Мураками — Аккорды песен для гитары, проверенные подборы

Рок-коллектив «Мураками», образованный осенью 2004, родом из Казани. Все началось с того, что ребята из «Солнце-Экрана» позвали Диляру Вагапову попробовать себя в роли солистки новой рок-группы.

Уже зимой 2005 «Мураками» сольно выступили в казанском «Униксе» для 700 слушателей. Случай для рок-традиции Казани поистине уникальный – спустя три месяца после первой репетиции петь в таком масштабе, а главное, с оглушительным успехом.

В 2006 году посыпались приглашения выступить на крупнейших концертных площадках Казани. Известность «Мураками» быстро распространилась по России, стали приглашать в другие города. Гастроли совмещали с записями в студии.

Презентация стартового альбома «Чайки» состоялась осенью 2006 в казанском развлекательном комплексе «Пирамида», одновременно ребята представили клип на композицию «Я отучаюсь летать».

Через два с половиной года, в 2009 выходит следующий альбом «Телеграмма», песни с которого сразу полюбились местным, а потом и российским радиостанциям.

Группа ежегодно, начиная с 2011, участвует в фестивале «Нашествие». Зимой 2011 выходит следующий альбом «Мураками» – «Верь». Еще через два года в 2013 появляется альбом «Моя», в 2015 – «Без суеты». В разное время хитами становились песни «Бред», «Сестра», «Про Урал», «Моя», «364». Композиция «Нулевой километр» участвовала в эфире «Нашего радио», несколько недель лидировала в хит-параде.

Группа много гастролирует, готовит новые альбомы, участвует в фестивалях, работает в кино. Саундтреки, созданные «Мураками», часто звучат в российских фильмах.

Коллектив привлекает потрясающим вокалом, хорошей гитарной музыкой и проникновенной лиричностью. Поклонники «Мураками» всегда с нетерпением ждут концерты, которые проходят на поразительно легкой, простой и открытой волне.

Официальный сайт murakamiband.ru.

Группа Мураками тексты песен и альбомы

Тексты песен

Альбом: «В четырёх стенах».
Апрель, 2020.

Мураками — В четырех стенах
Мураками — Знамя
Мураками — Мосты
Мураками — Не рыцарь
Мураками — Одиночки
Мураками — Сливочное небо
Мураками — Современная жизнь

Тексты песен
Альбом: «Без даты».
Апрель, 2019.

Мураками — Вали домой
Мураками — В белом море
Мураками — Музыка по венам
Мураками — Наутёк
Мураками — Невыносим
Мураками — Нет сомнения
Мураками — Рассекая сердце
Мураками — Так случилось

Тексты песен
Альбом: «Кислород».
Июнь, 2018.

Мураками — Супермен

Мураками — Кислород
Мураками — Медузы
Мураками — Рок-н-Ролл
Мураками — Честности нет

Другие тексты песен

Мураками — 52 герца
Мураками — Андеграундная тетя
Мураками — Бред
Мураками — Вернись
Мураками — 8 марта
Мураками — Время
Мураками — Гений (тебе)
Мураками — Глаза (OST Тёмный мир: Равновесие)
Мураками — Догвилль
Мураками — До дрожи
Мураками — Если рядом
Мураками — Жанна Д’арк
Мураками — Идеально
Мураками — Капуста
Мураками — Карамболь
Мураками — Каре-зелёная
Мураками — Киты
Мураками — Кто я, кто ты?
Мураками — Мандарины
Мураками — Маринад
Мураками — Мафусаил

Мураками — Минуты
Мураками — Наш страх
Мураками — Незнакомы
Мураками — Нимфетка
Мураками — Невозможно
Мураками — Немного счастья (Новогодняя)
Мураками — Нечего ловить
Мураками — Нулевой километр
Мураками — Откровения двоих
Мураками — Парагвай
Мураками — Переправа
Мураками — Побеждай
Мураками — ПроУрал
Мураками — Райрура
Мураками — Свободная
Мураками — Секрет
Мураками — Сердечко-клевер
Мураками — Сказка
Мураками — Скоро 100
Мураками — Среди акул
Мураками — Стая самолётов
Мураками — Телевизор
Мураками — Телеграмма
Мураками — Три дня неправды
Мураками — 364
Мураками — Уйдём
Мураками — Уют
Мураками — Щастье

История группы

Состав группы:
Диляра Вагапова — вокал, тексты, музыка.
Антон Кудряшов — клавишные, музыка.
Алексей Конев — бас-гитара.
Карина Кильдеева — вокал.
Раиль Латыпов — ритм-гитара.
Кирилл Васильев — барабаны.

Группа «Мураками» образовалась осенью 2004 года, когда музыканты группы «Солнце-Экран» пригласили Диляру Вагапову (тогда еще участницу телевизионного проекта «Народный Артист-2» на РТР) попробовать свои силы в рок-группе, зная ее пристрастие к этому стилю музыки. Таким образом, в ноябре 2004 года образуется и приступает к активным репетициям группа…. пока без названия. В декабре после долгих споров и жарких дебатов родилось название группы. Так появились «Мураками». Уже в феврале 2005 года группа дает сольный концерт в КСК КГУ УНИКС. Концерт посетило 700 человек. Для истории казанской рок-музыки это невиданный случай. Еще ни одна группа после трех месяцев существования в новом составе не замахивалась на мероприятие такого масштаба. Концерт прошел с огромным успехом, и весь следующий год «Мураками» приглашались на все крупные концертные площадки города. О группе узнали и за пределами Казани, и ребята стали с успехом выступать в городах России. Параллельно с концертной деятельностью «Мураками» приступили к записи своего первого альбома «Чайки», который вышел в свет в августе 2006 года. В октябре 2006 года состоялась презентация альбома в КРК «Пирамида», также группа презентовала свой первый клип на песню «Я отучаюсь летать».

В 2008-2009 годах участники группы записывают второй по счёту альбом «Телеграмма». 15 мая группа даёт долгожданный сольный концерт в клубе «Арена», посвящённый выходу новой пластинки.

Песни с нового альбома включены в ротации местных радиостанций. Группа пишет саундтрек к фильму Сергея Безрукова «Реальная сказка», который вышел на экраны в 2011 году. Летом 2010 года группа участвует в телевизионном конкурсе «Новая волна 2010». В сентябре и октябре 2010 года песня «Про Урал» участвует в прорамме «Чартова дюжина» на радиостанции «Наше радио», позже в эфир радиостанции попадают песни «Сказка» и «Нулевой километр», которая возглавила хит-парад этой программы и продержалась там несколько недель. Осенью 2011 года Мураками дают старт с командой «Универсиада 2013». Проехав более 18 городов России, возвращаются в Казань, и приступают к записи альбома по названием «Верь» ( Выход декабрь 2011). Так же в 2011 — 2012 г. прошло множество фестивалей, где группа приняла непосредственное участие:«Нашествие 2011», «Нашествие 2012», «Фестиваль живых эмоций», «Студенческая весна», «Энергия рока», «Харокат», «Студзвезда», «Red Rocks tour» и многие другие… Летом 2012 года Мураками посетили чудеснейший город Киев, и записали несколько песен для новой пластинки, которая по задумке выйдет в свет весной 2013 года. Также группа записывает песню «Сестра» (кавер-версия песни группы Аквариум). У группы хватает времени и сил не только на новый альбом и клипы, но и на работу в кино. Было записано несколько саундтреков к фильмам, выход которых планируется в ближайшем будущем.

В мае 2013 года состоялась премьера песни «Бред», с нового альбома «Моя», который тоже попадает в «Чартову Дюжину». На «Бред» был снят видеоклип. 24 мая вышел 4 альбом группы «Моя».

Август 2013 премьера песни «Карамболь». Тайну композиции раскрывает нам солистка группы Мураками — Диляра Вагапова.

«Весна без сна…» — поется в припеве и, действительно, эта весна принесла почитателям творчества группы Мураками много положительных эмоций, так как 24 мая был выпущен альбом «Моя», откуда и песня «Карамболь». Источник: mysongs.pro

Песня была записана, как и почти весь альбом, на студии 211 в Киеве, продюсировал ее Александр Бурый, стоит заметить, что на перкусии в этой песне играл менеджер группы Мураками — Иннокентий Минеев (когда-то игравший на барабанах у Валерия Сюткина).

Клип же на эту песню был снят случайным образом — подарок на день рождения, талантливым молодым оператором/режиссером Денисом Гусевым солистке группы.

18 сентября 2013 новая премьера! Клип «Догвилль» группа Мураками снимала очень необычным для себя способом — они впервые соединили две страны — Россию и Америку и получилось у них это, как нам кажется, очень интересно! Вот что говорит сама солистка группы Диляра Вагапова:

«Идея снять такое видео возникла у нас с Эльнаром Мухамедиаровым — оператором постановщиком и просто нашим очень хорошим другом, который сейчас учится в New York Film Academy, когда я пересматривала очередную его работу. Тогда-то и пришла идея соединить то, что было снято уже прекрасным молодым, талантливым режиссером и продюсером клипа Aimee Coleman (Эймэй Коулман). Главные роли в клипе исполнили: Bob Lee Dysinger (Боб Ли Дайсингер), Veronika Mikulasek (Вероника Микулэйсек) и группа Мураками. В Казани же оператором клипа был уже родной и любимый нами Денис Гусев. Группа Мураками благодарит всех людей, принявших участие в этом клипе и всем, кто готов всегда помочь. Эта историю о взаимоотношениях маленькой девочки с жестоким миром, которая мечтает попасть туда, где музыка, где свет и где ее понимают — вообщем «Догвилль» Мураками, а не Ларса фон Триера.»

Не Мураками единым: почему японская литература снова обретает мировую популярность и чему она может нас научить

В Японии писательница Еко Огава — признанный мастер современной психологической прозы. Она стала обладателем большинства крупных литературных наград своей страны, ее романы экранизируются, по ним ставятся спектакли и мюзиклы. Международную известность Огава-сан получила в 2020 году, когда перевод романа «Полиция памяти» вошел в шорт-лист Международной премии Букера и получил Американскую книжную премию. «Оглушающе тихо», — так описывает роман Огавы критик The Washington Post, а The Wall Street Journal характеризует его как «торжество мрачного воображения… Огава разыгрывает глубокую напряженную драму, полную мужества и стойкости, создавая мир, который одновременно узнаваем и совершенно незнаком». При этом Еко Огаву, как и ее в некотором роде наставника Харуки Мураками, в Японии считают скорее европейским, чем японским автором.

Ждет ли нас триумфальное возвращение писателей Страны восходящего солнца на международный рынок и в чем специфика местной литературы, Forbes Life выяснил у главного российского переводчика с японского Дмитрия Коваленина. 

Дмитрий Коваленин·Facebook

— За последние несколько месяцев вышло сразу два женских японских романа в вашем переводе: «Человек-комбини» Саяки Мураты и «Полиция памяти» Еко Огавы. Ждет ли нас новая волна интереса к японской прозе, как было в свое время с Мураками?

— Харуки Мураками нам подготовил почву: с любовью и нежностью выписал женские персонажи — и вдруг эти персонажи начали в реальности писать сами. На японском небосклоне стали появляться яркие писательницы. Еко Огава — одна из тех, кто несомненно заслуживает внимания.

Что касается «Полиции памяти», интересно наблюдать, как американцы подают сейчас эту книгу, уже вышедшую в финал международной Букеровской премии. Ведь роман был написан четверть века назад, в 1994-м году. Двадцать пять лет спустя он появился на английском, и американский переводчик Стивен Снайдер высказал интересную мысль, которая у меня зудела, пока я переводил (естественно, я перевожу с японского, но американский текст был у меня под рукой, я смотрел, какие акценты они расставили). «Полиция памяти» — настолько универсальная история, что в каждой отдельной «цивилизации» — американской, японской, российской — поворот будет свой, исходя из того, что происходит в конкретной стране. Так вот Снайдер, а вслед за ним председатель жюри «Букера», объясняют, почему заинтересовались этой книгой. Сейчас на Западе она выстреливает, прежде всего потому, что людям с переизбытком информации эта книга, написанная до появления персональных компьютеров, напомнила, что же мы делаем с нашей памятью на самом деле.

У Огавы поднимаются глобальные  вопросы: фальсификация истории, попытка перекроить ее в угоду каким-то конъюнктурным интересам. В романе история чистая: просто исчезают, допустим, птицы, полиция прибегает и говорит, что птиц больше нет, вместо них пустота. И эта история очень хорошо включается в любую цивилизацию, потому что у каждой культуры подключаются собственные ассоциации. Сейчас и у нас, и на Западе включается, что это не просто пустота: птицы исчезли, а вместо птиц нам начинают придумывать каких-то других существ. У Огавы этого нет, в книге просто пустота. Я бы сказал, дзенская пустота. Но я изучил ее биографию по японским источникам — у нее религиозная прокладка, так сказать, древняя пропитка. Хотя она сейчас совершенно светский человек, но в детстве ее воспитывали в синтоистской секте. Поэтому Огава интересна для нас как явление.

Реклама на Forbes

— Почему?

— Еко Огава — очень крупный писатель. К счастью, сейчас она начинает и у нас становиться известной. Очень рекомендую приглядеться к этому автору,  потому что она зачерпывает в своем творчестве подсознание нации. А хотим мы или нет, но подсознание Японии — именно язычество. Это потом уже были буддизм и дзен-буддизм, и конфуцианство и так далее. Еко Огава, как и Харуки Мураками, тоже воспитывалась в глубоко религиозной семье. Она выросла в официально разрешенной в Японии секте «Конко-Ке» (Учение Золотого света) на территории синтоистского храма, куда после цунами и землетрясений приходили люди, потерявшие все.

«Способность человека вдруг представить, что ты разом потерял все, у японцев разлита буквально в повседневности»

В принципе, одна из корневых основ японской культуры — постоянное нахождение человека в готовности умереть. Это сугубо японская черта — постоянная  готовность к смерти. Там же постоянные землетрясения, цунами. Японцев постоянно трясет, они всегда готовы либо переделать жизнь, потому что она рухнула, либо спасти себя и окружающих.

Кстати, если цитировать главного корифея, которым я занимался, Мураками, он неоднократно подчеркивал, что на Западе в мифологии постоянно возникает тема длинных путешествий: допустим, Аиды за Радамесом, Герды за Каем, мы платим Харону деньги, чтобы спуститься в подземный мир, спасти любимого человека и так далее. Но у европейцев это очень длинные истории, а в Японии все может случиться в единый момент: земля разверзается под ногами, и все — немедленные изменения.

Способность человека вдруг представить, что ты разом потерял все, у японцев разлита буквально в повседневности. Я это прочувствовал на себе, потому что 15 лет прожил в Японии (правда, в более-менее безопасных местах на Севере). Нация очень близко находится к осознанию сиюминутности.

Чем больше я копался в тексте «Полиции памяти» (еще и на фоне пандемии коронавируса), тем отчетливее понимал, что кино и литература постепенно сдвигаются к тому, что происходящее с человечеством можно сравнить с жизнью одного человека. Когда мы маленькие, мы не верим, что умрем. Взросление наступает, когда человек вдруг понимает, что он конечное существо. Так вот сейчас человечество подошло к этому уровню осознанности. Мы, конечно, можем думать, что можно улететь на Марс, мечтать не вредно. Но в принципе, человечество очень повзрослело, осознало, что планета — это живое существо. Если мы будем вредить планете, она с нами будет обращаться так же, как мы обращаемся с вирусом внутри нашего тела.

Огава-сан на каком-то подсознательном уровне подсказывает нам, что очень важно эту гордыню сбросить и относиться к своей жизни и к жизни человечества с осознанием, что она конечна.

— Это ощущение, о котором вы говорите, присутствует с самого начала книги, как только Еко Огава показывает, что происходит на острове, где начинают постепенно исчезать разные предметы как класс, как явление.

