Рассказы небольшие: Торопливый ножик — Пермяк Е.А. Читайте онлайн с картинками.
Рассказ Милиционер — Носов Н.Н. Рассказы для детей.
Носов Н.Н.Рассказ про мальчика Алика, который очень боялся милиционеров. Однажды Алик потерялся, к нему подошел милиционер, но мальчик бросился бежать. Потом его поймали, но он все-равно не хотел разговаривать со служителем порядка…
Больше всего на свете Алик боялся милиционеров. Его всегда дома милиционером пугали. Не слушается — ему говорят:
— Вот сейчас милиционер придёт!
Нашалит — снова говорят:
— Придётся тебя в милицию отправить!
Один раз Алик заблудился. Он даже сам не заметил, как это случилось. Он вышел гулять во двор, потом побежал на улицу. Бегал, бегал и очутился в незнакомом месте. Тут он, конечно, стал плакать. Вокруг собрался народ. Стали спрашивать:
— Где ты живёшь?
А он и сам не знает!
Кто-то сказал:
— Надо его в милицию отправить. Там найдут его адрес.
А Алик, как услышал про милицию, ещё громче заплакал.
Тут милиционер подошёл. Он наклонился к Алику и спрашивает:
— Тебя как звать-то?
Алик поднял голову, увидел милиционера — и бегом от него.
Только недалеко убежал. Его быстро поймали и держат, чтобы не забежал ещё куда-нибудь.
— Не хочу в милицию! Лучше я заблуженный буду!
Ему говорят:
— Нельзя так, чтоб заблуженным быть.
— Я и так как-нибудь найдусь!
— Как же так найдёшься? Так не найдёшься!
Тут милиционер снова подошёл. Алик увидел его и такой крик поднял, что милиционер только рукой махнул, отошёл и спрятался за ворота.
Люди говорят:
— Ну не кричи. Ушёл милиционер, видишь — нет его!
— Нет, не ушёл. Вон он за воротами спрятался, я вижу!
А милиционер кричит из-за ворот:
— Граждане, узнайте хоть его фамилию, я в милицию позвоню по телефону!
Одна женщина говорит Алику:
— Вот у меня есть знакомый маленький мальчик, он никогда не заблудится, потому что свою фамилию знает.
— Я тоже знаю фамилию,- говорит Алик.
— А ну скажи.
— Кузнецов. А зовут Александр Иванович.
— Ишь ты. Молодец! — похвалила женщина.- Ты, оказывается, всё знаешь!
Она подошла к милиционеру и сказала ему фамилию Алика.
Милиционер позвонил по телефону в милицию, потом приходит и говорит:
— Он совсем недалеко живёт: на Песчаной улице. Кто поможет отвести мальчугана домой? А то он меня почему-то боится.
— Давайте я отведу. Кажется, он уже ко мне немного привык,- сказала женщина, которая узнала фамилию Алика.
Она взяла Алика за руку и повела домой. А милиционер сзади пошёл. Алик успокоился и перестал плакать. Только он всё время оглядывался на милиционера и спрашивал:
— А зачем милиционер сзади идёт?
С тех пор Алик милиционеров уже не боится. Знает, что они для порядка.
(Илл. Семёнова)
❤️ 359
🔥 196
😁 214
😢 94
👎 80
🥱 97
Добавлено на полку
Удалено с полки
Достигнут лимит
Оценка: 4.8 / 5. Количестов оценок: 776
Пока нет оценок
Помогите сделать материалы на сайте лучше для пользователя!
Напишите причину низкой оценки.
Пройди интересные задания по прочитанной книге!
Игровые заданияВикторина
Похождения жука носорога — Паустовский К. Как жук на войну ходил.
Петр Терентьев, собираясь на войну, получил от сына в подарок жука, которого нашел на огороде. Петр положил его в коробочку, кормил и выпускал его полетать. Всю войну жук прошел вместе с солдатом.
Когда Пётр Терентьев уходил из деревни на войну, маленький сын его Стёпа не знал, что подарить отцу на прощанье, и подарил наконец старого жука-носорога. Поймал он его на огороде и посадил в коробок от спичек. Носорог сердился, стучал, требовал, чтобы его выпустили. Но Стёпа его не выпускал, а подсовывал ему в коробок травинки, чтобы жук не умер от голода. Носорог травинки сгрызал, но всё равно продолжал стучать и браниться.
Стёпа прорезал в коробке маленькое оконце для притока свежего воздуха. Жук высовывал в оконце мохнатую лапу и старался ухватить Стёпу за палец, – хотел, должно быть, поцарапать от злости. Но Стёпа пальца не давал.
Тогда жук начинал с досады так жужжать, что мать Стёпы Акулина кричала:
– Выпусти ты его, лешего! Весь день жундит и жундит, голова от него распухла!
Пётр Терентьев усмехнулся на Стёпин подарок, погладил Стёпу по голове шершавой рукой и спрятал коробок с жуком в сумку от противогаза.
– Только ты его не теряй, сбереги, – сказал Стёпа.
– Нешто можно такие гостинцы терять, – ответил Пётр. – Уж как-нибудь сберегу.
То ли жуку понравился запах резины, то ли от Петра приятно пахло шинелью и чёрным хлебом, но жук присмирел и так и доехал с Петром до самого фронта.
