За решеткой рассказы: Рассказы из-за решётки — Статьи
Пишу за решеткой, в темнице сырой / / Независимая газета
Тэги: маяковский, политика, подполье, типография, большевики, революция, поэзия, тюрьма, история
|
Вот как артистично выглядел Маяковский в год освобождения. Фото А. Чепрунова. 1910 |
Для подростка, только‑только переехавшего в Москву из Грузии, это был уже третий арест.
Но «лучший и талантливейший» был, разумеется, не единственным писателем‑арестантом. Этого добра в России всегда хватало. И не только в России. Вообще их можно поделить на две категории. В одной – те, что сидели за реальные преступления (или по крайней мере вероятные реальные преступления). Взять, к примеру, маркиза де Сада, которого неоднократно сажали то за изнасилования девушек, то за содомию, то за употребление «возбуждающих конфет». Афродизиаки и содомия – это, конечно, не криминал и даже не порок, но за насилие – пожалте, расплатитесь.
Или взять американского писателя О. Генри, которому вменили похищение гигантской суммы из банка, где тот работал кассиром. О. Генри долго скрывался за границей, но потом был вынужден вернуться домой к умиравшей жене. После похорон его и схватили. В тюрьме, где он провел три года, О. Генри и превратился в О. Генри (на самом деле его звали Уильям Портер) и написал там аж 14 рассказов. Кстати, у знаменитого Мигеля де Сервантеса тоже были проблемы с законом из‑за растраты казенных денег, предназначенных для закупки провианта Непобедимой армаде. Бедняга передоверил эти деньги банкиру, который с ними сбежал, а отдуваться пришлось Сервантесу.
Другая группа писателей‑арестантов, и несть им числа, – это политзэки.
Некоторые, вроде Достоевского, и вправду участвовали в считавшихся противоправными антигосударственных группах. А некоторые, вроде Хармса, Мандельштама и сотен, сотен литераторов, попавших в мясорубку репрессий, были виноваты лишь в том, что думали иначе, чем полагалось. Ну или просто случайно попались. По навету или доносу, а то и без всякой причины. Впрочем, схожее происходит и в наше время. По делу о московских «массовых беспорядках», которых на самом деле не было, сейчас сидят люди, виноватые только в собственном гражданском несогласии с враньем. А еще случайные прохожие, без всякой логики зачерпнутые карательной системой с улицы. Среди фигурантов этого дела нет писателей, но есть журналисты, программисты, механики, политики… Есть даже один рэпер Самариддин Раджабов, который пишет под псевдонимом MarDD.
|
Бутырка. Заключенные и конвоиры. Вечный российский диалог. Фото РИА Новости |
Но вообще когда сидишь невинно – по оговору, по ошибке, по чьей‑то злой воле или за свои взгляды, за несогласие с линией партии, за идейную неугодность, – очень важно не только писать, но и читать. Читать письма с воли, читать книги. Вот мой хороший товарищ и приятель Константин Котов, мирный и далекий от любого насилия, был арестован пару недель назад за свой гражданский активизм.
Владимира Маяковского выпустили из тюрьмы в январе 1910‑го за недостатком улик – о, вегетарианские нравы царской России! Маяковского выпустили. А выпустят ли других, нынешних? Хорошо бы. А то потом новых писателей не оберешься. Еще и в школе их проходить. Нет уж, лучше отпустить порядочных людей и заняться настоящими злодеями.
«Смерть Артура», «120 дней Содома» и другие знаменитые книги, написанные за решеткой
«Тюрьма — всего лишь недостаток пространства, возмещенный избытком времени», — говорил Иосиф Бродский. Рассказываем об оказавшихся за решеткой писателях, которым вынужденная изоляция не помешала работать над произведениями.
Томас Мэлори. «Смерть Артура»
Меч в камне, круглый стол, дуэль Мордреда и Артура — образы, которые, кажется, были в культуре всегда. Но у них был вполне конкретный автор, при жизни более известный скорее своими политическими деяниями. Рыцарь Томас Мэлори, член английского парламента, сражался на стороне Йорков в войне Алой и Белой розы, в 1450-е годы получил обвинения сразу по нескольким эпизодам грабежа и насилия со стороны своего врага, Хамфри Стаффорда, первого герцога Бэкингемского. Всего Мэлори находился под следствием десять лет, неоднократно сбегал из тюрьмы, после чего его ловили и перевозили в другое место заключения. В 1461 году Мэлори был оправдан при восшествии на престол Эдуарда IV Йоркского, но семь лет спустя вновь был задержан — на сей раз по подозрению в соучастии в заговоре с целью убийства короля.
Два года Мэлори провел в печально известной Ньюгейтской тюрьме Лондона, где Казанова сидел за двоеженство, а Даниель Дефо — за распространение сатирических памфлетов.
«Смертью Артура» получившийся текст назвал издатель Уильям Кэкстон, ранее опубликовавший «Кентерберийские рассказы» Джеффри Чосера в 1478 году. Роман о рыцарях Круглого стола и поисках Грааля вышел уже в 1485 году и стал невероятно популярен, но автор не смог пожать плоды литературного успеха: Мэлори умер в 1471 году, вскоре после выхода из тюрьмы. Незадолго до смерти Мэлори был полностью оправдан и восстановлен в рыцарском звании.
Читать
Торквато Тассо.
«Освобожденный Иерусалим»Свое самое известное произведение, эпическую поэму о Первом крестовом походе, Торквато Тассо написал на свободе, с 1565 по 1575 год, — он был известным поэтом, снискавшим внимание публики и многочисленных покровителей. Первый вариант поэмы «Освобожденный Иерусалим был посвящен и торжественно преподнесен герцогу Альфонсо д’Эсте, который в то время управлял итальянским регионом Феррара. Тассо был душевно нездоров: у поэта постепенно развилась мания преследования, и ему казалось, что местные аристократы настроены против него. Кульминацией ссор с феррарскими дворянами стал инцидент во время аудиенции у герцогини Лукреции д’Эсте, когда Тассо напал с ножом на одного из слуг. После краткого тюремного заключения Тассо путешествовал по Италии, но вернулся ко двору герцога в 1579 году. Вскоре отношения с бывшим покровителем вновь испортились: Тассо открыто скандалил с герцогом и его прислугой, а кроме того, поэта заподозрили в лунатизме — в то время это считалось признаком одержимости дьяволом.
В результате Тассо на семь лет заключили в приют Святой Анны для сумасшедших, где зачастую условия не сильно отличались от тюремных.
Впрочем, нельзя назвать Тассо совсем уж мучеником: ему предоставили просторные покои, дали возможность поддерживать общение с многочисленными корреспондентами, а также работать над поэтическими произведениями. Именно в больнице Святой Анны Тассо существенно переработал текст «Освобожденного Иерусалима» и отвечал на критику поэмы со стороны других литераторов, ругавших его за «нехристианский дух» сочинения. Не прекращал Тассо и общения со старыми покровителями: двух племянников, сыновей сестры Корнелии, ему удалось пристроить ко двору могущественных князей Пармы и Мантуи — и все это в условиях тюремной «удаленки». После освобождения в 1586 году Тассо отправился на службу к князю Мантуи, но и там пробыл недолго — вздорный нрав поэта изоляция исправить не смогла.
