Повесть о декабристах. Библиографический список литературы

Подвиг декабристов навсегда впечатался в историю Сибири и будет жить в умах      и сердцах многих поколений людей. 124 участника декабрьского восстания, которое произошло в 1825 году на Сенатской площади, были сосланы на разные сроки в Сибирь на каторжные работы или бессрочное поселение. Из числа сосланных 113 человек принадлежали к дворянскому сословию. Иркутск – один из сибирских городов, которому «посчастливилось» в 1826 году принять первых каторжно-ссыльных князей Волконского и Трубецкого, барона Розена, генерала Фонвизина  и других  ссыльных дворянских революционеров, а также одиннадцать отважных женщин — жен декабристов, последовавших за своими мужьями. Тогда, спустя почти два века, для Иркутска открылась новая страница в истории города.  Она вместила в себя необыкновенные судьбы, ставшие легендой. Декабристы, отбывавшие 30-летнюю ссылку, оставили глубокий неизгладимый след  в истории культурно-просветительской деятельности Иркутска и во многих других областях жизни сурового сибирского края. И эта повесть, сложившаяся из многих страниц о жизненном подвиге декабристов, их помыслах, стремлениях  и их посмертной судьбе, продолжается. Благодарные потомки бережно хранят память о «первенцах свободы». Создано и создается великое множество научных и литературных произведений, картин, связанных с именами декабристов, открыты мемориальные исторические комплексы, музеи в местах их давнего пребывания. И наше поколение может прикоснуться к книгам, принадлежавшим когда-то узникам, шкатулкам Марии Волконской, Екатерины Трубецкой, «вспоминая о страданиях и подвигах тех, кто касался их когда-то своими руками…».    Данный библиографический список «Повесть о декабристах» представляет книги, хранящиеся в фондах отдела краеведческой литературы и библиографии (ОКЛиБ) Центральной городской библиотеки города Иркутска, — книги, в которых представлены жизнеописания декабристов, научные и литературные труды, а также документы, воспоминания, письма, записки…  Расположение материала  в списке алфавитное.     Азадовский, М.К. Страницы истории декабризма. Кн. 1 / М.К. Азадовский. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1991. – 496 с.   Алексеев, С.П.  Декабристы / С.П. Алексеев. — М.: Просвещение, 2010. — 159 с.: ил. — (Твой кругозор).   Басаргин, Н.В. Воспоминания, рассказы, статьи / Н.В. Басаргин; изд. подгот. И.В. Порох. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1988. — 544 с.: ил. — (Полярная звезда).   Бестужев, Н.А. Сочинения и письма / Н.А. Бестужев; изд. подгот. С.Ф. Коваль; отв. ред. В.П. Шахеров; гл. ред.  В.А. Фёдоров. — Иркутск: Мемориальный музей декабристов, 2003. — 752 с.: ил. — (Полярная звезда).   Бриген, А.Ф. Письма. Исторические сочинения / А.Ф. Бриген; изд. подгот. О.С. Тальская. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1986. — 576 с.: ил. — (Полярная звезда).   В потомках ваше племя оживет: воспоминания современников о декабристах / сост. С.Ф. Коваль. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1986 с.: ил.   Волконская, М.Н. Записки М.Н. Волконской / М.Н. Волконская; предисл. М. Сергеева; примеч. Б.Г. Кокошко. – М.: «Молодая гвардия», 1977. – 96 с.: ил. – (Компас).   Волконский С. Воспоминания: О декабристах. Разговоры / С. Волконский. – М.: Искусство, 1994. – 288 с.   В сердцах Отечества сынов / сост., ред. С.Ф. Коваль. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1975. — 326 с. : ил. — (Декабристы в Сибири: т. 3).   Гессен, А.И. Во глубине сибирских руд… Документальная повесть / А.И. Гессен; оформ. Е. Когана. – М.: «Дет. лит.», 1976. — 135 с.: ил. – (Школьная б-ка).   Гусев, В.И. Легенда о синем гусаре: Повесть о Михаиле Лунине / В.И. Гусев. – М.: Политиздат, 1976 – 389 с.   Даревская, Е.М.  Декабристы в Сибири и соседние страны Востока — Китай, Монголия: научно-популярный очерк / Е. М. Даревская. — Иркутск: Изд-во Иркутского музея декабристов, 2007. — 117 с.   Декабристы: биогр. справ. / С.В. Мироненко; ред. М.В. Нечкина. – М.: «Наука», 1988. – С. 42-43.   Декабристы в Иркутске: [Электронный ресурс] / В. Алтухов; ведущий актёр А. Чернышёв. — Иркутск: Видеокомпас, 2010. — (DVD-ROM).   Декабристы и петрашевцы в Иркутске // Кудрявцев, Ф. Иркутск: Очерки по истории города / Ф. Кудрявцев, Г. Вендрих. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1971. — С. 85-95.   Декабристы и Сибирь / авт.-сост. М.Д. Сергеев, Н.Н. Гончарова, А.Ф. Серебряков. – М.: «Советская Россия», 1988. – 262 с.   Декабристы о природе Сибири: сборник материалов конференции «Роль декабристов в изучении природы края». 24 декабря 1998 г. / сост. Г.Е.  Лобанова. — Иркутск: Изд-во ИрГТУ, 2001. — 107 с.: ил.   Дулов, А.В. Памятники и памятные места, связанные с пребыванием декабристов в Иркутске / А. В. Дулов, Е.А. Ячменев // Памятники истории и культуры Иркутска / сост. А.В. Дулов. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1993. – С. 141-165.   Дум высокое стремленье / сост. С. Коваль. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1975. – 336 с.   Загорулько, В. И. Этюды о декабристах: сб. очерков / В. И. Загорулько. — СПб: Наука, 2002. — 199 с.: ил.   И дум высокое стремленье… / сост. Н.А. Арзуманова. – М.: Советская Россия, 1980. – 398 с. Иркутск и декабристы: путеводитель / сост.: О.А. Акулич, Е.А. Добрынина, И.А. Гобунова. — Иркутск: Время странствий, 2009. — 52 с.   Караш, Н.Ф.           Князь Сергей Волконский: История жизни декабриста  / Н.Ф. Караш. — Иркутск: Мемориальный музей декабристов, 2006. — 364 с.: ил.   Коваль, С. Декабрист В.Ф. Раевский / С. Коваль; отв. ред. Ф.А. Кудрявцев. – Иркутск: Иркутское областное государственное издательство, 1951. – 132 с.   Козлов, И.И. В гостях у декабристов / И.И. Козлов. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1975. — 125 с.   Кодан, С.В. Сибирская ссылка декабристов: историко-юридическое исследование / С.В. Кодан; науч. ред. В.А. Дьяков, Е.А. Скрипилев. – Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1983. – 284 с.   Лорер, Н.И. Записки декабриста / Н.И. Лорер; изд. 2-е, подгот. М.В. Нечкина. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1984. — 416 с.: ил.   Лунин, М.С. Сочинения и письма, документы / М.С. Лунин; изд. подгот. Л.А. Желвакова, Н.Я. Эйдельман. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1988. — 576 с.: ил. — (Полярная звезда).   Мейлах, Б.С.  Декабристы и Пушкин: страницы героико-трагической истории / Б.С. Мейлах. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1987. — 367 с. : ил.   Мемуары декабристов: сб. / сост., вступ. ст., коммент. А.С.  Немзера. — М.: Правда, 1988. — 576 с.: ил.   Меч и лира: Литературное наследие декабристов: антология / сост., предисл., коммент. В. Орлова. — М.: Детская литература, 1976. — 368 с.: ил.   Муравьёв, А.М. Записки и письма / А.