Михаил Булгаков | Сочинения | Мастер и Маргарита (черновые варианты романа) | Золотое Копье (незавершенная рукопись)

В час майского заката на Патриарших прудах появилось двое мужчин.

Один из них был лет тридцати пяти, одет в дешевый заграничный костюм. Лицо имел бритое, голову со значительной плешью.

Другой был лет на десять моложе первого. Этот был в блузе, носящей нелепое название «толстовка», в белых мятых брюках и в тапочках.

Оба, по-видимому, сделали значительный путь по Москве и теперь изнывали от жары. У второго, не догадавшегося снять кепку, пот буквально струями тек по загоревшим небритым щекам, оставляя светлые полосы на коричневой коже.

Первый был не кто иной, как товарищ Берлиоз, секретарь Всемирного объединения литераторов, а спутник его — Иван Николаевич Попов, входящий в большую славу поэт, пишущий под псевдонимом Бездомный.

Оба, как только попали под липы, первым долгом бросились к весело раскрашенной будочке с надписью «Всевозможные прохладительные напитки». Тут у них даже руки затряслись от жажды и радости: у будки не было ни одного человека.

Да, следует отметить первую странность этого страшного вечера. Не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной Бронной улице, не было никого. В тот час, когда уж, кажется, и сил нет больше жить, когда солнце в пыли, в дыму садится, когда у собак языки висят до земли, не было в аллее ни одного человека. Как будто нарочно.

— Дайте нарзану, — сказал товарищ Берлиоз, обращаясь к женским босым ногам, стоящим на прилавке.

Ноги тяжело спрыгнули на ящик, а оттуда на пол.

— Нарзану нет, — ответила женщина в будке.

— Ну, боржому, — нетерпеливо попросил Берлиоз.

— Нет боржому, — ответила женщина.

— Так что ж у вас есть? — раздраженно спросил Бездомный и сам испугался — а ну как женщина ответит, что ничего нет? Но женщина ответила:

— Абрикосовая есть.

— Давайте, давайте, давайте, — сказал Берлиоз.

Абрикосовая дала обильную желтую пену, пахла одеколоном.

Напившись, друзья немедленно начали икать. Икая, Бездомный справился о папиросах, получил ответ, что их нету и что спичек тоже нет.

Отдуваясь и икая, Бездомный пробурчал что-то вроде «сволочь эта абрикосовая», — и приятели направились к скамейке и поместились на ней лицом к зеленому пруду. Пот в тени стал высыхать на них.

Тут произошло второе странное событие, касающееся одного Берлиоза. Сердце его внезапно стукнуло и на мгновение куда-то провалилось, после чего его охватил необоснованный страх и захотелось тотчас же бежать с Патриарших без оглядки. Берлиоз оглянулся тоскливо, не понимая, что его тревожит. Он побледнел, вытер лоб платком, подумал: «Что это со мной? Я переутомился. Пора бы, в сущности, в Кисловодск…»

И соблазнительная мысль о том, как бы бросить все это к черту и поехать, поехать на юг… И блестящие медные скобки в международном вагоне, и ветер, ветер, ветер навстречу…

Но он не успел еще этого додумать, как воздух перед ним сгустился совершенно явственно и соткался из воздуха знойный и прозрачный тип вида довольно странного.

На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый воздушный кургузый пиджачок, ростом в сажень, но худ как селедка, морда глумливая.

Жизнь Берлиоза складывалась так, что к необыкновенным явлениям он не привык, поэтому прежде всего он решил, что «этого быть не может…», и вытаращил глаза.

Но это могло быть, увы, потому что длинный, сквозь которого видно, жокей качался перед ним и влево и вправо. «Жара… удар…» — смятенно подумал Берлиоз и уж в полном ужасе закрыл глаза. А когда открыл, то с облегчением убедился в том, что быть действительно не может, — сделанный из воздуха и зноя клетчатый растворился. И тут же тупая игла выскочила из сердца.

— Фу ты черт, — сказал товарищ Берлиоз, — ты знаешь, Иван, у меня сейчас от жары едва удар не сделался; даже что-то вроде галлюцинации было… Ну-с, итак…

И тут, обмахнувшись платочком, повел речь, прерванную питьем абрикосовой воды. Речь эта шла об Иисусе Христе. Дело в том, что товарищ Берлиоз заказал Ивану Николаевичу поэму об Иисусе Христе для толстого антирелигиозного журнала, который он редактировал.