Читать
Маркиз де Сад. «120 дней Содома, или Школа разврата»
Известный развратник и богохульник Донасьен де Сад долго находился под пристальным надзором королевской полиции. Получив обвинения в содомии, де Сад бежал в Италию, где его и схватили. В 1778 году писатель и певец земных наслаждений был отправлен в заключение в Венсенский замок, а в 1784 году переведен в Бастилию. В общей сложности за время заключения де Сад написал шестнадцать новелл, двадцать пьес и одиннадцать романов, в том числе «Жюстину» и неоконченные «120 дней Содома». Тексты де Сад писал мелким почерком на длинном рулоне бумаги, который он прятал во время регулярных обысков в камере.
Накануне штурма Бастилии революционной толпой в 1789 году де Сада перевели в лечебницу «Шарантон» для душевнобольных после того, как маркиз призывал восставших освободить тюрьму, где заключенных обрекают на всяческие мучения.
Рукописи де Саду забрать с собой не удалось, но их спас за два дня до штурма революционер по имени Арну де Сен-Максиман. Позже тексты де Сада были опубликованы анонимно.
После революции де Сада освободили, но в 1801 году тюремщики явились за автором снова — на сей раз в виде чиновников нового правительства Бонапарта. Де Сада отправили в старое место заключения в Шарантоне, где при поддержке руководства он организовал театр и продолжал писать. В 1809 году по приказу префекта полиции де Сада лишили бумаги и чернил, а затем запретили проводить театральные представления. Но бывшего маркиза уже захватила новая страсть: совсем юная дочь одного из служащих клиники, Мадлен Леклер, отношения с которой длились вплоть до смерти де Сада в 1814 году.
«Вы думаете, я ищу в жене только любовницу? Она нужна мне для удовлетворения моих капризов, моих тайных желаний и страстей»Читать
«Эта юная девушка, обладательница стольких высоких качеств, обладала и красотой известных всем прекрасных девственниц Рафаэля»Читать
Николай Чернышевский.
«Что делать?»В 1862–1863 годах вся читающая Россия пристально следила за громким судебным процессом: делом «врага Империи номер один», как его именовала жандармерия, одного из руководителей закрытого журнала «Современник» Николая Чернышевского. Чернышевского подозревали в связях с главным идеологом социальной революции Александром Герценом, проживавшим в Лондоне, и в публикации анонимного воззвания «Барским крестьянам», автор которого требовал пересмотра манифеста «Об отмене крепостного права» на справедливых началах и введения политических свобод.
Под арестом в Петропавловской крепости Чернышевский провел 678 дней. За это время он написал черновик романа «Что делать?», позже опубликованный в восстановленном «Современнике». Черновые фрагменты романа о сложной судьбе дворянки Веры Павловны, организовавшей общину в собственной квартире и проповедовавшей протофеминистские идеи, Чернышевский отправлял напрямую Некрасову. Перед публикацией Некрасов потерял рукопись по дороге в типографию.
Это был единственный экземпляр. Роман погиб бы, если бы Некрасов не подал в газету объявление о пропаже рукописи, которую вскоре ему вернул внимательный прохожий.
После публикации роман часто критиковали за неправдоподобные сюжетные ходы сюжетные ходы «в духе Дюма-отца». В пояснительных записках к разным частям издания Чернышевский объяснял недочеты произведения собственной «бесталанностью». Впрочем, как впоследствии отмечали исследователи, мелодраматическая завязка романа (самоубийство второго мужа Веры Павловны, медика Лопухова, мечтающего об утопии) позволила привлечь к книге широкие массы читателей. Но, кажется, дело еще и в самом характере дела Чернышевского: суд над писателем обсуждался в прессе как несправедливый и разоблачающий охранительную суть царского правосудия, так что жалость к литератору и жертве режима перекрыла в глазах интеллигенции любые художественные недостатки романа.
«Ухожу в 11 часов вечера и не возвращусь. Меня услышат на Литейном мосту, между 2 и 3 часами ночи.
Подозрений ни на кого не иметь»Читать
О. Генри. «Короли и капуста»
В отличие от героя его рассказа «Фараон и хорал», которому пришлось перезимовать в тюрьме, сам Уильям Портер (настоящее имя писателя О. Генри) оказался за решеткой в куда более драматичных обстоятельствах. В банке, где писатель работал бухгалтером, провели аудит и обнаружили значительную недостачу средств. В растратах обвинили Портера, однако на суд он не явился и в тот же день бежал за границу. Впрочем, резко ухудшившееся положение болевшей туберкулезом жены заставило писателя вернуться на родину и сдаться властям.
В феврале 1898 года Портера признали виновным в хищении средств вкладчиков и приговорили к пяти годам лишения свободы. За время заключения Портер работал над рассказами и написал свой единственный роман «Короли и капуста» — сюжеты подкидывали в том числе другие заключенные. Должность фармацевта позволяла арестанту располагать собственным кабинетом — судя по всему, собственно в тюремной камере Портер не провел ни дня.
В тюрьме же писатель придумал псевдоним «О. Генри», по одной из версий — это сокращенное название тюрьмы, где сидел автор (Ohio State Penitentiary, тюрьма штата Огайо). По другой версии — в честь надзирателя Оррена Генри. В 1901 году О. Генри досрочно вышел на свободу и переехал в Нью-Йорк — поближе к издателям, с которыми познакомился за время заключения.
«Пожалуй, неразборчивому уху эта повесть полюбится больше всего, потому что в ней и вправду есть и корабли и башмаки, и сургуч, и капустные пальмы»Читать
Эдуард Лимонов. «Священные монстры»
В апреле 2001 года лидера Национал-большевистской партии (запрещена в РФ) задержали на Алтае по обвинению в хранении оружия и призывах к свержению конституционного строя. По версии ФСБ, Эдуард Лимонов готовил вооруженный захват Северного Казахстана. Два года писатель провел в ожидании приговора в Лефортовской тюрьме. За это время он написал шесть книг, в том числе «Книгу воды», «В плену у мертвецов» и «Священных монстров».
Работая над книгами рассказов и эссе, Лимонов описал и тюремный быт со всеми подробностями — его крайне волновал вопрос, как российская тюрьма влияет на заключенных.
«Все двери открываются бесшумно. Шаги тонут в мягких дорожках. — Когда выводят [из камеры], наши стражники издают трескающие звуки, сжимая в руке металлический кругляш с мембраной, — предупреждают: „ведем государственного преступника!“. Вторым способом оповещения служит стучание по полым трубам — обрезки их прикреплены к стенам у каждой двери и вдоль коридоров. По пути следования есть деревянные чуланы-мешки, в которые в случае появления встречного зека нас прячут».
