Никто не хотел умирать

Судьба советских военнопленных времен Второй мировой войны удивительным образом перекликается с нынешним отношением Кремля с военнослужащим, которых отправили воевать в Украину. Как говорят историки, из пяти с лишним миллионов советских военнопленных Второй мировой войны, как минимум два – так называемые “перебежчики”. Были ли на самом деле “предателями Родины” солдаты, которых взяли в плен и насильственно принуждали к службе в Вермахте? Что происходило с ними в ГУЛАГе и в послесталинском Советском Союзе? Интервью с голландским режиссером документального кино Аленой ван дер Хорст о её картине “Поверни свое тело к солнцу” (показ на фестивале независимого документального кино Артдокфест в Риге). Героиня фильма хочет понять, кем был на самом деле её отец. Документальные свидетельства семьи и киноархивы Третьего Рейха. Материалы фильма предоставлены режиссером.
Слушайте подкаст «Вавилон Москва» и подписывайтесь на другие подкасты Радио Свобода.

Embed share

No media source currently available

0:00 0:32:58 0:00

– 5 марта многие люди написали на страницах в социальных сетях: «мы думали, что Сталин умер, а он живее всех живых оказался». Имеется в виду повторение российской политической истории ХХ века в ХХI-м. В вашем фильме видно, что он «живее всех живых».

– Показ был именно 5 марта. У нас постоянно какие-то важные даты совпадают с показами, так что это такое противодействие.
Я делала этот фильм до начала войны(России против Украины – РС). Мне казалось, что Вторая мировая война, это так давно… Речь в моем фильме идет о том, что мало кто знает: как советские военнопленные, многонациональные, украинцы, белорусы, все другие, как они пострадали во время войны из-за Гитлера, конечно, и из-за Сталина, потому что у Сталина тогда был приказ знаменитый: «У нас нет военнопленных, у нас только предатели». И потом своих «блудных овец», которые смогли выжить из военнопленных, он хотел вернуть к себе на родину, и все попали в ГУЛАГ.

Были сосланы или расстреляны. Казалось, это очень давно, и надо было повторить этот рассказ, который мало известен и на Западе, и даже среди русскоговорящих людей. А потом началась война (России против Украины – РС). И у Путина оказалось то же самое. Он так же этих, теперь уже русских, башкирских солдат, бурят, шлет без оружия на войну, как это происходило тогда. То есть такое эхо.

в Кремле копируется то, что Сталин делал с людьми

Какой-то день показа этого фильма на голландском телевидении совпал с днем мобилизации, потом повтор показа совпал с днем, когда Путин сказал, что «всем, кто отказывается воевать, 15 лет лишения свободы». Такое ощущение, что в Кремле есть такой образец, как себя вести в войне, и копируется то, что Сталин делал с людьми. И вот это бесчеловечие, когда человек никто, насекомое, глина в руках этих людоедов, – это опять оказалось больше того, что мы ожидали, что такое возможно. У меня, как и у всех, до сих пор непроходящий шок.

– Давайте о вашем герое поговорим. Он непростой человек, он образован. Его романтическая переписка, которую он ведет с будущей женой, полна цитат. Он прекрасно рисует. И судя по воспоминаниям дочери, он необыкновенно добрый, заботливый отец семьи. Вы заговорили об этой «глине в руках политиков». Как вы эту биографию нашли?

– Благодаря героине, Сане Валиулиной, которая является довольно известным писателем в Голландии. Она родом из Эстонии, ее родители татары. Она уже во взрослом возрасте уехала в Голландию (влюбилась, как бывает), и стала писать потрясающие книги на голландском языке. Это мало кому удается. Её стиль сравнивают со стилем лучших писателей Голландии. Она написала давно роман, он немножко базируется на жизни родителей. Мы знакомы, потому что я люблю ее книги, она любит мои фильмы. Когда я делала свою прошлую картину «Любовь это картошка», я её позвала к себе в монтажку. Это фильм про моих предков.

Сана просматривает архивные кадры

Она сказала: «Я тоже хочу искать следы папы. Когда он был жив, он ничего не говорил. Я хочу в его дневники, мемуары, письма погрузиться, найти, что осталось, что действительно с ним происходило». Он молчал про эти 14 лет, когда он исчез из жизни: сначала воевал, а потом был в лагерях.

– Речь идет о том, что он выпал на годы, с момента, когда он попадает в плен. Точнее, с момента, когда он ушел на фронт.

