Исполнением «Иоланты» Чайковского Михаил Плетнев досказал историю сотворения мира

Так всегда у Плетнева: ничто не предвещало. Последняя опера Чайковского известна любому меломану, это не репертуарное открытие. Но на поверку вышло, что шедевр вступил в разговор с другими культурными событиями недавнего времени.

«Иоланта» была дана в концертном исполнении вскоре после того, как на сценах Парижа и Москвы прошли постановки этой оперы, сделанные соответственно Дмитрием Черняковым и Сергеем Женовачем. Плетнев словно бы сказал: перезагружаем и слушаем оригинал.

В отсутствие режиссерской интерпретации выявилась чисто музыкальная связь оперы Чайковского с оперой Римского-Корсакова «Кащей бессмертный», которую Плетнев давал на том же фестивале год назад. Эта связь установилась через Вагнера, поскольку в обоих партитурах композиторы цитируют увертюру к «Тангейзеру». Таким образом, исполнения опер двух русских классиков выстроились в труд из двух глав. В первой главе шла речь о проблемах национально-государственного порядка, во второй автор шагнул на уровень размышлений о мироустройстве.

Но более сильная связь выстроилась между «Иолантой» и ораторией Гайдна «Сотворение мира», которую Плетнев давал несколько дней назад. В оратории Гайдна Бог создает свет (мы помним этот мажорный аккорд после хаоса), в опере Чайковского Бог его отнимает и возвращает. Слепую Иоланту с детства окружили заботой, ей пели песни и дарили цветы, но ей не читали Библию – иначе бы она знала, кто есть «чудный первенец творенья». Чтобы оценить первозданность света, нужно, чтобы он померк в глазах.

В таком ракурсе осмысления центральным эпизодом оперы стала ария мавританского врача, где поется о том, что невозможно постигнуть мир одним лишь умом или одним лишь чувством, можно только их соединением. Азербайджанский баритон Эльчин Азизов, удивительно точно подобранный на роль, своим пением передал нам частичку восточного знания. И другие солисты были равно хороши – гибкие, хлесткие голоса Иоланты (Анастасия Москвина) и Водемона (Виктор Антипенко) плотно сливались в дуэте, знатно басил Король Рене (Петр Мигунов), женский ансамбль украшал низкий голос Марты (Светлана Шилова), вот только Роберт (Дмитрий Варгин) на этот раз не блеснул. Команда певцов собралась такая надежная, что Михаил Плетнев больше заботился об оркестре, которому, при высочайшем его уровне, неведом оперный репертуар. Еще одним приятным действующим лицом стал хор Московской областной филармонии, своим участием добавивший к Ветхому завету, вечно актуальному Вагнеру и восточной мудрости любимый Чайковским воздух загородной жизни.

Эта классическая цитата Стива Джобса о найме сотрудников описывает, как выглядит великое лидерство

Стив Джобс, возможно, обладал огромным эго, будучи главой Apple, но он понял свое место в информационном веке, когда он классно пошутил:

Это нет смысла нанимать умных людей и указывать им, что делать; мы нанимаем умных людей, чтобы они говорили нам, что делать.

Гениальный и глубокий. Лучше всего намеренно, а не , быть самым умным человеком в комнате.И другие знаковые фигуры согласятся. Как однажды сказал Ли Якокка: «Я нанимаю людей умнее меня и стараюсь не мешать им».

Хотя умных людей можно найти вверх и вниз по вашей организационной структуре, есть более конкретный термин для обозначения людей, на которых ссылаются Джобс и Якокка: интеллектуальных работников .

Возраст работников умственного труда

Термин работников умственного труда, введенный экспертом по менеджменту Питером Друкером в 1959 году, относится к людям, основной капитал которых — думать, чтобы зарабатывать на жизнь.Они работают головой, а не руками, чтобы планировать, анализировать, организовывать, тестировать, программировать, распространять, искать, продавать или иным образом вносить свой вклад в преобразование информации в экономике знаний.

Друкер довольно пророчески утверждал перед своей смертью в 2005 году, что повышение производительности работников умственного труда было самым важным вкладом, который менеджеры должны были сделать в 21 веке.

Это приводит к вопросу на миллион долларов: как вы ими управляете? Как вы управляете высокооплачиваемыми, независимыми мыслителями, которые любят контролировать процесс своей работы и не любят, когда ими управляют, и которые владеют средствами своей организации для инноваций, развития и производства?

Так же, как и у всех. Вы относитесь к ним как к уважаемым людям.

Очевидно, это потребует сильного руководства. Хорошая новость заключается в том, что для того, чтобы вести за собой самых умных людей в здании, вам не нужно быть умнее их.

3 ключа к руководству работником умственного труда

Как и все высокопроизводительные работники, работники умственного труда гордятся своей работой и хотят хорошо обслуживать своих клиентов. И они хотят расти и открывать новые возможности на своем карьерном пути.

Три способа, которыми лидеры могут привлечь и вдохновить своих интеллектуальных работников:

1.Перераспределите принятие решений.

В экономике знаний нисходящие иерархические стили управления, которые направляют трафик в одну сторону без ввода данных, потерпят крах, потому что сотрудники обычно знают больше, чем начальство, о своих областях специализации.

И, находясь ближе к земле, они могут также знать больше о потребностях, желаниях и ожиданиях клиентов, чтобы решить проблемы, порадовать и предложить более богатый клиентский опыт. Вот почему Друкер советовал менеджерам: «Работники умственного труда должны управлять собой.У них должна быть автономия ».

И наоборот, высокоэффективные организации, которые расширяют возможности своих интеллектуальных работников, обычно более плоские. Информация передается открыто через меньшее количество уровней отчетности, и люди могут использовать ее для более быстрого принятия правильных решений.

Возьмите это подсказка от сети розничных продаж предметов роскоши Nordstrom со штаб-квартирой в Сиэтле. Она обладает сильной культурой, позволяющей своим сотрудникам принимать решения на передовой. В книге Nimble, Focused, Feisty автор Сара Робертс, исполнительный консультант компаний из списка Fortune 500, описывает Путь Nordstrom:

Nordstrom структурирует себя таким образом, чтобы сотрудники могли обращаться с клиентами так, как они сами хотели бы, чтобы относились к ним.Сотрудникам рекомендуется проявлять здравый смысл и делать все необходимое, чтобы удовлетворить клиента. Между тем, иерархия организации структурирована таким образом, чтобы поддерживать этих сотрудников в выполнении этой задачи. Почему? Потому что Nordstrom считает, что отношения между клиентом и сотрудником имеют решающее значение для привлечения этого клиента в долгосрочной перспективе.

Другие организации, которые распределяют полномочия по принятию решений, сглаживают свои полномочия ближе всего к пользователю, исследованию, продукту или рынку, потому что именно здесь будут признаны лучшие решения и на них можно будет быстрее всего отреагировать.

2. Поддержка и руководство совместной работой.

В экономике знаний лидеры создают сообщества, развивая прочные отношения. Это означает, что нужно тратить время на своих самых ценных сотрудников, чтобы узнать, кто они на самом деле.

Позвольте мне задать вам вопрос: насколько хорошо вы как руководитель знаете людей, которые работают с вами ближе всего? Знаете ли вы, какие события в их жизни сформировали то, кем они являются сегодня? Вы знаете их мечты и планы на будущее? Лидеры используют отношения и прочные связи, чтобы наладить тесное сотрудничество.

Поддерживая командную атмосферу, лидеры используют взаимоотношения, чтобы обеспечить соответствие между личными целями своих сотрудников и бизнес-целями компании. Когда ясно, что существует несогласованность, лидеры должны найти удачный компромисс (если это не повредит бизнесу).

Поддержка и руководство командной работой включает в себя оценку вклада сотрудников в такие вещи, как решения о найме и продвижении по службе. Лидеры могут даже поручить команде производительность новых членов команды, чтобы продемонстрировать доверие к их суждениям.

В конце концов, обеспечение сильного командного подхода сводится к тому, чтобы лидеры сдерживали свое эго и полагались на коллективную мудрость команды.

Карен Диллон, бывший редактор Harvard Business Review и соавтор книги Конкуренция против удачи: история инноваций и выбора клиентов, пишет в HBR:

Когда я наконец сосредоточился на том, чтобы быть Настоящий лидер, вместо нервного нового менеджера, я начал спрашивать своих коллег, как лучше всего выполнить работу, вместо того, чтобы просто выяснять ее самостоятельно. Я думаю, это сигнализировало им, что меня заботит их мнение и опыт, и что я не предполагал, что являюсь ансамблем.

Диллон говорит, что в следующем году ее команда получила высшую отраслевую награду — достижение, которое она приписывает сильной команде, но только после того, как она позволила им взять бразды правления в свои руки.

3. Слушайте больше, чем говорите, чтобы показать, что вы цените их опыт.

Это действительно продолжение последнего пункта, потому что это так важно для успеха.Налаживание личных отношений — лучший способ убедиться, что ваши сотрудники чувствуют себя услышанными. Это означает, что наиболее восприимчивые лидеры будут прислушиваться к их потребностям, спросить, что для них наиболее важно, и искренне найти способ развить их в том направлении, в котором они хотят двигаться.

Полковник ВВС США в отставке, консультант по вопросам лидерства и писатель Ли Эллис недавно взял интервью у Тома Кроуфорда из Crawford Corporate Coaching, который так кратко сформулировал работников умственного труда:

• Знания — мощь.
• Совместное использование знаний более действенно.
• Знания людей в компании, которые касаются их каждый день, — самые сильные из всех.

Развивая эти моменты в своем сообщении на LinkedIn, Эллис говорит, что «лидерам необходимо прислушиваться к идеям и взглядам людей на более низких уровнях». Хотя это кажется очевидным, Эллис говорит, что часто бывает наоборот: «Чем выше вы поднимаетесь в организации, тем труднее« наклониться »и слушать».

«Стратегическое выслушивание не является естественной, обычной практикой среди занятых руководителей высшего звена, потому что оно требует времени, терпения и положительной веры в силу и возможности других», — заявляет Эллис.

Он добавляет: «И, как и все другие выдающиеся качества лидера, стратегическое слушание требует редкого лидерского сочетания уверенности и смирения, которым от природы обладают немногие из нас».

Заключительные мысли

Если вы обнаружите, что управляете самыми умными людьми в комнате, помните следующее: универсальные человеческие потребности каждого работника умственного труда мало чем отличаются от потребностей всех нас. Это значит выполнять значимую работу, быть уважаемым, сотрудничать в сплоченном сообществе передового опыта и общих ценностей и, в конечном итоге, оказывать положительное влияние на мир.И самое большое стремление их лидеров — это дело сердца: сделать своих людей лучшими работниками и лучшими людьми.

Мнения, выраженные здесь обозревателями Inc.com, являются их собственными, а не мнениями Inc.com.

Как знания помогают | Ракеты для чтения

«Знание — хорошо». Так прочтите девиз мифического колледжа Фабер в фильме 1978 года, Animal House . Те, кто работает в сфере образования, согласились бы с этим, даже если бы мы не могли так красноречиво выражать свои мысли.Но почему именно знания — это хорошо? Когда я обсуждал этот вопрос с учителями, многие использовали метафору «Это зерно для мельницы». То есть цель образования видится не столько в накоплении знаний, сколько в оттачивании когнитивных навыков, таких как критическое мышление. Знания вступают в игру главным образом потому, что если мы хотим, чтобы наши ученики научились критически мыслить, им нужно было о чем подумать.

Это правда, что знания дают студентам над чем подумать, но чтение исследовательской литературы по когнитивным наукам показывает, что знания делают гораздо больше, чем просто помогают студентам оттачивать свои мыслительные навыки: они фактически облегчают обучение.Знания не только накапливаются, они растут в геометрической прогрессии. Тем, у кого есть богатая база фактических знаний, легче узнать больше — богатые становятся еще богаче. Кроме того, фактические знания улучшают познавательные процессы, такие как решение проблем и рассуждение. Чем богаче база знаний, тем более плавно и эффективно работают эти когнитивные процессы — именно те, на которые ориентированы учителя. Таким образом, чем больше знаний накапливают студенты, тем они умнее. Мы начнем с изучения того, как знания приносят больше знаний, а затем обратимся к тому, как знания улучшают качество и скорость мышления.

Как знания приносят больше знаний

Чем больше вы знаете, тем легче вам будет узнать что-то новое. Изучение нового на самом деле представляет собой непрерывный процесс, но для того, чтобы изучить его и лучше понять, когнитивные ученые подошли к нему как к трехэтапному процессу. И они обнаружили, что знание помогает на каждом этапе: когда вы впервые воспринимаете новую информацию (путем прослушивания или чтения), когда вы думаете об этой информации, и когда материал сохраняется в памяти.Мы рассмотрим каждый из этих этапов по очереди.

Как знания помогают воспринимать новую информацию

Первый этап, на котором фактические знания дают вам когнитивное преимущество, — это когда вы воспринимаете новую информацию, слушая или читая. Для понимания устной или письменной речи нужно гораздо больше, чем знание лексики и синтаксиса. Понимание требует базовых знаний, потому что язык полон семантических разрывов, в которых предполагается знание, и, следовательно, понимание зависит от правильных выводов.В обычном разговоре слушатель может собрать недостающие базовые знания и проверить свои выводы, задав вопросы (например, вы имели в виду Боба Смита или Боба Джонса? Что вы имеете в виду, когда описываете его как предпринимателя?) — но это не так. случай при просмотре фильма или чтении книги. (А иногда в классе это не так, когда ученик слишком стесняется задать вопрос.)

Чтобы привести несколько конкретных примеров и упростить обсуждение, давайте сосредоточимся на чтении, но имейте в виду, что те же моменты применимы и к аудированию.Предположим, вы читаете этот короткий текст: «Лицо Джона упало, когда он посмотрел на свой выступающий живот. В приглашении был указан« черный галстук », и он не носил свой смокинг с момента своей свадьбы, 20 лет назад». Вы, вероятно, сделаете вывод, что Джон обеспокоен тем, что его смокинг не подходит, хотя в тексте ничего прямо не говорится об этой потенциальной проблеме. Писатель может добавить детали («Джон набрал вес с тех пор, как в последний раз носил смокинг, и беспокоился, что он не подходит»), но они не нужны, и добавленные слова сделают текст скучным.Ваш разум способен заполнить пробелы, потому что вы знаете, что люди часто становятся тяжелее через 20 лет после свадьбы и что прибавка в весе обычно означает, что старая одежда не подходит. Эти базовые знания о мире легко доступны, поэтому писателю не нужно их указывать.

Таким образом, очевидный способ, которым знание помогает приобретению большего количества знаний, заключается в большей власти, которую оно дает для правильных выводов. Если автор предполагает, что у вас есть какие-то базовые знания, которых вам не хватает, вы запутаетесь.Например, если вы читаете «Он был настоящим Бенедиктом Арнольдом по этому поводу» и не знаете, кем был Бенедикт Арнольд, вы потерялись. Этот смысл фоновых знаний очевиден и легок для понимания. Поэтому неудивительно, что способность читать текст и понимать его сильно коррелирует с базовыми знаниями (Kosmoski, Gay, and Vockell, 1990). Если вы знаете больше, вы лучше читаете.

В большинстве случаев вы не замечаете, что делаете выводы, когда читаете. Например, когда вы читаете текст выше, маловероятно, что вы подумали про себя: «Хммм… позвольте мне теперь посмотреть… почему мне рассказывают о том, когда он в последний раз носил свой смокинг? Почему от мысли об этом у него упадет лицо?» Эти сознательные выводы не нужны, потому что когнитивные процессы, интерпретирующие то, что вы читаете, автоматически получают доступ не только к буквальным словам, которые вы читаете, но и к идеям, связанным с этими словами. Таким образом, когда вы читаете «смокинг», когнитивные процессы, формирующие смысл текста, могут получить доступ не только к «формальному костюму», но и ко всем связанным понятиям в вашей памяти: смокинги дорогие, их надевают нечасто, они не удобны, их можно брать напрокат, их часто носят на свадьбах и так далее. Как видно из текста, познавательные процессы, извлекающие значение, также имеют доступ к концепциям, представленным на пересечении идей; «смокинг» делает доступным «одежду», а «20 лет после свадьбы» — «прибавку в весе».«Пересечение слов« одежда »и« прибавка в весе »приводит к идее« одежда не подходит », и мы понимаем, почему Джон несчастен. Все эти ассоциации и выводы происходят за пределами осознания. Только результат этого когнитивного процесса — что Джон обеспокоен, что его смокинг больше не подходит — входит в сознание.

Иногда этот подсознательный процесс создания выводов дает сбой, и идеи в тексте не могут быть связаны. Когда это происходит, обработка останавливается, и прилагаются большие усилия, чтобы найти некоторую связь между словами и идеями в тексте. Это большее усилие требует сознательной обработки. Например, предположим, что позже в том же тексте вы читаете: «Джон осторожно спустился по ступеням. Жанин оглядела его с головы до ног, пока ждала. Наконец она сказала:« Хорошо, я рада, что у меня есть немного рыбы. мой кошелек ». Комментарий Жанин вполне может остановить нормальный поток чтения. Зачем ей рыба? Вы должны искать какую-то связь между принесением рыбы на официальное мероприятие и другими элементами ситуации (официальная одежда, лестница, кошельки, то, что вам рассказали о Джанин и Джоне).В этом поиске вы можете вспомнить популярное мнение о том, что смокинг может сделать человека немного похожим на пингвина, что сразу же приводит к ассоциации, что пингвины едят рыбу. Жанин сравнивает Джона с пингвином и дразнит его. Обретает смысл, и можно продолжать чтение. Итак, вот второе, более тонкое преимущество общих знаний: люди с более общими знаниями имеют более богатые ассоциации между концепциями в памяти; а когда ассоциации сильны, они автоматически становятся доступными для процесса чтения. Это означает, что человеку с обширными общими знаниями редко приходится прерывать чтение, чтобы сознательно искать связи.

Этот феномен был подтвержден экспериментально, когда испытуемые читали тексты на темы, которые им знакомы или не очень хорошо известны. Например, Йоханна Каакинен и ее коллеги (2003) попросили испытуемых прочитать текст о четырех распространенных заболеваниях (например, гриппе), симптомы которых они, вероятно, уже были знакомы с симптомами, и текст о четырех необычных заболеваниях (например, грипп).g., сыпной тиф), которым они, вероятно, не были. Для каждого текста была дополнительная информация о болезнях, о которых испытуемые, вероятно, не знали.

Исследователи использовали сложную технологию, чтобы ненавязчиво измерить, где испытуемые фиксировали взгляд во время чтения каждого текста. Таким образом, у исследователей была точная мера скорости чтения, и они могли определить, когда испытуемые возвращались к более ранней части текста, чтобы что-то перечитать. Исследователи обнаружили, что при чтении незнакомых текстов испытуемые чаще перечитывают части предложений и чаще обращаются к предыдущим предложениям.Их скорость чтения также в целом была ниже, чем при чтении знакомых текстов. Эти меры указывают на то, что обработка информации происходит медленнее при чтении чего-то незнакомого вам.

Таким образом, базовые знания делают человека лучше читателем по двум причинам. Во-первых, это означает, что существует большая вероятность того, что вы будете обладать знаниями, чтобы успешно делать необходимые выводы для понимания текста (например, вы будете знать, что люди часто становятся тяжелее через 20 лет после свадьбы, и поэтому Джон обеспокоен тем, что его смокинг не подойдет).Во-вторых, обширные базовые знания означают, что вам редко придется перечитывать текст, чтобы сознательно искать связи в тексте (например, вы быстро поймете, что с ее замечанием о рыбе Жанин сравнивает Джона с пингвином).

Как знания помогают вам думать о новой информации

Понимание текста с целью восприятия новой информации — это лишь первый этап изучения этой новой информации; второй — подумать об этом. Это происходит в том, что ученые-когнитивисты называют рабочей памятью, плацдармом для размышлений.Рабочая память часто метафорически называется пространством, чтобы подчеркнуть ее ограниченный характер; в рабочей памяти можно хранить только ограниченный объем информации. Например, прочтите этот список один раз, затем отведите взгляд и посмотрите, сколько букв вы можете вспомнить.

CN

NFB

ICB

SCI

ANC

AA

В списке было 16 букв, и большинство людей может вспомнить около семи — в рабочей памяти недостаточно места для хранения большего количества букв.Теперь попробуйте повторить ту же задачу с этим списком.

CNN

FBI

CBS

CIA

NCAA

Намного проще, правда? Если вы сравните два списка, вы увидите, что они фактически содержат одинаковые буквы. Второй список был реорганизован таким образом, чтобы побудить вас рассматривать C, N и N как единое целое, а не как три отдельные буквы. Такое объединение элементов называется разбиением на части . Это значительно увеличивает объем вашей рабочей памяти и, следовательно, объем ваших размышлений.Рабочая память типичного человека может содержать около семи букв или почти такое же количество многобуквенных фрагментов или фрагментов информации. Однако обратите внимание, что разбиение на части зависит от базовых знаний. Если бы вы не знали аббревиатуру Федерального бюро расследований, вы не могли бы рассматривать ФБР как единый кусок.

Способность разбивать на части и ее использование фоновых знаний проверялось в ряде исследований. Эти исследования показывают, что эта способность позволяет людям лучше запоминать список предметов, как вы могли запомнить больше букв во втором примере.Это преимущество наблюдается во многих областях, включая шахматы (Chase and Simon, 1973), бридж (Engle and Bukstel, 1978), компьютерное программирование (McKeithen, Reitman, Rueter, and Hirtle, 1981), танцевальные шаги (Allard and Starkes, 1991), схемотехника (Иган и Шварц, 1979), карты (Гилхули, Вуд, Киннер и Грин, 1988) и музыка (Слобода, 1976).

Конечно, мы редко хотим вспомнить кратко список. Важным аспектом разбиения на фрагменты является то, что оно оставляет больше свободного места в рабочей памяти, позволяя использовать это пространство для других задач, таких как распознавание закономерностей в материале.Например, в одном исследовании (Recht and Leslie, 1988) исследователи тестировали учащихся младших классов средней школы, которые были либо хорошими, либо плохими читателями (по результатам стандартного теста чтения), а также были осведомлены или не знали об игре в бейсбол ( согласно результатам теста, созданного для исследования тремя полупрофессиональными бейсболистами). Дети прочитали отрывок, написанный на уровне чтения в начале 5-го класса, в котором описывается половина тайма бейсбольного матча. Отрывок был разделен на пять частей, и после каждой части студента попросили использовать копию бейсбольного поля и игроков, чтобы воспроизвести и описать прочитанное.Исследователи обнаружили, что знания о бейсболе имеют большое влияние на результаты: плохие читатели с хорошими знаниями бейсбола демонстрировали лучшее понимание, чем хорошие читатели с низким уровнем знаний о бейсболе.

Что здесь происходит? Во-первых, студенты, хорошо разбирающиеся в бейсболе, смогли прочитать серию действий и разбить их на части. (Например, если в каком-то тексте описывается шорт-стоп, бросающий мяч второму игроку с базы, а второй игрок с низов бросает мяч первому игроку с базы, что приводит к выбыванию двух бегунов, учащиеся со знанием бейсбола разбивают эти действия на части, распознавая их как двойная игра — но ученики, не знающие бейсбола, должны будут попытаться запомнить всю серию действий.Во-вторых, поскольку они умели разбивать пьесы, ученики со знанием бейсбола имели свободное место в своей рабочей памяти, которое они могли посвятить использованию реплики для воспроизведения пьесы, а также для предоставления связного словесного объяснения. Не имея возможности разбивать фрагменты, ученики с небольшими знаниями в области бейсбола просто не имели достаточно свободного места в их рабочей памяти, чтобы одновременно запоминать все действия, отслеживать их порядок, выполнять реконструкцию и описывать реконструкцию.

Это исследование иллюстрирует важность преимущества рабочей памяти, которое дает фоновое знание (см. Также Morrow, Leirer and Altieri, 1992; Spilich, Vesonder, Chiesi, and Voss, 1979).В большинстве случаев, когда мы слушаем или читаем, недостаточно понимать каждое предложение по отдельности — нам нужно понимать серию предложений или абзацев и держать их в памяти одновременно, чтобы их можно было объединить или сравнить. Это будет проще, если материал можно разбить на части, потому что он будет занимать меньше ограниченного пространства в рабочей памяти. Но разбиение на части полагается на базовые знания.

Как знания помогают запоминать новую информацию

Знания также помогают, когда вы подходите к заключительному этапу изучения новой информации — ее запоминанию.Проще говоря, легче зафиксировать новый материал в своей памяти, когда у вас уже есть некоторые знания по теме (Arbuckle et al, 1990; Beier, Ackerman, 2005; Schneider, Korkel, Weinert, 1989; Walker, 1988). Во многих исследованиях в этой области субъекты с высоким или низким уровнем знаний по определенной теме читают новый материал, а затем через некоторое время проходят тест по нему; неизбежно те, у кого есть предварительные знания, запоминают больше.

Исследование Дэвида Хэмбрика (2003) примечательно тем, что оно рассматривало обучение в реальном мире и делало это в течение более длительного периода времени, чем обычно в подобных исследованиях.Во-первых, Хэмбрик проверил студентов колледжа на их знание баскетбола. Этот тест проводился в середине баскетбольного сезона колледжей. Два с половиной месяца спустя (в конце сезона) испытуемые заполняли анкеты об их воздействии на баскетбол (например, о посещении игр, просмотре телевизора и чтении журналов или газет), а также проходили тесты, которые измеряли их знания конкретных мужчин. баскетбольные события за предыдущие два с половиной месяца. Результаты показали (что неудивительно), что испытуемые, которые сообщили об интересе к игре, также сообщили, что они больше знакомы с информацией о баскетболе. Более интересным открытием было то, что для данного уровня воздействия более глубокие предыдущие знания о баскетболе были связаны с более новыми знаниями о баскетболе. То есть люди, которые уже много знали о баскетболе, как правило, запоминали больше связанных с баскетболом новостей, чем люди, которые были знакомы с этими новостями, но с меньшим количеством предварительных знаний *. Как я сказал во введении, богатые становятся богаче.

