Я посылаю всех туда где жизнь берет свое начало: Когда вся грязь народного суда Моей душе и сердцу докучала, Я посылал всех с гордостью туда, Где наша жизнь взяла свое начало.

Содержание

«Когда вся грязь народного суда моей душе и сердцу докучала, я посылаю всех туда, где наша жизнь взяла своё начало.» А.Горбунов. А вы часто материтесь? — Спрашивалка

Юрий

«Когда вся грязь народного суда моей душе и сердцу докучала, я посылаю всех туда, где наша жизнь взяла своё начало.» А.Горбунов. А вы часто материтесь? жизнь душа начало сердце суд грязь горбунов

2993

341

41

Ответы

ГФ

Галина Фомина

Мат пробивает ауру твою и находящихся рядом людей, т к это сильные низкие вибрации. Вам нужна дыра в оболочке? На этом месте начинается возникать болезнь на физическом уровне. …

0

Ирина Климова

По обстоятельствам…. Стараюсь выражаться литературно, но бывают ситуации когда мат становится красноречивее всех слов, а главное — более эффективнее в достижении поставленой задачи.

0

Альфред Чичкок

Когда вся грязь народного суда
Моей душе и сердцу докучала,
Я посылал всех с гордостью туда,
Где наша жизнь взяла свое начало. …ЭТО НЕ С. ЕСЕНИН!)))

0

Юрий

а кто???

1

Альфред Чичкок

. ..Есенин больше склонен, к деревенскому фальклору!)))

1

Юрий

есть у него разных перлов.

1

Альфред Чичкок

…я его знаю всего… и вы это должны были заметить, что не его!))) скорее нашего современника…

1

Юрий

ну, где я это нашёл — подписано было, как Есенин.

1

Альфред Чичкок

…так и там, я это опроверг!)))

1

Юрий

ну ладно.

)

1

ОВ

Ольга Вилисова

Никогда . Я считаю , что это ни только не этично , это противозаконно ! Мат , сквернословие — это то что разлагает , убивает человека изнутри .

0

Галина Котова

люблю крепкое словцо редко и по делу! Поистаскали тебя поизмызгали не в терпёж что ты смотришь синими брызгами али в морду хошь!!!

0

Энджини Хьюга

Раньше да, а сейчас нет. По профессии не положено, да и не красиво,когда девушка материться. Это сразу заметно по реакции парней

0

Юрий

это даа

1

Сауле Муканова

Никогда ! Но порой так хочется и меня это пугает А вдруг вырвется ? О Ужас ! Куда денется репутация ? А что подумает Марьяванна ?

0

Юрий

1

Галина Шварина

очень часто на себя куда положу не помню . что собиралась сделать забыла сразу вспоминаю своих родителей

0

Юрий

1

Галина Шварина

мне не смешно,оттопали ножки ,отпел голосок .остался от бабки лишь злобы кусок на свою беспомощность

1

Кс

Ксю

От ситуации зависит, стараюсь не выходить за рамки, но бывает в отдельных случаях ненормативная лексика

0

Юрий

1

Alecsandra Mindova

Я совершенно не матерюсь и для меня это чуждо. Русский язык очень красив и с грязью его не хочу смешивать.

0

Нина Резниченко (Руденко)

Да часто У мужа научилась т к он бывший военный Вроде не вульгарно так для связки слов Потом хохочем оба

0

Юрий

1

Нина Резниченко (Руденко)

1

ГС

Галина Сопот

Приходится. Вот что то не могу найти, но стоит обложить — тут же находится — только в такой ситуации

0

АК

Алёна К.

уже хочется чаще, чем раньше.хоть начальные буквы произнести, что ли…иногда легчает

0

Юрий

1

ГЗ

Галина Золотарева

Редко … Подруга посоветовала ,не оглядываться ,когда я в сердцах ляпну что-либо нецензурное….

0

Юрий

1

ЛА

Люпэль Анива

Пусть сначала научатся стихи писать, как Есенин и Пушкин, а потом уж матерятся сколько угодно!

0

Юрий

1

Нина Степаненко

это знак хороший для понимания лучшего .

..словом не назову…. но соображение приходит быстро

0

БЛ

Бортинженер Летающей Тарелки

Стоит баба с жопой метр на метр
В очереди за продовольствием.
…
В километр
И доставить ей

0

Нина

Так выпьем же за те ворота, из которых вышел весь мелкий народ… За Мать! (Не материтесь!)

0

Юрий

1

Нина

1

Ольга Ермолаева

В литературной форме?Или доступной понятию общих масс? Вслух или про себя?

0

Юрий

понятно.

1

Ольга Ермолаева

Находка для шпиона Выложила всё без особых усилий со спрашивающей стороны

1

Юрий

да собсно… не было у меня никаких целей всё разузнавать)))… чисто поддерживаю общение.))))

1

Ольга Ермолаева

Да я так…мысли в слух.Это скорее мой камешек в мой же огород

1

Юрий

1

ЛС

Лидия Сергеева

Когда иду по скользкой дороге со сплошными колдобинами, то матерюсь. Правда не вслух.

0

Юрий

1

Следующая страница

Другие вопросы

откуда берутся матери, ненавидящие невесток? К чему ревновать-не поиму?

в каких городах олимпийские игры проходили 2 раза

что опаснее?? этиловый спирт,аспирин,метандростенолон(СТЕРОИД),табак. обоснуйте своё мнение

отжимание и турник влияют на скорость?

Я живу в Украине и мне стало интересно смотреть футбол с участием сбороной России. Интересует сайт матчей сборной России

Здоровье. Недавно заметила что дочка иногда погрызывает пензу для ног. Это опасно для ребенка что он ест пензу?

Боль в сердце после физ. нагрузок. это нормально? пройдет?

Я слышал яйца полезны для мышц из за белка если сырые яйца принимать после тренировки это норм или все таки варенные???

Если бы вас спросили как бы вы назвали своего ребенка (держа в руке письмо) , оно совпало с именем автора письма?

Подскажите где можно заказать такие серьги или браслет, только подешевле. Не из золота или серебра.

После родов должны давать детские аптечки. Где их можно получить?

что даёт протеин ???))) какой из них на постоянной основе ??)))

Из большого спорта в актеры. Просто ваше мнение

на новой чугунной сковородке появился запах. отвратительный просто.

Посоветуйте хорошие книги по воспитанию малышей. Ребенку 2г совсем непослушный.

О Довлатове | Журнальный мир

Сергей Довлатов родился 3 сентября 1941 года в Уфе.

— Вот невезуха! — воскликнем мы. — Так далеко от культурных центров, да еще в начале войны!

Впрочем, сам бутуз вряд ли считал свой день рождения неудачным: родиться всегда хорошо. Наверно, и у родителей радость рождения сына не была особенно омрачена: все пока еще считали начавшуюся
войну легкой и были уверены в скорой победе.

Из Уфы в Ленинград малыша привезли в 1944 году, когда кончилась блокада, и у его отца-режиссера снова появилась возможность работы в ленинградских театрах. Так что родную Уфу Сережа вряд ли мог помнить. Но не такой Довлатов был человек, чтобы оставить хоть какой-то кусок своей жизни — даже самой ранней, — без легенды. И он выдает версию, будто его заметил еще в детской коляске и фактически благословил на писательский подвиг не кто иной, как великий Андрей Платонов, который как раз в эти годы был в Уфе — и выбрал, естественно, для благословения именно Сережу. А кого же еще? По всем данным, никаких других писателей в колясках в те годы в Уфе не находилось. И все это украшено неповторимой довлатовской дурашливой иронией… Да, рано начал наш герой!

Итак, в 1944 году он уже в Ленинграде.

Примерно тогда и я сюда вернулся и помню город той поры. Поначалу он имел даже какой-то сельский вид. Росли лопухи, бегали куры. Ходили простоволосые босые женщины. Но старый город стоял — и действовал на нас. После моей низкоэтажной Казани (и довлатовской Уфы) огромные каменные дома оставляли ощущение загадочных замков. Их архитектура (в основном, эклектика, как мы понимаем сейчас) с башнями, бойницами, восточными окнами будила фантазию, веяла ощущением тайны, в которой ты оказался. Мы чувствовали себя не на пустом месте — а в продолжении чего-то таинственного, начавшегося давно. Укутанные мамой, мы шли в гости, и вдруг завороженно застывали перед каким-нибудь тускло светящимся витражом на лестнице: волшебные цветы, листья, таинственные эмблемы, непонятно откуда струящийся розовый свет. Мы не могли тогда это пересказать — но чувствовали, запоминали. Разрушенность, «забытость» Ленинграда после войны (старые жильцы сгинули, кто в блокаде, кто в ссылке, и никто уже не помнил, что значит этот витраж) — рождали в нас ощущение прекрасного, но забытого мира, который должны вспомнить и воссоздать именно мы.

Помню, как еще в дошкольное лето мы ползали у руин Спаса-на-Крови и из кусков майолики, валявшихся в пыли, с упоением складывали свои узоры. Оказаться в раннем детстве в Ленинграде, словно в затерянном таинственном городе, — большая удача для будущего писателя. Не случайно именно из этих детей, появившихся здесь тогда, выросло целое поколение замечательных фантазеров. Началась тогда и работа по превращению пухлого и робкого мальчика Сережи Мечика в Сергея Довлатова, о котором все стали говорить, а потом и с восторгом читать его книги. Хотя никто, понятно, сначала не предполагал этого — мало ли было тогда в школах таких Сереж? Предполагал ли он?

Сам Довлатов преподнес свое детство так:

«Толстый застенчивый мальчик. Бедность. Мать самокритично бросила театр и работает корректором. Школа».

Его лучший школьный друг Дмитрий Дмитриев вспоминал:

«Помню, первого сентября делали перекличку. Каждый ученик должен был встать, назвать свою фамилию и имя, а так же национальность. И вдруг встает пухленький темненький мальчик и тихо говорит: “Сережа Мечик, еврей”. Конечно, по классу прошел смешок. Во-первых, слово “еврей” традиционно вызывало такую реакцию в школе. Во-вторых, фамилия у Сережи была смешная и очень забавно сочеталась с его кругленькой фигуркой: “Мечик” звучит как “мячик”».

«Толстый застенчивый мальчик». И тут Довлатов сразу за душу берет! И я — вдруг с волнением вспоминаю — был такой же! Но, наверное, это неплохо. Гораздо лучше было быть таким, чем носиться в нищей, хулиганской толпе будущих урок, заполняющих тогда все дворы. «Толстый» — это значит, все-таки, немножко подкормленный мамой — в отличие от прорвы послевоенных сирот, детдомовцев и детей забубенных родителей, махнувших на все рукой. «Застенчивый», как я вспоминаю, значило в те времена — не впаянный в дворовую, уличную, полублатную шпану, которая диктовала тогда свои порядки и в школе и потом дружно ушла в тюрьму, уводя с собой тех, кто по слабоволию тянулся за ней еще в дворовых играх. Рассказ о первом появлении Сережи в школе друг заканчивает так:

«…Из-за шума в классе учительница никак не могла расслышать Сережу, так что ему пришлось снова и снова повторять свою злосчастную фамилию (которую он потом вовремя и удачно сменил)».

Близко знавшие Сергея люди утверждают, что фамилия Довлатов-Мечик появилась где-то еще в средних классах. И все-таки, наверное, это было неслучайно? И в Америке еще был Довлатов-Мечик, и только на обложках появилось — Довлатов. Однако — дослушаем одноклассника:

«Ребята в классе, разумеется, развеселились еще пуще — а бедный Сережа совсем смутился».

Такое начало школьной жизни было и у меня — с отчаянием и я вспоминаю те жестокие годы, когда в школе командовали хлопцы с фиксами, и жизнь «застенчивых мальчиков» состояла из ужаса и унижений. Начало очень горестное для бедного школьника — и тоже горестное, но очень плодотворное для будущего писателя. Сразу оказаться в центре обидной и смешной истории для будущего писателя — увы, самое то… О будущем писательстве он даже еще и не догадывается, а лишь мучается: почему все шишки на него? Потому! Будущие писатели уже с юных лет ловят на голову эти «шишки», будущие сюжеты. Судьба словно нарочно готовит им испытания. Толстой рано осиротел. На Гоголя его одноклассники смотрели с изумлением, и прозвище его было — Карла. Такая вот несчастливо-счастливая судьба!

Скромно вспомню и свое первое появление в первом классе. Учительница всем раздала серенькие, как предстоящая жизнь, листочки в клетку, и приказала:

— Нарисуйте каждый, что хотите.

— А что, что? — послышались голоса.

— Что хотите!

Такой щедрый был подарок по случаю первого дня. Несомненно, то был, как бы сейчас сказали, тест: кто как себя покажет, так потом с ним и обращаться… Я показал себя хуже… нет — слабее всех! Когда дети подавали листы с уверенно изображенными зайцами и мишками (наверняка уже не раз отработанными с воспитателем в детском саду) я, почему-то в детский сад не ходивший, робко, почти не нажимая карандашом, изобразил едва различимую уточку — поместившуюся с клювом, ногами и хвостом… в одну клеточку тетради. Почти не различить! Учительница удивленно подняла бровь, потом презрительно усмехнулась. Мой статус определился сразу и надолго… Зато я это помню, и могу об этом написать — в отличие от других, кто спокойно изобразил что-то общепринятое, всем понятное, и давно уже забыл… А я помню! Вот так.

Вспоминает соседка Довлатова:

«Сережа не был уличным мальчиком. Он никогда не гулял один, всегда с мамой или с бабушкой. Он вырос в жестких условиях женского воспитания… Не то чтобы он был скованным. Он был просто хорошо воспитанный мальчик. Я не помню, чтобы Нора Сергеевна проявляла какую-то особую строгость, но в детстве Сережа слушался ее беспрекословно».

Домашнее воспитание, конечно же, самое лучшее — тут видят тебя, и поддерживают лучшее, что в тебе есть. Такое детство — да и вся жизнь в этом ключе — могла бы быть идеальной для будущего скрипача или математика, но не для писателя:

«Черные дворы. Зарождающаяся тяга к плебсу».

Без этого, видимо, будущему писателю никак… Но тяга к плебсу не означает слияние с ним. Даже саму фразу о тяге к плебсу мог придумать и сказать только несомненный аристократ, аристократ по происхождению и домашнему воспитанию. Настоящий плебс и слова такого не знает, для него окружение такого рода — «свои парни в доску», самое то! А Довлатов к плебсу не принадлежал никогда. Чтобы выговорить слово «плебс», надо стоять уже намного его выше… Но «рейды» в него делать приходится: будущему писателю нужна «вся жизнь», а не только домашняя. Но в начале тебя, вышедшего из домашней оранжереи, принимают в штыки или, хуже того, не замечают, не видят в упор — красуются совсем другие.

…«Почему я всегда один? Что же — так пройдет время, и никто не увидит меня, и уж тем более не поинтересуется — какой я?» Это, наверное, и есть первый эмоциональный толчок к писательству: быть хоть как-то замеченным, оставить свой след.

Вспоминаю, как в поисках зрителей (то бишь читателей) я однажды вышел в школьный двор и с тоской увидел «спаянную» своим уставом хулиганскую школьную «шоблу»: они заворачивали за угол школы расслабиться после уроков и покурить. «Иди». — «Но зачем?» — «Надо!» Через силу подошел, встреченный насмешками, развязно попросил закурить — и в результате от искры сгорел рукав моего нового ватного, перешитого бабушкой из отцовского, синего пальто! И тот горящий рукав — один из первых пережитых мной сюжетов. Не сгоришь — не напишешь!

«Я умнее и больше читал. Я знаю, как угодить взрослым…»

Это очень важный момент — на общем фоне вдруг увидеть себя, оценить, осознать: а ведь меня преследуют не потому, что я хуже, а наоборот — потому что лучше. Теперь надо, чтобы и учителя заметили это и оценили — но сделать это надо плавно, не настораживая злобный класс. Помню тот осторожный и тщательный подъем по ступеням самосознания, самоутверждения: хулиганы, привычно ринувшись к тебе «подухариться», как говорили они, вдруг встречают твой спокойный, уверенный, насмешливый взгляд — и осекаются.

«Наша школа на Фонтанке, 62, — продолжает Дмитриев, — была расположена в квартале, ограниченном набережной Фонтанки, улицей Ломоносова, улицей Рубинштейна и переулком Щербакова. Это места сплошной застройки с внутренними дворами. Жилые дома примыкают друг к другу, и по крышам можно обойти весь квартал. Весной ребята из класса, и мы с Сергеем в том числе, выходили через чердачное окно на крышу соседнего со школой дома на Фонтанке. Оттуда открывался прекрасный вид, и было приятно позагорать на теплом кровельном железе. По крышам мы шли от Фонтанки до самого Сережиного дома № 23 по улице Рубинштейна. Дополнительным развлечением было бросить в водосточную трубу камень или осколок кирпича, что вызывало грохот и переполох, после чего нужно было поспешно скрыться в чердачном окне».

Послевоенное ленинградское детство… Лучший трамплин для творческого взлета трудно изобрести. После Уфы или Казани, широко раскиданных, простоватых на вид, вдруг сразу оказаться в Ленинграде — все равно, что проснуться в огромном таинственном замке. Древние стены с башнями, восточные дворцы, извилистые реки улиц среди каменных берегов… лучших декораций для первых грез не сыскать.

Бесконечные темные подвалы, чердаки, крыши, с которых открывается безумный вид, и когда вылезаешь из слухового окна и распрямляешься — захватывает дух, и кажется, что ты первый, кто это увидел. И это верно: с таким чувством, с таким волнением первый — ты. Помню: с ужасом и восторгом я стою на скате крыши, почти на самом краю, и гляжу на свою огромную тень на доме напротив. Неужели, — приходит странная мысль, — если я осмелюсь и подниму руки — то он, этот великан, тоже поднимет? Собравшись с духом, поднимаю. Машу руками — и он в ответ машет мне! Невероятно! Этот гигант мне подчиняется! Завтра снова увижусь с ним. Для будущего писателя, начинающего мечтать и выдумывать, нет ничего лучше таких картин!

Душные чердаки под наклонными крышами, косые солнечные лучи, в которых беснуются пылинки. Дровяные сараи в дальнем сыром углу заднего двора. Оказаться в пахучей их полутьме — все равно, что в пещере с сокровищами. Нам повезло с этим в детстве. Сейчас дети все больше резвятся в виртуальном пространстве — а мы, помнится, прыгали через пропасти с крыши на крышу!

«Мечты о силе и бесстрашии. Похороны дохлой кошки за сараями. Моя речь, вызвавшая слезы Жанны, дочери электромонтера».

Помню и я свою тягу к возвышенному, к сочинению какой-то яркой, небывалой жизни… лишь бы взлететь, воспарить над этой тягучей школьной унылостью! Помню свои стихи в седьмом, кажется, классе: «И в любых сраженьях, ни за что и никогда я не сдамся… Женя!»

Какая еще такая Женя? Откуда взялась?.. Из стиха — откуда ж еще? Из рифмы! Потом уже, для подтверждения стиха, пришлось подгонять под него реальность. Девочка с этим именем была в нашем классе всего одна, и притом крайне мне не нравилась. Но что делать — сперва мы сочиняем стихи, потом они диктуют нам жизнь. Скоро весь класс знал: он с ней «ходит»… и даже посвящает стихи! Первая сладкая слава, первое внимание публики! Но какой ценой! Я вынужден был ее провожать, и мы долго напряженно целовались. Это стихи теперь уже командовали нами. Да, непростое это занятие, ответственное — смутно начинал понимать я. И чуть ли не выработал отношение к любви как к суровой обязанности, неизбежной расплате за сладость творчества. К счастью, она с родителями-военными вскоре уехала на юг, и отношение это не успело во мне закрепиться. Отношения литературы и жизни не так просты… это ощущается уже в самом начале.

Что Довлатов решил принести себя в жертву искусству, было видно сразу. Одноклассники рассказывают, как он однажды принес в школу фотографии знаменитого Раджа Капура с усиками из самого популярного тогда индийского фильма «Бродяга» — популярней тогда не было ничего! — и только тщательно приглядевшись, можно было понять, что это не Радж Капур, а загримированный Сергей. Он уже жаждал сверхпопулярности! Тихий Сережа Мечик искал для себя достойный образ. И нашел — образ Сергея Довлатова. Фотографии те — первые из известных нам мистификаций, из которых были потом созданы как жизнь Довлатова, так и его литература.

В школе он пытался делать и литературный журнал — первый опыт будущих головокружительных проектов.

«1952 год. Посылаю в “Ленинские искры” четыре стиха. Одно, конечно, про Сталина. Три — про животных. Первые рассказы в журнале “Костер”, написанные на самом низком для среднего профессионала уровне».

Показательно, конечно, что он так сразу и так определенно взялся за перо и не мечтал стать летчиком или пограничником — считалось, что все мальчишки тогда только этим и грезили. Но он проявил самостоятельность, обозначил путь, хотя, конечно, не обошлось без наследственности — отец его писал, был автором скетчей, а тетя Мара занималась литературой активно, будучи одной из самых знаменитых в городе редакторш — редактировала самого Алексея Толстого. Так что дух этот жил в семье… И вообще, литература кажется самым быстрым (и простым) способом установить в мире не чью-то, а именно твою справедливость. Тяга к перу, уверенность в своем праве писать появляется, особенно у прозаиков, гораздо раньше жизненного опыта и мастерства, поэтому первые «успехи» на этом поприще лучше спрятать (и Довлатов, в конце концов, мудро спрятал три четверти написанного им…). Но без этих неудачных опытов не придешь и к удачам. Кашу надо мешать очень долго, время от времени пробуя, а потом вдруг — о радость! — вроде ничего. Но сразу во рту сладко не станет: сначала будет горько, потом кисло. И лишь на минуту… а потом снова — провал!

Почти во всех автобиографиях будущие литературные знаменитости подчеркивают свое жалкое, неудачное начало. Кроме того, что это часто бывает правдой, это и правильный литературный прием: тем ощутимее взлет! Вообще замечено, что главный взлет у человека — один. По краям его — ямы. Вундеркинды начинают хорошо, но, за редким исключением, плохо заканчивают — плохо, естественно, относительно времени взлета. Вот и выбирай время, когда взлететь. Не слишком рано… но и, конечно, не слишком поздно. Если бы Довлатов сразу писал для «Костра» хорошие рассказы — а там действительно были хорошие рассказы и хорошие авторы… так и лежал бы сейчас всеми забытый в пыльных подшивках этого «Костра»! Но он словно ждал — другого времени, другого, более заметного, места.

«Аттестат зрелости. Производственный стаж. Типография имени Володарского. Растущая тяга к плебсу (буквально ни одного интеллигентного приятеля)».

Конечно, вырасти лучше в благополучной среде… но динамичных сюжетов, неожиданных поступков, колоритных личностей там маловато, и провести всю жизнь среди мальчиков из хороших семей означает сделаться таким же… Но нельзя с этой компанией и порвать. Ведь, в конечном счете, оценивать литературу, да и любой другой твой успех, будет именно благополучная компания, и делать все надо на ее вкус. И Довлатов такой «солидной» аудиторией обзавелся очень рано — интеллигентных приятелей у него было достаточно, начиная с Андрюши Черкасова… но и кинуться в «кипящий котел», как сделал это Иванушка-дурачок, тоже бывает необходимо. Только надо выбрать подходящий момент… да еще суметь потом вылезти, и обо всем написать. Горький, который жизни хлебнул побольше других писателей, сказал, однако, что повар не должен свариться в своем супе. Дистанция необходима, но какая? Котел должен бурлить рядом, и горячие брызги должны лететь на лицо… иначе ты не повар, а холодный ремесленник. Как все рассчитать — обжечься, но не свариться? И тянет туда все сильнее, и если ты настоящий писатель, то сваришься непременно в конце концов — тем более если это «суп из тебя», а именно такой суп и варил Довлатов. И все это надо рассчитать быстро… даже еще не понимая, зачем!

Помню, в классе я дружил и общался только с отличниками — Лакшиным, Амигудом, Шабесом — и это правильно (от компании зависит, как другие оценят тебя) — но вне класса стремился на танцы в компании двоечника и пьянчуги Краснова. Вечером, после школы нужнее был он. Мы ходили на знаменитые тогда «грязные танцы» в Мраморный клуб, а также в клуб «Лентрублит» и Дом культуры работников связи на улице Герцена (ныне Большой Морской). Так что к плебсу тянуло, особенно к той половине его, которая называется «прекрасной»… Прекрасными они были не всегда, но уж, конечно, по вечерам с ними было поинтересней, чем с нашими школьницами! Помню тягучие звуки джаза, прильнувшие друг к другу в полутьме пары и отчаянную решимость, не всегда оканчивающуюся успехом: «Вот эту — грудастую, с наглым взглядом приглашу!» Как же без плебса? А потом вдруг жесткая рука на плече: «Пойдем выйдем!» Без крови из носа не обойтись. Мужчина должен драться. С пай-мальчиками скучно. Жизнь пугает, но манит.

И все же, я думаю, не улица, не школа и тем более не общение с плебсом превратили робкого Сережу Мечика в того красивого, уверенного, эрудированного и ироничного Сергея Довлатова, которого теперь знают все. В школе довлатовская легенда не сложилась — да и не могла сложиться. Ему нужен был другой «полигон». В обычной советской школе, несмотря на фундаментальность образования, какого даже в помине нет сейчас, не было установки на развитие яркой, неповторимой и тем более фрондирующей личности. Героями становились или способные к учебе конформисты, отличники либо комсомольские вожаки (очень редко это удавалось совместить), или уж совсем забубенные хулиганы, чаще всего уходившие после школы в безвестность или в тюрьму.

Довлатов, к счастью, не вписался ни в одну из этих категорий. Впрочем, совсем рядом была так называемая английская школа, куда брали самых талантливых и поощряли творческое и личное своеобразие — эта школа на Фонтанке, совсем недалеко от довлатовской, по конкурсу — и по собственной инициативе, — действительно отбирала и выращивала лучших. Это не афишировалось, но было известно, что она готовит будущих дипломатов. В ней из моих знакомых учились Андрей Черкасов, Андрей Битов, Сергей Байбаков, Лев Ядрошников. Каждый из них добился многого, и все они дружно называют ту школу замечательной — там их действительно развивали и поощряли их индивидуальность. Там были замечательные учителя. Довлатов до той школы не дотянул. Был бы отличник, его, как других отличников, туда бы, может, и перевели — хотя в той элитной школе негласно действовал знаменитый «пятый пункт» (графа «национальность»), но несколько учеников там были и с «пятым пунктом». Из той английской школы ребята выходили уже с большим самомнением, помогавшим им потом делать карьеру… Довлатов же оказался в обычной советской школе, которая вряд ли могла — да и не должна была — оценить его выпирающую из всех рамок личность.

Однако к окончанию школы Сергей из робкого Сережи Мечика превратился-таки в весьма уверенного и эрудированного юношу с явным чувством превосходства перед убогим окружающим миром, которое он чуть прикрывал самоуничижительной иронией. Смутно вспоминая школьные уроки биологии, скажу: «Яркая бабочка вылетела из невзрачного кокона». Что, кроме генетических данных, так благоприятно подействовало на него? Точно уж не стандартная советская школа. И не двор. И не улица. С окончанием послевоенной хулиганской эпохи уличными героями стали стиляги и фарцовщики. Довлатов с присущей ему любознательностью и это попробовал — но то была не его карьера, и он скоро к этому остыл.

И все-таки яркая личность появилась. Даже фамилию он сменил — не было уже робкого Мечика, появился Довлатов.

 

Конечно же, главной его «питательной средой» были не школа, не двор и не улица, а родной дом, семья.

Маму его, Нору Сергеевну, я хорошо помню, хотя в дом его попал значительно позже ранних его друзей, уже в эпоху литературной суеты. Но у моего лучшего друга была мать, чуть похожая на маму Довлатова, той же среды и закваски — это был тип весьма интеллигентных, знающих и воспитанных женщин, работающих, как правило, в библиотеках, издательствах или академических институтах, но изрядно огрубевших в коммуналках и очередях, а порой даже в лагерях и ссылках и слегка даже бравирующих, особенно с возрастом, этой грубоватостью (а некоторые — и весьма хриплым от «Беломора» голосом). Помню, меня очень взбадривал их стиль общения, уверенный и слегка агрессивный, их умение сочетать академические цитаты с непринужденным матом. Рождался смелый и обаятельный образ, которому хотелось подражать.

Известен случай, когда мама Довлатова, угощая завтраком Сергея с заночевавшей у него девицей, непринужденно спросила: «А «б…» твоей горошек тоже давать?» Сергей, оценив мамин стиль, расхохотался (о реакции девушки история умалчивает).

Давая сыну пример уверенного обращения с окружающей действительностью, мама сумела направить его и в лучшее ленинградское общество. Она дружила с Ниной Черкасовой, женой замечательного актера Николая Черкасова. Он был не только великим актером, которого знали все, но и членом Верховного Совета, председателем всяческих комитетов, в том числе и международных… в общем, человеком всесильным и при этом порядочным, веселым и щедрым. Крепко дружил, например, с гениальным, но опасным Евгением Шварцем, работающим «на грани фола». На комаровской даче Черкасовых собиралась самая лучшая компания, которая могла быть тогда. Появлялись в Комарово у Черкасовых и Нора Сергеевна с сыном Сережей. Комаровские встречи той поры оказались потом весьма интересны и полезны для Довлатова… Молодец мама, всем бы такую! Но замечательные мамы почему-то чаще всего бывают у замечательных сыновей — и наоборот.

Близко знавшие Нору Сергеевну отмечают ее талантливость во всем — она была хорошей актрисой, и могла бы играть еще долго, но из скромности ушла. Она считала, что стариться на сцене имеют право лишь великие актрисы. Не зная нот, она на слух подбирала на рояле самые сложные вещи. Была великолепным рассказчиком, и ее бывший муж Донат говорил, что ей надо выступать на эстраде, как Ираклию Андронникову. Она была по-кавказски вспыльчива, но никогда не повышала голоса. Она была гордой. Будучи давней подругой Нины Николаевны, жены Черкасова, с которой они вместе начинали играть в театре, она никогда ни о чем — ни прямо, ни через жену — не просила всемогущего Черкасова. Лишь однажды, когда у Довлатовых хотели отнять комнату и сделать из нее кладовку, Черкасов вмешался — но исключительно по инициативе Нины Николаевны — Нора Сергеевна была против.

Но главное, будучи талантливым корректором, она передала сыну безошибочный литературный слух. Один из друзей дома вспоминает: «Помню, я как-то зашел к Сереже домой и спросил: “Нора Сергеевна, что это у вас бардак такой? Шарфы какие-то валяются!» Она ужаснулась: “Леша! Как вы могли!” Я подумал, что и вправду сказал что-то лишнее: “Извините, пожалуйста, Нора Сергеевна. Я не хотел вас обидеть!” Она ответила: “Шарфы, Леша, шарфы! Ударение на “а”! Запомните это на всю жизнь”».

Сережа уроки мамы впитал, и потом всю жизнь гордился знанием пунктуации и ударений, изводя этим знанием друзей и коллег.

В Довлатове соединились две крови — армянская — от матери, и еврейская — от отца.

Сергей не был похож ни на отца, ни на мать. С чего вдруг появился на свет такой красавец и гигант? Впрочем — Нора Сергеевна была очень красива в молодости, а Донат, говорят, тоже был не плох, и рост его был выше среднего, и только из-за болезненной худобы он казался не очень крупным. Но Довлатов больше стремился к мифам и легендам — и один из его мифов — о небывалых, легендарных его предках. А какие еще предки могли быть у него? Сергей писал, что ростом и буйным нравом вышел в своего еврейского деда — Исаака, который перебрался из деревни во Владивосток, был часовщиком, потом приобрел закусочную. Он был высок и могуч. Когда он пошел на войну (первую империалистическую) то, как пишет Довлатов, «усы его достигали погон». На каком-то смотре его увидел государь и перевел в гвардию… Что-то все это напоминает… Вспомнил рассказ Довлатова о том, как его еще в люльке, в Уфе, заметил и чуть ли не благословил великий писатель Андрей Платонов. Впрочем, послушаем самого Довлатова: «Зачислили его в артиллерийскую батарею. Если лошади выбивались из сил, дед тащил по болоту орудие».

Дальше идет не хуже: «Он был единственным жителем Владивостока, противостоявшим революции». Сломал во время рекламной акции железную американскую раскладушку, когда лег на нее. Очень много ел. «Батоны разрезал не поперек, а вдоль. Прежде чем идти в гости, дед обедал… Вернувшись домой из гостей, с облегчением ужинал»… Все правильно. А какой еще, по-вашему, дед мог и быть у такого человека, как Довлатов? Только такой!

«Как-то раз в Щербаковском переулке ему нагрубил водитель грузовика. Вроде бы обозвал его жидовской мордой. Дед ухватился за борт. Остановил полуторку. Поднял грузовик за бампер. Развернул его поперек дороги».

Интересно, что за самим Сергеем Довлатовым тоже числится такой подвиг! Кто из них, интересно, «поделился подвигом» — он или дед? С самим Довлатовым (если верить) произошло следующее. Однажды он, ревнуя, вышел из дома за Асей и поднял за бампер машину ее поклонника. Эта история считалась абсолютно достоверной — мне ее рассказывала сама Ася. Какое-то просто поразительное сходство подвигов деда и внука! Единственное объяснение этому можно найти лишь в том, что внука звали — Сергей Довлатов.

«Дед по материнской линии отличался весьма суровым нравом. Даже на Кавказе считали его вспыльчивым. Жена и дети трепетали от его взгляда. Если что-то раздражало деда, он хмурил брови и низким голосом восклицал:

— АБАНАМАТ!

…И в доме наступала полнейшая тишина».

Дальше Сергей рассказывает о том, как дед его вступил в столкновение со стихией, а именно с землетрясением…

И вот, от таких, столь колоритных предков и появился Сергей Довлатов! А какие еще, спрашивается, предки должны быть у человека, который и сам рано стал легендарным? Довлатов строит свой героический миф не со дня своего рождения, а с гораздо более древних времен! Вот так работают некоторые люди, создавая свой образ.

«У меня есть несколько фотографий деда. Мои внуки, листая альбом, будут нас путать…» Можно сказать — путаем уже и сейчас.

«У деда Исаака было три сына. Младший, Леопольд, юношей уехал в Китай. Оттуда — в Бельгию. Старшие — Михаил и Донат — тянулись к искусству. Покинули захолустный Владивосток. Обосновались в Ленинграде. Вслед за ними переехали и бабка с дедом. Сыновья женились. На фоне деда они казались щуплыми и беспомощными. Обе снохи были к деду неравнодушны…»

Из этого повествования вывод такой: зато Сергей вобрал и воплотил в себе мощь и красоту обоих этих дедов!

Папа Сережи, Донат Мечик, тоже был человеком весьма примечательным — и хотя в семье давно уже не жил, тоже дал сыну правильную закваску. Биография его пунктиром обозначена в рассказе об отце из сборника «Наши». Но поскольку в нем, как и во всех произведениях Довлатова, достоверность отступает перед вымыслом, стоит обратиться к фактическим данным:

«Донат Исаакович Мечик (20.VI.1909 — 22.Х.1995) родился во Владивостоке. Закончил Ленинградский театральный институт. По окончании был принят в созданный Л. С. Вивьеном Театр актерского мастерства. В тридцатые годы занимался театральной режиссурой, ставил спектакли в филиале Молодого театра С. Радлова, в Театре транспорта, был художественным руководителем Республиканского драматического театра Мордовской АССР и Ленинградского районного драматического театра. Начиная с 1928 года совместно с Вивьеном осуществлял постановку спектаклей в Ленинградском академическом театре драмы им. А. С. Пушкина… В период эвакуации заведовал в Новосибирске литературной частью Пушкинского театра.

После войны занимался эстрадной режиссурой (работал режиссером Концертного бюро Ленинградской Филармонии, киностудии «Ленфильм»). Писал произведения для эстрады. Руководил производственно-творческой комиссией в профкоме драматургов. В Ленинграде вышла его книга «Искусство актера на эстраде» (1972) и ряд статей, посвященных театру и эстраде. С 1967 по 1980 год руководил эстрадным отделением Музыкального училища при Ленинградской Консерватории, где преподавал актерское мастерство.

В 1980 году Д. Мечик эмигрировал в Соединенные Штаты, где вышли его книги «Выбитые из колеи» (1984), «Закулисные курьезы» (1986) и «Театральные записки» (1989). Его воспоминания печатались в русско-язычной эмигрантской прессе (сборник «Руссика-81», журналы «Стрелец» и «Литературный курьер», газеты «Новый американец», «Новое русское слово», «Панорама», «Мир» и др.), а также во многих российских газетах и журналах».

Уже зная весьма эксцентричного молодого писателя Довлатова, я с интересом разглядывал и его отца. От кого происходят такие занятные личности, как Сережа?

Нужно сказать, что Донат Мечик был в те годы гораздо более авторитетен в городе, чем его непутевый и еще никак не определившийся сын. С интересом проникая на всяческие театральные просмотры и модные вернисажи (культурная жизнь города тогда была весьма бурной), я то и дело видел Доната Мечика: он всегда что-то уверенно излагал в центре самой авторитетной компании, встряхивая жесткими седыми прядями на прямой пробор — и все, кивая, с ним соглашались. Безусловный и безупречный авторитет!

При этом просачивались сведения (распространяемые, я думаю, и насмешливым сыном), что Донат Исаакович всего лишь преподает эстрадное мастерство в каком-то училище и к высокому искусству причисляет себя несколько самонадеянно… Неважно! Главное — кем ощущает себя человек, а не кем он является по служебному расписанию. И он ставил себя весьма высоко, и все этому порядку подчинялись — или делали вид.

Помню встречу с ним лицом к лицу на углу улицы Рубинштейна и тогда Пролетарского, ныне Графского переулка. Шел ли он по улице Рубинштейна, возвращаясь после задушевной беседы с сыном?.. Не уверен, но очень было похоже. Он шел, невысокий, поджарый, в вызывающе роскошном желтом пальто с острыми лацканами (таких «польт» в России не продавали), и с двух сторон шли две статных красавицы, каждая по меньшей мере на голову выше его, с почтением ему внимающие… видимо, ученицы.

Лицо его, слегка рябоватое, с глубокими складками по краям рта, с расчесанными на прямой пробор седыми прядями, было значительным и скорбным. Взгляд его небольших глаз был весьма надменный, значительный и слегка утомленный. Многие, даже незнакомые люди на него засматривались — с таким достоинством он нес себя.

Сын его, гигант и красавец, внешне вовсе был не похож на него — но что-то очень важное (помимо литературных способностей), он от него получил. Как говорят умные старые евреи, в жизни важней всего «выходка», умение войти так, чтобы все взгляды повернулись к тебе.

Помню, я ходил к одному парикмахеру, в самую обычную обшарпанную парикмахерскую… но каким достоинством, каким величием веяло от него! Знаменитейшие люди (помню, к примеру, Кирилла Лаврова) покорно ждали очереди к нему — хотя ничего особенного он не делал, да и что такого особенного можно сделать с растительностью на голове, да еще в строгое советское время? Но у него было главное — «выходка», умение преподнести себя как бесценный дар.

И Сергей, безусловно, перенял этот дар у папы — и где-то даже его превзошел. Его появление всегда обставлялось, как событие.

Кроме этого бесценного дара, Донат Исаакович, будучи давно в разводе с семьей, тем не менее, дал Сергею множество правильных советов — порой, правда, театрально-напыщенных, что позволило Сергею потом блистательно посмеяться над папой в своих сочинениях. Похоже, отец был первой «моделью», на которой Сережа оттачивал свою наблюдательность и безжалостный юмор. «В жизни отца рыба занимает такое же место, как в жизни Толстого религия», — вот одна из «звонких монет», которыми сын расплатился со своим родителем. Довлатов, помню, с усмешкой говорил мне: «Отец довольно часто бывает за рубежом, но когда я спрашиваю его о духовных ценностях — он почему-то рассказывает мне, какое замечательное было белье в номере, и как прекрасно было вино!»

Эта ирония улетучилась, когда Сергей «загремел» в армию — тогда отец стал для него самым важным человеком. Их переписка бесценна. Да и чисто практически — именно Донат Исаакович, в конце концов, вытащил Сергея из самого пекла. «Повар» должен вариться в супе — но должен вовремя выпрыгнуть из него.

Думаю, что многие из нас, выросшие тогда, должны благодарить жизнь за отличных родителей. Мои родители тоже разошлись — но позже, чем у Довлатова, уже когда я учился в институте. Но, тем не менее, до сих пор вспоминаю их дни рождения и другие праздники в доме как что-то замечательное. Красивый, обильный стол, но главное — большое количество красивых, солидных, явно успешных друзей в хороших костюмах, с орденами или планками, с прибаутками, анекдотами, песнями, а иногда и стихами собственного сочинения. Родители моих школьных друзей (я больше выбирал друзей успешных) вышли из самых разных сфер (мои были агрономы, селекционеры), но все они, как и мои родители, были людьми уверенными в себе и своем деле, сильными и независимыми, которых не так-то легко было сбить с толку или настолько запугать, чтобы они отказались от шумных застолий и острых анекдотов (многих из них «пугали» вплоть до ареста, но сути их это не изменило). Спасибо родителям — они нас не только родили, но и показали, как честно и доблестно жить «при любой погоде». И таких родителей, кстати, было много, кого ни спроси из моих друзей — все довольны. Нет, не было тогда, как многие считают, повального рабского страха — но не было и всеобщего бездумного энтузиазма. Родители наши трезво понимали, что Сталин — злодей, сгубивший множество невинных людей… Ну и что? Ложиться и помирать? Нет, лучше работать, и жить, и получать все возможные удовольствия… Думаю, для нас это было самое правильное воспитание. Отец мой не однажды ругался вдрызг с самыми главными академиками, секретарями обкомов по сельскому хозяйству, референтами ЦК… тогда его переводили в деревню, в самые захудалые селекционные хозяйства — и именно благодаря суровым условиям он выводил там самые лучшие, самые стойкие сорта.

— Куда они меня денут? Земля-то есть везде, значит, можно сеять! — усмехался отец.

Так же «кидали» туда-сюда и отца Сергея, но дело всегда было при нем — и везде он приспосабливался, делал дело, находил друзей, полезных людей, поклонниц — и побеждал.

Стойкости, оптимизму, умению работать везде и всегда мы обязаны, конечно, нашим родителям. Сказать про них, что то было поколение запуганное, раболепное, бездеятельное, может только полный дурак — ему, значит, досталось от родителей лишь слабоумие…

Так что заголовок — «Семья и школа» — самый подходящий для этой главы: семья на первом месте. Семья в жизни Довлатова, конечно, была важнее школы. И, вспоминая его весьма неробкую семью, понимаешь, как к семнадцати годам из неловкого первоклашки образовался весьма эрудированный и самоуверенный красавец, ценивший свой неповторимый стиль речи и поведения, уж конечно, гораздо выше всех тех банальностей, что окружали его в школе, а потом и в университете. И эту незаурядную свою сущность Довлатов вскоре продемонстрировал во всей красе.

ШЕПОТЫ И КРИКИ: МОЛОДЫЕ АКТЕРЫ О ПРОФЕССИИ И О СЕБЕ

Изначально представленный ниже материал был рассчитан в первую очередь на молодых актеров и студентов актерских факультетов. Как некая перекличка голосов, установление общих интересов и связей — мол, вы как там? Мы так-то! А что у вас? Но, в полном соответствии с общей логикой развития событий при работе над этим номером, мы получили не совсем то, что ожидали. Теперь особенно хочется, чтобы, помимо студентов и молодых актеров, этот материал прочитали педагоги театральных вузов, руководители театров, режиссеры, взрослые актеры — словом, все, кто делает театр сегодня, являя собой живой пример для тех, кто будет делать его завтра. Перед вами — высказывания ваших молодых коллег.

Мы опросили несколько человек, закончивших театральные институты в последние пять-семь лет. Как складывалась их судьба после окончания вуза, с чем они связывают свои профессиональные надежды, чем живут и как вообще сегодня состояться молодому актеру — это были основные вопросы. Люди, ответившие на них, очень разные. Учились у разных мастеров, или живут в разных городах, или это выпускники одной мастерской, работающие теперь в разных театрах одного города. Кто-то ушел из профессии, кто-то существует в ней очень успешно, а кто-то именно сейчас переживает кризис, с ней связанный, — словом, разные судьбы. Как меняется актерский репертуар с переходом в профессиональную жизнь? Насколько болезненно происходит этот переход? Как меняются мысли и настроения? Петербургских актеров мы спрашивали еще и об их отношении к театральной реформе, проводимой в настоящее время.

Тех, чьи ответы вы сейчас прочитаете, еще никогда об этом не спрашивали. Они ничего не знают об ответах друг друга. Тем показательнее то общее, что в них есть.

