Сказал пушкин: Цитаты Александра Сергеевича Пушкина

Содержание

Даль и Пушкин — Год Литературы

Текст: ГодЛитературы.РФ

Даль был почти ровесником Пушкина – всего на два года моложе. «За словарь свой, – свидетельствовал историк Бартенев, – Даль принялся по настоянию Пушкина». Пушкин «деятельно поддерживал его, перечитывая вместе с ним его сборник и пополняя своими сообщениями».

Первая встреча произошла в 1832 году. Познакомить Даля с Пушкиным обещал Жуковский, однако Даль решил, не дожидаясь, лично представиться поэту. Скорее всего, от общих знакомых – Жуковского, Языкова, Плетнёва или Одоевского, – Пушкин уже слышал о Дале, но тем не менее: Пушкин – знаменитость, Даль – почти неизвестный в литературе автор, врач, морской офицер в отставке… Он решил подарить Пушкину один из немногих сохранившихся экземпляров своих «Русских сказок», за которые был арестован.

Сам Даль писал: «Я взял свою новую книгу и пошёл сам представиться поэту. Поводом для знакомства были «Русские сказки. Пяток первый Казака Луганского». Пушкин в то время снимал квартиру на углу Гороховой и Большой Морской. Я поднялся на третий этаж, слуга принял у меня шинель в прихожей, пошёл докладывать. Я, волнуясь, шёл по комнатам, пустым и сумрачным — вечерело. Взяв мою книгу, Пушкин открывал её и читал сначала, с конца, где придётся, и, смеясь, приговаривал «Очень хорошо».

В ответ Пушкин подарил Далю рукописный вариант своей сказки «О попе и работнике его Балде» со знаменательным автографом: «Твоя отъ твоихъ! Сказочнику казаку Луганскому, сказочник Александръ Пушкинъ».

И для Даля, и для Пушкина все слова народного языка были интересны, все любимы, сказки не были «неблагонамеренными» и «слов низкого происхождения» не существовало.

«Сказка сказкой, – говорил Александр Сергеевич, – а язык наш сам по себе, и ему-то нигде нельзя дать этого русского раздолья, как в сказке. А как это сделать, – надо бы сделать, чтобы выучиться говорить по-русски и не в сказке… Да нет, трудно, нельзя ещё! А что за роскошь, что за смысл, какой толк в каждой поговорке нашей! Что за золото! А не даётся в руки, нет!»

Через год, в сентябре 1833 года, Даль сопровождал Пушкина по пугачёвским местам Южного Урала, – в Оренбург Даль был переведен в качестве чиновника по особым поручениям при военном губернаторе (на этой должности он прослужит около восьми лет). Два дня провели Пушкин и Даль неразлучно, историю и этнографию Оренбургского края Даль к этому времени изучил и оказался полезным проводником.

Из воспоминаний Даля о Пушкине

  • «Пушкин прибыл нежданный и нечаянный и остановился в загородном доме у военного губернатора В. Ал. Перовского, а на другой день перевёз я его оттуда, ездил с ним в историческую Бердскую станицу, толковал, сколько слышал и знал местность, обстоятельства осады Оренбурга Пугачёвым; указывал на Георгиевскую колокольню в предместии, куда Пугач поднял было пушку, чтобы обстреливать город, — на остатки земляных работ между Орских и Сакмарских ворот, приписываемых преданием Пугачёву, на зауральскую рощу, откуда вор пытался ворваться по льду в крепость, открытую с этой стороны; говорил о незадолго умершем здесь священнике, которого отец высек за то, что мальчик бегал на улицу собирать пятаки, коими Пугач сделал несколько выстрелов в город вместо картечи, — о так называемом секретаре Пугачёва Сычугове, в то время ещё живом, и о бердинских старухах, которые помнят ещё „золотые“ палаты Пугача, то есть обитую медною латунью избу.

  • Пушкин слушал всё это — извините, если не умею иначе выразиться, — с большим жаром и хохотал от души следующему анекдоту: Пугач, ворвавшись в Берды, где испуганный народ собрался в церкви и на паперти, вошёл также в церковь. Народ расступился в страхе, кланялся, падал ниц. Приняв важный вид, Пугач прошёл прямо в алтарь, сел на церковный престол и сказал вслух: „Как я давно не сидел на престоле!“ В мужицком невежестве своём он воображал, что престол церковный есть царское седалище. Пушкин назвал его за это свиньёй и много хохотал».

В 1835 году Пушкин прислал Далю в подарок «Историю Пугачёва» с автографом.

