Тамара Крюкова — Ведьма читать онлайн

Тамара Крюкова

Ведьма

Дорога вилась среди горных уступов, покрытых пышной южной растительностью. Кое-где слоистые скалы высились почти отвесно и казались рукотворными, словно неведомый великан принялся возводить стены, но, так и не достроив, забросил свое занятие. То тут, то там на уступах гнездились нарядные белые и розовые кусты олеандра. Каждый поворот таил в себе новые открытия, но особенно захватывало дух, когда автобус вдруг выныривал к морю, и перед глазами открывалась бескрайняя синь. Небо и водная гладь сливались в единую голубую даль, и лишь размытая акварельная линия горизонта отмечала границу между двумя стихиями, — воздухом и водой.

Молодёжный лагерь находился на самом берегу моря. Гористая местность диктовала архитектуре свои законы. Белые корпуса как будто случайно разбросали между высоких конусов кипарисов. Но в этой хаотичности крылось особое очарование. Многочисленные лесенки и переходы, пестрые игровые и спортивные площадки, беседки и открытые террасы, кипарисовые аллеи и укромные уголки под ажурной тенью цветущей мимозы составляли настоящее праздничное царство каникул.

Был день заезда. К главному корпусу лагеря один за другим подъезжали автобусы, и из них вываливала ребятня. Младшие, устав от долгого сидения, толкались, пихались и мутузили друг друга, давая выход своей энергии. Подростки постарше держались более сдержанно, нарочито подчеркивая свою взрослость.

Стеклянные двери, главного корпуса не успевали закрываться. Через них устремлялись все новые группы детей. Наконец, пропустив очередную порцию приезжих, они сомкнулись для короткой передышки, но тут им снова пришлось расступиться.

Везя за собой чемодан на колесикax, в холл с достоинством королевы вошла красивая темноволосая девчонка. Несмотря на юный возраст, она уже твёрдо усвоила: чтобы иметь все самое лучшее, нужно не смешиваться с толпой, а, напротив, выделяться из неё. И она действительно выделялась — манерой, жестами, посадкой головы. Даже традиционный наряд тинейджеров — обтягивающие джинсы и короткая майка, обнажающая пупок — не делал её похожей на остальных, а лишь подчёркивал идеальную фигуру. В юной незнакомке была не свойственная её возрасту· грация взрослой женщины; сознающей свою притягательность. Стрижка каре с ·пышной чёлкой до бровей придавала её лицу нечто французское.

«Королева» остановилась посреди холла и привычно отметила; что ее появление оценили. Ребята поглядывали на неё, кто тайком, искоса, а кто и более откровенно.

Всеобщее внимание льстило, однако её больше всех интересовал симпатичный блондин, который сидел на диване и слушал плеер, отбивая ритм ногой.

Она приметила, его ещё в автобусе и сразу решила, что им стоит заняться. Поймав на себе его взгляд, девочка улыбнулась не раз опробованной улыбкой. Парень жестом пригласил её присесть. Она помедлила, будто решая, стоит ли тратить на него внимание, а потом походкой манекенщицы подошла и опустилась рядом. Он убрал наушники.

— Привет. Я Егор, а ты?

— Людка.

— Так-таки не Люда, не Мила; а Людка?

— Так-таки Людка. Тебя это напрягает?

— Ничуть.

— Ты первый раз в лагере? — поинтересовалась она.

— Да. А ты?

— Я уже третий год езжу. Люблю потусоваться.

— А меня предки отправили. Я вообще-то не сторонник жизни по расписанию, — признался он.

— Забудь. Мы же не в малышовой группе. Главное — с утра на завтрак успеть. А что касается отбоя, то при желании его можно и отодвинуть. Нет, правда, тут клёво. Пляж, дискотека. Что называется, бери от жизни все жизни все. Главное — себя поставить.

— Научишь как?

— Не вопрос. Ты один?

— Как видишь.

— А чего тогда сидишь здесь? Надо же узнать, где ты будешь жить.

-. Успеется. На улице не оставят. Сейчас суета схлынет, тогда и узнаю. Ты ведь тоже пережидаешь.

— У меня девчонки гонцами. Я с подружками. Вон те двое, справа. Видишь, как раз повернулись?

— Толстушка? — переспросил Егор.

— Да, это Колобок.

— А симпатичная рядом с ней тоже с вами?

В Людкины планы не входило, чтобы Егор обращал внимание на подружку, поэтому она не преминула подчеркнуть ее недостаток:

— Ага, Мася. Дюймовочка наша. Она без каблуков полметра с кепкой, поэтому жутко комплексует из-за своего роста.

Девчонки оглядывали холл в поисках Людки. Она помахала им рукой и поднялась с дивана.

— Ну, я пошла. Увидимся позже.

— Непременно, — кивнул Егор.

Он невольно проводил её взглядом. Впрочем, не только он. В её красоте было что-то магнетическое. Подобные девчонки красовались на обложках глянцевых журналов, а в обычной жизни вызывали невольное восхищение и вопрос: неужели такие бывают на самом деле?

Людка приезжала в этот лагерь уже не первый год и знала расположение корпусов. Отделившись от основной группы, она повела подружек окружным путем, минуя лесенки, по которым неудобно было тащить чемодан на колесиках.

Ирка по прозвищу Колобок, которая относилась к Людке с трепетным обожанием и переживала романы подруги как свои, восторженно восклицала:

— Какой клёвый парень! Отпад! Людка, вы такая классная пара. Я просто тащусь.

— Мы же только познакомились, а ты нас сразу женить. Может, ничего и не будет, — слукавила Людка.

— Вот именно. Может, у него девушка есть, — вставила Мася.

В отличие от Колобка она относилась к Людке более сдержанно. Обладательница хорошенького, кукольного личика и ладной фигурки, она считала, что выглядит ничуть не хуже подруги, и завидовала её высокому росту. Между двумя девчонками существовала дружба с терпкой примесью соперничества.

Троица была неразлучна. Если Колобок подпитывала Людку своей безоговорочной преданностью и преклонением, то соперничество с Масей подстёгивало и держало в тонусе. Однако временами Мася действовала Людке на нервы. Вот и сейчас: чего зря языком болтать?

— И что с того, если у него девушка? — с вызовом спросила Людка. — Если б мне нравились только те парни, у которых нет девушек, я бы до сих пор целкой ходила.

— Не слушай Маську. Я точно говорю. Он на тебя запал. Прямо пожирал глазами, когда ты шла, — заверила Колобок.

Читать дальше

КЛУБ ДРУЗЕЙ КНИГ: Тамара Крюкова, «Ведьма»: обсуждение в 9-х классах

Информация и популяризация книги – залог развития читательской культуры поколения.

Кто дает молодежи информацию о книгах? Часто ли учитель литературы и библиотекарь предлагают старшеклассникам прочитать произведение современного автора? Опрос показал: на первом месте друзья (47%), учителя и библиотекари – 11%. В то же время уровень осведомленности о современной литературе низок. Круг читаемых и любимых авторов не отличается разнообразием. Называются модные и «раскрученные» П. Коэльо, Х. Мураками, иногда Б. Вербер. Среди отечественных – Пелевин В., Акунин Б., Толстая, Петрушевская Л.

Вот и решили заведующая библиотекой Кишкунова Людмила Федоровна и учитель литературы Блинова Галина Ивановна предложить 9-классникам обсуждение повести Тамары Крюковой «Ведьма».

Обсуждение проводилось в устной форме. Вопросы для обсуждения:

Это произведение захватывает читателя с самых первых строк, рассказывает о проблемах дружбы и любви среди подростков. (Расстегаев Ростислав, 9/1 класс)

Герои этой книжки – обычные подростки, которые приехали отдохнуть в летнем лагере. И здесь происходит столкновение характеров ребят. Тихая, молчаливая девочка Тоня, дерзкая и свободолюбивая Людка, обычный мальчик Егор. Все они легко представляются нам, ведь это подростки нашего времени. Именно это осознание настоящего заставляет нас сравнивать себя с этими героями. Читая произведение, мы разбираемся в характерах героев, понимаем поставленные проблемы: что такое любовь, дружба, нравственность.

(Прошутинская Любовь, 9/2 класс)

В книге описаны все трудности подростковой жизни. В наше время взаимоотношения между друзьями порой складываются по законам подлости, жадности, себялюбия. Ты сможешь проанализировать и сравнить поступки героев книги со своими поступками. (Криворчук Дмитрий, 9/3 класс)

Книга написана на понятном для подростков языке. Читается на одном дыхании, и еще долго остаешься под впечатлением. (Мартынова Валентина, 9/3 класс)

В книге весьма лихо закрученный сюжет: с каждым новым отрывком происходят непредвиденные повороты, которые читатель ну никак не мог предугадать (Тыртышная Алиса, 9/1)

Тамара Крюкова поднимает в своем произведении важные вопросы, которые в последнее время мало кто задает себе. Это книга о добре и зле. Ведь не каждый способен отказаться от всех искушений и греховных радостей нашего мира и жить по христианским заповедям. Я уверена, что вы не пожалеете о потраченном на чтение времени. Более того, возможно, задумаетесь о себе, заглянете в свой мир. (Красий Саша, 9/3 класс)

Это психологическая повесть, в которой ярко показаны взаимоотношения между подростками, их проблемы и способы решения этих проблем. (Кондратьева Полина, 9/1)

Поэтому автора этого произведения можно назвать психологом. (Черняков Дмитрий, 9/1)

Это психологическое произведение построено на конфликте между подростками, между лидером Людкой и тихоней Тоней. (Казакова Ксения, 9/2)

В произведении прослеживается что-то духовное. Многие взгляды Тони построены на основе Библии. Может быть, именно поэтому книга пронизывает до самого сердца. (Аитова Лилия, 9/2)

Прочитав эту книгу, вы, может быть, узнаете среди героев себя и увидите ту ситуацию, в которой побывали. (Виноградова Кристина, 9/1)

Да, книга заставляет задуматься о себе, о своих поступках, о том, что делаешь и говоришь. Ведь все это приводит к таким последствиям, о которых мы и предполагать не можем. (Козаченко Мария, 9/3 класс)

Книга «Ведьма» поможет разобраться в том, как поступки могут повлечь за собой беду. (Паюк Ольга, 9/3 класс)

Учась на чужих примерах, мы можем не совершать собственных ошибок. (Кравченко Владислав, 9/1 класс)

Крюкова очень точно показала, какими могут быть жестокими подростки по отношению к сверстникам «не таким как они». (Родин Даниил, 9/1)

Повесть «Ведьма» показывает, что зависть ни к чему хорошему не приводит. И если из-за этого сделать ошибку, то потом можно жалеть об этом всю жизнь. (Славиогло Игорь, 9/1)

Произведение «Ведьма» очень сильно затрагивает мысли и чувства читателя. Читая, ты сопереживаешь Тоне, возмущаешься поведением Людки, упрекаешь нерешительного Егора. И, конечно же, финал повети не может оставить равнодушным. Записка Тони переворачивает в тебе всё, и ты начинаешь понимать, кто же в повести действительно ведьма. (Даутова Анна, 9/2)

Читая книгу, задаешь себе вопрос: «Неужели нужен трагический конец, чтобы оценить человека и его поступки?». (Чумарова Юлия, 9/3 класс)

Тамара Крюкова призывает любить всех и каждого, без исключения. Это меня сильно поразило. Автор передает нам это послание через смерть Тони. (Медведев Павел, 9/3 класс)

Меня поразила Тоня. Несмотря на издевательства своих сверстников и жестокое обращение, у нее никогда не было желания отомстить, она пыталась понять и полюбить их. (Захарова Анастасия, 9/3 класс)

Смерть Тони научила остальных героев книги доброте, милосердию. Им очень стыдно за поступки, которые привели к такому ужасному и трагическому концу. (Ложкин Евгений, 9/3 класс)

Зло побеждает. Это помогает нам понять, что эгоизм, безразличие эгоизм к человеку приводит к несчастью. С людьми нельзя обращаться как с вещами! (Жирко Ксения, 9/2 класс)

Больше всего меня поразила главная героиня – Тоня. Ее искренность, доброта, вера в любовь, дает надежду на то, что этот мир не так жесток. (Собко Елена, 9/3 класс)

Тоня – замкнутая, одинокая, необщительная, но обладает истинным добром и высокими чувствами. (Прохорова Евгения, 9/3 класс)

Тоня – верующая девушка. Она верит, что добро восторжествует. Она ни на кого не держит зла и ценит людей такими, какие они есть. (Прохоренко Александра, 9/1)

Тоня страдает от насмешек и издевательств Людки и при этом она по-прежнему хочет ее полюбить и подружиться с ней. Это, лично меня, больше всего удивляет. (Варич Михаил, 9/1)

У Тони была сложная жизнь — ее никто не понимал и даже собственная мать унижала ее из-за необыкновенных способностей, которыми владела девочка. (Похиленко Артем, 9/2 класс)

В повести есть еще одна интересная героиня по имени Людка. Именно из-за нее Тоню считают изгоем. Она обладает непростым характером лидера. (Самсонова Анастасия, 9/3)

Людка – взбалмошная, деловая. Она не сидит на месте, она хочет сделать из себя звезду, хочет, чтоб все ей подчинялись, «плясали под ее дудку». Чтобы добиться своей цели, она «пойдет по головам» и совершенно не будет задумываться над вопросом «А может я кому-то сделала больно?». Но не смотря на это к ней все тянутся. А она уничтожает тех, кого считает своими соперниками. (Богомягкова Ольга, 9/2)

Меня зацепило в этой книге то, что автор смогла реалистично показать события, происходящие в наше время. Тамара Крюкова подняла вопросы дружбы, любви, лидерства, взаимоотношений между подростками, она описала эпизоды, которые действительно происходят в летних лагерях и по сей день. Примером этого может послужить жестокость Людки и ее подруг по отношению к несчастной девочке Тоне. (Колбун Валерия, 9/2)

Тоня и Людка – слишком яркие персонажи, которые в природе и существовать то не могут, но, тем не менее, в каждом человеке есть частичка характера каждой из девушек. Тоня, на мой взгляд, чересчур наивна и идеалистична, а Людка чрезмерно надменна и эгоистична. (Гулимова Ольга, 9/2)

Лично я был поражен поступком Людки. Книга Крюковой показывает, какими жестокими могут быть подростки. (Богданов Станислав, 9/2 класс)

Каждый герой повести: Тоня, Людка, Егор, Мася, Колобок – представляет определенный, отличающийся от других типаж, который можно встретить в реальной жизни. (Даутова Анна, 9/2)

Хотелось бы обратить внимание на поступки подростков, а именно одного из главных героев по имени Егор. У него есть положительные черты характера: искренность, доброта, понимание. Но у него не было собственного мнения, из-за этого и пострадала Тоня.

Взаимоотношения между Людкой и Тоней, между Тоней и Егором – подобные ситуации мы видим каждый день, но часто не придаем им значения. Это книга помогает понять самих себя и окружающих людей, она как некий путеводитель указывает нам дорогу во внутренний мир подростков. (Рыбина Елизавета, 9/2)

Эту книгу должен прочитать каждый, ведь она показывает реальный мир, в котором мы живем. (Никифоров Алексей, 9/3 класс)

Вообще, я не любитель читать, но эту книгу я прочитала на одном дыхании- а что будет дальше? Мне было интересно, чем закончатся взаимоотношения Тони и Егора. Как будет себя вести на протяжении всей повести Людка? (Валентова Анжела, 9/2 класс)

Я первый раз читала настолько жизненный и интересный роман. (Назаркина Ольга, 9/1)

Родителям следовало бы тоже познакомиться с книгой «Ведьма», тогда бы они больше узнали о том, что волнует нынешнее поколение и, наверняка, по-другому посмотрят на воспитание. (Геворгян Владислав, 9/3 класс)

А кто-то даже вспомнит себя в молодые годы. (Бухановский Владислав, 9/3 класс)

Многие ли родители знают на самом деле, что происходит, когда их дети общаются с кем-то, а сколько подростков чувствуют себя одинокими. (Рыбина Елизавета, 9/2)

Эту повесть нужно прочитать взрослому поколению. Взрослые смогут понять мир, в котором живут подростки, увидеть, с какими трудностями сталкиваются молодое поколение. А когда найдется это понимание, взрослые смогут оказать помощь подросткам. (Ховзун Данила, 9/2 класс)

А для парней эта книга тоже будет уроком. Возможно, кто-то поймет, что «не обложка книги важна, а ее содержимое». (Аитова Лилия, 9/2)

Знакомиться с творчеством Тамары Крюковой нужно, так как ее книги заставляют думать, понимать, сопереживать. (Дорожкин Егор, 9/3 класс)

Лично для меня эта повесть является одной из самых любимых. В ней слилось в одно целое воплощение человеческих грехов. (Вторушина Виолетта, 9/2 класс)

Меня очень заинтересовало творчество Тамары Крюковой. Мне захотелось прочитать другие ее произведения, ведь в своих книгах она пишет только правду. (Горшков Максим, 9/1 класс)

Я советую вам прочитать эту повесть. Она может поменять ваше отношение к людям. Понять, что все люди достойны нашей любви, какими бы они нам не казались. (Самсонова Анастасия, 9/3 класс)

И я буду обязательно читать произведения этой писательницы. (Цубенко Катя, 9/1)

Если Вы тоже читали произведение «Ведьма», можете поделится своим мнением в комментариях.

«Ведьма». Зинаида Гиппиус. Рассказы, повести, новеллы

I

В парке, в тени громадной липы, сидела дама лет около тридцати или более, изысканно, не по-деревенски, одетая. Дама занималась английским вышиваньем и порою вскидывала глаза с очень черными ресницами на семнадцатилетнего мальчика, который сидел возле нее и держал рабочую корзинку. Мальчик был бледноват, худ, тонок, некрасив, но чрезвычайно благовоспитан, изящен в манерах.

— Кузина, — говорил он, обращаясь к даме. — Я, право, не понимаю, как вы, человек свободный, решились похоронить себя на целое лето в такой глуши. Говорят: Малороссия, Малороссия! А что за нравы, что за люди! Хорошо, что мы всю прислугу привезли из Петербурга. Мадмуазель Летрэ, гувернантка Али, впрочем, уже сбежала.

— Мадмуазель Летрэ, как я слышала, оставила ваш дом не только вследствие деревенской скуки, — обратилась кузина к своему собеседнику с лукавым взором.

Мальчик (его звали Поль) слегка покраснел, не умея скрыть самодовольной улыбки, и в замешательстве принялся пощипывать усики, которых не было.

— Да… Конечно. Мало ли что! Это престранная особа! У нас в правоведении такой тип называют… Pardon¹, кузина, вот ваш клубок. Если б вы знали, кузина, как я дорожу вашим обществом! Вы здесь — оазис… Какой добрый ангел шепнул вам мысль приехать к нам гостить?..

— А правда, что вы ждете новую гувернантку?

— Да, папа́ давно послал в Киев, в контору… Воображаю, что это будет! — прибавил он с искренней досадой. — И зачем Але гувернантка? Все капризы папа́. Взгляните: ей выезжать пора, а не с гувернантками.

По дорожке от дома к собеседникам приближалась девочка лет пятнадцати-шестнадцати. Полная, крупная, даже грубоватая, она легко могла бы сойти за двадцатилетнюю, если б не ее совсем детский костюм: белое платье с шитьем, короткое, не закрывающее крепких, круглых ног, и распущенные волосы, перевязанные лентой.

— Что ты, Аля? — спросила ее черноволосая дама. — Ты чем-то недовольна?

