Почему мне с тобой так сложно это я такая или ты: Луна (Luna) – Лютики (Buttercups) Lyrics
Текст песни Лютики Луна перевод
Почему мне с тобой так сложно?
Why is it so hard with you?
Это я такая или ты?
Me or you?
Изменить это можно,
You can change this,
Но так не хотим мы, кто-то — я или ты
But we do not want someone — me or you
Обнаженною ступней глажу лютики
Naked foot Ironing buttercups
Сорву пару, положу нам на животики
Pick a couple, put them on our tummies.
Примну ногой одуванчики
I’ll use my foot dandelions
За то, что их мне не дарили мальчики
Because they did not give me boys
Обнаженною ступней глажу лютики
Naked foot Ironing buttercups
Сорву пару, положу нам на животики
Pick a couple, put them on our tummies.
Примну ногой одуванчики
I’ll use my foot dandelions
За то, что их мне не дарили мальчики
Because they did not give me boys
Почему мне с тобой так сложно?
Why is it so hard with you?
Это я такая или ты?
Me or you?
Изменить это можно,
You can change this,
Но так не хотим мы, кто-то — я или ты
But we do not want someone — me or you
Объяснить невозможно
It is impossible to explain
Это все как завядшие цветы
It’s like wilted flowers
Утонуть в них можно,
Drown in them can be,
Но так не хотим мы, кто-то — я или ты
But we do not want someone — me or you
Обнаженною ступней глажу лютики
Naked foot Ironing buttercups
Сорву пару, положу нам на животики
Pick a couple, put them on our tummies.
Примну ногой одуванчики
I’ll use my foot dandelions
За то, что их мне не дарили мальчики
Because they did not give me boys
Обнаженною ступней глажу лютики
Naked foot Ironing buttercups
Сорву пару, положу нам на животики
Pick a couple, put them on our tummies.
Примну ногой одуванчики
I’ll use my foot dandelions
За то, что их мне не дарили мальчики
Because they did not give me boys
Любила, не пила я, но пьяна изрядно
Loved, not saw I, but drunk as a
Пальцами между, под одежду, жду тебя
Between fingers, under her clothes, waiting for you
Щелк, уже не жду, тепло в ногах
Click, already do not expect heat in the feet
Руки в пятнах, бледна, но все равно нарядна
Hands stained, pale but still dressed up
Текст песни Лютики Луна перевод
Перевод песни Лютики Луна
Почему мне с тобой так сложно?
Why is it so hard with you?
Это я такая или ты?
Me or you?
Изменить это можно,
You can change this,
Но так не хотим мы, кто-то — я или ты
But we do not want someone — me or you
Обнаженною ступней глажу лютики
Naked foot Ironing buttercups
Сорву пару, положу нам на животики
Pick a couple, put them on our tummies.
Примну ногой одуванчики
I’ll use my foot dandelions
За то, что их мне не дарили мальчики
Because they did not give me boys
Обнаженною ступней глажу лютики
Naked foot Ironing buttercups
Сорву пару, положу нам на животики
Pick a couple, put them on our tummies.
Примну ногой одуванчики
I’ll use my foot dandelions
За то, что их мне не дарили мальчики
Because they did not give me boys
Почему мне с тобой так сложно?
Why is it so hard with you?
Это я такая или ты?
Me or you?
Изменить это можно,
You can change this,
Но так не хотим мы, кто-то — я или ты
But we do not want someone — me or you
Объяснить невозможно
It is impossible to explain
Это все как завядшие цветы
It’s like wilted flowers
Утонуть в них можно,
Drown in them can be,
Но так не хотим мы, кто-то — я или ты
But we do not want someone — me or you
Обнаженною ступней глажу лютики
Naked foot Ironing buttercups
Сорву пару, положу нам на животики
Pick a couple, put them on our tummies.
Примну ногой одуванчики
I’ll use my foot dandelions
За то, что их мне не дарили мальчики
Because they did not give me boys
Обнаженною ступней глажу лютики
Naked foot Ironing buttercups
Сорву пару, положу нам на животики
Pick a couple, put them on our tummies.
Примну ногой одуванчики
I’ll use my foot dandelions
За то, что их мне не дарили мальчики
Because they did not give me boys
Любила, не пила я, но пьяна изрядно
Loved, not saw I, but drunk as a
Пальцами между, под одежду, жду тебя
Between fingers, under her clothes, waiting for you
Щелк, уже не жду, тепло в ногах
Click, already do not expect heat in the feet
Руки в пятнах, бледна, но все равно нарядна
Hands stained, pale but still dressed up
Исполнитель: Луна, Название произведения: Лютики
Вероятнее всего вы искали текст композиции Это я такая или ты исполнителя Луна.
Миледи — почему с тобой так сложно?
Твои плечи дрожали от истерики и холода. Гром гримел, а дождь не прекращался ни на минуту. Внутри бушевала ненависть к себе.
Ты: это ты виновата! Если бы не твоя зависимость, ты бы не убила людей! Ты бы не поехала в лагерь и не встретила Энтони! Ты бы не была стервой школы! Ты бы родителей не мучила!
Кто-то коснулся твоего плеча и поднял с колен.
Ты: Энтони?
Энтони: ты так и не сказала как тебя зовут…
Ты: отвали!
Ты скинула руку парня. И хотела уйти
Ты: «надо было выбрать Чейза.
..»
Энтони: ты видела время? Ты чего тут одна?
Ты: тебя е… кхм… колышит?
Энтони: да меня е… кхм… колышит
Ты усмехнулась.
Вы быстро пришли. Парень дал тебе свои вещи и ты пошла в душ. На кухне сидел Энтони с двумя кружками чая
Энтони: я думаю нам стоит поговорить
Ты: ты прав
Энтони: признаюсь… я так и не вспомнил тебя, но ты права… я люблю тебя
Ты: ты совсем ничего не помнишь?
Энтони: совсем… с Мэдс я порвал. Может ты смогла бы начать сначала?
Ты: … нет… прости… я не смогу, для меня это сложно
Энтони: а кто говорит, что для меня будет легко?
Ты: ты не понимаешь… точнее не помнишь.
Энтони: *вдох* ради тебя я готов на всё
Ты: враньё! Ты даже не помнишь как меня зовут!
Энтони: Чарли?
Ты: знаешь, мне пора домой!
Энтони: да стой ты! Я ж люблю тебя!
Ты: ты знаешь сколько людей мне это говорило?
Энтони: нет и не хочу!
Ты: на этом наши пути расходятся!
Энтони: да пожалуйста!
Ты подошла к парню и поцеловала его. Он положил руки тебе на талию и прижал к стене.
Энтони покрывал твою шею поцелуями. Спустя пару секунд, на вас уже не было одежды. Ты скучала по его прикосновениям. Но понимала, если зайдёт дальше, то ты просто не сможешь уйти
Ты: прости… это лишнее
Энтони: Т/и.
..
Ты: о, ты вспомнил моё имя
Сказала ты это с абсолютным безразличием.
Ты: Энтони не надо
Энтони: боже! С тобой так сложно!
Он ударил кулаком в стену. Ты вздрогнула.
Ты: я так не могу… Энтони, ну не могу и всё! Мне сложно! Просто прими это!
Энтони: сколько мне ещё повторить, что я люблю тебя!
Ты: нисколько… я тоже люблю тебя
Энтони: так давай будем вместе!
Ты: где моя одежда!
Энтони: да! Убегай от проблем!
Ты: я и есть одна сплошная проблема!
Ты набрала номерТы: привет
— не ожидал, от тебя звонка
Ты: обстоятельства так сложились
— за тобой заехать?
— заехать
|
Вера, e-mail: [email protected], город: Санкт-Петербург Ты опять стоишь у порога, Ты в молчанье своем говоришь! Не умеешь сказать, что прощаешь, Бьется гордость в сердце твоем, Но блуждающий взгляд обещает, Что мы скоро будем вдвоем. Превращает боль расставанья В боль надежды, мечтаний моих. Признаюсь, был не прав. Каюсь. Каюсь. Но молчишь ты, снова молчишь! Ты не в силах отречься — рыдаешь, Потому что слабее разлук, Ты страдаешь, я вижу, страдаешь, От придуманных ревностью мук.  Я склоняюсь перед тобой, Я уже не свободен, я пленник, Лишь прошу, будь нежной со мной. Антохина Анна, e-mail: [email protected], город: Мурманск Зачем ты снова полюбила? И ты у него не одна Да и он наверно не знает о тебе О твоей любви, о твоей беде. Хочу я дать тебе совет, В конце тоннеля есть свет, Поэтому ты в чувствах своих разберись Побольше терпения наберись.  Ты очень сильная, я знаю Я все прекрасно понимаю. И помни то, что время лечит. И совсем скоро станет легче… Анчик, e-mail: [email protected], город: Сергиев Посад Ты спросишь: «Почему?». Тебе я не отвечу… alexia, e-mail: [email protected], город: Солигорск Ищу тебя среди людей, Крылов Сергей Вячеславович, e-mail: [email protected], город: Ростов-на-Дону Девчонка Девчонка, милая девчонка, Где нет тебя – там сумрак бродит, Вот краткий миг настал – То вдруг колючие с иголками зрачков, Хочу я в синий омут окунуться, Поэтому твой Ты пришла, как к уставшему сила, Ты найдешь те простые слова, Я склоняюсь пред мудростью женской, Lisichka Глупые слова, глупые стихи Память снова напомнит Снова плачут свечи о тебе Лиана, e-mail: [email protected], город: Чалтырь Капли дождя, Катя, e-mail: [email protected], город: Сочи Не надо прошлое нам всем вспоминать, Между нами густой туман, Митрофанова Екатерина, e-mail: [email protected], город: Санкт-Петербург Расставанья-это маленькая смерть.. Зимний вечер. Артём, e-mail: [email protected], город: Leverkusen Вот снова ночь, пора вссем спать. Не уснуть мне сегодня снова «От А для А.» Как я хочу тебя обнять, Тебя в объятья заключать Барби, e-mail: [email protected], город: Киев Ты прикасаешся ко мне Любовь ли это, или страсть? Когда я с тобой Я знаю, потом будет больно… Ведь я живу Ты для меня Ася, e-mail: [email protected] Если люди разлюбили Ну, а если расставанье — Елена, e-mail: [email protected], город: Ноябрьск Не ждать… Громкий крик упадёт. Разобьётся о плиты. Что-то вверх. Или вниз. Я срываюсь с обрыва. Ветер. Крик. Облака. В клочья рваные крылья. Синий шёлк. Обожглась. И любовь. И победа. Прошептать. Не смотри. Не уметь. И страдать. Без тебя. Всё равно. Я живу? Существую. Тёплый ветер, e-mail: [email protected], город: Москва Зачем живу? Когда уходит Солнце И светят звёзды ярко Евгения, e-mail: [email protected], город: Москва Я пишу тебе, мама, без ответа письмо, Напишу, что скучаю, Далеко, недоступна Нет со мною глаз нежных, С той же силой огромной Ты меня не обнимешь, Если б было возможно, Свет, что вдруг зажег, не гаси, Если грустно и ты не спишь, Вспомни руки мои, глаза, Нет дороги для нас одной Пускай уходит солнечное лето. Ты не ищи меня в толпе прохожих, Я не скрываю больше тихо слезы, Я улыбаюсь, я смеюсь, не плачу. Елена, город: Одинцово Какая боль, проснуться в тишине Светлана, e-mail: [email protected], город: Москва Я забуду, что значит гордость Буду я за тебя молиться. Екатерина, e-mail: [email protected], город: Москва Для тебя….. Зачем ты рядом милый мой, Забудь, а лучше уходи, Для тебя….. Я писала для тебя стихи, Сердцу больно, а душа пуста. Боль разлуки, одиночество, тоска. Екатерина, e-mail: stekpa@mail.  ru, город: Москва
Комментарии: Пусть будет день Пусть ты мечта, Пусть будет день Наталья, e-mail: [email protected], город: Москва Зачем? Зачем всё было так прекрасно? Зачем предстал ты очень милым? Зачем открыла тебе сердце? Зачем пришел тот час разлуки? Зачем ты тронул мою душу? Зачем любовь прошла так быстро? Зачем пишу я эти строки?
Посвящение Ю** Теперь мы как чужие, Нюта, e-mail: [email protected], город: Борисполь,Украина Все падает, все рушиться, все бьется… А знаешь, даже легче без тебя. Майя, e-mail:
Maya2311@yandex. Расскажу я ветру о своей беде, Что с тобою происходит? Не могу никак понять.
Сердце стучит… пульс бьется неровно Шитова Марина, e-mail: [email protected], город: Минеральные Воды Зачем?
Письмо… Тебе пишу последнее письмо, Viko Поздравляю тебя, мой любимый, Это праздник надежды в любви. В этот день есть возможность в ответ Пусть же день Валентина святого frensis, e-mail: [email protected], город: Кармиель Снова вместе… Катилась слеза скупая Травой заросла могила. Боль была нестерпимой. ритуська, e-mail: [email protected] Я помню, как ты уходил, Елена, e-mail: [email protected], город: Россия, Санкт-Петербург Потеря друг друга В последний раз увижусь завтра я с тобой. Бондар Светлана, город: Умань Cила твоего желанья Блещут звёзды россыпью огней, Музыкальный водопад притих. Тело наливается огнём. Неприступность улетает сном, Казаново Схожу с ума, когда ты рядом. Иришка Я снова одна, сижу у окна… Я снова одна, сижу у окна, Я буду ждать тебя, любимый, Закрыть глаза и на минутку Я буду помнить те мгновенья, Не могу себе представить, Каждый день-двойник другого Никому я раньше не сказала Пойми, любимый, это счастье Ты помнишь ласковые речи, Я верю, знаю, что когда-то, Прости меня, любимый… Прости меня, любимый, Что поверишь мне, Nadya Я зубы стисну,
Следующая страница
Стихи публикуются 1:1 из книги «Lirics». |
…
Или есть. Не меня. Не другую.
..
ru, город: Егорьевск
ru, город: Москва
..
Но поможет мне она-
..
..
© Copyright
сохраняется исключительно за авторами
опубликованных стихотворений. Добавить-удалить стихотворение можно связавшись с
авторами сайта по почте.Текст песни Баста — Сложно (feat. КРП)
Меня как огонь зажечь легко, но удержать сложно…
Я как дорогой хрусталь, будь со мной осторожна…
Звезда, таких как я, горит высоко над небом где-то…
Достать тяжело меня, как прикоснуться к рассвету…
На моём сердце порезы в виде крестов…
Я надолго походу, закрыл его на засов…
Не надо слов их слышал, на полном ходу вышел…
Читай всю мою жизнь в моих четверостишьях…
Я проходил свой путь с потерями…
Не доверял многим, но и мне не все верили…
Намеренно… Немеренно раз я опровергал смысл в меня брошенных фраз…
Кто-то из нас должен уступить, да…
Тебе решать быть со мною или не быть…
Я не давал обещаний, я не клялся в любви, если хочешь уйти, просто уходи.
..
Быть со мною так сложно, быть со мною невозможно…
Закрой глаза побудь рядом, слезами не надо…
Быть со мною так сложно, быть со мною невозможно…
Закрой глаза побудь рядом, слезами не надо…
Ты знаешь все мои секреты все мои тайны…
Мои мечты уже давно, твоими стали…
О чём с тобой мечтали, только звёзды знали…
Но никому ничего звёзды не рассказали…
Со мною быть нелегко, я это понимаю…
Меня любить нелегко, да я это знаю…
Ты говоришь, что моя жизнь, всего лишь игра…
Да игра, но моя игра…
Твой телефон почему-то постоянно молчит…
Мой телефон почему-то тоже не звонит…
Возможно, между нами что-то произошло…
Может быть мы устали, просто может что-то ещё…
Может быть, о чём-то ты мне боишься сказать,
Но я хочу всё знать, я хочу всё знать…
Может быть, любовь ушла или время прошло…
Я всё пойму ведь быть со мною так сложно…
Быть со мною так сложно, быть со мною невозможно.
..
Закрой глаза побудь рядом, слезами не надо…
Быть со мною так сложно, быть со мною невозможно…
Закрой глаза побудь рядом, слезами не надо…
Мне с тобою так сложно…….
Быть с тобою невозможно……
Закрой глаза побудь рядом…..
Слезами не надо…..
Быть со мною так сложно, быть со мною невозможно…
Закрой глаза побудь рядом, слезами не надо…
Быть со мною так сложно, быть со мною невозможно…
Закрой глаза побудь рядом, слезами не надо…
Мне с тобою так сложно…..
Нравится0
Не нравится0
+11 11
Ещё тексты песен
Загрузить ещё
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Комментарии (0)
«Если ты сдохнешь, нам все равно». Как в Беларуси издеваются над задержанными
- Елизавета Фохт, Анна Пушкарская, Оксана Чиж
- Би-би-си
18+.
Внимание: текст содержит описания сцен насилия
Для просмотра этого контента вам надо включить JavaScript или использовать другой браузер
Подпись к видео,“Мне положили в штаны гранату». Что делают с задержанными в Беларуси
В Беларуси после акций протеста, которые начались после президентских выборов, задержаниям, арестам и издевательствам подверглись тысячи людей. Многих избивали, унижали и морили голодом. Би-би-си поговорила с несколькими людьми, которые подверглись жестокому обращению в белорусских автозаках, тюрьмах и отделах милиции.
Алина Береснева, 20 лет
С 9 на 10 августа мы с друзьями возвращались из центра Минска и попали под раздачу ОМОНа. В акции протеста мы не участвовали, но меня все равно повалили на землю — на руке еще остались царапины — и нас упаковали в автобус.
Нас привезли на улицу Окрестина (в центр изоляции правонарушителей ГУВД Мингорисполкома — Би-би-си).
На входе стоял мужчина, он приговаривал: «Суки, быстрее пошли!». Я спрашиваю: «За что вы так с нами разговариваете?» Он взял меня за шею и пнул в стену, сказав: «Суки, осматривайте пол, будете знать, где ходить, где гулять».
