Омар Хайям — Рубаи Омара Хайяма о смысле жизни

Омар Хайям о смысле жизни

---

В детстве ходим за истиной к учителям,
После — ходят за истиной к нашим дверям.
Где же истина? Мы появились из капли,
Станем — ветром, Вот смысл этой сказки, Хайям!

В мир пришёл я, но не было небо встревожено.
Умер я, но сиянье светил не умножено.
И никто не сказал мне — зачем я рождён
И зачем моя жизнь второпях уничтожена.

В этом замкнутом круге — крути не крути —
Не удастся конца и начала найти.
Наша роль в этом мире — придти и уйти.
Кто нам скажет о цели, о смысле пути?

В этом мире ты мудрым слывёшь? Ну и что?
Всем пример и совет подаёшь? Ну и что?
До ста лет ты намерен прожить? Допускаю,
Может быть, до двухсот проживёшь. Ну и что?

Вместо солнца весь мир озарить — не могу,
В тайну сущего дверь отворить — не могу.
В море мыслей нашёл я жемчужину смысла,
Но от страха её просверлить не могу.

Вот лицо моё — словно прекрасный тюльпан,
Вот мой стройный, как ствол кипарисовый, стан,
Одного, сотворённый из праха, не знаю:
Для чего этот облик мне скульптором дан?

Вразуми, всемогущее небо, невежд:
Где источник, где цель наших тщетных надежд?
Сколько пламенных душ без остатка сгорело!
Где же дым? Где же смысл? Оправдание — где ж?

Всё не по-нашему свершается кругом
Недостижима цель в скитании земном.
И в думах горестных сидим на перепутье —
Что поздно мы пришли, что рано мы уйдём.

Всё, что в мире нам радует взоры, — ничто.
Все стремления наши и споры — ничто,
Все вершины Земли, все просторы — ничто.
Всё, что мы волочём в свои норы, — ничто.

Всё, что видишь ты, — видимость только одна
Только форма — а суть никому не видна.
Смысла этих картинок понять не пытайся —
Сядь спокойно в сторонке и выпей вина!

Где мудрец, мирозданья постигший секрет?
Смысла в жизни ищи до конца своих лет:
Всё равно ничего достоверного нет —
Только саван, в который ты будешь одет.

Где теперь эти люди мудрейшие нашей земли?
Тайной нити в основе творенья они не нашли.
Как они суесловили много о сущности бога, —
Весь свой век бородами трясли — и бесследно ушли.

Добровольно сюда не явился бы я.
И отсюда уйти не стремился бы я.
Я бы в жизни, будь воля моя, не стремился
Никуда. Никогда. Не родился бы я.

Доколе быть рабом своих алканий,
И поисков напрасных, и страданий?
Уйдём и мы, как все ушли до нас
И не исполнили своих желаний.

Жизнь в разлуке с лозою хмельною — ничто.
Жизнь в разладе с певучей струною — ничто.
Сколько я ни вникаю в дела под луною:
Наслаждение — всё, остальное — ничто!

Зачем живём – не знаем сами,
Мы бродим в мире, как слепцы…
Зачем? Не объяснят словами
Вам никакие мудрецы!

Звёздный купол — не кровля покоя сердец,
Не для счастья воздвиг это небо творец.
Смерть в любое мгновение мне угрожает.
В чём же польза творенья? — Ответь, наконец!

Знает твёрдо мудрец: не бывает чудес,
Он не спорит — там семь или восемь небес.
Раз пылающий разум навеки погаснет,
Не равно ль — муравей или волк тебя съест?

Из верченья гончарного круга времён
Смысл извлёк только тот, кто учён и умён,
Или пьяный, привычный к вращению мира,
Ничего ровным счётом не смыслящий в нём!

Из тех, что мир прошли и вдоль и поперёк,
Из тех, кого Творец на поиски обрёк,
Нашёл ли хоть один хоть что-нибудь такое,
Чего не знали мы и что пошло нам впрок?

Как странник, павший в солонцах без сил,
Ждёт, чтоб конец мученьям наступил,
Так счастлив тот, кто рано мир покинул;
Блажен, кто вовсе в мир не приходил.

Когда б в желаниях я быть свободным мог
И власть бы надо мной утратил злобный рок,
Я был бы рад на свет не появляться вовсе,
Чтоб не было нужды уйти чрез краткий срок.

Когда свершается всё не по нашим желаньям,
Что пользы всю жизнь предаваться напрасным стараньям?
Мы вечно в печали сидим, размышляя о том,
Что поздний приход увенчается скорым прощанием.

Кто в тайны вечности проник? Не мы, друзья,
Осталась тёмной нам загадка бытия,
За пологом про «я» и «ты» порою шепчут,
Но полог упадёт — и где мы, ты и я?

Малая капля воды слилась с волною морской.
Малая горстка земли смешалась с перстью земной.
Что твой приход в этот мир и что твой уход означают?
Где эта вся мошкара, что толклась и звенела весной?

Меня философом враги мои зовут,
Однако, — видит бог, — ошибочен их суд.
Ничтожней много я: ведь мне ничто не ясно,
Не ясно даже то, зачем и кто я тут.

Мужи, чьей мудростью был этот мир пленён,
В которых светочей познанья видел он,
Дороги не нашли из этой ночи тёмной,
Посуесловили и погрузились в сон.

Нам жизнь навязана: её водоворот
Ошеломляет нас, но миг один — и вот
Уже пора уйти, не зная цели жизни,
Приход бессмысленный, бессмысленный уход!

Не так, как мы хотим, всё движется кругом,
Так для чего ж пустым мы заняты трудом?
Мы каждый день грустим, — грустим из-за того,
Что поздно мы пришли, что рано мы уйдём.

Ни от жизни моей, ни от смерти моей
Мир богаче не стал и не станет бедней.
Задержусь ненадолго в обители этой
И уйду, ничего не узнавши о ней.

Огню, сокрытому в скале, подобен будь,
А волны смерти всё ж к тебе разыщут путь.
Не прах ли этот мир? О, затяни мне песню!
Не дым ли эта жизнь? Вина мне дай хлебнуть!

Океан, состоящий из капель, велик.
Из пылинок слагается материк.
Твой приход и уход не имеет значенья.
Просто муха в окно залетела на миг.

Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим?
В чём нашей жизни смысл? Он нам непостижим.
Как много чистых душ под колесом лазурным
Сгорает в пепел, в прах, а где, скажите, дым?

Познай все тайны мудрости! — А там?..
Устрой весь мир по-своему! — А там?..
Живи беспечно до ста лет счастливцем…
Протянешь чудом до двухсот… — А там?..

Пускай ты прожил жизнь без тяжких мук, — что дальше?
Пускай твой жизненный замкнулся круг, — что дальше?
Пускай, блаженствуя, ты проживешь сто лет
И сотню лет еще, — скажи, мой друг, что дальше?

Пусть не томят тебя пути судьбы проклятой,
Пусть не волнуют грудь победы и утраты.
Когда покинешь мир — ведь будет все равно,
Что делал, говорил, чем запятнал себя ты.

Родился я… Но от того Вселенной — пользы нет.
Умру, — и в славе ничего не выиграет свет.
И я доныне не слыхал, увы, ни от кого,
Зачем я жил, зачем страдал и сгину для чего?

Смысла нет перед будущим дверь запирать,
Смысла нет между злом и добром выбирать.
Небо мечет вслепую игральные кости…
Все, что выпало, надо успеть проигать!

Тревога вечная мне не даёт вздохнуть,
От стонов горестных моя устала грудь.
Зачем пришёл я в мир, раз — без меня, со мной ли, —
Всё так же он вершит свой непонятный путь?

Ты видел мир, но все, что ты видал, — ничто.
Все то, что говорил ты и слыхал, — ничто.
Итог один, весь век ты просидел ли дома,
Иль из конца в конец мир исшагал, — ничто.

Ты не собственной волей явился сюда,
Проживешь и уйдешь, не оставив следа.
Пей вино, потому, что не знаешь — откуда,
Веселись, потому, что не знаешь — куда.

Ты расчислил движенье небесных светил —
Я с красотками пил и с друзьями кутил.
Не заботам пустым и ненужным упрекам —
Я любви и вину свою жизнь посвятил.

Удивленья достойны поступки творца,
Переполнены горечью наши сердца.
Мы уходим из этого мира, не зная
Ни печали, ни смысла его, ни конца.

Что пользы миру от того, что в мир внесли меня,
И что он потерял — скажи, — как погребли меня?
Ни от кого я никогда ответа не слыхал, —
Зачем родили? И зачем прочь увели меня?

Чья рука этот круг вековой разомкнет?
Кто конец и начало у круга найдет?
И никто не открыл еще роду людскому —
Как, откуда, зачем наш приход и уход.

Я в этот мир пришел, — богаче стал ли он?
Уйду, — великий ли потерпит он урон?
О, если б кто — нибудь мне объяснил, зачем я,
Из праха вызванный, вновь стать им обречен?

Я пришел — не прибавилась неба краса,
Я уйду — будут так же цвести небеса.
Где мы были, куда мы уйдем — неизвестно:
Глупы домыслы всякие и словеса.

Я скажу по секрету тебе одному:
Смысл мучений людских недоступен уму.
Нашу глину Аллах замесил на страданьях:
Мы выходим из тьмы, чтобы кануть во тьму!

---

Омар Хайям. Рубаи о смысле жизни — Библиотека для детей

Омар Хайям. Рубаи о смысле жизни

 
Рубаи — четверостишие; форма лирической поэзии, широко распространённая на Ближнем и Среднем Востоке

 
В детстве ходим за истиной к учителям,
После — ходят за истиной к нашим дверям.
Где же истина? Мы появились из капли,
Станем — ветром, Вот смысл этой сказки, Хайям!

 
В мир пришёл я, но не было небо встревожено.
Умер я, но сиянье светил не умножено.
И никто не сказал мне — зачем я рождён
И зачем моя жизнь второпях уничтожена.

 
В этом замкнутом круге — крути не крути —
Не удастся конца и начала найти.
Наша роль в этом мире — придти и уйти.
Кто нам скажет о цели, о смысле пути?

 
В этом мире ты мудрым слывешь? Ну и что?
Всем пример и совет подаешь? Ну и что?
До ста лет ты намерен прожить? Допускаю,
Может быть, до двухсот проживешь. Ну и что?

 
Вместо солнца весь мир озарить — не могу,
В тайну сущего дверь отворить — не могу.
В море мыслей нашел я жемчужину смысла,

Но от страха ее просверлить не могу.

 
Вот лицо мое — словно прекрасный тюльпан,
Вот мой стройный, как ствол кипарисовый, стан,
Одного, сотворенный из праха, не знаю:
Для чего этот облик мне скульптором дан?

 
Вразуми, всемогущее небо, невежд:
Где источник, где цель наших тщетных надежд?
Сколько пламенных душ без остатка сгорело!
Где же дым? Где же смысл? Оправдание — где ж?

 
Все не по-нашему свершается кругом
Недостижима цель в скитании земном.
И в думах горестных сидим на перепутье —
Что поздно мы пришли, что рано мы уйдем.

 
Все, что в мире нам радует взоры, — ничто.
Все стремления наши и споры — ничто,
Все вершины Земли, все просторы — ничто.

Все, что мы волочем в свои норы, — ничто.

 
Все, что видишь ты, — видимость только одна
Только форма — а суть никому не видна.
Смысла этих картинок понять не пытайся —
Сядь спокойно в сторонке и выпей вина!

 
Где мудрец, мирозданья постигший секрет?
Смысла в жизни ищи до конца своих лет:
Все равно ничего достоверного нет —
Только саван, в который ты будешь одет.

 
Где теперь эти люди мудрейшие нашей земли?
Тайной нити в основе творенья они не нашли.
Как они суесловили много о сущности бога, —
Весь свой век бородами трясли — и бесследно ушли.

 
Добровольно сюда не явился бы я.
И отсюда уйти не стремился бы я.

Я бы в жизни, будь воля моя, не стремился
Никуда. Никогда. Не родился бы я.

 
Доколе быть рабом своих алканий,
И поисков напрасных, и страданий?
Уйдем и мы, как все ушли до нас
И не исполнили своих желаний.

 
Жизнь в разлуке с лозою хмельною — ничто.
Жизнь в разладе с певучей струною — ничто.
Сколько я ни вникаю в дела под луною:
Наслаждение — все, остальное — ничто!

 
Зачем живем – не знаем сами,
Мы бродим в мире, как слепцы…
Зачем? Не объяснят словами
Вам никакие мудрецы!

 
Звездный купол — не кровля покоя сердец,
Не для счастья воздвиг это небо творец.
Смерть в любое мгновение мне угрожает.

В чем же польза творенья? — Ответь, наконец!

 
Знает твердо мудрец: не бывает чудес,
Он не спорит — там семь или восемь небес.
Раз пылающий разум навеки погаснет,
Не равно ль — муравей или волк тебя съест?

 
Из верченья гончарного круга времен
Смысл извлек только тот, кто учен и умен,
Или пьяный, привычный к вращению мира,
Ничего ровным счетом не смыслящий в нем!

 
Из тех, что мир прошли и вдоль и поперек,
Из тех, кого Творец на поиски обрек,
Нашел ли хоть один хоть что-нибудь такое,
Чего не знали мы и что пошло нам впрок?

 
Как странник, павший в солонцах без сил,
Ждет, чтоб конец мученьям наступил,

Так счастлив тот, кто рано мир покинул;
Блажен, кто вовсе в мир не приходил.

 
Когда б в желаниях я быть свободным мог
И власть бы надо мной утратил злобный рок,
Я был бы рад на свет не появляться вовсе,
Чтоб не было нужды уйти чрез краткий срок.

 
Когда свершается всё не по нашим желаньям,
Что пользы всю жизнь предаваться напрасным стараньям?
Мы вечно в печали сидим, размышляя о том,
Что поздний приход увенчается скорым прощанием.

 
Кто в тайны вечности проник? Не мы, друзья,
Осталась темной нам загадка бытия,
За пологом про «я» и «ты» порою шепчут,
Но полог упадет — и где мы, ты и я?

 
Малая капля воды слилась с волною морской.
Малая горстка земли смешалась с перстью земной.

Что твой приход в этот мир и что твой уход означают?
Где эта вся мошкара, что толклась и звенела весной?

 
Меня философом враги мои зовут,
Однако, — видит бог, — ошибочен их суд.
Ничтожней много я: ведь мне ничто не ясно,
Не ясно даже то, зачем и кто я тут.

 
Мужи, чьей мудростью был этот мир пленен,
В которых светочей познанья видел он,
Дороги не нашли из этой ночи темной,
Посуесловили и погрузились в сон.

 
Нам жизнь навязана: ее водоворот
Ошеломляет нас, но миг один — и вот
Уже пора уйти, не зная цели жизни,
Приход бессмысленный, бессмысленный уход!

 
Не так, как мы хотим, все движется кругом,
Так для чего ж пустым мы заняты трудом?

Мы каждый день грустим,- грустим из-за того,
Что поздно мы пришли, что рано мы уйдем.

 
Ни от жизни моей, ни от смерти моей
Мир богаче не стал и не станет бедней.
Задержусь ненадолго в обители этой
И уйду, ничего не узнавши о ней.

 
Огню, сокрытому в скале, подобен будь,
А волны смерти все ж к тебе разыщут путь.
Не прах ли этот мир? О, затяни мне песню!
Не дым ли эта жизнь? Вина мне дай хлебнуть!

 
Океан, состоящий из капель, велик.
Из пылинок слагается материк.
Твой приход и уход не имеет значенья.
Просто муха в окно залетела на миг.

 
Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим?
В чем нашей жизни смысл? Он нам непостижим.