На фронте бойцы удивлялись жуку, трогали пальцами его крепкий рог, выслушивали рассказ Петра о сыновнем подарке, говорили:
– До чего додумался парнишка! А жук, видать, боевой. Прямо ефрейтор, а не жук.
Бойцы интересовались, долго ли жук протянет и как у него обстоит дело с пищевым довольствием – чем его Пётр будет кормить и поить. Без воды он хотя и жук, а прожить не сможет.
Пётр смущённо усмехнулся, отвечал, что жуку дашь какой-нибудь колосок – он и питается неделю.
Много ли ему нужно.
Однажды ночью Пётр в окопе задремал, выронил коробок с жуком из сумки. Жук долго ворочался, раздвинул щель в коробке, вылез, пошевелил усиками, прислушался. Далеко гремела земля, сверкали жёлтые молнии.
Жук полез на куст бузины на краю окопа, чтобы получше осмотреться. Такой грозы он ещё не видал. Молний было слишком много. Звёзды не висели неподвижно в небе, как у жука на родине, в Петровой деревне, а взлетали с земли, освещали вокруг всё ярким светом, дымились и гасли. Гром гремел непрерывно.
Какие-то жуки со свистом проносились мимо. Один из них так ударил в куст бузины, что с него осыпались красные ягоды. Старый носорог упал, прикинулся мёртвым и долго боялся пошевелиться. Он понял, что с такими жуками лучше не связываться, – уж очень много их свистело вокруг. Так он пролежал до утра, пока не поднялось солнце. Жук открыл один глаз, посмотрел на небо. Оно было синее, теплое, такого неба не было в его деревне. Огромные птицы с воем падали с этого неба, как коршуны.
Жук быстро перевернулся, стал на ноги, полез под лопух, – испугался, что коршуны его заклюют до смерти.
Утром Пётр хватился жука, начал шарить кругом по земле.
– Ты чего? – спросил сосед-боец с таким загорелым лицом, что его можно было принять за негра.
– Жук ушёл, – ответил Пётр с огорчением. – Вот беда!
– Нашёл об чем горевать, – сказал загорелый боец. – Жук и есть жук, насекомое. От него солдату никакой пользы сроду не было.
– Дело не в пользе, – возразил Пётр, – а в памяти. Сынишка мне его подарил напоследок. Тут, брат, не насекомое дорого, а дорога память.
– Это точно! – согласился загорелый боец. – Это, конечно, дело другого порядка. Только найти его – всё равно, что махорочную крошку в океане-море. Пропал, значит, жук.
Старый носорог услышал голос Петра, зажужжал, поднялся с земли, перелетел несколько шагов и сел Петру на рукав шинели. Пётр обрадовался, засмеялся, а загорелый боец сказал:
– Ну и шельма! На хозяйский голос идёт, как собака.
Насекомое, а котелок у него варит.
С тех пор Пётр перестал сажать жука в коробок, а носил его прямо в сумке от противогаза, и бойцы ещё больше удивлялись: «Видишь ты, совсем ручной сделался жук!»
Иногда в свободное время Пётр выпускал жука, а жук ползал вокруг, выискивал какие-то корешки, жевал листья. Они были уже не те, что в деревне. Вместо листьев берёзы много было листьев вяза и тополя. И Пётр, рассуждая с бойцами, говорил:
– Перешёл мой жук на трофейную пищу.
Однажды вечером в сумку от противогаза подуло свежестью, запахом большой воды, и жук вылез из сумки, чтобы посмотреть, куда это он попал.
Пётр стоял вместе с бойцами на пароме. Паром плыл через широкую светлую реку. За ней садилось золотое солнце, по берегам стояли ракиты, летали над ними аисты с красными лапами.
– Висла! – говорили бойцы, зачерпывая манерками воду, пили, а кое-кто умывал в прохладной воде пыльное лицо. – Пили мы, значит, воду из Дона, Днепра и Буга, а теперь попьём и из Вислы.
Больно сладкая в Висле вода.
Жук подышал речной прохладой, пошевелил усиками, залез в сумку, уснул.
Проснулся он от сильной тряски. Сумку мотало, она подскакивала. Жук быстро вылез, огляделся. Пётр бежал по пшеничному полю, а рядом бежали бойцы, кричали «ура». Чуть светало. На касках бойцов блестела роса.
Жук сначала изо всех сил цеплялся лапками за сумку, потом сообразил, что всё равно ему не удержаться, раскрыл крылья, снялся, полетел рядом с Петром и загудел, будто подбодряя Петра.
Какой-то человек в грязном зелёном мундире прицелился в Петра из винтовки, но жук с налёта ударил этого человека в глаз. Человек пошатнулся, выронил винтовку и побежал.
Жук полетел следом за Петром, вцепился ему в плечи и влез в сумку только тогда, когда Пётр упал на землю и крикнул кому-то: «Вот незадача! В ногу меня задело!» В это время люди в грязных зелёных мундирах уже бежали, оглядываясь, и за ними по пятам катилось громовое «ура».
Месяц Пётр пролежал в лазарете, а жука отдали на сохранение польскому мальчику.
