В миске над огнем продолжала потрескивать кукуруза. Он налил мне вина, к которому я не притронулся. Снег продолжал равномерно падать за темным окном, невесомый, как дыхание.
   – Почему? – спросил я. – Почему такое желание возникло в моей голове? Если не ты сказал эти слова, то кто?
   И в самом деле, подумал я, кто мы такие? Двое писателей, поздно вечером, одни, мой друг, приглашенный на ночь, два старых приятеля, привыкшие много разговаривать и болтать о духах, испробовавшие интереса ради весь этот хлам вроде вертящихся столиков и телепатии, связанные многолетней дружбой, но всегда полные насмешек, шуток и ленивого дурачества.
   Но то, что сегодня вечером происходит за окном, подумал я, прекращает наши шутки, гасит улыбки. Снег – ты только посмотри! – хоронит наш смех…
   – Почему? – спросил за моей спиной Чарли, потягивая вино и глядя на красно-зелено-голубое пламя, а теперь устремив взгляд на мой затылок. – Почему желание именно в такую ночь? Ведь это рождественская ночь, верно? Через пять минут родится Христос. Он и зима будут властвовать всю неделю. Эта неделя, эта ночь утверждают, что Земля не погибнет. Зима дошла до вершины своей власти, и теперь мир движется к свету и весне. Это что-то особенное. Это невероятно.
   – Да, – пробормотал я и подумал о тех древних временах, когда сердца пещерных людей умирали вместе с приходом осени и уходом солнца, и они плакали, пока мир замирал в белом оцепенении, а потом в одно прекрасное утро солнце вставало раньше, и мир был спасен снова, еще ненадолго. – Да.

Читать книгу Желание Рэя Брэдбери : онлайн чтение

Рэй Брэдбери
Желание

Снежный шепот коснулся холодного окна.

Огромный дом заскрипел от порыва неведомо откуда прилетевшего ветра.

– Что? – спросил я.

– Я ничего не сказал. – За моей спиной, у камина, Чарли Симмонс спокойно встряхивал попкорн в большой металлической миске. – Ни слова.

– Черт возьми, Чарли, я же слышал…

Ошеломленный, я смотрел, как падающий снег укрывает далекие улицы и пустынные поля. Подходящая ночка для бледных привидений, заглядывающих в окна и бродящих вокруг дома.

– Тебе померещилось, – сказал Чарли.

«Померещилось? – подумал я. – Может ли сама природа подать голос? Существует ли язык ночи, времени, снега? Что происходит между мглой, которая снаружи, и моей душой, находящейся здесь?»

Ибо там, во мраке, казалось, незаметно, не освещаемая благодатным светом ни луны, ни фонаря, садится на землю целая голубиная цивилизация.

А может, это снег ложится с мягким шорохом или прошлое, наслоения забытых лет, нужды и отчаяния вырастают в горы тревог и наконец находят свой язык.

– Господи, Чарльз. Только что, могу поклясться, я слышал, как ты сказал…

– Что сказал?

– Ты сказал: «Загадай желание».

– Я?

Он рассмеялся, но я не обернулся на его смех; я упорно продолжал смотреть на падающий снег и рассказал Чарльзу то, что мне было суждено…

– Ты произнес: «Эта ночь – особенная, прекрасная и загадочная. Так загадай свое самое лучшее, самое заветное, самое необычное желание, идущее от самого сердца. И оно сбудется». Так ты сказал.

– Нет. – Я увидел, как его отражение в зеркале покачало головой. – Том, ты уже с полчаса стоишь как завороженный, глядя на снегопад. Это огонь в камине гудит. Желания не сбываются, Том. Хотя… – Он запнулся, а потом с некоторым удивлением добавил: – Черт, ты ведь все-таки что-то слышал, да? Ладно. Давай выпьем.

Кукурузное потрескивание прекратилось. Чарльз налил мне вина, к которому я не притронулся. Снег все падал и падал за темным окном, словно белые облака дыхания.

– Почему? – спросил я. – Почему мне пришло в голову именно слово «желание»? Если не ты его произнес, тогда кто же?

