Стихи самые сложные: Стихи длинные. Читать стихотворения длинные великих русских поэтов классиков на портале «Культура.РФ»
Стихи длинные. Читать стихотворения длинные великих русских поэтов классиков на портале «Культура.РФ»
Мы ответили на самые популярные вопросы — проверьте, может быть, ответили и на ваш?
- Подписался на пуш-уведомления, но предложение появляется каждый день
- Хочу первым узнавать о новых материалах и проектах портала «Культура.РФ»
- Мы — учреждение культуры и хотим провести трансляцию на портале «Культура.РФ». Куда нам обратиться?
- Нашего музея (учреждения) нет на портале. Как его добавить?
- Как предложить событие в «Афишу» портала?
- Нашел ошибку в публикации на портале. Как рассказать редакции?
Подписался на пуш-уведомления, но предложение появляется каждый день
Мы используем на портале файлы cookie, чтобы помнить о ваших посещениях. Если файлы cookie удалены, предложение о подписке всплывает повторно. Откройте настройки браузера и убедитесь, что в пункте «Удаление файлов cookie» нет отметки «Удалять при каждом выходе из браузера».
Хочу первым узнавать о новых материалах и проектах портала «Культура.РФ»
Подпишитесь на нашу рассылку и каждую неделю получайте обзор самых интересных материалов, специальные проекты портала, культурную афишу на выходные, ответы на вопросы о культуре и искусстве и многое другое. Пуш-уведомления оперативно оповестят о новых публикациях на портале, чтобы вы могли прочитать их первыми.
Мы — учреждение культуры и хотим провести трансляцию на портале «Культура.РФ». Куда нам обратиться?
Если вы планируете провести прямую трансляцию экскурсии, лекции или мастер-класса, заполните заявку по нашим рекомендациям. Мы включим ваше мероприятие в афишу раздела «Культурный стриминг», оповестим подписчиков и аудиторию в социальных сетях. Для того чтобы организовать качественную трансляцию, ознакомьтесь с нашими методическими рекомендациями. Подробнее о проекте «Культурный стриминг» можно прочитать в специальном разделе.
Электронная почта проекта: [email protected].
ru
Нашего музея (учреждения) нет на портале. Как его добавить?
Вы можете добавить учреждение на портал с помощью системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши места и мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После проверки модератором информация об учреждении появится на портале «Культура.РФ».
Как предложить событие в «Афишу» портала?
В разделе «Афиша» новые события автоматически выгружаются из системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После подтверждения модераторами анонс события появится в разделе «Афиша» на портале «Культура.РФ».
Нашел ошибку в публикации на портале. Как рассказать редакции?
Если вы нашли ошибку в публикации, выделите ее и воспользуйтесь комбинацией клавиш Ctrl+Enter. Также сообщить о неточности можно с помощью формы обратной связи в нижней части каждой страницы.
Мы разберемся в ситуации, все исправим и ответим вам письмом.
Если вопросы остались — напишите нам.
Адольф Урбан. Из книги «Стихи-собеседники» (1978): loshch — LiveJournal
Адольф Урбан
ИЗ КНИГИ «СТИХИ-СОБЕСЕДНИКИ»: VIIМИР НЕЛЕПИЦ
     Сейчас пойдут самые трудные страницы этой книги — о подлинно сложных стихах — три главы о философской поэзии Н. Заболоцкого. Кому они покажутся слишком трудными, пусть перелистает их и продолжит чтение с главы «Зрелище образов».
     До сих пор мы находили сложное в стихах, казалось бы, простых. И в стихах необычных и «заумных» обнаруживали простое и даже элементарное содержание.
     Но читать, пожалуй, нам не становилось легче, потому что приходилось осваивать все новые и новые смысловые узлы стиха. Сюжеты, портретные характеристики, бытовые подробности, фантастические события, живописные образы, психологические детали.
Мы следили за прямыми формулами мысли и звучанием строки, прислушивались к перекличке звуков и даже пытались разгадать значение выдуманных слов, не существующих в языке…
     Поэзия оказалась неисчерпаемой. Чем глубже мы постигаем организм стиха, тем более необходимо сосредоточиваться и подробнее учитывать псе его неповторимые особенности. Ведь стихотворение никогда не обладает лишь каким-нибудь одним качеством.
     И кроме того, сложные стихи в самом деле существуют. Сложные по содержанию. Сложные по мысли, ветвящейся в их строфах.
Мы уже знакомились со стихотворениями Н. Заболоцкого. Прочтем еще несколько отрывков из книги «Столбцы», которую он написал в молодости. Эта книга вызвала много споров. Многие искренне эти стихи не понимали. Сердились на «нелепые» образы. На «шутовство» поэта, будто бы издевающегося над читателем.
     Позже Заболоцкий писал «понятно». Хотя стихи его от этого не стали «легкими».
Вспомните «Можжевеловый куст». Но откройте его «Избранные произведения в двух томах», вышедшие в 1972 году, половина первого тома — это как раз «странные» и «непонятные» стихи его молодости. В конце жизни он сам их собрал, переписал в большую тетрадь и завещал в будущих изданиях печатать в начале книги.
     Писал тогда он уже иначе, но от ранних стихов не отказывался. Да и мы читаем их теперь с большим интересом.
     Почему? Что нас привлекает в них? Странность? Их формальная сложность? Или они интересны нам потому, что интересен поздний Заболоцкий — поэт-мыслитель? И мы хотим познакомиться с увлечениями молодости этого большого мастера?
     Но пусть говорят сами стихи! В них и в самом деле много странного, нелепого, фантастического:
     Певец был строен и суров.
     Он пел, трудясь, среди дворов,
     Средь выгребных высоких ям
     Трудился он, могуч и прям.
     Вокруг него система кошек,
     Система окон, ведер, дров
     Висела, темный мир размножив
     На царства узкие дворов.
     Что за «система» выгребных ям, ведер, дров? Что за «система» кошек? Что за мир, размноженный на царства дворов-колодцев?
     Попробуем с помощью других стихотворений составить «географию» этого мира. Оглядеть его пейзажи.
     «Белый, серый, оловянный дым выходит из трубы».
     «В стекле восходит утро. Фонарь, бескровный, как глиста, стрелой болтается в кустах».
     «Вокруг пивные встали в ряд, ломовики в пивных сидят. И в окна конских морд толпа глядит, мотаясь у столба».
     «Коты на лестницах упругих, большие рыла приподняв, сидят, как будды, на перилах, ревут, как трубы, о любви».
     Грязные каналы; толкучий рынок, наводненный жуликами и спекулянтами; пивные с засохшими пыльными пальмами; заплеванные подворотни, узкие дворы, темные лестницы с кошачьими стадами… Действительно, целая «система» углов, дворов, кошек.
     Изо всех щелей выглядывают обитатели-обыватели, приспособившиеся к новому быту: «поп… с большой гитарой на плече», маклаки, торговцы, мелкие служащие, строящие себе раковину из вещей, прожигатели жизни и пьяницы.
     «В ботинках кожи голубой, в носках блистательного франта парит по воздуху герой в дыму гавайского джаз-банда» — образчик самодовольного хлыща-сердцееда.
     Или вот эти фантастические существа — завсегдатаи пивной: «Мужчины тоже все кричали, они качались по столам, по потолкам они качали бедлам с цветами пополам».
     В самом деле, странная и нелепая картина! Покачивающиеся и кричащие мужчины вокруг столов.
И вся эта орущая, мельтешащая застолица, колеблющаяся на зеркальном потолке, в котором отражаются и цветы в кадках, и струящийся дым от папирос. Дикая нелепость этого зрелища передана нелепо построенным образом — «бедлам с цветами пополам». Но он точен, этот образ, — действительно бедлам, в котором странно и чуждо выглядят эти цветы.
     А дальше, казалось бы, образ еще более странный: «Глаза упали, точно гири, бокал разбили…» Но если вдуматься, совершенно оправданный: представьте этих самых пьяниц с отяжелевшими глазами и головами, падающими на стол. Вот вам и гири-глаза и разбитые бокалы! Такого рода образы называют гротеском — фантастическое, карикатурное, издевательское преувеличение.
     Гротеск чем дальше, тем больше разрастается. Рисуемый поэтом мир становится все грубее, нелепее, бессмысленнее.
     Персонажи стихотворений Заболоцкого развлекаются, что-нибудь приобретают, справляют крестины, дни рождения, именины, свадьбы.
Каждое такое торжество сопровождается обжорством, плясками и пьянством, фантастичными и даже страшными по своему размаху. Тогда кровавое мясо «лежит, как красная дыра», «сверкают саблями селедки»; «в железных латах самовар шумит домашним генералом».
     Каждое стихотворение словно лопается по швам под избыточной тяжестью грубой материи.
     Но в чем смысл этого потока жира, мяса, алкоголя, грязи?
     Для чего эти нелепые фигуры, позы, положения?
     Это — нэповское мещанство. Это — образы бессмысленной растительной жизни. Жизни без цели, ничтожной, ненужной, нелогичной, перевернутой с ног на голову. Поэтому и девицы в неестественных позах — «на перекрестках вверх ногами» — и конь «руками машет»!
     Читатель в «Столбцах» вместе с поэтом ходит по темным лестницам и кабакам, сидит на мещанских свадьбах и крестинах.
Ужасается обжорству, грубости, хамству. Причем Заболоцкий сознательно преувеличивает неприглядные стороны этого царства одури. Он организует целый фантастический мир — «систему» — из человеческого хлама. Мир нелепый и абсурдный. В нем торжествуют косная материя, кровавое мясо, не подчиняющиеся законам разума. Поэт стремится привить отвращение и ненависть к нему.
     Но не только. Заболоцкий находится внутри того мира, который описывает. Он видит, как этот мир разлагается и гибнет. Как он превращается в неразличимую гниющую массу, у которой нет лица. Казалось бы, остается пожелать этому миру лишь быстрейшей гибели.
     Однако Заболоцкий увидел тут и трагическую сторону дела. Ведь погибали люди. Эта трагедия казалась ему тем более нелепой, что они стояли у порога новой жизни. Должны были войти в царство высокого разума, а оступались и падали, теряя человеческий облик. Проживали жизнь неразумно и безнравственно.
     «Где же это царство разума?» — спросит читатель.
В самом деле, где? Ведь в «Столбцах» все так мрачно, безумно и безнадежно!
     Будем внимательны и постараемся вдумчиво связать то, что мы уже прочли, с тем, что прочтем в следующем разделе первого тома, который называется «Смешанные столбцы».
ЗДАНИЕ ПРИРОДЫ
     Царство разума, которое рисовал Заболоцкий, возведено на очень сложных и древних основаниях. Выяснить его границы еще труднее, чем понять мир нелепиц в «Столбцах».
     Кроме того, о нем написано не в статье или учебнике, а стихами. То есть образно. Это значит, нам снова придется сопоставлять ряды образов и картин, чтобы понять их значение, извлечь потаенный в них смысл.
     Начнем с того, о чем нам не удавалось прочесть в «Столбцах»: какое Заболоцкий определяет человеку место и назначение в жизни? И каков вообще этот мир?
     В «Столбцах» нарисована неразличимая человеческая масса, потерявшая лицо, и замкнутый круг ее распространения и жизнедеятельности.
Мир, предстающий в «Смешанных столбцах» и поэмах, велик и разнообразен. Это — все живое и здоровое, от низших форм жизни до человека. То, что рождается и растет, способно меняться и развиваться. Именно этот огромный материк жизни захватывает воображение Заболоцкого.
     Но и тут он задает вопрос о смысле и цели. Ему важно не престо живое: «Дерево растет, напоминая естественную деревянную колонну… Собранье таких деревьев образует лес, дубраву. Но определенье леса неточно, если указать на одно формальное строенье».
     Чего же не хватает в этом определении? Важно еще, для чего живет дерево. Его предназначение.
     Дом, деревянная постройка,
     Составленная как кладбище деревьев,
     Сложенная как шалаш из трупов,
     Словно беседка из мертвецов, —
     Кому он из смертных понятен,
     Кому из живущих доступен,
     Если забудем человека,
     Кто строил его и рубил?
     Какая, если вдуматься, жестокая и страшная картина-образ: дом, сложенный из деревьев-мертвецов.
Строительство дома было б бессмысленной затеей, если бы он не служил человеку. Если бы он не был надобен.
     Весь смысл в вопросе: для чего надобен, для чего предназначен? В огромном здании природы каждое явление служит основой для другого явления. Все в ней связано. И природа — звено к звену — поднимается все выше. На ее вершине человек, которому она подвластна.
     Человек, владыка планеты,
     Государь деревянного леса,
     Император коровьего мяса,
     Саваоф двухэтажного дома, —
     Он и планетою правит,
     Он и леса вырубает,
     Он и корову зарежет…
     Велик мир — мир живой, трепетный, чувствующий, — который находится в подчинении у человека. Но зато велика и ответственность человека перед этим миром.
     Чем выше этот мир организован, тем ближе к человеку. И тем глубже связь, сильнее чувство общности, которое иногда настолько остро, что кажется похожим на чувство вины.
     Домашние животные — самые близкие человеку. А среди них особенно — конь:
     Лицо коня прекрасней и умней.
     Он слышит говор листьев и камней.
     Внимательный! Он знает крик звериный
     И в ветхой роще рокот соловьиный.
     И зная все, кому расскажет он
     Свои чудесные виденья?
     Стихотворение «Лицо коня» написано торжественным языком оды. И в этом нет никакой иронии, ни тени усмешки. Совершено серьезно его морда названа «лицом». И всерьез о нем дальше сказано: «как рыцарь». О гриве: «ветер в волосах», «стелется, как царская порфира».
     Конь у Заболоцкого — одухотворенный великан, страдающий от невыразимости своих таинственных видений: «И если б человек увидел лицо волшебного коня. Он вырвал бы язык бессильный свой и отдал бы коню. Поистине достоин иметь язык волшебный конь!»
     Столь же выразительные стихи и строфы Заболоцкий посвятил деревьям и травам, птицам и насекомым, дождю, ветру, морю. Даже о змеях задумается Заболоцкий: «Для чего они? Откуда? Оправдать ли их умом?»
     Заболоцкий пытается поэтически выразить философскую идею единства человека и природы.
     Она воплотилась в сложную поэтическую форму.
     Вот, коротко, содержание одной из его поэм, «Деревья». Некто Бомбеев, обращаясь к растениям, тучам, насекомым, спрашивает: «Кто вы?». Бомбеева мучают загадки природы. Он хочет услышать ее речь, отыскать среди нее «своих отцов, и братьев и сестер».
     Разными голосами растения, тучи, насекомые откликаются на обращение Бомбеева.
     Как когда-то Маяковский в стихотворении «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче» приглашал к себе на чай солнце, Бомбеев зовет в гости деревья.
     И в том и другом случае сюжет необычный. И, как говорится, вообще такого в жизни не бывает.
     Маяковский беседует с солнцем о поэзии. Выясняет, что роли поэта и солнца, в сущности, совпадают — «светить всегда, светить везде».
     И мы понимаем, зачем придуман этот разговор. Понимаем смысл приглашения, переносное значение необычной сцены. На пиру у Бомбеева тоже ведутся разговоры. Но разговоры такие же странные, как и сам сюжет. Бомбеев произносит речь. Он говорит: корова нам мать, потому что питает своим молоком; но корова и убийца — она ест травы к цветы. Вместе с коровой мы становимся «убийцами растений». Он готов признать вину человека перед природой:
     В желудке пашем исчезают звери,
     Животные, растения, цветы.
     Явившийся на пир Лесничий возражает Бомбееву:
     Этот мир не для злодеев,
     Ты его оклеветал.
     В своем ли ты решил уме,
     Что жизнь твоя равна чуме,
     Что ты, глотая свой обед
     Разбойник есть и людоед?
     Да, человек есть башня птиц,
     Зверей вместилище лохматых,
     В его лице — миллионы лиц
     Четвероногих и крылатых.
     И много в нем живет зверей,
     И много рыб со дна морей.
     Но все они в лучах сознанья
     Большого мозга строят зданье.
     Сквозь рты, желудки, пищеводы,
     Через кишечную тюрьму
     Лежит центральный путь природы
     К благословенному уму.
     Начало речи Лесничего вполне понятно. Человек не враг природы. Не разбойник, ее подстерегающий и убивающий. Но что значит: человек — «башня птиц», «вместилище» зверей и рыб?
     Это — яркое, образное, поэтическое истолкование развития жизни на Земле. Прежде чем появился человек, сменились поколения зверей, птиц, рыб. Животный мир совершенствовался и усложнялся. Общими усилиями бесчисленных поколений было построено здание «большого мозга» — мозга человека.
     Вот почему в лице человека — «миллионы лиц четвероногих и крылатых». Вот в каком смысле он их «вместилище».
     Но тут есть и другой — трагический смысл. Развитие жизни драматично. На пути к «большому мозгу» человека погибли целые виды животных. Они прошли через «кишечную тюрьму», были уничтожены. Грубо говоря, мозг питается через кишечник. Человеку — венцу творения — растения и животные все время приносят свои жертвы. Но тем самым они и участвуют в создании «благословенного» ума. Птицы, звери, деревья — это предки человека, семья «отцов, и братьев, и сестер», которых мечтал отыскать Бомбеев. Они заслуживают любви и уважения.
     В поэме «Деревья» Заболоцкий развивает сложные философские идеи. Даже просто пересказать их нелегко. А ведь они часто даже не формулируются. Необычные сиены, разговоры, образы поэмы «Деревья» призваны разбудить воображение и любопытство читателя. Заставить работать фантазию. И фантазируя, искать цель и смысл жизни.
     Заболоцкий решительно отверг завоевательные, грубо эксплуататорские притязания человека к природе. Такие притязания нарушают ее естественное развитие. Превращая природу в бездонную даровую кормушку, истязают и истощают ее.
     Для Заболоцкого единство человека с природой не было лишь теоретической идеей. Ему не на словах важно было установить это единство. Он мечтал углубить и укрепить его. Это означало — познать скрытые силы природы. Он мечтал, соединяя науку, поэзию, философию, найти способ пробуждать ее творческие силы.
     Это была мечта в духе К.Э. Циолковского, с которым он переписывался. Программа превращения человека из добытчика материальных выгод в возбудителя творческих процессов в природе.
     В стихотворении «Школа жуков»:
     Сто наблюдателей жизни животных
     Согласились отдать свой мозг
     И переложить его
     В черепные коробки ослов,
     Чтобы сияло
     Животных разумное царство.
     Вот добровольная
     Расплата человечества
     Со своими рабами!
     Лучшая жертва,
     Которую видели звезды!
     Внешне это выглядит довольно наивно. Но мысль тут заключена важная. Это не просто благоговение перед природой. И не защита ее с помощью ружей, проволочных ограждений и кордонов. Это творческое содействие природе. Оно предвосхищает открытие механизма наследственности. Выведение новых пород животных и растений не вопреки природе, а в содружестве с ней. В ее, так сказать, интересах.
     Эти стихи сродни научной фантастике. Они предсказали то естествознание, которое утвердилось позже, лишь в наше время.
     Заболоцкий думал и фантазировал о будущем. Его планы были деятельные, хотя и наивные. Особенность же их — и очень важная! — в том, что связаны они были не исключительно с техникой, а прежде всего с живой природой и с наукой о живом. Заболоцкий смотрел не столько окрест, не столько в пространство, сколько вглубь. Его интересовали даже малейшие изменения качества, эти незаметные, но важные ступени вверх.
     Странное и фантастическое у молодого Заболоцкого от необыкновенной серьезности задач, которые он поставил перед поэзией. Ведь современная философия как наука — предмет и сам по себе нелегкий. А Заболоцкий взялся соединить философию с поэзией.
     Соединить философию с поэзией — это не значит nape-сказать стихами ее основные идеи. Тут необходимо, чтобы и философия не упрощалась. И чтобы поэзия не перестала быть поэзией.
     Раннего Заболоцкого действительно читать трудно. Но он даже в самых «странных» своих стихах не придумывал шарад и загадок. Сложность их в сложности содержания. Многое и самому поэту нелегко дается. Он находится в пути, ищет. Идеи его трудновыразимы. Они не окончательны, и сам поэт не вполне доволен достигнутым результатом.
     Заболоцкий еще только приступил к строительству своего поэтического космоса, населяя его чудаками, фантазерами, философствующими животными, наделяя речью птиц и насекомых, деревья и травы.
ОБЯЗАТЕЛЬСТВА ПЕРЕД ПРИРОДОЙ
     Прошло немного времени — и строительство этого поэтического космоса необыкновенно расширилось. В стихах 1932-1958 годов появились новые идеи. И сами стихи стали иными.
     Заболоцкий во весь голос заговорил от своего имени. Это очень важно. Ведь в ранних его книгах о мире рассуждали по большей части разные персонажи. Характер же и мнения самого поэта были не вполне ясны. Чтобы постигнуть их, читателю надо было идти непрямыми путями. Отчего и многие трудности, возникающие при чтении его ранних стихов.
     Теперь Заболоикий будет выражать свои мысли энергично и прямо. Стремиться, чтобы его поняли правильно и точно.
     Я не ищу гармонии в природе.
     Разумной соразмерности начал
     Ни в недрах скал, ни в ясном небосводе
     Я до сих пор, увы, не различал.
     Само это утверждение было новым для поэта.
     Мечта построить разумное царство для животных столкнулась с противодействием.
     Природа оказалась не такой организованной и последовательной.
     На ее низших ступенях царит хаос. В своих ежедневных проявлениях она жестока, груба, стихийна.
     Так вот она, гармония природы,
     Так вот они, ночные голоса!..
     Жук ел траву, жука клевала птица,
     Хорек пил мозг из птичьей головы,
     И страхом перекошенные лица
     Ночных существ смотрели из травы.
     Природы вековечная давильня
     Соединила смерть и бытие
     В один клубок, но мысль была бессильна
     Соединить два таинства ее.
     Есть ли выход из этого трагического состояния, из этого хаоса? Как обуздать стихию?
     Заболоцкий не отказывается от своей прежней мечты. Но с открытием жестоких сил природы задача невероятно усложняется. Она требует новых решений. Тут «школы жуков» или «академии» животных, как в поэме «Торжество земледелия», недостаточно.
     Вчитываясь во вторую часть первого тома его «Избранных произведений», постарайтесь обнаружить, какие новые решения он предлагает. Какие сдвиги происходят в его собственных взглядах на природу. Тут нельзя упускать даже мельчайшие оттенки.
     Вдумайтесь в следующие строки. После того, как Заболоцкий сказал, что не ишет гармонии в природе, он пишет:
     Когда огромный мир противоречий
     Насытится бесплодною игрой, —
     Как бы прообраз боли человечьей
     Из бездны вод встает передо мной.
     И в этот час печальная природа
     Лежит вокруг, вздыхая тяжело,
     И не мила ей дикая свобода,
     Где от добра неотделимо зло.
     Гармония природы как бы восстанавливается в самой природе. Изнемогши от бессмысленной борьбы стихий, она успокаивается. Наступает равновесие ее высших и низших форм.
     Об этом Заболоцкий размышлял и прежде. Логика внешне как будто не изменилась. Но поэтическое чувство говорит о другом. Помните, как самостоятельны были голоса природы в первой части. Каждый жук говорил за себя. Каждый кузнечик отстаивал свое отдельное место в цепи природы. Все букашки и звери стремились обрести и усовершенствовать свой особый разум. А человек стоял в стороне, как бы виноватый, что до сих пор этого не произошло.