М. Муравьёв; изд. подгот. Г.Г. Лисицина, Э.Н. Филиппова. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1999. – 416 с.: ил. — (Полярная звезда).   Муравьёв, А.Н. Сочинения и письма / А.Н. Муравьёв; изд. подгот. Ю.И. Герасимова, С.В. Думин. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1986. – 448 с.: ил. — (Полярная звезда).   Муравьёв, Н.М. Сочинения и письма. Т. 1. Письма (1813-1826) / Н.М. Муравьёв; изд. подгот. Э.А. Павлюченко; отв. ред. С.В.  Житомирская. — Иркутск: Мемориальный музей декабристов, 2001. — 432 с.: ил. — (Полярная звезда).   Муханов, П.А. Сочинения и письма / П.А. Муханов; изд. подгот. Г.В. Чагин. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1991. — 496 с.: ил. — (Полярная звезда).   Назимов, М.А.  Письма, статьи / М.А. Назимов; изд. подгот. О.В. Попов. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1985. – 240 с.: ил. – (Полярная звезда).   Нечкина, М. В.  Декабристы / М. В. Нечкина. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Наука, 1982. — 183 с. — (Страницы истории нашей Родины).   Нечкина, М.В. О нас в истории страницы напишут… Из истории декабристов / М.В. Нечкина. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1982. – 352 с. [О первых русских революционерах-декабристах] // Гольдфарб, С. Иркутск, Иркутск…: Истории старого города / С. Гольдфарб. — Иркутск: Агентство «Комсомольская правда – Байкал», 2007. – С. 169-182: ил. Павлюченко, Э.А. В добровольном изгнании: о женах и сестрах декабристов / Э.А. Павлюченко. – 4-е изд., испр., доп. – М.: Наука, 160 с.: ил. – (Страницы истории нашей Родины).   Перцева, Т. А.  По местам декабристов в Иркутске: к 180-летию прибытия декабристов в Сибирь и 150-летию амнистии декабристов / Т.А. Перцева; лит. ред. А.В. Глюк. — Иркутск: Мемориальный музей декабристов, 2006. — 50 с.: фото, цв. ил. — (Декабристское кольцо Сибири).   Площадь декабристов // Килессо, Г.Т. По следам иркутской легенды / Г.Т. Килессо, ред. А.С. Лысенко. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1976. – 29-35.   «По долгу и любви…»:  Жёны декабристов: [Электронный ресурс] / З.А. Белоусова [и др.]. — Иркутск: ИОГУНБ им. И. И. Молчанова-Сибирского, 2008. — (DVD-ROM).   Поджио, А.В. Записки, письма / А. В. Поджио; изд. подгот. Н.П. Матханова; отв. ред. С.В. Житомирская. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1989. — 592 с.: ил. – (Полярная звезда).   Политическая ссылка и ее влияние на общественную жизнь // Зверев, В.А. История Сибири. Ч. II. Сибирь в составе Российской империи: учеб. пособие для 8 кл. общеобразоват. учреждений / В.А. Зверев и др. – Новосибирск: ИНФОЛИО, 2006. – С. 300-314.   Путешествие по Восточной Сибири Леопольда Немировского: рисунки, литографии, акварели. — Иркутск: Издание ООО «Артиздат», 2010. — 148 с.: ил.    Раевский, В.Ф. Материалы о жизни и революционной деятельности. Т. 1. Документы о революционной деятельности и судебном процессе / В.Ф. Раевский; изд. подгот. А.А. Брегман, Е.П. Федосеева. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1980. – 416 с.: ил.   Раевский, В.Ф. Материалы о жизни и революционной деятельности. Т. 2. Материалы судебного процесса и документы о жизни и деятельности в Сибири / В.Ф. Раевский; изд. подгот. А.А. Брегман, Е.П. Федосеева. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1983. – 544 с.: ил.   Розен, А.Е. Записки декабриста / А.Е. Розен; изд. подгот. Г.А. Невелев. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1984. — (Полярная звезда).   Сафонов, М.М. Неизвестный Лунин: Потаенные планы декабристов в Сибири / М.М. Сафонов; ред. А.В. Глюк. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1993. – 206 с.   Свистунов, П.Н.  Сочинения и письма. Т. 1. Сочинения и письма (1825-1840) / П.Н. Свистунов; изд. подгот. В. А. Фёдоров. — Иркутск: Мемориальный музей декабристов, 2002. — 416 с.: ил. — (Полярная звезда).   Сергеев, М.Д. Несчастью верная сестра / М.Д. Сергеев. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1978. – 352 с.   Своей судьбой гордимся мы / сост. М. Сергеев. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1973. – 344 с.   Сергеев, М.Д. Подвиг любви бескорыстной: Рассказы о женах декабристов / М.Д. Сергеев. – М.: «Мололдая гвардия», 1975. – 208 с.: ил.   Сибирь и декабристы. Вып. 1: сб. / редкол.: М.В. Нечкина, В.А. Дьяков и др.; отв. ред. Б.С. Мейлах. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1978. – 288 с.: ил.   Сибирь и декабристы. Вып. 2: сб. / редкол.: М.В. Нечкина, В.А. Дьяков и др.; отв. ред. Б.С. Мейлах. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1981. – 224 с.: ил.   Сибирь и декабристы. Вып. 3: сб. / редкол.: М.В. Нечкина, В.А. Дьяков и др.; отв. ред. Б.С. Мейлах. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1983. – 272 с.: ил.   Сибирь и декабристы. Вып. 4: сб. / редкол.: М.В. Нечкина, В.А. Дьяков и др.; отв. ред. Б.С. Мейлах. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1983. – 272 с.: ил.   Сибирь и декабристы. Вып. 6: сб. / редкол.: Н.П. Матханова, Л.Я. Подольская; сост. и отв. ред. Т.А. Перцева. — Иркутск: Иркут. музей декабристов, 2009. – 344 с.: ил.   Трубецкой, С.П. Материалы о жизни и революционной деятельности. Т. 1. Идеологические документы, воспоминания, письма, заметки / С.П. Трубецкой; изд. подгот. В.П. Павлова. – Иркутск: Вост. -Сиб. кн. изд-во, 1983. – 416 с.: ил. – (Полярная звезда).   Трубецкой, С.П. Материалы о жизни и революционной деятельности. Т. 2. Письма. Дневник 1857-1858 гг. / С.П. Трубецкой; изд. подгот. В.П. Павлова. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1987. – 608 с.: ил. – (Полярная звезда).   Фонвизин, М.А. Сочинения и письма. Т. 1. Дневник и письма / М.А. Фонвизин; изд. подгот. С.В. Житомирская, С.В. Мироненко. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1979. — 480 с.   Фонвизин, М.А. Сочинения и письма. Т. 2. Сочинения / М.А. Фонвизин; изд. подгот. С.В. Житомирская, С.В. Мироненко. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1982. — 432 с.: ил.   Шаманов, Ю.К. П.А. Муханов: литературная деятельность декабриста: в 2 ч. – Братск: МП «Братская городская типография», 1998. – Ч. 1: П.А. Муханов / Ю.К. Шаманов, Е.Ю. Козырева. — 162 с.; Ч. 2: П.А. Муханов / Ю.К. Шаманов, Е.Ю. Козырева. — 164 с.   Штейнгель, В. И. Сочинения и письма. Т. 1. Записки и письма / В.И. Штейнгель; изд. подгот. Н.В. Зейфман, В.П. Шахеров. – Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1985. – 608 с.: ил. – (Полярная звезда).   Эйдельман, Н. Я. Лунин / Н. Я. Эйдельман. — М.: «Молодая гвардия», 1970. – 352 с. – (Жизнь замечательных людей).   Эйдельман, Н. Я. Первый декабрист: повесть о необыкновенной жизни и посмертной судьбе Владимира Раевского / Н. Я. Эйдельман. — М.: Вагриус, 2005. — 400 с.   Эйдельман, Н. Я. Пушкин и декабристы / Н. Я. Эйдельман. — М.: Вагриус, 2005. — 478 с.         Составитель  О. А. Федотова