А в конце 1836 года Даль приезжал в Петербург и встречался с Пушкиным. Тому очень понравилось услышанное от Даля, ранее неизвестное ему, слово «выползина» — шкурка, которую после зимы сбрасывают змеи, выползая из неё. Зайдя к Далю в новом сюртуке, Пушкин пошутил: «Что, хороша выползина? Ну, из этой выползины я теперь не скоро выползу. Я в ней такое напишу!» После дуэли с Дантесом «выползину» пришлось разрезать, чтобы не причинять раненому лишних страданий.

Узнав о дуэли, Даль приехал к умирающему Пушкину и оставался с ним до самой кончины. Под руководством Н. Ф. Арендта вёл дневник истории болезни Пушкина.

Из «Записок В. И. Даля о смерти А. С. Пушкина»

  • Записка доктора Даля напечатана впервые въ «Медицинской Газетѣ» за 1860 годъ, № 49, и затѣмъ не разъ перепечатывалась

  • 28-го Генваря, во втором часу полудня, встретил меня г. Башуцкий, когда я переступил порог его, роковым вопросом: «слышали?» и на ответь мой: нет — рассказал, что Пушкин умирает.

  • У него, у Пушкина, нашел я толпу в зале и в передней — страх ожидания пробегал шёпотом по бледным лицам. — Гг. Арендт и Спасский пожимали плечами. Я подошел к болящему — он подал мне руку, улыбнулся, и сказал: — «плохо, брат!» Я присел к одру смерти — и не отходил, до конца страстных суток. В первый раз Пушкин сказал мне «ты». Я отвечал ему также — и побратался с ним за сутки до смерти его, уже не для здешнего мира!


  • Пушкин заставил всех присутствовавших сдружиться со смертию, так спокойно он ее ожидал, так твердо был уверен, что роковой час ударил. Пушкин положительно отвергал утешение наше и на слова мои: Все мы надеемся, не отчаивайся и ты! отвечал: «Неть; мне здесь не житье; я умру, да видно уж так и надо!» В ночи на 29-е он повторял несколько раз подобное; спрашивал например: «который час» и на ответ мой продолжал отрывисто и с расстановкою: «долго ли мне так мучиться! Пожалуста поскорей!» Почти всю ночь продержал он меня за руку, почасту брал ложечку водицы или крупинку льда и всегда при этом управлялся своеручно: брал стакан сам с ближней полки, тер себе виски льдом, сам сымал и накладывал себе на живот припарки, собственно от боли, страдал он, по словам его не столько, как от чрезмерной тоски, что приписать должно воспалению в брюшной полости а может быть еще более воспалению больших венозных жил. «Ах, какая тоска!» восклицал он иногда, закидывая руки на голову — «сердце изнывает!» Тогда просил он поднять его, поворотить на бок, или поправить подушку — и не дав кончить этого, останавливал обыкновенно словами: «ну, так, так — хорошо; вот и прекрасно, и довольно; теперь очень хорошо!» или: «постой, не надо, потяни меня только за руку — ну вот и хорошо, и прекрасно!» Вообще был он — по крайней мере в обращении со мною, повадлив и послушен, как ребенок, и делал всё, о чём я его просил. «Кто у жены моей?» спросил он между прочим. Я отвечал: много добрых людей принимают в тебе участие — зала и передняя полны, с утра до ночи. «Ну, спасибо — отвечал он — однако же, поди, скажи жене, что всё слава Богу, легко; а то ей там, пожалуй, наговорят!»

  • <…> Пульс стал ровнее, реже и гораздо мягче; я ухватился, как утопленник, за соломенку, робким голосом провозгласил надежду и обманул было и себя и других — но ненадолго. П. заметил, что я был пободрее, взял меня за руку и спросил: «никого тут нет?» Никого, отвечал я. «Даль, скажи же мне правду, скоро ли я умру?» Мы за тебя надеемся, Пушкин, сказал я, право надеемся! Он пожал мне крепко руку и сказал: «ну, спасибо!» Но, по-видимому, он однажды только и обольстился моею надеждой: ни прежде, ни после этого он не верил ей, спрашивал нетерпеливо: «скоро ли конец?» — и прибавлял еще: «пожалуста поскорее!» В продолжение долгой, томительной ночи глядел я с душевным сокрушением на эту таинственную борьбу жизни и смерти — и не мог отбиться от трех слов, из Онегина, трех страшных слов, которые неотвязчиво раздавались в ушах и в голове моей:

  • Ну что ж? Убит!