Илья Дель

С 2002 по 2005 год учился в ГИТИСе, на актерском курсе О. Л. Кудряшова. В 2005 году перевелся в СПбГАТИ, в 2007-м закончил актерский курс Г. И. Дитятковского.
Курсовые работы: Лихонин («Яма» А. Куприна, режиссер Г. Дитятковский), Оуэн («Нужен перевод» Б. Фрила, режиссер Г. Дитятковский).
В настоящее время стажер МДТ — Театра Европы. Репетирует роль Сказочника в спектакле «Снежная королева» в постановке Г. Дитятковского.

Я из театральной семьи. Моему отцу предложили преподавать в ГИТИСе, а мне — учиться на этом курсе. В этом смысле была халява — сразу третий тур. И очень многообещающее счастливое начало. А на втором курсе папа ушел, и мне стало немного сложнее. Но если честно — я ушел из ГИТИСа, потому что проспал генеральный прогон спектакля. А до этого не пришел на экзамен по речи… в общем, дважды уже была ситуация, когда мастер собирался меня отчислять. А у меня в тот момент просто пропал интерес к учебе. Это был музыкальный курс, а я вообще-то не поющий. Два раза курс вставал на мою сторону — не надо его отчислять, он больше не будет! И меня предупредили — еще раз… Причем если первые два раза это было почти сознательно, как некий протест, то в третий раз я совершенно случайно проспал прогон. Я написал заявление и ушел. Это был для меня самый страшный момент, потому что все так хорошо начиналось, а теперь вдруг — никто и нигде. И поскольку я всегда мечтал жить в Питере, а в Москве невозможно было оставаться, то я уехал сюда. Перевелся с потерей года на курс Григория Дитятковского. Доучился. Конечно, все, что было, очень важно с той точки зрения, что я смог что-то понять, переосмыслить. Когда я поступил, то понимал мало, в основном были только эмоции и рефлексии.

И. Дель в дипломном спектакле «Яма». Курс Г. Дитятковского.
Фото из личного архива

После окончания института мы собирались играть в БДТ наш курсовой спектакль «Яма», нас взяли всех на контракт, пообещали малую сцену. Но в итоге мы не собрались. Кто-то стал специалистом по устройству тепловых систем, кто-то пошел работать на склад — надо же на что-то снимать квартиру. В итоге все развалилось. Съездили раз на фестиваль со спектаклем — и все. Потом Григорий Исаакович предложил мне поработать на его новом курсе педагогом. Я два месяца поработал, после чего попал в МДТ. Тоже благодаря Дитятковскому — он пригласил меня в свой спектакль, который сейчас там ставит. А поскольку это театр, где не бывает приглашенных актеров, работающих по контракту, пришлось влиться в труппу. Я там себя ощущаю странно. Сейчас, например, Дитятковский ушел в БДТ на постановку, репетиций у нас нет. И нужно по двенадцать часов сидеть на репетициях Додина. Мы же стажеры, учимся. И у меня очень непонятное состояние. Это ужасно сложно, когда ты сидишь и ничего не делаешь — день, второй, третий. Через неделю ты уже думаешь — зачем я здесь? Зато там очень мощная подготовка. С утра у нас танец, акробатика, потом учимся играть на трубах, потом еще что-то, то есть школа продолжается.

Кто-то может в шестнадцать лет сняться в сериале «ОБЖ» и считать, что он состоялся. Кто-то с детства снимался в кино и сейчас уже звезда. А простым смертным… Если честно, я не знаю. Если бы знал, то, наверное, сам бы уже состоялся. Состояться для меня — это, прежде всего, внутреннее ощущение счастья от пребывания в этой профессии, желание этим заниматься, мнение дорогих людей. Потихонечку я прихожу к мысли, что в театре буду счастлив, если смогу самостоятельно работать с группой очень близких людей, единомышленников. Когда приходишь в профессиональный театр, часто не знаешь, как себя вести с тем или иным человеком. И наступает момент собственного молчания и внутренней паузы. Закрываешься, может быть, боишься. И все это складывается в общее напряжение, неудовлетворенность, сознание собственной ненужности и бессмысленности профессии вообще. Поэтому хочется делать что-то свое со своими.

А так, наверное, важен какой-то случай. Меня часто спрашивают — ты в какой театр хотел бы попасть? А я не могу ничего ответить на этот вопрос. Наверное, нет такого театра. Есть отдельные спектакли, какие-то режиссеры, с которыми хотелось бы поработать. Когда я жил в Москве, мечтал заниматься у Васильева. Потом очень привлекал Театр. doc, мы туда постоянно бегали. Вообще, в Москве все время возникали какие-то новые интересные театральные места. В Питере с этим сложнее.

Андрей Матюков

Закончил СПбГАТИ в 2006 году, курс В. М. Фильштинского.
Курсовые работы: Парис («Ромео и Джульетта» В. Шекспира, режиссер В. Фильштинский), Ляпкин-Тяпкин («Пролетая над богоугодным заведением» по пьесе Н. Гоголя «Ревизор», режиссер А. Прикотенко), Старушка («Ю» О. Мухиной, режиссер Г. Бызгу), моноспектакль «Яр.Мо. Contra et pro», режиссер Ю. Васильев.
В настоящее время актер Александринского театра.
Роли в театре: Петушков («Живой труп» Л. Толстого, режиссер В. Фокин), Анучкин («Женитьба» Н. Гоголя, режиссер В. Фокин), Комарик («Муха» по стихотворению И.  Бродского «Муха» и сказке К. Чуковского «Муха-цокотуха», режиссер О. Еремин).

Мне кажется, что мы на курсе внутренне чувствовали какой-то вектор, но не знали, куда он направлен. Когда несешься по этому вектору, то захватываешь с собой все — собственную жизнь, принесенные стихи, слова мастера, что-то вытаскиваешь из танца, из занятий по речи. И все это перемалывается и складывается в кузовок. Вениамин Михайлович всегда этот кузовок проблем мог разобрать. Он всегда слушает студентов. Ему можно прямо сказать, если не нравится кто-то из педагогов или произведение, взятое в работу. И он медленно, но верно прививал нам: не нравится — полюби. И сейчас, находясь в театре, я понимаю, что это было очень важно. Потому что, естественно, не все пьесы, которые предложат, тебе понравятся, не все роли будут теми, которых ты ожидал. Еще всегда было дорого то, что вообще характерно для мастерской В. М., — воспитание не артиста, а человека. Мы как-то успевали жить помимо жизни в мастерской, чем-то другим интересоваться. В. М. каждое утро на мастерстве спрашивал — что сегодня утром видел хорошего, или красивого, или злого? И ты потом уже на автомате начинал это искать, отмечать про себя — как лист упал, чем сегодня изморось на окне отличается от измороси вчерашней. И В. М. заставлял это записывать. Был дневник наблюдений и ощущений.

Меня взяли в Александринский театр посередине пятого курса, и, конечно, я был захвачен новым. Неизведанным и в какой-то степени страшным. В принципе, я не заметил границы, того, что мы расстаемся. Конечно, мы плакали, понимали, что ничего не повторится, ни один выход на площадку вместе, не повторится никогда, даже в театре никогда не будет такого ощущения полета, когда ты еще безответствен. Мы дипломы получали, распивая шампанское прямо на вручении. На нас все смотрели и ругались, пытались нам что-то сказать. Но в этом был кайф, и был курс Фильштинского, именно наш, 2006 года выпуска. Была свобода. Мастер говорил — нужно не только чтобы я делал вам имя, но чтобы и вы мне делали имя. И мне кажется, оттого, что мы совпали, мы могли позволить себе эту внутреннюю свободу.

Возвращаясь к расставанию, повторюсь, что это как-то не прочувствовалось. Жизнь изменилась. Нас, пятерых с курса, взяли командой, это спасает, за это Валерию Владимировичу Фокину большое спасибо. Если бы я попал сюда один… Я бы, наверное, ушел.

Что касается изменений с приходом в театр… Это, конечно, лавина, которая сметает все, и ты не понимаешь, где ты и кто, тебе кажется, что тебя учили неправильно. Сначала страх. Огромный страх. Потому что есть огромная сцена, которая существует по своим законам, они не совсем совпадают с тем, что можно назвать школой Фильштинского. С этими законами трудно справляться, все валится из рук. Кажется, что ты бездарен, здесь не стоит быть, этим не стоит заниматься. Страх перерастает в панику. Ты мечешься, бежишь к мастеру. А репертуарный театр, по большому счету, это завод. И кто-то сделает хорошую деталь, кто-то хуже, но на заводе главное — делать детали. Я имею в виду роли, даже маленькие. И это спасает. В. М. учил этому. Потом из паники начинает что-то возникать. Или не возникать. На сегодня я могу сказать, что мне удалось это преодолеть. В основном, благодаря людям, даже не из театра, которые возникают в жизни и которые поддерживают, например Юрий Андреевич Васильев. Спасает то, что В. М. позвал меня на его нынешний курс преподавать наблюдения, я остаюсь в критериях школы. Работать в театре интересно, очень — что с Терзопулосом в «Эдипе», что с Валерием Владимировичем Фокиным, что с Олегом Ереминым. Это какие-то опыты, которые позволяют «перевернуть» школу. Это как со стаканом — прежде чем его перевернуть, его надо взять. Мне кажется, если школа взята, ее можно переворачивать в работе с другими режиссерами. Не скажу, что наша школа — универсальный ключ, но стакан взят, это точно. Теперь можно его вертеть, наливать воду, выливать. Каждый раз ты попадаешь в новое русло, и каждый раз новая работа и новый режиссер — это свой метод.

А. Матюков в моноспектакле «Яр.Мо. Contra et pro».
Фото О. Кутейникова

«Яр.Мо»? Я не считаю его спектаклем, это высказывание. Это то, что я говорю о себе и своем поколении. За что я этому спектаклю благодарен — это, во-первых, за встречу с Юрием Андреевичем Васильевым. Без него спектакля не было бы, никому бы даже в голову не пришло этим заниматься, я был бы послан трехэтажным матом, если бы принес этот материал кому-то, кроме него. Вот я говорил про вектор и про кузовок, куда все складывается. Наступает момент, когда в тебе много всего, а куда это приложить, ты не понимаешь, в этом кузове ничего не разложено, все скинуто в кучу. А Юрий Андреевич пришел и стал мне все по полочкам раскладывать. Он стал говорить — что ты здесь, что ты там, что ты в театре, что ты для театра, что ты можешь в театре, чего не можешь, но должен сделать. Я не ожидал, что спектакль наделает столько шума. Я понимаю, почему его закрыли в Академии. Это было и предательство, и боль, и сила за счет этого возникала грандиозная. Про что спектакль… Про то, что мы никому не нужны. Поколение, которое никому не нужно. Тебя посылают в задницу, а ты этого даже не замечаешь иногда. И это страшно. В этом году ушли такие люди… Лавров, Ростропович, Дмитриев. Таких больше нет и не будет. А мы не такие. И в спектакле я хотел сказать — да, мы не такие, но мы другие, и примите нас! Такими, какие мы есть. Мне кажется, что в итоге слабее оказался тот, кто не смог выслушать этот материал до конца. Грубо говоря, я посылаю зрителя в жопу, когда играю этот спектакль, беру его в союзники и одновременно обвиняю. Потому что надо бросить вызов, если хочешь, чтобы люди начали размышлять. Всегда хочется сломать в зрителе стереотип. Поэтому возник скандал. Гибель театра, как мне кажется, в том, что он становится стереотипным. Ты идешь на спектакль какого-то режиссера и внутренне уже знаешь, представляешь, каким он будет. Это страшно. Ты представляешь себе, как будешь спать. В театре часто ведь спят, такая стоит стена.

Андрей Михайлович Прикотенко на пятом курсе, когда мы выпускали «Ревизора», сказал — вы понимаете, что вы поколение в театре? Вы — новое поколение, которое придет в театр. Что вы будете говорить? Вы должны поймать себя на этом. Потому что пройдет какое-то время, и вы начнете отходить от школы. Только сейчас я начал понимать, о чем он говорил, второй год работая в театре. Вообще, все должно быть так, как должно быть. Если тебя ругают, ты боишься, у тебя паника, значит, это для того, чтобы ты стал сильнее и сделал из этого выводы, а не ушел в подполье. Не говорю, что нужна революция, она и невозможна в репертуарном театре. Но надо с собой все время что-то делать, со своим поколением, и подключать каких-то людей.

Что касается поколения… Я верю, что мы что-то можем сказать. Но вот смотрю на курс Кудашова, на спектакль «Маугли», и понимаю, что уже они начинают говорить! Хотя мне всего двадцать четыре. Страшно, что пройдет десять, тридцать лет, а ты будешь все в том же театре и все будешь ждать возможности что-то сказать.

Свои надежды я связываю с театром. С Олегом Ереминым, мы из одного гнезда выпали, я в него верю. С Юрием Андреевичем.

Как состояться молодому актеру… Надо прежде всего задать себе вопрос — а мне это надо? Знаете почему? Может быть, это парадокс, может, даже обидно, но я скажу. Они состоятся, если захотят состояться. Опять же, многие скажут — тебе хорошо говорить, ты устроен, в хорошем театре на хорошей зарплате сидишь… Я иногда встречаю людей с нашего курса, которые не в театре, и вижу, что они счастливы, они состоялись — в своем ребенке, в музыке, в любви. И для них это важно. То есть я уверен, что они переживают, но они состоялись. Цель должна быть выше. Потому что сам вопрос «как состояться?» подразумевает, что ты кому-то что-то должен. А должен ты только себе. Ты себе должен доказывать, что ты человек, в себе открывать человека.

Наталия Высочанская

Закончила СПбГАТИ в 2006 году, курс В. М. Фильштинского.
Курсовые работы: Сестра («Ю» О. Мухиной, режиссер Г. Бызгу), Шут («Ромео и Джульетта» В. Шекспира, режиссер В. Фильштинский), моноспектакль «Я — актриса?..» (спектакль — лауреат фестиваля «Монокль» 2007 года).
С 2006 по 2008 год — актриса театра-фестиваля «Балтийский дом». Из театра ушла по собственному желанию.
С 2007 года сотрудничает с театром «Приют Комедианта».
Роли в театре: Сюзанна («Безумный день, или Женитьба Фигаро» П. Бомарше, режиссер В. Крамер, театр-фестиваль «Балтийский дом»), Мать («Человек-подушка» М.  МакДонаха, режиссер А. Коваленко, «Приют Комедианта»).

У нас был безумный курс. Мы были очень разные. Каждый сам по себе, но когда нужно было собраться вместе и выдать — моментально сбивались в команду. После выпуска, в принципе, все ребята занимаются профессией — кто-то в кино, кто-то в театре, работает на корпоративках — без этого никуда не денешься. Есть желание создать свой театр. Пока на уровне слов, но желание такое есть. Я заметила, что после выпуска мы все, так или иначе, работаем со своими. В «Балтийский дом» мы пришли с моим однокурсником Сашей Передковым, там были «Фарсы», тоже выпускники нашего мастера. Мы попали в компанию своих людей. Ребята в «Приюте Комедианта» тоже работают командой. Я думаю, сейчас, поработав в разных местах, мы уже понимаем, что нам лучше собраться вместе и делать свое дело. У нас, как мне кажется, несколько другое воспитание, другой вкус. Мы друг друга понимаем по-другому, нам не надо ничего словами объяснять. Театр, который сейчас есть, — это не наш театр. Это завод. А нас этому не учили. И непонятно, зачем мы провели пять лет в Академии, если это никому не нужно. Разочарования в мастере, тем не менее, нет. Я благодарна ему за то, что он научил нас — режиссер и артист это все-таки коллеги, а не кукловод и кукла. За то, что научил оправдывать все что угодно, работать в любых условиях, над собой и над ролью. А еще за то, что он привил нам вкус к хорошему театру. Для меня хороший театр тот, в котором зритель не уходит со спектакля с холодным носом. Если я сижу на спектакле и плачу или смеюсь — для меня это хороший настоящий театр. Когда человек приходит и понимает, что эта история про него, про его друга или ситуация похожая, и находит для себя какое-то решение. Сейчас в моей жизни такой период, что я не люблю театр. Я не понимаю, что происходит, и не хочу в этом участвовать. Артист сейчас как мартышка в зоопарке. Заплатили деньги, чтобы на него посмотреть, пришли, посмотрели и ушли.

Н. Высочанская (Сюзанна). «Безумный день, или Женитьба Фигаро». Театр «Балтийский дом».
Фото Ю. Богатырева

На четвертом курсе я выпустила моноспектакль, поиграла его еще на пятом, а потом пришла с ним в театр «Балтийский дом». Мне повезло, что я, только попав в театр, познакомилась с Виктором Крамером и он меня взял в работу. А первая работа была в спектакле «На дне» Егора Чернышова. Это была, конечно, бомба для организма. Никакого процесса. А с Крамером было интересно. Потому что человек размышлял, придумывал вместе с нами. Он до сих пор что-то переделывает, спектакль — не конечный продукт, он постоянно его дорабатывает. И для меня это история личная, я себя открываю в этой истории. И зрители приходят, они радуются, получают какой-то позитив, говорят — большое спасибо, как это здорово — любить! Я понимаю, что сейчас должен сделать, чтобы сохранить свою любовь! Это самое ценное. Не надо денег, цветов, самое ценное — это энергообмен, когда чувствуешь взгляд человека в зале, чувствуешь, что он тебя понимает и о себе что-то понимает тоже. Такой театр я люблю, таким хочу заниматься. Поэтому я и ушла сейчас из «Балтийского дома».

Мне там до определенного момента жилось, в общем-то, неплохо. Было очень много работы. Не скажу, что мне доставляло большое удовольствие все, что я делала, но все-таки работы было много. Когда началась театральная реформа и нас всех собрали, я сначала ничего не поняла. После этого собрания я так бы и ушла, если бы не возник некий спор. Умные люди стали задавать конкретные вопросы. О социальных гарантиях, о заработной плате… На них последовала весьма агрессивная реакция руководства. Потом возник вопрос со стариками. Что делать тем, кто по состоянию здоровья не может быть задействован в достаточном количестве спектаклей? На что прозвучал ответ — театр не богадельня, и мы не обязаны вас содержать. Как это? Человек сорок лет проработал в театре, был в нем звездой, сейчас по возрасту не может делать то же самое — куда его? Хорошо, если у него есть семья, которая может его обеспечить, но в театре очень много людей одиноких. Например, актриса Елисеева живет совсем одна. Летом ее сократили с формулировкой «не соответствует занимаемой должности». Я видела, как она каждый день приходила в театр, плакала, умоляла Шуба ее оставить. В ее адрес летели грубости: «Что ты истерикуешь? Время прошло!» Как это?!

Началась борьба артистов с руководством. Я не принимала участия в этой борьбе, пока не зашла на сайт в интернете, где прочитала высказывания господ Шуба и Бурова об артистах. Что это куклы, что это никому не нужное сырье. Я почувствовала себя лично оскорбленной, и меня, естественно, понесло.

Я сразу попала в опалу. У меня начались конфликты с некоторыми людьми из администрации театра, которые меня до этого как-то оберегали. Я поняла, что меня обманывали, что те, кому я доверяла, заодно с руководством. Меня понесло еще больше. Я высказалась и под каждым своим словом готова подписаться и сейчас. Когда от меня отошли эти, так скажем, покровители, меня начали «жрать». Художественный руководитель начал строить мелкие козни, сплетни про меня распускать, сталкивать меня с артистами. Стал меня пихать во все свои работы. Я начала давать отпор. А потом Сергей Григорьевич Шуб сделал умный ход. Он сказал, что те, кто захочет, смогут остаться в штате, а на контракт могут перейти желающие. И вдруг артисты затихли. Воевали-воевали, а потом вдруг раз — и все. Я говорю: «Ребята, вы что, не понимаете, что это им выгодно! Нельзя молчать! Вам показали, кто вы такие, и вы согласились!» И так как я не успокаивалась, на меня стали давить еще больше. С каких-то работ снимали, перестали знакомить с новыми режиссерами. От одного знакомого режиссера я узнала, что худрук вызвал его в кабинет и сказал: «Ты знаешь, что артистка Высочанская отказалась играть в твоем спектакле? Сказала, что ей на фиг это не надо». А для меня этот спектакль был самым дорогим. Ладно, Бог с ним, если ему нравится такими мелкими пакостями заниматься — пусть занимается. Но такая ситуация не у меня одной. Людей, которые остались в штате и отказались переходить на контракт, стали давить ненужными репетициями. Люди приходят, повторяют текст, включаются. Приходит В. А. Тыкке, пару минут смотрит и всех распускает. А зачем вызывал? Или артисты приходят на репетицию, а ее вовсе отменяют. И такое происходит постоянно. Люди никуда не могут уйти зарабатывать. При этом получают пять копеек. В результате после Нового года работают те, кто безоговорочно перешел на контракт. Сколько они получают, я не знаю, но точно знаю, что договоры у всех разные.

После Нового года у меня был выпуск в «Приюте Комедианта». Естественно, в театре об этом все знали, за полгода были направлены бумаги в «Балтийский дом», шли переговоры. Обычно артистов отпускают на выпуск спектакля в другом театре за неделю-две. Но тут худрук, мило улыбаясь, сказал мне: «Тебе же предлагали перейти на контракт, а ты не захотела. Сейчас могла бы распоряжаться своим временем. А теперь будь любезна ходить на репетиции в свой театр». Так как я уже месяца два была в состоянии нервяка, мой организм дал сбой, я заболела и ушла на больничный. У нас же в театре решили, что я взяла больничный для того, чтобы репетировать в другом месте. И начались звонки в «Приют», крики и сплетни, какие-то подметные письма — в общем, ужасная, мелкая гадость. Вопрос был не в дисциплине и уж тем более не в творчестве. Вопрос был в том, что молодая актриса осмелилась подать голос и защищать себя. Именно поэтому я так подробно рассказываю об этом. Мы никому не нужны, понимаете? Об нас можно вытирать ноги. Личность никому не нужна. Зачем нас тогда учили?

Алена Бондарчук

Закончила Екатеринбургский государственный театральный институт в 2006 году, курс В.  В. Кокорина и З. И. Задорожной.
Курсовые работы: «Сейчас еще нигде пока уже опять» по одноактным пьесам Л. Петрушевской (актерская работа в пьесе «Любовь»), звезда курсовых капустников.
Сезон 2006/07 года работала в Саратовском ТЮЗе им. Ю. Киселева.
В настоящее время актриса Нижегородского ТЮЗа.

Сейчас я работаю в Нижегородском ТЮЗе, со своим мастером… Пока ролями похвастаться не могу, занята в двух спектаклях: «Слон Хортон» (один из клоунов) и «Как пройти в Вифлеем?», это вообще кукольный спектакль, я работаю с куклой Нянюшки, интересно, конечно, очень, но это не совсем мое.

Живу, жила и буду, надеюсь, жить только театром, своими друзьями, родителями и людьми вообще! Люблю людей, они никогда не перестают удивлять, вообще иногда кажется, что я принадлежу не себе, а людям! Мне с ними как-то интересней, чем с собой, ну, конечно, и с собой иногда разобраться полезно, но это сложнее… И, конечно, мое основное время занимает театр и вечный поиск себя в нем! Как у всех, у меня постоянно возникают сомнения, но не по поводу «мое — не мое». Нет, я уверена, что только это мое, я загнусь без этого. То есть смогу, конечно, но не хочу!!! Сомнения возникают такие: а что я могу дать? Что я могу рассказать такого? Чем я могу поделиться?! Театр-то мне, безусловно, дает очень много, он мне дает жизнь! С чем я связываю свои надежды? Ничего конкретного. Повторюсь, с театром! Хочу жить интересно, хочу жить интересно в театре! Я его люблю и хочу, чтобы он меня полюбил тоже! И все мои перспективы зависят только от него!

Как и где состояться молодому артисту? Я не могу точно сказать, ведь пока я работала и работаю только в репертуарном театре, я не знаю, как это — самостоятельно делать что-то со своими друзьями, но, наверное, это очень интересно. Позвали бы, я б с удовольствием попробовала.

Так что я не знаю, какая форма может быть перспективнее. Но ведь, по сути, это не важно, главное, чтобы это было интересно, заразительно! Чтобы я смотрела и понимала, что люди этим болеют! И что говорят, не боясь, о том, что болит у многих, или, напротив, о том, что радует многих, и так далее. Хотя в репертуарном театре так существовать, безусловно, сложнее.

Я год жила без своего мастера, это был не самый простой год в моей жизни. Меня «выбросили из лодки» и предстояло понять — а умею ли я плавать? Я так и не поняла, но вроде не утонула… И вот через год я снова возвращаюсь на «корабль», к мастеру и понимаю, что тут, в принципе, все так же… А я-то ведь уже в воде побывала, одна, без него. И он для меня теперь что-то отдельное, такое же любимое, вызывающее трепет и уважение, но я от него отлепилась, и он мне это позволил. И я ему безумно благодарна за все, все, все! Я это только сейчас сформулировала…

Мне кажется, главное не бояться ничего, не бояться ошибаться! И ни за что не успокаиваться! Этому меня дядька научил точно! Ведь только так мы становимся сильнее, мудрее и интереснее!

Сергей Агафонов

Закончил СПбГАТИ в 2005 году, курс Г. М. Козлова.
Курсовые работы: «Легкое дыхание» и «Темные аллеи» по рассказам И.  Бунина, режиссер Г. Козлов, Треплев («Чайка» А. Чехова, режиссер Г. Козлов), Котэ («Наш Авлабар» по пьесе А. Цагарели «Ханума», режиссер А. Кладько), Тузенбах («Три сестры» А. Чехова, режиссер Г. Козлов), Аркадий («Облом OFF» М. Угарова, режиссер Д. Егоров).
С 2006 по 2007 год — актер ТЮЗа им. А. Брянцева. Ушел по собственному желанию.
В настоящее время сотрудничает с разными театрами Петербурга.
Роли в театре: Гарольд («Гарольд и Мод» К. Хиггинса, Ж.-К. Карьера, режиссер Г. Козлов, театр Комедии им. Н. Акимова, лауреат премии «Золотой софит» в номинации лучший дебют сезона 2005/06 г.), Есенин («Есенин», балетмейстер Ю. Петухов, Балет Леонида Якобсона), Лобышев («Пенелопа» по одноименному рассказу А. Битова, режиссер Г. Козлов, проект Международной Ассоциации «Живая классика»).
Режиссерская работа: «Улыбка Джоконды», моноспектакль Романа Габриа, артиста театра «Дерево», независимый проект.

После окончания вуза меня сразу пригласили в театр «Русская антреприза», играть в «Нахлебнике». Пришел, познакомился, репетировал. Но после премьеры отношения с руководством театра не сложились. Это был интересный опыт — работа в профессиональном театре, да еще в антерпризе, все так… жестко. Я совсем потерялся. Актеры работали «вполноги», а я разминался, как дурак, перед каждой репетицией. Потом была огромная удача, мастер позвал меня в свой спектакль «Гарольд и Мод», с Ольгой Антоновой в главной роли. Мы репетировали три месяца, Ольга Сергеевна мне много помогала, и коллектив был классный. Я очень много для себя открыл, хотя все равно как студент работал — предлагал, пробовал, говорил «друзья, давайте соберемся!». Актеры относились ко мне хорошо, вообще там сложилась студийная атмосфера. Когда спектакль выпустили, я был уверен, что никогда не пойду работать ни в какой театр. Потому что был наш курс, хотелось остаться вместе и я просто не представлял, как я буду работать в штате какого-то театра, в новом коллективе, со взрослыми актерами. Мне нравилось, что я прихожу в театр, играю свой спектакль, а потом выбираю то, что хочу. Но затем случился ТЮЗ. Потому что туда стали потихоньку собираться наши, взяли уже пять моих однокурсников. Мы тогда с Олегом Абаляном и Ксюшей Морозовой решили, что пойдем в ТЮЗ втроем, а если уйдем, то тоже втроем. И это был крах. Можно было его предвидеть, но попробовать стоило. Мы почти сезон отработали в театре, и сказки играли, и срочно вводились в спектакли. Но жить там оказалось невозможно. Слишком это был… театр. Такая сложная и долгая история каких-то внутренних отношений, которую мне никак не развязать. Можно было бы изменить ситуацию со своей бандой, но нас было мало. Да и работы, такой, за которую можно держаться, которую мы сделали бы, например, только силами своего курса, не было. Мы вводились, играли чужие роли в скучных спектаклях. Иногда просто не было сил смотреть в зал, потому что я понимал: дети «секут», что мне неинтересно. И мы ушли, как договаривались, вместе.

С. Агафонов (Гарольд). «Гарольд и Мод». Театр Комедии им. Акимова.
Фото В. Гордта

Как состояться молодому актеру? Перед окончанием вуза нужно очень конкретно решить, что тебе надо. Нужно посмотреть все театры, узнать всех режиссеров, увидеть, что они делают. И выбрать, и долбить очень осознанно в эту стенку. Потому что если ты просто вообще показываешься в театре, то потом думаешь — куда я пришел? Кто я здесь? Нужно понять — меня именно в этом театре не хватает. Тогда ты сделаешь все, чтобы попасть туда, и если попадешь, то сразу займешь свое место. С другой стороны, необязательно работать в штате какого-то конкретного театра. Для меня первый год после окончания вуза, когда я пробовал разное и при этом не зависел от штатного расписания, был самым интересным.

Мы сейчас с Ромой Габриа, моим однокурсником, делаем свой театр, будем его официально оформлять. Но сначала нужен спектакль, чтобы его кто-то увидел. Репетируем «Баралгин», скоро премьера. Это совсем другой какой-то театр. Мне кажется, того, что мы делаем, сейчас в Питере нет. Иногда думаешь — а будет ли это интересно еще кому-нибудь? Не знаю, надо попробовать. То, что я умею в драматическом театре, мне помогает. Сначала хотелось вообще все старые наработки убрать, оставить только пластику, танец, а сейчас я понимаю, что нужно подпитывать одно другим. Мне сейчас так интересно играть «Гарольда», «Пенелопу», я чувствую в себе силы заниматься и тем и другим, мне все интересно. Но в начале пути, наверное, разбрасываться не стоит. Нужно хотя бы на год окунуться в конкретный театр, чтобы понять, твое это или не твое.

Петербургская театральная реформа меня никак не задела. Конечно, если бы я работал в театре, это бы меня коснулось. Знаю, что кого-то уволили, кому-то плохо… И все.

О. Лисенко (Новенькая). «Зимы не будет». Саратовский ТЮЗ Киселева.
Фото из архива Е. Гороховской

Ольга Лисенко

Закончила Саратовскую Государственную консерваторию в 2005 году.
В настоящее время — актриса Саратовского ТЮЗа Киселева.
Роли в театре: Буратино («Золотой ключик» по сказке А. Толстого, режиссер Т. Асейкина), Маленький принц («Маленький принц» А. Сент-Экзюпери, режиссер Ю. Ошеров), Новенькая («Зимы не будет» В. Ольшанского, режиссер Е. Гороховская).

Я поступила на курс Юрия Петровича Ошерова. Три с половиной года проучилась. А заканчивала вуз спустя почти шесть лет. Так получилось, что ушла, меня «расколбасило», многим это знакомо. Шесть лет я… вела очень насыщенную жизнь. А потом все-таки вернулась и в театр, и в вуз, на курс Риммы Ивановны Беляковой. В дипломных спектаклях не участвовала, потому что на меня не рассчитывали, взяли, чтобы я все-таки смогла получить диплом. С третьего курса я играла в Саратовском ТЮЗе в спектакле «Золотой ключик», так что вернулась в театр сразу на роль.

Сегодня я живу семьей, любимой ролью. В данный момент я не вижу себя в театре, чувствую себя лишней, что ли. Сейчас ставится много взрослых спектаклей, в которых я не занята. Может, все изменится. Но уже не один раз мелькала мысль уйти. Удерживает меня то, что мои роли играть некому, я одна травести в театре. А еще — мне нравится выходить на сцену, я ловлю от этого кайф, я ищу, мне интересно. Все, что происходит до и после выхода на сцену, уходит на второй план. Можно сказать, что в театре меня удерживает театр.

Я не загадываю на будущее. Есть любимый спектакль, я прихожу, играю его, потом иду домой ждать следующего. Я не строю никаких планов. Наверное, боюсь.

Как сегодня состояться молодому актеру? Может, должны сойтись звезды. Должен найтись режиссер, который увидит что-то в актере, партнеры, которые будут его слышать… У нас в городе нет независимых театральных коллективов, каких-то самостоятельных работ. Мне это было бы очень интересно. Но где взять время? У нас бешеная загрузка. А вообще нужно искать, постоянно искать что-то свое. Мне жаль, что я не могу сейчас куда-то сорваться и что-то попробовать новое. Я по-настоящему знаю только одного режиссера, я ничего не видела. Во время обучения были какие-то пробы, но я не понимала, что делаю. Мне было бы интересно поработать с кем-то еще, с Григорием Семеновичем Цинманом, Сергеем Пускепалисом. Мне кажется, чтобы репертуарный театр ожил, нужно, чтобы туда приходило много режиссеров, с новыми идеями, «свежей кровью». Должен быть, конечно, главный, кто поддерживает традиции, ведет основную линию. Но когда театр бесконечно варится в своем соку, он изживает себя и в нем становится ужасно неинтересно. И даже если в него приходят молодые актеры, они быстро вянут, скатываются в рутину.

А. Кривега (Пашка). «Прошлым летом в Чулимске». Саратовский ТЮЗ Киселева.
Фото из архива Е. Гороховской

Алексей Кривега

Закончил Саратовскую Государственную консерваторию в 2005 году, актерский курс А. Г. Галко.
Курсовые роли: Пашка («Прошлым летом в Чулимске» А. Вампилова, режиссер А. Галко), Влас («Дачники» М. Горького, режиссер А. Галко).
В настоящее время актер Саратовского ТЮЗа Киселева.

Мне не пришлось показываться в ТЮЗе, потому что мы там играли дипломные спектакли. Когда я пришел, меня уже знали и сразу взяли. Потом было разное. В нашем театре на отсутствие работы пожаловаться нельзя, мы загружены «от и до». Иногда из-за этого возникает некоторая перенапряженность, чувствуешь, что нужен отдых. Но на самом деле, когда у актера много работы — это хорошо, что бы кто ни говорил. Я работаю третий сезон, и были разные ситуации, взлеты, падения, победы, поражения. У меня примерно пятнадцать ролей. Играю каждый вечер, бывает, утро и вечер, бывает — утро-день-вечер. Но вот — живой.

До того как я поступил на актерский факультет, я занимался боксом. И был такой грубый, тело совершенно неразмятое. Стоял у станка, мучился. Наверное, первым толчком было то, что у меня не получалось. Я начал работать. И потом, на втором курсе, Наталья Петровна Горюнова, наш педагог по классике, вдруг сказала: «Что-то странное происходит, у тебя тело становится похоже на тело танцора…» А потом какие-то вещи у меня начали получаться выше среднего. И мне уже стало интересно, я стал смотреть современный балет на DVD, познакомился с творчеством Бежара, потом к нам приезжали из Екатеринбурга «Провинциальные танцы». Я тогда учился на третьем курсе, и они на меня произвели огромное впечатление. Я даже к ним показывался, даже вроде понравился, но как-то так случилось, что потом мы не связывались и разговор не возобновлялся. Но, помимо института, я все время занимался сам. Как дурак, летом, на пляже, пока все другие отдыхали. И в результате дебютировал как балетмейстер в спектакле Саратовского драматического театра «Убегающий от любви» Лопе де Вега. А недавно у нас, в ТЮЗе, в спектакле «Синяя птица». Но в Драме было больше возможностей, там просто более подготовленные пластически люди. Здесь я только начал заниматься с ребятами, что называется, на перспективу. Вне программы, в свободное время, они сами меня попросили с ними поработать. Им это интересно, и мне тоже.

Я стараюсь не мечтать о будущем. Конечно, возникают какие-то амбициозные желания, эгоистичные мысли — хочу работать с таким-то режиссером… Но после окончания института я покрутился, поездил, показывался и в Москве в несколько театров. Доходил до третьего тура, а потом случались нестыковки. И я понял, что у меня ложное понимание себя в профессии. Я понял, что неважно, где ты, кто ты. Главное — честно делать свою работу. Не знаю, как будет, но сегодня мне интересно заниматься тем, чем я занимаюсь. Я готов не спать ночами, потому что меня это увлекает всерьез и взахлеб. У меня, к счастью, исчезло ощущение, что здесь, в Саратове, это не жизнь и надо куда-то ехать и прорываться. Я просто знаю много примеров, когда людей по-настоящему способных эти поиски изматывали и губили. Здесь я работаю, у меня много практики, я каждый день выхожу на сцену. Так же я выходил бы и в каком-нибудь московском театре. У меня есть моя работа, в последнее время появляются интересные роли, и я не собираюсь никуда рваться.

Донатас Грудович

Закончил ГИТИС в 2004 году, курс Л. Е. Хейфеца.
Курсовые работы: Пер Гюнт («Пер Гюнт» Г. Ибсена), Треплев («Чайка» А. Чехова), «Зима» Е. Гришковца).
В настоящее время работает в разных театрах Москвы.

Учился в ГИТИСе, в мастерской Л. Е. Хейфеца. После косил от армии, проходя альтернативную службу в Театре Российской армии. Чтобы совсем морально не разлагаться и не добивать свое сердце совмещением физических нагрузок с алкоголем и травкой (потому что тоска, потому что бред, потому что в то время, как я драил сортиры, настоящие мужчины защищали рубежи родины), начал писать пьесы. Сначала шло не особо. Потом, как окончил службу, было два года пустоты. Появилось время гулять и быть в одиночестве. Начал отчетливо экспериментировать над своим здоровьем. И после того, как чуть не умер, начал писать больше и лучше. Восстановил институтский спектакль «Зима» по Гришковцу как режиссер, даже пару раз сыграли неплохо. Потом решил впихивать свои пьесы. Хотел в Театр. doc, так как это был единственный на то время театр, занимавшийся современной драматургией, куда реально было попасть. А потом узнал, что мой любимый Вырыпаев свалил в некий театр «Практика», и я поперся туда. Попал на кастинг «Собирателя пуль», пьесы Юрца (Юрия Клавдиева. — прим. ред.). Сейчас его играю. А также в своем любимом Театре. doc «Заполярную правду» Юрца же. В Центре драматургии и режиссуры Казанцева и Рощина играю «Ваал» Брехта. Сейчас буду в проекте Fabrika ставить свою пьесу «Придурок на заднем плане». Это будет фрик-трэш-мюзикл юродства и кривляния. Зае… вся эта псевдуха, пафос и гламур.

Надежды связываю с собственной драматургией, а также с кино. Хочу режиссурой заниматься — как кино-, так и театральной. Дизайном, инсталляциями, перформансами всякими, акциями протеста, благотворительностью.

Молодому актеру: если сам ничего не будешь делать — никто за тебя ничего не сделает. Везде ходи, себя сам толкай. Везде всем интересуйся. Сам пиши. Сам ставь. Со всеми знакомься. Раскидывай фотки по кастингам. Не сиди на жопе. Принимай участие в актуальном и современном, в сегодняшнем. Будь живым и неравнодушным. Умей видеть, имей свою настоящую позицию. Будь в первую очередь человеком. Не снимайся в рекламе и дешевых сериалах, лучше работай грузчиком.

Ирина Виноградова

Закончила СПбГАТИ в 2003 году, актерский курс И. Р. Штокбанта.
С 1999 по 2003 год — актриса «Театра Буфф».
В настоящее время — свободный художник.

Работы в театре было много, спектакли шли каждый вечер. Еще на первом курсе меня взяли в театр на роль мальчика на велосипеде. Я была очень горда, что участвую во взрослом спектакле, на большой сцене, и до пятого курса играла эту роль. Чуть не умерла, потому что артисты растянули спектакль до двенадцати ночи, а мне нужно было ездить через весь город домой. Но пережила. А после окончания института отработала два месяца и уволилась. В то время моему будущему мужу предложили уехать в Тольятти и построить там свой театр, и я уехала с ним, провела там два года. Но не сложилось. Мы уже начали репетировать, искали людей, но оказалось недостаточно сил, средств, помещение нам не подошло, в общем, на этом все закончилось. Параллельно мы открыли рекламное агентство, я начала осваивать новую профессию, чтобы просто было на что жить. Потом я вернулась в Петербург. И мне стало грустно, я решила рвануть в Москву, показаться в театр. Было начало осени. Конечно, я знала, что все показы проходят весной, но у меня было очень много знакомых, которые приходили в театры в сентябре-октябре, а там как раз кто-то не приезжал, кто-то уходил в декрет, и ребят брали. Я решила — чем я хуже, покажусь! Уходила из дома рано утром и возвращалась поздно ночью. Ходила по Москве от одного служебного входа к другому. Знакомств у меня не было никаких. На порог меня пустил один единственный режиссер и то только для того, чтобы, узнав, что я из Питера, сказать: «Вы знаете, я взял нескольких ребят из вашего вуза, а они меня обманули и осенью не приехали, спасибо, мне никто не нужен, до свидания!» В остальные театры меня просто не пустили.

Больше в театры я не показывалась. Решила попасть в кино. Кастингов у меня было великое множество. Первый год все было очень глупо, потому что я этого просто не умела, это отдельная профессия. И как я ни пыталась, как ни билась — не складывалось. Была, конечно, и реклама, эти глупые тексты, старательные, кастинг, режиссеры, наглядно показывающие тебе, какую эмоцию надо выдать. Я, конечно, расстраивалась — не берут и не зовут. Только узнают, из какой я мастерской, сразу говорят — до свидания. Режиссер меня не видит, не слышит, не дает текст, у меня не было ни одних настоящих проб! Только на дурацких рекламных проектах, где просто моя мордочка не подошла в силу типажных каких-то вещей. А вот на роли, даже маленькие, — ни одной пробы.

Мне хотелось стать жрецом этого дела, я не хотела быть паяцем. А оказалось, что осуществлять это практически негде, что таких театров в принципе нет. Они все поставлены на широкую коммерческую ногу. И если есть где-то настоящее творчество, то все это происходит в маленьком тесном кругу. А если ты человек со стороны, да еще скромный, не лезущий напролом… Когда мне говорят «до свидания», я разворачиваюсь и ухожу. Хотя это неправильно. Нужно быть настойчивее, добиваться того, чего ты хочешь. Мое поколение вообще, как мне кажется, существует по модели «родители-дети». «Нельзя! — Ой, извините!» Не по-взрослому. В театр я больше не вернусь. Потому что я уже взрослый человек, мной нельзя так играть, отфутболивать от служебных дверей. Я больше этого не хочу.

Как состояться? Самое главное — должно быть ощущение внутренней свободы, чтобы в очень непростых условиях, когда тебе особенно нигде не рады, убедить людей в том, что они в тебе заинтересованы, что ты им нужен.

Мне очень нравится то, чем я занимаюсь сейчас. Мы с мужем делаем художественно-документальное частное кино. У людей есть какие-то записи, истории, фотографии, все это хранится в коробках, огромных архивах. Их судьбы часто оказываются намного интереснее, чем судьбы известных людей! Людям хочется, чтобы их архивы приняли какую-то художественную форму. И мы занимаемся этим — пишем сценарии, снимаем, озвучиваем. Это интересно, приносит радость мне, заказчикам, это меня очень устраивает. Я думала попробовать большой киносценарий, но… Просто я очень не люблю работать в стол. Привыкла к тому, что есть заказ и я его выполняю. А вот просто так отвлечься посреди дел, что-то написать… Слишком практичный взгляд на жизнь? Да нет. Меня просто не устраивает жизнь в постоянном унижении и зависимость от кого-то, кто берет на себя право решать твою судьбу и что-то тебе диктовать. Так живут многие мои однокурсники, на маленьких ролях и зарплатах. Они говорят — а нам нравится, нас устраивает. Ну, что ж. Меня — нет.

С. Епишев (Большой Джо Португалец). «Правдивейшая легенда одного квартала». Театр им. Вахтангова.
Фото В. Мясникова

Сергей Епишев

Закончил Высшее театральное училище им. Б. В. Щукина в 2001 году, курс Ю. В. Шлыкова.
Курсовые работы: Дон Кихот («Дон Кихот» М.  Булгакова, режиссер М. Борисов), Герцог («Мера за меру» В. Шекспира, режиссер Ю. Шлыков).
В настоящее время сотрудничает с разными театрами Москвы.
Роли в театре: Снифф («Муми-тролль и комета» Т. Янссон, режиссер К. Богомолов, Театральный центр на Страстном), Мудезвон («Фредерик, или Бульвар преступлений» Э.-Э. Шмитта, режиссер Н. Пинигин, Театр им. Е. Вахтангова), Прорицатель («Антоний энд Клеопатра. Версия», режиссер К. Серебренников, театр «Современник»), театральный перформанс Филиппа Григорьяна «Новый год».

