Басни М.В. Ломоносова в истории русской литературы

ID: 2013-02-27-T-2184

Тезис

Бобровников Д.О.

Басни М.В. Ломоносова в истории русской литературы

Бобровников Д.О.

Научный руководитель: к.п.н., преп. Шешнева И.В.

ГБОУ ВПО Саратовский ГМУ им. В.И. Разумовского Минздрава РФ

Кафедра русской и классической филологии

«С Ломоносова начинается наша русская литература: он был ее отцом и пестуном; он был ее Петром Великим». А. С. Пушкин подчеркивал необычайное разнообразие его интересов: «Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшей страстью сей души, исполненной страстей. Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он все испытал и все проник». Помимо теоретических трудов в области стихосложения, литературы и языкознания, известны литературные опыты М.

В.Ломоносова в жанре «эзоповского языка».

Принято считать, что в Россию жанр басни пришел в XVIII веке с именем А.Д. Кантемира. М.В.Ломоносов не только продолжил русскую басенную традицию, но и привнес определенную свежесть и новизну.

Басням М.В.Ломоносова присущи острота мысли и необычность слога. В них нашли отражение литературные и человеческие принципы, которых придерживался М.В. Ломоносов. Ему, как настоящему ученому, глубоко порядочному и предельно открытому человеку, претили невежество, лицемерие, ханжество, пустая болтовня, и он честно говорил об этом своим читателям.

Среди известных басен М.В. Ломоносова — «Лишь только дневной шум умолк»,  «Жениться хорошо, да много и досады»,  «Послушайте, прошу, что старому случилось», (1747-1748гг.), «Мышь некогда, любя святыню» (1761-1762гг.). Творения М.В.Ломоносова необычайно реалистичны, несмотря на присущие жанру аллегоричность и иносказательность.

М.В. Ломоносов использовал сюжеты французского сочинителя  Жана де Лафонтена, чья роль в басенной мировой культуре чрезвычайно велика. Так, на отрывок из лафонтеновского произведения «Мельник, его сын и осёл» был выполнен вольный перевод М.В.Ломоносовым «Послушайте, прошу, что старому случилось». И в основе басни «Лишь только дневной шум умолк» лежит работа Лафонтена «Волк, ставший пастухом». М.В.Ломоносов, заимствовав лишь идею, написал совершенно новое произведение, с оригинальным русским наигрышем, с богатым национальным колоритом. Умело используя «эзопов язык», Ломоносов выражал прогрессивные стремления, а его басенные произведения порождали резкую полемику.

Басни М.В.Ломоносова написаны в народном духе. Их слог ясен и понятен. Живой выразительный язык является главным достоинством басенных сочинений М.В.Ломоносова.

Имя М.В.Ломоносова-баснописца стоит в одном ряду с именами В.К. Тредиаковского, А.П. Сумарокова, М.М. Хераскова, В.И. Майкова, И.И. Дмитриева, В.С. Филимонова.

Ключевые слова

Ломоносов, баснописец, эзопов язык

Файл

2013-02-27-T-2184.pdf

Ломоносов-прозаик — Вопросы литературы

Михайло Ломоносов, Избранная проза, М. , «Советская Россия». 1980, 512 с.

Прозаическое наследие Ломоносова (за исключением, естественно, его филологических трудов) редко вызывает интерес литературоведов¹. Обыкновенно оно рассматривается как источник сведений о биографии писателя и общественной жизни его эпохи, собрание памятников философской, естественнонаучной и исторической мысли. Поэтому такое традиционное в принципе заглавие, как «Избранная проза», выглядит на обложке рецензируемого сборника несколько неожиданным.

Вошедшие в книгу тексты и примечания к ним подготовлены, как отмечает составитель В. Дмитриев, на основе Полного собрания сочинений Ломоносова. Но, разбросанные там по десяти томам, здесь они сведены под один переплет, а главное – осмыслены как некое единство, обладающее специфически литературными качествами. Такой подход имеет под собой самые серьезные основания. Как хорошо известно, проза и поэзия были для Ломоносова не явлениями разного порядка, но двумя родами красноречия и подчинялись единым и непреложным для автора законам риторики.

