Стихи иосифа бродского о жизни: стихи о жизни: лучшие стихотворения Иосифа Бродского о жизни, смысле жизни на Рустих
Стихи Бродского Иосифа о жизни
Судьба Иосифа Бродского аналогична в целом судьбам многих русских поэтов XX века – власти он был неугоден, был изгнан из страны, и умер, так и не вернувшись на Родину. Впрочем, в отличие от многих, Бродский дожил до «перестройки», во время которой его реабилитировали, и вернуться вполне мог – просто не успел. Впрочем, его жизнь за рубежом сложилась хорошо. Так что его биография – история не столь трагическая, как у большинства коллег по цеху.
Бродский скончался в США 28 января 1996 года. Уже при жизни он по праву считался одним из величайших русских поэтов ХХ века – не даром Бродский в 1987 году стал лауреатом Нобелевской премии по литературе. Иосиф Бродский стихи и эссеистику писал как на русском, так и на английском языках.
Рождение, юность, раннее творчество
Бродский родился незадолго до войны – 24 мая 1940 года, в Ленинграде. Войну семья встретила в городе, и в эвакуацию уехала только в 1942 году, вернувшись после прорыва блокады.
В школе Бродский учился плохо, однажды даже оставшись на второй год, в Нахимовское училище принят не был. В итоге бросил школу в восьмом классе, и устроился на завод. В молодости также много работал в геологических экспедициях на севере страны.
Несмотря на всё это, Бродский много читал, изучал языки, и уже в 17-18 лет начал писать. Стихи Иосиф Бродский в те годы создавал под сильным влиянием Слуцкого, Цветаевой, Мандельштама, и других. К 1960, всего 20 лет отроду, он уже активно вращался в литературных и поэтических кругах, был лично знаком со многими советскими классиками.
Преследования со стороны властей, суд и ссылка
В конце 1963 против Бродского, уже известного поэта и переводчика, в печати была развёрнута целая кампания. Его обвиняли в антисоветском творчестве (при этом откровенно перевирая тексты стихов), и «паразитическом» образе жизни, тунеядстве. Впрочем, самого поэта в то время эта проблема волновала мало – он тяжело переживал разрыв со своей музой, художницей Мариной Басмановой, и даже пытался покончить с собой.
В начале следующего, 1964 года, Бродского всё-таки арестовали. На волне всех этих тяжёлых переживаний у него случился серьёзный сердечный приступ (а ведь он был ещё совсем молодым человеком), но, к счастью, поэта спасли. Суд приговорил Бродского за тунеядство к пяти годами трудовой ссылки, и отправлен в Архангельскую область. Приговор вызвал бурную реакцию в зарубежной прессе, и немало способствовал развитию диссидентства в Советском Союзе.
Впрочем, и в ссылке он активно творил, более того – именно там Бродский по-настоящему сформировался, как поэт. Продлилась ссылка недолго, около полутора лет – Бродскому разрешили вернуться в Ленинград благодаря давлению общественности и видных деятелей литературы – как иностранных, так и советских.
После ссылки, эмиграция
Вернувшись, Бродский обрёл огромную популярность – и как поэт, и как некий борец с советской властью, хотя сам он всегда пытался откреститься от этого образа. Зато именно благодаря этому стихи Иосифа Бродского стали очень популярны на Западе. В то же время, печататься в СССР он не мог категорически, официально считался лишь переводчиком. Всё шло к эмиграции.
В мае 1972 сотрудники КГБ поставили вопрос ребром: либо немедленный отъезд, либо тюрьма или психбольница. Выбор был очевиден, и Бродский отправился в Вену. Сразу же его пригласили работать в Мичиганский университет, и поэт поселился в США.
Здесь Иосиф Бродский стихи и эссэ писал как никогда активно, в том числе на английском языке, много печатался, занялся драматургией. Вскоре после получения Нобелевской премии он был реабилитирован, всё чаще шла речь о возвращении. Но вернуться Бродский не успел. С молодости поэта преследовали проблемы с сердцем, и внезапный инфаркт прервал его жизненный путь в 55 лет.
© Poembook, 2013
Все права защищены.
Иосиф Бродский — Я всегда твердил, что судьба игра: читать стих, текст стихотворения полностью
Л. В. Лифшицу
Я всегда твердил, что судьба — игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако — сильно.
Я считал, что лес — только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.
Я писал, что в лампочке — ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.
Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.
Моя песня была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.
Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.
Анализ стихотворения «Я всегда твердил, что судьба — игра…» Бродского
Стихотворение «Я всегда твердил, что судьба – игра…» (1971 г.) Бродский посвятил Л. Лифшицу – близкому другу поэта, который прекрасно понимал его внутренний мир. Бродский передает свои глубокие философские размышления о себе и своем месте в мире.
Главная отличительная особенность произведения заключается в его стиле. Оно построено в форме шестистиший, причем первые четыре строки представляют собой общие рассуждения, а последние две описывают обычную бытовую картину. Это сочетание наполняет стихотворение сокровенным личным смыслом.
Для поэзии Бродского характерно использование необычных метафор, сравнений, оригинальных образов. Порою бывает очень сложно понять, что же хотел сказать автор. Стихотворение не может быть легко разгадано, для этого надо приложить определенные умственные усилия.