– Да, когда его десантом сбрасывают над Смоленской областью – и все, след пропал. Это потрясающая история. Он обычный человек, у него не было образования, он из бедной семьи. Вы говорите, что он начитанный: это все-таки его товарищи в первом ГУЛАГе, где он был, были начитанными людьми, интеллектуалами. Там, в принципе, не запрещалось читать книги. Это отличие от концлагерей фашистов, где было уничтожение. А тут это было “перевоспитанием”.

никто не хотел умереть. И как бы ты поступил на войне… Мы можем об этом судить, если сами попадем в такое положение

Это был «хороший» лагерь, как говорит Сана, если можно так сказать. И мы с Саной погрузились в эту историю. Конечно, она знала отрывки. Но например, то, что он служил в Вермахте, она узнала только тогда, когда читала дневники отца. И там наткнулась на цифру 627. Это название батальона, татарский батальон, в котором он служил. Слава Богу, потом она находит, что этот батальон был какой-то безалаберный, никто не хотел воевать. Они там принужденно сидели. Просто никто не хотел умирать. И судить людей, как бы ты поступил на войне… мы не можем судить. Чувство выживания, самосохранения. Мы можем об этом судить, только если мы сами попадем в такое положение.

Военнопленные, 1942 год

– Думаю, что она боялась понять, что отец воевал за фашистов, что он мог кого-то убить. Представляю, как было драматично для нее пытаться открыть правду.

– Да. И самое ужасное (ну, может быть, хорошее, не знаю), что уже никогда не откроешь, не узнаешь… Я ее открытым текстом спрашивала: «А если твой отец убивал, что тогда?». Она говорит: «Алена, я даже не хочу об этом думать.

Потому что это неэтично, некорректно. Если мы найдем подтверждение этому, то тогда мы можем это делать». Но сам факт, что тебе надо настолько себя переломить, чтобы выжить, – вот это драматично, это самое ужасное.

– Сана не пожалела, что занялась этой историей? Наверняка ей было больно в какие-то моменты.

– Она сейчас пишет книгу про судьбу отца и военнопленных вообще. Ей было постоянно больно, но это был процесс проживания. Когда мы поехали в это место, где был ГУЛАГ, от которого ничего не осталось практически, – это для нее был настоящий катарсис. Я почувствовала в ее голосе, во всем: что-то у нее внутри выдохнуло. Она, как говорит, каким-то образом встретилась с отцом, прочувствовала его. Это ей было нужно.

там только дома, где надзиратели жили, а сам лагерь был уничтожен

Это Пермская область. Туда можно доехать только зимой, летом там болото. Мы на снегоходах туда еле добрались. Там только дома, где надзиратели жили, а сам лагерь был уничтожен. Что интересно, он был уничтожен самими жителями. Не из-за того, что они не хотели, но им было настолько больно, что творилось в их краю, что они его снесли, потому что считали, что этого не должно быть. Не то, что они уничтожили как-то… плохо. И там лес, поля.

– Есть сцена, где вы едете в поезде, она сидит с сестрой, они разбирают бумаги. Там много писем, открыток, дневник отца, фотографии. Это очень хороший семейный архив.

– Это у них дома сохранилось, и то, что она после смерти отца получила. Но много исчезло, всё-таки были тяжелые времена. Переписка с маминой стороны полностью исчезла. Когда он был в Англии в лагере военнопленных, он много чего записывал из того, что видел и переживал во время войны.

они с другом убежали от немцев и попали к американцам

Взял с собой, но это советские власти отняли и, наверное, уничтожили, этого больше нет. Так что, слава Богу, что-то осталось. И конечно, чудо, это уже что-то свыше, что она случайно в музее в Нормандии нашла статью американского журнала Young, в котором было интервью с отцом 44-го года.

В маленьком местном музейчике была выставка, всего три месяца, временная выставка про русских в Нормандии.

– Что это было за интервью?

– Когда он служил у немцев, их перебросили в Бретань и в Нормандию. Потом пришел «D-Day» (всегда забываю, как это по-русски), когда американцы и союзники высадились в Нормандии. Когда была высадка десантов, они с другом убежали от немцев и попали к американцам. Там американские журналисты его нашли и спросили, как он туда попал, какими судьбами. Там и фотографии. Он это рассказал, то, что потом больше не рассказывал.

Русские военнопленные пытаются поймать хлеб

– Как он попадает в Россию потом?

– Всех военнопленных перебросили в Англию, которые были во Франции, там они ждали репатриации. На Ялтинской конференции Сталин поставил условие, что он хочет, чтобы все военнопленные вернулись на родину. Черчилль и Рузвельт знали, какая судьба ждет этих военнопленных, но все-таки подписали секретную часть договора, которая только в 70-е годы стала известна.

было много самоубийств

И так он попадает в Советский Союз. Хотя многие пытались убежать, и он, наверное, тоже. Было много самоубийств, потому что все знали, что их ждет на так называемой родине. И так он попадает в ГУЛАГ.