«В самом деле, – подумал я, – что там за окном и кто такие мы? Двое писателей, поздно вечером, одни; друг, оставшийся у меня переночевать; два старых приятеля, любители поболтать о всяких привидениях, испробовавшие все обычные психологические трюки вроде столоверчения, карт таро и телепатии, весь этот хлам, накопленный годами тесной дружбы, но пересыпанный кучей насмешек, шуток и праздных дурачеств. Но то, что сегодня происходит за окном, – думал я, – кладет конец шуткам, стирает улыбки с лица. Этот снег – ты только взгляни! – он хоронит под собой наш смех…»

– Почему? – переспросил Чарли у меня за спиной, попивая вино и глядя то на красно-зелено-голубые елочные огоньки, то на мой затылок. – Почему именно желание пришло тебе в голову в такую ночь? Но ведь это ночь перед Рождеством. Через пять минут родится Христос. Зима и Христос сошлись в точке зимнего солнцестояния на одной неделе. Эта неделя, эта ночь являются доказательством того, что Земля не умрет. Зима достигла своей вершины и теперь идет на убыль, к свету. Это нечто особенное. Невероятное.

– Да, – прошептал я и вспомнил те давние времена, когда душа пещерных людей умирала с приходом осени и уходом солнца и люди-обезьяны плакали, пока мир не пробуждался от снежного сна, пока в одно прекрасное утро солнце не вставало раньше, и снова мир был спасен еще на какое-то время. – Да.

– Итак… – Чарли словно прочел мои мысли и отпил вина. – Христос всегда считался предвестником весны, верно? Посреди самой долгой ночи в году Время вдруг сделало скачок, Земля содрогнулась и породила миф. И что воскликнул этот миф? С Новым годом! Ведь Новый год – это вовсе не первое января! Это Рождество Христа. В этот самый момент перед полуночью Его дыхание, сладкое, как цветы клевера, касается наших ноздрей, обещая приход весны. Вдохни поглубже, Томас.

– Тихо ты!

– А что? Ты опять слышишь голоса?

– Да!

Я повернулся к окну. Через шестьдесят секунд наступит утро Его рождения. «Когда еще, – пронеслась у меня шальная мысль, – как не в этот светлый, необыкновенный час загадывать желания?»

– Том… – Чарли сжал мой локоть, но мои мысли носились уже где-то далеко-далеко.

«Неужели это время особое? – думал я. – Неужели святые духи бродят в такие снежные ночи и исполняют наши желания в этот странный час? Если я загадаю свое желание втайне, вернут ли мне его сторицей эта ночь, что обходит свои владения, эти странные сны, эти седые метели?»

Я закрыл глаза. В горле застрял комок.

– Не надо, – сказал Чарли.

Но желание уже трепетало на моих губах. Я не мог больше ждать. «Сейчас, сейчас, – думал я, – над Вифлеемом зажглась необыкновенная звезда».

– Том, – шептал Чарли, – ради всего святого!

«Да, ради всего святого», – подумал я и произнес:

– Вот мое желание: этой ночью, всего на один час…

– Нет! – Чарли дал мне пинка, чтобы я заткнулся.

– …пожалуйста, сделай так, чтобы мой отец был жив.

Каминные часы пробили двенадцать раз. Полночь.

– О Томас… – простонал Чарли. Его рука упала с моего плеча. – О Том…

Порыв ветра ударил в окно, снежная пелена точно саваном облепила стекло – и опять спала.

Входная дверь с грохотом распахнулась.

Снежный вихрь обрушился на нас ливнем.

– Какое грустное желание. И оно… уже исполнено.

– Исполнено? – Я резко обернулся и уставился на распахнутую настежь дверь, зияющую как отверстая могила.

– Не ходи, Том, – сказал Чарли.

Но дверь со стуком захлопнулась. Я бежал по улице, господи, как я бежал!

– Том, вернись! – затихал вдалеке голос, тонущий в снежном вихре. – О боже, не надо!

Но в ту послеполуночную минуту я бежал и бежал как безумный, что-то бормоча, приказывая сердцу продолжать биться, крови – пульсировать в венах, и думал: «Он! Он! Я знаю, где он! Если мне ниспослан дар! Если желание исполнилось! Я знаю, где он должен быть!»

И по всему заснеженному городу вдруг зазвенели, запели, зашумели рождественские колокола. Их звон окружал, подгонял, тянул меня вперед, и я кричал, глотая хлопья снега, охваченный своим безумным желанием.

«Безумец! – думал я. – Он же мертв! Вернись!»

А что, если он ожил всего на один час сегодня ночью, а я к нему не приду?

Я оказался за городом, без пальто и без шляпы, но мне было жарко от бега, лицо покрылось соленой маской, которая хлопьями осыпалась от тряски при каждом шаге, пока я бежал по пустынной дороге под радостные колокольные переливы, уносимые ветром и затихавшие вдали.