— В романе очень хорошо это показано. Постепенно исчезают предметы, о которых мы помним. В Японии, на самом деле, гораздо выше скорость смены технологий, не говоря уже о том, как быстро меняется реальность. Я жил там в 1990-е и потом в 2000-х. Допустим,  я снимал квартиру на одной и той же улице. Проходит год — вся улочка полностью меняется, магазины, рестораны сменяют друг друга. Конкуренция постоянная: кто-то выживает, кто-то нет. У них очень быстрая прокрутка: попользовались, выкинули, нужно научиться это перерабатывать. Что считалось раньше мусором, становится строительным материалом.

— Герои Огавы — все жители острова — мгновенно адаптируются. Исчезли птицы — будем жить без птиц. Человек, который всю жизнь работал смотрителем парома, обнаружив, что исчез паром, спокойно перестраивается: он же на пенсии. Это действительно способность нации к немедленной адаптации?

— Есть у Огавы-сан коварная фраза: «Город так и не оправился от последнего землетрясения». То есть какое-то проседание наблюдается, именно из-за того, что мы забываем, забываем, забываем. В конце концов, в финале книги героиня пишет: запечатанная в своем убежище, я продолжила исчезать.

Очень интересно порассуждать о названии и том акценте, который сделали американцы. Это они придумали название Memory Police. На самом деле оригинальное название книги буквально переводится «Заветный кристалл», мы с издательством NoAge долго думали, что делать с названием.  «Заветный кристалл», то есть что-то скрытое, постоянно уплотняется в человеке со всеми нашими потерями, и что-то плотное, как кристалл, потом остается навечно.

Мураками называет это «кокоро» — сердцевина человека, то, чего у нас не отнять никогда. Так и сама Огава-сан написала на театральной программке мюзикла по этой книге. Что бы у нас ни отбирали, наша человеческая суть все равно внутри, неуничтожаемая. Что это? Память? Сердце? Душа? В разных религиях, в разных цивилизациях это может по-разному называться, но это наша человеческая самость. С этим же термином я у Мураками много возился, в каких-то книгах переводил так, в других иначе, в третьих вообще не переводил, потому что грамматика показывает: человек вышел из себя, вернулся к себе.

Я по-разному играю с этим термином в разных книгах. Хотя у Нацумэ Сосэки еще в начале ХХ века вышел базовый роман, который так и называется «Кокоро». Перевели его на русский «Сердце», но в христианских культурах сердце имеет иное значение, и человек, потерявший сердце, — уже что-то демоническое. А вот у японских авторов, у того же Мураками в знаменитой «Стране чудес без тормозов» героиня теряет сердце — и забывает просто саму себя. Это не значит, что она становится демонической, она теряет свою суть, сущность, как угодно это называйте. Другое дело, что не во всех языках это понятие схвачено одним словом, как у японцев «кокоро». Я вот много лет трачу, надеюсь, не зря, чтобы мы ощутили это.

Я у Мураками самого спрашивал, мол, американцы в некоторых вариантах переводят ваш «кокоро» как mind (разум. — Прим. Forbes Life). В английском варианте героиня «Страны чудес» потеряла mind, то есть стала безумной.

— То есть англо-американская культура все-таки более рациональная? 

— Я самого Мураками спрашивал, может ли он дать трактовку «кокоро»? Он говорил: «Да, это не mind, не разум. Это не soul, не душа. Это то, что связывает нашу память с человеческой теплотой.

Но американцам 25 лет спустя было своевременно перевести роман как «Полиция памяти». Но мы дочитываем книгу до середины, и вдруг полиция куда-то уходит в сюжете. Мы больше занимаемся внутренними проблемами героев, погружаемся в них, то есть дело не в полиции и не в борьбе с тоталитаризмом.

Реклама на Forbes

Сначала роман Огавы чуть-чуть напоминает Брэдбери — «Фаренгейт 451» и Оруэлла с «1984», но потом мы понимаем, что от антиутопии тут только намек, а история уходит в гораздо более глобальные вещи. И вот оно синтоистское, языческое подсознание нации встает: мы в течение жизни постоянно теряем что-то близкое, это неизбежный процесс, и именно с ним надо в себе совладать. А полиция, ну что ж, она придет, всегда мы будем в чем-нибудь виноваты. Пока существует государство, мы будем все равно под ним.

— Смотрите, недавно получил Нобелевскую премию Кадзуо Исигуро, у которого есть роман «Погребенный великан», посвященный вопросам памяти. И собственно «Остаток дня» и «Не покидай меня» тоже так или иначе связаны с возможностью сохранить себя и память о том, как ты живешь. Теперь вот международный Букер получает Еко Огава. Может быть, это  определенный литературный диагноз общества? 

— Мне кажется, это очень важный и философский вопрос. И здесь важно, что с момента написания романа прошло 25 лет. Ведь эксперты «Букера» взяли вещь, которая написана в 1994 году, а профессиональные компьютеры пошли только в 95-м. То есть эту тему литература подняла еще до «Матрицы». Помните, как в 2001-м появилась «Матрица» — и все, от детей до пенсионеров, стали понимать, что такое матрица? Хотя этот термин изобрел, как известно, Уильям Гибсон в романе «Нейромант» еще в 1983 году. Вот этот информационный взрыв кто-то считает катастрофой.

«Сейчас у людей думающих, чувствующих, идет возврат к тому, чтобы очистить жизнь от этого мусора, вернуться в то чистое, докомпьютерное сознание»

Но тогда о компьютерах как способах запоминать гигантские количества информации никто и не думал, все писали ручкой в тетрадках и читали бумажные книжки, которые надо было перелистывать. И буквально накануне информационного бума, который дал нам цифровые способы одновременно сохранять и искажать нашу память, рождается этот роман.

У каждого из нас есть родители и люди постарше, которые катастрофически не смогли перестроиться. Мой отец, энциклопедичнейший человек, великолепный эрудит своего времени, шестидесятник-семидесятник, просто отказался пользоваться компьютером, когда ему было под 80. Я, говорит, не справляюсь с этим объемом информации, и лучше вернусь обратно к ручке и бумаге, потому что слово, к которому меня приучили, не должно быть настолько мимикрирующим.

Сейчас у людей думающих, чувствующих, идет возврат к тому, чтобы очистить жизнь от этого мусора, вернуться в то чистое, докомпьютерное сознание. Есть ностальгия по единой истине.

Реклама на Forbes

— Вам должно быть это близко как переводчику, это же бесконечный вопрос: переводить слова или переводить смысл?

— Мне как переводчику было важно сохранить, что в 1994 году японка с таким-то бэкграундом и воспитанием так-то отрефлексировала свою реальность. У Еко Огавы не полиция памяти, есть просто тайная полиция.

«Как только мы начинаем усложнять, вляпываемся в многовариантность истины»

— При этом ее язык намерено упрощенный, что усиливает эффект антиутопии. Сейчас в мире выходит довольно большое количество антиутопий, а в этом году особенно, и после пандемии тенденция сохранится точно. 

— Смотрите, фантастика, в принципе, до 80-х годов уверяла, что будущее у нас будет светлым, вот только мы порешаем проблемы с ядерной войной и так далее. Но в принципе, мы сложим все позитивное — и будущее у нас будет светлым. А начиная с 90-х годов, подавляющее большинство фантастики — армагеддон. Будущего нет.

— И этот армагеддон описывается намеренно простым языком. Почему о мрачном конце, об исчезновении мира и себя можно писать только намерено упрощенным языком? 

— Потому что, как только мы начинаем усложнять, вляпываемся в многовариантность истины. Как только мы начинаем усложнять, появляется двойной и тройной смысл. Мы сами не понимаем, к чему мы ведем, а тут еще и множество подтекстов. Поэтому желание сделать очень просто, стремление к одновариантности — это естественная антитеза: мне не надо столько вариантов.

Реклама на Forbes

Я жил в Швеции год, у них тоже интересное скандинавское сознание. У японцев есть понятие «кокоро», а в Швеции я обратил внимание на труднопереводимое слово «лагом».

— Означает «достаточно, столько, сколько нужно».

— Да, упрощенчество в позитивном ключе. Не пожелай того, что тебе на самом деле не нужно. Вот к этому, мне кажется, все сейчас идет. И в плане домашнего уюта, и в плане перенасыщенности технологиями, информацией, какими-то идеями, которые на самом деле людям не нужны. Мы слишком много лишнего насочиняли, наизобретали и никак не можем вернуться к простому ответу на вопрос: «А зачем?». И вот этот вот шведский «лагом» — он частично напоминает: не забывайте, зачем это все нужно.

В каждом языке, в каждой цивилизации есть вот такие секретные словечки. У японцев это «кокоро» или, как Огава-сан его назвала, «кристалл».

Кстати, Еко Огава на тринадцать лет моложе Мураками, и тем не менее, закончила тот же университет Васэда, самый главный гуманитарный вуз Японии. Насколько я отслеживал, у них связь довольно тесная. В «Полиции памяти», в «Заветном кристалле», есть парочка мест, где роман пересекается со «Страной чудес без тормозов» — в эпизодах, связанных с «Концом Света». Это не плагиат или заимствование, эти две книги говорят об одном с разных сторон. Мне кажется, что их можно причислять к одной школе, буквально, альма-матер у них одна. Университет Васэда — это вполне определенная плеяда вышедших из этого престижного университета писателей и литераторов ярких гуманитарных взглядов.

— Когда читаешь Мураками в вашем и в другом переводе, разница чувствуется. Конечно, может быть, по-другому пишет сам Харуки Мураками, я не исключаю, но думаю, что дело не только в этом. Философия и язык переводчика Коваленина тоже присутствуют.

Реклама на Forbes

— Есть странная тенденция у критиков, которые сравнивают разные переводы Мураками, говорить, что я несу отсебятину. Я парочку таких поймал и спросил: «А вы вообще владеете японским языком, чтобы такое утверждать?». Дело не в том, что я какие-то слова придумываю за Мураками. Дело в том, что у меня между словами один смысл, а у других переводчиков другой или его вообще нет.

Я называю это музыкальностью текстового потока. Вот смотрите: берется одна песня, которая у всех на слуху. И пять разных певцов споют ее по-разному. И одни варианты мы слушаем с удовольствием, а от других морщимся, так? Песня та же самая, мелодия и слова те же, а почему у одних получается, а у других нет? Я не знаю. Значит, кто-то занимается не своим делом — вот и все.

Я, чтобы никого не обидеть, если это читает большее количество людей, скажу, что удачный перевод — это лучше спетая песня, вот и все.

«Специалистов-гуманитариев, как я вижу, уже выкинули на свалку, о них вытерли ноги. Это очень серьезная проблема: у нас уничтожен фактически как класс академический подход к художественной литературе»

— А перевод с японского оплачивается издателями так же, как перевод с английского? Ведь это очень сложный язык — мало кто им владеет.

Дело в том, что сейчас вообще большая проблема с тем, кто и что переводит. Издательство Individuum похвасталось буквально на прошлой неделе, что они подняли автоматический перевод до такого уровня, что чуть-чуть редактору остается пройтись — и готово. По их мнению, нон-фикшн уже можно доверять машине, потому что машина стала такая умная, что за три копейки тебе переведет все, что угодно. Они оговариваются, конечно, что к художественной литературе такое неприменимо: творчество останется человеку, а машина будет все эти пласты информации переворачивать. Но это же катастрофа на самом деле! Нельзя машине доверять эти вещи! Зачем вообще писать тогда литературу, если это просто перенос информации и все?

Переводчикам, увы, все меньше и меньше платят. Английский уже к японскому приравняли, да и в принципе гонорары копеечные. Но я ниже определенной планки все-таки не опускаюсь.

Реклама на Forbes

Помню, в девяностые годы я работал в Японии, искал Мураками. Я тогда пробежался по всем основным полкам — у букинистов, в книжных магазинах, и я помню, что Огава-сан мелькала постоянно. Она не быстро стала литературной суперзвездой в Японии, потому что люди в 95-м хорошо помнили секту Аум синрикё, их зариновые теракты (террористический акт в токийском метро с применением отравляющего вещества зарина в марте 1995 года, в результате которого погибло от 10 до 12 человек, более 5000 получили отравления различной степени тяжести. — Прим. Forbes Life). В середине 90-х отношение к сектам в японском обществе было настороженное. Поэтому Еко Огаву с ее синтоистским воспитанием не выпячивали, боялись не тех ассоциаций. Только в 2018 году вспомнили про «Заветный кристалл», поставили мюзикл, после чего романом заинтересовались иностранцы, перевели на английский язык. И когда она получила «Букер», ее и решили перевести на русский.

Я постарался передать дух первоисточника, ни в коем случае не допустил бы перепевку английского варианта. По дурной традиции, все-таки некоторые японские, китайские, азиатские романы у нас переводятся с английского. Это преступление.  Я всегда был против.

Специалистов-гуманитариев, как я вижу, уже выкинули на свалку, о них вытерли ноги. Это очень серьезная проблема: у нас уничтожен фактически как класс академический подход к художественной литературе, который сохраняет то, зачем создана книга.

— Сейчас действительно идет большая дискуссия про развитие искусственного интеллекта, который нам навязывают. Вы думаете, это тенденция опасна?

— Это, конечно, дешевле, но что в итоге получится? Мы сядем на «литературный доширак». Давайте вместо академической подготовки просто будем учиться по Википедии. Вместо того, чтобы читать «Войну и мир», будем разбирать пересказ на полторы странички и как бы знать, о чем Лев Николаевич писал. Это печально, конечно. Но мы еще поборемся. Думаю, это волнами развивается. А что останется в памяти, вот вопрос.

Это безвременье, «офигение» от компьютерного могущества, думаю, будет со временем проходить. Мураками поднимал эту тему в своем знаменитом трехтомнике «1Q84»: человека, который слышит голос. Там, в частности, говорится про императора — что он должен быть человеком, который слышит Голос, связывающий людей. В любых цивилизациях было понятие Голоса, Слова. Мифы, как мы помним, до появления письменности передавались из поколения в поколение устно.

Реклама на Forbes

Сейчас эту работу, кстати, берет на себя хорошее кино, в том числе экранизации. Например, «Рассказ служанки» Маргарет Этвуд, первый сезон которых сделан точно по книге. Возвращаясь к Огаве-сан: очень хорошая новость, что Чарли Кауфман берется экранизировать «Полицию памяти». Посмотрим, что у них получится, роман непростой. Не знаю, как они будут на экране показывать, что у человека исчезла левая нога, а ее еще можно продолжать массировать.

Когда я переводил «Страну чудес без тормозов» Мураками, мне тоже говорили: представляете, какую можно экранизацию сделать! На что я отвечал: «Мне бы очень хотелось посмотреть, что получится, но что мы будем делать с гигантскими кусками произведения, где по умолчанию все происходит в кромешной тьме? То есть человек не видит буквально собственных рук, и это главное условие этой истории». Есть вещи, которые мы можем в книге ощутить, а на экране не покажешь.

Конечно, технологии будут предлагать новые способы воспроизведения и воздействия. Кино скоро перестанет быть просто кино и книги перестанут быть книгами. Мы идем к тому, мне кажется, что не просто разные жанры, а даже разные искусства начинают сходиться. Мы действительно присутствуем при совершенно революционных процессах. Как у Огавы-сан в начале романа мама говорит дочке: «Раньше это называлось «бантик», «колокольчик», это называлось «перо», им писали». Сейчас, всего лишь за несколько десятков лет мы стали свидетелями того, что изменилось вообще все.

«Мураками»: середина горы и внутренние вершины

В феврале в Новосибирске с концертом выступила группа «Мураками». Музыканты из Казани давно и прочно обосновались на российской рок-сцене: стали постоянными участниками фестиваля «Нашествие», открывали концерты Универсиады-2013. Песни группы возглавляют хит-парады и чарты. Специально для Сиб.фм с солисткой группы и автором текстов Дилярой Вагаповой о музыке и жизни поговорил поэт Андрей Жданов.

