Красота уходит красоте не успеваешь объяснить: «Красота уходит, красоте не… (Цитата из книги «Король, дама, валет» Владимира Владимировича Набокова)
Цитаты О Красоте – QuotesBox.org
Цитаты О Красоте – QuotesBox.org Красота настолько трудна и на ее создание тратится столько усилий, что, соприкасаясь с красивым, мы испытываем облегчение, сознавая, что при общем распределении энергии в мире мы оказались освобождены от известного количества труда. Чужие усилия, вложенные в красоту, сократили нашу долю усталости, избавили нас от определенной траты сил, поэтому мы и можем наслаждаться красотой. В красоте мы просто отдыхаем… По той же причине тот, кто красоту создал, не может наслаждаться ею и отдыхать в ней… Милорад Павич Красота, самое драгоценное, что есть в мире, валяется, как камень на берегу, который может поднять любой прохожий? Красота — это то удивительное и недоступное, что художник в тяжких душевных муках творит из хаоса мироздания.
Изобразительное искусство СССР.
Ню и ню… 12: sermis2 — LiveJournalРыбченков Борис Федорович (Россия, 1899-1994) «Натурщица» 1927
Моисеенко Евсей Евсеевич (Россия, 1916-1988) «Август» 1977–1980
Сулимо-Самуйло Всеволод Ангелович (Россия, 1903-1965) «Драка в бане» 1930-е
Цейтлин Григорий Израилевич (Россия, 1911-2000) «Лежащая обнажённая» 1969
Осипов Иван Иннокентьевич (Россия, 1927) «Ню»
Горобец Павел Матвеевич (Украина, 1905 – 1974) «Ню» 1937
Косенков Станислав Степанович (Россия, 1941-1993) «Насилие»
Кравченко Григорий Устинович (Россия, 1930-2006) «Отдых»
Колесник Борис Афанасьевич (Украина, 1927) «Вечер» 1960-е
Машков Илья Иванович (Россия, 1881–1944) «Гурзуф. Женский пляж (с двумя фигурами)» 1925
Шолохов Борис Анатольевич (Россия, 1919–2003) «Обнаженная в зеркале»
Осмеркин Александр Александрович (Россия, 1892-1953) «Обнажённая (натурщица С. Осипович)» 1922
Какие чужеродные крупные мужские ноги написаны
Петров Михаил Федорович (Россия, 1938–2008) «В мужской бане» 1986
Семченко Андрей Владимирович (Россия, 1932) «Обнаженная» 1970-е
Майофис Григорий Михайлович (Россия, 1970) «Секрет.
Художник и модель» 1990
Апсит (Апситис) Александр Петрович (Латвия/Россия, 1880-1944) «Обнаженная с попугаем» 1939
Веселов Сергей Борисович (Россия, 1952) «Художник и модель» 1978
Большакова Ирина Ивановна (Россия, 1936-2011) «В размышлениях» 1970
Неизвестный художник «Обнажённая» 1960-е
Власов Василий Адрианович (Россия, 1905-1979) «Модель» 1967
Соколенко Алексей Егорович (Россия, 1938-2011) «Сидящая модель» 1980
Воинов Всеволод Владимирович (Россия, 1880-1945) «Обнаженная» 1939
Ведерников Александр Семёнович (Россия, 1898–1975) «Обнаженная, сидящая боком» 1960-е
Русов Лев Александрович (Россия, 1926–1987) «Модель»
Бочков Феодосий Николаевич (Россия, 1901-1952) лист из альбома автолитографий к произведениям Анри Барбюса «В огне» 1930-е
Сидур Вадим Абрамович (Россия, 1924-1986) «Две обнаженных» 1978
Пластов Аркадий Александрович (Россия, 1893-1972) «Весна.
В бане» 1954
Тарабукин Руслан Сергеевич (Украина, 1960) «Сидящяя» 1988
Ломыкин Константин Матвеевич (Украина, 1924–1993) «Купание» 1972
Сидоренко Виктор Дмитриевич (Украина, 1953) «Зимнее окно» 1988
Обреченная. Брусчатка
Красота уходит, красоте не успеваешь объяснить, как ты ее любишь, красоту нельзя удержать, и в этом — единственная печаль мира. Но какая печаль!
В.Набоков
Весной 1896 года подоспел черед короноваться Николаю II — Императору и Самодержцу Всероссийскому, Великой, Малой и Белой Руси, Московскому, Киевскому, Владимирскому, Нижегородскому, Царю Астраханскому, Казанскому, Польскому, Сибирскому, Херсонеса Таврического, Грузинскому, Государю Псковскому, Великому князю Финляндскому, Литовскому, Туркестанскому, Армянской области, Государю и обладателю Черкасских и Горских князей, величавшемуся герцогом и на иных территориях, даже расположенных вне его правления, к примеру Шлезвиг-Гольштейна и Ольденбурга, Наследнику Норвежскому и прочая, и прочая, и прочая.
На коронацию из многих стран мира прибыли монархи, главы государств и выдающиеся сановники. Даже среди них выделялся чрезвычайный посол китайского императора, знаменитый Ли Хун-Чанг. Посланец богдыхана привлек всеобщее внимание не только и даже не столько пышностью и великолепием облачений как его самого, так и свиты, а также пышностью придворных церемоний (китайских), сколько своей славой великою реформатора, который очень энергично, — но, увы, как оказалось позже, не слишком успешно — пытался поднять экономическую и военную мощь Срединной и Поднебесной империи до уровня наиболее развитых и могучих государств мира.
Восточные реформаторы обычно кончают плохо.
Судьба Ли Хун-Чанга не была исключением. Чего только не поставили ему в вину перед казнью! Даже эту поездку в Россию, во время которой якобы он при тайных переговорах, за большую взятку от российских властей, предал интересы Китая. Но тогда, в мае 1896 года, до этого было еще не так близко. В Москве Ли Хун-Чанга на всех уровнях принимали восторженно, и он отвечал москвичам и вообще россиянам соответственно.
Это не прошло незамеченным. Не успел еще чрезвычайный посол вступить на родную землю, как в России сложили нехитрую песенку, распевавшуюся на улицах и в домах обеих столиц, песенку, начинавшуюся куплетом:
«Лу Хун-Чанг вернулся из поездки в край родной,
Восхищенный чудною, прекрасною страной.»
…Да, читатель, — такой она была, наша Россия…
Счастлива та страна, в которой преобладает средний класс — и чем более он преобладает, тем более она счастлива. После великих реформ Александра II, а затем реформ С.Витте и П.Столыпина, Россия быстро развивалась именно в этом направлении, да тут вышла незадача…
В мае же 1896 года вообще безмерно гостеприимная, хлебосольная Москва не знала, как лучше потрафить приглянувшемуся ей высокому китайскому гостю.
Естественно, не желало ударить в грязь лицом и купечество. Так, например, один из самых богатых людей в России — чаеторговец Высоцкий (где еще в мире, даже в самом Китае, пили столько чая, как в России?), наняв отменных мастеров, лучший из своих московских магазинов, находившийся на Мясницкой улице, наискосок от Главного почтамта, отделал в китайском стиле и по архитектуре и по внутреннему убранству, поместив там, например, такие прекрасные старинные китайские вазы, которые могли бы быть украшением дворца богдыхана. Ли Хун-Чанг в магазине побывал, чайку отведал и, «быв им вельми утешен», возгласил о сем принародно, к восторгу не только чаеторговца, но и иных москвичей… Но это все так — для затравки, для выдумки, что ли. Правда, о строительстве, которым занимался Высоцкий, речь еще впереди.
Но прежде напомним об одном фольклорном чудище времен сразу послереволюционных: «Чай — Высоцкого, сахар — Бродского (известный торговец, промышлявший сим деликатным продуктом), Россия — Троцкого».
Так что троицу эту объединяло только одно — все трое были евреями. А посему сие произведение фольклора свидетельствует лишь о его сочинителях и особенностях их представления об истории России.
И остался от Высоцкого только изрядно обветшалый магазин конца прошлого века на Мясницкой, очаровавший высокого китайского сановника. А уж чем в нем торговали — так лучше было туда вовсе и не заглядывать…
Ровно через шестьдесят лет после упомянутых коронационных торжеств — в мае 1956 года — произошло куда более скромное событие.
Я собирался вылететь из Москвы в Кишинев для руководства новым сезоном полевых работ созданной мною в Молдавии археологической экспедиции. Состояние здоровья у меня было не из лучших — незадолго до того перенес я тяжелую полостную операцию, за три недели до вылета довольно сильно обжег грудь и лицо при взрыве газовой колонки в ванной, да и всякого другого хватало. Однако я нимало не колебался, резонно рассчитывая, что сам воздух экспедиции — азарт поисков и открытий, ученики и сотрудники, прекрасная природа Молдавии — могут только благотворно сказаться на моем здоровье. Жена с дочкой и двухмесячным сыном, а также моя мама находились на даче, а я оттуда уехал в Москву, чтобы успеть до вылета сделать в течение нескольких дней неотложные дела.
Утром, за день до вылета, находясь дома, я неожиданно почувствовал страшную слабость и нараставшую непонятную тревогу. Мое поколение (первое послереволюционное, выпуска 1917 года — то самое, которому Хрущев обещал, что оно будет жить при коммунизме) с детства приучено было к разного рода тревогам и страхам.
Однако же они всегда имели вполне определенный источник, паче всего боязнь ареста агентами ВЧК-НКВД-ОГПУ-КГБ (за что — это уже другой вопрос, да и, право же, второстепенный, если не сказать праздный). А тут тревога, к тому же все возраставшая, была непонятна и тем еще больше подогревала сама себя. С трудом добравшись до телефона, я вызвал врача из нашей поликлиники Академии наук. Вскоре приехал спокойный и милый пожилой армянин, который внимательно выслушал меня, сказал: «У вас нелады с сердцем. Вызываю кардиографа».
После того, как девушка лаборантка сняла кардиограмму и уехала, он, подняв указательный палец, распорядился: «Снимок кардиограммы будет готов завтра утром (так тогда у нас делали кардиограммы) — а Вы пока что лежите в постели, вставать нельзя даже в уборную. Все Вам нужное я приготовлю. Завтра ждите моего звонка. Телефон ставлю на столик возле Вашей кровати. Туда же кладу лекарства и записку, как и когда их принимать. Не хочу Вас пугать, но отнеситесь ко всему этому серьезно».
Странно, но после его визита я сразу почувствовал себя гораздо лучше. А главное, прошла проклятая, непонятная тревога, хотя слабость еще осталась.
Проснувшись на другое утро, я почувствовал себя совсем хорошо и вспомнил, что билет на самолет до Кишинева лежит у меня в кармане пиджака. «Э… была не была,» — решил я, собрал нехитрые свои пожитки и вызвал такси. В самолете я неожиданно почувствовал снова откуда-то появившуюся слабость и даже на какое-то время потерял сознание. Потом пришел в себя, хотя некоторая слабость еще оставалась.
Встречавшие меня в кишиневском аэропорту ученики по моему виду определили, что что-то не так, хотя я и пытался уверить их, что все в порядке. Они принесли раскладушку, уложили меня на нее, поставили раскладушку в наш автофургон, и мы поехали километров за 150 в экспедиционный лагерь. Он размещался на берегу Днестра в реликтовом дубово-буково-грабовом лесу с красными и темно-фиолетовыми кустами кизила и терновника. Недели три я руководил работой экспедиции, в основном лежа в палатке или возле нее на той же раскладушке.
Потом стал все больше и больше расхаживаться и к середине ноября, когда закончился наш сезон полевых работ, был, что называется, уже в полной форме.
Приехав в Москву, в первый же день позвонил в поликлинику тому самому врачу, перед которым чувствовал себя немного виноватым. Он, однако, очень обрадовался, но и сказал с укоризной:
— Вы меня извините, конечно, но Вы — совсем ненормальный. Кардиограмма показала, что у Вас — инфаркт правой боковой стенки сердца. За Вами тогда выехала для немедленной госпитализации санитарная машина, но Вас и след простыл, и вообще в квартире никто не отзывался. Я уж думал, не скончались ли Вы. Короче, высылаю за Вами санитарную машину.
С трудом я убедил его, что прошло уже несколько месяцев и что я очень хорошо себя чувствую, но если ему так уж надо, то жена немедленно отвезет меня к нему на нашей машине.
В своем кабинете Артем Багратович долго прислушивался к моему сердцу, как кошка к мыши, а потом заявил категорически:
— Да, Вам повезло.
Хотя все это могло кончиться совсем плохо. Но в больницу я Вас все-таки немедленно положу.
В ответ на мой протестующий жест он добавил одновременно зазывно и твердо:
В нашу больницу для выздоравливающих в Болшеве.
