Привет другая версия — Скриптонит текст песни читать

Популярные песни Виолетта 2 сезон — Como Quieres Роза Алкожа — Кос байтерек «Ради любви я все смогу» — Милый мой Андайн Андертейл — Песня Бессмертной Андайн русский BIG — май дик из биг из вери виталя джа — молодой nicebeatzprod. — когда ты улыбаешься Татарская колыбельная — элли бэлли бэбкэсе Гансэлло — Твои глаза, свели сума Литл биг — Май диг из биг Ninety one — Калай карайсын Кайрат Нуртас & Торегали Тореали — Казак кыздары МИНУС G-Nise — Подруга ft. DyJoik Неизвестен — Випускний такий чудовий L-Jane — Семейный 2016 Drone In Ibiza — Adventure Original Mix Альберт Нурминский — Арганнар артка бассын

Текст песни Привет другая версия — Скриптонит читать онлайн Другие песни исполнителя Скриптонит Текст песни: Мы вдвоем на заднем сидении, И этот понедельник не хуже, всех воскресений, Воздух за окном далеко не осенний, Я таю в твоих губах, как семнадцатилетний, Про нас будут ходить здесь сплетни, Если запалят из соседней машины, тебя на мне почти голую, Самые беспредельные, твоя куртка где-то на педали сцепления, Жгем еще одну новую ночь, Я взрываю еще один кэс, Расстегиваю лифчик на тебе, чтобы снять этот стресс, Нас прячет тонировка и снежный занавес, Ты нежная под конец года, словно идешь под венец, Хлопья падают за окном, пепел падает на пол, И сегодня мы за одно с тобой, По тебе где-то скучает он, А я медленно вхожу в тебя под новогодний звон. Привет. Смотри. Их нет. Мы остановили мир в этот момент. Мы как герои кинолент. Мы остановили мир. Мой мир полон эффектов сейчас, Безумная ночь, конкретно для нас двоих, Мы используем весь этот шанс, Скрыться подальше от всех этих глаз других, Твои стоны хит нашего праздника, Алкоголь дразнит нас, ты просто фантастика, Детка, здесь дым в таре из пластика, Твое тело и лицо для меня, фаворит без кастинга, Ты прекрасна, как что-то неземное. Ты горячее всех кого я знал холодной зимою. И мне кажется, ты будешь вечно молодой, Проведи эту вечную молодость со мною, детка. И мы будем беспределить до утра, Мы будем воплощением веселья и добра, почти Пока в окнах мелькает мишура Мы лишь светим как звезда и нам не нужна искра. Привет. Смотри. Их нет. Мы остановили мир в этот момент. Мы как герои кинолент. Мы остановили мир. Возможно, вам понравятся также: Скриптонит — Зеленый театр Скриптонит — Приглашение в Зеленый Театр Скриптонит — Выпить тебя до дна Solo Баста ft Смоки Мо & Скриптонит — Долби мой лед но не замерзай Сколько не завязывай не завязать Скриптонит x Truwer — Выпить тебя до дна Скриптонит — Дом с нормальными явлениями Баста / Смоки Мо ft. Скриптонит — Долби мой лед, но не замерзай Баста x Скриптонит x Смоки Мо — Долбим мы лед Скриптонит — Я пообещал бросить дуть и пить, ведь это любовь. Скриптонит — Ведь Это Любовь Скриптонит — Приглашение в Зеленый Театр 2014 Скриптонит — Родился и Вырос Скриптонит — До конца Скриптонит — ты пахнешь как бензин, как любовь/ Скриптонит ft. Ёлка — Мы с тобой связаны Скриптонит — Привет Скриптонит — Притон скриптонит — мне с тобой тепло Скриптонит — Это любовь [Новый Рэп] Скриптонит — ты пахнешь как бензин, ты можешь сжечь меня как старый мерин Скриптонит — Truwer — Скажи, кто твой главный любовник Скриптонит — Локоны Скриптонит и Елка — Мы с тобой связаны Скриптонит — Классный Скриптонит-Одна любовь два человека — Почти Ты Скриптонит — Навсегда Скриптонит — Это моя вечеринка Скриптонит — Это любовь Минус [Instrumental] Скриптонит — VBVVCTND [Новый Рэп] Ноггано,Скриптонит x Смоки Мо — Долби мой лед Комментарии: Добавить комментарий

Последние песни Юлия Савичева — Зимний сон Cover Алсу Время и Стекло — Имя 404 Leo Burn & Alexx Slam Radio Remix Полина Гагарина — Я не буду больше тебя ждать Бритни Спирс — Токсик Торегали Тореали — Байге 2015 Взводная песня — ВДВ строевая Песенка старухи Шапокляк — Хорошими делами прославиться нельзя troye sivan — lost boy instrumental Песня на День Матери — Маленький Тигрёнок Ляпис Трубецкой Матрешка — 2014 — Котлован Песни для Детей — Песня Красной Шапочки Песенка про дружбу из Маши и Медведя) — Солнечные зайчики Ленинград — Баба не моего масштаба Айкын и Дастан — Я за тебя умру Любава — Душевная боль Валерий Золотухин — Разговор со счастьем Непоседы — Как люблю тебя я, мама

Часть 15.

Откровенность., United — фанфик по фэндому «Azur Lane»

9 октября 2021, 23:29

Настройки текста

      Время будто замедлило свой ход. Всего каких-то пару секунд назад все было хорошо, а затем Акаги напала на Кагу. Видимо, младшая никак не хотела драться со старшей, поэтому и никак не реагировала на ее удары. Но даже этих пару секунд ей хватило, чтобы рассечь не только губы, но и полностью лицо Каги.       — Надо отвести её к Акаши, — поворачиваюсь к Аянами. — Она поставит её на ноги.       Аянами молча подошла и, положив руку на плечо Акаги, сжала её и рывком повернула лисицу в свою сторону. А потом резко ударила по щеке, отчего показалось, что эта боль передалась и мне.       Этот неожиданный удар заставил Акаги замолчать.       — Прекрати реветь, Акаги. Ты же гордость несравненного первого авианосного дивизиона.

Ты же одна из сильнейших. А также подумай, какое наслаждение получила бы Сёкаку, увидев тебя в таком виде.       После последних слов Акаги рассмеялась.       — Да, этому глупому журавлю дай лишь повод.       Девушка успокоилась довольно быстро и, взяв на руки Кагу, понесла ту в лазарет. А я все гадала, не разозлилась Акаги после удара Аянами.       Уже в лазарете Акаши осмотрела лисицу и сказала что у той тяжёлое состояние, однако она выживет. Ох, это лицо у Акаги. Оно было печальным и одновременно потерянным. Все же несмотря ни на что, Акаги любит Кагу. Как сестру или даже больше.       Я решила провернуть трюк как с Микасой. Я подошла к Каге и положила руки на грудь девушки и закрыла глаза, сосредоточившись. Акаги, в это время сидевшая рядом, вскочила на ноги и хотела что-то сказать, однако Аянами придержала ее, не дав высвободиться.       — Черт! Аянами, что ты творишь?!       — Смотри, — кивнула в мою сторону и Акаги устремила свой взгляд прямиком на меня.       Лисице показалось, будто на мгновение она увидела зелёный свет и вот Кага с болью щурится, медленно и слабо открывая по одному глазу. Аянами отпустила Акаги и та как можно скорее подбежала к сестре, в надежде убедиться что та в порядке. Первой, кого увидела Кага, стала Акаги.       — Привет… — младшая будто не помнила что произошло, или делала вид, что не помнит, но она улыбнулась, а затем озадаченно посмотрела на сестру, протягивая руку, положив ее на щеку сестры, слезы которой не переставая текли.       — Слава богу ты в порядке, — Акаги кинулась обнимать Кагу, а та в удивлении застыла, смотря на нас с Аянами. Я улыбнулась, показав большой палец вверх и кивнула головой. Незаметно также кивнув, Кага обняла Акаги, вдыхая такой родной аромат.       — Ну, думаю мы тут лишние. Пошли. — похоже Аянами просекла и указала в сторону выхода.       Так мы и незаметно ушли, оставив двоих голубков наедине. Надеюсь, что они все-таки станут парочкой.

Ах, а ещё так бы хотелось увидеть их детишек.       — Смотри, — остановила меня Аянами и указала пальцем в сторону маленьких эсминцев Империи Сакуры. Они жадно смотрели на витрины с конфетами, и махали своими маленькими хвостиками.       Аянами подошла к ним и присела на корточки, спрашивая, хотят ли они конфет. Те кивают головой и блондинка заходит в магазин. Вижу, как она болтает с Хией и в следующее мгновение та с радостью отдает ей несколько конфет.       Аянами вышла из магазина и дала эсминцам небольшой завязанный мешочек. Одна из них берет мешок и, поблагодарив Аянами, бросив напоследок благодарный взгляд, побежали играть.       — Ты с ними в хороших отношениях? — улыбаясь, спрашиваю, видя как Аянами тепло относится к этим детям, провожая их.       — Можно и так сказать. Я не хочу ни с кем конфликтовать. А также не хочу терять никого. — мы как-то незаметно дошли до пристани и Аянами прыгнула, приземлившись на воду.       «Эм, и зачем?» — непонимающе посмотрела в ее сторону, как вдруг совсем рядом прогремел гром и сверкнула молния, отчего я подпрыгнула и полетела вниз. — «Я умру. Я умру. Я умру. Я точно умру!»       У меня словно вся жизнь пролетела, а точнее все эти моменты, как я оказалась здесь и сильно зажмурилась, готовясь к удару по воде. Но в этот момент меня остановили. Открыв глаза, я посмотрела на Аянами. Девушка глядела на меня с ужасом, будто что-то плохое произойдёт. Она вовремя подхватила меня и осторожно хотела поставить на воду, но я же не корабль, поэтому понятное дело, что пятки вошли под воду. Как же хорошо, что это было начало берега и ноги чувствовали песок.       Как назло ещё пошел дождь. Но это не остановило демона Соломоновых островов. Она, схватив меня, поплыла в каком-то направлении.       — Куда это мы? — хоть мы и были знакомы со всем флотом, у меня до сих пор было напряжение, когда мы в море. Я, конечно, умею плавать, но недостаточно хорошо на глубине и боюсь что могу утонуть. А здесь Аянами держит курс именно на море. И никто не знает, куда мы отправляемся.       — Покажу одно место.       Около двух часов мы добирались до места. Аянами просто остановилась и встала. Я же за это время перешла на ее спину и, высунув голову, посмотрела на безмятежное, тихое и спокойное море. Нас окружала одна вода. Было страшновато.       — Аянами? — позвала девушку, отчего та будто проснулась и вздрогнула.       — Раньше именно на этом месте мы ждали конвой и почти сразу же топили. Но был один случай. Мы залегли на дно, вместе с нашими подводными лодками и ждали очередную жертву. Как только на горизонте появился один небольшой корабль, мы сразу уничтожили его.       Демон Соломонских островов вспомнила тот день. Это, можно было сказать, было развлечением среди подводных лодок и некоторых эсминцев. Они любили выжидать и уничтожать конвой врагов. Однако тот день полностью изменил всех.       Тогда они были не одни. В этот момент с ними присутствовала одна из Сирен. Именно Сирена подсказала, когда и где будет следующий конвой. Несколько часов ожидания — и вот он, заветный улов. На горизонте показывается небольшой корабль.       «Странно. Почему всего один и такой маленький корабль? Это точно не транспортный конвой…»       — ВСЕМ ПРИГОТОВИТЬСЯ, ЗАНЯТЬ СВОИ БОЕВЫЕ ПОЗИЦИИ! — скомандовала Сирена и, несмотря на то, что один корабль еле еле походил на хоть чтотон ценное, в эти моменты в Аянами просыпался охотник, её глаза загорелись и та пыталась потопить как можно больше судов.       Первыми всегда наносили удар именно подводные лодки. Затем, когда транспортные корабли начинали гореть, их добивали эсминцы.       — Но ты ведь не просто так привела меня сюда, показать это место?       — Да. Набери побольше воздуха в лёгкие. — мне эта идея не понравилась сразу. Но я сделала так как попросила Аянами и крепко обвила руками ее шею, чтобы не отцепиться в какой-то момент и не утонуть.       Кивнув, Аянами нырнула в воду и в нос ударил неприятное чувство. Пару секунд не могла открыть глаза. Казалось, будто мы сейчас идем ко дну и от этого становилось ещё страшнее. Но, поборов себя, еле открыла глаза и удивилась, что мы были уже на дне. Так быстро.       Аянами пальцем указывает на один из ржавых, разбившихся кораблей и плывет к нему.       «Ещё немного, и я начну задыхаться…»       Вблизи корабль выглядел ещё хуже: он словно прогнил изнутри, а обстановка внутри была не лучше. Но странно было не это. В одной куче лежали кости, судя по всему людей. Они были специально хорошо уложены. И у некоторых костей вообще не было, будто… Их никогда и не было.       Я начала задыхаться и бить Аянами по спине, показывая наверх, намекая на воздух. Кивнув, Аянами пулей выплыла и уже через секунд пятнадцать я жадно хватала ртом воздух, кашляя и выплевывая воду, что успела наглотаться.       — Что… — каждое слово давалось с трудом, с отдышкой. — Что это было? Они… Конечно, умерли все вместе… Но… Не могли быть настолько близко…       — А теперь самое сладкое, — Аянами сделала паузу, подождав, пока я приду в норму. Когда корабли Империи Сакуры узнали, что это был обыкновенный корабль, но набитыми людьми, то пришли в ступор. Они, конечно, видели людей, но никогда не убивали стольких.       Они слышали крики людей и впервые в жизни Аянами пожалела о содеянном. Но то что сделала Сирена, ей запомнилось навсегда.       — Одна из Сирен начала пожирать ещё живого человека.       — Чего?       — Он кричал, молил о пощаде, но она заглотила его почти что целиком.       От такого мне захотелось вырвать. Уже даже позывы пошли и я машинально прикрыла ладонью рот.       — Поэтому возможно, Сирены выжидают момент, чтобы тебя похитить. Ты ведь необычная. Вспомнить то, что ты сделала с Микасой и Кагой.       Кстати, я уже даже успела позабыть об этом.       — Не могу утверждать на все сто процентов, но они могут как-то наблюдать за нами и видеть всё что происходит. И им явно запомнится твой «талант». Даже несмотря на то, что ты не можешь лечить. А. Когда ты прикосаешься, ты закрываешь глаза, ты в этот момент что-то чувствуешь, не так ли?       — Да. Я будто заглядываю в воспоминание и мне передается их боль. Но с Кагой такого не произошло.       — Либо это случайность, либо действует в определённых условиях. В любом случае, я всё что хотела тебе показала. Пора возвращаться на базу.       Кинув последний взгляд в воду, Аянами набрала скорость и поплыла назад. ***       Когда же мы приплыли обратно, то увидели, как некоторые из Империи Сакуры готовились к отплытию.       Нагато на секунду посмотрела на нас, затем отвернулась и, кивнув, первой отправилась в море. За ней следом поплыли Муцу, Ямато, Мусаши и, журавли и остальные.       — Куда это вы? — с удивлением спросила, когда мимо проплывающей оказалась Такао.       — Наши запасы кончаются. Обычно нам поставляют кораблями и самолётами, но уже около месяца никакой связи с людской базой нет. Поэтому Нагато решила лично отправиться в порт Симидзу и взять необходимые продукты питания.       — Э? В саму Японию? Можно с вами? — не то, чтобы мне хотелось посетить эту страну, я хотела наконец-то увидеть настоящего, живого человека, вновь окунуться с головой в наш мир, вновь ощутить запах города, машин и деревьев, пообщаться вживую, да и просто погулять по городам, вдали от моря.       — Ну, почему бы и нет, — Такао пожала плечами и мне пришлось пересесть к ней, ведь Аянами решила что на сегодня с неё хватит и отправилась раньше времени спать.       «Наконец-то увижусь с людьми!»

Книгуру » «Всем выйти из кадра!». Лилия Волкова

Лилия Волкова

Подходит читателям от 13 лет.

Все персонажи и почти все события этой повести вымышлены, совпадения с существующими людьми и реальными фактами случайны и непредсказуемы.

Глава 1

ХОРЁК

— Что это воняет? – в кадр входит Илья.

— Хорёк.

— Сам ты хорёк, – по Илье никогда не поймёшь, говорит он всерьёз или шутит, обиделся по-настоящему или просто троллит.

— Да не ты хорёк, а в студию сегодня приходил хорёк, точнее, его хозяйка приносила. Смешной такой, пушистый, — Матвей сидит за кухонным столом, доедает картошку, а котлета уже кончилась.

— Кто пушистый? – в кадр входит мама.

— Хорёк, — Матвей вздыхает. Ну, сейчас начнётся!

— Никаких хорьков в моём доме! Только хорьков мне ещё не хватает в придачу к вам троим! А кто гулять с ним будет? А кормить? Опять всё свалится на меня? – мама во всём видит проблему и пугается заранее, ещё до того как эта самая проблема – любая, пусть даже несуществующий хорёк — свалилась ей на голову.

— А у меня в детстве конструктор был – такой, из алюминиевых палочек с дырками и всяких гаек с болтами, — в кадр входит папа. Он всегда брякает невпопад, говорит что-нибудь, совсем не связанное с темой разговора. «Ты опять в своих эмпиреях витаешь», — говорит в таких случаях мама и гладит папу по плечу. Что такое «эмпиреи», Матвей точно не знает. Столько раз собирался загуглить, но забывал. С другой стороны, какая разница? Главное, что папа там витает.

— Пап, ну причём тут конструктор? – папа Матвея Илье на самом деле не отец. Когда папа женился на маме, то усыновил Илью, поэтому тот называет папу «папой». Но Матвею часто кажется, что они оба всегда помнят, что друг другу не родные. Что просто играют в игру — может, ради мамы или потому, что так проще всем без исключения.

— Мне хомяка не разрешили и рыбок тоже, зато купили конструктор. А что, у нас будет жить хорёк? Зачем нам хорёк? А чем здесь пахнет? Точно не котлетами.

— Хорёк – только через мой труп! Выбирайте – я или хорёк, только не забудьте, что он вряд ли будет жарить вам котлеты!

— Мам, ради котлет мы готовы отказаться от хорька, даже если Мотька его уже принёс и прячет за пазухой. Мотька, срочно показывай пазуху!

 

Ничего он показывать не стал. Сидел в любимом углу, между столом и холодильником, жевал сухую картошку (масло положить поленился, теперь расплачивается), представлял, как выглядела бы их кухня на мониторе телекамеры. С тех пор, как его взяли работать на телевидение, это стало его любимым развлечением.

На кухне, конечно, места маловато, не сравнить с телестудией, в которой поместилось бы, наверное, штук сто таких квартир, как их трёшка. Но если поставить камеру вон в том углу, то будет видно окно, цветастую штору, а за ней – огромный столетник, у которого было собственное имя – Патриарх. Мама заботится о Патриархе не меньше, чем о людях, и даже разговаривает с ним. Спрашивает, как дела, хочет ли он пить, извиняется, если заденет шторой. Цветок вырастила мамина мама, бабушка Ильи и Матвея, и Патриарх – единственное, что осталось от неё на память. К тому же, этот столетник – единственное растение, которое умудряется не сдохнуть от маминой заботы. Мама, правда, умеет признавать свои недостатки: «У нас в доме может выжить только Патриарх и тот, кто способен сам достать еду из холодильника». Матвей может, Илья тоже. Папа справляется хуже (из-за того, что витает), поэтому мама обычно кормит его сама.

Вот и сейчас она положила на большую тарелку картошку с маслом и котлету и поставила разогревать в микроволновку. Чтоб это увидеть, надо чуть повернуть воображаемую камеру, но тут же вернуть обратно, направив видоискатель на Матвея, папу и Илью, сидящих за столом.

После общего плана должен идти средний, потом крупный. Пусть это будут папины руки: тёмные, будто загорелые, с крепкими пальцами, всегда покрытыми ожогами и царапинами. Он конструирует разные приборы и часто сам их собирает или ремонтирует; куча патентов и свидетельств об изобретениях висят в рамках на стенах комнаты, которая выполняет три роли одновременно: папиного кабинета, гостиной и родительской спальни.

В бывшем папином кабинете теперь живёт Матвей, уже целый год – после того, как Илья потребовал, чтобы ему выделили отдельную комнату.

— Мне двадцать пять лет, и я имею право на личную жизнь! Мне даже девушку некуда привести!

— У тебя есть девушка? – заволновалась мама — А как её зовут? Почему ты нас с ней не познакомил? А чем она занимается? Вы вместе работаете?

— Нет у меня никакой девушки, потому что нет отдельной комнаты, — Илья, когда хочет, может быть очень убедительным.

 

Кстати, за прошедший год Илья так никого и не привёл. Он часто приходит с работы поздно, но непохоже, чтоб кого-нибудь проводил в квартиру тайком. Даже если Илья и его девушка будут ползти по коридору по-пластунски, мама всё равно услышит: слух у неё, как у овчарки. Если Матвей чихает в своей комнате, то мама несётся к закрытой двери, врывается без стука и спрашивает тревожным голосом:

— Мотька, что с тобой? Ты в порядке? Не простудился?

Стоит ему заболеть на самом деле, мама вступает на тропу войны. Микробы и вирусы дохнут от одного вида стола, заваленного каплями, микстурами, таблетками и пастилками для сосания. Матвею иногда кажется, что мама в своей яростной борьбе с болезнью может нечаянно угробить и его самого, поэтому старается выздороветь как можно быстрее или хотя бы сделать вид.

— Мотька, что-то у тебя вид какой-то бледный, – мама убрала стоящую перед папой пустую тарелку, поставила на освободившееся место чашку с чаем и протянула руку ко лбу Матвея.

— Нормально, устал просто, — он увернулся.

— Матвей у нас теперь рабочий человек. На вот, подкрепи силы, — папа протянул ему пряник.

— Не хочу.

— Мотька, ты отказываешься от пряника?! – Илья расширил глаза, которые из-за толстых линз в очках казались ещё больше. – Значит, точно заболел!

— Хороший, вкусный, — папа одним махом откусил полпряника. – Только пахнет странно. Или это не он?

 

Матвей запаха не чувствовал. Хорьковая хозяйка сказала, что зверушкам удаляют какие-то железы, чтоб они не воняли. Бедный хорёк. В студии ему, кажется, совсем не понравилось, он испугался яркого света и незнакомых людей. Наверное, потому и попытался откусить ведущей ухо вместе с серьгой.

Эта самая ведущая, Оксана, Матвею не нравилась. Была она какая-то искусственная, как резиновый мармелад кислотного цвета. Когда хорёк тяпнул Оксану за ухо, она взвизгнула так, будто ей голову отгрызли, хотя Матвей потом видел: никакой крови там и в помине не было. Пришлось, правда, сделать ещё один дубль, и под конец интервью хорёк совсем устал и висел на руках у владелицы вялой меховой тряпкой. Когда Матвей провожал их, то попросил разрешения подержать хорька на руках и нёс его всю дорогу до выхода из телецентра, прижимая к груди тёплое пушистое тельце.

— Мотька, утром я тебе оставлю на столе два яйца и бутерброд с сыром, а на обед возьмешь в холодильнике лоток с котлетами. Как раз две штуки осталось, — мама металась по кухне, убирала, протирала, мыла и всё время вываливалась из кадра.

— Ага, пряники папе, последние котлеты — Мотьке. А я? Я что, хуже всех? – опять Илья то ли придуривается, то в самом деле обижается.

— Ты в столовую сходишь, — по вечерам мама шуток не понимала совсем. – Мотя, ты сегодня занимался?

— Кстати, да! – Илья приободрился. – Не забудь, что мы договорились: ты работаешь, только пока вовремя сдаёшь все зачёты! Или как там они называются? И сказал бы хоть, нравится тебе там или нет?

 

Отвратная манера у этих взрослых: сделать что-нибудь хорошее, а потом всё время напоминать, попрекать и отравлять удовольствие. Купят новые кроссы – в дождь не носи, по грязи не ходи и вообще не забывай, сколько они стоят. Телефон сдох? Ок, купим новый, только не этот, а тот, потому что мне сказали (кто?!), что он лучше. За столом не пользуйся, в кармане не носи и не забывай звонить каждые пять минут, а то я волнуюсь (телефон только для этого и нужен, ага). На работу устроили – веди себя прилично, не обмани доверие. И благодари, благодари, благодари при каждой возможности!

— Нравится. Спасибо, — Матвей встал из-за стола. — С зачётами «или как их там» всё нормально, заниматься сейчас пойду.

Мама несколько месяцев назад прочитала какую-то статью в интернете, насмотрелась роликов про то, как гаджеты разобщают, и придумала новое правило. На столе у входа на кухню стояла пластиковая коробка, куда перед ужином или обедом каждый входящий должен был положить телефон, предварительно выключив звук.

Чтоб сделать маме приятное, все согласились. Но потом Илья под предлогом, что ему могут позвонить с работы, перестал. Папа свой смартфон вообще оставлял где попало, даже до кухни не доносил (в эмпиреях телефоны, судя по всему, — не предмет первой необходимости). Маме на кухне было не до разговоров, так что пострадавшим оказался только Матвей.

— И как ты собираешься заниматься с телефоном в руке? – выходя из кухни, Матвей сунул руку в коробку, где одиноко лежал его смартфон.

— Я только посмотрю, Димон ответил или нет.

— Ну ладно. Обещай, что не будешь пялиться в экран, а возьмёшься за учебники.

— Угу.

 

Вот ещё жесть: как легко взрослые верят обещаниям. Обещай – обещаю. Не будешь – не буду. Не то чтобы Матвей специально собирался врать, но всё равно – детский сад какой-то, а не отношения взрослых людей.

— Как там Дима, кстати? – крикнула мама в спину Матвея. – В порядке?

— Да-да, мне тоже интересно, как Деймон поживает, — папа, оказывается, помнит их общее с Димоном прозвище.

С первого сентября первого класса дружат. Димон толкнул Матвея, когда строились на линейке – не специально, его самого какой-то лось-старшеклассник пихнул. Матвей упал, Димон помог ему подняться – и всё. Сидели за одной партой, после школы во дворе гоняли. Вообще всё вместе, всё-всё-всё. Они и в классе-то больше ни с кем не общались толком. А зачем? Самодостаточная и замкнутая экологическая система, как на острове в океане. Настоящая мужская дружба. Когда Димон в Соню из параллельного влюбился, Матвей не стал говорить, что у неё волосы жидкие и ноги кривые. Димон сам это понял, примерно через неделю, когда увидел, как Соня тусит с одноклассником, придурком с оттопыренными ушами. Это давно было, то ли в пятом, то в шестом классе, сейчас и вспоминать смешно.

Примерно тогда же у них появилось общее прозвище. Его придумала историчка – молодая и весёлая. Они с Димоном опоздали с перемены и несколько минут стояли у двери, пока историчка над ними насмехалась. Так, говорит, эти двое у нас всегда вместе. Приходят вместе, уходят вместе, опаздывают вместе. Может, вам и оценки на двоих ставить? Пополам делить. Если четверка – то каждому по два балла получится. Все ржали. А Димон сказал: нет, вы уж тогда нас в журнал в одну графу записывайте и ставьте не две пары, а одну четвёрку (Димон, кажется, никогда ничего не боялся, за это его некоторые учителя не любили и в классе многие – тоже). А историчка говорит: ладно, но тогда вам и имя нужно одно на двоих. Подумала немного и сказала: вы у нас Матвей и Дима. Ага. Значит, будете Мэтт Деймон!

В журнале, конечно, они так и остались по отдельности: Дмитрий Агеенко и Матвей Палеев. Но прозвище всем понравилось: одноклассники, многие учителя, а потом даже родители стали их так называть. Они с Димоном не возражали, особенно когда узнали, кто такой Мэтт Деймон. Оказалось – известный актёр, лауреат «Оскара», в куче отличных фильмов сыграл. Они вдвоём пересмотрели все боевики и детективы с его участием. А теперь Мэтт здесь, а Деймон – на другом конце земли.

 

О том, что родители Димона собираются эмигрировать, разговор шёл сто лет. Ну, не сто. Лет семь точно. В самом начале Димон даже слово «эмигрировать» запомнить не мог, только говорил, что родители хотят уехать в другую страну и забрать его с собой. Матвей заранее расстроился, но время шло – а друг был на месте. Они уже решили, что обошлось. А то, что Димон несколько лет ездил заниматься к репетиторам, сначала по английскому, а потом ещё и по французскому — так это и без эмиграции пригодится.

Катастрофа случилась, когда они совсем расслабились. Строили планы на лето, даже прикидывали, в какой институт поступать после школы – конечно, вместе (это ещё не скоро, но взрослые предусмотрительные люди всё продумывают заранее). Димон обещал помочь Матвею подтянуть учёбу, особенно математику.  И тут Димка приходит (не предупредив заранее, как обычно), звонит в дверь и с порога бабахает: мы уезжаем через два месяца, уже визы дали! И лицо у него — как у Мэтта Деймона в той роли, где он с амнезией.

Они, кажется, вечность простояли в дверях, пока мама Матвея не позвала Димона в дом и не усадила обоих пить чай с пряниками (запас пряников у них всегда, одни съедают – мама следующий килограмм покупает).

Их потом ещё много раз кормили, поили и уговаривали – то дома у Матвея, то в квартире у Димона, откуда каждый день что-нибудь пропадало: диван, шкаф вместе с вазами и фужерами, кресла, вешалка из коридора. Посадят напротив – и давай вливать в уши: дескать, мир изменился, теперь неважны расстояния, есть мобильные и мессенджеры, можно созваниваться хоть каждый день или устраивать сеансы видеосвязи. А потом, когда вы немного подрастёте…

 

Про «подрастёте» особенно много говорили за три дня до отъезда. В квартире у Димона к тому времени почти ничего не осталось, только кровать, раскладушка и куча упакованных коробок и чемоданов. Квартиру тоже продали, новым жильцам осталось дождаться, когда семья Димона уедет. И родители Матвея пригласили в гости всех Агеенко, чтобы попрощаться.

Пока ужинали, было ещё ничего. Матвей и Димон молчали, а старшие Агеенко рассказывали, что у папы уже есть работа, а у мамы назначено несколько собеседований; что жить они будут на окраине, но зато дом удобный, и школа для Димы совсем рядом и что она очень хорошая и «сможет обеспечить его будущее».

Мама Матвея задавала уточняющие вопросы и всё время повторяла: «Какие вы молодцы! Как вы всё продумали! Я уверена, что всё будет хорошо!». А папа, хоть кивал и улыбался, снова витал и спросил только, какую собаку собираются завести Агеенко. Все растерялись: про собаку до этого никто не сказал ни слова.

— Но вы же будете жить в доме, где наверняка есть лужайка. Значит, и собаку нужно. Лучше большую, да? Лабрадора, например.

— Ну, может, и заведём, — согласилась мама Димона, хотя, кажется, больше из вежливости. Матвею вообще казалось, что старшие Агеенко только изображали радость и бодрость, а на самом деле им очень и очень страшно. Тут мама Матвея засуетилась и стала убирать тарелки, накрывать стол к чаю и попыталась взбодрить их с Димоном:

— Ну что вы такие кислые? Я понимаю, придётся привыкнуть, но дружба ваша никуда не денется, будете созваниваться, а потом, когда подрастёте…

Тут Димон и сорвался. Стал кричать, что его достали эти вечные «подрастёте»; что жить и быть счастливым ему нужно сейчас, а не через пять-десять-двадцать лет; что родители относятся к нему, как к рабу или чемодану – захотели увезти, взяли под мышку и увезли. Все за столом как заледенели, хотя было тепло, даже жарко. Только Димкин папа открыл на минуту рот, но так ничего и не сказал, а опустил голову и стал со звоном размешивать чай, в котором не было сахара.

 

О том, что было потом, вспоминать тяжелее всего. Потому что Димон, который в последний раз плакал во втором классе, когда потерял только что купленный простенький телефон, вдруг всхлипнул и заговорил умоляющим тоном:

— Можно я не поеду? Пожалуйста! Я знаю, что меня не с кем оставить, но я могу жить тут, у Мэтта! Мы и на одной кровати поместимся, да, Мэтт? Или можно купить матрас и спать на полу. Тётя Таня, дядя Саша, пожалуйста, разрешите мне пожить у вас! Я буду хорошо себя вести, честное слово, и Матвею с учёбой помогать. А родители будут присылать деньги, а потом я на работу устроюсь, а когда в институт поступлю – в общежитие перееду. Тётя Таня, дядя Саша, ну скажите им! Скажите, что вы разрешаете!..

Расходились молча. Димка пялился в стену, пока родители обувались, и вышел первым, коротко кивнув Матвею. А его маме и папе больше не сказал ни слова.

Сегодня, спустя три с половиной месяца после отъезда Агеенко, Матвей сидел за столом в своей комнате, тупо смотрел в телефон, где под его сообщениями так и не появилось  отметки о прочтении. ВКонтакте Димона тоже не было, уже сутки. Может, с ним что-то случилось? Попал под машину и лежит в больнице весь в гипсе и поэтому ничего не может написать? Или он просто забыл про Матвея. Куча времени прошло, у Деймона появились новые друзья. Они там, рядом. С ними в любой момент можно сходить в кино, посмотреть ролики на ютьюбе, поиграть в футбол. Или в хоккей. Это ж всё-таки Канада.

Забыл. Наверняка. Матвей захлопнул учебник, который открыл десять минут назад, но так и не прочитал ни одного параграфа. Ну и пусть. Ладно. Он стянул джинсы, носки, снял футболку. От бордового трикотажа остро и опасно пахло хорьком.

 

 

Глава 2

ЧАЙ

 

— Мотька, доел?

Сегодня на ужин рис и сосиски. Они слишком долго кипели: мама складывала бельё в стиральную машинку и забыла про готовящийся ужин, так что теперь сосиски раздулись и изогнулись, как червяки. И рис переварен, размазня какая-то уродская. Хотя настоящая еда редко выглядит красиво. В одном видео на ютьюбе показано, как фотографируют еду и снимают рекламные ролики. Сметану там изображает клей ПВА, мясной фарш – нарезанная подкрашенная губка, а мороженое делают из смеси муки и жирного крема. Гадость. А все смотрят, верят и слюнки глотают.

— Моть? Устал? Бледный опять какой-то. И задержался сегодня, мы с папой уже поужинали, а Илюши нет до сих пор, — мама моет посуду, тревожно посматривая через плечо.

— Нормально я, просто поздно запись закончилась, — Матвей сунул в рот последний кусок сосиски и поставил тарелку в раковину.

— Чаю сам себе нальёшь? Возьми чашку. А пряники я сегодня шоколадные купила.

Опять пряники. Почему в их доме не бывает ни печенья, ни зефира какого-нибудь, ни пирогов? Пряники эти уже в глотку не лезут.

— Не хочу пряников, просто чай попью. Мам, — Матвей сел за стол, — а сколько чашек чая ты можешь выпить подряд?

— А почему ты спрашиваешь? – голос у мамы усталый.

— Ну скажи. Потом объясню.

— Ладно. Смотря каких  чашек. Если мою любимую, с маками, то, наверное, парочку осилю.

— А три? – Матвей всё-таки взял пряник, посмотрел на него, понюхал и положил обратно в пакет.

— А ты Патриарха, кстати, поливал сегодня?

— Нет, забыл.

— Ладно, я сама тогда, — мама с бутылкой отстоянной воды подошла к окну, отодвинула штору, что-то зашептала столетнику.

— Мам! Ну скажи, три чашки выпьешь?

— Да почему ты спрашиваешь-то?

— Потому что сегодня к нам приходил человек, который может выпить семь чашек чая подряд!

 

Вообще-то, у помощника администратора (именно такую должность занимал Матвей) не так уж много работы: принести-унести, встретить-проводить, расставить-протереть мебель в студии. Но поручение ему мог дать всякий, кто старше по должности, а значит, любой сотрудник программы. Чаще всего он помогал редакторам по гостям. Приходящих людей приходилось сопровождать в гримёрку и до туалета, усаживать на положенное место в студии, поить чаем или кофе перед началом интервью.

Иногда гости отказывались от любого угощения, а просто сидели и ждали своей очереди. Большинство выпивали по одной чашке. Но даже в страшном сне Матвей не мог себе представить, что ради одного человека он будет семь раз мотаться между гримёркой и студией, столько же раз кипятить электрический чайник, заваривать пакетик, вынимать, укладывать на блюдце ложку и кубики сахара.

— Мам, семь чашек – это сколько получается? Вот эта банка, которую ты сейчас вымыла, литровая? Значит, он выпил литра два, не меньше. Как он не лопнул только! Я бы, наверное, умер от такого.

— А кто это был-то? – мама наконец закончила возиться с посудой и подсела к столу.

— Актёр один. Как его там?.. Забыл. На Се начинается или на Ке. Не помню. Бандитов играет и полицейских, толстый такой, огромный прямо. Я думал, под ним кресло в студии сломается, оно аж затрещало. Думаю: ну всё, сейчас пол потрескается, и эта туша на нижний этаж вместе с мебелью провалится. Да ни фига! Сидит себе, пыхтит, чай хлещет и потеет, как кабан.

— Моть, ну что ты так о взрослом и заслуженном человеке?

— Ладно. Спасибо, пойду я. Заниматься надо.

Так всегда: только начнёшь с родителями разговаривать как с нормальными людьми, они тут же воспитывать начинают. А потом нудят: ну почему ты нам ничего не рассказываешь?

 

А Димон так и не ответил и даже не прочитал. Получается, был друг – и сплыл. Да и пусть. В этот раз он плакать не будет, наплакался уже.

Агеенко улетели двенадцатого июля, и это был худший день за всю жизнь Матвея. Вернее, он так думал, пока не наступил сентябрь. А ведь пока длилось лето, всё вроде бы наладилось, насколько вообще могло наладиться в этой ситуации. С Димоном они списывались и созванивались по двадцать раз на дню. Большую часть каникул Матвей провёл в Москве (за исключением двух недель с родителями в Анапе), так что рассказывать другу особо было нечего. Ну, трубы у них во дворе ремонтировали, вырыли на газоне две огромных ямы, и в одну из них съехала на тонких лапах маленькая собака. Склон крутой, земля осыпается, собака сидит внизу, голову задрала и смотрит круглыми глазами. А хозяйка, заполошная тётка, поверху бегает, верещит: «Арчи, деточка, не бойся! Арчи, солнышко моё, я тебя спасу!». Шаг вперёд сделала, плюхнулась на задницу и съехала вниз, как по горке зимой. А Арчи, кажется, и не боялся совсем. Он, может, специально в траншею спрятался, чтоб хозяйкиного визгливого голоса не слышать.

Когда Матвей эту историю Димону рассказывал, тот хохотал так, что со стула свалился и телефон выронил. Поэтому видно ничего не было, а только слышно, как Димка хрюкает и икает от смеха.

После, когда Димон успокоился, он провёл Матвею видео-экскурсию по своему новому дому. Ходил везде с телефоном, показывал. Вот, говорит, гостиная, телевизор вчера купили и диван. Я сам выбрал расцветку — как футболка, которые у нас с тобой одинаковые. Теперь кухня. Дурацкий цвет у мебели, да? Но маме нравится. А раковина, как в американском кино – возле окна. Можно мыть посуду и смотреть, как у соседей на лужайке девчонка с собакой играет. Сейчас их там нет, но я тебе потом фотку пришлю: собака точно такая, как твой папа говорил – лабрадор! Представляешь? Может, потом и мы заведём. А вот моя комната, на втором этаже. Небольшая, но это ничего. Стол, кровать и шкаф помещаются. А туда в угол думаем книжный стеллаж поставить, в выходные поедем покупать. А там в окне – вышка для флага. Не видишь? Потому что далеко. Ну ладно, потом фотку пришлю. Это на школьном стадионе. Я ходил туда, смотрел, как пацаны в футбол играют, только не в наш, а в американский. Не, я пока ни с кем не познакомился. Не хочется что-то.

 

Было приятно, что Димка не торопится заводить новых друзей, хоть эта приятность немного попахивала подлостью. Димону там всё с нуля начинать: и школа новая, и одноклассники; всё вокруг незнакомое, ко всему нужно привыкать, даже, наверное, к еде. А Матвей – дома. Деймон уехал, но в классе есть нормальные пацаны, можно подружиться с кем-нибудь. С Вовкой Охотниковым, например, или с Серёгой Ячным. С Ячным даже лучше.

Все оптимистичные планы рухнули в первый же день. Матвей, наверное, и сам был виноват: подставился. Не стоило приходить в школу с похоронной рожей. Но ещё на линейке ему стало так муторно, что на хлопанье одноклассников по плечам и ржание над их идиотскими шутками не было сил.

Окончательно он сломался на уроке истории. Их бывшая историчка, та самая, что придумала им с Димоном прозвище, вернулась в школу после двухлетнего (кажется) перерыва. Вошла в кабинет с улыбкой, сказала, что соскучилась и что теперь, когда её ребёнок начал ходить в детский сад, она будет очень рада три раза в неделю видеть свой любимый класс. Прошла по рядам, с каждым, кого помнила – здоровалась, а с новенькими и с теми, кого подзабыла – знакомилась заново.

Некоторые, кстати, так изменились, что и Матвей смотрел на них, как на пришельцев. Катька растолстела, Игорёк накачался и побрился налысо, а Ольга стала выше всех девчонок в классе и покрасилась в розовый. Просто не узнать её. А когда-то ходила с Матвеем в один детский сад и была похожа на персонажа манги, только со светлыми волосами.

Но Матвея историчка узнала сразу. Подошла, уставилась на свободное место рядом с ним и говорит с ехидной с улыбочкой:

— Мэтт, я вижу на месте. А Деймон где? Неужели опаздывает? Вы, похоже, за время моего отсутствия изменили своим  привычкам и ходите теперь по одному. Или его на съёмки в Голливуд срочно вызвали?..

 

Пустое сиденье рядом с самого утра представлялось Матвею чёрной дырой, в которую провалился Димон. Глупость, конечно, но он по-настоящему чувствовал, как оттуда тянуло холодом и морозило правую руку и щёку. Мёрзло даже ухо. Может потому, что перед первым сентября мама отправила его в парикмахерскую, и там неприятная тётка с холодными руками изуродовала его, как бог черепаху (такое определение стрижке дал Илья, и Матвей в кои-то веки искренне согласился со старшим братом).

За три часа он почти привык к тому, что некого тихонько пихнуть ногой, если стоящий у доски ляпнул глупость. Что не с кем сверить ответ уравнения. Что никто посреди урока не сунет ему в руку шоколадную ириску. Интересно, а в Канаде они есть – эти липкие, выковыривающие пломбы конфеты, которые Матвей не любил, но ел, потому что Димону они нравились?

На словах исторички про Голливуд все заржали, и только Ольга, обернувшись со своей парты, посмотрела на Матвея с сочувствием. А он, не поднимая головы, попросил разрешения выйти.

Он был уверен, что никто ничего не заметил, но на перемене, проходя по коридору, услышал сказанное полушёпотом «тётя-мотя». Один голос, потом ещё один, и опять: совсем мужские и ломкие, хрипло-петушиные. Громче всех прозвучал совсем писклявый голосок, будто в толпу подростков затесался первоклассник. Принадлежал он Серёге Ячному,  которого ещё вчера Матвей считал нормальным пацаном.

Ячный всю жизнь, с первого класса, был самым хлипким и тощим. Он, кажется, совсем не рос, выглядел сейчас лет на двенадцать, не больше, и уже три года носил одну и ту же синюю куртку (если только родители не накупили ему одинаковой одежды на всю оставшуюся жизнь).

Услышав голос Ячного, Матвей в первую секунду даже посочувствовал ему: такому маленькому и жалкому, наверное, ничего не остаётся, как прибиться к кому-нибудь. Иначе – слишком страшно. Но Ячный почти без паузы повторил: «Тётя-мотя, тётя-мотя! Платочек дать, слёзки вытереть?». Стоящие рядом пацаны загоготали и уверенный низкий голос (через буханье сердца в горле, в ушах, во всём теле Матвей его сначала не узнал) одобрительно сказал: «Смотрите-ка, Ячный у нас нормальным челом становится. Возьмем его? Приходи вечером на Крышку, Серёга».

 

Пустырь за гаражами, где вечно кто-то тусил, называли «Крышкой» всю Матвееву жизнь, задолго до того, как рядом с ним появились крытые зелёным пластиком машиноместа. Может, потому, что посреди пустыря торчал бетонный колодец с неподъемным чугунным люком. Если смотреть на конструкцию издалека, она была похожа на горлышко огромной бутылки, зарытой в землю. Матвей с Димоном на Крышку не ходили: незачем было. Да их и не звали, по правде говоря.

«Тётя-мотя! – снова пискнул Ячный, и Матвей развернулся к нему, сам не зная, зачем. Можно было, конечно, вмазать ему с размаху, впечатать в стену, вбить кулаком в рот ненавистные звуки. Драться Матвей не любил, но думал, что умеет. К тому же, справиться с Ячным, который был на голову ниже и килограммов на пятнадцать легче, не стоило вообще ничего. Ткни его пальцем – он и загнётся. Только что это изменит?

Весь класс давным-давно знал, что он ненавидит проклятую «Мотю» до трясучки и злых слёз. Так обращаться к себе он позволял только родителям и брату, да и то от безысходности. Как им запретишь?!

Димону он тоже разрешил. Потому что Димон был почти братом, а может, даже лучше. Но ни разу, ни разу, ни разу тот не назвал Матвея Мотей! И остальных отучил: пару раз цыкнул на одного, дал подзатыльник другому, погрозил кулаком третьему. И постепенно дурацкое прозвище все забыли — так думал Матвей до того самого дня, первого школьного дня без лучшего друга.

 

— Ну что, Палеев, будешь Ячного бить? Докажешь, что ты мужик, а не тётя-мотя? – уверенный голос, как можно было сразу догадаться, принадлежал Максу Раскатову, самому высокому и сильному в классе. Учился Макс так себе, не лучше Матвея, но вёл себя, как самый умный. – Вот, кстати, будет вам обоим испытание: Палеев пусть двинет Ячному, Ячный даст сдачи, а мы посмотрим. Выдержишь, тётя-мотя, — тоже можешь вечером прийти на Крышку.  Так и быть, подберём тебя, раз дружбан твой тебя кинул.

Матвей стоял перед Ячным, смотрел ему прямо в лицо. Серёга, вопреки ожиданиям, глаза не опустил, но его зрачки метались туда-сюда, как испуганные крысы в клетке. Подумав немного, Ячный сжал кулаки, выставил их перед грудью, будто собирался боксировать. Это было смешно, и Матвей рассмеялся: и над Ячным, и над собой, таким же ничтожным, ни на что не годным без кого-то сильного рядом. Оказывается, его не трогали только из-за Димона. А теперь его нет – ни в этой школе, ни в этом городе, ни в стране. Ни в убогой Матвеевой жизни.

— Ну что, Палеев? Давай уже, а то звонок скоро.

Кажется, вокруг них собрались все. Стояли, смотрели. Одни скалились, как акулы, другие спокойно ждали развязки.

— Оставьте его в покое! – пробравшись через толпу, рядом с Матвеем возникла Ольга. – Матвей, они тебе что-то сделали? Пойдём отсюда, а?

— О! У тёти-моти новая защитница объявилась! – Раскатов оживился. – Серьёзно, Палеев? Спрячешься за спину девчонки? Хотя она ничего…

— Да пошёл ты! – выкрикнул Матвей в лицо Максу. – И ты отстань, чего лезешь, куда не просят!

Он буром прошёл через толпу и, не оглядываясь, направился к выходу. Ольга осталась где-то сзади и ничего не сказала, а Макс крикнул в спину:

— Палеев, надумаешь Ячному в морду дать – приходи на Крышку!

 

Ничего этого Матвей Димону не рассказал. И в школе он больше не появлялся: не потому, что боялся Макса, а просто не шли туда ноги.  Утром, когда все собирались на работу, тоже изображал активность: вставал-умывался-одевался, иногда даже выходил из дома, но потом возвращался, ложился на свою кровать и спал. Когда звякал телефон – просыпался, отвечал Димону.

У друга, кажется, всё было хорошо. В школу в этом году пришло много новичков, в том числе русских. Учиться было легко: «Я даже не ожидал, что почти всё буду понимать!». По выходным они с родителями осматривали город, и Димка слал гигабайты фоток и видео, которые Матвей поначалу скидывал в родительский комп, а потом стал удалять сразу после просмотра. Интересно, рассказал Димон кому-нибудь из новых приятелей про него, Матвея? Про лучшего друга, который остался за океаном и жизнь которого развалилась на такие мелкие кусочки, что вряд ли когда-нибудь соберётся в единое целое?..

Безнаказанно прогуливать уроки удалось всего три недели. Он так и не понял, почему в школе его не хватились раньше; видимо, никому не пришло в голову, что Палеев на такое способен. Но потом классная забеспокоилась, не слишком ли долго Матвей болеет, и позвонила маме; та в свою очередь потребовала, чтоб папа пораньше пришёл с работы – «для важного семейного разговора». Как назло, Илья в тот день тоже явился домой не к полуночи, а прямо к ужину.

Мама, как настоящий разведчик, молчала до последнего. Разогрела еду, всех покормила, налила чаю. Но когда Матвей, с трудом осилив половину привычной порции и традиционно отказавшись от пряников, собрался идти к себе («уроки надо делать»), мама его остановила:

— Мотя, останься, пожалуйста, нам надо кое-что обсудить.

 

Все разговоры родителей с непослушными детьми похожи друг на друга. Матвей понял это давно и даже вычислил три обязательных этапа разборок.

Первый: всё тайное становится явным и мы всё знаем.

Второй: да как ты мог, мы для тебя стараемся, а ты скотина неблагодарная (Матвея, правда, так никогда не называли, но смысл от этого не менялся).

Третий: мы готовы тебя простить, если ты пообещаешь, что больше так не будешь.

И в тот раз накатанная схема не подвела. На первом этапе солировал папа – в своей обычной витающей манере. Он пускался в рассуждения о шиле, которого в мешке не утаишь, рассказывал о таинственных преступлениях, которые были раскрыты благодаря единственной ошибке вора или убийцы. Закончил же тем, что начал успокаивать Матвея: дескать, теперь тебе должно стать легче, потому что не нужно ничего скрывать.

Тут не выдержала мама и приступила ко второму этапу. Она не кричала, а только сокрушалась. Упоминала цистерны супов и тонны котлет, которые наварила и нажарила Матвею за его жизнь. Рассказывала, какие гладкие были у него пяточки и какой смешной хохолок, когда он родился. И как долго не выговаривал звук «р», так что мама в бурю и мороз водила его к платному логопеду, вместо того, чтобы купить себе новые сапоги.

Когда мама устала рассказывать о своих подвигах в деле воспитания Матвея, вступил Илья. Свою речь он начал со слов «ну, по крайней мере, ты должен был выспаться». После заверил, что понимает Матвея, как никто другой, потому что один раз тоже прогулял целый урок (мама в ужасе расширила глаза, а папа улыбнулся). Но теперь, сказал Илья, нужно всё вернуть в нормальное русло. И если завтра Матвей пойдёт в школу, то никакого наказания не последует. Илья посмотрел на родителей, мама снова расширила глаза, а папа пожал плечами, и брат поправился: никакого серьёзного наказания: «Гильотины у нас всё равно нет, а покупать её, боюсь, обойдётся слишком дорого».

Наконец все выговорились и ожидающе уставились на Матвея.

 

А ему было безразлично. Папины утешения, мамины переживания и шуточки Ильи его не трогали, не возмущали и не расстраивали. Он всё решил ещё первого сентября: в школу он не вернётся. Так он им и сказал и добавил: «Можете меня даже убить. Мне всё равно». А потом ушёл в свою комнату и лёг, накрывшись одеялом с головой.

Когда он проснулся, за окном была непроглядная чернота. Телефон, лежащий рядом, моргал зелёным: наверное, Димка прислал очередную порцию рассказов о своей интересной жизни. Открывать мессенджер Матвей не стал: боялся, что со злости швырнёт телефон в стену. Нет, он был рад за друга и убеждал себя в этом каждый раз, когда видел на экране его лицо, знакомое до последней веснушки и шрама на краешке правой брови. Но от мысли, что без него Димон счастлив и вполне доволен жизнью, Матвея скручивало судорогой.

Очень хотелось пить. Он потихоньку встал и босиком, чтоб никого не разбудить, пошёл на кухню. Дверь туда была закрыта, из-под неё пробивался свет и слышались голоса.

— Ну кто знал, что он такой нежный? – голос Ильи. — Ну, уехал Дима, так это было известно заранее. И уехал же, не умер!

— Тихо ты, разбудишь! – мама говорит шёпотом, но получается громче, чем у брата. – Мотя всегда такой был. Помните, как он плакал над мультиком про оловянного солдатика? А как жалел бездомных котят, когда мы ездили на море? Засовывал в карманы колбасу и сыр, я потом еле отстирала, все шорты жирные. А с водой там проблемы были, помните? Не очень-то постираешь.

— Таня, не отвлекайся, — в папином голос слышна улыбка. — Все знают, как тебе тяжело, но сейчас речь о Матвее. Я вот хочу сказать: он ведь очень умный у нас. Я думаю, его проблемы с учёбой – какое-то недоразумение. Просто он пока не нашёл себе дело по душе.

 

Матвей сидел за дверью прямо на полу. Съехал спиной по стене, обхватил колени руками, положил на них голову. Он не собирался подслушивать, так получилось само: неловко было входить туда, где говорили о нём – и говорили хорошо. Слушать тоже было неловко, но кто бы отказался от такой возможности?

Когда он был совсем маленький и сильно обижался на родителей, то иногда думал: вот я заболею, умру, и тогда они поймут, какой я был хороший, что они натворили и как много потеряли. Они пожалеют, что обижали его, что не купили мороженое, не разрешили смотреть телевизор, не отпустили гулять. А я буду смотреть на них и думать: так вам и надо!

И вот – он не умер, а его всё равно жалеют и говорят добрые слова. Оказывается, родители и брат считают его умным и нежным. Оказывается, они переживают за него, думают, что с ним делать, и не спят, хотя всем завтра на работу.

— Что там случилось-то с ним в школе? Может, его обидел кто-то? Надо, может, поговорить с ним, расспросить? Или в школу сходить, с классным руководителем встретиться. Надо же что-то делать! Вон он какой несчастный! Даже не поел сегодня как следует, — мама верна себе: главное, чтобы все были сыты и здоровы.

— Не думаю, что это хорошая идея – говорить с классной, — Илья был категоричен. – Учителя обычно мало знают о том, что происходит между детьми. Особенно если они уже не совсем дети. Я попробую по своим каналам узнать, что в школе происходит и что в классе творится. Есть у меня друг, который может быть в курсе.

— Узнать, конечно, можно, но смысл? Что бы там ни происходило, Матвей однозначно заявил: в школу он больше не пойдёт. Заставить его мы не можем. Не можем, Таня, не можем, не охай и не пугайся. Значит, вариантов всего два: переводить его в другую школу или на домашнее обучение, — папа был совсем не похож на себя обычного: вышел из своих эмпиреев и возвращаться не собирался.

— А я всё равно узнаю, кто там на него бочку катил. Если катил, конечно. И разберусь с этими скотами так, что мало не покажется!

На этих словах Матвей не выдержал и всхлипнул. Кухонная дверь медленно открылась, в щель просунулась папина голова, подумала немного и сказала «ку-ку».

Через неделю мама договорилась в соседней школе о домашнем обучении для Матвея. А ещё через три дня Илья предложил ему работу.

 

 

Глава 3

БАРАБАН

 

Он прыгал, как живой, этот барабан. Протарахтел по полу и, обрадовавшись, что его не поймали, поскакал вниз по ступенькам. Небольшой, но причудливой формы, с выступающими гранями, он не просто катился, а метался вправо-влево, словно пытаясь увернуться от пули или стрелы. Владелец барабана, смуглый и невысокий, так удивился бегству инструмента, что не тронулся с места, а просто стоял и смотрел, как тот удирает.

Догонять барабан пришлось Матвею. Сбегая по лестнице, он чуть не сбил с ног здоровенного лохматого мужика в ярком пиджаке и со знакомым лицом. Здесь, в телецентре такое случалось часто: вроде узнаёшь человека, но не можешь ни фамилии назвать, ни профессии, ни где ты с ним встречался. Может, это актер. Может, певец, который сто раз мелькал на телеэкране, или охранник, которого ты видишь каждый день, когда идёшь на работу. И тут главное – не здороваться со всеми подряд. А то и сам по-дурацки выглядишь, и известного человека заставляешь без конца твердить «здрасьте, здрасьте, здрасьте».

С этим, волосатым, он в запале погони не только поздоровался, но и извинился перед ним. И рванул за своевольным барабаном, который, судя по скорости, надеялся, как колобок, сбежать подальше — скорее всего, в Африку, поскольку родом был как раз оттуда. Об этом на чистом русском языке (который плохо сочетался с экзотическим видом) сообщил Матвею музыкант по имени Эндрю, обеими руками обнимая пойманный Матвеем инструмент, пахнущий горячим песком и дублёной кожей.

Через полчаса Матвей стоял в тёмном углу студии (чтоб ни в коем случае не попасть в кадр) и смотрел на Эндрю и его коллег-перкуссионистов. Непривычное слово (которое означало всего лишь человека, играющего на ударных) Матвей повторил про себя дважды, чтоб запомнить.

 

В ансамбле, который сейчас выступал перед камерой, не было ни гитар, ни скрипок, ни саксофонов – вообще ничего, кроме барабанов: маленьких, больших, круглых, продолговатых, похожих на бочку и напоминающих ребристые ёмкости непонятного назначения. Перед каждым из музыкантов стояло по несколько инструментов, перед Эндрю – целых шесть. Он почти неслышно, одними лишь губами, произнёс «Ну, поехали», кончиками пальцев стукнул по маленькому круглому барабану, изрисованному по бокам странными символами, – и шоу началось.

Позже, наводя порядок в студии, Матвей вспоминал причудливый ритм, лица музыкантов и главное – их руки. Самые обыкновенные человеческие руки, на каждой – по пять пальцев, как у всех остальных. Но под этими руками барабаны то шептали, то бормотали, то тревожно ухали, то ревели подобно дикому зверю.

Интересно, сколько нужно тренироваться, чтоб научиться извлекать такие звуки из пустоты, заключённой внутри сосуда из дерева и кожи? У него вряд ли получится, сколько ни старайся. Когда-то мама хотела отдать его в музыкальную школу (хотя сам Матвей не очень туда рвался), и после прослушивания педагог посоветовал им заняться спортом, рисованием, да хоть на пяльцах вышивать. «Бывает абсолютный слух, а бывает абсолютное отсутствие слуха. Ваш случай как раз второй», — строгий усатый мужчина проводил их к выходу и погладил Матвея по голове, словно жалея.

Всю дорогу до дома Матвей приставал к маме с вопросом: «Почему этот человек сказал, что у меня нет слуха? Я же всё слышу!» и радовался, что его не взяли. Но сейчас ему вдруг стало обидно. Нормально у него со слухом. Одну мелодию от другой отличает, даже напеть может так, чтоб у окружающих уши в трубочку не свернулись. И с чувством ритма тоже норм. То, что два часа назад отстучал Эндрю. Матвей может повторить хоть сейчас.

 

Он положил ладони на только что насухо протёртый студийный стол. Так. Сначала будто били старинные часы – размеренно, гулко. После начался дождь: негромко шуршал по подоконнику, звенел железом крыши, дробно молотил в закрытое окно. Бум, бум, бум! Тук-тук, тук-тук. Бум, тук-тук! Пальцы не хотели слушаться, старались шлёпнуть по столу без очереди, но Матвей усмирил их, нащупал ритм и последовательность сильных-слабых ударов. Бум, тук-тук, бум!

— У тебя получается.

Дина. Подошла со спины – легко и неслышно, как она умеет. Наверное, слушала его художества какое-то время.

— Шикарно играли ребята. Я тоже до сих пор ритм ногой отбиваю, еле выстояла за камерой до конца смены. И ведущих всё время хотелось подогнать: что вы еле языком ворочаете, в такт же не попадаете! – Дина засмеялась.

Невысокая, с короткой стрижкой, темноволосая и темноглазая, она была больше похожа на старшеклассницу, чем на двадцатишестилетнюю женщину. Вопрос о возрасте Матвей задал чуть ли не на второй день после знакомства, тут же понял, что брякнул глупость, смутился и начал сбивчиво извиняться, но Дина его успокоила:

— Да ладно, не парься. Я нормально к этому отношусь. Но с остальными нашими дамами, особенно с Оксаной, советую быть осторожнее. Обида будет смертельная, да ещё и лекцию прочтут на тему, что прилично, а что нет. А ты, кстати, старше своего возраста выглядишь. Лет на шестнадцать, не меньше.

 

Матвей подозревал, что Дина сказала это только для того, чтобы сделать ему приятное и придать уверенности в себе. И у неё получилось. После этого разговора он словно на самом деле повзрослел. Знакомясь с коллегами по программе, спокойно протягивал руку (мужчинам) или кивал (женщинам), называл должность («Я новый администратор»). Слово «помощник» он опускал, как несущественное: обязанности одинаковые, ответственность – тоже. Представлялся всегда полным именем и фамилией, как в анкетах пишут: Палеев Матвей, без всяких уменьшительно-ласкательных сокращений.

Из всех сотрудников программы назвать его «Мотей» попробовала только ведущая Оксана, но он просто не отозвался. Сколько она ни верещала «Мотя, Мотенька, позови гримёршу, мне надо носик припудрить!», он не оборачивался. Гримёрша через пару минут пришла сама: знала, что Оксана обязательно найдёт, к чему придраться, и вызовет её в студию, хотя грим никак не мог потечь через пять минут после нанесения — тем более что в студии ещё не включили софиты.

Матвей не понимал, какого чёрта Оксана корчит из себя незнамо что. Он быстро разобрался, как тут всё устроено: текст придумывают одни редакторы, телесуфлёр крутят другие, за камерами стоят операторы, в аппаратной сидит режиссер, звукорежиссёр и куча других людей, которые и делают программу. А ведущая, получается, просто приходит в студию, расфуфыренная и накрашенная, выполняет указания, которые звучат у неё в «ухе» («ухом» называли малюсенький передатчик, который вставляется прямо в слуховой проход), и читает слова, написанные другими. Правда, читала она хорошо, «с выражением» — как это называла их училка по русскому. Но Оксанин напарник, Юра, справлялся не хуже, при этом не изображал звезду мирового масштаба.

И Оксану, и Юру, наверное, узнают на улице и благодарят за работу; их снимают для обложек журналов и берут у них интервью. Известность – штука, видимо, довольно приятная; Оксана, по правде говоря, не так уж плоха; а Юра – вообще отличный парень (всегда здоровается с Матвеем за руку и не гоняет его по ерунде). И всё же становиться ведущим Матвей не хотел.

 

С первого дня работы он прикидывал: на чьём месте ему хотелось бы оказаться в будущем, лет через пять-десять? Не век же ему чай подносить и скакать по лестницам, догоняя убегающие барабаны. Надо искать «дело по душе», как сказал папа. И он присматривался, прислушивался, соображал.

Работу редактора отмёл сразу, как неподходящую. Тексты, бумажки, приглашение гостей – это точно не для него.

Может, стать режиссёром? Матвей постоял во время записи за спиной Богдана (по возрасту тот чуть старше Ильи, но почти совсем седой), послушал, как тот командует операторами и ведущими, как произносит строгим голосом: «Готовность три минуты! Минута! Всем выйти из кадра! Камера, мотор!». А в конце – «Всем спасибо, все свободны!».

Из всех команд Матвею больше всех нравилась про «выйти из кадра»: было в ней что-то магическое. Как будто режиссёр имел власть над всем миром и всеми людьми: захочет – будет снимать, не захочет – заставит уйти, спрячет тебя от чужого взгляда на время или навсегда. И никто никогда тебя больше не увидит.

С другой стороны, режиссёр большую часть времени просто сидел в кресле или ходил по студии, ничего не делая собственными руками. Поэтому Матвей стал приглядываться к другим телевизионным профессиям: звуковикам, видеоинженерам, осветителям, операторам. И как раз тогда познакомился с Диной.

