Отныне нет ничего святого ты больше ни звука не можешь ни слова: Читать онлайн «Ученица боевого мага», Александра Лисина – Литрес, страница 3
Отныне и вовеки читать онлайн Шарон Фристоун
Шарон Фристоун
Отныне и вовеки
1
— Боже мой, Лив, что ты вытворяешь? — Глаза Кэрол возмущенно сверкнули. — Ты что, всерьез решила расстроить мою помолвку?
Лив ошарашенно смотрела на кузину. Хрупкая, миниатюрная Кэрол всегда отличалась безмятежным нравом. Глядя на нее, никому и в голову не пришло бы, что она способна на такие эмоциональные всплески. Однако сейчас Кэрол, похоже, не на шутку взволновалась.
— Не понимаю, о чем ты, — сухо отозвалась Лив и отвернулась к зеркалу. Только сейчас она сообразила, что Кэрол нарочно вытащила ее из-за стола и увлекла в дамскую комнату, чтобы прочистить мозги.
— Ради всего святого, Лив! Сегодняшний ужин в ресторане был организован, чтобы наши семьи могли получше познакомиться, а ты, как назло, только и делаешь, что хамишь дяде Майкла!
— Минутку, Кэрол! Ты что-то слишком близко к сердцу все принимаешь. Насколько я поняла, ты собираешься замуж за Майкла, так при чем тут его дядя?
— При том, что Мартин Холлистер, по сути дела, глава всей их семьи.
А иначе зачем он вообще сюда явился, как ты думаешь? Его дед болен и давно отошел от дел, так что Мартин всем заправляет. И, если он решит, что Майклу еще рано жениться, пиши пропало. Майкл, конечно, меня любит, но слово дяди негласный закон в их семье. Ведь это Мартин оплачивает учебу Мики, а ему еще год до окончания университета. Что на тебя нашло, понять не могу. — Кэрол устремила на кузину недоуменный взгляд голубых глаз. — Мартин очень даже симпатичный и приятный. Староват немного, и, конечно, эти его домостроевские взгляды! Поэтому ты так против него настроена? Лив, умоляю, потерпи немножко. Это ведь ради меня!
— Я вовсе против него не настроена, — отмахнулась Лив. — Я просто не знала, что его одобрение так для вас важно. По-моему, родители Майкла вполне обеспеченные люди. Ферма у них очень приличная, да и лошади. Не слишком ли много значения вы придаете мнению какого-то там дядюшки?
— В последнее время ты слишком редко бываешь дома, — поморщилась Кэрол. — И слишком поглощена своей работой, не зря твой босс отправил тебя в долгосрочный отпуск.
Ты оторвалась от реальности, Лив. Фермы в Англии разоряются одна задругой. Конезавод еще кое-как держится, но денег едва хватает, чтобы прокормиться. Если бы не помощь Мартина, они бы уже давно вылетели в трубу. Так что, ради всего святого, постарайся держать себя в руках. Мы ведь еще рассчитываем, что Мартин даст Майклу денег, чтобы тот мог открыть свою практику по окончании учебы.
— Я об этом ничего не знала, — нахмурилась Лив. Да и вообще давно уже потеряла связь с двоюродной сестрой, виновато подумала она.
Маленькая девочка, ходившая когда-то за ней хвостом, выросла во взрослую молодую особу, отлично знающую, чего она хочет от жизни. Лив тяжело вздохнула. Ее собственная личная жизнь не сложилась, но не портить же жизнь Кэрол из-за истории восьмилетней давности! — Хорошо, — согласилась она. — Ты права, я слишком долго не была дома. И совсем разучилась вести себя в приличном обществе. С этой минуты я буду воплощением вежливости в отношении Мартина Холлистера, даю слово. — Бросив на себя взгляд в зеркало, она поправила белокурые волосы и распрямила плечи.
— Вот увидишь, у него не будет причин предъявлять претензии, Кэрол.
— Вот это другой разговор, — широко улыбнулась кузина и окинула одобрительным взглядом стоявшую рядом с ней высокую элегантную молодую женщину. — Вижу прежнюю Лив.
— Кстати, не рассказывай, что я была в Португалии, — поспешно сказала Лив.
— Это почему? Мартин наполовину португалец, так что ему будет приятно. Да и вообще его приручить тебе раз плюнуть. Он уже положил на тебя глаз, это сразу видно.
— Еще чего не хватает! — Лив в притворном ужасе закатила глаза. — Я серьезно, Кэрол. Ни слова о Португалии, хорошо?
— Как скажешь, — беспечно согласилась Кэрол, снова приходя в привычное безмятежное расположение духа. — Только помни наш уговор и постарайся держаться с ним хотя бы любезно. — Она неожиданно хихикнула. — Нет, только зацикленная на работе особа вроде тебя может не замечать такую шикарную добычу. Он, конечно, зануда, зато богатый, вполне светский и к тому же свободный. Чего тебе еще надо? Это Мартин Холлистер зануда? Пожалуй, слишком сильно сказано, решила Лив.
Впрочем, понятно, что имеет в виду кузина. Мартин держится подчеркнуто сердечно, как член семьи, но при этом в его поведении ощущается некоторая отчужденность. Он словно парит над всеми. Что касается остального, то когда-то Лив, может, и согласилась бы с Кэрол, но только не теперь. И потом, почему свободный? В ту пору, когда они познакомились, он был помолвлен, стало быть, теперь женат? Куда подевалась его жена? И почему он не взял ее с собой? Тряхнув головой, Лив отогнала от себя непрошеные мысли и взяла двоюродную сестру под руку.
