Читать книгу «Истинная для древних» онлайн » Страница 30

— Госпожа, вас ждут.

Взглянула на часы. Ого! Прошло уже почти два часа. Время пролетело слишком быстро. Хоть я обещала прийти, но все равно ещё боялась их. Они ведь снова могут взять меня без моего согласия. Правда лишь от одной этой мысли по телу растекалось тепло и желание. Опять эта связь, непонятная мне.

Собрала волосы в косу и надела халат. Пора. За дверью ждала охрана, которая проводила до дверей хозяев. Прошли то всего пару дверей, могла и сама дойти. Но видно не доверяют.

Открыв двери, оказалась в пустой и темной гостиной. Странно, а где волки? Тут была еще одна дверь, пошла туда. За дверью оказалась спальня. Огромная кровать на небольшой возвышенности сразу бросалась в глаза. Так же привлекал внимание большой камин, в котором горел настоящий огонь. Рядом двустворчатые двери на балкон. Но больше всего меня привлекли оборотни, которые сидели в больших кожаных креслах и играли в шахматы. Небольшой столик с фигурками стоял около камина, и можно было хорошо их рассмотреть. В такой обстановке волки показались такими домашними, а их действия казались такими обыденными.

Алик сидел в расслабленной позе и пил что-то янтарное, но, прищурившись, наблюдал за ходом Кристиана. Оба были только в пижамных штанах, поэтому можно было хорошо рассмотреть их. Сильные и мощные тела, они напоминали греческих богов. Хоть и выглядят спокойными внешне, но думаю, внутри они всегда готовы к нападению.

Увидев меня, Кристиан протянул руку. Почему бы и нет! Разувшись, тихо прошла по пушистому ковру и остановилась около него. Меня мягко утянули к себе на колени, и крепко прижали за талию.

— Ты передумала? — спросил Алик хмурясь.

-Нет, — мягко улыбнулась ему, — я просто увлеклась рассматриванием вещей в шкафу. Их там очень много. — Лица обоих смягчились. Думали, что обману вас?

Алик задумчиво и пристально смотрел на меня, но понял, что я не вру, улыбнулся и кивнул, принимая мой ответ. Перевел взгляд на доску и подвинул фигуру. Посмотрев на доску, поняла, что Кристиан проигрывает. Заметив мою заинтересованность, он спросил:

— Играешь? — шепнул на ушко.

— Почти нет, знаю в основном, как ходят фигуры. Но тут и так понятно, что ты проигрываешь, — рассмеялась я, наблюдая за его кислым лицом.

— Это да.

— Давно играете? — посмотрела на обоих.

— Часа два, — задумчиво ответил Крис, двигая фигурку.

— Просто так играете?

— Нет, конечно, в любом бою должен быть желанный приз, иначе игра не столь увлекательна и интересна, — прошептал на ушко хитрый волк. От его голоса мурашки побежали телу, да и ответ его звучал как то двусмысленно.

— Если приз очень желанный, то и борьба серьезная, — усмехнулся Алик. И почему мне кажется, что желание связанно со мной.

— Поможешь мне? — спросил Кристиан.

— Если только проиграть, — рассмеялась я. Я ведь не знаю ходов, да и стратег я не очень.

— Ну, нет, проигрывать я не намерен, — подмигнул мне и сдвинул фигурку, поставил шах и мат Алику. Вот это да! Но он же проигрывал.

— Ого, да ты знатный игрок, — восхищенно смотрю на него. И сколько же еще хитрых идей в его голове. Очень умны и опасны.

— Я просто очень хотел победить, — мягко улыбнулся мне, очерчивая кончиками пальце мое лицо. Как же его руки обжигают меня.

— Лена, может, ты со мной поиграешь? — спросил Алик, хитро смотря на меня и расставляя фигуры по местам. Что же ты задумал волчара?

Шахматы казались очень старыми. Железо или бронза, на мой взгляд, с драгоценными камнями. Очень искусно сделаны, фигурки, словно живые. Это сколько же времени они уже играют вот так вдвоем.

— Давай, но Кристиан будет мне помогать.

— Идет!

Я села удобнее на коленях волка, мне нужно сосредоточиться, а его голая и накаченная грудь с кубиками очень отвлекает. Хотя меня и Алик очень отвлекает своим телом, да еще с жаром рассматривает меня. Ну, понеслась!

Играли на желание, которое можно будет загадать позже. Первую партию я проиграла спустя минуту. Волки долго смеялись по этому поводу, а я ворчала. Как они играют пару часов, когда и за несколько секунд проиграть можно. Но меня захватил какой-то дикий азарт, мне хотелось победить. Партия сменялась партией. Кристиан наконец то стал мне помогать, показывал ходы и объяснял действия противника. Я проиграла шесть партий и всего одну выиграла, и то с помощью Кристиана. Видя мой азарт, Алик продолжал играть, но смеялся, говоря, что я не скоро еще с ним расплачусь. Но мне хотелось отыграться! А я оказывается упрямая и азартная личность.

— Шах и мат, Лена! — рассмеялся Альфа, убирая моего короля. — Думаю на сегодня все, ты уже почти спишь.

— Я не сплю, — ответила зевая.

Валери Боумен — Похититель ее сердца читать онлайн бесплатно

12 3 4 5 6 7 …68

Валери Боумен

Похититель ее сердца

Глава 1

Шотландия, ноябрь 1816

Кто-то был в его доме. Кристиан Форестер, виконт Беркли, стоял у небольшого охотничьего домика и наблюдал, как из трубы поднимается и исчезает в темном небе сизый дым. Он медленно подошел к двери, толкнул ее носком сапога – она приоткрылась. Кристиан стиснул рукоять пистолета, который всегда держал в кармане плаща, когда путешествовал. Он провел семь дней в дороге, чертовски устал, был грязен и небрит и потому пребывал в отвратительном настроении. Было очень холодно, и, судя по всему, небеса готовились вот-вот разверзнуться и обрушить на землю огромное количество снега. Кристиан хотел только согреться и поесть. А теперь ему придется прежде всего избавиться от вора. Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и достал из кармана пистолет.