— Как-то не принято, чтоб женщины операторами работали, — объяснила Дина его недоумение, когда Матвей понял, что она единственная девушка в операторском цеху. – Камера тяжелая, двигать её нелегко и стоять во время записей и эфиров приходится часами. И это если ты в студии. А если работаешь на выезде — например, снимаешь репортажи, то таскаешь камеру на плече, а иногда и штатив для неё приходится на себе волочь. В общем, не очень пускают женщин в эту профессию.

 

Сама Дина, по её словам, всю жизнь мечтала быть именно оператором, из-за дяди, который работал на телевидении. Он и устроил её сюда, когда она закончила институт:

— Если б не дядя Витя, я бы сюда, наверное, не смогла устроиться. Должно было очень сильно повезти. У нас бывает, что берут людей по знакомству. То есть, конечно, смотрят, чтоб образование подходящее или опыт работы, но связи всё равно нужны. Или рекомендация. Может, это и неправильно, но мне это очень помогло, — Дина готовилась к записи: посмотрела в видоискатель камеры, что-то подкрутила, чуть сдвинула её вправо.

— Я тоже по знакомству, — вполголоса признался Матвей, — у меня брат работает в телецентре, только на другом канале. А здесь у него друг.

— Кто-то из режиссёров? Или из редактуры?

— Не знаю, Илья мне не сказал. Говорит: лучше, чтоб ты не знал. Чтоб ни тебя, ни этого человека в сложное положение не ставить. Я, правда, не понял, чем это может повредить, но с Ильёй не поспоришь. Ему только повод дай – сразу насмехается и подкалывает.

— Да ладно. На работу же устроил? Значит, хороший брат у тебя. Ладно, Матвей, мне работать надо, потом ещё поболтаем.

Дина надела операторскую гарнитуру (наушники с приделанным к ним микрофоном), и откатила камеру чуть назад. Не похоже было, чтоб ей это было тяжело, хотя камера выглядела довольно массивной. Дина, правда, упоминала, что регулярно ходит в качалку, держит себя в форме, чтоб «ни одна сволочь не могла вякнуть, что я слабая женщина и что мне здесь не место».

Неужели Дине кто-то может такое сказать? Она работает не хуже, а может, и лучше, чем остальные операторы. И, между прочим, всё идёт к тому, что скоро любую камеру, телевизионную в том числе, сможет одной рукой поднять даже ребёнок. Теперь цифра кругом, смартфоны снимают круче, чем десятилетней давности мыльницы (Матвей проверял, когда нашёл в ящике комода старый отцовский фотик).

И всё же на всякий случай Матвей решил заняться спортом. Илья давно зудит по этому поводу («Ты же рыхлый, как пуховая перина, а я – упругий, как ортопедический матрас!»), и Димка аккуратно намекал, что стоило бы («Вдвоём веселее будет и бегать по утрам, и гантели таскать»). Если Матвей окончательно решит, что хочет выучиться на оператора, то придётся начинать делать и то, и другое. Или для начала – отжиматься и стоять в «планке».

 

Вообще-то он уже почти определился. Процентов на девяносто, не меньше. И сколько ни убеждай себя в том, что тебе просто нравится профессия, всё равно ясно: это в первую очередь из-за Дины. Из-за её способности разговаривать с любым человеком так, словно он самый главный и нужный, по крайней мере, в этот момент. Из-за её улыбки и взгляда – внимательного и быстрого, которым она умела без всяких слов спросить при встрече: ты как? в порядке? Из-за того, что она была откровенна и много рассказывала о себе:

— У меня в школе тоже не очень сложилось. Наверное, слишком независимой была, за это и получала: и от учителей, и от одноклассников. Был один придурок, донимал меня всё время. Придумал, что Динка – это собачья кличка, и дразнил. Возьмёт в столовой каких-нибудь объедков, зовёт меня: «Динка, Динка, Динка!» и цокает языком. Один раз засунул мне недоеденную котлету прямо в сумку, а у меня там работа была, что-то вроде реферата или доклада. Неделю ковырялась с ним, писала красивым почерком, картинки из журналов вырезала и вообще. Тут у нас урок, я достаю доклад – а он весь котлетой перемазан. Звонок уже прозвенел, училка в класс зашла, все садятся на свои места, а он зыркает в мою сторону и скалится. Да ты ешь, ешь! – Дина засмеялась. – Или тебе после моих рассказов котлета в глотку не лезет?

Они уже несколько раз ходили вместе на обед. В первый раз Матвей весь извёлся: он же фактически с девушкой и, наверное, должен за неё заплатить? А денег в кармане – только-только на одного (карманные ему выдавали раз в неделю и строго определённую сумму: как хочешь, так и распоряжайся, но больше не проси). Но Дина по пути в столовую предупредила, что всегда платит за себя сама: «Это моя принципиальная позиция и я надеюсь, что ты будешь её уважать». Матвей был и рад, и разочарован одновременно. Ладно, как-нибудь он решится (после зарплаты, например) и пригласит её хотя бы на кофе. Без всякой там ерунды, а просто по-дружески.

— Да не, нормально, — Матвей сунул в рот последний кусок котлеты и принялся за компот. — А что ты сделала с этим придурком? Ты не могла его не наказать, мне кажется.

— А ты, смотрю, уже неплохо меня знаешь, — Дина улыбнулась. – Нет, конечно, не могла. Подскочила к нему со спины и жирные страницы с объедками прямо в его противную рожу сунула.

 

Дина была смелой. Она была как Димка, и даже их имена звучали почти одинаково. Матвей никогда не верил в знаки, символы и прочую мистическую чушь, но это сходство его завораживало. Один раз он даже оговорился, обращаясь к Дине, и не потому, что не отличал их друг от друга — просто язык за семь лет привык, что после ДИ должно следовать М.

Дина оговорку не заметила: в студии было шумно. Постановщики двигали мебель, осветители настраивали софиты, ведущие готовились к интервью и мешались под ногами, разгуливая туда-сюда со стопками бумаги в руках. Ещё минут десять – и всё будет проверено, расставлено, приведено в порядок, и сверху раздастся громовой голос режиссёра: «Всем выйти из кадра!».

— Смотри, — тихонько говорила ему Дина, пока не началась запись, — на всех камерах разное изображение. Они как бы смотрят на студийное пространство с разных сторон. Но это не всё: кадр на каждой камере должен быть разной крупности. Одна снимает общий план, то есть всю студию целиком. На второй – ведущие вдвоём, на третьей и четвёртой – крупные планы каждого ведущего по отдельности или гости. Режиссёр сидит в аппаратной и переключает камеры, и потом зритель видит кадры по очереди: крупный, средний, общий, снова средний. И у него возникает ощущение, что он находится прямо тут, в студии, и всё разглядывает собственными глазами. А ещё на полу есть специальные метки, за которые ведущие не должны выходить, иначе вывалятся из кадра.

О работе Дина могла говорить бесконечно, а Матвей мог бесконечно слушать. Ему даже стало казаться, что он и сам уже готов встать на место оператора. Сил двигать камеру у него хватит точно, что нажимать и крутить – он знает, как и то, что кадр должен быть красивым. «Я не могу объяснить точнее, — говорила Дина, покусывая губы, — существуют, конечно, всякие законы композиции и прочее, чему меня учили. Но главное – он должен быть красивым. Чтоб на него хотелось смотреть долго, как на картину».

 

А Матвей бы и смотрел: на кадр, на камеры, на Дину. Он вообще бы не выходил  из студии, но у его непосредственного начальника, администратора Лёши, все время находились поручения. Матвей, сходи сюда. Матвей, принеси то. Матвей, Наташа просит тебя встретить гостей. И будь готов – у них куча оборудования. Да чёрт его знает, какого. Вроде барабаны.

Матвей ходил, приносил, встречал, таскал. Куда деваться? Во-первых, он на это подписался. Во-вторых, старший брат грозил ему страшными карами за малейшие провинности на работе.

Когда Илья первый раз завёл с ними разговор о телевидении, Матвей рассмеялся. Только смех получился злой: «Не надоело тебе? – спросил он брата. — Достали твои шутки! Это уже издевательство какое-то». Обидно было до слёз: всего неделю назад Илья собирался защищать его от любых обидчиков, а теперь – всё заново, троллинг восьмидесятого уровня. «Мотька, да ты чего? – Илья тоже, кажется, обиделся. – Я серьёзно! Поговорил с одним знакомым, у них есть место помощника администратора. Программа развлекательная, не новостная, к тому же идёт в записи, а не в прямом эфире. Работа, прямо скажем, не очень интересная, и денег не слишком много, но могут оформить официально, возраст позволяет. Для начала на три месяца договор будет, а там как пойдёт».

Глаза Ильи за толстыми линзами были серьёзными, но Матвей всё равно не верил. Даже когда сходил и познакомился со своим будущим наставником Лёшей. И когда потом Лёша завёл его в кабинет главного редактора, представил и многозначительно сказал: «Наш парень, за него поручились». «Ну и отлично» — рассеянно ответил бородатый мужчина, похожий на геолога из старого фильма, и снова уткнулся в бумажки на столе.

Даже когда Матвей получил на руки пропуск с собственной фотографией, происходящее казалось сном. (У пацана на фото были вытаращенные глаза и щёки, как у хомяка; а хохолок на макушке, который Матвей приглаживал минут пять, встал дыбом и сделал его похожим на упитанного Чиполлино).

И только когда накануне первого рабочего дня Илья посадил его за кухонный стол, сам сел напротив и начал читать лекцию, на Матвея накатило: елы-палы, он действительно будет работать на ТВ!

 

— Значит так, — Илья сделал взрослое уныло-строгое лицо, — как ты понимаешь, никто не горит желанием нанимать подростков. Работать полный день вам нельзя, спрашивать, как со взрослых, тоже не всегда возможно… Ты помолчи пока, дай мне сказать. Тебя взяли только потому, что я за тебя поручился. И мои друзья, серьёзные люди, тоже. И если ты нас подведёшь… Помолчи, говорю. Повторяю: если ты облажаешься, то подведёшь не только меня, но и других людей, которые дают тебе шанс. И ещё одно: ты сказал, что хочешь работать — я нашёл тебе работу. Но учиться ты всё равно должен. Домашние задания и аттестации – на твоей совести. Родители пошли тебе навстречу, хотя могли бы… Ну, ты сам понимаешь. Так что если ты на это дело забьёшь… то есть, наплюёшь… Короче, не будешь учиться – я сам тебя уволю с телека и в школу за ручку буду водить, понял? Ладно, я закончил. Теперь ты, оболтус. Что скажешь, надежда российского телевидения? – выполнив обязательную программу по воспитанию младшего брата, Илья снова стал Ильёй.

Матвей молчал. И думал о том, что понял наконец значение выражения из басни — «в зобу дыханье спёрло».

— Илюха, — он вздохнул, — спасибо тебе. Я… постараюсь, правда. Я не подведу. Спасибо.

С того разговора прошло недели три. С работой Матвей справлялся нормально, никто не жаловался. Неделю назад главред, выступая на еженедельной летучке, говорил о Матвее и хвалил его. Правда, никак не мог вспомнить его имя, а фамилию – даже и не пытался: «У нас недавно появился новый сотрудник. Администратор. Андрей, то есть Сергей, то есть… В общем, работает он хорошо и вполне влился в коллектив». Некоторые пытались подсказать главреду, как двоечнику у доски, но это не помогло. А Лёша шепнул ему на ухо: «Ты не расстраивайся, что он не помнит, как тебя зовут. У нас тут, как армии: лучшее место – подальше от начальства и поближе к кухне, или хотя бы к студии».

Матвей и сам подумал, что страдать из-за этого не стоит: в школе, например, директор редко знает имена нормальных учеников, зато хулиганы у всех на слуху. В общем, на работе всё было терпимо, а иногда и хорошо.

 

С учёбой дела шли хуже, вернее – не шли совсем. Каждый вечер он запирался в комнате, садился за стол, открывал первый попавшийся учебник, иногда – тетрадь. Но прочитанное вылетало из памяти мгновенно, ответы на задачи не хотели совпадать с правильными, а запятые не ставились в нужных местах.

Каждый раз по пути домой он обещал себе: сегодня я всё сделаю, сегодня обязательно, сегодня точно наверстаю! И в тот день, который он стал называть «днём барабанов», Матвей был полон решимости: никаких видеороликов и игр, никакой хандры и тоски, а только учиться, учиться и учиться!

Подходя к подъезду, он вздрогнул: на Крышке на полную мощность врубили какой-то унылый рэп. Слов было не разобрать, одно только бормотание и примитивное бумм-бумм-бумм, от которого становилось тошно и начинало чесаться внутри черепа.

Обычно мимо Крышки Матвей проходил быстрым шагом, стараясь даже не смотреть в ту сторону. И если бы только можно было хоть как-то её обойти! Но попасть домой, не увидев хотя бы издалека торчащий из земли люк, был невозможно — разве что влезать в свою комнату через окно (он, может, так бы и делал, если б не третий этаж).

Мерзкое бумканье колотилось в голове ещё час после того, как Матвей вернулся домой, и у него не сразу получилось вспомнить ритм, который звучал в нем весь день. После ужина, уже в своей комнате, он расчистил место на столе, положил на него ладони, задумался на секунду. Тук-тук, тук-тук. Бум, тук-тук! Бум, тук-тук, бум!

Стол звучал негромко, но весело. Отбивать ритм вообще можно на чём угодно, всё вокруг – немного барабан, даже человек. Как дотронешься – так он и отзовётся. Мама при встрече провела пальцами по его голове, заглянула в глаза, спросила, как дела, – чуть слышная мелкая дробь. Папа непонятно пошутил и чрезмерно восхитился его трудовыми подвигами – сбивчивые, полусмазанные касания без очевидного ритма. Илья заглянул в комнату, спросил, как дела с учёбой, на ответ «нормально» отозвался ехидным «ну-ну, смотри мне» — ритмичный бой с ускоряющимся темпом, от которого по спине ползут мурашки.

 

А ещё — Дина, разговоры с которой откликались в Матвее таким затейливым ритмом, что ни один Эндрю не смог бы повторить.

И Димка. Который всё ещё молчал. Ни слова, ни стука, ни касания – вообще ничего.

— Слышь, Димон? – сказал Матвей бородатому дядьке в учебнике истории. – Хорошо тебе там? Нормально, да? Ну и фиг с тобой. Обойдусь. У меня теперь новая жизнь, новые друзья – взрослые люди, которые занимаются серьёзным делом. Я тебе не нужен – и ты мне, значит, тоже. Выйди из кадра, Димон. Выйди.

 

 

Глава 4

КОЗА

 

От козы никто не ждёт ничего особенного. Ни ответственности у неё, ни важных поручений, всех дел – с гулькин нос да козий хвост: есть, спать, гулять – если выпускают. На козу вряд ли кто-то возлагает большие надежды, ей не надо убирать за собой посуду и складывать в машинку грязные носки, ей не приходится учиться в школе, а потом поступать в институт. Коза живёт сегодняшним днём, ей не надо думать о будущем (она и не умеет, но это неважно).

От человека, особенно того, кого считают недостаточно взрослым, всё время чего-то ждут. Причём каждый своего. Мамы – здоровья, хорошего аппетита и понимания, скольким она ради тебя пожертвовала. Папы – послушания и целеустремлённости (твою цель он скорее всего выберет за тебя). Братья и сёстры ждут, что ты будешь удобным, лучше всего – незаметным. А если ты младший, то старшему брату придётся стать ещё одним родителем, эдаким «папой лайт», и он тебя за это возненавидит.

А ещё есть учителя, тренеры в спортивных секциях, педагоги в художественных и музыкальных школах, соседи, продавцы, полицейские, бабушки у подъездов, просто прохожие. И все требуют, чтоб ты был хорошим – только под «хорошим» каждый понимает своё. Козе в этом смысле гораздо легче…

Какая только чушь не лезет в голову, пока стоишь на крыльце телецентра и тупо ждёшь гостей. А, вот, кажется, подъехали. Из микроавтобуса со стороны водителя вышел мужчина, с пассажирского места – худая высокая женщина. Подошли к машине сзади, мужчина открыл дверь, достал откуда-то из глубины доску с набитыми на неё поперёк брусками, аккуратно уложил: один конец на машину, другой – на мокрый тротуар. Женщина что-то сказала (далеко, слов не разобрать), и в проёме двери появилась коза. Самая обычная, рогатая, белая с серыми пятнами, на шее – завязанный пышным узлом красный бант, из-за которого коза стала похожа на художника, как их рисуют в детских книгах. Не хватало только берета на голове и палитры в руках, то есть в передних ногах.

 

Октябрь в этом году выдался мрачным, дождливым; сегодня резко похолодало и выпал снег, растаявший через пару часов и оставивший на дорогах чёрные жирные лужи. Матвей стоял на крыльце уже довольно давно и успел подмёрзнуть, но козе, понятное дело, на это было наплевать. Она не торопилась: спускалась осторожно, ставя ноги словно по ниточке. Так ходят манекенщицы, но коза больше напоминала девчонку, впервые надевшую высокие каблуки.

Ей было страшно. Дрессировщица (дрессировщицы коз вообще бывают?) уговаривала её побыстрей спускаться и поживей идти к подъезду, но коза упиралась, мотала рогатой головой, таращилась на проходящих мимо людей, а один раз подпрыгнула, как мячик, всеми четырьмя ногами сразу, испугавшись сирены проезжавшей «скорой».

Когда Матвей уже окончательно продрог (и чего он куртку не надел, идиот?), козу наконец завели в «предбанник» — застеклённое помещение, где стояла охрана и проверяла пропуска. Там пугливая животина немного успокоилась: стояла себе, вертела башкой и молчала. Когда все формальности были улажены и Матвей приглашающе махнул рукой Елене (так звали дрессировщицу) — дескать, берите свою подопечную и проходите, женщина вдруг побледнела и пробормотала: «Люсенька, что же ты делаешь?». Матвей резко развернулся. Люсенька, немного присев задними ногами, писала почти на ногу охранника, невозмутимо глядя в глаза Матвею прямоугольными зрачками.

На то, чтобы успокоить Елену и извиниться перед охранником, ушло минуты три; около десяти – на поиски уборщицы; ещё какое-то время — на уговоры Люсеньки, никак не желающей заходить внутрь. По пути в гримёрку Елена многословно объясняла, какая Люсенька чувствительная, как она нервничает перед выступлением. «Да ещё и замёрзла по пути, наверное. Вы простите нас, Матвей, мы больше так не будем!» — Елена гладила козу по голове и поправляла бант, который слегка растрепался. Люсенька тоже выглядела виноватой. И наверняка по-прежнему сильно переживала, поэтому в гримёрке налила ещё одну лужу.

 

Грим Елене накладывали долго: она вся пошла красными пятнами, и гримёрше Кате пришлось постараться, чтоб привести беспокойную дрессировщицу в божеский вид. Козу, к счастью, гримировать не пришлось, Елена только чуть причесала ей чёлку и протёрла рога. Отработала Люсенька профессионально: мекала по команде, считала до десяти (выбирала табличку с нужной цифрой), определяла цвета, брала из рук ведущих морковку и хрумкала ею, смешно двигая нижней челюстью.

Елена объяснила, что дрессировать козу нетрудно, главное – «найти подход». И ещё рассказала, что у человека угол обзора – максимум 180 градусов, а у козы — 340, и это без поворота головы. Так что стоя на одном месте, коза видит, что происходит по бокам и даже немного за спиной. При этом козы неспособны оценивать расстояние до различных предметов.

Финальным номером выступления Люсеньки стал танец: она крутилась на месте, шагала рядом с Еленой, цокая копытами по стеклянному полу, а в конце поднималась на задние ноги и торжественно трясла бородой.

Когда после выступления они вернулись в гримёрку, Матвей засомневался, что Елена достаточно хорошо осведомлена об особенностях поведения коз. Пока дрессировщице снимали с лица обильный телевизионный грим, Люсенька описалась в третий раз — ровно посреди комнаты. Как, интересно, это удалось существу, у которого проблемы с определением расстояний?

Над приключениями Люсеньки хохотали все в редакции, пересказывая друг другу историю целиком, от обрызганного охранника до уборщицы, которая заявила, что за животными больше убирать не будет: «В следующий раз вы придумаете слона притащить, и если он справит тут нужду, то мы утонем».

От Матвея требовали подробностей, немного сочувствовали и удивлялись, что он не смеётся вместе со всеми.

 

А ему было не до смеха. Абсолютно. Во-первых, устал носиться за Люсенькой и организовывать уборку. Во-вторых, он, кажется, простудился, пока торчал на крыльце без куртки: ломило суставы, а внутри головы, где-то между бровями, пульсировало тяжёлое и горячее. И главное: к Дине снова пришёл тот, кого Матвей про себя называл «Магнето». Он был немного похож на персонажа из «Людей Икс», только не старого, а молодого: ростом, мышцами, которые просматривались под тонким джемпером, жестким ртом и глазами, не умеющими улыбаться.

На этого человека Матвей впервые обратил внимание в «день барабанов»: Магнето вошёл в студию после записи, поздоровался за руку с кем-то из операторов-мужчин, а после направился в угол, где отдыхала на стуле Дина. Увидев его, она тут же встала – как встают перед учителем. Одёрнула свою полосатую толстовку, зачем-то поправила волосы и вообще как-то засуетилась. Матвей в это время прибирался в студии. За Диной он специально не подглядывал, это получалось само: что бы он ни делал, в какую бы сторону ни двигался, всё равно держал её в поле зрения.

Разговор Дины и Магнето длился недолго: он о чём-то настойчиво спрашивал, она слушала, насупясь, и иногда мотала головой. Когда он ушёл, Дина снова села на стул, но настроение у неё явно испортилось. И за те полчаса, которые оставались до конца рабочей смены, прежняя Дина так и не вернулась: она не напевала, не шутила с коллегами, не выбивала ритм на чёрном боку камеры.

Спрашивать, что это за человек и что ему надо, у самой Дины было неприлично – дураком надо быть, чтоб не понимать такого. Поэтому Матвей подошёл к одному из операторов, Павлу, самому молодому и разговорчивому. «Это наш новый шеф, начальник операторского цеха. Прежнего на пенсию отправили, хотя Михалыч ещё лет двадцать мог бы пахать. А этот, — Павел огляделся по сторонам и понизил голос, — шныряет тут без конца, придирается, разборки нам устраивает. Всё ему не так. И к Динке нашей прилип, как банный лист».

 

Прилип – это было в точку. Магнето заходил в студию по нескольку раз в день и обязательно подходил к Дине. Иногда после разговора в студии они шли куда-то вместе. Возвращалась она одна, часто со стаканом кофе в руках и всегда грустная.

Матвей невзлюбил Магнето уже после первого разговора с Диной, да так, что мало тому не показалось бы. «Шеф, значит, — бормотал Матвей, протирая студийные столы и кося глазом туда, где Дина с напряженным лицом что-то объясняла Магнето, — операторов начальник и мочалок командир». (Хотя, если по правде, то звание «командира мочалок» больше подходило ему самому. Не уборщик, конечно, но недалеко от него ушёл).

Матвей чувствовал: Дине не хочется ни разговаривать с Магнето, ни кофе с ним пить, ни даже стоять рядом. Почему тогда она не скажет ему об этом напрямую и не пошлёт куда подальше? Желание спросить об этом Дину бурлило в нём, как вода в забытой на плите кастрюле, но смелости (или глупости) на это хватило только в день знакомства с Люсенькой.

Помогла температура. Тот рабочий день никак не хотел заканчиваться и вымотал Матвея, как никогда раньше. А к вечеру стало ясно, что он заболел и, похоже, всерьёз: руки-ноги отказывались слушаться; голова стала такой горячей, что об неё можно было зажечь свечу. Подержи фитиль у лба – он начнёт тлеть, а потом и зардеет колышущимся язычком. Ему становилось хуже с каждой минутой,  и это было настоящей катастрофой, хуже, чем наводнение вкупе с землетрясением. Не из-за плохого самочувствия, нет, — это он переживёт, а потому, что теперь мама запрёт его дома недели на две, не меньше. А значит, его обязательно уволят. Кому нужен сотрудник-хиляк, падающий с копыт от ерундовой простуды?

 

Выход был только один: болеть тайно. Каждый вечер мама его осматривает, обнюхивает, чуть ли не облизывает; если дотронется до лба – всё пропало. Значит, надо сбить температуру прямо сейчас.

Немного денег у него было, но хватит ли их на аптеку, до которой ещё надо дойти-доехать? Скорее бы сделали банковскую карту! Аванс Матвею уже полагается, но его перечисляют на карту, а она ещё не готова.

Он решил спросить у Дины. Не про деньги, а про таблетки: у неё всегда был запас и она никому не отказывала. Голова болит – к Дине, желудок прихватило – к Дине, мозоль от новых ботинок – тоже к ней. «У меня мама врач, приучила носить с собой медикаменты на любой экстренный случай, — смеялась Дина, — вот я и закупаю таблетки и пластыри. А теперь весь этаж в курсе, кто тут «доктор Айболит, всех излечит-исцелит», так что рюкзак у меня ещё на полкило тяжелее стал.

— Ты чего это? Такой бледный, что аж в зелень отдаёт, — Дина коснулась ладонью его лба — Ёлы-палы, да ты как печка!

— Ага, — уныло согласился Матвей, — замёрз, пока Люсеньку на крыльце ждал.

— Люсенька дала жару, это точно, — Дина улыбнулась, — но это, похоже, вирус у тебя, вряд ли простуда. Температура высокая, кости ломит, да? А горло не болит, и насморка нет. Значит, точно вирус. Тебе домой нужно, в постель, пить морс литрами и просто лежать. Только предупреди Лёшу, что как минимум неделю, а то и две тебя на работе не будет. И врача нужно вызвать, чтоб дали больничный.

— Нет! – Матвей замотал головой и тут же схватился рукой за спинку стоящего рядом стула.

— Эээ, ты чего? Голова кружится? А ну давай садись, а то, если грохнешься в обморок, я тебя не подниму.

 

Пришлось сесть и сидя уговаривать Дину никому ничего не говорить, а просто дать ему таблетку, а лучше несколько, чтоб принять сейчас, а потом на ночь и ещё утром, перед работой. Она долго в сомнениях качала головой, но всё-таки согласилась, взяв с него обещание принимать таблетки вовремя и следить за температурой: «Если к утру станет хуже, ты должен остаться дома, понял? И маме, я думаю, надо все-таки сказать, что ты заболел. Объяснишь ей как мне, что не хочешь пропускать работу. Она должна понять».

Пока Дина рылась в сумке, доставала оттуда препараты и писала на листочке, как их принимать, Матвей, прислонившись гудящей головой к прохладному штативу камеры, думал о маме. Она, может, и «должна», но точно не поймёт.

«Так, смотри…» — только Дина протянула ему пакетик с лекарствами и листок бумаги, как появился Магнето.

— Здравствуй…те, Дина. Мне нужно с вами поговорить, — к Дине он обращался так, будто она ему что-то должна, а на Матвея вообще не обращал внимания.

— Здравствуйте, Игорь Владимирович, — Дина отвечала Магнето, но смотрела на Матвея. – Разве вы не видите, что я занята? Сейчас я сделаю то, что должна, а после мы поговорим. Может быть.

— Это так срочно? – Магнето был недоволен и не считал нужным это скрывать, — а что это за мальчик? Почему посторонний в студии?

— Я не посторонний! – у Матвея от возмущения перехватило горло,  и вместо того, чтоб гаркнуть уверенным басом или хотя бы баритоном, он засипел, как охрипший павиан. – Я…

— Игорь Владимирович! – Дина повысила голос. – Пожалуйста, отойдите в сторону и подождите, пока я закончу с нашим администратором Матвеем. Пожалуйста. Есть же у вас какие-то ещё дела в студии, кроме разговоров со мной?

 

— Дина, кто это? – когда Магнето, скорчив мину, отправился беседовать с кем-то из операторов, Матвей решился. Пылающий в нём жар расплавил все предохранители: в конце концов, теперь от этого мерзкого типа и ему досталось!

Дина молчала и крутила в пальцах какой-то флакончик.

— Дина!

— А? – она поёжилась, как от холода. – Ты, рассадник вирусов, давай домой шагай, а то, кажется, и меня уже знобить начинает. Вот смотри: тут таблетки, вот листок, где я записала, как их пить. Смотри, не превышай дозу, а то отравишься. Вот капли, то есть спрей для носа. Если начнётся насморк, будешь брызгать, только тоже не очень часто. А! У меня вода тут есть, выпей одну таблетку прямо сейчас. Давай, давай, глотай!

— Он тебе не нравится, да? – Матвей запил красно-синюю капсулу, вода прокатилась по пищеводу обжигающе-холодным комом. – Зачем ты тогда с ним…

— Матвей, он мой начальник, это не вопрос «нравится-не нравится».

— Ты грустная после разговоров с ним! Чего он от тебя хочет? Ему не нравится, как ты работаешь? Хочешь, я ему скажу, что ты лучше всех? – Матвея несло, и он это понимал, но остановиться не мог.

— Никому ничего не надо говорить, ясно? – Дина рассердилась. – Это взрослые дела, не лезь в них, понял? Всё, иди домой.

 

Понял. Он понял. Ушёл из студии, не попрощавшись и даже не поблагодарив Дину за помощь; и вместо того, чтоб доехать до метро на автобусе или троллейбусе, пошёл пешком. Шагал по укутанным в туман улицам, не чувствуя ни рук, ни ног, а только лицо, на котором, как на раскалённом металле, испарялась холодная морось.

Лихорадка и озноб по пути к дому вдруг сменились потной обморочной слабостью. «Температура упала» — подумал он, почти теряя сознание, и присел на стоящую у чужого подъезда скамейку.

— Привет.

Ольга постриглась совсем коротко, и волосы у неё теперь были не розовые, а тёмные, с фиолетовым оттенком.

— Ты постриглась, — её лицо расплывалось. То ли изображение искажали водяные капли, висящие в воздухе и мерцающие в свете фонарей, то ли Матвей действительно сейчас грохнется в обморок и будет тут валяться под скамейкой до утра, никому не нужный.

— Матвей, ты в порядке? – Ольга склонилась к нему, прикоснулась рукой ко лбу. Откуда у них всех этот жест – у мамы, Дины, Ольги? Совершенно одинаковый. Может, всем девчонкам выдают его при рождении? – Температуры вроде нет или совсем небольшая.

— Я нормально, — он отвёл её руку от своего лица. Слабость чуть отступила. Надо вставать, идти домой, делать вид, что всё в порядке и он просто устал на работе. И тренироваться «делать вид» надо прямо сейчас. – Нормально. Всё нормально.

— Ладно, — Ольга кивнула головой, но не отходила. – Я давно хотела тебе сказать: очень жалко, что ты ушёл из класса. Нормальных людей там почти не осталось. А придурков всяких Макс под себя подгрёб.

— Угу, — о Максе, Ячном и всех прочих говорить не хотелось. – Мне домой пора, устал на работе.

— Ты работаешь? Круто! А где?

— Слушай, давай в другой раз, а? – Матвей поднялся на дрожащие ноги.

— Ладно. Можем сходить куда-нибудь, посидеть, да?

— Можем, — у него вдруг заболела голова – сильно, резко, будто по лбу стукнули кувалдой.

— Может, я позвоню тебе? Или напишу.

— Напиши, — она отстанет когда-нибудь или нет?!

Уже перед самым его подъездом Ольга попросила Матвеев телефон, набрала свой номер и тут же сбросила звонок: «Ну вот, теперь у тебя есть мой телефон, не забудь записать, ладно?».

Завтра, всё завтра. Если он доживёт.

 

А в детском саду её звали Лялей. Или Лёлей? Они дружили вроде. Качались на качелях, ловили жуков и стрекоз, прятались от воспитательницы на площадке младшей группы. Ляля (или всё-таки Лёля?) подарила ему на шестой день рождения пластикового Бэтмена с отломанным плащом. Куда он потом делся? Потерялся вместе с дружбой? Как она вообще возникает? Про любовь с первого взгляда говорят все, про дружбу с первой встречи молчат. А с Димкой у них была именно такая.

Была, да сплыла. Мессенджер Матвей проверял в фоновом режиме и уже привычно отмечал: сообщение не прочитано. И может, не будет прочитано никогда. Дружба с первого взгляда, оказывается, тоже заканчивается, как и любовь.

А ненависть? Сколько живёт ненависть с первого взгляда – такая, как Матвей испытывает к Магнето? А та, которая росла долго, исподволь – как у него с Максом Раскатовым? Наверняка долго. Может, эти обе ненависти умрут вместе с Матвеем, лет через сто или прямо сегодня ночью.

Вопросы теснились в голове, толкали изнутри острыми локтями то лоб, то затылок, то виски. Температура снова начала повышаться, и он принял ещё одну таблетку, запив её в ванной водой из-под крана. На кухню сейчас ходить не стоило: все уже дома и могут заметить его состояние.

Зато час назад ему неслыханно, невероятно повезло – в первый раз за день. Папа и Илья задержались на работе, а мама чатилась с подружками, сидя в спальне. Выглянула на минуту, когда Матвей преувеличенно бодро крикнул из прихожей: «Ма, я дома!», произнесла скороговоркой: «Всё хорошо, да? Ужин на кухне, поешь там без меня, хорошо?» и захихикала, глядя на экран смартфона.

И с ужином тоже подфартило: он был свежеприготовленным, а значит, мама может и не заметить, что из кастрюли с макаронами и лотка с котлетами ничего не брали. Матвей намешал себе в самой большой чашке чаю с лимоном и малиновым вареньем и так устал от этого, что к себе в комнату шёл, держась за стену. Проходя мимо кабинета-гостиной-спальни, услышал мамин голос: «Сын пришёл с работы, младший. Да, уже работает. На телевидении. А что учёба? Он учится, каждый день занимается, такой молодец!».

 

Раздевался он, как под водой: медленно, преодолевая сопротивление вязкого воздуха, морщась от боли в мышцах. Позже, роясь в поисках пакета с Диниными таблетками, столкнул со стола учебник. Шмякнувшись об пол, книга открылась, и с разворота на Матвея с укором глянул всё тот же бородатый дядька: занимаешься, значит? Уж молодец так молодец, ничего не скажешь!

Внутри, холодный и многоногий, шевельнулся страх: что не выполнит обещание, подведёт всех и потеряет то немногое, что ещё осталось в его почти безнадёжно разрушенной жизни. Но усталость и болезнь оказались сильнее: он провалился в сон и больше ничего не чувствовал до самого утра.

 

 

Глава 5

СОЛЬ И САХАР

 

Готовить Матвей не любил. Да и не умел: яичница, макароны, горячие бутеры с сыром и разогревание в микроволновке маминой стряпни — не в счёт. «Это потому что ты, во-первых, младший, а во-вторых, твоя мама вкусно готовит, — говорил Димон, размешивая в кипящей воде рыбные консервы. – А я один, и моя мама в основном замороженные котлеты и блинчики покупает. А папа вообще, кроме бутерброда, ничего не в состоянии изобразить. А что тут делать-то? Лук нарубить, порезать картошку, потереть морковку, потом бухнуть банку сайры какой-нибудь. И вот он – супчик! Давай тарелки, налью. В следующий раз сделаем из плавленых сырков. Пробовал? Вообще офигенский. А готовить ещё проще».

Суп из сырков и правда оказался вкуснющим, и Матвей даже попробовал приготовить его дома. Получилось не так круто, как у Димки, но тоже ничего. Только мама расстроилась: «Мотенька, тебе не вкусно то, что готовлю я? Тебе такой суп больше нравится? Давай я в следующий раз сварю такой. А то ты всю плиту заляпал и слишком толсто шкурку с картошки срезаешь». Больше готовить дома Матвей не пытался, зато с Димоном они отрывались по полной.

Например, однажды решили нажарить картошки фри. Начистили штук десять – от жадности, порезали специальной овощерезкой — получилось не хуже, чем в Маке. Налили масло в кастрюлю, и тут оказалось, что его маловато и что не получится пожарить нормально, чтоб вся картошка в масле плавала. Димон все шкафы перерыл, но новой бутылки не нашёл.

Матвей уже не помнил, кто первый придумал долить в кастрюлю воды. Да это и не важно: один дурачок предложил,  другой согласился. Потом, намазанные мазью от ожогов, они нашли на ютьюбе пару роликов с такими же экспериментами и, посмотрев друг на друга, пришли к выводу: им очень-очень-очень повезло, что масло ещё не успело как следует разогреться. Могли бы Димкину квартиру сжечь  к чертям собачьим, а так обошлось небольшим бабахом, парой волдырей на руках и пятном на потолке.

Родители Димона, кажется, так и не заметили последствий масляно-водяного взрыва, зато через пару месяцев Мэтту Деймону всерьёз досталось за грязный потолок в гостиной. А кто виноват, что у них дома был целый пакет разноцветных липких мармеладок, которые,  если их повыше подбросить, так смешно прилипали к потолочным панелям? Матвей с Димоном хохотали, как сумасшедшие, и ловили падающие мармеладки ртом…

Матвея замутило. То ли от тоски по другу, то ли от мыслей о сладких до приторности мармеладках, то ли от запаха какой-то бурды, которую сегодня готовили в студии.

Повар – пухлый и румяный, как пончик, – был постоянным гостем их программы. Приходил раз в неделю, а то и два, несмешно шутил, а заодно варил, жарил и намешивал всякие неожиданные блюда, которые, как казалось Матвею, нормальный человек и в рот не возьмёт. Матвеева мама, наверное, грохнулась бы в обморок, если бы ей предложили из дыни сварить суп, селёдку залить вареньем, а сливы зажарить на сковородке, обмакнув в сухари.

У этого повара была одна странная фишка: он никогда ничего не пробовал во время готовки. Солил, перчил, клал сахар и другие специи, но не пытался даже ложку облизать. Он считал, что это доказывает его крутость, потому что супер-профессионал может приготовить что угодно без снятия пробы: «У обычного человека пять чувств – вкус, слух, зрение, осязание и обоняние, но у некоторых поваров есть и шестое – кулинарие!»

Имя повара – Валентин – было ещё одним поводом для его каламбуров. Свои произведения он то и дело называл «валентинками» и рассказывал, что четырнадцатого февраля всем знакомым женщинам рассылает по почте салаты в праздничных конвертах. Передавая Оксане тарелку с готовым блюдом, он каждый раз уговаривал её не бояться пробовать, потому что имя Валентин с латыни переводится как «сильный и здоровый», а значит, Оксана точно не отравится, а только поздоровеет.

Перспектива стать похожим на Валентина, который весил килограмм сто пятьдесят, Оксану очевидно не радовала, но работа есть работа, так что она улыбалась во весь рот.

 

Матвей гостя-повара не любил: из-за него работы у администраторов значительно прибавлялось. Сначала приходилось тащить в студию плитку, кастрюли, сковородки, миксер и другие кухонные гаджеты, приносить банки со специями, распаковывать и красиво раскладывать продукты. А после записи, дождавшись, пока желающие попробуют приготовленное, нужно было всё убрать и вымыть, в том числе грязную посуду.

Сегодня, на второй день болезни, Матвей бы, наверное, покусал этого кулинарного чудака, если б только хватило сил. Утром снова пришлось пить таблетку: весь час, прошедший с пробуждения до выхода из дома, он чувствовал нарастающий внутри жар. Регулярное измерение температуры не успокаивало, а только нагоняло паники: серебристая черта в градуснике удлинялась и удлинялась, добравшись в итоге до отметки «39». И как работать, бегать по лестницам, встречать гостей, если ему даже стоять тяжко?!

В метро Матвей чуть не вырубился. Не стоило ему садиться: тяжёлые веки закрылись сами, вопреки его желанию. Хоть руками их придерживай, растопыривай пальцы – и держи! Услышав название нужной станции, он пришёл в себя и выскочил, оттолкнув входящего в вагон пожилого мужчину, который грозил ему кулаком из-за закрывшейся двери, пока поезд не укатил в тоннель.

В троллейбусе Матвей, забившись в угол, ухватился обеими руками за поручень. Народу набилось полно, и сегодня это оказалось кстати: попутчики подпирали его со всех сторон, удерживали в вертикальном положении боками, животами и спинами. К концу поездки его укачало и разморило, на пару минут он, кажется, даже заснул. А когда проснулся, почувствовал, что лихорадка ушла, оставив на память липкий пот на коже и сосущую пустоту внутри черепа.

Из-за этой пустоты он тупил и тормозил больше, чем в первый день работы: встречать гостей пошёл без пропусков для них, забыл принести в студию распечатанный текст для ведущих и полчаса ходил туда-сюда в поисках банок с сахаром и солью.

Банки – коричневые и пузатые, как тыквы – всегда стояли на столе, пока повар готовил. Он были совершенно одинаковые и, чтоб не перепутать содержимое, кто-то (ещё до Матвея) присобачил на каждую из них наклейки. «САХАР» было написано белыми буквами, «СОЛЬ» — зелёными. Логики в этом не было никакой. Где вы видели зелёную соль? Но все привыкли, и Матвей в конце концов тоже.

Так вот эти самые банки пропали, исчезли, испарились, как никогда и не существовали. Матвей трижды перерыл шкаф, где хранилось кухонное оборудование. Сходил в студию проверить: может, кто-то уже их забрал? Вернулся к шкафу, простоял около него минут пять, тупо глядя на полки. Ну нет их, хоть ты тресни! Когда Матвей вернулся в студию в третий раз и снова без банок, к нему подошёл Лёша:

— Соль и сахар принёс? Надо начинать запись, Валентин уже копытом бьёт.

Матвей растерянно развёл руками:

— Лёш, нет их нигде. Всё обыскал, как сквозь землю провалились.

— Да? – Леша посмотрел на него скептически. – Ладно, сам схожу посмотреть.

Не больше, чем через минуту, Лёша вернулся в студию с банками в руках.

— Стояли себе на полке, как родные; не понимаю, как ты умудрился их потерять. Ты вообще сегодня какой-то… прибабахнутый. Всё окей? – Лёша не ругался, он вообще был довольно добродушным парнем.

— Норм, — Матвей мотнул головой, и в её глубине что-то забултыхалось, как будто мозг уменьшился в размерах и свободно двигался внутри черепа. – Извини. Теперь вроде всё? Я пойду посижу, пока запись не закончится. А потом всё уберу.

 

Стараясь двигаться плавно, без резких движений, Матвей поплёлся в угол в студии, где можно было покемарить на остатках старых декораций. Их было полно во всех углах: крашеные кубы и параллелепипеды из фанеры, стенды на ножках и без, смятые разноцветные полотнища. Всё это напоминало то ли помойку, то ли королевство из сказки про спящую красавицу: все люди заснули, всё вокруг заснуло вместе с ними и за сто лет покрылось толстым слоем пыли. Даже пол был чище, чем этот хлам, и Матвей сел на бурое покрытие неизвестного рода-племени, привалился боком к какой-то деревянной штуковине, положил голову на её край и стал смотреть в противоположный угол, где за камерой стояла Дина.

Он ни разу к ней сегодня не подошёл, впервые за последние две недели. Просто не знал, что сказать. И не мог сформулировать, чего ждёт от неё: чтоб попросила прощения? чтоб простила его — за то, что влез, куда, наверное, не стоило? Почему вообще так сложно извиняться, если налажал по-настоящему? Чем больше твоя вина, чем сильнее тебя жжёт стыд, тем труднее произнести три простых слога: «из-ви-ни». Если кого-то нечаянно толкнул, то они вылетают на автомате, потому что ясно же – никто не виноват, просто так сложилось. А если ты обидел человека всерьёз, и знаешь, что обидел, и она знает, что ты знаешь…

 

Матвей проснулся так резко, что вздрогнул и шарахнулся башкой об деревяшку. Как он умудрился заснуть? Сидел себе, думал, слушал, как ведущие переговариваются с Валентином, как звякают ложки-поварёшки – и отключился. Позорище. Хорошо бы никто не увидел, как он давил храпака на рабочем месте.

Но уже через секунду стало ясно, что всем не до него и что пока он дрых, случилось что-то серьёзное. У повара было такое лицо, будто он вместо своих «валентинок» проглотил дохлую лягушку, причём сырую. Ведущий Юра изображал огорчение, но получалось у него плохо: губы всё время норовили сложиться в улыбку. Примерно то же самое происходило со стоящими неподалёку операторами (из-за камер вышли все, кроме Дины).

А посреди студии бушевала Оксана: размахивала руками, грозила кому-то пальцем, стучала по столу. Выкрикивала она что-то невнятное, Матвей только с третьего раза разобрал фразы «вы все меня ненавидите» и «я этого так не оставлю». Неизвестно, сколько бы всё это продолжалось, но тут прибежал Лёша с литровой бутылкой воды в руках, отвинтил крышку и протянул воду Оксане.

Матвей так пил только раз в жизни: когда однажды летом они с Димоном полдня носились во дворе, забыв про еду и питьё. И когда он к обеду вернулся домой, то налил себе воды из-под крана в самую большую кружку и пил, пил, пил, пока не почувствовал, что сейчас лопнет.

Как столько воды влезло в Оксану, тоже было непонятно: она глотала и глотала из бутылки, и, казалось, не остановится никогда. Это было так завораживающе и страшно, что все стоящие вокруг замолчали и перестали улыбаться. А она вдруг бросила бутылку прямо под ноги, со всхлипом втянула в себя воздух и заплакала.

 

Матвей совсем не удивился, когда Дина выбежала из своего угла, обняла Оксану и повела вглубь студии. Дина всех лечила, всем помогала, всех понимала. И все её слушались. Когда она злым шёпотом велела всем «валить отсюда и оставить человека в покое», народ рассосался немедленно. Даже повар Валентин, обычно не упускающий повода поворчать или пошутить, безропотно поплёлся в гримёрку, бормоча «не понимаю, не понимаю, ничего не понимаю, как это могло произойти, как это могло, как».

Пока Матвей убирал кухонные принадлежности, Лёша наконец рассказал ему, что случилось. Сегодня Валентин готовил два блюда сразу: какие-то котлетки («масюпусенькие, на один кус; не котлеты, а недоразумение») и компот из ревеня («ревень – это какие-то зелёные палки, я раньше даже не слышал о таком»). Сначала компот варил: «помешивает и твердит: сахарку побольше надо, ревень кисленький, сладости требует». Потом намешал фарша, насыпал специй и соли, начать жарить. Когда всё было готово, Валентин котлету на тарелку положил, украсил зеленью и подал Оксане: пробуй! Она от котлеты кусочек отковыряла, в рот положила и как-то странно на Валентина смотрит. А тот, наверное, думает, что она от восторга онемела, и повторяет, как заведённый: «Оксаночка, вкусно? Вкусно же? Я сегодня в ударе, должно быть потрясающе вкусно!». А сам тем временем компоту ей наливает. Оксана котлету прожевала, проглотила и улыбается, но как-то неуверенно. Пытается тарелку с котлетой Юре отдать, а тот не берёт, потому что тоже видит, что с Оксаной что-то странное творится. А потом Оксана компотика глотнула. То есть в рот взяла, а проглотить не может: стоит, молчит, компот во рту держит. Но всё равно пытается улыбаться: «Профи, ничего не скажешь», — с уважением сказал Лёша. Потом всё-таки проглотила, сказала голосом замороженной селёдки «Спасибо. Валентин. Очень. Вкусно» и попрощалась со зрителями. Режиссёр сказал «Стоп мотор!» — и тут началось!

 

— Я так ничего и не понял, Лёш, — Матвей домывал посуду, а Лёша вытирал и относил на место. – Что было не так с котлетами и компотом?

— А ты так и не попробовал? Я ж тебе предлагал, — Лёша ухмыльнулся, — Ладно, ладно, ты и так сегодня не в себе. Заболел, что ли? Или не выспался? А что пробовать не стал – правильно. Я компот лизнул только – и выплюнул сразу, меня чуть наизнанку не вывернуло. Кислое и солёное одновременно. Как рассол, только не вкусно, а противно почему-то.

— Аааа! Я понял! — Матвей шлёпнул себя мокрой рукой по горячему лбу. — Кто-то поменял местами банки, то есть то, что в них лежало, да? И котлеты получились сладкие, а компот – солёный.

— Точно. А эта мелюзга, которую Валентин котлетами называет, я тоже попробовал. Знаешь, сладкий жареный фарш – ещё большая дрянь, чем солёный компот из палок.

Когда с посудой было покончено, Лёша заторопился по делам:

— Ну давай, Матвей. Ты, если хочешь, можешь прям сейчас домой чапать. Записей сегодня  больше нет, а со всякой мелочёвкой я без тебя справлюсь.

— Да? Ладно, – Матвей от такой заботы растерялся. С одной стороны, ему сейчас больше всего на свете хотелось лечь под одеяло и больше никогда не вставать. С другой, чем раньше он придёт домой, тем больше вероятность, что его выведут на чистую воду. Хотя надежда на то, что и сегодня получится скрыть болезнь, была с его стороны полным идиотизмом: мама с её чутьём на раз-два разоблачила бы любого шпиона, а уж родного сына – тем более.

Он окликнул Лёшу, когда тот был уже в дверях:

— Лёш! Я вот чего не понял: сахар и соль совершенно по-разному выглядят. Ну, открыл повар банку, зачерпнул – должен же он был заметить! И ещё, — Матвей перешёл на шёпот.– Кто мог это сделать? И зачем?

 

Плетясь из редакции в студию, где он оставил куртку и рюкзак, Матвей мысленно спорил с Лёшей. Ну, предположим, Валентин – самовлюблённый болван и перед камерой думает только о том, каким бы боком повернуться и как пошутить. Но какой он профессионал, если по виду не отличает соль от сахара? Это даже Матвей смог был.

Второе: кому надо было устраивать такую подлянку Оксане? Она, конечно, не самый приятный человек: то придирается, то капризничает, иногда угрожает пожаловаться начальству, но устроить такое – это жесть. Лёша предположил, что кто-то так пошутил, но Матвей в это не верил: все знали, что Оксана всегда снимает пробу первой, а значит, поиздеваться хотели именно над ней.

Теперь Матвей понял, почему никак не мог найти треклятые банки: именно тогда злоумышленник и менял местами их содержимое. Теоретически можно вычислить, кто это сделал. Нужно опросить всех, кто был тогда в студии и гримёрке, сверить показания и составить график перемещений с указанием времени…

На пороге студии Матвей споткнулся и обязательно бы грохнулся на пол, если б его не подхватил Павел:

— Ты чего тут? Ваши все ушли уже, да и наши тоже. Только Динка до сих пор там вместе с Оксаной. Но ты их не трогай. Я попробовал подойти, чтоб Оксану… ну, поддержать, что ли, а меня выгнали. Ладно, пока. До завтра.

Матвей кивнул в ответ, сделал шаг от двери и понял, что силы кончились. История с Оксаной, суета и всеобщее возбуждение на какое-то время заставили его отвлечься, но сейчас он снова почувствовал, как крепко в него вцепилась болезнь. Пустила корни, вросла намертво, как дерево в землю. Не выдернешь. Голова снова была горячей, как только что сваренная картошка, да и соображала немногим лучше, чем безмозглый корнеплод. Куда ему расследование проводить? Дошкандыбать бы хоть как-нибудь до дома. Но сначала надо поговорить с Диной.

 

Он должен попросить прощения и сделает это прямо сейчас. А заодно нужно извиниться перед Оксаной. Пусть не он нахимичил с банками, но он мог и должен был до записи заглянуть в каждую из них. И тогда ничего бы не случилось. И Оксане не пришлось бы пить мерзкий солёный компот, а потом плакать у всех на глазах. Он должен извиниться, потому что хорошо знает теперь, каково это: когда ты всем не нравишься и всем на тебя наплевать. Никто такого не заслуживает. Никто.

— Привет, — он обратился к обеим девушкам сразу, но первой отозвалась Дина.

— Привет.

— Вроде виделись, — слабым голосом произнесла Оксана и еле-еле улыбнулась. Она казалась бледной, от потёкшей туши под глазами появились тёмные круги, а причёска разлохматилась.

Следующие две фразы Матвей и Дина произнесли одновременно: сначала хором сказали «извини», сразу следом «да ладно».

— Вы, смотрю, спелись, — Оксана чуть ожила, — синхронно разговариваете.

Дина пожала плечами, а Матвей обратился к Оксане:

— Я виноват, наверное. Нужно было проверить…

— Да брось ты, — Оксана устало махнула рукой.

– Я могу попробовать узнать, кто это сделал, если хочешь.

— Даже не вздумай! Ерунда всё это. Я сорвалась просто. У меня дома… Проблемы, короче. Вот и не выдержала. Была бы в нормальном состоянии, может, просто посмеялась бы. Потому что это ведь смешно, правда? Стою я, вся из себя такая, – она встала со стула, выпрямилась, изобразила на лице профессиональную улыбку. – Валентин из кожи вон лезет, котлету мне подсовывает. Откусила и не пойму: что за фигня? Но жую, — Оксана выпучила глаза и начала активно двигать челюстями.

Дина хихикнула.

— Ясно, что останавливать запись нельзя: все продукты использовали, не закупать же всё заново! Так что делаю вид, что ем с аппетитом и улыбаюсь, как дебилка. И думаю: может, сладкие котлеты — это и есть та самая высокая кухня, о которой я столько слышала, но ни разу не пробовала? Тут как раз мне компотику и налили – запить!

 

Они хохотали так, что чуть не умерли. Дина скрючилась на стуле, держась за живот, а Матвей сначала сел на пол, а потом вообще лёг. Досмеялся до икоты, и пришлось идти в туалет – попить и умыться. Заодно проглотил таблетку, последнюю из выданных вчера Диной. Она, пока Оксана ходила переодеваться и снимать грим, спросила Матвея, как он себя чувствует. «Почти нормально уже!» – ответил он бодро, как только смог, и икнул. Дина засмеялась, и они пошли на выход.

Оксана на своей маленькой красной машинке довезла их до метро и при расставании негромко и будто стесняясь сказала: «Спасибо вам обоим за поддержку. Спасибо. Мне это сегодня так нужно было, вы даже не представляете».

В метро они с Диной разъехались в разные стороны. Она махнула Матвею из-за закрывающейся двери, и он подумал: хорошо, что её поезд приехал первым и она не видела, как тяжело ему было отлепиться от колонны. Ноги совсем не хотели ходить. Да и весь Матвей – с макушки до пяток – вообще ничего не хотел: ни двигаться, ни разговаривать, ни есть, ни даже пить.

Он несколько минут простоял у собственного подъезда, вспоминая код домофона, который знал, кажется, всю жизнь, и цепляясь взглядом за приклеенное скотчем объявление. С листа на Матвея таращился серый кот с жёлтыми глазами, а под фотографией большими буквами, с кучей восклицательных знаков рассказывали историю его побега, просили о помощи и обещали вознаграждение. Кота этого искали не первый день. Объявления кто-то срывал, их опять развешивали,  и на этот раз Матвей зачем-то дёрнул за отрывной листочек, где кроме номера мобильного был ещё и адрес (соседний дом и номер квартиры из трёх цифр), сунул его в карман куртки и наконец-то вспомнил проклятый код.

Ровно в эту секунду в кармане чирикнул телефон. Ничего не ожидая и ни на что не надеясь, Матвей открыл мессенджер. Ольга. «Привет! Не хочешь сходить…»

Ключом в дверной замок он попал только со второго раза. Мама вышла встречать его в коридор – и сразу всё поняла.

 

 

Глава 6

АРБАЛЕТ

 

Наверное, впервые в жизни он был даже немного рад маминой заботе, которая и в этот раз напоминала лёгкое помешательство. Как только она убедилась, что Матвей заболел, всё в доме завертелось вокруг него. Папе и Илье пришлось довольствоваться на ужин собственноручно пожаренной яичницей с колбасой. Мама не уговаривала их съесть ещё кусочек того-сего, не наливала им чай, не расхваливала свежекупленные пряники.

Зато Матвею досталось за троих. Мама ощупала его с ног до головы, сунула под мышку градусник и велела срочно лечь в постель. Зайдя через две минуты к нему в комнату, возмутилась, что он до сих пор не разделся, попыталась снять с него толстовку, из-за чего градусник свалился на пол. Рассмотрев температуру, мама схватилась за голову и велела подержать градусник ещё немножко, только сначала раздеться, попить, пописать (если хочет), принять душ (если может) и лечь. Когда Матвей, пошатываясь, добрёл до ванной и закрыл дверь на защёлку, мама принялась стучать туда каждую минуту, спрашивать, как он там и даже предлагать помощь, хотя Матвей мылся только сам уже лет пять, не меньше.

Когда он забрался под одеяло, мама притащила в комнату двухлитровый термос с тёплым морсом, здоровенную кружку, миску, в которой плавала похожая на камбалу тряпка, и здоровенную коробку с медикаментами. Пока Матвей измерял температуру, мама аккуратными рядами расставила на его столе лекарства, которые, по её мнению, подходили для борьбы с вирусом.

Матвею казалось, что такого количества хватило бы, чтоб вылечить от всех возможных хворей целый район, но говорить об этом маме он не стал. Он вообще старался как можно реже открывать рот. Лежал в прохладной постели под пухлым одеялом и с мокрой тряпкой на лбу и надеялся, что мама никогда не узнает, что заболел он ещё вчера.

 

Надеялся он напрасно. «Всё тайное становится явным!» — провозгласил бы папа, а мама не сказала ничего внятного, только с возмущением размахивала листочком, на котором Дининым почерком были записаны названия препаратов и расписание их приёма.

Когда она слегка успокоилась, то признала, что лекарства были вполне подходящими, хотя «этой девушке… как ты её назвал? Дина? Дине не стоило давать чужому ребёнку лекарства без назначения врача». «Я не ребёнок, — пробормотал Матвей угрюмо и сипло (почему-то вдруг заболело горло и защипало в носу), — а Дина лечит всех у нас в редакции, и никто пока не умер, а наоборот; к тому же Динина мама – самый настоящий врач!».

На последних словах голос Матвея сорвался, глаза стали мокрыми, хотя плакать он не собирался и не хотел. Злой на непрошенные слёзы, на собственную глупость (мог же выбросить этот дурацкий листок или спрятать!), на температуру, которая всё ползла вверх и уже побила утренний рекорд, Матвей уткнулся носом в яму между спинкой дивана и подушкой и накрылся одеялом с головой.

Не сразу, но мама всё же уговорила его выбраться из убежища. Подложила под спину ещё одну подушку, велела выпить чашку морса и таблетку, пообещала утром перед уходом на работу вызвать врача и строго-настрого запретила завтра идти на работу: «Осложнения! Ты даже не представляешь, какие после гриппа могут быть осложнения!». И потом, пока Матвей не заснул, сидела рядом, поглаживая по плечу и напевая почти забытую им колыбельную. Он чувствовал себя любимым и совсем маленьким, и ему было хорошо и немного стыдно.

 

Разбудил Матвея звонок домофона.

— Почему не открываете?! – голос в трубке был хриплым и сварливым, как у бабы Яги, — Врача вызывали?

Когда Матвей, накинув на плечи куртку, открыл дверь, на пороге, вопреки ожиданиям стоял мужчина – довольно молодой, худой, высокий и похожий на Илью, причём не только внешне, но и манерой разговора.

— Здравствуйте, молодой человек! Я не помешал? Вы, похоже, куда-то собрались? – сказал он, с прищуром глядя на Матвея, обутого в тапки и одетого в трусы, футболку и куртку. – Или всё же позволите себя осмотреть? Позволите? Тогда покажите, пожалуйста, где у вас можно помыть руки.

«Чего они все такие вредные? – думал Матвей, провожая врача в ванную. – И Илюха, и его друзья, и этот – все, как один, ехидины. Поколение такое, что ли?».

— О! А это что? – врач всплеснул руками, увидев залежи лекарств на столе. — Вы ограбили аптеку?

— Нет, — Матвей был мрачен, хотя чувствовал себя на удивление неплохо. – Это мама. Она…

— Понимаю, можете не продолжать, — врач сел за стол и, порывшись в портфеле, достал фонендоскоп и какие-то бумаги. – Итак. Палеев Матвей Александрович. Ага. А я Иван Сергеевич, приятно познакомиться. На что жалуетесь, Матвей Александрович?

Минут десять Иван Сергеевич слушал его, заглядывал в горло, нос и уши, простукивал грудь, мял живот. Матвей даже устал. Их предыдущий участковый врач, старенькая Лариса Фёдоровна, справлялась гораздо быстрее. Правда, лекарства назначала всегда одни и те же.

— Так, Матвей Александрович. Ничего страшного я у вас не наблюдаю. Банальная вирусная инфекция. Побольше пить, побольше спать. Если температура высокая – поменьше есть, во избежание. Да в таком состоянии обычно и не хочется. А теперь разберём ваши завалы, — Иван Сергеевич подсел к столу. – Принесите мне какой-нибудь пакет, я сложу всё ненужное. Я, честно говоря, повыбрасывал бы половину, но это выходит за рамки моих полномочий.

 

После врачебного самоуправства на Матвеевом столе осталось только три коробки из прежних тридцати. Там же лежал листок с назначениями («Вы, Матвей Александрович, человек уже практически взрослый и можете лечиться самостоятельно, но вашей маме всё же покажите, что я рекомендую»).

Иван Сергеевич удивился, что ему нужен больничный лист, а не обычная справка в школу, но обещал, что всё будет в порядке. Прощаясь, он пожал Матвею руку и сказал: «Респект, Матвей Александрович. Жду вас через пять дней у себя на приёме. Если выздоровеете, то вернётесь на любимую работу. Я, кстати, профессию себе выбрал примерно в этом же возрасте. Успехов, выздоравливайте».

Проводив врача, Матвей поплёлся на кухню и открыл холодильник. В последний раз он ел вчера днём: когда начало подташнивать от голода, купил в буфете булку с вареньем и буквально впихнул её в себя. Но сейчас, почти через сутки, в желудке снова было пусто, как в космическом вакууме.

Что тут у нас? Сыр, колбаса, позавчерашняя жареная рыба, картофельное пюре. Не, не хочется. И не можется. Может, питьевой йогурт прокатит? Матвей отвернул пробку, поднёс бутылку к губам, запрокинул голову и… «Наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна…» Рингтон с песней из какого-то древнего фильма стоял на телефоне у Лёши. Услышав его, Матвей пришёл в восторг и закачал себе такой же. Теперь, если звонили с работы, после недолгого «тум тататум» из его телефона звучало «наша служба и опасна и трудна». Вообще, как сказал папа, тот фильм был про сыщиков, но администраторам тоже отлично подходило, особенно вторая строчка.

Звонил Лёша:

— Матвей, здорово! У нас тут запарка намечается, гости приедут, целая толпа и с кучей барахла к тому же. Ты вроде не очень далеко живёшь, можешь сегодня приехать пораньше?

 

Ну не мог сказать Лёше, что не придёт! Не мог — и всё тут. На него надеются, он нужен. Сегодня откажешься – завтра не позвонят, а потом и вообще найдут другого, покрепче и поздоровее. К врачу ему только через пять дней, и неизвестно, сдохнет ли вирус к этому времени. А чувствует он себя терпимо; температура, если и есть, то небольшая. Надо только всё-таки поесть или хотя бы попить. Где там эта бутылка? «Мамаа! Я по тебе всегда скучаю!..» Матвей так дёрнулся, что облился йогуртом. Вот идиот, обещал же позвонить маме после визита врача! Мобильный не унимался, и  Матвей, наскоро обтерев полотенцем лицо и обляпанный живот, ответил на вызов:

— Да, мам, привет. Да, я нормально. Врач был, сказал, что ничего страшного, велел через пять дней прийти на приём. Температуры нет. Таблетку выпил. Нет, пока не поел. Ну, мам! Всё нормально. Пока. Всё, пока. И я тебя. Пока.

Есть расхотелось. Да и времени не было уже совсем. Он скинул грязную футболку, сунул в стиральную машину, умылся. Порылся в шкафу в поисках чистой, но под руку всё время попадались то трусы, то какие-то мятые рубашки, то джемпера. Мама сто раз его просила навести порядок, но он так и не собрался. Ладно. Можно и на голое тело толстовку надеть, она тёплая. «Мамаа! Я по тебе всегда…». Да что ж такое!