Что стоит за этим эффектом? Богатая сеть ассоциаций делает память сильной: новый материал с большей вероятностью запомнится, если он связан с тем, что уже есть в памяти.Запоминать информацию по новой теме сложно, потому что в вашей памяти нет существующей сети, к которой можно было бы привязать новую информацию. Но запомнить новую информацию по знакомой теме относительно легко, потому что легко развить ассоциации между вашей существующей сетью и новым материалом.

Некоторые исследователи предположили, что предшествующие знания настолько важны для памяти, что они могут фактически восполнить или заменить то, что мы обычно считаем способностями. В некоторых исследованиях та же самая задача на память была назначена детям с высокими и низкими способностями, некоторые из которых имеют предварительные знания по предмету, а некоторые нет; исследования показали, что важны только предварительные знания (Бриттон, Стимсон, Стеннетт и Гюльгез, 1998; Рехт и Лесли, 1988; Шнайдер, Коркл и Вайнерт, 1989; Уокер, 1988).Но некоторые исследователи не согласны. Они сообщают, что, хотя предварительные знания всегда помогают памяти, они не могут устранить различия в способностях людей. Поскольку память каждого человека улучшается с получением предыдущих знаний, при условии равного доступа к новым знаниям (как в классе без дополнительной поддержки для более медленных учеников), ученик с более низкими способностями все равно будет отставать от ученика с более высокими способностями (Hall and Edmondson, 1992; Hambrick and Engle, 2002; Hambrick and Oswald, 2005; Schneider, Bjorklund, and Maier-Brückner, 1996).В конце концов, вопрос не решен, но с практической точки зрения обучения это не имеет большого значения. Важен центральный и бесспорный вывод: все учащиеся узнают больше, если у них будут более глубокие базовые знания.

Как знания улучшают мышление

Знания улучшают мышление двумя способами. Во-первых, он помогает решать проблемы, освобождая место в вашей рабочей памяти. Во-вторых, это помогает вам обойти мышление, действуя как готовый запас вещей, о которых вы уже думали (например,g., если вы запомнили, что 5 + 5 = 10, вам не нужно рисовать две группы по пять линий и считать их). Чтобы упростить обсуждение, я сосредоточусь в основном на исследованиях, которые исследуют преимущества знаний для решения проблем, что, по сути, является типом мышления, которым должны заниматься студенты на уроках математики и естествознания. Но имейте в виду, что во многом таким же образом знания также улучшают рассуждения и критическое мышление, которые студенты должны делать на уроках истории, литературы и других гуманитарных наук.

Как знания помогают решать проблемы

В последнем разделе я обсудил один способ, которым предварительные знания помогают при чтении: они позволяют разбивать некоторую информацию на части, что оставляет больше места в рабочей памяти для сортировки значений текста. Вы получите такую ​​же пользу, если попытаетесь решить проблему. Если у вас недостаточно базовых знаний, простое понимание проблемы может занять большую часть вашей рабочей памяти, не оставляя места для рассмотрения решений.Я могу дать вам представление об этом влиянии на примере задачи под названием Tower of Hanoi . На картинке изображены три колышка с тремя увеличивающимися кольцами. Цель состоит в том, чтобы переместить все кольца на крайний правый колышек. Есть всего два правила: вы можете перемещать только одно кольцо за раз, и вы не можете класть кольцо большего размера поверх кольца меньшего размера. Посмотри, сможешь ли ты решить проблему.

При некотором старании вы вполне сможете решить проблему. Решение состоит в том, чтобы переместить кольца следующим образом: A3, B2, A2, C3, A1, B3, A3.

Теперь рассмотрим эту задачу:

В гостиницах некоторых гималайских деревень совершается изысканная чайная церемония. В церемонии участвует ведущий и ровно двое гостей, ни много, ни мало. Когда его гости пришли и расселись за его столик, хозяин выполняет для них три услуги. Эти услуги перечислены в порядке благородства, которое гималайцы приписывают им: разжигание огня, раздувание огня и наливание чая. Во время церемонии любой из присутствующих может спросить другого: «Уважаемый господин, могу ли я выполнить для вас эту обременительную задачу?» Однако человек может просить другого только наименее благородную из задач, которые выполняет другой.Более того, если человек выполняет какие-либо задачи, он не может запрашивать задачу более благородную, чем наименее благородная задача, которую он уже выполняет. Обычай требует, чтобы к моменту окончания чайной церемонии все задачи были переданы от ведущего самому старшему из гостей. Как этого добиться?

Вероятно, вам придется прочитать задачу несколько раз, чтобы почувствовать, что вы ее понимаете — но эта проблема фактически идентична задаче Tower of Hanoi .Каждый гость подобен колышку, а каждая задача — кольцу. Цель и правила трансфера совпадают. Разница в том, что эта версия намного требовательнее к оперативной памяти. Первая версия не требует, чтобы вы сохраняли проблему в рабочей памяти, потому что она так хорошо представлена ​​на рисунке. Вторая версия требует, чтобы решатель запомнил порядок важности задач, тогда как в первой версии вы можете легко разбить порядок размера кольца — от наименьшего к наибольшему.

Эти две задачи дают вам представление о преимуществах базовых знаний для решения проблем. Специалист по решению проблем, обладающий базовыми знаниями в конкретной области, видит проблемы в своей области, такие как Tower of Hanoi ; все просто и понятно. Однако, когда она находится за пределами своей области, тот же решатель проблем не может полагаться на базовые знания, и проблемы больше похожи на запутанную чайную церемонию. Это все, что она может сделать, чтобы просто понять правила и цель.

Эти примеры представляют метафору «мельница для мельницы» в новом свете: вам недостаточно иметь некоторые факты, чтобы аналитические когнитивные процессы могли оперировать. Фактов должно быть много, и вы должны их хорошо знать . Учащийся должен обладать достаточными базовыми знаниями, чтобы распознавать знакомые модели, то есть разбивать их на части, чтобы быть хорошим аналитическим мыслителем. Рассмотрим, например, тяжелое положение изучающего алгебру, не овладевшего свойством распределения.Каждый раз, когда он сталкивается с проблемой с a (b + c), он должен остановиться и ввести простые числа, чтобы выяснить, следует ли писать a (b) + c или a + b (c) или a (b) + a ( в). Наилучший возможный исход состоит в том, что он, в конце концов, решит задачу, но на это у него уйдет гораздо больше времени, чем у студентов, которые хорошо знают распределительное свойство (и поэтому разбили его на части как один шаг в решении проблемы). Более вероятным исходом является то, что его рабочая память будет перегружена, и он либо не решит задачу, либо ошибется.

Как знания помогают обойти мышление

В памяти остаются не только факты; решения проблем, сложные идеи, которые вы дразнили, и выводы, которые вы сделали, также являются частью вашего хранилища знаний. Вернемся на мгновение к изучающим алгебру. Студент, у которого нет прочно запомнившегося свойства распределения, должен обдумывать его каждый раз, когда он встречает a (b + c), но студент, у которого есть свойство распределения, обходит этот процесс. Ваша когнитивная система действительно была бы плохой, если бы это было невозможно; гораздо быстрее и проще вспомнить ответ, чем снова решить проблему.Проблема, конечно, в том, что вы не всегда видите одну и ту же проблему и можете не осознавать, что новая проблема аналогична той, которую вы видели раньше. Например, вы могли успешно решить проблему Ханойская башня и несколько мгновений спустя не осознавали, что проблема чайной церемонии аналогична.

К счастью, в этом помогают и знания: значительный объем исследований показывает, что люди лучше умеют проводить аналогии по мере приобретения опыта в определенной области. В то время как новички сосредотачиваются на поверхностных особенностях проблемы, те, у кого больше знаний, сосредотачиваются на основной структуре проблемы. Например, в классическом эксперименте Мишлен Чи и ее коллеги (Chi, Feltovich, and Glaser, 1981) попросили новичков и экспертов по физике разделить физические проблемы по категориям. Новички рассортировали по поверхностным особенностям проблемы — описываемая проблема — пружины, наклонная плоскость и так далее. Однако эксперты отсортировали проблемы на основе физического закона, необходимого для их решения (например, сохранения энергии). Эксперты не просто знают больше, чем новички — они действительно видят проблемы по-другому.Для решения многих проблем эксперт не нуждается в рассуждениях, а может полагаться на память о предыдущих решениях.

Действительно, в некоторых областях знания намного важнее, чем способность рассуждать или решать проблемы. Например, большая часть различий между ведущими шахматистами, по-видимому, заключается в том, сколько игровых позиций они знают, а не в том, насколько они эффективны в поисках хорошего хода. Кажется, что есть два процесса выбора хода в шахматах. Во-первых, это процесс распознавания, с помощью которого игрок видит, какая часть доски оспаривается, какие фигуры находятся в сильной или слабой позиции и так далее.Второй процесс — это рассуждение. Игрок рассматривает возможные ходы и их вероятный исход. Процесс распознавания очень быстрый, и он определяет, на каких частях медленного процесса рассуждений следует сосредоточиться. Но процесс рассуждений идет очень медленно, поскольку игрок сознательно рассматривает каждый возможный ход. Интересно, что недавнее исследование показывает, что процесс распознавания объясняет большую часть различий между ведущими игроками. Бернс (2004) сравнил выступления лучших игроков в обычных и блиц-турнирах.В блиц-шахматах у каждого игрока есть всего пять минут, чтобы завершить всю партию, тогда как в обычном турнире у игроков будет не менее двух часов. Несмотря на то, что игра была настолько ускорена, что медленные процессы рассуждений едва ли могли повлиять на результативность, относительные рейтинги игроков практически не изменились. Это указывает на то, что одних игроков лучше других делают различия в их быстрых процессах распознавания, а не различия в их медленных процессах мышления. Этот вывод весьма поразителен.Шахматы, прототип игры мышления и размышлений, оказывается в значительной степени игрой памяти для очень опытных людей. По оценкам некоторых исследователей, у лучших шахматистов в памяти хранится от 10 000 до 300 000 фрагментов фигур (Gobet and Simon, 2000).

Исследование шахматных навыков Бернса (2004) хорошо сочетается с исследованиями естественнонаучного образования. В недавнем метаанализе (Taconis, Feguson-Hessler, and Broekkamp, ​​2001) оценивались результаты 40 экспериментов, в которых изучались способы улучшения навыков студентов в решении научных проблем.Результаты показали, что успешными вмешательствами были те, которые были разработаны для улучшения базы знаний студентов. Особенно эффективны были те, в которых учащихся просили объединить и связать различные концепции, например, нарисовав карту концепций или сравнив разные задачи. Вмешательства, призванные улучшить научные стратегии решения студентами проблем, оказали незначительное влияние или не оказали никакого влияния, даже несмотря на то, что целью всех исследований было улучшение решения научных проблем.

Мы видели, как знания улучшают обучение и мышление.Но что это значит для класса? Прочтите знания в классе.

Истина | Интернет-энциклопедия философии

Философов интересует множество вопросов, связанных с концепцией истины. Предварительный вопрос, хотя и в некоторой степени второстепенный, состоит в том, чтобы решить, какие вещи могут быть правдой. Является ли истина свойством предложений (которые являются лингвистическими сущностями на том или ином языке) или истина является свойством предложений (нелингвистических, абстрактных и вневременных сущностей)? Главный вопрос: Что есть правда? Это проблема ясности в том, что вы говорите, когда вы говорите, что то или иное утверждение является правдой.Наиболее важными теориями истины являются теория соответствия, семантическая теория, дефляционная теория, теория когерентности и прагматическая теория. Здесь они объясняются и сравниваются. Какая бы теория истины ни была выдвинута для решения основной проблемы, необходимо рассмотреть ряд дополнительных вопросов:

1. Могут ли утверждения о будущем быть правдой сейчас ?
2. Может ли существовать какой-то алгоритм для нахождения истины — какой-нибудь рецепт или процедура для решения любого утверждения в системе, скажем, арифметики, истинно ли это утверждение?
3. Можно ли полностью определить предикат «истинно» в других терминах, чтобы его можно было исключить без потери смысла из любого контекста, в котором он встречается?
4. Насколько теории истины избегают парадокса?
5. Является ли цель научного исследования достижением истины?

Содержание

1. Основная проблема
2. Какие вещи верны (или ложны)?
   1. Онтологические проблемы
   2. Ограничения на правду и ложь
   3. Какие предложения выражают суждения?
   4. Проблемные случаи
3. Теория соответствия
4. Семантическая теория Тарского
   1. Расширение семантической теории за пределы «простых» утверждений
   2. Может ли семантическая теория объяснить необходимую истину?
   3. Лингвистическая теория необходимой истины
5. Теории когерентности
   1. Постмодернизм: новейшая теория когерентности
6. Прагматические теории
7. Дефляционные теории
   1. Теория избыточности
   2. Перформативная теория
   3. Теория прозрения
8. Проблемы, связанные с
   1. От истины к знаниям
   2. Алгоритмы поиска истины
   3. Можно ли исключить «верно»?
   4. Может ли теория истины избежать парадокса?
   5. Является ли цель научных исследований достижением истины?
9. Ссылки и дополнительная литература

1.Основная проблема

Основная проблема состоит в том, чтобы предложить жизнеспособную теорию относительно того, в чем состоит сама истина, или, говоря другими словами, «Какова природа истины?» Чтобы проиллюстрировать примером — проблема не в этом: Правда ли, что существует внеземная жизнь? Проблема: Что означает утверждение, что внеземная жизнь действительно существует? Астробиологи изучают первую проблему; философы, последние.

Эта философская проблема истины существует с нами давно.В первом веке нашей эры Понтий Пилат ( Иоанна 18:38) спросил: «Что есть истина?» но ответа не последовало. На рубеже двадцатого века проблема изучается больше, чем когда-либо ранее. За последние сто или около того лет в решении этой проблемы был достигнут значительный прогресс.

Три наиболее широко признанные современные теории истины: [i] Теория соответствия; [ii] семантическая теория Тарского и Дэвидсона; и [iii] дефляционная теория Фреге и Рамсея.Конкурирующими теориями являются [iv] теория когерентности и [v] прагматическая теория. Эти пять теорий будут изучены после ответа на следующий вопрос.

2. Какие вещи верны (или ложны)?

Хотя мы действительно говорим об истинных друзьях и ложных идентичностях, философы считают, что это производные от слов «истинное» и «ложное». Центральное использование слова «истина», более важное для философов, происходит, когда мы говорим, например, что Монреаль находится к северу от Питтсбурга.Здесь «истинное» противопоставляется «ложному», а не «фальшивому» или «неискреннему». Когда мы говорим, что Монреаль находится к северу от Питтсбурга, что это за правда? Это утверждение, предложение или что-то еще, может быть, «факт»? В более общем плане философы хотят знать, какие вещи истинны, а какие — ложны. Тот же вопрос задается вопросом: какие вещи имеют (или несут) истинностные ценности?

Термин «истинностное значение» был придуман логиками как общий термин для «истины или лжи».Спрашивать об истинностном значении P — значит спрашивать, истинно ли P или ложно. «Ценность» в «истинностной ценности» не означает «ценный». Он используется аналогично «числовому значению», когда мы говорим, что значение «x» в «x + 3 = 7» равно 4. Чтобы спросить: «Какова истинность утверждения, что Монреаль является к северу от Питтсбурга? состоит в том, чтобы спросить, верно ли утверждение, что Монреаль находится к северу от Питтсбурга, или оно ложно. (Значение истинности этого конкретного утверждения — , истинное .)

Есть много кандидатов на роль тех вещей, которые могут иметь истинностные ценности:

а.Онтологические проблемы

Какие сортов вещей являются этими кандидатами? В частности, следует ли рассматривать носителей истинностных значений как лингвистических элементов (и, как следствие, элементов в пределах определенных языков), или они являются неязыковыми элементами, или они оба? Кроме того, следует ли их рассматривать как конкретных сущностей, то есть вещей, которые имеют определенное положение в пространстве и времени, или их следует рассматривать как абстрактных сущностей, т.е.е. как ни временные, ни пространственные сущности?

Предложения — это лингвистические элементы: они существуют на том или ином языке, либо на естественном языке, таком как английский, либо на искусственном языке, таком как компьютерный язык. Однако термин «предложение» имеет два значения: признак предложения и тип предложения . Эти три английских токена-предложения относятся к одному типу предложений:

• Сатурн — шестая планета от Солнца.
• Сатурн — шестая планета от Солнца.
• Сатурн — шестая планета от Солнца.

Предложения-токены — это конкретные объекты. Они состоят из чернильных отметок на бумаге, последовательностей звуков или бликов на мониторе компьютера и т. Д. Жетоны предложений существуют в пространстве и времени; они могут располагаться в космосе и датироваться. Приговоров быть не может. Это абстрактные объекты. (Аналогичные различия могут быть сделаны для букв, для слов, для цифр, для музыкальных нот на нотном стане, да и для любых любых символов.)

Могут ли предложения — знаков быть носителями истинностных ценностей?

Одна из причин отдавать предпочтение токенам перед типами — это решение проблем, связанных с так называемыми «индексирующими» (или «рефлексивными») терминами, такими как «я», «здесь» и «сейчас». Верно или ложно утверждение типа предложения «Я люблю шоколад»? Ну, это зависит от того, кого «я» имеет в виду. Если Джек, который любит шоколад, говорит: «Я люблю шоколад», то то, что он сказал, правда; но если Джилл, которая не любит шоколад, говорит: «Я люблю шоколад», то то, что она сказала, неверно.Если бы именно типы предложений были носителями истинностных ценностей, то тип предложения «Я люблю шоколад» был бы одновременно истинным и ложным — неприемлемое противоречие. Однако противоречия можно избежать, если кто-то утверждает, что токены предложений являются носителями истинностных значений, поскольку в этом случае, хотя задействован только один тип предложения, есть два различных токена предложения.

Вторая причина для утверждения, что лексемы-предложения, а не типы предложений, являются носителями истинностных ценностей, была выдвинута философами-номиналистами.Номиналисты стремятся разрешить как можно меньше абстрактных объектов. Поскольку типы предложений являются абстрактными объектами, а токены предложений — конкретными объектами, номиналисты будут утверждать, что фактически произнесенные или написанные токены предложений являются надлежащими носителями истинностных значений.

Но теория, согласно которой маркеры предложений являются носителями истинностных ценностей, имеет свои собственные проблемы. Одно возражение против номиналистической теории состоит в том, что если бы никогда не было пользователей языка, не было бы и истин. (И то же самое возражение можно выдвинуть против утверждения, что именно верований, являются носителями истинностных ценностей: если бы никогда не было никаких сознательных созданий, не было бы никаких верований и, следовательно, никаких истин или лжи, даже правда, что не было сознательных существ — недопустимо парадоксальный подтекст.)

И второе возражение — против теории о том, что токены предложений являются носителями истинностных ценностей — состоит в том, что, несмотря на то, что — это пользователей языка, есть предложения, которые никогда не произносились и никогда не произойдут. (Рассмотрим, например, различное количество различных способов, которыми может быть организована колода игральных карт. Число 8 × 10 ⁶⁷ [цифра «8», за которой следуют шестьдесят семь нулей] настолько велико, что никогда не будет достаточно токенов предложений в прошлом или будущем мира, чтобы описать каждое уникальное расположение.И есть бесчисленное множество других примеров). Таким образом, токены предложений не могут быть идентифицированы как носители истинностных ценностей — просто слишком мало токенов предложений.

Таким образом, обе теории — (i) что токены-предложения являются носителями истинностных ценностей и (ii) что типы предложений являются носителями истинностных ценностей — сталкиваются с трудностями. Могут ли предложений быть носителями истинностных ценностей?

Чтобы избежать дилеммы выбора между токенами и типами, были предложены предложения в качестве основных носителей истинностных ценностей.

Следующие пять предложений написаны на разных языках, но все они обычно используются для выражения одного и того же предложения или утверждения.

Сатурн — шестая планета от Солнца.		[английский]
Saturn je šestá planeta od slunce.		[чешский]
Сатурн — это планета шестиугольника плюс éloignée du soleil.		[французский]
		[Иврит]
Saturn er den sjette planeten fra solen.		[норвежский]

Истинность утверждения о том, что Сатурн является шестой планетой от Солнца, зависит только от физики солнечной системы, а никак не очевидным образом от человеческого соглашения. Напротив, то, что говорят эти пять предложений, частично зависит от человеческого соглашения. Если бы носители английского языка предпочли принять слово «Сатурн» в качестве названия другой конкретной планеты, первое предложение выразило бы нечто ложное. Выбирая пропозиции, а не предложения в качестве носителей истинностных ценностей, эта относительность к человеческим условностям неприменима к истине — момент, который многие философы считают достоинством теории истины.

Предложения — абстрактные сущности; они не существуют в пространстве и времени. Иногда их называют «вневременными», «вечными» или «всевозможными» сущностями. Если оставить в стороне терминологию, важно то, что предложения не являются конкретными (или материальными) объектами. Кроме того, они не ментальные сущности; это не «мысли», как предполагал Фреге в девятнадцатом веке. Критике подверглась и теория о том, что предложения являются носителями истинностных ценностей. Номиналисты возражают против абстрактного характера предложений.Другая жалоба заключается в том, что недостаточно ясно, когда мы имеем дело с одними и теми же предложениями в отличие от аналогичных предложений. Это очень похоже на жалобу на то, что мы не можем определить, когда два предложения имеют одно и то же значение. Отношения между предложениями и предложениями — серьезная философская проблема.

Поскольку это наиболее распространенная теория, и ради целесообразности и последовательности в этой статье будет принята теория, согласно которой суждения, а не предложения являются носителями истинностных ценностей.Когда мы говорим ниже об «истинах», мы имеем в виду истинные суждения. Но следует отметить, что практически все утверждения, сделанные ниже, имеют аналоги в номиналистических теориях, которые отвергают предложения.

г. Ограничения на правду и ложь

Есть два общепринятых ограничения на истину и ложь:

Каждое утверждение истинно или ложно.		[Закон исключенного среднего.]
Ни одно утверждение не является одновременно истинным и ложным.		[Закон непротиворечия.]

Эти ограничения требуют, чтобы каждое предложение имело ровно одно значение истинности. Хотя этот вопрос является спорным, большинство философов добавляют дополнительное ограничение, согласно которому предложение никогда не меняет своей истинностной ценности в пространстве или времени. Следовательно, сказать: «Утверждение о том, что идет дождь, было верным вчера, но ложным сегодня» означает двусмысленность, а не на самом деле относиться только к одному утверждению. Точно так же, когда кто-то в полдень 15 января 2000 года в Ванкувере говорит, что утверждение о том, что идет дождь, верно в Ванкувере и ложно в Сакраменто, этот человек на самом деле говорит о двух разных утверждениях: (i) что в Ванкувере идет дождь в полдень. 15 января 2000 г. и (ii) что в Сакраменто в полдень 15 января 2000 г. идет дождь.Человек говорит, что утверждение (i) истинно, а (ii) ложно.

г. Какие предложения выражают суждения?

Не все предложения выражают суждения. Вопросительное предложение «Кто выиграл Мировую серию в 1951 году?» не; как и повелительное предложение «Пожалуйста, закройте окно». Декларативные (то есть изъявительные) предложения — а не вопросительные или повелительные предложения — обычно используются для выражения суждений.

г. Проблемные случаи

Но выражают ли все повествовательные предложения предложения? Следующие четыре типа повествовательных предложений были предложены как обычно не используемые для выражения предложений, но все эти предложения являются спорными.

1. Предложения, содержащие несоответствующие выражения

В свете того факта, что во Франции нет короля, Стросон утверждал, что фраза «Нынешний король Франции лыс» не выражает суждения. В известном споре Рассел не согласился со Стросоном, утверждая, что предложение действительно выражает суждение, а точнее, ложное.

2. Прогнозы будущих событий

А как насчет повествовательных предложений, относящихся к событиям в будущем? Например, выражает ли предложение «Завтра будет морской бой» предложение? Предположительно, сегодня мы не знаем , будет ли такая битва.Из-за этого некоторые философы (включая Аристотеля, игравшего с этой идеей) утверждали, что предложение в настоящий момент не выражает ничего, что является истинным или ложным. Другой, возможно, более сильной мотивацией для принятия этой точки зрения является вера в то, что если бы предложения, связанные с будущими человеческими действиями, выражали предложения, то есть выражали бы что-то, что сейчас является истинным или ложным, то люди будут полны решимости выполнить эти действия и у людей не будет свободной воли.Эти философы утверждали, что для защиты свободы воли мы должны отрицать истинность предсказаний.

Это усложняющее ограничение — предложения о будущем сейчас не выражают ничего истинного или ложного — было подвергнуто критике Куайном и другими. Эти критики утверждают, что ограничение нарушает логику, которую мы используем для обоснования таких прогнозов. Например, вот дедуктивно верный аргумент, связанный с предсказаниями:

Мы узнали, что завтра будет набег на банк.
Если завтра будет набег на банк, то надо разбудить генерального директора.

---

Итак, генерального директора надо разбудить.

