Сергей Кузьминых. Ментовская зона

Содержание номера

Сергей Кузьминых

Ментовская зона

«Бэс»

Что чувствует человек, впервые попавший в тюрьму? Да черт его знает. Наверно, у каждого свои впечатления, и восприятие действительности тоже зависит от самого человека, от того угла зрения, с которого он рассматривает первый визит. Немаловажное значение имеет то, что это за тюрьма; в какое время дня прибыл будущий постоялец? и т.д. Даже то, какая смена принимает, — отнюдь не последний фактор.

Когда нас привезли на сборку (сборный пункт тюрьмы) и сдали местным вертухам (служащим), лично я думал лишь об одном: скорее бы в камеру и отоспаться вволю. То, что сидеть придется, я уже принял как неизбежное и почти успокоился, но уж больно вымотался за 10 суток в ИВС-ах, а сейчас, когда нервное напряжение отпустило, навалилась жуткая усталость, я прямо валился с ног, и веки закрывались сразу, стоило лишь чуток расслабиться.

Когда начальник ИВС сдавал нас, то он каждого предупредил, что в карточках всем проставил отметку о том, что мы «БС» — на местном сленге это означает «бывший сотрудник». Да и приемная смена не слишком нас прессинговала, терпеливо объясняя нам, бестолковым, что и как.

Самое странное то, что по прибытии нас даже не обыскали, а после беглого наружного осмотра отправили в отдельную сборную камеру. Камера была большая — человек на 40-50, но холод в ней стоял собачий, так как в оконном проеме ничего, кроме решетки, не было. Здесь мы просидели почти 5 часов, и за это время местные зэки из обслуги даже пытались устроить нам что-то типа шмона в надежде поживиться тем, что нам удалось пронести.

К нам вошли четыре ханурика и резко потребовали снять верхнюю одежду и обувь, чтобы они якобы отнесли все это на шмон. Мы переглянулись и дружно послали их на хрен. Ханурики попробовали качнуть базар и вроде даже изобразили что-то типа «пальцев веером», но тут наше нервное напряжение и агрессия, скопившиеся за последние дни, с треском вырвались наружу. Короче, начали мы их бить, причем сразу как-то оттеснили от входной двери и загнали к окну. Экзекуция продолжалась минуты три, пока на вопли наказуемых не прибежал какой-то хрен в камуфляже и не крикнул: «Прекратить!» Ну, мы и прекратили. Наказанные поспешно ретировались, получая в дверях от камуфляжного хорошее ускорение в виде пинка, а нам было предложено следовать за ним.

«Сейчас под раздачу пустят», — прошептал Юрка, но, как оказалось, оракул из него никакой.

Нас отвели сначала на рентген, потом на фото и откатку пальчиков, и в заключение мы, раздетые до «костюма Адама», предстали перед каким-то чудом неопределенного пола в белом халате, и оно с садистским выражением лица брало у нас кровь из пальца. Это надо было видеть. Подходит к тебе и, внимательно заглядывая в глаза, колет палец, причем делает это медленно и с улыбочкой. Ни дать, ни взять — доктор Менгеле. После этой процедуры к нам подвалило какое-то полупьяное мурло, тоже в белом халате, мутным взглядом окинуло с ног до головы всех троих скопом и, буркнув что-то вроде «все-нормально-жалоб-нет-одевайтесь-следующий», отвалило в соседнюю комнату.

По завершении всей процедуры медприемки нас заперли втроем в крохотный боксик площадью около 120 на 130 см, с одной скамейкой, где мы благополучно дождались утра. Утром нам принесли на троих одну большую тарелку перловой похлебки с тушенкой, без хлеба и ложек, которую мы, обжигаясь и матерясь, выхлебали минут за 10-15.

О том, что была стычка с хозобслугой, нам больше так и никто не вспомнил. Где-то в середине следующего дня, после того как мы пробыли в тесном боксике около 13 часов, нас вывели и в составе большой партии зэков повели в баню.

Баней оказалась тесная каморка на 3 соска, куда нас попытались загнать вместе с еще десятком зэков. Мы втроем наотрез отказались, а когда нам пригрозили вызовом тревожной группы (это такой тюремный спецназ, который сидит в резерве на случай какой-нибудь бузы), то мне пришлось напомнить вертуху, что мы — бэсы, и нас, согласно инструкции, нельзя содержать, перевозить и проч. вместе с общим контингентом. Тот что-то недовольно пробурчал, но более настаивать не стал, и мы, дождавшись, пока все помоются, пошли отдельно.

Хотя вертух и буркнул нам: «пять минут, и больше не ждем», мы справедливо решили: да куда ты, милок, денешься! — и спокойно плескались почти 20 минут.

После бани в какой-то каптерке нам выдали матрацы, одеяла, подушки, миски, кружки и ложки. Кладовщик (зэк из хозобслуги), видимо, был предупрежден, что мы бэсы, и старательно пытался нам всучить самые грязные и гмошные вещи, но после того, как Андрюха прямо при вертухе ухватил его за нос и прошипел: «Ты чего, с-сучонок, хреново понял, что нам нужно?», тот быстро выдал нам все необходимое, и хоть, как говорится, не с ноля, но довольно чистое. И опять вертух даже не обратил внимания на эту стычку. Мне все это, честно говоря, было очень подозрительно: побили крысятников из хозобслуги — молчат, нахамили вертуху — ни гугу, прищучили каптера — опять как с гусей вода. Короче, что-то тут не то.

Я даже и сейчас не могу дать вразумительного объяснения тому, что нам все сошло, ведь я своими глазами видел, как топтали коваными ботинками на сборке троих чурок лишь за то, что один из них закурил в коридоре. .. А как заискивают перед вертухами бывалые зэки, у которых на лбу отпечатано, что ходка не первая!.. Короче, так или иначе, но нам повезло, и мы благополучно прибыли к месту пребывания.

Корпус, в который нас привели, в обиходе называли «Кошкин дом», так как стоит он отдельно и ранее в нем сидели только женщины. Теперь же там находилась больничка, тубнаркологические подследственные, иностранцы, остатки женского контингента и спецконтингент, то есть мы — бэсы. Нас раскидали по разным хатам, я — в 501-й, Андрюха — в 502-й, Юрка в 503-й. Дверь распахнулась, я набрал воздуха, выдохнул и — шагнул через порог. Что-то дальше будет?..

На новом месте

Хата оказалась довольно просторной. 38 лежаков, сваренных в два яруса из стальных полос. Справа от входа — санузел с умывальником и унитазом, огороженный самодельным занавесом из простыней. Слева — что-то вроде тумбы, на которой стоял телевизор. Рядышком притулился холодильник. Народу было около 30-ти человек, и я сразу понял, что без своего спального места не останусь.

Дело в том, что я еще ранее слышал о переполненности камер в следственных изоляторах, когда на одно место приходилось по 2-3 постояльца, и сон им — в 3 смены. Здесь, на первый взгляд, ничего подобного не ожидалось.

На меня вроде и внимания никто не обратил — все продолжали заниматься какими-то своими делами, а я оставался у дверей, так как по рассказам бывалых зэков знал, что новичок должен дождаться приглашения, за которым следует что-то вроде собеседования. Естественно, рассказы эти были про обычные хаты, где сидят обычные зэки. Как ведут себя за решеткой «бывшие сотрудники», я не представлял, но решил не торопить события и терпеливо выжидал у дверей.

Минут через 10 ко мне подошел один из «постояльцев» и, предложив сесть за стол, начал обстоятельный опрос: кто? откуда? за что?.. Я отделался общими фразами, не вдаваясь в подробности своей делюги, назвав лишь номера статей, указанных в обвинении, и в доказательство предъявил титульный лист обвинения, показав лишь «шапку», где было обозначено, за что же я загремел.

Взглянув на предъявленный документ, паренек вздохнул, оглянулся по сторонам и как-то отрешенно-многозначительно спросил: «Да ты мусор по ходу?»

Честно говоря, я был сначала ошарашен этим вопросом и, кинув взгляд в стороны, увидел, что на нас с любопытством смотрят остальные присутствующие. Вопрошавший меня, как бы подводя черту, добавил, обращаясь к остальным: «Пацаны, к нам мент заехал!» — и опять уставился на меня. Спустилась тишина. Но тут меня озарила внезапная догадка, что все происходящее — лишь игра.

Я развел руками в стороны и с видом обреченного на казнь выдохнул: «Ну, мент. А ты что-то имеешь против возразить? Давай побазарим».

По хате пробежал неясный полусмешок. Прикол явно прогорел. К нам подошел еще один парниша и не здороваясь сказал: «Ладно, хорош прикалываться, Гарик», — и мне: «Пошли, побеседуем».

Мы прошли в довольно комфортабельный угол за занавесочками, с отдельным телевизором возле окна. Там сей «мэн», не представляясь, объяснил мне, что я заехал в нормальную бэсную хату, небеспредельную; а он является смотрящим этой хаты, выбранным на общем собрании.

Вкратце объяснил мне распорядок внутреннего уклада, после чего перепоручил другому парнишке, который указал мне мое койкоместо и начал длинный рассказ о том, что можно и нельзя, как себя вести и прочее, прочее…

Слушая его, я отметил, что этот свод неписаных правил ничем не отличается от того, о котором я слышал от старых зэков и не раз читал в различного рода литературе. Все то же самое, без каких-либо изменений:

— прежде чем что-то взять — обязательно спроси;

— за собой всегда убирай, будь опрятным;

— не ходи в туалет, когда кто-то ест;

— не лезь ни к кому с расспросами об их делах.

Это только основные постулаты, а остальное пришлось постигать самому, по ходу пьесы. С первого дня меня удивило то, что смотрящий очень пренебрежительно относится к кое-кому из других сидельцев, позволяя в отношении них различные вольности как устного, так и физического плана: может обработать кулаками или грязно обругать. Сравнивая эти случаи с тем, что слышал об общих хатах, я думал, что там он давно получил бы перо в бок даже от самого последнего чушка.

У нас в хате тоже были чушки или что-то вроде. Сразу возле дальняка (туалет) стояло четверо нар в два яруса. Это был так называемый вокзал, где спали те, кто волей смотрящего был опущен в статусе либо сидел по косячной статье, типа изнасилования, совращения малолетних и проч.

Постояльцы вокзала были также постоянными уборщиками в хате. По очереди с ними уборкой занимались и вновь прибывшие, но ограниченное время — от месяца до двух. Поэтому, когда мне объявили, что я раз в 6-7 дней должен буду 3 раза в день мыть пол, я не возражал и последующие полтора месяца исправно махал веником и тряпкой, когда подходила моя очередь.

Народ сидел разный. Были опера, омоновцы, пара следаков, таможенник, постовые милиционеры из ППС и метро, солдаты из ВВ. Не было лишь РУБОПовцев и прокурорско-судейской братии. Как я впоследствии узнал, их тоже содержат отдельно, дабы избежать конфликтов среди спецконтингента, а такое случалось.

У меня на глазах в хате столкнулись опер и прокурорский следователь, который его посадил, а теперь сам заехал за взятку. Еле парня оттащили, а то ведь пришиб бы бедолагу.

У нас в хате порядок держал смотрящий. Кликуха у него была Хохол, а звали его Олег Николаевич Вересенко. Сидел он третий год, был озлоблен на всех и вся, и нрава был довольно крутого, но лишь с теми, в ком не чувствовал силы для отпора. Если же в человеке угадывалась такая сила, то он вел себя с ним довольно лояльно; но вот если кто-то давал слабину, то Хохол сразу садился ему на шею и, свесив ноги, начинал помыкать. Бывало и такое, что попытка сесть на шею сразу не удавалась, и Хохол тогда сводил все к мировой. Человек успокаивался, а Хохол пускал в ход закрученную интригу, искусством которой он за время сидения овладел чуть ли не в совершенстве. Суть его игры сводилась к тому, чтобы ежедневно устраивать спесивому сокамернику массу мелких пакостей, а когда их число перевалит за критическую точку, на внурикамерном сходняке раздуть базар и в итоге посадить неугодившего зэка на тряпку, то есть сделать уборщиком на неопределенное время. Далее ежедневно ругать его за качество уборки, постепенно понижая в статусе, и либо человек сам сбежит (ломанется) с хаты, попросив перевести его в другую, либо вконец опустится на самое дно, сделавшись бесправным и забитым.

С первых дней на меня тоже пытались оказать такое давление, проверяли на вшивость, пробовали провоцировать на косяк (поймать на чем-либо с помощью провокации). Однако я с первого дня выбрал устойчивую линию: ни с кем не общался, целыми днями размышлял о своем деле и лишь на прогулки ходил исправно. В скором времени и смотрящий, и его поддувалы (было человека 3-4 этаких приближенных, которые бегали перед Хохлом на цырлах и поддерживали его во всех базарах), видимо, отчаялись и отвязались от меня.

Вот так я и влился в сей коллектив, в котором мне предстояло провести аж два с половиной месяца до перевода в другую хату.

Но все по порядку. Со временем я перезнакомился со всей хатой, но близких отношений ни с кем не сводил. В основном люди сходились здесь по принципу землячества (соседства), образовывая так называемые семейки по нескольку человек, питавшихся из одного котла, основой которого были заходящие посылки самих семейников. Я посылок не получал, делиться было нечем, и я не хотел навязываться к кому-то в нахлебники (и, честно говоря, меня никто не торопился приглашать). Каждый сам за себя.

Были, конечно, и такие, которые, заполоскав мозги ближнему и образовав с ним семейку, садились к нему на баул, вместе его уничтожали, а когда еда кончалась, под каким-нибудь предлогом расставались с одураченным лохом. Я был, в понимании этих ловчил, голодранец и спросом, естественно, не пользовался. Пару раз меня пытались развести на куртку и свитер, в которых я заехал, предлагая взять «в долг» кое-что из продуктов, но здесь, что называется, у меня срабатывал внутренний автомат защиты. После безуспешных попыток от меня отстали.

Дни шли за днями. Заняться было практически нечем, и я сутки напролет читал уголовно-процессуальное законодательство, дабы быть готовым к предстоящему суду. В том, что он состоится, я не сомневался. Иногда смотрел телевизор, по мере желания занимался спортом как во время прогулок, так и подкачиваясь сделанными из наполненных водой пластиковых бутылок гирями. Иногда перекидывался с сокамерниками в нардишки. Видно, моя нелюдимость и отрешенность стала очень уж бросаться в глаза, так как недели через три ко мне прочно приклеилась кличка Угрюмый, но мне, честно говоря, было все равно: как говорится, назови хоть презервативом, только не используй.

Андрюха и Юрка неплохо устроились в камерах по соседству. Андрюха даже стал дорожником. Дорогой называется связь между камерами при помощи веревочек и всяких хитрых приспособлений, изготовленных сметливыми зэками. Технология проста до безобразия и совершенна до гениальности. Отработана многими сотнями поколений заключенных. Ну, а дорожник — тот, кто смотрит за дорогой, отправляя и принимая грузы. Грузы самые разные: чай, сигарета, еда, малявы (письма заключенных друг другу), так что должность довольно ответственная. Андрюха и Юрка передачи получали регулярно и по мере возможности грели меня, так что в скором времени я перестал быть полным голодранцем и уже подкармливался не только зэковской баландой, но и тем, что загоняли мне мои сосидельцы по ИВС.

Не верь, не бойся, не проси…

Из всех тюремных истин и правил, это самое первое, что должен усвоить попавший в неволю человек. Все очень и очень просто. Просить не рекомендуется потому, что просящий человек невольно становится зависим от дающего. Даже в случае, когда его просьба остается без удовлетворения, отношение к нему незримо меняется, ведь попрошаек не любят не только в тюрьме. При этом сам факт, что человек попросил, указывает, что он слаб, обнажает его болевые точки, на которых искушенные зэки довольно умело играют, постепенно превращая просильщика в зависимое существо самого низкого статуса.

Бояться тоже никого не следует хотя бы потому, что, выставляя напоказ свой испуг, человек опять же становится объектом для различных нападок и издевок. В тюрьме все просто, как и в жизни, лишь более открыто и цинично — сильный давит слабого, а слабость определяется отнюдь не крепостью мышц. Я не раз видел, как тщедушные доходяжного вида зэки глумливо издевались и помыкали физически более крепкими людьми, которых взяли чисто на испуг. Так что бояться не надо никого, ведь если ты ни в чем перед сокамерниками не виноват, то опасаться нечего, а те, кто обычно колотит понты, стараясь взять испугом, никогда далее пустых базаров не идут и, встретив отпор, оставляют в покое. Не стоит бояться и тех, чья работа «охранять от вас общество». Обслуживающий персонал, как правило, вымещает свою злобу на тех, кто не может дать достойный отпор. Драться с ними не стоит, и при любом исходе зэк, ввязавшийся в драку с персоналом, всегда остается виноватым. Здесь более подходит спокойное и ровное поведение без хамства, а зарвавшемуся вертуху всегда можно напомнить о том, что существует такое учреждение, как прокуратура по надзору. При упоминании этой конторы все незаконные претензии к вам обычно сразу отпадают. Не надо бояться своего следователя и судьи. Конечно же в их власти добавить вам неприятностей, но из этого не следует, что перед ними нужно лебезить. Веди себя с достоинством, но без хамства, и на хамство лучше не отвечай, а если уж твой следак решил тебе напакостить, то он это сделает, независимо от того, боишься ты его или нет. ..

Ну а то, что за решеткой никому нельзя верить, по-моему, вообще прописная истина. Доверчивый человек очень быстро становится «дежурным лохом», «дядей сараем» и объектом для всяческих подленьких подначек и провокаций, которые так веселят скучающих и изнывающих от безделья сокамерников.

В качестве живого примера приведу случай, который произошел в нашей хате и следствием которого стало то, что вполне нормальный паренек стал дежурным чушком, вечным уборщиком, шестеркой на побегушках у смотрящего Хохла…

Началось все с того, что в один из дней у нашего смотрящего было препоганейшее настроение, и он с самого утра пребывал в поиске, на ком бы выместить свою желчь. Тут ему и подвернулся Саша. Сидел Саша по мокрой статье и ничем особо не выделялся на общем фоне. Разве что был чуть ли не самым молодым в камере. Хохол долго и внимательно наблюдал за ним, а потом придрался к какой-то мелочи, типа «не стой на продоле» (в смысле, проходе) или «не шуми, когда люди отдыхают». В общем, нужен был повод.

Паренек вспыхнул и довольно резко ответил. Хохол знал, что он не прав и разговор свернул довольно умело, оставив последнее слово за собой.

С этого дня за Саней началась настоящая тихая травля — охота. Смотрящий и его поддувалы всячески провоцировали Сашу вплоть до того, что, когда парень шел в туалет, они сразу садились за стол — якобы поесть, а потом предъявляли парню это как косяк с его стороны.

Как-то раз, когда он пошел к адвокату, ему дали пару писем, чтобы он через своего защитника, минуя цензуру, отправил их. Скорее всего, письма были изначально адресованы так, чтобы никуда не дошли — они и не дошли. Через какое-то время была разыграна сцена, будто эти письма попали в оперчасть, и, стало быть, это Саня передал их не адвокатам, а кумовьям (оперативникам). Те, кто отправлял письма, разыгрывали неподдельное негодование, пылали праведным гневом и требовали разборки.

«Справедливый» Хохол тут же собрал сходняк и в течение получаса при помощи своих шестерок всячески обливал Тосика (Санина кликуха) обвинениями во всех смертных грехах. Когда было предложено выступить в защиту разбираемого, лишь я и еще один паренек выразили сомнение в виновности Сашки, высказав свои подозрения вслух. Но старый интриган Хохол все просчитал заранее, и наши доводы во внимание приняты не были. Состоялось голосование, а если учесть, что виновность определялась не большинством голосов всех присутствующих, а лишь количеством высказанных вслух мнений, то получилось, что против Тосика высказалось человек 6-7, а за него — лишь двое. Остальные промолчали — кто боялся Хохла, а кому было просто по барабану.

В итоге Хохол вынес свой вердикт, по которому парня бессрочно сажали на тряпку, переселили на вокзал, объявили сукой, и с этого часа его жизнь превратилась в ад. Нет, его не били (за исключением Хохла, который любил побоксировать на живом манекене, не получая ответов), но отношение к нему стало резко меняться. В скором времени парень сломался, опустился и уже прочно был зачислен в чушки, вечные уборщики, а предусмотрительный Хохол еще и разослал малявы по всем бэсным хатам с подробным описанием Тосиковых «грехов» и постановлением сходняка в отношении него.

Я же с того дня стал ощущать к себе повышенное внимание со стороны смотрящего, но активных действий пока не было, а на мелочах поймать меня не удавалось. Я чувствовал, что рано или поздно предстоит серьезная стычка с Хохлом, и подсознательно к ней был уже готов.

Содержание номера | Главная страница

Читать онлайн «Записки заключенного», Василий Винный – ЛитРес

«Это как побывать на другой планете и вернуться оттуда живым, – сказала моя знакомая, когда я начал рассказывать ей о своей жизни последних лет, – мало кто об этом знает!» И я решил поделиться впечатлениями о жизни там… в зоне.

Глава I

ГОЛОДНЫЕ ИГРЫ

В тюрьме, как в школе, насильно собраны люди с изначально разными интересами. Общие взгляды на жизнь вырабатываются потом. Первое, что объединяет, – это постоянное чувство голода, причем, чувство скорее психологическое, нежели физическое. Даже если сыт, но видишь у кого-то что-то вкусненькое, ты понимаешь, что очень хочешь это съесть. У меня был знакомый, успевший до Беларуси пройти пару российских лагерей, он рассказывал, что в российских тюрьмах научился съедать чуть ли не целый торт за раз, хотя, когда впервые сел, об этой сверхспособности у себя даже не подозревал.

Еда не для слабаков

Этот парень не врал: один раз мы, просто так, без всякого повода, сделали торт (сладкое в зоне отдельная тема для разговора). Тяжелый торт, около двух килограммов, с кремом из сливочного масла со сгущенкой. Торт был на четверых, т.е. на человека выходило практически по полкило жирного торта. Этот парень предложил есть его в один присест, все с голодухи согласились (не забывайте про постоянное чувство психологического голода). Заварили около полутора литров чая… Я оказался самым слабым звеном. Этот парень (назовем его Денис) стрескал свой кусок минут за десять, остальные с трудом, но подтянулись за ним, я не смог доесть, потому что стало подташнивать. Денис предложил помочь, я поблагодарил, но отказался, сказав, что отложу на вечер к чаю (примерно через минут сорок я не выдержал и доел торт). Тогда-то он и рассказал, как научился есть огромное количество торта: «потому что второй попытки может не быть, сколько съел за раз, столько съел».

Не скажу, что в зоне плохо кормили. Когда я заехал туда (именно в зону, в тюрьмах кормили гораздо хуже) в 2008 году, порции в столовой наваливали огромные: полная алюминиевая миска супа, глубокая алюминиевая тарелка каши с мясом (многие просили подкинуть, чтобы было с горкой, особенно, если каша с тушенкой), два куска хлеба и кружка киселя – такой был обед в зоне в 2008 году, – коня можно накормить. Обычно из столовой отряд еле «катился», счастливый и сытый.

Но странным образом вся эта сытость часа через полтора-два исчезала. Оставалась только изжога, она была практически всегда и почти у всех после посещения столовой. Ходило много предположений, откуда она берется: кто-то все валил на “комбижир”, на котором у нас, якобы, готовили еду (иногда такое чувство действительно возникало), кто-то утверждал, что это из-за черного хлеба, сделанного из третьесортной муки и периодически недопеченного… Черный хлеб ели практически все, как и еду в столовой.

Очарование «положняка»

В принципе, «положняк» ( так называют все, что положено, даже любое привычное или устоявшееся состояние, называют «положняком») обладал своим очарованием, он даже казался вкусным, он был вкусным, ведь «вкусно» – понятие относительное. Например, всем нравилась кислая капуста, тушенная с мясом. Не знаю, почему, но был в ней какой-то шарм, и сильнейшая изжога не мешала просить подкинуть в тарелку. Из супов хитом был гороховый. Вторых же блюд, популярных в народе, было несколько: естественно – капуста, пшено, тушеная картошка и, когда давали, гороховая каша. Меню старались периодически менять, не сильно, но так, раз в год могли начать готовить новые блюда или изменить порядок дней, по которым их подавали.

Бывало, что у всей зоны начинался «праздник живота». Поскольку, как говорили работники кухни, многие продукты нам выдавали, в основном, из военных запасов, у которых заканчивался срок годности (рассказывали, что в столовую привозили замороженные свиные туши с печатями на боках, чуть ли не 60-х годов), то иногда выпадали такие месяцы, когда кормили и на обед, и на ужин кашами и пюре, исключительно, с тушенкой. Естественно, тушенку из всех мясных дополнений к каше, любили больше всего. Или со свининой. Хотя, в основном, на обед давали курицу, разваренную настолько, что от нее оставались лишь нити.

Один раз, какими-то нам неизвестными мыслительные тропами, администрация пришла к выводу, что покупать сгущенку дешевле, чем обычное молоко, и нам в течение пары месяцев трижды в неделю давали по утрам кашу на сгущенке, а не на обычном молоке. Поначалу она была сладкой, пока баландеры (зеки, находящиеся в отряде хозобслуги, в основном повара, дневальные при администрации и пр. Живут отдельным отрядом, чаще всего, – 1-м) не начали ее безбожно красть. Один баландер, когда его выгнали из 1-го отряда и перевели к нам, не стесняясь, рассказывал: если у него в те месяцы не стояла полуторалитровая бутылка со сгущенкой, значит, он что-то сделал не так.

Тушеночный детектив

Вообще, несмотря на то, что, по всем понятиям, и человеческим, и зековским, красть в таком месте, т.е., фактически у своих – моветон, баландеры тырили, не стесняясь. Если знал к ним подходы, то всегда можно было купить за сигареты тушенку, свеклу, картошку, масло, молоко, практически все, чем обладала наша многострадальная столовая. Я только под конец срока нашел «выход» на тушенку и овощи и, знаете что, меня абсолютно не мучила совесть от того, что я, покупая это, способствую бесчестному бизнесу. Как-то не до этого было.

Забрать несчастные пару банок тушенки – была целая детективная история.

После того, как удалось договориться с баландером, которого перевели к нам в отряд, чтобы он вывел на тех, кто продает продукты, меня познакомили с парнем, глядя на которого было понятно – он этим заниматься долго не будет, довольно быстро «попалят» и уберут из столовой. После этого пришлось ждать несколько дней прежде, чем будут готовить кашу с тушенкой.

И вот, наконец-то, день Х. Я иду в столовую, с сигаретами.

«Мой» баландер разливал кисель. В столовой всегда находился кто-нибудь из офицеров. Кто-то из них постоянно дремал, облокотившись о колонну, кто-то трепался с зеками, были и те, кто рьяно следил, чтобы, не дай, Бог, кому-нибудь не подкинули добавки. Кроме офицеров, естественно, приходилось опасаться осужденных – «стучать» в зоне любят. Поэтому, я шел ближе к концу очереди, мы с баландером перемигивались, как в кино про шпионов, я протягивал, завернутые в пакет сигареты и шел есть. Тушенку я забирал в окне сдачи грязной посуды либо у этого баландера, либо у другого.