Декабристы в литературе, истории и живописи XIX века. Интегрированное пространство в образовательной среде

Классы: 8, 9, 10, 11

Интерес к ушедшему времени всегда жил в искусстве слова всех веков и народов. Важнейшие события истории, которые нашли отражение в художественных текстах, учат читателя умению оценивать события и героев, их решения и поступки, способствует формированию чувства личной ответственности за всё, что происходит вокруг. Эстетические и нравственные уроки произведений на темы истории очевидны, особенно привлекательна их отличительная черта – они включают нас в бесконечный процесс жизни поколений. Серьезность постижения исторического произведения во многом определяется общей культурой читателя и готовностью воспринять события и характеры далекого времени. Тот, кто умеет ценить время, в которое он живет, быстрее поймет и оценит прошлое. Важное место заняла героическая тема в историческом развитии русской литературы. Значение её в познании прошлого нашей родины, в патриотическом воспитании юного поколения велико.

Презентация

Рассмотрим тему декабристов в литературе, истории и живописи XIX века. Целью нашего исследования является создание единого интегрированного пространства через урочную и внеурочную деятельность. Для этого нам потребуется:

• воссоздать эпоху, оказавшую влияние на формирование взглядов декабристов;
• показать благородство и героизм декабристов, раскрыть романтику творчества и дела декабристов, способствовать духовному и эмоциональному обогащению личности обучающихся;
• развитие потенциала обучающихся, побуждение их к осмыслению и нахождению причинно-следственных связей, к развитию логики, мышления, коммуникативных способностей.

Восстание на Сенатской площади состоялось 14 декабря 1825 года в Санкт-Петербурге. Это было одно из первых хорошо организованных восстаний в Российской Империи и было направлено против укрепления власти самодержавия. Декабристы пропагандировали важный политический тезис той эпохи – отмена крепостного права.

К причинам декабрьского восстания 1825 года можно отнести следующие факторы:

• Разница в устройстве социальной и политической жизни России и других стран. Русские люди, приехавшие из-за рубежа, желали перемен.
• Новые либеральные образования во многих слоях населения. Особенно это касалось кадетских корпусов, где обучался будущий офицерский состав.
• Устаревшее устройство Российского общества: крепостное право.
• Ужесточение норм цензуры, введение новых законов, уменьшающих свободу слова.
• Неправильная либеральная реформа, проведённая Александром I. Разочарование интеллигенции в справедливости и императорской власти.

Восстание декабристов 1825 года это было первое крупное народное движение. Его неудачи заключались в том, что оно носило во многом стихийный характер. Организация восстания была слабой, а вовлеченность масс в него практически не существовала. В результате только малочисленность декабристов повалила Императору в короткие сроки подавить бунт. Однако, это был первый сигнал, что в стране ведется активное движение против власти.

Идейными вдохновителями восстания декабристов были следующие люди:

• Александр Муравьев – создатель союза
• Сергей Трубецкой
• Никита Муравьев
• Иван Якушкин
• Павел Пестель
• Кондратий Рылеев
• Николай Каховский

Император Николай I указом от 10 июля 1826 года смягчил приговор почти по всем разрядам; только в отношении пяти приговорённых, поставленных вне разрядов, приговор суда был подтверждён (Каховский П. Г., Муравьев-Апостол С.И., Бестужев-Рюмин М.П., Пестель П.И., Рылеев К.Ф.). Суд вместо мучительной смертной казни четвертованием приговорил их повесить, «сообразуясь с Высокомонаршим милосердием, в сем самом деле явленным смягчением казней и наказаний, прочим преступникам определённых».