Он толкнул дверь сильнее, та со скрипом распахнулась, и Кристиан увидел большую комнату. Большую пустую комнату. Кристиан быстро огляделся. В камине горел огонь, на деревянном полу перед дверью был расстелен красивый коврик – раньше его здесь не было, из кухни пахло чем-то, подозрительно напоминающим жаркое. Кристиан переступил порог. Да. Совершенно очевидно, что здесь кто-то есть. И это не мистер Фергус, в его отсутствие присматривавший за домом вместе со своим черным шотландским терьером – симпатичным созданием со стоящими торчком ушками, которого тоже звали Фергус. Старик как-то объяснил Кристиану, что если мужчины могут называть в честь себя сыновей, то он имеет полное право так же поступить с собакой. Кристиан был с ним полностью согласен.

Но Фергуса I и Фергуса II (человека и собаки) сейчас здесь не было. В доме пахло не только жарким, но и цветами. Точнее, лилиями. Но в это время года на Шотландском нагорье не бывает цветов. Спасаясь от надвигающейся бури, которая уже завывала в горах, Кристиан едва успел сюда добраться.

Запах лилий мог означать только одно – духи. Здесь женщина. Прибывшая без приглашения неизвестная нежеланная женщина. А ведь он, Кристиан, покинул Лондон, чтобы быть подальше от женщин.

Он закрыл за собой дверь, отряхнул с сапог снег и громко кашлянул. Возможно, она все же соизволит показаться и представиться. И пусть объяснит, какого черта она здесь делает.

Не последовало никакого ответа. Вообще не было слышно ни звука. Ничего. Кристиан снял тяжелый шерстяной плащ и повесил его на грубую деревянную вешалку, которую сам соорудил летом из упавшего дуба. Пусть в Лондоне и Нортумбрии он виконт Беркли, но здесь, в Шотландии, он просто Кристиан. Или мастер Кристиан, как его называет Фергус. В охотничьем домике можно было обходиться без каких-либо церемоний, поэтому Кристиан так любил здесь бывать. Во всяком случае, это было одной из причин.

Тяжелая ткань, которой было завешено небольшое отверстие в нижней части задней двери, закачалась, и в комнату черной стрелой ворвался Фергус II – собака. Фергус I приучил его к хорошим манерам. А эту маленькую дверь он сделал специально для него.

Пес остановился, энергично отряхнулся и только после этого устремился к гостю, виляя хвостом и подпрыгивая на всех четырех коротеньких лапках сразу. Кристиан упер руки в бока и изумленно уставился на песика. Это что еще за новости? Он едва удержался, чтобы не протереть глаза. У него разыгралось воображение или на собаке действительно надета маленькая красная шерстяная курточка?

– Ну и что ты здесь делаешь? – спросил Кристиан.

Неужели он ошибся, и Фергус-человек все-таки здесь? Быть может, Фергус I на старости лет начал готовить жаркое, стелить милые коврики у двери и поливать себя духами? Или он завел подружку? И это она приготовила жаркое? В таком предположении есть смысл. Ведь трудно представить, что старый Фергус болтается по дому, благоухая лилиями, и одевает своего пса в красные курточки. Хотя, хорошо знающий раздражительного старика Кристиан, подумав, решил, что такой сценарий тоже неправдоподобен. Скорее, какой-то бродяга случайно заметил, что в доме никого нет, и решил в нем пожить. Такое в этих местах случалось. И Кристиану захотелось как можно быстрее избавиться от бродяги, причем мужчина это или женщина – все равно.

Вернув пистолет обратно в карман, он наклонился и подхватил песика на руки. Фергус II лизнул его в нос.

– Я тоже рад тебя видеть, – сказал Кристиан и вытер нос тыльной стороной затянутой в перчатку руки. – Не думаю, что ты расскажешь мне, кто здесь поселился.

Собака моргнула и склонила голову набок.

– Нет? Я так и думал. – Кристиан почесал затылок. – Что ж, тогда хотя бы покажи мне, где наш незваный гость. Я пойду следом. Веди.

Он поставил приземистую, но весьма упитанную собаку на пол и взмахом руки предложил ей идти вперед по коридору. Самой большой в доме была комната с кухонной утварью в одном углу и софой с двумя старыми креслами у камина в другом. Мягкая подушка для Фергуса II лежала возле софы. В кухонной зоне стоял деревянный стол и четыре стула. Их тоже когда-то сделал Кристиан. Коридор вел к двум спальням. В каждой была кровать с периной, стул, несколько книг и коврик. Если мистер Фергус здесь, он или в заснеженном лесу, или в одной из спален. Обычно старик спал в маленькой комнатке, устроенной в задней части амбара. Но Кристиан, поставив свою лошадь в стойло, туда заглянул. Комната была пуста, да и лошади Фергуса не было.

– Ну же, дружище, показывай, куда идти, – сказал Кристиан и проследил взглядом за уверенно трусившим впереди песиком.

Тот подошел к двери личной спальни Кристиана, поскреб лапой косяк и заскулил. Мистеру Фергусу совершенно точно нечего было делать в этой комнате. Кристиан нахмурился и озадаченно потер подбородок.

– Что дальше?

Фергус оглянулся на него, словно спрашивая разрешения, потом лапой открыл дверь и вошел. Несколько секунд было слышно только цоканье собачьих когтей по деревянному полу.

А потом сонный женский голос проговорил:

– Это ты, малыш? Решил меня разбудить?

Глаза Кристиана изумленно расширились. Кажется, в его постели женщина?

Глава 2

В доме кто-то был. Бледная рука Сары Хайгейт замерла на жесткой собачьей шерстке. Нет, она не ошиблась. Она слышала, как мужчина кашлянул. По крайней мере, она думала, что слышала. И еще она заметила двигавшуюся у открытой двери спальни тень. Там совершенно точно кто-то стоял. И крайне маловероятно, что это хозяин собаки. Мистер Фергус окликнул бы ее, спросил бы, как дела, сообщил бы новости о миссис Гоутсокс. Нет, это определенно не мистер Фергус.