Благодаря вашей группе мы теперь знаем, что в русском языке не хватает одного важного понятия, которое есть в японском — середина горы. Слова «подножье» и «вершина» в русском языке есть, а вот то самое «мураками» — отсутствует. Для вас эта остановка в восхождении значит что-то особое?

Ну почему остановка? Когда-то для нас многое было недостижимой мечтой. Но работали и превращали мечты в реальность. А сейчас мы мечтаем о других высотах. Дошли до этой середины — или же достигли какой-то вершины — и думаем, что можем расслабиться, радоваться красивому виду. Но мы же понимаем, что дальше — новая высота, есть горы ещё круче, поэтому идём туда и не останавливаемся на достигнутом.

Ведь за вершиной — не только небеса, всегда найдётся новая гора, которую можно покорить.

Есть свои внутренние горы, в конце концов. А есть горы, которые моя дочь рисует, но это совсем другое.

Дочери, конечно же, хотелось бы уделять больше времени?

Безусловно. Однако сейчас получается так, как получается, но я безмерно рада, что у нас с ней есть общий язык, есть ниточка — такая толстая, что её не порвёшь.

А как продвигается работа над детской книгой, которую вы пишете?

А она написана уже. Просто я решила её не выпускать. Я долго думала, закончив её в декабре, и пришла к такому выводу: когда читаешь книгу, наступает понимание — есть очень много вещей, которые ты не можешь пока осознать, потому что время не прошло. Ты должен сначала что-то пережить и только потом — прочитать.

Я поняла, что должно пройти время. И никак иначе.

Она должна быть прочитана множеством детей, чтобы я убрала из текста всё лишнее. Сейчас книгу читает племянник.

«Мураками» существует больше десяти лет, написаны уже сотни песен, да?

Тринадцатый год для нас начался. Да, сотня есть, даже больше.

Есть среди них те, которые вам по каким-то внутренним причинам, может быть, тяжело исполнять, но они стали частью обязательной программы из-за популярности?

Тяжело исполнять? Ну, например, «Вернись». Песня «Не спеши», кстати… Нет, это просто внутренние переживания. Например, песня «Кто я, кто ты». Мне было очень тяжело петь: когда её только написали, на Украине были все эти волнения.

Я до сих пор помню, как боялась выходить на сцену: нужно было её петь, мне казалось, что вокруг не живые люди, а трупы лежат.
Это было ужасно.

Мне было тяжело, потому что перед глазами были картинки всех этих происшествий, о которых мы слышали. Потом ничего. Это же просто всё в голове, не в реальности.

Харуки Мураками — японский писатель, автор романов «Охота на овец», «Норвежский лес», «Хроники заводной птицы» и многих других. Живёт в США. Увлекается марафонским бегом

А как этот конфликт России с Украиной переживается вами?

Мы вне политики. Просто хотим, чтобы все жили в мире. По нам же видно, что мы группа, которая хочет, чтобы все вокруг друг друга любили, был мир во всём мире и так далее.

Тем не менее насколько современная политика, социальная ситуация в стране могли бы отражаться в вашем творчестве? Вообще возможно ли такое?

Мы об этом думали. У меня были моменты, когда я писала песни, скажем так, остросоциального плана, ставила в текстах злободневные вопросы какие-то. Думала, что нужно об этом говорить.

Но понимаете, тут нужно быть не самой собой — воительницей, идущей вперёд с факелом и флагом. Жанной д’Арк. Мы достаточно аллегоричны. И не только когда поём о любви. Я недавно написала песню. Она про то, что у нас сейчас нет кумиров — ну что поделаешь, действительно такое время. Что потеря личности — это всегда было, есть и будет. Что действительно так много потрясающе талантливых артистов уходит, а на смену им, к сожалению, приходит очень-очень-очень-очень мало. Почему так происходит — для меня важный вопрос. Ну, я и написала песню, на что пацаны сказали:

«Блин, вообще, ну что это за ужас,
как такое можно петь, мадам, это перебор».

У меня есть довольно жёсткие строчки.

Подавляющая часть ваших песен посвящена теме любви, но я обратил внимание, что довольно-таки часто затрагивается тема смерти. Мне понравилась песня ваша недавняя — «Незнакомцы».

«Незнакомые», да. Это единственная песня «Мураками» не на мои стихи. Это стихи Вениамина Борисова. Хороший, талантливый московский молодой поэт. Мы с ним достаточно давно знакомы, лет десять уже. Мне было восемнадцать, я училась в ГИТИСе и читала его стихи, он молодец.

Абсолютно случайно я наткнулась на этот текст и подумала, что это то достойное,
что остаётся внутри надолго.

Так же бывает с фильмами, с песнями, с книгами. Если проходит два дня, и я вспоминаю какой-то кадр, я понимаю, что это хороший фильм. Проверено.

Та тема, та история, которая была в этом стихотворении Борисова, она же затронула вас?

Да, конечно, затронула. Это просто хорошо знакомая ситуация, к сожалению. Сегодня очень многие люди, и мои знакомые в том числе, сходятся вместе и живут. Проживают свою жизнь, а потом думают: «Зачем вообще мы жили вместе?» И когда они понимают, что совершенно друг друга не знают, что просто бытуют — тонут в быту и всё. Для чего это надо? Кому это надо? Непонятно.

Быт. Что он для вас?

Я абсолютно уверена, что быт может быть праздником. Я в этом убеждена и считаю, что каждый день может быть праздником, если ты к этому приложишь усилия и желания. И так я учу свою дочь и учу тех людей, которые меня окружают. Например, для артиста каждый день — это новый город. И это тяжело. Физически тяжело выходить на сцену, но это — праздник.

Для кого-то праздник — собраться с семьёй, Новый год встретить дома.
А для кого-то: «Что, опять оливье?»

Это всё с какой стороны посмотреть. Я стараюсь смотреть на всё с улыбкой, с радостью, с пониманием того, что только сегодня мне дан такой день, и прожить его надо достойно.

Внутреннее напряжение должно быть в человеке?

Мне кажется, нужно двигаться вперёд вне зависимости от того, есть у тебя иногда силы или их вообще нет. Поэтому я и говорю «стараюсь». Но если я скажу: «Я всегда вперёд иду, я такая молодец!» — это враньё. Я всё-таки хочу быть честной не только с вами, но и с самой собой. Поэтому — «стараюсь». Да, у меня тоже бывают моменты, когда я сажусь дома, закрываюсь от всех шпингалетом и думаю: «Всё, пошли все куда подальше». Хватает часа на два, наверное, потом всё равно двигаюсь.

Бывает какое-то внутреннее сопротивление, неприязнь к современным хитам? Например, фамилия Билана звучала в связи с вашим творчеством. Это действительно такой популярный персонаж, он заслуживает внимания как исполнитель?

Я всегда считаю, что если человек чего-то достиг, если у него есть что-то большее, чем у меня, почему я не могу поучиться? Если бабушка вкусно готовит пироги, то я с удовольствием приду к ней и поучусь, если у меня есть на это время. Если человек отлично разбирается в фотографии, понимает, что Nikon лучше, чем Canon, почему бы не попросить его объяснить? Да, по многим вопросам у меня есть своё собственное мнение, но я могу поучиться. Я могу понять и попытаться взять другую точку зрения. И так во многом.

Поэтому Дима Билан — отличный человек, насколько мне удалось его узнать, я рада, что с ним познакомилась, что участвовала в проекте «Голос». Я много чему у него научилась.

А вот история, когда писали петицию, чтобы убрать эти повторяющиеся «Голубые огоньки» с одной и той же компанией, которая там присутствует…

Вы хотите узнать, какая у меня позиция на этот счёт? Если их показывают, значит, они кому-то нужны. Кто у нас смотрит «Голубые огоньки»? Вы смотрите телевизор?

Нет.

— Я тоже не смотрю. Я устала с ним спорить. Невозможно. Но что делать? Просто не включаю телевизор. Но кто-то же его смотрит!

А раз кто-то смотрит, так дайте же им радоваться, они же их любят! Понимаете, я могу найти возможность, где посмотреть того, кого я хочу. То, что мне нравится. Кстати, Кеша (Иннокентий Минеев — прим. Сиб.фм), наш директор, эту петицию подписал.

Большинство россиян знает о культуре Татарстана только, наверное, что был такой поэт Муса Джалиль. Теперь, видимо, и «Мураками» становится частью культуры татарской, нет?

Ну, это не нам решать. Скажем так, конечно, мы стараемся держать собственную марку, но Казань — это… А вы не были в Казани? Нет? Вот если бы приехали, вы бы поняли, что у нас в принципе многое совсем не так, как в России. У нас свой собственный сильный менталитет, своя культура, своя кухня, даже своя конституция, понимаете? У нас даже у гаишников свои правила. У нас много чего своего, но в этом есть и плюсы, и минусы. Например, у нас проводятся очень крутые массовые фестивали — это очень развито.

Настолько, что иногда люди просто ленятся идти на концерты, потому что знают, что они всё равно получат этих артистов бесплатно.
Абсолютно разных.

И это действительно доступно каждому.

Для вас важны национальные традиции?

Я — татарка. Мама из Сибири, с Урала, бабушка у меня башкирка. У меня очень много разных кровей. И когда мою дочь зовут Фелиция — это тоже показатель, я ж не назвала её Гульфирой, нет.

Фелиция «счастье» означает.
Это моё счастье.

У нас есть очень много традиций и в семье, и внутри нашей семьи, и даже внутри нашей группы. Они неписаные, это все уже знают. Восток и запад смешались в Татарстане. Почему наш нулевой километр начинается от Казани, а не от Москвы? Хотя я родилась в Питере, в Ленинграде, и тем не менее я везде говорю, что мой родной город — Казань.

Вы родились в Ленинграде. А советское время вспоминается?

Я не могу сказать, что очень сильно изучала советское время, у меня возраст всё-таки не такой. Я помню, что мы стояли в очередях, я помню, как мы спокойно играли во дворе. Сейчас я свою дочь не выпущу так вот просто во двор. Помню, как мы ждали, когда нам привезут жвачки. О, это был целый праздник! Я очень люблю советское время. Как в фильме «Девчата», например, который пересматриваю и знаю уже наизусть. Впрочем, всё очень относительно.

Если смотреть с одной стороны — всё было ужасно. С другой стороны, всё было… хотя бы было. Было то, чего сейчас нет.

Рю Мураками — японский писатель и кинорежиссёр. Автор романов «Все оттенки голубого», «Мисо-суп», снял фильмы «Кинопроба» «Дети из камеры хранения», «6»

Воспитание детей, в том числе моих родителей, очень разнится с тем, как сейчас воспитываются дети. Какие-то нравственные вещи, которые вкладывались тогда, очень разнятся с сегодняшними.

Но я всё-таки свободолюбивый человек. Мне очень важны и свобода выбора, и свобода слова, и свобода какой-то определённой жизни.

Хорошо. Свобода выбора есть, но сегодня существует достаточно много проблем, которые, может быть, сам человек себе и не стал бы создавать, но они появляются извне. Как сохранить в данной ситуации внутреннюю гармонию? Есть какие-то советы? Из вашего собственного опыта.

Совет — наслаждаться жизнью! Как? Ты должен читать, ты должен слушать, ты должен узнавать, ты должен быть любознательным. И вот этой своею энергией, которая у тебя с каждым годом должна не угасать, а наоборот, увеличиваться, ты должен делиться.

И тогда ты будешь интересен себе и другим. Тогда действительно будет интересно не просто слушать, как ты поёшь, а что ты хочешь сказать. Если останетесь сегодня на концерт, поймёте, что на концерты группы «Мураками» люди порой приходят даже не музыку слушать, они получают заряд. Заряд на дальнейшую жизнь, приключения, веру. Это очень важно.

Может быть, я наивна, но я действительно верю, что мы делаем какое-то очень благое дело, заряжаем людей, заставляем их улыбаться и верить в то, что возможно абсолютно всё.

Я действительно в это верю. Ну, вот такая я. Пусть я наивная, ну мне пока можно, слава богу, всего лишь четвёртый десяток пошёл.

интервью с переводчиком культового японца (EXCLUSIVE) – Новости Владивостока на VL.ru

Мало кто из поклонников знаменитого японского прозаика Харуки Мураками знает, что сейчас во Владивостоке над переводом последнего романа культового автора работает японист Дмитрий Коваленин. Книга «1Q84» — уже четвертая на «счету» Дмитрия работа Мураками (первым в 1998 году стал роман «Охота на овец» — он и открыл российскому читателю Харуки, сегодня известного всем). Журналист VL.ru Вилитарий Филатов застал Дмитрия за переводом 371-й страницы 500-страничного второго тома творения мастера.

В Японии первый том трехтомника увидел свет 28 мая 2009 года. Весь стартовый тираж книги был раскуплен ещё до конца дня. По статистике Oricon, крупной японской статистической компании, объем продаж третьего тома «1Q84» по состоянию на конец мая 2010 года составил миллион двести шестьдесят тысяч экземпляров. Критики уверены, что в ближайшие годы «1Q84» принесет своему создателю Нобелевскую премию по литературе.
Читатели России знакомятся с эпохальным трудом Мураками в переводе выпускника востфака ДВГУ Дмитрия Коваленина. Журналист VL.ru застал Дмитрия за переводом 371-й страницы 500-страничного второго тома творения мастера.

— Дмитрий, ты родился на Сахалине, потом оказался во Владивостоке, здесь стал японистом. А потом уехал в Японию, где в общей сложности прожил пятнадцать лет. Что сподвигло уехать?
— Я уехал из Владивостока в начале 90-х годов, когда в центре города бандиты, приехавшие со всей России за подержанными авто, расстреливали эти машины из АК. Все 90-е годы я просидел в порту Ниигаты – и в свободные вечера начал переводить, каждый день, по два-три часа. Был в моей практике случай, когда я переводил встречу русского и японского бандитов: русский привез с Сахалина контейнер папоротника и за него хотел «Короллу». Каждый из них, наверное, полчаса не мог в толк взять, чего другой от него хочет. Просто полное отсутствие контакта. Мне даже показалось, что сейчас бросятся друг на друга. Зато потом, когда разобрались, уже и без меня друг друга понимали.

— А почему решил вернуться? Бандитов тут и сейчас не меньше, хотя из «калашей», конечно, стреляют реже.
— Дело в том, что русские люди, умеющие хорошо говорить по-японски, сейчас Японии не нужны. Они нужны в России. При этом сама Россия и от Японии, и от всего остального мира отходит всё дальше, как «Титаник» — и, похоже, вот-вот встретит свой айсберг. А я как профессиональный переводчик исхожу из того, что конечный продукт, на который я настроен и которым я зарабатываю на жизнь – это выдача качественного текста. В России, тем не менее, складывается парадоксальная ситуация: тебя вроде бы все знают, любят и обожают, но денег за это не платят. Над переводом одной книги трехтомника Мураками «1Q84» я работаю полгода, это пятьсот страниц. За них мне крупнейшее издательство России платит пять тысяч долларов – как кормить семью на такие деньги? При этом я сам ставил перед собой такую цель.

— Людей, далеких от мира большой литературы, интересует: каким образом происходят коммуникации автора и переводчика? Это через литагентов осуществляется, или «полный контакт» возможен только после личного знакомства?
— Книга, которую я сейчас перевожу, входит в шорт-лист Нобелевской премии – и я думаю, что Мураками ее получит, пусть не в этом году, так в следующем. При этом в Японии она вышла в личном издательстве, по сути, принадлежащем одному человеку. У Мураками вообще сложные отношения с японскими издательствами: долгое время он свои авторские права оформлял в США, потому что японские издатели буквально выдаивают авторов, а в США с этим проще, больше отчисления… Сейчас, правда, он снова копирайт сохраняет в Японии. Так что сами понимаете: когда писателя переводят и издают по всему миру – в Америке, в Европе, в Корее, в России, и везде его книги становятся бестселлерами – он просто не может быть лично знаком со всеми переводчиками. Мы с ним, конечно, знакомы, хотя когда я переводил «первый» его текст – «Охоту на овец» — знакомства еще не было.