Как много чистых душ под колесом лазурным
Сгорает в пепел, в прах, а где, скажите, дым?

 
Познай все тайны мудрости! — А там?..
Устрой весь мир по-своему! — А там?..
Живи беспечно до ста лет счастливцем…
Протянешь чудом до двухсот… — А там?..

 
Пускай ты прожил жизнь без тяжких мук, — что дальше?
Пускай твой жизненный замкнулся круг, — что дальше?
Пускай, блаженствуя, ты проживешь сто лет
И сотню лет еще, — скажи, мой друг, что дальше?

 
Пусть не томят тебя пути судьбы проклятой,
Пусть не волнуют грудь победы и утраты.
Когда покинешь мир — ведь будет все равно,
Что делал, говорил, чем запятнал себя ты.

 
Родился я… Но от того Вселенной — пользы нет.
Умру, — и в славе ничего не выиграет свет.
И я доныне не слыхал, увы, ни от кого,
Зачем я жил, зачем страдал и сгину для чего?

 
Смысла нет перед будущим дверь запирать,
Смысла нет между злом и добром выбирать.
Небо мечет вслепую игральные кости…
Все, что выпало, надо успеть проигать!

 
Тревога вечная мне не даёт вздохнуть,
От стонов горестных моя устала грудь.
Зачем пришёл я в мир, раз — без меня, со мной ли, —
Всё так же он вершит свой непонятный путь?

 
Ты видел мир, но все, что ты видал, — ничто.
Все то, что говорил ты и слыхал, — ничто.

Итог один, весь век ты просидел ли дома,
Иль из конца в конец мир исшагал, — ничто.

 
Ты не собственной волей явился сюда,
Проживешь и уйдешь, не оставив следа.
Пей вино, потому, что не знаешь — откуда,
Веселись, потому, что не знаешь — куда.

 
Ты расчислил движенье небесных светил —
Я с красотками пил и с друзьями кутил.
Не заботам пустым и ненужным упрекам —
Я любви и вину свою жизнь посвятил.

 
Удивленья достойны поступки творца,
Переполнены горечью наши сердца.
Мы уходим из этого мира, не зная
Ни печали, ни смысла его, ни конца.

 
Что пользы миру от того, что в мир внесли меня,
И что он потерял — скажи, — как погребли меня?
Ни от кого я никогда ответа не слыхал, —

Зачем родили? И зачем прочь увели меня?

 
Чья рука этот круг вековой разомкнет?
Кто конец и начало у круга найдет?
И никто не открыл еще роду людскому —
Как, откуда, зачем наш приход и уход.

 
Я в этот мир пришел, — богаче стал ли он?
Уйду, — великий ли потерпит он урон?
О, если б кто — нибудь мне объяснил, зачем я,
Из праха вызванный, вновь стать им обречен?

 
Я пришел — не прибавилась неба краса,
Я уйду — будут так же цвести небеса.
Где мы были, куда мы уйдем — неизвестно:
Глупы домыслы всякие и словеса.

 
Я скажу по секрету тебе одному:
Смысл мучений людских недоступен уму.
Нашу глину Аллах замесил на страданьях:

Мы выходим из тьмы, чтобы кануть во тьму!

Читать другие стихи и рубаи Омара Хайяма

Омар Хайям — Стихи Омара Хайяма о смысле жизни

Омар Хайям о смысле жизни

---

Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим?
В чем нашей жизни смысл? Он нам непостижим.
Как много чистых душ под колесом лазурным
Сгорает в пепел, в прах, а где, скажите, дым?

Будь беспечен — печали не будет конца!
Будут звёзды на небе сиять для глупца.
Из подножного праха, что был твоим телом,
Люди слепят кирпич для постройки дворца.

Будь весел — всё равно не переждать невзгоды
И в небе не собрать звёзд бесконечных всходы.
А прах твой в кирпичи замесят, выйдет срок, —
В домах других людей держать поможешь своды.

Будь волен я — зачем мне приходить?
Будь волен я — зачем мне уходить?
Не лучше ль было бы — в руины эти
Не приходить — не уходить, не жить.

В ветвях надежды я ищу последний плод —
Который нить моих желаний разорвет.
Доколе мне искать в тюрьме существованья:
Где дверь, которая в Небытие ведет?

В мир пришел я, но не было небо встревожено,
Умер я, но сиянье светил не умножено.
И никто не сказал мне — зачем я рожден
И зачем второпях моя жизнь уничтожена?

В постройке кольцевой без окон, без дверей,
Скитальцы, узники бессмысленных путей,
Мы все беспомощны, как птицы средь сетей,
Мы жертвы времени, и страхов, и страстей.

В чертогах, где цари вершили суд.
Теперь колючки пыльные растут.
И с башни одинокая кукушка
Взывает горестно: «Кто тут? Кто тут?»

В чертоге том, где пировал Бахрам,
Теперь прибежище пустынным львам.
Бахрам, ловивший каждый день онагров,
Был, как онагр, пещерой пойман сам.

В этом замкнутом круге — крути не крути —
Не удастся конца и начала найти.
Наша роль в этом мире — прийти и уйти.
Кто нам скажет о цели, о смысле пути?

В этом мире ты мудрым слывешь? Ну и что?
Всем пример и совет подаешь? Ну и что?
До ста лет ты намерен прожить? Допускаю,
Может быть, до двухсот проживешь. Ну и что?

Вглядись, коль ты не слеп, во мрак могильной ямы.
Потом взгляни на мир, бушующий страстями.
Какие грозные им правили цари!..
Любой из них, смотри, растоптан муравьями.

Взгляни же: я жил во Вселенной.
Но выгод не ведал мирских.
Я мучился жизнью мгновенной,
Но благ не познал никаких.
Горел я, как светоч веселья.
Погас, не оставив следа.
Разбился, как чаша похмелья,
В ничто обратясь навсегда.

Вижу: птица сидит на стене городской,
Держит череп в когтях, повторяет с тоской:
«Шах великий! Где войск твоих трубные клики?
Где твоих барабанов торжественный бой?»

Вместо солнца весь мир озарить — не могу,
В тайну сущего дверь отворить — не могу.
В море мыслей нашел я жемчужину смысла,
Но от страха ее просверлить не могу.

Возник я на земле без пользы для небес,
Их не украсило и то, что я исчез.
Пригнать меня сюда, прогнать меня отсюда —
Хоть намекнул бы кто, какой им интерес?

Вообрази себя столпом наук,
Старайся вбить, чтоб зацепиться, крюк
В провалы двух пучин — Вчера и Завтра…
А лучше — пей! Не трать пустых потуг.

Во-первых, жизнь мне дали, не спросясь.
Потом — невязка в чувствах началась.
Теперь же гонят вон… Уйду! Согласен!
Но замысел неясен: где же связь?

Вразуми, всемогущее небо, невежд:
Где уток, где основа всех наших надежд?
Сколько пламенных душ без остатка сгорело!
Где же дым? Где же смысл? Оправдание — где ж?

Вращения небес не разгадал я, нет.
Ни крохи из того, о чем мечтал я, нет.
И вот свои труды проглядываю с болью:
Постигшим этот мир за век не стал я, нет.

Все этого пестрого мира дела, — как я вижу —
Презренны, никчемны, исполнены зла, — как я вижу.
Что ж, слава творцу! Этот дом, что я строил всю жизнь,
Невежды сожгут и разрушат дотла, — как я вижу.

Все, что в мире нам радует взоры, — ничто.
Все стремления наши и споры — ничто,
Все вершины Земли, все просторы — ничто.
Все, что мы волочем в свои норы, — ничто.

Все, что видишь ты, — видимость только одна,
Только форма — а суть никому не видна,
Смысла этих картинок понять не пытайся —
Сядь спокойно в сторонке и выпей вина!

Все, что есть — только вымысел, сном улетает.
И не избранный тот, кто о том не узнает.
Сядь, испей эту чашу и развеселись!
Пусть тебя сожаленье потом не терзает.

Все, что ты в мире изучил, — ничто,
Все, что слыхал и говорил, — ничто,
И все, чему свидетель был, — ничто,
Все, что так дорого купил, — ничто.

Где высился чертог в далекие года
И проводила дни султанов череда,
Там ныне горлица сидит среди развалин
И плачет жалобно: «Куда, куда, куда?»

Где мудрец, мирозданья постигший секрет?
Смысла в жизни ищи до конца своих лет:
Все равно ничего достоверного нет —
Только саван, в который ты будешь одет…

Где польза от того, что мы пришли — ушли?
Где в коврик Бытия хоть нитку мы вплели?
В курильнице небес живьем сгорают души.
Но где же хоть дымок от тех, кого сожгли?

Где польза, что придем и вновь покинем свет?
Куда уйдет уток основы наших лет?
На лучших из людей упало пламя с неба,
Испепелило их, — и даже дыма нет.

Где прежде замок высился надменно
До самых облаков,
Куда в чертоги шли цари смиренно
С покорностью рабов,
Я видел: горлица нахохлившись сидела
И, нарушая сон,
Кричала, словно вымолвить хотела:
Где он? Где он?

Гонит рок нас по жизни битой, как мячи,
Ты то влево, то вправо беги — и молчи!
Тот, кто бешеный гон в этом мире устроил,
Он один знает смысл его скрытых причин.

Дар своевольно отнятый — к чему?
Мелькнувший призрак радости — к чему?
Потухший блеск и самый пышный кубок,
Расколотый и брошенный, — к чему?

Дворец, где царь Джамшид пиры давал,
Прибежищем лисиц и ланей стал.
Бахрам разил онагров на охоте,
Смотри, он сам, сраженный смертью, пал.

Для тех, кто умирает, Багдад и Балх — одно;
Горька ль, сладка ли чаша, мы в ней увидим дно.
Ущербный месяц гаснет — вернется молодым,
А нам уж не вернуться… Молчи и пей вино!

Для чего бытие, раз уход предрешен?
Для чего алчный путь в жизни определен?
Если место предписано это оставить,
Для чего покой нам, кто на миг лишь рожден?

Доколе жизнь свою ты будешь посвящать
Гордыне суетной и самообожанью?
Иль, одержим больным стремлением к познанью,
Причин небытия и бытия искать?
Пей светлое вино! Ту жизнь, что чрез мгновенье
Прервать готова смерть, идущая вослед,
Любить иль понимать не стоит. Цели нет!
И лучше жизнь влачить во сне иль в опьяненьи!

Доколе красотой пленяться должен ты,
За добрым и дурным гоняться должен ты?
Да хоть змеиный яд, да хоть вода живая,
А в землю все равно впитаться должен ты.

Душа расстанется с тобою навсегда.
Ты в неизведанном растаешь без следа.
Испей вина!.. Пришел неведомо откуда.
И отдохни!.. Уйдешь неведомо куда.

Египет, Рим, Китай держи ты под пятой,
Владыкой мира будь — удел конечный твой
Ничем от моего не будет отличаться:
Три локтя савана и пядь земли сырой.

Если все государства, вблизи и вдали,
Покоренные, будут валяться в пыли —
Ты не станешь, великий владыка, бессмертным.
Твой удел невелик: три аршина земли.

Завесы роковой никто достичь не смог,
Предначертаний смысл никто постичь не смог.
По тропкам логики все колесим привычно,
Догадки с истиной никто сличить не смог.

Зависело б от нас, мы не пришли б сюда,
А раз уже мы здесь, — ушли бы мы когда?
Нам лучше бы не знать юдоли этой вовсе
И в ней не оставлять печального следа.

Загадок вечности не разумеем — ни ты, ни я.
Прочесть письмен неясных не умеем — ни ты, ни я.
Мы спорим перед некою завесой. Но час пробьет,
Падет завеса, и не уцелеем — ни ты, ни я.

Зачем живем не знаем сами,
Мы бродим в мире , как слепцы…
Зачем? Не объяснят словами
Вам ни какие мудрецы!

Зачем смертей, рождений бессмысленный поток?
Где в ткани жизни нашей основа, где уток?
В огне стремлений тщетных сгорело столько душ
От них, испепеленных, остался ль хоть дымок?

Зачем, творец мой, ты меня заставил
От первых дней себя распознавать?
И творческую мощь ты сам же обесславил,
Уделом начертав мне слово «умирать»?!
Какая цель? В чем смысл того познанья
И для чего оно, когда не в силах я
Воспользоваться им для целей бытия,
Раз осужден тобой на вечное изгнанье?

Звездный купол — не кровля покоя сердец,
Не для счастья воздвиг это небо творец.
Смерть в любое мгновение мне угрожает.
В чем же польза творенья?- Ответь, наконец!

Здесь башня в старину до туч вставала,
Цари лобзали здесь порог, бывало.
А ныне утром: «Где все это, где?» —
В развалинах кукушка куковала.

Здесь владыки блистали в парче и в шелку,
К ним гонцы подлетали на полном скаку.
Где все это? В зубчатых развалинах башни
Сиротливо кукушка кукует: «Ку-ку»…

Здесь каждый дар небес — не слезы, так беда;
Чуть горе отойдет, навалится нужда…
О жизни на земле узнать бы нерожденным,
Навек бы зареклись они идти сюда.

Земля в конце времен рассыпаться должна.
Гляжу в грядущее и вижу, что она,
Недолговечная, не даст плодов нам…
Кроме прекрасных юных лиц и алого вина.

Знает твердо мудрец: не бывает чудес,
Он не спорит — там семь или восемь небес.
Раз пылающий разум навеки погаснет,
Не равно ль — муравей или волк тебя съест?

Из верченья гончарного круга времен
Смысл извлек только тот, кто учен и умен,
Или пьяный, привычный к вращению мира,
Ничего ровным счетом не смыслящий в нем!

Изболелся я сердцем, печалью убит
И завидую тем, кто в могиле лежит.
Не могу отыскать я дорогу к спасенью, —
Видно, грешник великий, я богом забыт.

Изнеженную жизнь вообразив, затем
Так долго мучиться, искать ее — зачем?
Порочный этот круг никак ты не покинешь;
А впрочем, этот круг покинешь, став ничем.

Искатель счастья! Жизнь — как промелькнувший миг.
Струящаяся пыль — царя Джамшида лик.
Великие дела людей и мирозданья —
Обман, виденье, сон, случайный взгляд и вскрик.

Как странник, павший в солонцах без сил,
Ждет, чтоб конец мученьям наступил,
Так счастлив тот, кто рано мир покинул;
Блажен, кто вовсе в мир не приходил.

Катилась капля влаги — и встретилась с рекой…
Была песчинка праха — слилась навек с землей.
Что значит в мире этом приход твой и уход?
Мелькнула мошка где-то, и нет ее.

Когда б в желаниях я быть свободным мог
И власть бы надо мной утратил злобный рок,
Я был бы рад на свет не появляться вовсе,
Чтоб не было нужды уйти чрез краткий срок.

Когда бы сам решал, я б не пришел сюда;
Но если б сам решал, и не ушел туда.
Уж лучше, чем бродить среди развалин мира, —
Ни здесь бы я, ни там, никак и никогда.

Коль ты постиг, мой друг, в чьей воле этот свет,
К чему терзания, в которых смысла нет?
Вершил бы ты дела, тогда б и нес ответ…
Живешь единожды. Будь весел! — мой совет.

Коль этот храм — для нас, но только на словах,
Грех упустить любовь и чашу на пирах.
Зачем, о прах иль Бог, надежды мне и страх?
Я все равно уйду, хоть Бог царит, хоть прах.

Кто помнит, как немного прожить нам суждено,
Для тех печаль и радость, и боль, и смех — одно.
Полна ли жизнь страданьем, лекарство ль нам дано —
Все это так недолго, неважно… Все равно!