Лирический герой стихотворения очень одинок. Он размышляет над тем, что это одиночество вполне самодостаточно. Человек способен ограничиться самыми близкими и доступными вещами. Автор считает, что в современную эпоху культурные потребности людей значительно сократились. Стало бессмысленным стремление к высоким и недоступным идеалам, когда все необходимое под рукой («зачем вся дева, если есть колено»). Это подчеркивается незамысловатыми действиями автора («сижу у окна», «помыл посуду»).
Герой принимает такое ограниченное существование. Главной ценностью для него становятся собственные мысли, в которых полностью отражена неприглядная действительность. Автор считает, что в своих нестандартных размышлениях смог приблизиться к пониманию основных законов мироздания («в лампочке – ужас пола», «вещь обретает… Хронос»). Бродский рад, что его произведения не подходят под общепринятые правила и вызывают яростную критику («хором не спеть»). Он чувствует себя изгоем, но при этом ощущает полную свободу от какой-либо власти.
В финале Бродский переходит к прямой критике советского строя («второсортная эпоха»). Являясь гражданином этой страны, автор признает, что и его мысли автоматически становятся «товаром второго сорта». Тем не менее он самоуверенно считает, что они единственно верные и правильные. Потомки смогут по достоинству оценить его творчество, «как опыт борьбы с удушьем».
В последних строках философские рассуждения сливаются с бытовой обстановкой. Автор сравнивает темноту в своей комнате со всеобъемлющей духовной темнотой в государстве.
Иосиф Бродский — Теперь, зная многое о моей жизни: читать стих, текст стихотворения полностью
Теперь, зная многое о моей
жизни — о городах, о тюрьмах,
о комнатах, где я сходил с ума,
но не сошел, о морях, в которых
я захлебывался, и о тех, кого
я так-таки не удержал в объятьях, —
теперь ты мог бы сказать, вздохнув:
«Судьба к нему оказалась щедрой»,
и присутствующие за столом
кивнут задумчиво в знак согласья.
Как знать, возможно, ты прав. Прибавь
к своим прочим достоинствам также и дальнозоркость.
В те годы, когда мы играли в чха
на панели возле кинотеатра,
кто мог подумать о расстоянии
больше зябнущей пятерни,
растопыренной между орлом и решкой?
Никто. Беспечный прощальный взмах
руки в конце улицы обернулся
первой черточкой радиуса: воздух в чужих краях
чаще чем что-либо напоминает ватман,
и дождь заштриховывает следы,
не тронутые голубой резинкой.
Как знать, может, как раз сейчас,
когда я пишу эти строки, сидя
в кирпичном маленьком городке
в центре Америки, ты бредешь
вдоль горчичного здания, в чьих отсыревших стенах
томится еще одно поколенье, пялясь
в серобуромалиновое пятно
нелегального полушарья.
Короче — худшего не произошло.
Худшее происходит только
в романах, и с теми, кто лучше нас
настолько, что их теряешь тотчас
из виду, и отзвуки их трагедий
смешиваются с пеньем веретена,
как гуденье далекого аэроплана
с жужжаньем буксующей в лепестках пчелы.
Мы уже не увидимся — потому
что физически сильно переменились.
Встреться мы, встретились бы не мы,
но то, что сделали с нашим мясом
годы, щадящие только кость,
и собаке с кормилицей не узнать
по запаху или рубцу пришельца.
Щедрость, ты говоришь? О да,
щедрость волны океана к щепке.
Что ж, кто не жалуется на судьбу,
тот ее не достоин. Но если время
узнаёт об итоге своих трудов
по расплывчатости воспоминаний
то — думаю — и твое лицо
вполне способно собой украсить
бронзовый памятник или — на дне кармана —
еще не потраченную копейку.
Иосиф Бродский — Я входил вместо дикого зверя в клетку: читать стих, текст стихотворения полностью
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
Анализ стихотворения «Я входил вместо дикого зверя в клетку» Бродского
И. Бродский считается одним из самых противоречивых поэтов современности. Не утихают споры по поводу значения и общей оценки его творчества. В этом плане большую ценность имеет собственное мнение поэта, высказанное им в стихотворении «Я входил вместо дикого зверя в клетку…» (1980 г.), написанное накануне своего сорокалетия. Само произведение вызвало множество прямо противоположных мнений. Восторженные поклонники считают его блестящей самооценкой Бродского. Критики в первую очередь указывают на чрезмерное самомнение поэта и преувеличенное описание своего мученичества. Сам Бродский высоко оценивал это стихотворение и любил его цитировать.
Поэт с высоты прожитых лет рассматривает свою жизнь. Он сознательно обращает внимание читателей на то, что уже в юности пострадал за свои убеждения («входил в клетку»). Следует отметить, что недолгое заключение Бродского за тунеядство вряд ли стоит считать образцом страданий. Деревенская ссылка также не делает из него мученика (субъективное мнение автора анализа — прим. администрации). Сам Бродский вспоминал, что в деревне был счастлив и имел возможность заниматься творчеством.
Автор действительно многое повидал в жизни. Он работал матросом, принимал участие в длительных геологических экспедициях («трижды тонул», «дважды бывал распорот»). Богатейшие впечатления дают Бродскому право заявить, что он познал все, что только можно. Он подчеркивает это фразой: «не пил только сухую воду». Неоднократные принудительные помещения поэта в психиатрические заведения, конечно же, сильно повлияли на его резко отрицательное отношение к советской власти. Он привык видеть во всем «вороненый зрачок конвоя», которые проник даже в его сны.