Раньше на мамин номер у него стоял другой рингтон: «Если я чешу в затылке, не беда! В голове моей опилки, да-да-да!». Он совсем не считал маму ни глупой, ни внешне похожей на вечно голодного медведя (хотя она и любила мёд и медовые пряники). Просто сочетание показалось ему забавным: сопелки-пыхтелки — и мама. Всё обходилось до того дня, когда она случайно нажала не туда: хотела позвонить папе, а набрала Матвея. Услышав песенку Винни-Пуха, мама всерьёз обиделась и согласилась простить его только при условии, что сама выберет звонок для своего номера.

— Да, мам, я лёг уже. Да, поел. Я засыпаю, мам, слышишь? — Матвей зевнул в трубку. — Врач велел побольше спать. Я телефон выключу, ладно? Я сам тебе позвоню, когда проснусь, хорошо? Ну, мам! Всё нормально. Да, пока. И я тебя.

 

С самого первого рабочего дня телефон он не выключал ни днём, ни ночью, даже на беззвучный режим почти никогда не ставил – только на время записи в студии. И потому, что всегда ждал вестей от Димки; и родители требовали быть всё время на связи; и на работе он мог понадобиться в любой момент. До сегодняшнего дня Лёша ему не звонил ни разу, но вот же – наконец-то без него не могли обойтись!

Но сегодня вырубить аппарат все-таки придётся, чтоб самому не дёргаться. За обман было немного стыдно, но совсем чуть-чуть: врач сказал, что болезнь эта – полная ерунда, ничего серьёзного. Мама не расстроится, потому что ничего не узнает: она уверена, что Матвей спит, к её возвращению он уже заляжет под одеяло, а завтра начинаются выходные, так что истреблять вирусы мама сможет хоть круглосуточно.

В троллейбусе Матвей проверил мессенджер. Непрочитанное сообщение было только одно – вчерашнее от Ольги: она звала в кино, в любой день, когда ему будет удобно. Странно, что при встрече она не спросила, как там Димон; как будто чувствовала, что отвечать Матвею особо нечего.

Деймон по-прежнему молчал, но с какого-то момента вид непрочитанных сообщений перестал причинять Матвею острую боль. Она напоминала о себе лишь изредка, как давно подвёрнутая лодыжка: поставил неудобно ногу или слишком сильно затянул шнурки на кроссах – и готово. Сколько ни растирай мазями, ни делай компрессы и примочки, ничего не помогает. «Время лечит» — туманно говорил папа по поводу любых неприятностей, и Матвею теперь только и осталось, что верить в это.

А Ольге, наверное, нужно что-нибудь ответить. Непонятно только, с чего она вообще стала писать ему. В кино приглашает и вообще. Жалеет, что ли? Видела, как его дразнили в школе, и решила, что он бедненький-несчастненький, никому не нужный и не способный за себя постоять? А ему эта жалость нужна, как собаке пятая нога, а хипстеру лапти. Всё у него нормально!

 

Телефон он выключил и, вопреки обыкновению, убрал не в карман куртки или джинсов, а в рюкзак (чтоб не было соблазна включать и проверять, кто писал, кто звонил и не разыскивает ли его мама), а рюкзак оставил в аппаратной, до которой за пять секунд не добежишь.

А потом вообще стало не до телефона и ни до чего вообще, потому что приехали гости, человек двадцать сразу. «Молодые дизайнеры, надежда российской моды!» — так представила их Оксана, на которую вчерашние котлеты повлияли удивительным образом: никогда ещё Матвей не видел её такой спокойной и доброжелательной. Она подмигнула ему при встрече и даже помогала расставлять по студии привезённые гостями манекены и надевать на них творения «молодых дизайнеров».

— Ну не знаю, на что теперь российской моде надеяться, — сказала ему после записи Дина. – Это же ужас какой-то! Я б такое никогда в жизни не надела.

Матвей вообще не мог представить человека, который согласился напялить на себя показанные наряды. Юбки и штаны из мусорных пакетов; шляпки из картона, украшенные обрезками жестяных банок; широченные комбинезоны с волочащимися по земле штанинами. Из всего этого безобразия Матвею и Дине понравились работы только одной девушки – высокой и тонкой, с абсолютно белыми волосами, бровями и ресницами. Она принесла с собой огромные, с каким-то бесконечными рукавами толстовки, все до одной чёрные, но с разными принтами. Матвей выбрал (теоретически, конечно) ту, по которой гуляли два белых динозавра, причем половина каждого из них находилась на спине, а вторая половина – на животе. Из-за этого казалось, что динозавры бегают друг за другом. А Дина сказала, что хочет толстовку с разноцветными кошками и собаками. На принте они располагались так близко, что не сразу можно было понять, где заканчивается один зверь и начинается другой.

 

После записи Дина подошла к обесцвеченной девушке и попросила номер телефона.

— Договорилась с ней, что она сделает для меня такую штуку. Я бы прямо сегодня у неё купила, но с собаками и кошками только одна – для показов. Если захочешь заказать себе динозавров – свистни мне, я телефончик дам, окей?

Они сидели в любимом углу, рядом с Дининой камерой. Дина примостилась на краешке стула и просто ждала следующей записи; Матвей уселся на пол, привалившись спиной к пыльной фанерной конструкции, и отдыхал после перетаскивания творений «молодых дизайнеров». Он старался не показывать виду, но чувствовал себя – хуже не придумаешь. Пока он тащил вниз последний манекен, температура скакнула вверх, как какая-нибудь кенгуру. Его опалило изнутри почти нестерпимым жаром, а в голову, в самую макушку, вбили огромный гвоздь, который шевелился от любого движения, даже от разговоров. Он еле доплёлся до лифта: дышать было тяжело, лёгкие будто кто-то сжимал изнутри и не пускал туда воздух. И ещё он всё время мёрз (как может быть одновременно жарко и холодно?), поэтому не стал снимать куртку, в которую влез, провожая гостей.

Но сейчас ему стало легче. На Дину было приятно смотреть, а слушать – ещё лучше. После безумного показа мод она повеселела, хотя при первой их сегодняшней встрече выглядела задумчивой и какой-то взбаламученной. На его вопрос «как дела?» ответила «да как-то не очень», а когда он стал выспрашивать подробности, призналась, что только что у неё был неприятный разговор.

— Что, опять Магнето?..

Матвей осёкся, а Дина удивилась:

— Кто?

— Ну этот, твой начальник. Он на Магнето похож из фильма про мутантов.

— Слушай, точно! – Дина задумалась. – Я и не замечала. Похож, очень похож, ты прав. И кажется, не только внешне.

Она помолчала, а потом решительно произнесла:

— Не хочу говорить об этом человеке. Не будем, ладно? Много чести.

 

Матвей согласился, и о Магнето они больше не вспоминали, ни до первой записи, ни после. У них и правда были гораздо более интересные темы для разговора.

— Я слышала, что следующий гость будет классный — спортсменка-арбалетчица. Даже стрелять в студии будут, собираются для этого в старых декорациях подыскать подходящую деревяшку.

Матвей из арбалета никогда не стрелял, тем более спортивного. Было бы интересно попробовать. А лук они с Димоном однажды смастерили и, кстати, неплохой, только не смогли придумать, из чего сделать наконечники для стрел. Да и тетива была так себе, из бельевой верёвки, которую Димон стащил у мамы.

Матвей хотел рассказать об этом Дине и даже открыл рот, но в голове снова кольнуло так, что он поморщился. Дина, конечно, заметила, посмотрела на него с подозрением и явно собиралась спросить о самочувствии, но тут прибежал Лёша и позвал на помощь: «Давай пошарим тут по углам, надо какую-нибудь штуку найти, чтоб стояла прочно и не рухнула, когда в неё попадёт стрела».

Они обошли все закоулки, перерыли весь хлам, надышались пылью. Матвей расчихался, а у Лёши начали чесаться глаза. Но нашли очень удачный вариант: щит из толстой фанеры, которая должна была выдержать удар арбалетной стрелы. На фанеру приклеили заранее напечатанную мишень, а снизу щит подстраховали тяжёлыми кубами, чтоб стоял понадёжнее. После Лёша сбегал вниз, привёл в студию арбалетчицу, симпатичную светловолосую девушку по имени Ирина, и попросил Матвея показать конструкцию: «Пусть посмотрит, подходит ей такое или нет. А я в редакцию смотаюсь, и умоюсь заодно, а то от этой пыли у меня глаза уже, как у кролика».

 

Ирина их работу одобрила:

— Нормально. Должно выдержать. Стрелять буду оттуда? Это примерно метров восемь-десять — как раз нужное расстояние для той модели, которую я принесла с собой. А вот мишень вы слишком крупную прикрепили, — она улыбнулась, — на соревнованиях её центр меньше, чем полсантиметра.

Ирина показалась Матвею похожей на Дину, но не внешне, а характером. Он много раз замечал: в поведении многих взрослых, даже если они изображают уважение, заметно высокомерие старшего. Они его даже особо и не скрывают. Дескать, мы с тобой оба понимаем, кто тут человек, а кто только заготовка для человека, из которой ещё неизвестно что выстругают.

Ни в Дине, ни в Ирине этого не было ни капли. И хотя в самом начале работы Матвея предупредили: к гостям не приставать, лишних вопросов не задавать и с просьбами не обращаться, он решился спросить у арбалетчицы, как заряжать оружие и как стрелять. Но тут в студию пришли ведущие, и режиссёр по громкой связи объявил: «Готовность пять минут! Ведущие и гость – на точку! Всем лишним выйти из кадра!»

На время записи Матвей ушёл в противоположный от Дины угол. Во-первых, чтоб избежать вопросов о самочувствии. Во-вторых, до этого закутка было ближе, а сил двигаться не осталось. Сердце колотилось почти в горле, голова стала такой тяжёлой, что шея не выдерживала её веса. Матвей уселся на уже знакомое место возле деревяшки, прислонился к ней и закрыл глаза.

 

Он слышал всё, что происходит в студии, но издалека, как через толстое одеяло.

Вот Ирина рассказывает об истории арбалета, о его устройстве, о том, какие они бывают. Вот Юра вспоминает о Вильгельме Телле и связанной с его именем легенде: что он попал стрелой в яблоко, лежащее на голове у сына. Вот Оксана говорит, что согласна положить яблоко на голову. И после паузы произносит – «Юры». Тот притворно пугается, отказывается и просит Ирину показать, как правильно стрелять.

На звуке «Бздынь!» Матвей открыл глаза. Арбалетная стрела торчала в самом центре мишени и вздрагивала. «В яблочко!» — воскликнул Юра и запись закончилась.

Если б не команда, прозвучавшая по громкой связи, Матвей, может, и не встал бы; остался бы в этом пыльном углу навсегда или хотя бы до завтра. Но за время работы у него выработался условный рефлекс, как у собаки: слышишь команду режиссёра – идёшь и выполняешь.

Вставал он долго и мучительно, контролируя каждое движение. Поднять голову, подождать, пока она перестанет кружиться. Вцепиться в край деревянного куба, встать на колени, распрямить их, встать на ноги, поймать равновесие. Всё тело болело, руки и ноги были вялыми, как варёные макаронины. Наверное, так чувствуют себя столетние старики, которым до смерти – один вдох.

 

Фраза «Все спасибо, все свободны!» не касалась администраторов – Матвей это усвоил с первого дня. Ведущие, операторы, осветители, редакторы, гримёры могут уходить, но администратор не должен покидать рабочее место, пока не наведёт порядок. «Ещё немного. Осталось чуть-чуть, и меня отпустят домой» — уговаривал себя Матвей, обводя студию глазами, в которых всё плыло.

Вокруг ходили люди, их разговоры и смех напоминали отдалённый гул. Аккуратно ступая, Матвей дошёл до деревянного щита, усилием потянул на себя стрелу. Она нехотя рассталась с мишенью и легла в руку Матвея, указывая железным жалом в угол студии, где рядом с Диной стоял Магнето.

Когда он только успел прийти? И что ему опять?.. Матвей не успел додумать мысль, потому что из-за спины раздался голос Ирины:

— Матвей? Вы хотели рассмотреть арбалет и попробовать выстрелить. Можем сейчас, если у вас есть время.

Время было. Не было сил. И желаний – тоже. Но он зачем-то пошёл в сторону Ирины и встал рядом с ней у стола, на котором лежал арбалет.

— Красивый, правда? Это мой любимый, я половину соревнований выиграла именно с ним. И сбалансирован отлично. Не очень лёгкий, но в руках отлично лежит. Я раньше гимнастикой занималась, а потом получила травму, бегать не могла и попробовала пострелять из арбалета — так просто, для развлечения. И всё, пропала. Полюбила его на всю жизнь. Что в нём ещё хорошо – практически в любом возрасте можно начинать. Это вам не фигурное катание, где детишек начинают лет с трёх мучить. В арбалетном спорте главное не возраст, а твёрдая рука и меткий глаз. Как у индейцев! А вот так взводят тетиву, смотрите. Не очень легко, но со временем приспосабливаешься. Берите, Матвей. Вот так. Только осторожно, не нажмите случайно на спуск, пока не прицелитесь как следует. Вы, кстати, отлично щит закрепили, он ещё не один выстрел выдержит.

 

Матвей держал арбалет, пытался целиться, но мишень, казалось, находилась на другом конце земли. Разве туда долетит стрела? Это очень, очень далеко; не дойти пешком, не доехать на метро, не долететь на самолёте. А Дина с Магнето — совсем рядом, в двух шагах. Оба стоят боком к нему, но даже в профиль лицо Дины выглядит расстроенным и злым. Магнето что-то говорит ей, она отвечает, резко и отрывисто…

От напряжения, от до сих пор горящих в студии софитов глаза Матвея начали слезиться, он прищурился и стал пристально вглядываться в радужный ореол, в центре которого сверкало хищное жало стрелы. Время разбилось на мгновения, на осколки, каждый из которых глубоко впивался в память.

Дина хочет уйти.

Магнето хватает её за руку, пытаясь задержать.

Она вырывается и бросает ему в лицо что-то гневное.

Он отвечает с кривой ухмылкой – и Дина с размаха бьёт его раскрытой ладонью по щеке.

И сразу после этого кто-то, не Матвей, нет! – а кто-то другой, неизвестный и незнакомый, плавно нажал на спусковой крючок арбалета.

 

 

Глава 7

ДОЖДЬ

 

Пронзительное «Матвей!» до сих пор звучало у него в ушах. Кто это был? Дина? Ирина? Обе сразу? Ирина, наверное, стояла сзади, а Дину он видел – белое лицо, черные провалы глаз, искривлённые криком губы. Она испугалась. Он не попал в неё? Он не мог попасть в Дину! А в того, кто стоял рядом?..

Сколько времени прошло с того момента, как он ушёл из телецентра? А точнее, выбежал – так быстро, как только мог. В студии ему что-то кричали в спину, но он не остановился и не обернулся. Только подбежав к охраннику на входе, вспомнил о пропуске, начал суетливо тыкаться во все по очереди карманы. Нашёл!

Проездной тоже был при нём, в нагрудном кармане куртки, но толпа его пугала, и он пошёл пешком через парк, по тускло мерцающим лужам, под деревьями, с которых на голову падали мёртвые листья и крупные холодные капли. Когда промокшие кроссовки стали совсем тяжёлыми, а ноги уже не могли сделать ни шагу, он сел на скамейку, скорчился, обняв себя за плечи, чтоб они не тряслись так сильно.

Это не помогло. Его колотило и дёргало, то ли от холода, то ли мыслей о том, что он натворил. Прыгали колени, тряслись губы, даже в животе что-то конвульсивно содрогалось. Сделать с этим ничего было нельзя, и он перестал пытаться. Он просто останется тут и однажды исчезнет, превратится в дождь, в темноту, в ветер.

 

Мимо прошла компания из нескольких подвыпивших парней. Один из них, заметив неподвижную фигуру на скамейке, подошёл поближе.

— Эй, братан! Ты чё тут, а? Не спи, замёрзнешь! – парень заржал, его друзья тоже, но Матвей так и не поднял головы.

— Да ладно, оставь его, — раздался с дорожки другой голос, низкий и хриплый. – Хочется чуваку околеть от холода, так не мешай ему! Имеет право, у нас свободная страна.

Парни ушли, и Матвей остро пожалел, что ничего не ответил, что не пошёл с ними – куда угодно. Просто чтоб не остаться одному, теперь уже навсегда.

Димон о нём забыл — и Ольга забудет, тем более что он ей так и не ответил. Домой он вернуться не может. С работы его уволят, и Дина никогда больше не скажет ему ни единого слова и даже не посмотрит. А если он попал из арбалета в того, кто стоял рядом… Его затрясло ещё сильнее, почти невыносимо, до стука зубов, и он поднялся со скамейки и пошёл не по асфальту, а прямо по раскисшей земле, прячась от собственных мыслей среди  тёмных стволов.

На параллельной дорожке было светлее, и гуляли люди с собаками. Один из псов, рыжий и лохматый, подбежал, виляя хвостом, но когда Матвей протянул к нему руку, оскалился и попятился назад.

— Эрвин, фу! Ко мне, Эрвин, ко мне! – хозяин собаки, пожилой подтянутый мужчина, подошел быстрым шагом и схватил собаку за ошейник. – Вы извините, он обычно доброжелательный и целоваться лезет, а тут вдруг… Испугался, наверное, в темноте.

 

«Даже собаки чувствуют, что я дрянь и сволочь. Даже собаки», — Матвей ехал в метро, отвернувшись от всех и уставившись в чёрное окно с проблесками огней. Он был уверен, что дежурный на входе не пустит его — мокрого, грязного, страшного; схватит за руку,  выволочет за дверь и запретит ехать вместе с нормальными людьми. Но никто не обращал на него внимания. Всем было наплевать, всем и на всех. Одни отрешённо смотрели перед собой, другие читали, третьи возили пальцем по экранам гаджетов.

А его мобильный лежал в рюкзаке в редакции, и никто теперь не сможет до него дозвониться. И, скорее всего, не захочет. Мама наверняка уже вернулась и поняла, что он её обманул; а если Матвея искали и позвонили на домашний телефон, то она знает и остальное. Наверное, она уже поплакала и даже успела немного успокоиться. Скоро придёт с работы папа. А потом Илья. Они сядут все вместе на кухне, и может быть, будут пить чай. С пряниками. Папа погладит маму по плечу и скажет: «Ну ничего, ничего. Время лечит». И они будут жить дальше. Без него.

— Вы выходите? Молодой человек, выходите?!

Матвея вынесло из вагона людским потоком. Он не сопротивлялся, покорно двигался в толпе, став её частью. Выплеснувшись на перрон, человеческая река разбилась на капли, каждая из которых двинулась в собственном направлении. Кто-то равнодушным плечом толкнул Матвея к скамейке, он послушно сел, привалился боком к вертикальному металлическому столбу и отключился.

 

— Эй! Ты чего, пьяный, что ли?

Возле Матвея стояла женщина в форменном кителе и трясла его за плечо.

— Эй, парень! Да не, вроде трезвый. Ты тут часа полтора уже сидишь. Тут тебе не спальня! Ждёшь кого-то или что?

Матвей молча смотрел на дежурную по станции. Немного похожа на маму. Помада розовая и волосы убраны назад.

— Ну, чего молчишь-то? Ты живешь рядом? Давай, давай, вставай! Шагай на выход, а то полицию сейчас вызову. Шляются тут… — за рукав куртки женщина потянула Матвея на себя; когда он встал, развернула лицом в сторону ступенек, ведущих к турникетам, и несильно пихнула. – Все вы одинаковые. Мы для вас всё, а вы шляетесь и шляетесь, шляетесь и шляетесь, ни учиться, ни работать, нервов не хватает…

Когда бормотание за спиной стихло, Матвей остановился. Только сейчас он понял, что его вытолкнули из поезда на нужной станции. Или наоборот – ненужной. Он не собирался идти домой и, садясь в метро, намеревался ехать в противоположную сторону. Как тогда он оказался здесь? И что теперь делать: выходить наверх или?..

Матвей оглянулся. Дежурная по станции стояла в центре платформы и грозила ему пальцем. Она, кажется, обещала вызвать полицию, а его, может, уже разыскивают. Значит, выбора нет: надо выходить.

 

Дождь, который ещё недавно был подростком, мелким и неуверенным, за время, проведённое Матвеем в подземелье, повзрослел, окреп и сговорился с ветром. Теперь, в какую сторону ни иди, как ни втягивай голову в шею, со всех сторон летит водяная шрапнель, сечёт лицо, стекает за шиворот, просачивается через швы одежды.

Покупать куртку они ходили с мамой, и она долго уговаривала его выбрать ту, которая с капюшоном: «Мотька, ну удобно же! Накинул сверху, дождь – не дождь, ветер – не ветер, а тебе тепло! И попу прикрывает». Но он упёрся. Гундел, что эта, с капюшоном, для стариков и чмошников, и что носить её всё равно не будет, так что мама, если хочет, может купить её себе. И выпросил короткую, со стоячим воротником, который почти не закрывал шею. Димка носил похожую, только другого цвета, и вместе они становились немного похожи на близнецов, если смотреть со спины. Купили куртку весной, а за лето Матвей вытянулся, так что теперь и рукава стали чуть коротковаты. Хорошо, хоть карманы есть, хотя от холода это не спасало.

Людей на улицах почти не было. Редкие прохожие были похожи на призрачные грибы-поганки — длинная ножка, шапочка зонта; они ненадолго возникали в пелене дождя и растворялись в ней без следа.

 

Матвей шёл без ясной цели. Садиться не хотелось, долго стоять было невозможно: подгибались колени. А если идти, не останавливаясь, то становишься не совсем живым, а наполовину механическим, и задубевшие ноги двигаются сами.

Один раз он остановился у чужого подъезда, надеясь проскочить в тепло вместе с заходящим человеком. Но пожилая женщина, выковыряв из огромной сумки ключ от домофона, посмотрела на него с подозрением: «Ты к кому? Ты не живёшь в нашем подъезде, я тут всех знаю! В какую квартиру ты идёшь?». Матвей развернулся и побрёл дальше, сопровождаемый её недовольным ворчанием.

После того случая он стал избегать фасадов с подъездами и старался идти позади домов. Смотрел под ноги, на усыпанный листвой асфальт, взгляд к окнам поднимал только изредка. Освещённых было мало, в некоторых мерцал голубой свет телеэкранов, большая часть напоминала закрытые глаза.

Сворачивал он, куда придётся, и не сразу сообразил, что уже давно кружит возле собственного дома – почти не приближаясь, но и не уходя далеко. Дождь слегка утих, но сам Матвей так пропитался водой, что она больше не казалась ему чем-то чужеродным.   Сожми его сейчас или просто надави слегка – и из его одежды, обуви, волос, из рук и ног начнёт сочиться обжигающая холодом влага.

В третий раз проходя мимо небольшого полуразрушенного строения, он остановился. Подошёл поближе, уставился в черный провал с висящей на одной петле дверью, и сообразил наконец, почему это место кажется знакомым. Когда-то тут находилась голубятня. Очень давно, когда сам он был просто Матвеем, Димон – Димкой, и никто не звал их общим именем. Хозяин голубятни, Владлен, с гордостью рассказывал всем желающим, что его имя – сокращение от «Владимир Ленин»; а они, тогда ещё совсем мальки, поддакивали и восхищались, хотя и понятия не имели, кто такой этот Ленин. И за это Владлен разрешал погладить своих птиц необыкновенной красоты: с пышными штанами, с хохолками на аккуратных головках и хвостами, похожими на веера…

 

Матвей толкнул дверь, она дёрнулась, но с места не сдвинулась; тогда он помог плечом — дверное полотно сорвалось с петли и рухнуло внутрь. Под ногами скрипело и чвакало, но, сделав ещё несколько шагов, Матвей почувствовал, что стоит на чём-то прочном. Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, он продвинулся вперёд ещё немного, упёрся коленями в мягкое и, наклонившись, ощупал пространство перед собой. Кажется, диван. Или часть дивана – нижняя, на которой сидят, когда он сложен. Сырой, холодный, но по ощущениям – не мокрый. Крыша голубятни пока не прохудилась; здесь не было ветра и не капало сверху; а если прикрыть проём, то, наверное, станет чуть теплее.

Матвей поднял упавшую дверь, кое-как заслонил им проход, вернулся к дивану и лёг, поджав колени и положив ладонь под щёку, такую же заледеневшую, как его ложе. Он ещё не успел заснуть, когда ему в лицо ткнулось что-то мягкое. Матвей замер. Но прикосновение было приятным и неопасным, и он медленно притянул к себе пушистое тельце.

Кот не мяукал, а только еле слышно тарахтел; Матвей запустил пальцы в длинную шерсть и почувствовал пальцами позвонки, похожие на крупные бусины. От живого тепла его  вдруг снова затрясло. Жар, которого он не замечал, пока бродил по улицам, вернулся жадным и злым: жгучим потоком разливался по мышцам, грыз суставы, больно стучался в виски. Но встать его заставило не это. Кот! Серый, с жёлтыми глазами! Мурзик? Барсик? Было ли вообще на объявлении написано имя?

— Как тебя зовут? – зашептал Матвей в пушистое ухо. – Ты серый? А какого цвета у тебя глаза?

 

Идти по улице с котом на груди было намного приятнее, чем без него. Придерживая тёплый комок через куртку, Матвей дошёл до нужного дома. Перед подъездом расстегнул молнию, достал пригревшегося зверя и при свете лампы, висящей у подъезда, ещё раз на него посмотрел. Шерсть серая, глаза – жёлтые; с того момента, как он разглядывал потеряшку под фонарём возле голубятни, ничего не изменилось.

— Ну вот, — он снова прижал кота к груди и зашептал ему в ухо, — ты уже почти дома. Сейчас я только посмотрю номер квартиры, позвоню, и твои беды закончатся.

Листочек с адресом нашёлся только в третьем по счёту кармане. Когда-то Матвей радовался, что у этой куртки их семь штук, а теперь разозлился. А потом и расстроился: бумага раскисла,  из трёх цифр номера нормально читались только первые две.

Что делать? Сейчас почти ночь; наверняка спят не только хозяева кота, но и их соседи. И если первых ради хорошей новости можно и разбудить, то остальным это точно не понравится.

Кот на руках завозился: то ли устраивался поудобнее, то ли чувствовал, что рядом родной дом. А Матвей вспомнил, как стоял возле своего подъезда, забыв код домофона. Цифры на листочке были такие же, только в обратном порядке! Он поочерёдно нажал на кнопки 2, 2 и 3 и стал ждать ответа. Трубку сняли только после пятого гудка.

— Кто там? Вы знаете, который час? – женский голос звучал не зло, а устало.

— У вас кот убежал? Я нашёл его. Откройте. И скажите, какой у вас этаж.

 

Мужчина, одетый в трусы и белую майку, и женщина в халате встретили его у лифта на первом этаже. Заохали, засюсюкали, женщина протянула руки, чтоб забрать кота, но в это время, шлёпая по ступенькам пушистыми тапками, вниз сбежала девочка в пижаме, растрёпанная и невысокая, по возрасту – намного младше Матвея. Выхватила из его рук худое кошачье тельце, зашептала: «Пусичек, пусичек мой, бедненький, маленький мой!».

Матвей сделал шаг назад и потянулся к ручке двери, ведущей от лифта на площадку с почтовыми ящиками.

— Молодой человек, спасибо! – женщина прижала руки к груди. — Мы так вам благодарны!  Мы так переживали!

Мужчина, переминающийся с ноги на ноги, остановил Матвея неуверенным жестом:

— Вознаграждение… Мы обещали. Много не дадим, но…

— Не надо, — Матвей шагнул за дверь; она закрылась за его спиной с грохотом, который отозвался в голове тягучей болью. Пять ступенек вниз. Всего пять ступенек. Он шёл медленно, как старик, опуская одну ногу и приставляя другую. Ещё две осталось. Одна. А там, за дверью – дождь.

— Мальчик! – голос девочки остановил его на пороге тяжелой входной двери. – Это не наш кот!

Матвей посмотрел на неё непонимающе:

— Как не ваш? Серый, глаза жёлтые.

— Не наш! У него полосок на хвосте нет! – девочка всхлипнула, спустилась на несколько ступенек вниз и протянула ему кота, который всеми четырьмя лапами цеплялся за её пижаму.

Матвей помолчал немного, подошёл поближе и негромко сказал, глядя в залитое слезами лицо:

— Был не ваш, а теперь может стать вашим. Он же должен быть чьим-нибудь, правда? Все должны быть чьими-то. Понимаешь? – девочка кивнула.

Уже выходя за дверь, Матвей оглянулся. Девочка смотрела ему вслед, прижимая к себе кота.

 

На скамейке, до которой он добрёл, пошатываясь и спотыкаясь, они с Димоном сидели тысячу раз. Если устроиться ногами в одну сторону, то прямо перед тобой — Димкин дом. Окна его бывшей квартиры высоко, на десятом этаже, так что ничего не разглядишь.

С другой стороны – дом Матвея. До него ближе, этаж всего третий, и днём отлично видно кухонное окно, в нём – серые с цветами шторы, Патриарх на подоконнике, краешек шкафа. Окно комнаты Матвея выходит на ту же сторону, что и кухонное, и сейчас в обоих темно.

Когда-то, когда они с Димкой были маленькими, им запрещали уходить со двора, и мама то и дело распахивала раму на кухне и кричала: «Мотя! Дима! Я кому сказала, дальше десяти шагов от скамейки не отходить! Я должна видеть вас всё время! А не будете слушаться, живо пойдёте по домам!». Смешные эти взрослые. Они действительно верят, что ребёнок будет считать шаги?..

Растущий неподалёку тополь швырнул ему в лицо охапку листьев. Матвей задрал голову: в вышине на фоне мутно-серого неба медленно двигались ветки, хотя ветра Матвей не чувствовал. Дождь почти прекратился; но за день на старой щербатой скамейке скопились целые лужи воды. Матвей кое-как смахнул их ладонью и сел: мокрее он уже не станет, а думать лучше сидя.

 

Он должен вспомнить. Восстановить в памяти каждую секунду того, что случилось в студии; не упустить даже малейшей детали. И только тогда он сможет решить, что делать дальше.

Итак. В руках – арбалет. Напротив – мишень. Справа Динина камера, рядом с ней – сама Дина и тот человек. Матвей целится в мишень, но смотрит на Дину и на то, как они ссорятся. Потом Дина размахнулась и… Повернулся ли Матвей в её сторону? И главное – развернул ли туда арбалет?

Матвей застонал и обхватил голову руками. Он не помнит, не помнит ни черта! Ладно. Стоп. Если из головы выветрилось всё, что произошло до выстрела, вспоминай то, что было после. Что ты видел? Перепуганную Дину, которая изо всех сил выкрикнула твоё имя. В неё ты, кажется, не попал. Да нет, точно не попал! Она стояла ровно, не согнулась, не схватилась за живот, голову, руку, ногу! Она осталась цела! А тот человек? Вспоминай!

Он закрыл глаза. Не можешь восстановить то, что видели глаза, вспоминай, что слышали уши! Всхлип выпущенной стрелы. Динин голос. И все? Ни криков боли, ни звука падающего тела, ничего! Тишина – и протяжное «Матвееей!». А если так – значит, он никого не ранил? И не убил? Не убил. Не убил!..

Слёзы потекли сами собой, но Матвей со злостью мазнул рукавом куртки по мокрому лицу. Не реви, размазня, ты ещё не закончил! И не ответил на второй важный вопрос: почему ты сбежал?

 

В окне дома напротив вдруг вспыхнул свет. Единственное неспящее окно в подъезде. Их кухня. В центре рамы, как на картине, — силуэт Патриарха, похожий на иллюстрацию из детской книги о доисторических временах, когда ещё не было людей, а только динозавры, птеродактили и огромные растения с причудливо изогнутыми ветвями.

К окну подходит мама. Почему-то на ней не привычный розовый с цветами халат, а строгая рабочая блузка. Мама просто стоит, смотрит в окно, которое с той стороны сейчас больше похоже на зеркало.

Вот справа от мамы возник ещё один силуэт – широкие плечи, короткая стрижка. Очков издалека не видно, но они, конечно, и сейчас на носу у Ильи: он снимает их, кажется, только на ночь и надевает сразу, как проснётся. Папа как-то спросил, почему Илья не носит линзы: «Это должно быть удобно. Хоть сам я, конечно, не пробовал». «А почему бы не попробовать? – Илья так и не ответил на папин вопрос. – Сейчас есть линзы не для коррекции зрения, а для изменения цвета глаз. Можно вместо твоих карих примерить голубые, зелёные, да хоть фиолетовые! Тебе, пап, кстати, фиолетовые очень бы пошли, а Мотьке – серо-буро-малиновые в крапинку».

А вот и папа. Встал с другой стороны от мамы, смотрит не в окно, а на неё и что-то говорит. Мама слушает, склонив голову, но, кажется, не отвечает. А папа выпадает из кадра, но уже через секунду появляется снова, теперь – в центре, между мамой и Ильёй. Раскидывает руки и обнимает их – обоих.

 

Они втроём заняли всё окно, весь светящийся прямоугольник, похожий на кадр в мониторе телекамеры. И кадр этот был красивым, точно таким, каким бы его сделала Дина. А по размеру – ровно на троих, точнее, на четверых, вместе с Патриархом. Пятый туда не поместится, он просто лишний.

«Трус — везде лишний, а ты такой и есть. Поэтому ты сбежал из студии! Поэтому не поговорил с мамой, не попробовал объяснить ей, почему для тебя так важно пойти на работу, несмотря на болезнь. Только из-за трусости ты так боялся дурацкого прозвища, только из-за неё не сказал Максу, что тот скотина. И пусть он хоть пятьсот раз назовёт тебя тётей-мотей – что тебе от этого? А Ячному ты должен был сказать, чтоб тот ничего не боялся, особенно – одиночества, потому что однажды у него обязательно появится друг. А даже если не появится, всё равно Макс – не вариант! Почему ты не принял помощь Ольги? Тоже из страха. Боялся выглядеть глупо, идиот! Ты даже не поговорил с ней нормально ни разу, хотя когда-то вы дружили. Она и сейчас могла бы стать тебе другом – если б ты не был трусливым ничтожеством. И даже то, что сейчас происходит между тобой и Димоном, — даже это легко объясняется трусостью. Ты пробовал узнать телефон старших Агеенко? Нет. Ты искал их в социальных сетях? Нет! Ты уже сто лет не ходил на страницу Дэймона «ВКонтакте», где мог бы списаться с его новыми друзьями и спросить: как там Димка, в порядке? И всего этого ты не сделал только по одной причине: ты боишься. Боишься узнать наверняка, что у Димона всё хорошо, просто ты больше ему не нужен. Я. Больше. Не нужен».

Матвей встал со скамейки и сделал несколько шагов вперёд, к своему подъезду, к кухонному окну, к стоящим у окна людям. Он только ещё немного посмотрит на них, совсем немного – и уйдёт. Куда-нибудь.

Он поднял голову, вгляделся в светящийся прямоугольник, чтоб запомнить получше. И этот момент мама приблизила лицо и сложила ладони окошком, чтоб стекло перестало быть зеркалом. А потом отпрянула, рванула на себя раму, смахнув с подоконника горшок с Патриархом, и крикнула изо всех сил: «Матвей!».

 

 

Глава 8

ТЕЛЕФОН В РЮКЗАКЕ, или

ВСЕМ СПАСИБО, ВСЕ СВОБОДНЫ!

 

Контакт «Матвей Админ»

Привет. Раз сто звонила тебе, но трубку ты не берёшь, так что напишу тут. Первое и главное: никто не пострадал. Вильгельм Телль из тебя никакой: не попал ни в меня, ни в этого урода. Даже камера осталась цела. Стрела воткнулась в какую-то деревяшку почти у стены. В общем, всё хорошо.   Второе: я уверена, что никаких последствий тебе этот случай не принесёт. Магнето (крутое прозвище ты для него придумал, я теперь только так и буду его называть) конечно, орал, что ты за всё ответишь. Но ему нужны свидетели, которых нет и не будет. Камеры уже были выключены. Ирина ушла и унесла с собой арбалет и стрелы. Она, кстати, чувствует себя виноватой, потому что не должна была давать тебе в руки оружие, когда вокруг полно людей. А все наши встали на твою и мою сторону. Все сказали Магнето, что ничего не видели, ничего не знают. Не было ничего – и всё тут. А когда он выходил из студии, операторы наши его остановили и сказали, что если он хоть раз ко мне ещё подойдёт, то ему же хуже будет. Вот так. Ходят слухи, что он уже подал заявление об уходе. Думаю, что это правда. Но это неважно, главное – что ты можешь вернуться.   Третье и тоже главное: спасибо тебе. Меня ещё никто так не защищал. Ты настоящий друг. Спасибо, правда. А! ещё хотела сказать. Я уже после твоего побега сообразила, почему ты такой странный весь день был. Температура, небось, под сорок подскочила. Так что ты давай лечись и пока не выздоровеешь окончательно, на работу выходить не вздумай. Но мы тебя будем ждать. Приветы тебе от Лёши, Павла и всех-всех-всех.

 

Контакт «Брат»

Даже не знаю, с чего начать. Ты, конечно, выступил не по-детски. Вот так живёшь-живёшь и не знаешь, что младший брат вырос уже. Когда ты устроил в студии соревнования по стрельбе, мне позвонил Богдан (мы когда-то работали вместе и как раз он помог тебя на работу устроить). Я пришёл, и мне всё расписали в красках. И ни один человек ни одной гадости про тебя не сказал. Все в один голос твердили, какой ты молодец и как хорошо работаешь. И что этого (не помню, как его там) напугал до зелёных соплей, тоже все рады были. Он, похоже, всех там достал. Не подумай, что я одобряю такой способ решения проблем, но, может, и не было другого на тот момент.   Я, кстати, с Диной познакомился. И я бы, наверное, ради такой девушки тоже мог глупостей натворить (ты только маме об этом не говори, а то она потом вопросами замучает). Она, то есть мама, кстати, кипеш тут подняла, и мне названивала без конца, и в больницы собиралась звонить, и чуть ли не в полицию обращаться, потому что у неё сын пропал. Но я её уговорил, что надо просто подождать. И что ты вернёшься.   Хотел ещё сказать, что вчера наконец сумел поговорить со своим знакомым, который в твоей бывшей школе работает. Это мой бывший одноклассник, а теперь учитель информатики. В общем, он сумел для меня выяснить, что у тебя в классе случилось и почему ты отказался в школу ходить. Макс (вроде Макс, да?) гад, конечно, и сволочь, но на таких внимания обращать не стоит. Я не обращал (почти), когда был в твоём возрасте. Но если тебе надо, я могу с Максом этим поговорить и объяснить, что ему будет, если он ещё раз к тебе прикопается.   Мы все тебя ждём – и я, и мама с папой. Он, кстати, виду старается не подавать, но мне кажется, что волнуется больше всех. Молчит всё время и болячку на руке ковыряет. Так что ты возвращайся скорей, ладно? А то я, конечно, сильный и мощный, но долго выдерживать мамин напор не смогу. И если ты меня не спасёшь, то мне в одиночку придётся съесть три килограмма котлет и пятьсот штук пряников. И не будет у тебя старшего брата, потому что он лопнет.

 

Контакт «Матвей Админ»

Забыла написать, что познакомилась с твоим братом. Ты прав, он немножко тролль. Но симпатичный. Ну всё, до связи!

 

Контакт «Мотенька» Мотька, ты меня напугал! Разве так можно? Я тебя по всей квартире искала, даже под кровати заглядывала. И звонила тебе потом, чуть с ума не сошла! Хорошо, что Илья скоро пришёл и объяснил мне всё. Хотя на самом деле, я ничего не поняла. Откуда ты взял арбалет? Ну ладно, неважно. Как ты себя чувствуешь? Температуру измерял? А таблетки с собой взял? Тут папа с Илюшей, говорят, чтоб я тебя в покое оставила, что тебе, может, просто подумать надо. И что потом ты вернёшься. Мотенька, возвращайся скорее, ладно? Возвращайся! Таблетки пора принимать и покушать надо, ты же голодный наверняка! Я очень тебя жду, очень волнуюсь и очень тебя люблю.

 

Контакт «Младший»

Матвей, мы тебя ждём. Папа.

 

Контакт «Матвей Палеев»

Привет. Мне домой звонил твой папа, спрашивал о тебе. Ты родителям, оказывается, ничего не рассказал про школу. Прости, но я рассказала. Простишь? Я думаю, им надо знать. Кстати, предложение сходить в кино в силе. Позвони мне, когда сможешь, ок?

 

Контакт «Мэтт»

Мэтт, это я! У меня мало времени, писать некогда, только наговорить успеваю. В общем, я пытался сбежать. Тебе не говорил ничего, потому что зачем заранее трепаться? Короче, я по папиной кредитке купил себе билет на самолёт, ушёл как будто в школу, а сам на автобус – и в аэропорт. И там, прям на входе, встретил тётку эту, мать своего одноклассника! А она меня за шкирку цап! — и родителям звонить стала. А потом домой отвезла. Хорошо ещё, что родаки к тому времени не успели понять, что я смылся и не позвонили в полицию, а то вообще не знаю, что было бы… Подожди, сейчас… Не, вроде тихо пока. Короче, меня наказали. Мобильный отобрали и к компу не пускают. Сижу в комнате под замком уже неделю! Как-то они в школе договорились, что пока я учиться дома буду. Проверяют домашнее задание, кормят и разговорами по ушам ездят: мы ради тебя, а ты, бла-бла-бла… Мама нашла удалённую работу и как назло всё время дома торчит, следит за каждым моим шагом! Но сегодня они куда-то документы повезли, а там вдвоём нужно. А я через окно выбрался на крышу! Когда спрыгивал, ногу немного подвернул, но это фигня. А потом еле телефон свой нашёл, засунули в самый дальний ящик… Чёрт, кажется, идут! Мэтт! Я напишу тебе потом, слышишь? Напишу!

Новости

Новости Версия для
слабовидящих

Купить билет

Главная

Методический центр развития образования в сфере культуры

Новости

• 13.09.2022

  Итоги регионального этапа Общероссийских конкурсов

  13.09.2022

  Итоги регионального этапа Общероссийских конкурсов

  Подведены итоги регионального этапа Общероссийского конкурса «Лучший преподаватель детской школы искусств» и «Лучшая детская школа искусств» 2022 года.

• 09.09.2022

  Областная выставка-конкурс творческих работ «Сокровенное»

  09. 09.2022

  Областная выставка-конкурс творческих работ «Сокровенное»

  Открывается прием заявок на областную выставку-конкурс творческих работ преподавателей изобразительного искусства «Сокровенное»

• 02.09.2022

  Премии педагогическим работникам бюджетных профессиональных образовательных учреждений в области культуры

  02.09.2022

  Премии педагогическим работникам бюджетных профессиональных образовательных учреждений в области культуры

• 01.09.2022

  Поздравляем с Днем знаний!

  01.09.2022

  Поздравляем с Днем знаний!

• 24.08.2022

  Общероссийские конкурсы Минкультуры России 2022 года

  24.08.2022

  Общероссийские конкурсы Минкультуры России 2022 года

• 03. 08.2022

  Объявлены итоги Общероссийского конкурса «Молодые дарования России»

  03.08.2022

  Объявлены итоги Общероссийского конкурса «Молодые дарования России»

  Конкурс проводился среди учащихся и студентов в возрасте от 13 до 19 лет включительно, достигших высоких результатов в обучении в образовательных организациях сферы культуры и искусств

• 02.08.2022

  Ежегодный Детский культурный форум

  02.08.2022

  Ежегодный Детский культурный форум

• 02.08.2022

  Выставка творческих работ учащихся и преподавателя Полтавской детской школы искусств «Дети обо всём на свете»

  02.08.2022

  Выставка творческих работ учащихся и преподавателя Полтавской детской школы искусств «Дети обо всём на свете»

• 17. 06.2022

  Лучший преподаватель детской школы искусств Омской области

  17.06.2022

  Лучший преподаватель детской школы искусств Омской области

• 16.06.2022

  Торжественная церемония награждения победителей культурного проекта «ВОЗРОЖДЕНИЕ»

  16.06.2022

  Торжественная церемония награждения победителей культурного проекта «ВОЗРОЖДЕНИЕ»

• 09.06.2022

  Выставка работ учащихся Называевской ДШИ

  09.06.2022

  Выставка работ учащихся Называевской ДШИ

• 27.05.2022

  Подведены итоги областного (открытого) культурного проекта «ВОЗРОЖДЕНИЕ»

  27.05.2022

  Подведены итоги областного (открытого) культурного проекта «ВОЗРОЖДЕНИЕ»

• 27. 05.2022

  Мастер-класс Горчаковой С.С. по керамике

  27.05.2022

  Мастер-класс Горчаковой С.С. по керамике

• 23.05.2022

  Торжественная церемония вручения сертификатов стипендий Министерства культуры Омской области

  23.05.2022

  Торжественная церемония вручения сертификатов стипендий Министерства культуры Омской области

• 23.05.2022

  Мастер-класс Татауровой Т.Ф. «Все из бумаги»

  23.05.2022

  Мастер-класс Татауровой Т.Ф. «Все из бумаги»

• 17.05.2022

  Подведены итоги областной отчетной выставки-конкурса «Палитра Родины»

  17.05.2022

  Подведены итоги областной отчетной выставки-конкурса «Палитра Родины»

• 27. 04.2022

  ИТОГИ I регионального тура Общероссийского конкурса «Молодые дарования России» 2022 г.

  27.04.2022

  ИТОГИ I регионального тура Общероссийского конкурса «Молодые дарования России» 2022 г.

• 27.04.2022

  Итоги открытого фестиваля-конкурса классического танца «Балет»

  27.04.2022

  Итоги открытого фестиваля-конкурса классического танца «Балет»

• 25.04.2022

  Итоги выставкома Областной отчетной выставки-конкурса «Палитра Родины»

  25.04.2022

  Итоги выставкома Областной отчетной выставки-конкурса «Палитра Родины»

• 25.04.2022

  Итоги выставкома областного (открытого) культурного проекта декоративно-прикладного искусства «ВОЗРОЖДЕНИЕ»

  25. 04.2022

  Итоги выставкома областного (открытого) культурного проекта декоративно-прикладного искусства «ВОЗРОЖДЕНИЕ»

Цитаты про расставание со смыслом (1005 цитат)

В этом мире много боли, и одна из болезненных вещей — это расставание, когда кажется, будто ты лишился того, без чего жить невозможно. Да и в целом, расставания с друзьями, родственниками и возлюбленными воспринимается весьма неприятно. Но возможно, данная подборка цитат позволит вам взглянуть на этот процесс более отстраненно, и донести мысли, которые облегчат жизнь. Цитаты про расставание со смыслом собраны в этом разделе.

Шум от проезжающих машин Нарастает и стихает в окнах. Ты разбужен здесь совсем один, И чего-то все вокруг так блекло? Не грусти. Я просто б не смогла По шаблону чмокнуть на прощанье И лететь как быстрая стрела По делам без всяких колебаний. Или диалог вести спокойно, Словно эта ночь была не важной,Кофе пить жеманно и чуть сонно И казаться офигенно странной.

И хотя морально он готовился к этому длительное время, надежда не покидала его до самого последнего момента. Даже когда она завершила свой монолог, когда отстранилась, отведя глаза и попрощалась, сдерживая слезы, он не осознавал, что это все отныне завершится. И теперь, спустя несколько дней без её общества: полюбившегося запаха, нежных рук, любимых зеленоватого цвета глаз, искренней улыбки, звонкого смеха, который она никогда не сдерживала, ее теплых губ, прикосновение к которым доставляла ему истинное счастье; лишь в тот момент, когда остался один на один с этими воспоминаниями и горечью во рту, вызванной крепким кофе, а может той болью, что она ему оставила, он, выпустив из носа сигаретный дым, почти физически ощутил боль от осознания. Осознания того, что ее больше нет рядом, что отныне он лицом к лицу с самим собой, тем собой, которого он так ненавидел, а она любила.

А он пришёл тогда больной, На встречу лишь с одной тобой. Плевать хотел он на здоровье, Хоть даже встретил бы он горе. ? А ты и вовсе не узнала, Что он тогда мог умереть. Так быстро в даль ты убежала, Оставив лишь на сердце след.

Я расставаться не умею и не люблю. Поэтому к людям, с которыми работаю, испытываю самые нежные, сентиментальные чувства.

Он взял с меня слово, что я никогда не оставлю его одного. И сам это сделал со мной.

Ты забудешь меня, а я тебя, Если не читать переписки. Однако продолжим день ото дня, Строить опять иллюзию близких.

Вокзалы и аэропорты. Да, это, несомненно, они виноваты во всем. В мире не сыскать, пожалуй, ни одного города или даже крохотного городка, в котором бы не оказалось хоть одной такой фабрики разлук. Двери-челюсти этих зданий беспрестанно заглатывают и выплевывают своих жертв, а сами жертвы предпочитают не обращать на это внимания и исправно платят за то, чтобы расстаться с кем-то… на время или же навсегда. Так уж сложилось, что разлука в наше время – всего лишь средство чьего-то заработка.

За кем-то «подбирать» я не намерен, Ты дай ответ иль да иль нет, И если да – то буду Верен, А если нет – прощай, сонет.

Как вы можете ему верить? Он такой тонкий, так расстроился из-за какого-то мордатого француза, ох! Сам может растоптать чьё-то сердце, и где его слюнявая жалость, а? Нигде! Почему? Потому что её нет и никогда не будет. Кто-нибудь, пожалуйста, объясните это мне, потому что я не знаю, о чём вы говорите!

Люди так боятся, так переживают, что объекты их обожания к ним остынут. На самом деле следовало бы бояться того, что сами они остынут многим раньше.

Он бросил лишь по смс, И написал: «прости, прощай. Ты справишься и без, Моих наивных: «не скучай»». Боялся он сказать в глаза, Боялся всплеска «старых» чувств. Теперь Душа моя пуста, На сердце только холод/грусть.

— Я думал ты избегаешь «Лэнгфордс»? — Почему? Потому что тут работает Эмили и она меня бросила? Да, я действительно не видел Эмили после разрыва, и я избегал «Лэнгфордс», еще я ходил по лестнице вместо лифта и надевал усы и берет, чтобы пройти по холлу. — Так это был ты?! Черт, а я думал, что Джонни Деппа видел…

Мой милый друг, скажите честно, Зачем тревожить пустоту? В моей душе для вас нет места Ни в сладком сне, ни наяву. Мой милый друг, зачем лукавить? Ведь часто приходилось нам, Друг друга чем-то позабавить По равнодушным вечерам. Устала я и стала злой, Столь равнодушной и ленивой, Что предоставлю вас другой, И пусть она будет ревнивой.

— Меня выгнала Дайан. — Когда женщины выгоняют мужей, они вдогонку выдают карту к моей квартире?

Люди, которые после расставания смогли остаться друзьями, смогли бы остаться и парой.

Это прошлое, вряд ли нам следует помнить о прошлом. Это ушлое, дошлое, зряшное, бывшее (верь мне)…. Обнаглевшее счастье мое в варианте киношном Об которое билась то камнем, то каплей, то просто как дура Мне легко говорить, я теперь совершенно другая…. Я взираю на все с туповатой ленивой ухмылкой. Ты еще покричи, порыдай: о моя дорогая! Я услышу тебя не глухая…. но лучше не надо. Я к тебе не приду ни под вечер, ни тайно, ни в белом… Из фамильного склепа, а может быть прямо с вокзала… Потому что, мой друг, я тебя игнорирую в целом; Слишком долго, мой друг, я тебя по частям забывала. Что ж, желаю тебе ни добра, ни покоя, ни воли… Ни сумы, ни тюрьмы, ни пристанища и ни причала Ах, какую ЛЮБОВЬ мы бездарно с тобой запороли… И не дай нам господь, начинать эту песню сначала.

— Не знаю, о чем я думал. Я такой дурак! — Нет, ты просто хотел побыстрее покончить с болью. Если бы так можно было, но так не получится. Тебе разбили сердце и на это уйдет время.

— Не знаю, о чем я думал. Я такой дурак! — Нет, ты просто хотел побыстрее покончить с болью. Если бы так можно было, но так не получится. Тебе разбили сердце и на это уйдет время.

А мужчины там будут? Ну ты давай, знакомь меня, я теперь женщина одинокая…

Еще немного, и мы не сможем с Вами расстаться. Готовьтесь, я буду царапаться. Я буду бояться.

Пока ты с другими там примеряешь планы, на Ниццу, Ницше, на «да-да, вот здесь и ниже», Я по стеклу в душевой утекаю плавно, я оседаю на пол, и кафель лижет меня повсюду, до куда только достанет. И день утекает, словно сквозь пальцы жидкость, И я забываю, когда уже солнце встанет, что я еще собственно даже и не ложилась. Пока ты чинишь машину, и пишешь хокку, заказываешь пиво себе в спорт-баре, Я пробираюсь по горной тропинке в воздух и улыбаюсь, мать твою, улыбаюсь. Я научаюсь жить в безвоздушном мире, я открываюсь каждому, кто попросит, Я перемыла все, что нашлось в квартире и не разбила, хотя подмывало бросить. Пока ты там злишься, ревнуешь, врешь мне, а так же глупо веришь в чужие сказки, Я написала прозы тебе две простыни, я наварила груды вареньев разных. Я одолела боль свою, оседлала, я отняла у нее по тихому все ее силы, Я поняла, что я все могу. И надо же! Даже вернуться, видишь, не попросила.

Я знаю, я всё разрушил, но я буду любить тебя всегда.

А ты не любишь меня. Не иначе. Обойдемся без рук, без совести, без прощального плача.

И если конец должен был наступить — Пора мне последнюю точку поставить. Как сильно и ярко могла я любить — Так просто и тихо могу всё оставить.

Раз меня в Вас больше нету, И это теперь навсегда, Прикурите мне сигарету. И молчите стыдливо в глаза.

Давай расстанемся, я твердо так решила. Что, новый парень?Нет, его я не ищу. С моим решением я вовсе не спешила. Мне надоело говорить — прощу, прощу… Люблю другого? Может и влюбилась… Да, не поверишь… и такое может быть. Да только вот, скажи ты мне на милость, Как же посмел ты обо мне забыть? Простить тебя? Прости, мне надоело Прощать всё время, ждать твоих измен… Я чистой от тебя любви хотела, Свою дарила, не беря взамен. Ты не изменишься, Ты даже не пытался. Ты стал намного хуже, чем ты был. Зато во мне ты часто сомневался. Увы, мне больше не хватает сил… Пойми, я не люблю того другого… Но нравится… Он лучше, ты пойми. Тебя задело очень это слово? А я скажу, что от тебя ждала любви! Не ценишь ты меня, я это вижу. Поверь, мне надоело тупо ждать. И скоро я тебя возненавижу, Но не могу тебе я этого сказать. Не хочешь ты меняться, это дело Твоё и только ты можешь решать. С тобой быть вечно я всегда хотела, Но расставания теперь не избежать. Я может не влюбилась бы в другого. Если б ты был всегда, везде со мной. Да… не сдержала я своего слова. Что буду я всегда-всегда с тобой. Прости, мне это просто надоело, Давай расстанемся, скажу в последний раз. И с ним вообще-то я не буду иметь дела. Ему я не нужна как и тебе сейчас. Я просто поняла, что полюблю другого Намного больше, чем люблю тебя. Прости… прости, я больше не твоя…… Не ценишь… что ж… Теперь мы расстаемся. И по щеке предательски слеза. Давай мы напоследок улыбнемся, Заглянем просто друг другу в глаза. Любила и люблю… Уже не важно. Прости, я больше не могу терпеть. Скажу я — расстаемся — так отважно.Любви порвалась тоненькая сеть. Ты вспоминай меня на добром слове, И я тебя… Нам было хорошо. И сердце вновь сжимается от боли Когда я вспоминаю то как ты в него вошёл…

Каждый день приходя на работу, я хотел уйти. Какого хрена сейчас так тяжело уходить?

И эта боль уйдет с тающим снегом или с первым дождем. В этом месяце, кажется, все умирается дольше. Моя улица пульсирует на картах, словно маяк для спасения. Я откликаюсь на доброе слово, на мягкий взгляд. Но меня ничего не должно касаться. Каждая клетка плачет свою историю, в каждом движении своя неловкость и крик. Мне хочется простить себя за то, что столько настоящего живет в сейчас. Моя боль уйдет с тающим снегом или с первым дождем. Развеется наш запах, рассыпятся в воспоминаниях слова. Я складываю руки: ладонь к ладони. Глубокий и пунктирный вдох и выдох. Календарные числа роняют свои листы. Вдох. Боль уйдет… Протяжный выдох.

Ты платить не хочешь по счетам. Там, где я была, остался прочерк, Ведь в твоей судьбе нет места «нам».

— Встречи и расставания, расставания и встречи – это же жизнь! — Если это жизнь, то, что тогда смерть?

Дождь в душе моей льёт, словно из ведра, Постепенно в жизнь уныние внося. В голове ещё не стёрлись номера, На которые звонить уже нельзя.

Я ко всему тут привыкла. Но никак не привыкну прощаться.

Заскучав, вспомню крошечный миг, И улыбку такую счастливую,Человек в мою душу проник… И уходит тропой долгой, длинною…

«Они как моряки… Рано или поздно приходится расставаться», — однажды напишет мне Виолетта, имея в виду рок-звёзд. А я подумаю о ней, как о единственном, но милом сердцу сувенире, оставшемся мне на память о пережитом морском путешествии.

— Помнишь, что случилось год назад? Мы начали говорить о любви друг к другу, о принципах верности, бог знает о чем еще, и в конце концов ты решила от меня уйти. Помнишь? Ты забралась в седло, и если бы бочка с пивом не забродила в неурочный час, мы могли бы теперь и не жить вместе. — Мне всегда казалось, что то пиво имеет специфический привкус.

Если вырвать тебя из жизни, то только с нервными клетками, заглушить всё таблетками, мятным кофе и, да, шоколадками, занять разум работой, загадками, и твой профиль убрать из закладок Забыть. Это больно чертовски! Скажи мне, как стрелять научился так метко, на сердцах оставляя отметки? То есть, дыры. Капканы и клетки под снегами расставлено чётко. Да и дуры, они ведь не редкость. Увы.

— Вы ещё переписываетесь? — Нет… — Почему? — Она решила прекратить… — Почему?! — Время… — Слушай, брат… это ж хорошо… Найдёшь настоящую подругу. Тебе нужна реальная женщина! — Нет… Слушай… послушай меня. Пока это длилось, она была мне реальнее, чем любая женщина. В моей жизни не было ничего реальнее, чем она. Я видел её… целовал… Я люблю, а теперь её нет… её нет.

Надежды преодолевают расстояния, Но горечь расставаний оставляют. То состояние, когда твои одежды тлеют, Года на ветер, и не становится теплее… Твой красный зонт уносит вдаль, и Те прекрасные глаза полны печали. Они искали небо в звездах, Но грезы разбиваются о скалы, И слезы — чайки вили гнезда… Когда-то счастье было просто! Прошли года и составные части Эти растеряли мы по мере роста. Себе, оставив только грани, Что сердце нам так часто ранят… Но лишь судьба протягивает длани, И счастье снова за собою манит.

По морозцу из дома, по морозцу домой, что-то очень сурово расстаёмся с тобой. Так завьюжило душу, что не видно ни зги. Ухожу, не дослушав, что там ждёт впереди.

Хотару. Я больше не могу ждать лета. Если придется расстаться, я пойду за тобой, даже через толпы людей.

Город расставаний, Здесь каждый ищет оправданий Своим поступкам. Здесь не пойдут друг другу на уступки, Скорей, на поводу своих желаний. Город расстояний, Обвитый придорожными ветрами. Здесь говорят: «До встречи скорой». Как в мусорку словами, между прочим! И разбегаются по норам… Что было между нами? А впрочем…

Разошлись кораблями в море, разбежались мы кто куда. Думал, будет беда и горе, оказалось, что ерунда. Не сойтись, не вернуться в гавань, поднимается шторм вдали. Снова вместе? Уже едва ли. Затонули все корабли.

Нежелательная встреча — желаемый предвестник скорейшего расставания!

Если вдруг от тебя отвернетсяЧеловек, так любимый тобой! И в глаза тебе засмеётся, И махнет на тебя он рукой! Не молчи! Не смей унижаться! Закаляй своё сердце в борьбе! И сумей в тот момент засмеяться, Когда хочется плакать тебе…

— Грустно. Завтра ты тоже уедешь. — Но сегодня — буду с тобой.

Для влюбленных расставание — что попутный ветер для парусника.

Расставаться с болью больно.

Я не хочу сказать, что мужчины не переживают из расставания. Переживают, но как-будто бы по другим поводам. Я когда съехала от своего парня, он переживал только из-за того, что не мог найти, что где лежит. Он мне звонит через два дня, я такая: «Блин, он будет мириться, он будет мириться!» Беру трубку и он такой: «Это… а где мой нож этот, с серой ручкой?» Я говорю: «В моём сердце, ***ас!»

почти полночь. и все бы ни к черту, да только голос дрожит знаете, так бывает, когда подкатывает этакое nostalgie верите, так бывает, когда дождь по проспектам бежит когда, задевая прохожих, понимаешь, как коротка жизнь ведь тебе скоро стукнет 20, затем 30-ник, затем 60 будешь сидеть за пряжей, а в голове: вот бы вернуться назад увидеть его впервые, увидеть его глаза но ты кивнешь головой – и вновь перемешаются числа и адреса почти полночь. и все бы ни к черту, да только голос дрожит. знаете, так бывает, когда подкатывает этакое nostalgie и так хочется плюнуть на гордость, обиды, расплакаться от души набрать телефонный номер, услышать:«глупая, ну что ты? дыши» только не захлебнись. только подумай, ты как без него живешь?взгляд на экран полминутно, на каждый шорох в коленках дрожь? и почту по сто раз в день проверяешь, пока с работы вернется ждешь? да куда ты его отпускаешь? боже. ты без него умрешь.

Бич бойз? Как мило, он подарил мне диск, который будет напоминать, как счастлив я был вместе с его дочерью… Ну ты козёл!

Мне не нужна твоя любовь, И сам ты мне теперь не нужен… Почти прошла тупая боль, И на душе прощальный ужин…Вино из боли и обид… Салат из страсти и желанья… Дессерт любви слегка горчит… А может водки расставанья? Поставлю свечи я в помин, Того, что с нами было раньше… Тех слов, что ты мне говорил, А я не замечала фальши. Теперь всё это позади… И резким ветром сдуло свечи… Ты мне не нужен… Уходи! Тебя порадовать мне нечем! Я на прощанье улыбнусь, Взгляну из-под ресниц надменно… Твоею ложью поперхнусь… Переборщил её наверно. Салфеткой вытру пустоту… С тобою рядом тесно стало…Нет аппетита… Ухожу! Наверное, глотать устала!

Мне тоже сложно переживать то, что ты здесь, и каждую встречу с тобой. Но мы привыкнем к этому, и к тому, что нас больше ничто не связывает.

Мы никогда не расстанемся и не забудем друг друга, потому что первую любовь невозможно забыть.

Не догоняй, не нужно. Устало сердце. Ты же не хочешь греть, хочешь только греться. Ты же не хочешь правды, тебе б комфорта. Ты же меня не хочешь, а воешь волком. Не догоняй, пусти. И найди такую, Что от тоски с тобой не кусает губы. Ту, что не станет рваться из этой клетки, Будет совсем бескрылым, но человеком.

Она не оставит его, пока он ее не отпустит.

Вновь в уголочке души, Ясным и ласковым светом Нежно блестят витражи Наших не прожитых дней. Я благодарна судьбе За разноцветное лето, И благодарна тебе За теплоты акварель. Выберу кисть, нарисую листву, Пусть прошуршит: Люблю…

Милые девушки, не стоит из-за неразделённой любви лезть в петлю. Ведь окончание отношений это не всегда трагедия. Возможно, это очередная ступень к счастью и судьба обязательно даст вам ещё шанс любить и быть любимой.