     Теперь Заболоцкому все представляется иначе — разные эти голоса слились. Природа обернулась стихией, «и своенравен мир ее дремучий». И если возможны в этой стихии покой и равновесие, если есть в ней разум, то он внесен деятельностью человека. В природе «от добра неотделимо зло». И только человек способен сделать это разделение.
     В центре природы теперь решительно поставлен человек. Ее неразумные стихии сдержаны «второй природой», организованной мыслью и трудом людей, которая называется «техникой». И если природа «стремится» к чему-либо, если ее здание продолжает строиться, то венцом его, высшим достижением является именно эта «вторая природа», создаваемая человеком, и прежде всего — он сам.
     И снится ей блестящий вал турбины,
     И мерный звук разумного труда,
     И пенье труб, и зарево плотины,
     И налитые током провода.
     Такое организованное распределение сил «снится» дикой природе.
     Мечта о разумном пересоздании природы, казавшаяся почти несбыточной в первой части книги, осуществляется. Только не так наивно и прямолинейно, как первоначально представлялось.
     Вовсе не надо опустошать человеческие черепа и пересаживать мозг животным, чтобы они начали новую разумную жизнь. Или создавать школы, где «ужу дают урок науки», а «волк с железным микроскопом» изучает звезды, как фантазировал один из героев Заболоцкого в поэме «Торжество земледелия».
     Для пересоздания природы нужно, чтобы сам человек стал творцом. Он должен развить свой мозг, стать на новую ступень самосознания. Честь пересоздания природы принадлежит мыслителям, ученым, труженикам, мастерам, умеющим делать свое дело.
     Мы без труда найдем у Заболоцкого немало поэтических строк о том, как природа поднимается навстречу человеку, как она покоряется ему, становясь творческой мастерской. Лабораторией, в которой кипят высокие страсти познающего разума. Возникают и утверждаются новые высшие формы жизни.
     Но власть человека над природой Заболоцкий понимает по-своему. «Тоска разъединенья» с природой для него невыносима. Поэтому не может быть и речи о порабощении природы. О безжалостной эксплуатации, насильственной переделке и перепланировке.
     Власть человека желанна для природы. Она ждала и стремилась оказаться под его покровительством. Да и сам человек не противостоит природе, а продолжает ее:
     И голос Пушкина был над листвою слышен,
     И птицы Хлебникова пели у воды.
     И встретил камень я. Был камень неподвижен
     И проступал в нем лик Сковороды.
     И все существованья, все народы
     Нетленное хранили бытие,
     И сам я был не детище природы,
     Но мысль ее! Но зыбкий ум ее!
     Сравните эти страстные строки с философствованием Лесничего из поэмы «Деревья», о котором мы уже говорили. Там человек был «вместилищем» «четвероногих и крылатых». Они, жертвуя собой, питали «большой мозг».
     Теперь природа уже не ряд ступенек под ногами победно шествующего человека. Природа прозревает в человеке. В нем она обретает сознание. Человек — ум природы, который ей необходим. Который она создавала для своих же нужд. Она миллионы лет лепила его. И теперь отдается в его распоряжение.
     И тут смелая фантазия Заболоцкого находит удивительно яркие образы. Голос Пушкина, звучащий в листве деревьев. Птицы, поющие так, как когда-то передал их пение поэт Хлебников. Камень, напоминающий Заболоцкому лицо высоко ценимого им украинского поэта и философа Сковороды. Это — необыкновенно приближенные к человеку голоса и образы дикой природы. Они одухотворены сходством с его творческой деятельностью. Именно разумная деятельность человека придала смысл стихийным проявлениям природы.
     Одухотворение природы теперь звучит с большой эмоциональной силой. Оно стало глубоким поэтическим чувством. Стало зрением поэта. Одухотворенность Заболоцкий видит везде. Она не только в дикой природе, окружающей человека. Одухотворенность свойственна и вещам, сделанным его руками.
     Догадайтесь: о чем эти стихи?
     Два бешеных винта, два трепета земли,
     Два грозных грохота, две ярости, две бури,
     Сливая лопасти с блистанием лазури,
     Влекли меня вперед. Гремели и влекли…
     Я к музыке винтов прислушивался, я
     Согласный хор винтов распределял на части,
     Я изучал их песнь, я понимал их страсти,
     Я сам изнемогал от счастья бытия.
     Так описаны самолет и воздушное путешествие. Самолет кажется живым организмом. Он в небе — свой. Он продолжает природу. В его винтах звучит почти человеческая песня. Буйствуют чуть ли не человеческие страсти. И он щедро дарит людям радость бытия, как самые добрые и разумные силы природы.
     Любознательный читатель дальше легко продолжит знакомство с этой второй природой в стихотворениях Заболоцкого «Венчание плодами», «Север», «Седов», «Храмгэс», «Урал», «Город в степи», «Творцы дорог».
     Человек благоустраивает мир по собственному плану. Но благоустраивает не ради одной лишь своей материальной выгоды. Он делает это в согласии с общими законами природы. Уясняет и воплощает ее неосознанные потребности. Он вносит в ее жизнь высокий творческий смысл. Гармонически, по законам красоты, разума, совести достраивает мироздание.
     Если сформулировать более строго: во власти человека над природой есть нравственный принцип. Есть обязательства творческие. Обязательства не нанести ущерба. Не исказить и не извратить ту восходящую линию разума, которая так ярко обозначилась в его деятельности. Именно этот нравственный принцип и стал основой добровольного подчинения природы человеку.
     Это только несколько ключиков к пониманию действительно сложной поэзии Заболоцкого. Сложной прежде всего по мысли, а в ранних стихах и по художественному выражению.
     Того, кого увлечет философская сложность поэзии, тоже ждет немало открытий. Предстоит по-новому прочесть Е. Баратынского и Ф. Тютчева. А из современников — А. Тарковского, Л. Мартынова, В. Шефнера, Е. Винокурова… И многое другое по собственному выбору и увлечению.
Урбан А. Стихи-собеседники. Л.: Детская литература, 1978. С. 128-142.
Стихотворение. Виды стихотворений. — Творческий… — LiveJournal
Как выяснилось, стихотворений есть очень много всяких разных… Вашему вниманию представляю виды стихотворений. Не исключено, что это не полная информация и я что-то упустила. По крайней мере старалась охватить все.
БЕЛЫЙ СТИХ – стих без рифм. Разновидностью белых стихов являются народные стихи и их имитации, среди которых есть шедевры, удивляющие своей неповторимой напевностью и мелодичностью:
Сяду я за стол да подумаю:
Как на свете жить одинокому?
Нет у молодца молодой жены,
Нет у молодца друга верного.
(А. Кольцов)
Во тьме ночной явилась буря;
Сверкал на небе грозный луч;
Гремели громы в чёрных тучах,
И шумный дождь в лесу шумел…
(Н. Карамзин)
В каком году — рассчитывай,
В какой земле — угадывай,
На столбовой дороженьке
Сошлись семь мужиков…
(Н.А. Некрасов)
Далёким предком белого стиха был т.н. БЕЗРИФМЕННЫЙ СТИХ, к которому относится вся античная поэзия и европейская поэзия более позднего периода, когда традиция рифмованной поэзии ещё не сложилась. Пример безрифменного стиха:
О том. что ждёт нас, брось размышления,
Прими, как прибыль, день нам дарованный
Судьбой, и не чуждайся друг мой,
Ни хороводов, ни ласк любовных.
(Гораций)
Т.о. белые стихи, в отличие о безрифменных, — это сознательное отступление от сформировавшихся правил и стихотворных традиций, игнорирование рифмы как своеобразный художественный приём.
ВЕРЛИБР (свободный стих) – нерифмованные стихи без метра, расчлененные на стихотворные строки и не обладающие постоянными признаками их соизмеримости.
Она пришла с мороза,
Раскрасневшаяся,
Наполнила комнату
Ароматом воздуха и духов,
Звонким голосом
И совсем неуважительной к занятиям
Болтовнёй.
(А. Блок)
ВОЛЬНЫЙ СТИХ (вольный ямб) — свободное чередование разностопных по количеству строк. В русской поэзии обычный размер басен, многих элегий, посланий и пр. Вольные стихи больше всего подходят для передачи разговорной речи.
…Вороне где-то бог послал кусочек сыру;
На ель ворона взгромоздясь,
Позавтракать было совсем уж собралась…
( И.А. Крылов)
ХОЛОСТЫЕ СТИХИ — стихи с холостой рифмовкой, при которой в строфе, помимо зарифмованных строк, присутствуют и незарифмованные (не имеющие рифмованной пары). Холостые стихи могут быть как с регулярным ожиданием отсутствия рифмы в определённых местах строфы (схема рифмовки АВСВ, АВАС, ААВА и т.п.) так и с эффектом обманутого ожидания. Традицию холостых стихов русские поэты переняли из немецкой поэзии — с середины 19 в. на русский язык переводилось большое количество стихов Г. Гейне, применявшего холостую рифмовку. С тех пор холостые стихи стали привычным явлением в русской поэзии, знавшей до того лишь единичные случаи.
Я, к мачте прислонясь, стоял,
За валом вал считая,
Корабль летит вперёд быстрей, —
Прощай, страна родная!
(Г.Гейне)
Травка зеленеет,
Солнышко блестит,
Ласточка с весною
В сени к нам летит.
(А.Н. Плещеев)
От германского поэта
Перенять не в силах гений,
Могут наши стихотворцы
Брать размер его творений.
Пусть рифмует через строчку
Современный русский Гейне,
А в воде подобных песен
Можно плавать, как в бассейне…
(Д. Минаев)
Зарыться бы в свежем бурьяне,
Забыться бы сном навсегда!
Молчите, проклятые книги!
Я вас не писал никогда!
(А.Блок)
Нет не сдамся: папа-мама,
Дратва-жатва, кровь-любовь,
Драма-рама-панорама,
Бровь, свекровь-морковь… носки!
(Саша Чёрный)
РИФМОИД – стих с очень приблизительными рифмами. Термин практически не употребляется.
А если я вас когда-нибудь крою
И на вас замахивается перо–рука,
То я, как говорится, добыл это кровью,
Я больше вашего рифмы строгал.
(В. Маяковский)
СТИХОТВОРЕНИЯ В ПРОЗЕ — небольшое эмоционально насыщенное лирическое произведение в прозаической форме без признаков метра и рифмы. Отличительные черты – мелодичность и напевность.
Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, —
Ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!
Не будь тебя – как не впасть в отчаянье при виде всего, что свершается дома?
Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!
(И. С. Тургенев)
МОНОРИМ (греч. monos – один, rime – стих) – стих, построенный на одной рифме; редкий в европейской поэзии, но широко распространённый в классической поэзии Ближнего и Среднего Востока. К моноримам относятся: газель, касыда, месневи, рубаи, тарджибанд и др. Пример рубаи Омара Хайяма:
Не завидуй тому, кто силён и богат.
За рассветом всегда наступает закат.
С этой жизнью короткою, равною вздоху,
Обращайся, как с данной тебе напрокат.
(Омар Хайям)
Холодеет жар камина,
Смолкли звуки пианино,
Отзвучала каватина…
Где ж иных небес картина,
Белый лебедь Лоэнгрина?
В чистом виде моноримы пишутся довольно редко. У русских поэтов стихи-моноримы часто встречаются как составные части какого-либо произведения.Пример такой на свете не один:
И диво ли, когда жить хочет мещанин,
Как именитый гражданин,
А сошка мелкая, как знатный дворянин.
(И.А. Крылов)
Есть черный тополь, и в окне — свет,
И звон на башне, и в руке — цвет,
И шаг вот этот — никому — вслед,
И тень вот эта, а меня — нет.
(М. Цветаева)
Праобразы первых русских моноримов можно встретить в устном народном творчестве: загадках, потешках, скороговорках, основанных на звуко-смысловой игре схожих по звучанию слов.
Села Алеся
с печи ноги свеся,
Не смейся, Алеся,
а на печи грейся.
(русская скороговорка)
Моноримические цепи встречаются ещё в средневековых стихотворных памятниках Древней Руси, как например:
Но еже к Богу верою вооружився,
и креста честного силою укрепився,
и молитвами пречистые Богородицы защитився,
и предстательством небесных сил оградився,
и Богу помолився…
(«Задонщина», 14 век)
АЛФАВИТНЫЙ СТИХ – стихотворение, в котором каждый стих или строфа (чаще -двустишие), начинаются с новой буквы и все вместе выстроены в алфавитном порядке.
Антисемит Антанте мил.
Антанта сборище громил.
Большевики буржуев ищут.
Буржуи мчатся вёрст за тыщу.
Вильсон важнее прочей птицы.
Воткнуть перо бы в ягодицы…
(В. Маяковский)
Русский алфавитный стих ведёт своё начало от Азбучной молитвы (Х в.), широко распространённой в средневековой Руси и по форме напоминавшей современный верлибр. В таком стихе каждое изречение начиналось с новой строки и буквы алфавита.
Азъ словом симь молюся Богу
Боже вьсея твари и зиждителю
Видимыимъ и невидимыимъ!
Господа духа посъли живущаго
Да въдъхнетъ въ сьрдце ми слово
Еже будетъ на успехъ вьсемъ…
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ СТИХИ (экзотические стихи) – оригинальные стихи, построенные на нетрадиционных способах рифмовки, построения строф, чередовании рифм и пр. К таким стихам можно отнести: акростихи, панторимы, палиндромы, моноримы, фигурные стихи, анациклы, бесконечные стихи и т.д.
АКРОСТИХ (греч. akrostichis – крайние стих) – стих, первые буквы всех строк которого образуют слово или фразу, чаще всего имя самого автора. Акростих ведёт своё начало из магических текстов и был популярен в поэзии Средневековья.
Сложнейшее из построений,
Творенье буйного ума.
Искусство слов и их сплетений,
Хроническая, до изнеможений,
Основа трудного письма.
Скупая исповедь поэта,
Летящих в неизвестность фраз;
Осипшая от всех запретов,
Жизнь без притворства и прикрас.
Едва слышна тугому уху,
Незримая полуслепцу.
Инакомыслие для слуха,
Елей лишь сердцу и Творцу.
(И. Блуменфельд)
Довольно именем известна я своим;
Равно клянётся плут и непорочный им;
Утехой в бедствиях всего бывало боле;
Жизнь сладостней при мне и в самой лучшей доле.
Блаженству чистых душ могу служить одна;
А меж злодеями не быть я создана.
(Нелединский-Мелецкий)
Прозаики от рифмы далеки,
От четкого размера, тайны света,
Эфирного дыхания строки —
Того, что позволяет стать поэтом.
(Семён Цванг)
МЕСОСТИХ (от греч. mesos – находящийся в середине и stichos – стих) — стих, в котором из букв каждой строки составляется слово или фраза. В отличие от акростиха и телестиха, в месостихе слово образуют буквы, распололоженные в определённом порядке внутри строчек, причём вертикальное расположение не обязательно. Кроме того, как правило, зашифрованное слово или фраза выделяются. В качестве примера — четверостишие одного из родоначальников русского месостиха иеромонаха Кариона Истомина, в котором он зафиксировал своё духовное звание и фамилию.
Иисус господь Ему Рабов Оных,
возмёт ей МОльбы НАук всех свободныХ
Иже, Сия зде ТОщие навыкают.
МИлости любве всех благ Научают.
(Карион Истомин)
ТЕЛЕСТИХ — стих, в котором последние буквы каждой строки образуют слово или фразу. Разновидность акростихов.
КОЛОКОЛ
Произнося чудесный чистый звуК,
Вишу на колокольне. ВысокО!
Неоднократно сам звенеть хотеЛ,
Разлиться песней сердца далекО,
Но мой язык во власти чьих-то руК.
Вздохнул бы я свободно и легкО,
Когда бы сам, не по заказу, пеЛ.
(И. Чудасов)
ЛАБИРИНТ — ещё один жанр визуальной поэзии, часто рассматриваемый как вариант фигурных стихов; стихи, в которых различные буквы из различных строк складываются в зашифрованное слово или фразу, образуя какие-либо линии или геометрические фигуры. Как пример, послание в стихах Валерия Брюсова Вадиму Шершеневичу, а также акроконструкция Валентина Загорянского.
ВлекисуровуюмечтУ,
дАйутомленнойреЧи
ваДимъ,иэтудальИту,
дарИнастаромВече
себеМгновениЕогня,
дайсмУтестеНыволи.
тыискуШениЕкремля:
затмениЕоШибокбудня —
троньискРоюдоболи!
(В. Брюсов)
ЦЕНТОН (от лат. cento — одежда или одеяло из лоскутков) – юмористическое стихотворение, составленное из «заготовок» — отрывков разных стихов одного или нескольких авторов. Вот пример центона, собранного в основном из первых строк стихов Пушкина.
Я помню чудное мгновенье —
Три сестрицы под окном.
Зима!.. крестьянин торжествуя,
Всё ходит по цепи кругом,
Гонимый вешними лучами.
Уж солнце меркнет за горами…
Беги , сокройся от очей!
И сердцу будет веселей.
Во глубине сибирских руд
Горит восток зарёю новой.
Не пой красавица при мне,
Подруга дней моих суровых.
Прощай свободная стихия,
Гусей крикливых караван…
Мороз и солнце! День чудесный!
Храни меня мой талисман!
ПАНТОРИМ – стих, в котором все слова рифмуются. В чистом виде панторим существует крайне редко. В основном, стихи-панторимы встречаются как составные части какого-либо произведения. Также см. Панторифма.
Опьяняет смелый бег,
Овевает белый снег,
Режут шумы тишину,
Нежат думы про весну.
(В. Брюсов)
«Сорвано, уложено, сколото —
Чёрное надёжное золото»
(В. Высоцкий)
АНАЦИКЛ (греч. ana — вперёд, против и cyclos — круг, цикл) — стихотворение, написанное таким образом, что его можно одинаково читать как сверху вниз слева направо, так и снизу вверх справа налево. Анацикл читается в обоих направлениях не по буквам (как в палиндроме), а по словам. В отличие от стихотворения-реверса, порядок изложения, рифмы и рифмовка сохраняются. Анациклические стихи — крайне редкое явление даже для эксперементальной поэзии.
Жестоко — раздумье. Ночное молчанье
Качает виденья былого,
Мерцанье встречает улыбки сурово.
Страданье —
Глубоко — глубоко!
Страданье сурово улыбки встречает…
Мерцанье былого — виденья качает…
Молчанье, ночное раздумье, — жестоко!
(В. Брюсов)
РЕВЕРС — стихотворение, которое можно читать как сначала (слева направо), так и с конца (справа налево), при этом общий смысл сохраняется, но меняется очерёдность изложения и, что самое главное, меняются рифмы и может меняться рифмовка.
В образчике ниже четверостишие имеет смежную рифмовку и две рифмы «твои — и», «твой — шальной». При воспроизведении стихотворения по словам в обратном порядке (с конца) смежная рифмовка меняется на перекрёстную, а также происходит смена конечных рифм на «весне — мне» и «слеза — глаза». Жанр практически не разработан.
Глаза зелёные твои
Мне будут снова сниться и
Слеза как чистый образ твой
Весне запомнится шальной.
Шальной запомнится весне
Твой образ чистый как слеза
И сниться снова будут мне
Твои зелёные глаза.
РОПАЛИК или РОПАЛИСТИЧЕСКИЙ СТИХ (греч. ropalicos — палица, дубина) – стихотворение c постепенным наращиванием кол-ва слогов. Ропалический стих был впервые замечен у Гомера: в его гекзаметре каждое слово в строке имело на 1 слог больше (1, 2, 3, 4, 5). В последующем некоторые античные стихотворцы взяли этот приём на вооружение и пытались писать такими строками целые стихотворения Из наиболее известных — «Молитва» Авсония» (IV в. н. э.).
Бог Отец, податель бессмертного существованья,
Слух склони к чистоте неусыпных молитвословий…
В горизонтальном ропалическом стихе слова от начала к концу строки увеличиваются на один слог. Так, в примере ниже (частично панторимичном) в каждой строке первое слово — односложное, второе — двусложное, третье — трёхсложное, четвёртое — четырёхсложное.
Жизнь — игра желаний мимолётных,
Есть — пора мечтаний безотчётных,
Есть, потом, — свершений горделивых,
Скук, истом, томлений прозорливых…
(В. Брюсов)
В вертикальном ропалике каждая новая строчка имеет на один слог больше. Как пример, — юмористический ропалик «Бдительный пограничник» .
1 Стой!
2 Видишь —
3 Граница.
4 Дальше нельзя,
5 Не положено!
6 Что, снова не спится?
7 Хочешь туда, рожина?
8 Там ведь повсюду мафия,
9 Кланы и эксплуатация!
10 Будь патриотом — в это болото
11 Не лезь!.. без визы на эмиграцию.
ФИГУРНЫЙ СТИХ – стихотворение, строки которого визуально образуют какую-либо фигуру или предмет — звезду, конус, сердце, крест, пирамиду, ромб и пр. Таким образом, фигурные стихи предназначены исключительно для зрительного восприятия. Изобретателем фигурных стихов принято считать Симмия Родосского — древнегреческого поэта, написавшего три стихотворения в форме яйца, секиры и крыльев. Позднее, фигурный стих был в ходу в европейской поэзии барокко, а также не был обделён вниманием и русскими поэтами: первые фигурные стихи в России составляли виршеписцы ещё на заре русской поэзии — в 17 веке, когда стихотворная «алхимия» была в большой моде. В 18 веке в этом жанре написал несколько образцов (в виде лабиринта, креста, сердца и восьмиугольной звезды) и один из крупнейших стихотворцев того времени Симеон Полоцкий. В 18-19 вв. к фигурным стихам обращаются Державин, Сумароков, Ржевский, Апухтин, Рукавишников и некоторые другие поэты. В дальнейшем интерес к фигурным стихам проявляют символисты (Брюсов) и модернисты (Кирсанов, Вознесенский). В целом, фигурные стихи — не более чем стихотворная забава, в которой форма преобладает над содержанием. По этой причине высокохудожественных образцов создано крайне мало. Как пример, стихотворение в виде треугольников Апухтина:
Проложен жизни путь бесплодными степями,
И глушь и мрак… ни хаты, ни куста…
Спит сердце; скованы цепями
И разум, и уста
И даль пред нами
пуста.
И вдруг покажется не так тяжка дорога,
Захочется и петь, и мыслить вновь.
На небе звёзд горит так много,
так бурно льётся кровь…
Мечты, тревога,
Любовь!
О, где же те мечты? Где радости печали,
Светившие нам столько долгих лет?
От их огней в туманной дали
Чуть виден слабый свет…
И те пропали,
Их нет.
(А. Апухтин)
БЕСКОНЕЧНЫЙ СТИХ – стихи с кольцевой структурой, где конец переходит в начало. Всем известен стих:
«У попа была собака…». А вот пример бесконечной басни:
…Сидел на ветке
Как-то глупый попугай.
И взлетая очень редко,
Он смеялся с птичьих стай:
«Будет дымка голубая,
Красивее облака,
Вот тогда и полетаю
Выше всех, наверняка!»
И решил он вниз спуститься,
Сэкономить больше сил.
Только ж надо так случиться:
Он в силки и угодил.