Сердце сжали холодные щупальца страха. Конечно, она находится в чужом доме. Но кое-что о его хозяине она все же знала. Его зовут мастер Кристиан, и мистер Фергус клятвенно заверил ее, что ей не стоит его бояться. Он – истинный джентльмен. Однако Сара не могла быть в этом уверенной. А мистера Фергуса, как назло, сейчас здесь нет, и миссис Гоутсокс тоже. Хуже того, тень в коридоре может принадлежать совсем не мастеру Кристиану. Возможно, это шотландский разбойник или даже убийца.

Читать дальше

12 3 4 5 6 7 …68

Приз христианского рассказчика (первое – пятое) – Ладжу Ирен

Благословение Джудит Огази (ПЕРВОЕ МЕСТО)

ИСТОРИЯ: ВЫСОКИЕ МЕСТА 

Профессор А прошел всего тридцать минут на уроке африканской литературы Икени и поднял ту же тему. снова его уродливая голова. Я, как и многие другие второкурсники факультета европейских исследований, пришла на занятия к профессору с большими ожиданиями. Я много слышал от аспирантов о том, как он преподавал с таким изяществом. На самом деле, мы, студенты второго курса, имели честь читать ему лекции. Я наслаждался его занятиями до второй недели, когда он начал поднимать тему трансатлантической работорговли и колонизации. «Европейцы пришли в Африку, чтобы поработить и эксплуатировать нас». — заявил профессор Айкени, словно президент революционного студенческого союза. Большинство студентов согласно пробормотали. Взгляды учеников следовали за ним, пока он ходил по классу и в сотый раз поправлял очки. «Они принесли свою высокомерную религию и сказали, что наша демоническая». — добавил Профессор. «Иисус — единственный путь к Богу». — в шутку сказал мальчик сзади. Большая часть класса залилась смехом. «Спасибо. Разве не так всегда говорят? Кто им это сказал? Он сделал паузу на мгновение и продолжил. «Тем не менее, величайшая трагедия заключается в том, что после всех совершенных злодеяний многие все еще по неведению следуют этой угнетающей религии в ущерб своей истинной идентичности». — агрессивно выпалил профессор Айкени, медленно качая головой. Класс согласно захихикал. Профессор подождал, пока класс снова успокоится. «Белые люди представили нас в ложном свете в своих работах. Они относились к нам как к животным. И почему это было?» Он указал на коричневую кожу на левой руке. «Только из-за нашего цвета кожи». — сказал он грустным тоном. Класс снова зашумел в знак согласия. «Если они могли лгать о нас в своих романах, почему тогда мы должны верить в их библию?» Экундайо, студент мужского пола с ужасными локонами, крикнул из дальнего правого угла лекционного зала. Снова начался ропот. Я ничего не говорил. Я только и делал, что подпирал челюсть правой ладонью. Я устал не только от бесконечных лекций по средам, но и от обескураживающего эффекта именно этого курса. С тех пор, как этот урок африканской литературы начался полностью в этом семестре, мне было трудно молиться, как раньше. Я всегда выходил из класса, чувствуя себя более разочарованным в христианстве. У меня начали появляться вопросы в голове, и я боялся, что могу потерять веру до того, как закончу учебу. Я практически пришел на урок африканской литературы только для того, чтобы увидеть, как мою веру убивают прямо на моих глазах. Я огляделся и подумал, неужели я один сталкиваюсь с этой борьбой. Я увидел Дебору, спокойно наблюдающую за профессором. По ее молчанию я понял, что слова профессора не понравились ей. Но что мы могли сделать? Мы всего лишь студенты второго курса перед профессором африканской литературы. «Теперь мы приступим к анализу текстов доколониальной литературы, начиная с «Разумного дикаря», написанного Ашером Гудхаусом. Гудхаус был… Профессора прервал взмах рук Дэвида. «Да? Любой вопрос?» — спросил профессор. Дэвид осторожно встал. «Без вопросов, сэр. Я хотел бы прояснить некоторые вещи». — спокойно ответил Дэвид. «Вперед, продолжать.» — сказал профессор Айкени. «Надлежащее исследование — это то, что отличает нас от любого неспециалиста. Хотя христианство широко распространено на Западе и также использовалось в эгоистичных, бесчеловечных целях рабовладельцами; это все еще не религия белого человека. Оно родом из Азии». Слова Дэвида вызвали бурю негодования в классе, но он, тем не менее, продолжил. Он повернулся лицом к классу и продолжил спокойно, как обычно. «Как ты не бросаешь свой нож и не обзываешь его, когда он режет тебя, так и христианство не должно быть списано со счетов из-за злодеяний, совершенных от его имени; скорее, мы должны усвоить, что когда цель вещи неизвестна или забыта, злоупотребления неизбежны. Когда лидер церкви забывает о своей пастве в поисках безграничной политической власти, злоупотребления неизбежны. Христианство — не единственная иностранная религия, принятая африканцами. Нужно ли говорить вам, что ислам был также представлен африканскому народу?» — спросил Дэвид, явно не ожидая ответа. Я мог сказать, что, как опытный рассказчик, Дэвид пользовался вниманием класса. Меня просто поразила его смелость, облеченная в кротость. Профессор Айкени стоял, подбоченившись, и лицо его ничего не выражало. «Христианство было в Северной Африке еще до прихода европейских колонизаторов. Идите вперед и просматривать его. В Библии также говорится об эфиопском евнухе, крещенном Филиппом в книге Деяний Апостола…» «Где именно это в книге Деяний?» — прервал Обинна. Он, как и несколько других студентов, достал свой телефон, желая проверить достоверность утверждений Дэвида. «Молодой человек, это собрание интеллектуалов, и я не позволю вам превратить его в собрание церкви». Вмешался профессор Айкени. «Вы можете занять свое место!» Он заказал. Дэвид спокойно сел. «Апостол!» — сказала Аянфе, отсалютовав Дэвиду. Класс, в свою очередь, разразился смехом. Профессор посмотрел на свои наручные часы и поправил очки. «Мой период закончился. Мы продолжим изучение «Умного дикаря» в следующем классе». – холодно заявил он и еще раз посмотрел в сторону Дэвида, когда тот вышел. Класс медленно расходился, но я все еще не оправился от всего эпизода. Я подошел к Дэвиду в волнении. «Мальчик! Что это было?!» — спросил я у всех улыбок. «Это Господь, Джеймс. В прошлом христиан преследовали физическим насилием; Я боюсь, что на этот раз преследование живет в наших классах и других интеллектуальных собраниях; те самые места, которым мы доверяем наших детей. Невежество здесь опасно». — сказал Дэвид с ноткой грусти в голосе. Я не мог согласиться меньше.