Нас, 13 девочек, посадили в камеру на четверых. Мы спрашивали сотрудника, можно ли нам сделать звонок, можно ли позвать адвоката, на что он нам отвечал: «Вы что, насмотрелись американских фильмов? Это вам не Америка, вам ничего не положено».
Автор фото, Getty Images
Подпись к фото,Разгонами мирных акций занимались спецподразделения, натренированные на борьбу с террористами
Прошла ночь, примерно в 12 часов дня нас начали пересчитывать, спрашивали имя и фамилию. Мы понимаем, что не ели уже больше суток — у всех скрутило животы, все были голодные, мы начали просить еду. Мы были готовы заплатить. На что нам ответили: «Нет, суки, будете знать, за кого голосовать». Мы были в жутком шоке, что нам так отвечают. Это было ужасно.
Потом настал вечер, и мы начали замечать — а у нас была щель между кормушкой и дверью — что людей выводят и заставляют подписывать что-то, хотя они кричали и возмущались. Подошла наша очередь подписывать эти протоколы. Мы с девочками договаривались отказываться от того, что нам приписывают.
Я попыталась ознакомиться с протоколом, начала его читать, Говорю: «Дайте мне, пожалуйста, ознакомиться, под чем я подписываюсь». Мне в ответ: «Я тебе, сейчас, сука, расскажу, давай быстро подписывай, а то я тебя ****** [изнасилую] и еще на 20 суток засажу». У меня был шок, у меня текли слезы, их следы остались на том протоколе. Я подписала: «согласна», поставила свою подпись, даже не знала, за что я подписываюсь.
Нам обещали, что отпустят сегодня же. Мы думали, что забудем про всё, как про страшный сон, но не тут-то было. Нас завели обратно в камеры, потом переместили в другую, где уже было 20 девушек — всего нас стало 33. Это было полное издевательство.
Когда не было еды — это самый страшный момент. Я сама по себе сильный человек. Но меня в тот момент сломали. Я просто сидела, у меня настолько скручивался живот, что я не знала, что мне делать. Ты сидишь и понимаешь, как твой организм пытается справиться с этим, но не получается. И ты сидишь просто как маленький ребенок. Ты озлоблен, но у тебя нет сил, и тебе никто не поможет.
Автор фото, Natalia Fedosenko/TASS
Подпись к фото,Родственники задержанных во время акций протеста у одного из изоляторов в Минске
Я не знала, что мне делать, просто сидела, свернувшись в кулек, у меня пошел холодный пот, и мне позвали врача. Я еле встала и через эту кормушку говорю: «Понимаете, я не могу стоять, мне плохо, у меня кружится голова». Она говорит: «Будешь знать, где ходить в следующий раз». Мне в итоге дали таблетку валидола — на голодный желудок. Я ее пить, конечно, не стала, чтобы не сделать себе еще хуже.
Прошла еще одна ночь.
Мы решили, что если нам не принесут еду, то мы уже начнем кричать и звать на помощь. К 11 августа к нам приехали еще автозаки. Мы через окно видели, как над парнями издеваются. Они стояли почти полуголые на коленях попой кверху, руки у них были за головами. Если кто-то шевелился, то они били их палками.
У одной из наших девочек начались месячные. Она попросила: «Дайте, пожалуйста, туалетную бумагу». Ей сказали: «Майкой своей подтирайся». В итоге она просто снимала нижнее белье, стирала его и ходила, пока оно снова не пачкалось. Потом, когда была пересменка, пришла женщина, которая в итоге принесла нам бумагу. Мы ее просто боготворили.
Окна выходили на улицу. Мы видели людей, которые кричали: «Отпустите наших детей!». В соседней камере был мужчина, который сильно кричал, у него были проблемы с ногой. Ему три дня не могли вызвать «скорую», он не выдержал и начал кричать в окно, чтобы люди его услышали. Так сотрудник милиции открыл дверь — это было хорошо слышно, — начал его бить и говорить: «Сука, разминай свою жопу, сейчас я тебе кровь обратно в очко запихну».
Если бы была возможность как-то наказать тех людей, я бы с удовольствием это сделала. Все это разделило жизнь на до и после. Я раньше хотела поступать в МВД, быть сотрудником милиции, защищать народ, права человека, но после того как я побыла там, я больше не хочу этого. Теперь я просто хочу уехать из этой страны, забрать всех родных и близких, чтобы здесь не оставаться.
Сергей (имя изменено по просьбе героя), 25 лет
Меня задержали на третий день акций, 11 августа, около торгового центра. Работал не просто ОМОН, это был спецотряд «Алмаз» — элита, которая борется с террористами.
Когда мы увидели, как к нам идет колонна спецтехники, мы поняли, что можно только прятаться. Я сидел в укромном месте, какое-то время найти меня не могли. Так вышло, что я видел, как на площадке перед ТЦ на коленях стоят люди, которых избивают. Один из них упал, к нему наклонился омоновец, он поднял глаза, и мы встретились взглядом. В тот момент я подумал, что мне ***** [конец].
Меня тоже вывели на площадку. Тех, кто что-то говорил, били. Меня положили, немножко побили. У меня был с собой рюкзак с респираторами, масками. Один из офицеров посмотрел на него и сказал: «О, это какой-то организатор». Начали искать владельца.
Я решил не признаваться — понимал, что будет применяться дополнительное насилие. После нескольких минут избиения меня опять спросили, мой ли рюкзак. Я сказал, что не мой. Меня вывели за угол торгового центра три человека из спецназа. Руки у меня были связаны. Достали боевую гранату — я знаю, чем они внешне отличаются от светошумовых — и сказали, что сейчас достанут чеку, положат мне в трусы, я подорвусь, а они потом скажут, что я подорвался на самодельном взрывном устройстве. Что никто ничего не докажет и им ничего не будет.
Я продолжал говорить, что рюкзак не мой. Они положили мне в штаны гранату, отбежали. Потом вернулись и сказали, что я ****** [обнаглел], снова начали бить. Били в пах, били по лицу.
Рюкзак велели нести в зубах. Пока мы шли в автозак, они продолжали меня бить руками по лицу. Если ронял рюкзак — били. У меня сейчас в итоге сколы на зубах.
Меня завели в автозак, там было человек 20. Нас кидали одного на одного. Сверху стоял омоновец, который ходил по людям. Ноги ставили на шею, начинали душить. У людей отекали руки из-за стяжек — кто жаловался, того били по рукам. В нашей машине был астматик, он начал задыхаться. Омоновец подошел к нему, положил ногу на горло, начал душить и сказал: «Если ты сдохнешь, нам всё равно».
Когда нас вывели на улицу, на земле была разлита краска. Мне обмазали ей лицо, пометили таким образом. Потом меня пересадили в другую машину. Там были четыре сотрудника с дубинками. Тебя кладут на пол, и они бьют тебя по ногам, приговаривая: «Это чтобы не бегал! Добегался!» Там я был один, возможно, туда водили и других. Девушек при мне не били.
Автор фото, Valery Sharifulin/TASS
Подпись к фото,Омоновцы на акции протеста 11 августа
Потом меня вернули в общий автозак.
Там были две девушки лет 18. Их провинность была в том, что они поднимали голову и обращали внимание на то, что кому-то в салоне стало плохо. После нескольких таких обращений к одной из них подошел омоновец, начал на нее кричать, схватил за волосы. Он каким-то образом отбрил у нее часть волос и сказал: «Вы — шлюхи, мы вас вывезем в СИЗО, закинем в камеру к мужикам, вас там ****** [изнасилуют], а потом в лес увезем».
Был парень, который не хотел разблокировать телефон. Его раздели догола и сказали, что если он не скажет пароль, его изнасилуют палками. Тогда он согласился, его кинули лежать к остальным.
Нас привезли на какой-то переправочный пункт. Мы вышли из автозака. Там был коридор из 40 человек до другого автобуса. Когда идешь по нему, тебя бьют. Падаешь — бьют, пока не встанешь — по ноге, головам. Когда я дошел до автобуса, я упал от удара. На меня опять обратили внимание спецназовцы, потому что у меня была майка солидарности с российскими политзаключенными.
Меня дополнительно побили, а потом взяли за руки и за ноги и кинули в автобус, как мешок.
На меня орали, говорили ползти в определенную точку. Я полз медленно, меня снова били. Когда я дополз, я уже просто не мог двигаться. Ко мне подошел другой сотрудник, поставил ногу на спину и начал бить по голове дубинкой — но уже не простой резиновой, а с металлическим стержнем. Я это понял, потому что после первого удара меня выключило. Я перестал что-то чувствовать.
Он бил какое-то время. Потом сверху меня навалились люди. Мне было тяжело дышать. Тех, кто был сверху, продолжали избивать. Был странный выбор, непонятно, где хуже — наверху, где ты с воздухом, но бьют, или внизу, где ты задыхаешься, но тебя не бьют.
Потом нас высадили, был еще один «коридор», где били, нас пересадили в автозак в камеру «стакан». Он был рассчитан на три человека, туда затолкали восемь. Я был прижат к стене и увидел кровь — только тогда я понял, что у меня разбита голова.
В какой-то момент я потерял сознание, это повторилось несколько раз.
Когда нас довели до учреждения, из-за травм и духоты я просто не мог стоять. Я вывалился из камеры. Они сказали: «Кажется, этот уже готов». Меня выкинули из автозака и бросили. Ко мне сразу подошли медики, они сказали, что у меня рассечена голова, все побито, точно есть сотрясение. Меня тошнило, изо рта шли слюни. После этого меня уже не трогали. Уже сами омоновцы стояли и рассуждали — умру я или нет.
Для просмотра этого контента вам надо включить JavaScript или использовать другой браузер
Подпись к видео,«Настя, мама тут». Истории от изолятора в Минске
«Скорых», чтобы всех вывезти, не хватало, я лежал час. В итоге за мной приехали. В «скорой» я просил отвезти меня домой, а не в больницу, потому что оттуда участников акций забирают. Но из-за разбитой головы и подозрения на перелом ноги меня все же увезли в больницу.
Врачи понимают, что людей пытают, они стараются вывезти, кого могут.
Суммарно мне наложили 12 швов на три раны, сделали операции, снимки. Через несколько часов меня из больницы забрали друзья. Из-за того, что у меня не было ни паспорта, ни телефона, мою личность так и не установили.
Пока меня били, я большую часть времени ни о чем не думал. Мне было страшно, я не ждал такого насилия. Я думал о том, чтобы сгруппироваться, чтобы сохранить здоровье. Но если честно, еще думал про эмиграцию. Что если ничего не изменится, мне будет страшно жить в стране, где тебя могут в любой момент убить, и никто не будет наказан. Страшно думать, что рядом с нами живут сотрудники этих структур, которые пытают людей и продолжают жить обычной жизнью.
Олег, 24 года (имя изменено по просьбе героя)
Я дальнобойщик, к политике никак не отношусь, не враг народа. Приехал неделю назад из рейса из Сибири. Посмотрел, что творится в интернете. Увидел, что дети выходят, бабушки. Я подумал — что я, молодой парень и буду дома отсиживаться? И пошел тоже.
Меня задержали [в ночь] с 10 на 11 августа, ближе к полуночи. Был хлопок недалеко от меня. Меня оглушило. Я увидел, что на земле лежит парень. Я хотел помочь подняться — а у него практически была оторвана нога. Ему светошумовая граната попала прямо в чашечку, колена уже не было.
Телефон куда-то завалился, я побежал искать «скорую». Мимо одна проезжала, я попросил медиков подъехать. Они попросили меня и еще нескольких парней остаться помочь. Метрах в двадцати стояли сотрудники ОМОНа — со щитами, оружием, автоматами.
Они нас не забирали, передавали другим нас не трогать. А потом подбежали со спины, положили быстренько, ударили по ногам. Завели руки за голову, избивали ногами. Врач пытался объяснить, кричал: «Что вы творите, мы тут не справимся, люди помогают!»
Нас сначала подняли, а потом через полторы минуты опять подбежали, избили дубинками. По пути в автозак били, в автозаке тоже били, кричали: «Ах вы твари конченые». Были ногами, руками, прилетало по всему телу. С нами сидел мужчина лет пятидесяти, инвалид второй группы. Он попросил таблетку, сказал, что ему плохо. Его постоянно избивали.
Когда большая камера в автозаке заполнилась, нас начали сортировать по маленьким — по шесть человек. Нечем было дышать, была только маленькая форточка. Мы полтора часа сидели в этой дымовухе. После этого нас отвезли на Окрестина. Когда мы выбегали, выстроился коридор из сотрудников милиции и ОМОНа. Мы бежали к забору — они нас избивали. Улыбались, говорили: «Хотели перемен? Будут вам перемены!»
Автор фото, Getty Images
Подпись к фото,Сотрудники ОМОНа разгоняют акцию протеста в Минске 9 августа
Полтора часа мы стояли с опущенной головой на коленях перед бетонным забором. Там были камни, у меня до сих пор колени все синие. Если кто-то возмущался — избивали. Один человек кричал, что он офицер ФСБ. Его окружили, дали в солнечное сплетение, его человек пять месили дубинками. Репортера из России избивали, он кричал просто до ужаса.
Били за любой вопрос.
Я пока стоял, не думал ни о чем. Было очень жалко людей, которых избивали. Мне периодически тоже прилетало. Потом нас завели в здание, пока мы бежали, чтобы сдать вещи, нас продолжали бить дубинками. После нас загнали в прогулочный дворик- там было человек сто тридцать, все стояли один на другом. Раз в два часа по десять человек водили в туалет и еще раз в час давали по две двухлитровых бутылки воды. Некоторые на них посмотреть не успевали, как они уже заканчивались.
Потом нас опять повели на улицу — по пути избивали, — поставили на колени и допрашивали. Затем всех отправили в камеру, пока мы туда бежали, нам продолжало прилетать. В камере — 120 человек, за сутки дали только воду и одну буханку хлеба на всех.
На следующее утро были суды, нас к тому моменту в камере осталось около 25 человек. Меня на суде согласились освободить, арест не назначили. Но после этого еще продержали до вечера. Мои личные вещи так и не нашли, пообещали отдать потом.
Вывели на улицу, я видел толпу парней, лежащих лицом вниз. Их избивали, они кричали. А через забор стояли их родственники.
Сам милиционер, который с нами стоял, говорил, что это ужас, это страшно. Когда нас выводили через задний двор, нам сказали, что если мы подойдем к толпе, где были родственники и пресса, нас заберут, и мы будем синего цвета. Но когда мы вышли, люди к нам подбежали как к героям — предложили сигарет, дали позвонить родственникам. В итоге у меня полностью отбиты ноги, спина и лопатки.
Марыля, 31 год
12 августа мы с друзьями после 23 часов возвращались домой на машине по пустому проспекту — в Минске уже не было пробок, как в первые дни протестов, когда машины блокировали. И недалеко от Стелы, где народ собирался в день выборов, нас остановил гаишник и велел съехать к обочине. Кроме машины ГАИ там стояло несколько «бусиков» (микроавтобусов — Би-би-си). Подошли люди в черной защитной форме, в черных балаклавах — кажется у них были нашивки МВД, но точно я не разглядела.
Их было много, только на нашу машину было человека три. Они не представились, сказали, чтобы мы вышли из машины.
Нам сказали разблокировать телефоны, потом сотрудники стали смотреть, какие у нас есть фото и видео. Меня отвели в сторону, а парней поставили руками на машину. Парни открыли телефоны, и в галерее у всех были видео с предыдущих ночей — как машины стоят в пробке и гудят и так далее. Мы знаем, что по закону не обязаны это показывать, но когда около тебя стоит куча черного народа с автоматами или каким-то другим оружием… Они начали материться, кричали: «Вы хотели перемен? Мы сейчас покажем вам перемены!». Начали обсуждать, что с нами делать, решили везти в РУВД.
Забрали ключи от нашей машины, завели в бус, лицо водителя мы тоже не видели. С нами сели двое с оружием, и кто-то ехал сзади в нашей машине. Тут вспомнили про меня, сказали набрать пароль от телефона. Я говорю: «У меня руки трясутся». Один из них даже сказал: «Отстань от нее, зачем тебе это нужно».
Второй — самый агрессивный — все же забрал у меня телефон и тоже начал говорить: «Вот, там видео с протестов…».
Нас завели во внутренний двор РУВД — там уже лежали на асфальте парни c машины, которую привезли перед нами, и девушка стояла возле стены. Меня поставили недалеко от нее тоже лицом к стене, а парней — вдоль другой стены. И я услышала удары и поняла, что бьют моего мужа — потому что тот, кто бил, говорил: «Зачем тебе белый браслет?». Это был белый резиновый браслет у мужа на руке — символ того, что мы за Тихановскую и за мирные перемены. Я хотела посмотреть, но те, кто стояли за мной, сказали: «Не дергай головой».
Пришли переписывать данные. Ко мне подошел сотрудник, видимо РУВД, без маски и в гражданской одежде — его лицо рассмотреть я тоже не могла, потому что стояла лицом к стене. Он сказал мне ввести пароль на телефоне, но говорил: «Машенька», «Если что нужно, обращайтесь», — такой супердобрый полицейский.
Пока я разблокировала телефон, успела удалить из него «Телеграм» и что-то еще, потому что слышала, как они говорили, что будут смотреть наши подписки.
Он сказал: «Я сейчас посмотрю, что вы удалили», но у него не получилось.
Автор фото, Valery Sharifulin/TASS
Подпись к фото,Участница акции протеста в Минске 11 августа
Ребят с девушкой из другой машины увели куда-то и потом нас тоже начали вызывать по фамилии. Пока я шла, тот, кто похож на омоновца, стал кричать, чтобы я опустила голову. А сотрудник в гражданской одежде говорит: «Не лезь к ней, все нормально». И тут произошла такая история. Нам уже сказали забрать свои вещи, отдали телефоны — но одному из друзей все время звонила жена, а у него была установлена на рингтоне песня Цоя «Перемен!». Ему велели выключить звук, а кто-то сзади сказал: «Не увозите их, они еще не выучили свой урок».