Девочка нетерпеливо дернула плечом и опустилась на скамейку. В лице была недетская скука и досада.

— Сиверцев вчера не приехал, вот что, — подтрунил Поль над сестрой. — А сегодня, хоть и приедет — уж не то будет. Сегодня Аленька к новому начальству поступает. Гувернантка явится новая…

— Э, мудрят, мудрят… — с раздражением заговорила девочка. — Ну, да все равно. Я с ней сидеть не буду. Я предупреждала, что это лишнее.

— А что, Сиверцев… он граф? — рассеянно спросила кузина, продолжая вышивать. — Да, знаю, граф. И у него, кажется, состояние хорошее?

— Прекрасное состояние! — подхватил Поль. — Я удивляюсь папа́: он его так странно принимает. Одно имение здесь, по соседству, в Черниговской. Да еще имения…

— Жаль только, что он ужасно некрасив…

— Вы находите, кузина? — сказала Аля с небрежностью.

В эту минуту ей было даже не двадцать лет: она казалась ровесницей нарядной дамы с вышиваньем.

Кузина собрала работу и ушла. Поль хотел идти за нею, но она сказала, что жара утомила ее и что она пойдет к себе. Поль проводил глазами ее затянутую фигуру и свистнул.

День точно становился жарким. Белый куст жасмина благоухал приторно и надоедливо. Песок дорожки обнажался от тканей. Снизу, от невиданного стоячего озера несло раздражающим, острым запахом тины и водяной плесени на горячем солнце.

Девочка сидела молча, сосредоточенно и серьезно сжав губы.

— Хорошо, что земли много, — выговорила она наконец, не обращаясь к брату, как бы про себя. — Когда земли много, особенно в здешних местах — это очень доходно.

Поль взглянул на девочку с невольным уважением.

— Молодец ты, Аля, — сказал он. — Умница. Даром что девочка. Мы с тобой оба не пропадем, пусть себе папа́ киснет, как хочет. А? Неверно я говорю?

Он полжил руку на плечо сестры. Она перевела на него большие серые, холодноватые глаза, в которых не было ничего детского, и небрежно улыбнулась, как будто хотела сказать: «Я-то не пропаду, а вот уж ты со своим цыплячьим телом — не знаю. Не отвечаю».

В это мгновение в конце дорожки показалась бегущая фигура девушки в розовом платье и переднике.

— Это Марфуша, — сказала Аля, мгновенно сдвигая брови. — Э, началось…

Марфуша так запыхалась, что в первую минуту не могла произнести ни слова. Это была очень хорошенькая девушка, худощавая, мало похожая на петербургских горничных, чистенькая, с широко расставленными карими глазами и тупым носиком. Марфуша была крестница самой барыни, училась в профессиональной школе и только полтора года тому назад была взята в дом ходить за Алей.

— Барышня, пожалуйте! — выговорила наконец Марфуша. — Приехала новая мадемуазель. Папаша вас зовут. Пожалуйте скорее.

Аля встала, не произнеся ни слова, и пошла к дому. Марфуша тоже хотела бежать, но Поль поймал ее за платье.

— Постой, постой, Марфочка. Куда ты? Расскажи, какая она, новая?

Марфуша засмеялась.

— Пустите, барин, ну что это? Идите лучше домой. Уж и гувернантка — красавица!

— Правда? Правда? Красивее тебя?

— Пустите! — сказала Марфуша так серьезно, что Поль тотчас же отнял руки. — Извольте идти домой. А гувернантка — ой, страшная! Отродясь не видала страшней!

— Ну, так я и знал! — с искренней горестью воскликнул Поль, ударяя себя по карманам, чтобы найти портсигар. Он курил, хотя еще неофициально. — Знал, что будет рожа! И все это папины штуки!

Марфуша убежала. Поль, лениво и досадливо насвистывая, пошел к дому небрежной походкой с перевальцем.

II

В темноватой столовой, какие часто бывают в барских помещичьих домах, у края длинного стола сидела только что приехавшая гувернантка, а в некотором расстоянии от нее хозяин дома, Петр Васильевич Авилов, человек лет сорока пяти, высокий, худой, почти костлявый, сутулый. У него было болезненное лицо со впавшими, сердитыми глазами, борода и усы с сильной проседью, длинные и редкие, голос раздражительный. Он занимал довольно видное место, но вечно был в отпуску, вечно собирался в отставку и вообще его знали за человека с большими странностями. Жена, дама кислая и совершенно больная, ни во что не входившая, не покидавшая своей комнаты, давно махнула на него рукой. В Петербурге, как и в деревне, они зачастую не виделись по неделям.

Аля вошла в комнату, тяжело ступая, поцеловала руку отца, которого еще не видала, и, подойдя к гувернантке, присела.

— Mademoiselle…

— Madame… — поправила ее француженка.

— Madame Linot, вы знаете ваши обязанности, — проговорил Петр Васильевич по-французски. — Моя дочь знает свои. Я требую их точного исполнения. Слышишь, Аля?

Аля и глазом не моргнула. Она произнесла: «oui, mon per黲 таким тоном, как будто никогда ничего другого не говорила.

— А теперь ты проводишь madame в ее комнату.

Аля покорно встала. Отец, кивнув головой, ушел к себе. Гувернантка последовала за Алей.

В просторном деревенском доме с целым рядом приемных и барских комнат, высоких, красивых, всегда около коридора или черного крыльца есть закоулочки, крошечные комнатки с дешевыми обоями, с окном, выходящим на амбары и кухню. Такая комната была в авиловском доме и называлась «гувернанткиной». В ней всегда жили гувернантки. Лучшей комнаты им не давали не из какого-нибудь дурного чувства, а просто по твердому убеждению, что ничего лучшего для гувернантки не требуется.

Сюда Аля проводила новоприбывшую. Пока она хлопотливо отцепляла ридикюль, развязывала ленты шляпы, Аля стояла у двери и рассматривала гувернантку своими холодноватыми, серыми глазами. Она уже знала, как надо действовать. О, совсем иначе, чем с m-lle Летрэ. Та была изящная, хитрая, расчетливая француженка. Аля держала себя с ней кошечкой… И они отлично понимали друг друга. Если б не глупая случайность с Полем, когда папа подслушал его и француженку в саду — эта удобная m-lle Летрэ и до сих пор была бы здесь.

— Вы знаете по-русски? — сказала Аля сумрачно и решительно, обращаясь к гувернантке.

— Да… Я понимаю… говорю… — произнесла та скверно, с дрожью в голосе. — Mais vous, mademoiselle, vous parlez français, n’est ce pas?³

— Конечно, я говорю, но теперь я желаю говорить по-русски. Пожалуйста, запомните, что будет все, как я желаю. Вы будете говорить папа́, что вы мною довольны. При нем мы станем показывать друг другу расположение. Без него — прошу мне не мешать в моих делах и делать то, что я прикажу. Поняли?

— Да… mademoiselle… Но я не могу… Я не знаю…

— Не можете? Тогда отвечаю вам, что через день вас здесь не будет.

Ужас отразился на лице гувернантки. Аля это заметила и произнесла примирительным тоном:

— Лучше подумайте. Вам выгоднее. А теперь я вас оставлю пока. Bonjour, chère madame Linot⁴.

Она сделала реверанс, слегка улыбнулась, довольная собой, и вышла из комнаты.

Мадам Лино опустилась на стул. В лице ее теперь была окаменевшая злоба, привычная. Шляпка лежала у нее на коленях. Мадам Лино было, вероятно, не больше шестидесяти лет, но казалась она старше. Костлявые плечи выставлялись углами из-под старой бархатной кофты прямого фасона, с обдерганным стеклярусом. Из ворота кофты выходила длинная, тонкая, желтая шея. Голова постоянно легко покачивалась на этой шее. Бандо зеленовато-черных, вероятно, крашеных волос гладко спускались на уши, открывая широкий пробор. Лицо узкое, с длинными продольными морщинами, с упавшим ртом и острым носом, с крошечными глазами под воспаленными веками без ресниц, выражало прежде всего безмерную усталость.

Мадам Лино знала, что ей почти невозможно найти другое место, потому что гувернанток берут молодых и сильных. Здесь — случайность. И она не могла ничего ответить этой дерзкой девочке.

Дверь тихо скрипнула. Мадам Лино вскочила, стараясь принять равнодушно приятный вид и удержать качание головы. В комнату, осторожно ступая, вошла Марфуша.

— Прикажете воды для умыванья? — спросила она, приглядываясь к гувернантке.

— Нет… Благодарю, спасибо, милая моя. Лучше потом, вечером.

— Вечером? Хорошо-с. Позвольте, я вам развяжу! — бросилась она к чемодану, опутанному веревкой, узлы которой напрасно силились развязать худые, длинные пальцы француженки.

Марфуша заметила сразу и дрожание головы на тонкой шее, и острый нос, и усталые глаза, но почему-то гувернантка теперь совсем не была ей страшна.

Живо развязав чемодан, Марфуша раскрыла его.

Мадам Лино торопливо бросила сверху черный платок и сказала, что она разберется сама. Но Марфуша успела заметить там, между другими мелочами, метелку из перьев для пыли с очень длинной, выдвижной ручкой и странное, бледное, зеленое платье, шелковое. Платье в особенности поразило Марфушу. «У эдакой старухи наряд такой богатый! — подумала она. — А бельишка почти не видать».

Мадам Лино отпустила Марфушу, которая сошла вниз, в людскую, очень задумчиво, забыв о воротничках, которые Аля велела ей выгладить.

III

Вечер был сырой, ветреный. Едва разгуливалось после нескольких ненастных дней. Большие звезды мигали кое-где между темными, быстро бегущими, разорванными тучами. На прямой аллее парка, в левой стороне, около малинника, мелькает белое платье Али рядом с маленькой, немного скорченной, фигурой графа Сиверцова. За ними, вдалеке, следует высокая, качающаяся тень: это — мадам Лино. Аля вышла из дому с нею, а потом приказала отстать, ходить сзади и не мешать. Мадам Лино ходит сзади, ветер задувает ей за широкий ворот бархатной кофты, к туфлям липнет сырая земля.

Граф Сиверцев ниже и худее Али, он жмется и устал, но хочет казаться молодцом. В шляпе и вечером ему кажется не более сорока пяти лет. Аля неузнаваема: голосок у нее тонкий, капризный, она слегка картавит и вся мягкая и грациозная, как котенок.

— Вы не устали, граф? — спросила она лукаво.

— О, нет… нет… дусинька… Что вы? С вами? Дусинька… деточка…

— Граф, отчего вы так жмете мою руку? Я заплачу… Знаете, мне очень нравится, что вы такой смелый… Ночью гулять любите… И ах, какой у вас чудный дом! Я забыть не могу! Мы тогда ездили с папа́ ненадолго, и кроме того — папа́ не эстетик. А я обожаю стиль… Я не много понимаю, но меня чарует… В других имениях у вас такие же дома, граф? Ах, я вам призналась в своей слабости… Я так люблю… Аля так любит все красивое, изящное…

— Мм… деточка… — таял граф. — Такая деточка, и уже все понимает… Да вы меня совсем обворожите… Куколка… И не сердится… Милая какая…

— Пройдемте дальше, — вдруг торопливо шепнула Аля. — Туда, вниз… Здесь кто-то есть.

— Да гувернантка ваша…

— Нет, не она… А она может остаться.

И Аля скользнула в черную тень, увлекая графа.

Она не ошиблась. Мимо остановившейся мадам Лино, незаметной у ствола дерева, проходила другая парочка — Поль и закутанная в черное кружево кузина, тридцатилетняя дама, приехавшая в Авиловку на лето с надеждой, что в Петербурге забудут пока ее семейные неприятности.

— Кузина, кузина.. — шептал Поль. — Не отказывайте мне, вы не можете, я настаиваю, я требую…

— О Поль! — бессильно простонала кузина под черным кружевом.

Поль обнял ее затянутый стан.

— Сегодня в три, да? Да? — со свистом прошептал Поль. В голове у него смутно мелькали лица его товарищей в правоведении, их удивленные и уважительные взоры, когда он им скажет, что… бывает у такой-то, а она очень, очень хорошенькая женщина, муж с положением… Поль был крайне доволен собой и ранними удачами.

Мадам Лино не смела идти домой. Ей следовало вернуться с Алей, как она пошла, но Али не было. Она двинулась наудачу вперед, заметив что-то белое за кустами. И опять чей-то шепот донесся до ее слуха.

— Уйди ты, уйди, — умолял женский голос. — Что ты меня тревожишь? Я тебя не приманиваю. Любить тебя — что ж, люблю… А не приставай ты ко мне сейчас же со свадьбами… Подожди… Скучно мне…

— Чего же ждать-то, Марфа Тимофеевна? — возражал мужской хриповатый басок. — Дано слово — ну и конец. Вы, может, о деньгах сомневаетесь? Я вам расписку из сохранной кассы покажу. Приедем в Питер — сейчас квартиру наймем… У меня место в погребе готовое. Шикарный такой погреб. Квартира, обстановка… Ничего не пожалею. Прислугу наймем… Уж это что же? Уж чего же вам еще?

— Да я ничего, — робко отвечала Марфуша. — Конечно, я вам очень благодарна должна быть, Аркадий Кузьмич… За ваше внимание…

— За любовь-с пламенную, Марфа Тимофеевна! Что я теперь? Лакей. Не больше того. А приедем в Питер, обвенчавшись, — сами по себе заживем. Уж чего же еще желать? Уж я и не знаю.

— Я ничего… Конечно, это весьма приятно… Ай, пустите меня! Тут кто-то есть.

Марфуша вырвалась из объятий своего жениха, лакея Аркадия, и очутилась на дорожке около мадам Лино.

— Батюшки! Да это вы! Что это вы тут в темень такую одни? Сейчас дождь пойдет.

— Я должна здесь. Барышня там… На прогулке…

— На прогулке. Это ее все с графом носит! Дела, нечего сказать! А тут человек мокни из-за нее. Постой же, я их спугну…

И прежде чем ей могли возразить, она закричала пронзительно и тонко:

— Бары-шня-я! Домой прося-я-т!

Из темноты, совсем близко, вынырнула белая фигура.

— Что такое? Ты меня зовешь?

— Домой просят… Ужин подали…

— Прошу вас, пройдите к себе, мадам, — сказала Аля по-французски. — Если к вам постучатся — скажите, что мы вернулись вместе и я у себя. Я сейчас иду.

Марфуша взяла под руку мадам Лино и повела ее к дому. Она ощущала сквозь просыревший бархат кофты руку такую худую и костлявую, что, казалось, это была одна палка. Мадам Лино дрожала, и голова ее зловеще покачивалась.

Марфуша привела ее в ее каморку, зажгла лампу и открыла постель.

— Вот и ложитесь, — сказала она весело. — Замерзли? Ужинать-то принести вам? Или чаю, что ли? Согреетесь.

— Добрая девушка, — произнесла мадам Лино. В лице ее не было никакой ласковости, но что-то торжественное и совсем не отталкивающее. — Вот добрая девушка. Спасибо — благодарю. Ты, девушка, на мою дочь похожа. Такая же лицом красивая.

Марфуша вспыхнула от удовольствия. Она хотела выйти из комнаты, чтобы принести чай, но старуха подозвала ее к своему стулу и взяла за руку. Прикосновение холодных, костяных пальцев заставило вздрогнуть девушку. Ей было жутко, но хорошо, и мадам Лино совсем не была отвратительна и страшна, а мила, и ее слова о дочери трогали Марфушу.

Ты, девушка, мной любима за сердце и за то, что схожа с Мартой. Она была удивительная, Марта, о! Ты многого не знаешь. А теперь спасибо — благодарствуй. Я тебе потом подарю. От Марты подарю. Подумай, чего ты давно хотела. Я подарю.

— Благодарим-с, мне не надо-с, — проговорила Марфуша, глотая невольные слезы. Ей представилось, как худые, дрожащие пальцы будут рыться в чемоданишке, отыскивая для нее подарок. Но старуха уже замолкла, верно, задремала и, тихо покачивая головой, сидела на стуле. Глаза смотрели куда-то мимо Марфуши. И девушка скользнула вон, неслышно притворив дверь.

IV

В людской, за длинным деревянным столом, при свете жестяной висячей лампы, собрались ужинать. Прислуга в Авиловку вся была привезена из Петербурга, кроме судомойки, унылой, худой и упрямой хохлушки, которая, между прочим, никак не соглашалась работать по пятницам, утверждая, что это грех. Остальная прислуга считала судомойку чином ниже и называла мужичкой. Упитанная кухарка Соломонида, розовая, здоровая и дельная баба, поставила на стол громадное блюдо с дымящейся бараниной. Килина, пожилая девушка, горничная барыни, отвернулась. Она кушала очень мало и жеманно попросила киселя. Аркадий сел на обычное место, около Марфуши. Аркадий имел очень приятную наружность и содержал себя, что называется, в порядке. В деревне он не носил фрака, костюм его был нов, рубашки свежи, подбородок вкусно и гладко выбрит.

На краю стола, на низенькой табуретке, сидел кучер Феогност, муж кухарки Соломониды. Он был громаден, страшен, угрюм, со взъерошенной бородой. Говорил он редко, но, начав, долго не мог кончить. На него смотрели с опаской, хотя он дурного никому не делал, и удивлялись, почему барин к нему привязан: дело свое он вел спустя рукава и во всех отношениях был, что называется, человек неудобный. Жена его, Соломонида, смотрела на него не иначе, как со злым сокрушением — и совсем его не понимала.

— Что это у нас Марфа Тимофеевна загрустили в последнее время? — игриво, но ни к кому, собственно, не обращаясь, произнес Аркадий.

— Свадьбу долго не играешь, то и грустна, — отозвалась Соломонида, с сердцем подвигая Феогносту вторую краюху хлеба.

Аркадий молодцевато крякнул.

— Мы с нашим удовольствием, да вот барышни жеманятся. Какое слово прошлый раз сказали: скучно! Это что же значит-с: скучно?

— А то и значит, что скучно, — неожиданно проговорил, заворочавшись, Феогност. Голос у него был густой, внушительный, слегка глуховатый. — Верно, что скучно.

— Да что же скучно-то, позвольте узнать? — загорячился Аркадий. — В смысле чего же это тут?

— А в смысле того, что скучно, — упрямо повторил Феогност. — Эдакая, прости Господи, скука — зарез! Я вообще говорю, ну и к тебе тоже. Удивительный ты есть человек, Аркадий! Всякой дрянью веселишься, утешаешься. А вот Марфушка хорошее слово сказала: скучно. Это верно.

Марфушка встрепенулась. Она любила Феогноста и даже называла дяденькой.

— Я к тому сказала, дяденька, — проговорила она робко, — что Аркадий Кузьмич все насчет свадьбы… Ну что свадьба? Ну и после свадьбы все будем жить…

— Нет-с, уж извините, Марфа Тимофеевна! После свадьбы другое пойдет. Разве не докладывал я вам, что мы иной, счастливой, жизнью заживем? Квартира, обмеблировка…

— Квартира, обмеблировка! — вдруг со злостью передразнил Феогност. — Эка выпятил! Подумаешь, обмудрил! Веселись, Марфа! Всю скуку руками развел. Черви мы ползучие, вот что!

Все на секунду замолкли.

— Это оттого Марфа Тимофеевна грустны, — начал опять Аркадий, — что их за новой мамзелью ходить приставили. А она страшная-престрашная. Тут наплачешься.