Малая капля воды слилась с волною морской.
Малая горстка земли смешалась с перстью земной.
Что твой приход в этот мир и что твой уход означают?
Где эта вся мошкара, что толклась и звенела весной?

Мастер, шьющий палатки из шелка ума,
И тебя не минует внезапная тьма.
О Хайям! Оборвется непрочная нитка.
Жизнь твоя на толкучке пойдет задарма.

Меня философом враги мои зовут,
Однако, — видит бог, — ошибочен их суд.
Ничтожней много я: ведь мне ничто не ясно,
Не ясно даже то, зачем и кто я тут.

Много ль проку в уме и усердье твоем,
Если жизнь — краткосрочный кабальный заем?
Есть ли смысл заключенным в тюрьму сокрушаться,
Что явились мы поздно и рано уйдем?

Мой враг меня философом нарек, —
Клевещет этот злобный человек!
Будь я философ, в эту область горя —
На муки, не пришел бы я вовек!

Моя будь воля — не родился б я,
Не умер бы, поверь, будь власть моя.
Родиться, натерпеться мук, исчезнуть…
Не лучше ли покой небытия!

Мужи, чьей мудростью был этот мир пленен,
В которых светочей познанья видел он,
Дороги не нашли из этой ночи темной,
Посуесловили и погрузились в сон.

Мы уйдем без следа — ни имен, ни примет.
Этот мир простоит еще тысячи лет.
Нас и раньше тут не было — после не будет.
Ни ущерба, ни пользы от этого нет.

На башне Туса птица мне предстала:
Царя Кавуса череп созерцала,
— Увы, увы! — как будто повторяла, —
Где колокола глас, где гром кимвала?

На стенах Туса я увидел утрем рано
Над мертвым черепом царя Кавуса — врана.
Он каркал: «Где они теперь, — увы, увы! —
Напевы бубенцов и крики барабана?»

Над улочкой лачуг возвысилась луна,
Шатер на небесах раскинула она.
И вдруг ослиный рев из стойла: «Ночь черна,
И жить не стоило, коль миру грош цена!»

Нам жизнь навязана; ее водоворот
Ошеломляет нас, но миг один — и вот
Уже пора уйти, не зная цели жизни,
Приход бессмысленный, бессмысленный уход!

Народы, что нашли, сойдя в приют смиренный,
Забвение невзгод и нищеты презренной,
Со Смертью шепчутся: «Как жалко, жалко всех,
Кому в грядущее брести по жизни бренной!»

Наш под куполом этим мятущийся лик
Муравью лишь подобен, что в склянку проник:
Ведать нам не дано о надежде и страхе —
Ослепленно блуждаем, как мельничный бык.

Не изумляться тут — чему, сынок, скажи?
Осмыслить Бытие хоть кто-то смог, скажи?
Кто вправду счастлив был хотя б денек, скажи,
Кто не предчувствовал плачевный рок, скажи?

Не трусь перед судьбой, тогда сверкнет во мгле
Священное вино на нищенском столе.
Сначала — из земли; в конце — обратно в землю;
Считай, ты под землей, идущий по земле.

Нелепо мудрствовать, когда стремишься к Богу,
Иль верить: идолы укажут нам дорогу.
Допустим, Каабу узрел ты наконец…
В развалинах ли суть, когда твой путь — к Чертогу?

Нет времени, Омар, присесть и отдохнуть:
Существование — из бездны в бездну путь.
Да, первая из них уж не страшна ничуть;
Вторая — близится, и все огромней жуть.

Нет, храм о двух Дверях нам не дал ничего;
Растрачена душа, и в сердце все мертво.
Блажен, кто в этот мир не разыскал дороги
Иль вовсе избежал зачатья своего.

Неужто для отдыха места мы здесь не найдем?
Иль вечно идти нескончаемым этим путем?
О, если б надеяться, что через тысячи лет
Из чрева земли мы опять, как трава, прорастем!

Ни от жизни моей, ни от смерти моей
Мир богаче не стал и не станет бедней.
Задержусь ненадолго в обители сей —
И уйду, ничего не узнавши о ней.

Ну и сокровище нашлось для нас: ничто.
От козней мира я, взгляни, что спас: ничто.
Я, светоч радости, когда погас, — ничто.
Джамшидов кубок — я… Разбей! Тотчас — ничто.

О невежда! Вокруг посмотри, ты — ничто,
Нет основы — лишь ветер царит, ты — ничто
Два ничто твоей жизни предел и граница,
Заключен ты в ничто, и внутри ты — ничто.

О невежды! Наш облик телесный — ничто,
Да и весь этот мир поднебесный — ничто.
Веселитесь же, тленные пленники мига,
Ибо миг в этой камере тесной — ничто!

О, доколе сокрушаться, что из этой майханы
Ни конец мой, ни начало мне в тумане не видны.
Прежде, чем я в путь безвестный соберу свои пожитки,
Дай вина мне, милый кравчий! Поясненья не нужны.

Океан, состоящий из капель, велик.
Из пылинок слагается материк.
Твой приход и уход — не имеют значенья.
Просто муха в окно залетела на миг…

От богохульных слов до послушанья — вздох,
И от сомнения до пониманья — вздох.
Пусть этот вздох Творца согреет нас отрадой,
Иначе весь итог существованья — вздох.

Палаток мудрости нашивший без числа,
В горнило мук упав, сгорел Хайям дотла.
Пресеклась жизни нить, и пепел за бесценок
Надежда, старая торговка, продала.

По желанью мудрецов не вертится небосвод.
Восемь ли небес сочтешь, семь ли — здесь не важен счет.
Все равно, коль умирать, коль мечта твоя умрет, —
Съест ли муравей тебя или волк в степи сожрет.

По книге бытия гадал я о судьбе.
Мудрец, скрывая скорбь душевную в себе,
Сказал: «С тобой — луна в ночи, как месяц, долгой.
Блаженствуй с ней! Чего еще искать тебе?»

Под чашей неба жизнь безрадостно пуста.
Кого, пока он жив, не мучит суета?
Хоть миг бессмертия — и то, увы, мечта.
Так в чем же цель твоя, без цели маета?

Познай все тайны мудрости! — А там?..
Устрой весь мир по-своему! — А там?..
Живи беспечно до ста лет счастливцем…
Протянешь чудом до двухсот!.. — А там?..

Посмотри: все, чего я добился, — ничто.
Что узнал я и чем насладился — ничто.
Я — чудесный фонтан: истощился — ничто.
Я — волшебная чаша: разбился — ничто.

Приход мой небу славы не доставил,
И мой уход величья не прибавил.
Мне так и не дано постичь, зачем
Я в мир пришел, зачем его оставил.

Приход наш и уход — на кольцевом пути;
Начала и конца у круга не найти.
Кто суть его постиг, скитальцев просвети:
Пришли откуда мы? Должны куда уйти?

Приход наш и уход загадочны, — их цели
Все мудрецы земли осмыслить не сумели,
Где круга этого начало, где конец,
Откуда мы пришли, куда уйдем отселе?

Приход наш и уход, какой в них, право, прок?
Основа жизни в чем — ответить кто бы смог?
И лучших из людей спалил огонь небесный —
Лишь пепел видим мы, а где хотя б дымок?

Пришел я в этот мир по принужденью,
Встречал недоуменьем каждый день я.
А ныне изгнан, так и не поняв
Исчезновенья смысл и цель рожденья.

Пускай ты прожил жизнь без тяжких мук, — что дальше?
Пускай твой жизненный замкнулся круг, — что дальше?
Пускай, блаженствуя, ты проживешь сто лет
И сотню лет еще, — скажи, мой друг, что дальше?

Пусть императором китайским стать ты смог,
И все цари земли лобзают твой порог!..
Зачем? Уж лучше век беспечного веселья:
Аршина три земли — один у нас итог.

Пусть не томят тебя пути судьбы проклятой,
Пусть не волнуют грудь победы и утраты.
Когда покинешь мир — ведь будет все равно,
Что делал, говорил, чем запятнал себя ты.

Пусть, как огонь, сквозь воздух мы пройдем,
Пусть мы исток живой воды найдем,
Ведь все равно мы — прах, мир этот — ветер.
Так сядем, упоим сердца вином.

Путем Аллаха слыл ходжа — «Рохалло Ку»,
Ох и потешил спесь он на своем веку!
А нынче на его дворце сидит кукушка
И вспомнить прозвище не может: «Ку… Ку-ку…»

Раб тела ветхого, страстей его и боли,
Ты будешь по свету кружить, мой друг, доколе?
Уходят. Мы уйдем. Еще придут. Уйдут…
И нет ни одного, кто надышался б вволю.

Раз успешны дела, важно ль, тяжек ли труд?
Миг живем — важно ль, счастье иль беды придут?
Раз нам всем суждена переноска пожитков,
Мудрецу все равно — гроб иль трон его ждут.

Расшил Хайям для Мудрости шатер, —
И брошен Смертью в огненный костер.
Шатер Хайяма Ангелом порублен.
На песни продан золотой узор.

Рожденье наше миру красы не придает,
И наша смерть Вселенной вреда не принесет.
Я никого не встретил, кто мог бы мне сказать —
Кому, зачем был нужен приход наш и уход…

Рыбешка — утке, без воды мечась:
«Наполниться ручью придет ли час?»
«Зажарят, — утка молвит, — степь иль море,
Не все ль равно, что будет после нас!»

Сердца кровь заливает меня, о саки,
В мире жизнь — это миг, западня, о саки!
Дай вина! Жизнь прошла, ты не дай ей угаснуть
Будто искре мгновенной огня, о саки!

Смысла нет перед будущим дверь запирать,
Смысла нет между злом и добром выбирать.
Небо мечет вслепую игральные кости,
Все, что выпало, надо успеть проиграть.

Считай хоть семь небес, хоть восемь над землей, —
Ведь не изменит их движенья разум твой.
Раз нужно умереть, не все ль равно: в гробнице
Съест муравей тебя, иль волк в глуши степной.

Считай, что все дела на лад пошли,
Что ты хозяин всех богатств земли,
А после ты сочти все это снегом,
Растаявшим легко в степной дали.

Считай, что ты достиг желанного в делах,
Считай — жизнь кончилась, и ты — безмолвный прах.
Ты говорил, что ты желанного добьешься,
Считай, хоть вряд ли так, — что все — в твоих руках.

Считай, что ты изменишь ход планет.
Считай, что этот свет — не этот свет.
Надейся, что желанного достигнешь.
Считай, что так. А нет — считай, что нет.

Те, что украсили познанья небосклон,
Взойдя светилами для мира и времен,
Не расточили тьму глубокой этой ночи,
Сказали сказку нам и погрузились в сон.

Те, что ясной мысли жемчуга сверлили,
О природе Бога много говорили,
Так и не узнав разгадки главной тайны
Поболтали праздно, а потом — почили.

Тревога вечная мне не дает вздохнуть,
От стонов горестных моя устала грудь.
Зачем пришел я в мир, раз — без меня ль, со мной ли —
Все так же он вершит свой непонятный путь?

Ты в мире видишь, дух, чужбину — почему?
Ты ни дворцу не рад, ни чину — почему?
Ты был божественным владыкой, а сегодня
Низвергнут в скорбную пучину… Почему?

Ты видел мир, но все, что ты видал, — ничто.
Все то, что говорил ты и слыхал, — ничто.
Итог один, весь век ты просидел ли дома,
Иль из конца в конец мир исшагал, — ничто.

Увидел птицу я среди руин твердыни
Над черепом царя, валявшимся в пустыне.
И птица молвила: «Ты ль это Кей-Кавус?
Где гром твоих литавр? Где трон и меч твой ныне?»

Увы! Мое сердце не знает лекарства,
Уходит душа, расстается со мной…
Куда ты уходишь? В какое ты царство
Помчишься из тела за новой судьбой?

Стремясь к любви, провожала ты годы,
Прошедшее стало тебе пустотой…
Ни в царстве духовном, ни в царстве природы
Нет смысла, нет жизни, желанной тобой.

Удивленья достойны поступки творца!
Переполнены горечью наши сердца,
Мы уходим из этого мира, не зная
Ни начала, ни смысла его, ни конца.

Философом меня назвал лукавый лжец.
Я вовсе не таков, свидетелем Творец.
А впрочем, раз уж я пришел в обитель скорби,
То — что такое я? — узнаю наконец.

Хоть все сокровища — давай, сгреби! А там?
Все наслаждения — давай, скупи! А там?
Ведь ай как хочется сто лет прожить! Ну ладно,
Вторую сотню лет — давай, скрипи! А там?

Хотя стройнее тополя мой стан,
Хотя и щеки — огненный тюльпан,
Но для чего художник своенравный
Ввел тень мою в свой пестрый балаган?

Цветам и запахам владеть тобой доколе?
Доколь добру и злу твой ум терзать до боли?
Ты хоть Земземом будь, хоть юности ключом, —
В прах должен ты уйти, покорен общей доле.

Что есть счастье? Ничтожная малость. Ничто.
Что от прожитой жизни осталось? Ничто.
Был я жарко пылавшей свечой наслажденья.
Все, казалось, — мое. Оказалось — ничто.

Что пользы миру от того, что в мир внесли меня,
И что он потерял — скажи — как погребли меня?
Ни от кого я никогда ответа не слыхал, —
Зачем родили? И зачем прочь увели меня?

Что пользы, что придем и вновь покинем свет?
Куда уйдет уток основы наших лет?
На лучших из людей упало пламя с неба,
Испепелило их — и даже дыма нет.

Чья рука этот круг вековой разомкнет?
Кто конец и начало у круга найдет?
И никто не открыл еще роду людскому —
Как, откуда, зачем наш приход и уход.

Я в мире праха прах пошевелил… Конец.
Для ста врагов-друзей был мил-немил… Конец.
Но как?.. Но почему?.. Напрасные вопросы:
Как чашу, Ты меня налил, пролил… Конец.

Я в этот мир пришел, — богаче стал ли он?
Уйду, — великий ли потерпит он урон?
О, если б кто-нибудь мне объяснил, зачем я,
Из праха вызванный, вновь стать им обречен?

Я пришел — не прибавилась неба краса,
Я уйду — будут так же цвести небеса.
Где мы были, куда мы уйдем — неизвестно:
Глупы домыслы всякие и словеса.

Я скажу по секрету тебе одному:
Смысл мучений людских недоступен уму.
Нашу глину Аллах замесил на страданьях:
Мы выходим из тьмы, чтобы кануть во тьму!

---

Спорщик с Богом поэт Омар Хайям. Стихи и цитаты

Лучшие цитаты великого поэта и одного из самых известных восточных мудрецов, и философов. Его короткие стихи ясны, глубоки, наполнены грустью и юмором.

Вот что пишет переводчик Хайяма поэт Герман Плисецкий:
«Стихи такого поэта, как Омар Хайям, возможно, не нуждаются в предисловии. Но поскольку время его творчества отделено от нас восемью веками, я решаюсь добавить несколько слов от себя. Мне хочется рассказать о том, как постепенно менялось моё собственное представление о переводимом поэте.

Сложный поэт нередко упрощён. У многих, и у меня в том числе, сложился образ этакого весёлого старца, с неизменной чашей в руке, между делом изрекающего истины. Несоответствие этого шаблона истинной поэзии Хайяма я почувствовал уже при работе над первыми четверостишиями. И постепенно сквозь стихотворные строки стал проступать облик совсем другого человека.

Спорщик с Богом, бесстрашный ум, чуждый иллюзий, учёный, и в стихе стремящийся к точной формуле, к афоризму. Каждое четверостишие — уравнение. Одна и та же мысль варьируется многократно, рассматривается с разных сторон. Посылки всё те же, а выводы порой прямо противоположны. Есть в этих крайностях высшее единство — живая личность поэта, примиряющая любые противоречия.