Секрет литературной плодовитости заключенного Лимонова заключался в особых условиях содержания. По воспоминаниям адвоката Сергея Беляка, защите Лимонова удалось убедить начальника тюрьмы предоставить писателю пустую соседнюю камеру для творческой работы. Больше того, в камеру занесли откуда-то раздобытую лампу с зеленым абажуром.
Писатель отказался давать показания по своему делу, так что от работы и занятий спортом его ничто не отвлекало. Связь с внешним миром осуществлялась также благодаря адвокату — именно таким образом рукописи попадали на волю, а затем на печатные станки.
«Тюрьма незримо высасывает из нас соки и деформирует нас. Эти каменные стены питаются нами. Те, кто счастливее, быстро расследуются, судятся и уходят на зоны. Я сижу два года. Ночами меня пьют стены. Высасывает, пьет прожорливая тюрьма мою энергию и жизненную силу», — жаловался Лимонов. Впрочем, сидеть писателю пришлось недолго: в апреле 2003 года его приговорили к четырем годам лишения свободы, но уже летом освободили условно-досрочно.
«Всех культовых личностей, собранных мною, объединяет не только бешенное поклонение толп. В них есть бешенство души»Читать
«За окно. Рассказы из жизни Хармса»
«За окно. Рассказы из жизни Хармса»- Museum
- Museum history
- Memorial apartment
- Literary exhibition
- Staff
- Official information
- Dostoevsky
- Biography
- Dostoevsky in Kuznechny
- Other dostoevsky’s museums
- Darovoe
- Moscow
- Kuznetsk
- Omsk
- Semipalatinsk
- Staraya Russa
- Dostoevsky in Saint Petersburg
- Biography
- Visit
- New rules for visiting
- Opening hours
- Admission
- Contact Information
- Guided tours
- Events
- Theatre
- Dostoevsky Day
Buy a ticketOpening hoursGetting here
По-русски
«За окно.
Рассказы из жизни Хармса»предпремьерный показ фильма и встреча с создателями фильма и выставки «Случаи и вещи. Даниил Хармс и его окружение»8 ноября в 17.00в Музее Достоевского в рамках выставки «Случаи и вещи. Даниил Хармс и его окружение» пройдет творческая встреча с создателями анимационного фильма «За окно. Рассказы из жизни Хармса» и создателями выставки «Случаи и вещи».На выставке представлены личные вещи Д. Хармса, не публиковавшиеся ранее рукописи, книги из его библиотеки, фотографии, а также подлинные материалы, относящиеся к жизни и творчеству писателей его круга. Эта выставка является прообразом музея, который должен появиться в Петербурге, городе, с которым неразрывно связаны жизнь и творчество Д. Хармса. Анимационный фильм «За окно. Рассказы из жизни Хармса» создавался на студии «Да» по заказу и при поддержке студии Ленфильм. Фильм основан на дневниках, письмах и произведениях Даниила Хармса, в свободной поэтической форме рассказывает о его жизни и трагической судьбе. Жил-был Хармс.
Он писал стихи и прозу. Жил в непростом месте в очень непростое время. Умер от голода в блокаду за решеткой в психиатрическом отделении Крестов. А еще он разговаривал с солнцем, гулял с друзьями, общался с дамами, танцевал и смотрел в окно.Приглашаем вас на просмотр фильма, обсуждение фильма, общение с создателями: режиссером и сценаристом Мишей Сафроновым, художником-постановщиком Машей Якушиной, актером театра и кино Сергеем Дрейденом, композитором Митей Гольцманом, художественным руководителем Ириной Евтеевой.Во встрече принимают участие кураторы выставки – Наталья Ашимбаева, директор Музея Достоевского и Алексей Дмитренко, главный редактор издательства «Вита Нова».Вход свободный, но необходимо зарезервировать место по телефону +7 921 977 43 00 или по адресу: [email protected]F.M.Dostoevsky Literary Memorial Museum
191002, Saint Petersburg, Kuznechny pereulok 5/2
Phone: +7 921 977 43 00 (ENG), +7 812 571 40 31 (RUS)
[email protected]
Admission
Museum opening hours:
Tue, Thu, Fri, Sat, Sun: 11.
00-18.00*
Wed: 13.00-20.00*
*ticket-office closes 30 min.
before the museum closure
Mon: museum closed
Посетителям
Official information
© F.M.Dostoevsky Literary-Memorial Museum
Desing by: In-Design
Четверо подростков в тюрьме рассказывают свои истории
Когда я прибыл в Центральный дом для несовершеннолетних, я ожидал охранников, сторожевых вышек, в общем, декорации побега из Шоушенка. Мне сказали ждать в маленьком вестибюле, отделявшем тюрьму от внешнего мира. Ожидая, я увидел, как несколько заключенных садятся в автобус. На них были наручники и коричневые бумажные пакеты за спиной. Мне было интересно, что сделали эти дети. Я смотрел на каждого, пытаясь угадать его преступление. «Может быть, он ограбил магазин, может быть, он кого-то убил, может быть, он торговал наркотиками». Некоторые люди могут спросить, зачем мне писать рассказ о несовершеннолетних в тюрьме? Зачем кому-то читать, что говорят эти преступники? Какая разница? Легко судить несовершеннолетних преступников как плохих детей, но не так легко, когда вы смотрите в глаза подростка, которому предстоит провести жизнь в тюрьме.
Я знаю, что есть жертвы насильственных преступлений, чьи голоса остаются неуслышанными. Но признайте, что у некоторых людей, совершающих преступления, есть много причин, стоящих за их действиями. Это цикл. Это то, что происходит с детьми, у которых не было направления или кого-то, кто заботился о них, которым приходилось учиться жизни на собственном горьком опыте. Их так воспитали, так они и будут относиться к другим. Иногда можно дать голос «злодеям». Они тоже были жертвами.
В Доме для несовершеннолетних Хавьер Стауринг, католический капеллан, сопровождал меня по залу и присутствовал во время допросов. Мы сели на скамейку посреди двора. Он сказал мне, что преступники с высокой степенью риска носили оранжевые комбинезоны, а те, кто носил серые и желтые костюмы, были мелкими правонарушителями или теми, кто нарушил свой испытательный срок. Четверо подростков, которых я собирался опросить, были преступниками с высокой степенью риска. По словам Хавьера, из 550 заключенных в зале для несовершеннолетних 180 предстали перед судом для взрослых.
Он объяснил, что я не могу задавать вопросы об их преступлениях, называть их полные имена или фотографировать их лица, потому что они несовершеннолетние и их дела находятся на рассмотрении.
Иллюстрация Шенгуль Байрами, 16 лет, университет HS
Пока мы разговаривали, несколько подростков прошли мимо с охранником, их головы были обращены к земле, а руки за спиной. Я смотрел, как они идут. Затем один из них повернулся, чтобы посмотреть на меня, и я повернул голову, чтобы избежать зрительного контакта. Я чувствовал, что он не хочет, чтобы на него смотрели. Я бы не хотел, чтобы кто-то, кто свободно смотрит на меня, ходил по тюрьме. В тот день я чувствовал себя неловко, как будто я понятия не имел, через что прошли эти дети. Было ли мне жаль их? Не сразу. Меня удивила невинность их лиц, как будто им здесь не место. Я был действительно потрясен, когда увидел мальчика лет 10, который шел в очереди с другими детьми в наручниках. Я также был рад, что моя жизнь не пошла по тому же пути, что и жизнь этих детей.