Мальчик этот жил в том же дворе, где помещался лазарет.
Из лазарета Пётр снова ушёл на фронт – рана у него была лёгкая. Часть свою он догнал уже в Германии. Дым от тяжёлых боев был такой, будто горела сама земля и выбрасывала из каждой лощинки громадные чёрные тучи. Солнце меркло в небе. Жук, должно быть, оглох от грома пушек и сидел в сумке тихо, не шевелясь.
Но как-то утром он задвигался и вылез. Дул тёплый ветер, уносил далеко на юг последние полосы дыма. Чистое высокое солнце сверкало в синей небесной глубине. Было так тихо, что жук слышал шелест листа на дереве над собой. Все листья висели неподвижно, и только один трепетал и шумел, будто радовался чему-то и хотел рассказать об этом всем остальным листьям.
Пётр сидел на земле, пил из фляжки воду. Капли стекали по его небритому подбородку, играли на солнце. Напившись, Пётр засмеялся и сказал:
– Победа!
– Победа! – отозвались бойцы, сидевшие рядом.
Один из них вытер рукавом глаза и добавил:
– Вечная слава! Стосковалась по нашим рукам родная земля.
Мы теперь из неё сделаем сад и заживём, братцы, вольные и счастливые.
Вскоре после этого Пётр вернулся домой. Акулина закричала и заплакала от радости, а Стёпа тоже заплакал и спросил:
– Жук живой?
– Живой он, мой товарищ, – ответил Пётр. – Не тронула его пуля. Воротился он в родные места с победителями. И мы его выпустим с тобой, Стёпа.
Пётр вынул жука из сумки, положил на ладонь.
Жук долго сидел, озирался, поводил усами, потом приподнялся на задние лапки, раскрыл крылья, снова сложил их, подумал и вдруг взлетел с громким жужжанием – узнал родные места. Он сделал круг над колодцем, над грядкой укропа в огороде и полетел через речку в лес, где аукались ребята, собирали грибы и дикую малину. Стёпа долго бежал за ним, махал картузом.
– Ну вот, – сказал Пётр, когда Стёпа вернулся, – теперь жучище этот расскажет своим про войну и про геройское своё поведение. Соберёт всех жуков под можжевельником, поклонится на все стороны и расскажет.
Стёпа засмеялся, а Акулина сказала:
– Будя мальчику сказки рассказывать.
Он и впрямь поверит.
– И пусть его верит, – ответил Пётр. – От сказки не только ребятам, а даже бойцам одно удовольствие.
– Ну, разве так! – согласилась Акулина и подбросила в самовар сосновых шишек.
Самовар загудел, как старый жук-носорог. Синий дым из самоварной трубы заструился, полетел в вечернее небо, где уже стоял молодой месяц, отражался в озёрах, в реке, смотрел сверху на тихую нашу землю.
(Илл. Цигаля В.)
❤️ 247
🔥 144
😁 141
😢 76
👎 57
🥱 74
Добавлено на полку
Удалено с полки
Достигнут лимит
Untold — Рассказ в жанре фэнтези Гейра Веструла — Reedsy Prompts
«Где мы?» — сказал старик.
«В темном лесу».
«Кто ты?» сказал старик.
— Просто… брат, — сказал молодой человек.
— Стоп, — сказал старик. — Дай мне взглянуть на тебя.
«Темно».
«А я слепой. Для меня всегда темно. Я могу видеть своими руками, если вы позволите мне.
«Да».
Старик первым ощупал волнистые волосы молодого человека.
«Опишите, пожалуйста, цвет ваших волос».
«Вы видели цвета?»
«У меня никогда не было зрения».
«Тогда как я могу описывать цвета?»
— Я знаю холод на коже черной безлунной ночи, — сказал слепой старик. «Я знаю прохладу и влажность коричневой земли. Я знаю тепло золотого яркого солнца. Я знаю обжигающий жар красного огня. Что из этого?»
«Мои волосы цвета золотого яркого солнечного света».
Старик провел пальцами по лицу молодого человека.
«Ты похож на бога, бога Аполлона, бога лучников, музыки и танцев».
— Моего брата-близнеца сравнивали со статуей бога Аполлона, — сказал юноша. «Волосы моего брата-близнеца были цвета золотого солнечного света, как и у меня, но он покрасил их в цвет холодной черной ночи».
Женщина закричала.
Молодой человек потянул старика за руку, и вместе они прошли через темный лес, в направлении крика, к небольшой бревенчатой хижине на берегу черного озера.
Дверь в каюту была открыта, из нее струился теплый желтый свет. В дверях стояли две молодые женщины, блондинка стояла прямо в кабине, темноволосая стояла обеими ногами снаружи, наклоняясь вперед, напрягаясь, но удерживаемая хваткой блондинки вокруг ее талии.
Если не считать цвета волос, они были так похожи, что молодой человек подумал, что они сестры.
— Что толку, — сказала темноволосая сестра. «Я больше не могу этого выносить».
С этими словами ей удалось вырваться из хватки сестры и побежать прямо к черному озеру за хижиной.
Достигнув берега озера, она без колебаний бросилась вперед в воду, и озеро поглотило ее, не омрачив даже ряби на неподвижной черной глади.
Плечи оставшейся сестры поникли.