И теперь в красивой клетке
Всё твердит: …
БУРИМЕ (от франц. bouts rimes -«зарифмованные концы») – сочинение стихов на заранее заданные рифмы, как правило, шуточного характера. Форма буриме зародилась во Франции в первой половине 17-го века. История возникновения буриме обязана французскому поэту Дюло, который заявил, что написал 300 сонетов, но рукопись потерял. После массовых сомнений публики в таком большом количестве написанных стихов, Дюлло признался, что написал не сами стихи, а только заготовленные рифмы. После этого его коллеги по перу написали сонеты на рифмы-заготовки, а новая стихотворная игра вошла в моду и в 17-18 вв. была довольно популярным салонным развлечением. Известно также, что А. Дюма в 19 веке был огранизатором конкурса на лучшее буриме и опубликовал книгу лучших стихотворений.
В наше время буриме продолжает оставаться популярной игрой среди всех любителей стихотворного жанра. Буриме позволяет проявить свои творческие способности, блеснуть остроумием и оригинальностью, в считанные минуты (или даже секунды) продемонстрировать своё владение словом. По этой причине жанр буриме особо популярен среди артистов разговорного жанра и конферанса. Вот показательный пример от Юрия Горного, которому было предложено 4 пары рифм, и который мгновенно (!) выдал замечательный экспромт.
заданные рифмы:
воздух — отдых
игра — топора
недуг — досуг
земля — рубля
Избу не возвести без друга-топора,
И труд иной порою просто отдых,
Работа- радость мне: весёлая игра,
Когда в лицо — удачи свежий воздух.
Болезни я отверг, мне незнаком недуг.
Не трачу на лекарства ни рубля.
Дорогой под ноги мне стелится земля:
Природа для меня — лекарство и досуг.
ШАРАДА (от франц. charade — беседа, болтовня) – стихотворение — загадка, иносказательно описывающее какое-либо слово.
Начало слова – зверь морской,
В лесу растёт конец шарады,
Отгадку в швейной мастерской
Сошьёт портной вам, если надо.
(кит + ель = китель)
ЛОГОГРИФ — это усложнённая шарада, основой которой является метаграмма (слова с различием в одну букву). В примере ниже от слова «победа» в каждой строчке отнимается по одной букве.
На фабрике «Победа»
Во время обеда
Случилась беда –
Пропала еда!
Ты съел? – Да!
ПАЛИНДРОМОН (греч. palindromos – бегущий обратно) — стихотворение, строки которого являются палиндромами и одинаково читаются от начала к концу и от конца к началу. Жанр экспериментальной поэзии (В. Хлебников и др.)
ЗВУКОВОЕ КОЛЬЦО — четверостишие или стихотворение, в котором последняя буква каждого стиха совпадает с первой буквой последующего стиха, а последняя буква последней строчки — с первой буквой первой.
Давно известно: жизнь — борьба,
А у борьбы — один исход:
Держать, как нам велит судьба,
Атаки яростных невзгод…
(Иван Овчинников)
ГЕТЕРОГРАММА (равнобуквица) — игра слов, различных по значению, но сходных по буквенному составу (больше веков — большевиков, не бомжи вы — небом живы, теперь я — те перья). Разновидность каламбура. Стихи, состоящие из гетерограмм — редкое, но весьма интересное явление в поэзии.
Азам учили,
а замучили.
Пока лечили –
покалечили.
(С. Федин)
Что вы простонете?
Что вы просто не те?
Разведу руками — мир стоит
Разве дураками мир стоит?
(Д. Авалиани)
Полный набор уроков имеется вот здесь: http://arttalk.ru/forum/viewforum.php?f=371 Кто не желает ждать появления их постебенно здесь — просвещайтесь! 🙂
Стихотворения. Виды стихотворений — poem.com
Акростих
Акростих — это стихотворение, при написании которого первые слова строк подобраны таким образом, чтобы их начальные буквы, сложенные по порядку сверху вниз, образовывали какое-либо слово, реже — короткую фразу. Этот вариант стихосложения впервые начал применяться в Древней Греции, и только затем — в поэзии других стран. В русском стихосложении первые акростихи появились в 17 в.
Сложение таких стихотворений — довольно сложная задача. Многие авторы любят этот способ — с помощью первых букв можно передать некое послание или намекнуть на скрытый смысл всего стихотворения, хотя чаще всего из первых букв складывается имя человека, которому посвящен акростих. Для начинающих поэтов написание таких стихов может стать прекрасной тренировкой. Менее распространены мезостих и телестих — более сложные формы акростиха, когда слово или фраза составляется из средних или последних букв каждой строки.
Вольный стих
Вольный стих несколько отличается от привычных стихотворений, где соблюдены все требования ритмики и употребляется рифма. При написании вольного стиха количество стоп в строфах не должно быть одинаковым, важно только соблюдение ритма и рифмы. В результате получается поэтическое произведение, звучащее совершенно по-иному, нежели традиционные стихи.
Чаще всего вольный стих используется в баснях, раньше он был распространен в лирических стихах, эпиграммах и эпитафиях. Интересно, что рифма в вольном стихе появляется не в соответствии с некой закономерностью, а произвольно, то есть чередования групп рифмованных друг с другом строк могут быть абсолютно любыми, при этом их последовательность может изменяться в разных частях стихотворения.
При написании вольного стиха в распоряжении автора оказывается больше выразительных средств, ведь он оказывается почти свободен от рамок ритмики. Именно поэтому многие поэты очень любят писать именно в жанре вольного стиха.
Белый стих
Белый стих характеризуется полным отсутствием рифмы, окончания его строк не имеют созвучия, однако сами строфы пишутся с учетом требований метрики, то есть они имеют одинаковое количество стоп и выдержаны в одном размере. По сравнению с вольными стихами белый стих легче воспринимается на слух. Автор при написании белого стиха имеет большую свободу в использовании выразительных средств, поэтому такие стихотворения, как правило, очень эмоциональны.
Смешанный стих
Смешанный стих представляет собой поэтическое произведение, при сложении которого может варьироваться количество стоп (ритмических групп) в строфах, а также может изменяться сам размер стиха (например, ямб может чередоваться с хореем). При написании смешанных стихов автору проще передать настроение и скрытый смысл стиха. Именно поэтому вольные стихи обычно несут в себе сильную эмоциональную нагрузку.
Верлибр
Поэзия во все времена являлась наиболее емкой и точной формой выражения чувств, мыслей и эмоций. Вместе с тем, любой стих подпадает под определенные каноны как по форме, так и по содержанию. Техника стихосложения полна условностей, придерживаться которых обязан каждый автор, соблюдая при этом размер, рифму и определенное количество строк. Исключение составляет лишь верлибр – стих, который неподвластен литературным канонам.
Впервые этот термин появился в европейской поэзии 20 века благодаря сторонникам такого литературного течения, как имажизм. Его авторство принадлежит английскому писателю, поэту и литературному критику Ричарду Олдингтону, который в 1914 году охарактеризовал этим емким словом творчество таких европейских имажистов, как Хильда Дулитл, Фрэнсис Стюарт Флинт, Эзра Паунд и Томас Эрнст Хьюм. В частности, Ричард Олдингтон отметил, что верлибр (от французского vers libre – свободный стих) является одной из наивысших форм поэзии, так как позволяет автору максимально точно передать словами свои ощущения. Справедливости ради стоит отметить, что в сборник имажистов, к которому Ричард Олдингтон написал предисловие, также вошло и его 10 «свободных стихов». Поэтому европейские критики весьма прохладно приняли поэтическую антологию, а термин верлибр на многие годы стал синонимом безвкусицы и отсутствия поэтического дара. В частности, английский критик и поэт-модернист Томас Элиот охарактеризовал приверженцев этого поэтического жанра следующим образом: «Автор верлибра свободен во всем, если не считать необходимости создавать хорошие стихи».
К середине 20 века литературный мир фактически был разделен на два противоборствующих лагеря, в которых находились сторонники и противники верлибра. Примечательно, что даже маститые поэты этого времени, строго придерживающиеся поэтических канонов, в конце концов, прибегали к помощи верлибра для того, чтобы более полно и емко донести до читателей свои идеи. При этом такие авторы, как Гийом Аполлинер, Поль Элюар, Мария Луиза Кашниц, Нелли Закс и Юрген Беккер апеллировали к тому, что верлибры – отнюдь не новая форма поэзии, и подобные стихи можно найти у авторов различных эпох. Классикой же верлибра по праву можно считать библейские заповеди, которые с детства хорошо известны каждому христианину:
«Не пожелай дома ближнего твоего;
Не желай жены ближнего твоего,
Ни поля его,
Ни раба его,
Ни рабыни его,
Ни вола его,
Ни осла его,
Ни всякого скота его,
Ничего, что у ближнего твоего».
Современные литературные критики едины во мнении, что сочинять по-настоящему образные и чувственные верлибры способны лишь люди, наделенные несомненным поэтическим даром. Именно поэтому рано или поздно приверженцы классического ямба и хорея обращаются к стихам в прозе. Но при этом работа над верлибром является гораздо более сложной, чем над обычным стихотворением. Все дело в том, что ставшие уже привычными рамки стихосложения в этом случае отсутствуют. Нет нужды тщательно рифмовать слова и соблюдать размер каждой строфы. Но при этом необходимо обладать поистине колоссальной внутренней свободой, чтобы из привычных слов создать тонкое поэтическое полотно, наполненное смыслов, чувствами и личными переживаниями.
«я смотрю на
один и тот же
абажур
уже
5 лет.
Он собрал
Пыль холостяка
И девушек, входивших сюда —
Слишком занятых,
Чтобы почистить его.
Но я не против:
Я был слишком занят,
Чтобы написать
Об этом раньше
Что лампочка светит паршиво
Все эти 5 лет» ( Чарльз Буковский ).
Благодаря тому, что верлибр начисто лишен каких-либо условностей и канонов, каждый автор вправе использовать те средства выражения мыслей, который в каждом конкретном случае кажутся для него наиболее приемлемыми. Поэтому в верлибрах нередко встречается рифма, которая применяется исключительно для того, чтобы правильно расставить акценты в поэтическом произведении. Данным приемом нередко пользовались русские поэты начала 20 века, среди которых – Марина Цветаева, Анна Ахматова, Александр Блок, Лев Гумилев.
«Приключилась с ним странная хворь,
И сладчайшая на него нашла оторопь.
Все стоит и смотрит ввысь,
И не видит ни звезд, ни зорь
Зорким оком своим — отрок.
А задремлет — к нему орлы
Шумнокрылые слетаются с клекотом,
И ведут о нем дивный спор.
И один — властелин скалы —
Клювом кудри ему треплет.
Но дремучие очи сомкнув,
Но уста полураскрыв — спит себе.
И не слышит ночных гостей,
И не видит, как зоркий клюв
Златоокая вострит птица» ( Марина Цветаева ).
Современным же идеологом российского верлибра по праву считается Арво Метс, который теоретически обосновал необходимость использование подобной поэтической формы для более емкого и полного создания образов. «Свободный стих представляет собой качественный скачок — переход от слогового стиля речи к новой стихии — к стихии полнозначного слова. Основой, единицей в свободном стихе становится любое значимое слово».
Квантемы, пунктиры, версеты, зномы
Искусство поэзии, знакомое человечеству с еще до библейских времен, постоянно развивается. Цель поэзии максимально полно осветить состояния человеческой души, не выходя при этом из строгих форм стихотворного жанра. Однако многие поэты ищут новые стихотворные формы, которые могли бы с неожиданной стороны раскрыть и их поэтический дар, и сам язык.
Классические стихотворные формы, такие как, например, сонеты, чаще всего определяются способом рифмования (чередования мужских и женских рифм) и их расстановкой (через строку, из строки в строку и т.д.). Новые же стихотворные формы не опираются только на рифму, они становятся более «концептуальными», то есть их формальность уступает место содержательной наполняемости.
Возьмем, к примеру, новую стихотворную форму «зном», которую ввел в поэтический оборот белорусский поэт Алесь Рязанов.
«Облака плывут над землей… Не принадлежат ей, не зависят от нее. Но вдруг проливаются на землю дождем и обрушиваются молнией.
Высотный житель — орел — величественно парит в небесах. Он не знает равных себе. Но вдруг срывается вниз, к добыче — в поле зрения все, что совершается на земле.
Такова поэзия, таково искусство, такова философия: должны парить высоко и заниматься «высокими» вещами, но в то же время должны соединяться с землей — дождем, молнией, хищностью орла».
(перевод В.И. Липневич)
Как отмечают критики и сам поэт, эти поэтические отрывки (зномы — слово придуманное автором) являются не только эстетическими, но и гносеологическими единицами, раскрывающими взгляд поэта на познание мира. Теперь творец не только тот, кто может выразить свое интимное ощущение мира, но и дать читателю способ понимания, с помощью которого он сам может придти к творческому озарению.
Иногда новая стихотворная форма появляется из переосмысления того, что уже когда-то было. Такой формой, например, является версет. В форме версета были написаны, наверное, самые первые стихи человечества — библейские вирши. Современные версеты — это вариация белых стихов, когда в одной строке умещается целый абзац смысла. Возьмем, к примеру версет Мальвины Марьяновой, поэтессы писавшей в 20-е годы прошлого века.
«Тоненькие, хрупкие ниточки наших сердец оборвались.
Мы бредем разными дорогами.
Если бы кто-нибудь соединил их, мы были бы вместе…
Мимо идут люди, не слыша твоего стона, моей жалобы.
И плачут разделенные души…»
В более современном образе версеты обнаруживают себя в поэзии того же Рязанова.
«ТАБЛИЧКИ
На деревьях – таблички.
На них написано, сколько каждому дереву лет, как оно называется, каковы его толщина и высота.
Люди проходят мимо деревьев, не замечая их, – они читают таблички.
А голоса деревьев так и остаются неуслышанными,
а письмена деревьев так и остаются непрочитанными».
(перевод В. Козаровецкого)
Версеты позволяют сегодняшним поэтам говорить языком притч, обращаясь к очень древним струнам нашей души.
Алесь Рязанов является автором еще нескольких новых стихотворных форм, таких как, пунктиры и квантемы.
Пунктиры — это краткие (4-6 строк), но емкие стихотворные формы, чем-то напоминающие традиционные японские хокку, но не имеющие строгих правил составления.
«Вербы
склонились над речкой:
как это —
на бегущей воде
неподвижные отражения?»
(перевод В. Липневича)
Квантемы же отличаются недосказанностью, обрывочностью, когда читатель должен сам домыслить за автором ход его образов и выстроить картину происходящего. Приведем стихотворение еще молодого поэта Антона Летова, который осваивает квантемы.
«Рай,
Ад.
Май, не зима.
Трава растет,
Трава не знает,
Кто посадил ее.
«Сама».
Стихи в прозе
На грани между прозой и поэзией расположился промежуточный стиль написания стихотворных произведений, а именно стихи в прозе. Еще в начале 20-го века их без колебаний причисляли к поэзии, однако сегодня стихи в прозе занимают пограничное положение. Этот жанр характеризуется поэтическим содержанием, часто выдержанным размером, однако сам способ их написания крайне близок к прозаической манере изложения — здесь нет ни рифмы, ни ритма, ни четкого деления на строфы.
Красивые стихи про Новый год 2022. Новогодние стихи
Лучшие стихи на Новый год
Время сквозь пальцы песком утекает,Буднями мчатся недели, года!
Привычный уклад зимний праздник меняет,
Когда вокруг ёлки, огни, суета!
Так пусть в эти дни волшебство приключится,
Магия праздничных, радостных дней!
И сказка к вам в дверь в тот же миг постучится,
Желания ваши исполнив скорей!
Пусть отзовется искоркой тепла,
Этот праздник славный в сердце каждом,
Так, чтоб душа от счастья расцвела,
И чтобы сказкой стала жизнь однажды!
Он воплотит заветные мечты,
Самые прекрасные и смелые надежды,
И в мире станет больше доброты.
В этот праздник зимний, белоснежный!
Поздравления с Новым годом (ХИТ!)
Новый год, новый снег,
Как пустая страница.
А на ней человек свой рисует маршрут.
Набирайте разбег,
Вас проводят в дорогу и на помощь придут.
Сквозь мороз и пургу
Удалось чтоб пробиться,
Был не в тягость, а в пользу опыт пройденных лет.
Как на белом снегу,
Чтоб на новой странице
Написали вы повесть ваших новых побед!
Когда назавтра солнце встанет
И снег продолжит свой полёт,
Не просто новый день настанет,
Наступит целый Новый год!
Пройдётся по ветвям еловым,
Коснётся льда озёр и рек
И осенит нас счастьем новым,
Чтоб улыбался человек,
Чтоб шел по жизни без запинок,
Творил и ближнего любил,
Чтоб холод всех коварных льдинок
Горячим сердцем растопил!
Стихи для детей (2-3 года)
Дед Мороз принес нам елку,Огоньки на ней зажег.
И блестят на ней иголки,
А на веточках снежок.
Закружился хоровод,
Льются песни звонко
Это значит – Новый год!
Это значит – ёлка!
Праздник мы встречаем,
Ёлку наряжаем,
Вешаем игрушки,
Шарики, хлопушки.
Дед Мороз идёт на праздник
В красной шубе, в валенках,
Он несёт с собой подарки
Для детишек маленьких!
Белый — белый снегопад
Во дворе кружится.
Это яркий Новый год
В двери к нам стучится.
Хлопают в ладоши.
Здравствуй, здравствуй,
Новый год! Ты такой хороший!
📓 Т. Мельникова
Стихи для детей (3-4 года)
Перед праздником зимаДля зеленой елки
Платье белое сама
Сшила без иголки.
Отряхнула белый снег
Елочка с поклоном
И стоит красивей всех
В платьице зеленом.
Ей зеленый цвет к лицу,
Елка знает это.
Как она под Новый год
Хорошо одета!
📓 Т. Волгина
Лежат у нас в коробке
Волшебные игрушки:
Серебряные звезды,
гирлянды и хлопушки.
Мы елку украшали.
Я встал на табуретку
И три шара хрустальных
повесил сам на ветку.
📓 А. Усачев
Новогодние деньки!
Снег морозный, колкий.
Загорелись огоньки
На пушистой ёлке.
Шар качнулся расписной,
Бусы зазвенели,
Пахнет свежестью лесной
От смолистой ели.
Новый год я ждал давно,
На снежинки дул в окно
Во дворе растущей елке
Снегом посыпал иголки.
Если стукнет Дед Мороз,
Не замерзнет елкин нос.
📓 О. Приваленко
На ёлке свечи и шары
Развешиваем с мамой,
Снежинки, дождь из мишуры,
А на верхушке самой
Огромная звезда горит,
Играя и сверкая!
И мама тихо говорит:
Ах, красота, какая!
📓 Р. Маскаева
Стихи для детей (5-6 лет)
Все ждут, конечно, Новый год,Ведь он совсем от нас уйдет!
Мне даже грустно стало.
А я уже привык к нему,
Я за год с ним сдружился.
Я с ним сдружился потому,
Что плавать научился,
Что море видел первый раз
И что сестренка родилась.
Мне правда грустно стало,
Что год уходит Старый.
А Новый год,
Как новый гость:
Ему, конечно, рады,
Но ведь к нему,
За целый год
Еще привыкнуть надо!
📓 Е. Григорьева
По долине белоснежной
Дед Мороз спешит, как прежде.
По дороге, по проселку,
Чтобы к нам успеть на елку,
Встретить праздник самый лучший!
И конечно, все мы снова
Повстречать его готовы,
Петь, плясать стихи читать,
Вместе Новый год встречать!
Что такое Новый год?
Это все наоборот:
Елки в комнате растут,
Белки шишек не грызут,
Зайцы рядом с волком
На колючей елке!
Дождик тоже не простой,
В Новый год он золотой,
Блещет что есть мочи,
Никого не мочит,
Даже Дедушка Мороз
Никому не щиплет нос.
Вот она, елочка наша,
В блеске лучистых огней!
Кажется всех она краше,
Всех зеленей и пышней.
В зелени прячется сказка:
Белая лебедь плывет,
Зайчик скользит на салазках,
Вот она, елочка наша,
В блеске лучистых огней!
Все мы от радости пляшем
В день новогодний под ней!
📓 Е. Благинина
На свете так бывает,
Что только раз в году
На елке зажигают
Прекрасную звезду.
Звезда горит, не тает,
Блестит прекрасный лед.
И сразу наступает
Счастливый Новый год!
📓 И. Токмакова
Стихи для детей (6-7 лет)
Художник картинуВсю ночь рисовал,
Трудился на совесть,
Покоя не знал.
И вот на окошках
Уже забелели
Высокие сосны,
Пушистые ели.
Потом мы увидели
Там небосвод,
Вели хоровод,
Снежинки порхали
Одна за другой —
Так окна мороз
Разукрасил зимой.
📓 А. Мельников
Шел по лесу Дед Мороз
Мимо кленов и берез,
Мимо просек, мимо пней,
Шел по лесу восемь дней.
Он по бору проходил —
Елки в бусы нарядил.
В эту ночь под Новый Год
Он ребятам их снесет.
На полянках тишина,
Светит желтая луна.
Все деревья в серебре,
Зайцы пляшут на горе,
На пруду сверкает лед,
Наступает Новый Год!
📓 З. Александрова
Горит огнями елочка,
Под нею тени синие,
Колючие иголочки
Как будто в белом инее.
Расправила иголочки,
И с песнями веселыми
Пришли мы к нашей елочке.
Игрушки разноцветные
Для нас на ней развесили,
И мы глядим на елочку,
И нам сегодня весело.
Огни на елке яркие
Повсюду зажигаются,
Во всех домах, по всей стране
Ребята улыбаются.
📓 Л. Некрасова
Что такое Новый год?
Это – дружный хоровод,
Это – дудочки и скрипки,
Шутки, песни и улыбки –
Вот, что значит,
Вот, что значит Новый год!
Что такое Новый год?
Новый год – мороз и лед!
И в танцующих снежинках
Незаметные пружинки –
Вот, что значит,
Вот, что значит Новый год!
📓 М. Пляцковский
Стихи для детей (9-10 лет)
Говорят: под Новый годЧто ни пожелается —
Всё всегда произойдёт,
Всё всегда сбывается.
Могут даже у ребят
Сбыться все желания,
Нужно только, говорят,
Приложить старания.
Не лениться, не зевать,
И иметь терпение,
И ученье не считать
За своё мучение.
Говорят: под Новый год
Что ни пожелается —
Всё всегда произойдёт,
Всё всегда сбывается.
Как же нам не загадать
Скромное желание —
На «отлично» выполнять
Школьные задания.
Чтобы так ученики
Стали заниматься,
Чтобы двойка в дневники
Не смогла пробраться!
📓 С. Михалков
Все деревья в серебре.
Нашу речку, словно в сказке,
За ночь вымостил мороз,
Обновил коньки, салазки,
Ёлку из лесу привёз.
Ёлка плакала сначала
От домашнего тепла.
Утром плакать перестала,
Задышала, ожила.
Чуть дрожат её иголки,
На ветвях огни зажглись,
Как по лесенке, по ёлке
Огоньки взбегают ввысь.
Блещут золотом хлопушки,
Серебром звезду зажёг
Добежавший до макушки
Самый смелый огонёк.
Год прошёл, как день вчерашний.
Над Москвою в этот час
Бьют часы Кремлёвской башни
Свой салют двенадцать раз!
📓 С. Маршак
В таинственной чаще
Дремучих лесов
Качается маятник
Старых часов.
С утра до утра:
Минуты куют
Кузнецы-мастера.
Зимою приходит
Сюда старичок,
Приносит с собою
Пустой сундучок.
Приходит он ночью.