— Вот что я тебе скажу, дорогая кузина, — поддразнила она Кэрол, подталкивая ее к выходу. — Я только сейчас поняла, что ты неисправимо корыстна.
— Ничего подобного. Просто я люблю Майкла больше всех на свете и хочу устроить наше счастье. Это называется практичностью, и не более того.
Лив промолчала.
— А мы уж думаем, куда вы подевались? — с улыбкой встретил их Майкл, когда они подошли к столику в тихом респектабельном ресторане, где праздновалась помолвка.
— Сразу видно, что ты еще очень молод, дорогой племянник, — заметил Мартин. — Женщины всегда удаляются в дамскую комнату парами и там уж с удовольствием перемывают нам, мужчинам, все косточки, заставляя нас мучиться ожиданием. Это замечание было встречено дружным смехом, и разговор стал общим. По случаю помолвки Кэрол и Майкла собрались восемь человек: сами нареченные, их родители, дядя жениха и кузина невесты. Лив попала сюда совершенно случайно. Приехав в отпуск, она решила погостить у дяди с теткой, а тут на голову свалилось это событие. Она не слишком рвалась уезжать из Лондона к незнакомым людям, но, когда к уговорам тети Клэр и дяди Джеффри присоединилась Кэрол, она сдалась. Впрочем, ни о каком дяде не было и речи. Знала бы она, кем окажется этот дядя, ни за что бы не поехала.
Лив ковыряла вилкой в тарелке, не чувствуя вкуса пищи. Она изо всех сил старалась не смотреть на Мартина, но его красивое волевое лицо притягивало ее взгляд. Строго говоря, его нельзя было назвать красавцем.
Сильно выдающиеся скулы, тяжелый греческий нос, глубоко посаженные глаза чайного цвета, твердый подбородок и тонкий, на редкость подвижный рот. Однако улыбка Мартина Холлистера была неотразима. Ослепительно белые зубы и необычные при карих глазах светло-русые волосы создавали контраст со смуглой кожей, доставшейся ему от матери-португалки. Он был не очень высок, чуть выше среднего роста, но на редкость мускулист и гибок. Впрочем, за восемь лет он изменился, подумала Лив. Волнистые волосы уже не падали ему на плечи, хотя и не были пострижены так коротко, как полагается преуспевающему бизнесмену. Да и на висках они как-то странно выцвели, наводя на мысль о ранней седине. Вокруг глаз наметилась сеточка морщин, и на лбу залегла складка. Мартин был по-прежнему гибок и строен, но слегка раздался в плечах, и в его фигуре угадывалась скрытая, почти зловещая мощь. Но главное, исчез мальчишеский задор и какая-то бесшабашная лихость, от которой у нее когда-то так сладко замирало сердце. — Ваша тетя сказала, что вы последние три года прожили за границей, — ворвался в размышления Лив голос Мартина.
Впервые почти за целый час он обратился прямо к ней. — Наверное, было очень интересно.
Помня о своем обещании, Лив выдавила улыбку.
— Да, конечно, но в основном это была работа, работа и еще раз работа. Почти во всех африканских государствах катастрофически не хватает врачей, особенно в сельской местности.
— Может, не стоит сейчас об этом, Лив? — мягко вмешалась Клэр.
— Но ведь это позор для нас всех. — Зеленые глаза Лив блеснули. — Живем в двадцатом веке, а на свете еще столько мест, где женщине с больным ребенком приходится по нескольку дней идти пешком, чтобы добраться до больницы.
— Лив, не сегодня. Вспомни, что сказал тебе твой начальник: три месяца отдыха и никаких мыслей о работе.
— Так вы в долгосрочном отпуске, — вклинился в их диалог Мартин. Он пристально вгляделся в ее лицо. — Я не знал.
— Откуда вам было знать? — Лив подняла на него глаза, и у нее перехватило дыхание. Что-то странное, пугающее и смутно наводившее на мысль об опасности, мелькнуло во взгляде Мартина.
— Мы же только что познакомились, — солгала она.
И совсем некстати, ибо перед ее глазами внезапно встало непрошеное видение: обнаженное гибкое бронзовое тело на фоне атласных простыней. Лив стало физически нехорошо. Собственная реакция ее просто ошеломила. Года два назад она снова попробовала заняться сексом, поняла, что это уже не для нее, и с тех пор даже не помышляла об этом. Что же теперь с ней происходит? Отведя глаза от лица Мартина, она перевела взгляд на его шею и заметила почти скрытый волосами шрам, уходивший под воротник. Кожа около уха тоже выглядела странно. Будучи врачом, она безошибочно распознала следы пересадки кожи. По-видимому, результат сильного ожога.
Господи, да приди же в себя наконец, свирепо приказала она себе. Счастье еще, что Мартин ее не узнал. Лив тряхнула головой, отгоняя призраки прошлого.
— Я настаиваю, чтобы вы завтра поехали с Кэрол и Майклом.
Лив вздрогнула и бросила настороженный взгляд на Мартина. О чем это он? Куда она должна поехать?
— Ой, это было бы здорово! — подхватила Кэрол.
— А то я боялась, что кругом будут одни мужики и мне даже не с кем будет пройтись по магазинам.
— Ты должна поехать, Лив, хотя бы ради того, чтобы спасти меня от магазинов, — засмеялся Майкл.
— Тебе это пойдет на пользу, — вставила тетя Клэр.
Замечательно, но куда? Лив окинула взглядом улыбающиеся лица: похоже, все были за то, чтобы она отправилась неизвестно куда с Кэрол и Майклом. Раз речь идет о магазинах, то, может, в Лондон? Она озадаченно взглянула на сияющее лицо кузины и вспомнила о своем обещании.