Джанет Карим (ВТОРОЕ МЕСТО)

ИСТОРИЯ : Ракия

Сегодня идеальный день, чтобы умереть.

Густая тьма, поглотившая комнату, где лежала Ракия, была ничто по сравнению с тем, что грызло ее сердце. Мужчина рядом с ней время от времени отражался от глубокого храпа, каждое теплое дыхание, касавшееся ее, вызывало мурашки по коже.

Мысли о смерти не были ей чужды. Жизнь казалась желанной, но чаще смерть была просто лучшим вариантом.

‘Сегодня умерла Рашида. Когда будет моя очередь, Господи? Когда я освобожусь? — думала она.

Воспоминания о вчерашнем дне были такими же ясными, как и сам день. Было необычно ярко, солнце светило словно с новой силой. Птицы приветствовали ее и Рашиду, ее лучшую подругу и сестру-христианку, проникновенным пением, когда они шли к колодцу.

‘Разве не прекрасный день умереть?’ пошутила Рашида.

Ее подруга так банально комментировала смерть, что кто-нибудь мог подумать, что она сошла с ума, не так ли? Жизнь с яркой надеждой на избавление, но не тревожимая мыслью о смерти, была парадоксом, который озадачил бы любой здравомыслящий человек.

Через несколько часов Рашида исчезла дольше, чем обычно. Когда их позвали на небольшой участок земли рядом с палатками, она поняла почему. Там стояла ее подруга, тень ее прежней личности. Ее левый глаз опух, а лицо было в крови.

– Мы нашли эту поющую о своем Господе и Спасителе, – начал Башир, лидер группы, с сарказмом в каждом слове. «Посмотрим, спасет ли Он тебя сейчас». 

Ее ударили еще несколько раз, а затем бросили в узкую яму, наполненную грязью, так что из нее торчала только голова.

Ракия была готова к этому, но ее сердце предало ее. Струя соленой жидкости без усилий потекла из ее глаз. Груда больших камней стояла поодаль, и причина была очевидна. Кровоточащая голова Рашиды вскоре безвольно повисла, ее изуродованное лицо превратилось в смесь крови и тканей.

Башир теперь лежал рядом с ней. В очередной раз ее тело было использовано для удовлетворения желаний тех, кто забрал у нее все – ее семью, ее дом, ее Ахмада. Ее милый Ахмад.

Ахмад спас ее. Их брак продлился три коротких года, но они были лучшими в ее жизни. Она помнила мерцание в его карих глазах, когда он нежно разговаривал с ней всякий раз, когда посещал лавку фура да ноно ее матери на углу пыльной улицы Кунун Гайя.

Вскоре она поняла, что его христианская вера каким-то образом отличала его от других мужчин. Вместе они сбежали в деревню, где стали одной из деревенских кафирских пар — влюбленных неверных.

Подобно клеймам на местных коровах, в ее памяти неизгладимо запечатлелись воспоминания о его последних мгновениях – его теплая кровь, его борьба за жизнь. Он только что съел то, что оказалось его последней едой, когда ворвались люди в масках. Они зарубили его острыми мачете, которые блестели в тускло освещенной комнате.

С Джошуа, ее двухлетним сыном, крепко держащимся за нее, ее вместе с другими женщинами посадили в грузовик и отвезли в поселение в глуши. Каждая попытка побега встречала суровое наказание – побои, голодание и серийные изнасилования. Их менструальные циклы контролировались, и на основе этого для них составлялись половые списки, чтобы угодить своим похитителям.

«Мы делаем работу нашего бога, если вы так вносите свой вклад, вы должны чувствовать себя за честь», — говорили мужчины.

Чтобы сохранить скудные ресурсы, больные женщины были расстреляны. Некоторые из них были признаны террористами-смертниками.

«Сдавайся, а то пожалеешь, что вообще не родился», — пригрозили они.

Ракия ощутила воздействие угрозы через две недели в плену. Мужчины обнаружили, что некоторые из них были христианами.

Большой черный барабан, наполненный водой, поставили в центре поля, где была убита Рашида. Озадаченные, женщины сбились в кучу, ожидая худшего. Джошуа крепко вцепился в ее чадру.

— Ты! — позвал Башир.

Ракия замерла. Впервые она была благодарна за то, что им не разрешили смотреть в глаза своим похитителям. Конечно, это не могла быть она. Ее надежды рухнули, когда он оказался перед ней.

‘Женщина, я говорю с тобой.’

Когда она не ответила, он посмотрел на Джошуа. Мальчик отступил еще дальше за свою мать. Он поднял его и пошел к барабану. Плач ребенка сотрясает воздух. Даже он каким-то образом мог ощутить мерзкую натуру человека, который его держал.

‘Неверный, у тебя есть одна минута, чтобы отказаться от этой веры, или твой сын заплатит за это.’

‘Пожалуйста, он всего лишь ребенок,’ умоляла она, потоки слез лились по ее щекам.

Господь простил бы ее, но действительно ли она верила в Него, она не могла стоять на своей вере? Вероятно, она заслужила страдания, а Джошуа — нет.

‘Пожалуйста, не делайте этого!’ Она рванулась вперед, но была остановлена ​​сильной хваткой.

Не моргнув глазом, Башир погрузил маленькое хрупкое тело мальчика в барабан. Через несколько минут его тело всплыло на поверхность. Ее сына убили, а ее заставили смотреть.

