О времени омар хайям: Рубаи Омара Хайяма про время
18 мая. Омар Хайам
965 лет со дня рождения Омара Хайама
Омар Хайам (полное имя — Гиясаддин Абу-ль-Фатх Омар ибн Ибрахим аль-Хайям Нишапури) ( 18 мая 1048, Нишапур — 4 декабря 1131, там же) — персидский поэт, философ, математик, астроном, астролог. Знаменит во всём мире своими четверостишиями «рубаи».
В алгебре он построил классификацию кубических уравнений и дал их решения с помощью конических сечений. В Иране Омар Хайям известен также созданием более точного по сравнению с европейским календаря, который официально использовался с XI века.
Омар был сыном палаточника, также у него была младшая сестра-Аиша. В 8 лет глубоко занимался математикой, астрономией, философией. В 12 лет, Омар стал учеником Нишапурского медресе. Он блестяще закончил курс по мусульманскому праву и медицине, получив квалификацию хакима, то есть врача. Но медицинская практика мало интересовала Омара. Он изучал сочинения известного математика и астронома Сабита ибн Курры, труды греческих математиков.
Детство Хайяма пришлось на жестокий период сельджукского завоевания Центральной Азии. Погибло множество людей, в том числе значительная часть учёных. Позже в предисловии к своей «Алгебре» Хайям напишет горькие слова:
Мы были свидетелями гибели учёных, от которых осталась небольшая многострадальная кучка людей. Суровость судьбы в эти времена препятствует им всецело отдаться совершенствованию и углублению своей науки. Большая часть тех, которые в настоящее время имеют вид учёных, одевают истину ложью, не выходя в науке за пределы подделки и лицемерия. И если они встречают человека, отличающегося тем, что он ищет истину и любит правду, старается отвергнуть ложь и лицемерие и отказаться от хвастовства и обмана, они делают его предметом своего презрения и насмешек.
В возрасте шестнадцати лет Хайям пережил первую в своей жизни утрату: во время эпидемии умер его отец, а потом и мать. Омар продал отцовский дом и мастерскую и отправился в Самарканд. В то время это был признанный на Востоке научный и культурный центр.
В Самарканде Хайям становится вначале учеником одного из медресе, но после нескольких выступлений на диспутах он настолько поразил всех своей учёностью, что его сразу же сделали наставником.
Как и другие крупные учёные того времени, Омар не задерживался подолгу в каком-то городе. Всего через четыре года он покинул Самарканд и переехал в Бухару, где начал работать в хранилищах книг. За десять лет, что учёный прожил в Бухаре, он написал четыре фундаментальных трактата по математике.
В 1074 году его пригласили в Исфахан, центр государства Санджаров, ко двору сельджукского султана Мелик-шаха I. По инициативе и при покровительстве главного шахского визиря Низам аль-Мулька Омар становится духовным наставником султана. Через два года Малик-шах назначил его руководителем дворцовой обсерватории, одной из крупнейших в мире. Работая на этой должности, Омар Хайям не только продолжал занятия математикой, но и стал известным астрономом. С группой учёных он разработал солнечный календарь, более точный, чем григорианский.
О последних часах жизни Хайяма известно со слов его младшего современника — Бехаки, ссылающегося на слова зятя поэта:
Однажды во время чтения «Книги об исцелении» Абу Али ибн Сины Хайям почувствовал приближение смерти (а было тогда ему уже за восемьдесят). Остановился он в чтении на разделе, посвященном труднейшему метафизическому вопросу и озаглавленному «Единое во множественном», заложил между листов золотую зубочистку, которую держал в руке, и закрыл фолиант. Затем он позвал своих близких и учеников, составил завещание и после этого уже не принимал ни пищи, ни питья.
Исполнив молитву на сон грядущий, он положил земной поклон и, стоя на коленях, произнёс: «Боже! По мере своих сил я старался познать Тебя. Прости меня! Поскольку я познал Тебя, постольку я к Тебе приблизился». С этими словами на устах Хайям и умер.
Также есть свидетельство о последних годах жизни поэта, оставленное автором «Четырёх бесед»:
В году 1113 в Балхе, на улице Работорговцев, в доме Абу Саида Джарре остановились ходжа имам Омар Хайям и ходжа имам Музаффар Исфизари, а я присоединился к услужению им. Во время пира я услышал, как Доказательство Истины Омар сказал: «Могила моя будет расположена в таком месте, где каждую весну ветерок будет осыпать меня цветами». Меня эти слова удивили, но я знал, что такой человек не станет говорить пустых слов. Когда в 1136 я приехал в Нишапур, прошло уже четыре года с тех пор, как тот великий закрыл свое лицо покрывалом земли, и низкий мир осиротел без него. И для меня он был наставником. В пятницу я пошел поклониться его праху взял с собой одного человека, чтобы он указал мне его могилу.
Интересный факт, что в имени Омара Хайама отображены сведения о жизни поэта:
غیاث الدین Гийяс ад-Дин — «Плечо веры», означает знание Корана.
ابوالفتح عمر بن ابراهیم Абу ль-Фатх Омар ибн Ибрагим — кунья. «Абу» — отец, «Фатх» — завоеватель, «Омар» — жизнь, Ибрагим — имя отца.
خیام Хайям — прозвище, лакаб — «палаточный мастер», ссылка на ремесло отца. От слова «хайма» — палатка, от этого же слова происходит старорусское «хамовник» — текстильщик.
نیشابورﻯ Нишапури — ссылка на родной город Хайяма — Нишапур.
Автор: студентка гр. РО-11-ПФ Алексеева Алеся
Как сказал Омар Хаййам? (об истории русских переводов)
Мы публикуем стенограмму и видеозапись лекции, с которой выступила российский иранист, руководитель Отдела научных исследований Института восточных культур и античности (ИВКА) РГГУ, сотрудник Лаборатории востоковедения и сравнительно-исторического языкознания Школы актуальных гуманитарных исследований (ШАГИ) РАНХиГС при Президенте РФ Наталья Юрьевна Чалисова 26 мая 2016 года в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру»»
Мы всегда очень рады возможности с этим центром сотрудничать. Но мы никогда до сих пор не говорили о персидской культуре. Мы говорили о культурах Дальнего Востока, мы касались лингвистических проблем, мы касались чего-то на грани лингвистики и востоковедения, но персидская культура у нас в цикле отсутствовала в принципе. Сегодня мы будем говорить о ней.Наш сегодняшний лектор – заместитель директора по науке Института восточных культур и античности, о котором я говорил, специалист именно по персидской культуре и языку Наталья Юрьевна Чалисова. Наша сегодняшняя лекция называется «Как сказал Омар Хаййам?». Но этот разговор будет сосредоточен не только вокруг самого поэта, но и вокруг переводов его стихов на русский язык.
Проблематики переводов мы касались уже не раз. Мы помним лекцию И.С. Смирнова вокруг переводов китайской поэзии. Такая с разных точек зрения и традиционная, и новая тема. Регламент у нас традиционный. Первая часть – лекционная, затем будет та часть, в которой можно будет задавать вопросы, можно будет выступать с какими-то небольшими репликами.
Наталья Чалисова: Я всех приветствую и благодарю за то, что вы пришли послушать лекцию про персидскую поэзию. И начну я сразу с того, что я исследователь и переводчик персидской классики, и Хайяма читаю по разным поводам, но ни в коем случае я не эксперт по его творчеству. В последние годы я занимаюсь совсем другим великим поэтом – Хафизом. А про Хайяма я написала только одну статью и она по-английски. И написала в соавторстве с моими коллегами из Кембриджа, с доктором Фирузой Абдуллаевой и профессором Чарльзом Мелвиллом. И некоторую часть материалов из нашей работы я сегодня и использую. Поэтому хотела, чтобы прозвучали их имена.
В современной России Омар Хайям принадлежит к числу самых известных широкой публике поэтов Востока. И в Москве в любой книжной лавке непременно лежит книжка, на обложке которой изображение пышногрудой девы с чашей вина и имя «Омар Хайям». И читатель, какой бы он ни был искушенный, и как бы он не знал, что поэзия теряется в переводе, что это, по меньшей мере, всегда поединок двух соловьев, но все равно он верит тому, что написано на обложке.
Для широкой публики перевод это и есть поэт. Переводы великих авторов множатся, порождают большие переводческие традиции, так произошло и с Хайямом. В разных европейских странах, в т.ч. в России. А между тем, состав самого оригинала, т.е. корпуса стихов, который переводится на разные языки, далеко не ясен. И даже один знаменитый иранист Элвелл-Саттон написал такую фразу, ее всегда цитируют, что персидская литература, одна из богатейших в мире, прославилась благодаря тому, кто быть может не написал ни единой строчки.
История с переводами Хайяма в России, с его полным присвоением, и практически с превращением его в национального русского поэта, интересна в нескольких отношениях. Во-первых, нетривиальна сама ситуация, которая сложилась к настоящему моменту. Стихи поэта, который писал в Иране в XI веке, продаются в России 1000 лет спустя.
Кроме того, в современных изданиях под одной обложкой переводы разных авторов. Т.е. объектом любви читателей стал не перевод одного гения, а скорее, в кавычках поставим это слово, «бренд», под которым издаются тексты, созданные разными переводчиками на протяжении всего XX века, т.
е. при царе, при Советах и в постсоветский период. И использовались разные варианты подлинника, и применялись разные стратегии перевода, и родились непохожие и по составу, и по количеству текстов коллекции. И возникли соответственно такие конфликтные образы авторов в этих коллекциях.
Конечно, я не могу вам рассказать о всей истории освоения Хайяма, это большая тема, она отчасти исследована. Но я вам расскажу о таких самых значимых событиях, связанных со знакомством, накоплением переводов, возникновением такого явления, которое я в кавычках тоже называю «культом Хайяма». И потом появлением «бренда Хайяма». А потом и рождением, в основном в Интернете, такого масс-культурного персонажа, который тоже называется «Хайям».
Начнем с вопроса о самом поэте и объеме его наследия. Исторический Омар Хайям, выдающийся иранский ученый, жил в городе Нишапур, в 1048 – 1131 годы, писал свои трактаты и стихи на классическом персидском языке. Классический персидский язык – это язык, из которого развились современные персидский, таджикский и дари Афганистана.
Прославился Хайям своими математическими и астрономическими разысканиями. Вся его жизнь прошла в правление Сельджукидов в Иране, при султане Мелик-шахе и его наследниках. И как принято писать, это цитата, «прошла в атмосфере непонимания, подозрения в симпатиях к еретикам и преследовании».
И вот в предисловии к алгебраическому трактату, который Хайям написал в молодости, он эту атмосферу и характеризовал в своей жизни. А писал он так: «Я не мог подобающим образом ни приложить моих стараний к работе подобного рода, ни посвятить ей длительного размышления, так как мне сильно мешали невзгоды общественной жизни.
Мы были свидетелями гибели людей науки, число которых сведено сейчас к незначительной кучке, настолько же малой, насколько велики ее бедствия, на которую суровая судьба возложила большую обязанность посвятить себя в эти тяжелые времена усовершенствованию науки и научным исследованиям. Но большинство тех, которые в настоящее время имеют вид ученых, переодевают истину в ложь, не выходят из границ обмана и бахвальства, заставляя служить знания, которыми они обладают, корыстным и недобрым целям.
А если встречается человек, достойный по своим изысканиям истины и любви к справедливости, который стремится отбросить суетность и ложь, оставить хвастовство и обман, – то он делается предметом насмешки и ненависти».
Зачем я вам эту цитату привела? Затем, что отзвуки этих размышлений слышатся и во многих поэтических текстах ученого. Традиция философского рубаи ко времени жизни Хайяма уже сложилась. И вообще уважающему себя философу полагалось какое-то количество рубаи написать.
Всем известный Авиценна тоже писал рубаи, только по-арабски. И конечно Хайям отдал дань этому иранскому жанру с арабским названием. Что такое рубаи? Буквально это «четверной», «состоящий из четырех». Это четверостишие. Первые две строки в нем содержат, как правило, некий тезис, третья призвана насторожить слушателя, а в четвертой дается некий вывод, разрешение.
И эта структура рубаи подчеркивается рифмой. 1, 2 и 4-я строки рифмуются, а 3-я не зарифмована, и реже встречается форма, когда все четыре строки зарифмованы.
А собрание рубаи, наверное, многие знают слово «рубайят», это множественное число от слова «рубаи».
Тематически наиболее древние любовные четверостишия потом получили распространение и мистические, и философские, и они оставались популярными в Иране весь классический период, т.е. до XV века и позже. И философы и поэты часто выражали мысли, которые не подходили по, например, политическим и религиозным причинам для официальных собраний, в такой летучей форме рубаи. И этот жанр очень рано приобрел некий диссидентский ореол.
Таково, например, знаменитое рубаи Хайяма, которое совершенно по внешнему смыслу не вписывается в исламские установки:
Нет ни рая, ни ада, о сердце мое!
Нет из мрака возврата, о сердце мое!
И не надо надеяться, о сердце мое!
И бояться не надо, о сердце мое!
Относительно того, что Хайям – математик, философ, астроном, историческая фигура, существует согласие между учеными. А относительно Хайяма как поэта этого согласия нет.
Еще в начале XX века великий иранист В. Жуковский обратил внимание на то, что многие рубаи, которые приписываются Хайяму, присутствуют в источниках под именем других поэтов, и назвал такое явление «странствующие четверостишия».
И сейчас в иранистике большую популярность уже приобрела точка зрения, что Хайям – это вообще фиктивный и легендарный автор-образ, а «рубайят» – это, цитирую, «произведение коллективного перса». Что мысли, неподходящие для включения в собственную коллекцию, по означенным выше причинам, высказывались поэтами в форме «как сказал Омар Хайям», т.е. чужие стихи приписывались авторитету.
В пользу этой точки зрения свидетельствует то, что в рукописях первых двух столетий после смерти Омара Хайяма есть всего 18 стихов с его именем. А в следующий век их уже больше 100. А уже в середине 15 века их больше 1500. Коллекция разрасталась. В настоящее время считается, что ему принадлежало около 400 текстов, остальные рассматриваются как «странствующие» или сомнительные.
Мне кажется, что для того, чтобы возникла возможность ссылаться на авторитет, должен все-таки существовать авторитет. Скорее всего, Омар Хайям написал достаточно большое количество текстов, и успел при жизни прославиться этими текстами. В любом случае, как писал советский иранист Иосиф Самойлович Брагинский: «Писал Хайям стихи или нет, не известно, но хайямовские рубаи существуют и радуют читателя». Цикл хайямовский существует.
Дальше идем. Центральная тема четверостиший Хайяма, как известно и всем российским читателям, это воспевание вина. Но нужно отметить тут, что это вовсе не изобретение поэта. Он опирался на иранскую традицию, сложившуюся задолго до прихода ислама. Потому что вино как реальный напиток, красное сухое с горьковато-сладким букетом, и как концепт, имело очень высокий статус в культуре древнего и средневекового Ирана. И воспевание, и прославление, и т.н. спиритуализация вина, которое лечит тело и душу, принадлежат к центральным темам персидской классической поэзии и мусульманского периода.
Несмотря на неодобрительное отношение ислама к алкогольным напиткам, иранцы с приходом ислама не отказались ни от самого вина, ни от его восхваления. И напиток уподобляли и целительной живой воде, и философскому камню. А наоборот сам напиток служил метафорой и красных уст, и горечи и сладости знания, и мистического прозрения, и обретения абсолютной истины. Это все описывается в терминах вина. И сложился уже к X веку репертуар описаний вина, и очень широко потом использовался во всех жанрах, в т.ч. и в рубаи. Поэтому Хайям не просто призывал лечиться вином от всех скорбей, а он работал с культурной метафорой.
Интерес к стихам Хайяма, стилистика и восприятие переводов, всё это связано с тем, как обстоит дело с винопитием в той культуре, которая переводит. Об особом статусе вина в России я говорить не буду, чтобы не рассказывать всем известное. Напомню, что в 988 году князь Владимир отказался вводить ислам на Руси, потому что «веселие на Руси питие есть». Но как показала история Ирана, исламу вина не победить, если оно есть в культуре.
М.б. поэтому судьба наследия Хайяма в России оказалась такой особенной.
Сначала несколько слов о том, как в Европу пришла слава Хайяма. Это было т.н. викторианское открытие. Оно принадлежало Эдварду Фицджеральду, эксцентрику из Кембриджа, он, как пишут в его биографиях, «дома носил цилиндр, а по улицам гулял в шортах». И вот, когда его друг, востоковед Эдвард Коуэлл, обнаружил в Бодлианской библиотеке рукопись XV века, то Фицджеральд, опираясь на помощь Коуэлла, создал свои достаточно вольные по содержанию, но очень точные по форме, переложения сотни рубаи. И книжечка была издана в 1859 году, 10 лет пролежала в книжной лавке, и никто ее не покупал.
А потом в эту лавку случайно забрел Данте Габриэль Россетти, и он эту книжку прочел. И неожиданно и к переводчику, и к переведенному автору пришла слава. Сначала британская, а потом и мировая. И английский Хайям оказался таким пьяницей, скептиком, вольнодумцем, таким же эксцентричным как сам Фицджеральд. А влияние этого перевода на восприятие Хайяма во всех литературах Запада так велико, что в специальных исследованиях делят переводы на «зависимые от Фицджеральда» и «не зависимые от Фицджеральда». И в русской переводческой традиции представлено и то, и другое.
Теперь перейдем к тому, как формировалась совокупность текстов. Этап знакомства. Переводы стали появляться в конце XIX века, когда до России как раз докатилась фицджеральдовская слава Хайяма. И первый опыт публикации целой коллекции связан с литературной мистификацией. В 1901 году поэт и музыкальный критик Константин Мазурин опубликовал «Строфы Нирузама» под псевдонимом «К. Герра». Имя Нирузама звучит по-персидски, на самом деле это палиндром, перевернутая фамилия Мазурин.