Бродский переходит к своей вынужденной эмиграции. Он считает, что из людей, которые под давлением власти отреклись от него, «можно составить город». Слишком патетически звучит фраза: «жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок». Благодаря оказанной поддержке Бродский очень быстро достигнул за границей обеспеченного положения и никак не мог пожаловаться на голод.
Поэт с гордостью заявляет, что никакие испытания не могли сломить его независимый дух («позволял… все звуки, помимо воя»). Постоянная борьба отняла у него много жизненных сил, поэтому он «перешел на шепот». Тем не менее Бродский благодарен своей непростой судьбе, она сделала его сильнее и мужественнее. Поэта невозможно заставить отказаться от своего независимого творчества. Это под силу только смерти («пока… рот не забили глиной»).
Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером: стих, текст стихотворения Иосифа Бродского
Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером
подышать свежим воздухом, веющим с океана.
Закат догорал в партере китайским веером,
и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно.
Четверть века назад ты питала пристрастье к люля и к финикам,
рисовала тушью в блокноте, немножко пела,
развлекалась со мной; но потом сошлась с инженером-химиком
и, судя по письмам, чудовищно поглупела.
Теперь тебя видят в церквях в провинции и в метрополии
на панихидах по общим друзьям, идущих теперь сплошною
чередой; и я рад, что на свете есть расстоянья более
немыслимые, чем между тобой и мною.
Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именем
ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил,
но забыть одну жизнь — человеку нужна, как минимум,
еще одна жизнь. И я эту долю прожил.
Повезло и тебе: где еще, кроме разве что фотографии,
ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.
Анализ стихотворения Бродского «Дорогая, я вышел сегодня из дому…» (26.10.2019)
Было принято решение опубликовать новую версию анализа произведения в связи с крайней необъективностью рецензента предыдущего. С текстом предыдущего все же можно ознакомиться после этой версии ниже.
Данный новый анализ также не претендует на истину, ведь отражает мысли одного человека, которое может отличаться от мнения некоторых (или всех) читателей.
Стихотворение Иосифа Александровича Бродского «Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером» впервые было опубликовано в журнале «Континент».
Стихотворение датируется 1989 годом. Его автору в эту пору было 49 лет. Из СССР он был в свое время выдворен, обосновался в США, преподавал в нескольких университетах, выступал с лекциями о литературе по всему миру. Этот год также ознаменован его реабилитацией на Родине. По жанру – любовная лирика, рифмовка перекрестная, 5 строф. Внутренний монолог лирического героя начинается по-свойски, с обращения «дорогая». Будто общение между супругами, прожившими вместе жизнь, чуть ли не записка, что «буду поздно». Но это разговор с видениями из прошлого. Он нарочно отказывается от возвышенных лексики и образов. «Веющим с океана»: подробность иной жизни, той, что героиня с ним не разделила.
Стихи посвящены Марине (точнее, Марианне) Басмановой, которую поэт много лет считал своей женой. Хотя формально брак и не был заключен. Отстаивая свою независимость, свободу не быть «идеальной возлюбленной», М. Басманова решилась на игру с огнем – и обожглась. Пока И. Бродский скрывался от властей в Москве, она сблизилась с его другом. Кажется, с ним можно было быть собой, кажется, он был глубокой натурой. Косвенно вина за арест и ссылку именно в тот период лежит на этой паре. Ведь поэт бросился в опасный Ленинград за правдой. Казалось бы, разрыв. Но ссылка сделала неожиданный подарок: в таких обстоятельствах М. Басманова уйти не смогла. Любовный «треугольник» был мучителен для всех сторон, хотя поэт ценил каждую минутку счастья, когда любимая была рядом. Но семьи не получилось, даже после рождения ребенка. Разошлись пути М. Басмановой и с Д. Бобышевым. Кстати, спустя несколько лет он и сам уехал в Америку. Почему она не уехала в эмиграцию вместе с И. Бродским? Могло ли все сложиться иначе?
Стихи – как прощальное письмо, сам ритм и темп их, подобный прозе, этому способствует. «Четверть века назад»: так давно, самому не верится. Попытка трезвого взгляда: рисовала, недурно пела, охотно ела финики. «Развлекалась со мной»: он признает, что не знал ее настоящую. «Инженером-химиком»: прямое указание на Д. Бобышева, которого поэтом он не желает называть. «Судя по письмам»: кроме писем, ничего совместного в эти годы. «Поглупела» (да еще чудовищно!): она пишет ему как другу, тогда как для героя она – та, что «даровала зрячесть», породила целые миры. Что ж, теперь ей остается лишь провожать в последний путь тех знакомых юности. «Расстоянья немыслимые»: их разделили не километры, не обстоятельства, не люди. Впрочем, смерть разделяет куда более определенно. «Четверть века» его держало в плену одно ее имя. Он расплатился драгоценным временем. Да, старость порой делает глупым то, что казалось значительным в молодости. Теперь, кажется, он свободен. В обломках, смысл которых понятен только ему, он различает ее смеющийся облик. Что же, фото пусть будет доказательством, что ему ничего не приснилось. Память сердца могущественнее разрушительного времени. Для него, для нее, для всех. Поэт долго прощается с «дорогой». Он все еще пишет ей, хотя и чуть сердится на себя за это. Незнакомый ей океан дышит гнилью и беспамятством. Экстравагантные сравнения: туча, как фортепьяно; закат веером. Ряд анжамбеманов. Прозаизмы. Есть и привычная для И. Бродского литературная аллюзия, здесь — на Б. Пастернака с его «Гамлетом».