Пришлось согласиться, причем он настоял, чтобы я ехал в санитарной машине, и очень строго о чем-то проинструктировал сопровождающую медицинскую сестру. Жена же, встревоженная, как я ее ни успокаивал, поехала в Болшево на нашей «Победе».
…Ну вот, а теперь самое время вернуться к чаеторговцу Высоцкому.
В то время, о котором сейчас пойдет речь, Высоцкий был вдовцом и имел единственную дочь, необыкновенно красивую девушку, очень им любимую. Неожиданно дочь заболела туберкулезом. После безуспешных попыток вылечить ее в России, Высоцкий стал возить ее по лучшим врачам, больницам и санаториям мира. Все было бесполезно. Состояние девушки ухудшалось с каждым днем и гибель ее стремительно приближалась. Высоцкий был в полном отчаянии и обратился к известному доктору Боткину, тому самому, который в ночь с 16 на 17 июля 1918 года в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге, был зверски убит коммунистами вместе с Николаем И, императрицей, цесаревичем, четырьмя великими княжнами и еще тремя близкими императору людьми.
Боткин, и до того не раз осматривавший больную, сказал Высоцкому: «Милостивый государь, как я уже имел несчастие вам докладывать, вылечить вашу дочь невозможно. Однако вполне возможно замедлить процесс развития болезни и на более или менее значительное время продлить ее жизнь. Для этого я рекомендую вам, во-первых, прекратить ее возить куда бы то ни было. Для нее лучше всего именно тот климат, который существует там, где она родилась и выросла. Во-вторых, купите где-нибудь под Москвой, в сухом месте с незагрязненным воздухом земельное владение, постройте там двухэтажный (не более того) дом, непременно деревянный, чтобы стены его дышали, озаботьтесь подъездными путями, другими коммуникациями, наличием всех удобств и поселите там вашу дочь на постоянное жительство. Я же беру на себя пользовать больную. При соблюдении всех этих условий, мы продлим ее жизнь».
Высоцкий послушался и неподалеку от Москвы, к северу от нее, близ деревни Болшево, построил замечательно красивый и удобный двухэтажный особняк, куда и поселил дочь, да и сам проводил там все свободное время.
Доктор оказался прав. Развитие болезни замедлилось, и девушка прожила еще несколько лет, к счастью для нее все же не дожив до 1917 года.
Захватив власть, коммунисты, естественно, «национализировали» и болшевский дом Высоцкого. Дом переходил от одного учреждения к другому и в конце концов стал владением Академии наук СССР, которая, выстроив вокруг дома несколько уродливых одноэтажных жилых корпусов, превратила его в загородную больницу для выздоравливающих при своем Лечебно-санаторном управлении.
Осенью 1956 года Болшевскую больницу решил проинспектировать главный ученый секретарь Президиума Академии наук СССР (была такая должность, учрежденная по приказу Политбюро ЦК КПСС, чтобы противостоять возможным проявлениям строптивости со стороны Президентов Академии — подобные случаи бывали) академик Александр Васильевич Топчиев.
Приехав в больницу, Топчиев внимательно все осмотрел, поговорил с больными, с врачами, с обслуживающим персоналом, а затем затребовал все истории болезней находящихся в Болшеве на излечении.
Оказалось, что среди них не было ни одного научного сотрудника, а только жены академиков, сотрудники аппарата Президиума Академии и члены их семей. Топчиев распорядился до конца этого же дня выписать всех без исключения больных и на место их, по направлению двух московских академических больниц, принять научных сотрудников. Вот в их числе оказался и я.
Прежде чем продолжать повествование, мне хотелось бы объяснить столь необычное для советского чиновника, хотя бы и увенчанного академическим званием, поведение. Топчиев — азербайджанец, был специалистом по нефти, то есть получение академического звания для него не было так уж обязательно сопряжено с полной безнравственностью и угодничеством, как для советских ученых гуманитариев.
Далее, на дворе стоял 1956 год. Расстрел в каком-то бункере Берии и нескольких его приспешников особого впечатления не произвел. Великий кормчий и не таких, как этот мингрельский выскочка, запросто ставил к стенке. Но вот, «секретный» доклад Хрущева на XX съезде Коммунистической партии… Народ десятилетиями морили голодом, гноили в тюрьмах, концлагерях, ссылках, расстреливали по темницам, а то и в собственных жилищах, натравливали одну часть на другую, плевали в лицо, да еще заставляли вопить о том, как он счастлив… Перед этим униженным и ограбленным народом, слегка забрезжила надежда, которая, казалось, уже совсем умерла, а она, как известно, умирает самой последней. «Секретный» доклад читали по стране во всех учреждениях и на предприятиях. В Институте археологии Академии наук, где я тогда работал, его с большим вдохновением на общем собрании Института прочел наш археолог Николай Мерперт. Впрочем, четыре года назад, он с таким же вдохновением и тоже на общем собрании сотрудников института читал речь товарища Сталина на XIX съезде КПСС. Да вот только теперь речь-то была не товарища Сталина, а о товарище Сталине и узнали мы о нем много новенького. При всей ограниченности задач, да и возможностей Хрущева, реализованных в этом докладе, он всколыхнул всю страну.
Думаю, что многие в России тогда находились в состоянии радостного возбуждения, надежды, желания сделать что-то нужное, справедливое, истинно гражданственное, хорошее и полезное для своей страны и народа. Может быть, что это чувство не обошло и некоторых советских чиновников, и Топчиев был в их числе… Впрочем, скорее все это было уж и не так возвышенно, а просто он получил соответствующий приказ откуда-то сверху.
Так или иначе, мы были, наверное, первыми рядовыми учеными, переступившими порог этой больницы. Переступили и в изумлении таращили глаза. В великолепном доме из мореного черного дуба, в палатах на одного или двух больных на столах в хрустальных вазах находились цветы, яблоки, апельсины, бананы… В столовой, помещавшейся в бывшей придомной синагоге, где все еще красовались магиндовиды в цветных витражах окон, хорошенькие официантки с белыми узорчатыми накрахмаленными наколочками на головах, предлагали на завтрак, обед, полдник и ужин меню с богатым выбором всевозможных изысканных блюд и т. д. Впрочем, через несколько дней после нашего поступления в больницу, все это великолепие, включая и официанток с наколочками, исчезло, еда стала обычной больничной жвачкой.
Знакомясь с больными, я быстро установил, что небольшая часть из них состояла из таких же сердечников, что и я, перенесших инфаркты, приступы ишемической болезни и другие сердечно- сосудистые заболевания. Нас здесь действительно подлечивали.
! Большинство же страдали, как тогда стыдливо и лицемерно официально называли, профболезнью, то есть Получили смертельную дозу радиационного облучения. Это были люди разного возраста и степени научной подготовки: от студентов-практикантов, наткнувшихся в геологических экспедициях на месторождения урановых руд, до убеленных сединами старцев, облученных на своих рабочих местах в лабораториях. Лучевую болезнь и тогда не умели лечить, и сейчас не умеют. Применяющаяся в настоящее время пересадка спинного мозга очень редко и ненадолго дает положительные результаты. Но сейчас, по крайней мере, разработаны и далее кое-где внедрены действенные меры профилактики и защиты от облучения. Тогда — в сороковые-пятидесятые годы и таких мер почти не применяли, во всяком случае у нас.
В Болшевской больнице этих «профбольных» никто и не пытался лечить. Их пичкали только разными транквилизаторами, психотропными лекарствами, старались поднять жизненный тонус и, в то же время, удерживать в спокойном состоянии.
Об этом мне рассказала медсестра.
Столкнувшись вплотную с таким большим количеством смертников, да еще внешне никак на них не похожих, я ужаснулся…
В столовой за четырехместным столиком, на который мне указала сестра-хозяйка, нас оказалось только двое. Моя соседка была женщиной лет двадцати пяти-двадцати семи, со смуглым лицом и румянцем во все щеки, с пышными каштановыми волосами и странными серебряными, очень живыми, как чешуя форели, глазами.
Солнечные лучи, проходя сквозь цветные витражи, играли на ее удивительно привлекательном лице. Набравшись куража, я сказал:
— Судя по всему вы не сердечница. Значит профболезнь, так?
Она утвердительно кивнула.
— Тогда, пожалуйста, пересядьте на другое место. Я читал, что для облученных прямой солнечный свет особенно вреден.
Женщина улыбнулась.
— Вы так сказали потому, что хотите, чтобы я сидела поближе к вам?
— Хочу, — честно ответил я, — но сказал я это, потому что действительно вам вредны прямые солнечные лучи.
Женщина послушно пересела и снова улыбнулась.
— Меня зовут Лида, фамилия Прозорова. Физик-ядерщик.
Я тоже представился.
После завтрака (тогда еще весьма изысканного) Лида предложила:
— Пойдем в лес на лыжах?
Я замялся.
— Понимаешь, я все-таки после инфаркта…
— Бедняга, — с таким искренним сочувствием сказала Лида, что у меня защемило сердце — я подумал о ней самой. — Ну, тогда просто пойдем в лес, погуляем.
В солнечном лесу, со свежим сияющим снегом было прекрасно. На ветках огромных елей еще не скопилось много снега и иголки на них еще не потемнели. Вокруг нас порхали всевозможные птицы: большие синицы, зеленые, с черными галстучками и белой манишкой московки в нарядных синих шапочках, с коротенькими клювиками, серо-палевые поползни с уплощенной головкой и туловищем, с крепенькими лапками, нарядные снегири с красной грудкой и в серых сюртуках. Неподалеку, с шумным криком, то взлетали над деревьями, то пропадали в их чаще разноцветные сойки, каждая из которых была по размеру в несколько раз больше и синиц, и поползней и снегирей.
— Знаешь, что значит это скопище соек и их постоянный крик? — спросила Лида. Я отрицательно замотал головой.
— Это значит, что рядом лось, вот они вокруг него и хлопочут. — так как у меня, видимо, вытянулось лицо, добавила: — Лось первым никогда не нападает. Только не надо подходить к нему слишком близко.
— Да, да, конечно, — быстро согласился я, — и никакая экспериментальная проверка не нужна.
— Вот видишь, как я убедительно говорю, — улыбнулась Лида, но я не принял шутки и довольно сердито ответил: — Просто мне рке доводилось видеть лосей. А потом, однажды, при раскопках древнерусского городища мы нашли лосиные рога. Так экспедиционный остеолог сказал, что они весят больше 20 килограмм. Да еще на голове у такой махины…
— Ну, ладно, ладно, — Лида примирительно погладила меня по плечу. Потом она достала из кармана коричневой дубленки кусок хлеба, наверно захваченный из столовой, раскрошила его, и положила крошки на вытянутую ладонь левой руки. И вот чудо — почти сразу же на ее ладонь стали слетаться певчие птички.
Некоторые из них, схватив крошку хлеба, тут же улетали, впрочем, лишь на несколько секунд, другие просто сидели и клевали хлеб у нее на руке.
— Вот это да! Почему они тебе так доверяют?
Лида негромко засмеялась.
— Да у меня с нашими певчими птичками с детства свои особые отношения.
Эти ее слова мне потом, кстати сказать, очень пригодились.
Так она вошла нераздельно в этот ликующий солнечный зимний лес, так была красива, выглядела такой счастливой и здоровой, что я, со стыдом, понимая всю бестактность, да и бесполезность этого вопроса, все-таки спросил, лицемерно пропустив слово «с-мертельную»: «Неужели ты тоже получила дозу?»
Лиза ответила как-то отстраненно легко.
— Ты вот о чем. Да. Получила. Три смертельных дозы. Ну и что? Разве лес от этого менее хорош, а жизнь менее прекрасна?
Я был смущен, но в то же время испытал какое-то, просто чудовищное в этих обстоятельствах, облегчение…
Лида умерла, как и предсказывали врачи, через два с небольшим года… Но вспоминаю я ее по большей части именно такой, какой она была тогда — во время нашей первой совместной прогулки в сияющем зимнем лесу, в окружении веселых, быстрых, вольных разноцветных птичек, красивую и счастливую, несмотря ни на что…
Мы очень быстро подружились тогда, я и не заметил, как перешли на «ты». Я никогда больше не задавал дурацких вопросов, связанных с ее облучением. Да и она заговорила об этом еще только один раз… А вообще-то она о себе охотно рассказывала. Русская, она родилась и выросла на Полтавщине, в прославленном Гоголем Миргороде. Отсюда, видимо и мягкое, украинское «г» в ее говоре и любовь к украинским песням, которые она не чинясь и даже с охотой не раз мне «спивала». По окончании школы уехала из Миргорода в Москву и поступила по конкурсу в физико-технический институт на Долгопрудной, один из самых престижных в стране, готовивший физиков-атомщиков. Для девушки из допотопного захолустного Миргорода, это само по себе было уже необычайным подвигом… Еще будучи студенткой, вышла замуж за своего однокурсника Володю. По окончании учебы работала в одном из институтов Академии наук. А потом… Впрочем, как писал Дюма: «Для того, кто попадает в Бастилию нет больше потом…»
Мы были с ней у меня в палате, когда вдруг ее. блестящие серебряные глаза потускнели, со щек сошел румянец, а полные вишневые губы, покрылись морщинками и стали коробиться.