Женщин уже считали низшими. Неверная женщина? Она ничем не отличалась от деревенских бродячих собак. Что еще может быть в ее жизни, кроме удовольствия между ее бедрами?

Несколько месяцев спустя она забеременела от одного из мужчин. Девочке было уже три года, ее отец до сих пор неизвестен.

Каждую ночь Ракия смотрела в небо, надеясь увидеть Господа, пришедшего в Своей славе и силе, как сказано в Библии. Она хотела освобождения; больше, чем когда-либо, она жаждала смерти. Тем не менее, живя, она стремилась укрепить других женщин, помочь им найти Господа.

С восходом солнца к ней вернулись силы. Что бы ни случилось сегодня, она не была проигравшей. Она победила в том, что имело значение – в Иисусе.

Исаак Йинка Айна (ТРЕТЬЕ МЕСТО)

ИСТОРИЯ : Как всегда, все началось с громкого крика. Предупреждающий крик, к которому я уже привык. Я начал понимать значение предупреждающего крика, когда мне было семь лет. Мне сейчас пятнадцать, и это по-прежнему означало то же самое; бежать или умереть!

В последний раз, когда такая тревога была поднята, мой отец отвел нас на свою большую ферму, и мы спрятались среди посевов. Это началось около 12 часов утра, обычное время, когда происходит вторжение. Звуки, песнопения, крики, вопли, которые я слышал из деревни, — все это было ужасом. Уже почти рассвело, когда мой отец решил, что мы отправимся в наш дом в общине Данку, так как везде было спокойно.

Когда мы вошли в общину Данку, нас встретил смрад жареных тел. Молодые и старые, мужские и женские тела усеяли всю деревню. Мать несла моего младшего брата на руках и заслоняла ему лицо от разбросанного по земле ужаса. Церковь, пастором которой был мой отец, сгорела, и ее можно было узнать только потому, что она находилась прямо напротив нашего дома. Мне было интересно, почему мои родители-миссионеры решили жить в этой деревне с привидениями, расположенной в Южной Кадуне, Нигерия.

У ворот нашего дома лежал молодой человек с карманной библией на полу, в нескольких метрах от него. Я замерла, глядя на его холодное тело. Он выглядел так, будто ему было чуть за двадцать. Его глаза были выколоты, голова отделена от остального тела, а вокруг него были разбросаны большие куски плоти от его тела, которые, казалось, были зарезаны абордажной саблей. Я услышал свой крик, когда понял, что передо мной тело нашего молодежного пастора; Пол Ннамди. Мой отец унес меня прочь от зрелища, как только мой громкий крик заставил его осознать расчлененное тело передо мной.

Моя мать вбежала в мою комнату, чтобы разбудить меня и моего брата. Слова голоса, кричащего в ночи, сразу же отняли сон у моих глаз, поскольку слова отразились во всем моем существе и сообщили мне о том, что вот-вот произойдет. Прозвучал предупредительный крик.

«Они почти здесь! Бегать! Скрывать!» — снова прокричал голос.

Мама едва закончила одевать нас, когда мы услышали громкие удары в нашу дверь.

«Открой дверь!» голоса пели хором на языке хауса.

Мой отец вбежал в комнату, весь в поту. Я смотрел, как он крепко обнял моего брата, а затем подошел ко мне со слезами на глазах и сказал:

«Дебора Сэмюэл, я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя. Позаботься о своем брате и матери. Всегда помните об этом; Иисус — единственный истинный Бог».

Слезы катились по моим щекам. Мой отец обращался ко мне только по полному имени, когда хотел сказать что-то очень важное, к чему он хотел, чтобы я отнесся серьезно. Я крепко прижалась к нему, не желая отпускать, но меня оторвало от него, когда дверь в наш дом была выбита топором.

«Возьми их на ферму», — приказал отец моей матери и вышел из комнаты, чтобы встретиться с захватчиками.

Моя мать подтолкнула нас к заднему двору, и, когда мы вышли, звуки выстрелов сотрясали дом. Помолчав, сказала она мне. — Отведи своего брата на ферму и спрячься там. Не возвращайся, пока не взойдет солнце».

«Но…»

«Просто слушайся меня. Если я пойду с тобой, нас всех выследят и убьют. Она встала перед нами на колени и крепко обняла нас. «Я люблю вас, мои дети. Позаботься о своем брате. А теперь беги и не оглядывайся, пока не окажешься глубоко внутри фермы.

Когда моя мать повернулась и вошла в дом, я крепко сжал руку брата и побежал так быстро, как только могли мои ноги. Я все думал, что станет с моими родителями. Пока мы бежали под полной луной, звуки мучений из деревни постепенно стихали. Ферма была нашим единственным убежищем из-за высоты посевов. Мой отец показал мне смотровую площадку на ферме, откуда я мог видеть наш дом; хотя бы задний двор.

Когда я встал, я увидел, как моя мать выбежала голая. Четверо молодых людей побежали за ней и прижали ее к земле. Расстояние было слишком далеко, чтобы я мог слышать их голос, но яркость полной луны делала вид достаточно видимым для моих глаз. Я смотрел, как они по очереди набрасывались на мою мать, которая, казалось, изо всех сил пыталась вырваться, но была беспомощно прижата к земле. Голос моего младшего брата напугал меня.

«Тетя Дебора, когда приедут мама и папа?»

Я не мог бороться со слезами на глазах. Как я ему скажу? Поймет ли он когда-нибудь? Я привлекла его ближе, единственные слова, которые я могла сказать, были. «У нас все будет хорошо».

Я обернулся, чтобы посмотреть на сцену, разворачивающуюся на заднем дворе моего дома, и увидел неподвижно лежащее на земле тело моей матери. Один из четырех мужчин подобрал упавшую саблю и несколько раз ударил ею по шее моей матери. Не в силах больше выносить это зрелище, я повернулся к своему шестилетнему брату, который явно не понимал, что происходит, и пробормотал. — Не плачь, Тими, теперь я твоя мать.

«А мама?» — спросил он, его невинное мокрое лицо было обращено к моему.