— Хорошо, только куда мы поедем? — спросила Лив.
— Ко мне в Португалию, — невозмутимо отозвался Мартин и встал. — А теперь, когда все решено, не пройти ли нам в бар? Нам подадут кофе туда.
— Минуточку! — Лив вскочила на ноги. — Какая еще Португалия? Я не могу! — Во что она дала себя втянуть?
Все уже направились к двери, но при виде растерянности Лив остановились. Похоже, ее поведение их лишь позабавило.
— Можешь, и не возражай, — безапелляционным тоном объявила тетя Клэр.
— Тебе это будет гораздо интереснее, чем сидеть со мной и Джеффри. Паспорт у тебя с собой?
— Да, но…
— Тогда не о чем говорить, — с нажимом произнесла Клэр.
— Но я же не могу вот так с бухты-барахты отправиться в Португалию. — Лив бросила быстрый взгляд на Мартина, но от него нечего было ждать поддержки. Он лишь с дьявольским удовлетворением наблюдал, как она увязает все глубже. В отчаянии она бросилась искать помощи у младшего поколения. — Послушай, Майкл, ведь твой прадедушка старый больной человек. Ему совсем не нужны в доме посторонние.
— Вот тут вы ошибаетесь, — вмешалась мать Майкла. — Наш дед очень строг по части соблюдения приличий. Честно говоря, я была не в восторге, что Кэрол и Майкл будут жить на вилле вдвоем до женитьбы и при невесте не будет дуэньи.
— Дуэньи? — У Лив глаза на лоб полезли. Старик, верно, вообразил, что живет в средневековье. — Вы что, шутите? — Однако никто и не думал смеяться, и она решилась на последнюю отчаянную попытку. — А как же ваша жена, Мартин? Неужели она не может сойти за дуэнью?
Внезапно наступило неловкое молчание, и Лив почти физически ощутила, как напрягся Мартин.
Господи, ну и дура же я!
— С чего вы взяли, что у меня есть жена? — Он так и сверлил ее пронизывающим взглядом светло-карих глаз.
— Ну, — поспешно попыталась исправить ошибку Лив, — в вашем возрасте, тем более что вы человек респектабельный, у вас обязательно должна быть жена и целая ватага ребятишек.
— Вы удивительно догадливы, — насмешливо протянул Мартин. — Можно подумать, что мы с вами прежде встречались.
Все-таки он узнал ее, негодяй! Лив решительно выпрямилась, готовясь отразить атаку, однако Мартин продолжал совершенно бесстрастным тоном:
— Вы правы, я был женат. Однако детей у меня нет, а моя жена умерла два года назад.
Лив готова была провалиться сквозь землю. Давняя обида завела ее слишком далеко, а уж со стороны ее поведению вообще нет оправданий. Поймав на себе возмущенный взгляд кузины, она поспешно опустила глаза. Впрочем, Мартин, казалось, даже не заметил всеобщего смятения.
— Так что моя сестра совершенно права, — невозмутимо объявил он.
Холодный взгляд карих глаз скрестился с негодующим взглядом зеленых. — Хоть мы с Анамарией только наполовину португальцы, но в Лиссабоне нам придется соблюдать традиции, а они предписывают, чтобы при невесте обязательно была старшая родственница. Вы окажете нам большую услугу, ведь нам не хочется расстраивать деда, когда он так болен.
— Мартин прав. — Кэрол подошла к Лив и положила ей руку на локоть. — Пожалуйста, соглашайся, Лив, я не хочу портить отношения с прадедом Майкла еще до свадьбы.
Лив открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Она лишь в ярости смотрела сузившимися глазами на бесстрастное лицо Мартина. Поганец, похоже, получает искреннее удовольствие от этой сцены, и у нее возникло такое ощущение, что она на глазах сморщивается, превращаясь в высохшую старую деву. Это в двадцать-то шесть лет! Однако, переведя взгляд на Кэрол, она уловила в синих глазах тревогу и сдалась.
— Ну хорошо, — согласилась она и заметила, как на лице Мартина на мгновение мелькнуло мрачное торжество.
— Вот и отлично. — Кэрол радостно обняла кузину. — Тогда увидимся позже внизу. — С этими словами она упорхнула.
— Позвольте проводить вас в бар. — Рука Мартина легла на талию Лив. — Вы что-то немного не в себе. Выпили слишком много шампанского? — В голосе слышалась насмешка.
Наглец отлично понял, что у нее нет ни малейшего желания отправляться в Португалию. И как это ее угораздило так вляпаться?
— Как я могу вам отказать после столь изысканного приглашения? — сухо отрезала Лив.
От прикосновения его руки у нее по коже побежали мурашки, и Лив потребовалось собрать в кулак всю волю, чтобы не сорваться.
Они вошли в бар, и Мартин наконец убрал руку. Лив едва сдержала вздох облегчения. Она поспешно подсела к дяде на один из трех диванчиков, стоящих вокруг столика, и дрожащими пальцами разгладила на коленях юбку. Мартин расположился напротив рядом с сестрой, которую на португальский манер называл Анамарией, хотя она всю жизнь прожила в Англии, где все ее звали Мэри Энн.
Тетя Клэр и отец Майкла поместились на третьем диване.
Подали кофе. Разговор вертелся в основном вокруг поместья семьи Родригеш Андраде. Оно находилось на острове Мадейра, хотя у семьи был дом и в Лиссабоне.