Я помог ей лечь на постель и сказал:
— Я на минуту. Только позову врача.
— Не надо, — с трудом сказала Лида, — он все равно ничего не сможет сделать. На этот раз само пройдет. Лучше сядь и расскажи мне что-нибудь. Ты так хорошо рассказываешь.
— А что тебе рассказать? — несколько смешался я.
— Ну, расскажи мне сказку, — все так же с трудом проговорила Лида.
А я подумал: вот он, шанс, которого я так долго! Ждал.
Лида была умным человеком и конечно понимала, что она обречена. Но я был уверен, что в глубине души она все-таки на что-то надеется. А на что, собственно, она могла надеяться? Только на чудо. Вот и надо поддержать в ней эту надежду. И, кажется, наконец представлялся случай. Его нельзя упускать.
— Хорошо, расскажу тебе сказку о тебе, — пытаясь быстро собраться с мыслями, сказал я.
— Обо мне, — удивилась Лида, — ну, что ж, это занятно. Расскажи.
Я было испугался. Но уж очень хотелось как-то поддержать Лиду. Я взял себя в руки и начал, сам толком не зная, куда меня заведет эта, еще неизвестная мне, сказка:
— Это было летом 1932 года возле Миргорода.
Тебе было четыре года и ты жила с родителями в местечке Червона Гирка. На Украине тогда, в результате насильственной коллективизации и реквизиций в деревнях всего продовольствия, царил страшный и все усиливающийся голод. Вымирали от него целые деревни и городки, дело доходило до каннибализма. А еще самый-то главный голод был впереди.
Твой папа каждый день ходил за две версты в город на службу, главным образом, потому, что там давали хоть какие-то продовольственные пайки. В тот день мама, собрав разные вещи, отправилась в расположенную поблизости деревню. Думая, что может быть сможет сменять эти вещи на хлеб или картошку. Перед уходом, мама тебе строго настрого велела никуда с участка не уходить. Но вот щеколду на деревянной калитке, сама-то повернуть забыла. А был ясный, теплый солнечный день. Ты и не заметила, как вышла из калитки и побрела по лесу, который достигал почти до самого вашего участка. Тебе попалась в траве душистая красная ягодка — земляника. Ты сорвала ее и съела. Она оказалась очень вкусная, и ты, в поисках новых ягод, стала все больше углубляться в лес.
Неожиданно ты услышала отчаянный писк. Ты пошла на этот писк и увидела маленькую пеструю птичку, которая запуталась в силке, поставленном очень низко на кусте. Ты подошла и освободила птичку. Она отряхнулась, сидя на твоей руке, взлетела и запела песню благодарности, с переливчатым трехоборотным свистом.
— А какой породы была эта птичка? — спросила Лида, и я с радостью увидел, что краски возвращаются на ее лицо, глаза светлеют, да и голос у нее стал крепче.
— Точно не знаю, но похоже на пеночку. Они кажется любят и понизу летать.
— Правильно, — подтвердила Лида, — тем более, что трехоборотный свист кроме пеночки умеет выводить только соловей, а он не пестрый и вообще ты бы его сразу узнал. Ну, извини, что прервала. Продолжай.
— А ты брела все дальше и дальше в лес и, наконец, вышла на небольшую полянку. Посредине горел костер, над которым в довольно объемистом котле кипела вода. Вокруг костра расположились трое мужчин, судя по одежде, впрочем сильно поношенной и даже оборванной, — городские.
Вид у них был изможденный. Один из них, совсем еще молодой, увидев тебя, радостно сверкнул черными глазами и, поведя нечесаной с колтунами головой, обрадовано сказал, потянувшись к валявшемуся на земле возле него топору:
— А вот и навар сам к нам пожаловал.
Другой, лежавший у костра, в когда-то синей свитке, с деревянным протезом от колена правой ноги, спросил оторопело:
— Хиба ж у тебя рука поднимется на дите малое?
— Заткнись, культяпный, — зло ответил молодой, берясь за топор, — а то я тобе другу ногу пидровняю.
Ничего не понимая, но охваченная ужасом, ты молча застыла на месте. Вдруг раздался щебет и так низко, чтобы только не обжечься паром, над костром с кипящим котлом пронеслась давешняя пеночка. Пролетая, она уронила в котел какое-то зернышко и уселась, запев свою песенку на стоящем рядом тополе. В котле сразу лее что-то заскворчало. Третий из лежа-1Цих у костра, седоусый, в потертом гарусном жилете, заглянув в котел удивленно и радостно сказал:
— Та шоб вам повылазило, пивням, выбрали ну лаяться.
А котел-то полон овсяной каши.
Так оно и оказалось, и все трое, обжигаясь, стали Деревянными ложками черпать из котла неведомо откуда появившуюся кашу.
Песня пеночки вывела тебя из столбняка, и ты пошла вслед за этой птичкой, перелетавшей с дерева на дерево, поджидавшей тебя, если ты приостанавливалась. Так ты и вышла к вашему дому…
Тут я увидел, что серебряные глаза Лиды блеснули, как будто осветив палату, и хотя это продолжалось всего несколько мгновений, я понял, что значит этот блеск. Я правильно рассчитал. Лида страстно хотела жить и в глубине души надеялась на то единственное, на что ей оставалось надеяться — на чудо. Вот я и рассказал ей, что такое чудо возможно и никакого значения не имеет, что это была сказка.
Лида села на кровати, улыбнулась и спросила: — А что было потом?
— Ну, как что? Вернувшись и не дождавшись маму, ты уснула и когда довольная мама (ей удалось наменять порядочно картошки), разбудила тебя, что бы накормить свежесваренной дымящейся бульбой, ты ей ни слова не сказала о том, что с тобой приключилось в лесу, чтобы не волновать, да и не сердить маму тем, что ты нарушила ее просьбу не уходить с участка.
— А может быть мне это все приснилось? — задумчиво спросила Лида.
— Вот уж нет, — торжествуя ответил я, — пеночка-то с тех пор каждое утро прилетала чтобы спеть тебе песенку, а во время прогулок сопровождала тебя, перелетая с дерева на дерево…
— Ты можешь мне честно ответить на один вопрос? — с каким-то вновь появившимся напряжением спросила Лида.
— Конечно могу. Я на все твои вопросы отвечаю честно.
— Дело в том, — задумчиво и сдержанно сказала Лида, — что под Миргородом действительно есть местечко под названием «Красная горка» и я там, когда была девочкой, не одно лето прожила с родителями. Откуда ты это узнал?
— Да ниоткуда. Я просто дал первое название, которое пришло в голову, — меня уже невозможно было сбить с толку. Лида посмотрела на меня долгим испытующим взглядом.
С тех пор мы с ней еще больше сблизились и отношения у нас становились все более доверительными…
Впрочем, я все-таки был с ней не во всем откровенен. Так, например, я не посвятил ее, конечно, в ту сверхзадачу, которую поставил перед собой, рассказывая сказку.
Не стал я ей говорить, какое, на всю жизнь оставшееся воспоминание, натолкнуло меня на этот сюжет… В 1932 году мне было 15 лет. Я жил в Москве, учился в школе. В городе был голод — не голод, но изрядное недоедание. Все продукты по карточкам. Хлеб только черный, плохого качества: влажный, кисловатый. После сравнительно недавно задушенного НЭПа было особенно муторно. Утешало, что мы первые, терпя лишения, строим новое, невиданное еще общество, которое будет обществом всеобщего счастья. Но есть все-таки хотелось…
Однажды я проходил по Страстной площади и остановился возле аптеки, которая находилась наискосок от кинотеатра «Палас». В витрине аптеки помимо обязательных огромных стеклянных шаров, заполненных разноцветной жидкостью и каких-то никелированных инструментов, был выставлен вполне натуральный человеческий скелет. Когда я глазел на него, ко ладе подошел взрослый мркчина в дореволюционной еше студенческой фуражке с темно-зеленым околыш-ком и негромко спросил, указывая на скелет:
— Вы знаете, кто это висит?
Я пожал плечами.
— Это украинец висит, — так же негромко сказал бывший студент и неспешно пошел своей дорогой, оставив меня в некотором недоумении… К несчастью, вскоре это недоумение полностью рассеялось…
…В течение нескольких лет папа брал меня с собой на Украину, где в одном из сел Полтавщины он любил проводить отпуск.
Мы жили всегда у одной и той же хозяйки — вдовой крестьянки красавицы Матильды или Матуси, как все ее ласково звали. Небольшая белая хата ее была еле видна в сильно разросшемся вишневом саду. От глиняного чистого пола, который хозяйка регулярно подмазывала, горьковато и волнующе слегка пахло полынью и чебрецом. Село было богатейшее. Вокруг простирались благодатные поля, где нередко сидевшие в овсах и пшенице огромные дрофы и другие птицы, подпускали к себе совсем близко. В неширокой реке было полно рыбы. Отец как-то на донку вытащил такого сома, что я сел на него верхом, а он подпрыгивал подо мной, как сноровистая лошадь. Особенно любил я бывать на базаре, где прямо на земле, или на телегах высились горы всевозможных овощей и фруктов, да и полно было всякой иной снеди.
Не знаю имелось ли на весь базар хоть пара-другая весов. Яйца продавались корзинами, птица, поросята, овцы, козы — штуками, а за любые овощи или фрукты — заплати пятачок и бери сколько сможешь унести.
Но вот наступило время «великого перелома». Тут уже стало не до поездок на Украину, да и куда бы то ни было. Осенью 1933 года под вечер кто-то постучал в нашу входную дверь. Папа открыл и прямо на него молча свалился какой-то оборванный скелетообразный мужчина. Папа отнес его в столовую, положил на диван, стал приводить в сознание. С трудом мы узнали в нем весельчака бандуриста Остапа из того самого села на Полтавщине. Когда Остап пришел в сознание, был вымыт, одет, обут, накормлен и напоен чаем, он рассказал страшную историю своего родного села Новые Санжары. Упрямые хохлы не спешили записываться в колхоз, особенно после статьи товарища Сталина «Головокружение от успехов». Тогда части НКВД выгребли из села все продовольствие, а через некоторое время и окружили его плотным кольцом. В тех, кто пытался сунуться за околицу — стреляли без предупреждения.
Когда съели не только всех кошек, собак но и сбрую и древесную кору, «уси и вмерли» — горестно сказал Остап.
— А Матуся? — с ужасом спросил я.
Остап только развел руками. Я вспомнил всегда ласковую Матусю, ее прищуренные в улыбке быстрые, и озорные глаза и горько заплакал…
Сам Остап был ранен при попытке выбраться из села и сочтен за убитого. Расстрелянных сбрасывали в ров и лишь слегка присыпали землей. Ночью он пришел в себя, выполз изо рва и чудом добрался до нас через все преграды…
…Когда он у нас немного оправился и откормился, отец отправил его в Рязанскую область в бывшее имение, а ныне совхоз Корзинкино, директор которого был старинным папиным приятелем. Но эта тема страшна и неисчерпаема. Вернемся в Болшево…
Мы все больше времени проводили с Лидой и такой она была жизнерадостной, неугомонной, пленительно женственной, что я все чаще просто забывал о том, что с ней происходит и что ее ждет в недалеком будущем. А когда все же вспоминал, это было как сильнейший удар электрическим током.
Но вспоминал я все реже и реже. А тут еще выяснилось, что она совершенно не знает русских поэтов Серебряного века — моих любимейших из любимых. Из всех из них она даже и читала только об Ахматовой, и то одну ждановскую пошлятину о метаниях между будуаром и молельной… А об остальных и вовсе не слышала. Бог мой, я даже восхитился такой tabula rasa. Я обрушил на нее целый светоносный ливень, целый драгоценный поток, открыл перед ней наше волшебное русское северное сияние. Марина Цветаева и Максимилиан Волошин, Николай Гумилев и Анна Ахматова, Осип Мандельштам и Владислав Ходасевич, Георгий Иванов и Вячеслав Иванов, Владимир Соловьев и Иван Бунин, Зинаида Гиппиус и Иннокентий Аненский, Александр Блок и Валерий Брюсов, Борис Пастернак и еще Десятки любимых еще со школьной скамьи (но не на Ней сидя, узнанных).
Лида оказалась на редкость благодарным и восприимчивым слушателем. Вскоре она и днем и ночью заставляла меня читать наизусть моих любимых поэтов, причем ночью глаза ее горели в темноте зеленым огнем, как у кошки.