Естественно, такая схема не могла работать долго и без сбоев: завхозу столовой этот парень не отстегивал, вроде, но мне хватило. Уходя, я, естественно, передал это ценное знакомство в надежные руки, но как им эти руки распорядились, не знаю.

Философские замечания об еде

В 2011 году на Беларусь накатила очередная волна кризиса: доллар вырос – порции уменьшились. Они уменьшались и становились все более водянистыми безостановочно. В 2014, в обед, про второе можно было говорить – плевок каши.

В местах, где ты во всем ограничен, особенно в возможности достать то, что нужно, или использовать это открыто, не боясь, любая мелочь приобретает совершенно новую цену. Так, обычные дезодорант или фарфоровая кружка, да какая кружка – чайная ложка, поскольку они запрещены, становятся жесткой контрабандой, и обладание ими – это, не только ни с чем не сравнимое удовольствие пользоваться кусочком нормальной жизни, но и знак статуса, это означает, что ты можешь добыть и… удержать.

Что уж тут говорить об еде, которая не только дает жизненную энергию, но часто определяет настроение, – ведь гораздо лучше себя чувствуешь, когда можешь позволить себе что-то вкусненькое, чем, еженедельно поедая одно и то же, не очень питательное, да и, откровенно говоря, не очень вкусное. Поэтому, видимо, один опытный сиделец, у которого «за плечами» было более двадцати отсиженных лет, еще в СИЗО сказал мне: «Приедешь в зону, в первую очередь уладь вопросы с едой, во вторую – с бытом, и уж только потом с культурой (он имел виду чтение книг и прочие интеллектуальные развлечения).

Глава II

Тюремный лайфхак

Самый тяжелый этап, психологически, естественно, начало срока. И милиция это знает, поэтому всячески старается усложнить жизнь в СИЗО. Раньше, рассказывают, человеку, пока он находился под следствием, была запрещена любая переписка. Это очень давит, особенно, если попал в тюрьму впервые. Но сначала нужно чётко разделить понятия.

Зона повышенного комфорта

Ни один приличный зек не назовет зону тюрьмой – это абсолютно разные вещи. Тюрьма – это, так сказать, исправительное учреждение «камерного типа», т.е. СИЗО. И часто располагающаяся в его здании, «крытка» – тюрьма крытого типа, туда направляют закоренелых нарушителей порядка. Из названия понятно, что все время там зеки сидят в камерах, так называемых «хатах». Сидят дружным, сплоченным коллективом иногда по нескольку лет, в зависимости от того, как идет следствие по делу (вот где можно брать результаты для эксперимента «Марс 500»).

Выводят из хаты только в небольшие бетонные дворики на прогулку, в которых сверху, видимо, чтобы не улетели, натянута сетка-рябица. Раз в неделю зеки моются в «бане», хотя, по-моему, лучше называть это помывочным отделением. Пока люди находятся под следствием, им по разрешению следователя можно ходить на одно краткое свидание в месяц. Также из камеры могут вызвать на встречу с адвокатом, следователем или каким-нибудь представителем тюремной администрации. Последняя причина, по которой выводят из хаты – медицинская необходимость. И все… Сидите «дома»! Кроме ежедневных прогулок (на которые могут и не повести, потому что охранникам лень), все остальные возможности выйти бывают крайне редки.

Зона или лагерь или исправительная колония (официально) после тюрьмы кажется почти свободой… Бараки с секторами, по которым можешь свободно ходить. Иногда стадион – правда, он есть не во всех зонах. Выход на промзону, в столовую. Общение с разными людьми, а не только с несколькими сокамерниками. И, самое главное, улица. Свежий воздух. Небо!.. В СИЗО же снаружи на окнах висят «реснички» типа металлических жалюзи, направленных вниз – сквозь которые ничего не видно.

 

Практические советы

Осложняют жизнь – запреты практически на всё и невозможность достать какие-нибудь необходимые вещи, поскольку спросить их абсолютно не у кого. Поэтому зеки придумали невероятные способы добывать необходимое из подручных средств.

Ножи в камерах запрещены. Есть один на этаж, и его, по просьбе, должен дать контролер. Однажды мы просили нож полдня. Поэтому хлеб в тюрьме режут только канатиком. Канатик плетется из нитки, которую тоже выдают по просьбе, не катушку, а сколько успеешь отмотать, пока охранник не решит, что хватит.

Плетется канатик так. Нитку складывают в несколько слоев. Потом двое зеков начинают закручивать ее в одну сторону. Главное, не перекрутить. Когда нитка закручена достаточно, ее перехватывают посередине, два конца соединяют и медленно дают раскрутиться, периодически расправляя. Эту операцию можно повторить несколько раз, хотя обычно хватает одного. И, наконец, канатик готов – универсальное режущее средство: режет хлеб, пластик, зеки утверждают, что вымоченный в соленой воде и высушенный, канатик может перерезать даже металлические прутья. Естественно, канатики запрещены, потому что это » удавка для контролера «. Если бы сами контролеры не сказали, я бы и не подумал об этом. При помощи канатиков, даже обычной нитки, делают » мойки». Нитка хирургически режет пластмассу. И ее используют для того, чтобы разрезать бритвенный станок и достать оттуда лезвие.

Откуда пошло такое название, никто из тех, с кем я сидел, не знает. Мойкой режут то, что не режется канатиком, то есть, все продукты кроме хлеба, и прочие вещи, которые нужно разделить на части. Также мойками стригут ногти, кстати, довольно удобно. Лезвий в каждой хате много: пищевые, хозяйственные, личные. Их постоянно забирает охрана при обысках. Когда я был в Жодинской тюрьме, там выдавали положняковые станки. Бриться ими было невозможно, поэтому все станки прямым ходом шли на производство моек.

На Володарке, наоборот, моек практически не использовали. Там были резаки из баллончиков Ингалипта и прочих лекарственных спреев. Использованный баллончик разгибали, из подручных средств для этого были только железные нары, ложки во время приема пищи и руки. С одной стороны заворачивали, как лист, – это была ручка, а другую периодически подтачивали металлической деталью от одноразовой зажигалки, которая пламя удерживает (к сожалению не нашел ее названия). Эти резаки натачивались до очень острого состояния.

Вскипятить чай в бутылке

Помню, собрали нас, несколько этапов, идущих из разных тюрем в Минск, в транзитке – камере, где сидят зеки, порой, по несколько дней, пока их либо не примут с этапа, либо не отправят на него. Как любая транзитка, эта была абсолютно не обустроена для жизни. Темная камера с металлическими листами на окнах, в которых были просверлены дыры. Одна полутусклая лампочка под потолком. Камера темная, душная, небольшая, приблизительно пять на пять метров, может, меньше. Половину хаты занимала «сцена» – сплошной деревянный настил на возвышении, на котором спят. Согнали туда человек тридцать. Те, кому не хватило места на сцене, а это больше половины людей, валялись прямо на сумках, занимавших почти весь пол камеры.

Мы приехали в выходные. Поэтому была огромная вероятность, что несколько дней придется так и просидеть, пока распределят по камерам. К вечеру первого дня опять захотелось чаю (одно из немногих любимых занятий зеков – пить чай, он в зоне необходим). Кипятка уже не допросишься от охраны. «Паутинку» из проводов, чтобы вскипятить воду, кинуть абсолютно некуда (всегда возите по этапу два кипятильника, минимум, – пригодится). Решили греть воду на огне в пластиковой бутылке. Бутылку нашли относительно быстро. А вот с огнем была проблема. Роллтоны горели неплохо, но быстро, и их бы пришлось извести целую кучу, чтобы довести до кипения полтора литра воды. Бумага и одежда – не вариант: быстро горят и сильно дымят. Решили делать «фитиль»: завернули кусок сала (еле у кого-то выцыганили) в тряпку, распалили.

Фитиль горел долго и весело. Сало не давало ткани быстро сгорать и само хорошо полыхало. Воду мы грели довольно долго, но она закипела! Пластиковая бутылка, несмотря на мои опасения, совершенно не расплавилась, ее только немного покорежило. Для того, чтобы дно не прогорело, его смазали зубной пастой. Еще можно намазать низ бутылки хозяйственным мылом и приклеить к нему фольгу – эффект тот же. Некоторые утверждают, что достаточно просто налить воды и пластик гореть не будет, поскольку все тепло сразу отдается воде. Но я сомневаюсь – мне кажется, что между открытым огнем и пластиком должен быть защитный слой.

В тюрьме – месте, где обычный кривой гвоздь становится огромной ценностью и бережется, как зеница ока, а каждое мелкое бытовое изобретение превращается в маленькую победу, люди учатся ценить самое главное – то, что есть. То умение, которого иногда так не хватает некоторым на воле, чтобы стать немного счастливее и спокойнее. Потому что в этой жизни даже из неподходящих предметов делается именно то, что нужно тебе. Вот он главный тюремный лайфхак: любую паршивую ситуацию можно изменить под себя, главное делать это, не опуская рук и не ждать чего-то от судьбы!

Глава III

СИЗО – ИГРЫ РАЗУМА

Парадокс в том, что именно в СИЗО хочется кому-нибудь довериться, в месте абсолютно не предназначенном для этого чувства. Попав туда впервые, человек, вырванный из привычной жизни, нуждается в поддержке, понимании, в восстановлении психологического равновесия. Милиция прекрасно об этом знает и использует следственные изоляторы на полную катушку, чтобы заставить подследственного, не желая того, работать на себя. Знают об этом и зеки, мотающие не первый срок, – так называемые «строгачи» (сидящие на строгом режиме). Их задача абсолютно не отличается от милицейской: заставить работать на себя. Поэтому первое и основное правило СИЗО: верить нельзя абсолютно никому… Желательно не доверять и себе…

«Строгачи» сверху

Камеры в СИЗО разделены по режимам содержания. В одних сидят только “первоходы” – те, кто попал в тюрьму впервые, или у кого уже снята судимость, – так называемые хаты общего режима. В других (строгого режима) “строгачи”, те, кто мотает не первый срок.

По закону, первоходы со строгачами должны сидеть в разных хатах, чтобы не передавать воровские традиции, не учить разным глупостям и не “выдуривать” еду и прочие нужные вещи. Но всегда, в каждой камере общего режима есть хотя бы один строгач. Это делается для того, чтобы опытный сиделец присматривал за первоходами, учил их тюремным законам и понятиям и, самое главное, втихаря собирал информацию для милиции. Практически у всех строгачей, которых подселяют в камеры к первоходам, есть косяки на зонах во время прошлых отсидок, и они кровно заинтересованы не ехать туда. Им позволяют остаться в СИЗО и перекидывают из камеры в камеру, при условии, что они будут проводить политику администрации.

Помню, на Володарке одного такого строгача забирали из нашей хаты на этап в лагерь. У него была небольшая истерика, он кричал контролерам, что оперативник обещал оставить его в СИЗО. В итоге, его все равно увезли в зону. Собираясь, он втихаря забрал все сигареты из «общака».

Обычно строгачи в хатах для первоходов занимают верхушку пищевой цепочки: у них в арсенале огромное количество баек из лагерной и тюремной жизни, они умело жонглируют «понятиями»… Здесь я говорю о «воровских» понятиях – неписанного, но обязательного к исполнению жизненного закона в зонах. Поскольку он нигде не прописан, то его всегда легко интерпретировать в свою пользу. Опытный зек – мастер софистики.

Арестантское «братство»

Каждая хата в СИЗО – отдельный мир. Зеки могут получать новую информацию только на редких этапах, поэтому о тюремной жизни первоходы получают сведения от «своего» строгача и из тех знаний, которые они почерпнули на свободе (многие крутились, все-таки, в криминальной среде).

Самые главные чувства, которыми пропитан воздух в каждой камере для первоходов, – это ощущение единства всех зеков, крепости воровских духа и закона перед лицом любых опасностей, преступная романтика и арестантская взаимопомощь. Люди объединены общей бедой на враждебно настроенной территории – это сплачивает. Этим же и пользуются опытные зеки.

По тюрьмам ходит много хрестоматийных баек, герои которых (преступники, естественно) проявили себя либо нестандартно, либо смело. Естественно, все строгачи, которых я встречал в тюрьме, были или героями тех событий, или их свидетелями, или знали непосредственных участников. Таким образом, они повышали свой статус и могли потихоньку манипулировать молодежью.

Один из строгачей (назовем его Костей) возил с собой сумку полную кремов, шампуней, паст, и, если кому-нибудь передавали дорогую косметику, менял ее на дешевую из своей сумки, говоря, что потом, в лагере, он отдаст это нуждающимся. Кое-что, естественно, оставит и себе. Сколько я ни сидел в тюрьме, он все готовился к этапу в зону. Со мной в лагере был парень, заехавший в хату к этому строгачу через пару месяцев после моего отъезда, – Костя все готовился к этапу.

Недопонимание в «дружном» коллективе

В самой первой хате, в которую заехал, я успел за непродолжительное время испортить отношения со всеми. Мы были абсолютно не похожи друг на друга: я – мальчик из университета и четверо гопников моего возраста, кто-то из заводских районов городов, кто-то из деревень. Строгач, молодой парень – 36 лет. Хотя тогда он казался нам взрослым мужиком. Я был немного сноб и плохо скрывал свое отношение к соседям, они отвечали мне взаимностью.

До посадки я пытался заниматься цигун (китайская гимнастика), но почему-то особенно сильно меня потянуло к этим упражнениям в тюрьме. Естественно, мои сокамерниками этого не оценили и начали прикалываться. Чем больше они ржали, тем более усердно я занимался. В итоге они успокоились, видимо, решив, что с больного и спрос маленький, но эта история наложила дополнительный осадок на наши и без того не очень теплые отношения.

И вот, в хате повелось, не без активного участия строгача, что все зачитывали друг другу свои письма, обсуждали их, бывало, что он помогал молодежи писать ответы. Ребята были малограмотные, иногда с трудом объясняли на бумаге, чего хотят. Строгач же, со своим опытом писания писем, выглядел профессором.

Я не считал нужным зачитывать свои письма вслух, поэтому, о чем и с кем я переписываюсь, никто не знал. Так долго продолжаться не могло. В итоге, когда мы в очередной раз получили письма, они начали предъявлять претензии, что мне, видимо, пишет тюремный оперативник, а я в своих ответах рассказываю, что происходит в камере. Поэтому я и не зачитываю свои письма вслух. Естественно, я их послал. Они обиделись, но поделать ничего не могли. По всем понятиям читать чужие письма, если для этого нет серьезных оснований, нельзя – это работа милиции (пример той самой софистики: обвинить в сотрудничестве с милицией, чтобы самому проделать их работу).

Не давите на психику!

Вообще, в тюрьме основная форма давления – психологическая. В закрытой камере, в одном коллективе, 24 часа, если тебя будут постоянно «кусать», можно одуреть. Бывали случаи, когда людей доводили до самоубийства.

Есть в тюрьмах и специальные «пресс-хаты». Там на очень льготных условиях сидят спортсмены или просто здоровые лбы. К ним периодически закидывают тех, кто не хочет признавать вину (если касается какой-нибудь серьезной статьи). И в пресс-хате сами зеки начинают несчастного обрабатывать не только психологически, но и физически. Естественно, сам я этих хат не видел, но об этом знают все, кто сидел. А столкнувшись с работой милиции, я верю, что такие камеры есть – следователи особенно не переживают о моральной чистоте своих методов.

Со мной в камере сидел парень: он и его младший брат, которому было около 17 лет, обвинялись в убийстве соседки за пенсию. Моего сокамерника периодически возили на ИВС для встречи со следователями. Каждый раз, возвращаясь оттуда, он полдня сидел в легком шоке – младший брат брал на себя и, соответственно, на него новые преступления, которых они не совершали. Для того, чтобы отчитаться о раскрытых «висяках», милиционеры выбирают из подследственных чьи дела ведут, тех, кто абсолютно не «греется» (кого не поддерживают с воли), и предлагают им за чай и сигареты написать явку с повинной о преступлениях, которых те не совершали. Тем, кого подозревают в убийстве, взять на себя несколько краж – не проблема: срок не добавят, только иск вырастет. А это, когда впереди маячит лет 15, и платить ты не собираешься, не повод для беспокойства.

 

Активно используются стукачи, что естественно. Если это строгач из хаты, то он выводит на разговор о твоем преступлении. Дает советы, иногда весьма ценные. И всячески пытается войти в доверие, чтобы ты рассказал ему больше, и, по возможности, то, чего не рассказывал следователям. Учитывая, что строгач – зек опытный, сидите вы дружным коллективом в небольшой камере 24 часа, то каждое твое движение, каждое слово запоминается, анализируется и может быть использовано против тебя. Не только строгачом, любым зеком, поскольку, несмотря на братскую взаимопомощь, как в тюрьмах, так и в лагерях, если зазеваешься, тебя обязательно «сожрут» с потрохами. Иногда даже просто так, из любви к искусству и для развлечения.

Поэтому первое и основное правило СИЗО: верить нельзя никому… Желательно не доверять и себе…

22 рассказа бывших заключенных о том, что больше всего потрясло их после выхода из тюрьмы

Кассы самообслуживания, цены в Макдоналдсе, большой выбор продуктов: что еще удивило пользователей Reddit.

Необдуманные действия и глупые ошибки могут стоить некоторым людям многих лет нормальной жизни. Но не нам их судить – все точки над «i» уже расставила судебная система. За время долгого пребывания этих людей в местах не столь отдаленных многое в мире изменилось. И то, что может казаться привычным для нас, будет в новинку для тех, кто лишь недавно вышел на свободу.

Сегодня мы решили поделиться историями бывших заключенных о том, что больше всего удивило их после выхода из тюрьмы. Возможно, их ответы заставят вас начать больше ценить свои возможности. 

1. «Мой отец находился в заключении с 2003 по 2016 год. И знаете, что было для него самым шокирующим, когда он вернулся на волю? Насколько далеко зашли технологии, и как в McDonald’s подняли цены!». — SmallPotatoes929

 

2. «Когда я вышла из тюрьмы, мне было очень сложно делать выбор. Сейчас объясню: дело в том, что в тюрьме у вас может быть только два шампуня (если, конечно, повезет). И когда я в первый раз отправилась в магазин за предметами гигиены, меня поразило количество шампуней. Я растерялась и не знала, какой взять. Я стояла в проходе и плакала несколько минут, прежде чем просто ушла, так ничего и не купив». — Rapunzel6506

3. «Для меня самым сложным были деньги… Я просто не знал, как с ними обращаться. Мне потребовалось немало времени, чтобы привыкнуть». — tinkinoutsidedabox

4. «Я только что вышел. И самым странным для меня было буквально повсюду видеть эти дурацкие скутеры!». — vexterion1

 

5. «Мой бывший начальник провел за решеткой 7 лет. Когда он вышел, за ним заехала бабушка, и они сразу отправились в супермаркет. Он рассказал, что у него разболелись глаза, потому что он годами не видел красного цвета». — GOAT1915

6. «Мой брат был в заключении всего год, но его выпустили одновременно с мужчиной, который отсидел более 30 лет. Он рассказал нам, как ему приходилось на пальцах объяснять «приятелю», что такое смартфон и как он устроен. «Представь: все, что ты хочешь увидеть, и все, что хочешь узнать, – абсолютно все есть в твоем телефоне». — ImsoAmerican

Смотрите также

28 фотографий, которые демонстрируют, что изобретательность заключенных не имеет границ

7. «Мой дядя сидел в тюрьме около 30 лет, и он долго не верил, что можно просто заказать что-то в Интернете и эту вещь доставят прямо домой. Поэтому мы заказали ужин из городского ресторана и попросили его подойти к двери, когда прозвенел звонок. Он распахнул дверь и с большой радостью и не менее большим удивлением поприветствовал курьера». — jtrisn1

^{ТАСС / Татьяна Макеева}

8. «Я вышел в 2014-м, и больше всего меня поразили не смартфоны, а то, как люди шли по улицам, уткнувшись в экраны. Эта картина была похожа на сцены из «Черного зеркала» или «Сумеречной зоны». — DRACOSAPIEN

9. «Я пробыл в тюрьме около 6 лет. Больше всего меня потрясло то, что сегодня ничего нельзя сделать без смартфона. Многие компании даже не принимают письменные резюме». — 4dollarz

10. «В колледже у меня был ассистент – бывший уголовник – который попал за решетку, оказавшись в глупой ситуации в подростковом возрасте. Его осудили, когда он был взрослым, он отсидел 10 лет. Он рассказал мне, что когда вышел на свободу, то самое большое впечатление на него произвели… деревья! Они казались ему огромными и угрожающими, будто вот-вот упадут». — maxxamillion04

 

11. «Два члена моей семьи провели приличное количество времени в местах лишения свободы… И из всех вещей, которые могли «взорвать» их мозг, самым мощным оказался Spotify. Там было все – даже треки малоизвестных хаус-артистов, с которыми они дружили в 1989 году. И им не нужно было записывать песни на компакт-диски или покупать записи. Они до сих пор не могут в это поверить». — malemartian

12. «Я отсидела чуть больше 5 лет. Больше всего меня поразили Smart-телевизоры, Netflix и возможность открывать браузер прямо на ТВ. Ну, и скорость интернета 4G». — Lucyintehsky

13. «А мой друг был очень удивлен новыми автоматами Coca-Cola Freestyle!». — mycatsnameisgregory

14. «Мой приятель так привык к тому, что охранники говорят ему, что делать, что был очень взволнован, когда вышел на свободу, ведь у него не было дальнейших указаний. Еще его удивили все эти фильтры в Snapchat. Он до сих пор продолжает публиковать фото и видео с масками и эффектами». — RedditR_Us

^Snapchat

15. «Моя двоюродная сестра отсидела 5 лет за хранение метамфетамина и ограбление. Когда она вышла, то начала плакать, когда увидела, как выросла моя младшая сестра». — poisonpurple

16. «Мой дядя сидел в тюрьме 24 года и был освобожден 3 года назад. Он сказал, что больше всего его шокировало, насколько все автоматизировано. Автоматические двери, кассы самообслуживания, Face или Touch ID для разблокировки телефона. В общем, все те вещи, которые были для нас вполне привычными». — crinklycuts

17. «В общей сложности я провел в тюрьме строгого режима около 9 лет, совершив несколько глупых вещей в подростковом возрасте. Кассы самообслуживания в магазинах и беспроводные наушники были определенно из той категории вещей, про которые говорят «это не может быть реальным». Я действительно сомневался. Это был тот случай, когда ты не можешь объяснить, как это происходит, и неизвестность тебя пугает». — FirmAngus

^{Хелен Х. Ричардсон / Getty Images}

18. «Мой отец был приговорен к пожизненному заключению, пока через 20 лет его не признали невиновным. Первое, что его удивило, – вождение. Он не мог водить машину и ездить на велосипеде. Ему пришлось учиться этому заново. Было забавно наблюдать, как мужчина старше 50 лет упал с велосипеда после того, как один из сыновей впервые отпустил его в «свободный полет».- jay-the-fish-lol

19. «Мой брат совсем недавно вышел из тюрьмы, через 4 года заключения! Первое, что он сделал, это принял душ, а затем прошелся босыми ногами по ковру. Он сказал, что «просто должен был это сделать». — dessertneutral

20. «В тюрьме вы забываете о мелких деталях. Например, каково это – ходить голыми ногами по мягкому ковру или принимать душ в полном одиночестве». — SonicTheEdgelord

^{Adenna Roman / Getty Images} 

21. «Я отсидела 4 года. В первую ночь я попыталась уснуть в темной спальне, как до заключения, но не смогла. Мой отец спал на диване в гостиной с включенным телевизором, поэтому я легла там же. Мне просто нужно было немного поспать среди людей и шума, пока я снова не привыкла к одиночеству». — Luna_Sea_

22. «Я провел за решеткой 6 лет. Когда я вышел, самым большим потрясением были красивые виды и яркие цвета. Я уж забыл, насколько прекрасна природа. Это заставило меня подумать, что я никогда не хочу возвращаться назад, ведь в тюрьме нет никакой красоты – она снаружи. Я рад, что вышел на свободу. Я до сих пор поражаюсь красоте окружающего нас мира». — MrDev16

 

^{Обложка: Foottoo / Getty Images} 

^{Источник: Reddit}

Рассказы бывшего заключенного. — LiveJournal

January 20th, 2019, 07:13 pm

Как мы в детстве, в СССР делали бизнес.

Представляете, что творилось в квартире, а в доме? Соседи сходили с ума от наших репетиций. Да давали мы тогда шороху…. Это было на начальном этапе рождения группы.
Деньги у нас тогда были. Я придумал схему, как 15 летним юнцам заработать с небольшим криминалом.
Еще когда я учился в школе, я заметил одну очень интересную вещь.

С началом учебного года выдавлись школьные учебники и как правило небыло ни одного года, что бы всем хватило новых учебников.
Тем кому не  доставалось новых, частично выдавали прошлогодние учебники, собранные у учеников старших
классов.

Полный видео рассказ слушайте на этом видео….

Полный сборник видео рассказов «Малолетка моя первая ходка»

Что бы получать своевременно информацию о выходе новых публикаций, предлагаю всем подписаться на мой канал в телеграме: «Рассказы бывшего заключённого!»

January 14th, 2019, 06:33 pm

Как я гнал брак в ПТУ и меня поперли из училища.

Рассказы бывшего зека.

Вышло так, что минут пятнадцать моих художеств никто не замечал, так как на конвеере от моего станка до другого умещалась пятнадцать пар обуви, десять из которых я загубил…. Как только мой брак доехал до следующего станка, тут тогда и началось….

Прибежал мастер цеха и остановил конвеер.

— Ты что тут столько брака наделал!

Кричал он в мой адрес.

— Где твой наставник?

Прибежала наставница и схватилась за голову и завопила.

А я стою, неприкаянный, с невинными глазками, что с подростка возьмешь, когда ему всего лишь пятнадцать…

Полный видео рассказ слушайте на этом видео….

Полный сборник видео рассказов «Малолетка моя первая ходка»

Что бы получать своевременно информацию о выходе новых публикаций, предлагаю всем подписаться на мой канал в телеграме: «Рассказы бывшего заключённого!»

January 2nd, 2019, 03:51 pm

Побег с зоны.

Рассказы бывшего заключенного.

Сегодня у себя на канале в Ютубе, под видео с названием «Как сбежал заключенный Хорьков» обнаружил такой комментарий: Вот что пишет один из подписчиков.

Хочу вставить свои пять копеек . Довелось мне в 1989 побывать в этом санатории пл350\1. СССР уже доживал свои последние дни. Администрация этого заведения было сборище садистов и выродков всех мастей.

Начальник по режиму майор по фамилии Черевач был жуткий садист и убийца. Это было что-то запредельно кошмарное….

Слушать видео статью полностью…

Что бы не пропускать новые публикации — подписывайтесь на наш канал в Телеграмме:
«Рассказы бывшего заключенного»

Все публикации собранные в одном месте: «Рассказы бывшего заключенного»

December 23rd, 2018, 07:15 pm

Телевизоры в зоне, аэробика, последний год отсидки

На севере зима — всегда стресс. Каждый год готовишься к холодной зиме, заранее бегаешь по зоне, по землякам и знакомым, так сказать рыскаешь в поисках тёплой одежды, вдруг кто то, чем то поделится.