В двенадцать часов –
Скрипит и грохочет
Железный засов:
Хранитель часов,
Увидав старичка,
Сгружает минутки
На дно сундучка…
По белому снегу
Идёт старичок,
По белому свету
Несёт сундучок.
И людям,
Когда начинается год,
Бесплатно подарки
Свои раздаёт.
Но тот, кто минутки
Берёг для себя
И только к себе
Относился любя,
Ни разу не тратил
Минуток своих,
Когда наступала
Беда у других,
Того не припомнит
Навеки сотрут
Его имя года.
Но если минутки
Ты тратил не зря
И жил, доброту свою
Людям даря,
Тогда твоё имя
Уже никогда
Не смогут стереть
Никакие года.
Не ветер бушует над бором,
Не с гор побежали ручьи,
Мороз-воевода дозором
Обходит владенья свои.
Глядит — хорошо ли метели
Лесные тропы занесли,
И нет ли где трещины, щели,
И нет ли где голой земли?
Пушисты ли сосен вершины,
Красив ли узор на дубах?
И крепко ли скованы льдины
В великих и малых водах?
Идет — по деревьям шагает,
Трещит по замерзлой воде,
И яркое солнце играет
В косматой его бороде..
📓 Н. Некрасов
Просто красивые стихи о Новом годе
Снежинки кружат в хороводе,Рисует на окнах мороз,
И вот Новый год к нам приходит
Что он в эту полночь принёс?
Принес нам красивую сказку,
Где точно добро победит,
Пусть год будет самым прекрасным,
Желания осуществит!
Есть много праздников в году,
Но в конце декабря,
Праздник есть один, друзья!
Знают все — и ты, и я!
Ждет с улыбкою народ
Этот праздник круглый год,
Новым годом он зовется,
И вот-вот он к нам ворвется!
Пахнет елочка душисто,
Самая нарядная,
За окном снежок пушистый,
На реснички падает.
Нашу елочку украсим
Разноцветной мишурой,
Будет праздник наш прекрасен
Этой сказочной зимой!
Всё в серебре переливается,
Зима вступила полностью в права,
Ведь совсем скоро праздник отмечается,
И Новый год мы встретим на ура!
А это значит — плохое позабудется,
Новых успехов начинается пора,
Пусть каждое желание в нем сбудется,
И совершаются лишь добрые дела!
Новый год обещает быть веселым,
Ведь он готовит нам большой сюрприз!
Станет необычным всё и новым,
«Жизнь прекрасна»- вот его девиз!
Всё как в сказке сложится отлично,
Только радость всем он принесёт,
Поменяет наш уклад привычный,
Ключик к сердцу каждому найдет!
У красавицы елки,
Колючие иголки,
На веточках игрушки,
И звезда на макушке!
А в снежной шапке на пороге
Стоит уж прямо у ворот,
Раскинув ледяную шубу,
Любимый праздник — Новый год!
В переулке под фонарною, белесою луной,
Хоровод водили девочки-снежинки,
В проводах резвился ветер, ах, мальчишка озорной,
Крыш оркестр играл на этой вечеринке,
С неба сыпал жемчуг щедрый капельмейстер-небосвод,
И дома друг другу окнами моргали,
Прошлогодний лист ворвался в Новый год,
И ему снежинки в вальсе помогали,
Полусонный город мерно, в такт покачивал мосты,
На щеках зари лишь проступал румянец,
И покуда мостовые будут все еще пусты,
Будет вечно длиться этот белый танец!
Пусть будет самым лучшим этот год,
И вам не стоит в этом сомневаться!
Ведь числа в нем несут счастливый код,
Пришла пора со старым распрощаться!
Он нам принес сюрпризов целый воз!
Прекрасных, неожиданных, приятных,
Всем угодил волшебник Дед Мороз,
Открыв нам мир чудес невероятных!
Ходят месяцы по кругу
Очень быстро друг за другом.
Завершил год свой виток,
Можно подвести итог.
Перед встречей с годом новым
Вспомним старый добрым словом.
Люди делали дела,
Жизнь своим порядком шла.
Новый год мы ждем с надеждой,
Верим в лучшее, как прежде,
Не к лицу пред ним испуг,
Бог даст, будет он нам друг.
Знаем мы, что в его власти
Принести нам радость, счастье.
Без удачи нам нельзя.
С Новым годом вас друзья!
Замирают ссоры и тревоги,
Мир становится счастливей и добрей!
Новый год вот-вот уж на подходе,
Приглашает в каждый дом гостей!
Он подарит сотни новых шансов,
И раскрасит всё в счастливый цвет!
Поздравляю с новым, настоящим!
С годом многих радостных побед!
Новый год во всю к нам мчится,
Чудо ведь должно случиться,
И ждать осталось не так долго,
Горит огнями ярко елка!
Каким он будет, этот праздник,
Что принесет с собою вновь,
Я знаю! Принесет он счастье,
Надежду, веру и любовь!
Тяжелым годом, не тая,
Нам старый был для всех, друзья,
Проблемы были сплошь и рядом,
И все ходили с грустным взглядом,
Но верим мы и не молчим,
Что в Новом точно победим!
Мы вместе сильная страна!
Ведь это — Ты, ведь это — Я!
Скоро будет Новый год,
Горит огнями елка,
Значит, праздник нам, друзья,
Ждать совсем не долго!
За окошком снег идет,
Воет громко вьюга,
Встречают люди Новый год
И ждут большого чуда!
Из всех праздников любимых
Мы с нетерпением ждем его,
Он радость в каждый дом приносит
И дарит людям лишь добро!
И все желания выполняет,
Зовется праздник Новый год!
Он настроение поднимает
И к нам вот-вот уже придет!
Минут последние мгновения
Ты не спеши остановить!
Пора невзгоды и волнения,
Что были в сердце – отпустить!
Под бой курантов, звон бокалов
Коснётся счастье ваших глаз,
И все о чем душа мечтала
Пускай исполнится сейчас!
Каким же будет Новый год,
Никто не знает наперед,
Чем он запомнится, друзья,
Что в нем исполнится не зря?
Все чуда ждут, и в эту ночь,
Проблемы прогоняя прочь,
Он постучится в твою дверь,
Ты только в это свято верь!
Ложится новый снег на ветки,
Прозрачно-синий, как сапфир.
Его несут иные ветры.
И год другой приходит в мир.
Пускай он будет чуть добрее
И справедливей, и теплей,
Чтоб люди встретиться хотели
И улыбались каждый день.
Пускай покажется длиннее,
Но дни чтоб были не пусты
И наконец-то мы успели
Свои осуществить мечты!
Белой птицей зима прилетела,
Краски осени скрыв от людей,
Но и в мире её чёрно-белом
Много радостных праздничных дней.
И уж вовсе невиданной птицей
Скоро новый проклюнется год.
Загадать мы должны торопиться,
Что он в клювике нам принесёт.
Но морозы пробудут недолго,
И не вечна снегов белизна:
Ведь в конце этой зимней дороги
Ожидает жар-птица весна!
Стихи о войне | МУК «Городская Централизованная Библиотека»
Л. Воробьев
АтакаА он на бруствере окопа
Ловил кузнечика в ладонь…
Не представляла вся Европа,
Как мог выдерживать огонь
И выносить снега со стужей
Простой советский паренек?..
Его в окопе танк утюжил,
Он уцелел и… танк поджег!
Казалось — все! Остался пепел…
Жар пепла выдержать нельзя.
Из пепла встал! Врагам ответил,
За ним в атаку шли друзья.
Пощады подлым нет фашистам
За слезы братьев и сестер,
За то, что дом у речки чистой
Был ими превращен в костер.
За то, что нагло, сапогами
Враг землю русскую топтал…
Мстил паренек, а меж боями
Ромашку каской прикрывал.
Тогда вокруг алели маки,
Где он кузнечиков ловил…
……………………………
Возле Днепра, погиб в атаке,
За то, что Родину любил!..
28.04.10г.
Ветеран
Летним вечером, в тихой беседе,
Опираясь на старый костыль,
Ветеран о войне, о Победе
Своим внукам рассказывал быль:
«Первый бой…
На всю жизнь мне запомнился…
Бомбы, мины, снаряды как град…
От контузии ротный опомнился:
«Братцы, нет нам дороги назад!»
Отовсюду огонь, тут до страха ли.
В тыл нам бросили немцы десант….
Пушки наши недолго поахали,
Но сдаваться — не наш вариант!
Пепел облаком вверх поднимался,
На зубах пыль скрипела во рту
После боя, кто жив оставался,
В ночь покинули высоту…
Дымом черным окуталось зарево,
За пригорком горело село…
Грязным потом всем лица залило,
Скулы гневом и болью свело.
Молча шли и… пробиться сумели.
Двое суток без капли воды…
Позабыли, когда что поели,
И меняли на ранах бинты.
«Эх! Кусочек бы хлебной корочки,-
На привале вздыхает боец, —
«Да курнуть бы, браточки, махорочки,
Чтоб прибавилось сил, наконец!»
Год за годом бои да пожарища,
Год за годом потеря друзей…
Вера светлая в помощь товарища,
Помогала в бою всех верней.
Выручает она и поныне,
Чтоб святое и честь отстоять…
Помнят нашу Победу в Берлине.
И грешно про нее забывать!
В День Победы бойцам — ветеранам,
Кто не дрогнул в смертельном бою.
За их мужество, стойкость и раны,
Свою голову низко склоню.
2.05. 2008г.
Под Курском
Памяти братьев моей матери, погибших в годы
Великой Отечественной войны, посвящается
Не слышно соловьиных трелей,
Лишь листья с ветром говорят…
Шальные пули в ночь летели,
Кому пробьют сукно шинели,
Те с пулей в сердце вечно спят.
От них в звенящем рикошете
Щебенка сыплет со стены…
Бойцам плевать на все на свете,
Спиной к спине они, как дети,
Устало спят под гул войны.
А в небе звезды- часовые,
Сияньем трепетным своим,
Им посылают сны земные,
Пускай усталым, но живым…
Не слышно соловьиной трели,
Там, где развалины дымят.
Стволы орудий в ночь смотрели,
Как будто приказать хотели:
«Молчи, война, СОЛДАТЫ СПЯТ!»
24.04.2010 г
Курган Победы
Взвилась с шипением ракета,
Струною лопнул чуткий сон.
Загрохотали пушки где-то,
В огне разрывов крики, стон…
В кровавой жатве смерть косою
Лишает жизни всех подряд.
Там кровь становится землею,
Где грудью к ней припал солдат.
Штыки в атаке — ключ к задаче:
Взять высоту и удержать.
Фашисты думали иначе:
«Кургана русским — не видать!»
Но ворвались бойцы в траншею:
Кто бьет прикладом, кто штыком,
А тот, врага схватив за шею,
В лицо, наотмашь, кулаком…
В ход шла саперная лопата:
Боец фашистов ею бил…
Сержант строчил из автомата,
И, что есть мочи, матом крыл.
Застыло солнце над курганом:
«Что вы творите, мужики?!»
Скорбели тучи в небе рваном
И кровью плакали штыки!
***
Взметнулась к небу на кургане
Трехгранной стелою война…
Чтут свято все однополчане
Друзей погибших имена.
Вновь кружка старого солдата
Передается по рукам…
За тех, кто пал в боях когда-то,
Пьют ветераны по сто грамм.
Склоняя головы седые,
Не прячут слезы старики…
Их внуки, близкие, родные
Кладут к подножию венки.
Спасибо Вам, отцы и деды,
За мир, за жизнь, за День Победы!
12.04.10г.
С. Феоктистов
СынЕсть за Полтавой в чистом поле
Могила павшего бойца.
Кругом — пшеничное раздолье,
Душистый запах чебреца.
И каждый вечер на закате
Сюда, в степную благодать,
В поношенном старинном платье
Приходит седенькая мать.
Придёт, украсит васильками
Могилу ратника она,
И долго над замшелом камнем
Сидит, в печаль погружена.
И думает прошедший мимо:
Под этой каменной плитой
Лежит сынок её родимый,
Её соколик дорогой,
Которого она, бывало,
Ждала с работы у крыльца…
А мать ни разу не видала
В лицо погибшего бойца.
Он с раскалённым автоматом
Пришёл сюда издалека:
Оттуда, где волной крылатой
Шумит в тайге Амур — река.
На этом васильковом поле
Настиг он вражескую рать.
Освободил здесь из неволи
Вот эту старенькую мать.
Вернул Ей счастье Украины,
Зажёг Зарю над нею вновь…
Он стал Ей — наречённым сыном,
Он заслужил её любовь.
1944 г.
Бессмертие. Посвящение генералу И. Панфилову
Посмотри и навеки запомни
Этот холм на земле родной:
Здесь погиб наш герой полковник,
Здесь кипел беспощадный бой…
Шло на нас пятьдесят чудовищ,
Извергая свинцовый шквал.
И, нахмурив суровые брови,
Наш полковник тогда сказал:
— За спиною Москва, гвардейцы,
Ею дышит, живёт земля.
Все умрём, но не пустим немца
К лучезарным звездам Кремля!
И не дрогнули мы, не сдали,
Ни на шаг не ушли назад.
Крепче всякой немецкой стали
Воля храбрых русских солдат…
И бойцы — рубаки не верят,
Что погиб командир, замолк…
Он и мёртвый ведёт к Победе
Свой железный гвардейский полк.
(1942. -23 февраля).
Стихи о матери
Те дни растрепали бури,
Когда в сенокос с гумна
Отец возвратился хмурый
И глухо сказал: — «Война»…
Ушёл он, забрав с собою
Дырявый армяк и суму.
Мы долго тогда с сестрою
Смотрели в ночную тьму…
Мать вскрикнула и упала,
Как клён, сраженный грозой…
Те дни растрепали шквалы,
Унёс ураган с собой
1938 г.
Мститель
Мне гнев покоя не даёт:
Я не забыл, пруссак,
Как ты спокойно самолёт
Навёл на мой очаг…
В дыму, у рухнувшей стены
Я постарел с лица,
Когда увидел труп жены
И сына — мертвеца…
Мне сила праведной руки
Отчизною дана:
Я за тебя пойду в штыки,
Любимая жена!
Я под землёю разыщу
Убийцу твоего.
Я втрое немцу отомщу
За сына своего.
Он никуда, кровавый гад,
От смерти не уйдёт…
— В штыки! — кричит лихой комбат.
И я бегу вперёд…
1941, ноябрь
Маленькой дочери
Когда за окном наступает ночь
И к людям приходят сны
Я вижу тебя, несмышлёнка – дочь
Рождённая в день войны.
Я даже проститься не мог с тобой
В тот ранний июньский час:
Война налетела на нас грозой,
Война разлучила нас…
Ты выросла, сделала первый шаг. –
Он дался тебе с трудом.
Ты скоро поймёшь, что жестокий враг
Тебя разлучил с отцом…
МЫ выдержим адский буран огня,
МЫ сломим врага в борьбе.
И я на заре молодого дня
С Победой вернусь к тебе.
Приду, отряхну с полушубка снег
И крикну, раскрывши дверь: —
Дочурка, родная! Твой звонкий смех
Никто не прервёт теперь!
1942 г., апрель
Детский плач
Под гневным напором советских частей
Фашисты в безумстве зверином
Оставили в доме голодных детей,
А стены облили бензином…
Мордатый фельдфебель — отпетый палач
Спокойно поджег эту хату…
И вот необычный надрывистый плач
В бою услыхали ребята…
А вечером двух белокурых мальцов
Кормили и грели солдаты…
Рискуя собою, боец Воронцов
Их вынес из рухнувшей хаты…
1942 г.
Людмила Миланич
* * *В классе очень холодно,
На перо дышу,
Опускаю голову
И пишу, пишу.
Первое склонение —
Женский род на «а»,
Сразу, без сомнения,
Вывожу — «война».
Что всего существенней
Нынче для страны?
В падеже родительном:
Нет — чего?— «войны».
А за словом воющим —
Мама умерла…
И далекий бой еще,
Чтобы я жила.
Шлю «войне» проклятия,
Помню лишь «войну»…
Может, для примера мне
Выбрать «тишину»?
Но «войною» меряем
Нынче жизнь и смерть,
Получу «отлично» я —
Это тоже месть…
О «войне» тот горестный,
Гордый тот урок,
И его запомнила
Я на вечный срок.
* * *
Много разных примет у Победы…
Помню — ветер афиши полощет,
Наши вопли счастливые: «Едут!» —
Цирк вернулся на старую площадь.
«Вот теперь-то уж мы поиграем!» —
Так сказал нам трубач дядя Петя.
И, пустым рукавом вытирая
Слезы, что-то добавил про ветер…
Виктор Суходольский
Утро 9-го маяВстряхнулся сад от нежной дремы,
Медовый осыпая цвет,
И стоголосый птичий гомон
Разлился в праздничный концерт.
Неслись в село — рассвет весенний,
И свист, и щелканье, и трель.
И от шального их веселья
Качалась в небе акварель.
В листве плескался ветер резвый,
Алел над сопками восход.
А в сад входил, скрипя протезом,
Прошедший всю войну пилот.
Отважный ас был сбит над Эльбой,
Но выжил всем смертям назло.
Не оттого ль он смотрит в небо,
Как сокол, зорко и светло?
И верно, видится солдату
Та долгожданная весна,
Когда победно — в сорок пятом —
Мир оглушила тишина.
Вошел в палату Час Победы
Прохладным жемчугом росы,
Цветущей яблоневой веткой
В руках у юной медсестры.
С ним разделила недотрога
И грусть, и радость, и судьбу.
Вот она рядом — у порога
С седою прядкою на лбу!
…А в ночь привычно спать мешала
Кулътяшки затяжная боль,
И яростным рывком штурвала
Вновь «ястребок» бросал он в бой.
Привычно покурить он вышел
В мерцающую полутьму,
И душами друзей погибших
Тянулись яблони к нему.
Встал садовод опять до света —
И за дела! И так теплы
Глаза жены, и утро это,
И яблонь молодых стволы!
Смахнул солдат слезу святую,
И засветился добрый взгляд.
Жизнь утверждая молодую,
Шумит его весенний сад!
Простился с домом на рассвете
Простился с домом на рассвете,
Обнял детишек и жену —
И прямо в ад, навстречу смерти,
Ушел на долгую войну.
Не привыкать к работе жаркой
До пота, на пределе сил,
Война была кровавой жатвой,
А он — всю жизнь хлеба растил.
В свинцовой лютой круговерти
Шагал сквозь дымные поля,
Его ни ангелы, ни черти
Оборонить могли от смерти —
Шинель да мать — сыра земля.
А небо «мессершмитты» рвали,
И «тигры» заползали в тыл,
А он, бессмертный, на привале
Курил махорку и шутил.
«Хоть тяжела солдата лямка,
Заговорен я и живуч.
Видать, меня, родивши, мамка
В волшебный окунала ключ.
А в том ключе — такая сила:
В огне горел — и не сгорел,
Шальная пуля — не скосила,
И в рукопашной — уцелел!»
А у горящего Рейхстага,
Смахнув пилоткой пот со лба,
Сказал, пустив по кругу флягу:
— Хана войне! Дошли, братва!
И в том победном мае синем,
С медалькой воротясь домой,
Он гимнастерку отдал сыну,
А флягу — в поле взял с собой!
И о своих друзьях тужил он,
И лиха нахлебался всласть,
Но на плечах его двужильных
До звезд Россия поднялась!
У вечного огня
Пришла к заутрене в церквушку,
Поклоны била до земли:
Храни, Господь, безвинных души!
Мои печали утоли.
Земле дай мира,
Людям — счастья.
Глаза на истину открой!
Пять свечек у иконостаса
Зажгла дрожащею рукой.
Храм божий не дал утешенья,
Душа покой не обрела…
Мать в горький день Поминовенья
На площадь Славы побрела.
Воскресный город озабочен:
Одна — в толпе большого дня —
Старуха в беленьком платочке
Стоит у Вечного огня.
Лицо крестьянское в морщинах,
Из-под платочка — снеговей…
Эскортом свадебным машины
Притормозили рядом с ней.
И вспыхнул праздник быстротечный
В улыбках, лентах и цветах!
Невесту в платье подвенечном
Жених выносит на руках…
Прицелился фотограф бравый
Запечатлеть прекрасный миг.
Легла на каменную раму
Охапка пламенных гвоздик.
Верша обряд, не замечали,
Беспечно, шумно суетясь,
Ее лица,
Ее печали,
Ее пронзенных болью глаз.
— Сыны мои!.. мои кровинки!..
За что же — Господи прости! —
Не довелось вам в дом родимый
Невест желанных привести?..
Под старость — некому утешить,
Внучат — не встретить у дверей…
А в синеве очей поблекших
Скорбь всех российских матерей.
…Сама детей благословила,
Осиротев с тех давних пор, —
Во имя матери-России
Взойти на жертвенный костер.
Припав к безвестным их могилкам,
Шумят раскрылия берез…
Она, светлея строгим ликом,
Смахнула бисеринки слез.
Ведь если б снова злая сила
Бедою свет заволокла,
Она бы так же поступила,
Она иначе не могла!
И положив просвиру пресную
На ту гранитную плиту,
Знаменьем осенила крестным
Пятиконечную звезду!
Алексей Краснов, комсомольчанин, поэт, писатель, публицист.
Полевая почта«Дорогая мама!» —
вывел паренёк…
Рядышком с окопом —
полевой цветок,
Белая ромашка
как из мирных дней,
Золотая пчёлка
копошится в ней.
Что нас ожидает?
Что нам суждено?
Завтра бой смертельный,
первый, не в кино.
«За меня не бойся!» —
пишет паренёк…
Полевая почта,
Полевой цветок…
Вечер у мемориала
Вечер. Я пришёл к мемориалу.
Три пилона, языки огня,
Пламя и трепещущее, и ало…
Я стою, молчание храня.
Солнце на закате постояло,
К сопке бок палящий прислоняя.
И – как будто Вечных два огня.
Вижу Вечный огонь, пламя плещется ало…
Замедляется шаг, не звучат голоса…
Три пилона – три паруса мемориала,
И над ними ещё облаков паруса.
Слава! Память вам вечная, наши герои!
Город Юности помнит своих сыновей.
Мы, спасённые вами, и любим и строим,
Присягаем на верность Отчизне своей.
Юрий Белинский – комсомольчанин, поэт, член Союза писателей России.
ПамятьЯ не горел в огне.
И нет во мне свинца,
но помню о войне
я памятью отца.
Она мне застит свет —
отец меня поймёт.
На нём жестокий след
Оставил огнемёт.
И, не сумев убить,
его пронзил свинец…
Мне то не позабыть,
что помнит мой отец.
Я помню, что везде
Себе он верен был,
И как в своей судьбе
Он Родину любил;
как целовал он шёлк,
колено преклоняя.
И как вперёд он шёл,
любовь свою храня…
И я пойду вперёд,
за памятью его…
И лютый враг умрёт
От взгляда моего!
Алексей Самарин — поэт — комсомольчанин.
Война войнеМир дрогнул от подлости гнусной,
Враг в ночь вероломно напал,
И мерзости выше подобной
Народ никогда не видал!
Забились сердца в возмущеньи,
Рука за винтовку взялась.
Наполнившись жаждой отмщенья,
Вся родина вмиг поднялась.
За солнце родное, за Сталина,
За родину, труд, коммунизм!
От дальней Камчатки до Таллина
Восстал весь народ на фашизм.
Страна зашумела – громадина,
Могучий удар занесён,
С дороги, фашистская гадина!
Даст бой Тимошенко Семён.