В предисловии говорилось, что автор путешествовал по Востоку и нашел какую-то таинственную рукопись. Всю эту историю можно прочесть, я позже скажу где. А кончилось дело тем, что было установлено, что, так или иначе, он переложил примерно 110 хайямовских рубаи. Но переложил он их таким образом, что сама идея четверостишия совершенно еще в его переложениях не представлена. У него стихи по 8, 12, до 46 строчек. Вот я вам показываю на экране подстрочный мой перевод рубаи:
Как жаль, что книга юности завершена,
И ранняя весна жизни завершена.
Птица радости, имя которой было молодость,
Увы не знаю, как пришла, как ушла.
А видите, в переводе эта изящная миниатюра вдвое увеличена и расцвечена образами, такими привычными для отечественной философской лирики.
Увы! Кончаются младые наши лета,
И юности весна назавтра отцветет,
И радостная песнь закончена и спета,
И завтра навсегда в устах моих замрет.
А я так и не знаю, откуда и куда,
Как птичка, юность та сама ко мне явилась,
Понять не в силах я, как наконец случилось,
Что птичку эту вновь не встречу никогда.
Не буду, чтобы не тратить время, выразительно читать. И вот в этот первый период, до начала 1920х годов, появилось очень много коротких журнальных публикаций, разных поэтов, Величко, Лебединского, Данилевского и Александрова. Они переводили в основном не с оригинала, а с английского и французского переводов, или с подстрочника. Хочется отметить, что среди первых переводчиков Хайяма, был даже и Константин Бальмонт. Он перевел 11 рубаи, и первый в русской традиции выбрал для рубаи такую твердую форму четверостишия. Вот, например, у него есть очень красивый перевод, где он точно схватил одну из хайямовских идей:
Когда я пью вино – так не вино любя.
Не для, того, чтоб всё в беспутстве слить в одно.
А чтоб хоть миг один дышать вовне себя,
Чтоб вне себя побыть – затем я пью вино.
Для самой общей характеристики этого начального этапа скажем, что переложения делались по меркам той эпохи и по законам перевода, установленным еще романтиками-филоориенталистами, т.е. чужую поэзию следовало представить в платье своей поэзии, чтобы не оскорбить вкусы читающей публики. И переводы были, конечно, вариациями на тему оригинала. А в русском Хайяме той поры, если совсем уж в общем говорить, угадывается такой европейский пессимист-скептик, который за чашей вина размышляет о тщете познания.
Дальше мы попробуем охарактеризовать второй период, когда постепенно накапливались тексты. Он начинается в 1920-е годы и охватывает почти 50 лет. В начале периода выходит полный перевод с английского Хайяма Фицджеральда. Сделал его Осип Румер. И дальше рецепция стихов Хайяма через Фицджеральда продолжилась в переводах Ивана Тхоржевского. И для русского читателя это был первый настоящий Хайям.
Кто такой Иван Тхоржевский? Он был крупным государственным чиновником, а после революции эмигрировал, поселился в Париже и печатался в эмигрантской прессе. И вот в 1928 году он опубликовал книжку «Омар Хайям. Четверостишия». Туда вошли 194 рубаи. Там есть переводы и с Фицджеральда, и с французских переложений, и свободные импровизации. Персидского Иван Тхоржевский не знал, но дружил со знаменитым иранистом профессором Минорским. И конечно с ним беседовал и обращался к нему за справками и пояснениями.
С образностью Хайяма он обращался вольно, а форме следовал строго. Как раз он первым последовательно стал переводить пятистопным ямбом.
А это сочетание хорошо знакомо русской аудитории по традиции поэтической эпиграммы. И вот эти мастерские имитации Тхоржевского нарисовали для читателей первый узнаваемый образ Хайяма. Он прославляет вино как лекарство от всех скорбей и ведет спор с творцом о несовершенстве его творения. Первый из текстов, который у вас на экране,
«Не пей, Хайям!» Ну, как им объяснить,
Что в темноте я не согласен жить!
А блеск вина и взор лукавый милой —
Вот два блестящих повода, чтоб пить!
Обращаю ваше внимание на «блеск вина и взор лукавый милый, вот два блестящих повода, чтоб пить». Вот здесь Тхоржевский схватил, и не только здесь, таких примеров у него много, прием, он называется «двойное ожидание», очень характерный не только для Хайяма, но и для других иранских поэтов. Прием состоит в использовании слова, в данном случае это эпитет «блестящий», одновременно в двух смыслах. В прямом смысле он описывает физические свойства объекта – глаза блестящие и вино блестящее, сверкающее, а в переносном смысле «блестящий» – это значит замечательный и подходящий, блестящий повод для питья.
Это сделано очень элегантно.
В этом один из секретов хайямовской лапидарности, у него очень короткие строки. Надо сказать, что Тхоржевский опубликовал перевод в 1928 году, а в России его полюбили только после 1954 года, когда он был впервые напечатан. Причем это было сродни чуду. Это отдельная история, как в 54 году эмигрантского переводчика смогли в России напечатать. Но будущий успех ему предсказал молодой Владимир Набоков, который жил тогда в Париже и тоже сотрудничал в литературных журналах. Он откликнулся рецензией на выход этого перевода. Набоков был очень строгий критик, он обругал Тхоржевского за, как он выразился, «сумбур источников», но закончил рецензию похвалой. И написал: «Как прелестно, например, вот это:
Всё царство мира — за стакан вина!
Всю мудрость книг — за остроту вина!
Все почести — за блеск и бархат винный!
Всю музыку — за бульканье вина!»
Полагаю, что добрый Хайям, хоть, может быть, вовсе и не писал этого, был бы все же польщен и обрадован».
В 1930-е годы появились и первые переводы с оригинала. Это Леонид Некора и Сергей Кашеваров. Авторы прекрасно знали персидский оригинал, но были не очень умелыми поэтами. А Осип Румер, замечательный полиглот, который перевел Фицджеральда, переводил только с оригинала, и с очень многих языков. Так вот он потрудился выучить персидский язык и уже свой перевод сделал с персидского подлинника.
Он опубликовал большую коллекцию, следуя за Тхоржевским в формальном отношении, т.е. тоже выбрал пяти- и шестистопный ямб. При этом он обращал особое внимание на чуждые русской традиции «странные» образы, старался передать их так, чтобы это стало поэзией. И он, конечно, обладал недюжинным поэтическим даром. И многие эти «странные» образы под его пером отлились в чеканные русские формулы. Вот вам пример:
Разумно ль смерти мне страшиться? Только раз
Я ей взгляну в лицо, когда придет мой час.
И стоит ли жалеть, что я — кровавой слизи,
Костей и жил мешок — исчезну вдруг из глаз?
Хайям в переводе Румера по праву считается лучшим из переводов первой половины XX века.
И, наряду с творением Тхоржевского, он популярен и по сей день.
По публикациям заметно, что в 30е годы переводам Хайяма в Советском Союзе начинают уделять внимание и специалисты-иранисты. Об этом можно долго рассказывать. Но в общем, вспомним как Хайям жаловался на невозможные условия работы ученых, доносы, слежку и торжество глупцов. Схожая ситуация складывалась в академической среде после 1935 года. Из трех иранистов, тексты которых приведены в сборнике 1935 года, двух в 1938 году арестовали и расстреляли – Владимира Тардова и Константина Чайкина. Так что время действительно было похожее.
А вскоре после окончания Второй Мировой войны стал набирать обороты масштабный проект перевода литературы народов СССР на русский язык, направленный на то, чтобы обеспечить культурный обмен между республиками Советского Союза. И поэзию народов СССР стали переводить ускоренными темпами. А как это можно было делать? В практику вошло повсеместное изготовление подстрочников.
И один и тот же профессиональный поэт, например Липкин или Державин, получал подстрочный перевод и переводил персидскую поэзию, сдав заказ, начинал переводить, например, грузинский эпос.
И переводы персидской поэзии в рамках этого проекта получили очень сильную государственную поддержку. Почему? Потому что персидские поэты – это литературное и культурное наследие народов Таджикистана. И таким образом персидская литература воспринималась как таджикская, очень много в это время было сделано полезного и замечательного, именно под этим соусом. И тогда появились переводы Хайяма И. Сельвинского, Анатолия Старостина, В. Державина. Они в это время выходили отдельно и включались в антологии.
А уже в 1959 году появился первый филологический перевод Омара Хайяма. Его опубликовали известные иранисты Нури Османович Османов, мой учитель и многолетний мой начальник отдела в Институте востоковедения РАН, и Рустам Алиев. перевод опубликовали вместе с факсимиле самой ранней, как тогда считалось, из сохранившихся рукописей Хайяма.
Впоследствии оказалось, что рукопись была поддельная. Поддельная в смысле только времени, стихи там были вполне настоящие, просто она была не самая ранняя.
Поэтому в споре о том, что действительно принадлежит Хайяму, она не смогла сыграть ту роль, на которую рассчитывали. Переводы, которые даны в издании, сыграли в дальнейшем роль общедоступного подстрочника, с этих переводов очень многие и поэты, и любители-дилетанты потом переводили Хайяма.
Ну и третий этап, этап формирования в кавычках «культа Хайяма», начался в 70-е годы, в последнее десятилетие советской власти, в правление позднего Брежнева. В 1970 году московское издательство «Главная редакция восточной литературы» объявило конкурс на новый перевод рубайат Хайяма. И конкурс этот выиграл поэт Герман Борисович Плисецкий. Этот конкурс среди участников получил шуточное название «Румер умер». Имелось в виду, что перевод Румера отменяется, появится новый.
И уже на этапе конкурса началась поэтическая игра в Хайяма, это я вам уже рассказываю про то время, которое сама помню. И с Германом Борисовичем я тоже была знакома. Создавались печатные переводы Хайяма для конкурса и их «непечатные» варианты для друзей. Одно рубаи, которое Герман нам читал, вы можете видеть на слайде:
«Мы куклы, а создатель Образцов,
он делает нас разных образцов,
берет нас в руки, водит нас по сцене,
и прячет нас в сундук в конце концов».
Герман не знал персидского языка, а работал по подстрочникам Нури Османова и Михаила Занда.
Но Занд вскоре уехал в Израиль, и поэтому на развороте титула нет его имени. Плисецкий также тесно сотрудничал с Натальей Борисовной Кондыревой, редактором издательства и известной переводчицей с персидского. И она разбирала с Плисецким звучание и синтаксис стихов в оригинале, не жалела времени на объяснение традиционных поэтических образов. Я вам могу показать, кому интересно, пример соотношения между подстрочником Османова и переводом Плисецкого:
Мы – куклы. А небо – кукольник,
Это – действительность, а не аллегория.
Мы поиграем на ковре бытия
[И] снова попадем в сундук небытия один за другим.
Перевод Г. Плисецкого:
Мы – послушные куклы в руках у творца!
Это сказано мною не ради словца.
Нас по сцене всевышний на ниточках водит
И пихает в сундук, доведя до конца.
На слайде мы можете увидеть лица и Натальи Борисовны Кондыревой, и проф. Османова, и Германа Плисецкого. Я показываю их вам для того, чтобы «деконструировать» русского Хайяма, продемонстрировать, что это ‒ Хайям плюс люди, которые работали над переводом его стихов. Итогом этой совместной работы стали 450 рубаи, которые вместили и неслыханную простоту четверостиший Хайяма (кстати, по-персидски этот прием называется не «неслыханная», как у Пастернака, а «недостижимая простота»), и парадоксальную мудрость.
Русский Хайям Плисецкого оказался наделенным особым свойством мгновенного запоминания. И вскоре после выхода первого издания в 1972 году, вышло второе, а читающая публика уже многие стихи помнила наизусть. Здесь перед вами издание 1975 года. В условиях идеологической цензуры брежневского времени публика искала и находила антисоветчину в разных местах, умела это делать. И так было и с Хайямом. Тем более, что Плисецкий сознательно придавал некоторым своим переводам легкий антисоветский оттенок, иронизируя над советскими идеологическими клише. Несколько рубаи он даже немножко сам придумал. Вот такое знаменитое:
Чем за общее счастье без толку страдать —
Лучше счастье кому-нибудь близкому дать
Лучше друга к себе привязать добротою,
Чем от пут человечество освобождать.
Ну, а другой пример, хотя конструкция совершенно та же:
Лучше сердце обрадовать чашей вина,
Чем скорбеть и былые хвалить времена.
Трезвый ум налагает на душу оковы.
Опьянев, разрывает оковы она.
О Плисецком я говорю с удовольствием, я его очень любила. Кроме того, о нем приходится говорить подробнее, чем о других переводчиках, потому что он оказался ключевой фигурой в становлении «мифа о Хайяме-диссиденте» в российской советской культуре.
У Плисецкого и у самого была репутация диссидента, он был и подписантом, т.е. подписывал письма в защиту политзаключенных, и печатался в «Гранях», зарубежном органе советских диссидентов. В 1967 году в «Гранях» была опубликована его поэма «Труба» о погибших на Трубной площади во время похорон Сталина. И поэма эта кончается строкой, которая теперь начертана на могильном камне Германа. Звучит она, хотя это было за 5 лет до публикации Хайяма, очень по-хайямовски: «Вперёд, вперёд, обратный путь отрезан, закрыт, как люк, который не поднять, и это всё, что нам дано понять».
Герман подписывал свои книжки друзьям «Омар Хайям Плисецкий». И он стал культовым поэтом, сначала для интеллигенции, потом для более широкой аудитории. Это совершенно не случайно, конечно, потому что такое «пьянство, ведущее на дно», было в то время и одним из видов протестного поведения, и культурной метафорой.
И лучшее тому доказательство ‒ любимая моя книга «Москва-Петушки» Венедикта Ерофеева. Лев Анненский писал по поводу «Москвы-Петушков», что «мировая литература настояна на вине, еще как пили, да, но нигде так не хвастались питием, претендуя именно им наполнить тоскующий дух, как на Руси».
Но вот Хайям-диссидент Плисецкого оказался, мне кажется, столь притягательным, потому что он, как и герой Ерофеева, призывал не пить, а именно что наполнять вином тоскующий дух.
И примеров такой притягательности можно привести много. Например, Генрих Сапгир, классик русского авангарда из Лианозовской школы. Он увлекся Хайямом, обратился сам к подстрочным переводам Османова-Алиева, сделал свои переводы и создал цикл «Стихи для перстня» с эпиграфом из Хайяма. Поэт Игорь Губерман ‒ наверное, вы его все хорошо знаете ‒ тоже прославился своими сатирическими социальными четверостишиями на злобу дня, «гариками», а в 70-80е годы он сознательно подражал Хайяму, и друзья его даже называли Абрам Хайям, такое у него было прозвище.
И интересно что «гарики» Губермана повторили судьбу рубаи Хайяма. В одном из интервью Губерман сетовал на обилие подражателей. И писал, что «сейчас появилась такая ужасная мерзкая штука, какие-то люди пишут новые «гарики», стихи чудовищные, графоманские, и приписывают всё это мне, как с этим бороться, я просто не знаю».
Свидетельства того, насколько Хайям был популярен в последние десятилетия перед крахом советского режима, можно найти в лагерных воспоминаниях Ирины Ратушинской, в «Серый ‒ цвет надежды». Она описывает, как, когда она отбывала срок, один заключенный на пересылке передал ей записку: «Добрый день, Ирина, зовут меня Володя, выхожу через 3 года, люблю стихи, а мой любимый поэт Омар Хайям». И на отдельной бумажке муравьиными буквами «Рубаи Омара Хайяма».
Еще можно привести строки из писем Юлия Даниэля к жене. Он рассказывает жене о том, как посмотрел кино «Дикий мед», и оно ему не понравилось. И пишет: «Увы, прав был Омар Хайям», а дальше идет его шуточное рубаи:
«Поговорим о странностях кино,
загадочно и двойственно оно,
с его реклам благоухают розы,
а на экране сущее говно».
Много-много таких примеров. Возвращаясь к переводу Плисецкого, добавлю, что при такой популярности в народе, государственные издательства не стремилось переиздавать в последние годы Советов его Хайяма.
Когда в 1974 году ирано-таджикская поэзия вышла как том в «Библиотеке всемирной литературы», туда включили 137 рубаи Хайяма, но из Плисецкого ‒ только 6. И составитель, И. С. Брагинский, специально отметил, что такой подход обусловлен тем, что нужно продемонстрировать работу всей советской переводческой школы, а не одного поэта-переводчика.
Несмотря на огромную популярность Плисецкого, его стихи почти не переиздавали, купить его книги было очень трудно. Но ситуация радикально изменилась после перестройки. Когда появились новые издательства, они ориентировались на реальные запросы публики, и начались ежегодные разнообразные переиздания. И вот в это время стал постепенно совершаться переход к четвертому этапу. Книжные издательства сумели превратить этот культ ‒ любовь к Хайяму ‒ в целый бренд, использовать широчайшую популярность персидского поэта в коммерческих целях.
И ситуация стала развиваться в двух направлениях. Я говорю это не с точки зрения критики, а для констатации явления.
Во-первых, стали собирать под одной обложкой имеющиеся старые переводы. Сначала появилось замечательное издание в «Библиотеке поэта» (1986), очень серьезное, сделали его Зинаида Николаевна Ворожейкина, она замечательная иранистка, и ее соавтор Шахвердов. В нем собран корпус из 817 четверостиший, в разных переводах, все размечено, что в чьем переводе, и даны две прекрасные статьи.