Она безошибочно в: этом сказочном богатстве вылавливала бриллианты чистейшей воды и могла подолгу перебирать их, пробовать на вкус, на звук, на смысл, на чувства. Так было, например, со строчками Мандельштама:
«На стекла вечности уже легло
Мое дыханье, мое тепло»
И нужно сказать, что, я цепенел, когда она уже в который раз в своей протяжной манере, вслух наизусть читала эти строки…
Для меня было большой нечаянной радостью вслушиваться в стихи любимых поэтов через нее. О нет, она не открывала мне какой-то новый, особый, ранее скрытый от меня смысл в этих стихах. Она просто делала и мое восприятие более ярким, глубоким, острым, волнующим.
…Сколько раз она вслух перечитывала строки из стихотворения Ахматовой:
«В Кремле не надо жить — преображенец прав —
Здесь рабства древнего еще кишат микробы:
Бориса дикий страх и всех Иванов злоба,
И самозванца спесь взамен народных прав…»
…Вот сейчас, сию минуту я вспомнил это четверостишие и подумал: «Да, конечно, и понимаю и понимал, что это написано о навсегда, навечно, но, Боже мой, неужели эти строки написаны где-то в 1940 году, а не сегодня — на исходе 1992 года?»
..А на одно из стихотворений Блока она тут же сочинила песню и не раз ее пела. Как она пела? Я не берусь этого передать. А все-таки, читатель. ты можешь получить об этом представление. Только тебе придется самому спеть эту песню, причем неважно, есть у тебя голос и слух или нет.
Вот эта песня:
«Опять, как в годы золотые
Три стертых треплются шлеи
И вязнут спицы расписные
В расхлябанные колеи
Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые,
Как слезы первые любви.
Тебя жалеть я не умею
И крест свой бережно несу.
Какому хочешь чародею
Отдай разбойную красу.
Пуская заманит и обманет,
Не пропадешь, не сгинешь ты,
И лишь забота затуманит
Твои прекрасные черты.
Ну что ж, одной заботой боле,
Одной слезой река полней,
А ты все та же: лес да поле
Да плат узорный до бровей.
И невозможное возможно,
Дорога долгая легка,
Когда блеснет в дали дорожной
Мгновенный взгляд из-под платка,
Когда звенит тоской острожной
Глухая песня ямщика.»
Я прошу прощения у великой тени Александра Александровича, если в чем-то погрешил против текста его произведения, но записал именно песню, которую пела Лида.
А теперь, читатель, если ты не знаешь этого стихотворения наизусть — держи текст перед собой, а коли знаешь, так и того проще, про себя молча спой эту песню…
Ну вот, так она и пела. Только громко…
…Нас навещали друзья, моя жена и муж Лиды — белобрысый, с открытым мужественным лицом, тоже физик, как и она, разве что только не облученный. Все Перезнакомились друг с другом и отношения установились самые добрые.
…Обычно по утрам я прогуливался по больничному саду, нередко в обществе Лиды. Однако как-то раз, когда она не появилась в саду, я не удивился — случалось, она спала почти до самого завтрака. Но вот, когда она не пришла в столовую, я заволновался. Наскоро поев, сунулся было в ее палату, но на двери была прикноплена записка: «Больную Прозорову прошу не беспокоить. Смоленский».
Абрам Исаакович Смоленский был главным врачом Болшевской больницы. В его кабинете, он жестом пригласил меня сесть и, не о чем не спрашивая, сказал своим скрипучим голосом:
— Больной Прозоровой было очень плохо. Вызванная из Москвы реанимационная бригада занималась ею всю ночь и недавно только уехала. Сейчас больная, получив большую инъекцию снотворного, спит и не надо ей мешать.
— А когда проснется?
— Тоже не надо. Я скажу, когда можно будет. А пока ей очень вредны любые эмоции, — жестко сказал Абрам Исаакович, ероша свою седеющую черную шевелюру и, слегка смягчившись, добавил: — Ей досталось в эту ночь и это не могло не отразиться на ее внешности. А как вы думаете, какая женщина в этом состоянии захочет видеть кого-нибудь, кроме врача?
— Она поправится?
— На этот раз — наверное, да, — возвратился к прежнему тону Смоленский, — но вообще-то я не специалист в этой части.
— А где есть такие специалисты?
— Не знаю, — уже совсем свирепо ответил Смоленский и посмотрел на меня налитыми кровью глазами, — может быть, в аду.
Я понял, что он вместе с реанимационной бригадой тоже провел всю ночь у кровати Лиды и что это, значит, не от злости, а от усталости. Все-таки с некоторым вызовом спросил:
— Почему в аду?
Абрам Исаакович посмотрел на меня как на полного кретина и проскрипел:
— Сначала их заставили делать топливо для этого адского котла. Да среди профессионалов он, кажется, так и называется — «котел». А потом их в этот самый котел и швырнули. Вы думаете, начальству нужны первопроходцы после того, как они сделали свое дело? Если так, то вы очень глупо думаете. Теперь первопроходцы им опасны — слишком умны и беспокойны. Они еще смогут сыграть «все назад», или чего доброго начать каяться. Нет. Им теперь нужны те, которые любят деньги и исполнят, что прикажут. А я — старый еврей, который давал клятву Гиппократа, поклялся лечить людей, так что мне остается? Сидеть сложа руки и наблюдать, как они гибнут в адском котле и сколько еще погибнет! У меня нет сил, чтобы хоть одного вытащить из котла, а хоть бы и появились — не дали бы.
Я совершенно опешил и лишь немного придя в себя, осторожно спросил:
— Так вы полагаете, что их нарочно облучили?
Абрам Исаакович поглядел на меня, как на совершенно безнадежного и сказал устало:
— Да, нет, конечно, не нарочно. Просто всем было наплевать, как они работают, — важен был результат. А тот, кому было не наплевать, кто понимал и предвидел, тот потирал руки. Ну, теперь-таки вы довольны? Можете даже настучать, если есть настроение.
Я вскочил со стула, но не успел и рта раскрыть, как он пробормотал:
— Это я так. Извините. Я знаю, с кем говорю. А теперь идите. Я устал. Забудьте об этом разговоре. А больная Прозорова на этот раз оправится. Только напрасно не надейтесь. Дело решенное.
…Несколько раз в течение этого дня подходил к Лидиной палате, но Абрам Исаакович, видимо, не Надеясь на силу убеждения, учредил у двери пост — посадил на стул несокрушимую медсестру Нюру — фронтовичку, известную тем, что к ней ни на какой козе не подъедешь.
К вечеру появился Володя. Он без стука вошел ко Мне и, не здороваясь, сердито воскликнул:
— Представьте себе — этот еврей не пустил меня к ней!
— Здравствуйте, Володя. Садитесь, — холодно ответил я, — вас не пустил не еврей. Вас не пустил врач. Ведь он сделал это не по национальным, а по медицинским соображениям.
Володя молча несколько раз моргнул, а потом, залившись краской, как-то жалобно сказал:
— Простите, ради Бога. Я вообще веду себя как последний хам.
— Ладно, ладно, мне и то не по себе, — ответил я, — однако Абрам Исаакович сказал, что на этот раз она, наверное, поправится.
— А может быть…? — затаив дыхание спросил Володя.
— Не знаю, — развел я руками, — мне иногда кажется, что этот дом — корабль чудес. Ведь и тот, кто его строит и та, для кого строили, надеялись на чудо. И большинство из нынешних больных на него надеются. Может быть, оно и вправду произойдет.
Володя, слегка хлопнув меня по плечу своей огромной лапищей, отправился к Нюре, уговаривать ее передать Лиде записку, а также авоську с гранатами, яблоками, мандаринами и грушами.
От тех фруктов, что лежали в вазах в палатках при нашем поступлении в больницу, давно не осталось следа и запасы их не возобновлялись. Видимо, снабжением больницы занимались какие-то чиновники из хозяйственного управления Президиума Академии наук, а они-то хорошо знали, кому чего положено давать по их табелям о рангах…
Володя вернулся через несколько минут, возбужденный и повеселевший:
— Конечно, эта фурия меня не пустила, но письмо и фрукты передала, а мне дала записку от Лиды — вам привет. Вроде все идет на лад. Можно я вам оставлю свой домашний и служебный телефоны? Если что — позвоните, пожалуйста. И еще раз извините за давешнее. Ей Богу, я по идее не расист и не хам. Я теперь только через сутки смогу приехать.
Все это он выпалил одним духом, обнял меня и исчез.
На другой день после обеда, когда я сидел в библиотеке, туда заглянул Смоленский и молча мне кивнул.
Ни «поста», ни записки у Лидиной палаты уже не было.
Постучав, я вошел, и Лида поднялась мне навстречу из кресла.
Это было поразительно. Не прошло и двух суток после сильнейшей встряски, а она выглядела такой же, как обычно. Даже румянец сохранился.
Усадив меня и не дав мне сказать ни одного слова, она спросила:
— Цикл стихов Блока «Кармен» явно посвящен какой-то определенной женщине. Ты не знаешь, кому именно?
— Знаю, — медленно ответил я, поняв, что она не хочет сейчас говорить о себе, — знаю. Эта женщина — талантливая певица Любовь Александровна Андреева-Дельмас, на четыре года моложе Блока. В течение многих лет она была его другом. Кажется, жива и до сих пор.
Да… все-таки видны следы пережитого… Лицо оживленное, даже радостное, но румянец сполз к скулам и, как говорят на Востоке, в уголках глаз притаилось страдание…
Впрочем, Лида не дала мне углубиться в наблюдения. Она почти тут же спросила:
— А вот стихотворение Мандельштама «Мастерица виноватых взоров» посвящено, судя по последней строфе, Марии. Ты знаешь, кто это?
И она прочла:
«Ты, Мария, — гибнущим подмога,
Надо смерть предупредить, уснуть.
Я стою у твердого порога —
Уходи, уйди, еще побудь.»
На этот раз я не просто знал, а знал порядочно. Я рассказал ей о Марии Сергеевне Петровых — удивительном человеке и поэте, живущей по большей части на даче в Голицыне под Москвой. Даже прочел единственное стихотворение Марии Сергеевны, которое я помнил — «Назначь мне свидание…»
Лиде стихотворение очень понравилось и она страшно захотела познакомиться с Марией Сергеевной. Мы условились, что после выхода из больницы съездим к ней в Голицыно. Увы, этому плану, как и многим другим, не было суждено осуществиться…
…Прошло еще несколько дней, и Лида оправилась настолько, что снова встала на лыжи и вообще как будто ничего и не было. Если я заводил речь об ее самочувствии, то она только отмахивалась. Зато на другие темы говорила охотно и откровенно. Меня поразила точность и беспощадность, с которой она оценивала наших хозяев, как недавних, так и нынешних и, вообще, какая-то ее политическая зрелость, что ли, если выражаться языком партийных функционеров. Причем она была не единственным знакомым мне физиком, который этим отличался. Таким был, например, мой близкий друг Гера (Герцен Исаевич) Копылов — доктор физико-математических наук, живший и работавший много лет в Дубне и не один сезон проведший у меня в экспедиции в качестве рабочего в Молдавии, на Украине, на Карельском перешейке. Физики знали его прежде всего как крупного специалиста по элементарным частицам, диссиденты, да и вообще либеральная интеллигенция — как талантливого и острого поэта-сатирика и автора блестящих саркастических эссе о нашей светлой социалистической действительности. Псевдонимы, к которым он в этой своей ипостаси прибегал, скрывали подлинную фамилию автора разве что от «работников» КГБ. И таких физиков знал я немало. Откуда они появлялись, именно такие физики, как и почему среди них большинство были музыкально одаренными людьми, я и до сих пор не ведаю. Думаю только, что именно они послужили хотя бы отчасти той питательной средой, которая породила феномен Андрея Дмитриевича Сахарова, и то, что он сумел сказать «urbi et orbi», они думали, делали и говорили.
«Свет души сберегая стихами…»: Поэзия вчера, сегодня…всегда!: Поэзия русской эмиграции
Владимир Набоков
Дорогие друзья!
Открываю новую рубрику – «Поэзия русской эмиграции». Сколько замечательных русских поэтов уехали из страны по самым разным причинам (политическим, экономическим, духовным и др.), стали эмигрантами, но не перестали быть в душе русскими поэтами. Их творчество составляет часть общей русской культуры, и оно интересно нам, оставшимся на исторической Родине.
С творчеством Владимира Набокова, его прозой, познакомилась в начале 90-х годов прошлого века, когда наступил период гласности и пошла волна публикаций в прессе, издание его книг в различных издательствах. Прочитала не всё, конечно, но то, что прочитала («Защита Лужина», «Машенька», «Лолита») вызвало неоднозначную реакцию: от неприятия («Лолита») до восхищения писательским мастерством – «Защита Лужина». Интеллектуальная добротная проза с глубоким анализом и интересными сюжетами. Но как-то мимо прошла его поэзия, может быть, не было публикаций или она не попалась на глаза. А совсем недавно увидела тоненький сборник его стихов, начала читать и… зачиталась. Сколько в них философских раздумий, глубины образов, внутренней энергии. Предлагаю вашему вниманию подборку стихов и цитат, высказываний Владимира Набокова.