Одежда должна быть не только тёплой но и приличной и хотя нам выдавали положняковые бушлаты и ватники, в них на зоне ходили не все….

Слушать видео статью полностью…

Что бы не пропускать новые публикации — подписывайтесь на наш канал в Телеграмме:
«Рассказы бывшего заключенного»

Все публикации собранные в одном месте: «Рассказы бывшего заключенного»

December 14th, 2018, 05:45 pm

Как мне ставили фиксу на зоне. Тюремные истории

Но вот праздники прошли и начались трудовые будни. Буквально сразу после нового года я познакомился с одним малым из Кемерево. Он был немцем с поволжья, сидел за разбой, звали его Александр Герберг.

Чем он прославился в лагере, он был как бы дантистом, ставил зекам мосты и коронки из рандоли или как говорят в народе «цыганское золото».

Сам метал, как правило он тоже имел, но по желанию мастерил из принесенной рандоли заключенными…..

Слушать дальше. …

Что бы не пропускать новые публикации — подписывайтесь на наш канал в Телеграмме:
«Рассказы бывшего заключенного»

Все публикации собранные в одном месте: «Рассказы бывшего заключенного»

December 10th, 2018, 05:24 pm

Мой первый раз в пятнадцать лет. Учеба в ПТУ. Тюремные истории

Серега жил в девятиэтажке на улице Бехтерева. Стояло бабье лето, погода была замечательная.

Часто подходя к его дому в окне первого этажа красовалась девушка по имени Наташа.

Мы всем двором знали тогда, что «Наташка Седая» доступная девица и в районе слыла легкодоступной, хотя я мало знавал счастливчиков, которым она уделяла свое внимание….

Наташку прозвали «Седой» за пероксидный ослепительно белый цвет волос. Она была в теле, пышногрудой, аппетитной блондинкой…

Слушайте видео рассказ…

Что бы не пропускать новые публикации — подписывайтесь на наш канал в Телеграмме:
«Рассказы бывшего заключенного»

Все публикации собранные в одном месте: «Рассказы бывшего заключенного»

December 8th, 2018, 11:52 am

Отмороженный нос.

Рассказы бывшего заключенного.

Вспоминаю ту зиму, как одну из самых тяжелых, работу тогда для нас ни кто не отменял, с нас так же спрашивали дневную норму.
Вечером вальщика и тракториста вызвали на ковер к начальнику колонии.
И там на ковре, бригаде было разрешено, после обеда заниматься строительством балка, но что бы норма дневная была и баста….
В лесу, на делянке мы сооружили временный шалаш рядом с нашим участком, тут же грелись у костра и сушили мокрые портянки после работы.

Слушайте дальше здесь…

Что бы не пропускать новые публикации — подписывайтесь на наш канал в Телеграмме:
«Рассказы бывшего заключенного»

Все публикации собранные в одном месте: «Рассказы бывшего заключенного»

December 7th, 2018, 07:32 pm

Проститутки на зоне. Пьяные разборки на лесоповале.

В лагере всегда хочется жрать и особенно сильно, если ты пашешь в рабочей бригаде.
Обычно те кто ушёл с зоны на поселение, работали недалеко от зоны. Помню как ушёл на поселение наш тракторист Леха Картуз.
Он уходил не один, в тот раз с отряда ушло на поселок человек семь.
С ним вместе ушёл вальщик Васька Орёл, он был корешем Картуза, они были семейники но работали в разных бригадах. Их поместили в колонию поселения в Березовку, которая находилась недалеко от Чикшинской зоны….

Слушайте дальше здесь…

Что бы не пропускать новые публикации — подписывайтесь на наш канал в Телеграмме:
«Рассказы бывшего заключенного»

Все публикации собранные в одном месте: «Рассказы бывшего заключенного»

December 6th, 2018, 04:34 pm

Трагическая судьба заключенного по кличке Зять. Тюремные байки

Зять уже начал волосы потихоньку отращивать, да разживаться вольными тряпками, что бы было в чем выйти на волю.

Старожилы говорили, что когда-то, он был блатным, да проигрался по- крупному, а отдавать нечем. Ломанулся он на вахту, отсиделся в изоляторе, а когда малость все поутихло, вышел уже с красной повязкой. Попробуй тронь теперь….

Слушайте дальше здесь…

Что бы не пропускать новые публикации — подписывайтесь на наш канал в Телеграмме:
«Рассказы бывшего заключенного»

Все публикации собранные в одном месте: «Рассказы бывшего заключенного»

December 5th, 2018, 04:55 pm

Как с меня сняли взыскание. Жизнь на зоне, тюремные истории

Сижу я в отряде, попиваю купеческого, вдруг влетает Миша и с ходу мне:

— Вован иди, тебя на ковёр к хозяину вызывают.

Зайдя в кабинет хозяина, я представился как положено:

— Гражданин начальник, осужденный Беляев прибыл по вашему распоряжению.

Хозяин сверкнул в мою сторону своими черными, уставшими глазами и сходу потребовал от меня объяснение, что мне и нужно было:

— Понимаешь начальник, пашу как проклятый, по десять одиннадцать ходок в день вывозим леса. Работаю, устаю но не жалуюсь, а тут наш начальник отряда вызвал меня к себе лишил отоварки в ларьке на месяц. …

Слушать дальше видео рассказ….

Что бы не пропускать новые публикации — подписывайтесь на наш канал в Телеграмме:
«Рассказы бывшего заключенного»

Все публикации собранные в одном месте: «Рассказы бывшего заключенного»

Читать «Блатные рассказы» — Гольдберг Исаак Григорьевич — Страница 1

Ис. Гольдберг Блатные рассказы Математика 1. Прибыл я, скажем, в Удинскую тюрьму. Тюрьма — бросовая, деревянная, старая, никакого порядку и при том обчество липовое. Из настоящих-то, кроме меня, если по совести сказать, только Орлов — обратник, да Непомнящий Гараська. С этим я еще по Александровскому центералу знакомство вел. Прибыл я в самое неподходящее время: жарынь стояла страшенная, земля, прямо сказать, от засухи трескалась; пылища кругом, духота — ну самый настоящий июль месяц. В этакое-то время, по совести, на воле быть, а меня вот прижало, и попал я на тюремную пайку. Конечно много было тут и от моей оплошности и, следовательно, пенять мне на чужого дядю не приходится… Ну, значит, водворился я в камору, спихнул барахлишко мелкоты с нар… устроился. И одолела меня скука ужаснейшая. Ведь то надо принять во внимание, что знавал я на своем веку и Александровский центерал и Иркутский замок, доходил до Нерчинска; было мне, значит, где с настоящими людьми познакомиться. А тут — городишка ерундовый, а тюрьма и того плоше. И, главное, обчества никакого. Так… Посидел я с недельку — чувствую, что ежели так пойдет дальше, или я затоскую до смирительной рубахи, или же дойду каким иным манером до ручки. А Орлов и скажи мне в это время: — Ты, говорит, Василей, не входи в размышленье… Не расстраивай себе, грит, здоровья: тут в четвертой каморе половицы гнилые и все такое прочее. Менты же, жолторотые, к настоящему, стоющему арестанту не привычные… Однем словом, не гляди, грит, с тоскою в одну точку… Послушал я товарища, два вопроса дельных ему загнул и легше стало у меня на душе. .. Так. Ну, освидетельствовал я четвертую камору, обревизовал ее основательно. В самом деле, полы трухлявые и очень не вредно к палям надлежащая сторона подходит. Обнадежил я Орлова, пристегнули мы Гараську, и закрутили мы втроем, заварили крутую кашу. Однем словом, не прошло трех дён, и очутились мы все в четвертой каморе. Ладно… Оглядели мы жителей, пощупали некоторых. Народ хлябкий, однако, под ноготь взять крепко можно. Взяли. Стала у нас камора по струнке ходить. Дисциплина, можно сказать, замечательная. Завели мы порядок и начали под половицами подскребывать. Работу приспособили к ночному времени. Уложим всю шпану спать, прикажем, чтоб, значит, никакого хождения по каморе и беспокойства, да поочередно поскребываем. Приспособились мы к этому делу ловко: землю, которая лишняя, сначала под половицы распихали, а как утромбовали кругом вплотную, стали понемногу в парашу ссыпать, а потом нашили мешёчков узеньких из гашников, да под рубахами днем на прогулке по двору неприметно рассеивать. Вообче, занятие это для нас было известное, и всякую в нем уловку мы все трое хорошо знали. 2. Ну, работаем мы этак с неделю, выгрызаем себе подземный ход, устаем в работе этой, но ходим веселые. И нет во мне тоски и размышленья. А в это самое время приводят нам в камору нового жителя. Очкастый, бороденка в три волоска, серенькая, брючки на нем, косоворотка, вообче, политик. Укомплектовался он в уголке на нарах, разложил возле себя майдан свой — книжки там, полотенце, мешёчек беленький. Улегся, приспособился и нацелился стекляшками в книжку. Конечно, нам какое дело до его занятия, но в общем обидно: камора уголовная, народ по разным статьям — кто на поселенье, кто срочный — и, между прочим, политический! Взяло меня размышленье, прижал я Орлова: — Ты, говорю, староста каморный, очисти при всей твоей деликатности камору от очкастого. Пошел Орлов к политику: — Я, говорит, староста! — Очень приятно! — это очкастый-то. — Ну, приятности, — говорит Орлов, — тут вам, господин политический, мало выйдет. Сами видите — нецивилизованная камора. Объявляйте начальству, чтоб дали вам подходящий приют… Послушал политик, книжечку в сторону отложил и засмеялся. — Сурьезный, видать, грит, вы человек, господин староста… Однако, с начальством об этом деле разговоры разговаривать я не намерен. — Отчего? — А оттого, грит, что не желаю я в одиночку уходить. Будет, грит, насиделся. И вам, грит, ни в чем помехой я не могу быть. Будьте вы спокойны и благонадежны! Обсказал — и взялся за книжку, словно решено дело и отрезано. Ладно… Посовещались мы промеж себя. А, ты вот как, ты добром уходить не хочешь? Хорошо. Ну, конечно, в этот же день стали мы кота гонять. Дело это простое, плевое, а последствия от него бывают прямо замечательные. Погнали мы, значит, кота. Все честь-честью: сначала забился в одном углу каморы фраерок один будто вроде в падучей, задергало его, пена на морде потекла (мылом это достигается), потом глаза пучить стал, зубами заскрежетал. И, наконец, вскочил, закричал дико, перышко заготовленное схватил и побежал по каморе. Побежал прямо к очкастому. А тот, глядим, книжечку отложил, на нарах на кукорки сел, сгреб к себе чайник свой мелированный и кричит нам: — Ребята, не балуйте! Зашибу парнишку — жалко будет!.. Бросьте, кричит, ребята, эту дурочку! Я, ведь стреляный!.. Ах, чорт! Повернул наш фраер от политика, для близиру побился, попрыгал. Не вышло, значит, наше представленье. Действительно, видать, бывал человек под обстрелом. Откачнулись мы в этот раз от него. Постой, думаем, доведем мы тебя до ручки, станет у тебя ногам к шее. Скараулили мы, когда уснул он, оглядели все его барахлишко. А потом к занятию своему приспособились, как каждую ночь. Ну, утром встал он, помылся, повертел мешок свой, сумку, прищурил под очками глаз и смеется. И, будто на ветер, говорит весело: — Какая это, господа, шпана мое имущество свидетельствовала? Первый раз вижу такую тюрьму, чтоб у нашего брата обыски устраивали!.. Пропустили мы эту конфетку молча. Да, что и скажешь? Верно, супротив обычая мы в его сумку лазили. Ну, дальше. Вышли мы на прогулку. Суемся бестолково по двору, а он ходит себе мерно, словно марширует, топорщится, пыжится: емнастику делает. Помахал руками, отдохнул и этак незаметно, словно невзначай прицепился ко мне. — Эх, говорит, видать вы человек умный, а глупости делаете! — Как, говорю, так? — А так. Разве мысленно, грит, этак неосторожно свежую землю на самый солнцепек высыпать?.. — Какую, говорю, землю?.. — А сам себе думаю: ах, язви тебя, унюхал, сволочь! — Ну, говорит, что же мы в дурочку играть станем! Известно — какую землю. Я, ведь, не маленький… Поглядел я на него: щупленький он, хлябкий, с одного тумака скопытиться может. Положил я ему руку на плечо и говорю: — Браток, говорю, понятно мне, что вы, действительно, не слякоть какая, а настоящий арестант, хотя и политический. А потому, говорю, будет теперь промеж нас разговор другой… — То-то! — говорит — и смеется, язви его! Ну, после этого, конечно, музыка у нас заиграла иначе. 3. Так. Скребем мы под половицею, роемся, честь-честью. Но, между прочим, время идет, и замечаем мы, что выходит в нашей работе какая-то неустойка. Попервоначалу, как приступали мы к работе, отсчитали мы мерных моими шагами шешнадцатъ шагов от фундамента до палей. А тут просверлили мы траншею почитай шагов в семнадцать, а до палей не добрались. Что за чорт? — думаем. Какая причина? Ходим мы с Орловым и Гараськой хмурые, в размышлении. Ходим и головы ломаем над загадкой. А политический этак осторожненько на нас поглядывает и, видать, голос свой подать желает. Я к нему: — Желаете, говорю, разговор с нами какой иметь, или что? А он глазами зырк и ответствует: — А я, грит, думал, что вы у меня кой о чем поспрошать желаете? — О чем это? — Да о том, грит, хотя бы, к примеру, что заблудились вы… — Ка-ак!?. — Очень просто, грит, — под землей вы, братцы, заблудились… Ну, выругался я по привычке, подсел к нему.

Рассказы заключенных о жизни на зоне: истории из тюрьмы реальные

Фото позаимствованы с сайта varlamov. ru с разрешения их автора, за что ему спасибо!

Есть в этом какой-то мрачный юмор — в рубрике “Остановки”, которая про интересные места и достопримечательности, публиковать рассказ о жизни в тюрьме. Ну а куда еще его ставить, с другой стороны? В своем жизненном путешествии сделать такую остановку не стремится никто, но приходится многим, и это не только злодеи и бандиты. Наш собеседник Алексей (имя изменено) — не вор и не убийца, не насильник и не аферист. Молодой русский парень, который — так вышло — уже четвертый год отбывает срок в одной из российских колоний на строгом режиме. О том, как живется за решеткой и есть ли польза от такой жизни, он рассказал “Пассажиру” — кстати, рискуя собственной безопасностью.

Связь с волей, или 15 суток за “ВКонтактик”

Вести переписку в сети нам, естественно, запрещено. Если кто-то из сотрудников узнает об этом интервью, меня ждет 15 суток в ШИЗО (штрафном изоляторе — прим. “Пассажира”) и серьезный шмон с целью забрать все «лишнее». Мы ведь вообще не должны иметь доступ к интернету и мобильной связи. Для звонков можно пользоваться автоматом, сейчас они есть в каждом бараке – Zonatelecom называется. Оформляешь карту (можно виртуально с воли, главное — иметь пинкод) и звонишь, но доступны только те номера, что указаны в заявлении, а его надо предварительно заверить. Плюс письма и свидания. Можно пользоваться только этими средствами, но зачем, когда есть телефоны и смартфоны? Конечно, с мобильной связью в лагерях по стране ситуация разная, но в той или иной мере она доступна везде. И это не только удобство, но еще и бизнес.

Держать под постоянным присмотром 24 часа в сутки нас не обязаны, на это не хватит никаких охранников. Такое возможно при содержании в камерах, но не в лагерях. Но массовые мероприятия – походы в столовую, развод и прочее — проходят под контролем сотрудников. Кроме того, они несколько раз в день обходят все объекты (цеха, отряды, любые места работы), плюс к этому регулярно проводят шмоны, плановые и по желанию. Так что, пользуясь телефоном, надо быть начеку. В идеале — наблюдать через окошко за входом. В отрядах для этого есть специальные люди, которые за сигареты или что-то типа того целыми днями “сидят на фишке”. При приближении сотрудника телефон сразу прячешь — не в карман, естественно, а туда, где его не смогут найти в случае шмона. Для этого готовятся курки (тайники — прим. “Пассажира”) заранее.

Жизнь на зоне: ожидания и реальность

Тут точно не как в фильмах. Я сам думал, что придется драться с первого дня. Когда сюда ехал, морально готовился, а оказалось — не надо. Пока всерьез махался только один раз, остальное — в спортивных спаррингах. А, ну еще петуха как-то палкой бил, но это за дело. Даже наоборот – драться скорее нельзя. Да, все зависит от ситуации, но есть риск нарваться на разборки с блатными – за беспредел. Тут любые меры должны быть обоснованы и одобрены. Когда пришлось подраться, я был уверен, что человек не пойдет потом никуда выносить это, все было честно. А если знаешь, что кто-то пойдет к блатным или мусорам, лучше просто успокоиться. Я вообще не люблю решать конфликты силой, но признаюсь — иногда хочется, когда устаю от всего и всех. Если мусора узнают о столкновении, они не станут разбираться, а, скорее всего, отправят в ШИЗО обоих, а кому это надо? И дело даже не в условиях в ШИЗО, какая разница, 15 суток от всего срока – ничто. Причина в том, что это заносится в дело, а многие, включая меня, хотят уйти по УДО, и такие записи в этом отнюдь не помогают.

Что касается блатных, то они могут дать несколько лещей, а могут и серьезно избить, бывает и такое. Подтягивают на разговор, и если толка из беседы не выходит, то просто забивают табуретами и дужками от кроватей до переломов и т.п. Но это по серьезным поводам. Рискуют те, кто тянет наркоту запрещенными способами – скажем, через окно передач, или барыжит самовольно, или играет и не отдает долги.

Если толка из беседы не выходит, то просто забивают табуретами и дужками от кроватей до переломов.

Понятия, конечно, живут, но они нужны для поддержания внутреннего порядка, иначе будет просто хаос. Если у поступков не будет последствий, то зеки начнут подставлять своими действиями друг друга и усложнять себе жизнь. Так что есть и шныри, и петухи (в том числе «распечатанные»), и крысы – но эти категории появились еще задолго до появления понятий и российских тюрем вообще. Шныри обычно либо склонны «приклеиваться» к кому-то, ведут себя так по жизни всегда, либо расплачиваются за свою же глупость – долги. Петухи — это, в основном, насильники, педофилы, извращенцы, тут все понятно. И чем открытая ненависть к ним, пусть они лучше туалеты убирают да улицы метут. Есть такие, кому не повезло – «загасились», то есть чифирнули с петухом. Или взяли у него сигарету, или поздоровались за руку, или чей-то член потрогали, или ещё каким способом. Что ж, сами виноваты, за такими вещами надо следить. Крысы и суки сами выбирают свой путь, и нельзя допускать, чтоб это оставалось без последствий. Причем все это определяется здесь, в неволе. То есть никто не отслеживает твою предыдущую биографию на свободе, и в тюрьме у тебя всегда есть шанс жить по-человечески (если только ты не педофил). Остальное лучше оставить при себе. Вот, например, технически можно вы**ать петуха, но я считаю, что само по себе желание вы**ать в жопу другого мужика гомосексуально, поэтому сам такого не делаю.

Про лагерное начальство

Насчет того, как ломают про приезду в лагерь: сейчас именно здесь такого нет. Ты либо принимаешь правила и устраиваешься, либо, если отрицаешь, попадаешь в ШИЗО. Хотя это ерунда по сравнению с прошлыми временами. Могут, конечно, леща дать иногда, но и сотрудники тоже обновляются, олдскульные жестокие начальники уходят. Вообще в этой области лагеря поломали лет 6-7 назад. До этого была «приемка», когда п**дили сразу, чтоб понял, куда попал. Но тогда и ситуация была другой: наркотики, бухло, спортивные костюмы на повседневку, все клали хер. С новой властью все стало строже в плане режима, но в то же время без жести со стороны администрации.

К зекам они обращаются, в основном, на ты, хотя бывают исключения. Некоторые очень серьезно относятся к этому и всегда на вы с осужденными, но это единичные случаи. Начальство (то есть администрация — майоры, подполковники, полковники) достаточно надменны по отношению к большинству зеков. И вообще предпочитают общаться с заключенными через завхозов, а те часто этим пользуются в своих целях. Кто пониже рангом — ключники (они же охранники), некоторые начальники отрядов — те ведут себя попроще. Тут уж как сложится, со всеми по-разному — с кем-то просто на ты, а с кем-то и совсем фамильярно. У них тут со временем происходит что-то вроде профессиональной деформации – становятся похожими на зэков, только в форме.

Профессиональная деформация: охранники становятся похожими на зэков, только в форме.

Насчет красных и черных зон. Грубо говоря, они отличаются тем, что на красных реальная власть в руках мусоров, а на черных порядки определяют блатные. Моя зона красная, то есть главное соблюдать режим или законы здравого смысла. Хотя и тут есть блатные и они имеют свой вес: решают некоторые конфликты между зеками, следят за общим, за игрой и соблюдением неофициальных законов и правил. Другое дело, что они все повязаны с мусорами и по необходимости решают проблемы вместе, потому что и те и другие хотят жить с комфортом.

Про лагерную иерархию

На каждом объекте в зоне есть ответственный осужденный и ответственный сотрудник. Формально такие осужденные (козлы, завхозы, бугры) властью не наделены, но по факту у них есть и привилегии, и власть. Они ближе к сотрудникам, чем остальные, часто общаются с начальником колонии и его заместителями. Помимо бонусов на них ложится ответственность и обязанности, в том числе финансовые. Так, все ремонты ведутся за счет осужденных, администрация не склонна тратить на это деньги. Было много скандалов, связанных с этими вещами, не буду вдаваться в подробности… А уж как козел/завхоз/бугор будет организовывать рабочий процесс и финансовый поток – это его забота. Как и обстановка на объекте. Я и сам, хоть и не козел, вкладывался в ремонты на своих работах. Что-то сделать просто необходимо, а что-то делаешь для себя же, для более комфортного существования. Я, например, в клубе выступаю, играю на гитаре, у нас тут полноценный коллектив, есть все инструменты, но откуда бы эти инструменты и оборудование взялись? Все привезли мы сами или те, кто работал здесь раньше. Что-то из дома, что-то купили друзья или родственники. А если ничего не ремонтируется и не привозится, то администрация это обязательно заметит. И либо прямо укажет на это завхозу, либо просто снимет его и поставят другого.

День за днем

Типичный день зависит от того, работаешь ты или нет. Если сидишь целыми днями в отряде, то разнообразия немного: выходишь на проверки на улицу, посещаешь столовую, иногда баню, библиотеку или спортзал. В остальное время — чтение, сон, просмотр телевизора, выяснение отношений, игры, зависание в интернете, кто во что горазд. Я работаю, поэтому в отряде бываю не так много, в основном утром и вечером. Живу на облегченных условиях содержания, сплю на одноярусном шконаре и не в огромной секции, а в небольшом кубрике с телевизором. В 6 утра уже стоим всем отрядом на улице — зарядка такая, или утреннее построение. Потом обычные утренние дела – умыться, сходить на завтрак или самому себе что-то приготовить в комнате питания (“кишарке”). Потом — либо развод и на работу, либо утренняя проверка. Работа у меня не пыльная, я в добровольной пожарной охране. Иногда учебные тревоги, иногда ремонты, а в основном занимаюсь своими делами: чтение, спорт, шахматы и т.п. Плюс — обед и еще одна проверка. Вечером в отряде можно посмотреть телек (на воле этим не занимался, а тут как-то само собой получается), а лучше посмотреть что-нибудь с флешки, если есть. Если не иду в смену на работу, провожу время в клубе: репетиции или что угодно еще: книги, спорт, кофе, тупняки. Выбор не так велик.

Праздники на зоне отмечают, но не слишком разнообразно. В день рождения — чифир, чай, кофе и сладкое. В новогоднюю ночь обычно сдвигают отбой, можно посидеть до часа или двух, сделать салатов. Все почти как обычно, только без алкоголя и приключений, так что и рассказывать об этом нечего.

Примечательные события — это, как правило, чьи-то неудачи. Вот только вчера кто-то удавился из-за долгов.

Происшествия бывают, но ничего хорошего не припомню. Примечательные события — это, как правило, чьи-то неудачи. Вот только вчера кто-то удавился из-за долгов. Такое бывает, на моей памяти уже вешались пару раз, все из-за долгов, обычно игровых. Люди садятся играть, не имея денег расплатиться, но азарт берет свое. Два раза прыгали из окна третьего этажа (выше просто нет), но без смертельного исхода — просто ломались. Один из-за долгов, у другого, похоже, просто колпак потек. Один умер от рака желудка, вывезли с зоны всего за несколько часов до смерти. До этого вывозили на лечение, но лечили что-то не то. Ну и по мелочи, бывает, что влипают в неприятности козлы, это тоже интересно, но только если варишься в этой каше. Мусора тоже попадают в такие ситуации, ключников ловили с проносом и употреблением наркотиков, с перепродажей отобранных телефонов. Начальство попадает крупнее, за ними охотится собственная безопасность. Например, влипали на вывозе стройматериалов, на махинациях с партиями телефонов. Да и начальника тюрьмы могут арестовать, я думаю. Любого есть за что. Иногда еще зеки с наркотой палятся. Обычно попадаются, когда с кем-то делятся — все как на воле.

Категории сидельцев

Так как это строгий режим, сидят тут, в основном, за продажу наркотиков и убийства (умышленные и нет). Процентов 10-15 — остальные статьи, есть даже несколько взяточников. Насчет типичных категорий не уверен, но попробую выделить несколько.

Синий воин – таких хватает, это те, кто по синей лавке кого-то убил в драке или ещё как. Ничего интересного, в такую категорию в нашей стране могут многие попасть рано или поздно.

Старый бандит – те, кто сидит уже лет 10-20, а, может, и не так давно, но за характерные преступления ещё девяностых и нулевых годов – убийства, бандитизм, хранение оружия, похищения и т.д. Со многими из них интересно пообщаться. Вообще как-то ожидаешь, что бандита можно сразу отличить, а на самом деле все не так. Обычные люди, часто даже интеллигентные.

Таджик обыкновенный – кто-то за грабеж или убийство, но в основном за манипуляции с героином, это их тема. Все, как правило, не знали ничего, их попросили подержать у себя или отвезти, ну и прочая чушь.

Лучше всего в тюрьме тем, кто сидит с самой молодости и другой жизни не знает.

Пенсионер — сидят и старички, их стараются пихать в кучу в один отряд, типа дом престарелых инвалидов.

Наркоманов и барыг можно условно разделить на «олд-скульных героинщиков» и «пепсикольных ньюэйджеров», ну это так, поржать просто. Много и таких, кто сидит за убийство, но если бы не сел, то когда-нибудь сел бы за наркотики.

Но — повторюсь — в целом твоя статья для здешней жизни ничего не значит (если это не изнасилование). Люди все разные, и здесь себя все тоже по-разному ведут, поэтому и принято смотреть на поступки, а не на прошлое.