— Нет, неправда! — горячо заговорила Марфуша. — Никто меня не приставлял, я сама… Она хорошая, чудная только… Вчера говорит мне: ты на мою дочь похожа, вылитая, говорит…

— Ишь, какая французинка у нас завелась черноглазая! — засмеялась Соломонида. — Смотри только, девка, ты с ней не очень… Я замечаю — тут не чисто дело…

— А что? — спросило несколько заинтересованных голосов.

— Да что… Я было не хотела говорить… Ведь не разберешь… Катря, — и она указала на худую судомойку, — давно в уши зудит: мамзель-то неспроста. Тут у нас, мол, гора такая вблизи.

— Говори толком! — заревел Феогност, ударяя могучей дланью по столу.

Соломонида вскипела.

— Чего заорал, мужик! Не боятся тебя! А мамзель эта Марфушкина — ведьма, вот что!

Все остолбенели. Аркадий хотел презрительно улыбнуться, но у него ничего не вышло.

— А о какой же ты горе путала? — спросил Феогност спокойно.

— А о такой же и горе. Откудова она, мамзель-то эта? Из Кеева. А в Кееве-то что? Лысая гора. Высоченная, говорят, такая гора, округ густые леса, непроходимые, а самая макушка голая, желтая. И на той горе по пятницам да под праздники собираются… Знаешь кто? Простоволосые… Вот и Марфушкина мамзель туда шмыгает. Печка-то есть у нее в горнице? В трубу, очень просто.

— Брешешь ты, баба, — с сокрушением прорычал Феогност. — Эка сила в тебе дури!

— Ну, уж нет, ну, уж нет, не буду я задаром греха на душу принимать! Пусть Марфушка скажет, не стоит у ей в горнице метла? А что она шепчет про себя, да головой кивает? А? Смотри, девка, как бы ты около ее не пропала. На дочь на ейную вишь ты похожа! И то ходишь, как порченая. Ни за копеечку пропадешь.

— А и хорошее дело! — неожиданно произнес Феогност.

Соломонида разъярилась.

— Да ты пьян, что ли, идол?

— И не пьян. А хорошее, говорю, это дело, коли ежели ты ведьма. Все мы черви ползучие, наест, наест гусеница на одном листе — переберется на другой, вот-те и все. И сотворил же Господь экую людям скуку смертную! Народился, погалдел, поболел, округ себя потрясся, день да ночь — сутки прочь — и в земельку полезай. Скажи мне сейчас: вот, Феогност, вознесешься ты на три четверти от полу и эдак повисишь, ну, положим, минут с пять. Но зато все твои родичи сейчас помрут. Ей же Богу, пусть помирают, лишь бы мне повисеть. Потому тогда все во мне другое сделается. И ежели, например, эта мадам самая, допустим, несказанно в трубу по ночам прошмыгивает и мимо месяца марш-маршем на чудесную гору едет — исполать ей. Вот это точно. Это можно позавидовать.

Соломонида и все присутствующие, кроме Марфуши, были окованы ужасом и негодованием. Судомойка набожно крестилась и что-то шептала с кислым лицом.

— Тьфу, тьфу, оглашенный! — заплевалась Соломонида. — Очухайся ты ради Господа! Он спятил, миленькие мои! Вот беда-то!

— И не спятил я, и ты, баба, не трости. Что вы Марфутку-то смущаете? Ведьма, ведьма, пропадешь! Ну и ведьма. Ну и шмыгнет Марфутка мимо месяца, а вы в дыре будете сидеть, да мертвых баранов лопать — ишь у Аркадия от сала щеки-то блестят! Нет уж, брат Аркадий. Коли в ней, в девке, эта скука объявилась, так ты ее квартирами да обмеблировками не изгонишь. Это в ней человечий, не червяной дух скучает.

— Напрасно вы все это проповедуете, Феогност Аристархович, — дрожа от гнева, заговорил Аркадий. — Первое, что грех, а второе — я вам не могу позволить, Марфа Тимофеевна моя будущая супруга.

— Да ну тебя, — тяжело поднимаясь и махая рукой, произнес Феогност. — Наплевать мне. Не привязывайся. Я свое сказал, а теперь — пойду на солому. И ты, баба, не лезь. Надоели. Эка, Господи, скуку-то сотворил! Сила!

И он, тяжело переваливаясь, зевая, потянулся за шапкой, нахлобучил ее и вышел.

После его ухода говорили долго и много. Вопрос о Лысой горе и новой мадам был решен окончательно. Всякий припоминал, что заметил по этому поводу. Килина утверждала, что мадам разговаривала на дворе в сумерках с козлом Васькой и они оба дружественно кивали головами. Аркадий нашептывал что-то свое на ухо Марфушке, но она не слыхала: облокотившись на стол и положив голову на руки, она смотрела прямо, в темный угол, и невольно воображала синий месячный простор, свободный, вольный, без земли под ногами, круглую, желтую луну близко, большущую, как мельничное колесо… И ветер свистит в ушах от быстрого полета… Неужели и вправду она может?.. Да, не обманывает дяденька Феогност: это — не скучно, это страшно, это — хорошо…

V

Поль поймал за рукав сестру Алю, когда она пробегала мимо него в коридоре.

— Послушай, Аля… Ты смотри… И неужели ты надеешься?

Аля поглядела на него холодными и удивленными глазами.

— Что такое? О чем ты говоришь?

— Ну, сестренка, не сердись… Я ведь знаю, ты министр… Но я понимаю все, — вот что я хотел сказать. Только надежды мало. А уж как было бы хорошо!

Аля тонко улыбнулась.

— Нет, ты плохо видишь, брат. Ну, еще молод… Мы, женщины, скорее растем. Да у тебя и характера нет настоящего. Помни, ты должен выработать характер, иначе я тебе в будущем не помощница. Завись от больной maman и papa, который кажется самодуром в благородном вкусе, и которого, в сущности… так легко обойти.

— Откуда это у тебя все? — с искренним удивлением произнес Поль. — Нет, сестренка, ты умница. Я всегда это знал. Только не оборвись.

— А ты только ничему не удивляйся. Все к лучшему. Папа не хочет больше принимать графа, кричит, что он шарлатан, что там его дела какие-то по имению открылись, что это грязь, что он — рамоли…

И Аля улыбнулась, показав ряд чудесных зубов, крепких и острых.

— Но и это к лучшему, — продолжала она. — Иначе, может, ничего и не вышло бы. Вот увидишь.

— А гувернантка тебе не мешает? — заботливо спросил Поль.

— О, нет. С ней даже удобнее. Несчастная, она только и боится потерять место. Это держит ее в страхе и повиновении — мне… Жаль, придется отплатить ей черной неблагодарностью.

— Сестренка, так не забудь меня… потом, а? Не забудешь?

И он поцеловал ее в розовую щеку. Чьи-то шаги раздались в коридоре, и Поль быстро скользнул в сторону.

Аля же прошла на балкон, где сидела мадам Лино, и тотчас же монотонным и невинным голосом начала читать какой-то нравственный французский роман. Слова и звуки пропадали, ненужные. Аля была слишком занята своими планами и мыслями. Гувернантка, казалось, была еще дальше от того, что ей читали. Она сидела, тихая, прямая, в своей просторной бархатной кофте с порыжелыми швами и стеклярусом. Гладкие бандо мертвенно спускались на ее виски. Красноватые глаза мигали часто и глядели куда-то вдаль. Она жевала губами и шептала беззвучные, неведомые слова.

Марфуша давно собиралась доложить барышне или барину, что мадам как будто нездорова. Руки у нее по утрам сильно дрожали и часто она хотела и не могла ничего сказать. Марфуша ходила за ней усердно, почти нежно, присматривалась к ней внимательно, стараясь подметить то, о чем думала с некоторых пор настойчиво и постоянно. Мадам тоже привыкла к Марфуше, часто ласкала ее, проводя костяными пальцами по ее пышным черным волосам, и порою длинно и одушевленно рассказывала ей что-то, расхаживая по крошечной комнатке. Оттого ли, что язык ее был скуден и неправилен, или что сам рассказ был всегда особенно чужд Марфуше, но она слушала и не понимала, точно ей говорили не про то, что случается, а сказывали спутанную сказку. И ей нравилась эта непонятность, и она опять искала в ней намеков на свои догадки и мысли.

Вернулись жары. Сухой, пронзительный зной, от которого почти не было спасения и ночью. Ночью все-таки хоть солнца не было с его беспощадностью. Яркая медная луна выплывала из-за леса и останавливалась над озером. В десятом часу Марфуша вышла из людской и присела на ступеньках крыльца. И она, прежде такая веселая и сильная, чувствовала себя нездоровой, должно быть, от жары все болела голова и губы пересыхали.

Вышел и Аркадий.

— Марфа Тимофеевна! Пройтись к озеру теперь, в парк — очень превосходно.

— Не хочется, Аркаша, — просто отозвалась девушка. — Что-то устала я. Набегаешься день-то.

— Это верно. Служба такая собачья. Погодите, Марфа Тимофеевна. Недолго осталось. На своей воле заживем. Целый день у меня на пуховиках будете лежать, да чаек с лимонцем кушать. А теперь, пока что, пройтись весьма не мешает. Это самое деликатное удовольствие — прогуливаться в лунную ночь. Акилина Сидоровна с нами пойдут.

Акилина пожеманилась и согласилась. Пошла с ними и толстая Марья-прачка и судомойка Катря. Хотели привлечь еще одного кавалера, дворника Трофима, но его нигде не оказалось.

— Как же мы все-то уйдем? — сказала Килина. — А неравно господам что понадобится?

— Ну, понадобится им, — недовольно протянул Аркадий. — Мой сидит опять в кабинете запершись, книжки какие-то зудит. До утра не отомкнётся. Барыня с печалей со своих давно, я думаю, храпит. А что уж барышня — этой и след простыл. Будет она дома сидеть! Тоже и мы кой-что смекаем. С мадамой гуляет. Знаем мы, с какой такой мадамой…

Аркадий галантно предложил руку Марфуше. К другой руке самовольно, вопреки правилам хорошего тона, в котором Аркадий был большой знаток, прицепилась Килина. И вся компания двинулась в парк.

Ароматы и свет, казалось, были ярче от зноя. И зной был ясный, сухой, без туманов, без сырости. Только крупная, тяжелая роса блестела на траве и нигде не поднималась паром. Сходя к озеру по извилистым, белым дорожкам, Аркадий сначала говорил, но потом все замолкли. Точно крутом становилось тише, тише. Над неподвижным, как стекло, озером с берегами высокими, где рос узкий камыш, стоял месяц, еще не полный, с неровным краем, но уже такой яркий и желтый, что, казалось, он вбирает в себя все звуки, и чем ярче свет — тем глубже кругом делается тишина. Внизу, в озере, была та же черно-синяя глубь с неподвижным желтым месяцем. От него шел столб по воде, но искры не дрожали в нем, так мертво стояла вода. Ее точно вовсе не было.

Налево от мостика, старого, серого, где берег сразу поднимался выше и огромная дуплистая ива прямо над водой тянула крепкие сучки, было место, не заросшее камышом, особенно глубокое, как говорили, бездонное, которое звалось Тришкиным омутом. Рассказывали, что тут давно когда-то утонул беспутный кузнец Тришка, который хотел жениться непременно на русалке. Впрочем, этот рассказ уже помнили немногие.

Теперь омут, ива и высокий берег под нею были освещены тихими, пронзительными лучами луны. Марфуша перевела туда глаза — и вздрогнула: между высоких, гнущихся от росы трав, полускрытая ими, сидела недвижно темная фигура.

Аркадий тоже заметил ее и глухо откашлялся, желая что-то сказать. Но испуганная Килина предупредила его и зашептала:

— Батюшки, родители! Да ведь это мадам наша зловредная! Ай-ай-ай, родненькие! Сидит над омутом и не шелохнется. Колдует, проклятая, ей же Богу!

— Чи ж я не говорила? — со спокойным достоинством произнесла хохлушка Катря.

Марья-прачка, из храбрых, предложила:

— А ну-кась, зайдем ей с заду. Не услышит. А оно виднее. Шепчет ли она что, или как…

— Боюсь… Боюсь… — шептала нежная Килина, повисая на руке Аркадия, однако пошла охотно.

Аркадий пожимал плечами. Он чувствовал, что надо дать понять, насколько он, образованный петербургский человек, далек от всех этих «глупостей» и не верит в них. Но слишком уж ночь была ярка и странна, слишком неподвижно сидела старуха в траве над омутом, откуда на нее глядел пристально месяц. И скептические слова на этот раз у Аркадия как-то не выговорились.

— Смотрите, простоволосая! — шептала Марья. — Нонче месяц неполный, да и не пятница, она нонче на гору не поскачет. Ишь, сидит, уставилась. Непременно она, миленькие, водяную нечисть там видит. Глядите, глядите! И головой качает, и губами шепчет…

Они были совсем близко от ивы и от старухи. Она точно покачивала ослабевшею головой на тонкой шее, не отрывая глаз от воды.

Марфуша смотрела жадно. Сначала в душе промелькнула печаль, что вот — она сидит одна, ночью, на росистой траве, больная, не смея уйти. Но фигура старухи была пряма, почти надменна, лицо выражало спокойную торжественность, ожидание без тревоги. И Марфуша забыла о жалости, неясная зависть прокралась ей в сердце. Вот они тихо, как воры, подсматривают за ней, не понимая, и все-таки ничего не видят, потому что им не дано. А она наверно видит. Какое чудесное, небывалое, нескучное видит она в небесной глубине, опрокинутой на дно озера! Оттого она и не боится без людей, а все боятся без других людей — и Марья, и Катря, и даже Аркадий… Марфуша приглядывалась к водяному стеклу, стараясь и надеясь хоть что-нибудь увидеть, хоть зеленую прядь волос, хоть бледную руку русалки… Она невольно произнесла в уме с искренностью и простотой: «Господи, дай увидеть… Сделай, чтоб я была достойна»… И сейчас же с ужасом спохватилась: «Что это я? О чем Богу молюсь? Ах, я грешница… Ведь это же нечисть, этого нельзя…»

И она принялась, под сдавленные восклицания прачки Марьи и Аркадия, твердить себе, что она грешница и что это все «нечисть».

«Надо в церковь чаще ходить, — вразумительно говорила она себе. — А это все надо ненавидеть».

Она в последний раз обернула глаза к неподвижно сидящий старухе под ивой, залитой желтым месячным светом, и почувствовала, что не ненавидит ее, а любит. И она опять испугалась, потому что и Бога, — она знала это твердо, — она тоже любила.

А с неба все так же пронзительно и широко лились месячные лучи, углубляя тишину.

VI

Барыня поздно вечером слышала шаги под окном, Килина тоже, сам Петр Васильевич обратил внимание на неистовый лай собак и, выйдя, заметил чью-то мелькнувшую тень с длинной палкой. Опасались воров, которые недавно поблизости ограбили хутор. И барыня настояла, чтобы прибить цепи к дверям и чтобы кучер Феогност, отличающийся необыкновенной силой, спал не в конюшне, а в доме, в передней, примыкающей к столовой и ее комнатам.

Феогност покорился без рассуждений и каждый вечер стал приносить в прихожую тонкую, как блин, стелюшку и устраивался на рундуке.

Он еще не гасил лампы и не ложился, когда в один из вечеров к нему в переднюю тихонько скользнула Марфуша из боковой двери.

— Вы, дяденька, не спите еще?

— Заснешь тут, — невольно проворчал Феогност, стараясь умерить свой бас до шепота. — Галдят, разорвало их, все уши прожужжали.

И он кивнул головой по направлению столовой. Оттуда, из-за неплотно притворенной двери, действительно доносились раздраженные возгласы, порой переходившие в крики.

— Ведь это никак барин с барчатами, — проговорила Марфуша. — Сама-то спать улеглась. Гувернантки тоже нет, у себя давно, — прибавила она. — Да о чем это они?

— А вот слушай да разбирай. Шут их дерет.

Марфуша присела на рундук и стала прислушиваться.

Разглагольствовал Петр Васильевич, гуляя, как всегда, по комнате с сигарой. Слова его доносились очень явственно.

— Таким образом, Поль, вопрос о твоем будущем выяснен. И прошу кончить с возражениями! Кончить! Я всегда лелеял мечту, что мой сын пойдет по дороге, по которой не удалось идти мне, что мой сын проникнется убеждениями, идеями, которыми я мучился, горел, жил! Я мог, уступая капризам больной твоей матери, оставлять тебя в правоведении, пока ты был мал. Теперь кончено. Ты переведешься в университет, а затем, по окончании, тебе готово место в земстве. Здесь надо служить, здесь надо работать, здесь приносить пользу… Я сам думаю выйти в отставку. Лучше трудиться, как поденщик, в поте лица есть хлеб, чем получать деньги ни за что! И трудись, и все будем трудиться, трезво смотря на жизнь. Я и содержать тебя в правоведении больше не в силах. Мы, слава Богу, не капиталисты какие-нибудь. Я всегда этим гнушался. Авиловку, последнее имение, продадут…

— Как?.. папаша… — прервал его вдруг голос дочери. — И это имение тоже? Я не знала… que nous sommes là⁵, — прибавила она с легкой насмешливостью.

— Да, матушка, продадут, продадут! — раздраженно подхватил Петр Васильевич. — Никаких компромиссов! Поль должен знать, что служба, которой он себя посвятил (место ему даже сейчас готово, но пусть кончит университет), тяжела, неблагодарна, но зато это — путь честного труда, общественной пользы… И ты, матушка, изменишь жизнь. Я пренебрег твоим воспитанием, я допустил в дом этого паразита Сиверцева, прогнившего аристократа… Нет, вы меня еще не знаете. Я верю только в объединяющую любовь к человеческой пользе…

— Я не думал, папаша, что вы такой либерал, — осторожно заметил Поль. — Конечно, это все очень верно, но я твердо надеюсь, что вы сами не покинете вашей службы. Она нисколько не мешает вам приносить пользу… И даже относительно нас… я думаю, что я, например, мог бы с успехом кончить свое образование в училище, где его начал…

— Никогда! — взвигнул Петр Васильевич. — Если бы я и остался на службе, ты, ты должен чтить убеждения отца, ты должен…

— Нет, папа, — тоже с раздражением в голосе начал Поль. — Позвольте вам сказать, вы не имеете…

Он вдруг замолк, оборвав на полуслове, точно его остановил кто-нибудь тайным движением руки. Голоса Али не было слышно.

К счастью, Петр Васильевич не заметил возражения сына. Он понесся дальше, раздражительно крича и кашляя.

— Я, дяденька, слушаю и все-таки не пойму: из-за чего они спорят-то?— шепотом обратилась Марфуша к Феогносту.

— То-то, что глупа ты, — проворчал Феогност. — А я уж ко всему этому весьма попривык. Не слышишь разве? О каше спорят.

— О каше?

— Ну, а то о чем же? Барин-то кричит сынку, чтоб он себе сам кашу варил, а сынок-то, значит, желает, чтоб ему эту кашу сварили. Во-те и все.

— Да это, дяденька, на одно же выходит. Кто там ее ни вари, а все из-за каши они только и вздорят?

— Из-за каши, это верно, из-за ее одноё. Другого понятия-то нет. Ох, Господи! Черви ползучие!

Они помолчали. Крики за дверью продолжались, но ни Феогност, ни Марфуша уже не вслушивались.

— А что я погляжу на тебя, девка, — начал Феогност. — Сильно ты с лица спала. Болезнь, что ли, в тебе али что? Ни этого, значит, румянца — ничего. Трость тростью. Глазищами только ворочаешь. Что это ты, а?