После окончания училища я попал в театр им. Вахтангова, где до сих пор служу. Михаил Ульянов, председатель приемной комиссии, заприметил тогда нескольких ребят, и нас сразу взяли. И в первые полгода ввели в массовки во всех спектаклях. Потом Туминас ставил спектакль «Ревизор», он искал молодежь, и мне повезло. Это был момент, когда под словом «молодые» подразумевались действительно молодые. Я попал в отличную команду. Многие из них сейчас в театре не работают, но мы остаемся друзьями. В общем, оказался в нужном возрасте и в нужном месте. Потом пришел Григорий Дитятковский и предложил главную ролищу в спектакле «Король-олень». Спектакль прожил полсезона, зачах, и с тех пор ничего подобного… хотя неважно. Выпустил с тех пор еще несколько спектаклей. Параллельно откликался на предложения из других мест. Участвовал в читках движения «Новая драма», где познакомился с Михаилом Угаровым. Он предложил сыграть в «Потрясенной Татьяне» по пьесе Лаши Бугадзе. Заявка на спектакль оказалась удачной, и мы стали играть. Потом возник театр «Практика», и «Татьяну» пригласили туда. Спектакль прожил недолгую, но славную жизнь. Побывал на фестивалях в Тбилиси, Нанси и Петербурге.

Репертуарный театр — это система, живущая по своим правилам, и в нее надо вписываться. Это команда, которую ты не выбираешь, это данность, и надо приноравливаться к работе с этими людьми в этих условиях. В принципе это система, которая работает на подавление и порабощение, которой нужно, чтобы ты стал ее частью. Театр — это фабрика. Оказалось очень важным сохранить свое личностное начало и, выполняя все требования и играя в массовке, все-таки не потерять веру в романтические идеалы театра. Это возможно. Это дают параллельные работы, независимые проекты, когда люди из разных театров собираются в попытке выжить.

Надежды связываю с работой в хорошем коллективе, коллективе единомышленников над интересными, важными для сегодняшнего зрителя спектаклями. С поиском каких-то новых актуальных театральных средств. С развитием своих способностей, поиском новых граней себя, открытием новых, неизвестных сторон.

Как сохранять личностное начало и развивать его, если это не удается в коллективе, куда попал? Это твоя профессия, этим ты зарабатываешь на хлеб. Если она не приносит удовлетворения — ищи в параллельных вещах. Можно читать книги, смотреть кино, любить женщин… Не зацикливаться на театре как месте, где работаешь. Не забывать, что есть много вещей, где можно самовыявиться. Сниматься, работать с максимальным количеством режиссеров, откликаться на все предложения. И находить время на то, чтобы спортом заняться или книжку почитать. Жить.

Предвижу

В новогоднюю ночь я выбегу толстым ангелом в ресторане (жопа поролоновая, сиськи надувные, а живот — свой, уже огромный). Я буду бежать в рапиде к людям и, улыбаясь, посыпать их снежком. Потом, когда все напьются, я, толстой крысой в блестящем желтом трэсе (жопа поролоновая, сиськи надувные, а живот — свой, уже огромный), буду заводить народ танцевать. Мои друзья будут вести программу с розыгрышами для счастливых людей. Потом (если нас не погонят, надавав сальными пиццами по жадным аниматорским мордам за херовый праздник) нам накроют поляну, и мы поедим. Не беременные выпьют. И нам не будет стыдно. Потому что мы — не воруем. Мы — делаем людям праздник. А люди — смеются над толстой крысой. Им это забавно. Потом приедет мой муж. Он будет в другом ресторане проводить счастливым людям игру мафия. На новогодний лад, конечно (без своих очков, но в костюме Деда Мороза. Тоже с толщинками. Мало ест мой муж). Он приедет счастливый (если его не погонят жирным шашлыком за херовый праздник). Потом мы поедем спать домой. По дороге позвоним Юльке. Она в это время будет забавной Снегурочкой проводить конкурсы в другом ресторане. У нее самая тяжелая работа. Всю ночь. Но ее точно не погонят жирным оливье по мысалу за херовый праздник. Она там ужо работала. Мы поздравим ее и сквозь счастливых пьяных людей поедем по Невскому домой. Дома подсчитаем баксы. Сложим в Набокова. Там должна будет получиться сумма для возврата долга. Это нас порадует.

Мы откроем шампанское и чокнемся, глядя друг другу в жадные аниматорские морды.

Семейное дело: Акушеры | BURO.

Удивительная жизнь и секреты успеха семейных династий в совместном проекте Buro 24/7 и шотландского виски Glenfiddich

 

Династия Венцковских берет свое начало в первой половине двадцатого века. Первым акушером-гинекологом в их семье был Михаил Каспарович, который оставался верен своей профессии даже в ссылке, куда его отправили по ложному обвинению во время сталинских репрессий. Его потомки достигли максимальных высот — сын Борис 18 лет был главным гинекологом Украины, 15 из которых возглавлял Ассоциацию акушеров-гинекологов Украины. Венцковские знают, что дарить жизнь — самая большая ответственность, которая может быть у врача, и для них рождение ребенка так никогда и не стало рутиной.

Фотографировала Василина Врублевская.

Борис Михайлович

Мой отец Михаил Каспарович родился в 1895 году в семье киевских мещан. Его мама украинка, а папа поляк. После революции Михаил пошел на рабфак, рабочий факультет при университете, и по путевке рабфака поступил в медицинский. Сначала был врачом, потом стал доцентом, а после защиты докторской диссертации — профессором.

В 1947 году его арестовали по совершенно ложному обвинению: во время оккупации Киева он продолжал работать в городе врачом, и еще при нем немного функционировал мединститут. Основной состав института эвакуировали куда-то в Сибирь, а он остался: преподавал. У него есть грамоты киевского обкома партии за помощь подполью. Есть книжка о подпольщиках Киева, где его упоминают. Несмотря на это, отца все равно чуть ли не врагом народа признали.

Все есть в материалах дела. Донос написала коллега отца. Пока он был в отпуске, в отделении в результате вирусной вспышки умерло двое новорожденных — арестовали отца и главного врача. Главврачу дали четыре года тюрьмы, а отцу припомнили то, что он читал лекции в Киеве только на украинском языке, назвали буржуазным националистом, обвинили в том, что на оккупированной территории он работал на фашистов, и впаяли восемь лет.

Он сидел в Днепродзержинске. Условия были нормальными: работал врачом, жил в больнице, физических мук не испытывал. В конце 1953 года, после смерти Сталина, его освободили, полностью реабилитировали и отправили работать главным акушером-гинекологом Полтавской области. Когда освободилась кафедра в Виннице, он переехал туда.

Отец у меня был очень суровым. Я редко видел, чтобы он улыбался. Но если пережить то, что пришлось пережить ему, не сильно поулыбаешься. 

Борис Михайлович

Я родился в эвакуации в 1942 году. Когда мне было пять лет, меня тайком крестила бабушка Марфа, даже мама ничего не знала. Бабушка просто потащила в церковь — крестными были церковный староста и женщина по имени Ганя.

Чем хороша династия? Дети еще маленькими узнают, что иногда нужно ехать оперировать ночью. Они растут в этой среде, впитывают эти знания и морально готовятся к своей будущей профессии. Это хорошо и правильно, что есть врачебные династии.

Конечно же, отец хотел, чтобы я продолжил его работу. А меня больше интересовал спорт. Я увлекался легкой атлетикой и спортивной гимнастикой и хотел поступать в киевский институт физкультуры. Но отец сказал, что тогда я могу больше домой не возвращаться. Так что я поступил в медицинский.

Мой первый учитель — Анна Никифоровна Федутенко, светлый человек, фронтовичка, могла оперировать все что угодно. Не забуду, как я впервые ночью дежурю — и тут привозят женщину в очень тяжелом состоянии. Из помощников только операционная сестра. Я, как положено, посылаю машину за Анной Никифоровной, но медлить нельзя. Я плохо помню, что я тогда делал — пациентка, слава богу, выжила. И вот я выхожу после операции и вижу Анну Никифоровну, которая спокойно сидит в приемных покоях. Я ей: «Как же так?!». А она: «Со мной ты бы еще 20 лет сопляком ходил, а сейчас ты стал врачом». Она всему меня научила. 

Ирина

Когда я попала в институт Амосова и увидела операцию на сердце с аппаратом искусственного кровообращения, это произвело на меня какое-то волшебное и нереальное впечатление. Пришла домой к папе и говорю: «Я умираю, но хочу быть кардиохирургом». А он отвечает: «Не вопрос. Но помочь я смогу только в акушерстве».

Я люблю свою специальность, но считаю, что это очень тяжелая работа. Она связана с большими рисками. Старые акушеры-гинекологи любили повторять: «Все знают, как роды начинаются, но никто не знает, как они заканчиваются». Нужно иметь определенную выдержку и понимать, что наша главная задача — здоровые мама и ребенок.

Кирилл

Не нужно забывать: когда мы учимся в университете, то все еще очень маленькие. В детском саду мечтают быть космонавтами, а когда поступают в мед, сразу хотят быть хирургами. Мне хватило двух-трех дежурств в отделении хирургии, чтобы понять, что это не мое. Следующим увлечением стала психиатрия. Я ходил на специальный научный кружок при кафедре, читал литературу.

Ирина

Я Кириллу рассказывала, что во время учебы меня безумно привлекала психиатрия. Но я понимала, что по тем временам в нашей стране помочь этим пациентам было практически невозможно. Не существовало технических и финансовых возможностей для исследования мозга.

Кирилл

Я тоже быстро передумал. Есть у врачей довольно грубый анекдот: «В психиатрических больницах просто — кто первый надел халат, тот и доктор». 

Борис Михайлович

Врач, который перестает сомневаться, должен уходить из профессии. Нормальный, хороший доктор всегда будет сомневаться. Всегда 20 раз отмерит и один отрежет.

Еще врач должен много работать — профессионалом не станешь, если делаешь одну операцию в год. 

Ирина

От родов не может быть ощущения конвейера. Каждый раз особенный. Для человека рождение ребенка — это появление новой жизни. Как к этому можно относиться безразлично? 

Кирилл

Очень важно, как ведут себя люди в операционной, какой между ними контакт. Я по сегодняшний день не могу обратиться на «ты» к младшему медицинскому персоналу. Я не понимаю другой формы общения, потому что так меня научили. И никакие шутки во время операций недопустимы.

Ирина

Я оперирую только с одним ассистентом. Я доверяю ему, он — мне, мы понимаем друг друга с полуслова, полузвука. Кирилл не даст соврать: у нас в операционной тишина, мы не разговариваем вообще. Максимум — можем обратиться к операционной сестре, чтобы что-то попросить. 

Ирина

У нас вся семья медицинская. Конечно, мы устаем, и бывает состояние, когда очень хочется в отпуск. Но для меня ни одни духи не сравнятся с запахом сансредств в приемном отделении. Я этот запах просто обожаю. 

Читайте также: Семейное дело: Художники.

 

Туда где живет белое облачко (Рыбалка в Западном Казахстане)

За свою жизнь мне
пришлось побывать во многих
уголках бывшего Советского Союза.
Независимо от того, где я был: в
Узбекистане, в Тюменской области, в
Карелии или в Поволжье,
неистребимый инстинкт рыболова
приводил меня к воде. При первой
возможности я уговаривал друзей
или знакомых показать мне реку,
озеро, или хотя бы арык. В каждой
реке, если конечно это не сточная
канава какого-нибудь завода, есть
рыба. Мне приходилось ловить язей в
легендарной Свияге, змееголова в
Сырдарье, щук в тюменской речке
Ульт-Ягун, ручьевую форель в
безымянной речушке впадающей в
Волгу… Каждая река или озеро — это
жемчужина, оживляющая и украшающая
любую местность. Так угодно было
судьбе, что вот уже более десяти лет
,летом, я приезжаю в гости и на отдых
в Западный Казахстан. Конечно со
мной всегда нахлыстовое удилище и
спиннинг. Однажды побывав в этих
красивейших местах и порыбачив в
реке Илек, я навсегда влюбился в
неброскую степную красоту этой
речки.

Чингиз Айтматов, в
«Буранном полустанке»,
рассказал древнюю легенду,
согласно которой Чингизхану, перед
последним его походом на Запад,
странствующий монах предсказал
большую удачу. Предвестником и
символом удачи должно было стать
маленькое белое облачко. Оно должно
быть рядом с великим ханом и всегда
следовать за ним и его
победоносными туменами. Хану нужно
было только беречь и хранить это
облачко. Правда, дервиш не сказал
как. Чингизхан нашел свое маленькое
белое облачко и оно сопровождало
великого завоевателя во всем его
длинном последнем походе на Запад.
Когда войско Чингизхана вступило в
нынешние Оренбургские степи и
находилось в двух дневных
переходах от Урала, облачко
покинуло хана. Хан остановил поход,
заболел и умер. А облачко? А облачко
наверно осталось там, где ему
понравилось. И я, при первой же
возможности стремлюсь к нему в
гости, на рыбалку — ведь под ним
большая удача.

Ну, наверно, достаточно
лирических вступительных слов,
ведь я хочу рассказать вам о
нахлыстовой рыбалке в реке Илек,
которая берет свое начало в древних
отрогах Южного Урала — Мугоджарах,
протекает через Ак-Тобе (Актюбинск)
и впадает в Урал в районе городка
Илек. То, что места это рыбные, вы
начинаете догадываться уже выйдя
перекурить из вагона поезда на
перрон станции Уральск. Кажется,
что все вокруг пропахло копченой
рыбой и все население Уральска от
мала до велика, под
предводительством сидящего на коне
бронзового Василия Ивановича,
торгует солеными и копчеными
сомами, жерехами, лещами… Слюнки
текут у всех, а у рыбаков еще и
«чешутся руки» и в голове
строятся грандиозно —
чингизхановские планы будущей
рыбалки.

Мечтаю, конечно, и я, но
только я уже знаю что можно ожидать
от здешней рыбалки и как к ней нужно
подготовиться. Этим и хочу с вами
поделиться. Прежде всего о реке.
Илек — типичная степная речка. Не
имеет ярко выраженного русла. Русло
у реки песчано-галечное и
невероятно подвижное. Рельеф дна,
очертания береговых линий, глубины,
ямы, могут значительно меняться
даже в течение одного сезона.
Приехав на реку спустя год, можете
обнаружить, что русло реки
сместилось куда-нибудь на 100-200
метров, образовался или пропал
огромный песчаный остров… Средние
глубины посреди реки не превышают,
как правило, 1…1. 5 метра и только у
берегов, густо заросших талами и
ежевичником, простираются глубокие
канавы и ямы до 3…4 и более метров
глубиной. Мелкие галечные перекаты
чередуются с резкими поворотами
реки и ямами. Течение временами
очень сильное, как в настоящей
горной речке. Все это делает Илек
истинным раем для нахлыстовика.
Одевай вадерсы и километрами иди
посреди реки. Справа и слева, в
пределах досягаемости
нахлыстового заброса, берега с
нависающими над водой талами и
камышами, а там… А что же там? Да,
там нет форелей и хариусов, семг и
тайменей. Видовой состав рыбы в
Илеке характерен для равнинной
европейской реки: верховка, елец,
голавль, язь, жерех, сазан, лещ… Но
зато, какие голавли и язи, сколько
ельца и жереха.

И вот вы собираетесь на
рыбалку. Что для этого надо? Удилище
от 4 до 6 класса, желательно мягкого
строя. Гигантские экземпляры здесь
попадаются не часто, дистанция
заброса редко превышает 15 метров,
так что ловля на легкую снасть
доставит вам истинное наслаждение.
Шнур соответственно 4…6 класса,
желательно торпедообразный.
Сильные ветры здесь довольно
обычное явление и торпедообразный
шнур будет очень кстати. Катушка
может быть самая простая, только с
функцией подтормаживания шнура от
перебега. О мушках и поводках,
конечно, желательно позаботится
заранее, однако дать определенные
рекомендации до того как вы
попадете на водоем тяжело. Дело в
том, что здесь часто приходится
попадать на периоды массового
вылета различных водных насекомых:
веснянок, поденок, ручейников…

Берега на некоторых
участках соседствуют с участками
степи на которых огромное
количество различных кузнечиков.
Поэтому, при выходе на рыбалку,
особенно впервые, желательно иметь
с собой достаточно большой и
разнообразный запас мушек. Это
позволит вам быстро
сориентироваться на месте.

Я стараюсь выходить на
рыбалку достаточно рано — к
рассвету. Летние месяцы в
Казахстане могут быть очень
жаркими и отсюда большие суточные
колебания активности рыбы. И вот я
на реке. По дороге хлебнул
прохладного, чистого, крепко
настоянного на полыни воздуха. Это
нечто вроде медитации у йогов, мол,
вот теперь я готов к восприятию и
переходу в другое измерение. Я тоже
готов, но пятки на спине узлом не
завязывал.

Быстро переобуваюсь,
одеваю шерстяные носки, что-нибудь
хлопчатобумажное на ноги (можно
джинсы) и уже тогда втискиваюсь в
вадерсы. Лето летом, а утеплиться не
мешает. Взабродку предпочитаю
рыбачить не в жилете (он не очень
удобен при преодолении глубоких
мест), а использовать специальную
сумочку со всеми принадлежностями,
которая крепится ремешками на шею и
подмышки. На голове обязательно
кепка или панама. Наконец захожу в
воду. Сумерки постепенно
перерастают в утро. Всплесков
голавля еще не слышно, но надо
спешить — такое время очень любит
крупный язь и жерех. Мушку
привязываю более светлую, типа WHITE
WULFF, LIGHT CAHILL, YELLOW SALLY. Осторожно
передвигаюсь вниз по течению и
делаю забросы к берегу. Вот
отличное место. В стене нависающих
к воде кустов, глубокий вырез до
самого берега. Стараюсь положить
мушку прямо посередине, ближе к
берегу. Мушка приводняется и
мгновенно в этом месте бурун. После
короткой подсечки держу на шнуре
какую то рыбу. Она бешено
кувыркается под водой, наверно язь.
Секундами позже рыба немного
устает и я начинаю вываживать ее.
Рыба не очень крупная и я не
использую катушку, а выбираю шнур
левой рукой. Вот язь, а это все-таки
он, уже у моих ног. Я разворачиваюсь
лицом по течению, подвожу язя
осторожно перед собой. Обратным
течением, которое образуется за
мной, рыбу прибивает к ногам, и я
рукой подхватываю ее. Этот
экземпляр весит около 1.2 кг., очень
красив. Интересно чем он еще
сегодня позавтракал кроме моей
мушки. Посмотрим чуть позже — сейчас
некогда, светает очень быстро.
Повторный заброс в тоже место
ничего не дает. Прохожу немного
ниже. Вот ствол полу поваленного
дерева. Ствол лежит поперек
течения, ветви в воде, за ветками
обратное течение и заводь. Подхожу
ближе и коротким, гнутым, боковым
забросом посылаю мушку под
нависшие ветви в заводь. Течение за
шнур вытягивает мушку за собой. Еще
мгновение и из — под ветвей молнией
вылетает нечто серебристое и
следует мощнейший рывок, который
передается в руку. Момента поклевки
я так и не видел. Жерех, а это он,
решил совершить утреннюю пробежку.
Я ему не мешаю. Наклонил слегка
удилище, придерживаю бортик шпули
ладонью и с некоторым торможением
отдаю ему шнур и метров 20 бекинга.
Спринтер слегка устал, и я
разворачиваю его головой ко мне. Он
прижался ко дну, ходит галсами и
упорствует. Ну да ничего, я то знаю,
что долго он не выдержит.
Потихоньку начинаю подводить
жереха. Он еще пытается лавировать,
но прыти уже поубавилось. Достаю
из-за спины подсачек — это вроде как
дань уважения, все-таки жерех, да и
экземпляр неплохой, килограмма на 2
потянет. Вот он уже и в подсаке.
Любуюсь этой живой серебристой
торпедой. Невольно ловлю себя на
мысли, что как будто разговариваю с
ним. Такой вот примерно диалог:
— Ну что доволен? Взял! Это тебе
повезло, что еще не очень светло и я
сослепу купился на твой дурацкий
клочок шерсти и перьев.
— Да я на то и рассчитывал. Поди,
возьми тебя днем, когда ты такой
глазастый и хитрый. Да ты не
переживай, балычок из тебя выйдет
очень отменный…

Что-то мы разболтались, а
надо идти Дальше — светло уже
совсем. Контрольный заброс в тоже
место, бросок, бурун и на крючке
голавль грамм на 500. Тоже там
прятался. Прохожу чуть дальше,
выхожу на небольшую галечную косу.
Сейчас мы посмотрим, чем это вы
сегодня завтракали «господин»
голавль. В желудке у голавля
серо-коричневая кашица. Наверно
личинки какой-нибудь веснянки
готовятся к вылету. Роюсь в своей
коробочке и нахожу нимфовую мушку
типа Olive nymph, а заодно достаю и
прикалываю на кепку Brown Sedge на
крючке номер 12. Иду вдоль галечной
отмели в 10…15 метрах от берега и
подбрасываю мушку к урезу воды.
Течение здесь сильное, вода чистая
и прозрачная и я вижу, как сразу
несколько ельцов бросаются
наперерез мушки. Вот один догоняет,
бросок — промах, еще бросок — есть.
Хорош, грамм 200. Еще несколько
забросов и еще несколько ельцов. Ну,
достаточно, не такое уж это
увлекательное занятие, если есть
рыба посерьёзней. Чуть пониже
галечной отмели берег резко
повышается и переходит в почти
отвесный песчано-глинистый
обрывчик. Подбрасываю мушку к
самому берегу. Сразу поклевка и
голавль. Второй заброс и еще
голавль. Наверно вдоль обрывчика
бродит целая стайка. Голавль
небольшой — грамм по 500, берет жадно,
уверенно. Бросаю чуть дальше от
берега, берет не сразу, но за мушкой
угоняется все равно. Прохожу ещё
ниже. Река делает поворот и на
вогнутом участке течение немного
замедляется. Здесь явно более
глубоко. Опять заброс под самый
берег. Мушка идет почти у
поверхности. Вдруг наблюдаю, что из
темноты ямы показывается большой
голавль, степенно догоняет мушку,
смачно её заглатывает и, не
останавливаясь, продолжает
двигаться в том же направлении. Я
делаю подсечку, голавль недовольно
боднул головой и чуть
развернувшись, пытается уйти вниз
по течению. Пытаюсь его остановить
и развернуть. Это удаётся не сразу,
приходится отдать почти весь шнур.
Голавль разворачивается, резко
бодает лобастой головой вправо и
влево, пытается освободиться от
мушки. Медленно подтягиваю его к
себе. Когда шнур становится короче,
приподнимаю голову рыбы над водой.
Глотни-ка свежего воздуха. Для
голавля это убийственный маневр.
Дальше, все проще: подсачек и
корзинка. Но какой экземпляр!
Больше 2 килограмм! Взглянул на небо
— вот оно белое облачко. Какая
борьба, какое удовольствие этот
нахлыст! Это вам не тупое сидение
возле обрубка палки с
колокольчиком или резинкой.
Замечательная, редкостная по
красоте рыбалка, хотя бы потому, что
каждый раз отличается от
предыдущего какими-то
особенностями и нюансами,
загадками, разгадывание которых
доставляет вам массу удовольствия.
В предыдущем эпизоде я описал
место, на котором я в тот раз поймал
еще 3 или 4 таких же крупных голавля. Дома сделал фотографии. Рекомендую своих друзей: Печать фотографий Алматы.

Но вот прошло около полутора
недель. Была середина августа.
Несколько дней шёл довольно
холодный дождь, ночи стали
прохладней. После ненастья я снова
вышел на описанный выше участок,
где по моему мнению, еще должен был
быть крупный голавль. И он там был.
Заброс к урезу воды, мушка
приводняется, шнур и течение
затягивает ее под воду. Из глубины
привычно появляется крупный
голавль, лениво догоняет муху,
некоторое время движется за ней и
…Ну а дальше ничего, т.е. полное
разочарование. Голавль спокойно
отваливает в сторону и
возвращается в своё логово.
Судорожные и бессмысленные повторы
ни к чему не приводят. Думай
нахлыстовик, думай… Почему не взял,
что не нравится? Может мушка, может
стиль и глубина проводки мушки и
много еще всяких разных
«может». В этот раз я нашел
выход из положения следующим
образом. Я заметил ,что рыба стала
держаться ближе ко дну. Наверно
после ненастья и похолодания
уменьшилась активность различных
насекомых, да и сама рыба стала
более вялая. Я привязал утяжеленную
нимфу. Забросы постарался
производить таким образом, чтобы
шнур не сразу вытягивал мушку по
течению, а давал ей погрузиться в
месте падения на более
значительную глубину. Затем, после
того как мушка начинала двигаться,
различными вертикальными и
горизонтальными движениями
кончиком удилища пытался придать
мушке неравномерное, прерывистое
движение. И дело пошло на лад. Вот
голавль выходит за мушкой. Я одел
поляризационные очки и очень
хорошо его вижу. Он идет в
сантиметрах за мушкой, но не ближе.
Слегка встряхиваю кончиком
удилища, мушка дергается вперед, за
ней наш «красавец» с широко
раскрытым ртом и с налета
«наезжает» на вновь
приостановившуюся мушку. Ну, уж раз
она во рту, так отчего же не взять.
«Бери родной, бери!» Ион берет.
Я его передумал, перехитрил… Да и
скорее конечно не его, скорее
самого себя. Самого себя заставил
выполнять не глупые и
бессмысленные забросы, которые не
приводят абсолютно ни к чему, а
расчётливые и продуманные
действия. Результат не замедлил
сказаться. А все почему? Наверное,
потому, что ловлю я все-таки
нахлыстом, ловлю на такой
замечательной речке, как Илек. А в
небо посмотрите! Во-о-он оно, белое
облачко Чингизхана! Оно здесь
живет.

Давай взорвем весь этот свет! (Письма с вулкана)

Последние семь минут с Авророй

Через неделю после официального объявления о банкротстве и закрытии телекомпании сотовый Ивана Николаевича загорелся номером, обозначенным в телефонной книге как «рабоTV».

Офис-менеджер Олеся радостно объявила:

— Иван Николаевич, вы должны забрать свою коробку с бумагами сегодня, завтра я ухожу с концами, а в компании поменяют замки. И вас тут разыскивает девушка, явно поэтесса, я пообещала, что сегодня к двенадцати вы будете. Так что она подойдет.

— Значит, подойду, — как можно веселей ответил Иван, давно смирившийся с участью безработного.

— Я включаю чайник, допьем уже это кофе директора наконец, не оставлять же чужакам, я за ним на другой конец города моталась.

— Тогда тем более приду, бегу уже.

Пунктуальность превыше всего, и ничто Ивану не помешает быть вовремя, ни соседка с красным ртом, ни автобус, курсирующий до города как попало, но согласно расписанию, ни лукавый с рогами.

И в час, когда стрелки часов указывают строго в небо, Иван открывает дверь бывшей редакции.

Приемную не узнать: среди стремянок, банок краски, эмульсии, перевернутых стульев и непонятной мебели, на единственной уцелевшей редакционной тумбочке — чайник, заляпанный зеленой краской, и банка кофе.

— Новая метла по-новому метет, — возникла Олеся в непривычном для нее наряде: коротких, слишком коротких шортах и майке с улыбающейся Мэрилин Монро, — тут будет агентство недвижимости очередное.

Она грустно вздохнула, поставила на тумбу две вымытые до блеска кружки.

— Вас, я слышала, в «Вечерней среде» ждут? — спросила и сама ответила: — Зарплата у них копеечная, лучше уж никак, чем так, — хихикнула.

— Я пока отдохну, попишу, есть идея романа, не буду загадывать.

— Так не загадывайте, — снова хихикнула Олеся, — я вам, как всегда, ложку кофе, ложку сахара…

Бывшая офис-менеджер резко замолчала, с ложкой и банкой сахара, невесть откуда появившейся в руках. Иван подумал, не без перчинки испуга, что она вновь увидела за его спиной призрака, обернулся.

Девушка в белом сарафане легко могла бы сойти за призрака, если б не живые с блеском черные глаза, здоровый румянец щек и легкий блеск розового бальзама на губах. В приемной запахло цветами.

Девушка-призрак улыбнулась.

— Я только передать, — протянула сверток в знакомой светло-коричневой плотной бумаге.

— А может, с нами выпьете кофе? — голос у Ивана взволнованно дребезжит. — Олеся за ним на другой конец города моталась.

— Да, у нас как раз три кружки во всем этом бедламе уцелели, — пришла на помощь бывшая сослуживица, — сейчас принесу.

Гостья поблагодарила мягким голосом, культурно отказалась:

— Давайте лучше подожду вас снаружи.

— Нет, нет, я все. — Залпом влил в себя кружку горячего кофе, желудок загорелся огнем, глаза слезами, Иван выдохнул: — Ух, я готов.

— Коробку не забудьте, Иван Николаевич, — вздохнула жалостливо Олеся, пожала плечами и незаметно подмигнула Ивану, — созвонимся.

Обнялись бывшие сотрудники бывшей компании. Иван с коробкой в руках, Олеся с кружкой кофе.

На улице незнакомка сказала:

— Скомканно вы так попрощались из-за меня, извините.

— Работа такая же скомканная была. Вы лучше положите сверток сверху на коробку, чтоб не мешал.

Она оценивающе рассмотрела ношу Ивана:

— А не тяжело? Я покурить хочу…

— Давайте бросайте, — подставил открытую коробку, наполовину забитую папками с рукописями стихов и канцелярскими безделушками.

— Это от мамы, презент вам, так она просила передать. — Сверток лег поверх бумаг. — Сказала, после вашей программы у нее вдвое увеличилась выручка и что детство про запас — самый лучший подарок. И что вы все поймете.

Прикурила, элегантно выдохнула дым в сторону, улыбнулась:

— Я Аврора, дочь «Ткани у Мани».

Иван кивал — заведенной игрушкой, песиком с головой на пружине, он и ощущал себя так необъяснимо покорно, глупо, воздушно. ..

Прикажет: прыгай! — он прыгнет. Лаять! — залает. Лежать! Ползти! Служить!

Аврора молчала, тогда Иван сказал:

— Богиня утренней зари, прекрасное имя.

Хихикнула девушка.

— Никакой романтики и никаких римских богинь. Отец назвал в честь крейсера «Аврора», — улыбалась открыто, притягательно, — мечта у него была всей жизни — увидеть «Аврору». Но…

— А меня на самом деле Игорем назвали родители. Только потом, когда открыли свидетельство о рождении… А там никакого Игоря и в помине. Так я стал Иваном.

— Шутите?

— Семейная легенда, честное пионерское. — Иван попытался отдать салют, коробка опасно подпрыгнула, Аврора поддержала одной рукой коробку, другой отдала салют: верю.

Забили куранты на площади, пробили двенадцать раз.

Иван с Авророй засмеялись в один голос.

— Кто-то отстает от жизни. — Аврора незаметно избавилась от бычка сигареты.

— А кто-то спешит, — сказал Иван. — Вы, надеюсь, не торопитесь?

Заминка повисла в солнечном полдне, эхо последнего боя часов еще блуждало потерянно в подворотнях дворов, обреченно затихая.

— Так, городские часы отстают на семь минут, — сверилась с часами на левой руке Аврора, — значит, я могу свалить все на город, скажу, что живу по главным городским курантам, и тогда у нас есть семь минут.

Загорелось внутри Ивана, будто снова влил в себя горячий кофе.

— Семь минут — это же целая жизнь! — Он не скрывал удовольствия от такого решения девушки в белом.

А ведь она очень даже похожа на ту знакомую незнакомку с платформы восьмого пути.

— Значит, она твоя погибель. Твоя смерть, — так ясно прозвучал голос изнутри, что Иван обернулся, ожидая встретиться со своим внутренним «я» лицом к лицу. — Поздравляю, ты познакомился со своей Смертью.

За спиной июльское солнце слепит окнами пятиэтажек, лето в разгаре. А у него всего семь минут, уже шесть, чтобы…

— Чтобы стать еще ближе к смерти!

— Что бы, — вслух и громко, — что бы вы сделали, если бы это были последние семь минут вашей жизни?

Вопрос Аврору нисколько не удивил, не застал врасплох, ответила не задумываясь:

— Выкурила еще одну сигарету.

Коротко и ясно. Ивана ответ обезоружил.

— Надо же, как вы легко с последними минутами жизни. Завидую. Я даже и не знаю, что бы я сделал.

— Делайте то, что первым приходит в голову.

— Хороший совет, только знала бы она, что происходит у тебя в голове, — вмешался голос, — давай, скажи ей, что ты сейчас думаешь, обрадуй девушку, назови ее Смертью.

Первое, что пришло в голову Ивана, было:

— Признаюсь кому-нибудь в любви.

Радуга промелькнула в черных глазах Авроры, или это фантазия Ивана, девушка засмеялась, мягко, осторожно, невинно:

— Первому попавшемуся признаетесь?..

Коробка в руках подпрыгнула.

— Ну а что тут такого? Первому попавшемуся.

Аврора закурила:

— Давайте попробуем.

Время торопило шажками секундной стрелки.

Иван осмотрелся. На центральной площади ни души. Скамейки вокруг памятника Ленину заняло одно раскаленное солнце.

— У нас еще пять минут, — успокоила, — пять минут как целая жизнь.

«Нас» в ее голосе — прохладой на обожженное нутро.

Голос, похожий на материнский (или это голос Авроры?), шепчет: «Давай же, ну, смелей».

На циферблате отстающих на семь минут городских часов спешит невидимая секундная стрелка.

Минута жизни потрачена впустую. А со стороны дороги первый попавшийся прохожий, чумазый бомж, пьяно тащит ноги и мешок на веревке…

— Аврора, — Иван, чтобы совсем не потеряться в черноте ее глаз и не начать заикаться, смотрит на родинку над губой, — разрешите мне признаться вам. Открыть сердце. Душу. Зная вас всего-то пару минут, я вдруг впервые в жизни понял, что не хочу больше ничего от жизни! Достаточно вас. Вашего присутствия, улыбки, смеха, вашего голоса…

Взгляды встретились. Сигаретный дым застыл между ними призрачным орнаментом, нежно-голубым узором, время остановилось, напряглось. Волнение росло, поднималось из недр вулкана к горлу под давлением воздушного чувства нереальности. Вкус кипящей магмы во рту… Иван испугался, вдруг Аврора увидит этот огненный ад, когда он произнесет следующее слово, поэтому продолжил, слегка приоткрывая губы:

— Мне кажется, это и называется любовью. С первого взгляда. С первого слова. С первой общей улыбки… Вздоха, смеха. ..

Аврора смотрела прищурившись, солнце светило ей в глаза, но она не отводила взгляд, лишь быстро моргала. Сигарета снова растворилась в воздухе вместе с дымом. Но время все еще стояло не шелохнувшись, облака повисли тяжелыми сугробами, ветер стих, две птицы — черные галочки на листе неба. Бомжа с мешком отстающее время чудесным образом отодвинуло на несколько минут назад.

Иван произнес то, что вернуло времени ход, оживило.

— Я люблю вас! — сказал мужчина с коробкой девушке в белом, и центральная площадь города выдохнула — сигналами машин на шоссе, спешащими, безразличными ко всему прохожими, забившими вновь курантами.

Двое подняли глаза на часы, считали удары. Часы пробили двенадцать.

— Вот те раз, — сказала Аврора.

— Это значит, что у нас есть еще семь минут, — твердо решил Иван.

Бомж появился, грозя черным прокопченным кулаком повелителю городского времени.

— Путина на вас нет! Сталина! Третий раз двенадцать отстукивают. Совсем одичали! Я до магазина сегодня когда-нибудь дойду?! — Загремели, поддакивая, пустые банки в мешке. — Обед скоро, трубы горят, а у этих все, как в Москве, через жопу!

Улыбнулись Аврора и Иван одинаковыми улыбками.

— Давайте я вас на автобус провожу, — предложила она и пошла, не дожидаясь ответа, к солнцу и автобусной остановке.

Иван догнал:

— Знаете, на какой маршрут мне?..

Улыбка в ответ:

— Мне ваша секретарь сказала, что вы из Кирпичного добираетесь.

Коробка подскакивала, подарок то и дело норовил выскочить.

— Не опоздаете? Семь минут?..

— Свалю все на куранты, Путина на них нет, — засмеялась.

Вулкан разбухал от нерешительности и неопределенности, сдавил легкие, стало трудно дышать, пот на висках обжег, все, что мог Иван, это молча идти следом за девушкой.

«Ты хоть замычи!» — приказал голос разума, Иван выдавил:

— Автобус один в час ходит. Совсем поселок забросили.

Змейка пота скатилась по правому виску за шиворот.

— Да, я пару раз была у вас там, в школе и в детском саду, с любительским театром.

Спасением брызнул фонтан огненных искр и вопросов:

— Так вы актриса?! А я, честно, так и подумал. И то, как вы на окна Дворца культуры поглядывали… У вас там театр? В ДК работаете? Почему тогда я вас раньше не встречал?

Подошли к пешеходному переходу, а когда переходили дорогу, Аврора легонько взяла его под локоть, заботливо, по-матерински.

— Ослепленные работой были. Я вас видела, не часто, но в театральном кафе мы как-то пересекались, помню, вы тогда заказали сто грамм водки и бутерброд с красной икрой.

Самое сильное чувство вулкана — ревность.

Иван ревновал к тому времени, когда мог бы с ней познакомиться, ревновал к упущенным возможностям, к прошлому. Злился на себя, и на то, что сейчас ничего не изменить, — злился.

Злость и ревность — вот чем извергся вулкан.

Она сейчас посадит его на автобус, уйдет на репетицию, а он уже ревнует ее к театру, труппе, к коллегам-актерам, к режиссеру, кто у них там режиссер? Мужчина? Женщина?..

К пьесе, что она играет, ревнует. К автору пьесы, черт бы его побрал!

— Давайте я напишу пьесу для вас, вашего театра, — предложил неуверенно.

Жара и внутреннее пекло лишили разума, испепелили мысли.

Словно ожидавшая этого предложения, Аврора ответила:

— Нам нужно минимум актеров и чтобы действие повторялось, как в «Дне сурка». «День сурка» знаете же фильм?

— Один из любимых, — соврал Иван с легкостью. Он смутно помнил подробности американской комедии, но помнил точно: история о неудачнике, лузере, застрявшем в одном дне и вынужденном, по воле рока, переживать этот заурядный день вновь и вновь.

Не ахти условия, но сейчас Иван был готов на всё, только бы эти последние семь минут длились и продлевались снова, и снова, и снова.

— И желательно к августу, чтобы начать репетировать. — Стеснительно опустила глаза, добавила: — Не подумайте, что это все ради пьесы.

На остановке только они вдвоем и солнце, беспощадное своей открытостью.

— Даже если и так, я радуюсь такой возможности, как раз нужно заполнить кучу свободного времени.

— А со стороны кажется, будто я все спланировала, эдакая манипуляторша в коротеньком сарафане. — Достала сигарету, но не прикурила.

— Мне это необходимо сейчас, чтобы мною манипулировали, да и не только сейчас, а вообще всегда… Мужчина без женщины, им манипулирующей, теряет свое предназначение. Мужское начало в нем истончается, он, как лодка без капитана, дрейфует, куда ветер и течение понесут. Так что манипулируйте мной, Аврора.

Аврора кивнула, закрыла собой солнце.

— Запоминайте. Восемь, девятьсот четырнадцать, девять, один, один, запоминаете?.. Девяносто два, сорок.

Автобус вырулил к остановке, в тот же момент часы на городской площади начали бой.

— Восемь, девятьсот четырнадцать, девять, один, один, девяносто два, сорок, — повторил Иван, — запомнил.

Часы били. Автобус остановился напротив пары. Аврора тронула его за руку, поправила коробку:

— Похоже, мы застряли в этом полдне.

— Бесконечно-последние семь минут. — Иван попытался пожать ей руку, получилось неуклюже, коробка мешала, Аврора взяла его правую ладонь холодными пальцами, сжала:

— Наш вечный полдень.

Он не успел ничего ответить. Она сказала:

— Поспешите, пока часы не добьют двенадцатый удар.

— А то что?..

— Наступит реальность.

Городские куранты ударили в десятый раз.

— Сегодня же начну писать и позвоню, как закончу, — забрался в салон Иван, — до встречи! — крикнул через плечо.

— До встречи.

Двенадцатый, Иван бросает коробку на сиденье, смотрит в окно, а за окном пустая остановка — и эхо последнего удара.

Чебуреки

«Любовь» — опасное слово. Стоит его впустить в себя, позволить вплестись в контекст мыслей — пиши пропало. Любовь спутает мысли, обесценит другие слова. Вынудит. Подчинит. Перепишет на свой лад: планы, привычный распорядок, желания, сны, мечты.

— Любовью сыт не будешь! — перерубила цепочку мыслей Тамара. — Чебуреки — вот это другое дело. А любовь? Оставьте сопливым малолеткам эту ахинею. Плавали, знаем.

На кухне, несмотря на день, горит свет. Красный плафон в форме сердца. В квартире преобладают два цвета — цвет крови и розовый цвет безрассудства, легкомыслия, непостоянства.

Коробка с рабочими бумагами и подарком — в прихожей, куда соседка затащила Ивана Николаевича буквально силой. Теперь он за кухонным столом перед кружкой дышащего горячим паром черного чая.

— Есть зеленый, — предложила Тамара и тут же, не давая выбрать: — Но не мужской это чай, хоть убейте. Черный, чифир, это по-мужски. Это я понимаю. И чтобы кипяток и никаких разбавлений водой или, упаси боже, молоком.

Дуть на обжигающий напиток, догадался сосед, тоже не мужское занятие, использование блюдца — позор и смерти подобный поступок.

Чебуреки шипят и надуваются на двух сковородах, утопленные в кипящем масле. Тамара набитой рукой переворачивает налитые жаром и соком солнечные половинки, не обращая внимания на щиплющие, обжигающие брызги.

— Ум съедите от моих чебуреков, — хвастается.

На ней привычно яркий, в этот раз под радугу, халат и неизменная кровавая помада.

— От любви так не забалдеете, как от чебуречков по бабушкиному рецепту.

— Ага, — дует незаметно на чай Иван, — угу.

— Мать не умела готовить совсем, отец меня научил, и чебуреки поэтому я про себя отцовскими, папкиными называю. Ох, и любил же он их. Говорил: лучше всех деликатесов на свете — Шварц-чебуреки.

Любовь к чебурекам тоже любовь, и быть может, сильнее любой другой любви на земле — мысль растянула губы в улыбке. Иван спрятал улыбку в ладонь, кашлянул.

— Что, не верите? — отозвалась Тамара. — Сейчас убедитесь.

На маленький квадрат стола царственно, в самый центр, водружена глубокая тарелка с говорящими, шкворчащими чебуреками.

Соседка с придыханием прокомментировала:

— Не хлеб, чебурек — всему голова. И тесто, и мясо. Энергия и сила. Вы берите, Иван Николаич, не стесняйтесь. Сейчас ум съедите, только смотрите, чтоб сок не вытек.

Вилок с салфетками нет в поле зрения, не по-мужски, значит, огненные полусолнца нужно есть руками и ни капли сока мимо рта.

Все верно — любовь должна прожигать насквозь, причинять боль, мучить, ранить… Пылающий жаром, истекающий соком, румяно-поджаристый чебурек — чем не символ любви?!

Тамара у плиты дирижирует «сырыми пирожками».

— Настоящие мужчины соблазняются отнюдь не женскими формами, открою я секрет вам, Иван Николаич, а уж я в настоящих мужиках разбираюсь, как любая настоящая женщина, — обернулась, подмигнула соседу, вернулась к сковородкам. — Один путь ведет к сердцу мужчины, и этот путь всем известен, а что соблазнит желудок лучше чебурека? Правильно, еще один чебурек, а лучше еще два чебурека.

Оглушительно засмеялась соседка, хрюкнула, всхлипнула, закашляла.

Иван воспользовался ее замешательством, взял пирожок, подул, откусил. Сладкий запах мяса с приправами заставил откусить еще кусок, да побольше. Тут Тамара права, чебурек — объедение. Мужчина откусил, сок обжег нёбо и язык, вкус затмил боль, Иван прожевал, выдохнул:

— Уф. Действительно, ум съешь.

— Вот она, любовь, — подняла руки к потолку в благодарственном жесте небесам, — с первого взгляда, с первого раза, укуса любовь. А вы говорите… — Тамара фыркнула. — Любовь против моих чебуреков не устоит, проиграет битву.

Иван Николаевич жевал, искоса посматривая на коробку в коридоре.

Любовь-чебурек, любовь, завернутая в плотную коричневую бумагу, прячущаяся в коробке любовь, любовь, играющая на сцене, ожидающая своего поезда на восьмом пути любовь…

На свете место всякой любви.

Внутренний вулкан — тоже проявление любви.

«Проявление любви» — словосочетание зажглось белым светом, обожгло сознание и внутренности чебуречным тестом.

— Про явление любви, — пробурчал, пережевывая мясо со словами.

— Что? Влюбились?..

Вопрос всколыхнул, вулканическим выбросом Ивана подбросило на стуле.