Стихи И. Бродского «Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером» — адресованы М. Басмановой.
Анализ стихотворения Бродского «Дорогая…»
(Предыдущий вариант)
Приведенный ниже анализ не является в полной мере объективным.
Стихотворение И. Бродского «Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером…» написано в 1989 г. с подзаголовком М. Б. Поэт обращается к своей бывшей возлюбленной Марине Басмановой, с которой он расстался около двадцати лет назад.
Бродский в это время уже давно жил в США. Он написал целый цикл стихотворений, в которых продолжал упрекать Басманову за измену. На этот раз воспоминания о давней любви приходят к лирическому герою во время вечерней прогулки. Поначалу он стремится «подышать свежим воздухом». Ему приходят в голову мысли о счастливом и беззаботном времени, проведенном вместе с Мариной. Однако, уже заметно некоторое пренебрежение к женщине: «немножко пела, развлекалась со мной».
Факт измены до сих пор не дает лирическому герою покоя. Бродский был болезненно самолюбивым человеком, хотя всегда это отрицал. Очень странно выглядит «немного» запоздавшее обвинение женщине в том, что она «чудовищно поглупела», потому что «сошлась с инженером-химиком». Месть любого известного поэта, проявленная в произведении, вообще очень зла и несправедлива, потому что личные отношения выставляются на всеобщее обозрение.
Непонятно, зачем Бродский упоминает Марину в связи с похоронами «общих друзей». Вполне естественно, что женщина отдает последнюю дань уважения людям в отличие от эмигрировавшего из СССР поэта.
Лирический герой вроде бы раскаивается в своих необдуманных словах, говоря: «Не пойми меня дурно». Он считает, что уже преодолел нужный срок в целую жизнь, который требуется, чтобы навсегда забыть о бывшей возлюбленной. Бродский уверяет, что его уже ничего не связывает с Мариной. Но в финале он не может удержаться от очередной колкости в адрес женщины. Он считает огромным везением Марины возможность вспомнить свою ушедшую молодость, глядя на старую фотографию. Это очень циничное замечание по отношению к постаревшей женщине, которое нисколько не смягчает заявление о «бесправии времени». Складывается ощущение, что время не властно именно над самим Бродским, который до сих пор чувствует себя молодым и полным сил.
Злобные и мстительные мысли поэта отравляют ожидаемый «свежий воздух». Он сам заканчивает стихотворение фразой «вдыхаю гнилье отлива».
Стихотворение относится к любовной лирике, но вызывает лишь самые неприятные чувства. По сути, это просто жалкое мужское оправдание в неудавшейся любви, попытка подняться в собственных глазах.
Цитаты Бродского: высказывания, афоризмы, мысли поэта Иосифа Бродского
Стихи Иосифа Бродского
Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Человек есть то, что он читает.
Наши изделия говорят о нас больше, чем наши исповеди.
Как жаль, что тем, чем стало для меня
твоё существование, не стало
моё существованье для тебя.
Человек — это шар, а душа — это нить.
К сожаленью, в наши дни не только ложь, но и простая правда нуждается в солидных подтвержденьях и доводах.
Любовь есть бескорыстное чувство, улица с односторонним движением.
Человек привык себя спрашивать: кто я? Там, учёный, американец, шофёр, еврей, иммигрант… А надо бы всё время себя спрашивать: не говно ли я?
Есть преступления более тяжкие, чем сжигать книги. Одно из них — не читать их.
В отличие от животных, человек уйти способен от того, что любит.
Грубо говоря, нас меняет то, что мы любим, иногда до потери собственной индивидуальности.
Всякое творчество есть по сути своей молитва.
Ни тоски, ни любви, ни печали,
ни тревоги, ни боли в груди,
будто целая жизнь за плечами
и всего полчаса впереди.
У меня нет принципов, у меня есть только нервы.
И не могу сказать, что не могу жить без тебя — поскольку я живу.
… Для того, чтоб понять по-настоящему, что есть та или иная страна или то или иное место, туда надо ехать зимой, конечно. Потому что зимой жизнь более реальна, больше диктуется необходимостью. Зимой контуры чужой жизни более отчетливы. Для путешественника это — бонус.
Человек размышляет о собственной жизни, как ночь о лампе.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?
Постепенно действительность превращается в недействительность
Навсегда расстаёмся с тобой, дружок.
Нарисуй на бумаге простой кружок.
Это буду я: ничего внутри.
Посмотри на него — и потом сотри.
Любовь, в общем, приходит со скоростью света; разрыв – со скоростью звука.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11Цитаты Бродского: высказывания, афоризмы, мысли поэта Иосифа Бродского — РуСтих
Самая надежная защита против зла состоит в крайнем индивидуализме, оригинальности мышления, причудливости, даже — если хотите — эксцентричности. То есть в чем-то таком, что невозможно подделать, сыграть, имитировать; в том, что не под силу даже прожженному мошеннику.