Лучше всего в тюрьме тем, кто сидит с самой молодости и другой жизни особо не знает. Таким и сравнивать особо не с чем. У них вырабатываются все необходимые качества для успешной жизни в тюрьме – своя особая мораль, в которой на высоте тот, кто добивается своего любыми способами. А если говорить о складе характера, то лучше всего будет спокойному человеку, который понимает, что спешить тут никуда смысла нет. Слишком веселые и общительные могут быстро найти товарищей, а могут попасть в неудобное положение — сказать лишнее, повестись на провокацию. Некоторые слишком много нервничают и переживают, таким на зоне особенно тяжело. Другие видят их эмоции и подливают масла в огонь, дразнят, чисто ради забавы. Но общаться с такими страдальцами всерьез сложно, потому что все свои заботы они пытаются тебе изложить, а кому это надо? Тут ведь у всех свои проблемы. Агрессивные персонажи тоже от своего характера не выиграют, конфликты имеют последствия. Лучше всего держаться спокойно и действовать по ситуации, не надеяться на чудо, чтобы не расстраиваться. Уж точно не стоит задумываться о справедливости, её не в тюрьме надо искать. Будешь искать правду в тюрьме — тебя быстро осадят.

О чем говорят зеки

Говорят все о том же самом — кому что интересно, ну и новости зоны, конечно, обсуждаются. Насчет фени — я в ней не силен, как-то и без этого нормально живется. Так что в голову все самое обычное приходит: шконка, шленка, дальняк, контора, крыса. Хрен его знает, мне это не слишком интересно, да и сильной необходимости нет. Тем, кто интересуется, рекомендую найти словарь, есть такие, сам читал. Помню, удивился существованию глагола, который означает «выпрыгивать на ходу из машины», не помню само слово. Раньше это действительно отдельный язык был. Ещё вот одно наблюдение: я в интернете уже во время срока часто встречал слово «зашквар», «зашкварить», но в зоне или в СИЗО вообще ни разу его не слышал, буквально ноль раз. Мы тут употребляем слово «загасить». Если что-то загашено, то никому, кроме петухов, этот предмет трогать нельзя, это понятно.

Слова «зашквар», «зашкварить» на зоне или в СИЗО не слышал ни разу.

Еще один стереотип про тюремную жизнь — наколки. Это да, это есть. Бьют, причем бьют все подряд, все зависит от желания и от умений. Насчет тем и сюжетов — где-то, может, и по-другому, а у нас — бей, что хочешь, в рамках разумного. Техника нанесения — такая же, как на воле, только машинки самодельные. Сделать несложно, я и сам соберу без проблем: моторчик (от привода например), корпус от обычной ручки, рама из дерева, алюминия или чего угодно, струна, блок питания или зарядка для телефона, резистор регулируемый (опционально), пара резинок, клей. Все это в наше время несложно собрать даже на зоне. Кто-то бьет по тюремной тематике: перстни, игровой бардак, иконы. Встречал и SS, и свастики у тех, кто раньше «отрицал» (на мой взгляд, не лучшая идея для татуировки), надписи всякие «гот мит унс», «только бог мне судья» — это все классика. Кто-то бьет, что в голову придет – как на воле.

В тюрьме есть всё — правда или миф?

Часто можно услышать, что и деньги, и наркотики, и алкоголь на зоне вполне доступны. В целом это правда, опять же смотря где. Деньги сейчас не проблема, раньше их надо было затаскивать, прятать, а сейчас все расчеты электронные — заводишь киви кошелек и все. Если есть интернет, то сам переводишь, если нет – звонишь домой и просишь перевести. Заточек тоже полным полно, резать-то надо чем-то, естественно их отшманывают, но не то, чтобы прям охота за ними шла, вроде друг друга зеки не режут. Алкоголь делают сами, ставят брагу, гонят самогон, я этим не занимаюсь, слишком хлопотно, да и если найдут, придется в ШИЗО ехать, а я не настолько хочу выпить. Наркотики не то чтобы есть, скорее бывают. Иногда кто-нибудь влипает с ними, то с гашишем, то с героином. Не особо часто, это личные инициативы, и причем далеко не всегда добавляют срок за это, хотя случается и такое. Но риск все равно себя не оправдывает. Мне доводилось упарываться за время срока — несколько раз конфетами с ТГК из Калифорнии, один раз гарика курнул и один раз сожрал несколько мускатных орехов. Но я не стремлюсь к этому, и последний раз был уже давно. Это совсем не то же самое, что на воле. Обстановка тут, мягко говоря, мрачная и удручающая, и когда ты навеселе, преобладает паранойя и все такое. Ну его на хер, не попался и хорошо.

Как меня изменил срок

У меня появилось больше времени. Трачу его на спорт, саморазвитие, чтение. Плюс боксирую, учу языки, занимаюсь музыкой, даже жонглирую немного, соответственно чему-то научился, это определенно положительная сторона. В плане духовных перемен сложно сказать. Может, я стал спокойнее. Возможно, мне теперь меньше дела до мнения окружающих. Вроде как знаю, чего хочу от жизни, и есть какие-то планы, но это все будет понятно, когда освобожусь. Наверняка стал более терпеливым. Но это как с внешностью — когда каждый день видишь себя в зеркале, не так просто заметить, как изменился за несколько лет, вот и с самим собой и своими мыслями я вижусь каждый день, и не мне судить, как я изменился или нет.

А то, что исправительные колонии никого не исправляют, это факт, у нас в стране ничего для этого не предпринимается, это исключительно наказание. Все в конечном счете зависит от тебя самого. Если хочешь изменить свою жизнь, то будешь сам в себе исправлять то, что считаешь нужным, а если способен только жаловаться на обстоятельства, то тебе ничто не поможет.

Понравился этот материал? У нас на «Пассажире» есть еще много интересного! Лучшие статьи за 2018-ый год можешь посмотреть , а чтобы следить за новыми публикациями, подпшись на сообщества журнала «В контакте» и Facebook, листай нашу страничку в Instagram или смотри канал в Telegram.

Каждая статья должна начинаться с вступления. Я не знаю как представить героев, о которых расскажу сегодня, потому что я должна быть не предвзятой. Я так не умею. Я не умею относиться никак. Безразличие — худшее, что может быть в человеке.

Франсиско Гойя. Тюремная сцена

Станислав, отбывает наказание в ПУ №4, г. Крикова. Тюремный срок — 9 лет.

Моя жизнь не задалась с самого начала – когда мне было 2 года, меня потеряла мама. Она пошла со мной в магазин, я остался на улице, когда она вышла – меня уже не было. Я мало что помню из своего детства, но врезалось в память как в интернате, в котором я каким-то чудом оказался, нам на завтрак давали стакан молока и невкусную, отсыревшую булочку.

В интернате я пробыл до 6 лет, потом меня нашёл папа. Кто-то сказал ему, что по телевизору показали сюжет о потерявшемся ребёнке, который очень похож на него. Он решил восстановить отцовство, год ходил по судам.

Дома, вместе с папой и периодически меняющимися мачехами, я прожил полгода. Больше просто не смог – папа беспросветно пил, поднимал на меня руку, нигде не работал. В итоге я снова вернулся в интернат, жил там с понедельника по пятницу, приезжал домой только в выходные. Зачем приезжал? Потому что у меня все-таки был дом, какой-никакой был, и мне хотелось куда-то приезжать. Конечно, дома все было ещё хуже, чем в интернате, ну и что с того?

Ещё со школы у меня была кличка «Барон», потому что у меня всегда водились деньги, я рано начал воровать. В 7 классе за воровство меня определили в Солонец, где находилось исправительное учреждение для особо трудных подростков. Оттуда я благополучно сбежал, какое-то время скитался по улицам, продолжал воровать по мелочи. Школу я, конечно, бросил.

В 18 лет меня посадили, всё было по-взрослому. Как это получилось? В 17 лет я познакомился с девушкой, у которой папа был крупной шишкой в каком-то учреждении по борьбе с коррупцией. На момент, когда мы начали встречаться, я подрабатывал на стройке, но жить мне было негде. И девушка пригласила меня пожить у неё пару дней, пока родители и она были в отъезде. Я согласился, помню, что в один из дней я заметил возле журнального столика что-то похожее на ноутбук, открыл, а это оказался чемоданчик с деньгами. Там было столько денег, что у меня снесло крышу. Я стал судорожно звонить друзьям и спрашивать, на что их можно потратить. Сколько было в том чемоданчике? Много. Я гулял на эти деньги почти 8 месяцев – разъезжал на арендованном «хаммере», дарил охапки роз своим подружкам, одевался в крутых магазинах. Потом меня поймали и посадили на 8 лет за кражу в особо крупных размерах.

Мой арест напоминал сцену из блокбастера – я в дорогом белом костюме, спускаюсь к только что заказанному такси (в тот день я должен был улетать в Америку к своей новой возлюбленной), открываю дверь, а оттуда вылезают полицейские и валят меня в грязь с криками «Руки за голову!».

Первое, что тобой овладевает, когда ты оказываешься в тюрьме – страх. И если его не перебороть, адаптироваться к жизни за решеткой будет очень сложно.

Многие, находясь в тюрьме, твердят о том, что вот, мол, как только выйдут на свободу, сразу же начнут меняться. Меняться надо здесь, только здесь, на свободе будет уже поздно.

Мой день в тюрьме начинается с утренней пробежки, если тепло, или с обычной физкультуры. Потом завтрак, чистка зубов и дальше я принадлежу сам себе. Всё свое время я стараюсь чем-то занять – учусь на повара, занимаюсь волонтёрством в организации «Viata Noua», служу в местной церкви, в которой и живу. Я стараюсь не только себя занимать, но и приносить пользу людям – провожу группы, разговариваю с теми, кто интересуется верой, общаюсь с другими христианами, объясняю, как можно исправиться. Все это помогает не сойти с ума.

В тюрьме не хватает свободы и доверительных отношений, такой настоящей дружбы, когда ты можешь рассказать человеку всё и не бояться насмешек, осуждения, сплетен.

Кстати, в тюрьме я бросил курить, правда. Здесь – это, конечно, поступок.

Много раз я прокручивал в голове свою предыдущую жизнь, много раз пытался понять – кто виноват в том, что сейчас я за решёткой. Всё оказалось просто – виноват только я, поэтому и расхлёбываю.

Сейчас для меня самое дорогое в жизни — это семья. Никакие деньги, машины, телефоны или положение не заменят чувство, когда тебя кто-то ждёт дома. Ты можешь зарабатывать миллионы, иметь самую крутую в мире работу, но если в конце дня ты возвращаешься в пустую квартиру, все остальное пыль.

Мне осталось отсидеть пять лет. На воле меня ждут отец и сестра, они оба живут в Париже. Ты спрашиваешь про брата? Он умер от пьянства, мама тоже, от рака.

Что бы я сказал ей, если бы была такая возможность? Что люблю…

Эвелин де Морган. Надежда в тюрьме отчаяния

Вероника, отбывает наказание в ПУ №7, села Руска. Тюремный срок — 8 лет.

Я уже четыре года здесь, осталось ровно столько же. Попав сюда, я на многие вещи начала смотреть по-другому, осознала все свои ошибки, но легче мне от этого не стало.

Первое время было очень тяжело, я много плакала. Когда меня отправили сюда, моему сыну был год и 2 месяца, дочке – почти 6 лет, я как раз её в школу готовила. К сожалению, всё это не приняли во внимание. Прокурор запросил 9 лет, судья дал 13 (позже Вере сняли 5 лет – прим. ред.). Когда я услышала эту цифру, стала просить Бога дать мне сил всё это выдержать. Не просила поскорее выйти на свободу, просила только силы, чтобы всё это пережить.

Когда дети узнали, что меня посадили, для них это был шок. Сейчас они с моей тётей, потому что больше за ними смотреть некому – все мои родные и близкие умерли. Тёте помогает отец моих детей, мы не расписаны. Последний раз я видела своих детей год назад, моя тётя не может привозить их ко мне чаще, к сожалению.

Конечно, я пишу им письма, звоню, когда есть возможность. Моя дочка постоянно меня спрашивает: «Мамочка, когда ты уже приедешь домой?», с каждым разом мне всё сложнее и сложнее отвечать на этот вопрос. Когда видела их в последний раз, мне не верилось, что это мои дети, так они изменились. Сейчас даже не знаю, как они выглядят. Сыну осенью будет 6, дочке 10 лет.

Люди думают, что мы – цыгане – все безграмотные и ходим босиком, но среди наших многие пробились наверх, все зависит от воспитания и от того, в какой среде ты вырос.

Моя мама не отдала меня в школу, она считала, что женщина должна быть, прежде всего, хозяйкой, я очень жалею об этом. Только в тюрьме я научилась писать и читать. Сколько была на воле, моя безграмотность мне не мешала, а вот здесь – очень. Какую-то жалобу или письмо написать – каждый раз приходилось кого-то просить. Сейчас я уже сама всё это могу.

Я сижу за разбойное нападение. Это был первый и последний раз, когда я согласилась на преступление. Если честно, я ничего серьезного не сделала, никого даже пальцем не тронула, нас было несколько человек, закрыли всех.

Самое сложное здесь – разлука с детьми. А ещё – лицемерие. Вроде ты только что сидела с этим человеком за одним столом и делила с ним кусок хлеба, только он отходит, сразу начинает тебе кости перемывать. Тут вообще между людьми какие-то странные отношения, каких не существует на воле. В них нет человечности, искренности, доверия.

Мой день начинается с подъема в 6 утра, потом завтрак, дальше стараюсь занять себя, чем могу – читаю, смотрю фильмы, вяжу, шью (в тюрьме я окончила курсы швеи) и так постоянно, все дни одинаковые. Иногда от этого срывает крышу. В такие моменты очень важно взять себя в руки и не сорваться, иначе очень легко нарушить режим и получить рапорт в личное дело. Чем больше рапортов, тем меньше надежды на условно-досрочное освобождение.

Если бы была возможность хотя бы на один день выйти отсюда, я пошла бы домой к детям. Я бы, наверно, пешком дошла до моего города, только чтобы их увидеть.

Я часто представляю утро, как я просыпаюсь рядом с моими малышами, как готовлю им завтрак, пока они спят, как они просыпаются и бегут ко мне с криками: «Мама, мама!». Мне очень этого не хватает.

На группы «Viata Noua» я хожу давно, мне здесь очень нравится, нас многому учат, здесь мы все — семья. На эти пару часов, что мы собираемся, я забываю, где нахожусь, и мне это нравится.
В тюрьме только и разговоров, что о свободе. Постоянно рассказываем друг другу о том, кто кого ждёт дома. Мечтаем о том, как освободимся, куда пойдём, что будем делать.

Как мы отмечаем праздники? Идём на дискотеку, пьем кофе, чиф (чифир – прим.ред.), пытаемся поднять себе настроение, поддерживаем друг друга. Мы учимся жить этой жизнью каждый день, нам приходится это делать, потому что в тюрьме хорошо только тем, кому на воле было плохо.

Когда я освобожусь, моей дочери будет 16 лет. Много раз я представляла себе, как я встречаю её здесь, это страшно. Больше всего на свете я не хочу, чтобы мои дети оказались в этих стенах. Поэтому, когда я освобожусь, постараюсь сделать всё, чтобы они получили хорошее образование и нашли свое место под солнцем.

Многие, кто приходит сюда, говорят, что мы живём в отличных условиях, евроремонт, прямо как в санатории. Знаешь, я готова сидеть на хлебе с водой и спать на полу, но быть дома, рядом со своими детьми. И не нужен мне ни евроремонт, ни что-то другое.

Ты заметила, что у нас все женщины очень ухоженные? Потому что каждый день у нас очень много свободного времени, и ты просто не знаешь, что с ним делать. Вот и начинаешь делать себе маникюр, маски разные и всё в таком роде.

Через какое-то время, находясь здесь, ты сама становишься адвокатом, хотя бы для того, чтобы знать, как себя защитить самостоятельно.

В тюрьме лучше никого и никогда не сдавать и самой не сдаваться.

Я верю, что когда-нибудь всё это закончится, и я снова буду просыпаться в собственном доме, рядом будут мои дети, любимый мужчина и всё будет как прежде.

David Gilmour Blythe. Libby Prison

Кирилл*, отбывает наказание в в ПУ№ 17, г. Резина. Срок заключения — пожизненно.

Я оказался в ПУ№17 г. Резина 11 мая 2001 года. До этого я 9 месяцев пробыл в следственном изоляторе в Кишиневе. Здесь, в Резине условия конечно намного лучше. Там, в камере даже умывальников нет, вместо окна – дырка в стене, а гулять можно было час в день. Здесь в Резине у нас намного лучше: мы гуляем по 2 часа в день, у каждого в камере есть душ, туалет, умывальник, три раза в неделю мы играем в футбол, два раза в неделю – в настольный теннис.

Со мной в камере сидят еще трое ребят, все трое кишинёвские, мы вместе с 2004 года. Все они мне уже, как вторая семья. Конечно, ссоримся иногда, все как в обычной семье – сегодня поссорились, завтра помирились, выручает отходчивость. Если ты воспринимаешь людей, как членов семьи, ты и относишься к ним так же.

Со мной в камере сидит парень, который сел в 19 лет, сейчас ему 32. Он молодец, нашел себе занятие по душе – вырезает из дерева разные фигуры, иконы. Здесь нужно находить себе занятие, это единственное, что тебя спасает.

Иногда, заключение идет на пользу, я в этом уверен. Если бы не тюрьма, то неизвестно на каком бы кладбище я кормил бы сейчас червей. До того, как я здесь оказался, я был совершенно другим, резким, обозленным, я не думал о завтрашнем дне. Вот сегодня есть что украсть и на что купить еду, и хорошо. А что будет завтра? Утром проснусь, придумаю.

Находясь в тюрьме, мне удалось создать настоящую семью – я женился, мы с моей супругой венчались. Мы были знакомы со школы, еще до того как мне дали пожизненный срок. Попав сюда, мы стали переписываться, и через какое-то время поняли, что не можем друг без друга.

Я реалист и прекрасно понимал, где я нахожусь, поэтому от свадьбы я ее всячески отговаривал, но у меня не получилось. Вот уже несколько лет мы в браке, в счастливом браке.

Мы видимся раз в месяц, свидание длится 4 часа. С недавнего времени нам разрешено длительное свидание, один раз в три месяца.

Наше бракосочетание не было романтичным — в тюрьму приехала работник ЗАГСа, попросила расписаться и ушла. Конечно, мне бы хотелось полноценную, настоящую свадьбу, но пока это невозможно. Моя жена — моя кровинушка, мой родной и самый близкий мне человек, который каждый день рядом со мной, не в прямом смысле конечно, ты же понимаешь.

Конечно же, я хочу детей! Сколько? Как Бог даст. И меня не смущает тот факт, что они родятся там, а я буду находиться здесь. Ведь ради чего еще стоит жить? Ради детей, только ради них.

До того, как попасть на ПЖ, я думал, что здесь сидят одни бандиты и маньяки, те, кто здесь находился, вызывали у меня отвращение. Оказавшись здесь, я понял, что был не прав. Здесь отбывают наказание ребята, которые совершили преступление в 18 лет, когда в их головах не было ни характера, ни жизненных целей, ничего. И если их отпустить домой, то поверьте, проведя несколько лет на ПЖ, на свободе они бы и мухи не обидели.

Пенитенциарная система, которую мы имеем сейчас, кого-то лечит, а кого-то калечит, все зависит от человека. Но и в этих стенах можно обрести свободу, думая о хорошем, делая добро.

Мой день начинается в 8.30: я завтракаю, потом прогулка, тренировка, обед, снова тренировка, пару часов свободного времени, ужин и время отдыха. И так каждый день, 365 дней в году, много лет подряд… Меня спасает спорт, это моя отдушина, в спорте я выплескиваю всю накопившуюся энергию.

Чего не хватает здесь? Солнца не хватает, свежего воздуха. Остальное все терпимо, можно приспособиться.

Согласно новому закону, мы можем писать прошение на условно-досрочное освобождение, отсидев не менее 35 лет. Раньше эта цифра была меньше – 25. Среди моих знакомых есть человек, который послезавтра идет на суд и на нем решится, дадут ли ему условно-досрочное или нет (интервью проходило 6 мая – прим.ред.). Он сидит с 90-го года, уже 25 лет. Из них пять лет он ждал расстрела, пока наши власти не подписали мораторий на смертную казнь. И я тебе хочу сказать, что он очень даже адекватный, здоровый, обычный человек, играет с нами в футбол, следит за собой.

У нас вообще все ребята стараются вести здоровый образ жизни – не курят, не пьют, занимаются спортом, в прошлом году наша команда выиграла «Брейн-Ринг», сейчас мы ходатайствуем, чтобы нас вывозили на соревнования по футболу с другими тюрьмами.

Здесь нет ни одного человека, который бы говорил о себе: «Мне нечего терять». Нам всем есть что терять, поверь.

Что бы я сделал, если бы мне дали один день полной свободы? Я реалист, поэтому стараюсь даже не думать об этом, чтобы не было еще больнее.

Я, кстати, не всегда был таким спокойным, правильным. Попав сюда, я был обозлен на несправедливость по отношению к себе, я и сегодня не признал свою вину. У меня до сих пор есть адвокат, который ходит на суды и я верю в хорошее окончание всей этой «незатейливой» истории.

Под Новый год я ничего не загадываю, я могу лишь попросить о чем-то Бога, помолится. Если бы была возможность увидеть его лично, я бы сказал ему, что грешен, и за свои грехи я каюсь всю жизнь.

А еще я бы попросил его о здоровье своих близких, которые плечом к лечу со мной все это время, я благодарен им за все, что они для меня делают и продолжают делать.

Больше всего я скучаю здесь по маме, моей родной маме. Только с годами понимаешь, насколько она важна, насколько она меня любит. Мы регулярно с ней созваниваемся, 9 мая ей было 65 лет. С днем рождения!

*Имя последнего героя изменено.
Елена Держанская
positivepeople.md

Тюрьмы конечно тут это не наши тюрьмы. Хотя тут тоже трюма-тюрьме рознь. Есть частные тюрьмы, есть государственные. Тут все гораздо проще, если трюма не строгая, то ты можешь ходить в качалку, играть в баскетбол, гулять почти каждый день на свежем воздухе. Читать книги, звонить своим родным, друзьям, они могут покупать в магазине при тюрьме разные прикалюхи. То есть как это выглядит? Твои родные, или други, закидывают тебе на твой персональный Booking number бабло, на которое ты можешь покупать себе прикалюхи, (в магазине при тюрьме) звонить родным и близким, хоть каждый день, хоть 3 раза в день. Что мой кент и делает, звонит и рассказывает тюремные истории.

С его рассказов: (писать буду от его имени)

— «Короче, как я сел, не успев понять куда я попал и что происходит. Сразу подвалили ко мне сначала черные, пробить кто я и что, потом латиносы. (Две враждующие группировки в тюрьме)».

— «И как узнали, что я русский, меня почему-то сразу стали все уважать. Потом со мной начали здороваться двумя руками. Мне сказали это типа уважение. Я не понимал, что происходит???? Потом мне объяснили, что мол:

— «все думают, что я из русской мафии. Так как белый, а ещё и русский в тюрьме редкость. Потому что, белые или русские сидят чаще всего тут по мелочи. А я сижу в тюрьме для убийц. (Сидит он там потому, что попал в аварию и погиб человек).

— «И вот теперь все думают, что я мафиози. Ну я не стал не чего опровергать. Так посмотрю я что будет дальше. Через неделю я обзавёлся кучей кентов, и подтянул свой английский. И меня начали вербовать, как латинос, так и черные. А все потому что, когда начинается стычки между (латинос и афра назовём их так), ты не можешь стоять в стороне, ты должен тоже драться со всеми. Либо получишь пиздюлен, как от одних, так и от других».

— «Но я старался не вмешиваться до суда, и меня пока не трогали. Как не как русская Мафия (смеётся). Потом вмешался случай, в спорт зале я уронил на ногу тяжелый блин, и слопал пальцы на ногах. (Не знаю тут врет что не дрался, или правду уронил. Но, в след раз видел его в гипсе).

— «И так, меня сразу перевели в мёд блок, где и еда по лучше, и с медичками можно по общаться». Да и кормят лучше. Когда вернули в блок, мне уже не пришлось вмешиваться во все эти разборки. Так и сижу!

Это вкратце, то что, он мне рассказал по телефону. Далее по его рассказам, он за общался с охранниками, ему дали второе одеяло. Так-как, он сказал, что там очень холодно. Вообще в тюрьмах США, можно спокойно читать книги, учиться даже подавать документы в университет и колледж. Но, он упорствовал в качалке, и через 5 месяцев он уже стал реально просто здоровым!!! И да, он сидит в тюрьме довольной строгой. Вообще, это не наши тюрьмы, тут им разрешены свидания чуть-ли не каждый день. Если хочешь! И сидят они в больших камерах, иногда их водят в кинотеатр. Моются они постоянно, и как нормальные люди.

Другой знакомый, сидел, но его депортировали, уже и он сейчас в дома. Так он, вообще сидел лайтово. Я не знаю, что у него за тюрьма была? Но по его рассказам, они играли в Плейстейшен, и им разрешено было пользоваться интернетом. И он, тоже вышел качком из тюрьмы. И ещё!!!! Он сел туда знаете таким тюфяком, а вышел начитанным, шарующим, и я бы сказал «другим человеком», ему тюрьма пошла на пользу. И ещё, он вместо положенных 3 лет. Он, отсидел год с чем-то. После чего был депортирован на Родину. По законам США, пока ты сидишь ждёшь суда. У тебя срок идёт, день за два. Допустим:

— «сидишь ты 6 месяцев (типа изоляторе, где день за два) а это уже получается, что якобы год.»

Так вот, если после суда, тебе дали допустим:

— «3 года и 50%, то он, может отсидеть половину срока, а потом подать апелляцию, или быть депортированным на Родину.»

То есть, опять же по закону США, если ты отсидел половину срока. Но минимум 365 календарных дней. То по закону, тебя отправят в твою страну обратно (типа досиживать). Но, ведь по законам твоей страны, ты не чего не нарушил. То есть, перед законом ты чист. И выйдя из самолёта, ты свободный человек, и к тебе нет претензий. И вот прилетев на Родину, он тут же скинул мне «селфи», с клуба с девочками.

— «вот так зэка гуляет!)))»

И живёт себе как не в чем не бывало.

Но, все как один говорят:

— «туда лучше не попадать»

— «от суммы, до тюрьмы, не зарекайся»

Тюремные истории, смешные и грустные

тюремный роман в рассказах

Алексей Осипов

© Алексей Осипов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Безнадега

– Ну, прям – весна! А…?! Солнышко-то как греет! А…?! – разглядывал оживленно Валерка соседние дома и улицы в небольшое зарешетчатое тюремное окно. Чему-то заулыбался. Вдруг как закричит:

– Э-ге-ге-гей…!!! Люди…!!! Человеки…!!!

Никто из сокамерников не поддержал его радостного настроения. Новенький сиделец после завтрака аккуратно сметал крошки со стола. А освобождавшийся сегодня Матвей в третий раз после подъема сидел на унитазе. Только Паша, сосед по шконке снизу, читавший газету, глубоко вздохнул.

– Ну чё ты бздишь? – в который раз привязывался Валерка к Матвею, – на волю, ведь не в земельный отдел… Откинешься сегодня! Братишка…!

– C моё в крытке посидишь, вот тогда на тебя посмотрю, – ворчал из дальнего угла Матвей.