— О чем вы?! — пряча глаза в блюде с чебуреками, будто застали с поличным.

— Влюбились, говорю, уже в мои чебуречечки?

Щемящая тоска сломала веселое лицо Ивана, нахлынула жалостью к себе, и голос из кратера картаво подлил масла в огонь:

— Эх ты, по тебе даже и не скажешь, что влюблен и что счастливей всех на свете. Обычное среднестатистическое лицо, никакого внутреннего сияния и сверкающей ауры. Брови домиком, глаза навылупку, лысина лишь блестит, и то — от лампочки.

Перечить голосу — неблагодарное дело, и в чем-то он прав, чувства на дне, и даже ему самому порой сложно определить, что у него на лице, на уме, на сердце.

Нечитаемый, закрытый, мутный — это про него.

— Какой-то вы несговорчивый, Иван Николаич, — присела соседка за стол, со второй горой чебуреков. — Никак ум отъели?

Доел первый пирожок Иван, прожевал, запил горячим черным чаем, все по мужскому сценарию, специально для соседки с красным ртом, и властно, по-мужски пробасил:

— Съел ум и не подавился! Вам за такую вкуснятину памятник ставить надо!

Отмахнулась кухонным полотенцем хозяйка, еще ярче запылали губы и щеки.

— Да ну вас, скажете тоже. Хотя знаете, — понизила голос до уровня интима, зашептала, — был у меня мужчина, кавалер…

Постелила полотенце на колени, распрямляла, поглаживая, мечтательно рассказывала.

— Звали Наум, черноглазый, и волос черный, жесткий, как леска. Любил меня, значит, Наум, безумно, и ему единственному я позволяла так себя называть, — закатила глаза Тамара, выдохнула томно: — «Мой чебуречек», так втайне от всех звал он меня.

На кухне стало тихо, минута молчания — как дань той прошлой любви Тамары Шварц. Иван понимающе, соболезнуя, вздохнул, перевел взгляд от чебуреков к коробке, что так близко и так далеко в эти минуты.

«Что ты вообще здесь делаешь?» — спросил себя.

Ответ пришел с противоположной стороны стола:

— Ничего не бывает просто так… Встречи мимоходом, сказанные невпопад слова, клички, оговорки… Мелочи жизни — из них и состоит жизнь.

Женщина взяла чебурек, откусила большой кусок, проглотила, всхлипнула, и оставшаяся половина исчезла в красной пропасти. Иван ожидал, что соседка смачно отрыгнет или подавится, но Тамара с легкой улыбкой сказала:

— Надо признать, что жизнь в прошлом была куда лучше сегодняшней жизни.

Все, что произнес Иван, это:

— Ого.

— Ого будет, если вы осилите хотя бы три чебурека, — парировала соседка, — не бойтесь, не потолстеете. Я вон всю жизнь на них, и, как видите, ни намека на ожирение. Подозревала, правда, даже, что у меня внутри живет кто-то, ест вместо меня все. Сколько рентгенов и УЗИ сделала, мама не горюй… И говорить не хочется.

Но Тамара продолжала, говорила:

— Думала, что сиамский близнец это во мне, снилось часто, что он как из фильма про Чужого. Выбирается из меня… Не он это, если точнее, а она, девочка. Еще одна Шварц.

Монотонный голос соседки усыпил, или разыгралась фантазия — не успел Иван откусить от второго чебурека кусочек, моргнул, а перед ним сидит уже огромный, до потолка, полумесяц — чебурек с красным ртом и подгоревшими, черными пузырями вместо глаз.

— Невероятно, но факт, — возмущается гигантский пирожок, брызжа маслом, — я ощущала близняшку в себе, как она ворочается, как ест вместо меня, испражняется как, ощущала. Эдакий монстр внутри. Вечная беременность, паразит. Врачи же не обнаруживали ничего, ни опухоли никакой, ни кисты, стали склонять меня провериться у психиатра, мол, это психическое, и лечить надо голову, а не сканировать брюшную полость.

Иван, не зная, как реагировать на исповедальный поток Чебурека-Тамары, откусил еще кусок.

— Но я-то знаю, что не дура никакая и на голову не больная. Решила тогда во что бы то ни стало избавиться от той, что внутри, своим способом. Развела марганцовку с водой, две трехлитровые банки, выпила в обнимку с тазиком, потом еще шесть литров через себя пропустила, развела еще — и на тринадцатом литре выплеснула из себя это.

Выпустила пар из раны-рта Чебурек-Тамара.

— Не за столом, конечно, все это будет сказано, но раз уж заговорили. .. Так вот, близнец, улитка без панциря, плюхнулась в таз и вздоха не сделала, тут же умерла. А меня как подменили: мысли, чувства, аппетит — все переменилось, и к чебурекам лет пять не притрагивалась, видеть их даже не могла — тошнило. От всего, что нравилось прежде, тошнило и рвало. От ромашек и Набокова, Ободзинского и «Красной Москвы», петрушки и молока… Поменялись вкусы, видение жизни, смысл жизни поменялся. Думаю, это и к лучшему, я стала самой собой. Мыслится мне, Иван Николаевич, что все живут с подобными близнецами-паразитами — и поэтому не своей жизнью, раздвоенной жизнью, половинчатой. И так умирают, не вкусив цвет, запах, вкус настоящей, своей жизни, понимаете же, о чем я?..

— Угу, — Иван доел второй чебурек.

— Так вот, надо избавляться от этих внутренних установок, паразитов. Выдавливать их из себя любыми способами, той же марганцовкой. Спросите, куда подевала близняшку? Думаете, схоронила? Нет, нет и еще раз нет, Иван Николаич, схоронила, да не в земле, схоронила для истории, чтобы было чем доказать свою историю с близнецом.

Чебурек-Тамара согнулась над столом, поднялась, оставив жирный след на подвесном потолке, чуть не сбила люстру, прошла в коридор, свернула в зал, исчезнув из поля зрения Ивана.

— Вот те на, — прошептал сосед, отхлебнул чай, отодвинув от себя подальше тарелку с чебуреками.

— Я заспиртовала свою паразитку, — появилась Тамара в человеческом обличии, в радужном халате и еще более яркой помаде, с двухлитровой банкой в руках.

Кроваво-черное содержимое банки экспрессом вернуло в прошлое, в дом дяди Саввы Караула. Баночка с запахом вечности, с ее помощью призраки становились видимыми, нужно лишь знать, куда опростать банку…

Конец лета, впереди волнующий десятый класс, еще не взрослые, но уже не дети, и перед самым первым сентября известие — пожар на окраине поселка.

Юное сердце кольнуло — дядя Савва. Ярко в памяти, будто вчера, обещание не оставлять Радужа, самого настоящего живого призрака, одного, и Ваня бежит на другой конец поселка с баночкой черной мази, ее он стащил из бабушкиного шкафа и вернет назад на место, если не пригодится. А если пригодится… Тогда честно признается и расскажет о сыне-призраке дяди Караула.

Опасения оправдались. Почему-то всегда все самые нехорошие и страшные предположения Ивана оправдываются. Сбываются. Дом номер тринадцать сгорел наполовину. Цела калитка, в которую он вновь протиснулся с трудом, листья вишен желто-коричневые, но не от приближения осени, от пожара, больше не дождит и не капает сверху. Пахнет гарью, обжигает нос едким пеплом, воздух рябит копотью, и страшно входить в черный скелет прихожей и дальше в гостиную с проваленной крышей.

Причиной возгорания стал обогреватель, называемый дядей Саввой калорифером, Ваня видит: загорается очередная повешенная сушиться сырая тряпка, падает горящим факелом на пол, загораются старые доски, а дядя Караул спит в кресле, крепко спит, и огонь становится хозяином дома…

Уцелела комната Радужа, коробка с секретом, вот и обгорелая полоска желтой занавески, за ней — не тронутый красным петухом дверной проем, пустая кровать, простыни в кляксах сажи, на подушке глубокая вмятина, какая бывает, если долго лежать не двигаясь.

Табуретка у изголовья, тумбочка со склянками, мир призрака совсем не пострадал от пламени, лишь оплавились пластиковые бутылки и рамки фотографий. А на снимках семья: дядя Савва с женой и улыбающийся, еще видимый сын Радуж.

Вошел в полумрак комнаты Ваня, сел на табурет, осторожно, на краешек, не издавая ни звука, не дыша. Прислушался: останки дома агонизируют, цепляются за жизнь, трещат доски крыши, крошится кирпич стен…

— Радуж? — шепотом позвал мальчик на табурете. — Радуж, это Ваня, Иван, помнишь, я приходил по лету?..

Не отрывая взгляда от вмятины на подушке, не дожидаясь ответа, громче:

— Ты же здесь? С тобой ничего не случилось? Кажется, я слышу, как ты дышишь. Ты бы, может, подал мне какой знак, а то я чувствую себя придурком, чесслово, разговариваю с пустой кроватью.

Подождал, сосчитал про себя до десяти. В комнату пробрался луч солнца, осветил кусок цветастых обоев, залетела стрекоза, закружила под потолком у пустого, без лампочки, патрона, вот и все перемены.

— Обещал твоему папе, что не оставлю тебя одного, вот и пришел. Нельзя быть одному, ни человеку, ни… ну, ни призраку.

Иван говорил без остановки, рассказывал про лето, спрашивал о пожаре, а решившись, собравшись духом, спросил:

— Можно мне намазать тебя чудо-средством, чтобы убедиться, что ты тут?

Показалось, ямка на подушке изменила контур.

— Это значит — можно? Молчание — знак согласия. — Хихикнул, открутил крышку с баночки, запахло морем, Ваня встал. — Я чуть-чуть, всего кусочек. — Потянулась черная слеза к углублению в подушке…

— Ты что здесь делаешь? Тут нельзя находиться! Опасно! — испугал голос участкового за спиной.

— Ау, Иван Николаич, об чем задумались? — вернула звонким вопросом к чебурекам на кухню соседка Тамара. — Взгляните вот лучше.

Бабахнула банкой с близнецом об стол, нечто темное, похожее на перезревший огурец, покружилось в мутном бульоне и замертво опустилось на дно.

— Собственной персоной, — представила, — Людой назвала сестричку-паразитку, Люда-людоедка. Честно, мне когда тоскливо и одиночество горой давит, я с ней разговариваю. Как сейчас, ставлю на стол и разговариваю.

Чавкнула банка пластмассовой крышкой, забулькало содержимое пузырями…

— Во-во, а она так мне отвечает, — убрала под стол неразговорчивую собеседницу Тамара, — это на свет такая реакция, я ее в темноте держу, для сохранности, — объяснила, взяла чебурек, откусила.

— В мире столько необъяснимого, — искренне сказал Иван, — и оно совсем рядом, в обиходе, быту, сам сталкиваюсь и поражаюсь, жизнь полна чудес, надо только повнимательней присмотреться. Разуть глаза, как говорила моя бабушка.

— Ха, а у нас в семье говорили: возьми глаза в зубы, — женщина проглотила чебурек, хлопнула в ладоши: — Еще по кружке и чебуреку?..

— Ох, я наелся, спасибо, Тамара. Мне правда надо уже приступать к работе, заказ появился.

Снова хлопок в ладоши, оглушительно-пугающий.

— Что ж сразу не сказали-то, Иван Николаич, я бы вам настоечки налила, отметили бы это дело, заказ ваш. Эх вы…

Пожал плечами сосед:

— Да вот.

— Оставим, значит, на следующий раз, повод будет зайти, а то вы же без повода просто не зайдете. Ну, чебуреков с собой вам не дам, чтоб только у меня такой вкуснятиной объедались.

Улыбнулся Иван, сказал «договорились» и «спасибо», на прощанье заглянул под стол, жидкость в банке посветлела, огурец-близняшка покоился на дне.

Коробку обнял, прижал так, что хрустнуло в позвоночнике.

Тамара открыла дверь, пропустила соседа на лестничную площадку.

— А вам разве не бывает скучно, Иван Николаич? Одному не одиноко разве?

Иван отметил, что привык к кровавой помаде, странным вопросам и хлопкам в ладоши.

— Бывает, — встряхнул коробку, подумал о фигурах в темноте, девушке в белом и личном вулкане, — я научился с этим справляться.

— Держите кого-то в банке, в темноте?.. Чебуреки точно ведь не стряпаете?..

Улыбка была ответом.

Уже в своей маленькой прихожей, все еще обнимая коробку, вернулся в последний день пятнадцатого лета. Вспомнил, как отчитал участковый, устроив лекцию по технике безопасности, как нехотя выбрался из сгоревшего дома дяди Саввы, а оглянувшись, увидел, что успевшая упасть капля повисла в воздухе черной кляксой, потекла слезой по невидимой поверхности (щеке?) на подушку…

— Радуж! — крикнул Ваня. — Я вернусь!

Участковый потянул за руку.

— Ага, во сне, — проворчал, — и в мечтах.

Утром первого сентября дом сровняли с землей. Строгий милиционер оказался прав, с Радужем Иван встретился этой же ночью во сне.

 

Сдержанное обещание

(Вместо дополнения)

Канкан, или Задача со знаком бесконечности

Пьеса

 

ДАНО:

 

Он и Она — влюбленная пара лет тридцати.

Глашатай — сосед сверху. Его не видно, слышен лишь голос — прокуренный, с хрипотцой. Во время разговора с Глашатаем в дверях спальни появляется длинное лезвие косы на деревянном черенке. (Глашатай по желанию режиссера может быть виден зрителю, тогда он должен выглядеть как обычный сосед-пенсионер в спортивном трико и домашних тапочках, с косой, как у карикатурной Смерти.)

Голос за дверью.

Голос матери.

 

УСЛОВИЕ:

 

7:58

Спальная комната. Кровать, зеркала. На прикроватной тумбе — подсвечник, графин с водой, пепельница, электронные часы — прямоугольная массивная коробка с большим циферблатом, на котором красным горят цифры. В открытом окне синий вечер. Огни. Звезды. Полная луна. На подоконнике клетка с канарейкой. И старый музыкальный центр, в котором играет пластинка. Занавески плавно раскачивает теплый ветер. Он, в распахнутом халате, курит у окна. Она, в легком пеньюаре, полулежа на белых простынях, курит через мундштук.

Он. Хочу. Хочу, чтобы это повторялось снова и снова. И снова… День за днем. Изо дня в день. Бесконечно. (Пускает кольцо дыма.) Все отдам. (Кольцо.) Самое главное. (Еще одно кольцо.) Самое важное отдам. (Еще кольцо.) Только задержаться в этом мгновении вечности с тобой.

Она (смеется). Уточни, в каком именно мгновении? Вот прямо в этом? (Показывает на электронный циферблат часов. ) 7:59 на часах?.. Или, может, на пять минут раньше, когда был в постели?

Он. Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!

Она. Берегись своих желаний. В такие моменты дьявол рядом. После этих слов же Мефистофель по уговору должен забрать душу Фауста в ад? (Изящно играя мундштуком в пальцах вытянутой руки, она громко, с выражением читает строки из «Фауста» Гете.)

 

Едва я миг отдельный возвеличу,

Вскричав: «Мгновение, повремени!» —

Все кончено, и я твоя добыча,

И мне спасенья нет из западни.

Тогда вступает в силу наша сделка,

Тогда ты волен, — я закабален.

Тогда пусть станет часовая стрелка,

По мне раздастся похоронный звон.

Звонит неожиданно резко и громко будильник. На часах 8:00. Она вскрикивает, не замечает, как из мундштука выскакивает сигарета. Прячется с головой под простыню. Ногой сбивает часы с тумбочки. Часы падают, останавливаются. Пластинка неприятно взвизгивает, замолкает. Под окном бабахает салют.

Он (кричит и бросается на постель). Сигарета! Черт!

Подушка вспыхивает, но он успевает вылить на нее графин воды.

Она (испуганно появляется из укрытия). Мы уже в аду? Мы что, горим?!

Снова раздается трель, Она вскрикивает. В этот раз звенит дверной звонок. Яростно, тревожно.

Он (запахиваясь в халат, недовольно ворчит). Безумие какое-то. Я всего лишь попросил у неба мгновение счастья.

Она (демонстративно затыкая нос). Паленым мясом пахнет, не замечаешь?..

Он исчезает за дверью в коридоре. Слышно, как открывается входная дверь. Гостя не видно. Слышен только голос. В дверь спальни во время разговора периодически заглядывает лезвие косы. Она не замечает этого. Прибирается на кровати, выглядывает в окно, играет с канарейкой…

Глашатай. Я ваш сосед. Сверху. Глашатай. Фамилия такая. До вас не могли дозвониться. Это из больницы. У меня плохие новости. Ваша мать. Вы понимаете, о чем я?! Ее сердце. У нее ведь было больное сердце, поэтому она была в больнице?.. Сердце остановилось. Ровно в восемь ноль-ноль.

Он (едва слышно). Нет. Невозможно.

Глашатай. Время берет свое. Небо забирает самых любимых. Самое главное. Самое важное.

Он (громко). Это какая-то ошибка!

Глашатай. Как пожелаете. Глашатай моя фамилия. Я над вами живу. Сердце вашей матушки остановилось в восемь ноль-ноль, вам звонили, не дозвонились, позвонили мне, сообщили, чтобы я сообщил. Вот я и сообщаю. Ровно в восемь ноль-ноль сердце вашей матери остановилось. Вам звонили из больницы, не смогли дозвониться, дозвонились до меня, попросили спуститься и передать вам, что сегодня ровно в восемь…

Он (кричит). Хватит!

Слышно, как Глашатай повторяет одно и то же, как заведенный, пока не хлопает дверь. В спальню вбегает Он, зажимая голову руками.

Он (кричит). Стоп! Стоп! Назад! Хочу все назад! Хочу!..

Она поднимает часы. Показывает ему. На часах застыла красным перевернутая восьмерка: ∞. Пластинка начинает играть сначала. Свет гаснет.

РЕШЕНИЕ:

 

Первый способ

 

7:58

Та же комната, та же мизансцена.

Он. Хочу. Хочу, чтобы это повторялось снова и снова. И снова… День за днем. Изо дня в день. Бесконечно. (Пускает кольцо дыма.) Все отдам. (Кольцо.) Самое главное. (Еще одно кольцо.) Самое важное отдам. (Еще кольцо.) Только задержаться в этом мгновении вечности с тобой.

Он резко замолкает. Тушит нервно сигарету в пепельнице. Смотрит на нее. По сторонам. Смотрит в окно. Хлопает себя по голому телу. Трогает за голову…

Он. Что это?..

Она. Ты сейчас попросишь мгновенье остановиться?..

Он. А ты скажешь, чтобы я остерегался таких желаний, потому что дьявол рядом, и прочитаешь отрывок из Фауста?..

Она (испуганно). Точно.

Он. Точно. Это ведь уже было?!

Он и Она (вместе, почти кричат). Сейчас зазвенит будильник!

Будильник на тумбочке звонит. Она вскрикивает, роняет мундштук с сигаретой, а когда прячется под простыню, сбивает ногой часы. Музыкальный центр замолкает. За окном раздается взрыв фейерверка.

Он. Сигарета! Черт!

Включается пожарная сирена. Он хватает графин с водой и выливает весь на загоревшуюся подушку.

Она (из-под простыни). Мы точно в аду! Это все с нами уже было! Было (всхлипывает) несколько минут назад. Боже.

Он (ставит графин на тумбу). Бред!

Громко, истерично трещит дверной звонок.

Она (выбираясь из постели). Не будем открывать. Пусть хоть что-то пойдет не так.

Он (запахивая халат). Нет. Надо открыть. Вдруг что-то изменилось, и мама жива.

Она (слезливо). Она, может, и не умирала?! Это может быть ошибка, розыгрыш?..

Он (выходя из спальни). Скорей включи мой телефон.

Слышно, как открывается входная дверь. В спальню заглядывает лезвие косы. Она находит телефон под кроватью.

Глашатай. Я ваш сосед. Сверху. Глашатай. Фамилия такая. До вас не могли дозвониться.

Он (громко, раздраженно). Все понятно. Говорите конкретно. Что-то с матерью?!

Глашатай.  Ваша мать… Ее сердце… Сердце остановилось. Ровно в восемь ноль-ноль.

Громким выстрелом захлопывается дверь. Он вбегает в спальню.

Он. Мой телефон! Нашла?..

Она (протягивает ему сотовый). Восемь пропущенных вызовов.

Он (забирает телефон). Черт! Черт! Черт!

Она протягивает ему электронные часы. На часах перевернутая восьмерка: ∞.

Она. Это бесконечность.

Он. Мама. Я не сказал ей самого главного… Нет. Это преступление.

Она (замахиваясь на него часами). Это ты преступник! Ты во всем виноват! Ты со своими желаниями!

Он (пытается ее обнять). Но, но… Птичка. Мы все исправим. Я все исправлю.

Она поддается. Они обнимаются.

Он. Безвыходных ситуаций не бывает.

Она (роняет часы на пол). Получается, мы никогда не умрем?

Скрежет пластинки, и музыка играет снова. Сначала. Все сначала. Свет гаснет.

Второй способ

 

7:58

Та же комната, та же мизансцена.

 

Он (выбрасывая сигарету в окно). Так, у нас времени в обрез. Пять минут, может, чуть больше.

Она (зло). Давай пожелай еще раз, чтобы это мгновение продолжалось вечно.

Он. Я хотел как лучше… Я пожертвовал всем.

Она (затягиваясь сигаретой). Всем — это ты про мать?!

Он (тихо, еле слышно). Давай лучше думать, как из этого выбраться.

И неожиданно резко, в один прыжок подскакивает к ней, хватает, встряхивает, кричит в лицо.

Он. Да, мать! Мать!

Она (не замечая, как сигарета выскакивает из мундштука, визжит). Прекрати! Ты делаешь мне больно!

Звонит будильник. 8:00. Музыкальный центр не играет.

Он (отпуская ее). Прости, прости… Мы, мы не должны так себя вести.

Она (вскакивает на кровати, кричит). Ай! Меня что-то укусило! Ужалило!

Поднимает подол пеньюара, демонстрируя ногу с красным ожогом.

Он (целуя ожог). Сигарета.

Будильник вновь начинает звонить. Она стряхивает с постели сигарету с мундштуком. Он отключает звонок будильника.

Он. Часы? Встали, что ли?..

За окном взрывается фейерверк.

Она. Скажи, что это не по-настоящему все. Что мы спим. Скажи.

Он (задумчиво). Мы можем на это влиять. Значит, сможем и выбраться…

Она. Ты о чем?..

Он. Ожог. Если бы не он, загорелась бы подушка и включилась сигна…

Звонок в дверь.

Она (подскакивает к нему, обнимает). Не открывай! В этот раз не откроем ему. Давай. Посмотрим, что будет.

Он (кивает, соглашаясь, целует в переносицу). Любовь все побеждает.

Звонок чередуется с громким стуком в дверь. Слышны обрывки слов Глашатая.

Глашатай. Самое… самое главное… из больницы… ваша мать… у нее ведь было… сердце… восемь ноль-ноль.

Он. Я не могу позволить этому случиться.

Она. Думаешь, ее можно спасти?..

Глашатай. …Время… небо забирает… самое… остановилось… ноль-ноль… матери…

Он (орет). Заткнись ты уже, наконец! Заткнись!

Последний стук — и тишина, слышны звуки улицы — сигналы машин, шелест листьев. Канарейка чирикает в клетке.

Она. Ожог. Ты сказал: ожог… Получается, что мы смертны! Так и умрем, проживая одно и то же?!

Он. Не умрем. Подожди. (Размыкая объятья.) Черт, телефон ты включила?

Она. В тот раз я включала.

Он. В тот раз?

Она. Да, в прошлый раз я включила твой телефон. Восемь пропущенных звонков.

Он. Черт. А где он сейчас?

Она. Под кроватью тогда был.

Он (залезая под кровать). Есть.

Слышна музыка включившегося телефона.

Он (из-под кровати). Восемь. Чертова восьмерка.

Она берет в руки часы. На часах ∞. Пластинка оживает. Скрежет иглы, и музыка играет вновь.

Она (закрывает лицо руками, читает сквозь всхлипывания).

Едва я миг отдельный возвеличу,

Вскричав: «Мгновение, повремени!» —

Все кончено, и я твоя добыча,

И мне спасенья нет из западни.

Он (все так же из-под кровати). Мама, ответь.

Свет гаснет. В темноте слышен металлический голос: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

 

Третий способ

 

7:58

Та же комната, та же мизансцена.

Он (выбрасывая сигарету в окно). Ожог. Покажи ногу.

Она (вытаскивает из мундштука сигарету, тушит в пепельнице). Сейчас. (Встает рядом с ним. Оголяет ногу. Ожог на месте.) Едва заметный, правда.

Он. Так, понятно.

Завязывает халат, забирается под кровать.

Она. Что? Что понятно?

Из-под кровати слышны позывные «Нокии».

Он. Что выход есть.

Он поднимается, прижимая телефон к уху. Часы на тумбочке показывают 8:00. Раздается робкий звонок. Она выключает будильник.

Он (раздраженно). Да что у них там со связью?! Мама никогда не выключает телефон! Никогда!

Пластинка останавливается.

Она. Может быть, тебе пожелать, чтобы ничего этого не было?.. А?.. Пожелать, чтобы мы никогда не познакомились? Может, это хоть как-нибудь изменит…

Он не слушает ее. Подходит к клетке. Птичка мечется. Открывает дверцу. Канарейка не хочет вылетать на волю. Тогда он засовывает руку в клетку, ловит птицу и вышвыривает ее в окно. Канарейка исчезает в темном небе, тут же небо окрашивают разноцветные брызги салюта.

Она. Зачем? Это нам как-то поможет?

Он (поворачивается к ней). Посмотрим. Будем надеяться…

Она. А давай просто возьмем и уйдем.

Он (набирая номер телефона). Нет. Я думал об этом. И куда мы сможем за пять минут дойти? Спустимся, выйдем во двор — и что потом? Через пару минут снова окажемся здесь.

Она. Тогда и канарейка, твою мать, будет в клетке через…

Звонок в дверь.

Он (подносит сотовый к уху). Регистратура. Алло?! Мне надо узнать о состоянии пациента. Палата 17. Да, кардиология. Все верно. Что?..

Звонки и стук в дверь становятся настойчивее. Он отходит к окну, зажимает ухо ладонью, кричит.

Он (в телефон). Я вас не расслышал! Что? Повторите.

Она берет с тумбочки электронные часы, выходит из спальни. Слышно, как щелкает замок и открывается дверь. Голос Глашатая обрывается громким ударом. Возня, удары, стоны…

Он (убирая в сторону телефон). Солнце! Птичка! Что там?

Глашатай (кричит). Кто-нибудь! Помогите!

Глухие удары. Захлебывающийся кашель.

Она (едва слышно, задыхаясь). Попробуй (удар) еще только (удар) сюда (удар) прийти (удар), ублюдок. Попробуй только снова…

Он выбегает из спальни. На всю громкость начинает играть музыка.

Свет гаснет.

Четвертый способ

 

7:58

Та же комната, та же мизансцена.

Она (садится на край кровати, мундштук осторожно пристраивает на углу тумбы). Руки. Посмотри на мои руки. (Протягивает руки к мужчине.)

Он (тушит сигарету в пепельнице, садится перед ней на колени). Птичка моя.

Берет ее руки в свои, костяшки ее пальцев покрыты ссадинами.

Он. Что ты там наделала?

Она. Я видела сон. Это было во сне, не взаправду…

Он целует ее каждый пальчик, каждую ранку.

Она (плачет). Я не могла это… Неправда. Не могла… Это сон… Ад…

Он (целуя). Нет. Это в другой реальности, в другом измерении. В ином. Это иное время.

Она (вынимая свои руки из его ладоней, встает с кровати). Птичка. Птичка в клетке.

Он (поднимается следом за ней). Что? Канарейка?

Она (подходит к клетке). Мы тоже как эта птичка. В клетке. Мы не выберемся. Смотри, клетка не заперта, а птичка…

Он (обнимая ее сзади). А птичка?..

Он и Она молча смотрят на мертвую канарейку. Звонит будильник.

Она (кричит, стараясь перекричать трель будильника). Но почему?! Почему тогда эти чертовы часы идут, звонят?! Птичка мертва, а часы целы и невредимы?! Почему?!

Пластинка останавливается. Она срывает ее и разбивает об пол.

Она. И музыка одна и та же! (Хватает часы и разбивает следом.) И птичка. (Толкает клетку за окно.) Кто следующий?..

Он (хлопает в ладоши). Браво.

Она. Может, мне следом за птичкой в окно сигануть?!

За окном распускаются цветы салюта.

Он (улыбаясь). Давай сначала решим с мамой.

Она. С мамой? Ах с мамой… Почему тогда ты не пожелал навечно остаться с ней? А?!

Он. Что ты опять начинаешь…

Она. А то, что мы здесь застряли, в этом аду. Маме ты уже не поможешь. Помоги нам!

Он (громко). Она должна жить! И будет! Если мы правильно все сделаем. Решим. Выберемся мы и мама…

В дверь звонят.

Голос за дверью. Полиция. Откройте.

Он (делая ей знак — пальцем к губам). Тсс…

Она (шепотом). Это тот же голос. Никакая ни полиция. Это Глашатай.

Голос за дверью. Соседи жалуются на шум из вашей квартиры.

Он (заглядывает под кровать, находит телефон). Что-то поменялось…

Голос за дверью. Тут для вас еще сообщение.

Он (набирая номер). Давай же, мама, ответь, молю.

Она. В аду все не без греха, ведь так?..

Он (в трубку). Алло! Мама! Мамочка!

Голос за дверью. Вам просили передать, что сегодня в восемь ноль-ноль…

Она. Здесь все в чем-то виноваты. Все преступники. Это неопровержимо. В аду все одинаковы.

Он (кричит). Мама, это ты?! Плохо слышно?! Але! Ма?!

Голос за дверью. Вам звонили…

Она. Ад — это то, что не исправить. ..

Он. Мама! Алло!

Голоса сливаются в один гул, который перерастает в вой сирены воздушной тревоги. Свет гаснет. В темноте еще долго звучит сирена вперемешку с человеческими голосами.

Пятый способ

 

7:58

Та же комната, та же мизансцена. Он и Она молча курят. На часах сменились цифры: 7:59.

Она. Выключи будильник.

Он подходит к тумбочке. Тушит сигарету в пепельнице, тянется к часам.

Она. Хотя нет. Не надо. Пусть все будет, как будет. Черт с ним. Иди ко мне.

Отдает ему мундштук. Распахивает перед ним постель.

Она. Ложись. Давай просто полежим. Не думая ни о чем. Обними меня.

Он забирается к ней, и Она укрывает их с головой.

Она. Сильней прижми. Раздави.

Он. Мы найдем ответ. Найдем решение. Выход…

Она. Тсс. Ни слова больше. Поцелуй, и давай так уснем. А когда проснемся… Когда проснемся, свежие и новые, то без труда сможем найти выход. Из ада ведь тоже есть способ выбраться. Всякие Орфеи, вспомни…

Он. Тсс…

Она. Крепче…

Звонит будильник. Замолкает музыка. Гремят фейерверки за окном. Из-под простыни не доносится ни звука, одно спокойное дыхание — волной белой ткани… Звонят в дверь, стучат. Кричат. В спальне все без изменений. Лишь дыхание стало тише, спокойней… Словно влюбленные исчезли под простыней. Ушли в иной мир. Мир без тревожных новостей, звонков… Преступлений… На часах — знак бесконечности, и пластинка вновь заиграла. Свет гаснет.

Шестой способ

 

7:58

Та же комната, та же мизансцена.

Он (тушит сигарету). Мне приснилось, что мы умерли. Сгорели. У тебя сигарета выпала из мундштука, похоже, так. А мы спали в объятьях друг друга, и пламя… Как-то очень быстро огонь стал нами. Завыла пожарная сирена… Мы… Я видел, как сосед сверху… Тот, который…

Она. Глашатай.

Он. Да, Глашатай, он был с пожарными и с полицией. Может, он их и вызвал, не знаю.

Она (поперхнулась дымом, кашляет, обмахиваясь). Ты хочешь сказать, что мы здесь застряли, а иначе бы проснулись мертвыми?..

Он. Я хочу сказать. Если мы не погибли, значит, мы для чего-то еще нужны. Верно?.. Поэтому мы тут. И мы живы… И нам надо просто…

Она. А если мы все-таки не живы?.. Если сгорели в этой постели в обнимку? А это и есть тот свет и наш ад? А? Ты так не думаешь?..

Он. Нет. То есть… Не думаю.

Он нажимает на кнопку будильника.

Она. Это случилось в восемь ноль-ноль ровно? Ведь так?

Он (пожимает плечами, кутаясь в халат). Так, наверное. Судя по всем этим повторениям… Знакам…

Она. Мы занимались любовью, играла эта долбаная музыка, я помню, помню, как курила и как мы снова…

На часах ∞, пластинка больше не играет. В клетке напевает канарейка.

Она. Мы снова занялись любовью, а потом ты курил у окна и пожелал, чтобы…

Взрыв салюта за окном. Она только сейчас замечает, что на руках нет и следа от ран. Показывает ему руки.

Она. И ожога нет. Пропал.

Он (берет ее ладони). Время. Здесь что-то со временем не так… По-другому… Другое время…

Она. Нам, наверное, надо заново повторить в точности тот момент. Да, точно. Давай, скажи, как ты хочешь, чтобы этот момент повторялся снова и снова… День за днем, изо дня в день…

Он. Да, да, все отдам, самое важное, самое главное, только… Только задержаться в этом мгновении вечности с тобой.

Она (одобрительно кивая). В каком именно мгновении? Вот прямо в этом?

Показывает на электронный циферблат. Красным стоп-сигналом на часах знак бесконечности: ∞.

Он (едва слышно). Остановись, мгновенье…

Она. Едва я миг отдельный возвеличу…

Звонок в дверь.

Он. Нет, это не решение, но мы что-то сделали правильно…

Еще звонок.

Она. Я пойду открою. Так будет правильно.

Накидывает на пеньюар халат, подвязывается, выходит.

Он. Я с тобой.

В пустой спальне засвистела канарейка, пластинка беззвучно, медленно начала вращаться.

Звук открываемой двери.

Глашатай. Я ваш сосед. Сверху. Глашатай. Фамилия такая. Вы вдвоем… Вот и хорошо. Двое сильней, чем один. И любовь вдвое крепче. А она творит чудеса, любовь эта… (Смеется.)

В спальню из двери заглядывает длинное лезвие косы. Звучит тихая музыка. Свет гаснет.

Седьмой способ

 

7:58

Та же комната, та же мизансцена.

Она (выпуская струйку табачного дыма). А мне снилась твоя мама.

Он улыбается, кивает в ожидании продолжения.

Она. Почему ты ни разу не сказал, что мы так похожи?..

Он (пожимает плечами). Она заболела, и я не хотел… Не знал как…

Она. Боялся, что не понравлюсь ей или что будет ревновать?..

Он. Даже не знаю. Я думал, вот она поправится — и я вас познакомлю. Больное сердце все-таки…

Она (пуская кольцо дыма в его сторону). Расслабься. Я понравилась твоей маме.

Он, теперь уже недоумевая, кивает.

Она. Я пришла к ней в больницу, принесла цветы. Ей нравятся ромашки, она терпеть не может розы. Сказала, что будет рада такой невестке. Я приготовила бульон по бабушкиному рецепту, с травами, так вот, твоя мама…

Он (перебивая). Да, да, я до сих пор не знаю, что она добавляет в супы, но…

Она. Женишься, скажу…

Будильник зазвонил вовремя.

Он (не обращая на звонок внимания). Мы же поклялись… Да хоть сейчас.

Она (вытаскивает сигарету из мундштука, тушит в пепельнице). Свадьба в аду. (Смеется.) Зато не как у всех.

Он (тушит сигарету). Плюсы во всем, даже в минусах.

Она. И в аду есть свои плюсы.

Они смеются, Он садится рядом, обнимает ее. За окном небо окрашивается разноцветными лентами фейерверка.

Она. Да, мама просила тебе напомнить про ваш последний салют.

В спальне стало тихо. Остались два дыхания.

Он. Наш последний салют?..

Она. Вспоминай давай. Это же не просто так… Она для чего-то это сказала. Мама хотела, чтобы ты вспомнил.

Он. Я помню… Было это уже в старших классах. Отец еще был живой… Мы ходили смотреть на новогодний салют в новогоднюю ночь. Да, точно. Все так и было. Это был последний салют, который мы смотрели вместе. Это был последний раз, когда все мы были вместе… Потом все как-то распалось…

Она. Та-а-ак… И почему, ты думаешь, мама захотела, чтобы ты это вспомнил?..

Он (пожимая плечами). У меня осталась свеча… Бенгальский огонь. Он никак не хотел зажигаться ни на улице, ни в доме…

Она. И?..

Он. Мама тогда сказала, чтобы оставил его, этот огонь, на будущее. Чтобы когда будет темно и не будет выхода, я зажег его…

Они смотрят друг на друга. Друг в друга. В дверь звонят.

Он. Получается, мама хотела, чтобы я нашел…

Она (вставая). Ищи огонь. Я открою и скажу, что все хорошо и мы справимся…

Он. Огонь. Сейчас, сейчас вспомню, он у меня где-то здесь. .. Столько лет прошло.

Она уходит, открывает дверь, доносятся неясные звуки разговора. В дверном проеме появляется лезвие косы. Он, в распахнутом халате, мечется по спальне. Приносит на кровать, из ниоткуда, коробку за коробкой. Из коробок достает: кубик Рубика, недоделанные фигуры из конструктора, модель дельтаплана из фанеры, теннисную ракетку, тюбики с красками, акварельные рисунки, кубки…

Он (бубнит). Не то. Не то… Где же?..

По полу поскакал яркий красный мяч, выросла пирамида из старых журналов и книг, мотоциклетный шлем покатился… Игла черканула по пластинке. С первыми звуками музыки свет начал гаснуть.

Он. Огонь где-то здесь, я помню…

Свет гаснет.

 

ОТВЕТ:

 

7:58

Та же комната, та же мизансцена.

Он (с сигаретой, зажатой в зубах, бросается под кровать). Птичка! Бенгальский огонь — в коробке с надписью: «Начало бесконечности» — корявым почерком красным фломастером.

Она (растерянно бросает мундштук в пепельницу). Огонь?.. Бесконечность?..

Играет мелодия включенного телефона.

Он. Да, там и зажигалка отцовская, серебряная, с инициалами, найдешь.

Она выходит из спальни. Он, выбираясь из-под кровати, подходит к окну. Канарейка в клетке. Пластинка крутится.

Он. Мама?! Мама, я знаю, ты меня слышишь. Иначе никак… ты знаешь. Мамы всегда знают. И без слов, и на расстоянии… Я люблю тебя. И хочу… Хочу, чтобы ты дождалась меня, мама! Я приеду. Мы приедем! Ты только дождись. Всю жизнь мы только и делаем, что требуем от вас. Это в последний раз, обещаю. Требую — дождись! Сегодня мы при…

Звонок будильника. Скрежет пластинки. Гудки в телефоне.

Он (кричит громче звонка будильника, громче телефонных гудков, кричит в окно). Все отдам! Самое главное! Самое важное! Жизнь отдам! Дождись, мама!

Салют фонтаном всех красок в подтверждение его слов разрывает небо. Включается пожарная сирена.

Она (забегает в спальню). Пожар?!

Сигарета, выпавшая из мундштука, прожигает ковер между тумбочкой и кроватью. Он выливает весь графин воды — в ковре черная дыра. Она плачет. Он обнимает ее.

Он. Все хорошо. Теперь у нас все будет хорошо.

Она (всхлипывая). Ты и мною пожертвуешь ради матери, ведь так?..

Он (целует ее в переносицу). Мамы всегда остаются в жертвах. Они жертвуют всем ради нас. Не мы. Увы. Все, что мы можем, это вовремя сказать — люблю. Сказать — прости. Сказать — как ты мне нужна. Поговорить — вот что нужно мамам…

Она. Мама… Она спасет нас?! Ведь правда?. .

Он. Она всегда приходила на помощь. Бесстрашная. Сильная…

Она. Я нашла, вот.

Он берет у нее из рук бенгальскую свечу и прямоугольную зажигалку с инициалами отца.

Он. Обещал им, что никогда не буду курить… Как много обещаний, которых мы не исполняем… Сколько клятв, слов, за которые расплачиваются другие…

Звонок в дверь и громкий голос.

Голос за дверью. Мы из пожарной службы. Здравствуйте. К нам поступил сигнал о возможном возгорании. У вас все в порядке?..

Он и Она (в один голос). Все в порядке! Спасибо!

Голос за дверью. Сейчас выключат свет во всем доме, это проверка по технике безопасности. Не пугайтесь. Это ненадолго.

Он (отдает ей свечу). Держи.

Она. Что бы ни случилось, обещай, что мы не расстанемся.

Он. Никакой ад нас не разлучит.

Чиркает зажигалкой, вспыхивает огонек — крохотный, яркий.

Она (подносит свечу к пламени). Не поджигается.

Он. Все как в детстве. Ну, давай же… Гори.

Пластинка, «крякнув», заиграла. Свет гаснет. В темноте играет музыка, слышно, как чиркает колесико зажигалки. Музыка вскоре умолкает. Полная темнота. Тишина. Еще минута — и первые искры бенгальского огня прорезают темноту. Золотистые звезды шипят и стреляют во все стороны. Островок света во мраке. Свет разгорается. Становится ярче… Становится солнцем в окне.

 

7:58

Спальная комната. Кровать, зеркала… На прикроватной тумбе подсвечник, графин с водой, пепельница, электронные часы — прямоугольная массивная коробка с большим циферблатом, на котором красным горят цифры. На кровати в обнимку крепко спят влюбленные. В открытом окне солнечное утро. Канарейка щебечет в клетке. Игла поднята над пластинкой.

Неожиданно — взрывная мелодия канкана*. Музыка с каждой минутой становится все громче. Канкан грохочет, но Он и Она никак не реагируют, спят. Наконец мелодия обрывается женским спокойным голосом.

Голос матери. Сынок. Блин, как я скучаю по нашему дисковому телефону. С этим, что ты подарил, ну черт ногу сломит. Але, сынок. Спите еще? И что это за музыка вместо гудков играет? Канкан? Вот приедете сегодня, расскажу, в каком месте под канкан любят плясать. И не в том, о котором ты сейчас подумал. Словом — вернешь все как было. Целую. Жду.

На часах красным мигают цифры 8:00.

8:01.

Конец.

 

Пятидесятидвухгерцевый

Не открывал подарок все дни, пока писал. Нам всем нужен стимул для того, чтобы творить и продолжаться. Так ведь?..

Положил сверток из плотной темно-желтой бумаги на подоконник в зале, часто подходил к нему, брал в руки, баюкал, ходил по квартире, перекладывал ценный груз с подоконника на рабочий стол и обратно…

Пьесу написал меньше чем за неделю, как и планировал. Время фиксировалось напечатанными четырнадцатым кеглем листами в вордовском документе, названном «Пьеса для Авроры». Время стало буквами, театральным действием, героем пьесы…

Не перечитывая, как делал раньше, набрал номер Авроры. Сердце слилось с гудками вызова, потянулось, полетело по невидимым волнам, растворилось в звуке — ту-у-у…

Девушка, словно испытывая его терпение, проверяя выдержку, ответила на последнем, умирающем гудке:

— Слушаю.

— Аврора, — выдохнул.

— Иван? Доброе утро. Воскресенье — и не спите так рано.

— Рано? — Иван подошел к окну, солнце во все глаза. — Извините, счет времени потерял… Писал… А который час?

— Начало девятого, — голос Авроры, тихий, шелковый, проник в его голову, и только теперь Иван почувствовал усталость. Сладкую, в предвкушении встречи, усталость.

Взглянул на сверток.

— Еще раз извините. Не мог просто ждать. Не терпится отдать вам рукопись, пьесу.

Тишина, как разъединили, заполнила голову шумом, вулкан загудел, затряс тело мелкой нервной дрожью. Иван, громко перекрикивая вулканические помехи:

— Алло! Аврора?! Вы слышите?! Черт!

Извержения, казалось, не избежать. Вулкан взорвался бы негодованием, ревностью и злобой, если бы голос все так же спокойно и мягко не произнес:

— Какой вы с утра громкий, Иван. Здесь я! Вы, значит, написали пьесу. Как и договаривались. Так быстро. Ой, как приятно. А подарок, подарок смотрели?

Соврал:

— Да, да, смотрел. Спасибо маме от меня. Все замечательно. Я хочу передать вам пьесу, давайте сегодня. Может быть, там же, на площади, в полдень?

Вулкан закипал, внутри каждого из нас есть нечто, что всегда знает заранее ответы на вопросы, то, что заглядывает в будущее, — третий глаз, интуиция, душа, вулкан…

Мускулы напряжены в ожидании ответа, в голове гул, во рту сухо и привкус горькой магмы.