Нас повели и поставили лицом к другой стене двора. Парней — с руками за головой, я держала руки просто за спиной. Мужа, за то что он хмыкнул, ударили по ногам, сказали расставить ноги шире. Мне сначала сказали, что я могу стоять как хочу, но потом подошел еще один омоновец и сказал, чтобы я тоже поставила ноги шире.
Все время давали разные команды и сложно было понять, чего они хотят. Парню, у которого затекли ноги, один омоновец разрешил поприседать, а другой подошел, ударил его ногой по ногам и велел встать к стене опять.
Стояли у нас за спиной и издевались, говорили: «Сидели бы дома». У нашего друга онемела рука, ему запрещали шевелить ею, но стали говорить: «Чего ты шляешься по протестам, если такой хилый». Говорили в основном теми же фразами, которые я уже слышала от знакомых, которых задерживали: «Вы в нас кидаете коктейли Молотова», «это Запад все оплачивает».
В конце мы услышали, как привезли еще какого-то парня, и ритмичные звуки дубинок о тело — несколько людей его очень жестоко избивали. Он просил не бить, но они матерились и били. Это было очень страшно. Потом его увели, а нам сказали, что будем стоять до семи утра, конца их смены. Потом кто-то подошел и спросил: «Кто тут самый буйный? Только не девушка». Его коллеги стали смеяться и показали на нашего друга.
И его заставили отжиматься, под счет, говорили, чтобы он застыл в самой неудобной позиции, и обещали, что если не отожмется нормально, будут бить — все с издевкой и матом. Потом сказали приседать.
Потом нам сказали, что отпустят без протокола: «Надеемся, вы больше нигде не будете участвовать». Мы вернулись домой примерно в 2 часа ночи. У парней большие синяки от резиновых палок. Но мы останавливаться не собираемся, потому что это была их главная цель — запугать, но они сами нас боятся и воспринимают больше как врагов.
Я пошел в магазин, мне нужно было купить одежду, потому что после предыдущих акций у меня предыдущая поизносилась. Взял пакет с вещами. Доехал до улицы Дворец спорта и на полпути я увидел, что всех молодых людей, которые выходят из автобуса, сразу с остановки пересаживают в автозаки. Я начал это описывать для редакции. В момент, когда я это делал, ко мне подъехал автобус, оттуда выбежали люди, схватили меня за руки.
У меня выхватили телефон.
Решили, что раз я что-то пишу и у меня есть интернет, я координатор. Они увидели фотографии спецтехники, предыдущих акций. Погрузили в машину и отвезли к автозак, в котором я просто сидел два часа. Я пытался объяснить, что я журналист, это их не очаровало.
Жесть началась возле РУВД «Московский», куда нас привезли. Автозаки открывают, людям заламывают руки. Если голова выше, чем надо — сразу прилетает по затылку либо дубинкой, либо щитом. Тащат волоком. Я увидел, что парня, которого вели передо мной, просто ради шутки со всего размаха долбанули головой о дверной косяк. Он закричал, поднял голову, ему еще привело.
Для просмотра этого контента вам надо включить JavaScript или использовать другой браузер
Подпись к видео,«Журналистов не трогать». Что говорят в МВД Беларуси о нападениях на журналистов
Дальше то, что меня больше всего поразило — «людской ковер». Нас завели на этаж и первое что я вижу — люди, которые просто лежат на полу.
По ним идут как омоновцы, так и ты. Мне пришлось наступить на мужчину, потому что когда я пытался его обойти, мне опять прилетело.
На полу кровь, испражнения. Тебя бросают на пол, голову поворачивать нельзя. Мне повезло, что у меня была маска. Рядом был парень, который попытался повернуться, ему со всего размаху берцами прилетело по голове, хотя он и до этого уже был сильно избит. Были люди с перебитыми руками, которые не могли ими шевелить.
Людей заставляли молиться. Завели парня, который молил: «Дяденьки, не бейте». Ему сказали, что его сейчас уроют, начнут зубы считать. Несколько ударов. Он уже захлебывается кровью, и омоновец ему говорит — «Читай «Отче наш!». И вот ты сидишь и слышишь, как парень разбитым ртом читает: «Отче наш, иже еси́ на небесех».
Самый страшный момент — это когда ты сидишь, а людей в коридорах, этажом ниже, избивают до такой степени, что они не могут говорить и воют. Ты поворачиваешь голову — на полу кровь, кричат люди, а на стене доска почета с улыбающимися милиционерами, которые это творят.
Ты понимаешь, что попал в ад.
После пересменки выяснилось, что два человека из задержанных пропали. Они поняли, что уже путают людей, нас спустили в одиночные камеры — в каждую по 20-30 человек. Вентиляции не было, стоять можно было около стены. Через час от испарений все было мокрым. Тем, кто был в возрасте, становилось плохо, один парень потерял сознание.
Автор фото, Getty Images
Подпись к фото,Сотрудники ОМОНа избивают задержанного на акции протеста в Минске 9 августа
Потом примерно через 16 часов после прибытия в РУВД нас стали очень жестко выводить и закидывать в автозак. Сидеть запрещалось, людей складывали штабелями в три слоя. Некоторые люди с травмами оказались внизу, им было нечем дышать. Они кричали от боли, к ним просто подходили, били их по голове дубинками, унижали. Это напоминало пытки гестапо, в обычной жизни невозможно представить, что это возможно.
Ходить в туалет было нельзя. Тем, кто просил, говорили ходить под себя.
В итоге люди действительно ходили под себя, в том числе по большому. К тому моменту все уже перестали что-то просить — еще в РУВД поняли, что помощи не будет. Тех, кто жаловался, жесточайше избивали.
Когда автозак двинулся, людям разрешили расползтись. Но если кто пытался опираться на сиденья или поднимал голову — сразу прилетало. Потом омоновцам стало скучно и они сказали встать на колени и петь гимн Беларуси. Это снимали на телефон. Когда автозак ехал, окружающие машины сигналили. Но если бы водители знали, что творится внутри, они бы не сигналили — штурмом бы брали эти автозаки.
Я потерял самообладание через полтора часа. Я говорил: «Извините, я российский журналист, что я такого сделал?» Мне начало прилетать по почкам, шее, голове, ответа я не получил. Со мной был один парень, который говорил: «Пожалуйста, расстреляйте нас, зачем вы нас мучаете». А ему отвечали, что расстреливать никого не будут, потому что в тюрьме нас ждет еще больше боли и «петушить» нас будут по очереди.
Когда нас привезли в [изолятор] Жодино, нам сказали: «Прощайтесь с жизнью, тут вас будут убивать». Но к нашему удивлению, нас там приняли нормально. Сотрудники колонии проявляли жестокость только пока СОБРовцы не уехали. Люди были рады, что попали в тюрьму — больше всего они боялись, что их автозаками повезут обратно в Минск.
Там я оставался три-четыре часа. За мной пришел полковник, меня вывели, пошли искать мои вещи. Те, с кем я был, были рады, что меня отпускают и я смогу рассказать о том, что происходит. На выходе нас встретил представитель консульства. Меня выслали из Беларуси с запретом въезда на пять лет и увезли в Смоленск.
Если бы запрета не было, я бы вернулся работать в Беларусь. Там уникальные люди. Они воспринимают перемены со знаком плюс и объединены одной целью.
Наталья, 34 года
Мы шли по улице без приключений с подругами. Потом позади нас появилась толпа людей, убегавших от ОМОНа, затем и сам ОМОН.
Несколько омоновцев пробежали мимо нас, а один, видимо, который устал бегать, прицепился к нам с подругой. Он говорил: «Че ты ржешь? Я вижу, тебе весело. А то, что милиционеру сегодня лицо порезали осколком бутылки, тебе тоже смешно, да?». А я не смеялась, я хотела, чтобы он с миром от нас ушел.
Но почему-то его это разозлило, он потащил меня в микроавтобус. В микроавтобусе уже были люди. Нас спрашивали: «Что, нравится быть мясом? Где ваша Тихановская? Где ваша Цепкало?»
Для просмотра этого контента вам надо включить JavaScript или использовать другой браузер
Подпись к видео,«Пацаны, это уже позор»: в Беларуси бывшие силовики публично выбрасывают форму
Мы приехали в РУВД «Советское». На улице всех поставили лицом к забору, руками на забор. И мы возле этой стены простояли до утра следующего дня. Нас периодически переставляли. Отвели в подвал, где изъяли вещи, телефон забрали, отправили опять к этой стенке.
Кто-то [за стеной] подъезжал на машине и пытался включить Цоя «Перемен».
И мы слышали, как милиция переговаривается между собой, что надо их тоже затащить сюда — вместе с «переменами». Какая-то девушка искала парня. Она, наверное, встала на крышу машины, потому что мы видели ее лицо за заборчиком. И менты переговаривались между собой: «Смотри, там какая-то кобыла стоит, иди сгони ее оттуда!». Они вот так про людей говорят.
Парней били. Одному парню сломали ребро, судя по всему. Девочка была с перебитой ногой — это ее [травмировали], когда брали, видимо. В первую очередь получали самые дерзкие. Потом подъехали автозаки и туда начали грузить парней. Там явно кого-то били. Видимо, туда грузили помногу человек, и я слышала: «Ноги под себя! Ноги под себя!», и слышны были удары и крики. Целыми автозаками их увезли куда-то.
Остались девчонки. Нас начали вызывать в здание РУВД и предлагать подписать протокол. В протоколе был написан бред — что я активное участие в митинге принимала и выкрикивала лозунги «Стоп, таракан!». Я решила, что я его подписывать не буду.
Тех, кто подписал, отпустили сразу домой. Тех, кто нет — повезли на Окрестина в центр изоляции правонарушителей (ЦИП).
Автор фото, Valery Sharifulin/TASS
Подпись к фото,Женщина с ребенком наблюдают за акцией протеста в Минске 10 августа
На самом деле там не все уроды. Нам попался «добрый милиционер», который сказал: «Так-так, пока никто не видит, можете написать смски домой». Не знаю, это роль такая или он действительно хороший, но хочется думать, что что-то есть человеческое в них.
В связи с наплывом огромного количества людей там была полная неразбериха. Нас должны были поместить в ЦИП, но оказалось, что там нет места и нас решили поместить в изолятор временного содержания. В ИВС тоже не было места и временно нас решили определить в так называемый «стакан» — помещение метр на меньше метра, нас туда засунули вчетвером.
Затем нас поместили в камеру на двух человек. Выдали один матрас. Из поверхностей помимо кроватей, уже занятых двумя женщинами, был стол, скамеечка и пол.
Мы спали кто где: кто на столе — можно сказать на книжной полке — кто на матрасе поперек. Сутки мы, наверное, не ели, но потом начали кормить.
Когда подходили к концу наши третьи сутки и мы говорили, что нас должны выпустить, нам отвечали: «Вам тут никто ничего не должен». С тобой там говорят, будто ты какой-то зверь. Да даже разве со зверями можно так? Это другой какой-то формат людей, который и с нами общается, как с уголовниками, и друг с другом.
Спустя 74 часа, в ночь на 13 августа, нам сказали выйти из камеры, вывели на улицу, поставили лицом к стенке. Сказали, что вещи не отдадут — а в моем случае это телефон, паспорт, права, деньги. У кого-то это были единственные ключи от квартиры. Две девчонки продолжали возмущаться, тогда их ударили и сказали, что они идут назад в камеру.
Я повернулась на них и спросила: «Что вы делаете?», за что получила удар по лицу рукой и дубинкой по ногам. Злой мент спросил: «Кому тут еще вещи?», потом сказал убегать.
У всех ботинки без шнурков, но нужно бежать к выходу. Нам говорили: «У нас там оцепление, попадете в него — вернетесь назад».
«Был самолет, и в нем я помер». Интервью Алексея Навального
— Ты сам пишешь сейчас c айфона в телеграм и твиттер?
— Сейчас сам. Последний пост в инстаграм писал сам и предпоследний. То есть сейчас я пишу, я овладел своими большими пальцами вновь и теперь могу писать с телефона. И компьютером. Компьютером я начал пользоваться позже всего, потому что именно раздвинуть пальцы на нужную ширину было сложно, но сейчас могу.
— То есть все уже как раньше?
— Нет, это требует усилия. Я гораздо чаще промахиваюсь по клавишам и автокоррект меня бесит больше, чем обычного человека всегда бесит автокоррект. Как и у всех, слово «Юля» набрать очень сложно. И раньше было набрать слово «Юля» очень сложно, а теперь его набрать в десять раз сложнее. Но я могу. Скажем так, сейчас мне это проще, чем диктовать пост. Сейчас проще писать, чем диктовать.
— Насколько ты похудел за все это время?
— Всего килограмм на 12 или 15. Не знаю. Меня взвешивали, когда я уже начал ходить и мог встать на весы. Когда я еще лежал, меня, наверное, не взвешивали. Может, как-то автоматически взвешивали. Надо будет посмотреть в медицинской карте. Когда я уже был способен осознать, что на весах, и я видел — это было минус 12 кг. Но я думаю, что уже вернул килограмма четыре. Потому что я сейчас активно ем. И я чувствую, что еда добавляет мне сил. Я начал чувствовать, что я как-то могу ходить, когда начал есть нормальную еду. Меня кормили через нос почти месяц, и когда я начал, проще говоря, жрать макароны, силы начали возвращаться ко мне.
— Что врачи говорят про восстановление?
— Нет никакого опыта восстановления. Я так понимаю, что даже у врачей нет никаких специальных знаний относительно поражающего вещества. Все, что они знают — опубликована вот эта экспертиза, которую никто не видел. Есть только информация из немецких СМИ.
Какая-то разновидность этого «Новичка». Есть общее понимание, как работает это фосфорорганическое соединение. Но они очень честно сказали: мы понятия не имеем, на сколько процентов будет восстановление — на 90 или 100, на 95, на 80, и с какой скоростью оно пойдет.
Сейчас оно на физической стороне идет довольно быстро. В плане когнитивных способностей — ну, тоже. Самое главное, что основное вернулось. Баланс, координация движений и всякие такие вещи — они тоже должны вернуться. Опять же — с какой скоростью? То есть это будет график вот такой или вот такой (показывает руками кривую, взмывающую резко вверх, а потом другую, плавную). В какой-то момент замедлится восстановление. Сложно сказать. «Мы не знаем. Мы будем больше знать, когда будем смотреть на тебя. Ты восстановишься, и мы, имея опыт одного человека, будем знать, что от этого вида отравляющих веществ человек может, наверное, восстановиться с такой скоростью». Но врачи скорее удивлены, потому что, насколько я понимаю, по их расчетам, я должен был быть пока еще в стадии «сидит и смотрит в стену».
— Прямо каждый день прогресс?
— Реально прогресс! Мы все знали и так, это общая фраза и штамп, что человеческий мозг удивителен. Но он на самом деле удивителен. Я это вижу по себе, по тому, что ты учишься кидать мяч: в первый день ты не можешь поймать ни один мяч, на второй день ты можешь поймать треть мячей. И эти навыки довольно быстро возвращаются. Некоторые навыки, видишь, мне очень сложно даются (Навальный полулежит на покрывале и когда приподнимается, его руки сильно дрожат от напряжения; рядом растет дуб, и вокруг много желудей). Я поднимаюсь, у меня дрожат руки, почему? А иду я вообще без проблем, если просто движение «шевелить ногами», я могу идти час, но думаю, что могу пройти два. А какая-то фигня… Если ты мне скажешь: подними этот желудь с дороги — вот здесь я буду испытывать большие затруднения. Я его подниму, но мне будет сложнее. Мне проще два часа пройти.
— Столько лет столько прессинга, теперь это отравление. Как ты вообще все это выдерживаешь?
— Я ничего не выдерживаю.
Мне вот в этой ситуации было проще всего. Был самолет, и в нем я помер. А дальше я ничего не помню. Собственно говоря, все драматические события разворачивались потом, а я их пропустил, я их не видел. Весь мой драматизм уложился примерно в 35 минут: от момента, когда почувствовал, что что-то не то, до момента, когда я умер. А все остальное, гораздо более тяжелые вещи, с которыми столкнулись моя жена, близкие и все остальные, я пропустил. Поэтому мне выдерживать ничего не нужно было.
Худшая часть для меня была — эти все адские галлюцинации и период, когда меня уже перестали так активно держать на наркоте и я стал чувствовать какой-то дискомфорт. И вот эта фигня, что ты дышишь, что ты не можешь говорить, а воздух идет через рот, ты шевелишь губами, а сказать ничего не можешь. Когда ты уже осознаешь себя и всех узнаешь, но не можешь писать и не можешь придумать слово, не можешь сказать — это был довольно стремный момент.
— А был страх, что вдруг вообще больше не получится?
— Это все-таки тот период, когда было легкое отупение.
И мне давали много лекарств, которые снижают чувствительность. Ты меньше беспокоишься, это седатив, я не знаю, как это точно называется. Мне говорят: «Вы помните, как вас зовут?». Я помню, как меня зовут. «Вы можете нам что-то сказать?». Сказать я ничего не могу. «Вы можете что-то написать?». Я не могу ничего написать. Я помню, как пишется слово и могу его себе представить, а рука его не пишет. А если пишет, то в столбик, и неправильно ставит буквы. Это поразительно. Если бы мне кто-то рассказал — я бы не поверил. Тебе скажут: «Напиши слово «мама»». А пишешь не «мама», а какие-то другие буквы ставишь в столбик. Фиг знает почему. Это поразительно. Поэтому драматизм «выдерживаешь» — я ничего не выдерживал особо. Последние пару недель были чисто какие-то больничные дискомфортные штуки. Но про прессинг и про «выдерживаешь» — скорее Юлю нужно спрашивать в этой конкретной ситуации.