— Да ничего, дяденька, я здорова. А только… скучно мне, дяденька. Ох, как скучно! Однажды вы тоже об этой самой скуке говорили. И вспало мне на ум… И все думаю, и все мне тошнее да скучнее…

— Гм… Ишь ты, девка… — проворчал Феогност. — Что ж? — прибавил он как-то нерешительно и без всякого увлечения, — ну, замуж ступай. Авось повеселеешь.

Марфуша всплеснула руками и с укоризной взглянула на Феогноста.

— Дяденька! Прежде вы не так говорили. Что замуж? Я Аркадия очень люблю, он хоть и молод, а какой дельный. Да и человек хороший. А только… скучно, дяденька. И так живу, и замужем — все одна скука. Ведь одну землю-то буду топтать и замужем. Чему ж радоваться-то?

Феогност, казалось, был смущен. Он крякнул, почесал в затылке, потом вдруг, точно решившись, заговорил:

— Верно ты, дочка, рассуждаешь. Вот как верно. Скука, она, матушка, неизбытная. Экую скуку Господь сотворил! Сила! Тут не то что замуж, тут вот соберись сейчас народ, наряди меня в золотую митру, почни кричать: условляемся мы, Феогност, чтобы ты от века был фон-пере-фон-маршал-гоф-раван его светлейшее возвышение, и даем тебе над нами, человеками, власть жизнеотнимную. И вот мне на это решительно наплевать. Потому черви ползучие и решительно им не дано. Скука-то, Господи милостивый!

Он зевнул громко и безнадежно, и сейчас же прикрыл рот рукой. Марфуша сидела рядом с ним на рундуке, бледненькая, с опущенными глазами. Длинные ресницы бросали черную полукруглую тень на ее щеки. Она ничего не ответила. Феогност повздыхал, помолчал и опять начал с любопытным соболезнованием:

— Мадам-то тебя сильно загоняла, что ли?

— Нет, нет! — горячо подхватила Марфуша и даже покраснела. — Она славная такая. Добрая, больная. Она мне все рассказывает, рассказывает… Плохо говорит только, непонятно, а очень хорошо рассказывает… А что, дяденька… — прибавила вдруг Марфуша полушепотом, — а что если она вправду… летает?

Феогност качнул головой.

— А ты нешто замечала?

— Нет… замечать я ничего не замечала…

— То-то вот и оно-то. И заметить-то не дано. А ей, може, и дано.

— А это, дяденька, грех?

— Грех? Н-ну, не знаю. Я бы, кажется, такого греха не побоялся. Месяц-то Божий. Сила-то вся Божья. Об каше цапаться не грех, а это грех? Ну, не знаю.

— Дяденька, миленький, а вот что еще… Какой вы, дяденька, добрый! Вы мое сердце разгуляли. С вами только и поговорить. Что, дяденька, эти самые… ну вот которые на гору-то, мимо месяца… Непременно старые?

— Знать я не знаю, а слыхал, что все молодые. Это облик у них когда старый, когда какой. А на горе они все молодые. Потом захочет — опять в прежнее обличье вернется. А то надоест ей — кинет это обличье вовсе, а сама и пошла инако гулять. А старуха, говорят, померла. Лежит скинутое обличье — вот те и померла. Доподлинно этого не знаю, а так слыхал. Охо-хо, девка! Иди-ка ты спать. Морит меня. Эти наши фингалы-то будто поумолкли. И засну, и засну — во как! Теперь меня разбойники насквозь расстрелят — не услышу. Прощай, Марфутка, Господи-батюшка, скуки-то, скуки-то сила! Охо-хо…

VII

Барышня пропала.

Как это случилось, никто не знал. Двери по-прежнему оставались на замке, на цепях, Феогност клялся, что он за всю ночь ни разу не проснулся. Ясное дело, что барышня убежала в окно. Когда Марфуша в девять часов вошла в комнату, то постель была не смята, кое-какие вещи разбросаны торопливой рукой, окно приоткрыто, а на столе лежала незапечатанная записка. Крупным почерком Али стояло:

«Дорогой и бесценный папа! Не ищите меня. Все кончено. Я люблю графа Сиверцева и не в состоянии противостоять влечению моего бедного сердца. С горестью решаюсь покинуть дом тайно, но выбора нет: вы против нас. Позвольте все-таки надеяться, что когда-нибудь вы простите преступных детей ваших. Аля».

Когда весть о побеге разнеслась по дому, все пришли в страх. Кузина заперлась у себя от греха и торопливо занялась дорожными чемоданами. Поль был поражен. Он никак не мог проникнуть в расчеты сестры, ум которой ценил — и теперь только поводил круглыми глазами. Любит графа Сиверцева! Убежала! Без свадьбы! Он чуть-чуть не верил, что сестренка действительно влюбилась в графа и «сорвалась».

С Петром Васильевичем едва не сделался удар, когда дрожащий Аркадий подал ему записку дочери. Несколько секунд он стоял, оглушенный, потом побледнел, позеленел до холода, схватил какую-то коробку на столе и сжал ее так, что она хрустнула.

— Гувернантку! — крикнул он сдавленным голосом. — Сюда позвать! Сейчас же!

Аркадий вылетел, как бомба.

Через минуту, сильно кивая головой, запахивая бархатную кофту дрожащими, растерянными руками, в кабинет входила мадам Лино.

Она хотела что-то сказать, но Петр Васильевич перебил ее, завизжал, заорал как извозчик, топая ногами, наступая на старуху все ближе.

— Ах вы, негодница! В моем доме! Вам поручено воспитание молодой девушки, а вы на такие дела! Молчать! Не мог этого ребенок помимо вас сделать! Покрывала, устраивала, с негодяем свела! Сколько он заплатил, а? Вон сию же секунду! Я к губернатору поеду, эдаких в тюрьму сажают, вон!

Мадам Лино слышала только слово, самое роковое для нее, думала она — вон. Она вся тряслась, слезы катились из мутных глаз с красноватыми веками, она ловила руки Петра Васильевича и повторяла:

— Monsieur… Monsieur… De grâce…⁶ Умоляю…

— К черту! — заорал Петр Васильевич, отталкивая с силой эти цепляющиеся за него руки.— Дрянь негодная! Сознается! Упеку в тартарары! В Сибирь! Сводила дочь с негодяем! Продала, ведьма проклятая!

Старуха умолкла и посмотрела на этого барина, обезумевшего, с пеной у рта. Она вдруг поняла, в чем ее обвиняют. Она выпрямилась и произнесла тихо, но внушительно, по-русски:

— Вы очень ошиблись. Я виновна, потому что стара, больна, боялась остаться без приюта и скрыла, что ваша дочь отказывается меня слушать. Она мне грозила. Я ее оставляла — она сильнее меня — и я ничего о ней знать не могла. Вы теперь клеветать хотите и криком, но я из благородной семьи. Кричать — это себя унизить. Я не продаю, не покупаю. Что взяты деньги — отдам, не надо. Дом оставлю. А унижать меня нельзя — о! Я благородной семьи. Себя унижать можно.

И что-то такое неожиданное было в этих словах, что Петр Васильевич на секунду опешил и отступил. Старуха подняла указательный палец вверх и с этим странным, театральным жестом вышла из комнаты. Петр Васильевич, все молча, проводил ее немного растеряннными глазами.

Вечером Марфуша, заплаканная, бледная, убитая, помогала мадам Лино складывать ее дрянной чемоданишко. Она заботливо завертывала в дырявое полотенце щетки и желтый обмылок. Мутно горела незаправленная лампа. В окно, ничем не прикрытое, глядел узкий и длинный, слабо согнутый, большой серп молодого месяца. Старуха быстро ходила по каморке из угла в угол, бормотала негодующе, сердито, громко, но понять ее было невозможно, она путала слова, и без того прерываемые ежеминутным кашлем. В груди или в горле у нее при вдыхании что-то свистело и сопело. Она перебирала пальцами и неустанно обдергивала на себе стеклярусную обшивку кофты.

Марфуша глотала слезы. Она сама не знала, отчего ей так больно: от жалости ли или от того, что вот она уедет, а Марфуша не знает, и ничего не узнает и не увидит никогда…

Вдруг старуха остановилась около нее, посмотрела пристально и положила костяные пальцы на голову девушки.

— Доброе дитя, — проговорила она явственно. — Одно доброе дитя и есть. Я дарить обещала. Дарить не имею чем, кроме вот: это у меня от Марты, о! Она удивительная была! Я долго хранила, но вот мне и не нужно. Пусть доброе дитя возьмет на память. Пусть надевает, тогда совсем как моя дочь будет лицом. Очень похожая.

Она наклонилась и с трудом вытащила из-под матраса длинное, зеленое платье, прямое, легкое, из очень дорогого и тонкого бледного шелка. Оно казалось не новым, но красивым, как поблекший стебель цветка.

— Вот… Моя дочь раз… Однажды… Изобразила девушку, утонувшую в реке… О, как это было удивительно! Это платье хранить надо… Оно такое… как волшебное. Вот тебе, девушка. На память.

Марфуша стояла без слов. Это было то самое платье, которому она удивилась, увидав его в первый раз. Она с благоговением и тайным ужасом дотронулась до нежной, облачной ткани. Потом вдруг вспыхнула, схватила платье, горячо прижалась губами к рукам старухи и выбежала вон.

Мадам Лино должна была уехать на заре. Марфуше не спалось. Ее каморка была почти рядом и она несколько раз прокрадывалась по коридору к дверям старухи, слышала ее бормотанье, шаги, свистящий кашель и почему-то на минуту успокоенная отходила. Перед утром она забылась — и проснулась с ужасом, как от толчка, не зная, сколько времени прошло. Вздрагивая, она опять пробралась к старухиным дверям и стала слушать. Там царила глубокая тишина. Марфуша напрягла слух, стараясь уловить малейшее движенье воздуха — но тишина была непроницаема. Ее там нет! — мелькнуло в голове Марфуши. Если нет — где же она?

Тихо-тихо Марфуша приотворила дверь, вошла в черную комнату и опять прислушалась. Та же каменная, холодная тишина встретила ее. Мало-помалу глаза привыкали, да и предутренние сумерки уже неясно чертили пятно окна. Марфуша медленно, безмолвно, крадучись, приближалась к постели, все еще ловя и ожидая услышать шелест дыханья. Но покой по-прежнему был ненарушим. Тогда Марфуша протянула руку, чтобы ощупать подушку. Сумерки редели, обнажая воздух. Марфуша вдруг вскрикнула пронзительно и дико. Старухи точно не было в комнате. Мутный свет близкого утра ложился на острые, сереющие черты трупа.

Приехавший через несколько часов доктор дал свидетельство, что французская подданная Мария Лино скончалась от припадка грудной жабы, какою болезнью давно страдала.

VIII

Прошли дни. И мало-помалу все в Авиловке вернулось в прежнюю, мирную колею. Гувернантку свезли и похоронили где-то в городе, вещи, чемоданишко, две книги, поступили в полицию для препровождения наследникам. В один из славных июльских вечеров приехали граф и графиня Сиверцевы. (Еще раньше было известно, что Аля обвенчалась на скорую руку в деревенской церкви, в одном из поместий графа.)

Было много криков, стонов, чуть не проклятий, но потом все обошлось прекрасно. Молодые пили чай на балконе, и вся семья была в сборе, даже мамаша выползла из спальной. Кузина улыбалась (она чуть-чуть не уехала, но не уехала). Поль сиял, надувал щеки и звал графа: «mon frère»⁷, Петр Васильевич, усталый, но разнежившийся, курил сигару за сигарой и разглагольствовал о каких-то школах, на которые граф обещал дать деньги. Граф старался держаться молодцом, но он сильно постарел. Руки у него тряслись, улыбка казалась забитой, и он все время влюбленными, испуганными глазами следил за женой. Аля, спокойная, самоуверенная, крупная, статная, держала себя удивительно. В длинном, гладком платье, в дамской шляпке, она смотрела женщиной вполне зрелой и очень красивой.

Когда после чаю она и Поль сошли вместе со ступеней балкона, Поль с шутливым благоговением низко поклонился:

— Графиня! Честь и слава! Только зачем этот побег? Пожалуй, ты батьку и так бы уломала.

— Как его уламывать? Граф мне не делал предложенья…

— Не делал? И ты все-таки решилась?

— А почему же нет? Ты видишь…

— Да, правда… Только я не понимаю…

— Глупенький! Да ведь он романтичен, mon pauvre vieux!⁸ Я сразу это поняла. Вот и все…

И она, улыбаясь, закусив длинный стебель сорванной травы, пошла по дорожке. Поль побежал за нею.

— Сестренка, сестренка! Теперь ты все устроишь, не правда ли? Я останусь в правоведении… И еще… ты знаешь, о чем я хочу сказать?

Он заглядывал ей в глаза.

— Вот что, дружок… Я тебе говорила… Старайся выработать характер. Конечно, я рада тебе помочь… Но, видишь ли, деньги графа в землях. Я поощряю его приобретать землю. Это очень доходно, если много земли, особенно в этих местах…

Они скрылись за поворотом, и Марфуша, которая случайно была в малиннике рядом, не слышала дальнейшего разговора. Марфуша была очень рада, что все помирились. Она никак не могла понять, из-за чего была ссора, потому что, казалось ей, все они любили одно и хотели одного и того же. И барин, и барыня, и барчук, и барышня одинаково радуются, что у графа — земли много.

Граф и графиня уехали, потом опять приехали и снова уехали. Казалось, что все это длится уже так давно, а между тем времени прошло немного. Едва месяц, который узким серпом смотрел в окно комнаты мадам Лино, успел вырасти в круглую, яркую луну. Стояли упорные жары, хотя уже август приближался. Аркадий все приставал, торопил со свадьбой, и Марфуша согласилась. Что его огорчать? А не все ли равно? Теперь Марфуша никогда не смеялась. Ее спрашивали, не больна ли она, но она чувствовала себя совсем здоровой. Только скука, скука повсюду была с ней, и все, на что она ни обращала глаза, было затянуто, как серой сетью паутины, скукой. Даже с дяденькой Феогностом Марфуша избегала говорить. Вечером она спешила к себе, в свою каморку. Там она зажигала свечу, вынимала бледное, широкое платье из зеленого шелка, и к ней приходили смутные и сладкие думы. Несколько раз она надевала это платье. Оно было ей немного длинно, и такое странное, все в складках, без рукавов. И оно влеклось за ней без шума, и сама Марфуша казалась себе в нем такой небывалой… Никто не видел у нее этого платья, ни за что в мире она его не показала бы человеку.

В жаркий вечер последнего дня июля Марфуша, как всегда, пришла в свою каморку, выждала, пока угомонились в доме, вынула платье и надела. Оно было такое прохладное. Ей сразу сделалось легче. Окно ее комнатки было низко, выходило на двор, весь озаренный неподвижным белым светом. На дворе было совсем пустынно, даже собаки спали, даже сторож не показывался. И Марфушу потянуло вон, под небо. Никто не увидит ее, никого нет. А там легче, свежее. И какой свет странный…

Она села на подоконник, спустила ноги и бесшумно спрыгнула на землю. Платье запуталось немного, но она сейчас же его освободила и подобрала. Осторожно, стараясь держаться теневой стороны, она обошла дом и отворила калитку парка. Белые дорожки тянулись вниз, к озеру. Ночь была особенно жаркая, яркая и сухая. Марфуша невольно вспомнила тот вечер, ту ночь, когда они гуляли так же по парку, и старуха сидела недвижно и одиноко под ивой около омута. Марфуше захотелось взглянуть на это место. В душе не было тени страха. Да и вся душа была теперь другая.

Над неподвижным, как стекло, озером опять стоял месяц, но уже совсем полный, громадный, круглый, пронзительный. Казалось, он вбирал в себя все звуки, и от него кругом стояла безмерная тишина. Омут, ива и высокий берег под нею были освещены ровно и ярко. Только трава на берегу теперь была ниже и суше. Ее скосили, и тонкие стебли уже не поднялись на прежнюю высоту.

Марфуша подошла ближе. Две крепкие ветви старой ивы тянулись над самой водой, высоко от нее. Марфуше захотелось заглянуть в воду. Она осторожно села на ветви и подвинулась дальше. Ветви, толстые и черные, почти не погнулись. Как хорошо! Теперь Марфуша сидела над самой водой. Ноги ее закрывало легкое платье, которое ей было слишком длинно. Она посмотрела вниз — и вздрогнула: ей показалось, что на нее глядят оттуда два русалочьих глаза, и вьются зеленые волосы. Но она сейчас же поняла и улыбнулась: это была она сама, над водой, странная, в странном платье без рукавов. Там, в омуте, была та же черно-голубая высота, как и над головой, с тем же месяцем, желтым и пристальным. Вода была так недвижна, что порою казалось — ее вовсе нет.

Марфуша вспомнила дяденьку Феогноста. Ей было хорошо не чувствовать под своими ногами темную, тучную, непрозрачную землю. Хоть немного побыть так. Она смотрела вниз, на желтый месяц. Как высоко! Отчего ей… не дано? А той, которая умерла, было дано. Да она вовсе и не умерла. Это она свой облик скинула, и сказали, что старуха умерла. А она летает около месяца, молодая и счастливая.

Марфуша наклонялась все ниже и все пристальнее смотрела на ровный, светлый круг под нею. Какая высота! И вдруг ей показалось, что маленькая черная точка движется мимо желтого круга быстро-быстро — и сердце ее забилось. Да, это непременно она. И Марфуша видит, глазами видит. Какая она глупая! Как она раньше не догадалась? Если она видит — значит и ей дано. Недаром была эта тоска. Недаром она молилась Богу. И зачем бы старуха подарила ей это платье, если бы в нем не было тайной силы? И она видит, она многое может, все так просто. Не надо только бояться. Да она и не боится. И она почувствовала себя легкой, легкой, как облако. Внизу, в небесах, черная точка на месяце все росла, точно приближалась. Сердце Марфуши наполнила радость, какой она еще не испытала, радость освобождения. Скорей навстречу! Она раскрыла руки и упала вниз. Ей казалось, что она падает в небо.

чего вы не замечали в самой страшной повести Гоголя?

В 1968 году одним из лидеров советского кинопроката стала картина «Вий» – экранизация мистической повести Николая Васильевича Гоголя с Леонидом Куравлевым и Натальей Варлей в главных ролях. Этот фильм стал одним из лучших примеров отечественных хорроров по многим причинам, однако «Вий» – это не просто ужастик, созданный для выжимания из зрителя адреналина. О чем же предупреждал Гоголь?

Смотрите фильм «Вий» в пятницу, 23 апреля, в 17.20 и в субботу, 24 апреля, в 01.05 на телеканале «МИР».

По сюжету трое киевских семинаристов-бурсаков на время летних каникул отправляются на заработки. Они сходят с дороги, чтобы выпросить еды в каком-нибудь встречном хуторе, их резко накрывает непроглядно-темная ночь. Поминая чертей, герои лишь по лаю собаки выходят на одинокий хуторок, состоящий всего из пары домов. Старуха, хозяйка одной из хат, соглашается дать им ночлег. Она оказывается ведьмой, околдовывает философа и скачет на нем верхом по полям, как на коне. Хома вспоминает все молитвы и заклинания, которые знает, и берет верх. Он подбирает полено и избивает ведьму почти до смерти. Тут мерзкая старуха превращается в прекрасную панночку, а Брут убегает. Отец ведьмы добивается того, что именно Хоме приходится отпевать умершую – три ночи должен читать бедный семинарист молитвы над ее гробом, после чего будет свободен и получит щедрое вознаграждение. Но Брут не выдерживает сатанинских искушений и погибает.