Не в том суть жизни, что в ней есть,
но в вере в то, что в ней должно быть.
Жизнь — так, как она есть, — не борьба между Плохим и Хорошим, но между Плохим и Ужасным. И человеческий выбор на сегодняшний день лежит не между Добром и Злом, а скорее между Злом и Ужасом. Человеческая задача сегодня сводится к тому, чтобы остаться добрым в царстве Зла, а не стать самому его, Зла, носителем.
Я сижу у окна, обхватив колени,
В обществе собственной грузной тени.
Зима – честное время года.
Люди вышли из того возраста, когда прав был сильный. Для этого на свете слишком много слабых. Единственная правота — доброта. От зла, от гнева, от ненависти — пусть именуемых праведными — никто не выигрывает. Мы все приговорены к одному и тому же: к смерти. Умру я, пишущий эти строки, умрете Вы, их читающий. Останутся наши дела, но и они подвергнутся разрушению. Поэтому никто не должен мешать друг другу делать его дело. Условия существования слишком тяжелы, чтобы их еще усложнять.
Каждая могила — край земли.
Есть только две поистине захватывающие темы, достойные серьёзных рассуждений: сплетни и метафизика.
… вся вера есть не более, чем почта
в один конец.
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
«Мы, оглядываясь, видим лишь руины».
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
Наряду с землей, водой, воздухом и огнем, деньги — суть пятая стихия, с которой человеку чаще всего приходится считаться.
Человек одинок, как мысль, которая забывается.
Стынет кофе. Плещет лагуна, сотней
мелких бликов тусклый зрачок казня
за стремленье запомнить пейзаж, способный
обойтись без меня.
Добрый день, моя юность. Боже мой, до чего ты прекрасна.
Одиночество учит сути вещей, ибо суть их тоже
одиночество.
Цитаты Иосифа Бродского
«Язык — вещь более древняя и неизбежная, чем любое государство».
«В конце концов, трудно одинаково хорошо освоить и жизнь, и работу. Так что, если вы обязаны подделать одну из них, лучше бы это была жизнь».
«Плохая литература — это форма измены».
«Дорожите своими человеческими связями: своими отношениями с друзьями и семьей».
«Каждая писательская карьера начинается как личный поиск святости, самосовершенствования.Рано или поздно, и, как правило, довольно скоро, человек обнаруживает, что его перо делает гораздо больше, чем его душа ».
« Для писателя существует только одна форма патриотизма: его отношение к языку ».
« Как восхитительно найти друга в каждом ».
« Я не верю в политические движения. Я верю в личное движение, то движение души, когда человек, который смотрит на себя, так стыдится, что пытается что-то изменить — внутри себя, а не снаружи.»
» Хорошо читать все о чем-то и что-то обо всем. «
» Жизнь — такая, какая она есть на самом деле — это битва не между плохим и хорошим, а между плохим и худшим. «
» Жизнь — это игра со многими правила, но без судьи. Человек учится играть в нее больше, наблюдая за ней, чем обращаясь к любой книге, включая священную книгу.Неудивительно, что так многие играют грязно, так мало выигрывают, многие проигрывают ».
« Человек — это то, что он читает ».
« Независимо от того, при каких обстоятельствах вы его оставите, дом не перестает быть Главная. Как бы вы там ни жили — хорошо или плохо »
« Поэзия — это скорее подход к вещам, к жизни, чем типографская продукция »
« Расизм? Но разве это не просто форма человеконенавистничества? »
« Триумф Роберта Фроста был не на церемонии инаугурации Джона Кеннеди, а в день, когда он поставил последнюю точку на «Уэст-Бегущем ручье».»»
«Поэтическое представление о бесконечности намного превосходит то, что поддерживается любым вероисповеданием.»
«Настоящая история сознания начинается с первой лжи».
«Это поколение, первым криком жизни которого было венгерское восстание».
«Русская литература ХХ века не дала ничего особенного, кроме разве что одного романа и двух рассказов Андрея Платонова, который закончил свои дни, подметая улицы».
«Что мне нравится в городах, так это то, что все в них королевского размера, красота и уродство.«
» Что сказать о жизни? Что он длинный и не терпит прозрачности ».
« Кто включил меня в число людей человеческого рода? »
.24 мая 1980 года Иосиф Бродский Я выдержал, из-за нехватки диких зверей и стальных клеток, Те, кто меня забыл, построят город. Я ходил вброд по степям, которые видели кричащих гуннов в седлах, носил ту одежду, которая нынче снова в моде во всех кварталах, сажал рожь, смолил крыши свинарников и конюшен, жрал все, кроме сухой воды. Я впустил третий глаз часовых в мои влажные и отвратительные сны.Съел хлеб изгнания; он несвежий и бородавчатый. Предоставил моим легким все звуки, кроме воя; переключился на шепот. Сейчас мне сорок. Что мне сказать о своей жизни? Что он длинный и не терпит прозрачности. Разбитые яйца заставляют меня горевать; от омлета меня тошнит. будет литься от нее только благодарность. |
Избранные эссе Иосифа Бродского
Человек — это то, что он читает, а поэты тем более.