Потом я встретил четверых подростков и узнал, насколько плохи их дела. Несмотря на то, что я подготовил список вопросов, я не знал, чего ожидать. Будут ли они плакать? Будут ли они злы? Хотя ни у кого из четверых не было эмоционального всплеска, некоторые вопросы во время интервью заставили их сделать паузу и попытаться сдержать свои эмоции, думая о болезненных воспоминаниях.
Когда я впервые встретил двух девушек, Майру и Элизабет, я ожидал двух огромных девушек, крупнее меня, с короткими волосами и татуировками. Но вошли две миниатюрные, женственные и хорошенькие девушки… Что? Что они могли сделать, да еще в оранжевых костюмах? Но оба улыбались и здоровались со мной.
И когда я встретил двух парней, они казались спокойными и непринужденными. Хотя они были того же возраста, что и я, они казались старше по-своему. Они многое пережили, и это было видно по тому, как они себя вели. Элизабет больше любила себя, мечтательница; Майра была более жесткой, независимой; Марк был крупного телосложения, но в его глазах можно было увидеть чувствительность; а Давид, без сомнения, был задумчив.
Все четверо в юном возрасте увлеклись негативным образом жизни. Казалось, что они не могут справиться со своими проблемами. Две девушки заявили, что подвергались сексуальному и физическому насилию. Оба сказали, что уйти из дома в юном возрасте было единственным, что они могли сделать, чтобы спасти себя от будущих мучений. Однако эти два парня хотели такого дикого образа жизни. Оба признались, что были невежественны и делали неверный выбор. Из разговора с ними я узнал, что есть вещи, над которыми мы не властны: наши семьи, где мы живем и кого мы знаем. Мне было просто увидеть, что все четверо детей не контролируют свою жизнь. Все, что они знали, это то, что заставляло их чувствовать себя лучше в данный момент.
Тюрьма имеет много негативных аспектов, но некоторые позитивные моменты могут проявиться в заключении. Дэвид даже сказал: «Я рад, что я в тюрьме, иначе я все еще был бы там [попал в беду]».
Тюрьма, для многих неконтролируемых подростков, останавливает их на пути, чтобы они не зашли дальше преступной и жестокой жизни.
Тюрьма позволяет этим подросткам остановиться и подумать. Дэвид сказал мне, что время, проведенное в тюрьме, позволило ему понять, что он «действительно классный человек».
Подростки должны получить шанс измениться
Даже если сейчас они берут на себя ответственность за свои действия и хотят изменить свою жизнь, им все равно придется отбыть свой срок. Так устроена наша система. Я знаю, что у них есть долг перед обществом, но почему наша система не позволяет молодым людям искупить свою вину? Я не думаю, что наша судебная система хорошо справляется с людьми, когда они находятся в системе. Хорошо, они в тюрьме, что дальше? Майре всего 17 лет, что мы можем ожидать от нее с пожизненным заключением, сидеть в камере и гнить? Я не думаю, что система ожидает или поощряет детей менять свою жизнь. Но я не могу слишком много жаловаться, потому что тюрьма держит преступников подальше от улиц и от меня и моей семьи.
Разговаривая с этими детьми, я понял, что в детстве у них было много проблем.
У некоторых вообще не было друзей, у многих неблагополучные семьи. Это не оправдывает совершенных ими преступлений, но помогает объяснить почему.
После одного дня в тюрьме я вижу, что в тюрьме есть только ты и время. Слишком много времени для детей, которых я встретил в тот день. Это время в тюрьме — это время, которое они хотели бы провести со своими друзьями и семьей. Время, которое они хотели бы иметь, чтобы пойти на свидание, заняться спортом, пойти в школу, посмотреть телевизор, лечь на собственную кровать, выйти на свободу, посмеяться и снова хорошо провести время. Это время, потраченное на сожаление о своих прошлых действиях. Как бы они ни сожалели о прошлом, им придется дорасти до взросления в тюрьме для взрослых.
«Я был хроническим беглецом»
Элизабет, 18 лет, ожидающая приговора
Как проходит обычный день?
В шесть утра мы встаем. Мы храним нашу одежду вне комнаты. Мы должны встать и схватить нашу одежду.
У нас есть около 4-5 минут, чтобы подготовиться. Завтрак в 7 часов. Обычно это отвратительно. Затем мы идем в школу на пару часов, идем обедать, снова идем в школу, возвращаемся, ужинаем, у нас есть час отдыха, мы принимаем душ.
Каково было, когда вас арестовали?
Правда? Я был под кайфом. Так что всякие вещи крутились у меня в голове. Прямо как шок. Я даже не мог плакать. Я просто тихо сел.
Было интересно быть возмутителем спокойствия?
Тогда это было для меня просто стилем жизни.
Ты ходил в школу?
Майра и Элизабет смотрели рождественский концерт во дворе в день моего визита.
Эта фотография была изменена, чтобы скрыть личности юноши и охранников по запросу отдела пробации.
У меня были, э-э, проблемы дома (мягко)… и, э-э, от скуки, я думаю.
В основном пренебрежение. Ну, я подвергался насилию в течение многих лет. Наконец я рассказал об этом бабушке. Что это был мой отчим. Она вызвала полицию, я убежал, и прямо перед тем, как он должен был пойти в суд, он выстрелил себе в голову. У моей сестры была опухоль головного мозга, а мама всегда была занята в больнице. Нам пришлось переехать в этот крошечный дуплекс, и я весь день был один. Мне было 11 или 12 лет. В Техасе очень скучно. Я оттуда родом — из Остина, штат Техас. Однажды я просто пошел повеселиться, а на следующий день не пошел домой. Это продолжало обостряться. Я бы провел день в тюрьме и продолжал бы идти. У моей мамы был парень, и он физически оскорблял мою сестру. Однажды я попытался вмешаться, и он схватил меня за шею. Я начал говорить дерьмо возле дома, просто накричал на него, и он вышел с ножом. Так что мне действительно пришлось бежать. Эта женщина вызвала полицию, и что они сделали? Они арестовали меня. Меня арестовали по обвинению в побеге. С ним ничего не случилось.
Моя мама сделала меня таким плохим ребенком. Я просто хочу пойти и повеселиться. У моей мамы было не так много денег, а если у тебя нет одежды, ты изгой [в школе]. У меня были хорошие оценки, все пятерки и все такое прочее, но я просто не мог вынести пребывания в школе, поэтому бросил ее.
Как ты себя чувствуешь по сравнению со средним подростком?
Я чувствую себя совершенно другим видом. На самом деле я чувствую себя старше, потому что я так много видел. Они даже не знают, они учатся в школе, у них выпускные и они собираются в колледж. И я просто не могу относиться. Я чувствую, что не могу даже тусоваться с ними, они слишком разные.