— Ручаюсь, что скучать вы не будете, — безмятежно пообещал Мартин, лениво оглядывая прелестное личико Лив. — Дед сейчас в Лиссабоне, чтобы быть поближе к больнице на время моего отсутствия, так что у вас с Кэрол будет возможность посмотреть город. А потом, если, конечно, деду позволят врачи, мы все отправимся на Мадейру.
— Все это очень мило, — отозвалась Лив, стараясь изгнать из голоса насмешливые нотки.
Кого он пытается обмануть? Он умело ведет беседу, уделяя Лив не больше внимания, чем ее тетке или своей сестре. И все же что-то неумолимо витает в воздухе. И под этой бесстрастной маской, когда он встречается с ней взглядом, проглядывает нечто хищное и первобытное.
Появился официант с сообщением, что прибыли машины, чтобы отвезти их домой, и Лив поднялась.
Мэри Энн какое-то время была поглощена разговором с братом по-португальски. Воспользовавшись возможностью, Лив подошла к тетке и шепнула:
— Ну вот, не такое уж страшное оказалось испытание. По-моему, все прошло нормально.
— А по-моему, так просто замечательно, — прибавил низкий мужской голос.
Лив так и подскочила. Круто развернувшись, она обнаружила Мартина, стоявшего почти вплотную к ней.
— Я вас не заметила. — Она почувствовала жар его тела, ровное биение сердца и отшатнулась. — Зачем же подползать к людям, как змея?
— Змея, — повторил он, и в его глазах зажглась насмешка. — Змеей меня еще никто не называл. Похоже, ваш босс прав, вы слишком нервничаете и нуждаетесь в перемене обстановки.
— Вот именно, — подхватила тетя Клэр. — Съезди-ка ты с Мартином на дискотеку, распусти волосы и как следует расслабься. Ты слишком долго была серьезной, Лив. А заодно присмотри за Кэрол и Майклом, хорошо?
Лив не нашлась, что возразить, и десять минут спустя в сопровождении Мартина уже входила в небольшой расположенный в подвале клуб.
— Неужели вы хотите болтаться в такой толчее? — Подняв на него глаза, Лив увидела в его взгляде ледяную решимость.
— Мне очень жаль, но я вас не слышу! — Без всякого предупреждения Мартин внезапно развернул Лив и, притянув к себе, наклонился к ней. Его губы скользнули вдоль ее уха. — Полагаю, вы считаете, что уже выросли из такого рода развлечений, Лив, но нам достаточно протанцевать всего один танец, чтобы выполнить долг перед родителями нашей пары. Согласны?
У Лив сжалось сердце. Одними губами она произнесла «да». Как назло, именно в этот момент зазвучала медленная мелодия. Мартин одной рукой крепко прижал к себе Лив, другой обвил ее тонкую талию. Слишком низко он держит руку с точки зрения приличий, подумала она. Но дальше было еще хуже: ее грудь прижалась к: его груди и он стал двигаться в таком чувственном ритме, что это вызвало в ней мгновенный отклик.
Разум подсказывал, что надо оторваться от него и уйти, ведь Мартин исключительно опасный зверь. Но она уже действовала наперекор разуму.
К тому же ее разозлил намек, что она слишком стара для дискотеки.
Поэтому когда ритм сменился и низкий голос шепнул: «Вы умеете танцевать сальсу?», — Лив лишь тупо кивнула.
По идее, Мартин был здесь совсем не к месту, ведь он был старше большинства присутствующих на дискотеке. Однако, напротив, он казался идеалом мужчины, о котором могла бы мечтать любая девушка.
— Ну-ка, покажи им, дядя! — подзадорил Майкл, перекрывая рев музыки, и Лив краем глаза заметила молодую пару, оказавшуюся рядом с ними.
Однако ее взгляд тут же устремился к обнимавшему ее мужчине. Гибкое тело Мартина двигалось с поразительной грацией, распространяя вокруг волны чувственности. Контраст между спокойной силой и яростной чувственностью, исходившей от него, был настолько разителен, что буквально все женщины на площадке смотрели на него во все глаза.
Лив приняла вызов и полностью отдалась танцу. Когда музыка оборвалась, Мартин крепко прижал ее к своему разгоряченному телу, и она поняла, что пропала.
Он наклонился к ней, и она невольно приоткрыла рот в ожидании поцелуя. Но Мартин резко распрямился и, взяв ее за плечи, небрежно отстранился. Взгляд его глаз был холодным и отчужденным…
Карта сайта
|
Новочеркасск)
2.014.01Больше нет ничего святого? | Философский разговор
Форма поиска
Поиск
Ничего святого больше нет?
- ‹ Предыдущая
- Следующая ›
12 ноября 2011
Сегодня мы задаем вопрос: «Нет ли больше ничего святого?»
Владение чем-то священным часто ассоциируется с религией и Богом.
Некоторые вещи считаются священными из-за их связи с желаниями и заповедями Бога. Я думаю, наш вопрос отчасти касается современных нравов. Это также о том, какое убедительное обоснование может быть для чего-то священного в наш более или менее светский век.
Например, мы можем согласиться, что человеческая жизнь священна. Для кого-то это объясняется желанием Бога, а кто-то может подумать, что в самой человеческой жизни что-то есть. Заповедь Божья может быть одним из объяснений, но не единственным.
А святость связана с табу. Если что-то священно, есть определенные вещи, которые вы просто не должны делать с этим или с этим — такие вещи табуированы. Что-то табу не просто неправильно, это просто исключено. Не рассматривать. Запрещено.
Например, все в большей или меньшей степени абстрактно согласны со свободой слова. Но сжечь Коран — даже самый гражданский либертарианец из мусульман может подумать, что это просто за гранью. Или рассмотрим произведение искусства с изображением распятия в моче.