«Вий» входит в сборник «Миргород», написанный Гоголем в его самом плодотворном 1835 году. Всего в нем четыре истории: «Старосветские помещики», «Тарас Бульба», «Вий» и «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Казалось бы, все они совершенно разные: тут и вариация на тему идиллии, и героический эпос, и романтическая фантастика, и бытовая комедия. Но похоже, что набор и хронология повестей не случайны. Гоголь зашифровал в сборнике отсылку к античному и похожему древнеримскому мифу о золотом, серебряном, бронзовом и железном веке существования человечества.

Фото: Лукас Кранах Старший, «Золотой век»

Итак, сначала был золотой век – время, когда не было времен года, старости, войн и болезней, земля беспрестанно цвела и плодоносила, а люди жили в гармонии с миром. Затем следовал серебряный век. Земля по-прежнему давала много плодов, все еще не было болезней, но появились времена года и старость. Это то, что мы видим в «Старосветских помещиках». Затем шел бронзовый век – век гордых, мужественных и свирепых людей, способных на подвиг. Это – «Тарас Бульба».

«Вий» – это наступление железного века. Его первый признак – оскудение человеческой натуры. Люди становятся мелочными и бесчестными, в мире исчезают истина, верность и стыд. На уровень личности трех семинаристов в повести намекают уже их имена: богослова зовут Халява, ритора – Тиберий Горобец. Тиберий – это имя римского императора, при котором был распят Иисус Христос, горобец – воробей. Главного героя, философа, зовут Хома Брут. Хома – это вариант имени Фома, отсылающий к апостолу Фоме, Брут же – предатель. Все трое, хоть и учатся в семинарии, о высоком не задумываются, их волнуют только мелкобытовые вопросы, в основном, чтобы поесть, выпить и покурить. Они не могут пройти мимо того, что плохо лежит, чтобы не украсть, крадут даже друг у друга. Примерно в том же духе описываются все встречные казаки: «У нас есть на селе казак Шептун. Хороший казак! Он любит иногда украсть и соврать без всякой нужды, но… хороший казак».

Философа не выбивает из его системы ценностей даже прямое попадание в потусторонний мир. После безумной ночи с ведьмой, когда он скакал над землей и видел русалку, семинаристу логичнее было бы отправиться в храм, но он, как обычно, отправляется искать еду, затем сходится с молодой вдовой на рынке и получает от нее не только обильный обед и что-то еще в маленьком глиняном домике посреди вишневого сада, а еще и деньги, на которые в тот же вечер пьянствует в кабаке. На следующий день после жуткого происшествия Хома почти забывает о ведьме.

Последняя история сборника – «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» – подтверждает приход железного века. Люди вконец измельчали и потеряли смысл жизни, характерный признак этого времени – раздоры, охватывающие человечество. В данном случае – беспощадная вражда из-за «оскорбления» гусаком. В мире без бога, по мнению Гоголя, зло побеждает, ведь свято место пусто не бывает. Недаром герои «Вия», даже ректор семинарии, так часто чертыхаются, а церковь – заброшена:

«Церковь деревянная, почерневшая, убранная зеленым мохом, с тремя конусообразными куполами, уныло стояла почти на краю села. Заметно было, что в ней давно уже не отправлялось никакого служения». В противовес стоящей на краю села и никому не нужной церкви – процветающая кухня сотникового дома, место крайне популярное: кухня эта «была что-то похожее на клуб, куда стекалось все, что ни обитало во дворе, считая в это число и собак, приходивших с машущими хвостами к самым дверям за костями и помоями. Куда бы кто ни был посылаем и по какой бы то ни было надобности, он всегда прежде заходил на кухню, чтобы отдохнуть хоть минуту на лавке и выкурить люльку. Все холостяки, жившие в доме, щеголявшие в казацких свитках, лежали здесь почти целый день на лавке, под лавкою, на печке – одним словом, где только можно было сыскать удобное место для лежания».

Всю жизнь Гоголь собирал малороссийский фольклор, на основе которого были написаны «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Вий». Главный демон, по имени которого названа повесть, в восточнославянской мифологии – бес с огромными веками и ресницами. По-украински ресница – «вія». Он не может сам поднять веки, ему поднимают их вилами помощники, и тогда он убивает взглядом. Однако в том виде, в котором он описывается в повести, он считается гоголевским персонажем.

– Подымите мне веки: не вижу! – сказал подземным голосом Вий – и все сонмище кинулось подымать ему веки.
«Не гляди!» – шепнул какой-то внутренний голос философу. Не вытерпел он и глянул.
– Вот он! – закричал Вий и уставил на него железный палец. И все, сколько ни было, кинулись на философа. Бездыханный грянулся он на землю, и тут же вылетел дух из него от страха.

По Гоголю, важно не смотреть на грех, чтобы не дать ему дорогу в свою душу. Нечисть не видела Брута, пока он сам не посмотрел на нее вопреки внутреннему голосу, в итоге философ погиб за минуту до спасительного крика петуха. Если в начале творчества Гоголя черт у него – фольклорный элемент с рожками и хвостом, за который можно ухватиться, то со временем он принимает иные, более страшные формы. Вот что писал Гоголь в вошедшей в петербургский сборник «Арабески» повести «Портрет»: «Дивись, сын мой, ужасному могуществу беса. Он во все силится проникнуть: в наши дела, в наши мысли и даже в самое вдохновение художника. Бесчисленны будут жертвы этого адского духа, живущего невидимо, без образа на земле. Это тот черный дух, который врывается к нам даже в минуты самых чистых и святых помышлений».

Понять произведения Гоголя вне религиозного контекста вообще невозможно, он грезил не столько о социальной справедливости, сколько о духовном возрождении. Если в молодости писатель увлекался скорее мистицизмом, то со временем его религиозные искания обрели самый серьезный характер. Ведь и в «Мертвых душах» он изобразил не просто ополоумевших от безделья помещиков, а степени нравственной деградации человека. Гоголь мечтал «устремить все общество к прекрасному», считал, что должен сделать нечто большее, великое, собственное мессианство стало его идеей фикс. Нравоучительные и высокопарно-назидательные письма вызывали раздражение у его друзей и спонсоров, за чей счет в основном и жил Гоголь, но те терпели несносный характер писателя, понимая меру его таланта. Однако Гоголю не удалось найти и показать путь возрождения, второй том «Мертвых душ», как известно, был сожжен, писатель погрузился в глубокую депрессию.

Гоголь прожил всего 42 года, удивительный факт, но описание умершего Николая Васильевича перекликается с его описанием панночки в «Вие»:

«…Хома отворотился и хотел отойти от гроба, но, по странному любопытству, не утерпел и взглянул на нее. Резкая красота усопшей показалась ему страшною… В ее чертах ничего не было тусклого, мутного, умершего; оно было живо, и философу казалось, как будто она глядит на него закрытыми глазами. Ему даже показалось, как будто из-под ресницы правого глаза ее покатилась слеза».

Фото: wikipedia.org. Посмертная маска Н.В. Гоголя

А вот как описывал облик Николая Васильевича мастер-скульптор Николай Рамазанов, делавший посмертный слепок с лица писателя: «Когда я подошел к телу Гоголя, он не казался мне мертвым. Улыбка рта и не совсем закрытый правый глаз его породили во мне мысль о летаргическом сне, так что я не вдруг решился снять маску; но приготовленный гроб, в который должны были положить в тот же вечер его тело, наконец, беспрестанно прибывавшая толпа желавших проститься с дорогим покойником заставили меня и моего старика, указывавшего на следы разрушения, поспешить со снятием маски, после чего со слугой-мальчиком Гоголя мы очистили лицо и волосы от алебастра и закрыли правый глаз, который, при всех наших усилиях, казалось, хотел еще глядеть на здешний мир, тогда как душа умершего была далеко от земли».

Философ Василий Розанов называл язык Гоголя мертвым, и героев – статичными, считал его зловещий смех издевательством над народом, однако после революции 1917 года он писал: «Я всю жизнь боролся и ненавидел Гоголя и в 62 года думаю: «Ты победил меня, ужасный хохол!».

«Вий»: краткое содержание повести — РИА Новости, 27.02.2009

Хома Брут уже собирается заснуть мертвецки в пустом овечьем хлеву, как вдруг входит старуха. Сверкая глазами, она ловит Хому и вспрыгивает ему на плечи. «Эге, да это ведьма», — догадывается бурсак, но уже несется над землей, пот катится с него градом. Он начинает припоминать все молитвы и чувствует, что ведьма при этом ослабевает. С быстротою молнии успевает Хома выпрыгнуть из-под старухи, вскакивает ей на спину, подхватывает полено и начинает охаживать ведьму. Раздаются дикие вопли, старуха падает в изнеможении на землю — и вот уже перед Хомой лежит с последними стонами молодая красавица. В страхе бурсак пускается бежать во весь дух и возвращается в Киев.

Хому призывает к себе ректор и приказывает ехать в дальний хутор к богатейшему сотнику — читать отходные молитвы по его дочери, возвратившейся с прогулки избитой. Предсмертное желание панночки: отходную по ней три ночи должен читать семинарист Хома Брут.

Чтобы он не сбежал по дороге, прислана кибитка и человек шесть здоровых Козаков. Когда бурсака привозят, сотник спрашивает его, где он познакомился с его дочкой. Но Хома сам этого не знает. Когда его подводят к гробу, он узнает в панночке ту самую ведьму.
За ужином бурсак слушает рассказы Козаков о проделках панночки-ведьмы. К ночи его запирают в церкви, где стоит гроб. Хома отходит к клиросу и начинает читать молитвы. Ведьма встает из гроба, но натыкается на очерченный Хомой вокруг себя круг. Она возвращается в гроб, летает в нем по церкви, но громкие молитвы и круг защищают Хому. Гроб падает, позеленевший труп встает из него, но слышится отдаленный крик петуха. Ведьма падает в гроб, и крышка его захлопывается.

Днем бурсак спит, пьет горилку, слоняется по селению, а к вечеру становится все задумчивее. Его опять отводят в церковь. Он чертит спасительный круг, читает громко и поднимает голову. Труп стоит уже рядом, вперив в него мертвые, позеленевшие глаза. Страшные слова ведьминых заклинаний ветер несет по церкви, несметная нечистая сила ломится в двери. Крик петуха вновь прекращает бесов
ское действо. Ставшего седым Хому находят утром еле живого. Он просит сотника отпустить его, но тот грозит страшным наказанием за непослушание. Хома пытается бежать, но его ловят.

Тишина третьей адской ночи внутри церкви взрывается треском железной крышки гроба. Зубы ведьмы стучат, с визгом несутся заклинания, двери срываются с петель, и несметная сила чудовищ наполняет помещение шумом крыл и царапаньем когтей. Хома уже поет молитвы из последних сил. «Приведите Вия!» — кричит ведьма. Приземистое косолапое чудовище с железным лицом, предводитель нечистой силы, тяжелыми шагами вступает в церковь. Он приказывает поднять ему веки. «Не гляди!» — слышит внутренний голос Хома, но не удерживается и смотрит. «Вот он!» — указывает Вий на него железным пальцем. Нечистая сила кидается на философа, и дух вылетает из него. Уже второй раз кричит петух, первый прослушали духи. Они бросаются прочь, но не успевают. Так и остается навеки стоять церковь с завязнувшими в дверях и окнах чудовищами, обрастает бурьяном, и никто не найдет к ней теперь дороги.

Узнав об участи Хомы, Тиберий Горобец и Халява поминают в Киеве его душу, заключая после третьей кружки: пропал философ оттого, что побоялся.

Материал предоставлен интернет-порталом briefly.ru, составитель В. М. Сотников

Ведьма из Карачева. Невыдуманная повесть.

 

Рецензии о повести «Ведьма из Карачева. Невыдуманная повесть»

 

Комментарии читателей:

 

ЮРИЙ ФАРАНОВ: Почитал Вашу «Ведьму. Выделил себе 30 минут: свои дела призывают. 1. Вы сделали благое дело. Родословная, как воспоминание о предках, потом свои о предках, о себе во вренмени надо оставлять. Семейная хроника. Не гоже, когда потомки не знают свои корни. Так возникает поколение «перекати -поле». 2. Читать очень интересно даже мне, постороннему человеку. Этнографическая, историческая хроника частной жизни. Она даёт возможность ощутить то время всеми органами чувств. 3. Вам это удалось. Повесть получилась. 4. Пряжа не Ваша, а кто связал полотно с узорами — рукодельница. Спасибо, сударыня Галина.

 

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

Несколько лет, наездами в родной Карачев, записывала в тетрадь, а иногда и на репортёрский магнитофон, который иногда выдавали на работе, короткие, словно вспышки, рассказики мамы о жизни. И делала это просто так, для своих детей, но спустя сколько-то лет, подумала: а не «сшить» ли из этих эпизодов «лоскутное одеяло», которое послужит не только моим детям, но и тем, кто захочет узнать: а как жилось простому человеку при социализме? Ведь маме «повезло» быть ровесницей этого периода жизни России (1903-1994гг).

Конечно, из этих «лоскутков» могла бы своими словами написать повесть о жизни матери, но потом решила, что надо сохранить интонации, отдельные слова, произносимые зачастую «не литературно», местный выговор, — составить повествование рассказчицы.

Если бы знать, что выбрала такой трудный путь!..

В течение нескольких лет составляла узор повествования, избрав вроде бы простой ход, — хронологический, — но ведь в него надо было вплести отступления, усиливающие тот или иной эпизод, так что «ход» то и дело вроде бы сбивался с ритма, да и сам процесс «сшивания» оказался сложен, — подбирать «нитки» (свои слова, выражения), чтобы они не были заметны, не портили общего узора, чтобы не проявлялось вдруг и не к месту лицо автора. Но спустя несколько лет появится книга, которую за свой счет издам в местном издательстве под названием «Свет негасимый», а позже переименую на «Ведьма из Карачева». Все, прочитавшие повесть, говорили: «Будто сидела твоя мать и рассказывала». И в этом великая похвала мне.

В заключении приведу мамины слова: «Читать будете, так знайте: вранья здесь нет, всё честно и благородно рассказано, только одна правда». 

 

 

ВОТ ТАК Я И СТАЛА ВЕДЬМОЮ

 

Спрашиваешь, как ведьмой стала?

А вот слушай.

Как-то выхожу рано утром… а дождик как раз прошёл, песок весь на дорогах поразмыло, гляжу: и соседка выходить, Бариниха, а за ней какая-то старуха топчить. Посмотрела я так-то на них, да и пошла себе. Пошла, да только думаю: и что это Бариниха связалася с этой бабкой? Я-то знала ее, мне про нее Вера рассказывала:

— Ой, Манечка, и сволочь же она какая! Я все болею, нервничаю, вот и начали мы с Тихоном моим ругаться. А тут еще и с коровой что-то… Пригласила я эту бабку к себе: можить, что посоветуить? Пошли мы с ней в сарай, а она смотрить по стенам да все приговариваить: «Ох, страшно тут у тебя, страшно! Нечистой силы сколько!» Гляжу так-то, а она одной рукой вытаскиваить из рукава какую-то веревку лохматую да — в ясли ее… а другой — из ясель. И показываить мне: «Гляди, гляди-ка что тебе сюда насовали! Видишь, как подделали?»  Да-а, отвечаю, вижу… Ничего я будто не заметила, да и говорю: ну, ладно… спасибо тебе, спасибо, да скореича выпроваживать ее.

И вот теперь эта самая бабка вместе с Баринихой за мной и плетутся. Не зря это, думаю, да оглянулася так-то, а они следы мои с дороги и выбирають!.. Я ж босиком как раз шла, и следы-то хо-орошо на песке пропечаталися! Думаю: совсем Бариниха рехнулася, раз с этой бабкой связалася… и аж жалко мне ее стало. Ну, мне-то жалко, а она как начала агитацию наводить, как начала! Каждого встречаить и рассказываить, что я ведьма. Там-то бабоньки стали судачить, там-то, а потом и небылицы плести начали.

А вот такие.

Помню, привезли как-то соседи картошки, а ссыпать с машины ее и не успели, ночь как раз. И вот Нинка рассказывала всем после, будто сидить она на картошке на этой, сторожить и вдруг видить: я иду… и вся — в белом! Подхожу к машине и лезу на нее. Вскочила она, закричала, да кубарем — в хату! Во, видишь… Узнала меня, значить. Теперя ишшо… Пошла я как-то в овраг травы накосить, а навстречу — ребятишки. Идуть, галдять. Прошли мимо и вдруг что-то затихли. Обернулася, а они стоять, и шиши мне в спину показывають.

— Дети, — спрашиваю, — зачем вы это делаете?

— Да про вас, тетя, говорять, что вы ведьма и ночью коров чужих доите.

И вот, значить, надо мне в спину шиш показать, и если оглянуся, то и вправду — ведьма.

— Дурачки вы, — засмеялася. – Ведь я услышала, что вы вдруг затихли, вот и подумала: значить, замышляють что-то. И как же мне было не оглянуться?

Стала я им говорить, что все это — выдумки, что все это злые люди сочиняють, но послушали они, разве?.. А как-то навстречу и сын Баринова Колька попался, ему лет восемь ишшо только было, да увидал меня и так испугался! Аж побелел весь, а я и говорю:

— Что ты, бедненький!.. Это потому ты испугался, что твоя матка про меня наговорила? Голубчик мой, иди, не бойся.

Так проскочил он возле меня, да скореича на горку! А я так и спродивилася прямо, стою и не знаю, что делать.                                                 

 

Да нет, всё это только еще цветочки были. Вот что раз соседки мои удумали: собралися Варя Доманова, Бариниха и Валя… Это Валя сейчас всё Мария Тихоновна да Мария Тихоновна, как самою-то скрючило, а тогда тоже верила, что я ведьма. И вот собралися они и решили точно узнать: ведьма я или нет? А как? Да надоумил их кто-то: за шесть недель до Великого поста надо головешки собирать. Как только вытопится печка, одну выхватить, водой залить да оставить, в другой раз — опять… И вот насбирать, значить, этих головешек, а под Велик день сложить их под угол моей хаты и запалить. Если я ведьма, то выскочу и закричу, а если не ведьма, то сгорю. Ну, Собакина и передала мне всё это: так, мол, и так… соседки соображають, и уже головешки насбирали. Бросилась я к Варе:

— Варь, ну забесилися вы, чтолича? Хотите мою хату спалить? Да разве ж я сутерплю не выскочить? — Распалилася аж вся! —  Ну, если сделаете это, всех вас посажаю. Принесете головешки свои под угол, а я выскочу и закричу, да так закричу, что в милиции услышуть, а тебя буду за подол держать, и не вырвешься ты от меня. Так что ж вам, поджигателям? Влупють потом по десятке и всё!

Так она не стала отрицать.  