Твои родители пытались тебя наказать?
Форма наказания моей мамы заключалась в том, чтобы просто избавиться от меня. Это сводит меня с ума сегодня. Она заплатила моему брату, чтобы он надрал мне задницу за то, что я уехал, ну, вы знаете, заплатила ему. Он не хотел, но сделал это за деньги. Это только еще больше разозлило меня, и я снова убежал.
Как вы думаете, что могли бы сделать ваши родители, чтобы помочь?
Если бы моя мама отвела меня в сторону и поговорила со мной, спросила, чего ты хочешь, почему ты убегаешь. Это помогло бы мне.
Что вы скажете людям, которые думают, что в Доме для несовершеннолетних легко смотреть телевизор весь день или что-то в этом роде?
Мы вообще редко слушаем радио. Телевидение у нас есть только один час в день. Мы не получаем новостей, поэтому не знаем, что происходит в мире. Телевизор и радио — это хорошо, но вы не захотите сидеть и смотреть телевизор весь день, это не роскошь. [Зал для несовершеннолетних] действительно грязный для меня. Девочки, я их не боялся, потому что я жил на улице повсюду, поэтому я ничего не боялся, особенно некоторых маленьких девочек.
Каково это потерять свободу?
Это больнее любого удара, пощечины, всего, что мне когда-либо делали. Лишение свободы — худшее, что когда-либо случалось со мной. Не факт, что я в тюрьме, мне страшно.
Какое-то время я не знал, когда выйду. Мне казалось, что весь мир живет без меня, и я застрял. У меня есть младшая сестра, родившаяся после того, как я начал убегать, и я даже не знаю ее. Моя семья выезжала дважды в этом году. У вас специальные визиты, полчаса. В прошлом году я видел кого-то, кого я знаю со стороны, в течение одного часа, вот и все. Довольно тяжело быть здесь одному. Я вижу, что они делают с нами. Как детей отправляют в тюрьму, когда им просто нужно дать пощечину или что-то в этом роде. Раньше я действительно ненавидел копов. Ненавидь их, ненавидь их. Я до сих пор не одобряю то, что они делают, но понимаю. Раньше я ненавидел образ жизни других людей. Теперь я знаю, что это другие люди, и я больше не ненавижу их. Я могу общаться с разными людьми. Я гораздо более непредубежден, не ненавидь так быстро, не осуждай так быстро.
Элизабет ожидает приговора в Центральной тюрьме для несовершеннолетних.
«Могу ли я получить второй шанс в жизни?»
Марк, 17 лет, отбывает 13-летний срок
Вы бывали здесь раньше?
Два раза раньше.
[Когда меня арестовали] я просто пытался понять, что происходит. Я подумал: «Чувак, это плохой сон». Я просто ждал, чтобы проснуться. Еще не проснулась.
Была ли твоя жизнь интересной до того, как ты пришел сюда?
Волнующе, как будто я всегда присматривал за своей спиной? Или вечеринки? Грабить и воровать. Это было похоже на приключение, да. Но это было приключение в никуда.
Как проходит здесь обычный день?
Просыпайся, умывайся. То же самое, другой день. Вот так вот.
Что ты делал, когда был свободен?
Я играл в футбол. Я безумно скучаю по своим подростковым дням. Я сожалею о том, что сделал, и это похоже на «Черт». Если я живу прошлым, то там я и останусь, в прошлом. Черт, было бы весело [если бы я был свободен]. Это новое тысячелетие. Я даже не был на свидании, знаешь, что я говорю. Я не увижу ничего из этого. Не взрослей слишком быстро, потому что ты разозлишься, если сделаешь это.
Твои родители пытались тебя наказать?
Я упрямый, я знаю, что я упрямый.
Мои родители пытались дисциплинировать меня, но я был слишком диким. Как будто меня нельзя было приручить в то время.
У тебя есть таланты?
Я люблю рэп. Я могу написать. (Он пишет пьесы с театральной труппой «Обычные подозреваемые».) Писательское мастерство — одно из моих умений. Дайте мне бит, и я могу фристайлить для вас прямо сейчас.
Как ваша семья относится к вашему заключению?
Я знаю, что им не нравится, что я здесь, но я был здесь раньше. Когда мне исполнилось 13, я действительно поднялся по криминальной лестнице. Это был выброс адреналина и все такое, и я не думал о своей семье. Я пытаюсь дать им понять, что все будет хорошо. Это сильно влияет на мою семью. Даже когда у меня был плохой день, я все равно улыбаюсь. Я просто стараюсь, чтобы им было хорошо, когда они здесь.
Каково это — не управлять своей судьбой?
Чёрт, кто-то другой получил контроль над моей жизнью. Я должен больше верить в Бога. Я должен, но я действительно начал терять веру.
Нет… ну, я не прогадал, я просто не знал, куда положить свою веру. Если однажды я приду в суд, а у судьи будут плохие выходные, его жена споткнется о него или что-то в этом роде, он может отыграться на мне. Я ожидаю неожиданного, когда иду в зал суда. Моя судьба уже решена, но моя судьба не в руке суда, она в моей руке. Судьба действительно имеет отношение к тому, что вы чувствуете внутри, а не к тому, что люди думают о вас. Если Бог хочет, чтобы я сидел в тюрьме, значит, у меня есть какой-то дар, который Бог хочет, чтобы я плевал здесь другим кошкам.
Что вы думаете о предложении 21?
Почему я должен ходить с ярлыком на себе из-за того, что в молодости совершил ошибку? Могу ли я получить второй шанс в жизни? Когда вы идете в загон, вы ничего не делаете. Все, что ты делаешь, это время, получаешь контрабанду, учишься кого-то ненавидеть. Я хочу быть позитивным человеком, кем-то, кто помогает кому-то, кем-то, кто помогает сообществу.
Предложение 21, это как копье в сердце всего этого сообщества.
Мой младший брат сидел в машине, в кого-то стреляли, и мой брат получил за это отсидку. Они отбирают наши права. Вы отправляете маленьких детей во взрослые учреждения, и это заставляет их уже взрослеть. Этот маленький ребенок совершил это преступление прямо здесь, но они не считают, что он делает это впервые. [Маленьких детей не остановят более длительные сроки]… братан получил 25 лет жизни, они на это смотрят. Я не знаю, почему, но они делают. «Он собирается переждать это, он наездник».
Общество будет дураком, если не увидит этого. Малыш, ему так много нужно доказать. Эти старые гончие: «У меня ничего нет, у меня есть жизнь. Позвольте мне пойти и отправить этого ребенка тоже вверх по реке». Этот маленький ребенок, он верит обману. «Ты хочешь, чтобы я его отшлепала, ладно, я это сделаю, иди в нору, иди в Пеликан-Бэй, не видись с моей мамой». Малыш, его надо включить в программу. Когда вы отправляете их в загон, все, что вы делаете, это лучший преступник.
Марк отбывает 13 лет в мужской тюрьме округа Лос-Анджелес.