– А ты не беспокойся! Мне и так семнадцать годков тянуть… ещё успею… Эх! А я бы на твоем месте… сразу к бабам, и водки – стакана три! Или, наоборот… уж я покуражился бы, – хорохорился, мечтательно наставляя товарища, Валера.

Матвей, c зеленовато-бледного оттенка лицом, неторопливо собирался. Скрутил тонкий матрац, в наволочку покидал казенное постельное белье. Полупустой тюбик зубной пасты оставил на полочке, щетку швырнул в мусорное ведро.

– Снарядил шекель-то свой? Ничего не забыл? – спросил несмолкаемый Валерка.

– Чего собирать то? – буркнул Матвей. На всякий случай проверил карманы и полупустой цветной пакет.

C противным резким стуком открылась дверная форточка. Новенький сдал баландеру грязную посуду. Прыщавый баландер, недосчитавшись одной ложки, застучал черпаком по двери.

– Ну, что ты грабками-то стучишь, лось сохатый? – подбежав к форточке, чертыхался Валера.

– Вам четыре чашки и четыре ложки выдано. Где ложка? – прогундосил баландер.

– Очнись! Милый! Ты три шлемки баланды накропил. И всё… Так, что, покеда! Нужны нам твои весла… луну, что ли тебе здесь крутим…?

– Всем поровну разливаю, – обиделся баландер.

– Вот, вот… Сам жри свой горох вонючий в следующий раз… По длинному продолу уже вышагивал в их сторону здоровенный охранник. Люто ненавидимый и презираемый зеками Славик, в новехоньком камуфляже, чуток скрывающий его несуразно развитое тело, больше похожее на головастика, игрался дубинкой и смачно сплевывал на пол.

Валерка швырнул недостающую ложку в форточку, – нате! Подавитесь!

Форточка c силой захлопнулась. И тут же снова открылась.

– Чего бузим…?! Типа… проблемы нужны?! – злорадно поинтересовался Славик – в предвкушении кого-нибудь из четверых отдубасить и посадить в карцер.

– Все нормально, командир! Мы поняли, и уже исправляемся, – ответил за всех Матвей.

Окошко закрылось.

Валерка еще минут пять ходил из угла в угол, со злобой выговаривая:

– Вот гнида! Если бы не дядя его…, втетерил бы тогда племяшу, посшибал рога… Опарыш! Мать его…

– Присядем на дорожку, что ли, – предложил Матвей.

Присели. Закурили. У Матвея сильно дрожали руки.

– Не дрейфь! Все будет ништяк! – подбодрил Валерка, хлопая по плечу кореша.

– Я разговаривать-то по-человечески разучился, – подтрунивал Матвей над собой. Показал синие от множества татуировок пальцы, – весь расписной!

– В магазинах, что хочешь c полок берешь, на кассе монету только всучишь, тебе сдачу, – влез в разговор новенький, – месяцами можно ни c кем не общаться. Хоть подохни! Никому не нужен.

– Чего в разговор встреваешь? Ушастик! – наскочил Валерка на новенького.

– Отвяжись ты от него, – заступился Матвей.

Открылась дверь камеры. Попрощались. И Матвея увели… А еще через полчаса, его благополучно выпихнули за ворота, на свободу…

Как только за Матвеем захлопнули дверь, в камеру влезло давящее, вязкое чувство безысходности, щемящей тоски…

Валерка до вечера слонялся из угла в угол, нервно хрустя пальцами. В очередной раз, подойдя к окну, завопил на всю улицу отборным матом.

Как и предвидел Паша, быстренько прячась под одеяло, дверь в камеру отворилась незамедлительно…

Трое охранников взопрели, пока выволакивали Валерку на продол. Он пинался, норовил укусить, упирался, цепляясь за железные прутья нар. Извиваясь, сшиб со стены полку, рассыпав чай и папиросы. И, когда его за ноги уже тянули через дверной проем, все же изловчился схватить грязную половую тряпку и хлестануть по физиономии Славика.

C шумом и воем на всю тюрьму, нещадно лупцуя дубинками, Валерку c трудом все же допинали до подвала и водворили в карцер.

– Чего, это он? – спросил новенький Пашу, прибираясь после потасовки в опустевшей камере.

– Безнадега, – задумчиво произнес старый зек, – безнадега…

Последнее дежурство курсанта Карманова

В одной из камер в самом конце тюремного коридора послышалась возня, а затем глухой стук упавшего на пол человеческого тела. В здании следственного изолятора, в особенности ночью, держалась изумительная акустика. Построенная по высочайшему указу Екатерины Великой, тюрьма привычно передавала любой шорох, кряхтение, покашливание, даже топоток мышки, спешащей по своим мышиным делам вдоль камер. Трое дюжих прапорщиков, бросив игру в карты, кинулись на шум, выяснять, что произошло в одной из дальних от поста камер. Курсант Александр Карманов остался на посту у железного откидного столика со строгим наказом старших товарищей по дежурству засыпать пригоршню чая в банку с кипятком.

Вода закипела, забулькала в банке. Края литровой емкости запотели. Знатная порция заварки, всыпанная курсантом в стеклянный сосуд, стала быстро набухать. Ответственного за чай взяло сомнение, не многовато ли заварки для одного разового чаепития, но согласно инструкции уже седовласых, повидавших жизнь прапоров выходило, что почти половина двухсотграммовой пачки на литровую банку это то, что надо для «купца». С их слов, зековский крепкий «чифер» они не употребляли. Минуты через две Карманов приоткрыл крышку, вдохнув аромат густого чаища. Его судорожно передернуло, тряхнуло и зашатало до головокружения. «Какой же тогда „чифер“, – подумал курсант, – если эта черного цвета вязкая жидкость уже гремучая смесь?!»

Вернулись прапорщики, шибко раздосадованные тем, что зек, непомерно юркий старикан, просто-напросто сам в четвертый раз упал во сне со второго яруса нар, а не был скинут своими сокамерниками. И прапора не возымели на сей раз причину, чтобы заставить нарушителей внутреннего тюремного распорядка проделать несколько упражнений дисциплинарной профилактической физкультуры: поотжиматься, поприседать, словом, скоротать часок-другой своей что-то сегодня обыденно проходящей ночной смены. Все присутствующие, кроме Карманова, струхнувшего проводить опыты над своим не столь многоопытным желудком, сели пить «купца» вприкуску с карамельками. Оценив по достоинству индийское чайное производство, продолжили они карточные баталии. Курсанта прапорщики не стеснялись, то ли безоговорочно приняв в свои ряды, то ли пока не сочтя его достаточно важной персоной. Скорее всего, второй вариант был наиболее верным. Дежурного майора Валентина Валентиновича они, правда, побаивались, но за глаза над ним подсмеивались, называли его «Валет Валетычем», и не могли простить ему сегодня соленых окуней Карманова, которых майор оставил себе на ужин. Рыбешка, со слов курсанта, была чуток пересолена, однако, дело было не в самой рыбе, а в принципе: человек в свое последнее дежурство или вернее в последний день практики угощал всю смену. Килограммов на шесть пакет красивых красноперых рыбин остался в дежурке «под присмотром» дежурного и «пультерши» Валентины Степановны.

– Валентиныч, хоть по рыбке на каждого… не беспредельничай, – гурьбой насели на майора перед заступлением на дежурство прапора.

Истории заключенных колонии строгого режима (9 фото)

Этот пост познакомит вас с историями двух обывателей исправительной колонии строгого режима №2, расположенной в городе Возжаевка, Амурской области. Оба они раскаиваются в содеянном и верят в то, что на свободу они выйдут уже совершенно другими людьми.
Артем, 28 лет (в местах лишения свободы провел 4 года)
— Я на эту скользкую дорожку ступил с детства. Хулиганом был. Всегда манила улица, все эти «стрелки», разборки, воровская романтика… Затягивает. Но когда уже завяз в этом — выбраться трудно. Не отпускают старые связи. Представьте, вот есть компания пацанов — они вместе промышляют, что-то воруют, и тут один откалывается… Непорядок. Как в стае волков начинается травля отбившегося ото всех. Сразу начинают «крепить». Но все-таки выбраться можно. На что у нас есть правоохранительные органы (улыбается)?
В первый раз я сел за воровство. Крал, крал, крал. Обносил квартиры, гаражи, на мероприятиях каких-то случалось заработать таким образом.
В квартиры я в основном попадал, вскрывая двери. Реже — через форточку. В день случалось по три-четыре кражи. То есть утром, в обед и вечером. А когда ночью кого-то дома не было — и ночью тоже. Но чаще всего, все происходило среди белого дня. Люди расходятся на работу, выбираешь квартиру, звонишь в дверь — если никто не открывает, то берешь монтировку и дело за малым. Вскрыл дверь, взял что хочешь и ушел.

Люди не любят вмешивается. Верите или нет, я среди бела дня спускал подельнику на веревке телевизор со второго этажа, выбрасывал огромный ковер, скидывал вещи. И хоть бы кто обратил на это внимание! Больше шансов попасться ночью, чем днем — шума больше.
Был такой случай. У нас на районе один нерусский снимал квартиру — это было у него что-то типа перевалочной базы, он с дамами туда отдыхать ходил от жены. Ездил на джипе, крутой такой. И вот, мы с друзьями подкараулили, когда он уедет, и залезли к нему в квартиру на четвертый этаж по балкону. Спустились с крыши. Вот там я разгулялся: если честно, просто всю хату вынесли… На нас он так и не заявил. Только собрал во дворе митинг из своих нерусских друзей, что-то решали они. А я спокойно стоял на соседнем балконе и пил вино, которое вытащил из его же дома. Нет, их я не боялся. Это они должны были бояться меня. У нас на районе все живут дружно — случись что, они б даже за его пределы не выехали бы. Не помогли бы и пистолеты.
Он знал, что это именно мы с друзьями вскрыли его квартиру. Да все знали. По хатам только мы орудовали по всем близлежащим районам, могли и в ближние села заглянуть.
Кражи приносили нормальный доход. Иногда до 30 тысяч в день, но все равно раз на раз не приходится. Зашел как-то по наводке в одну хату — мне говорили, что деньги там сто пудов должны быть, тысяч триста. А у меня была такая привычка: я как в квартиру захожу, первым делом на кухню иду — трапезу принять. Похавать, выпить, если есть. Открываю холодильник, а в нем стоит одна кастрюля. В ней борщ. Думаю, ну его нафиг, этот борщ. Нашел завалявшиеся печеньки, попил чаю. И стал искать триста тысяч. Все вверх дном перевернул. Нет денег. Золото, конечно, собрал, телевизор прихватил. А потом оказалось, что деньги-то в борще лежали, в целлофан завернутые. Так мне потом рассказал человек, который навел. Отличный тайник — в супе уж точно никто искать не будет.
В основном люди прячут деньги в предсказуемых местах. Опытный вор, зайдя в помещение, почти сразу угадает, где может быть наличка. В шкатулках редко кладут большие деньги. Часто их прячут в ящиках с бельем. Особенно — с женским. Думают, туда заглядывать не станут. Между шкафом и стеной карманчик какой-нибудь сооружают. В коврах.
Один раз нашел прямо-таки гору денег под матрасом. Думаю, что там бугрится? А под матрасом лежат ровные стопочки денег. Я удивился даже — как хозяева бедные спят на этом пригорке? Тех денег мне хватило надолго (улыбается).
Люди иной раз сами на себя наводят воров. Рассказывают всем и каждому, что копят на отпуск или ремонт. Хвастаются чем-то. Бывает, подопьет человек и сболтнет лишнего. Всегда нужно следить за тем, что и кому говоришь.
Квартирными кражами я прожил с 2000 по 2007 год. Потом тоже воровал, но немного переключился, потому что бытовую технику уже сложно было реализовывать, не катило. Пошла новая тема: металлолом. В курсе, наверное — с поездов, груженных металлом, скидывать груз и сдавать его потом. Я на железную дорогу, как на работу ходил.

Поезда мы даже останавливали. Накидываешь «крокодильчики» на распределительную коробку, загорается красный свет, поезд начинает тормозить. Только успевай, скидывай металл. Умудрялись целый вагон или полвагона разгрузить.
Попался я на банальщине: забыл надеть перчатки, на отпечатках погорел. Всю дорогу помнил, что надо надеть. Водка все карты спутала, не нужно было пьяным на дело ходить.
Я когда на «Централе» сидел (Благовещенский СИЗО — прим. авт) пересмотрел свои взгляды на жизнь. Решил отказаться от криминала. Думаю, на фиг мне все это нужно? Когда первый срок получил, я еще, как говорится, на всех парусах пер с блатными по жизни. Все чин по чину: «общаки» (на воле это что-то типа кассы взаимопомощи для тех, кто оказался в местах не столь отдаленных — прим. авт), стрелки. Помогал всем, кому это было нужно. Но когда я попал на срок, и когда освободился — мне никто не помог. Подумал: да лучше я буду жить, как нормальный человек, работать. Узнавать что-то новое. Вот, в колонии научился на гармошке играть. За два месяца всего, хотя раньше ни на чем не играл.

Валерий, 27 лет (в местах лишения свободы провел 7 лет, сейчас осужден на 3 года)
— В первый раз я попал в тюрьму по 161 и 162 статьям УК РФ. Разбойник, грабитель, то бишь. Коммерсов бомбили. На лохотронах караулили мажоров: подождешь, пока он выиграет достаточно, и отводишь его на «поговорить». Вы понимаете о чем я.
Я сдался сам. Надоело. Меня подали в федеральный розыск. Даже скажу точно на сколько — на один год, два месяца и 17 дней. Побегал и решил: хватит! Раньше сядешь — раньше выйдешь. Но все это время я находился в родном городе, что только добавляло экстрима в мои бега. Однажды шли с матушкой по рынку — как раз купили линолеум, я его нес. А тут навстречу полиция. Конечно, я отшвырнул рулон и бросился бежать. Стыдно перед мамой.
Промежуток между первым и вторым сроком у меня всего… семь дней. Вышел на свободу я 31 декабря. Сразу поехал из Комсомольска, где сидел, домой в Белогорск. Никого не предупреждал, решил устроить сюрприз. И устроил. 1 января в 6:15 утра я заявился к брату, как снег на голову.
Я ехал домой уже пьяным. Особенного ощущения радости от освобождения я не помню. Но вот когда брата увидел и маму — на душе было очень радостно. Мама плакала, сам плакал. Можно сказать, что в первые дни по приезду я пытался жить нормально, даже в спортзал успел сходить пару раз. Но случилось так, что я выпил и потянуло на приключения.

Пьяным совершил попытку преступления — меня вовремя остановили прохожие. И только через сутки я осознал, что со мной случилось. Тогда уже сидел в КПЗ. Состояние было дикое: я понимал только одно, что нахожусь в Белогорске. Еще какие-либо подробности отсутствовали. На зону меня привела огненная вода, как любили говаривать индейцы — большинство преступлений творится в пьяном виде.
Семь лет я жил преступной жизнью. Приехав в Возжаевку, очень сильно пересмотрел взгляды на жизнь и теперь хочу взять все в свои руки. Честно, даже рад тому, что я попал сюда. Когда вышел из колонии в Комсомольске у меня не было никакой цели впереди. Жил даже не одним днем, а одной минутой. Настоящим — здесь и сейчас. Теперь начал строить хоть какие-то планы. Заимел желания.

«Дайте в юность обратный билет, я сполна заплачу за дорогу» — такую татуировку мне набили в Тахтамыгде в самом начале срока. Тату-перстень означает загубленную молодость: «В казенном доме юность загубил». Большая наколка на спине набивалась в течении трех ночей. Татуировка с коброй и мечом, обозначающая старый герб особого отдела НКВД, символизирует мечту детства — я всегда хотел служить в армии, но меня не взяли из-за судимостей. С детства у меня были условные сроки.
Конечно, бить наколки в колонии — это нелегально. У меня был свой художник, я его учил. Заметил в парне талант и решил его развить. Сначала он рисовал нам открытки, плакаты. Потом я его уже к своей коже подпустил. Но чувствую, что рановато это произошло. В идеале, нужно было вообще не подпускать!

Верю, что впереди светлое будущее — семья, дети, работа. Когда-то, в начале первого срока, у меня была девушка. А сейчас нет — представляешь, не успел встретить за семь дней воли (смеется). Найдем! Я не переживаю пока по этому поводу.

Профессий у меня валом, не пропаду. В колонии освоил множество специальностей, корочки есть: электромонтер, слесарь, столяр, плотник. Но все же планирую после выхода завести собственный бизнес. Столярный, заниматься деревом буду. Все возможности для этого есть. У моего отчима столярка своя — только я там нужен был. Было все для хорошей жизни: квартира, машина, мотоцикл. Только меня там сейчас опять нет…

Отсюда

«Тюремные рассказы»: о ритуалах зеков, тюремном языке, быте и нравах

Олег Навальный, брат оппозиционера Алексея Навального, так зачастившего «на сутки» по административным арестам, провел в заключении гораздо дольше своего брата — 3,5 года колонии по политически мотивированному делу «Ив Роше».

Приговорила его 30 декабря 2014 года судья Замоскворецкого районного суда Москвы Елена Коробченко. За эти годы его шесть раз водворяли в штрафной изолятор, дважды отказывали в условно-досрочном освобождении и один раз — в замене оставшихся месяцев заключения штрафом или обязательными работами. Около 1,5 лет Олег провел в одиночной камере. 29 июня 2018 года он освободился из ИК-5 в Нарышкино Орловской области.
«Там было плохо. Не кошмарно, но там было плохо. А что говорить о том, что все было плохо? У всех тут и так все плохо. Мы живем в огромной колонии», — говорил Олег, выйдя из заключения. Но позднее родилась идея, что проведенные там годы, превратившись в рассказы о тюремном быте и нравах, могут стать неким подспорьем другим гражданам страны, ведь как говорят на Руси, «от сумы, да от тюрьмы не зарекайся».
Поэтому на канале «Навальный LIVE» и начала выходить спецпроект «Тюрьма» с Олегом в главной роли. Это первая серия.
В этом выпуске он объясняет, почему зеки придумывают странные ритуалы, чем отличается тюремный язык и как почувствовать вкус свободы, находясь в заключении. Он рассказывает о вещах, которые нельзя узнать, не отсидев самому. Это личные наблюдения о тюремном быте, о жаргоне, о взаимоотношениях среди заключенных, а также полезные в любой экстремальной ситуации лайфхаки.
— Теперь мы идем к вам: что следует делать, когда к вам пришли с обыском (ПАМЯТКА)
«В принципе там ничего нет страшного. Просто там все долго и скучно. И чтобы не было скучно, люди занимаются всякими разными „смешными вещами“… Заезжаю в хату, а там один здоровенный мужик, Руслан из Владимирской области… Ну, а делать нечего… „Олег, давай, я тебя научу, как писать тюремные малявы“.
— Начнем с обращения: „Вечер добрый, братцы“. Братцы нужно обязательно подчеркивать одной чертой, потому что „братцы“ — это „людское“. Все „людское“ подчеркивалось одной чертой, все „воровское“ — двумя чертами, все „божье“ подчеркивалось тремя чертами, а все „мусорское“ подчеркивалось волнистой линией. Причем, что, когда, чем является — не совсем очевидно.
Я слышал несколькочасовые споры между криминальными теологами по поводу того, что является воровским, а что не является, что является боговым, мусорским и т. д.
Пишутся малявы в тетрадках в клеточку, которые продаются там в ларьке или которые отправляет родня. Там красные поля, а красный цвет неприемлем в тюрьме, поэтому по ним нужно провести линию и нарисовать как бы „колючку“ (колючую проволоку), чтобы красного цвета не было».
Олег Навальный с иронией отметил, что в тюрьме тоже есть свой бюрократизм. «Я пытался отправить пачку сигарет в другой корпус, мне четыре раза отправляли ее обратно, объясняя, что я как-то там неправильно подчеркнул буковку „М“, не обвел какой-то кружочек… Я говорю, что вы тут развели бюрократию. Они отвечают: „Какая бюрократия, братан? Такая постанова“.
«Все преступное сообщество на всем постсоветском пространстве очень хитро устроено. Есть иерархия понятная. «Вор в законе», он на положении какого-то божества… Это все придумывается, потому что еще детство у людей. Оно закончилось в очень страшном месте, и они продолжают придумывать себе какую-то игру. Она просто жестокая получается…
Вот, взять, к примеру, вафельку. Что может быть безобиднее вафельки? Но зеки не могут называть ее вафелькой. «Вафля» — неприемлемое слово, поэтому они называют вафельку «печеньем в клеточку». Правда, так не везде. Если, не дай бог, попадешь на «особый режим», где люди сидят по 30 лет, они будут вафли называть вафлями и ни у кого не возникнет никаких проблем.
Очень часто такие «смешные штуки» наряду с догмами тюремными, АУЕ-шными, про справедливость и про все остальное, примешивается еще такая фигня про вафельки…
В тюрьме постоянно хочется жрать, на самом деле. Несмотря на то, что есть передачки, есть ларек, есть способы какие-то получать еду, ты не чувствуешь себя сытым и наевшимся. По одной простой причине — ты все делишь на всех. Поэтому когда «заходят» несколько передач в 200 кг, то все это съедается в два дня.
Любая еда это фетиш. Ее готовят специально, специально заказывают, продумывают, что заказать. И есть способы готовки. Всем же хочется поесть шашлыка. И есть способ приготовить шашлык в тюрьме, и мы так и делали. В «передачке» приходит вареная баранина. Берется алюминиевая миска, в нее кладется баранина, снизу миска обмазывается зубной пастой, подвешивается или вставляется в какую-то щель, а потом все это греется на факеле. «Факел» или «дрова» — это вафельное полотенце, вернее, «полотенце в клеточку». От него нет никакого дыма и никакой гари, никакие охранники не набегут, потому что оно горит, но не оставляет никакого запаха. Получается шашлык, шкворчащий, горячий, натуральный шашлык. И можешь себя почувствовать немного свободным человеком, сидя в тюремной камере».

Ранее Олег Навальный рассказал «Медиазоне», что пока он еще был в «Бутырке», его там убивало, что везде нужно ходить в резиновых тапках. «Я же вообще никогда не хожу в тапках. Не то что тебя обязывают, но если ходить босиком, у тебя грибами-опятами сразу ноги порастут…»
«Я настолько долго там пребывал в холоде, что сейчас мне постоянно жарко. В колонии у меня было очень жарко только месяц, очень душно. Все остальное время было просто холодно. Зимой зверски топят, но моя светлая хата была угловая, а все время, когда меня в ШИЗО сажали, меня сажали все время в первую или во вторую, там прослушка или что-то такое стояло. Они тоже угловые — там тоже дичайше холодно было всегда. Если было минус 30° на улице, то было кайфово, потому что начинали просто суперадски топить и тогда было нормально. А если минус 15°, то было плохо. Хуже всего, когда было +10° на улице и они выключали отопление… Я действительно тогда страдал.
Мне рассказывали абсолютно адскую историю: в двухтысячных годах там был прокурор такой, у него был протез, черная рука. И вот камера — здесь кусок батареи торчит, вся стена во льду, зеки в фуфайках или перемотаны одеялом… И приходит прокурор этой деревянной рукой к этой батарее (прислоняется), а батарея тоже ледяная: „Температура нормальная“. Представляешь? Сейчас они с термометром ходят, которые им показывают всегда 18°, сколько бы ни было…
А когда приезжают всякие проверки, московские или какие-то, начинают адски топить. Если ты просыпаешься, и очень жарко, понимаешь, что сегодня кто-то приедет. Или если кормить начинают хорошо».
«Без музыки там была практически катастрофа, потому что играла „Европа +“ постоянно, это в лучшем случае… В худшем это радио „Дача“ или какое-нибудь „Дорожное“ или радио „Восток“ — хуже этого, по-моему, ничего не может быть. Они все прежде всего одинаковые. Это нельзя объяснить, можно только понять, послушав его неделю подряд с пяти утра до девяти вечера. Тогда ты поймешь что такое радио „Восток“ или радио „Дача“.
Иногда нам удавалось выпросить, чтобы поставили местную рок-волну. Это удивительно, что в Орловской области есть 25-летнее рок-радио. И там можно послушать было… Поэтому с музыкой было хуже всего.
Кино можно было. Во-первых, есть длительные свидания, там есть проигрыватели. Потом есть телевизионная комната, где заставили этих чуваков, фсиновцев, организовывать… есть такое требование законодательства — необходимо организовывать просмотр теле- или видеофильмов раз в неделю. Там были какие-то проверки, связанные со мной и какой-то, видимо, человек из управы (областного управления ФСИН) сказал выводить всех в кинотеатр. А выводить всех в кинотеатр — это нужно вести всех через зону, это выглядит как такой коридор из ментов. Дикий стресс. И они решили просто поставить DVD, и через какое-то время мы начали через передачки как-то там пытаться передать фильмы. И смотрели их с зеками». «Там читают много все. У меня всех этих благ типа нелегальных телефонов не было, потому что меня сильно заизолировали менты. И в ПКТ, где ничего ни у кого нет, там все целый день читают. Книг какое-то огромное количество мне прислали туда, и я заказал в колонию, наверное, две тысячи книг.
Они сделали очень сложную процедуру с получением книг. В законе написано, что за свой счет в торговой сети можно без ограничений приобретать книги. Что значит за свой счет и что такое торговая сеть, не очень понятно. Если ты поручил кому-нибудь за свои деньги купить и отправить — это нормально. Они посчитали, что это должно быть только наложенным платежом, Почтой России, соответственно. И с оплатой с личного счета осужденного. Поэтому это все было долго — с момента заказа до получения два месяца проходило.
У меня специфика — я читаю книги и забываю их полностью. У меня любимая пелевинская — «Чапаев и пустота», я читаю ее раз в три-четыре месяца. Это очень круто на самом деле, что я забываю ее полностью. Бессмысленно спрашивать, какие мне понравились книги, потому что я действительно прочитал огромное количество. Я обычно просил отправлять мне книги или которые я увидел типа последние пелевинские, сорокинские либо то, что людям нравится читать… И я ни разу не получил книгу, которая бы мне не понравилась. Это удивительно. Было очень мало дубликатов, это тоже удивительно. Все слали вещи, которые понравится читать.