Без утверждений в этом аргументе, имеющих значения истинности, независимо от того, ли мы знаем этих значений, мы не могли бы оценить аргумент, используя каноны дедуктивной достоверности и недействительности. Мы должны были бы сказать — вопреки глубоко укоренившимся философским интуициям — что на самом деле это вовсе не аргумент. (Другой вид опровержения утверждения о том, что предположения о будущем не могут быть истинными до наступления описанных событий, см. В разделе «Логический детерминизм».)

3. Приговоры лжецов

«Это самое предложение выражает ложное суждение» и «Я лгу» — примеры так называемых предложений лжецов. Предложение лжеца может быть использовано для создания парадокса, если мы рассмотрим, какое значение истинности ему присвоить. В качестве выхода из парадокса Крипке предполагает, что предложение лжеца — это одно из тех редких повествовательных предложений, которые не выражают суждения. Предложение попадает в разрыв истинности. См. Статью Парадокс лжецов.

4.Приговоры, содержащие моральные, этические или эстетические ценности

Наконец, мы упоминаем так называемое «различие между фактами и ценностями». На протяжении всей истории философы-моралисты боролись с проблемой морального реализма. Утверждают ли такие предложения, как «пытать детей — это неправильно», которые утверждают моральные принципы, что-то истинное (или ложное), или они просто выражают (замаскированным образом) мнение, чувства или ценности говорящего? Делая последний выбор, некоторые философы утверждают, что эти повествовательные предложения не выражают суждений.

3. Теория соответствия

Мы возвращаемся к главному вопросу: «Что есть истина?» По-видимому, истина — это то, что сохраняет действительное рассуждение. Это цель научных исследований, исторических исследований и бизнес-аудитов. Мы понимаем многое из того, что означает предложение, понимая условия, при которых то, что оно выражает, является истинным. Однако точная природа самой истины не раскрывается полностью этими замечаниями.

Исторически самой популярной теорией истины была теория соответствия.Эта реалистическая теория, впервые предложенная в расплывчатой ​​форме Платоном и Аристотелем в его «Метафизике », утверждает, что истина — это то, что утверждения имеют в соответствии с образом мира. Теория утверждает, что предложение истинно, если существует соответствующий ему факт. Другими словами, для любого предложения p

p истинно тогда и только тогда, когда p соответствует факту.

Теоретический ответ на вопрос: «Что есть истина?» заключается в том, что истина — это определенное отношение — отношение, которое существует между предложением и соответствующим фактом.Возможно, анализ отношений покажет, что общего у всех истин.

Рассмотрим утверждение, что снег белый. Замечание, что истинность предложения заключается в том, что оно соответствует тому факту, что снег белый, заставляет критиков требовать приемлемого анализа этого понятия соответствия. Конечно, соответствие — это не пословное соединение предложения с его ссылкой. Это своего рода экзотическая связь, скажем, между целыми предложениями и фактами. Представляя свою теорию логического атомизма в начале двадцатого века, Рассел попытался показать, как истинное предложение и соответствующий ему факт имеют одну и ту же структуру.Вдохновленный представлением о том, что египетские иероглифы представляют собой стилизованные изображения, его ученик Витгенштейн сказал, что это отношение состоит в «изображении» фактов с помощью предложений, но его развитие этого наводящего на размышления замечания в его Tractatus Logico-Philosophicus не удовлетворило многих других философов. и даже сам Витгенштейн.

А что такое факты? Представление о факте как о какой-то онтологической сущности впервые было четко сформулировано во второй половине девятнадцатого века.Теория соответствия допускает, чтобы факты зависели от разума. МакТаггарт и, возможно, Кант, придерживались таких теорий соответствия. Все теории корреспонденции Рассела, Витгенштейна и Остина считают факты независимыми от разума. Но независимо от их зависимости от разума или независимости от разума, теория должна давать ответы на вопросы следующего типа. «Канада находится к северу от США» не может быть фактом. Истинное предположение не может быть фактом, если оно также утверждает факт, так каково онтологическое положение факта? Является ли тот факт, что «Брут зарезал Цезаря ножом», тем же самым фактом, что и «Цезарь был зарезан Брутом», или это другой факт? Можно было бы возразить, что это должны быть разные факты, потому что один выражает отношение удара ножом, а другой выражает отношение удара ножом, которое отличается.В дополнение к конкретному факту, что шар 1 находится на бильярдном столе, и конкретному факту, что шар 2 находится на бильярдном столе, и так далее, есть ли конкретный факт, что на столе меньше 1 006 455 шаров? Есть ли общий факт, что на столе лежит много шаров? Требует ли существование общих фактов форм Платона или Аристотеля? Как насчет отрицательного утверждения , что на столе нет розовых слонов? Соответствует ли это той же ситуации в мире, когда на столе нет зеленых слонов? Один и тот же бильярдный стол должен включать в себя множество разных фактов.Эти вопросы иллюстрируют сложность подсчета фактов и их различения. Сложность хорошо осознается сторонниками теории соответствия, но критики жалуются, что характеристики фактов слишком часто возвращаются в конечном итоге к утверждению, что факты — это то, чему должны соответствовать истинные утверждения, чтобы быть истинными. Дэвидсон подверг критике понятие факта, утверждая, что «если истинные утверждения соответствуют чему-либо, то все они соответствуют одному и тому же» (в «Верность фактам», Дэвидсон [1984]).Дэвидсон также утверждал, что факты на самом деле сами являются истинными утверждениями; факты не названы ими, как ошибочно предполагает теория соответствия.

Защитники теории соответствия по-разному отреагировали на эту критику. Некоторые говорят, что термин «соответствие» может иметь смысл, потому что, говоря о предложениях, соответствующих фактам, просто делается общее утверждение, которое резюмирует замечание о том, что

(i) Предложение «Снег белый», означает, что снег белый, и (ii) снег на самом деле белый,

и так далее для всех остальных предложений.Следовательно, теория соответствия должна содержать теорию «означает то», но в остальном она не виновата. Другие защитники теории соответствия атакуют отождествление Дэвидсоном фактов с истинными утверждениями. Снег является составной частью того факта, что снег белый, но снег не является составной частью языковой сущности, поэтому факты и истинные утверждения — это разные типы сущностей.

Недавние исследования семантики возможных миров идентифицировали факты с наборами возможных миров. Тот факт, что кошка находится на циновке, содержит в себе возможный мир, в котором кошка находится на циновке, а Адольф Гитлер обратился в иудаизм, будучи канцлером Германии.Мотив для этой идентификации состоит в том, что если наборы возможных миров метафизически легитимны и точно описываются, то и факты тоже.

4. Семантическая теория Тарского

Чтобы более строго описать, что необходимо для понимания истины и ее определения, Альфред Тарски создал свою семантическую теорию истины. Однако в теории Тарского разговоры о соответствии и фактах исключены. (Хотя в ранних версиях своей теории Тарский действительно использовал термин «соответствие», пытаясь объяснить свою теорию, позже он пожалел об этом и полностью отказался от этого термина, поскольку он не играет никакой роли в его теории.) Семантическая теория является преемником теории соответствия.

Для иллюстрации теории рассмотрим немецкое предложение «Schnee ist weiss», которое означает, что снег белый. Тарский спрашивает об условиях истинности предложения, выраженного этим предложением: «При каких условиях это предложение истинно?» Другими словами: «Как мы можем завершить на английском языке следующее:« Утверждение, выраженное немецким предложением «Schnee ist weiss», истинно… »?» Его ответ:

Мы можем переписать Т-условие Тарского в трех строках:

1. Утверждение, выраженное немецким предложением «Schnee ist weiss», верно
2. тогда и только тогда, когда
3. снег белый

Строка 1 о правде. Строка 3 не об истине — она ​​утверждает утверждение о природе мира. Таким образом, Т. предъявляет существенные претензии. Более того, он избегает основных проблем более ранних теорий соответствия, заключающихся в том, что термины «факт» и «соответствие» не играют никакой роли.

Теория является тарской теорией истины для языка L тогда и только тогда, когда для каждого предложения S из L , если S выражает пропозицию, что p, то теория влечет за собой истинное «Т-пропозицию» двойного условная форма:

В примере, который мы использовали, а именно «Schnee ist weiss», совершенно ясно, что Т-пропозиция состоит из содержащего (или «внешнего») предложения на английском языке и содержащегося (или «внутреннего» ”Или цитируется) предложение на немецком языке:

Мы видим, что в этом Т-предложении участвуют предложения на двух различных языках. Однако если мы переключим внутреннее предложение или предложение в кавычках на предложение на английском языке, например на «Снег бел», то получим:

В последнем случае выглядит так, как будто только один язык (английский), а не два, участвует в выражении Т-предложения.Но, согласно теории Тарского, по-прежнему задействованы два языка: (i) язык, одно из предложений которого цитируется, и (ii) язык, который приписывает истинность утверждению, выраженному этим цитируемым предложением. Цитируемое предложение считается элементом объектного языка , а внешнее (или содержащее) предложение, в котором используется предикат «истина», находится в метаязыке .

Тарский обнаружил, что во избежание противоречий в своей семантической теории истины он должен ограничить объектный язык ограниченной частью метаязыка.Среди других ограничений только метаязык содержит предикаты истинности, «истинный» и «ложный»; объектный язык не содержит предикатов истинности.

Важно видеть, что Т-предложение Тарского , а не , говоря:

Это последнее утверждение, безусловно, верно (это тавтология), но оно не является важной частью анализа концепции истины — на самом деле, здесь даже не используются слова «истина» или «истина», равно как и он включает объектный язык и метаязык.Т-условие Тарского делает и то, и другое.

а. Расширение семантической теории за пределы «простых» утверждений

Полная теория Тарского предназначена для работы (почти) со всеми предложениями, выраженными с помощью непроблематичных повествовательных предложений, а не только «Снег бел». Но ему нужна конечная теория, поэтому его теория не может быть просто бесконечным набором Т-утверждений. Кроме того, Тарский хочет, чтобы его теория истинности раскрыла логическую структуру в предложениях, которая позволяет обоснованным рассуждениям сохранять истину.Чтобы сделать все это, теория должна работать с более сложными предложениями, показывая, как значения истинности этих сложных предложений зависят от их частей, таких как значения истинности составляющих их предложений. Таблицы истинности показывают, как это делается для простого языка логики высказываний (например, сложное предложение, выраженное словами «А или В», истинно согласно таблице истинности, тогда и только тогда, когда предложение А истинно или предложение В истинно, или оба верны).

Цель Тарского — определить истину для еще более сложных языков.Теория Тарского не объясняет (анализирует), когда имя обозначает объект или когда объект подпадает под предикат; его теория начинается с этих фактов. Ему нужно то, что мы сегодня называем модельной теорией для количественной логики предикатов. Его настоящая теория очень техническая. Он использует понятие нумерации Гёделя, фокусируется на удовлетворении, а не на истине, и приближается к ним через процесс рекурсии. Идея использования удовлетворения рассматривает истинность простого утверждения, такого как «Сократ смертен», говоря:

Если «Сократ» — это имя, а «смертен» — предикат, то «Сократ смертен» выражает истинное суждение тогда и только тогда, когда существует объект x такой, что «Сократ» относится к x и «смертен» удовлетворяется x.

Для формального языка логики предикатов Тарского он сформулировал это в более общем виде следующим образом:

Если «a» — имя, а «Q» — предикат, то «a есть Q» выражает истинное высказывание тогда и только тогда, когда существует объект x такой, что «a» относится к x и «Q» удовлетворяется. пользователя x.

Идея состоит в том, чтобы определить предикат «истинно», когда он применяется к простейшим (то есть несложным или атомарным) предложениям на объектном языке (языке, см. Выше, который сам по себе не содержит предикат истины «истинно»).Предикат «истинно» — это предикат, который встречается только в метаязыке, то есть на языке, который мы используем для описания объектного языка. На втором этапе его теория показывает, как предикат истинности, если он был определен для предложений, выраженных предложениями определенной степени грамматической сложности, может быть определен для предложений следующей большей степени сложности.

Согласно Тарскому, его теория применима только к искусственным языкам — в частности, классическим формальным языкам символической логики — потому что наши естественные языки расплывчаты и бессистемны.Другие философы — например, Дональд Дэвидсон — не были столь же пессимистичны, как Тарский, в отношении анализа истины для естественных языков. Дэвидсон добился прогресса в распространении работ Тарского на любой естественный язык. Это, по его словам, в то же время обеспечивает центральный компонент теории значения языка. Дэвидсон развивает первоначальную идею, которую Фреге заявил в его Основных законах арифметики , что значение повествовательного предложения определяется определенными условиями, при которых оно истинно, — это значение придается условиями истинности.

В рамках более широкой исследовательской программы, начатой ​​Тарским и Дэвидсоном, многие логики, лингвисты, философы и когнитивные ученые, часто совместно, проводят исследовательские программы, пытаясь выяснить условия истинности (то есть «логику» или семантику для ) предложения, выраженные такими сложными предложениями, как:

Каждая из этих областей исследований содержит свои интригующие проблемы. Все должны преодолеть трудности, связанные с двусмысленностью, временами и индексными фразами.

г. Может ли семантическая теория объяснить необходимую истину?

Многие философы делят класс предложений на два взаимоисключающих и исчерпывающих подкласса: а именно, предложения, которые являются условными (то есть те, которые не являются ни обязательно-истинными, ни обязательно-ложными), и те, которые являются неконтингентными (то есть , те, которые обязательно истинны или обязательно ложны).

По семантической теории истины, условные предложения — это те, которые истинны (или ложны) из-за некоторого особого образа жизни в мире.Например, все следующие предложения условно :

Контрастный класс предложений включает те, чья истинность (или ложь, в зависимости от обстоятельств) зависит, согласно семантической теории, не от какого-то конкретного мира, а от любого способа мир бывает.Представьте, что мир изменился так, как вам нравится (при условии, конечно, что его описание остается логически последовательным [то есть логически возможным]). Даже в этих условиях истинностные значения следующих (не связанных) предложений останутся неизменными:

Однако некоторые философы, которые принимают семантическую теорию истины как условные предложения, отвергают ее из-за неконтингентных. Они утверждали, что истинность неконтингентных предложений имеет иное основание, чем истинность случайных предложений.Истинность неконтингентных предложений возникает, говорят они, — не благодаря тому, что они правильно описывают мир, — а благодаря определениям терминов, встречающихся в предложениях, выражающих эти предложения. В связи с этим неконфликтные истины считаются истинными по определению , или — как иногда говорят, в вариации этой темы — как концептуальных отношений между концепциями, играющими в рамках предложений, или — еще один (родственный) способ — в смысле значений предложений, выражающих предложения.

Очевидно, что в этом конкурирующем отчете используется своего рода теория лингвистической истины. В этой альтернативной теории истина для определенного класса предложений, а именно класса неконтингентных предложений, должна быть учтена — не в их описании того, как устроен мир, а, скорее, из-за определенных особенностей наших человеческих лингвистических конструкций.

г. Лингвистическая теория необходимой истины

Нужно ли таким образом дополнять семантическую теорию? Если бы кто-то принял семантическую теорию истины, нужно ли было бы также принять дополнительную теорию истины, а именно теорию лингвистической истины (для неконтингентных суждений)? Или можно ли использовать семантическую теорию истины для объяснения значений истинности всех предложений, как случайных, так и неконтингентных? Если да, то как?

Чтобы увидеть, как можно утверждать, что семантическую теорию истины можно использовать для объяснения истинности неконтингентных предложений, рассмотрим следующую серию предложений, первые четыре из которых являются случайными, а пятая — неконтингентной:

1. Шмелей меньше семи или больше десяти.
2. Шмелей меньше восьми или больше десяти.
3. Шмелей меньше девяти или больше десяти.
4. Шмелей меньше десяти или больше десяти.
5. Насчитывается меньше одиннадцати шмелей или больше десяти.

Каждое из этих предложений при переходе от второго к пятому становится немного менее конкретным, чем его предшественник. Каждый из них может считаться верным при большем диапазоне вариаций (или обстоятельств), чем его предшественник.Когда мы достигаем пятого члена ряда, мы получаем предложение, которое верно при любых и любых обстоятельствах. (Некоторые философы — некоторые из них в семнадцатом веке, очень многие другие после середины двадцатого века — используют идиому «возможные миры», говоря, что неконфликтные истины истинны во всех возможных мирах [то есть при любых логически возможных обстоятельствах ].) С этой точки зрения, то, что отличает неконтингентные истины от случайных, заключается не в том, что их истина возникает как следствие фактов о нашем языке или значений и т. Д.; но их истинность связана с объемом (или числом) возможных обстоятельств, при которых утверждение истинно. Условные предложения верны в некоторых, но не во всех возможных обстоятельствах (или возможных мирах). Напротив, неконфликтные предложения верны во всех возможных обстоятельствах или ни при каких. Нет никакой разницы в природе истинности для двух классов предложений, только в диапазонах возможностей , в которых утверждения истинны.

Сторонник семантической теории допустит, что в теориях лингвистической истины, несомненно, есть мощное понимание.Но они возразят, что эти лингвистические теории на самом деле не проливают света на природу самой истины. Скорее, они обращают внимание на то, как мы часто проходим , устанавливая истинность некондиционных предложений. Хотя, безусловно, можно экспериментально (и индуктивно) установить истинность необоснованного утверждения о том, что все тети — женщины — например, один номер мог бы постучать во многие двери, спрашивая, были ли какие-либо из жителей тетями, и если да, то они были женщинами — это было бы ненужным упражнением.Нам не нужно тщательно исследовать мир, чтобы выяснить истинность утверждения, что все тети — женщины. Мы могли бы, например, просто обратиться к английскому словарю. Как мы устанавливаем , узнаем , определяем , что значения истинности неконтингентных суждений могут (но не обязательно всегда) быть неэкспериментальными средствами; но из этого не следует, что природа истинности неконтингентных суждений фундаментально отличается от истинности случайных суждений.

С этой последней точки зрения семантическая теория истины пригодна как для случайных, так и для неконтингентных предложений. Ни в том, ни в другом случае семантическая теория истины не предназначена быть теорией того, как мы могли бы выяснить, какова истинностная ценность любого конкретного предложения. В самом деле, одним очень важным следствием семантической теории истины является то, что она допускает существование пропозиций, истинностные ценности которых равны , в принципе, , непознаваемым человеческим существам.

И есть вторая мотивация для продвижения семантической теории истины для некондиционных суждений.Каким образом математика может быть использована (вместе с физическими теориями) для объяснения природы мира? В семантической теории ответ состоит в том, что необусловленные истины математики правильно описывают мир (как и любой возможный мир). Обычно считается, что лингвистическая теория, которая заставляет истину неумышленных истин математики проистекать из особенностей языка, имеет большие, если не непреодолимые, трудности в решении этого вопроса.

5. Теории когерентности

Теория соответствия и семантическая теория объясняют истинность предложения как возникающего из отношения между этим предложением и особенностями или событиями в мире. Теории когерентности (которых существует несколько), напротив, объясняют истинность предложения как возникающего из отношений между этим предложением и другими предложениями.

Теории когерентности ценны, потому что они помогают раскрыть, как мы приходим к нашим утверждениям истины, нашим знаниям.Мы постоянно работаем над объединением наших убеждений в единую систему. Например, когда пьяный водитель говорит: «Перед нами танцуют розовые слоны на шоссе», мы оцениваем, верно ли его утверждение, рассматривая другие убеждения, которые мы уже приняли как истинные, а именно

• Слоны серые.
• Этот регион не является местом обитания слонов.
• Поблизости нет ни зоопарка, ни цирка.
• Известны случаи, когда люди в сильном опьянении испытывали галлюцинации.

Но, пожалуй, самая важная причина для отклонения иска алкоголика такова:

• Все остальные в этом районе утверждают, что не видят розовых слонов.

Короче говоря, утверждение алкоголика не согласуется с очень многими другими утверждениями, которым мы верим и которым у нас есть веские основания не отказываться. В таком случае мы отклоняем утверждение пьяного как ложное (и забираем ключи от машины).

В частности, теория истины утверждает, что утверждение истинно тогда и только тогда, когда оно согласуется с ___ . Например, одна теория когерентности заполняет этот пробел «верованиями большинства людей в обществе». Другой заполняет пробел «собственными убеждениями», а третий — «убеждениями интеллектуалов в своем обществе». Основные теории согласованности рассматривают согласованность как требующую хотя бы логической согласованности. Метафизики-рационалисты будут утверждать, что предложение истинно тогда и только тогда, когда оно «согласуется со всеми другими истинными предложениями». Некоторые метафизики-рационалисты идут дальше логической последовательности и заявляют, что предложение истинно тогда и только тогда, когда оно «влечет (или логически подразумевает) все другие истинные предложения».Лейбниц, Спиноза, Гегель, Брэдли, Бланшард, Нейрат, Гемпель (в конце его жизни), Даммет и Патнэм отстаивали теории истины когерентности.

теорий когерентности тоже есть свои критики. Утверждение о том, что висмут имеет более высокую температуру плавления, чем олово, может согласовываться с моими убеждениями, но не с вашими. Это, таким образом, приводит к утверждению, которое одновременно «верно для меня» и «ложно для вас». Но если «истина для меня» означает «истина», а «ложь для вас» означает «ложь», как предполагает теория когерентности, то мы имеем нарушение закона непротиворечивости, которое разрушает логику.Большинство философов предпочитают сохранять закон непротиворечивости любой теории истины, которая требует ее отклонения. Следовательно, если кто-то делает разумное замечание, говоря: «Это верно для меня, но не для вас», то этот человек должен иметь в виду просто: «Я верю этому, а вы нет». Истина не относительна в том смысле, что что-то может быть правдой для вас, но не для меня.

Вторая трудность с теориями когерентности состоит в том, что убеждения любого человека (или любой группы) неизменно противоречат друг другу.Например, человек может верить как «Отсутствие заставляет сердце расти», так и «вне поля зрения, из ума». Но согласно основной интерпретации «связности», ничто не может соответствовать противоречивому набору. Таким образом, большинство предложений, не будучи связанными, не будут иметь истинностных ценностей. Этот результат нарушает закон исключенного третьего.

И есть третье возражение. Что означает «совпадает с»? Чтобы X «согласовывался с» Y, по крайней мере X должен согласовываться с Y. Хорошо, тогда что означает «согласовываться с»? Было бы неправильно сказать, что «X согласуется с Y» означает «возможно, что и X, и Y будут истинными вместе», потому что этот ответ предполагает само понятие истины, которое предполагается анализировать.

Некоторые защитники теории когерентности ответят, что «согласуется с» означает «гармонично с». Оппоненты, однако, пессимистично относятся к перспективам объяснения концепции «гармонично с» без необходимости в какой-то момент ссылаться на концепцию совместной истины .

Четвертое возражение состоит в том, что теории когерентности фокусируются на природе проверяемости, а не на истине. Они сосредотачиваются на целостном характере проверки истинности предложения, но не отвечают на главную проблему: «Что такое сама истина?»

а.Постмодернизм: новейшая теория когерентности

В последние годы одна конкретная теория когерентности привлекла много внимания и немало шума и гнева. Философы-постмодернисты просят нас внимательно обдумать, как утверждения наиболее убедительных или политически влиятельных людей принимаются как «общие истины». Хотя все согласны с тем, что влиятельные люди — движущие силы и толчки — оказывают глубокое влияние на убеждения других людей, споры вращаются вокруг того, является ли принятие другими их верований полностью вопросом их личного или институционального положения.Наиболее радикальные постмодернисты не различают принятие как истинное от как истинное ; они утверждают, что социальные переговоры между влиятельными людьми «конструируют» истину. Они утверждают, что истина не лежит вне рамок человеческих коллективных решений; это, в частности, не «отражение» объективной реальности. Или, говоря другими словами, в той мере, в какой существует объективная реальность, это не что иное, как то, что мы говорим, как . Таким образом, мы, люди, являемся окончательными арбитрами в том, что истинно.Консенсус — это истина . «Субъективное» и «объективное» объединены в одно нераздельное соединение.

Эти постмодернистские взгляды получили больше сочувствия среди социологов, чем среди ученых-физиков. Социологам легче согласиться, например, с тем, что утверждение о том, что у людей есть супер-эго, является «конструкцией» (определенных) политически влиятельных психологов, и что в результате оно (должно рассматриваться) как истина. Напротив, ученые-физики — по большей части — скорее не желают рассматривать предложения в их собственной области как какой-то просто продукт консенсуса среди выдающихся ученых-физиков.Они склонны полагать, что утверждение о том, что протоны состоят из трех кварков, истинно (или ложно) в зависимости от того, точно ли оно описывает объективную реальность. Они не склонны верить, что истинность такого утверждения вытекает из заявлений выдающихся ученых-физиков. Короче говоря, ученые-физики не считают, что престиж и социальное влияние важнее реальности.

6. Прагматические теории

Прагматическая теория истины утверждает (примерно), что утверждение истинно, если в него полезно верить.Пирс и Джеймс были ее главными защитниками. Полезность — важнейший признак истины. Убеждения, которые приводят к наилучшей «отдаче», являются лучшим оправданием наших действий, способствуют успеху, — это истин, по мнению прагматиков.

Проблемы с прагматическим подходом к истине аналогичны проблемам, рассмотренным выше с теориями когерентности истины.

Во-первых, кому-то может быть полезно поверить в предложение, но также полезно не поверить кому-то другому.Например, Фрейд сказал, что многим людям, чтобы избежать отчаяния, необходимо верить, что есть бог, который внимательно следит за каждым. Согласно одной из версий прагматической теории, это утверждение истинно . Однако другим людям может быть бесполезно верить в это утверждение. Они были бы раздавлены, если бы поверили, что есть бог, который бдительно присматривает за каждым. Таким образом, в силу симметрии аргументов это утверждение является ложным . Таким образом, прагматическая теория ведет к нарушению закона непротиворечивости, говорят ее критики.