Вслед за ветром я завернул за угол в эту глухомань, и тут передо мной встала темная стена.

Кладбище.

Я остановился перед тяжелыми железными воротами, оцепенело вглядываясь внутрь сквозь ограду.

Кладбище напоминало развалины старинного форта, взорванного несколько столетий назад, его надгробия стояли, глубоко погребенные под снегом, словно вновь наступил ледниковый период

…

конец ознакомительного фрагмента

Рэй Брэдбери: Вопросы для сочинения рассказов

Проникновенная речь Рэя Брэдбери на церемонии вручения дипломов в Калифорнийском технологическом университете

«Все пойдет не идеально. Я написал тысячи слов, которые никто никогда не увидит. Мне пришлось написать их, чтобы избавиться от них. Но потом я написал много других вещей. Так что хорошее остается, а старое уходит .. «

ТРАНСКРИПТ РЕЧИ НАЧАЛА

Великие годы впереди

(«Человек-ракета», хоровое вступление группы а капелла Калифорнийского технологического института, Ecphonema…)

(Аплодисменты) Спасибо. Спасибо. Спасибо. Это фантастика. Я так и не поступил в колледж — у меня не было достаточно денег — и я все равно решил стать писателем. И причиной, по которой я собиралась поступить в институт, были все эти девушки. Так что хорошо, что я не пошел.

Прежде чем я начну, кто из вас здесь сегодня читал меня в старшей школе? Сколько? Вы все мои внебрачные дети, не так ли? (Аплодисменты) Спасибо, спасибо за это.

По поводу вообще ничего, я хотел бы очень кратко рассказать вам о моем детстве.Я приехал в Лос-Анджелес, когда мне было 13 лет. И я был очарован Голливудом. Я хотел познакомиться с известными людьми. Итак, мы были очень бедной семьей. Итак, мы вышли — мой отец искал работу во время Великой депрессии. И я надел роликовые коньки — денег на трамвай не было. Так что я надел роликовые коньки и поехал в Голливуд в поисках известных людей. И, ей-богу, нашел! Перед Paramount Studios — он стоял, словно ждал меня, — сам У. К. Филдс.Знаешь, я не мог в это поверить. И я подкатился к нему на роликах и сказал: «Мистер Филдс, можно мне автограф?» И он подписал и отдал его мне, сказав: «Вот ты где, сукин сын!» И вот я!

Итак, я прошел долгий путь. Надеюсь, у меня впереди еще 20 лет. Это дает вам 20 лет, чтобы добраться отсюда до Марса. Это важная вещь. Я должен дать вам несколько правил гигиены, которые очень важны на следующие несколько дней. Вы можете сделать некоторые из них сегодня вечером.Во-первых, с сегодняшнего дня никому из вас больше не придется смотреть новости местного телевидения, верно? Никогда не смотри на это. Потому что это говорит вам, насколько вы плохи. Он полон изнасилований, убийств, похорон, СПИДа, всего хорошего, а? Так что не смотри на это.

А теперь, сразу после окончания школы, составьте список людей, которые в вас не верят. А у вас есть несколько, не так ли? У меня было много людей, которые говорили мне не делать того, что я собираюсь делать. Сегодня днем ​​вы составляете список людей, которые не верят в вас, звоните им сегодня вечером и говорите, чтобы они пошли к черту!

И затем вы собираете вокруг себя людей, которые действительно верят в вас — ваших родителей и нескольких друзей, если вам повезет.У нас не так много друзей в этом мире; но те немногие, которые действительно верят в вас, — и тогда вы двигаетесь в будущее. Я стараюсь это делать.

Со мной случилось кое-что, когда мне было 9 лет, и это отличный урок. Это было в 1929 году, в начале Великой депрессии. И единственный комикс в газете отправил меня в будущее. Первый комикс Бака Роджерса. В октябре 1929 года я посмотрел на этот комикс с его взглядом на будущее и подумал: «Вот где я принадлежу.«Я начал собирать комиксы Бака Роджерса. И все в пятом классе смеялись надо мной. Я продолжал собирать их около месяца, а потом я слушал критиков. И я порвал свои комиксы. Это самое худшее. то, что я когда-либо делал. Два или три дня спустя я сломался. Я плакал, и я сказал себе: «Почему я плачу? На чьи похороны я пойду? Кто умер? »И ответ был:« Я ». Я разорвал будущее.

А потом я сел сам с собой, и я плакал, и я сказал: «Что я могу сделать, чтобы исправить это?» И я сказал: «Черт возьми, вернись и собери комиксы Бака Роджерса!»