Поэму в триста строк поэт представил вовремя, и была она написана очень хорошими, по словам товарища Берлиоза, стихами. Бездомный отзывался о Христе крайне неблагоприятно и даже в резких выражениях. Художник уже нарисовал очень хорошую картинку к этой поэме. Христос был изображен во фраке, с моноклем в глазу и с револьвером в руках. Однако все это не удовлетворило Берлиоза.

Суть была в том, что в основу поэмы Бездомный поместил какое-то ошибочное положение и в общем крупно напутал.

И вот теперь редактору приходилось исправлять ошибку поэта, читая ему нечто вроде лекции.

Надо заметить, что редактор был образован и в речи его запросто появлялись имена не только Штрауса и Ренана, но и историков Филона, Иосифа Флавия и Тацита.

Поэт, уставив на редактора свои буйные зеленые глаза, с величайшим вниманием слушал его и лишь изредка икал внезапно так, что содрогалась скамейка.

Жар все еще не хотел спадать, за спиной приятелей, проносясь по Бронной, грохотали грузовики, взвизгивали трамваи, тучи белой пыли оседали на липах, уже начинавших зеленеть, а в аллее опять-таки никого не было.

Меж тем товарищ Берлиоз все дальше уходил в такие дебри, в которые может отправиться лишь очень начитанный человек.

Бездомный услышал много интересного про египетского бога Озириса, а непосредственно за тем про вавилонского Таммуза. За Таммузом мелькнул пророк Иезекииль, за ним Мардук, а затем совсем уж странный божок Вицлипуцли, фигуру которого, как оказалось, к великому изумлению Бездомного, лепили из теста.

Тут-то в аллею и вошел человек.

Впоследствии, когда, откровенно говоря, было уже поздно, три учреждения представили свои сводки с описанием этого человека.

Сличение этих сводок не может не вызвать удивления. Так, в первой из них сказано, что человек этот был маленького роста, зубы имел золотые и хромал на правую ногу. Вторая сообщает, что человек был росту громадного, коронки имел платиновые и хромал на левую ногу. В третьей записано было лаконически, что особых примет у человека не было.

Поэтому приходится признать, что ни одна из этих сводок не годится.

Во-первых, он ни на одну ногу не хромал. Росту был высокого, а коронки с правой стороны у него были платиновые, с левой золотые. Одет был так: серый дорогой костюм, туфли в цвет костюма, заграничные, на голове серый берет, заломленный на правое ухо, серые же перчатки, в руках нес трость с серебряным набалдашником.

Рот кривой начисто. Лицо кирпичное, выбритое гладко. Один глаз черный, другой — зеленый. Брови черные, одна выше другой. Словом — иностранец.

Иностранец прошел мимо скамейки, на которой помещались редактор и поэт, причем бросил на них косой беглый взгляд.

«Немец…» — подумал Берлиоз.

«Англичанин… — подумал Бездомный, — ишь, сволочь, и не жарко ему в перчатках!»

Иностранец, которому точно не было жарко, неожиданно остановился и уселся на соседней скамье.

Тут он окинул взглядом высокие дома, квадратом окаймлявшие пруды, причем заметно стало, что видит он это место впервые, а кроме того, что оно его заинтересовало. Почему-то снисходительно усмехнувшись, он остановил взор на верхних окнах, ослепительно отражавших вечернее солнце, затем перевел глаза на нижние, в которых уж скоплялась понемногу предвечерняя тихая тьма.

С первой скамейки доносилась речь Берлиоза.

— Совсем не на том ты сделал упор, Иван, — мягко говорил, стараясь не задевать авторского самолюбия, товарищ Берлиоз.

Иностранец прищурился на дальний дом, затем независимо положил ногу на ногу, а подбородок на набалдашник. Опять послышался высокий тенор:

— Нет ни одной восточной религии, в которой непорочная дева не родила бы бога-младенца… Тебе нужен пример? Пожалуйста… Древнеегипетская Изида произвела на свет Торуса, да, наконец, Будда! Ты спросишь про Индию?..

Бездомный не спросил про Индию, а вместо этого сделал попытку прекратить икоту, задержав дыхание, отчего икнул мучительнее и громче.

— Будь ты проклята, эта абрикосовая! — пробормотал он, но сейчас же опять сосредоточил свое внимание на словах своего редактора.

— В Греции Афина-Паллада и Аполлон… И позволь мне тебе посоветовать…

Но тут товарищ Берлиоз прервал речь. Иностранец вдруг поднялся и направился к собеседникам. Те поглядели на него удивленно.