«Маус» произвел на меня впечатление, да и на всех зеков, которые прочитали его сразу же. Мне очень понравилась акунинская серия про историю России. Понравилось очень сильно «Воскресение» Толстого, которое я прочитал в последнюю очередь. Я до этого все собирался прочитать обязательно «Воскресение» Толстого, не зная абсолютно, о чем книга. Но знал, что она про каторжан.
Ко мне приходили зеки, просили: закажи Берроуза. Я не читал Берроуза, а когда почитал… я вообще не понял, как это так — зеки попросили Берроуза? Чака Паланика просили. Я недавно увидел этого Берроуза, лежала где-то там в ШИЗО эта книжка. И она была такая порезанная, разорванная… Видимо, кто-то из ментов открыл, почитал немножко. Кто-то заказывал маркиза де Сада или всякие такие штуки. Когда попадались исламистам местным эти книги, они их сразу сжигали».
«Зеки изначально вообще не любят власть. Они по умолчанию не любят президента. Они вообще всех ментов… Они знают, что Путин это фээсбэшник. Но какие-то штуки они поощряют — типа Крыма. А кто-то говорит вообще, что плевать на Крым. Но они не сильно об этом думают вообще.
Ни разу не слышал чтобы они между собой обсуждали какие-то политические (вопросы). Они смотрят Первый канал. Смотрят новости. Тихо. Ничего не обсуждают. С открытыми ртами смотрят про проклятую Америку, про Крым и так далее. Они верят в то, что говорят, а сами между собой политику не обсуждают. Они не думают просто об этом. Но когда задаешь вопрос, они вспоминают телек и говорят, да, Крым, это хорошо. Телевизор работает на 100%.
Они знают, что моя фамилия Навальный. Они знают, что это мой брат Алексей Навальный — поэтому (расследования про коррупцию и фильм „Он вам не Димон“) это круто. Они чувствуют себя причастными, поэтому, конечно, поддерживают.
Они, конечно, не связывают беспредел Путина с беспределом начальника отдела безопасности, они не понимают, что вертикаль одна и та же. Но они понимают, что вот наконец-то этих чуваков нахлобучили и вывели на чистую воду. Один зек, сосед мой, сказал: „Я смотрел “Он вам не Димон», и у меня первая мысль была — почему я вообще сижу и за что я вообще сижу?». У него много было квартирных краж, большой ущерб, и дальше он смотрит… «Почему я сижу, а он нет?».
Алексей Навальный для кого-то там известен, но они не сильно понимают, чем он занимается. Он, конечно, очень сильно популярность приобрел после последних митингов региональных, там куча людей посмотрели на телефонах эти митинги. Они его увидели и подумали, что это вообще какое-то народное восстание. Очень сложно было оценить масштабы. И сразу чуть ли не приветы из дальних тюрем мне стали передавать каким-то образом, чем меня удивили. То есть все же есть какое-то количество тех, кто сидит и следит за всем, что происходит в стране».
«По статье 228 УК (незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов — прим. ред.) сидит огромное количество людей. Они действительно сидят не по делу — ну, 60-70%. Сейчас „народная статья“ говорят про 228. Они сидят непонятно зачем, чего от них хотят, мне тоже не очень понятно. И самое главное, сейчас же изменения будут — и 228 не входит же туда (речь о принятии закона, приравнивающего день в СИЗО за полтора дня в колонии общего режима). Это вообще какой-то тупизм. Там среди зеков куча колхозников, которые растят траву эту у себя на огороде или где-то в лесах. Их много в Орле. Куча народа, которые с килограммом травы или с двумя».
«Телефоны — самые дешевые смартфоны эти от МТС. Их сами сотрудники продают, и зеки какие-то продают. Забрасывают все, например, квадрокоптером. Делают подкопы под заборы — там же есть жилая зона и промышленная зона, между ними коридор, и вот под него делают подкопы. Оставляют закладки там. Какие-то особо глупые чуваки шлют передачки с чем-то запрещенным. Но это совсем бестолковые люди. Получают еще сроки дополнительные».
«Много рассказывали историй о том, что богатые люди когда приезжают, им начальник колонии сразу говорит — давай два миллиона, сиди и никаких проблем у тебя не будет. К специально обученному завхозу их помещают и они там живут, как сыр в масле, едят колбасу и в ус не дуют. Понятно, что их там никто не бьет. Они конечно с точки зрения криминальной субкультуры не совсем порядочными считаются, но у них же нет идеи продолжить потом какой-то криминальный путь».
«Криминальная субкультура — это какая-то супер-секта. Я вообще был шокирован. Я до того не слышал слово АУЕ, и когда мне начали объяснять про то, как там заполняются поля, думал, что просто надо мной прикалываются. Я говорю про „Бутырку“, я говорю вообще про всю страну. „Жизнь ворам“ — это даже сложно объяснить, это натуральная секта. По-другому это не назвать. У них там свой свод правил неписаных.
Я так прикидываю, что это где-то миллиона два человек в России, отсидевших и тех, которые еще не сидели, но занимаются криминалом и присядут скоро. Огромное количество такой бедной молодежи из неблагополучных регионов или районов. Это действительно большое количество людей, я вам хочу сказать. И это сеть прямо, страна, в каждом районе есть смотрящий — в каждом районе, любой области, любой дыры, где кроме леса ничего нет, там тоже есть смотрящий. У них фактически самая крупная региональная сеть, подразделений больше, чем у „Единой России“, наверное. И они эффективны, все можно очень быстро обо всех узнать и пообщаться.
У них есть декларированные отношения, что никаких переговоров с властью не может быть. Но есть понятие диалога: нужно говорить, в конфронтации быть нельзя, нужно говорить, общаться с ними и какие-то выводы для себя получать, идя на какие-то уступки. Идет проверка. Нужно сделать вид, что у нас здесь все по делу, мы все ходим в бирках и кепках. Они приезжают, смотрят, говорят „молодцы“ — и всем потом дают какие-то поблажки.
Администрация знает эту систему лучше всего, они с помощью нее и манипулируют, конечно, всякими понятиями, что можно, что нельзя. Та же самая „тряпка“ (когда тюремщики заставляют всех прибывших заключенных мыть пол грязной тряпкой, а тех, кто отказывается, избивают) — как раз манипулирование этой культурой.
Манипулирование есть, даже если это какая-то черная зона, где вообще не видно ни одного сотрудника. Таких немало, и зон, и тюрем. Просто у ФСИН задача на самом деле не исправить никого, ни наказать никого — им надо, чтобы все было тихо. Эта задача реализуется либо если у тебя режимная зона, как была у меня, либо красная зона, где все ужасно, убивают, бьют и так далее, и черная зона, чтобы не выплескивалось ничего и все было спокойненько».

«Нужно понять — здесь сидят преступники, они будут пытаться всех коррумпировать. Везде, во всех лагерях и зонах. По той системе, как работают лагеря и зоны, не быть коррупции просто не может. Слишком сильная спайка зеков и администрации — они управляют всем через зеков. Потому что по-другому там сделать невозможно. Ночью есть дежурная смена пять человек — и 1 300 сидит людей, которые считаются преступниками. Куча бараков. Что ты сделаешь впятером? Поэтому через самих же осужденных управляют и, конечно, появляется коррупция.
Жестокое обращение очень сильно распространено. Логика администрации — все сидят по делу и их нужно всех бить. Они считают, что нужно бить и держать в страхе, тогда все будут ходить строем. Они там очень все ностальгируют по тому времени, когда можно было бить массово, потому что они считают, что так больше порядка. Они постоянно оперируют этими „барыги“ и „педофилы“ — конечно есть и барыги и педофилы. Но вот эта оговорка позволяет им бить всех остальных.
Я им говорю: „Про Дадина слышали?“ Они: ну да, но там же никаких последствий нет. Ситуация с Дадиным очень странная в том плане, что эти чуваки местные там очень переоценили свои силы. Я не знаю, может быть было им какое-то специальное указание так поступить. Но это просто очень глупо: все понимают, что зека, который хоть чуть-чуть публичный, трогать крайне опасно, потому что все может в публичное русло выйти.
Самая для (тюремщиков) болезненная точка — это публичность. Как только что-то выходило хотя бы в местную газету, они трясутся, для них это все жестко. И единственный на самом деле действенный способ на них повлиять — это внешнее (внимание)… Даже просто родственник, который звонит и печется, адвокат или супруга».
«Саму ФСИН нужно разогнать абсолютно точно, набирая новых людей. Абсолютно нужно колонии убирать, их быть не должно. Это очень странная формация, эти коммуны людей, которые варятся в своем соку. Системы колоний, кроме как в России, нигде нет. Понятно, что нам нужно декриминализировать кучу статей. Нужно всем заниматься параллельно, много везде работы.
Вот есть аппарат управления ФСИН какой-то огромный — их нужно просто уволить сегодня. Там ничего не поменяется. Хуже не будет точно. Вроде они ждут какую-то реформу, когда их обратно к МВД подсоединят. Может, будет полезным, если весь этот аппарат фсинский сократят, потому что они просто не нужны. Эта бюрократическая надстройка не делает ничего, колония живет своей отдельной жизнью. Зеки, как могут, улучшают свои бытовые условия. На это, может быть, выделяются какие-то деньги, но на самом деле там все сами все покупают, делают себе ремонты — зеки же там живут. Они огромные сроки проводят в этих тюрьмах. Эта надстройка не нужна. С этого нужно начать, а потом нужно колониями заниматься, их нужно сокращать, делать камерный режим.
«Без смены власти это вряд ли получится — они же все занимаются казнокрадством. И все делятся этими бабками. И все в одной связке. Так что пока их всех каким-то образом не переместишь… их невозможно подвинуть, как глыбу. Она не огромная, это не десятки тысяч человек, уж точно не миллион и не сотни тысяч. И не нужно, например, выгонять всех этих инспекторов которые в лагере работают. Как им скажут, так они и будут работать. Им скажут убить — они убьют. Им скажут не бить, они не будут бить. Или будут вести себя вежливо».
«Я 3,5 года иронично отвечал на все, что происходит. На письма, которые мне писали, на ситуации, которые возникали. Конечно, я вот приехал сейчас к друзьям, какие-то истории рассказываю — не то что мне хочется рассказывать, но все спрашивают. Мне хочется, чтобы эти пару недель все, кто хочет, со мной поговорили, и тогда эти интервью закончатся, и я перестану рассказывать истории. Потому что я просто считаю их неинтересными. Знаете, такая история, когда приезжает твой одноклассник, который в армии отслужил, а ты в институте был, и он тебе начинает рассказывать… У меня нет такого, что мне хочется забыть. Но все, что произошло, было скучно».

gg_hohia

В камере тихо, кто-то спит, кто-то читает.
Вдруг открывается дверь и к нам входит нечто.
За матрасом его не видно, но оно громко рявкает: «Привет братве, достойной уважения! Бля буду я, в натуре, ага».
Матрас летит на пол, проснувшиеся и отло­жившие книги разглядывают нового обитате­ля «хаты».
Лысая голова вся в свежих порезах от лезвия. Прохладно, но он в майке. Все руки, плечи и шея в наколках — страшных портачках, нанесенных тупой иглой.
Нас очень заинтересовало такое явление.
«Пассажир», весь подергиваясь и дирижируя себе руками как паралитик-сурдопереводчик, продолжил концерт.
Поочередно подмигивая нам двумя глазами, поощрительно похлопы­вая каждого по плечу, он заорал: «Чо, в нату­ре, грустные такие — в тюрьме все наше — ход «черный»! Гуляй, братва!»
Видя обалдевшие лица со всех шконок-вошед­ший чуть стушевался, забегал по центрально­му проходу (пять шагов в обе стороны) и за­дорно предложил: «Ну, чо, бродяги, чифирнем по-арестантски».
Я понял, что можно развлечь­ся, сделал наивную морду и пояснил: «Мы, мил человек, первоходы. Чифирить не умеем. Вон чай, ты завари себе, а мы, посмотрим».
Розеток в то время в камере не было.
Пасса­жир решительно оторвал кусок одеяла, нама­зал алюминиевую кружку мылом (чтобы сажа не налипала), повесил ее над унитазом и под­жег «факел».
Вскипятил воды, щедро сыпанул чая, запарил.
Сидит, давится в одно жало.
Вид­но, что не привык к густому напитку.
Кривит­ся, тошнит его сильно, но он крепится — ведь чифир все рецидивисты пьют.
Я спросил его: «Скажи нам, о мудрейший, а зачем чифир хлебают? Мы слышали, что от него кончают?»
Чифирист согнулся и закаркал (этот звук у них смехом зовется):
«В натуре, земеля, кто тебе такую лажу пронес? Просто чифирок кровь гоняет, бодрит. Я как его не попью — дураком себя чувствую».
— «Видно, давно ты не пил, — заметил я.»
Новичок не понял подначки и начал расска­зывать нам про тюремные обычаи, арестантское братство, общее движение.
Он нес такой бред с самым умным видом.
Нам он даже по­нравился.
Мы его постоянно тормошили и про­сили поведать о том, как сходить в туалет или подойти к двери, как обратиться к сотрудни­ку и друг к другу.
Мудрый сосед снисходительно просвещал нас, неопытных.
Сотрудник-сержант открыл дверь и при­гласил нас на прогулку.
Наш уголовный гуру дико заорал: «Начальн, дикверь открой по­шире, пальцы не пролазят!»
Потом он порвал на себе майку, обнажив наколки, растопырил ладони и с песней «Сколько я зарезал, сколь­ко перерезал, сколько душ я загубил» напра­вился к двери.
Сотрудник изолятора,судя по его лицу, такого страха никогда не видел за всю свою службу.
Он забыл захлопнуть «ка­литку» и ломанулся по коридору за подмогой.
После разборок с вертухаями татуированного гражданина от нас убрали.

Зона – Рассказ охранника лагеря Сергея Довлатова – Дивный новый мир книг и культуры

«Мир, в котором я оказался, был ужасающим. В том мире люди дрались заточенными рашпилями, ели собак, покрывали лица татуировками и издевались над козами. В том мире людей убивали за упаковку чая».
~Сергей Довлатов, «Зона: история охранника лагеря»

Краткое содержание сюжета

«Написанная уникальным голосом и непревзойденным стилем Сергея Довлатова, «Зона» представляет собой сатирическую новеллизацию того времени, когда Довлатов был охранником в Советской Армии. в начале 1960-е годы.

CCCP. Фото: Деннис Джарвис (CC BY-SA 2.0)

Снимки тюрьмы соседствуют с письмами рассказчика Игорю Марковичу из Hermitage Press, в которых он призывает Игоря издать именно ту книгу, которую мы читаем. Как Игорь получает отрывки из лагерной рукописи, так и читатель тоже.

Возможно, самое значительное произведение Довлатова, «Зона» проливает свет на извращенную абсурдность жизни тюремного охранника: «На роль охранника годился бы почти любой заключенный. Почти любой охранник заслуживал тюремного срока». Полный характерного для Довлатова темного юмора и сухого остроумия, рассказчик «Зоны» является продолжением своего автора, и книга уместно начинается со следующей оговорки: «Имена, события и даты, указанные здесь, все настоящее. Я придумал только те детали, которые не были существенными. Поэтому любое сходство героев этой книги с живыми людьми является преднамеренным и злонамеренным. И все вымыслы были неожиданными и случайными». Далее следует сложный роман, в котором запечатлены две стороны Довлатова: писатель и человек». Подробнее о Goodreads

О Сергее Довлатове

«Сергей Довлатов родился в Уфе, Башкирия (СССР), в 1941 году. Через два года бросил Ленинградский университет и был призван в армию, служил охранником в тюрьме строгого режима лагеря. В 1965 году начал работать журналистом сначала в Ленинграде, а затем в Таллинне, Эстония. После периода интенсивных преследований со стороны властей он эмигрировал в Соединенные Штаты в 1978 году. Он жил в Нью-Йорке до своей смерти в 1990 году». Подробнее о Goodreads

Ключевые концепции

• Миниатюрный лагерь для военнопленных
• Советская сатира
• Абсурдные снимки реальности

Обзор

Есть определенное очарование в историях о войне и тюрьмах. Это применимо до тех пор, пока человек находится на расстоянии от настоящих войн и тюрем. «Романтическая» дистанция вызывает ностальгию по тюремным историям. И размышления о системах, которых больше нет, делают их еще более интересными. Вся концепция СССР предлагает читателям уникальный взгляд на антиутопический мир — подумайте о Чернобыле и заросших пустых улицах, зданиях и брошенных куклах среди мусора. Это как влажный сон любого зажженного фаната постапокалипсиса.

Чернобыль. Фото: Fi Dot (CC BY-SA 2.0)

Много лет назад я видел документальный фильм об обновлении дикой природы в районе Чернобыля. Сеттинг в заброшенном районе следует постапокалиптическим линиям. Люди ушли, природа взяла верх, и на сцену прибыли новые виды. Чернобыль превратился в зону в подобном мире по воображению Братья Стругацкие  в Пикник на обочине .

Меланхоличная красота процветающей дикой природы в Чернобыле выдерживает давление крупной экологической катастрофы. Животные — волки, лоси, олени и даже зубры — не подозревают о постоянной радиации. Это тишина после большой бури – на поверхности все кажется мирным и тихим, но на подходе еще одна буря, в случае Чернобыля, невидимые излучающие силы.

Посмотрите отрывок из финского документального телесериала о путешествиях Madventures о посещении Чернобыля. Ладно, на этом закончим разглагольствования о радиации в Чернобыле 🙂 Также были сообщения, например. к BBC и Reuters о диких кабанах, захвативших эвакуированные города в Фукусима в Японии, аналогично Чернобылю.

Вам может быть интересно, какое отношение имеет «Зона» Довлатова к постапокалиптическим видениям современной реальности? Что ж, ответ не так прост. На первый взгляд, естественно, между Чернобылем и довлатовским лагерем существует лишь тонкая связь. Однако именно «тишина» перед бурей делает «Зону» такой захватывающей. В книге рассказывается о мире, который, как считалось, будет существовать вечно или, по крайней мере, очень долго, но в конечном итоге этого не произошло.

Если говорить о лагерях в советском стиле, то вспомним и «Капитана степи» Олега Павлова . Между рассказами есть сходство. В « Довлатов » «Зона » грань между автобиографией и художественной литературой очень тонка, и Довлатов намеренно не раскрывает всего и многое оставляет в области воображения. Грань между заключенными и охранниками тоже довольно тонкая.

Прошло несколько лет с тех пор, как я читал книгу, но я, честно говоря, не могу вспомнить, упоминает ли Довлатов местонахождение лагеря для военнопленных. Итак, все мытарства происходили где-то на просторах Советского Союза, уже не помню где.

» «Политическая работа должна быть конкретной» — это один из воодушевляющих советских лозунгов, воспроизведенных в романе Сергея Довлатова «Зона». По иронии судьбы, то же самое говорят и о хорошем писательстве, а можно ли придумать более конкретного современного писателя, чем Довлатов? » (Лес 2014)

Чернобыль, Припять. Фото: Fi Dot (CC BY-SA 2.0)

» Чтение Довлатова — радостное, захватывающее, обычно веселое занятие, во многом потому, что у него такой талант делать истории такими конкретными: он собирает виньетки, громкие портреты, горькие шутки. , комические рассказы, абсурдные эпизоды, черные анекдоты, а потом с удовольствием вытаскивает их из эфира слухов или воспоминаний и дает им новую жизнь в печати. Он захватывает и освобождает: его творчество разрывается этой захваченной, освобожденной жизнью. В «Зоне» есть заключенный Макеев, который взбирается на крышу лагеря, чтобы посмотреть на женщину, в которую он влюбился, школьную учительницу Изольду Щукину. Он не может разобрать ни ее черты, ни даже ее возраста. Он знает только, что она носит два платья, зеленое и коричневое: «Рано утром Макеев заползал на крышу барака. Через какое-то время раздавалось громогласное объявление: «Браун!» Это означало, что Изольда вышла в туалет» 9 .0006» (Wood 2014)

Я думаю, что Довлатов пытается сказать или хотя бы намекнуть на абсурдную природу людей в строгих обществах или, в равной степени, на абсурдность систем у людей, переживших суровые условия. Мы никогда не узнаем.

» Если все это делает «Зону» книгой идей, а не персонажей, то да. Есть несколько символов, если они вообще есть, в каком-либо идентифицируемом смысле; скорее, серия рассказчиков от первого лица рассказывает нам по главам, и все они разделяют утомленный миром цинизм. Имена время от времени повторяются, и читатель вскоре понимает, что болван, упомянутый Фиделем в одном разделе, — это тот же самый Фидель, который рассказывает в другом. Однако прилагается мало усилий, чтобы различать этих персонажей, и все они просто сливаются в безликую массу. » (Мэн 2012)

Топ-10 лучших послевоенных советских лит по версии Goodreads

1. Михаил Булгаков: Мастер и Маргарита (1940/1966)
2. Александр Солженицын: Один день Ивана Денисовича (1962)
3. Братья Стругацкие: Пикник на обочине (1972)
4. Александр Солженицын: Раковое отделение (1968)
5. Василий Гроссман: Жизнь и судьба (1960)
6. Венедикт Ерофеев: Москва до конца линии (1969)
7. Александр Солженицын: Круг первый (1968)
8. Братья Стругацкие: Понедельник начинается в субботу (1965)
9. Андрей Курков: Смерть и пингвин (1996)
10. Василий Аксенов: Поколения зимы (1993)

Книга Булгакова Мастер и Маргарита — великая классика, как и Пикник на обочине великих гуру научной фантастики, братьев Стругацких. Я никогда не читал ни одной книги Солженицына, но, наверное, должен. Кажется, он пользуется популярностью среди читателей. Я должен преодолеть свои колебания и скептицизм.

Чернобыль, Припять. Фото: Fi Dot (CC BY-SA 2.0)

Дополнительная информация
– Дарья Аминова: 10 фактов о Сергее Довлатове, которые вы, вероятно, не знали , опубликовано в Russia Beyond the Headlines 3 сентября 2016 г., ссылка получена на 7 марта 2017 г.
— Новости BBC: Фукусима: дикие кабаны захватывают эвакуированные города Японии , опубликовано 9 марта 2017 г., ссылка получена 10 марта 2017 г. (Reuters и The Atlantic также сообщают о новостях)
— Колин Флеминг: The Zone: A Prison Camp’s Story , опубликовано в Barnes & Noble Review 28 марта 2012 г., ссылка получена 7 марта 2017 г. , опубликовано в The Washington Post 6 октября 2015 г., ссылка получена 9 марта 2017 г. , ссылка получена 7 марта 2017 г.
– Роланд Олифант: Чернобыльские животные процветают в зоне отчуждения без людей , опубликовано в The Telegraph 5 октября 2015 г. , ссылка получена 9 марта 2017 г.
– Джеймс Вуд: Сергей Довлатов и слухи о памяти , опубликовано в The New Yorker 7 апреля 2014 г., ссылка получена 7 марта 2017 г.

«Мир, в котором я оказался, был ужасающим. В том мире люди дрались заточенными рашпилями, ели собак, покрывали лица татуировками и издевались над козами. В том мире людей убивали за упаковку чая».
~Сергей Довлатов, Зона: История охранника лагеря

Нравится:

Нравится Загрузка…

Пожертвовать :: Литературный проект для заключенных

Есть три способа поддержать Литературный проект для заключенных: жертвуйте деньги, покупайте книги из наших списков желаний и жертвуйте книги напрямую нам.

Пожертвуйте деньги/предметы

Средняя почтовая стоимость упаковки книги составляет более 4 долларов. В настоящее время мы отправляем более 250 посылок с книгами заключенным каждую неделю, что означает, что мы тратим почти 5000 долларов каждый месяц только на почтовые расходы.

Единовременное пожертвование в размере 25 долларов США предназначено для отправки столь необходимых книг семи заключенным. Регулярный платеж в размере 10 долларов в месяц поддерживает отправку книг трем заключенным каждый месяц, или около 40 посылок — около 120 книг — в течение всего года.

Пожалуйста, нажмите здесь, чтобы сделать пожертвование через PayPal сегодня. Если вы хотите настроить регулярное пожертвование, просто нажмите кнопку «ежемесячное пожертвование», когда делаете пожертвование через PayPal.

Вы также можете послать чек, подлежащий оплате Литературному проекту для заключенных, и отправить по почте в Bound Together Books, 1369.Haight St, San Francisco, CA 94117.

[Кроме того, если вы живете в Сан-Франциско или хотите поехать туда, вы можете лично пожертвовать любые ненужные вещи хорошего качества в комиссионный магазин сообщества, сказав, что они предназначены для в пользу Литературного проекта для заключенных. Мы получим выручку после их продажи!]

Купить книги

Некоторые часто запрашиваемые книги требуют особого заказа PLP, особенно книги о рисовании, ведении домашнего хозяйства, Викке, крошечных домах и домашнем насилии. Мы просто не можем получить достаточно качественных подаренных книг, чтобы удовлетворить уровень запросов по этим темам.

Вы можете купить эти книги для нас через наш список пожеланий на Amazon. Наши списки желаний иногда меняются в зависимости от входящих запросов, поэтому, пожалуйста, добавляйте в закладки и возвращайтесь к нашим наиболее запрашиваемым книгам.

У нас также есть списки пожеланий с книжными магазинами Bay Area, которые мы рекомендуем вам просмотреть и использовать!

Books Inc.

East Bay Booksellers

Green Apple Books

Pegasus Books

Если вы проживаете в Bay Area, вы также можете покупать книги лично в этих прекрасных книжных магазинах, где есть специальные полки для продвижения наших программа. Мы очень рады возможности сотрудничать с местными книготорговцами!

Пожертвуйте книги

Из-за COVID-19 наша политика пожертвований в настоящее время меняется, и многие наши пункты приема пожертвований закрыты. Если вы живете в районе залива Сан-Франциско, отправьте несколько фотографий книг, которые вы хотели бы пожертвовать, волонтеру PLP Бруно по телефону 510 434 6284. Он может сообщить, нужны ли нам в настоящее время то, что у вас есть, и куда вы можете их доставить.

Обратите внимание, что тюрьмы все более требовательны к качеству книг, и многие из них принимают только новые книги и книги в мягкой обложке. Нам также чаще всего нужны определенные типы книг в мягкой обложке: справочники, включая словари и текущие альманахи, практические руководства, книги по малому бизнесу и самопомощи, художественная литература цветных людей и о них, а также книги по медитации, йоге и упражнениям с собственным весом. .

Пожалуйста, поймите, что мы не можем принимать подержанные книги в плохом состоянии и должны быть достаточно избирательны. Подумайте о своем возможном пожертвовании следующим образом: если вы думаете, что книжный магазин купит у вас книги, и они соответствуют нашим общим требованиям к жанру, то они могут быть в подходящем состоянии для пожертвования PLP.

Спасибо донору

В 2021 году мы получили так много неожиданных подарков от самых разных людей. Ваши не облагаемые налогом взносы делают нашу работу возможной! Неизменная благодарность нашим щедрым донорам, которые внесли свой вклад на нескольких уровнях поддержки, включая бесчисленное количество людей и многие фонды.

Up to $10,000
Alice Shaver Foundation
East Bay Community Foundation
Floret Coalition
Jeld Charitable Foundation

Up to $5,000
Matthew Davis
Charles Wong
Hull Foundation
West Builders
Anonymous

Up to $2,000
Webcor
Esther
Мэтт Виейра
Никола Филби
Майкл Тонг
Cultskin Apothecary Inc.
Елена Мозер и Джанет Линдер

500–999 долларов
Фонд Стюарта
Трейси Андерсон
Nidhi Handa
Jongmin Baek
Kristen Taketa
Fernando Pastor
Zoe Moore
Joenel Johnson
Zachary Dooley
Benjamin Drachman
Christina Honde
Elizabeth Roberts
Kelly Notaras
Chloe Grossman
Alison McDonald
Jenna Rentz
Rolf Mueller
Christopher Kenney
Allen Kanner

Нас поддержали более 590 человек, которые, в дополнение к нашим основным жертвователям, пожертвовали более 40 000 долларов США в виде единовременных и ежемесячных пожертвований, которым мы очень признательны.

Наша работа невозможна без частных лиц и организаций, которые жертвуют книги из наших списков желаний. В 2021 году более 390 частных лиц и организаций приобрели книги из нашего списка желаний на сумму более 50 000 долларов. Мы глубоко благодарны за эту исключительную и необходимую поддержку.