На следующие четыре или пять лет переместитесь в будущее.И не слушай больше дураков после этого. И я так и сделал. Я снова начал коллекционировать Бака Роджерса.

И я начал писать, когда мне было 12 лет, о полете на Луну, о полете на Марс, о путешествии во Вселенную. Слава богу, я принял это решение. Против всех, кто сказал, не делайте этого, потому что научной фантастики в то время не существовало. У нас было две-три книги в год. Вам приходилось ждать шесть или восемь месяцев, прежде чем выйдет новая книга.Я принял решение — начал писать. И сделал после этого всю мою жизнь. Итак, это основные вещи, которые вам нужно сделать.

Завидую твоей молодости. Завидую твоей молодости. Если бы мне пришлось вернуться и сделать все заново, я бы сделал это снова. Со всем, что было не так в моей жизни; со всем, что было хорошо; со всеми ошибками, со всеми проблемами. Когда я женился, все друзья моей жены сказали: «Не выходи за него замуж. Он никуда не денется». Но я сказал ей: «Я собираюсь на Луну и я собираюсь на Марс.Ты хочешь пойти вместе? »И она сказала:« Да ». Она сказала« да ». Она дала обет бедности и вышла за меня замуж. В день нашей свадьбы у нас было 8 долларов в банке. И я положил 5 долларов в банк. конверт и протянул его министру. И он сказал: «Что это?» Я сказал: «Это ваша плата за сегодняшнюю церемонию». Он сказал: «Вы писатель, не так ли?» И я сказал: «Да». И он сказал: «Тебе это понадобится». И он дал его мне. И я забрал его обратно. Итак, пару лет спустя, когда у меня было немного денег, я отправил ему приличный проверить.Но все мы начинаем примерно одинаково. Большинство из вас вначале не так бедны, как я. Но я действительно был беден.

Но мне пришлось писать все эти свои рассказы, даже не зная, что я делаю. В жизни важно следовать своей страсти — какой бы она ни была — по каким-то загадочным причинам.

Я написал целую серию рассказов о Марсе, не зная, какого черта я делал. А когда мне было 29 лет, жена забеременела. У нас было 40 долларов в банке.Мой друг Норман Корвин, великий радиоведущий, сказал мне: «Ты должен поехать в Нью-Йорк и позволить людям увидеть тебя и узнать, что ты существуешь».

Я поехал в Нью-Йорк со всеми своими рассказами. Я ехал на автобусе Greyhound четыре дня и четыре ночи до Нью-Йорка. Ни кондиционера, ни туалета. За последние несколько лет у нас было много улучшений. Но я ехал в Нью-Йорк на автобусе Greyhound, а затем прибыл в YMCA, где останавливался за 5 долларов в неделю. С стопкой рукописей на коленях в надежде завоевать редакционное поле.Я встречался со всеми этими редакторами. Они отвергли меня. В мою последнюю ночь в Нью-Йорке, побежденный своими встречами, я ужинал с редактором Doubleday, который сказал мне: «А как насчет всех тех марсианских рассказов, которые вы писали? Если бы вы связали их вместе и сделали гобелен из разве они не сделают книгу под названием «Марсианские хроники»? » И я сказал: «Боже мой!» Он сказал: «Почему?» Я сказал: «Я прочитал книгу о Уайнсбурге, штат Огайо, когда мне было 24 года, и я подумал про себя:« О, Боже, если бы я мог просто написать книгу с такими персонажами, но поместил бы ее на планета Марс, было бы весело! »

Сделал набросок — совсем забыл.И следующие четыре или пять лет я написал эту книгу. Не зная, что делаю. И тут он мне предлагал, может, у меня роман. Я написал роман, не зная об этом. Он говорит: «Принесите мне план завтра, и если он будет хорошим, я дам вам чек на 700 долларов». Так что я не спал всю ночь в YMCA; написал план; На следующий день отнесла его ему, и он сказал: «Вот оно! Это марсианские хроники. Вот 700 долларов». Он говорит: «Есть ли у вас какие-нибудь другие истории, которые, возможно, заставят людей подумать, что они сделают роман?» И я сказал: «Ну, у меня есть история о человеке с татуировками по всему телу, и когда он потеет ночью, татуировки оживают и рассказывают свои истории.Он сказал: «Вот еще 700 долларов». И в тот день он купил «Человека в иллюстрациях». И я пошел домой с 1500 долларами! Я был богат — богат! К себе домой в Венецию, штат Калифорния, где меня ждала моя беременная жена. наша арендная плата составляла 30 долларов в месяц. Вы могли бы завести ребенка за 100 долларов — Эль Чипо, а? Итак, деньги, которые я получил от Doubleday, заплатили за ребенка и нашу арендную плату на следующие полтора года.