«…Если в основе поэзии Ломоносова лежит речь в стихах, то в его прозе – та же речь, но несколько по-другому организованная», – пишет во вступительной статье В. Дмитриев (стр. 14). При этом фундаментальные принципы «красноречия вообще, поколику оно до прозы и до стихов касается» (стр. 358), по-видимому, были для Ломоносова важней, чем особенности этих двух видов словесного творчества. Во всяком случае, вложив огромный труд в первую часть своей «Риторики», он не стал завершать вторую и третью книги, которые должны были быть посвящены специально «оратории и поэзии».

Следует подчеркнуть, что Ломоносов не собирался ограничивать свое «наставление к сочинению речей в прозе» жанрами, непосредственно предназначенными для публичного чтения. В его представлении, ведению риторики подлежали и «учебные книги», и «истории», и «приватные» письма, и вообще все виды текстов, претендующих на какую-либо значимость. Его же собственные произведения, написанные в соответствии с правилами науки красноречия, должны были служить образцами и оставались таковыми до тех пор, пока между литературой и риторикой не произошло окончательного разрыва.

Как показывает В. Дмитриев, в истории отечественной культуры поэзия Ломоносова ценилась выше, чем его проза. Приведенные в статье высказывания Пушкина, Белинского, Гоголя, Достоевского подтверждают эту оценку. Вместе с тем важно иметь в виду, что такая дифференциация сложилась далеко не сразу.

В глазах читателей XVIII века Ломоносов-прозаик не уступал Ломоносову-поэту. В принадлежавшем перу С. Домашнева первом очерке истории русской поэзии, появившемся при жизни Ломоносова, подчеркивалось, что он не меньше, чем стихами, «прославился своими сочинениями в прозе» ². «Он создал новое русское стихотворство, и новой русской прозе он первый дал свойственную ей силу и выразительность» ³, – отзывался впоследствии о Ломоносове такой его противник, как А. -Л. Шлёцер. Характерно, что даже М. Н. Муравьев, предвосхитивший в своих опытах реформу Карамзина, восхищался литературной стороной разнообразных прозаических произведений Ломоносова: «Сладостным выражением своим облекал он попеременно искусство писания, отечественную Историю и откровения свои в природе… Везде образец языка, властитель слушателей своих, согласием слова и благородством изображения, он сообщает соотечественникам своим соревнование мыслить и чувствовать» ⁴.

Суждение Муравьева подтверждает правоту В. Дмитриева, включившего в сборник произведения самых несхожих жанров: официальные «доношения» и «репорты», письма, исторические трактаты, речи, посвященные различным естественнонаучным проблемам.

Задачей составителя было охватить как можно более широкий круг материалов, и благодаря такому подходу сборник дает представление как об исключительном разнообразии ломоносовской прозы, так и о ее несомненном единстве. Возможно, стоило бы, однако, пожертвовать некоторыми текстами, чтобы полней представить остальные. Конечно, в рамках однотомника, особенно учитывая значительный объем многих произведений Ломоносова, не обойтись без «фрагментов», но все же нельзя не отметить, что публикация памятника в извлечениях неизбежно ослабляет и ощущение его исторической достоверности, и его художественное воздействие, В особенности это относится к произведениям ораторского жанра. Речь, по словам В. Дмитриева, «должна быть воспринята сразу вся» (стр. 14), она рассчитана на целостное впечатление, и потому ее композиция имеет огромное, если не решающее, значение. Впрочем, то же можно сказать и о других опытах Ломоносова, поскольку все они были практической реализацией норм, сформулированных в «Риторике». Ярче всего представляют в сборнике ломоносовскую прозу тексты, напечатанные полностью: «Слово о явлениях воздушных…», «Краткая история… Академической канцелярии…», «О сохранении и размножении российского народа», некоторые письма Шувалову и др. Читая их, можно понять, каким образом сочинения, находящиеся, в строгом смысле слова, за пределами изящной словесности, сумели воздействовать на всю русскую прозу, включая беллетристические жанры, к которым сам Ломоносов относился в целом отрицательно.