Немного о самом писателе:
Владимир Владимирович Набоков (публиковался также под псевдонимом Владимир Сирин) родился 10 [22] апреля 1899 г., Санкт-Петербург, умер 2 июля 1977, Монтрё (Швейцария). Русский и американский писатель, поэт, переводчик, литературовед и энтомолог. Сын политика Владимира Набокова.Семейство Набоковых являлось одним из первых владельцев автомобилей в Петербурге. Это было одно из богатейших семейств; Владимир Дмитриевич был англоман: из английского магазина выписывались все дорогие и модные новинки, как, например, походные надувные ванны, не говоря о ракетках, велосипедах и прочем спортивном инвентаре, включая сачки для бабочек. Все это прекрасно описано самим Набоковым в «Других берегах».
Произведения Набокова характеризуются сложной литературной техникой, глубоким анализом эмоционального состояния персонажей в сочетании с непредсказуемым сюжетом. Среди известнейших образцов творчества Набокова можно отметить романы «Машенька», «Защита Лужина», «Приглашение на казнь», «Дар». Известность у широкой публики писатель получил после выхода в свет скандального романа «Лолита», по которому впоследствии было сделано несколько экранизаций (1962, 1997).
Рассказы писателя наполнены удивительной лирической силой. В миниатюре содержат многие проблемы крупных творений писателя: тему «другого» мира, переплетённую с ним тему мимолётного, ускользающего переживания и т. д. Наиболее выдающиеся произведения в этом жанре: рассказы «Возвращение Чорба», «Весна в Фиальте», «Рождество», «Облако, озеро, башня», «Terra Incognita», повесть «Соглядатай».
Набоков профессионально занимался энтомологией. Его интерес к этой области возник под влиянием книг Марии Сибиллы Мериан, найденных им на чердаке имения Выра. Набоков внёс весомый вклад в лепидоптерологию (раздел энтомологии, посвящённый чешуекрылым), открыв многие виды бабочек, в его честь и именами героев его произведений были названы свыше 30 видов бабочек (в том числе Madeleinea lolita) и род бабочек Nabokovia.
Преподавал русскую и мировую литературу, перевёл «Евгения Онегина» и «Слово о полку Игореве» на английский язык. Лекции были изданы посмертно американским библиографом Фредсоном Бауэрсом (англ.), русск. при содействии вдовы писателя В. Е. Набоковой и сына Д. В. Набокова.
Сам В. Набоков про себя говорил: «Я американский писатель, рождённый в России, получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу перед тем, как на пятнадцать лет переселиться в Германию. Моя голова разговаривает по-английски, моё сердце — по-русски, и моё ухо — по-французски».
Мне кажется, что это один из немногих русских писателей, а может быть, даже единственный, кто добился успеха за рубежом, печатаясь на английском языке.
О Владимире Набокове могут возникнуть какие угодно споры. Невозможно отрицать лишь одного: того, что он писатель исключительно талантливый.
Несколько слов о стихах Набокова.
Свое первое стихотворение В. Набоков пишет в 15 лет (в 1914 г.), а в 1916 – выходит первая книга поэзии В. Набокова, «Стишки» (68 поэм на русском), публикуется в Петербурге на средства семьи автора.
Он, несомненно, единственный в эмиграции подлинный поэт, который учился и чему-то научился у Пастернака.
У него меньше романтической музыки, чем у Пастернака, который, при всем, что есть в нем спорного, все-таки пленителен в общем своем облике. Что там ни говори, Пастернак — «поэт до мозга костей», только в стихах и живущий, только ими и дышащий. Набоков, подобно ему, не боится ни словесных излишеств, ни словесных новшеств, а мираж окончательной, недостижимой простоты, — некоторых современных поэтов подлинно измучивший, — никакой притягательной силы в себе для него не таит. Его вдохновение не силится подняться над словом, а, наоборот, с упоением в нем утопает: он ворожит, бормочет, приговаривает, заговаривает и все дальше уходит от того, что можно бы назвать поэтическим чудом, от двух-трех волшебно светящихся строк, к которым нечего прибавить, в которых нечего объяснять. Однако Набоков — поэт прирожденный, и сказывается это даже в поисках.
Некоторые стихи его прекрасны в полном значении слова, и достаточно было бы одного такого стихотворения, как «Поэты» или «Отвяжись, я тебе умоляю…», чтобы сомнения насчет этого бесследно исчезали. Как все хорошо в них! Как удивительно хороши эти «фосфорные рифмы» с «последним чуть зримым сияньем России» на них! Здесь мастерство неотделимо от чувства, одно с другим слилось. Натура у автора сложная, и в качестве автобиографического документа чрезвычайно характерно и длинное стихотворение о «Славе», где все прельщающее и все смущающее, что есть в Набокове, сплелось в некую причудливую симфонию.
Поэзия эта далека от установленного в эмиграции поэтического канона, от того, во всяком случае, что в последнее время стали называть «парижской нотой» (до 1939-го года другой общей «ноты», пожалуй, и не было, слышались только отдельные голоса, волей судеб разбросанные по белу свету: литературная жизнь сосредоточена была в Париже).
Не методы и не школы одушевляют поэзию, а внутренняя энергия, ищущая выхода: ее не расслышит у Набокова только глухой.
СТИХИ ВЛАДИМИРА НАБОКОВА
После грозы
Все реже, реже влажный звон;
кой-где светлеет небосклон;
отходят тучи грозовые,
жемчужным краем бороздя
просветы пышно-голубые,
и падают лучи косые
сквозь золотую сеть дождя.
4 июля 1918, Олеиз
«О ЧЁМ Я ДУМАЮ? О ПАДАЮЩИХ ЗВЁЗДАХ…»
О чём я думаю? О падающих звёздах…
Гляди, вон там одна, беззвучная, как дух,
алмазною стезёй прорезывает воздух,
и вот уж путь её — потух…
Не спрашивай меня, куда звезда скатилась.
О, я тебя молю, безмолвствуй, не дыши!
Я чувствую — она лучисто раздробилась
на глубине моей души.
Когда захочешь, я уйду,
утрату сладостно прославлю,—
но в зацветающем саду,
во мгле пруда тебе оставлю
одну бесценную звезду.
Заглянешь ты в зеркальный пруд
и тронешь влагу, и движенья
беспечных рук звезду вспугнут,
но зыбь утихнет, отраженье
вернется вновь, шепнет: я тут…
Ты кинешь камешек, и вновь
зыбь круговая гладь встревожит.
О, нет, звезде не прекословь,
растаять в сумраке не может
мой лучший луч, моя любовь…
Над влагой душу наклоня,
так незаметно ты привыкнешь
к кольцу тончайшего огня;
и вдруг поймешь, и тихо вскрикнешь,
и тихо позовешь меня…
«ЖИВИ. НЕ ЖАЛУЙСЯ, НЕ ЧИСЛИ…»
Живи. Не жалуйся, не числи
ни лет минувших, ни планет,
и стройные сольются мысли
в ответ единый: смерти нет.
Будь милосерден. Царств не требуй.
Всем благодарно дорожи.
Молись — безоблачному небу
и василькам в волнистой ржи.
Не презирая грёз бывалых,
старайся лучшие создать.
У птиц, у трепетных и малых,
учись, учись благословлять!
«ОТ ВЗГЛЯДА, ЛЕПЕТА, УЛЫБКИ…»
От взгляда, лепета, улыбки
в душе глубокой иногда
свет загорается незыбкий,
восходит крупная звезда.
И жить не стыдно и не больно;
мгновенье учишься ценить,
и слова одного довольно,
чтоб всё земное объяснить.
Как призрак я иду, и реет в тишине
такая тающая нега,—
что словно спишь в раю и чувствуешь во сне
порханье ангельского снега.
Как поцелуи губ незримых и немых,
снежинки на ресницах тают.
Иду, и фонари в провалах кружевных
слезами смутными блистают.
Ночь легкая, целуй, ночь медленная, лей
сладчайший снег зимы Господней,—
да светится душа во мраке все белей,
и чем белей, тем превосходней.
Так, ночью, в вышине воздушной бытия,
сквозь некий трепет слепо-нежный
навстречу призракам встает душа моя,
проникшись благодати снежной.
Зима
Только елочки упрямы —
зеленеют — то во мгле,
то на солнце. Пахнут рамы
свежим клеем, на стекле
перламутровый и хрупкий
вьется инея цветок,
на лазури, в белой шубке
дремлет сказочный лесок.
Утро. К снежному сараю
в гору повезли дрова.
Крыша искрится, по краю —
ледяные кружева.
Где-то каркает ворона,
чьи-то валенки хрустят,
на ресницы с небосклона
блестки пестрые летят…
Цитаты и высказывания Владимира Набокова
Да и не все ли равно откуда приходит нежный толчок, от которого трогается и катится душа.
Странно, что вот деньги есть, а мечта остается мечтой.
«Красота уходит, красоте не успеваешь объяснить, как ее любишь, красоту нельзя удержать, и в этом — единственная печаль мира. Но какая печаль? Не удержать этой скользящей, тающей красоты никакими молитвами, никакими заклинаниями, как нельзя удержать бледнеющую радугу или падучую звезду».
К Богу приходят не экскурсии с гидом, а одинокие путешественники…
Многоточие — это следы на цыпочках ушедших слов.
Трёхсложная формула человеческой жизни: невозвратность прошлого, ненасытность настоящего и непредсказуемость будущего.
Жизнь — большой сюрприз. Возможно, смерть окажется ещё большим сюрпризом.
Замечательная человеческая особенность: можно не знать, что поступаешь хорошо, но нельзя не знать, что поступаешь плохо.
Я часто думаю, что необходим специальный знак пунктуации для улыбки — некая вогнутая линия или лежащая на боку круглая скобка.
Никак не удается мне вернуться в свою оболочку и по-старому расположиться в самом себе, — такой там беспорядок: мебель переставлена, лампочка перегорела, прошлое моё разорвано на клочки.
«…Люби меня без выжиданий,
без этих вычисленных мук,
не укорачивай свиданий
и не придумывай разлук…»
Вся жизнь моя — туманы, крики, кровь,
но светится во мгле моей глубокой,
как лунный луч, как лилия, — любовь…
Мечта и действительность сливаются в любви.
Следует отличать сентиментальность от чувствительности. Сентиментальный человек может быть в частной жизни чрезвычайно жестоким. Тонко чувствующий человек никогда не бывает жестоким
О, дайте мне хоть разок посентиментальничать. Я так устал быть циником!
Я в достаточной мере горд тем, что знаю кое-что, чтобы скромно признаться, что не знаю всего.
«…человеческую жизнь, как пожар, тушить опасно и трудно»
Мы не можем не отдать дань выдающемуся словесному таланту писателя. Об этом хорошо сказала З. Шаховская: «Что-то новое, блистательное и странное вошло с ним в русскую литературу и в ней останется. Он будет – все же, вероятнее всего – как Пруст, писателем для писателей, а не как Пушкин – символом и дыханьем целого народа». И еще: «Король без королевства, одинокий изгнанный принц, «потерявший за морем свой скипетр» (такая фраза есть в американском стихотворении Набокова «Королевство на берегу моря») Набоков – Solux Rex – одинокий король».
Интересные ссылки
Юлия РЕУТОВА. Владимир Набоков и Льюис Кэрролл
Основные юбилейные торжества, посвящённые Владимиру Набокову (1899—1977) позади: в 2017 году отмечалось 40-летие его смерти, а в 2019 году — 120-летие со дня рождения. Тем не менее, Набоков — одна из самых ярких литературных фигур ХХ века — остаётся постоянным предметом исследований. Мною, петербургским литературоведом Юлией Реутовой, уже опубликован ряд эссе, в которых прослеживались взаимовлияния между Набоковым и другими писателями его времени, а также использование Набоковым мотивов, встречавшихся в творчестве писателей-предшественников.
Предлагаемое ниже новое эссе посвящено перекличкам, имеющимся в произведениях Набокова и Льюиса Кэрролла (1832—1898), автора сказок «Алиса в стране чудес» и «Алиса в зазеркалье». Эти сказки Набоков перевёл на русский; возможно также, сама личность Льюиса Кэрролла, который никогда не был женат, но всю жизнь дружил с детьми и писал для них сказки, послужила для Набокова источником вдохновения при написании романа «Лолита».
Основной упор моего эссе, конечно — на Набокове, Кэрролл здесь скорее — предлог для разговора… Но я надеюсь, что некоторые факты о Кэрролле, которые я привожу ниже, заинтересуют читателя. Возможно, и Набокова эти факты помогут увидеть с новой стороны.