— А как в таком случае книга попала к тебе в руки, если ты еще не был на тот момент переводчиком? Как посетила голову Дмитрия Коваленина мысль сделать для русских доступным текст модного, но совершенно не известного в России автора?
— В Ниигате, где я тогда жил, был очень продвинутый бар – «Halleluja» — там собирались начитанные, меломанствующие, знающие кино люди. Вплоть до того, что там постоянно шел «серый» обмен виниловыми пластинками, хотя в это время вся Япония уже слушала аудио-компакты. И мой друг, японец, завсегдатай этого бара, в ответ на мою просьбу посоветовать что-нибудь из потока японской литературы, выделить что-то особо, порекомендовал мне «Охоту на овец».

— Чем она тебя «зацепила»?
— Мураками – не только писатель. Он еще и бармен, и меломан, и киноман, который пишет свою прозу с потрясающей интонацией, выводит живой ритм. Если не передаешь эту интонацию в переводе, то вообще непонятно, зачем ты за него взялся. А наши российские переводчики, в основном, буквалисты, которые механически переводят слова, не вдумываясь в их смысл, а только соблюдая грамматику. Вплоть до того, что слова на лексемы разбивают и переводят по отдельности. Я, взявшись за перевод, становлюсь режиссером – моя задача показать, о чем говорил автор, но уже на моем языке. Когда я вижу слабые места в тексте Мураками, я, конечно, выступаю редактором. Самый радостный момент в работе – это когда черновая масса текста «набита», и вы со своим редактором вносите правки – по очереди, доводя его до блеска.

— «Охота на овец» переведена, и что же было дальше? За нее тут же «ухватились» российские издатели?
— Конечно, нет. В российском издательстве, куда я ее принес, мне сказали: «Риск очень большой. Автор незнакомый. Мы выпустим, а ее никто не купит. Давайте вы нам заплатите 5 тысяч долларов, тогда мы издадим – на свой страх и риск». Во-первых, у меня не было пяти тысяч долларов, а во-вторых, я не понимал, почему я должен платить за то, чтобы в России издали мой перевод одного из интереснейших писателей в мире. Я выложил ее в сеть, и за пару лет она раскрутилась без всяких издательств, так что в итоге на меня вышел бизнесмен из Литвы (!) и предложил издать ее за свой счет. Сейчас все издатели говорят, что Мураками – это «золотая жила».

— А в Японии его тоже воспринимают как «золотую жилу»?
— Когда я начал переводить «Страну чудес без тормозов» — Мураками только четырьмя годами раньше японцы стали принимать как своего. До этого считалось, что он американец, или, как говорят японцы, «пахнущий сливочным маслом», потому что пишет не так, как исторически принято у японцев. Он во всех интервью спрашивал: простите, я пишу о японцах по-японски, что же я еще должен сделать, чтобы меня признали японским писателем? Ведь я просто живу сегодняшним днем.

— Какой же он, этот сегодняшний день?
— Японию очень сильно шарахнуло в 90-х, я это прочувствовал по своей портовой фирме, когда она начала «тонуть», а людей стали сокращать. Сейчас молодежь Японии показывает средний «фингер» поколению отцов, которые посвятили жизни зарабатыванию денег. О таких пишет другой Мураками – Рю, он более энергичный, более «кислотный». Дети живут на папины деньги, но сами такими же становиться не хотят. Не хотят по 25 лет выплачивать каждый месяц по тысяче долларов за жилье. А чего они хотят – они и сами не знают. Японцы гораздо несчастнее, чем мы. Хотя бы потому, что не могут собраться на кухне за беседой до утра. Нам надо у них учиться, но и помнить про это мы должны. Меня недавно спросили, а правда ли, что японцы такие же чудаки и пофигисты, как герои книг Мураками?! Я даже отвечать не стал: своих соотечественников Мураками подколол очень сильно, выписав их теми, кем они никак не являются.

— Герои Мураками – это не только пофигисты, это еще и люди, повернутые на старом джазе, рок-н-ролле, блюзе. А сама Япония – «роковая» страна?
— До XIX века у японцев вообще был иной звуковой ряд – пентатоника, а не семинотная гармония. Но и «пентатонический» человек привыкает к нашим семи нотам, и семинотный – к их пятизвучию. И я тоже кайфовал от этой музыки. Как самые красивые японки – это метиски, так самые лучшие музыканты – это те, кто играет в смешанных бандах. У Мураками описание еды и музыки – это ритуал. Мы забыли о ритуалах, а ведь в повседневной жизни они нам нужны, чтобы успокоиться. Любой ритуал – музыкальное произведение, у него есть свой ритм, кульминация, кода.

— Представь, что ты мог бы родиться в любой стране мира, какую бы выбрал – Россию, Японию, что-то «из Европы»? И почему?
— Японию. Очень гармоничная нация, где люди живут и работают для окружающих, а через это радуются сами. У нас с японцами культурологический разрыв – лет двадцать минимум. Мы ведь только сейчас понимаем, что, оказывается, можно не врать. Не кидать друг друга – и это не исключение, а норма. Хотя в Москве, например, этого не понимают и не поймут – там слишком много людей и денег, можно безнаказанно обмануть, например, партнера делового, и затеряться. А в небольших российских городах люди честнее и порядочнее – они знают, что в случае обмана им за свои поступки придется отвечать. В Японии просто поражает уважение к твоему личному пространству – ты едешь в автобусе, садишься на сдвоенное место, и пока все остальные места не будут заняты, рядом с тобой никто не сядет, и не потому, что к тебе относятся как-то не так, а наоборот, из уважения.

— Среднестатистический японец – он вообще хоть что-то знает про Россию?
— Он про нее знает, но мало, плохо и ошибочно. Он знает, что мы должны им четыре острова, в крайнем случае – два. Но японцы, по большому счету, плевать на это хотели: это дело политиков, которые там меняются со страшной скоростью, но никто за ними особо не следит. Японцам нужен наш лес, наш газ, наша рыба и наш алюминий. Больше им от нас не надо ничего.

— Нам вообще сложно привыкнуть к Японии?
-Мы страна «травяная»: нам нужны просторы, травушка зеленая, которых больше ни в одной стране мира нет. А Япония — синтез «каменной» и «деревянной». Там даже грамматика трехмерная: они плавают сразу в трех измерениях и говорят так же. Как рыбы. Ты – то, что ты ешь, если твоя главная пища – рыба, ты и сам становишься рыбой.

— Рыба еще и один из старейших символов христианства…
— Когда мы Гребенщиковых привозили в Киото, мы их повенчали по синтоистскому обряду. Защитит один бог, вслед за ним защитит другой. Если с каждым человеком вокруг ты будешь общаться богобоязненно – ты выживешь. Если нет – ты пропадешь. У дзэн-буддистов канонический ответ на вопрос «кто из людей вам ближе всего?» — «тот, кто сейчас передо мной».

— Сейчас длится Великий пост. Для тебя это значимый период?
— У меня молитва и пост – в смысле воздержания от информации. Я не смотрю телевизор, наконец-то отдыхаю без мобильного телефона, а в Интернет выхожу только чтобы проверить почту – раз в два дня. Информация засасывает и давит, мы уже не помним о том, что нужно успокоиться и делать то, что любишь. Подавляющее большинство людей вообще забыли о том, что они делают и зачем.

Солистка группы «Мураками» призывала костромичей не оставаться в одиночестве

Группа «Мураками» выступила в клубе «Икра».

На днях в клубе «Икра» выступила группа «Мураками», сообщает корреспондент портала K1NEWS.RU.

Несмотря на то, что коллективу скоро 13 лет, в Костроме музыканты побывали впервые.

Мы собрали программу «Незнакомы», чтобы познакомиться с каждым из вас, — сказала в начале концерта вокалистка группы Диляра Вагапова.

У слова «мураками» немало определений, в отношении музыкантов из Казани  это – середина горы.

Невозможно было не заметить качественные аранжировки и тексты с глубоким смыслом. Это не удивительно, ведь Диляра пишет стихи. Она даже выпустила пару сборников. Девушка со сцены много говорила о любви и призывала костромичей не оставаться в одиночестве.

В этот вечер прозвучало немало новых песен. Например, «Это наш страх» и «Незнакомы». Но, конечно же, публика ждала проверенные временем хиты. «Нулевой километр», «364», «Догвилль», «Кто я? Кто ты?» заставили костромичей покинуть свои места и пуститься в пляс.

Нельзя сказать, что группа собрала аншлаг, но на танцполе и за столиками оказались настоящие ценители творчества «Мураками», которые подпевали музыкантам.

От самой Диляры нельзя было оторвать глаз. Слегка взъерошенные волосы, ботинки на высокой подошве, светло-зеленое платье. Казалось, она под каждую строчку песни может подобрать движение. 

Группа «Мураками» поблагодарила костромичей за теплый прием и пообещала вернуться в наш город. Кстати, спустя какое-то время после концерта Диляра Вагапова вышла к поклонникам. Она фотографировалась с ними и раздавала автографы. 

Последние новости рубрики

19:25, 16 сентября 2021

На старом кладбище в поселке Минском появился памятник детям-блокадникам. Его заказал и установил на личные средства один из местных жителей…

11:45, 16 сентября 2021

В 2ГИС (входит в экосистему Сбера) появилась информация об избирательных участках. Геосервис подскажет жителям, где можно проголосовать 19 сентября на…

11:00, 16 сентября 2021

Костромичей приглашают на встречу с представителями местного поискового отряда “ЛизаАлерт”. Мероприятие “Будь с нами” пройдет 25 сентября в 12 часов….

Атмосферные сериалы для тех, кто хочет отвлечься от суеты — НАШЕ Радио

Девять совсем незнакомых людей

На элитный курорт прибывают девять обитателей большого города. На протяжении десяти дней за процессом лечения будет наблюдать директор Маша, которая желает вдохнуть новую жизнь в тело и разум своих пациентов.

Одиночества

Альманах историй о семи людях, которые, находясь каждый в своем пространстве и обстоятельствах, изолированы от других людей, но даже в таком одиночестве они все связаны общечеловеческим опытом.

Коса

На Куршской косе находят тело девочки, вспоротое от шеи до лобка, с белой лилией в руке. За дело берутся следователь Ева Кайдас и журналист Роман Рахманов, каждый из которых тяготится непережитой травмой. Так, два раненых существа, чувствующих непреодолимое магнетическое притяжение друг к другу, проходят через страшный и мучительный опыт борьбы с самими собой и изучают непостижимую философию маньяка-эстета.

Белый лотос

В течение недели посетители дорогого местного отеля на гавайском курорте попытаются расслабиться и забыть обо всех невзгодах. Но вряд ли им это светит: вскоре паутина интриг окутает райское место. Кроме того, между гостями и работниками отеля начнут происходить странные вещи.

Третий день

Странные силы притягивают Сэма к загадочному острову неподалеку от побережья Британии и втягивают в жизнь местных обитателей. Отрезанные от остального мира местные живут согласно собственным ритуалам, которые заставляют мужчину снова вспомнить о травме из глубокого прошлого. Когда грань между реальностью и вымыслом начинает стираться, Сэм понимает, что его жизнь находится под угрозой.

Выжившие

История постапокалиптического мира, в котором осталось совсем немного людей, сумевших выжить после падения цивилизации. Все они заражены странным вирусом, который поражает участок мозга, отвечающий за сон. Только вмешательство извне вытаскивает людей из сна, который через несколько часов переходит в смерть. Казалось бы, общая беда должна объединить всех оставшихся в живых, но люди больше не доверяют друг другу. Вооруженные банды рыщут в поисках бензина и еды, а стаи одичавших собак представляют не меньшую опасность.

Водоворот

Пианист из Нью-Йорка Эллиот Удо обосновался в Париже. Он владеет долей в убыточном клубе, состоит в сложных отношениях с певицей и скрывается от прежней славы. Однажды на пороге клуба появляется его 15-летняя дочь Джули, и Эллиот должен наконец взять себя в руки.

Чепелуэйт

После смерти жены Чарльз Бун вместе с детьми переезжает в свое родовое поместье, где ему предстоит узнать множество семейных секретов и столкнуться с мрачным прошлым своих предков.

Отыграть назад

Грейс — успешный терапевт из Нью-Йорка, у неё все хорошо: любящий муж, прекрасный сын, богатая жизнь. Скоро у Грейс выйдет первая книга, в которой она советует женщинам слушать интуицию и верить первому впечатлению о мужчинах. Однако накануне выхода пропадает её муж, и сказочная жизнь оборачивается чередой неприятных откровений и PR-скандалом.

Леденящие душу приключения Сабрины

Ведьма Сабрина пытается найти истинную себя между натурами смертной и ведьмы, при этом ей придётся противостоять злым силам, которые угрожают ей, её семье и всему миру людей.

Happy End

Попасть в мир Webcam просто: достаточно нажать кнопку REC. в своем мобильном и начать снимать. С такого видео и начинается карьера 19-летних Леры и Влада, которые в поисках лучшей жизни и легких денег приходят к неожиданному решению — вебкам. Они совсем не подходят друг другу, их характеры противоположны, а ценности не совпадают: Лера — безрассудная оторва, которая легко идет по головам, Влад — замкнутый умник, готовый на все ради подруги. Но странным образом они дополняют друг друга, и, вместе преодолевая препятствия на пути к успеху, взрослеют и становятся все ближе. Но можно ли сохранить любовь, когда вся твоя личная жизнь — сплошное порно?

Источник

Подписывайся на нас:

«Странная библиотека» Харуки Мураками: NPR

Странная библиотека

Харуки Мураками и Тед Гуссен

Как будто работы японского мастера фантастики Харуки Мураками сами по себе не были странно красивыми, его американский издатель только что выпустил отдельное издание его новеллы 2008 года The Strange Library, в новой торговой мягкой обложке, разработанной легендарным художником. Чип Кидд.

«Библиотека была еще более тихой, чем обычно», — читаем мы в первом предложении (вся книга набрана шрифтом, который называется, соответственно, «Пишущая машинка»), обращая внимание на то, что нас ждет особое событие. Мураками излагает свою историю — недавно переведенную с японского Тедом Гуссеном — в царство слов, в неназванную городскую библиотеку. Попросивший школьник останавливается по пути домой из класса, возвращает несколько библиотечных книг ( Как построить подводную лодку, и Мемуары пастуха) и просит прочитать на тему, которая, по его словам, только что пришла ему в голову: сбор налогов в Османской империи.

Незнакомая женщина-библиотекарь отправляет его в комнату 107, «жуткую комнату», где еще один странный библиотекарь (на этот раз лысый) передает ему запрошенные тома, а затем проводит его в секретное пространство за запертой дверью и вниз. холл в лабиринт коридоров, где маленький человечек, одетый в овечью шкуру, сажает его в камеру под замком.

Действительно очень странная библиотека!

В этой камере мальчик должен запомнить три книги, которые он просил, после чего, как говорит лысый библиотекарь, ему разрешат уйти.Но парень в овечьей шкуре изгоняет эту утешительную выдумку: что действительно произойдет после того, как он выучит книги наизусть, так это то, что лысый библиотекарь отрубит ему макушку и съест его наполненные фактами мозги (потому что, как он объясняет, «мозги набиты Знания вкусные. Они красивые и кремовые. И в то же время вроде как зернистые «).

Студент, уже расстроенный тем, что его мать будет волноваться, если он не вернется домой к ужину, и обеспокоенный тем, что его домашний скворец умрет с голоду, ужасно боится, что он не выйдет из библиотеки живым.

Как будто все это до сих пор было недостаточно сказочным и мрачным, история затем открывается еще более фантастическим элементам — полу-невидимой девушке, которая проскальзывает между решетками, входит и выходит из камеры мальчика с едой, намек на то, что мальчик никогда не был совершенно прав с тех пор, как в детстве напал на собаку и навис над всей угрозой смерти здесь, его мозг поглощен лысым библиотекарем.