Тех, кто хочет что-то прочитать про Хайяма, а еще ничего не читал, отсылаю к этим двум статьям. Одна – о хайямовских мотивах, а вторая – о переводческой традиции, но соответственно по начало 80-х годов. И потом появилось много изданий такого рода, разных коллекций. Вот, например, то, что вы сейчас видите на экране, это книжка, где собраны переводы, сделанные 68 переводчиками, за более чем век, и вроде бы к каждому переводу найден подстрочник. Но я сама эту книжку не видела, поэтому только рассказываю вам, что такая книжка есть.
Кроме того, издательства стремились получать и новые переводы, но в этой области (это уже мои вкусовые суждения) я переводов лучше Плисецкого не знаю.
Большую популярность приобрел Игорь Голубев, он перевел 1300 рубаи, утверждал и продолжает утверждать в своих публикациях, что придумал компьютерный метод, позволяющий отличить подлинные стихи Хайяма от тех, что ему приписывают. И расшифровал тайное философское послание, которое заключено в стихах. Я это все оставлю без комментариев. И вот примеры того, как он издается, очень широко.
Сейчас Хайям стал не только самым читаемым среди восточных поэтов, но и самым издаваемым и покупаемым, это в общем-то не одно и то же. И вот в 2007 году любовь к Хайяму была утверждена на высочайшем уровне. Было такое интервью, которое давал наш президент Путин. И он отвечал на вопрос корреспондента, что он делает, когда у него плохое настроение. В свое время это было знаменитое интервью. Он ответил: «Разговариваю с собакой Конни. А недавно жена подарила мне книгу Омара Хайяма, который тоже помогает», и процитировал четверостишие в переводе Плисецкого:
«Не оплакивай, смертный, вчерашних потерь.
Дел сегодняшних завтрашней меркой не мерь.
Ни былой, ни грядущей минуте не верь,
верь минуте текущей — будь счастлив теперь».
Был ли выбор определен вкусом президента или его спичрайтеров, это нам не известно с вами, но в любом случае упоминание о Хайяме связано с учетом вкусов аудитории, со степенью известности поэта. Но эта короткая ремарка имела серьезные последствия для издательской практики, должна вам сказать. И стали выходить книги «Хайям и Путин», появилась какая-то аудиокнига с рецитацией рубаи, с посвящением Путину. Вся эта волна очень быстро сошла на нет, но мгновенный всплеск был. В общем, был такой короткий период. И даже я нашла в сети интервью продавца из книжного магазина, который говорил, что «Хайям всегда хорошо продавался, а сейчас после пресс-конференции Путина возник настоящий бум его стихов, и дешевые и дорогие издания разлетаются в секунду».
Уже с начала 2000-х годов большие издательства (и это уже никак е связано с интервью) стали выпускать новый тип хайямов.
Это такие эксклюзивные и роскошные книги. На сайтах они анонсировались и анонсируются как изданные на особой бумаге, в кожаных и шелковых переплетах, с золотым теснением, инкрустацией драгоценными камнями. И все они приглашают войти в волшебный мир поэзии Хайяма. А имена переводчиков, во всяком случае, на сайтах, где анонсы, часто и не указываются. И цены на такие издания доходят до многих тысяч долларов.
А интервью Путина увеличило процент подобных изданий, поскольку Хайям приобрел еще одну важную функцию, он стал подходящим подарком для юбилея высокопоставленного чиновника, предметом искусства, пригодным для украшения его книжного шкафа или письменного стола. Так, например, появился Хайям на подставке.
Сейчас издания Хайяма доступны и в дешевом, и в роскошном исполнении. В основном из современных переводов воспроизводятся переводы Плисецкого и Голубева. И очень популярны подборки старых переводов, они тоже постоянно переиздаются.
В заключение несколько слов о Хайяме в русском Интернете, вернее, в блогосфере, которые отражают роль хайямовского рубаи в устной современной коммуникации.
Я когда-то, это было несколько лет назад, загуглила фразу «Как сказал Омар Хайям» и получила огромную выборку, которая касалась целого спектра этических и бытовых сюжетов, и про любовь, и про дружбу, и про политику, про постулат свободы воли, про еду и про здоровье. И чемпионские были строки:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
Напоминаю, что это перевод Румера. Эти стихи цитируют, описывая трудности жизни в целом, безнравственность женщин, изменения в политике. А строки:
Чему быть суждено – обязательно будет,
Но не больше того, чему быть суждено.
Этот перевод Плисецкого приводят, обсуждая, например, почему так часто падают самолеты, кто-то спрашивает, а тот отвечает, «чему быть суждено …». Какая-то взволнованная девушка пишет, что, мол, ей предстоит секс с двумя мужчинам, не знаю, что делать, а подруга ей пишет: «Чему быть суждено…».
Конечно, больше всего ссылок на поэтические аргументы Хайяма встречается при обсуждении пьянок.
Несчетное количество раз цитируется:
Запрет вина – закон, считающийся с тем,
Кем пьётся, и когда, и много ли, и с кем.
Когда соблюдены все эти оговорки,
Пить – признак мудрости, а не порок совсем.
За отсутствием времени я опускаю контексты и примеры, каждый может в эту игру поиграть самостоятельно, кому интересно. Формула «как сказал Омар Хайям» плюс цитата служит аргументом по самым разным, порой трудновообразимым, поводам.
Но здесь следует различать «как сказал Омар» плюс цитата или «как сказал Омар» плюс псевдоцитата. Этих псевдоцитат появилось тоже огромное количество, и провенанс многих совершенно непостижим для меня. Правда, как исследователь я этим не занималась, как дилетант посмотрела, поняла, что не знаю, откуда, и бросила.
Так, например, массовую популярность приобрел один восьмистрочный текст. Гугл выводит на его по запросу «Хайям в картинках», «портрет Хайяма», и вот этот якобы Хайям – на слайде:
Не делай зла — вернется бумерангом,
Не плюй в колодец — будешь воду пить,
Не оскорбляй того, кто ниже рангом,
А вдруг придется, что-нибудь просить.
Не предавай друзей, их не заменишь,
И не теряй любимых — не вернешь,
Не лги себе — со временем проверишь,
Что этой ложью сам себя ты предаёшь.
У меня даже маршрутка, в которой я езжу по Ленинскому, украшена этой цитатой. Во-первых, это, как минимум, должно быть не одно рубаи, а два, потому что там 8 строчек. Во-вторых, на рубаи это совершенно не похоже. В-третьих, остроумие нашего водителя маршрутки состоит в том, что рядом он написал просьбу следить за вещами, и это назидание с портретом Хайяма. Но текст этот растиражирован в сети, а кто переводчик, вообще не известно.
Последний пример, если звук запустится, это интернет мне принес буквально на днях. Есть такая совершенно мне не известная, м.б., кому-то здесь известная певица ‒ Ханна [Анна Иванова], и она поет песню «Омар Хайям». Я набрала «Омар Хайям», чтобы посмотреть, что у нас, какая погода с Омаром Хайямом сегодня в сети, и первая же ссылка была на нее.
Томным голосом выпевает такие слова:
Чисто феномен, притяжения больше нет.
Это ты виновен на протяжении долгих лет.
И припев. Мне пришлось текст искать, потому что расслышать ушами это невозможно:
Разгладь мое сердце по краям.
Возьми мою душу подутюжить.
Как писал Омар Хайям.
Никто другой, только лучший нужен.
Я бы не сообразила сама, но люди уже разобрались и решили, что это как раз пересказ вот этого рубаи:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
И сейчас я вам попробую это запустить, 22 секунды. Если будет звук, то это прекрасно. (Аудитория слышит фрагмент записи песни). Но правда же, дело того стоило.
Свою лекцию я закончила. Возвращаясь к названию, мы теперь видим, что вопрос «Как сказал Омар Хаййам?» имеет несколько смыслов и относится к нескольким темам. Прежде всего, это вопрос о том, какие стихи и в каком количестве принадлежат историческому Хайяму.
Этот вопрос не решен, он является проблемой истории персидской литературы.
Кроме того, стоит вопрос о взаимоотношении переводов с подлинником. Это уже проблема рецепции, освоения персидской проблемы в России. И последнее, это коллекция текстов, которые гуляют по рунету, среди них есть и настоящие цитаты из переводов, и фиктивные, со ссылкой на авторитетного мудреца, который уже родился внутри отечественной массовой культуры.
Вопросы и ответы:
Борис Долгин: Спасибо большое. Я начну со своего вопроса, а дальше будем чередоваться в вопросах. Я бы, обратившись к самому началу, все-таки попробовал уточнить. Понятно, что есть достаточно разные точки зрения. Можно ли говорить о каком-то медианном значении количества рубаи, которое принято в мировой иранистике? О каком масштабе корпуса идет речь? И весь ли он освоен в переводах на русский язык?
Н.Ч.: Масштаб корпуса – порядка 400 рубаи, от 350 до 400.
И весь он по-русски, так или иначе, представлен (я много опустила из того, что у меня написано). Многие тексты имеют по-русски до 15, даже до 20-ти вариантов перевода. Т.е. это уникальная переводческая традиция по степени разработанности.
Борис Долгин: И последний вопрос, перед тем как я передам слово другим. Каково место Хайяма в современной персидской культуре? В какой степени он допустим в Иране? До 1979 года и дальше?
Н.Ч.: Знаете, современная иранская культура – это сложное определение. Потому что есть современная иранская культура внутри Ирана. Внутри Ирана есть две культуры в рамках одной культуры. Т.е. существует официозная культура и культура интеллигентных людей. И есть эмигрантская иранская культура. Есть еще «Техранджелес» (иранская диаспора в Калифорнии, Лос-Анджелесе), в котором во многом особая и самостоятельная культура. В эмигрантской культуре у Хайяма какие были позиции, такие и остались.
Борис Долгин: А какие?
Н.
Ч.: Боря, я за всю иранскую культуру отвечать не могу. Есть такой общепринятый среди историков персидской литературы тезис о том, что Хайям приобрел в западной рецепции гораздо большую славу, чем он имел внутри Ирана. И в каком-то смысле это так. Потому что великие персидские поэты были покруче Хайяма. Это правда. С другой стороны, Хафиз, самый великий из персидских лириков (и в этом нет ни у кого сомнений, даже у Хомейни не было), очень широко и цитировал Хайяма, и работал с его мотивами, т.е. для Хафиза Хайям был авторитетом.
А в современном Иране само по себе то, что хайямовские рубаи посвящены вину, совершенно ни чему не мешает. Ведь архитектор иранской революции аятолла Хомейни сам выпустил «диван газелей», где сплошные воспевания вина, поскольку у всего этого есть символический смысл. Насчет того, по-прежнему ли любит Хайяма иранский народ, не могу ответить. Что Фирдоуси любят, это точно.
Может быть, мой коллега и бывший ученик, а ныне Ученый секретарь Института восточных культур и античности РГГУ Максим Алонцев ответит на этот вопрос.
Борис Долгин: Ученики все-таки не бывают бывшими…
Максим Алонцев: Если говорить о любви к Омару Хайяму, то стоит вспомнить, например, о здании Центральной иранской библиотеки в Тегеране. Это огромное здание, на котором в качестве одного из арт-объектов располагается порядка 50-60 железных листов, где с разного рода украшениями размещены рубаи Омара Хайяма. Нужно заметить, что он все-таки больше знаменит как автор научных изысканий, нежели поэт, но тем не менее, его вклад отмечен, например, и таким образом.
Борис Долгин: Спасибо большое. Есть ли вопросы?
Слушатель: Если процитировать «Евгений Онегин» Пушкина, «Иных уж нет, а те далече, как Сади некогда сказал», не относится ли это к псевдоссылке, к какому-то иранскому поэту, у этого есть какой-то первоисточник? Классическая персидская поэзия подталкивает к такого рода псевдоцитированию?
Н.Ч.: Замечательный вопрос.
Она подталкивает к псевдоцитированию, безусловно. Но как раз это место из Пушкина, по-моему, найдено в «Гулистане» Саади. Есть такое произведение, где сочетаются прозаические рассказы с многочисленными стихами, и вот это, по-моему, реальная цитата из «Гулистана».
Борис Долгин: Вы подтвердили тезис о том, что персидская поэзия провоцирует к такому псевдоцитированию, но почему именно персидская?
Н.Ч.: Потому что такой принцип, один из устоев персидской поэзии, не только поэзии, вообще всей литературы, «развлекать, наставляя». Персы придерживаются этого принципа с глубоко доисламских времен. Единственная часть доисламской персидской литературы, которая сохранилась, это как раз книги наставлений, книги советов. И главный персидский тур де форс – это дидактика. Персидская дидактика очень элегантна, и лучшие образчики персидской дидактики очень остроумны. И, видимо, это сочетание остроумия с наставлением привлекает людей. Цитаты очень часто приводятся для того чтобы подкрепить какой-то тезис.
И дидактический пассаж в остроумном исполнении бывает очень кстати.
Борис Долгин: Иными словами, распространенность дидактических пассажей в остроумном оформлении провоцирует другие дидактические пассажи в относительно умном оформлении отсылать к этой традиции. Понятно…
Слушатель: Спасибо за лекцию! Наталья Юрьевна, там на экране было изображение вашего подстрочника одного четверостишия. Насколько полна ваша работа, как она соотносится с работой вашего учителя Османова, вы работали над подстрочником сами?
Н.Ч.: Мне для лекции надо было, я открыла и перевела.
Слушатель: Только одно четверостишие?
Н.Ч.: Да, я никогда Хайямом сама не занималась.
Слушатель: Вот я хотела узнать только это.
Слушатель: В Узбекистане, в Таджикистане, как протекала рецепция Хайяма?
Борис Долгин: Я бы даже расширил этот вопрос.
Сам термин персидско-таджикская поэзия, который вы упомянули и который был действительно распространен в послевоенное советское время, насколько он имеет основания? Я нисколько не подвергаю сомнению иранский характер таджикского языка и т.д., но насколько единым для этих культур было это наследие, насколько оно воспринималось как таковое?
Н.Ч.: Это наследие было конечно единым для этих культур. И, конечно, у современных таджиков есть столько же оснований считать персидскую классику своим наследством, как и у иранцев. Более того, все ранние великие персидские поэты родились на территории современного Таджикистана. И когда я училась в университете, я училась с 1971 по 76 год, и все, что мы проходили по литературе, происходило там, где потом находился СССР.
Совершенно не надо было ехать за границу, чтобы посетить места «боевой славы» персидских поэтов. Другое дело, что это был политический вопрос. Сначала говорили о таджикской литературе, потом она стала таджикско-персидской, потом персидско-таджикской, потом таджикское фарси. Фарси – это название персидского языка. Мои коллеги издавали книги типа «История литературы на фарси», появился термин фарси. А потом всем стало понятно, что термин «персидский» вполне охватывает всё.
Борис Долгин: Возвращаясь к вопросу…
Н.Ч.: К сожалению, на ваш я бы очень хотела ответить, но не могу. Про это ничего не знаю.
Слушатель: Я была в прошлом году в Бухаре, и они тоже считают, что это их поэт.
Н.Ч.: Конечно!
Слушатель: Но там единственный признак почитания – это роскошная гостиница «Омар Хайям», в которой останавливаются все высокопоставленные гости. Больше так ни его изображений, ничего нет. Я, правда, специально этим не занималась. Я была там совершенно по другим делам. Но нас удивило название гостиницы.
Н.Ч.: Очень интересно.
Слушатель: Можно попросить процитировать Хайяма в подлиннике?
Н.Ч.: Вы хотите послушать, как это звучит на фарси? Давайте я вам прочту. …Красиво звучит, да. (Слушатели слышат рубаи в оригинале, затем в русском подстрочном переводе).
Говорят, что райские гурии хороши,
А я говорю, что хороша влага винограда.
Бери то, что можно взять, и не тянись к тому, что обещано,
Потому что слушать барабанный бой хорошо издалека.
Наверняка есть русские переводы, я просто не помню.
Борис Долгин: Немножко о закономерностях восприятия. Все-такидело жене ограничивается Хайямом. Есть такой феномен популярности в советской интеллигенции,и не только интеллигенции. С одной стороны, японской и китайской поэзии, с другой стороны, персидско-таджикской поэзии
Н.Ч.: Можно говорить просто персидской.
Борис Долгин: Просто персидской. Что это, почему именно поэзия этих стран, а не каких-либо других. Есть два сгустка популярности. Почему именно они, на ваш взгляд. Я пытался этот вопрос со стороны дальневосточной задавать Илье Сергеевичу Смирнову.
Н.Ч.: И что он ответил? Он же мой директор (смеется).
Борис Долгин: Во-первых, я его не спрашивал о персидской поэзии, а только о японской и китайской. Он говорил об экзотике, об эскапизме, о мудрости и т.д. На ваш взгляд, это то же самое или что-то другое? Есть ли у вас какое-то объяснение. И кстати, почему вы пошли заниматься персидской литературой?
Н.Ч.: А потому, что меня не приняли на индийское отделение. Но я не пожалела об этом. Хотя если бы я занималась Индией, то тоже была бы счастлива. Мне кажется, что, во-первых, очень большую роль играет такая историческая случайность, т.е. какие люди за что берутся, каким образом. Ведь в истории переводов очень велик человеческий фактор. Достаточно родиться какому-то одному человеку, которому что-то стало интересно, и из этого потом может возникнуть очень большая история.
Почему со среднесоветского времени в страшную моду вошло все японское и китайское? Конечно, это был род эскапизма. И физики очень любили приглашать японистов в свои научные городки и научно-исследовательские институты, и им там рассказывали про прекрасное и недоступное. Китай – гораздо более узкий сегмент. По моим воспоминаниям, повсеместным было увлечение Японией. В этом был еще большой эстетический компонент. А вот в увлечении Хайямом, скажем, здесь другое. Здесь как раз увлечение экзотической, но при этом универсальной мудростью.