Радищев, полагавший, что Ломоносов не имел «последователя в витийстве гражданском», исключительно высоко оценивал влияние его красноречия «на общий образ письма». «Сравни то, что писано до Ломоносова, и то, что писано после его, – действие его прозы будет всем внятно» ⁵, – указывал он в «Путешествии из Петербурга в Москву». Для его собственного творчества, включая даже такое интимное по содержанию произведение, как «Дневник одной недели», ломоносовские принципы разработки фразы и периода, ритмико-синтаксической и композиционной организации речевых единиц, безусловно, были в высшей степени значимы.

Еще в начале XIX века проза Ломоносова не утратила своего обаяния. В 1817 году Мерзляков в «Разборе осьмой Оды Ломоносова» подчеркнул, что тот «утвердил… свои правила собственными образцами сочинений неподражаемыми, как в стихах, так и в прозе» ⁶. А издатели «Собрания новых русских сочинений и переводов в прозе» в 1825 году мотивировали включение в книгу известных произведений тем, что «стихи князя Кантемира и Петрова и теперь еще имеют свою цену; проза Ломоносова, Хераскова, Козицкого, Гамаллея, Подшивалова и теперь еще обвораживает слух, пленяет воображение и убеждает разум» ⁷.

Авторы этих высказываний стояли во взглядах на литературу XVIII века на архаических позициях. Но сходные суждения можно обнаружить и у Батюшкова, особо ценившего, вслед за своим наставником Муравьевым, научно-ораторскую прозу Ломоносова и, как указывает в примечаниях В. Дмитриев, прежде всего «Слово о пользе Химии…». Выписав оттуда в свою записную книжку большой фрагмент, которого, к сожалению, мы не находим в сборнике, Батюшков удивлялся, «первое, красоте и точности сравнения, второе – порядку всех мыслей и потому всех членов периода, третье – точности и приличию эпитетов» ⁸.

Впрочем, источниками достоинств ломоносовской прозы были для Батюшкова исключительно природные дарования и познания автора. Образцовое следование законам риторики уже не имело для него никакой цены. «Подражатели Ломоносова полагают, что его красноречие заключается в долготе периодов, в изобилии слов и в знании языка славенского. Нет, оно проистекает из души, напитанной чтением древних, беспрестанным размышлением о науках и созерцанием чудес природы, его первой наставницы. Да здравствует наш Михайло, рыбак холмогорский!» ⁹ – продолжал он свою запись.

Отметим, кстати, что интерпретация творчества Ломоносова, которую дает В. Дмитриев, находится в русле традиции, заложенной Батюшковым. Знаменательно, что имя автора обозначено в сборнике как Михайло Ломоносов. Во вступительной статье, в комментариях внимание обращается прежде всего на отражение в прозе личности автора, биографические обстоятельства создания тех или иных произведений. В. Дмитриев стремится донести до читателя обаяние Ломоносова и потому, вероятно, склонен порой принимать на веру некоторые его пристрастные суждения. Так, например, деятельность Г. -Ф. Миллера или А. -Л. Шлёцера едва ли заслуживает однозначно негативной оценки.

Думается, что тема «Ломоносов и Батюшков» вообще достойна тщательного изучения. Пушкин, безусловно, имел основания назвать Батюшкова «счастливым сподвижником Ломоносова» ¹⁰. Посредствующим звеном между ними был, вероятно, Муравьев, связь творчества которого с наследием Ломоносова обычно также недооценивается¹¹. Причем эта линия литературной преемственности прослеживается не только в поэзии, о которой говорил Пушкин, но я в прозе. Так, в частности, те, кто прочтет в сборнике фрагмент из «Слова благодарственного… на освящение Академии художеств…», возможно, обратят внимание на параллели между этим произведением и «Прогулкой в Академию художеств» Батюшкова. Отметим, кстати, что реминисценции из батюшковского очерка давно обнаружены во вступлении к «Медному всаднику». Таким образом, выявляется еще одна нить, связывающая пушкинскую поэму с русской литературой XVIII века.

Батюшковские заметки о Ломоносове, относящиеся к 1817 году, особенно интересны, потому что их автор был убежденным последователем Карамзина, за четверть века до того осознавшего, что ломоносовский слог устарел, и изгнавшего из своих произведений риторические конструкции. Однако, при всей ориентации карамзинистов на разговорную речь образованного общества, в строе их прозы часто заметны еще, хотя бы в качестве преодоленного фона, следы традиции ораторского красноречия. Как верно заметил В. Дмитриев, эти традиции окончательно сходят на нет в 20 – 30-е годы XIX века. Пушкин, требовавший от прозы «точности и краткости», порицал «схоластическую величавость»»однообразных и стеснительных форм», в которые Ломоносов «отливал свои мысли» ¹².