Итак, видите ли, мы все начинаем с чего-то похожего. Но у меня была страсть — это стремление быть чем-то — что-то делать со своим писательством.Я очень горжусь тем, что вернулся к своему сине-белому ежегоднику, когда я окончил среднюю школу Лос-Анджелеса летом 1938 года, когда мне было 17 лет. Они спросили меня, как я собираюсь предсказать свое будущее. И под моей фотографией я поставил их: «За литературные отличия». Как, черт возьми, я это узнал? Как, черт возьми, я это узнал — потому что я был нигде, я вообще нигде не был. И в последний вечер в школе я поднялся на крышу школы — был закат, и я играл роль в спектакле — и я плакал.Потому что я знал, что пройдут годы, прежде чем со мной что-нибудь случится. Но я должен был это сделать. Я должен был это сделать. Пришлось поверить в свою страсть. Итак, вот как это в итоге получилось.

Так вот, я недавно написал небольшой рассказ о молодом человеке, которого я встретил, когда мне было 30 лет. И ему был 21. Он был гением. Он писал фантастические рассказы. Такие вещи я не писал, когда мне был 21 год. Мне было около 20, когда я начал писать действительно хорошо. И этот мальчик был таким талантливым.Я взял его рассказы; Я разослал их в журналы. Я сразу их все продал. И у него было светлое будущее. Он уже сделал это. Он уже был гением. Но он пошел на флот. Он уехал, и я не видел его 20 или 30 лет. И лет 15 назад на автограф-конференции ко мне подошел старик. И он сказал мне: «Ты знаешь, кто я?» Я сказал нет.» Я не узнал его. Он сказал мне, кто он такой. Это был гений, молодой мальчик 21 года. И я сказал: «Сукин сын! Что ты сделал со своей жизнью? Что ты сделал со своей жизнью?»

Он остановился.Он не слушал данную Богом генетику в своей крови. Он не следовал своей мечте. И вот он теперь — старик — ни с чем! Ни с чем . . . Я сказал: «Иди к черту отсюда сегодня днем. Иди и напиши еще один рассказ. И снова начни свою карьеру».

Он покинул эту встречу со мной, охваченный моей яростью. И он пошел домой, написал рассказ и отправил его мне. И продал.

Итак, я говорю вам, что через 20 лет мне будет 100.Но я все еще буду жив, и я встречусь со многими из вас. И я надеюсь, что не собираюсь говорить тебе: «Сукин сын, что ты сделал со своей жизнью?»

Что бы это ни было-что бы это ни было, сделайте это! Конечно, будут ошибки. Не все будет идеально. Я написал тысячи слов, которых никто никогда не увидит. Пришлось написать их, чтобы от них избавиться. Но потом я написал и много другого. Так что хорошее остается, а старое уходит.

У меня было несколько встреч — я хочу упомянуть здесь одну вещь — возможно, вы видели это пару ночей назад. У них была программа — конец Вселенной наступит через два миллиарда лет. Это заставило тебя … ты не спал всю ночь, беспокоясь об этом? Я не мог в это поверить. Я сказал: «Боже мой, ты беспокоишься о завтрашнем дне, на следующей неделе и в следующем году». И я здесь, чтобы сказать вам, это будет здорово для вас. Оставьте телевизор в покое, не заходите слишком много в Интернет, потому что там много дерьма — это в основном мужское дерьмо.Мы, мужчины, любим играть в игрушки. Купи себе хорошую машинку, сходи в библиотеку — там живи. Живите в библиотеке. Видите, я не ходил в школу, но ходил в библиотеку. И я оставался там последние 50 лет или около того. Когда мне было за 40, у меня не было денег на офис. Однажды, 35 лет назад, я бродил по Калифорнийскому университету в Лос-Анджелесе и услышал, как что-то печатает внизу, в подвале библиотеки. И я пошел посмотреть, что происходит. Я обнаружил, что там внизу есть машинная комната. А за 10 центов на полчаса я мог взять машинку напрокат.Я сказал: «Боже мой. Это здорово! У меня нет офиса. Я перееду сюда с кучей студентов. И я напишу!» Итак, у меня есть мешок, полный десятицентовиков, и в следующие девять дней — я потратил 9,80 долларов — и написал 451 градус по Фаренгейту.