Борис Долгин: Ведь это не только Хайям,этот том «Библиотеки всемирной литературы», который вполне ценился. Были такие поэты, которые ценились всерьез, были те, чьи стихи любили в разной степени. Но по поводу Хайяма, по-моему, ни у кого никогда не бывало сомнений.Люди, бросая библиотеки, уезжая из Советского Союза, этот томик скорее брали с собой.
Н.Ч.: Мне всегда казалось, что интерес широкой публики к персидскому литературному наследию совершенно не сопоставим с интересом к Японии. Простой пример: сидят мои коллеги преподаватели и исследователи, которые знают, что такое набор на персидское отделение и что такое набор на японское отделение, это совершенно несопоставимые вещи. В Японии – аниме.
Борис Долгин: Это уже скорее современная массовая культура.
Н.Ч.: А в Иране пока не сложилось.
Слушатель: <неразб>
Н.Ч.: Как раз Игорь Голубев и расшифровывал эту эзотерическую информацию.В некоторых рубайи Хайяма, которые ему приписываются, есть упоминания о суфизме. Кроме того, вся символика вина широко используется в суфийской поэзии. Суфизм в глазах смотрящего. Любое персидское стихотворение про вино и про любовь может быть прочитано как мистическое. Но я бы не стала рассматривать Хайяма как поэта-суфия.
Слушатель: …
Н.Ч.: Разные точки зрения имеют право на существование
Борис Долгин: Символ башни в персидской культуре – более древний, чем суфизм
Н.Ч.: Были башни и до этого.
Слушатель: Насколько передаваема поэзия, написанная на фарси, на русский язык? Насколько удобно ее передавать, и если удобно, то какого подхода вы придерживаетесь? Буквально переводить или все-таки поэтически передавать смысл?
Н.Ч.: Вы имеете в виду Хайяма?
Борис Долгин: Потому что первая часть вопроса была не про Хайяма.
Н.Ч.: Фонетически я не знаю. Русский язык – индоевропейский и персидский – индоевропейский. Все проблемы, которые вообще есть в переводе поэзии, они есть и в переводе поэзии Хайяма. Поэзию вообще переводить тяжело. Она, как известно, теряется в переводе. В переводе можно создать новую поэзию по мотивам той, которая переводится. Но, если какую-то шкалу задавать, то Хайям – из тех поэтов, которых легче переводить. Потому что у него в четверостишии очень упругая и ясная мысль, и эту мысль можно передать. А есть поэты, которые играют с языком. А Хайям играет с мыслью. Поэтому он вполне переводимый.
Слушатель: Хотел задать вопрос по поводу переводов. Скажите, есть ли переводы, например, на тот же китайский и японский стихов Омара Хайяма?
Н.Ч.: Переводы на китайский и японский язык, безусловно, да, есть. И я даже была в командировке в Японии, где рассказывала японским русистам, т.е. специалистам по русской литературе в Японии, про Омара Хайяма, потому что им было интересно послушать про то, как как в России устроена традиция перевода восточной поэзии. И они мне там рассказывали, что есть довольно большое количество разных переводов на японский.
Борис Долгин: Спасибо большое за лекцию, Наталья Юрьевна!
Омар Хайям | Омар Хайям (1048-1123)
Омар Хайям (1048-1123)
Шаислам ШамухамедовГиясаддун Абуль Фатх ибн Ибрахим Омар Хайям Нишапури родился в 1048 году в Нишапуре, учился в этом городе, затем в крупнейших центрах науки того времени, в том числе в Балхе и Самарканде.
По оставшимся его научным трудам и сообщениям современников установлены некоторые детали биографии. Около 1069 г. он, находясь в Самарканде, написал трактат «О доказательствах задач алгебры и алмукабалы». А до этого были написаны два математических трактата. В 1074 г. возглавил крупнейшую астрономическую обсерваторию в Исфахане, в 1077 г. завершил работу над книгой «Комментарии к трудным постулатам книги Евклида», в 1079 г. вместе со своими сотрудниками ввел в действие календарь.
В середине 90-х годов XI в., после закрытия обсерватории, вызванного сменой правителей, Хайям совершил паломничество в Мекку. Об этом сообщает один из его недружелюбных биографов Ибн Ал-Кифти следующими словами: что он совершил паломничество «… придержав поводья своего языка и пера, из страха, а не из благочестия».
Около 1097 г. Хайям работает врачом при наместнике Хорасана. Возможно в это время он написал свой философский трактат на языке фарси — «О всеобщности бытия».
Последние 10-15 лет жизни Хайям провел в уединении в Нишапуре. Он мало общался с людьми. Об этом сообщает историк Бейхаки: «Был скуп в сочинении книг и преподавании…»
По-видимому, последние годы жизни Хайяма проходили тяжело. Он пишет:
Трясу надежды ветвь, но где желанный плод?
Как смертный нить судьбы в кромешной тьме найдет?
Тесна мне бытия печальная темница, —
О, если б дверь найти, что к вечности ведет
Он дружил в эти годы только с книгой. Как сообщает Вейхаки, в последние часы своей жизни Хайям читал «Книгу исцеления» Ибн Сины. Он дошел до раздела «О единстве и всеобщности, философского сочинения, положил на это место зубочистку, встал, помолился и умер.
Таким образом, его биография мало отличается от типичной биографии ученого, стремительно поднятого на вершину служебной лестницы при одних правителях, интересы которых совпадают с его научными познаниями, и терпящего тяготы, опалу, когда на смену приходят другие правители.
Биографы, достаточно близкие к нему по времени, говорят в основном о его учености и научных трактатах.
Только Ибн Ал-Кифти пишет о стихах, «жалящих как змея».
В трудах советских исследователей на богатом фактическом материале неопровержимо доказаны исторические заслуги Омара Хайяма как ученого, который сделал ряд важнейших открытий в области астрономии, математики, физики и других наук. Например, математические исследования Хайяма и теперь имеют определенную ценность и переведены на разные языки.
Открытия Омара Хайяма впоследствии были подробно разработаны азербайджанским математиком Насреддином Туси и в его трудах дошли до европейских ученых.
Творчество Хайяма — это одно из удивительных явлений в истории культуры народов Средней Азии и Ирана, и, пожалуй, всего человечества.
Если его труды принесли огромную пользу в развитии наук, то замечательные четверостишия до сих пор покоряют читателей своей предельной емкостью, лаконичностью, простотой изобразительных средств, гибким ритмом.
О поэзии Омара Хайяма исследователи судят по-разному. Некоторые считают, что поэтическое творчество было для него просто забавой, которой он предавался в свободное от основных научных занятий время. И все же рубаи Хайяма, не зная ни временных, ни национальных границ, пережили века и династии, дошли до наших дней.
Маленькая книжечка живет на его родине, в соседних странах, во всем мире, переходит из рук в руки, из дома в дом, из страны в страну, из века в век, будоражит мысли, заставляет людей размышлять и спорить о мире, о жизни, о счастье, ограждает от религиозного дурмана, срывает маску благочестия со святош-ханжей.
Прежде всего необходимо подчеркнуть, что Хайям в своих строках очень высоко ценит человека:
Цель творца и вершина творения — мы.
Мудрость, разум, источник прозрения — мы
Этот круг мироздания перстню подобен. —
В нем граненый алмаз, без сомнения, мы
Не сближает ли это Хайяма с деятелями эпохи Возрождения? Великие гуманисты, деятели Ренессанса считали, что «человек — мера всех вещей», он — «венец вселенной», и боролись за возвращение человеку утраченного достоинства.
Хайям страстно желал переустройства мира и делал для этого все, что в его силах: открывал законы природы, устремлял взгляд на звезды, вникал в тайны мироздания и помогал людям освобождаться от духовного рабства. Он видел, что величайшее зло для человека — это религиозное заблуждение, что все религии сковывают человеческий дух, силу его разума. Хайям понимая, что только освободившись от этого, человек сможет жить свободно, счастливо.
Однако в творчестве Омара Хайяма немало сложных и противоречивых проблем.
Ученый, который в области математики, астрономии и физики сумел уйти намного вперед свое времени, отставал в понимании законов развития человеческого общества. В результате этого поэт, встретивший в жизни много трудностей, о которые одна за другой разбивались его благородные мечты, переживший немало трагических моментов, в ряде своих рубай уступает место фатализму, говорит о непредотвратимости судьбы, порой впадает в пессимизм.
Что миру до тебя? Ты перед ним — ничто:
Существование твое лишь дым, ничто.
Две бездны с двух сторон небытия зияют
И между ними ты, подобно им — ничто.
Скептическое отношение к жизни на земле, отрицание этой жизни, отшельничество было широко распространено на средневековом Востоке.
Этот мир считался временным, преходящим… Сотни, тысячи богословов и философов проповедовали, что вечную жизнь и блаженство можно найти только после смерти.
Однако даже в тех четверостишиях Хайяма, в которых на первый взгляд очень сильны пессимистические мотивы, мы в подтексте видим горячую любовь к реальной жизни и страстный протест против ее несовершенства.
Творчество Хайяма — еще одно доказательство того, что в средние века, в период инквизиции, всеобщего гнета темных религиозных сил, духовное развитие человеческого общества не останавливалось и не могло остановиться.
Научное и литературное наследие Омара Хайяма служило и служит Человеку, являясь яркой страницей в культуре народов мира.
С 1074 года Хайям возглавлял крупнейшую астрономическую обсерваторию. В середине 90-х г.г. XI века совершил паломничество в Мекку. Последние годы жизни Хайям провел в Нишапуре. Он мало общался с людьми и дружил в эти годы только с книгой. Творчество Хайяма — это удивительное явление в истории культуры народов Средней Азии и Ирана. Хайям страстно желал переустройства мира и делал для этого все, что в его cилах: открывал законы природы, вникал в тайны мироздания. Это еще одно доказательство того, что в средние века, в период инквизиции, всеобщего гнета, духовное развитие человеческого обществане останавливалось и не могло остановиться. Литературное наследие Омара Хайяма и нашло отражение на выставке «Сила — в справедливости. Омар Хайям. 950 лет со дня рождения», открытой в Российской национальной библиотеке в марте 1999 года. На ней широко представлены книги, журналы. альбомы из всех фондов библиотеки. Выставка состоит из шести разделов:
Среди наиболее интересных материалов хочется выделить 2 издания рубаи Омара Хайяма, хранящиеся в Отделе редких книг РНБ: — Rendered into English Verse by E. Fitzgerald. With ill. E. Dulac.-London, s.a. Обе книги отличает великолепное оформление, красочные иллюстрации и интересный набор текста. Первые опыты русских стихотворных переводов Омара Хайяма начали появляться в России в конце XIX века — самая ранняя публикация датируется 1891 годом, когда «Вестник Европы» (кн.5, т. III) напечатал 16 стихотворений в переводе В. Величко. В 1894 году в N 7 «Северный вестник» предложил читателям два рубаи в переводе П. Порфирова. С начала XX века имя Омара Хайяма стало часто появляться на страницах русских изданий. Небольшие подборки стихов были опубликованы в журналах «Кавказский вестник»(1901, N 4) и «Семья» (1901, N 22) в переводах С. Уманца и Т. Лебединского. Эти первые публикации можно увидеть на выставке. К разряду литературных курьезов можно отнести книгу «Строфы Нуризама», представленную среди изданий рубаи. В 1901 году она была опубликована К. Герра (под этим псевдонимом выступил поэт и музыкальный критик К. Мазурин). По словам К. Герра, читателю была представлена русская публикация старой восточной рукописи стихов некоего Нирузама — хорасанского стихотворца X века. Современники проявили живой интерес к стихам восточного поэта — сборник включал 168 стихотворений , которые издатель назвал строфами. Однако вскоре критики расценили эту публикацию как искусную подделку, разгадав в имени Нирузама перевертыш фамилии издателя — Мазурин; книга прочно вошла в историю русских литературных мистификаций. Впервые разгадали загадку этого издания спустя многие десятилетия З. Ворожейкина и А. Шахвердов, идентифицировавшие в «строфах Нуризама» 110 рубаи Омара Хайяма и доказавшие, что основу публикаций К. Герра действительно составила одна из рукописей Омара Хайяма. Особо хочется отметить книги, вышедшие под редакцией Э. Фитцджеральда — одного из первых переводчиков Омара Хайяма на английский язык. Благодаря деятельности этого человека англоязычный мир смог познакомиться с творчеством поэта Востока. Многие рубаи Хайяма были положены на музыку такими композиторами как Харрисон, Дремлюга, К. Пендерецкий и др. Эти музыкальные сборники, хранящиеся в Нотном отделе библиотеки, заняли достойное место на выставке. Богатый иллюстративный материал представлен в витринах. На выставке можно увидеть литографии к рубаи, выполненные художником М. Тарановым, а также гравюры на дереве, созданные художником А. И. Калашниковым ( 1972). Библиография.Омар Хайям. |
Коль можешь, не тужи о времени бегущем, Не отягчай души ни прошлым, ни грядущим. Сокровища свои потрать, пока ты жив, Ведь все равно в тот мир предстанешь неимущим.
ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ
ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ
Сколько бы мудрых слов ты ни прочел, сколько бы ни произнес, какой тебе от них толк, коль ты не применяешь их на деле?
Будда (100+)
Насколько бы рациональным человеком ты не был, как бы ни осознавал бессмысленность происходящего — все равно будешь говорить со своим котом.
Неизвестный автор (1000+)
Не бойся смерти: пока ты жив — её нет, когда она придёт, тебя не будет.
Эпикур (40+)
— И что ты называешь свободой?
Айн Рэнд (10+)
— Ни о чем не просить. Ни на что не надеяться. Ни от чего не зависеть.
Больно? Трудно? А ты улыбнись, ведь ты жив. А пока жив — все впереди.
Неизвестный автор (1000+)
Будь ты трижды богат, небесам все равно,
Алибеков Рашид (20+)
Вечно жить на земле никому не дано.
И с собой в мир иной ничего не возьмешь,
Как пришел ты ни с чем, так ни с чем и уйдешь.
Уж если оказал кому-нибудь услугу,
Абулькасим Фирдоуси (30+)
Не поминай о ней ты ни врагу, ни другу.
Как бы ни жил человек, ему все равно требуется семья. Семью не заменишь ни деньгами, ни карьерой, ни друзьями. Семья — как элемент пазла: найдешь недостающий кусочек, и картинка жизни сложится.
Туда без обратно (Эльчин Сафарли) (30+)
Своими мыслями ты создаешь мир и себя в нем. Ты есть только то, что думаешь о себе. Ни больше, ни меньше.
Неизвестный автор (1000+)
Я всё равно ни о чём не жалею – хотя бы потому, что это бессмысленно.
Я вернусь (Эльчин Сафарли) (100+)
Мудрость через века (К 970-летию со дня рождения Омара Хайяма)
Центральная городская библиотека им. А.М.Горького
Ул. Свободы, 9.
Авт. 2, 3, 4,10, 11; ост. «Площадь Пушкина»
Время работы с читателями с 10.00 до 20.00
Без обеда
Воскресенье – с 10.00 до 17.00
Выходной день — суббота
Последний четверг месяца – санитарный день
Телефоны для справок 7-05-30, 7-13-46
Центральная детская библиотека им А.П.Гайдара
Ул. Горького, 18А.
Авт. 2, 3, 4,10, 11; ост. «ДК «Темп»
Время работы с читателями с 10.00 до 18.00
Без обеда
Воскресенье — с 10.00 до 17.00
Выходной день — суббота.
Последний четверг месяца – санитарный день
Телефон для справок 9-46-62
Библиотека – филиал №2
Ул. Зелёная, д. 16/1.
Авт. 4, 6, 7, 8; ост. «ул. Зелёная»
Время работы с читателями с 11.00 до 19.00
Перерыв на обед с 14.00 до 15.00
Воскресенье — с 10.00 до 17.00
Выходной день – суббота
Последний четверг месяца – санитарный день
Телефон для справок 6-34-37
Библиотека – филиал № 5
Ул. Мира, 17
Авт. 2,3,5,6, ост. «Магазин «Пятнашка»
Время работы с читателями с 10.00 до 18.00
Перерыв на обед с 13.00 до 14.00
Суббота с 10.00 до 17.00
Выходной день – воскресенье
Последняя пятница месяца – санитарный день
Телефон для справок 6-50-66
Библиотека – филиал № 6
Ул. Парковая,3
Авт. 2,3,8, ост «Магазин «Малыш»
Время работы с читателями с 11.00 до 19.00
Перерыв на обед с 14.00 до 15.00
Суббота с 10.00 до 17.00
Выходной день – воскресенье
Последняя пятница месяца – санитарный день
Телефон для справок 9-64-29
Детская библиотека – филиал № 7
Ул. Зелёная, д. 16/1.
Авт. 4, 6, 7, 8; ост. «ул. Зелёная»
Время работы с читателями с 11.00 до 19.00
Перерыв на обед с 14.00 до 15.00
Воскресенье с 10.00 до 17.00
Выходной день – суббота
Последний четверг месяца – санитарный день
Телефон для справок 6-34-37
Библиотека – филиал № 8
11 микрорайон, 22
Авт.2, 3, 4; ост. «11-й микрорайон»
Время работы с читателями с 11.00 до 19.00
Перерыв на обед с 14.00 до 15.00
Воскресенье с 10.00 до 17.00
Выходной день – суббота
Последний четверг месяца – санитарный день
Телефон для справок 2-60-39
Коротко о своей любви омар хайям. Омар хайям рубаи о жизни и любви. Цитаты Хайяма в стихах
Жаропонижающие средства для детей назначаются педиатром. Но бывают ситуации неотложной помощи при лихорадке, когда ребенку нужно дать лекарство немедленно. Тогда родители берут на себя ответственность и применяют жаропонижающие препараты. Что разрешено давать детям грудного возраста? Чем можно сбить температуру у детей постарше? Какие лекарства самые безопасные?