Какая бы идея ни выражалась, мы склонны говорить: найдите какой-нибудь другой способ ее выражения.
Учитывая это, я бы сказал, что многие вещи по-прежнему священны, некоторые из них не привязаны к какой-либо конкретной религии.
Я думаю, что некрофилия почти везде табуирована; есть что-то священное в человеческой жизни и смерти. Педофилия табу; так что в детях тоже есть что-то святое. Мы думаем об этих вещах не как о неразумном жизненном выборе, а просто как о чем-то запредельном. Другие вещи должны быть священными, и на них должны быть наложены табу. Землю следует считать священной, а ее ограбление — серьезным табу.
Но почему? Если мы не можем дать религиозное объяснение святости и табу, то какое объяснение мы можем дать? Педофилия очень неправильна из-за того, как она разрушает жизни.
Но что оправдывает наш ужас перед некрофилией? Предположительно, это не вызывает непосредственно боли. Основным негативным эффектом, по-видимому, являются отвращение, ужас и ненависть к себе при действии — но разве эти эффекты не являются табу потому, что — , а не объяснения того, что — табу?
Вы знаете, мы действительно пересматриваем одну из знаменитых задач Платона, в Euthephro.
Являются ли определенные действия нечестивыми, потому что так говорят боги, или боги говорят, что эти действия нечестивы, потому что они таковы с самого начала? Если последнее, то у нас есть какое-то представление о святом и нечестивом независимо от богов, и мы можем придавать нечестию светский смысл, и некоторые вещи могут быть уже священными.
Чтобы помочь разобраться в этом старом вопросе, к нам присоединится Кора Даймонд, заслуженный профессор философии и права Университета Вирджинии.
Фото kychan на Unsplash
ПОДПИСАТЬСЯ СЕЙЧАС НА
НЕОГРАНИЧЕННОЕ ПРОСЛУШИВАНИЕ
Больше нет ничего святого?
Похожие шоу
Больше нет ничего святого?
13 ноября 2011 г.Племенные общества жили в мире священного и профанного, ритуального и табуированного. Осталось ли что-нибудь от этой конструкции в современном мире?
Откуда берется мораль?
01 июля 2007 г. Школьные учителя, проповедники, родители и даже некоторые философы часто заявляют, что являются авторитетами в вопросах морали.
Но откуда на самом деле берется мораль?
Законодательные ценности
31 января 2006 г.Издавать законы означает выбирать, а выбор делается ради ценностей. Но какими ценностями должны и какие ценности должны руководить наши законодатели?
Запрещенные слова
21 октября 2012 г.Некоторые слова, такие как n****r, ch*nk и c*nt, настолько запрещены, что мы даже не будем их здесь расшифровывать.
Нравственность в безбожном мире
29 марта 2015 г.Многие считают веру в Бога единственным возможным источником морали, так что без Бога «все позволено.
Архив блога
Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы оставлять комментарии
У вас должен быть включен JavaScript, чтобы использовать эту форму.
Имя пользователя или адрес электронной почты *
Пароль *
- Создать новую учетную запись
- Запросить новый пароль
ПОДПИСАТЬСЯ СЕЙЧАС НА
НЕОГРАНИЧЕННОЕ ПРОСЛУШИВАНИЕ
Больше нет ничего святого?
Похожие шоу
Больше нет ничего святого?
13 ноября 2011 г.
Племенные общества жили в мире священного и профанного, ритуального и табуированного. Осталось ли что-нибудь от этой конструкции в современном мире?
Откуда берется мораль?
01 июля 2007 г.Школьные учителя, проповедники, родители и даже некоторые философы часто заявляют, что являются авторитетами в вопросах морали. Но откуда на самом деле берется мораль?
Законодательные ценности
31 января 2006 г.Издавать законы означает выбирать, а выбор делается ради ценностей. Но какими ценностями должны и какие ценности должны руководить наши законодатели?
Запрещенные слова
21 октября 2012 г.Некоторые слова, такие как n****r, ch*nk и c*nt, настолько запрещены, что мы даже не будем их здесь расшифровывать.
Нравственность в безбожном мире
29 марта 2015 г.Многие считают веру в Бога единственным возможным источником морали, так что без Бога «все позволено.
Архив блога
Нет ничего святого? Изменение языка наших гимнов
Можем ли мы изменить «Украсьте себя, моя душа радостью» на «Облеки себя…» или «Веди меня, о великий Иегова» на «Веди меня, о мой великий Искупитель» или «Вера в Наши отцы» на «Вера наших родителей»? Можем ли мы пересматривать старые гимны, потому что они богословски оскорбляют нас? Можем ли мы изменить их, потому что они включают в себя эксклюзивный язык или концепции, которые дети не могут понять («Что означает фраза «Я выращиваю своего Эбенезера»?») И если мы начнем изменять и пересматривать, как далеко мы можем зайти? Каковы поэтические права оригинального автора? Будет ли со временем у каждого сборника гимнов или деноминации своя версия старых гимнов?
Это были некоторые из вопросов, обсуждавшихся группой, приглашенной в отдел музыки и литургии CRC Publications.
Участниками были Дон Болкинс, недавний магистр богословия, выпускница Западной теологической семинарии; Эмили Бринк, редактор нового Псалтыря ; Майкл Смит, редактор Zondervan Publishing Company; Говард Сленк, профессор музыки Колледжа Кальвина; Джеймс Ванден Бош, профессор английского языка в Колледже Кальвина; и Мервин Ван Дорник, пастор и член редакционного комитета Радуйтесь в Господе . Ванден Бош председательствовал на обсуждении.