И уже очень резко отзывался о ломоносовской прозе Белинский¹³. Именно риторический характер и дискредитировал ее в глазах критика. По словам Белинского, «риторика, в том значении, какое дают ей, как науке научающей красно писать, сделалась исключительным достоянием педантов, глупцов» ¹⁴, – и произведениям, сообразовывавшим себя с правилами этой науки, он решительно отказывал во всех достоинствах. Это был вчерашний день литературы, уже давно исчерпавший себя, но еще упорно цеплявшийся за жизнь и потому требовавший полемической реакции. Для многих поколений читателей риторика становится обозначением худших черт литературы, синонимом холодной аффектации и многословной высокопарности.

Филологическая мысль нашего столетия проявляет к риторике все возрастающий интерес. Еще в 20-е годы Ю. Тынянов и Г. Гуковский выявили связь между учением Ломоносова о красноречии и его поэзией, увидели в лирическом восторге од не стихийный порыв гения, поднявшегося над ложной системой, но блистательную реализацию принципов, тщательно продуманных автором. Настоятельно требует анализа с этих позиций и ломоносовская проза, место которой в истории отечественной литературы еще необходимо осмыслить и оценить. Сборник, подготовленный В. Дмитриевым, напоминает об актуальности этой задачи.

1. Одна из немногочисленных работ на эту тему – статья А. Оришина «О стиле научной и публицистической прозы М. В. Ломоносова». – В кн.: «Русская литература XVIII в. Эпоха классицизма». М. – Л., «Наука». 1964[↩]
2. «Полезное увеселение на месяц июнь 1762 года», с. 237.[↩]
3. «Сборник ОРЯС АН», т. XIII, СПб., 1875, с. 200.[↩]
4. »Полное собрание сочинений М. Н. Муравьева», т. 3, СПб., 1820, с. 138 – 139. [↩]
5. А. Н. Радищев, Избранные философские сочинения, М., Госполитиздат, 1949, с. 197.[↩]
6. »Труды Общества любителей российской словесности», ч. 7. 1817. с. 30. [↩]
7. «Собрание новых русских сочинений и переводов в прозе…», СПб., 1825. От издателей. Этот интереснейший перечень сам по себе может стать предметом специального исследования.[↩]
8. »Сочинения К. Н. Батюшкова», т. 2, СПб., 1885, с. 344 – 345. [↩]
9. »Сочинения К. Н. Батюшкова», т. 2, с. 345. [↩]
10. А. С. Пушкин, Полн. собр. соч. в 10-ти томах, т. VII, М., Изд. АН СССР, 1958. с. 19.[↩]
11. Причина этой недооценки лежит, думается, в расширительном толковании категории литературного направления. Общераспространенные представления о Муравьеве только как о предшественнике сентиментализма мешают увидеть ломоносовские традиции в его творчестве.[↩]
12. А. С. Пушкин, Полн. собр. соч. в 10-ти томах, т. VII, с. 15, 277 – 278.[↩]
13. См.: В. Г. Белинский, Собр. соч. в 9-ти томах, т. 1, М., «Художественная литература», 1976, с. 70.[↩]
14. Там же, стр. 499.[↩]

Михаил Васильевич Ломоносов: отец-основатель русской науки

19 ноября 1711 года в небольшой деревне на крайнем севере России родился Михаил Васильевич Ломоносов. Его жизнь была относительно короткой, но его любовь к учебе завела его далеко и принесла ему репутацию отца-основателя русской науки. Читайте краткое изложение его жизненного пути и удивительные факты о самом человеке!

Скромное начало

Отец Ломоносова был крестьянином, хотя у него был успешный рыболовный бизнес, который, как он надеялся, перейдет к сыну. Но Ломоносов любил учиться, и, так как его сосед научил его читать в детстве, он проводил время, читая все доступные ему книги.

Недостаточно книг

Разочарованный отсутствием разнообразия материалов для чтения дома (единственными книгами были религиозные тексты) и жаждой учиться в университете, Ломоносов решил, что пора переезжать в Москву. В 1730 году он проделал 1170-километровый путь за 22-37 дней, большую часть пути пешком!