  • О, сколько силы и значения в трех словах этих! ужас невольно обдавал меня с головы до ног — я сидел, не смея дохнуть — и думал: Вот где надо изучать опытную мудрость, философию жизни — здесь, где душа рвется из тела; то, что увидишь здесь, не найдешь ни в толстых книгах, ни на шатких кафедрах наших.
  • Когда тоска и боль его одолевали, он крепился усильно и на слова мои «терпеть надо, любезный друг, делать нечего, но не стыдись боли своей, стонай, тебе будет легче» — отвечал отрывисто: «нет, не надо стонать; жена услышит; и смешно же, чтобы этот вздор меня пересилил; не хочу».

  • Пульс стал упадать приметно, и вскоре исчез вовсе. Руки начали стыть. Ударило два часа пополудни, 29-го февр. — и в Пушкине оставалось жизни — только на ¾ часа! П. раскрыл глаза, и попросил моченой морошки. Когда ее принесли, то он сказал внятно: «позовите жену, пусть она меня покормит». Др. Спасский исполнил желание умирающего. Наталья Николаевна опустилась на колени у изголовья смертного одра, поднесла ему ложечку, другую — и приникла лицом к челу отходящего мужа. П. погладил ее по голове и сказал: «Ну, ну, ничего, слава Богу, всё хорошо!»
  • Вскоре подошел я к В. А. Жуковскому, кн. Вяземскому и гр. Виельгорскому и сказал: отходит! Бодрый дух всё еще сохранял могущество свое — изредка только полудремотное забвенье на несколько секунд туманило мысли и душу. Тогда умирающий, несколько раз, подавал мне руку, сжимал ее и говорил: «Ну, подымай же меня, пойдем, да выше, выше — ну — пойдем!» Опамятовавшись сказал он мне: «мне было пригрезилось, что я с тобой лезу вверх по этим книгам и полкам, высоко — и голова закружилась». — Немного погодя он опять, не раскрывая глаз, стал искать мою руку и потянув ее сказал: «Ну, пойдем же, пожалуста, да вместе!»

  • Друзья и ближние, молча, сложа руки, окружили изголовье отходящего. Я, по просьбе его, взял его под мышки и приподнял повыше. Он вдруг, будто проснувшись, быстро раскрыл глаза, лице его прояснилось, и он сказал: «кончена жизнь». Я не дослышал и спросил тихо: «что кончено». «Жизнь кончена» — отвечал он внятно и положительно. «Тяжело дышать, давит» — были последние слова его. Всеместное спокойствие разлилось по всему телу — руки остыли по самые плечи, пальцы на ногах, ступни, колена также — отрывистое, частое дыхание изменялось более и более на медленное, тихое, протяжное — еще один слабый, едва заметный вздох — и — пропасть необъятная, неизмеримая разделяла уже живых от мертвого!.

  • В. Даль»*

И еще вот такая запись: «Мне достался от вдовы Пушкина дорогой подарок: перстень его с изумрудом, который он всегда носил последнее время и называл — не знаю почему — талисманом; досталась от В. А. Жуковского последняя одежда Пушкина, после которой одели его, только чтобы положить в гроб. Это чёрный сюртук с небольшою, в ноготок, дырочкою против правого паха. Над этим можно призадуматься. Сюртук этот должно бы сберечь и для потомства; не знаю ещё, как это сделать; в частных руках он легко может затеряться, а у нас некуда отдать подобную вещь на всегдашнее сохранение [я подарил его М. П. Погодину]».

*Источник: ФЭБ; из сборника «Пушкин и его современники: Материалы и исследования / Комис. для изд. соч. Пушкина при Отд-нии рус. яз. и словесности Имп. акад. наук. — Пг., 1916. — Вып. 25/27. — С. 64—71». Дата создания: предположительно 28 января (9 февраля) 1837 и позднее, опубл.: 1916.

Все про дуэль Пушкина и Дантеса.

Что было в записке? Почему стреляли оба, но умер один? О каких героях истории мы забыли?

Валера Полевиков

Мы помним: Пушкин умер в 1837 году, на дуэли его убил Дантес.

Но путаемся: как именно он умер – после выстрела или позже? Почему конкретно случилась дуэль? Как она проходила и какие детали перестрелки все решили? Кто вообще такой Дантес и что с ним было после?

Этот текст собирает все факты в единую картину и показывает важные детали.

Пушкин жил в расцвет дуэльной культуры России и почти на все дуэли вызывал сам (25 раз!)

Способ выяснения отношений с помощью оружия и соревновательным путем зародился в Италии примерно в XIV веке. Тогда дуэли называли «боем в кустах», потому что они проходили в безлюдных местах. В течение 100 лет мода распространилась по всей Европе. В дуэлях участвовали в основном высшие слои общества – ради защиты чести.