Он никогда не желал ее делить с кем бы то ни было, не намеревался терять ее заботу, расставаться с ее бредовым чувством юмора, лишаться ее ласковых и боязливых прикосновений. Мысль о том, что это могло достаться и приносить незаслуженное удовольствие другому, шпарила его обрывающиеся внутренности.

Я выздоравливаю. Больше не кричу О том, как ты моё наполнил сердце, О том, что никуда, увы, не деться От чувства, даже если захочу. Я больше не болею. Я молчу. Но знаешь (да, ты знаешь), в глубине Моей души всегда тебе есть место. Там нежность через край, там бьётся сердце, Там молятся и помнят о тебе. И да, всегда ты будешь дорог мне.

Отношения должны быть как заселение в отель. Вот мы с тобой начинаем встречаться. Как только начали, ты закладываешь кредитку. Если через три месяца ты хочешь расстаться, я тебе говорю: «Хорошо, давай посмотрим твой счёт. Ты мне 3200 долларов должен. Или не уходи».

Как странно жить, в душе храня тебя, Но больше от любви не задыхаться. И снова плакать, и опять смеяться, С другим собою стать от А до Я. Как странно, друг мой, жить, но без тебя.

— Здравствуйте! Скажите, какие у вас самые мягкие цветы? — Скажите: вам для кого? Для бабушки, для жены, для дочки? — Мне для расставания. — Я могу вам предложить жёлтые розы… — Нет-нет! Только не розы. Это очень больно! — Ну тогда жёлтые тюльпаны… — А вы можете меня ударить? — Спасибо. А теперь цветами, пожалуйста. И приговаривайте, пожалуйста: «Это не ты меня бросаешь, это я от тебя ухожу».

Я смотрел сквозь тебя на бульвар, на людей, идущих куда-то мимо – я так хотел бы быть среди них! – а ты, размазав остатки грима, продолжала оплакивать нас двоих. Ты все ждала, молчанию внемля, надеясь услышать «люблю», «прости», а я, словно дерево, вросшее в землю, хотел и не мог от тебя уйти…

Осень. Веет прохладой. Воздух послушен, тих,листья, как звездопадом, снова слетают с клёна. Ты не со мной. Не рядом. Ты обнимаешь других…Нет для меня ни жеста, ни улыбки, ни слова. Я обнимала сердцем. Сделала, что могла. Грела, ждала, шептала… Даже почти кричала! Ты не услышал. Что же… Кончились все слова. А ведь верилось в счастье… Только тебе не надо.

Кто первый споткнулся? Трудно определить. Но теперь они оба будут хранить гордое молчание о том, что бесконечно несчастливы и лгать кому-то рядом о том, что канувшее в небытие супружество – ошибка. Они будут жить, как все: обыкновенно-обыденно-праздно… Они больше никогда не встретятся — обезопасят себя от свиданий с прошлым.

Отпусти меня, отпусти. Мне тяжело с тобой расставаться. Я прошу тебя, отпусти. Ты же знаешь, нам нельзя встречаться… Я люблю тебя — ты мне верь! За тобою закрылась дверь. Ты прости меня за то, что было… Помни: Я тебя не забыла!

Сделай! Будь счастлива! Оставь того, кто не чувствует тебя, твою душу, твою ранимость, твое тепло… того, кто считает тебя хищницей. Лед растопит солнце, а душу согреет любовь…

Я много раз слышал слова «мне больно» от людей, которых бросили. Но то, что чувствовал я, болью не назовешь. Какая, к черту, боль? Больно, когда дубинкой по колену стукают, когда режешь палец, когда мизинцем об угол ударяешься. Но не то чувство, когда на душе тяжко. Будто булыжник в рот запихнули, а ты все пытаешься его проглотить, но не выходит. Вечно люди придумывают всякие дурацкие, не соответствующие реальности определения, а потом ты сталкиваешься с этим и думаешь: «Что? Что за бред? Какого хрена это называется «так», а не «сяк»?».

Целый месяц прощаний выдержать — это, знаешь ли, нелегко. Мог бы ты со мной быть побережней? Просто руку дать ты бы мог? Очищаю дом от ненужностей, очищаюсь вся от обид. Мог бы ты со мной так, по-дружески, тихо кофе пить, говорить?

— Тебя уже бросали? — Нет. — Тогда я буду первой. Только сначала я тебя задушу. С трупом расстаться легче.

Мосты сожжены. Ко мне дороги назад нет. Остались только лабиринты.

Я выключаю солнце. Вслед за осенним ветромвремя настанет греться у другого огня. Я выключаю небо. Листья слетают с веток, будто бы возвращаясь вновь в тишину, к корням. Мне остаётся память – нежная, словно лето. Сколько бы было жизни, если б услышал ты! Сколько бы стало яви, сколько зажглось бы света… Как же грустно прощаться. Страшно, до немоты.

помню только какой-то праздник, руку держит моя рука. если б знал, что в последний раз, тоникогда бы не отпускал.

Вернуть мне его не прошу. Прошу лишь прощенья — обоим! Чтоб души не выли от боли, Крича: «Уходи! Не прощу!»

…Но, может, все-таки стоит разок рискнуть и привязаться? Пусть даже я и уеду, а ты начнешь по мне скучать. Но в этом ведь нет ничего плохого, верно?

Лишь разойдясь, легко и тихо, Я понимаю, что опять дышу, А ты кричал, довольно лихо: «Я не могу и не дышу!» Ушла и радостно взлетела. А ты остался утопать. Я проживу, как и хотела, Тебе меня вновь не поймать…

Горизонт по-прежнему широк. Каждому – свой путь, свои штурвалы. Будешь ты любим иль одинок, счастлив будь и всё начни сначала. Ну, а мне – по солнцу. Долог путь. Впереди сомнения и мили. Ты свободен. От винта. Забудь, что тебя я всей душой любила.

Когда отношения разрываются, лучше, чтобы они разорвались резко, раз и навсегда.

Если что-то уходит в прошлое, не отчаивайся: Что-то новое после этого произойдёт. Всё хорошее имеет привычку заканчиваться – Благодарностью или уроком: как повезёт.

Если любишь, надо уметь расставаться…

Любовь, достигая конца, оцарапать спешит. Согрев поначалу, в финале до пепла сжигает. А дружба из пепла тебя собирает и вмиг по капле тепло и доверие вдруг возвращает. Без пуха и перьев саднит поначалу спина, уже не летается, небо предательски манит. Но в дружбе с годами тебе возвратится сполна и счастье, и смех, и глубокая нежность земная. И, знаешь, бывает… из дружбы родится на светлюбовь без печали. Без боли. Другая. Простая. И вдруг осознаешь: из прожитых дружеских лет вся жизнь, как в апреле цветы, через снег прорастает.

… просто штиль. Покой и пустота.Сердце зарубцовывает раны. Ты не мой, и я тебе — не та, но не будем делать это драмой. Мне – до океана, по волнам. А тебе – по небу, к новым звёздам. Разные стихии ближе нам. Не сошлись. Не удержались. Поздно.

А ты знаешь, что между концом и новым началом есть некий промежуточный мир? Это – раненое время. Это – болото, куда стекаются мечты и тревоги и забытые намерения. Тебе в это время будет тяжело. Но ты не должен недооценивать этого переходного периода, этого перехода от расставания к новой жизни. Не торопись. Иногда такие «пороги» оказываются шире, чем хотелось бы, и их не перешагнуть в один прием.

Распороты крылья, и перья ложатся на снег… Не будет взаимной любви, и убита надежда. Но жизнь не закончится. В тихом мелькании лет у дружбы останется право на голос, как прежде. И время покажет: кому там ещё повезло? Лишь тем, кто любовь, как трофей, получил и припрятал? У дружбы бывает надломленное крыло, но тёплые, будто кошачьи, нежнейшие лапы.

Никогда, девчонки, слышите, НИКОГДА расставание не может быть красивым, если только это не расставание в кино!

Друг мой, прости, но ВДВОЁМ не делится на троих и, уж тем более, на пятерых и больше. Спасибо, что ты не сделал меня одной из них, что мы остаёмся друзьями, спасибо, хороший мой. Спасибо, что рядом с тобой теперь я есть и что ощущаю тепло от тебя и опору. Спасибо тебе, что вернул мне моё «сейчас-и-здесь», что снова живу и новые планы строю. Мне жаль, моё солнце, так жаль, что не всё сбылось. Не всё получилось, но в каждом неровном шаге твоя поддержка. Мой космос, моя земная ось – ведь ты был мне всем. Это глупо. Я знаю, знаю… Но в этой невинной глупости было столько тепла. А где есть тепло, там запрятан и шанс на счастье. Спасибо, мой друг, что рядом с тобой я опять жива. Спасибо, что снова есть силы подниматься. Не знаю, смогу ли я это тебе вернуть, ведь ты не берёшь. Но тебя тепло обнимая, я точно знаю: мой дом, мой свет, дорога и путь сейчас при мне. И это чужим не станет.

Это ведь было не для отчёта? Не для отчёта, верно? Наши не ставшие общими фотоКрылья ломают об память нервно. Вспышками страсти, криком свободы, жарким объятьем, огнём в груди — эти засвеченные эпизоды всё ещё здесь, на моём пути. Это ведь было не для отчёта? Не для отчёта, верно?..

Я и сама стала не своя, с тех пор как не его.

Если для мечты ты ноль и зовут никак, То к чему из пепла восстать пытаться? Всё бессмысленно, разжимай кулак. Не стучи в те двери, где нету счастья. Разжимай кулак! И раскрой ладонь – Может, в этом пепле найдёшь свой ключик? Если всё сгорело, не будет войн, Значит, больше нету всего, что мучило. Значит, всё погасло: любовь и боль, И надежды глупость, и страсти раны. Если сердце в пепел, его закрой, Пусть в последних искрах сгорают драмы.

Мы чужими друг другу стали, Подкосился фундамент наш. На разрушенном пьедестале Не осталось места для ласк. Мы ходили кругами долго И не знали, куда свернуть, А теперь стоим у порога, Причиняя друг другу грусть. Ты наденешь рюкзак на спину И по лестнице канешь вниз. На экране конец картины, А за дверью — другая жизнь.

В колдовство поверил сам… Был бы повод! Это всё самообман, это выбор. Ты ведь тоже не всегда будешь молод. Ещё вспомнишь её тихое имя. И вздохнёшь ещё не раз, оступаясь, ведь в других объятьях будет уныло. Вспомнишь ту, что не давалась, смеялась… Но тебя ведь больше жизни любила.

А ты не покидаешь моих снов. Прописка в них – обычное явление. Признайся, в твоей памяти давноНет даже тени наших отношений? Но ты молчишь. Вся правда под замком. Ни голубей, ни писем, ни привета… Ты вновь и вновь приходишь в царство снов, Как будто ко мне нет других билетов.

Он замолчал. С его волос, бороды текли струи. Широкую грудь облепила рубашка. Взял мою ладонь, обернул её вокруг рукоятки зонта и исчез за простыней ливня. Я осталась одна. Шум дождя из того дня продержался в моей голове до Лиссабона.

Упустил! Не собирался и помнить. Ни к чему ведь нежность той ворожеи. Ни к чему? Ведь так? Вздыхаешь… Да полно! Не виси теперь ей камнем на шее.

Разбиваю случайно чашку… Машинально шепчу: «На счастье…» … Осознав, разбиваю блюдце: Пусть хоть эти не расстаются…

Шёлк и мешковина соединились. На нём остался запах французского мыла, на ней — воска и пота. Исабель шла на лай собак и дрожала. Кабра отправился по тропинке в свою мастерскую. Но неделю спустя Исабель не появилась в обычном месте среди инжиров. В церкви Кабре сказали, что жена графа на воскресную службу не приходила. В понедельник у лавки со специями Франсишку поймал за запястье тощую Римму, служанку Гейта. Та за аметист, украденный с наряда святого Бенито, сказала, что Исабель родила в ночь на среду. — Кричала, кричала и вдруг прекратила. Мы, внизу, подумали: разрешилась. Но утром в доме не было ни хозяйки, ни доктора, ни младенца. Гейт вернулся к обеду. Когда Доминика сказала ему, что постель хозяйке перестелила и положила в люльку сухой лаванды, тот исходил её плеткой. — Где Исабель? — прохрипел Кабра. — Я ничего не знаю. Гейт закрыл на ключ спальню хозяйки, мы туда не заходим. Сам всё время сидит в кабинете. Римма повесила на локоть корзину, засунула аметист за щёку и засеменила к особняку. Кабра сел на мостовую, положил лоб на колени и завопил как гиббон, у которого застрелили самку.

Она жила…Летала по немножку, Пила глинтвейн, смеялась невпопад… На небе рисовала осторожно Осенний дождь, но чаще снегопад… Бывало злилась, обжигая руки, Пытаясь удержать в них звездный свет… Всегда грустила…И скорей от скуки Следила за движеньями комет… С кошачьей грацией ходила в магазины, С азартом обустраивала дом… И все таки…она всегда грустила…. Всегда грустила, думая о нем…. Его искала в каждом человеке… Его звала одна в ночной тиши…Она жила…. но в этом шумном веке Была лишь половинкою души…

— Ты хочешь, чтобы я стал тем, кем я быть не могу, — сказал он за день до нашего расставания.

Прощай! Меня ты отпусти… На волю птиц своей печали Я отпущу. И все пути Начнутся с самого начала. Прощай! Себя ты не жалей. Иди, ищи свою дорогу! Прощай! Других ведь ты хотел Путей, чтобы пробиться к Богу. Прощай… Прощальные слова Пиши, и в паузах кричащих Найди забытого себя: Из Прошлого и Настоящего. Прощай себя. Ты не жалей! Иди, ищи свою дорогу. Прощай других! Ведь ты хотел Путей, чтобы пробиться к Богу. Прощай меня! Ты отпусти На волю птиц своей печали. Я отпущу! И все пути Начнутся с самого начала.

Расставание — это когда рушится целый совместный мир. И тот, у кого этот мир остаётся внутри, страдает.

Анна в этот первый период своего освобождения и быстрого выздоровления чувствовала себя непростительно счастливою и полною радости жизни. Воспоминание несчастия мужа не отравляло её счастия. Воспоминание это, с одной стороны, было слишком ужасно, чтобы думать о нём. С другой стороны, несчастие её мужа дало ей слишком большое счастие, чтобы раскаиваться.

Не мила была? Скучна до жути? Что ж висишь на трубке до сих пор? Только это не меняет сути: Наш давно окончен разговор. Кофе, книга и у ног собака Стали мне важнее и родней. На окне – сверкающие капли. На душе – шуршание дождей.Город спит. Светлеют лики улиц И танцуют в лужах фонари. Мы с тобой по жизни разминулись. Не буди. Не трогай. Не звони.

Бесконечного путешествия не бывает, поэтому когда придет время, мы расстанемся с улыбкой на лице.

Буквально месяц назад тут зародились наши отношения, ну а сейчас мы здесь же произведем им вскрытие и выпишем свидетельство о смерти.

Рвутся нити силами высшими… Это нас забывают «бывшие».

Уходят женщины любимые от нас Задолго до того, как хлопнут дверью… Уходят, не уставшие от ласк, Но переставшие нам верить. Когда мы опираемся о них, Но забываем им подставить плечи, Уходят тихо, жертвенно они. Чтобы не стать обыкновенной вещью. Уходят постепенно: Сквозь года, По встречам, Поцелуям, И по ссорам, Сердца любимым до конца отдав, Мучительно уходят от позора. Не долюбив, Но вдоволь отстрадав, Уходят женщины Под плач старинных вальсов… То мы из них уходим, Как вода С ладони сквозь несомкнутые пальцы. Уходит женщина – Проси иль не проси, Уходит женщина из-под родного крова, Уходит молча, Из последних сил, Чтоб никогда не полюбить другого.

— Когда такая женщина, как Луиза, уходит, она уже не возвращается. — Кто тебе сказал, что я хочу ее возвращения? — Рано или поздно захочешь.

Все-таки эти электронные письма — не очень-то удобная штука! Чтобы сжечь в камине — все время приходится распечатывать.

Он стоял не двигаясь, растерянно глядя на неё. Она чуть улыбнулась. — До свидания, милый. Он нагнулся к окну машины. — Я не могу без тебя, Поль.Она рывком тронула с места, чтобы Роже не заметил слёз, туманивших ей взор. Машинально она включила «дворники» и сама горько рассмеялась этому нелепому жесту.

Думаю, потерять тебя было благом.

Разрыв с любимым — это всегда тяжело. Недавно я пережила это. Так вот, обычное расставание стоит всего нескольких песен. А вот разбитое сердце — нескольких альбомов…

В давно заброшенной бухте в порывах ветра я по-прежнему слышу далекий голос расставания.

Когда кто-то, кого ты любишь, уходит из твоей жизни, всё, что ты можешь сделать — это попытаться не унывать и смотреть в будущее, потому что нет смысла беспокоиться о том, что ушло, это такой жизненный фактор, с которым все имели дело.

— Интересно, как она сейчас живёт, — задумчиво произнёс я. — Возможно, вышла замуж. Возможно, у неё трое детей, худой рыжий кот и большая чёрная собака. По субботам, они всей семьёй ходят в парк. А в воскресенье, оставляют детей у бабушки, и идут с мужем в какое-нибудь милое местечко, где он на ухо шепчет ей то, что теперь, так хочу сказать ей я. — Возможно. Но возможно так же, что она так и не вышла замуж. Работает в какой-нибудь крупной компании, каждый день с утра до ночи составляет графики, отвечает на звонки неуравновешенных клиентов. А по вечерам, выпив бокал вина, плачет в подушку. И возможно… Возможно, вспоминает того парня, который несколько лет назад, предложил разъехаться.

В расставании всегда виновата та половина, от которой уходят. Значит, она скучнее, не смогла заинтересовать собой, не развивалась, упустила что-то главное.

Счастье для Вас, что Вы меня не встретили. Вы бы измучились со мной и все-таки бы не перестали любить, потому что за это меня и любите! Вечной верности мы хотим не от Пенелопы, а от Кармен, — только верный Дон-Жуан в цене! Знаю и я этот соблазн. Это жестокая вещь: любить за бег — и требовать (от Бега!) покоя. Но у Вас есть нечто, что и у меня есть: взгляд ввысь: в звёзды: там, где и брошенная Ариадна и бросившая — кто из героинь бросал? Или только брошенные попадают на небо?

Она стряхнет с себя обноски отживших чувств, сбросит, как змея, старую блеклую кожу.

Тех нет объятий, чтоб не разошлись Как стрелки в полночь.

Как ужасно расставаться, если знаешь, что любишь и в расставании сам виноват.

Я почти научилась не думать о тебе. Порою все-таки тянет позвонить, сказать об этой моей победе. Чтобы ты не обольщался относительно своей исключительности. Чтобы не думал, что я уехала в другую страну, потому что боялась жить там, где легко встретить тебя. Я бы сказала тебе это, нажала «отбой» – и разом выдохнула бы из себя то странное время, когда ты заслонял собой весь мир.

Прошлое нельзя тащить в настоящую жизнь. Если расстались, то расстались. Какая дружба может быть между бывшими любовниками? Это доставляет боль и переживания нынешнему спутнику. Когда вы хотите вернуть человека, вы готовы на все условия. Но долго так никто не выдержит. Нужно выстраивать отношения и точно оговаривать взаимные претензии.

Когда она ушла, я долго искал её. Знал, конечно, что оглядываться, перебирать толпу бессмысленно, её нет в этом городе, но всё равно глаза сами искали ту, которая вдруг растворилась в небытии, а я остался помнить и быть.

Не молчи, откликнись, отзовись, Глаз не закрывай на то, что было. Отзовись, коль даже не любила, Голосом бессмертья обернись. Чьим словам, кому теперь ты веришь? С кем ты рядом, кто теперь с тобой? Глубину чьих глаз теперь ты меришь? Чьих волос касаешься рукой?

Мотылька манит пламя свечи, Но любовь эта смерти подобна. Звук шагов растворился в ночи.. Я всегда о тебе буду помнить.

Я, наверное, ее не бросаю потому, что она не бросает меня. А это нелегко. Из меня «вторая половина» паршивая. Из нее тоже. Мы друг друга заслуживаем.

Да, не всегда любовь большая Приносит счастье, иногдаОна становится несчастьем, Тогда любовь — рожденье зла.

Что уж говорить о последних свиданиях, на которых приходит время того самого финального разговора. И вот в последний момент ты начинаешь думать: «Может, лучше не делать этого? Не такая уж она и дура, и нос у неё вовсе и не клюв, опять же можно её начать капустой кормить, говорят, это помогает». Как ни крути, но у двух людей уже есть некая общая история, может, и не слишком длинная, но она есть, и рвать эту ниточку всегда немного жалко. Хотя в этих вопросах чаще бывает, что расстаются с нами, поскольку всё развитие отношений, от момента выбора до момента расставания, определяют женщины, но это уже совсем другая история.

Аванс — это заедание будущего.

Расстояние: версты, мили… нас расставили, рассадили, чтобы тихо себя вели по двум разным концам земли.

Моё личное солнце погасло.

Не делайте приятного, ибо расставание с приятным — болезненно. Нет уз для тех, у которых нет приятного или неприятного.

Расставание без ссоры — это навсегда. Не поссорившись — нельзя помириться.

И они никогда не осуществляют встреч – А на сэкономленные отапливают полмира. Ему скопленной нежностью плавить льды, насыпать холмы, Двигать антициклоны и прекращать осадки. Ей на вырученную страсть, как киту-касатке, Уводить остальных от скал, китобоев, тьмы.

Информация неверна; показания лживы. Он писал мне «умру без тебя», но мы оба остались живы…

Ушедшая любовь оставляет каждому целый мир, который постепенно умирает и именно поэтому страдает человек. Но этот мир умирает не весь — и то, что остаётся и есть вечность.

Если тебя не любят, честнее уйти, а не заставлять себе лгать.

— Уходить от него. Динамить. Вся природа ж у них – дрянная. — У меня к нему, знаешь, память – Очень древняя, нутряная. — Значит, к черту, что тут карьера? Шансы выбиться к небожителям? — У меня в него, знаешь, вера; Он мне – ангелом-утешителем. — Завяжи с этим, есть же средства; Совершенно не тот мужчина. — У меня к нему, знаешь, – детство, Детство – это неизлечимо.

Когда кто-то не оставляет тебя сутками напролет, а потом в один миг исчезает, ты чувствуешь себя никому не нужным, брошенным и позабытым человеком, то есть тем, кем ты есть на самом деле.

Расставание — великая штука. Кажется, что оно всегда даёт больше, чем забирает.

Ни о чем не жалею. Но, боже упаси, еще раз испытать такое — я не переживу. Постараюсь сохранить в себе из всех этих лет только самое дорогое, самое лучшее…

Но скажи: “останься”, и я бы с тобой осталась…Хорошо, что тебе это в голову не придёт.

Пусть по тропинкам снов, Усталости не зная, Хожу к тебе, но это все равно Мне не приносит радости бывалой: Встречаясь прежде миг, но — наяву!

Были мы, остался я…

Любовь никогда не умирает естественной смертью. Она умирает, потому что мы не знаем, как пополнять ее источник. Она умирает из-за безрассудства, из-за ошибок, из-за измен. Она умирает от болезней и ран, она умирает от утомления, от увядания, от потускнения.

Вроде прошло немало времени, И разошлись мы уж давно. Но помню я тот стук в груди, И как нам было хорошо.

Ты отведёшь свои глаза… Ну что ж, Не упрекаю — ни строкой, ни взглядом. Ты не уходишь. Ты — перестаёшь, Как тёплый дождь над яблоневым садом. Не объясняй. Я всё и так пойму, И улыбнусь — спокойно и устало. Ведь в этой жизни саду моему Лишь тёплого дождя недоставало.

Всё заканчивается… когда-нибудь: одной смской или долгим разговором в кафе, или звонком… Многие из нас когда-то произносили это: «Извини, мы больше не можем быть вместе». После этой фразы обычно говорят много или не говорят вовсе, но что-то происходит: кто-то расстроен, кто-то подавлен, кто-то чувствует себя плохим человеком, кто-то свободным, а кому-то наплевать. И знаете, мы забываем только одно, что когда мы начинали эти отношения, мы знали, что всё когда-нибудь закончится… одной смской или долгим разговором в кафе или телефонным звонком. Но мы согласились на это, чтобы просто какое-то время чувствовать себя любимыми и не одинокими.

Я испытываю смешанные чувства, когда слушаю свою первую пластинку. У меня тогда были совсем другие представления о любви, о моем будущем, о том, в чем мое предназначение. О разрывах. Да обо всем. Сейчас я ко всему подхожу с другой стороны — но я рада, что у меня есть такие ориентиры определенного этапа моей жизни, к которым я могу возвращаться и говорить: «Вау, раньше я действительно, думала что «долго и счастливо» существует».

Да, когда я умру — ты заплачешь И поймёшь, каково расставаться. Только, взрослый и глупый мой мальчик, Обещай и тогда — не сдаваться.

То, к чему труднее всего привыкнуть — Я одна, как смертник или рыбак. Я однее тех, кто лежит, застигнут Холодом на улице: я слабак. Я одней всех пьяниц и всех собак. Ты умеешь так безнадежно хмыкнуть, Что, похоже, дело мое табак. Я бы не уходила. Я бы сидела, терла Ободок стакана или кольцо И глядела в шею, ключицу, горло, Ворот майки — но не в лицо. Вот бы разом выдохнуть эти сверла — Сто одно проклятое сверлецо. С карандашный грифель, язык кинжала (желобок на лезвии — как игла), Чтобы я счастливая побежала, Как он довезет меня до угла, А не глухота, тошнота и мгла. Страшно хочется, чтоб она тебя обожала, Баловала и берегла. И напомни мне, чтоб я больше не приезжала. Чтобы я действительно не смогла.

Я не понимаю, почему это называют разбитым сердцем. Такое чувство, что и все кости сломаны тоже.

Я зашел сказать: «До свидания». Соврал, что внизу ждет такси. Целовал нежно в лоб, на прощание, Но так и не смог уйти… Ты стояла почти что раздетая, У раскрашенной в звезды стены. А слезы летели кометами, Доставая до самой луны. А на правом плече была родинка. Оголенные провода… Я спешил, торопился вроде бы, Не придумав еще, куда… Вот зашел сказать: «До свидания». И сквозь зубы шипел: «Прости!» Обнял тебя на прощание, Но так и не смог уйти…

Понимание и осознание того, что расставание — это единственное правильное решение, не освобождает от душевной и сердечной боли. У сердца всегда свое видение ситуации.

Если бы Вы сейчас вошли и сказали: «Я уезжаю надолго, навсегда», — или: «Мне кажется, я Вас больше не люблю», — я бы, кажется, не почувствовала ничего нового: каждый раз, когда Вы уезжаете, каждый час, когда Вас нет — Вас нет навсегда и Вы меня не любите.

Нередко случается, что после того как женщина отдала ключ от своего сердца, она на следующий день меняет замок.

Бог растащит по сторонам нас; изолирует, рассадив.Отношения как анамнез, возвращенья – как рецидив.

— Нельзя удерживать друзей, когда они рвутся к мечтам. Это не по-дружески! Она не твоя собственность! Ты не должен держать её! Эй! Ты не должен держать её… Я знаю, расставаться будет немножко больно… да не немножко, а скорее ужас как. Но… это проходит. А дружба остаётся. Да, детка? — Ну конечно, она на всю жизнь… — Слышишь? Пусть она будет далеко, и мы долго не увидимся… наша дружба всё выдержит. Нужно верить в неё и всё. Надо верить друзьям и верить в дружбу. Правильно?

Теми губами, что душат сейчас бессчетную сигарету, ты умел ещё улыбаться и подпевать. Я же и так спустя полчаса уеду, а ты останешься мять запястья и допивать. Я же и так умею справляться с болью, хоть и приходится пореветь, к своему стыду. С кем ты воюешь, мальчик мой, не с собой ли. Не с собой ли самим, ныряющим в пустоту.

Не нужный… Как подарочная лента. После прочтения сжечь и растоптать. Я доброволец твоего эксперимента, Где ты училась в сердце проникать. Не нужный… Как билет пробитый в кассе. Теперь знакомый… Раньше, с буквы «л». С открытой раной выброшен на трассе. На полной скорости, машины перемен. Не нужный… Как молчание при встрече. Как этот взгляд, который все сказал, Что одиночество меня калечит… И что тебя я никогда не забывал.

Прощайте. Мысленно целую вас в лоб, как покойника, потому что вы умерли для меня.

вряд ли смерть говорит «не звони сюда больше» или там из кабины пилота приветствует перед вылетом; ждет в пустой операционной хирургом, вылитым джесси спенсером; стоит ли затевать возню. просит у тебя закурить на улице и подносит лицо к огню. подает томограмму и результат анализов, как меню. произносит безрадостно «подожди, я перезвоню».

Научись отпускать людей, — Кто решил от тебя уйти, Кто был в списке твоих друзей, Кто тебе помогал в пути. Кто любимым когда-то был, Или даже остался им. Кто так страстно тебя любил, А теперь стал совсем чужим. И, не значит, что он плохой, Значит, просто закончен бал. Просто так решено судьбой В этой жизни кривых зеркал. Отпусти, пусть уходит вдаль, Даже, если тоска сильней. Пусть отпустит тебя печаль, — Научись отпускать людей…

Это не он удивлялся — «зачем тебе эти войны», предупреждал — «осторожно, много летает стрел»; мальчик, который спрашивал: «Что же тебе так больно, кто же тебя вот так до меня успел?» Где он, который шептал тебе самой тяжёлой ночью «не забывай — моё сердце бьётся в твоей груди»? В очередь, сукины дети, в очередь, в очередь; следующий на забвение — подходи.

Мы с тобой расставались на час, Уходили, касаясь губами. Я не знала, что каждый из нас, Свою душу залечит стихами. Мы с тобой расставались на день, Размыкая любимые руки, От любви осталась нам тень,Пара фото, душевные муки. Мы с тобой расставались на год, Из объятий слёзно сбегая, Только мыслей опять хоровод: «Я вернусь к тебе, дорогая». Мы с тобой расставались на жизнь, Из сердец навечно стирая, На прощанье сказал лишь: «Не злись, У меня появилась другая».

Есть обиды, которые подталкивают к росту, а есть те, что приводят к расставанию. Главное – не перетягивать одеяло, услышать суть. Она проста.

Им казалось, что если все это кончится — то оставит на них какой-нибудь страшный след: западут глазницы, осипнет голос, деформируется скелет, им обоим в минуту станет по сорок лет. Если кто-то и выживает после такого — то он заика и инвалид. Но меняется только взгляд, ни малейших иных примет. Даже хочется, чтоб болело… … но не болит.

Прощай, если хочешь уйти, то уйди, Забыть вдруг захочешь — забудь, А сердце шептало — постой, погоди, Кололо до боли грудь. Смотрела в глаза, молила — вернись, Куда ты уходишь, зачем? Себе говорила — не плачь и не злись, Сама оставаясь ни с чем. А он все глядел и думал — скажи: «Не надо, побудь со мной». «Я просто устала от боли и лжи» — Шептала она за спиной. Ушел, обернуться не смог, не сумел, Искать в этой жизни причал, А стоило просто сказать — я хотел Признаться, что очень скучал….

кто-то помнит нас вместе, ради такого кадра ничего, ничего, ничего не жаль..

не говори мне больше о любви. ни слова слышать не хочу.одежда перепачкана в крови и если хочешь, я с тобою помолчу. в моих запястьях порвана мечта, до сердца так дойти и не успела. с тобою я была всегда проста, когда просил, тебе я тихо пела. ты слушал и тихонечко дрожал, запоминал все ноты, все аккорды и нежно за руку меня держал, но все-таки не отгадал, души моей кроссворды. летели облака и робкой пылью, я разлеталась по поверхности земли, и наши отношения стали прекрасной былью, их не вернуть, прошу тебя, прости.

— Мы все когда-то встретимся снова. — Я надеюсь — Надежда важна. Это последнее, что у тебя есть.

осень опять надевается с рукавов, электризует волосы — ворот узок. мальчик мой, я надеюсь, что ты здоров и бережёшься слишком больших нагрузок. мир кладёт тебе в книги душистых слов, а в динамики — новых музык.

За окном, не спеша, бродит хмурая осень, Тихим тактом шагов мою грусть теребя. Эта серая осень, конечно, не спросит, Кем я стану, прожив эту жизнь без тебя. Улетят во «вчера» календарные листья, Опадет в мутном «завтра» сухая листва. Ты сожжешь в огне памяти все мои письма, Я сожгу свою память, как письма, дотла. Потеряем святейшее «Мы» безвозвратно, И научимся порознь жить, милый друг. Как всегда, выпивать будем кофе на завтрак, Только ты на востоке, а я – там, где юг. Ты добьешься всего: и успехов, и счастья, И высот, обо мне вспоминая едва. И к ногам твоим рухнет весь мир в одночасье, … А к моим… опадет золотая листва.

Сначала ты думаешь, что это глупая шутка. Потом, в момент, когда все становится очевидным, — ты взрываешься. Не он умер, ты умер, но только жив. Слезы душат так сильно, так сильно! Слезы, слезы, слезы… Их много, очень много. Их никто тебе не вытрет, это бесполезно. С тобой что-то случилось. Надо куда-то ехать, что-то делать, кому-то что-то говорить. Причем в эти моменты кажется, что если ты сделаешь какую-то странную вещь, а-ля пообещаешь больше никогда не курить, к примеру, или ляжешь посреди дороги, в том месте, где человека не стало, и будешь лежать всю ночь — он вернется. Нет, курить ты не бросишь, а полежав на земле — простудишься.

Не жалуйся, не бойся, не проси, Напрасные слова лишь сердце точат И голову совсем не тем морочат. Прости меня за все и отпусти. Я не могу дать больше, чем любовь. Я не могу дать меньше, чем разлука. И то, что называл Онегин «скука», Равно желанью рядом быть с тобой. День Валентинов – полуфабрикат,Влюбленность – это легкая простуда, Малёк в аквариуме, а не барракуда. Любовь сильнее, хоть сильнее яд. Не куй железо, если горячо. Не верь несчастьям Оливера Твиста. Пока любовь не станет грузом-300, Ты мне нужна. Еще. Еще. Еще.

В момент, когда нет сил терпеть, делайте, что хотите, что угодно, чтобы выжить. Никто не осудит, совести нет. Не надо никаких сочувствий, срочно убирайте все вещи, фото, любые напоминания, грохайте социальные сети и прочно делайте вид, что ничего подобного никогда в вашей жизни не было.

Мы, мужчины, не умеем сказать «прощай», оставаясь при этом джентльменами. Может, Кэри Грант или Дэвид Нивен знали, как это делается, но я сомневаюсь, что им было под силу сказать: «Дорогая, я больше не люблю тебя», — сохраняя при этом обаяние.

Остается только спасаться дымом Да верить, что время лечит, Ведь все равно встают волосы дыбом При каждой нашей с тобой встрече.

Гарри так всегда серьезно воспринимает наши расставания. Несколько раз он даже вылизал всю квартиру. Будто убийство скрывал.

Я могла бы быть твоей тенью. Быть тем, кем ты только захочешь. Почему ты в таком смятении? Я не вру, почему хохочешь? Но, а ты меня и не слушал. Пропускал все мимо ушей. Говорил, мол, сам все разрушил, И не сошьешь уже, как не шей. Твое равнодушие колется, И пытается биться током. Ведь когда на людей ты молишься, То выходит все это боком.

Если смогу увидеть тебя снова, я скажу тебе слова, которые не смог сказать восемь лет назад…

Моя любовь покрылась плесенью. А твоя проснулась, как это бывает. Конечно, кому же понравится, Когда тебя без сожаленья отпускают.

Не торопитесь уходить! Постойте у открытой двери! Нельзя же с легкостью забыть Тех, кто вас любит, кто вам верит! Не торопитесь отвергать, Когда вам душу открывают… Достаньте мудрости печать, Сумейте просто промолчать! Вы ведь сумеете, я знаю. Не торопитесь разлюбить, Все чувства сразу отвергая, — Тепла вам может не хватить, Чтоб отчужденья лед растаял. Не торопитесь успевать, Найдите миг остановиться! А вдруг получится узнать И там, где надо, появиться… Не торопитесь все забыть, От вздорной мысли отмахнуться… Как нелегко все возвратить! Как нелегко назад вернуться!

Давай не будем расставаться сегодня. Погода не подходящая…

Мы рассыпаемся словно ртуть И в непрозрачные шарики превращаемся. Если вдруг разлетимся, то не забудь, Если уходят, то не возвращаются.

Когда ему не равнодушны, Твои шаги. Свою гордыню ты не слушай… Остановись. Взгляни под ноги! Видишь сердце? Его возьми. Ему бы только чуть согреться… В твоей любви. Ему бы только чуть окрепнуть, Чтобы взлететь. Прошу! Не дай ему ослепнуть, Окаменеть.

Я тебе оказалась дном, Да отбрось ты все вздохи, жалости, Я тебя прошу об одном: Научись уходить, пожалуйста.

Я думала Время лечит, я думала Время учит Справляться со всем неизбежным. И снова проклятый август въедается в мои руки, болит непривычно-нежно. И снова «ты» в каждом звуке, на мятой моей подушке, в растрёпанных волосах. По странной привычке с утра налью чай в две кружки, но лучше тебе не знать. Но лучше тебе совсем ничего обо мне не знать… Что я стала злей и резче, что я приросла к молчанью, что это не так легко. Что я твой колючий образ повсюду с собой таскаю, слова все мои — вскипевшее молоко. Ты так далеко, я знаю. У самого-самого сердца. Так далеко.

— Давай больше не будем видеться друг с другом. Я бросаю тебя. — Ты и я… не можем быть даже друзьями?.. — Я думал, что уже говорил. Со мной не получится быть «друзьями». Для меня ты всегда будешь девушкой, в первую очередь. И до сих пор остаешься. И с этого момента… Ты — моя первая любовь. Давай не будем здороваться, если столкнемся друг с другом. И перестанем общаться. Даже в будущем, не будем вспоминать и делиться ностальгией о прошлом.

Они всё равно уйдут, даже если ты обрушишься на пол и будешь рыдать, хватая их за полы пальто. Сядут на корточки, погладят по затылку, а потом всё равно уйдут. И ты опять останешься одна и будешь строить свои игрушечные вавилоны, прокладывать железные дороги и рыть каналы — ты прекрасно знаешь, что все всегда могла и без них, и именно это, кажется, и губит тебя. Они уйдут, и никогда не узнают, что каждый раз, когда они кладут трубку, ты продолжаешь разговаривать с ними — убеждать, спорить, шутить, мучительно подбирать слова. Что каждый раз когда они исчезают в метро, бликуя стеклянной дверью на прощанье, ты уносишь с собой в кармане тепло их ладони — и быстро бежишь, чтобы донести, не растерять. И не говоришь ни с кем, чтобы продлить вкус поцелуя на губах — если тебя удостоили поцелуем. Если не удостоили — унести бы в волосах хотя бы запах. Звук голоса. Снежинку, уснувшую на ресницах. Больше и не нужно ничего. Они всё равно уйдут. А ты будешь мечтать поставить счетчик себе в голову — чтобы считать, сколько раз за день ты вспоминаешь о них, приходя в ужас от мысли, что уж никак не меньше тысячи. И плакать перестанешь — а от имени все равно будешь вздрагивать. И еще долго первым, рефлекторным импульсом при прочтении/просмотре чего-нибудь стоящего, будет: «Надо ему показать».

Я допиваю остывший чай. Он потерял свой вкус как и наше с тобой Прошлое. Я не забуду тебя, знай Я не забуду тебя, мой хороший Наш город тесен, вполне возможно Ещё шепну тебе: «вспоминай»

Любовь моя! Завтра я отправлюсь в большое путешествие. Мне немного грустно, и все же чувствую себя спокойной и счастливый, так как ты научил меня не боятся неизвестного. Теперь я знаю, что признав свою слабость мы становимся только сильней. Я поняла, что не нужно боятся любить. С тобой Зак, я научилась жить. Я очень по тебе скучаю. И все же я знаю, мы обязательна найдем друг друга. Не важно сколько пройдёт времени, потому что потом мы будем вместе навсегда. А пока, я дарю тебе немного своего запаха, и немного света чтобы ты никогда больше не боялся темноты, пока ты будешь один, пока меня не будет рядом. Я люблю тебя, я жду тебя. Твоя звезда, Сара!

Я давно разучилась носить слишком длинные платья, а на завтрак все чаще яичница, йогурт и сок. Стала проще теперь, не бросаюсь в чужие объятья, и уверена точно, предательство — пуля в висок. Я давно разучилась смотреть до конца сериалы, и готовить мне лень, слишком часто в кафе захожу. Лишь по праздникам гости, и мы поднимаем бокалы, ну, а в серые дни, как обычно, по парку брожу. Я давно поняла, что любимые тоже уходят, неожиданно очень, на цыпочках, чтоб не будить. Исчезают из жизни, порою с ума даже сводят, только время идет и находятся силы простить.

Все, кто к вам возвращаются, обязательно уже побыли с кем-то. Отсюда и все эти раскаяния «да лучше тебя нету» и т. д. И никто никогда не задумывался об одной вещи: человек вернулся к вам, не потому, что любит вас, или осознал какую-то ошибку. Он просто не нашел вам замену. А вот если бы нашел, то *** бы вы его увидели больше. Как говорится, не подфартило малость, вот и решил к проверенной «кормушке» возвратиться. И никто из этих возвращенцев не был один все время разлуки. Никто, ***ь. Возвратов быть не может. Это самообман. Не принимайте. Кто ушел — пусть ***ует навсегда.

встречу — конечно, взвизгну да обниму.время подуспокоило нас обоих. хотя всё, что необходимо сказать ему, до сих пор содержится в двух обоймах.

Не позволяй себе возненавидеть мужчину настолько, чтобы вернуть ему перстень с бриллиантом. (Я никогда не испытывала к мужчине такой ненависти, чтобы вернуть ему подаренные им бриллианты.)

Лучше расставаться на вершине страсти, а не ждать неминуемого спада.

Я вынужден тебя забыть, потому что не могу без тебя.

Я знал уже, что, если с чем-то расстаешься, плохим или хорошим, остается пустота. После плохого пустота заполняется сама собой. После хорошего ты заполнишь ее, только найдя что-то лучшее.

В момент расставания всегда присутствуют и обиды, и оскорблённые чувства. Любое расставание, вне зависимости от того, как оно пройдёт, — уже стресс. Не может быть универсального средства, и думать о нём — это в любом случае расчёт.

Мы никогда друг друга не любили В своих сердцах привета, не носили, Случайных встреч и взоров не ценили, И разошлись, как ночью корабли…

Есть лишь несколько причин, из-за которых женщина сама предлагает расстаться. Она чувствует напряжение в отношениях. Для того, чтобы почувствовать свою власть. Как испытание для чувств мужчины. И ещё… Потому, что они потеряли уверенность в себе.

Почему мы не влюбляемся каждый месяц в кого-то нового? Потому что при расставании нам пришлось бы лишаться частицы собственного сердца.

Чистокровный арабский скакун снаружи, оказался, при ближайшем рассмотрении, обыкновенным трудолюбивым осликом, которому хотелось немного покушать, немного поспать и порезвиться в своем загончике, а не мчаться галопом за вороной кобылицей по бескрайним полям жизни. Я продержалась десять месяцев, а потом собрала его вещи.

Я хотела как лучше, правда: надумать наших Общих шуток, кусать капризно тебя за палец, Оставлять у твоей кровати следы от чашек, Улыбаться, не вылезать из твоих рубашек, Но мы как-то разбились. Выронились. Распались.

Поймала себя на мысли, что я уже не помню, когда последний раз улыбалась. Искренне. Не помню, когда с удовольствием ела, не помню последнюю прочитанную книгу или хороший вечер с друзьями. Уже давно я живу в импровизированном театре драмы. Я и главный актер, и режиссер-постановщик, и продюсер. Все разговоры с подругами сводятся только к одной теме – теме моих страданий.

Настоящая любовь не умирает, даже под тяготой длительного расставания.

В жизни иногда приходится делать очень трудный выбор — расставаться даже с самыми близкими друзьями.

… близкого человека только тогда и поймешь вполне, когда с ним расстанешься.

При нашей работе смерть — не всегда расставание.

— Я уезжаю. — Далеко? — Я совсем уезжаю. — Подожди, Ира! Ира! Ну что ты творишь? Что ты творишь? Подожди, Ира. Ведь я же тебя люблю! Ты мне нужна, Ира! Ты мне нужна! — Тебе? Почему вы все всегда думаете только о себе?

Люди обычно расстаются не просто так. Если человек тебя однажды предал, трудно вновь ему доверять, сколько бы времени ни прошло.

— Я знаю, на что девушки способны. Они делают тебя таким счастливым, каким ты никогда не был, а потом пробираются тебе внутрь и какают в твое сердце. — О чем это ты? — Вот как все кончается, Эрик. Девчонки будят в тебе чувства к ним, внушают тебе, что они самые лучшие на всем белом свете, а потом уходят от тебя к другому, а ты остаешься в слезах и с обкаканным сердцем.

Мы терзаем друг друга. Если мы сейчас же не расстанемся, от нас останутся рожки да ножки.

Часто, когда умирающий испускает последний вздох или когда происходит землетрясение, люди невольно смотрят на часы. У меня в тот момент было такое же состояние. Эра Тайсё, год такой-то, ноября такого-то, тридцать шесть минут первого… — в этот день, в этот час я расстался с Наоми. Нить, связующая нас, порвалась, быть может, навсегда…

— Нет, нет, не уходи, пожалуйста, не уходи, я не могу без тебя жить! — Ричард, ты должен жить дальше, ты должен быть счастлив! — Я не могу, я не попрощался с тобой. — Тогда попрощайся сейчас. — Прощай. — Ну вот, тебе стало легче? — Нет. — Ну конечно! И не станет! Прощание ничего не значит. Важно лишь то время, что мы провели вместе, а не то, как мы простились.

— Просто не могу понять почему. Томми, мы должны расстаться. — Не говори мне так сейчас, когда между нами установилось взаимопонимание… — Никакого взаимопонимания между нами нет. Ты в каком-то трансе. А я холоден, как селедка.

Если уж решил бросить женщину, то заставь ее думать, что она тебя бросает.

Мы прекрасно провели время. У нас есть настоящее, но нет будущего… Вечность начинается завтра. Я всегда буду помнить тебя.

— Вы не думаете, что слишком быстро катитесь на дно, употребляя алкоголь сразу после того, как вас бросил парень? — Вот запью это все дело и все забуду. Алкоголь — мое топливо, без него не выживу. — Так вы боль бухлишком глушите? Барышня, вредные вещества, содержащиеся в алкоголе, убивают ваши мозговые клетки. Так уж прям все забыть хотите, что и мозга не жаль? — Здесь вот. Сердечко мое здесь вот. Ужасно болит! — Опохмелюн придет — еще не так заболит.

То, что ты порвал с ней, не значит, что сердце твое не разбито.

Стоп, стоп, стоп, стоп! Ты от меня ушла к стоматологу? Ты издеваешься?! Ты же знаешь, что я их с детства ненавижу…

Они не виделись много лет, но сердца их не разлучались ни на минуту; они признали друг друга, будто расстались только вчера.

— Как во сне, кричишь, а крика не слышно. — И засыпать страшно… — И просыпаться невозможно! — И даже водка не берёт… — И таблетки тоже не помогают. — Я полгода шатался по друзьям. Я не мог зайти в квартиру. — Прямо хоть с моста в реку… — А я мечтал об аварии, но чтоб сразу, мгновенно.

Богам угодно разлучить нас на некоторое время, чтобы потом мы уже не расставались никогда.

Я позвоню тебе обязательно. Через год или через столетие.

— Ты как-то пытался эту чашку склеить? Вернуть отношения? [Сергей Минаев] — Да, но бесполезно клеить чашку, если женщина задумала стащить весь сервиз.

До скорой встречи, прощай! Эти минуты расставания… Ты слышишь, как огни домов кричат? Мы два несбывшихся желания. Растаем каплями по ветру, Стекая по цветным ветвям подземки. Впитаем: время, километры, Сырой асфальт и потолка побелку. Под козырьками крыш тайком, Крылом к крылу ютились стаи голубей. Не раз терялись среди облаков, Не разделялись по весне. Нашли друг друга в разных городах, И города любили их сильнее! Я буквенно лечу в твоё окно по проводам, Такое вот души переселение…

Вот так вот. Вот так вот они и уходят. Дело не в тебе, а во мне, и просто перешагнул порог.

— Тебе разве не страшно оставаться снова одной? — Гораздо страшнее оставаться cнова не с тем.

— Клянусь! Я вытащу тебя отсюда! И заставлю тебя вернуть Анну! — Зачем мне женщина… Зачем мне женщина, которая так легко меня оставила?! — А ты хотя бы пробовал удержать ее? Я уверен, что ты был слишком горд, чтобы показать свою уязвимость! Ты просто стоял, смотрел ей вслед, верно? Ты даже не знаешь, какие чувства она при этом испытывала! Может, ей хотелось, чтобы ты побежал за ней, остановил! Да она любит тебя до самозабвения!

Расставание с Вами это уже и есть смерть для меня…

Хватит уже мне сниться и не сбываться. Еще немного, и я разучу себя просыпаться.

— Ты никогда не любила? — Если любовь — это оставлять место за столом для тех, кто никогда не придет, то, думаю, что лучше избегать этого.

Расставание. Оно неизбежно ждёт каждого, кто решил идти своим путём. Дорогие тебе люди и бесчисленные мечты — расставание с ними не сулит радость или печаль.

— Я забыл позвонить тебе… Что ты сделала с волосами? — Тебе не нравится? — Клево. Слушай, предлагаю начать этот год по-новому. — Нет. Я уже не влюблена в тебя, так что не пытайся клеиться. — Даже не пытаюсь. У меня серьезное предложение. Мы можем стать друзьями? — Ладно. Нам нечего терять.

Я должен её отпустить. Она уже не вернётся. Слишком велико расстояние. На те горы, что выросли между нами, мне не взобраться.

… Как и тот, в чьём сердце свет, а не мрак, может разрушить супружеский брак. Я видел блюдо, состоящее из двух плодов — они были прекрасны по отдельности, но вместе несочетаемы. Позвольте напомнить — не грешно расстаться. Лучше мирно уйти, чем врагами остаться.

Расставаться всегда тяжело, поэтому лучше помнить, что все хорошее всегда заканчивается.

Расставаясь с человеком, черт обязательно лягнет его напоследок.

Оставаться друзьями после разрыва хорошо в теории, на практике же это какие-то вечные похороны, возвышенно-трагическая комбинация грустных воспоминаний и беспрестанного сожаления.

Не фиг быть таким хорошим, если способен исчезнуть из моей жизни в любую минуту.

Всюду, где ты бывала, наполнено твоим дыханием. Ты появилась, и зазвучала музыка, ты ушла, и эта музыка навсегда превратилась в тебя.

Мужчина громко негодует на женщину, которая его разлюбила, — и быстро утешается; женщина не столь бурно выражает свои чувства, когда ее покидают, но долго остается безутешной.

Когда ты видишь человека, с которым только что расстался, у тебя возникает очень странное чувство. Ты ведь понимаешь, что он родной, он твой, он близкий. Но его словно подменили, и он ничего не помнит.

Однажды ты вдруг станешь «мужчинами без женщин». Этот день нагрянет к тебе внезапно, без малейшего предупреждения и подсказки, без предчувствия и внутреннего голоса, без стука, не откашлявшись. Поворачиваешь за угол и понимаешь, что ты уже там есть. А вернуться невозможно.

Каждое расставание – это начало пути к новой встрече.

Будто все так же, как и всегда — в полном порядке…Будто ничего и не произошло! Солнце всходит. Луна заходит. Каждый день готовится горячий хлеб. В пансионе продолжаются занятия. Странная штука то, что называют расставанием…Мы оба, словно под лавиной снега, но никто из нас не умирает. Мы продолжаем дышать, но никто из нас не живет! Эта разлука с тобой словно что-то наподобие стремления к жизни. Даже если внутри тебя все обливается кровавыми слезами, лицо твое продолжает улыбаться! Смотри же, Кямран! Я отпускаю руки и не падаю без тебя!

Ты мне нужна. Пожалуйста, не уходи. Какая ещё проститутка настроит мне пианино?

С тех пор, как мы расстались, не осталось ничего, кроме гнева, ненависти, одержимости и тоски, обернувшихся крупицами воспоминаний.

С вами ссорятся — значит, вы нужны. Женщина уйдет тогда, когда мужчина перестанет с нею ссориться. Когда прекратятся беседы, когда ему уже ничего не нужно будет ей доказать и когда ее слова, даже самые обидные, будут лететь мимо него в пустоту — как от чужой. Уйдет он или уйдет она — уже не важно, они расстанутся. Расстанутся потому, что Игры кончились и решено главное: «Мы — расстаемся». Принято — разумом. И решено — сердцем.

Люди говорят, что человека узнаешь, когда расстанешься с ним.

Не обольщайся! Быть человеком – значит покидать! Так, как ты любишь ее сейчас, ты больше никогда не сможешь любить ее! Ты хочешь увидеть, как умрет ваша любовь? Любовь, ставшая звездным часом, скоро обернется тоской! А если ты расстанешься с нею теперь, она навсегда останется твоей единственной любовью!

Все разъезжаются по университетам, выходят в общество, занимаются своей жизнью, и это естественно, что мы все отдаляемся. Люди всегда отдаляются, когда находятся далеко друг от друга, и не стоит об этом так сильно переживать.

Самые катастрофические процессы проходят медленно и незаметно. Однажды ты просыпаешься и понимаешь, что все кончено.

Ты еще помнишь, как трудно нам было расстаться? Как мы снова и снова протягивали друг другу руки, словно даже одна короткая ночь могла похитить нас друг у друга?

Прошло уже больше шести месяцев с тех пор, как я разорвала помолвку с мужчиной моей мечты. И вот наступил тот день, которого я так страшилась: он продолжает жить…

Возможно, она ищет недостижимый идеал, но не может найти его, а потому бросает всех.

Принцип расставания у людей таков – надоело. Надоедает то, чем владеют. Поэтому я не даю владеть собой.

Каждая встреча вела к расставанию, включая эту, поскольку жизнь жестока. В каждой встрече таилась печаль расставания, а в каждом расставании была радость встречи.

Перед расставанием бывает минута, когда любимый человек уже не с нами.

Откровенные признания, от которых уже не болит в области сердца. Чувства медленно перегорели, словно угли в костре. Когда-то, от одного лишь твоего прикосновения, во мне разгоралось дико пляшущее пламя. Мы отчаянно кружились в этом огненном танце, охваченные страстью и безумием. Но сейчас там все выжжено дотла, лишь обугленные тени чувств прячутся в закоулках души. Сегодня, в этот прощальный осенний вечер, мы как никогда близки. Между нами больше нет ни секретов, ни обманов. Больше нечего доверить и рассказать друг другу. Равнодушие сближает незнакомцев не меньше сочувствия. Внимательно наблюдаю за твоим склоненным лицом, полускрытым за черными прядями дыма. Взгляд уставшего разочарованного человека. Неужели на моем лице выражены те же эмоции? Когда мы успели так отдалиться? Куда привели нас эти расстояния? Ты молчишь, и я не нарушаю тишины. Тлеют, тлеют угли. Скоро совсем ничего не останется, даже воспоминаний об этой ночи. Восходит солнце, и вместе с ним пробуждается все живое. Костер погас, воздух холодный и промозглый. Мне хочется обнять и согреть твои плечи. Мне хочется вернуть наше прошлое. Ты, будто прочитав мои мысли, поднимаешь голову. Мы долго изучаем друг друга глазами, полными невысказанной нежности, а уже в следующую минуту резко отрываем взгляд и расходимся, не оборачиваясь…

Я не аппарат искусственного дыхания. Отключись от меня. Дыши сам. У тебя получится.

Утром я не застала тебя на побережье. Цепочка легких следов, оставленных на песке, – свидетельство твоего побега. Куда ты бежал, к кому спешил? Я ревную тебя к будущему. Между нами остаются только ветра. И больше ничего. Только ветра разделяют нас. Теплые и южные — с твоей стороны, холодные и северные — с моей. И никогда уже они не соприкоснуться друг с другом, рождая в этом союзе хрупкое чувство. Нежное ветреное счастье, больше нам недоступное…

Это неважно. Эта глава закончилась. Запомни, это неважно.

Обычно она старалась об этом не думать. Но тут много чего вспомнилось, особенно одно из последних расставаний и то, что она поняла в тот миг, когда сидела за столиком в кафе, а он только что ушел. Она поняла с абсолютной непреложностью, что жить без него отныне и навсегда станет ее основным занятием и что с этой минуты все вещи каждый раз будут отбрасывать тень, специально для нее, лишнюю тень, даже в темноте, особенно в темноте.

Сейчас ты не способна воспринимать ситуацию адекватно, ты видишь эти отношения сквозь призму своих иллюзий. Стоит просто отпустить; при расставании люди подобны частичкам магнита: пока держишь их в руках — между ними одно лишь напряжение, когда отпускаешь — они либо притягиваются, либо отталкиваются.

В последнее время меня беспокоят эти мимолетные «прощай», привносящие в жизнь все больше одиночества. Короткие встречи, разлуки… Я хочу сохранить каждое мгновение. (Мне всегда было грустно от таких кратких прощаний, оставляющих осадок одиночества на сердце. Мимолетные встречи и быстрые расставания. Я хочу дорожить каждым их мгновением.)

Мы с тобой где-то разминулись, и теперь все больше удаляемся друг от друга…

— У моей мамы сейчас очень сложный эмоциональный период, ее бросил тот дантист. — Бросил ее? Он что, подъемником пользовался?

Разлюбить — значит покинуть все миры, которые воплощал любимый человек. И когда он уходит, вокруг нас, подобно призракам, продолжают вращаться открытые им планеты.

Всего три дня назад мы были так счастливы, мы двигались в будущее, а теперь будущее умерло, потому что в настоящем мы совершили самоубийство.

— Уходя в дальнейшее пространство… — Не уходите, товарищ Бендер. — Я блесну непрошенной слезой… — Я сама сейчас заплачу. — В страсти, как и в счастье, все мы ищем постоянства, но ничто не вечно под луной… — Ну, что же мне теперь делать? — Может быть, вы скажете кому-то… — Что я скажу? Кому мне говорить? — Где-то на закате ваших лет… — Ах ты, мерзавец. — Все-таки была, была одна минута, той любви, какой уж больше, извините, нет. — Хам! Ворюга! Изменщик! Подлец!

Пары никогда не расстаются сами; просто остатки вселенной и человечества постепенно возвращаются на свое место, вгрызаясь в пространство, на миг отвоеванное любовью.

Невозможно войти в одну реку дважды. Невозможно вернуться туда, откуда навсегда ушёл.

— Я не умею прощаться, поэтому говорю просто… Пока. — Разве это не одно и тоже.

Нет-нет, не думаю, что я еще вернусь. Спасибо, но я пас. Я собираю вещи. Не стоит провожать, я разберусь, куда идти. Не подставляйте плечи, не предлагайте помощь, мне к вокзалу, а там на поезд. Я и так дойду. Пройду сквозь парк, а там сверну к базару. Все понимаю, новую найду судьбу. Без вашей скудной жизни. Все хорошо, я понимаю, да. Не в одиночестве, со мной моя отчизна. А что не с вами — это не беда. Ну что ж, я в путь. Удачи. До свиданья. Прощайте. Извините. Мне пора. Не так грустны минуты расставанья, как расстояния часы и холода.

В каждом, каждом из нас есть предисловие ужаса, но страшно совсем не это — не смерть, не распад, не градус, страшно, когда ты скажешь: «мне ничего не нужно» скажешь спокойно, тихо. И это окажется правдой.

— Жизнь — это не роман, Алекс. Она может внезапно прерваться. Как-то мы с мамой обедали около «Дэйли Плаза». На моих глазах автобус сбил человека. Он умер у меня на руках. И я подумала: неужели вот так можно умереть в день Святого Валентина? Я подумала обо всех, кто любил его, кто ждал его дома и больше никогда не увидит. А потом я подумала: а если у человека никого нет? Если всю жизнь никто и нигде не ждал его? Тогда я поехала в дом у озера в поисках ответа и нашла тебя… И я позволила себе увлечься этой прекрасной фантасмагорией, в которой время остановилось… Но это не настоящая жизнь, Алекс. Я должна научится жить той жизнью, которая у меня есть. Прошу тебя, не пиши мне больше. Не пытайся найти меня. Позволь мне отпустить тебя…

Она ушла, и он умер. Умер от болезни, которой намеренно заболел. Умер от любви.

Прощай! Наша встреча была ошибкой!

Знаешь, я у одного писателя читал, что, когда люди любят друг друга, а потом расстаются, потому что любовь прошла, у него или у неё, то не надо друг друга ненавидеть. Нужно быть благодарными судьбе, что она подарила вам эти минуты счастья.

Когда люди уезжают, они выпадают из моей жизни, потому что я не могу последовать за ними.

Однако есть такие люди и такие привязанности, которые тяжело переносят каждое расставание, и всякий раз уходить от них — всё равно что покидать навеки родную страну.

— Ты спишь на той же стороне кровати? — Нет, я использую и свою, и его площадь. — А я всё ещё боюсь задеть её ногой. Скучаю по ней. — А я по нему нет. Но знаешь, чего мне не хватает? — Чего? — Его образа. — Хм, может, мне тоже не хватает образа Хелен? Нет, тела, пожалуй, тоже.

Разрыв сердечной дружбы — это больно, но, уверен, излечимо.

Я обычно не скучаю! Я забываю, игнорирую, оскорбляю, но уж точно не скучаю!

Знаешь, когда люди расстаются, они должны прощаться так — словно навсегда. Как будто делают это в последний раз.

Когда мы теряем дорогого сердцу человека, вместе с ним навсегда гибнет незаменимая частичка нашей души.

После расставания с любимой девушкой печальная действительность превратила его в психа.

— Извини. Я хотела понять, остались ли чувства… — И? — Я выхожу замуж. Через месяц. — Я рад. — На пляже мне стало казаться, что все так же, как прежде… — Сегодня идет дождь. Пусть у тебя все будет хорошо.

Знаешь, больше всего меня поразило на следующий день после ее ухода, что дома по-прежнему стояли на своих местах по краям улиц, машины ездили как ни в чем не бывало и что люди шли, как будто знать не знали, что мой собственный мир вдруг исчез. Я-то узнал это по безмолвной пустоте, в которую провалилась моя жизнь. Вдруг стихли все шумы, словно в одну минуту звезды разлетелись вдребезги или потухли.

Пока ты держишь меня в мыслях — мои мысли будут содержать тебя. То есть пока я в твоей голове — ты будешь содержанием моей головы. Поэтому людей надо отпускать и жить дальше.

Оставленные жены и брошенные любовницы ведут себя в каждом обществе по-разному, это правда. Но женщина, которую то бросают, то снова любят, то отталкивают, то приближают, теряет не только личные, но и национальные особенности и становится просто психопаткой — а психопатии все нации покорны.

Жизнь без тебя — отстой. Я скучала. Ну, конечно, я скучала по тебе. Я знала, что буду, но это не как: «Эй, мы отлично проводили время, ты знаешь, будем на связи». Это больше похоже на: «Я не могу есть, я не могу спать, я забыла, что такое смеяться». И я правда думаю, что, когда ты уехал, ты забрал мое сердце с собой…

Жизнь без тебя — отстой. Я скучала. Ну, конечно, я скучала по тебе. Я знала, что буду, но это не как: «Эй, мы отлично проводили время, ты знаешь, будем на связи». Это больше похоже на: «Я не могу есть, я не могу спать, я забыла, что такое смеяться». И я правда думаю, что, когда ты уехал, ты забрал мое сердце с собой…

Если в расставаниях и есть что-то хорошее, то это возможность двигаться дальше. Если бы мы ни с кем не расставались, то так и остались бы с друзьями из детского сада, но так можно познакомиться с кем-то получше.