— Ой, сегодня никак, сегодня праздник, — нерешительность и сожаление в голосе (или притворство?), — сбросьте мне на электронку, она легкая, все маленькими буквами: аврора две тысячи собака майл точка ру.

— Праздник?.. — черный, тяжелый дым из кратера забил глотку, говорить стало трудно, сдавило грудь, заложило нос. — Какой праздник?

Не услышала или проигнорировала. Аврора повторила электронный адрес, спросила:

— Запомнили? Простой, правда же? Я завтра, даже сегодня вечером, ночью скорей всего, прочту и вам поутру позвоню. Поделюсь. А как называется? Алло, Иван!

Проглотил поток раскаленной, жгучей магмы, откашлялся.

— «Канкан» называется, — прохрипел, — «Задача со знаком бесконечности».

Мгновенная тишина — и:

— Все в порядке, Иван? Вы кажетесь мне расстроенным.

Подошел к подоконнику, свободной левой рукой сжал подарок, так что лопнула жесткая бумага, покраснели костяшки пальцев.

— Нет, не расстроен, все хорошо, устал чуток, крепкий кофе вернет в норму. Праздник же, говорите?

— Праздник, — ответила девушка.

Иван разжал пальцы, улыбка Авроры — ласкающим, прохладным сквозняком на вспотевшее, опаленное лицо.

— Тогда я немедленно посылаю вам файл и жду завтра!

Открыл ноутбук, свой почтовый электронный ящик, пока отправлял письмо новой, дорогой знакомой, слушал колокольчик ее голоса, она рассказывала, что он ей приснился, будто играет в их театральной постановке.

— И знаете, кого вы играли? Пьеро. Только вместо белого грима у вас было красное лицо и вы совсем не были печальны, дымили электронной сигаретой, а когда пришло время смывать грим, оказалось, что это совсем не грим.

— Вот те раз, — усмехнулся новоявленный Пьеро, — а я отправил вам пьесу.

Захотелось соврать, что и она ему снилась, не стал. Набрал в поисковой строке: «праздник 23 июля».

Аврора пообещала ночью прочесть, сказала, что верит в вещие сны.

— А вы нисколечко не похожи на Пьеро.

— Спасибо, — не нашел что сказать Иван.

— Тогда до завтра, — пышущая весельем в предвкушении праздника, — не скучайте.

— До завтра. С праздником. — Сердце вновь обратилось в гудки, в этот раз прерывистые, резкие, пулеметные… Иван отключился, и сердце стало тишиной.

Всемирный день китов и дельфинов — самый верхний, первый, выделенный красным, мигал на экране праздник.

— Что ж, с праздником, кит, — сказал и захлопнул ноутбук Иван.

На сотовом часы показывают 8:40.

— Без двадцати девять, — прокомментировал громко, — на море-океане после шторма полный штиль. Время открывать подарок.

Но сначала кофе, решил, — курс на кухню.

8:45. Запах кофе по всей квартире. Он дымит в кружке, Иван китом курсирует по своей территории, из зала на кухню, заглянул в ванную, вернулся в зал… Воскресенье — самый нелюбимый день недели.

— Я бы воскресенья взял и отменил!

День перед школой, работой, день перед понедельником, всегда под напряжением, стартовый. Уроки, подготовка к контрольной, зубрежка и никакой радости от вечернего просмотра Диснея — это в детстве. Во взрослой жизни воскресенье — день приходить в себя, никакого алкоголя, друзей, гулянок, запереться в комнате, отключить телефон, Интернет, мысли… День одинокого плавания. Одиночество. Стресс. Помешательство.

Зверем в клетке. Рыбой в аквариуме. Последним человеком на земле в последний день недели…

8:58. Холодная вода бьет струей в раковину, шум, если закрыть глаза и как следует представить, похож на шум прибоя. Волны обрушиваются на скалистый берег, шуршат, отступая, шипят, пенятся… Море гудит — водопроводными трубами. Кружка из-под кофе наполняется водой, бурлит море, зовет на глубину…

— Глубина — сестра темноты. — Помыл кружку и теперь просто держит ладони под струей. — Недра сознания и души.

9:00. Сверток надорван, поэтому, не особо церемонясь, Иван разорвал бумагу.

— Знал, — объявил довольно комнате, — пижама про запас. Такого точно еще не было.

Подарок от хозяйки сети магазинов «Ткани у Мани», пижама детства, оранжевая в синий горох, и пахла детством. Утопил бритую голову в пижаме, втянул в себя весь запах.

Его детство пахло морем, вечностью.

— Я кит, — вынырнул Иван из оранжевых волн ткани, — самый одинокий кит в мире.

Темно-синяя громадина, похожая на глыбу, верхушку горы, медленно движется сквозь черноту океана, это он — кит. Он одинок, так как никто его не понимает, более того, не слышит. Он говорит, поет иначе, чем его сородичи. Его песнь одинока, ее не слышат братья по разуму. Но он упрямо продолжает трубить на своей частоте изо дня в день, из года в год вот уже столько десятков лет. В надежде, что кто-нибудь когда-нибудь услышит его, отыщет, найдет, разделит вселенское одиночество…

— Каким огромным, бесстрашным, безумным нужно быть, чтобы выдержать многолетнее одиночество?

Оно ведь сводит с ума и лишает разума — одиночество. Предполагают, что ты глухой, а по мне, ты — обезумевший от одиночества кит. Свихнувшийся и поющий снова и опять песнь своего безумия.

Все одиночки — безумны.

— И ты главный безумец, — включился в монолог Ивана голос из вулкана. Не привычный голос, незнакомый. Голос кита?..

— Как я могу быть одиноким, когда у меня есть ты, — ответил, не растерялся Иван, свернул пижаму, убрал в шкаф.

9:20.

— Безумие придумывает множество миров, несуществующих друзей, но разве они еще сильней, еще громче не кричат тебе о твоем одиночестве?! Вопят из недр твоего вулкана. Они лишь еще больше сводят с ума!

— Безумие — лучший друг одиночества, — согласился Иван.

— Позвони кому-нибудь. Напомни о себе. Почувствуй, что кто-то еще плывет с тобой рука об руку в океане потерь.

Вместо друзей — безликие, заполненные темнотой овалы существ из мрака. С ними всегда на связи и без звонков — усмехнулся, перечеркнул образ.

— Воскресенье просто день такой — нелетный. — И через мгновенье добавил: — Еще и праздник.

В жизни Ивана Конева было два праздника, которые отмечал с радостью, — День Победы и Новый год, последний, правда, с каждым годом терял актуальность, как случилось и с днем рождения, день стал всего лишь календарным днем, выдохся праздничный настрой, запал. ..

— Поздравить Беса с днем китов, что ли? — спросил тишину. — Про Лиса что узнать новенькое?.. — Посмотрел, как на сотовом телефоне прибавилась ко времени еще одна минута. Вернул телефон на стол к ноутбуку.

9:29.

Школьником хотел, чтобы воскресная минута тянулась долго, бесконечно. Похмельные воскресные дни требовали от минут того же: оттягивать приближение понедельника. Сейчас Иван не прочь перенестись в завтрашнее утро на счет «раз». Иван говорит:

— Раз.

Экран сотового загорается именем из контактов — «Аврора».

Сердце мужчины светится ярче экрана телефона, сердце растет, становится Иваном, сверкающим человеко-солнцем.

И хочется остаться в этом сладостно-трепетном моменте ожидания, а руки тянутся к аппарату, огромное сердце просит ответа.

— Алло, — голос дрожит.

9:45. Подошел к дверному глазку на цыпочках, подошел, уже будучи не собой, а суперлюбопытной соседкой из квартиры напротив, Тамарой. В расстегнутом ярком атласном халате, усыпанном алыми розами, с кровавой помадой на губах.

У Тамары есть проверенные средства от одиночества. Это любимое кресло, его она ставит в прихожей, чтобы удобно было подскакивать при любом шорохе из подъезда к дверному глазку, это первое. Второе лекарство от одиночества — чебуреки, их она стряпает чуть ли не каждый день и поглощает за кухонным столом в компании с законсервированной близняшкой. Вывод: каждый справляется со своим одиночеством сам, своими таблетками и своим «тараканами». Да здравствует тихое, безобидное безумие!

На площадке угнетающий, грязный серо-зеленый полумрак, как в застоявшемся болоте, цвет бегства.

— Только куда бежать, если повсюду ты один?! Всюду одиночество, замаскированное под отношения, толпу, связи, дружбу, любовь…

Опасное слово «любовь» отшвырнуло на кухню откатной волной, сорвало аляпистый халат, стерло помаду.

Иван, в шортах и футболке, смотрит на закипающий электрический чайник, голубое сияние в стеклянной колбе завораживает, гипнотизирует, и вот он уже глубоко, в Марианской впадине, смотрит на инопланетных электрических скатов; похожие на бабочек, они нависают над ним, окутывают своим неземным сиянием, зовут с собой. Туда, в океанскую бездну, ведь там настоящая жизнь, на дне. Потому что там нет времени. Потому что там вечность.

— А завтра не наступит никогда, — щелкает отключившийся чайник.

Завтра не наступит никогда? Ухмыляется Иван. Чушь, и подтверждение тому — меняющиеся цифры на часах в сотовом телефоне.

10:10.

— Завтра неизбежно, — вслух в 10:11 говорит Иван. Но вулкан больно сжимает внутренности, как перед извержением.

Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах.

— Завтра с утра, часов в девять, в начале десятого, позвонит Аврора, — рассказывает Иван, наливая кипяток в чашку с двумя ложками растворимого кофе, — она будет в восторге от прочитанной пьесы.

— Иван, вы мастер! — звучит песней голос девушки. — Я прочитала пьесу пять раз. Ночь не спала, ждала утра. Чуть в семь утра не позвонила, сдержалась…

— Смело звоните в любое время дня и ночи, — расцветает голос мужчины, — как вздумается, звоните. И давайте уже на «ты», пожалуйста.

Аврора говорит ему «ты».

Иван повторяет это громко на кухне в воскресное утро, эхо из будущего, из завтрашнего понедельника:

— Ты, ты, ты!

Кофе не приводит в чувство, Иван рассказывает, что они встретятся на площади под неисправными курантами, на которых вечный полдень.

— Пойдем в парк, там в уличном кафе готовят ее любимый молочный коктейль «Снегурка», и до самого вечера мы просидим там, на открытой террасе. Я буду слегка пьян, в обед мы закажем по бокалу вина, я потом выпью еще пива для храбрости, и с наступлением розовых сумерек, когда переговорим обо всем на свете, я скажу, что чувствую…

10:47. В открытую форточку — шум тополей, шум прибоя. Мечты отвлекают. Уводят от реальности. Делают тебя слабым, беззащитным. Мечтать вредно!

— Но что остается делать в воскресном одиночестве, только и мечтать. Грезить.

— Пиши давай! — голос из вулкана, голос Авроры. — Или что, думаешь, одной пьеской отделаешься?! Мне нравятся решительные, самодостаточные, уверенные в себе мужчины. Взял и сделал. Сел и написал. Иначе никаких розовых вечеров и романтических бесед. Замуж за неудачного писателя — оставь сюжет для своих историй. Я лучше с кактусом жить буду!

Виденье Авроры на белоснежных простынях с кактусом в обнимку, что может быть смешнее и абсурдней?..

А если кактус — метафора, то очень жестокая: Аврора готова прожить жизнь жертвой, с вечной пронзающей, до крови, болью от близкого человека-колючки, только не с ним, лысеющим нерасторопным писателем-самоучкой.

— Так я запросто стану кактусом. Я Пьеро с окровавленным, разодранным лицом, я самый одинокий пятидесятидвухгерцевый кит, бороздящий океан непонимания и боли, я кактус!

Кружка взорвалась в ладонях мужчины, он раскрошил ее в песок, колючки длинные, ежевичные, разорвали кожу и ткань, ощетинились по всему телу, вылезли на лице и ладонях, на языке и бритой голове. ..

— Але оп — и вот он я, — непривычно прогремел голос человека-кактуса.

Странное дело, ты меняешься, перевоплощаешься, становишься не собой, а мир вокруг тебя все такой же, неизменчиво-постоянный, враждебный, колючий. И твои колючки — ничто по сравнению с жалом этого мира. Ты и тут в проигрыше, обросший кактусовыми иглами, колючками ежевики… ты всего лишь еще одна жертва обстоятельств, жертва общественного мнения, желаний мира.

— Посмешище! — безликий голос, голос множества, голос толпы. — Очередное посмешище! Эта жизнь не для тебя! Твой мир — не этот мир. Оставайся лучше в своей Атлантиде. Там, на дне, место всех одиночек и безумцев! Тони, Атлантида!

11:15. Землетрясение сотрясло поселок Кирпичный, а следом за ним и весь город, второй волны ждать не пришлось, город в мгновенье погрузился в недра земли, стерев следы своего существования толщей воды. Вторая Атлантида, третья Атлантида… Отсчет пошел!

— Долой неугодное человечество с глаз Земли!

Вылил остатки холодного кофе в раковину, туда же отправилась и кружка. Выглянул в кухонное окно — мир на месте, прошел в зал, мир под этим углом все так же зелен, солнечен, статичен…

— Атлантида на месте, — улыбнулся, взял сотовый.

11:21. Самое страшное в одиночестве — это время. Время одиноко и мстит своим одиночеством всем от него зависящим существам. Все одиноки. Небо такое огромное, бесконечное, полно одиночества, море… Бог… И что такое одиночество одного человека по сравнению с масштабами вселенского одиночества? Капля в море, крохотный пузырек планктона, который проглотит одинокий кит в одиноких, тоскующих водах Тихого океана.

Время напоминает об одиночестве каждую секунду.

11:22.

И на еще одну секунду прибавилось одиночества в одиноком мире. Одиночество плодит одиночество. Оно множится, и настанет время, когда одиночество заполнит все — и тогда оно сожрет само себя. Поглотит, станет черной дырой, одинокой черной дырой, участь которой — так же исчезнуть в своем одиночестве, сгинуть. Стать точкой. Одной одинокой точкой, с которой все и начинается во Вселенной.

Вначале была точка, и точка была одинока. И тогда точка разделилась на две точки, и стало не так уже одиноко двум точкам. И точки решили, что двум быть скучно, они поделились, и стало четыре точки…

11:25. И точек стало сто.

11:30. Приготовить поесть требовал, глухо ворча, желудок. Иван прошел на кухню, по привычке сначала выглянул в окно. Мужчина брел по обочине, что-то про себя бубнил, одинокий, потерянный, он высматривал, искал что-то жизненно важное, смысл в трещинах на асфальте. Его взгляд ощупывал каждый миллиметр земли, заглядывал под каждый лист, веточку, в самую незначительную щелочку, пору…

Павел, отец пропавшей в День защиты детей девочки Светланы.

Два месяца поисков, два месяца самого страшного одиночества на планете, одиночество отца, потерявшего дочь, одиночество, бессилие, когда не можешь ничего сделать, лишь продолжать искать изо дня в день, ежесекундно, днем, и ночью, и во сне. ..

Отец исчез за углом.

Вулкан задавил ноющий желудок всплеском активности. Ладони вспотели: знакомое всем творцам ощущение творения.

Иван открыл ноутбук, создал новый документ, на чистом листе в центре написал: Аляска.

11:45. Долго не мог найти номер «Вечерней среды» с первополосным материалом об исчезновении, так всегда, срабатывает закон подлости.

Так и не нашел. Попил воды, чтобы заглушить на время требования желудка.

Вернулся за текст, подвел курсор к заглавию. Стер название. Быстро, одним пальцем, набрал новое, на этот раз большими буквами: РАЗВИЛКА.

Название удовлетворило, как прогретое на солнце теплое место в холодной морской воде.

Иван посмотрел на экран сотового.

11:59.

Жернова времени еще больше делают нас одинокими. Уязвимыми от секунд. Смертными. Заставляют жить по законам времени, часов. Обрекая на продолжение одиночества, приближая к неминуемому завтра, которого может не быть.

— Время, стоп! — повелел Иван.

12:00.

— Вечный полдень, — сказал и отключил телефон.

Время остановилось.

Развилка

Новый рассказ Ивана Конева, написанный по реальным событиям этого лета

С каждым новым днем отец все яростней ненавидит поселок. Его улицы, выметенные с раннего утра оранжевыми человечками, пахнущими потом и перегаром. Лицемеров-притворщиков, обитателей двухэтажных домов, половина которых нуждается в капитальном ремонте. Ненавидит деревья с корявыми, торчащими, словно пальцы больных артритом, ветками. Ненавидит собак, их здесь все больше. Птиц, особенно сорок. Он уверен: сороки всё видели. Те, что живут в лесочке у развилки. Их гнездо наблюдательным пунктом возвышается над поселком.

После случившегося отец следил за птицами: в окрестностях гнезда постоянно орали птенцы и две взрослые сороки хозяйничали в ареале своего царства. Отгоняли кошек — тех, что наведывались из общежитий по соседству, наглых, прожорливых ворон, не брезгующих полакомиться птенцами сородичей.

— Сороки знают, — бубнил.

Он бубнил с детства, тихо, под нос, недовольный всем на свете, возмущался и скрипел зубами. Над ним подшучивали, называли ворчуном, запугивали: «Все зубы съешь, беззубым ходить будешь». Ругали. Отучить не смогла и жена. Сумела — дочка. Заявив как-то по дороге в детсад, что он похож на Гришку Буку-бубуку из их группы, который ест свои козюльки, и что она не любит Гришку.

Отец сделал соответствующие выводы и с того дня позволял себе поворчать под шум воды в ванной, принимая душ после работы. А если начинал, забываясь, при домашних — мастерски импровизировал, превращал привычку в милую беседу с шутками и смехом.

В их семье любили смех. Подкалывать друг друга и даже обзываться невинными, безобидными обзывалками, которые придумывали на ходу. Кто только не обитал в семье Крапивиных: Мата-батата, Кукуня-засуня, Горлодёрик, Не-смею-не-тревожу, Хрюньделеподобный Хохотун… Еще были замечены: Брыси, Тапочкины Ножки, Обрыдалки, всяческие Улыбаки, Скоропобежалки и другие им подобные…

Теперь привычка вернулась: отец бубнил снова. Громко разговаривал сам с собой, спорил, ругался, кричал. Плакал. Ненавидел.

Не сразу пришло это чувство. Мизантропия, презрение, жажда мести. Отец желал смерти всем. Начиная с сорок, трещащих без конца под окном, и плешивых собак. Он и не думал, что возможно так ненавидеть. До дрожи в пальцах изводиться мыслью придушить любого, кто скажет, что он не должен так изводиться. Что жизнь продолжается.

— Да, — говорит отец, — скажи мне сейчас, чтобы я успокоился или прекратил поиски, — и я зубами вырву кадык у тебя из глотки. Буду бить ногами. Буду крушить. Убивать.

Окно бывшей спальни — его наблюдательный пункт в квартире на втором этаже кирпичного дома рядом со школой. Напротив железная дорога, по которой мотаются составы с грузами для заработавшего цементного завода; дальше лесок с гнездом сорок. Направо развилка. Дорога раздваивается куриной дужкой, отрезая островок — горсть старых деревянных стаек и гаражей, отдельную от поселка республику, прозванную поселковыми Аляской. Всё как на ладони. Летом не спрятаться от любопытных глаз, глядящих из настежь распахнутых окон, с забитых стариками и пьяной молодежью скамеек…

Дни растворились в том дне. Его он помнит до секунды, до черточки, до капли, до вздоха. Зато не может вспомнить, что ел вчера и ел ли вообще. Перечитывает страничку в паспорте, ту, что с графой «дети». Снова и снова — про себя и вслух. Как молитву.

Мать слезно уговаривала сходить в церковь, начать молиться и этим спасаться.

— Надо приходить в норму, — говорила. — В себя.

Он сжимал кулаки до кровавых отметин на ладонях.

— Я услышал, мама, — отвечал. — Достаточно уже одной молящейся сумасшедшей.

— Ты так о Люде? О жене? Мать твоего ребенка, между прочим…

Всхлипывания переходят в плач. Сейчас все заканчивается так. Слезами.

Первые дни после последнего дня Павел пытался не отдаляться от жены. Вместе переживать трагедию. Людмила же решила отходить от беды сама — повязав голову косынкой и пропадая с рассвета до заката в церкви Святой Троицы на другом конце города.

— Молитвами отмолим доченьку, — шептала она и крестилась.

И больше не делила с ним постель, начала соблюдать посты и все церковные праздники и даже порывалась дать обет молчания.

— Это моя жертва (она перестала называть его по имени, заметил Павел), я отдам свой голос и буду молиться о спасении души дочки.

Она повторяла и повторяла про спасение души, а он с трудом сдерживался, чтобы не ударить.

— Наша дочь жива, — твердо сжимая зубы. — Свою душу спасай!

— Если бы и ты к Богу обратился, было бы намного быстрее…

— Быстрее — что?

Она складывала ладони в молитвенном жесте:

— Упокоение души доченьки нашей Светочки.

Павел еле сдержался, ногтями впиваясь в собственную плоть. Он представил, как кулак врезается в лицо жены, прямо между глаз, увидел, как кровь брызгает из разбитого носа и она опрокидывается назад…

— Ненавижу, — скрипит зубами. — Иди к своему Богу, и пусть он уже делает свою работу! Помогает нуждающимся и верующим в него!

— Отец Савватий говорит, что если пропавшего не находят в течение нескольких дней, то уже не найдут никогда.

Он замахивается:

— Клал я на твоего отца Савватия!

Людмила падает на колени и кричит, мотая головой. Волосы прилипли к вспотевшему лицу, рот перекошен, в глазах пустота. Муж не узнает женщину у него в ногах: это не его жена.

Она кричит:

— Давай уже уверуем, и истина сделает нас свободными!

«Раз, два, три, четыре…» — отсчитал про себя до десяти Павел и тихо сказал:

— Это твоя жертва, Люда, так иди и молись. Моя жертва в другом.

— В другом? В чем же?! — Визг и слезы. — Ждать? Ждать у моря погоды и надеяться? Надеяться, что ее найдут?.. Не! Най! Дут!

Жена странным образом меняется: она больше не плачет, смотрит отрешенно сквозь него. Не моргнет, лишь губы шепчут:

— Богородица, Господь с тобой…

— Вот иди и молись! — заканчивает разговор Павел. — Иди и молись.

 

— Людмила пошла дорогой Бога, выбрала свое спасение в служении Ему, — говорит по-женски мягко мужской голос в наушнике сотового. — Я готов помочь и вам, Павел Дмитриевич. В нашей церкви есть место всем заблудшим и страждущим душам. Я гарантирую: вы начнете новую жизнь…

Павел Дмитриевич брезгливо смотрит на телефон в руках, словно тот ожил и обратился в нечто противное:

— Ты кто вообще?! Бог, что ли? Христос, может? Себе помоги!

 

Сороки прознали его страх. Страх мужчины. Отца. Они трещали смело над ним, хохотали по-человечьи, гавкали по-собачьи. Прогоняли со своей территории. Павел пригибался, уворачивался от черно-белых вспышек, мелькающих перед глазами.

Он искал в высокой траве ответы. Но в лесочке хозяйничали сороки. Вооруженный бесполезной палкой человек капитулировал.

— Что вы прячете? — закричал однажды и швырнул палку в сторону гнезда.

Сороки завыли пожарными сиренами.

— Что скрываете?!

Раз приснилось: сороки заговорили. Прострекотали, что помогут найти дочь. Для этого нужно лишь принести им самое ценное, самое дорогое.

— Отдам все, что есть, — говорит отец. — Вам нравится золото? Будет золото. Принесу. У жены этого барахла…

— Самое ценное! — кричала сорока.

— Самое дорогое! — вопила вторая.

— Бесценное! Дороже золота! Дороже собственной жизни! — перебивая друг друга.

— Дороже жизни?.. — У отца был один ответ: — Дочка.

— Неси дочь, неси дочь, неси дочь!

Сотней голосов разверзлось небо, сороки взорвались на клочья и перья, и тысячи тысяч сорок своей чернотой скрыли небо и солнце.

— Неси дочь!..

Сон повторялся. Он боялся этого сна. Боялся сорок.

 

В детской Людмила сделала молельню. Сняла фотографии дочери. Павел не спорил, молча забрал снимки в радужных винтажных рамках со стразами, бабочками, приютив их в спальне, своем наблюдательном пункте.

Вместо фотографий жена повесила иконы. Если бы Павел подсчитал, он удивился бы их количеству. Икон разве что на полу не было.

 

— На поиски пропавшего ребенка вышли взрослые, подростки и даже дети поселка Кирпичный, — сообщала диктор местного телевидения в программе новостей. — Поисковые работы велись до позднего вечера вплоть до наступления темноты. С утра водолазы проверили дно карьера. Пока, к сожалению, никаких следов девочки не обнаружено…

Сосед Крапивиных, известный в поселке под прозвищем Бухарин из-за болезненного пристрастия к выпивке, тоже отправился на поиски, прихватив с собой пару флаконов с настойкой боярышника.

— Без дизеля никак, — делился он со всеми, кто соглашался слушать. — Я всю жизнь на этом топливе — и никаких болячек, живее всех живых.

Когда на дне второго «фанфурика» осталось на полпальца, Бухарин решил отдохнуть под забором ДНР — так по праву сторожила переименовал Аляску алкоголик со стажем. Да и любитель он был выделиться, называя это «замашками бывшего работника культуры»: Бухарин два месяца проработал в поселковом клубе «Дружба» сторожем.

— Прилег, значит, обмозговать дальнейший ход событий, — рассказывал он тем же вечером собутыльникам на скамейке возле печально известного теперь дома. — Прилег в тенечке, но так, чтоб дорогу видно было, мало ли. И вдруг, откуда ни возьмись, женщина. Не простая, а вся в сияние окутанная, и одежды и нимб над головой светятся, как солнце, а сама босая и идет по траве высокой, а трава не гнется под ней. Копия точь-в-точь Богородицы, с иконы сошедшей.

Слушатели разинули рты, верующие креститься стали, а Бухарин продолжил:

— А за руку эта Дева Мария девочку ведет с сумочкой в форме сердца через плечо. И тоже точно копия девочки из седьмой квартиры. Те же волосы рыжие кругляшами, веснушки, и одета как по описанию. — Тут рассказчик показал пальцем в сторону развилки: — Вон там, за рельсами, левее Аляски. И запахло вокруг сразу не по-земному как-то — чистотой, свежестью. Дева Мария девочку по головке гладит, а под девочкой трава тоже не гнется. Я так и замер, шевельнуться не могу. А они вдруг огнем вспыхнули и пропали, лишь голос остался, как всхлип, и завоняло, будто болотом или канализацией. И меня как прошибло током, и сразу на ноги кто поставил, а голос в голове женский говорит: «Ищи нас в колодце».

Отец услышал эту историю вторым. Первым же человеком, с кем вестью о чудесной встрече поделился Бухарин, была Люда. Как чувствовал, что женщина даст ему на бутылку дорогой водки.

Павел на водку не дал, дал пинка и вышвырнул за дверь:

— Протрезвей хоть раз в жизни, а то сдохнешь и не узнаешь, что сдох!

Возмущению обиженного соседа не было предела.

— А ведь тихий был, мухи не обидит, — жаловался на скамейке. — Не матерился, добрейшей души человек. А смотрите, что стало. В зверюгу бессердечного превратился. Будто я, что его дочь пропала, виноват…

Людмила позже попросит Бухарина показать то место, и ее не раз будут видеть стоящей на коленях по горло в высокой траве.

 

«Ищи в колодце» — единственное, что зацепило отца в бреднях старого алкоголика, и Павел облазил все канализационные люки в поселке до центральной железной дороги.

Полиция, по словам все той же дикторши, делала все от нее зависящее. На поиски были брошены и отделения ГИБДД, задействованы военнослужащие двух воинских частей и сотрудники МЧС.

А через неделю поиски прекратят, и местная газета «Вечерняя среда» окрестит ЧП так: «Исчезновение в Международный день защиты детей». Первополосный материал с фотографией семилетней Светы Крапивиной еще какое-то время будет мелькать перед глазами поселковцев, но на третью неделю триста пятьдесят гектаров горящего леса займут новостную ленту.

И только отец будет продолжать искать. С первыми лучами солнца и до темноты. Сначала Павел напишет заявление об отпуске без содержания, а месяц спустя уволится.

 

Отец искал и во сне. Бродил по знакомым до желудочных спазмов, до сердечных схваток и зубной боли местам: по развилке, вокруг Аляски, в овраге под железнодорожным виадуком. Искал под ликование сорок. Искал и всегда находил красную резинку для волос с двумя ягодками-малинками, а иногда сумочку в форме сердечка: они купили ее в тот самый день.

Сердце отца где-то на дне затаило, зарубцевало ощущение потери.

— Дочь жива, — от двери к окну. — Жива. И я найду ее!

 

До конца лета оставалась неделя. Первого сентября Света должна была пойти в первый класс.

— Должна. — Павел в тысячный раз брел мимо железнодорожного полотна и бубнил. — Должна — и пойдет!

Глаза его всегда опущены, высматривают следы, а тут словно что окликнуло. Взглянул вверх отец и на насыпи из камней увидел красное пятнышко. Остановило бой сердце отца. На карачках, царапая ладони об острые камни, забрался на насыпь и не поверил глазам: сумочка дочери, будто только что купленная! Схватил находку, прижал к груди. Оглядываясь, позвал дочь по имени. Сперва тихо позвал, потом громче и, наконец, закричал.

Крик разорвал пузырь реальности. Он увидел, как из знойного, вибрирующего от испарений эфира прямо по железнодорожным путям бежит его девочка, смеется и подпрыгивает. В том же белоснежном сарафане в цветочек, с сумочкой в форме сердечка…

Открыл сумочку Павел — пусто. Да и цвет вблизи не таким красным кажется. Не красный, а бордовый какой-то, и не помнит отец, чтобы снаружи на сумочке был кармашек.

Положил назад — как сердце оторвал — на камни. Спустился и не удержал слез. Здесь, в лесопосадке, почти в трех километрах от поселка, он часто себе это позволял. Заходил в гущу деревьев, прислонялся к стволу, тихо плакал, вгрызаясь ногтями в кору дерева до крови, до стона.

 

— Похитители бы давно объявились, — строили предположения в поселке. — Выкуп запросили или еще чего…

— На органы сейчас детей продают за границу, — пугали своих непослушных отпрысков родители. — Особенно тех, которые допоздна шляются, в лапту играют…

— Аляска утащила бедняжку. Проснулась, видать, проголодалась — и съела, — шептались старухи.

Только всех пропавших в Аляске рано или поздно находили. Один упал в погреб, сломал ключицу — тело нашли через неделю по запаху; другая скрывалась от мужа в заброшенной стайке два месяца; а третий по пьяни не смог выбраться из картофельной ямы.

 

— Аляска, Аляска, отдай что забрала, — шептала бабка-знахарка.

Ее привела в квартиру мать Павла, строго-настрого велела сыну слушать, не перебивать. Знахарка баба Римма таращилась слепо в карты, потом в тарелку с водой. Держала отца за руки.

— В твоем сердце стучит и ее сердце. Сердце дочери, — говорила.

Смотрела фотографию Светланы, жгла над ней спички.

— Не вижу ее среди мертвых. Тепло от снимка идет. Живая, значит. И в колодце не вижу, не в плену она. Но и нет в ней ощущения свободы. Слышу, как шумит ветер, но не чувствую его дыхание на себе. Так деревья на ветру колышутся и трещат. Всё раскачивается, как на качелях, и много разных голосов странных: птичьих, животных…

Павел вцепился в край кухонного стола, и стол затрясся, когда он услышал:

— Вера творит чудеса, молитва.

— Пятьсот икон! Пятьсот, если не больше, — это разве не молитва?!

Людмила в комнату дочери принесла не все иконы. Некоторые так и лежали в разноцветных пакетах под кроватью. И в прихожей, в «тещиной», в шкафу с обувью, между зимней одеждой — везде освященные иконы.

— А что остается, если не молитва? — продолжала настойчиво баба Римма, а Павел скрипел зубами:

— Ненавижу.

— Смирение, а не гордыня — вот что поможет обрести душевный покой.

Отец перевернул бы стол на голову гостье, если бы не подоспела мать.

На прощание, стоя в дверях, знахарка вдруг сказала:

— Ненавидь больше, сынок! Если не молитва, то ненависть поможет выжить и найти ответы. Ненавидь, дорогой. Ненавидь сильней, крепче. Всех!

Мать посмотрела на старушку, потом на Павла. Развела обессиленно руками:

— Да что вы такое говорите? Его же злоба эта погубит…

Баба Римма продолжала:

— И в следующий раз, как над тобой пролетит сорока, сынок, не поленись, брось в нее что под руку попадется, камень брось и скажи: «Несчастье птице, что летит против хода солнца».

Павел кивнул: старуха знала о сороках.

— А икона без веры, без молитвы — так, картинка, украшение… — закрыла она дверь за собой.

— Совсем сдурела бабка, — возмущенно хлопнула в ладоши мать. — Сороку еще зачем-то приплела. А я ей риса отборного и гречки — думала, дельное что скажет, поможет.

Сын поцеловал мать в голову:

— Жива.

 

Жена почти держала обет молчания, говорила только по делу, коротко. Перед первым сентября сказала, что уйдет в монастырь.

Павел ответил:

— Угу, и иконы с собой прихвати. Я Светину комнату в прежний вид завтра приведу.

Людмила захотела что-то спросить, может, возразить, но остановилась среди зала и молча хлопала глазами.

— Желательно прямо сейчас начать собирать их, чтобы я с утра все в порядок у нее привел. Ей не понравится такое… — он не мог подобрать нужного слова, — такое… такой бардак. Я фотографии еще новые напечатал — они ей точно понравятся, Светотусе-болтусе.

Закрыв лицо руками, жена пропищала что-то, пошла послушно собирать иконы.

 

Настало первое сентября. Пасмурно. Из тревожного сна — в такое же неспокойное утро с моросящим дождем и страхом неуверенности.

Ненавистные сороки кричат в ненавистных деревьях, празднуют.

К девяти часам нарядные школьники потянулись мимо его наблюдательного пункта к школе. Замелькала школьная форма черно-белой пестротой, завертелись в первом вихре осени банты, шары, листья…

Дождавшись, когда жена уйдет в церковь к заутрене, вымыл полы в квартире, расставил в комнате дочери фотографии и плюшевые игрушки, развесил по стенам Светины рисунки.

Акварелью расплылось по альбомному листу счастливое, тогда еще улыбающееся семейство. На карандашных рисунках всяческие придуманные существа. Добрые и веселые стражники семейного счастья: Сердценожка, Барабашик, Солнцепрыг, Ночнушка-хохотушка, Звончепух и королева королев Помадка — все из семейства «улыбак», с широкими, в форме рогатого месяца, улыбками и звездами вместо глаз.

Закончил Павел под доносящуюся со школьного двора песню «Первоклашка». И на удивление самому себе начал подпевать:

 

Первоклашка, первоклассник,

У тебя сегодня праздник!

Он серьезный и веселый —

Встреча первая со школой!

 

Вышел из подъезда с бумажным свертком под последние аккорды песни, знакомой с детства, прошел мимо школы и — через рельсы, твердым, уверенным шагом к месту из сегодняшнего сна. Пророческого сна.

Жертва у каждого своя. И сами мы тоже жертвы.

Бухарин вышел следом, а вечером на скамейке будет клясться всеми святыми и мамой, что Павел шел, как та Дева Мария с девочкой, по верхушкам травы и трава под ним не гнулась.

 

Людмила купила последнюю иконку в киоске при храме. В тот самый момент Павел подошел к березе под истошный крик сорок. Птицы вели себя агрессивно. На макушке дерева — шарообразной формы гнездо. Птенцы давно встали на крыло, но далеко не улетали от родительского дома. Павел все эти месяцы наблюдал и все больше их ненавидел, мечтая растоптать в кровавую кашу.

— Сорока-белобока кашу варила (развернул сверток), деток кормила (газета упала под ноги), этому дала (поднял топор над головой), этому дала (птенцы присоединились к атакам родителей, смело наскакивали) и этому дала (лезвие, занесенное над стволом, отбросило солнечный зайчик в тень травы), этому тоже дала (отмахиваясь левой рукой от пернатых), а этому не дала!

Жертвы бывают разные. Но жертва необходима. Чтобы вернуть потерянное, нужно жертвовать. И чем крупнее жертва, тем больше шансов обрести утраченное…

Удар.

Он увидел жену, постриженную в монахини, молящуюся на коленях перед пылающим в свете тысяч свечей алтарем.

Топор легко пронзил мягкую, податливую плоть березы.

Отец замахнулся во второй раз. Сороки над головой взорвались небесным громом.

Удар.

Увидел себя под виадуком у железной дороги. Он знает, что надо делать, и нагибается над рельсом… Увидел поезд Улан-Удэ — Москва, как он на всей скорости сходит с рельс в том самом месте, где нашлась сумочка, похожая на дочуркину. Кровь окрасила черные камни красным, под цвет его боли. Крики и стоны людей из перевернутых, искореженных вагонов перебили гвалт сорок.

Береза покосилась, затрещала, подраненная, осыпала человека листвой.

В третий раз лезвие сверкнуло молнией и ударило в дерево, в свежую рану. Со стоном и треском завалилась срубленная береза. Сорочье гнездо рассыпалось на веточки и щепки.

Отец оглянулся, посмотрел на развилку: по ней сейчас должна идти, прискакивая, его дочь в белоснежном сарафане, с сумочкой в форме сердца. Они, правда, опоздали на школьную линейку, но это не беда. Зато успеют переодеться и прийти как раз к классному часу и чаепитию для первоклашек. Его решили устроить родители — сбросились, купили сладостей, сделали торт на заказ…

Но развилка пуста. В точности как в тот день, последний день семьи Крапивиных.

 

В тот день втроем сходили до магазина, решили побаловать себя тортом-мороженым и купили Светлане сумочку-сердце: очень уж приглянулась ей безделушка.

На обратном пути дочка у развилки предложила:

— Давайте кто быстрей? Вы с мамой по одной стороне развилки, я по другой дороге. Кто придет первый — тот и победитель. Тому самый большой кусок!

Разошлись. Девочка долго махала родителям, пока не скрылась за забором Аляски.

Больше они ее не видели.

Первые пять минут ждали ее появления, всматривались в пустынную дорогу. Потом отец сбегал проверил квартиру. Повторил путь дочери, обежал на сто кругов Аляску.

Ни следа. Одни сороки тарахтят над ухом, смеются.

Людмила начала плакать. Торт-мороженое таял в ее руках и смешивался со слезами, капал на землю…

 

Со стороны Аляски подул пронизывающий, холодный ветер, запахло словно перцем и кровью. Снова заморосило.

Павел уронил топор. Сорок не видно и не слышно, будто не было никогда, а гнездо всего лишь кучка веток, скорлупы и…

Сначала увидела душа, потянулась… Отец нагнулся и поднял под тарабание сердца красную резинку для волос с ягодками-малинками. Сжал в ладони, поднес к губам.

Света любила, когда папа кормил ее: он протягивал ей самую крупную малину, и дочь ловила ее губами, а вместе с ягодой кусала его за пальцы. Они смеялись до колик, до слез…

Не чувствуя, не видя, не дыша, вернулся в квартиру. Без мыслей, без чувств, без воспоминаний. То, что столько месяцев утаивал от самого себя, прорезалось, вытекло черной кровью. Потекло по разбитым об стены кулакам, побежало из глаз по щекам за ворот, хлынуло из сердца, перелилось через край, через горло…

Он спал и вот проснулся, кромсая в зале, круша в спальне, в ванной и на кухне все, что стало теперь ненужным, лишним.

Не тронул детскую. Комнату дочки. Место, куда он не может не вернуться.

И он вернулся.

Сел на кровать в окружении ее любимых игрушек, фотографий в ажурных рамочках и стразах. Сел, снова и снова прикладывал к губам пластмассовые красные ягоды, словно целуя, словно пробуя на вкус, и тихо, вполголоса позвал на помощь:

— Звончепух, Помадка, Горлодёрик, Сердценожка, Барабашик, Солнцепрыг…

Извержение

Видел: машина, черная иномарка, на бешеной скорости сбила Аврору. Слетевшая с ноги босоножка завертелась в воздухе на фоне безоблачного белого неба, кровь попала в глаза, защипало, горячая субстанция потекла по лицу. Он боится прикоснуться к себе, боится открыть глаза, потому что видел, как отлетела к обочине разодранным тряпичным Пьеро Аврора, в одной босоножке… А вокруг, судя по звукам, громыханию и реву, никакое не шоссе у центральной площади, где они встретились под главными городскими часами, а железная дорога, и мимо него проносится состав за составом.

— Это конец.

Открыл глаза, кромешная темень вокруг, телом и нутром ощутил: он в детстве, в зале с телевизором, куда отец послал его принести папиросы.

Но как?! Как так?! Ему надо назад. Туда, на площадь, в будущее! Там машина сбила девушку, для которой он написал пьесу и которую хочется видеть рядом ежесекундно…

— Одумайся, — зашипела, ожила темнота, — там ждет тебя лишь потеря за потерей, боль и раны, станешь сплошной кровоточащей раной, стигматой. И смерть. И ад. Будущее — это ад! Неужели ты этого еще не понял?! Рай — это прошлое. То, куда ты возвращаешься снова и снова в мечтах. Во снах.

— Сон. Это сон, это сон, — запричитал в темноте мальчик Ваня, — а сны не настоящие.

— Зато они могут сбываться! — зарычала темнота. — Вещать!

Тьма закричала сотней, тысячей голосов, человеческими голосами, звериными, птичьими…

Птицы, наверняка вновь сороки, затеяли разборки, проклевали тьму оглушающей трескотней вперемешку с чириканьем и воплями.

Иван проснулся с диким ощущением уже виденного. Пережитого…

Сейчас он скажет что-то вроде: черт, это конец.

Не нарушая закономерности, цикличности, Иван пробурчал:

— Не к добру, к концу.

Коросты на костяшках рук — напоминание, что конец начался еще две недели назад в так и не наступивший понедельник.

Он ждал звонка от Авроры до позднего вечера, и в полночь, и в начале первого ночи ждал.

— Она не забыла, — убеждал стены в обоях и мебель, — позвонит, пусть не сегодня, понедельник — день тяжелый, завтра точно позвонит, — заявлял ночи за окном, редким звездам и ветру, — вторник — тот же понедельник.

В «тот же понедельник» загнанным в клетку зверем прометался по квартире Иван, с сотовым телефоном, прижатым к сердцу.

— Что-то произошло, с Авророй что-то случилось. — Оглохли от повторений стены в обоях. — Я мужчина, я позвоню, потому что предчувствие у меня плохое.

Позвонил в девять вечера во вторник. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети» — получил в ответ.

Тогда в первый раз проверил на прочность подоконник в зале кулаком правой руки.

— Надо было звонить вчера! Черт! — рисуя на белой плите подоконника красные цветки.

Букет собственными руками. Стоял, разглядывал кляксы крови —некоторые, действительно, похожи на распустившиеся бутоны роз, — совсем потеряв связь со временем.

— К черту время.

Сбой случился в воскресенье — в полдень, поэтому понедельник не наступил, размышлял вслух и про себя.

Из вулкана не доносилось ни звука.

Сбой в жизни произошел еще в детстве, перечил сам себе Иван, с того самого дня, когда тьма ответила тебе.

А по времени в его часовом поясе наступила среда.

В полудреме, полусне приходили откровения, видения.

Видел себя ребенком, бьющим стекла в детском саду, было это взаправду или плодом воображения, Иван с уверенностью на сто процентов не ответит.

Ежевичное существо — воображаемый друг из детства или проявление сверхъестественных сил?

Обливаясь холодным потом, стоял посреди горящего дома дяди Саввы, в ожидании появления призрака…

— Ты и есть призрак!

Вскакивал с неразобранного дивана, всматривался в темноту, у ноутбука видел себя, безумно колотящего, словно в припадке, по клавиатуре, творящего иную реальность, другую жизнь.

Видел сорок, птицы выклевывали глаза у девочки Светы, Иван пытался спугнуть их, но вместо рук у него — колючие ветки ежевики.

Часы били двенадцать раз.

По правилам, Иван вновь должен обрести человеческий облик, но часы, сделав паузу, снова отбивали двенадцать, и снова… Полдень или полночь?

Может, не было никакой Авроры? Может, она, как и темные фигуры, и существо в ежевике, и девушка в белом, — призрак, выдумка?.. Часть замысла? Его сюжета?..

Утро среды, утро больной головы, как с похмелья.

Отыскал в телефоне контакт «Ткани у Мани».

«Аппарат абонента выключен или…»

— …Или не было никакой Марии и ее влажных рыбьих рук, это все на подкорке, это двадцать пятый кадр?

Две пижамы, разложенные на диване, вернули реальность. Остатки ночного бреда стер звонок Олесе, офис-менеджеру обанкротившейся телекомпании.

Старался говорить спокойно, внятно, с задором, шутками и похихикивая… Не получилось.