Далее и выше

По приезду в Москву Ломоносову удалось поступить в Славяно-греко-латинскую академию, заявив, что его отец был дворянином. Это была, очевидно, ложь, и, хотя он теперь получал столь желанное образование, у него почти не было денег на жизнь, и он ел только квас и черный хлеб.

Несмотря на то, что Ломоносов чуть не был исключен, когда его ложь стала известна в 1734 году, он преуспевал в учебе. Он выучил несколько языков и завершил 12-летнюю программу обучения всего за пять лет!

Чистое бритье и счастливый конец

Из Москвы путешествовал с места на место для продолжения образования, сначала в Киев, затем в Санкт-Петербург, затем в Марбург и Фрайбург в Германии (получил стипендию на обучение там вместе с парой других русских студентов). Хотя он узнал много нового в Германии, он не всегда вел себя наилучшим образом и однажды был посажен в университетскую тюрьму после пьяной драки; однако, к счастью для него, его наставник заплатил за его освобождение.

В Марбурге Ломоносов влюбился в дочь своей помещицы, в 1740 году они поженились и создали семью. Стипендии Академии наук (недавно открытой Петром Великим) ему было недостаточно для содержания семьи в Германии, и поэтому в 1741 году они решили вернуться в Санкт-Петербург. в Академии наук и основал Московский государственный университет в 1755 году. В этот период он неустанно работал над продвижением науки и преподаванием науки в России, настаивая на том, чтобы профессора академии регулярно читали лекции на русском языке, и увеличивая количество научных журналов. на русском языке (оба были обычно на латыни или немецком языке). Кроме того, его способность писать оды и создавать мозаики, которые он посвящал различным царям, при которых он жил, снискали ему расположение при дворе и привлекли финансирование научных учреждений.

Открытия, изобретения, одна маленькая вспышка

Известный как отец русской науки, Ломоносов сделал много передовых для своего времени открытий. Он обнаружил, что масса всегда сохраняется в химических реакциях, изобрел свой собственный телескоп и открыл атмосферу Венеры, объяснил, как образуются айсберги, и в основном предсказал существование Антарктиды (он сказал, что айсберги в Южном океане могут образовываться только на льдине). — покрытая суша). Он также был одним из первых, кто понял принцип аэродинамической подъемной силы, сконструировав вертолет, способный летать (правда, всего лишь с силой 0,1 Н).

Ломоносов, однако, отказался принять принцип тяготения, так как был убежден, что два тела могут оказывать друг на друга силу только посредством физического контакта. Да ладно, никто не идеален…

Мастер на все руки, мастер на все руки

Ломоносов был эрудитом, и его области знаний включали физику, химию, геологию, астрономию, литературу, поэзию и даже мозаику (он создал собственный завод, который и по сей день остается ключевым производителем фарфора в России). Также имеет особое значение для этого блога: он составил первый учебник русской грамматики!

Перед смертью в 1765 году Ломоносов писал историю России. Несомненно, у него было еще много проектов, которые он хотел бы завершить!

—

Эта статья была написана Оливией, студенткой Liden & Denz Москва

Михаил Ломоносов — Европейская организация высшего образования

русский эрудит, ученый и писатель, внесший важный вклад в литературу, образование и наука. Среди его открытий были атмосфера Венеры и закон сохранения массы в химических реакциях. Его сферами науки были естествознание, химия, физика, минералогия, история, искусство, филология, оптические приборы и другие. Основоположник современной геологии Ломоносов был также поэтом и оказал влияние на формирование современного русского литературного языка.

Ломоносов родился в станице Мишанинской (впоследствии переименованной в его честь в Ломоносово) Архангельгородской губернии, на острове недалеко от Холмогор, на крайнем севере России .