— Извините меня, пожалуйста, что я позволяю себе подойти к вам, — заговорил иностранец с легким акцентом, — но предмет вашей ученой беседы столь интересен…

Тут иностранец вежливо снял берет, и друзьям ничего не оставалось, как, приподнявшись, пожать иностранцу руку, с которой тот ловко сдернул перчатку.

«Скорее француз», — подумал Берлиоз.

«Поляк», — подумал Бездомный.

Необходимо добавить, что на Бездомного, который вообще почему-то неприязненно относился к иностранцам, подошедший произвел отвратительное впечатление с первых же слов, а Берлиозу, наоборот, очень понравился.

— Разрешите мне присесть? — вежливо попросил неизвестный иностранец.

Пришлось раздвинуться, и иностранец ловко и непринужденно уселся между двумя приятелями и тотчас вступил в разговор.

— Если я не ослышался, — заговорил он, поглядывая то на Берлиоза, то на переставшего икать Бездомного, — вы изволили говорить, что Иисуса Христа не было на свете?

— Вы не ослышались, — вежливо ответил Берлиоз, — именно это я и говорил.

— Это поразительно! — воскликнул иностранец.

«Какого черта ему надо?» — подумал Бездомный.

— А вы соглашались с вашим собеседником? — осведомился иностранец, повернувшись к Бездомному.

— На все сто, — подтвердил Бездомный, любящий выражаться непросто.

— Изумительно! — воскликнул иностранец, возводя глаза к небу. Последовала пауза, после которой непрошеный собеседник воровски оглянулся и сказал, снизив почти до шепота свой бас: — Простите мою навязчивость, и, поверьте, я никому не скажу, — вы не верите в Бога? — И при этом он сделал испуганные глаза.

— Мы не верим в Бога, — улыбнувшись испугу иностранца, ответил Берлиоз, — и в этом нет никакого секрета.

Иностранец даже назад откинулся и спросил, но не басом, а высоким голосом:

— Вы — атеисты?

— Да, мы атеисты, — весело ответил Берлиоз, а Бездомный подумал: «Вот болван заграничный прицепился!»

— Ах, ах, ах! — воскликнул иностранец и заерзал на скамье, и так смотрел на обоих друзей, как будто ему впервые довелось увидеть двух атеистов.

— В нашей стране атеизм никого не удивляет, — дипломатически вежливо сказал Берлиоз, — большинство нашего населения сознательно и уже давно перестало верить сказкам о Боге, и у нас имеет место обратное явление: величайшей редкостью является верующий человек.

Здесь иностранец отколол такую штуку: встал и пожал удивленному Берлиозу руку, произнося такие слова:

— Позвольте вас поблагодарить.

— Это за что вы его благодарите? — заморгав глазами, осведомился Бездомный.

— Это очень, очень важное сведение, — многозначительно подняв палец, пояснил заграничный чудак и при этом с некоторым испугом обвел дома глазами, как бы опасаясь в окнах увидеть атеистов.

«Он и не англичанин…» — подумал Берлиоз.

«Где это он так насобачился по-русски?» — подумал Бездомный и нахмурился. Ему захотелось курить.

— Но позвольте вас спросить, — после тревожного раздумья осведомился иностранец, — как же быть с доказательствами бытия Божия, коих существует ровно пять?

— Увы, — с сожалением ответил Берлиоз, — ни одно из этих доказательств ничего не стоит, и их давно сдали в архив. В области разума никаких доказательств существования Бога нет и быть не может.

— Браво! — вскричал иностранец. — Браво. Вы полностью повторили мысль старикашки Иммануила по этому поводу. Он начисто разрушил все пять доказательств, но после этого, черт его возьми, словно курам на смех, соорудил собственного изобретения шестое доказательство!

— Доказательство Канта, — тонко улыбнувшись, возразил образованный Берлиоз, — также неубедительно, и недаром Шиллер говорил, что Кантово доказательство пригодно только для рабов! — и подумал: «Но кто же он все-таки? Он великолепно говорит по-русски».

— Взять бы этого Канта да года на три в Соловки! — неожиданно бухнул Бездомный.

— Иван! — удивленно шепнул Берлиоз.

Но предложение направить Канта в Соловки не только не поразило иностранца, но, напротив, привело в восторг.

— Именно! Именно! — закричал иностранец, и глаза его засияли. — Самое ему там место. Говорил я ему тогда за завтраком: чепуху ты какую-то придумал, Кант!

Тут товарищ Берлиоз вытаращил глаза на неизвестного.