Герои танкисты, пилоты
И конники ринутся в бой,
И танки, суда, самолёты
Они поведут за собой.
Могуче разносится клич
В едином порыве народа:
«Война – войне» — завещал Ильич,
За мир во всём мире, вперёд!
Николай Поварёнкин – первый поэт Комсомольска-на-Амуре
Самураи в нашем городеИх были тысячи в колоннах
От реки
Прошли они медленно и робко,
Косясь на город наш из-под руки,
Шагая по асфальту неторопко.
Они мечтали горд покорить —
Вошли в него пленёнными…
Шагали
Без автоматов, сумок и регалий,
Не смея даже громко говорить.
Кто любит мир, свободу —
Никогда
Не сдаст врагу родные города
Пётр Комаров
Бойцам на фронт!И жизни не щадя, и отдыха не зная,
Идут бойцы в атаку на врага.
Зима их ждёт в окопах фронтовая —
Мороз, и снег, и ветер, и пурга.
Но — что зима, когда своей заботой,
Своей любовью, нежностью своей
Семья великая советских патриотов
Родных обогревает сыновей!
Мы им пошлём и валенки и шубы
И шапки и фуфайки отдадим.
Пускай метель во все завоет трубы —
Зима придёт союзницею к ним.
Пускай буран в лесах сосновых злится.
Товарищ твой, уверенный в борьбе,
Наденет шерстяные рукавицы
И на привале вспомнит о тебе.
Нас победить фашисты захотели.
Но будут гибелью суровой для врага
И наши белорусские метели,
И наши ленинградские снега!
На сопках Маньчжурии
Снова мы здесь,
На сопках Маньчжурии снова,
И так же вокруг непогода шумит,
Бойцов провожая сурово.
По тем же местам,
Где шли гренадёры лихие,
Сегодня проходят и наши полки –
Великая слава России.
Один погрустит
Над старой солдатской могилой
И в дальний поход заторопится вновь
С наказом от Родины милой.
Другой на кресте
Забытую надпись читает,
Горячей рукой проведёт по лицу:
Знать, дымом глаза застилает…
А ветер шумит,
Сгибая дубки молодые,
И прежние песни над ними поёт —
Да мы-то уже не такие!
Мы только вчера
Прошли всю Европу с тобою,
На Дальний Восток из Берлина пришли,
Готовясь к последнему бою.
Сегодня жена
Из радиосводки узнает,
Что бой отгремел и московский салют
Победу уже возвещает.
Пусть ветер шумит
И тучи проносятся хмуро, —
Мы славно закончили дальний поход,
Пришли к городам Порт-Артура.
Сердцем — к сердцу
Куда сейчас ни загляните
В любую хату, в каждый дом —
Сердец невидимые нити
Единым связаны узлом.
Чью жизнь сегодня ни затроньте
От старика и до юнца —
С красноармейцами на фронте
Все наши мысли и сердца.
И далеко от нас иль рядом
Сейчас клубится дым войны,
Но выстрелы под Ленинградом
Нам и в Хабаровске слышны.
Шахтер идет в земные недра,
Моряк плывет в глухую ночь
С одним желаньем,
Чтобы щедро
Желанным,
Близким
Стал человеку человек!
И сердце к сердцу стало ближе,
Плечо — к плечу,
Рука — к руке,
И вырастают силы трижды
И в молодом, и в старике.
Сергей Орлов
* * *Когда это будет, не знаю:
В краю белоногих берез
Победу Девятого мая
Отпразднуют люди без слез.
Поднимут старинные марши
Армейские трубы страны,
И выедет к армии маршал,
Не видевший этой войны.
И мне не додуматься даже,
Какой там ударит салют,
Какие там сказки расскажут
И песни какие споют.
Но мы-то доподлинно знаем,
Нам знать довелось на роду, —
Что было Девятого мая
Весной в сорок пятом году.
Степан Смоляков
Солдатской материВ ранний час, когда полны дороги
Чуткой предрассветной тишиной,
Образ твой, задумчивый и строгий,
Неотступно следует за мной.
Ты меня под сердцем не носила,
Не качала, к зыбке наклонясь.
Но твоя испытанная сила
В кровь мою горячую влилась.
Где теперь ты? Под седым туманом
Черной степью на восток идешь
Или в горы смелым партизанам
Ленты пулеметные несешь?
Ветер мне донес твою молитву.
Ты меня родимым назови
И, как сына верного, на битву,
На кровавый бой благослови.
Я за все врагам твоим отвечу,
И вернется в дом твоя семья.
Сквозь огонь, сквозь яростную сечу,
Сквозь бои — идут к тебе навстречу
Все твои родные сыновья
С. И. Аксенов
* * *Они вернулись всем смертям назло,
Хотя контужен каждый
был иль ранен.
И лишь совсем немногим повезло,
Как говорится, даже без царапин.
Они пришли с победою назад.
Казалось, есть для отдыха причина.
Но разве может отдохнуть солдат,
Коль полстраны истерзано, в руинах?
Кругом разруха, горе и нужда.
Во всех делах лишь женщины да дети.
И хоть устал от ратных дел солдат,
Он, как в бою, вновь за страну
в ответе.
И шли в поля, к станкам фронтовики,
В науку шли, на фермы,
стройплощадки.
И пусть задачи были нелегки.
Все покорялось их бойцовской хватке.
Страна мужала, празднуя успех,
И, как солдат, залечивала раны.
Как велика заслуга в этом тех,
Кого теперь зовем мы — ветераны!
Они, свой долг исполнив до конца,
Добыв Победу, возродив Отчизну,
Не берегли ни силы, ни сердца.
Им всем бы ставить
памятник при жизни!
Они вернулись. Только навсегда
В них острой болью память остается
О тех, кто с ними рядом бил врага
И никогда сюда уж не вернется:
К полям, лугам, знакомым и родне,
Ко всем, ко всем – и близким,
и не близким
Но среди нас они и в Вечном том огне,
И в знаках памятных,
И в скромных обелисках
Сергей Тельканов, поэт-дальневосточник, участник Великой Отечественной войны
ИюньКакое слово страшное — «война»!
Оно пришло оттуда, от границы.
И ты стоишь безмолвно у окна.
Лицо — как мел, опущены ресницы.
И я молчу. Июньский светлый день
Вдруг помрачнел, закрылся дымкой темной,
Как будто в небе самолета тень
Повисла черной свастикой огромной.
Как будто рядом слышен детский крик,
И тут же рядом пламя крыши лижет.
И наш сынишка сжался и притих,
Малыш стремится быть ко мне поближе.
Стою, молчу, не нагляжусь на вас,
И все яснее слышу грохот боя,
И тихий свет родных печальных глаз
Туда, на фронт, я уношу с собою.
…Гармонь грустит о чем-то дорогом.
Дымят бойцы махоркою в вагоне.
А женщина осталась на перроне.
И мальчик с ней.
И ночь лежит кругом.
Андрей Пассар — поэт-дальневосточник, участник Великой Отечественной войны
Монолог убитого солдатаВкус неведом мне поцелуя,
Лишь у жизни всей на краю
Поцелуем смертельным пуля
«Обласкала» меня в бою.
Но таежным законам верен,
Бил врага я, как белку, в глаз,
И за молодость полной мерой
Отомстил я врагам в свой час.
Вот у ног своей Родины-Матери
Я лежу в окончанье пути…
На гранитной плите
Внимательно
Ты, земляк, мое имя прочти.
Я хотел бы услышать песни
На нанайском родном языке
И с тобой оказаться вместе
На Амуре, в родном далеке.
Но теперь, безвозвратно канувших,
Бережет нас Мамаев курган.
Ты принес мне с Амура камушки
Точно волны плеснули к ногам!
Как нам волны о счастье пели!..
Так чекань же, поэт, строку,
Ту, что Родине мы не успели
Досказать на своем веку.
Нина Стручкова
* * *Нет, мы не пострадали от войны,
Мы родились спустя десятилетье.
Но, без отцов воспитанные дети,
Не ищем в том родительской вины.
А вот солдат, упавший вниз лицом,
Он мог в живых, наверное, остаться,
И матери моей в мужья достаться,
И был бы замечательным отцом.
Душевным ранам долго не зажить,
Болеть неутихающею болью.
Неразделенной, горькою любовью
Вскормленные, мы долго будем жить.
Мы, может быть, и были рождены
Из ненависти к тем, кто убивает.
Война — такое зло, что не бывает
Совсем не пострадавших от войны.
Михаил Асламов
* * *Какие мне, бывало, снились сны
Военною зимой перед рассветом!
В них таяли на языке конфеты
И мучило предчувствие весны.
Я в них парил над бездной, невесом.
Когда вдруг, сотрясая мироздание
Гудок врывался в мир без опозданья —
И чашкой об пол разбивался сон.
«Вставай, сынок», —
зовет чуть слышно мать.
«Пора, работник!» —
слышу бас отцовский.
И в полусне тяну к себе спецовку
И покидаю теплую кровать.
И, окунаясь в новую беду,
Я правлю фронт на карте из картонки.
Лепешки из мороженой картошки
Сует мне мама в руки на ходу.
Метель метет — ни тропок, ни дорог!
К людской цепочке я бреду
сквозь темень…
Обрадуюсь, идя в ряду со всеми,
И успокоюсь, запустив станок.
Мы точим мины — фронтовой заказ.
И про себя я начинаю думать:
Прикидываю, сколько может «сдунуть»
Фашистов мой один такой фугас.
Подсчет меня ужасно веселит!
Насвистываю что-то вдохновенно…
Но — как длинна ты, фронтовая смена!
И гнет она, и плакать не велит.
Но плачу я. В том нет моей вины,
Что щи пусты, а сам я — не двужильный!..
Вот так они, мне помнится, и жили,
Твои, Россия, малые сыны.
* * *
Он ранен был в трудных боях
За город Великие Луки,
А после в родные края
Вернулся уже одноруким.
И вот умывается он —
И машет, и машет култышкой…
Не веря, что это не сон,
За ним наблюдает мальчишка.
Сказал он:
-Раненько ж ты встал!
Дела-то поди умотали…
-Ах, папа! Ты так воевал!..
Чего ж тебе орден не дали?
И горестно стало ему
В сочувствии детской печали,
И вспомнилось поле в дыму…
— Ну как же! Ну как же! Вручали…
И вспомнил о бывшей руке,
Которой так недоставало…
-Его я держал в кулаке,
А руку-то, вишь, оторвало…
И мальчик взглянул веселей
И тут же сконфузился очень.
-Ты, папа, о нем не жалей!
-А я не жалею, сыночек…
Арсений Семенов
* * *Время года такое: война.
И пейзаж ее сплошь одинаков:
Роща взрывов багрова стоит и черна
В окружении огненных злаков.
Гарь и копоть с рассвета скользят по лицу.
Гарь и копоть весь день до заката.
Горизонт задымлен. Мы решаем: к свинцу,
Как решили б: к дождю или к снегу — когда-то..
Я травинку зеленую встретил в золе,
И мне странное душу свело напряженье.
Я спросил ее: кто ты на этой земле —
Чей-то бред? иль далеких миров отраженье?..
Детали
О ночь сорок первого, полною чашей
Тебя зачерпнул я. Ребенком меня
Траншеи кормили крапивною кашей,
«Катюши» баюкали в зыбке огня.
Игрушки мои! Я приклад деревянный
Винтовки немецкой в игрушках держал.
А возле окопа солдат оловянный,
Раскрывши стеклянные очи, лежал.
И все это только детали той дали,
Которая многим уснуть не дает.
Темнело в глазах, когда эти детали
Еще на детали дробил артналет…
Сергей Феоктистов
За Родину!Дни мужества и подвигов настали:
В опасности родные берега…
Всю силу гнева, ярости и стали
Обрушим беспощадно на врага!
За кровь детей враг головой заплатит,
Он от священной кары не уйдёт!
В атаку, воины! Бойцы великой рати!
За Родину! За Сталина! Вперёд!
Мы в бой идём за праведное дело,
Мы будем бить фашистов до конца,
Как лётчик Здоровцев, как капитан Гастелло,
Исполним долг советского бойца.
Наш русский штык и мелкая граната
Наводят страх на озверелый сброд.
В атаку, воины! Бойцы великой рати!
За Родину! За Сталина! Вперёд!
(1941, 17 августа).
Источник: Феоктистов С. За Родину! За Сталина! // Тихоокеанская звезда, — 1941. — 17 августа. //За Родину! Сб. стихов дальневосточных поэтов об Отечественной войне. — Хабаровск, 1941. — С.39 — 40.
Отрубим голову змее
В родные светлые края, в наш солнечный простор
Вползла гремучая змея, забрался подлый вор.
Он оставляет на траве след кованых сапог.
Паучий знак на рукаве от свежей крови взмок…
…Средневековый изувер, обезумевший гад
Он тянет щупальцы к Москве, он лезет в Ленинград.
Грозу и тучи над страной мы видели не раз.
Но силы нет ещё такой, чтоб одолела нас…
В броню оденем каждый дом. И в этот грозный час
Костями ляжем под свинцом, а выполним приказ.
Отрубим голову змее! И никогда вовек
Не будет в рабстве и ярме Советский человек!
( 1941. — 23 августа).
Источник: Феоктистов С. Отрубим голову змее (» В родные светлые края…») // Тревога. — 1941. — 23 августа. // Красноармеец. — 1941. — №21. — С.8.
Клятва амурцев
Мы тебя отстоим, дорогая Москва!
И разделим заботы и боль, и тревоги!
И фашист не дождётся японской подмоги:
Наш амурский рубеж неприступен, Москва!
От тайги и Амура спешат эшелоны.
И, прощаясь, клянутся войска на перронах:
-Вечны звёзды Кремля, Русь сынами жива,
Мы тебя отстоим, дорогая Москва!
(1941. — 20 октября).
Источник: Феоктистов С. Клятва амурцев // Листовка ДВФронта. -1941. — 20 октября.
Мы победим!
… Земля горит, земля взывает к мести!
Народный гнев и страшен, и суров.
Отныне мы считаем честью –
сплошное истребление врагов!
Отныне мы даём святое слово:
Ни жалости, ни милости к врагу!
Сражаться, как защитники Ростова,
Равняться по гвардейскому штыку!
(» Мы победим!» 1941. 05 декабря).
Источник: Феоктистов С. Мы победим! // Тревога. — 1941. — 05 декабря.
Город Ленина
Под жестокий грохот канонады,
В зареве огня и кумача
Мы его назвали Ленинградом,
Городом родного Ильича.
Как маяк, он высится над миром
Город — песни, Город — исполин.
В нём работал наш любимый Киров,
Пламенный Трибун и Гражданин.
Не сожгут ни «юнкерсы», ни пушки
Смольный, отвоёванный в борьбе,
Улицы, где жил великий Пушкин,
Где Некрасов пел о голытьбе.
Недоступна русская твердыня!
Питерская гвардия жива!
Разве может сделаться рабыней
Гордая красавица Нева?!
Город Добролюбова и Блока,
Город славы, чести и дворцов
Разобьют сурово и жестоко
банду обнаглевших подлецов.
На врага встают дома и камни,
Не смолкает грозное «ура»!
В пекло боя скачет Медный Всадник!
И сверкает меч в руках Петра!
И стоят полки надёжней стали,
И гремит призыв с броневика:
На колени Ленинград не станет!
Город нашим будет на века!
(10.Х.1941).
Товарищ воин!
Кровавый изверг — под Москвой,
Суров и грозен час!
Товарищ воин!
За тобой весь мир следит сейчас!
Тебе доверила, боец, свою судьбу страна.
Тебя благословил отец,
С победой ждёт жена.
В твоём безжалостном штыке –
Их сила и любовь.
В твоём отточенном клинке –
Их ненависть и кровь.
Они зовут тебя на бой,
Они дают наказ:
Умри в сраженьях, как герой,
Но выполни приказ:
Закрой дорогу на Москву,
Останови врагов,
Как мразь, как сорную траву,
Дави поганых псов…
За чистый воздух над Москвой,
За гордый Ленинград!
Товарищ воин!
За тобой — народы все следят!
(1941. — 10ноября).
Источник: Феоктистов С. Товарищ воин! («Кровавый изверг под Москвой…») // Тревога. — 1941. — 10 ноября.
125 фактов о Сергее Есенине и его жизни
Сегодня очередной День рождения Сергея Есенина. 62ИНФО собрал факты о Есенине, его семье и жизни на основе данных есениноведов, воспоминаний его близких, коллег и просто знакомых.
Что-то покажется очевидным, что-то точно удивит, а какие-то моменты и вовсе покажутся вымыслом. Одно можно сказать точно: поэт был очень сложным человеком, а его короткая жизнь — яркой и насыщенной, будто он каждый день проживал как последний.
Родному селу Есенина более 400 лет.
Поэт родился в день празднования 800-летия Рязани.
Семья матери Есенина была зажиточной.
Бабушка любила Есенина и баловала его.
Дедушка Есенина был старообрядским начетчиком.
Мать Есенина была неграмотной.
Когда Есенину было три с половиной года, дяди посадили его на лошадь без седла и пустили в галоп.
Есенин очень трепетно относился к младшей сестре Шуре, называя её Шурёнком и Шуревной.
У Есенина была сестра Ольга, которая умерла в трёхлетнем возрасте.
Первый сборник стихотворений Есенина назывался «Радуница».
Есенин не принимал стихи Пастернака.
Советский государственный и политический деятель Сергей Киров обожал творчество Есенина.
«Березку» Сергей Есенин издал под псевдонимом «Аристон».
Есенин крещён в Константиновской церкви Казанской иконы Божией Матери.
Начал читать, когда ему было около пяти лет.
Есенин посадил в Константинове тополь, которому скоро исполнится 100 лет.
Есенин любил рыбалку.
Оставался на второй год в третьем классе Константиновского земского четырехгодичного училища за плохое поведение.
Наставником Есенина в Константинове был священник Иван Смирнов
Первой любовью поэта стала внучатая племянница священнослужителя Анна Сардановская.
Закончил это училище с похвальным листом.
Закончил Спас-Клепиковскую церковно-приходскую второклассную учительскую школу и получил звание учителя грамоты.
Живя в Константинове, Есенин много читал.
После прочтения «Слова о полку Игореве» Есенин долго находился под впечатлением.
Некоторое время посещал Университет Шанявского в Москве.
Подрабатывал в конторе владельца мясной лавки купца Крылова, где приказчиком работал его отец.
Рост Есенина был около 168 сантиметров.
Одно время в Москве у него были трудности с жильём.
Первый стихи его напечатали, когда Есенину было 19 лет.
Есенин рассказывал, что когда впервые увидел Александра Блока, вспотел от волнения.
Распространял среди рабочих социал-демократический журнал «Огни», но сам печататься в этом журнале не успевает, журнал закрывается.
Во время объявления войны 1914 находился в Крыму.
Работал в типографии помощником корректора.
Зарплату в начале творческого пути Есенин тратил на книги, журналы, не думая о быте
Есенина советовал своим обеим сёстрам прочитать произведения «Казаки» и «Хаджи-Мурат».
Первую автобиографию он написал в 1915 году.
Первого сына Есенина назвали Юрием.
Военную службу проходил в Царскосельском полевом военно-санитарного поезде № 143 в качестве санитара.
Из-за несвоевременного возвращения из увольнения был арестован на 20 суток.
За участие в концертах для раненых воинов в царскосельском лазарете императрица Александра Феодоровна пожаловала Есенину золотые часы с цепочкой и изображением государственного герба (были получены Д. Н. Ломаном, но по назначению не переданы).
Зато до Есенина дошёл подарок её сестры – Елизаветы Фёдоровны: она подарила иконупреподобного Сергия Радонежского после выступления поэта в монастыре.
В юные годы Есенин называют Лелем из «Снегурочки».
У Есенина было несколько официальных браков и четверо детей.
Третья его супруга, Айседора Дункан, была старше Есенина на 18 лет.
Есенин называл Дункан «Дунькой».
Дункан знала всего несколько слов по-русски и называла Есенина «Zolotaya golova».
Владимир Маяковский называл Есенина «декоративным мужиком», а его стихи «ожившим лампадным маслом» .
Взаимная ненависть Есенина и Маяковского – миф.
Современники утверждали, что на выступлениях Есенина его стихи трогали даже суровых мужчин, которые не могли сдержать слёз.
В конце одного из поэтических вечером в Петербурге поклонники подняли его на руки и через Невский донесли до гостиницы «Европейская».
Сергей Есенин был знаком с Николаем Гумилёвым и Анной Ахматовой.
Есенин помогал другим поэтам исправлять стихи.
Какое-то время Есенин был вегетарианцем и не ел сахар.
Есенин любил играть «в козла».
Среди кулинарных пристрастий Есенина отмечают любовь к борщу.
В отношении Есенина возбуждалось 13 уголовных дел.
Двое суток находился во внутренней тюрьмы ВЧК на Лубянке.
Спас нескольких земляков из ГубЧК .
Есенин неоднократно бегал от полиции.
Есенин посещал Ташкент и Самарканд.
Есенин во время одной из постановок Малого театра проник в одну из гримёрок и распивал там вино с Всеволодом Ивановым. В итоге на него составили протокол.
Есенина не раз обвиняли в антисемитизме, он обвинения отрицал.
До суда дела Есенина не доходили. Выручала слава поэта и полезные знакомства.
У Есенина был цилиндр, как у Пушкина, который, по мнению Августы Миклашевской, ему не шёл.
Бывшая жена Есенина Надежда Вольпин (1900-1998) оставила о нём мемуары «Свидание с другом».
Есенин спас Надежду Вольпин от лихача-возницы, буквально выдернув её из под лошади на тротуар.
Есенин назвал поэта Николая Клюева Оскаром Уальдом в лаптях.
У Есенина в гардеробе были модные тогда жёлтые ботинки.
Есенин болезненно переносил одиночество.
Есенин частенько бывал в литературном кафе имажинистов под названием «Мышиная нора».
Есенин считал, что футуристы «подворовывают» его творческие идеи.
Участвовал с чтением стихов в публичных собраниях-вечерах, организуемых партией левых эсеров.
Есенин не раз высказывал критические замечания в адрес Троцкого и даже ввел его в пьесу «Страна негодяев» под псевдонимом Чекистов.
Совместно с Мариенгофом и Шершеневичем создал кооперативное издательство «Имажинисты».
Есенин с большим сочувствием относился к беспризорным детям.
После того, как Есенин прочитал «Чёрного человека» Горькому, он прослезился.
Единственным прижизненным изданием произведения Есенина в рязанской прессе стала поэма «Иорданская голубица» в «Известиях».
По воспоминаниям современников (И.В. Грузинов) Есенин не чисто произносил «Г», как говорили тогда «по-рязански».
У Есенина была исключительная память.
Есенин жил в Азербайджане.
Хотел жениться на девушке (Мисс Оль), чья семья, по слухам, была причастна к контрабандной торговле с Турцией, но передумал.
Мисс Оль он посвятил «Ты меня не любишь, не жалеешь».
Есенин быстро разочаровался в Революции 17 года.
Есенин считал, что Гоголя недооценили.
В цикл «Персидские мотивы» входят 15 стихотворений.
Выступал в Харькове вместе Мариенгофом, Хлебниковым и Глубоковским .
Анатолий Мариенгоф для Есенина был одним из самых важных людей в жизни, несмотря на громкие разногласия.
Есенин и Мариенгоф снимали коммунальную квартиру, где в их распоряжении было целых три комнаты.
Поначалу Есенин притворялся, что пьёт, и имитировал состояние опьянения: такой образ способствовал лучшему продвижению стихов.