• Антихристу предался?
• На лошадях работали и дед, и прадед…
• Хватало мужику работы!
• Дед Ляксей и бабка Анисья
• Серые платьица с черными обирочками
• Снег под босыми ногами
• На всю жизнь бахша эта впечатлилася
• Да выдерится она, Ляксевна!
• И соскочил с меня страх на всю жизнь
• Всё это — темнота наша
• Постели-то… что из снега!
• Рождество твоё, Христе Боже наш…
• И в барабане бегала, и вьюху тянула
• Так-то и началася война
• И что за ривалюция такая?
• Народ-то осатанел тогда прямо!
• Молочные реки, кисельные берега
• И никто из нас не заплакал
• Да едем, куда глаза глядять
• Ну, раз по деревням, значить, и по вагогнам
• Машина-то и разладилася вконец
• Да не возьму я твой крест, Ампиада!
• Такое только раз в жизни и бываить
• Не знаешь, каким боком судьба к тебе…
• Только голова горела и губы сохли
• И началася моя семейная жизнь
• Вот и просвешшалася по слогам
• Как хлеб насущный
• Хватало при нэпе и хлеба, и всего…
• И назначили их к ликвидации
• Сколько ж беспризорных там было!
• Не дай, Бог, дожить до такого еще раз!
• Ну и характер!
• И всех охватил страх
• Как же он верил советской власти!
• От такой — и на край свету…
• И началася война
• Лето сорок первого жаркое было!
• Ох, не гут война!
• Как же, господа новые понаехали!
• Вот что война делаить
• До хлеба ль тогда было?
• В плащпалатках пыльных…
• И опять стали соображать строиться
• И пошла с этой шалью черной
• Государству!.. и не иметь креста?
• Ведьма, так ведьма
• Теперя про коровку свою расскажу
• Настрадалися, хлебнули всякого
• И решила к земле прибиваться
• Ложь-то души детские и калечить
• Отбить от земли не долго, а вот приучить…
• А при нонешнем мужицком бесправии…
• А теперь про Махныриху тебе расскажу
• Пока душа не зачерствела…

«Олеся» за 7 минут. Краткое содержание повести Куприна

: Молодой барин попадает в глухую деревню, где влюбляется в девушку, которая слывёт ведьмой. Он хочет забрать её с собой, но местные жители изгоняют девушку, и герой расстаётся с ней навсегда.

Молодой мужчина-повествователь, которого «судьба забросила на шесть месяцев в глухую деревушку Переброд Волынской губернии, на окраину Полесья», нестерпимо скучает. Единственные его развлечения — охота со слугой Ярмолой и попытки обучить последнего грамоте. Однажды, во время жуткой метели, герой узнаёт от обычно неслово­охотливого Ярмолы о том, что верстах в десяти от его дома живёт самая настоящая ведьма Мануйлиха, которая невесть откуда появилась в селе, а затем была выселена за его пределы за свои колдовские деяния.

Продолжение после рекламы:

Возможность познакомиться с ней появляется быстро: как только потеплело, герой отправляется на охоту и, заблудившись в лесу, натыкается на хату. Предположив, что здесь живёт местный лесник, он заходит внутрь и обнаруживает там старуху «со всеми чертами бабы-яги, как её изображает народный эпос». Мануйлиха встречает героя неприветливо, но заметно оживляется, когда тот достаёт серебряный четвертак и просит старуху погадать. В самый разгар гадания в дом заходит внучка ведьмы, Олеся, темноволосая красавица «лет двадцати — двадцати пяти». Она относится к рассказчику приветливо и показывает ему дорогу домой.

Все первые весенние дни образ Олеси не покидает мысли рассказчика.

Я и сам не подозревал, какими тонкими, крепкими, незримыми нитями было привязано моё сердце к этой очарова­тельной, непонятной для меня девушке.

Когда лесные дороги просыхают, рассказчик отправляется в избушку колдуньи. Как и в первый раз, внучка встречает гостя куда приветливей, чем Мануйлиха. А когда гость просит Олесю погадать ему, та признаётся, что уже однажды раскинула на него карты и нагадала, что в этом году выпадает ему «большая любовь со стороны трефовой дамы с тёмными волосами». А тем, «кто будет вас любить, вы много горя принесёте». Ещё карты рассказали Олесе, что трефовой этой даме герой принесёт позор, который хуже смерти…

Брифли существует благодаря рекламе:

Провожая рассказчика, Олеся попытается доказать ему, что ей и её бабке принадлежит настоящий дар колдовства, и проводит над ним несколько опытов — Заживляет ему глубокий порез и заставляет его спотыкаться вслед за ней. Потом герой пытается разузнать, откуда все-таки пришла Мануйлиха в Полесье, на что Олеся отвечает уклончиво, что бабушка не любит говорить об этом. Тогда же рассказчик впервые представляется — его зовут Иван Тимофеевич.

С этого дня герой становится частым гостем в избушке. Олеся всегда рада его видеть, хоть и встречает сдержанно. А вот старуха не особенно довольна, но Ивану удаётся задобрить её подарками, помогает и заступничество Олеси.

Ивана очаровывает не только красота Олеси. Его привлекает и её самобытный ум. Между ними разгорается множество споров, когда Иван пытается научно обосновать Олесино «чёрное искусство». Несмотря на разногласия, между ними возникает глубокая привязанность. Тем временем у Ивана портятся отношения с Ярмолой, который не одобряет его знакомства с колдуньей. Не нравится слуге и то, что обе ведьмы боятся церкви.

Продолжение после рекламы:

Однажды, когда Иван в очередной раз приходит в избу, он застаёт колдунью и её внучку расстроенными: местный урядник приказал им убираться из хаты в двадцать четыре часа и пригрозил пустить их по этапам в случае непослушания. Герой вызывается помочь, и старуха не отказывается от предложения, несмотря на Олесино недовольство. Иван упрашивает урядника не выгонять женщин из дома, на что тот возражает и называет старуху с внучкой «язвой здешних мест». Задобрив урядника угощениями и дорогими подарками, Иван всё же добивается своего. Урядник обещает оставить в покое Мануйлиху и Олесю.

С этого времени Олеся начинает избегать Ивана и любых объяснений с ним.

Разлука для любви то же, что ветер для огня: маленькую любовь она тушит, а большую раздувает ещё сильней.

Тут Иван неожиданно и серьёзно заболевает — шесть дней его «била ужасная полесская лихорадка». И лишь после выздоровления ему удаётся объясниться с Олесей. Девушка избегала встреч с Иваном лишь потому, что хотела уйти от судьбы. Поняв, что это невозможно, она признаётся ему в любви. Иван отвечает ей взаимностью, но Олеся всё не может забыть про своё гадание. Однако, несмотря на дурные предчувствия Ивана и злобу Мануйлихи, их любовь расцветает.

Брифли существует благодаря рекламе:

Тем временем служебные обязанности Ивана в Переброде заканчиваются, и всё чаще приходит к нему мысль жениться на Олесе и забрать её с собой. Убедив себя в правильности этого решения, он делает предложение любимой. Но Олеся отказывается — она не хочет портить жизнь молодому, образованному барину. Девушка даже предлагает Ивану просто поехать за ним, безо всякой женитьбы.

У Ивана возникает подозрение, что её отказ связан с боязнью церкви, на что Олеся говорит, что ради любви к нему она готова перебороть это суеверие. Она назначает ему встречу в церкви на следующий день, в праздник Святой Троицы, а Ивана охватывает ужасное предчувствие.

Смутное влечение сердца никогда не ошибается в своих быстрых тайных предчувствиях.

На следующий день Иван задерживается по служебным делам и не успевает вовремя попасть в церковь. Вернувшись домой, он застаёт у себя местного конторщика, который рассказывает ему о сегодняшней «потехе» — деревенские девки поймали на площади ведьму, которой задали встряску, хотели вымазать дёгтем, но той удалось сбежать. Действительно, Олеся пришла в церковь, отстояла обедню, после чего на неё накинулись деревенские бабы. Чудом вырвавшись, Олеся пригрозила им, что они ещё вспомнят её и наплачутся досыта.

Все эти подробности Иван узнаёт позже. А пока же он мчится в лес, и застаёт в хате избитую Олесю без памяти, охваченную лихорадкой, и проклинающую его Мануйлиху. Олеся приходит в себя и объясняет Ивану, что им с бабкой нельзя больше здесь оставаться, поэтому ей и Ивану придётся расстаться. На прощание Олеся признаётся, что хотела бы иметь ребёнка от Ивана и жалеет, что его нет.

Этой же ночью на Переброд обрушивается сильный град. Утром Ярмола будит Ивана и советует ему убираться из деревни — град, который побил жито у половины села, по мнению деревенских, был наслан колдуньями из мести, и озлобленный народ уже начинает «кричать недоброе» про Ивана. Желая предупредить Олесю о грозящей ей беде, герой мчится в избу, где находит лишь следы спешного бегства и яркие красные бусы, которые остались единственной памятью об Олесе и её нежной, великодушной любви…

Старая ведьма — сказки на ночь

Это одна из забавных коротких Хеллоуинских историй для детей . Жила когда-то маленькая девочка. Девушка была упрямой и непослушной. У нее было много неприятностей, и когда бы старейшие ни говорили с ней, она никогда не была счастлива. Больше рассказов о ведьмах читайте здесь.

Однажды она решила пойти навестить старую ведьму. Поэтому она пошла к своей матери и сказала: «Я пойду к старой ведьме. Я так много слышала о ней, — сказала она своей матери. — Люди говорят, что она чудесная женщина и у нее много интересного.Я бы хотел их увидеть ».

коротких рассказов о Хэллоуине для детей Источник изображения–> @ www.vleta.deviantart.com

Мать сразу же запретила ей делать что-либо подобное. «Старая ведьма — злая женщина, — сказала мать. — Она совершает безбожные дела», — сказал ее отец. Но маленькая девочка приняла решение. Она все равно решила уйти. Когда она добралась до коттеджа, где жила ведьма, ведьма спросила: «Почему ты такой бледный, милый?

Маленькая девочка дрожала от страха: «Я увидела у твоей двери черного человека.«Ой, — сказала ведьма, — это угольщик». «Потом я увидела серого человека», — сказала девочка. «А, это был спортсмен», — ответила ведьма. «Затем я увидела кроваво-красного человека», — сказала маленькая девочка, дрожа от страха. «Ясно, — сказала старая ведьма маленькой девочке, — это должен быть мясник».

Затем девушка на мгновение замолчала, прежде чем сказать: «О, но самым ужасным из всего было, когда я заглянул в окно». Она перестала смотреть на ведьму, она продолжила: «Я… я не видела тебя.Но я увидел существо с огненной головой ». Маленькая девочка закончила. Вам также может понравиться The Witch’s Wall.

Ведьма развеселилась. Затем она спокойно сказала испуганной девочке: «Я ждала тебя!» Старая ведьма злобно рассмеялась и продолжила; «Вы видели ведьму в ее надлежащем платье!» она потрескивала. «Ты дашь мне свет!» и с этим она превратила маленькую девочку в кусок дерева.

Старая ведьма

Братьев Гримм

---

Есть похожий пересказ этой истории под названием «Две сестры» из Английских сказок , пересказанной Флорой Энни Стил (1922).Посмотрите, какую версию вы предпочитаете.

---

Однажды в жизни были две девочки, которые жили со своими матерью и отцом. У их отца не было работы, и девочки хотели уехать в поисках счастья. Теперь одна девушка хотела пойти на службу, и ее мать сказала, что может, если она найдет себе место. Итак, она отправилась в город. Ну, она ходила по городу, но никому не нужна была такая девушка, как она. Итак, она пошла дальше в деревню и пришла к тому месту, где была печь, где было много выпечки хлеба.И хлеб сказал: «Маленькая девочка, маленькая девочка, выведите нас, выведите нас. Мы печем семь лет, и никто нас не забирал ». Девушка вынула хлеб, положила его на землю и пошла дальше. Затем она встретила корову, и корова сказала: «Маленькая девочка, девочка, доите меня, доите меня! Семь лет я ждал, и никто не пришел меня подоить ». Девушка доила корову в стоявшие ведра. Когда она захотела пить, она выпила немного, а остальное оставила в ведрах у коровы. Затем она пошла еще немного и подошла к яблони, настолько загруженной плодами, что ее ветви ломались, и дерево сказала: «Маленькая девочка, девочка, помоги мне встряхнуть мои плоды.Мои ветви ломаются, он такой тяжелый ». И девушка сказала: «Конечно, я буду, бедное деревце». Она стряхнула все плоды, подперла ветви и оставила плоды на земле под деревом. Затем она пошла снова, пока не пришла в дом. Теперь в этом доме жила ведьма, и эта ведьма брала девочек в свой дом в качестве прислуги. И когда она услышала, что эта девушка ушла из дома в поисках работы, она сказала, что попробует ее и даст ей хорошую зарплату. Ведьма рассказала девушке, что ей делать.«Вы должны содержать дом в чистоте и порядке, подметать пол и камин; но есть одна вещь, которую ты никогда не должен делать. Никогда не смотрите вверх в дымоход, иначе с вами случится что-нибудь плохое ».

Итак, девушка пообещала сделать, как ей сказали, но однажды утром, когда она убиралась, а ведьма отсутствовала, она забыла, что говорила ведьма, и посмотрела в трубу. Когда она это сделала, ей на колени упала большая сумка с деньгами. Это происходило снова и снова. Итак, девочка пошла домой.

Когда она отошла, она услышала, как ведьма идет за ней.И она подбежала к яблоне и закричала:

 Яблоня, яблоня, спрячь меня,
Так что старая ведьма не может меня найти;
Если она это сделает, она выберет мои кости,
И похороните меня под мраморными камнями. 

Значит, яблоня ее спрятала. Когда ведьма подошла, она сказала:

 Дерево мое, дерево мое,
Ты видел девушку
С волей-шевелюрой и длиннохвостой сумкой,
Кто украл мои деньги, все, что у меня было? 

И сказала яблоня: нет, мама; не в течение семи лет ».

Когда ведьма пошла другим путем, девочка пошла снова, и как только она добралась до коровы, она услышала, как ведьма снова идет за ней, поэтому она подбежала к корове и закричала:

 Корова, корова, спрячь меня ,
Так что старая ведьма не может меня найти;
Если она это сделает, она выберет мои кости,
И похороните меня под мраморными камнями.

Значит, корова ее спрятала.

Когда подошла старая ведьма, она огляделась и сказала корове:

 Моя корова, моя корова,
Ты видел девушку
С волей-шевелюрой и длиннохвостой сумкой,
Кто украл мои деньги, все, что у меня было? 

И корова сказала: «Нет, мама, не на семь лет».

Когда ведьма ушла другим путем, девочка пошла снова, и когда она подошла к духовке, она услышала, как ведьма снова идет за ней, поэтому она побежала к духовке и закричала:

 Духовка, печь, шкура меня,
Так что старая ведьма не может меня найти;
Если она это сделает, она выберет мои кости,
И похороните меня под мраморными камнями.

И печь сказала: «У меня нет места, спросите у пекаря», и пекарь спрятала ее за духовкой.

Когда ведьма подошла, она посмотрела туда, сюда и всюду, а затем сказала пекарю:

 Мой человек, мой человек,
Вы видели девушку,
С волей-шевелюрой и длиннохвостой сумкой,
Кто украл мои деньги, все, что у меня было? 

И пекарь сказал: «Посмотри в духовку». Старая ведьма пошла посмотреть, и печь сказала: «Садись и загляни в самый дальний угол». Ведьма так и сделала, и когда она была внутри духовки, закрыла дверь, и ведьму продержали там очень долго.

Девушка затем снова ушла, добралась до своего дома со своими сумками с деньгами, вышла замуж за богатого человека и с тех пор жила счастливо.

Другая сестра подумала, что пойдет и сделает то же самое. И она пошла тем же путем. Но когда она подошла к духовке, и хлеб сказал: «Маленькая девочка, девочка, выводи нас. Семь лет пекли, а нас никто не забирал », — сказала девушка:« Нет, я не хочу обжечь пальцы ». Так она шла, пока не встретила корову, и корова сказала: «Маленькая девочка, маленькая девочка, дои меня, дои меня, давай.Семь лет я ждал, и никто не пришел меня подоить ». Но девушка сказала: «Нет, я не могу доить тебя, я тороплюсь», и пошла дальше. Потом она подошла к яблони, и яблоня попросила ее помочь встряхнуть плод. «Нет, я не могу; в другой день, я могу, — и продолжал, пока она не пришла в дом ведьмы. Что ж, с ней случилось то же самое, что и с другой девушкой — она ​​забыла, что ей сказали, и однажды, когда ведьма вышла, взглянула в трубу, и на нее упал мешок с деньгами.Что ж, она думала, что сразу же уйдет. Достигнув яблони, она услышала, как ведьма идет за ней, и закричала:

 Яблоня, яблоня, спрячь меня,
Так что старая ведьма не может меня найти;
Если она это сделает, она выберет мои кости,
И похороните меня под мраморными камнями. 

Но дерево не ответило, и она побежала дальше. Вскоре подошла ведьма и сказала:

 Мое дерево, мое дерево,
Вы видели девушку,
С волей-шевелюрой и длиннохвостой сумкой,
Кто украл мои деньги, все, что у меня было? 

Дерево сказало: «Да, мама; она пошла туда.’

Итак, старая ведьма пошла за ней и поймала ее; она забрала у нее все деньги, избила ее и отправила домой в таком виде, в каком она была.

---

---

Создайте библиотеку и добавьте свои любимые истории. Начните, нажав кнопку «Добавить».

Добавьте Старая ведьма в свою личную библиотеку. Добавьте Старая ведьма в свою личную библиотеку.

Писатель и ведьма

Однажды, давным-давно, молодой человек шел по старой дороге в Новую столицу.Древние деревья наклонились по обеим сторонам, отбрасывая тени, которые падали на его пути. Этот молодой человек был амбициозен. Его отец был фермером, но он хотел быть писателем. Он хотел все увидеть и все попробовать, и он очень спешил приступить к работе.

Молодой писатель подошел к короткому каменному мосту, который пересекал узкую речку. У подножия моста полулежала пожилая женщина.

«Монета для бедных?» — прохрипела она, когда он проходил. Он ничего не сказал и пошел дальше. — Тогда просто доброе слово? — позвала она ему вслед.Он снова ничего не сказал и прибавил шагу.

«СТОП!» она позвала — ее голос совсем другой. Он повернулся. Старуха стояла, указывая на него длинным бледным пальцем. «Если ты так торопишься, то скалой и льдом я тебя проклинаю. С каждым шагом, который вы делаете на своем пути, вы будете стареть на один год. И тогда ты умрешь ».

Молодой писатель закатил глаза. Это был не первый раз, когда он был проклят бродягой. Он повернулся и продолжил путь по мосту.Но внезапно в воздухе пахло грозой. Он сделал шаг; его кишки скрутились. Еще шаг; его ноги были связаны судорогами. Еще шаг; его сердце колотилось в груди.

Он добрался до другой стороны моста, где упал на четвереньки и пополз к берегу реки — его тело все еще изгибалось и напрягалось при каждом движении — и там, отражаясь в воде, он не видел лица молодой человек, но на двадцать лет старше.

Он оглянулся через мост, все двадцать шагов его.Блестящая ворона кричала и кружила над деревьями. Старухи не было.

---

Первым инстинктом молодого писателя было бежать, обогнать слова старухи, оставить эту галлюцинацию позади.

Но это была не галлюцинация.

Он уставился на лицо, отраженное в реке. Он чувствовал тошноту и головокружение. Он думал обо всем, что хотел сделать, обо всех местах, которые хотел увидеть. Все это было разложено перед ним, как какой-то грандиозный пир! Двадцать шагов назад жизнь казалась невероятным благословением.Неужели такая пустяковая недоброжелательность все испортила? Он проклял старуху — ведьму — и проклял себя. Он сжался в клубок, крепко зажмурился, издал сдавленные звуки боли и заплакал.

Лежит, свернувшись, как жук. Шаг в любом направлении был самоубийством. Солнце село, и он погрузился в прерывистый сон. Ночью пролился холодный дождь, промокший насквозь.