…Итак, передо мной явный предшественник Набокова — Льюис Кэрролл. Предшественник потому, что, говоря о Кэрролле, говорю об Алисе, а, говоря об Алисе, думаю о Лолите. Лолита безусловно началась с Алисы. Это — основное, то, что на поверхности. Но есть ещё и другое.
Льюис Кэрролл (Чарльз Лютвидж Доджсон) — писатель, математик, логик, философ, диакон Англиканской церкви. В своих книгах: грустный и смешной Белый рыцарь, скучноватый мудрец Дронт, и Птица Додо — когда заикался.
Льюис Кэрролл — автор знаменитых и любимых сказок «Алиса в Стране чудес» (1865) и «Алиса в Зазеркалье» (1871), а также менее известных художественных произведений: поэмы «Охота на Снарка» (1876) и романа «Сильвия и Бруно» (1889—1893). Из-под его пера также вышли двести с лишним научных брошюр, двадцать из которых посвящены новым играм.
Сказка об Алисе это сложная система оптических миражей, в которой слились доброта, теплота, искренность, уменьшающаяся вселенная, остановившееся время, безымянные сущности, освобождённые смыслы… В ней блеск Викторианской эпохи с её культом восхищения Юностью и лёгкой примесью жестокости и грусти «портретов post mortal». В эту эпоху много писали о Любви — о Любви к Вечной Юности.
Книги Кэррола и создавались о любви к реально существовавшей девочке — Алисе Плезенс Лидделл, и все события и действующие лица в них — настоящие, взятые из жизни, подтверждение чему легко найти в дневниках Кэрролла и трудах исследователей его творчества. Мартин Гарднер указывает на запись в дневнике Кэрролла о лодочной прогулке, которая состоялась 17 июня 1862 г., в этот день и была впервые рассказана «Алиса в Стране чудес».
Теперь поговорим о некоторых повторяющихся мотивах в творчестве Набокова и сразу же будем сравнивать их с мотивами в произведениях Кэрролла.
Трагичность судьбы героев
Поскольку главной темой творчества Набокова является загадка перехода из жизни в смерть и — возможное — бессмертие, поэтому так много трагических судеб среди персонажей всех его произведений. Лишь Ван Вин и Ада среди немногих главных героев, кто избежал этой участи.
«Беда случается всегда», провозглашает творческое правило Набокова рассказчик в «Пнине». И, действительно, трагически, безвременно умирает, так и не став взрослой, Лолита; умирает от сердечного приступа Гумберт Гумберт; умирает от пули Магды ослепший Бруно Кречмар; умирает маленький сын главного героя рассказа «Рождество»; умирает, так и не осуществив своего путешествия, Пильграм; жестоко, через отсечение головы, казнён Цинциннат; умирает замученный маленький сын Адама Круга, Давид; самоубийством кончает Лужин; задумав убийство мужа, сама внезапно заболевает и умирает Марта; участвуя в гибельном пари, умирает Яша Чернышевский. И таких судеб у Набокова множество, как среди главных героев, так и среди лишь промелькнувших.
В трагичности, но чёткости финала и кроется одно из превосходств Набокова над другими писателями, которые заставляют читателя самого домысливать… С поистине мастерской огранкой создаёт Набоков узор трагедии своих персонажей, их быстрой (Шарлотта) или медленной (Лолита) гибели.
Здесь важно вспомнить, что Набоков показывает нам не просто физическую смерть своих персонажей, но и разрушение, и утрату определённых состояний как разновидность смерти. Прежде всего, это — утрата детства. Например, смерть ребёнка в человеке, смерть нимфетки в девушке. В пользу последнего может свидетельствовать следующее замечание Гумберта о том, что «нет ничего гаже студенток», что «в них похоронены нимфетки».
На первый взгляд, в произведениях Кэррола нет трагичности. Да и как она там может быть, если это сказки для детей, которых он очень любил? На первый взгляд, это весёлые сказки, наполненные пародиями, игрой слов и смыслов. Конечно, физической смерти героев в сказках Кэрролла нет. Но дело в том, что в «Алисе в Стране чудес» присутствует немало шуток о смерти, например, когда Алиса заявляет: «Упасть с лестницы теперь для меня пара пустяков. А наши решат, что я ужасно смелая. Да свались я хоть с крыши, я бы и то не пикнула».
Трагичность разлита в самом воздухе сказок, и она очень хорошо ощущается читателем. Трагичность уже напрямую видна в трогательных стихах, помещённых в начале и в конце «Страны Чудес» и «Зазеркалья», и в эпиграфе части третьей «Сильвии и Бруно». Имя этой трагичности — смерть ребёнка в человеке:
Алиса, сказку детских дней
Храни до седины
В том тайнике, где ты хранишь
Младенческие сны,
Как странник бережёт цветок
Далёкой стороны.
Подтверждением этого может быть и стихотворение, помещённое Кэрроллом в начале «Алисы в Зазеркалье». Этот шедевр не дал разъять себя на цитаты без ущерба для музыки смысла, поэтому привожу его полностью:
Дитя с безоблачным челом
И удивлённым взглядом,
Пусть изменилось всё кругом
И мы с тобой не рядом,
Пусть годы разлучили нас,
Прими в подарок мой рассказ.
Тебя я вижу лишь во сне,
Не слышен смех твой милый,
Ты выросла и обо мне,
Наверное, забыла.
С меня довольно, что сейчас
Ты выслушаешь мой рассказ.
Он начат много лет назад
Июльским утром ранним,
Скользила наша лодка в лад
С моим повествованьем.
Я помню этот синий путь,
Хоть годы говорят: забудь!
Мой милый друг, промчатся дни,
Раздастся голос грозный.
И он велит тебе: «Усни!»
И спорить будет поздно.
Мы так похожи на ребят,
Что спать ложиться не хотят.
Вокруг — мороз, слепящий снег
И пусто, как в пустыне,
У нас же радость, детский смех,
Горит огонь в камине.
Спасает сказка от невзгод —
Пускай тебя она спасёт.
Хоть лёгкая витает грусть
В моей волшебной сказке,
Хоть лето кончилось, но пусть
Его не блекнут краски,
Дыханью зла и в этот раз
Не опечалить мой рассказ.
Когда сказку Кэрролла решили поставить на сцене и попросили автора описать Алису, то он в ответ отправил статью «Алиса на сцене», в которой для описания своей героини использовал не признаки внешности, а признаки детскости: «..доверчивая, готовая принять всё самое невероятное с той убеждённостью, которая знакома лишь мечтателям, любознательная — любознательная до крайности, с тем вкусом к Жизни, который доступен только счастливому детству, когда всё ново и хорошо, а Грех и Печаль всего лишь слова, пустые слова, которые ничего не значат!» Причём в этой статье Кэрролл назвал себя её приёмным отцом, что весьма заметно перекликается с сюжетом «Лолиты», когда по воле Мак-Фатума Ло становится приёмной дочерью Гума.
Сходство Набокова и Кэрролла — в том, что они одинаково понимают взросление, как расставание с детством, утрату детства, а утрату детства — как разновидность смерти.
Утрата земного рая детства
Льис Кэррол очень любил розыгрыши и загадки. Это не обошло и меня. В процессе исследования я поняла, что почти каждая выбранная цитата по странному закону совпадения является подходящей для иллюстрирования сразу нескольких тем. Таким образом тема трагичности судьбы героев незаметно оказалась и темой утраты земного рая детства, и все цитаты применимы как доказательства сходства у Набокова и Кэрролла и этой темы, — как в стихотворении выше.
Всё это у Кэрролла слишком переплетено: утрата детства, одиночество, трагизм, смерть… Возможно, он назвал бы этот феномен экономией времени при выражении мысли.
У Набокова теме утраты земного рая детства — как Его собственного, так и детства вообще — посвящены почти все романы, рассказы, стихи. Трагичность судьбы большинства Набоковских героев заключается именно в этом, а не во внешних событиях, и даже не в любовных разочарованиях. Лужин, Ганин, Эдельвейс, Найт и его брат В., Смуров, Круг, Гумберт, Пнин, Вадим Вадимыч, Хью Персон, Ван Вин, Кинбот и далее список открыт…
Восхищение ускользающей красотой
Эта тема является не только общей для обоих авторов, но имеет и производный характер и тесно переплетена с трагичностью жизни, в которой неминуема утрата земного рая детства. И снова эти три темы незаметно сливаются и становятся одной.
У Набокова эта тема сильнее, чем у Кэрролла. Его персонажи делают прямые признания. Джон Шейд признаётся: «теперь я буду следить за красотой, как никто за нею не следил ещё».
В романе «Король, дама, валет» Набоков пишет: «Красота уходит, красоте не успеваешь объяснить, как её любишь, красоту нельзя удержать, и в этом — единственная печаль мира».
Но красота по Набокову имеет черты, существенно отличные от понимания красоты Кэрроллом. Если осознание быстротечности красоты является общим для обоих авторов, то понимание её утилитарной бесполезности является уже темой Набокова.
Набоков значительно усложняет само понятие красоты и различает не только человеческую красоту — красоту женских персонажей, — но и красоту удачно сложившейся комбинации вещей, и бессмысленную, с точки зрения пользы, красоту бабочек.
Если у Кэрролла только содержится намёк на быстротечность детства, то Набоков вводит понятие «нимфетка», имеющее вполне определённые временные рамки (9-14 лет), и быстротечность красоты, соединённой с детством, оказывается поименованной.
У Набокова отмечен демонический характер красоты. Описывая нимфеток, Гумберт подчёркивает их демонический характер: «Надобно быть художником и сумасшедшим, игралищем бесконечных скорбей, с пузырьком горячего яда в корне тела и сверхсладострастным пламенем, вечно пылающим в чутком хребте (о, как приходится нам ежиться и хорониться!), дабы узнать сразу, по неизъяснимым приметам — по слегка кошачьему очерку скул, по тонкости и шелковистости членов и ещё по другим признакам, перечислить которые мне запрещают отчаяние, стыд, слёзы нежности, — маленького смертоносного демона в толпе обыкновенных детей: она-то, нимфетка, стоит среди них, неузнанная и сама не чующая своей баснословной власти».
Женские образы у Кэррола начисто лишены этого элемента демоничности. Напротив, как Алиса, так и Сильвия — очень самоотверженные, вежливые, добрые девочки, старающиеся никого не обидеть.
Набоков разносторонне описывает своих героинь: по внешности, по ощущению, по ассоциациям… Таким образом, у читателя создаётся иллюзия не только их реального существования и физического присутствия, но и реальности их души и бессмертности образа. У Аннабеллы «медового оттенка кожа», «тоненькие руки», «подстриженные русые волосы», «длинные ресницы», «большой яркий рот», у Лолиты «тонкие, медового оттенка плечи», «шелковистая, гибкая, обнажённая спина», у безымянной девочки из повести «Волшебник» «оживлённость рыжевато-русых кудрей», «весёлый, тёплый цвет лица», «летняя краска оголённых рук с гладкими лисьими волосками вдоль по предплечью», у Колетт «эльфовое, изящное, курносенькое лицо» и т.д.
У Кэррола же почти нет описаний внешности его героев и героинь. Даже про Алису мы знаем очень мало. Автор не описывает девочку, лишь мельком упоминает, что волосы у неё совсем не вились. Вот реплика Алисы из Главы 2 под названием «Море слёз», когда она пытается понять, в какую из своих подружек она могла превратиться: «Во всяком случае, я не Ада! …У неё волосы вьются, а у меня нет!». Так же кратко Кэрролл описывает и Сильвию как «одну из самых миленьких и очаровательных девочек, которых мне доводилось видеть».
Своих героинь Кэрролл больше изображает не внешне, а при помощи моральных характеристик, среди которых доброта — самая главная. При чтении бросается в глаза, что Алиса всем стремится угодить и очень боится кого-либо обидеть. Сильвия выбирает из двух амулетов тот, который говорит о том, что она будет любить других, и отказывается от того, который обещает ей любовь всех людей. Тут можно вспомнить, что Лолита Набокова тоже добрая, только скорее — «добренькая», и то с чужими, а не с тем, кто её любит, т.е. не с Гумбертом.
Но для нас сегодня важно то, что для обоих авторов идеал красоты заключён в юности, ценность которой в её быстротечности, и что предпосылки к появлению понятия «нимфетка» вполне можно найти в Алисе и Сильвии Кэрролла. Общим для авторов является и то, что юным красавицам в их произведениях всегда противопоставлены стареющие женщины: всякие Шарлотты, Праттши, безобразные Герцогини.