Когда побег из камеры кажется невозможным, мальчик решает, что «лучшее, что я мог сделать, это сидеть за столом и читать … Я взял Дневник османского сборщика налогов. … Книгу была написана на классическом турецком языке, но, как ни странно, мне было легко понять. И не только это, но и каждая страница, слово в слово, застряла в моей памяти ». И он теряется в мире жизни этого бюрократа в мире Османской империи, точно так же, как читатели будут захвачены миром странной библиотеки.

С этого момента, как писал Льюис Кэрролл в Алиса в стране чудес , все становится еще страннее. И сама история, полная персонажей и образов, одновременно ужасно странных и совершенно приземленных, трансформируется, когда вы ее читаете, становясь живым, почти талисманским упражнением в том, как вывести себя из царства обыденного и позволить предложениям нести вы в альтернативную вселенную.

Таинственное удовольствие от всего этого — расплата, когда читаешь Мураками.Кто-нибудь из ученых может однажды объяснить это всем нам, схематично изобразить корни своей работы в японской традиции повествования, в баснях и мифах, а также в спецэффектах, которые он заимствует из американской литературы. Что касается меня, сейчас я просто наслаждаюсь жаром этой гипнотической короткой работы мастера, который играет в долгую игру.

Обучение Харуки Мураками — Риторическое обучение текста

В качестве заключительного курса для варианта «Язык и литература» мой отдел предлагает «Симпозиум для пожилых людей». Курс разработан, чтобы позволить студентам применить все, что они узнали в программе, к массиву незнакомых текстов и литературных произведений.

Курс обычно построен на изучении нескольких работ одного автора. Когда меня попросили вести курс, я решил назначить подборку романов японского писателя Харуки Мураками. Мураками популярен, но вызывает споры в Японии. Он также очень популярен во всем мире, переведен на многие языки. Являются ли романы и рассказы Мураками выдающимися литературными достижениями? Или это актуальные книги, рассчитанные на широкую публику? Даже в Японии критики не уверены.И почему именно они так популярны? Среди прочего мы рассмотрим эти вопросы.

Издание «Коданша» «Услышь пение ветра» , первый роман Мураками, написанный по прихоти и представленный на конкурс. На обложке изображена Крыса, сидящая и смотрящая на маяк, думая о женщине, которую видит, как Гэтсби смотрит на зеленый свет в конце пристани Дейзи.

Моя покойная жена была одной из первых поклонниц Мураками, когда училась в колледже в Иокогаме, и его романы были опубликованы в литературных журналах Японии.Она дала мне английские переводы его первых двух романов, Hear the Wind Sing и Pinball, 1973 , изданных Kodansha в Японии, прежде чем он стал всемирно известным благодаря публикации в США Norwegian Wood и A Wild Sheep. Чейз . Я тоже рано стал фанатом.

Наряду с Wild Sheep Chase , три ранних романа часто называют «Трилогией о крысах». Во всех них есть один и тот же безымянный рассказчик, его друг «Крыса» и бар Джей. Услышь пение ветра — это роман, который Мураками написал по прихоти и отправил на конкурс, который он выиграл. Pinball, 1973 — продолжение, также написанное, когда он все еще управлял джаз-баром. Странным образом рассказчик, Крыса и Джей из бара J, кажутся версиями самого Мураками. В курсе мы начнем с Wild Sheep Chase.

Типичные символы

В романе Мураками обычно есть рассказчик от первого лица, часто безымянный, который называет себя «боку», неформальное местоимение от первого лица, обычно используемое маленькими мальчиками.Рассказчик живет относительно невзрачной жизнью на окраинах японского общества, но часто переживает видения другого мира через сильные сны или через такие действия, как подъем на лифте на неправильный этаж, открытие не той двери или даже через спуск в колодец. . Он часто терял свою жену или девушку и упорно ищет ее, часто сталкиваясь в процессе с другими ее версиями. Граница между «реальным» миром и потусторонним миром проницаема по-разному. Персонажи, умершие в «реальном» мире, часто продолжают существовать в потустороннем мире.Некоторые персонажи, такие как Человек-овца в Wild Sheep Chase , существуют в основном в другом мире.

Рассказчику обычно не хватает аффекта, и он реагирует на необычные и необъяснимые события, возвращаясь к повседневным делам, таким как приготовление кофе, распитие пива или приготовление спагетти. Единственная уникальная особенность рассказчика — то, что он любит джаз (иногда американскую поп-музыку, иногда классику) и обычно обладает энциклопедическими знаниями о записях.

Хотя текст довольно плоский эмоционально (хотя часто вызывает эмоции у читателя), романы Мураками наполнены символами, предзнаменованиями, историческими анекдотами и странными метафорами.Общие темы включают дружбу, любовь, брак, развод, сексуальность, старение, идентичность, границы и границы, здравомыслие и ответственность. Некоторые более поздние романы касаются аспектов недавней истории Японии, в том числе Второй мировой войны.

Не совсем Япония

Мир романов имеет географию Японии, но не совсем Японию. Настоящая Япония полна служащих в костюмах и офисных дам в модных нарядах, спешащих на работу и с работы. Если на улице видна припаркованная машина с небольшой вмятиной, прохожие предполагают, что она принадлежит иностранцу.Поддержание внешнего вида — важный аспект общественной жизни. Однако персонажи Мураками чаще носят синие джинсы, футболки и кроссовки и водят старые, помятые машины. Они часто бывают промежуточными. Они чудаки, едва выживают. Они часто отдают предпочтение американским продуктам и культурным артефактам, таким как пиво, музыка и фильмы. Они не кажутся очень японскими. И все же они есть.

Научная литература и другие романы

Мы также прочитаем разделы Underground , документального отчета Мураками об интервью с жертвами и исполнителями заринной атаки Аум Синрикё 1995 года на систему метро Токио.Эта книга наполнена историями реальных японцев, рассказывающими их собственными словами о том, что они пережили в тот роковой день. Обычные японцы в этих рассказах сильно отличаются от типичных персонажей Мураками в романах.

Для дальнейшего контраста, на этот раз мы также прочитаем пару романов японских женщин: Полиция памяти Йоко Огава и Женщина из круглосуточного магазина Саяки Мурата. Полиция памяти — это версия 1984 , в которой правительство постановляет, что некоторые «бесполезные» вещи должны быть забыты.У полиции есть своего рода контроль над разумом, который заставляет большинство людей полностью забывать о запретных вещах. В начале романа птицы исчезают. Некоторые люди все еще могут помнить запретные вещи, но тех, кто может, выслеживают и арестовывают.

Круглосуточный магазин «Женщина » — это веселая, но грустная новелла о женщине, которая просто любит бегать на 7-Eleven или Lawson’s, которые повсеместно распространены в Японии. Ей не нужен муж, работа получше или что-то еще, а просто работа в магазинчике.Это то, что приносит ей радость. Конечно, никто в ее семье не одобряет.

Учащиеся привносят в эти романы все, что они знают о литературной интерпретации. Они продемонстрируют эти знания и навыки, написав об этих произведениях как кульминационный момент. Я с нетерпением жду возможности поработать с ними.

Обновление

(25.02.20): я создал своего рода карточку Murakami Bingo Card, которую студенты должны заполнять при чтении каждого романа. Он разработан, чтобы помочь им заметить общие черты между романами и увидеть, как его техника развивается с течением времени.

Нравится:

Нравится Загрузка …

Связанные

Харуки Мураками о параллельных реальностях

Ваш рассказ в выпуске этой недели «Пещера ветра» взят из вашего будущего романа «Убийство комендатора». В остальной части романа рассказчик, повзрослевший двадцать лет спустя, все еще не дает покоя воспоминаниям о его умершей сестре. Как вы думаете, почему потеря была для него такой болезненной?

Харуки Мураками обсуждает «Пещеру Ветра», свой рассказ из номера журнала за эту неделю.Фотография Кевина Трагезера / Redux

Есть три типа эмоциональных ран: те, которые заживают быстро, те, которые заживают долго, и те, которые остаются с вами, пока вы не умрете. Я думаю, что одна из главных ролей художественной литературы — как можно глубже и детальнее исследовать оставшиеся раны. Потому что это шрамы, которые, к лучшему или худшему, определяют и формируют жизнь человека. А рассказы — то есть эффективные рассказы — могут точно указать, где лежит рана, определить ее границы (часто раненый на самом деле не осознает, что она существует) и работать над ее исцелением.

Самый драматический момент истории разворачивается в пещере ветра недалеко от горы Фудзи. Что заставило вас выбрать это место?

Пещеры меня всегда увлекали. Я посетил множество пещер во время своих путешествий по миру. Пещера ветра на горе Фудзи была одной из них.

Сестра рассказчика, Коми, говорит ему, что персонажи «Приключений Алисы в стране чудес» действительно существуют в мире. Тема повествования — и повсюду в романе — это стирание границ между реальным и нереальным.Фактически, можно сказать, что это тема во многих ваших работах. Что заставляет вас возвращаться к этой идее?

Я задаю себе тот же вопрос. Когда я пишу романы, реальность и нереальность естественным образом смешиваются вместе. Не то чтобы это был мой план, и я следую ему, когда пишу, но чем больше я пытаюсь писать о реальности реалистично, тем больше неизменно возникает нереальный мир. Для меня роман — это вечеринка. Любой, кто хочет присоединиться, может присоединиться, а те, кто хочет уйти, могут сделать это, когда захотят.Я думаю, что романы получают свою движущую силу из этого чувства свободы.

Когда Коми идет — в некотором смысле — в кроличью нору, она обнаруживает идеально круглую потайную комнату. Имеет ли эта комната для вас символическое значение? Или она действительно переходит в другой мир?

Мое основное представление о мире таково, что рядом с миром, в котором мы живем, с которым мы все знакомы, находится мир, о котором мы ничего не знаем, незнакомый мир, существующий одновременно с нашим собственным. Строение этого мира и его значение невозможно объяснить словами.Но дело в том, что он есть, и иногда мы мельком его мельком видим, например, когда вспышка молнии на мгновение освещает наше окружение.

Были ли «Приключения Алисы в стране чудес» ориентиром для вас и в остальной части романа? Вы, как и Коми, одержимы Льюисом Кэрроллом?

Я сомневаюсь, что где-нибудь есть ребенок, которого не очаровал бы Льюис Кэрролл. Я думаю, что дети тянутся к нему, потому что мир, который он изображает, — это полностью замкнутая параллельная реальность.Это не нужно объяснять; дети могут просто испытать это.

В романе есть отголоски и других произведений — от «Дон Жуана» Моцарта до «Великого Гэтсби» Фицджеральда и «Замка Синей Бороды». Часто ли вы во время написания вдохновляетесь другими произведениями?

Источником вдохновения для меня в написании романа послужила одна из историй Акинари Уэды из сборника позднего Эдо «Сказки весеннего дождя», в частности рассказ о мумии, которая возвращается к жизни.Долгое время я думал о том, чтобы превратить эту историю в полнометражный роман. Я также хотел написать что-нибудь, что послужило бы данью уважения «Великому Гэтсби».

Считаете ли вы «Killing Commendatore» отходом от ваших предыдущих романов или продолжением?

«Killing Commendatore» был первым за долгое время романом, который я написал исключительно от первого лица. На самом деле, я очень сильно чувствовал, как много мне не хватало, чтобы писать таким образом.Мне казалось, что я снова попал на игровую площадку, на которой раньше играл. Я прекрасно провел время за написанием книги. Мне очень понравилось кропотливое заполнение всех деталей.

(Ответы переведены с японского Филиппом Габриэлем.)

«Странная библиотека» — детская книга, несмотря на то, что Мураками полагается на аллегории, семиотику, притчи и многое другое

Эдгар Аллен По, Шарль Перро, Якоб и Вильгельм Гримм, Жан Сибелиус, Симона де Бовуар, М.К. Эшер, Зигмунд Фрейд, Льюис Кэрролл, Роберт Блох (верно, Хичкок не писал «Психо»), Эдвард Мунк, самый подлый школьный учитель, которого вы можете вспомнить, Пан, Ричард Фейнман, горстка призраков, привидений, теней и демонов , всемирно известный спелеолог, известный манга-художник, койот и Эдвард Гори зашли в бар. Им было поручено найти автора для конкретной книги. Они сели за столик и выпили несколько напитков. У некоторых было больше, чем у нескольких.

«Но Кнопф сказал, что они хотят преследовать и угрожать», — умолял Блох.

«Нет, Роберт», — закатила глаза де Бовуар. «Вы можете забыть о сценах с душем. Он проходит в библиотеке по адресу: pour l’amour de Dieu, . Во всяком случае, что-то вроде библиотеки.

«Это должна быть книга для детей, Роберт. Вид. Хотя можно только догадываться, где уместится ужасный экзистенциализм », — сказал Франц Кафка, или если бы он был там. В данный момент он находился в Чехословакии, руководя асбестовым заводом.

«Безусловно, имеет смысл обливать историю ужасом, как любую сказку, стоящую ее соли», — согласились Перро и Гриммы (мрачные Гриммы, а не бугельные версии).

Призраки не могли говорить, но кивнули, соглашаясь с тем, что считалось их головами.

«Да, страх. Страх — это ключ к успеху, — предсказуемо сказала школьная учительница миссис Стоут.

Фейнману нравились аспекты случайности и хаоса.

Кроличья нора, где может случиться все, понравилась спелеологу; Borderlands — где все может случиться — обратился к койоту.

Пан подумал, что было бы круто, если бы там был парень, одетый как овца.

Фрейд хотел снов. Достаточно сказано.

«И искусство», — сказали Гори, Мунк, Эшер и женщина-манга в унисон. «Жутко, паучковато, но и попа тоже. И некоторые из этих скоростных мультфильмов. Это детская книжка … типа «

» «Не забывай музыку, хоть и не поп-мультфильм бодрый». Это от Сибелиуса, никогда не ради света сердца.

«Хорошо, тогда. Довольно очевидно. Позвони Харуки к телефону.

«Эй, здесь течет патока. Где бармен? потребовал По.

Добро пожаловать, надеюсь еще раз, в Муракамиленд: овцы, беспризорники, поиски, внимание к мелочам, лабиринт, лестница вниз («Казалось, достаточно долго, чтобы добраться до Бразилии», — отмечает молодой главный герой, что может и не хорошо — не в обиду Бразилии), абсурд и иррациональность, противоречие между фантастическим и повседневным, реальным и нереальным, грустью и утратой, затем внезапными изменениями на ровном месте и множеством простых рунических текстов.

«Странная библиотека» — детская книга, сколько бы аллегорий, семиотических персонажей, притч и парадигл вы ни возложили на ее плечи.Девяносто шесть страниц не обязательно делают ее детской книгой, даже с цветной иллюстрацией на всю страницу. Это детская книга, в которой встречаются вопросы, которые оставляют всех нас желающих иметь больше места для дыхания: уникальный и вечно одинокий человек: «У человека-овцы есть свой мир. У меня есть своя. И у вас есть свое …. [E] каждый идет своим путем », — потеря идентичности (к лучшему или худшему), поиски в темноте, самопонимание в непознаваемом мире, достоинство идиосинкразии.

Рассказчик, мальчик-подросток, заходит в свою соседнюю библиотеку, чтобы вернуть несколько книг.Он часто посещает библиотеку, поэтому замечает, что женщина за стойкой регистрации незнакома. И грубо. Когда он просит проверить книги, она направляется вниз по лестнице в комнату 107. Это все в новинку для мальчика, но он идет вниз. Найдя комнату 107, он стучит («нормальный, повседневный стук, но звучит так, как будто кто-то ударил врата ада бейсбольной битой», входит и находит старика за столом. Сначала старик проявляет заботу. , но постепенно он становится более зловещим, как и атмосфера.Мальчики запрашивают три толстых фолианта по сбору налогов в Османской империи, которые старик извлекает из штабелей, но запрещают мальчику выписываться. «Эти книги нужно читать здесь». К тому же, в еще более внутренней комнате.