– Довольно удивительна история знакомства с будущей женой.

– Это Голливуд просто, вся эта история, как он убежал, как потом с ней познакомился. Надо иметь в виду, что это татары, у них семьи большие. Мама Саны, будущая его жена, молодая девушка, после войны пришла в гости к тете, там лежало письмо. Спросила: «От кого это?» – «Это такой-то наш родственник, он там…», – в ГУЛАГе. Слово «лагерь» они не произносят, говорят «там». «Он нам пишет, а у нас нет времени ему ответить». И мама влюбилась в его почерк. Она это письмо тайком забрала и стала ему писать.

безусловно, там была цензура

И вот они 8 лет писали, пока его не амнистировали после смерти Сталина. Потом они наконец-то встретились. Они даже не встречались за эти 8 лет. Эта любовь происходила через письма, которые, ну, тоже не всегда, это от лагеря зависело, но приходили. Безусловно, там была цензура. Мы думаем, что у него были связи, он передавал письма через каких-то курьеров, которые в самом почтамте могли послать.

– Кем он работал после освобождения?

– Он много менял работ, что-то с бухгалтерией связанное. Как Сана говорит, если бы он жил в свободной стране, он, наверное, был бы дизайнером интерьеров. Или, может быть, писал, или что-то такое делал.

Сандар и маленькая Сана

– Как они в Эстонии оказались?

– Было правило «101-го километра», что нельзя было ему возвращаться в Москву, откуда он был родом. А его будущая жена, мама Саны, ее война забросила в Эстонию, в Таллин, там приютили ее, маленькую девочку, сироту, местные татары, и она там осталась жить.

в Эстонии многие пострадали от сталинизма

Таллин все-таки подальше от империи. В Эстонии многие пострадали от сталинизма, там люди это понимали. У него были друзья, которые были диссидентами, или как-то пострадали.

– Если говорить о том, что архив не только семейный, а исторический, там ваша огромная работа по подъему кадров военного времени, по передвижениям военнопленных. Вы фактически заставляете зрителя чувствовать за них, когда показываете, что люди идут по рельсам и шпалам голыми ногами. Они идут по железнодорожному мосту, провал, который нужно обходить, мы видим их ноги крупно. Откуда эта пленка? С какими архивами вы работали?

– Именно эта пленка из «Die Deutsche Wochenschau», это еженедельная немецкая хроника, которая показывалась в кинотеатрах. Во время войны немцы много снимали. Я стала искать, думаю: интересно, есть ли вообще материал. Оказалось, что материала масса. Нацистам было нужно показать, что эти военнопленные «недочеловеки», они снимали и крупными, и всякими планами, как их, как стадо везут. И они выбирали не самых красивых, они выбирали, чтобы показать, какие все убогие.

я пытаюсь передать сострадание

Я это всё замедляла, для меня очень важно было проникнуть в этот архив и проникнуть в каждое лицо. Это называется «appropriation» по-английски. То есть смысл, который нацисты вкладывали, когда они делали пленки, я его переделываю. Они хотели обесчеловечить, а я, наоборот, через фильм пытаюсь передать сострадание к этим людям. Там много татар и людей других национальностей.

Германский цветной архив. Горящая русская деревня

Там еще потрясающий, редкий архив цветной, потому что в 41-м году у немцев появился новый завод компании AGFA, они изобрели цветную кинопленку, 16 миллиметров. Офицеры получили в качестве подарка и пленки, и камеры. И когда они поехали на своих лошадях Советский Союз оккупировать, снимали. А снимали они, ну, как мы снимаем, то есть любители. Снимали лошадей, поля, аистов, и вдруг идут военнопленные, и они это снимали. Это потрясающе. Эти цвета меняют отношение к войне. Мы привыкли к ч/б хронике, а тут совершенно другие краски, совсем другая война. Я не могла поверить, что такое есть.

я всегда ищу своего отца

Материал какой-то непосредственный, не из пропагандистских целей сделан, он по-другому повествует об этой войне. Принцип, по которому я строила фильм, – то, что Сана мне сказала: «Когда я вижу хронику военнопленных, я всегда ищу своего отца». И я тоже стала искать его. И зритель тоже начинает искать. Но для этого нужна была какая-то целостность. Пока я делала этот фильм, был разработан алгоритм, который может из ч\б делать цвет. И это дает фантасмагорическую картину, как будто, когда снится кошмар.

– Когда я смотрела ваш фильм, думала, сколько же можно еще обращаться к теме ГУЛАГа, сколько мы можем рефлексировать. Моя вторая мысль: что все повторяется, что “Сталин жив”. Мой ответ себе был: пока живы те, для кого история ГУЛАГа является историей их семей.