Во-вторых, определенные убеждения, несомненно, полезны, хотя — по другим критериям — они считаются объективно ложными. Например, некоторым людям может быть полезно поверить, что они живут в мире, окруженном людьми, которые их любят или заботятся о них. Согласно этой критике, прагматическая теория истины переоценивает силу связи между истиной и полезностью.

Истина — это то, во что в конечном итоге пришел бы верить идеально рациональный исследователь, говорят некоторые прагматики.Истина — идеальный результат рационального исследования. Критика за то, что мы теперь не знаем, что происходит в долгосрочной перспективе, просто показывает, что у нас есть проблемы со знанием, но не показывает, что значение слова «истина» теперь не подразумевает ретроспективного взгляда на будущее. Тем не менее, как теория истины, раскрывает ли это слово «истина»?

7. Дефляционные теории

Что объединяет все обсуждаемые до сих пор теории истины, так это предположение, что предложение истинно только в том случае, если оно имеет то или иное свойство — соответствие фактам, удовлетворение, связность, полезность и т. Д.Дефляционные теории отрицают это предположение.

а. Теория избыточности

Основная дефляционная теория — это теория избыточности, которую отстаивают Фреге, Рэмси и Хорвич. Фреге выразил эту идею так:

Следует отметить, что предложение «Я чувствую запах фиалки» имеет то же содержание, что и предложение «Это правда, что я чувствую запах фиалки». Таким образом, кажется, что к мысли ничего не прибавляется, если я приписываю ей свойство истины.(Фреге, 1918)

Когда мы утверждаем предположение явно, например, когда мы говорим: «Я чувствую запах фиалки», то утверждение «Это правда, что я чувствую запах фиалки» было бы излишним; это ничего не добавит, потому что оба имеют одинаковое значение. Сегодняшние более минималистские сторонники теории избыточности отступают от этого замечания о значении и говорят просто, что они обязательно эквивалентны.

Когда концепция истины действительно окупается, это когда мы не или не можем утверждать суждение явно, а должны иметь дело с косвенной ссылкой на него.Например, если мы хотим сказать: «То, что он скажет завтра, правда», нам нужен предикат истины «истинно». По общему признанию, это утверждение является косвенным способом сказать: «Если он завтра скажет, что пойдет снег, то пойдет снег; если он завтра скажет, что пойдет дождь, то пойдет дождь; если он завтра скажет, что 7 + 5 = 12, тогда 7 + 5 = 12; и так далее.» Но фразу «верно» нельзя исключить из «то, что он скажет завтра, правда», не создав неприемлемую бесконечную связь. Предикат истины «истинно» позволяет нам обобщать и говорить вещи более лаконично (действительно, делать эти утверждения, имея только конечных произнесений).Короче говоря, теория избыточности может работать в определенных случаях, говорят ее критики, но ее нельзя обобщать на всех; остаются непокорные случаи, когда «верно» не является избыточным.

Сторонники теории избыточности отвечают, что их теория признает существенный момент о необходимости концепции истины для косвенной ссылки. Теория утверждает, что это , все , для которых необходима концепция истины, и что в противном случае ее использование излишне.

г. Перформативная теория

Перформативная теория — это дефляционная теория, которая не является теорией избыточности.Его отстаивал Стросон, считавший семантическую теорию истины Тарским в основном ошибочной.

Перформативная теория истины утверждает, что приписывание истинности предложению на самом деле не характеризует само предложение и не говорит что-то лишнее. Скорее, он что-то говорит нам о намерениях говорящего . Оратор — через свое согласие с ним, одобрение, похвалу, принятие или, возможно, признание — лицензирует наше принятие (веры в) предложения.Вместо того, чтобы сказать: «Это правда, что снег белый», можно было бы заменить «Я принимаю утверждение, что снег белый». Ключевая идея состоит в том, что высказывание некоторого предложения P, что оно истинное , означает замаскированное высказывание «Я рекомендую вам P», или «Я поддерживаю P», или что-то в этом роде.

Случай можно сравнить с многообещающим . Когда вы обещаете заплатить сестре пять долларов, вы не заявляете о предложении, выраженном словами «Я заплачу вам пять долларов»; скорее вы , выполняете действие , обещая ей что-то.Точно так же, согласно перформативной теории истины, когда вы говорите: «Это правда, что Ванкувер находится к северу от Сакраменто», вы тем самым даете своему слушателю лицензию верить (и действовать в соответствии с верой), что Ванкувер находится к северу от Сакраменто.

Критики перформативной теории обвиняют ее в том, что она требует слишком радикального пересмотра нашей логики. У аргументов есть предпосылки, которые верны или ложны, но мы не рассматриваем предпосылки как действия, — говорит Гич. Другие критики жалуются, что если все приписывание «верно» означает лишь жесты согласия, как считает Стросон, тогда, когда мы говорим

«Пожалуйста, закройте дверь» верно,

, мы согласимся на то, чтобы дверь была закрыта.Поскольку это абсурд, говорит Хью Прайс, что-то не так с перформативной теорией Стросона.

г. Prosentential Theory

Prosentential Theory of Truth предполагает, что грамматический предикат «истинно» не функционирует семантически или логически как предикат. Все варианты использования слова «верно» являются предполагаемыми. Когда кто-то утверждает: «Это правда, что идет снег», человек просит слушателя рассмотреть предложение «Идет снег» и говорит: «Это правда», в то время как замечание «Это правда» воспринимается целостно как утверждение, по аналогии с местоимением.Местоимение, такое как «она», заменяет именем человека, о котором идет речь. Аналогично, «Это правда» — это , заменяющий рассматриваемого предложения. То же самое и с выражением «Это правда». Согласно теории прозрения, все употребления слова «истина» могут быть сведены к употреблению слов «это правда» или «это правда» или их вариантов с другими временами. Поскольку эти последние варианты использования слова «истинный» не могут быть исключены из нашего языка во время анализа, теория прозрения не является теорией избыточности.

Критики теории замечают, что она не может дать объяснения того, что является общим для всех наших употреблений слова «истина», например, в неанализированных операторах «это-будет-правда-то» и «это-есть». «правда-то» и «это-правда-то».

8. Связанные вопросы

а. От истины к знанию

В течение многих поколений дискуссии об истине сбивались с толку вопросом: «Как утверждение может быть истинным, если мы не знаем, что истинно?» Известное беспокойство Аристотеля заключалось в том, что случайные предположения о будущем, такие как «Завтра будет морское сражение», не могли быть правдой сейчас, из опасения, что это отрицает свободу воли участвующих в нем моряков.Сторонники теории соответствия и семантической теории утверждали, что утверждение не обязательно должно быть известно, чтобы быть истинным. Они говорят, что истина возникает из отношения между предложением и тем, каков мир. Никто не должен знать, что эти отношения существуют, и — если на то пошло — нет необходимости даже в каких-либо сознательных или использующих язык существах, чтобы эти отношения установились. Короче говоря, истина — это объективная характеристика предложения, а не субъективная.

Чтобы истинное суждение стало известным, оно должно (по крайней мере) быть обоснованным.Обоснование, в отличие от самой истины, требует особого отношения между предложениями. Чтобы предложение было оправданным, оно должно, по крайней мере, согласовываться с другими утверждениями, которые были приняты. По этой причине согласованность предложений играет решающую роль в теории познания. Тем не менее, по мнению сторонников теории соответствия и семантической теории истины, она не играет никакой роли в теории истины.

Наконец, следует ли рассматривать согласованность , которая играет такую ​​центральную роль в теориях познания, как объективную или как субъективную взаимосвязь? Неудивительно, что теоретики ответили на этот последний вопрос по-разному.Но рассмотрение этой проблемы выходит за рамки теорий истины.

г. Алгоритмы истины

Изложение того, что означает «истина», не должно указывать нам, что является правдой, или как мы можем узнать, что правда. Точно так же описание того, что означает «холостяк», не должно указывать нам, кто такой холостяк, и не должно указывать, как мы можем узнать, кто такой. Однако было бы интересно, если бы мы смогли найти способ определить для любого предложения, истинно ли оно.

Возможно, это могла бы сделать какая-нибудь машина, предполагали философы. Для любого формального языка мы в принципе знаем, как генерировать всех предложений этого языка. Если бы мы построили машину, производящую одно за другим все многочисленные предложения, то в конечном итоге были бы произведены все те, которые выражают истины. К сожалению, вместе с ними мы также генерируем все те, которые выражают ложные утверждения. Мы также знаем, как построить машину, которая будет генерировать только предложений, выражающих истину.Например, мы можем запрограммировать компьютер так, чтобы он генерировал «1 + 1 не равно 3», затем «1 + 1 не равно 4», затем «1 + 1 не равно 5» и так далее. Однако создание всех и только предложений, выражающих истину, — совсем другое дело.

Лейбниц (1646-1716) мечтал достичь этой цели. Механизируя дедуктивное мышление, он надеялся построить машину, которая генерирует все и только истины. Как он выразился: «Насколько лучше будет подчинить математическим законам человеческое мышление, которое является самым прекрасным и полезным из того, что у нас есть.Это позволило бы уму «освободиться от необходимости думать непосредственно о самих вещах, и все же все окажется правильным». Его реальные достижения в этом отношении неутешительны, но его мечта вдохновила многих более поздних исследователей.

Некоторый прогресс в решении общей проблемы захвата всех и только тех предложений, которые выражают истинные суждения, может быть достигнут путем ограничения фокуса определенной областью. Например, возможно, мы сможем найти некую процедуру, которая даст все и только истины арифметики, химии или политической истории Египта.Здесь ключом к прогрессу является понимание того, что универсальные и вероятностные истины «захватывают» или «содержат» гораздо больше конкретных истин. Если мы знаем универсальные и вероятностные законы квантовой механики, то (как утверждали некоторые философы) мы, таким образом, косвенно (имеем возможность) знать более конкретные научные законы о химической связи. Точно так же, если мы можем аксиоматизировать область математики, то мы косвенно захватили бесконечно много конкретных теорем, которые могут быть выведены из этих аксиом, и мы можем надеяться найти процедуру принятия решения для истин, процедуру, которая гарантирует правильный ответ. на вопрос «Это правда?»

Значительный прогресс был достигнут в начале двадцатого века в проблеме аксиоматизации арифметики и других областей математики.Рассмотрим арифметику. В 1920-х годах Дэвид Гильберт надеялся очень точно представить арифметические предложения на формальном языке, затем вывести все и только теоремы арифметики из неоспоримых аксиом и тем самым показать, что все истинные предложения арифметики в принципе могут быть доказаны как теоремы. Это поставило бы понятие истины в арифметике на очень прочную основу. Аксиомы «уловят» все и только истины. Однако вскоре надежды Гильберта не оправдались. В 1931 году Курт Гёдель (1906-1978) в своей Первой теореме о неполноте доказал, что любой классический самосогласованный формальный язык, способный выражать арифметику, должен также содержать арифметические предложения, которые не могут быть выведены в рамках этой системы, и, следовательно, предложения выражаются этими предложениями нельзя было доказать истинность (или ложность) в рамках этой системы.Таким образом, понятие истины выходит за рамки концепции доказательства в классических формальных языках. Это замечательное и точное понимание природы истины.

г. Можно ли исключить «верно»?

Можно ли дать определение «истинно» так, чтобы его можно было заменить его определением? К сожалению, для ясности этого вопроса не существует единого понятия «определение». Очень много лингвистических приемов можно считать определениями. Эти устройства включают в себя предоставление синонима, предложение примеров, указание на объекты, которые удовлетворяют определяемому термину, использование термина в предложениях, противопоставление его противоположностям и противопоставление его терминам, с которыми его часто путают.(Для дальнейшего чтения см. Определения, словари и значения.)

Однако современные теории определения не получили особого признания, не говоря уже о принятии, за пределами определенных академических и специализированных кругов. Многие люди упорствовать ранее, наивным, считает, что роль в определении является только предложить синоним на срок не определен. Эти люди имеют в виду такие примеры, как: «гипостазировать» означает (или является синонимом) «овеществлять».

Если бы кто-то принял этот старый взгляд на определение, можно было бы потребовать от теории истины, чтобы она давала определение «истинно», которое позволяло бы исключить его во всех контекстах языка.Тарский был первым, кто ясно показал, что никогда не может быть такого строгого определения «истинно» на его родном языке. Это определение допускало бы линию рассуждений, которая породила парадокс лжецов (вспомните выше) и, таким образом, привело бы нас к внутреннему противоречию. (См. Обсуждение в статье «Парадокс лжецов» теоремы Тарского о неопределимости 1936 года.)

Крипке попытался избежать этой теоремы, используя только «частичный» предикат истинности, так что не каждое предложение имеет значение истинности.По сути, «ремонт» Крипке позволяет определять предикат истинности в пределах его собственного языка, но за счет допуска определенных нарушений закона исключенного третьего.

г. Может ли теория истины избежать парадокса?

Краткий ответ: «Нет, если он содержит собственное понятие истины». Если язык становится точным путем формализации, и если он содержит свой собственный так называемый глобальный предикат истины, то Тарский показал, что язык позволит нам найти путь к противоречию.Этот результат показывает, что у нас нет согласованного понятия истины (для языка в этом языке). Некоторые из наших убеждений об истине и связанных с ними концепциях, которые используются в аргументе против противоречия, должны быть отвергнуты, даже если они могут казаться интуитивно приемлемыми.

Нет оснований полагать, что парадокса можно избежать, отказавшись от формальных языков в пользу естественных языков. Парадокс лжецов впервые появился на естественных языках. Есть и другие парадоксы истины, такие как парадокс Лёба, которые вытекают из принципов, приемлемых как для формальных, так и для естественных языков, а именно из принципов modus ponens и условного доказательства.

В лучших решениях парадоксов используется аналогичная методология, «системный подход». То есть они пытаются устранить неопределенность и быть точными в отношении разветвлений своих решений, обычно показывая, как они работают, на формальном языке, который имеет основные черты нашего естественного языка. Парадокс лжецов и парадокс Лёба представляют собой серьезную проблему для понимания логики нашего естественного языка. Основные решения сходятся в том, что — чтобы разрешить парадокс — мы должны вернуться назад и систематически реформировать или прояснить некоторые из наших первоначальных убеждений.Например, решение может потребовать от нас пересмотреть значение слова «верно». Однако, чтобы решение было приемлемым, оно должно быть представлено систематически и подкреплено аргументами об общем характере нашего языка. Короче говоря, должно быть как систематическое уклонение, так и систематическое объяснение. Кроме того, когда дело доходит до разработки этого систематического подхода, цель создания согласованной основы для последовательной семантики естественного языка намного важнее, чем цель объяснения наивного способа, которым большинство говорящих используют термины «истинный» и «неверный». .Поздний Витгенштейн не согласился. Он отверг систематический подход и поставил потребность сохранить обычный язык и наши интуитивные представления о нем над необходимостью создания последовательной и последовательной семантической теории.

e. Является ли цель научных исследований истиной?

За исключением особых случаев, большинство исследователей согласятся, что их результаты верны лишь приблизительно. Тем не менее, чтобы разобраться в этом, философам не нужно принимать никаких специальных понятий, таких как «приблизительная истина».Вместо этого достаточно сказать, что цель исследователей — достичь истины, но они достигают этой цели лишь приблизительно или лишь в некоторой степени.

Другие философы считают ошибкой утверждать, что цель исследователей — достичь истины. Эти «научные антиреалисты» рекомендуют говорить, что исследования, например, в области физики, экономики и метеорологии, нацелены только на пользу. Когда они открыто не отождествляют истину с полезностью, инструменталисты Пирс, Джеймс и Шлик выбирают этот антиреалистический путь, как и Кун.Они сказали бы, что атомная теория не верна или ложна, а скорее полезна для предсказания результатов экспериментов и для объяснения текущих данных. Гир рекомендует говорить, что наука стремится к наилучшему доступному «изображению» в том же смысле, в каком карты представляют собой ландшафт. Карты не соответствуют действительности; скорее, они подходят лучше или хуже. Точно так же научные теории созданы для того, чтобы соответствовать миру. Ученые не должны стремиться создавать истинные теории; они должны стремиться к построению теорий, модели которых являются репрезентациями мира.

9. Ссылки и дополнительная информация

• Брэдли, Раймонд и Норман Шварц. Возможные миры: введение в логику и ее философию , Hackett Publishing Company, 1979.
• Дэвидсон, Дональд. Исследования истины и толкования , Oxford University Press, 1984.
• Дэвидсон, Дональд. «Структура и содержание истины», The Journal of Philosophy , 87 (1990), 279-328.
• Хорвич, Пол. Истина , Basil Blackwell Ltd., 1990.
• Мейтс, Бенсон. «Две антиномии», в Skeptical Essays , The University of Chicago Press, 1981, 15-57.
• МакГи, Ванн. Истина, неопределенность и парадокс: эссе по логике истины , Hackett Publishing, 1991.
• Киркхэм, Ричард. Теории истины: критическое введение , MIT Press, 1992.
• Крипке, Саул. «Очерк теории истины», Journal of Philosophy , 72 (1975), 690-716.
• Куайн, W.V. «Правда», в Quiddities: The Intermittedly Philosophical Dictionary , The Belknap Press of Harvard University Press, 1987.
• Рэмси, Ф. П. «Факты и предположения», в Proceedings of the Arisotelian Society, Supplement , 7, 1927.
• Рассел Б. Проблемы философии , Oxford University Press, 1912.
• Стросон, П. Ф. «Правда», в Анализ , т. 9, вып. 6, 1949.
• Тарский, Альфред, «Семантическая концепция истины и основы семантики», в Философия и феноменологические исследования , 4 (1944).
• Тарский, Альфред. «Концепция истины в формализованных языках», в Логика, семантика, метаматематика , Clarendon Press, 1956.

Информация об авторе

Брэдли Дауден
Эл. Почта: [email protected]
Калифорнийский государственный университет Сакраменто
США

Norman Swartz
Эл. Почта: [email protected]
Simon Fraser University
Canada

14 книг, которые вы должны прочитать, когда чувствуете себя потерянным в жизни

Как часто вы говорили что-то простое только для того, чтобы человек, который вы это сказал, неправильно понял или полностью исказил смысл? Утвердительно киваете головой? Тогда это означает, что вы ведете себя нечетко.

Общение должно быть простым, правда? Все дело в том, что два или более человека разговаривают и что-то объясняют другому. Проблема заключается в самом разговоре, каким-то образом мы оказываемся неясными, и наши слова, отношение или даже способ разговора становятся препятствием в общении, в большинстве случаев неосознанно. Мы даем вам шесть общих препятствий для общения и способы их преодоления; чтобы вы на самом деле сказали, что вы имеете в виду, и / или другой человек тоже это понял…

Шесть стен, которые нужно разрушить, чтобы сделать общение эффективным

Подумайте об этом так, простую фразу вроде «Что ты делаешь? среднее »можно сказать по-разному, и каждый из них в конечном итоге приведет к« передаче »чего-то совершенно другого.Кричите это другому человеку, и восприятие будет гневом. Шепните, что это кому-то на ухо, и другие могут принять это так, как будто вы что-то замышляете. Скажи это на другом языке, и никто не поймет, что ты имеешь в виду, если они не говорят на нем … Это то, что мы имеем в виду, когда говорим, что говорим или говорим что-то, что ясно в вашей голове, многие не означают, что вы успешно передал это вашей целевой аудитории — то есть то, что вы говорите и как, где и почему вы это сказали, — иногда становится препятствием для общения.

Perceptual Barrier

В тот момент, когда вы говорите что-то конфронтационным, саркастическим, гневным или эмоциональным тоном, вы устанавливаете перцепционные барьеры для общения. Другой человек или люди, которым вы пытаетесь донести свою точку зрения, получают сообщение о том, что вы не заинтересованы в том, что вы говорите, и как бы игнорируют. По сути, вы выкрикиваете свою точку зрения человеку, который также может быть глухим!

Проблема: Когда у вас не особенно позитивный тон, язык тела, который указывает на вашу незаинтересованность в ситуации и позволяет вашим собственным стереотипам и опасениям влиять на разговор через то, как вы говорите и жестикулируете, другой человек понимает, что вы говорите совершенно иначе, чем если бы вы сказали то же самое, улыбаясь и ловя их взгляд.

Решение: Начните разговор на позитивной ноте и не позволяйте тому, что вы думаете, окрашивать ваш тон, жесты языка тела. Поддерживайте зрительный контакт со своей аудиторией и улыбайтесь открыто и искренне …

Установочный барьер

Некоторые люди, извините за язык, просто крутые и в целом неспособны наладить отношения или даже общую точку общения с другими, из-за их привычки думать высоко или слишком низко о них.У них в основном проблема с отношением — поскольку они высоко ценят себя, они не могут наладить подлинные линии общения с кем-либо. То же самое верно, если они тоже слишком мало думают о себе.

Проблема: Если кто-то на работе или даже в вашей семье имеет тенденцию бродить с превосходным воздухом — все, что они скажут, вероятно, будет принято вами и другими с щепоткой или даже мешком соли. . Просто потому, что всякий раз, когда они говорят, первое, что выходит из этого, — их снисходительное отношение.А если у кого-то есть комплекс неполноценности, его непрекращающаяся жалость к себе создает препятствия для общения.

Решение: Используйте простые слова и ободряющую улыбку для эффективного общения — и придерживайтесь конструктивной критики, а не критики, потому что вы перфекционист. Если вы видите, что кто-то хорошо выполняет свою работу, дайте им знать и не обращайте внимания на мысль, что вы могли бы сделать это лучше. Это их работа, поэтому измеряйте их по отраслевым стандартам, а не по своим собственным.

Языковой барьер

Это, пожалуй, самый распространенный и самый непреднамеренный барьер для общения. Использование громких слов, слишком много технического жаргона или даже использование неправильного языка в неправильное или неподходящее время может привести к потере или неправильному толкованию общения. Возможно, это прозвучало прямо у вас в голове и в ушах, но если это прозвучало глупо для других, цель потеряна.

Проблема: Предположим, вы пытаетесь объяснить процесс новичкам и в конечном итоге используете все известные вам технические слова и отраслевой жаргон — ваше общение не удалось, если новичок понял ничего.Вы должны без покровительственного тона объяснять кому-то вещи на самом простом языке, который они понимают, а не на самом сложном, который вы делаете.

Решение: Упростите, чтобы другой человек понял вас и хорошо понял. Подумайте об этом так: если вы пытаетесь объяснить ребенку что-то научное, вы смягчаете это до его мыслительных способностей, не «приглушая» ничего в процессе.

Эмоциональный барьер

Иногда мы не решаемся открыть рот, опасаясь попасть в него! В других случаях наше эмоциональное состояние настолько хрупкое, что мы сохраняем его и плотно прижимаем губы, чтобы не взорваться.Это время, когда наши эмоции становятся препятствием для общения.

Проблема: Скажем, вы поссорились дома и медленно кипите, бормоча в голове о несправедливости всего этого. В это время вы должны дать кому-то повод поругать его работу. Тогда вы, вероятно, перенесете хотя бы часть своего беспокойства в разговор и начнете говорить о несправедливости в целом, оставив собеседника в тупике относительно того, что вы на самом деле имели в виду!

Решение: Переместите свои эмоции и чувства в личное пространство и поговорите с другим человеком, как обычно.Лечите любые фобии или страхи, которые у вас есть, и подавляйте их в зародыше, чтобы они не превратились в проблему. И помните, никто не идеален.

Культурный барьер

Иногда пребывание в постоянно сужающемся мире означает, что правила могут непреднамеренно привести к столкновению культур, а культурные столкновения могут превратиться в препятствия для общения. Идея состоит в том, чтобы донести свою точку зрения до чьих-либо культурных или религиозных чувств.

Проблема: Существует так много способов возникновения столкновений культур во время общения и столкновений культур; дело не всегда в этнической принадлежности.Некурящий может иметь проблемы с курильщиками, делающими перерывы; у старшего начальника могут быть проблемы с молодым персоналом, слишком часто использующим Интернет.

Решение: Сообщайте только то, что необходимо, чтобы донести суть дела, и избегайте из этого свои личные чувства или чувства. Старайтесь приспосабливаться к точке зрения другого, и, если вам все же нужно ее обдумать, делайте это один на один, чтобы не выставлять напоказ убеждения другого человека.

Гендерный барьер

Наконец, речь идет о мужчинах с Марса и женщинах с Венеры.Иногда мужчины не понимают женщин, а женщины не понимают мужчин — и этот гендерный разрыв создает препятствия в общении. Женщины склонны буквально уносить конфликты в могилу, в то время как мужчины могут немедленно уйти. Женщины полагаются на интуицию, мужчины — на логику, поэтому гендер по своей сути становится большим препятствием в успешном общении.

Проблема: Мужчина-начальник может непреднамеренно натереть своих подчиненных-женщин антифеминистскими намеками или даже иметь проблемы с женщинами, которые слишком часто берут отпуск по семейным обстоятельствам.Точно так же женщины иногда позволяют своим эмоциям взять верх над собой, что не может коснуться мужской аудитории.

Решение: Говорите с людьми как с людьми — не думайте и не делите их на пол, а затем говорите соответственно. Не делайте комментариев или намеков, которые имеют гендерную предвзятость — вам также не нужно выглядеть как MCP или феминистка, сжигающая бюстгальтеры. Не указывайте пол.

И помните, ключ к успешному общению — это просто быть открытым, смотреть в глаза и периодически улыбаться.Битва обычно наполовину выиграна, когда вы говорите то, что имеете в виду, простыми, прямыми словами и держите в стороне свои эмоции.