В 1920 году посещает в Пятигорске музей «Домик Лермонтова».
Во время путешествия на Кавказ Есенина очень впечатлил жеребёнок, пытавшийся обогнать поезд.
Был арестован органами ВЧК на квартире братьев Кусиковых вместе с ними, но отпущен.
Хотел поехать в Эстонию, но поездка не состоялась.
Во время пребывания в Париже попал в полицейский участок, после чего ему предписали покинуть Францию.
Будучи в Америке Есенин вступил в спор: кто быстрее проплывет короткую дистанцию в бассейне одного из отелей. Как оказалось, его оппонентом был Джон Вайсмюллер — американский пловец, пятикратный олимпийский чемпион (исполнил главную роль в фильме «Тарзан»). Есенин победил чемпиона.
Отправившись в США, Сергей Есенин был разочарован тем, что там тогда царил сухой закон.
Советское руководство хотело помочь ему избавиться от алкогольной зависимости. Феликс Дзержинский пытался устроить Есенина в санаторий для лечения, однако ни он, ни его помощники так и не смогли найти поэта.
Во время застолий и кутежей Есенин часто развлекал собравшихся весёлыми и зачастую похабными четверостишиями.
У Есенина была фобия— боязнь заразиться сифилисом.
Есенина и его жену Зинаиду Райх развели в Орловском суде.
Есенин подарил своему литературному секретарю Галине Бениславской Библию.
Бениславскую называли велосипедисткой Есенина— из-за размашистой походки .
Последняя жена поэта Софья Толстая иногда правила его стихи, но он просил вернуть всё как было.
Про жизнь с Софьей Толстой поэт отзывался холодно: «Как жизнь? Готовлю собрание сочинений в трёх томах и живу с нелюбимой женщиной».
Сергею Есенину нравилось выпивать.
Некоторое время Есенин находился в психиатрической лечебнице.
Во время лечения доктор выделил ему отдельную палату.
Перед отъездом в «Англетер» снял со сберкнижки почти все деньги.
Есенин погиб в номере под номером 5.
Старое здание гостиницы было разрушено в 80-е годы прошлого века и построено заново.
До сих пор ходят споры о причинах смерти Есенина.
Похоронен Есенин на Ваганьковском кладбище.
На момент смерти Есенину было всего 30 лет.
Похоронили Есенина 31 декабря – в день, когда люди встречали Новый год.
Прощание с поэтом было торжественным и грандиозным.
Расходы по похоронам Есенина были приняты на государственный счет.
Есенина отпели по православным обрядам заочно.
Галина Бениславская свела счёты с жизнью на могиле Есенина спустя год после его смерти.
В социальной сети Instagram поклонник творчества Есенина ведёт блог от имени Галины Бениславской с воспоминаниями о поэте.
В 30-х годах Зинаида Райх писала письмо Сталину, в котором просила лично разобраться в причинах смерти бывшего мужа.
Старшего сына Есенина Юрия расстреляли.
Сын Есенина Константин — фронтовик, кавалер трёх орденов Красной Звезды.
Айседора Дункан передала все права на гонорары за стихи поэта, которые покупались за границей, матери и сёстрам Есенина.
Одним из последних, кто заходил в гостиничный номер Есенина в «Англетере» был чекист Яков Блюмкин.
Музыкальный критик Артемий Троицкий считает, что творчество Есенина оказало на российских рок-музыкантов очень сильное влияние.
Что затрудняет понимание стихотворения?
Поэзия сложна, потому что состоит из серьезного сжатия информации в очень немногих словах. Чтобы полностью оценить произведение, необходимо знать структуру, форму и литературные приемы.
Поэзия считается самым почетным литературным жанром. По-гречески стихотворение называется творением, Платон называл его имитацией реальности, а Вордсворт — спонтанным переполнением мыслей и чувств.Китс, опять-таки романтик, чувствовал, что, если поэзия не приходит так же свободно, как листья на дереве, лучше ее вообще не публиковать. Если все это правда, то почему многим так трудно понимать поэзию, особенно по сравнению с прозой?
Многие из нас могут быть шокированы, узнав, что прозе всего 300 лет. Он был изобретен в эпоху романтизма (около 1800-х годов), когда даже обычная публика поощрялась к чтению и письму. Поэзия, однако, существует с самого начала человеческой цивилизации. Поэзия была известна как язык Бога, и все мифологические и религиозные тексты написаны стихами.
Если стихи не приходят так же свободно, как листья на дереве, лучше вообще не приходить. — Джон Китс (Фото: garik_koen / Shutterstock)
Поэзия трудно интерпретировать, потому что она состоит из серьезного сжатия информации в очень немногих словах. Это требует от читателя очень внимательного отношения к деталям. С другой стороны, проза очень прямолинейна и обычно написана на том же языке, на котором говорили в ту эпоху. Проза обычно говорит то, что означает, тогда как в поэзии нет единой интерпретации.
Стихи могут быть очень интересными и интересными из-за удовольствия, которое вы получаете от их расшифровки. Поскольку это непросто, читатель должен быть хорошо знаком с разными видами стихов, а также с рифмой, метром и различными литературными приемами.
Структура стихотворения
Первый способ понять поэзию — это посмотреть на ее внешний вид или структуру. Хотя мы говорим не судить о книге по обложке, нам нужно начать с анализа стихов по их внешнему виду.
Станца — Строфа для поэзии — это то же самое, что абзац для прозы. Станцы — это ряд строк, объединенных в одну идею или единицу. Подсчитав количество строк, вы можете определить строфу. Есть куплеты (2 строки), терцеты (3 строки), четверостишие (4 строки), синквейны (5 строк), сестеты (6 строк), септеты (7 строк) и октавы (8 строк). Сонет, например, обычно содержит октаву и сестет.
Форма — Стихотворение можно разделить на три категории или формы, даже не указывая строки или строфы.
- Лирическая поэзия: Все современные стихи обычно пишутся в этой форме. Лирика состоит из одного говорящего, который не обязательно является поэтом. Лирические стихи выражают душевное состояние говорящего. «Аббатство Тинтерн» Уильяма Вордсворта выражает его любовь к природе и позиционирует себя как пантеист (любитель или поклонник природы).
- Повествовательная поэма: Как следует из названия, это стихотворение рассказывает или повествует историю. Здесь представлены персонажи и их мотивы, действие нарастания, действие падения и кульминация.Проще говоря, это рассказ, написанный в стихах или стихах.
- Descriptive Poem: Опять же, исходя из названия, в этом виде стихотворения особое внимание уделяется деталям и прилагательным. Окрестности описаны очень подробно. Описательные стихи сосредоточены на заднем плане или окружающей среде, тогда как лирические стихи имеют внутреннюю направленность в сознании говорящего. «Хубилай-хан» Сэмюэля Тейлора Кольриджа — отличный пример описательного стихотворения.
У стихотворения тоже есть ритм (Фото: bsd / Shutterstock)
Рифмы и метры: Метр относится к ритмическому потоку стихотворения.Это игра звука. Простые рифмы — это рифмующиеся слова в строках стихотворения. В дальнейшем их можно разделить на различные типы, такие как концевые рифмы и внутренние рифмы. Конечные рифмы — это рифмующиеся слова, присутствующие в конце строк, например:
«Познай себя; не предполагайте Бога, чтобы сканировать,
Надлежащее изучение человечества — это человек ‘ (Александр Поуп)
Внутренняя рифма, с другой стороны, встречается в той же строке в стихотворении:
‘ Ни формы мужчин , ни зверей мы ken ‘
Типы стихов
- Ода — Ода — длинное лирическое стихотворение, предмет которого серьезен и возвышен, а строфы очень сложны.Джон Китс был очень известен тем, что писал оды.
- Эпос — Эпос — это длинное повествовательное стихотворение, в котором обычно есть такие темы, как героические поступки, божественные персонажи и легенды или риск для человечества. Поэтому эпос известен как героическая поэма. «Потерянный рай» Джона Мильтона и «Одиссея» Гомера — это эпосы.
- Элегия — Элегия — это лирическое стихотворение, в котором оплакивают потерю кого-то или чего-то. Общие темы — смерть и безответная любовь. «Элегия, написанная на деревенском погосте» Томаса Грея — особенно известный пример этого стиля.
- Баллада — Баллада — это повествовательная поэма, которую можно петь. В нем есть музыкальный ритм, а строфы обычно представляют собой четверостишие. Ее также называют «народной песней», и она посвящена обычным людям. Баллады обычно драматичны и написаны с постепенным повторением, что означает, что строка или строфа повторяется в каждой строфе, добавляя больше деталей.
Шекспир был не только драматургом, он также написал более 100 сонетов (Фото: Игнат Зайцев / Shutterstock)
- Сонет- Сонет — это лирическое стихотворение, состоящее из 14 строк.Эти 14 строк разделены на октаву или сестет (Петрарханский сонет), или три катрена и двустишие (Шекспировский сонет). Уильям Шекспир, имя, знакомое всем нам, за свою жизнь написал более 100 сонетов.
Статьи по теме
Статьи по теме
Как только вы поймете структуру, рифмы и типы стихотворений, вам будет легче интерпретировать их значение. В стихотворении также есть много литературных приемов, таких как повторение первой буквы соседних слов (аллитерация) или строк (воздержание), чтобы подчеркнуть или подчеркнуть идею.В стихотворении могут быть сравнения вроде «храбрый, как лев» или «имеющий львиное сердце», которые известны как сравнения и метафоры соответственно. Эти литературные приемы делают стихотворение более интересным, проводя различные сравнения, чтобы прояснить суть, и рисуют более яркую картину в сознании читателя. Стихотворение не передает свой смысл напрямую, а скорее делает это загадочным или загадочным образом. Это может немного нервировать чтение стихов, но самое интересное заключается в разгадывании этих умных стихотворных загадок!
Как быть трудным поэтом
Джон Лоуренс Эшбери родился 28 июля 1927 года и был единственным ребенком в городе Содус, штат Нью-Йорк.Ю., где у его родителей была плодовая ферма , выращивающая яблоки, вишни, персики и сливы. Каждое лето Эшери, пока ему не исполнилось 20 лет, собирал черешню или работал на ближайшем консервном заводе (чтобы избежать работы на открытом воздухе). Его мать преподавала биологию в средней школе до замужества.
Ее отец, Генри Лоуренс, был председателем физического факультета Рочестерского университета. Эшери вспоминает, что в детстве «я проводил с ним почти каждые выходные.Он был ученым членом семьи. У него было много крючков, над которыми я любил размышлять, — полные сборники писателей и поэтов викторианской эпохи. Я очень любил его. Говорят, что теперь я похож на него, и что в подростковом возрасте я выглядел так, как он выглядел в том же возрасте ».
Первоначально юный Джон больше интересовался изобразительным искусством, чем писательством, поэтому раз в неделю изучал живопись.
Аспекты Эшбери в школе-музее в Рочестере. Понимая, что его сельская средняя школа ограничена в образовании, родители отправили его в подготовительную школу, Академию Дирфилд, в младшие и старшие классы на «стипендию», анонимно предоставленную соседом Содуса.В качестве колледжа он выбрал Гарвард. «У меня было одинокое и изолированное детство, — сказал он мне за обедом, — меня всегда тянуло к мегаполисам. Бостон был первым ».
На первом курсе он прошел курс творческого письма у Теодора Спенсера. «Я помню, как Спенсер однажды прочитал в классе одно из моих стихотворений и выделил его для похвалы. Было очень волнительно услышать это от известного поэта ». На первом курсе Эшбери попробовал себя в штате литературного журнала для студентов« Адвокат ». Старшим сотрудником, принципиально поддерживавшим кандидатуру Эшбери, был студент немного постарше по имени Кеннет Кох, который стал хорошим другом, а позже и известным поэтом.Эшбери специализировался на английской литературе и защитил диссертацию по У. Х. Одену, которую окончил в 1949 году. Этой осенью он поступил в аспирантуру Колумбийского университета, сконцентрировавшись на современной литературе, и в конце концов защитил диссертацию на степень магистра по британскому писателю Генри Грину.
Эшбери подружился с Фрэнком О’Хара, студентом-поэтом, с которым он впервые познакомился в последний месяц своего обучения в Гарварде. Получив степень магистра в Мичигане, О’Хара переехал в Манхэттен в 1951 году. «Фрэнк заинтересовал меня современной музыкой», Эшери вспоминает.«Это было до того, как была записана большая часть этой музыки. Он играл мне ее на пианино. Еще он читал Беккета, Джин Рис и Фланна О’Брайена, прежде чем о них кто-нибудь услышал. — Он остановился со своей вилкой. «Мы все тогда были молоды и амбициозны. Американская живопись казалась самым захватывающим искусством. Американская поэзия в то время была очень традиционной, и не было современной поэзии в том смысле, в каком была современная живопись. Таким образом, человек черпал вдохновение и идеи, наблюдая за экспериментами других.Во многом мои чувства к Ротко и Поллоку исходили от Фрэнка ». В 1971 году, после смерти О’Хара, Эшбери написал теплое вступление к «Собранию сочинений Фрэнка О’Хара».
Мы переехали в его квартиру в нижнем Вест-Сайде. Очевидно, это резиденция образованного человека, здесь есть антикварная мебель, прекрасные коврики, китайский фарфор, изысканные персидские лампы, растения, цветы, полки с крючками, сотни товаров и стеклянный стол, заполненный литературными журналами, а также гравюрами и картинами. его друзья Ларри Риверс, Джейн Фрейлихер, Джин Гелион, Р.Б. Китайдж, Джо Брейнард, Энн Данн, Виллем де Кунинг. Эшбери налил себе виски и устроился на любимом диване, продолжая рассказ. «В начале 50-х я пережил период глубокой депрессии и сомнений. Я не мог писать пару лет. Не знаю почему. Это действительно совпало с началом Корейской войны, делом Розенберга и маккартизмом. Хотя я не был сильно политическим человеком, он не мог быть счастливым в такой обстановке. Это был надир.
«Я был потрясен тем, что пошел с Фрэнком О’Хара — я думаю, это был Новый год 1952 года — на концерт Дэвида Тюдора из« Музыки перемен »Джона Кейджа.«Это была серия диссонирующих аккордов, в основном громких, с неправильным ритмом. Это продолжалось более часа и казалось, что его можно бесконечно продлевать. Я почувствовал себя глубоко освеженным, послушав это. Вскоре после этого я снова начал писать. Я чувствовал, что могу сделать его таким же уникальным в своем искусстве, как Кейдж в своем ».
Любимых стихотворений читателей о трудных временах
В честь Национального месяца поэзии мы попросили читателей присоединиться к нам и поделиться любимыми стихотворениями. Лев Рубинковский обязан:
У меня есть для тебя любимое стихотворение.Это не мой абсолютный фаворит, но я не думаю, что стихотворение, которое я давно считал своим абсолютным фаворитом, действительно поддается быстрому чтению. «Мне некуда тебя отвести» Кеннета Патчена из Панно для стен Небес (1946) [Примечание редактора: найди здесь] — это две с половиной страницы сплошного текста…
Но даже если это не мое самое любимое произведение, «У ворот» Хенрика Нордбрандта содержит больше яростного удара, чем любое другое стихотворение, которое я знаю.
Меня постоянно поражает экономичность, с которой Нордбрандт выражает глубокие убытки.Каждая из семи строф такая яркая, но третья выделяется. Нордбрандт ставит под сомнение способность языка инкапсулировать горе, но также явно полагается на свой язык, чтобы полностью выразить масштаб горя:
Что я могу сказать о мире
в урне твой прах
кроме этого?Конструкция возвращается к себе, окутывая существование тем, что можно сказать, потому что чувства слишком много или слишком мало. Это напоминает мне Витгенштейна: «О чем мы не можем говорить, об этом мы должны говорить молча.”
А затем шестая и седьмая строфы: крещендо эмоций, за которым следует тихое, абсолютное утверждение, неадекватное задаче и прекрасно выражающее состояние мира.
Каждый раз, когда я это читаю, это меня убивает.
***
Стюарт Берк рекомендует «Рой саранчи»:
Мое любимое стихотворение о войне и потерях — и матерях-одиночках — посвящено последствиям войны. Его приписывают поэту позднего Сун / раннего периода династии Юань (ок.1200 г. н.э.) по имени Сюй Чао (Сюй Чао в Пиньинь), который, возможно, был буддийским монахом с таким же именем. На мой взгляд, этот снимок предвосхищает дроны и крылатые ракеты сегодняшней войны. Вот перевод американского поэта Дональда Рексрота из его Сто стихотворений с китайского языка.
В стихотворении рой саранчи вылупляется из трупа солдата и улетает с поля боя, предупреждая жену солдата о его смерти. Последние несколько строк:
Когда-либо
Она не пускала своих детей
Повредить любое насекомое,
Мог бы питаться мертвыми.Она
Поднимет лицо к небу
И скажи: «О саранча, если ты
Ищем место для зимовки,
Ты можешь найти убежище в моем сердце ».
***
Майкл рекомендует «Взгляд на факты» А. Р. Аммонса как «острые, забавные и красивые размышления о потерях, смерти и любви»:
Что касается эстетики, мне нравится, как движется стихотворение. Он начинается с банальной идеи о том, что люди старшего возраста начинают умирать до такой степени, что похороны берут верх над их социальным календарем, так же, как молодые люди, кажется, проводят лето от 20 до 30, посещая бесконечную череду праздников. свадьбы.Затем стихотворение поворачивается от своей покорной позиции к неизбежности утраты и смерти:
заодно привыкаем так
многие уходят, держимся за хватслева: …
Пока придут смерть и потеря, Аммонс будет держаться за земные удовольствия, которые он может, пока позволяет время. Наконец, стихотворение заканчивается возвышенной нотой, строки написаны так мягко, что их нужно шептать, полные правды и любви к жизни и даже смерти:
, пока мы не умрем, мы будем помнить каждые
Убыток
Одно дело, вспомнить каждое слово, любить каждые: то оставим, как надо, на
Других любить, любовь, которая может стать ярчеи глубже до самого конца, набирая силу
и становясь все более драгоценным.…Лично мне нравится это стихотворение, потому что я обнаружил его в худший год моей молодой жизни. Я потерял двух бабушек и дедушек с разницей в несколько месяцев, а также близкого друга из средней школы из-за проблем с психическим здоровьем.
Великая поэзия может многое сделать — бросить вызов нашему интеллекту, показать красоту, позволить нам жить в серых областях языка, развлечь нас. Это стихотворение делает все это для меня, но оно также утешило меня во время утраты, и в его заключительных строках я нашел мудрость о том, как жить в свете смерти и утраты.
Если у вас есть стихотворение, которое вам нравится, мы хотели бы услышать об этом: [email protected]. Обновление от другого читателя, Кен:
«Удивлен радостью» Вордсворта — это наиболее разрушительное описание боли оплакивания ребенка, когда ваша жизнь возвращается к «нормальной».
Из стихотворения:
Любовь, верная любовь, напомнила мне тебя —
Но как я мог забыть тебя? — Какой силой,
Даже за наименьшее деление часа
Неужели я был настолько обманут, что ослеп?
К моей самой тяжелой утрате!
***
Барни рекомендует «Пять колоколов» Кеннета Слессора о смерти друга:
Но ничего не слышу, ничего … только звонки,
Пять колоколов, каменное исчисление Времени.
Твои эхо умирают, твой голос заглушен жизнью,
Пролив Карликов не пролетит ни одной пастью —
Ничего кроме памяти о каких-то косточках
Долго отталкивал и засасывал в грязи;
И неважные вещи, которые вы могли бы сделать,
Или когда-то я думал, что ты знаешь; но ты забыл,
А теперь все забыли…
***
И от Иосифа стихотворение о потере вместе с рассказом о том, как она была обнаружена:
Несколько лет назад — неважно, сколько именно — моя подруга Эшли шла по улице, чтобы попасть на следующий урок науки о моргах в UM-Twin Cities.Было ветреное осеннее утро. Ветер подул ей в руки это стихотворение.
Позже Эшли рассказывала мне, что стихотворение дает такое совершенное определение человеческой доброты — намного лучше, чем любой словарь, энциклопедия или религиозный текст, — что по этой причине она сохранила стихотворение, которое дул на нее ветер. Это было примечательно, потому что обычно Эшли ненавидит поэзию. С той осени я всегда читал это стихотворение по памяти на каждом праздновании Дня Благодарения, которое я посещал.
Это «Доброта», Наоми Шихаб Най:
Прежде, чем вы познаете доброту как самое сокровенное внутри,
вы должны знать горе как другую самую глубокую вещь.
Вы должны просыпаться с печалью.
Вы должны говорить с ним до вашего голоса
ловит нить всех печалей
и вы видите размер ткани.
AWP: Архив характеристик Writer’s Chronicle
Реджинальд Шеперд | Май / Лето 2008
ПРИМЕЧАНИЯ
«Что это за песни
, напрягающие смысл —
вы следствие?»
Луи Зукофски, Анью 10
1.
По крайней мере со времен модернистов стало модно жаловаться на то, что современная поэзия стала трудной и что эта трудность оттолкнула читателей, которые раньше стекались к поэзии, как теперь они устремляются к романам Джона Гришэма и American Idol . Я не уверен, что составляет легкую поэзию, к которой возвращаются эти люди: Шекспир? Донн? Милтон? Я также не уверен, когда и где существовала эта массовая поэтическая публика. Подавляющее большинство тех, кто сейчас смотрит телевизор и читает криминальное чтиво, в XIX веке едва ли были грамотны.Их, конечно же, не соблазнило их погружение в Китса и Браунинга с появлением средств массовой информации. И наоборот, Дилан Томас был одним из самых популярных поэтов 1940-х и 1950-х годов по обе стороны Атлантики, и его творчество является ничем, если не «трудным» (и это не ничто, хотя сегодня о нем несколько забыли). . И авангардисты, и поэтические популисты часто слишком заняты критикой Т.С. Элиот, чтобы помнить, что он заполнял арены, когда давал показания. Сегодня Джон Эшбери и Джори Грэм, чьи работы обычно считаются как минимум сложными, входят в число наших самых популярных поэтов, достаточно известных, чтобы каждый из них был упомянут в New Yorker , журнале, обычно не известном чрезмерным налогом на своих читателей. .
Я не верю, что воображаемый «средний человек» не хочет, чтобы ему бросали вызов и стимулировали. Есть, например, целая индустрия устных задач, от кроссвордов до скрэббла, которые так называемая широкая публика смакует.
В вечно популярном дискурсе о «смерти поэзии» существует консенсус, что люди не читают стихи, потому что это слишком сложно, слишком «элитарно» (еще одно слово, которое следует исключить из английского языка: оно никогда не описательное, только уничижительное).Я всегда думал об обратном, что большая часть поэзии недостаточно сложна в том смысле, что она недостаточно интересна или увлекательна. Он не привлекает внимания — вы читаете его раз или два, и вы его израсходовали. Помолвка, которую я ищу и слишком часто упускаю, — это своего рода удовольствие в словах, ритмах, ощутимой текстуре стихотворения. Это противоположность скуки.
… вызовы и удовольствия поэзии гораздо более разнообразны, чем интеллектуальные, хотя я верю, что интеллектуал является важным элементом поэзии: чтобы изменить изречение Элиота, стихотворение должно быть максимально интеллектуальным.