Криминал, подумал мальчик. У его матери случится припадок, если он опоздает. Он соглашается с теперь откровенно угрожающим стариком, что тот останется и прочитает тридцать минут. Его ведут по коридору за разветвляющимся коридором, через двери в еще более разветвляющиеся коридоры, некоторые из которых «такие темные, как будто в космосе проделали дыру», пока они не достигнут читального зала.Это тюремная камера. По его словам, старик не собирается уходить, пока мальчик не выучит наизусть все три книги. Тюремщик мальчика — овец и добрая старая душа, которую подлый старик безжалостно хлестает хлыстом. У овец есть хорошие и плохие новости. Сначала плохие новости: когда мальчик закончит читать: «У тебя будет распилена макушка, и весь твой мозг вырвется наружу». (Мозги, полные информации, «хороши и сливки». Хорошие новости: овец делает первоклассные пончики, а посвященные знают, что хорошие пончики — панацея.

Еще одна гостья к мальчику — красивая девушка, «такая красивая, что у меня заболели глаза», которая приносит ему еду (и какие блюда: суп из морских ежей, белую спаржу с кунжутной заправкой, тулузскую колбасу, чучело окуня). Она говорит руками, утешительно и мудро. Она появляется неожиданно, иногда в разных обличьях, и сговаривается с овец и мальчиком, чтобы сбежать.

Никаких спойлеров, кроме упоминания нескольких диковинных происшествий и наблюдений Мураками: злая собака с гигантским воробьем во рту; «Как слепой дельфин, тихо приближалась ночь новолуния»; что мальчик хорошо знал классический турецкий, хотя никогда с ним не знакомился; старик усмехается: «Я могу читать вас двоих так же легко, как арбузную грядку среди бела дня»; предположение все это может быть мечтой.(Мураками сказал в интервью, что не помнит своих снов, кроме одного о миске риса, испещренной крошечными пандами. Зигмунд, ты нам нужен.)

Получите доставленные вам истории Monitor Stories на ваш почтовый ящик.

И есть знакомые, глубоко укоренившиеся проблемы и тактика Мураками. Идентичность: «Перелистывая страницы, я стал турецким сборщиком налогов Ибн Армутом Хасиром… Воздух был наполнен запахом фруктов и цыплят, табака и кофе.У него также есть три жены, шестеро детей, ятаган и попугай. Границы: заряженный пейзаж, порог таинственности, где авангард встречается с примитивом. Дух и тон написанного: как будто Мураками едет по странной дороге, не знает, что должно произойти на следующем повороте: настороженный, осознающий, но такой же в темноте, как читатель. Однако он действительно хороший водитель.

И, наконец, плавающий, казалось бы, импровизированный код: «Моя мать умерла в прошлый вторник». Камю в тот день не было в баре.Ему пришлось курить на улице. Жалость.

The Books Briefing: Харуки Мураками, Елена Ферранте

Рендеринг произведения на новом языке часто становится сотрудничеством переводчика и оригинального текста: ваш еженедельный путеводитель по лучшим книгам

The Atlantic

Английский переводчик Харуки Мураками, возможно, резко вырос японского автора к мировому успеху, но они взяли на себя огромные вольности в процессе перевода, — раскрывает писатель Дэвид Карашима в своей книге «Кого мы читаем, когда мы читаем Мураками ».В английской версии «Приключения окружающих овец» — вместо названия «« Погоня за дикими овцами »» — отброшены все ссылки на сеттинг 1970-х годов, поскольку редакторы считали, что читатели предпочтут что-то современное. Переводчики сбрили некоторые из наиболее откровенных сцен из фильмов Крутая страна чудес и Конец света . Колоссальные 25000 слов были вырезаны из The Wind-Up Bird Chronicle .

Переводчики постоянно борются за то, чтобы оставаться верными оригинальной работе и обеспечивать успех в иностранном языке; эти изменения в книгах Мураками представляют собой одну крайность.На другом конце спектра находятся такие писатели, как Дэвид Бентли Харт, опубликовавший «безжалостно дословный» перевод Нового Завета в 2018 году. «Если автор написал плохой греческий язык… Я написал плохой английский», — отмечает Харт. . Его верность исходному материалу настолько велика, что по крайней мере в одном случае он решил отказаться от своей основной обязанности — переводить — и просто сохранил оригинальное греческое слово Logos .

Независимо от степени вмешательства, многие переводческие работы воспринимаются как совместная работа переводчика и исходного текста.Версия произведения на новом языке неизменно несет на себе следы переводчика, какими бы тонкими они ни были. В этом смысле работа Елены Ферранте созрела для перевода: ее романы отвергают любое представление о том, что повествование является уединенным, и вместо этого признают, что повествования формируются всеми людьми, через которые они проходят, в том числе собственным английским переводчиком Ферранте, бывшим редактором журнала New Yorker Энн Гольдштейн. Автор Джонатан Франзен размышляет о ценности этого способа сотрудничества, который он испытал при переводе работы австрийского писателя Карла Крауса на английский язык для его собственной книги The Kraus Project .Когда Францен размышляет о том, как одно слово может изменить смысл текста, он, кажется, проникает в сознание Крауса и приходит к более глубокому пониманию того, как пересекаются человечество и технологии.

Роман Джерарда Рива 1947 года « Вечера » долгое время считался непереводимым — слишком голландским, чтобы привлечь внимание широкой публики. Рассказ о том, как он появился на английском языке, показывает, как расплачивалось это грязное предприятие. Когда наконец была опубликована английская версия, она стала самостоятельной и запечатлела юмор и стилистическое великолепие оригинала.Он воплотил в себе лучшее из перевода, превратив национальную специфику в универсальность.

Каждую пятницу во время брифинга по книгам мы объединяем Atlantic историй в книгах, которые разделяют схожие идеи. Вы знаете других любителей книг, которым может понравиться это руководство? Отправьте им это письмо.

Когда вы покупаете книгу по ссылке в этом информационном бюллетене, мы получаем комиссию. Спасибо за поддержку The Atlantic.

---

Что мы читаем

DPA Picture Alliance / Alamy / The Atlantic

Кого вы читаете, когда читаете Харуки Мураками

«Когда человек покупает книги Мураками на английском языке, они получают как автор, так и издательский аппарат.»

📚 Кого мы читаем, когда читаем Мураками , Дэвид Карашима

---

Джейсон Рэйш

Сногсшибательный перевод Нового Завета

« В этом заключается очарование. об этой вещи: ее нарочитой, можно сказать вызывающей, грубости и низменности, порожденной явно переваренной высоколобой «.

📚 Новый Завет , перевод Дэвида Бентли Харта

---

Европа

Удивительная история американского переводчика Елены Ферранте

«Ферранте бросает вызов нашим представлениям о самом писательском процессе. нам остается только гадать, всегда ли и неизбежно ли произведение писателя содержит следы слов и рассказов других людей, которые были до него.

📚 Неаполитанские романы, написанные Еленой Ферранте в переводе Энн Голдштейн

---

Дуг Маклин

Джонатан Франзен о писателе XIX века, стоящем за его интернет-скептицизмом

Проект Kraus , обильные аннотации Франзена сочетают в себе комические личные размышления, тщательный анализ текста, исторический фон и точные, иногда веселые разборки писем эпохи Интернета — от причудливых и оскорбительных сопоставлений заголовков на домашней странице AOL до банальных, наполненных прилагательными путевых заметок в году. Нью-Йорк Таймс .

📚 Проект Kraus , Карл Краус и Джонатан Франзен

---

Пушкин Пресс

Почему перевод классической голландской книги так долго. универсальность — даже озорная, юношеская универсальность — в незнакомом важнее, чем когда-либо. Перевод помогает нам в этом ».

📚 Вечера , Джерард Рив, перевод Сэм Гарретт

---

О нас: Информационный бюллетень на этой неделе написала Кейт Крей.Следующая книга, которую она читает, — это «Ищу тебя: путешествие по американскому одиночеству» Кристен Рэдтке.

Комментарии, вопросы, опечатки? Ответьте на это письмо, чтобы связаться с командой брифинга по книгам.

Получили ли вы этот информационный бюллетень от друга? Зарегистрируйтесь.

ВЫ МОЖЕТЕ НАЙТИ СЕБЯ

Камень в форме почки, который движется каждый день — Харуки Мураками

Дзюнпею было шестнадцать лет, когда его отец сделал неожиданное заявление.Верно, они были отцом и сыном; такая же кровь текла по их венам. Но они не были настолько близки, чтобы часто открывать свои сердца друг другу, и для отца Дзюнпея было крайне редко предлагать ему взгляды на жизнь, которые (возможно) можно было бы назвать философскими. Так что разговор того дня останется в его памяти еще долго после того, как он забудет, что его вызвало.

«Среди женщин, которых мужчина встречает в своей жизни, только три имеют для него реальное значение. Ни больше, ни меньше, — сказал или, вернее, заявил его отец.Он говорил хладнокровно, но с полной уверенностью, как мог бы, если бы заметил, что Земле требуется год, чтобы вращаться вокруг Солнца. Дзюнпей слушал молча, отчасти потому, что речь его отца была такой неожиданной; он не мог придумать, что сказать под влиянием момента.

«Вы, вероятно, будете встречаться со многими женщинами в будущем, — продолжил его отец, — но вы будете зря тратить свое время, если женщина вам не подходит. Я хочу, чтобы ты это запомнил.

Позже в юном сознании Дзюнпея возникло несколько вопросов: встречал ли мой отец уже трех своих женщин? Моя мама одна из них? И если да, то что случилось с двумя другими? Но он не мог задать отцу эти вопросы.Как отмечалось ранее, эти двое не были в таких близких отношениях, чтобы разговаривать по душам.

Когда Дзюнпэй было восемнадцать, он ушел из дома и поступил в колледж в Токио, где со временем познакомился с несколькими женщинами, одна из которых имела для него «настоящее значение». Однако, прежде чем он смог выразить свои чувства (по своей природе, ему требовалось больше времени, чем большинству людей, чтобы выразить свои чувства), она вышла замуж за его лучшего друга и вскоре после этого стала матерью. Поэтому на время ее нужно было исключить из списка возможностей, которые жизнь могла предложить Дзюнпей.Ему пришлось ожесточить свое сердце и вычеркнуть ее из головы, в результате чего количество оставшихся женщин, которые имели бы реальный смысл в его жизни — если бы он принял теорию своего отца — сократилось до двух.

Всякий раз, когда Дзюнпей встречал новую женщину, он спрашивал себя, действительно ли эта женщина имеет для меня реальное значение? И этот вопрос создал бы дилемму. Ибо хотя он продолжал надеяться (а кто нет?), Что встретит кого-то, имеющего для него реальное значение, он боялся разыграть несколько оставшихся карт слишком рано.Не сумев связаться с самым первым важным Другим, с которым он столкнулся, Дзюнпей потерял уверенность в своей способности — важнейшей способности — выражать любовь наружу в подходящее время и надлежащим образом. Может быть, я из тех, кому удается схватить все бессмысленное в жизни, но позволяет ускользать действительно важным вещам : всякий раз, когда эта мысль приходила ему в голову — а это случалось часто, — его сердце опускалось в место, лишенное света и тепла.

Всякий раз, когда после того, как он был с новой женщиной в течение нескольких месяцев, он начинал замечать что-то в ее характере или поведении, каким бы тривиальным оно ни было, что ему не нравилось или касалось его нерва, где-то в глубине своего сердца он чувствовал приступ боли. облегчения.В результате для него стало привычным поддерживать прохладные, нерешительные отношения с одной женщиной за другой. Каждое из этих отношений распалось само по себе. Расставание никогда не было связано с разногласиями или криками, потому что он никогда не общался с женщинами, от которых, казалось, было трудно избавиться. Прежде чем он осознал это, он развил своего рода нюх на удобных партнеров.

Дзюнпей не был уверен, проистекает ли эта способность его собственный врожденный характер или же она была сформирована его окружением.Если последнее, то это вполне могло быть плодом отцовского проклятия. Примерно в то время, когда он окончил колледж, он сильно поссорился со своим отцом и прекратил с ним все контакты, но все же «теория трех женщин», основа которой так и не была полностью объяснена, цепко цеплялась за него. В какой-то момент он даже полушутя подумывал стать геем: может быть, тогда он сможет освободиться от этого нелепого обратного отсчета. Однако, хорошо это или плохо, женщины были единственными объектами сексуального интереса Дзюнпея.

Следующая женщина, которую встретил Дзюнпей, была старше его. Ей было тридцать шесть. Дзюнпею был тридцать один год. Его знакомый открывал небольшой французский ресторан на улице, ведущей из центра Токио, и Дзюнпей был приглашен на вечеринку. На нем была рубашка Перри Эллиса из темно-синего шелка и подходящая летняя спортивная куртка. Он планировал встретиться с близким другом на вечеринке, но тот отменил встречу в последнюю минуту, в результате чего Дзюнпею не с кем поговорить. Он в одиночестве выпил большой стакан бордо в баре.Когда он был готов уйти и начал сканировать толпу в поисках хозяина, чтобы попрощаться, к нему подошла высокая женщина с фиолетовым коктейлем. Первой мыслью Дзюнпея, увидев его, было: вот женщина с прекрасной осанкой.

«Кто-то там сказал мне, что вы писатель. Это правда?» — спросила она, опираясь локтем о перекладину.

«Я полагаю, что в некотором смысле да», — ответил Дзюнпей.

«Писатель« в каком-то смысле »?»

Дзюнпей кивнул.

«Сколько книг вы издали?»

«Я перевел два тома рассказов и одну книгу.Ни один из них мало продавался ».

Она быстро осмотрела его с ног до головы и улыбнулась с явным удовлетворением.

«Ну, в любом случае, ты первый настоящий писатель, которого я встретил».

«Я могу быть немного разочарован», — сказал Дзюнпей. «Пианист может сыграть вам мелодию. Художник мог бы вам что-нибудь нарисовать. Фокусник мог выполнить трюк. Писатель мало что может сделать на месте ».

«О, я не знаю. Может, мне просто понравится твоя артистическая аура или что-то в этом роде ».

«Художественная аура?» — сказал Дзюнпей.

«Это особое сияние — то, чего нет у обычных людей».

«Я смотрю на свое лицо в зеркало каждое утро, когда бреюсь, но никогда не замечал ничего подобного».

Она улыбнулась и спросила: «Какие рассказы ты пишешь?»

«Меня часто об этом спрашивают, но мои рассказы не вписываются ни в один конкретный жанр».

Она провела пальцем по краю коктейльного бокала. «Я полагаю, это означает, что вы пишете художественную литературу?»

«Думаю, да.Вы говорите это так, как могли бы сказать «письма счастья».

Она снова улыбнулась. «Мог я слышать ваше имя?»

«Вы читаете литературные журналы?»

Она слегка резко встряхнула головой.

«Тогда, наверное, нет. Меня не так хорошо знают.

Не спрашивая его разрешения, она села на барный стул рядом с ним, отпила остатки коктейля и назвала ему свое имя: Кири.

Дзюнпей предположил, что она была на дюйм или больше выше, чем он.У нее был глубокий загар, короткие волосы и красивая форма головы. На ней был бледно-зеленый льняной пиджак с закатанными до локтей рукавами и расклешенная юбка до колен. Под пиджаком на ней была простая хлопковая блузка с небольшой бирюзовой брошкой на воротнике. Припухлость ее груди не была ни большой, ни маленькой. Она одевалась стильно, и хотя в этом не было ничего особенного, весь ее наряд, казалось, выражал сильную и независимую личность. Ее губы были полными, и они отмечали концы ее предложений, растягивая или поджимая.Это придавало ей странно живое качество. Когда она останавливалась, чтобы подумать о чем-то, на ее широком лбу образовывались три параллельные складки; когда она закончила думать, они исчезли.