– Я живу в Голландии, у нас 5 мая вспоминают Холокост. И это надо постоянно повторять.

много жестокости, которая проявилась в войне в Украине

Даже в Голландии часть школьников не верят, что такое произошло. А в России (не мне вам объяснять) это непроработанная, непроговоренная история. И это настолько многих касалось. На этой «гулаговской» жестокости очень много жестокости, которая сейчас проявилась в войне в Украине. Её корни оттуда, может быть, еще глубже и дальше, но там уж точно.

Алена ван Дер Хорст

Подкаст «Вавилон Москва» можно слушать на любой удобной платформе здесь. Подписывайтесь на подкасты Радио Свобода на сайте и в студии наших подкастов в Тelegram.

Как говорить с тяжелобольным человеком о смерти и как ухаживать за умирающим

Лена Андрев написала книгу «Поговорим об уходе за тяжелобольными», которая вышла в серии «Как жить» издательства «Олимп-бизнес». «Афиша Daily» публикует отрывок из главы, в которой рассказывается, как общаться с умирающим человеком и помогать ему все отведенное на жизнь время.

Когда мы ухаживаем за больным человеком, то волей-неволей надеемся, что состояние его здоровья улучшится или хотя бы не ухудшится. Такие надежды дарят нам дополнительные силы, придают смысл всем нашим усилиям и заботам. К сожалению, это не всегда так. Не всегда за болезнью следует улучшение состояния или полное выздоровление. Больному может становиться хуже независимо от ваших стараний, а болезнь заканчивается неумолимо приближающейся смертью.

Допустим, врач предположил, что больному осталось жить не более одного месяца, — значит, этот месяц превращается в важную часть его и вашей жизни. И если ваш близкий проживет, скажем, еще полгода, то каждый день сверх назначенного врачом срока рассматривайте как подарок.

Если вы ухаживаете за умирающим, не опускайте руки — забота о вашем близком никогда не теряет смысла, наоборот: умирающий особо остро нуждается в вас, в вашем тщательном, бережном и чутком уходе.

Если не паниковать, а просто сесть и подумать, что важно любому человеку на планете, когда он умирает, то вы сами поймете, на что должен обращать внимание ухаживающий. Никто не хочет страдать от болей, бояться и желать себе скорейшего конца как освобождения от страха и боли.

Только понимая и принимая смерть как часть нашей жизни, можно достойно разделить с человеком его последние дни. К сожалению, в российском обществе тема смерти и умирания — табу. Мы говорим о смерти редко — и обычно тогда, когда уже бывает поздно.

«Все знают, что смерть неизбежна, но так как она не близка, то никто о ней не думает» (Аристотель). Настало время подумать о смерти.

Разговоры о смерти

Нужно говорить о смерти и не бояться произносить это слово. Стоит спокойно обсудить важные вопросы и уладить все старые недоразумения, чтобы потом к чувству утраты не прибавилось еще и чувство сожаления и раскаяния. Обсудите с больным его ожидания: тогда у вас появится уверенность, что вы делаете все так, как хочет ваш умирающий близкий; станут ясны все обязанности друг перед другом и границы, за которые вам не следует заходить.

Сопровождая умирающего, вы должны быть уверены, что и сейчас действуете по его воле, и после его смерти сделаете все так, как он желал. Для этого необходимо говорить открыто и доверительно.

Осуществляя уход за умирающим, рассчитайте свои силы и не требуйте от себя слишком многого. Не пытайтесь делать все сами 24 часа в сутки. Кто будет ухаживать за вами, если вы заболеете? От повышенной нагрузки человек становится раздражительным; вы можете сорваться и наговорить лишнего, о чем впоследствии будете жалеть. Не пытайтесь брать на себя больше, чем от вас требуется, — умирающий не ждет от вас чего‑то сверхъестественного. Распознать боли, помочь их уменьшить, быть рядом — необходимый минимум для сопровождающих.

Самое главное в уходе за умирающим — не оставлять его одного. Но, опять же, лучше заранее это обсудить. Никто кроме умирающего не может решить, как ему будет легче умирать.

Для того чтобы эффективно помочь, необходимо понимать, какие серьезные и специфические проблемы возникают у умирающего человека.

Уход за умирающим с практической точки зрения мало чем отличается от ухода за обычным больным, который может выздороветь, — однако он принимает несколько иную направленность. В частности, если известно, что человеку осталось жить недолго, то самое главное — чтобы в течение этого срока он испытал как можно меньше страданий (болей, страхов) и как можно больше положительных эмоций.