— Но, — продолжал тот, не смущаясь, — посадить его, к сожалению, невозможно по двум причинам: во-первых, он иностранный подданный, а во-вторых — умер.

— Жаль! — отозвался Иван, испытывая к иностранцу все большую ненависть и не обращая внимания на укоризненное подмигивание Берлиоза.

— И мне жаль, — подтвердил неизвестный и продолжал: — Но вот какой вопрос меня беспокоит: ежели Бога нету, то, спрашивается, кто же управляет жизнью на земле? — И иностранец повел рукой, указывая на дома.

— Человек, — сурово ответил Бездомный.

— Виноват, — мягко отозвался неизвестный, — для того, чтобы управлять, нужно, как я слышал, составить план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. И вот, позвольте спросить, как же может управлять жизнью человек, ежели он этого плана не может составить даже на смехотворный срок лет в сто, скажем, и вообще ни за что не может ручаться, ну хотя бы за завтрашний день? И в самом деле, — тут неизвестный преимущественно обратился к Берлиозу, — вообразите, только что вы начнете управлять, распоряжаться, вообще входить во вкус. .. и вдруг, представьте себе, у вас… кхе, кхе… саркома! — И тут иностранец сладко усмехнулся, как будто мысль о саркоме доставила ему наслаждение. — Саркома… — повторил он, щурясь, звучное слово. — И вот вы уже не управляете, ничем не распоряжаетесь, ничто в мире вас больше не интересует… К гадалкам, бывали случаи, обращались образованнейшие люди!..

И через некоторое время тот, кто еще недавно отдавал по телефону распоряжения, покрикивал на подчиненных, был почтителен с высшими и собирался в Кисловодск, уже не сидит за столом, а лежит в деревянном ящике, а оркестр, отравляя существование живым, играет марш… Бывает и по-иному: некоторые под трамвай попадают. Какое уж тут управление!

И незнакомец тихонько рассмеялся.

Берлиоз внимательно слушал неприятный рассказ про саркому и трамвай, но не рассказ занимал его.

«Он не иностранец! Не иностранец, — тревожно думал Берлиоз, — он — престранный тип. Но кто же он такой?»

— Вы хотите курить? — внезапно обратился иностранец к Бездомному. — Вы какие предпочитаете?

— А у вас разве разные есть? — хмуро спросил Бездомный.

— Какие предпочитаете?

— «Нашу марку», — злобно ответил Бездомный.

Иностранец немедленно вытащил из заднего кармана брюк такой портсигар, что Бездомный открыл рот. Золотой, громадный, и на крышке сверкает алмазная буква «W».

— «Наша марка», — галантно сказал иностранец.

Некурящий Берлиоз отказался, Бездомный закурил, иностранец также. «Нет, он иностранец! — подумал Берлиоз, глядя на портсигар. — Надо будет ему все-таки возразить так: верно, человек смертен, но…» Но не успел он ничего произнести, как заговорил иностранец:

— Да, человек смертен, но это бы еще полбеды. А хуже всего то, что он иногда внезапно смертен и не может сказать, что он будет делать даже в сегодняшний вечер.

«Какая-то дурацкая постановка вопроса!» — подумал Берлиоз и вслух сказал:

— Ну, здесь уж есть некоторое преувеличение. Сегодняшний вечер мне известен более или менее точно. Само собой разумеется, что если мне на голову свалится кирпич…

— Кирпич ни с того ни с сего, — ответил внушительно неизвестный, — никому на голову и никогда не свалится. В частности же, уверяю вас, что вам он совершенно не угрожает. Так позвольте спросить, что вы будете делать сегодня вечером?

— Сегодня вечером, — ответил Берлиоз, — в десять часов в Миолите состоится заседание, на котором я буду председательствовать.

— Нет, этого быть никак не может, — твердо заявил иностранец.

— Это почему? — спросил Бездомный, не скрывая уже своего раздражения.

— Потому, — ответил иностранец и прищуренными глазами поглядел в небо, в котором, предчувствуя вечернюю прохладу, бесшумно чертили птицы, — что Аннушка уже купила постное масло, и не только купила, но и уже разлила. Так что заседание не состоится.

Тут, понятное дело, наступила тишина.

— Простите, — сказал Берлиоз, дико глядя на иностранца, — я ничего не понял. При чем здесь постное масло?

— Постное масло здесь вот при чем, — вдруг заговорил Бездомный, очевидно решив объявить войну незваному собеседнику, — вам не приходилось, гражданин, бывать в сумасшедшем доме?