В соответствии с утверждённым порядком, предписывалось:

• маршруты следования сохранять в тайне;
• в Сибирь из Петербурга отправлять только по Ярославскому тракту, минуя Москву;
• отправку производить не в один день, а группами по 2 — 4 человека через сутки, тайно и по ночам;
• при каждом преступнике иметь 1 жандарма, а при группе — 1 фельдъегеря.

Декабрист Н. И. Лорер вспоминал об указаниях, полученных сопровождавшим его фельдъегерем: «…две ночи ехать, на третью ночевать, не позволять нам иметь ни с кем ни малейшего сообщения…»

Пока был жив Николай I, у декабристов не было надежд на амнистию. Только 26 августа 1856 года, в день своей коронации, Александр II издал манифест, позволявший декабристам (к этому моменту в живых остались 34 человека) вернуться из Сибири и проживать (под надзором полиции) везде, кроме Москвы и Петербурга.

Некоторые декабристы по приговору суда были сосланы в городок Ялуторовск, ныне Тюменской области, стараясь покаянием, милосердием и нравственной жизнью искупить совершенное перед Богом и людьми преступление. Особенно ярко их приверженность христианскому мировоззрению и образу жизни проявилась в устроении семьи, воспитании приемных детей, помощи горожанам.

Знакомясь с биографией Ивана Дмитриевича Якушкина, удивляешься тому, что человек, осужденный на ссылку, многолетнюю разлуку супругой и детьми, а значит переживающий личное семейное несчастие, оказался способным не только преодолеть выпавшие на его долю тяготы, но, желая искупить содеянное, использовать с пользой для людей, для города свои знания и умения. Он создал две очень значимые школы, чем оставил яркий след в истории нашего края.

«Культура исторична по своей природе, — утверждал в своей книге «Беседы о русской литературе» известный российский литературовед и культуролог Ю.М.Лотман. — Мы изучаем литературу, читаем книжки, интересуемся судьбой героев. Мы с удовольствием берем в руки роман, написанный сто, двести, триста лет назад, и мы видим, что герои его нам близки: они любят, ненавидят, совершают хорошие и плохие поступки, знают честь и бесчестие, они верны в дружбе или предатели — и все это нам ясно. Но вместе с тем многое в поступках героев нам или совсем непонятно, или — что хуже — понято неправильно, не до конца…ведь чтобы понимать смысл поведения живых людей и литературных героев прошлого, необходимо знать их культуру: их простую, обычную жизнь, их привычки, представления о мире и т.д. и т.п.». Следовательно, чтобы представить логику действий литературного героя 1-й трети XIX века, следует обязательно знакомиться с историческим контекстом данной эпохи.

Декабрист А.А.Муравьев-Апостол с глубоким основанием сказал о поколении декабристов: «Мы были дети двенадцатого года». Война 1812 года дала целому поколению русской дворянской молодежи тот жизненный опыт, который привел мечтательных патриотов начала XIX века на Сенатскую площадь. Литературный тип «лишнего героя» появился в русской литературе как отражение социально-политических процессов, происходивших в течение этих 12 лет. Поэтому страдающие от «русской хандры» (или по-английски «сплина») герои А.С.Пушкина и А.С.Грибоедова не только биографичны своим создателям, но и вобрали в себя многие черты современников и друзей-декабристов этих писателей.

Так, например, в главном герое комедии Грибоедова «Горе от ума» отображены «всегда восторженная речь» В.Кюхельбекера, лицейского друга Пушкина; стремление высказывать без обиняков свое мнение, резкость суждений и нарочитое игнорирование «речевого приличия» Николая Тургенева; серьезность как норму поведения идеолога декабристов, поэта Рылеева; своеобразие личности и независимость от мнения других А.Бестужева, который в письме к Пушкину призывал: «Будь самим собою»; умение публично называть вещи своими именами и «греметь» на балу и в обществе Федора Глинки, поскольку именно в этом качестве он видел освобождение человека и начало преобразований. Один из активнейших и благородных людей эпохи декабрист Федор Глинка шел на бал как на кафедру — обличать и поучать – поэтому перед балом записывал: «Порицать

1) Аракчеева и Долгорукова,

2) военные поселения,

3) рабство и палки,

4) леность вельмож,

5) слепую доверенность правителям канцелярии».

Условная театральность монологов Чацкого напоминает ощущение декабристов себя на высокой исторической сцене, ведь поведение великого человека должно коренным образом отличаться от обыденной жизни пошлого человечества. Оно принадлежит Истории и будет изучаться философами, воспеваться поэтами. Отчетливо это чувство проявилось в словах самого молодого декабриста Александра Одоевского, которые он произнес, выходя из квартиры Рылеева на Сенатскую площадь: «Умрем, братцы, ах, как славно умрем!»

Но больше всего досталось Чацкому особенностей в поведении от друга Грибоедова — известного публициста и философа П.Я.Чаадаева. Чацкий, или в первоначальном написании Чадский, перенял от своего прототипа не только умение философа резко критиковать русскую действительность, за что и тот и другой были объявлены сумасшедшими, но и отказ к удивлению светского общества от блестящей карьеры. «Я нашел более забавным пренебречь этой милостью, чем получить ее», — писал в своем письме Чаадаев. Слова Чацкого: «Служить делу, а не лицам» —  по сути повторяют признание того же Чаадаева: «Меня забавляло выказать мое презрение людям, которые всех презирают». Таким образом, по манере держать себя и говорить мы воспринимаем Чацкого как декабриста, хотя он показан нам не на заседании «секретнейшего союза», а в бытовом окружении, в московском барском доме.

Литературные герои не только запечатлевали в себе образ передовых людей своего времени, но и романтическим поведением в свою очередь также влияли на поступки декабристов и их окружения. Таким влиянием сюжетов литературных произведений объясняется, поведение многих жен декабристов. Следовать за мужем на каторгу или сопровождать его на военной службе (а многие из декабристок — офицерские жены) было практически нормой. Но жертвенный порыв жен декабристов стал по сути политическим протестом против трагической участи их мужей. По мнению Ю. Лотмана, большое влияние на женщин того времени оказали поэтические произведения Рылеева: дума «Наталия Долгорукова» и поэма «Войнаровский», а также повесть С.Глинки о Наталии Долгорукой, дочери фельдмаршала Б.Шереметьева, в которых был создан стереотип поведения женщины-героини.