Дисциплина инноваций

Вкратце об идее

В условиях гиперконкуренции за прорывные решения менеджеры слишком беспокоятся о характеристиках и личности: «Достаточно ли я умен? У меня правильный темперамент? »- и мало о процессе. Приверженность систематическому поиску творческих и полезных идей — вот что разделяет успешных предпринимателей, а не какой-то особый гений или черта характера.Более того, предпринимательство может происходить в бизнесе любого размера и возраста, потому что, по сути, оно связано с определенным видом деятельности: инновациями, дисциплинированными усилиями по повышению потенциала бизнеса.

Большинство инноваций является результатом сознательного, целенаправленного поиска возможностей — внутри компании и отрасли, а также в более широкой социальной и интеллектуальной среде. Успешная инновация может быть результатом объединения различных направлений знаний, признания основной темы в общественном восприятии или извлечения новых идей из неудач.

Главное знать, где искать.

Идея на практике

Успешные предприниматели не ждут, когда новаторские идеи ударит молнией. Они ищут возможности для инноваций в семи ключевых областях:

1. Неожиданные происшествия. К ним часто относятся сбои. Мало кто знает, например, что неудача Edsel привела Ford к пониманию того, что автомобильный рынок теперь сегментирован по образу жизни, а не по доходам.Ответом Ford стал Mustang, и родилась автомобильная легенда.

2. Несоответствия. К 1960-м годам удаление катаракты стало высокотехнологичным, если не считать разрезания связок — «старомодного» шага, который был неудобен для глазных хирургов. В ответ на это Alcon Laboratories модифицировали фермент, который растворял связку. Хирурги немедленно приняли новый продукт, предоставив Alcon монополию.

3. Технологические потребности. Две технологические инновации, разработанные около 1890 года, создали «средства массовой информации» в том виде, в каком мы их знаем сегодня: линотип позволил быстро выпускать газеты, а реклама сделала возможным распространение новостей практически бесплатно.

4. Изменения в отрасли и на рынке. Брокерская фирма Donaldson, Lufkin & Jenrette достигла невероятных успехов, потому что ее основатели признали, что развивающийся рынок для институциональных инвесторов однажды станет преобладающим в отрасли.

5. Демографические изменения. Почему японцы впереди робототехники? Примерно в 1970 году все знали, что произошел и детский кризис, и образовательный взрыв, так что количество рабочих на производстве сократится.Все знали, но только японцы приняли меры.

6. Изменения восприятия. Такие изменения не меняют фактов, но могут кардинально изменить их значение. Здоровье американцев никогда не было лучше, но мы одержимы профилактикой болезней и поддержанием формы. Новаторы, которые понимают наше восприятие здоровья , запустили журналы, представили здоровую пищу и начали занятия по упражнениям.

7. Новые знания. Инновации, основанные на знаниях, требуют длительного времени и конвергенции различных видов знаний.Компьютер требовал знаний, которые были доступны к 1918 году, но первый рабочий цифровой компьютер появился только в 1946 году.

Целенаправленные инновации начинаются с того, чтобы смотреть, спрашивать и слушать. Талант и экспертные знания помогают, но пусть вас не вводят в заблуждение все истории о вспышках озарения. Ключевая задача — аналитически решить, какой должна быть инновация, чтобы реализовать конкретную возможность.

Насколько инновации — это вдохновение, а сколько — тяжелая работа? Если в основном первое, то роль руководства ограничена: нанимайте нужных людей и не мешайте им.Если это в основном последнее, руководство должно играть более активную роль: устанавливать правильные роли и процессы, ставить четкие цели и соответствующие меры и проверять прогресс на каждом этапе. Питер Друкер, обладающий мастерской тонкостью, которая является его визитной карточкой, находится где-то посередине. Да, пишет он в этой статье, инновации — это настоящая работа, и ею можно и нужно управлять, как и любой другой корпоративной функцией. Но это не значит, что это то же самое, что и другие виды бизнеса. Действительно, инновации — это работа , зная , а не , выполняющего .

Друкер утверждает, что большинство инновационных бизнес-идей рождаются из методического анализа семи областей возможностей, некоторые из которых лежат в пределах определенных компаний или отраслей, а некоторые — в более широких социальных или демографических тенденциях. Проницательные менеджеры позаботятся о том, чтобы их организации четко сфокусировались на всех семи. Но анализ уведет вас далеко. После того, как вы определились с привлекательной возможностью, вам все равно понадобится импульс воображения, чтобы прийти к правильному ответу — назовите это «функциональным вдохновением».”

Несмотря на то, что в наши дни широко обсуждается «предпринимательская личность», немногие из предпринимателей, с которыми я работал в течение последних 30 лет, имели такие личности. Но я знал много людей — продавцов, хирургов, журналистов, ученых, даже музыкантов, — у которых они были, хотя и не были предприимчивыми. Все успешные предприниматели, которых я встречал, объединяет не определенная личность, а приверженность систематической практике инноваций.

Инновации — это особая функция предпринимательства, будь то в существующем бизнесе, государственном учреждении или новом предприятии, созданном одиноким человеком на семейной кухне. Это средство, с помощью которого предприниматель либо создает новые ресурсы, приносящие богатство, либо наделяет существующие ресурсы повышенным потенциалом для создания богатства.

Сегодня существует большая путаница в отношении правильного определения предпринимательства. Некоторые обозреватели используют этот термин для обозначения всех малых предприятий; другие — для всех новых предприятий.Однако на практике очень многие хорошо зарекомендовавшие себя предприятия занимаются весьма успешным предпринимательством. Таким образом, этот термин относится не к размеру или возрасту предприятия, а к определенному виду деятельности. В основе этой деятельности лежат инновации: усилия по созданию целенаправленных, целенаправленных изменений экономического или социального потенциала предприятия.

Источники инноваций

Конечно, есть и инновации, рожденные вспышкой гения. Однако большинство инноваций, особенно успешных, являются результатом сознательного, целенаправленного поиска инновационных возможностей, которые можно найти лишь в некоторых ситуациях.В компании или отрасли существуют четыре таких области возможностей: неожиданные события, несоответствия, потребности процессов и отраслевые и рыночные изменения.

Три дополнительных источника возможностей существуют вне компании в ее социальной и интеллектуальной среде: демографические изменения, изменения в восприятии и новые знания.

Действительно, эти источники частично совпадают, сколь бы разными они ни были по характеру риска, сложности и сложности, и потенциал для инноваций вполне может лежать одновременно в нескольких областях.Но вместе они составляют подавляющее большинство всех инновационных возможностей.

1. Неожиданные события

Рассмотрим, во-первых, самый легкий и простой источник инновационных возможностей: неожиданное. В начале 1930-х годов IBM разработала первую современную бухгалтерскую машину, предназначенную для банков. Но банки в 1933 году не закупали новое оборудование. Что спасло компанию — согласно истории, которую часто рассказывал основатель компании и многолетний генеральный директор Томас Уотсон-старший — это неожиданный успех: Нью-Йоркская публичная библиотека хотела купить машину.В отличие от банков, библиотеки в те ранние дни Нового курса имели деньги, и Ватсон продал библиотекам более сотни своих машин, которые иначе не могли быть проданы.

Пятнадцать лет спустя, когда все поверили, что компьютеры созданы для продвинутой научной работы, бизнес неожиданно проявил интерес к машине, которая могла бы производить расчет заработной платы. Univac, у которого была самая современная машина, отвергала бизнес-приложения. Но IBM сразу поняла, что столкнулась с возможным неожиданным успехом, переработала то, что было машиной Univac для таких обыденных приложений, как расчет заработной платы, и в течение пяти лет стала лидером в компьютерной индустрии, позицию, которую она сохраняет по сей день.

Неожиданный сбой может быть не менее важным источником инновационных возможностей. Все знают о Ford Edsel как о самой крупной поломке нового автомобиля в истории автомобилестроения. Однако, похоже, очень немногие люди знают, что неудача Edsel стала основой для большей части последующих успехов компании. Ford спланировал Edsel, самый тщательно спроектированный автомобиль на тот момент в истории американского автомобилестроения, чтобы дать компании полную линейку продуктов, позволяющую конкурировать с General Motors.Когда он провалился, несмотря на все запланированные, маркетинговые исследования и дизайн, которые в него были вложены, Ford понял, что на автомобильном рынке происходит что-то, что противоречит основным предположениям, на которых GM и все остальные разрабатывали и продавали автомобили. Рынок больше не сегментировался преимущественно по доходным группам; новый принцип сегментации — это то, что мы теперь называем «образом жизни». Ответом Ford стал Mustang — автомобиль, который придал компании особую индивидуальность и вернул ей статус лидера отрасли.

Неожиданные успехи и неудачи являются такими продуктивными источниками инновационных возможностей, потому что большинство предприятий их игнорируют, игнорируют и даже возмущаются. Немецкий ученый, который около 1905 года синтезировал новокаин, первый наркотик, не вызывающий привыкания, намеревался использовать его в крупных хирургических процедурах, таких как ампутация. Однако хирурги предпочитают для таких процедур тотальную анестезию; они все еще делают. Вместо этого новокаин стал популярным среди стоматологов. Его изобретатель провел оставшиеся годы своей жизни, путешествуя из стоматологической школы в стоматологическую школу, произнося речи, запрещавшие стоматологам «злоупотреблять» его благородным изобретением в приложениях, для которых он не предназначался.

Это, конечно, карикатура, но она иллюстрирует отношение менеджеров к неожиданностям: «Этого не должно было случиться». Системы корпоративной отчетности еще больше усиливают эту реакцию, поскольку они отвлекают внимание от непредвиденных возможностей. Типичный ежемесячный или ежеквартальный отчет имеет на первой странице список проблем, то есть областей, результаты которых не оправдывают ожиданий. Такая информация, конечно же, необходима для предотвращения ухудшения характеристик. Но это также подавляет признание новых возможностей.Первое признание возможной возможности обычно относится к области, в которой компания преуспевает лучше, чем предусмотрено в бюджете. Таким образом, у подлинно предпринимательского бизнеса есть две «первые страницы» — проблемная страница и страница возможностей — и менеджеры тратят на них одинаковое время.

2. Несоответствие

Alcon Laboratories была одной из историй успеха 1960-х годов, потому что Билл Коннер, соучредитель компании, воспользовался несоответствием в медицинских технологиях. Операция по удалению катаракты — третья или четвертая по распространенности хирургическая процедура в мире.За последние 300 лет врачи систематизировали это до такой степени, что остался единственный «старомодный» шаг — это перерезание связки. Глазные хирурги научились перерезать связки с полным успехом, но эта процедура настолько отличалась от остальной операции и настолько несовместима с ней, что они часто боялись ее. Это было неуместно.

Врачам уже 50 лет известен фермент, который может растворять связки без разрезов. Все, что Коннер сделал, — это добавил к этому ферменту консервант, который продлил ему срок годности на несколько месяцев.Глазные хирурги сразу же приняли новый состав, и Alcon оказалась в мировой монополии. Пятнадцать лет спустя «Нестле» купила компанию по фантастической цене.

Такое несоответствие логике или ритму процесса — только одна возможность, из которой могут возникнуть инновационные возможности. Другой источник — несовпадение экономических реалий. Например, всякий раз, когда отрасль имеет стабильно растущий рынок, но падает рентабельность — как, скажем, в черной металлургии развитых стран в период с 1950 по 1970 год — возникает несоответствие.Инновационный ответ: мини-фабрики.

Несоответствие между ожиданиями и результатами также может открыть возможности для инноваций. В течение 50 лет после рубежа веков, судостроительные и судоходные компании трудились как сделать корабли быстрее и снизить расход топлива. Тем не менее, чем более успешно они увеличивали скорость и сокращали свои потребности в топливе, тем хуже становилась экономика морских грузовых судов. Примерно к 1950 году океанское грузовое судно умирало, если не было уже мертвым.

Однако все, что было неправильным, — это несоответствие между предположениями отрасли и ее реальностью. Реальные затраты связаны не с выполнением работы (то есть нахождением в море), а с , а не с , выполняющей работу (то есть простаиванием в порту). Как только менеджеры поняли, где на самом деле лежат затраты, инновации стали очевидными: катер-самосвал и контейнеровоз. Эти решения, в которых использовались старые технологии, просто применили к океанскому грузовому судну то, что железные дороги и дальнобойщики использовали в течение 30 лет.Смена точки зрения, а не технологии, полностью изменила экономику морских перевозок и превратила их в одну из основных быстрорастущих отраслей за последние 20–30 лет.

3. Технологические потребности

Любой, кто когда-либо водил машину в Японии, знает, что в стране нет современной системы автомобильных дорог. Его дороги до сих пор идут по тропам, проложенным для телег на быках в десятом веке. Что заставляет систему работать для автомобилей и грузовиков, так это адаптация отражателя, используемого на американских шоссе с начала 1930-х годов.Отражатель позволяет каждой машине видеть, какие другие машины приближаются с любого из полдюжины направлений. В этом небольшом изобретении, которое позволяет транспорту двигаться плавно и с минимумом аварий, использовалась технологическая потребность.

То, что мы сейчас называем СМИ, возникло в результате двух инноваций, разработанных около 1890 года в ответ на потребности процесса. Одним из них был Linotype Оттмара Мергенталера, который позволял выпускать газеты быстро и в больших объемах. Другой — социальная инновация, современная реклама, изобретенная первыми настоящими газетными издателями: Адольфом Охсом из New York Times, Джозефом Пулитцером из New York World, и Уильямом Рэндольфом Херстом.Благодаря рекламе они могли распространять новости практически бесплатно, а прибыль приносила маркетинг.

4. Изменения в отрасли и на рынке

Менеджеры могут полагать, что отраслевые структуры предписаны добрым Господом, но эти структуры могут — и часто меняют — в мгновение ока. Такие изменения создают огромные возможности для инноваций.

Одна из самых успешных историй американского бизнеса за последние десятилетия — это брокерская фирма Donaldson, Lufkin & Jenrette, недавно приобретенная Equitable Life Assurance Society.DL&J была основана в 1960 году тремя молодыми людьми, выпускниками Гарвардской школы бизнеса, которые осознали, что структура финансовой индустрии меняется по мере того, как институциональные инвесторы становятся доминирующими. У этих молодых людей практически не было ни капитала, ни связей. Тем не менее, за несколько лет их фирма стала лидером в переходе к согласованным комиссиям и одним из звездных исполнителей на Уолл-стрит. Он был первым, кто был инкорпорирован и стал публичным.

Аналогичным образом изменения в структуре отрасли создали огромные инновационные возможности для американских поставщиков медицинских услуг.За последние 10-15 лет по всей стране открылись независимые хирургические и психиатрические клиники, центры неотложной помощи и больничные кассы. Сравнимые возможности в телекоммуникациях последовали за отраслевыми потрясениями — в передаче (с появлением MCI и Sprint в услугах дальней связи) и в оборудовании (с появлением таких компаний, как Rolm, в производстве частных телефонных станций).

Когда отрасль быстро растет — критическая цифра, кажется, находится в районе 40% роста за десять лет или меньше, — ее структура меняется.Солидные компании, концентрируясь на защите того, что у них уже есть, обычно не контратакуют, когда новичок бросает им вызов. Действительно, когда рынок или структура отрасли меняются, традиционные лидеры отрасли снова и снова игнорируют наиболее быстрорастущие сегменты рынка. Новые возможности редко соответствуют тому, как отрасль всегда подходила к рынку, определяла его или организовывала для его обслуживания. Поэтому у новаторов есть хорошие шансы остаться в одиночестве на долгое время.

5. Демографические изменения

Из внешних источников инновационных возможностей демографические данные являются наиболее надежными.Для демографических событий известны сроки выполнения; например, каждый человек, который будет работать в США к 2000 году, уже родился. Тем не менее, поскольку политики часто пренебрегают демографическими данными, те, кто наблюдает за ними и использует их, могут получить большие плоды.

Японцы впереди в робототехнике, потому что обратили внимание на демографию. Все в развитых странах примерно в 1970 году знали, что происходит и детский кризис, и образовательный взрыв; около половины или более молодых людей продолжали учиться в школе после окончания средней школы.Следовательно, количество людей, доступных для традиционных рабочих в производстве, должно было сократиться и стать недостаточным к 1990 году. Все знали об этом, но только японцы действовали в соответствии с этим, и теперь у них есть десятилетнее преимущество в робототехнике.

То же самое можно сказать и об успехе Club Mediterranee в туристическом и курортном бизнесе. К 1970 году вдумчивые наблюдатели могли увидеть появление большого числа богатых и образованных молодых людей в Европе и Соединенных Штатах.Эти молодые люди, которых не устраивали каникулы, которыми наслаждались их родители из рабочего класса — летние недели в Брайтоне или Атлантик-Сити, — были идеальными покупателями для новой и экзотической версии «тусовки» их подростковых лет.

Менеджеры давно знали, что демография имеет значение, но они всегда считали, что статистика населения меняется медленно. Однако в этом веке это не так. Действительно, инновационные возможности, которые стали возможными благодаря изменениям в количестве людей — а также в их возрастном составе, образовании, профессии и географическом положении — относятся к числу наиболее выгодных и наименее рискованных видов предпринимательской деятельности.

6. Изменения в восприятии

«Стакан наполовину полон» и «Стакан наполовину пуст» — это описания одного и того же явления, но имеют совершенно разные значения. Изменение представления менеджера о стакане с наполовину полного до наполовину пустого открывает большие возможности для инноваций.

Все фактические данные показывают, например, что за последние 20 лет здоровье американцев улучшилось с беспрецедентной скоростью — будь то показатели смертности новорожденных, показатели выживаемости для очень старых, заболеваемость раком (кроме рака легких). ), уровень излечения рака или другие факторы.Но даже в этом случае коллективная ипохондрия охватывает нацию. Никогда прежде не было такого беспокойства или опасений по поводу здоровья. Внезапно кажется, что все вызывает рак, дегенеративное заболевание сердца или преждевременную потерю памяти. Стакан явно полупустой.

Вместо того, чтобы радоваться значительным улучшениям в своем здоровье, американцы, кажется, подчеркивают, насколько они далеки от бессмертия. Такой взгляд на вещи создал много возможностей для инноваций: рынки для новых журналов о здравоохранении, для классов упражнений и оборудования для бега трусцой, а также для всех видов здоровой пищи.Самым быстрорастущим новым бизнесом в США в 1983 году была компания, производящая тренажеры для помещений.

Изменение восприятия не меняет фактов. Однако это меняет их значение — и очень быстро. Менее чем через два года компьютер превратился из того, что воспринималось как угроза и как нечто, что могут использовать только крупные компании, на то, что можно купить для уплаты подоходного налога. Экономика не обязательно диктует такое изменение; на самом деле они могут быть неуместными. То, что люди видят стакан наполовину полным или наполовину пустым, определяет скорее настроение, чем факт, и изменение настроения часто не поддается количественной оценке.Но это не экзотика. Это конкретно. Это можно определить. Это можно проверить. И это можно использовать для инновационных возможностей.

7. Новые знания

Среди исторически важных инноваций первостепенное место занимают инновации, основанные на новых знаниях — научных, технических или социальных. Они суперзвезды предпринимательства; они получают рекламу и деньги. Это то, что люди обычно имеют в виду, когда говорят об инновациях, хотя не все инновации, основанные на знаниях, важны.

Инновации, основанные на знаниях, отличаются от всех остальных временем, которое они затрачивают, уровнем потерь и предсказуемостью, а также проблемами, которые они ставят перед предпринимателями. Как и большинство суперзвезд, они могут быть темпераментными, капризными и непростыми. Например, у них самый долгий срок выполнения заказа из всех инноваций. Между появлением новых знаний и их превращением в пригодные для использования технологии проходит длительный промежуток времени. Затем есть еще долгий период, прежде чем эта новая технология появится на рынке в продуктах, процессах или услугах.В целом время выполнения заказа составляет около 50 лет, и эта цифра не уменьшалась заметно за всю историю.

Инновации, основанные на знаниях, могут быть темпераментными, капризными и трудно управляемыми.

Чтобы стать эффективными, инновации такого рода обычно требуют не одного вида знаний, а многих. Рассмотрим одну из самых мощных инноваций, основанных на знаниях: современный банковский сектор. Теория предпринимательского банка, то есть целенаправленного использования капитала для экономического развития, была сформулирована графом де Сен-Симоном в эпоху Наполеона.Несмотря на необычайную известность Сен-Симона, только через 30 лет после его смерти в 1825 году двое из его учеников, братья Якоб и Исаак Перейр, основали первый предпринимательский банк Credit Mobilier и положили начало тому, что мы теперь называем финансами. капитализм.

Семья Перере, однако, не знала современного коммерческого банкинга, который развивался примерно в то же время в Англии. Credit Mobilier позорно провалился. Несколько лет спустя двое молодых людей — один американец Дж.П. Морган и немец Георг Сименс объединили французскую теорию предпринимательского банковского дела и английскую теорию коммерческого банковского дела, чтобы создать первые успешные современные банки: J.P. Morgan & Company в Нью-Йорке и Deutsche Bank в Берлине. Десять лет спустя молодой японец Сибусава Эйити адаптировал концепцию Сименс к своей стране и тем самым заложил основу современной экономики Японии. Так всегда работают инновации, основанные на знаниях.

Компьютер, чтобы процитировать другой пример, требовал не менее шести отдельных областей знаний:

• Концепция счетной машины Чарльза Бэббиджа в первой половине девятнадцатого века;

• перфокарта, изобретенная Германом Холлеритом для U.С. перепись 1890 г .;

• звуковая трубка, электронный переключатель, изобретенный в 1906 году;

• символическая логика, разработанная между 1910 и 1913 годами Бертраном Расселом и Альфредом Норт Уайтхедом;

• и концепции программирования и обратной связи, которые возникли в результате неудачных попыток во время Первой мировой войны разработать эффективные зенитные орудия.

Хотя все необходимые знания были доступны к 1918 году, первый рабочий цифровой компьютер появился только в 1946 году.

Длительные сроки выполнения и необходимость конвергенции различных видов знаний объясняют своеобразный ритм инноваций, основанных на знаниях, их привлекательность и опасности. Во время длительного периода беременности много разговоров и мало действий. Затем, когда все элементы внезапно сходятся воедино, возникает огромное волнение, активность и огромное количество спекуляций. Например, между 1880 и 1890 годами в развитых странах было основано почти 1000 компаний по производству электрооборудования.Потом, как всегда, произошла авария и встряска. К 1914 году в живых осталось только 25 человек. В начале 1920-х годов в Соединенных Штатах существовало от 300 до 500 автомобильных компаний; к 1960 году их осталось всего четыре.

Это может быть сложно, но инновациями, основанными на знаниях, можно управлять. Успех требует тщательного анализа различных видов знаний, необходимых для реализации инноваций. И J.P. Morgan, и Георг Сименс сделали это, когда основали свои банковские предприятия. Братья Райт сделали это, когда разработали первый действующий самолет.

Также важен тщательный анализ потребностей — и, прежде всего, возможностей — предполагаемого пользователя. Это может показаться парадоксальным, но инновации, основанные на знаниях, больше зависят от рынка, чем любые другие виды инноваций. Британская компания De Havilland спроектировала и построила первый пассажирский самолет, но не проанализировала потребности рынка и поэтому не определила два ключевых фактора. Одним из них была конфигурация, то есть правильный размер с правильной полезной нагрузкой для маршрутов, на которых самолет давал бы авиакомпании наибольшее преимущество.Другой был столь же приземленным: как авиакомпании могли профинансировать покупку такого дорогого самолета? Поскольку компании de Havilland не удалось провести адекватный анализ пользователей, две американские компании, Boeing и Douglas, взяли на себя производство коммерческих реактивных самолетов.

Принципы инноваций

Целенаправленные систематические инновации начинаются с анализа источников новых возможностей. В зависимости от контекста источники в разное время будут иметь разную важность. Демография, например, может мало волновать новаторов в таких фундаментальных промышленных процессах, как производство стали, хотя машина Linotype стала успешной в первую очередь потому, что не хватило квалифицированных наборщиков для удовлетворения потребностей массового рынка.Точно так же новые знания могут иметь мало значения для кого-то, кто изобретает социальный инструмент для удовлетворения потребностей, вызванных изменением демографической ситуации или налогового законодательства. Но в любой ситуации новаторы должны проанализировать все источники возможностей.

Поскольку инновации носят одновременно концептуальный и перцептивный характер, потенциальные новаторы также должны выходить и смотреть, спрашивать и слушать. Успешные новаторы используют как правую, так и левую половину своего мозга. Они аналитически решают, какой должна быть инновация, чтобы реализовать возможность.Затем они выходят и смотрят на потенциальных пользователей, чтобы изучить их ожидания, ценности и потребности.

Чтобы инновация была эффективной, она должна быть простой и целенаправленной. Он должен делать только одно; иначе это сбивает людей с толку. Действительно, самая большая похвала, которую может получить инновация, — это когда люди говорят: «Это очевидно! Почему я не подумал об этом? Это так просто! » Даже инновации, которые создают новых пользователей и новые рынки, должны быть направлены на конкретное, понятное и тщательно разработанное приложение.

Эффективные инновации начинаются с малого. Они не грандиозны. Это может быть позволить движущемуся транспортному средству потреблять электроэнергию, когда оно движется по рельсам, — нововведение, которое сделало возможным электрический трамвай. Или это может быть элементарная идея положить такое же количество спичек в спичечный коробок (раньше было 50). Эта простая идея сделала возможным автоматическое наполнение спичечных коробок и дала шведам мировую монополию на спички на полвека. Напротив, грандиозные идеи о вещах, которые «произведут революцию в отрасли», вряд ли сработают.