Многие моменты, важные для обычных больных, отходят на второй план. Например, если человеку трудно дышать и потому он лежит только на спине с приподнятым изголовьем, то риск возникновения пролежней высок, но это отходит на второй план — облегчение дыхания для умирающего приоритетней. Если умирающий страдает от запора, то делается все, как укажет врач, чтобы помочь больному опорожниться, поскольку очистить кишечник очень важно. Однако если он мало ест либо не ест вообще, а задержка стула не приносит ему неудобств, то не стоит сразу паниковать: подождите, посоветуйтесь еще раз с врачом.

Не стоит бояться привыкания к обезболивающим медикаментам или побочных эффектов от них — важнее всего, чтобы не было боли. Ни один человек не должен терпеть сильную боль в течение длительного времени. Обезболивающие препараты, конечно же, прописывает врач, но вы должны наблюдать за их эффективностью и сообщать врачу о ваших наблюдениях; в ваши обязанности входит и следить за регулярностью приема лекарств (помните: нежелание тревожить больного во время сна ради приема лекарства является ошибкой, следует разбудить его и дать лекарство вовремя).

Нет никакой необходимости строго соблюдать режим дня — например, точное время подъема утром, гигиенические процедуры обязательно до завтрака. Если больной плохо спал ночью и заснул только под утро, то, скорее всего, не стоит его будить ради того, чтобы умыть. Наиболее часто в уходе за умирающими приходится иметь дело со следующими проблемами:

подавленное настроение;

тревожность;

отказ от приема пищи;

тошнота, рвота;

запоры.

Вам может показаться, что многое стало неважным, что нет смысла ухаживать за человеком, что нет разницы, мыть его или не мыть, — но это не так. Возможно, вы просто устали. Ищите помощи на стороне — родные, близкие, патронажные службы. И помните: то, что вы делаете, бесценно.

Общение

Обязательно общайтесь с умирающим человеком.

Дайте умирающему возможность высказаться.

Проявляйте терпение.

Спокойно относитесь к его возможному гневу — в нем кричит страх.

Избегайте неуместного оптимизма.

Умирающий человек хочет чувствовать себя защищенным. Справиться со страхами можно, если о них говорить. Вам не удастся промолчать и обойти тему смерти, ведь нельзя предложить ему не умирать и быть здоровым. В данном случае ничего нет хуже ложных обещаний. Больной имеет право знать, что его ожидает, понимать, что от него ничего не утаивают, что для него делается все возможное.

Не стоит вести себя так, словно всем остальным неизвестно, что вот-вот наступит конец. В большинстве случаев такое поведение является нереалистичным и даже оскорбительным.

Дети в доме умирающего

Когда кто‑то из близких болен, мы очень часто забываем о детях. Но дети точно так же обеспокоены, они тоже боятся. Если вы понимаете, что человек скоро умрет, то переживаете и ведете себя по отношению к нему по-другому, в то время как ребенок часто вообще не понимает, что происходит. С детьми надо говорить откровенно. Дети порой задают вам вопросы; на них нужно отвечать как можно проще, чтобы ребенок вас понял и не был перегружен излишней информацией. Детям следует знать, почему дома другая обстановка, почему папа грустный, почему мама задумчивая. Ребенок должен быть готов, что с его близким могут произойти изменения. Иногда, если родственники приходят попрощаться с человеком, дети стоят в углу и не осознают, что происходит. Горе у детей выражается более явно, в отличие от взрослых. Дети могут беззаботно играть, а потом вдруг резко заплакать. В Европе для детей, переживших потерю близкого человека, есть специальные курсы, где с ними занимаются психологи, учат их говорить о смерти и справляться с этим горем. Что можно сделать дома?

Необходимо помочь детям осознать неизбежность, дать понять, что рядом есть родные, которые им помогут справиться, что жизнь продолжается — и при этом умерший не будет забыт.

Можно вместе с детьми создать альбом, вклеить туда фотографии, любимые стихи умирающего — это своего рода «окно памяти». В психологии есть понятие «незаконченный период траура»: если он не закончится у детей сейчас, то может проявиться впоследствии (например, лет через сорок), — так или иначе, все фазы горя все равно придется пережить.

Пример дневника девочек Светы и Лены, дочерей больного БАС (боковой амиотрофический склероз. — Прим. ред.):

Привет, мы Света и Лена.
Мы живем с родителями в доме с садом.
В настоящий момент наш дом перестраивается. Новая ванная, двери и лестница. Дом перестраивается для нашего отца.
Наш отец очень болен. На днях ему пришлось пойти в больницу для осмотра.
Врачи сказали, что это БАС.