Иосиф Бродский, урожденный Иосиф Александрович Бродский (1940-1996), был, как следует из названия, русским еврейского происхождения, эмигрировавшим в США в 1972 году. Никогда не бывает мелочью покинуть свою страну. но для поэта эмиграция на другой язык должна быть особенно мучительной. Тем не менее, Бродский достаточно хорошо приспособился к языку своего нового дома, что он также стал опытным поэтом на английском языке, выступая в роли Поэта
Человек — это то, что он читает, а поэты тем более.
Иосиф Бродский, урожденный Иосиф Александрович Бродский (1940-1996), был, как следует из названия, русским еврейского происхождения, эмигрировавшим в США в 1972 году. Никогда не бывает мелочью покинуть свою страну. но для поэта эмиграция на другой язык должна быть особенно мучительной. Тем не менее, Бродский достаточно хорошо приспособился к языку своего нового дома, и он также стал опытным поэтом на английском языке, выступая в качестве поэта-лауреата Соединенных Штатов в 1991 и 1992 годах.Но тема моего разговора сегодня — не стихи Бродского, а его сборник эссе Less Than One (1986).
Less Than One собирает восемнадцать произведений разного происхождения и обязательно разного интереса, включая расширенный некролог Надежды Мандельштам, лекцию из курса литературы и вступительную речь в колледже Уильямс. Но большинство из них — настоящие, очень проницательные эссе, посвященные поэтам и поэзии. Этот факт, несомненно, будет ограничивать потенциальную аудиторию в наши темные времена, но для меня это была сладкая приманка, с удовольствием ведущая меня от одного эссе к другому.
Хотя тематика текстов этого сборника включает Анну Ахматову (которую Бродский называет «поэтессой этого века»), W.H. Оден, К. Кавафи (которого Бродский называет «моим любимым поэтом», к моему приятному удивлению), Эухенио Монтале и русской художественной литературе послевоенного периода, я сосредоточу свое обсуждение только на нескольких эссе, чтобы ограничить объем этого обзора. Несколько исключительны по своей природе «Бегство из Византии» и «Путеводитель по переименованному городу». Последний является забавным и острым воспоминанием о месте рождения Бродского, Св.-Петербург / Ленинград, от огромных усилий египетского масштаба по его основанию на болотах и островах дельты Невы на самых окраинах империи до мрачного настоящего Бродского — все еще за несколько лет до, по тем временам, совершенно неожиданного внезапного крах советской империи — в то время как первый смотрит на Константинополь / Стамбул с точки зрения того, кто признает, что «Второй Рим» был источником большей части русской высокой культуры, но чье уважение к этому месту никоим образом не мешает ему расколоться. , весело и самоуничижительно.С другой стороны, некоторые из его обобщений о Востоке и исламе неожиданно грубы.
Одноименное вступительное эссе дает читателю возможность заглянуть в собственную жизнь Бродского. В отличие от всех других русских поэтов, которых я читал, Бродский не родился в высших сословиях. Он бросил школу в подростковом возрасте, работал на оружейном заводе и вскоре после этого оказался в печально известной тюрьме «Кресты». Удивительно, что он стал культурным поэтом, несмотря на то, что на него оказали влияние его мать и один из ее братьев.Бродский пишет, что поколение русских, которое повзрослело сразу после окончания Второй мировой войны, было самым книжным в истории, что его друзья проводили все свободное время, читая книги и страстно рассказывая о них. Это наверняка оказало на него какое-то влияние. Как бы ему ни удавалось это делать, он это делал, и я снимаю перед ним шляпу за это.
В «Дитя цивилизации» Бродский смотрит на творчество Осипа Мандельштама так, что это помогло мне немного глубже понять уникальную и неуловимую поэтику Мандельштама (к которой я вернусь в более позднем обзоре).В этом эссе он также упрекает большинство переводчиков в их незрелости (*) и громко жалуется на обращение с русской поэзией, особенно с Мандельштамом, переводчиками на английский язык, вкратце предлагая некоторые из причин этого. Он пишет о Мандельштаме: «англоязычный мир еще не слышал этого нервного, высокого, чистого голоса, пронизанного любовью, ужасом, памятью, культурой, верой — голосом, дрожащим, возможно, как спичка, горящая в сильный ветер, но совершенно неугасимый.«Но Бродский здесь не только критиковал, но и показал пример, дав нам в этом эссе просто замечательный перевод стихотворения Мандельштама« Тристия », из которого я цитирую только первую из четырех строф.
Я освоил великое судно разделения
среди голых расплетенных мольб ночи,
тех задержек, пока волы жуют свой рацион,
последнее веко бдительного города, плотно закрывающееся.
И я читаю этот полуночный петух
, когда взваливает на плечи мешок зла странника,
глаза залитые слезами вглядывались вдаль
и женские вопли были песней Муз.
Бродский не только почти воспроизводит структуру рифм в оригинале, но и обеспечивает ритмическую структуру, намекающую на поэтическую природу оригинала. Какая жалость, что Бродский не перевел нам больше, чем он!