«Можно полагать, что именно дума «Наталия Долгорукая» оказала непосредственное воздействие на Марию Волконскую, — писал Лотман в своих «Беседах о русской литературе». — И современники, начиная с отца ее, Н. Раевского, и исследователи отмечали, что она не могла испытывать глубоких личных чувств к мужу, которого совершенно не знала до свадьбы и с которым провела лишь три месяца из года, протекшего между свадьбой и арестом. Отец с горечью повторял признания Марии Николаевны, «что муж бывает ей несносен», добавляя, что он не стал бы противиться ее поездке в Сибирь, если был бы уверен, что «сердце жены влечет ее к мужу».

Однако эти обстоятельства, ставившие в тупик родных и некоторых из исследователей, для самой Марии Николаевны лишь усугубляли героизм, а следовательно — и необходимость поездки в Сибирь. Она ведь помнила, что между свадьбой Н.Шереметевой, вышедшей за кн. И.Долгорукого, и его арестом прошло три дня. Затем последовала жизнь-подвиг. По словам Рылеева, муж ей «был дан, как призрак, на мгновенье». Н.Раевский точно
почувствовал, что не любовь, а сознательное стремление совершить подвиг двигало его дочерью».

Таким образом, русская литература создала представления о женском героическом поведении и моральных нормах декабристского окружения, требовавшие прямого воплощения их в реальной жизни.

Внеурочное же воплощение своих знаний, полученных на уроках литературы и истории, ребята могут дополнить вместе с учителем в недавно открывшемся в нашем городе мультимедийном музейном комплексе «Исторический парк города Тюмени». Воочию ощутить дух ушедшей эпохи романтических патриотов Отечества ребята смогут, посетив дома-музеи декабристов в нашем краю: дома-музеи А.Муравьева-Апостола и И.Якушкина в Ялуторовске, дом Фонвизина в Тобольске, дом-музей М.Нарышкина в Кургане. В них не только воспроизведен быт декабристов-переселенцев, но и собраны многочисленные сведения о том, как декабристы были верны своим жизненным принципам, на практике преобразовывая и культурно обогащая жизнь нашего края в 40-60-х годах XIX века.  

Список литературы

1. Энциклопедия литературных произведений. – М.: ВАГРИУС, 1998.
2. Литература: большой справочник для школьников и поступающих
3. Русские писатели. Библиографический словарь (В 2 ч.) — М: Просвещение, 1990.
4. Лотман Ю. «Беседы о русской литературе: Быт и традиции русского дворянства XVIII – начала XIX века», — Азбука-Аттикус. 2015.
5. Кузьмин А.И. Героическая тема в русской литературе. Пособие для учителя. М.» Просвещение»,1974.
6. Литература. 8 класс.: учеб.-хрестоматия для общеобразовательных учреждений / авт.-сост. Т.Ф.Курдюмова, Н.А.Демидова и др.; под ред. Т.Ф. Курдюмовой. – 7-е изд., стереотип. М.: Дрофа, 2006.
7. https://istoriarusi.ru/imper/vosstanie-dekabristov-na-senatskoj-ploshcadi-1825.html

В ИРКУТСК С ЛЮБОВЬЮ — The New York Times

Реклама

Продолжить чтение основного сюжета

Автор: Карен Розенберг Кредит … Архив New York Times

См. Статью в исходном контексте от
5 февраля 1984 г., раздел 7, страница 15Купить репринты

Посмотреть на Timesmachine

TimesMachine — это эксклюзивное преимущество для абонентов с доставкой на дом и цифровых абонентов.

Об архиве

Это оцифрованная версия статьи из печатного архива The Times до начала публикации в Интернете в 1996 году. Чтобы сохранить эти статьи в первоначальном виде, The Times не изменяет, не редактирует и не обновляет их.

Иногда в процессе оцифровки возникают ошибки транскрипции или другие проблемы; мы продолжаем работать над улучшением этих архивных версий.

ПРИНЦЕССА СИБИРИ

История Марии Волконской и декабристов-ссыльных. Кристин Сазерленд. Иллюстрированный. 340 стр. Нью-Йорк: Фаррар, Штраус и Жиру. $17,95.

ХОТЯ XIX век требовал женской самоотверженности, он редко находил примеры самопожертвования, сравнимые с женщинами, покинувшими Россию, чтобы последовать за своими мужчинами в Сибирь. Достоевский воздавал должное в художественной литературе преданности Сони Раскольникову, вору и убийце с топором. Но насколько выше был авторитет тех невинных женщин, которые пострадали за преступников, когда преступлением было стремление к свободе, равенству, братству.

Среди самых известных женщин-мучениц в России были героические жены (а иногда и любовницы) декабристов, названных в честь неудавшегося военного восстания в декабре 1825 года. Царю Николаю I угрожал не столько этот плохо организованный мятеж, сколько тайные дискуссионные группы. из которого она возникла (схемы освобождения крепостных и введения парламентской демократии были нетерпимы для нового абсолютного монарха). С суровостью, ставшей его сомнительной визитной карточкой, он приговорил 120 юношей-идеалистов к смерти или каторжным работам, ссылке и лишению имущества и титулов. С неохотой он в конце концов позволил их женам присоединиться к ним в холодных краях, при условии, что они тоже откажутся от своего положения в русском обществе.

Одной из первых из Петербурга уехала привлекательная молодая дворянка, муж которой никогда не рассказывал ей о своих либеральных друзьях и их опасных разговорах. Когда ее отец, генерал Николай Раевский, герой войны с Наполеоном, осенью 1824 года предложил своей дочери Марии выйти замуж за Сергея Волконского, военного товарища почти на 20 лет старше ее, которого она почти не знала, она смиренно согласилась. . Поэтому для ее семьи было скорее шоком, когда она нарушила запрет и отца, и брата, отказалась развестись с политическим преступником (как позволял закон), оставила младенца и приготовилась следовать за Волконским на восток, в Сибирь.

Что превратило Марию Раевскую Волконскую в полноценную героиню? У Кристин Сазерленд, ее биографа, есть умный ответ: Байрон. Проведя всего три месяца первого года замужества с мужем из-за его военной службы, Мария легко могла спутать его с байроническим героем, борющимся за свободу. На самом деле ее сестра, заставшая ее за чтением «Мазепы», подозревала, что жизнь собирается подражать искусству. Однако эта особая юношеская фантазия о революционном героизме подвергалась испытанию, поскольку женам разрешалось проезжать мимо Иркутска только после того, как они отказывались от своего права вернуться в Европейскую Россию, даже в случае смерти их мужей.