«Я знала это», сказала она, обращаясь к молодому человеку и старику, явно не удивившись тому, что увидела незнакомцев. «Я знала, что она это сделает. Я не мог остановить ее».
«Извините», старый слепой. «У меня нет зрения. Что она сделала?»
— Она ушла в Озеро Забытых, — сказала блондинка.
«Она больше не могла сопротивляться его притяжению. Я не знаю, сколько еще смогу».
«Она была твоей сестрой?» — спросил молодой человек, хотя чувствовал, что уже знает ответ.
«Да, она была моей сестрой».
— Тогда я сожалею о вашей утрате, — сказал молодой человек.
— И я бы хотел прийти раньше, — сказал старик.
«Что ты мог сделать?» — сказала оставшаяся сестра, потом повернулась к ним спиной и вошла в маленькую бревенчатую хижину, оставив дверь открытой, и теплый желтый свет лился в холодную темную ночь.
Когда они вошли и закрыли за собой дверь, старик сказал: «Опишите мне это».
— Это очень большая комната, — сказал молодой человек, — намного, намного больше, чем должно было поместиться в маленькой каюте, в которую мы вошли. Он размером с большой зал в замке. Там люди, столько людей, сотни людей сидят на стульях, обитых кожей цвета раскаленного огня, и цвета бурой земли, и цвета черной безлунной ночи. Они сидят за маленькими столами группами по четыре, три и два человека, а некоторые и сами по себе.
Некоторые обедают, другие играют в настольные игры, карты или кости. Окон нет, но я вижу десятки закрытых дверей по всему огромному залу, а вдоль стен стоят полки с книгами в кожаных переплетах. В центре зала большой пустой каменный пол с местом для костра, а рядом с ним пустой стул, обитый желтой кожей цвета теплого золотого солнечного света».
— Спасибо, — сказал старик. «Это было очень четкое описание. Я вижу все это мысленным взором. Пожалуйста, принесите мне одну из книг в кожаном переплете.
«Какой?»
«Подойдет любой. Я просто буду стоять здесь и ждать тебя».
Молодой человек подошел к ближайшей книжной полке, которая была еще в пятидесяти шагах от того места, где они вошли, взял наугад книгу и открыл ее. Все страницы были пусты. Он открыл еще одну, и еще одну, все то же самое, каждая страница пуста.
Это странно , подумал он, но так же и все остальное в этом месте. И я полагаю, что это не имеет значения для слепого.
Итак, он принес слепому одну из пустых книг.
«Спасибо». Старик взял книгу. — А теперь подведи меня к креслу у костра.
Когда старик сел в желтое кресло, люди, которые до этого момента все молчали, начали стонать, ворчать и кричать.
«Не сиди!» — кричал один.
Старик только улыбнулся.
«Там никто не сидит!» — закричал другой.
— Ну, я ам , — сказал старик, — сижу здесь.
Один мужчина сидел один за столом, ближайшим к костру и желтому стулу. Теперь он встал и подошел к старику.
«Никто никогда не сидел там раньше», — сказал мужчина. «И я не знаю, почему это так. Я только знаю, что это кресло не для нас, у которых нет собственной истории».
— Опишите мне этого человека, — сказал старик.
«Он высокий, худощавый, с прекрасными чертами лица», — сказал молодой человек. «Его волосы цвета раскаленного докрасна огня. Его глаза сине-зеленого цвета прохладной воды, когда вы проводите рукой за пределами лодки в теплый летний день. Он одет в ливрею слуги.
«Как тебя зовут?»
— Генрих, — сказал рыжеволосый мужчина в ливрее. «Меня называют Железным Генрихом».
«Вы сказали, что не можете сидеть в этом кресле, потому что у вас нет собственной истории».
— Ни у кого из нас здесь нет собственных историй, — сказал Железный Генрих. «У нас есть только части историй».
«Тогда расскажи мне свою роль».
Итак, Железный Генрих рассказал историю о принце, который превратился в лягушку, и о том, как принцесса поцеловала лягушку, и он снова стал принцем.
«Моя часть истории, Железный Генрих, кажется запоздалой. Я был слугой принца и был известен тогда как Верный Генрих. Когда принца превратили в лягушку, я связал свое сердце тремя железными узами, чтобы оно не разорвалось от горя, ибо железо сильнее горя. Потом, в день свадьбы принца с принцессой, три железные обручи оторвались и отвалились одна за другой, с громким треском оторвавшись от моего сердца, ибо любовь крепче железа. И так меня переименовали в Железо Генрих.
Вот и все, моя маленькая роль в истории. Я появляюсь в самом конце, и это так мало связано с историей о принце-лягушке, что в основном моя роль забывается, когда рассказывается сказка».
Молодой человек сказал: «По крайней мере, вы участвуете в этой истории».
— Да, знаю, — сказал Железный Генрих, — а потом что? Это все, что для меня есть, роль в чужой истории?»
«Ты хочешь свою собственную историю», — заявил старик.
— Да, — сказал Железный Генрих. — Это так много, чтобы спросить?
«Все, что вам нужно сделать, это спросить. И так уж случилось, — сказал старик, открывая книгу в кожаном переплете на одной из пустых страниц, — что у меня есть твоя история прямо здесь.