— Давай тогда с отравлением. Ты уже сказал, кто, по-твоему, за ним стоит. А ты знаешь, что покушение произошло в день убийства Троцкого?
— Нет, не знаю.
— В тот же самый день.
— Серьезно?
— Никто еще не спрашивал тебя об этом?
— Нет.
— 20 августа Рамон Меркадер ударил Троцкого по голове (умер Троцкий 21 августа). И Немцова убили в День сил специальных операций.
— Это праздник?
— Это праздник для спецназовцев.
— То есть ты реально считаешь, что за этим какой-то символизм стоит?
— Я тебя как раз хотел спросить, как ты думаешь?
— Черт его знает. Во всем произошедшем так мало логики, мало объяснимого. Несмотря на то, что мы знаем, что в Кремле сидят чудовищные упыри, и что они настолько помешаны на деньгах и власти, что ради денег и власти готовы много ужасных вещей сделать и убить сколько угодно людей. Но, в принципе, механизмы контроля все-таки были немного другие. Мы не предполагали, что это работает именно так, что они перейдут к таким форматам. Я, по крайней мере, не предполагал. Вот ты сказал и удивил меня. Но явно Путин лично упивается идеей того, что у него есть батальон невидимых убийц.
Может быть, в попытке убить меня главная идея — запугать большое количество людей. Люди боятся таких вещей больше, чем пули, как мне кажется.
И, может быть, вот этот символизм тоже играет какую-то роль. В конце концов, эти люди ходят к астрологам. Эти люди ходят к каким-то бабушкам в Сибири, и к хиромантам, и ко всем остальным. Мы понимаем, что они помешаны на оккультизме, и мы видим, какой вид православия они исповедуют — что-то близкое к шаманизму. Ну, посмотри на храм министерства обороны. Это же реально оккультное сооружение, которое стоит от православия так далеко, как только можно стоять. Поэтому, может быть, и дату подготовили.
Слушай, после того, как я во всех своих наркотрипах оказался внутри Пелевина, я не удивлюсь, если они ставили на палку коровий череп и пели песню «Крошечка-Хаврошечка» или что-нибудь такое. Вообще не удивлюсь ни капли, просто ни капли не удивлюсь, если они куклу вуду какую-то делали, а потом отправили этого Чепигу, или как в сериале Breaking Bad — помнишь, там убийцы-мексиканцы ползли к какой-то иконе, приносили жертву, а потом ехали убивать Хайзенберга? Вот просто не удивлюсь ни на одну секунду.
Это психически нездоровые люди, а деньги и власть сделали их еще более сумасшедшими и гораздо более опасными.
— Ты же наверняка думаешь о том, что послужило причиной для покушения?
— Все это зона предположений.
— Переформулирую: как ты думаешь, событие, ради которого тебя хотели убить, уже произошло или только должно произойти?
— Реализация — это зона предположений. Что касается причин, это все-таки не полностью зона предположений, у нас есть двадцатилетний опыт. Несмотря на нарастающее давление, несмотря на то, что они применили почти все механизмы, которыми они располагают — ты же сам помнишь, сколько рейдов было одновременных, изъятие всех вещей, штрафы, все должны какие-то совершенно немыслимые деньги, уголовные дела, административные аресты, запреты покидать Москву и так далее. Дальше оставались две опции: либо посадить всех на долгие сроки в тюрьму — но, как известно, они не хотят героизации. Могу просто предположить, что там произошло какое-то совещание, где сказали: «Ну че, сам виноват.
Мы вроде и так, и так, и так, и так. В плане мероприятий есть последний пункт, мы дошли до него, потому что остальное не сработало».
Если бы умное голосование сработало успешно — а оно сработало успешно, особенно в Томске — это большая угроза для выборов в Госдуму. И вообще большая угроза для их системы, потому что она во многом базируется на самовнушении и на восприятии. Пока Кремль воспринимается очень крутым — он крутой. А когда все знают, что его разнесли в Хабаровске, а потом в Томске, а потом в Новосибирске, а потом еще где-то — он уже не крутой, и рассыплется эта штука, не успеешь оглянуться.
В 1984 году у любого спроси — он скажет, Советский Союз просуществует еще сотни лет, и эту систему не сдвинешь. И правозащитники были абсолютными маргиналами. И в 1985 году объявляли голодовку и умирали. Мы сейчас находимся в месте, где была стена, и проходили только что монумент одному из последних застреленных беженцев, его застрелили в 1989 году. В 1989 году! И тоже всем казалось: да, конечно, можно стрелять всех этих людей, потому что это навсегда.
Есть такая книжка «Это было навсегда, пока не кончилось». Так и здесь. Они хорошо понимают: до тех пор, пока люди считают, что эта офигительно мощная система устойчива, она и остается устойчивой. И главная причина ее устойчивости — это именно восприятие. Как только все скажут, извиняюсь за такую банальность и пошлость, «король-то голый», все рассыплется. В Томске все увидели, насколько легко это рассыпалось. И что в городах, где мало происходит фальсификаций, «Единая Россия» не может победить никак. Большинство не может взять. И Путин, конечно, потеряет контроль. «Единая Россия» — это важнейшая политическая инфраструктура, без нее ничего нельзя. Ты не можешь просто на судах все тащить. Все равно тебе нужна КПСС. Все равно тебе нужна… что там было в ГДР, как она там называлась, правящая партия?
— Социалистическая Единая партия Германии.
— В любом случае мы видим, что в любом авторитарном режиме есть правящая партия, определяющая, направляющая сила.
И это основа власти, а не ужасные коррумпированные полицейские или продажные судьи.
— Ты уже говорил, что тебя отравили, чтобы запугать большое количество людей.
— Они хотели убить меня, потому что думали, что это разрушит нашу инфраструктуру или просто очень сильно ее ослабит. Придется делать все заново, но одна из важнейших сопутствующих целей — просто запугать всех.
— У меня тогда такой вопрос: а как тогда надо квалифицировать твое отравление? По какой статье УК, вопрос буквально как к юристу?
— Как юристу, у меня нет никаких сомнений: покушение на жизнь общественно-политического деятеля. Это то, по чему должно было возбуждаться дело по убийству Немцова, по отравлению Кара-Мурзы и всех остальных. Политический и общественный деятель может быть более известный, менее известный. Но не будем заблуждаться и лицемерить, всем понятно, кто такой политический и общественный деятель. И, конечно, ровно по этой статье должно быть возбуждено дело.
— Опять же практически в продолжение юридической стороны, ты уже заговорил про Кара-Мурзу, а как считаешь, отравление Верзилова, Кара-Мурзы, стоит объединять в одно дело?
— Слушай, не знаю.
Как я уже сказал, все, что связано непосредственно с механикой — это все зона предположения. Все, что я знаю, это немецкая пресса. Я не общался здесь ни с какими официальными лицами и ничего не знаю. Я не видел никаких экспертиз, здесь нет никакого расследования, насколько я понимаю. И Верзилов, и Кара-Мурза были неделю [после отравления] в Москве. Мы понимаем, что они были отравлены, но чем, уже установить невозможно.
Я так понимаю, те люди, которые распилили миллиард на новейшей модификации «Новичка», пришли к Путину и сказали: вот смотрите, тут в инструкции мы написали, что через 48 часов не останется ни малейшего следа. Как новейшая вакцина от ковида, она лучше всех. Наш «Новичок», мы проверяли его много на ком, и на крысах, и на утках, и на человеке в парке, и на прохожем в метро. Через 48 часов ничего не остается. А оно осталось. Масс-спектрографы — и шведский, и французский, и немецкий — показали, что это «Новичок». А их продержали неделю и ничего не осталось. В ситуации со мной они надеялись, что прошло 48 часов и ничего не найдут.
Поэтому с формально-юридической точки зрения ответ на вопрос про объединение дел — не знаю. С политической точки зрения у меня тоже мало сомнений в том, что отравление этих всех людей, как и убийство Немцова — это некие государственные операции.
— Как ты думаешь, «Новичок» вещество редкое. Если бы его раздавали всем подряд, как ты говорил «Шпигелю», полстраны бы уже перетравили. То есть это какая-то совсем небольшая группа применяет отравляющие вещества?
— Это и есть главный аргумент в пользу того, что за этим стоит Путин. Особенно сейчас, после того, как «Новичок» перешел в категорию полностью запрещенных веществ, которые хранить даже нельзя. По идее, на территории России не может быть ситуации, при которой кто-то украл из лаборатории «Новичок», потому что его нет. И никто другой не мог санкционировать его применение, никто, кроме руководителей специальных служб, не мог дать непосредственный приказ готовить эту бригаду убийц.
Ситуация, при которой талантливый химик сделал, а просто какой-то бодрый убийца применил — невозможна.
Бодрый убийца убьет сам себя и всех людей вокруг. Все-таки этот способ убийства предполагает — было же расследование на эту тему после Скрипаля — что внутри, я не помню, ГРУ или СВР, есть какие-то группы, которые натренированы применять эту штуку. Химическое оружие ужасно, но оно довольно неэффективно. Именно поэтому от него, как ты помнишь, отказались после Первой мировой войны, когда еще конвенций никаких не было. Все перестали его применять, потому что…
— Себя потравили.
— Да, люди погибали ужасной смертью. Но погибали все вокруг ужасной смертью — и свои, и чужие, и кони, и птицы, и вообще все на свете погибали ужасной смертью. Поэтому люди запретили химическое оружие. Сделали совершенно правильную вещь. Но вот Путин решил его активно применять. На самом деле и реакция Европы такая, я бы сказал, выходящая за обычный формат, она ровно с этим связана. Это не потому, что какой-то там оппозиционер Алексей Навальный, а потому что всем офигенно не нравится идея — как раз Путину очень нравится идея бригады неуловимых убийц, невидимых — а всем остальным очень, очень сильно не нравится.
— Буквально в продолжение темы, как ты думаешь, они не предполагали такой реакции мирового сообщества? Или им на нее наплевать?
— Я думаю, что план был довольно простой и, действительно, цепь счастливых случайностей привела к тому, к чему она привела. Ну, хорошо, ну помер бы я в самолете. И забрали бы потом мое тело в Москве, или в Омске, или в Томске, или я не знаю где, на экспертизу на несколько дней. Была бы ужасно подозрительная смерть. В «Медиазоне» писали бы: подозрительная смерть, эксперты считают, что смерть подозрительная. Но им ответил бы доктор Мясников, что Навального доконал самогон в Кафтанчиково. Или что-то еще. В конце концов, человеку за 40, он живет в стрессе. Ну, подозрительная смерть, ну, бывает, умирают же люди в 40 лет. И шло бы это через запятую: Немцова убили, скорее всего, и Навального убили. А может, не убили, за руку никого не поймали. И все, план удался. И никакой реакции бы не было. Было бы заявление: мы требуем расследовать подозрительную смерть Алексея Навального.
Ну иди, расследуй, чего. Иди, выкапывай. Проводи экспертизу. Там уже ничего не осталось.
— Про Запад еще вопрос — ему грозит реальная опасность? Тут они спокойно применяют оружие, а почему не применять его против политиков, которые призывают к санкциям, а потом и просто к тем, кто позволяет себе какие-то высказывания?
— Я думаю, что ровно с этим и связана реакция. Не то чтобы Западу грозила опасность, просто ему нужны некие рамки. Запад в широком смысле слова тратит большое количество усилий, чтобы налогоплательщики жили мирно и спокойно. Это все-таки главная цель. И для этого они ограничивают разные вещи. Есть какие-то конвенции и правила. Вы можете иметь танки и пушки. Да, государство, к сожалению, убивает людей. Летит дрон, стреляет в кого-то ракетой. Дрону отдал приказ оператор, оператору отдал приказ генерал, решение о военной операции принял президент. Есть некая chain of command, она может быть правильная, она может неправильная, она может быть даже преступной, но она публично санкционирована государством, и понятно, кто за нее отвечает.
Здесь же какая-то тайная удивительная фигня — кто-то пришел, открыл дверь в машину или взял чашку кофе и умер. И он может умереть где угодно. Мы понимаем, что, наверное, Путин не будет морить людей направо и налево в каких-то западных странах, где есть масс-спектрографы, которые могут что-то найти, и он опасается. Но в каких-то странах попроще, а-ля Украина, Грузия или где угодно, ограничений нет никаких. Иди, трави сколько хочешь.
В принципе, любое государство, обладающее нормальной химической промышленностью, оно тебе сварит цистерну этого «Новичка». Через год разработает и сварит. Это сложное вещество, но если ты способен производить сложные лекарства, то какие-нибудь Нидерланды — ну что, им сложно сделать химическое оружие? Но ровно поэтому и решили, что не надо его делать. Нарисована жирная красная линия. В принципе, много государств могут сделать и биологическое оружие. Ну, можно сделать, но только не надо этого делать! Это общее понимание всех людей. И, на самом деле, развилки две.
Если прав я, и это дал приказ Путин, это очень, очень плохо, но если я не прав…
— То есть ты допускаешь, что не прав?
— Я не допускаю, что я не прав. Но все, кто говорит, что Навальный не прав, должны признать, что в России существует система, при которой чины рангом ниже могут где-то находить «Новичок», располагают людьми, которые применяют его, могут входить в гостиницы, могут изымать видеозаписи, могут сделать так, чтобы не возбуждали уголовные дела, могут сделать так, чтобы приехавшие из Москвы консилиумы говорили, что мы посовещались с немецкими врачами, и он нетранспортабелен. Хотя немецкие врачи пришли и сказали — да мы его хоть сейчас увезем, понимаешь! А этих врачей привезли в окружении и увезли, это выглядит вообще странно. То есть это выглядит как полный выход из-под контроля. Тогда означает, что эти группы или, как принято считать, башни Кремля, травят «Новичком». А завтра кого они еще будут травить?
— Друг друга.
— Друг друга, а послезавтра еще… в понятие «друг друга» может включиться кто угодно.
То есть если его можно купить или можно коррумпировать людей, которые им обладают, то все еще гораздо, гораздо хуже. Вот в чем опасения. На самом деле, жесткая реакция Запада связана с тем, что никакая из этих развилок им абсолютно не нравится. И если бы меня застрелили бы, они бы сделали заявление: мы возмущены, это что за беспредел, террор, требуем расследования. Но именно химическое оружие — абсолютно нарушение конвенций, понятийных вещей. Если верить газете Le Monde, этот разговор с Макроном знаменитый, что я вам не русский пейзанин. Они-то ожидают некого понятийного разговора: ты президент, я президент, давай, мы перетрем по-президентски. Ты там нам скажи что-нибудь такое: ну, случился сбой в системе, хотели его прижмурить, сейчас поправим, как-то накажем. Вы не поднимайте кипиш, типа порешали. А Путин говорит: он сам себя отравил «Новичком».
— И это опять пересечение красной черты?
— Конечно! Во-первых, для меня это косвенное подтверждение, что этот приказ отдал лично Путин.
Потому что он не просто выгораживает это все, а выгораживает какой-то сверхфантастической чудовищной ложью. Это не просто забегание за красную линию — ты забегаешь за красную линию и, как дети в салочки, играешь «на-на на-на-на». Хорошо, завтра все начнут делать это чертово химическое оружие. И чего? И хорошо. И все это приведет к тому, что рано или поздно кто-то сварит его семь литров, блин! И уничтожит город. Не нужно этого делать. Поэтому все очень сильно по этому поводу напрягаются.
— Десять лет назад ты давал интервью «Эсквайру» и там был эпизод, когда тебя спрашивают, не боишься ли ты повторить судьбу людей, на которых покушались. И тогда, кстати, в тренде были Кашин и Бекетов. И тебе говорили: что, если с тобой будет, как с Кашиным и Бекетовым? И ты отвечаешь, ну, я надеюсь, что если со мной что-то случится, во-первых, я бы предпочел, чтобы лучше, конечно, как с Кашиным, а, во-вторых, я надеюсь, что за меня люди выйдут. Как ты относишься к тому, что люди не вышли?
— За что им было выходить? Не вышли и правильно.
А за что идти? Во-первых, слушай, там же реально была ситуация: ну, окей, вырубился чувак. Кира сразу понимает, Кира видела это все (пресс-секретарь Навального Кира Ярмыш, которая сидит рядом, кивает). Можешь у нее спросить. Я очень ждал, пока она приедет, чтобы расспросить — интересно, как это все происходило. Ну, отрубился. Они все говорят: диабет. Про химоружие ничего не известно. Понятно, что отравили. Не может быть, чтобы человек абсолютно нормальный взял и грохнулся. Так я же еще перед этим сказал, меня отравили. Я уже все понял.
— Понял?
— Конечно, понял, это было совершенно очевидно. Но, мне и Волков говорит, блин, ну… в скорой сказали, что у него, видимо, наркопередозировка.
— Наркопередозировка?
— Мне сказали, наркотическое отравление. То есть они видели, что чувак лежит в коме, без сознания, они думают: ну, наркота, понятное дело. А что еще может быть? Картина, как у типичного чувака с передозом. Отравление, да. И они говорят: на следующий день он будет нормальный.
И Юля, и Волков говорят — сейчас мы тебя отвезем в Германию, а ты на следующий день проснешься и нас всех убьешь, блин. Юля ходит по этим врачам, они ей говорят: панкреатит, нарушение обмена веществ. Они — врачи, а она не врач, и доступа нет, возможности ко мне прорваться, какого-то нормального врача пустить. Никто же не понимал, что происходит, а, может быть, действительно, что-то там… невозможно разобраться.
То есть, конечно, скорее всего, по принципу утки: если выглядит все так, что его отравили — его действительно отравили. Но ни анализов, ни доступа к телу, ничего абсолютно нет. Поэтому любой вариант не исключен. Плюс, они говорят, что его нельзя вывозить. Тоже страшно с ними спорить, потому что какие-то конченые люди в этой больнице. Руководство. На самом деле, на низовом уровне довольно много помогали, хорошие люди. В коридорах они Юле шептали губами «увозите его быстрее», а потом шли на консилиум и говорили: он не транспортабельный. Никто ничего не знал, никто ничего не понимал.