Параллельно русская аристократия (бояре, дворяне, офицеры) не считала личную честь чем-то важным и необходимым для защиты оружием. Тогда было нормой подавать на обидчика жалобы и решать конфликты в суде.

На стыке XVIII и XIX веков мода на дуэли в Европе закончилась. В России, наоборот, вышла на пик. Тогда на русскую аристократию сильно влияла европейско-французская культура.

Imagestate / Global Look Press

Западные авторы отмечали жестокость русских дуэлей и называли «узаконенным убийством». В Европе стрелялись на расстоянии примерно 25-35 шагов, в России – на 15-20. В Европе обычно обоюдный промах завершал дуэль, а честь противников считалась восстановленной. В России часто принимались условия «до решительного результата» – то есть до смерти.

Впервые закон о запрете дуэлей в России вышел в 1715 году при Петре I. Он предусматривал лишение чинов, конфискацию имущества и смертную казнь. Но тогда дуэли в России были относительно редкими.

Расцвет произошел в первой половине XIX века (хотя дуэли по-прежнему вне закона). Как раз во время жизни Пушкина. Он и его друзья были воспитаны во время Наполеоновских войн, пропитались той победой, перенимали европейские традиции и трепетно относились к защите чести.

Современники называли Пушкина задиристым и вспыльчивым. Его близкий лицейский друг Иван Пущин писал: «Пушкин с самого начала был раздражительнее многих и потому не возбуждал общей симпатии. В нем была смесь излишней смелости c застенчивостью, и то и другое невпопад, что тем самым ему вредило. Главное, ему недоставало того, что называется тактом».

При этом люди из окружения отмечали доброту и гуманность Пушкина. Подтверждение характера – его дуэльная история.

***

Еще чуть-чуть про дуэли. В начале XX века они стали популярным видом спорта во Франции. Использовались обычные пистолеты, но с патронами из воска и без порохового заряда.

Участники надевали тяжелую защитную одежду и металлический шлем со стеклянным экраном. Сверху − плащи с изображением человеческих органов. По попаданиям в рисунки начислялись очки.

На один год этот спорт даже стал олимпийским – на играх в Лондоне в 1908-м. Но потом дуэли посчитали слишком опасным соревнованием и исключили навсегда. Пуля летела со скоростью от 90 до 160 м/c – и могла травмировать даже сквозь защиту.

Мотивация дуэлянтов: жена, «рогоносец» и мужчина, у которого жил Дантес

В 30-е годы Пушкин жил в Петербурге. Он много (и нехотя) общался с аристократией, часто выходил в свет и сам принимал гостей. В 1834-1835 году (источники не сходятся) на одном из таких мероприятий Пушкин познакомился с Жоржем Шарлем Дантесом.

22-летний Дантес приехал из Франции в Россию в 1834 году и поступил на военную службу. Современники описывали его как жутко обаятельного, красивого, дерзкого и любящего светскую жизнь человека. Офицер Константин Данзас, друг Пушкина и его секундант на последней дуэли, говорил: «Дантес имеет какую-то врожденную способность нравиться всем с первого взгляда».

Дантесу приписывали много романов. Один из них – с Натальей Гончаровой (на тот момент Пушкиной). Нет точной информации, что именно было между Натальей и Дантесом – только слухи и догадки. Но почти все источники совпадают, что Дантес флиртовал с Пушкиной и пытался ухаживать.

Акварельный портрет от Александра Брюллова

Петербург забурлил слухами об их романе. Это раздражало Пушкина. Он перестал контактировать с Дантесом, а в ноябре-1836 получил издевательскую анонимную записку. Оттуда начался прямой конфликт Пушкина и Дантеса. Заголовок записки − «Патент на звание рогоносца». Содержание:

«Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д. Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина коадъютером великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена».

Записка – явный намек на связь Натальи и Дантеса. Было много расследований и версий. Но написавшего никто не вычислил.

По почерку Пушкин решил, что это Луи Геккерн – голландский дипломат, который дружил и жил с Дантесом (как они познакомились – неизвестно). Именно Геккерн ввел Дантеса в светское общество. А спустя два года жизни в России усыновил, и тот тоже стал бароном. Были три версии причины их тесной дружбы и усыновления:

  1. Что они дальние родственники (историк Щеголев изучил родословную Дантеса и опроверг версию).
  2. Что Дантес − побочный сын Геккерна (подтверждающих фактов нет).
  3. Что они находились в гомосексуальной связи (подтверждают некоторые современники и друг Дантеса – князь Трубецкой). Пушкин в дневнике писал: «О том, что Дантес предается содомскому греху, стало известно мне первому, и я с радостью сделал эту новость достоянием общества».