Затем старик начал рассказывать историю Железного Генриха, и пока он это делал, молодой человек видел, как на страницах появляются слова, а также прекрасные иллюстрации ярких цветов.
По сюжету Железный Генрих шел по лугу и там нашел доспехи, привязанные к скале тяжелыми железными цепями.
Доспехи принадлежали будущему королю, который должен был править этой страной. Ведьма приковала доспехи к скале и заколдовала их так, что никто не мог даже приблизиться к ним. Итак, в стране не было короля, а ведьмы, феи и бесы бегали на свободе, давали чаевые коровам, скисали молоко, превращали людей в жаб и творили всякие гадости, поскольку не было короля, который мог бы все исправить. Но Железный Генрих, чье сердце было чистым и добрым, подошел вплотную к доспеху и положил руку на железное сердце в центре нагрудника, и тогда железные цепи порвались, и магический доспех освободился от заклинание. Тогда Железный Генрих надел доспехи, а потом…
«… а потом?» Сине-зеленые глаза Железного Генриха были широко раскрыты. — Что тогда со мной будет?
Старик закрыл книгу.
«Это вам предстоит выяснить». Он похлопал книгу. »Это все здесь. Ваша история рассказана. Но вы должны жить этим. И пока ты живешь, ты не можешь знать, что будет дальше. Вы узнаете, что это было, только когда оглянетесь назад.
Но я обещаю вам, что это хорошая история, полная героических подвигов, смеха, вкусной еды и питья, немного романтики и дружбы, хотя есть и темные времена, и проблемы, и печали, но в конце концов вы… ну, я Мне не разрешено говорить вам, что произойдет в конце. Видишь ли ты в этой комнате дверь с железным сердцем?»
Железный Генрих огляделся. «Да, — сказал он, — я вижу это».
И молодой человек тоже это видел, в одной из дверей было железное сердце посредине. Раньше сердца не было, а теперь появилось.
«Когда вы выйдете за эту дверь, — сказал старик, — вы окажетесь на лугу с волшебными доспехами, прикованными к скале. И тогда начинается твоя история».
Железный Генрих поблагодарил старика и направился прямо к двери с железным сердцем. Когда Железный Генрих открыл дверь, снаружи был зеленый луг с ярким, голубым, безоблачным небом. Железный Генрих прошел в дверь и закрыл ее за собой. Железное сердце на двери на мгновение вспыхнуло красным, а затем исчезло.
Следующей была молодая светловолосая женщина, сестра которой ушла в Озеро Забытых.
— Меня зовут Жавот, — сказала она. «У нас с бедной сестрой была одна и та же роль в одной истории. Вы не могли бы действительно отделить нас друг от друга. Так что в каком-то смысле у меня даже не было своей части истории».
— Я знаю, каково это, — сказал молодой человек.
— Но становится еще хуже, — сказал Жавот. «Наша общая часть была плохой. Мы были злыми, высокомерными сводными сестрами».
— Ты имеешь в виду, как в «Золушке»? — сказал молодой человек, поскольку первыми на ум пришли сводные сестры.
«Не как » в «Золушке». Точно история Золушки. Это была ее история, наша сводная сестра Элла, которую мы называли Золушкой, потому что она сидела в золе камина, чтобы согреться. Видите, вы сразу подумали о нас, не так ли, моя сестра и я, когда я сказал « имел в виду высокомерных сводных сестер »? Это все мы, подлые и высокомерные. Вот почему моя сестра ушла в Озеро Забытых. Как бы вам понравилось, если бы все, чем вы были известны, было подлым и высокомерным?»
— Хоть чем-то ты известен, — сказал молодой человек.
Старик открыл книгу, пролистал страницы с историей Железного Генриха, пока не дошел до следующей пустой страницы.
Молодой человек увидел слова и иллюстрации, формирующиеся на странице. И вдруг старик закрыл книгу.
«Некоторые песни, — сказал он, — заканчиваются в минорной тональности».
— Вы имеете в виду, — сказал Жавот, — трагедию?
«Смелая история жертвоприношения. Вас бы запомнили как героиню. Но да, эта история, если вы решите ее принять, — трагедия».
«Смогу ли я любить и быть любимым?»
Старик снова открыл книгу. Одинокая слезинка образовалась в одном из его молочно-белых глаз, скатилась по щеке и упала на страницу.
— Да, — сказал он. «Вы будете любить и будете любимы».
— Тогда, — сказал Жавот. «Я хочу эту историю». Она расправила плечи, поникшие с тех пор, как ее сестра нырнула в Озеро Забытых, и, оглядевшись, увидела, что на одной из дверей образовалась большая слеза.
Она поблагодарила старика и вышла через дверь.
После того, как Жавот вышла и закрыла за собой дверь, слезинка на мгновение засветилась голубым, а затем исчезла.
И так продолжалось и продолжалось, пока люди один за другим вставали со своих стульев и вставали перед старым слепым человеком, чтобы каждый получил свою собственную историю.
Молодой человек заметил, что с течением времени старик спрашивал его о его мыслях и идеях, и старик использовал идеи молодого человека, чтобы сплетать истории, пока ближе к концу молодой человек не рассказывал истории только с подсказки старика, и, в конце концов, старый, слепой мужчина откинулся на спинку своего желтого кожаного кресла и просто улыбался и кивал, пока молодой человек рассказывал истории.