Господи, я начал так долго отвечать, а какой был вопрос?
— Почему люди за тебя не вышли? Это нормально?
— Они не понимали, за что выходить. То есть когда чувак впал к кому, скорее всего, его отравили.
— «Скорее всего» мешало?
— Во-первых, «скорее всего», во-вторых, вроде живой остался, в-третьих… На самом деле, люди сделали самое важное, что, видимо, и спасло мою жизнь — они об этом бесконечно говорили. И была реакция такого уровня, что вторичная смерть была бы гораздо хуже — в самолете-то коньки не отбросил, но если помер бы в Омске в больнице, это было бы уже точно на совести режима. Поэтому меня и выпустили.
— Слишком большое внимание?
— Слишком большое внимание, а выходить особо было и не за что. Было бы странно выходить. За что выходить? Выходить нужно, если сажают человека. Если умер. Какой-то протест. В этом и хитрость этого формата убийства, потому что все очень непонятно.
— То есть главное — создать много версий.
Они же очень любят это.
— Да, много версий, которые отвлекают. Что случилось — непонятно. Если бы произошло так, что этот «Новичок» разложился, и меня бы не вывезли или еще что-то, до сих пор бы никто ничего не понимал.
— Так и продолжали бы говорить «панкреатит».
— Ну конечно. Например, как с Верзиловым или с Кара-Мурзой. Может, отравили, а, может быть, он увлекался барбитуратами какими-нибудь? Они продолжают говорить эту версию сейчас. Просто в моем случае три независимые лаборатории подтвердили [«Новичок»]. И это немножко меняет ситуацию.
— Тебя же отравили на волне протестов в Беларуси и почти месяц протестов ты не застал, но Лукашенко все еще у власти, несмотря на очень массовые протесты. Вопрос: у тебя нет такого ощущения, что сколько бы миллионов ни выходило, если силовики на стороне диктатора и тирана, то ничего не меняется?
— Нет, у меня нет такого ощущения. Две вещи, которые меня удивили, когда я вышел [из комы]. Белоруссия меня не удивила: я, безусловно, всей душой на стороне тех, кто борется против тирана, но, глядя на степень безумия Лукашенко, понимаю, что разные варианты могут быть.
Он ни перед чем не остановится. Когда мне сказали, что прошло 80 дней, а в Хабаровске люди все еще выходят, вот это меня удивило. Я подумал: ни фига себе! Я всего в больнице был 36 дней, из них 24 в реанимации и потом некоторое время еще не в кондиции.
Мне кажется, все эти исторические и особенно географические параллели не очень работают. Мы видели разные вещи. Опять же, тот же самый Советский Союз. Или здесь, опять же, символически ГДР. Стена в 1990-м году была, а «штази» была одной из самых сильных спецслужб мира. И они реально как безумные расстреливали мирных людей, которые перебегали через границу. В СССР, мне кажется, такого не было. Все-таки в СССР их пытались поймать, а здесь их сразу расстреливали. Ну и что? И все за один день рухнуло. Поэтому, нет, я так не считаю. Все очень индивидуально. И не существует некоего правила, трафарета и столбовой дороги, чего-то такого.
— В контексте Беларуси вопрос про санкции. Как думаешь, давление Запада влияет на авторитарные режимы или не влияет, санкции — не санкции? Или это все бесполезно?
— Я думаю, что влияет, но никакого давления мы пока не видели.
Потому что есть правило и четкое понимание: да, сам авторитарный лидер бьется за власть, которая дает деньги. А окружение вокруг него бьется за деньги. И весь второй, третий, четвертый эшелон, они поддерживают Путина для того, чтобы… Грубо говоря, обобщенный главврач Омской больницы вступает в «Единую Россию», чтобы украсть деньги на закупке томографа. И поэтому ему нужен этот режим. Таргетировать нужно санкциями вот этих людей. Все равно ни в Белоруссии, ни в России они деньги хранить не будут. В этом смысле в санкционные списки нужно включать гораздо больше людей, и людей, обладающих деньгами.
От того, что в санкционный список включат Мишкина и Чепигина, или как их там звали — у них есть какие-то деньги, они украли что-то, купили себе гелендваген или построили дачу большую, это не бог весть что. Но есть огромное количество путинских чиновников, которые украли миллион долларов и держат его в банке где-нибудь в Швейцарии или здесь, в Германии. Или украли миллион долларов и купили себе квартиру в Берлине.
Или украли миллион долларов и держат его кэшем дома, а сюда приезжают в Берлин потусить на уикенд и тратят деньги. Вот их нужно включить в санкционные списки, это можно назвать санкциями, черными листами, как угодно. Эта штука будет работать.
Если мы говорим про Белоруссию — господи, да полстраны ездит в Польшу, правильно? В том числе и все чиновники. И там каждый второй чиновник, который кричит «вперед, батька», оформил себе паспорт поляка, или как это называется, для того, чтобы ездить туда без виз. И вот там нужно ставить преграду, потому что секторальные санкции не достигают эффекта. Они поражают экономику страны в целом и делают всех немножко беднее. С этой точки зрения, наверное, это, может быть, даже помогает консолидации режима. Но настоящих санкций они не могут ввести, понятно почему — моя позиция не изменилась, я все это говорю с 2010 года, одно и то же повторяю, как попугай.
— Бесполезно?
— Бесполезно, потому что у них ответ на это очевидный, понятный и правильный.
Они говорят: ну, Алексей, ты понимаешь, что такое rule of law. Ты понимаешь, что у нас есть здесь суд, что у нас есть процедура? Мы не можем. Мы понимаем все про Усманова твоего, но как ты предполагаешь, что мы возьмем, блин, и арестуем его яхту, стоящую в Барселоне? Ну так пойдет Усманов в суд, и в суде все отменят. У всех этих людей есть армия юристов, армия банкиров, и везде есть регулирование, нельзя просто так взять и всех включать направо и налево.
— И что делать?
— Ничего не делать. Никто не будет решать наши проблемы. В ситуации со мной, например, они вcе передадут в Организацию по запрещению химического оружия. И там все будет происходить, потому что их интересует, чтобы не было химического оружия. А во всех остальных ситуациях они занимаются своими гражданами. Никогда никакая Германия, Англия, США не будут помогать, вот прям сильно думать о том, как же русских людей освободить от тирании. Нужно перестать думать об этом и сильно надеяться, что заграница нам поможет.
Это все фигня, заграница озабочена собой.
Представь, что в Россию приезжает — тебе легко представить, у тебя есть «Медиазона. Центральная Азия» — условный узбекский диссидент и рассказывает про ужасные преступления режима. Мы его сочувственно слушаем, говорим: ни фига себе, шерим все его интервью. Ну, окей, узбекский диссидент, все это ужасно. Что, мы должны пойти войной на условный Узбекистан? Нет. Ну блин, пусть они сами разбираются, это же Узбекистан, или Камбоджа, или Мьянма. Это не мы. Так и здесь. Немцев химическое оружие напрягает. Но в целом, демократия в России — они хотели бы, чтобы Россия была стабильной, нормальной, богатой страной, чтобы не было из нее потока миграции и всякого такого. Но у них много своих забот. И любая маленькая проблема в какой-нибудь земле Бранденбург в миллион раз важнее, чем все происходящее в России.
— Опять я про Беларусь. Ты с Юлей обсуждал выдвижение Светланы Тихановской в контексте, простите, уже очередной раз задаю вопрос, наверное, Плющев же предлагал ее выдвинуть…
— Мы не обсуждали это.
Тихановская крутая. Мы с интересом следим. И это было правильно сделано. Но это невозможно реплицировать. Эта вещь сложилась в уникальной ситуации и в уникальной ситуации сработала. Мужики выдвинулись, двоих посадили, один сбежал. И вот отчаянные женщины объединились. Плюс Лукашенко сделал фатальную для себя ошибку — подумал, что женщина даже в честной системе ничего не наберет. Но нельзя [говорить]: а давайте сделаем точно так же. Это такие же бессмысленные глупые рассуждения вроде «вот в Чили был референдум, поэтому на голосовании по поправкам надо делать как в Чили».
— Не работает так?
— Не работает. И это рассуждения каких-то пикейных жилетов. Я сам в жилете тут сижу (Навальный действительно сидит в пуховом жилете, надетом на футболку). И каких-то странноватых политологов. Это все очень классно, я восхищен Тихановской. Она правда крутая. Я думаю, сейчас ей очень тяжело. Еще тяжелее, чем раньше — первый порыв закончился, началась такая рутина, все переругались, денег нету.
Муж по-прежнему сидит, все сидят. Это очень тяжело, заниматься сейчас в Белоруссии оппозиционной деятельностью, даже за пределами Белоруссии. Но все вот такие параллели политические, они не имеют большого смысла. Мы следили за всем, но…
— Это не применимо к России?
— Я считаю, что это не применимо.
— Кстати, Беларусь или Белоруссия?
— Белорусы хотят, чтобы говорили Беларусь, что мне, жалко, что ли? Если белорусам приятно, я скажу Беларусь. Если я говорю на автомате, я буду говорить Белоруссия, потому что я всю жизнь говорил Белоруссия. Но если они сильно хотят, то чего бы мне не сказать Беларусь. Поэтому на письме я пишу Беларусь. Или потом поправляю себя. А в разговоре, видишь, я говорю все время Белоруссия. Честно говоря, мне кажется, вокруг этого много бессмысленного разговора, но раз людям очень важно, пусть будет Беларусь.
— Про семью немножко с другого ракурса. Ты же уже сказал, что испугался за семью, что их тоже могли отравить.
— Это неприятная мысль.
— Это понятно, а прошлый раз такое было? Когда была зеленка и когда было первое отравление?
— В спецприемнике?
— В спецприемнике. Тогда такие мысли про риски для семьи были или нет?
— Масштаб, конечно, другой. Зеленка — это было понятно, зеленка — это группы агрессивные, которые подчиняются ГУВД Москвы, Центру «Э». Они как-то по согласованию с ними или без согласования с ними делают такого вида хараcсмент. Они переборщили, Кремль, скорее, разозлился, потому что я получу сочувствие, я потеряю глаз. На этой волне, видимо, мимолетных эмоций, мне отдали загранпаспорт, чтобы я не получал так много сочувствия, а наоборот, все говорили, что я — агент Кремля, потому что получил загранпаспорт.
— Договорился.
— Про отравление в спецприемнике было понятно, что это государственная операция. Я смотрел в зеркало и видел, как мое лицо превращается в такой шар, я стоял, я говорил. Я немножечко перепугался, глядя на лица людей, которые смотрели на меня, они были очень испуганы, но такой мысли, что все, конец, я умер, я умру — такого не было.
Что-то они сделали, но масштаб несоизмеримый совсем. Эти события я не то что забыл, но они как-то более или менее… Они у меня как-то выветрились. Ты мне говоришь, и я вспомнил это, но это фигня. Совсем другой формат и масштаб.
— Тем не менее все равно же отравили. Ты сам говоришь: стояло за этим государство. Это тогда было предупреждение?
— Фиг его знает. Говорю же, они сумасшедшие. Им нравится, Путину, я уверен, [нравится]. Это отравление — очень сложная штука в администрировании: дозу рассчитай, нанеси так, чтобы не нашли. Очень часто не получается. Впрочем, мы не знаем, сколько было успешных операций, может быть, у них процент успешных операций 95. Мы же все знаем про неуспешные случаи, где что-то пошло не так. Но это очень сложный в администрировании способ.
Он им очень нравится, потому что он terrifying, то есть он нагоняет ужас на людей. Все это отдает мистической смертью, таинственной гибелью и порождает, как ты правильно сказал, много версий. Ты можешь этими версиями швыряться: человек ушел в отключку, упал — ты можешь сразу говорить про алкоголь, про самогон, про наркотики, про рафаэлку и сахар, диабет и так далее.
Люди же из опыта знают, что умирают от всего в любом возрасте. Им это очень нравится, для них это soft power, важнейший элемент гибридной войны. Типа возможность кого-то травануть, и все вокруг такие: о, что случилось? И обсуждают, обсуждают. Они сидят там и…
— Наконец-то, какие мы крутые.
— Офигенно! Смотри-ка, а этот что написал, ха-ха-ха, а этот что написал, умора какая! А мы знаем, как мы это сделали, кому мы это сделаем следующему. Потом этот будет, мы и его еще. Смотрите, он пишет, блин. Интересно, что он напишет, когда… по списку дальше пойдут. Я не видел приказа применить условный «коктейль номер 9» к таким-то и таким-то, но у меня нет ни малейших сомнений, что явно довольно широкое применение таких экзотических способов убийства или попыток убийства — это, конечно, санкция именно Путина, ему нравится. Он считает, что это его большое достижение.
— От отравления к выборам. Ты доволен результатами в Новосибирске, Томске?
— Я естественно, очень доволен Томском.
В Новосибирске украли три мандата, но все равно. Если в Томске мы «Единую Россию» вообще разнесли, то в Новосибирске мы ее сильно потрепали. Регионы, в которые нас не пустили, в Тамбовской области — очень сложный регион — но там тоже очень много кандидатов умного голосования победило. Поэтому я доволен — с той точки зрения, что сейчас мне и моим коллегам будет проще объяснять, как работает умное голосование, почему важно в нем участвовать. Ключевой успех стратегии — чтобы в нее верило достаточное количество людей. Бессмысленная, долгая и нудная дискуссия «как же можно голосовать за коммунистов» все равно никогда не прекратится. Но нам сейчас будет легче. Было понятно, что мы это сделаем, и мы это сделали. И Кремлю было понятно, что мы это сделаем, поэтому случилось то, что случилось.
— С другой стороны, губернаторские выборы, там без вариантов?
— Умное голосование и любые наши стратегии относительно губернаторских или президентских выборов просто не работают. Это конкретная стратегия, даже лучше сказать тактика.
Умное голосование — это именно мажоритарные округа в Госдуму и в региональные законодательные собрания. В ситуации губернаторских выборов идет единичный, штучный подбор кандидатов от власти и его противников. Там такой, в известном смысле, политтехнологической штукой, как умное голосование, не победишь, просто она там не работает.
После того как избрали Фургала, избрали Сипягина, избрали Коновалова в Хакасии, они сделали выводы. Там очень тщательно подходят на этапе подбора кандидатов. На губернаторских выборах мы говорили: голосуйте за второй тур, за любого, кто не кандидат от власти. Но губернаторские выборы это, как и президентские, пока просто безмазняк. Власть тоже не дураки, они адаптируются. Моя стратегия «голосуй за любую партию, кроме «Единой России»» в 2011 году сработала, а в 2012 году уже закончилась.
— Ты считаешь, что умное голосование в какой-то момент может сильно поменяться, модернизироваться?
— Для этих людей это вопрос выживания. Когда мы придумали умное голосование, мы сели с калькулятором и посчитали, сработает оно или нет.
И они же не дурачки в фейсбуке, которые начали хвататься за сердце с криком «боже мой, как же можно голосовать за коммунистов!». Они точно так же сели с калькулятором и посчитали, и сказали: нифига себе, так они сейчас нас повышибают отовсюду. И начали придумывать разные варианты. В частности, в Новосибирске они поделили округа между коммунистами и «Единой Россией». И в Новосибирске у нас не получилось, как в Томске, там против умного голосования они применили очень изощренную технологию. Я не сомневаюсь, что с выборами в Госдуму, следующим циклом региональных выборов, будет какая-то еще технология. Отсюда трехдневное голосование.
— Кроме прямых вбросов?
— Да, кроме вбросов. Они, конечно, найдут еще. Это изощренные люди, и они обладают всеми механизмами для того, чтобы имплементировать свою изощренность. Они что-то придумают, и мы что-то другое придумаем.
— Тогда от голосования к 2024 году. У меня довольно простой вопрос, про Путина. Понятно, что он пойдет?
— Пфф.
Ты удивил меня этим вопросом.
— Почему?
— Конечно, очевидно, он пойдет.
— А он не думает, когда смотрит на Лукашенко, что будет примерно так же выглядеть?
— Наоборот. Я думаю, что Лукашенко, Асад, для него — абсолютно правильные примеры, «стой до последнего». Танк поставь и стреляй, ходи с автоматом и делай какие-то другие штуки, но главное — оставайся у власти. Для него Лукашенко и Асад, и какие-то другие чуваки — это победители. А люди, которые дали слабину, ушли — это лохи, потому что их взяли на испуг. Он не думает, что они пожалели свой народ, отказались стрелять: ну, типа, какая-то фигня, там просто вышли на улицы и испугали их, а они вместо того, чтобы поставить роту пулеметчиков и дать команду, взяли и почему-то не стали этого делать. Поэтому чем его не должен устраивать Лукашенко? Лукашенко, не обладая никакими правильными качествами, загнав страну в экономический и политический тупик, тем не менее полностью контролирует все.
— То есть он не боится потерять большинство?
— Нет, конечно для него важно не потерять большинство, поэтому там сложная игра все время.
Поэтому меня не сажали, чтобы не героизировать. При всем при том, что мы видим, что Россия сильно меняется. Сейчас, наверное, репрессии можно называть массовыми, каждый день возбуждаются уголовные дела, но все-таки нужно признать, что сотен новых политзаключенных в России не было, водометов на улицах и слезоточивого газа не было.
Каждый раз, когда реально массовое количество людей выходят на улицу и есть угроза, как дело Голунова, моя посадка в 2013 году, когда люди выходят или идет очевидный эмоциональный всплеск, что чревато, они делают шаг назад. Применяют некое политическое дзюдо или айкидо, или что угодно. Отступили. Они предпочитают разводить, а не действовать напролом. Это известная штука. И, конечно, Путин заботится о своем рейтинге. И он понимает отлично, что сколько угодно можно иметь полицейских и тех же самых водометов, все равно рейтинг его и «Единой России» — почему мы их так бесим-то?! Часто приходится слышать такое рассуждение: какая-то фигня, Навальный прицепился к «Единой России», «Единая Россия» — это ничего, все партии это «Единая Россия».