Итак, я написал роман на десять центов, не так ли? И книга была вокруг — я не знал, что она появится — я не знал, что что-то из этого произойдет. И написал к нему дополнения. Несколько лет спустя я написал еще 25 000 слов для нового издания «451 градуса по Фаренгейту». И ко мне пришел молодой редактор.Он искал материал; у него не было много денег. Он собирался начать новый журнал. Это осень 1953 года. Он говорит: «Вы не продадите мне что-нибудь недорого?» И я сказал: «Да, у меня здесь 451 градус по Фаренгейту. Я бы хотел продать это журналу». Он сказал: «У меня есть 400 долларов. Могу я купить это у вас?» Я сказал: «Да, можно». Он заплатил мне 400 долларов, и 451 градус по Фаренгейту появился в первом, втором и третьем выпусках Playboy. (Я хочу немного аплодисментов, а теперь давайте …) Вы, молодые люди, должны оценить тот факт, что я помог запустить этот журнал.

Как бы то ни было, попутно я работал в Смитсоновском институте в Вашингтоне, округ Колумбия. Они ставили шоу в планетарии, конечно, с астрономией. Но они до чертиков надоели людям. Меня пригласили посмотреть шоу, и через 10 минут все заснули. По всему планетарию был слышен храп. И они отвели меня обратно в офис, и глава Смитсоновского института сказал мне: «Что мы делаем не так?» Я сказал: «Боже мой, ты знаешь, что ты там делаешь? Ты учишь в этом планетарии, вместо того, чтобы проповедовать.«Планетарий — это синагога, церковь, базилика. Это место, где прославляют вселенную и невероятный факт, что мы живем в этом мире. Я сказал:« Уйди с дороги со своими научными технологиями, и позволь мне сделайте то, что называется Великим Криком Вселенной. Вселенная оживает по всем этим загадочным причинам ».

И они наняли меня, чтобы я написал новую программу для планетария. Я написал 32 страницы о невероятном чуде жизни на Земле и обо всей истории астрономии, насчитывающей 2000 лет, а затем 500 лет в будущем.Я перевернул 32 страницы, а мне прислали 28 страниц критики. Я позвонил им по телефону. Я сказал: «В чем проблема?» Они сказали: «Что ж, эта научная вещь неверна — эта научная вещь неправильна». Я сказал: «Вы не понимаете, я тот парень, который изобрел атмосферу на Марсе. И Калтех постоянно приглашает меня обратно». Я сказал: «Вы не должны учить, вы должны проповедовать. И если вы хорошо проповедуете, люди пойдут и купят книгу, или пойдут в библиотеку, и возьмут ее, и узнают все те чудесные вещи, которые вы хочу, чтобы они учились.А пока позвольте крикнуть «.

Я сказал: «Что вас больше всего беспокоит в моем сценарии?» Они сказали: «Ну, у вас есть кое-что о Большом взрыве, произошедшем 10 миллиардов лет назад». Я сказал: «Когда это произошло?» Они сказали: «12 миллиардов лет назад». Я сказал: «Докажите это». Ну вот тут и все испортилось. Брак закончился. Итак, после еще двух недель споров с этими людьми я сказал: «Вы хотите вернуться к скучным людям. Я не хочу утомлять людей. Я хочу их возбудить!» Потому что прекрасно иметь одну жизнь, находиться в этом мире — иметь возможность делать то, что мы хотим делать.Я сказал: «Сколько вы мне должны сейчас?» И они сказали: «15 000 долларов». Я сказал: «Дайте мне 7000 долларов и отпустите, потому что это плохой брак!» Они дали мне 7000 долларов. Я ухожу из проекта. Я приехал в Лос-Анджелес. Я положил его в Музей авиации и космонавтики в Экспозиционном парке. Там до сих пор звучит «Великий крик вселенной: Сотворение человечества в мире».

Мы до сих пор не знаем — у нас есть различные телешоу, которые мы все видели за последние несколько лет, — о том, как появилась жизнь на Земле.И в какой-то момент они наконец говорят: «Просто сработало». Что ж, это не очень научно, правда? Молния ударила по земле, и из химического состава морей, океанов и озер мира внезапно появилась жизнь. Мы ни черта об этом не знаем.

Итак, работая над своим сценарием для Смитсоновского института, я посмотрел на Вселенную и сказал: «У меня есть теория получше теории Большого взрыва». Вы хотите знать, что это такое? Я вам скажу, что это такое. Вселенная была здесь всегда.Это тоже невозможно. Большой взрыв невозможен. Но почему бы и нет, Вселенная — которая чертовски велика, миллиарды световых лет в любом направлении — была здесь вечно. Так что это сложно представить, не правда ли? Но нас сложно представить.