— Девушка была, — ответила не задумываясь Олеся, — симпатичная, а что с ней?

Иван молчал.

— Или с вами что?..

Опять это «или». Иван сказал «спасибо» и «всё супер», отключился.

В салоне «Ткани у Мани» продавец сообщила: хозяйка до сентября в Таиланде.

— Или в Паттайе, — поправилась задумчиво, — или она в прошлый раз туда ездила, а сейчас в Таиланде все ж, или…

Неделя из одних «или» перешла с помощью ежеутреннего злоупотребления алкоголем во вторую неделю.

А потом, как и положено по закону жизни, случайно обнаружилось в ящике, в папке «Спам», послание, письмо из прошлого, того самого несостоявшегося завтра, понедельника, начала конца.

Аврора писала, что ей дико понравилась пьеса и она ее на несколько раз перечитала. К сожалению, пьеса не устроила режиссера: «слишком запутанная, курят много, и превратить всю сцену в постель — это чересчур».

Видел, как она набирала письмо чернильным вечером злосчастного понедельника, торопилась, вздыхала. Писала:

Меня напугало такое быстрое развитие сюжета наших с вами отношений. Ведь мы совсем не знаем друг друга, и мои скелеты в шкафу и под кроватью вот так запросто не отпустят. Поэтому не сдержала слово, не позвонила, я стерла ваш номер телефона, и вы удалите все контакты из телефона, из компьютера, из сердца, если получится. Давайте потеряем друг друга, и, если Вселенной угоден наш союз, она организует нам встречу. Знаю, вы поймете меня. Оставим нам наш вечный полдень, в котором всегда будет двенадцать, а случится так — стрелки пойдут вперед и дальше, обещаю, что отвечу вам «да» на все, что бы вы ни предложили. За этот короткий час знакомства я осознала, что существует на земле нечто, что связывает незнакомых людей друг с другом. Спасибо за пьесу, буду думать, что я послужила толчком к ее появлению, буду думать, позвольте мне такую шалость и простите, что стала для вас той вечно неуловимой, трепетной музой.

До встречи.

А.

Не успевшие зажить раны на кулаках снова закровоточили.

— Трепетная муза, — перечитал сообщение, удалил, открыл корзину, восстановил письмо.

В холодильнике нераспечатанная бутылка водки, только пить не тянет. Раньше, лет десять назад, он смог бы продолжить и двухнедельный загул, но сейчас молчаливо извергающийся вулкан наполнил голову образами, фразами, сценами, словами…

— Трепетная муза, — корябая костяшки о внутреннюю поверхность стола, — трепетно-требовательная муза. Сука.

Пачкая клавиатуру кровью, Иван Николаевич Конев писал под чутким невидимым взором трепетной музы, появившейся в его жизни на один час, а затем растворившейся в пространстве, став всем вокруг.

Иван вдруг отчетливо ощутил присутствие Авроры рядом. Она была обоями на стенах, все это время слушала, наблюдала за его стенаниями. Смотрела на него из глазка видеокамеры на ноутбуке, стучала ночами по клавишам вместе с ним. .. Она, его трепетная муза, теперь стоит за спиной, ее дыхание на его затылке — легким сквозняком. Она читает все, что он пишет, шепчет на ухо, он чувствует, будто перышко ласкает мочку уха, невидимка паучок перебирает лапками, забирается в голову, плетет хрупкую паутинку видений, историй, снов…

Он стал видеть сны, запоминать. Аврора вскрыла этот тайный мир, исчезнув, связала сны с явью. Она стала жить во снах, Иван находил ее там, пытался спасти, пытался ухватиться за сон и остаться в нем, поселиться в мире грез, в мире Авроры, мире вечно тонущей Атлантиды…

И как только ему казалось, что у него получилось, — что-то вне его власти вулканическим извержением, кошмаром, птичьим яростным гамом выбрасывало наружу, возвращало в реальность. В уже виденное, в вечно повторяющееся.

— Не к добру, к концу.

Первым делом включил ноутбук, первая часть новой повести из задуманных трех почти закончена.

— Плюсы во всем. И в расставаниях, и в неудачах, и в смерти…

В ванной, намыливая коросты, чтобы скорей сошли, как учила мама, в зеркале увидел себя изменившегося.

Нового? Брызнул водой в отражение.

— Хорошо забытого старого, — усмехнулся.

Встречи, люди, собаки, надписи на заборе… Все может однажды изменить тебя, дать шанс выжить, стать больше, подняться — или же (ох уж это «или») сломить, уронить, и ты загремишь в тартарары.

«АУЕ»* — свежие три буквы черной краской на заборе школы.

И мельче — приписка разноцветными мелками: «АУЕ — люби меня как роза воду, а я тебя как вор свободу».

Вот и до Кирпичного «цивилизация» добралась.

Утром Иван обнаружил: в доме нет ни хлеба, ни, самое страшное, кофе. Нехотя собрался (ну как без кофе?), в подъезде закономерно встретился с соседкой.

— Вам не кажется, лето слишком затянулось, Иван Николаевич? — сразу с порога, в розовом пеньюаре и с помадой под наряд. — Было бы ужасно жить все время в лете.

Сосед согласился во всем, соседка продолжала:

— Даже представить страшно — вечное лето. От одного этого словосочетания уже воротит. И рай такой даром не нужен, если там все время жара.

— Рай разве не на земле?..

Тамара сконфузилась, надула губы.

— Не ад? — переспросила. — Рай? Даже и не задумывалась.

Проскользнул на улицу Иван.

— Вечером чебуреки! — услышал.

Подумал: по возвращении надо будет сказать Тамаре, что она очень хорошо выглядит и ей очень к лицу розовая помада. Мысль вызвала улыбку, пожилая продавщица, неумело прятавшая синяк под глазом, улыбнулась в ответ.

— Вы, мужчины, улыбаетесь, когда задумали чё-то, могу поспорить. Троих мужей схоронила, я на мужиках собаку съела.

— Есть такое, — отшутился покупатель кофе.

— Мой второй суженький всегда — изменит с Томкой, гадюкой, потом ходит лыбится, земля ему пухом, думала, сама прибью, вот этими голыми руками, а прибило током.

Иван только вздохнул.

— А третий муж вечно улыбался так искоса — перед тем как загулять недели на две, царствие ему небесное, подавился мясом на мой юбилей, прямо за праздничным столом и преставился, прости господи.

— Ого.

— Вот те и «ого». Только не «ого», а «ага», тетя Таня плохому не научит. Ты смотри: никакое непотребство не вздумай сотворить. Лучше спустись, как в сторону вокзала идти, направо, в рощице на дереве груша висит самодельная, боксерская, молодчики вечерами колотят ее. Так и ты пойди, на груше все непотребство, какое есть, из себя выколоти, увидишь, как полегчает и жизнь в другом цвете засверкает. Потом тете Тане еще бутылку поставишь. Помяни мое слово. Спасибо скажешь тете Тане, что вовремя слово нужное сказала, на пути твоем попалась… Всем бы к месту попадались умные люди да советы нужные говорили, все меньше несчастий да бед было бы…

— Спасибо, — сказал Иван.

— То-то же, — засветила синяк тетя Таня и широко, беззубо улыбнулась.

С банкой кофе Иван дошел до спуска к железнодорожному вокзалу, пригляделся, увидел крепко сбитый лампообразный мешок, раскачивающийся в ожидании удара на г-образной трубе посреди затоптанного до блеска земляного пятачка в березовой рощице.

Сбежать по узенькой тропинке, отбросив банку в заросли шиповника, с размаху двумя кулаками — в плоть из песка, вскрывая старые, не успевшие толком зажить раны, и еще удар, брызги крови в стороны, и серия ударов…

И что-то забытое проснулось в Иване, загудело вместе с вулканом, изверглось из недр, поднялось магмой, выглянуло из открытых ран на разбитых кулаках шипами ежевичных кустов.

— Время будить ежевичного бога, — прогудел вулкан.

Сжал банку кофе до треска Иван, обретая себя, стоя на краю оврага.

— Время пробуждаться, — пробормотал.

Дежавю потянуло дальше вниз по пыльной дороге — в самое пекло полдня.

 

В сто сорок солнц закат пылал,

в июль катилось лето,

была жара,

жара плыла…

 

— Это уже было, — возвестил природе.

А что дальше? Натянул кепку на глаза, прячась от солнца. Дальше — встреча с плачущей девушкой в белом на восьмом пути.

Иван прибавил шаг.

Погружаясь все глубже в запахи августа, смесь из увядающих трав, пыли, высохшего болота, свежих, с прибывшего грузового состава, ароматов нефтепродуктов…

Тишина.

Иван осмотрелся, хлопнул в ладоши, чтобы убедиться, что не оглох.

Ни звука бесконечно трещащих цикад, ни криков ребятни из поселка, молчат птицы в белых, сожженных солнцем небесах, товарный поезд застыл, не шелохнется сухая, по пояс, трава в овраге. .. Плотный, горький запах последних дней лета в обеззвученном мире на пути к остановочному пункту Китой.

— Эй, — окликнул тишину мужчина, — это конец?!

Конец наступит тишиной. Конец света. Тишина будет настолько проникновенной, что убьет. Смертельная тишина. Будет разрывать ушные перепонки и сердца, вскрывать вены и души…

— Пригородный поезд Зима — Иркутск-Пассажирский прибывает на пятый путь, — треснул мир тишины электрическим голосом. Ожило пространство вокруг одинокого путника, зашевелилось, заговорило многоголосьем…

Полуденная электричка, а следующая после шести вечера, знает Иван.

Вверх, барабаня по железной лестнице виадука, с банкой кофе, стреляющей солнечными зайчиками в небо, и сразу вниз, перескакивая через ступеньку, на восьмой путь.

Словно заметив ошибку единственного пассажира, дежурная грозно повторила: электричка прибывает на пятый путь.

Серебристые вагоны замелькали, стекла сражались с лучами солнца ослепительными вспышками. Иван еще ниже натянул козырек кепки на глаза, электричка остановилась, стоянка всего ничего, минута, тут и произошло нечто большее, чем дежавю. Реальность вздремнула, Иван увидел себя в окне вагона напротив. Тот махал и что-то кричал себе на платформе восьмого пути, стучал по стеклу, показывал пальцем куда-то вправо и вверх… на небо?..

Это точно он, Иван, в том же кепи, что и сейчас, только с отвернутым назад козырьком, встревоженный взгляд… вместо сегодняшней футболки на нем рубашка, и моложе, посвежее этот Иван, словно «уже виденный», как будто пересматриваешь старые фотографии. Иван из прошлого? Призрак?

И вот оно, отличие от Ивана сегодняшнего: у Ивана в окне электрички еще целые, не отбитые о подоконник, стены в обоях и стол, кулаки.

Электричка устало и шумно выдохнула, поехала, набирая скорость. Иван в вагоне все еще тыкал указательным пальцем в небо.

Иван на перроне проследил за пальцем. Промчался последний вагон, унося с собой временную тень, солнце зажарило яростью и должно разбудить уснувшую реальность. Но…

Иван из прошлого, параллельный Иван показывал на прямоугольный металлический щит — указатель с номером пути, догадался Иван сегодняшний, Иван настоящий. Настоящий ли?..

Указатель, свернутый неведомой силой, завалился набок, цифра 8 превратилась в знак бесконечности: ∞.

— Приехали, — произнес.

Так где тогда девушка в белом? Беляночка? И кто она?..

Если, предположим, случился сбой во времени, а этим летом такое сплошь и рядом, уже привычно и даже не странно, то на платформе должна стоять она, девушка в белом, плачущая, загадочная… Беляночка, она же Василиса, она же…

Только на восьмом пути оказался он…

— Где тогда она?

Кто-то закрыл Ивану глаза холодными, и это в такую августовскую жару, ледяными ладонями.

…Она же Смерть.

Оказавшись (вернувшись?) в неожиданной темноте с горящим красным знаком бесконечности, Иван, как «Отче наш», отчеканил:

— Эйяфьядлайекюдль.

Ладони вернули свет, он почувствовал закрытыми глазами солнце, не стал открывать.

— Теперь дело за малым, — сказал, барабаня пальцами по жестяной банке кофе, — ждем конец света!

Обернулся и открыл глаза.

 

Конец первой книги.

 

 

* Канкан из оперетты «Орфей в аду» Жака Оффенбаха.

* Арестантское уголовное единство (Арестантское уркаганское единство, Арестантский уклад един) — экстремистская организация, запрещенная в Российской Федерации.

Почему зародилась жизнь (и почему она продолжается)

Лиза Зига, Phys.org

Одной из самых ранних известных форм жизни на Земле являются строматолиты, состоящие из цианобактерий (сине-зеленых водорослей). Записи окаменелостей строматолитов датируются 3,5 миллиардами лет. На этой фотографии показаны современные строматолиты в заливе Шарк, Западная Австралия. Изображение предоставлено Полом Харрисоном.

(PhysOrg.com) — Сегодня ученые довольно хорошо понимают, как развивается жизнь, с помощью механизмов, основанных на дарвиновской теории естественного отбора для выживания наиболее приспособленных. Однако классический труд Дарвина 1859 года «Происхождение видов» по ​​иронии судьбы не дает ответа на этот самый вопрос — как на самом деле возникли виды. И по сей день остается загадкой, как этот первый крошечный бассейн химикатов ожил.

В недавнем исследовании под названием «Почему возникла жизнь?» двое ученых, сын и отец Арто Аннила из Хельсинкского университета и Эркки Аннила из Финского научно-исследовательского института леса, предлагают некоторое представление об общей движущей силе происхождения жизни в с точки зрения термодинамики. Как они объясняют, все организмы состоят из молекул, которые собираются вместе в результате многочисленных химических реакций. Точно так же, как тепло течет от горячего к холодному, эти молекулы подчиняются универсальной тенденции уменьшать разницу энергий, так что наиболее вероятными химическими реакциями являются те, в которых энергия течет «по наклонной» к стационарному состоянию или химическому равновесию.

Хотя исследователи не размышляют о конкретных химических реакциях, создавших жизнь, они объясняют, что участвующие молекулы, скорее всего, претерпели ряд все более сложных реакций, чтобы минимизировать взаимные энергетические различия между материей на Земле и относительно высоко- энергетическое излучение Солнца. В конце концов процесс зашел так далеко, что аккумулировался в такие сложные функциональные структуры, которые можно было назвать живыми.

«Самая важная идея в нашем исследовании заключается в том, что нет различия между живым и неживым», — сказал Арто Аннила PhysOrg. com . «Процессы жизни по своим принципам ничем не отличаются от любых других природных процессов».

В своем исследовании, опубликованном в International Journal of Astrobiology , исследователи рассмотрели первичный бассейн, который содержал некоторые основные соединения. Вступая в реакцию друг с другом и соединяясь с внешним источником энергии, таким как Солнце, соединения образовывали химическую систему. Соединения постоянно участвуют в химических реакциях, процветая больше всего, захватывая и распределяя все больше и больше солнечной энергии в поисках устойчивого состояния. Эволюционный процесс был и остается недетерминированным, даже хаотичным, поскольку потоки энергии создают разности энергий, которые, в свою очередь, влияют на потоки.

Из-за случайных вариаций, возникающих в результате химических реакций, в изначальной системе могли появиться некоторые новые соединения. Некоторые из этих соединений (например, содержащие углерод) могли быть исключительно хороши в создании потока энергии, позволяя системе очень эффективно уменьшать разницу в энергии и достигать более высокого уровня энтропии. Соединения с этими преимуществами должны были получить распространение в этот период примитивной химической эволюции. Но ученые подчеркивают, что определить, какие именно соединения были ключевыми игроками в этот период, было бы очень сложно.

«Сегодня у нас может быть очень мало свидетельств, оставшихся от курсов в очень далеком прошлом, чтобы сделать вывод, какие химические виды вымерли, а другие, более жизнеспособные в преобразовании энергии, появились», — объяснил Арто Аннила. Другими словами, это исследование фокусируется на том, почему возникла жизнь, а не как.

Более важным, отмечают ученые, является тот факт, что физическая тенденция уменьшать энергетические различия не делает различий между неодушевленными и одушевленными системами. Как объясняют исследователи, порядок и сложность, характеризующие современные биологические системы, не имеют ценности сами по себе, но структура и иерархическая организация возникли и развились, потому что они обеспечили пути для увеличения потоков энергии.

Ученые приводят несколько примеров связанных с жизнью механизмов, повышающих энтропию. Например, когда системы (например, молекулы) становятся элементами более крупных систем (например, клеток), которые участвуют в более широком диапазоне взаимодействий, чтобы потреблять больше свободной энергии, энтропия увеличивается. Генетический код мог служить еще одним изначальным механизмом, действуя как катализатор, который мог увеличить поток энергии в сторону большей энтропии. Сегодня сложные организмы имеют клеточный метаболизм, который является еще одним механизмом, увеличивающим энтропию, поскольку он рассеивает энергию по всему организму и в окружающую среду. Пищевая цепь в экосистеме — еще один пример механизма передачи энергии в более крупном масштабе.

В этом смысле жизнь — очень естественная вещь, возникшая просто для того, чтобы удовлетворять основным физическим законам. Наша «цель», так сказать, состоит в перераспределении энергии на Земле, которая находится между огромной разницей потенциальной энергии, вызванной горячим Солнцем и холодным космосом. Организмы развиваются посредством естественного отбора, но на самом базовом уровне естественный отбор управляется тем же термодинамическим принципом: увеличение энтропии и уменьшение разницы энергий. Таким образом, естественные процессы, из которых возникла жизнь, — это те же самые процессы, которые поддерживают жизнь, и они действуют во всех временных масштабах.

«Согласно термодинамике, не было ни поразительного момента, ни единого конкретного места для возникновения жизни, но естественный процесс продвигался длинной последовательностью шагов с помощью многочисленных механизмов, пока не достигших определенного смысла — жизни», — исследователи объяснил.

А поскольку термодинамика не признает никакого конкретного момента, конкретного места, соединения или реакции, которые отличали бы живое от неживого, поиск «зарождения жизни» кажется неудачным проектом, объяснил Арто Аннила.

«Действительно, поиски происхождения жизни кажутся бесполезными, потому что жизнь во всей своей полноте — это естественный процесс, который, согласно второму закону термодинамики, не имеет определенного начала», — сказал он. «Спрашивать, как началась жизнь, было бы то же самое, что спрашивать, когда и где подул первый ветер, задрожавший на поверхности теплого пруда».

Дополнительная информация: Аннила, Арто и Аннила, Эркки. «Почему возникла жизнь?» Международный журнал астробиологии 7 (3 и 4): 293-300 (2008).

Copyright 2008 PhysOrg.com.
Все права защищены. Этот материал нельзя публиковать, транслировать, переписывать или распространять полностью или частично без письменного разрешения PhysOrg.com.

Подробнее

Силовой химический катализ с одноатомными тяговыми лучами

Цитата : Почему зародилась жизнь (и почему она продолжается) (2008, 9 декабря) получено 21 сентября 2022 г. с https://phys.org/news/2008-12-life.html

Этот документ защищен авторским правом. Помимо любой добросовестной сделки с целью частного изучения или исследования, никакие часть может быть воспроизведена без письменного разрешения. Контент предоставляется только в ознакомительных целях.

Происхождение жизни | Ответы в Бытие

Из Life: Enhanced edition

При рассмотрении того, как началась жизнь, есть только два варианта. Либо жизнь была создана разумным источником (Богом), либо она началась естественными процессами.

Механизм, с помощью которого неживая материя может случайным образом пробуждать жизнь, никогда не демонстрировался. Информация должна исходить из источника информации.

Для креационистов невероятная работа генетического кода — это не тайна, которую нужно объяснить, а чудо, которое нужно понимать как один из самых невероятных замыслов Бога. То, как такая система кодирования (даже в более простой форме) могла возникнуть в результате случайного взаимодействия, является еще одним прыжком веры эволюционистов.

Предполагая, что органические соединения, выбрасываемые звездами, могли укрепить изначальную Солнечную систему, астероиды и метеориты и, конечно же, Землю строительными блоками жизни, ученые-эволюционисты видят в таких открытиях источник, положивший начало процессу превращения молекул в человека. эволюция.

  • Новости

    Ученые ничего не знают о происхождении жизни?

  • Новости

    Забудьте о медленном и постепенном — новое исследование говорит, что жизнь «появилась полностью сформированной»

  • Статья отдела журнала

    На шаг ближе к жизни?

  • Подробная статья

    Абиогенез: может ли жизнь возникнуть из неживых химических веществ?

  • Подробная статья

    Проблемы происхождения жизни для естествоиспытателей

  • Происхождение многоклеточных организмов

  • Сворачивающиеся молекулы дают представление о происхождении жизни

  • Является ли происхождение жизни научным вопросом?

  • Статья отдела журнала

    Как люди могут верить, что вся жизнь возникла случайно?

  • Глава книги

    Происхождение жизни

  • Подробная статья

    Жидкие капли породили жизнь?

  • Подробная статья

    Где нам искать ЛУКУ, предполагаемого предка всего живого?

  • Полутехнический Подробная статья

    Могла ли жизнь развиться в многоклеточные системы?

  • Подробная статья

    Космический камень предположительно спровоцировал «Второй Большой Взрыв в жизни»

  • ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЖИЗНИ.

    Дает ли эволюционизм ответы?

    См. эту страницу на следующих языках: голландский, японский, португальский, русский, испанский

    Земля наполнена формами жизни невероятной сложности. Откуда взялась первая жизнь? Как оно образовалось?

    Верен ли эволюционизм? Могло ли время, случай и естественные химические процессы создать жизнь в самом начале?

    Многие современные ученые — материалисты. То есть они считают, что физическая материя является единственной конечной реальностью. Они полагают, что все в космосе, включая жизнь, можно объяснить с точки зрения взаимодействующей материи. Материалисты не признают существование духовных или сверхъестественных сил.

    Биологи, верящие в материализм, особенно озабочены: (а) доказательством чисто материалистического происхождения жизни и (б) доказательством того, что жизнь может быть создана в лаборатории.

    Большинство ученых не являются строгими материалистами. Биохимик доктор Артур Уайлдер-Смит:

    «Жизнь движется по материи, а материя должна быть высокоорганизованной, чтобы нести жизнь. Материалисты говорят, что жизнь, поскольку она состоит из атомов, молекул и химических реакций, — это просто химия и ничего больше, и что жизнь возникла в результате случайных химических реакций.

    Теперь, если жизнь состоит просто из химии и ничего, кроме химии, лучший способ понять ее реальные возможности — это взглянуть на некоторые химические вещества жизни. И мы увидим, что это НЕ просто вопрос химии». [115]

    Известный французский ученый и креационист Пастер представил первое научное доказательство того, что живые существа не происходят из неживой материи. [116] В Средние века некоторые считали, что неживая материя часто порождает живые существа (самопроизвольное зарождение). Считалось, что черви, насекомые, мыши и другие существа созданы из материалов в окружающей их среде.

    спонтанное зарождение: идея о том, что живые существа могут быть произведены естественным путем из неживых веществ. [117] Важно отметить, что наука никогда не наблюдала такого явления. [118]

    Все живые существа произошли от родителей.

    У всех существ есть какой-либо родитель. Все инструкции находятся в коде ДНК родителей. В момент зачатия код ДНК начинает работать, используя питательные вещества для построения всего человеческого тела, мозга и личности из одной оплодотворенной яйцеклетки.

    Никто никогда не находил организм, у которого никогда не было какого-либо родителя. Сегодня это один из самых общепризнанных фактов в биологии. Все живые существа произошли от одного или нескольких родителей. Удивительно, однако, что многие современные люди до сих пор свято верят в форму «самопроизвольного зарождения».

    Материалисты предполагают, что жизнь зародилась спонтанно где-то в водопроводной воде древней Земли, которая не содержала абсолютно никакой жизни, только минералы и химические вещества, используемые живыми существами. [119]

    Поскольку кислород в атмосфере уничтожил бы все возможности жизни, возникающей в результате естественных процессов, материалисты ошибочно предположили, что в атмосфере нет кислорода. [120] Они также предположили, что он содержит определенные необходимые ингредиенты, в том числе аммиак, азот, водород, водяной пар и метан. [121] Однако хорошо известно, что смешивание этих ингредиентов не создает жизни. Поэтому материалисты предположили, что нужно что-то еще, возможно, разряд энергии. [122]

    Ученые пытаются создать жизнь

    Доктор Миллер со своим знаменитым аппаратом. Ученые совершенно не смогли создать жизнь в пробирке. На сегодняшний день все попытки доказать, что жизнь могла возникнуть на Земле любым естественным путем, также не увенчались успехом. (Фото из серии видео ORIGINS.)

    Доктор Стэнли Миллер и доктор Сидни Фокс были двумя из первых ученых, предпринявших лабораторные эксперименты, направленные на доказательство того, что жизнь может возникнуть спонтанно. Они разработали аппарат Pyrex, содержащий метан, аммиак и водяной пар, но не содержащий кислорода. Через эту смесь пропускали электрические искры, имитирующие удары молнии. [123]

    Каков был результат? Конечно, никакой жизни не возникло, но электричество объединило некоторые атомы в аминокислоты.

    аминокислоты: соединений, которые являются простейшими единицами, из которых могут быть собраны белки. [124]

    Доказал ли эксперимент Миллера/Фокса, что жизнь могла в конце концов возникнуть в каком-то древнем море, пораженном молнией? Нет, их результаты на самом деле ослабили дело. Смесь аминокислот и других простых химических веществ не подходит для создания жизни. Вся известная жизнь использует аминокислоты исключительно «левосторонней» формы. [125]

    левосторонние молекулы: термин, используемый для обозначения «стереохимии» строения молекулы; Аминокислота может быть химически «левосторонней» или «правосторонней» по своей ориентации. Эти две формы идентичны по своим атомам, но противоположны по своему трехмерному расположению. Они являются зеркальным отображением друг друга. [126]

    Ни одна известная жизнь не может использовать любую комбинацию «правосторонних» и «левосторонних» аминокислот. Добавление даже одной «правой» аминокислоты к цепочке «левых» аминокислот может разрушить всю цепочку! [127] Когда аминокислоты синтезируются в лаборатории, всегда имеется 50% смесь двух форм. Эти две формы можно разделить только с помощью высокоразвитых, разумно контролируемых процессов.

    Даже если бы этого непреодолимого препятствия не существовало, для создания жизни остаются гораздо более серьезные проблемы. Существует множество причин, по которым аминокислоты распадаются или вообще никогда не образуются. [128] Более того, для жизни требуется гораздо больше, чем просто аминокислоты. Одной из потребностей являются белки; другой код ДНК.

    белки: чрезвычайно сложных химических веществ (молекул), построенных из аминокислот; встречается у всех животных и растений.

    Химические вещества + энергия: могли ли они дать начало первой жизни?

    Один химик подсчитал огромные шансы того, что аминокислоты когда-либо объединятся для образования необходимых белков ненаправленными способами. Он оценил вероятность более чем 10 к 67-му к 1 (10 67 :1) против даже маленького белка, образующегося время и случай в идеальной смеси химических веществ, в идеальной атмосфере и дается до 100 миллиардов лет (возраст в 10-20 раз больше предполагаемого возраста Земли). [129] Математики в целом согласны с тем, что статистически любые шансы выше 1 из 10 до 50 (1:10 50 ) имеют нулевую вероятность когда-либо произойти («и даже это дает право на сомнение!»). [130]

    Различные высококвалифицированные исследователи считают, что они научно доказали, вне всякого сомнения, что белки, необходимые для жизни, никогда не могли появиться случайно или в результате каких-либо естественных процессов. [131]

    молекула: химическая комбинация атомов.

    Что, по заключению химика доктора Уайлдер-Смита, является основным итогом этого вопроса?

    «Это , а точнее случай, когда жизнь НЕ могла возникнуть спонтанно в первобытном бульоне такого рода». [132]

    В тот момент, когда система РНК/ДНК стала понятной, спор между эволюционистами и креационистами должен был резко прекратиться.
    —И.Л. Коэн

    Молекулы ДНК и подавляющие шансы на спонтанное зарождение

    Внутри каждой клетки есть область, называемая ядром, которая содержит все важные хромосомы. [133] Хромосомы представляют собой микроскопически маленькие палочковидные структуры, несущие гены. Внутри хромосом находится еще меньшая структура, называемая ДНК. [134] Это одно из самых важных химических веществ в организме человека или любого другого живого существа. Растущее научное понимание молекул ДНК выявило огромные проблемы для материализма.

    Каковы шансы на то, что молекула ДНК, имеющая решающее значение для всего живого, эволюционирует в результате естественных процессов? Без какого-либо внешнего контролирующего дизайнера это практически невозможно.

    ДНК — это супермолекула, хранящая закодированную наследственную информацию. Он состоит из двух длинных «цепочек» химических «строительных блоков», соединенных вместе. У человека нити ДНК имеют длину почти 2 ярда [прибл. 1,82 метра], но толщиной менее одной триллионной доли дюйма [прибл. 0,0000254 мкм]. [135]

    По функциям ДНК чем-то напоминает компьютерную программу на дискете. Он хранит и передает закодированную информацию и инструкции. Говорят, что в ДНК человека хранится достаточно информационного кода, чтобы заполнить 1000 книг по 500 страниц в каждой, напечатанных очень мелким шрифтом. [136] Код ДНК производит продукт гораздо более сложный, чем любой компьютер.

    Удивительно, но этот огромный набор инструкций легко умещается в пределах одной клетки и регулярно управляет формированием всего взрослого человека, начиная с единственной оплодотворенной яйцеклетки. Даже ДНК бактерии очень сложна, содержит не менее 3 миллионов единиц [137], все они выровнены в очень точная, осмысленная последовательность.

    ДНК и окружающие ее молекулы образуют поистине превосходный механизм, миниатюрное чудо. Информация хранится настолько компактно, что количество ДНК, необходимое для кодирования всех людей, живущих на нашей планете, могло бы поместиться в пространстве не больше, чем таблетка аспирина! [138]

    Многие ученые убеждены, что клетки, содержащие такой сложный код и такие запутанные химические процессы, никогда не могли возникнуть в результате чистой, ненаправленной химии. [139] Как бы ни смешивались химические вещества, они не создают спиралей ДНК или какого-либо разумного кода. Только ДНК воспроизводит ДНК.

    Двое известных ученых подсчитали вероятность возникновения жизни в результате естественных процессов. По их оценкам, существует менее 1 шанса на 10 90 295 40 000 90 296 того, что жизнь могла возникнуть в результате случайных испытаний. 10 до 40 000 — это 1 с 40 000 нулями после нее! [140]

    Как можно получить некоторое представление о величине такого огромного числа? По мнению большинства эволюционистов, Вселенной меньше 30 миллиардов лет [141], а до 18-го (10 18 ) секунд за 30 миллиардов лет. Таким образом, даже если бы природа каким-то образом могла производить триллионы комбинаций генетического кода каждую секунду в течение 30 миллиардов лет, вероятность создания простейшего одноклеточного животного методом проб и ошибок все равно была бы невообразимо огромной! [142]

    Другими словами, вероятность того, что разумный творец создал даже самые простые молекулы ДНК, чрезвычайно велика.

    Химик доктор Гребе:

    «То, что органическая эволюция могла объяснить сложные формы жизни в прошлом и настоящем, уже давно отвергнуто людьми, понимающими важность генетического кода ДНК». [143]

    Исследователь и математик И.Л. Коэн:

    » В тот момент, когда система ДНК/РНК стала понятной, спор между эволюционистами и креационистами должен был резко прекратиться. …смысл ДНК/РНК был очевиден и ясен. С математической точки зрения, исходя из концепций вероятности, нет никакой возможности, чтобы Эволюция была механизмом, создавшим примерно 6 000 000 видов растений и животных, которые мы знаем сегодня». [144]

    Эволюционист Майкл Дентон:

    «Сложность простейшего из известных типов клеток настолько велика, что невозможно допустить, что такой объект мог быть внезапно собран в результате какого-то причудливого, крайне невероятного события. Такое происшествие было бы неотличимо от чуда». [145]

    Известный исследователь сэр Фред Хойл согласен с креационистами в этом вопросе. [146] Сообщается, что он сказал, что предположение о том, что первая клетка возникла случайно, равносильно убеждению, что «торнадо, пронесшийся по свалке, может собрать Боинг-747 из находящихся там материалов». [147]

    Представление о том, что… рабочая программа живой клетки может быть случайно получена в первозданном бульоне здесь, на Земле, очевидно, чепуха высшего порядка. [140]
    —Эволюционист сэр Фред Хойл

    Многие, если не большинство, исследователей происхождения жизни теперь согласны с Хойлом: жизнь не могла возникнуть случайно или в результате каких-либо известных естественных процессов. [148] Многие эволюционисты сейчас ищут некую теоретическую силу внутри материи, которая могла бы подтолкнуть материю к сборке большей сложности. Большинство креационистов считают, что это обречено на провал, поскольку противоречит второму закону термодинамики.

    Важно отметить, что информация, записанная на молекулах ДНК, не создается каким-либо известным естественным взаимодействием материи. Материя и молекулы не обладают врожденным разумом, что позволяет самоорганизовываться в коды. Не существует известных физических законов, которые придают молекулам естественную тенденцию организовываться в такие закодированные структуры. [149]

    Как и компьютерный диск, ДНК не имеет разума. Сложные, целеустремленные коды этой «мастер-программы» могли возникнуть только вне ее самой. В случае с компьютерной программой исходные коды были заложены разумным существом, программистом. Точно так же и в случае с ДНК кажется очевидным, что разум должен был появиться на первом месте9.0011 до существование ДНК. Статистически шансы в пользу этой теории чрезвычайно высоки. ДНК несет на себе следы разумного производства.

    Доктор Уайлдер-Смит был заслуженным ученым с тремя докторскими степенями. Он был хорошо осведомлен о современной биологии и биохимии. Что, по его взвешенному мнению, было источником кодов ДНК, найденных в каждом чудесном растении и животном?

    «… попытка объяснить образование генетического кода из химических компонентов ДНК… сравнима с предположением, что текст книги происходит из молекул бумаги, на которых появляются предложения, а не из какого-либо внешнего источника информации». Информация.» [150]

    «Как ученый, я убежден, что чистой химии клетки недостаточно, чтобы объяснить работу клетки, хотя работа является химической. Химическая работа клетки контролируется информацией, которая не содержится в атомах. и молекулы этой клетки

    Есть автор, который превосходит материал и материю, из которых сделаны эти нити. Автор прежде всего задумал информацию, необходимую для создания клетки, затем записал ее, а затем закрепил в ней механизм ее считывания и практической реализации, так что клетка строит себя из информации…» [151]

    ИТОГ о происхождении жизни

    • За всю историю человечества не было ни одного подтвержденного случая, когда живое существо могло быть произведено из чего-либо, кроме другого живого существа.

    • Пока что эволюционизм не дал научно достоверного объяснения происхождения таких огромных сложностей, как ДНК, человеческий мозг и многих других сложных элементов космоса.

    • Для материалистов крайне преждевременно утверждать, что все живые существа возникли в результате эволюции, когда науке еще предстоит открыть, как хотя бы одна белковая молекула могла фактически возникнуть в результате естественных процессов.

    • Нет никаких научных доказательств того, что жизнь возникла (или когда-либо могла) возникнуть из неживой материи. Кроме того, имеются веские доказательства того, что спонтанное зарождение невозможно. Известно, что только ДНК производит ДНК. Никакое химическое взаимодействие молекул даже не приблизилось к созданию этого сверхсложного кода, столь необходимого для всей известной жизни.

    Автор: Пол С. Тейлор, Christian Answers. Адаптировано из The Illustrated ORIGINS Answer Book .


    Каталожные номера

    115

    • Артур Э. Уайлдер-Смит в Виллеме Дж.Дж. Глэшоуэр и Пол С. Тейлор, Происхождение жизни (почтовый ящик 1167, Мэрисвилл, Вашингтон, 98270-1167, США: Eden Films and Standard Media, 1983) (креационистский фильм).

    116


    СПОНТАННАЯ ГЕНЕРАЦИЯ

    • Эксперименты Пастера опровергли форму спонтанного зарождения, называемую гетерогенезом, но еще не опровергли полностью концепцию абиогенеза.

    • Питер Мора в научном журнале Nature:

      «Боюсь, что со времен Пастера вопрос о том, как зародилась жизнь, не входит в сферу научных интересов».

      [Питер Т. Мора, «Побуждение и молекулярная биология», Nature , Vol. 199, № 4890 (20 июля 1963 г.), с. 212 (выделено мной).]

    117

    • Существуют две формы теорий спонтанного зарождения:
      (a) Гетерогенез жизни, возникающей из мертвого органического вещества.
      (б) Жизнь абиогенеза, происходящая из неорганического вещества.
      Из этих двух абиогенез в конечном счете оказался бы более сложным.

    118

    • Технически невозможно полностью опровергнуть атеистический абиогенез, поскольку он не поддается фальсификации. Биохимики Такстон, Брэдли и Олсен:

      «Почему многие предсказуемо упорствуют в своем принятии той или иной версии химической эволюции? Просто потому, что химическая эволюция не была фальсифицирована. Было бы иррационально придерживаться фальсифицированной гипотезы. Мы только представили случай, когда химическая эволюция является крайне неправдоподобно. По природе дела это все, что можно сделать. В строгом, техническом смысле химическая эволюция не может быть фальсифицирована, потому что она не фальсифицируема. Химическая эволюция является спекулятивной реконструкцией уникального прошлого события, и поэтому не может быть проверено против повторяющейся природы».

      [Чарльз Б. Такстон, Уолтер Л. Брэдли и Роджер Л. Олсен, Тайна происхождения жизни: переоценка современных теорий (Нью-Йорк: Философская библиотека, 1984), с. 186 (выделено мной).]

    119

    • Существование разумного творца — единственная альтернатива вере в то, что жизнь создается только материей и физическими законами.

    • Майкл Дентон, доктор философии, доктор медицины:

      «Учитывая то, что пребиотический бульон упоминается во многих дискуссиях о происхождении жизни как уже установленная реальность, становится неким шоком осознавать, что нет абсолютно никаких положительных доказательств его существования.»

      [Майкл Дентон, Эволюция: Теория кризиса (Bethesda, Мэриленд: Adler and Adler Publishers, 1986) с. 261 (выделено мной).]

    120

    • Нет никаких научных доказательств того, что Земля когда-либо имела некислородную атмосферу, как того требуют эволюционисты. Самые старые горные породы Земли содержат свидетельства того, что они образовались в кислородной атмосфере. Доказательства наличия свободного кислорода были обнаружены в горных породах, предположительно на 300 миллионов лет старше первых живых клеток.

      [Гарри Клемми и Ник Бэдхэм, «Кислород в докембрийской атмосфере: оценка геологических данных», Geology , Vol. 10 (март 1982 г.), с. 141] [«Меньшие планеты начались с окисленной атмосферы», New Scientist , Vol. 87, № 1209 (10 июля 1980 г.), с. 112.]

      [Джон Гриббин, «Двуокись углерода, аммиак и жизнь», New Scientist , Vol. 94, № 1305 (13 мая 1982 г.), стр. 413-416.]

    121

    122

    • В попытке создать жизнь из различных химических смесей были опробованы различные источники энергии. К ним относятся электрические токи, электрические искры, ультрафиолетовое излучение, ударные волны и химические соединения, выделяющие высокую энергию. Ни один из них не дал результатов, необходимых для создания жизни.

    123


    УЧЕНЫЕ ПЫТАЮТСЯ СОЗДАТЬ ЖИЗНЬ — Миллер/Юри/Фокс и другие эксперименты по абиогенезу

    • Сидни В. Фокс, редактор, Происхождение предбиологических систем и их молекулярных матриц (Нью-Йорк: Academic Press, 1965).

    • Стэнли Л. Миллер и Х.К. Юри, «Синтез органических соединений на примитивной Земле», Science , Vol. 130 (1959).

    • Стэнли Л. Миллер, «Производство аминокислот в возможных первобытных земных условиях», Science , Vol. 117, № 3046 (1953), стр. 528-529.

    • Сидни В. Фокс и К. Баал, Молекулярная эволюция и происхождение жизни (Нью-Йорк: Dover Publishing, 1953).

    124

    125

    • Чарльз Б. Такстон, Уолтер Л. Брэдли и Роджер Л. Олсен, Тайна происхождения жизни: переоценка современных теорий (Нью-Йорк: Философская библиотека, 1984), 229 стр.

    • Артур Э. Уайлдер-Смит, Естественные науки ничего не знают об эволюции (Санти, Калифорния: Master Books, 1981), 166 стр.

    • Рене Эвард и Дэвид Шродецки, «Химическая эволюция», Происхождение , Том. 3, № 1 (Лома Линда, Калифорния: Институт геолого-геофизических исследований, Университет Лома Линда, 1976 г. ), стр. 9–37.

    • Дуэйн Т. Гиш, «Последовательный христианско-научный взгляд на происхождение жизни», Creation Research Society Quarterly , Vol. 15, № 4 (март 1979 г.), стр. 185–203, и «Размышления и эксперименты, связанные с происхождением жизни» , Техническая монография № 1 (Эль-Кахон, Калифорния: Институт креационных исследований, 1972 г.).

    • А.Дж. Уайт, «Униформизм, вероятность и эволюция», Creation Research Society Quarterly , Vol. 9, № 1 (июнь 1972 г.), стр. 32–37.

    126

    127

    • Артур Э. Уайлдер-Смит, Естественные науки ничего не знают об эволюции (Санти, Калифорния: Master Books, 1981), с. 18.

    • Дуэйн Т. Гиш, «Последовательный христианско-научный взгляд на происхождение жизни», Creation Research Society Quarterly , Том. 15, № 4 (март 1979 г.), с. 193.

    128

    • Такстон, Брэдли и Олсен:

      «в атмосфере и в различных водных бассейнах первобытной Земли многие разрушительные взаимодействия настолько сильно уменьшили бы, если не полностью израсходовали, основные химические вещества-предшественники, что темпы химической эволюции были бы незначительными. Суп был бы слишком разбавить, чтобы произошла прямая полимеризация. Даже местные пруды для концентрирования ингредиентов супа столкнулись бы с той же проблемой. Кроме того, нет никаких геологических свидетельств, указывающих на то, что органический суп, даже небольшой органический пруд, когда-либо существовал на этой планете. Становится ясно, что однако жизнь зародилась на Земле, обычно воспринимаемое представление о том, что жизнь возникла из океанического бульона органических химикатов, является крайне неправдоподобной гипотезой. Поэтому мы можем с полным правом назвать этот сценарий «мифом о пребиотическом бульоне»9.0012

      [Чарльз Б. Такстон и др., Тайна происхождения жизни: переоценка современных теорий (Нью-Йорк: Философская библиотека, 1984), стр. 66 (курсив добавлен).]

    • Чарльз Б. Такстон: Креационист / химик / доктор философии. кандидат химических наук Университета штата Айова / Постдокторский научный сотрудник Гарвардского университета (2 года), история и философия науки / Постдокторская должность в лаборатории молекулярной биологии Университета Брандейса (3 года) / Директор учебной программы Фонда мысли и этики в Далласе / Сотрудник Джулианского центра в Джулиане, Калифорния.

    • Уолтер Л. Брэдли: , доктор философии. Магистр материаловедения Техасского университета / Профессор машиностроения Техасского университета A&M / Главный или со-главный исследователь контрактных исследований на сумму более миллиона долларов / Консультант многих крупных корпораций / Стипендия Техасской инженерной экспериментальной станции / Опубликовано более 30 научные статьи в реферируемых журналах.

    • Роджер Л. Олсен: геохимик / доктор философии. получил степень бакалавра геохимии в Школе горного дела Колорадо / Бывший старший химик-исследователь Rockwell International / Геохимик проекта службы управления отходами D’Appolonia в Энглвуде, Колорадо / Опубликовал несколько технических статей и написал более 40 конфиденциальных инженерно-научных отчетов / Член Sigma Xi.

    129

    • 10 до 67 = 10 000 000 000 000 000 000,
      000 000 000 000 000 000 000 000,
      000 000 000 000 000,0.

    • А. Дж. Уайт, «Униформизм, вероятность и эволюция», Creation Research Society Quarterly , Vol. 9, № 1 (июнь 1972 г.), стр. 32–37.

    • А.Дж. («Монти») Уайт: креационист / химик / доктор философии. по химии из Университета Уэльса / Научный сотрудник Химических лабораторий Эдварда Дэвиса, Аберистуит, Великобритания.

    130

    • И.Л. Коэн, Дарвин ошибался. Исследование вероятностей (а/я 231, Гринвейл, Нью-Йорк, 11548: New Research Publications, Inc., 1984), с. 205.

    • Математик Эмиль Борель согласен с тем, что законы вероятности показывают, что:

      «События, вероятность которых чрезвычайно мала, никогда не происходят.»

      [Эмиль Борель, Элементы теории вероятностей (Нью-Джерси: Прентис-Холл, 1965), с. 57 (выделено мной).]