Зачем ты пользы ждешь от мудрости своей?
Удоя от козла дождешься ты скорей.
Прикинься дураком — и больше пользы будет,
А мудрость в наши дни дешевле, чем порей.
Рубаи Омара Хайяма
Благородные люди, друг друга любя,
Видят горе других, забывают себя.
Если чести и блеска зеркал ты желаешь, —
Не завидуй другим, — и возлюбят тебя.
Рубаи Омара Хайяма
Благородство и подлость, отвага и страх —
Все с рожденья заложено в наших телах.
Мы до смерти не станем ни лучше, ни хуже.
Мы такие, какими нас создал Аллах!
Рубаи Омара Хайяма
Брат, не требуй богатств — их не хватит на всех.
Не взирай со злорадством святоши на грех.
Есть над смертными Бог. Что ж до дел у соседа,
То в халате твоем еще больше прорех.
Рубаи Омара Хайяма
Бросать не стоит в будущее взгляд,
Мгновенью счастья будь сегодня рад.
Ведь завтра, друг, и мы сочтемся смертью
С ушедшими семь тысяч лет назад.
Рубаи Омара Хайяма
Будешь в обществе гордых учёных ослов,
Постарайся ослом притвориться без слов,
Ибо каждого, кто не осёл, эти дурни
Обвиняют немедля в подрыве основ.
Гиясаддин Абу-ль-Фатх Омар ибн Ибрахим аль-Хайям Нишапури — полное имя человека, который нам более известен как Омар Хайям.
Этот персидский поэт, математик, философ, астролог, астроном известен во всем мире благодаря своим четверостишиям «рубаи», которые восхищают своей мудростью, лукавством, дерзостью и юмором. Его стихи — просто кладезь извечной мудрости жизни, которые были актуальны во времена жизни поэта (1048 — 1131 гг), и не утратили своей актуальности в наши дни. Предлагаем прочитать стихи и цитаты Омара Хайяма и насладиться их содержанием.
Перенеся лишенья, ты станешь вольной птицей.
А капля станет перлом в жемчужнице-темнице.
Раздашь свое богатство – оно к тебе вернётся.
Коль чаша опустеет – тебе дадут напиться.
О нас думают плохо лишь те, кто хуже нас,
а те кто лучше нас… Им просто не до нас
Ад и рай в небесах утверждают ханжи;
Я в себя заглянул — убедился во лжи.
Ад и рай не круги во дворце мирозданья;
Ад и рай это две половинки души.
Если низменной похоти станешь рабом, —
Будешь в старости пуст, как покинутый дом.
Оглянись на себя и подумай о том,
Кто ты есть, где ты есть и — куда же потом?
Мы источник веселья — и скорби рудник,
Мы вместилище скверны — и чистый родник.
Человек, словно в зеркале мир — многолик.
Он ничтожен — и он же безмерно велик!
Нам жизнь навязана; ее водоворот
Ошеломляет нас, но миг один – и вот
Уже пора уйти, не зная цели жизни…
Приход бессмысленный, бессмысленный уход!
За рассветом всегда наступает закат.
С этой жизнью короткою, равною вздоху,
Обращайся, как с данной тебе напрокат.
Кто битым жизнью был, тот большего добьется,
Пуд соли съевший, выше ценит мед.
Кто слезы лил, тот искренней смеется,
Кто умирал, тот знает, что живет.
Все покупается и продается
И жизнь откровенно над нами смеется.
Мы негодуем, мы возмущаемся,
Но продаемся и покупаемся.
Коль можешь, не тужи о времени бегущем,
Не отягчай души ни прошлым, ни грядущим.
Сокровища свои потрать, пока ты жив;
Ведь все равно в тот мир предстанешь неимущим.
Омар Хайям был великим человеком! Всегда восхищалась его глубокими познаниями человеческой души! Его высказывания актуальны и по сей день! Похоже люди с того давнего времени не сильно поменялись!
Свои рубаи ученый писал всю жизнь. Он мало пил вина, но описывает его великую мудрость. Ничего мы не знаем и о его личной жизни, но он тонко описывает любовь.
Мудрые высказывания Омара Хайяма заставляют нас забыть о всей суете и хоть на миг призадуматься о великих ценностях. Предлагаем вам самые лучшие цитаты Омара Хайяма о любви и жизни:
О жизни
1. Один не разберет, чем пахнут розы. Другой из горьких трав добудет мед. Кому-то мелочь дашь, навек запомнит. Кому-то жизнь отдашь, а он и не поймет.
2. Кто жизнью бит, тот большего добьется. Пуд соли съевший выше ценит мед. Кто слезы лил, тот искренней смеется. Кто умирал, тот знает, что живет!
3. Чем ниже человек душой, тем выше задирает нос. Он носом тянется туда, куда душою не дорос.
4. В одно окно смотрели двое. Один увидел дождь и грязь. Другой — листвы зелёной вязь, весну и небо голубое.
5. Как часто, в жизни ошибаясь, теряем тех, кем дорожим. Чужим понравиться стараясь, порой от ближнего бежим.
Возносим тех, кто нас не стоит, а самых верных предаем. Кто нас так любит, обижаем, и сами извинений ждем.
6. Мы источник веселья и скорби рудник. Мы вместилище скверны и чистый родник. Человек, словно в зеркале мир многолик. Он ничтожен и он же безмерно велик!
7. Мы больше в этот мир вовек не попадем, вовек не встретимся с друзьями за столом. Лови же каждое летящее мгновенье — его не подстеречь уж никогда потом.
8. С этой жизнью короткою, равною вдоху. Обращайся, как с данной тебе напрокат.
9. Не завидуй тому, кто силен и богат, за рассветом всегда наступает закат.
О любви
10. Дарить себя — не значит продавать. И рядом спать — не значит переспать. Не отомстить — не значит все простить. Не рядом быть — не значит не любить!
11. О горе, горе сердцу, где жгучей страсти нет. Где нет любви мучений, где грез о счастье нет. День без любви — потерян: тусклее и серей, чем этот день бесплодный, и дней ненастья нет.
12. Чтоб мудро жизнь прожить знать надобно не мало. Два важных правила запомни для начала: ты лучше голодай, чем что попало есть и лучше будь один, чем вместе с кем попало.
13. В любимом человеке нравятся даже недостатки, а в нелюбимом раздражают даже достоинства.
14. Можно соблазнить мужчину, у которого есть жена, можно соблазнить мужчину, у которого есть любовница, но нельзя соблазнить мужчину, у которого есть любимая женщина.
15. Сорваный цветок должен быть подарен, начатое стихотворение — дописано,а любимая женщина — счастлива, иначе и не стоило браться за то, что тебе не по силам.
Жизнь пронесется, как одно мгновенье,
Ее цени, в ней черпай наслажденье.
Как проведешь ее — так и пройдет,
Не забывай: она — твое творенье.
Не забывай, что ты не одинок: в самые тяжкие минуты рядом с тобой Бог
То что Бог нам однажды отмерил, друзья,
Увеличить нельзя и уменьшить нельзя.
Постараемся с толком истратить наличность,
На чужое не зарясь, взаймы не прося.
Вы даже не замечаете, что ваши мечты сбываются, вам всего всегда мало!
Жизнь — пустыня, по ней мы бредем нагишом.
Смертный, полный гордыни, ты просто смешон!
Ты для каждого шага находишь причину —
Между тем он давно в небесах предрешен.
Свою слепить бы жизнь из самых умных дел
Там не додумался, тут вовсе не сумел.
Но Время — вот у нас учитель расторопный!
Как подзатыльник даст, ты малость поумнел.
Меня уже абсолютно ничего не расстраивает и не удивляет.
Всё нормально в любом случае.
Знайте, главный источник бытия — это любовь
Трудно замыслы бога постичь, старина.
Нет у этого неба ни верха, ни дна.
Сядь в укромном углу и довольствуйся малым:
Лишь бы сцена была хоть немного видна!
Не искавшему путь вряд ли путь и укажут —
Постучись — и откроются двери к судьбе!
Скачай мою книгу, которая поможет тебе достичь счастья, успеха и богатства
1 уникальная система развития личности
3 важных вопроса для осознанности
7 сфер для создания гармоничной жизни
Секретный бонус для читателей
уже скачали 7 259 человек
Капля стала плакать, что рассталась с морем,
Море засмеялось над наивным горем.
Мы источник веселья — и скорби рудник.
Мы вместилище скверны — и чистый родник.
Человек, словно в зеркале мир — многолик.
Он ничтожен — и он же безмерно велик!
Когда в человека кидаешь грязь, помни — до него она может не долететь, а на твоих руках останется.
Как нужна для жемчужины полная тьма
Так страданья нужны для души и ума.
Ты лишился всего, и душа опустела?
Эта чаша наполнится снова сама!
Молчанье — щит от многих бед, а болтовня всегда во вред.
Язык у человека мал, но сколько жизней он сломал.
Если есть у тебя для житья закуток —
В наше подлое время — и хлеба кусок,
Если ты никому не слуга, не хозяин —
Счастлив ты и воистину духом высок.
Чем ниже человек душой, тем выше задирает нос. Он носом тянется туда, куда душою не дорос.
Так как вечных законов твой ум не постиг
Волноваться смешно из-за мелких интриг.
Так как бог в небесах неизменно велик —
Будь спокоен и весел, цени этот миг.
Кому-то мелочь дашь и он на век запомнит, кому-то жизнь отдашь, а он не вспомнит.
Не смешно ли весь век по копейке копить,
Если вечную жизнь все равно не купить?
Эту жизнь тебе дали, мой милый, на время, —
Постарайся же времени не упустить!
Упавший духом гибнет раньше срока
Мы у Бога — игрушки творения все,
Во вселенной Его лишь владения все.
И к чему состязания наши в богатстве —
Мы, не правда ль, в одном заточении все?
Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
Кто жизнью бит, тот большего добьется.
Пуд соли съевший выше ценит мед.
Кто слезы лил, тот искренней смеется.
Кто умирал, тот знает, что живет!
Ветер жизни иногда свиреп.
В целом жизнь, однако, хороша…
И не страшно, когда черный хлеб,
Страшно, когда черная душа…
Отчего всемогущий творец наших тел
Даровать нам бессмертия не захотел?
Если мы совершенны — зачем умираем?
Если несовершенны — то кто бракодел?
Если б мне всемогущество было дано
— Я бы небо такое низринул давно
И воздвиг бы другое, разумное небо
Чтобы только достойных любило оно.
Встанем утром и руки друг другу пожмем,
На минуту забудем о горе своем,
С наслаждением вдохнем этот утренний воздух,
Полной грудью, пока еще дышим, вдохнем.
До рождения ты не нуждался ни в чем,
А родившись, нуждаться во всем обречен.
Только сбросишь гнет постыдного тела,
Снова станешь свободным, как Бог, богачом.
В каких сферах жизни тебе необходимо развиваться?
Начни свое движение к более гармоничной жизни прямо сейчас
Духовный рост 42% Личностный рост 67% Здоровье 35% Отношения 55% Карьера 73% Финансы 40% Яркость жизни 88%
Афоризмы Омара Хайяма занимают важное место в мировой литературе не случайно.
Ведь все знают этого выдающегося мудреца древности. Однако не каждый догадывается о том, что Омар Хайям был кроме всего прочего выдающимся математиком, внесшим серьезный вклад в алгебру, писателем, философом и музыкантом.
Он родился 18 мая 1048 и прожил долгие 83 года. Вся его жизнь прошла в Персии (современный Иран).
Конечно, больше всего этот гений прославился своими четверостишиями, которые называются Рубаи Омара Хайяма. Они содержат в себе глубокий смысл , тонкую иронию, изысканный юмор и удивительные и смысле бытия.
Имеется много разных переводов рубаи великого перса. Предлагаем вашему вниманию лучшие высказывания и афоризмы Омара Хайяма.
Лучше впасть в нищету, голодать или красть,
Чем в число блюдолизов презренных попасть.
Лучше кости глодать, чем прельститься сластями
За столом у мерзавцев, имеющих власть.
Ветер жизни иногда свиреп.
В целом жизнь, однако, хороша
И не страшно, когда черный хлеб,
Страшно, когда черная душа…
Я — школяр в этом лучшем из лучших миров.
Труд мой тяжек: учитель уж больно суров!
До седин я у жизни хожу в подмастерьях,
Все еще не зачислен в разряд мастеров…
Не смешно ли весь век по копейке копить,
Если вечную жизнь все равно не купить?
Эту жизнь тебе дали, мой милый, на время, —
Постарайся же времени не упустить!
И с другом и с врагом ты должен быть хорош!
Кто по натуре добр, в том злобы не найдешь.
Обидишь друга — наживешь врага ты,
Врага обнимешь — друга обретешь.
Если есть у тебя для жилья закуток —
В наше подлое время — и хлеба кусок,
Если ты никому не слуга, не хозяин —
Счастлив ты и воистину духом высок.
Океан, состоящий из капель, велик.
Из пылинок слагается материк.
Твой приход и уход — не имеют значенья.
Просто муха в окно залетела на миг…
От безбожья до Бога — мгновенье одно!
От нуля до итога — мгновенье одно.
Береги драгоценное это мгновенье:
Жизнь — ни мало, ни много — мгновенье одно!
Вино запрещено, но есть четыре «но»:
Смотря кто, с кем, когда и в меру ль пьет вино.
При соблюдении сих четырех условий
Всем здравомыслящим вино разрешено.
В одно окно смотрели двое.
Один увидел дождь и грязь.
Другой — листвы зелёной вязь,
Весну и небо голубое.
Мы источник веселья и скорби рудник.
Мы вместилище скверны и чистый родник.
Человек, словно в зеркале мир многолик.
Он ничтожен и он же безмерно велик!
Кто жизнью бит, тот большего добьется.
Пуд соли съевший выше ценит мед.
Кто слезы лил, тот искренней смеется.
Кто умирал, тот знает, что живет!
Как часто, в жизни ошибаясь,
теряем тех, кем дорожим.
Чужим понравиться стараясь,
порой от ближнего бежим.
Возносим тех, кто нас не стоит,
а самых верных предаем.
Кто нас так любит, обижаем,
и сами извинений ждем.
Не завидуй тому, кто силен и богат,
за рассветом всегда наступает закат.
С этой жизнью короткою, равною вдоху.
Обращайся, как с данной тебе напрокат.
И пылинка — живою частицей была.
Черным локоном, длинной ресницей была.
Пыль с лица вытирай осторожно и нежно:
Пыль, возможно, Зухрой яснолицей была!
Я однажды кувшин говорящий купил.
«Был я шахом! — кувшин безутешно вопил —
Стал я прахом. Гончар меня вызвал из праха
Сделал бывшего шаха утехой кутил».
Этот старый кувшин на столе бедняка
Был всесильным везиром в былые века.
Эта чаша, которую держит рука, —
Грудь умершей красавицы или щека…
Был ли в самом начале у мира исток?
Вот загадка, которую задал нам Бог,
Мудрецы толковали о ней, как хотели, —
Ни один разгадать ее толком не смог.
Тот усердствует слишком, кричит: «Это — я!»
В кошельке золотишком бренчит: «Это – я!»
Но едва лишь успеет наладить делишки –
смерть в окно к хвастунишке стучит: «Это – я!»
Видишь этого мальчика, старый мудрец?
Он песком забавляется — строит дворец.
Дай совет ему: «Будь осторожен, юнец,
С прахом мудрых голов и влюбленных сердец!».
В колыбели — младенец, покойник — в гробу:
Вот и все, что известно про нашу судьбу.
Выпей чашу до дна — и не спрашивай много:
Господин не откроет секрета рабу.
Не оплакивай, смертный, вчерашних потерь,
Дел сегодняшних завтрашней меркой не мерь,
Ни былой, ни грядущей минуте не верь,
Верь минуте текущей — будь счастлив теперь!
Месяца месяцами сменялись до нас,
Мудрецы мудрецами сменялись до нас.
Эти мертвые камни у нас под ногами
Прежде были зрачками пленительных глаз.
Вижу смутную землю — обитель скорбей,
Вижу смертных, спешащих к могиле своей,
Вижу славных царей, луноликих красавиц,
Отблиставших и ставших добычей червей.
Нет ни рая, ни ада, о сердце мое!
Нет из мрака возврата, о сердце мое!
И не надо надеяться, о мое сердце!
И бояться не надо, о сердце мое!
Мы — послушные куклы в руках у Творца!
Это сказано мною не ради словца.
Нас по сцене Всевышний на ниточках водит
И пихает в сундук, доведя до конца.
Хорошо, если платье твое без прорех.
И о хлебе насущном подумать не грех.
А всего остального и даром не надо —
Жизнь дороже богатства и почестей всех.
Нищим дервишем ставши — достигнешь высот.
Сердце в кровь изодравши — достигнешь высот.
Прочь, пустые мечты о великих свершеньях!
Лишь с собой совладавши — достигнешь высот.
Наверняка Вам понравились афоризмы Омара Хайяма . Читать рубаи этого великого человека интересно и полезно.
Обратите также внимание на – получите массу интеллектуального удовольствия!
Ну и, конечно же, читайте, чтобы ближе узнавать гениев человечества.