Об авторе:
Реутова Юлия Сергеевна — петербургский драматург, прозаик и литературовед. Наибольшую известность получила её пьеса «Насмешка», а также эссе, посвящённые Владимиру Набокову. Живёт в Санкт-Петербурге, сайт: https://vk.com/nasmeshka11
Афоризм от Набокова — 17 Июля 2018
***
***
Самое страшное в пошлости, это невозможность объяснить людям, почему книга, которая, казалось бы, битком набита благородными чувствами, состраданием и даже способна привлечь внимание читателя к теме, далёкой от «злобы дня», гораздо, гораздо хуже той литературы, которую все считают дешёвкой.
*** Писатель гибнет, когда его начинают занимать такие вопросы, как «Что такое искусство?» и «В чём долг писателя?».
*** Перемена обстановки – традиционное заблуждение, на которое возлагают надежды обреченная любовь и неизлечимая чахотка.
***
К Богу приходят не экскурсии с гидом, а одинокие путешественники… ***
Когда год за годом твердишь о своем намерении что-то сделать и тебе уже
тошно оттого, что никак не можешь на это решиться, гораздо проще убедить
всех, что ты уже это свершил, — и до чего же приятно забыть наконец всю
историю! АФОРИЗМЫ (25)
*** Лучшая реакция на вражескую критику — улыбнуться и забыть.
*** Истина – одно из немногих русских слов, которое ни с чем не рифмуется.
*** Любопытство – это высшая форма неповиновения.
*** …Жизнь – только щель слабого света между двумя идеально черными вечностями. Разницы в их черноте нет никакой, но в бездну преджизненную нам свойственно вглядываться с меньшим смятением, чем в ту, к которой летим со скоростью четырех тысяч пятисот ударов сердца в час.
*** Если в первом действии висит на стене ружье, то в последнем оно должно дать осечку.
*** Русские переводчики с английского — ослы просвещения. (По канве пушкинского изречения «Переводчики -почтовые лошади просвещения».)
*** Желания мои весьма скромны. Портреты главы государства не должны превышать размер почтовой марки.
*** Красота уходит, красоте не успеваешь объяснить, как её любишь, красоту нельзя удержать, и в этом единственная печаль мира. Но какая печаль? Не удержать этой скользящей, тающей красоты никакими молитвами, никакими заклинаниями, как нельзя удержать бледнеющую радугу или падучую звезду. Не нужно думать об этом, нужно на время ничего не видеть, ничего не слышать, — но что поделаешь, когда недавняя жизнь человека ещё отражена на всяких предметах, на всяких лицах, и невозможно смотреть… без того, чтобы не вспомнить…
*** Колыбель качается над бездной.
*** Я мыслю как гений, пишу как выдающийся писатель и говорю как ребенок.
*** Жизнь — большой сюрприз. Возможно, смерть окажется еще большим сюрпризом.
*** Нельзя строить жизнь на песке несчастья.
*** Когда дикое ущелье превращается в курорт, орлы улетают.
*** Великая литература идёт по краю иррационального.
*** Гений, это негр, который во сне видит снег.
*** Жизнь — великое диво. Не вижу, почему смерть не может быть еще удивительнее.
*** Всякая любовь требует уединенья, прикрытия, приюта, а у них приюта не было.
Из книги Машенька
*** Я знаю больше, чем могу выразить словами, и то немногое, что я могу выразить, не было бы выражено, не знай я большего. *** Следует отличать «сентиментальность» от «чувствительности». Сентиментальный человек может быть в частной жизни чрезвычайно жестоким. Тонко чувствующий человек никогда не бывает жестоким. *** Никак не удается мне вернуться в свою оболочку и по-старому расположиться в самом себе, — такой там беспорядок: мебель переставлена, лампочка перегорела, прошлое моё разорвано на клочки. ***
О чем я думаю? О падающих звездах…
Трусы мечты не создают ***
Трёхсложная формула человеческой жизни: невозвратность прошлого, ненасытность настоящего и непредсказуемость будущего…
*** Я часто думаю, что должен существовать специальный типографский знак, обозначающий улыбку, — нечто вроде выгнутой линии, лежащей навзничь скобки, именно этот значок я поставил бы вместо ответа на ваш вопрос.
*** Я американский писатель, рождённый в России, получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу перед тем, как на пятнадцать лет переселиться в Германию. Моя голова разговаривает по-английски, моё сердце — по-русски, и моё ухо — по-французски.
*** Лолита, свет моей жизни, огонь моих чресел. Грех мой, душа моя. Ло-ли-та: кончик языка совершает путь в три шажка вниз по небу, что бы на третьем толкнуться о зубы. Ло. Ли. Та.
*** Он был из тех впечатлительных людей, которые краснеют до слез от чужой неловкости.
- объяснить, что он желал один обладать своим горем, ничем посторонним не засоряя его и не разделяя его ни с кем?… …Зато как прекрасно, как лучезарно порой прерывается мировое однообразие книгой гения, кометой, преступлением или даже просто одной ночью без сна. … … А может быть, дело вовсе не в страданиях и радостях человеческих, а в игре теней и света на живом теле, в гармонии мелочей, собранных вот сегодня, вот сейчас единственным и неповторимым образом.
Из книги Полное собрание рассказов_
…всякий предел предполагает существование чего-то за ним … *** Туман нежности обволакивал горы тоски.
Из книги Лолита
*** В мире нет ни одного человека, говорящего на моем языке; или короче: ни одного человека, говорящего; или еще короче: ни одного человека.
*** Этот запах, смешанный со свежестью осеннего парка, Ганин теперь старался опять уловить, но, как известно, память воскрешает все, кроме запахов, и зато ничто так полно не воскрешает прошлого, как запах, когда-то связанный с ним.
*** Не знаю, замечал ли кто-нибудь прежде, что одно из самых главных свойств жизни — это полная оторванность человека от всего, что его окружает. Если нас не обволакивает со всех сторон пленка плоти, мы умираем. Мы существует только до тех пор, пока мы обособлены от того, что находится вокруг нас. Наш мозг подобен шлему космонавта. Человек должен оставаться внутри самого себя, иначе он погибнет. Смерть — это сбрасывание покровов, смерть — это причащение.
*** Высшая мечта автора: превратить читателя в зрителя…
Психоаналисты манили меня псевдоосвобождением от либидобелиберды. Лолита, свет моей жизни, огонь моих чресел. Грех мой, душа моя. Ло-ли-та: кончик языка совершает путь в три шажка вниз по нёбу, чтобы на третьем толкнуться о зубы. Ло. Ли. Та.
Из книги Лолита
Затем она вкралась в ожидавшие ее объятия, сияющая, размякшая, ласкающая меня взглядом нежных, таинственных, порочных, равнодушных, сумеречных глаз – ни дать ни взять банальнейшая шлюшка.
Из книги Лолита
Образование было у него пестрое, ум – хваткий и проницательный, тяга к разыгрыванию ближних – непреодолимая.
Из книги Камера обскура
Лучше шла арифметика: была таинственная
Из книги Защита Лужина
Она требовала, чтобы я воскресил всех женщин, которых в жизни любил, дабы заставить меня высмеять их, растоптать их и отречься от них, отступнически и до конца, тем самым уничтожив мое прошлое.
Из книги Лолита
особая, ненавязчивая веселость, когда человек словно радуется самому себе, тихо развлекается собственным существованием.
Из книги Камера обскура
Внезапно мы оказались влюбленными друг в дружку – безумно, неуклюже, бесстыдно, мучительно; я бы добавил – безнадежно, ибо наше неистовое стремление ко взаимному обладанию могло бы быть утолено только, если бы каждый из нас в самом деле впитал и усвоил каждую частицу тела и души другого; между тем мы даже не могли найти места, где бы совокупиться, как без труда находят дети трущоб.
Из книги Лолита
Целую тебя, моя любовь, глубоко, до обморока, жду письма, люблю тебя, двигаюсь осторожно, чтобы не разбить тебя, звенящую во мне, – так хрустально, так упоительно…
Из книги Письма к Вере
Видите ли, по-моему, есть только два рода книг: настольный и подстольный. Либо я люблю писателя истово, либо выбрасываю его целиком».
Из книги Дар
Она явно принадлежала к числу тех женщин, чьи отполированные слова могут отразить дамский кружок чтения или дамский кружок бриджа, но отразить душу не могут;
Из книги Лолита
Этот день его, как и предыдущие, прошел вяло, в какой-то безвкусной праздности, лишенной мечтательной надежды, которая делает праздность прелестной.
Из книги Машенька
От взгляда, лепета, улыбки
в душе глубокой иногда
свет загорается незыбкий,
восходит крупная звезда.
И жить не стыдно и не больно;
мгновенье учишься ценить,
и слова одного довольно,
чтоб все земное объяснить.
Груневальд
31 июля 1921 г.
Из книги Стихи. Владимир Набоков
Ты сажаешь человека на полочку и думаешь, что он будет так сидеть вечно, а он сваливается, – а ты и не замечаешь, – думаешь, что все продолжает сидеть, – и в ус себе не дуешь…
Из книги Король. дама, валет
Я иногда спрашивал себя, за что, собственно, ее люблю, – может быть, за теплый карий раек пушистых глаз, за естественную боковую волну в кое-как причесанных каштановых волосах, за круглые, подвижные плечи, а всего вернее – за ее любовь ко мне.
Из книги Отчаяние
А ведь странно подумать – все они теперь старые, семнадцатилетние…
Из книги Лолита
*** Полежите еще, вам полезно, вы толстый». *** Бесплодная выходила пачкотня, и самые простые вещи – ваза с цветами или закат, скопированный из проспекта Ривьеры, – получались пятнистые, болезненные, ужасные. Рисовать же было приятно. Он нарисовал тещу, и она обиделась; нарисовал в профиль жену, и она сказала, что если она такая, то нечего было на ней жениться; зато очень хорошо вышел высокий крахмальный воротник тестя. *** Он не видел тогда ни крутой гривы коня, ни лоснящихся головок пешек, – но отчетливо чувствовал, что тот или другой воображаемый квадрат занят определенной сосредоточенной силой, так что движение фигуры представлялось ему как разряд, как удар, как молния, – и все шахматное поле трепетало от напряжения, и над этим напряжением он властвовал, тут собирая, там освобождая электрическую силу. *** Тайна, к которой он стремился, была простота, гармоническая простота, поражающая пуще самой сложной магии. *** Безвольная ртуть под влиянием среды падала все ниже. И даже полярные медведи в Зоологическом саду поеживались, находя, что дирекция переборщила. *** *** Он избрал это место в первый же день, в тот темный день, когда он почувствовал вокруг себя такую ненависть, такое глумливое любопытство, что глаза сами собой наливались горячей мутью, и все то, на что он глядел – по проклятой необходимости смотреть на что-нибудь, – подвергалось замысловатым оптическим метаморфозам.
Из книги Защита Лужина
*** Защита Лужина 01
*** Защита Лужина 02
*** Защита Лужина 03
*** Защита Лужина 04
*** Защита Лужина 05
*** Защита Лужина 06
*** Защита Лужина 07
*** Защита Лужина 08
*** Защита Лужина 09
*** Защита Лужина 10
*** Защита Лужина 11
*** Защита Лужина 12
*** Защита Лужина 13
*** Афоризм от Набокова
*** Могут ли… Бунин и Набоков
*** Владимир Набоков играет в шахматы с женой Верой
…Он позволил себе роскошь медленного подступа, осторожных и ласковых взглядов, даже вздохов … Ныне судьба с ослепительной резкостью как бы заставила его опомниться, он слышал громовой окрик судьбы и понимал, что ему дается редкая возможность круто втащить жизнь на прежнюю высоту.
Из книги Камера обскура
*** Набоков. Камера обскура — Читать…
*** Камера обскура 02
*** Камера обскура 03
*** Камера обскура 04
*** Камера обскура 05
*** Камера обскура 06
*** Камера обскура 07
*** Камера обскура 08
*** Камера обскура 09
*** … Набоков и Бунин
Писатель …(Фото. Афоризмы) Владимир Набоков.wikipedia.
Владимир Владимирович Набоков, (1899–1977), русскоязычный и англоязычный писатель, автор скандального романа «Лолита».