Хаям на протяжении своей долгой жизни постоянно возвращался к важным для него мыслям, пересматривая их снова и снова, так и мы, будем ещё не раз возвращаться к его творчеству, казалось бы, столь ясному и понятному, но каждый раз открывающему новые возможности, новую точку зрения…»

Один не разберет, чем пахнут розы…
Другой из горьких трав добудет мед…
Кому-то мелочь дашь, навек запомнит…
Кому-то жизнь отдашь, а он и не поймет…
Чем ниже человек душой, тем выше задирает нос. Он носом тянется туда, куда душою не дорос.
Сорваный цветок должен быть подарен, начатое стихотворение — дописано, а любимая женщина — счастлива, иначе и не стоило браться за то, что тебе не по силам.
Дарить себя — не значит продавать.
И рядом спать — не значит переспать.
Не отомстить — не значит все простить.
Не рядом быть — не значит не любить!
В любимом человеке нравятся даже недостатки, а в нелюбимом раздражают даже достоинства.
Не делай зла—вернется бумерангом, не плюй в колодец—будешь воду пить, не оскорбляй того, кто ниже рангом, а вдруг придётся, что нибудь просить. Не предавай друзей, их не заменишь, и не теряй любимых-не вернешь, не лги себе—со временем проверишь что ложью сам себя ты предаёшь.
Когда уходите на пять минут
Не забывайте оставлять тепло в ладонях
В ладонях тех, которые вас ждут,
В ладонях тех, которые вас помнят.
Не забывайте заглянуть в глаза,
С улыбкой робкой и покорною надеждой.
Они в пути заменят образа
Святых, даже неведомых вам прежде.
Когда уходите на пять минут
Не закрывайте за собою двери-
Оставьте это тем, которые поймут,
Которые сумеют в вас поверить.
Когда уходите на пять минут,
Не опоздайте вовремя вернуться,
Чтобы ладони тех, которые вас ждут,
За это время не успели разомкнуться.
Не смешно ли весь век по копейке копить,
Если вечную жизнь все равно не купить?
Эту жизнь тебе дали, мой милый, на время, —
Постарайся же времени не упустить!
То что Бог нам однажды отмерил, друзья, Увеличить нельзя и уменьшить нельзя. Постараемся с толком истратить наличность, На чужое не зарясь, взаймы не прося.
Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
Кто понял жизнь тот больше не спешит,
Смакует каждый миг и наблюдает,
Как спит ребёнок, молится старик,
Как дождь идёт и как снежинки тают.
В обыкновенном видит красоту,
В запутанном простейшее решенье,
Он знает, как осуществить мечту,
Он любит жизнь и верит в воскресенье,
Он понял то, что счастье не в деньгах,
И их количество от горя не спасет,
Но кто живёт с синицею в руках,
Свою жар-птицу точно не найдет
Кто понял жизнь, тот понял суть вещей,
Что совершенней жизни только смерть,
Что знать, не удивляясь, пострашней,
Чем что-нибудь не знать и не уметь
Никогда не иди назад. Возвращаться нет уже смысла. Даже если там те же глаза, в которых тонули мысли. Даже если тянет туда, где ещё всё было так мило, не иди ты туда никогда, забудь навсегда, что было. Те же люди в прошлом живут, что любить обещали всегда. Если вспомнил ты это — забудь, не иди ты туда никогда. Не верь им, они — чужие. Ведь когда-то ушли от тебя. Они веру в душе убили, в любовь, в людей и в себя. Живи просто тем, что живешь и хоть жизнь похожа на ад, смотри только вперед, НИКОГДА НЕ ИДИ НАЗАД…
Ты скажешь, эта жизнь — одно мгновенье.
Ее цени, в ней черпай вдохновенье.
Как проведешь ее, так и пройдет,
Не забывай: она — твое творенье.
Можно соблазнить мужчину у которого есть жена, можно соблазнить мужчину у которого любовница, но нельзя соблазнить мужчину у которого есть любимая женщина!
Упавший духом гибнет раньше срока
Любовь в начале — ласкова всегда.
В воспоминаньях — ласкова всегда.
А любишь — боль! И с жадностью друг друга
Терзаем мы и мучаем — всегда.
Показывать можно только зрячим.
Петь песню — только тем, кто слышит.
Дари себя тому, кто будет благодарен,
Кто понимает, любит и ценит.
В этом мире неверном не будь дураком: Полагаться не вздумай на тех, кто кругом. Твердым оком взгляни на ближайшего друга -Друг, возможно, окажется злейшим врагом.
Я пришел к мудрецу и спросил у него:
«Что такое любовь?».
Он сказал: «Ничего».
Но, я знаю, написано множество книг.
«Вечность»- пишут одни, а другие — что «миг».
То опалит огнем, то расплавит как снег,
Что такое любовь? — «Это всё человек!»
И тогда я взглянул ему прямо в лицо:
«Как тебя мне понять? Ничего или всё?»
Он сказал, улыбнувшись: «Ты сам дал ответ!» —
«Ничего или всё! Середины здесь нет!
Не ставь ты дураку хмельного угощенья,
Чтоб оградить себя от чувства отвращенья:
Напившись, криками он спать тебе не даст,
А утром надоест, прося за то прощенья.
Как хочется сказать хорошие слова…
Пусть снег идет, а с ним и обновленье.
Что жизнь прекрасна и добра!
Цени все эти милые мгновенья!
Ведь из таких мгновений наша жизнь.
И если верим мы в такое чудо…
Душа поет, и сердце рвется ввысь…
И не страшна нам злая вьюга!
Не существуют зависти и лжи.
А лишь покой, тепло и вдохновенье.
Мы на земле для счастья и любви!
Так пусть продлится этот миг свеченья!
И с другом и с врагом ты должен быть хорош! Кто по натуре добр, в том злобы не найдешь. Обидишь друга — наживешь врага ты, Врага обнимешь — друга обретешь.
Имей друзей поменьше, не расширяй их круг.
И помни: лучше близких, вдали живущий друг.
Окинь спокойным взором всех, кто сидит вокруг.
В ком видел ты опору, врага увидишь вдруг.
Будь проще к людям. Хочешь быть мудрей —
Не делай больно мудростью своей.
Общаясь с дураком, не оберешься срама.
Поэтому совет ты выслушай Хайяма:
Яд, мудрецом тебе предложенный, прими,
Из рук же дурака не принимай бальзама.
Не зли других и сам не злись.
Мы гости в этом бренном мире,
А что не так, то ты смирись.
Холодной думай головой.
Ведь в мире всё закономерно:
Зло, излученное тобой,
К тебе вернется непременно!
Если низменной похоти станешь рабом-будешь в старости пуст, как покинутый дом. оглянись на себя и подумай о том, кто ты есть, где ты есть и — куда же потом?
Я думаю, что лучше одиноким быть,
Чем жар души «кому-нибудь» дарить
Бесценный дар отдав кому попало
Родного встретив, не сумеешь полюбить
О нас думают плохо лишь те, кто хуже нас, а те кто лучше нас… Им просто не до нас
Лучше пасть в нищету, голодать или красть,
Чем в число блюдолизов презренных попасть.
Лучше кости глодать, чем прельститься сластями
За столом у мерзавцев, имеющих власть.
Меняем реки, страны, города. Иные двери. Новые года. А никуда нам от себя не деться, а если деться — только в никуда.
С людьми ты тайной не делись своей,
Ведь ты не знаешь, кто из них подлей.
Как сам ты поступаешь с Божьей тварью,
Того же жди себе и от людей.
Ад и рай в небесах утверждают ханжи;
Я в себя заглянул — убедился во лжи.
Ад и рай не круги во дворце мирозданья;
Ад и рай это две половинки души
Ты выбрался из грязи в князи, но быстро князем становясь… Не позабудь, чтобы не сглазить…, не вечны князи — вечна грязь…
Жизнь пронесется, как одно мгновенье,
Ее цени, в ней черпай наслажденье.
Как проведешь ее — так и пройдет,
Не забывай: она — твое творенье.
Коль день прошел, о нем не вспоминай,
Пред днем грядущим в страхе не стенай,
О будущем и прошлом не печалься,
Сегодняшнему счастью цену знай!
Коль можешь, не тужи о времени бегущем,
Не отягчай души ни прошлым, ни грядущим.
Сокровища свои потрать, пока ты жив;
Ведь все равно в тот мир предстанешь неимущим.
Не бойся козней времени бегущего,
Не вечны наши беды в круге сущего.
Миг, данный нам, в веселье проведи,
Не плачь о прошлом, не страшись грядущего.
Меня никогда не отталкивала бедность человека, другое дело, если бедны его душа и помыслы.
Ты — рудник, коль на поиск рубина идешь, Ты — любим, коль надеждой свиданья живешь. Вникни в суть этих слов — и нехитрых, и мудрых: Все, что ищешь, в себе непременно найдешь!
Благородные люди, друг друга любя,
Видят горе других, забывают себя.
Если чести и блеска зеркал ты желаешь, —
Не завидуй другим, — и возлюбят тебя.
Не завидуй тому, кто силён и богат. За рассветом всегда наступает закат. С этой жизнью короткой, равною вздоху, Обращайся как с данной тебе напрокат!
Ты не верь измышленьям непьющих тихонь,
Будто пьяниц в аду ожидает огонь.
Если место в аду для влюбленных и пьяных —
Рай окажется завтра пустым, как ладонь!
Тому, кто не грешил, не будет и прощенья.
Если мельницу, баню, роскошный дворец
Получает в подарок дурак и подлец,
А достойный идет в кабалу из-за хлеба —
Мне плевать на твою справедливость, творец!
Нищий мнит себя шахом, напившись вина.
Львом лисица становиться, если пьяна.
Захмелевшая старость беспечна, как юность.
Опьяневшая юность, как старость умна.
Свою слепить бы жизнь из самых умных дел
Там не додумался, тут вовсе не сумел.
Но Время — вот у нас учитель расторопный!
Как подзатыльник даст, ты малость поумнел.
Хочешь тронуть розу — рук иссечь не бойся,
Хочешь пить — с похмелья хворым слечь не бойся.
А любви прекрасной, трепетной и страстной
Хочешь — понапрасну сердце сжечь не бойся!
Любовь может обойтись без взаимности, но дружба никогда.
Безгрешными приходим — и грешим,
Веселыми приходим — и скорбим.
Сжигаем сердце горькими слезами
И сходим в прах, развеяв жизнь как дым.
Бог дает, Бог берет — вот и весь тебе сказ.
Что к чему — остается загадкой для нас.
Сколько жить, сколько пить — отмеряют на глаз,
да и то норовят не долить каждый раз.
«Не говорите, что мужчина бабник! Если бы он был однолюб, то до вас бы очередь не дошла».
Океан, состоящий из капель, велик.
Из пылинок слагается материк.
Твой приход и уход не имеет значенья.
Просто муха в окно залетела на миг…
Пить можно всем, необходимо только,
Знать: где, когда, за что и с кем и сколько
Я мир сравнил бы с шахматной доской-
то день, то ночь, а пешки мы с тобой.
Подвигают тихонько и побили
и в темный ящик сунут на покой!
«Я знаю мир: в нём вор сидит на воре. Мудрец всегда проигрывает в споре, с глупцом. Бесчестный — честного стыдит. А капля счастья тонет в море горя…»
Если есть у тебя для жилья закуток —
В наше подлое время — и хлеба кусок,
Если ты никому не слуга, не хозяин —
Счастлив ты и воистину духом высок.
«Нет страшнее одиночества, чем одиночество вдвоём…»
Показывать можно только зрячим.
Петь песню — только тем, кто слышит.
Дари себя тому, кто будет благодарен,
Кто понимает, любит вас и ценит.
Я думаю, что лучше одиноким быть,
Чем жар души «кому-нибудь» дарить
Бесценный дар отдав кому попало
Родного встретив, не сумеешь полюбить.
Задумчивая душа склоняется к одиночеству.
Будь счастлив в этот миг. Этот миг и есть твоя жизнь.
Один припев у мудрости моей:
ЖИЗНЬ КОРОТКА — так дай же волю ей;
Умно бывает — подстригать деревья,
Но обкорнать себя — куда глупей.
Не забывай, что ты не одинок:
И в самые тяжкие минуты рядом с тобою — Бог
Ведь совсем неважно — от чего умрёшь,
Ведь куда важней — для чего родился.
Мы источник веселья — и скорби рудник,
Мы вместилище скверны — и чистый родник.
Человек, словно в зеркале мир — многолик.
Он ничтожен — и он же безмерно велик!
Благородство страданием, друг, рождено,
Стать жемчужиной — всякой ли капле дано?
Можешь все потерять, сбереги только душу, —
Чаша снова наполнится, было б вино.
Чтоб стать жемчужиною, капля между створок годы проведёт, А человек, чтоб стать свободным, страданий груз перенесёт. Коли богатства не осталось — оно вернётся, дайте срок, А если чаша опустела — судьба в неё ещё нальёт.
Известно, в мире все лишь суета сует:
Будь весел, не горюй, стоит на этом свет.
Что было, то прошло, что будет — неизвестно,
Так не тужи о том, чего сегодня нет!
Смысла нет перед будущим дверь запирать,
Смысла нет между злом и добром выбирать.
Небо мечет вслепую игральные кости —
Все, что выпало, надо успеть проиграть!
Лучше пить и веселых красавиц ласкать,
Чем в постах и молитвах спасенья искать.
Если место в аду для влюбленных и пьяниц,
То кого же прикажете в рай допускать?
Бренность мира узрев, горевать погоди!
Верь: недаром колотиться сердце в груди.
Не горюй о минувшем: что было, то сплыло.
Не горюй о грядущем: туман впереди…
В день завтрашний нельзя сегодня заглянуть,
Одна лишь мысль о нем стесняет мукой грудь.
Кто знает, много ль дней тебе прожить осталось?
Не трать их попусту, благоразумен будь.
Когда о вас сплетничают — это значит, что вас хватает не только на себя, но и на других. Они заполняют себя вами
Мы уйдем без следа — ни имен, ни примет. Этот мир простоит еще тысячи лет. Нас и раньше тут не было — после не будет. Ни ущерба, ни пользы от этого нет.
Из-за того, что не пришло, ты не казни себя. Из-за того, что отошло, ты не кляни себя. Урви от подлой жизни клок — и не брани себя. Покуда меч не поднял рок — живи, храни себя.
Кто урод, кто красавец — не ведает страсть,
В ад согласен безумец влюбленный попасть.
Безразлично влюбленным, во что одеваться,
Что на землю стелить, что под голову класть!
Не смотри, что иной выше всех по уму,
А смотри, верен слову ли он своему.
Если он своих слов не бросает на ветер —
Нет цены, как ты сам понимаешь, ему.
Несовместимых мы порой полны желаний-
в одной руке бокал, другая на Коране…
Вот так мы и живем под небом голубым-
полубезбожники и полумусульмане!
Не хмурь бровей из-за ударов рока,
Упавший духом гибнет раньше срока.
Ни ты, ни я не властны над судьбой.
Мудрей смириться с нею. Больше проку!
Не удерживай то, что уходит, и не отталкивай то, что приходит. И тогда счастье само найдет тебя.
Благородство и подлость, отвага и страх-всё с рожденья заложено в наших телах. Мы до смерти не станем ни лучше, ни хуже-мы такие, какими нас создал Аллах.
«… не бойтесь потерять тех, кто не побоялся потерять вас. Чем ярче горят мосты за спиной, тем светлее дорога впереди…»
Ветер жизни иногда свиреп…
В целом жизнь, однако, хороша…
И не страшно, когда черный хлеб,
Страшно, когда черная душа…
Настоящий друг — это человек, который выскажет тебе в глаза все, что о тебе думает, а всем скажет, что ты — замечательный человек.
Нам жизнь всегда подарит шанс:
Кого любить, кого нам ненавидеть дружно.
И, главное, поверьте мне — не спутать реверанс,
Чтобы не кланяться тому, кому не нужно.
Знай: в любовном жару — ледянным надо быть.
На сановном пиру — нехмельным надо быть.
Чтобы уши, глаза и язык были целы, —
Тугоухим, незрячим, немым надо быть.
Многих женщин в парчу, жемчуга одевал,
Но не мог я найти среди них идеал.
Я спросил мудреца: — Что же есть совершенство?
— Та, что рядом с тобою! — Он мне сказал.
Мы источник веселья-и скорби рудник. Мы вместилище скверны- и чистый родник. Человек, словно в зеркале мир,- многолик. Он ничтожен- и он же безмерно велик!
Мы пьем не потому, что тянемся к веселью,
И не разнузданность себе мы ставим целью.
Мы от самих себя хотим на миг уйти
И потому к хмельному склонны зелью.
Вода… Я пил её однажды. Она не утоляет жажды
Так как собственной смерти отсрочить нельзя,
Так как свыше указана смертным стезя,
Так как вечные вещи не слепишь из воска —
То и плакать об этом не стоит, друзья!
Отчего Всемогущий Творец наших тел
Даровать нам бессмертия не захотел?
Если мы совершенны — зачем умираем?
Если несовершенны — то кто бракодел?
Храни свои слова надежнее монет. Дослушай до конца потом давай ответ. Тебе при двух ушах язык один достался. Чтоб выслушал двоих и дать один совет.
Вопрос «А что подумают люди?» — должен стоять на самом последнем месте. По сути всем все равно. Жизнь то — твоя
До рождения ты не нуждался ни в чем,
А родившись, нуждаться во всем обречен.
Только сбросишь гнет постыдного тела,
Снова станешь свободным, как Бог, богачом.
Миром правят насилие, злоба и месть. Что ещё на земле достоверного есть? Где счастливые люди в озлобленном мире? Если есть-их по пальцам легко перечесть.
Я в этот мир пришёл — богаче стал ли он? Уйду-великий ли потерпит он урон? О, если б кто-нибудь мне объяснил, зачем я, из праха вызванный, вновь стать им обречён?
Пусть те кого бросили мы, найдут лучше нас, а те кто бросил нас поймут, что мы были лучшими!!!
Вы, злодейству которых не видно конца,
В Судный день не надейтесь на милость Творца!
Бог, простивший не сделавших доброго дела,
Не простит сотворившего зло подлеца!
Ведь совсем неважно — от чего умрёшь,
Ведь куда важней — для чего родился.
«Дни жизни даже горькие цени,
Ведь навсегда уходят и они.»
Ты обойдён наградой? — Позабудь!
Дни вереницей мчатся? — Позабудь!
Беспечный ветер в вечной книге жизни
Мог и не той страницей шевельнуть!
Время тихой любви — это больше забота… По глазам уловить, с полуслова понять. Ведь любовь, как ни странно — большая работа, если ей дорожишь и не хочешь терять
Трудно замыслы бога постичь, старина.
Нет у этого неба ни верха, ни дна.
Сядь в укромном углу и довольствуйся малым:
Лишь бы сцена была хоть немного видна!
Я спросил у мудрейшего: «Что ты извлек
Из своих манускриптов?» Мудрейший изрек:
«Счастлив тот, кто в объятьях красавицы нежной
По ночам от премудростей книжных далек!»
Задумчивая душа склоняется к одиночеству.
Хоть и не ново, я напомню снова:
Перед лицом и друга и врага,
Ты — господин несказанного слова,
А сказанного слова — ты слуга.
О, Всевышний, когда я теряю надежду, помоги мне вспомнить, что твоя любовь больше, чем моё разочарование, и Твои планы на мою жизнь лучше, чем мои мечты…
Что толку толковать тому, кто бестолков!
Красивой быть, не значит ей родиться, Ведь красоте мы можем научиться. Когда красив душевно человек, Какая внешность может с ней сравниться?
В море плескались дельфин и камбала: «Какая красивая рыбка»подумал дельфин: «Какой уродец»подумала камбала… Зависть это ужасное чувство
Добро не одевает маску зла, но часто зло под маскою добра, творит свои безумные дела.
Кто понял жизнь,
Тот больше не спешит.
Смакует каждый миг и наблюдает…
Как спит ребенок,
Молится старик,
Как дождь идет, и как снежинка тает…
Скорей голодный лев откажется от пищи чем женщина от подлости и лжи.
«Не ищи себе друга по чуждым углам,
С ним невзгоды свои не дели пополам.
Будь один. Сам найди от страданий лекарство.
Утешитель же твой пусть излечится сам…»
Сейчас ты властвуешь, твой трон — высоко,
А нищий — в бедствии, в нужде жестокой.
Но скоро — там, за аркой смертных врат,
Тебя от нищего не отличат
Согрешив, ни к чему себя адом стращать! Стать безгрешным не надо себе обещать! Для чего милосердному Богу безгрешник! Грешник нужен Всевышнему, чтобы прощать!
Нашу судьбу формируют именно те маленькие и незаметные решения, которые мы принимаем по сто раз на дню.
Когда уходите на пять минут, не забывайте оставлять тепло в ладонях. в ладонях тех, которые вас ждут. в ладонях тех, которые вас помнят.
Живи правильно, будь тем доволен, что есть, живи вольно, храни свободу и честь. Не горюй, не завидуй, кто богаче, кто беднее тебя — тех на свете не счесть.
Ты сегодня не властен над завтрашним днем,
Твои замыслы завтра развеются сном!
Ты сегодня живи, если ты не безумен.
Ты — не вечен, как все в этом мире земном.
Коль день прошел, о нем не вспоминай, пред днем грядущим в страхе не стенай, о будущем и прошлом не печалься, сегодняшнему счастью цену знай…
К тайнам ты не пускай подлеца — их скрывай,
И секреты храни от глупца — их скрывай,
Посмотри на себя меж людей проходящих,
О надеждах молчи до конца — их скрывай!
Счастье, что в стоге иголка.
Счастье, что тонкая нить.
Можно искать его долго.
Рядом оно может быть.
Нить натяни — оборвется.
Счастье, что хрупкий хрусталь.
Стукнешь слегка — разобьётся.
И потерять его жаль.
Счастье найти не так просто.
Всем, распознать не дано
Счастье без веса, без роста…
В сердце весомо оно…
Безгрешными приходим — и грешим,
Весёлыми приходим — и скорбим.
Сжигаем сердце горькими слезами
И сходим в прах, развеяв жизнь как дым.
Мы уходим из этого мира, не зная
Ни начала, ни смысла его, ни конца…
Из допущенных в рай и повергнутых в ад Никогда и никто не вернулся назад.
Грешен ты или свят, беден или богат —
Уходя, не надейся и ты на возврат
Скупец, не причитай, что плохи времена.
Все, что имеешь, — трать. Запомни: жизнь одна.
Сколь злата ни награбь, а в мир иной отсюда
Не унесешь, представь, и горсточки зерна.
Чтоб жизнь твоя в восторге расцвела, Должна смеяться радостно душа! Ты как молитву это повторяй, Скорбеть душе не позволяй. А если будут слезы и печаль, Пусть поезд-жизнь умчит все это вдаль. Сумей увидеть радостно рассвет, И станет он спасением от бед. Жизнь многолика! Важно нам ее принять В любых нарядах и понять, Что ты этим нарядам краски дашь, И что за грош ее ты не отдашь…
Капля стала плакать, что рассталась с морем,
Море засмеялось над наивным горем.
Мне известно, что мне ничего неизвестно,-
Вот последняя правда, открытая мной…
Тот, кто мир преподносит счастливчикам в дар, Остальным — за ударом наносит удар. Не горюй, если меньше других веселился. Будь доволен, что меньше других пострадал.
Отзывчивых людей сравню я с зеркалами.
Как жаль, что зеркала себя не видят сами…
Чтоб ясно разглядеть себя в своих друзьях,
Сначала зеркалом предстань перед друзьями.
Кто пил — ушёл, кто пьёт — уйдёт!
Но разве вечен тот — кто ничего не пьёт?!
Знайся только с достойными дружбы людьми,
С подлецами не знайся, себя не срами.
Если подлый лекарство нальет тебе — вылей!
Если мудрый подаст тебе яду — прими!
От сомненья до веры-мгновенье одно. От любви до измены — мгновенье одно. Посвяти это краткое время веселью, ибо жизни размеры — мгновенье одно!
Не жалуйся на боль, вот лучшее лекарство.
Лучше быть голодным, чем есть что попало, лучше быть одиноким, чем быть с кем попало
О тайнах сокровенных невеждам не кричи
И бисер знаний ценных пред глупым не мечи.
Будь скуп в речах и прежде взгляни с кем говоришь:
Лелей свои надежды, но прячь от них ключи.
Счастье смелым даётся, не любит тихонь,
Ты за счастье и в воду иди и в огонь.
Перед богом равны и бунтарь и покорный,
Не зевай — своё счастье не проворонь.
За мгновеньем мгновенье — и жизнь промелькнет…
Пусть весельем мгновение это блеснет!
Берегись, ибо жизнь — это сущность творенья,
Как ее проведешь, так она и пройдет