После того, как последний из них вышел за дверь, чтобы прожить свою собственную историю, старый слепой мужчина сказал:
«Теперь, молодой человек, пришло время рассказать мне вашу историю».
«Что вы имеете в виду?» — сказал молодой человек. «У меня нет истории.
Я просто брат».
«Так ты говоришь, а у тебя есть имя?»
«У меня есть имя, но не было жизни».
«Давайте начнем с вашего имени».
Молодой человек долго молчал. Затем он вздохнул из глубины своей груди и сказал:
«Меня зовут Джесси Гарон Пресли. Я родился мертвым. После того, как я родился мертвым, мой брат-близнец Элвис Аарон Пресли родился живым и вырос знаменитым человеком, великим певцом. Всю свою жизнь Элвис тосковал по мне. Но это все, что есть у меня, потерянного брата-близнеца, который никогда не жил. Пока я не очутился в темном лесу, держа тебя за руку, я никогда не был там.
— Позволь мне рассказать тебе мою историю, — сказал старый слепой. «Меня зовут Демодок. Знаменитого рассказчика — возможно, самого известного рассказчика из когда-либо живших — звали Гомер. Он рассказал историю о герое по имени Одиссей. В этой истории — «Одиссее» — у меня есть небольшая часть, где я рассказываю истории Одиссею, истории настолько сильные, что они заставляют великого героя плакать, и благодаря этому катарсису его язык освобождается, чтобы рассказать свою собственную историю.
Гомер ослепил меня, потому что сам Гомер был слеп. В каком-то смысле Гомер создал мне образ самого себя, как будто он сам был внутри рассказанной им истории. Но это все, что я рассказчик. Я могу рассказывать истории для других, но у меня нет историй для себя».
Джесси, молодой блондин, сказал: «Демодок, теперь, когда ты научил меня рассказывать истории, я расскажу тебе твою историю. Ты, Демодок, идешь по мирам, чтобы найти людей, которые чувствуют, что их жизненные истории еще не рассказаны. Кем бы они ни были, чем бы они ни занимались раньше, в каком бы возрасте они ни были, вы помогаете им и вдохновляете их жить своими собственными историями».
— Спасибо, — сказал Демодок, старый слепой сказочник. «Да, я принимаю. Это будет моя история».
Старик встал и взял молодого человека за руку, а затем подвел его к желтому стулу. Когда Джесси сидел в желтом кресле у костра, старик поклонился молодому человеку, а затем посмотрел прямо на него своими молочно-белыми глазами.
— А теперь позвольте мне рассказать вам вашу собственную историю, — сказал старый слепой, и его голос эхом отозвался в огромном пустом зале. «Подобно тому, как я, Демодок, помогаю реальным людям в реальных мирах жить своими историями, так и ты, Джесси Гарон Пресли, который никогда не жил, являешься рассказчиком нерассказанных историй тех, кто приходит в этот зал, людей-историй, которые никогда не существовали вне сказок, мифов, стихов и художественной литературы всех видов, и у которых есть только части в рассказах других людей. Ты принимаешь это как свою собственную историю?»
— Да, — сказал Джесси, — и я благодарен, но удивлен. Я думал, что моя роль в истории будет служить вашим проводником. Я смирился с тем, что просто стал частью твоей истории . Это было бы намного лучше, чем тот, у кого никогда не было истории. Но теперь вы дали мне свободу жить своей собственной историей, пока есть рассказываемые истории и люди-истории, у которых есть только маленькие части, то есть… навсегда.
Спасибо, Демодок. Но скажи мне вот что: как ты, слепой, можешь пробираться сквозь миры без того, кто тебя направляет?»
— Меня ведут, — сказал Демодок, — маяки надежды, сияющие, как свечи, в разных мирах. Я вижу надежду во тьме. Я иду сквозь тьму к надежде. Все, что мне нужно от тех, чьи истории еще не рассказаны, — это их слабый лучик надежды».
Судьба клиента 12 – Фэнтези-рассказ HR Pinches – Reedsy Prompts
У нормальных людей нет судьбы.
Конечно, я никогда не говорю им об этом. Когда они заходят в мой магазин, я торжественно беру их ладони — после того, как получу плату в размере 25 долларов наличными или картой — и смотрю в пустоту их будущего с неоправданным благоговением. День за днем, год за годом они приходят: бизнесмены и футбольные мамочки, почтовые клерки, дантисты и парикмахеры со всего мира. Политики и богословы тоже. Молодые и старые, полные надежд и безнадежные, скептики и истинно верующие. Они все приходят, и всегда одно и то же.
«Можете ли вы сказать мне мое будущее?» Меня спрашивают.
«Может быть», Я отвечаю с улыбкой. Никто не любит дерзких экстрасенсов.
Я дергаю их за запястья и щурюсь. — А, — говорю я, напевая и бормоча над их бессмысленными складками, складками кожи, которые представляют собой не что иное, как складки, места скопления пота и грязи. «Ах». Обычно я делаю это пару раз для драматического эффекта. За 25 долларов никто не хочет мгновенного удовлетворения.