Prisoners Literature Project является освобожденной организацией, как описано в Разделе 501(c)(3) Налогового кодекса; EIN# 87-2253705

 

Реформа тюрем и альтернативы тюремному заключению

Центральным аргументом в поддержку тюремных реформ является аргумент о правах человека — предпосылка, на которой были разработаны многие стандарты и нормы ООН. Однако этого аргумента часто недостаточно для поощрения программ тюремной реформы в странах с ограниченными человеческими и финансовыми ресурсами. Пагубное воздействие тюремного заключения не только на отдельных лиц, но и на семьи и сообщества, а также экономические факторы также необходимо принимать во внимание при рассмотрении вопроса о необходимости тюремной реформы.

Соображения прав человека

Приговор к тюремному заключению представляет собой лишь лишение основного права на свободу. Оно не влечет ограничения других прав человека, за исключением тех, которые естественным образом ограничиваются самим фактом нахождения в местах лишения свободы. Тюремная реформа необходима для обеспечения соблюдения этого принципа, защиты прав человека заключенных и расширения их возможностей для социальной реинтеграции в соответствии с соответствующими международными стандартами и нормами.

Тюремное заключение и бедность

Тюремное заключение несоразмерно затрагивает отдельных лиц и семьи, живущие в бедности. Когда член семьи, приносящий доход, попадает в тюрьму, остальные члены семьи должны приспосабливаться к этой потере дохода. Последствия могут быть особенно серьезными в бедных развивающихся странах, где государство не оказывает финансовую помощь малоимущим и где один кормилец нередко оказывает финансовую поддержку расширенной семейной сети. Таким образом, семья несет финансовые потери в результате тюремного заключения одного из ее членов, усугубляемые новыми расходами, которые необходимо покрыть, такими как расходы на адвоката, питание заключенного, транспортировку в тюрьму для свиданий и т. д. . После освобождения, часто без перспективы трудоустройства, бывшие заключенные, как правило, подвергаются социально-экономической изоляции и, таким образом, уязвимы для бесконечного цикла бедности, маргинализации, преступности и тюремного заключения. Таким образом, тюремное заключение напрямую способствует обнищанию заключенного, его семьи (со значительным влиянием на разные поколения) и общества, создавая будущих жертв и снижая будущие потенциальные экономические показатели.

Последствия тюремного заключения для общественного здравоохранения

Тюрьмы имеют очень серьезные последствия для здоровья. У заключенных, скорее всего, будут проблемы со здоровьем при поступлении в тюрьму, поскольку они в основном принадлежат к малообразованным и социально-экономически неблагополучным слоям населения и имеют минимальный доступ к адекватным медицинским услугам. Состояние их здоровья ухудшается в переполненных тюрьмах, где плохое питание, неудовлетворительные санитарные условия, а доступ к свежему воздуху и физические упражнения часто отсутствуют. Психические расстройства, ВИЧ-инфекция, туберкулез, гепатит В и С, венерические заболевания, кожные заболевания, малярия, недоедание, диарея и травмы, включая членовредительство, являются основными причинами заболеваемости и смертности в тюрьмах. В странах с высокой распространенностью туберкулеза среди населения распространенность туберкулеза в тюрьмах может быть в 100 раз выше. В большинстве стран ВИЧ-инфекция в тюрьмах значительно выше, чем среди населения вне тюрем, особенно там, где распространены наркомания и рискованное поведение. Тюремный персонал также подвержен большинству болезней, которым подвержены заключенные.

Тюрьмы не изолированы от общества, а здоровье в тюрьмах – это общественное здоровье. Подавляющее большинство людей, заключенных в тюрьму, в конце концов возвращаются в общество. Таким образом, не зря тюрьмы в различных контекстах называют резервуарами болезней.

Пагубное социальное воздействие

Лишение свободы разрушает отношения и ослабляет социальную сплоченность, поскольку поддержание такой сплоченности основано на долгосрочных отношениях. Когда член семьи попадает в тюрьму, разрушение семейной структуры влияет на отношения между супругами, а также между родителями и детьми, перестраивая семью и общество из поколения в поколение. Массовое заключение приводит к глубоким социальным преобразованиям в семьях и сообществах.

Стоимость тюремного заключения

Принимая во внимание вышеизложенные соображения, необходимо отметить, что при рассмотрении стоимости тюремного заключения необходимо учитывать не только фактические средства, затраченные на содержание каждого заключенного, т.е. обычно значительно выше, чем расходы на человека, приговоренного к санкциям, не связанным с лишением свободы, но также и косвенных затрат, таких как социальные, экономические и медицинские расходы, которые трудно измерить, но которые огромны и долгосрочны.

Ориентиры для действий в области тюремной реформы: Стандарты и нормы Организации Объединенных Наций

Ключевыми стандартами и нормами, непосредственно относящимися к тюремной реформе, являются:

• Минимальные стандартные правила Организации Объединенных Наций в отношении обращения с заключенными
• Свод принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию и заключению в какой бы то ни было форме
• Основные принципы обращения с заключенными
• Минимальные стандартные правила Организации Объединенных Наций для мер, не связанных с лишением свободы (Токийские правила)
• Правила Организации Объединенных Наций в отношении обращения с женщинами-заключенными и мер наказания, не связанных с лишением свободы, в отношении женщин-правонарушителей (Бангкокские правила)

Другие документы ООН, относящиеся к пенитенциарной системе:

• Всеобщая декларация прав человека
• Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах
• Международный пакт о гражданских и политических правах
• Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания
• Основные принципы обращения с заключенными
• Декларация ООН о защите всех лиц от насильственных исчезновений
• Конвенция о ликвидации всех форм расовой дискриминации
• Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин
• Кодекс поведения для сотрудников правоохранительных органов
• Основные принципы применения силы и огнестрельного оружия должностными лицами по поддержанию правопорядка
• Гарантии, гарантирующие защиту прав лиц, приговоренных к смертной казни
• Рекомендации ООН о пожизненном заключении
• Основные принципы использования программ восстановительного правосудия в уголовных делах
• Кампальская декларация об условиях содержания в тюрьмах Африки
• Арушская декларация надлежащей тюремной практики

Для получения дополнительной информации см. «Сборник стандартов и норм Организации Объединенных Наций в области предупреждения преступности и уголовного правосудия»

Комплексный и междисциплинарный подход УНП ООН к стратегии тюремной реформы

Чрезвычайно важно, чтобы тюремная реформа не рассматривалась в отрыве от более широкой реформы уголовного правосудия. УНП ООН считает, что эффективная пенитенциарная реформа зависит от совершенствования и рационализации политики в области уголовного правосудия, в том числе политики предупреждения преступности и вынесения приговоров, а также от ухода и лечения, предоставляемых уязвимым группам населения. Поэтому реформа пенитенциарной системы всегда должна учитывать потребности, связанные с реформой системы уголовного правосудия в целом, и использовать комплексную междисциплинарную стратегию для достижения устойчивого результата. Таким образом, инициативы по реформированию, как правило, должны охватывать и другие институты уголовного правосудия, помимо пенитенциарной службы, такие как судебная прокуратура и полицейская служба, в зависимости от обстоятельств.

Комплексный подход также учитывает области, которые обычно не считаются частью «системы уголовного правосудия». К ним относятся, например, разработка программ лечения зависимости от психоактивных веществ в общине или программ психосоциального консультирования, в которые могут быть направлены некоторые правонарушители, а не заключенные в тюрьму, тем самым гарантируя, что услуги в тюрьме не будут перегружены, пытаясь удовлетворить потребности растущего числа заключенных с особыми потребностями.

Интегрированная стратегия тюремной реформы может значительно выиграть от установления и развития сотрудничества и партнерства с другими учреждениями ООН и другими международными и национальными организациями, участвующими в дополнительных программах.

Тематические области работы в области тюремной реформы и альтернатив тюремному заключению

Техническая помощь УНП ООН в области тюремной реформы охватывает следующие тематические области:

• предварительное заключение;
• управление тюрьмами;
• альтернативные меры и санкции;
• социальная реинтеграция.

Сквозной темой всех мероприятий, связанных с тюрьмами, является здравоохранение, включая, в частности, профилактику, ведение и лечение ВИЧ/СПИДа и наркозависимости. Подробнее….

Предварительное заключение

Есть три основных момента, которые необходимо учитывать в контексте досудебного содержания под стражей: во-первых, досудебное содержание под стражей чрезмерно используется в большинстве стран мира и во многих В развивающихся странах количество заключенных, находящихся в предварительном заключении, больше, чем количество осужденных. Такая ситуация противоречит положениям международных стандартов, в том числе МПГПП, которые предусматривают ограниченное применение предварительного заключения только при наличии определенных условий. Во-вторых, досудебное содержание под стражей является периодом, наиболее подверженным злоупотреблениям в процессе уголовного судопроизводства. Признавая особую уязвимость лиц, содержащихся под стражей до суда, международные документы по правам человека предусматривают большое количество очень конкретных гарантий, гарантирующих, что права задержанных не нарушаются, что они не подвергаются жестокому обращению и что их доступ к правосудию не затруднен. В-третьих, хотя лица, находящиеся в предварительном заключении, должны считаться невиновными до тех пор, пока суд не признает их виновными, и обращаться с ними как с таковыми, условия содержания под стражей до суда часто намного хуже, чем в тюрьмах для осужденных. Кроме того, нехватка ресурсов для тюрем во многих странах с низким уровнем дохода означает, что заключенные не имеют доступа к юридической консультации и помощи, в результате чего они могут просрочить срок содержания под стражей и/или не получить справедливого судебного разбирательства. еще больше увеличивает загруженность тюрем. Таким образом, улучшение доступа к правосудию, поддержка программ юридической и параюридической помощи, улучшение управления информацией и сотрудничества между судами и тюрьмами для ускорения рассмотрения дел, а также помощь в разработке гарантий для лиц, содержащихся под стражей, таких как независимые механизмы контроля и инспекции составляют важные элементы работы ЮНОДК в области пенитенциарной реформы.

Управление тюрьмами

Для обеспечения справедливого и гуманного управления тюремной системой национальное законодательство, политика и практика должны руководствоваться международными стандартами, разработанными для защиты прав заключенных. Тюремные власти несут ответственность за обеспечение того, чтобы надзор за заключенными и обращение с ними соответствовали верховенству закона, правам человека и чтобы период заключения использовался для подготовки лиц к жизни за пределами тюрьмы после освобождения. Но часто национальное законодательство и правила, касающиеся управления тюрьмами, устарели и нуждаются в реформе. Во многих странах тюремное управление находится в ведении полиции или военных учреждений, а руководители и персонал не прошли специальной подготовки по вопросам управления тюрьмами. Моральный дух персонала, как правило, низок, и отсутствует эффективное руководство для проведения тюремной реформы. Системы сбора и управления информацией также очень неадекватны (или отсутствуют) во многих пенитенциарных системах по всему миру, что препятствует разработке разумной политики и стратегий, основанных на надежных фактических данных. УНП ООН может оказать существенную помощь в реформировании национального законодательства, разработке программ обучения для руководителей исправительных учреждений с целью повышения их руководящей роли и персонала для применения международных стандартов и норм в своей повседневной практике, а также путем содействия наращиванию институционального потенциала тюремных администраций.

Альтернативные меры и санкции

Переполненность является серьезной проблемой почти во всех пенитенциарных системах мира, в то время как карательная уголовная политика, а также нехватка служб социальной защиты в обществе продолжают способствовать быстрому росту числа заключенных в многие страны. Как упоминалось ранее, переполненность является основной причиной многих нарушений прав человека в тюрьмах. Необходимо изучить и внедрить решения проблемы переполненности почти во всех странах, в которых работает УНП ООН.

Хотя перенаселенность можно временно уменьшить путем строительства новых тюрем, практика показывает, что попытки преодолеть пагубные последствия переполненности за счет строительства новых тюрем не дают надежного решения. Кроме того, строительство новых тюрем и их содержание обходится дорого, что требует больших ресурсов. Вместо этого многочисленные международные инструменты рекомендуют рационализировать политику вынесения приговоров, включая более широкое использование альтернатив тюремному заключению, с целью сокращения числа людей, находящихся в изоляции от общества в течение длительного времени.

Применение наказаний и мер, не связанных с лишением свободы, также отражает коренное изменение подхода к преступности, правонарушителям и их месту в обществе, изменение направленности пенитенциарных мер с наказания и изоляции на восстановительное правосудие и реинтеграцию. В сочетании с адекватной поддержкой правонарушителей это помогает некоторым из наиболее уязвимых членов общества вести жизнь, не возвращаясь к моделям преступного поведения. Таким образом, применение уголовных санкций внутри сообщества, а не через процесс изоляции от него, обеспечивает в долгосрочной перспективе лучшую защиту для общества. Таким образом, поддержка введения и применения санкций и мер, не связанных с лишением свободы, является ключевым элементом работы УНП ООН в области пенитенциарной реформы.

Социальная реинтеграция

Одной из основных целей Организации Объединенных Наций в области тюремной реформы является содействие успешной реинтеграции заключенных в общество после их освобождения. Инициативы по социальной реинтеграции должны начинаться как можно раньше в рамках процесса уголовного правосудия, чтобы иметь максимальный эффект. Это означает, что переход от процесса уголовного правосудия (особенно в отношении уязвимых групп) к соответствующим программам лечения, наказаниям, не связанным с лишением свободы, вместо изоляции от общества и целенаправленной деятельности и программ в тюрьмах можно рассматривать как элементы всеобъемлющей «социальной реинтеграции». » политика. Мероприятия по поддержке бывших заключенных после освобождения из тюрьмы, непрерывный уход в обществе за нуждающимися будут более эффективными, если период в тюрьме будет использоваться для подготовки заключенного к возвращению в общество. Эта политика требует тесной координации между органами уголовного правосудия и службами социальной защиты и здравоохранения в сообществе и службами пробации там, где они существуют. УНП ООН может предложить ключевую поддержку и консультации в этой области, включая поддержку разработки программ социальной реинтеграции в тюрьмах и помощь в планировании и осуществлении непрерывного ухода и поддержки в обществе.

Здравоохранение

Равноправие на медицинское обслуживание и право на здоровье – это принцип, применимый ко всем заключенным, которые имеют право на получение медицинской помощи того же качества, что и в обществе. Однако это право редко реализуется в тюрьмах, где медицинское обслуживание обычно крайне неадекватно. Медицинские службы в тюрьмах почти всегда сильно недофинансированы и не укомплектованы персоналом, а иногда и вовсе отсутствуют. Большую часть времени службы здравоохранения в тюрьмах находятся под ответственностью администрации тюрем и работают в полной изоляции от национальных органов здравоохранения, включая национальные программы по ВИЧ и туберкулезу. Конкретные потребности женщин в области здравоохранения редко удовлетворяются.

Право на здоровье включает не только доступ к профилактической, лечебной, репродуктивной, паллиативной и поддерживающей медицинской помощи, но и доступ к основополагающим детерминантам здоровья, включая: безопасную питьевую воду и надлежащие санитарные условия; безопасная еда; достаточное питание и жилье; безопасное здоровье и стоматологические услуги; здоровые условия труда и окружающей среды; образование и информация, связанные со здоровьем, и гендерное равенство.

Техническая помощь, оказываемая УНП ООН в этой области, основана на предположении, что пенитенциарная реформа и здравоохранение в тюрьмах взаимосвязаны и что необходимо принять комплексную стратегию для решения огромной проблемы ВИЧ/СПИДа и других инфекционных заболеваний, таких как туберкулез (ТБ) в местах лишения свободы. Улучшение управления тюрьмами и улучшение условий содержания в тюрьмах имеют основополагающее значение для разработки устойчивой стратегии охраны здоровья в тюрьмах. Кроме того, здоровье в тюрьмах является неотъемлемой частью общественного здравоохранения, и улучшение здоровья в тюрьмах имеет решающее значение для успеха политики общественного здравоохранения.

Часто задаваемые вопросы Часто задаваемые вопросы

1. Член семьи/друг находится в заключении. Есть ли место, где я могу узнать о том, с чем они сталкиваются и каковы правила в Департаменте исправительных учреждений?

Справочник «Наша семья и друзья» содержит подробную информацию о правилах и положениях агентства, а также о роли, которую близкие могут играть в поддержке правонарушителя.

2. Сколько учреждений в Коннектикуте?

Департамент исправительных учреждений имеет 18 исправительных учреждений, пять из которых в настоящее время закрыты из-за более чем 20-летнего минимума числа правонарушителей. Двенадцать содержат взрослых правонарушителей мужского пола, один для правонарушителей подростков мужского пола и один для правонарушителей женского пола. В Коннектикуте как тюрьмы, в которых содержатся преступники, находящиеся в предварительном заключении, так и тюрьмы, в которых содержатся осужденные преступники, подчиняются Департаменту исправительных учреждений. Перейдите по ссылке, чтобы узнать больше о каждом Учреждении.

3. Как жертвы преступления могут быть уведомлены об освобождении заключенного?

В Департаменте исправительных учреждений штата Коннектикут есть отдел помощи жертвам. Свяжитесь с отделом помощи жертвам для получения дополнительной информации.

4. Если я живу рядом с исправительным учреждением, как я буду уведомлен, если произойдет что-то, что может повлиять на общественную безопасность?

В рамках новой общегосударственной системы оповещения о чрезвычайных ситуациях жители, проживающие рядом с исправительным учреждением, могут зарегистрироваться на сайте www.ctalert.gov. Через эту систему вам будет предоставлена ​​информация о тюремных проблемах и других вопросах, представляющих общественный интерес.

5. Какие возможности карьерного роста доступны в Департаменте исправительных учреждений?

В Департаменте исправительных учреждений работает множество специалистов, включая сотрудников исправительных учреждений, духовенство, обслуживающий персонал, канцелярских работников и консультантов, и это лишь некоторые из них. Изучить варианты карьеры в Департаменте исправительных учреждений.

6. Как я могу стать волонтером Департамента исправительных учреждений ?

Департамент предоставляет значимые возможности для участия граждан в дополнение к программам и услугам через волонтеров. Как правило, волонтеры дополняют Службу зависимости, Службу базового образования и Службу капелланов. Любой кандидат-волонтер должен рассматриваться на основе зрелости, надежности и общего опыта. Любой заявитель, желающий оказывать профессиональные услуги, должен предоставить полномочия и/или сертификацию соответствующей организации, колледжа или университета. Нынешнему или бывшему правонарушителю запрещается регулярно участвовать в качестве добровольца. Однако действующий или бывший правонарушитель может запросить разрешение на участие в письменной форме через директора Службы волонтеров. Если вы заинтересованы в том, чтобы стать волонтером в Департаменте исправительных учреждений, вы можете связаться с администратором отдела волонтерских услуг, советником-супервайзером Эдриенн Кервин по адресу [email protected]. Для получения дополнительной информации см. Административную директиву 10.4 Волонтерские услуги и услуги по организации отдыха. и Волонтерские и рекреационные услуги Страница

7. Сколько заключенных находятся в камере смертников в Коннектикуте?

В Коннектикуте нет камер смертников. 13 августа 2015 г. Верховный суд Коннектикута (4–3) постановил, что применение смертной казни в штате является нарушением конституции штата, особенно в свете предполагаемой отмены смертной казни законодательным собранием штата в 2012 г. Это решение означало, что смертные приговоры 11 приговоренных к смертной казни, на которых не распространяется действие закона об отмене, будут заменены пожизненным сроком без возможности освобождения.

8. Какая форма казни есть в Коннектикуте?

Коннектикут отменил смертную казнь. 13 августа 2015 г. Верховный суд Коннектикута (4–3) постановил, что применение смертной казни в штате является нарушением конституции штата, особенно в свете предполагаемой отмены смертной казни законодательным собранием штата в 2012 г. Это решение означало, что смертные приговоры 11 приговоренных к смертной казни, на которых не распространяется действие закона об отмене, будут заменены пожизненным сроком без возможности освобождения.

9. Могу ли я написать человеку, находящемуся в заключении?

Да. Вся корреспонденция должна включать полное имя заключенного и его номер заключенного в дополнение к адресу учреждения, в котором он содержится. Не должно быть ограничений на количество писем, которые заключенный может написать или получить за личный счет, кроме как в качестве дисциплинарного взыскания в соответствии с Административной директивой 9. 5 Уголовно-исполнительного кодекса.

Просьба не использовать для переписки с заключенными мягкие почтовые конверты, поскольку они могут представлять угрозу безопасности. Использование таких конвертов приведет к более медленной доставке почты.

Внимание!

Тем, кто ведет переписку с правонарушителями, рекомендуется проявлять осторожность в отношении разглашения любой личной информации, которая может поставить под угрозу их безопасность.

Сайт друзей по переписке Внимание!

Рекомендуется проявлять осмотрительность при использовании информации о заключенных из альтернативных источников, таких как веб-сайты друзей по переписке, которые могут вводить в заблуждение или быть намеренно неточными. Департамент не контролирует содержание информации, размещаемой на сайтах друзей заключенных по переписке, и заключенным не разрешается доступ в Интернет. В каждом конкретном случае и там, где это возможно, Департамент проверяет ответы, отправленные заключенным с веб-сайтов друзей по переписке, чтобы определить, соответствуют ли они требованиям безопасности исправительного учреждения и реабилитационным интересам правонарушителя.

Заключенный может писать кому угодно, за исключением:

1. жертвы любого уголовного преступления, за которое заключенный отбывал или отбывает наказание, или осужден, или приговор находится на рассмотрении;
2. любое лицо моложе 18 лет, если его родитель или опекун возражает в письменной форме против такой корреспонденции;
3. заключенный в другом исправительном учреждении, кроме ближайших родственников;
4. условно-досрочно освобожденный или заключенный в общественном заключении без специального разрешения администратора блока и руководителя адресата;
5. любое лицо, которому заключенный не может писать по решению суда; или же
6. любое другое лицо, если запрет на такую ​​переписку, как правило, необходим для продвижения существенных интересов безопасности, порядка или реабилитации. (См. также Административную директиву 10.7 Общение с заключенными).

10. Могу ли я позвонить заключенному?

Нет, заключенные не имеют доступа к входящим телефонным звонкам, однако заключенные могут пользоваться телефонами для совершения исходящих звонков с оплатой или звонков, счета за которые оплачиваются через опцию Securus. Каждый заключенный заполняет список звонков, который содержит до десяти телефонных номеров, по которым они могут позвонить для социального контакта.

Запрещены звонки по кредитным картам, выставление счетов третьей стороне, переадресация звонков, переводы или любой другой метод, который позволяет обойти сбор счетов за звонки. (См. также Административную директиву 10.7 Общение с заключенными).

11. Как мне посетить заключенного?

Заключенный, ожидающий регулярных посещений, должен сообщить имя и адрес каждого потенциального посетителя назначенному консультанту. Консультант направляет копию формы заявления о посещении заключенному, который, в свою очередь, отправляет форму по почте каждому потенциальному посетителю. Затем получатель формы должен заполнить и подписать заявление и вернуть его (по почте или лично) в учреждение, в котором находится заключенный, которого он желает посетить. Поскольку этот процесс может занять от двух до трех недель, надзиратели могут по своему усмотрению разрешить визит вежливости для двух (2) взрослых посетителей из ближайших родственников заключенного, которые могут посетить заключенного до утверждения заявления (Примечание: взрослый определяется как физическое лицо в возрасте 18 лет и старше). Дети должны сопровождаться взрослым из утвержденного списка посетителей и оставаться под присмотром взрослого посетителя.

Обратите внимание:

Проверьте ссылку «Посещение» в правом столбце главной страницы, чтобы определить, было ли отменено посещение какого-либо исправительного учреждения агентства.

Посетителям также рекомендуется связаться с учреждением перед посещением, чтобы подтвердить график посещения и убедиться, что заключенный, которого они планируют посетить, не утратил своих привилегий посещения.

Вы должны иметь возможность предъявить действующее удостоверение личности с фотографией в исправительном учреждении, чтобы получить разрешение на посещение.

Нарушитель должен уведомить посетителя о том, что он добавлен в список посещений.

В соответствии с Административной директивой 10.6 «Посещения заключенных» все посетители в возрасте до 16 лет должны предоставить действительное свидетельство о рождении и один дополнительный документ, содержащий имя ребенка, т.  е. табель успеваемости, карточку социального обеспечения и т. д. Все остальные требования Административная статья 10.6 остается в силе.

(1) Обзор. Администратор подразделения должен потребовать проверки информации о посещении приложения или любой другой информации, которая считается важной. Для проверки информации о криминальном прошлом необходимо составить список обвинений и запрос ордера. Может потребоваться личное собеседование с заявителем.

(2) Настоящие и бывшие правонарушители. Нынешнему или бывшему правонарушителю должно быть запрещено обычное включение в список посетителей заключенного. Однако действующий или бывший правонарушитель может запросить разрешение на посещение в письменной форме через администратора учреждения.

(3) Ограничения. Сотруднику Департамента запрещается вносить в список посетителей заключенных, если он не является ближайшим членом семьи. Ни один посетитель, кроме ближайших родственников, не может быть включен более чем в один (1) список посещения заключенного в одном и том же учреждении.

Свидание между заключенным и жертвой заключенного не допускается, если это не одобрено в письменной форме администратором отделения.

(4) Авторизованный номер. Заключенный имеет право внести в список посетителей до следующего количества утвержденных посетителей, включая детей:

Уровень учреждения	Авторизованный номер
5	5
3 и 4	7
2	10

Привилегированный или профессиональный посетитель не должен учитываться в утвержденном списке посетителей.

Важно! Прочтите следующее.

В соответствии с разделами 53a-174 — 53a-174b Общего статута штата Коннектикут, передача, передача или обеспечение передачи или передачи любых контролируемых наркотиков, опьяняющих напитков, огнестрельного оружия, оружия, опасных инструментов или взрывчатых веществ, валюты Соединенных Штатов, или любая веревка, лестница или другой инструмент или устройство для совершения, попытки или помощи в побеге является преступлением. Любое лицо, не уполномоченное законом, которое доставляет в исправительное учреждение любое письмо или другое послание, предназначенное для любого лица, содержащегося в нем, или которое переносит из помещения за пределы такого учреждения любое письмо или другое послание, написанное или переданное любым лицом. заключенное в нем является преступлением. Любое лицо, не уполномоченное Комиссаром исправительных учреждений или назначенным комиссаром, которое (1) передает или владеет с намерением передать устройство электронной беспроводной связи любому заключенному исправительного учреждения, пока такой заключенный находится в таком учреждении, или (2) использует электронное устройство беспроводной связи для получения фотографического или цифрового изображения в исправительном учреждении является преступлением. Нарушители подлежат судебному преследованию.

12. Доступен ли транспорт до исправительных учреждений?

К сожалению, в настоящее время транспортировка в исправительные учреждения невозможна.

13. Могу ли я отправить или оставить одежду заключенному?

Департамент исправительных учреждений штата Коннектикут не разрешает семье и друзьям отправлять или оставлять пакеты с одеждой для правонарушителей. Одежда предоставляется агентством, а дополнительные предметы можно приобрести в магазине.

14. Как я могу отправить деньги заключенному?

Обратите внимание: больше не требуется, чтобы вы были в списке посетителей заключенного, чтобы иметь возможность отправлять денежные переводы или вносить средства в электронном виде.