«Мы с ней когда-нибудь встретимся», — сказал я и взял его за руки, когда мы побежали дальше по ферме.

Анджела Эдхере (ЧЕТВЕРТОЕ МЕСТО)

ИСТОРИЯ

«Ты все еще смеешь верить в Бога, который будет сидеть сложа руки и смотреть, как этих людей лишают жизни и бросают сюда страдать, пока наконец не придет смерть?»

Повышенный голос доносился из середины лагеря. Я посмотрел на своего напарника, который равнодушно пожал плечами. Я понял. Мы все устали. Я не винил его за то, что он не хотел участвовать в потенциально бесплодных усилиях. В конце концов, в лагере беженцев всегда накалялась напряженность.

Надвигалась большая толпа, напряжение и дискомфорт ощущались в густом пыльном воздухе. Я заметил, что ни один другой офицер не удосужился попытаться разрешить ситуацию.

Ближе к задней части лагеря я наблюдал за теми, кто стоически смотрел вдаль. Усталые люди, которые видели, слышали и пережили слишком много, чтобы вообще заботиться об этом. Годы лишений отразились на их темных лицах. Безмолвные крики отчаяния сорвались с их усталых губ.

Меня вырвал из задумчивости взрыв криков. Небольшой цирк превратился в многочисленную толпу, и трудно было разобрать голоса среди какофонии озлобленных криков. Пробираясь сквозь толпу к центру, я наблюдал лица вокруг себя. Они были изношены, но страстно взволнованы. Боль, ярость и печаль отразились в каждой морщинке на их лицах.

«Ты самый плохой человек! Вы религиозное чудовище! Твой бог должен был позволить тебе умереть в этих огнях!»

«Те, кто сделал это с нами, сделали это во имя своего бога! Кому мы верим?! Как вы ожидаете, что мы будем продолжать верить в Бога, который утверждает, что слышит и видит нас, когда мы потеряли наши семьи и жизни из-за безумцев во имя поклонения?!

«Хватит проповедовать нам! Мы уже слышали это раньше и отказываемся больше слышать. Если христианство забрало наши жизни, какая глупость заставит нас продолжать следовать за ним в этом пустынном месте?!»

«Моему мужу отрубили голову за то, что он отказался отречься от Христа и жить».

Я добрался до центра суматохи и смог уловить несколько голосов, направленных в сторону присевшей фигуры женщины. Хаува. Она была ветераном лагеря, который во что бы то ни стало должен был быть среди тех, кто сидел сзади.

Я сдержал одну кричащую женщину, которая, казалось, была зачинщиком всего этого. Она яростно боролась со мной и толкнула меня на землю, прежде чем продолжить несколько раз пинать Хауву. Я быстро вытащил свой пистолет и сделал два предупредительных выстрела. Раздался взрыв криков, многие бежали из района, а затем наступила тишина.

Сзади мельком посмотрели в нашу сторону, прежде чем возобновить свое жалкое недоумение. Те, кто вышел из круга суматохи, уставились на меня, задаваясь вопросом, что я буду делать дальше. Мои товарищи по отделению, только что вышедшие из взводной палатки, без особого интереса наблюдали за этой сценой. Женщина, которую я держал, низко пригнулась и сильно тряслась, закрывая уши и крича. Хаува просто сидел неподвижно.

Я держался за Хауву и пошел ко входу в лагерь. Я быстро нашел скамейку, чтобы мы могли сесть. Она села и направила свой взор на ворота лагеря.

Я вынимала фляжку из кобуры, чтобы предложить ей воды для промывания ран, когда услышала ее голос. «Эта женщина была права. Бог должен был позволить мне умереть в этих пожарах».

Она говорила, не глядя на меня. Я попытался посмотреть ей в лицо. Она сильно обожгла правый бок. Шрамы рассказали историю пожаров, которые исламские террористы устроили в ее деревне четыре года назад. Она продолжила. «Я должен был умереть той ночью. Все, что я помню, это бег. Я столкнулся с человеком в маске. У него была одна из тех больших пушек. Я должен был умереть». Она выглядела так, будто сейчас расплачется.

— Но ты этого не сделал, — заметил я.

Она глубоко вздохнула. «Была вспышка света и что-то похожее на громкий взрыв. Это был голос. Он сказал «беги», и я сделал это. Я не видел человека. Я просто продолжал бежать. Меня нашли на краю тропы, ведущей в мою деревню. У меня были переломы костей и смертельные травмы. Для меня не было никаких логических обстоятельств, чтобы быть там». Она посмотрела вверх и задумчиво улыбнулась. «Я потеряла мужа в том рейде. Мы были в церкви, когда они пришли. Я видел, как они подожгли его, пока я бежал со своими детьми».

«Ваши дети добрались до лагеря?»

«Я понятия не имею, где они могут быть. Они были вырваны у меня, когда я бежал. Я не мог повернуться, чтобы спасти их».

«Ты потерял все… Но ты все еще веришь и проповедуешь веру в Бога. Почему?»

Наконец она посмотрела на меня. Я увидел в ее глазах что-то такое, чего никогда не видел за два года, проведенные здесь. «Надеяться.» Она взяла меня за руки и сказала: «Я сказала вам это, чтобы вы имели во мне мир. В мире будете иметь скорбь, но мужайтесь. Я победил мир». Она разжала мои руки. «Это моя надежда, и я буду продолжать делиться ею со своими братьями и сестрами, пока Господь не придет за нами».

«Даже если тебя за это избивают до полусмерти». Она встретила мой взгляд, и мы обменялись улыбкой.

«Ты веришь?»

Я повернулся к воротам и задумался. Даже внутри лагеря преследование подняло свою уродливую голову. Мы все жертвы — Хаува, эти беженцы, офицеры. Мы жертвы злого мира. Мир, в котором немногие думают, что имеют право голоса в том, кому люди могут поклоняться и как люди могут выражать свою веру. Мир погрузился во тьму. Мир, который Иисус победил. Мир, в котором у нас есть надежда.

«Да, я верю».