Эта статья также встречается в:

На самом деле, никто не может предсказать, станет ли данное нововведение большим бизнесом или скромным достижением. Но даже если результаты скромны, успешная инновация с самого начала стремится стать законодателем стандартов, определять направление новой технологии или новой отрасли, создавать бизнес, который и остается впереди всех остальных. Если нововведение не нацелено на лидерство с самого начала, оно вряд ли будет достаточно инновационным.

Прежде всего, инновации — это работа, а не гений. Это требует знаний. Часто это требует изобретательности. И это требует сосредоточения. Очевидно, что есть люди, которые являются более талантливыми новаторами, чем другие, но их таланты лежат в четко определенных областях. Действительно, новаторы редко работают более чем в одной области. Несмотря на все свои систематические новаторские достижения, Томас Эдисон работал только в области электричества. Новатор в финансовой сфере, например Ситибанк, вряд ли станет внедрять инновации в здравоохранении.

Инновации требуют знаний, изобретательности и, прежде всего, сосредоточенности.

В новаторстве, как и в любом другом начинании, есть талант, есть изобретательность и есть знания. Но когда все сказано и сделано, что нововведение требует трудно, целенаправленной, целенаправленной работы. Если не хватает усердия, настойчивости и целеустремленности, талант, изобретательность и знания бесполезны.

Конечно, предпринимательство — это гораздо больше, чем систематические инновации — например, отдельные предпринимательские стратегии и принципы предпринимательского управления, которые в равной степени необходимы как уже существующему предприятию, так и общественному предприятию и новому предприятию.Но в основе предпринимательства лежит практика систематических инноваций.

Как изучать науку о данных без степени

Обдумывая, как стать специалистом по обработке данных без ученой степени — или возможно ли такое вообще — лучше всего обратиться за советом к великим специалистам.

DJ Патил, который создал первую команду по анализу данных в LinkedIn, прежде чем стать первым главным специалистом по обработке данных в США в 2015 году, в 2008 году вместе с Джеффом Хаммербахером (Jeff Hammerbacher) придумал современную версию термина «специалист по данным» .

В конце 2016 года он написал в Твиттере: «Науку о данных не волнует, в чем вы специализируетесь и есть ли у вас степень. Важно то, что вы делаете с данными «.

Науку о данных не волнует, в чем вы специализируетесь или есть ли у вас степень. Важно то, что вы делаете с данными.

— диджей патил (@dpatil) 2 декабря 2016 г.

Он продолжил следующее: «Рекрутеры, HR и другие компании должны принять к сведению: судить людей по их работе, а не эду… Больно, что нам даже приходится это говорить.”

Вы когда-нибудь задумывались, чем на самом деле занимается специалист по данным? Ознакомьтесь с подробным руководством Springboard по науке о данных. Мы научим вас всему, что вам нужно знать о том, как стать специалистом по данным, от того, что нужно изучать, до основных навыков, руководства по заработной плате и многому другому!

Вам нужна степень, чтобы стать специалистом по данным?

Сосредоточиться на опыте работы человека, а не на его образовании? Имеет смысл. В конце концов, есть много примеров того, как бросили колледж и добились бешеного успеха в сфере высоких технологий.Вспомните Стива Джобса, Марка Цукерберга и Билла Гейтса.

И некоторые из самых влиятельных лидеров в сфере науки о данных имеют нетехнические степени. Дуг Каттинг, создатель платформы Hadoop, имеет степень бакалавра лингвистики. Тим О’Рейли, чья компания O’Reilly Media является ведущим в мире издателем данных и ресурсов программирования и которого окрестили «оракулом Кремниевой долины», получил степень бакалавра в области классики.

Итак, вам нужна степень, чтобы стать специалистом по данным? Настоящий разговор: конечно помогает.Глядя на объявления о вакансиях в области науки о данных, они обычно даже не упоминают степень бакалавра, вместо этого сразу переходя к степени магистра или доктора философии. в области информатики, инженерии, математики или статистики. Однако из-за того, что спрос намного превышает предложение, компании часто нанимают людей без ученой степени.

А как насчет аналитиков данных? Для этих ролей обычно требуется степень бакалавра в категории STEM (наука, технология, инженерия, математика), с опытом программирования, компьютерного моделирования или прогнозной аналитики.Ученая степень — дополнительный бонус, но не ожидается.

Очевидно, что в отрасли по-прежнему существует сильная тяга к людям с дипломами. В конце концов, университетское образование обладает большей силой, чем просто передаваемые знания: оно может открывать новые сети и предлагать социальное подтверждение того, что вы полны решимости преодолеть любую проблему.

Но, основываясь на нашем опыте помощи людям в переходе на работу в области науки о данных, мы знаем, что изучать науку о данных без образования в области информатики или математики можно абсолютно.А еще устроиться на работу!

Итак, хотя вам не обязательно нужна определенная степень, вам нужны навыки. Существует три основных набора навыков в области обработки данных: статистика, программирование и бизнес-знания.

Специалист по анализу данных должен знать статистику и математику, чтобы анализировать закономерности в данных и манипулировать ими с помощью различных методов. Им необходимо использовать навыки программирования для работы с данными в масштабе, который может занимать терабайты пространства. Им необходимо понимать основы бизнеса, чтобы сообщать о своих выводах и побуждать другие команды к действиям на основе их представлений.

Это разнообразный набор навыков, но одно из его преимуществ заключается в том, что большинство специалистов по данным не овладеют всеми этими навыками в академической среде. Это означает, что часто приходится много самообучаться.

В конечном счете, если вы можете доказать с помощью проектной работы, что у вас есть серьезные навыки в области науки о данных, не имеет значения, приобрели ли вы их через формальную программу обучения, онлайн-учебный курс или самостоятельно.

Как вы можете улучшить свои шансы?

1.Повсюду ищите учебные ресурсы

Познакомьтесь с различными сообществами и учебными ресурсами и определите, какие из них подходят вашему стилю обучения. Установите распорядок и путь обучения в зависимости от того, как вы хотите учиться. Получите представление о том, где вы находитесь и какого прогресса вам нужно достичь. В нашем руководстве по вакансиям в области науки о данных есть хороший обзор навыков, которые вам понадобятся для успеха в науке о данных, и хороший список ресурсов, чтобы начать работу, если вы хотите изучать науку о данных бесплатно в Интернете.(Мы также включим некоторые ресурсы в дальнейшем.)

Вам захочется постоянно думать о том, как узнать больше о науке о данных. Лучшие специалисты в области данных учатся на протяжении всей жизни.

2. Изучите язык программирования

В качестве основы мы предлагаем изучить хотя бы один язык программирования, чтобы вы могли начать играть с данными в большом масштабе. Настоятельно рекомендуется, чтобы начинающие специалисты по обработке данных с самого начала охватили либо R, либо Python.

Эти языки всегда конкурируют за то, чтобы стать языком, предпочитаемым специалистами по данным.Python универсален, прост, проще в освоении и мощен благодаря своей полезности в самых разных контекстах, некоторые из которых не имеют ничего общего с наукой о данных. R — это специализированная среда, которая пытается оптимизировать анализ данных, но считается более сложной для изучения.

Связанные : 5 лучших языков программирования для AI

3. Изучите основы статистики

Как специалист по анализу данных, вы должны будете использовать статистические методы для анализа и интерпретации данных.Вы должны знать статистику, чтобы делать выводы из меньших наборов данных для более крупных групп населения. Это фундаментальный закон науки о данных. Вы должны быть знакомы с этими методами, а также с общим менталитетом, связанным с вероятностным мышлением.

Связанные : 30 терминов, связанных с наукой о данных, объясненных простым языком

4. Узнайте, что данные значат для конкретной отрасли

Лучшие специалисты по данным не только умеют работать с большими и сложными наборами данных, но и разбираются в тонкостях бизнеса или организации, в которой они работают.

Объедините свои знания о методах науки о данных со знаниями в предметной области, чтобы вы могли начать изучать особенности конкретной отрасли. Вы захотите узнать что-то, что вам нравится, а затем начать применять к этому методы науки о данных.

5. Создавайте реальные проекты

Воспользуйтесь полученными знаниями и начните создавать портфель интересных проектов в области науки о данных. Изучите разные точки зрения и вопросы и проведите интересный анализ, которым вы сможете поделиться с другими.Вы захотите создать сайт-портфолио, используя такое программное обеспечение, как WordPress и учетную запись Github, и начать применять теоретические знания.

Связанные : Создание портфеля исследований данных, выделяющегося среди работодателей

6. Сеть и знакомство с сообществом специалистов по науке о данных

Вы захотите установить связи и установить связи с сообществом специалистов по науке о данных, будь то на местном мероприятии Meetup или на более крупной конференции, такой как O’Reilly Strata.Важно, чтобы вы начали нетворкинг и узнали, какие возможности открываются в области науки о данных, и важно начать находить людей, с которыми вы можете сотрудничать и учиться у них. Вы захотите начать налаживать отношения с людьми из нанимающих компаний или тех, кто имеет потребности в науке о данных: вы можете даже подумать о фрилансе в качестве специалиста по данным, если вы можете создавать проекты на профессиональном уровне.

7. Подготовка к собеседованию по науке о данных

После расширения вашей профессиональной сети и создания выдающегося портфолио вы захотите начать поиск возможностей трудоустройства.На этом этапе вам следует сосредоточиться на совершенствовании своих навыков и прохождении собеседования по науке о данных. Springboard создал подробное руководство по собеседованиям в области науки о данных, которое может помочь в этом отношении.

Связанные : Как улучшить экран телефона: советы от рекрутера

После того, как вы пройдете собеседование по науке о данных и примете свое первое предложение, вы будете на пути к карьере специалиста по данным. Обучение науке о данных окупится.

Бесплатные ресурсы

Для более точного ознакомления с основами в Springboard есть обучающая программа по анализу данных, которая поможет вам организовать обучение. Вот некоторые из основных принципов, которые вам следует изучить для каждого раздела.

• Статистика
  • Как теорема Байеса, вероятность, логика и данные взаимодействуют — этот краткий учебник в нашем блоге посвящен основам вероятности и логики, а также тому, как они взаимодействуют с данными.
  • Think Stats — Эта книга O’Reilly Media объясняет статистику с точки зрения программиста и представляет собой удобный справочник по статистике, которая может понадобиться вам как специалисту по данным.
• Математика
• R / Python
• SQL
• Деловые знания
  • Процесс обработки данных — семидневный курс по электронной почте Springboard поможет вам сформировать свои идеи в области науки о данных таким образом, чтобы это повлияло на результаты бизнеса.
  • Guide to Data Science Jobs — Наше руководство по работе с данными дает вам общее представление о том, какие бизнес-знания вам необходимы, чтобы стать успешным специалистом по данным.
• Визуализация данных

Что говорят эксперты?

«Как стать специалистом по данным без ученой степени» — одна из тех тем, которые постоянно обсуждаются на сайте вопросов и ответов Quora.Команда специалистов компании по анализу данных высказала свои проницательные комментарии об отрасли.

«Кандидаты, поступившие из определенных программ MS / PhD, могут иметь преимущества в науке о данных», — написал менеджер по науке о данных Уильям Чен, «но если вы уже можете получить стажировки / предложения о работе в области науки о данных, тогда нет необходимости получать дополнительную степень для продвижения. ваш карьерный потенциал ».

Он продолжил:

«Для любого фиксированного количества времени реальный опыт в области науки о данных почти всегда перевешивает время, потраченное на программу магистратуры / доктора философии, особенно с учетом того, что годы опыта в области науки о данных все еще довольно редки.”

В отдельном посте Чен перечислил полезные рекомендации для людей, надеющихся начать карьеру в области науки о данных, вообще не поступая в колледж.

Связанные : Руководство, чтобы стать специалистом по данным

В ходе AMA Reddit эксперта по искусственному интеллекту и соучредителя Google Brain Эндрю Нг спросили, нужна ли ученая степень для работы в области машинного обучения. Он сказал: «Абсолютно нет! Я думаю, что получение докторской степени — отличный способ узнать о машинном обучении. Но многие ведущие исследователи машинного обучения не имеют докторской степени.”

Говоря шире, он добавил, что «новые компании — те, которые знают, как оценивать таланты в области машинного обучения, — больше заботятся о ваших способностях, а не о квалификации (например, MS или PhD)».

Дэниел Кэрролл, ведущий специалист по анализу данных в Aetna, затронул этот вопрос во время недавнего интервью с Springboard:

«Значит, у меня просто степень бакалавра, но это определенно не норма. Многие из лучших специалистов по обработке данных и искусственного интеллекта, с которыми я работал, были докторами наук. Безусловно, существует склонность к высшей количественной степени, и я думаю, что это вполне заслуженно.Также может быть предубеждение против людей, имеющих только опыт буткемпинга. Тем не менее, единственное, что может дать учебный курс, чего не может дать действительно хороший университет, — это действительно глубокое понимание того, как создать что-то от идеи до развертывания — это полноценная возможность, которую я не часто вижу у докторов философии. Если вы сможете осветить это в резюме или собеседовании, это заставит вас сиять ».

Конечно, сообщество выпускников Springboard изобилует примерами людей, которые начали карьеру в области науки о данных, не имея ученых степеней в технической области.

Дэвид Гибсон был специалистом по кино, который переключился на маркетинг, а затем начал изучать курс «Введение в науку о данных», еще учась в школе. Он перешел на карьеру в Data Science Career Track и теперь работает координатором данных и операций в рекламной компании, ориентированной на мобильные устройства.

После получения степени бакалавра химического машиностроения Мелани Ханна работала в различных производственных условиях, прежде чем переключиться на науку о данных.

Джордж Мендоса имел образование в области гуманитарных наук, по специальности история и экономика.Вскоре после прохождения курса «Карьера в области науки о данных» он устроился специалистом по анализу данных в консалтинговый стартап в области ИИ.

Ученая степень «безусловно помогает», — сказал он. «Это хороший сигнал, что вы можете посвятить себя чему-то долгосрочному, очевидно, что за вами стоит некоторая академическая строгость. Но как только вы окажетесь в комнате с кем-то, будь то менеджер по найму или клиент, наверху окажетесь только вы. Дело не в тебе и твоих степенях.

Итак, нужна ли вам степень, чтобы быть специалистом по данным? Что ж, изучение науки о данных без ученой степени связано с небольшим риском.Вы можете потратить время на размышления, действительно ли весь ваш тяжелый труд приведет вас к финишу: работе по науке о данных. Не бойся. Следуйте приведенным выше инструкциям, и вы будете на правильном пути по пути, который многие уже выбрали: попасть в науку о данных без степени в области науки о данных.

Чтобы получить более подробную информацию о карьере, ознакомьтесь с курсом карьеры в Data Science Career Track от Springboard, учебным курсом под руководством наставников с гарантией работы.

Агнес Каллард о теории всего (Ep.38) | от Mercatus Center | Беседы с Тайлером

Является ли письменный диалог лучшим способом учиться у философа Агнес Каллард?

Если да, то что это говорит о философии? «Симпозиум» Платона — о любви или о простом опьянении? Если бы хорошие люди жили вечно, разве им было бы скучно меньше, чем плохим? Стоит ли бояться смерти? Недооценивается ли воспитание детей? Должна ли философия полагаться на опровержение? Стоит ли читать классику? Хороши ли нравоучения Джордана Петерсона? Следует ли нам верить Сократу на слово? Гамлет картезианец? Все мы люди Бетховена или Моцарта? Как заставить себя заботиться о вещах, которые нам пока не интересны?

К чему мы должны стремиться?

Может, вместо этого послушать аудио?

Прослушать весь разговор

Прочитать полную стенограмму

ТАЙЛЕР КОУЕН: Сегодня я здесь с Агнес Каллард, философом из Чикагского университета.У нее вышла новая книга под названием Устремление: Агентство становления , но, как истинный философ, она философствует о многих вещах.

О Платоне и Сократе

Позвольте мне начать с простого вопроса. Почему Платон просто не написал то, что имел в виду? Почему вообще существует форма диалога?

AGNES CALLARD: [смеется] Думаю, разумно заключить, что Платон хотел только одной вещи — сохранить память и активность Сократа. Был этот парень.Был один удивительный парень, который ходил, задавал людям вопросы и тем самым изобретал новый образ мышления и новый образ жизни, но он ничего не записывал.

Не только Платон, но и многие люди не хотели, чтобы это умерло вместе с Сократом. Думаю, это было одной из мотиваций Платона. То, что он сделал, было хорошим способом достижения этой цели.

КОУЕН: Но разве Платон даже любит Сократа? Если я читаю эти диалоги, мне кажется, что Сократ полон заблуждений.Я больше склоняюсь к Протагору и софистам. Вы читаете такой диалог, как Meno , «О, обучение должно быть воспоминанием». Вы приводите аргументы в пользу этого вывода, они кажутся абсурдными.

Итак, в половине случаев Платон не высмеивает Сократа или не пытается сказать нам: «Я, Платон, лучше Сократа?»

CALLARD: Я не знаю, что Платон пытается нам сказать. Я не думаю, что в Meno он не совсем выходит и говорит: «Обучение — это воспоминание.«Вот что он делает. Он столкнулся с парадоксом, который выдвигает Мено, о том, что нет смысла когда-либо пытаться что-либо спрашивать.

Вы не можете спрашивать о том, чего не знаете, потому что откуда вы вообще знаете, с чего начать? Вы не можете спрашивать о том, что вы знаете, потому что зачем вам спрашивать о том, что вы уже знаете?

COWEN: Это проблема, связанная с переходом через мост, которая возникает в вашей работе с .

CALLARD: Ага.Так почему бы просто не сдаться?

Сократ говорит: «Что ж, позвольте мне рассказать вам историю». Он рассказывает длинную историю о противоположности загробной жизни — пред-жизни, жизнях, которые у нас были до того, как мы родились, — и о том, что, возможно, исследование может иметь смысл, потому что мы в некотором смысле вспоминаем знания, которые были у нас до рождения. жизнь.

Затем, после того, как он это сказал, он говорит: «Так вот, все это может быть неправильным. Я действительно не могу мириться с этим. Но вот кое-что, что я буду стоять в стороне: мы будем лучше и смелее, если будем спрашивать, чем если бы мы этого не делали.

Даже Сократ формулирует теорию воспоминаний в этических рамках, аналогичных тем, в которые он позже излагает мифы в конце некоторых диалогов.

Я не понимаю, где Платон говорит, что это неправильно. В некотором смысле Сократ уже это говорит.

COWEN: Вот такой упрощенный вопрос, который обычно не нравится философам. Но для наших читателей, если бы вы прочитали все диалоги, которые, как я полагаю, у вас есть, и свели бы их в один важный вывод, что происходит в них в целом? Не законов , а те, что с Сократом.Что ты думаешь?

CALLARD: Могу ли я высказать свое мнение обо всех диалогах, которые условно датируются, скажем, до Republic ?

COWEN: Абсолютно да.

CALLARD: Включая Republic 1. Это много диалогов.

COWEN: Не беспокойтесь о Timaeus .

CALLARD: Именно.

Я думаю о паре разных вещей, но, может быть, дам два.Происходят две вещи: это набор этических доктрин, лежащих в основе жизни Сократа, которые излагаются в этих диалогах. У них есть лозунги, поэтому их действительно очень легко дать вам в виде списка.

Есть такие вещи, как хороший человек не может пострадать. Слабость воли невозможна. Знание — добродетель. Совершать несправедливость хуже, чем страдать от нее. Их иногда называют сократовским интеллектуализмом. Это правила жизни Сократа.Одна из вещей, которую делают диалоги, дает вам это.

Другое, что они делают, — это рассказывают вам, что такое философия того времени. То есть они показывают вам философию, в которой, как я понимаю, сократовская философия — это решение проблемы — вроде проблемы Менона, но ее можно выразить разными способами — о том, как получить знания. Как вы приобретаете знания, когда их у вас нет?

Сократ придумал для этого способ. Его метод был — я называю это состязательным разделением эпистемологического труда.Если мы с вами оба хотим узнать правду, мы можем разделить процесс поиска истины или получения знаний на две второстепенные задачи. Вы делаете одно, а я одно. Если каждый из нас выполнит свою работу, мы вместе сможем узнать. Я считаю, что это то, чем занимается сократовская философия, и диалоги показывают это нам.

COWEN: Я не могу не читать диалоги через призму Адама Смита. Позвольте мне передать вам свое сообщение на вынос, что может показаться странным, но скажите мне, что вы думаете.

Я читаю предыдущие в целом как фундаментальную критику разделения труда. Даже в конце Euthydemus есть утверждение: «Что ж, не слушайте философа. Это действительно о философии «. Так что все — дураки, включая Сократа, который притворяется эпистемически скромным, но время от времени над этим смеются.

Разделение труда играет центральную роль в республике . Но я думаю, что Republic в конечном итоге критически относится к идее разделения труда.Народные профессии — они либо выдвигаются в диалогах, либо афиняне должны знать, кто эти люди. Ни один из них в некотором смысле не впечатляет как рассуждающие.

Речь идет о том, какова эта добродетель в упорядоченном философском уме в Republic . В современном обществе Афин это было невозможно. Вокруг ходят глупые дураки, которых вы в основном высмеиваете, записывая то, что они сказали.

CALLARD: Во-первых, я думаю, что разделение труда, скажем, между опровергающим и собеседником — скажем, между Сократом и Меноном — это совсем другое.Я не зря сказал, что это была мораль всего до Republic .

Я думаю, что в Republic колеса Платона начинают вращаться сильнее, чем колеса Сократа. Вы получаете образ, идею о том, что, возможно, вам не нужно состязательное разделение эпистемологического труда. Может быть, один человек, философ, сможет сделать все самостоятельно.

Город, в котором есть это разделение труда, используется как аналог души, где все, что будет в одном человеке.В рамках одного человека у вас могут быть разные должности. Больше тебе никто не нужен. В некотором смысле вы можете сделать это сами. Я считаю, что это скорее платоническая мысль, чем сократовская мысль. Это платонический способ развить сократовскую мысль.

Позвольте мне сказать кое-что, сделав шаг назад, о вашем общем подходе, который, как я слышу, проявляется в некоторых из этих вопросов.

COWEN: Да.

CALLARD: Я бы сказал, что преобладающим прочтением Сократа в литературе всегда было представление о том, что он, по крайней мере, время от времени, либо иронизирует, либо высмеивает Платон.И я не разделяю этого чтения.

Интересно то, что Платон в нескольких моментах заставлял собеседников Сократа обвинять его в иронии. Они используют слово eironeia , ирония, то же самое слово. Сократ в Apology говорит: «Теперь вы, ребята, подумаете. . . Люди всегда так говорят обо мне. Они всегда думают, что я иронизирую. Я думаю, что это не так.

Я думаю, что он серьезно относится ко всему, что говорит, но на самом деле трудно читать его таким образом.Есть способ, которым наша склонность думать, что Сократ на самом деле не имеет в виду, это способ увести от нас его слова. Потому что, если он этого не имеет в виду, это не имеет к нам никакого отношения.

Я на самом деле считаю этически это прочтение, которому мы должны попытаться сопротивляться, что в тексте есть что-то более трудное и более сложное, от чего мы избегаем, если мы думаем, что Сократ иронизирует или Платон о Сократе.

Извините, я должен был сказать, люди, которые обвиняют Сократа в иронии, — это Версимик и Калликл.Они не хорошие парни и не друзья. Тот факт, что его обвиняют человек, говорит по крайней мере что-то о том, как Платон хотел, чтобы мы думали об обвинении в сократической иронии.

COWEN: Почему люди читают эти диалоги? Если это действительно разговорная форма, мы могли бы их послушать. Вы можете вести свой класс, если люди слушают подкасты о Крите и Сократе, Федре и Сократе, но никто этого не делает.

Вы можете записать их на пленку и выпустить.Я думаю, что на самом деле нас послушало бы больше людей. Это почему? Что это также говорит нам о природе философии?

CALLARD: Я думаю, что в древнем мире на них, конечно, говорили. Но это не значит, что это лучший способ их получить. Это просто означает, что в то время были определенные ограничения.

По моему собственному мнению, идеальный способ участвовать в диалогах — это читать их, а затем говорить о них с людьми. В идеале вы говорите о них с текстом перед вами, чтобы вы могли цитировать биты и читать их вслух.

Это может зависеть лично от того, как вы воспринимаете информацию или что-то в этом роде. Но я хочу иметь возможность остановить , и я хочу иметь своего рода контроль над своими мыслями о споре. лот раз, что происходит в тексте, является представлением аргумента.

Платона, должно быть, больше всего привлекало то, что диалоговой формы ее нет. . . Я не могу придумать какого-либо более прямого способа просто написать предложения на бумаге, на пергаменте или на чем угодно другом, на папирусе.. .

COWEN: Разве это не заставляет нас переоценивать предложения? Но продолжу свой ответ.

CALLARD: О, я думаю, Платон их высоко оценил, поэтому возникает вопрос, какой рейтинг у него был. Вы читаете любого философа, вы читаете Канта, вы читаете Адама Смита, вы читаете Юма и ищете аргументы.

Но в Платоне вам не нужно смотреть, потому что Сократ был таким, так вы так думаете? Да. Вы так думаете? Да. И это просто показывает вам аргумент.Но я думаю, что легче воспринимать это визуально, чем через слух.

О пользе опровержения в философии

COWEN: Вы недавно говорили, я думаю, в Принстоне, о том, почему философы так сильно опровергают друг друга. В качестве метода философии: пытается ли один философ опровергнуть другого, скажем, посредством публичного выступления? Что мы делаем в философии — слишком много или слишком мало?