«Я несу свою тяжесть»
Дэвид, 18 лет, ожидает вынесения приговора
Была ли твоя жизнь интересной до того, как ты пришел сюда?
Я жил на скоростной полосе, и у меня не было времени думать. С тех пор, как я отказался от наркотиков, я заметил, что я действительно хороший человек. Я просто сожалею о тех «захватывающих днях».
Теперь я думаю о себе как о мужчине. Мне пришлось рано повзрослеть. Грустно, что я сделал это с собой, но я сделал. Но я не могу смотреть в прошлое. Пока меня запирают, я счастлив. Если бы меня не посадили, я бы продолжал идти, я бы потерял все свои годы.
Твои родители пытались тебя наказать?
Моя мама пробовала так много способов контролировать меня. Я не мог позволить женщине взять верх. Я чувствовал себя слишком взрослым. Я чувствовал, что я мужчина. Я был слишком упрям, упрям.
Как ты готовишься к тюрьме для взрослых?
Это вообще невозможно предсказать.
Я думаю, что тюрьма — это не реабилитация, и мы просто там убиваем друг друга или формируем менталитет, что мы — ничто. Я могу пережить это. Я должен взять его и кататься с ним.
Ваше окружение способствовало тому, что вы оказались здесь?
Я несу собственный вес. Мое окружение имело к этому большое отношение. [Но] это был я, мое решение. Сделал неправильный. Мне просто нужна возможность сделать правильный выбор.
Какой у вас максимальный срок?
25 лет жизни. Если я проиграю дело, это будет пожизненное без права досрочного освобождения.
Трудно дождаться результатов?
Я такой, покончим с этим. Это как медленно раздевать тебя. Люди скорее умрут, чем пройдут через эту медленную боль. Давай, дай это мне. Они думают, что это игра, в которую можно играть. Это наша жизнь.
Каково это — не управлять своей судьбой?
Дэвид и Марк играют в шахматы в библиотеке одного из мужских отрядов.
Я не думаю, что мою судьбу никто не контролирует.
Бог управляет моей судьбой. Если я получаю много времени, это потому, что я должен чему-то научиться. И если я пойду домой, значит, я готов. Бог имеет контроль. И я очень рад, что у него есть контроль.Что бы вы делали, если бы вас не заперли?
В том состоянии, в котором я сейчас, я бы занялся ремеслом и пошел бы в школу, чтобы стать актером. И держать себя занятым, занятым. В прошлый раз, когда я был не в себе, мой разум застрял на наркотиках, деньгах и других вещах. Я не хочу, чтобы это подкрадывалось ко мне. Я возлагал на себя большие надежды.
Как ты готовишься к тюрьме для взрослых?
Вместо того, чтобы готовиться к ним, как насчет того, чтобы они подготовились к вам? Будьте уверены в себе. Будьте чем-то другим. Ты должен быть человеком своего пути.
Мне нужно кое-что сказать. Это все еще зудит в моем мозгу. Меня беспокоит, когда люди говорят, что здесь легко. Я прохожу через много боли. Я сижу и думаю о том, что я сделал, сижу и плачу. Люди, которые говорят, что это легко, не знают, через какую боль мы проходим.
Я слышал, как люди в коридоре, где я сплю, говорили, что скорее умрут, чем пройдут через это. Некоторые люди сильнее других.
Дэвид ожидает приговора в Центральной тюрьме для несовершеннолетних.
«Ночью, когда тебя никто не видит, ты плачешь»
Майра, 17 лет, отбывает пожизненное заключение
Ты когда-нибудь ходил в школу?
Я бросил школу, когда мне было 13 лет, в седьмом классе. Поскольку у моей семьи не было достаточно денег и остальных девушек, я видел их каждый день в разной одежде. Знаете, я ходил в одной и той же одежде почти каждый день. Раньше мне было больно видеть, что у них есть все. Так вот когда я бросил.
Твои родители пытались тебя наказать?
У меня было много дисциплины, потому что мой папа приехал из Мексики. Знаешь хлысты для лошадей, он бы нас ими хлестал. Он бил нас чем попало, пока моя спина не была в крови. Когда я был в Мексике, он повесил меня на дереве и повесил там на один час, потому что я думал, что украл конфету.
Он оскорблял мою мать. Мой папа оставлял ей синяки под глазами, и когда приходили копы, она прикрывала их своими волосами. Это одно, это не сработало. «Потому что это делает тебя злее. После того, как он бил меня или хлестал меня, он говорил мне, не плачь, почему ты плачешь, я ударю тебя сильнее, я не бью тебя сильно. Мне пришлось сдержаться, я не могла плакать, потому что он ударил меня сильнее. Так что мне пришлось сдерживать слезы, и они нарастали, знаете ли.
Как вы думаете, что могли бы сделать ваши родители, чтобы помочь?
Я бы хотел, чтобы моя мать, когда мой отец бил меня, сказала ему что-нибудь. Отец бил меня, а она ничего не делала. Я хочу, чтобы моя мама заступилась за меня. Если бы я сделал что-то не так, вместо того, чтобы ударить меня, было бы лучше, если бы они сказали мне, что это неправильно.
Каково было, когда вы впервые попали в Дом для несовершеннолетних?
В первый раз, когда меня арестовали, мой друг сказал мне, что тебя спросят, откуда ты, они тебя изнасилуют.
Так что иди туда, прикройся и начинай ходить, как сумасшедший. Вот так я и шла (поваливается, прижав руки к груди). Когда я впервые пришел, все девушки начали надо мной смеяться, а одна сказала, что ты делаешь? Я сказал, что не знаю, я боюсь. И она сказала, это видно.
Каково это потерять свободу?
Больно. Больно быть здесь, потому что каждый раз, когда они видят свою мать в воскресенье, они видят, как она плачет, и это то, что разбивает тебе сердце здесь. Ты скучаешь по своей семье. Вы не хотите, чтобы люди видели, как вы плачете, поэтому ночью, когда вас никто не видит, вы плачете.
Что вам нужно, чтобы пройти через это?
Мне нужна моя мама. Мне нужно, чтобы, когда я ложусь спать, она была рядом со мной и говорила мне, что все будет хорошо. Мне нужен мой сын. Я была беременна здесь, и я родила его здесь. Ему шесть месяцев. Его зовут Джеймс.
Как ты готовишься к тюрьме для взрослых?
Мне немного страшно. Просто мысль о том, чтобы быть со всеми этими стариками.
Я не готов. Я просто боюсь. Изнасилования, охрана, изнасилование женщинами. Я не готов, я боюсь. Если я поеду туда, у меня есть хороший друг. Но я все еще не готов, я не думаю, что когда-нибудь буду готов. Но если мне нужно идти, я должен идти.
Майра сейчас отбывает пожизненное заключение в женской тюрьме штата.
История за решеткой
Тюрьмы и люди в них всегда очаровывали Анну Лиск. Итак, когда мы предложили ей написать книгу о реальных преступлениях о жизни в новозеландских тюрьмах, она довольно быстро согласилась.