Понравился пост? Нажми любую кнопку:
Цитаты и афоризмы:
Распечатать
10Неспроста в заголовке я поставила вопрос таким образом — мне стало интересно, действительно ли это так. Поэтому читала много информации и сделала вывод о том, что драма — это литературный жанр, пришедший на смену трагедии и ставший одним из трех основных наряду с
29.01.2020 11
Идиллия — это определенный поэтический жанр, для которого характерна устойчивая тематика, в частности, идеализированное описание действительности, где чувства, нормы и нравы наиболее приближены к истинной природе людей. С греческого этот термин переводится как
29.01.2020 12
Морфология культуры — это область культурологии, предметом изучения которой являются типичные формы культуры, которые характеризуют ее внутреннее устройство и структуру культурного пространства. Что касается последнего, то под этим термином понимают область,
29.01.2020 14
Приходилось ли вам когда-либо оказываться в такой ситуации, когда вы не смогли расспросить дорогу, или не знали, как, скажем, воспользоваться телефоном-автоматом на улице? А может, трудности возникли в процессе заправки вашего автомобиля или при попытке приобрести
29.01.2020 13
Этническая идентичность — это представление о себе, формирующееся у человека при осознании им собственной причастности к определенной социальной группе, т.е. в процессе социализации. Речь в этом случае идет о принадлежности к национально-этнической общности. Такое
29.01.2020 11
Общение в Сети упрощается день ото дня. Если несколько лет назад LOL, BRB, IMHO (или то же самое, написанное русскими буквами) мелькали преимущественно в онлайн-играх и чатах, то сейчас распространились повсеместно. И даже стало как-то странно, почти неудобно спрашивать
29.01.2020 15
Согласно Конституции нашей державы, Россия является светским государством. Таким образом, по этому понятию ни одна из религий не может быть установлена в качестве общеобязательной. Также по пункту 2 статьи 14 Основного закона РФ любые объединения, созданные на религиозной
29.01.2020 14
Субконтинент Индостан отрезан от остального мира практически со всех сторон. На севере он ограничивается Памиром и Гималаями, на юге — океаном, на северо-востоке — непроходимыми топями, тропическими лесами и нагорьями. Индия в средние века осваивалась людьми,
Всегда говори кратко – только суть. Такова беседа настоящего мужчины. Пара ушей – одинокий язык. Два раза внимай и слушай – рот открывай лишь раз.
Человек – это истина мира, венец, знает это не каждый, а только мудрец.
Чем ниже человек душой, тем выше задирает нос. Он носом тянется туда, куда душою не дорос.
Источник радости и море скорби – это люди. Как и емкость скверны, и прозрачный родник. Человек отражается в тысяче зеркал – он меняет личину, как хамелеон, одновременно являясь ничтожеством и безмерно великим.
Вы даже не замечаете, что ваши мечты сбываются, вам всего всегда мало!
Глупец ищет счастья вдали, мудрый растит его рядом с собой.
Капля стала плакать, что рассталась с морем, море засмеялось над наивным горем.
Когда в человека кидаешь грязь, помни — до него она может не долететь, а на твоих руках останется.
Лучше кости глодать, чем прельститься сластями за столом у мерзавцев, имеющих власть.
Если подлый лекарство нальет тебе — вылей! Если мудрый нальет тебе яду — прими!
В любимом человеке нравятся даже недостатки, а в нелюбимом раздражают даже достоинства.
Любовь может обойтись без взаимности, но дружба никогда.
Ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало.
Меня никогда не отталкивала бедность человека, другое дело, если бедны его душа и помыслы.
В этой тленной Вселенной в положенный срок превращаются в прах человек и цветок, кабы прах испарялся у нас из под ног – с неба лился б на землю кровавый поток.
Страсть не может с глубокой любовью дружить, если сможет, то вместе недолго им быть.
О будущем и прошлом не печалься, Сегодняшнему счастью цену знай.
«Омар Хайям»
Цитаты Хайяма в стихах:
В этом мире неверном не будь дураком:
Полагаться не вздумай на тех, кто кругом.
Твердым оком взгляни на ближайшего друга
Друг, возможно, окажется злейшим врагом.
Общаясь с дураком, не оберешься срама.
Поэтому совет ты выслушай Хайяма:
Яд, мудрецом тебе предложенный, прими,
Из рук же дурака не принимай бальзама.
Один не разберет чем пахнут розы.
Другой из горьких трав добудет мед.
Дай хлеба одному – на век запомнит.
Другому жизнь пожертвуй – не поймет.
Часть людей обольщается жизнью земной,
Часть — в мечтах обращается к жизни иной.
Смерть — стена. И при жизни никто не узнает
Высшей истины, скрытой за этой стеной.
Что Творец нам однажды отмерил, друзья,
Увеличить нельзя и уменьшить нельзя.
Постараемся с толком истратить все это,
На чужое не зарясь, взаймы не прося.
Благородство страданием, друг, рождено,
Стать жемчужиной – всякой ли капле дано?
Можешь всё потерять, сбереги только душу,
Чаша снова наполнится, было б вино.
Я – безбожник. Таким сотворил меня бог.
Рады б грешники в рай – да не знают дорог.
Бог дает, Бог берет – вот и весь тебе сказ!
Что к чему – остается загадкой для нас.
Сколько жить, сколько пить – отмеряют на глаз,
Да и то норовят недолить каждый раз.
Лучше пить и веселых красавиц ласкать,
Чем в постах и молитвах спасенья искать.
Если место в аду для влюбленных и пьяниц,
То кого же прикажете в рай допускать?
В божий храм не пускайте меня на порог.
Я – безбожник. Таким сотворил меня Бог.
Я подобен блуднице, чья вера – порок.
Рады б грешники в рай, да не знают дорог.
Прошло уже много веков, а рубаи про любовь, ученого, а также философа Омара Хайяма у многих на устах. Цитаты о любви к женщине, афоризмы из его маленьких четверостиший довольно часто выставляются как статусы в соцсети, так как несут глубокий смысл, мудрость веков.
Стоит отметить, что Омар Хайям вошел в историю, прежде всего, как ученый, который сделал ряд важных научных открытий, тем самым ушел далеко вперед своего времени.
Видя статусы, взятые из творчества великого азербайджанского философа, можно уловить некий пессимистичный настрой, но глубоко анализируя слова, а также фразы, улавливается скрытый подтекст цитаты, можно увидеть горячую глубокую любовь к жизни. Всего несколько строчек могут донести явный протест против несовершенства окружающего мира, таким образом, статусы могут указать на жизненную позицию выставившего их человека.
Стихи известного философа, описывающие любовь к женщине и, собственно, к самой жизни, можно без особого труда найти во всемирной паутине. Крылатые высказывания, афоризмы, а также фразы в картинках несут мудрость веков, в них так тонко прослеживаются раздумья о смысле жизни, предназначении человека на Земле.Впервые рубаи были опубликованы в далеком 1859 году в Англии. Всего за несколько месяцев книги со четверостишиями Хайяма обрели огромную популярность, вскоре стали библиографической редкостью.
Книга Омар Хайям «Рубаи о любви» — это емкое сочетание мудрости, лукавости, а также утонченного юмора. Во многих четверостишиях можно читать не только о высоких чувствах к женщине, но и суждения о Боге, высказывания о вине, смысле жизни. Все это неспроста. Древнейший мыслитель мастерски отшлифовал каждую строку четверостишия, словно искусный ювелир отшлифовывает грани драгоценного камня. Но как сочетаются высокие слова о верности и чувствах к женщине со строками о вине, ведь Коран на то время строго запрещал употреблять вино?
В стихах Омара Хайяма пьющая личность являлась своеобразным символом свободы, в рубаях четко прослеживается отхождение от установленных рамок — религиозных канонов. Строки мыслителя о жизни несут тонкий подтекст, вот почему мудрые цитаты, а также фразы актуальны и по сей день.
Омар Хайям не воспринимал свою поэзию всерьез, скорее всего рубаи писались для души, позволяли немного отвлечься от научных трудов, взглянуть на жизнь по-философски. Цитаты, а также фразы из рубаи, говорящие про любовь, превратились в афоризмы, крылатые высказывания и по прошествии многих веков продолжают жить, об этом свидетельствуют статусы в соцсетях. Но поэт вовсе не жаждал такой славы, ведь его призванием были точные науки: астрономия и математика.В скрытом смысле стихотворных строк таджико-персидского поэта человек считается высшей ценностью, основной целью пребывания в этом мире, по его мнению, является обретение собственного счастья. Вот почему стихи Омара Хайяма содержат так много рассуждений о верности, дружбе, отношениях мужчин к женщине. Поэт протестует против эгоизма, богатства и власти, об этом говорят емкие цитаты и фразы из его произведений.
Мудрые строки, которые со временем превратились в крылатые высказывания, советуют как мужчине, так и женщине найти любовь всей жизни, вглядеться во внутренний мир, поискать невидимый другим свет и таким образом понять смысл своего существования на Земле.Богатством человека является его духовный мир. Мудрые мысли, цитаты, а также фразы философа не стареют с веками, а скорее наполняются новым смыслом, вот почему их довольно часто используют как статусы соцсетей.
{banner_abz14}Омар Хайям выступает гуманистом, он воспринимает человека вместе с его душевными ценностями как нечто ценное. Он побуждает получать удовольствие от жизни, обрести любовь, получать наслаждение от каждой прожитой минуты. Своеобразный стиль изложения позволяет поэту выражать то, что невозможно передать открытым текстом.
Статусы из соцсетей дают понятие о мыслях и ценностях человека, даже не видя его ни разу. Мудрые строки, цитаты и фразы говорят о тонкой душевной организации человека, выставившего их как статусы. Афоризмы о верности, говорят о том, что обрести любовь — огромная награда от Бога, ее необходимо ценить, трепетно относится как женщине, так и мужчине на протяжении всей жизни.
Гиясаддин Абу-ль-Фатх Ома́р ибн Ибрахим аль-Хайя́м Нишапури (перс. غیاث الدین ابوالفتح عمر بن ابراهیم خیام نیشابورﻯ) — всемирно известный классик персидско-таджикской поэзии, философ, учёный, астроном, математик. Годы жизни: 1048-1123. Творчество Омара Хайяма – поразительное явление в истории культуры всего человечества. Его открытия в области физики, математики, астрономии переведены на многие языки мира и имеют историческое значение. Стихи Омара Хайяма пленяют своей лаконичностью, образностью, ёмкостью и точностью выражения мыслей.
Омар Хайям знаменит во всём мире своими четверостишиями «рубаи». В алгебре он построил классификацию кубических уравнений и дал их решения с помощью конических сечений. В Иране Омар Хайям известен также созданием более точного по сравнению с европейским календаря, который официально использовался с XI века.
На этой странице вашему вниманию предлагаются короткие стихи «рубаи» о любви.
А вот кувшин: как я, любовь он знал когда-то,
В оковах локонов, как раб, стенал когда-то.
Вот ручка у него на горле замерла:
Свою любимую он обнимал когда-то!..
Адам росой Любви замешен был в пыли;
Ростки страстей и смут опору обрели.
И вот иглой Любви вскололи Вену Духа,
И каплю выжали, и Сердцем нарекли.
В душе бесчувственной любовь не воспитать;
И сладострастнику ее не испытать.
Так не подсматривай сердечные влеченья.
Себя ограбил ты — как человеком стать?!
В ловушку памяти ты заманила сердце,
Тоску-нахлебницу в мое вселила сердце…
Я в рабстве у тебя, и некуда сбегать:
Нетленным словом «Жизнь» ты заклеймила сердце.
В любви, и только в ней, вся наша красота.
Лишившийся любви — последний сирота.
А кто вином любви омыть не хочет сердце,
Тот отличается не многим от скота.
В обителях пойдут смятенье и разброд,
И будет в медресе хлопот невпроворот:
По мненью муфтия, теперь любовь-смутьянка
Задаст наставникам забот на целый год.
В этом мире любовь — украшенье людей,
Быть лишенным любви — это быть без друзей.
Тот, чье сердце к напитку любви не прильнуло,
Тот — осел, хоть не носит ослиных ушей!
Вон — Ты, всех государств всесильный господин,
А вон — в пути к Тебе влюбленный раб один.
Я Слово Истины молитвой повторяю:
«Погибнет мир земной, но вечен Властелин!»
Воспитывать любовь разлуке поручи,
Сердечную болезнь надеждами лечи,
Уста возлюбленной вживи бутоном в сердце,
Цветок раскроется — улыбке научи.
Все влюблены в тебя, сколь есть мужчин вокруг.
Порханье мотыльков — пылающий наш круг.
Скажи, не хватит ли капризов и придирок?
Коль пред тобой — любовь, что за капризы вдруг
Войдя в Страну Любви, с пути свернуть нельзя,
По воле собственной прервать свой путь нельзя;
Пока не завершил обход ее по кругу,
Воображать себя постигшим суть нельзя.
Где музыка — воспеть рассветное питье?
Восторгом, сердце, встреть рассветное питье.
Три счастья на земле: любовь, нетрезвый разум,
Но главное, заметь, рассветное питье.
Глаза так бережно вели слепое сердце,
Чтоб где-то встретиться смогло с любовью сердце
Не любопытствуйте, что на сердце теперь:
Глаза заставите омыться кровью сердца.
Господь! Саму Любовь Ты сотворил, гляди,
Душистый плен кудрей!.. Но как же, посуди,
Ты запрещаешь мне красою любоваться?
Запрет совсем как тот: «Склонись! Не упади!»
Два локона твоих назвал бы я друзьями,
Свиданья розами, а дни разлук шипами.
Из-под щита волос твой взгляд — удар копья.
В любви — глоток воды, ты в миг размолвки — пламя.
Для сердца Лик Любви — огонь и благодать.
Оно то пятится, то тянется опять…
Так объясни ему про мотылька и пламя:
«Ожогов не страшись, коль хочешь воспылать».
До сердца моего свет Истины достал,
И тот, и этот мир сиянием застлал.
Скажите так: в жару, в любовной лихорадке
Я потом изошел и океаном стал.
Есть редкостный рубин, но в руднике ином,
Есть перл единственный, но в тайнике ином.
Обманчивы о них досужие догадки,
Легенды о Любви — на языке ином.
Жемчужины любви растут в морях иных.
Влюбленные приют найдут в мирах иных.
У Птицы, что клюет зерно любви печальной,
Гнездо — вне двух миров, оно — в горах иных.
Здоровье, молодость, любовь, и вешний сад,
И плеск ручья, и блеск вина, и нежный взгляд!..
Ах, кубок утренних хмельных благоуханий,
Рулады соловья и струн веселый лад!
За то, что к счастью я бежал, не чуя ног,
Мне руки повязал жестокосердый рок.
Увы! В число потерь бесплодный век отпишут,
Который без вина и без любви протек.
И старцу в сеть любви попасться привелось!..
А то с чего б вино рекою полилось?
Я так зарок хранил!.. Любимая разбила.
Так долго платье шил!.. В неделю порвалось.
Из множества наук всего нужней: «Любовь».
В поэме юности всего нежней: «Любовь».
Когда у мудреца пойдешь учиться жизни,
Забудь о слове «Жизнь», всего точней «Любовь».
Из сердца и любовь, и гнев изгнавший — где?
Единство богохульств и вер познавший — где?
Начала и концы своей судьбы презревший
И убедить себя ни в чем не давший — где?
Иль сердцу моему так сладостны печали?
Иль мало от любви его остерегали?
Как в локонах твоих запуталось оно!..
Не за безумство ли беднягу повязали?
К другой я и на миг не упорхну никак,
Хотел бы, да любовь не обману никак.
В сиянии твоем слезами ослепленный,
Я на лицо другой и не взгляну никак.
К Любви сквозь прах идут и чистоту теряют,
Величие свое ногами попирают.
Им день сегодняшний — как ночь… Они всегда
В тоске по завтрашнему солнцу умирают.
Как больно за сердца, в которых нет огня,
Где страсти не кипят, безумствами пьяня!..
При случае поймешь: нет ничего бесплодней
Отсутствием Любви загубленного дня.
Как вкрадчиво любовь опутала меня:
«Впустил, так поздно гнать!» — внушая и дразня
Теперь такая скорбь испепеляет сердце,
Как будто стал огонь — горючим для огня.
Как долог путь Любви!.. Не вздумай подхлестнуть
Уставшего коня, не то прервется путь.
Не упрекай того, кому любовь — мученье,
А лучше помоги немного отдохнуть.
Как, испытав любовь, ты расцвела со мной!
Как яростно и зло потом рвала со мной!
Надеюсь на судьбу: удачно повернется,
Ты станешь вновь такой, какой была со мной.
Как миской нас накрыв, небесный кров лежит.
Под ним, растерянный, его улов дрожит.
У неба к нам любовь, как у кувшина к чаше:
Склоняется он к ней, меж ними кровь бежит.
Как сердце, изведясь, сожгло здоровье мне!
О, как невмоготу с его любовью — мне!
В заветный час вином влюбленных одаряют,
Но чашу наполнять привыкли кровью мне.
Капризами Любви для нас терзаться — радость,
Пылинками пред Ней навек остаться — радость.
Ее горячий нрав не повод для обид,
С пыланием Любви соприкасаться — радость.
Когда-то дивный Лик был в небе виден нам…
Но не понравилось ревнивым небесам,
Что был прекраснее рассветов и закатов
Твой Лик блистательный, открытый всем глазам.
Кого любовь теперь добычей изберет?
Кому она теперь с три короба наврет?
Я отбезумствовал, с меня уже довольно.
Любовь охотится… Сегодня — чей черед?
Коль вновь, моя любовь, тебя я обниму,
Коль чашу не вина — живой воды возьму,
Зухра звенит струной, Иса ведет беседу,
Но сердце все грустит, чем угодить ему?
Коль не сама Любовь, то, право, кто же ты?
Смотрю, дышу, живу, и в этом тоже — ты.
Твоей души, кумир, нет ничего дороже;
А вспомню: краток век! — стократ дороже ты!