CALLARD: На самом деле я выступал с другим докладом в Принстоне, но я выступал с ним в Мичигане.

КОУЕН: ОК.

CALLARD: Я передумал в последнюю минуту.

В любом случае, я думаю, что в философии мы делаем примерно то, что нужно. Я написал это выступление, потому что было много дискуссий о недопредставленности определенных групп людей в философии — женщин и меньшинств — и того факта, что некоторые практики, которые у нас есть в философии, могут способствовать этому.

В поведении людей может быть довольно много грубости и просто мерзости, и, возможно, такая агрессия выводит группы людей из-под контроля.Это важное размышление, которое у нас есть.

Однако в контексте этого я слышал, как несколько человек сказали: «Ага, почему мы вообще опровергаем друг друга? Почему мы делаем это именно так, как ? » И это заставило меня подумать: «Ой, кто-нибудь, лучше объясните, почему мы это делаем». Потому что это действительно важно. Мы должны это сделать.

Надо не делать плохо . Мы не должны делать это бесчеловечно, но я считаю, что это важно для философии. Это своего рода философия, в которой мы друг друга отвергаем.Но это потому, что в некотором смысле я согласен с Сократом.

Я слышал, как несколько человек сказали: «Ага, почему мы вообще опровергаем друг друга? Почему мы делаем это именно так, как ? » И это заставило меня подумать: «Ой, кто-нибудь, лучше объясните, почему мы это делаем». Потому что это действительно важно.

Надо не делать плохо , но я считаю, что это необходимо для философии. Это своего рода философия, в которой мы друг друга отвергаем.

Я думаю, что мы делаем правильное количество этого, хотя есть некоторые из них прямо сейчас под угрозой.

COWEN: Если я взгляну хотя бы на некоторые части американской правовой системы, то обнаружу своего рода состязательный метод. Я не уверен, что это хорошо работает.

Если я посмотрю на многие части американского частного сектора на деловых встречах, люди не сосредоточены на опровержении друг друга. Они работают вместе в небольших командах и пытаются улучшить аргументы друг друга. Мне кажется, что в среднем частный сектор работает лучше, чем правовая система.

Так почему бы нам не заниматься такой философией? Кто-то представляет бумагу.Затем попросите встать семь или восемь человек. Предполагается, что большинство аргументов неверны или недостаточны. Эти семь или восемь человек пытаются улучшить то, что сказал человек. Они могут говорить только положительные вещи, только аргументируя это разными способами.

Затем, в конце концов, все уходят. Это типа «стоит ли этот проект?» Почти как венчурные капиталисты, чаще всего «нет». Но иногда первоначальный разговор и эти улучшения будут , так что хорошо, люди скажут: «О, если большинство идей изначально неверны, и это рационально известно, зачем тратить все это время на опровержения?»

CALLARD: Мы все думаем, что наши идеи верны, по крайней мере, в то время, когда мы их предлагаем.

COWEN: Но , что не может быть рациональным, верно?

CALLARD: На самом деле рационально требуется в том смысле, что верить. . . Скажем, я говорю: кажется, снаружи на земле лежит снег. Это мое убеждение. Тогда я тоже считаю, что это правда. Тогда я также могу сказать: «Снаружи на земле лежит снег». Это всего лишь три способа сказать одно и то же. Чтобы вообще иметь какие-либо убеждения, вы должны думать, что они верны.

COWEN: Некоторые верования, снежные верования.Но вопрос «Есть ли свобода воли?» убеждения, вы полагаете, что бы вы ни думали, это, вероятно, неправильно.

CALLARD: Если вы перейдете к философскому разговору о свободе воли, они не скажут, что есть свобода воли или ее нет.

COWEN: Именно так. Сложно.

CALLARD: Они собираются сказать что-то намного меньшее и гораздо более сложное, то, что, по их мнению, может сказать . Мы говорим то, что, по нашему мнению, можем сказать, верно?

По крайней мере, мы верим в это в то время.И это очень важно. Когда вы говорите, что большинство аргументов являются плохими аргументами или в каком-то смысле ошибочными, это правильно. Быть собеседником Сократа действительно сложно. Быть собеседником намного труднее, чем быть Сократом, и я думаю, что Сократ это очень ценит. Он очень благодарен своим собеседникам и постоянно хвалит их.

Выдвигать что-то — это проявление смелости, особенно когда вы знаете, что люди собираются снести это. Но я думаю, что его снос — правильный ответ.Так что позвольте мне защищать это, а не помогать.

О системе правосудия и частном секторе: вообще говоря, у них разные цели. Вообще говоря, большая часть частного сектора не нацелена на правосудие и не нацелена на конкретную форму правосудия.

COWEN: Но он нацелен на правду, верно? Делать что-то, смешивая синтетические знания.

CALLARD: Я тоже не знаю, направлена ​​ли она на истину. Под стремлением к истине я имел в виду стремление к знанию.Я бы подумал, что в большинстве случаев знания будут, в лучшем случае, своего рода ближайшей целью, но не конечной целью.

Причина, по которой у нас есть противоборствующие системы для достижения определенных целей, заключается в том, что на самом деле внутри самой цели существует напряжение. Цель грозит развалиться на части. В случае правосудия у нас есть цель: мы хотим признать виновных виновными и оправдать невиновных. И это не одна и та же цель.

Они немного расходятся, потому что, если вы действительно, действительно, действительно стремитесь оправдать невиновных, вы подумаете: «Послушайте, если есть какие-либо сомнения , если есть какие-либо возможные сомнения любого рода, мы должен оправдать.«Тогда вы не доберетесь до другой цели. Это напряжение внутри самой цели правосудия, которое порождает потребность в состязательной системе.

Подобное напряжение существует внутри цели философского знания. Я думаю, что это лучше всего сформулировал Уильям Джеймс в своей знаменитой статье «Воля к вере».

Есть цель — узнать правду. Вы хотите знать правду. Вы не просто хотите быть скептиком. Вы хотите иметь какие-то убеждения. Вам нужно убеждений, чтобы прожить свою жизнь и все такое.С другой стороны, вы не хотите верить ни во что ложное.

Джеймс считал, что наука и эпистемология его времени были слишком одержимы этой второй целью: «Что ж, если есть хоть какие-то сомнения, просто не верьте этому». Он указывал, что у нас была и другая цель.

Я не согласен с Джеймсом в том, как мы решаем проблему, но он прав в том, что в этом есть настоящая проблема, что цель грозит развалиться. И именно в из этих контекстов состязательное разделение труда имеет смысл.

О платонической любви

КОУЕН: Как вы знаете, у Платона есть целая работа, Симпозиум , в которой рассказывается о ряде различных — можно сказать почти конкурирующих — речей об Эросе и природе любви. У кого лучшая речь? И почему?

CALLARD: [смеется] Конечно, я скажу либо Сократа, либо Алкивиада. Мне тоже нравится выступление Аристофана. Это красиво, но больше всего меня интеллектуально затрагивает речь Сократа.

Когда я это читаю, это одно из мест, куда я иду, чтобы понять теорию форм и то, каково было бы продвигаться к форме, что-то в этом роде.Это короткий сжатый фрагмент текста, посвященный этой проблеме, так что это действительно здорово.

Но речь Алкивиада меня больше волнует, и это одно из тех мест, куда я бы пошел в корпусе, чтобы попытаться понять, что значит встретить кого-то вроде Сократа, и чтобы он был в этом мире с вами. Быть одним из тех, кто окружает Сократа. Речь Алкивиада — лучшее место для этого.

Это две мои любимые модели по разным причинам.

COWEN: Позвольте мне поделиться с вами частью моего взгляда на Symposium , а затем вы дадите мне свою интерпретацию или лучшую интерпретацию.

Я думаю о диалоге — большая часть его касается людей, которые на самом деле не очень интересуются Эросом. Если вы думаете об Алкивиаде, то большая часть его речи принижает Сократа, удерживает его надолго и говорит: «Ну, вы не так уж хороши. Ты не такой скромный, как кажется ».

В большинстве выступлений есть длинные отступления от темы любви. Большинство выступлений, как чистая логика, меня не впечатляют. Я думаю, что диалог в целом необычайно впечатляет, но это благодаря неудачам и выступлениям.

И что поразительно, в конце концов, что люди на самом деле просто хотят делать — как однажды сказал мне Дэнни Канеман — это сидеть и разговаривать со своими друзьями, и они хотят напиться. Так что самоопьянение в некотором смысле является более фундаментальным понятием, чем Эрос, и здесь есть некое самоуспокоение. Даже вначале люди напиваются, и речь Алкивиада — он говорит об алкоголе с самого начала, несколько раз.

Аристофан — единственный человек, который действительно фокусируется на любви и дает вам убедительное видение.Он и есть драматург. Он делает ложные поступки. Его рассказ о том, что он отделился от вашей второй половины, а затем воссоединился, , очевидно, ложный, но совершенно замечательный, блестящий и красивый.

Итак, у нас есть миф о любви и Эросе, который находится в центре общества. Но на самом деле мы притворяемся, что нас гораздо больше интересует, чем то, что нас действительно волнует, и это разговоры с нашими друзьями, наши мелкие соперничества, опьянение и просто сидение без дела. Что ты думаешь?

CALLARD: Одно текстовое свидетельство против по крайней мере части этого состоит в том, что они решили не пить, то есть они.. .

КОУЕН: Сократ не пьет.

CALLARD: Нет, нет, на самом деле все они в начале диалога говорят: «Что мы, , обычно делаем, — напиваемся». Накануне вечером они напились. У них похмелье, и они решают для своих целей. . . чтобы поговорить более цивилизованно, не пить.

Все это перевернулось с приходом Алкивиада, но для первой серии речей на самом деле нет никакого пьянства или, может быть, оно умеренное.На самом деле я, может быть, не помню, но это может быть умеренное употребление алкоголя.

В любом случае, они сокращают употребление алкоголя, чтобы говорить, поэтому есть смысл в том, что диалог представляет собой дружеский разговор, который у них есть, когда они находятся в некотором напряжении из-за выпивки.

О чем, я думаю, идет диалог в целом? По крайней мере, одна вещь, о которой идет речь, подсказана рамкой и финалом. Речь идет о культе Сократа. Это в самом начале, правда?

COWEN: Вправо.

CALLARD: Люди рассказывают истории о Сократе, и они также подражают Сократу. Они ходят босиком и все такое. По их мнению, он был чем-то вроде шутки.

Сократ породил целую группу подражателей Сократу, а также людей, которые напишут то, что писал Сократ, таких как Ксенофон и Платон. Платон размышляет об этом, о роли Сократа в культуре. Итак, вы начинаете с этого и заканчиваете словами Алкивиада: «Вот что значит быть рядом с Сократом, быть под влиянием Сократа.

Этот вопрос, вопрос о роли Сократа в культуре — и место речи , которую он, , произносит в контексте речей других людей — каково Сократу быть одним из много спикеров в группе?

Мне трудно не думать, что это, по крайней мере, частично касается вопроса о том, был ли он виновен? Правильно ли приняли афиняне? Он развратил молодежь? Оказал он положительное влияние на эту культуру или нет?

Я действительно думаю, что это, по крайней мере, часть того, чему посвящен Симпозиум , и Платон пытается защитить Сократа.Он пытается сказать: «Давайте возьмем доказательство А для утверждения, что Сократ развратил молодежь, Алкивиада, и давайте разберемся в самой сути того, что Сократ подействовал на Алкивиада, и давайте посмотрим, как он ускользает от Сократа к амбициям. Давайте заглянем внутрь и посмотрим, чья это вина? Кто виноват? »

И я думаю, что его ответ в форме речи Алкивиада заключается в том, что Алкивиад несет ответственность.

COWEN: Но разве сам Алкивиад не осуждает Сократа? Он как минимум дважды называет его Марсием, которого избивают и убивают за высокомерие, и в греческой мифологии подразумевается, что он этого заслуживает.Алкивиад говорит: «Ну, я бы не подошел к тебе без опекуна», почти подразумевая, что это было более рациональным подходом. На чьей он стороне?

CALLARD: О, я думаю, что Алкивиад обвиняет Сократа, без вопросов. [смеется] Платон с этим не согласен. То есть я думаю, что у Сократа действительно интересный ответ на речь Алкивиада. Алкивиад целиком произносит речь о том, что «ужасно любить Сократа. Посмотри, что он со мной сделал. Он поставил меня в это ужасное состояние.

Алкивиад, по сути, выдвигает аргументы против Сократа, а затем Сократ говорит: «Совершенно ясно, что вы делаете. Ты пытался полюбить Агафона и заставить меня полюбить тебя ». Сократ, по сути, говорит: «Послушайте, вы отвернулись от меня и ненавидите то, что любите меня», то есть философскую жизнь.

Это как бы решать читателю, на чьей стороне вы собираетесь выступить. И придет ли Платон к Сократу или Алкивиаду, я не знаю об этом, но, по крайней мере, в Симпозиуме есть материалы на тему «Как Сократ отвечает на утверждение, что он развратил Алкивиада?»

Сократ ответил: «Нет, Алкивиад недостаточно старался.Он отвернулся от. . . Ему открыли дверь, и он пошел другой дорогой ».

О том, как жить хорошей жизнью

КОУЕН: У меня есть друг, который интересуется исследованиями долголетия — чтобы сменить тему — и он говорит мне, что с вероятностью 10 процентов я действительно буду жить вечно благодаря возможным научным достижениям. Я скептически отношусь к этому, но скажем так, я должен был жить вечно. Насколько мне будет скучно, и как вы относитесь к этому вопросу?

CALLARD: [смеется] Я думаю, это зависит от того, насколько ты хороший человек.

COWEN: А хорошим людям более-менее скучно?

CALLARD: Ох, им скучно меньше. Одно дело в том, что если вы бессмертны, вам как бы приходится жить с самим собой очень долго, или даже просто жить пару тысяч лет, а с плохим я, я думаю, тяжело жить. Под плохим я имею в виду не просто жестокость по отношению к людям или несправедливость. Я также имею в виду неподготовленность к вещам вечного значения.

Я думаю, что вы можете прожить 100 лет жизни, не будучи слишком настроенным на вещи вечного значения, потому что существует так много увлекательных вещей, и можно переходить от одного дела к другому и не скучать.Но если мы говорим о вечности или даже о тысячах лет, вам лучше найти что-то, что действительно захватывает вас, как я думаю, только вечное.

Я думаю, что на самом деле вы спрашиваете что-то вроде: «Могу ли я быть богом?» И я думаю: «Ну, если бы ты стал богоподобным, то смог бы, и тогда все было бы хорошо».

Я думаю, что вы можете прожить 100 лет жизни, не будучи слишком настроенным на вещи вечного значения, потому что есть так много увлекательных вещей, и можно переходить от одного дела к другому и не скучать.Но если мы говорим о вечности или даже о тысячах лет, вам лучше найти что-то, что действительно захватывает вас, как я думаю, только вечное.

Я думаю, что на самом деле вы спрашиваете что-то вроде: «Могу ли я быть богом?» И я думаю: «Ну, если бы ты стал богоподобным, то смог бы, и тогда все было бы хорошо».

COWEN: Позвольте мне представить вам гипотезу. Вы можете на это отреагировать. Мне бы наскучило то, что является культурным, скажем, слушать музыку, хотя, возможно, постоянно будет создаваться прекрасная музыка.Но те виды деятельности, которые являются более первобытными, более биологическими — воспитание детей, секс, еда, сон, возможно, принятие чудесного душа, — в некотором смысле довольно грубы, может быть, я бы заменил их чем-то бессмертным? Да?

CALLARD: Я не понимаю, почему вам не так скучно от телесных удовольствий.

COWEN: Вы запрограммированы на то, чтобы они были такими мгновенными и захватывающими, верно? Вы эволюционируете, возможно, в 80-летнее существо или, возможно, даже в 33-летнее существо, поэтому вы прикованы к таким вещам, как размножение и высыпание.И это остается захватывающим, даже когда вы проживаете по этой программе 80 000 лет.

CALLARD: Я думаю, что по крайней мере некоторые из этих занятий остаются для нас интересными на протяжении всей нашей жизни, потому что их смысл меняется — например, еда. Я любил есть, когда мне было пять, и я люблю есть сейчас, но я ем совсем не так, как тогда. Если бы я не изменился и не разработал, как я ем и что ем, мне бы это надоело.

Возникает вопрос о пределах этого развития.Насколько высоко можно подняться во время еды?

COWEN: Разве голод всегда не лучший соус?

КАЛЛАРД : Я думаю, что голод всегда будет вызывать у вас желание поесть, но достаточно ли голода, чтобы еда стала для вас значимой и заслуживала вашего внимания в этом смысле? Я думаю, что это не так.

COWEN: Допустим, мы чувствовали, что в мире осталось 30 дней. Приближался астероид, сверхновая звезда, что угодно. Как бы мы тогда себя вели? Разве хорошие люди — лучше ли они проводят время, чем плохие люди?

CALLARD: Да, я думаю, по несколько другим причинам.Добродетель — чем больше у вас добродетели, тем сложнее могут быть обстоятельства, в которых вы по-прежнему действуете и живете хорошо. Если вы находитесь в относительно легких обстоятельствах, достаточно просто быть нормальным человеком.

Но когда начинаешь быть в позиции. . . Скажем так, это похоже на власть. Я думаю, что обладание любой властью — богатством, политической властью — усложняет жизнь в том смысле, что вам нужно больше добродетели, чтобы жить хорошо.

Я думаю, что в случае, когда осталось 30 дней, вам нужно быть хорошим человеком, чтобы не поддаваться очень человечной и вполне понятной панике, чтобы хорошо прожить оставшиеся 30 дней.Он отличается, но не , а отличается от случая, когда вы обнаруживаете, что до конца вашей жизни осталось 30 дней. Подобные проблемы могут возникнуть.

Я думаю, что хуже в том случае, когда всем осталось 30 дней. Мы часто описываем людей, оказавшихся в таких ситуациях, как обладающих смелостью или достойных восхищения, и это потому, что ситуация требует от них добродетели.

COWEN: У меня есть знакомый, который занимается физикой высоких энергий, и он сказал мне примерно неделю назад: «Существует 98 процентов вероятности, что Вселенная бесконечна, и существует бесконечное количество моих близких копий.- На самом деле я в это не верю, но он знает о физике больше, чем я.

Скажем так. Должно ли это каким-то образом изменить то значение, которое я придаю своей жизни? Здесь у меня есть аргумент Сэмюэля Шеффлера, который вам очень хорошо известен. Вы учились с ним. Что касается нашей индивидуальной жизни, то представление о том, что цивилизация продолжается после нас, оказывает действительно значительное влияние на то, что мы делаем сейчас, даже если мы ушли. Если будущая цивилизация так важна, эти близкие копии меня там — я никогда не попаду в их световой конус.Имеет ли это вообще значение или должно ли это иметь значение?

CALLARD: Я не думаю, что Шеффлер сказал бы, что это имеет или должно иметь значение, потому что, по его мнению, мои оценки основаны на определенных предположениях, которые я делаю в отношении будущих поколений.

COWEN: Да.

CALLARD: И эти другие копии — моя оценка не основана на них, потому что я даже не знал о них пару минут назад, так что я не мог знать. Но вы все равно можете спросить, имеет ли значение ?

Я не думал об этом, но я подумал о родственном вопросе, который связан с философией Дэвида Льюиса.Дэвид Льюис делает то же самое в области метафизики, а не физики, говоря, что есть эти возможные миры, которые реальны, хотя они и не актуальны. Мы живем в реальном мире. И у меня есть аналоги в других возможных мирах.

Часть его теории, с которой мне всегда было труднее всего, — это этическая часть, потому что похоже, что если я делаю хорошее дело, то в некотором смысле я знаю своих коллег — потому что все другие возможности должны быть: так сказать, насыщенный — мои коллеги собираются делать плохие вещи.Значит, я просто держу в чистоте свой уголок возможного мирового пространства?

Как такое могло быть? Как вы могли понять мотивацию, если эти миры реальны? Я далек от того, чтобы думать, что должен принимать во внимание своих коллег, я как бы думаю, что на самом деле я морально обязан , а не , потому что я иду по цепочке мыслей, которая говорит, что не имеет значения, что я делаю, потому что все возможности будут реальными в любом случае.

COWEN: Покойный Дерек Парфит или, по крайней мере, какой-то временной отрезок покойного Дерека Парфита, играл с гипотезой о том, что если бы у нас была более слабая вера в непрерывность себя, мы бы меньше боялись смерти.

Недавно я прочитал статью, в которой предполагается, по крайней мере на основании данных опросов, что тибетские буддийские монахи — которые имеют довольно слабую степень веры в непрерывность личности и опрос как таковой — боятся смерти больше , чем люди из других религий. Как лучше всего думать об этом вопросе с философской точки зрения?

CALLARD: Мне кажется, первый вопрос: должны ли мы бояться смерти? Потому что тогда мы можем спросить, при какой системе мы будем ее меньше бояться? Я думаю, что бояться смерти рационально, но я также считаю, что рациональность этого связана с требованием мужества перед лицом смерти.

Мы должны бояться смерти и в некотором смысле должны бороться с этим страхом. Одна вещь, к которой может привести вас страх смерти, — это думать, что смерть — это худшее, что может с вами случиться, и что нет судьбы хуже смерти.

Люди могут делать ужасные вещи, если они так думают. Поэтому важно видеть, что жизнь ценна и имеет смысл, и поэтому бояться смерти, но это не самое главное, что есть.

Мы должны бояться смерти и бороться с этим страхом.Одна вещь, к которой может привести вас страх смерти, — это думать, что смерть — худшее, что может с вами случиться.

Люди могут делать ужасные вещи, если они так думают. Поэтому важно видеть, что жизнь ценна и имеет смысл, и поэтому бояться смерти, но это не самое главное, что есть.

Я не знаю, какую метафизику личности мы принимаем. Но если бы мы просто позволили нашей этике управлять нашей метафизикой, я бы сказал, что мы должны принять ту, которая, с одной стороны, сделает смерть достойной страха, но, с другой стороны, также заставит людей увидеть, что ценность имеет нечто большее. их жизней, чем, так сказать, просто биологической жизнью.

Об устремлениях и пролептических причинах

КОУЕН: Давайте теперь обратимся к вашей новой книге, Устремление: Агентство становления . Есть предложение из книги. Дайте мне прочитать, и, возможно, вы сможете это объяснить. «Пролептические соображения позволяют вам быть рациональными, даже если вы знаете, что ваши причины не совсем правильные». Что за пролептическая причина?

CALLARD: Я пытаюсь объяснить, как люди заставляют себя заботиться о вещах, которые им пока не интересны? Предположим, вы хотите научиться ценить определенный вид музыки — это пример, который я использую в книге — больше, чем вы.

Тогда возникает вопрос, зачем вам это делать? Почему вам стоит пойти на занятия по музыкальной оценке? Вы могли бы сказать, ну, ценность музыки. Классическая музыка — это прекрасная вещь, но, по-видимому, вы не считаете ее ценной. Вот почему вам нужно записаться на занятия.

Итак, возникает своего рода парадокс, который предполагает, что нам никогда не следует пытаться заинтересовать себя или заняться чем-то новым, потому что для того, чтобы иметь причину для этого, у нас уже должен быть интерес.

Пролептические причины должны решить эту проблему.Это причины, по которым вы действуете, когда продвигаетесь в новую область ценностей. То, что я говорю, характеризует эти причины, так это то, что у них два лица. Они как бы разделены. Они состоят из двух частей.

Первая часть — это как если бы вы сказали: «В чем причина? Почему вы берете этот урок? » Вы можете сказать: «Что ж, внутренняя ценность классической музыки — это один из величайших благ, созданных нашей цивилизацией». Что-то такое.

Но когда вы так говорите, ваши слова будут немного пустыми.Если они попросят вас сказать больше, вы не сможете много сказать. Это не вся ваша причина. Это то, что я называю отдаленным лицом вашего разума, лицом, которое смотрит в сторону человека, которым вы собираетесь стать.

Но затем будут и кусочки вашей мотивации, которые немного смущают, например: «В классе собралась куча людей, которыми я восхищаюсь». Или «Я думаю, что я понравлюсь людям больше». «У меня есть какой-то идеал, образ или фантазия о какой-то обогащенной жизни, и я рассматриваю классическую музыку как часть этого.«Я думаю, что это тоже части. Это приблизительная грань пролептической причины, часть, которую вы теперь можете понять, . Но вы видите, что это еще не все.

COWEN: Вы все еще работаете над классикой и проблемами Сократа, например, как возможны изменения?

CALLARD: Да, конечно.

COWEN: Вы приводите пример, когда у родителя может быть определенное стремление, но у гангстера не может быть такого же стремления?

CALLARD: Правильно.

COWEN: Не могли бы вы объяснить это вкратце?

CALLARD: Да. На самом деле я не думал об этом, когда начинал писать книгу. Я думал, ты можешь стремиться ко всему, что ценишь. Иногда люди ценят то, что не имеет ценности. Люди делают ошибки в оценке.

Я подумал, что если стремление — это приобретение ценности, вы можете приобрести ложные ценности так же, как и истинные, и мы хотим рассказать историю о том, как вы это делаете. Но пока я писал книгу и пытался рассказать эту историю, я все не мог ее рассказать.

Я попытался привести пример гангстера, человека, который стремится стать гангстером. И проблема, с которой я столкнулся, заключалась в том, что, когда я описывал процесс превращения человека в гангстера, я не мог найти способ указать, что происходящее там было стремлением, а не феноменом, который я хотел отличить от стремления. называется амбициями.

КОУЕН: ОК.