Я работаю репортером в области криминалистики и правосудия уже более десяти лет, поэтому я подумал, что у меня будет много контактов, которые захотят присоединиться, рассказать о своем опыте за ограждением по периметру и, надеюсь, поставить меня в контакте с бывшими заключенными. Я подумал, что было бы несложно собрать группу рассказчиков, которые помогли бы мне составить подробную картину того, что было в тюрьме, людей, которые были бы готовы разделить взлеты и падения, будни заключенной жизни.
.
Но с самого начала это было сложнее, чем я думал.
Казалось, что многие из тех, кто провел время за решеткой в Новой Зеландии, не очень хотели заново пережить свое время в качестве сокамерников. Некоторым было неловко — они просто хотели двигаться дальше и не хотели, чтобы к их проступкам больше обращали внимание. У других были большие планы на свои истории — они думали, что заслуживают отдельной книги. Один даже упомянул о правах на кино, прежде чем мне отказали. И многие из них все еще находились в криминальном мире, все еще были связаны с деятельностью и людьми, которые видели их за решеткой. По этой причине они не были готовы рассказать о своем опыте, и большинство из них даже не ответили.
Мне пришлось расширить поиск; Пришлось обращаться дальше. Через пару месяцев бесконечных телефонных звонков, электронных писем, сообщений в Facebook и рассылки писем мне удалось собрать группу людей, которые жили в мире, выжить в котором я и представить не мог.
В течение года, помимо моей постоянной работы в качестве старшего репортера New Zealand Herald , я провел бесчисленное количество интервью, провел долгие ночи и выходные дни, разговаривая по телефону с бывшими мошенниками, ворами, гангстерами и например, толкая их глубоко в их прошлое своими наводящими и, временами, несомненно, раздражающими вопросами.
Кроме того, в углу кафе было много свиданий за кофе – субъект говорил приглушенно, а я маниакально строчил страницу за страницей заметки. К концу всего этого я набрал около 400 часов интервью и заполнил более 10 блокнотов стенографией, диаграммами, списками и нацарапанными именами, датами и местами.
Помимо заключенных, я также разговаривал с бывшими охранниками, партнерами и семьями заключенных, другими людьми, связанными с нашими тюрьмами. Каждый анекдот был захватывающим, некоторые были кровавыми, а другие просто невероятными. Это были настоящие истории жизни за решеткой в Новой Зеландии.
А потом были остальные исследования.
Часы, потраченные на изучение новостей, блогов, книг за 50 лет и изучение руководств и отчетов Департамента исправительных учреждений, чтобы подтвердить то, что рассказывают мне предметы книги; юридические проверки в судах, чтобы убедиться, что ничто из того, что я сообщал, не было сокрыто, что не возникнет проблемы с рассмотрением в суде сообщений об исторических судебных делах и инцидентах в тюрьмах. Иногда казалось, что список дел для этой книги никогда не закончится.
У нас есть 18 тюрем по всей стране, а общее количество заключенных достигло 10 000 человек к концу 2016 года. Все люди, с которыми я разговаривал, отбывали свой срок – будь то в камере или под наблюдением за другими – более чем в одном учреждении. Они смогли рассказать мне, на что была похожа каждая часть жизни в тюрьме, от бодрствования до сна, от еды до питья, драк, бунтов, завязывания друзей и их потери, иерархии и бандитских разборок, страха и защиты — вы называете это, все это. прожил это.
Этот человек отсидел в 1970-е, 1980-е, 1990-е годы и последний раз был выпущен в 2008 году; другой, отсидевший 10 лет за убийство, которое он и по сей день утверждает, что не совершал; отец, который провел 12 рождественских дней взаперти и вдали от своей семьи; женщина, которая отставала за отставанием, оставляя детей дома на воспитание другим; и женщина, которую, к сожалению, отправили обратно в тюрьму прежде, чем я успел закончить рукопись.
Окончательный выбор предметов представляет собой множество разных слоев общества – банды и жестокое обращение, средний класс с хорошим образованием, успешный владелец бизнеса, жертва домашнего насилия – это было сделано намеренно, чтобы у меня был широкий спектр опыта как в жизни, так и в тюрьме, чтобы добавить к повествование книги. Они рассказали мне то, чего никогда никому не рассказывали, поделились своими самыми сокровенными секретами и страхами — и при этом чертовски много шутили. Тюрьма мрачная, с этим никто не спорит, но есть и светлые моменты, как я понял.
Это был потрясающий год для написания За решеткой , но он мне очень понравился. Завоевать доверие людей, которые лучше всего знают тюремную систему, чтобы я мог изучить их опыт и действительно показать, что значит быть заключенным, было огромной (и поначалу сложной) задачей. Но, в конце концов, крепкие отношения, которые у меня были с ними, позволили мне обсудить с ними некоторые чрезвычайно интересные темы и ситуации.
Кроме того, у меня уже была постоянная работа. Интервьюирование, расшифровка, а затем написание 80 000 слов — довольно сложная задача, и несколько долгих дней и даже более долгих выходных мы проводили за обеденным столом, выбивая главу за главой.
Задача была облегчена благодаря поддержке, которую я получил от семьи, друзей и людей из За решеткой . Они были доступны, когда я нуждался в них, никогда не задавали мне вопросов и верили, что я честно расскажу их истории. Я всегда буду благодарен людям, которые сказали «да» — бывшим заключенным, сотрудникам тюрьмы в прошлом и настоящем, а также всем, кто потратил свое время на то, чтобы перевести за решетку на линию.
Эта статья была впервые опубликована в 9019 году.8 New Zealand Author , журнал Новозеландского общества авторов.
Жестокая практика запрета книг за решеткой
Во Флориде список из более чем 20 000 запрещенных книг включает Питание для чайников и ПК для чайников .
В Нью-Гэмпшире в список попал роман «Кровь в воде: восстание в тюрьме Аттики 1971 года и его наследие », получивший Пулитцеровскую премию. Техас, где запрещены почти 9000 книг, когда-то насчитывал среди них собрание пьес и сонетов Шекспира. В Нью-Йорке одна тюрьма пыталась запретить книгу с картами Луны, потому что это могло «представить риск побега».
Приведенные здесь примеры служат для демонстрации экспансивных, произвольных и абсурдных способов, которыми тюрьмы делают материалы недоступными для людей, находящихся за решеткой. В Соединенных Штатах агентства выпустили постоянно обновляемый список ограничений на то, что люди в тюрьме могут читать. Произведения чернокожих авторов, литература о гражданских правах, критика массовых заключений, книги на других языках, кроме английского, часто подвергаются цензуре. (Между тем в некоторые из тех же тюрем были допущены «Майн кампф » Адольфа Гитлера и книги Дэвида Дьюка.)
Ограничения не ограничиваются названиями книг.
Карты, руководства по выживанию и даже отдельные выпуски журналов (среди прочего, Reader’s Digest и Rolling Stone ) запрещены. Ограничения варьируются от штата к штату, от учреждения к учреждению. В конечном счете, такая политика подчеркивает, как учреждения и персонал исправительных учреждений ограничивают доступ заключенных к письменному слову и, соответственно, их доступ к информации. И им это удается без особой осведомленности или надзора со стороны общественности.