    131

    • Эволюционист Пол Эрбрих:

      «Однако вероятность конвергентной эволюции двух белков с примерно одинаковой структурой и функцией слишком мала, чтобы быть правдоподобной, даже при наличии всех возможных обстоятельств, которые, по-видимому, повышают вероятность такой конвергенции. Если это так , то правдоподобие случайной эволюции двух или более различных, но функционально родственных белков едва ли кажется более значительным».

      [Пол Эрбрих, «О вероятности появления белка с определенной функцией», Acta Biotheoretica , Vol. 34 (1985), стр. 53-80 (цитата взята из абстрактного выделения).]

    132

    • Артур Э. Уайлдер-Смит в Виллеме Дж.Дж. Глэшоуэр и Пол С. Тейлор, Происхождение жизни (почтовый ящик 1167, Мэрисвилл, Вашингтон, 98270-1167, США: Eden Films and Standard Media, 1983) (креационистский фильм).

    • См. также: Артур Э. Уайлдер-Смит, Естественные науки ничего не знают об эволюции (Санти, Калифорния: Master Books, 1981), стр. 9-89.

    Эволюция из минералов и воды?

    • Эволюционист и биохимик Клаузе Дозе, доктор философии, ведущий исследователь происхождения жизни:

      A «минеральное происхождение жизни»? Этот тезис находится за пределами понимания всех биохимиков или молекулярных биологов, ежедневно сталкивающихся с экспериментальными фактами жизни. Плохая реакция ученых-биологов на [A.G.] Таким образом, тезис Кэрнса-Смита не удивителен».

      [Клауз Доуз, «Обзор книги глинистых минералов и происхождения жизни » А.Г. Кэрнса-Смита и Х. Хартмана, Biosystems, Vol. 22, № 1 (1988), с. 89 (выделено мной).]

    133


    МОЛЕКУЛА ДНК: шансы против эволюции

    134

    135

    • Роберт Ф. Уивер, «ATGC: простой код из четырех частей определяет жизнь», National Geographic , Том. 166, № 6 (декабрь 1984 г.), с. 822.

    136

    • Эта аналогия, указывающая на огромную сложность ДНК, была предложена Фрэнсисом К. Криком, одним из первооткрывателей спиральной структуры ДНК и лауреатом Нобелевской премии 1962 года.

    • «Набор генетических инструкций для человека состоит примерно из трех миллиардов букв.» (генетики Радман и Вагнер, стр. 40)

      [Мирослав Радман и Роберт Вагнер, «Высокая точность дублирования ДНК», Scientific American , Vol. 259, № 2 (август 1988 г.), стр. 40-46 (курсив добавлен).]

    137

    138

    • Это предполагает население в 5,5 миллиарда человек и экстраполировано из более ранней оценки Эшли Монтегю:

      «На самом деле, хромосомы, фактические носители наследственных частиц, гены, в клетках этого огромного числа заняли бы меньше места, чем половина таблетки аспирина! Подумайте об этом! Весь наследственный материал наследственность целого человеческая раса [в 1963 году, 3 миллиарда] всех ныне живущих можно было бы уместить в объеме половины аспирина».

      [Эшли Монтегю, Человеческая наследственность (Нью-Йорк: Новая американская библиотека, 1963), с. 25.]

    139

    • Исследователь и автор Лютер Сандерленд:

      «Когда Уотсон и Крик открыли спиральную структуру молекулы ДНК и то, как она кодирует образование и репликацию белков в клетках, были большие надежды, что правдоподобное научное объяснение происхождения жизни уже не за горами». Лабораторный синтез аминокислот из основных химических веществ еще больше усилил надежды на то, что человек со всем его интеллектом и ресурсами сможет синтезировать живую клетку. что необходимо будет открыть новые естественные законы, чтобы объяснить, как высокая степень упорядоченности и специфичности даже одной клетки может быть порождена случайными естественными процессами».

      [Лютер Д. Сандерленд, Загадка Дарвина: окаменелости и другие проблемы , 4-е издание (Санти, Калифорния: Master Book Publishers, 1988), с. 8 (выделено мной).]

    • «Вероятность того, что полезные молекулы ДНК разовьются без Конструктора, приблизительно равна нулю. Тогда позвольте мне в заключение спросить, что появилось раньше ДНК (которая необходима для синтеза белков) или белковый фермент (ДНК-полимераза) без какой синтез ДНК равен нулю? Практически нет шансов, что химические «буквы» спонтанно произведут когерентные ДНК и белковые «слова». (Джордж Хоу, эксперт в области биологических наук и вопросов Творения/Эволюции)

      [Джордж Хоу, «Дополнение к книге «Часам нужен часовщик», Creation Research Society Quarterly , Vol. 23, № 2 (сентябрь 1986 г.), с. 65.]

    • Джордж Ф. Хоу: Ботаник и биолог / креационист / доктор философии. и магистр наук. по ботанике Университета штата Огайо (1959, 1956) / Постдокторские исследования в области радиационной биологии, Корнельский университет (1965-66) / Постдокторские исследования по ботанике, Университет штата Вашингтон (1961) / Постдокторские исследования в области биологии пустынь, Аризонский государственный университет (1963) / Бывший доцент биологии и ботаники в Вестмонт-колледже, Санта-Барбара, Калифорния / Член устава и бывший президент Креационного исследовательского общества / Директор CRS Grand Canyon Экспериментальная станция / Профессор и председатель Отделения естественных наук Магистерского колледжа, Ньюхолл, Калифорния / Публиковал статьи в научных журналах, включая: Бюллетень Академии наук Южной Калифорнии, Журнал науки Огайо и Креационное исследовательское общество Ежеквартально / Дважды голосовал Учитель года по версии студентов Магистерского колледжа.

    • «Эволюции не хватает научно приемлемого объяснения источника точно спланированных кодов внутри клеток, без которых не может быть никаких специфических белков и, следовательно, жизни». (креационист Дэвид А. Кауфманн, доктор философии, Университет Флориды, Гейнсвилл)

      [Дэвид А. Кауфманн, «Человеческий рост и развитие, и Термо II», Creation Research Society Quarterly , Vol. 20, № 1 (июнь 1983 г.), с. 28.]

    • «Грандиозность проблемы редко осознается дилетантами и обычно игнорируется самими учеными-эволюционистами. Таким образом, процесс возникновения жизни был сверхъестественным процессом и не может быть объяснен естественными процессами и законами природы, действующими в настоящее время на планете. Земля.» (креационист Дуэйн Т. Гиш, доктор биохимии Калифорнийского университета в Беркли, бывший биохимик-исследователь Корнельского университета и компании Upjohn)

      [Дуэйн Гиш, «Последовательный христианско-научный взгляд на происхождение жизни», Creation Research Society Quarterly , Vol. 15, № 4 (март 1979 г.), с. 185.]

    140

    • Хойл и Викрамасингх:

      «Жизнь не могла иметь случайного начала. Беда в том, что существует около двух тысяч ферментов, и шанс получить их все при случайном испытании составляет лишь одну часть от (10 к 20-й) к 2000-й = 10 к 40 000-й — возмутительно малая вероятность, с которой нельзя было бы столкнуться, даже если бы вся Вселенная состояла из органического бульона.0012

      Если ни общественные убеждения, ни научная подготовка не предвзяты к убеждению, что жизнь возникла на Земле, этот простой расчет полностью опровергает эту идею. Огромное информационное содержание даже простейших живых систем, с нашей точки зрения, не может быть порождено тем, что часто называют «естественными» процессами. Для того чтобы жизнь зародилась на Земле, необходимо, чтобы для ее сборки была обеспечена вполне четкая инструкция. Мы не можем ожидать, что сможем избежать потребности в информации, и мы не сможем просто обойтись большим и лучшим органическим супом, как мы сами надеялись год или два назад». 0012

      [Фред Хойл и Н. Чандра Викрамасингхе, Эволюция из космоса (Aldine House, 33 Welbeck Street, London W1M 8LX: J.M. Dent & Sons, 1981), p. 148, 24, 150, 30, 31 (выделено мной).]

      «Представление о том, что не только биополимеры, но и программа работы живой клетки могут быть получены случайно в первозданном бульоне здесь, на Земле, очевидно, абсурд высшего порядка. Многие из моих друзей-астрономов — выдающиеся математики. , и как только они станут достаточно заинтересованы, чтобы вычислить для себя, вместо того, чтобы полагаться на доводы, основанные на слухах, они смогут быстро увидеть этот момент».

      [Фред Хойл, «Большой взрыв в астрономии», New Scientist , Vol. 92, № 1280 (19 ноября 1981 г.), с. 527.]

      «Правда, проблема не обсуждается открыто в основном потоке биологической литературы, но попадаются небольшие фрагменты, опубликованные в дальних углах писателями, которые, видимо, познали проблему и остро ею озабочены. догмы, такие писатели, кажется, всегда были готовы оставить этот вопрос без внимания, поскольку, несомненно, они столкнулись с такой же оппозицией, с которой столкнулись Чандра Викрамасингх и я. У меня сложилось впечатление, что большинство биологов действительно знают в глубине души, что проблема здесь, но настолько потрясены его последствиями, что готовы проглотить любое направление мысли, чтобы избежать его.Если действовать прямо и прямо в этом вопросе, не отклоняясь от страха навлечь на себя гнев научного мнения, он приходит к заключению что биоматериалы с их поразительной мерой упорядоченности должны быть результатом разумного замысла Проблемы упорядоченности, такие как последовательности аминокислот в цепи — это как раз те проблемы, которые становятся легкими, когда в дело вступает направленный разум».

      [Фред Хойл, Эволюция из космоса (Всеобщая лекция): и другие статьи о происхождении жизни (Хиллсайд, Нью-Джерси: Enslow Publishers, 1982), стр. 27-28 (курсив добавлен).]

    • Сэр Фред Хойл считает, что жизнь не могла зародиться на Земле и не могла возникнуть где-либо еще, если бы ею не руководил какой-то разум.

      [Фред Хойл и Н. Чандра Викрамасингхе, Эволюция из космоса (Нью-Йорк: Саймон и Шустер, 1981) и «Куда смело пошли микробы», New Scientist , Vol. 91, № 1266 (13 августа 1981 г.), стр. 412-415.]

    141

    • Многие эволюционисты считают, что Вселенной около 20 миллиардов лет.

    • Вселенная исчезнет за 10 миллиардов лет?

      «Брент Джули из Гавайского университета теперь утверждает, что астрономы, которые верят в большую и старую вселенную, были введены в заблуждение. Его анализ дает Вселенной возраст 10 миллиардов лет вместо 20 миллиардов лет.»

      [Найджел Хенбест, «Вселенная теряет 10 миллиардов лет», New Scientist , Vol. 119, № 1624 (4 августа 1988 г.), с. 34.]

    142

    • 10 до 18-й секунды = 31,7 миллиарда лет, если предположить, что 31 536 000 секунд в год. Даже если каждую секунду каждую секунду в течение 30 миллиардов лет (т. е. от 10 до 33-го числа) можно было бы испытывать 1 000 триллионов случайных комбинаций, оставшиеся шансы все равно были бы огромными: 10 к 39 967-му к 1 против образования необходимых гены, основанные на цифре Хойла от 10 до 40 000.

    143

    • Джон Дж. Гребе, «Сложность ДНК указывает на Божественный замысел», Наука и Писание, Vol. 3, № 3 (Сан-Диего: Центр креационно-научных исследований, 1973), с. 20 (стр. 20 «Ни одно научное доказательство не показало ни малейшего шанса на то, что один код мутирует в другой». ).

    • Доктор Джон Гребе: Химик / Креационист / Доктор наук. из Технологического института Кейса (1935 г.) (Сейчас Кейс является частью Университета Вестерн Резерв) / степень почетного доктора права Хиллсдейлского колледжа (1967) / М.С. также из Кейса / Бывший научный сотрудник Окриджской национальной лаборатории реакторной школы и инженерной группы (1946–1947) / Бывший директор исследовательской лаборатории физической химии Dow Chemical Company в Мидленде, штат Мичиган / Работал главным научным сотрудником в армейском химическом корпусе в Эджвудском арсенале. Нью-Балтимор (1948–1949) / В 1943 году стал самым молодым получателем медали за химическую промышленность / Почетная грамота Института Франклина (1942) / Основатель Креационного исследовательского общества / Умер.

    144

    • И.Л. Коэн, Дарвин ошибался. Исследование вероятностей (абонентский ящик 231, Гринвейл, Нью-Йорк, 11548: New Research Publications, Inc., 1984), стр. 4,5,8.

    • И.Л. Коэн: Инженер / Математик / Исследователь / Автор / Член Нью-Йоркской академии наук / Сотрудник Археологического института Америки (Общество Н. Шора).

    145

    • Майкл Дентон, Evolution: A Theory in Crisis (Bethesda, Maryland: Adler and Adler Publishers, 1986), с. 264.

    146

    • Сэр Фред Хойл — известный британский математик, астроном и космолог. Хойл также является соавтором книги «Эволюция из космоса», в которой говорится:

      «Как только мы видим, однако, что вероятность случайного возникновения жизни настолько ничтожна, что делает ее абсурдной, становится разумным думать, что благоприятные физические свойства, от которых зависит жизнь, во всех отношениях преднамеренны. поэтому почти неизбежно, что наша собственная мера интеллекта должна отражать более высокий интеллект даже до предела Бога. Такая теория настолько очевидна, что можно задаться вопросом, почему она не широко принята как самоочевидная. Причины скорее психологические, чем научные».

      [Фред Хойл и Н. Чандра Викрамасингхе, Эволюция из космоса (Лондон: J.M. Dent & Sons, 1981), стр. 141, 144, 130 (курсив добавлен).]

    147

    • «Хойл об эволюции», Nature , Vol. 294, № 5837 (12 ноября 1981 г.), с. 105.

    • Эксперт по ДНК Фрэнсис Крик (один из первооткрывателей двойной спирали ДНК и лауреат Нобелевской премии) согласен с тем, что вероятность того, что первая жизнь могла спонтанно возникнуть в результате химии Земли, практически исключена. По этой причине он написал книгу, в которой предполагает, что первая живая клетка должна была быть доставлена ​​на Землю космическим кораблем из-за пределов этой Солнечной системы.

      [Фрэнсис Крик, Сама жизнь (Нью-Йорк: Саймон и Шустер, 1981), стр. 117-141; Фрэнсис Крик, «Фрэнсис Крик: Семена жизни», Discover (октябрь 1981 г.), стр. 256, особенно стр. 62-67.]

    • Биохимики и эволюционисты Дэвид Грин, Университет Висконсина, и Роберт Голдбергер, Национальные институты здравоохранения, Бетесда, Мэриленд:

      «Однако переход макромолекулы в клетку представляет собой скачок фантастических размеров, лежащий за пределами проверяемой гипотезы. В этой области все догадки. Имеющиеся факты не дают основания постулировать, что клетки возникли на этой планете Мы просто хотим указать на тот факт, что нет никаких научных доказательств».

      [Дэвид Э. Грин и Роберт Ф. Голдбергер, Molecular Insights In the Living Process (Нью-Йорк: Academic Press, 1967), стр. 406-407 (курсив добавлен).]

    • «Суммировав энергосодержание всех химических связей в «простой» бактерии и сравнив его с энергосодержанием в равновесии составляющих атомов, из которых она образовалась, Моровиц подсчитал, что вероятность этой клетки равна 10. от -10 до 11-го, то есть один шанс из числа, образованного записью числа 1 и 100 миллиардов нулей!Это число настолько велико, что для его печати потребовалось бы 100 тысяч томов по 500 страниц каждый! , маловероятность существования одноклеточного организма, по сравнению с неживой материей, такого порядка. Существуют ли естественные процессы, которые могли бы позволить преодолеть эту чудовищную невероятность? Конечно, нет. вероятность в квадриллион раз (с единицей, за которой следуют 15 нулей), и вероятность по-прежнему будет равна единице из единицы, за которой следует 99 миллиардов, 999 миллионов, 999 тысяч, 985 нулей!» (биохимик и креационист доктор Гиш)

      [Дуэйн Т. Гиш, «Последовательный христианско-научный взгляд на происхождение жизни», Creation Research Society Quarterly , Vol. 15, № 4 (март 1979 г.), стр. 201-202 (выделено мной).]

    • Некоторые эволюционисты предположили, что в первоначальной эволюции ДНК не участвовал случай; это было бы неизбежным следствием законов природы. Но это желаемое за действительное. Эксперты по биохимии / геохимии Такстон, Брэдли и Олсен заявляют:

      «Никто до настоящего времени не публиковал данных, свидетельствующих о том, что предпочтения связывания могли играть какую-либо роль в кодировании молекул ДНК».

      [Чарльз Б. Такстон, Уолтер Л. Брэдли и Роджер Л. Олсен, Тайна происхождения жизни: переоценка современных теорий (Нью-Йорк: Философская библиотека, 1984), с. 148.]

    • Артур Э. Уайлдер-Смит, Создание жизни: кибернетический подход к эволюции (Уитон, Иллинойс: Издательство Гарольда Шоу, 1970), стр. 66-69 (обсуждается эксперимент Фокса с горячей лавой, в результате которого были получены протеиноиды с аминокислотной последовательностью, которая не была полностью случайной [стр. 66+], но почему это все еще бесполезно / и т. д.).

    • Эксперт Майкл Поланьи далее указывает, что если бы молекула ДНК могла быть собрана вместе такими способами:

      «такая молекула ДНК не будет содержать никакой информации. Ее кодоподобный характер будет стерт подавляющей избыточностью».

      [Майкл Поланьи, «Непреодолимая структура жизни», Наука , Том. 160, № 3834 (21 июня 1968 г.), с. 1309 (курсив добавлен).]

    148

    • Грегг Истербрук замечает, что НИ ОДИН ученый-материалист не имеет:

      «любая идея, что заставляет химические вещества начать жить. Происхождение жизни, возможно, является главным неизвестным современной науке».

      [Грегг Истербрук, «Мы одни?», Atlantic (август 1988 г.), стр. 25-38 (цитата со стр. 32).]

    • Эволюционист Н. Чандра Викрамасингхе:

      «существует очень мало эмпирических фактов, имеющих прямое отношение, и, возможно, нет фактов, касающихся фактического перехода от органического материала к материалу, который можно было бы хотя бы отдаленно описать как живой. Шкала времени [предполагаемый возраст Земли в 5 миллиардов лет] чрезвычайно недостаточен, а объем информации, необходимой для создания жизни, настолько велик, что на самом деле невозможно достичь этого последнего шага на Земле»

      [Н. Чандра Викрамасингхе в Vol. 325 из Philosophical Transcripts of the Royal Society of London (1988), стр. 611-618 (цитата со стр. 611) (курсив добавлен).]

    • Лауреат Нобелевской премии биохимик, который помог разработать пенициллин, доктор Эрнст Чейн назвал теорию эволюции «очень слабой попыткой понять развитие жизни»: (1972):

      «Я скорее поверю в фей, чем в такие дикие предположения. Я уже много лет говорю, что предположения о происхождении жизни не приводят к какой-либо полезной цели, поскольку даже простейшая живая система слишком сложна, чтобы ее можно было понять с точки зрения чрезвычайно примитивные химические ученые использовали в своих попытках объяснить необъяснимого Бога, который не может быть объяснен такими наивными мыслями».

      [Эрнст Б. Чейн, цитируется Рональдом В. Кларком, Жизнь Эрнста Чейна: пенициллин и не только (Лондон: Weidenfeld & Nicolson, 1985), стр. 147-148 (курсив добавлен).]

    • «Следует заключить, что, вопреки устоявшейся и общепринятой мудрости, еще не написан сценарий, описывающий зарождение жизни на Земле случайно и естественными причинами, который можно было бы принять на основании фактов, а не веры. »

      [Хьюберт П. Йоки, «Расчет вероятности спонтанного биогенеза с помощью теории информации», Журнал теоретической биологии , Vol. 67 (1977), с. 398 (выделено мной).]

    Эволюционисты документируют математику


    Невозможность эволюции жизни

    • Гарольд Ф. Блюм, Стрела времени и эволюция (Принстон, Нью-Джерси: Princeton University Press, 1968).

    • П.С. Мурхед и М.М. Каплан, редакторы, Mathematical Challenges to the Neo-Darwinian Interpretation of Evolution (Филадельфия: Институт Вистар, 1967).

    • Германия Халл, «Термодинамика и генетика спонтанной генерации», Nature , Vol. 186 (1955), стр. 693-694.

    Объяснения вероятности возникновения жизни на уровне неспециалистов, включая дополнительные доказательства крайних шансов против эволюции белков, молекул ДНК, клеток и т. д.

    • И.Л. Коэн, Дарвин был неправ. Исследование вероятностей (а/я 231, Гринвейл, Нью-Йорк 11548: New Research Publications, Inc. , 1984).

    • Генри М. Моррис, «Вероятность и порядок против эволюции», серия Impact No. 73, Acts & Facts (Эль-Кахон, Калифорния: Институт креационных исследований, июль 1979 г.).

    • Рэнди Л. Вайсонг, Противоречие между творением и эволюцией (Мидленд, Мичиган: Inquiry Press, 1976), стр. 69-144.

    149

    • Хьюберт П. Йоки, «Сценарии самоорганизации происхождения жизни и теория информации», Журнал теоретической биологии , Vol. 91, № 1 (7 июля 1981 г.), с. 13.

    • Поэтому эксперты Такстон, Брэдли и Олсен справедливо задаются вопросом:

      «Разборчивое сообщение посредством радиосигнала из какой-нибудь далекой галактики было бы широко воспринято как свидетельство разумного источника. Почему же тогда последовательность сообщений на молекуле ДНК не является доказательством prima facie разумного источника? В конце концов, ДНК информация не просто аналогична последовательности сообщений, такой как азбука Морзе, это такая последовательность сообщений».

      [Чарльз Б. Такстон, Уолтер Л. Брэдли и Роджер Л. Олсен, Тайна происхождения жизни: переоценка современных теорий (Нью-Йорк: Философская библиотека, 1984), стр. 211-212 (курсив добавлен).]

    • См. также цитату Ernst Mayr в концевых сносках (см. указатель).

    Дополнительная документация по проблемам эволюции ДНК и жизни

    • Чарльз Б. Такстон, Уолтер Л. Брэдли и Роджер Л. Олсен, Тайна происхождения жизни: переоценка современных теорий (Нью-Йорк: Философская библиотека, 1984) (Очень полная и подробная / количественно определяет содержание информации в ДНК и белке / включает важную работу Ильи Пригожина).

    • Магнус Вербрюгге, Жив: Исследование происхождения и смысла жизни (Валлесито, Калифорния: Ross House Books, 1984).

    • Лютер Д. Сандерленд, Загадка Дарвина: окаменелости и другие проблемы (Санти, Калифорния: Master Books, 1984), стр. 127-140.

    • ЮВ Aw, Химическая эволюция: исследование текущих идей (Санти, Калифорния: Master Books, 1982), 206 стр.

    • Генри М. Моррис и Гэри Э. Паркер, Что такое креационная наука? , исправленное и дополненное издание (Санти, Калифорния: Master Books, 1982), стр. 31–52, 269–273.

    • Артур Э. Уайлдер-Смит, Естественные науки ничего не знают об эволюции (Санти, Калифорния: Master Books, 1981) и Создание жизни (Уитон, Иллинойс: Издательство Гарольда Шоу, 1970).

    • Дуэйн Т. Гиш, «Происхождение биологического порядка и второй закон» в Эмметт Л. Уильямс, редактор, Термодинамика и развитие порядка (Норкросс, Джорджия: Книги креационного исследовательского общества, 1981), стр. 77 -86, и «Последовательный христианско-научный взгляд на происхождение жизни», Creation Research Society Quarterly , Vol. 15, № 4 (март 1979 г.), стр. 185–203 и 9.0011 Спекуляции и эксперименты, связанные с теориями происхождения жизни (Эль-Кахон, Калифорния: Институт креационных исследований, 1972) и «Критика биохимической эволюции», Уолтер Э. Ламмертс, Почему не сотворение? (Гранд-Рапидс, Мичиган: Baker Book House, 1970), стр. 283–289.

    • М. Троп, «Полиаминокислота: недостающее звено», Creation Research Society Quarterly , Vol. 15, № 4 (март 1979 г.), стр. 205-209.

    • Мюррей Иден, «Неадекватность неодарвиновской эволюции как научной теории», в публикации П. С. Мурхеда и М. М. Каплана, Математические вызовы неодарвинистской интерпретации эволюции , Симпозиум Вистара, монография № 5 (Филадельфия: Wistar Institute Press, 1967) (Показывает невозможность создания даже очень простой одиночной пары упорядоченных генов за 5 миллиардов лет).

    150

    • Артур Э. Уайлдер-Смит, Естественные науки ничего не знают об эволюции (Санти, Калифорния: Master Books, 1981), с. 4.

    • См. также: Артур Э. Уайлдер-Смит, 9 лет.0011 Научная альтернатива неодарвинистской теории эволюции: источники информации и структуры (абонентский ящик 8000, Коста-Меса, Калифорния, 92683: TWFT Publishers, 1987).

    151

    • Артур Э. Уайлдер-Смит в Виллеме Дж.Дж. Глэшоуэр и Пол С. Тейлор, Происхождение жизни (почтовый ящик 1167, Мэрисвилл, Вашингтон, 98270-1167, США: Eden Films and Standard Media, 1983) (креационистский фильм).


    Дополнительная информация

    • Узнайте больше о невероятной сложности жизни и ее значении для эволюции

    • Узнайте, как эволюционная теория происхождения жизни противоречит основному закону природы [info]

    • Личные выводы д-ра Уайлдер-Смита об источнике телеономии в природе отмечены в примечании [157].

    • Используйте Creation SuperLibrary.

    Авторские права © 1999, Films for Christ, все права защищены, за исключением того, что указано на прилагаемой странице «Использование и авторское право», которая предоставляет пользователям ChristianAnswers.Net широкие права на использование этой страницы у себя дома, в личном свидетельствовании, в церквях и школах. .

    Чарльз Дарвин и происхождение жизни

    • Список журналов
    • Открытый выбор Спрингера
    • PMC2745620

    Происхождение жизни и эволюция биосферы

    Orig Life Evol Biosph. 2009 г., октябрь; 39(5): 395–406.

    Опубликовано онлайн 2009 г. 25 июля. DOI: 10.1007/S11084-009-9172-7

    , 1 , 2 и 3

    Авторская статья ЗАМЕЧА Дарвин опубликовал Происхождение видов 150 лет назад, он сознательно избегал обсуждения происхождения жизни. Однако анализ некоторых других текстов, написанных Дарвином, и переписки, которой он обменивался с друзьями и коллегами, показывает, что он считал само собой разумеющимся возможность естественного возникновения первых форм жизни. Как показывают заметки на страницах, которые он вырезал из своих личных записных книжек, уже в 1837 году Дарвин был убежден, что «тесная связь Жизни с законами химических соединений и универсальность последних делают самозарождение вполне вероятным». Как и многие его современники, Дарвин отвергал идею о том, что гниение ранее существовавших органических соединений может привести к появлению организмов. Хотя он поддерживал возможность возникновения жизни в результате естественных процессов из простых неорганических соединений, его нежелание обсуждать этот вопрос было вызвано признанием того, что в то время можно было провести экспериментальное изучение возникновения жизни.

    Ключевые слова: Дарвин, Теплый прудик, Происхождение жизни, Самозарождение

    Что Дарвин думал о происхождении жизни? Его мнение, кажется, со временем изменилось по сравнению с его первоначальным замечанием в 3-м издании «Происхождение видов » 1861 г. «…необоснованно возражение, что наука до сих пор не проливает свет на гораздо более высокую проблему сущности или происхождения жизни. », что он повторил в письме, которое отправил своему близкому другу Джозефу Далтону Хукеру 29 марта., 1863 г., в котором он писал, что «… в настоящее время просто вздорно думать о происхождении жизни; с тем же успехом можно было бы думать о происхождении материи». Но тем не менее в известном теперь абзаце письма, отправленного тому же адресату 1 февраля 1871 г., он заявил, что «часто говорят, что теперь налицо все условия для первого появления живого существа, которые когда-либо могли быть созданы». присутствовал. Но если бы (и какое большое, если бы) мы могли вообразить себе в каком-нибудь теплом маленьком пруду со всевозможными аммиачными и фосфорными солями, светом, теплом, электричеством, что химически образовалось белковое соединение, готовое к еще более сложным изменениям. , в настоящее время такая материя была бы мгновенно съедена, или поглощена, чего не было бы до образования живых существ […]».

    Таким образом, мнения Дарвина о происхождении первых организмов несколько менялись в течение его жизни, но никогда не приводили к драматическому сдвигу, который можно было бы предположить, прочитав только два включенных абзаца. В самом деле, внимательное изучение и критическое прочтение его публичных и частных сочинений показывает, что то, что кажется противоречивым во мнениях по проблеме возникновения жизни, является результатом текстов, прочитанных вне контекста, иногда злонамеренно, как показывают некоторые публикации креационистов. групп и сторонников так называемого разумного замысла.

    Дарвин был дотошным писателем, который вел подробные дневники и отличные записи своей обширной переписки. Это позволяет подробно изучить развитие его идей, задача, облегчаемая не только изучением книг и статей, которые он опубликовал при жизни, но и доступностью в Интернете его переписки и записных книжек, включая страницы, которые сам Дарвин вырезал из них. но которые сохранились.

    Любая попытка подробно изучить идеи Дарвина о происхождении жизни должна учитывать работу Фарли (1977) и Стрик (2000). Наш собственный анализ был значительно облегчен подробными перекрестными ссылками и библиографическим анализом, доступным по адресу The Darwin Correspondence Project (Jim Secord, http://www. darwinproject.ac.uk/) и The Complete Work of Charles Darwin Online. (Джон ван Вайе, http://darwin-online.org.uk/). То, что мы сообщаем здесь, не является исчерпывающим исследованием всех фраз, предложений, писем или абзацев, в которых Дарвин так или иначе затрагивал проблему происхождения жизни или связанные с ней вопросы, такие как спонтанное зарождение или архебиоз. Мы не включили, например, его эпистолярные переписки с У. Х. Даллинджером или его обширную переписку с Джоном Тиндаллом, в которой последний описал свои усилия по изучению спонтанного зарождения. Некоторый исходный материал был нам недоступен, и вполне вероятно, что в будущем будут обнаружены новые письма и записи. Однако то, что доступно, показывает, что для Чарльза Дарвина происхождение жизни было вопросом, который можно было бы проанализировать с научной точки зрения, даже если бы он понимал, что время для этого еще не пришло.

    «Главный недостаток теории Дарвина состоит в том, что она не проливает света на происхождение примитивного организма — возможно, простой клетки, — от которой произошли все остальные. Когда Дарвин допускает для этого первого вида особый творческий акт, он непоследователен и, я думаю, не вполне искренен…» — писал Геккель в 1862 г. в сноске к своей монографии о радиоляриях (Haeckel 1862). Его критика была точной, но удивительной, учитывая его безграничное восхищение Дарвином. Геккель не был единственным, кто поднял этот вопрос. Когда немецкий геолог Генрих Георг Бронн перевел Происхождение видов , в 1860 году он, не колеблясь, добавил собственную главу, в которой обсуждал спонтанное зарождение в контексте теории Дарвина. В том же году Бронн опубликовал эссе, в котором довольно решительно доказывал, что теория Дарвина неполна до тех пор, пока она не может объяснить происхождение жизни, добавляя, что некоторые наблюдения Пристли, Пуше и других могут служить примером спонтанного зарождения.

    Дарвин не возражал против замечаний Геккеля и не был впечатлен критикой Бронна. 16 февраля 1860 года он отправил Лайеллу собственный экземпляр книги Бронна «9».1319 Jahrbuch fur Mineralogie , и написал, что [www. darwinproject.ac.uk/] [Письмо 2703]:

    «Объединенный интеллект моей семьи тщетно пытался понять это — я никогда не пробовал такой чертовски трудный немецкий: ни кажется ли, что это стоит труда, — Он придерживается зеленой материи Пристли и, кажется, думает, что, пока не будет показано, как возникает жизнь, бесполезно показывать, как возникают формы жизни. Это кажется мне столь же логичным (сравнивая очень большие вещи с малыми), как и сказать, что Ньютону было бесполезно показывать законы притяжения гравитации и последующие движения планет, потому что он не мог показать, что такое притяжение Гравитации».

    Все, что известно о личности Дарвина, говорит о том, что ему было искренне неловко сравнивать свои работы с работами Ньютона. Тем не менее, в 3-м издании «Происхождения видов » 1861 г. он провел аналогию, чтобы подчеркнуть различие между происхождением и природой жизни и пониманием процессов, лежащих в основе ее эволюции: факты и соображения, которые полностью убедили меня в том, что виды видоизменились в течение длительного пути происхождения путем сохранения или естественного отбора многих последовательных незначительных благоприятных вариаций. Я не могу поверить, что ложная теория могла бы объяснить, как мне кажется, объясняет теория естественного отбора несколько больших классов фактов, указанных выше. Неправомерно возражение, что наука до сих пор не проливает свет на гораздо более высокую проблему сущности или происхождения жизни. Кто может объяснить, в чем суть притяжения гравитации? Теперь никто не возражает против следования результатам, вытекающим из этого неизвестного элемента притяжения; несмотря на то, что ранее Лейбниц обвинял Ньютона в том, что он привнес в философию «оккультные качества и чудеса»» (Peckham 1959:748).

    Дарвин снова поднял этот вопрос в 1868 году, когда опубликовал Изменчивость животных и растений при одомашнивании . В этой книге он писал: «Именно рассмотрение и объяснение подобных фактов убедило меня в том, что теория происхождения с модификацией посредством естественного отбора в основном верна. Эти факты до сих пор не получили объяснения в теории независимых Творений; их нельзя сгруппировать под одной точкой зрения, но каждое из них следует рассматривать как конечный факт. Поскольку первое зарождение жизни на этой земле, а также дальнейшая жизнь каждого индивидуума в настоящее время совершенно выходят за рамки науки, я не хочу особо подчеркивать большую простоту взгляда на некоторые формы, или только одной формы, созданной изначально, вместо бесчисленных чудесных творений, которые были необходимы в бесчисленные периоды времени; хотя этот более простой взгляд хорошо согласуется с философской аксиомой Мопертюи «наименьшего действия»» (Darwin 1868, Vol 1:12).

    При анализе взглядов Дарвина на происхождение жизни и взглядов его современников необходимо учитывать, что в XIX веке использование термина «самопроизвольное зарождение» допускало различные толкования. Как подчеркивали Farley (1977), Strick (2000) и Raulin-Cerceau (2004), дебаты о существовании или отрицании спонтанного зарождения включали основное различие между двумя в значительной степени забытыми терминами, то есть гетерогенезом и архебиозом . По словам Генри Чарльтона Бастиана, одного из самых ярких персонажей викторианских дебатов о происхождении жизни, архебиоз относится к «происхождению живых существ из неживых материалов», тогда как гетерогенез был «возможностью возникновения живых существ неизвестными ранее способами из материи ранее существовавших живых существ», которые могли разлагаться или нет. (Бастиан, 1907; Стрик, 2000).

    Дарвин критически прочитал книгу Бастиана 1872 года Начало жизни . Хотя он не был полностью убежден, он признал возможность естественного происхождения жизни из неживой материи и написал Уоллесу [Письмо 8488] (Strick 2000),

    «Мой дорогой Уоллес, я, наконец, закончил гигантскую работу по чтению книги доктора Бастиана и глубоко заинтересовался ею. Вы хотели услышать мое впечатление, но оно не стоит посылать. Он кажется мне чрезвычайно способным человеком, как я и думал, когда читал его первое сочинение. Его общий аргумент в пользу архебиозиса удивительно силен, хотя я не могу придать особого значения некоторым его аргументам. В результате я сбит с толку и удивлен его утверждениями, но не убежден, хотя в целом мне кажется вероятным, что Архебиоз истинен».

    И он добавил в письме к Геккелю в 1872 году [Письмо 8506] (Strick 2000), что «[O]ваш английский д-р Бастиан недавно опубликовал книгу о так называемом спонтанном зарождении, которая меня сильно озадачила. Он собрал все наблюдения, сделанные различными натуралистами, некоторые из которых были хорошими наблюдателями, над протоплазмой в клетках умирающих растений и животных, превращающихся в живые организмы. Он также провел много экспериментов с кипячением настоев в закрытых колбах; но я полагаю, что он не очень внимательный наблюдатель. Тем не менее общий аргумент в пользу того, что живые формы теперь производятся при благоприятных условиях, кажется мне сильным; но я не могу сделать окончательных выводов».

    Всегда верный друг и последователь, в 1876 году Геккель отправил Дарвину по почте копию своей недавно опубликованной Истории сотворения . Дарвин ответил, поблагодарив его, но также с осторожностью отнесся к одобрению Геккелем самозарождения (Darwin 1887, Vol 3:180),

    «Мой дорогой Геккель, я благодарю вас за подарок вашей книги, и я искренне рад видеть его большой успех. Вы сделаете много хорошего, распространяя учение об эволюции, подкрепляя его столькими оригинальными наблюдениями. […] Я одновременно пришлю заинтересовавшую меня статью; его не нужно возвращать. Он содержит единственное утверждение, касающееся так называемого спонтанного зарождения. Я бы очень хотел, чтобы этот последний вопрос был решен, но я не вижу в этом никакой перспективы. Если бы это могло быть доказано, это было бы очень важно для нас […].

    Желаю вам всяческих успехов в ваших замечательных трудах,

    Искренне ваш, мой дорогой Хеккель».

    28 марта 1863 года Атенеум, очень эксклюзивный общественный клуб, расположенный в Карлтон-Хаус Пэлл-Мэлл в Лондоне, членами которого были политики, священнослужители, джентльмены удачи, журналисты и натуралисты, опубликовал анонимный обзор Введение в изучение Foraminifera , которую за год до этого написал выдающийся врач и натуралист Уолтер Бенджамин Карпентер. В тот же день Хукер отправил копию Дарвину. Вскоре выяснилось, что обзор был написан Ричардом Оуэном, который утверждал в нем, что фораминиферы и другие микроскопические организмы могут периодически спонтанно образовываться в иле из-за неопределенной «общей поляризующей силы», и резко критиковал Дарвина, заявляя, что он «мог только выразить» творческую силу, ответственную за происхождение жизни, «в терминах Пятикнижия как изначальную форму, в которую впервые была вдохнута жизнь!».

    На следующий день Дарвин послал Хукеру письмо, в котором поблагодарил его за копию публикации Athenæum и иронически прокомментировал аргументы Оуэна [www.darwinproject.ac.uk/] [Письмо 4065],

    «[…] Большое спасибо для Атенеума, полученного сегодня утром и возвращенного завтра утром. Кто бы мог подумать, что старый глупый Атенеум примет трансцендентальную философию в духе Окена, написанную в стиле Оуэна! Пройдет какое-то время, прежде чем мы увидим, как «слизь, сопли или протоплазма» (какой изящный писатель) порождают новое животное. Но я уже давно сожалею, что прислушался к общественному мнению и использовал термин творения из Пятикнижия, под которым я на самом деле имел в виду «появившийся» в результате какого-то совершенно неизвестного процесса. В настоящее время это просто вздорные мысли о происхождении жизни; с тем же успехом можно было бы думать о происхождении материи».

    Три недели спустя Дарвин (1863 г.) закончил резкий ответ на критику Оуэна и представил его в Athenæum, который незамедлительно опубликовал его [www. darwinproject.ac.uk/] [Письмо 4108]

    «Вниз, Бромли, Кент, 18 апреля.

    Я надеюсь, что вы позволите мне добавить несколько замечаний о гетерогении, как теперь называется старое учение о самозарождении, к замечаниям, данным доктором Карпентером, который, однако, лучше подходит для обсудить этот вопрос, чем любой другой человек в Англии. Ваш обозреватель полагает, что некоторые низкоорганизованные животные зарождались спонтанно — то есть без существовавших до этого родителей — в течение каждого геологического периода в илистом иле. Масса грязи с разлагающимся и претерпевающим сложные химические изменения веществом — прекрасное убежище для мрака идей. Но давайте смело смотреть в глаза проблеме. Тот, кто верит, что в каждый геологический период из мертвой материи производились органические существа, должен верить, что таким образом возникло первое существо. Должно быть, было время, когда на нашей планете существовали только неорганические элементы: пусть делаются какие-либо предположения, вроде того, что вонючая атмосфера насыщена углекислотой, азотистыми соединениями, фосфором и т. д. Итак, есть ли факт или тень факта, подтверждающие веру в то, что эти элементы без присутствия каких-либо органических соединений и под действием только известных сил могли произвести живое существо? В настоящее время для нас это совершенно немыслимый результат. Ваш рецензент справедливо насмехается над тем, что я употребляю «термины Пятикнижия», «одну изначальную форму, в которую впервые была вдохнута жизнь»: в чисто научной работе мне, может быть, не следовало бы употреблять такие термины; но они хорошо служат для признания того, что наше невежество столь же глубоко в отношении происхождения жизни, как и в отношении происхождения силы или материи. Ваш рецензент считает, что слабость моей теории проявляется в том, что существующие фораминиферы идентичны тем, которые жили в очень отдаленную эпоху. Большинство натуралистов рассматривают этот факт как простой результат происхождения путем обычного воспроизводства; никоим образом не отличается, как замечает д-р Карпентер, за исключением того, что линия происхождения длиннее, чем у многих раковин, общих для среднего третичного и существующих периодов.

    Взгляд, данный мною на происхождение или происхождение видов, каковы бы ни были его слабости, связывает (как откровенно признавали некоторые из его противников, такие как Пикте, Бронн и др.) понятной нитью рассуждений множество фактов: таких, как образование домашних рас путем отбора человека, — классификация и родство всех органических существ, — бесчисленные градации в строении и инстинктах, — сходство узора на руке, крыле или весле животных один и тот же большой класс — существование органов становится рудиментарным из-за неупотребления — сходство эмбриона рептилии, птицы и млекопитающего с сохранением следов аппарата, приспособленного для водного дыхания; сохранение у молодого теленка резцов верхней челюсти и т. д., — распределение животных и растений и их взаимное родство в пределах одной и той же области, — их общая геологическая последовательность и близкое родство окаменелостей в тесно последовательных образования и в пределах одной страны; вымершие сумчатые предшествовали современным сумчатым в Австралии, а броненосцы предшествовали и породили броненосцев в Южной Америке, — и многие другие явления, такие как постепенное вымирание старых форм и их постепенная замена новыми формами, более приспособленными к их новым условиям. в борьбе за жизнь. Когда защитник гетерогении сможет таким образом связать большие классы фактов, и только тогда, у него будут почтительные и терпеливые слушатели.

    Д-р Карпентер, кажется, считает, что тот факт, что фораминиферы не продвинулись в своей организации с очень отдаленной эпохи до наших дней, является сильным возражением против взглядов, которых я придерживаюсь. Но это возражение основано на убеждении, преобладание которого, по-видимому, связано с хорошо известным учением Ламарка, что существует некий необходимый закон прогресса, против которого я часто протестовал. Животные могут даже деградировать, если их упрощенное строение остается хорошо приспособленным к их образу жизни, как это мы наблюдаем у некоторых паразитических ракообразных. Я попытался показать (Происхождение, 3-е изд., стр. 135), что низкоорганизованные животные лучше всего подходят для скромных мест в экономике природы; что, например, инфузорная анималистика или кишечный червь не выиграют от приобретения очень сложной структуры. Поэтому мне не кажется серьезным возражением, что некоторые группы животных, как, например, фораминиферы, не продвинулись в своей организации. Почему некоторые целые классы или некоторые части класса продвинулись вперед, а другие нет, мы не можем даже догадываться. Но так как мы не знаем, в каких формах и как возникла жизнь в этом мире, было бы опрометчиво утверждать, что даже такие низко одаренные животные, как фораминиферы, с их прекрасными панцирями, изображенными доктором Карпентером, ни в какой степени не продвинулись вперед. в организации. Мы так мало знаем об условиях жизни вокруг нас, что не можем сказать, почему один местный сорняк или насекомое кишит множеством, а другой близкородственный сорняк или насекомое встречается редко. Возможно ли тогда, чтобы мы поняли, почему одна группа существ поднялась по шкале жизни в течение долгого времени, а другая осталась неподвижной? Сэр Ч. Лайель, который провел такое превосходное обсуждение видов в своем большом труде «Древность человека», выдвинул в чем-то аналогичное возражение, а именно, что млекопитающие, такие как тюлени или летучие мыши, которые единственные были способны достичь океанических островов, не развились в различные земные формы, пригодные для заполнения незанятых мест в своих новых островных домах; но сэр Чарльз отчасти ответил на свое возражение. Конечно, я никак не ожидал, что мне придется столкнуться с возражениями по поводу того, что органические существа не претерпели большего изменения, чем то, что написано простыми буквами почти в каждой строке их строения. Я не могу не выразить здесь своего удовлетворения словами сэра Чарльза Лайелла, на которого я столько лет смотрел как на своего учителя геологии (2-е изд., стр. 469).): — «Однако мы ни в коем случае не должны недооценивать важность шага, который будет сделан, если впоследствии станет общепринятым мнением людей науки (а я вполне ожидаю, что так оно и будет), что прошлые изменения органических мир был вызван подчиненным действием таких причин, как изменчивость и естественный отбор». Вся тема постепенного изменения видов только сейчас раскрывается. Несомненно, у естественной истории большое будущее. Даже жизненная сила может впоследствии стать доступной современной науке, ее корреляции с другими силами уже умело указал доктор Карпентер в Философские труды ; но природу жизни нельзя понять, если предположить, что фораминиферы периодически возникают из слизи или ила.