— Иван! — воскликнул ошеломленный Берлиоз.

Но иностранец нисколько не обиделся, а, наоборот, безумно развеселился.

— Бывал! Бывал! И не раз! — вскричал он со смехом, но не сводя глаз с Бездомного. — Где я только не бывал! Досадно одно: что я так и не удосужился спросить у профессора толком, что такое мания фурибунда! Так что вы уж сами спросите у него, Иван Николаевич!

Бездомный изменился в лице.

— Откуда вы знаете, как меня зовут?

— Помилуйте, дорогой Иван Николаевич, кто же вас не знает? — сказал иностранец и вынул из внутреннего кармана пиджака номер еженедельного журнала.

И Иван Николаевич тут же узнал на первой странице и свои буйные волосы, и глаза, и даже собственные стихи. Однако на сей раз новое свидетельство славы и популярности не обрадовало Бездомного.

— Я извиняюсь, — сказал он, и лицо его потемнело, — вы не можете подождать минуту, я пару слов хочу сказать товарищу?..

— О, с удовольствием, охотно! — воскликнул иностранец. — Здесь так хорошо под липами, а я, кстати, никуда и не спешу.

— Вот что, Миша, — заговорил поэт, оттащив в сторону крайне недовольного всем этим Берлиоза, — это никакой не румын и не поляк, это — белогвардейский шпион. Спрашивай у него документы, а то уйдет.

— Почему шпион? — шепнул неприятно пораженный Берлиоз.

— Я тебе говорю. Верь чутью… Идем, идем, а то уйдет.

И поэт за руку потянул расстроенного Берлиоза к скамейке. Незнакомец не сидел, а стоял возле скамейки, держа в руках визитную карточку.

— Извините меня, что я в пылу нашего интересного спора забыл назвать себя. Вот моя карточка, а в кармане у меня и паспорт, подтверждающий то, что написано на карточке, — веско сказал иностранец, но почему-то без малейшего акцента.

Берлиоз густо покраснел, читая карточку, которую иностранец не выпустил из рук.

Иван тоже заглянул в нее, но так как иностранец в это время ее спрятал, то Ивану удалось прочесть только первое слово «professor» и начальную букву фамилии, опять-таки двойное W.

— Очень приятно, — сказал Берлиоз смущенно, — Берлиоз.

Произошли рукопожатия, и опять сели на скамейку.

— Вы в качестве консультанта, наверное, приглашены к нам, профессор?

— Да, консультанта, как же, — подтвердил профессор.

— Вы — немец?

— Я-то? — переспросил профессор и задумался. — Да, пожалуй, немец, — сказал он.

— А у вас какая специальность? — ласково осведомился Берлиоз.

— Я — специалист по черной магии.

— Как? — воскликнул Берлиоз.

«На тебе!» — подумал Иван.

— И вас по этой специальности пригласили в СССР?

— Да, по этой. Пригласили, — подтвердил профессор, поражая приятелей тем, что акцент у него опять появился. — Тут в государственной библиотеке — большой отдел, книги по магии и демонологии. .. Есть очень интересные рукописи Мирандолы и Рейхлина… Они хотят, чтобы я их разбирал и оценил…

— А! Вы историк? — с большим уважением спросил Берлиоз.

— Я историк, — охотно подтвердил иностранец, — я люблю всякие истории… и сегодня вечером будет смешная история…

Тут иностранец пальцами обеих рук поманил к себе приятелей. Когда они с изумлением наклонились к нему, он прошептал:

— Имейте в виду, что Христос существовал…

— Видите ли, профессор, — смущенно улыбаясь, заговорил Берлиоз, — мы очень уважаем ваши большие знания, но я лично придерживаюсь другой точки зрения…

— Не надо никаких точек зрения, — ответил профессор, — он существовал.

— Но какое же доказательство этому?

— И доказательства никакого не надо. Просто в десять часов утра его привели под конвоем, и шаркающей кавалерийской походкой на балкон вышел Понтийский Пилат, — сказал профессор. 



15 фраз из произведений писателя, ставшие крылатыми.

Статьи. Онлайн-гид по Москве. Назад

в закладки

0 3817

Фото: i2.wp.com

15 мая — день рождения Михаила Булгакова, замечательного писателя и талантливого врача, произведения которого давно разобраны на цитаты и, как хорошее вино, с годами становятся только ценнее. О его непростой жизненной истории и литературных трудах, окутанных пеленой мистики, можно дискутировать часами. Предлагаем вспомнить некоторые мысли из его романов и рассказов, а также пройти небольшой тест — угадаете, из каких произведений взяты слова о любви, жизни и людях?