CALLARD: Когда вы амбициозны, вы не пытаетесь ценить что-то новое.Вы просто пытаетесь удовлетворить желания или ценности, которые у вас уже есть, но они могут иметь большие масштабы. Каждый раз, когда я рассказывал историю начинающего гангстера, я обнаруживал, что ее можно с равным успехом читать как историю амбициозного гангстера, и у меня не было возможности указать разницу, тогда как у меня не было такой проблемы. когда я говорил о начинающем студенте.

Итак, я пришел к выводу, что я столкнулся с этим препятствием в том, что вы можете только стремиться. . . Позвольте мне сказать так: если мы видим кого-то, мы считаем его честолюбивым, только если думаем, что то, к чему он стремится, на самом деле хорошее.Иначе мы бы не назвали это стремлением.

COWEN: Если я думаю о Стивене Дедалусе, главном герое романа Джеймса Джойса «Портрет художника в молодости », который часто считают классическим романом, полным устремлений. Он мне кажется придурком.

Он навещает всех этих проституток. Он женоненавистник по отношению к женщинам, несколько безразличен к своей семье, погряз в своего рода ирландских страданиях. В каком-то смысле он взрослеет, но мне кажется, что он переходит от одного придурка к другому.Может ли стремление быть уделом придурков, даже если оно не может быть уделом гангстеров?

CALLARD: Я думаю, что на самом деле все стремящиеся будут немного дергаться. Для стремящегося будет характерно то, что они несовершенны, и поэтому тот факт, что Стивен Дедал не воплощает в жизнь свои собственные идеалы, является признаком того, что он является стремящимся .

Дело в том, что устремления Стивена уводят его от других людей, а не к ним, и поэтому мне не совсем ясно, что его резкость улучшается по мере прохождения романа.Его стремления эстетичны, но я так думаю. . .

COWEN: He говорит .

CALLARD: Да, говорит он. Но я считаю, что люди не могут стремиться к чему-либо, не зная, что они к этому стремятся. Стремление должно быть настолько прозрачным, насколько это возможно, учитывая, что вы понимаете лишь частично, верно? Так что он не мог стремиться к чему-то еще, о чем не подозревал.

Стивен — с самого начала романа он слышит звуки слов, его интересуют их звуки и то, как они связаны друг с другом, и он задает себе вопросы о своем месте во Вселенной.

В ходе этого мы видим, что он работает над своего рода самопониманием как художник, и я думаю, что он добивается подлинного прогресса в этом . Но ты прав. Он не добился большого прогресса в том, как он относится к другим людям, и, похоже, это то, что его не особо заботит.

И это согласуется с моей точкой зрения. Я считаю, что — всего лишь , что когда вы к чему-то стремитесь, это должно быть действительно хорошо. Вам не обязательно быть хорошим в других отношениях.

COWEN: Насколько устремление является результатом грубого миметического желания, о чем свидетельствуют, скажем, Елена и Лила в книге Ферранте My Brilliant Friend ? Мне кажется, например, что Лила выходит замуж за Стефано из-за несколько ошибочного стремления к успеху и признанию в мейнстриме.

Довольно рано в браке он, по сути, избивает ее и насилует. Разве это не что-то нездоровое в устремлении? Не похоже, что у нее были амбиции.Кажется, это было стремление, и она пошла по этому неизвестному пути и сделала что-то на самом деле весьма отчаянное.

CALLARD: Да. Я думаю, что претенденты на самом деле не знают, что они делают, и поэтому они совершат много ошибок, а она определенно ошибается со Стефано. Я думаю, она пытается выйти замуж — что это? Марчелло или Микеле? Один из братьев Солара, верно?

[смех]

CALLARD: Она становится очень очарованной этой мыслью, как она, так и Елена, стать своего рода машинной матрицей, стоящей за ее жизнью, как будто она собирается взять ее под свой контроль.Они думают — она ​​и Елена — что нашли способ быть настоящими агентами в этом мире, который подталкивает их к браку.

Теперь они совершенно не правы насчет этого, и даже есть предзнаменования, даже когда это говорится. Оказалось, что на самом деле главный был только Стефано. В какой-то момент Елена об этом говорит.

Итак, я думаю, вы правы, что это была ошибка Лилы, и я также думаю, что это было стремление. Я думаю, что это стремление подражает, но не думаю, что это грубо.Я просто думаю, что — это миметик .

[смех]

CALLARD: Это подражание, и когда мы имитируем, мы часто ошибаемся и делаем ошибки, но я не думаю, что есть другой способ научиться.

COWEN: Одно из моих любимых высказываний — это то, что все мыслители — региональные мыслители. Когда вы приходите на ум, я знаю о вас одно: вы родились в Венгрии.

Вы принадлежите к центральноевропейской еврейской культуре, которая имеет эту фантастическую традицию 20 века.И есть своего рода стереотип венгерских центральноевропейских / восточноевропейских семей, которые определенным образом подталкивают или поощряют своих детей к стремлению, и это гораздо важнее для этой культуры, чем для многих других регионов.

Как ваш личный опыт в этом отношении отразился в этой книге? И в этом смысле это региональная книга?

CALLARD: Я расскажу вам одну историю, о которой я не думал по крайней мере десять лет, но которая пришла в голову.

Когда я был маленьким, я помню то, что моя мама — у меня ужасная память, поэтому я помню очень мало вещей из моего детства — но я помню свою маму. Моя мама очень любит классическую музыку. Я совсем не такой.

Она говорила мне, что есть два типа людей. Есть вид Моцарта и вид Бетховена. Моцарт, когда он думал о музыке, это было просто идеально. Он мог просто записать это, и это было как будто он слушал Бога. Бетховен писал и переписывал, переписывал и вычеркивал.

Я не помню, чтобы она когда-либо говорила это, но помню, как уходила от этой мысли: «О, наверное, я из рода Бетховенов». У меня никогда не возникало мысли, что есть третий выбор. Я должен был быть одним из них. Это варианты. Либо ты как Моцарт, либо ты как Бетховен.

Мне кажется, что я как бы ушел из детства с ожиданием типа: «Лучше бы ты был кем-то. Лучше будь кем-то великим. Вот вам выбор. Это единственный выбор, который есть.”

COWEN: Что вы думаете о Джордане Петерсоне, если говорить о стремлении?

CALLARD: У меня было странное чувство. Он стал мне известен совсем недавно, в последние пару недель. Я слушал, как он говорит, и подумал, что он немного похож на Сократа, но не на Сократа. Я подумал: «Кто это? Кого он мне напоминает? » И это Сократ Ксенофонта.

Я думаю, что он лучший представитель жанра самопомощи, с которым я когда-либо сталкивался, в том смысле, что у него есть эти моральные принципы, которые он продвигает, например, говорить правду, содержать свою комнату в чистоте, взять себя в руки, идти на высшее благо.Это хорошая мораль.

Мой 14-летний сын знал о Джордане Петерсоне раньше меня и слушал его. Слушая его, я подумал: «Я очень рад, что мой сын это слушает. Для него это хорошо. Это по крайней мере небольшая часть Интернета, от которой мне не нужно пытаться оттащить его ».

Мне кажется характерным, что-то вроде этого жанра самопомощи, то, что он является частью большой истории, а не всей историей в том виде, в котором она стремится быть.

Петерсон выступает против определенных культурных тенденций, и его мораль очень хороша в этом контексте.Они уводят вас, когда культура слишком тянет вас в одном направлении. Он тянет вас в другую сторону. Вот что он делает. Это действительно ценно, но в другой культуре было бы действительно пагубно, потому что он не раскрывает вам всей истории. Он рассказывает только часть истории, так что я так его и воспринимаю.

Джордан Петерсон выступает против определенных культурных тенденций, и его мораль очень хороша в этом контексте. Они уводят вас, когда культура слишком тянет вас в одном направлении.Он тянет вас в другую сторону. Вот что он делает. Это действительно ценно, но в другой культуре было бы действительно пагубно, потому что он не раскрывает вам всей истории.

COWEN: Учитывая то, что вы понимаете о стремлении, почему так много молодых американцев, по-видимому, даже не заинтересованы в поиске работы?

CALLARD: [пауза] Не знаю. Я просто не знаю.

КОУЕН: ОК. Что хуже всего сказать бесплодным парам?

CALLARD: [смеется] Я думаю, что есть так много плохих вещей, которые можно сказать, на самом деле довольно сложно сказать что-то хорошее.Может быть, лучше всего сказать — это слушать и ничего не говорить, потому что идея сказать что-либо вообще предполагает, что вы даете совет, и это предполагает, что вы находитесь в состоянии знания, которое, вероятно, не произойдет до тех пор, пока вы провели много времени, слушая их.

COWEN: Я прочитал вашу книгу, которая мне понравилась и очень понравилась, и у меня есть два штрауссовских чтения вашей книги. Я представлю вам каждую из них. Чтобы быть ясным читателю или слушателю, вы либо никогда не говорите этого, либо, возможно, даже категорически отрицаете.Поэтому, когда я говорю это, читатель или слушатель, не думайте, что это книга. Это не. Это моя штрауссовская версия.

Первое, что нужно сделать — это то, что в книге у вас есть большой интегрированный отчет о гораздо большем, чем просто стремление. Вы говорите о слабости воли и думаете об этом как о способе сделать чего-то , когда на самом деле у вас нет достаточно веских причин, чтобы делать то, что вы должны делать. Есть такая неполнота в том, как попасть на другую сторону.

Итак, вы связываете воедино то, что вы называете пролептическим желанием — акрасия, или слабость воли.У вас есть гибридная теория ценности о том, чтобы делать и ценить что-то, и то, как и то, и другое необходимо, и как с этим связан внутренний конфликт.

Итак, штрауссовское прочтение говорит о том, что вы создали целую большую теорию ценности, принятия решений и выбора. Вы знаете, что вам не сойдет с рук такое утверждение, поэтому вы выложите этот небольшой кусочек.

Но на самом деле, поскольку стремление — это вопрос степени, и даже небольшие события могут вызвать большие изменения, если у вас есть хорошая теория стремления — потребление является желательным — в некотором смысле у вас есть теория всего.Итак, эта книга похожа на первый этап вашей теории всего, но вы не можете этого сказать.

Это штраусовское прочтение номер один. Что вы ответите?

CALLARD: Я думаю, что устремление — это первый шаг теории всего, но это неправда, что причина. . . Я, , не могу, , сказать, в чем заключается теория, но это потому, что у меня ее нет, а не потому, что я ее скрываю.

То, с чем вы ушли, имеет для меня смысл, потому что по сути то, что я делаю, так это.. . Разделы книги посвящены различным областям философии, трем основным областям этики — теории принятия решений или теории рациональности, моральной психологии и моральной ответственности.

Я говорю: «Послушайте, если вы хотите дать теорию устремления, вы должны как бы сломать центральный аппарат, с которым философы работали в каждой из этих трех областей». Если мы этого не сделаем, устремление станет невозможным. Понятно, что это возможно.

Но если вы сделаете это, если вы откажетесь говорить о первой части книги — о том, что все причины являются внутренними, что все наши мотивации можно объяснить в терминах предшествующих желаний — вы избавитесь от этого, тогда вы остаетесь с мыслью: «А как мы объясним решение и выбор?»

Нам понадобится еще одна новая теория.Вы думаете, что это у меня есть, а я не давал, но правда есть. . .

COWEN: Нет, вы дали его, по крайней мере, его часть.

[смех]

CALLARD: Я привел ту часть, в которой говорится, что необходимо учесть это явление, но на самом деле я не думаю, что вы можете экстраполировать всю теорию на основании этого. Причина в том, что стремление само по себе теория изменений и того, как мы кем-то становимся.

Но эта теория в некотором роде вторична.Основная теория должна быть такой: «Каково быть кем-то? Какова теория конечной точки устремления? » Этого я не говорил, хотя есть много теорий на этот счет, несовместимых со стремлением.

Я думаю, что эти теории опровергнуты. Это не значит, что вы можете использовать данную мной теорию устремления для создания теории, скажем, о том, к каким конечным состояниям стоит стремиться? И что же быть в этих штатах?

COWEN: Вот мое второе чтение по Штраусу.Когда я читаю Платона, мне кажется очевидным, что одной из самых ярких черт Сократа является то, что он никогда не воспитывал детей. Во втором чтении вашей книги по Штраусу вы говорите, что воспитание детей должно занимать более важное место в этике и теории принятия решений, и что в философии есть что-то ужасное, чего нет.

Опять же, вы не можете выйти и сказать это, но вы говорите это различными косвенными способами или, по крайней мере, вы это показываете. Отчасти это теория о том, что многие вещи в нашей жизни больше похожи на воспитание, чем мы думаем, и если у вас нет родительского опыта, в вашем понимании мира что-то не так.

Что вам говорит?

CALLARD: Я думаю, что у Сократа были очень родительские отношения — это проявляется в Phaedo . Это лучшее место для этого — для молодых людей, которые были его последователями.

Вы правы, это не то же самое, что воспитывать маленького ребенка. У него были дети, но неизвестно сколько. . . Опять же, от Phaedo это предполагает. . .

COWEN: Именно так. [смеется]

CALLARD: Я не считаю, что , если у вас не было опыта воспитания детей, это означает, что вы обязательно чего-то упускаете.Я не могу этого знать, но думаю, что философия знает. . . Многие аспекты человеческого опыта недооцениваются философами — воспитание, но не только воспитание, но и целый ряд связанных с ним явлений.

По сути, большая часть этики сексуальности или чего-то в этом роде — кое-что из этого было рассмотрено, но есть много того, чего не было.

Я не знаю, чтобы какой-либо философ до меня когда-либо задавал тот вопрос, который вы мне задавали. В своей книге я спрашивал: «Что говорят бесплодным парам?» «Какова этика обращения с бесплодными людьми?»

Это важный этический вопрос.Я думаю, что, насколько я могу судить, это не тот вопрос, который люди задавали раньше. Я – считаю, что это важная область человеческой жизни, которая не получила достаточного теоретического обоснования. Может быть, вы правы, если бы мы сделали это лучше, это повлияло бы на нашу теорию в других областях.

КОУЕН: Гамлет Шекспира. Он философ? Если да, то картезианец ли он?

CALLARD: Он определенно немного напоминает мне Декарта. Не только он, но и вся пьеса застряла в голове Гамлета.Я не знаю ни одной другой пьесы, где бы вы это получили. Это так безжалостно, потому что он снимается во многих сценах.

Остальные персонажи, на мой взгляд, не очень хорошо развитые или нарисованные персонажи. А Гамлет — его монологи — это размышления о природе жизни и эмоциях. На самом деле это не речи о действии или людях вокруг него. Он кажется таким странным, отдельно от мира. Кажется, он в ловушке собственной головы.

У Декарта есть мысленный эксперимент, в котором он участвует в Медитациях , верно? Систематически сомневайтесь во всем, во что вы верите, и смотрите, к чему вы пришли.То, что приходит Декарт, — это своего рода настоящая истина, которую он может использовать в своем собственном уме.

Мои ученики часто спрашивают меня об этом: «Что бы произошло, если бы вы сомневались, и вы сомневались, и вы сомневались, и вы никогда ни к чему не пришли?» Остановки не было. Какая гарантия была у Декарта, что она остановится когда-нибудь и где угодно? Что вы не впадете в уныние и не сможете больше ничему доверять?

Мне кажется, что Гамлет, по крайней мере в начале пьесы, немного похож на него.Он немного похож на Декарта, если бы он не нашел ничего похожего на «я думаю».

COWEN: Декарт что-то нашел? Является ли Декарт более ранней версией современного аргумента о том, что мы живем в симуляции, где злой демон — симуляция, а не байесовские рассуждения?

CALLARD: Этот аргумент определенно восходит к Декарту, но он, , думал, что от него можно отказаться. Он думал, что опроверг это.

КОУЕН: Он говорит.

CALLARD: Прав. Он говорит, что опровергает это. Скажем так. Вы можете отследить это до него.

COWEN: Но в конечном итоге вы в некотором роде снова возвращаетесь в разум Бога. Это не злой демон, но вы живете во вселенной, созданной Богом.

CALLARD: Конечно, но это реальный мир. Весь вопрос в том, чтобы быть связанным с реальностью, а не быть вымыслом. Если вы живете в мире, созданном Богом, Бог может создавать реальные вещи. Итак, вы живете в реальном мире.

COWEN: Почему Шекспир рассказал историю о королевской семье, которая не имеет исторического значения, потому что все они убивали друг друга? Почему бы не рассказать историю Фортинбраса?

CALLARD: Я думаю, что одна из вещей, которые делают Hamlet настолько мощным, — это то, насколько важна внутренняя сторона опыта — или первая личная точка зрения на него -. Люди важны не только тем, что они делают, но и тем, как они живут внутри своей кожи или что-то в этом роде.

В первой речи Гамлета. . . Извините, это не первое. Думаю, это начало второго акта. Он говорит что-то вроде — его критикуют за то, что он слишком сильно оплакивает своего отца, — «Это всего лишь атрибуты и костюмы горя, и у меня есть то, что показывает проходы».

Итак, Гамлет с самого начала указывает на свою внутреннюю жизнь. Пьеса «» указывает нам на это, на реальность внутренней жизни людей, где их королевский статус и их большие действия, их сражения в войнах и все, что становится неуместным, становится фоном.

COWEN: Почему вам, как философу, а также классику, больше интересно читать художественные произведения сейчас в некотором роде? Это то, что я извлекаю из того, что я знаю о том, что вы делаете.

CALLARD: Вы имеете в виду, что сейчас мне больше интересно читать художественные произведения, чем в другое время?

COWEN: Чем могли бы быть многие другие философы.

CALLARD: Я думаю, много причин, но одна из них, которая приходит мне в голову, заключается в том, что мы часто в философии пытаемся теоретизировать какое-то явление.Допустим, мы пытаемся теоретизировать стремление, пытаемся дать ему теорию или слабость воли. Как философы, мы часто используем пример, по крайней мере, чтобы изложить проблему: «Вот пример того-то и такого-то».

Проблема с примерами состоит в том, что они могут разрушиться под теоретическим давлением. Есть постоянный импульс переписать пример и сказать: «Ну что ж, то, что на самом деле происходило, было. . . » По сути, этот импульс исходит из того факта, что вы можете внести определенные изменения в пример, которые теоретически упростят его анализ.

Я думаю, что нужны примеры, которые будут немного жесткими в ответ на такое давление. Во-первых, помогает, если вы не использовали , и, во-вторых, помогает, если человек, который сделал , действительно понимал то, о чем они говорят. Я думаю, что литература дает нам это.

COWEN: Может быть, третий наиболее частый вопрос, который я получаю, — это моя — Тайлера — лучшая защита для чтения и даже перечитывания классических произведений, а не только что вышедшей последней книги, какой-то умной документальной литературы? Что бы вы назвали своей лучшей защитой от чтения и перечитывания классики? Помимо ваших собственных профессиональных причин.

CALLARD: Я тоже читаю новую художественную литературу, так что верю в обе.

Одна вещь, которую я заметил, — это то, что я читаю это по-другому, прочитав ее несколько раз. Для меня я человек, которого очень естественно увлекает сюжет. Когда я что-то читаю в первый раз, я очень увлекаюсь персонажами и чувствую себя плохо, когда у них дела идут плохо.

Многое мое внимание привлекает просто желание, чтобы они были счастливы, зарабатывали деньги, жили хорошо и женились.На самом деле мне часто требуется пара прочтений, прежде чем я смогу отложить это в сторону и, в некотором смысле, прочитать произведение немного менее диахронично.

О производственной функции Агнес Каллард

КОУЕН: Что касается нашего последнего сегмента, не могли бы вы задать несколько вопросов о производственной функции Агнес Каллард?

CALLARD: Я не знаю, что это.

COWEN: Что ж, вы услышите вопросы.

CALLARD: ОК.

COWEN: Насколько я понимаю вашу карьеру — вы начали с физики, перешли к классике, а затем к философии.Как бы вы описали этот процесс?

CALLARD: В старших классах я очень интересовался математикой и физикой. Я думаю, это потому, что там была правда. Я поступил в колледж, и произошли две вещи.

Во-первых, то, как моя средняя школа предлагала физику, они предлагали через AP механику, но не электричество и магнетизм, с чего обычно не начинали в Чикаго. Поэтому осенью первого года обучения мне пришлось начать с электричества и магнетизма.

Суть магнетизма в том, что сила действует в противоположном направлении. Он идет под прямым углом к ​​тому, чего вы ожидаете, и для меня это не имело никакого смысла. Я помню, как спросил учителя: «Как сила могла пойти таким образом?» Это был , а не вопрос, который вы должны были задать. Вы должны были просто следовать формулам.

Я получал это на уроке физики, и в то же время я прошел курс под названием «Человек и гражданин», в котором мы читали Odyssey и Бытие и Платона.Учитель этого класса заставил меня увидеть эти вопросы вроде «Стоит ли вам быть вегетарианцем?» — это тоже может быть об истине. Мне и в голову не приходило, что в этом есть правда.

Так я перешел, скажем, из физики в гуманитарные науки.

Я пошел в аспирантуру, потому что хотел больше читать на греческом и латыни. Я любил это делать. Но в определенный момент по мере вашего продвижения вы начинаете продвигаться к диссертации. Чем ближе я подходил, тем яснее становилось, что я не хочу писать диссертацию по классике.Так что мне пришлось выйти, сойти с поезда. Я сдал в основном все экзамены, а потом ушел.

Вопросы, которые меня интересовали, были больше похожи на вопросы существа, о которых говорили писатели, чем на что-то большее, чем литературный вопрос.

COWEN: Вы принадлежите к дисциплине, называемой философией. Он выдает кучу результатов. Есть много журналов. Люди приходят в вашу школу выступать. Есть рабочие документы. Каков ваш метод отбора результатов философии как дисциплины? Какова ваша стратегия чтения или отказа от чтения того, что выходит? Как бы вы нам это описали?

CALLARD: В основном мой ответ на ваш вопрос — вина.Я не чувствую, что делаю это очень хорошо. Я чувствую, что многое из того, что я в конечном итоге делаю, — это чтение новых вещей, потому что мои аспиранты над ними работают. Мои аспиранты будут работать над определенной темой, а затем появится литература, которую они будут использовать, и я думаю, мне лучше ее прочитать. Я лучше узнаю это. Это один из способов, которым я прихожу к чтению.

Да, я хожу на переговоры и хожу на конференции. Но я редко просто читаю журналы. Я сделаю это, если я над чем-то работаю.Я прочитаю, что было написано в последнее время по тому, над чем я работаю.

Вот почему это заставляет меня чувствовать себя виноватым, я знаю, что есть действительно хорошие вещи, которых мне не хватает, потому что я не работаю над этим, не имею студентов, которые работают над этим, и не иду в любые конференции.

Иногда я все равно попадаю в нее, например, в последнее время произошел большой всплеск литературы по заземлению, Кит Файн в Нью-Йоркском университете и кучу других людей и тому подобное. В какой-то момент мне показалось, что это может иметь отношение, поэтому я прочитал кучу из них и узнал , что литература очень интересна.Опять же, я случайно подумал, что могу подключиться. Вот что я делаю.

COWEN: У вас профессиональная репутация человека, желающего изменить свое мнение, а не потому, что кто-то вас опроверг или, может быть, вы чувствуете, что каким-то образом опровергали себя. Как именно происходит этот процесс? И насколько вы думаете, насколько это рационально?

CALLARD: О, это почти всегда потому, что кто-то меня опроверг.

COWEN: Вы так думаете?

CALLARD: Да.Меня просто много раз опровергали. Когда я работал на рынке труда, я только что получил докторскую степень и выступал с докладами. Вся моя диссертация была опровергнута одним из моих нынешних коллег, который задал мне вопрос на собеседовании, который показал мне, что основное различие, которое я использовал в своей диссертации, не работает.

Я тогда попытался восстановить его часть. Это просто для того, чтобы привести вам пример. Я работал над этим около года. Я сделал это как доклад в Массачусетском технологическом институте, и там один аспирант это опроверг.

Это случалось со мной несколько раз. Я бы сказал, что большую часть времени я меняю свое мнение, потому что люди показывают мне, что я не прав.

COWEN: Может ли изучение слабостей помочь вам лучше с ними справиться?

CALLARD: Нет, я так не думаю.

COWEN: Последний вопрос нашего разговора. Каковы ваши собственные вдохновляющие убеждения?

CALLARD: Возникает вопрос, каковы мои стремления, то есть к чему я стремлюсь?

COWEN: Да.

CALLARD: Это, конечно, постоянно меняющийся ответ на этот вопрос. На данный момент я бы сказал, что у меня есть три направления, над которыми я сейчас работаю.

Одно модно. За последние пару лет я впервые заинтересовался тем, что ношу. Просто я был равнодушен к нему первые 39 лет своей жизни, а потом каким-то образом стал неравнодушным, и я начал заботиться об этом. Это область номер один.

Область номер два — религия.Я много борюсь со своей верой в Бога и с тем, чтобы дать ей место в моей жизни, а также со своим отношением к моим религиозным текстам. Этим летом я был на конференции, посвященной Спинозе и Маймониду, которая произвела на меня большое впечатление. Это подтолкнуло меня думать больше в этом направлении. Это еще одно направление, в котором я стремлюсь.

Затем третий преподает. Есть особый контекст. Я думаю, что я хороший лектор, но на дискуссионных занятиях мне трудно не читать лекции, а слушать людей.На самом деле, за последний год я экспериментировал с тем, как сделать это лучше, как слушать, как научить новичков тому, как я с ними разговариваю и думаю.

КОУЕН: Агнес Каллард, большое спасибо. И снова ее новая книга — Устремление: Агентство становления .