Vanden Bosch : Некоторые из вас могли бы привести доводы в пользу того, чтобы оставить традиционные гимны в покое и пересматривать их только в чрезвычайных обстоятельствах. Другие из вас были бы готовы выступить за пересмотр, утверждая, что «чрезвычайные обстоятельства» случаются довольно часто. Давайте немного поговорим о том, что стоит за этими двумя точками на континууме.
Зачем модернизировать?
Ван Дорник : Зачем модернизировать? Потому что это делалось веками. «Слушайте, как поют ангелы-вестники» изначально было написано как «Слушайте, как звенят все Велкины».
Смит: Я бы привел доводы в пользу пересмотра на основе образовательных соображений. Работая с детьми в церкви, я часто замечаю, что наши гимны сбивают их с толку. Гимны могут иметь огромное значение, но это не то значение, которое понимают дети (или, во многих случаях, новообращенные христиане).
Ван Дорник: Также существует проблема неправильного толкования. Ребенок будет интерпретировать такие слова, как «Если ты только позволишь Богу вести тебя» совсем иначе, чем взрослые.
Грань: Случай для пересмотра также может быть сделан на основе сопоставления языка песен с другим языком в богослужении. Раньше язык песен соответствовал языку молитв, проповедей и переводов Библии. Один за другим они претерпели изменения. Мы больше не используем «тебя» и «ты» в молитвах, и язык, используемый в современных версиях Библии, таких как NIV, значительно отличается от того, что используется в версии короля Якова. Люди больше не слышат последовательный язык в богослужении.
Slenk: Теологическая коррекция также может сыграть роль в необходимости пересмотра. Возможно, строчка «И взирать и взирать на Тебя» («Боже мой, как дивно») была изменена в Псалтыри [далее ПХ] по богословским причинам.
Ван Дорник: В Радуйтесь в Господе [далее RIL ] мы исключили «Восстаньте, о люди Божьи» по теологическим причинам. «Церковь ждет вас. / Ее сила не соответствует задаче» вызвало у нас беспокойство, поскольку это предполагает, что Бог сидит на небе и думает, собирается ли кто-нибудь что-нибудь сделать.
Нас также беспокоили высказывания, оскорбляющие большие группы в церкви. Команда RIL потратила больше сил на пересмотр сексистских формулировок, чем на решение любого другого вопроса. Мы изменили бесчисленное количество текстов, содержащих ссылки на «мужчину» или «братство». Мы также занимались вопросами расизма и национализма. Мы включили несколько молитв за нации, но не национальные гимны (или, как назвал бы их Рутли, «племенные песни»).
Грань: Определенные слова могут также оскорбить людей с ограниченными возможностями. «О тысяча языков» говорит о тех, кто «немой», слово с неудачным двойным значением. Мы поменяли его на «безголосых», по примеру новых Епископский гимн 1982 .
Van Doornik: Есть также гимны с империалистическим подтекстом, особенно миссионерские гимны.
Vanden Bosch: А также гимны, повествующие о нашей «великой, свободной земле», куда все приходили с радостью и вольно. Подобные слова не говорят о многих городских общинах. Многие гимны имеют своего рода этноцентризм, предполагающий белую церковь среднего класса. В некоторых мы даже находим подлое, неэкуменическое сектантство.
Край: Да. Гимн должен быть в состоянии петь любой христианин, а не противопоставлять одну христианскую традицию другой.
Ван Доорник: Мы могли бы добавить, что многие гимны создают тонкое предубеждение, что сельская жизнь (только подумайте обо всех пасторальных образах) предпочтительнее городской жизни.
Мы должны помнить, что Библия начинается с сада, а заканчивается городом.
Смит: Здесь мы начинаем блуждать по минному полю. Мы можем составить длинный список ценностей, которые сейчас вышли из моды или находятся в потенциальном конфликте с христианством, но которые повлияли на наши гимны или вошли в них. Так что неудивительно, что гимны 19-го40-е содержат больше военных образов, чем гимны 1970-х. И если мы удалим эти образы, мы пойдем в направлении деисторизации, приведения всего в соответствие с ценностями сообщества, которое пересматривает гимн. Где мы позволим историчности гимна иметь свое собственное послание и собственный аромат?
Boelkins: Традиционные гимны, как в словах, так и в мелодиях, могут напомнить нам о нашем собственном начале в вере или о наших счастливых воспоминаниях о воскресной утренней церкви. Это хорошо, потому что если мы осознаем себя народом завета, мы поймем, как важно быть частью большого христианского сообщества. Звуки старых гимнов в наших умах и сердцах напомнят нам о нашем личном наследии и о наследии христианской церкви в целом.
С другой стороны, я не думаю, что гимны должны интересоваться историей гимна. Если мы пишем историческую книгу, да, но если мы используем гимны веры в наших современных условиях, тогда я готов создать свой собственный провинциализм, потому что сейчас он выражает нашу веру.
Зачем сохранять старые гимны?
Vanden Bosch: Это может быть естественным местом для перехода к другой стороне вопроса. Мы уже начали приводить доводы в пользу того, чтобы не пересматривать гимны в какой-либо значительной степени. Мы упоминали, что мы лишаем гимны их прошлого, лишая их исторической укорененности, и что мы также можем лишать людей их прошлого в их отношении к гимнам, которые они могли петь тридцать или сорок лет назад. Какие еще есть причины не баловаться с гимнами?
Смит: Внутри нас всегда может звучать тихий тихий голос, который подобен герменевтическому принципу, который мы применяем к Писанию, то есть Писание должно говорить на своих собственных условиях.