Дзюнпей знал, что она ему нравится. Что-то неуловимое, но настойчивое волновало его, закачивая адреналин в его сердце. Внезапно осознав, что у него пересохло в горле, он заказал Perrier у проходившего мимо официанта и, как всегда, начал спрашивать себя: действительно ли она имеет для меня значение? Она одна из двух оставшихся? Будет ли она моим вторым ударом? Должен ли я отпустить ее или качнуться?

«Вы всегда хотели быть писателем?» — спросила Кири.

“Хм. Скажем так, я никогда не мог думать ни о чем другом, чем хотел бы быть ».

«Вот и сбылась твоя мечта».

«Интересно. Я хотел быть великим писателем ». Дзюнпей развел руками примерно в футе. — Думаю, между ними довольно большое расстояние.

«Каждый должен с чего-то начинать. У тебя впереди будущее. Невозможно достичь совершенства сразу ». Затем она спросила: «Сколько тебе лет?»

То, что он был старше его, казалось, ее нисколько не беспокоил.Это тоже не беспокоило Дзюнпея. Он предпочитал зрелых женщин молодым девушкам. В большинстве случаев расстаться с пожилой женщиной было легче.

«Чем вы занимаетесь?» он спросил.

Ее губы образовали идеально прямую линию, а выражение ее лица впервые стало серьезным.

«Как вы думаете, чем я занимаюсь?»

Дзюнпей взмахнул стаканом, ровно один раз покрутив в нем красное вино. «Можно мне подсказку?»

«Никаких подсказок. Неужели это так сложно сказать? Наблюдение и суждение — ваше дело.

«Не совсем, — сказал он. «Предполагается, что писатель должен наблюдать, наблюдать и снова наблюдать, и откладывать вынесение суждений до последнего возможного момента».

«Конечно, — сказала она. «Хорошо, тогда наблюдайте, наблюдайте и снова наблюдайте, а затем используйте свое воображение. Это не противоречило бы вашей профессиональной этике, не так ли? »

Дзюнпей поднял глаза и внимательно изучил лицо Кири, надеясь найти там секретный знак. Она смотрела ему прямо в глаза, а он смотрел прямо ей в глаза.

После короткой паузы он сказал: «Ладно, вот что я представляю, основываясь ни на чем: вы в некотором роде профессионал. Не каждый может делать твою работу. Это требует особого опыта ».

«Бычий глаз! Но постарайтесь немного сузить круг вопросов ».

«Что-то связанное с музыкой?»

«Нет.»

Модный дизайн? «

No.»

Теннис?

Нет, сказала она.

Дзюнпей покачал головой. «Что ж, у тебя загар, у тебя крепкое телосложение, у твоих рук много мускулов.Может быть, вы много занимаетесь спортом на открытом воздухе. Я не думаю, что ты разнорабочий на улице. У тебя нет такой атмосферы «.

Кири положила руки на стойку и перевернула их, осматривая. «Кажется, вы добираетесь туда».

«Но я все еще не могу дать вам правильный ответ».

«Важно сохранить несколько маленьких секретов, — сказал Кири. «Я не хочу лишать вас профессионального удовольствия — наблюдения и воображения… Но я дам вам один намек. Для меня это то же самое, что и для вас.»

« То же, как? »

«Я имею в виду, что моя профессия — это именно то, чем я всегда хотела заниматься, с тех пор как была маленькой девочкой. Как ты. Однако добраться туда, где я нахожусь, было нелегким путешествием ».

«Хорошо», — сказал Дзюнпей. «Это важно. Ваша работа должна быть делом любви, а не браком по расчету ».

«Акт любви», — сказала Кири. Слова, казалось, произвели на нее впечатление. «Это прекрасная метафора».

«Между тем, как вы думаете, я мог где-то слышать ваше имя?» — спросил Дзюнпей.

«Наверное, нет», — ответила она, качая головой. «Я не так хорошо известен».

«Ну что ж, всем нужно с чего-то начинать».

«Совершенно верно», — сказала Кири с улыбкой. Затем она стала серьезной. «Моя ситуация отличается от вашей в одном отношении. Ожидается, что я с самого начала достигну совершенства. Ошибки не допускаются. Совершенство или ничего. Нет промежуточного. Второго шанса нет ».

«Полагаю, это еще один намек».

«Наверное».

К ним подошел официант с подносом шампанского.Она взяла у него два стакана и протянула один Дзюнпею.

«Ура», — сказала она.

«В наших областях знаний», — сказал Дзюнпей.

Чокнулись.

«Кстати, — сказала она, — вы замужем?»

Дзюнпей покачал головой.

«Я тоже», — сказала Кири.

Эту ночь она провела в комнате Джунпея. Они выпили вина — подарка из ресторана — занялись сексом и легли спать. Когда Дзюнпей проснулся в десять часов на следующее утро, она ушла, оставив только вмятину, как воспоминание, в подушке рядом с его и записку: «Мне нужно идти на работу.Свяжись со мной, если хочешь. Она указала номер своего мобильного телефона.

Он позвонил ей, и в следующую субботу они ужинали в ресторане. Они выпили немного вина, занялись сексом в комнате Джунпея и легли спать. На следующее утро ее снова не было. Было воскресенье, но в ее записке снова говорилось: «Пора на работу».

Дзюнпей все еще понятия не имел, чем занимается Кири, но она определенно начиналась рано утром. И — иногда, по крайней мере, — она ​​работала по воскресеньям.

Эти двое никогда не теряли ничего, о чем поговорить. .У нее был острый ум и знания по широкому кругу тем. Ей нравилось читать, но в целом она предпочитала книги помимо художественной литературы — биографию, историю, психологию и научно-популярные — и она сохранила потрясающий объем информации. Однажды Дзюнпей была поражена ее детальным знанием истории сборных домов.

«Сборные дома? Ваша работа должна иметь какое-то отношение к строительству или архитектуре ».

«Нет, — сказала она. «Меня просто привлекают сугубо практические темы.Это все.»

Однако она прочитала два сборника рассказов, опубликованных Дзюнпей, и нашла их «замечательными». «Они были намного более приятными, чем я ожидала», — сказала она ему. «Сказать по правде, я волновался. Что бы я сделал, если бы прочитал вашу работу, и она мне не понравилась? Что я мог сказать? Но волноваться было не о чем. Мне они очень понравились «.

«Я рад это слышать», — сказал Дзюнпей с облегчением. У него было такое же беспокойство, когда по ее просьбе он отдал ей книги.

«Я говорю это не только для того, чтобы тебе было хорошо, — сказала Кири, — но в тебе есть что-то особенное — этот особенный элемент, необходимый для того, чтобы стать выдающимся писателем. Ваши рассказы живые, и стиль красив, но главное в том, что ваш текст сбалансирован. Для меня это всегда самое главное — в музыке, в художественной литературе, в живописи. Когда я сталкиваюсь с неуравновешенной работой или спектаклем, меня тошнит. Это похоже на укачивание. Наверное, поэтому я не хожу на концерты и почти не читаю художественной литературы.»

» Потому что вы не хотите сталкиваться с несбалансированными вещами? »

«Точно».

«Для меня это звучит немного дико».

«Я Весы. Я просто терпеть не могу, когда что-то выходит из равновесия. Нет, это не столько то, что я терпеть не могу, как… »

Она закрыла рот в поисках нужных слов, но не смогла их найти и вместо этого испустила несколько пробужденных вздохов. «Ну ладно, неважно», — продолжила она. «Я просто хотел сказать, что я верю, что когда-нибудь вы собираетесь писать романы.И когда вы это сделаете, вы станете более важным писателем. Это может занять некоторое время, но я чувствую это ».

«Нет, я прирожденный писатель рассказов», — сухо сказал Дзюнпей. «Я не умею писать романы».

Больше он на эту тему ничего не предлагал, просто лежал тихо и прислушивался к гудению кондиционера. Фактически, он несколько раз пытался написать роман, но всегда останавливался на достигнутом. Он просто не мог сохранять концентрацию, необходимую для написания рассказа в течение длительного периода времени.Вначале он был убежден, что напишет что-то невероятное. История вылилась бы сама собой. Но чем дальше он продвигался с ним, тем больше его энергия и блеск угасали — сначала постепенно, но несомненно, пока, как остановившийся двигатель, он полностью не заглох.

Двое из них лежали в постели. Была осень. Они были обнажены после долгого и теплого занятия любовью. Плечо Кири прижалось к Джунпею, который обнимал ее. На ночном столике стояли два бокала белого вина.

«Дзюнпей?»

«Угу».

«Вы любите другую женщину, не так ли? Кого-нибудь, кого нельзя забыть? »

«Это правда», — признал Дзюмпэй. «Ты можешь сказать?»

«Конечно, — сказала она. «Женщины очень чувствительны к таким вещам. Ты ее не видишь?

«Возникли проблемы».

«И разве невозможно решить эти« проблемы »?»

«Нет», — сказал Дзюнпей, быстро покачав головой.

Кири выпил немного вина. «У меня нет никого подобного», — сказала она почти себе под нос.«Ты мне очень нравишься, Дзюнпей. Вы действительно меня трогаете. Когда мы вот так вместе, я чувствую себя невероятно счастливым и спокойным. Но это не значит, что я хочу иметь с тобой серьезные отношения. Как ты себя чувствуешь? С облегчением?»

Дзюнпей провел пальцами по ее волосам. Вместо ответа на ее вопрос он задал один из своих. «Это почему?»

«Почему я не хочу быть с тобой?»

«Угу.

«Вас это беспокоит?»

«Немного.»

«Я не могу иметь серьезных повседневных отношений ни с кем.Не только ты, никто, — сказала она. «Я хочу полностью сосредоточиться на том, что делаю сейчас. Если бы я жил с кем-то — если бы я был глубоко эмоционально связан с кем-то — я бы не смог этого сделать ».

Дзюнпей задумался на минуту. «Вы имеете в виду, что не хотите отвлекаться?»

«Верно».

«Если вы отвлеклись, вы можете потерять равновесие, и это может стать препятствием для вашей карьеры».

«Точно». Она кивнула.

«Но ты все равно не скажешь мне, что это такое.»

« Угадай ».

«Ты грабитель».

«Нет», — весело ответила Кири. «Какая сексуальная догадка! Но грабитель не ходит на работу рано утром ».

«Ты киллер».

«Ударьте человек », — поправила она его. «Но нет. Почему вы придумываете эти ужасные идеи? »

«Значит, то, что вы делаете, совершенно законно?»

«Отлично».

«Агент под прикрытием?»

“No. Хорошо, давай остановимся на сегодня. Я лучше расскажу о твоей работе.Расскажи мне о том, что ты пишешь. Вы сейчас что-то пишете? »

«Да, небольшой рассказ».

«Что за история?»

«Я еще не закончил».

«Итак, расскажи мне, что произошло на данный момент».

Дзюнпей замолчал. Он придерживался политики никому не рассказывать о своих незавершенных работах. Он боялся, что если он выразит свою историю словами и эти слова вырвутся из его уст, что-то важное испарится, как утренняя роса. Нежные оттенки смысла будут сглажены на неглубокой поверхности.Секреты больше не будут секретами. Но здесь, в постели, пробегая пальцами по коротким волосам Кири, Дзюнпей почувствовал, что можно сказать ей. В конце концов, он отдыхал от рассказа, потому что не знал, как его закончить. Он не мог двигаться вперед уже несколько дней.

«Это от третьего лица, а главный герой — женщина, — начал он. — Ей чуть за тридцать, она опытный терапевт, практикующий в большой больнице. Она не замужем, но у нее роман с хирургом в больнице. та же больница.Ему под сорок, у него жена и дети.

Кири на мгновение представил героиню. «Она привлекательна?»

«Думаю, да. Довольно привлекательно, — сказал Дзюнпей. «Но не так привлекательно, как ты».

Кири поцеловал Дзюнпей в шею. «Это правильный ответ», — сказала она.

«В общем, она берет отпуск и уезжает в путешествие одна. Осень. Она остановилась на небольшом курорте с горячими источниками в горах и идет гулять вдоль ручья. Она орнитолог, и ей особенно нравится видеть зимородков.Она спускается в сухой русло реки и замечает странный камень. Он черный с оттенком красного, гладкий и знакомой формы. Она сразу понимает, что это форма почки. Я имею в виду, что она, в конце концов, врач. Все в нем похоже на настоящую почку — размер, толщина ».

«Итак, она берет его и уносит домой».

«Верно», — сказал Дзюнпей. «Она приносит его в свой офис в больнице и использует как пресс-папье. Это как раз подходящего размера и веса.

«И это идеальная форма для больницы».

«Совершенно верно, — сказал Дзюнпей. «Но через несколько дней она замечает нечто странное».

Кири молча ждал, пока он продолжит свой рассказ. Дзюнпей сделал паузу, как будто намеренно поддразнивая своего слушателя, но на самом деле это было вовсе не преднамеренно. Он еще не написал оставшейся части рассказа. На этом он остановился. Стоя на этом безымянном перекрестке, он осмотрелся вокруг и поработал своим мозгом.Затем он подумал, как должна развиваться история.

«Каждое утро она находит камень в разных местах. Она очень методичный человек, поэтому, когда идет домой ночью, она всегда оставляет его в одном и том же месте на столе, но утром находит его на сиденье своего вращающегося стула, или рядом с вазой, или на подставке. пол. Ее первая мысль — это то, что ее память играет с ней злую шутку. Дверь в ее кабинет заперта, и никто другой не может войти. Конечно, у ночного сторожа есть ключ, но он проработал в больнице много лет и никогда не возьмется на себя, чтобы войти в чей-либо кабинет.Кроме того, какой смысл ему каждую ночь врываться в ее офис только для того, чтобы изменить положение камня, который она использует в качестве пресс-папье? Больше в офисе ничего не изменилось, ничего не пропало и ничего не было изменено. Положение камня — единственное, что меняется. Она в полном тупике. Что по-твоему происходит? Как вы думаете, почему камень движется ночью? »

«У камня в форме почки есть свои причины делать то, что он делает, — сказал Кири с простой уверенностью.

«Какие причины могут иметь камни в форме почки?»

«Он хочет встряхнуть ее. Понемногу. В течение длительного периода времени ».

«Хорошо, тогда почему он хочет ее встряхнуть?»

«Не знаю, — сказала она. Затем, хихикая, она добавила: «Может, он просто хочет потрясти ее мир».

«Это худший каламбур, который я когда-либо слышал», — простонал Дзюнпей.

«Ну, ты писатель. Разве ты не тот, кто решает?»

Дзюнпей нахмурился.Он почувствовал легкую пульсацию за висками от такой сильной концентрации. Может, он выпил слишком много вина. «Идеи не сходятся», — сказал он. «Мои сюжеты не двигаются, пока я на самом деле не сижу за столом и не шевелю руками, не составляя предложения. Однако, говоря об этом так, я начинаю чувствовать, что остальная часть истории решится сама собой ».

«Я подожду, — сказал Кири. Она потянулась за своим стаканом и сделала глоток вина. «Но история действительно становится интересной.Я хочу знать, что происходит с камнем в форме почки ».

Она повернулась к нему и прижалась своей стройной грудью к его боку. Затем тихо, как будто делясь секретом, она сказала: «Знаешь, Дзюнпей, у всего в мире есть свои причины делать то, что они делают». Дзюнпей засыпал и не мог ответить. В ночном воздухе ее предложения потеряли форму грамматических конструкций и смешались со слабым ароматом вина, прежде чем проникнуть в потаенные уголки его сознания.«Например, у ветра есть свои причины. Вы просто не замечаете этого в своей жизни. Затем в какой-то момент вас заставляют это заметить. Ветер обволакивает вас с определенной целью и встряхивает. Он знает все, что внутри вас. И дело не только в ветре. Все, даже камень, знает вас. И все, что вы можете сделать, это использовать эти вещи. Принимая их, вы выживаете и углубляетесь ».