---

Утром он проснулся и съел немного хлеба, который принес в дорогу.Ничего особенного. Он вытянул руки и ноги, которые болели сильнее, чем когда-либо прежде. Молодой писатель был уже немолод.

Через мост перешел дровосек, ведя телегу, запряженную волами. Он замедлил шаг перед распростертым писателем. «Вы ударились?» он спросил.

Писатель начал «Ведьма…» — но потом поймал себя. Он хотел признаться в своем проклятии? Или ему лучше подойдет какая-нибудь другая история? Рядом с ним река текла быстро и темно.

Однажды рассказанная история начинает жить собственной жизнью.

«Я ученик древней веры, — солгал он, — и я приехал, чтобы провести свою жизнь в молитве и медитации здесь, в этом месте, где река встречается с дорогой».

Лесоруб нахмурился и огляделся. «Это не так уж и много места, не так ли?»

«Это важнее, чем вы думаете!» — проревел писатель. «В этой реке живет дух, очень опасный». Он указал на мост. «Тебе повезло, что он не схватил твою душу, когда ты переходил дорогу».

Дровосек выглядел сомнительным.

«Но, — сказал писатель — сейчас развлекается, — — я поставил себя здесь сторожем. Пока я сижу на этом месте, дух не осмелится причинить вред путешественникам, таким как ты. Вы одолжите мне несколько веток, чтобы сделать укрытие? »

Тележка лесоруба была нагружена высокой грудой, и теперь его глаза расширились. История укоренилась. «Я могу сэкономить несколько обрезков», — сказал он. «Я соберу их для тебя».

Итак, он построил писателю простую покатую крышу.

«Удачи тебе, студент», — сказал дровосек, возвращаясь на дорогу. «И спасибо.»

---

Последующие дни были очень тяжелыми. Писатель съел каждый клочок мало съедобного вещества в пределах его досягаемости. Потянувшись к воде, он попытался поймать рыбу голыми руками, но безуспешно. Он подавился слизистыми улитками. Он просил еды у проходящих путешественников, но их было немного, и большинство предлагали ему то же молчание, которое он дал ведьме.

С терпением все наладилось.

Когда рыбак со свистом пересек мост, писатель подумал о том, чтобы выпросить еды. Вместо этого он попросил крючок и леску. Позже этим утром он поймал свою первую рыбу. Он съел его сырым, срывая кусочки бледной плоти с его скользкого бока.

Он отточил свое попрошайничество. От этого зависело его выживание, ведь на старой дороге так мало людей. История речного духа стала более сложной. Теперь темная злоба могла подняться и отправиться на охоту через лес.Он мог заползать в дома, поднимать спящих детей с их кроватей и уносить их обратно к реке, чтобы утопить. Мог — , но не стал! Пока писатель смотрел.

История распространилась. Однажды из-за деревьев вышли два монаха из лесного храма, каждый неся широкую корзину. Они осмотрели его с головы до ног, а затем — удовлетворенных — они поклонились и оставили корзины, одна загружена фруктами, а другая — овощами. Писатель съел так много и так быстро, что снова выбросил все это туда, где река переходила дорогу, прямо за мостом.Но их было больше, и он снова начал есть, на этот раз более осторожно.

---

Прошло недель. Питался писатель минимально, но мышцы не работали, и они увядали. Он начал режим растяжки, приседания и бега на месте. Вначале, когда он стоял, качая ногами, он представлял, как наклоняется вперед и бросается на бег. Он мог мчаться по берегу реки, состариться и умереть. Было бы так просто. Нет! Вместо этого он бросился на корточки и зарылся пальцами в землю.Он стиснул зубы и крепче сжал хватку, словно цепляясь за спину какого-то огромного скачущего зверя.

Его окружность была крошечной, но у него была жизнь, и он не собирался отказываться от нее.

Писатель стал мастером не только попрошайничества, но и торговли. Проходящая мимо телега с грохотом останавливалась, и он предлагал одно из своих лучших владений — гладкий камень, который он зацепил у реки, длинную ленту, сотканную из травы — в обмен на какой-нибудь материал для улучшения своего жилища.Таким образом он приобрел рваные брезентовые откидные створки, чтобы не допустить дождя, и крошечную кастрюлю, чтобы поставить над своей неглубокой костровой ямой.

---

Наконец, он заплатил проезжающему мимо купцу, чтобы тот поверил его отцу. Его отец, который предупреждал его о его амбициях. Его отец, который не пришел с поля попрощаться в тот день, когда писатель ушел из дома.

Его отец, сбежавший по дороге несколько дней спустя. Его отец, запыхавшись, тащил мешок с семенами: помидорами и огурцами, картофелем и капустой, мятой и розмарином.Его отец, который сел рядом с ним и расчищал пальцами борозды на черной земле. Его отец, который объяснил семена, которые он принес, одно за другим, и показал ему, как вырастить сад на этом маленьком диске земли.

Его отец, который обнял лицо руками и сказал: «Ты похож на меня».

Его отец, который спал там с ним, в своем маленьком укрытии из хлама. Который, даже возвращаясь к дороге, говорил: «Не забывай чередовать посевы, иначе ты изнашиваешь почву.Относитесь к этому правильно, и это все, что вам нужно «. Кто перешел через короткий каменный мост, потом побежал назад, чтобы предупредить сына о каком-то факте о сельском хозяйстве, о котором он забыл. Кто сделал это еще дважды.

Его отец.

---

Прошли годы.

Писатель полностью преобразился. Каждый день он поднимал тяжелые речные камни и балансировал с ними на одной ноге. Его тело было поджарым и сильным. Он придерживался тщательно продуманной диеты, состоящей из рыбы, орехов и овощей. Его глаза были острыми и ясными. Он аккуратно причесал бороду тщательно подобранной Y-образной палкой.Его борода была огромной.

Он также преобразовал пространство вокруг себя. Его убежище было еще очень маленьким (зачем ему было пространство?), Но теперь у него были стены, искусно спроектированные сыном дровосека — плотником — , чтобы они могли подниматься, как навес, а затем плотно закрываться на ночь. У стены, выходящей на дорогу, также была дверь, поэтому он мог приглашать путешественников в свой дом и предлагать им некоторую долю гостеприимства. Он спал не на голой земле, а на толстой соломенной циновке, которую он скатывал и откладывал, когда просыпался.

Лиственные деревья, окружавшие его дом, были увешаны знаменами и гирляндами. Теперь регулярно навещали монахи из лесного храма вместе с людьми из близлежащих деревень. Они предлагали подарки в обмен на благословения.

Дорога была более загруженной. Новая столица быстро росла, и все ее притоки заполнились движением. Благословения были не единственным делом писателя; он также продавал информацию. Он знал, кто приходит и уходит, что несет и когда.Торговцы платили ему, чтобы он подсчитывал грузы своих конкурентов. Тайная полиция Новой столицы заплатила ему за то, чтобы он смотрел и выслушивал людей с северным акцентом, ведущих крытые повозки, путешествующих ночью.

Писатель никогда не был одиноким. У него было много друзей, как монахов, так и торговцев, выкованных годами разговоров и советов. Он заработал себе репутацию и дом там, где река встречается с дорогой, сразу за мостом.

---

Его отец приезжал каждый год, иногда несколько раз в год, и его мать тоже.Она принесла ему мешки со сладостями и пачки книг. Однажды она пришла одна и рассказала писателю, что его отец потерял сознание в поле.

Его отец.

После этого она не вернулась, и вскоре писатель узнал, что она тоже умерла. Его отец и мать дожили до очень старых лет. Отказ писателя сделать хоть один шаг остановил проклятие ведьмы; это он знал. Теперь он понял, что его постоянное существование также разблокировало странное следствие проклятия, потому что за все годы, прошедшие с момента вступления в должность, писатель не постарел ни на день.

---

Девяносто девять лет пролетели под коротким каменным мостом, и жизнь писателя слилась воедино с легендой.

Монахи послали послушников сидеть рядом с ним по несколько дней, чтобы они научились терпению и спокойствию. В обязательном порядке каждому новичку станет скучно и неспокойно. Он вставал, чтобы окунуться в реку. Писатель заставлял его собирать дрова или отправлял на побегушках в Новую столицу. Когда учитель новичка возвращался, писатель сообщал: «О да, ваш ученик сидел рядом со мной, неподвижный.Его умственная выносливость поразительна для такого молодого человека.

Тот самый хозяин, которому двадцать лет назад стало скучно и беспокойно.

Паломники пришли издалека, неся подношения Хранителю терпения. Они были удивлены, когда писатель улыбнулся и предложил им чай. Они ожидали увидеть покрытую мхом статую человека — , может быть, даже буквально статую, покрытую мхом. Вместо этого они нашли жилистого собеседника, который засыпал их вопросами о местах, откуда они приехали.

Некоторые паломники приносили книги в качестве подношений, и писатель читал, читал и читал.С годами он изменил свою историю. «Дух реки жаждет знаний», — сказал он паломникам! Принеси мне свои книги и расскажи свои истории. Я перескажу их духу, когда он будет угрожать восстанием.

С помощью правнука дровосека — архитектор — писатель построил библиотеку среди широких деревьев, огибавших его дом. Это было неуместное зрелище: зеленые листья, радужные знамена и полки, выстроенные поперек ветвей, набитые книгами.

Наконец, писатель сделал то, что делают писатели. Он писал, и писал, и писал. Он внес значительный вклад в новую науку о натурализме, наблюдая с удивительными подробностями повадки птиц и жуков в своем маленьком мире. Он составлял истории близлежащих деревень. Он писал фантастические сказки, отточенные рассказом за рассказом, там, где река встречается с дорогой, сразу за мостом, где собираются путешественники и ахают в свете его огня.

Он не сделал ни шага, но был здоров, знаменит, на пике своих возможностей.

А потом она вернулась.

---

Было холодным днем, когда глянцевый черный экипаж, запряженный глянцевой черной лошадью, проехал по мосту и с грохотом остановился перед домом писателя. Водитель, крохотная неуклюжая мужская жаба, распахнул дверцу кареты, и из нее вышла женщина. Ее кожа была бледной, а волосы блестящими черными. Она была молода; она была красива; и она была зол.

Она пристально посмотрела на писателя, и ее голос был резким: «Кто ты?»

Писатель ничего не сказал, только посмотрел на нее.Она выглядела так иначе. Конечно, он тоже.

Ее губы сжались. «Вы понимаете, — сказала она, — что за тысячу лет проклятий никто никогда не осмеливался сделать это?»

Писатель был в ужасе. Он знал, что ведьма может щелкнуть пальцами и внезапно прекратить действие его проклятия. В качестве альтернативы она могла бросить нового. Она могла превратить его в рыбу или папоротник. Но даже в этом случае он поднялся на ноги и низко поклонился. Время научило его нескольким вещам.

«Спасибо, добрая ведьма», — сказал он.«Я не осознавал, сто лет назад, что твое проклятие было благословением. Без него я был бы давно мертв и не жил бы так, как жил ». Он говорил с трепетной уверенностью, потому что говорил правду. «Я в большом долгу перед тобой».

Ведьма была женщиной, которая жила столько же, сколько деревья, рожденная из камня и льда на далекой вершине горы, которая была наполнена той же силой, что зажигала звезды. Она пересекла мир на карете и на вороньем крыле. Она заколдовала правителей и прокляла целые королевства … но что-то внутри нее все еще оставалось неровным, не сглаженным временем.Она всегда чувствовала себя на грани гнева и слез. Она буквально все это видела, и все это разочаровало ее.

Но теперь перед ней предстало нечто совершенно неожиданное.

Ведьма молчала. Крохотная жаба водителя фыркнула. Лошадь топала и фыркала на узкой дороге.

Наконец, ведьма сказала: «Я рада, что ты уловил мои истинные намерения».

Писатель сел. «Я прошу путешественников на этом пути рассказать мне свои истории, — сказал он, — и я думаю, у вас есть лучшие истории из всех.Не могли бы вы сесть и рассказать мне немного о том, что вы видели? »

Губа ведьмы скривилась. В воздухе пахло грозой.

С трещиной ее лошадь и повозка исчезли — две стрекозы смиренно жужжали по траве. Ее водитель каркнул и прыгнул в реку.

Ведьма села, и писатель налил чаю.

---

Итак, это была бы довольно странная история, если бы она закончилась здесь: рассказ о двух долгоживущих врагах, которые нашли тихое примирение там, где река встречается с дорогой, сразу за мостом.

Но история еще не закончена.

Писатель и ведьма говорили, говорили и говорили. Солнце село, и взошла луна.

Он рассказал ей историю о речном духе и о том, как он изобрел его на месте сто лет назад. Она откинула голову назад и засмеялась — на самом деле, это было больше похоже на хихиканье.

Она рассказала ему о своем ученичестве в душных болотах, как она научилась делать зелья и яды и оттачивала свой талант к трансформации.

Он рассказал ей о книгах, которые он собрал, и о своем любимом писателе, древнем поэте с севера. Он даже прочитал одно из своих стихотворений.

Она рассказала ему о том времени, когда она возглавила армию, защищавшую старую столицу, одетая в блестящие черные доспехи и вздымающуюся накидку из вороньих перьев, метая молнии налево и направо.

Он рассказал ей о своих друзьях, монахах и купцах, и об ужине, который однажды организовал для них всех вместе. Это была катастрофа.

Она рассказала ему о времени, проведенном при дворе старого короля, где процветали искусство и музыка. Она рассказала ему о личной встрече с поэтом с севера. «Он был полностью поглощен собой», — сказала она, хихикая.

Ведьма была прекрасна, когда хихикала. И даже в этой юной форме в ее глазах была глубина: прекрасные гусиные лапки, которые выдавали все места, которые она видела, все то, что она делала. Писатель был проницателен и внимателен, и в своем крохотном домике он держал двор, как король.В ту ночь произошло нечто совершенно непредвиденное, там, где река пересекалась с дорогой, сразу за мостом.

Писатель и ведьма полюбили друг друга.

---

Въехала ведьма, что поначалу обострило их отношения, как это обычно бывает, но тем более в данном случае, учитывая размер дома писателя. Он стеснялся своей странности, то есть снова чувствовал себя молодым. На золото, которое он копил за долгие годы, он заплатил правнуку дровосека, чтобы тот построил просторную пристройку с местом для туалета, кухни и мастерской ведьмы.

Ведьма не всегда была красивой. Иногда она была молодой королевой. Иногда она была старой старухой. Иногда она жила в призрачном промежуточном пространстве, и в воздухе пахло грозой, а ее блестящие черные волосы падали на плечи, как будто она находилась под водой. В те дни она бродила по берегам реки и пугала людей, потому что они думали, что она — дух реки, пришедший украсть их детей.

Однажды утром писатель наконец задал долгожданный вопрос.«Могу я … снова пойти погулять?»

Ведьма отвернулась. Она мягко сказала: «Я прокляла тебя камнем и льдом. Это не может быть отменено ».

Писатель и ведьма были счастливы вместе. Он научил ее терпению, состраданию и тому, как удерживать равновесие на одной ноге, поднимая тяжелые речные камни. Она рассказала ему больше историй — историй, куда более странных, чем те, которые он слышал в ту первую ночь, историй, в которые вы бы никогда не поверили, если бы не ведьма, рассказывающая им при свете луны, свернувшись калачиком рядом с вами на вашей толстой кишке. соломенный коврик.

Она заставила писателя осознать, что он был намного более одиноким, чем он хотел бы признать, там, где река встречается с дорогой, сразу за мостом.

У них родился ребенок.

---

Сын писателя играл с улитками на берегу реки, в пределах видимости дома. Мальчик был очень маленьким, даже двух лет не было.

Писатель с любовью наблюдал за ним — он делал так большую часть времени, нежно наблюдал за своим сыном — и мечтал обо всех местах, которые мальчик мог увидеть, обо всем, что он мог попробовать.Все это было разложено перед ним, как какой-то грандиозный пир.

В реке было темное пятно. Сначала писатель подумал, что это рыба, но она не двигалась, как рыба. Он ловил прямо на его сына. Писатель окликнул его, но мальчик не услышал. В воздухе стоял запах разложения.

Теперь фигура приблизилась и поднялась из воды, показав злобную змеиную голову с блестящими черными ямками вместо глаз.

Важно, чтобы вы знали, что писатель не задумался.Он не рассчитал, сколько шагов потребуется, чтобы добраться до сына. Он просто вскочил на ноги и помчался по берегу реки. Это были первые шаги, которые он сделал за столетие, и каждый был галопом.

Каждый шаг нес вес лет и падал ему на спину, как удар молота. Он покинул свой дом мужчина средних лет, и к тому времени, когда он добрался до сына, его борода поседела. Он плюхнулся в воду, разрезая мальчика и змею, и там его встретило чудовище.Он обвился вокруг его талии и сжал. Он откинулся назад, затем снова с трудом поднялся на ноги, схватившись за тело змеи. С каждым спотыкающимся шагом через него пробивался еще год. Его сердце колотилось в ушах.

В густой иле на берегу реки он обвил руками шею змеи. Это было шокирующее зрелище: пасть чудовища, широко зевающая рядами блестящих черных зубов, а под ней руки писателя, белые, как бумага, тонкие, как кости. Он чувствовал запах змеиного дыхания, словно мусор, оставшийся гнить на сотню лет.Используя последние остатки своей силы, он наклонился, качнулся и ударился головой о речные камни. Он сделал это снова. И снова. И снова.

Змей умер и почти мгновенно превратился в слизь и кости, как если бы он умер и разложился давным-давно и удерживался вместе только — что? В другой момент это было не что иное, как темное вонючее пятно, унесенное течением реки.

Колдунья прибежала на крик сына и теперь низко склонилась над писателем, который стал очень, очень старым.

«Моя любовь», — причитала она.

Писатель мягко сказал: «Значит, там все-таки был дух реки. Этому монстру, наверное, столько же лет, сколько и мне.

«Ты спас нашего сына», — сказала ведьма. Она положила голову ему на грудь. Она едва могла сказать слова. «Мое проклятие…»

«Нет, нет», — сказал он.

Его голос был очень тихим.

«Слава Богу».

---

Если вы сейчас пройдете то место, где река встречается с дорогой, сразу за мостом, вы увидите, что этот крошечный домик все еще там.Пристройки отпали, и весь сад залит полевыми цветами, но основная структура все еще стоит, как и полки на деревьях, которые изгибаются вокруг нее. Они заполнены книгами, которые люди берут взаймы или крадут. Иногда оставляют и новые.

В одной из этих книг вы найдете историю мальчика, сына могущественной чародейки, выросшего при дворе Нового Короля. Он продолжал странствовать по миру, нанося на карту скалистые северные просторы и плывя по теплому южному морю. Он был исследователем, пиратом, дипломатом и поэтом.У него была одна из величайших жизней за все время.

Внутри дома статуя сидящего человека — да, это действительно статуя, теперь покрытая мхом. Его фигура худощавая, а на лице прорезана борода. Его глаза закрыты, и на его губах играет улыбка.

Паломники все еще приезжают издалека в поисках его благословения. Он хранитель сказок путешественников, покровитель больных и защитник маленьких детей.

Все, кто проходит, знают, что они должны замедлиться и поздороваться.

Здесь никто не торопится по тропинке.