Теперь вопрос, который часто приходил в голову всем вам — и каждому, кто живет в мире — в то или иное время: «Почему мы здесь?» Мы не верим в Бога — мы делаем вид, что не верим в Бога. Что ж, вы должны верить во вселенную, не так ли? Вы должны верить во вселенную.

Так почему ты здесь? Я скажу тебе, зачем ты здесь. Вы попали сюда, потому что существует вселенная. Нет смысла существовать во вселенной, если нет никого, кто бы ее видел. Ваша задача — увидеть это. Ваша работа — свидетельствовать. Чтобы засвидетельствовать; понять; постигать и праздновать! Чтобы отпраздновать свою жизнь. В конце своей жизни, если вы не дойдете до этого конца, не оглянетесь и не поймете, что не праздновали, значит, вы потратили это зря.

Ваша функция дана Богом.Чтобы действовать в соответствии со своей генетикой, быть тем, кем вы были рождены, узнать, что это такое, и сделать это. У армян есть пословица, что в час твоего рождения Бог оставляет тебе отпечаток большого пальца генетическим отпечатком посреди твоего лба. Но в час вашего рождения этот отпечаток снова исчезает в вашей плоти. Ваша задача, как молодых людей, — каждый день смотреть в зеркало и видеть форму этого генетического отпечатка пальца. И выясни, кто ты, черт возьми. Это большая работа, но замечательная.

Итак, быть свидетелями, праздновать и быть частью этой вселенной. . .. ты здесь один раз, ты не вернешься. И вы должны, не так ли? Вы должны вернуть дар жизни.

Когда мне было 11 лет, я однажды посмотрел на свою руку. И я перевернул руки. И я посмотрел на волоски на тыльной стороне ладони и сказал: «Боже, я жив! Почему мне никто не сказал? Почему кто-то не сказал мне?» У всех был такой момент. Сегодня один из таких моментов.Вы особенно живы. Чтобы вы посмотрели на себя и сказали: «Я здесь. Я смотрю. Я воспринимаю. И я готов праздновать». Замечательная вещь. . . действительно чудесная вещь. И я поместил это в одну из своих книг. Момент открытия, что ты внутри этого невероятного существа и выглядишь наружу.

Так вот, сегодня здесь сидит несколько человек, которые будут жить на Марсе через 20 или 30 лет. Я тебе очень завидую. Я хотел бы быть живым в тот день, когда мы приземлимся на Марсе — с реальными людьми.Несколько лет назад я был здесь, в Лаборатории реактивного движения, когда приземлился посадочный модуль «Викинг». И я был там с Карлом Саганом, Брюсом Мюрреем и многими другими замечательными людьми. А после того, как с Марса вернулись первые фотографии, у меня взял интервью Рой Нил на NBC. И он сказал: «Мистер Брэдбери, как вы себя чувствуете? Вы писали о Марсе в течение 30 лет; что у них там есть цивилизации — своеобразные люди, марсиане. И мы сейчас там наверху, а на Марсе ничего нет. Нет городов, нет марсиан.И я сказал ему: «Дурак, дурак! На Марсе есть марсиане — и это мы! С этого момента мы будем марсианами». Я хотел бы верить, что однажды ночью, через 50, 60 лет, когда кто-то из вас окажется на Марсе, вы возьмете с собой — пожалуйста, сделайте — копию Марсианских хроник, что совершенно ненаучно. Это греческий миф, это римский миф, это египетский миф, это скандинавская эдда. И поэтому эта чертова штука все еще существует. Я не занимался фактами. Я разобрался со своей мечтой. А однажды вечером научите своих детей на Марсе читать книги под одеялом с фонариком.А тем временем они смотрят на Марс, и единственными марсианами, которые там будут, будут вы. Я тебе завидую.

Если присутствующие здесь молодые женщины позволят мне сказать небольшую речь молодым мужчинам, потому что вы, молодые женщины, уже знаете, как проявлять нежность к своим семьям. Часто вы, молодые люди, сталкиваетесь с проблемами большинства молодых мужчин с их семьями и отцами. Сегодня особенный день. Я хочу, чтобы ты сделал что-нибудь, когда церемония закончится.У меня есть двоюродный брат-двоюродный брат. Когда мне было 13 лет, он внезапно умер. Он заразился и умер. И его отец никогда не был прежним. Никогда не было прежним. Разрушил семью, но особенно отца.