Следующие пять дней Дзюнпей почти не выходил из дома; он остался за своим столом, дописывая оставшуюся часть истории о камне в форме почки.Как и предсказывала Кири, камень продолжает тихонько трясти доктора — постепенно, но решительно. Однажды вечером она участвует в поспешном спаривании со своим возлюбленным в анонимном гостиничном номере, когда она украдкой тянется к его спине и нащупывает форму почки. Что-то подсказывает ей, что там скрывается ее камень в форме почки. Почка — это секретный информатор, который она сама похоронила в теле своего возлюбленного. Под ее пальцами он извивается, как насекомое, посылая ей сообщения. Она разговаривает с почкой, обмениваясь разумом.Она ощущает его слизистость на ладони.

Врач постепенно привыкает к существованию камня в форме почки, который меняет положение каждую ночь. Она начинает принимать это как естественное. Она больше не удивляется, когда обнаруживает, что он переместился. Каждое утро, приходя в больницу, она ищет камень, поднимает его и возвращает на свой стол. Это просто стало частью ее распорядка. Пока она остается в комнате, камень не двигается. Он тихо стоит на одном месте, как кошка, дремлющая на солнышке.Он просыпается и начинает двигаться только после того, как она вышла из комнаты и заперла дверь.

Всякий раз, когда у нее появляется свободное время за своим столом, она протягивает руку и гладит гладкую темную поверхность камня. Через некоторое время ей становится все труднее оторвать взгляд от камня; это как если бы она была загипнотизирована. Она постепенно теряет интерес ко всему остальному. Она больше не может читать книги. Она перестает ходить в спортзал. Разговоры с коллегами утомляют ее. Она становится равнодушной к собственному уходу.Она теряет аппетит. Даже объятия возлюбленного становятся источником раздражения. Когда вокруг никого нет, она говорит с камнем пониженным голосом — как одинокие люди разговаривают с собакой или кошкой — и слушает бессловесные слова, которые камень говорит ей. Темный камень в форме почки теперь контролирует большую часть ее жизни.

Конечно, камень не был предметом, который пришел к ней извне: Дзюнпей узнает об этом по мере развития своей истории. Главное — что-то внутри нее.Что-то внутри нее активирует камень в форме почки и побуждает ее предпринять какие-то действия. Он продолжает посылать ей сигналы для этой цели — сигналы в виде ночных движений камня.

Пока он пишет, Дзюнпей думает о Кири. Он чувствует, что она (или что-то внутри нее) продвигает историю; он никогда не собирался писать что-то настолько оторванное от реальности. То, что Дзюмпэй заранее смутно представлял, было более спокойной психологической сюжетной линией. В этой сюжетной линии скалы не берут на себя ответственность передвигаться.

Дзюнпей вообразил, что доктор разорвет ее связи с женатым хирургом. Она может даже возненавидеть его. Вероятно, это было то, что она искала все время бессознательно.

Когда остальная часть истории стала ему видна, записать ее стало относительно легко. Слушая песни Малера на малой громкости, Дзюнпей сел за свой компьютер и написал заключение на максимальной для него скорости.

Врач принимает решение расстаться с возлюбленным. «Я больше не могу тебя видеть», — говорит она ему.»Может, мы хотя бы поговорим об этом?» он спрашивает. «Нет, — твердо говорит она ему, — это невозможно». В следующий свободный день она садится на паром из порта Токио и с палубы бросает камень в форме почки в море. Камень опускается на дно океана, погружаясь в ядро ​​Земли. Она решает начать свою жизнь заново. Отбросив камень, она испытывает новое ощущение легкости.
Однако на следующий день, когда она прибывает в больницу, камень ждет ее на столе.Он сидит именно там, где должен быть, такой же темный и похожий на почку, как всегда.

Как только он закончил писать рассказ, Дзюнпей позвонил Кири. Она, вероятно, захочет прочитать законченную работу, которую она в каком-то смысле вдохновила его написать. Его призыв, однако, не был принят. «Ваш звонок не может быть завершен как набранный», — сказал записанный голос. «Пожалуйста, проверьте номер и попробуйте еще раз». Дзюнпей пробовал снова — и снова. Но результат всегда был одним и тем же. «Вероятно, у нее возникла какая-то техническая проблема с телефоном», — подумал он.

Дзюнпей застрял рядом с домом, ожидая весточки от Кири, но ничего не пришло. Прошел месяц. Один месяц превратился в два, а два превратились в три. Сезон сменился на зимний, и начался новый год. Его рассказ был опубликован в февральском номере литературного журнала. В газетной рекламе журнала было указано имя Дзюнпея и заголовок: «Камень в форме почки, который движется каждый день». Кири мог увидеть рекламу, купить журнал, прочитать историю и позвонить ему, чтобы поделиться своими впечатлениями — по крайней мере, он на это надеялся. Но все, что до него дошло, — это новые пласты тишины.

Боль, которую Дзюнпей почувствовал, когда Кири исчез из его жизни, была намного сильнее, чем он мог представить. В течение дня он сколько угодно раз думал: «Если бы она была здесь! Он скучал по ее улыбке, он скучал по словам, сформированным ее губами, он скучал по прикосновению ее кожи, когда они обнимали друг друга. Он не получал утешения от любимой музыки или от появления новых книг тех авторов, которые ему нравились. Все казалось далеким, оторванным от него. Кири могла быть женщиной №«2», — подумал Дзюнпей.

Следующая встреча Дзюнпея и Кири произошла в день ранней весны, хотя на самом деле это нельзя было назвать встречей.

Он был в такси в пробке. Водитель слушал FM-передачу. Голос Кири раздался из радио. Сначала Дзюнпей не осознавал, что слышит Кири. Он просто подумал, что голос похож на ее. Но чем больше он слушал, тем больше походило на нее, на ее манеру говорить — та же плавная интонация, тот же расслабленный стиль, ее особая манера делать паузы между мыслями.

Дзюнпей попросил водителя увеличить громкость.

«Конечно, — сказал водитель.

Кири брала интервью у диктора. «Так ты с детства любила высокие места?» — спросил диктор.

«Да», — сказала Кири — или женщина с точно таким же голосом. «Сколько себя помню, мне нравилось быть на высоте. Чем выше я, тем спокойнее чувствую. Я всегда уговаривал родителей водить меня в высокие дома. Я была странным маленьким созданием, — сказала она со смехом.

«Полагаю, именно так вы начали свою нынешнюю работу».

«Сначала я работал аналитиком в фирме по ценным бумагам. Но я сразу понял, что это не для меня. Я ушел из компании через три года и первым делом получил работу мытье окон в высотных зданиях. Я действительно хотел быть верхолазом, но это такой мир мачо — женщин не пускают так легко ».

«От аналитика по ценным бумагам до мойщика окон — это большая перемена!»

«По правде говоря, мытье окон было для меня гораздо меньшим стрессом.Если что-то и упадет, то это только я, а не цены на акции «. Опять смех.

«Под« мойщиком окон »вы подразумеваете одного из тех людей, которых опускают на платформу со стороны здания?»

«Прав. Конечно, они дают вам спасательный круг, но до некоторых мест невозможно добраться, не сняв страховочный трос. Меня это совершенно не беспокоило. Как бы высоко мы ни забирались, я никогда не боялся, что делало меня очень ценным работником ».

«Полагаю, тебе нравится заниматься альпинизмом?»

«Горы меня почти не интересуют.Я пробовал лазить несколько раз, но ничего не помогло. Единственное, что меня интересует, — это искусственные сооружения, которые поднимаются прямо из земли. Не спрашивай, почему.

«Итак, теперь вы управляете компанией по мытью окон, которая специализируется на высотных зданиях в столичном районе Токио».

«Верно», — сказала она. «Я накопил и основал свою маленькую компанию около шести лет назад. Я, конечно, хожу со своими бригадами, но по сути теперь я владелец. Мне не нужно подчиняться чьим-либо приказам, и я могу устанавливать свои собственные правила.»

» Это значит, что вы можете избавиться от страховочного троса, когда захотите? »

«Одним словом». Еще один смех.

«Вы действительно любите высокие должности, не так ли?»

«Да. Я чувствую, что мое призвание — быть на высоте. Я не могу представить себе другую работу. Ваша работа должна быть делом любви, а не браком по расчету ».

«Пришло время для песни», — сказал диктор. «Джеймс Тейлор, с« Up on the Roof ». После этого мы еще поговорим о канатоходстве».

Пока играла песня, Дзюнпей перегнулся через переднее сиденье и спросил водителя,
«Что делает эта женщина?»

«Она протягивает веревки между многоэтажками и ходит по ним», — пояснил водитель.«С длинным шестом в руках для равновесия. Она какая-то исполнительница. Я думаю, она так и получает удовольствие. Мне страшно, когда я еду в стеклянном лифте ».

«Это ее профессия?» — спросил Дзюнпей. Он заметил, что его голос стал сухим, и его вес уменьшился. Это было похоже на чей-то голос.

«Ага. Думаю, она собирает кучу спонсоров и устраивает представление. Она только что сделала один в каком-то известном соборе в Германии. Она говорит, что хочет сделать это на более высоких зданиях, но не может получить разрешения.Потому что, если ты заберешься так высоко, страховая сетка не поможет. Конечно, она не может таким образом зарабатывать на жизнь, так что… ну, вы слышали, как она говорила, что у нее есть компания по мойке окон. Странная цыпочка.

«Самое замечательное в этом то, что когда ты там наверху, ты меняешься как человек», — сказала Кири интервьюеру. «Вы должны измениться, иначе вы не сможете выжить. Когда я выхожу на высоту, это только я и ветер. Ничего больше. Ветер меня обволакивает, трясет. Он понимает, кто я. В то же время я понимаю ветер.Мы принимаем друг друга и решаем продолжать жить вместе. Это момент, который я люблю больше всего на свете. Нет, не боюсь. Как только я ступаю на эту высоту и полностью вхожу в это состояние концентрации, весь страх исчезает ».

Она говорила хладнокровно. Дзюнпей не мог сказать, понял ли интервьюер то, что она говорила. Когда интервью закончилось, Дзюнпей остановил такси и вышел, дойдя до места назначения пешком. Время от времени он смотрел на высокое здание и плывущие облака.Он понял, что никто не может встать между ней и ветром, и почувствовал сильный прилив ревности. Но зависть к чему? Ветер? Кто мог завидовать ветру?

Дзюнпей ждал еще несколько месяцев, пока Кири свяжется с ним. Он хотел увидеть ее и поговорить с ней о многих вещах, в том числе о камне в форме почки. Но звонок так и не поступил, и его звонки к ней никогда не могли быть завершены в том виде, в каком он был набран. Когда пришло лето, он сдался. Очевидно, она не собиралась снова его видеть.И поэтому отношения закончились спокойно, без разногласий и криков — в точности так, как он закончил отношения со многими другими женщинами. В какой-то момент звонки перестанут поступать, и все закончится тихо, естественно.

Следует добавить ее в обратный отсчет? Была ли она одной из трех моих женщин с настоящим смыслом? Дзюнпей долго мучился над этим вопросом, но так и не пришел к выводу. «Я подожду еще полгода, — подумал он. Тогда я решу.

В течение этих шести месяцев он писал с большой концентрацией и создал большое количество рассказов.Когда он сидел за своим столом, полируя рассказ, он думал, что Кири, вероятно, сейчас на какой-то высоте с ветром. Вот я, одна за своим столом, пишу рассказы, а она там совсем одна, без спасательного троса. Как только она входит в это состояние концентрации, весь страх исчезает: остается только она и ветер. Дзюнпей часто вспоминал ее слова и понимал, что он почувствовал что-то особенное для Кири, то, чего он никогда не чувствовал к другой женщине. Это была глубокая эмоция, с четкими контурами и реальным весом.Он все еще не знал, как назвать эту эмоцию. По крайней мере, это было чувство, которое нельзя было обменять ни на что другое. Даже если он больше никогда не увидит Кири, это чувство останется с ним навсегда. Где-то в своем теле — возможно, в самом мозгу костей — он продолжал ощущать ее отсутствие.

Когда год подошел к концу, Дзюнпей принял решение. Он считал ее №2. Она была одной из женщин, имевших для него реальное значение. Удар два. Остался только один.

Но он больше не боялся.«Числа — не главное, — сказал он себе. Обратный отсчет не имеет значения. Теперь он знал: главное — принять решение в своем сердце полностью принять другого человека. Когда ты это делаешь, всегда в первый и последний раз.

Однажды утром доктор замечает, что темный камень в форме почки исчез из ее стола. И она знает: он не вернется.

Прочтите бесплатно отрывок из 1Q84 Харуки Мураками

Глава 1
Aomame
Не позволяйте внешнему виду обмануть вас

Радио такси настроено на классическое FM-вещание.Janaìcek’s Sinfonietta — вероятно, не лучшая музыка для прослушивания в такси, застрявшем в пробке. Водитель средних лет тоже не слишком внимательно слушал. Закрыв рот, он смотрел прямо перед собой на бесконечную вереницу машин, тянувшуюся на эстакаде, словно опытный рыбак, стоящий на носу своей лодки и читающий зловещее слияние двух течений. Аомамэ устроилась на широком заднем сиденье, закрыла глаза и стала слушать музыку.

Сколько людей могли узнать Sinfonietta Янайчека после того, как услышали только несколько первых тактов? Наверное, где-то между «очень мало» и «почти нет».«Но по какой-то причине Аомаме был одним из немногих, кто мог.

Янайчек написал свою маленькую симфонию в 1926 году. Первоначально он написал вступление как фанфары к фестивалю гимнастики. Аомаме вообразил Чехословакию 1926 года: Первая мировая война закончилась, и страна была освобождена от долгого правления династии Габсбургов. Наслаждаясь мирной передышкой, посещая Центральную Европу, люди пили пиво Pilsner в кафе и производили красивые ручные пулеметы. Двумя годами ранее, в полной безвестности, Франц Кафка покинул страну. мир позади.Скоро Гитлер появится из ниоткуда и в мгновение ока сожрет эту красивую маленькую страну, но в то время никто не знал, какие трудности ждут их. Это, возможно, самое важное утверждение, обнаруженное историей: «В то время никто не знал, что грядет». Слушая музыку Янайчека, Аомаме представлял, как беззаботные ветры проносятся по равнинам Богемии, и размышлял о перипетиях истории.

В 1926 году император Японии Тайсё умер, и название эпохи было изменено на Сёва.Это было началом ужасных темных времен и в этой стране. Короткая интерлюдия модернизма и демократии подходила к концу, уступая место фашизму.

Аомаме любила историю так же сильно, как и спорт. Художественную литературу она читала редко, но книги по истории могли занять ее часами. Что ей нравилось в истории, так это то, что все ее факты были связаны с определенными датами и местами. Запоминать исторические даты ей не составляло особого труда. Даже если она не выучила их наизусть, как только она уловила отношение события к его времени и к событиям, предшествующим и последующим за ним, дата приходила к ней автоматически.И в средней, и в старшей школе она всегда получала наивысшие оценки на экзаменах по истории. Ее озадачило услышать, как кто-то сказал, что у него проблемы с заучиванием свиданий. Как такая простая вещь может стать проблемой для кого-то?

«Аомаме» было ее настоящим именем. Ее дед по отцовской линии происходил из какого-то маленького горного городка или деревни в префектуре Фукусима, где предположительно проживало несколько человек, носивших имя, написанное теми же буквами, что и слово «зеленый горошек», и произносимое таким же образом. четыре слога: «Ах-ой-мах-мех.Однако она никогда не была в этом месте. Ее отец разорвал связи со своей семьей до ее рождения, как и ее мать со своей собственной семьей, поэтому она никогда не встречала никого из своих бабушек и дедушек. Она не путешествовала много, но в тех редких случаях, когда она останавливалась в незнакомом городе или поселке, она всегда открывала телефонную книгу отеля, чтобы узнать, есть ли в этом районе какие-либо Аомаме. Она никогда не находила ни одного, и всякий раз, когда она пыталась и терпела неудачу , она чувствовала себя одинокой потерпевшей кораблекрушение в открытом море.

Сказать людям свое имя всегда было проблемой.