Его отец, Василий Дорофеевич Ломоносов, был зажиточным крестьянином-рыбаком, ставшим судовладельцем, сколотившим небольшое состояние на перевозках товаров из Архангельска в Пустозерск, Соловки, Колу и Лапландию. Матерью Ломоносова была первая жена Василия, дьяконская дочь Елена Ивановна Сивкова. Он оставался в Денисовке до десяти лет, когда его отец решил, что он достаточно взрослый, чтобы участвовать в его деловых предприятиях, и Ломоносов стал сопровождать Василия в торговых командировках. Однако страстью юного Ломоносова была учеба, а не бизнес. Жажда знаний мальчика была ненасытной. Мальчиком Ломоносова научил читать его сосед Иван Шубный, и каждую свободную минуту он проводил со своими книгами. Продолжил обучение у сельского дьякона С.Н. Сабельниковым, но в течение многих лет единственными книгами, к которым он имел доступ, были религиозные тексты. В четырнадцать лет Ломоносову подарили экземпляры «9» Мелетия Смотрицкого.0055 Современное церковнославянское (книга по грамматике) и Леонтия Магнитского Арифметика  Ломоносов всю свою жизнь был русским православным, но в ранней юности имел тесные контакты со старообрядческими расколами, а позже стал деистом. В 1724 году его отец женился в третий и последний раз. У Ломоносова и его мачехи Ирины были острые отношения. Недовольный домом и стремящийся к получению высшего образования, которого Ломоносов не мог получить в Мишанинской, он твердо решил покинуть деревню.

Ломоносов родился в станице Мишанинской (впоследствии переименованной в его честь в Ломоносово) Архангельгородской губернии, на острове недалеко от Холмогор, на крайнем севере России. Его отец, Василий Дорофеевич Ломоносов, был зажиточным крестьянином-рыбаком, ставшим судовладельцем, сколотившим небольшое состояние на перевозках товаров из Архангельска в Пустозерск, Соловки, Колу и Лапландию. Матерью Ломоносова была первая жена Василия, дьяконская дочь Елена Ивановна Сивкова. Он оставался в Денисовке до десяти лет, когда его отец решил, что он достаточно взрослый, чтобы участвовать в его деловых предприятиях, и Ломоносов стал сопровождать Василия в торговых командировках.

Учение было страстью юного Ломоносова, но не делом. Жажда знаний мальчика была ненасытной. Мальчиком Ломоносова научил читать его сосед Иван Шубный, и каждую свободную минуту он проводил со своими книгами. Продолжил обучение у сельского дьякона С.Н. Сабельниковым, но в течение многих лет единственными книгами, к которым он имел доступ, были религиозные тексты. Когда ему было четырнадцать, Ломоносову подарили экземпляры Мелетия Смотрицкого

Современного церковнославянского (книга грамматики) и Леонтия Магнитского Арифметика . Ломоносов всю свою жизнь был русским православным, но в ранней юности близко столкнулся со старообрядческим расколом, а позже стал деистом.

В 1724 году его отец женился в третий и последний раз. У Ломоносова и его мачехи Ирины были острые отношения. Недовольный домом и стремящийся к получению высшего образования, которого Ломоносов не мог получить в Мишанинской, он твердо решил покинуть деревню.

В 1730 году, в девятнадцать лет, Ломоносов пошел в Москву пешком, потому что решил «заниматься науками».

Вскоре после прибытия он поступил в Славяно-греко-латинскую академию , ложно заявив, что он сын холмогорского дворянина. В 1734 году эта первоначальная ложь, а также еще одна ложь о том, что он был сыном священника, чуть не привели его к исключению из академии, но следствие закончилось без серьезных последствий.

Ломоносов жил на три копейки в день, питаясь одним черным хлебом и квасом, но в учебе делал быстрые успехи. Считается, что в 1735 году, после трех лет пребывания в Москве, он был отправлен в Киев для краткосрочного обучения в Киево-Могилянской академии. Он быстро разочаровался в получаемом там образовании и вернулся в Москву, чтобы возобновить там учебу. За пять лет Ломоносов прошел двенадцатилетний курс обучения и в 1736 г. в числе 12 лучших выпускников был удостоен стипендии в Петербургской академии. Он погрузился в учебу и был вознагражден четырехлетним грантом на обучение за границей, в Германии, сначала в Марбургском университете, а затем во Фрайберге.