Но это не так абсолютно. Они понимают очень хорошо, что рейтинг «Единой России», ее способность побеждать и контролировать регионы — это ключевая вещь. И рейтинг Путина — это ключевая вещь. Они за этим очень внимательно следят. Без этого все разваливается. Лукашенко почему испытывает такие проблемы? Потому что объективно его рейтинг очень сильно упал.
— Еще вопрос, ответом на который ты можешь оскорбить определенное количество людей.
— Про Израиль или про Армению?
— Нет, про это я не буду спрашивать, давай без геополитики. Я про оппозицию. Ты же очень жестко сказал, что никакой эмиграции, политику надо быть в России. А чем тебе так не нравится российский политик в эмиграции?
— Да я нормально отношусь. Это личный выбор каждого. И у нас есть куча людей, которых фактически выдавили из страны. И, безусловно, они, находясь здесь, в сто раз полезнее, чем если бы сидели в тюрьме. Я не вижу ни малейших проблем с тем, что люди могут быть не в России, мы живем в глобальном мире.
Я не испытываю негативных эмоций, не испытываю превосходства над ними, над теми, кто оперирует из-за границы.
Я просто говорю, что я вернусь — но не говорю, что я вернусь, потому что не хочу быть такими, как они. Я просто сказал, что не хочу заниматься эмигрантской активностью. Например, не хочу вести отсюда прямые эфиры или еще что-то делать. Мне кажется не очень правильным, что Алексей Навальный из Берлина призывает к революции. Если я что-то делаю, я хочу разделять риски с людьми, которые у меня в офисе работают.
— Видел опрос «Левады»? 20% поддержка твоей деятельности, 50% относится негативно. 20% — много или мало?
— Это много, конечно. Потому что 20% — это все-таки касается меня, абсолютно несистемного политика, которого даже в каких-то газетах не совсем на 100% правительственной направленности называют только «блогер». Сейчас меня везде официально именуют «агентом ЦРУ, который получает инструкции». Все-таки много-много лет, начиная, наверное, с 2008 года, как я начал судиться со всякими «Газпромами», идет плотная волна пропаганды против меня.
Тем не менее 20% одобрения или поддержки — конечно, очень много. Я отлично понимаю, что в ситуации, если будут выборы, и я на них буду допущен, это будет совсем иначе.
50% отрицательного рейтинга — это тоже много. А как ко мне должны относиться люди, которые смотрят телевизор, и по телевизору рассказывают, что есть Навальный, он трижды судим, он оскорбил ветерана? Какого-то ветерана он где-то оскорбил? Наверное, люди думают, что я стоял на улице, шел ветеран, а я вырвал у него гвоздику из руки и растоптал. Оскорбил ветерана, работает с агентами ЦРУ и так далее — смотрит человек в телевизоре. Он же знать ничего не знает, на ютуб не заходит, что он должен думать-то про меня? Если тебе рассказали по телевизору, что Иван Петров расчленил человека, ты вряд ли начнешь хорошо думать про Ивана Петрова, хотя, в целом, может и не доверяешь российскому телевидению. Вот и они так же. Я спокойно к этому отношусь. Я по-прежнему стою на своей позиции. Хорошо, что это показал «Левада». Если бы он показал хуже цифру — я не ждал такой хорошей цифры — я бы все равно не сильно расстроился, потому что вопрос не в том, что намерили, а вопрос, что нужно сделать, чтобы потом намерили иначе.
— Как думаешь, будет «список Навального» санкционный?
— Нет, я надеюсь, что не будет. Я не хочу никакого «списка Навального», не нужен никакой дурацкий «список Навального». Нужен список Путина, список тех людей, которые ограбили граждан России. Какие-то санкции неизбежны, потому что химическое оружие. ОЗХО — организация, которую создавала в том числе Россия и которую Россия между прочим очень любила — покажет, что было химическое оружие. Я думаю, истерика МИДа связана с тем, что они видели драфт доклада, потому что они же члены ОЗХО. Это неминуемо. Какая-то реакция будет, потому что нарушена Конвенция. Но это будут какие-то больше ритуальные санкции. Еще раз повторюсь — да пофиг на эти санкции. Они нам не помогут никак.
— Не холодно? А усталости нет? Или тяжеловато формулировать (уже вечер, и на улице стало заметно холоднее)?
— Когда меня вывозили из Омска, в справке немецких пилотов, где они описывали мое состояние, писали, что у меня кома номер 3.
Там было написано, что температура тела 34 градуса, поэтому мне теперь никогда не холодно.
— Буквально еще два вопроса. Первый, я думаю, ты с юмором к нему отнесешься. Тем не менее мне кажется он более серьезным, смотри, ты уже, наверное, прочитал, что политологи «Коммерсанту»…
— Сказали, что возбудят уголовные дела?
— Сказали, что будет дело о госизмене. С одной стороны, мы понимаем, что это просто бред абсолютный. Стоп, а с другой стороны — а они что, не могут?
— Слушай, ты главный редактор «Медиазоны» и ты, как никто другой, понимаешь, что пройдет какое-то время и единственными подозреваемыми по делу о моем отравлении буду я и сотрудники ФБК, у нас пройдут обыски. И как бы мы пострадаем, только в отношении нас будут репрессии по факту попытки убийства человека, который создал ФБК. В этом нет ни малейших сомнений.
Такие рассуждения политологов я вижу с 2010 года, когда я возвращался из Йеля. За три недели до возвращения были в том же самом, по-моему, «Коммерсанте» статьи про то, что против Навального, скорее всего, будет возбуждено уголовное дело из-за его деятельности в Кирове.
Они просто не хотят, чтобы я вернулся. Вот и все.
— То есть выдавливают из страны, как Троцкого? Есть такое чувство?
— Абсолютно. 100%. Если они добьются того, что я не вернусь, наверное, им будет даже еще круче, чем если меня грохнуть. Потому что все-таки в общественном сознании, если человек уехал — он сдался. Я не хочу никого критиковать. Но они бы этого очень хотели, это очевидно. Все эти заявления Пескова и разговоры Путина. Я просто жду, когда они с одиночными пикетами встанут: «Не возвращайся», «Требуем, чтобы ютубовский власовец не вернулся в нашу страну».
— Ты в политике 15 лет.
— С 2003 года, даже раньше, на самом деле.
— Двадцать практически. Все это наблюдаешь, от раннего Путина к тому, к чему мы сегодня пришли. Как ты думаешь, оппозиция могла на что-то повлиять за это время по-настоящему или это были необратимые процессы?
— Сослагательного наклонения, понятно, история не знает, но, конечно, могла. Могла сильно повлиять, когда еще в Думе сидела.
Но никто же тогда не предполагал. Путин 2001 года или 2000 года — это же совсем не тот Путин, который сейчас. Тот же Немцов шел… как там? «Кириенко в думу, Путина в президенты». Может быть, Немцов в меньшей степени, чем какой-нибудь Чубайс и все остальные. Тогда же было совсем все по-другому.
Я-то пришел в политику, потому что мне не понравился пришедший Путин к власти, но я и близко не мог предположить, что такое произойдет. Наверное, могли повлиять. И я, наверное, мог повлиять. Мог бы я действовать более эффективно? Мог бы. Мог бы я сделать что-то более хитрое, более смелое, более умное? Да 100%, что мог бы сделать. 100%. А что об этом говорить? Ну, не сделали уже. Это такие же рассуждения, знаешь, из серии, а нужно было идти не на Болотную, а на…
— Нужно было в итоге?
— Фигня эта полная! Все это не имело значения! Настроение нужно было иметь другое. Тогда вопрос был не места. Я не был на первом митинге, но был на втором, мне все подходили и говорили: Леш, только не выступай с агрессивными лозунгами, мы должны быть максимально добрыми и такими хорошими.
Потому что это вопрос настроения в обществе, в конце концов. Безусловно, политики создают реальность, но и реальность очень часто управляет политиками. Наверное, могло бы быть иначе, но ничего не получилось.
— А сейчас настроения изменились?
— Мне кажется, да. И это довольно очевидно. Выборы региональные это показывают.
— И Хабаровск.
— Хабаровск показывает, что происходят вещи, которые сложно было себе представить. Многие из них не кажутся важными. А мне, например, кажется супер-важным, что в Тамбове, зачищенном регионе, где супертрадиция фальсификаций, кандидаты умного голосования тоже побеждали. И это принципиально важная вещь. В принципе, трехдневное голосование они вводят почему? Потому что нельзя иначе. Референдума нет почему? Потому что проиграл бы референдум дяденька.
Ситуация меняется и меняется стремительно. И они звереют. И в том числе травят людей — ровно потому, что они чувствуют, что земля уходит из-под ног. И как Путин в книжке своей писал, помнишь, про крысу, которую загнал в угол, а она бросилась? Наверное, несмотря на свое могущество, «Новичок», Золотова в берете и Соловьева в ютубе, доктора Мясникова и так далее они все равно, в целом, чувствуют себя загнанной крысой.
Потому что народ против них, сейчас не существует ни одного места от газеты «Комсомольская правда» до сайта Первого канала, «Медиазоны» или очереди в поликлинику, где не ругают власть. Там, может быть, будут рассуждать: «Если не Путин, то кто, другого нет, оппозиция еще хуже». Но в целом есть супернегативное отношение к власти и общее некое отчаяние, разочарование, понимание того, что вот эти люди у власти ничего изменить не могут. Это глухой ропот, который происходит в ситуации вынужденной беспомощности, когда люди не верят в перемены, уж точно не верят, что выборы или политики, или оппозиция поможет. То есть вот это все сработало.
Но в целом у них, я имею в виду у Путина, путь только вниз. Путь вниз. И компенсация падения рейтингов, падения экономики какими-то другими методами. От фальсификации выборов до убийства людей. Но это не то, о чем они мечтают. Они же хотят, чтобы все их любили. И можно было воровать деньги. И все было классно. Как это было в 2007 году. Но 2007 год никогда не вернется ни для них, ни для нас.
Редактор: Дмитрий Трещанин
Четыре типа трудных людей и как с ними бороться
У всех в жизни есть сложные люди, которые сводят нас с ума! Они раздражают, расстраивают и утомляют, но у меня есть несколько способов помочь вам с ними справиться.
Вот несколько идей, как справиться с трудным человеком в своей жизни:
1. Определите 4 типа
Есть 4 типа сложных людей. Подумайте о человеке в вашей жизни и выясните, к какой категории он принадлежит:
- Даунеры также известны как Негативные Нэнси или Дебби Даунеры.Им всегда есть что сказать плохого. Они жалуются, критикуют и судят. Им практически невозможно угодить.
- Better Thans также известны как Know It Alls, One Uppers или Show-Offs. Им нравится пытаться произвести на вас впечатление, упоминая имена и сравнивая.
- Пассивные умения также известны как «Отталкивающие», «Да, люди» и «Слабые». Они не вносят особого вклада в разговоры или людей вокруг них и позволяют другим делать тяжелую работу.
- Танки также известны как взрывоопасные, горсточные или властные.Они хотят своего пути и сделают все, чтобы его получить.
↑ Содержание ↑
2. Не пытайтесь их менять
Когда мы встречаем трудного человека, или если он есть в нашей семье или в кругу друзей, наш инстинкт — попытаться изменить его. Мы стараемся поощрять Даунеров быть более позитивными, Пассивных — постоять за себя, Танков — успокаиваться, а Лучших Танцев — быть скромнее. Это никогда не работает! На самом деле, когда вы пытаетесь изменить кого-то, они склонны обижаться на вас, упираться им в пятки и становиться хуже.
↑ Содержание ↑
3.
Попытайтесь понять ихЧтобы отвлечься от трудного человека, нужно попытаться понять, откуда он. Я пытаюсь найти язык их ценностей. Ценностный язык — это то, что кто-то ценит больше всего. Это то, что движет их решениями. Для некоторых это деньги; для других это сила или знания. Это не только помогает мне понять их, но также помогает им расслабиться и стать более открытыми. Например, иногда танкисты просто хотят объяснить свое мнение.Если вы позволите им поговорить с вами, это может помочь им не взорваться и не попытаться доминировать над ситуацией.
↑ Содержание ↑
4. Не позволяйте им быть токсичными
Некоторые трудные люди могут быть токсичными. Токсичные люди могут быть пассивно-агрессивными, злыми или обидными. Итак, если вам приходится иметь с ними дело, вы можете понять, откуда они исходят, и держаться на расстоянии. Токсичные отношения вредны. Итак, вам нужно создать буферную зону, окружив себя хорошими друзьями, меньше встречаться с ними и, если вам нужно быть с ними, делать это в течение минимального количества времени.
5 вещей, которые делают люди, которые усложняют их отношения
Это факт жизни. Взаимодействие с другими неизбежно. Даже несмотря на социальное дистанцирование, вы все равно общаетесь с людьми из ваших личных и профессиональных кругов. Будь то звонок ZOOM, обучение детей на дому или хранение тележки для покупок в шести футах от человека перед вами в очереди в продуктовом магазине, общение с другими просто необходимо.
Вы изо всех сил стараетесь быть внимательными и уступчивыми, но иногда слова и дела вызывают у вас чувство увольнения, обесценивания и уныния.Вы хотите ответить, но не знаете, как постоять за себя.
Звучит знакомо?
Вы не одиноки. Фактически, Общество Личности и Социальной Психологии, Inc. опубликовало исследование, показывающее, что людям трудно даже знать, сколько слишком мало или слишком много, когда они пытаются постоять за себя.
Чтобы научиться постоять за себя — будь вы немного застенчивым, боретесь с тем, чтобы угодить людям, или вы находитесь на противоположном конце спектра, — требуются три простых, но верных шага: самооценка, установка границ и практика, практика, практика.
1. Самооценка
Какой конец настойчивого спектра больше соответствует тому, кем вы являетесь по своей сути? Вы больше любите кремовый слой? Или крутое печенье?
Подумайте об этом.
Когда кто-то переходит через очередь в очереди, вы с большей вероятностью промолчите или заговорите?
Когда ваш начальник постоянно увеличивает вашу рабочую нагрузку, и вместо компенсации усиливается только ее критика вашей работы, как вы реагируете? Вы просто больше работаете, опасаясь за свою работу, думая, что у вас нет другого выбора? Или вы импульсивно реагируете, раскрывая то, что может иметь долгосрочное негативное влияние на вашу карьеру?
А как насчет того, чтобы быть дома? Когда у вашей второй половинки, кажется, нет времени на работу по дому, комментируя, что он слишком занят, чтобы его беспокоить, и намекая на то, что у вас нет ничего, что действительно важно в ваших делах, вы более склонны просто «держать себя в руках»? мир »или вы немедленно меняете замки и выкидываете его сумки за дверь?
Один конец спектра на самом деле не лучше, чем другой, когда дело доходит до эффективного постоять за себя.
Понимание собственных естественных склонностей, однако, является первым шагом к осознанию того, где вы сейчас находитесь, когда дело доходит до защиты себя, и в каком направлении вы можете выбрать для роста, которое лучше всего вам подходит.
Независимо от того, на каком конце шкалы уверенности вы находитесь, вы можете измениться. Все дело в том, чтобы найти свой голос и понять, что постоять за себя — это не «под одну гребенку» и не обязательно быть «все или ничего»; скорее, это баланс и поиск золотого пятна, которое лучше всего подходит для вас.
2. Выберите, чтобы установить границы
Итак, как вы узнаете, как для вас будет выглядеть отстаивание себя? Это проще, чем вы думаете. Это просто требует небольшого исследования, и на самом деле это метод, который я использовал в моем терапевтическом коучинге.
Вот что здесь происходит:
После того, как вы измерили свою температуру и осознали свои модели поведения, пора ВЫБРАТЬ свои границы. Что для тебя важно? Что действительно важно, а что нет? Что оправдывает ваше противодействие и что лучше всего сделать, если отпустить?
Только у вас есть ответы.
И что замечательно, нет правильного или неправильного. Так что делайте домашнее задание и прислушивайтесь к своему чутью.
Этот перемычка в продуктовом магазине или тот парень в пробке, который вас обрезает, достойны вашего времени и энергии? Поддерживается ли ваше желание постоять за себя, высказывая ему или ей часть своего мнения?
Может быть. Может быть нет.
Иногда, когда мы не решаем реальные проблемы, из-за которых мы чувствуем себя отвергнутыми и отвергнутыми, мы позволяем всему остальному, включая мелочи, попасть нам под кожу.Если мы действительно анализируем то, что не подлежит обсуждению, а затем излагаем план, чтобы принять их и сообщить о них другим, мы знаем, на каком этапе мы находимся, как и другие. И тогда мы действительно начинаем постоять за себя.
Итак, например, насколько важнее ваша карьера, когда дело касается защиты себя? Как вы себя чувствуете, выполняя все больше и больше работы без дополнительной оплаты или даже благодарности? Какие части этой ситуации заслуживают рассмотрения и повторной калибровки?
А как насчет семейной жизни? Что это для вас важно? Что вы позволяли по сравнению с тем, что вам больше не нравится? Да, это касается близких людей и семьи, и иногда вы отдаете больше, чем берете, когда дело касается сердечных дел.
Но что слишком много? Что нужно решить? Если вы не знаете, как вы ожидаете, что кто-то узнает?
Потратив время на то, чтобы разобраться в этих вещах, особенно в вопросах, не подлежащих обсуждению, вы получите критерии, с помощью которых вы сможете оценивать ситуации, которые возникают на вашем пути, и осознанно выбирать соответствующие ответы и действия. Это дает вам возможность выбора. Твой выбор. Вы ВЫБИРАЕТЕ что-то разрешить? Или вы ВЫБИРАЕТЕ не делать этого? Разве просто слова и осознание того, что у вас есть право выбора, не помогают вам стать выше и дышать свободнее?