Коль чаша гончару хоть малость удалась,
И спьяну б на нее рука не поднялась.
Как можно красоту прелестных рук и глаз
Любовно так лепить — и разбивать, озлясь?
Кому там от Любви покой необходим?
Считай — покойникам, уж точно не живым.
Того, кто про Любовь и не слыхал ни разу,
Считай покойником, уж точно не живым.
Лишь сердце в горести, упав под ношей злой,
И о любви вздохнет, и вспомнит хмель былой.
Но нет вина? Постой, я принесу такого,
Что черпай пригоршней его как пиалой!
Лишь тот, кто сердцем черств и дружбой не богат,
Молиться вынужден на наш иль чуждый лад.
Кто в Летопись Любви заслуженно записан,
Тому не нужен рай, тому не страшен ад.
Любовью горестной пускай пылает сердце,
Коня строптивого пускай седлает сердце.
Где, как не в Сердце, быть отечеству Любви?
Чего, как не Любви, всегда желает сердце?
Любовь моя светла, как чистая вода.
Счастливому в любви лишенья не беда.
Любовь других блеснет — и гаснет без следа.
Но ты, моя любовь, не сгинешь никогда.
Любовь — несчастье, но… Здесь рок явил участье.
Грешно винить меня, коль рок наслал ненастье.
Рабы добра и зла, мы все под Божьей властью.
Неужто в Судный день вдруг поплачусь за страсть я.
Мы в кабаке Любви до нитки разоримся,
Мы, в пламени Любви сгорая, возгоримся,
Мы омовение свершим вином Любви
И к лику идола с молитвой обратимся.
На скатерти Судьбы где сахар, там и соль:
Любовь без слез-разлук сладка уже не столь.
Хоть, правда, никогда день не бывает в радость,
Зато наверняка любая полночь — боль.
Не важно мудрецам — светло или темно,
В аду заночевать, в раю ли, все равно,
Как и любовникам: атлас на них, палас ли,
Под жаркой головой подушка ли, бревно…
Не может Разум наш на все найти ответ,
А Сердце всякий раз удачный дать совет.
В толпе подскажут путь куда тебе угодно…
Но не в Страну Любви. Проводников там нет.
Не нас ли Истина любовью облекла,
Покорность и грехи презреть нам помогла!
Твои щедроты нас где ни застанут, станут
Безделье деланьем, безделицей дела.
Не очень-то вздыхай. Жить горько и темно,
Но будет время нам по вздохам сочтено.
Очнешься — очередь прошла твоя давно,
И не было любви, и выдохлось вино.
Не соблазнят меня ни малою ценой,
Ни царскою казной, ни властью неземной
Предать любовь к Тебе — блаженный плач ночной,
Продать сокровище — алмаз бесценный мой.
Невежда! За любовь меня стращать нельзя,
А спорами о ней тебя смущать нельзя.
Нам дан шербет любви как лакомство мужское,
Скопцов и немощных им угощать нельзя.
Нет, чувственная страсть с любовью не дружна,
Их видимая связь — лишь видимость одна.
Коль птицу радости начнешь кормить распутством,
Не сможет и забор перелететь она.
«Нетленная любовь!..» — вне сердца? Где ж она?
«Горящий дух!..» — где плоть, что им обожжена?
«Раб Божий!..» — нет, мой друг, мы все рабы рассудка.
Красивым словесам на деле грош цена.
Неужто мы сердца познать любовь не пустим,
Изведать хмель вина и соловьев — не пустим?
Как роза лепестки, одежды мы распустим,
Покуда по ветру наш цвет садов не пустим.
Ни с кем душе моей сдружиться не пришлось;
И сердцу снадобий целебных не нашлось…
Дойдя до пропасти, остался я невеждой;
Сказанье о любви на взлете прервалось.
О, как возвеселить умеешь праздник ты!
И сердцем, и лицом согреешь праздник ты,
Во славу праздности и в честь любви и счастья
Впусти на свой порог скорее ж праздник ты!
О, сердце! Коль тебе так больно от свиданий,
Похоже, не Любовь исток твоих страданий.
Отправься к дервишам, и, может быть, у них
Научишься любить светло и без терзаний.
О, сердце! Не спеши стенать, что одиноко
И что твоя Зухра скрывается далеко.
Сперва в разлуке скорбь ночную одолей:
Что скажешь ты Любви, не выучив урока?
О, сердце! Путь Любви себе избрать рискни,
Коль будет выигрыш, ты им опять рискни.
По-женски плутовать в стране Любви не вздумай.
Предстань мужчиною, жизнь проиграть рискни.
Он Землю поместил под Солнцем и Луной,
А на Земле — сердца, а в них — любовный зной
А драгоценных уст рубиновую россыпь —
В ларце, упрятанном во глубине земной.
Под сенью локонов счастливец погружен
На солнечном лугу в блаженный полусон.
И что ему сейчас коварство небосвода,
Когда любовью пьян и хмелем упоен.
Подай вина! От мук один бальзам — оно.
Надежду на любовь дает сердцам оно.
Милей, чем небосвод — кошмарный череп мира,
Единственным глотком дороже нам — оно!
Поддельная любовь не стоит добрых слов,
Не могут обогреть гнилушки вместо дров.
Влюбленный день и ночь, за годом год пылает,
И что ему покой, и сон, и хлеб, и кров!..
Пристрастием к вину и к озорству живу,
Молясь любви, гульбе и мотовству, живу.
Что за вопрос для всех — мое существованье?
Я знаю и без них, коль я живу — живу!
Пришла любовь — ушла, как будто кровь из жил
Вконец опустошен — я полон той, кем жил.
Любимой раздарил всего себя до крохи,
Весь, кроме имени, стал той, кого любил.
Пытаться совместить Любовь и тишь да гладь —
Как веру правую и ложную равнять.
Преступна даже мысль лечить лекарством душу
И снадобьями скорбь из сердца изгонять!
Свои зароки кто не забывал из нас,
Кто славу добрую не убивал из нас?
И мой запойный бред, прошу, не осуждайте:
Пьян от вина любви кто не бывал из нас?
Сдружившийся с вином, всегда мужчиной будь,
Для собственных страстей всегда плотиной будь.
С учебником Любви весь век не расставайся,
Перед возлюбленной — с главой повинной будь.
Сердечным прихотям влюбленно угождай,
По крохе дней своих сбирая урожай.
Со всех сокровищниц, куда стремится сердце,
Сбери свой урожай и сызнова раздай.
Сказал я Сердцу: «Рай на всех устах подряд…»
«На всех ли? Мудрецы о нем не говорят». —
«Но он, наверно, есть, коль все туда стремятся?»
«Потешиться мечтой любой на свете рад».
Со дня, как возвели для нас лазурный кров
И завершили свод созвездьем Близнецов,
И Изначальный День свечой лучистой вспыхнул,
Снопом лучей с Тобой связала нас Любовь.
Создатель предписал, и я явился в срок;
Про Веру и Любовь был первый мой урок…
Я сердце истерзал, Он ключ из сердца сделал,
С сокровищницы тайн позволил снять замок.
Спросили в медресе: что есть любовь?
И вот rоторый день подряд великий спор идет.
А муфтий про любовь ни слова не промолвит,
Язык распутника немеет наперед.
Судьбу-насильницу в ночной покой не пустишь,
И память скорбную сгубить тоской не пустишь,
И по ветру любовь своей рукой не пустишь,
Тогда и на ветер свой век земной не пустишь.
Те, кто духовный мир как тайну берегут,
На вид бездельники. Но уж таков их труд.
Без горестей Любви жилось бы горько тут —
Дорогами Любви всю жизнь они идут.
Твои любовь и гнев сумел создать Творец,
Былые рай и ад приняв за образец.
Пирую у тебя — в раю, и виноват ли,
Что путь в небесный рай забыл уже вконец!
То Солнце, что всегда над небом есть, —
Любовь. Та Птица, что несет благую весть,-
Любовь. Любовь ли — соловьем, стеная, разливаться?
Вот не стонать, когда смертей не счесть, — Любовь.
Ты можешь целый мир садами расцветить,
Но мало этого, чтоб сердцу угодить.
Важней свободного сковать цепями ласки,
Чем даже тысячу рабов освободить.
Уж вот и пик Любви, и близко торжество,
И вдруг — неверный шаг рассудка твоего.
Ты хочешь, головы при этом не теряя,
Достичь Любви? Поверь, не выйдет ничего.
Честь береги, ходжа, так и в чести помри,
К привалу устремлен, еще в пути помри.
Но если ты Любовь не сделал метой жизни,
Чем жизнь унылого скопца вести — помри!
Что истину вдали искать, любовь моя?
Могу я в двух словах сказать, любовь моя.
Стремящийся к тебе, но вдруг я слягу в землю,
Поможет из земли восстать любовь моя.
Шагни в любовь! Твой шаг содвинет пласт земной,
Слеза вселенную ополоснет волной.
Достигнув цели, сядь и вздохом облегченья
Смешай, как легкий пух, сей мир и мир иной.
Шумит в обителях и в медресе народ:
Повелено изгнать виновницу невзгод.
Обшарив шариат, речь сочиняет муфтий…
Но в суд введут Любовь, и он разинет рот.
Я за любовь к тебе любой позор приму,
А если пошатнусь, и твой укор приму.
До Страшного суда терзай меня, согласен,
Наградой за любовь свой приговор приму.
Иран | История, культура, люди, факты, карта и ядерная сделка
Иран , горная, засушливая и этнически разнообразная страна в Юго-Западной Азии. Большая часть Ирана состоит из центрального пустынного плато, которое со всех сторон окружено высокими горными цепями, через которые можно попасть внутрь через высокие перевалы. Большая часть населения живет на краю этой неприступной безводной пустыни. Столица — Тегеран, обширный беспорядочный мегаполис у южного подножия гор Эльбурц.Известный своей красивой архитектурой и зелеными садами, город пришел в некоторый упадок за десятилетия после иранской революции 1978–79 годов, хотя позже были предприняты усилия по сохранению исторических зданий и расширению городской сети парков. Как и в случае с Тегераном, такие города, как Эфахан и Шираз, сочетают современные здания с важными достопримечательностями прошлого и служат крупными центрами образования, культуры и торговли.
Иран Британская энциклопедия, Inc.Британская викторина
География Ирана
Какая самая высокая гора в Иране? Какие острова принадлежат Ирану? Проверьте свои знания с помощью этой викторины.
Сердце легендарной персидской империи древности, Иран долгое время играл важную роль в регионе как имперская держава, а позже — из-за своего стратегического положения и богатых природных ресурсов, особенно нефти — как фактор соперничества между колониями и сверхдержавами. Корни страны как самобытной культуры и общества восходят к ахеменидскому периоду, который начался в 550 году до нашей эры. С того времени регион, который сейчас является Ираном, традиционно известный как Персия, находился под влиянием волн коренных и иностранных завоевателей и иммигрантов, включая эллинистических Селевкидов, коренных парфян и сасанидов.Однако завоевание Персии арабами-мусульманами в 7 веке н. Э. Должно было оставить самое прочное влияние, поскольку иранская культура была почти полностью подчинена культуре своих завоевателей.
Иран Encyclopædia Britannica, Inc.Иранский культурный ренессанс в конце 8-го века привел к возрождению персидской литературной культуры, хотя персидский язык теперь был сильно арабизирован и написан на арабском языке, и начали появляться коренные персидские исламские династии с возвышением Шахиридов в начале 9 века.Регион подпадал под влияние последовательных волн персидских, турецких и монгольских завоевателей до прихода Сефевидов, которые в начале 16 века представили двунадесятный шиизм в качестве официального символа веры. В течение следующих столетий, с усилением при поддержке государства персидского шиитского духовенства, между персидской культурой и шиитским исламом образовался синтез, который неизгладимо отличал друг друга от других.
С падением Сефевидов в 1736 году правление перешло в руки нескольких недолговечных династий, что привело к возвышению линии Каджаров в 1796 году.Правление Каджара было отмечено растущим влиянием европейских держав во внутренних делах Ирана, с сопутствующими ему экономическими и политическими трудностями, а также растущей властью шиитского духовенства в социальных и политических вопросах.
Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчасТрудности страны привели к восхождению в 1925 году линии Пехлеви, чьи плохо спланированные усилия по модернизации Ирана привели к повсеместному недовольству и последующему свержению династии в результате революции 1979 года.Эта революция привела к власти режим, который уникальным образом сочетал в себе элементы парламентской демократии с исламской теократией, управляемой духовенством страны. Единственное в мире шиитское государство, Иран почти сразу оказался втянутым в длительную войну с соседним Ираком, которая привела к его экономическому и социальному истощению, а предполагаемая поддержка исламской республикой международного терроризма оставила страну изгнанной из мирового сообщества. Реформистские элементы выросли в правительстве в течение последнего десятилетия 20-го века, выступая как против продолжающегося правления духовенства, так и против продолжающейся политической и экономической изоляции Ирана от международного сообщества.
Земля
Иран ограничен на севере Азербайджаном, Арменией, Туркменистаном и Каспийским морем, на востоке — с Пакистаном и Афганистаном, на юге — с Персидским заливом и Оманским заливом, а на западе — с Турцией и Ирак. Иран также контролирует около десятка островов в Персидском заливе. Около одной трети его границы протяженностью 4770 миль (7680 км) проходит по морю.
Омар Хайям
Персидский математик, астроном и поэт, наиболее известный как Rubaiyat ; также помог реформировать солнечный календарь.Хайям был выдающимся математиком и астрономом, написавшим несколько работ, в том числе Задачи арифметики, , книгу по музыке и книгу по алгебре, прежде чем ему исполнилось 25 лет.
В 1073 году шах Малик-Шаха послал Хайяму приглашение с просьбой отправиться в Исфахан, чтобы основать в городе обсерваторию. Другие ведущие астрономы также были приглашены в Обсерваторию в Исфахане, и в течение 18 лет Хайям руководил учеными и создавал работы выдающегося качества. Это был мирный период, когда политическая ситуация позволяла Хайяму полностью посвятить себя своей научной работе.
В это время Хайям вел работу по составлению астрономических таблиц, а также внес вклад в реформу календаря; в 1079 году Хайям измерил продолжительность года как 365,24219858156 дней. Хайям также решил кубическое уравнение x3 + 200x = 20×2 + 2000 и нашел положительный корень этого куба, рассматривая пересечение прямоугольной гиперболы и круга. Затем было найдено приближенное численное решение путем интерполяции в тригонометрические таблицы. Хайям, кажется, был первым, кто придумал общую теорию кубических уравнений, и, возможно, еще более примечательным было то, что Хайям заявил, что решение этого уравнения требует использования конических сечений, а не метода линейки и циркуля, что не привело бы к быть проверенным еще 750 лет!
Хайям развил свой математический талант в своей работе, Трактат о демонстрации проблем алгебры , который содержал полную классификацию кубических уравнений с геометрическими решениями, найденными посредством пересекающихся конических сечений.Еще одним достижением в этом тексте является осознание Хайямом того факта, что кубическое уравнение может иметь более одного решения. Он продемонстрировал существование уравнений, имеющих два решения, но, к сожалению, не обнаружил, что кубика может иметь три решения.
За пределами мира математики Хайям наиболее известен благодаря популярному переводу Эдварда Фицджеральда в 1859 году почти 600 коротких четырехстрочных стихотворений, Rubaiyat . Слава Хайяма как поэта заставила некоторых забыть о его научных достижениях, которые, по мнению некоторых, были более существенными, чем его литературные работы.
Источники: О’Коннор, Дж. Дж., Робертсон, Э. Ф. «Омар Хайям». Школа математических и вычислительных наук Университета Сент-Эндрюс; Saudi Aramco World , январь-февраль 2002 г.
| Омар Хайям Астроном-математик-поэт Персии Буквально: Дворец, где Джамшид держал свою чашу Лань и лис теперь отдыхают и кормятся Бахрам, который безостановочно охотился на дичь Когда его время истекло, его преследовала смерть.
Омар Хайям родился в 1044 году нашей эры в Нишапуре (или Нишабуре), столице провинции Хорасан. Он широко известен как перс. Однако было высказано предположение, что его предки (из арабского племени Хайями) мигрировали и поселились в Персии. Омар Хайям получил образование в Нишапуре. Он также посетил несколько известных учебных заведений, в том числе в Бухаре, Балхе, Самарканде и Исфахане.Он прожил в Нишапуре и Самарканде (Средняя Азия) большую часть своей жизни. Омар Хайям был современником Низама аль-Мульк Туси. Он умер в 1123 году нашей эры в Нишапуре. Хайям внес большой вклад в математику, особенно в алгебру. Его книга «Макалат фи аль-Джабр ва аль-Мукабила» по алгебре сделала большой шаг вперед в этой области. Он классифицировал многие алгебраические уравнения на основе их сложности и выделил тринадцать различных форм кубического уравнения. Омар Хайям разработал геометрический подход к решению уравнений, который включал гениальный выбор правильных коник.Он решил кубические уравнения, пересекая параболу с кругом. Омар Хайям был первым, кто разработал биномиальную теорему и определил биномиальные коэффициенты. Он разработал биномиальное разложение для случая, когда показатель степени является положительным целым числом. Омар Хайям ссылается в своей книге по алгебре на другую работу, посвященную тому, что мы теперь знаем как треугольник Паскаля. Эта работа сейчас утеряна. Он расширил работу Евклида, дав новое определение соотношений и включив умножение соотношений. Он внес свой вклад в теорию параллельных линий. Омар Хайям известен еще одной работой, которую он внес, когда работал на Салджук Султан , Маликшах Джалал ад-Дин . Его попросили разработать точный солнечный календарь, который будет использоваться для сбора доходов и решения различных административных вопросов. Для выполнения этой задачи Омар Хайям начал свою работу в новой обсерватории в Рэе в 1074 году нашей эры. Его календарь «Аль-Тарих-аль-Джалали» превосходит григорианский календарь и имеет точность в пределах одного дня из 3770 лет.В частности, он измерил длину года как 365,24219858156 дней . Это показывает, что он осознал важность точности, указав свой результат до одиннадцати десятичных знаков. Для сравнения, продолжительность года в наше время составляет 365,242190 дней. Это число немного меняется в шестом десятичном разряде, например, в девятнадцатом веке оно составляло 365,242196 дней. Хайям внес свой вклад и в другие области науки. Он разработал метод точного определения удельного веса.Он написал две книги по метафизике: «Рисала Дар Вуджуд» и «Нороз намах» . Как поэт, Омар Хайям хорошо известен своими «Рубайят» (катренами). Его темы включали сложные мистические и философские мысли. Сохранились десять книг и тридцать монографий Омара Хайяма. Сюда входят четыре книги по математике, одна по алгебре, одна по геометрии, три по физике и три книги по метафизике. Он внес большой вклад в развитие математики и аналитической геометрии, которые принесли пользу Европе несколько столетий спустя. Его известность как математика частично затмилась его популярностью как поэта; тем не менее его вклад как философа и ученого имел большое значение для расширения границ человеческого знания. Рубайят Хайям (Катрены) Автор: Омар Хайям |
Кем был Омар Хайям? Google Doodle чествует первого персидского астронома и поэта | The Independent
Омара Хайяма, известного персидского математика, астронома, философа и поэта, вспоминают с помощью Google Doodle в его 971-й день рождения.