Михаил Булгаков в своей жизни повидал многое: и большевистский переворот, и передозировки морфием, и ужасы врачебной практики в глуши.

Свое первое произведение он написал еще в семь лет, но главным призванием считал медицину. Причина довольно простая: его дяди, работавшие врачами в Москве и Варшаве, очень хорошо зарабатывали. Но литература оставалась страстью всей его жизни, хоть и принесла ему немало проблем. К 1930 году в Советском Союзе перестали издавать романы Булгакова, а спектакли по его пьесам — запретили. Признание он получил уже после смерти.

«Невозможность писать для меня равносильна погребению заживо», — умолял Булгаков в письме советским властям, одновременно прося разрешения покинуть страну (чего так и не случилось). Булгакову, конечно же, повезло намного больше, чем остальным писателям-оппозиционерам. Спас его от репрессий, как ни странно, Иосиф Сталин — генсекретарь очень любил постановку «Дни Турбиных» (переименованную по идеологическим причинам: Булгаков написал ее по мотивам романа «Белая гвардия»), поэтому ограничился лишь запретом на публикацию.

Как бы там ни было, жизнь в революционное время, борьба с идеологией (пусть и только на бумаге) и прагматичное отношение к жизни, характерное для врачей, позволили Булгакову мудро относиться к жизни в любой ситуации. Если судьба преподносит вам испытания, советуем не драматизировать и справляться с проблемами, как писатель.

1

Целых лет двадцать человек занимается каким-нибудь делом, например, читает римское право, а на двадцать первом — вдруг оказывается, что римское право ни при чем, что он даже не понимает его и не любит, а на самом деле он тонкий садовод и горит любовью к цветам. Происходит это, надо полагать, от несовершенства нашего социального строя, при котором сплошь и рядом попадают на свое место только к концу жизни.

2

Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус.

Фото: cdn-st4.rtr-vesti.ru 3

Всё пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал. Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них?

4

Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит.

5

Факт — самая упрямая в мире вещь.

6

Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!

Фото: avatars.mds.yandex.net 7

Вторая свежесть — вот что вздор! Свежесть бывает только одна — первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая!

8

Только через страдание приходит истина… Это верно, будьте покойны! Но за знание истины ни денег не платят, ни пайка не дают. Печально, но факт.

9

Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!

10

Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе и не существует. Что вы подразумеваете под этим словом? Это вот что: если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах. Значит, когда эти баритоны кричат «бей разруху!» — Я смеюсь. Клянусь вам, мне смешно! Это означает, что каждый из них должен лупить себя по затылку! И вот, когда он вылупит из себя всякие галлюцинации и займется чисткой сараев — прямым своим делом, — разруха исчезнет сама собой.

Фото: hlamer.ru 11

Злых людей нет на свете, есть только люди несчастливые.

12

На преступление не идите никогда, против кого бы оно ни было направлено. Доживите до старости с чистыми руками.

13

Поймите, что язык может скрыть истину, а глаза — никогда!

14

Вы судите по костюму? Никогда не делайте этого. Вы можете ошибиться и притом весьма крупно.

15

Достаточно погнать человека под выстрелами, и он превращается в мудрого волка; на смену очень слабому и в действительно трудных случаях ненужному уму вырастает мудрый звериный инстинкт.

Источник: officiel-online.com.

Смотрите также:

Еще 0 ответов комментарии

In Memoriam Reginae – Double Aspect

Что королева значила для меня

«Да, человек смертен, но это еще пол беды. Хуже всего то, что иногда он внезапно становится смертным — вот в чем загвоздка!

Михаил Булгаков, Мастер и Маргарита

Во вторник она все еще на работе, как и в течение 70 лет, принимает присягу нового премьер-министра. В четверг ее нет. Это, я думаю, хороший, и — давайте будем честными — удачный путь. Не у всех есть это счастье. Но это подходит для Ее покойного величества. Да, ей было хорошо, по большей части. Да, ей повезло, о чем всегда напоминали нам наши республиканские друзья. Но она воспользовалась своей удачей, чтобы служить, и позаботилась о том, чтобы ее удача стала и нашей.

Многое уже было сказано, и еще будет сказано, и трудно добавить к этому, не будучи банальным, смешным или и тем, и другим. Тем труднее, потому что смерть королевы повлияла на меня больше, чем я мог себе представить. Как известно, ощущение, что время вышло из строя, не способствует ясному мышлению.