---

С сайта inpearls.ru 

РАЗМЫШЛЕНИЯ О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ (по лирике Омара Хайяма) 👍

РАЗМЫШЛЕНИЯ О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ (по лирике Омара Хайяма)

Смысла жизни открыть не пытайся секрет,

Не постигнешь всю мудрость за тысячу лет,

Лучше рай сотвори на зеленой лужайке –

На небесный надежды особенно нет.

Омар Хайям

Облик, творческий и жизненный путь великого поэта Омара Хайяма овеяны легендами и тайнами. Одни называют его певцом вина и земных радостей, другие – поэтом-философом, третьи – поэтом, который в своих стихах высказывает решительный протест против догм и запретов мусульманской морали. Да, он был и поэтом,

и философом, и политическим деятелем.

А еще – математиком, астрономом, ученым (врачом). Несомненно одно – имя Омара Хайяма является истинным украшением всего рода человеческого, его величайшим достоянием, его “золотым фондом”.

Поэт оставил после себя бесценное наследие. Трудно перечислить все темы, которые затрагивал и глубоко анализировал в своих стихотворениях Омар Хайям. Но одна из ведущих тем, прошедшая через все его творчество, без сомнения,- поиск смысла жизни.

Поиск ответов на вечные вопросы: “Для чего мы живем?”, “Какой след оставим на земле?”, “Что будет с нами после

жизни?”, “Как прожить свою жизнь правильно и достойно?” – постоянно занимал великого мыслителя. Стремясь разгадать тайну бытия, он анализировал свою жизнь, жизнь своих современников и судьбы прошлых поколений. Но однозначного определенного ответа не находил ни в своем сердце, ни в трудах мудрецов прошлого:

Где теперь эти люди мудрейшие нашей земли?

Тайной нити в основе творенья они не нашли.

Как они суесловили много о сущности Бога, –

Весь свой век бородами трясли – и бесследно

Ушли.

Рассуждая о жизни, Омар Хайям как восточный поэт исходил из учения о том, что существует жизнь после жизни – “потусторонняя жизнь”. И человек сегодняшним своим существованием определяет, какой будет его следующая жизнь. Чтобы заслужить достойное и счастливое будущее, необходимо прилагать значительные усилия, внести свой вклад в эту жизнь.

Поэтому поэт призывал всех к чистоте помыслов и поступков, к развитию и совершенствованию своей души и своего разума – совершенствованию в “первой жизни”. Он говорит об “отвращении от гнева” и об отвращении от “стремления к следованию силам тела, мешающим людям следовать силе разума”:

Если низменной похоти станешь рабом –

Будешь в старости пуст, как покинутый дом.

Оглянись на себя и подумай о том,

Кто ты есть, где ты есть и – куда же потом?

Омар Хайям в своем творчестве неоднократно подчеркивал великую значимость человеческого разума, его ведущую роль в жизни. Именно разум определяет поступки людей, руководит всей их жизнью. Человек мыслящий может ошибаться, но он всегда достоин уважения.

Тот же, кто не развивает свой разум, заслуживает только порицания и осуждения. “Каждый из разумов и душ, являющихся господами небес, – пишет Хайям, – движет свое небо, причем душа движет деятельностью, а разум – любовью”. При этом он особо выделяет, что разум является действительно таковым только тогда, когда это любящий разум. Поэт подчеркивает, что разум и чувства неделимы, что гармоничная и счастливая жизнь возможна лишь в постоянном единстве разума и любви.

Разум воздействует на душу любовью, а душа, в свою очередь, стремится уподобиться разуму и достигнуть его: “Поэтому разум выше и достойнее, чем душа, и ближе к необходимо-сущему”. Таково твердое убеждение великого поэта. Так в чем же все-таки смысл нашей жизни?

Приход наш и уход загадочны – их цели

Все мудрецы земли осмыслить не сумели.

Где круга этого начало, где конец,

Откуда мы пришли, куда уйдем отселе?

* * *

Жизнь сотворивши, смерть ты создал вслед за тем,

Назначил гибель ты своим созданьям всем.

Ты плохо их слепил, но кто ж тому виною,

А если хорошо, ломаешь их зачем?

Бесконечно долго можно размышлять о смысле жизни. Потому эти размышления никогда не прекращаются. Им посвящают свою жизнь, свое творчество самые выдающиеся умы всех стран и эпох.

Писатели, поэты, философы размышляют и делают выводы – иногда довольно разные, но почти всегда несущие в себе зерно истины. Размышлял и Омар Хайям и приходил к различным выводам в различные периоды своей жизни. Были в его жизни взлеты и падения, счастье и неудачи – поэтому были оптимистические заключения о жизни и были полные пессимизма и отчаяния.

Но главное, что можно вынести из мироощущения мудрого поэта, это то, к чему все мы должны стремиться, чтобы заслужить почтение и уважение, чтобы, в первую очередь, уважать себя, суметь осознать свою значимость в этом мире. Ведь “смысл жизни творчески мыслящего человека в том, чтобы пройти свой, неповторимый путь к тому, чтобы быть всем и везде, оставаясь при этом самим собой”.

РАЗМЫШЛЕНИЯ О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ (по лирике Омара Хайяма) — КОЛЛЕКЦИЯ СОЧИНЕНИЙ 8 класс — Сочинение по русской литературе — сочинение по зарубежной литературе — Лучшие сочинения

ЗОЛОТАЯ КОЛЛЕКЦИЯ СОЧИНЕНИЙ ПО РУССКОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ 5 — 11 КЛАСС

8 класс

Сочинения по зарубежной литературе

РАЗМЫШЛЕНИЯ О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ (по лирике Омара Хайяма)

Смысла жизни открыть не пытайся секрет,

Не постигнешь всю мудрость за тысячу лет,

Лучше рай сотвори на зеленой лужайке —

На небесный надежды особенно нет.

Омар Хайям

Облик, творческий и жизненный путь великого поэта Омара Хайяма овеяны легендами и тайнами. Одни называют его певцом вина и земных радостей, другие — поэтом-философом, третьи — поэтом, который в своих стихах высказывает решительный протест против догм и запретов мусульманской морали. Да, он был и поэтом, и философом, и политическим деятелем. А еще — математиком, астрономом, ученым (врачом). Несомненно одно — имя Омара Хайяма является истинным украшением всего рода человеческого, его величайшим достоянием, его «золотым фондом».

Поэт оставил после себя бесценное наследие. Трудно перечислить все темы, которые затрагивал и глубоко анализировал в своих стихотворениях Омар Хайям. Но одна из ведущих тем, прошедшая через все его творчество, без сомнения,— поиск смысла жизни.