Пушкин вызвал Дантеса на дуэль. Тот согласился. Но через неделю сделал предложение Екатерине Гончаровой – родной сестре Натальи. Екатерина, влюбленная в Дантеса, согласилась. Пушкин отозвал вызов.

При этом Пушкин не мирился с Дантесом и Геккерном, а только больше презирал их. Дантес продолжал ухаживать за Натальей, слухи и шутки об их связи не прекращались.

Переломный момент – 23 января, бал у графа Воронцова-Дашкова. Там Дантес вел себя вызывающе: оскорбительно подкалывал и свою жену Екатерину, и Наталью.

26 января 1837-го Пушкин отправил гневное письмо Луи Геккерну. Отрывок оттуда: «Я не могу позволить, чтобы ваш сын, после своего мерзкого поведения, смел разговаривать с моей женой, и еще того менее – чтобы он отпускал ей казарменные каламбуры и разыгрывал преданность и несчастную любовь, тогда как он просто плут и подлец. Итак, я вынужден обратиться к вам, чтобы просить вас положить конец всем этим проискам, если вы хотите избежать нового скандала, перед которым, конечно, я не остановлюсь».

Получив письмо, Геккерн в тот же день объявил Пушкину, что от его имени Дантес делает ему вызов. И что дуэль должна состояться в «кратчайший срок». Пушкин принял вызов.

Еще раз:

  1. Главная причина ссоры – ухаживания Дантеса за женой Пушкина.
  2. Открытый конфликт начался с анонимного письма, авторство которого до сих пор неизвестно.
  3. Пушкин вызвал Дантеса, но сам отменил дуэль, потому что Дантес женился на сестре его жены.
  4. Второй вызов сделал Луи Геккерн от имени Дантеса после провокационного письма Пушкина.

Сама дуэль: снег по колено, разница в один шаг и миф про пуговицу

Дуэль состоялась на следующий день после вызова, 27 января. Место: пустырь возле Черной речки. Время: около 17:00. Погода: ясно, снег по колено, сильный ветер. Условия – смертельные:

  1. Противники встают на расстоянии 20 шагов друг от друга и 5 шагов от барьеров; расстояние между барьерами – 10 шагов.
  2. Никому не дано преимущества первого выстрела. По знаку о начале дуэли противники идут друг на друга и могут стрелять с любого расстояния, ни в коем случае не переступая барьер.
  3. После первого выстрела противникам нельзя менять место.
  4. Если оба промахиваются, то дуэль начинается заново: противники становятся на то же расстояние в 20 шагов, сохраняются те же барьеры и те же правила.

О ходе дуэли рассказывали трое: Данзас (секундант Пушкина), Дантес и его секундант Оливье Д’Аршиак (сотрудник французского посольства).

Дуэль началась, когда Данзас дал сигнал, махнув шляпой. Дантес и Пушкин пошли друг на друга. Пушкин первый подошел к барьеру и, остановившись, начал целиться. Дантес, не дойдя до барьера одного шага, выстрелил первым (примерно с 11 шагов – 7 метров). Пуля попала Пушкину в живот. Он упал.

Секунданты подбежали к нему, Дантес стоял на месте. Пушкин сказал, что готов стрелять. При падении в его пистолет попал снег, поэтому Данзас подал ему другой. Дантес стоял боком, прикрыв грудь правой рукой.

Приподнявшись и опершись на левую руку, Пушкин выстрелил. Дантес упал. Пушкин спросил, куда тот ранен, Дантес ответил: «Я думаю, что ранен в грудь». Пушкин крикнул: «Браво!» Дуэль закончилась.

Дантес ошибся: пуля попала ему в руку, которой он прикрывался, и только контузила грудь. Пушкин был ранен в правую сторону живота. Пуля раздробила кость верхней части ноги у соединения с тазом и глубоко вошла в живот.

Есть миф, что Дантеса спасла пуговица сюртука, в которую попала пуля. Но это не совсем так. Дантеса спасла стойка, потому что пуля попала в руку и не вошла в грудь. Плюс, пробив ткань сюртука, она ударила в пуговицу подтяжек, которая снизила силу удара, но не спасла от вхождения пули в грудь.

Как умирал Пушкин

Пушкин взял Данзаса в секунданты за несколько часов до дуэли, поэтому тот не успел приготовиться. По дуэльному кодексу, секундант должен пригласить врача или хотя бы взять с собой лекарства. Но у Данзаса не было даже бинтов, чтобы перемотать рану.

Усугубило то, что Данзас повез Пушкина домой, а не в госпиталь. Дорога заняла полтора часа, за это время Пушкин потерял много крови. Потом Данзас еще около трех часов искал врача – троих не было на месте.

Почти все время после ранения Пушкин был в сознании и даже общался с посетителями. Но его мучили сильные боли, состояние было нестабильным. Врачи говорили, что шансов выжить очень мало.

Медицина того времени не умела лечить такое: ранение в живот не оперировали, а антибиотики, асептики и наркоз еще не использовали. Вместо этого были припарки, клизмы и пиявки. Исследователи-хирурги считают, что Пушкин потерял около 40-50% крови – что на тот момент смертельно.

Через 46 часов после ранения Пушкин умер (29 января, в 14:45). Вскрытие проводили прямо в доме. Даль, участвовавший в процессе вскрытия, писал: «Пушкин умер, вероятно, от воспаления больших вен в соединении с воспалением кишок».

Прямо перед смертью Пушкин попросил, чтобы жена с рук покормила его морошкой (ягода). И ел с большим наслаждением, после каждой ложки говоря: «Ах, как это хорошо».

Дочь называла Дантеса убийцей, а потомки встретились на «Пусть говорят»

Узнав, что ранение смертельное, Пушкин надиктовал письмо императору Николаю I, в котором попросил прощение за нарушение закона и помилования секунданта Данзаса. Николай ответил, что прощает Пушкина и обещает позаботиться о его жене и детях (и сдержал обещание).

Наталья сильно переживала смерть мужа и заболела. После похорон уехала в фамильное имение к брату и вела тихую жизнь. Перед смертью Пушкин сказал ей: «Поезжай в деревню. Носи по мне траур два года, а потом выходи замуж, но только за порядочного человека».

Она вышла замуж через семь лет за генерала Ланского – и от него родила еще трех дочерей. От первого брака с Пушкиным у нее осталось два сына и две дочери, которые прожили долго и умерли в XX веке.

Барон Луи Геккерн лишен офицерских патентов и выслан из России. Дантес − тоже. Екатерина Гончарова уехала за ним во Францию, за шесть лет родила четырех детей и умерла.

Дантес больше не женился, а после смерти Екатерины судился с ее семьей, чтобы получить наследство, но проиграл. Он продолжал дружить с бароном Геккерном, который прожил до 93 лет (умер в 1884-м).

Постепенно Дантес построил мощную политическую карьеру: стал председателем Верхнего Рейна (департамент во Франции), потом мэром Сульца (его родной город). Наполеон III назначил его пожизненным сенатором. Еще Дантес получил звание офицера Почетного легиона.

За десять лет до смерти Дантес переехал в Сульц. Он умер в 83 года в своем поместье после продолжительной болезни, окруженный родными. Дантес считал, что дуэль с Пушкиным помогла ему, потому что в России его жизнь была бы менее успешной.

Дочь Леони-Шарлотта обожала русскую культуру и язык, знала стихотворения и некоторые главы прозы Пушкина наизусть. Она часто конфликтовала с отцом, не могла простить ему убийство Пушкина и в одной из ссор крикнула: «Ты убийца!» В итоге Леони попала в клинику для душевнобольных, где и умерла.

Праправнук Дантеса Лотер стал поэтом и издал сборник, посвященный Пушкину – «Погибнуть вместе с Пушкиным». Сам он считает, что Дантес сделал все, чтобы отказаться от дуэли.

6 июня 2019 года потомки Пушкина встречались с Лотером Дантесом в студии «Пусть говорят». Они сказали, что не злятся на родственников Дантеса и не собираются с ними враждовать, но самого Дантеса простить никогда не смогут.

imageBROKER / Global Look Press

***

В 1945 году писатель-историк Анри Труайя получил от внука Дантеса отрывки двух писем, которые хранились в семейном архиве. В них Дантес писал Луи Геккерну (тот находился на лечении за границей):

«Мой драгоценный друг, я, право, виноват, что не сразу ответил на два твоих добрых и забавных письма, но, видишь ли, ночью танцы, поутру манеж, а после полудня сон – вот мое бытие последние две недели и еще по меньшей мере столько же в будущем, но самое скверное – то, что я безумно влюблен! Да, безумно, ибо не знаю, куда преклонить голову. Я не назову тебе ее, ведь письмо может затеряться, но вспомни самое прелестное создание в Петербурге, и ты узнаешь имя. Самое же ужасное в моем положении – что она также любит меня, но видеться мы не можем, до сего времени это немыслимо, ибо муж возмутительно ревнив.

Однако не ревнуй, мой драгоценный, и не злоупотреби моим доверием: ты-то останешься навсегда, что же до нее – время окажет свое действие и ее изменит, так что ничто не будет напоминать мне ту, кого я так любил. Ну, а к тебе, мой драгоценный, меня привязывает каждый день все сильнее, напоминая, что без тебя я был бы ничто».

Валера Полевиков

Автор. Футбол. Литература. Казахский рэп. Семнадцатый номер.

Еще про литературных гигантов

Что такое Пушкин? Поэт, который по молодости либеральничал, а в конце жизни стал государственником? · Город 812

В 1923 году литературовед Петр Грубер написал: «Пушкин никогда, даже в отдаленной степени, не был врагом государства. Нет, он проявил себя настоящим фанатиком государственной идеи, совсем в стиле Карамзина. Даже незрелый, не установившийся либерализм его молодости окрашен в русские государственные цвета…

Вполне очевидно, что сейчас же после декабрьского бунта он пришел к убеждению не только в неизбежности, но и в величайшей пользе для России Николаевского абсолютизма. И мысли этой остался верен до самой кончины…

Будучи крайним государственником и воинствующим патриотом, Пушкин тем не менее ни при каких обстоятельствах не выражал принципиальной, идейной вражды к Западной Европе…»

О том, каким Пушкин был на самом деле и каким он нужен российской власти «Город 812» поговорил с доктором филологических наук, главным научным сотрудником Пушкинского дома Сергеем Фомичевым.

– Все время говорят, что «Пушкин – это наше все». Это похоже на заклинание. Насколько «наше все» подстраивала под свои нужды российская власть? Или Пушкина она не подстраивала?

– Она, несомненно, его подстраивала. Надо сказать, что идеологическая модель Пушкина складывалась дважды – в юбилей 1899 года, когда он вошел в гимназическое преподавание, и в 1937 году, когда было столетие со дня смерти. В нашем фонде очень много газетных вырезок за 1937 год, и по ним очень наглядно заметно это: с одной стороны, вырезки статьи о Пушкине, с другой – статьи о процессах.

Что такое Пушкин в дореволюционном времени? Это поэт, который по молодости шутил, либеральничал, но в конце жизни все понял и стал государственником, власть самодержца была для него святой, естественно, он был религиозным и верноподданным человеком. Модель 1937 года – все наоборот. Пушкин – это борец с самодержавием, друг декабристов. Самое интересное, что эти два представления о Пушкине складывались на протяжении жизни одного поколения.

Но появляется еще и другая модель – мой Пушкин.  Выходит  книга  у Цветаевой «Мой Пушкин»: «Есть ваш Пушкин, а у меня – свой Пушкин».

  • 1899 год. Празднование в Москве 100-летия со дня рождения А.С.Пушкина.

  • 1937 год. Празднование в Москве 100-летия со дня смерти А.С.Пушкина.

– А сегодня какая модель поэта актуальна?

– Он разошелся на цитаты, причем эти цитаты варьируются. Возьмите его «окно в Европу». Как только их не переиначивают! Вообще-то, это не пушкинские слова, но приклеили к Пушкину. За тем, как часто его цитируют, не видно самого поэта, да и целиком его мало кто сейчас читает.

– Почему Пушкин занял первое место на пантеоне, а не Тютчев или еще кто?

– Почему он? Думаю, это не случайно. У него четко распределено в мироощущение понятие добра и зла, понятие «да» и «нет». Вот, к примеру, он сказал: «Гений и злодейство – две вещи несовместимые». Ну ведь не прав он! Мы-то знаем, что есть тьма примеров, когда они совместимы.

Но в идеале они не должны быть совместимы.

А его представление о гармоническом мире? Мы все к этому стремимся, нормальный и честный человек хочет видеть мир гармоничным. Это дорогого стоит. Недаром на протяжении советских лет Пушкин во многом заместил религиозную основу, потому что в религии человек ищет откровений. Без представлений о добре и зле, красоте как абсолютной форме, человечество жить не может.

– А коммунистам-то зачем был Пушкин?

– В 1937 году отмечали столетие со дня смерти поэта. Собрания по этому поводу проходили во всех армейских подразделениях, в рабочих коллективах.  Лозунги, посвященные дате, как понимаете, одобрялись сверху. Так знаете, какой лозунг встречал узников на Соловках? «Здравствуй, племя младое, незнакомое»…  Вот вы улыбаетесь, а разве это смешно? Об этом написал дочери Флоренский. 

– У каждого народа есть свой национальный поэт. У немцев Гете, у англичан Шекспир. Пушкин с ними сравним?

– У каждого народа есть свои фигуры, причем фигуры, пришедшие из области искусства. Но те же, например, Гете или Шекспир по пяти пунктам не могут соперничать с Пушкиным.

– Что за пять пунктов?