Почтой США

При отправке денежного перевода важно иметь полную и разборчивую информацию об отправителе, включенную в денежный перевод. Для вашего удобства вы можете скачать бланк платежного поручения в трастовый фонд заключенных (PDF, 27 КБ) и отправить его вместе с денежным переводом по адресу:

Целевой фонд заключенных
P. O. Box 2

Wethersfield, CT 06129-0800

При отправке денежного перевода обязательно укажите полное имя заключенного и исправительный идентификационный номер в денежном переводе. Пожалуйста, приложите заполненную форму плательщика (PDF, 27 КБ). Не включайте никакой корреспонденции заключенному.

Вы также можете пополнить счет заключенного, используя следующие компании:

JPAY: платежи в один клик с помощью JPAY

Touch Pay: www.touchpayonline.com

Western Union: Электронные депозиты (PDF, 94 КБ)

Для Western Union , пожалуйста, запомните:

Платить по адресу: Connecticut DOC
Код города: CTDOC
Номер счета и Inmate2: 9004 Фамилия.*

* Если номер заключенного состоит менее чем из 8 цифр, добавьте два нуля в начале, т. е. 00123456Johnson

Если у вас есть вопросы, звоните по телефону 860-692-7670. Пожалуйста, подождите не менее 10 рабочих дней, прежде чем денежные переводы будут отправлены на счет заключенного.

15. Должен ли заключенный платить за свое заключение?

Правонарушитель может быть обязан в соответствии с законодательством штата Коннектикут возместить налогоплательщикам его или ее пребывание в исправительном учреждении.

Отдел взыскания взысканий Департамента административных служб отвечает за оценку этих расходов.

Подразделение по взысканию коллекций отвечает за сбор денежных средств, причитающихся штату Коннектикут от имущества умерших или получателей нетрудового дохода/активов от судебных исков, претензий по страхованию телесных повреждений или наследства.

Контактное лицо:

DAS — Collections
165 Capitol Ave, Suite 5N
Hartford, CT 06106

Телефон: 860 713-5261

16. Меня посадят в тюрьму. Что можно взять с собой в исправительное учреждение?

Деньги- Любые наличные деньги будут изъяты у вас и помещены на ваш счет заключенного. Затем его можно использовать для покупки предметов в магазине.

Одежда-  Одежда, которую вы носите при поступлении, будет обменена на униформу. Также предоставляется нижнее белье, постельное белье и полотенца.

Обувь-  Подходящая обувь может быть сохранена. Кроссовки или туфли должны быть черными, белыми или черно-белыми. Туфли и сапоги не должны содержать металлической опорной конструкции.

Очки — Вам будет разрешено оставить очки, если они соответствуют требованиям безопасности. Заключенным, которые носят контактные линзы, будет разрешено сохранять их до тех пор, пока заключенного не осмотрит окулист, который определит, есть ли медицинская необходимость в контактах или можно ли заказать очки. Медицинские работники предоставят раствор для очистки/замачивания и контейнер.

Предметы гигиены – Сначала они будут предоставляться вам и будут предоставляться, если вы нуждаетесь. В противном случае вам необходимо будет приобрести их в магазине.

Лекарства- Все имеющиеся у вас лекарства будут конфискованы. При поступлении правонарушители проходят медицинский осмотр. Будут предоставлены соответствующие лекарства. По прибытии правонарушители могут принести письмо от своего врача на фирменном бланке, в котором перечислены их текущие рецепты.

Все поступающее имущество подлежит проверке и отклонению. (См. также Административную директиву 6.10 Собственность заключенных).

17. Могу ли я послать заключенному книги или журнал?

Книги и журналы могут быть отправлены правонарушителю только в том случае, если они находятся в новом состоянии, упакованы и отправлены книжным магазином, книжным клубом или издательством, в котором они были приобретены. Обратите внимание, что все поступающие печатные материалы подлежат проверке в соответствии с Административной директивой 10.7 Общение с заключенными. На восьмой странице этой Директивы изложены критерии, по которым печатный материал может быть разрешен или запрещен.

18. Могу ли я отправить заключенным компакт-диски?

Утвержденные компакт-диски можно приобрести в магазине. Внешние компакт-диски и кассеты должны носить образовательный или религиозный характер и не должны быть доступны через магазин. Их может заказать заключенный или третье лицо у коммерческого дистрибьютора, и они должны быть отправлены непосредственно дистрибьютором. Как и книги или журналы, входящие компакт-диски подлежат проверке.

19. Член моей семьи/друг находится в заключении. Могу ли я помочь им, участвуя в таких вещах, как программы и образовательные возможности в исправительном учреждении или в программах досрочного освобождения?

Самая важная помощь, которую кто-либо может оказать находящемуся в заключении члену семьи или другу, состоит в том, чтобы поддержать их и сохранить их связи с их близкими, их домом и их сообществом. Это можно сделать с помощью писем, звонков и визитов. Эта поддержка жизненно важна для поддержания стремления человека изменить свою жизнь и для обеспечения того, чтобы у него была хорошая основа для возобновления своей жизни в положительном направлении после освобождения. Вы можете выступать в качестве спонсора, если ваша семья или друг подходят для помещения в общественное учреждение до окончания срока их наказания. Правонарушители, которые хотят участвовать в программах или хотят определить свое право на возможное досрочное освобождение, должны работать через своего консультанта.

20. Какая информация доступна о заключенном?

Департамент исправительных учреждений штата Коннектикут может предоставить следующую информацию о лицах, находящихся в заключении: Без приговора)
(e) Основное правонарушение (также называемое Контролирующим правонарушением)
(f) Текущее местонахождение
(g) Дата госпитализации
(h) Дата вынесения приговора (если применимо)
(i) Минимальное наказание (если применимо)
(j) Максимальное наказание (если применимо)
(k) Минимальная дата освобождения (если применимо)
(l) Максимальная дата освобождения (если применимо)
(m) Расчетная дата освобождения ( если применимо)
(n) Заключенный (если применимо)

(o) Фотография

(p) История исправительного учреждения

(q) История дисциплинарного взыскания

21. Я проверяю биографические данные человека и хочу подтвердить свою судимость.

Департамент исправительных учреждений штата Коннектикут хранит даты заключения лиц. То, что человек был заключен в тюрьму, не обязательно означает, что он был осужден за преступление. Рекомендуется получить подтверждение истории осуждения через Департамент чрезвычайных ситуаций и общественной защиты / Бюро идентификации полиции штата, которое хранит криминальное прошлое Коннектикута.

22. Запросы данных

Департамент исправительных учреждений Коннектикута может предоставить сводную информацию о правонарушителях, что может потребовать оплаты за программирование и форматирование запрошенной информации. Пожалуйста, заполните форму запроса данных, и подразделение операционных данных ответит на электронное письмо отправителя об обработке этого запроса.

Тюрьма изнутри наружу — за стенами классной комнаты

 

Фотокомпозиция Шона Макафи

Грейс Лим
Специальные отчеты COLS

Taycheedah: Крупнейшая в Висконсине тюрьма строгого и строгого режима для женщин и место проведения инновационного класса Oshkosh Университета Висконсина, который объединяет заключенных и студентов как сверстников.

В месте, где всех жителей судили и приговорили, в исправительном учреждении Тайчида есть одна комната, где правосудие проверяется у дверей. Это комната, где 10 женщин-заключенных и 10 студентов Висконсинского университета Ошкоша собрались вместе, чтобы учиться вместе друг с другом с помощью своего инструктора, доктора Кармен Хайдер.

Класс, официально зарегистрированный как Коммуникация/Женские исследования 316, является частью национальной программы обмена тюрьмами Inside-Out, которая объединяет студентов колледжей и заключенных для обучения в качестве сверстников за тюремными стенами. А за этими стенами студенты обсуждают вопросы преступности и правосудия. Класс Хайдера, который состоялся осенью 2009 года, был первой программой Inside-Out, проводимой в Висконсине. Национальная программа базируется в Университете Темпл в Филадельфии, штат Пенсильвания,

9.0003 Хайдер говорит, что ее привлекла программа из-за того, что она работала и училась на равных. «Что меня по-настоящему взволновало в «Головоломке», так это то, что она рассчитана на целый семестр и что это не группа студентов университета и университетский профессор, отправляющиеся в тюрьму на день или два», — говорит Хайдер. добавив, что такие короткие визиты часто заставляют заключенных чувствовать себя объектами исследования.

На этот курс заключенные зачисляются в качестве студентов UW Oshkosh и получают три кредитных часа по завершении. Программа спонсируется UW Oshkosh, Департаментом коммуникаций, Программой женских исследований и исправительным учреждением Тайчида. Тайчида, расположенная в Фон-дю-Лак, является крупнейшей женской тюрьмой строгого и строгого режима в Висконсине, в которой содержится более 600 заключенных женщин.

Чтобы создать равноправную и уважительную атмосферу, Хайдер попросил студентов называть каждую группу «внутренними» учениками или «внешними» учениками. Она также требовала, чтобы ее «внешние» ученики ждали своего еженедельного занятия в Тайчиде, чтобы задавать вопросы, потому что тогда «у всех были одинаковые ожидания и одинаковые ограничения».

Внешним ученикам также не сообщают о преступлениях их Внутренних одноклассников. Лори Помпа, основатель и национальный директор программы обмена тюрьмами Inside-Out, говорит, что такая информация не имеет отношения к классу. «Основная часть философии нашей программы заключается в том, что это возможность для людей по обе стороны тюремной стены собраться вместе, чтобы учиться на равных», — говорит она. Сокрытие такой информации, по словам Помпы, позволяет определить заключенных в тюрьму «как студентов со способностями и активами, а не как обычное итоговое описание как пассивов, определяемых одним из худших моментов в их жизни».

Видео:

В интервью продюсеру специальных репортажей COLS Грейс Лим, доктор Кармен Хейдер, доцент Департамента коммуникаций, и другие участники первой в Висконсине программы обмена заключенными «Наизнанку» рассказывают, как этот курс изменил их отношение к себе и к Мир.   Видео также доступно для загрузки на iPod через UW Oshkosh iTunesU (требуется iTunes).

Стирание стереотипов

Хайдер говорит, что некоторые из ее студентов-внешних пришли с предвзятыми представлениями о заключенных и тюремной жизни. «Если мы никого не знаем в тюрьме, у нас есть представление о том, как выглядит заключенный, и часто это чудовище или кто-то нечеловек», — говорит она.

Эмбер Маккормик

Эмбер Маккормик, одна из учениц извне, говорит: «У меня действительно было определенное стереотипное представление о том, каким должен быть заключенный, но я вышла и обнаружила, что сильно ошибалась, и это хорошо. вещь.»

Маккормик, старший специалист по речевой коммуникации, считает, что курс изменил ее взгляд на мир. «У меня была возможность, редкая возможность, зайти внутрь и действительно увидеть, каково это быть там», — говорит она. «Это не было взглядом из вторых рук или изображением в СМИ. Это действительно заставило меня догадаться, как я смотрю на все».

По ее словам, ее взгляды на заключенных определенно изменились. «Легко сидеть в своей гостиной и видеть, как кто-то, правонарушитель, появляется на экране (телевизора) и просто говорит: «Просто отправьте его в тюрьму», — говорит Маккормик. «Я думаю, что лишение свободы в целом — это очень, очень маленькая повязка на очень большую и медленно заживающую рану в Америке».

Посмеялись: визиты доктора Кармен Хайдер (вторая справа) со своими учениками Inside (слева направо) Джессикой Вайман, Кристин Франкевич и Бренда Мик.

Студентка Inside Бренда Мик сказала, что курс дал ей чувство собственного достоинства. «Самое важное, что я получила на этом занятии, — это осознание того, что то, что я здесь, не делает меня плохим человеком, я все еще хороший человек», — говорит она. «(Класс) дал мне мотивацию и силу знать, что, когда я выйду, я смогу добиться большего успеха и вести полноценную жизнь».

Студентка Джессика Вайман разделяет чувства Мика. «Общество автоматически думает, что преступники — это плохо, что мы не хотим быть лучше», — говорит она. «Этот урок действительно показал людям, что мы не так уж отличаемся от людей со стороны. Мы просто сделали неправильный выбор».

Вайман, мечтающая стать электриком, говорит, что покинет Тайчиду, получив диплом колледжа. «Это лучшее, что я когда-либо делала», — говорит она. «Мой папа вроде как счастлив».

Она смеется. «Он никогда не бывает счастлив, так что это хорошо».

Страница 1 2 | Далее

Знай свои права | Права заключенных

Знай свои права Вернуться на главную страницу «Знай свои права»

Узнайте здесь больше о вашем праве на защиту от дискриминации и жестокого обращения в тюрьме и о том, что делать, если ваши права нарушаются. Закон всегда развивается. Если у вас есть доступ к библиотеке законов о тюрьмах, полезно изучить новые разработки.

Поделитесь этой проблемой:

Я подвергся нападению или применению чрезмерной силы в тюрьме

Ваши права

• В соответствии с Восьмой поправкой к Конституции сотрудники тюрьмы обязаны воздерживаться от применения чрезмерной силы и защищать заключенных от нападения другими заключенными.
• Офицеры не могут применять силу злонамеренно или садистски с намерением причинить вред, но они могут применять силу в добросовестных усилиях по поддержанию порядка.
•  Тюремные чиновники могут нарушать Восьмую поправку, если они знали о риске нападения со стороны других заключенных, но не реагировали, или если тюремные условия или практика создают необоснованный риск нападения (например, нехватка офицеров в отделении, правильно закрывающиеся двери камер и т. д.).

Что делать, если вы считаете, что ваши права были нарушены

• Если вы подверглись нападению со стороны офицера или сокамерника, вы должны подать жалобу и обжаловать ее на всех доступных уровнях апелляции. Обратите внимание, что обычно существуют строгие сроки подачи жалобы, поэтому вы должны сделать это как можно скорее.
• Если вы считаете, что подвергаетесь непосредственной опасности нападения, вам следует сообщить об этом сотруднику, которому вы доверяете (психиатру, учителю и т. д.).

Дополнительные ресурсы

• Юридические новости тюрьмы: https://www.prisonlegalnews.org/
• Руководство тюремного юриста: http://jlm.law.columbia.edu/files/2017/05/36.-Ch.-24.pdf

Распечатать:

этот раздел

|

все разделы

Поделитесь этим сценарием:

Я сталкиваюсь с дискриминацией по религиозному признаку в тюрьме

Ваши права

• Федеральный закон предусматривает особые меры защиты заключенных при отправлении религиозных обрядов. Если тюремная политика, правило или практика существенно препятствуют вашей способности исповедовать ваши искренние религиозные убеждения, администрация тюрьмы должна показать, что применение этого правила к вам способствует чрезвычайно важным (с юридической точки зрения, «принудительным») государственным интересам (например, безопасность или здоровье) и что нет другого разумного способа защитить этот интерес. Если администрация тюрьмы не может этого доказать, они должны предоставить религиозное помещение, чтобы вы могли исповедовать свою веру.
• В зависимости от ваших конкретных обстоятельств тюремные чиновники могут быть обязаны предоставить вам религиозную диету (например, халяльную или кошерную пищу), богослужения и доступ к духовенству. От них также может потребоваться разрешить вам иметь религиозные тексты, носить определенную религиозную одежду, головные уборы и украшения, а также соблюдать религиозные обычаи ухода за собой (например, носить бороду или длинные волосы).
• Сотрудники тюрьмы не могут навязывать вам религиозные убеждения или обычаи. Они не могут наказать вас за отказ от участия в религиозной деятельности или мероприятиях, включающих религиозные элементы. Тюремные чиновники не могут отдавать особое предпочтение представителям одной религии или относиться к заключенным, исповедующим одни религии, менее благосклонно, чем к заключенным других.

Что делать, если ваши права нарушены

• Вы можете подать жалобу в Отдел специальных судебных разбирательств Министерства юстиции США.
• Вы можете связаться с ACLU в вашем штате для получения дополнительной информации.

Дополнительные ресурсы

• ACLU – Свобода вероисповедания в тюрьме
• Министерство юстиции – Закон о религиозном землепользовании и институционализированных лицах (RLUIPA)
• Prison Legal News:  www.prisonlegalnews.org
• Руководство тюремного юриста: http://jlm.law.columbia.edu/files/2017/05/39.-Ch.-27.pdf

Распечатать:

этот раздел

|

все разделы

Поделитесь этим сценарием:

Я сталкиваюсь с дискриминацией или жестоким обращением в тюрьме, потому что я трансгендер

Ваши права

• закон обязан действовать, чтобы защитить вас. Когда вы попадаете в тюрьму, сообщите персоналу, что вы трансгендер или считаете, что вам угрожает опасность, как устно, так и письменно.
• Федеральный закон об искоренении изнасилований в тюрьмах (PREA) требует, чтобы тюрьмы и тюрьмы обеспечивали индивидуальное размещение всех заключенных-трансгендеров и интерсексуалов, в том числе при направлении их в мужские или женские учреждения. При принятии таких решений необходимо серьезно учитывать собственное мнение заключенного-трансгендера или интерсексуала относительно собственной безопасности.
• Многие исправительные учреждения содержат заключенных-трансгендеров в одиночных камерах, чтобы защитить их от насилия. PREA говорит, что вы не можете быть изолированы против своей воли более чем на 30 дней, и если вы находитесь под защитой, вы должны иметь доступ к программам, привилегиям, образованию и возможностям работы, насколько это возможно.
• Тюрьма и тюремный персонал должны осмотреть вас на гендерную дисфорию в разумные сроки, если вы попросите об этом. Медицинская помощь заключенным с диагнозом гендерная дисфория должна осуществляться в соответствии с принятыми медицинскими стандартами.
• Полные запреты на определенные виды лечения, такие как запрет на гормональную терапию или операцию по подтверждению пола, являются неконституционными.
• Персонал, как правило, должен разрешать вам одежду и принадлежности для ухода за телом, соответствующие вашему полу, и позволять вам представлять себя в соответствии с вашей гендерной идентичностью, иначе они могут нарушать Восьмую поправку.
• Обыски с раздеванием должны проводиться профессионально и уважительно. Обыск с раздеванием, проводимый на глазах у других заключенных и персонала, может нарушить ваше право на неприкосновенность частной жизни. Если нет чрезвычайной ситуации, сотрудники мужского пола не должны раздевать женщин (включая трансгендерных женщин) и наоборот. В некоторых тюрьмах действуют правила, позволяющие трансгендерным заключенным выбирать пол персонала для их обыска.
• Персонал не может проводить обыск с раздеванием и обыск исключительно для оценки ваших гениталий. Персонал должен быть обучен проводить обыски заключенных-трансгендеров и интерсексуалов профессионально, уважительно и как можно менее навязчиво в соответствии с требованиями безопасности.
• Если вы запрашиваете отдельный душ, PREA требует, чтобы официальные лица предоставили вам доступ.

Что делать, если вы считаете, что ваши права могут быть нарушены? вы и кто-то посторонний, кому вы доверяете.

Если вы подверглись нападению, подайте жалобу как можно скорее, хотя в случаях сексуального насилия могут быть установлены более гибкие временные ограничения для сообщения или могут быть специальные процедуры сообщения.

Заключенные, которые хотят подать федеральный иск о событиях в тюрьме или тюрьме, должны сначала пройти процедуру внутренней апелляции. Это означает, что вам необходимо знать правила рассмотрения любых апелляций (или «жалоб») в вашем учреждении, включая сроки подачи апелляции после того, как что-то произошло. В большинстве тюрем или тюрем вам придется подать письменную жалобу на предоставленной форме.

Если сотрудники отказываются осматривать вас на наличие гендерной дисфории или не могут предоставить вам уход, подайте жалобу и апелляцию на всех уровнях.

Если вы получали гормоны от врача до заключения, направьте свои медицинские записи главному врачу или директору здравоохранения в вашем учреждении.

Если вы помещены в защитную изоляцию и не хотите там находиться, подайте жалобу и все апелляции по поводу вашего помещения. Вы также должны обжаловать все, что кажется несправедливым в отношении вашего размещения, например, невозможность участвовать в слушаниях, отсутствие информации о том, почему вас перевели в изолятор, невозможность участвовать в программах или получить работу, или отсутствие информации, когда ты можешь выйти.

Если ваше размещение основано на так называемых соображениях безопасности, и вы чувствовали бы себя в большей безопасности в женском учреждении (как трансгендерная женщина), запросите такой перевод и подайте апелляцию, если вы его не получите.

Если вас просят раздеться перед другими заключенными, и вы чувствуете себя некомфортно, вежливо попросите, чтобы вас перевели в другую зону.

Если вы не можете пользоваться отдельным душем, попросите принять душ в другое время, чем другие заключенные, или в отдельном помещении (как того требуют стандарты PREA).

Если вы не хотите, чтобы вас обыскивал сотрудник определенного пола, вежливо попросите, чтобы вас обыскал другой сотрудник. В некоторых тюрьмах или тюрьмах вы также можете получить общий приказ, в котором говорится, что вас должны обыскивать только женщины (если вы трансгендерная женщина).

Запросите официальные правила вашего учреждения, связанные с вашими обстоятельствами. Иногда вы можете найти эти правила в тюремной библиотеке.

Дополнительные ресурсы

Черный и розовый
614 Колумбия Роуд.
Dorchester, MA 02125
(617) 519-4387
www.blackandpink.org

Just Caturity International
3325 Wilshire Blvd., Suite 340
Los Angeles, CA
(213) 384.1400
9



































1
NW, Suite 601
Washington, DC 20036
(202) 506-3333
www.justdetention.org

National Center for Lesbian Rights
870 Market St. , Suite 370
San Francisco, CA 941042 1

-528-6257
www.nclrights.org

Национальный центр трансгендерного равенства
1325 Massachusetts Ave. NW, Suite 700
Washington, DC 20005
(202) 903-0112
www.transequality.org

Распечатать:

этот раздел

|

все разделы

Поделитесь этим сценарием:

Я беременна и нахожусь в тюрьме

Ваши права

• Вы имеете право на аборт, если хотите, и на отказ от аборта, если не хотите.
• Вы имеете право на дородовой и другой медицинский уход во время беременности и послеродовой период.
• Вас не могут заставить заплатить до того, как вы получите необходимую медицинскую помощь.
• Вы можете иметь право не быть прикованным к кандалам: во многих штатах действуют законы или правила, запрещающие или ограничивающие использование кандалов беременными заключенными, роженицами или недавно родившими. Некоторые суды также заявили, что наложение кандалов является неконституционным. Информационный документ ACLU по борьбе с кандалами содержит более подробную информацию.
• Вы имеете право отказаться от стерилизации или других нежелательных противозачаточных средств после беременности.

Что делать, если вы считаете, что ваши права были нарушены

• Если вы не получаете необходимую медицинскую помощь, попросите другого медицинского или другого персонала помочь вам.
• Документируйте все, что происходит. Изложите свой запрос на аборт или другую медицинскую помощь в письменной форме и сохраните копию. Кроме того, ведите список людей, с которыми вы разговаривали или связывались, и записывайте, что они говорят, а также даты и время, когда вы с ними разговаривали.
• В дополнение к вашему запросу на медицинское обслуживание вы также должны подать жалобу (официальную жалобу), если ваши медицинские потребности не удовлетворены. Если ваша жалоба отклонена или отклонена, подайте апелляцию и обратите внимание на все правила и сроки системы рассмотрения жалоб, которые обычно прописаны в справочнике заключенного.

Дополнительные ресурсы

• Если тюрьма не предоставляет вам необходимую медицинскую помощь, обратитесь к своему адвокату, в организацию юридических услуг для заключенных (если таковая существует в вашем штате), NARAL, Planned Parenthood, местное отделение ACLU, или Национальный тюремный проект ACLU.

Распечатать:

этот раздел

|

все разделы

Поделитесь этим сценарием:

Я нахожусь в тюрьме и имею инвалидность

Примеры дискриминации в отношении людей с ограниченными возможностями в тюрьме

• Исключение из учреждений, программ и услуг, доступных для других заключенных.
• Непредоставление сурдопереводчика глухим заключенным на дисциплинарных слушаниях, решениях о классификации, приемах у врача, а также в образовательных и профессиональных программах.
• Непредоставление заключенным-инвалидам медицинских устройств, таких как инвалидные коляски и трости.
• Помещение в изоляцию или одиночное заключение из-за предполагаемой уязвимости или отсутствия доступных камер среди населения в целом.

Ваши права

• Заключенные-инвалиды защищены разделами Закона об американцах-инвалидах и Закона о реабилитации 1973 года. тюрьмы) и любому государственному или местному агентству, получающему федеральное финансирование. ADA регулирует деятельность учреждений, находящихся в ведении государственных и местных агентств, независимо от того, получают ли они федеральное финансирование.
• Вы имеете право на равные возможности участвовать в программах и услугах, для которых вы имеете право.
• Вы имеете право на размещение с надлежащим уровнем безопасности и в камере с доступными элементами, необходимыми для безопасного и надлежащего жилья.
• Вы имеете право на разумные изменения политик и процедур.
• Вы имеете право на одинаково эффективное общение, включая любые необходимые вспомогательные средства и услуги, такие как сурдопереводчики, субтитры, видеотелефоны, устройства для чтения, шрифт Брайля и аудиозаписи.
• Тюремные чиновники не обязаны предоставлять помещения, которые влекут за собой чрезмерное финансовое и административное бремя или требуют кардинального изменения характера программы.
• Тюремным чиновникам также разрешается дискриминировать, если участие заключенного-инвалида будет представлять значительный риск для безопасности или прямую угрозу здоровью или безопасности других лиц, которую нельзя уменьшить путем разумных модификаций.

Что делать, если вы считаете, что ваши права были нарушены

• Подайте официальную жалобу через процесс рассмотрения жалоб вашего учреждения и обжалуйте все доступные уровни. Если в вашем учреждении есть координатор ADA, вы также можете связаться с этим лицом и попросить его/ее помочь вам с приспособлением для вашей инвалидности.
• Вы или ваш адвокат можете подать иск, объясняя, как ваши права были нарушены в соответствии с ADA, Законом о реабилитации или и тем, и другим. Прежде чем подавать иск в федеральный суд, вы должны завершить все доступные процедуры рассмотрения жалоб и всех апелляций.
• Чтобы подать иск в соответствии с этими законами, заключенные-инвалиды должны показать: (1) что они являются инвалидами по смыслу устава, (2) что они «имеют право» участвовать в программе и (3) что они исключены из программы, не имеют права пользоваться ею или подверглись дискриминации в рамках программы из-за своей инвалидности. В соответствии с Законом о реабилитации заключенные также должны доказать, что должностные лица тюрьмы или государственное учреждение, названные ответчиками, получают федеральное финансирование.
• В зависимости от ситуации заключенные-инвалиды могут подавать иски о помощи в соответствии с Восьмой поправкой, которая запрещает жестокие или необычные наказания, в дополнение или вместо Закона об ADA или Реабилитации.
• Законы некоторых штатов могут предоставлять иные или более широкие юридические права, чем федеральные законы. Заключенные-инвалиды должны изучить эту возможность, прежде чем подавать иск.

Дополнительные ресурсы

• В каждом штате и на территории США есть уполномоченная на федеральном уровне организация по защите и защите интересов (P&A), которая занимается оказанием помощи и юридических услуг лицам с ограниченными возможностями.