Марбургский университет был одним из самых важных университетов Европы в середине 18-го века благодаря присутствию философа Христиана Вольфа, видного деятеля немецкого Просвещения. Ломоносов стал одним из учеников Вольфа, находясь в Марбурге с ноября 1736 по июль 1739 года. И в философском плане, и в качестве научного руководителя эта связь будет самой влиятельной в жизни Ломоносова. В 1739–1740 годах он изучал минералогию, металлургию и горное дело в лаборатории Берграта Иоганна Фридриха Генкеля во Фрайберге, Саксония; там он усилил свои исследования немецкой литературы.

Ломоносов быстро освоил немецкий язык, а помимо философии серьезно занимался химией, открыл для себя труды ирландского богослова и естествоиспытателя XVII века Роберта Бойля и даже начал писать стихи. Он также проявил интерес к немецкой литературе. Говорят, что он особенно восхищался Гюнтером. Его «Ода на взятие Хотина» у турок , сочиненная в 1739 году, привлекла большое внимание в Петербурге. Вопреки своему обожанию Вольфа, Ломоносов вступил в ожесточенные споры с Хенкелем по поводу учебных и образовательных курсов, которые он и два его соотечественника получали во Фрайберге, а также по поводу очень ограниченной финансовой поддержки, которую Хенкель получил указание оказывать русским после многочисленных долгов.

они сделаны в Марбурге. В результате Ломоносов самовольно покинул Фрайберг и довольно долго скитался по Германии и Голландии, безуспешно добиваясь от русских посланников разрешения вернуться в Петербургскую Академию.

Во время пребывания в Марбурге Ломоносов жил у Катарины Зильх, вдовы пивовара. Он влюбился в дочь Катарины Элизабет Кристин Зилч. Они поженились в июне 1740 года. Ломоносову было чрезвычайно трудно содержать свою растущую семью на скудное и неравномерное содержание, выплачиваемое ему Российской академией наук. Когда его обстоятельства стали отчаянными, он решил и получил разрешение вернуться в Санкт-Петербург.

Ломоносов вернулся в Россию в июне 1741 года, пробыв за границей 4 года и 8 месяцев. Через год он был назначен адъюнктом РАН по физическому отделению. В мае 1743 года Ломоносова обвинили, арестовали и восемь месяцев держали под домашним арестом, после того как он якобы оскорблял различных лиц, связанных с Академией. Он был освобожден и помилован в январе 1744 года после извинений перед всеми причастными.

В 1745 году Ломоносов стал действительным членом Академии и получил звание профессора химии. Он основал первую химическую лабораторию Академии. Стремясь улучшить российскую систему образования, в 1755 году Ломоносов вместе со своим покровителем графом Иваном Шуваловым основал Московский университет.

В 1760 году он был избран иностранным членом Шведской королевской академии наук. В 1764 году он был избран иностранным членом Академии наук Болонского института. В 1764 году Ломоносов был назначен на должность статского советника V ранга в Табели о рангах Российской империи. Он умер 4 апреля (ст. ст.) 1765 г. в Санкт-Петербурге. Он широко и заслуженно считается «отцом русской науки», хотя многие из его научных достижений были относительно неизвестны за пределами России еще долгое время после его смерти и получили должное признание только в конце XIX века.го и, особенно, 20 века.

В 1756 году Ломоносов попытался повторить эксперимент Роберта Бойля 1673 года. Он пришел к выводу, что общепринятая теория флогистона ложна. Предвосхищая открытия Антуана Лавуазье, он записал в своем дневнике: «Сегодня я произвел опыт в герметичных стеклянных сосудах, чтобы определить, увеличивается ли масса металлов от действия чистого тепла. Эксперименты, отчет о которых я прилагаю на 13 страницах, показали, что знаменитый Роберт Бойль заблуждался, ибо без доступа воздуха извне масса сгоревшего металла остается прежней».

Это Закон сохранения массы в химической реакции, который сегодня хорошо известен как «в химической реакции масса реагентов равна массе продуктов». Ломоносов вместе с Лавуазье считается открывшим закон сохранения массы.

Он заявил, что вся материя состоит из корпускул – молекул, являющихся «наборами» элементов – атомов. В своей диссертации «Элементы математической химии» (1741 г., неоконченная) ученый дает следующее определение: «Элемент — это часть тела, не состоящая ни из каких других меньших и иных тел… корпускула — совокупность элементов, образующих одна маленькая масса». В более позднем исследовании (1748 г.