Конечно, каждая жертва, которую требовал царь, только усиливала культ вокруг жен декабристов. Образы некогда привилегированных дам, моющих полы, чинящих белье мужей и питающихся только кашей и черным хлебом, впервые в жизни стали образцом силы и самоотверженности для более позднего поколения более воинственных русских женщин. Пренебрежительно относясь к женщинам-революционерам, появившимся в 1870-х и 80-х годах, мисс Сазерленд старается отличать от них свою героиню; к сожалению, тем самым она отрывает жен декабристов от российской радикальной традиции и движения за освобождение женщин, в котором они (точнее, их идеализированные портреты) должны были играть вдохновляющую роль.

Из писем и воспоминаний видно, что женщины могли добиться уступок от тюремных комендантов, а также уважения сибирских соплеменников. В своих домах на Дамской улице в Чите (куда их мужья могли наведываться два раза в неделю) эти жены-декабристы составляли, по выражению Марии, «своего рода семью». модели и маленький сын, которого она оставила в Петербурге, умерли, эта женская семья давала некоторое утешение.

Тем не менее, этот кружок не был группой поддержки в современном смысле этого слова, поскольку целью женщин было не личное удовлетворение в своей повседневной жизни, а служение другим, imitatio Christi. Когда ее ближайшая подруга умирала, Мария писала: «Она приняла последний обряд как святая, а потом утешала мужа, как могла. Александрина умерла на своем посту». Строгое, даже суровое чувство долга руководило жизнью Марии с того момента, как она впервые увидела своего мужа в Сибири, упала перед ним на колени и поцеловала его цепи. Мужские ножные кандалы стали своего рода символом статуса, осторожно отмечает мисс Сазерленд, и когда царь разрешил их снять, двое декабристов превратили их в браслеты, которые женщины носили на запястьях.

Мисс Сазерленд описывает, как декабристы и их соратники по ссылке создали теплую и культурную атмосферу на морозном севере. Небольшой рояль, который родственник тайно положил в вагон с вещами Марии, принес музыку в глушь, и когда женам разрешили жить с мужьями в новой тюрьме в Петровске, Волконские превратили свою камеру практически без окон в салон. видов. Существовала также заключенная «Академия», в которой велись неофициальные лекции по русской литературе, агрономии и даже политической экономии. И хотя эта дружная община распалась, когда декабристов выпустили из тюрьмы и расселили по разным сибирским хуторам, Волконских, к счастью, отправили в деревню, где жили друзья.

Со свойственной ей находчивостью Марии наконец удалось перебраться в Иркутск, недалеко от школы для двух ее детей, рожденных в Сибири; ее муж предпочитал их деревню. В Иркутске ее благотворительные проекты включали благоустройство воспитательного дома и строительство театра. Сибирь была местом ее глубочайшей боли, но также и ее лучших часов общественных и личных достижений. Она сама была популярной и влиятельной фигурой в пограничном сообществе, отсюда и прозвище «принцесса Сибири». В 1856 году, после почти 28 лет пребывания в Сибири, новый царь Александр II разрешил ей и ее мужу вернуться. в Санкт-Петербург.

Но чтобы из национальной трагедии сделать роман, нужно немного вышивать. Хотя друг семьи Раевских Александр Пушкин, возможно, использовал жизнь Марии как источник вдохновения для некоторых стихов, далеко не ясно, был ли молодой поэт «одним из первых женихов Марии», который «пробудил в ней осознание как женщины». Устаревшие стереотипы — предполагаемая «славянская депрессия» Марии или «итальянская любовь к семейной жизни» и «латинский юмор» Алессандро Поджо, еще одного декабриста, который, возможно, был ее любовником и отцом. двое младших детей — не заменят анализа человеческого поведения. Эта биография передает многие декабристские легенды, и в этом ее прелесть как рассказа и ее слабость как истории.0003

Хд. тк. Двухэтажный бревенчатый дом в Иркутске, в котором жили декабрист, князь Сергей Трубецкой, полковник Преображенского полка, и его семья с 1845 года до амнистии 1856 года, теперь является музеем, посвященным аристократам-революционерам, сосланным царем в Сибирь. Николаем I в 1825 году. Жена Трубецкого Екатерина занимает особое место в творчестве декабристов. Урожденная Катерина Лаваль, жизнерадостная, а затем бездетная француженка первой из жен-декабристов добралась до мужа в изгнании. Хотя она выехала за несколько недель до Марии Волконской, приехала всего на два дня раньше. Маленький рояль княгини Трубецкой, привезенный на санях, гордо выставлен рядом с большим роялем Марии Волконской. Княгиня Трубецкая умерла в Иркутске от рака в 1855 году, и ее могилу в Знаменском монастыре до сих пор время от времени украшают свежесрезанными цветами. Бревенчатый дом Трубецкого — красивое сооружение, значительно более просторное, чем большинство живописных деревянных домов, сохранившихся до сих пор в Иркутске, хотя и далекое от княжеских домов декабристов в Петербурге и Москве. Экспонаты первого этажа в основном представляют собой копии многочисленных документов и писем, относящихся к периоду каторги и ссылки в Сибири декабристов, но есть и несколько предметов домашней мебели и техники, вывезенных ссыльными. Дом Волконских с большими, пропорциональными комнатами и двойными окнами также реставрируется и считается частью музея, хотя чиновники не осмеливаются сказать, когда работы могут быть завершены. Оба дома декабристов пережили пожар, охвативший Иркутск в 1879 году.. Волконские купили свой дом у зажиточного торговца мехами, а часть их мебели осталась, в том числе прекрасный восточный ковер и большой буфет, заказанные в Петербурге в 1853 году. , железный котел, на котором княгиня Волконская и княгиня Трубецкая учились готовить, браслеты из арестантских пут и тяжелые железные обручальные кольца, которые носили жены. — Серж Шмеманн.