Поиск ответов на вечные вопросы: «Для чего мы живем?», «Какой след оставим на земле?», «Что будет с нами после жизни?», «Как прожить свою жизнь правильно и достойно?» — постоянно занимал великого мыслителя. Стремясь разгадать тайну бытия, он анализировал свою жизнь, жизнь своих современников и судьбы прошлых поколений. Но однозначного определенного ответа не находил ни в своем сердце, ни в трудах мудрецов прошлого:

Где теперь эти люди мудрейшие нашей земли?

Тайной нити в основе творенья они не нашли.

Как они суесловили много о сущности Бога, —

Весь свой век бородами трясли — и бесследно

ушли.

Рассуждая о жизни, Омар Хайям как восточный поэт исходил из учения о том, что существует жизнь после жизни — «потусторонняя жизнь». И человек сегодняшним своим существованием определяет, какой будет его следующая жизнь. Чтобы заслужить достойное и счастливое будущее, необходимо прилагать значительные усилия, внести свой вклад в эту жизнь. Поэтому поэт призывал всех к чистоте помыслов и поступков, к развитию и совершенствованию своей души и своего разума — совершенствованию в «первой жизни». Он говорит об «отвращении от гнева» и об отвращении от «стремления к следованию силам тела, мешающим людям следовать силе разума»:

Если низменной похоти станешь рабом —

Будешь в старости пуст, как покинутый дом.

Оглянись на себя и подумай о том,

Кто ты есть, где ты есть и — куда же потом?

Омар Хайям в своем творчестве неоднократно подчеркивал великую значимость человеческого разума, его ведущую роль в жизни. Именно разум определяет поступки людей, руководит всей их жизнью. Человек мыслящий может ошибаться, но он всегда достоин уважения. Тот же, кто не развивает свой разум, заслуживает только порицания и осуждения. «Каждый из разумов и душ, являющихся господами небес, — пишет Хайям, — движет свое небо, причем душа движет деятельностью, а разум — любовью». При этом он особо выделяет, что разум является действительно таковым только тогда, когда это любящий разум. Поэт подчеркивает, что разум и чувства неделимы, что гармоничная и счастливая жизнь возможна лишь в постоянном единстве разума и любви. Разум воздействует на душу любовью, а душа, в свою очередь, стремится уподобиться разуму и достигнуть его: «Поэтому разум выше и достойнее, чем душа, и ближе к необходимо-сущему». Таково твердое убеждение великого поэта. Так в чем же все-таки смысл нашей жизни?

Приход наш и уход загадочны — их цели

Все мудрецы земли осмыслить не сумели.

Где круга этого начало, где конец,

Откуда мы пришли, куда уйдем отселе?

* * *

Жизнь сотворивши, смерть ты создал вслед за тем,

Назначил гибель ты своим созданьям всем.

Ты плохо их слепил, но кто ж тому виною,

А если хорошо, ломаешь их зачем?

Бесконечно долго можно размышлять о смысле жизни. Потому эти размышления никогда не прекращаются. Им посвящают свою жизнь, свое творчество самые выдающиеся умы всех стран и эпох. Писатели, поэты, философы размышляют и делают выводы — иногда довольно разные, но почти всегда несущие в себе зерно истины. Размышлял и Омар Хайям и приходил к различным выводам в различные периоды своей жизни. Были в его жизни взлеты и падения, счастье и неудачи — поэтому были оптимистические заключения о жизни и были полные пессимизма и отчаяния. Но главное, что можно вынести из мироощущения мудрого поэта, это то, к чему все мы должны стремиться, чтобы заслужить почтение и уважение, чтобы, в первую очередь, уважать себя, суметь осознать свою значимость в этом мире. Ведь «смысл жизни творчески мыслящего человека в том, чтобы пройти свой, неповторимый путь к тому, чтобы быть всем и везде, оставаясь при этом самим собой».



Остроумные рубаи Омара Хайяма

Омар Хайям  — персидский философ, математик и астроном. При жизни Хайям был известен исключительно как выдающийся учёный. На протяжении всей жизни он писал стихотворные афоризмы (рубаи), в которых высказывал свои мысли о жизни. 

С годами количество приписываемых Хайяму четверостиший росло и к XX веку превысило 5000. Он размышляет о Боге, но отвергает церковные догмы, в его стихах — ирония и свободомыслие, радость жизни и наслаждение каждой её минутой. Возможно, свои сочинения приписывали Хайяму все те, кто опасался преследований за вольнодумство и богохульство. 

Хотя точно установить, какие из стихов действительно принадлежат Хайяму (если он вообще сочинял стихи), практически невозможно,  в современном мире Омар Хайям известен именно как поэт, создатель оригинальных философско-лирических четверостиший — мудрых, полных юмора и лукавства.

Омара Хайам  – о жизни, счастье и любви:

***

Бренность мира узрев, горевать погоди!
Верь: недаром колотится сердце в груди.
Не горюй о минувшем: что было, то сплыло.
Не горюй о грядущем: туман впереди…

***

Не завидуй тому, кто сильней и богат.
3а рассветом всегда наступает закат.
С этой жизнью короткою, равною вздоху,
Обращайся, как с данной тебе напрокат.

***

Всё покупается и продаётся,
И жизнь откровенно над нами смеётся.
Мы негодуем, мы возмущаемся,
Но продаёмся и покупаемся…

***

Твердят, будто пьяницы в ад угодят.
Всё вздор! Кабы пьющих отправили в ад,
Да всех женолюбов туда же им вслед,
Пустым, как ладонь, стал бы ваш райский сад.

***

Да, в женщине, как в книге, мудрость есть.
Понять способен смысл её великий
Лишь грамотный. И не сердись на книгу,
Коль, неуч, не сумел её прочесть.

***

Мы источник веселья — и скорби рудник.
Мы вместилище скверны — и чистый родник.
Человек, словно в зеркале мир — многолик.
Он ничтожен — и он же безмерно велик!

***

Кто битым жизнью был, тот большего добьется.
Пуд соли съевший, выше ценит мед.
Кто слезы лил, тот искренней смеется.
Кто умирал, тот знает, что живет…

***

«Ад и рай — в небесах», — утверждают ханжи.
Я в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай — не круги во дворце мирозданья,
Ад и рай — это две половинки души.

***

Не смешно ли весь век по копейке копить,
Если вечную жизнь все равно не купить?
Эту жизнь тебе дали, мой милый, на время, —
Постарайся же времени не упустить.

***

Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

***

Не делай зла — вернется бумерангом,
Не плюй в колодец — будешь воду пить,
Не оскорбляй того, кто ниже рангом,
А вдруг придется, что-нибудь просить.

Не предавай друзей, их не заменишь,
И не теряй любимых — не вернешь,
Не лги себе — со временем проверишь,
Что этой ложью сам себя ты предаёшь.

***

Ветер жизни иногда свиреп…
В целом жизнь, однако, хороша…
И не страшно, когда черный хлеб,
Страшно, когда черная душа…

***

Один не разберет, чем пахнут розы.
Другой из горьких трав добудет мед.
Кому-то мелочь дашь — навек запомнит.
Кому-то жизнь отдашь, а он и не поймет.

Рубайят Омара Хайяма [отрывок] Эдварда Фицджеральда — Стихи

1

Wake! Для Солнца, которое рассеялось в бегстве
Звезды перед ним из Ночного Поля,
Ведет Ночь вместе с ними из Неба и поражает
Башню Султана Валом Света.

2

Прежде, чем призрак Ложного утра умер,
Мне показалось, что Голос в Таверне воскликнул,
«Когда весь Храм приготовлен внутри,
Почему кивает сонный Прихожанин снаружи?»

3

И, как команда Петуха, те, кто стояли перед
Таверна, кричали: «Тогда открой дверь!
Вы знаете, как мало нам осталось оставаться,
И, однажды уйдя, уже не может вернуться.«

12

Книга стихов под веткой,
Кувшин вина, буханка хлеба — и ты
Рядом со мной пою в пустыне
О, пустыня была раем!

13

Некоторые для славы этого мира; и некоторые
Вздохните о будущем Рае Пророка;
А, возьми Наличные и отпусти Кредит,
Не обращай внимания на грохот далекого Барабана!

14

Взгляни на развевающуюся Розу вокруг нас — «Вот,
Смеюсь, — говорит она, — в мир я дую».
Сразу бросается шелковая кисточка моего кошелька
Слеза и ее сокровище в саду.«

15

И те, кто взрастили Золотое зерно,
И те, кто бросил его на ветер, как Дождь,
Подобно никакой такой золотой Земле не обратились
Как, однажды похороненные, Люди хотят снова откопать.

19

Иногда мне кажется, что никогда не дует так ярко.
Роза, как там, где истек кровью похороненный Цезарь;
То, что каждый Гиацинт в Садах носит
Упал на колени с некогда прекрасной Головы.

20
И эта оживляющая трава, чей нежный зеленый цвет
оперяется по Губе реки, на которую мы опираемся …
Ах, оперся на нее слегка! для тех, кто знает
Из какой когда-то прекрасной Губы возникает невидимая сила!

21

Ах, мой Беловед, наполни Чашу, очищающую
Сегодня прошлых сожалений и будущих страхов:
Завтра! — Почему, завтра я могу быть
Самым Вчерашним Сев’н Тысячелетием.

22

Для тех, кого мы любили, самых красивых и лучших.
Это из его Vintage Rolling Time.

23

И мы, которые теперь веселились в Комнате
Они ушли, и Летние платья в новоцвете,
Мы сами должны мы под Кушеткой Земли
Спуститься — сами, чтобы сделать Кушетку — для кого?

24

Ах, извлеките максимум из того, что мы еще можем потратить,
Прежде, чем мы тоже спустимся в Прах;
Прах в прах и Прах в ложь,
Без вина, без Сонга, без Зингера и — без конца!

71

The Moving Finger пишет, и, получив запись,
Moves on; ни все ваше благочестие, ни остроумие
не соблазнят его обратно, чтобы отменить половину строки,
ни все ваши слезы смыть это слово.

72

И ту перевернутую Чашу, которую они называют Небом,
Который ползает взаперти, мы живем и умираем,
Не поднимайте к Нему руки за помощью — для Него
Так же беспомощно движется, как вы или я.

Смерть в Рубаи | Английский 355: Другие викторианцы

В Рубайат Омара Хайяма смертей фигурируют во многих стихах. В сборнике большое внимание уделяется жизненному циклу, заставляя читателей задуматься о своей собственной смертности через такие строки, как «Ах, извлеките максимум из того, что мы еще можем потратить, / Прежде чем мы тоже попадем в пыль» (XXIII).Это напоминает нам, что все мы оказываемся в одном и том же месте на Земле, позволяя будущей жизни расцвести. Помогая людям осознать свою неизбежную смерть, стихи также подчеркивают неотъемлемое качество одинаковости / равенства между всеми людьми, показывая читателям, что они участвуют в более широком процессе, связанном их человечностью. Преходящие аспекты жизни, которые появляются во многих стихотворениях, демонстрируют, что каждый человек, независимо от его статуса в жизни, подвержен смерти. Однако мне кажется, что стихи представляют смерть и неизбежность конца как фактор, который следует принять, а не опасаться.В некотором смысле автор мог иметь в виду, что универсальность смерти утешает.

Обращаясь к теме общего человечества, Поэма X продолжает раскрывать идею Хайяма об эгалитаризме, но развлекает эту тему вдали от смерти и рассматривает ее через более концептуальную призму. Автор пишет о «какой-то полосе зарослей трав», месте между пустыней и плодородной землей. Полоса действует как промежуточная точка, на полпути двух противостоящих сил, и в этой области «имя Раба и Султана редко известно» (X).Он представляет собой своего рода разграничение. Отсутствие имени и идентификации, которые потенциально могут служить основанием для тех, кто входит в эту землю, вынуждая их отказаться от значения, дарованного им обществом. Интересно, могло ли это место в Поэме X быть представлением идеального окружения или утопического сообщества. Наличие такого места показывает, что репутация зависит от правил и норм района и его жителей. Имя может иметь большой вес в одном месте, но в другом регионе прозвище / идентификатор / предмет / валюта могут вообще ничего не значить.(Это открытие можно легко сопоставить с некоторыми проблемами, которые мы обсуждали в Cranford и Alice ).

Поэма создает скромных лидеров, таких как «Султан», в то время как «Раб» поднимается до положения султана, тем самым ставя двух разных людей в равные условия и создавая область, в которой титул отбрасывается и забывается. Таким образом, относительность возникает как еще одна особенность, напоминающая людям о равенстве и взаимосвязанности всей человеческой жизни .

Эта запись была размещена в Без рубрики. Добавьте в закладки постоянную ссылку.

Поэты-провидцы »Омар Хайям

Омар Хайям (18 мая 1048 г. — 4 декабря 1131 г.) был персидским эрудитом: философом, математиком, астрономом и поэтом. Он также написал трактаты по механике, географии, минералогии, музыке и исламскому богословию. Он наиболее известен своим эпическим поэтическим произведением. — Рубайят Омара Хайяма

Полное имя Омара Хайяма было Гияс ад-Дин Абу’л-Фатх Умар ибн Ибрагим аль-Нисабури аль-Хайями.Дословный перевод имени аль-Хайями (или аль-Хайям) означает «человек в палатке», и, возможно, этим занимался его отец Ибрагим. Хайям сыграл на значении своего имени, когда написал: —

Хайям, который шил шатры науки,
Упал в печь горя и внезапно сгорел,
Ножницы Судьбы перерезали веревки его жизни,
И маклер Надежды продал его за бесценок!

Политические события XI века сыграли важную роль в жизни Хайяма.Турки-сельджуки были племенами, которые вторглись в Юго-Западную Азию в 11 веке и в конечном итоге основали империю, которая включала Месопотамию, Сирию, Палестину и большую часть Ирана. Сельджуки заняли пастбища Хорасана, а затем, между 1038 и 1040 годами, они захватили весь северо-восточный Иран. Правитель сельджуков Тогрил-бек провозгласил себя султаном в Нишапуре в 1038 году и вошел в Багдад в 1055 году. Хайям вырос в этой сложной нестабильной военной империи, которая также имела религиозные проблемы, пытаясь создать ортодоксальное мусульманское государство.

Хайям изучал философию в Найшапуре, и один из его однокурсников написал, что он был: —

… наделенный смекалкой и высшими природными силами…

За пределами мира математики Хайям наиболее известен благодаря популярному переводу Эдвардом Фицджеральдом в 1859 году почти 600 коротких четырехстрочных стихотворений «Рубайят». Слава Хайяма как поэта заставила некоторых забыть о его научных достижениях, которые были гораздо более существенными. Версии форм и стихов, использованных в Рубаи, существовали в персидской литературе до Хайяма, и только около 120 стихов могут быть приписаны ему с уверенностью.Из всех стихов наиболее известен следующий: —

Движущийся палец пишет, и, получив запись,
Движется дальше: ни все твое благочестие, ни остроумие
не соблазнят его обратно, чтобы отменить половину строки,
Ни все твои слезы смыть ни слова об этом.

— Омар Хайям

Рубайят Омара Хайяма

Вид: Рубайят

Омар Хайям | Encyclopedia.com

РОДИЛСЯ: 1048, Нейшабур, Персия

УМЕР: 1131, Нейшабур, Персия

ГРАЖДАНСТВО: Персидский

ЖАНР: Поэзия, документальная литература
WORKS (1859)

Обзор

При жизни в качестве математика и астронома в Персии Омар Хайям был известен своими научными достижениями, но не был признан поэтом.Только после того, как ученый и поэт Эдвард Фицджеральд перевел персидский манускрипт стихов Хайяма на английский язык в 1859 году, западный мир открыл для себя лирику Хайяма. Сегодня на всем Западе признан « Rubáiyát » Хайяма, собрание четверостиший, составленных в традиционном персидском стиле « rubai ». Как чувственный, так и духовный, Rubáiyát оставался очень острым, потому что он апеллирует к самым глубоким страстям человечества и самым глубоким философским проблемам.