Чем больше вы решите устанавливать границы на практике, тем больше вы сможете постоять за себя и двигаться вперед к тому, чего вы хотите и кем мечтаете быть как в личной, так и в профессиональной жизни.
Для того, чтобы решить, что нарушает ваша сделка, легко начать с изучения вашей истории. Оцените, где вы были.
Вам, как и каждому из нас, может быть легко вспомнить те времена, когда вы чувствовали себя уволенными и обесцениваемыми.
Это моменты, когда вы, возможно, не заступились за себя и пожалели об этом. Запишите это. Вспомните эти мемуары, чтобы не зацикливаться на них, а чтобы извлечь из них уроки. И не останавливайтесь на достигнутом.
Конечно, постоять за себя во многом зависит от того, чего вы НЕ хотите.Но это также имеет отношение к тому, что вы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хотите. Так что убедитесь, что вы потратили некоторое время на повторение того, что заставило вас почувствовать себя сильным и неудержимым. Что случилось с этим и почему? Запишите эти вещи.
После того, как вы составили свой список, спросите себя, какого из этих прошлых опытов вы хотите больше? И, что очень важно, чего вы больше не хотите, чтобы это случилось? Чего ты больше не потерпишь? Так вы не только научитесь постоять за себя, но и начнете идти по пути созидания и игры по своим собственным правилам.
3. Измените свое мышление на практику
То, что вы позволили, теперь подробно изложено вами — сначала с помощью вашей самооценки, а затем с помощью установленных вами границ.
И просто чтобы прояснить… да… ВЫ допустили это.
Опра Уинфри часто говорила:
«Мы учим людей обращаться с нами».
Таким образом, вы выбираете (по какой-либо причине) не защищать себя — это часть того, почему вы не получаете того уважения, которого хотите и заслуживаете.
Хорошая новость заключается в том, что это тоже можно изменить.Все, что было до этого момента, теперь ваше прошлое. Вы не можете это изменить. Но вы можете использовать то, что вы узнали сейчас, чтобы оставить в прошлом чувство, будто вас отвергают и отвергают.
Вооружившись знаниями о себе и своих новых вещах, не подлежащих обсуждению, вы можете переключить свое мышление на практику.
Все, что вам нужно, — это план — новый взгляд на нового себя — шаги, которые позволят вам отстаивать себя, когда вам это нужно.
Один безошибочный способ расширения возможностей людей, которых я тренирую, включает в себя немного игривого поведения.Если постоять за себя оказывается слишком сложно, притворитесь, что это не вы.
Всегда легче защищать кого-то другого, не так ли?
Итак, во время тренировок выберите один из следующих сценариев:
Действуйте так, как если бы вы защищали человека, который ЯВЛЯЕТСЯ вами где-то в недалеком будущем (человек, который уже научился постоять за себя), или становитесь голос того маленького ребенка в тебе, который все еще там и которому нужно, чтобы ты сражался за них.
Когда вы дистанцируетесь от себя и историй, которые рассказываете себе о себе, вы можете объективно отстаивать то, что есть на самом деле, и, прежде чем вы это осознаете, стать человеком, которым вы всегда должны были быть.
Это несложно. Использовать ваше воображение. У меня самого есть аватар, который я называю «Пауэрлина» (смелую версию меня вы можете увидеть здесь). На ней накидка, а на груди огромная буква «П». Она — герой, который во мне, и когда мне нужно постоять за себя, я меняю свое мышление и практикую, выбирая думать, говорить и действовать так, как это сделал бы супергерой Powerlina.
Это весело и эффективно.
Прежде чем взлететь, знай это…
Научиться постоять за себя не только расширяет возможности, но и может стать захватывающим приключением — если вы решите подойти к этому как таковое. Это все зависит от вас. И самое приятное то, что у вас внутри уже есть то, что вам нужно.
Итак, скажите мне, какие шаги вы предпримете дальше и какого цвета ваша накидка?
Подробнее о самоутверждении
Изображение предоставлено You X Ventures через unsplash.com
Как я себя чувствую, когда люди говорят: «Это не так уж и сложно»
от Аарона
В моей жизни была одна константа, которая была хуже, чем любое другое событие: когда кто-то говорит: «Но, Аарон, это не так уж сложно!» Когда эти слова произносятся, я в ужасе.
Вот почему они болят: ты думаешь, я не знаю, что другим легко? Вы думаете, я хочу, чтобы то, что было легко для других, было трудным для меня? Я и так достаточно жестко критикую себя, но когда другие указывают на это, а затем думают, что я могу просто использовать силу воли, чтобы сделать то, что трудно, легко, ну, вредно.
Я хочу, чтобы все было легко? Конечно, я делаю. Я не хочу сбивать с толку, почему я могу делать одни дела хорошо, а многие — нет. Должно быть непонятно, почему может быть эта огромная пропасть между тем, чтобы быть великим и просто неспособностью сделать это, как бы я ни старался, но когда другой человек использует тон и эти слова, говорящие мне, что этого не должно быть. быть сложным, ну, если быть совершенно честным, это порождает бурю ненависти к себе.
Я знаю, что некоторые вещи являются трудными, и я знаю, что когда они происходят, я часто отступаю. Я не знаю, как другие люди так хорошо общаются, и на социальные функции я смотрю на мир с крайним трепетом и задаюсь вопросом: «Как эти люди это делают?» Они заставляют невозможное казаться таким легким, и мне так трудно разговаривать с людьми, которых я знаю.
Так вот, для тех, кто меня знает, они не будут дважды думать об этом, но если бы кто-то не видел и видел меня, и, скажем, они видели меня здесь, они были бы сбиты с толку, потому что есть человек, который отлично говорит.
способность казаться социально парализованной, так почему это так сложно?
Я понимаю, я понимаю, что другие должны столкнуться с недоумением, столкнувшись с синдромом Аспергера, и, возможно, некоторые избранные подумают, что, говоря «это не так уж сложно», они предлагают наилучшую возможную форму мотивации.Однако это не так, и семена ненависти к себе уже посеяны.
Есть тонкая грань между ободряющими словами и словами, которые могут причинить вред, и рассказом о том, что является трудным, а что нет, мне ничуть не помогает.
Итак, что я могу сказать людям, которые говорят мне: «Это не так уж сложно»?
Я бы начал с того, что попытался отфильтровать все в комнате, будь то шум электроники, голоса из других комнат, шум снаружи и потенциальный гул света.Я говорил о тревоге, когда заходил в здание и задавался вопросом, остановится ли этот человек или этот человек и поговорит со мной. Что бы они сказали? Как бы я ответил? Как долго мы будем говорить? Я говорил им, что буду анализировать каждую потенциальную встречу, произошла она или нет, а затем, передавая их, подчеркивал, стоит ли мне поздороваться, только чтобы повторить весь процесс, как только я обгоню следующего человека.
Я бы говорил о страхе зрительного контакта, истощающей природе переживания позиционной войны и постоянном страхе причинить неудобства всем и каждому, потому что именно таким я часто вижу себя.
Итак, вы можете сказать мне, что некоторые вещи не должны быть трудными, но я только хочу, чтобы вы могли пройти день в моей обуви.
Конечно, для некоторых это просто чрезмерная реакция, не так ли? Слова не должны ранить, правда? Это не должно быть так сложно, правда?
Если бы они только знали, сколько мыслей и слез было вызвано этим предложением, и каждому, кто это читает, я хочу сказать, что вы не одиноки в разочаровании, когда вам говорят, что что-то должно быть легким, когда это не так. Было бы неправильно с моей стороны сказать, что тем, кто использует это предложение, не должно быть так сложно понять, сколько душевной боли вызывают эти слова?
Аарон Лайкенс, автор книги «В поисках Канзаса: расшифровка загадки синдрома Аспергера» и национальный посол по аутизму в Истерсилс, выступил перед более чем 80000 человек на более чем 900 презентациях и рассказал миру о том, как психическое расстройство аутистического спектра работает.
Его готовность раскрыть самые сокровенные мысли и чувства раскрыла тайну разума Аспергера. Присоединяйтесь к нему в его путешествии от безнадежности к надежде.
Когда ты непростой
Психология сегодня Июнь 2012
Источник: Психология сегодня
Все мы знаем, что Big-D труден, когда он неспешно входит в комнату. Сложные люди — хулиганы и хнычки, которых нужно кормить с ложечки обратной связью, очищенной от негативного содержания, настолько они взрывоопасны или «чувствительны».В нашей июньской статье на обложке Высокое искусство обращения с трудными людьми Хара Эстрофф Марано обсуждает, как обращаться с этими человеческими натяжными проволоками.
Тогда есть little-d сложный, клуб с гораздо более широким составом. Такие люди обычно хорошо играют с другими, но у них есть один или два человека, в присутствии которых они плохо себя ведут, или, чаще, люди, на которых они негативно зацикливаются. Я имею в виду взрослого, который превращается в раздражительного малыша в компании мамы, или человека, который нехарактерно резок с некоторыми людьми.
Если вас постоянно раздражают (и раздражают) некоторые избранные — поздравляю, вы человек. Знать человека или ситуацию, которая вас заводит, — это половина дела.
Семья : Дом — это центр нашей вселенной и вместилище наших сердец, но слишком часто мы превращаем его в эмоциональную свалку. Как только параметры наших самых интимных отношений установлены, возникают ожидания, и член семьи (обычно супруга или мама) существует для удовлетворения наших собственных потребностей. Это разъедает любовь и терпение.Хара тоже писала об этих чрезмерных ожиданиях.
Друзья: Если у вас есть всего один или два друга, которые никогда не проявляют достаточного внимания или каким-то образом не подводят вас, спросите, почему они приходят на такое особое лечение. Конечно, это могли быть они. Но также может случиться так, что вы предъявляете к ним требования, которые отражают ваши желания дружбы, а не ее реалии.
Установив условия в частном и одностороннем порядке, вы можете создать условия для отношений, которые почти по определению не могут быть выполнены.
Может показаться, что это происхождение раздевалок для девочек средней школы, но люди всех возрастов и профессий делают контрольные заявления, например:
«Как вы думаете, мое электронное письмо прошло? Я не понимаю, почему я не получил ответа от X.»
«Я в ярости, что Х отказался от меня сегодня вечером».
Люди неосознанно предъявляют к друзьям требования, которые повышают их самооценку или социальную идентичность; именно эти друзья могут «разочаровать» в дружбе. Ознакомьтесь с работами Кэролайн Вайс и Лизы Ф.Вуд в книге «Дружба: законы притяжения», , чтобы узнать больше об этой идее. То, что мы непропорционально ценим друзей, которые заставляют нас чувствовать себя хорошо, может показаться макиавеллистским, но мы — существа со многими корыстными предубеждениями.
Случайный коллега, которого вы всегда хотите избегать: Стиль по умолчанию между двумя людьми, у которых мало общего, — нейтралитет. Но если вы чувствуете раздражение или недовольство в незначительных разговорах с кем-то, кого вы почти не знаете, вы можете подумать, что этот человек зря тратит ваше время, и вы не знаете, как освободиться.
В результате получается грубый или уклончивый обмен мнениями, а не напористый. Вы вполне можете столкнуться с трудным человеком — Боб Саттон написал забавный пост о том, как настойчиво справляться с трудностями, расточающими время (обратите внимание, что есть знаки препинания, указывающие на то, что вы находитесь в электронном письме Big-D Difficult!). Независимо от личности, можно выйти из себя, проявив твердость и дружелюбие.
Как определить, кто вы — случайный преступник, или какой-то сложный человек? Вот тест, проведенный Гретхен Рубин через Боба Саттона.Есть также классический тест по народной психологии: если вы достаточно обеспокоены, чтобы задуматься над этим вопросом, вам, вероятно, не о чем беспокоиться.
Сложно узнать? Три способа сказать
Родитель-алкоголик ударил вас.
Близкий друг обманывает ваше доверие.
Сотрудник бросает вас под автобус.
Другой значимый вам человек изменяет вам.
К сожалению, некоторые из вас это уже знают.
Вы были пораженным ребенком, преданным другом, сбитым с толку коллегой или брошенным любовником.По мнению других, вы можете подумать о том, как герои фильмов и сериалов реагируют на такого рода события.
Так или иначе, мы все испытали боль в наших отношениях. Это часть человеческого существования и жизни с другими людьми. Хотим мы этого или нет, мы причиняем друг другу боль.
В зависимости от того, насколько глубоко и как часто вы получили травму, вы можете подумать, что простейшим решением проблемы является устранение ее источника: другие люди . Отстраняясь от тех, кто может причинить вам боль, вы предотвращаете возможность снова испытать такую же боль.Во время этого процесса вы становитесь тем, кого трудно узнать.
Вы можете даже не осознавать этот факт.
Человеческая природа — защищаться от боли. Маленькому ребенку нужно всего один раз научиться не трогать горячую плиту. Точно так же наш животный мозг быстро узнает, от каких переживаний и от каких людей нужно дистанцироваться, чтобы не обжечься снова.
Для людей, которых трудно узнать, их реакция «бей или беги» после болезненного опыта усиливается.Они либо занимают оборонительную позицию, либо стремятся как можно быстрее выйти из ситуации.
Так как же узнать, что вас трудно узнать?
В главе 4 моей книги Истории, которые мы рассказываем себе , я предлагаю семь способов узнать, проявляете ли вы защитное поведение. Для краткости перечислю здесь три:
1. Вы говорите кругами .
Когда вам задают прямой вопрос, вы обойдете проблему, неоднократно предлагая поверхностный ответ.
«Как прошел ваш разговор с боссом? Я знаю, что вы беспокоились об этом».
«Хорошо. Все то же самое».
«Я видел тебя, когда ты выходил из ее офиса. Не похоже, что вы двое говорили со мной об одном и том же. В самом деле, как все прошло?»
«На самом деле, это было то, о чем мы всегда говорили. Тебе не о чем беспокоиться».
Когда вас настаивают на честном мнении или ваших истинных чувствах по поводу проблемной ситуации, вы занимаетесь защитой с помощью разговорной гимнастики.
Вы обнаруживаете, что даете краткие ответы на серьезные вопросы, пытаясь уклоняться от реальности вашей ситуации. Некоторые люди в вашей жизни, могут даже позвонить вам на вашу лаконичность и упорное нежелании раскрывать дополнительную информацию или предоставить свои реальные чувства по этому вопросу.
2. Вы говорите в общих чертах.
Когда задают конкретный вопрос, вы отвечаете намеренно расплывчатым ответом. В таком ответе может содержаться ровно столько истины, чтобы вы были довольны своей зрелостью в отношениях, но на самом деле он скрывает, что вы по-настоящему общительны и уязвимы.
«Как прошел ваш разговор с боссом? Я знаю, что вы беспокоились об этом».
«Достаточно хорошо.»
«Вот и все?»
«Ага.»
Несколько слов в ответ показывают, что вы делаете небольшую попытку установить связь с другим человеком, но на самом деле не отвечаете на его вопрос. Вы не излагаете своего честного мнения по этому поводу и не рассказываете о своих чувствах по поводу взаимодействия с начальником.
В приведенном выше примере возможно, что вам все еще может потребоваться время, чтобы обработать встречу, но вместо того, чтобы предлагать общие сведения, более зрелым с точки зрения отношений будет конкретно сказать: «Я не уверен.Мне все еще нужно время, чтобы осмыслить это ».
3. Вы шутите .
Саркастические ответы и шутки — это обманчивая защитная позиция, потому что вы заставляете людей смеяться, пытаясь избежать болезненной ситуации. Все выигрывают, верно?
«Как прошел разговор с начальником? Я знаю, что вы беспокоились об этом. «
» Так хорошо, что я собираюсь стать вашим начальником. Тебе, наверное, стоит начать называть меня «Шеф».
«Очень смешно. Но на самом деле, как все прошло? «
» Как прошло, шеф.»
В наших отношениях есть определенное место для юмора, но остерегайтесь постоянных шуток, особенно когда другой человек пытается установить с вами связь на более глубоком уровне. Сарказм создает стены разделения.
Если вам трудно познать, познать себя в первую очередь.
Чтобы расти в относительной зрелости, вы должны научиться активно реагировать на негативные жизненные события. Вместо того, чтобы позволять борьбе или бегству быть вашим автоматическим ответом на тревожные ситуации, научитесь становиться осознавать свое защитное поведение, которое чаще всего проявляется в словах, которые вы используете, когда вас спрашивают о проблемах в жизни.
Разрушая самостоятельно построенные стены изоляции, вы можете даже обнаружить, что становитесь кем-то, кого трудно не знать.
Чтобы узнать больше по этой теме, возьмите мою книгу Истории, которые мы рассказываем сами.
Щелкните здесь, чтобы задать вопросы или оставить комментарий. Не стесняйтесь писать Скотту по адресу [email protected]
Как вам трудно жить? -Школа Жизни Статьи
]]> Идея о том, что с кем-то во многих отношениях чрезвычайно трудно поддерживать отношения, может звучать довольно невероятно, а иногда даже оскорбительно.
Тем не менее, полное понимание, а также легкое и любезное признание этой возможности может быть самым надежным способом убедиться, что одно предложение будет устойчивым в долгосрочной перспективе. Немногие люди более невыносимы, чем те, кто не подозревает, что они таковы.
Мы, все мы, неизменно являемся чрезвычайно хитрыми предложениями. Нам не нужно знать кого-то конкретно, чтобы знать это обо всех. У всех нас — так или иначе — плохие родители, у нас множество неудачных психологических черт, мы одержимы дурными привычками, мы тревожны, ревнивы, вспыльчивы и тщеславны.Мы приносим огромное количество неприятностей в чью-то жизнь, соглашаясь быть их партнером.
Мы склонны быть огражденными от этих неприятных новостей до серьезных отношений из-за смеси сентиментальности и пренебрежения. Наши родители слишком сильно нас любили, чтобы говорить нам; наши друзья не хотят увязнуть в детальной критике наших личностей; время от времени приятно поесть — это все, что они от нас хотят.