Мы сражаемся за своих детей, стараемся укрыть их от невзгод, работаем не покладая рук и все время повторяем себе, что однажды наступит пора, когда мы будем жить вместе с ними, радуясь их присутствию, и что у нас появится наконец время их узнать. Но когда этот день наступает… дети уже выросли! И собираются нас покинуть.

— Оставайся. Это ужасно больно, когда ты уезжаешь. — Зато мой приезд всегда делает тебя счастливейшим из людей.

— Не ходите, — взмолилась Анжелика. — Хорош бы я был, не явившись на зов короля, — смеясь, возразил дю Плесси. — На войне как на войне, моя дорогая. Сначала я должен заняться врагами Его Величества. Маркиз склонился к зеркалу, разгладил светлые усы и взял шпагу. — Как там было в песенке, которую пел ваш сын Кантор?.. Ах да! Прощай, мое сердце! Тебя я люблю, то с жизнью, с надеждой прощанье. Но все же должны мы служить королю И нам предстоит расставанье.

Ты попросил меня выйти за тебя, и я вышла. Ты хотел иметь семью, я родила сына. А теперь ты хочешь, чтобы я смотрела, как ты уходишь?!

— А может, этим и должно всё заканчиваться. Может быть, какой бы ни была любовь, остается только это — бутылка виски, письма в огне, слёзы и одиночество… — Но если всё сводится к этому, выходит, оно того не стоит?! — Нет, нет. В том-то все и дело. Оно того стоит всегда!

Будь прошлое радостным или печальным, расставание с ним зачастую одинаково болезненною.

Когда тебя покидают, это и вправду что ни на есть ударнейший удар. Главная хитрость тут в том, чтобы отделить унижение от утраты. Никогда ведь не знаешь наверное, что терзает тебя сильнее — боль существования без человека, которого любишь, или смятение, вызванное тем, что тебя отвергли.

— Я вот все думаю. Вы в прошлый раз так душевно сказали: долг, порядочность. А ведь действительно так. Вот что ему стоило: ну, взять ее любовь, подарить ей на прощание платье, сказать: «Чао, любимая. Я буду вспоминать тебя вечно…» — И что же сделал подсудимый? — Он сказал: «Встречай каждый московский поезд. Я скоро к тебе приеду».

Те, кто мечтает о разном, все равно расстанутся. Те, кто мечтает об одном, — обязательно встретятся.

Надо перейти через что-то, смерть в семье, развод, неожиданное и больное, упасть в самый низ, а потом выйти оттуда на высшую точку, которая станет высочайшей в жизни.

«Я ушла». Почему? Стоит ли мне отвечать на этот вопрос? Нет. Ибо в самом вопросе уже скрыта моя неспособность удержать рядом с собой любимую женщину. Стоит ли разыскивать её, чтобы убедить вернуться? Умолять, выклянчивать ещё один шанс для нашего брака? Какая нелепость — уж лучше страдать, как страдал я раньше, когда те, кого я любил, бросали меня. Страдать и зализывать раны. Сколько-то времени я буду неотступно думать об Эстер, буду упиваться горечью, буду раздражать своих друзей тем, что говорить со мной можно только об этом. Я буду пытаться объяснить, оправдать случившееся, буду по минутам вспоминать жизнь, проведённую рядом с нею, а потом приду к выводу, что она поступила со мной жестоко, тогда как я старался изо всех сил. Появятся другие женщины. На улице в каждой встречной мне будут мерещиться черты Эстер. Я буду страдать днём и ночью, ночью и днём. И так будет продолжаться неделями, месяцами, и займёт, наверно, чуть больше года. Но вот в одно прекрасное утро я проснусь и поймаю себя на том, что думаю о другом, и пойму — худшее позади. Рана в сердце, сколь бы тяжкой ни была она, затянется, ко мне вернётся способность постигать красоту жизни. Так бывало раньше, так, я уверен, произойдёт и на этот раз.

— Не люблю расставаться. — Жизнь состоит из расставаний, — сказал Арсений. — Но помня об этом, полнее радуешься общению.

Довольно хреново видеть, как легко тебе было избавиться от всего, что было связано с нашими отношениями. Я бы никогда не смогла это сделать.

Как забыть, что этот «друг» видел тебя голой? Что он смотрел за тебя твои сны, когда ты слишком уставала? Можно наносить на свою жизнь бесчисленное множество новых слоев краски, но первые мазки всегда будут проглядывать.

Разрыв отношений подобен смерти, о которой знают только двое.

— Ну что вы делаете? — Ухожу. — Вы же ищете предлог, чтобы остаться. — Ищу. Не нахожу. — А я не могу найти предлог, чтоб вас задержать. Что делать?

Мужчины не бросают молодых женщин ради тех, кто постарше. Они бросают молодых ради еще более молодых.

… если человек, который без малейших затруднений отыщет себе спутницу жизни на следующий же день после того, как мы расстанемся, хочет быть рядом со мной – то, значит, я чего-то стою. И не «чего-то», а – многого.

Проще забыть тех, кто рядом, чем тех, кто уже уехал.

Я бросал жену, а прощался с самим собой. Бросить Анну — это полбеды, куда тяжелее поставить крест на нашей истории, которая была прекрасна. То же самое, наверное, чувствует человек, отказавшийся от замысла, с которым долго носился: разочарование и облегчение одновременно.

Любить кого-то — это всё равно что плыть обоим в одной большой лодке, и если один разлюбил, то надо подождать, пока лодка пристанет к берегу, чтобы другой мог добраться до суши.

Когда ты рассчитываешь расстаться с парнем через десять минут, несложно быть с ним милой.

Когда ты рассчитываешь расстаться с парнем через десять минут, несложно быть с ним милой.

Они пробовали жить друг без друга, отдалялись и снова воссоединялись, словно края незаживающей раны.

Жить без тебя — всё равно что прыгнуть с утёса.

«Я должен уйти!» – восклицал он, потрясая кулаком, словно актер во время проб по случаю замены основного исполнителя. Тот, кто уходит так громогласно, не уходит никогда.

Все расставания в этом мире начинаются со слова «здравствуй».

…расставание всегда завершается воссоединением, рано или поздно, осенью или летом.

Если разорвал с женщиной отношения, не впадай в уныние — она вернется с другим именем, цветом волос и глаз, и даже может быть с более красивыми ногами!

Я не чувствую одиночества, но я чувствую, что меня бросили.

Теперь мы с ней живем на разных концах большого города, уверенные в том, что привыкли к всплескам этой пустоты. Не так уж и больно – лично я смог смириться. Эта боль такая же, как мигрень: помучает и уйдет. Надо жить дальше, выбора все равно нет.

— Будь честна со мной. Почему у тебя никогда не было парня? — Хорошо. Любовь и свидания? Мне нравится читать и прикольно писать об этом, и представлять, но… в реальности… — Что? Это страшно? — Да. — Почему? Почему страшно? — Потому что чем больше людей впускаешь в свою жизнь, тем больше могут уйти.

Главное, что мы были друг у друга, и теперь, простив себе многое, хоть и не все, я улыбаюсь тому, что когда-то случилось между нами.

Звук песчаной бури достиг самых высоких ветвей и от этого моё сердце трепетало. Это значит, я скучаю по тому, кого оставил позади. Желание снова любить кого-то, заставляет моё сердце биться. Мечтаю. Тоскую. Люблю глубоко и надолго. Мы спим, отдыхаем и пребываем в нашей мгновенной радости, чтобы перезарядиться, чтобы вернуться в мир, полный боли, чтобы у нас были новые мечты. Стремлюсь к новым вещам и ещё раз люблю глубоко и надолго. Но… — я всё ещё люблю тебя. Я наслаждался каждым моментом. Мы расстались. Я был благодарен. Поскольку ты бросила меня, я смог научиться любить себя сильнее.

Вот таковы все встречи, с щемящей грустью подумала Гэм, привет из тьмы во тьму… скольжение мимо друг друга… быть может, взмах руки на палубе… прощай навек… кажется, огни совсем близко, а они уже начинают удаляться друг от друга. И вскоре каждый вновь одинок на своем пути.

Теперь «нас» нет, есть я и ты – по отдельности. Если раньше я тосковал по тому времени, теперь им горжусь. Мы были друг у друга. Мы любили. Это ведь так много по сравнению с расставанием.

Мне кажется, что иногда, чтобы проверить себя на чувства к другому человеку, нужно расстаться и послушать себя: насколько тебе без этого человека комфортно дальше жить.

— Джулия прислала мне кактус… Она уехала в Китай и ни с того ни с сего прислала мне кактус… Я же не идиот. Она хочет порвать со мной. — Кто тебе это сказал? Кактус тебе сказал? Это один из тех кактусов-предсказателей?

Вот ты расстаёшься с человеком. Расстались уже. Нет его больше в твоей жизни. А ты все еще по инерции смотришь, что ему астрологи обещают на сегодня. Понимаешь, что ерунда, а смотришь. И ничего с собой поделать не можешь. И так продолжается, пока в твоей жизни не появится новый знак зодиака.

Я только сейчас понимаю, насколько это страшно — отпускать кого-то, кто решил уйти. Я так и не научилась, как с этим мириться. Я просто выросла и привыкла к расставаниям.

— Он тебя бросил при помощи SMS’ки? — То же, что увольнять людей через интернет. — Хитрая сволочь. — А я тогда кто? Я запала на сволочь! — Все мы так. Сволочи непосредственны, с ними очень весело. И вдруг оказывается, что они — сволочи.

Кто плачет на вокзале, должен платить штраф.

Я отпущу тебя. Если ты останешься.

… невозможно слиться до полного единства и приходится расставаться, каждый день и каждый час. Знаешь это и все же не можешь удержать любовь, она растекается между пальцами, но она – самое драгоценное, что есть на свете, и все же ее не удержать. Всегда один из двух умирает раньше другого. Всегда один из двух остается.

С какой скоростью ушел с той же и вернется.

Переболей оставшуюся ночь – С рассветом будет всё совсем иначе… Я легкой тенью исчезаю прочь, Тихонько пожелав тебе удачи… Скользну за дверь из душной темноты — В другую жизнь, где я взрослей и строже… Как грустно, что меня придумал ты — Такой, увы, на свете быть не может…

Если вы пьете витамины, платите налоги и никогда не пересекаете черту, и вселенная все равно дарит вам любимых людей и потом дает ускользнуть им сквозь пальцы, как вода… И что у вас остается — витамины и больше ничего.

В старых романах переживание разлуки было одной из основных эмоций. А я вот совершенно не переживаю от разлуки с Ритой, хотя наш роман был довольно бурным. Эффект виртуального общения: Сеть приучила нас расставаться легко и быстро, без лишней грусти ожиданий, без особых размышлений о том, что делает сейчас человек, с которым ты недавно общался…

Не провожай. Я не люблю прощаний. Прощанье – это варварский обычай. Ни слез я не хочу, ни обещаний- Не нужно соблюдения приличий. Не провожай. Путь даже мне неведом – Не знаю, доведется ли вернуться. Ну что за блажь – идти за мною следом: Достаточно вслед просто улыбнуться. Не провожай. Закрой за прошлым двери – Вернись в свой мир, где всё тебе знакомо, А у меня – ни имени, ни дома, Есть лишь мечты, в которые я верю, Да ангелы, которые хранят… Пожалуйста, не провожай меня.

Расставаться надо, когда не любишь человека, а не когда любишь его до безумия.

Кто уходит, того нетрудно любить.

— Судьба часто уводит нас от тех, кого мы любим, к сожалению. — Но хуже всего тем, кого бросают!

Прощание наступает раньше осознания своих чувств.

Где-то там даже дьявол может плакать, потеряв тех, кого любит.

То, что мы не можем быть вместе, не значит, что я не люблю тебя.

Да, я знаю, как болезненны разрывы. Однако при этом, у боли эволюционная цель. Она несет из окружающей нас среды информацию о том, что наше поведение может нам навредить.

— Я думала, что больше не увижу тебя. — Но ты видишь меня. И как бы плохо все ни повернулось, знай, мы все равно увидимся, так или иначе. Потому что главная цель моей жизни — что бы ни было, возвращаться к тебе.

— Она расстанется с ним в аэропорту, и они никогда друг друга не увидят. — Ты же говорил, что это история любви? — А разве истории любви не заканчиваются трагично?

— Расставаться надо так, как будто завтра встретимся, а встречаться — как будто не виделись сто лет.

Лучше переспать и потерять, чем ни с кем и никогда.

… лик Земли изменяется от страны к стране, но Небо неизменно, куда бы ты ни приехал. Если соскучишься по мне, взгляни на Луну: знай, я тоже буду смотреть на нее.

Мне от тебя не надо роз, Сыграй мне на гитаре Doors И отпусти меня в любовь, Которой не было с тобой.

… в наше время, если люди покидают нас, мы никогда не можем быть уверены, что увидим их вновь или увидим невредимыми.

Я никогда сам не бросал девушку. Предоставляю это право им. Я ж добрый — я вынуждаю их меня бросать.

Нужно убедить себя в том, что в этом разрыве есть огромная красота, что такие истории нужно останавливать на самом взлете, чтобы не переживать отката, понижения температуры, первой капельки пустоты и скуки в глазах. Я потом смогу внутренне гордиться, что у меня была такая история и что у меня хватило сил прервать ее. Только страсть и нега без всяких полуостывших гарниров. Вот она – добыча, с которой нужно уметь уйти, пока жизнь не отобрала ее и не превратила в прокисшее: «да, но», «Нет, но», «возможно», «вероятно», «поживем, увидим». Что будет больнее всего? Нужно просчитать сейчас. Удержать себя от возвратов, посещений, звонков.

Тебе не для чего горячиться, мне ведь это совершенно все равно. Романтик сказал бы: я чувствую, что наши дороги начинают расходиться, а я просто говорю, что мы друг другу приелись.

Желать обнять кого-то, но бояться это сделать, значит ли это отдалиться?

— Он ненавидит меня. — Нет, это не ненависть, это — «Ты меня бросила, и я слишком крутой парень, чтобы это показать».

Если мы говорим «прощай», не остается надежды, что мы увидимся снова, так лучше сказать «до свидания».

Даже когда заводишь собаку, понимаешь, что рано или поздно придётся расстаться с ней.

Просто невыносимо, что они так любят друг друга, а вынуждены не видеться. Их жизненные дороги расходятся в разные стороны.

— Бабы — это дурь, — сказал он тогда, имея в виду не расстройство рассудка, а именно содержимое шприца. — Иногда случается, что ты плотно на них подсаживаешься, а потом тебя лишают зелья. Тогда у мужика начинается ломка. Он мечется, пытается соскочить, забивая депресняк тем, что под руку попадет, — метадон, шмаль, колеса, водяра. Кайфа никакого, лишь бы не ломало. И колбасит его до тех пор, пока не вернётся его привычная дурь, либо пока он не подсядет на другую.

Лина! Пусть ты упряма и испорчена. Пусть ты дуришь людей своим обаянием. Пусть ты смотришь свысока на любого, кто слабее тебя, но… но ты мне нужна! Лина! Не бросай меня!

— Ты меня бросаешь? — Нет, дело не в тебе, а во мне! — Блин, если бы мне давали каждый раз вместо этих слов по 5 центов, то у меня уже было бы… 15 центов!

Я прошу тебя, перестань! Я прошу тебя! Ты топишь все. Топишь, как болото. Как трясина. Я прошу тебя! Ты разрушаешь все. Хорошее, плохое. Все, что угодно. Все, что угодно. После тебя выжженная земля. Пусти! Я хочу сохранить хоть кусочек, хоть частичку той любви, которую ты методично выжигал из меня!

— Я завтра тебя бросаю. — Так и знал, нужно было пригласить тебя в МакДональдс.

.. можно без сожаления расстаться с тем, что дорого, ради того, кто дороже всего на свете.

— Без тебя нет жизни. — Не спеши. Мне надо привыкнуть. Я так часто говорила с тобой в мыслях! Как же странно говорить с тобой на самом деле… Мне нужно время, Немо. В 15 лет, когда мы расстались, я поклялась, что никого не полюблю. Ни к кому не привяжусь. Нигде не осяду. Ничего не возьму для себя. Я решила, что буду только притворяться живой. Этого момента я ждала всю свою жизнь. Отказывалась от других жизней ради одной-единственной жизни с тобой. Но я отвыкла, ты понимаешь? От любви. Я боюсь опять тебя потерять. Боюсь снова начать жить без тебя. Я в ужасе от этой мысли. Нам нужно время.

Это будут твои последние слова перед тем, как ты меня оставишь. Ты скажешь, что именно я бросил тебя. И приведешь немало доводов… И сама поверишь в них… И будешь права перед древнейшим судом мира – природой.

Мы и расстались, не сказав ни слова, в маленьком скверике, где солнце выкрасило медленно умиравшие деревья в цвет кофе; расстались, просто обменявшись взглядом, словно хотели навеки друг в друге остаться.

Люди всегда уходят. Но иногда они возвращаются.

Я теряю всех, к кому привязываюсь. Каждый раз, когда я открываюсь человеку, он уходит из моей жизни, или умирает, или переезжает, или его отправляют в Ирак…

Нас посещают ангелы, но мы узнаем их лишь после того, как они отлетают прочь.

Я думаю, если бы у меня был друг, и он бы бросил меня, я бы очень расстроилась.

Наша дружба крепче любой цепи. Она не зависит от наших слов и поступков. Она мост над пропастью, теплый плед в холод. Даже расстояние ее не сломит. Ты хранишь мое сердце. А я твое…

Он должен испугаться, потерять надежду и только тогда ты к нему вернёшься.

Лучше уходить так, как будто завтра вернешься. Это оставляет надежду.

Если все рухнуло — спой панихиду, начни сначала, Ластиком мягким погрешности подотри. Видишь, ведь то, что раньше тебя практически убивало, Сегодня покорной псиной сидит у твоей двери.

— Когда ты сказал, что осматриваешь дома, я начала прятать твои вещи. — Почему? — Я думала, что чем больше вещей спрячу, тем позже ты уедешь.

А пока я там прохлаждался, Ты уже летела домой. И не читал я твою записку — Обо всем догадался сам. Бросил ее в остывший камин, Встал и ушел в загул, А она лежала там, пепел на пепле, И горела в моем мозгу.

Так разгоняет — что кажется, завтра вскроешься, Освободишь от вен эту дикую, злую кровь. Но через пару часов отходишь, смеешься, молишься И бросаешь дротики в постеры про любовь.

Никто не говорит «на память», если собирается вернуться.

Я расставалась с сотнями мужчин, чтоб сбросить пару киллограммов.

Я сидел неподвижно, пытаясь овладеть положением. «Я никогда больше не увижу её», — сказал я, проникаясь, под впечатлением тревоги и растерянности, особым вниманием к слову «никогда». Оно выражало запрет, тайну, насилие и тысячу причин своего появления. Весь «я» был собран в этом одном слове. Я сам, своей жизнью вызвал его, тщательно обеспечив ему живучесть, силу и неотразимость, а Визи оставалось только произнести его письменно, чтобы, вспыхнув чёрным огнём, стало оно моим законом, и законом неумолимым. Я представил себя прожившим миллионы столетий, механически обыскивающим земной шар в поисках Визи, уже зная на нём каждый вершок воды и материка, — механически, как рука шарит в пустом кармане потерянную монету, вспоминая скорее её прикосновение, чем надеясь произвести чудо, и видел, что «никогда» смеётся даже над бесконечностью.

О господи, я это сдeлaлa, я ушлa, ушлa… Нeсколько минут нaзaд я нe прeдстaвлялa жизни бeз нeго, a сeйчaс вообщe нe хочу вспоминaть…

Расставайтесь с любимыми не рассчитывая на встречу, на чужие молитвы и ложь, не прощаясь, не дожидаясь вечера. Ведь если вовремя не уйдешь — останешься.Птицы в клетке весной или летомникогда не найдут покоя. Настоящая любовь — это совсем другое.

Твои следы исчезнут через час, но она тебя не забудет никогда. А ты так и не сказал ей. Жизнь короче, чем ты думаешь. Люби, пока можешь…

Уверена, тебе очень тяжело находиться на людях без него, мне это знакомо… чувствуешь себя такой одинокой, и он на тебя не посмотрит, не прикоснется к руке, не отпустит на твой счет шуточку, чтобы все знали, что ты с ним, что ты его. Видит Бог, этот мужчина умел меня рассмешить!

Когда люди расстаются, вспоминают ли они о замках, оставленных ими на литых перилах мостов?

— Я знаю, что ты хочешь сказать. — Тогда позволь мне это сказать. Я была так эгоистична, потому что очень тебя люблю, и я знаю, что ты меня любишь, но все кончено. — Елена, я… — Нет, Стефан, так надо.

Я не знаю, что потеряла я, по-видимому, немного. Но я знаю, как МНОГО потерял ТЫ.

Между началом и концом любви будет столько встреч, столько любви и ярких чувств. Размолвок и бурных примирений. Целая жизнь! Которую стоит прожить!

Парни — они такие: кажется, что им плевать, но изнутри их боль жрет хуже рака.

Я не должен был дать тебе выйти за дверь.

Мало суметь уйти — сумей, уйдя, не вернуться. Чтоб обессилевший жар выпал холодной золой.

— Ты же бросила его. — Да, но, я не хочу, чтобы он бросил меня.

Надо удалить все смс: всю нежность, любовь, страсть. Все смешные ласковые прозвища, которыми они называли друг друга. Так лучше. Не стоит привязываться к словам. Эти слова живы где-то там; в другом измерении.

Говорят, есть такая связь на свете, что не важно, сколько раз ты её разрываешь. Вы все равно встретитесь.

Когда я ушла в тот вечер, мне хотелось вернуться. Я почти сделала это. Но я знала, что если вернусь, останусь такой же, и он уже не изменится.

Город набух от воспоминаний, он сочится ими. Хочется выжать его как мокрую тряпку и повесить на бельевую веревку под испепеляющее — немилосердное солнце. Тогда городом можно вновь пользоваться, не содрогаясь от воспоминаний, не зажмуривая глаза, не убыстряя шаг.

«Я потерял мою росинку», — жалуется цветок утреннему небу, потерявшему все свои звезды…

Ей необходимо проложить свежие муравьиные тропки маршрутов в её городе. Наполнить улицы свежими встречами, впечатлениями, восторгами. Поцелуями в конце концов! С осторожностью нужно прокладывать маршрут; будто пробираешься по минному полю своей памяти, готовому в любой момент взорваться и разнести голову на сотни окровавленных кусков.

— Не понимаю, как отношения могут включать в себя географические понятия? — Ну тут всё просто — Леонард застрял в городишке «Умоляю тебя, не уходи от меня», ну а Пенни переехала на остров Чао.

— Не понимаю, как отношения могут включать в себя географические понятия? — Ну тут всё просто — Леонард застрял в городишке «Умоляю тебя, не уходи от меня», ну а Пенни переехала на остров Чао.

Женщину теряешь так же, как свой батальон: из-за ошибки в расчётах, приказа, который невыполним, и немыслимо тяжких условий. И ещё из-за своего скотства.

Любовь никогда не ведает глубины своей до часа расставания.

Классика, правда? Как только он её теряет, сразу же понимает, что жить без неё не может. Некоторые люди просто забавные!

Никогда не следует одному бродить по тем местам, где вы были вдвоём. Обыкновенный сквер в центре Москвы кажется самым грустным местом в мире. Не слишком шумная, довольно грязная улица, которых в Москве сколько угодно, наводит такую тоску, что невольно начинаешь чувствовать себя гораздо старше и умнее.

Они порвали друг с другом, когда он её бросил.

Он уехал, и все на свете перестало быть.

Уезжать всегда гораздо легче, чем оставаться.

Она оставила записку. Она написала: «Я рада, что встретила тебя». И все.

Я просто учусь Говорить тебе слово «прощай».

Почему нам всегда легче примириться с расставанием мысленно, чем на деле? И почему, решившись на него с должным мужеством, мы боимся сказать слово «прости» вслух? Как часто накануне многолетней разлуки или долгого путешествия люди, нежно привязанные друг к другу, обмениваются обычным взглядом, обычным рукопожатием, словно еще надеясь на завтрашнее свидание, тогда как каждый из них прекрасно знает, что это всего лишь жалкая уловка, чтобы уберечься от боли, которую влекут за собой слова прощания, и что предполагаемой встрече не бывать. По-видимому, неизвестность страшнее действительности? Ведь никто из нас не сторонится умирающих друзей, и сознание, что нам не удалось по-настоящему проститься с тем, кого в последний раз мы оставили, полные любви и нежности, способно иногда отравить нам остаток наших дней.

Даже если он через дорогу, все равно будто в тысяче километров от меня.

Молодая девица бросила тебя, ушла к другому, к тому, кто сильнее. Не любят девицы, когда в облака смотрят да вздыхают так, что березы колыхаются! Пока ты вздыхал, ворог твой бился – вот и отбил удачу!

И все-таки надо во что-то верить. Когда-то, когда я был женат и работал день и ночь, мне подвернулся шанс пройти один тренинг в другом штате, и я поехал. У нас с женой все равно были проблемы, поэтому меня ничто не держало. Когда я уезжал, выйдя из дома, я взглянул на наше окно и увидел её. Когда я вернулся восемь недель спустя, она подала на развод. А я до сих пор вижу, как она стоит возле окна и ждет от меня хоть малейшего жеста. Я часто думаю: «А что, если бы я помахал ей тогда?..» Может, этого было бы достаточно, чтобы мы все еще были вместе, а мой сын не стал бы мне чужим…

— Мне было хорошо. — Правда? БЫЛО хорошо или и сейчас хорошо?.. А если и сейчас хорошо, зачем расставаться?

Пусть мы и расстались, но законов вежливости ещё никто не отменял.

Нельзя расстаться так, чтобы никто не страдал.

— Лиз, я не могу втягивать вас в это дерьмо. — Ты о своей работе? — Я о своей жизни.

— Вот сволочь. Значит, поматросил и бросил! — Хуже, даже не матросил!

Вспоминаю каждый твой шаг, улыбку, взгляд, звук твоей походки. Сладкой грустью, тихой, прекрасной грустью обвеяны мои последние воспоминания. Но я не причиню тебе горя. Я ухожу один… молча… так было угодно Богу и судьбе.

— Примерно через год мы расстались. Ее закидоны стали меня доводить. — Понятно. На языке мужчин слово «закидоны» означает чувства.

Я понятия не имею, как стану жить без тебя, но не сомневаюсь, что счастливо.

Чтобы уйти от человека… — Она кивнула не то на отца, не то на Шурика — на стене они были рядом. — Чтобы уйти от человека, надо иногда придумывать ложные причины. Потому что истинные бывают слишком жестоки. Но чтоб прийти, ничего не нужно придумывать. Надо просто прийти, и все…

Бывает, что люди разводятся, а эмоциональная связь остаётся. Это как наркотик. Ты и не замужем, и не свободна.

Когда тебя обставили, и тебе приходится наблюдать, как твой приз уезжает домой с другими, правила больше не действуют, правила больше не имеют значения.

Настоящая любовь безгранична. Это как жизнь или смерть. Когда ты готова умереть, когда вы расстаетесь, потому что чувства так чисты, так сильны.

— Знаешь, мы должны остаться друзьями. — Правда? — Нет, иди ты в жопу!

Тогда я вывела первое правило расставания: избавиться от тех фото, где он сексуальный, а ты — счастливая. Правило расставания номер два — лги, это намного проще. правило номер три — пока не будешь эмоционально стабильна, не ходи по магазинам. Правило номер четыре — не переставай думать о нём ни на секунду, потому что именно тогда он и появится.

Думал, что бросил прошлое как женщину: трусливо, избегая смотреть в глаза.

— Ты помнишь, я сказала: «Время — это удача»?.. — Да. Но она ушла… — … — Счастье не вечно.

— Но я продолжу говорить, так как я боюсь, что если я остановлюсь, получится пауза, и ты скажешь «уже поздно» или «мне пора уходить». А я не готов к тому, чтобы это произошло. Я не хочу, чтобы это произошло. Никогда… — Это была она. Пауза. — Да. — Я всё ещё здесь.

— Если ты это сделаешь… если ты… богом клянусь, я… — Ты — что? Бросишь меня? Это угроза или награда?

— Но почему? Почему так все закончилось? — Глупая девочка. Он увидел тебя. Он захотел быть с тобой. Яркой, красивой, полной жизни и эмоций. Которых не было у него. Он был ничем. Серость. Неглупая посредственность. Который на некоторое время удалось прикинуться личностью. Просто ты видела его через стекло своей любви. И его освещала твоя любовь. Поверь мне, он никогда тебя не забудет. Как не сумеет забыть себя вместе с тобой. У него никогда не получится хоть раз стать таким, каким ты его знала. Я несу романтичную чушь? Ничего подобного. Так оно и было. Хоть я и не наблюдал вашу историю. Я знаю. Так бывает.

Всю свою жизнь ты будешь прощаться, но это не значит, что нужно перестать любить.

Прощайтесь легко, вспоминайте весело.

Ты понимаешь, что это значит? Что я так и не научился жить без тебя.

Я с нетерпением ждал, когда она отчалит, исчезнет из моей жизни, чтобы наконец вдоволь поскучать по ней.

Все просто оборвалось, не закончилось, а именно оборвалось. И как бы я ни старалась, мне об этом никогда не забыть… Наш роман так и останется — незавершенным…

Всякий раз, расставаясь с тем, кто нам не безразличен, мы надеемся, что Вселенная вознаградит нас за самоотверженный выбор.

Уход от мужчины — это как прыгнуть с парашютом, дни мучений и сомнений, много минут сдерживающего инстинкта самосохранения на выпаде — один решительный шаг и свобода.

Фея Маяуру потеряла память, и жила в одиночестве на лесном холме. Как-то раз, к ней случайно забрела одна девочка, и они подружились. Девочка позвала других детей, и все они дружили и играли с ней. Но Маяуру не была человеком, и росла не так быстро, как они.Дети выросли, и один за другим забыли о Маяуру. В конце концов… осталась лишь та девочка, что пришла первой. Но и она уже выросла, и не могла больше играть с Маяуру. И все-таки та девочка никак не могла забыть Маяуру. И она приходила к фее снова и снова… И Маяуру сделала ей подарок — слово «ПРОЩАЙ». До этого люди не умели расставаться навсегда. Маяуру была феей Прощания. Она забыла об этом нарочно, потому что очень тяжело, если у тебя нет ничего, кроме прощаний. Эта девочка научилась прощаться и поэтому, она стала самым добрым человеком на всем свете. Маяуру научила ее расставаться с улыбкой. Хорошая была сказка…

Хотелось стать маленькой и незаметной. Хотелось исчезнуть. Хотелось умереть.

– Я не представляю, как смогу с ним встретиться. Мой уход – он же совершенно не ожидал ничего подобного. Джорджу и в голову не приходило, что наш брак трещит по всем швам. Он никогда не слышал ни слова, сколько бы я с ним ни разговаривала на эту тему. – Может, он просто предпочитал об этом не задумываться? Знаешь, многие считают, что, если на проблемы не обращать внимания, они исчезнут сами собой. – Да, так оно и случилось. Я исчезла из его жизни. – Не думаю, что он рассчитывал на такой вариант решения проблемы.

В любых обречённых отношениях есть то, что я называю «о-о-момент». Когда случается что-то практически незаметное, но ты понимаешь, что вот оно — начало конца. И ты останавливаешься и думаешь: «О-о. Вот она — вершина айсберга».

Ему просто не хотелось расставаться с этой женщиной, ледяной, но не холодной, твёрдой, но не каменной.

— Я люблю тебя, Симон… — Да, но ты уезжаешь… Почему люди начинают любить, когда надо расставаться?

Когда мне нужно порвать с парнем, я сплю с его лучшим другом или братом. Лучше с братом, потому что, если парень сексуальный, то брат обычно тоже! А вот друг — дело случая!

Ревность без достаточного основания есть болезнь людей ничтожных, которые не уважают ни самих себя, ни своих прав на привязанность любимого ими предмета; в ней выказывается мелкая тирания существа, стоящего на степени животного эгоизма. Такая ревность невозможна для человека нравственно развитого; по таким же точно образом невозможна для него и ревность на достаточном основании: ибо такая ревность непременно предполагает мучения подозрительности, оскорбления и жажды мщения. Подозрительность совершенно излишня для того, кто может спросить другого о предмете подозрения с таким же ясным взором, с каким и сам ответит на подобный вопрос. Если от него будут скрываться, то любовь его перейдет в презрение, которое если не избавит его от страдания, то даст этому страданию другой характер и сократит его продолжительность; если же ему скажут, что его более не любят, — тогда муки подозрения тем менее могут иметь смысл. Чувство оскорбления для такого человека также невозможно, ибо он знает, что прихоть сердца, а не его недостатки причиною потери любимого сердца и что это сердце, перестав любить его, не только не перестало его уважать, но еще сострадает, как друг, его горю и винит себя, не будучи в сущности виновато. Что касается до жажды мщения, – в этом случае она была бы понятна только как выражение самого животного, самого грубого и невежественного эгоизма, который невозможен для человека нравственно развитого. И за что тут мстить? – за то, что любившее вас сердце уже не бьется любовью к вам! Но разве любовь зависит от воли человека и покоряется ей? И разве не случается, что сердце, охладевшее к вам, не терзается сознанием этого охлаждения, словно тяжкою виною, страшным преступлением? Но не помогут ему ни слезы, ни стоны, ни самообвинения, и тщетны будут все усилия его заставить себя любить вас по-прежнему… Так чего же вы хотите от любимого вами, но уже не любящего вас предмета, если сами сознаете, что его охлаждение к вам теперь так же произошло не от его волн, как не от нее произошла прежде его любовь к вам?

Некоторые люди предпочитают остаться вместе, когда им следовало бы просто разойтись.

— Не слушай её, она в процессе расхода. — Спасибо, что напомнила!

Я пытаюсь выйти за свои рамки, а ты каждый раз словно пытаешься загнать меня в них обратно.

Ты не можешь так просто улизнуть из города. Надо сделать всё как надо. Вечер прощаний. Ты, я и Нью-Йорк. Ты нам должен.

Тебе больно — прими это. Терпи это пока не пройдет, пока время не сотрет все следы.

— Это его потеря. — Не говори так. Ненавижу когда люди так говорят — это моя потеря. Он встретил кого-то еще, я понимаю. И я не думаю, что он сделал неправильный выбор.

— Мы делаем друг другу больно. Так не должно быть. — Ты расстаешься со мной? — Нет, я расстаюсь с нами.

Если она готова бросить тебя за лишний вес, она определенно бросит тебя за отсутствие загара.

Мы не скандалили. Не повышали голос. Просто разучились радоваться друг другу. Привычка не спасала.

Лучший способ пережить разрыв с парнем — начать встречаться с кем-то другим.

Анна окончательно решила, что им следует какое-то время пожить врозь. И столь деликатно сформулировала свое предложение, что оно не вызвало внутреннего протеста, только практический вопрос: «какое-то время» — это сколько? Лет двадцать-тридцать-сорок? Так и думал.

— А вот расстался ты с ней, бросила она тебя, и пишешь ей: «Это последнее sms, я больше не буду тебе писать. Ты стала мне чужой. Прощай». Она не отвечает. Тогда второе «последнее sms»: «Могла бы и ответить. Нас, между прочим, что-то связывало». А-а. Третье: «Спешу поделиться радостью: я перестал о тебе думать. Вообще! Так что не звони». — А она и не звонит. — Тогда какой-нибудь запрещённый приём, там: «Ты знаешь, оказывается, в Москве есть ещё красивые женщины кроме тебя». — И всё равно ничего, да? — И так ещё сто «последних sms» и самое последнее: «Неужели нельзя быть нормальным человеком и один раз ответить?!» И всё. Перестал писать, год прошёл. Отмучился. От неё приходит: «Снег идёт. С первым днём зимы». Ну не суки?!

… я каждый раз ухитрялся так извернуться, чтобы инициатива разрыва исходила от противной стороны — элегантная наглость, или искусство быть джентльменом.

Гейзер страсти, восторг безумия. Но под ними – хорошо спрятаны, надежно упакованы – у каждого имелись персональные скелеты в шкафах. Веселенькие скелетики в бронированных шкафчиках. Они плясали втихомолку, не торопясь выставиться на обозрение. Наверное, поэтому мы расстались легко, испытывая лишь невнятное сожаление…

Конец! Всё было только сном.Нет света в будущем моём. Где счастье, где очарованье? Дрожу под ветром злой зимы,Рассвет мой скрыт за тучей тьмы, Ушли любовь, недежд сиянье… О, если б и воспоминанье!

Говорят, от любви до ненависти – один шаг. А от ненависти до любви? Высшая арифметика… Туда – шаг, обратно – двенадцать лет.

Я всё ещё пытаюсь понять, почему всё развалилось. Я полагаю, самая простая причина в том, что наши желания отличались. Отношения никогда не бывают как в кино, где бывает длинная прощальная речь и кто-то выглядывает из окошка такси, как только музыка нарастает. Нет, в настоящей жизни конец похож на фиаско.

Я не общаюсь с бывшими. Они — часть прошлого. Их нужно сжигать и отправлять их прах Посейдону.

— «Ты научил меня любить, теперь же учишь забывать о счастье!» Я попрошу наших девочек спеть мне эту грустную песню и буду оплакивать вместе с тобой нашу любовь. — Я не хочу ничего оплакивать. — А я не хочу забывать.

Лучшая любовь — та, с которой скоро расстанешься, которая никогда не ощетинивается шипами ненависти, но тихо уходит в прошлое, оставляя не болезненные уколы, а только душистый аромат сожаления.

Мужчины не тратят время на расставания. Они игнорируют тебя, пока ты не начнешь их ненавидеть.

Конец отношений равносилен смерти близкого человека. Это смерть ваших надежд, образа жизни, ощущения части целого. И как любую смерть, ее следует оплакать. Если вы не оплачете расставание, все снова вернется. Скорбь необходима, чтобы излечиться. Плачьте, кричите, бейте кулаками по подушкам, но, самое главное, мобилизуйте любую помощь, поддержку, утешение, дружбу, которые только сможете найти. Помните, просить о помощи — это не признак слабости. Слабость — уступить старым внутренним голосам, которые осуждают вас за то, что вам было плохо.

Послушай, пара распадается, потому что люди, ослепленные страстью, не до конца честны перед собой.

Не станет он сегодня гнаться по ложным следам. Нельзя найти того, кто не хочет, чтобы его нашли. Но что, если она хочет? — выкрикнуло его сердце. Что, если она потерялась и ищет тебя так же, как ты ищешь ее, если только вчера вас отделял друг от друга какой-нибудь квартал, если сейчас она сидит где-нибудь поблизости, на скамье в парке, на высоком крыльце, как-то неспособная найти дорогу обратно, если как раз думает: он не поверит этой сумасшедшей истории (в чем бы она ни заключалась), найти бы его только, найти бы; и слезы одиночества на ее смуглых щеках… Но это все устарело. Это была Идея Сумасшедшей Истории… прежде она была сияющей надеждой, но со временем стянулась в жгучую точку — не надежды, а упрека, и даже не стимула (нет! довольно!), а потому ее можно было потушить.

— Доброе утро. Я ищу цветы на расставание. — На что? — На расставание. — Объясните. — Ну, мне не нравится моя девушка, и я хочу с ней расстаться с помощью цветов. — Это должен быть букет, и лучше, если это будут гортензии. Они означают: «Все кончено, но не забывай меня». — Отлично. Я беру. — Один букет? — Букет из гортензий, да. — Но тут ее немного. — Ну, мне все равно, забудет она меня или нет. — Знаете что? Проваливайте! — Простите? — Вон! Вон из моего магазина!

— Надеюсь, я не очень тебя обидела, когда порвала с тобой. — А кто сказал, что это конец?

Туи, ты очень стильная женщина. Так не могли бы мы расстаться так же стильно?

Вы вызываете у меня странное чувство. Словно нас с Вами связывает тонкая нить. Она тянется у меня откуда-то из груди.. Я очень боюсь, что если Вы уедете, то нить оборвется. Я начну изнутри истекать кровью, а Вы меня просто забудете.

Уходи, пока тебя не выгнали, пока ты не стал невидимкой.

С некоторыми людьми ты расстаешься со словами «увидимся» и никогда больше не видишься.

Когда её рядом нет — люблю. Вижу — убить хочется. Знаешь, что самое странное? Я хочу, чтобы она ушла, но я ее никогда никуда не отпущу… привык…

Может, ты и готова попрощаться с нами, но мы не готовы попрощаться с тобой.

Мы не разговаривали с Джорданой вот уже два месяца. У ее нового парня чудовищно длинная шея. Одна только мысль о жирафах приводит меня в бешенство.

Мир был гораздо счастливее, пока люди не придумали дурацкое слово «прощай»…

— Где ты? Что стряслось? — Я около Седьмой и Одиннадцатой улиц, на углу Стрейлендавеню и какой-то улицы. Я… Кэй, я ушла от Тома. Кэй быстро взволнованно закричала в трубку: — Прекрасно! Наконец-то! Ура! Я приеду за тобой! Сукин сын! Кусок дерьма! Я сейчас приеду за тобой в своем чертовом «Мерседесе»! Я найму оркестр! Я… — Я возьму такси Но тебе придется заплатить по счетчику. У меня совсем нет денег. Ни цента. — Я дам этому ублюдку пять баксов на чай, — прокричала Кэй. — Это, мать твою, самая лучшая новость после отставки Никсона! Сейчас мы с тобой, девочка моя, пропустим рюмочку-другую и… — Она замолчала, и когда снова заговорила, ее голос был совершенно серьезен. В нем было столько доброты и любви, что Беверли чуть не расплакалась. — Слава Богу, ты наконец-то решилась, Бев. Слава Богу.

Разошлась — сделай зачистку… Вещи, книги, компьютер, старые зубные щётки, фотки, коробки от подарков… Всё на помойку. Иначе новый не войдёт, ему просто некуда будет.

— Я ухожу… И оборвалась перетянутая струна. Сердце испуганно сжалось до маленького, трепещущего в последнем вдохе птенца — и вдруг забилось ровно, спокойно, словно надежный, отлаженный механизм. Как еще оно может стучать тогда, когда должно бы разорваться?

Иногда самая большая жертва, которую должен понести человек — это отпустить тех, кто больше всего дорог ему.

— Вообще-то, мы с Чарли расстались… — Что? Да пошел он! — Вообще-то, это я его бросила. — Что? Да ты молодец!

— И ты так просто её отпустил? — Да. Она сказала, что ей больно быть рядом со мной. Поэтому я её отпустил. — Могу поспорить, ты не отпускал её, а просто дал уйти! Только тот, кто пытался удержать изо всех сил, может сказать, что отпустил. Ты хоть раз пытался её удержать? То, что ты видел тогда в Японии…Это была моя попытка удержать её, но она всё равно ушла. Может я и показался тебе жалким и смешным, но только потому, что сделал всё, что мог…Имею право сказать «отпустил». Ты же этого никогда не делал? Просто стоял, как истукан. И даже не подумал побежать за ней, когда она убегала от боли. Молодец! Можешь и дальше стоять с каменным лицом и смотреть, как она убегает от тебя. Хладнокровный Хван Тхэ Гён.

В мире сотни таблеток, но нет таких, которые спасают, когда девушка бросает.

Если бы я знал, когда видел тебя в последний раз, что это последний раз, я бы постарался запомнить твое лицо, твою походку, все, связанное с тобой. И, если бы я знал, когда в последний раз тебя целовал, что это — последний раз, я бы никогда не остановился.

Уходя — уходи. И не думай о возвращении. Но я скажу «до свидания». И буду надеяться.

Я завидую женщинам которые могут сказать: «Дорогой, все было прекрасно, ты так много дал мне, будь счастлив с другой», но у меня почему-то вырывается: «Ничего не вышло, пропади-ты-пропадом».

Живи для себя, а не назло бывшему.

Люди твердо убеждены в том, что расстаются по воле одного из партнеров — когда один из них надоедает другому. Но это не так. Время быть вместе заканчивается, будто сменяется время года. Просто поэтому. Это невозможно осуществить по воле человека. Потому, наоборот, следует жить полной жизнью до того дня, когда это произойдет.

Есть всегда что-то щемящее в сценах расставания. Каждое расставание – это разлука. А всякая разлука – это мини-смерть.

Он ушел, а не бросил. А это две разные вещи.

Отношения? Дорогой мой Зигмунд, отношения — штука хрупкая. Один неверный взгляд, одно неверное слово, и на вас катится огромный снежный ком, который набирает такую скорость и такой вес, что вам лучше закопаться поглубже. И вот тут «БАБАХ!» и пелена спадает, и ты понимаешь, что та симпатичная юная девушка, на которой ты женился, не так уж юна и симпатична. Она — монстр, и не тот монстр, который в детских сказках вылезает из-под кроватки… Нет… Она использует чувство твоего собственного достоинства в качестве половой тряпки, чтобы стереть остатки твоей же гордости с пола. Ну, конечно, я тоже терзал ее время от времени… Но, честное слово, я-то думал, что в браке так и нужно! Короче, сейчас, когда мы уже разошлись, я даже не знаю, кого я больше ненавижу, её или себя, честное слово! Я часто сидел и думал, почему наши друзья не пытались уничтожить друг друга так, как это делали мы. И ответ оказался очень простым: они не были несчастливы в браке, а мы были. В реальной жизни отношения складываются не так, как в кино. «Получится — не получится», а потом получается и живут они долго и счастливо. Вы в это вообще можете поверить? 9 из 10 пар распадаются, потому что им изначально не суждено быть вместе, а половина из тех, кто все-таки женится, потом разводится. И должен сказать, что, даже пройдя через всё это, я не стал законченным циником. Я до сих пор верю, что любовь — это когда даришь… шоколадные конфеты, или, в некоторых странах дарят, например, курицу. Вы, конечно, можете считать меня придурком, но всё равно я верю, что любовь существует.

И он знал также, что сойтись с женщной после долгого перерыва будет несуразным святотатством; и что, если выпив «Жюрансона», оставить вино выдыхаться в бутылке, оно превратится вскоре просто в безвкусную желтую жидкость.

— Так не рви с ней! Будь мужчиной! Не звони ей больше, да и всё.

Рано или поздно наступает момент, когда ваши пути расходятся. Каждый выбирает свою дорогу, думая, что когда-нибудь они вновь сойдутся. Но со временем они становятся всё дальше. Сначала ты считаешь это нормальным: «Вы ведь созданы друг для друга; ведь рано или поздно всё вернётся». Однако, этого не происходит. Вместо этого наступает зима. И ты вдруг понимаешь, что всё кончено. Раз и навсегда. И в этот момент, ты понимаешь, что некоторые вещи случаются всего раз в жизни. И не важно, как сильно ты будешь пытаться почувствовать это снова. Ты больше никогда не поднимешься на три метра над небом…

Чем дольше медлишь у двери, тем более чужим становишься.

После его ухода я проплакала всю ночь, не из-за того, что он сказал, а из-за того, что я должна была сделать. Я должна была уйти от него. И в тот момент, когда эта мысль оформилась в моей голове, я поняла, что давно это знала. Вот почему я была так печальна, в таком отчаянии. Вот почему я изо всех сил старалась прихорашиваться для него, так цеплялась за него, как безумная. Потому что я знала, что все идет к концу.

Люди всегда уходят, ты же знаешь…

— Я ухожу. Век не забуду! Буду помнить. — Ну я убит. — Уже грущу. — Пиши в Твиттер.

— У меня плохие новости, Мэл. — И у меня плохие. — У меня очень плохие новости. — И у меня очень плохие новости. Что у тебя? — Я уезжаю, мы расстаёмся. А у тебя? — Тогда у меня просто мелкие неприятности.

— Они ушли, остался один я. чтобы попрощаться. — Элис тоже ушла? — бесцветным от боли голосом спросила я. — Она хотела задержаться, но я убедил: полный разрыв будет менее болезненным. Кружилась голова, сосредоточиться никак не удавалось. Слова Эдварда вернули в больницу Финикса. «Полный разрыв и чистый перелом всегда лучше, — заявляет доктор,, показывая рентгеновский снимок моей разбитой руки. — Быстрее заживают».

«Прощай» лучше говорить сразу, как пришел. Тогда расставание не будет таким горьким.

Я был обречен на вечное одиночество. Как заключенный в стенах тюрьмы, я вспоминал те дни, когда был счастлив…

— Я просто.. мне нужно знать только одно. С Лайлой все кончено? — Да. Полностью и бесповоротно. Даже никогда ее не видеть — это слишком часто.

Он хотел, чтобы она ушла первой, а она — чтобы первым ушёл он. Он надеялся, что его спина хорошо смотрелась.

Ладно, чем посоветуете лечить расставание, кроме бутылки водки в одно рыло?

Случается, что, расставаясь, тайно чувствуешь, что любые уверения: «Бог даст, ещё увидимся» и т. д. — звучат безжизненно, пусто.

— Я не хочу уезжать. — Не уезжай. Останься со мной. Создадим джаз-бэнд.

Дружба. Она начинается, когда двое людей выбирают друг друга. Но что случается, когда мы перерастаем наш выбор, когда постепенно наши пути расходятся, меняются наши потребности? И однажды мы просыпаемся и понимаем, что должны выбрать что-то другое…

Когда люди говорят «мы расстались», это полное враньё. В расставании нет никаких «мы». Всегда один бросает другого. И знаете, как узнать, кого из пары бросили? Бросили того, который говорит «мы расстались».

— Просто останься со мной. — Всегда, но не все время…

Иногда единственная вещь, которую осталось сделать, — это обнять друг друга в последний раз и просто отпустить..

Когда ты теряешь кого-то, это чувство всегда остаётся с тобой, постоянно напоминая тебе, как легко можно пораниться.

Я не могу больше любить так мучительно и так униженно. Мне трудно видеть тебя и ждать от тебя всякую минуту признания в том, что ты меня не любишь. Прощай. Будь счастлива — у тебя для этого есть всё и нет больше того нищего, при котором неудобно дарить свою любовь кому-нибудь другому.

— … Нам больше не о чем разговаривать. Как мне с ней порвать? — Ты видел китайские головоломки из узлов? Чем сильнее тянешь, тем узлы крепче. Вот и не суетись. Узлы ослабнут и сами развяжутся. — Звучит зловеще.

Нет расставания, есть только любовь… только любовь…

— Убирайся! — Что? Что ты сказала? — Она сказала, что она вас любит, но что вам пора расстаться.

Вряд ли есть более печальное занятие в этой жизни, чем наблюдать, как кто-то покинувший вас уходит. Наблюдать, как расстояние между вашими телами всё увеличивается, пока не остаётся ничего, кроме пустоты и тишины.

Каждый раз, когда мы расстаемся, что-то умирает во мне. Если это ещё одна банальность, прости… Даже когда я злюсь и ругаюсь, я люблю тебя. Ты понимаешь?!

А мы с Пабло расстались, разлетелись, разбежались… Ну, короче, я его бросила!

Если любишь – не расстаешься.

— Если два человека очень любят друг друга, но совсем не могут быть вместе, когда наступает момент, что им пора расстаться? — Никогда.

От женщин одно лекарство — женщина.

В каждой перемене, даже в самой желанной, есть своя грусть, ибо то, с чем мы расстаёмся, есть часть нас самих. Нужно умереть для одной жизни, чтобы войти в другую.

«Если любишь, отпусти» — это сказал слабак, а другие слабаки просто повторяют.

— Но люди не расстаются из-за дурацкого футбола! Побудь девчонкой хоть пять секунд! — Всего-то?? Ладно… Раз… дело не в дурацком футболе, два… ты дурак, три, четыре, пять… время вышло!

Хочешь порвать с девушкой? Шесть слов: ты выглядишь толстой в этих джинсах. И все, ты свободен.

— Мне никогда не требовалось больше недели, чтобы пережить разрыв. — Да, тебе для этого достаточно принять душ.

Хочу дать тебе совет! Когда рвутся связи, лучше быть бросающим, а не бросаемым. бросающий уходит, а бросаемый остается. Понимаешь? А это ужасно! Но самое ужасное — это чувство вины, которое остается у брошенного… И это чувство вины может перерасти в комплекс.

Когда вы вместе завтракаете — остается только завтрак. Когда вы уходите — остается ночь. Я решила уйти…

Поразительно, как красиво выглядят уходящие за дверь люди.

— Сорвала она помолвку, это я могу понять. Но всё время, что она искала тебя, она носила твоё кольцо. — Джессика, всё кончено. — Не может быть. — Может. — Но ты любишь её? — Люблю. Вот почему я отпустил её.

Я отпущу тебя, если это нужно, чтобы ты вернулась.

У благородной любви всегда наготове завещание.

Самое неприятное в расставании не само расставание. А то, что тебе постоянно повторяют, будто ты совершила ошибку. И в результате перестаешь на какое-то время доверять самой себе.

Я не бросаю Чака, я спасаю себя.

Но самое трудное — знать час расставания и пройти через него. Ведь иначе все было бы потом лишь мукой, и обломками, и злосчастьем… Того, кто, зная урочный час, идет ему навстречу, мелочи будней спасают от смерти. Да и что проку сопротивляться — сегодня я отпускаю тебя… а не сделай я этого, ты все равно завтра уйдешь… Не лишай меня права на этот жест, единственный… и последний…

Мне бы забыть, что ты есть, раз и навсегда, Не помнить ни шуток, ни жестов, ни сказанных слов…

Мы собирались разойтись в разные стороны. Мы ничего другого не умели.

То, что понравившиеся друг другу мужчина и женщина оказываются в одной постели, не является ни чудом, ни преступлением. Но вот потом, когда плотская близость больше не является необходимой и желаемой… что происходит потом? Люди расстаются. По-разному, согласен. Но мудрые люди расстаются друзьями, сохраняя в памяти свет и тепло прежних встреч. А вы.. вы стали врагами.

мы с тобой извечно отчаянно не похожи в итоге случилось, что каждый сам по себе.

Закрыв за тобой дверь, я понял, что чувствует мотылек, когда в комнате задувают свечу.

Человек уходит не из-за отсутствия чувств, а из-за отсутствия взаимности или предательства.

Давай друг друга трогать, пока у нас есть руки, ладонь, предплечье, локоть, давай любить за муки, давай друг друга мучить, уродовать, калечить, чтобы запомнить лучше, чтобы расстаться легче.

Чтобы забыть человека, нужна ровно половина времени от того, сколько вы были вместе. (Чтобы забыть человека, нужно чтобы прошла половина срока, которого вы с ним встречались.).

Видишь, как мы были правы, расставшись вовремя. Теперь уж мы перестрадали, успокоились, и сейчас моё письмо, которое ты, конечно, узнал по почерку на конверте, явилось для тебя почти развлечением.

Неважно, кто разбил тебе сердце, и сколько времени потребуется, чтобы его склеить — ты не сможешь пережить это без твоих друзей… (Кто бы ни разбил твое сердце и сколько бы времени ни понадобилось, чтоб ушла боль, ты ни за что не справишься без своих друзей. )

В общем, я знаю, какие ощущения у человека раздавленного и абсолютно уничтоженного, и до чего ужасно чувствовать боль там, где прежде не болело. И совершенно не важны новые причёски, и подвиги в тренажёрном зале, и весёлые буйства с подружками в баре. И всё равно каждую ночь ты будешь вспоминать мельчайшие детали и мучить себя вопросом: «Отчего ты всё понимала неверно? И как, чёрт подери, могло показаться, что ты ужасно счастлива?» А порой тебе удается убедить себя в том, что он прозреет и вернётся к тебе. Но потом, как бы долго твои переживания ни длились, ты всё равно идёшь дальше, и новые люди дают тебе понять, что ты чего-то стоишь, и осколки души снова собираются вместе, и твоё наваждение, все эти годы, которые ты потратила впустую, уходят в прошлое и забываются.

Слушай. Мы уходим не затем, чтобы оставить всех, а затем, чтобы когда-нибудь увидеть их снова. (Люди уходят не для того, чтобы покинуть кого-то, а для того, чтобы вернуться.)

— Я ушел от Киры… — Боже мой, в 10 раз! Палыч, ну это уже юбилей! Надеюсь, я приглашен?

— Ты в кого-нибудь влюблена? — Кажется, да. — Негодяйка. — Ужасно, правда? Первый раз мы встречаемся после того, как я ушла от тебя, и ты ни в кого не влюблён, а я влюблена.

.. когда двое расстаются, перестают жить одной жизнью и под одним кровом, тогда пробиваются незаметно новые ростки, заполняя пустое место; непредвиденные события препятствуют прежним замыслам, и старые планы предаются забвению.

— Лето мы проведём вместе, потом ты поступишь в мой колледж — всё как планировали. — Скотт, ты должен знать… — Да, что именно? — Я тебя бросаю! — А?..

Наступил час, когда все слова уже сказаны, и остается только плакать.

Думаете, тяжело хоронить только друзей? Нет. Гораздо труднее расставаться навеки с теми, кто мог бы стать вашим другом. Мог бы, но не стал…

Люди, в которых воплотилось чудо, расстались, так и не узнав, что в них воплотилось чудо.

Так много нужных слов мы говорим ненужным людям. Так долго расстаёмся, зная, что не навсегда.

— Я ухожу! — И ты приехала в Брянск, чтобы рассказать мне об этом? — Да. — Ну иди. — Приедешь в Москву, не забудь вернуться, рассказать, как доехала!

Они расставались, чтобы наконец-то встретиться.

Если не было последней встречи, расставание было лишь для одного. Тот, кого оставили, будет чувствовать духовную близость и дальше, до самой смерти. Всегда должна быть прощальная встреча.

Ненависть, знаете, это ерунда. А вот разлюбить, когда тебя продолжают любить, — вот это сложно. После всех обещаний, что давали друг другу. После тех секретов, которыми делились и днем и ночью. После всего…

Нам не нужны причины, чтобы влюбиться, но для расставания мы всегда стараемся найти повод.

— А почему ты плачешь? — Потому что всегда так бывает в конце! Я создана для встреч, а не для расставаний…

Он всегда исчезает. В коридорах или за какими-нибудь дверьми, или в толпе чужих людей, которые его окружают. Два года она ждет, когда он её заметит. Воображает близкие отношения, о которых ничего не знает.

— Что?! Эта скотина тебя бросила?! — Вообще-то, это я его. — А-а-а… так это ты — скотина?

Расставание на пике чувств равносильно операции без анестезии.

Голливуд — единственное место в мире, где полюбовный развод приносит каждой стороне дивиденд: лишних 50% известности.

— А, может, нам не начинать всё сначала? — Если будешь бросать меня раз в неделю, лучше оформи абонемент.

Когда достигаем пика любви, нам кажется, мы хотим провести всю свою жизнь именно с этим человеком. Но у каждого своя динамика развития: кто-то плывет по жизни медленно, кто-то быстрее, и люди часто не совпадают в своих ожиданиях, поэтому у них случается так много разочарований.

Мы обнялись в последний раз. Счастливы те, в чьей жизни не было подобных объятий.

После разрыва определенные улицы, места, даже время становятся запрещенными! Город превращается в пустынное поле битвы, заполненное минами воспоминаний. Надо внимательно смотреть, куда наступаешь, иначе тебя разорвет на куски…. (После расставания с любимым определенные места, улицы и даже время дня вызывают ассоциации. Город превращается в поле боя, нашпигованное невидимыми минами. Нужно ступать очень осторожно, иначе тебя разнесет на куски.)

— Уходи. Пожалуйста, уходи! Ничего не говори… Уходи! Он вышел без лишних слов. И не вернулся. Как он посмел не вернуться?!

— А что с ними случилось? — Жизнь случилась, время случилось, как это всегда и бывает…

… обрезал крылья, усыпил бабочек и разбил сердце…

Зачастую мы уходим, чтобы нас держали, поэтому умная женщина уходит только два раза.

Никто не в силах захватить и присвоить себе раскат грома. Никто не может отобрать небеса у другого человека. Никто не может забрать небо с собой при расставании.

Людям хочется иногда расстаться, чтобы иметь возможность тосковать, ждать и радоваться возвращению.

Когда девушка хватается за ручку входной двери – воспитанная на сказках, она мечтает, чтобы ее остановили. Этого никогда не происходит. Чудес не бывает.

А сколько раз уже он клялся себе, что завтра же с нею порвет, придумывал без труда нужные выражения, но никак не мог себе представить вот ту последнюю минуту, когда пожмет ей руку и спокойно выйдет из комнаты. Вот это движенье, повернуться, уйти казалось немыслимым.

Ненавижу слова «начать все сначала». Как будто без мужчины жизнь потеряна. Всем рано или поздно приходится оставлять кого-то позади.

Крылатые заседатели! Никакой загробной жизни не принимаю, если в ней не объявится Лолита в том виде, в каком она была тогда, на колорадском курорте…

— Как странно… Нам надо было расстаться, чтобы быть счастливыми вместе. — Возможно, люди всегда должны расставаться, чтобы быть счастливыми вместе.

— Айзек, мне очень жаль. Хочешь поговорить об этом? — Нет, я хочу плакать и играть в видеоигры.

Ты хочешь кого-то забыть. Утром просыпаешься и думаешь – забыл ты его или нет? Через неделю, как бы мимоходом, спрашиваешь у знакомых, как дела у того, кого ты хочешь забыть. А потом месяцы ждешь от него письма, чтобы окончательно убедиться, что ты его забыл.

Мне кажется, я поняла, почему пары расстаются. Я думаю, что пары расстаются, потому что мы используем разные определения слова «любовь». Мы говорим это слово друг другу, и это заставляет нас завышать ожидания. Знаете, я считаю, если мы договоримся об одном универсальном определении слова «любовь», мы перестанем разочаровывать друг друга.

Разлюбить человека – это еще полбеды. Ты еще перестаешь любить все то, что ему нравилось.

От мужчины нужно уйти до того, как он подумает, не уйти ли ему.

— Ты что, не понимаешь? Я ухожу! — Мусор захвати. — И забираю все свои вещи!!! — Спички на кухне.

Если бы за неудавшиеся лав-стори нам, девушкам, давали «Оскара» или Нобелевку, или хотя бы золотую медаль… А так — что нам остаётся после очередного разрыва? Досада и ощущение бессмысленно потраченного времени.

Я постоянно пытаюсь снова увидеть людей, которых любила. Мне необходимо знать, что они делают, кем стали. Даже если я не вижу их месяцами. Один факт, что они здесь, недалеко, что они там, где им хорошо, что для встречи достаточно подать знак. Вы не представляете, насколько это важно. Если вычеркиваешь кого-то из своей жизни, оказывается, что вычеркиваешь часть своей жизни.

Уходи от меня, душегуб, совсем от меня уходи! Обойдусь! Месяцок ***ую и под поезд брошусь! А потом пойду в монастырь и схиму приму! Ты придешь ко мне прощенья просить, а я выйду во всем черном, обаятельная такая, и тебе всю морду поцарапаю, собственным своим кукишем! Уходи!

Рано или поздно я тебя забуду, как и ты меня.

Я замечал, что когда от тебя уходит девушка, то все происходит по одной и той же схеме: сначала она тебе говорит, что вы расстаетесь, и если тебе от этого больно, то она продолжает с тобой расставаться, а если тебе всё равно, то вы начинаете обсуждать, почему ты в этом виноват. По сути, если тебе не больно от того, что она от тебя не уходит, то она от тебя не уйдет. Мне кажется, это дискредитирует девушек, как хороших существ.

. Уверен, что Хаяма и остальные смотрят на неизбежное в будущем расставание не со страхом и тревогой, а спокойно и мирно. Как и на маячащий где-то далеко конец жизненного пути. Чтобы реальность оставалась блаженной и мирной, все должны приложить к тому свои усилия. Наверно, не раз уже пережив зиму, они хорошо понимали, что вслед за ней обязательно придёт весна. Нас впереди ждёт не весна тепла, а весна расставаний. Друзья разлетятся, словно уносимые ветром цветы.

— Да, часть меня говорит, что разрыв — это к лучшему. Только почему у меня каждые пять минут такое ощущение, что меня стошнит? — Хм, не знаю. Ты ничего из нашего холодильника не ела? — Идиот.

У тебя все будет хорошо, просто надо научиться отпускать людей.