Родившийся в городе Нишапур на территории современного Ирана в 1048 году, Хайям широко известен как своими астрономическими знаниями, которые привели к реформе календаря, так и поэзией.
Обучаясь у таких ученых, как шейх Мухамманд Мансури, а затем имам Моваффак Нишапури, Хайям при жизни добился больших успехов как в математике, так и в астрономии.
В возрасте 22 лет Хайям уже делал себе имя в области математики, опубликовав Трактат о демонстрации проблем алгебры и балансировки .
В тексте Хайям объяснил свое наблюдение, что кубические уравнения могут иметь несколько решений, а также свои методы решения квадратных уравнений.
28 самых ярких стихотворных строк, когда-либо написанных
Показать все 281/2828 самых ярких стихотворных строк, когда-либо написанных
28 из самых сильных стихов, когда-либо написанных
«Потому что я не мог остановиться ради смерти», Эмили Дикинсон
Потому что я не мог остановиться ради смерти, / Он любезно остановился ради меня; / Экипаж держался, но только мы / И Бессмертие
Getty Images
28 из самых сильных стихов, когда-либо написанных
«Моей жене», Оскар Уайльд
И когда ветер и зима ожесточаются / Вся нелюбимая земля, / Он шепчет сада, / Вы поймете
Getty Images
28 самых сильных стихотворных строк, когда-либо написанных
«Вариация на тему« Сон », Маргарет Этвуд
Я бы хотела быть в воздухе» что населяет вас на мгновение / только.Я хотел бы остаться незамеченным / и это необходимо
AFP / Getty Images
28 из самых мощных стихотворных строк, когда-либо написанных
«Полые люди», Т.С. Элиот
Таков конец света / нет с треском, но с хныканьем
Getty Images
28 из самых мощных стихотворных строк, когда-либо написанных
‘Dulce et Decorum est’, Уилфред Оуэн
Согнутый пополам, как старые нищие под мешками, / Стукнутые колени, кашель как ведьмы, мы ругались сквозь ил, / Пока на преследующих факелах мы не повернулись спиной / И к нашему далекому покою начали бредь.
Getty Images
28 самых мощных стихотворных строк, когда-либо написанных
«Сонет XVII», Пабло Неруда
Я люблю тебя, как определенные темные вещи, которые нужно любить / тайно, между тенью и душой.
AFP / Getty Images
28 из самых сильных стихов, когда-либо написанных
«мальчики, я имею в виду, не утонченны», ee cummings
они говорят все, что у них на уме / они делают все, что у них в штанах / мальчики я имею в виду, что они не изящны / они сотрясают горы, когда танцуют
Getty Images
28 из самых сильных стихов, когда-либо написанных
‘Dark Pines Under Water’, Gwendolyn MacEwen
Но темные сосны вашего разума окунаются глубже / А ты тонешь, тонешь, спишь / В элементарном мире; Там что-то есть, и вы хотите, чтобы это рассказали
Getty Images / iStockphoto
28 самых сильных стихотворных строк, когда-либо написанных
«О капитан! Мой капитан! », Уолт Уитмен
О капитан! мой капитан! наше страшное путешествие окончено; / Корабль выдержал каждую стойку, приз, который мы искали, выигран
Getty Images
28 самых сильных стихотворных строк, когда-либо написанных
«Потому что он черный», Джавон Джонсон
Не нравится / тот факт, что он научился прятаться от полицейских, прежде чем он научился / как читать.Злее, что его выживание больше зависит от его способности / иметь дело с «властями», чем от его собственной грамотности
Getty Images
28 из самых сильных стихотворных строк, когда-либо написанных
‘Песня’, Аллен Гинзберг
вес мира / это любовь / под бременем / одиночества, / под бременем / неудовлетворенности / тяжести / тяжести, которую мы несем / это любовь
Getty Images
28 самых сильных стихотворных строк, когда-либо написанных
«Я знаю, почему поет птица в клетке», Майя Энджелоу
Птица в клетке поет страшной трелью / О неизвестных, но желанных по-прежнему вещах / И его мелодия слышна на далеком холме / Ибо птица в клетке поет о свободе
Getty Images
28 самых мощных стихотворных строк, когда-либо написанных
Второе пришествие ‘, У. Б. Йейтс
Кровавый прилив развеялся, и повсюду / Церемония невиновности утонула; / Лучшим недостает всякой убежденности, а худшим / Полны страстной напряженности »
Getty Images
28 самых сильных стихотворных строк, когда-либо написанных
« Леди Лазарь », Сильвия Плат
Я поднимаюсь из пепла / С моими рыжими волосами / И я ем мужчин, как воздух
Rex Features
28 из самых сильных стихотворных строк, когда-либо написанных
«Dirge Without Music», Эдна Сент-Винсент Миллей
Вниз, вниз, в темноту могилы / Нежно уходят, прекрасные, нежные, добрые; / Спокойно идут, умные, остроумные, храбрые./ Я знаю. Но я не одобряю. И я не смиряюсь
Getty Images
28 из самых сильных стихотворных строк, когда-либо написанных
«Листья травы», Уолт Уитмен
Я завещал себя грязи вырасти из травы, которую я люблю / Если хочешь я снова ищу меня под подошвами своих ботинок
Getty Images
28 самых сильных стихотворных строк, когда-либо написанных
«Элоиза Абеляру», Александр Поуп
Как счастлива участь безупречной весталки! / Мир забыл, мир забыл./ Вечное сияние чистого разума! / Каждая молитва принята, и каждое желание отклонено
Getty Images
28 самых сильных стихотворных строк, когда-либо написанных
«Сонет 116», Уильям Шекспир
Любовь — это не любовь , / Или загибается съемником для снятия: / о нет; это всегда фиксированная отметка, / Которая смотрит на бури, и ее никогда не поколеблют
Getty Images
28 из самых сильных стихов, когда-либо написанных
«Девушка», Эзра Паунд
Ты дерево Ты мох, / Ты фиалка, над которой ветер./ Ребенок — такой высокий — ты есть, / И все это безумие для мира
Getty Images
28 самых сильных стихотворных строк, когда-либо написанных
‘Still I Rise’, Maya Angelou
Вы можете написать Я вошел в историю / Своей горькой, извращенной ложью / Ты можешь втоптать меня в самую грязь / Но все же, как пыль, я встану
Getty Images
28 из самых сильных стихотворных строк, когда-либо написанных
«Немигающее горе», Чарльз Буковски
ты гораздо больше, чем просто мертв / Я блюдо для твоего праха / Я кулак твоего исчезнувшего воздуха / самое ужасное в жизни / обнаружил, что он ушел
Rex Features
28 из самых сильных стихов, когда-либо написанных
«Папа», Сильвия Плат
В двадцать лет я пыталась умереть / И вернуться, вернуться, вернуться к тебе./ Я думал, подойдут даже кости. / Но они вытащили меня из мешка, / И они склеили меня клеем
Rex Features
28 самых сильных стихотворных строк, когда-либо написанных
‘Вой, Аллан Гинзберг
Я видел, как лучшие умы моего поколения были уничтожены безумием, истерически голодали обнаженными, / волочились по негритянским улицам на рассвете в поисках гневного исправления / хипстеров с ангельскими головами, горящих за древнюю небесную связь со звездным динамо-машиной в машинах мира ночь
Getty Images
28 самых мощных стихотворных строк, когда-либо написанных
«Маски», Шел Сильверстайн
У нее была синяя кожа, / и у него тоже./ Он держал это в секрете / и она тоже. / Они искали синего / всю свою жизнь. / Затем прошли мимо — / и так и не узнали
AFP / Getty Images
28 самых сильных стихотворных строк в истории написано
«Не уходи нежно в эту спокойную ночь», Дилан Томас
Не уходи нежно в эту спокойную ночь, / Старость должна гореть и буйствовать в конце дня; / Ярость, ярость против умирающего света
Getty Images
28 самых мощных стихотворных строк, когда-либо написанных
«Иней древнего мореплавателя», Сэмюэл Тейлор Кольридж
Вода, вода, повсюду, / И все доски сжались; / Вода, вода, везде / Ни капли воды
Getty Images
28 из самых сильных стихов, когда-либо написанных
«Пусть Америка снова станет Америкой», Лэнгстон Хьюз
Я бедный белый, обманутый и оттолкнули / Я негр, несущий шрамы рабства / Я красный человек, изгнанный с земли, / Я иммигрант, сжимающий надежду, которую ищу — / И нашел только тот же старый глупый план / Собака ест собаку могущественного сокруши слабых
Getty Images
28 самых мощных стихотворных строк, когда-либо написанных
«Самоубийство в окопах», Зигфрид Сассун
Вы самодовольные толпы с зажигательными глазами / Кто радуется, когда солдаты проходят мимо, / Проберись домой и помолись, ты никогда не узнаешь / К черту молодость и смех
Getty Images
Вскоре после этого Малик Шах, султан Сельджукской империи, попросил астрономических знаний Хайяма, чтобы помочь реформировать календарь.
Рекомендуется
Получив приглашение в персидский город Исфахан, Хайям работал в обсерватории, где ему в конечном итоге удалось точно измерить продолжительность года, что привело к разработке нового календаря Джалали, который использовался до 20-го числа. век.
Его наблюдения и последующий календарь основывались на движении Солнца, а также на четырехлетних и пятилетних високосных годах с календарем, состоящим из 25 обычных лет с 365 днями и восьми високосных лет, которые имели 366 дней.
На Западе, однако, признание и признание Хайяма как поэта и его сборника катренов. Стихи, написанные в четыре строки, были переведены Эдвардом Фицджеральдом в 1800-х годах и опубликованы в году «Рубайат Омара Хайяма» .
Хайям стал известен своими стихами посмертно, скончавшись в возрасте 83 лет 4 декабря 1131 года.
В 1963 году шах Ирана приказал эксгумировать могилу Хайяма, а его останки перевезли в мавзолей в Нишапуре, где туристы могли отдать дань уважения. .
Поддерживать свободомыслящую журналистику и посещать независимые мероприятия
Хотя о личной жизни Хайяма известно немного, считается, что у него были жена, сын и дочь.
Родился 18 мая 1048 года в Нишапуре, Персия (Иран). Умер: 4 декабря 1131 года в том же городе.
В тот же день рождения, что и Кверида.
Математик, астроном и, возможно, поэт. Его научная работа засвидетельствована при его жизни, но поэзия приписываемые ему были собраны намного позже и со временем разрослись. Рубайят Омара Хайяма был свободно переведен и заказан Эдвард Фицджеральд (1809-1883). Получившаяся работа может быть лучше всего можно назвать сотрудничеством между персидским Омаром и английский Фицджеральд.
Бодрствующий! Утро в чаше ночи
Бросил Камень, обращающий звезды в полет:
И вот! Охотник Востока поймал
Башня султана в петле света.
Сайтов
- Омар Хайям Св.Эндрюс Жизни математиков
- Рубайят Омар Хайям Эдвард Фицджеральд переделал корпус четверостиший Омара Хайяма (Рубайя?). Этот вроде бы первое издание.
- Рубайят последнего издания Омара Хайяма Фицджеральда, но многие видят это как только альтернатива, а не замена.
Рубайят
Модель Fitzgerald Rubaiyat — элегантный соблазн, но не можно было бы рассматривать его как « целостную систему.» Это поза, но тогда нам нравится позы — переодевшись персидским скептически настроенным гедонистом — и учись у них тоже. Существует древний языческий пессимизм — любое достижение рушится. в пыль, оставляя только следы. Великие монотеистические религии обещают загробную жизнь, которую можно вообразить более или менее мрачно. Наука и технологии разорвали цикл вечного падения цивилизаций до ржавчины и варварской бойни, но жить не учат. Я помню слова Шелли: « Умри, / Если бы ты был с то, что ты ищешь! » Его суть в том, что мы ищущие: притвориться, что кто-то нашел, — значит заржаветь.
- Рубайят Фицджеральд 1-е издание
- Рубайят Фицджеральд 5-е и последнее издание
Изображения
- Пробуждение Омара.
- Изображение 1
- Изображение 2
- Изображение 3 Иллюстрация к его стихам.
Аудиокнига недоступна | Audible.com
Evvie Drake: более
- Роман
- От: Линда Холмс
- Рассказал: Джулия Уилан, Линда Холмс
- Продолжительность: 9 часов 6 минут
- Несокращенный
В сонном приморском городке в штате Мэн недавно овдовевшая Эвелет «Эвви» Дрейк редко покидает свой большой, мучительно пустой дом почти через год после гибели ее мужа в автокатастрофе.Все в городе, даже ее лучший друг Энди, думают, что горе держит ее внутри, а Эвви не поправляет их. Тем временем в Нью-Йорке Дин Тенни, бывший питчер Высшей лиги и лучший друг детства Энди, борется с тем, что несчастные спортсмены, живущие в своих худших кошмарах, называют «ура»: он больше не может бросать прямо и, что еще хуже, он не может понять почему.
- 3 из 5 звезд
Что-то заставляло меня слушать….
- От Каролина Девушка на 10-12-19
Омар Хайям | Известные математики
Ранняя жизнь
Омар Хайям — персидский математик, философ, поэт и астроном, родился в 1048 году в Нишапуре (современный Иран).Он получил свое раннее образование от ученого по имени Шейх Мохаммад Мансури, а затем от одного из самых известных ученых провинции Хорасан. Свою карьеру он начал с преподавания алгебры и геометрии. В свободное вечернее время Хайям также выполнял свои обязанности советника Малик Шаха I. Ночи были посвящены астрономическим исследованиям и календарю Джалали.
После убийства Малик-шаха в нем больше не было необходимости в качестве советника, поэтому он решил выполнять свои религиозные обязанности и отправился в паломничество в хадж.По возвращении он получил работу придворного астролога и получил разрешение вернуться в Нишапур, где он преподавал медицину, астрономию и свою страсть к математике.
Математические работы
Наиболее известные работы Хайяма включают его очень влиятельный математический трактат под названием «Трактат о демонстрации проблем алгебры», который он завершил в 1070 году. Этот трактат осветил основные алгебраические принципы, которые в конечном итоге были перенесены в Европу. Он заложил основу треугольника Паскаля своей работой над треугольным массивом биномиальных коэффициентов.В 1077 году Хайям написал еще один крупный труд, а именно «Шарх ма ашкала мин мусадарат китаб Уклидис», что означает «Объяснение трудностей в постулатах Евклида». Он был опубликован на английском языке как «О трудностях определений Евклида. В этой книге он внес вклад в неевклидову геометрию, хотя это не было его первоначальным планом. Говорят, что Омар Хайям первоначально пытался доказать постулат параллелей, когда доказал свойства фигур в неевклидовой геометрии.
Его геометрическая работа состояла из его усилий по теории пропорций и темам геометрической алгебры, таким как кубические уравнения. Хайям был первым математиком, который рассмотрел «четырехугольник Саккери» в 11 веке. Об этом упоминалось в его книге «Объяснение трудностей постулатов Евклида». Лишь шесть веков спустя другой математик, Джордано Витале, продвинул теорию Хайяма еще дальше. Другие книги Хайяма включают его книгу «Проблемы арифметики», книгу по музыке и алгебре.
Хайям, как и другие персидские математики того времени, был также астрономом. Султан Джалал уд Дин Малик Шах Салджуки попросил его построить обсерваторию с командой ученых. Он был частью команды, которая провела несколько реформ иранского календаря, который стал официальным персидским календарем, которому султан должен был следовать 15 марта 1079 года. Календарь Джалали стал основой для других календарей и также известен как более точный, чем григорианский календарь.
Омер Хайям как поэт
Омер Хайям написал более тысячи «рубайят» или стихов.Он прославился как поэт благодаря переводам Эдварда Фицджеральда в 1859 году, известных как «Рубайат Омара Хайяма». Его стихи также переводятся на другие языки, кроме английского. Один из его самых любимых стихов:
Движущийся палец пишет, и, получив запись,
Движется дальше: ни все твое благочестие, ни остроумие
Не соблазнит его обратно, чтобы отменить половину строки,
Ни все твои слезы не смывают ни слова об этом .