Я действительно хотел затронуть то, что упоминается меньше, чем действительно очевидные (и, конечно, верные и важные) вещи, такие как самоотверженность и достоинство покойной королевы: ее легкомыслие. Не каждый Серьезный человек согласился бы с трюками Джеймса Бонда на церемонии открытия Олимпийских игр в Лондоне или видео, где она пьет чай с медвежонком Паддингтоном на свой бриллиантовый юбилей. Но точно так же, как человек, действительно уверенный в своих силах, может позволить себе время от времени проявлять слабость, Королева была достаточно уверена в своем достоинстве, чтобы не стоять на нем все время. Я не уверен, сколько других смогли бы, не говоря уже о том, чтобы осуществить это.

Позвольте мне также упомянуть два личных воспоминания о Королеве, которые, я надеюсь, отражают то, чем она была для меня и многих других.

Первый, ее последний визит в Канаду в 2010 году. Мне посчастливилось быть в Оттаве на День Канады — это был год моей работы клерком. Это был яркий и солнечный день, радостное событие, и, казалось, всем вокруг было хорошо.

День Канады, 2010 год. Королева выходит из лимузина, чтобы сесть в карету, которая отвезет ее в парламент.

И, во-вторых, ее обращение «Мы встретимся снова» в самые мрачные дни первого карантина, который я наблюдал в Новой Зеландии. Ничего яркого и веселого в этом нет; хорошие времена ушли и не уверены, что вернутся.

, апрель 2020 г. Королева обращается к Содружеству во время первой пандемии.

Вот как это было: в каком бы из ее Королевств я ни был, у нее была волна для нас во время празднования и слово утешения во время беспокойства. Кажется, у нее был сверхъестественный талант получать и то, и другое, а также каждое публичное слово или жест 9.0008 ровно верно. Возможно, больше удачи. Но нам повезло больше, чем ей. У нас все было хорошо, и мы должны как-то позаботиться о том, чтобы извлечь из нашей удачи столько же, сколько она из своей.

Прощайте, Ваше Величество. И да здравствует король!

Нравится:

Нравится Загрузка…

Автор Леонид СиротаОпубликовано 9 сентября, 2022 Рубрики Без рубрикиМетки монархия

Роналдо, бушующий против угасания света

У Михаила Булгакова Мастер и Маргарита , русский автор писал: «Да, человек смертен, но это было бы только пол беды. Хуже всего то, что он иногда неожиданно смертен — вот в чем хитрость. Булгаков умер задолго до того, как книга была опубликована, так и не дождавшись, когда его шедевр станет широко признанным одним из величайших романов 20 ^-го -го века, признания, которого он жаждал при жизни.

Криштиану Роналду имел честь наблюдать за своим монументальным вкладом в футбол и популярную культуру, жадно поглотив горы командных трофеев и личных похвал за свою двухдесятилетнюю карьеру, игрок, сверхъестественно зависимый от успеха. Теперь все подходит к концу, и Роналду должен признать реальность своей убывающей силы, своей неожиданной смертности, чего он, кажется, совершенно не хочет делать.

Это были позорные пару месяцев для бренда CR7. Вместе со своим давним агентом Хорхе Мендесом он разработал план побега из «Манчестер Юнайтед» из-за того, что они не попали в Лигу чемпионов, ему предложили по всей Европе на блюдечке супер и не очень клубы континента, все из которых похоже, решили, что у них нет места для очень дорогого, эгоистичного нападающего, которому в феврале исполнится 38 лет. И хотя Роналду может быть тяжело это переваривать, легко понять, почему.

Как игрок Роналду ранее не разделял мнения. Он, несомненно, один из величайших футболистов, которые когда-либо жили, терминатор, которого все, кто смотрит этот спорт, единодушно считают элитой. По возвращении в «Манчестер Юнайтед» в прошлом сезоне он забил в общей сложности 24 гола, часто в важные моменты. Он был третьим лучшим бомбардиром Премьер-лиги в худшей команде «Юнайтед» за последние десятилетия. Однако в позапрошлом сезоне команда забила 121 гол. Когда прибыл Роналду, который упал до 70, суккуб, работающий на вершине поля, пожирающий потенциал вокруг него, черная дыра индивидуальной славы. Он забивал голы ради развлечения в «Ювентусе», но это совпало с падением формы команды.