Пока клиенты корчатся передо мной, я читаю единственную разборчивую часть их, то есть их настоящее и их прошлое. « Твоя линия сердца говорит мне, что ты беспокойный», сообщаю я мужчине с отпечатком обручального кольца на пальце. «Вы изо всех сил пытались найти романтическое удовлетворение в своем партнере и беспокоитесь, что никогда не будете удовлетворены».
Ваша линия жизни слаба. Это означает, что вам не хватает независимости и вы стремитесь к автономии. Твоя жизнь сейчас тебе не принадлежит, и ты беспокоишься, что никогда не вернешь ее».
Люди всегда о чем-то беспокоятся. Они приходят ко мне, потому что хотят, чтобы я озвучил их страхи, обосновал их, произнеся их вслух.
Они хотят, чтобы я озвучил их страхи, а затем они хотят, чтобы я предсказал их решения.
Они хотят, чтобы я вселил в них надежду, и за 25 долларов я с радостью им помогу.
У нормальных людей нет судьбы, потому что у них есть выбор. Им представлено бесконечное количество решений, которые раскрывают бесконечное количество путей. Пути, которые проходят сквозь время, как корни дерева, которое не перестанет расти. Пути с миллионами взаимосвязанных узлов и узелков. Пути, которые могут привести их куда угодно.
Для большинства нет ни великого замысла, ни божественного вмешательства, подпитывающего их траекторию; есть только физика жизни. Объекты в движении имеют тенденцию оставаться в движении. Точно так же люди склонны продолжать жить, делать выбор, планировать собственное будущее.
У нормальных людей нет судьбы, и это счастье, потому что это означает, что нет ничего невозможного. Все что угодно — буквально все — может случиться. Вот почему мои «состояния» иногда сбываются. Клиенты возвращаются ко мне с уверенностью, что я предсказал их будущее, тогда как на самом деле они просто сделали правильный выбор, чтобы привести их туда, куда я сказал, что они пойдут.
Само собой разумеется, что это хорошая новость для меня, потому что это означает, что они вернутся снова и заплатят еще 25 долларов за еще одно обоснованное предположение.
У нормальных людей нет судьбы.
Но вы, Покупатель 12, другой.
Вы входите как раз в тот момент, когда уходит Клиент 11.
Я знаю, что у вас нет назначенной встречи, поэтому я не стал спрашивать (может быть, я и был благословлен даром зрения, но мне не нужно им пользоваться, потому что у меня также есть часы. Взгляд на его лицо говорит мне, что уже почти час дня, а я никогда никого не записываю до обеденного перерыва). Вместо этого я соглашаюсь: «Чем я могу вам помочь?» Я стараюсь не выглядеть раздраженной, когда думаю о буррито, ожидающем в микроволновке под моим столом.
Вы просите хиромантию. «Это будет 25 долларов», — говорю я вам. «Наличными или картой?»
Пока ты шаришь в поисках кошелька, я воспользуюсь моментом, чтобы осмотреть тебя. Я пытаюсь составить для вас стандартный контрольный список в уме. Правдоподобное состояние основано на информации, поэтому я собираю все, что могу найти.
Вы мужчина. Вам может быть тридцать или сорок, но вы можете быть старше с юным лицом. Твоя одежда так же невзрачна: белая футболка, черные брюки, черные кроссовки.
Хорошо, Покупатель 12, Я думаю про себя, Вы не собираетесь облегчить мне задачу, не так ли?
Вы совершенно ничем не примечательны.
Это само по себе должно было быть знаком.
Вы платите наличными, что означает, что я не могу мельком увидеть имя на вашей кредитной карте, а затем вы следуете за мной через дверь в комнату прорицаний. Обычно клиенты ооо и ahh по поводу здешнего декора — полосы темного бархата и дамасских обоев, шторы, бусы, кристаллы и всевозможные диковинки — но вы, похоже, не особенно впечатлены. Интересно, можете ли вы увидеть комнату гадания такой, какая она есть на самом деле: кладовая в дальнем конце витрины торгового центра, а не убежище в экзотических объятиях судьбы. Но если вы скептически относитесь к моим силам, вы так не говорите, поэтому я запускаю сценарий: «Присаживайтесь», — хриплю я.
Вы садитесь напротив меня за стол и протягиваете ладонь, прежде чем я попрошу об этом. Новые клиенты обычно немного нервничают, сомневаются перед лицом астрологической мудрости, но не вы. Кажется, ты знаешь, что делаешь. Когда я беру твою руку в свою, твоя кожа становится сухой и прохладной.
«Это не первое ваше прочтение», — объявляю я, пытаясь заработать с вами несколько баллов за предчувствие домового. Чем раньше я смогу убедить вас в своих экстрасенсорных способностях, тем лучше.
Ты отталкиваешь меня одним движением губ. «Да, это так», — скажете вы. Я уже могу сказать, что вас будет трудно обмануть, и я хочу, чтобы вы просто подыгрывали. Нормальные люди обычно хотят, чтобы поверили.
Я расцениваю вашу небрежность как доказательство того, что вы лжете.
«Нет, не совсем так».