На более чем семидесяти страницах «Сноска к стихотворению» очень внимательно прочитано стихотворение Марины Цветаевой «Новогоднее поздравление» 1927 года, которое Бродский считал «во многих отношениях знаковым не только в ее собственном творчестве, но и на русском языке. поэзия в целом.Цветаева, которая выросла на немецком языке так же, как и на русском, вела короткую, напряженную и довольно одностороннюю переписку с Райнером Марией Рильке в течение 1926 года до его внезапной смерти в декабре. «Новогоднее поздравление» — это своего рода элегия. для Рильке — крик тоски, в котором, как выразился Бродский, «в мертвой Рильке Цветаева нашла то, что ищет каждый поэт: высшего слушателя». В этом эссе Бродский выворачивает наизнанку все аспекты поэтики этой элегии для изучения. в том числе — особенно приветствуем этого читателя, который не понимает звуковых аспектов русской поэзии — как возникают звуки стихотворения.Настроившись на этом, я готов к новому путешествию по миру Цветаевой.
В стиле прозы, склонном ценить блеск больше, чем точность, отбрасывать в высшей степени цитируемые эпиграммы (**) во всех направлениях, не слишком заботясь о построении аргументов, уникально русское сочетание цинизма и высокого идеализма Бродского, горькой сатиры и остатки романтизма держали меня врасплох и внимательно. Что касается точности и конструкции, последнее слово за Бродским:
Потому что, при всей своей красоте, четкое понятие всегда означает сокращение смысла, отсечение лишних концов.А свободные концы — самое главное в феноменальном мире, потому что они переплетаются.
(*) Он пишет: «Это происходит в первую очередь потому, что такие переводчики сами обычно являются поэтами, и их собственная индивидуальность дороже всего для них. Их концепция индивидуальности просто исключает возможность жертвы, которая является основной чертой зрелая индивидуальность (а также главное требование любого, даже технического, перевода) ». Подобно медиуму на сеансе, идеальный переводчик Бродского всецело уступает владению поэта.Это сложно и редко достигается.
(**) Пример такого рода замечаний, которые Бродский, кажется, генерирует без особых усилий, учитывая их плотность на странице:
В конце концов, существует не так много адекватных проявлений для действительно сильных чувств; что, в конце концов, и объясняет ритуалы.
Рейтинг
http: //leopard.booklikes.com/post/114 …
.Иосиф Бродский — Лев Лосев
Впечатление, которое оставляет после завершения прилежной, сдержанной, тщательно сочувствующей биографии Льва Лосева, Бродский — это человек, продолжающий прямую поэтическую генеалогию от Державина и Пушкина до Цветаевой, Ахматовой, Мандельштама , Блок и Маяковский, во второй половине двадцатого века. Близость Бродского к великим поэтам прошлого России подтверждается в его творчестве его преданностью форме, рифмам, метрам, послушанием классическим структурам, восходящим к Гомеру, Проперцию и Горацию.«Эллинистический» был бы еще одним подходящим термином, который используется в отношении человека и его творчества, классического мира, передаваемого из поколения в поколение, контекстуализированного современным взглядом, но не вульгаризированного. Гомер и Овидий, как и Пушкин, — вездесущие тени в творчестве Мандельштама; Точно так же у Бродского элегии Проперция и Горатова оды сочетаются с элементами акмеизма и футуризма. На Западе, однако, Бродский известен как своими очерками, так и стихами (которые, как неоднократно подчеркивается, особенно подвержены переводческой деградации).Это еще одна общая черта, которую он имеет с Мандельштамом и Цветаевой: их работы охватывают все области письменного слова, их эффективные способы выражения безграничны.На чтениях он был нетипично вспыльчивым, чересчур самоуверенным молодым писателем, выступавшим с преувеличением и чутьем, до такой степени, что раздражало и даже провоцировало старшее, устоявшееся поколение ленинградских писателей полагать, что он не уважает их поэтические произведения. традиция (и тайная полиция поверила в то, что они могут быть свидетелями прорастания истинного диссидента).Впечатления и враги, которые он нажил на этом раннем этапе, имели последствия позже, когда его полномочия как поэта были представлены перед судом кенгуру. Литературная ревность и соперничество могли иметь поразительные последствия в реальном мире в обществе, где вся литература либо одобрялась государством как выполняющая функцию, либо считалась преступлением. Молодежные бунты Бродского, довольно сдержанные, если оставить в стороне культурные потрясения, происходящие одновременно на Западе, вскоре привели к его аресту по обвинению в паразитизме — новом законе, призванном очистить улицы от сутенеров и мелких преступников, безработных и недовольных.Несмотря на поддержку Ахматовой (которая поначалу с энтузиазмом поддерживала творчество Бродского и привлекала к себе самого этого человека из-за сходства, которое она видела во внешности и манере поведения со своим старым другом Осипом Мандельштамом) и свидетельства других литературных деятелей, Бродский в возрасте 24 лет попал под эту весьма русскую форму наказания за мысленные преступления — ссылку в тюрьму.