И наши бывшие слишком стремились убежать от нас, чтобы предложить услужливо подробную критику наших личностей.Они просто сказали нам, что им нужно немного больше места или им нужно отправиться в долгую поездку в Индию.
Более того, когда мы одни, мы просто не замечаем, насколько мы можем быть раздражающими в глазах других. Возможно, мы были в дурном настроении все воскресенье, но никого не свели с ума наша жалость к себе и наша пассивная ярость. Мы можем иметь склонность использовать нашу работу как побег от близости, но пока мы не находимся с кем-то постоянно, мы можем проводить наши эксцентричные часы без комментариев.Наши особые привычки в еде не будут реальностью, пока за столом не появится другой человек, который зафиксирует наши сложные звуки жевания и комбинации ингредиентов.
В конце концов, партнер назовет нас на эти черты. Это похоже на ужасную личную атаку, которую более хороший человек не выдержал бы. Но это не так. Это неизбежный ответ на наши ошибки, о которых в конце концов придется вспомнить.
Наш партнер действительно не делает ничего странного. Они просто держат зеркало.У каждого, если смотреть на него вблизи, ужасающее количество ошибок в характере. Это не мы — это состояние человека. Специфика, конечно, сильно различается; люди кошмарны по-разному. Но суть в том, чтобы поделиться. Что бы мы ни думали или чувствовали о себе, при ближайшем и длительном рассмотрении мы обнаружим, что у нас серьезные недостатки. К сожалению, дело не в том, что наш партнер слишком критичен или чрезмерно требователен. Они несут неизбежную новость: что мы — кошмар.
Такой взгляд на человеческую природу может показаться шокирующим.Но это только потому, что мы не готовы к этому — и поэтому склонны полагать, что это должно быть прелюдией к постоянно непоследовательным отношениям. Ничего подобного. Это единственная надежная основа, на которой может быть установлена гармония, а также доброжелательность и доброта, заложенные в отношениях двух людей.
Традиционно понятие первородного греха было отправной точкой для того, чтобы думать о себе как о существах, которые по сути своей испорчены.
Идея возникла в конце Римской империи на Западе.Когда Империя рухнула в результате анархического насилия, главный мыслитель той эпохи, Святой Августин, начал искать объяснения жалкому состоянию человеческого общества. Его ключевое предположение заключалось в том, что человеческая природа по сути своей ошибочна и ошибочна. Он определил этот недостаток как «оригинальный», то есть как часть основного наследства человеческого рождения.
Хотя первородный грех был разработан в богословских терминах, его значение на самом деле психологическое: мы, как люди, должны с самого начала признать, что наверняка будет довольно много того, что с нами не так.Это не следует рассматривать как шокирующее или неловкое признание, а как необходимую истину, которая применима ко всем и должна приниматься со смирением. Было бы не странно признать свои очень существенные недостатки: было бы (наоборот) смешно и подозрительно делать вид, что у нас их может и не быть.
Точка зрения Августина остается в силе, даже несмотря на то, что сейчас мы не думаем, что она объясняется историей первородной матери человечества, Евы, поедающей запрещенное яблоко в месте, называемом Эдемским садом.
Наши недостатки — наши своенравные импульсы, наше необоснованное упрямство, наша склонность откладывать дела на потом; наша капризность, поспешные решения, вспышки направленного в ложное русло гнева и высокомерия; наши зоны холода, наши панические реакции, наши плохие привычки, бесплодная суетливость, жадность и колючая защитная реакция (чтобы продолжить список) — имеют естественное и почти неизбежное происхождение. Мы родились чрезвычайно уязвимыми; у нас были случайные родители; наш мозг плохо приспособлен к самопознанию; наши инстинкты эволюционировали для охоты и собирательства, а не для того, чтобы помогать нам с требованиями современности; и культура, которая нас окружает, часто бывает паникеровской, ориентированной на статус и может быть очень жестокой, требуя успеха и в то же время гарантируя, что мы почти всегда будем чувствовать себя неудачниками.Таким образом, по совершенно другим причинам мы можем принять тот же вывод, что и святой Августин: ни у кого нет шансов стать взрослым без значительной доли серьезных неудач.
Смысл всей этой предыстории состоит в том, чтобы донести мысль о том, что признание своих недостатков — это не просьба признать что-то очень странное. Было бы странно (на самом деле) думать, что у него нет серьезных дефектов. Конечно, у нас есть и некоторые восхитительные качества. Но это означает, что другому человеку неизбежно будет очень трудно жить рядом.Просить кого-то выйти за вас замуж — в определенном смысле довольно жестоко по отношению к близкому вам человеку.
Смысл того, чтобы ясно и честно рассказать о своих ошибках, — это осознать, что мы будем вносить существенный вклад в трудности, с которыми мы неизбежно столкнемся в отношениях. Это побуждает нас сопротивляться очень соблазнительному тезису о том, что мы с идиотом или с животным. Это поможет нам улыбнуться и извиниться, когда другой человек стоит на кухне и кричит на нас, как они будут, после очередного проявления нашей глупости.Помня о своих ошибках, мы будем лучше осознавать щедрость, которую наш партнер проявляет в своей готовности сразиться с нами.
Поэтому нам нужно спросить себя — настолько откровенно, насколько это возможно, — что конкретно может быть немного безумным, отчаянным или неразвитым в нас самих.
Зрелость предполагает достаточно подробный ответ на вопрос: как вам трудно жить с вами? Никто не должен давать клятвы другому человеку до тех пор, пока он не получит должного ответа на этот изначальный вопрос.Презумпция собственной невиновности лежит в основе самодовольства и жестокости.
Поскольку в этот момент наш разум может стать пустым и вспоминать только наши нежные и красивые стороны, мы можем опираться на набор подсказок и пытаться ответить как можно более откровенно:
1. Когда я раздражаюсь, я склонен…
Трудно не вывести себя из себя, иногда бывает у всех; но то, как мы это делаем, может сбить с толку (мягко говоря) кого-то еще. Например, у нас может быть склонность дико преувеличивать в моменты гнева — мы знаем, что дико бушуем, и не имеем в виду то, что говорим (или кричим).
Или, может быть, мы кипим под водой и притворяемся, что все в порядке, когда отчаянно хотим, чтобы другой осознал (без необходимости говорить им), что все очень далеко от хорошего.
2. Когда мне больно, я….
Ушибленное самоуважение может проявляться в том, что для партнера кажется трудночитаемым. Может быть, отстраняется: это похоже на холодное безразличие, это действительно самозащита. Или человек становится фанатично трудолюбивым и требовательным, ехидным, угрюмым или хвастливым (как способ противодействовать чувству уязвимости).Другой не знает корней нашего поведения: они просто подвергаются воздействию внешнего воздействия.
3. Когда я устаю, я….
Усталость — это, в принципе, совершенно безобидная проблема, в ней нет ничего серьезного, просто нужно хорошо выспаться. Но то, как мы ведем себя, когда устаем, может показывать совсем другую историю. Может быть, мы становимся резкими, плачущими, мрачными или слегка маниакальными. Все это может беспокоить нашего партнера — который автоматически не знает, что мы страдаем от истощения.
4. Мои друзья могут быть проблемой — поскольку…
Это люди, которых мы знали, возможно, задолго до того, как встретили нашего партнера; они могут выявить те стороны нашего характера, которые не слишком важны в наших отношениях или браке; они могут даже не очень нравиться нашему партнеру. Но для нас не так очевидно, что это может быть проблемой: нам нравятся наши друзья и нам нравится наш партнер, и мы воображаем — даже не особо задумываясь, — что все мы можем прекрасно ладить.Что, возможно, мы не можем.
5. С деньгами я могу немного усложнить, потому что…
Деньги неизбежно обнаруживают в нас более странные аспекты — хотя из-за того, что они настолько нам знакомы, мы можем не заметить, насколько странными и тревожными они могут казаться близким нам людям, разделяющим нашу экономическую жизнь. Возможно, мы чересчур осторожны и консервативны, кризис, кажется, всегда не за горами, мы боимся даже небольших дополнительных расходов; или, может быть (по очень глубоким, интимным причинам) мы не можем уделять много внимания нашим финансам; или мы всегда ищем следующую схему, или, может быть, мы очень надеемся на наши будущие доходы (возможно, с небольшими доказательствами).
Такое отношение кажется нам естественным, но не обязательно будет иметь смысл для кого-то еще, кто, конечно, приходит к проблеме своим собственным, столь же странным и темным путем.
6. Думаю, я действительно очень беспокоюсь о…
Мы так привыкли беспокоиться о разных вещах, например, о восприятии людьми нашего социального статуса, о том, является ли прыщ на нашем животе признаком рака или если другие думают, что наш нос немного толстоват … Мы так долго жили с эти заботы о том, что они кажутся нам второй натурой.Но для нашего партнера они могут быть далеко не очевидными вещами, о которых стоит беспокоиться. Им может показаться (даже после довольно долгого времени вместе) очень странным, что мы так взволнованы неправильно произнесенным словом или обычным медицинским осмотром. Они не знают глубинных тревог — и того, что движет нашими тревогами, — если мы не проясним их в своей голове и не объясним со всем спокойным красноречием, на которое мы способны.
7.
Я необычно одержим…
Наши собственные навязчивые идеи кажутся нам чрезвычайно разумными и правильными.Например, мы могли бы принять точку зрения, что, конечно, очень важно, чтобы стулья располагались в комнате симметрично; для нас очевидно, что вся кухонная утварь должна соответствовать друг другу; ясно, как мы чувствуем, ни один умный человек не мог подумать, что вам нужно использовать разделочную доску, чтобы разрезать буханку хлеба; Мы думаем, что на отдыхе естественно посетить восемь художественных галерей. Обычно мы слепы к собственным навязчивым идеям — они не чувствуют себя навязчивыми. У них глубокие корни в нашем прошлом и в нашем характере, но они совсем не очевидны для нашего партнера, который до сих пор жил совершенно другой жизнью, чем мы.Трудно — но крайне важно — попытаться получить представление о том, как мы можем привнести очень личные и (откровенно говоря) довольно странные ожидания в нашу общую жизнь.
8. У меня есть несколько процедур, которые, как мне кажется, могут быть трудными…
Может быть, мне придется подпилить ногти на ногах, сделать несколько упражнений на растяжку, почистить зубы зубной нитью в течение трех минут и нанести крем против морщин на лоб, прежде чем я пойду в постель — хотя мой партнер может интерпретировать это как явное нежелание присоединиться их; может быть, я считаю необходимым вымыть как можно больше посуды перед ужином, хотя мой партнер очень хочет поесть, как только еда будет готова; Возможно, с годами я отточил распорядок путешествий — минимум возможного багажа, упакованного в ожидании такси, прибывает незадолго до окончания регистрации.
Мы не интуитивно понимаем, насколько неприятны или сводят с ума наши собственные распорядки для партнера; они даже не кажутся нам рутиной, это просто то, что кажется естественным и правильным. И в этом, конечно, проблема: недостаточное внимание к нашей основной странности.
Цель побудить к большему осознанию наших собственных сомнительных моделей поведения не в том, чтобы чувствовать себя виноватым или стыдиться их, а просто в том, чтобы увидеть, насколько легко они могут сбивать с толку, беспокоить и раздражать другого человека.Перед тем, как начать отношения, нам нужно полностью ознакомиться со всеми способами, с которыми мы собираемся стать серьезным испытанием.
]]>
сложных личностей на работе: это я или они?
Вы просыпаетесь каждый рабочий день с ощущением, будто готовитесь к битве?
Если вы одеваетесь в то, что кажется защитным слоем брони или изо всех сил пытаетесь закрепить свою территорию, вы, вероятно, закрепились в рабочих отношениях с трудной личностью.
Что еще более важно, вы тратите энергию, которую в противном случае следовало бы потратить на продуктивность или, осмелюсь сказать, на получение удовольствия от работы?
Но что вы должны делать с этим человеком? Что, если кажется, что вы единственный, кто это видит? Неужели проблема в тебе?
Реплика Портрет Эдварда Мунка «Крик!» Помогите!
Что происходит?
Мы все были там — почесывали (или, возможно, били) головой, сбиваясь с толку, понимая, как вообще мы оказались в особенно отягчающей ситуации.
Исторически ваши отношения на рабочем месте были положительными. Вы ладите как с руководителями, так и с коллегами. Так что же такого в этих отношениях, что заставляет вас сомневаться в себе?
Для начала проверьте себя на реальность и задайте себе следующие вопросы:
- Когда вы смотрите вокруг, кажется ли, что вы единственный, кого затронул этот человек, или вы замечаете страдания других такое же положение?
- Вам впервые на рабочем месте пришлось надевать защитный фасад?
- Вы когда-нибудь так сильно сомневались в себе?
- Паранойя обычно не твое варенье?
Как правило, если у вас ранее были положительные отношения и опыт на рабочем месте, то вы — лучшая лакмусовая бумажка.
Редко, когда вы вдруг каким-то образом стали смягчающим фактором.
Первым шагом в решении этой проблемы является определение того, кто это — вы или они. Когда вы выясните этиологию проблемы (а это не вы), что тогда?
В чем проблема?
Сложные личности принимают разные формы. Среди прочего они могут быть соревновательными, подрывающими и нарциссическими. Недавний пост Idealist Careers осветил, что значит иметь дело с пассивно-агрессивным поведением на рабочем месте, и здесь можно применить многие из этих стратегий.
Но давайте также посмотрим на некоторые другие стили конфликтных персонажей.
- Конкурент: это коллега или руководитель, который, кажется, всегда заставляет вас чувствовать, что вас недостаточно. Ваша ежедневная борьба — доказать, что вы сами, будь то набор навыков, опыт или чувство компетентности.
- Подрывник: этот человек, который часто заставляет вас недоуменно моргать глазами или постоянно оглядываться через плечо. Каким-то образом им удается приписать себе то, что, как вы могли поклясться, принадлежать вам.
- Саботажник: действительно ли этот человек хочет тебя достать (потому что это определенно похоже) или ты просто параноик? В случае конфронтации они вас уверит, что последнее. Но если вы не склонны к паранойе, то почему именно сейчас?
Каким-то образом им удается приписать себе то, что, как вы могли поклясться, принадлежать вам.Несмотря на некоторые нюансы, все они имеют одну особенность: эти люди хитрые и постоянно держат вас в напряжении.
Что у них общего
Понимание этих трех типов людей — первый шаг к сохранению вашего рассудка.Большинство этих форм поведения проистекает из чувства незащищенности.
- Чувство неполноценности: Началось ли это в раннем детстве с воспитанием детей или со сверстниками, когда они росли, эти люди развили менее чем достаточно нарратив эго.
- Они требуют постоянного одобрения: Эти бедняги отчаянно нуждаются в признании 24/7 и требуют постоянной поддержки.
- Хроническое чувство пустоты: Эти люди грустны. Скорее всего, они так и не научились концепции любви к себе или принятия.Поэтому они отчаянно пытаются найти его любыми средствами.
Помните, самый токсичный аспект всей этой ситуации — это голос внутреннего критика этого человека: он каждую секунду шепчет ему, что все лучше их.
Что делать
Я уверен, что идея подружиться с врагами вам знакома. Понимание, сочувствие и немного сострадания иногда могут иметь большое значение, когда вы пытаетесь играть в одной команде (так же, как и посещение вашего босса или отдела кадров, но сначала попробуйте эти несколько стратегий).
- Визуализируйте этого человека как маленького ребенка. Каково это было — быть отруганным родителем, которому они никогда не угодили? Или представьте их на игровой площадке, которых мучают альфа-сверстники. Печально, правда? Начните обращаться с этим человеком, как с маленьким ребенком. Удивительно, что происходит, когда вы это делаете. Я делал это неоднократно в своей жизни — и временами это сработает! Дать ему шанс.
- Представьте, каково это быть ими. Примерка чужой обуви часто помогает набраться терпения, чтобы обойти их проблемное поведение.Потратьте несколько минут на размышления о том, каково чувствовать, что все вокруг вас лучше, чем вы (и — как правило, — чтобы понять вас, потому что они также часто бывают параноиками).
- Попытка узнать о них побольше (ах!). Иногда предоставление нашей социальной благосклонности другим открывает дверь, которую этот человек запечатал. Они адаптировали антиобщественное поведение в качестве защитного механизма, но если не от чего защитить себя, большая часть этого негативного поведения может стать для них ненужным.
Я делал это неоднократно в своей жизни — и временами это сработает! Дать ему шанс.Самым сложным в реализации этих стратегий является то, что вы снова делаете все возможное. Вы не проблема, так зачем вам делать работу?
Потому что унция профилактики может быть фунтом лекарства.
Представьте себе, если это небольшое дополнительное усилие с вашей стороны сломает барьеры этого другого человека? Больше не оглядываться через плечо, не чесать растерянную голову; мир на рабочем месте!
Я не гарантирую, что что-либо из этого изменит динамику, но предполагаю, что в определенных случаях стоит попробовать.
Дополнительным плюсом является то, что на вашем пути вверх по профессиональной лестнице — возможно, когда вы начнете управлять другими — эти типы стратегий будут служить только для улучшения навыков, необходимых вам, чтобы быть эффективным лидером.
Расскажите нам и другим нашим читателям о своем опыте общения с трудными людьми. Попробуйте эти методы и оставьте нас в комментариях. Вы можете быть приятно удивлены, а все остальные смогут у вас поучиться!
Удачи!
Вам понравился этот пост? Есть еще много всего, откуда это взялось! Подпишитесь здесь на обновления.
Об авторе | Дженнифер Абкаг, LCSW, лицензированный психотерапевт из Нью-Йорка, специализирующаяся на изменениях в жизни женщин. До этого она консультировала пациентов и их семьи в Мемориальном онкологическом центре Слоуна-Кеттеринга. После прочтения стихотворения Мэри Оливер «Летний день» Земля переместилась на вопрос: «Что ты собираешься делать со своей единственной дикой и драгоценной жизнью?» стал центром практики Дженнифер.