Литературный критик Вернон Шетли, который отмечает, что большая часть современной поэзии стала менее, а не более сложной, по сравнению с модернами (возможно, точнее было бы сказать, что самая современная «мейнстримная» поэзия), утверждает в своей книге After the Death of Поэзия: Поэт и аудитория в современной Америке , что «только повышая уровень интеллектуальных проблем, которые она предлагает, поэзия может снова стать жизненно важной частью интеллектуальной культуры» 1. Я бы добавил, что проблемы и удовольствия поэзии гораздо более разнообразны, чем интеллектуальный, хотя я действительно считаю, что интеллектуал является важным элементом поэзии: чтобы изменить изречение Элиота, стихотворение должно быть как можно более интеллектуальным.
Много лет назад я присутствовал на уроке Теда Кузера, на котором он утверждал, что читатель хочет, чтобы его вел за руку в стихотворении, что у читателей нет терпения, когда они сбиты с толку, нет терпимости к тайнам. Мне пришлось вмешаться, что я ненавижу, когда меня ведут через стихотворение. Я бы предпочел, чтобы поэт предполагал, что я могу пробиться сквозь стихотворение, хотя я предпочитаю, чтобы были хотя бы тропы, даже если они не вымощены и не освещены. Я не возражаю против того, чтобы быть сбитым с толку, хотя я также не хочу оставаться в недоумении бесконечно.Как тайна может быть частью очарования человека, так и тайна в поэзии может быть приманкой: Йейтс называет это «очарованием трудного». Хочется разгадать тайну или, по крайней мере, лучше понять ее источник. Иногда обнаруживается, что загадка не подлежит разгадке, но все же этот процесс исследования помог ему лучше узнать вещь, испытать ее более полно. С другой стороны, поверхностная тайна — это просто мелочь, выдаваемая за глубину. Как отмечает Говард Немеров, некоторые поэты «хотят делать обычные дела единичными, легкие — трудными, а поверхностные мысли — глубокими.«2 Процитируя, возможно, маловероятный источник, Билли Коллинз написал, что« в лучшем из всех возможных миров чтения преодоление трудностей можно отнести к поэтическим удовольствиям »3
Чего я не могу вынести как читатель или как человек, так это скучать. Для стихотворения быть скучным гораздо хуже, чем для стихотворения, чтобы сбить с толку. По словам Марианны Мур, «Paramount, как правило, для любого вида письма — научного, коммерческого, неформального, прозы или стихов — мы не смеем быть скучными» 4. (Тупость — такой же враг поэзии сейчас, как и когда Папа написал.Непонимание и даже разочарование в стихах могут соблазнить так же, как и в людях: многие объекты желания неясны, но их очертания ясны. Что «означает» солнечный свет, пробивающийся сквозь облака, которые парили весь день, а затем сквозь листья гигантского живого дуба на моем заднем дворе? Я видел это, я чувствовал это на своей коже. Вы тоже можете кое-что увидеть, почувствовать эту небольшую разницу в температуре, когда вы выходите из-под этого дерева, когда ваши ноги немного погружаются в толстый слой опавшей листвы.Слишком много плохих стихов, скучных стихов просто означают, ничего или слишком мало смысла. Я знаю, что они имеют в виду, но мне все равно. Как отмечает Чарльз Бернштейн, некоторые стихи легки, потому что в них нечего сказать. И наоборот, некоторые стихи трудны по той же причине, пытаясь прикрыть свою пустоту. Ирландский поэт Марк Гранье отмечает, что некоторые стихи сложны просто в манере трудного ребенка, угрюмо или радостно высунувшего язык перед читателем.
Часто говорят, что «сложные» стихи исключают потенциальных читателей. Это, конечно, может быть правдой, но я чувствую себя исключенным из-за стихов, которые не дают мне ничего делать как читателя, не предлагают мне нового опыта и ничего, чего я еще не знал. Читать такие стихи утомительно, и мне хочется вместо этого смотреть музыкальные клипы, где по крайней мере один иногда мельком видит парней без рубашки с шестью кубиками пресса. Любое хорошее стихотворение дает читателю то, что Аллен Гроссман называет интересом мира: чувства, ощущения, переживания.Т.С. Элиот писал, что настоящая поэзия может общаться до того, как ее поймут. Я бы сказал аналогично, что хорошая поэзия может и должна доставить удовольствие до того, как ее поймут. Как отмечал Уоллес Стивенс о своей высшей художественной литературе, она должна доставлять удовольствие. Именно это удовольствие вызывает желание понять стихотворение. Независимо от того, всегда ли мои стихи сразу понятны с точки зрения тематики или нет, я всегда пытался дать читателю что-то с точки зрения языка, образов, ритма и т. Д., Чтобы сделать стихотворение чувственным переживанием.Понимание чего-либо может быть приятным переживанием (оно также может быть очень болезненным), но в поэзии, как и в жизни, есть другие удовольствия, кроме понимания. По словам Билли Коллинза: «Конечно, вы можете насладиться стихотворением прежде, чем вы его поймете … Понимание смысла стихотворения, каким бы условным оно ни было, — лишь одно из многих удовольствий, которые доставляет поэзия» 5
Я не «понимаю» некоторые из моих любимых стихов. Я не знаю, что они «означают», но я знаю, что со мной происходит, когда я их читаю; Я знаю свой опыт и его влияние на меня.Харт Крейн был одним из моих любимых поэтов почти тридцать лет, но до тех пор, пока я не научил его стихам, я не «понимал» «Разбитую башню». Я рад, что даю сейчас, но только потому, что это понимание обогатило опыт, который у меня уже был.
Джеффри Хилл отмечает, что «сложные стихи наиболее демократичны, потому что вы оказываете своей аудитории честь предполагать, что они — разумные люди. Если вы пишете так, как будто вам нужно успокоить или каким-либо образом увлечь их отсутствие интереса, тогда я думаю, что вы делаете снисходительные предположения о людях.Я имею в виду, что люди не дураки. Но большая часть современной популистской поэзии обращается с людьми, как с дураками. «Я не хочу, чтобы меня покровительствовали или снисходили, как читатель или человек; я бы предпочел, чтобы поэт предполагал, что я и умен, и заинтересован.
Идеальный читатель, с одной стороны, готов и достаточно бдителен, чтобы активно участвовать в создании смысла стихотворения, а с другой стороны, достаточно требователен, чтобы настаивать на том, чтобы стихотворение давало материал для создания такого значения и достаточно проницательно, чтобы видеть, действительно ли Эти произведения действительно образуют некий гештальт, сколь бы неожиданной ни была его форма.Поэма может не придерживаться стандартной линейной логики, но должна иметь собственную логику. Читатель должен дотянуться до стихотворения, но стихотворение должно также дотянуться до читателя, хотя и наклонно.
Как отмечает Чарльз Бернштейн, некоторые стихи легки, потому что в них нечего сказать. И наоборот, некоторые стихи трудны по той же причине … Ирландский поэт Марк Гранье отмечает, что некоторые стихи сложны просто в манере трудного ребенка, угрюмо или радостно показывающего язык читателю.
2.
Всегда важно определить свои термины, но это делается редко. Чтобы прояснить мою тему, я предлагаю здесь свою анатомию трудности в поэзии. Я представляю несколько видов сложности в порядке возрастания сложности.
Во-первых, возникает лексическая трудность: стихотворение содержит слова, смысл которых нам неизвестен, или слова, которые расходятся или даже противоречат их словарным определениям. Поэзия Харта Крейна — прекрасный пример такой трудности, полная как загадочных, так и исследовательских слов («непостижимый», «трансмембранный») и слов, имеющих своеобразное или частное значение: например, использование слова «чашечка» для обозначения того и другого. рог изобилия (иронично, поскольку награда — за смерть) и «водоворот, созданный тонущим судном» (экспликация Крейна) в этой строфе из «У гробницы Мелвилла»:
И затонувшие корабли проходили без звука колоколов,
Чашечка щедрости смерти, возвращающей
Рассеянная глава, бледный иероглиф,
Зловещая рана в коридорах снарядов.
Затем возникает непонятная трудность; стихотворение, в котором намекает, часто ускользает. Поэт обращается к чему-то, о чем мы не слышали, предполагает знание, которого у нас нет. Если кто-то не знает, что Герман Мелвилл одержимо писал о море, то он не поймет, что сам океан считается его последним пристанищем, хотя сам человек умер на суше. Если у кого-то на ухе нет слов «Но за моей спиной я всегда слышу / торопится крылатая колесница Времени» и остальной части «Его скромной госпожи», то связь стихотворения и названия произведения Арчибальда Маклиша «Ты, Эндрю Марвелл» «будет казаться довольно непрозрачным, и часть обреченности стихотворения может быть утеряна.Точно так же, если кто-то не узнает географические названия («И Ливан исчезает, а Крит / Высоко сквозь облака и раздувается // И над Сицилией воздух / Все еще мигает»), он упустит мрачную иронию тьмы, наполняющей восток, как правило, ассоциируется с восходом солнца, а не с запада. Иногда намек бывает неявным или косвенным: кто-то упускает часть силы (и часть юмора) Фроста «На раз, потом, на что-нибудь», если упускает из виду присутствие Нарцисса, влюбленного в свой образ в бассейне в воде. это описание человека, который видит «Я сам в летнем небе», отраженный в воде колодца.В этом случае нужно не только распознать намек, но и заметить, что намек вообще делается. Стихи, считающиеся трудными, часто ссылаются на материал, выходящий за рамки общепринятых литературных или интеллектуальных взглядов. Поэзия модернизма особенно трудна в своем широком диапазоне и своеобразном, часто неявном, использовании аллюзий.
Существует также синтаксическая трудность, препятствие сложного, незнакомого, искаженного, нарушенного или неполного синтаксиса: невозможно различить или восстановить отношения между грамматическими единицами.Отказ от условностей синтаксиса прозы долгое время был неотъемлемой частью поэтической практики: как объясняет Говард Немеров, это «именно тот вид риторических и музыкальных вариаций, которые принадлежат поэзии и отличает ее от прозы» 6. Латинские предложения Милтона Потерянный рай являются одним из примеров такого рода затруднений; фрагментированный, раздробленный синтаксис авангардной поэзии — другое. В случае Paradise Lost можно терпеливо и внимательно разбирать синтаксис, и часть его функции состоит в том, чтобы заставить читателя обратить внимание на ; во многих авангардных стихотворениях синтаксис должен оставаться неопределенным, намеренно неразборчивым, сопротивляясь желанию читателя сделать его связным.
Есть также семантическая сложность; нам сложно определить или решить, что говорится или означает стихотворение, мы не можем сразу его расшифровать или интерпретировать. (Здесь важно помнить, что смысл и ссылка различны; смысл является внутренним для стихотворения, как и для самого языка. Как поясняет лингвист Дэвид Кристал в How Language Works , « Sense — это значение слова. Ссылка — это то, что слово обозначает в мире вне языка.»7 С этой точки зрения более полезно думать о стихотворении как о поле, полном значений, чем как о вещи, которая означает что-то еще, или как вместилище или средство смысла.) не раскрывает метафор стихотворения или не может определить, что есть смысл, а что средство передвижения, особенно когда, как это часто бывает, один или другой опускается, или когда присутствие и процесс фигурации только подразумеваются (это можно было бы назвать трудностью эллиптической фигурации, как в «Любовной песне Дж.Альфред Пруфрок «Элиот описывает действия желтого тумана в терминах действий кошки, даже не упоминая слова« кошка ».) также подпадают под заголовок семантической сложности.
Семантическую сложность, в свою очередь, можно разделить на сложность объяснения и сложность интерпретации. Некоторые стихи представляют трудности обоих типов, некоторые — только одну или другую.В случае затруднений с объяснением читатель не может понять буквальный смысл стихотворения: «О чем говорится в этом стихотворении?» С этим можно столкнуться в произведении Харта Крейна «У гробницы Мелвилла», и он написал обширное объяснение стихотворения для Харриет Монро, редактора-основателя Poetry . В случае трудностей с толкованием человек улавливает то, что говорится, на буквальном уровне, но не знает, что это значит, для чего предназначено. Стихи Джона Эшбери, обычно синтаксически и экспликационно ясные, часто представляют эту интерпретирующую трудность.Как пишет поэт Роберт Келли в эссе на тему « Chinese Whispers » Эшбери: «Сложная система ссылок и намеков у Эшбери уравновешена безмятежной ясной грамматикой — совершенно легко понять, что он не говорит» 8. иным образом, и из-за своей простоты и голости, «Это просто сказать» или «Поэма» Уильяма Карлоса Уильямса («Как кошка / перелез через / верх // шкафа») представляют собой крайние случаи трудностей с интерпретацией. , в котором «что» настолько ясно, что, казалось бы, исключает «почему».«Сказать, что человек не знает, что означает стихотворение, если он понимает его буквальный смысл, значит сказать, что он не знает , почему говорит то, что говорит. Читатель спрашивает:« Почему мне говорят или показано это? «
Это семантические трудности, с которыми обычно сталкиваются читатели, когда говорят: «Я не понимаю это стихотворение».
Затем возникает формальная трудность, которую Джон Холландер называет трудностью проблемной формы; нельзя определить форму стихотворения, нельзя держать его в голове как конструкцию.Или человек не может определить, что это за стихотворение, и, следовательно, не знает, как его читать, во многом в том же смысле, в каком можно попытаться «прочитать» человека и потерпеть неудачу. Читатель не может определить или распознать формальный контракт (по аналогии с концепцией метрического контракта Холландера), с которым стихотворение просит его или ее согласиться. С этой трудностью чаще всего сталкиваются стихи, которые играют с условностями и ожиданиями или нарушают их, которые пытаются сломать и / или воссоздать форму: всегда помнить об интимной связи формы и содержания, которые, как писал Крили, являются продолжением друг друга.Читатель задается вопросом: «Что это за стихотворение вида ?»
В случае формальных трудностей можно добавить возможность того, что читатель понимает условия формального контракта стихотворения, но отказывается или чувствует себя неспособным принять их. Многие современные американские читатели поэзии, воспитанные на свободных стихах, испытывают трудности с чтением метрических и / или рифмующихся стихов. Они не слышат его формы, не чувствуют его ритмов; его звуки не имеют смысла для их ушей. Этот тип формальной трудности можно назвать ритмической трудностью.
Наконец, формальная сложность — это частный случай того, что Джордж Штайнер, цитируемый Шетли, называет модальной сложностью. Когда мы испытываем модальную трудность, «мы не видим оправдания поэтической формы, первопричина композиции стихотворения ускользает или отталкивает наше внутреннее ощущение того, какой поэзия должна или не должна быть» 9. На самом деле Штайнер пишет, «какой поэзии должна быть» или не должно быть о нем », но я расширяю его утверждение, чтобы охватить не только тему или случай, но и статус стихотворения и узнаваемость его как стихотворения.Два упомянутых ранее стихотворения Уильямса являются яркими примерами модальной сложности. Для некоторых читателей это вовсе не стихи, точно так же, как картины Джексона Поллока не являются «искусством» для некоторых зрителей. Это еще один способ сказать, что этим читателям не хватает рамки для этих стихов. (Часто подозревается, что те же самые читатели, если они принимают «Красную тачку» как стихотворение, делают это только потому, что ее так часто преподают как единое целое; их приучили искать ее предполагаемый скрытый смысл.) Стихи Кларка Кулиджа Многим читателям кажется тарабарщиной: они представляют как смысловую, так и модальную сложность.В случае модальной сложности читатель спрашивает: «Что делает это стихотворением?»
Когда люди называют стихотворение трудным, они обычно испытывают либо семантическую трудность («Я не знаю, что в этом стихотворении» или «Я не знаю, почему в этом стихотворении говорится то, о чем говорится»), либо формальную трудность («Я не могу видеть / слышать форму этого стихотворения ») или модальную сложность (« Я не распознаю это как стихотворение »).
Другой способ разделить поле — это различать трудности объяснения (которые включают лексические, аллюзионные и синтаксические трудности), трудности интерпретации (которые включают несколько разновидностей семантических трудностей) и трудности распознавания (которые могут охватывают как формальную, так и модальную сложность).Эти категории, конечно, могут частично совпадать.
Все перечисленные и описанные мной трудности являются нарушением ожиданий читателя. Все читатели, независимо от того, насколько католичны их вкусы и знания, приходят к стихам с тем или иным набором ожиданий. И эти ожидания носят не только индивидуальный, но и социальный и исторический характер: как отмечает Говард Немеров: «То, что в одном веке иногда кажется неясным, иногда, не всегда, становится совершенно очевидным для другого века.«10 Читатели могут и действительно сильно различаются в своих ожиданиях от стихотворения, и они могут иметь разные ожидания от разных стихов и разных видов стихотворений. Но невозможно подходить к стихотворению так, как если бы оно было одним из чистых листов Джона Локка. Шетли указывает выяснилось, что «подготовка, ожидания и знания читателей имеют прямое отношение к тому, воспринимаются ли определенные формы языка как трудные … Различные группы читателей имеют разные навыки и ожидания; намёки знакомы по одному…. аудитория может быть загадочной для другого, и принятые условности, структурирующие смысл того, что делает высказывание стихотворением, могут сильно различаться »11. Каждый читатель в какой-то момент сталкивается с той или иной поэтической трудностью.
Стихи, считающиеся трудными, часто ссылаются на материал, выходящий за рамки общепринятых литературных или интеллектуальных взглядов. Поэзия модернизма особенно трудна в своем широком диапазоне и своеобразном, часто неявном, использовании аллюзий.
3.
Сложность не эквивалентна сложности.Несмотря на обманчивую внешнюю простоту, стихи Бена Джонсона о смерти его детей, «О моей первой дочери» и «О моем первом сыне», сложны, но не трудны. Многие из е.э. Более типографически своенравные стихи Каммингса трудны, но не сложны. Это еще один способ сказать, что они неясны.
Есть разница между трудностью и неизвестностью. Всякая непонятная поэзия трудна, но (вопреки распространенному мнению) не вся трудная поэзия непонятна.Неизвестность — это отсутствие ясности; это недостаток12. Трудность не является добродетелью сама по себе, но неизвестность всегда является недостатком. Марианна Мур писала, что «человек должен быть настолько ясным, насколько позволяет ему его собственная природная сдержанность» 13. Это можно перефразировать так: «быть не более трудным, чем необходимо». Но это может оказаться действительно очень трудным, хотя есть некоторые поэты, для которых трудность является самоцелью либо из-за чувства превосходства над читателем или другими поэтами, либо из-за чувства бунта. или проступок.Некоторые формы «трудности» так же механичны, как и самая хорошо отрепетированная речь обрубка. Я никогда не собирался быть «сложным» в своих стихах и не пытаюсь скрыть что-то от читателя. Мур спрашивает: «Насколько непонятным можно быть?» и отвечает: «Я полагаю, что никто не должен быть сознательно скрытым». 14
Я считаю, что увещевание Мура относится к ясности материалов, высказываний и самовыражения, а не к тому, что они означают или как их следует интерпретировать. В этом ясность переживания: стихотворение — это переживание читателя, и хотя человек не всегда знает, что «означает» переживание, он знает, что произошло, что пережил.Но если то, что произошло, непонятно, то смысла в этом нет. Путаница возникает, когда составные элементы стихотворения неясны. Как отмечает поэт и критик Джоан Хулихан, непоследовательность не является ни загадочной, ни трудной: это просто еще один источник скуки. Снова Мур: «Мы также не можем оправдать замешательство, назвав его барокко» 15. Поэт должен предоставить читателю элементы, из которых смысл или значения могут быть собраны или воспроизведены, а части мозаики должны быть ясными и отчетливыми ( как идеи Декарта), даже если их отношения друг к другу не сразу очевидны.«Иногда кажется откровенным размышлением, что великие произведения искусства не несут смысла, а вместо этого дают, подобно миру природы и самой истории, материалы, расположение которых предполагает тропизм к значению, порядку и форме». 16
Идеальный читатель, с одной стороны, готов и достаточно бдителен, чтобы активно участвовать в создании смысла стихотворения, а с другой стороны, достаточно требователен, чтобы настаивать на том, чтобы стихотворение давало материал для создания такого значения и достаточно проницательно, чтобы видеть, действительно ли Эти произведения действительно образуют некий гештальт, сколь бы неожиданной ни была его форма.
4.
«Чтение стихотворения должно быть опытом, подобным переживанию действия» 17. Представление о произведении искусства как переживании также создает основу для эстетического суждения. Можно (и нужно) спросить: «Предоставляет ли это произведение искусства уникальный, особенный опыт, который еще не был испытан, известен, понят?» Вальтер Бенджамин описывает шок и отвлечение как современный режим сознания (или бессознательного), при котором большая часть нашего опыта на самом деле не переживается и на самом деле для нас вообще не существует.Хотя искусство должно быть противоядием от этого отсутствия отвлечения внимания, большая часть того, что мы читаем, просто повторяет и заново представляет то, что уже было испытано (или не испытано). Настоящее произведение искусства заставляет остановиться и обратить внимание. Он пробивает корку наших привычек и рутины.
Я считаю, что все художники хотят общаться с той или иной аудиторией, хотя эта потенциальная аудитория может сильно различаться по размеру и / или типу. Если кто-то действительно не заботится о контактах с другими, пусть даже немногими или избранными (не каждое стихотворение предназначено для каждого читателя, или даже для одного и того же читателя в любое время и в любом настроении), не было бы причин заниматься искусством.Можно просто общаться с собой в рамках собственного разума. Но желание общаться не определяет, что или как общаться. Поэма может сообщаться о себе так же, как классическая греческая статуя или картина Виллема де Кунинга. Это еще один способ сказать, что стихи являются или должны быть переживаниями сами по себе, а не просто описаниями или комментариями к опыту; они должны быть дополнением к миру, а не просто аннотациями к нему. Если люди думают о стихах как о простых дорожных указателях или подписывают сообщения о чем-то другом, неудивительно, что они не хотят их читать.Я лучше сам пойду в какое-то место, чем буду смотреть на указатель, указывающий на это место.
Те, кто определяет или оценивает стихотворение с точки зрения его содержания или предмета, совершают серьезную категориальную ошибку. Стихи — это высказывания, но это прежде всего эстетические артефакты, события и случаи в языке. Они часто содержат пропозициональные утверждения, но эти предложения, в терминологии Сюзанн Лангер, являются виртуальными высказываниями, формой содержания, формой высказывания. Именно это отличает поэзию от большинства других способов дискурса, в которых преобладает выразительная или коммуникативная функция языка и в которых материальность языка подавляется или игнорируется, или в лучшем случае используется только инструментально, чтобы произвести на читателя желаемый эффект. или слушатель.Как лаконично и исчерпывающе выразился Рон Силлиман: «Независимо от того, являетесь ли вы новым формалистом или поэтом, визуальным поэтом или лингвистом, абсолютная материальность означающего, телесность звука и графической буквы является единственным секретом. разделяют все поэты «.
Говард Немеров отмечает, что «однозначное утверждение о том, что поэзия является или должна быть коммуникацией, даже если бы оно было правдой, было бы неинтересным. Некоторые стихи, не обязательно самые интересные, имеют явное намерение передавать значения.Другая поэзия имеет явное намерение углубить безмолвие и пространство вокруг себя … Смыслы, вообще говоря, происходят из мира, и значения передаются, но можно ли передать мир? Произведение искусства в первую очередь имитирует мир, оно не имитирует сразу значения, за исключением тех случаев, когда они встречаются в мире »18
Уолтер Патер утверждал, что все искусство стремится к состоянию музыки, и музыкальная аналогия очень показательна. С одной стороны, музыка очень выразительна, а с другой стороны, трудно (по крайней мере, с инструментальной музыкой) точно определить, что именно выражается.Кроме того, музыка по определению организована и упорядочена, или это не музыка, а просто шум или случайный звук, и «значение» музыкального произведения неотделимо от его структуры. Точно так же стихотворение означает столько же через его форму, форму в пространстве и времени, сколько через его содержание или «предмет». Поэзия — это способ происходить, как писал Оден. То, что сказать, хотя и не является незначительным или неуместным, поэзия разделяет с любым другим способом дискурса или выражения: это , как происходит стихотворение, которое отличает его.