— Толик, а тебя когда-нибудь бросали… Ну, я в том смысле, близкие люди… Толик мягко улыбается. — Конечно. Систематически. — И как ты поступал? — Да никак. Только закрыв одну страницу, можно открыть новую.

Разлука сердец всегда начинается с разлуки тел…

Я не хочу остаться вдовой из-за того, что не смогла вовремя уйти…

Бросай, или бросят тебя. Правила боя просты.

Мы всегда влюбляемся в самую лучшую на свете женщину, а бросаем всегда самую худшую.

Кто знает, что случится послезавтра? Я ведь потом буду проклинать себя за каждую минуту, которую прожила без тебя!

Когда мы встречаем особенного человека, мы отдаем ему все свое время, он поглощает все наши мысли, и всякий раз нам приходится его терять…

Она хлопнула дверью и уехала. Почти тут же меня наполнило чувство одиночества. Словно Рождество ушло от меня навсегда.

… Хотелось просто молчать и бродить. Иногда запрокинуть голову и всматриваться в небо в поисках её. Ведь она точно была одной из них, из ярких, но таких далёких, уже далёких…

Если мы вступаем с человеком в близкие отношения, мы как бы берем его в себя, запускаем под кожу, даже на уровне физиологии. А когда отношения портятся, мы расстаемся и не видимся годами, но у нас под кожей теперь живет не друг и не родственник, а в партизан, которой на чужой территории пускает поезда под откос. Важно, если отношения завершилась, зачистить физиологический уровень, отпустить из себя этого человека или ситуацию. Либо с помощью понимания, либо сострадания. При помощи перевода воспоминаний в негативные чувства также можно от этого ощущения избавиться, но во внутреннем мире это много чего может разрушить — в областях времени и пространства, связанных с этим человеком.

Уговаривая себя, что это не быстро и не просто — порвать с человеком с которым тебя связывали глубокие, серьезные отношения. Понадобится время, чтобы чувства окончательно угасли, это естественно. К сожалению, эти доводы работают хуже, когда человек без раздумий кидается защищать тебя, подвергая себя опасности.

… Однако это случилось, и его жизнь стала пуста. Как бывает пустым небо. Как вечность. Как крик.

Я снова напомнила себе, что любовь к Дмитрию не может сразу исчезнуть. Она будет таять постепенно. Она должна растаять — как и его чувства ко мне. Он — моё прошлое. Адриан — моё будущее.

А потом он ушёл. Бросил. Словно прочёл книгу и вернул в библиотеку…

Мы с тобой – это уже не для нас.

Люди вокруг могут существовать друг без друга. (Люди могут жить рядом без… без… Могут просто жить рядом, и все.)

дно дело иметь и потерять, другое — совсем не иметь.

Может, действительно не судьба? Лучше разрубить сразу, чем делать сотни мелких надрезов.

Он вернул мне меня…

Нет, тебе не нужно их сочувствие. Всё, что тебе нужно – это упоминание его имени. В общем, пускай они говорят, что угодно, лишь бы о нём.

Надо было лишиться её, чтобы осознать: обретение утраченного — это мёд, что слаще новых ощущений.

И, в конце концов, сказала себе, что никогда, ни в кого, ни за что.

Любить человека, которого у тебя отняли, – такая боль…

Если один уходит, то для того, чтобы дать место другому.

Чтобы женщина не переживала из-за разрыва, мужчина должен быть либо невероятно скучным, либо полным идиотом. Я хочу сказать, что многие женщины страдают, когда вы бросаете их. Может, они просто этого не показывают. Гордость и все такое.

Люди порой уходят, даже если идти больше некуда.

Всякий мужчина, знаете ли, может добиться женщины, какой только пожелает, стоит лишь постараться, это невелика хитрость; но только мужчина, уважающий женщину, может расстаться с ней, не унижая её.

Я должна научиться подпускать людей ближе. Если они уйдут, значит, они уйдут. Если я не переживу этого, значит, я этого не переживу. Такое может случиться с каждым. Правильно?

Мой мальчик, поверхностными людьми я считаю как раз тех, кто любит только раз в жизни. Их так называемая верность, постоянство – лишь летаргия привычки или отсутствие воображения. Верность в любви, как и последовательность и неизменность мыслей, – это попросту доказательство бессилия… Верность! Когда-нибудь я займусь анализом этого чувства. В нем – жадность собственника. Многое мы охотно бросили бы, если бы не боязнь, что кто-нибудь другой это подберет…

… у меня есть веские причины помнить, но это как старая рана — ноет только в определенные моменты, а потом вполне свыкаешься с ней.

Всегда грустно расставаться с теми, с кем только что познакомился. С отсутствием старых друзей можно легко примириться. Но даже недолгая разлука с теми, кого только что узнал, почти невыносима.

«Отпусти их, — велю я себе. — Попрощайся, забудь». Собрав последние силы, поочередно представляю себе каждого из них и мысленно отпускаю на волю, словно птиц из надежных клеток в моей груди, накрепко запирая дверцы, чтобы никто не вернулся.

Когда кого-то любишь, то не бросаешь его только из-за того, что он совершил ошибку.

Я опозорена, а он — нет. Вот и все. Обычная история мужчины и женщины, так было и так всегда будет. И конец ее — обыкновенный конец. Женщина страдает. А мужчина уходит свободным.

Отпускать всегда нелегко. Даже когда держишь что-то шипастое. А может, именно тогда — особенно трудно.

Не оставляйте женщину одну — дайте ей время тоже завести себе любовника.

Люди думают, что первая любовь — сплошная романтика и нет ничего романтичнее первого разрыва. Сотни песен сложили о том, как какому-то дураку разбили сердце. Вот только в первый раз сердце разбивается больнее всего, и заживает медленнее, и шрам остается самый заметный. И что в этом романтичного?

— Расстались? Но почему? Он же тебя так любил. — Он мне изменил. — Безумец. — Вот и я подумала, зачем мне глупый мужчина.

«Дело не в тебе, дело во мне» — какая банальная и пошлая фраза. Да нет, дело в обоих. Не бывает разрывов, в которых виноват кто-то один. Инициатор — да, но не виновник.

Она вычеркнула его из своей жизни так же эффективно, как если бы стерла файл из своего компьютера, не вдаваясь ни в какие объяснения.

— Может, нам расстаться? Я же вижу, как ты со мною несчастна. — Лучше бы ты видел, как это исправить.

Говорят, что время лечит раны. Это неправда, время никого не лечит. Просто мы становимся сильнее, привыкаем к боли и перестаём обращать на неё внимание. Она превращается во что-то привычное, во что-то, с чем можно смириться, как смиряются с неизлечимыми увечьями. Люди, потерявшие руки, учатся писать, а порой и рисовать ногами… Так и мы учимся жить с истерзанным сердцем и улыбаться новому дню, будто никто не ломал наших крыльев. Раны не затягиваются, это мы становимся достаточно сильными, чтобы жить с ними и даже быть счастливыми. Конечно, я уже никогда не буду прежней. Во мне умерла надежда, осталась по ту сторону бытия. Я больше не верю в то, что ты однажды изменишь решение, я перестала ждать, что судьба приведёт тебя ко мне неведомыми тропами, во мне нет той резкой боли. Я могу жить без тебя. Теперь – да. В конце концов, жить – это не такой уж подвиг. Но люблю ли я тебя всё ещё? Вот на какой вопрос мне предстояло ответить.

— Отчего же расстаются даже любящие друг друга? — Человек — самое слабое звено в цепочке отношений. Зачастую он гораздо слабее своих чувств.

Возможно, мне следовало быть лучшей супругой… встречать его у порога, изображать прилежную домохозяйку и страстную любовницу, устраивать приятные сюрпризы, вести душеспасительные разговоры… А может, это всего лишь отсрочило бы неизбежное на год-два…

Я опять одинока, одинока, как никогда, у меня ничего нет, ничего нет от тебя: ни ребенка, ни слова, ни строчки, никакого знака памяти, и если бы ты услышал мое имя, оно ничего не сказало бы тебе. Почему мне не желать смерти, когда я мертва для тебя, почему не уйти, раз ты ушел от меня?

Могут ли родственные души встретиться, а затем навсегда расстаться?

Пища нужна всем — и человеку, и огню, и любви. Так что, можно сказать, наш брак загнулся от голода.

Почему вся жизнь — сплошные расставания?

Вычеркнуть человека из жизни несложно, выкинуть из сердца — куда труднее. Даже если уверен, что поступил правильно.

Жизнь, она состоит из встреч и расставаний. Каждый день люди приходят в твою жизнь, ты говоришь им «доброе утро», потом говоришь «добрый вечер», некоторые остаются на несколько минут, некоторые — на несколько месяцев, некоторые — на год, другие — навсегда. Кто бы это ни был, вы встречаетесь, а затем расстаетесь.

Не приходи в уныние при расставании. Прощание необходимо для того, чтобы вы встретились вновь. А новая встреча, спустя мгновение или многие жизни, несомненна для тех, кто является друзьями.

Брошена. Короткое глупое слово. Можно тысячу раз читать об этом в книгах, тысячу раз думать, что не найти сюжета банальней. Это так… Но лишь до тех пор, пока не бросят тебя. А тогда можно до бесконечности говорить о банальности тусклому зеркалу, откуда бессмысленно глядят на тебя пустые погасшие глаза.

Она задыхалась без него. Мы мудры расставаниями.

Горечь расставания и страх перед будущим – слишком сильные эмоции, они парализуют.

Подушка — снег под тёплой щекой.Руки мои ласкают метель; Ты ушла.

Если и так всё кончено – не все ли равно, какая фраза будет последней?..

Трудно оставаться одной… Трудно быть тем, кто остаётся. Трудно оставаться одной… Трудно быть тем, кто остаётся.

Оленька считала, что это всё следствие крайней чувствительности: расставание давалось слишком тяжело, потому происходило какое-то замыкание, перегорали пробки, и дальше страдать она уже не могла. Очень удобное свойство психики – по крайней мере, для неё.

Мадам Пильге положила руку ей на плечо; другой рукой она задёргивает тюлевую занавеску так, чтобы снизу их не заметили. Жизель видит, как маму сажают в чёрную машину. Ей хочется крикнуть: мама, я тебя люблю, я тебя всегда буду любить, ты самая лучшая из всех мам в мире. Но вслух говорить нельзя, и девочка изо всех сил думает об этом — такая неистовая любовь обязательно должна пронзить оконное стекло, долететь до матери. Она надеется, что мама там, на улице, слышит её слова, которые она еле слышно бормочет сквозь сжатые до боли зубы.

…пока лето только начиналось, до выпускного оставалось совсем немного, и всё, что мы делали, казалось долгим прощанием или, наоборот, преждевременным воссоединением. Мы уже скучали по времени, которое еще не кончилось.

Гордо глядя ей прямо в глаза, он заявил, что уезжает. Она сразу поняла, что будет скучать по нему, как и по всем тем, близким и далёким, кого она любила и кто всегда почему-то исчезал из её жизни.

Если бы ты уезжал навсегда, я бы затопила слезами кухню, и ты не смог бы позавтракать.

Мне не близка идея ухода понарошку. Дело не в том, что я такая решительная, а в том, что такая трусливая. Если есть хоть капля надежды, что все можно исправить, я останусь. Я буду штопать – шилом и дратвой или бисерной иглой и собственными волосами, как раньше зашивали колготки. Я буду клеить чем придется – хоть двусторонним скотчем, хоть смолой, хоть «Моментом». Да я просто согласна складывать кусочки и держать их – часами, сутками, – а вдруг прирастут. Я буду соединять огнем, холодом и железом, до тех пор, пока надежды не останется. Потому что боюсь не использовать все шансы, боюсь этого, догоняющего через годы, сознания: я не сделала все, что могла. Понять однажды, что если бы в «тот» момент я заплакала, промолчала, закатила истерику, солгала, закрыла глаза – не важно что, – то все бы наладилось… Поэтому я лгу, плачу и закрываю глаза до последнего, пока мерцает возможность.

Она ушла на цыпочках сердца.

Я догадался, что ты решила. По глазам. Впрочем, не проси меня понять, я не желаю этого делать, Элли. Я не хочу, чтобы все так кончалось. Я вообще не хочу, чтобы это кончалось. Только раз уж ты уезжаешь, мы оба знаем, что расстаёмся навсегда.

С определённого возраста при появлении (и уходе) нового мужчины возникает мысль: а вдруг этот – последний? Вдруг никогда больше не случится нового таинства, новой страсти? Я бы хотела узнать у мужчин, чувствуют ли они так же, да не смею. Каждый раз, когда кто то говорит: «Ты моя единственная», – мучительно тянет спросить: «Неужели не боишься, что я у тебя последняя?» Жутко ведь – быть приговорённым к одному телу. Как ни одной новой книги не прочитать.

Расставаться так больно, потому что наши души едины. Они были и будут едины. Наверно мы прожили тысячу жизней — и в каждой встречались, чтобы расстаться вновь и вновь.

Что делать, любовь моя, если пока нельзя расстаться…

Чтобы быть вместе, они должны сейчас расстаться!

Да каких ты это людей знала, что им только дверью к женщине и дорога? Мне что к тебе, что от тебя — везде двери.

Когда мой прекрасный принц поменял меня на какую-то девушку в толстых некрасивых очках, я целые дни, вся в слезах, кружила по городу не останавливаясь. Остановиться значило немедленно заплакать. И только когда я быстро шла, почти бежала, на пределе дыхания, тогда только и не плакала. Я носилась «с ветерком», и прохожие не успевали разглядеть моего перекошенного лица, лишь сквозняком их обдувало. Но стыда не было. Было много печали, которая медленно уходила со слезами (ночью), с усталостью и молчанием (днем). Со словами все просто – говорить не о нем я не могла, а говорить о нём и не плакать я не могла тоже.

Запретить себе думать, как живет тот, кого ты любила. Бога ради, не видеть его, когда закрываешь глаза, и не представлять себе, как он проводит дни. Криком кричать, что ты в ярости, что тебя обманули.

Повод для любви чаще всего выходил какой-то мелкий и незамысловатый, а причина разрыва — невероятно весомой.

Снова научиться сдерживать внезапно забившееся сердце, когда на улице за поворотом померещится знакомый силуэт. Не опускать глаза, когда на скамейке перед тобой целуется парочка. И больше никогда, никогда не ждать, когда зазвонит телефон.

Знаете, что тяжелее всего переживаешь, когда тебя бросают? То, что от тебя ровным счётом ничего не зависит.

Теперь у меня всегда с собой мой личный ад, ещё недостаточно прирученный, чтобы не показываться без вызова.

Смотреть на тебя, не имея возможности прикоснуться, — худшее из наказаний, ощущать твою близость и не сметь прижать к груди, сжать в объятиях — невыносимо жестокая пытка. Ты смотришь, не отводя взгляда, но не позволяешь приблизиться, словно время объятий миновало, твоя жизнь пошла иным путем и мне в ней нет места.

Это удивительно, непостижимо, как может опустеть большой город с отъездом одного человека.

Неужели надо обязательно отдалиться от человека, чтобы осознать, какое место он занимает в твоей жизни?

Больно покидать тех, кого мы любим, но стократ больнее порывать с теми, кто не любит нас.

Никого, кроме нас нет, кого ты там себе придумал, какую другую любовь, если я уже вся в тебе, в твоих костях, в твоей плоти, и если я сейчас порежу руку, из меня потечёт твоя кровь, остальное тебе показалось, душа моя, моя любовь..

… какая-то часть тебя уходит с тем, кого ты потерял, ведь дружба — это как любовь. Лучше ни к кому не привязываться, слишком это рискованно.

— Ты все еще хочешь со мной встречаться? — спросила я. — Скажи честно, Ной. На другом конце провода повисла долгая пауза. Слишком долгая, чтобы можно было ждать ответа: «Да. Ты любовь всей моей жизни».

На самом деле третью неделю пытаюсь собрать себя по обрывкам. Я так сплела наши жизни, что вот теперь, когда он изъял свою, от моей остались одни ошметки. Где мои интересы, мои амбиции, мои желания? Где Я? Никаких признаков, разве что ноги сейчас затекли у МЕНЯ.

Мы больше не нужны друг другу. Даже когда мы близки в любви, ты смотришь туда, куда я не могу идти, если только не пойду задом наперед, а я иду туда, куда ты не можешь смотреть, если только не будешь смотреть назад.

Спасибо, милый, за то, что ты был со мной. А сейчас ты с этой своей девушкой, а я сижу тут одна в идиотской позе и пытаюсь найти у себя внутри что-нибудь живое. В пустоте моего сердца должен, просто обязан зародиться какой-нибудь шарик, искра, точка опоры. Любая хрень, за которую я смогу уцепиться.

Он уехал, а она по ночам не спала, слушала бой часов на городской башне. Время растянулось, как караван бедуинов. Казалось, между ударом и ударом проходила вечность. Если под рыжей копной появлялась мысль — она была лишь о Марко. Если вытекала слеза — она была об ушедшем.

Соблазнить женщину умеет каждый дурак. Но по умению расстаться с ней познается истинно зрелый мужчина.

Для любви мы ищем, человека с другой системой восприятия. И когда у нас любовь, мир становится целым. Он слышит, что я говорю, а я всём вижу. А потом, когда мы расстаемся, вроде как мне свет пригасили, а ему поговорить не с кем.

Дружище, я не могу быть с тобой рядом. Больше всего на свете я хочу быть с тобой рядом. Но я не могу! Это было бы подло, понимаешь. Я — как серная кислота, которая полюбила синицу, маленькую птицу с чёрными внимательными глазами.

С каждой следующей утратой умирать от горя становится все бессмысленнее: если и того пережила, и этого, к чему сдаваться на третьем? четвертом? восьмом? И если уже было тринадцать, то почему бы и не быть четырнадцатому? Кто сказал, что этот последний? Поэтому, когда кто-нибудь на твоих глазах уходит в длительное отчаяние, начинаешь подозревать, что это нервы, просто нервы, нежелание держать себя в руках. Но есть ещё третий вариант, который обычно не учитываешь, — «просто такая сильная любовь».

Люди должны расставаться прежде, чем дойдут до предела.

Поезд тронулся, мы остались одни. На площадке омнибуса мы молча стояли и не решались говорить. Между нами был большой букет роз, но они не пахли. «Не пахнут розы»… «Ну говорите же», — сказала она… И я ей всё сказал, бессвязный бред о любви, просил её руки. Она была в нерешительности. Мы сошли с конки, был сильный дождь. Я всё время без перерыву ей говорил, клялся, что люблю. Она молчала. Когда пришли к воротам, она меня расцеловала неожиданно, быстро. «До завтра, — сказала она. — У статуи. При всякой погоде». Утром она пришла ко мне на квартиру и дала письмо; там было написано: я вас не люблю… Но её лицо говорило другое, она чуть не плакала. Мы пошли в ботанический сад (…) Простились в Люксембургском саду, я плакал, она меня целовала. Я в тот же день уехал в Лейпциг и поселился на старой квартире. Через день А. И. приносит письмо из Парижа, которое оканчивалось: судите меня… Я с экспрессом в Париж. Мы снова у статуи, молчим или говорим пустяки, ходим в Люксембургском музее под руку в толпе, среди прекрасных мраморных фигур. Пароход на Сене. Большой зелёный луг, парк, кажется, Булонский лес. Мы высаживаемся на луг, идём под руку, она говорит: и так вот будем всю жизнь идти вместе… Дальше пока ещё тяжело писать. Я пропускаю… Мы расстались почему-то на кладбище: сидя в густой зелени, на могильной плите, мы без конца целовались. Я помню, нас немного смутили две старые набожные женщины в чёрном.

Поплакала, конечно, и пошла дальше, как положено хорошей девочке, которая в конце сказки получит своё. Вне зависимости от того, чего ей самой хотелось.

Самое лучшее послесловие, о котором можно только мечтать, — это многоточие, но не отпечатанное типографским способом на бумаге, а длинная череда незаметных дырочек, образовавшихся на тонкой ткани реальности после того, как ещё кто-то ускользнул не прощаясь.

Есть единственная уважительная причина разрыва отношений и увольнения с работы — невозможность личностного роста в сложившихся условиях.

Когда ты вырастешь, ты поймешь, что и «до свидания» можно говорить и с улыбкой.

Вслед за расставаниями обязательно бывает встреча.

Проще расстаться с человеком, чем с иллюзиями на его счёт.

– Вы женаты, детектив? – Я был женат. – Брак распался? – Думаю, что это лучшее определение. – На секунду он задумывается. – Пожалуй, иначе и не скажешь.

Я ходил по комнатам и разглядывал мух, водил пальцем по пыльному экрану телевизора, убирал кошачьи лотки и валялся дураком на кровати — настолько было паршиво.

… мы говорим друг другу, что расстанемся друзьями. Но расстаться друзьями удаётся чрезвычайно редко, потому что если с кем-то тебе хорошо, то, значит, и незачем расставаться.

Избавление от любви подобно избавлению раба от тирана хозяина.

Сто раз я хотела тебя бросить, но сама никак не могу. Прошу тебя, окажи мне услугу, сделай это для нас обоих или, если ты думаешь, что у нас найдется нечто общее, пусть даже ненадолго, дай нам возможность прожить эту любовь.

При разрыве ты можешь вынести любые жестокие слова, но ни что не уничтожает тебя больше, чем молчание. Молчание — это финиш. Молчание — это как выстрел в темноте, ты пытаешься определить — в кого, тешишь себя иллюзиями, что не в тебя. Спустя некоторое время начинаешь истекать кровью, ни разу, потихоньку, а в сердце всё ещё лелеешь надежду, что ещё можно попытаться что-то сделать.

Девочка моя, я знаю, ты меня не забудешь, но не давай воспоминаниям висеть на тебе ненужным грузом. Иди в будущее налегке.

Я никогда больше не хочу слышать этого голоса подруги, которая уверена, что она тебе помогает, когда говорит, что тот, другой, возможно, просто ошибся, и не исключено, что он был вполне искренен; а главное, никогда, никогда не слышать, что так будет лучше!

Наверное, все расставания подобны прыжку с обрыва. Самое сложное — решиться. Как только окажешься в воздухе, тебе придется отпустить.

Нельзя не мечтать снова увидеть того, о ком ты никогда не забудешь.

Прощайте, чудные мгновения, надо забыть пленительные прозвища, которыми мы называли друг друга, сжечь фотографии свадебного путешествия, выключать радио, услышав песню, если мы когда-то напевали ее вместе.

Моя любовь всё делается страстнее и себялюбивее, а его всё гаснет и гаснет, и вот отчего мы расходимся, – продолжала она думать. – И помочь этому нельзя. У меня всё в нём одном, и я требую, чтоб он весь больше и больше отдавался мне. А он всё больше и больше хочет уйти от меня. Мы именно шли навстречу до связи, а потом неудержимо расходимся в разные стороны. И изменить этого нельзя.

Если ты точно разлюбила меня, прошу тебя, пожалуйста, не говори мне об этом! Мне нужно сегодня все еще плыть по морю твоей лжи, не ведая об этом… Я усну с улыбкой и очень спокойно. Я проснусь очень рано утром. И снова выйду в море, Обещаю тебе… Но на этот раз, без тени протеста и сопротивления, я потерплю крушение, по своей воле и, не придумывая отговорок, в глубокой бесконечности твоего отказа.

Надо было ей умереть, чтобы я понял, до чего она мне дорога. Ладно, проехали – Если я не бросаю тех, кого люблю, так они сами уходят на тот свет.

Расставшись с человеком на час, можешь потом разыскивать его в вечности.

Это было выше моих сил: я чувствовал, что час расставания близок. Мне хотелось влюбленности. Какая-то прихоть, какая-то нездоровая фантазия подталкивали меня к тому, чтобы разорвать нашу безобидную связь.

— У тебя такой вид, будто он сделал тебе предложение, — Натка зацепилась за вторую иринину руку. — Не угадала, мы сегодня расстаёмся, — шепнула ей на ухо Ирина и подмигнула, точно заговорщица.

Ко всему прочему, надо уметь отпускать. Я не согласна с теми, кто предлагает держаться за отжившие отношения. Союз двух людей длится ровно столько, сколько нужно, то есть до тех пор, пока способствует их развитию: иногда несколько недель, иногда всю жизнь. Единственная возможность поддерживать постоянно обновляющиеся отношения — не цепляться за старое и, если пришло время, расстаться с тем, чего уже нет.

Анна садится в такси, я тихонько захлопываю дверцу, она улыбается мне из-за стекла, и машина трогается… В хорошем кино я побежал бы за ее такси под дождем, и мы упали бы в объятия друг другу у ближайшего светофора. Или она вдруг передумала бы и умоляла бы шофера остановиться, как Одри Хэпберн – Холли Голайтли в финале «Завтрака у Тиффани». Но мы не в кино. Мы в жизни, где такси едут своей дорогой.

Люди уходят, и если любишь слишком сильно, слишком горячо, их стремительное неожиданное исчезновение может заморозить твою душу.

Коллет вставила дискету и затерла программы Гэвина. Она слышала о женщинах, которые, перед тем как уйти, кромсали одежду мужей ножницами. Но тряпки Гэвина в их нынешнем состоянии и сами по себе были достаточным наказанием. Она слышала о женщинах, которые кастрировали мужей, но тюрьма не входила в ее планы. Нет уж, посмотрим лучше, как он обойдется без своих битов и байтов, подумала она. Одним нажатием клавиши она обрушила операционную систему.

Когда она уйдёт, то заберёт с собой все цвета и эмоции. Заберёт сам воздух, которым он дышит.

Она бросила взгляд назад. Опустив голову, он снова листал журнал. В любом случае, у него нет шансов. Она скорее вырежет себе аппендикс маникюрными ножницами, чем вернется к Гэвину.

У комара век — один день, у розы — три. У кошки век тринадцать лет, у любви – три года. И ничего не попишешь. Сначала год страсти, потом год нежности и, наконец, год скуки. В первый год говорят: «Если ты уйдешь, я ПОКОНЧУ с собой». На второй год говорят: «Если ты уйдешь, мне будет больно, но я выживу». На третий год говорят: «Если ты уйдешь, я обмою это шампанским».

Иногда расставания похожи на сцену катапультирования в фильме «Топ ган» — вы оба понимаете, что пора спасаться, но только один останется целым и невредимым. Некоторые расставания больше напоминают убийство Мо Грина в «Крестном отце» — только что тебя, полуголого, массажирует красивая женщина, а через секунду тебе выносят мозг в буквальном смысле слова. А иногда расстаться бывает не сложнее, чем сдать книгу в библиотеку. Да, было интересно, однако с самого начала понимаешь, что это не твоё и будет правильно все закончить в нужный срок.

— Ладно. Ты чего-нибудь хочешь? — Да, хочу получить свою жизнь обратно. — Из квартиры. — Я составлю список. — Сейчас тебе что-нибудь нужно? — Кухонные ножи. — Зачем? — Хорошие ножи. Японские. Тебе они ни к чему. Готовить ты не будешь. — Может, мне захочется что-нибудь разрезать. — Зубами разгрызешь.

.. Мы чмокнем друг друга в щечку, словно старые друзья. Пойдем куда-нибудь выпить кофе вместе, как будто Земля не рухнула, и по-прежнему вертится. Поболтаем вполне весело, а потом расстанемся как ни в чем не бывало, зная, что это навсегда. «До свидания» будет последней ложью.

Это плохо. Когда кто-то тебя бросает, мало того, что ты по нему скучаешь, мало того, что целый маленький мир, который вы создали вместе, рушится, и все, что ты видишь или делаешь, напоминает тебе о нем. Хуже всего мысль, что он испытывал тебя, а в конце собрал все по частям, подытожил сумму и поставил на тебе штамп — БРАКОВАННОЕ ИЗДЕЛИЕ.

А потом, когда уже пора прощаться, вдруг прошибают эмоции. Мы сдерживаем слезы, но они все равно льются, только внутри, под нашими лицами. Ее детский смех – больше я его не услышу. Тот, другой, будет слушать его вместо меня, если ей с ним весело. Анна стала чужой. Мы расстаемся, чтобы идти разными путями, каждый в свою сторону.

Но мне необходимо знать, что же произошло между ними. Не из любопытства. Просто у меня никогда не было близких отношений. Я должна знать, из-за чего расстаются навек. Сколько правил можно нарушить, прежде чем тебя бросят, и какие из правил самые главные.

Достаточно лишь ненадолго расстаться с кем-то, чтобы он превратился в другого человека.

Глаза у нее были молящие, скорбные, мокрые, ненавидящие, усталые, тревожные, разочарованные, наивные, гордые, презрительные и все равно по прежнему голубые.

… Неземные Красавцы всегда уходят. Уродцы, правда, тоже иногда, но этих не жалко.

Нам надо расстаться. Лучше быть несчастным без тебя, чем с тобой.

— Я не хотел, чтобы все так закончилось. — Хотел, потому так и случилось. — Мне нужна обычная женщина! Я хочу нормальной жизни! — Ничем не могу помочь! — Ты же чокнутая! Ты уже не в том возрасте, чтобы порхать как мотылек; пора повзрослеть, научиться заботиться о себе. Я боюсь за тебя. Нельзя же вечно рассчитывать на других.

Хочу, чтобы ты меня непременно помнил. Сможешь помнить всегда-всегда, что я существовала и вот так с тобой рядом была?

Я считаю, что когда люди больше не любят друг друга и ничего не могут друг другу дать, надо расставаться.

Я тогда даже подумала: «Смотри-ка, да между нами просто искры летают! Даже жаль, что расстанемся — и поминай как звали…»

Полагаю, в этом смысле все расставания похожи друг на друга: либо живёшь в прошлом, состоящем из старых толстовок и вопросов, на которые не можешь найти ответ, — либо отказываешься определять себя тем, что уже переросла.

— Можешь меня поздравить: Я наконец-то свободна!

Это самое трудное, когда заводишь новых друзей и выделяешь им местечко в сердце: приходится «не иметь ничего против», когда они скажут, что им пора уйти.

Она задумалась, наступит ли когда-нибудь в её жизни час, когда она перестанет думать о нём: мысленно говорить с ним, заново переживать все минуты, проведённые вместе, мечтать услышать его голос и почувствовать прикосновение его рук, его любовь. Раньше ей и не снилось, что можно полюбить кого-нибудь так сильно; из всех её удивительных приключений это было самое удивительное. Ей казалось, что нежность, оставленная в её сердце этой любовью, похожа на ушиб, который никогда не пройдёт и который она будет лелеять вечно.

Да… Наверное, пора… Пора навести порядок в голове, как иногда мы наводим порядок в любимом гараже — перебира-а-аем коробочки с прошлым, смеемся, грустим, сортируем… — это выбрасываем, это соседке пригодится, это пока сохраним — авось самим сгодится, мало ли что… Так и в голове… Точно так же — никакого отличия… раскладываем все по полочкам, мысли о Боге — на первую, самую чистую и красивую полку — пусть я пользуюсь ими не часто, но отдавать их никому не собираюсь… Они мне самой дороги… Мм мм…. что у нас в этом замшелом пакете? Оооо… Мысли о вечном… Для начала их надо простирнуть и проветрить — и на верхнюю полку, но на видное место… Вами я частенько пользуюсь… А это что за баулы? Огромные воздушные мешки? Аааа… это же мечты! Аккуратно укладываю их на антресоли… Сейчас не до вас… Вообще то мечтать не вредно… Но и здоровее от этого не становишься… Мысли о хорошем, ну куда вас деть то? Вас много… Ладно уж — сервант с прозрачными стеклами как раз по вам плачет… Пусть сквозь стекла все видят, какая я хорошая… А вот и мысли о плохом… Нет уж, на всеобщее обозрение я вас выставлять не стану… Но и выкидывать тоже рука не поднимается… Слишком уж сладко без вас, слишком уж приторно… Вроде бы все… Стоп! А это что за огромнейшая куча непонятно чего? Откуда?… АААААА!!!!! Это же мысли о ТЕБЕ!!!! Что ж…. Беру в руки лопату…. Набираю побольше воздуха в прокуренные легкие… И…. ВЫБРАСЫВАЮ, ВЫБРАСЫВАЮ, ВЫБРАСЫВАЮ….

Мне кажется, я никогда по-настоящему не видел, как это красиво. Наверно, потому, что я в первый раз смотрю на всё как на что-то, с чем я должен проститься и расстаться.

— Но не вдвоём, а поодиночке… — Да, — подтвердила она, — поодиночке. И при этом слове Уилл ощутил, как в нём волной всколыхнулись гнев и отчаяние — они поднялись из самой глубины его души, словно из недр океана, потрясённых каким-то могучим катаклизмом. Всю жизнь он был один, и теперь снова будет один: тот удивительный, бесценный дар, который ему достался, отнимут почти сразу же. Он чувствовал, как это волна вздымается всё выше и выше, как её гребень начинает дрожать и заворачиваться — и как эта гигантская масса всем своим весом обрушивается на каменный берег того, что должно быть. А потом из груди его невольно вырвалось рыдание, потому что такого гнева и боли он не испытывал ещё никогда в жизни; и Лира, дрожащая в его объятиях, была так же беспомощна. Но волна разбилась и отхлынула назад, а грозные скалы остались — ни его, ни Лирино отчаяние не сдвинуло их ни на сантиметр, поскольку споры с судьбой бесполезны. Он не знал, сколько времени боролся со своими чувствами. Но постепенно он начал приходить в себя; буря в его душе улеглась. Возможно, водам этого внутреннего океана не суждено было успокоиться окончательно, однако первое, самое мощное потрясение уже миновало.

Останься или пойдем вместе, что бы ни случилось. Это добром не кончится, поверь мне. Ты еще не знаешь войны, не знаешь ее хозяев. На войне без особой нужды не расстаются ни на минуту.

Я теперь еду, но знайте, Катерина Ивановна, что вы действительно любите только его. И по мере оскорблений его все больше и больше. Вот это и есть ваш надрыв. Вы именно любите его таким, каким он есть, вас оскорбляющим его любите. Если б он исправился, вы его тотчас забросили бы и разлюбили вовсе. Но вам он нужен, чтобы созерцать беспрерывно ваш подвиг верности и упрекать его в неверности. И все это от вашей гордости. О, тут много принижения и унижения, но все это от гордости… Я слишком молод и слишком сильно любил вас. Я знаю, что это бы не надо мне вам говорить, что было бы больше достоинства с моей стороны просто выйти от вас; было бы и не так для вас оскорбительно. Но ведь я еду далеко и не приеду никогда. Это ведь навеки… Я не хочу сидеть подле надрыва… Впрочем, я уже не умею говорить, все сказал… Прощайте, Катерина Ивановна, вам нельзя на меня сердиться, потому что я во сто раз более вас наказан: наказан уже тем одним, что никогда вас не увижу. Прощайте. Мне не надобно руки вашей. Вы слишком сознательно меня мучили, чтоб я вам в эту минуту мог простить.. Потом прощу, а теперь не надо руки.

Когда все слёзы выплаканы, приходит… боль.

… горькие слезы, рыдания — так прощаются люди, когда их надежда на новую встречу тоньше паутины.

Встретившись однажды, полностью расстаться невозможно.

Даже если ты понимаешь, что ничто не имеет шансов на выживание, все равно грустно видеть, как оно умирает.

Мы только один раз были в том кафе, а я не могу теперь проезжать мимо него. Я стараюсь этого не делать. Мы просидели тогда в нём не более сорока минут, выпили — она чай, я два кофе. Говорили ни о чём, она смеялась, а я смотрел на неё — и думал о том, как я хочу взять её сейчас за руку и не отпустить никогда. Посидели сорок минут, и это кафе стало для меня «нашим» кафе. Я не могу туда зайти больше, и вид этого кафе ранит меня. И бульвары… все бульвары ранят. И весь город ранит меня беспрерывно. Потому что она здесь. А все те места, где мы встречались, стали просто эпицентрами нестерпимого… волнения, тревоги…

Она ушла, и к этому мне было не подготовиться ни за пятьдесят три дня, ни за пятьдесят три года, и даже ни за пятьдесят три столетия.

Наш разрыв был неизбежен; оставалось только узнать, кто из нас возьмет на себя инициативу. С одной стороны, мне мешала лень, с другой, — подталкивало самолюбие. Я никак не мог решиться, — разве правила хорошего тона не требуют пропускать даму вперед?

Но в одно прекрасное утро ты просыпаешься, и вдруг понимаешь: «А я свободна, всё кончилось…» И постепенно снова возвращается интерес к жизни, ты обнаруживаешь, что в мире есть много прекрасных вещей: вкусная еда, интересное кино, книги. Возвращаются друзья. И жизнь прекрасна! И в ней много много счастья. И много приятного. Конечно, не такого прекрасного и сильного, как любовь, но всё-таки. И ты живёшь. Но, правда, с этого момента ты живёшь очень, очень осторожно. Чтобы опять, не дай Бог, не сорваться в это переживание и боль. Живёшь осторожно, осторожно… Но продолжаешь чего-то ждать… надеяться.

«Поблекло, отошло!» — раздалось внутри его.

Мы изменили обетам, по очереди. Мы расстались так же, как поженились: не понимая толком почему.

Всегда лучше бросать человека, когда он говорит, что хочет снова тебя увидеть, потому что ты знаешь: неизбежно наступит время, когда вы расстанетесь потому, что он больше не хочет тебя видеть. Так что первое намного приятнее.

Ад — это расставание с ней.

Он мысленно обнял ее, снова застегивая пальто и натягивая перчатки. Но человеческие руки слишком коротки, и что значит обнять, если удаляешься навсегда?

Я отпустил её; но что-то во мне не могло расстаться с ней.

До того, как стать сценаристом, я была психологом, читала лекции, учила студентов. Любимый вопрос студентов, который они мне задавали на лекциях, был: «Скажите как психолог, что делать, если тебя бросят?» Даже на экзамене студент возьмет зачетку и: «Ой, а можно вопрос? Что делать, если тебя бросят?» Как будто все только и ждут, когда их бросят… Я так привыкла к этому вопросу, что отвечала, даже если меня не спрашивали: «Если вас бросили, разлюбили, предали, идите учиться».

Так трудно найти нужные слова, чтобы удержать тебя. Наверное это из-за того, что я понимаю бессмысленность этих попыток.

Я уже не борюсь ни с собой, ни с тобой… Я теперь могу без тебя жить, есть, спать… Я ничего не чувствую. Анестезия. Я только смотрю. Я смотрю на тебя. Я никогда не плачу… Ничего не найдено… Да и наплевать… Я ничего не чувствую, как зеркало… Твое изображение, отразившись, присохло… И только тогда, когда разобьется зеркало, и оно с ним — на куски…

Теперь я знаю, что люди никогда не должны мучить друг друга, даже если когда-то сильно любили. Всякая история имеет свой конец. И он не всегда счастливый.

Так она уйдёт и от меня. С той же лёгкостью, с какой люди меняют гостиницы.

Почему-то именно сейчас, когда я вернулся домой не с тобой, я настойчивее всего ищу тебя в отражении зеркала, в толпе подземных переходов, в блеске морской гальки.

Говорят, что потерять любимого человека так же больно, как потерять часть собственного тела. На самом деле, намного больнее, особенно, когда ты сама во всём виновата.

— И прощание может быть прекрасным. — Но болезненным. — Порой боль тоже прекрасна.

— Скажи, ты ушла из-за меня? — Нет, — сказала она. — Я ушла из-за нас.

С людьми, которые подходят друг другу расстаться просто. Это как кастрюля с притёртой крышкой. Такое сочетание можно нарушить совершенно безболезненно. Но если они не подходят и нужно брать в руки молоток, чтобы подогнать крышку к кастрюле, то легко что-нибудь сломать, когда попытаешься снова отделить их друг от друга.

Когда чувства — настоящая любовь, а не долговременная страсть, к расставанию они могут прийти только вдвоём.

Может быть, что-то [чувства] ещё осталось, Гвен?Она пристально посмотрела на него. — Неправильный вопрос, Дерк, ты сам знаешь. Всегда что-то остаётся. Если с самого начала что-то было. Иначе нет смысла и говорить. А если было что-то настоящее, то обязательно что-то остаётся, ломоть любви, стакан ненависти, отчаяния, негодования, физическое влечение — что угодно. Но что-то остаётся. — Не знаю, — вздохнул Дерк, задумчиво глядя вниз. — Мне кажется, ты была единственным настоящим в моей жизни. — Печально, — прошептала Гвен. — Да, — отозвался он. — Согласен.

Ни один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты в прошлом любил . Рвется таинственная нить, связывавшая его с твоим воображением. Между ним и тобой еще проносятся зарницы, еще что-то мерцает, словно угасающие, призрачные звезды. Но это мертвый свет. Он возбуждает, но уже не воспламеняет — невидимый ток чувств прервался.

Знаешь, у мужчин так принято: если мы расстаёмся с женщиной, которую любили, мы уже не признаём этого вслух. Обходим стороной свои настоящие чувства и говорим только о том, какими мы были разными, и что для того, чтобы окончательно убедиться в этом, понадобилось несколько лет пожить вместе. Не что иное, как ложь, под которой глыба гордости.

Только если окончательно расстанешься с человеком, начинаешь по-настоящему интересоваться тем, что его касается. Таков один из парадоксов любви.

Часто вижу тебя по ночам. Ты садишься на край кровати, и я смотрю в твои глаза. Временами зажмуриваюсь – а вдруг ты исчезнешь? Но открываю – ты по-прежнему рядом. Я понимаю, что сама виновата. Я сама тебя зову. От одиночества, по привычке или потому, что не могу преодолеть связь между нами?..

Когда дошло до дела, ему совершенно расхотелось уходить куда бы то ни было.

Тоска по оставленному или покинувшему нас человеку как бы украшает ореолом того, кто приходит потом.

Я боюсь вслушиваться в тихую ночь. В ней то и дело слышится его голос, по которому скучаю, не признавая этого в дневное время суток.

Когда приходит высокая минута, вот как сейчас, мы говорим пустяки, потому что боимся сказать слишком много, а то и вовсе не находим нужных слов.

Снова странное чувство, словно вот-вот разорвутся важные нити, а я не могу ничего поделать.

Последний вечер прошёл на удивление спокойно; словно я уже уехал, и разговариваем не мы, а наши тени.

Самое правильное при расставании — уйти.

Отпусти, не выпуская из сердца.

Важно другое: больше мы не расстанемся. Я слишком долго жил вдали от тех, кого люблю.

Один из двоих всегда бросает другого. Весь вопрос в том, кто кого опередит.

Что говорят при расставании люди, прожившие шестнадцать лет в прочной нелюбви друг к другу?

Ты даёшь мне понять, какой ты была жестокой – жестокой и лживой. Почему ты мной пренебрегала? Почему ты предала своё собственное сердце, Кэти? У меня нет слов утешения. Ты это заслужила. Ты сама убила себя. Да, ты можешь целовать меня, и плакать, и вымогать у меня поцелуи и слезы: в них твоя гибель… твой приговор. Ты меня любила – так какое же ты имела право оставить меня? Какое право – ответь! Ради твоей жалкой склонности к Линтону?.. Когда бедствия, и унижения, и смерть – всё, что могут послать бог и дьявол, – ничто не в силах было разлучить нас, ты сделала это сама по доброй воле. Не я разбил твоё сердце – его разбила ты; и, разбив его, разбила и мое. Тем хуже для меня, что я крепкий. Разве я могу жить? Какая это будет жизнь, когда тебя… О боже! Хотела бы ты жить, когда твоя душа в могиле?

В настоящей любви точки не бывает. Можно разойтись, разругаться, разочароваться – возможно абсолютно все. Но какие бы причины ни были, настоящая любовь все равно продолжает жить в сердце. Она отделяется от разума, живет вне происходящего. Ты ничего не можешь поделать с этой любовью и просто сохраняешь ее в себе.

Вот так оно и бывает в нашем мире. Жили некогда юноша и девушка. Они горячо любили друг друга, но оба были бедны и потому условились ждать, пока юноша заработает столько денег, сколько надобно, чтобы жить в достатке, после чего они повенчаются и будут наслаждаться, счастьем. У него ушло на это очень много времени, ибо деньги сколачиваются чересчур медленно, и раз уж он этим занялся, надо было заработать много, чтобы он и девушка могли быть по-настоящему счастливы. Так или иначе, юноша достиг своей цели и вернулся домой состоятельным человеком. И они снова встретились в бедно обставленной гостиной, где когда-то расстались. Но они уже не уселись рядышком, близко друг к другу, как прежде. Она так долго жила, одна, что превратилась в старую деву и сердилась на него за то, что он наследил на ковре грязными башмаками. А он так долго трудился, зарабатывая деньги, что сделался жестким и холодным, подобно самим деньгам, и не мог придумать, какие ласковые слова сказать ей. Так они сидели некоторое время у бумажного экрана перед камином и удивлялись, почему когда-то, в день прощания, проливали жгучие слезы. Потом они снова попрощались и были рады этому.

Неправда, что только большие катастрофы, такие как война, пожар или рак, могут погубить нас. Сердце может разбиться и ясным мартовским днём, прощай, твой Макс.

Спасибо за то, что было, пусть было не так много. Странно представить, что тебя могло и не быть. Спасибо. Хорошо, что ты есть. Я желаю тебе побед и радости и никогда ни о чем не жалеть. И себе желаю того же…

Перспектива уйти от него казалась немыслимой, но ещё более невыносимой была перспектива остаться.

У этой разлуки не было причины, с их любовью просто-напросто случилась жизнь.

Всегда тяжело, когда что-то заканчивается. Даже если никто не умирает, даже если вы расстаетесь мирно и в ваши отношения не затесался кто-то третий. Даже если вы первая решили уйти. Это нелегко. И всегда больно.

Расстались насовсем. Или не совсем насовсем.

Но, знаешь, почему часто происходит расставание? Потому что даже в паре развитие людей неизбежно. Мы открываем для себя что-то новое, и это новое идет вразрез с новым того человека, что привёл нас к этому новому. Если это развитие неравномерно или имеет различную направленность, то будет расставание. А что, если попытаться принять новых друг друга? Тогда путь двоих может продолжиться.

— Не уходи! — Те, кого мы любим — никогда нас в действительности не покидают. Есть вещи не подвластные смерти. Картины… и память… и любовь.

— Ты скучал? — Конечно! Ты? — Нет. — Ничего для тебя не значу? — Дело не в этом. Как можно скучать по своей частичке?! Ты часть меня. А частичкам все равно суждено воссоединиться. Чтобы не случилось.

Что это за чувство, когда уезжаешь от людей, а они становятся всё меньше и меньше, пока их пылинки не рассеиваются у тебя на глазах? — это слишком огромный мир высится своим сводом над нами, и это прощание. Но мы склоняемся вперёд, навстречу новому безумству под небесами.

– Вы же порвали с ним. Раз и навсегда, сами говорили. К тому же это было ошибкой. К чему вам обоим ворошить прошлое, когда оно умерло семнадцать лет назад? – Именно потому, что это было ошибкой. Больше всего меня убивает правильность моего поступка. Ведь мой муж всегда был ничтожеством, а что с того: так мы и скалимся друг на друга, цепляясь за что-то, что не нужно ни мне, ни ему.

В определенный период жизни мы встречаемся с определённым человеком, необходимым именно в этот период. Такой странный закон притяжения, такое взаимовыгодное спасение. Проводим определённое время вместе, потом обязательно расстаёмся. Потому что каждому из нас надо идти дальше, входить в новый, следующий период своей судьбы.

Мрачный миг. Мы все думали, что больше никогда друг друга не увидим, и нам было наплевать.

В основании любой великой легенды лежит история расставания с невинностью и наивностью.

Я утешаю себя, по крайней мере, тем, что все это было лишь игрой моего воображения и кроме меня никому не причинило вреда.

Что происходит, когда исчезает тот, вокруг которого ты построила свой мир? Куда идёшь ты тогда? На слом? В руки другого мужчины? А идёшь ты за покупками в ближайший магазин, возишься на кухне, работаешь сверхурочно, занимаешься любовью с кем-то другим короткими июньскими ночами. Но, по сути, тебя нет здесь. Ты там, где вечно голубое небо и пустынная дорога.

Её поцелуи застывали на моём теле, словно снежинки на заледеневшем окне. Почему-то становилось холодно. Сейчас я понял. Прощальные поцелуи теряют теплоту. В них остывшая нежность расставания… В последнюю ночь она смотрела на меня не так, как обычно. Во взгляде отчуждение. Отчуждение наперекор любви. Она понимала, что ей пора, но всячески оттягивала час ухода. Борьба души и разума. Разум победил. Ушла. Сейчас я понял. Во взгляде перед разлукой нет тоски. В нём безмолвный протест. Протест против себя самой. Чувства проигрывают разуму. Чаще всего…

Прежде столь дороги друг другу. И теперь для друг друга никто.

Окончательная разлука между двумя людьми никогда не случается, если не смирились оба.

… люди, с которыми мы расстаемся в юности, продолжают оставаться для нас новенькими, только что отнятыми, и подсознательно мы никак не готовы смириться с их подержанным видом, когда вдруг встречаем сорок лет спустя…

Однажды я уйду, так и не узнав тебя. Тогда ты станешь вспоминать мои большие тёмные глаза. Мои невысказанные упрёки. Мои горькие стоны во сне. Мои кошмарные сны, которые ты не умел прогонять. Вот что ты станешь вспоминать, когда я уйду.

Но и боль всегда чему-то учит. Расстаемся? Встретимся опять.

— Чарли… — Просто уйди. Оставь меня одного. Я — это уже не я. Я разваливаюсь на части, и ты не нужна мне.

Мы целовались в Большом парке и потом на набережной под белыми статуями, и я провожал её домой, и мы долго ещё целовались в парадном, и по лестнице всё время почему-то ходили люди, хотя было уже поздно. И она очень боялась, что вдруг пройдет мимо ее мама и спросит: «А что ты здесь делаешь, Валя, и кто этот молодой человек?» Это было летом, в белые ночи. Тогда казалось, что это самое главное, что это будет всегда — и зимой, и летом, и на набережной под белыми статуями, и в Большом парке, и в театре, где она была очень красивая в чёрном платье с белым воротником и всё время толкала меня в бок, чтобы я не хохотал слишком громко. Но однажды она не пришла, как мы договорились, и я по видеофону условился снова, и она опять не пришла и перестала писать мне письма, когда я вернулся в Школу. Я всё не верил и писал длинные письма, очень глупые, но тогда я ещё не знал, что они глупые.

Если ты сама его бросила, нужно время, чтобы до него дошли твои слова. Поэтому в первый день начни со слова «ты», на следующий скажи «свободен», а на третий пригвозди его фразой «тупой осёл».

Мы так мало были вместе… Нам было, о чем поговорить и было, чем заняться. Пусть и недолго, но наше время БЫЛО!

Чтобы взаимоотношения были успешными, они должны быть для двоих важнее всего остального — важнее, чем карьера и деньги, важнее, чем машины и одежда. Короче говоря, расставание не должно рассматриваться даже как вариант. Не важно, насколько горяч спор, ни одна из сторон не должна угрожать разрывом. Как только расставание становится одной из возможностей — не имеет значения, насколько отдаленной, — впереди неприятности.

Расставание не вызывает у них [людей] ни чувства гордости за хорошо проделанную работу, ни волнующего предвкушения следующей встречи – одну лишь мрачную, изматывающую неуверенность. По правде говоря, никакое совокупление не порождает у человека страстей, сравнимых со страстями разлуки.

— Да не тяни же, это невыносимо! Решил уйти — так уходи.Она не хотела, чтобы Маленький принц видел, как она плачет. Это был очень гордый цветок…

Расставаясь или оказавшись под угрозой расставания с любимыми, люди пускаются во все тяжкие – не имеет значения, насколько пуст и ничтожен стал роман.

Ты всегда бросала меня, ты ушла, когда я просил еще один шанс. Я говорил, что люблю тебя, но ты не верила. Ты знаешь, как мне было тяжело?

Хотя знаешь, что заметил? Когда расстаешься с девушкой, которая нравится, она не перестает нравиться. А вот все остальное перестает.

Мне бы хотелось расстаться со страхом, с постоянными муками совести, которые я все время испытываю рядом с Джеком. Наверное, я бы хотела быть с ним, но без этих ощущений. Такое, конечно, невозможно, я понимаю. Когда я думаю о том, чтобы его оставить, мне представляется, что я оставляю того человека, каким я хотела его видеть, каким я его себе воображала. Он таким и бывает время от времени. А когда я себе представляю, что останусь с ним на всю жизнь, мне сразу рисуется подонок, каким он бывает очень часто. Эти два образа нелегко соединить. Я так и не понимаю до конца, какой он на самом деле… какая я сама… какого человека я собираюсь оставить.

Спасибо тебе. Наша жизнь невозможна без встреч и расставаний. Никуда не деться от этого — каждую минуту, когда ты слушаешь эти слова, когда пьешь утром кофе, когда смотришь на экран монитора — кто-то отдаляется от тебя. На шаг. На полшага. На время — на то, упущенное, каждая секунда, каждая частичка которого — шанс. Твой шанс изменить что-то. Подойти. Взять за руку. Не отпустить. Но мы слишком поздно это замечаем. Просто однажды просыпаемся утром — и понимаем что этот человек вот уже неделю не звонил, хотя раньше вы могли после долгого дня, проведенного вместе, еще несколько часов проговорить по телефону… И вроде нам уже не больно от этого, вот только как-то пусто на душе. А жизнь продолжается дальше, приходят новые люди, занимая пустующее в душе пространство… Снова уходят… Иногда это неизбежно. Ты уже перешёл ту грань, когда мог повернуть назад. Теперь остается только бежать. Бежать быстрее, пока ещё не осознал. Сказать спасибо… и уйти. Когда-нибудь я обязательно вспомню это лето. Вот такое как было, от начала и до конца. А сейчас… Я просто говорю тебе спасибо. Спасибо за то, что рядом с тобой мне было тепло. Очень. И пусть я пока не знаю, что это было, в одном я уверена — это было не зря. Счастья в моей жизни стало на несколько часов больше. Когда-нибудь мы обязательно вспомним это лето… И может быть расскажем друг другу о нём. А сейчас — спасибо. Просто спасибо. За всё.

Я должен удалить Вас из своего сознания. Вы не должны быть моей первой и последней мыслью каждого дня до конца моей жизни. Это ненормально. Вы «заняты», у Вас есть семья, обязанности, проблемы, ответственность за Ваших близких. Вы очень привязаны к ним, это Ваш мир, в котором Вы счастливы, — Вы не раз давали мне это понять.

Забавно, как некоторые образные выражения оказываются не просто образными. Ведь нужно хоть однажды сильно испугаться, чтобы понять, что такое «холодный пот», или серьезно поволноваться, чтобы осознать, каково оно, когда «сосет под ложечкой». Разве не так? «Брошенная женщина» — то же самое. И кто только такое придумал?

Мы ничего друг другу не должны, мы оба потерпели крах, провалились по полной программе, элегантно, виртуозно, «синхронно», набрав максимальное количество штрафных очков. Мы аккуратно разложили перед собой свои разочарования, потом свалили их в одну кучу и честно поделили между собой. Каждый взял свою половину. Вот так мы расстались.

— Я не верю, что это конец. Ты не можешь не любить меня. — Ты превратилась в ничтожество, ты стала ничем, здесь некого любить.

Это разлука повлияла на нас, заставила переоценить, расставила всё по другому. То, что было важно, стало ничтожно, а то, что воспринималось как естественное данное, как само собой разумеющееся, вдруг оказалось единственно ценным, но уже недостижимым. Разлука и есть тот беспристрастный ценитель, которому под силу подняться над обидами, ревностью, желанием доминировать. Она оставляет только единственное важное, на чём и зиждется любовь — сопричастность.

Куда легче на душе, когда не знаешь, за что на самом деле ты бросила человека и на что его этим обрекла.

Я вообще не понимаю, как можно с кем-то порвать, разве что за какое-то страшное преступление. Сказать «все кончено» — это пошлость и ложь. Ничто не бывает кончено. Даже если совсем не вспоминаешь о человеке, он все равно живет в тебе. Если он что-то значил для тебя, то будет значить всегда.

Писательство забывается. Встреча задвигает его куда-то-пока не завершается. Писательство же — лишь ее осадок. Только для того, чтобы чувствовать себя как можно реальнее, мужчине женщина не нужна, но несколько узнать никогда не повредит. Затем, когда роман скиснет, мужик поймет, каково быть истинно одиноким и спятившим, — а через познает, с чем ему в конечном итоге предстоит столкнуться, когда настанет его собственный конец.

Да нет, ты не думай, мне грустно, мне действительно грустно. Только я не отгрызенная лапа, я буду жить дальше.

— Скучаешь? — Господи, не то слово. Плакать хочется. У меня все кишки внутри изжеваны. Наверное, не выкарабкаюсь.

Я думал о расколах — какие они трудные, но опять-таки, обычно, расставшись с одной женщиной, встречаешь другую. Я должен дегустировать женщин, чтобы взаправду их познать, пробраться внутрь. В уме я могу изобретать мужчин, поскольку сам такой, но женщин олитературить почти невозможно, не узнав их сначала как следует. Поэтому я изучаю их, как только могу, и нахожу внутри людей.

— Любому человеку неприятно, когда его бросают, это самоочевидная истина. Это всегда оскорбительно и вызывает гнев и обиду. Попробуйте мне возразить. — Человек не вещь, он никому не принадлежит, и его нельзя бросить. С человеком можно расстаться, разойтись, и в этом нет ничего оскорбительного и обидного. Можно об этом сожалеть, можно по этому поводу грустить и печалиться, но уж никак не гневаться. Каждый человек вправе сам выбирать, с кем ему быть, и выбирает он тех, с кем ему хорошо. Если ему с вами стало плохо или просто не так хорошо, как хотелось бы, какое право вы имеете ему мешать и на него обижаться?

… мы с нею разбегались как минимум раз в неделю — «навсегда»…

Претензии к себе — это также неверно, как и расставаться из-за мелочей.

Всё хорошее, что было в наших отношениях, походило на крысу, которая расхаживала по моему желудку и грызла внутренности

— Мне с тобой-то тебя не хватает…. Что же будет, когда ты уйдешь?

Есть какая-то связь между теми, с кем расстаешься, и теми, с кем встречаешься.

Прощай, единственно любимая, навсегда утраченная!

Когда художник расстается с любимой женщиной, любовь начинает новую жизнь в его воображении.

С тем, кто уносит частицу твоего сердца, не расстаешься до конца жизни. А возможно, и долее того…

Последнее, что я от неё услышала, — беспощадное, ощеломляющее, как раскрытая бездна, слово «прощай».

Когда нас покидают, мы ищем спасения в обвинениях — чтобы те, кто нас бросил, оправдывались и извинялись и тем самым были с нами. В этом смысле мы всерьез воспринимаем свои обвинения, но вообще готовы на любой вид амнистии.

Уходить от любимых людей — это самоубийство.

Никогда не следует одному бродить по тем местам, где вы были вдвоем.

Знаешь, когда мы окончательно теряем дорогих нам людей? Когда больше не ощущаем боли от их потери.

В конце концов, мы забываем людей. Сначала мучаемся, а потом наступает момент, и мы их отпускаем.

если пытаться всех удержать, можно руки сломать.

Никогда не пытайся вернуть того, кто однажды сам от тебя отказался.