Мама объяснила нам, что эта болезнь очень редкая и не является заразной.
И нам не нужно беспокоиться о заражении, когда мы обнимаем и целуем папу.

Мы не хотим, чтобы папа был болен. Мы хотим, чтобы он снова поправился. Папа больше не может держать чашку, не может ходить.
Язык папы неясен, он получит компьютер, который будет за него говорить.
Папа стал очень худым. Он теперь ест столько, сколько может.
Мама говорит нам, что болезнь ухудшается.

В какой‑то момент папы больше не будет. Но он всегда будет в наших сердцах, и мы будем его вспоминать. От тяжелой болезни люди умирают. Когда я это узнала, то думала, что жизнь не может больше продолжаться.
Но она продолжается, только по-другому. Человек, которого я люблю, очень тяжело болен. Однажды его больше не будет. Это очень грустно. Но есть люди, которые помогают мне справляться с этим горем (Света, дочь больного БАС).

Издательство

«Олимп-бизнес»

Купить

по ссылке

расскажите друзьям

теги

медицинакак житьпрепринтэто случилось со мнойздоровьесмертьРУДН

Southwest Montana — Suicide Intervention & Prevention

Справочный центр , базирующийся в Бозмане, штат Монтана, , стремится уменьшить воздействие самоубийств в Southwest Montana, предоставляя услуги по предотвращению самоубийств и вмешательству посредством информационно-разъяснительной работы, обучения, повышения осведомленности и защиты интересов.
​
Мы обслуживаем следующие округа Монтаны: Биверхед, Бродуотер, Дир Лодж, Галлатин, Гранит, Джефферсон, Мэдисон, Мигер, Парк, Пауэлл, Сильвер Боу, Суитграсс и Уитленд

Самоубийства являются серьезной проблемой общественного здравоохранения в Монтане. За последние 30 лет наш показатель всегда был одним из самых высоких 4 показателей в Соединенных Штатах. Самоубийство является второй ведущей причиной смертности среди молодежи и молодых людей Монтаны, уступая только автомобильным авариям в качестве причины смерти среди 15-19 лет.лет. Узнайте больше о статистике самоубийств Монтаны.

Национальная линия 988 Suicide & Crisis Lifeline
988 — это круглосуточная служба помощи тем людям и/или членам семьи и друзьям, которые находятся в кризисной ситуации, имеют суицидальные мысли, находятся в эмоциональном стрессе или беспокоятся о ком-либо. Позвонив по этому номеру, вы попадете в ближайший кризисный центр в США. Если вы хотите напрямую связаться со Справочным центром в Бозмане, штат Монтана, позвоните по номеру 406-586-3333 9. 0004 .

Кризисное консультирование — Southwest Montana
Справочный центр работает круглосуточно и без выходных 365 дней в году для тех, кто в нас нуждается. Если у вас есть суицидальные мысли, позвоните нам. Все услуги конфиденциальны. Если вы знаете кого-то, кто, по вашему мнению, склонен к суициду или имеет мысли о самоубийстве, позвоните нам. Мы здесь, чтобы поддержать вас и человека.

Мы также предлагаем кризисные консультации без предварительной записи с 9:00 до 18:00, 7 дней в неделю в нашем офисе по адресу: 421 E. Peach в Бозмане. Пожалуйста, позвоните нам по телефону 406-586-3333 перед приездом.

Группа поддержки для переживших самоубийство 
Это неформальная «открытая» группа для поддержки тех, кто потерял кого-то в результате самоубийства. Потеря кого-то из-за самоубийства — это уникальная травма, которая сопровождается смесью сильных, а иногда и сбивающих с толку эмоций. УЗНАТЬ БОЛЬШЕ И ЗАРЕГИСТРИРОВАТЬСЯ>

Информационно-пропагандистская деятельность для нашего местного сообщества Юго-Западной Монтаны
В случае, если человеку удобнее разговаривать с кем-то у себя дома или там, где он находится, мы можем предоставить аутрич-услуги (в зависимости от наличия персонала) .
​
Предупреждающие знаки самоубийства
Факторы риска самоубийства – это характеристики или условия, повышающие вероятность того, что человек попытается покончить с собой. Риск самоубийства имеет тенденцию быть самым высоким, когда у кого-то одновременно есть несколько факторов риска. ПОДРОБНЕЕ…

Обучающие тренинги
Мы предлагаем тренинги Gatekeeper для любых членов сообщества или групп, заинтересованных в подготовке планов реагирования на кризисные ситуации как для предотвращения самоубийств, так и для их последствий. Мы также предлагаем:

SafeTalk
safeTALK — это полудневный семинар по повышению бдительности, который готовит любого человека старше 15 лет, независимо от предыдущего опыта или подготовки, к тому, чтобы стать помощником по предупреждению самоубийства.