Карен Розенберг, научный сотрудник Российского исследовательского центра Гарвардского университета

Версия этой статьи напечатана в разделе 7, стр. 15 Национального издания под заголовком: В ИРКУТСК С ЛЮБОВЬЮ. Заказать репринты | Сегодняшняя газета | Подписка

Pop Goes Literature: The Decemberists

Подлинная литературная чувствительность в поп-музыке встречается редко, но, по словам Бена Грейнджера, Колина Мелоя из The Decemberists более чем достаточно, чтобы поделиться

Поп-музыка и литература — два разных чуда, немое крик и выкрикиваемая тайна, два чуда, работающих по своим собственным, разным и разделенным правилам. У каждого есть соблазнительные острые ощущения. Поп-музыке не нужно приобретать форму литературы, чтобы достичь величия. Однако очень многие из его практикующих думали иначе, и было бесчисленное множество претендентов на одну форму другой. Будь то набеги Iron Maiden на Кольридж или грабёж Eurythmics 1984 , прямое почтение, к сожалению, обычно звучит фальшиво. Обвинение Фрэнка Заппы в написании рок-музыки было «все равно что танцевать об архитектуре», а «категориальная ошибка» столь же очевидна и в другом отношении. Сущность одного нелегко перевести в другое. Однако это не означает, что широта, влияние, богатство и неоднозначность литературы не могут быть переданы в песне. Настоящая – удачная – литературная чуткость в поп-музыке – вещь действительно редкая, но бывает. Это происходит не из показных ссылок, а из гораздо более глубокого понимания структуры литературы. Колин Мелой твердо и дерзко следует этой традиции.

Орегонская группа Мелоя Декабристы за последнее десятилетие сияли, как маяк, сквозь мрак посредственности, конвейерного поп-дерьма и свалки инди. Свою роль в этом сыграла немодная приверженность к виртуозной музыкальности, и это, безусловно, особый коллектив, способный в одиночку реабилитировать аккордеон как музыкальный инструмент. Но именно лирика делает The Decemberists уникальными. Мелой использует слова, которые очень редко встречаются в поп-песнях. Такие слова, как «frigidaire», «овраг», «парапет», «одалиска» и «кардамон». Он рифмует «дымоход» с «1842», «мираж» с «шираз», а затем «аплодисменты». Он поет: «Я был женат, и это утоляло мою жажду». Ни один другой автор песен не написал бы куплет

И я говорю, что твой дядя был мошенником, французом, канадцем
И он был прострелен джином,
и как все его кишки были подвешены в его пальцах
И как он их держал, Как он держал их, держал их внутри.

Иногда они сознательно архаичны, особенно когда снимаемая сцена явно уходит корнями в прошлое (т. Однако чаще всего они не столько архаичны, сколько местечковы и партикулярны, напоминая непосредственное время, место и суть. Они, конечно, не боятся показаться витиеватыми. Поп-музыка, даже в «сложной» позе, обычно придерживается условности, согласно которой многословие душит живость и непосредственность. Оруэлл писал, что Йейтс был исключением из правила, согласно которому поэты сознательно избегают «поэтического» языка. Мелой — исключение из правила, согласно которому сознательному литературному языку нет места в поп-музыке. Когда он поет, что «Красивые руки делают красивые вещи, когда наступают прекрасные времена / Серафимы в водорослях плавают там, где лежит Мила с палочными конечностями», вы можете вздрогнуть от грандиозности, которая «неуместна» в поп-музыке. Или вы могли бы восхищаться тем, что является просто великолепной лирикой.

Помимо фразеологии, еще одним доказательством того, что стиль Мелоя является подлинно литературным, является его единоличное возрождение Повествования одним человеком – заглавная буква N! – в эстрадных песнях. Рассказывание историй более распространено как в фолк-, так и в кантри-музыкальных жанрах, которые также охватывают The Decemberists, но Мелой редко возвращает это к звучанию инди-рока, которое остается их основой.

И такие рассказы. Накачанные лауданумом французские легионеры, мечтающие о доме, неуспокоенные призраки бедных мальчиков-носителей и мертворожденных младенцев, беглые рабыни из гарема 10-го века и проститутки-мужчины 20-го века, мстительные моряки и психопаты из Ольстера, отколовшиеся от протестантских террористических групп. , влюбленные в ловушку жертвы мошеннических агентов службы безопасности. Из первого альбома Потерпевшие кораблекрушение и аферисты , до четвертого, Журавлиная жена, Декабристы показали себя мастерами запечатления перекошенного рассказа в песне. Большая часть поп-лирики является незаконнорожденным родственником стихотворной поэзии, но это была более истинная поэзия, находящая свою форму в прозе романа или рассказа — чтобы подчеркнуть этот факт, тексты в примечаниях к Castaways написаны абзацами прозы, а не стиль стих. Истории в истинном смысле (хотя, как правило, не настоящие истории), это были виньетки, которые не только точно вырезали свои сцены, но и давали внутреннюю жизнь персонажам внутри.

Повествования не всегда следуют традиционной линейной форме, и, используя литературные ярлыки, Мелой открыт как для модернизма, так и для реализма.

В «Здесь мне приснилось, что я был архитектором» используется наркотический, сказочный дрейф личности рассказчика в разных странах и веках. «Красная правая лодыжка» берет кровеносные сосуды и сухожилия своего одноименного придатка в качестве рассказчика своего первого куплета. Разрозненные, смещенные во времени и пространстве, они тем не менее являются нарративами. Однако преобладает широко реалистический стиль рассказа, и этот аспект достиг своего пика в этой форме в 2005 году.0063 Picaresque , который, как следует из названия, запечатлел идеальную форму потускневших антигероев, сражающихся в красочно грязном, хаотично безразличном мире. Однако

Пикареск показал также, что литературное чувство Мелоя выходит за рамки Повествования. Его самый популярнейший момент — «Шестнадцать военных жен» — это сардоническая сатира на вторжение в Ирак, исподтишка использующая черный ход, высмеивая его освещение в СМИ: пронзая телевизионных комментаторов, от выдающихся академических стульев, до разглагольствований знаменитостей с «убогими пестрыми жизнями». » и «воспринимать умеренные либеральные умы». Нереальное, бессвязное несоответствие между дурацким медийным цирком и трагедией осиротевших жен военных представлено без намека ни на слащавость, ни на тяжелый дидактизм, делая его мысль еще более острой и обволакивая ее эйфорическим хором. Это не рассказ как таковой, нет ни начала, ни конца, ничего не «происходит». Но он по-прежнему вызывал характеры и освещал темы поразительно оригинальным способом, проливая свет на углы, ранее затемненные скучными клише и повторениями. Еще одна песня без повествования — «Angels and Angles», короткая, легкая великолепная медитация на «углы» любимых черт лица, когда она заполняет кроссворд. Тонко вырезанная скульптура песни, хрупкая по своему материалу, но бессмертная по своей прочной отделке, миниатюрное чудо, на которое стоит смотреть. Вот почему Мелой — автор песен, а не просто волшебник.