«Все, что связано с обучением или расширением прав и возможностей, проверяется почтовым отделом» и чаще всего запрещается, сказала журналу Scalawag Синтия Саймонс, координатор Коалиции женщин Техаса за справедливость.
В тюрьмах с книгами обращаются как с «запрещенным товаром», представляющим угрозу в тюремных стенах. Но людям, находящимся в заключении, книги позволяют установить связь с внешним миром, связи, которые повышают их шансы на успех после освобождения. Книги открывают возможности, позволяя людям выйти из тюрьмы со знаниями, которых у них раньше не было.
Судя по всему, это не то, чего хотят исправительные учреждения.
Только «утвержденные поставщики»
Учреждения не просто пытаются контролировать то, что читают заключенные. В последние годы в некоторых штатах было определено, кто может отправлять книги заключенным, а кто нет. Некоторые штаты запрещают родственникам и друзьям отправлять книги заключенным по почте напрямую, требуя, чтобы они поступали из книжных магазинов или издательств. В апреле прошлого года Департамент исправительных учреждений штата Айова распространил этот запрет на третьих лиц, запретив книжным магазинам и некоммерческим организациям отправлять книги людям, находящимся за решеткой. Теперь люди, находящиеся в заключении в Айове, должны сами покупать книги у одобренных продавцов, а подержанные книги вообще запрещены.
По крайней мере четыре федеральных тюрьмы приняли аналогичные правила, по словам Джулии Маскиоли, заместителя директора Книжного клуба и писательской мастерской Free Minds. Некоммерческая организация в основном работает с людьми из Вашингтона, округ Колумбия, которые содержатся в учреждениях Федерального бюро тюрем (BOP) по всей стране, отправляя им книги, письменные материалы и другие материалы.
Но книги, отправленные Free Minds своим членам, начали возвращаться из Федерального исправительного учреждения (FCI), Бекли в Западной Вирджинии в апреле 2020 года, и из FCI Schuylkill в Пенсильвании в августе того же года. FCI Manchester в Кентукки начал отклонять книги примерно в феврале 2021 года, и в прошлом месяце этому примеру последовала тюрьма США, McCreary, также в Кентукки. Маскиоли сказал, что все приняли запреты, такие как в Айове, требующие, чтобы заключенные сами покупали книги у нескольких утвержденных издателей, которые предлагают ограниченный каталог по ценам выше, чем у других книготорговцев.
Запреты, в том числе в Айове, основаны на необоснованном утверждении о том, что книги могут содержать контрабанду (что также является объяснением недавних запретов на почту). Маскиоли сказал, что некоторые предприятия BOP на короткое время ввели аналогичные ограничения в 2017 году, но отменили их, когда Washington Post потребовали дополнительной информации.
Она опасается, что эта новая струйка сигнализирует о том, что с течением времени все больше медицинских учреждений примут аналогичную политику.
«Сколько фактической контрабанды приходится на книги?» — сказал Маскиоли. «Когда мы звоним и спрашиваем об этих правилах, вот что говорят [сотрудники исправительных учреждений]. Но я не видел никаких подтверждений этому со стороны Управления тюрем».
Энди Чен, президент сиэтлской некоммерческой организации Books to Prisoners board, сказал, что ему часто приходится сталкиваться с тем, что книги отвергаются, потому что они содержат «расистский» контент или контент, наносящий ущерб «хорошему порядку» в тюрьме. Он добавил, что книга «Книги для заключенных» «постоянно» сталкивается с новыми ограничениями, а недавние меры тюремных властей по ограничению книг были более «тонкими».
«Вещи всплывают, а мы ничего о них не слышали», — сказал Чан. Книгами для заключенных в значительной степени управляют волонтеры. «Мы никак не можем заранее следить за этим».
Борьба с запретами книг
Книга для заключенных имеет непосредственный опыт борьбы с политикой запрета книг. Когда в марте 2019 года Департамент исправительных учреждений штата Вашингтон (DOC) ввел запрет на использование подержанных книг, он сделал это незаметно. Персонал «Книг для заключенных» понял это только тогда, когда они начали получать из тюрем уведомления об отказе. Некоторые раскопки обнаружили служебную записку, размещенную на веб-сайте DOC, в которой в качестве причины изменения правил приводился рост контрабанды.
— Они не рекламируют такие вещи, — сказал Чан.
Книги заключенным быстро мобилизованы и успешно боролись с запретом. Он собрал поддержку со всей страны, подключившись к неофициальной сети организаций, которые жертвуют книги заключенным. Это распространилось в социальных сетях и привлекло внимание местной прессы к изменению политики, что побудило The Seattle Times запросить дополнительную информацию у DOC.
В то время как адвокаты и общественность наводнили DOC электронными письмами и телефонными звонками, The Seattle Times’s Запрос информации показал, что ни один из 17 случаев, которые агентство первоначально приводило в поддержку запрета, не имел ничего общего с контрабандой, проникающей в тюрьмы внутри книг.
И примерно через месяц после того, как DOC впервые издал запрет, он был отменен.
Нет прозрачности
Государства или учреждения редко публикуют списки запрещенных книг. Департаменты исправительных учреждений штатов разрабатывают политику, интерпретировать и применять которую тюремные чиновники могут по своему усмотрению. Чан сказал, что часто кажется, что единоличное право принятия решений принадлежит сотруднику почтового отдела, который получает посылку. Он добавил, что в сети некоммерческих организаций, которые отправляют книги заключенным, известно, что тюрьмы могут принимать книги, которые ранее были отклонены, и наоборот. Некоторые штаты даже заявили, что принимают решения в каждом конкретном случае и не отслеживают отклонения или последующие апелляции.
Опрос тюремной цензуры, проведенный PEN America в 2019 году, также показал, что существует мало надзора или публичного внимания к тому, как тюремные власти подвергают цензуре контент. Некоммерческие организации, отправляющие книги заключенным, изо всех сил стараются не отставать от непрозрачных ограничений.
Прошлой осенью проект Tennessee Prison Books сообщил, что многие разосланные им книги были возвращены якобы из соображений «безопасности». В январе 2022 года в уведомлении об отказе, полученном издательством «Книги для заключенных» из тюрьмы в Теннесси, на школьную биографию Малкольма Икс было просто написано «Малкольму Икс не разрешено». Чан сказал, что организация получает их каждую неделю. Невозможно сказать, сколько книг никогда не доходят до адресатов, потому что такие уведомления не являются стандартными.
Это отсутствие прозрачности означает, что практика запрета книг в тюрьмах США может быть гораздо более обширной, чем мы знаем. Но были и победы, поскольку защитники, в том числе организации, возглавляемые добровольцами, и люди, которые были заключены в тюрьму, помогли успешно бороться с запретами на книги, усиливая общественное давление, возбуждая судебные процессы и заручаясь поддержкой губернаторов и других государственных чиновников.
«Не существует шаблонного подхода к реагированию на такие вещи», — сказал Чан.