Узоамака Учечи Ученьи (ПЯТОЕ МЕСТО)

ИСТОРИЯ : Радость проповедника

С опущенным подбородком и решительным взглядом Анули крепко сжимала сумочку, отправляясь на евангелизацию — ее обычай так как блокировка была расслабился. Шагая вниз широкими шагами, глаза бегали туда-сюда, ее хорошо причесанные длинные черные локоны переливались на солнце, контрастируя с ее прямым свободным желтым платьем с узором. Улыбаясь, она подошла к группе молодых людей, сидевших вокруг, с энтузиазмом поприветствовала их и сказала, что хочет поделиться с ними Евангелием. Они вежливо отказались.

Глядя прямо вперед, она увидела женщину, сидящую в одиночестве в кабинке в двух шагах от нее. Почему-то ее тянуло к ней. Ускорив шаг, она направилась туда.

«Добрый день, мама, — сказала она, улыбаясь ей, — я пришла поделиться с вами Евангелием».

Подняв глаза, красивая невысокая светлокожая женщина средних лет одобрительно кивнула. Крепче сжав ребенка, прижатого к груди, она выпрямилась и внимательно прислушалась. Взволнованный, Анули рассказал ей о жертве Иисуса за грех и Его воскресении. Убежденная, она верила. Тогда Анули помолился за младенца — у него поднялась температура. Он был исцелен мгновенно.

Анули радостно проскакал домой. Однако ее счастье было прервано, потому что у ворот ее ждала мама. Ее лицо отражало сильную ярость и разочарование.

«Анулика, откуда ты?» — возмутилась она. «Я пошла на евангелизацию», — тихо ответила она.

Мама, вытянув правую руку, звонко ударила себя по лицу. Анули отшатнулась назад, ее зрение затуманилось, когда звук пощечины эхом разнесся по всему району. Инстинктивно ее руки полетели к пылающим щекам.

«Ты смеешь отвечать?» Мама загремела, замахиваясь рукой, словно собираясь снова дать ей пощечину.

Анули вздрогнула, потрясенная.

«Сколько раз я говорил тебе, что устал от твоей церкви? Анули! Вот как ты выйдешь замуж? Ваши товарищи женаты o. Иди и женись!» Мама ругала.

Удовлетворенная болью в блестящих глазах Анули, мама отвернулась и затопала в дом. Сломленная, Анули медленно вошла с теми небольшими силами, которые у нее еще оставались, и села за обеденный стол со своими родителями. Она быстро поела и рано легла спать.

К полуночи она проснулась, чтобы помолиться, как обычно делала каждую ночь. Поднявшись с постели, она услышала приглушенные звуки. Она взглянула на кровать сестры. Нгози смотрел фильм на ноутбуке. Вздохнув, Анули опустилась на колени возле ее кровати, сцепила руки и начала шептать слова молитвы. Внезапно она услышала, как поворачивается дверная ручка. Ее глаза распахнулись, когда дверь в комнату открылась, и на пороге стояла Мама. Она принесла с собой исправительный жезл. Почувствовав ее присутствие, Нгози захлопнула свою систему и быстро скользнула под одеяло. Мама подошла к кровати Анули и остановилась.

«Ты постирала одежду, которую я замочила?» — спросила мама, крепко сжимая узелок под мышкой и угрожающе глядя на Анули.

— Да, мамочка, — ответила Анули, глядя на нее сквозь слезы.

Мысли Анули вернулись к тому дню. Она видела одежду, замоченную в черном ведре за несколько минут до того, как отправилась на евангелизацию. Сегодня Нгози должна была постирать их, но она все равно это сделала. Нгози с благодарностью поддразнил ее. Позже, когда она проверила их, все они были яркими и без пятен, именно такими, какими их любила мама.

Представьте ее ужас, когда мама спросила: «Ну, а почему у этого красное пятно?»

Мама расстелила сверток. Это было не совсем белое покрывало, но с огромным ярко-красным пятном посередине.

Глаза Анули недоверчиво расширились.

«Из-за этой скатерти я чуть не опоздал на евангелизацию!» ей хотелось закричать, вспоминая, как она терла и терла кожу, пока она почти не слезла с нее.

В конце концов, она победила. Когда она закончила, он был почти как новый. Поэтому она была удивлена, увидев, что на ней вот так разбрызгана красная краска.

«Мама, я его постирала», — как ни в чем не бывало сказал Анули.

— Значит, ты хочешь сказать, что я лгу? – возразила Мама.

Разозлившись, она начала бить Анули по всему телу, пока трость не сломалась на три части. Тем не менее, она не остановилась. Она продолжала бить ее до изнеможения. Потом она плюнула на нее и ушла. Измученный, Анули упал на землю. Нгози подошла и обняла ее.

«Зачем мама это делает?» Нгози задумался.

— Ведь мы боремся не с плотью и кровью… — сказал Анули, как будто прочитав ее мысли, — Враг не мама. Это дьявол. Ему не нравится, когда верующие делают дела Иисуса. Таким образом, он настраивает против себя даже тех, кого они любят».

Нгози понимающе кивнул.

 «Что вы будете делать?» она спросила.

«Молитесь, радуйтесь и продолжайте делать то, что я должен делать», — ответил Анули, — «Иисус сказал: «В мире будете иметь скорбь, но ободритесь, ибо Я победил мир», — сказал он своим ученикам. что они были благословлены, когда люди ненавидели их и несправедливо обвиняли их ради его имени. Затем он также сказал, что они должны радоваться и веселиться, потому что они так гнали пророков, которые были до них».

С этими словами она запела мелодию. Слезы катились по ее щекам, когда она выражала радость, бурлившую в ее сердце. Ее мысли обратились к историям, которые она читала об апостолах, таких как Павел и Сила, в тюрьме. Она подумала о Стефане, которого после проповеди побили камнями. Она думала о Джеймсе, которого убили, и о других, над которыми насмехались. Улыбаясь, она гордилась тем, что и она удостоилась пострадать за имя Иисуса.

Через несколько минут она почувствовала легкое прикосновение к своему плечу. Открыв глаза, она посмотрела в умоляющие глаза Нгози. Они были полны слез и искренни.