Пункт назначения — это тоже конец, но, как писал Ницше, конец мелодии не является ее целью. Слишком часто понимание — это приз, который вы получаете после того, как проглотили стихотворение. Теперь, когда вы разобрали его, чтобы получить кольцо декодера, вы закончили со стихотворением — можете выбросить его. Я не рассматриваю стихи как вещи, с которыми я хочу покончить, как и жизнь как нечто, с чем я хочу покончить. Конец жизни — смерть, и мы начинаем умирать с момента рождения. Но, как указал Уильям Карлос Уильямс, на пути к заразной больнице есть грязные поля, полные новообразований, если мы просто потратим время на то, чтобы присмотреться.Мы скоро пойдем по этой дороге. Смерть заразительна, люди всегда ловят ее; время, которое мы не берем, будет отнято у нас. Не нужно торопиться.
Последнее слово я оставлю Ховарду Немерову. «Если поэзия достигнет той точки, которой достигли шахматы, когда решительные, глубокие и элегантные комбинации доступны только мастерам и доступны только компетентным и подготовленным игрокам, многим людям это покажется плачевным положением дел, а для некоторых людей просто следствие греховности поэтов, но это ни в коей мере не будет означать, что поэзия, как они говорят, мертва, скорее наоборот.Это когда поэзия становится слишком простой, слишком доступной, сводится к нескольким производным формулам и обслуживает низкие вкусы и ленивые умы — тогда жизнь искусства в опасности ». 19
АРМ
Реджинальд Шеперд Пять сборников стихов, все из которых опубликованы издательством Питтсбургского университета, включая Fata Morgana (2007), Otherhood (2003), финалиста Премии Леноры Маршалл 2004 года, и Some Are Drowning (1994), обладатель награды AWP 1993 года.Он также является автором книги Орфей в Бронксе: Очерки идентичности, политики и свободы поэзии (University of Michigan Press, 2008).
ПРИМЕЧАНИЯ
- Вернон Шетли, После смерти поэзии: Поэт и аудитория в современной Америке (Дарем, Северная Каролина: издательство Duke University Press, 1993), стр. 3–4.
- Говард Немеров, Reflexions on Poetry & Poetics (Нью-Брансуик, Нью-Джерси: Rutgers University Press, 1972), стр. 24.
- «Поэзия, удовольствие и читатель-гедонист», в Глаз поэта: шесть взглядов на искусство и ремесло поэзии , изд. Дэвид Ситино (Нью-Йорк: Oxford University Press, 2002), стр. 25.
- «Идиосинкразия и техника», в A Marianne Moore Reader (Нью-Йорк: Viking Press, 1961), стр. 172.
- Коллинз, стр. 29.
- Немеров, с. 25.
- Дэвид Кристал, Как работает язык: как младенцы бормочут, слова меняют значение и языки живут или умирают (Вудсток, Нью-Йорк: The Overlook Press, 2006), стр.188.
- Роберт Келли, «Я не уверен, что имел в виду то, что вы сказали», Conjunctions 49 (2007), с. 434.
- Шетли, с. 7.
- Немеров, с. 21.
- Шетли, стр. 6, 9.
- Вернон Шетли предлагает иное различие между неясностью и трудностью, «используя первый термин для обозначения тех элементов языка, которые сопротивляются простой семантической обработке, а второй — для реакции читателя на эти элементы. Неизвестность, таким образом, относится к особенностям текста. , такие как намек, синтаксические дислокации и образные замены, в то время как трудность относится к чему-то, что происходит между читателем и текстом, одним из видов возможной реакции на текстуальную неясность «(Shetley, стр.5–6). Шетли не объясняет, почему его термины не могут быть так легко перевернуты (читатель может найти текст неясным, трудным для просмотра, трудным для чтения, потому что он труден).
- Мур, стр. 171.
- «Смирение, сосредоточенность и энтузиазм», in A Marianne Moore Reader , p. 125.
- Op. соч. , стр. 123.
- Немеров, с. 30.
- Уоллес Стивенс, Сборник стихов и прозы (Нью-Йорк: Библиотека Америки, 1997), стр.905.
- Немеров, с. 30.
- Там же, стр. 30.
От Abecedarian до Zuhdiyyah: Poetry Around the Globe
Нет ничего труднее перевести, чем стихотворение, и, возможно, именно поэтому мы так очарованы поэзией во всех ее разнообразных формах здесь, в Acclaro.
В западном мире мы знаем сонеты, оды и пустые стихи. Большинство из нас выучили один или два лимерика в детстве. Тем не менее, почти каждая культура на каждом континенте создала свою собственную уникальную поэтическую форму, будь то песня, устное слово или печатная литература.
Вот быстрый кругосветный тур по некоторым не очень знакомым поэтическим формам. Это потрясающий обзор человеческого творчества.
Азия
Вы, наверное, читали или даже писали хайку. Но как насчет бирманской рифмы о скалолазании? Это стихотворение на английском языке писателя и профессора Ларри Гросса (который также пишет классические корейские стихотворения сидзё) демонстрирует хитрые внутренние рифмы этой ступенчатой формы стиха:
Every In His Time
Living’s просто сцена
без образования актеры стареют —
ничего мудрого, ничего глубокого
не происходит, только подавленные эмоции
какой-то некоронованный король внутри
продолжает прятаться, отказывается
шагать по миру
беспрепятственно, флаг развернут против
брошенных стрел судьбы, не может
изобрести свой заговор, должен
говорить то, что написано для него
, отстранить себя,
исправить, притвориться, пока он
не станет кем-то свободным, кем-то
шагающим по Галилее, коронованным мессией
в мире, которым он никогда не хотел быть.
Арабский мир
Арабский мир породил множество литературных форм. Одной из наиболее устойчивых является газель , , которая уходит своими корнями в 6 -й век, когда персидские мистики, такие как Руми, использовали эту форму. Каждая газель содержит пять или более двустиший, а вторая строка заканчивается повторяющимся припевом, известным как радииф. Это забавная форма, с которой можно поиграть на английском, как показывает этот пример поэта Криса Грина.
Blue Ghazal # 1
Маленькие акты любви питают мою любовь к вам,
, и меня согревает прохладный ветерок, который дует ваш шелковый веер.Иногда маленькие и легкие вопросы
действительно проливают свет на то, что делает человека синим.Было ли время, когда было новое время
, когда эта древняя мутная река стала синей?Признак какой-то печали в оттенке природы
— то, что кислород делает небо синим?Истина цветов мимолетна, как слабая утренняя роса.
Неужели этот зеленый свет больше желтый, чем синий?
Латинская Америка
décima возникла в Испании и Северной Африке 15 -го -го века.Сегодня форма процветает в Пуэрто-Рико, на Кубе и в Мексике, иногда импровизируя на месте в виде песни, в сопровождении cuatro , гитары, и güiro . Также известная как «маленький сонет», [ décima] — одна из самых сложных форм популярной поэзии, состоящая из десятистрочных строф со сложной схемой рифм.
Африка
Трудно сузить вклад Африки в мировую поэзию до одной — существует так много великолепных форм на выбор.Итак, мы уделяем особое внимание поэзии восхваления и поэзии оскорбления, поскольку на самом деле это две стороны одной медали.
Поэзия хвалы — популярная устная традиция в Южной Африке, и ее можно сравнить с одами и песнями в Европе. Эта форма когда-то прославляла национальных героев и членов королевской семьи, но превратилась в прославление и простых людей, включая южноафриканских горняков и борцов за свободу.
С другой стороны — оскорбительная поэзия. Хорошая оскорбительная поэзия — конкретная, умная, добродушная и личная, направленная на реального человека, место или событие.Эти стихи имеют повторяющуюся структуру, напоминающую пение. Вот старейшее записанное африканское оскорбительное стихотворение. Автор неизвестен.
Вы действительно похожи
На старика без зубов
И кто хочет съесть шкуру слона,
Или на женщину без спины
Кто сидит на твердом деревянном табурете.
Ты тоже похож на тупого болвана
Кто на охоте пропускает антилопу
И кто знает, что его отец заболел дома.
Полинезия
Хайнтени — это форма музыкальной ритмической устной поэзии, уникальная для народа мерина Мадагаскара, и она богата метафорами, известными как кеннингов. Hainteny часто включает древние философские пословицы, или obahalana.
Отрывок hainteny здесь был написан неизвестным поэтом и переведен Леонардом Фоксом.
Есть много деревьев,
Но сладкий сахарный тростник.
Есть много кузнечиков,
Но именно у ambolo красивые цвета.
Людей много,
Но в тебе мой дух отдыхает.
Австралия
Поэзия австралийских аборигенов — старейшая продолжающаяся поэтическая форма в мире, насчитывающая более 60 000 лет. Эти богатые, лирические, сложные песенные циклы затмевают долголетие западной поэзии. Рассказы, восходящие к «временам снов» человеческой истории, сливаются с современными произведениями, такими как произведения Оджеру Нунуккала, самого известного поэта-аборигена.
Есть еще сотни поэтических форм для изучения. Если у вас есть фаворит, поделитесь им с нами.
А теперь вернемся к нашим лимерикам.
Атрибуция фотографии: eperales
Самая сложная книга стихов из когда-либо написанных?
Я давно хотел написать о Canti Джакомо Леопарди. На самом деле я собирался написать серию самых сложных сборников стихов, который собирался включить статью о Никосе Казандзакисе Odyssey . В конце концов эта идея оправдала себя. слишком сложно, поэтому я написал одну пьесу о последнем эпосе и приостановил Леопарди — который определенно должен был там быть — на более позднее сцена.Естественно, вопрос, стоящий за этой статьей, риторический. Я уверен, что есть сборники экспериментальных и / или древних стихов, которые даже более непроницаемый, чем Canti . Например, одноименный текст Паунда может быть даже сложнее, чем старый Джакомо (хотя Я, конечно, не читал все это и не собираюсь читать, пока не получу заперт в космической тюрьме, и альтернатива пытается сбежать с Кристофер Ламберт). И я уверен, что есть французские поэты, которые должны создавали особенно длинные и сложные работы, потому что, конечно, Французские поэты делают.То, что делает Canti трудны, однако, и этим объясняется их относительная неясность (по крайней мере, по сравнению с другими поэтическими шедеврами мировой славы), заключается в том, что их сложность обманчива. Здесь мало «экспериментального» их. Они не разделены грамматически, как некоторые работы Элиота, Рембо. или Малларме, где простое понимание фразы может отнять час вашего время чтения (или больше, конечно, хотя стоит отметить, что сложность этих поэтов, о которых я упоминал, смягчается тем фактом, что их произведения милостиво кратко). Canti для всех что можно сказать о них, прямолинейны. При первом прикосновении к ним они может показаться легким. И именно поэтому стоит написать эту статью. Для тех, кто не знаком с текстом, Canti представляют собой собранную поэтическую продукция Джакомо Леопарди (1798 — 1837), которого можно грубо представить как Третий величайший поэт Италии (после Данте и Петрарки, на равных) возможно, с Тассо и Ариосто — я оставляю латинян в стороне).Работы Леопарди следует рассматривать через призму его жизненной истории — даже на Поэт-романтик, здоровье бедняка было исключительно хрупким, а его позвоночник проблемы превратили его в горбуна задолго до того, как он смог испытать какие-либо «Романтические» (я имею в виду любовные) отношения. Его мировоззрение стало глубоко, космически пессимистичен, сравним с таковым его современника Шопенгауэра: он был убежден, что жизнь — это, по сути, переживание боли, и все его стихи рассматривать или вращать вокруг этой темы. Что делает Canti так трудно? Не длина книги, она значительна, но не подавляющее (конечно, не такое устрашающее, как две тысячи страница сильного собрания философских размышлений, Зибальдоне ).Не грамматика, поскольку вы можете следить за предложениями Леопарди с относительной легкостью. Предмет? Это, безусловно, играет в этом роль, так как идея, что вся жизнь — дерьмо, через некоторое время становится обременительной (не говоря уже о что это кажется немного устаревшим с философской точки зрения). И формат стихов не особо радушно: за исключением нескольких исключений (особенно легендарного The Infinite ), они обычно занимают несколько страниц, приводя множество тщательно продуманных аргументов которые не всегда легко соединить друг с другом.Леопарди видит в стихотворении больше, чем лирика; для него это также философский трактат со сложным риторическая конструкция, охватывающая самые разные темы и интересы. Занимает много усилий, чтобы прочитать более одной или двух Канти за раз, а книга как целое сдерживает случайное чтение. Но есть нечто гораздо более важное, чем просто длина стихов. Я думаю, что проще всего сказать, что в на мой взгляд, Leopardi Canti — самый трудный для перевода текст написано , даже превосходя виртуозные работы, такие как, скажем, работы Джойса или Малларме.Дело не в том, что смысл трудно передать. Это язык сам по себе настолько уникален в стилистическом отношении, что я не могу представить себе, как это могло быть переносится без потери эффекта. Leopardi практически не читается в язык оригинала для всех, кто не владеет самым продвинутым языком Итальянский: лексика и синтаксис настолько архаичны, что даже родной язык Итальянцы обычно читают стихи со словарем. Что сложного в том, что архаизмы Леопарди не принадлежат романтизму — это не язык это архаично, потому что, знаете, это было написано два столетия назад.Вместо, Леопарди (очень сознательно) архаичен по сравнению с его собственным временем . Он принимает классицизм как отказ большинства ценностей, которые обычно определяют других романтиков. Это эквивалент современного поэта, который использует «ты» и «ты», а не Как ни странно, но как серьезный стилистический выбор. Гипотетическому читателю в далеком будущем, этот архаизм может показаться врожденным от эпохи (как у Леопарди архаизмы есть сегодня), но на самом деле они раздражают это. Такой современный поэта было бы трудно перевести самостоятельно, но когда дело доходит до Романтично, вам придется повторять (на целевом языке) чей-то голос двести лет назад кто принимает голос кого-то из трех- или за четыреста лет до него.Как, черт возьми, ты это делаешь? В результате все переводы Leopardi — и я прочтите их по-английски, по-французски и по-испански — звучат совсем не так, как оригинальны, как бы они ни старались (и они действительно стараются, без аргументов, они действительно пытаться). Canti исключительно недоступен для международной аудитории. Вдобавок ко всему, структура книги не приветствуется необходимость. Красота и достоинства Canti заключается в том, что книга рисует и заключает в себе универсальную лирику траектория; закрывая книгу после того, как вы следили за Леопарди из его подросткового возраста националистические страсти к его глубоким разочарованным размышлениям о вселенной и звезды оставляют ощущение, будто вы только что прожили девяносто лет жизнь.Но это не меняет того факта, что лучшие стихи (в основном) содержится во второй половине книги, и большая часть раннего содержания — когда лишенный контрапункта, который приходит позже — кажется скучным, как и более поздние стихи обеднеют, если к ним не подойти как к заключению повествование. Несмотря на то, что Canti действительно предназначены для чтения от корки до корки, задача будет займет так много времени, что я бы посоветовал новым читателям этого не делать. Мое личное мнение что книга оживает только тогда, когда вы дойдете до девятой песни, которая называется The Last Song of Sappho , и я бы рекомендую новичкам начинать оттуда.Проем намного более удобный как романтическое стихотворение: Безмятежная ночь и незапятнанный луч убывающей луны, и вы, кто дает чаевые посреди тихого леса над обрывом, Кроме того, Leopardi’s Canti требуют тщательного обращения, и хотя цель этой статьи состояла в том, в значительной степени,Litrefs Статьи: Не такие уж и сложные стихи
Сначала есть гора
, потом нет горы
, а потом уже есть.
Один ученый раскритиковал это как в лучшем случае чепуху. Фактически, это отсылка к старому китайскому тексту (написанного Лао-цзы?), Указывающим на то, что если вы что-то проанализируете, вы можете потерять из виду исходный объект, но позже объект возвращается богаче, чем раньше. Однако в тексте не указывается, что прежде чем изучать произведение, вам нужно понять, что это сложно и стоит затраченных усилий.Критик нашел эти слова из песни Донована трудными, потому что они обманчивы — ни контекст, ни содержание не дают читателям ни малейшего намека на то, что требуется работа. Это демонстрирует один из многих типов трудностей, распространенных сегодня, но не самый сложный для решения. Просто нужно найти «недостающий ключ».
Причины
Почему сейчас есть более сложные стихи? Есть много законных причин
- Ирония, коллаж и фрагментация все чаще используются не только в поэзии, но и во всех видах искусства.Искусство, отражающее жизнь?
- Поэты пытаются увести поэзию от прозы и эстрадной песни.
- Намеки с меньшей вероятностью будут поняты (они взяты из большего числа областей, и читатели больше не знают Библию и Шекпира).
- Разбирается больше «предметов», и есть больше способов справиться с ними. Возможно, работа неясна, потому что неясен предмет — точное изображение нечеткой сцены.
- Читатели привыкли ожидать определенных вещей от «Поэзии» (смысла жизни или, по крайней мере, резюмируемого значения), и когда они не могут этого найти, они думают, что что-то «упустили».
- Поэты пишут для друзей-поэтов (их много!), А не для широкой публики, и предполагают, что читатель знает о поэзии.
- Поэты пишут для ученых, которые думают: «Если это легко, то это не поэзия». Если бы все стихи были легкими, многие ученые остались бы без работы.
- Поэты считают, что читателю полезно проводить больше времени со стихотворением.
Или, может быть, вокруг есть более самодовольные и плохо написанные стихи Настоящее время.
Взгляд читателя
Как показывает исходный пример, читатели могут усложнить стихотворение из-за недостатка необходимых знаний или неподходящего подхода к нему.
- Знание — Идея включения интеллектуального материала в стихотворение вряд ли нова — это сделал Джон Донн, а отец Дарвина (наряду со многими другими людьми того времени) выбрал стих как средство выражения научных концепций. Но рост коротких лирических стихов подавил эти другие виды стихов, поэтому мы не привыкли к стихам, которые опираются на многие другие области знания.В настоящее время существует больше специализированных областей знаний, не в последнюю очередь из области теории литературы, но я думаю, что до тех пор, пока стихотворение ясно дает понять, какие знания необходимы, это не может считаться трудным.
Я пытаюсь читать стихи, задействуя разные способности — сердце, ухо и разум. Я думаю, что чтение сначала сердцем, а потом умом — это все равно что объяснять вам шутку после того, как вы упустили суть — шутка может показаться умной, но неэффективной. - Эстетика — Некоторые стихи трудны, потому что они зависят от читателя, который ценит разные типы стихов.Можно развить интерес к новым стилям, но на это нужно время, а это не всегда легко.
Я пытаюсь познакомиться с различными типами поэзии, но есть некоторые типы, на которые у меня не так много времени (то же самое относится к различным направлениям современного искусства). На практике я иногда отклоняю стихотворение просто из-за его жанра; быть хорошим в своем роде недостаточно, чтобы сделать его хорошим.
Я часто с подозрением отношусь к сложной поэзии. Я думаю, что некоторые из них маскируют банальность или используются для того, чтобы поэты выглядели глубже или умнее, чем они есть (см. «Цирк поэзии», чтобы узнать больше об этом ракурсе современной поэзии в «Новой одежде императора»).Я не доверяю людям, которые пишут сложные стихи, если им также трудно писать просто о простых вещах. У некоторых людей есть проблемы с общением (что иногда является той самой причиной, по которой они начинают писать стихи).
Я тоже с подозрением отношусь к простым стихам! Китса: «Истина есть красота, красота — истина; это все, что вы знаете в жизни, и все, что вам нужно знать». был использован как пример простой, сильной поэзии. Но мне сказали, что если вы читаете его письма, легко поверить, что Китс иронизировал.Он определенно знал, что некоторые из его современников интерпретировали бы это как таковое.
Перспектива писателя
Как представить трудное стихотворение? Стоит ли как-то предупреждать читателей о том, чего вы ждете? Следует ли использовать сноски или объяснять намёки в стихотворении? Какие предположения относительно знаний читателей справедливо? Стоит ли вам попытаться добавить в свое стихотворение более доступный аспект, чтобы завоевать доверие читателей, заставить их понравиться (или, по крайней мере, захотеть перечитать) произведение? Для кого ты пишешь?
Ответы на эти вопросы зависят от того, насколько читательски ориентированы вы как писатель.Я считаю, что
- Слишком много уступок начинающему читателю могут сделать стихи многословными. Я не собираюсь вставлять в свои стихи такие вещи, как «Марс, римский бог войны».
- Когда я пытался быть тактичным, добавляя простой сюжет / поверхность к сложное стихотворение, читатели иногда предполагали, что ничего, кроме тактичная часть.
- Я думаю, что любой фрагмент с достаточным количеством контекстных подсказок для читателя, чтобы «разгадать» стихотворение, не может считаться непонятным. Я также думаю, что разумно предположить, что читатели моих стихов будут знакомы с разными типами стихов.
Примеры
Застежка
Голлинги облачились в императоры лит-крита
Стадо классифицировано пушечным кормом по степеням
…
Читателю должно быть очевидно, что это стихотворение «интеллектуальное». Поэт любезно намекнул, в какой раздел библиотеки следует пойти читателю.
Anagram Homage
…
Ручка нейтральна? Я
сверстник (итальянское солнце!)
в развалинах, вижу
на чужеродном пастбище,
— божественную привязку.
…
Каждая строчка представляет собой анаграмму последней строчки стихотворения — «Полин Стайнер», иногда малоизвестную поэтессу! Я считаю это умным, и снова поэт помог читателю.
Игры в слова
Когда вы понимаете, что река — это цветок
Вы начали. Пятница, конечно, мужчина
…
(Реализовать удовлетворенный потребительский спрос,
, но не вовремя (3,4))
…
Как только вы поймете, что в стихотворении используются идеи из загадочных кроссвордов, это стихотворение тоже не сложно.
Переоценка
После непродолжительной болезни, внезапной оттепели, хуже шторма,
сонета падают с деревьев, вращаясь, чтобы замедлить падение.
Формально незаменимый герой выживает,
оркестровка неба оставлена ученикам.
…
Это более проблематично. Предложения составлены правильно, и каждое предложение имеет более или менее смысл, но о чем все это? Какие знания помогут читателю лучше понять это? Это стихотворение требует отхода от основных эстетических ценностей.
Стихи Тима Лава, Билла Тернера, США. Снова Фанторп и Тим Лав.
Список литературы
- «Цирк поэзии», Стэнтон А. Кобленц, Hawthorn Books, 1967
- «Неизвестность в современной поэзии», Эдди Уэйнрайт, Посланник 112 (ан. попытка отделить неясность, сложность и сложность)
- Неизвестность от 30 сол
- «Доброкачественная неизвестность в поэзии», Дональд Джастис, новый критерий V15: 6, Февраль 1997 г., с. 70-76.
- «Использование неизвестности», А.Уайт, Рутледж и Кеган Пол, 1981
- «Это непросто: соответствие, культура и сложность», Уэйн Берроуз, Винт с накатанной головкой 11, стр.34.