Question Persuade Refer (QPR) 
Три шага, которым может научиться каждый, чтобы помочь предотвратить самоубийство. Как и CPR, QPR — это экстренная помощь кому-то в кризисной ситуации, которая может спасти жизнь.

National Resources

Посетите Американский фонд предотвращения самоубийств

Как помочь, если вы думаете, что кто-то склонен к суициду.

Аккредитация
Аккредитовано Международным советом по линиям помощи и Альянсом информационных и справочных систем

Это не то, что я хочу умереть

«Я не хочу существовать» — это , поэтому сильно отличается «Я хочу умереть» и на самом деле склонен к суициду, но нормальные люди… ну, они просто никогда этого не поймут.

Депрессия — сука, и я страдал от нее всю свою жизнь.

Это трудно объяснить тому, кто никогда не страдал этим. Трудно объяснить разницу между депрессией и суицидальным состоянием.

Еще сложнее объяснить клиническую депрессию (большое депрессивное расстройство) тому, кто пережил ситуативную депрессию (например, что вы чувствуете после потери любимого человека или работы).

Это может быть еще сложнее, когда вы имеете дело с кем-то, кто был в депрессии, когда выпивал или был под кайфом, только для того, чтобы депрессия внезапно прошла, как только он протрезвел.

Есть огромная разница между желанием умереть, желанием убить себя и желанием просто не существовать. По моему опыту, это разные уровни депрессии.

К счастью, я избавился от депрессии с помощью лекарств. 12 шагов хороши и все такое, и они помогают мне оставаться трезвым, но я страдал от глубокой депрессии и суицидальных мыслей с детства — это клиническая депрессия, с которой можно справиться только с помощью лекарств (обычно).

Низший уровень (который все еще представляет собой совершенно жалкое чувство) не хочет существовать.

Обратите внимание на толстовку премиум-класса «Депрессия — это моя индивидуальность».

Я просто не хочу существовать

Первый уровень депрессии не имеет ничего общего с реальной смертью. Это не желание смерти.

Желание, чтобы боль прекратилась.

И каждый день боль уходит на короткое время — когда мы спим.

Бессознательность — это блаженство для того, кто считает мир бодрствования несчастным. Это отсутствие существования, особенно если вы не мечтаете.

То, что я не хочу существовать, не означает, что я действительно хочу умереть. Обычно это означает (даже если я этого не знаю), что я просто не хочу существовать так, как существую сейчас.

Для человека с клинической депрессией жизнь может выглядеть хорошо или плохо снаружи, но не имеет значения, как она выглядит — внутри мы глубоко опечалены.

Для этого нет другой причины, кроме каких-то тупых нейротрансмиттеров в наших черепах, которые делают дерьмо, которого они не должны делать.

Вот почему многие успешные люди кончают жизнь самоубийством, несмотря на жизнь, о которой мечтает большинство из нас.

У таких людей, как Филип Сеймур Хоффман, Робин Уильямс и Честер Беннингтон, были жизни, за которые многие люди готовы были буквально убить, и все же они покончили с собой.

Почему?

Потому что внешние обстоятельства не могут исправить маленькие молекулы в моем мозгу, которые действуют неправильно.

Чтобы решить эту проблему, многие из нас занимаются самолечением, что редко решает проблему.

Между прочим, пьянство до потери сознания или прием опиатов до потери сознания — еще одна форма небытия, не имеющая ничего общего со смертью.

Это одна из причин, по которой такие лекарства могут быть настолько привлекательными для людей с клинической депрессией, хотя часто это только усугубляет ситуацию.

Когда вы так себя чувствуете, не имеет значения, как на самом деле выглядит ваша жизнь, но смерть не обязательно кажется ответом или даже тем, чего вы хотите.

Я разговаривал со многими людьми, которые просто не хотели существовать, потому что боль была слишком сильной, но которые никогда не покончили бы с собой по разным причинам.

Многие любили свою семью и друзей и никогда не хотели бы их покидать. Они бы никогда не захотели на самом деле умереть.

Они действительно не хотели чувствовать то, что чувствовали прямо сейчас. Они хотели избежать существования. Они хотели чувствовать себя лучше, а поскольку этого не происходило, они хотели избежать боли.

Это одна из причин, по которой я спал по 12+ часов в день в своей депрессии. Я просто не хотел быть в мире , как человек с хронической болью хочет, чтобы боль ушла.

Они могут покончить жизнь самоубийством потому что боль не пройдет, но если боль действительно прекратится, они будут счастливы жить.