После психологической обработки (читай: пыток) в приюте для определения вменяемости и пригодности к суду, после ареста и этой печально известной поездки в переполненном, грязном, душном железнодорожном вагоне, движущемся на восток, так хорошо известном таким людям, как Солженицын и Евгения Гинзбург, четыре лет в провинциальной России, рубя дрова и засевая поля днем, ночами переводя Донна при свечах, русско-английский словарь, развернутый на импровизированном столе в однокомнатной хижине без электричества и водопровода.Стихи были произведены; он не уклонялся от изнурительного труда; его полюбили сельские жители Архангельской области; он проследил инверсионные следы в небе до Ленинграда, бороздя поля; друзья принесли книги; Оден был открыт. Тем временем его суд и ссылка приобрели известность на Западе, Берриман написал о нем песню мечты, а его имя стало ассоциироваться с кризисом прав человека в Советском Союзе. Письмо Сартра (работы которого Бродский не очень любил) Председателю Президиума Верховного Совета, возможно, оказало большое влияние на решение государства о досрочном прекращении его ссылки.Известный заключенный в тюрьму поэт был плохим пиаром для режима, который пытался продать себя как эгалитарную надежду человечества. Сенсационность, окружавшая его судебный процесс, и тонкая капля-капля прав человека, потребовавшаяся после постсталинской оттепели, — все это привело к отмене его ссылки, и он вернулся в Ленинград знаменитостью, своего рода мучеником и героем дела отдельных людей. выражение в монолитном, коллективизированном государстве.
Несмотря на свою знаменитость, он все еще не был санкционированным поэтом и поэтому оказался в таком же положении, как и до своей ссылки из Ленинграда, зарабатывая на жизнь тем, что переводы, транскрипции песен и случайные заработки приходили ему из Союза писателей. .Государство все еще не хотело иметь ничего общего с его поэзией; он не мог быть опубликован; КГБ следил за ним. Бродский не откажется от практики употребления «эзопова языка»; то есть составлять произведения на закодированном, вымышленном языке, который может проскользнуть мимо цензоров и найти публикацию, при этом скрыто выражая то, что считалось подрывным или «бесполезными» идеями. Следовательно, если он останется в Советском Союзе (а он не проявил реального интереса к попытке уехать), его будущее как опубликованного поэта, возможно, было обречено.Однако государство выступило в роли агента судьбы. Во время массовой еврейской миграции 60-х и 70-х годов из Советского Союза в Израиль некоторые приглашения в недавно основанное государство на Галилейском море поступали без приглашения. Некоторые были сфабрикованы Верховным Советом, чтобы избавиться от сомнительных персонажей, с которыми государство просто больше не хотело иметь дело. Бродского вызвали в местный визовый и регистрационный отдел и предложили два варианта: согласиться с депортацией в Израиль или остаться в Советском Союзе и столкнуться с «большими неприятностями» со стороны КГБ.В 1972 году, едва успев попрощаться с семьей и друзьями, Бродский летел в Израиль через Вену.
Он так и не добрался до Израиля. В Вене он был поражен изобилием витрин; благодаря литературным контактам одним из первых его действий на Западе было паломничество в сельскую Германию, чтобы встретить своего кумира У.Х. Одена, который там проводил лето. Недели проводились с постоянно приправленным соусом, иногда блестяще осознанным, иногда бормочущим «Величайший из ныне живущих поэтов английского языка» (каталог ежедневного режима потребления алкоголя Одена поистине поразителен).«В память о У. Б. Йейтсе» Одена стала откровением для Бродского в изгнании; во многом его поэтический язык и музыка были основаны и определены открытием этих строф. Английский Бродский был недостаточно хорош, чтобы поддерживать большую часть разговора с престарелым пьяным Оденом, но они прекрасно ладили, и в итоге Оден написал предисловие к одной из первых изданных книг Бродского. Когда Бродский двинулся на Запад, казалось, что его состояния стали зеркальным отражением его невзгод в России, которую он навсегда оставил позади.Публикации, признание, известность, грант гения Макартура, преподавательская работа в престижных университетах, длительные путешествия, зимы в Венеции, Нобелевская премия.
Биография Лосева никогда не уходит слишком далеко от творчества Бродского; поскольку этот человек видел свою жизнь и свое письмо как одну нерушимую сущность, Лосев рассматривает прошедшие годы и созданные ими формы как таковые. Поскольку его жизнь описана в хронологическом порядке, произведения, возникшие из его жизненного опыта, прослеживаются в тандеме не только в отношении развития человека, но и в отношении развития его поэтического сознания и исторического сознания русской поэзии в целом. .Эта книга сама по себе является отличным уроком русской поэтики, ритмов русского языка, проблем с переводом с русского на английский (есть прекрасная глава, в которой перечислены различные оттенки значения в эквивалентных русских и английских терминах), и что В частности, русская проблема духовной связи Запада и Востока, либерализма и коллективизма, эллинизма и коммунизма. Книга заканчивается долгим исследованием идеи отсутствия в поэзии Бродского, его эстетической идеи о том, что отсутствие, пустота — это истинная форма вещей, сущность личности перед лицом бесконечности, вечных платоновских идеалов и их преходящего, физические формы.«Письма к римскому другу» заканчиваются именно таким образом — миром ощущений, ожидающих своего переживания, лишенного ушедшего человеческого «я», но вибрирующего, ожидая, когда следующий глаз откроется для богатства. мира:
Темно-зеленые лавры на грани трепета.
Двери приоткрытые. Стекло пыльное.
Пустые кресла и заброшенный диван.
Белье, ослепленное полуденным солнцем.
Понтийские дроны минуют черный забор из сосен.
Чья-то лодка выдерживает порывы мыса.
На садовой скамейке шуршит книга Плиния.
Чириканье дрозда в прически кипарисов.