    Чарльз Дарвин»

    Несколько удивительно видеть, что историки науки в значительной степени упустили из виду обширный ответ Дарвина, который является прямым предшественником письма «теплый маленький пруд», которое он отправил Хукеру в 1871 году. В любом случае Дарвину так понравилось готовить опровержение Оуэна, что через два дня после отправки его по почте в Атенеум он написал Асе Грею, что [www.darwinproject.ac.uk/] [Письмо 4110],

    «[…] Недавно у нас была острая перепалка в Атенеуме. Вы видели статью о гетерогении или спонтанном зарождении, написанную, я думаю, определенно Оуэном!! это было в «Ревью о Карпентере», который, кажется, был глупо раздосадован тем, что Оуэн назвал меня мастером Карпентера; это было похоже на его умную злобу. Под предлогом заигрывания с Гетерогенией я отправил письмо в Атенеум в защиту себя и, пользуясь хитростью, процитировал измененный вердикт Лайелла о Происхождении. Я полагаю, что мое письмо появится на следующей неделе: в нем нет ничего особенного. […]»

    Конечно, забавно видеть, что Дарвин не воздерживался ни в частной, ни в публичной сфере от использования иронии, о чем свидетельствует обширное письмо, которое он отправил в Атенеум. Он явно держал в уме свое предположение, что жизнь могла возникнуть из «…вонючей атмосферы, насыщенной углекислотой, азотистыми соединениями, фосфором и т. д.». Восемь лет спустя он отправил Хукеру знаменитое письмо, в котором была включена идея «теплого маленького пруда». Однако «большое если» Дарвина является осторожным напоминанием о том, что он прекрасно осознавал отсутствие доказательств такой возможности. Знаменитое письмо было отправлено Хукеру 1 февраля 1871 г.0003

    «Вниз,

    Бекенхэм, Кент, ЮВ

    Мой дорогой Хукер,

    Я возвращаю брошюры, которые я был очень рад прочитать. Будет любопытным открытием, если подтвердится наблюдение мистера Лоу о том, что кипячение не убивает некоторые виды плесени; но как тогда объяснить отсутствие всего живого в экспериментах Пастера? Я всегда рад услышать хоть слово в пользу пангенезиса, который, я верю, когда-нибудь воскреснет. Статья г-на Дайера кажется [?] мне очень искусной продукцией Спенсьера.

    Часто говорят, что сейчас имеются все условия для первого зарождения живого организма, которые могли когда-либо иметься. Но если бы (и о, какое большое, если бы) мы могли представить себе в каком-нибудь теплом маленьком пруду со всякими аммиачными и фосфорными солями, светом, теплом, электричеством и т. д. Если представить, что химически образовалось белковое соединение, готовое к еще более сложным изменениям, то в настоящее время такое вещество w d может быть мгновенно поглощено или поглощено, чего не было бы до образования живых существ.

    У Генриетты почти нет прогресса, и Бог знает, когда она поправится.

    Мне очень понравился визит вас, четверо джентльменов, то есть после субботнего вечера, когда я думал, что мне конец.

    Ваш аффект y

    К. Дарвин»

    Его сын Фрэнсис Дарвин включил часть этого ныне известного письма в виде сноски в 3-й том Life and Letters (Darwin 1887, Vol 3:168–169) . В 1969 году Мелвин Кальвин включил это письмо (как транскрипцию, так и факсимиле) в свою книгу о химической эволюции (Calvin 1969), обращая на это внимание сообщества истоков жизни.

    В письме Дарвина вкратце изложены его идеи о возникновении жизни, а также изложены взгляды на химическую природу основных биологических процессов, которые стали преобладать в научных кругах. Хотя Фридрих Мишер открыл нуклеиновые кислоты (он назвал их нуклеинами) в 1869 г. (Dahm 2005), расшифровка их центральной роли в генетических процессах оставалась неизвестной еще почти столетие. Напротив, роль белков во многих биологических процессах была установлена. Не менее важно и то, что к тому времени, когда Дарвин написал свое письмо, были достигнуты большие успехи в понимании материальной основы жизни, которая долгое время считалась принципиально отличной от неорганических соединений. Хотя в 1827 году Йонс Якоб Берцелиус, вероятно, самый влиятельный химик своего времени, писал, что «искусство не может сочетать элементы неорганической материи так, как живая природа», год спустя его друг и бывший ученик Фридрих Велер продемонстрировал, что мочевина может быть образован с высоким выходом путем нагревания цианата аммония «без необходимости использования почки животного».

    Хотя Дарвин проявлял большой интерес к химии в детстве, неизвестно, знал ли он о синтезе аланина, осуществленном Адольфом Штрекером в 1850 году. Дарвин задумался о природе первых живых существ. В любом случае, замечания Дарвина не следует истолковывать как намек на то, что он мыслил в терминах пребиотической химии, а скорее как на то, что он признавал, что химический разрыв, отделяющий организмы от неживого, не является непреодолимым.

    В свои недавно опубликованные Charles Darwin Shorter Publications 1829–1883 ​​ van Wyhe (2009) включил любопытную статью, опубликованную в 1881 году в Science под заголовком Мистер Дарвин об открытии доктором Ханом ископаемых организмов в метеоритах. . В короткой заметке описывается обмен мнениями между Чарльзом Дарвином и Отто Ганом, геологом-любителем, который в 1880 году заявил, что обнаружил остатки внеземных губок, кораллов и растений в метеорите Княхинья, упавшем в Венгрии 6 июня 1866 года (van Wyhe 2009). ). Полный текст гласит, что

    «Dr. Открытие Гана, подробное изложение которого было дано в № 50 журнала НАУКА , вызвало оживленную дискуссию по этому чрезвычайно интересному вопросу. Д-р Хан предпринял шаги, чтобы дать возможность профессору фон Квенштедту, известному тюбингенскому геологу, и всем другим, кто изъявил желание исследовать его микроскопические препараты. Понятно, что все те, кто воспользовался предоставленной возможностью, убедились в подлинности открытия доктора Хана.

    Очень интересно отметить позицию, занятую величайшим из ныне живущих эволюционистов в этом споре, если его еще можно назвать таковым. Чарльз Дарвин, получив работу доктора Гана, писал ему: «…Кажется, очень трудно усомниться в том, что ваши фотографии демонстрируют органическую структуру…» и более того: «…ваше открытие, безусловно, является одним из самых важный».

    Не удовлетворившись простой презентацией своей работы, доктор Хан посетил опытного зоолога и принес ему свои препараты для осмотра.

    Не успел мистер Дарвин взглянуть в микроскоп на один из лучших образцов, как он вскочил со своего места и воскликнул: «Всемогущий Бог! какое чудесное открытие! Замечательно!» И после паузы молчаливого размышления добавил: «Теперь доходит до жизни вниз!» Последнее замечание, без сомнения, относится к доказательству открытия д-ра Гана того, что организмы могут достигать нашей планеты из небесного пространства. Это признание того облегчения, которое, должно быть, испытал г-н Дарвин, когда его не заставили поверить в первобытное «9».1319 генерация эквивока ».

    Как было предложено в упомянутой статье, «гипотеза Рихтера-Томсона [«cosmozoa/panspermia»] о происхождении жизни на Земле стала осязаемой реальностью!»»

    не имеют маргиналий (van Wyhe 2009). Более того, в Дарвиновском архиве (DAR251, calendar 12929f) имеется черновик письма, которое Дарвин отправил 20 декабря 1880 г. Гану, в котором он писал, что «если вам удастся убедить нескольких таких заслуживающих доверия судей, как профессор Квенштедт, вы определенно сделали одно из самых замечательных открытий, когда-либо зарегистрированных». Однако нет никаких доказательств того, что Хан действительно посещал Даун-Хаус, и это может быть недостоверным. Как описано ван Вайе (2009 г.) «никаких доказательств интервью не было найдено ни в Государственном архиве Ройтлингена, Германия, ни в Дарвиновском архиве, ни в переписке». Томас Джордж Бонни (1833–1923), профессор геологии Университетского колледжа в Лондоне, писал Фрэнсису Дарвину [январь? 1882] (Библиотека Кембриджского университета MSS.DAR.160:247) с вопросом, правдив ли отчет в Science . Бонни намеревался вставить опровержение утверждения в обзор, который он писал (неизвестно) по смежной теме. Дарвин ответил в письме Бонни (сейчас утерян). Позже Бонни поблагодарил Дарвина в письме от 5 февраля 1882 г. (Библиотека Кембриджского университета MSS.DAR.160:246 и 248) за отрицание истинности утверждения о том, что он признает органическую природу микроскопических структур, и заметил, что «Ган не мог различить между минеральные и органические структуры». На самом деле вполне вероятно, что визита Хана никогда не было.

    Следует отметить, что из-за утверждения Уильяма Томсона (впоследствии лорда Кельвина) о том, что возраст Земли слишком мал, чтобы соответствовать теории эволюции Дарвина, а также из-за работы Пастера, разоблачающей спонтанное зарождение, теория «космозоя/панспермия» была поддержана многие известные ученые во времена Дарвина, хотя, по-видимому, он никогда не комментировал эту концепцию. Часть научного сообщества поддержала идею о том, что в некоторых метеоритах присутствуют окаменелости, хотя другие ставили под сомнение обоснованность этих утверждений. Как писал Хукер, «идея введения жизни на Метеорах поразительна и очень нефилософична […]. Со своей стороны, я скорее поверил бы в Феникса, чем в метеоритный перенос жизни» (Hooker 1871, у Crowe 19).86).

    Хотя Дарвин заявил в Происхождении видов , что «все органические существа, которые когда-либо жили на этой Земле, могут быть потомками какой-то первобытной формы», он прекрасно осознавал, что нет никакого объяснения того, как такое наследственное существо сначала развился. Теория Дарвина была основана, среди прочего, на наблюдениях за живыми и ископаемыми организмами, но для него летопись окаменелостей остановилась на горных породах, которые, как мы теперь знаем, относятся к концу докембрия. Более того, он не рассматривал микробы, которые великолепно отсутствуют в его работах, как эволюционных предшественников животных и растений (Lazcano 2002). Самой поставленной перед собой задачей Чарльза Дарвина было понимание эволюционных процессов, лежащих в основе биологического разнообразия, задача, которую эпистемологически можно решить, даже если она не дает объяснения происхождения самой жизни. Как он писал в 1839 г.в своей Четвертой тетради (de Beer 1960:180): «Моя теория оставляет совершенно нетронутым вопрос о самозарождении».

    Дарвин включил в свои книги несколько утверждений о происхождении жизни. Как подчеркивает Aulie (1970), это то, что он хотел сделать достоянием гласности. Снова и снова он тщательно подчеркивал отсутствие доказательств возможности спонтанного зарождения. Например, в 6-м издании «Происхождение видов » (1871 г.) он заявил: «…можно возразить, что если все органические существа таким образом стремятся подняться по шкале, то как получается, что во всем мире множество низших форм все-еще существует […]. Ламарк, веривший во врожденную и неизбежную тенденцию к совершенству всех органических существ, по-видимому, так сильно чувствовал это затруднение, что пришел к предположению, что новые и простые формы постоянно производятся путем самозарождения. Наука еще не доказала истинность этой веры, что бы ни открыло будущее» (Peckham 1959:223).

    Неудивительно, что идея о том, что живые организмы были историческим результатом постепенного преобразования неживой материи, получила широкое распространение вскоре после публикации книги Дарвина «Происхождение видов» . Однако Дарвин не был пророком, предсказавшим в своем письме Хукеру от 1871 года эксперименты по абиотическому химическому синтезу, проведенные после первого эксперимента Миллера-Юрея 1953 года. Хотя он снова и снова настаивал на том, что нет никаких свидетельств того, как могли впервые появиться первые организмы, он был твердо убежден, что это был результат естественного процесса, к которому нужно подходить с вековой точки зрения.

    Это правда, как однажды написала леди Антония Фрейзер, что ретроспектива может испортить историю. Однако нежелание Дарвина обсуждать происхождение жизни не означает, что он выступал за мистические объяснения. Как показывают страницы, которые он позже вырежет из своей Второй тетради, еще в 1837 году он был убежден, что «тесная связь Жизни с законами химических соединений и универсальность последних делают самозарождение вполне вероятным». (де Бир и др., 1967).

    Это раннее утверждение согласуется со многими другими свидетельствами, демонстрирующими, что Дарвин считал само собой разумеющимся естественное происхождение жизни. Однако его идеи о том, как это могло произойти, должны навсегда остаться в области исторических спекуляций. В письме, которое он отправил 28 февраля 1882 г. Д. Макинтошу (Письмо 13711, Библиотека Кембриджского университета, DAR.146:335), он включил косвенную ссылку на синтез мочевины Вёлером и добавил, что

    «Хотя никаких доказательств ничего не стоит до сих пор, по моему мнению, было выдвинуто в пользу живого существа, развившегося из неорганической материи, однако я не могу не верить, что возможность этого когда-нибудь будет доказана в соответствии с законом непрерывности. Я помню время, более 50 лет назад, когда говорили, что ни одно вещество, содержащееся в живом растении или животном, не может быть произведено без помощи жизненных сил. Что касается внешней формы, Эозун показывает, как трудно отличить организованные тела от неорганизованных. Если когда-либо будет обнаружено, что жизнь может зародиться в этом мире, жизненные явления подпадут под некий общий закон природы. Может ли существование сознательного Бога быть доказано из существования так называемых законов природы (т.

    Снова и снова Дарвин настаивал на том, что проблема самозарождения неразрешима для науки его времени. Как он писал 21 ноября 1866 г. Юлиусу Виктору Карусу [www.darwinproject.ac.uk/] [Письмо 5282], готовившему новое издание «Происхождение видов », что,

    «Мой дорогой сэр

    […] Я вижу, что я забыл сказать, что у вас есть мое полное согласие добавить любое обсуждение, которое вы сочтете нужным, к новому изданию. Что касается меня, то я не могу поверить в самозарождение, и хотя я ожидаю, что когда-нибудь в будущем принцип жизни станет понятным, в настоящее время он кажется мне за пределами науки».

    Ему суждено было сохранить такое же отношение на многие годы вперед, о чем свидетельствует письмо, отправленное Джорджу Чарльзу Валлиху 28 марта 1882 года, ближе к концу его жизни (de Beer 1959). В нем Дарвин писал, что,

    «Мой дорогой сэр,

    Вы совершенно правильно выразили мои взгляды, сказав, что я намеренно оставил вопрос о происхождении жизни нераскрытым, поскольку он вообще ultra vires в нынешнем состоянии нашей знания, и что я имел дело только с образом преемственности. Я не встречал ни одного свидетельства, которое казалось бы хоть сколько-нибудь заслуживающим доверия в пользу так называемого спонтанного зарождения. Я полагаю, что где-то сказал (но не могу найти отрывок), что принцип непрерывности делает вероятным, что впоследствии принцип жизни окажется частью или следствием некоторого общего закона; но это только предположение, а не наука. Я ничего не знаю о Protista и буду очень рад прочитать вашу лекцию, когда она будет опубликована, если вы будете так любезны прислать мне копию.

    Остаюсь, мой дорогой сэр,

    С уважением

    Чарльз Дарвин»

    Письмо Дарвина Валлиху еще раз выражает его реакцию против идеи возникновения жизни в результате разложения органических соединений. Интересно, однако, вспомнить письмо, которое он отправил Уоллесу 28 августа 1872 г., в котором Дарвин писал, что ([Письмо 8488],

    «[…] Я хотел бы дожить до того, как архебиоз будет доказан, ибо это было бы открытием необыкновенной важности, или, если оно ложно, я хотел бы, чтобы оно было опровергнуто, а факты объяснены иначе, но я не доживу до того, чтобы увидеть все это». 0003

    Помощь г-на Адама Перкинса, архивариуса Дарвиновского архива в библиотеке Кембриджского университета, и мадам. Джудит Маги, менеджер по развитию коллекции библиотеки Музея естественной истории, выражает благодарность. Авторы также хотели бы поблагодарить Паолу Марко за помощь в локализации некоторых писем Дарвина. Описанная здесь работа была в значительной степени облегчена документами, доступными в The Darwin Correspondence Project (http://www.darwinproject.ac.uk/, Джим Секорд, директор) и The Complete Work of Charles Darwin Online (http://darwin -online.org.uk/, Джон ван Вайе, режиссер). JP признателен за финансовую поддержку грантами BFU2006-01951/BMC от Министерства науки и инноваций Испании и FP7-KBBE-2007-212894 (проект TARPOL, Европейский Союз). Мы выражаем благодарность Институту Пастера-Фондационе Ченчи Болонетти (Римский университет, Ла Сапиенца) и великодушное гостеприимство профессора Эрнесто ди Мауро (Римский университет, Ла Сапиенца) по отношению к А.Л.

    Открытый доступ Эта статья распространяется в соответствии с условиями некоммерческой лицензии Creative Commons Attribution, которая разрешает любое некоммерческое использование, распространение и воспроизведение на любом носителе при условии указания автора(ов) и источника.

    Приглашенный доклад


    • Оли Р. (1970) Дарвин и спонтанное зарождение. J Amer Sci Affil 22:31–33

    • Bastian HC (1907) Эволюция жизни. P. Dutton and Co, New York
    • Bronn HG (1860) [Обзор] Ch. Дарвин: о происхождении видов путем естественного отбора, или о сохранении привилегированных рас в борьбе за жизнь (Лондон, 1859 г.). Neues Jahrbuch für Mineralogie, Geognosie, Geologie und Petrefaktenkunde: 112–116 [Переведено Дэвидом Халлом, 1973. Дарвин и его критики: восприятие дарвиновской теории эволюции научным сообществом. University of Chicago Press, Чикаго, стр. 120–124]

    • Кальвин М. (1969) Химическая эволюция: Молекулярная эволюция к происхождению живых систем на Земле и в других местах. Oxford University Press, New York

    • Crowe MJ (1986) Споры о внеземной жизни 1750–1900: Идея множественности миров от Канта до Лоуэлла. Издательство Кембриджского университета, Кембридж

    • Дам Р. (2005) Фридрих Мишер и открытие ДНК. Dev Biol 278: 274–288 [PubMed]
    • Darwin Ch (1863) Учение о гетерогении и модификации видов. Атенеум нет. 1852 г., 25 апреля 1863 г .: 554–555. [Перепечатано в: van Wyhe J 2009: 334–337]

    • Дарвин Ч. (1868) Изменчивость животных и растений при одомашнивании, 2 тома. Мюррей, Лондон

    • Дарвин Ф. (ред.) (1887 г.) Жизнь и письма Чарльза Дарвина, включая автобиографическую главу, 3 тома. Джон Мюррей, Лондон

    • De Beer G (1959) Некоторые неопубликованные письма Чарльза Дарвина. Notes Rec R Soc Lond 14:12–66
    • de Beer G (ed) (1960) Записные книжки Дарвина по трансмутации видов. Часть IV, Четвертая тетрадь [E] (октябрь 1838–10 июля 1839). Bull Brit Mus (Nat Hist) Hist Ser 2: 151–183
    • de Beer G, Rowlands MJ, Skramovsky BM (eds) (1967) Записные книжки Дарвина по трансмутации видов. Часть VI. Страницы, вырезанные Дарвином. Bull Brit Mus (Nat Hist) Hist Ser 3: 129–176 [PubMed]

    • Фарли Дж. (1977) Споры о спонтанном зарождении: от Декарта до Опарина. Johns Hopkins University Press, Baltimore

    • Haeckel E (1862) Die Radiolarien (Rhizopoda Radiaria). Эйне Монография. Druck und Verlag Von Georg Reimer, Berlin

    • Lazcano A (2002) Предисловие к ранней жизни Линн Маргулис и Майкла Долана. Jones & Bartlett, Boston, стр. xvii–xx

    • Пекхэм М. (1959) Происхождение видов. Вариорумный текст. Университет Пенсильвании Press, Филадельфия

    • Раулен-Серсо Ф. (2004) Исторический обзор происхождения жизни и астробиологии. В: Секбах Дж. (ред.) Происхождение. Kluwer Academic Press, Дордрехт, стр. 15–33

    • Стрик Дж. Э. (2000) Искры жизни. Дарвинизм и викторианские дебаты о самозарождении. Издательство Гарвардского университета, Кембридж

    • ван Вайе Дж. (редактор) (2009) Более короткие публикации Чарльза Дарвина 1829–1883. Издательство Кембриджского университета, Кембридж

    Статьи из журнала «Происхождение жизни и эволюция биосферы» предоставлены здесь с разрешения Спрингер

    Была ли жизнь на Земле занесена сюда из инопланетной системы?

    Идея панспермии заключается в том, что жизнь зародилась на другой планете, которая затем подверглась воздействию, чтобы выбросить . .. [+] материал в космос, который затем мигрировал на планету Земля, засеяв наш мир самыми ранними формами жизни. Панспермия может быть расширена до идеи о том, что земная жизнь впоследствии была распространена в другом месте посредством того же типа процесса. (Тобиас Реч/Future Publishing через Getty Images)

    Future Publishing через Getty Images

    Сегодня на Земле существует огромное разнообразие и разнообразие жизни на нашей планете. Каждая отдельная выживающая форма жизни каким-то фундаментальным образом связана со всеми другими формами жизни; жизнь, по-видимому, имеет универсального общего предка. По мере того, как мы уходим все дальше и дальше в прошлое — например, из летописи окаменелостей — мы можем видеть, что жизнь была:

    • менее сложной,
    • менее дифференцированный,
    • имел меньшее количество уникальных последовательностей в генетическом коде,
    • и, если мы вернемся назад до определенной критической точки, не имели многих из достижений, которые мы сейчас воспринимаем как критически важные для человека.

    До определенного момента млекопитающих не существовало. До этого жизнь существовала только в воде, а не на суше. До этого секс не развивался; до этого все организмы были просто одноклеточными. И все же, насколько мы можем проследить ее на Земле, мы еще никогда не подходили к эпохе, когда мы могли бы с какой-либо степенью уверенности сказать, что жизнь не существовала. Это открывает огромную возможность: жизнь, зародившаяся на Земле, зародилась где-то еще во Вселенной еще до образования Земли. Мало того, что это возможно, но возможно, что жизнь, развившаяся на Земле, теперь дает семена жизни в других местах галактики и Вселенной.

    Эту идею, известную как панспермия, когда-то высмеивали как лженауку, но теперь она прочно вернулась в научный оборот. Вот наука о том, почему мы должны помнить об этой увлекательной, спекулятивной, но неотразимой возможности.

    Зеленые водоросли, показанные здесь, являются примером настоящего многоклеточного организма, где один экземпляр . .. [+] состоит из нескольких отдельных клеток, которые работают вместе на благо организма в целом. Многоклеточность, вероятно, развивалась на Земле примерно 2 миллиарда лет, хотя она явно эволюционировала несколько раз независимо.

    Frank Fox / www.mikro-foto.de

    БОЛЬШЕ ДЛЯ ВАС

    Здесь, на Земле, поверхность, океаны, атмосфера и даже подводные глубины и подземные подземелья кишат жизнью. Помимо одноклеточных форм жизни, биосферу планеты пронизывают макроскопические грибы, растения и животные. По мере того, как мы углубляемся в прошлое, мы можем узнать, что жизнь со временем стала более сложной, но нам еще предстоит столкнуться с эпохой на Земле, когда наша планета была лишена жизни.

    Мы обычно думаем о доказательствах прошлой жизни на Земле, как об окаменелостях, которые образуются, когда отложения — обычно в водной, подводной среде — откладываются поверх живых организмов. По мере того как осадок затвердевает в осадочную породу, организмы разлагаются, оставляя свои окаменелые останки отпечатанными в скале. Поскольку в геологической истории Земли у нас есть осадочные породы, мы обнаруживаем, что они содержат окаменелости. В то время как возраст многих таких горных пород обычно составляет сотни миллионов лет, у нас есть несколько таких пород, возраст которых составляет миллиард лет и более. Мы не находим в нашей геологической истории эпох, где не было бы и жизни.

    Трилобиты, окаменевшие в известняке, из Музея Филда в Чикаго. Все существующие и окаменелые … [+] организмы могут иметь свое происхождение от универсального общего предка, который жил примерно 3,5 миллиарда лет назад, и многое из того, что произошло за последние 550 миллионов лет, сохранилось в записях окаменелостей, найденных в Осадочные породы Земли.

    James St. John / flickr

    Но в течение очень длительного времени, особенно при наличии множества слоев горной породы поверх нее, эта осадочная порода начнет метаморфизировать или изменить свой химический состав. Если горная порода лишь частично метаморфизована, она все еще может содержать окаменелости, но в полностью метаморфизованной породе их вообще не будет. Это может привести к тому, что вы потеряете надежду и сделаете вывод, что когда мы вернемся примерно на 2 миллиарда лет назад в истории Земли, не будет никакого способа сказать, была ли наша планета обитаема или нет.

    Но есть способ.

    Вы уже слышали о датировании по углероду, когда мы можем использовать соотношение различных изотопов углерода в воздухе, чтобы оценить, сколько времени прошло с тех пор, как остатки органического вещества перестали подвергаться биологическим процессам. Вы измеряете соотношение двух разных изотопов: углерода-12 и углерода-14. Углерод-12 стабилен, но углерод-14 образуется в верхних слоях атмосферы в результате столкновений космических лучей. Когда вы живете, вы дышите и поглощаете обе формы углерода; когда вы умираете, углерод-14 распадается (с периодом полураспада около 5700 лет) и не заменяется. Таким образом, когда вы измеряете это соотношение, вы можете сказать, как давно умер тот или иной организм, возможно, около 100 000 лет назад.

    Углерод состоит из трех основных изотопов: углерода-12, 13 и 14. Углерод-12 стабилен и является … [+] наиболее распространенной формой углерода, составляющей 98,9% встречающегося в природе углерода. Углерод-13 также стабилен, и его глобальное содержание составляет 1,1%, но он менее распространен в органическом веществе. Углерод-14 является временным: создается в верхних слоях атмосферы космическими лучами, но попадает в биологический материал, где он распадается после смерти организма.

    Press & Siever

    Но есть и другая форма углерода: углерод-13, который стабилен, как углерод-12, и составляет около 1,1% углерода, обнаруженного на Земле. Живые организмы — по крайней мере, насколько мы понимаем — предпочтительно поглощают углерод-12, а не углерод-13, и мы видим причину этого, когда смотрим на метаболическую активность ферментов: они более реагируют с молекулами, содержащими углерод-13. 12, чем углерод-13.

    Когда вы смотрите на древний источник углерода, вы можете быть уверены, что если в нем содержится стандартное (1,1%) количество углерода-13, то он, вероятно, возник в результате неорганического процесса. но если в нем меньше углерода-13 и относительно больше углерода-12, это хороший признак того, что вы нашли остатки органической формы жизни.

    Когда ученые ищут древние остатки жизни, они ищут графит, отложенный в сильно метаморфизованных породах. Этот метод позволил нам отодвинуть возникновение жизни, основываясь на свидетельствах из земных пород, на 3,8 миллиарда лет назад, или всего на 750 миллионов лет после образования Земли. Но просмотр отложений графита в цирконах, некоторым из которых 4,1 миллиарда лет или, возможно, даже старше, показывает то же самое увеличение содержания углерода-12 за счет углерода-13.

    Алмазы Hadean, встроенные в циркон/кварц. Вы можете найти самые старые отложения на панели d, которые … [+] указывают на возраст 4,26 миллиарда лет, или почти на возраст самой Земли.

    M. Menneken, A.A. Nemchin, T. Geisler, R.T. Pidgeon & S.A. Wilde, Nature 448 7156 (2007)

    Это говорит нам, по крайней мере, о том, что жизнь на Земле, скорее всего, восходит очень давно: когда Земля была менее чем на 10% своего нынешнего возраста. Большинство предположило, что это означает, что жизнь зародилась очень рано в истории Земли, возможно, даже на ее самых первоначальных стадиях. Но есть еще одна возможность, еще более увлекательная: возможно, жизнь, которую мы находим на Земле, возникла не на Земле, а сформировалась до нее.

    Возможно, после того, как Земля сформировалась, на Землю пришли необычайно примитивные организмы, которые обнаружили, что могут здесь выживать и размножаться, и так зародилась жизнь на нашей планете. Какой бы дурацкой и дикой ни звучала эта идея, это гипотеза, которую мы не только не можем исключить, но и которая имеет множество косвенных подтверждений, подтверждающих ее правдоподобность.

    Идея о том, что Земля была «рождена» с уже существующей на ней жизнью, действительно может иметь место. Вот почему это интересный с научной точки зрения сценарий для изучения.

    В веществе, окружающем молодые звезды, в истечениях самих молодых звезд, в газе … [+], выбрасываемом умирающими звездами, и в других ничем не примечательных областях межзвездной среды обнаруживается большое количество органических молекул. К ним относятся, среди прочего, углеродные кольца, длинноцепочечные молекулы, сахара, аминокислоты и этилформиат.

    ALMA (ESO/NAOJ/NRAO)/L. Calçada (ESO) & NASA/JPL-Caltech/WISE Team

    Причина №1: времени и ингредиентов в избытке . Хотя Земля образовалась 4,5 миллиарда лет назад, Вселенная существовала и занималась своим делом более 9 миллиардов лет до этого. Звезды жили, сжигали свое топливо и умирали как в сверхновых, так и в планетарных туманностях: перерабатывая тяжелые элементы в материал, который должен был сформировать новые звезды. Нейтронные звезды и белые карлики слились, еще больше обогатив межзвездную среду. И когда формируются новые звезды, они создают огромное количество мелких фрагментов — астероидов, планетезималей и замороженных ледяных тел — многие из которых выбрасываются и путешествуют по всей галактике, где их материал может оказаться на планетах в других Солнечных системах.

    Учитывая огромное количество прошедшего космического времени и количество различных звезд и звездных систем, существовавших на протяжении всей истории нашей галактики, ингредиенты из одного уголка Млечного Пути обладают огромным потенциалом для обогащения (или заражения, в зависимости от вашего перспективы) любой другой. Все, что нам было нужно, это чтобы жизнь возникла когда-то, где-то давно, и это могло бы обеспечить ее происхождение в бесчисленном числе последующих миров.

    Десятки не встречающихся в природе аминокислот обнаружены в метеорите Мерчисон, упавшем на Землю… [+] в Австралии в 20 веке. Тот факт, что более 80 уникальных типов аминокислот существуют только в простом старом космическом камне, может указывать на то, что ингредиенты для жизни или даже сама жизнь могли сформироваться по-другому в другом месте во Вселенной, возможно, даже на планете, которая не имела родительская звезда вообще.

    Пользователь Wikimedia Commons Basilicofresco

    Причина № 2: предшественники жизни повсюду . Это правда: мы еще никогда не демонстрировали, как жизнь возникла из неживого здесь, на Земле. Ни один лабораторный эксперимент, который мы когда-либо проводили, не начинался с полностью неживых ингредиентов и не заканчивался тем, что мы бы однозначно назвали жизнью. И все же Вселенная дает нам потрясающие намеки на то, что жизнь, как мы ее понимаем, окончательно возникла из неживых предшественников.

    Подсказки бывают разных форм. Органические молекулы — сахара, аминокислоты и сложные углеродные кольца — повсеместно встречаются в межзвездном пространстве и в истечениях вокруг молодых звезд. У умирающих звезд есть много сложных молекул, в том числе полициклические ароматические углеводороды и этилформиат: молекула, которая придает малине ее запах. Даже метеориты, упавшие на Землю, как метеорит Мерчисон, упавший на Австралию в 1960, содержат не только все 20 аминокислот, встречающихся в органических процессах на Земле, но и более 60 других, в том числе многие с противоположной «рукой» той, которую мы используем. Ингредиенты-предшественники жизни буквально повсюду; все, что им было нужно, это правильный набор условий для создания жизни.

    На этом полулогарифмическом графике сложность организмов, измеренная длиной функциональной … [+] неизбыточной ДНК/РНК на геном, рассчитанная по парам нуклеотидов (п. н.), линейно возрастает со временем. Время отсчитывается назад на миллиарды лет до настоящего времени (время 0). Обратите внимание, что экстраполяция назад к происхождению Земли по-прежнему требует цепочки нуклеотидов длиной ~ 30 000 пар оснований, чтобы начать работу.

    Ричард Гордон и Алексей Шаров, arXiv:1304.3381

    Причина № 3: сложность жизни на Земле указывает, путем экстраполяции, на гораздо более раннее происхождение, чем может дать только Земля . Вот захватывающая и наводящая на размышления идея: взять самые генетически сложные организмы, существующие сегодня, и секвенировать их ДНК. Обратите внимание на длину их последовательности нуклеиновых кислот, включая уникальные, непересекающиеся гены, белки и другую информацию, закодированную в них. Затем, возвращаясь к летописи окаменелостей, попытайтесь проследить, как развивалась эта сложность. (Обещаю, это не креационистский трюк!)

    Вы обнаружите, что самый сложный организм, который, как считалось, существовал в любой момент нашей истории, следует схеме роста, которую вы видите выше. Если вы вернетесь только к происхождению Земли, у вас будет сложность, которую очень трудно вообразить случайно: около 30 000 пар оснований в вашей генетической последовательности. Но если вы вернетесь на несколько миллиардов лет назад — то есть к доземному происхождению жизни — случайность может легко объяснить такое семя. Возможно, нам нужно только исследовать межзвездную среду, чтобы найти свидетельства древнейшей жизни.

    Массовое столкновение крупных объектов в космосе может привести к тому, что более крупный объект поднимет большое количество … [+] обломков, которые затем могут объединиться в несколько крупных объектов, таких как луны, которые остаются вблизи родительского тела. Такое раннее столкновение, вероятно, создало Луну, которая с тех пор замедляет вращение Земли и удаляется от нашего мира.

    NASA/JPL-Caltech/T. Pyle (SSC)

    Причина №4: материал на каменистых планетах не остается изолированным . Вселенная может быть в основном пустым пространством, но в достаточно длительных временных масштабах эти объекты конечного размера неизбежно столкнутся друг с другом. Астероиды, кометы, планетезимали и другие объекты врезаются в крупные тела, такие как планеты, и при наличии достаточной энергии могут выбрасывать в космос огромное количество мусора, который когда-то был частью поверхности планеты. Этот мусор может образовывать луны, кольца, падать обратно на планету или путешествовать по Солнечной системе и за ее пределы. Это не просто предположение; мы собрали доказательства метеоритов из других миров, включая Луну и Марс, которые добрались до Земли.

    На самом деле ниже вы можете увидеть метеорит Allan Hills 84001, обнаруженный в 1984 году, который, как теперь известно, произошел с Марса. На самом деле 3% всех метеоритов на Земле имеют марсианское происхождение. Учитывая, что и Марс, и Земля были поражены большим количеством метеоритов, вполне вероятно, что есть куски планеты Земля, постоянно путешествующие по Солнечной системе, и многие из них были выброшены, чтобы путешествовать по галактике в целом.

    Конструкции на метеорите ALH84001, имеющем марсианское происхождение. Некоторые утверждают, что показанные здесь структуры … [+] могут быть древней марсианской жизнью, в то время как другие утверждают, что эти включения произошли из-за неорганического химического процесса. Несмотря на многочисленные разногласия между исследователями с различными интерпретациями, доказательства остаются неубедительными и недостаточными для вывода о том, что на Марсе существовала жизнь в прошлом.

    НАСА, с 1996 г.

    Пока мы рассматриваем эту увлекательную возможность, важно не поддаваться самым смелым фантазиям. Найдены метеориты марсианского происхождения с включениями причудливой формы. Хотя многие изначально пришли к выводу, что эти формы микронного размера были окаменелыми марсианскими организмами, это было преждевременно. Вместо этого мы обнаружили многочисленные неорганические процессы, которые могли привести к этим включениям. Жизнь остается возможной, но нам нужны значительно более сильные доказательства, чем этот сомнительный, двусмысленный сигнал.

    У нас есть все основания полагать, что с момента зарождения жизни на Земле она продолжала выживать, процветать, размножаться, мутировать и развиваться в непрерывной цепи, охватывающей более 4 миллиардов лет. Но, несмотря на все, что открыли наши научные исследования, мы до сих пор не знаем, зародилась ли наша земная жизнь на нашей планете или в другом месте в более раннее время. Кроме того, мы сильно подозреваем, что земная жизнь с тех пор укрылась на осколках, которые путешествовали по Солнечной системе, Млечному Пути и, возможно, даже за ее пределами.

    Мы часто говорим, что «планеты Б не существует», но это только для людей. Возможно, если бы мы могли проследить космическую цепочку жизни, Земля была бы лишь одним звеном: не первым и не последним, а инкубатором истории, начавшейся миллиарды лет назад. Как и в случае с большинством открытых вопросов в науке, пока у нас нет убедительных доказательств, у нас нет другого выбора, кроме как держать в уме все жизнеспособные возможности, пока мы продолжаем поиск ответов.

    Как началась жизнь?

    Как началась жизнь?

    Скачать PDF

    • ИННОВАЦИИ В

    Чтобы разобраться в происхождении организмов, потребуются эксперименты в мельчайших масштабах и наблюдения в самых широких масштабах.

    • Джек Шостак 0
    1. Джек Шостак

      1. Джек Шостак — профессор генетики Гарвардской медицинской школы и один из лауреатов Нобелевской премии по физиологии и медицине 2009 года.

      Посмотреть публикации автора

      Вы также можете искать этого автора в PubMed Google ученый

    У вас есть полный доступ к этой статье через ваше учреждение.

    Скачать PDF

    Скачать PDF

    Иллюстрация Криса Гаша

    Существование жизни на Земле — счастливая случайность или неизбежное следствие законов природы? Легко ли жизнь зародиться на вновь образованной планете или это практически невозможный результат длинной череды маловероятных событий? Достижения в таких несопоставимых областях, как астрономия, планетология и химия, теперь обещают, что ответы на такие глубокие вопросы могут быть не за горами. Если окажется, что жизнь в нашей галактике возникала несколько раз, как надеются обнаружить ученые, путь к ней не может быть таким трудным. Более того, если путь от химии к биологии окажется простым, вселенная может быть полна жизни.

    Открытие тысяч экзопланет вызвало возрождение в исследованиях происхождения жизни. К ошеломляющему удивлению, почти все недавно открытые солнечные системы сильно отличаются от нашей. Значит ли это, что наша собственная, очень странная система способствует возникновению жизни? Обнаружение признаков жизни на планете, вращающейся вокруг далекой звезды, будет непростым делом, но технология выявления едва уловимых «биосигнатур» развивается так быстро, что, если повезет, мы сможем увидеть отдаленную жизнь в течение одного-двух десятилетий.

    Инновации в самых важных вопросах науки

    Чтобы понять, как может зародиться жизнь, мы сначала должны выяснить, как и из каких компонентов формируются планеты. Радиотелескопы нового поколения, в частности Большая миллиметровая/субмиллиметровая решетка Атакама в чилийской пустыне Атакама, предоставили прекрасные изображения протопланетных дисков и карты их химического состава. Эта информация вдохновляет на создание лучших моделей того, как планеты собираются из пыли и газов диска. В нашей собственной Солнечной системе миссия Rosetta посетила комету, а OSIRIS-REx посетит и даже попытается вернуть образцы с астероида, что может дать нам необходимый перечень материалов, которые собрались вместе на нашей планете.

    Когда планета, подобная нашей Земле, — не слишком горячая и не слишком холодная, не слишком сухая и не слишком влажная — сформируется, какая химия должна развиться, чтобы получить строительные блоки жизни? В 1950-х годах культовый эксперимент Миллера-Юри, в котором смесь воды и простых химических веществ подвергалась воздействию электрических импульсов (для имитации удара молнии), продемонстрировал, что аминокислоты, строительные блоки белков, легко производить. Однако синтезировать другие молекулы жизни оказалось труднее, и теперь очевидно, что нам необходимо полностью переосмыслить путь от химии к жизни. Основная причина связана с универсальностью РНК, очень длинной молекулы, которая играет множество важных ролей во всех существующих формах жизни. РНК может не только действовать как фермент, но и хранить и передавать информацию. Примечательно, что весь белок во всех организмах производится за счет каталитической активности РНК-компонента рибосомы, клеточной машины, которая считывает генетическую информацию и производит белковые молекулы. Это наблюдение предполагает, что РНК доминировала на ранней стадии эволюции жизни.

    Сегодня вопрос о том, как химия на молодой Земле привела к возникновению РНК и клеток на основе РНК, является центральным вопросом исследований происхождения жизни. Некоторые ученые считают, что изначально жизнь использовала более простые молекулы и только позже развилась РНК. Другие исследователи, однако, берутся за происхождение РНК, и захватывающие новые идеи революционизируют это когда-то тихое захолустье химических исследований. Предпочтительные геохимические сценарии включают вулканические регионы или ударные кратеры со сложной органической химией, несколькими источниками энергии и динамическими циклами свет-темнота, жара-холод и влага-сухость. Поразительно, но многие химические промежуточные продукты на пути к РНК кристаллизуются из реакционных смесей, самоочищаются и потенциально накапливаются на ранней Земле в виде органических минералов — резервуаров материала, ожидающего возрождения при изменении условий.

    Если предположить, что ключевая проблема решена, нам все еще нужно понять, как РНК реплицировалась в первых примитивных клетках. Исследователи только начинают определять источники химической энергии, которые могли бы позволить РНК копировать себя, но многое еще предстоит сделать. Если удастся преодолеть и эти препятствия, мы сможем создать в лаборатории воспроизводящиеся, эволюционирующие клетки на основе РНК, повторяя возможный путь к зарождению жизни.

    Что дальше? Химики уже задаются вопросом, может ли наш вид жизни быть создан только одним правдоподобным путем или несколько путей могут вести от простой химии к жизни на основе РНК и к современной биологии. Другие исследуют вариации химии жизни, ища ключи к разгадке возможного разнообразия жизни «там» во Вселенной. Если все пойдет хорошо, мы в конце концов узнаем, насколько устойчив переход от химии к биологии и, следовательно, полна ли Вселенная форм жизни или — но не для нас — бесплодна.

    Иллюстрация Мэтью Твомбли

    Природа 557 , S13-S15 (2018)

    doi: https://doi. org/10.1038/d41586-018-05098-w

    Эта статья является частью журнала Innovations In The Biggest Questions In Science, независимого от редакции приложения, подготовленного при финансовой поддержке третьих лиц. Об этом содержании.

    • Глядя на звезды

    • Что такое пространство-время?

    • Что такое темная материя?

    • Что такое сознание?

    • Каковы пределы манипулирования природой?

    • Как много мы можем знать?

    Субъекты

    • Нанонаука и технологии

    Последнее:

    Работа

    • Доцент кафедры развития растений
      г.

      Университет Британской Колумбии (UBC)

      Ванкувер, Канада

    • кандидат наук

      Helmholtz-Zentrum Geesthacht – Центр материалов и прибрежных исследований (HZG)

      Гамбург, Германия

    • 71054: Студенческое машиностроение, мехатроника, электротехника или подобное (f / m / x) — ввод в эксплуатацию ИК-камеры и ИК-измерения высокотемпературных компонентов.

      Немецкий аэрокосмический центр (DLR)

      Юлих, Германия

    • 70249: Разработка программного обеспечения, компьютерная инженерия, аэрокосмическая / космическая информатика или аналогичные (f / m / x) — разработка встроенного программного обеспечения для систем наведения, навигации и управления для космических приложений.

    Трогательные цитаты про родителей: Статусы про родителей — красивые, короткие, грустные: про хороших и плохих родителей

    Девизы здоровый образ жизни: Девизы ЗОЖ (50 девизов) ✒

    И ты с собой его равнял: Перепишите, вставляя пропущенные буквы. 1. И ты с собой его р..внял! (Н.) 2. Широкие тени хо- дят по р..внине, как облака по небу. (Ч.) 3. Тихон Ильич подстриг волосы, подр..внял и укоротил бороду. (Б…

    Завтра будет хуже текст песни: Завтра будет хуже текст песни

    Все поговорки и пословицы: Русские народные пословицы и поговорки

    Харуки мураками однажды шторм закончится: Однажды шторм закончится, и ты не вспомнишь, как его пережил. Ты даже не будешь уверен в том, зак… ▷ Socratify.Net

    Добавить комментарий

    Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *