Самые известные русские писатели-врачи

Не все писатели приходят в литературу осознанно и целенаправленно. В статье мы расскажем вам о знаменитых врачах, избравших творческий путь.

1. Викентий Вересаев

Отец писателя — довольно знаменитый врач Викентий Смидович, в числе заслуг которого было основание в Туле городской больницы. Заниматься литературным творчеством Вересаев начал в гимназии. В 1894 году он стал выпускником Дерптского университета, закончив медицинский факультет. По окончании учебы писатель уехал в Петербург, там он устроился в ординатуру, и, по совместительству, заведовал библиотекой в Боткинской инфекционной больнице.

О Вересаеве и его трудах узнали только в 1901 году, после публикации «Записок врача». В произведении он высказывался против медицинских экспериментов, проводившихся на пациентах. После выпуска книги Вересаев окончательно забросил медицину и ударился в творчество. Но в период русско-японской и Первой мировой войн он все же вернулся к своей профессии, помогая лечить солдат на фронте.

2. Антон Чехов

Первые литературные труды Чехова были созданы им в школе. Но для поступления будущий писатель выбрал медицинский факультет Московского государственного университета, где его преподавателями оказались известные на весь мир врачи: Склифосовский, Бабухин и др.

Занятия литературой Чехов не забросил: в университете он писал небольшие смешные истории, которые в дальнейшем печатались в газетах и журналах. После получения диплома писатель решил заняться частной практикой, но зарплата оказалась скудной настолько, что приходилось голодать.

В 1888 году Академия наук отметила сборник «В сумерках» Пушкинской премией, и с того момента Чехов понял, чем он хочет зарабатывать на жизнь. Решение далось литератору сложно, и он еще долго не мог смириться со своим же решением.

3. Михаил Булгаков

Юный Булгаков, вдохновившись семейным примером, поступил на медицинский факультет Киевского университета. Михаил успел в период Первой мировой войны прослужить на фронте врачом, после войны он сначала занимался медициной в селе под Смоленском, а позже переехал в Вязьму, но спокойно пожить удалось не так долго.

В период Гражданской войны его мобилизовали как врача. Там Булгаков заразился тифом, ему пришлось уехать во Владикавказ, где писатель и попробовал свои силы в литературе. Написав свои первые произведения, он понял, чем именно всегда должен был заниматься.

4. Василий Аксенов

После окончания писателем медицинского института в Ленинграде, его собирались отправить на судно как корабельного врача. Но судьба обернулась иначе и из-за того, что он был сыном «врагов народа», Аксенову отказали.

Работая во многих городах по профессии, он начал писать рассказы, после публикации которых, наконец понял, что заниматься медициной ему не хочется, и его душа лежит к творчеству.

Русские врачи писатели / сост. Л.Ф. Змеев. [В 5 тетр.]. Тетр. 1-5. СПб., 1886-1889. | Аукционы

Выбор аукциона:

Вы можете ознакомиться с каталогами всех предстоящих аукционов на этой странице. Лоты, включенные в каталог аукциона, представлены на наших предаукционных выставках. Предаукционный показ открывается за 7-10 дней до даты торгов. Настоятельно рекомендуем вам перед участием в аукционе посетить выставку и внимательно просмотреть интересующие вас предметы.

Регистрация для участия в торгах:

Вам необходимо зарегистрироваться на те торги, в которых вы хотите принять участие. По вашему желанию вы можете участвовать в аукционе лично или онлайн, также возможно участие через представителя аукционного дома (телефонный звонок во время торгов), или через систему Bidspirit. На сайте Литфонда есть возможность оставить заочную ставку, пройдите, пожалуйста, процедуру регистрации, заполнив форму по ссылке.

Если вы регистрируетесь в первый раз, устроитель аукциона вправе по своему усмотрению затребовать выписки со счетов и другие финансовые документы, подтверждающие платежеспособность участника аукциона.

Способы участия в торгах:

• Личное участие
  После регистрации и получения номера участника, пройдите в зал. Когда интересующий вас лот объявляется аукционистом, необходимо поднять номер участника в знак согласия с запрашиваемой суммой, и продолжать его поднимать до тех пор, пока возрастающие ставки вас устраивают. Победителем становится участник, предложивший наибольшую сумму. Третий удар молотка оповещает о завершении торгов по лоту.
• Онлайн-участие
  Прямая трансляция на Bidspirit.com позволяет вам принять непосредственное участие в торгах и следить за всем, что происходит во время аукциона с помощью Интернета. Загляните на сайт https://litfund.bidspirit.com/, чтобы узнать больше о системе онлайн-торгов и зарегистрироваться там в качестве участника. Ставки, сделанные на сайте Bidspirit.com, синхронизируются с сайтом Литфонда и отображаются в каталоге аукциона в соответствующем лоте как «Лидирующая ставка»
• Торги по телефону
  Если вы не можете лично присутствовать на аукционе, у вас есть возможность участвовать в торгах по телефону. Наш сотрудник будет к вашим услугам, сообщая вам о ходе торгов по выбранному лоту и принимая ваши ставки. Для регистрации телефонных ставок перейдите, пожалуйста, по данной ссылке.
  Ввиду ограниченного количества телефонныx линий, просим регистрироваться на торги не позднее 15:00 в день проведения аукциона.
• Заочные торги
  Заполните специальную форму «Максимальная ставка», которую можно найти на странице описания каждого лота каталога. Укажите размер максимальной ставки за каждый интересующий вас лот. Напоминаем, что ставка не может быть ниже указанного эстимейта.
  Максимальная ставка — это макимальная сумма, которую вы готовы потратить на выкуп лота (комиссионный сбор рассчитываетя отдельно при оплате предмета, размер комиссионного сбора указан в правилах проведения аукциона).
  Прием заочных ставок заканчивается за некоторое время до начала аукциона, время окончания приёма ставок указано в подробном описании аукциона. Во время торгов уполномоченный сотрудник Аукционного дома, торгуясь, приобретет для вас лот за минимально возможную цену.  
  Обратите внимание, заочные ставки не отображаются на сайте.

Что общего у писателя и врача?

Текст: Наталья Соколова/РГ

Фото: Аркадий Колыбалов/РГ

На фото: Марина Степнова

Что может быть общего у врача и писателя? Один врачует души, другой лечит тела. Один — демиург для своих пациентов, другой мечтает стать демиургом для миллионов читателей. Как не перейти черту тому и другому и не возгордиться? Об этом шла речь в гостином зале Библиотеки им. И. С. Тургенева. Участниками обсуждения стали писатель, лауреат премии «Большая книга» Марина Степнова и завкафедрой истории медицины, истории Отечества и культурологии Первого МГМУ им. И. М. Сеченова Дмитрий Балалыкин — врач и писатель, автор книги о римском враче Галене. Кстати, дискуссия на тему образа врача в русской литературе не первая: в начале сентября на ММКВЯ животрепещущую тему обсудили почти тем же составом — тогда к Степновой и Балалыкину присоединился еще известный литературный критик Владимир Бондаренко.

«Собрались два балбеса, а занятые люди пришли послушать», — начал вечер в «тургеневке» с шутки Балалыкин. И Балалыкин, и Степнова выросли в семьях врачей. Марина сама мечтала стать врачом, но не сложилось, о чем, по ее словам, она очень сильно сожалеет. Зато ее супруг — педиатр. Она рассказала, что с пятнадцати лет подрабатывала санитаркой в больнице и не воспринимала это как тяжкую повинность. «Для меня это было обычной работой, — призналась Степнова. — Я могла проводить в отделении дни и ночи. Главное, чтобы потом мне дали посмотреть, как проходит операция».

По словам Балалыкина, на его выбор профессии повлияла не только семейственность (его отец — профессор, хирург), но и классическая художественная литература о врачах — в первую очередь, Антон Чехов, Михаил Булгаков, постановка «Дяди Вани» во МХАТе, где врача Астрова блестяще сыграл Олег Борисов. «Я смотрел этот спектакль несколько раз. И каждый раз меня завораживало все, что происходило на сцене», — признался он. По словам Дмитрия Алексеевича, для него врач — это всегда демиург.

И хороший, и, к сожалению, плохой врач часто испытывают чувство власти над жизнью пациента. Марина категорически не согласна с этой позицией: «Для меня врач — это в первую очередь человек, сомневающийся, суеверный. Мы отказываем ему в этом праве. Это только кажется, что врач не может сомневаться, ему не больно, не страшно. Но он — живой человек. Мы, к сожалению, не оставляем врачу этого права. Я в своих книгах стараюсь писать о врачах правдиво. Многое из того, что не видят пациенты, видят жены врачей».

«Врач-писатель — он какой-то особенный?» — последовал вопрос из зала. «Ни один из писателей не ставит каких-то специальных задач для себя, а врачи-писатели в том числе. Чехов не так много писал о своих коллегах, Булгаков о них писал больше, но в его «Записках юного врача» важна не медицинская тематика, а переживания самого автора», — сказала Степнова. Она напомнила, что Булгакову, от природы чрезвычайно брезгливому человеку, пришлось работать венерологом. И это было трагедией для него. В кабинете в его киевской квартире, где он принимал пациентов, постоянно лилась вода, а Михаил Афанасьевич постоянно мыл руки, боясь заразиться какой-нибудь «плохой» болезнью. Однажды из-за потопа сосед Булгакова снизу приходил ругаться. Вышел очень неприятный скандал. Так, будучи в постоянном страхе за свое здоровье, Булгаков пристрастился к морфию.

«Почему есть врачебные династии, но нет писательских?» — спросили из зала. Балалыкин переадресовал вопрос Марине. «В советское время были писательские династии, иногда таких „писателей“ называли „мудопись“ — муж дочки писателя, — ответила автор „Женщин Лазаря“ и „Безбожного переулка“. — Врачом можно стать. Конечно, это долгий процесс. Сначала ординаторы сами себя боятся, они ничего не умеют. Но проходит лет пятнадцать, приходит опыт, и перед нами вполне состоявшийся врач. Но чтобы стать настоящим писателем, нужно родиться им и умереть. Лет через 50 после смерти может прийти настоящее признание. Только тогда будет понятно, насколько достойна книга, чтобы остаться в памяти читателей. Писатель — судьба, которая должна завершиться. Писатель — посмертная карьера, а врач — прижизненная».

Ссылка по теме:

Оригинал статьи на сайте «РГ»

Русские врачи-писатели ХХв

 

Введение  

Один из главных  объектов литературы на протяжении всей истории — это человек и его  здоровье. Художественные произведения вбирали  представления времени о жизни  и смерти, о причинах болезней, отражали способы их  лечения.  История  литературы хранит имена плеяды врачей,  ставших  известными писателями.  Среди них – А.П. Чехов, В.В. Вересаев, В.И. Даль, М.А. Булгаков, Ю.З. Крелин. Каждый из них внес огромный вклад в литературу. Такие классики мировой литературы, как Л.Н. Толстой, И.С. Тургенев, А.И. Солженицын  и др.,  не  будучи  врачами,  затрагивали в своем творчестве  медицинскую тематику,  касались вопроса врачебной практики. Многие художественные произведения являются  важнейшими  источниками по  истории медицины, для авторов других обращение к медицине  дало  возможность ставить и решать  фундаментальные мировоззренческие вопросы, заниматься  литературным творчеством.

Литература в художественно-образной форме осмысливает, отражает окружающий мир и участвует в его преобразовании. Во все времена литература служила  моральному и эстетическому  воспитанию  людей.  Ее  роль  всегда  была  значительной  в  выработке деонтологических  норм.  «Врач должен  быть   гуманным  и всесторонне образованным человеком. Сколько бы вы, милостивые государи, ни выслушивали, ни выстукивали, вы никогда не  сможете безошибочно определить  болезнь,  если  не  прислушиваетесь к показаниям  самого  больного»,  —  наставлял своих учеников  Г.А.  Захарьин.  И в этом заключается глубокая  врачебная мудрость,  так как для успешного лечения больного необходим тесный контакт врача и больного, проникновение во внутренний мир пациента.

Образование  врача  не  может  ограничиваться  лишь  комплексом  профессиональных медицинских  знаний,  необходимы  и  такие  общечеловеческие  качества,  как  доброта, терпимость, сострадание, милосердие. Не менее важным является и широкий кругозор и эрудиция.  Все  эти  обстоятельства  объясняют  выдвижение  цели  гуманизации  и гуманитаризации медицинского образования в нашей стране. Некогда врач допускался к медицинской деятельности  только  при наличии степени бакалавра искусств,  — гуманитарное образование было обязательным для врача.

Традиция объединения  литературы и медицины восходит к  античности; символ этого «странного брака» — Аполлон, бог поэзии и  медицины. Параллель между литератором  и врачом очевидна: медик наблюдает  за пациентом, писатель — за природой…  Искусство, как и  медицина,  —  это  поиск.  Вот  почему,  наверное,  медицину  называют  искусством.

Процессами,  происходящими  в  человеческом  организме,  занимаются  различные естественные науки, в  частности, физиология, биология, генетика и анатомия. Именно на них  базируется  медицина.  Но  в  то  же время  ни  в  коем  случае  нельзя  пренебрегать  и духовной  стороною  исцеления.   А  уж  объяснение  человеческого  духа  полностью  подвластно художественному слову. Глубина проникновения во внутренний мир человека сродни пристальному изучению физиологических особенностей человеческого  организма.

Современному обществу необходим  образованный врач, воспринимающий каждого пациента как отдельную личность, со своими мыслями и чувствами. Польза литературы для  медицинского  образования  очевидна:  она  вносит  в  него  эмоциональную  ноту.

Вымышленные  доктора  становятся  образцами  для  подражания,  истории  болезней литературных  персонажей  студенты-медики  могут  обсуждать  на  занятиях.  Медикам искусство, в частности литература  как его род, необходимо для понимания типических человеческих реакций или эмоций, не сводимых исключительно к физиологическим или биологическим, для рассмотрения индивидуальной человеческой жизни, для обогащения языка и мышления.

 

Глава 1

«Профессия врача, медицина, как и литература, подвиг».

В древности любой  сколько-нибудь выдающийся врач сочинял  трактаты, причём не только на медицинские  темы, но и философской, литературной, бытовой тематики. Впрочем, и врачебные  тексты обычно отличались литературностью  языка и изяществом стиля, притом содержали массу бытовых подробностей, лирических и философских отступлений. Медицина считалась составной частью философии, и притом одной из важнейших: рассуждая о человеке, его душе и теле, мыслители непременно касались причин болезней и на основе осмысленного приходили к разнообразным методам  и способам излечения.

Труд мыслителя и врачевателя тесно переплетаются между собой, создавая единую ячейку, сферу деятельности, не присущую никому, кроме врача. Не каждый мыслитель – врач, но каждый врач – мыслитель, поскольку, находясь постоянно в окружении людей, людей абсолютно разных и не похожих друг на друга, он черпает бесценный материал жизненаблюдения, изучает порой уже несознательно характеры и их взаимодействия между собой. Врач соприкасается в своём поле деятельности с сотнями и тысячами индивидуальностей, каждая из которых несёт в себе хотя бы крупицу нового знания, которое по глобальной своей природе неисчерпаемо.

Неудивительно, что  порой, насыщаясь этим знанием, врачи  стремятся поделиться им с остальными – и записывают поначалу свои наблюдения, затем приступают к более смелому  и выразительному творчеству, создавая рассказы, повести, романы. Можно было бы назвать сотни и сотни фамилий  тех, что лечили не только тело –  но и душу. Лечили души посредством  литературы, лечили их что двести лет назад, что пятьдесят, что лечат сейчас – одинаково чутко, тонко и с сердцем.

 

 «Любая история болезни – это уже сюжет» 

 

Медик знает  о человеке все самое худшее и  самое лучшее.

Когда человек  болен и испуган,

он сбрасывает маску,

которую привык носить здоровый.

И Врач видит людей такими,

как они  есть на самом деле –

эгоистичными, жестокими, жадными,

малодушными; но в то же время –

храбрыми, самоотверженными,

добрыми и благородными.

И, преклоняясь  перед их достоинствами,

он прощает  им недостатки.

Уильям  Сомерсет Моэм

Владимир Даль, Аксенов, Лем, Антон Павлович Чехов, Михаил Афанасьевич Булгаков, Викентий Викеньтьевич Вересаев (Смидович) – список писателей-врачей можно было бы продолжать бесконечно.

Только среди  признанных мэтров литературных элиты врачами по первой профессии являются несколько десятков, а если рассматривать всех оставивших след в изящной словесности, то счет пойдет на сотни. Итак, писателей-медиков куда больше, чем, например, инженеров, и разве лишь писатели — юристы по образованию могут соперничать с ними в численности.

Конечно, в медицинских  ВУЗах, как современных, так и  ВУЗах прошлого литература не входила (и не входит, что весьма печально) в перечень изучаемых предметов, однако одна из важнейших преподаваемых  дисциплин – это латынь. Несомненно, изучение языков развивает человеческий ум, переносит всю его способность  мыслить и размышлять на некий  другой уровень, развивает как логическое, так и ассоциативное мышление, расширяет общий горизонт эрудированности  и сферы познания человека. Недаром  русские учебники по медицине, написанные еще в 20-е годы XX века, совсем в  другую эпоху и располагающими совсем другими знаниями людей, так интересно  читать — их авторы заканчивали классические Гимназии, в которых как раз-таки изучали классические языки, в перечень которых входил также латинский.

Но почему же конкретные Врачи берутся за перо? Причины могут быть у каждого свои, но очень часто осмысление врачебного опыта, накопление опыта жизненного побуждает доктора от написания историй болезни перейти к повествованию художественному…

У одних это происходит сразу (порой даже до окончания учебы  в университете) и они сразу  же сворачивают с «врачебных рельс» в направлении стези писательской, другие довольно долго остаются практикующими  медиками (а иногда и всю жизнь  совмещают оба занятия).

А как отражается первая профессия в пробных литературных изысканиях, в литературном творчестве вообще? Тоже по-разному. Есть писатели-медики, в книгах которых запах больницы и лекарств, шуршание белого халата и тиканье больничных часов на стене ощущается постоянно и  неизменно, а есть такие, у которых  это ощущение невозможно найти, как  ни старайся. Последнее, впрочем, несколько  сомнительно — вчитываясь в литературные тексты, обязательно найдешь тему, отражающую знакомство автора с эскулаповым ремеслом.

Незаурядные познания в области естественных наук, включая и физиологию с патологией, обнаруживает в своих стихах Николай Заболоцкий. А ведь он был студентом медицинского факультета МГУ только год, да и учился там параллельно с «родным» историко-филологическим — соблазнил паек в виде хлеба и масла. Поскольку продукты давали только успевающим, Заболоцкий даже подзапустил учёбу на своем любимом факультете, занимаясь вместо наук гуманитарных в основном естественными, а когда с окончанием Гражданской войны льготы медикам отменили, он бросил оба курса. Так или иначе, усвоенное на лекциях и практикумах не исчезло бесследно, а отразилось во всем последующем творчестве автора, стало своеобразным направляющим вектором в его литературной деятельности.

Не менее интересен  и такой вопрос: есть ли нечто  общее в творчестве, в писательской манере литераторов-врачей, отличающее их от коллег с иным образованием? При всем разнообразии жанров, тем и стилей можно заметить, что писатели-медики чаще склонны драматизировать, им реже нравится созерцательное, неторопливое повествование, и к творчеству каждого отдельного писателя необходимо подходить индивидуально.  

Если  же строго подходить к оценке деятельности писателей-медиков, то необходимо сказать, что среди них много мастеров исторического жанра, авторов книг об экзотических странах, сочинителей  пьес, главной «изюминкой» которых  будет являться сложная и многоярусная интрига, фантастов, сатириков.

Но и в чисто «реалистических», психологических сюжетах они больше склонны описывать внешние подробности, строить напряженные диалоги — чем авторские рассуждения или внутренние монологи героев. В стихах поэты-врачи чаще тяготеют к зримым, осязаемым образам. Хотя, разумеется, в любом правиле существуют исключения – такова их природа, посему и среди них есть художники совершенно иного склада.

Итак, постараемся  с этим разобраться на примере  литературного и медицинского творчества А.П. Чехова, В.В. Вересаева, А.И. Солженицына, Ю. Карелина, В.И. Даля, Н.А. Заболоцкого и М. А. Булгакова, сопоставим события в их врачебной практике и проследим за их влиянием на литературную деятельность.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2

Русские врачи-писатели ХХв.

Профессия врача, медицина, как и литература, подвиг.

Она требует самоотверженности, чистоты души и помыслов,

не всякий способен на это.

А.П. Чехов

 

А.П. Чехов

(1860-1904)

Антон Павлович Чехов — великий  русский писатель.  Родился в  г. Таганроге в 1860 году.  Отец А.П. Чехова — Павел Егорович Чехов — был  купцом 3-й гильдии и имел  в  Таганроге бакалейную лавку. Мать — Евгения Яковлевна – домохозяйка.  В семье Чеховых было шестеро  детей. В 1876 году произошел переезд  семьи Чеховых в Москву. Антон, зарабатывая на жизнь репетиторством,  остается  до  окончания  учебы  в гимназии в Таганроге и приезжает  в Москву только в 1879  году  для  того,  чтобы  сразу  поступить  в университет на медицинский  факультет. Он исправно посещает  лекции,  работает  в  анатомичке,  зубрит латынь,  одним словом,  делает  все,  чтобы стать хорошим врачом. Он получает диплом врача, однако главным делом его жизни еще во  время учебы становится литература. За время учебы в университете Чехов   опубликовал  более  двухсот  различных материалов.  Создавая  свои  смешные  рассказы,  задумывая  монументальные  труды, например  «История  полового  авторитета»  (о  взаимодействии  полов  на  всех  ступенях развития) и «Врачебное дело в России», Чехов выбирает профессию врача и писателя. А.П. Чехов писал литератору Билибину: «Фамилию я отдал медицине, с которою не расстанусь  до  гробовой  доски.  С  литературой  же  мне  рано  или  поздно  придется расстаться.» (из книги: Дмитриев  В. Г. Скрывшие свое имя. — М.: Наука, 1980). А.П. Чехов, подчеркивает большинство его биографов, не сменил одну профессию на другую, как это сделали, например, его великие коллеги-предшественники: профессор медицины в Монпелье Франсуа Рабле и полковой немецкий врач Фридрих Шиллер. Антон Павлович до последних  дней  своей  жизни  сохранил  тесную  связь  с  врачебной  своей  профессией. В 1890 году Чехов отправляется в Сибирь, чтобы затем посетить остров  Сахалин — место ссылки осужденных на каторгу. «Если я врач, то мне   нужны больные и больницы, если я литератор, то мне нужно жить среди народа», — пишет Чехов. Во время холерной эпидемии Чехов работал земским врачом, обслуживал сразу 25 деревень. Открыл на свои средства  в  Мелихове медицинский  пункт,  принимая  множество  больных  и снабжая их лекарствами. Чехов с большим уважением относился к своим коллегам, земским врачам, высоко  ценя  их  подвижнический  труд.  Он  открыто  выступал  в  защиту  врачей, систематически помещал в газетах небольшие заметки, в которых писал о «…благородстве, самоотверженности  и  великодушии  медицинской  молодежи,  работавшей  на  холерной эпидемии во имя долга, а не ради славы и наград».  В  своем  творчестве  А.П.  Чехов отобразил  различные  стороны  земской  медицины  того  времени.    В  его  произведениях «Хирургия»,  «Неприятность»,  «Палата  №6»,  «Попрыгунья»,  «Сельские  эскулапы», «Врачи»,  «Остров  Сахалин»  нашлось  место  простым  земским  врачам  и  их  пациентам, фельдшерам-недоучкам  и людям,  выгораживающим  их,  больничной  атмосфере и тем проблемам, с которыми сталкивалась земская медицина. Являясь свидетелем описываемых событий,  Чехов  рисует  яркую  реалистичную  картину  с  позиции  врача-профессионала, ориентируя читателя проникать вглубь проблемы. В Чехове-враче сочеталось тонкое понимание душевного мира больного с научным осмыслением существа болезни. Его подход к больному с точки зрения его психических переживаний  явился  результатом  изучения  трудов  русских  ученых  С.П.  Боткина,  Г.А.Захарьина,  А.А. Остроумова,    Н.И. Пирогова. Чехов научился вникать в неизученную область  субъективных ощущений больного. Он вникал в эти ощущения не только как врач, но и как писатель.   Антон Павлович Чехов проецировал  своё заболевание  (туберкулез легких)  и  многочисленные  проявления  болезней  своих  пациентов,  близких,  друзей, родственников на своих героев. В 1897 году у Чехова резко обострился туберкулезный процесс, и он вынужден был лечь  в  больницу.  Здоровье,  и  без  того  слабое,  подорванное  поездкой  на  Сахалин, ухудшилось  настолько,  что  доктора  настаивают  на  переезде  Чехова  на  юг.  Чехов приобретает в Ялте участок земли и начинает строительство  дома. В мае Чехов женится на О.Л. Книппер – ведущей актрисе Московского Художественного театра. Туберкулезный процесс усиливается настолько, что в мае 1904 года   Чехов покидает Ялту и вместе с женой едет в Баденвейлер, знаменитый   курорт на юге Германии. Но о выздоровлении не могло быть речи, здесь  Чехов только на время облегчил свои страдания.  15 июля 1904  г. Антон Павлович Чехов скончался. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

О роли медицинской профессии в жизни и творчестве врачей-писателей Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 821.161.1’82.09:61

О РОЛИ МЕДИЦИНСКОЙ ПРОФЕССИИ В ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ ВРАЧЕЙ-ПИСАТЕЛЕЙ

Т. С. Бурыгина

Красноярский государственный университет им. В.П. Астафьева, г. Красноярск E-mail: [email protected]

Статья посвящена рассмотрению влияния профессии врача на литературную деятельность (на примере русских писателей А.П. Чехова, М.А. Булгакова, В.В. Вересаева и английских писателей У.С. Моэма и А.Дж. Кронина). Подчеркивается значение профессионального врачебного опыта для формирования авторского замысла, тематики и проблематики литературного творчества и таких особенностей идиостиля писателей, как описатель-ность, детализация, точность изображения, достоверность.

Ключевые слова:

Врачи-писатели, английская литература XX века, русская классическая литература, реализм.

Многие писатели, помимо занятия литературной деятельностью, имели еще как минимум одну профессию. В связи с этим возникает вопрос: оказывала ли эта профессия влияние на их творчество, находила ли в нем отражение и если да, то каким образом?

В литературоведении специальных исследований этого вопроса нам найти не удалось, хотя, как выяснилось, отдельные обсуждения велись. Писатель, литературовед, критик В.Б. Шкловский так высказался о влиянии первой профессии на литературную деятельность (правда, он пользуется понятием «вторая профессия», видимо, на первое место поставив писательский труд): «Писатель должен иметь вторую профессию не для того, чтобы не умереть с голода, а для того, чтобы писать литературные вещи. И эту, вторую, профессию не должен забывать, а должен ею работать; он должен быть кузнецом, или врачом, или астрономом. И эту профессию нельзя забывать, как галоши, когда входишь в литературу» [1].

Ему вторит К.Г. Паустовский: «Каждый писатель должен, кроме своей писательской профессии, иметь еще хотя бы одну профессию <. ..> Возьмите хотя бы, какие прекрасные писатели вышли из врачей: Чехов, Дюамель. Почему? Потому что врачебная профессия дала им колоссальное знание живых людей. Я лично очень скептически отношусь к писателям, которые только писатели. Кабинетный писатель, конечно, это ужасно, потому что это развивает страшную близорукость» [2. С. 309].

А вот известный отечественный писатель и филолог В.В. Каверин не вполне разделял такое мнение и, оппонируя Шкловскому, писал: «Нет сомнения в том, что «дописательская» жизнь не только отражается в работе писателя, но часто служит для нее психологическим, эстетическим, нравственным мерилом. Укладывается ли этот опыт в понятие «второй профессии»?» [3. С. 69]. Каверин, очевидно, рассматривает профессию как биографическую составляющую, как часть субъектного опыта писателя без учета собственно специфики конкретной профессии. И до известной степени с ним можно согласиться.

В этой связи представляется актуальным исследование означенного вопроса. В данной статье мы попытаемся рассмотреть связь профессии и литературного творчества на примере представителей врачебной профессии, обратившихся к писательской деятельности и добившихся значительных успехов на новом поприще. В мировой литературе достаточно имен авторов — выходцев из медицинской сферы, однако русскоязычному читателю приходят на ум прежде всего отечественные классики, знаменитые не только в своей стране, но и за рубежом. Это А.П. Чехов, М.А. Булгаков, В.В. Вересаев. Помимо них читателям, вероятно, вспомнится анг-

Бурыгина Татьяна Сергеевна, аспирант кафедры мировой литературы и методики ее преподавания Красноярского государственного университета им. В.П. Астафьева, г. Красноярск.

E-mail: [email protected] Область научных интересов: европейская литература XX века, перевод художественной литературы, литературная ономастика.

лийский прозаик и драматург У. С. Моэм, а также английский романист А.Дж. Кронин. Разумеется, перечень можно продолжить, однако уже упомянутые авторы отличаются именно тем, что они сразу ассоциируются с медициной. Их объединяет следующее:

• они отмечают серьезное влияние первой профессии на свою жизнь и творчество;

• они известны в том числе по своей первой профессии и получили признание среди коллег -медиков;

• уже заняв место в литературе, они не оставили первую профессию, а остались связанными с медициной своим творчеством и/или даже продолжили вносить в нее вклад как специалисты (иногда весьма значительный).

Связь творчества с медициной определяет тематическую (или, так сказать, околопрофессиональную) направленность значительной доли произведений. В них обнаруживаются следы первой профессии автора: специальная терминология, описание манипуляций, детали, отсылающие неспециалиста к справочникам, частое (иногда даже внеконтекстуальное) использование метафор, сравнений, эпитетов, связанных с профессиональной сферой.

Рассмотрим подробнее, какой отпечаток наложила профессия врача на жизнь и творчество вышеупомянутых писателей.

Антон Павлович Чехов утверждал: «Занятия медицинскими науками имели серьезное влияние на мою литературную деятельность; они значительно раздвинули область моих наблюдений, обогатили меня знаниями, истинную цену которых для меня как для писателя может понять только тот, кто сам врач; они имели также и направляющее влияние, и, вероятно благодаря близости к медицине, мне удалось избегнуть многих ошибок. Знакомство с естественными науками, с научным методом всегда держало меня настороже, и я старался, где было возможно, соображаться с научными данными, а где невозможно — предпочитал не писать вовсе» [4].

Писатель оставался преданным своей первой профессии на протяжении всей жизни: продолжал врачебную практику (бесплатно!), изыскивал средства на поддержание журнала «Хирургия», а также создал поистине фундаментальный труд «Остров Сахалин», выступив литератором, журналистом и врачом в одном лице. Б.М. Шубин, доктор медицинских наук, писатель и исследователь жизни и творчества А.П. Чехова, признавал, что с позиций современного ВАКа «Остров Сахалин» «удовлетворяет всем самым высоким требованиям, предъявляемым к диссертациям, а ее автор, совершивший гражданский и научный подвиг, несомненно, заслуживает искомой степени» [5. С. 192]. А.Ф. Кони, цитируя чеховскую фразу «В наших талантах много фосфора, но нет железа», подмечал: «как виден в этом врач!» [6]. По словам академика И.А. Кассирского, у Чехова «научно достоверно изображены различные оттенки душевного состояния человека <…> Научно точно Чехов изображает болезнь и смерть своих героев <…> Это пишет врач… Не врач такого не напишет» [7].

Викентий Викентьевич Вересаев имел два образования: историко-филологическое и медицинское. Он вспоминает: «Я давно уже решил по окончании курса поступить на медицинский факультет. Меня не удовлетворяли исключительно гуманитарные науки, хотелось наук точных и точных методов, знаний реальных. Я мечтал стать писателем, и именно беллетристом. А писатель, изучая человека, должен быть совершенно ориентирован в строении и отправлениях его тела, во всех здоровых и болезненных состояниях как тела его, так и духа» [8]. Вересаев знаменит своими «Записками врача», в которых отразил не только свой врачебный опыт, но и общемедицинские проблемы, и многие «болезни общества», существующие и поныне. Помимо этого, медики выступали героями многих других его произведений. В то время как литературоведы почти не уделяют внимания медицинским произведениям писателя, историки медицины в своих исследованиях всегда обращаются к наследию В.В. Вересаева [9].

Михаил Афанасьевич Булгаков с отличием окончил медицинский факультет. Помимо частной врачебной практики, он приобрел опыт военного врача сначала в прифронтовой зоне во время Первой мировой войны, а затем на Гражданской войне. Булгаков посвятил врачебной теме цикл рассказов «Записки юного врача», где прообразом врача выступил он сам. Научная эрудиция и медицинское мышление писателя проявились и в других его произведениях (вспомним хотя бы получивший мировую (!) известность харизматичный образ профессора Преображенского из «Собачьего сердца»).

Обратимся теперь к упомянутым английским писателям. Уильям Сомерсет Моэм отдал дань первой профессии, отработав несколько лет врачом, а в дальнейшем — затрагивая медицинскую тему в своем творчестве. О своем первом романе, написанном во время работы в госпитале Св. Фомы, Моэм сказал: «В «Лизе из Ламбета» я, ничего не добавляя и не преувеличивая, изобразил людей, встречавшихся мне в больничной амбулатории или в районе, который я обслуживал» [10. С. 128]. Моэм подчеркивал, что первая профессия снабдила его «ценнейшим опытом» [10. С. 67] и способствовала его становлению как писателя: «здесь было то, что больше всего меня влекло, — жизнь в самом неприкрашенном виде. За эти три года я, вероятно, был свидетелем всех эмоций, на какие способен человек <. ..> Я не знаю лучшей школы для писателя, чем работа врача» [10. С. 67]. Писатель аргументирует свое утверждение тем, что врач видит жизнь «без всяких покровов» [10. С. 68], и заключает: «Медицинское образование не только помогло мне вникнуть в человеческую природу — оно дало мне элементарные научные знания и понятие о научном методе» [10. С. 72].

Арчибальд Джозеф Кронин (1896-1981) имел солидный опыт работы в сфере медицины: во время Первой мировой войны он служил судовым врачом, затем имел частную практику, а также исполнял обязанности медицинского инспектора по рудникам Великобритании. Собственная болезнь заставила его сменить врачебную деятельность на писательскую, в которой он добился успеха в немалой степени потому, что нередко писал на отлично известную ему медицинскую тему. Через нее Кронин высвечивал общественные проблемы, далеко выходившие за рамки собственно медицинских.

Один из самых известных его романов — «Цитадель» (1937), в котором на примере врачебной среды автор показал губительную сущность стремления к обогащению; косность псевдоученого медицинского сообщества, где серость препятствует реализации таланта; падение, на которое способен человек (в данном случае врач), в погоне за материальными благами поступившийся принципами гуманизма, предавший свое дело. Той же темы касается Кронин в других своих произведениях («Юпитер смеется» (1940), «Путь Шеннона» (1948), «Древо Иуды» (1961) и др.). В автобиографии «Путешествие в двух мирах» (1952) Кронин изобразил прежде всего медицинский мир и свое место в нем как врача, и лишь малая часть книги посвящена второму миру — миру литературы, где автор занял место писателя [11]. А.Дж. Кронин прославился также как создатель образа доктора Финли — героя серии своих рассказов, а позднее и телесериала.

Биограф А.Дж. Кронина Алан Дэвис так и назвал свой исследовательский труд о писателе: «А.Дж. Кронин. Человек, создавший доктора Финли» [12]. Говоря о вкладе Кронина собственно в медицинскую науку, стоит упомянуть не только его работу «История аневризмы», за которую он получил степень доктора медицины, но и то влияние, которое писатель оказал своим творчеством, а именно романом «Цитадель», на национальную систему здравоохранения (National Health Service). Эту роль романа подчеркнул доктор медицинских наук Н. В. Матвеев в докладе-презентации: «Начало реформы здравоохранения в Великобритании. Арчибальд Дж. Кронин, «Цитадель»». Роман содержал подробнейшую критику британской системы здравоохранения в высокохудожественной форме, с целым рядом предложений по ее реформированию, привлек внимание широкой общественности и врачебного сообщества, политических кругов (обширные статьи с анализом книги в BMJ и NEJM) [13].

Как видим, у врачей-писателей, как бы ни были различны их жизненные и творческие пути, есть объединяющие качества: они не могут не писать на тему медицины, они не обойдут ее в своем творчестве и так или иначе отдадут дань первой профессии. Кроме того, их объединяет умение точно, научно мыслить и так же точно и емко эти мысли выражать: «У всех профессионалов очень крепкий, своеобразный и очень точный язык» [2. С. 309].

О художественном стиле врачей-писателей, отмечая его особенности, говорят как сами авторы, так и их собратья по перу, и литературоведы, и коллеги-медики. Все они сходятся в том, что врачебная деятельность накладывает отпечаток на художественное творчество.

Так, К.Г. Паустовский писал: «Недаром из среды врачей вышли такие прекрасные писатели — вы с совершенно иного ракурса видите жизнь, воспринимаете ее с точки зрения иной профессии» [2. С. 394].

Иногда профессиональную трансформацию даже ставят в упрек писателю, как, например, это делает Н.И. Вайсман, исследуя творчество А.Дж. Кронина: «Иногда, правда, профес-

сиональная обстоятельность приводит писателя и к натуралистическим картинам» [14. С. 30]. Анализируя роман Кронина «Три любви», Н.И. Вайсман попутно замечает: «Во всех сценах романа, связанных с патологическим характером м-с Хокинг, автор уделяет излишнее внимание патологическим импульсам, сфере «подсознательной жизни». В этих описаниях зачастую сказывается наблюдательность врача-диагноста, и они начинают напоминать анамнез» [15. С. 62]. Н.Я. Дьяконова, говоря об особенностях стиля Кронина, выразилась более объективно: «Богатство физически осязаемых деталей описания составляет одну из больших заслуг Кронина как художника, придает изображаемым им картинам достоверность и убедительность. Однако Кронин часто злоупотребляет этим приемом и впадает в ряде случаев в натурализм; тогда его описания напоминают «истории болезни», составленные умным и внимательным врачом» [16. С. 608]. В защиту писателя можно сказать, возражая цитируемым авторам: мы имеем дело с особенностями его творческого почерка; профессия врача обязывает соблюдать научную достоверность и тем самым добиваться художественного правдоподобия.

Что же первично: занятие медициной, повлиявшее в дальнейшем на стиль, направление творческой мысли и способы ее воплощения, или изначальная склонность к аналитическому мышлению? Вероятнее всего, важно одновременное наличие того и другого. Определенные качества характера и склонности привели к выбору профессии, которая, в свою очередь, снабдила будущих писателей (а пока своих служителей) темами, сюжетами и необходимым инструментарием (знаниями, опытом) для их более полного раскрытия. Можно, конечно, для оппонирования этому утверждению привести примеры писателей, не являющихся врачами, но, вопреки этому, создавших качественные и убедительные художественные произведения на медицинские темы (таков, например, роман «Эроусмит» Синклера Льюиса). Однако при внимательном рассмотрении как самих произведений, так и обстоятельств их создания обнаружится следующее: тема медицины в творчестве писателей-немедиков встречается не чаще, а то и реже иных тем; книги же на эту тему, даже если изобилуют терминами, в подавляющем большинстве не содержат подробных, точных описаний врачебных манипуляций, а клиническая картина заболеваний дана стерто либо показано классическое течение недуга; при этом у писателя нередко имеются консультанты по специальным вопросам. Так, при написании «Эроусмита» консультантом С. Льюиса выступал знаменитый бактериолог Поль де Крюи [17. С. 5]. Очевидно, на писателей-немедиков за отсутствием профессиональной трансформации оказывает влияние их общий субъектный опыт (о котором и говорил В. В. Каверин) и личный интерес к медицинской теме как одной из многих других тем.

В заключение подытожим, что необходимость исследования творчества авторов, совместивших в себе две профессии (врачебную и литературную), давно назрела, и от этого выиграют обе сферы. Медицина более широко заимствует описания клинических случаев для образовательных целей, деонтология как область медицины обогатится литературными примерами проявления гуманизма, построения взаимоотношений «врач-пациент». Литературоведение, в свою очередь, исследует влияние профессии на стиль и манеру писателя, а также на выбор им темы и идеи произведения.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Шкловский В.Б. О писателе // Журнал «Самиздат». 23.02.2007. URL: http://samlib.ru/s/shklowskij_b/1895.shtml (дата обращения: 27.07.2013).

2. Паустовский К. Г. Рассказы. Очерки и публицистика. Статьи и выступления по вопросам литературы и искусства. — М.: Худож. лит., 1972. — 526 с.

3. Каверин В.А. Счастье таланта: воспоминания и встречи, портреты и размышления. — М.: Современник, 1989. — 316 с.

4. Чехов А.П. Краткая автобиография (11.10.1899) // МХТ им. А.П. Чехова. 2001-2013. URL: http://www.mxat.ru/history/persons/chehov/ (дата обращения: 15.07.2013).

5. Шубин Б.М. Дополнение к портретам. — М.: Знание, 1985. — 224 с.

6. Кони А.Ф. Воспоминания о Чехове // Библиотека Максима Мошкова. 07.06.2001. URL: http://www.lib.ru/MEMUARY/KONI_A_F/chehov.txt (дата обращения: 23.09.2013).

7. Ковалев В.А. Доктор Чехов. К 125-летию со дня рождения // Hameleon.su — медицинская библиотека. URL: http://www. hameleon.su/2008_094_3_med.shtml (дата обращения: 27.07.2013).

8. Вересаев В.В. Воспоминания 1935 г. — Ч. II. В студенческие годы (1935) // Библиотека Максима Мошкова. 17.01.2012. URL: http://az.lib.ru/w/weresaew_w_w/text_0290.shtml (дата обращения: 27.07.2013).

9. Нестерцова С.М., Гавриленко М.Б. «Записки врача» В.В. Вересаева в литературе, медицине и общественной жизни России рубежа Х1Х-ХХ веков // Медицина в художественных образах. URL: http://mho.org.ua/html.php?book=book1&text=veresaev&num=6&page=1 (дата обращения: 27.07.2013).

10. Моэм У.С. Подводя итоги. — М.: Высш. шк., 1991. — 559 с.

11. Cronin A.J. Adventures in Two Worlds. — L.: New English Library, 1987. — 284 p.

12. Davies A. A.J. Cronin. The Man Who Created Dr Finley. — L.: Alma Books, 2011. — 287 p.

13. Матвеев В.А. Принцип справедливости и некоторые аспекты экономической эффективности // Межрегиональная общественная организация «Общество фармакоэкономических исследований». 01.05.2010. URL: www.rspor.ru/mods/congress/8ramn/2-06.ppt (дата обращения: 24.08.2013).

14. Вайсман Н.И. Опыт идейно-художественного анализа английского реалистического романа XX века (на примере романов А.Дж. Кронина 30-х годов). — Благовещенск, 1981. — 106 с.

15. Вайсман Н.И. А.Дж. Кронин — романист (Эволюция творчества): дис. … канд. филол. наук. -М.: МГПИ им. В.И. Ленина, 1966. — 373 с.

16. Дьяконова Н.Я. Роман Кронина «Замок Броуди» // А.Дж. Кронин. Замок Броуди. -Л.: Лениздат, 1957. — С. 604-610.

17. Льюис С. Собрание сочинений: в 9 т. — Т. 3. Эроусмит. — М.: Правда, 1965. — 554 с.

Поступила 01.08.2013 г.

Змеев, Лев Федорович — Русские врачи писатели /

---

Поиск по определенным полям

---

Чтобы сузить результаты поисковой выдачи, можно уточнить запрос, указав поля, по которым производить поиск. Список полей представлен выше. Например:

author:иванов

Можно искать по нескольким полям одновременно:

author:иванов title:исследование

Логически операторы

---

По умолчанию используется оператор AND.
Оператор AND означает, что документ должен соответствовать всем элементам в группе:

исследование разработка

author:иванов title:разработка

оператор OR означает, что документ должен соответствовать одному из значений в группе:

исследование OR разработка

author:иванов OR title:разработка

оператор NOT исключает документы, содержащие данный элемент:

исследование NOT разработка

author:иванов NOT title:разработка

Тип поиска

---

При написании запроса можно указывать способ, по которому фраза будет искаться. Поддерживается четыре метода: поиск с учетом морфологии, без морфологии, поиск префикса, поиск фразы.
По-умолчанию, поиск производится с учетом морфологии.
Для поиска без морфологии, перед словами в фразе достаточно поставить знак «доллар»:

$исследование $развития

Для поиска префикса нужно поставить звездочку после запроса:

исследование*

Для поиска фразы нужно заключить запрос в двойные кавычки:

«исследование и разработка«

Поиск по синонимам

---

Для включения в результаты поиска синонимов слова нужно поставить решётку «#» перед словом или перед выражением в скобках.
В применении к одному слову для него будет найдено до трёх синонимов.
В применении к выражению в скобках к каждому слову будет добавлен синоним, если он был найден.
Не сочетается с поиском без морфологии, поиском по префиксу или поиском по фразе.

#исследование

Группировка

---

Для того, чтобы сгруппировать поисковые фразы нужно использовать скобки. Это позволяет управлять булевой логикой запроса.
Например, нужно составить запрос: найти документы у которых автор Иванов или Петров, и заглавие содержит слова исследование или разработка:

author:(иванов OR петров) title:(исследование OR разработка)

Приблизительный поиск слова

---

Для приблизительного поиска нужно поставить тильду «~» в конце слова из фразы. Например:

бром~

При поиске будут найдены такие слова, как «бром», «ром», «пром» и т.д.
Можно дополнительно указать максимальное количество возможных правок: 0, 1 или 2. 4 разработка

По умолчанию, уровень равен 1. Допустимые значения — положительное вещественное число.

Поиск в интервале

---

Для указания интервала, в котором должно находиться значение какого-то поля, следует указать в скобках граничные значения, разделенные оператором TO.
Будет произведена лексикографическая сортировка.

author:[Иванов TO Петров]

Будут возвращены результаты с автором, начиная от Иванова и заканчивая Петровым, Иванов и Петров будут включены в результат.

author:{Иванов TO Петров}

Такой запрос вернёт результаты с автором, начиная от Иванова и заканчивая Петровым, но Иванов и Петров не будут включены в результат.
Для того, чтобы включить значение в интервал, используйте квадратные скобки. Для исключения значения используйте фигурные скобки.

Писатели-врачи — Телеканал Доктор

Многие писатели в молодости были врачами. Медицинское образование повлияло на их мировоззрение, судьбу и творчество. В прошлый раз мы рассказали о докторах Чехове и Булгакове, а сегодня поговорим о трех других известных писателях-врачах.

Военный врач Владимир Даль

В 1801 году в Луганске родился Владимир Даль — будущий русский писатель, собиратель фольклора и автор «Толкового словаря живого великорусского языка», который до сих пор является настольной книгой лингвистов. Его отец, уроженец Дании, осел в России и работал лекарем горного ведомства, при котором устроил первый лазарет для рабочих. Позже Иоганн Христиан Даль, а по-русски Иван Матвеевич Даль, стал старшим лекарем Черноморского флота и получил дворянский титул. Своим сыновьям врач-отец внушал: «Гордитесь, дети, что вы — русские». Сын Владимир пошел по стопам родителя: отучившись в кадетском училище и послужив на флоте, он поступил на медицинский факультет Дерптского университета в 1826 году. Почти одновременно стали появляться в печати его первые литературные произведения. Однако Русско-турецкая война заставила его досрочно окончить образование. В 1828 году он «с честью выдержал экзамен на доктора не только медицины, но и хирургии», на котором сделал доклад «Об успешном методе трепанации черепа и о скрытом изъязвлении почек».

Вскоре Владимир Даль оказался в гуще исторических событий: он был военным врачом во время Русско-турецкой войны 1828–1829 годов и участвовал в подавлении польского восстания против власти Российской империи в 1830–1831 годах. Врач Даль лечил раненых, но однажды спас солдат другим хитроумным способом.

В 1831 году русский отряд генерал-лейтенанта Ридигера был прижат поляками к берегу реки Висла. Отступать было некуда: мост заранее сожгли враги, и 12-тысячная армия противника готовилась уничтожить немногочисленных российских солдат. Владимир Даль служил в этом пехотном корпусе врачом и тут же у заброшенного винокуренного завода лечил раненых. Понимая всю опасность ситуации, лекарь решил не оставаться в стороне. Он распорядился собрать пустые бочки с завода и сделать из них временный мост, связав канатами. Вот где пригодились инженерные знания, которые он юношей получил в Петербургском кадетском морском корпусе!

По наспех сооруженной переправе русские солдаты благополучно перебрались на другой берег. Но тут на мост ступили поляки. Даль перехватил их, представился врачом и попросил милостивого разрешения перевести на другой берег раненых, которые якобы все еще оставались на заброшенном заводе. Вместе с начальниками польских войск он дошел до середины моста, ведя за собой польскую кавалерию. В одной из бочек лежал топор. Схватив его, Даль перерубил канаты, державшие мост. Переправа в один миг разрушилась, и поляки попадали в воду. Сам Владимир благополучно доплыл до берега, чудом увернувшись от выстрелов. На берегу его ждали благодарные русские солдаты. Военное руководство строго отчитало врача за то, что он занимается не своим делом, но вскоре император Николай I высоко оценил подвиг Даля и вручил ему Владимирский крест с бриллиантами и бантом.

Когда настало мирное время, Даль переехал в столицу и посвятил себя врачебной практике в Петербургском военно-сухопутном госпитале. Современник Павел Мельников вспоминает это время как успешное для доктора-писателя:

«Здесь он трудился неутомимо и вскоре приобрел известность замечательного хирурга, особенно же окулиста. Он сделал на своем веку более сорока одних операций снятия катаракты, и все вполне успешно. Замечательно, что у него левая рука была развита настолько же, как и правая. Он мог левою рукой и писать, и делать все что угодно, как правою. Такая счастливая способность особенно пригодна была для него как оператора. Самые знаменитые в Петербурге операторы приглашали Даля в тех случаях, когда операцию можно было сделать ловчее и удобнее левою рукой»

В 1833 году Владимир Даль оставил медицину и целиком посвятил себя литературе, печатаясь под псевдонимом Казак Луганский. Но ему еще раз пришлось экстренно вернуться к врачебному делу в 1837 году — после дуэли Пушкина с Дантесом. Он примчался к умирающему другу и пытался его лечить, а когда поэт скончался, участвовал во вскрытии тела и составлял исторический протокол. Перед смертью Александр Пушкин успел подарить Далю свой золотой перстень-талисман. «Как гляну на него, так и пробежит по мне искорка с ног до головы, и хочется приняться за что-нибудь порядочное», — говорил про этот подарок Владимир Даль.

Вересаев и «Записки врача»

Писатель Викентий Вересаев, как и Даль, получил образование в Дерптском университете: он окончил медицинский факультет в 1894 году. Затем работал доктором в Туле и в Петербурге. В столице Вересаев был не только ординатором, но и заведующим библиотекой в Боткинской больнице. Его научные статьи пользовались уважением у врачебного сообщества Петербурга.

Писать литературные произведения Вересаев начал еще в гимназии, но все же пошел в медицину. Свой выбор он объяснял так: «Моею мечтою было стать писателем, а для этого представлялось необходимым знание биологической стороны человека, его физиологии и патологии; кроме того, специальность врача давала возможность близко сходиться с людьми самых разнообразных слоев и укладов».

Свои первые впечатления о мире медицины он описал в «Записках врача» в 1901 году — произведении, которое его прославило:

«Я обыкновеннейший средний врач, со средним умом и средними знаниями; я сам путаюсь в противоречиях, я решительно не в силах разрешить многие из тех тяжелых, настоятельно требующих решения вопросов, которые возникают предо мною на каждом шагу… Я буду писать о том, что я испытывал, знакомясь с медициной, чего я ждал от нее и что она мне дала, буду писать о своих первых самостоятельных шагах на врачебном поприще и о впечатлениях, вынесенных мною из моей практики. Постараюсь писать все, ничего не утаивая, и постараюсь писать искренне»

Совершенно точно можно сказать, что «Записок врача» не было бы, если бы Вересаев-писатель предварительно не окунулся с головой во врачебное дело. Правда, коллеги отнеслись к таким откровениям враждебно: они испугались за репутацию своей профессии и за отношение читателей к медикам. В печати Вересаева называли дегенератом, ему приходилось публично оправдываться и писать пространные возражения критикам.

«Настоящих врачей у нас в России, может быть, всего несколько сотен, а врачебные дипломы имеют около 25 000 человек, они занимаются врачебною практикою и в пределах возможного делают свое не блестящее, но, несомненно, полезное дело. Сравнивая себя с этими ординарными врачами, я никак не могу признать себя стоящим много ниже их. Поэтому думаю, что пережитое мною переживалось далеко не мною одним», — писал Вересаев, полемизируя со своими оппонентами. Тем не менее произведение пользовалось спросом у публики и с 1903 по 1927 год переиздавалось 11 раз.

Викентий Вересаев писал в том числе о медицинских экспериментах на людях, которые не были тогда запрещены законами об этике. Одним из первых Вересаев заметил, что у пациента нужно спрашивать согласия на проведение опытов над ним. В 1943 году, в разгар борьбы с бесчеловечными экспериментами нацистов, писателю вручили высшую награду — Сталинскую премию в области литературы и искусства.

«Врач — если он врач, а не чиновник врачебного дела — должен прежде всего бороться за устранение тех условий, которые делают его деятельность бессмысленной и бесплодной, он должен быть общественным деятелем в самом широком смысле слова», — считал Викентий Вересаев. Он исполнял свой врачебный долг и во время Русско-японской войны, после мобилизации на фронт. Лечение раненых на передовой Вересаев совмещал с написанием набросков к будущим книгам «На войне» и «Рассказы о японской войне». После этого его пути с медициной окончательно разошлись. 3 июня 2020 года исполнится 75 лет со дня смерти писателя.

«В лагерях врачам легче»

Василий Аксенов поступал на медицинский институт в силу семейных обстоятельств. Оба его родителя были репрессированы, когда ему не было и пяти лет. Мальчик почти десять лет прожил у родственников. Когда мать Евгения Гинзбург наконец освободилась из лагерей и вызывала его к себе в Магадан, то остро встал вопрос о будущей профессии.

Позже Аксенов говорил в интервью: «Случайным был как раз медицинский путь. До 8-го класса я учился в Казани, потом — 9–10-е классы — доучивался в Магадане. Мама вышла из лагеря в 1947 году и оставалась ссыльной в этом городе. Как раз в Магадане я и начал стишки писать. Воображал себя поэтом. Но поступил на медицинский факультет. Мама и отчим уговорили: «В лагерях врачам легче»».

В 1956 году Василий Аксенов окончил Ленинградский медицинский институт и попытался устроиться медиком на судно дальнего плавания, чтобы попутешествовать и посмотреть мир. Однако в Балтийском морском пароходстве ему было отказано в желанной вакансии из-за судимости родителей.

Евгения Гинзбург снова советовала сыну заняться практической медициной, приводя новые аргументы: «Что касается материала для литературных работ, то они лежат именно в гуще жизни, а не в окне путешественника. Именно на врачебном участке ты мог получить самый ценный материал для романа, повести, рассказа. «Записки русского путешественника» — жанр уже изжитый».

Пришлось Аксенову работать простым терапевтом карантинной станции Ленинградского морского порта. После года службы его перевели на должность главного врача в больницу водздравотдела. Врачебный опыт Аксенов облекал в литературную форму. Первые произведения были посвящены медицинской тематике — это рассказ «Полторы врачебные единицы» и повесть «Коллеги», с которой начался успех Аксенова как писателя. Главный герой этой повести говорит:

«Да, я не только люблю медицину, но считаю профессию врача самой нужной на свете. А какой она дает кругозор! Вы знаете, я чувствую, что с каждым годом начинаю лучше понимать людей и с физиологической, и с психологической стороны. Я очень доволен своей профессией»

Василий Аксенов успел поработать карантинным врачом на Крайнем Севере, в Карелии, Ленинграде, лечил людей от туберкулеза в Москве. Распределение как принудительный акт было ему не по нутру, после признания «Коллег» он охладел к медицине и с 1960 года занимался литературой и общественной деятельностью.

Владимир Даль прожил 70 лет, Викентий Вересаев и Василий Аксенов — по 78 лет. Вполне возможно, такой длинной и плодотворной жизнью они обязаны медицинским знаниям.

Фото: Associated Press / East News

15 писателей, которые также были врачами

Доктора печально известны своим неразборчивым письмом (спросите любого фармацевта), но эти медики получили больше славы благодаря своему удобочитаемому письму, чем своим умением обращаться со скальпелем.

1. АНТОН ЧЕХОВ (1860–1904)

В разгар своего признания как драматурга и мастера современного рассказа Чехов, чьи произведения включают Чайка и Дядя Ваня , продолжал время от времени заниматься медициной.

2. МИХАИЛ БУЛГАКОВ (1891–1940)

Булгаков наиболее известен своим посмертно опубликованным романом Мастер и Маргарита , критическим анализом коррупции и паранойи советского общества. Почти смертельный случай заболевания сыпным тифом, который он получил во время службы в армии на Северном Кавказе, убедил его перейти от лечения к писательству.

3. СЭР АРТУР КОНАН ДОЙЛ (1859–1930)

Изучая медицину в Эдинбурге, Дойл служил клерком Джозефу Беллу, пионеру судебной медицины, прославившемуся своей способностью определять род занятий и недавние действия незнакомцев путем пристального наблюдения.Это звонит в колокол? Да, доктор Белл был главным источником вдохновения для детектива Дойла, Шерлока Холмса.

4.

ОЛИВЕР ВЕНДЕЛЛ ХОЛМС, SR. (1809–1894)

Холмс, отец судьи Верховного суда (и, возможно, вдохновитель фамилии Шерлока), был очень популярным поэтом в 19 веке и одним из основателей журнала The Atlantic Monthly . Как практикующий врач и профессор Дартмутской медицинской школы и декан Гарвардской медицинской школы, он выступал за улучшение гигиены и выступал против шарлатанства, такого как гомеопатия.

5. РОБИН КУК (1940-)

Кук практиковал офтальмологию в течение десятилетий после того, как его медицинские триллеры с названиями из одного слова, в том числе Кома, Вспышка и Лихорадка , заняли гарантированное место в списках бестселлеров и стали популярными в экранизациях фильмов и сериалов. Кома был экранизирован по фильму (режиссер Майкл Крайтон) в 1978 году и адаптирован как телевизионный мини-сериал в 2012 году.

6. МАЙКЛ КРИХТОН (1942–2008)

Автор техно-триллеров, в том числе Парк Юрского периода и Штамм Андромеды , начал публиковать художественную литературу во время учебы в Гарвардской медицинской школе. В отличие от доктора Кука, когда доктор Крайтон получил степень, он отказался от медицины в пользу своей ранней любви: письма.

7. УИЛЬЯМ КАРЛОС УИЛЬЯМС (1883–1963)

Уильямс, лауреат Пулитцеровской премии в области поэзии, возможно, наиболее известен своим коротким стихотворением «Это просто сказать». Несмотря на его многочисленные литературные занятия, у него была долгая карьера в медицине, с 1924 года до своей смерти он работал начальником педиатрии в больнице в Пассаике, штат Нью-Джерси.

8. ХАЛЕД ХОССЕЙНИ (1965 -)

Этот афганский автор был практикующим терапевтом, пока продажи его первого романа «Бегущий за воздушным змеем» не взлетели до небес.

9. У. СОМЕРСЕТ МАУГАМ (1874–1965)

Хотя он получил квалификацию врача, успех его первого романа, написанного во время учебы в медицинской школе, заставил Моэма отказаться от медицинской профессии в пользу литературы. Несмотря на уничижительные ранние обзоры, роман Моэма 1915 года « О людских рабствах » никогда не выходил из печати.

10. УОКЕР Перси (1916–1990)

После получения медицинской степени в Колумбийском университете Уокер заболел туберкулезом.Читая экзистенциалистскую философию во время выздоровления, он решил посвятить себя письму. Его самая известная работа, роман The Moviegoer , удостоенный Национальной книжной премии, отражает его философский интерес.

11. ФРАНСУА РАБЕЛЕ (ок. 1483–1553)

Французский сатирик, чей непристойный юмор сделал «раблезианское» синонимом грубого или непристойного, пришел благодаря своему честному знанию функций тела. Он был монахом на западе и центральной части Франции, но, отказавшись от научных занятий в монастыре, ушел изучать медицину, а затем основал практику в Лионе, интеллектуальном центре того времени.

12. НАВАЛЬ-ЭЛЬ-СААДАВИ (1931 -)

Эта египетская активистка-феминистка, врач и психиатр написала много художественных произведений с момента публикации своего первого романа Мемуары женщины-врача, в 1958 году.

13. ФРИДРИХ ШИЛЛЕР (1759–1805)

Шиллер служил военным хирургом, прежде чем прославился благодаря революционным по форме и социальной критике пьесам. Шуберт, Брамс и Бетховен наложили на музыку стихи Шиллера. В случае Бетховена это была «Ода радости» из его Девятой симфонии.

14. АРТУР ШНИЦЛЕР (1862–1931)

Шницлер, чьи психологические драмы раскрывают вожделение и усталость от мира венского общества, когда XIX век превратился в XX век, большую часть своей жизни занимался медициной с упором на психиатрию. Фильмы Стэнли Кубрика « с широко закрытыми глазами » и « La Ronde » Макса Офюльса были созданы по мотивам произведений Шницлера.

15. АВРААМ ВЕРГЕЗЕ (1955 -)

Вергезе, профессор медицинского факультета Стэнфордского университета, продолжает писать эссе с момента публикации двух мемуаров и самого продаваемого романа Cutting for Stone .

БОНУС: ПИСАТЕЛИ, ИЗУЧИЛИ МЕДИЦИНУ, НО НЕ ПОЛУЧИЛИ МЕДИЦИНСКИЕ СТЕПЕНИ

ОЛИВЕР ГОЛДСМИТ (1728–1774)
Автор романа « Викарий Уэйкфилда » и пьесы « Она идет к завоеванию» пробовал свои силы в различных профессиях и несколько лет изучал медицину в Эдинбурге.

ДЖОН КИТС (1795–1821)
Хотя Китс никогда не писал «Оду на пробирке», он изучал медицину в лондонской больнице в качестве подмастерья аптекаря-хирурга и стал лицензированным аптекарем.Но поэзия была его любимым наркотиком.

ГЕРТРУД ШТАЙН (1874–1946)
Под давлением своего наставника Уильяма Джеймса Штейн поступила в Медицинскую школу Джонса Хопкинса, но ей стало скучно, и она бросила учебу на четвертом курсе.

Литературный звонок сельского врача

Долгие годы Максим Осипов жил в мучительном разочаровании. Он всегда считал себя писателем, но, будучи студентом на закате Советского Союза, он получил образование кардиолога и три года работал в загруженной московской клинике.В начале девяностых, когда Россия переживала период экономического перехода, он основал издательство, которое специализировалось на переводе медицинских учебников, а в 1994 году оставил работу в больнице, чтобы руководить им на полную ставку. Компания оказалась успешной, но жизнь была чем-то неполноценной. Осипову, юмористическому и энергичному человеку с баритонным голосом, похожим на густой мед, было чуть за сорок, когда он понял, что он врач, не практикующий медицину, и писатель, никогда не публиковавший ни одной строчки.

В детстве Осипов большую часть лета проводил в Тарусе, городе на берегу реки Оки, где у его прадеда был дом. Став взрослым, он жил в Москве с женой, пианисткой Евгенией и двумя детьми. Примерно в то время, когда он основал издательство, он приобрел собственный участок земли в Тарусе, что в двух часах езды от Москвы, и построил дачу, где можно было проводить выходные и летние каникулы с семьей. Дом расположен на холме над центром города.Из окон наверху вы можете увидеть покатую картину с красными, коричневыми и зелеными крышами, луковичные купола и возвышающуюся колокольню центрального собора, а также излучину реки. В середине двухтысячного года, когда усилилось желание Осипова вернуться к клинической работе, казалось логичным, что ему следует занять должность в местной больнице, в которой не было кардиолога.

В апреле 2005 года, когда Осипов увидел своего первого пациента в Тарусе, Москва переживала бум, высокие цены на нефть подпитывали культуру потребления и переосмысления.Но в Тарусе этого не было видно. Больница была удручающим местом. С потолка свисали провода, в палатах пахло мочой, а по коридорам метались крысы. Осипов, который принимал пациентов там два дня в неделю, привез с собой собственный эхокардиографический аппарат. Иногда он шутил, что лучшую медицинскую услугу, которую предлагает больница, можно найти в кафетерии, где, по крайней мере, пациентам подают сытную еду. Расположение людей, которых он лечил, напомнило ему, как Антон Чехов, который работал сельским врачом, описывал состояние человека как «неприязнь к жизни, странным образом сочетающуюся со страхом смерти.

В 2007 году Осипов собрал свои мысли о своей жизни и своей медицинской практике в очерке «На родной земле», опубликованном в литературном журнале Знамя . Это проницательный и требовательный отрывок. Вспоминая наблюдение Чехова, Осипов пишет о том, что у его пациентов, похоже, нет мотивации к выздоровлению: «Они не хотят умирать, но и не хотят ехать в провинциальную столицу, чтобы найти решение, поднять шум. ” Тон Осипова — комическое отчаяние.Он отмечает, например, как часто он ведет один и тот же разговор со своими пациентами, в которых они говорят ему, что не могут прочитать рецепт, который он им выписал, потому что они не принесли свои очки для чтения. «Что ж, если вы без очков, полагаю, вы не планировали сегодня ничего читать — это неграмотность», — пишет он.

Среди персонала больницы, продолжает он, «идиотизм чиновников, региональных и национальных, даже не обсуждается, только методы их обмана.«После того, как власти запретили сжигать ампутированные конечности на территории больницы, — пишет он, — персоналу остается только гадать, что делать с семью ногами, скопившимися в морге. В конце концов они бросают их в гроб бездомного, которого должны похоронить на городском кладбище. И все же Осипов наслаждается «герметичной непроницаемостью» больницы, тем, что все жители города оказываются в одном месте, и относительным отсутствием бюрократического вмешательства в его работу. В какой-то момент Осипов описывает, как бесплатно раздавал своим тарусским пациентам лекарства, которые он приобрел за границей.

«Моя мама предупреждала меня, что я не могу выйти замуж за архитектора».

Московская интеллигенция пришла в восторг от несентиментального, но нежного рассказа Осипова. Варя Горностаева, руководитель российского издательства Corpus, которое впоследствии выпустило книги Осипова, назвала эссе «кардиограммой русской жизни». Как недавно вспоминал Осипов, которому сейчас пятьдесят пять, по Тарусе разносили ксерокопии его эссе. Не всем понравилось. Почему ему пришлось рассказывать историю об ампутированных ногах или напоминать людям, что многие пациенты не могут позволить себе лекарства, спасающие жизнь? Осипов слышал, что глава Тарусского района Юрий Нахров, фактически местный наместник, вызвал директора больницы Ирину Олейникову для срочной встречи. «Что это?» — сказал он, размахивая перед ней эссе Осипова. Он указал на строчку, в которой Осипов описывает «асексуальную атмосферу» больницы. Нахров не понимал, что означает «асексуальность», но это определенно звучало неправильно. Когда я спросил Осипова о реакции, он сказал мне: «Это мечта любого автора». Его доставка была искаженной, но он явно был в восторге. «Ты пишешь стихотворение, а окно разбивается — такова сила твоего слова».

Впервые я был в Тарусе летом 2016 года, когда моя девушка Юлия предложила нам уехать из Москвы на уик-энд.Мы заехали в музей, посвященный Марине Цветаевой, любимой русской поэтессе, которая в начале 19 века провела лето в городе. Потом мы прогулялись по набережной над рекой и сели во внутреннем дворике кафе «Чебуречная», которое специализируется на чебуреке , популярной советской закуске из загадочного мяса в жареном тесте. Дома в центре города приземистые и деревянные, с утопленным в грязь фундаментом и выкрашенными в давно выцветшими красками оконными рамами. Мы могли проехать сотню миль или тысячу — мы выехали из Москвы и въехали, ну, в Россию. Я был очарован.

На следующий год мы с Юлей сняли дачу в Тарусе. Это был двухэтажный бревенчатый дом, принадлежащий исследователю Древней Греции Борису Никольскому и его жене Маше, театральному критику, которые собирались на год в Лион. Перед отъездом они пригласили меня на ужин. На веранде, выходящей на двор с высокими травами, дубами, кустами черной смородины и малины, был накрыт длинный стол с тарелками жареного мяса, мисками салатов из огурцов и томатов и бутылками грузинского вина.Маша представила Осипова мужчину с кудрявыми серебристыми волосами и херувимской улыбкой, который курил трубку. Мы сыграли партию в шахматы, которую он легко выиграл, а затем он спросил, не могу ли я взглянуть на черновик перевода одного из его рассказов, который должен был быть опубликован в его первом сборнике на английском языке «Rock, Бумага, ножницы ».

Рассказ «Объекты в зеркале» описывает день из жизни вежливого сценариста, ставшего профессором, Андрея Георгиевича, который живет в московской квартире со своей женой и дочерью. Андрей вырос в антисоветской семье, но одним из первых в своем классе подал «по глупости» заявление в Коммунистическую молодежь. Теперь он успешный сценарист — «хотя на самом деле нет такого понятия, как достаточно уважаемый художник», — пишет Осипов. Андрей — это тот тип людей, которых по-русски часто называют интеллигентным — то есть не столько умным, сколько культурным. Возможно, он немного невротичен. Как сказал мне Осипов за кофе на своей кухне в Тарусе: «Он благороден и мудр, но ему следует меньше времени смотреть на свое отражение.

В этой и других историях Осипова я узнал черты многих русских интеллигентов , которых я узнал: сочувствие к жалким низшим слоям общества, которое то вспыхивает, то исчезает в зависимости от настроения, и усталость от жизни. уверенность, часто неуместная, в отношении того, как все работает. Герои Осипова испытывают отвращение к неряшливости и глупости окружающих, а затем отвращение к собственному отвращению. Другой рассказ, «Москва-Петрозаводск», рассказывает врач из столицы, когда он едет поездом на медицинскую конференцию в город на северо-западе страны. Он сообщает о попутчике, который, кажется, испытывает галлюцинации, вызванные алкоголем, но испытывает чувство вины, только когда полиция схватывает и избивает этого человека и его попутчика. Позже доктор был шокирован, узнав, что эти двое не заслуживали его внимания; как сообщает ему полковник полиции, они убили мужчину и его дочь-подростка. «Как я могу так плохо разбираться в людях?» он задается вопросом.

В предисловии к «Камень, ножницы, бумага» устный историк Светлана Алексиевич, получившая Нобелевскую премию по литературе в 2015 году, пишет, что, хотя Осипов «наполнен любовью к простому человеческому существованию, он есть одновременно поражен тем, насколько мало это существование фактически совпадает с его собственными ожиданиями.«В последние два десятилетия в русской литературе преобладали сюрреалистические антиутопические сказки — возможно, подходящий жанр для описания конвульсий, последовавших за распадом Советского Союза. Рассказы Осипова, напротив, тихие, почти документальные. «В Осипове есть что-то от конца XIX века, — сказала мне Анна Наринская, один из ведущих литературных критиков России. «Он позволяет себе определенное моральное суждение. Он знает, что правильно в жизни и в литературе ».

Для Осипова жизнь наиболее ярко проявляется в Тарусе.«Крик домашней птицы» — предисловие Осипова к «Камню, ножницы, бумага» — любовное письмо городу. «Провинция как дом: теплая, грязная, наша», — пишет он. Он описывает ряд «диких птиц», которые для него вызывают в воображении дух этого места: деревенская женщина, которая, когда он был ребенком и отчаянно нуждался в выпивке в жаркий день, дала ему и его отцу стакан за стаканом холода. молоко перед тем, как отмахнуться от платы с язвительным тоном «Ты в своем уме, дорогой?»; «тощий, закопченный мужчина — водитель автобуса, у которого случился сердечный приступ», которого он когда-то лечил и который, как он пишет, «тоже мог рассказать вам кое-что обо мне.

На кухне Осипова, когда вечернее зимнее солнце наполнило комнату теплой дымкой, он описал предисловие как «список того, что я люблю, почему я здесь». Он продолжил: «Определенное понимание, определенная напряженность отношений — вот что определяет жизнь в Тарусе». Он объяснил, что в городе и в больнице легче расшифровать жизнь людей. Определенные привычки или поведения, например симптомы, открывают предысторию. «Я могу воссоздать целое из маленьких частей», — сказал он удовлетворенно, когда небо за окном стало мягко-серым.«Это придает жизни ощущение комфорта, доставляет определенное удовольствие. Без этого невозможно писать ».

История Тарусы и связь Осипова с городом связаны с феноменом, известным как «сто первый километр» — фразой, описывающей минимальное расстояние, которое советские власти разрешали многим бывшим заключенным, особенно тем, кого считали политически опасными. , чтобы жить за пределами больших городов. В 1933 году прадед Осипова, врач по имени Михаил Мелентьев, был ложно обвинен в заговоре с целью убийства советского писателя Максима Горького и его сына и был арестован вместе с дюжиной других советских врачей. Мелентьев провел три года в поселке недалеко от Полярного круга, где осужденные строили Беломорканал — первую из строек Сталина, реализованных с трудом ГУЛАГа. Он работал в клинике, лечил заключенных и их охранников. В 1946 году, после войны, он переехал в Тарусу, сразу за стикилометровой линией, окружающей пределы Москвы. В то время в городе не было центрального водопровода, а электричество было прерывистым, а дороги представляли собой лоскутное одеяло из грязных колей. Тем не менее, Мелентьев чувствовал ранее ускользавшее от него чувство гармонии и, как он записал в дневнике, «особенно наслаждался чувственной монотонностью деревенской жизни».

В детстве Осипов большую часть лета проводил в Тарусе, городке на берегу Оки, в двух часах езды от Москвы. Там, в девяностых годах, он построил дачу на холме над центром города, откуда открывается вид на покатую картину крыш и возвышающуюся колокольню городского собора. Фотография Елены Аносовой для The New Yorker

. лагеря опустели после смерти Сталина, в 1953 году Таруса все больше заселялась бывшими заключенными. В 1955 году Константин Паустовский, советский Торо середины века, который был официально признанным писателем и сам не был диссидентом, попытался уйти от отвлекающих факторов столицы и поселился в Тарусе.В своем маленьком синем домике в конце грязной улочки он стал принимать у себя деятелей культуры, к которым советские власти относились с разной степенью подозрения, в том числе Аркадий Штейнберг, поэт и переводчик, одиннадцать лет проработавший ГУЛАГ и Булат Окуджава, талантливый народный певец, родители которого были арестованы как «враги народа» в 30-х годах.

Поблизости Николай Оттен, который был ведущим кинокритиком, пока антисемитская кампания против «космополитизма» не лишила его постоянной работы, построил дом, который разделил на две части.Он и его жена Елена Голышева жили в одной половине; в другой половине жили бывший муж Елены Петр Голышев и вторая жена Петра Лидия Малли. Оттен также открыл свой дом для тех, кто попал в немилость государства, в том числе в 1959 году Надежда Мандельштам, вдова поэта Осипа Мандельштама, одного из великих лириков ХХ века, исчезнувшего в ГУЛАГе. в тридцатые годы. Надежда годами уклонялась от ареста, переезжая из одного провинциального города в другой. В Тарусе она нашла пристанище.«Это рай», — написала она в письме, приглашая другого поэта навестить ее. «Здесь замечательно. Я живу хорошо ».

Именно в Тарусе она начала работу над своими мемуарами, которые распространялись самиздатскими экземплярами в Советском Союзе и впервые были опубликованы на Западе в 1970-х годах. «Я знал, что она что-то пишет, — вспоминал недавно Виктор Голышев, сын Елены и Петра, которому сейчас за восемьдесят. «Но в то время мне, честно говоря, гораздо больше было интересно поваляться на берегу Оки и позагорать.

Жизнь была скромной. Ведра с водой доставлялись каждый день на лошади и телеге, а полки в продуктовом магазине были абсолютно пусты. Но город был интеллектуально ярким и стал известен как русская версия Барбизона, французского коллектива художников, который в девятнадцатом веке жил в счастливой изоляции в деревне на окраине леса Фонтенбло, недалеко от Парижа. Летом 1961 года, после обеда, посвященного обсуждению литературы за чаем в саду Паустовского, родилась идея нового литературного альманаха « Таруса, страницы ».Стейнберг написал ряд стихотворений; Окуджава опубликовал свою первую прозу, полуавтобиографическую сказку, в которой молодой человек ранен во время Второй мировой войны; Надежда Мандельштам написала несколько статей о городской жизни, в том числе о тарусской вышивальной мастерской. Содержание не было откровенно политическим, но публикация была смелым жестом, собачьим свистом свободного мышления.

Врачи, пишущие

Создание первого пореза на хирургическом пациенте похоже на написание первой строчки эссе, говорит хирург и писатель Ричард А.Зельцер, доктор медицины, HS ’61.

«Вы делаете надрез, когда сидите над пустой страницей», — говорит Зельцер, всемирно известный автор 13 сборников очерков и рассказов, в основном о медицине. «Назовите это кровью и чернилами», — говорит он. «Это история моей жизни».

Когда он впервые начал серьезно писать в середине 1970-х, Зельцер вспоминает: «Мои коллеги по хирургии находили это загадочным. Они сказали: «Что с тобой? Тебе мало операции? … Я была одна.

Больше нет: врачи, получившие образование в Йельском университете, все чаще совмещают медицину и писательство.Среди них выделяются обладатель Национальной книжной премии Шервин Б. Нуланд, доктор медицины ’55, HS ’61; писательница мемуаров Дора Калотт Ван, доктор медицины ’90; ее одноклассник, журналист и писатель Рэнди Хаттер Эпштейн, магистр медицины, доктор медицины ’90; поэт Даган Коппок, доктор медицины ’04; и , обозреватель и автор журнала New York Times Magazine Лиза Сандерс, доктор медицины ’97, HS ’00. Они говорят, что их понимание медицины помогает в написании. И за исключением Эпштейна, который никогда не намеревался заниматься медицинской практикой, все они обнаруживают, что их труды пролили свет на их работу в качестве врачей.