«Я хочу того же, что и вы, — искренне сказал Нгози, — я хочу служить Иисусу так же, как и вы».

Анули улыбнулась.

Иисус победил.

(Посетили 900 раз, 1 раз сегодня)

Следовать за Христом дорого — но как считать цену?

Стенограмма аудиозаписи

Добро пожаловать на новую неделю в подкасте Ask Pastor John, где мы отвечаем на ваши трудные богословские и этические вопросы из Библии. Что ж, следовать за Христом дорого. И Иисус предупреждает нас, чтобы мы сначала подсчитали цену, прежде чем следовать за ним. Что, конечно, поднимает большой вопрос: как? Как мы рассчитываем стоимость? Это спрашивает слушательница по имени Салли. «Здравствуйте, пастор Джон, и спасибо за подкаст! Христос говорит нам оставить все, чтобы быть Его учеником сразу после того, как сказал это: «Ибо кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не соберет издержек, имеет ли он достаточно для совершения ее? В противном случае, когда он положит основание и не сможет закончить, все видящие начнут смеяться над ним, говоря: «этот человек начал строить и не мог окончить». То есть от Луки 14:28–30. В рамках призвания быть Его учеником, как мы можем распознать цену и подсчитать эту цену в каждом из наших индивидуальных призваний? Самое главное, как мы можем заранее подсчитать стоимость, если мы не знаем, какая стоимость будет взиматься с нас в конце?»

Проблема здесь в том, что стихи, на которые ссылается Салли, Луки 14:28–30, зажаты между теми стихами, которые отвечают на ее вопрос. Чтобы дать ответ Иисуса, давайте вернемся на два стиха назад и продвинемся на три стиха вперед. Вот что я собираюсь сделать — просто напомнить себе о ситуации.

Иисус призывает людей следовать за Ним в ученичестве, а затем напоминает им, что это похоже на строительство башни, которую вы не хотите оставлять недостроенной, потому что у вас недостаточно обязательств или ресурсов, чтобы завершить ее. Это как пойти на войну и понять, что у тебя недостаточно солдат, чтобы выиграть битву и победить врага.

”»> «Подлинное ученичество может потребовать от вас самой высокой цены в отношениях и самой высокой цены в физическом плане».

Итак, он говорит: «Обязательно подсчитайте стоимость, прежде чем подписываться на ученичество с Иисусом, потому что это дорого. Я не хочу, чтобы вы наивно подписались, а потом удивлялись, когда цена будет очень высока». Это суть ситуации, на которую она указывает, и это правильно.

Салли спрашивает: «Как вы считаете цену, если не знаете, что ждет вас в жизни?» Ответ заключается в том, что Иисус требует, заранее, обязательство заплатить максимально возможную цену. Поняла, Салли? Он требует приверженности максимально возможной цене. И ничто потом вас уже не удивит, потому что вы уже полностью продали по самой высокой, самой чрезмерной цене.

Другими словами, вам не нужно знать особенности стоимости в вашем конкретном случае, если соглашение, которое вы подписываете, гласит: «Я твой любой ценой». И это именно то, о чем говорят эти стихи, не так ли?

Самая высокая цена

Давайте вернемся назад. Вот стихи 26–27, непосредственно перед единицей, которую она цитирует. Он говорит так: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, да и самой жизни своей» — заметьте, слово было ненавижу — «он не может быть моим учеником. Кто не несет своего креста и идет за Мною, не может быть Моим учеником». Это экстремальный язык. Самое крайнее, что он мог бы использовать, я думаю, чтобы показать, что степень цены, которую нам, возможно, придется заплатить, является чрезвычайной.

Первый крайний язык: «Я призываю вас к тому, что будет выглядеть как ненависть к жене, детям и родителям». И второй крайний язык — «Я зову тебя на крест», что означает готовность умереть мучительной смертью.

Это не просто метафора. Это крест , что означает «Присоединяйтесь ко мне на пути к мученической смерти». Таким образом, подсчет стоимости ученичества означает осознание того, что подлинное ученичество может потребовать от вас самой высокой цены в отношениях и самой высокой цены физически.

Без переговоров

Теперь давайте перейдем к другой стороне текста и перепрыгнем на три куплета вперед. Иисус заканчивает абзац так: «Итак, всякий из вас, кто не отречется от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» (Луки 14:33).

«Нет цены, которую вы можете заплатить, следуя за Иисусом, которая не будет возмещена тысячекратно в воскресении».

В этом предложении есть два абсолюта. Один встречается во фразе any one . Это относится к каждому ученику, а не только к избранным: «Всякий из вас, кто не отрекается от всего, что имеет». Это первый абсолют. Другой абсолют находится в слове all . Вы должны отказаться от всего, что у вас есть, чтобы быть моим учеником. Ваши ресурсы могут оставаться в вашей власти как менеджера, управителя, но вы должны быть готовы в любой момент отказаться от всего ради Иисуса.

Итак, когда Салли спрашивает: «Как мы можем заранее подсчитать стоимость, если мы заранее не знаем, какой она будет?» Ответ: вы предполагаете, что стоимость может быть полной. Отказались от всего имущества, отказались от всех отношений, отказались от всей жизни. Это ожидание, к которому призывает Иисус.

Другими словами, здесь не договариваться с Иисусом. Расчета нет. Нельзя сказать: «Ну, если цена достигает этого, тогда я больше не интересуюсь Иисусом». Потому что Иисус говорит: «Вы не можете зарегистрироваться таким образом. Никто не подписывает семьдесят процентов того, что мне нужно». Это не то, что говорят ученики. Мы так не разговариваем. Так рассуждают лицемеры. Ну нет, лицемеров нет. Они лгут.

Богатая награда

Ученики либо все в игре, либо нет. Об этом говорит текст. Но давайте удостоверимся, что Салли и остальные из нас правильно понимают это, потому что всего несколькими абзацами ранее — в той же главе — Иисус сказал после того, как указал довольно высокую цену: «Вам воздастся при воскресении праведный» (Луки 14:14).