Работы в биографическом и историческом контексте

Неизвестные ранние годы Хайям родился в 1048 году в Нейшабуре, Персия, на территории современного северо-восточного Ирана.В то время Нейшабур был коммерчески богатой провинцией, а также важным интеллектуальным, политическим и религиозным центром. В то время Персией правили турки, которые завоевали эту территорию в 1037 году и принесли с собой свою исламскую веру. Они оставались под контролем региона до начала 1200-х годов. Хотя мало что известно о ранней жизни Хайяма, считается, что он получил образование с упором на естественные науки, математику и философию у знаменитого учителя Имана Моваффака из Нейшабура.

Когда Хайям было чуть больше двадцати лет, он отправился в Самарканд, где завершил свой знаменитый трактат по алгебре, труд, который считается одним из самых выдающихся математических достижений средневековья. Его математические труды включают исследование под названием Трудности определений Евклида (1077). В этих работах Хайям пытается классифицировать уравнения, в частности квадратные и кубические уравнения.

Царские назначения В 1074 году Хайям вернулся в Нейшабур и был приглашен султаном Малик-шахом, турецким правителем-сельджуком, присоединиться к группе из восьми ученых, назначенных для реформирования мусульманского календаря.Результат, солнечный календарь Джалаев, примечателен тем, что он более точен, чем юлианский календарь, и почти так же точен, как пересмотр юлианского календаря Папой Григорием XIII. В это время Хайяму было поручено вместе с другими астрономами сотрудничать в разработке плана обсерватории в столице Исфанане. В то время город был одним из самых важных в мире.

Смерть Малик-Шаха Записи показывают, что после смерти Малик-Шаха в 1092 году Хайям, глубоко оплакивая утрату, отправился в паломничество в Мекку.В переводе Эдварда Фитцджеральда одно стихотворение, которое, по-видимому, было написано в это время, гласит: «Хайям, который сшил шатры науки / Упал в печь горя и внезапно сгорел». До своей смерти 4 декабря 1131 года Хайям провел остаток своей жизни в ключевом городе Нейшабур, где он преподавал астрологию и математику и предсказывал будущие события для королевского двора, когда его к этому призывали.

Поэт? Не существует никаких записей, указывающих на то, что Хайям когда-либо писал стихи.Конечно, его достижения в математике и астрономии затмевали любые достижения в поэзии при его жизни. Поскольку рукописи его катренов появились только через двести лет после его смерти и из-за различий между различными версиями, некоторые ученые сомневаются, что он является автором Rubáiyát . Этот аргумент подкрепляется тем фактом, что содержание Rubáiyát противоречиво, поскольку некоторые стихотворения являются мистическими и философскими, а другие — аморальными и гедонистическими.Исчерпывающе изучив труд в попытке определить, какие из почти тысячи четверостиший были написаны Хайямом, некоторые персидские ученые заявили, что только около двухсот пятидесяти строф могут принадлежать Хайяму. Тем не менее, авторитет Хайяма как поэта кажется сильным, поскольку на протяжении многих лет были опубликованы многочисленные переводы Rubáiyát .

Открытие и распространение Открыл английский персидский ученый Э.Б. Коуэлл в Бодлианской библиотеке Оксфорда, рукопись пятнадцатого века стихов Хайяма была передана Эдварду Фицджеральду, который перевел 75 из 158 катренов на английский язык. Обеспокоенный тем, что чувственные и атеистические аспекты некоторых строф оскорбят читателей, Фитцджеральд включил эти произведения на их оригинальном персидском языке. Когда Фитцджеральд анонимно опубликовал свой перевод 1859 года за свой счет, ни один экземпляр книги не был продан.

Только когда книготорговец опустил Рубайат Омара Хайяма до копейки своего магазина на улице, коллекция привлекла к себе внимание.В 1861 году Уитли Стоукс, редактор « Saturday Review », приобрел несколько экземпляров « Rubáiyát » и, впечатленный работой, передал копию художнику-прерафаэлиту и поэту Данте Россетти. Россетти, в свою очередь, передал копию поэту Алджернону Чарльзу Суинберну, который затем поделился ею с писателем Джорджем Мередитом.

Неизвестный в западном мире до читателей прерафаэлитов, Rubáiyát имел огромный успех в английских и американских литературных кругах.Вскоре после этого перевод Фитцджеральда произвел фурор, когда стал известен широкой публике. В результате ученые начали поиск дополнительных рукописей работ Хайяма, и последовали бесчисленные переводы, каждый из которых отличался по содержанию, форме и количеству катренов.

ЛИТЕРАТУРНЫЕ И ИСТОРИЧЕСКИЕ СОВРЕМЕННИКИ

Среди известных современников Хайяма:

Святой Ансельм (1033–1109): Помимо того, что он был одним из отцов схоластического богословия, Ансельм создал онтологический аргумент в пользу существования Бога.Его работы включают Monologion (1075–1076).

Генрих IV (1050–1106): немецкий король и император Священной Римской империи, Генрих IV был любим своими подданными из-за его заботы о мире империи и благополучия простых людей.

Ланфранк (1015–1089): Лангобард, ставший архиепископом Кентерберийским, Ланфранк сыграл важную роль в убеждении Папы Александра II поддержать нормандское вторжение в Англию в 1066 году.

Эрнульф (1040–1124): Епископу Рочестера Эрнульф приписывают составление законов, папских указов и документов, относящихся к церкви Рочестера, в коллекции под названием Textus Roffensis .

Малик-Шах (1055–1092): Малик-Шах был третьим и самым известным из турецких султанов-сельджуков, правящей военной семьи, основавшей империю, которая включала Месопотамию, Сирию, Палестину и большую часть Ирана.

Родриго Диас (1040–1099): Известный как Эль Сид, или «вождь», Диас был национальным героем Испании и центральной военной фигурой в борьбе с маврами.

Константин Африканский (1020–1087): этот карфагенянин был переводчиком греческих и исламских медицинских текстов, которые способствовали созданию в XII веке первого медицинского университета в Салерно, части Королевства Сицилия.Его переводы включают Kitab (1087), также известный как The Complete Book of the Medical Art .

Произведения в литературном контексте

Как литературный жанр, rubái — поэтическая форма Rubáiyát — был очень популярен в течение одиннадцатого и двенадцатого веков в Персии, вдохновляя таких поэтов, как Руми, которые заслужили репутацию быть великим духовным поэтом.

Rubái Stanzas Rubái — это поэтическая форма, происходящая из урду-персидского языка.Обычно каждая строфа rubái состоит из четырех рифмующихся строк, иногда называемых , переплетая Rubáiyát . Однако в поэзии Хайяма третья строка не рифмуется с первой, второй и четвертой строками, образуя таким образом схему рифм AABA. Каждое четверостишие Rubáiyát формирует законченную мысль. В общем, первые две строки представляют собой ситуацию или проблему, обычно представляемую с помощью метафоры или сравнения. Третья строка создает напряжение, за ней следует четвертая, предлагающая какое-то решение.

Катрены, обычно приписываемые Хайяму, отличаются стилистической простотой и лаконичностью. Тематически модель Rubáiyát сложна и задумчива, демонстрируя отчаяние по поводу краткости жизни, нетерпение по поводу невежества человека и сомнения в существовании доброжелательного Бога. Однако такой пессимизм сдерживается чувственным, удовлетворяющим себя подходом к жизни, который ведет себя так, как будто каждый день может стать последним. Без сомнения, Rubáiyát демонстрирует внутреннее противоречие между грустью и радостью жизни.

Противостояние исламу Рубайат считается размышлением о смысле жизни, поскольку Хайям обращался к вечным вопросам жизни, смерти, религии и загадок вселенной. Поскольку работа Хайяма часто рассматривалась ортодоксальными мусульманами как еретическая из-за ее гедонизма, в том числе восхваления вина, Rubáiyát , скорее всего, распространялись анонимно, вероятно, запоминались и передавались чаще, чем записывались.Свидетельства указывают на то, что Rubáiyát почти наверняка пели на мистических собраниях.

Влияние Самый известный персидский поэт на Западе, Хайям значительно повлиял на стиль и темы многих поэтов девятнадцатого и двадцатого веков. Прославленный за его лирическую форму и трогательную проницательность, Rubáiyát подражали таким поэтам, как Альфред, лорд Теннисон и Алджернон Чарльз Суинберн.

Произведения в критическом контексте

Мало что известно о восприятии поэзии Хайяма до XIX века.Коммерческий успех перевода Фицджеральда Rubáiyát вызвал критическую реакцию, соперничающую с таковой у крупных классических поэтов. Вначале академиков в основном привлекала лирика Rubáiyát . Однако к концу девятнадцатого века внимание переключилось на темы фатализма и бегства от реальности Хайяма. В статье, появившейся в Антология философии в Персии , том 1: От Зороастра до Омара Хайяма , критик девятнадцатого века А.Б. Хоутон объяснил привлекательность современного мира к Хайяму: «Он потерял всякую надежду, как и наши сердца тоже теряют надежду. Он обнаружил за феноменальным миром совсем ничего, как и современные ученые. Одним словом, Омар взывает к нашему отчаянию ».

Версия Фицджеральда Критики двадцатого века все чаще изучали труд Хайяма Rubáiyát и перевод Фицджеральда как две отдельные работы. Интеллектуалы расходятся во мнениях относительно того, как Фитцджеральд искажает оригинальную рукопись Хайяма, некоторые полагают, что результатом версии Фитцджеральда является просто английское стихотворение с персидскими намёками.Помимо нескольких стихов, написанных другими персидскими поэтами, в переводе Фитцджеральда многие четверостишие адаптированы под викторианские вкусы. Вдобавок Фитцджеральд реорганизовал структуру Rubáiyát , объединив концептуально независимые стихи Хайяма в одну длинную строфу. Чарльз Элиот Нортон определяет, что Фитцджеральд «следует называть« переводчиком »; только в отсутствие лучшего слова, которое должно выражать поэтическое слияние поэтического духа с одного языка на другой и повторное представление идей и образов оригинала в форме, не совсем отличной от их собственной, но прекрасно адаптированы к новым условиям времени, места, обычаям и складу ума, в которых они появляются.”

ОБЩИЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ОПЫТ

Хайям Rubáiyát , собрание четверостиший, составленных в традиционном персидском стиле рубай, дало жизнь жанру, который вдохновлял поэтов на протяжении веков. Ниже перечислены работы, в которых четверостишие можно наблюдать как литературный прием:

Century (1555), собрание пророчеств Нострадамуса. Состоящий из 353 катренов, написанных на смеси французского, латинского и греческого языков, Centuries описывает события с середины 1500-х до 3797 года, года, предсказанного Нострадамусом конца света.

The Essential Rumi (1995), сборник стихов Руми в переводе Коулмана Баркса. Руми был персидским поэтом XIII века. В этом сборнике Баркс переводит шестнадцать сотен rubáiyát Руми, четверостишие, передающие мистицизм и духовность Руми.

Сборник стихов Эмили Дикинсон (опубликовано в 1988 году, написано в 1850-х и 1860-х годах), сборник стихов Эмили Дикинсон под редакцией Мейбл Лумис Тодд и Т. Хиггинсон. Дикинсон чаще всего создавал строфы четверостиший, характеризующихся уникальным акцентом на словах, установленных через их строчную позицию или заглавные буквы.Большинство ее стихов были опубликованы посмертно.

Ответы на литературу

1. Как вы думаете, почему Rubáiyát переводили так много раз? Как последние переводы сравниваются с переводом Фитцджеральда? Какие критерии вы бы установили, чтобы оценить, лучше ли один перевод другого? Напишите документ, объясняющий ваши выводы.
2. Какая связь существует между поэтом и переводчиком? Что, по вашему мнению, связывает Фитцджеральд и Хайям, помимо самого Rubáiyát ? Как вы думаете, переводчик должен быть поэтом, чтобы переводить поэта? Должен ли переводчик придерживаться того же взгляда на мир и чувства языка, что и автор, чтобы переводить произведение этого писателя? Создайте презентацию, в которой изложите ваши убеждения по поднятым вопросам.
3. Изучите Рубайят Фицджеральда из Омара Хайяма , проанализировав иллюстрации тома. Представьте, что вы искусствовед в газете New York Times , и напишите обзор с оценкой визуального искусства в работах Фитцджеральда.
4. Некоторые ученые утверждают, что Хайям придерживался суфизма, мусульманской формы религиозного мистицизма. Исследуйте суфизм, отметив его гуманистический посыл. Вы удивлены, обнаружив в исламе элемент мистицизма? В какой степени катрены Хайяма иллюстрируют принципы суфизма? Напишите статью, в которой сделаете выводы.

БИБЛИОГРАФИЯ

Книги

Блум, Гарольд и Джанис Марсон, ред. «Рубайат» Омара Хайяма . Нью-Йорк: Дом Челси, 2003.

Чаудхури, Суканта. Перевод и понимание . Нью-Йорк: Oxford University Press, 2002.

Элиот Т. С. Использование поэзии и использование критики: исследования отношения критики к поэзии в Англии . Лекции Чарльза Элиота Нортона. Кембридж, Массачусетс: издательство Гарвардского университета, 1986.

Хайям, Омар. Рубайат Омара Хайяма . Перевод Эдварда Фитцджеральда. Калькутта, Индия: Rupa, 2002.

Наср, Сейед Хоссейн и Мехди Аминразави, ред. Антология философии в Персии . Том 1, От Зороастра до Омара Хайяма . Лондон: И. Б. Таурис, 2008.

Саклатвалла, Дж. Э. Омар Хайям как мистик . Сент-Пол, Миннесота: Р. Вест, 1978.

Тиртха, Свами Говинда. Нектар Благодати: жизнь и творчество Омара Хайяма .Бомбей, Индия: Центральная пресса правительства, 1941.

Йогананда, Парамаханса. Вино мистицизма: «Рубайят» Омара Хайяма . Лос-Анджелес: Товарищество самореализации, 1994.

Йогананда, Парамаханса и Дж. Дональд Уолтерс. Объяснение «Рубайата» Омара Хайяма . Невада-Сити, Калифорния: Crystal Clarity, 2004.

Веб-сайты

Книги и писатели. Омар Хайям (1048–1131). Получено 21 апреля 2008 г. с сайта http://www.kirjasto.sci.fi/Khayyam.htm.

Шахриари, Шахриар. Рубайат Омара Хайяма . Получено 25 апреля 2008 г. с http://www.okonlife.com. Последнее обновление 2 июня 2004 г.

Поэзия воскресенья: Рубайят Омара Хайяма

Большинство ценителей поэзии слышали о «Рубаи » Омара Хайяма «», сборнике стихов, первоначально написанных на персидском языке и приписываемых поэту и эрудиту XI века, в честь которого он назван. Различные переводы Rubaiyat дали английскому языку некоторые из его наиболее устойчивых стихов и изображений (в первую очередь «кувшин с вином, буханка хлеба и ты»).И все же сколько людей знают отчетливо свободомыслие этого знаменитого стихотворения? Сегодняшнее «Поэтическое воскресенье» исследует некоторые из них.