Да ладно. Ты заставляешь меня копать. Я расширяю глаза, пытаясь выглядеть искренним. «Совсем ничего? В вашей жизни нет насущных вопросов, требующих решения? Никакая неопределенность не преграждает вам путь? Вашу ладонь будет легче читать, если я буду знать, что ищу. Фьючерсы никогда не бывают простыми, знаете ли. Они темны даже для тех из нас, кто может их видеть».
Ты передаешь мне улыбку, но почему-то это выглядит почти грустно. На секунду я надеюсь. Иногда людей нужно немного подтолкнуть, прежде чем они откроются. Вы разводитесь? Заявление о банкротстве? Боретесь со страшным диагнозом? Я задерживаю дыхание в ожидании, но ты оставляешь меня разочарованным.
«Я не думаю, что у тебя будут большие проблемы с моей», — уверяете вы меня.
Еще один тупик. Отлично.
Я стараюсь не закатывать на тебя глаза. — Хорошо, я сделаю все возможное.
У нормальных людей нет судьбы, у них есть эмоции. Их волны, океаны, течения, какофония — вот что мы, экстрасенсы, пытаемся прочесть. Итак, когда я тянусь к твоей раскрытой ладони, я готовлюсь к знакомому обливанию. Я настраиваю себя на то, чтобы погрузиться во все, что вы чувствовали, чувствуете или когда-либо могли почувствовать. Это самое близкое к судьбе, что я когда-либо испытывал: столкновение связных и касательных потенциальных энергий.
Я задерживаю дыхание и жду этого. Но когда я прикасаюсь к тебе, я чувствую только одно.
Разочарование.
Он начинается в глубине моего желудка и накапливается. Нарастает до тех пор, пока мне не захочется кричать, пока я не задрожу, пока каждый мой клочок не станет .
Это инфекция, это разочарование, бактериальное, вирусное, дикое. Он перемещается в мое тело и поселяется там. Он обвивает мои внутренности, как змея, ожидающая еды.
Это больно.
Я задыхаюсь, прежде чем успеваю остановиться, но ты не вздрагиваешь. Ты даже не выглядишь удивленным. Ты пытаешься отдернуть руку, но я не могу отпустить. В этот момент держаться за тебя становится единственным, что мешает мне рвать на себе волосы, скрежетать зубами, пока они не сломаются. Держаться за тебя становится единственным, что удерживает меня от того, чтобы стукнуться лицом о стол, от попытки вскрыть череп, чтобы ослабить давление, позволив частичке этого пагубного разочарования вырваться наружу. Если я отпущу тебя, я боюсь, что отпущу и себя, поэтому я вонзаю ногти все глубже и глубже в твое запястье, пока ты не истечешь кровью.
У нормальных людей нет судьбы, потому что у них есть выбор.
У нормальных людей нет судьбы, и это благословение, потому что судьба — это овеществленная и обожествленная тирания.
Это бессилие и тоска. Это насильственное искоренение выбора.
У нормальных людей нет судеб, Клиент 12, но у вас есть.
У вас никогда не было никаких возможностей, только определенность, и вы отскакивали от границ заранее заданного пути, по которому вы идете, пока не стали синяками от желания. Каждый раз, когда вы двигаетесь, вы встречаете сопротивление, и оно давит на вас до тех пор, пока вы не устанете. Оно задушило вас — оно задушит вас, оно задушит вас — до покорности.
Все, что вы когда-либо делали, вы должны были сделать. И хуже всего то, что ты это знаешь. Тебе суждено быть здесь и сейчас, и ты это знаешь. Тебе суждено истекать кровью, и ты это знаешь. После этого вы уйдете, и вы знаете, что куда бы вы ни отправились дальше, это будет место, где вам суждено быть. И, кувыркаясь из нужного места в нужное, вы в конце концов обнаружите, что задаетесь вопросом: если все в вашей жизни предопределено, есть ли что-нибудь в вас на самом деле?0084 ?
Есть ли радость от того, что вы чувствуете себя органично? Является ли любая эмоция, каприз или мимолетная мысль спонтанной? Или все это было предопределено за вас какой-то невидимой, непостижимой силой?
У нормальных людей нет судеб, а у вас есть, так что вы никогда не узнаете, где кончаетесь вы и где начинается судьба.
Вы никогда не узнаете, любите ли вы свою жену, потому что любите ее, или потому, что вы намеревались любить ее. И ты действительно любишь ее, так что однажды ты начнешь беспокоиться, что лишаешь ее более подлинной формы любви, которую она заслуживает вызывать у того, кто может не любить ее в ответ.
И когда этот вопрос, наконец, поглотит вас до такой степени, что вы не сможете даже прикоснуться к ней, вы зададитесь вопросом, разрушили ли вы свой брак или это тоже были жестокие руки судьбы.
Однажды ты будешь думать о том, чтобы покончить со всем этим, но ты будешь знать, что самоубийство не будет побегом, утешением или бунтом. Если ты это сделаешь, ты будешь знать, что умереть было предначертано, а если нет, ты будешь знать, что жить предопределено. Значит, не заморачиваешься.
Вместо этого вы будете просыпаться каждый день и делать то, что вам предназначено. Вы будете продолжать и продолжать. Вы будете продолжать, и вы будете сомневаться.