Из дневников. Письмо отцу. Пер. с нем. — М., Известия, 1988 (Б-ка журн. «ИЛ»)

%PDF-1.6 % 1 0 obj > /Metadata 2 0 R /PageLabels 3 0 R /Pages 4 0 R /StructTreeRoot 5 0 R /Type /Catalog >> endobj 6 0 obj /CreationDate (D:20191112214650+01’00’) /ModDate (D:20191112195248+01’00’) /Producer (https://imwerden.de) /Title /Creator >> endobj 2 0 obj > stream

Из дневников. Письмо отцу. Пер. с нем. — М., Известия, 1988 (Б-ка журн. «ИЛ»)

https://imwerden.de

Кафка, Франц

application/pdf endstream endobj 3 0 obj > endobj 4 0 obj > endobj 5 0 obj > endobj 7 0 obj 1222 endobj 8 0 obj > endobj 9 0 obj > endobj 10 0 obj > endobj 11 0 obj > endobj 12 0 obj > endobj 13 0 obj > endobj 14 0 obj > >> /Rotate 0 /Type /Page >> endobj 15 0 obj > endobj 16 0 obj > endobj 17 0 obj > endobj 18 0 obj > endobj 19 0 obj > endobj 20 0 obj > endobj 21 0 obj > endobj 22 0 obj > endobj 23 0 obj > endobj 24 0 obj > endobj 25 0 obj > endobj 26 0 obj > endobj 27 0 obj > endobj 28 0 obj > endobj 29 0 obj > endobj 30 0 obj > endobj 31 0 obj > endobj 32 0 obj > endobj 33 0 obj > endobj 34 0 obj > endobj 35 0 obj > endobj 36 0 obj > endobj 37 0 obj > endobj 38 0 obj > endobj 39 0 obj > endobj 40 0 obj > endobj 41 0 obj > endobj 42 0 obj > endobj 43 0 obj > endobj 44 0 obj > endobj 45 0 obj > endobj 46 0 obj > endobj 47 0 obj > endobj 48 0 obj > endobj 49 0 obj > endobj 50 0 obj > endobj 51 0 obj > endobj 52 0 obj > endobj 53 0 obj > endobj 54 0 obj > endobj 55 0 obj > endobj 56 0 obj > endobj 57 0 obj > endobj 58 0 obj > endobj 59 0 obj > endobj 60 0 obj > endobj 61 0 obj > endobj 62 0 obj > endobj 63 0 obj > endobj 64 0 obj > endobj 65 0 obj > endobj 66 0 obj > endobj 67 0 obj > endobj 68 0 obj > endobj 69 0 obj > endobj 70 0 obj > endobj 71 0 obj > endobj 72 0 obj > endobj 73 0 obj > endobj 74 0 obj > endobj 75 0 obj > endobj 76 0 obj > endobj 77 0 obj > endobj 78 0 obj > endobj 79 0 obj > endobj 80 0 obj > endobj 81 0 obj > endobj 82 0 obj > endobj 83 0 obj > endobj 84 0 obj > endobj 85 0 obj > endobj 86 0 obj > endobj 87 0 obj > endobj 88 0 obj > endobj 89 0 obj > endobj 90 0 obj > endobj 91 0 obj > endobj 92 0 obj > endobj 93 0 obj > endobj 94 0 obj > endobj 95 0 obj > endobj 96 0 obj > endobj 97 0 obj > endobj 98 0 obj > endobj 99 0 obj > endobj 100 0 obj > endobj 101 0 obj > endobj 102 0 obj > endobj 103 0 obj > endobj 104 0 obj > endobj 105 0 obj > endobj 106 0 obj > endobj 107 0 obj > endobj 108 0 obj > endobj 109 0 obj > endobj 110 0 obj > endobj 111 0 obj > endobj 112 0 obj > endobj 113 0 obj > endobj 114 0 obj > endobj 115 0 obj > endobj 116 0 obj > endobj 117 0 obj > endobj 118 0 obj > endobj 119 0 obj > endobj 120 0 obj > endobj 121 0 obj > endobj 122 0 obj > endobj 123 0 obj > endobj 124 0 obj > endobj 125 0 obj > endobj 126 0 obj > endobj 127 0 obj > endobj 128 0 obj > endobj 129 0 obj > endobj 130 0 obj > endobj 131 0 obj > endobj 132 0 obj > endobj 133 0 obj > endobj 134 0 obj > endobj 135 0 obj > endobj 136 0 obj > endobj 137 0 obj > endobj 138 0 obj > endobj 139 0 obj > endobj 140 0 obj > endobj 141 0 obj > endobj 142 0 obj > endobj 143 0 obj > endobj 144 0 obj > endobj 145 0 obj > endobj 146 0 obj > endobj 147 0 obj > endobj 148 0 obj > endobj 149 0 obj > endobj 150 0 obj > endobj 151 0 obj > endobj 152 0 obj > endobj 153 0 obj > endobj 154 0 obj > endobj 155 0 obj > endobj 156 0 obj > endobj 157 0 obj > endobj 158 0 obj > endobj 159 0 obj > endobj 160 0 obj > endobj 161 0 obj > endobj 162 0 obj > endobj 163 0 obj > endobj 164 0 obj > endobj 165 0 obj > endobj 166 0 obj > endobj 167 0 obj > endobj 168 0 obj > endobj 169 0 obj > endobj 170 0 obj > endobj 171 0 obj > endobj 172 0 obj > endobj 173 0 obj > endobj 174 0 obj > endobj 175 0 obj > endobj 176 0 obj > endobj 177 0 obj > endobj 178 0 obj > endobj 179 0 obj > endobj 180 0 obj > endobj 181 0 obj > endobj 182 0 obj > endobj 183 0 obj > endobj 184 0 obj > endobj 185 0 obj > endobj 186 0 obj > endobj 187 0 obj > endobj 188 0 obj > endobj 189 0 obj > endobj 190 0 obj > endobj 191 0 obj > endobj 192 0 obj > endobj 193 0 obj > endobj 194 0 obj > endobj 195 0 obj > endobj 196 0 obj > endobj 197 0 obj > endobj 198 0 obj > endobj 199 0 obj > endobj 200 0 obj > endobj 201 0 obj > endobj 202 0 obj > endobj 203 0 obj > endobj 204 0 obj > endobj 205 0 obj > endobj 206 0 obj > endobj 207 0 obj > endobj 208 0 obj > endobj 209 0 obj > endobj 210 0 obj > endobj 211 0 obj > endobj 212 0 obj > endobj 213 0 obj > endobj 214 0 obj > endobj 215 0 obj > endobj 216 0 obj > endobj 217 0 obj > endobj 218 0 obj > endobj 219 0 obj > endobj 220 0 obj > endobj 221 0 obj > endobj 222 0 obj > endobj 223 0 obj > endobj 224 0 obj > endobj 225 0 obj > endobj 226 0 obj > endobj 227 0 obj > endobj 228 0 obj > endobj 229 0 obj > endobj 230 0 obj > endobj 231 0 obj > endobj 232 0 obj > endobj 233 0 obj > endobj 234 0 obj > endobj 235 0 obj > endobj 236 0 obj > endobj 237 0 obj > endobj 238 0 obj > endobj 239 0 obj > endobj 240 0 obj > endobj 241 0 obj > endobj 242 0 obj > endobj 243 0 obj > endobj 244 0 obj > endobj 245 0 obj > endobj 246 0 obj > endobj 247 0 obj > endobj 248 0 obj > endobj 249 0 obj > endobj 250 0 obj > endobj 251 0 obj > endobj 252 0 obj > endobj 253 0 obj > endobj 254 0 obj > endobj 255 0 obj > endobj 256 0 obj > endobj 257 0 obj > endobj 258 0 obj > endobj 259 0 obj > endobj 260 0 obj > endobj 261 0 obj > endobj 262 0 obj > endobj 263 0 obj > endobj 264 0 obj > endobj 265 0 obj > endobj 266 0 obj > endobj 267 0 obj > endobj 268 0 obj > endobj 269 0 obj > endobj 270 0 obj > endobj 271 0 obj > endobj 272 0 obj > endobj 273 0 obj > endobj 274 0 obj > endobj 275 0 obj > endobj 276 0 obj > endobj 277 0 obj > endobj 278 0 obj > endobj 279 0 obj > endobj 280 0 obj > endobj 281 0 obj > endobj 282 0 obj > endobj 283 0 obj > endobj 284 0 obj > endobj 285 0 obj > endobj 286 0 obj > endobj 287 0 obj > endobj 288 0 obj > endobj 289 0 obj > endobj 290 0 obj > endobj 291 0 obj > endobj 292 0 obj > endobj 293 0 obj > endobj 294 0 obj > endobj 295 0 obj > endobj 296 0 obj > endobj 297 0 obj > endobj 298 0 obj > endobj 299 0 obj > endobj 300 0 obj > endobj 301 0 obj > endobj 302 0 obj > endobj 303 0 obj > endobj 304 0 obj > endobj 305 0 obj > endobj 306 0 obj > endobj 307 0 obj > endobj 308 0 obj > endobj 309 0 obj > endobj 310 0 obj > endobj 311 0 obj > endobj 312 0 obj > endobj 313 0 obj > endobj 314 0 obj > endobj 315 0 obj > endobj 316 0 obj > endobj 317 0 obj > endobj 318 0 obj > endobj 319 0 obj > endobj 320 0 obj > endobj 321 0 obj > endobj 322 0 obj > endobj 323 0 obj > endobj 324 0 obj > endobj 325 0 obj > endobj 326 0 obj > endobj 327 0 obj > endobj 328 0 obj > endobj 329 0 obj > endobj 330 0 obj > endobj 331 0 obj > endobj 332 0 obj > endobj 333 0 obj > endobj 334 0 obj > endobj 335 0 obj > endobj 336 0 obj > endobj 337 0 obj > endobj 338 0 obj > endobj 339 0 obj > endobj 340 0 obj > endobj 341 0 obj > endobj 342 0 obj > endobj 343 0 obj > endobj 344 0 obj > endobj 345 0 obj > endobj 346 0 obj > endobj 347 0 obj > endobj 348 0 obj > endobj 349 0 obj > endobj 350 0 obj > endobj 351 0 obj > endobj 352 0 obj > endobj 353 0 obj > endobj 354 0 obj > endobj 355 0 obj > endobj 356 0 obj > endobj 357 0 obj > endobj 358 0 obj > endobj 359 0 obj > endobj 360 0 obj > endobj 361 0 obj > endobj 362 0 obj > endobj 363 0 obj > endobj 364 0 obj > endobj 365 0 obj > endobj 366 0 obj > endobj 367 0 obj > endobj 368 0 obj > endobj 369 0 obj > endobj 370 0 obj > endobj 371 0 obj > endobj 372 0 obj > endobj 373 0 obj > endobj 374 0 obj > endobj 375 0 obj > endobj 376 0 obj > endobj 377 0 obj > endobj 378 0 obj > endobj 379 0 obj > endobj 380 0 obj > endobj 381 0 obj > endobj 382 0 obj > endobj 383 0 obj > endobj 384 0 obj > endobj 385 0 obj > endobj 386 0 obj > endobj 387 0 obj > endobj 388 0 obj > endobj 389 0 obj > endobj 390 0 obj > endobj 391 0 obj > endobj 392 0 obj > endobj 393 0 obj > endobj 394 0 obj > endobj 395 0 obj > endobj 396 0 obj > endobj 397 0 obj > endobj 398 0 obj > endobj 399 0 obj > endobj 400 0 obj > endobj 401 0 obj > endobj 402 0 obj > endobj 403 0 obj > endobj 404 0 obj > endobj 405 0 obj > endobj 406 0 obj > endobj 407 0 obj > endobj 408 0 obj > endobj 409 0 obj > endobj 410 0 obj > endobj 411 0 obj > endobj 412 0 obj > endobj 413 0 obj > endobj 414 0 obj > endobj 415 0 obj > endobj 416 0 obj > endobj 417 0 obj > endobj 418 0 obj > endobj 419 0 obj > endobj 420 0 obj > endobj 421 0 obj > endobj 422 0 obj > endobj 423 0 obj > endobj 424 0 obj > endobj 425 0 obj > endobj 426 0 obj > endobj 427 0 obj > endobj 428 0 obj > endobj 429 0 obj > endobj 430 0 obj > endobj 431 0 obj > endobj 432 0 obj > endobj 433 0 obj > endobj 434 0 obj > endobj 435 0 obj > endobj 436 0 obj > endobj 437 0 obj > endobj 438 0 obj > endobj 439 0 obj > endobj 440 0 obj > endobj 441 0 obj > endobj 442 0 obj > endobj 443 0 obj > endobj 444 0 obj > endobj 445 0 obj > endobj 446 0 obj > endobj 447 0 obj > endobj 448 0 obj > endobj 449 0 obj > endobj 450 0 obj > endobj 451 0 obj > endobj 452 0 obj > endobj 453 0 obj > endobj 454 0 obj > endobj 455 0 obj > endobj 456 0 obj > endobj 457 0 obj > endobj 458 0 obj > endobj 459 0 obj > endobj 460 0 obj > endobj 461 0 obj > endobj 462 0 obj > endobj 463 0 obj > endobj 464 0 obj > endobj 465 0 obj > endobj 466 0 obj > endobj 467 0 obj > endobj 468 0 obj > endobj 469 0 obj > endobj 470 0 obj > endobj 471 0 obj > endobj 472 0 obj > endobj 473 0 obj > endobj 474 0 obj > endobj 475 0 obj > endobj 476 0 obj > endobj 477 0 obj > endobj 478 0 obj > endobj 479 0 obj > endobj 480 0 obj > endobj 481 0 obj > endobj 482 0 obj > endobj 483 0 obj > endobj 484 0 obj > endobj 485 0 obj > endobj 486 0 obj > endobj 487 0 obj > endobj 488 0 obj > endobj 489 0 obj > endobj 490 0 obj > endobj 491 0 obj > endobj 492 0 obj > endobj 493 0 obj > endobj 494 0 obj > endobj 495 0 obj > endobj 496 0 obj > endobj 497 0 obj > endobj 498 0 obj > endobj 499 0 obj > endobj 500 0 obj > endobj 501 0 obj > endobj 502 0 obj > endobj 503 0 obj > endobj 504 0 obj > endobj 505 0 obj > endobj 506 0 obj > endobj 507 0 obj > endobj 508 0 obj > endobj 509 0 obj > endobj 510 0 obj > endobj 511 0 obj > endobj 512 0 obj > endobj 513 0 obj > endobj 514 0 obj > endobj 515 0 obj > endobj 516 0 obj > endobj 517 0 obj > endobj 518 0 obj > endobj 519 0 obj > endobj 520 0 obj > endobj 521 0 obj > endobj 522 0 obj > endobj 523 0 obj > endobj 524 0 obj > endobj 525 0 obj > endobj 526 0 obj > endobj 527 0 obj > endobj 528 0 obj > endobj 529 0 obj > endobj 530 0 obj > endobj 531 0 obj > endobj 532 0 obj > stream q 352. 5599976 0 0 465.6000061 0 0 cm /Im0 Do Q endstream endobj 533 0 obj > stream

Выступление президента Байдена на 45-м гала-концерте Института латиноамериканского сообщества Конгресса, посвященном открытию Месяца латиноамериканского наследия EDT

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Привет, привет, привет. (Аплодисменты.) Ребята, сегодня день рождения Нанетт. (Аплодисменты.) Это ад, когда тебе исполняется 25, но ты знаешь. (Смех.)

У нас есть традиция для семьи Байденов: мы поем «Happy Birthday». Итак, начнем. Готовый? (Поет.) С днем ​​рождения тебя. С Днем рожденья тебя. С днем ​​рождения, Нанетт. С Днем рожденья тебя. Бог любит тебя, детка. (Аплодисменты.)

Присаживайтесь, если есть. (Смех.)

Года полтора назад — это идет? Привет, привет, привет — (включается микрофон) — эй, эй, эй. (Смех.)

Около полутора лет назад мы были — это была большая толпа, как эта, там, где они были снаружи. Я подумал, что у них есть стулья, и сказал: «Присаживайтесь». А пресса говорила, что Байден был настолько глуп, что даже не знал, хотя у них не было стульев. Но я рад, что у тебя есть стулья. (Смех.)

Послушайте, ребята, я хочу поблагодарить вас и членов латиноамериканского собрания Конгресса. И я хочу поблагодарить вас за всех, кто был здесь сегодня вечером. Это чертовски большая толпа.

И Рауль, председатель фракции, спасибо.

Кроме того, вы знаете, Альбио, кубинец по происхождению, приехал в Соединенные Штаты в возрасте 11 лет, 16 лет служил в Конгрессе. И — и, вы знаете, идея в том, что, вы знаете, Люсиль — икона Дома трех десятилетий, бабушка акта DREAM. Знаешь, Конгрессу будет не хватать вас обоих.

Члены моего кабинета также присоединяются к нам. На самом деле — поаплодируйте им. Вы все будете скучать по ним. (Аплодисменты.)

Мой кабинет здесь. Министр здравоохранения и социальных служб Ксавье Бесерра — обладатель сегодняшнего Медальона американской мечты. (Аплодисменты.)

Все вы, собравшиеся здесь сегодня вечером, олицетворяют одну и ту же тему: укореняться в силе достижения нашей мечты. Вот о чем я хочу кратко поговорить с вами сегодня вечером.

Исторический американский план спасения помог нам выйти из пандемии и перейти от экономического кризиса к возрождению. Госсекретарь Бесерра, я хочу рассказать вам, как этот закон о финансировании закрыл — закрыл — закрыл расовый разрыв и вакцинировал испаноязычных американцев и как он помог большему количеству латиноамериканцев получить медицинскую страховку сейчас, чем когда-либо прежде. (Аплодисменты.)

Сенатор Кардона — он расскажет вам, как это помогло безопасно открыть наши школы — абсолютная необходимость — включая 28 процентов учащихся государственных школ, которые являются латиноамериканцами — 28 процентов. Вы все будете владеть страной, чувак. Нам лучше, черт возьми, убедиться, что у них есть все возможности, которые у них есть. Не шутка. (Аплодисменты.) Представьте себе — представьте, что оппозиция говорит о том, почему это важно — это критически важно.

И мы инвестировали 11 миллиардов долларов в учреждения, обслуживающие испаноязычных, — это крупнейшая инвестиция в будущее испаноязычных студентов за всю нашу историю. (Аплодисменты.)

С помощью всех вас мы расширили налоговую льготу на детей, помогая сократить детскую бедность среди латиноамериканцев более чем на 40 процентов — самый низкий показатель за всю историю — самый низкий показатель за всю историю. (Аплодисменты.)

С тех пор, как я был у власти, мы создали почти 10 миллионов рабочих мест — рекорд для любого президента на данный момент.

Мы наблюдали самое большое годовое снижение безработицы среди латиноамериканцев за всю историю наблюдений — ligg- — самое большое снижение безработицы.

Администратор Гузман, я хочу рассказать вам, как латиноамериканские предприниматели начинают новый бизнес самыми быстрыми темпами за последнее десятилетие. (Аплодисменты.)

И, ребята, мы сделали восстановление экономики и развитие Пуэрто-Рико нашим главным приоритетом. (Аплодисменты.)

Я попросил заместителя госсекретаря Дона Грейвза помочь мне во время Детройта — вернуть Детройт в нужное русло во время Великой рецессии. И пока я был вице-президентом, он также помогал руководить нашими усилиями в Пуэрто-Рико. Мы привержены. Мы привержены.

Вместе мы приняли единственный в своем роде закон об инфраструктуре, чтобы мобилизовать американские дороги, мосты, порты, аэропорты. Он заменит ядовитые свинцовые трубы, чтобы каждый ребенок в Америке — особенно в латиноамериканских общинах, которые чаще всего страдают, — мог включить кран дома или в школе и пить чистую воду ради Бога. (Аплодисменты.)

И мы обеспечим недорогой высокоскоростной доступ в Интернет в каждую семью. (Аплодисменты.) В каждом доме.

И с вашей помощью я подписал Закон о снижении инфляции – один из самых важных законов в нашей истории.

Слишком долго мы платили за рецептурные лекарства более высокую цену, чем любая другая страна в мире. И в течение многих лет, будучи сенатором и вице-президентом, многие из нас пытались это исправить. Мы боролись с «Большой фармацией», но она всегда мешала нам.

Но не в этом году. В этом году победил американский народ, а Big Pharma проиграла. (Аплодисменты.)

Теперь Medicare будет иметь право вести переговоры о снижении цен на рецептурные лекарства, а пожилые люди увидят, что расходы на лекарства из собственного кармана не превышают 2000 долларов в год, независимо от того, каковы их расходы — независимо от того, что они иметь лекарство — для лекарств от рака или других дорогих лекарств. Две тысячи в год максимум.

А если вы участвуете в программе Medicare и у вас диабет, ваш инсулин будет ограничен до 35 долларов в месяц вместо трех тысяч — в 30 раз больше. (Аплодисменты.)

На протяжении десятилетий отрицатели климата блокировали любой значимый прогресс в борьбе с климатическим кризисом. Но не в этом году. В этом году победил американский народ, а противники климата проиграли. (Аплодисменты.)

Послушайте, ребята, Закон о снижении инфляции принимает самые агрессивные меры для борьбы с нашим климатическим кризисом. Он предлагает латиноамериканским семьям тысячи долларов в виде экономии энергии, налоговых льгот, скидок на покупку новых эффективных приборов, утепление дома, покупку электромобилей и многое другое.

И это обеспечивает — что наиболее важно для меня и моего — в моем штате у нас восьмое по величине чернокожее население, но — испаноязычное и чернокожее население, бедное население — те приграничные общины, те прифронтовые общины, которые больше всего пострадали в результате задыхается от загрязнения. Они получат вознаграждение в первую очередь. (Аплодисменты.)

Ребята, мы сможем сделать все это, сократив — сократив дефицит на 350 миллиардов долларов в прошлом году и почти на 1,5 триллиона долларов в этом году. Благодаря Закону о сокращении инфляции мы ожидаем, что в следующем десятилетии она сократится еще на 300 миллиардов долларов только благодаря этому закону.

В результате мы можем позволить себе списать 10 000 долларов студенческого долга и 20 000 долларов, если вы являетесь стипендиатом Пелла. (Аплодисменты.)

И, кстати, десятки миллионов американцев зарабатывают менее 125 тысяч, а это означает, что почти половина латиноамериканских студентов, получающих федеральные займы, увидят, что их долги будут полностью прощены. (Аплодисменты.) Это меняет правила игры. Это дает людям шанс.

И я горжусь тем, что администрация Обамы-Байдена встала на защиту МЕЧТАТЕЛЕЙ. Мой предшественник пытался положить конец DACA, но администрация Байдена-Харриса работает над тем, чтобы сохранить и укрепить его.

Под руководством госсекретаря Майоркаса мы стремимся исправить иммиграционную систему.

Вместо того, чтобы работать с нами над решениями, республиканцы играют в политику с людьми, используя их как реквизит. То, что они делают, просто неправильно. Это не по-американски. Это безрассудно.

И у нас есть процесс управления мигрантами на границе. Мы работаем, чтобы убедиться, что это безопасно, упорядоченно и гуманно.

Чиновники-республиканцы не должны вмешиваться в этот процесс, занимаясь полит- — этими политическими трюками. Республиканцам в Сенате давно пора сесть за стол переговоров и предоставить путь к гражданству для DREAMers, тех, кто имеет временный статус, сельскохозяйственных рабочих и основных работников.

Нам нужно модернизировать наше законодательство, чтобы предприятия могли нанимать необходимых им работников, а семьям не приходилось ждать десятилетиями, чтобы воссоединиться. Пришло время сделать это. (Аплодисменты.) Вот почему мы должны победить на этих выборах в нерабочее время.

И еще одно. Давно пора, чтобы Национальный музей американских латиноамериканцев — давно пора — я имею в виду — (аплодисменты) — занять свое законное место здесь, в Вашингтоне, где ему и место.

Послушайте, через несколько дней после резни в Увальде, штат Техас, мы с моей женой Джилл посетили школьный мемориал. Мы провели четыре часа с семьями погибших. Мы посетили службы в католической церкви Святого Сердца.

Как раз когда мы уходили, ко мне подошла бабушка, потерявшая внучку, идя по проходу в церкви. И она протянула мне рукописную записку. И она гласила: «Сотри невидимую линию, разделяющую эту нацию». «Сотри невидимую линию, разделяющую эту нацию».

Будь то жители Увальде, Эль-Пасо или всех других мест, которые никогда не попадают в новости, вместе с вами мы стираем невидимую черту.

Вместе мы приняли и подписали первый за 30 лет серьезный закон о безопасности оружия. (Аплодисменты.)

И я хочу дать вам понять: я не останавливаюсь на достигнутом. Мы собираемся запретить штурмовое оружие, как я это сделал, когда был сенатором, и этому придет конец. Потому что, когда мы это запретили, массовые убийства — массовые убийства прекратились. И когда мы изменили его, он вернулся обратно.

Позвольте мне закончить на этом — я знаю, что вы были здесь долгое время. В течение недели Четвертого июля я имел честь наградить Президентской медалью Свободы 17 выдающихся американцев, среди которых были двое друзей этого института: Рауль из Национального совета Ла Разы и Джульетта Гарсия, одна из наших лучших, лучших администраторы колледжей — администраторы страны. Работа их жизни отражает величайшую силу «Мы, Народ».

Знаете, мы самая уникальная нация на Земле. Мы не продукт нашей этнической принадлежности, религии или географии. Мы продукт нашей Конституции. Мы уникально организованы на идее, идее — единственная нация в мировой истории. Идея такова: мы считаем эти истины самоочевидными, что все мужчины и женщины сотворены равными, наделены их Творцом определенными неотъемлемыми правами, включая жизнь, свободу и стремление к счастью.

Мы никогда полностью не соответствовали этому, но мы никогда, никогда не уходили от него. Итак, я бы с уважением предложил вашей организации и любой другой хорошей организации в этой стране сделать это реальным.

Нация всегда, всегда работает над созданием возможностей и выполнением обещаний. Это была американская история, основанная на силе достижения нашей мечты.

Я знаю, это были действительно тяжелые несколько лет. Но сегодня я стою здесь с более оптимистичным взглядом на будущее, чем за всю свою карьеру.

Нам просто нужно помнить, кто мы такие. Мы Соединенные Штаты Америки. И нет ничего — ничего сверх наших возможностей, если мы будем работать вместе. Так что давайте продолжать работать вместе и сделать это. (Аплодисменты.)

Благослови вас всех Бог. И пусть Бог защитит наши войска.

Спасибо, что позволили прервать ваш ужин. Спасибо Спасибо спасибо. (Аплодисменты.)

20:41 EDT

Замечания президента Байдена о двухпартийном законе об инфраструктуре EDT

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Привет, Бостон! (Аплодисменты.) Привет, привет, привет! Гов, ничего, если они сядут? Пожалуйста, садитесь, если есть место. Однажды я сказал, что, когда там не было стульев, «Садитесь». И они сказали: «Вот снова Байден».

В любом случае, спасибо. Женя, спасибо за знакомство.

И я знаю, что у Марти тяжелый груз, но он делает для меня адскую работу. Рад тебя видеть, Марти. Послушайте, он следит за тем, чтобы такие проекты, как тот, о котором мы здесь говорим, выполнялись не с «трудом», а с профсоюзом. Союз труда. (Аплодисменты.)

Сегодня у нас здесь строительные профессии: рабочие, трубомонтажники, слесари, электрики, стальной металл [листовой металл] рабочие, маляры, инженеры по эксплуатации, спринклерщики. И у нас также есть работники сферы обслуживания, работники сферы гостеприимства, машинисты, механики. Это — это будет — этот проект не будет реализован без вас. И когда это будет сделано, это будет сделано наилучшим образом. (Аплодисменты.)

Вы знаете, губернатор, когда я говорил с Национальной торговой палатой и с деловым круглым столом, я сказал: «Я член профсоюза». И я объяснил почему. Это имеет смысл. Единственными наиболее подготовленными рабочими и профессиями в мире являются американские профсоюзы. Это Божья правда.

И чего люди не понимают — и я продолжаю повторять это снова и снова, сенатор, так это того, что они должны — они не просто приходят и решают стать электриками. Они получают четыре или пять лет обучения. Четыре или пять лет обучения, как в колледже; это как вернуться в школу. Они получают какую-то зарплату в этот период, но они должны это делать.

Итак, причина, по которой я всегда подталкиваю профсоюзы и профсоюзы к профсоюзам, заключается в том, что это, в конечном счете, самая дешевая инвестиция, потому что это самая продолжительная продолжительность того, что делается и делается хорошо.

И — и, кроме того, вы знаете, все — у моего отца было выражение: «Каждый человек имеет право на достойное обращение». Все. И я хочу сказать вам, профсоюзы требуют, чтобы к ним относились с достоинством, и я требую, чтобы и вы сделали то же самое. Так что спасибо тебе. (Аплодисменты.)

Мэр Ву, спасибо за пропуск в этот город. Я не знаю, где ты сидишь. Я знаю, что только что сфотографировался с тобой. Но, мэр — там сзади; вот так, мэр. Большое спасибо. Я ценю это. (Аплодисменты.) Вы великий защитник трудящихся Бостона. (Аплодисменты.)

И, губернатор Бейкер, спасибо вам за сотрудничество на протяжении многих лет.

Я сказал губернатору — надеюсь, это не повредит вашей репутации, губернатор — но, знаете, что — когда я начинал, мы все были как вы и я: на самом деле ладили, заботились друг о друге , относитесь друг к другу достойно. Мы можем не соглашаться, но прямо сейчас мы должны вернуться к такой политике. Мы должны вернуться в таком виде. (Аплодисменты.)

И вот что я вам скажу — что за делегация Конгресса. О Боже. (Смех.) Я ничего не могу сделать, не проверив делегацию. Если вы понимаете, о чем я? Я думаю, это самая сильная и самая талантливая делегация в стране: сенатор Элизабет Уоррен и Эдди Марки; вы знаете, представители Кларк, Линч, Китинг, Моултон, Прессли. Знаешь, и… и, Лори, я думаю, ты можешь быть лучше всех, судя по детям. (Смех.)

Но, во всяком случае, я просто думаю, что — и — и — и, Джейк, вы знаете, Окинклосс, — вы проделали хорошую работу. И проблема в том, что ты слишком молод. (Смех.)

Я помню, как Тедди спустился, чтобы помочь мне на самом последнем мероприятии, которое у нас было, когда я баллотировался в Сенат Соединенных Штатов. Правдивая история. И он приехал в Делавэр, и у нас было это большое событие в старом центре, который они собирались снести, но это было — это была самая большая группа, которая у нас была. Это было за два дня до выборов. В церкви Святого Антония собралось, не знаю, шесть-семь тысяч человек. И он встал и сказал: «Мне очень нравится Джо Байден. Мне он очень нравится. Он будет хорошим — он будет очень хорошим в Сенате Соединенных Штатов. Проблема в том, что я думаю, что он слишком молод». мне было 29в это время. И Wall Street Journal опубликовала прямую статью: «Кеннеди говорит, что Байден слишком молод, чтобы быть в Сенате». (Смеется.)

Как бы то ни было, но Тедди был большим другом.

Вместе с Джимом МакГоверн и Ричи Нилом, которых вы сделали сегодня возможными благодаря вашей поддержке Инфраструктуры — без вас, ребята, нас бы здесь не было. Мы бы не стали. И многое другое, но не сделал бы этого.

И я хочу поблагодарить администрацию порта Массачусетса. Лиза, большое спасибо за то, что приветствовали меня сегодня в аэропорту Логан. (Аплодисменты.)

И я здесь, чтобы рассказать об исторических инвестициях, которые мы собираемся сделать в Логане и в аэропортах по всей стране.

Слишком долго мы говорили о лучшей экономике в мире. Мы говорили об утверждении американского лидерства во всем мире с помощью самых лучших и безопасных дорог, железных дорог, портов, аэропортов. Но теперь — теперь мы, наконец, что-то с этим делаем. Мы, наконец, делаем это.

Мы превращаем «Неделю инфраструктуры» — из кульминационного момента, который был моим предшественником, — в «Десятилетие инфраструктуры» на наших глазах.

В прошлом году я подписал закон об инвестициях в дороги, шоссе, мосты, железные дороги, порты, аэропорты, водные системы, высокоскоростной Интернет и так далее.

Это называется двухпартийный закон об инфраструктуре, и это самая значительная — это факт — самая значительная инвестиция со времен системы межштатных автомагистралей президента Эйзенхауэра. Самые значительные инвестиции. (Аплодисменты.) И ваши члены Конгресса добились этого.

И Митча Ландриу из Луизианы, из Нового Орлеана — он — бывший мэр — я поручил ему убедиться, что эти инвестиции из этого преобразующего закона быстро дойдут до нужных мест и окажут нужное влияние. Митч, как мэр Нового Орлеана, пошел по стопам своего отца, Муна Ландрие — великого человека, который совсем недавно скончался.

Митч понимает, насколько важны такие инвестиции для наших городов и городов по всей Америке, потому что он это сделал. И — и это важно здесь, в аэропорту Логан.

В 2019 году через этот аэропорт пролетело 42 миллиона человек. До пандемии это был 16-й по величине [самый загруженный] аэропорт в США. И это больше, чем аэропорт, это двигатель экономики.

В 2019 году через него прошли экспортные и импортные поставки на сумму 17 миллиардов долларов. Аэропорт поддерживает 162 000 рабочих мест по всему региону и сотни малых предприятий, не говоря уже о 18 000 человек, которые работают прямо здесь, в Логане.

Впервые он был построен 100 лет назад. Это имеет решающее значение для нашей экономики и для вашей экономики. Но он нуждается в значительном обновлении, чтобы принимать пассажиров, прибывающих и вылетающих со всего мира, и поддерживать — и поддерживать международную торговлю.

Ежегодно через этот аэропорт проходит триста тысяч метрических тонн грузов, большая часть которых отправляется на международном уровне. Этот аэропорт также является частью системы, которая перемещает товары и услуги для ключевых отраслей промышленности в этом районе, таких как медикаменты, технологические продукты и морепродукты. И, ребята, это действительно важно. И это меня заводит — это приводит нас к терминалу, в котором мы сегодня стоим.

Терминал E, здесь, в Логане, впервые открылся в 1974 году. Это терминал, обслуживающий международные рейсы.

Когда он открылся в 1974 году, через ворота проходило 1,4 миллиона международных пассажиров в год. Сегодня, 50 лет спустя, через него проходят более 5,6 миллиона пассажиров, что в четыре раза больше, чем изначально.

Это означает переполненные выходы на посадку, более длительное время руления, самолеты, полные ожидающих пассажиров, и все это вызывает заторы и задержки рейсов.

Для транзитных пассажиров это означает пропущенные стыковки, потерянный багаж, длинные очереди. Для предприятий это может означать задержку заказов, испорченные продукты и очень недовольных клиентов.

Пробка самолетов, руливших по взлетно-посадочной полосе, вызвала ненужное загрязнение воздуха в соседних населенных пунктах в Восточном Бостоне.

Это расстраивает. Это неудобно. И это плохо для окружающей среды. И причин для этого просто нет. Это Соединенные Штаты Америки, ради всего святого. Это кто мы? Это не… это не то, чем мы должны заниматься. Но мы, наконец, собираемся что-то с этим делать.

Губернатор и законодательные органы попытались сделать все, что в их силах, но благодаря Закону об инфраструктуре мы инвестируем 62 миллиона долларов здесь, в Logan. На сегодняшний день это крупнейший грант для терминалов аэропортов в стране и одна из крупнейших федеральных инвестиций в аэропорты [аэропорт] за всю историю. Всегда. (Аплодисменты.)

В рамках этого проекта будет создано 5 900 рабочих мест — профсоюзных, — где люди будут получать достойную зарплату. (Аплодисменты.) Вместимость увеличится за счет добавления дополнительных выходов на посадку, пунктов выдачи багажа и билетных касс.

Доступность будет увеличена за счет добавления пандусов, перил, лифтов, шаттлов и автобусов, оборудованных для гостей на инвалидных креслах. Новая система HVA[C] и ворота с электроприводом сделают его более энергоэффективным. Меньшее время простоя самолетов будет означать меньше выбросов.

Мы создаем современный терминал, достойный американского города на холме.

Ребята, потому что — (аплодисменты) — из-за значительного снижения доходов и количества путешественников из-за пандемии этот проект собирались свернуть. Но благодаря Закону об инфраструктуре, который действительно сделали ваши члены Палаты представителей и Сената — они были движущей силой этого — мы на полном ходу. У нас уже есть — мы — ну, очень скоро у нас здесь будет первоклассный аэропорт.

Ребята, Америка изобрела современную авиацию, но мы позволили нашим аэропортам отстать от наших конкурентов. Сегодня — сегодня ни один-единственный американский аэропорт — ни один — не входит в число 25 лучших в мире. Соединенные Штаты Америки, ни один аэропорт не входит в число 25 лучших в мире. Что, черт возьми, с нами?

Это означает коммерцию. Это означает доход. Это означает безопасность. И мы даже не входим в топ-25. Ни одного аэропорта.

Помню, когда я был вице-президентом, я летел в Нью-Йорк на самолете Air Force Two. Мы приземлились в LaGuardia. И когда я вошел в терминал, там был эскалатор — это правда Божья — идущий к воротам. И там было сказано, цитирую: «Вышел из строя. Будет исправлено в течение двух месяцев». ЛаГуардия. «Не работает. Будет исправлено в течение двух месяцев». Все международные пассажиры, летящие через LaGuardia, смотрят.

Мы задаемся вопросом, почему — мы задаемся вопросом, почему люди в Китае и других странах думают, что наша экономика исчерпана. «Будет исправлено в течение двух месяцев». И я подумал про себя: «Это Соединенные Штаты Америки».

Хорошая новость заключается в том, что LaGuardia меняется благодаря многомиллиардным инвестициям, которые снова превращают его в аэропорт мирового класса, как вы собираетесь сделать здесь.

Только представьте, что вы идете сюда, когда строительство закончено — яркий, современный терминал. Вы будете знать, что находитесь в 21 веке в величайшей стране мира и в одном из лучших городов страны.

И мы делаем это не только здесь, в Бостоне. С этим новым законом по всей стране мы инвестируем 25–25 миллиардов долларов в модернизацию наших аэропортов, от аэропортов, обслуживающих небольшие города, такие как аэропорт Тернерс-Фолл в Западном Массачусетсе, до крупных городов, таких как Бостон. Это важно.

И, кстати, моя администрация также принимает жесткие меры против авиакомпаний, чтобы обеспечить более справедливое отношение к пассажирам.

В прошлом месяце, если ваш рейс был отменен или задержан, ни одна из ведущих авиакомпаний не гарантировала покрытие ваших расходов на отели и питание; только гарантировано — одно гарантированное бесплатное бронирование, даже если задержка или отмена произошли по вине авиакомпании. Ну, тогда секретарь Буттиджич, по моей просьбе, вызвал их.

Угадайте, что случилось? По состоянию на прошлую неделю авиакомпании теперь обслуживают отели — восемь из них; девять [переходных] приемов пищи; девять перебронировать бесплатно. (Аплодисменты.) И это прогресс. И мы собираемся разработать дополнительные правила для еще большей защиты авиапассажиров.

Ребята, на протяжении большей части прошлого века мы лидировали в мире со значительным отрывом, потому что мы инвестировали в наших людей и инвестировали в нашу инфраструктуру. Мы вложили в себя. Но по дороге мы остановились.

Раньше мы занимали первое место в мире по инвестициям, исследованиям и разработкам в части нашего ВВП. Номер один в мире. Теперь мы ранжируем число восемь [девять]. Раньше Китай был на восьмом месте, а теперь — девять [восемь], извините — и теперь они на втором месте в мире.

Риск — мы рискуем уступить свое преимущество как нации Китаю и остальному миру. Это догоняет.

Это прекращается сейчас с инвестициями, как мы празднуем здесь сегодня.

Мы уже объявили о выделении 2 миллиардов долларов по Закону об инфраструктуре по всему Содружеству.

Мы инвестируем 190 миллионов долларов в Массачусетс для улучшения автобусного сообщения, в том числе 116 миллионов долларов для замены грязных дизельных автобусов прямо здесь, в Бостоне, на электрические автобусы.

Это сократит выбросы этих автобусов и уменьшит загрязнение воздуха вдоль автобусных маршрутов.

Мы тратим 20 миллионов долларов в Роксбери, чтобы сделать поездки на работу более быстрыми и безопасными, добавив защищенные автобусные полосы и тротуары вдоль некоторых из самых оживленных улиц района, таких как Уоррен-стрит.

Мы инвестируем 20 миллионов долларов в Линн, чтобы сделать город более удобным для автобусов, велосипедистов и пешеходов. Мы сокращаем заторы, опоясывая Линнуэй, главный городской коридор с севера на юг.

И когда вы увидите эти большие проекты в своих родных городах — подъемные краны, лопаты в земле — я хочу, чтобы вы почувствовали то же, что и я: гордость. Гордость за то, что мы можем сделать; гордость за то, что мы можем сделать, когда мы вместе.

Закон об инфраструктуре — это только часть экономического плана.

Мы работаем над развитием экономики снизу вверх и от середины к краю. Я никогда — моя семья никогда не получала много от просачивающейся экономики. И кстати, когда мы работаем снизу вверх и от середины к краю, у богатых получается очень и очень хорошо. У бедняков есть шанс, а у среднего класса, как сказал бы мой отец, есть немного передышки. Немного передышки. Создание экономики, которая, наконец, работает для работающих семей.

Мы начали с американского плана спасения. Это привело нас от экономического кризиса к экономическому возрождению. Рабочие места и доходы растут. Люди вернулись к работе. И этот прогресс продолжался в последние месяцы, даже когда экономика во всем мире — экономики во всем мире столкнулись с проблемами, от Delta до Omicron до продолжающейся войны в Украине.

Мы также видим обнадеживающие признаки роста инфляции. Цена на газ, когда мы сказали, что нет — то, что я делал, не будет иметь большой разницы — ну, угадайте что? Он упал на 1,30 доллара с начала лета и продолжает снижаться. (Аплодисменты.)

В июле инфляция снизилась.

Прошлой весной я сказал, что нашим главным экономическим приоритетом является снижение инфляции, не отказываясь от всех успехов, достигнутых американскими рабочими в прошлом году. Но еще многое предстоит сделать — еще многое сделать. Американский народ должен быть уверен, что мы на правильном пути, что мы видим реальный прогресс.

Мы работали над тем, чтобы наша экономика восстановилась, чтобы снизить расходы для семей, но мы не останавливаемся на достигнутом.

Я баллотировался, чтобы построить Америку, а не только для того, чтобы вернуть нас туда, где мы были до пандемии. Поэтому мы предприняли единственную в своем поколении попытку инвестировать в Америку, чтобы выйти из нее лучше, чем мы были: наша инфраструктура, наше будущее с чистой энергией, наша инновационная экономика.

Я подписал Закон об инфраструктуре, который модернизирует этот аэропорт и инвестирует в сообщества по всей стране.

Я подписал Закон о снижении инфляции, который обеспечит рабочие места в Америке. И это гарантирует, что возглавляемые американцами отрасли промышленности лидируют в мире в построении будущего с чистой энергией.

Я хочу воздать должное Эду, потому что без него мы бы никогда не справились, потому что он сказал: «Давайте сделаем то, что сможем». А у нас получилось 362 миллиарда — -69 миллиардов долларов. Мы не получили 518, который я искал. (Аплодисменты.)

И, кстати, когда вы слышите, как ваши друзья-республиканцы или кто-то еще говорит вам: «Боже, они тратят много денег», угадайте, что? В прошлом году мы урезали бюджет [так в оригинале] на 350 миллиардов долларов. (Аплодисменты.) Мы сократили дефицит — я имею в виду дефицит. В этом году мы сократили дефицит более чем на 1 триллион долларов. (Аплодисменты.) Послушайте, мы также знаем, как расти и уменьшать нагрузку.

Ребята, посмотрите, я также подписал новаторский Закон о ЧИПСах и науке, который гарантирует, что технологии и рабочие места будущего будут создаваться здесь, в Америке. Он инвестирует миллиарды долларов в исследования и разработки, обучение персонала, производственные стимулы, чтобы вернуть производство полупроводников в Америку, где оно началось. Мы изобрели чертову фишку — США. (Аплодисменты.)  

Я серьезно. Подумай об этом. Подумай об этом. Просто подумай об этом. И подумайте обо всем, что важно для вас с точки зрения вашей повседневной жизни, что не требует компьютерного чипа. Я не шучу.

Самой большой причиной инфляции в прошлом году была стоимость автомобилей, потому что не было чипов для производства автомобилей. Вот в чем причина.

Ну, смотри, дело в том, что многое — многое мы можем сделать, многое должны сделать. Вы знаете, дело в том, что прямо сейчас, с этим Законом об инфраструктуре, Америка действительно снова начинает двигаться.

Позвольте мне в заключение сказать, что мы переезжаем, и ваша жизнь изменится к лучшему. Знаешь, как я уже сказал, когда ты думаешь о том, кто мы такие, и описываешь — типа, думай о — вернись к тому, как твоя мать или отец объясняли бы тебе, какой была Америка 50 лет назад. Несомненно, не было ни черта, чего бы мы не смогли сделать, если бы захотели.

Я направляюсь отсюда в библиотеку Кеннеди, чтобы поговорить о речи президента на открытии Луны, потому что я запускаю аналогичную инициативу по раку.

Американцы из-за нашей неспособности мыслить масштабно, на мой взгляд, начали задаваться вопросом: «Можем ли мы действительно что-нибудь сделать? Сколько мы можем сделать? Есть ли что-то важное, что Америка может сделать лучше, чем любая другая страна в мире?»

У нас самая квалифицированная рабочая сила в мире.

Когда я разговаривал с японцами — простите, южнокорейцами, инвестирующими в корабли — здешние заводы по производству чипсов, — 100 миллиардов долларов, я спросил: «Почему вы инвестируете в Америку?» Он сказал: «Это самая безопасная нация в мире, номер один. Во-вторых, у вас самая передовая рабочая сила в мире. И, в-третьих, мы можем добраться из Америки в любую точку мира».

Ребята, мы должны помнить, кто мы такие. Я не… я не шучу, когда говорю это. Мы как-то забыли. Это Соединенные Штаты Америки. Соединенные Штаты Америки. Вы когда-нибудь слышали, как ваши родители, бабушки и дедушки говорили: «Ну, может быть, мы не можем этого сделать; может быть, мы не можем этого сделать»?

Ребята, смотрите, мы Соединенные Штаты Америки, и вкладываем деньги, которые мы вкладываем в этот Закон об инфраструктуре, вкладываем деньги в Закон о снижении инфляции, мы — это означает рабочие места. Работа.

Я не могу вспомнить ни одного случая, когда мы когда-либо давали американскому народу равные шансы, чтобы они не подошли к делу. Я не могу вспомнить ни одного случая, когда Америке была предоставлена ​​возможность, но они ею не воспользовались.

Итак, ребята, вместе я действительно верю, что мы строим лучшую Америку не из-за Джо Байдена, не из-за демократов и не потому, что — а из-за того, кто мы как люди. Мы люди.

Мы самая уникальная нация в истории мира. Это не гипербола. Каждая другая нация в мире основана на географии, этнической принадлежности, религии. Мы единственная нация в мире, организованная на основе идеи. Не шутка. Подумай об этом. Единственный по идее. «Мы считаем самоочевидными те истины, что все мужчины и женщины сотворены равными, наделены их Творцом определенным неотъемлемым…» Никогда раньше от него не уходил.

Пришло время вернуться домой и вспомнить, кто мы, черт возьми, такие. Потому что мы, люди — мы, люди, можем делать все, что захотим, если настроимся на это. И, ребята, вместе мы построим лучшую Америку. (Аплодисменты.) 

Так что просто помните, кто мы такие: мы Соединенные Штаты Америки, и нет ничего выше наших возможностей. Ничего, ничего, ничего.

Да благословит вас всех Бог. И пусть Бог защитит наши войска. Спасибо. (Аплодисменты.)

12:45. восточноевропейское время

Как бы выглядел мир в 2050 году, если бы мы решили проблему изменения климата

Представим на мгновение, что мы достигли середины века. На дворе 2050 год, и у нас есть время подумать: борьба с изменением климата остается всепоглощающей битвой нашего века, но ее самая напряженная фаза может быть в зеркале заднего вида. И поэтому мы можем оглянуться назад, чтобы увидеть, как нам удалось радикально изменить наше общество и экономику. У нас не было другого выбора.

Был момент после 2020 года, когда мы начали коллективно осознавать несколько основных вещей.

Во-первых, нам не уйти отсюда целыми и невредимыми. Изменение климата, даже на его ранних стадиях, начало причинять вред: наблюдение за тем, как калифорнийский город, буквально называемый раем, за два часа превратился в ад, дало понять, что все американцы находятся в опасности. Когда вы половину лета дышите дымом лесных пожаров в своей крепости в Силиконовой долине или изо всех сил пытаетесь найти страховку для своего пляжного домика во Флориде, сомнения закрадываются даже у тех, кто воображал, что у них иммунитет.

Во-вторых, действительно были некоторые решения. К 2020 году возобновляемые источники энергии стали самым дешевым способом производства электроэнергии на всей планете — фактически, самым дешевым способом из когда-либо существовавших. Инженеры сделали свою работу, перенеся солнце и ветер из причудливых проектов «сделай сам» на заднем дворе в передовые технологии. Аккумуляторы упали по той же кривой стоимости, что и возобновляемые источники энергии, поэтому тот факт, что солнце заходит ночью, больше не имел большого значения — вы могли сохранить его лучи, чтобы использовать их позже.

И третья реализация? Люди начали понимать, что главной причиной того, что мы не в полной мере и быстро не использовали эти новые технологии, была политическая власть индустрии ископаемого топлива. Журналисты-расследователи разоблачили трехдесятилетнюю кампанию опровержения и дезинформации, а генеральные прокуроры и адвокаты истцов начали их разбирать. И как раз вовремя.

Эти тенденции впервые мощно пересеклись в день выборов в 2020 году. Ураган Хэллоуина, обрушившийся на залив, не просто унес сотни жизней и тысячи домов; это выявило политический шов, который начал проявляться в данных опросов год или два назад. Из всех вопросов, которые беспокоили жителей пригородов, особенно женщин, по поводу президента Трампа, его позиция в отношении изменения климата была чуть ли не самой главной. То, что казалось скромным преимуществом кандидата от Демократической партии, увеличилось в течение последней недели кампании, когда стали поступать отчеты о разрушениях из Луизианы и Миссисипи; в ночь выборов это обернулось разгромом, и аналитики настаивали на том, что недооцененное «голосование зеленых» сыграло жизненно важную роль — в конце концов, реальные партии зеленых в Канаде, Великобритании и большей части континентальной Европы также превзошли ожидания. Молодых избирателей явилось рекордное количество: поколение Греты, как их называли шутники, сделало изменение климата своей проблемой №1.

Иллюстрация Дэвида Дорана (Фото на заднем плане: Getty Images)

И когда новый президент принял присягу, она не подвела. В своей инаугурационной речи она пообещала немедленно вернуть Америку в Парижское соглашение, но затем добавила: «Мы уже знаем, что Парижа недостаточно. Даже если все страны выполнят все обещания, данные в этом соглашении, температура все равно поднимется более чем на 3°C (5°F или 6°F). Если мы позволим планете так сильно прогреться, мы не сможем иметь цивилизации, подобные тем, к которым мы привыкли. Поэтому мы собираемся внести необходимые изменения, и мы собираемся сделать их быстро».

Быстро, конечно, слово, которое на самом деле не относится к Капитолийскому холму или большинству других конгрессов, парламентов и центральных комитетов мира. Потребовались постоянные демонстрации со стороны все более крупных групп, таких как Extinction Rebellion, и во главе с молодыми активистами, особенно из наиболее пострадавших сообществ, чтобы гарантировать, что политики боятся разгневанного электората больше, чем разгневанного углеродного лобби. Но Америка, исторически выбрасывавшая в атмосферу больше углерода, чем любая другая нация, перестала блокировать прогресс. Когда флибустьер был устранен, Сенат принял — с минимальным перевесом — один за другим законопроекты о прекращении субсидий для угольных, газовых и нефтяных компаний, начал облагать налогом производимый ими углерод и действовал в соответствии с основными принципами «Зеленого нового курса»: финансирование быстрого развертывания солнечных батарей и ветряных турбин, гарантирование федеральных рабочих мест для всех, кто хотел эту работу, и прекращение бурения и добычи полезных ископаемых на федеральных землях.

Подпишитесь на One.Five, информационный бюллетень TIME об изменении климата

Поскольку эти общественные земли уступали только Китаю, США, Индии и России в качестве источника углерода, это было большое дело. Наибольшее влияние он оказал на Уолл-стрит, где инвесторы стали относиться к акциям компаний, занимающихся ископаемым топливом, с растущим пренебрежением. Когда BlackRock, крупнейший в мире управляющий капиталом, очистил свой базовый пассивный индексный фонд от акций угля, нефти и газа, доступ к компаниям для обычных инвесторов был по существу закрыт. Когда протестующие начали резать свои банковские карты Chase, крупнейший кредитор отрасли ископаемого топлива внезапно решил, что «зеленые» инвестиции имеют больше смысла. Даже уравновешенная страховая индустрия начала отказываться страховать новые нефте- и газопроводы — и, лишенная легкого доступа к капиталу, отрасль также лишилась большей части своего политического влияния. С каждым кварталом избирателей, добывающих уголь, становилось все меньше, а тех, кто устанавливал солнечные батареи, становилось все больше, и это делало политические изменения еще проще.

Когда новые лидеры Америки начали пытаться наладить отношения с другими странами, меры по борьбе с изменением климата оказались решающим способом восстановить дипломатическое доверие. У Китая и Индии были свои причины для стремления к быстрым действиям — в основном тот факт, что задыхающиеся от смога города и все более смертоносные волны жары подрывали стабильность правящих режимов. Когда Пекин объявил, что его инициатива «Один пояс, один путь» будет работать на возобновляемых источниках энергии, а не на угле, энергетическое будущее большей части Азии изменилось в одночасье. Когда Индия ввела обязательное использование электромобилей и скутеров в городах, будущее двигателей внутреннего сгорания было в значительной степени решено. Теслы продолжали привлекать высококлассных американцев, но настоящие цифры были связаны с более дешевыми электромобилями, выпускаемыми с азиатских заводов. Этого было достаточно, чтобы окончательно убедить даже Детройт в том, что происходит сейсмический сдвиг: когда дебютировало первое поколение пикапов Ford E-150, реклама которых демонстрировала их непревзойденный крутящий момент, показывая, как они буксируют локомотив весом в миллион фунтов, только самые нереконструированные моторные головки были по-прежнему настаивая на превосходстве бензиновых аттракционов.

В наших домах появились и другие легкие технологические достижения. Спустя столетие хранения в подвале резервуара с нефтью или газом для отопления, люди быстро открыли для себя привлекательность воздушных тепловых насосов, которые превращали тепло наружного воздуха (даже в те редкие дни, когда температура еще опускалась ниже нуля) в комфортный воздух в помещении. Газовые конфорки уступили место индукционным плитам. Последние лампы накаливания были в музеях, и даже большинство компактных люминесцентных ламп давно заменили светодиодами. Спрос на электроэнергию рос, но когда люди подключали свои электромобили к сети ночью, постоянно растущий парк все больше действовал как огромная батарея, сглаживая кривые, когда стихал ветер или тучи на солнце. Некоторые люди перестали есть мясо, и очень многие люди ели его меньше — культурная трансформация стала легче благодаря тому факту, что «Невозможные бургеры» оказались по крайней мере такими же сочными, как шайбы, которые сети быстрого питания продавали годами. Поголовье коров на мировых фермах начало сокращаться, а вместе с ними и источник пятой части выбросов. Что еще более важно, новые диеты уменьшили необходимость вырубать оставшиеся влажные тропические леса, чтобы освободить место для пастбищ.

Другими словами, низко висящие плоды были сорваны быстро, а сборщикам хорошо заплатили. Возможно, самым быстрорастущим бизнесом на планете были сторонние фирмы, которые модернизировали фабрику или офис с помощью энергоэффективных технологий и просто получали часть экономии на ежемесячных счетах за электроэнергию. Малый бизнес и сельские общины начали замечать экономические преимущества хранения денег, уплаченных за электроэнергию, относительно недалеко от дома, вместо того, чтобы отправлять их в Хьюстон или Эр-Рияд. Мир потратил впустую так много энергии, что большая часть ранней работы была легкой, как похудение путем стрижки волос.

Но ранняя эйфория быстро закончилась. К концу 2020-х годов стало ясно, что нам придется расплачиваться за отсрочку действий на десятилетия.

Во-первых, сокращение выбросов, предписанное учеными, было почти невозможно глубоким. «Если бы вы начали в 1990 году, когда мы впервые предупредили вас, работа была бы управляемой: вы могли бы сократить углерод на процент или два в год», — объяснил один выдающийся физик. «Но ожидание 30 лет превратило склон кролика в черный бриллиант». Как обычно, простые «решения» оказались бесполезными: скважины, добывающие природный газ, выбрасывали в атмосферу огромное количество метана, а «сжигание биомассы» — вырубка лесов для получения электричества — ставило выброс углерода в воздух точно в неподходящий момент. (Как оказалось, математика показала, что оставление деревьев стоять имеет решающее значение для извлечения углерода из атмосферы — когда вторичным лесам было позволено расти, они поглощали треть или более избыточного углерода, производимого человечеством.) Экологи поняли, что им необходимо создавать некоторые компромиссы, и поэтому большинство стареющих ядерных реакторов Америки были оставлены в работе после даты их вывода из эксплуатации: эта низкоуглеродная энергия дополняла бурно развивающуюся промышленность возобновляемых источников в первые годы, даже когда исследователи продолжали работу, чтобы увидеть, будут ли термоядерная энергия, ториевые реакторы или некоторые другие продвинутый дизайн может работать.

Настоящая проблема, однако, заключалась в том, что изменение климата само по себе продолжало ускоряться, несмотря на то, что мир пытался изменить свои энергетические и сельскохозяйственные системы. Гигантский кусок углерода, который мир выбросил в атмосферу — с 1990 года больше, чем за всю историю человечества до этого, — действовал как предохранитель с задержкой срабатывания, и температура продолжала расти. Хуже того, оказалось, что ученые систематически недооценивали, какой ущерб на самом деле может причинить каждая десятая градуса, и эта точка зрения была подчеркнута в 2032 году, когда гигантский кусок западно-антарктического ледяного щита величественно скользнул в Южный океан, и внезапно повышение уровня моря измерялось в футах, а не в дюймах. (Оказалось, что ничто не могло побудить американцев принять метрическую систему.) А нагрев продолжал запускать петли обратной связи, которые, в свою очередь, ускоряли нагрев: например, все более крупные лесные пожары продолжали выбрасывать в воздух все больше углерода, а их дым почерневшие ледяные щиты, которые, в свою очередь, таяли еще быстрее.

Этот более жаркий мир породил непрекращающийся поток чрезвычайных ситуаций: «сезон лесных пожаров» теперь длился практически круглый год, а более теплый океан удерживал ураганы и тайфуны, кипящие месяцы сверх старых норм. А иногда ущерб был новым: из тающей вечной мерзлоты севера появлялись древние трупы, а вместе с ними и микробы болезней, которые долгое время считались вымершими. Но самые серьезные кризисы были более медленными и неумолимыми: продолжающаяся засуха и опустынивание вынуждали переселяться огромное количество африканцев, выходцев из Азии и Центральной Америки; во многих местах волны жары стали буквально невыносимыми, с ночными температурами выше 100 ° F, а работа на открытом воздухе практически невозможна в течение нескольких недель и месяцев. На низменных землях, таких как дельта Меконга, поднимающиеся океанские засоленные поля необходимы для снабжения мира рисом. ООН давно подсчитала, что в этом столетии может появиться миллиард климатических беженцев, и это начало казаться пугающе верным. Что могут сказать богатые страны? Это были люди, которые не были причиной кризиса, теперь пожирающего их жизнь, и не было достаточно стен и клеток, чтобы держать их в страхе, поэтому миграции продолжали мутить политику планеты.

Иллюстрация Дэвида Дорана (Фото на заднем плане: Getty Images)

На самом деле было два возможных пути вперед. Наиболее очевидным путем было постоянное соревнование между народами и отдельными людьми, чтобы увидеть, кто сможет процветать в этом новом климатическом режиме, когда более удачливые места превращаются в крепости над водой. Действительно, некоторые люди в некоторых местах пытались цепляться за старые представления: подключите несколько солнечных батарей, и они каким-то образом смогут вернуться в более наивный мир, где экономическая экспансия все еще была целью каждого правительства.

Но был и второй ответ, который одержал победу в большинстве стран, поскольку все больше людей осознали, что земля под нашими ногами действительно сдвинулась. Если экономика была линзой, через которую мы смотрели на мир в течение столетия, то теперь выживание было единственной разумной основой для принятия решений. Эти решения касались не только двуокиси углерода; эти общества стремились к дикому неравенству, которое также характеризовало эпоху. «Зеленый новый курс» оказался всем, чего больше всего боялись братья Кох, когда он был представлен: инструментом, который сделает Америку более справедливой, здоровой и образованной страной. Его копировали во всем мире, точно так же, как американский Закон о чистом воздухе долгое время служил образцом для законов по всему миру. Постепенно и кривая Килинга, измеряющая содержание углерода в атмосфере, и коэффициент Джини, измеряющий распределение богатства, начали сглаживаться.

Вот где мы сегодня. Мы явно не «избежали» изменения климата и не «решили» проблему глобального потепления — температура продолжает расти, хотя темпы роста уменьшились. Он превратился в несчастный век, который значительно лучше, чем катастрофический. Мы закончили с самыми глубокими и самыми опасными физическими изменениями в истории человечества. Наша цивилизация, конечно, пошатнулась — и огромное количество людей заплатило за это несправедливую и непосильную цену, — но она не рухнула.

Люди научились защищать то, что можно защитить практически: дорогие дамбы и насосы означают, что Нью-Йорк остается Нью-Йорком, хотя Антарктике, возможно, еще есть что сказать по этому поводу. Другие места мы научились отпускать: большая часть Восточного побережья переместилась на несколько миль в более защищенные места. Да, это сняло с доски недвижимость на триллионы долларов, но защита дорог и мостов обошлась бы в триллионы, и даже тогда шансы были плохими.

Города теперь выглядят по-другому — они стали гораздо более густонаселенными, так как защита NIMBY от новой застройки уступила место все более динамичному урбанизму. Умные муниципалитеты запретили частным автомобилям въезжать в центр города, открыли бесплатные системы общественного транспорта и построили гражданские парки беспилотных автомобилей, которые избавили от бесполезно потраченного места на парковочных местах. Но сельские районы тоже изменились: неустойчивая погода сделала упор на практические навыки ведения сельского хозяйства, что, в свою очередь, открыло возможности для мигрантов, прибывающих с разрушенных сельскохозяйственных угодий в других местах. (Сельское хозяйство вокруг солнечных батарей стало особой специализацией.) Железнодорожная сеть Америки не так хороша, как в начале 20-го века, но с каждым годом она становится все ближе, что является хорошей новостью, поскольку авиаперевозки с низким уровнем выбросов углерода оказались труднодоступными. с земли.

Больше всего изменилось настроение. Вызывающее представление о том, что мы навсегда победим природу, уступило место гордыне другого рода: мы все больше прославляем нашу способность сгибаться, не ломаясь, максимально изящно приспосабливаться к миру природы, нрав которого мы стали уважать. Когда мы оглядываемся на начало века, мы, конечно, злимся на то, что люди так мало сделали для замедления великого потепления: если бы мы всерьез признали изменение климата десятилетием или двумя раньше, мы могли бы сбросить градус температура и градус измеряются великой болью и опасностью. Но мы также знаем, что людям было трудно понять, что происходит: человеческая история насчитывает 10 000 лет назад, и эти тысячелетия были физически стабильными, поэтому было эмоционально разумно предположить, что стабильность будет простираться не только в прошлое, но и вперед.

Теперь мы знаем намного лучше: мы знаем, что разрушили планету до основания, и что наша работа в обозримом будущем состоит в том, чтобы поглощать удары, когда она катится. Танцуем так ловко, как можем, и пока не разбились.

---

Это одна из статей из серии о реакции планеты на изменение климата. Прочитайте остальные истории и подпишитесь на One.Five, информационный бюллетень TIME об изменении климата.

Свяжитесь с нами по телефону по адресу [email protected].

Свяжитесь с нами по телефону по адресу [email protected].

Результаты и основные моменты Мировой серии Малой лиги 2022

play

Гавайи побеждают Кюрасао и выигрывают LLWS 2022 (0:38)

Гавайи побеждают в решающей серии, чтобы победить Кюрасао в игре чемпионата Мировой серии Малой лиги 2022 года. (0:38)

• Эл.5

• print

Гавайские дети завоевали свой четвертый титул Мировой серии Малой лиги, победив Кюрасао со счетом 13:3 в воскресном матче чемпионата, опередив своих соперников со счетом 60:5 в шести играх подряд. турнир в этом году.

75-летие LLWS еще более особенное: это первый год с 2019 года, в котором участвуют международные команды, а также первый год расширения турнира. Количество команд в Мировой серии Малой лиги по бейсболу (LLBWS) увеличилось до 20, а в Мировой серии Малой лиги по софтболу (LLSWS) — до 12.

Чемпион LLSWS был коронован ранее в этом месяце. Техас вернул чемпионство на юго-запад, победив Мэриленд со счетом 5:4.

В этом году на праздновании также присутствовали команды «Бостон Ред Сокс» и «Балтимор Ориолс», которые встретились 21 августа в матче MLB Little League Classic на историческом стадионе «Боуман Филд» в Уильямспорте. «Иволги» обыграли «Ред Сокс» со счетом 5:3 в том матче — конечно, после того, как скатились со знаменитого холма с Маленькой лигой.

У нас есть результаты и некоторые из лучших моментов турнира LLWS этого года, полное освещение здесь.