Преобладание великих врачей-писателей предполагает сродство медицины и письма. Среди наиболее известных практикующих — русский писатель и драматург Антон Чехов; поэты Джон Китс и Уильям Карлос Уильямс; и сэр Артур Конан Дойл, создавший Шерлока Холмса и его друга-врача, доктора Ватсона. Среди современных писателей-врачей Оливер Сакс, доктор медицины; Джером Групман, доктор медицины; Атул Гаванде, доктор медицины; и Абрахам Вергезе, доктор медицины, автор популярного романа Cutting for Stone .Халед Хоссейни, доктор медицины, написал The Kite Runner ; Робин Кук, доктор медицины, пишет медицинские триллеры; и покойный Майкл Крайтон, доктор медицины, написал популярные художественные произведения обо всем — от динозавров до контрабандистов марихуаны и внеземных бедствий.

Сохранение рассудка и стремление писать

Зельцер начал писать, когда он был офицером медицинской службы в армии в Корее в середине 1950-х годов. «Чтобы сохранить рассудок, — говорит он, — в конце каждого дня я записывал, что произошло». По возвращении в Нью-Хейвен, чтобы поступить в ординатуру по хирургии, Зельцер говорит: «Я полностью забыл об этом дневнике.Я был занят обучением, чтобы стать врачом, и не собирался быть писателем ».

А затем, в середине 1970-х годов, на полпути к своей 25-летней карьере на факультете Йельского университета, Зельцер снова почувствовал желание писать. «Однажды врата моего воображения распахнулись, — говорит он. «Это было пробуждение, прозрение. Я начал смотреть на свою жизнь с литературной точки зрения. Я начал яростно писать ». В период с 1976 по 1982 год он написал три из своих самых известных книг: «Уроков смерти: заметки по искусству хирургии»; Признания ножа ; и Письма молодому врачу .Его письмо, по его словам, «бессознательно. Он просто выливается ». Когда он находит отрывок из прозы или стихов, который его поражает, Зельцер говорит: «Я записываю его и изучаю».

Хотя Зельцер основывает свои истории на собственном опыте, он говорит: «Я даю себе всю свободу в мире придумывать разные вещи. Но в каждой истории есть доля правды. Факты меня не особо интересуют. Меня интересует правда, которая лежит ниже реальности. Это реальное реальное, лежащее ниже реального.

Зельцер описывает письмо как «причину, по которой я родился». Он продолжает писать, используя Йельскую библиотеку Бейнеке в качестве офиса. Его последняя книга, Дневник , была опубликована издательством Йельского университета прошлой весной.

Найти второе призвание

Шервин Нуланд стал хирургом, как он это описывает, «просто потому, что это так весело». Но когда он сел за то, чтобы написать серию биографий исторически важных врачей за более чем два десятилетия своей карьеры, он нашел второе призвание. Сейчас он всемирно известен как писатель и ученый. Биографии стали его первой книгой, Доктора: Биография медицины , опубликованной в 1988 году. Его самая известная книга, Как мы умираем: Размышления о последней главе жизни , выиграла Национальную книжную премию в 1994 году и заняла место. Список бестселлеров New York Times за восемь месяцев. Работа Нуланд включает краткие биографии Леонардо да Винчи и врача-философа XII века Моисея Маймонида. Нуланд также написала мемуары «, потерянные в Америке: путешествие с моим отцом », которые, по его словам, могут быть его лучшей работой.

График хирурга давал Нуланд возможность писать: во время задержек между случаями, обычно неожиданных, он уходил в библиотеку и писал. «Историческая медицинская библиотека находится в двух футбольных полях от операционной, — говорит он. «Я просто никогда не терял время зря». Поскольку у немногих врачей есть такие пробелы в своей работе, он говорит: «Я бы не смог этого сделать, если бы я был педиатром или терапевтом».

Нуланд говорит, что письмо повлияло на его жизнь как хирурга. «Я писал около шести или семи лет, прежде чем начал заниматься этим на постоянной основе.Нет никаких сомнений в том, что письмо, а также исследования и размышления, необходимые для его выполнения, дали мне гораздо большее представление о том, что мы называем человеческими условиями; помог мне понять точку зрения пациентов и их семей; и познакомил меня с неопределенностями в медицинских знаниях и принятии клинических решений ».

Когда хирурги и писатели принимают решения, говорит Нуланд, они опираются на все, что происходило в их жизни до этого момента. Но в то время как хирург в операционной, прежде чем сделать выбор, обдумывает: «В письменной форме вы не так хорошо понимаете, что принимаете решения.Вы позволяете своему бессознательному уму свободно парить «.

В 80 лет, вышедшая из хирургии с 61 года, Нуланд продолжает учиться и писать — имея свободное время, чтобы понежиться в компании навещающих внуков. Он зачитывает вслух каждый недавно написанный абзац, чтобы убедиться, что он учел нюанс и резонанс каждого слова. «Вы должны быть абсолютно дотошными. Тебе надо ударить эту штуку прямо по голове.

Нуланд также требует от себя дотошности в отношении фактов. «Опасность для писателей-медиков состоит в том, чтобы искажать вещи ради литературного эффекта.«Со временем, считает он, читатель будет распознавать искажения и возмущаться ими.

Он представляет этого читателя как «человека, очень похожего на меня, у которого был иной жизненный опыт, чем у меня». Из собственного опыта Нуланд прежде всего ценит свои 35 лет работы хирургом. Хотя он не посещал операционную почти 20 лет, он считает лечение больных «величайшим удовлетворением жизни».

«Перенести больного через бремя болезни — подарок тому, кто это делает.

«Врачи плохо себя чувствуют»

w3.org/1999/xhtml»> Мемуары Доры Калотт Ванг рассказывают историю интимных отношений и того, как третья сторона наносит им ущерб: отношения — это отношения между врачом и пациентом, а нарушитель — это страховая отрасль.

Психиатр из Университета Нью-Мексико, Ван использует свою личную историю, чтобы описать изменения, вызванные коммерческой медицинской помощью. «Я думал, что мемуары — это форма, которую нужно применять к рассказу истории», — говорит Ван.Ее книга 2010 года — «Кухонный психиатр: размышления психиатра об исцелении в меняющемся мире» .

«Меня не интересовал традиционный рассказ врача о романтике исцеления пациента, где врач всемогущ, а пациент уязвим. Я хотела написать другой рассказ о врачах, потому что правда в том, что медицинская система и врачи не очень хорошо себя чувствуют », — говорит она. «Это смешно, что врачи проходят все это обучение и вынуждены подчиняться решениям страховых служащих.

Ван уже интересовался писательской деятельностью, когда учился в медицинской школе, и капеллан медицинской школы Алан К. Мерманн, доктор медицины, доктор медицинских наук. ’79, посоветовал ей взять годичный отпуск, чтобы получить степень магистра английского языка в Калифорнийском университете в Беркли. Зельцер познакомил ее с идеей писать по ночам. Чтобы написать Kitchen Shrink , она спала с 8 часов ночи до 2 часов ночи, затем работала над книгой в течение шести часов, прежде чем начать свой день в качестве врача (и матери) в 8 часов утра. собирается выйти на страницу.

Ван написал 40 черновиков книги. «Это не линейно. … Вы меняете одно, и вся книга меняется. Это как река: ты делаешь что-то вверх по течению, и это затрагивает все, что внизу ».

Ван видит взаимосвязь между поиском истины как психиатр и поиском истины как писателем. «Большая часть моей работы как психиатра — помочь пациентам увидеть правду. Думаю, пора разобраться в том, что случилось с медициной. Что означает, что страховая отрасль держит кошелек на нервной почве при принятии медицинских решений? В конце концов, наша медицинская система — это моральная инфраструктура нашей страны, где решения о жизни и смерти принимаются каждое мгновение.Подобно пациенту в отрицании, наша нация должна смотреть правде в глаза. Как может что-то в этой стране быть здоровым, пока мы не исцелим медицинскую систему? »

Несмотря на свое разочарование, Ван говорит: «Я все еще думаю, что мы находимся в очень привилегированном положении, так как видим так много жизни и обретаем мудрость, зная так много жизней в интимных деталях».

Карьера в медицинской журналистике

Рэнди Хаттер Эпштейн уже была принята в Высшую школу журналистики Колумбийского университета, когда она приехала в Нью-Хейвен на собеседование в медицинской школе. Она ожидала, что получит отказ, когда сообщит приемной комиссии, что не планирует становиться клиницистом, а, скорее, будет писать о медицине. Вместо этого она нашла поддержку. И она вошла.

Однако к концу второго года у Эпштейна начались сомнения. «Я подумал, что если я не собираюсь тренироваться, мне следует бросить медицинскую школу». Роберт Х. Гиффорд, доктор медицины, HS ’67, в то время заместитель декана по студенческим вопросам, отказался позволить ей уйти. «Он сказал:« То, что вы получите от подопечных в течение третьего и четвертого курса, поможет вам в написании.’»

После окончания учебы Эпштейн работал медицинским репортером в лондонском Associated Press (AP). «Были проблески, когда я думал, что, возможно, смогу попрактиковаться и писать. Но я думаю, что мое сердце было в том, чтобы сообщать и расследовать, что отнимает так много времени, и я никогда не думал, что смогу сделать все это — иметь полную практику, писать статьи и воспитывать своих детей », — говорит Эпштейн. , мать четверых детей. «Я невероятно впечатлен докторами-писателями, которые все это уравновешивают.

Она столкнулась с культурным шоком, работая на AP. Она говорит, что, будучи студентом-медиком, «я очень привыкла говорить о« возможных »и серых зонах». Она быстро обнаружила, что телеграфные услуги — это «черно-белое». «Сначала это напугало меня, — говорит она, — потому что нет ничего определенного». И хотя ее редакторы сканировали ее прозу на предмет стиля, «никто не проверял мои факты. … Но я делал это без устали. Мои профессора продолжали быть моими профессорами. Я многому у них научился, когда учился в Йельском университете, а потом я положился на них, когда получил работу в Associated Press.У меня было много их домашних номеров, и я разбудил некоторых из них, говоря: «Мне нужна цитата, мне нужен ваш совет; У меня дедлайн! »Это было до электронного письма». Кроме того, она говорит: «Я держала под рукой книгу биостатистики медицинского вуза. Были некоторые эпидемиологи, которых я знал очень хорошо ».

Теперь как независимый журналист и автор, Эпштейн участвует в разделе « Science Times » журнала The New York Times и пишет статьи для таких публикаций, как GlobalPost , Psychology Today и The Washington Post .Она находит удовлетворение не только в предоставлении информации на медицинские темы, но и в создании чувства общности среди читателей. В частности, она помнит историю для журнала Ladies ’Home Journal , в которой она писала о женщинах с аутоиммунными заболеваниями. Читатели сказали ей, что они «почувствовали себя обоснованными, со своими страхами и тревогами, когда они прочитали об этих других женщинах, переживающих эмоциональные потрясения, связанные с этими хроническими заболеваниями». Ее первая книга «Вытащи меня: история родов от Эдемского сада до банка спермы » была опубликована в 2010 году.

w3.org/1999/xhtml»> Посвящается стихотворению

Когда Даган Коппок работает над стихотворением, оно следует за ним повсюду. Ощущение этого присутствия — это то, что Коппок называет «посвящением стихотворению».

«Он входит в ваше сознание и выходит из него в течение дня», — говорит Коппок, который недавно оставил клинику первичной медико-санитарной помощи недалеко от Бостона, чтобы провести два года в Ботсване в качестве наставника по программе обучения медицинского центра Бет Исраэль Диаконнесс. «Если не запишешь, то забудешь. Я думаю, что поэты по жизни всегда ждут вдохновения », — говорит он.«Они ищут улики, бога в промежутках, каждое мгновение. Если поэт внезапно думает, что его любовь подобна красной красной розе, он хочет знать, почему — в чем связь? Поэма похожа на детективную работу, чтобы соединить точки между двумя явно несопоставимыми аспектами метафоры.

«Врач тоже детектив. … Врач пытается поставить диагноз или решить какую-то другую проблему, и эта связь может показаться такой же разоблачительной или вдохновляющей. Может быть, я пристрастен, но я думаю, что в такие моменты у поставщиков первичной медико-санитарной помощи больше шансов.

Коппок никогда не считал поэзией свою карьеру. «Я всегда думал, что быть одним поэтом всегда недостаточно. Вы должны быть механиком и поэтом, учителем и поэтом, поваром и поэтом, врачом и поэтом. … это не имеет значения. Вы должны быть кем-то другим — чем-то, что дает импульс вашему письму. Кроме того, одному писателю было бы слишком одиноко ».

Между колледжем и медицинской школой Коппок поехал в Нигерию на грант Фулбрайта, чтобы писать стихи и изучать поэзию народных целителей.«Когда я приехал в Йельский мед, мне нужен был читатель, наставник, кто-то, кто помог бы мне найти сообщество. Доктор Зельцер был тем человеком. С его помощью мы создали писательскую группу. Это помогало мне оставаться в здравом уме, здоровьем и осмотрительностью во время учебы в медицинской школе ». Коппок был одним из редакторов сборника стихов студентов-медиков и ординаторов под названием « Язык тела: стихи из опыта медицинской подготовки », опубликованного в 2006 году.

Он отправляет свои стихи в медицинские журналы, а не в литературные журналы — его работы появились в JAMA: журнал Американской медицинской ассоциации и журнал общей внутренней медицины .Поэзия в медицинских журналах, по его мнению, подтверждает связь между медициной и гуманитарными науками. По его словам, особенно в связи с тем, что врачи вынуждены делать больше за меньшее время, «медицина может стать очень автоматической областью, о которой мы не размышляем». Поэзия, говорит он, «заставляет думать о вещах».

Чего может не хватать в жизни

В конце 1980-х телевизионный продюсер CBS Лиза Сандерс была на берегу реки Нантахала в Северной Каролине, снимая на пленку шоу о рафтинге с репортером Бобом Арнотом, М. Д. Внезапно Арно исчез.

Когда Сандерс снова заметил его, Арнот стоял на коленях у бурлящей реки и делал искусственное дыхание. Сандерс был удивлен приливом восхищения, которое она испытала, когда он воскресил женщину, которая чуть не утонула.

«Впервые я подумала о том, чего может не хватать в моей жизни», — говорит она. Она получила премию «Эмми» и работала в новостях для трех крупных сетей, но Сандерс оставила 12-летнюю телевизионную карьеру, чтобы изучать медицину в 1992 году.

Как оказалось, внутренняя медицина вновь связала ее с журналистикой.С 2002 года Сандерс ведет колонку «Диагностика» для журнала The New York Times Magazine . Колонка позволяет ей подумать о том, что она считает наиболее привлекательным в медицине: о сложных обсуждениях, ведущих к постановке диагноза. До изучения медицины она представляла себе диагноз как шаблонный: вставьте факты, найдите ответ.

В каждой ежемесячной колонке рассказывается история пациента, страдающего целым рядом загадочных недугов. История переходит от загадочных симптомов к ложным диагнозам и разрешению.С марта в сети появилась и колонка (без правильного диагноза). Когда колонка впервые появилась в сети, 1400 читателей сделали предположения менее чем за два дня. Этот ответ радует Сандерса: «Я хочу, чтобы это был разговор».

Колонка вернула ее на телевидение, когда продюсер Пол Аттаназио попросил Сандерса стать техническим консультантом в новой медицинской драме «о раздражающем, высокомерном, наркозависимом докторе, который ненавидит пациентов и любит диагноз». «Это не сработает», — вспоминает она.