Этот принцип не вмешиваться в Писание может привести к тому, что мы будем довольно консервативны в отношении гимнов.
Slenk: Здесь важный вопрос: «Где провести черту?» Я замечаю, например, в новом PH , что в поэзии Уильяма Каупера не изменено ни одно слово, но мы играем быстро и свободно с Фрэнсис Хавергал (которой нет в наших литературных книгах). Это не кажется справедливым.
Мы должны быть чувствительными. Мы не должны просто выбрасывать образ, потому что нам трудно избавиться от «тебя» или рифмы «ты». Мы должны быть чуткими к образности поэта. Может быть, лучше отказаться от всего стихотворения, чем искажать образы в оригинале.
Vanden Bosch: Текст имеет собственную целостность и заслуживает сохранения этой целостности. Это ключевой вопрос. Он должен быть прочитан на его собственных условиях и не должен быть изменен, за исключением веских причин. Этот принцип был хорошо изложен Рутли во «Введении редактора» к RIL : «Мы сделали все возможное, чтобы оставаться близкими к оригинальному тексту каждого автора, и случайная архаичность не помешала нам сделать это».
Но затем он также указывает случаи, когда этот принцип нарушается или скомпрометирован, например, когда автор «использует слово в том смысле, в котором оно в настоящее время не выражено» или «нечувствителен к «инклюзивному языку».
Грань: Также есть разные категории текстов. Некоторые гимны являются стихами из Писания. Это не самостоятельные произведения, а попытки отразить написанное ранее в иной поэтической форме. Стихотворение Писания имеет иной характер, чем самостоятельное поэтическое произведение. Между этими двумя идут переводы гимнов.
Я бы различал фальсификацию оригинального произведения и фальсификацию производного произведения, хотя верно, что даже переведенное произведение должно стоять на собственных ногах как самостоятельное поэтическое произведение. Здесь мы имеем дело с серой зоной.
Ван Доорник: Мы также должны помнить, что Рутли был непоследовательным. Когда дело дошло до сексистского языка, phtt. Он был гораздо более пуристом, когда дело доходило до «тебя» и «ты».
Мы также знаем, что каждый раз, когда вы меняете что-то знакомое, люди очень взволнованы. Изначально мы платим цену за изменение гимнов.
Грань: Синод поддержал нас в изменении некоторых текстов. Делегаты сказали нам: «Они более содержательные, более четкие». Но мы также обнаружили, что некоторые изменения не работают. Мы изменили «Приди, Всемогущий Царь» на «Приди, О Всемогущий Царь», но из-за неуклюжего звучания мы вернулись к оригиналу.
Из-за некоторых сложностей пересмотра текстовые изменения в новом PH не согласованы. Мы работали от случая к случаю. Мы очень хорошо осознали, что сборник гимнов — это антология.
Boelkins: Некоторое несоответствие не должно нас беспокоить. Язык не соответствует. Просто взгляните на сменяющие друг друга издания языковых словарей и убедитесь, насколько сильно меняется наш язык.
Vanden Bosch: Меня также беспокоит то, что в процессе редактирования тексты иногда теряют свою изюминку.
Вместо того, чтобы иметь собственный голос, текст отражает мягкий голос комитета, который является смертью для большинства песен.
Критерии нового сборника гимнов
Vanden Bosch : Давайте перейдем к другому вопросу, более важному вопросу: что является наиболее важным при составлении нового сборника гимнов? Наши ответы здесь могут помочь нам принять решение об изменении конкретных текстов.
Ван Доорник: Несмотря на то, что RIL является библейской и экуменической книгой, это также реформатская книга. Он отражает реформатское понимание суверенитета Бога. Любой сборник гимнов, выпущенный деноминацией, должен быть непротиворечивым в отношении богословия этой деноминации. Рутли отметил, что RIL включает больше гимнов Уэсли, чем методистский сборник гимнов, но это гимны Уэсли с кальвинистской направленностью.
Грань: Псалтырь тоже должен быть вселенским. Вся церковь должна иметь возможность петь песни. Мы одно тело во всем мире и во все времена.
Boelkins: Сборник гимнов должен учитывать широкий спектр певческих способностей в церкви. Я присутствовал на посвящении псалмов в церкви с прекрасным органом, большим хором и трубами — и это было чудесное, волнующее переживание. Но мы не должны пренебрегать меньшими церквями, где, может быть, только один человек может «как бы играть» на органе. Важно, чтобы гимнов в сборнике не было слишком много для этих собраний.
Грань: Псалтырь также должен отражать всеобъемлющий охват Писания. Мы должны запечатлеть полноту откровения.
Ван Дорник: Мы также должны помнить, что сборник гимнов — это ответная книга. Здесь присутствует обучающий элемент, но доминирующая нота — откликаться на Бога.
Смит : Да. Что наиболее важно, так это подлинность хвалы и молитв народа Божьего.
Vanden Bosch : Вопрос о подлинности хвалы также связан с понятием коллективного характера поклонения. И то, и другое связано с принципом, согласно которому поклонение — это диалог.
Псалтырь дает соответствующие общие ответы на милостивые действия Бога в богослужении и в других случаях. Я также хотел бы добавить, что мы хотим, чтобы гимны были самыми лучшими текстами с самой лучшей музыкой.
Smith: Таким образом, пересмотренный сборник гимнов должен способствовать четкому выражению языка как устного, так и пения.
Грань: Понятие ясности выражения также можно рассматривать как доступность. Доступен ли сборник гимнов для всего собрания?