– Я выявил для себя  пять каналов, по которым к нам приходит Пушкин, как он присутствует в нашем мире. Это совершенно феноменальная вещь получилась, не свойственная ни одному поэту  в мире.

Во-первых, это сами произведения Пушкина и литература о нем. Во-вторых,  педагогические каналы. Это и его сказки в детстве, и стихи в школе, институте, лекционная пропаганда. Пушкин входит в нас с детства.

Третье – музеи Пушкина. В мире нет другого человека, у которого было бы столько музеев. Только в Питере их четыре. Еще есть в Москве, Михайловском, Каменке, Одессе, Кишиневе, Болдине. А сколько памятников Пушкину – вы не задумывались? Сегодня мы знаем около четырехсот, и они есть не только в России. В-четвертых, он музыкален.  На его стихи «Слыхали ль вы?» написано двадцать романсов. Пятый канал – СМИ, интернет, радио, телевидение. Не проходит ни одного дня, чтобы имя Пушкина не прозвучало.  

– Пушкиноведение сразу стало частью государственной идеологии?

– Это прослеживается точно.  Интересна судьба первого посмертного издания, которое сделал Жуковский. Оно практически навязывалось. Существует масса документов, показывающих, что оно издавалось под эгидой правительства. Жуковский был воспитателем наследника, и, наверное, благодаря этому обстоятельству в государственные органы губерний шли письма: «Почему так мало подписки на Пушкина?»

– То есть общество не сразу признало Пушкина Пушкиным?

– Есть более точная дата появления общественного интереса к Пушкину. Это 1880 год, когда в Москве возводят ему памятник Опекушина. На его открытии выступили Тургенев, Островский, Достоевский. Это было время, когда прошли основные реформы Александра II, но все ждали конституцию. В то время общественное настроение было такое: искали идеал, к которому могли бы присоединиться все. Его нашли в Пушкине. Все знают знаменитую речь Достоевского, но мне кажется, что лучше всех тогда сказал Островский: «Через Пушкина умнеет все, что способно».

Памятник возводили в Москве, и казалось бы, событие сугубо московское, но нет – пресса всей России писала об этом событии. После памятники Пушкину стали появляться в разных городах.

Тут еще интересно вот что. В нашем архиве много  вырезок из газет со всего мира, где упоминается Пушкин. Вот, например, в Харбине окопались русские фашисты. Так и они что-то нашли свое у Пушкина, и цитировали его в своих изданиях. Его цитировали и сменовеховцы,  и либералы, и монархисты. Все находили у Пушкина что-то свое. При всем при этом его имя было дорого всем.

– Вернемся к пушкиноведению. Значит, на него оказывало большое влияние государственная  идеология?

– Само пушкиноведение зарождалось еще в недрах старой науки. Первая попытка академического издания была предпринята в 1899 году, все пять  его томов были подготовлены тогда. Первый том этого издания вышел при участии вице-президента Академии наук, а ее президентом был Константин Константинович.

– А в советское время что стало с пушкинистикой?

– Все семнадцать томов, которые вышли в 1937 – 1949  годах, готовили великолепные пушкинисты, это был цвет филологической науки. Они прочитали всего Пушкина, расшифровали все его черновики, ведь половина текстов Пушкина осталась в черновиках, и чтобы представить их в окончательном виде, надо было провести исследовательскую работу. Но само издание вышло без их комментариев. Почему? Потому что Сталин следил за этим. Когда ему принесли седьмой том, где были драматургические произведения, он обратил внимание, что комментариев в несколько раз больше, чем самих произведений. «Кому это надо? – сказал он. – Издавайте Пушкина без комментариев».

– Сегодня имена в искусстве  делаются благодаря не только таланту, но и грамотному и оплаченному пиару. Можно предположить, что он существовал и в прежние времена?

– Пиар был, но не такой. Русские писатели девятнадцатого века понимали, что без Пушкина, как бы они к нему ни относились,  не было бы русской литературы. Она была начата им. А русская литература девятнадцатого века – это общемировой бестселлер, как и античная литература. Сгинет Россия, как античный мир, и ее историю будут изучать по литературе. Будут читать Достоевского, Чехова и, надеюсь, Пушкина.  Наша литература – это ценность, а если вдуматься, то она создана всего два века назад. Но почему она до сих пор живет? Почему ее до сих пор интерпретируют в музыке, театре, кино? Мы все равно возвращаемся к ней.

Андрей Морозов

На заставке: торжественное заседание, посвященной памяти Пушкина. 1937 г

  • Илья Глазунов. «Вклад народов СССР в мировую культуру и цивилизацию» (1980).

Гавриил Державин в восприятии Александра Пушкина