У меня была глубокая депрессия в трезвости, и я все еще очень хотел жить, но я терялся в занятиях, которые позволяли мне сбежать от мира, будь то работа, хобби, писательство, телевидение или видеоигры — все формы побег, то есть формы выхода из моей головы и забвения моего собственного существования.

Что сильно отличается, так это желание умереть.

Посмотрите керамическую кружку «Я не мой диагноз».

Я хочу умереть

Желание умереть сильно отличается от желания не существовать.

Разница в том, что мне все равно, прекратится боль или нет, я все равно не хочу жить.

Это более глубокий уровень отчаяния, когда я не вижу ничего хорошего в своей жизни, и я не вижу никакого способа улучшить ситуацию, кроме как через смерть.

Теперь это отличается от настоящего самоубийства. Самоубийство означает, что я хочу причина моей смерти.

Желание умереть обычно означает, что я просто молюсь о том, чтобы смерть случилась со мной не по моей вине.

Помните, я сказал, что многие люди, которые не хотят существовать, все еще любят свои семьи и друзей? Это часто является одной из причин, по которой люди, которые хотят умереть, еще не дошли до стадии суицидального поведения.

Когда я хотел умереть, но еще не был склонен к самоубийству, я молился о таких вещах, как авиакатастрофы, которые произошли с моим домом. Я надеялся, что меня собьет пьяный водитель. Я бы хотел, чтобы смерть как-то пришла ко мне, чтобы я мог покинуть этот мир, не причинив вреда тем, кого люблю.

А что, если депрессия исчезнет? Хотел бы я по-прежнему умирать? Ответ, наверное, да — жизнь у меня долгое время была дерьмовой, и я не видел точки в попытках остаться в живых.

К 25 годам я был уверен, что моя жизнь разрушена навсегда. Не имело бы значения, если бы я был счастлив, потому что у меня не было работы, куча проблем с законом, я жил с родителями и вообще моя жизнь всегда выглядела плохо.

Хотел ли я покончить с собой? Не в то время.

Но я сделал это за год до этого.

Обратите внимание на толстовку «Я не мой диагноз».

Я хочу покончить с собой

Это то, что большинство людей считают депрессией — они думают, что человек хочет покончить с собой, а это бывает редко.

Однако это (очевидно) распространено. Только в США ежегодно кончают жизнь самоубийством около 40 000 человек.

Когда мне было 24 года, Канзасское бюро расследований только что совершило налет на меня, месяц или два назад я получил вождение в нетрезвом виде, и жизнь не только казалась безнадежной, но казалось, что мне нужно как можно скорее выбраться из нее.

Я был склонен к самоубийству, а это значит, что я активно искал способы покончить с собой.

Я трус, а это значит, что я пытался найти самый простой выход, какой только мог. Я полагал, что могу получить передозировку опиатов и бензодиазепинов, а затем выстрелить себе в голову, чтобы убедиться, что это безболезненно.

В последнюю минуту я решил не доводить дело до конца, главным образом потому, что моя девушка в то время знала, что я замышляю, и не ушла, пока не закончатся все наркотики, потому что знала, что я не застрелюсь.

Я слишком боялся выжить и жить еще хуже, чем я думал.

В то время я все еще любил своих родителей. Я любил своих друзей. Я любил свою подругу, наверное, больше, чем кого-либо, потому что я стал настолько созависимым от нее.

Но все это не имело значения, потому что душевная боль депрессии в сочетании с обстоятельствами стала невыносимой. Я не желал смерти — я искал ее.

Во время второй попытки самоубийства я съел горсть окси, которой, как я знал, будет достаточно, чтобы убить меня. В этот момент меня даже не волновало, что я потерплю неудачу — пора было идти.

К счастью, я потерпел неудачу. Мне всегда было интересно, есть ли в параллельной вселенной моя версия, которая преуспела. Это заставляет меня надеяться, что теория ошибочна.

Разница между временем, когда я просто хотел умереть, и моими двумя попытками самоубийства в том, что у меня был план на эти попытки.

Я знал, как я это сделаю, когда я это сделаю и где я это сделаю.

В этом большая разница между желанием умереть и самоубийством — план.

Обратите внимание на футболку «Умный/трезвый/слегка склонный к суициду».

Становится лучше

Я так рада, что потерпела неудачу, потому что жизнь в конце концов стала лучше, но только благодаря терапии, лекарствам и не отказываться от лечения.

С помощью терапии и лечения депрессию можно снять, но определенно есть люди, для которых это требует значительной работы. Резистентная к лечению депрессия – это очень серьезно, поэтому вам не следует плохо себя чувствовать, если вы перепробовали кучу антидепрессантов, и они не сработали.