Прилетел: House M.D . был международным хитом на Fox с самого начала его показа в 2004 году. Сандерс изобретает медицинские проблемы для персонажей шоу. И хотя она также проверяет сценарии на предмет медицинской точности, она не возражает против вольности, которую House берет на себя в вопросах права: Хаус часто приказывает своей команде ворваться в дома пациентов, чтобы найти ключи к их недугам. «Я думаю, что это очень хорошая метафора для пытливых, дерзких вопросов, которые задают врачи, — для этого нарушения, этой близости с незнакомцем, которая является неотъемлемой частью посещения врача», — говорит Сандерс.Эта близость, по ее словам, «вот почему должны быть доверительные отношения».

Сандерс часто пишет перед рассветом. Она наслаждается тишиной в доме и отсутствием вопросов о случайно брошенных предметах одежды и тому подобных вещах от двух ее дочерей-подростков. Ранний подъем позволил ей написать свою последнюю книгу « Каждый пациент рассказывает историю: медицинские тайны и искусство диагностики» , не отставая от своей основной работы, обучая жителей Йельского университета и принимая пациентов в больнице Уотербери.

Подобно тому, как наблюдение за пациентами дает материал для письма Сандерс, письмо информирует ее о работе врача и напоминает ей, что кажущиеся рутинными симптомы иногда сигнализируют о чем-то необычном. «У нас ограниченное количество симптомов и широкий спектр заболеваний», — говорит она. «Письмо напоминает вам каждый день, что происходит что-то интересное. Это может напомнить вам, что любопытство убило кошку, но удовлетворение вернуло ее ». Ю.М.

Писатели-врачи: Рассказы Антона Чехова о медицине

Литература и медицина 25.1 (2006) 46-71 Мы живем в эпоху депрессии. По данным Всемирной организации здравоохранения, от депрессии страдает 121 миллион человек по всему миру; он является четвертым по значимости источником глобального бремени болезней, а к 2020 году станет вторым. В худшем случае депрессия приводит к самоубийству, ежегодно убивая примерно 850 000 человек во всем мире. Журнал Американской медицинской ассоциации сообщает, что только в Соединенных Штатах около 16 процентов населения, примерно 35 миллионов человек, в течение своей жизни страдают от тяжелой депрессии.Считается, что за любой период от 13 до 14 миллионов американцев страдают от этой болезни. Числа говорят нам о распространенности депрессии; они не говорят нам об интенсивности индивидуальных страданий. Эндрю Соломон в своих мемуарах «Полуденный демон: Атлас депрессии» сравнивает свой опыт депрессии с переживанием сильного и достойного дуба, который постоянно и злонамеренно атакует паразитическая лоза. Меланхолия обернулась вокруг него, уродливая и уверенная, пока его жизнь постепенно не задохнулась: «Я знал, что солнце встает и садится, но мало его света достигло меня.Я чувствовал, что провисаю под тем, что было намного сильнее, чем я. «Соломон чувствовал, что усик депрессии» угрожает уничтожить мой разум, мою храбрость и мой желудок, расколоть мои кости и иссушить мое тело. Он продолжал переедать меня, когда казалось, что ему уже нечего кормить ». В этом состоянии крайнего отчаяния он считал, что меланхолия настолько переплетена с его жизнью, что любая попытка уничтожить злокачественную лозу разрушит его самого в мире. Все, что он мог сделать, это беспомощно пожелать, чтобы он как-нибудь умер и избавился от своих страданий. Философ Юлия Кристева описывает переживание меланхолии как бездну печали, неизлечимого горя, которое оставляет своих жертв почти безмолвными. Меланхолия предъявляет права своим больным и лишает их интереса к словам, действиям и даже к самой жизни. Первоначальное отчаяние может быть вызвано неудачей в любви или жизни, возможно, предательством, болезнью или несчастным случаем, которые отвлекают людей от того, что они знают и ожидают. Но когда меланхолия проникает внутрь, люди не огрызаются; их бросают в другую жизнь, несоразмерную их неудачам.Кристева описывает эту другую депрессивную жизнь как «непригодную для жизни, тяжелую ежедневными печалями, сдерживаемыми или проливаемыми слезами, полным отчаянием, временами палящим, затем бледным и пустым. Короче говоря, безжизненное существование, которое, хотя иногда и разжигается усилиями, которые я прилагаю чтобы продлить его, готов в любой момент окунуться в смерть ». Депрессия — это «живая смерть, моя плоть ранена, истекает кровью, трупа, мой ритм замедлен или прерван, время стерто или раздуто, поглощено печалью». Кристева сравнивает депрессию с «черным солнцем», чьи жуткие летаргические лучи могут прижать жертв к кровати, к земле и заставить их замолчать и отречься.Несмотря на серьезность сегодняшней депрессии — как ее распространенность, так и причиняемые ею обширные страдания — это эпоха, которая кажется наивной и бесхитростной в отношении многочисленных аспектов депрессии. Подавляющее большинство клинического дискурса охватывает биологическую модель, которая описывает депрессию как медицинское заболевание, включающее неврологическую патологию. Используя логику болезни, такую ​​как широко распространенное понятие «нейрохимический дисбаланс», ожидаемое решение лежит в фармацевтических вмешательствах. Блокбастер препарата Эли Лилли «Прозак» является полезным ориентиром того, насколько распространенным стало это решение.В период с 1987 по 2002 год (год, когда прозак лишился патента) было выписано более 27 миллионов рецептов на этот препарат. В сочетании с множеством лекарств «я тоже», которые он вдохновил, — класса антидепрессантов, известных как «селективные ингибиторы обратного захвата серотонина» (СИОЗС), только в Соединенных Штатах их общее количество достигло 67,5 миллионов. Эти цифры показывают, что почти каждый четвертый человек в Соединенных Штатах начал принимать лекарство типа прозак в период с 1987 по 2002 год. Одновременно с этой эпидемией рецептов возникла значительная общественная реакция, которая выражает серьезные сомнения и даже резкую критику всех…

История на обложке: Врач-писатель: Хорошие врачи — хорошие рассказчики; некоторые делают вторую карьеру | Дебра Л. Бек

Хотите, чтобы писатель был настроен на жизнь и смерть? Обратитесь к врачу. Один только их жизненный опыт делает врачей отличными источниками, но это лишь часть уравнения: задолго до того, как журналы значительно упростили передачу знаний, хорошие врачи должны были хорошо рассказывать истории.

На протяжении веков избранные врачи предпочитали писать творчески (или просто не академически), занимаясь ручкой (или клавиатурой) вместе с медицинской практикой.Необычный выбор, но на самом деле не редкость. Это может быть сюрпризом для многих, но сегодня многих таких врачей помнят гораздо лучше благодаря их прозе, чем их медицинскому опыту. В список великих врачей-писателей прошлых веков входят средневековый философ и врач Маймонид и такие известные личности, как Джон Локк в 17 веке; Джон Китс, Эдвард Дженнер и Тобиас Джордж Смоллетт в 18 веке; и Антон Чехов, сэр Артур Конан Дойл, Оливер Уэнделл Холмс, старший., У. Сомерсет Моэм, сэр Уильям Ослер и Уильям Карлос Уильямс в XIX веке.

Антон Чехов, будучи одним из величайших писателей рассказов в истории, русским писателем, драматургом (и врачом), охарактеризовал свою двойную карьеру так: «Медицина — моя законная жена, а литература — моя любовница». Реже цитируется продолжение этого письма: «Когда мне надоедает одно, я ночую с другим. Хотя это беспорядочно, но не так скучно; к тому же ни один из них ничего не теряет от моей неверности.”

Вы думаете, что в сегодняшней среде здравоохранения сложно зарабатывать деньги? Чехов начал писать исключительно ради финансовой выгоды, но позже стал более привязанным и преданным своей «любовнице». В письме, написанном в 1899 году, он сказал, что, хотя он выбрал лекарства более или менее случайно, он не пожалел о своем первом выборе:

«Я не сомневаюсь, что изучение медицины оказало большое влияние на мою литературную деятельность; оно значительно расширило сферу моих наблюдений, обогатило меня знаниями, истинную ценность которых для меня как писателя может понять только врач. ”

Современный дефис

Подобно Голливуду и другим областям творчества, где преобладают дефисы звездной власти, красная ковровая дорожка, списки бестселлеров и обладатели книжных премий содержали много узнаваемых имен в этом и прошлом веке, чтобы добавить их в список врач-писатель (хотя, опять же, вы можете не осознали, что все они врачи): Майкл Крайтон, Робин Кук, Атул Гаванде, Сиддхартха Мукерджи, Тесс Герритсен, Халед Хоссейни и Авраам Вергезе .

Термин «врач-писатель» (или «врач-автор») чаще всего используется для описания врачей, которые пишут творчески. (Подумайте о фантастике.) Тем не менее, учитывая, что здоровье неизменно является одной из самых популярных тем среди населения, многие врачи взяли ручку за бумагу, чтобы писать историю медицины или объяснять, разрабатывать или высказывать мнение о практике или будущем медицины.

В последнее время для широкой публики было написано множество книг о различных заболеваниях и состояниях. Это огромная выгода для читающей публики, поскольку некоторые из этих книг и статей представляют собой лучшую доступную информацию о здоровье потребителей.

(Неполный) список для чтения

Если вы ищете легкое или не очень легкое чтение этим летом, есть ряд отличных вариантов в литературе, написанной врачами. Этот список далеко не полный, но для начала вполне разумно.

Художественная литература общего профиля

Абрахам Вергезе (Стэнфордский университет) рано преуспел, получил сертификат по внутренним болезням, легочным и инфекционным заболеваниям.Возможно, вы видели его, когда он читал лекцию Саймона Дака на открытии ACC.15. Его роман «Режущий камень», действие которого происходит в Эфиопии и Нью-Йорке, богат медицинскими деталями и человеческими эмоциями. Он проработал более двух лет в списке бестселлеров New York Times, а в 2011 году был в летнем списке чтения президента Обамы. Он также написал два мемуара: Моя собственная страна (подробно рассказывая о своем опыте работы молодого врача в сельской местности Теннесси в начале Эпидемия СПИДа) и «Теннисный партнер» (прослеживает его дружбу со студентом-медиком, преследуемым наркоманией). Оба были одобрены критиками, и первый стал телефильмом.

Выгорание врачей не ослабевает. Когда он поразил доктора Вергезе, он понял, что настало время для чего-то совершенно другого. Он хотел написать «эпический медицинский роман», поэтому доктор Вергезе приостановил свою карьеру, чтобы посетить престижный семинар писателей штата Айова в Университете Айовы. Там он получил степень магистра изящных искусств по английскому языку в 1991 году. При написании «Резки для камня» он вложил в нее все свои страсти. Как сказал докторВергезе отметил: «Это показывает, что карьера в медицине может как спасти, так и потерять». Возможно, его опыт объясняет привлекательность врачей-писателей: «Болезнь — это сказка».

Халед Хоссейни

После своего первого успеха с «Бегущим за змеем» (2003) Халед Хоссейни написал «Тысячу великолепных солнц», которая дебютировала как книга №1 в стране и попала в верхние строчки почти всех национальных списков бестселлеров. Вместе с The Kite Runner было продано более 38 миллионов копий по всему миру. Доктор Хоссейни практиковал внутреннюю медицину более 10 лет, вскоре после выпуска «Бегущего за змеем». В 2013 году он опубликовал альбом And The Mountains Echoed.

О своих двух ремеслах доктор Хоссейни сказал: «Писатели и врачи в равной степени должны понимать мотивацию того, что люди говорят и делают, а также их страхи, их надежды и чаяния. В обеих профессиях нужно понимать, как социально-экономическое положение, семья, культура, язык, религия и другие факторы формируют человека, будь то пациент в смотровой кабинете или персонаж рассказа.”

Мистика, Научная фантастика, Триллеры

Каким-то образом медицина, тайна и убийство просто… ну… идут вместе. Дама Агата Кристи была аптекарем. Ее описание отравления таллием было настолько точным, что по крайней мере в одном случае оно помогло раскрыть случай, ставший в тупик врачей. Конечно, сэр Артур Конан Дойл, создатель «Шерлока Холмса и доктора Ватсона», сам был врачом. Его писательство имело очень практическое происхождение: он начал писать художественную литературу, ожидая, пока пациенты откроют для себя его недавно открывшуюся частную практику. Его будущая жизнь как детективного писателя, возможно, была предопределена, когда он нарисовал юмористический набросок самого себя, получающего медицинский диплом, с подписью: «Имеет лицензию на убийство».

Дойл продолжал заниматься медициной даже после достижения литературного успеха, но в 1891 году, после почти смертельного переживания гриппа, он решил бросить свою медицинскую карьеру «с диким приливом радости».

Не все авторы медицинских мистерий / триллеров — врачи, но некоторые из них — известные, в том числе, возможно, Король медицинских мистерий Роберт Брайан «Робин» Кук.До доктора Кука врачи в художественной литературе были склонны «практиковать» на пьедестале. (Пейджинг докторов Кейси, Килдэра и Уэлби.) Все романы доктора Кука имеют более суровый медицинский уклон, начиная с его первых книг, «Год стажера» (1972) и «Кома» (1977), и заканчивая его самыми большими. недавние, Death Benefit (2011), Nano (2013), Cell (2014) и Host (2015). Офтальмолог по образованию, доктор Кук на сегодняшний день написал 33 мировых бестселлера. В каждом из них доктор Кук пытается осветить различные медицинские / биотехнологические этические вопросы.Согласно его веб-сайту, д-р Кук «решил писать триллеры как способ использовать развлечения как метод раскрытия общественности загадок государственной политики, таких как генная инженерия, медицинская экономика, экстракорпоральное оплодотворение, финансирование исследований, управляемая помощь, исследования лекарств. , трансплантация органов, исследования стволовых клеток, консьерж-медицина и специализированные больницы, принадлежащие докторам медицины ». (Управляемый уход как развлечение. Подумайте об этом на мгновение.)

Майкл Крайтон, Тесс Герритсен и Майкл Палмер также достигли вершин хит-парадов как писатели-медики в жанрах детективов, триллеров и научной фантастики.

Доктор Крайтон (1942–2008) обучался в Гарвардской медицинской школе, но так и не получил лицензии на медицинскую практику, вместо этого стал автором бестселлеров (среди прочих, «Парк Юрского периода», 1990), продюсером, режиссером и сценаристом.

Доктор Герритсен (Ваниш [2005] среди других) начала писать во время отпуска по беременности и родам, работая терапевтом. Сейчас она ушла из медицины, но использовала свои знания и известность, чтобы собрать деньги на исследования болезни Альцгеймера. Многие, но не все, ее книги попадают в категорию медицинских триллеров.Возможно, вы знаете ее лучше всего как создателя патологоанатома доктора Мауры Айлз и ее коллегу и близкую подругу, детектив Джейн Риццоли, которые живут как на страницах, написанных доктором Герритсеном, так и на маленьком экране в телесериале «Риццоли и Айлз».

Доктор Палмер (1942-2013) никогда не хотел быть писателем, но верил, что у него «какая-то творческая жилка скрыта во мне». Он был вдохновлен попыткой писать после прочтения «Комы» Робина Кука; его глубоко аналитический подход ко второй карьере выглядел примерно так: «Если Робин может это сделать, то почему я не могу?» ДокторПалмер (среди прочего, «Экстремальные меры» [1991]) провел 20 лет в качестве практикующего терапевта и врача неотложной помощи на полную ставку и работал заместителем директора программы здравоохранения Массачусетского медицинского общества, попутно написав 19 романов, несколько из которых были бестселлерами.

Помимо этих суперзвезд, есть несколько врачей-писателей, которые опубликовали одну-две книги художественной литературы, продолжая при этом свою повседневную работу. В нашем собственном мире кардиологии выделяются два имени: Дуглас Зипес и Питер Р.Kowey (Медицинский колледж Джефферсона и Институт медицинских исследований Ланкенау).