Мелой, возможно, достиг своего апогея на том же альбоме, что и «The Engine Driver». На невероятно пышном, томном, звучном сопровождении он берет на себя множество кратких двухстрочных персонажей со своим кратким, лаконичным повествованием — машинист «в конце концов, таким будет и мой внук», ростовщик, у которого «состояния», но «всегда мучается» — но чей хор сводит их на нет, чтобы показать, что каждая из этих личностей, эти набеги на художественную литературу — всего лишь печальные резервы, необходимые воображаемые отступления автора, «пишущего страницы за страницами, пытающегося избавить тебя от костей моих». Странный, постмодернистский самокомментарий (сам ли писатель по-прежнему является персонажем? Или это, наконец, сам Мелой?) наполняется жизненной силой сырых, пульсирующих эмоций, чтобы создать песню, которая питает ум так же уверенно. как цепляет за сердце. Это также позволяет ей подлинный статус литературной песни.

И все же грамотная попса — это не литература, ей все же нужен голос, не авторский тон, а шумящая трахея из плоти и крови. Мелой самоуничижительно назвал свой певческий голос «моим знаменитым ослиным рыком». «Вежливый» — это вежливая критика, «плаксивый» — менее вежливая, и если учесть, что этот голос временами поет интерпретацию народных сказок из средневековой ирландской мифологии, легко увидеть, как некоторые могут думать сначала, потом и потом. даже третий слушает, что здесь надир умного-умного себя в отношении «студенческого рока», если придумать отвратительную фразу. И все же, в конечном счете, именно грубая, обнаженная дрожь этого голоса придает этим песням последнюю искру жизни. То, что сначала звучит манерно, быстро проявляется как инструмент, в котором каждая случайная интонация имеет значение, ни один слог не сбивается. Когда слово «бродяга» в «Мы оба идем ко дну вместе» состоит из одного слога и превращается в четыре, эффект поразителен, и по его контурам проносится мучительная правда.

Некоторые сказки, которые рассказывает Мелой, настолько далеки от реальности и причудливы, что их легко счесть вымыслом или подделкой. Иногда, несомненно, мелодраму разыгрывают для смеха, как в случае с «Песней о мести моряка», кровавой, пронизанной сифилисом историей, рассказываемой из чрева кита. Часто присутствует причудливая атмосфера. Но даже в его самых игриво-диковинных повествовательных сферах красный грубый голос Мелоя, подкрепленный идеальными инструментами, ухитряется дать персонажам навязчиво реальный эмоциональный резонанс — да, даже изнутри желудка кашалота. С пятым альбомом The Hazards of Love, группа перешла от рассказа к роману, от песни в сингле к полномасштабной рок-опере на альбоме. Теоретически это должно быть верхом раздутой прог-роковой претензии, особенно если учесть, что сюжет повествует о несчастной любви между молодой девушкой и олененком, который превращается в мужчину под ревнивой опекой королевы Лес… И все же то, что так легко могло показаться смешным, вместо этого становится волшебным, эмоциональной одиссеей, которая увлекает вас вместе с персонажами и показывает, что повествование является рунической метафорой душевных мук, а также загадочной средневековой странностью. . Впрочем, это тоже так, и идиосинкразия только увеличивает его сумасшедшую привлекательность. Его центральная часть, «Песня повесы», представляет собой удивительную работу, которая с ярчайшей рельефностью показывает противоречие между эмоциональной честностью изложения Мелоя и диковинной природой предмета. Мы снова находимся на самой мелодраматической территории Мелоя, «повесы», который после смерти своей жены после «излияния ее чрева младенцев» стремится «снять свое бремя», чтобы снова жить холостяцкой жизнью — убивая каждого из своих дети. Этот персонаж настолько чудовищен, что кажется мультяшным Тексом Эйвери, и, с одной стороны, это, безусловно, черный юмор. И все же еще раз этот голос придает ему ужасающую искренность. Как на диккенсовском жаргоне хора повесы «Хорошо! Хорошо! Хорошо!» ритуально повторяется, эффект, безусловно, забавный с одной стороны, но поистине зловещий и шокирующий с другой. Это успех двойственности, союз трагедии и комедии, которого достигают величайшие литературные произведения.

Написанная во время пастырского уединения в отдаленной сельской местности Орегона в течение года, в 2011 году Король мертв , Мелой полностью отклонила маятник от повествовательной эпопеи Опасности любви — некоторые сказали бы, что одна крайность переходит в другую. . Это короткие, простые песни, между которыми нет ни расширенных, ни отдельных сюжетных повествований. При первом прослушивании поклонник The Decemberists может почувствовать себя обманутым. В этих относительно аморфных, импрессионистических выходках, где та интеллектуальная грандиозность, которая делает их теми странными чудесами, которыми они и являются? Это, однако, означает забыть о других, более подсознательных элементах в гриме Декабристов, выдвинутых здесь на первый план, ощущение места (деревенского Запада) более тонко высечено, само по себе придающее более глубокий край контурам щекочущей нервы грубые эмоции в его исследованиях потерянного детства и потерянных детей, радостной трудовой солидарности и дерзкой классовой борьбы и, прежде всего, бесконечных возвышенностей природы, которые можно найти в сезонных поворотах года. Это явно Мелой в его самом личном проявлении, а не в окружении бесчисленного множества личностей. Картины созданы из более приглушенной, но не менее красивой палитры. Возможно, это альбом, где музыка и этот прекрасный голос делают всю тяжелую работу, но все же есть время для комедийного сна об Армагеддоне, где апокалиптические андалузские племена опустошают мир, а наш герой изгнан в новую цивилизацию. под землей «и я буду коронован Сообществом Kick-It-Around». Кажется, что заниженность в мире Мелоя может зайти так далеко. Пусть это останется так.

Литература иногда считается элитарной формой. Строго говоря, это так, если под элитарностью мы подразумеваем сохранение верности индивидуальному видению и не позволяем себе потворствовать угождающей толпе квазидемократической посредственности. Декабристы — это само определение «культовой» группы, последователи которой испытывают лихорадочное обожание своих кумиров и снобистский взгляд на аутсайдеров, которые никогда не «поймут». И все же эта гордая тайна их книжных помощников теперь, наконец, прорывается в мейнстрим, с The King Is Dead возглавил чарты США, что-то, что даже год назад невозможно было представить.