августа 2010 г., Сан-Франциско

Главное, что нужно сделать здесь, — это подписаться на мою электронную рассылку новостей, которая бывает нечастой и обширной. Я всегда стараюсь, чтобы это было похоже на записку от друга:

Обзор фильма «Ведьма» и его краткое содержание (2016)

Какое-то время неясно, какой именно персонаж находится в центре внимания «Ведьмы». Вероятно, это не скорбящая мать Кэтрин (Кейт Дики), хотя Эггерс уделяет достаточно внимания ее оплакиванию маленького сына Сэмюэля, который исчез при необычных обстоятельствах.И это определенно не озорные юные близнецы Кэтрин, Джонас и Мерси (Лукас Доусон и Элли Грейнджер, соответственно), хотя Мерси часто говорит в пользу ее и ее брата неспособности понять, как устроен мир после того, как их семья была изгнана в мрачный лес соседним домом. колония. Главным героем фильма мог бы стать Уильям (Ральф Инесон), проблемный муж Кэтрин. Или это мог быть ее старший сын Калеб (Харви Скримшоу), молодой человек, отчаянно пытающийся защитить своего отца от разочарования матери.

Но чаще всего «Ведьма» касается Томазин (Аня Тейлор-Джой), старшей из пятерых детей Кэтрин и Уильяма. Томазин переживает период полового созревания под недоверчивым взглядом ее семьи, но на самом деле они не слишком беспокоятся о ней, когда урожай неурожай, денег мало, а Сэмюэл пропал. Тем не менее Томазин принимает на себя основную тяжесть забот своей семьи: ее младшие братья и сестры обращаются к ней за утешением, но она противится дополнительному давлению, особенно после того, как мать заставляет ее выполнять больше работы по дому, чем остальные члены ее семьи.В «Ведьме» есть и другие сюжетные линии, но все дороги в конечном итоге ведут к Томазину. В этом мрачная красота обширной истории Эггерс: дело не только в маргинальном присутствии женщин в микрокосме, где доминируют мужчины, но и в суровых условиях, которые даже в крайне изолированных обстоятельствах могут привести женщин к негодованию и искалечить неуверенность в себе.

«Ведьма» в этом смысле антипритча. В конце концов Эггерс уводит Томазин из леса, но не торопится расчищать ей путь.Результат иногда кажется воображаемой версией «Горнила» по сценарию Гарольда Пинтера, поскольку он следует за отчаявшимися, одинокими душами, которые делают все — расставляют ловушки для животных, доят коз, обрабатывают поля, стирают — чтобы не думать о том, что действительно беспокоит их. Клану Томазин требуется время, чтобы даже подумать, что их проблемы вызваны ведьмовскими или демоническими чарами. Но со временем это случается. До этого есть только приметы и предзнаменования, особенно злобные животные: назойливая коза, подергивающийся заяц и несколько болтливых ворон.В конце концов, семья Томазена олицетворяет свои страхи перед природой, мучительную неуверенность, которая предсказуемо приобретает женский пол. И внезапно повседневные проблемы семьи — почти все из-за того, что их земля кажется проклятой — принимают форму сказочной ведьмы.

15 очаровательных ведьм для детей на Хэллоуин

Этот контент содержит партнерские ссылки. Когда вы совершаете покупку по этим ссылкам, мы можем получать партнерскую комиссию.

Когда листья становятся коричневыми, ночи приближаются, а приближается Хэллоуин, это идеальное время, чтобы успокоиться за некоторыми волшебными, колдовскими историями — и это касается как детей-читателей, так и взрослых.Ведьма долгое время была популярной фигурой в жутких сказках, будь то злодей, героиня или хаотическая нейтральная дикая карта (подумайте о лесной ведьме в Brave ). Ведьмы в детских сказках варьируются от страшного, могущественного антагониста до очаровательно неуклюжего главного героя, но во всех случаях это очаровательные персонажи, которые привносят в каждое повествование нотку волшебства и хаоса.

Если молодые любители трюков или лекарей в вашей жизни ищут больше историй о ведьмах, есть десятки вариантов: от книжек с картинками, предназначенных для очень маленьких читателей, до книг по главам для тех, кто укрепляет их уверенность, до более длинных книг для взрослых дети, которые стремятся напугать или вдохновить себя колдовской сказкой.Вот 15 детских книжек о ведьмах, в которые входят жуткие ужасы, забавные школьные рассказы и очаровательно иллюстрированные книжки с картинками, которые будут развлекать юных поклонников магии в вашей жизни задолго до ночи Хэллоуина.

Отряд призраков, автор Кларибель А. Ортега

Дебютный роман Кларибель А. Ортега — это невероятно захватывающее приключение, в котором рассказывается о лучших друзьях Люсели и Сиде, которые случайно выпускают злых духов в своем городе после того, как произвели заклинание, которое пошло не так. Злые духи угрожают не только городу, но и предкам Люсели, которые принимают форму духов-светлячков.Две девочки должны работать вместе, с помощью бабушки Сида Бабетт, опытной ведьмы, и ее необычного кота Чанка. Веселая и жуткая, но не слишком страшная книга для читателей среднего класса, Ghost Squad , которую обязательно нужно прочитать.

Худшая ведьма, Джилл Мерфи

Покойная великая Джилл Мерфи — королева жанра «волшебная школа-интернат», а ее книги Worst Witch любимы несколькими поколениями читателей. После приключений несчастной Милдред Хаббл, студентки Академии ведьм мисс Кэкл, в рассказах рассказывается о динамике дружбы и издевательствах, а также о зачастую катастрофических попытках Милдред изучить магию.В первом романе, The Worst Witch , Милдред должна обучить свою любимую ведьму кошку Табби, избегая при этом ссоры с ужасающей учительницей мисс Хардбрум.

Ведьма Винни, Валери Томас и Корки Пол

Эта веселая книжка с картинками — идеальный выбор для семейного чтения. Винни — это сила чистого веселого хаоса, и когда она пытается найти решение, чтобы постоянно споткнуться о своего черного кота Уилбура в своем черном доме, полном черной мебели, заклинание, которое она накладывает, чтобы всегда видеть его, имеет неожиданные последствия.Иллюстрации Корки Пола полны забавных деталей, которые понравятся маленьким детям, и есть еще много книг о Винни и Уилбуре для семейного просмотра.

Информационный бюллетень «Дети в порядке»

Подпишитесь на The Kids Are All Right, чтобы получать новости и рекомендации из мира детских и средних учебников.

Спасибо за регистрацию! Следите за своим почтовым ящиком.

Регистрируясь, вы соглашаетесь с нашими условиями использования

Довольно от Canizales

Еще одна книга с картинками, в которой фигура ведьмы используется для решения проблем с изображением тела и стандартов красоты с помощью простых и эффективных иллюстраций.В « Pretty » ведьма готовится к свиданию и обращается за советом к различным лесным существам, чтобы улучшить свою внешность, но изменение ее внешности означает, что она может быть другим человеком.

Ведьмы Уитби, Робин Джарвис

Поистине леденящее кровь чтение, Ведьмы Уитби , очень напугало меня, когда я читал его в детстве. Сироты Бен и Дженнет едут в город Уитби — город, который будет хорошо знаком поклонникам Dracula — чтобы жить со своей пожилой родственницей Алисой, которая вскоре оказывается частью шабаша ведьм.Однако ведьмы — не единственные сверхъестественные существа, живущие в Уитби, и дети понимают, что находятся в большей опасности, чем они могли себе представить.

Очарование Авелин Джонс, Фил Хикс

Продолжение леденящего кровь сериала The Haunting of Aveline Jones , история рассказывает о том, как Авелин исследует еще одну сверхъестественную тайну. Авелин и ее мать в отпуске, а коттедж, в котором они остановились, находится рядом с каменным кругом, известным как Камни Ведьмы.В то время как она узнает о камнях как можно больше, Авелин подружится с девушкой, известной как Хейзел, которая больше, чем обычная молодая девушка, которой она кажется.

Ведьмы Кларибель А. Ортега

Я с нетерпением ждал Witchlings с тех пор, как закончил Ghost Squad — хотя это и не продолжение, это похоже на столь же веселую и колдовскую игру среднего уровня. Молодая ведьма Семь Салазар с нетерпением ждет назначения в один из главных ковенов, но после церемонии Черной луны она становится Запасной: одной из коллекций ведьм без шабаша.Семь и ее новые друзья должны выполнить невыполнимое задание, чтобы стать настоящим шабашем, иначе они рискуют превратиться в жаб.

Не просто ведьма, Ева Ибботсон

Ведьма, только что окончившая школу, Хекки обладает уникальным талантом: она может превращать людей в животных. После встречи с мальчиком Дэниелом пара неожиданных друзей решила избавить мир от злых людей, в том числе от лидера фашистской политической партии, превратив их в милых и милых тварей. Однако, когда Хекки завязывает романтические отношения с подозрительным Лайонелом Рюкзаком, Дэниел должен воссоединить ее с ее бывшим другом по колледжу и предотвратить ее участие в особенно злом плане.

Служба доставки Кики, Эйко Кадоно

Служба доставки Кики , пожалуй, наиболее известен как любимый фильм Studio Ghibli, но до того, как это был классический анимационный фильм, это была книга. Кики — молодая ведьма, которая, как и все другие новые ведьмы, должна жить в новом городе в течение одного года и развивать свою магическую практику. Однако поселиться в приморском городке Корико оказалось труднее, чем она первоначально думала, и Кики должна использовать всю свою решимость и решимость, чтобы помочь своим соседям.

Ведьма Аката от Ннеди Окора для

Одна для детей старшего возраста, Akata Witch — первая книга из трилогии фантастической Ннеди Окорафор. Двенадцатилетняя Санни недавно переехала в Нигерию и с трудом приспосабливается к новой жизни после того, как выросла в Нью-Йорке. Вместе со своими новыми друзьями Орлу и Чичи Санни обнаруживает, что обладает магическими способностями, и все трое должны работать вместе, чтобы бросить вызов опасному магу, который угрожает местным детям.

Мег и Мог Хелен Николл и Ян Пенковски

Эта классическая книжка с картинками радует детей-читателей уже более сорока лет. Meg и Mog — первая из продолжительной серии с участием ведьмы Мэг и ее кошки Мога — это милый и полезный снимок беспорядочной жизни ведьмы с яркими, забавными иллюстрациями и короткими предложениями, которые идеально подходят для самых маленьких. только учатся читать.

Амари и большая игра Б. Б. Алстона

Второй в Б.Серия «Сверхъестественное расследование» Б. Алстона , маг Амари стала младшим агентом после неожиданных событий первого года обучения, когда она спасла весь сверхъестественный мир от коварного врага. Амари — волшебница, и ее особые способности означают, что многие люди в скрытом мире, в котором она обитает, не доверяют ей, что еще больше усложняет ее второкурсницу и работу над снятием проклятия, наложенного на ее возлюбленного старшего возраста. брат.

Ребекка Колби и Стивен Генри «Это дождь из летучих мышей и лягушек».

«Летучие мыши и лягушки под дождем» — это милая забавная книжка с картинками с глупыми стишками, которые заставят всю семью смеяться во время чтения вслух. Делия, молодая ведьма, пытается создать идеальную погоду для парада на Хэллоуин, поэтому она использует свою магию, чтобы превратить сильный дождь в кошек и собак, затем в шляпы, сабо и так далее. Сможет ли Делия спасти положение, поскольку ситуация все больше выходит из-под контроля?

Лулу идет в школу ведьм, Джейн О’Коннор

Эта короткая книга для начинающих читателей рассказывает о Лулу, ведьме, которая идет в школу и встречает одноклассника, который намного лучше нее во всем.Изучая проблемы детства, такие как начало учебы в школе, ревность и самобытность, с забавным колдовским вращением, которое понравится детям, Lulu Goes to Witch School — отличный выбор для детей, которые начинают уверенно читать.

Бруклинские ведьмы, Софи Эскабасс

В этом красиво нарисованном графическом романе Эффи переезжает жить к своим двум тетям и обнаруживает, что ее семья обладает историей магических способностей. Эффи учится использовать свои вновь обретенные способности, заводит новых друзей и понимает, что магия играет гораздо большую роль в мире, чем она могла себе представить.

---

Эти детские книги о ведьмах пробудят воображение ваших детей и откроют двери во множество разных волшебных миров, которые они могут исследовать. Независимо от того, является ли ваш ребенок начинающим поклонником ужасов или предпочитает забавные школьные истории с колдовской закруткой, эти истории о ведьмах и других магах дадут ему много возможностей как раз к Хэллоуину.

Читатели постарше, которые до сих пор любят колдовские истории, могут найти новые любимые книги в нашем списке из 8 ведьминских романов YA, которые подготовят вас к Хэллоуину.Как взрослые, так и дети, читатели могут пополнить свою ВБР с помощью нашего краткого изложения 100 книг о ведьмах, которые необходимо прочитать.

Ведьма в Башне История

---

Давным-давно люди в японском городе Киото ужасно боялись; они дрожали от страха. Свирепая ведьма завладела башней над городскими воротами, которые она открывала и закрывала всякий раз, когда ей хотелось. Она была способна запирать ворота перед путешественниками, приносящими еду и товары, или широко открывать их для диких племен с севера.

Многие храбрые самураи, сильнейшие и лучшие бойцы, столкнулись с ведьмой, но как только она увидела их, она бросилась из башни, волосы развевались на ветру, яростно визжа и размахивая огненным мечом. Нападая на них одного за другим, она оставила их лежать мертвыми в пыли. Нет, у города Киото не было надежды, и многие люди начали думать о том, чтобы уехать из него. Народ бормотал: «Все наши самураи мертвы. Если бы только Ватанаби был еще здесь, самый храбрый из них! Но все, что осталось, — это его меч, и никто не может его использовать.

Однако меч — это не все, что осталось от доблестного Ватанаби, был еще и его сын, мальчик. Услышав, что говорили горожане, он подумал: «Мой отец ушел, он погиб в бою, но мы все еще иметь его меч. Я возьму его и сразусь с ведьмой. Выиграй или умри, я сохраню память моего отца ». Так мальчик храбро вооружился и пошел к башне.

Ведьма увидела его прибытие и ухмыльнулась, но не двинулась с места. Она не пошла. даже потрудившись использовать свой огненный меч на этом хныкающем юноше, она иссушила бы его одним взглядом.Поэтому она мало обращала внимания на сына Ватанаби, когда он тихонько прокрался в башню, поднялся по лестнице, не издав ни малейшего звука, и вошел в комнату ведьмы.

Однако, когда ведьма услышала, как закрылась дверь, она обернулась и бросила свой дикий пылающий взгляд на мальчика, но великолепие меча Ватанаби ослепило ее. «Это меч Ватанаби!» крикнул мальчик, и прежде чем ведьма смогла защитить себя, он нанес удар и положил конец ее жизни. В память отца и в честь своего меча мальчик освободил город Киото.

Новая адаптация «Ведьм» — это почти слишком весело

Детский фантастический роман Роальда Даля 1983 года « Ведьмы» начинается с простого заявления: «Это не сказка». Ведьмы, как утверждает неназванный рассказчик-мальчик, реальны. Они живут среди нас, демоны, неотличимые от настоящих женщин, одержимые убийством детей. Мальчик сухо относится к этой пугающей реальности, но в то же время срочно — он передает непосредственную угрозу глобальной сети кровожадных детских хищников.Это интимное, заговорщическое начало, вовлекающее читателей, шепча им тайные истины, которые взрослые обычно не хотят, чтобы они знали: мир не только небезопасен для молодежи, он несправедлив, коварен и жесток.

По мере развития сюжета рассказчик рассказывает о своей роковой встрече со злой Великой Высшей Ведьмой — большим, плохим боссом всех ведьм по всему миру — вместе с каждой ведьмой в Англии, столкновение, которое определяет его жизнь. Находясь в отпуске со своей бабушкой на морском курорте, он случайно попадает на секретную конференцию ведьм, где Великая Высшая Ведьма объясняет заговор с целью превратить всех детей мира в мышей.(Ведьмы маскируются под общество против жестокости по отношению к детям.) В классической моде Даля присутствует изобилие шуток о телесных функциях, недоброе изображение толстого ребенка как жадного идиота и ярко нарисованные злодеи, которые говорят рифмами. Мальчик и его бабушка в конечном итоге разрушают план ведьм, но финал более меланхоличен, чем долгое и счастливое время: ведьмы превращают рассказчика в мышь; даже перехитрив их, он не может вернуться назад. Он спокойно относится к своему затруднительному положению, его утешает осознание того, что он не переживет единственного человека в мире, который его любит, но все же — это детская сказка, где герой обречен на преждевременную смерть.Темный! Это жуткая, захватывающая сказка, которая остается неизменной любимой для детей с момента ее дебюта более 35 лет назад. «Ведьмы» , как и лучшая работа Даля, задействует волну, которая открывает темные грани детства, чего не делают многие молодые взрослые литературы, ребячливые, подлые и честные. Люди, ненавидящие детей, думают, что от них пахнет дерьмом. У незнакомцев с конфетами плохие намерения. Родители умирают. И иногда дети тоже.

Новая адаптация сериала The Witches , выходящая на канале HBO Max на этой неделе, не полностью развивает это жестокое мировоззрение.Он начинается с монолога, созданного по образцу вступительной части книги. Он рассказывается в виде слайд-шоу, которое даже включает отрывки из оригинального текста Даля (включая «Ведьмы НАСТОЯЩИЕ!»). Но даже несмотря на то, что многие слова одинаковы, тон совсем другой. Рассказчик начинает с кашля, затем говорит: «Хорошо, а где мы были?» как если бы он был замещающим учителем, пытающимся выяснить, на каком слайде презентации он находится. Он также безошибочно похож на Криса Рока. Потому что его озвучивает Крис Рок.Рока, у которого отличный голос, ничего не получится — его реклама «Lil ‘Penny» должна звучать в Лувре, — но его шутливый, сбивающий с толку тембр создает совершенно иную атмосферу, чем пролог книги. Вместо того, чтобы отвлекать зрителей в сторону, чтобы предупредить, он начинается как лекция в классе о том, что произошло давным-давно. Это первый из многих признаков того, что — это версия сериала « Ведьмы» , режиссера Роберта Земекиса, существенно отличается от исходного материала.

Это не первая адаптация Witches , которая отклоняется от книги. Николас Роуг поставил блестящую, мерзкую версию в 1990 году с Анжеликой Хьюстон в главной роли Великой Высшей Ведьмы. Часть момента, когда более рискованные и тревожные повествования были в моде в детском кинотеатре — Return to Oz , The Dark Crystal, и частично анимированный нуар Земекиса Who Framed Roger Rabbit в то время постоянно вращались на видеокассетах VHS. — Версия The Witches Роуга танцует между манерными спецэффектами и, по сути, чистым ужасом.(Один расширенный эпизод, где мальчик бежит по продуваемой ветром скале, чтобы спастись от орды ведьм, перекликается с The Shining , выражение его лица столь же напугано, как Дэнни Торранс, бегущего от своего отца.) Далу понравился выбор роли Хьюстона, но он ненавидел ее конец. В отличие от книги, в заключительных моментах фильма мальчик-мышонок-герой снова превращается в обычного мальчика исправившейся плохой ведьмой.

Версия 2020 не делает этой капитуляции. Он держит своего мышонка в его пушистой форме.Тем не менее, он передает явно не-далийское настроение, придерживаясь буквы страницы больше, чем ее духа. Действие книги и фильма 1990 года происходило в Англии и Норвегии, а действие нового фильма происходит в Алабаме в 1968 году. Рассказчика Рока зовут Чарли, а его младшего персонажа играет детский актер Джазир Бруно. Как и в исходном материале, трагедия продвигает историю вперед: его родители погибли в автокатастрофе, а за ним приходит добрая эксцентричная бабушка.