Мой отец пришел ко мне, когда мне было 33 года. У меня была работа поехать за границу, чтобы написать сценарий Моби Дика для Джона Хьюстона. Не думаю, что мы с отцом когда-либо обнимались. Не помню, чтобы мы когда-либо говорили: «Я люблю тебя». Накануне моего отъезда за границу он привез с собой золотые часы, принадлежавшие моему деду.И он протянул мне. И его глаза были полны слез. И я понял — и сказал себе: «Боже мой, Боже мой, он любит меня. Почему я действительно не осознавал — почему мне пришлось ждать, пока мне исполнилось 33 года, чтобы понять, что этот человек любит меня всеми своими сердце.» Но он просто не мог сказать — он просто не мог сказать.

Может быть, некоторые из ваших семей такие. Может ты такой. Может, твой отец такой. Но подумайте об этом, когда сегодня праздник закончится. Вы, девушки, уже знаете, молодые женщины, уже знаете, что делать.Но вы, молодые люди, должны научиться своим увлечениям. Итак, когда это закончится сегодня — я знаю, что ваши отцы здесь, большинство из них. Я хочу, чтобы ты подбежал и схватил своего отца, и поднял его, и поцеловал его в обе щеки, и сказал: «Папа, спасибо тебе за мою жизнь. Спасибо, что ты здесь. Я люблю тебя». И тогда у вас будет один из величайших моментов этого выпуска. Я даю тебе этот дар любви, чтобы передать его отцу, когда все закончится.

И последнее. Я закончу своим опытом с Дэвидом Фростом.Мой энтузиазм по поводу космических путешествий настолько велик, что, когда мне представилась возможность побывать на Шоу Дэвида Фроста — когда мы приземлились на Луне 31 июля 32 года назад — я приехал на Шоу Дэвида Фроста. . И мы приземлились на Луне в 8:30 ночи по лондонскому времени. Итак, почему я хотел быть там? Почему космические путешествия важны для меня? Потому что это связано с бессмертием человечества. Если мы доберемся до Луны, если мы отправимся на Марс, если мы перейдем к Альфе Центавра, у нас будет шанс помочь человечеству существовать в других мирах — через 10 000 лет, через 100 000 лет, через миллион лет. .Наши дети детские дети. Я хотел это сказать. Космические путешествия связаны с бессмертием человечества. Итак, я пришел туда, и Дэвид Фрост сказал: «Я собираюсь представить американского гения». Я сказал: «Это должен быть я». И сразу же представил следующего гостя, Энгельберта Хампердинка. Что ж, я очень расстроился. А потом он сказал: «А следующий гость после этого — Сэмми Дэвис-младший». И они оба встали и спели свои глупые песни. И я ушел с шоу. Из ушей выходил дым.

У меня не было возможности сказать вам то, что я сказал — что будущее принадлежит нам, если мы будем работать с ним. И мы возвращаемся на Луну — нам вообще не следовало уходить оттуда, лететь на Марс и уходить во Вселенную. Так что я ушел с шоу. И продюсер побежал за мной. Он сказал: «Что ты здесь делаешь?» И я сказал: «Я ухожу с шоу». Я сказал: «Этот человек там идиот. Он не осознает самый важный момент в истории человечества — нашу посадку на Луну.И он испортил эту особенную ночь, эту особенную ночь. Вытащите меня отсюда ». Они посадили меня в такси, и я поехал через Лондон. Я выступал с Уолтером Кронкайтом. И я смог сказать все, что только что сказал вам. Я не спал всю ночь … Я плакал всю ночь. Я был в четырех или пяти разных телешоу на Telstar по всему миру, и имел возможность сказать вам то, что я сказал.

И в 9 часов утра я вернулся через Лондон, очень счастливый и полный радости, но совершенно измотанный.Я вышел перед своим отелем и увидел там маленькую крошечную газету. Этот замечательный, замечательный заголовок: «Астронавты идут в 6 утра — Брэдбери идет в полночь».

Большое спасибо, спасибо.

Источник: RadioaActiveHands

Связано: Основное выступление Рэя Брэдбери на симпозиуме писателей Университета Пойнт-Лома у моря, 2001

Будьте тем, кем хотите быть. Любите то, что любите.

Связанное содержание:

12 советов молодым авторам

Размещено: 12.07.2012

ГЛАВНАЯ | КОНТАКТ

Рэй Брэдбери — Книжная серия по порядку