«В то время как философы могут спорить о врожденной красоте гениальности Месси, Роналду полон решимости закрепить за собой звание лучшего, когда-либо украшавшего спорт, с помощью необработанных данных, собирая числа, как ненормальный Pac-Man»

Он забавно откровенно эгоцентричен, по слухам, хочет играть в Лиге чемпионов, чтобы установить рекорд по количеству голов, забитых на групповых этапах соревнования, статистика, о которой забудут все, кроме него. В настоящее время он отстает от своего заклятого врага Лионеля Месси на три, что, вероятно, станет движущим фактором. В то время как философы могут спорить о врожденной красоте гениальности Месси, Роналду полон решимости закрепить за собой звание лучшего, когда-либо украшавшего спорт, с помощью силы необработанных данных, собирая числа, как ненормальный Pac-Man. Это ненасытное желание изменить представление людей о нем было очевидно в его первый период в «Манчестер Юнайтед». Он прибыл худощавым, щербатым, непоследовательным подростком с обледеневшими кончиками и оставил музей блестящих мышц, который носил утяжелители на лодыжках во время тренировок, превращаясь из персонажа Бино в Бэтмена за относительно короткий промежуток времени, почти как если бы он очень сильно концентрировался. стать красивым, как действительно думал об этом, на самом деле сработало.

Теперь его индивидуализм кажется анахронизмом в современной игре, спорте, который более чем когда-либо одержим командным духом, синхронизированными нажатиями на триггеры и «клубной ДНК». Его возвращение к тренировкам в Кэррингтоне после безумного лета, когда он безуспешно флиртовал с игроками, зарабатывающими деньги, было неловким, в результате чего он сделал обычную фотографию на тренировочной площадке с некоторыми из следующего поколения молодежи клуба. Когда первая команда возвращалась с игры за границей, Роналду стоял слишком далеко от них, на самом деле не являясь частью банды, его шорты были намеренно подтянуты, чтобы показать его выпуклые ноги из красного дерева.

После того, как новый босс Эрик тен Хаг отправил его на скамейку запасных, CR7 был вынужден совершать странные прыжки для полевых экспертов, таких как Рой Кин, Рио Фердинанд и Гэри Невилл, великие люди, с которыми он играл, когда идея о том, что он может быть заменой, была неслыханной. Странно видеть человека, чье МО — это интенсивность, драйв — по сути, Никогда не смеяться — сведенного к классному клоуну, обрызгивающего Рио Фердинанда водой в середине трансляции или агрессивно глушащего Джейми Каррагера, чтобы напомнить всем, что артист присутствует.

«Трансферное окно закрыто, и Роналду оказывается перед поставленным перед ним матом, который он сам придумал, направляясь в Приднестровье, чтобы играть в отдаленных местах в играх малой важности»

Во время предсезонной подготовки ходили слухи, что он останется в самоволке из «Юнайтед», поскольку отчаянно искал выход из клуба, который помог ему стать. Очевидно, хорошо осведомленный о болтовне, связанной с его местонахождением, он написал в Instagram: «В воскресенье играет король», что явно не соответствовало видению тен Хаг, сосредоточенному на командной работе и единении. Также казалось, что Роналду даже два года назад не пришлось бы делать — быть вынужденным публично объявить о своем возвращении в клуб, в котором он не хочет быть, во второй товарищеской серии против Райо Вальекано с участием молодежи. которые сейчас либо проданы, либо отданы в аренду. Король не стал бы этого делать.

Его возвращение в «Манчестер Юнайтед» началось почти идеально в пьянящие дни августа 2021 года, прежде чем форма команды резко ухудшилась. Забив гол во время своего второго дебюта на «Олд Траффорд», когда солнечные лучи касались травы, сэр Алекс Фергюсон упивался лестью на трибунах, а бывшие игроки кричали своим противникам, что он вернулся. Но в ретроспективе эти моменты можно читать как безмятежное начало фильма ужасов — блаженное неведение о неминуемой гибели, натянутые улыбки беспечного менеджера, уступившего контроль силе, которая больше, чем футбольный клуб, и в конечном итоге будет убит. Действительно ли Сульшер хотел, чтобы он был там? В любом случае, он всегда собирался умереть первым.

Вышел на замену против «Саутгемптона» в четвертом матче лиги в этом сезоне, был момент, когда он пробил по воротам и был удобно пойман Мохаммедом Салису, мяч легко вылетел из игры, простой случай неспособности тела что он сделал десять лет назад. Это, конечно, совершенно естественно — старение — одна из единственных жизненных гарантий, — но этот игрок все еще настаивает на том, что он должен соревноваться на самом высоком уровне.