Принципы пересмотра
Ванден Бош: Давайте перейдем к четвертому вопросу: Как эти принципы влияют на нашу позицию по пересмотру традиционных гимнов? Например, ясность выражения. Если это высокий приоритет, это подтолкнет нас к пересмотру. На самом деле, большинство пунктов списка — за исключением, пожалуй, экуменического, католического аспекта — подтолкнут нас к пересмотру.
Смит: Но даже вопрос о кафоличности имеет два пути. Сохраняя гимн в его первоначальной целостности, вы можете отрезать его от более широкой христианской традиции.
Внося некоторые изменения, вы можете продлить кафоличность.
Slenk: Доступность тоже имеет два преимущества. Крайние изменения будут беспокоить некоторых людей и сделают песню эмоционально менее доступной для них. Я согласен, что изменения из-за устаревшего или женоненавистнического языка иногда улучшают гимн. Но я испытываю большие трудности с этими изменениями, если они изменяют образ стихотворения. При смене образа в «Возьми мою жизнь» с «Быстро и красиво для тебя» (это даже библейский образ) на «Не дай им сбиться с пути») мы теряем эмоциональную направленность и, таким образом, остаемся с более бедным стихотворением. . (Здесь я возвращаюсь к Фрэнсис Хавергал; защищая Хавергал, я начинаю ценить ее!)
Ванден Бош: Просто дайте ему отдохнуть, и оно исчезнет.
Slenk: Я пытался, но меня это постоянно беспокоит. Если поэт использовал образ, не вмешивайтесь в него, даже если это означает сохранение «тебя». Я думаю, что единственные веские причины для смены имиджа — теологические.
Грань: В «Наполни мою жизнь» мы пробовали разные варианты: «Наполни всю мою жизнь», «Наполни мою жизнь». Заключительная строка «Будь дружен с тобою» еще более проблематична. Если вы измените «тебя», вам придется изменить предыдущие рифмующиеся слова, и вы пройдете через всевозможные искажения. Казалось бы, лучше оставить оригинал. И я должен добавить, что, хотя я за многие изменения, есть что-то печальное в том, что христиане теперь поют разные версии одного и того же гимна.
Smith: Возможно, будет полезно вернуться к тому принципу, что гимны — это молитвы народа Божьего. И в той мере, в какой поэты предлагали эти гимны как молитвы за людей, права были переданы церкви. Это помогает узаконить изменения. В то же время что-то консервативное внутри удерживает меня от радикальных изменений.
Грань: В этом отношении очень поучительно работать с живыми поэтами. Некоторые скажут: «Я написал то, что написал; вы можете принять это или оставить это», — с неуклюжим языком и неуместными акцентами.
Тогда есть Брайан Рен в Англии. Он также говорит: «Я написал то, что написал». Затем он добавляет: «Но я обязательно все обсужу с вами», и он очень открыт для изменения слова или фразы. Такой диалог очень здоров.
Smith: Несмотря на то, что я считаю, что существует принцип собственности людей Божьих, я также хочу, чтобы мы очень уважительно относились к тому, что мы получили.
Ванден Бош : У меня все еще есть основные трудности с предположением о собственности людей Божьих. Это не соответствует закону об авторском праве и, возможно, даже этическим стандартам. Вы можете изменить то, что я написал, не посоветовавшись со мной?
Смит: Если мы принимаем гимны как молитвы народа Божьего, то мы покидаем сферу человеческой культуры и входим в Царство Божье. Между правилами, регулирующими человеческую культуру, и представлениями о Царстве возникнет противоречие.
Ванден Бош: Другой принцип пересмотра таков: не пытайтесь заменить часть текста девятнадцатого века текстом двадцатого века.
Уважайте историческую идиому. Если можете, сохраните идиоматичность, стиль текста и единый тон.
Грань: Соборность сборника гимнов, о которой мы упоминали ранее, также затрагивает потребности детей. Это один аспект, который часто отсутствовал в традиционных сборниках гимнов. У нас, как у сообщества завета, должны быть песни, соответствующие музыкальному и интеллектуальному уровню детей.
Vanden Bosch : Таким образом, одной из причин пересмотра является удовлетворение духовных потребностей нашего поколения. Это включает в себя потребности детей, а также включение этнических групп.
Грань: Церковь всегда была разнообразной, но различия обычно существовали между разными конфессиями или в разных странах. Сегодня разнообразие становится все более очевидным в деноминациях и в местных общинах. Мы должны признать это разнообразие, и наши сборники гимнов должны стараться служить разнообразным традициям и нуждам наших верующих общин.
Выдержки
Поскольку я была единственной женщиной (и самой молодой) в комитете из семи человек, моя роль была особенной.
В самом начале наших дискуссий вопрос о сексистских формулировках стал горячей темой. Сначала казалось, что я был единственным членом комитета, который считал, что инклюзивный язык должен быть характерной чертой нашего сборника гимнов. Я твердо верил, что если комитет не предпримет искренних усилий по устранению сексистских выражений, наш сборник гимнов устареет еще до того, как будет выпущен. Со временем большинство участников пришли к этой точке зрения, и начался трудный процесс редактирования текстов. Ховард Хагеман, Норм Кансфилд и, конечно же, доктор Рутли обладали большим мастерством в переработке текстов, чтобы изменения были изящными и всегда соответствовали замыслу исходной версии. Я, однако, оставался сторожевым псом, всегда выискивая оскорбительную терминологию («Во второй строфе мужчина!»)
—Глория Нортон ( RIL )
В ходе нашей работы над сборником гимнов один из наших участников, Кальвин Сирвельд, находился в творческом отпуске в Европе. Мы отправляли ему копии нашей работы, а он присылал нам свои подробные и незабываемые комментарии.