Доктор Зипес — это «Дуглас П.». когда пишет как врач и просто «Дуг», когда пишет творчески. (См. Врезку: «Две (и слишком) всепоглощающие профессии».) Он только что опубликовал свою третью загадку под названием «Не просто игра». Релиз романа своевременен, поскольку история частично происходит во время Олимпийских игр в Рио-де-Жанейро в 2016 году. В книге рассказывается история трех поколений олимпийцев из одной еврейской семьи.

Рецензии были исключительно положительными: «Дуг Зипес, несомненно, один из восходящих звезд этого жанра, мастерски сплетает романтику, интригу и неизвестность в пьянящее путешествие по истории, включая Вторую мировую войну, нацистскую Германию, Южную Америку, и завершается на одной из величайших сцен мира. — Олимпийские игры!» — сказал обозреватель Amazon.

Доктор Кови опубликовал две книги: «Смертельный ритм» (2010 г.) и «Смертельный ритм» (2012 г.). Основная область его интересов — это, как нетрудно догадаться, нарушения сердечного ритма.

О жизни и смерти

Смерть и болезнь (не налоги) — очевидные темы для писателей-врачей, и некоторые (если не большинство) основополагающих работ о смерти были написаны врачами. Книга Шервина Б. Нуланда «Как мы умираем: размышления о последней главе жизни» (1994) получила Национальную книжную премию и считается одной из самых важных книг по этой теме. Доктор Нуланд был американским хирургом.

Также в этом списке: Элизабет Кюблер-Росс , написавшая новаторскую классику 1969 года «О смерти и умирании», которая в корне изменила то, как мы говорим о трауре, процессе перехода от гнева к принятию.Это основное чтение для тех, кто интересуется жизнью и жизнью, а также смертью и умиранием. Многие наблюдения Кюблер-Росс о жизни и смерти настолько вошли в обиход, что их происхождение было забыто. Например:

«Мнение других людей о вас — их проблема, а не ваша».

«Ошибок и совпадений нет. Все события — это благословение, на котором мы можем учиться ».

«Только когда мы действительно знаем и понимаем, что у нас ограниченное время на Земле — и что у нас нет возможности узнать, когда наше время истекло, — мы начнем жить каждый день в полной мере, как если бы это был только один у нас был.”

Некоторые из наиболее впечатляющих и даже навязчивых произведений в мире врачей принадлежат врачам, которые писали о своих смертельных заболеваниях. Ответ на такого рода расширенную автобиографическую историю болезни может быть глубоким.

Когда Дыхание становится Воздухом (2016) — это Пол Каланити , подающий надежды нейрохирург, пораженный раком легких в возрасте 37 лет. В этих глубоко волнующих мемуарах доктор Каланити (ранее из Стэнфордской медицинской школы) пишет о чтении его собственной компьютерной томографии сканирование, обнаружение новой опухоли, очистка его последнего случая, его последний день медицинской практики. Реакция на книгу была огромной. The New York Times назвала ее «великой неизгладимой книгой», которую, однажды прочитав, никогда не забудут.

«Если бы вы спросили меня в 17 лет, чем я буду заниматься в своей жизни, я бы сказал, что определенно буду писателем», — сказал доктор Каланити в интервью незадолго до своей смерти. «Для меня литература всегда была мощным инструментом размышлений о жизни».

Однако после окончания бакалавриата, в который входила степень М.А. в английской литературе он решил, что больше всего его увлекает медицина. Его мотивация к написанию мемуаров была выражена просто коротким предложением, которое появилось в эссе, которое он написал для журнала Stanford Medicine под названием «Прежде чем я уйду». Он написал: «У слов долговечности нет».

С предисловием доктора Вергезе и эпилогом жены-терапевта Каланити, Люси Каланити, книга «Когда дыхание становится воздухом» является пронзительной и жизнеутверждающей, которую необходимо прочитать. Как сказал Эрик Тополь (в переписке по электронной почте): «Мне понравилась эта книга, и она вполне заслуживала того, чтобы стать книгой №1 (научно-популярной) в мире. Я чувствую, что это увековечило Пола ».

Сразу после книги доктора Каланити, занимающей 4-е место в списке бестселлеров документальной литературы в твердом переплете New York Times (по состоянию на 15 мая 2016 г.), находится работа Атула Гаванде «Быть ​​смертным» (2014 г.), под номером 11, в которой рассматривается «современный опыт смертность »и как медицина не проходит испытание на помощь пациентам до хорошей смерти. Помимо успеха в качестве хирурга, доктор Гаванде получил международную известность за его проницательный, честный и иногда весьма критический взгляд на практику современной медицины.Он написал четыре книги и десятки статей, раскрывающих и оценивающих современную медицину.

И, конечно же, покойный Оливер Сакс , поэт-лауреат современной медицины. Доктор Сакс написал в 1984 году о своем опыте восстановления после операции на мышцах, а затем, в 2006 году, о потере стереоскопического зрения после лучевой терапии увеальной меланомы. Затем, в декабре 2014 года, в статье New York Times он поделился новостью о том, что умирает от метастатического рака. Когда он умер в августе 2015 года, доктора Сакса помнят и помнят не только как одаренного невролога, но и как человека, который смог вести хронику смерти и болезни с холодной интеллектуальной точки зрения врача и ученого, но с глубоким сочувствием. По его собственным словам, он «засвидетельствовал» богатство эмоций, испытываемых больными и умирающими.

В прощальном эссе доктора Сакса речь шла не о смерти, а о том, что делает жизнь наиболее ценной и что подразумевается под «хорошей и стоящей жизнью». Это впечатляющее усилие со стороны любого, кто сталкивается со смертью, но еще больше со стороны того, кто так успешно принес науку и медицину на ночные столики мира.

О лекарствах или болезнях

Сиддхартха Мукерджи
Император всех болезней: биография рака (2010) подробно описывает эволюцию диагностики и лечения рака от древнего Египта до последних достижений. Большая книга с подробным описанием, Emperor выиграла Пулитцеровскую премию в 2011 году, прежде чем стать основой мини-сериала PBS. Было бы разумно удивиться тому, что книга о раке на 600+ страниц может стать бестселлером. Как сказал о книге The New Yorker: «Трудно представить себе множество книг для широкой аудитории, которые сделали бы какую-либо область современной науки и технологий с таким интеллектом, доступностью и состраданием […] выдающимся достижением.”

Вторая книга доктора Мукерджи «Законы медицины: полевые заметки из неуверенной науки» (2015) была короче и посвящена вопросу о том, действительно ли медицина является наукой. Его третья, только что выпущенная работа («Ген: интимная история») «объединяет науку, социальную историю и личное повествование, чтобы рассказать нам историю одного из самых важных концептуальных прорывов современности».

Эрик Тополь
Доктор Тополь, директор Института трансляционных наук Скриппса в Ла-Хойя, Калифорния, долгое время считался одним из самых влиятельных врачей Америки.Он написал «Творческое разрушение медицины» (2012) и «Пациент увидит тебя сейчас» (2015). Последний пытается демократизировать и оцифровывать — и тем самым улучшать — медицину. Книга была объявлена ​​The New York Times как «манифест, который необходимо прочитать пациентам, которые чувствуют себя беспомощными».

Сандип Джаухар
В своих хорошо принятых мемуарах «Интерн: Посвящение доктора» (2007) доктор Джаухар описал мучительные годы становления своей резиденции. В книге «Доктора: разочарование американского врача» (2014) он представляет кризис американской медицины через жизнь лечащего кардиолога.

История медицины
Неудивительно, что многие из наиболее важных книг по истории медицины написаны врачами. Мы упоминаем здесь лишь некоторые из них, написанные кардиологами.

W. Bruce Fye
Забота о сердце: клиника Мэйо и рост специализации (2015) описывает основные достижения в диагностике и лечении сердечных заболеваний в 20 веке и подробно описывает, как клиника Мэйо превратилась в одну из мировых клиник. ведущие медицинские центры.В книге также описывается, как научные достижения и технологические инновации — наряду с национальными и международными сообществами — помогли создать современные сердечные препараты и стимулировать узкую специализацию. Говоря об этих обществах, доктор Фрай также написал книгу «Американская кардиология: история специальности и ее колледжа» (1996). Заслуженный кардиолог в клинике Мэйо в Рочестере, штат Миннесота, доктор Фрай также является бывшим президентом Американской ассоциации медицинских работников. История медицины и Американский институт Ослера.

Джеймс Форрестер
Работая как в Cedar-Sinai Medical Center, так и в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, доктор Форрестер написал исторические воспоминания о своих личных отношениях с пионерами, создавшими кардиохирургию, дефибрилляторы, кардиостимуляторы, отделения кардиологической помощи, сердечно-сосудистую визуализацию и чрескожную диагностику. коронарное вмешательство. «Целители сердца: неудачники, индивидуалисты и мятежники, совершившие величайший медицинский прорыв в нашей жизни» (2015) рассказывают сказки и предыстории, чтобы осветить эту золотую эру кардиологии для масс.

Уильям Л. Винтерс младший
Звездой книги доктора Винтерса «Хьюстон Хартс: история сердечно-сосудистой хирургии и медицины» и Центра сердца и сосудов методиста Дебейки при Хьюстонской методистской больнице (2014) является Майкл Дебейки, доктор медицины , который приехал в Хьюстон в 1948 году, чтобы возглавить отделение хирургии Медицинской школы Бейлорского университета. Его шестидесятилетние отношения с Хьюстоном привели к созданию Методистского центра сердца и сосудов Дебейки в 2001 году.Сам доктор Винтерс переехал в Хьюстон в 1968 году, чтобы присоединиться к частной кардиологической практике, и поделился своим опытом в качестве свидетеля становления Хьюстона как центра передового опыта в кардиоторакальной хирургии и медицине. п

Полный июньский выпуск CardioSource WorldNews читайте по адресу ACC. org/CSWN

Ключевые слова: CardioSource WorldNews, Врачи, Письмо

<Вернуться к спискам

«Доктор Живаго» издается в У.S.

Романтический роман Бориса Пастернака Доктор Живаго издается в США. Книга была запрещена в Советском Союзе, но все же была удостоена Нобелевской премии по литературе в 1958 году.

Пастернак родился в России в 1890 году и ко времени русской революции был известным авангардистским поэтом. Его работы попали в немилость в 1920-х и 1930-х годах, когда коммунистический режим Иосифа Сталина ввел строгую цензуру на русское искусство и литературу. В это время Пастернак зарабатывал себе на жизнь переводчиком.В 1956 году он завершил книгу, которая сделала его всемирным именем. «Доктор Живаго» — это эпическая история любви, действие которой разворачивается во время бурных событий русской революции и Первой мировой войны. Книга вызвала бешенство советских чиновников, особенно советского лидера Никиту Хрущева. Советы утверждали, что книга романтизирует дореволюционный русский высший класс и унижает крестьян и рабочих, которые боролись против царского режима. Официальная советская пресса отказалась опубликовать книгу, и Пастернак оказался объектом безжалостной критики.Однако поклонники творчества Пастернака начали тайно вывозить рукопись из России по частям. К 1958 году книга стала появляться в многочисленных переводах по всему миру, в том числе издание в Соединенных Штатах, которое вышло 5 сентября 1958 года. Книга была мгновенно признана классикой, а Пастернак был удостоен Нобелевской премии по литературе в 1958 году.

Однако никакие отзывы о книге не помогли Пастернаку. Советское правительство отказало ему в получении Нобелевской премии, и он был выслан из Союза советских писателей.Последний поступок положил конец писательской карьере Пастернака. Пастернак умер в мае 1960 года от рака и болезни сердца. Доктор Живаго отказался умереть вместе с ним. В 1965 году по нему был снят хит-фильм с Омаром Шарифом в главной роли. В 1987 году в рамках демократических реформ советского лидера Михаила Горбачева Пастернак, умерший почти 30 лет назад, был вновь принят в союз, и его книга наконец была опубликована в России.

Рекомендуемая литература: Пять лучших книг врачей | Книги о здоровье, разуме и теле

Поздравляем Адама Кея, победившего в номинации «Книги — моя сумка» как выбор читателей года.«Это будет больно», его дневник младшего врача, за который проголосовали 40 000 фанатов. Кей присоединяется к давним традициям врачей-авторов. В этом есть смысл — доктора и писатели разделяют чувство сосредоточенности; отстраненная, объективная перспектива; и процесс проб и ошибок, который, мы надеемся, все решит. Для тех, кому понравилась книга Кея, вот еще пять медицинских чтений медиков…

Генри Марш «Не навреди»

Первая книга уважаемого британского нейрохирурга Генри Марша «Не навреди: истории жизни, смерти и хирургии мозга» была бестселлером 2014 года, и его последняя версия оказалась не менее популярной. «Не навреди» Марш использовал свой 40-летний опыт работы в операционных больницы Святого Георгия в Лондоне, размышляя о том, соответствует ли он клятве Гиппократа в названии книги.

Выступая перед Observer в начале этого года, продвигая свои последующие мемуары, «Признания: жизнь в хирургии мозга», Марш сказал: «С 12 лет я всегда писал дневники, целые стопки. Я просто думал, что мои бедные дети унаследуют их всех. Но как хирург вы действительно ведете интересную жизнь, и я подумал, что в этом есть определенный интерес.Особенно в нейрохирургии, потому что каждый день не только жизнь людей, но и само их существо подвергается риску ».

Когда дыхание становится воздухом, Пол Каланити

Трогательные мемуары Каланити, подробно описывающие его карьеру успешного нейрохирурга и его смертельный диагноз рака легких, были опубликованы посмертно в 2016 году. Перед смертью Каланити написал эссе о том, как столкнуться со своей собственной смертностью и своим видение будущего медицины для New York Times и Paris Review.

«Наблюдатель» заявил, что книга «Когда дыхание становится воздухом» «оставляет читателя с полным сердцем: он сразу же желает, чтобы он никогда не был написан, но при этом тронул и обогатился своей человечностью и достижениями».

Рецензируя книгу для Guardian, Генри Марш писал: «[Каланити] явно был глубоко вдумчивым и сострадательным человеком, и его смерть стала большой потерей для медицины, но по крайней мере он оставил эту замечательную книгу позади».

«Твоя жизнь в моих руках», Рэйчел Кларк

Принимая во внимание то, что Красный Крест назвал «гуманитарным кризисом» NHS, врач паллиативной помощи из Оксфорда рассказывает о своей роли в кампании молодых врачей против введения министра здравоохранения Джереми Ханта новый контракт, включая акцию протеста перед лондонским офисом Министерства здравоохранения.

The Guardian писала, что: «Книга рассказывает о Кларке через восемь тяжелых лет работы в NHS, когда он на собственном опыте стал свидетелем системной деградации самой ценной государственной службы Великобритании. Она рассказывает историю о 17-часовых рабочих днях и 70-часовых неделях, наполненных фонтанами крови, кафкианской бюрократии и постоянной борьбе с ограниченными ресурсами ». Несмотря ни на что, Кларк не перестает увлекаться своей профессией.

Д-р Рэйчел Кларк и д-р Даган Лонсдейл проводят демонстрацию перед штаб-квартирой Министерства здравоохранения.Фотография: Дэн Китвуд / Getty

Записная книжка молодого врача Михаила Булгакова

Эти рассказы, наиболее известные своим шедевром «Мастер и Маргарита», Булгаков изначально написал во время обучения в аспирантуре, между 1916 и 1918 годами. отправлено в медицинские журналы, но позже собрано и опубликовано в виде книги в 1920-х годах. Истории включают Морфин и Пятнистую сыпь (в которых подробно описан диагноз сифилиса).

Булгаков — лишь один из многих российских врачей-авторов.Я бы также порекомендовал Анны Бек «Жизнь русской женщины-врача. Сибирские воспоминания», рассказ Антона Чехова «Палата № 6» (и другие) и «Поколения зимы» Василия Аксёно.