Как указывает Кристофер Хитченс в книге The Portable Atheist , автор этих катренов был гораздо больше, чем простой поэт. Хайям был известным математиком, написавшим новаторские работы по алгебре и геометрии, включая алгоритмы расширения биномов и решения кубических уравнений с помощью конических сечений. Он был также известным астрономом; он правильно измерил продолжительность солнечного года с точностью до шести знаков после запятой и внес свой вклад в стандартизацию персидского календаря, который используется до сих пор.Календарь Хайяма, так называемый календарь Джалали, сложен, но более точен, чем широко используемая сегодня григорианская система. Хайям мог также предложить гелиоцентрическую модель Солнечной системы за несколько сотен лет до Коперника.

Тем не менее, Хайям наиболее известен своими стихами. Rubaiyat известен, как выразился Хитченс, «теплыми рекомендациями вина, женщин и песен». Мировоззрение стихотворения похоже на библейскую книгу Экклезиаста: жизнь суета, наши знания ограничены, наше время коротко, а существование другого мира сомнительно.Таким образом, поэт советует нам есть, пить и веселиться, наслаждаясь простыми радостями жизни и максимально используя имеющееся у нас время. Хотя Хайям, похоже, не был атеистом, стихотворение поразительно неортодоксально по своему тону: оно расходится с устоявшимся исламом времен поэта и презирает идеи загробной жизни или бога, который творит чудеса или дает откровения. Как и древние греки, Rubaiyat исповедует своего рода деистический рационализм. Некоторые из стихов в переводе Ричарда Ле Галлиена убедительно проясняют это мнение:

Из Рубайят Омара Хайяма

Птица жизни поет на ветке
Его две вечные ноты «Я и Ты» —
О! слушайте хорошо, потому что скоро песня поет,
И, если бы мы ее услышали, мы должны услышать это сейчас.

Птица жизни поет на солнце,
Его песня коротка, она не только началась, —
Зов, трель, восторг, потом — так скоро! —
Тишина, и песня кончилась — это сделано.

Ага! Что такое человек, считающий себя божественным?
Человек — кувшин, и его душа — вино;
Человек — тростник, его душа — звук в нем;
Человек — фонарь, а его душа сияет.

Вы были бы счастливы! слушай же путь:
Не внимай завтра, не внимай вчера;
Волшебные слова жизни здесь и сейчас —
О глупцы, которые завтра заблудились!

Если бы я был султаном, скажи, какое большее блаженство
Призвал бы я на свою сторону, —
Милое сияющее лицо, ярче луны!
О, любовь! и этот бессмертный поцелуй.

Всем нам дорога мысль о небесах —
Почему бы не быть в этом уверенным и не сделать ее здесь?
Несомненно, там тоже есть рай.
Но это так далеко — а ты рядом.

Люди говорят о небесах: нет неба, кроме как здесь;
Люди говорят об аде: нет ада, кроме как здесь;

Люди послушницы говорят, и будущие жизни, —
О любовь, нет другой жизни — но здесь.

Не смотрите вверху, там ответа нет;
Не молитесь, ибо никто не слушает вашу молитву;
Близко к Богу так же близко, как и далеко,
И здесь точно такой же обман, как и Там.

Но вот вино и красивые молодые девушки,
Будь мудрым и прячь свои печали в их кудряшках,
Нырни, как хочешь, в таинственное море жизни,
Лучшего жемчуга нам не принесешь.

Аллах, возможно, тайное слово может произнести;
Если Аллах, Он хорошо хранит Свою тайну;
Кто надеется найти то, что Он сокрыл?
Сможет ли Бог рассказать свою тайну личинке?

Итак, поскольку при всей моей страсти и моем мастерстве,
Таинственный смысл мира все еще насмехается надо мной,
Неужели я не верю, что я
Небесная воля удерживает меня во тьме?

Коран! ну, давай, испытай меня —
Прекрасная старая книга в ужасной ошибочной одежде —
Поверьте, я тоже могу цитировать Коран,
Неверующий знает свой Коран лучше всех.

И вы думаете, что для таких, как вы,
Червячно мыслящая, голодная, фанатичная команда,
Бог дал Тайну, а мне отказал в ней? —
Ну, ну, какое это имеет значение! в это тоже верю.

Старый Хайям, говорите вы, развратник;
Если бы ты был наполовину так хорош, как он!
Он не грешит грехами, но кроткое пьянство,

Великодушное веселье и доброе прелюбодеяние.

Но твое холодное сердце и смертоносный язык,
Зимняя душа, которая ненавидит слышать песню,
Сжатый кулак, скупой и измеряющий глаз,
И все маленькие отравленные пути зла.

Итак, я записан в Книге Любви,
Меня не волнует эта книга выше;
Сотри мое имя или напиши его, как хочешь…
Чтобы я был записан в Книге Любви.

Другие публикации в этой серии:

Как «Рубайат» Омара Хайяма вдохновлял викторианских гедонистов

из Рубайят Омара Хайяма (1940), иллюстрированный Артуром Шиком. Предоставлено Википедией

Из Рубайат Омара Хайяма (1940), иллюстрированный Артуром Шиком. Courtesy Wikipedia

Каким образом стихотворение из 400 строк, основанное на трудах персидского мудреца и пропагандирующее гедонизм «поймать день», приобрело широкую популярность в викторианской Англии? Рубайат Омара Хайяма был написан эксцентричным английским ученым Эдвардом Фицджеральдом на основе его вольного перевода четверостиший поэтом и математиком XII века Омаром Хайямом. Возможно, неясное начало, но замечательная история публикации стихотворения стала легендой.Его первая публикация в 1859 году — в том же году, что и Чарльза Дарвина «О происхождении видов» и Дж. Милля «О свободе» — осталась совершенно незамеченной: за первые два года не было продано ни одного экземпляра. Все изменилось, когда оставшаяся копия 20-страничного буклета Фитцджеральда была куплена за копейки кельтским ученым Уитли Стоуксом, который передал ее Данте Габриэлю Россетти, который впоследствии влюбился в нее и воспевал ее предшественникам. Рафаэлитский круг.

Когда в 1863 году книга попала в руки Джона Рескина, он заявил: «Я никогда не читал — до сего дня — ничего столь славного.С этого момента начался культ Хайяма, просуществовавший, по крайней мере, до Первой мировой войны, когда в обращении было 447 изданий перевода Фитцджеральда. Возникли обеденные клубы Omar, и вы даже могли купить зубной порошок Omar и иллюстрированные игральные карты. Во время войны в окопах находили мертвых солдат с потрепанными копиями, спрятанными в карманах.

В чем же тогда была необычайная привлекательность Rubáiyát ? Ответ следует из некоторых из его самых известных стихов:

XXIV
Ах, извлеките максимум из того, что мы еще можем потратить,
Прежде, чем мы тоже в Прах спустимся;
Прах в прах и под прахом лежать
Без вина, без песни, без певца и — без конца!

XXXV
Тогда я прислонился к краю этой бедной земляной урны
, Тайну моей жизни узнать:
И от губ к губам он бормотал: «Пока жив
Пей! — ибо, однажды мертвый, ты никогда не вернешься.’

LXIII
О, угрозы ада и надежды рая!
По крайней мере одно можно сказать наверняка — Это Жизнь летит;
Одно несомненно, а остальное ложь;
Цветок, который однажды распустился навсегда, умирает.

Модель Rubáiyát была безупречным выражением гедонизма, вызывая в памяти чувственные объятия в саду, наполненном жасмином, теплыми арабскими ночами в сопровождении чашек прохладного опьяняющего вина. Это был страстный протест против неофициальных викторианских идеологий умеренности, чопорности и самообладания.

Однако послание стихотворения было еще более радикальным, поскольку Rubáiyát было отрицанием не только христианской морали, но и самой религии. Хайям подразумевал, что загробной жизни не существует, и поскольку человеческое существование преходяще — а смерть наступит намного быстрее, чем мы думаем, — лучше всего наслаждаться прекрасными моментами жизни, пока это возможно. Это не означало бросаться в дикие гедонистические излишества, а скорее развивать чувство присутствия, ценить и наслаждаться здесь и сейчас в то ограниченное время, которое есть на Земле.

Этот пьянящий союз телесных удовольствий, религиозных сомнений и неминуемой смертности захватил воображение его викторианской аудитории, выросшей на пении религиозных гимнов в церкви воскресным утром. Неудивительно, что писатель Дж. К. Честертон с упреком объявил Rubáiyát библией религии « carpe diem ».

Влияние поэмы на викторианскую культуру было особенно заметно в произведениях Оскара Уайльда, который назвал его «шедевром искусства» и одним из своих самых больших литературных пристрастий.Он затронул ее темы в своем романе «Изображение Дориана Грея » (1890). Персонаж лорда Генри Уоттона — поборник гедонизма, который прямо обращается к чувственным соблазнам «мудрого Омара» и соблазняет красивого молодого человека Дориана продать свою душу за упаднические удовольствия вечной молодости. «Время завидует вам и ведет войну против ваших лилий и роз», — говорит лорд Генри. «Новый гедонизм — это то, чего хочет наш век».

Роман Уайльда был тонко завуалированным прославлением гомосексуализма — преступления, за которое он был заключен в тюрьму в 1895 году (отрывки из книги были зачитаны на суде как часть улик).Он видел в Rubáiyát аргумент в пользу личной свободы и сексуального освобождения от ограничений викторианской социальной условности, не в последнюю очередь потому, что Фитцджеральд также был хорошо известен своей гомосексуальностью. Для Уайльда, как и для Фитцджеральда, гедонизм carpe diem был гораздо большим, чем погоня за чувственными удовольствиями: это был подрывной политический акт, способный изменить культурный ландшафт.

Сегодня гедонизм имеет плохую репутацию, поскольку он ассоциируется с «ЙОЛО» пьянством, передозировками наркотиков и «ведерным» подходом к жизни, в котором превыше всего ценится мимолетная новизна и стремление к острым ощущениям.Тем не менее, история Rubáiyát — это напоминание о том, что мы могли бы попытаться заново открыть для себя скрытые достоинства гедонизма.

С одной стороны, это могло бы служить противоядием от растущей пуританской полосы в современном мышлении о счастье, которая угрожает превратить нас в сдержанных наркоманов умеренности, которые редко проявляют страстную жажду жизни. Возьмите книгу с полок для самопомощи, и вряд ли вы посоветуете решить свои проблемы, выкурив косяк под звездами или выпив несколько бутылок с текилой в ночном клубе.Тем не менее, такие гедонистические занятия, которыми пользуются разумно, веками занимали центральное место в человеческой культуре и благополучии: когда испанские конкистадоры прибыли в Америку, они обнаружили, что ацтеки спотыкаются о волшебных грибах.

С другой стороны, вид гедонизма, популяризируемый Rubáiyát , может помочь нам снова познакомиться с достоинствами прямого опыта в наш век посредничества, когда так много повседневной жизни фильтруется через двумерные электронные мерцает на смартфоне или планшете.Мы становимся скорее наблюдателями жизни, чем участниками, погруженными в общество цифрового спектакля. Мы могли бы кое-чему научиться у викторианцев: давайте будем держать копию Rubáiyát в наших карманах вместе с iPhone и помнить слова мудрого Хайяма: «Пока вы живы, пейте! — ибо, однажды умерев, ты никогда не вернешься ».

Избранная поэма: Рубайят Омара Хайяма Эдварда Фицджеральда

Омар Хайям (1048 — 1123) был персидским математиком, философом, астрономом и поэтом, сегодня наиболее известным благодаря его Rubaiyat , энергичному и глубоко гуманистическому празднованию жизни, любви и спиртных напитков! Самый известный перевод (или, скорее, адаптация) — это перевод английского писателя Эдварда Фицджеральда.Фицджеральд родился в 1809 году и опубликовал свой первый сборник стихов, вдохновленных Хайямом, в 1859 году, что, кстати, добавляет еще две годовщины к уже переполненной чаше 2009 года. rubai — это четырехстрочная строфа, или четверостишие, которое рифмуется с AABA и предлагает потрясающую надежность: рифма исчезает, сбивается с линии, но возвращается с дополнительным акцентом, чтобы заключить сделку. (А затем иногда, словно рифма, сохраняется повсюду.) Ниже представлена ​​подборка примерно ста четверостиший, созданных Фицджеральдом.Полный цикл со всеми его вариациями доступен онлайн.

из Рубайят Омара Хайяма

Пробудитесь! для Утро в Чаше Ночи
Бросил Камень, обращающий Звезды в Полет:
И вот! Охотник Востока поймал
Башня султана в петле света.

И, когда команда Петуха стояла перед
Таверна, кричали: «Открой дверь!
Вы знаете, как мало нам осталось оставаться,
И, однажды уйдя, больше не можем вернуться.’

Приходите, наполните Чашу и в весеннем огне
Бросьте вашу зимнюю одежду покаяния:
Птице времени еще немного
Порхать — и Птица летит на Крыло.

Книга стихов под веткой,
Кувшин вина, буханка хлеба — и ты
Рядом со мной пою в пустыне —
О, пустыня была раем!

О, пойдем со старым Хайямом и оставим Мудрых
Поговорить; одно несомненно, что Жизнь летит;
Одно несомненно, а остальное — ложь;
Цветок, который однажды распустился навсегда, умирает.

Я, когда был молод, очень охотно посещал
Доктора и Святого и слышал великий аргумент
Об этом и о: но всегда
Выходил через ту же Дверь, в которую входил я.

С ними семя Мудрости я посеял,
И собственноручно обработал, чтобы оно росло:
И это был весь урожай, который я собрал —
«Я пришел, как Вода, и, как Ветер, я иду».

Ах, наполните Чашу — какие ботинки повторять
Как Время ускользает под нашими Ногами:
Нерожденный ЗАВТРА, и мертвый ВЧЕРА,
Зачем волноваться о них, если СЕГОДНЯ будет мило!

Но оставьте Мудрых спорить, а со мной
Ссора Вселенной пусть будет:
И, в каком-нибудь углу дивана Хаббаба,
Сделай игру того, что делает тебя таким же.

Для входа и выхода, вверху, примерно, внизу,
’Это не что иное, как шоу Magic Shadow,
Play’d in the Box, Candle is the Sun,
Round, который мы, Призрачные Фигуры, приходят и уходят.

‘Это все шахматная доска ночей и дней
Где судьба с людьми за фигурки играет:
Ходит туда-сюда, и спаривается, и убивает,
И один за другим лежит в шкафу.

Движущийся палец пишет; и, имея приказ,
движется дальше: ни все твое благочестие, ни остроумие
не соблазнят его назад, чтобы отменить половину строки,
ни все твои слезы не смывают его слова.

Ах, любовь! не могли бы мы с тобой сговориться с Судьбой
Чтобы понять эту жалкую Схему Вещей целиком,
Разве мы не разнесем ее на куски — а затем
Изобразим ее ближе к Желанию Сердца!

Восходящая Луна, которая снова ищет нас —
Как часто в будущем она будет расти и убывать;
Как часто в будущем мы восстанем, ищи нас
Через тот же Сад — и напрасно!

И когда, как она, о Саки, ты пройдешь
Среди гостей Звездный разброс на траве,
И в своем радостном поручении достигнешь места
Где я сделал Один — опусти пустой стакан!

Эдвард Фицджеральд (1809 — 1883)
Омар Хайям (1048 — 1123)

Жизнь коротка и должна закончиться: «Время ускользает у нас под ногами».Это неизбежная правда, такая же во времена Хайяма, как во времена Фицджеральда, так и в наши дни. Но часто самые простые удовольствия («Книга стихов под веткой / Кувшин вина, буханка хлеба — и ты») могут превратить пустыню в рай. Мы не можем ни изменить прошлое (прочтите еще раз эту прекрасную строфу, начинающуюся «Движущийся палец пишет; и, имея запись, / Движется дальше»), ни предсказывать будущее, ни, возможно, никогда не узнаем, что такое все «Волшебное шоу теней» действительно о, если что.