Последние новости

Гавайи играют за бейсболки с четвертым титулом в Мировой серии Малой лиги

Кюрасао выбивает Тайвань со счетом 1:0 и переходит на чемпионат LLWS история в Мировой серии по софтболу Малой лиги

Бостон Ред Сокс, Балтимор Ориолс Картонная гонка Дети опережают классическую игру Малой лиги MLB

В «действительно особенный момент» Хорхе Матео ведет Балтимор Ориолс мимо Бостон Ред Сокс перед Мировой серией Малой лиги игроки

Семья питчера Малой лиги заботится о бейсбольной карьере сына и его принадлежности к чернокожим наш репортаж с LLWS 2021:

Kurkjian: Мировая серия Little League возвращается! Вот почему это так волшебно

Игроки Мировой серии Little League говорят самые ужасные вещи

Гланвиль: Отани в Классике младшей лиги? MLB не может найти лучшего посла

---

График мировой серии Бейсбола Маленькой лиги

Кроншена

(All Times et)

Aug. 28
Game Game: Game Game: Chineshipi 2, Tenness
. Гавайи 13, Кюрасао 3

17 августа

Карибский бассейн 2, Латинская Америка 0
Юго-Восток 5, Новая Англия 3
Канада 7, Австралия 0
Запад 11, Северо-Запад 1

18 августа
Азиатско-Тихоокеанский регион 2, Европа-Африка 0
Великие озера 8, Средний Запад 7
Мексика 6, Пуэрто-Рико 1
Юго-Запад 8, Средняя Атлантика 3

2 9 августа. 19
Панама 9, Карибы 3
Юго-Восток 11, Горы 2
Канада 6, Япония 0
Запад 12, Метро 0

20 августа
Европа-Африка 12, Австралия 7
Средний Запад3 90 Северо-Запад 3 Латинская Америка
3, Пуэрто-Рико 1
Средняя Атлантика 7, Новая Англия 5

21 августа
Карибский бассейн 1, Европа-Африка 0
Средний Запад 10, Горный регион 2
Латинская Америка 8, Япония 7 0
Юго-восток 5, Великие озера 2
Мексика 10, Канада 0
Запад 6, Юго-запад 0

23 августа
Латинская Америка 8, Панама 1
Средняя Атлантика 10, Великие озера 0
Карибский бассейн 4, Канада 2 9000 Юго-Запад 4, Средний Запад 0

24 августа
Азиатско-Тихоокеанский регион 5, Мексика 1
Запад 13, Юго-Восток 0
Карибский бассейн 7, Латинская Америка 2
Юго-Запад 8, Средняя Атлантика 4

25 августа
Карибский бассейн 2, Мексика 1
Юго-Восток 7, Юго-Запад 6

27 августа
Международный финал: Кюрасао 1, Китайский Тайбэй 0
Финал США: Гавайи 5, Теннесси 1 )
Давенпорт, Айова (Средний Запад)
Хагерстаун, штат Индиана (Великие озера)
Мидлборо, штат Массачусетс (Новая Англия)
Бонни-Лейк, штат Вашингтон (северо-запад)
Массапекуа, штат Нью-Йорк (метро)
Гонолулу, Гавайи (запад)
Холлидейсбург, штат Пенсильвания (средняя Атлантика) )
Санта-Клара, Юта (горы)
Китайский Тайбэй, Тайвань (Азиатско-Тихоокеанский регион)
QLD, Северный Брисбен (Австралия)
Ванкувер, Британская Колумбия (Канада)
Виллемстад, Кюрасао A (Карибский бассейн)
Болонья, Италия (Европа- Африка)
Takarazuka, Hyogo (Япония)
Managua, Никарагуа (Латинская Америка)
Матаморос, Тамаулипас ​​(Мексика)
Агуадульсе (Панама)
Гуайнабо (Пуэрто-Рико)

---

Результаты Мировой серии по софтболу Малой лиги

Победители региональных турниров
Колумбия, Миссури (Центральная зима) 90. 003.
Делмар, Мэриленд (Средняя Атлантика)
Милфорд, Коннектикут (Новая Англия)
Иссакуа, Вашингтон (Северо-Запад)
Честерфилд, Вирджиния (Юго-Восток)
Хьюитт, Техас (Юго-Запад)
Ла Верн, Калифорния (Запад) )
Баколод-Сити, Филиппины (Азиатско-Тихоокеанский регион)
Альберта (Канада)
Болонья, Италия (Европа-Африка)
Гуаяма, Пуэрто-Рико (Латинская Америка)

9 августа
Мэриленд 3, Миссури 1
Техас-Уэст 13, Вашингтон 4
Южная Калифорния 9, Северная Каролина 2
Филиппины 1, Альберта 0

10 августа
Западный Техас 2, Пуэрто-Рико 0
Мэриленд 2, Коннектикут 1
Филиппины 4, Италия 1
Вирджиния 6, Южная Калифорния 1

2

Миссури 900 августа 12, Италия 0
Южная Калифорния 7, Вашингтон 1
Северная Каролина 8, Пуэрто-Рико 0
Коннектикут 4, Альберта 0

12 августа
Северная Каролина 6, Южная Калифорния 1
Коннектикут 8, Миссури 2

авг. Мэриленд 2, Филиппины 0
Техас-Уэст 1, Вирджиния 0
Филиппины 1, Коннектикут 0
Вирджиния 2, Северная Каролина 1

14 августа
Техас-Уэст 5, Вирджиния 1
Мэриленд 11, Филиппины 0

15 августа
Игра чемпионата: Западный Техас 5, Мэриленд 4
Утешительная игра: Вирджиния 9, Филиппины 0

---

Региональные результаты Мировой серии бейсбола Малой лиги

(Все время по восточному времени)

9004
Южная Каролина 2, Флорида 1
Миссисипи 7, Нью-Мексико 1
Теннесси 11, Алабама 0
Восточный Техас 14, Арканзас 2
Джорджия 12, Западная Вирджиния 0
Оклахома 10, Колорадо 0
Западный Техас 4, Луизиана 3
Вирджиния 4 , Северная Каролина 3

5 августа
Северная Дакота 5, Миннесота 2
Флорида 17, Алабама 1
Арканзас 9, Нью-Мексико 3
Миссури 5, Южная Дакота 4
Северная Каролина 6, Западная Вирджиния 5
Айова 3 Луизиана 4 8,00 Колорадо 10, Канзас 3
Теннесси 3, Южная Каролина 0
Восточный Техас 6, Миссисипи 4
Висконсин 9, Небраска 0
Джорджия 2, Вирджиния 1
Западный Техас 3, Оклахома 2

6 августа

Мэн 3, Вермонт 0
Вашингтон 10, Орегон 1
Миннесота 5, Южная Дакота 4
Массачусетс 1, Нью-Гэмпшир 0
Вирджиния 7, Флорида 1
Айдахо 3, Аляска 1
Канзас 7, Небраска 0
Северная Каролина 5, Южная Каролина 4
Нью-Йорк , Нью-Джерси 3
Оклахома 15, Арканзас 7
Индиана 6, Мичиган 2
Северная Калифорния 5, Аризона 0
Коннектикут 3, Род-Айленд 1
Миссисипи 7, Луизиана 5
Гавайи 3, Южная Калифорния 0

Август.
Пенсильвания 7, Вашингтон, округ Колумбия 3
Миссури 17, Северная Дакота 7
Вирджиния 6, Северная Каролина 4
Невада 4, Монтана 2
Делавэр 2, Мэриленд 1
Айова 3, Висконсин 2
Оклахома 4, Миссисипи 3
Юта 7, Вайоминг 4 909,3 Теннесс
Нью-Гэмпшир 2, Вермонт 0
Кентукки 7, Огайо 6
Восточный Техас 19, Западный Техас 0
Нью-Джерси 3, Род-Айленд 2
Аризона 7, Южная Калифорния 6
Мичиган 6, Иллинойс 3
Орегон 12, Аляска 2

6
8 августа
Мэн 10, Массачусетс 4
Миннесота 3, Висконсин 1
Вирджиния 4, Джорджия 1
Нью-Йорк 7, Коннектикут 5
Огайо 8, Мичиган 6
Монтана 11, Вайоминг 0
Оклахома 2, Западный Техас 1
Северная Дакота 10, Канзас 6
, Северные Гавайи 6 Калифорния 3
Вашингтон, округ Колумбия 12, Мэриленд 5
Вашингтон 9, Айдахо 6

9 августа
Северная Дакота 12, Миннесота 3
Восточный Техас 9, Оклахома 4
Индиана 3, Кентукки 2 Делевер 1

3 Теннесса 5, Пенсильвания 4

Юта 5, Невада 4

10 августа
Миссури 3, Айова 1
Массачусетс 11, Нью-Гемпшир 0
Орегон 4, Айдахо 3
Кентукки 1, Аризона 3 0
Нью-Джерси 0 3,903 Нью-Джерси Калифорния 1

августа 11
Айова 3, Северная Дакота 2
Пенсильвания 13, Вашингтон, округ Колумбия 0
Невада 5, Монтана 1
Индиана 4, Кентукки 3
Массачусетс 10, Майн 1
Вашингтон 3, Орегон 2

2 12 августа
Айова 4, Миссури 3
Пенсильвания 7, Делавэр 3
Юта 7, Невада 3
Нью-Йорк 4, Нью-Джерси 0
Гавайи 9, Аризона 2

espn.com/mlb/story/_/id/34346465/2022-little-league-world-series-results-highlights»>

Электронная почта

• Условия использования
• Политика конфиденциальности
• Реклама на основе интересов
• Права ЕС на конфиденциальность
• Политика использования файлов cookie
• Управление настройками конфиденциальности

© ESPN Enterprises, Inc. Все права защищены.

Поклонники «Титанов» делятся своими мыслями о проигрыше на открытии воскресного сезона «Гигантам» и не только

НЭШВИЛЛ – В воскресенье «Титаны» позволили «Гигантам» сорваться с крючка, и теперь, возможно, самая крупная рыба НФЛ находится в Баффало.

Не заблуждайтесь, Bills хороши, и если Titans не будут играть намного лучше, мы будем говорить о 0-2 в этот раз на следующей неделе.

Вскоре после воскресной игры в мой почтовый ящик начали поступать вопросы/комментарии.

Как вы увидите, я получил известие от целой группы фанатов Титанов.

Давайте посмотрим…

Вот ссылка, чтобы отправить вопросы: НАЖМИТЕ ЗДЕСЬ

Джон Кокс из Камдена, Теннесси
Вопрос: С января ждал, чтобы убрать эту игру Bengals из моей системы…. …… мягко говоря разочарован! Я поделюсь своими мыслями об игре, и вы можете использовать мой материал, если хотите. Я думал, что Таннехилл отлично справился со своей работой. Я думал, что защита играла достаточно хорошо, чтобы выиграть и эту игру. Титаны должны были легко набрать 21 очко у гигантов. Я тоже не виню нашего кикера в проигрыше. Точно так же, как проигрыш «Бенгалс»… Если бы наш координатор нападения перестал называть неправильный ход и неправильное время, «Титаны» выиграли бы обе последние две игры! Это так ясно видно…..запустите мяч и вы выиграете игру! Деррик Генри должен был быть там 3-го числа и в шортах! Пусть МУЖЧИНА управляет мячом!!!! Я уверен, что Джефф Фишер и все 9Теперь 9 Титанов желают, чтобы они только что запустили Эдди Джорджа в Суперкубке вместо того, чтобы пробовать новые вещи, которые ушли от истинной идентичности Титанов. Я искренне надеюсь, что тренер Врабель решит проблемы с плохой игрой.
После всего сказанного я подумал, что мы неплохо выглядели. Думаю, мы снова выиграем дивизион, но Кольты будут с нами в гуще событий. В декабре на чемпионате AFC South Championship будет напряженный воздушный бой. Я думал, что мой парень из Арканзаса, Трейлон Бёркс, выглядел хорошо, и Кайл Филипс тоже. Эти ребята сделают наш принимающий корпус сильным, хотя в основном это неизвестные ребята. TITANUP — игра зовет и позволяет вернуться в нужное русло!!!!!!

Джим: Спасибо, что уделил мне время, Джон. Некоторые из ваших опасений, как вы увидите здесь, разделяют и другие.

Али Синкулар из Мемфиса, Теннесси
Вопрос: Как, черт возьми, мы проиграли одной из худших команд…?

Джим: Продолжайте читать.

Рик Смит из Юнион, Кентукки
Вопрос : Джим, надеюсь, вы и ваша семья в порядке. Спасибо за еще один год вашего уха! Я хотел бы использовать слово, чтобы описать эту игру. «Ответственность» или ее отсутствие. Как бы я ни был разочарован игрой, я, вероятно, больше разочарован мусорным ведром слов, которые я услышал после игры. Это очень просто: «Буллокс не виноват, мы никогда не должны были оказаться в такой ситуации с самого начала» (несколько игроков). Действительно? Тогда зачем в команде кикер FG? Его единственная гребаная работа — бить мяч через 2 стойки на расстоянии 18-6 дюймов друг от друга, он не блокирует, он не читает защиту, вся его практика состоит в том, чтобы пинать мяч одного размера через стойки или в сетку. Если бы он сделал Это было бы «Игра Буллокс, выигравшая FG», но, поскольку он пропустил это, теперь он освобожден, и это были все остальные, кто не соответствовал стандартам. Никакой ответственности. «Мы должны работать усерднее, мы должны очистить наши ошибки, мы должны держаться вместе, мы должны научиться сплачиваться, было допущено много ошибок, мы оставили игру на поле, мы должны стать лучше» вы знаете, кто делает такие заявления, Джим? проигрывающие команды. команды требуют от игроков ответственности.Вы игрок НФЛ, лучший из лучших, вы вознаграждены за то, что были лучшими из лучших.1 игра, и я уже устал от этих мусорных клише!!! потеря Bengals. Поскольку я живу в 20 милях к югу от Цинциннати, не думаю, что я не слышал, чтобы заполнить последние 9месяцев, и вот опять. Спасибо за ухо, Джим.

Джим: Привет, Рик. Ценю, что вы нашли время. Но я должен сразу с вами не согласиться, потому что Титаны определенно несли ответственность после этого, от Рэнди Баллока до Тейлора Левана, Кайла Филипса, Джеффри Симмонса, Райана Таннехилла, Деррика Генри, Кевина Байарда и почти всех остальных. включая главного тренера. Ребята долго оставались в раздевалке после игры, отвечая на вопросы. Очень часто, когда пресс-конференция тренера Врабеля заканчивается, многие игроки уже одеты и уходят к тому моменту, когда туда приходят репортеры. В воскресенье, как я уже упоминал, многие из этих ребят остались на длительный период времени, отвечая на вопросы волнами, многие обвиняя себя. … И, как вы увидите, здесь я отвечу на несколько вопросов Буллока. Я тоже в лагере, потеря не только на нем. Конечно, ему платят за удары, и Титанам нужно, чтобы он лучше выполнял свою работу в клатче в воскресенье. Но обвинение во всем его снимает с крючка и всех остальных за их промахи. Была ли это вина Рэнди Буллока, когда Кристиана Фултона сильно избили за тачдаун? Была ли вина Рэнди Буллока в том, что команда проиграла 3-11 на третьем месте? Была ли вина Рэнди Буллока в том, что Титаны позволили Саквону Баркли бегать по ним? Как вы увидите здесь, многие люди хотят возложить вину на ОК, так виноват ли Рэнди Буллок в этих потраченных впустую наступательных вещах? Ответ на все эти вопросы – нет. Титанам нужен был Рэнди, чтобы сделать этот удар, и он подвел команду, играя на кону. Но обвиняя во всем кикера, вы даете всем остальным свободу действий. Между прочим, поскольку вы находитесь в такой непосредственной близости от Цинциннати, просто интересно: все фанаты Бенгалс винят в своем поражении от Стилерс кикера Эвана Макферсона или запасного длинного снайпера? Потому что независимо от того, кто является дальнобойщиком, разве работа кикера не состоит в том, чтобы делать удары? Повесить там. На этой неделе болельщики Bengals мало что могут вам сказать.

Боб Галассо из Янгстауна, Пенсильвания
Вопрос: Привет, Джим! У меня просто есть несколько наблюдений и утверждений, которые я могу добавить к вашей колонке… Обычно надежная защита, которой Титаны так гордятся, была полностью уничтожена Гигантами… Как вы думаете, насколько это было результатом того, что они не с Рашадом Эвансом в старте … Саккон — хороший защитник, но он в среднем набирал 7,4 ярда на перенос и в значительной степени бегал по своему желанию во втором тайме. Похоже, что Защита Титанов не могла внести коррективы, хотя они знали, что грядет… Мне показалось, что они взяли часть своего плана наступления прямо из учебника Титанов. Я не вижу, чтобы им стало легче против мощнейшего нападения Билла. В атаке «Титаны» выглядели не так уж плохо… Кайл Филлипс был ярким пятном, и я думаю, что он хорошо выступал в специальных командах, не говоря уже о его приеме на 21 ярд, который дал команде шанс в конце… Я был удивлен, что Вудс не внес большого вклада, тем более, что его считали командой №1 в мире. .. что вы думаете? Я знаю, что это рано, и я уверен, что в конечном итоге все сойдется, но проиграть игру, в которой они должны были выиграть … и если они проиграют Баффало в предстоящей игре, они уже начнут тяжелую битву за сезон 2022 года. . Спасибо за прослушивание.

Джим: Привет, Боб. Во-первых, я не думаю, что плохая защита была вызвана отсутствием Рашаана Эванса. Но было слишком много пропущенных подкатов, невыполненных заданий и т. д. И, честно говоря, это было для меня самой неожиданной частью игры, насколько плоха была команда в защите от выноса. … Я думал, что Вудс должен был быть более вовлеченным, и не могу понять, почему он этого не сделал. … Мне понравилось то, что я увидел от Philips. Конечно, он не может замазать плоскодонку. Но он был хорош, и он просто поправится .

Клифф Кушман из Магнолии, Техас
Вопрос: Привет, Дж. В.!! Не вопрос, но то, что я думаю, это другой взгляд на поражение от Нью-Йорка. Когда они включат пленку, наши ребята обязательно выслушают нас за недисциплинированный футбол и небрежность в технике, что иногда приводило к большим розыгрышам, которые в конечном итоге стоили нам игры. Мы все хотели получить W, особенно в день открытия дома против команды, которую мы должны были обыграть. Я рад, что мы проиграли эту игру, и вот почему. В прошлом мы обыгрывали команды с лучшими составами, потому что играли в упорный футбол без ошибок. Вчера мы мелькали несколько раз, но, по большому счету, в окопах играли мягко, и, по сути, Нью-Йорк сделал с нами то, что мы должны были сделать с ними. Если бы мы забили этот мяч с игры, мы могли бы упустить из виду все, что нам нужно улучшить, потому что это то, что делает победа. Проигрыш обнажает ваши слабости. На самом деле, у меня есть вопрос. Вам не показалось, что Генри не бежал с той же уверенностью и мощью, что и в прошлом году?

Джим: Привет, Клифф. У Деррика наверняка были лучшие игры. Я думаю, он начал входить в ритм позже в игре, прервав несколько более значительных пробежек. Но я не собираюсь судить о его уверенности и силе после одной игры.

Джош Картер из Чаттануги, Теннесси
Вопрос: Большое спасибо за все, что вы делаете! Я знаю, что в почтовом ящике будет тонна негативных отзывов о Тодде Даунинге, но в игре Giants было слишком много плохо реализованных аспектов, чтобы свалить все это на Координатора наступления. Я был удивлен 3 главными вещами: отсутствие целей для Вудса и Хупера (наши самые важные пикапы в обмене/свободном агенте), то, как плохо мы установили преимущество, и наш необъяснимый плохой отбор. Вчера мы отчаянно скучали по Лэндри. Я чувствовал, что защита так агрессивно атаковала QB, что терпеливый Баркли пробежал прямо мимо них. Нам определенно не хватало этого неприятного элемента и ветеранского терпения, которое Лэндри привносит на свою сторону линии. Наконец, вопрос: почему так сильно нацелены на Сваима, когда он, безусловно, наименее талантливый пас, ловящий TE в ростере?

Джим: Привет, Джош. Врабеля спросили о Сваиме в понедельник. Он сказал, что получает так много снэпов, потому что он лучший блокирующий в команде. Что касается его мишеней, то это другое дело.

Пит Цомидес из Сако, штат Мэн
Вопрос: Я так горжусь собой, что прождал 24 часа, прежде чем написать это. Здесь мы идем еще раз. Нужен ли нам новый координатор наступления или система? Полностью уйти от тренера стыдно. Я думаю, что у Тодда Даунинга был худший день из всех. Глядя на график, становится ясно, что в этом году нам предстоит нелегкий путь. У меня была игра Giants как победа. До этой победы у нас была команда 5-12, но сейчас я думаю, что 4-13. Наблюдение за тем, как Эй-Джей уходит в Филадельфию, а Хулио, хорошо проведший первую игру в Тампе, кажется, указывает на то, что у нас либо не те голоса, которые тренируют нападение, либо не те игроки. Если что-то не щелкнет в ближайшее время, мы закончим это к 6-й неделе выходной.

Джим: Спасибо тебе, Пит. Некоторые из них начали появляться до того, как команда ушла с поля в воскресенье. 4-13? Блин, мне интересно, каким был бы ваш рекордный прогноз сразу после игры …

Мишель Мур из Хьюстона, Техас
Вопрос: Когда мы получим новый кикер? Буллок не очень хороший кикер. Он говорит, что эта мисс не определит его, но уже сделала. Когда горит жара, он не может удариться о стену сарая. Это определило его со времен техасцев, бенгалов и продолжается с титанами. Нам нужно двигаться дальше быстро. Как мы уже видели во многих играх первой недели, победа или поражение будут сводиться к броску с игры на последней минуте. Нам нужен кто-то, кто может справиться с давлением, и Рэнди точно не такой.

Джим: На данный момент нет, Титаны не планируют заводить новый кикер. И давайте не будем игнорировать тот факт, что Рэнди забил три победных гола с игры в 2021 году (Сиэтл, Индианаполис, Сан-Франциско).

Хантер Фелан из Южной Пасадены, Калифорния
Вопрос: Привет, мистер Джим. Надеюсь, у вас все хорошо. Как всегда, спасибо за все замечательные статьи и за то, что держите нас, фанатов Титанов, в курсе происходящего. Ну, я уверен, что мешок с почтой подожгли разгневанные фанаты. Я немного не написал. Я знаю, что мы должны уйти от прошлогодних сокрушительных поражений в плей-офф. Вчерашняя игра была очень похожа на игру плей-офф. Что в мире происходит с третьим n 1? 4 раза (одна треть n 2) ни одной конверсии. Я знаю, что все разгневанные фанаты «Титана» требуют увольнения Даунингса. А в последние годы третий номер 1 и 4 номер 1 в игре плей-офф. Это нужно исправить 911. Эти пьесы внесли большой вклад в последние два проигрыша.
Вчера я видел большой потенциал, и не думаю, что небо падает, как все СМИ, и разгневанные фанаты Титана говорят, что мы переживаем перестройку. Давайте ТИТАН встанем и займемся Баффало.
Крик в RT. чувак получил много хейта в межсезонье, играл хорошо и выглядел так, будто ему было весело. Рад за него. ВПЕРЕД Титаны! Спасибо за время, Джим.

Джим: Эй, Хантер. К сожалению, та игра напомнила мне и о поражении в плей-офф. Упущенные возможности и тяжелая потеря …

Джим Лизен из Монро, Коннектикут
Вопрос: Ну, ну, ну… Все вы, сумасшедшие оптимисты, пожалуйста, не говорите мне, что это только одна игра. У этой команды НУЛЕВЫЕ шансы на победу. График жестокий, и мы только что разложили нелепые яйца против плохой команды. Даже если наш удушающий кикер сделает этот удар (знал, что промахнется — проверьте его прошлое в такой ситуации), это все равно был ужасный второй тайм. Король выглядел медленным и неуверенным, и вся команда задохнулась в сцеплении… особенно наша защита… и мы все знаем, что защита должна поддерживать эту команду. С нетерпением жду вечера понедельника, когда законопроекты нас уничтожат. Сезон будет дооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооося, но есть и хорошие новости: в мае нас ждет еще один ужасный драфт.
Эй, Джим, кто-нибудь упомянул, что у нас НИКАКИХ стартеров с прошлогоднего дерьмового класса……. Большой жирный хлам в классе. Молодцы Джроб и Врелачек. Мы смотрим на перестройку с очень высоким числом потолка зарплаты. О, хороший футбольный сезон, наконец, здесь!!!!

Джим: Посмотрим, что будет в понедельник, Джим. Скажу честно: я не думал, что у «Титанов» в последние два сезона против «Биллс» было мало шансов, и «Титаны» выиграли обе игры. Думаю, все мы знаем, что команда «Титанов», которая играла на стадионе «Ниссан» в воскресенье, не сможет победить «Биллс» очередным некачественным выступлением, но, возможно, они сделают еще больше и снова удивят всех. Что бы ни случилось, сезон еще рано, Джим. Не будь такой Дебби Даунер…

Эндрю Гилмор из Стейт-Айленда, Нью-Йорк
Вопрос: Джим, я болею за Титанов со времен Хьюстон Ойлерз, проблема с этой организацией в том, что они никогда не строятся на улучшении. Они избавляются от некоторых звездных игроков, и мы все знаем, что все дело в деньгах. Проблема в том, что они держат такого парня, как Леван, смотрите запись, он не может остановить спидрашера, он всегда опаздывает, он в порядке на блокировке пробега, но смотрите конец игры гигантов, его парень все разрушил. Тогда есть Таннехилл, он может закончить драйв, если бы не пенальти, наша атака никуда не денется! Мне жаль это говорить, но это факты. Врабель был отличным игроком, и я подумал, что он отлично подойдет, но я устал от дерьмовых проигрышей и его оправданий после игры. Хватит повторять одно и то же дерьмо снова и снова! Может быть, если высшие чины потратят и оставят некоторых игроков, Суккопа, Брауна и какого-нибудь лайнмена, мы сможем составить конкуренцию. Извините за разглагольствования, я просто усталый фанат и каждый год играю в одно и то же!!!!!!!!

Джим: Серьёзная тирада, Эндрю, и доказательство того, что никто не остаётся невредимым после проигрыша. Эй, Титаны заслужили тень — команде нечего было проигрывать в этой игре. Но имейте в виду, как плохо обстояли дела после первой недели год назад.

Памела Салдана из Нэшвилла, Теннесси
Вопрос: Привет, Джим. Хотя я ожидал, что Титаны выиграют в первом матче, я не особо удивился, когда они проиграли. Тем не менее, я не против Титанов. На самом деле, я думаю, у нас достаточно деталей, чтобы рассчитывать на хороший сезон. Но Титаны, торжествующие в роли аутсайдеров, пока терпят неудачу в качестве звезд шоу, — это состарившийся поступок. Хотя Майк Врабель — отличный тренер, и нам повезло, что он у нас есть, не является ли что-то неправильным в тренерской работе, когда команда постоянно отстает, когда она не сталкивается с Голиафом?

Джим: Привет, Памела. Это справедливый вопрос, и я согласен. Я не знаю, что случилось с поражением худшим командам в лиге – Джетс и Техасам в прошлом году, а теперь невпечатляющей команде Джайентс в воскресенье. Но Врабел и Титаны должны во всем разобраться.

Джим Уильямс из Лаббока, Техас
Вопрос: Привет, Джим. Титанам удалось вырвать поражение из пасти победы над гигантами. Как это случалось несколько раз в прошлом году, тренеры другой команды явно лучше корректировали тайм, чем тренеры «Титана». У «Титанов» явно было несоответствие с маршрутами паса Хиллиарда против полузащитников «Гигантов», но О.К. Даунинг продолжал управлять королем Генрихом, когда у него явно не было нужного ему взрыва. А где был Остин Хупер первые 50 минут игры? Я думал, что он сыграет важную роль в пасовой игре, но он даже не забил гол до конца четвертой четверти. Основные атакующие проблемы Титанов — это недостаточное использование тайт-энда в пасовой игре и чрезмерная зависимость от Деррика Генри, который является обузой в пасовой игре и кажется тенью самого себя в беговой игре. Какие изменения, если таковые имеются, вы видите у тренеров атакующих, готовящихся к игре в Баффало вечером в следующий понедельник? Спасибо.

Джим: Привет, Джим. Ну, каждый план игры отличается. «Биллы» лучше, чем «Джайентс», я это точно знаю. Я думаю, вы увидите некоторые корректировки, но какие они будут? Узнаем в понедельник вечером.

Джонни Лонг из Боулинг-Грин, Кентукки
Вопрос: У меня больше утверждение, чем вопрос. Защита сыграла здорово, Таннехилл даже здорово сыграл. Однако у него явно были ограниченные возможности для перехода. А.Дж. У Брауна было 155 ярдов в его дебютном матче за «Иглз», и очевидно, что Таннехиллу не хватало приемника №1. Бёрксу лучше поторопиться.

Джим: Привет, Джонни. Я не согласен здесь с некоторыми вещами. Защита играла неважно – гиганты бегали по ним. Тэннехилл был солидным, но я бы не сказал, что он и «великий». Я согласен, что «Титанам» нужны плеймейкеры, которые выйдут на поле.

Уильям Прайс из Мерфрисборо, Теннесси
Вопрос: Звонящему нужно уйти Я думаю, что квотербек номер 7 лучше, чем Таннехилл, кикер, который, вероятно, будет единственным броском с игры, который он пропустит за весь год Я знаю, что он очень хорош но призыв к игре был катастрофой, ты не можешь сказать мне, что мы не должны были выигрывать эту игру, я люблю Титанов

Джим: Здесь много слов в одном предложении, Уильям, но я согласен, что Титаны провалились в воскресенье.

Нил МакГихан из графства Дерри, Ирландия.
Вопрос: Эй, Джим, у меня есть хороший простой вопрос. Вы находитесь на потенциальном закрытии игры глубоко в 4-й четверти, это 3-я и 1-я. Вы идете на A. Отдайте мяч Генри. B. Бросить град или вариант C. Отдать мяч новичку TE на подсечке. Тодд Даунинг не тот парень. Радуйся, Мария, скорее всего, был его вторым выбором.
Продолжай в том же духе, Джим, обожаю мешок с почтой.

Джим: Привет, Нил. Я бы, наверное, выбрал A сам, но у новичка TE никогда не было шансов, потому что два Титана на этой стороне с трудом блокировали четырех Гигантов.

Рик Пинкертон из Пинкертона, штат Коннектикут
Вопрос: Джим, моя жена очень большой фанат Giants. Мы вместе смотрели игру. Она сказала, что у ее команды нет шансов на победу. Это было основано на предыдущих годах плохого футбола. Я сказал ей, что не уверен, какая команда Титанов появится. и я бы не удивился, если бы ее команда выиграла. Она была уверена, что мы забьем этот мяч и выиграем, основываясь на всех остальных годах. Вы должны отдать должное Гигантам за то, что они набрали 2 очка, очень смело. Баркли сказал, что вернулся, и это действительно выглядело так. Мы можем извлечь уроки из этой игры и не совершать тех же ошибок. Моя жена видела другого тренера гигантов и другой результат. Это позади, теперь давайте отправимся в Баффало и удивим мир.

Джим: Привет, Рик. Надеюсь, ваша жена не доставит вам слишком много …

Тодд Кросс из Ливана, Теннесси
Вопрос: Я не хочу быть тем парнем в вашей сумке, но больше того же из Даунинга. Играть звонки очень неприятно. 2 мишени для леса? 3-й и 1 во 2-м тайме, заканчиваются новичком-чигом, с Генри в бэкфилде? Мы ни за что не проиграем тот день открытия игры после того, что я видел на стадионе Nissan в прошлом сезоне. Я даже не начну защищаться от бегства… Блин! Моя единственная надежда как стойкого фаната, мы заложили несколько довольно больших неудач в день открытия в прошлом, и все оказалось в порядке.

Джим: Привет, Тодд. Судя по моему почтовому ящику, вы здесь не одиноки.

Джин Грей из Хорнбика, Теннесси
Вопрос: Как долго мы будем смотреть, как Тодд Даунинг делает эти глупые игровые звонки??? Он знает, что у нас есть Деррик Генри? Знает ли он, что Тэннехилл довольно хорош в скрытности QB? Наблюдать за Тоддом Даунингом, которого зовут Дав, это все равно, что смотреть, как мой 10-летний сын играет в Мэддена: у него неплохо получается, а потом он начинает пытаться быть милым, делать кучу глупостей и заканчивает тем, что проигрывает игру. Я знаю, что «игроки» правы и в какой-то степени это настоящие игроки должны исполнять, но, черт возьми, конец новичку TE??? Как на шляпе Врабеля написано «БЕГИ ЧЕРТОВЫЙ МЯЧ». Разрешено ли Таннехиллу отчитываться о звонках болванов? Спасибо за то, что ты делаешь, Джим, надеюсь, Даунинг перестанет играть в Мэддена до вечера понедельника.

Джим: Привет, Джин. Должно быть, это мое первое электронное письмо от Хорнбика, который, как я теперь знаю, находится в округе Обион, где живет гроссмейстер «Титанов» Джон Робинсон… и легендарная звезда баскетбола Кэннон Уитби.

Уильям Янг из Лас-Вегаса, штат Невада
Вопрос: Привет, Джим. На прошлой неделе вы сказали: «Не заблуждайтесь, это Нападение Тодда Даунинга!» Я согласен!
От Рейдеров до Титанов, Даунинг не лучший игрок! Он всегда делает неверный выбор в критическом розыгрыше, и он так предсказуем при первой и второй дауне! Я виню Врабеля и его большое эго в том, что они держатся за Тодда Даунинга! Это будет осень Титанов в этом году!

Джим: Всегда рад тебя слышать, Уильям. Мне очень понравилось мое время в Вегасе на Pro Bowl и NFL Draft!

Дэвид Харгис из Луисвилля, Кентукки
Вопрос: Джим. Поклонникам Титанов не нужно паниковать. Нас обыграли здоровый и целеустремленный Сакуон Баркли, отличный новый тренер и команда из Нью-Йорка в один из самых патриотичных и эмоциональных дней в году для этого города. «Гиганты» — другая команда, когда Баркли раскрывает свой потенциал, и это проявилось во втором тайме в воскресенье.
Кайл Филлипс был ярким пятном, приглушенной плоскодонкой и всем остальным. Я не могу дождаться, когда увижу, как он набирает уловы в форме «Титанов» долгие годы. Пас-раш выглядел пугающе-хорошим, когда в отсутствие Лэндри активизировалось несколько участников. Такая система защиты уляжется и принесет больше побед, чем поражений в этом сезоне.
У Тодда Даунинга одна из самых тяжелых должностей в футболе. Он призывает играть за команду с одной из самых страстных фанатских баз в стране, постоянно призывая к его увольнению после каждого поражения. Он встал на большие позиции и помог нам выиграть дивизион и занять первое место в AFC. Он не получает достаточного признания за свою креативность и способность адаптироваться к травмам, которые преследовали звезд атакующих титанов в прошлом году.
Тем не менее, это была вторая игра подряд, в которой плей-колл в 4-й четверти на 3-й и короткой не соответствовал идентичности Титанов. Заставьте эту защиту заслужить остановку. Если вы не позволите королю Генри набрать полярда на 3-м дауне в 4-й четверти, вы заслужили право победить Титанов. Поклонники Титанов могут повесить шляпу на этот результат и перейти к следующему противнику, сохранив нашу индивидуальность.
Титаны будут улучшаться в течение года, что является отличительной чертой эпохи Врабеля. Поражение в день открытия причиняет боль, но мой взгляд из раздела 235 показал, что команда может сделать что-то особенное в этом году. Титаны уже рядом, нам просто нужно быть собой и продолжать усердно работать.
Мой вопрос: насколько здорово будет наблюдать, как эта команда выиграет дивизион в этом году? Титан вверх, детка!

Джим: Что ж, Дэвид, возможно, это самый оптимистичный прогноз, который я получил со времени игры.

Эндрю Ли из Черри Хилл, Нью-Джерси
Вопрос: Эй, Джим, я пытаюсь понять, как Рэнди все еще на Титанах. Он не «выиграл» ни одного соревнования, так как его соперник пострадал в тренировочном лагере. Является ли это признаком того, что Теннесси следует искать варианты в Kicker, а не использовать то, что есть у нас? Я думал, что признаки были столь же ясны, как день в прошлом году со всеми пропущенными FG и XP. Не знаю, как вам, но эта потеря была болезненной. Защита гигантов буквально помогла нам сблизиться с защитными коллами, но мы победили самих себя. Расписание становится только жестче, Джим.

Джим: Привет, Эндрю. Я обсуждал это с Риком и Мишель ранее. Опять же, Рэнди должен нанести удар. Он это знает. Врабель это знает. Все это знают. Но парень бил задолго до этого удара. Он был 81 из 88 на тренировках в тренировочном лагере (да, я записал каждую из них), 4 из 4 в предсезонке и был идеален в воскресенье до своего последнего удара, включая несомненный удар с 46 ярдов. . Он был настолько хорош в лагере, что Титаны не подумали о дополнительных соревнованиях после того, как Калеб Шудак получил травму и попал в ПНП. Но, опять же, он должен сделать этот удар – за это ему платят. Кроме того, еще раз: «Титаны» провалили не только финальный удар в воскресенье.

Бад Стейн из Джексонвилля, Флорида
Вопрос: Доброе утро, Джим. надеюсь, ты в порядке! Ну, ру, шутишь, Гиганты! Давай мужик! Не способ начать. Без неуважения, но тот же старый прессинг с тренером Врабелем, мы должны быть лучше на всех этапах. Какое преуменьшение! тем не менее, я смотрю вокруг НФЛ Суккоп, Хулио Джонс для Бакс, Эй Джей Браун для Иглз, как это сработало вчера? И даже Маркус Мариотта пробежал почти столько же ярдов, сколько король Генрих, который, хотя я и не мог получить игру в джег-кантри, не имел значения. Он сам смотрел? Что это за заклинание? Это не для всех, чтобы сказать, что это всего лишь одна игра или приукрашивание, но лучше все изменить БЫСТРО, иначе команда может оказаться в 0 и 3 с помощью счетов и рейдеров, или использовать оправдание, что Кольты имеют только ничью и т. д. и т. д. ? Большой оборот нужен был довольно быстро. Не с этого начинать. Хорошего дня и недели и глубоко вздохнуть в понедельник вечером. С уважением, Бад.

Джим: Нужен большой ремонт, Бад. Чувак, ты нанес двойной удар в воскресенье, когда «Соколы» потеряли лидерство. Надеюсь с тобой все в порядке.

Дэвид Сталдер из Альбукерке, Нью-Мексико
Вопрос: Привет, Джим. Прискорбно. Эпический тренерский провал. Они вышли из раздевалки в перерыве, как будто уже выиграли игру.

Джим: Посмотрим правде в глаза: в первом тайме команда тоже не была идеальной, Дэвид. К перерыву счет мог быть больше 13:0.

Джейден Браун из Нового Орлеана, Луизиана
Вопрос: Эй, Джим, мы не заслуживали победы в той игре, они вышли и переиграли нас, хотя это должна была быть игра, которую мы выиграли, потому что мы были лучше гигантов . Но чего я не понимаю, так это того, как наше нападение «стало лучше» после добавлений в межсезонье, но мы не играли так, как будто Роберт Вудс не был значительным, Остин Хупер почти ничего не делал, поэтому мой вопрос: почему бы нам не получить еще один WR, как и люди из OBJ, могут прийти и внести существенные изменения в нашу игру. Другие команды планируют использовать Деррика Генри, но я чувствую, что если у нас будет достаточно динамичный WR, который может быстро выйти на поле в этих игровых действиях, наше нападение может быть действительно опасным. Кроме того, почему у нас все еще есть Тодд Даунинг?

Джим: Привет, Джейден. Я согласен, что нападение должно стать лучше. Имейте в виду, что у команды есть Джош Гордон, так что это один из вариантов, который может быть добавлен в микс в какой-то момент.

Майк Тейт из Чаттануги, Теннесси
Вопрос: Как дела, Джим? Воскресенье началось ужасно, весь день шел дождь, пока не прошло около 30 минут до начала. Потом на нас как будто снизошли футбольные боги, облака разошлись и выглянуло солнце. Прежде, чем я знал это, мы были 13-0 в половине. И тут самая большая проблема прошлого года подняла свою некомпетентную голову ОК!!!!! Если прошлый сезон не был достаточным доказательством того, что воскресенье было абсолютной вишенкой на торте, что он совершенно не способен выполнять свою работу. Мой вопрос таков: наконец-то фронт-офис увидел достаточно, чтобы расстаться с Тоддом, или нам, фанатам, придется выслушать еще один сезон оправданий по поводу его дерьмового приглашения? #FIREToddDowning

Джим: Только что проверил веб-сайт, Майк, и он все еще числится в списке O.C.

Джек Уокер из Калабасаса, Калифорния
Вопрос: Итак, хорошие новости и плохие новости… Плохие новости, которые мы потеряли в большом удушье. Хорошие новости, Кайл Филипс (вау) и Бёркс действительно умеют играть, Уивер выглядел великолепно. Вот мое мнение: это выглядело как команда, в которой стартовый состав не сыграл ни одной дауны за весь сезон… о да, они не сыграли ни одной дауны в предсезонке. Действительно ли в игре №1 пора избавиться от ржавчины? Я думаю, может быть, стартовым игрокам стоило отыграть несколько четвертей в предсезонке? Мы будем играть лучше на следующей неделе и в последующие недели, но жаль выбрасывать игру, которую мы должны были выиграть. О, и последняя хорошая новость… нет 4-х часового перелета домой, чтобы вариться из-за потери.

Джим: Уивер точно будет хорошим. А мне Филипс тоже нравится. Я откажусь от предсезонной отговорки, потому что следующим будет Джеймсон. Я иду ва-банк, так как он стал немного язвительным…

Джеймсон Дженнингс из Техас-Сити, штат Техас
Вопрос: Ну, Джим… еще одна неделя, одно разочарование. Я помню ваш ответ несколько недель назад, в котором говорилось, что отсутствие игры в предсезонке как-то связано с поражением от кардиналов в день открытия в 2021 году. Тем не менее, мы снова здесь. Вы сделали это заявление, как если бы оно было на самом деле. Теперь они проигрывают бывшей команде 4-13 Giants в Нэшвилле. Хотите удвоить свое предыдущее «фактическое» утверждение?

Джим: Да, я хочу удвоить ставку. То, что произошло в предсезонке, не имело ничего общего с тем, что произошло в воскресенье. Прости, Джеймсон, но я не согласен с этим упрощенным подходом. Я думаю, что все команды, которые проиграли в эти выходные, проиграли, потому что они недостаточно играли в предсезонке, а?

Джек Розамонд из Риджленда, штат Миссисипи
Вопрос: Привет, Джим, приятно с тобой общаться. С этим поражением на первой неделе мой вопрос сосредоточен на том, как мы увидим, сможет ли Райан Таннехилл сохранить нашу франшизу сильной или пришло время начать эру Малика Уиллиса? Я действительно думаю, что Таннехилл много сделал для нашей команды, но я думаю, что, возможно, пришло время вмешаться будущему франшизы. Спасибо, что нашли время, чтобы рассмотреть мой вопрос и Titan Up!

Джим: Нет, Джек, еще не время начинать эру Малика Уиллиса.

Эрик Мейер из Сан-Лоренцо, Калифорния
Вопрос : Привет из Калифорнии! Скорее разглагольствование, чем вопрос, но вот. Мне было стыдно в прошлом году, когда мы проиграли «Джетс». Я снова смущен в этом году, когда мы проиграли гигантам. Неудивительно, что Рэнди Буллок упустил победителя в обеих этих играх. Я знаю, что дело не только в кикере, но я не помню, когда в последний раз я был уверен, что кикер Титанов сделает игру выигрышной с тех пор, как мы проиграли succop. Найдем ли мы когда-нибудь кикер, которому снова можно будет доверять на 100%? Кроме того, я начинаю все больше уставать от наблюдения за борьбой нападения Титанов. Я предполагаю, что Тодд Даунинг должен быть главной причиной того, что правонарушение не было совершено. Нападение не испытывало таких трудностей при Артуре Смите, и теперь, видя, как Хулио Джонс и Эй Джей Браун делают больше за одну игру за свои новые команды, чем практически за любую игру за «Титанов» в прошлом году, я задаюсь вопросом, знает ли этот парень, как поставить наступательный план игры вместе. Есть ли шанс, что Врабель внесет изменения, если в этом году нападение продолжит бороться? Поскольку команде нравится играть одинаково каждый год, я просто предполагаю, что в этом году мы не будем выступать против всех плохих команд лиги, чтобы я не был так разочарован. Надеюсь, история повторится, и мы выиграем у «Баффало», но это определенно будет трудная задача на выезде. Впереди лучшие дни (надеюсь).

Джим: Надеюсь, теперь тебе лучше, Эрик.

Фрэнки Маркл из Дайерсбурга, Теннесси
Вопрос: ВАУ!!! Джим, я полагаю, ты должен любить свою работу. Мне вас жаль, я даже не представляю, сколько НЕГАТИВНЫХ писем вам пришлось прочитать. Я уверен, что все хотят, чтобы голова OC была на колу. Мы отдали один. Рэнди должен делать эти удары!! Но, в конце концов, это одна игра, а впереди еще 16. Что плохо, так это реальная возможность старта 0-2. Определенно пришло время для TitanUp. Что вы думаете о Хиллиарде? Мне казалось, что большинству LB будет сложно прикрыть его за пределами поля. Мысли о Вудсе после первой недели? Не видел много действия или разделения. Похоже, Gmen внесли правильные коррективы на половине, а мы нет. Что вы думаете о моих 2 вопросах и ваши мысли в целом? Спасибо за все что вы делаете!! Не позволяйте негативу добраться до вас. Это просто показывает, как много мы (поклонники Титанов) ожидаем/заботимся. Спасибо еще раз.

Джим: Что ж, Фрэнки, некоторые ругательства не вошли. Все хорошо. Я ценю участие фанатов — хорошо это или плохо.

Джон Кларк из Ноксвилля, Теннесси
Вопрос: Джим!!!!! Добро пожаловать обратно в футбол Теннесси!!!! Все, что я хочу сказать, это то, что я не позволю Титаниксу из Теннесси напрягать меня в этом футбольном сезоне. Защита выглядела солидно впереди, но у нас остались те же проблемы, и теперь я виню в этом поражении главного тренера. Я сказал, что нам нужен новый координатор нападения на последние 2 сезона, когда Тодд играет, это выходит за рамки ужасных 4-го и 1-го, и вы пытаетесь закончить TE за углом не только потому, что он недостаточно подавал мяч Генри. Мы все знаем, что футбол в Теннесси — это игра на ура, вот как мы побеждаем. Теперь, что касается ситуации с кикером, эта позиция должна была быть одним из самых важных решений, принятых в это межсезонье. Я знал, что он промахнется, это просто его обычное дело, когда дело доходит до игры клатчем. Надеюсь, у них есть готовая резервная копия. ТИТАНЫ 2022 ОТКРЫТИЕ СЕЗОНА 0-5. ВСЕ НА БОРТУ ТЕННЕССИ ТИТАНИКА!!!!!

Джим: Рад слышать тебя, Джон.

Джаред Миксон из Вальдеса, Аляска
Вопрос: В воскресенье утром я наблюдал, как Эй Джей Браун играет как зверь. Затем я наблюдал за тусклыми приемниками, играющими за наших Титанов, и думал: «Тот, кто совершил этот обмен, прямо сейчас пинает себя. А если нет, если они не сомневаются в решении обменять Брауна, их следует уволить». У
Tannehill была почти идеальная игра, O-линия обеспечивала отличную защиту от передач, и было совершенно ясно, что у нас нет настоящего нет. 1 ресивер. У нас был один — у нас был приемник из пятерки лучших. У нас был человек, который, даже когда на поле был будущий член Зала Славы Хулио, оставался лучшим принимающим в игре. Но мы обменяли его на непроверенного новичка. Я устал слышать о том, что НФЛ — это бизнес, и это было деловое решение. Я футбольный фанат, а не бизнес-фанат, а Браун — законный футболист. Его присутствие в нашей команде в воскресенье полностью изменило бы игру. Я знаю, что это только одна игра, но справедливо это или нет, но до конца этого сезона игру Бёркса будут сравнивать с игрой Брауна. И если она не оправдает себя, это войдет в историю как одна из худших сделок в истории франшизы.

Джим: Привет, Джаред. Я не знаю никого, кто хотел бы обменять Эй-Джея. Коричневый. Мы много раз повторяли причины, по которым он больше не Титан. Нет сомнений, что Титаны были бы лучшей командой прямо сейчас с Эй-Джеем. Также нет никаких шансов, что он вернется, и беспокойство по этому поводу ничему не поможет.

Роджер Пиччирильо из Бриджпорта, Коннектикут
Вопрос: Эй, Джим, я должен сказать, что очень разочарован игровым планом и призывом к наступательной игре. Когда они получат памятку, что они должны быть более агрессивными в нападении. У них оставалось 18 секунд с одним тайм-аутом, и вместо того, чтобы бросить его еще раз, они попытались набрать еще несколько ярдов, чтобы сделать удар немного легче для кикера. Они решают переместить мяч в правильное положение, и на следующих игровых часах он теряет полтора ярда, просто неприятно смотреть, как суперконсервативная игра коллирует в конце этой игры. И у меня к вам вопрос: что вы думаете об обработке последних 18 секунд этой игры? А с другой стороны мяча защита просто отказывается от слишком многих важных игр, от игры до игры, как вы думаете, почему это так. Может быть, это недостаток концентрации в течение 60 минут, подготовка или что-то еще, но если они хотят войти в пятерку лучших защитников, они должны найти способ ограничить эти большие игры. И то, что происходит с Фарли, он не видел много игрового времени, этот парень когда-нибудь оправдает шумиху, эти ранние выборы драфта были очень разочаровывающими за последние несколько лет. Это была серьезная потеря, им нужно многое исправить и подготовиться к Баффало. Спасибо за возможность высказаться. Давайте Titan Up и выиграем Суперкубок.

Джим: Суперкубок?!?!? Титанам просто нужно выиграть игру (озвучивает Джим Мора) .

Элден Неемия из Гонолулу, Гавайи
Вопрос: Итак, что вы увидели и что вам понравилось во время просмотра первой игры?
Было очень интересно включить радио и попытаться представить себе игру, лол. Из некоторых моментов первой игры можно сказать, что это был хороший урок. Просто продолжайте разбираться, продолжайте двигаться вперед и уделяйте пристальное внимание деталям, Титаны. В конце концов, мы прорвемся.
Перемалывание звука лучше, чем прогресс или процесс. Почему? Один звучит как жертва, другой звучит как сильный захват/стены.
Может стоит подумать о молодых игроках , лол
Это ты ломаешь стену ?
Ты тащишь свое имя через эту гору?
Кто ты?
Вы уверены?
Так что будь ТИТАНОМ, а не Правом.
Так скажем; предупреждение: ТИТАНЫ ПРИБЛИЖАЮТСЯ.
Иди и возьми их.

Джим: Не уверен насчет всего этого, Элден, но могу сказать, что Государственный Гимн был впечатляющим. Алоха.

Эли Деко из Янгвуда, штат Пенсильвания
Вопрос: Ну, я думаю, что это ответ на мои предыдущие и многочисленные электронные письма. NPF показала довольно солидную игру, и Тейлор тоже неплохо сыграл. Это не то, что меня удивило, так как он все-таки тот самый чувак. Вся внутренняя часть линии, тем не менее, подверглась рукоприкладству в игре с выносом, и если бы Хассан Хаскинс не взял оборону в конце игры, мы не смогли бы даже попасть на расстояние броска с игры. Внутренняя линия нападения действительно плоха, и я почти уверен, что Робинсон и Врабель теперь это видят. Я чувствую, что это тренерская вещь. Как и Тодд Даунинг. Я имею в виду вау, чувак. Я был настолько совершенно не в восторге и все в то же время впечатлен. Впечатлен отсутствием последовательности в розыгрыше и не в восторге от результата. Конечно, у Таннехилла было несколько бросков, которые он хотел бы получить в ответ, но у меня их было немного, потому что блокирующие задания были абсолютно проваленными. Защита выглядела хорошо по большей части, но стремительная защита была полной противоположностью тому, что было в прошлом году. И в PFF Лэндри получил очень низкую оценку в целом и бежал в защите, так что это не может быть просто потеря Лэндри? Рашад Уивер великолепен и идеально дополняет Симмонса и Дюпри. Просто парень, приложивший все усилия. Давайте исправим кое-что на этой неделе и поднимем счета Titan Up!

Джим: В Буффало, Эли.

Всем хорошей недели!

новости

Почтовый ящик выходного дня: Джим Вятт отвечает на вопросы болельщиков «Титанов» в преддверии открытия сезона

Старший сценарист и редактор Джим Вятт отвечает на ряд вопросов, предшествующих первому матчу против «Нью-Йорк Джайентс».

новости

Почтовый ящик по вторникам: Джим Вятт отвечает на вопросы болельщиков «Титанов», чтобы начать неделю игр против «Гигантов»

Старший писатель и редактор Джим Вятт отвечает на очередную порцию вопросов по мере приближения открытия регулярного сезона против «Гигантов».

новости

Почтовый ящик выходного дня: Джим Вятт отвечает на вопросы фанатов «Титанов»

Старший сценарист и редактор Джим Вятт отвечает на очередную порцию вопросов фанатов «Титанов» в преддверии Дня труда.

новости

Почтовый ящик вторника: Джим Вятт отвечает на вопросы фанатов «Титанов», пока команда сокращает состав

Старший писатель и редактор Джим Вятт отвечает на очередную порцию вопросов фанатов «Титанов».

новости

Почтовый ящик Gameday: Джим Вятт отвечает на вопросы фанатов Титанов в преддверии предсезонного финала против Кардиналов

Старший сценарист и редактор Джим Вятт отвечает на очередную порцию вопросов болельщиков по окончании тренировочного сбора и перед субботней игрой против «Кардиналов».

новости

Пакет с почтой по вторникам: Джим Вятт отвечает на вопросы фанатов «Титанов», пока кардиналы отправляются в город

Старший писатель и редактор Джим Вятт отвечает на очередную порцию вопросов в почтовом пакете во вторник.

новости

Почтовый ящик игрового дня: Джим Вятт отвечает на вопросы фанатов «Титанов» в преддверии предсезонной игры «Субботним вечером» против «Бакканирс 9»1234

Старший сценарист и редактор Джим Вятт отвечает на очередную порцию вопросов фанатов после двух дней совместных тренировок с пиратами.

новости

Вторник Почтовый ящик: Джим Вятт отвечает на вопросы болельщиков «Титанов» до того, как пираты приедут в город на совместные тренировки

Теперь у «Титанов» за плечами 13 тренировочных лагерей. Теперь им предстоит сразиться с «Бакканирс» на совместных тренировках и в субботнем предсезонном матче.

новости

Почтовый ящик выходного дня: Джим Вятт отвечает на вопросы фанатов «Титанов»

Старший писатель и редактор Джим Вятт проверяет пульс болельщиков после предсезонной игры в четверг против «Воронов» в последнем почтовом ящике.

новости

Вторник Почтовый ящик: Джим Вятт отвечает на вопросы фанатов «Титанов»

Старший сценарист и редактор Джим Вятт отвечает на вопросы фанатов после 10 тренировок в тренировочном лагере.

новости

Почтовый ящик выходного дня: Джим Вятт отвечает на вопросы фанатов Титанов

Старший сценарист и редактор Джим Вятт отвечает на вопросы болельщиков после восьми тренировок в тренировочном лагере.

Приложение Titans + Nissan Stadium

Будьте в курсе новостей о командах и стадионах, анонсах концертов и мероприятий, транслируйте игры Titans в прямом эфире и многое другое!

СКАЧАТЬ ПРЯМО СЕЙЧАС

Tennessee Titans Marketplace

Универсальный магазин памятных вещей Titans, предметов с автографами и многого другого!

ЗАКАЗАТЬ СЕЙЧАС

Электронная почта Tennessee Titans Информационный бюллетень

Получайте новости о Титанах прямо на свой почтовый ящик.

Зарегистрироваться

Facebook Titans

Instagram Titans

Snapchat Nfltitans

Twitter Titans

Youtube Titans

Электронная почта Newspletter

Реклама

Stream TV и серии App Store

Описание

Смотрите телепередачи, спортивные трансляции и ежедневные мировые новости в приложении ABC. Независимо от того, транслируете ли вы последний эпизод «Анатомии страсти», смотрите НФЛ или студенческий футбол или следите за мировыми новостями, приложение ABC удовлетворит ваши потребности в прямом эфире и развлечениях. Новые выпуски легко найти, а смотреть любимые сериалы очень просто. Смотрите спортивные трансляции в прямом эфире и транслируйте телепередачи, которые вы и ваша семья любите больше всего. Развлечения от ABC, National Geographic, FX, Freeform и ABC News будут увлекать вас часами.

ТРАНСЛЯЦИЯ СТАЛА ПРОСТОЙ
СМОТРЕТЬ БЕСПЛАТНО: часы текущих телепередач и ретроспективных сериалов — вход не требуется любое устройство (Roku, iOS, Интернет и т. д.)

ПОЛНЫЕ ЭПИЗОДЫ
Смотрите последние выпуски телешоу, от которых вы не можете насытиться, например, «Анатомия страсти», «Американский идол», «Доброе утро, Америка», 20/20, General Hospital и более.

ЭПИЧЕСКИЕ СОБЫТИЯ
Наслаждайтесь особым праздничным контентом, таким как 31 ночь Хэллоуина и 25 дней Рождества!

LIVE TV
В прямом эфире** вы получите утреннюю дозу GMA, ночные мировые новости от ABC News и прямые трансляции спортивных событий, таких как NFL и американский футбол.

РАЗБЛОКИРОВАННЫЕ КАНАЛЫ
Получите доступ к круглосуточным потоковым каналам, включая канал ABC News Live, национальные парки Америки National Geographic и многое другое — и все это без необходимости входа в систему. Смотреть бесплатно!

СМОТРЕТЬ ТВ В ПУТИ
Потоковое вещание — это просто, когда вы можете смотреть сериалы и сериалы на ходу. Находитесь ли вы в поезде или на беговой дорожке, смотрите любимые фильмы в любое время и в любом месте.

АККАУНТ ABC
Улучшите впечатления от просмотра, создав бесплатную учетную запись, чтобы сохранять избранное, продолжать просмотр с того места, на котором остановились, и синхронизировать свои предпочтения на нескольких устройствах!

Загрузите приложение ABC прямо сейчас, чтобы:
● Смотрите прямые телетрансляции, мировые новости и спортивные события с новым ежедневным развлекательным контентом
● Смотрите любимые телешоу в любом месте и в любое время
● Откройте для себя новые выпуски и сериалы от ABC, Nat Geo, FX, Freeform и ABC News
● Просматривайте видео и дополнительный контент из ваших любимых телешоу, таких как Grey’s Анатомия
● Найдите расписание телепередач, чтобы не упустить шанс посмотреть любимые эпизоды

Транслируйте свои любимые шоу ABC, а также Nat Geo, Freeform и FX по ВАШЕМу расписанию — загрузите прямо сейчас и начните смотреть!

Комментарии, вопросы или видите ошибку? Свяжитесь с нами по адресу http://abc. com/feedback или через форму обратной связи в приложении. Для получения дополнительной информации посетите: abc.com/faq.
* Для просмотра самых последних полных эпизодов требуется учетная запись участвующего поставщика телевизионных услуг. Доступность шоу и эпизодов может быть изменена.
** Прямая трансляция ABC TV доступна у участвующего телевизионного провайдера на определенных местных рынках. Полный список участвующих поставщиков и доступных рынков см. на веб-сайте abc.com/faq
. Перед загрузкой этого приложения учтите, что оно содержит рекламу некоторых третьих сторон, а также рекламу группы компаний Walt Disney и может включить рекламу, ориентированную на ваши интересы. Вы можете контролировать таргетированную рекламу в наших приложениях, используя настройки своего мобильного устройства (например, сбросив рекламный идентификатор вашего устройства и/или отказавшись от рекламы на основе интересов). Это приложение также содержит ссылки на социальные сети, а также службы, основанные на местоположении, для предоставления местных программ в прямом эфире ABC.
Обратите внимание: в этом приложении используется проприетарное измерительное программное обеспечение Nielsen, которое позволит вам участвовать в маркетинговых исследованиях, таких как TV Ratings Nielsen. Пожалуйста, посетите www.nielsen.com/digitalprivacy для получения дополнительной информации.
Условия использования: disneytermsofuse.com/
Политика конфиденциальности: disneyprivacycenter.com
Ваши права на конфиденциальность в Калифорнии —
privacy.thewaltdisneycompany.com/en/current-privacy-policy/your-california-privacy-rights/
Не продавать Моя информация — privacy.thewaltdisneycompany.com/en/dnsmi

14 сентября 2022 г.

Версия 10.29.0

Мы добавили еще больше отличного контента для лучшего просмотра!

Рейтинги и обзоры

262,2 тыс. оценок

Как и все плохие отзывы

Приложение ABC перестало работать на моем iPhone 8! Он у меня был много лет, и теперь я не могу открыть его несколько недель. Почему???? У меня есть учетная запись Directv, и я должен иметь возможность ее использовать. Я очень расстроен. Только даю ему 1 звезду, потому что я хочу подать жалобу. Приложение пытается открыться пару секунд и тут же закрывается. У меня последняя версия на телефоне. Пожалуйста, исправьте это срочно.
Я то же самое со всеми перечисленными плохими отзывами. Я тоже только что проверил, вернулись ли ABC к своим первоначальным условиям, но обнаружил еще больше плохих отзывов. Я чувствую, что ABC все равно, используют ли люди это приложение. Я являюсь подписчиком Directv и использовал приложение, чтобы наверстать упущенное в передачах, часть которых я пропустил, потому что местные новости прервали передачу из-за плохих погодных условий. Было приятно знать, что я не должен пропустить. Ну, теперь я пропускаю. Ну что ж. Я пытаюсь смотреть больше шоу на других каналах, кроме ABC. Мне трудно вообще поддерживать ABC в данный момент. Я должен был дать ему 1 звезду только для того, чтобы оставить отзыв, но я не думаю, что вы заслуживаете каких-либо звезд. 0 звезд.

Привет! Спасибо за обзор. Наша служба поддержки клиентов будет рада разобраться в причинах сбоев, с которыми вы сталкиваетесь. Вы можете связаться с ними здесь: https://abc.com/feedback

Атмосфера современного шоу

Что я могу сказать о ABC, это отличное приложение, которое помогает зрителю увидеть свой вкус в том, что делает его особенным и. Что делает его особенным, так это атмосфера, которая светится, когда новый зритель заинтригован моментом, когда он сияет каждую неделю для новых эпизодов. Подобно «Анатомии страсти», которую я люблю смотреть, и мне просто нравится, как они празднуют свои операции с честью, самоотверженностью и чувством скромной благодарности в рамках своих навыков, специальностей и хирургического изобилия, они готовы пожертвовать своими жизнями ради самого добровольного пациента, у которого есть предыстория. на их жизнь. И это в некотором смысле то, что делает ABC особенным, как и операции в «Анатомии страсти», что каждый из них празднует свою работу и знает, что они особенные, потому что они люди, потому что не имеет значения, насколько мы разные, важна любовь, которую мы дарим друг другу. того, что ABC делает и. У меня есть определенная способность дать определенный девиз для определенных компаний, а для компании ABC «Удивительно, смело и заботливо» о том, почему эта сеть ABC — прекрасная вещь, когда-либо изобретенная, и я рад, что она у нас есть. Благодарю вас.

Рекламная система ужасна и портит зрителя.

Наблюдаю за агентами щита. Перед последними 2 минутами шоу есть рекламная пауза, поэтому вам нужно посмотреть около 5 минут рекламы, чтобы увидеть последние 2 минуты шоу. Когда реклама закончилась, я пропустил первые несколько секунд и пошел на перемотку. Это закончилось тем, что я вернулся к началу рекламной паузы. Обычно он распознает, что вы уже смотрели этот ролик, и пропускает его, но не в этот раз. Это заставило меня снова смотреть рекламу в течение 5 минут. Затем, когда они закончились, меня отправили на полпути к последним 2 минутам, поэтому мне пришлось снова перемотать назад. Но на этот раз он послал меня дальше назад без всякой причины. Отправил мне 2 рекламные паузы. Поэтому мне пришлось смотреть еще 5 минут рекламы. Нет, у нас 15 минут рекламы только для того, чтобы посмотреть 2 минуты шоу. Но подождите, есть еще! Поскольку это отправило меня назад на 2 рекламные паузы, как только я закончил третий набор рекламных роликов, я перемотал их до конца, надеясь пройти последнюю рекламную паузу, так как я смотрел ее УЖЕ ДВАЖДЫ, но нет. Заставил смотреть в третий раз. Еще 5 минут. Так что я потратил 20 минут своей жизни только на то, чтобы посмотреть ДВЕ МИНУТЫ твоего шоу. Никогда больше. Я закончил смотреть агентов щита в вашем приложении, я просто подожду, пока оно попадет на Netflix, где мне не придется с этим сталкиваться.

Привет! Наша команда определенно хотела бы рассмотреть этот вопрос с вами более подробно. Мы настоятельно рекомендуем обратиться к нашей команде через форму обратной связи/вопросов на нашем веб-сайте: https://abc.go.com/feedback

.

Разработчик, Disney, указал, что политика конфиденциальности приложения может включать обработку данных, как описано ниже. Для получения дополнительной информации см. политику конфиденциальности разработчика.

Данные, используемые для отслеживания вас

Следующие данные могут использоваться для отслеживания вас в приложениях и на веб-сайтах, принадлежащих другим компаниям:

Данные, связанные с вами

Следующие данные могут быть собраны и связаны с вашей личностью:

• Расположение
• Пользовательский контент
• История поиска
• Идентификаторы
• Данные об использовании

Данные, не связанные с вами

Могут быть собраны следующие данные, но они не связаны с вашей личностью:

• Расположение
• Диагностика

Методы обеспечения конфиденциальности могут различаться, например, в зависимости от используемых вами функций или вашего возраста. Узнать больше

Информация

Продавец

Электронный контент Диснея, Inc.

Размер

595,3 МБ

Категория

Развлечения

Возрастной рейтинг

12+ Нечастое/умеренное употребление алкоголя, табака или наркотиков или рекомендации Нечастые/мягкие зрелые/наводящие на размышления темы Нечастая/умеренная ненормативная лексика или грубый юмор Нечастое/мягкое реалистичное насилие Нечастые/мягкие темы ужасов/страха Редкий/умеренный сексуальный контент и нагота

Авторское право

© 2022 ABC, INC.

Цена

Бесплатно

• Сайт разработчика
• Тех.