***
Изобразительное искусство СССР. Ню и ню… 12
Рыбченков Борис Федорович (Россия, 1899-1994) «Натурщица» 1927
Моисеенко Евсей Евсеевич (Россия, 1916-1988) «Август» 1977–1980
Сулимо-Самуйло Всеволод Ангелович (Россия, 1903-1965) «Драка в бане» 1930-е
Цейтлин Григорий Израилевич (Россия, 1911-2000) «Лежащая обнажённая» 1969
Осипов Иван Иннокентьевич (Россия, 1927) «Ню»
Горобец Павел Матвеевич (Украина, 1905 – 1974) «Ню» 1937
Косенков Станислав Степанович (Россия, 1941-1993) «Насилие»
Кравченко Григорий Устинович (Россия, 1930-2006) «Отдых»
Колесник Борис Афанасьевич (Украина, 1927) «Вечер» 1960-е
Машков Илья Иванович (Россия, 1881–1944) «Гурзуф. Женский пляж (с двумя фигурами)» 1925
Шолохов Борис Анатольевич (Россия, 1919–2003) «Обнаженная в зеркале»
Осмеркин Александр Александрович (Россия, 1892-1953) «Обнажённая (натурщица С. Осипович)» 1922
Какие чужеродные крупные мужские ноги написаны
Петров Михаил Федорович (Россия, 1938–2008) «В мужской бане» 1986
Семченко Андрей Владимирович (Россия, 1932) «Обнаженная» 1970-е
Майофис Григорий Михайлович (Россия, 1970) «Секрет. Художник и модель» 1990
Апсит (Апситис) Александр Петрович (Латвия/Россия, 1880-1944) «Обнаженная с попугаем» 1939
Веселов Сергей Борисович (Россия, 1952) «Художник и модель» 1978
Большакова Ирина Ивановна (Россия, 1936-2011) «В размышлениях» 1970
Неизвестный художник «Обнажённая» 1960-е
Власов Василий Адрианович (Россия, 1905-1979) «Модель» 1967
Соколенко Алексей Егорович (Россия, 1938-2011) «Сидящая модель» 1980
Воинов Всеволод Владимирович (Россия, 1880-1945) «Обнаженная» 1939
Ведерников Александр Семёнович (Россия, 1898–1975) «Обнаженная, сидящая боком» 1960-е
Русов Лев Александрович (Россия, 1926–1987) «Модель»
Бочков Феодосий Николаевич (Россия, 1901-1952) лист из альбома автолитографий к произведениям Анри Барбюса «В огне» 1930-е
Сидур Вадим Абрамович (Россия, 1924-1986) «Две обнаженных» 1978
Пластов Аркадий Александрович (Россия, 1893-1972) «Весна. В бане» 1954
Тарабукин Руслан Сергеевич (Украина, 1960) «Сидящяя» 1988
Ломыкин Константин Матвеевич (Украина, 1924–1993) «Купание» 1972
Сидоренко Виктор Дмитриевич (Украина, 1953) «Зимнее окно» 1988
Эти 35 цитат подчеркивают красоту и надежду осени
Осень — прекрасное время года. Да, всегда грустно, что лето закончилось, но это не значит, что осень не достойна такой же привязанности. Листья меняют цвет с зеленого на невероятно яркий, так же как ваши щеки становятся немного красными от холодной погоды. Для меня осень — это время подготовки к возрождению. Медведи откармливаются перед долгой зимней спячкой, белки запасаются желудями, а деревья сбрасывают листья, чтобы согреться перед наступающими холодами.Когда природа пробуждается весной, этот долгий отдых сослужит им хорошую службу.
Люди тоже должны использовать осень для подготовки к зиме и, в конечном итоге, к весне. Проделанная работа закладывает основу для успеха в будущем. Именно эта прочная основа позволяет в дальнейшем превратить работу во что-то великое. Отпустите старое и уберите беспорядок сейчас, чтобы вы могли потратить свое время на то, что действительно важно.
Вот цитаты, чтобы напомнить вам об элегантности и важности осени:
1. «Осень — вторая весна, когда каждый лист — цветок». — Альбер Камю
2. «Дикая — это музыка осенних ветров среди выцветшего леса». — Уильям Вордсворт
3. «Жизнь начинается заново, когда она становится свежей осенью». — Ф. Скотт Фицджеральд
4. «Я люблю великолепие твоего закатного неба,
Великолепные оттенки, которые окрашивают каждый падающий лист,
Прекрасно, как щека Красавицы, как кратковременная женская любовь.»- Уильям Каллен Брайант
5. » Я не могу потерять что-нибудь столь драгоценное, как осеннее солнце, оставаясь в доме. Поэтому я провел почти все световые часы на открытом воздухе ». — Натаниэль Хоторн
6. « И все жизни, которые мы когда-либо прожили, и все будущие жизни полны деревьев и меняющихся листьев »- Вирджиния Вульф
7. «Экстравагантная сестра Октябрь заказала огромное количество самых великолепных лесных гобеленов для своего торжественного приема.»- Оливер Уэнделл Холмс
8. « Октябрь — симфония постоянства и перемен »- Бонаро В. Оверстрит
9. « Это первый день осени! Время горячего шоколадного утра и жареных зефирных вечеров, а главное — прыжков в листья! »- Винни Пух
10. « Восхитительная осень! Сама моя душа привязана к этому, и если бы я был птицей, я бы летал по Земле в поисках последующих осени.»- Джордж Элиот
11. » Танцы осенних лав на поверхности озера — это сон, который мы видим, когда бодрствуем. «- Мехмет Мурат Ильдан
12. » Осень наступает. такой же радостный и сладкий, как преждевременный конец. »- Реми де Гурмон
13. « Тот, кто думает, что опавшие листья мертвы, никогда не видел, как они танцуют в ветреный день »- Шира Тамир
14. «Осень всегда была моим любимым временем года.Время, когда все взрывается своей последней красотой, как если бы природа копила весь год для грандиозного финала. »- Лорен ДеСтефано
15. « Осень показывает нам, как это прекрасно, когда все идет по плану ». — Неизвестно
16. «Любите деревья, пока у них не опадут листья, а затем поощряйте их попробовать еще раз в следующем году». — Чад Сагг
17. «Осень в том году раскрасила сельскую местность яркими красками. оттенки алого, шафрана и красновато-коричневого, и дни были ясными и свежими под небом урожая.»- Шэрон Кей Пенман
18. « В ежегодном каскаде осенних листьев есть что-то невероятно ностальгическое и знаменательное »- Джо Л. Уиллер
19. « Я любил осень, время года. года, который Бог, казалось, поместил туда только для красоты ». — Ли Мейнард
20. « Осень в том году, казалось, пришла внезапно. Утро первого сентября было хрустящим и золотым, как яблоко.»- Дж. К. Роулинг
21. » Каждый, кто живет в дубово-кленовой зоне Новой Англии, всегда испытывает искушение окунуться в пурпурное море прилагательных примерно в октябре «- Хэл Борланд
22. «Осеннее утро: солнечный свет и свежий воздух, птицы и спокойствие, конец года и начало дня» — Терри Гийеметс
23. «Каждый лист говорит мне о блаженстве. дерево.»- Эмили Бронте
24. « Обратите внимание, что осень — это больше сезон души, чем природы »- Фридрих Ницше
25. « Я так рад, что живу в мире. где есть октябристы »- Л. М. Монтгомери
26. « Надеюсь, я смогу быть осенним листом, который смотрел в небо и жил. А когда пришло время уходить, оно изящно знало, что жизнь — это дар ». — Додинский
27. « Здесь должно быть разбилось сердце осени и пролило свое сокровище на листья.»- Шарлотта Бейтс
28. » Если бы год был помещен в часы, тогда осень была бы волшебным часом. «- Виктория Эриксон
29. » И солнце сделало шаг назад листья убаюкивали себя, и осень проснулась ». — Ракель Франко
30. « Я чувствую запах осени, танцующей на ветру. Сладкий холод тыквы и хрустящие загорелые листья »- Энн Дрейк
31. «Как красиво стареют листья. Как полны света и цвета их последние дни». — Джон Берроуз
32. «Осень — более благоприятная пора, и то, что мы теряем в цветах, мы больше, чем приобретаем в фруктах». — Сэмюэл Батлер
33. «Но когда приходит осень, выбивая лето из своей коварной задницы, как это всегда бывает в один прекрасный день после середины сентября, она остается какое-то время, как старый друг, по которому вы скучали.Он устраивается так, как старый друг усаживается в ваш любимый стул, достает свою трубку и зажигает ее, а затем заполняет день рассказами о местах, где он был, и о том, что он делал с тех пор, как видел вас в последний раз »- Стивен Кинг
34. «Никакая весенняя и летняя красота не имеет такой грации, какую я видел в одном осеннем лице.» — Джон Донн
35. «Октябрьские тополя — это горящие факелы, освещающие путь к зиме». — Нова С. Блэр
Мнения, выраженные здесь Inc.com — их собственные обозреватели, а не сотрудники Inc.com.
Эддисон Рэй и красота 78,5 миллиона подписчиков
Рэй пропустила время расцвета Фана, но она поглотила поколение ютуберов, пришедшее после. С 12 лет она начала развивать талант к нанесению собственного макияжа твердой рукой и хорошим чувством цвета. У нее были свои любимые влиятельные лица, в том числе гламурный мужской макияж Джеймс Чарльз и транс-женщина Никки де Ягер. «Эти влиятельные лица открывают вам свои секреты красоты — казалось, что они не делились раньше, и они обеспечивали уровень близости или, по крайней мере, предполагаемой близости», — говорит Кэтлин Хоу, косметический директор The Cut.«Тогда это все равно что быть фанатом инди-группы, а они раньше играли в вашем местном баре. Вы продолжаете смотреть, как они становятся все более популярными ».
The Great Read
Если вы что-то пропустили, вот еще более увлекательные сказки, которые вы не сможете не прочитать до конца.
Имея миллионы поклонников, некоторые влиятельные лица проявили необычайную власть, позиционируя себя как критиков красоты. Звезда социальных сетей, такая как Рэй, надеясь добиться успеха в косметическом бизнесе, обычно должна была бы потратить чрезмерное количество времени, полагаясь на них (отправляя подарочные пакеты, оптимистично Д.M.s, бартерные упоминания и, возможно, наличные). Но 73 миллиона последователей Рэй как бы упали с неба, и казалось, что ее влияние было равно или превышало их.
Итак, чтобы продвигать Item, Рэй создала в TikTok видеоролики, на которых она мило выглядит в новом блеске для губ, подыгрывая рэп-песне — в основном то, что она делала до того, как у нее появился собственный блеск для губ на продажу. На одной фотографии для Item она прикусила тюбик с косметикой, подмигивая, а на видео она искусственно заснула на кровати с накрашенным лицом, затем притворилась, что просыпается, и сразу же брызнула на лицо закрепляющим туманом, жидкостью. Распылите воду и спирт, чтобы предотвратить стирание макияжа.
В ленте Рэй я нашел меньше видео, демонстрирующих, несомненно, кропотливый труд, который потребовался для достижения ее образа. Это было любопытно, потому что уроки макияжа на YouTube стали центральным элементом культуры красоты. Вы могли бы назвать их американским журналом нашей эпохи, способом продемонстрировать «Звезды: они такие же, как мы». Во время видео звезды, кажется, не только очень серьезно относятся к своим режимам красоты, но и учат вас тому, почему вы должны это делать. Джессика Альба, актер, ставший главой Honest Company, гиганта органических продуктов для детей и красоты (и одной из многих новых звезд красоты, которая является латинкой), недавно сняла видео, в котором она провела зрителя через свой день. -Ночная бьюти-рутина, увенчанная дымчатым глазом.«Как женщина в мире, которая пытается делать вещи, получать удовольствие, носить все шляпы, я думаю, что нам важно уделять время, чтобы позаботиться о себе», — говорит Альба, серьезно глядя в камеру. «Это важно. И не позволяй никому отнимать это у тебя ».
Для Альбы повседневный уход за кожей казался подлинным актом расширения возможностей, радикальным способом вернуть себе право уделять время себе. Это та же самая эффективная риторика, которая распространялась из Goop Гвинет Пэлтроу о продаже туши, ботокса, дорогих занятий спортом и других продуктов, которые считаются способом «провести время» и «прожить свою лучшую жизнь».Но Рэй продавала своим поклонникам другую мечту: мечту обычной девушки, которая, как ни удивительно, оказалась в мире гламура. Ей не нужно было объявлять о том, как трудно найти время, чтобы выглядеть красивой. Когда Рэй начала становиться известной, у нее был образ «без макияжа», как у многих молодых женщин, цель которого — скрыть любые неровности и усилить естественный пигмент губ, но не выходить из себя с помощью блеска и голубых теней для век. И ее идеология в отношении косметики, если вы могли идентифицировать такую вещь, соответствовала этому образу.
Но этой зимой, когда число подписчиков Рэй в TikTok выросло до 78 миллионов с 70 миллионов, я заметил, что в ее видео что-то изменилось. Она начала продвигать всевозможные вещи, в том числе Coca-Cola (которая платила ей за глоток из бутылки в ретро-стиле, испуская удовлетворенный вздох), и сняла фильм Miramax (римейк «She’s All That », В котором она сыграла персонажа, превращающего непопулярного мальчика в короля выпускного бала). Она выпустила сингл «Одержимая» — женский гимн, посвященный одержимости собой.И все чаще и чаще она наносила тяжелый макияж (и, возможно, использовала фильтры) почти во всех своих видео. Я почти не мог видеть человека под ним, и мне было интересно, на кого она пытается выглядеть. Нанесение косметики — это очень миметическое занятие: когда вы мысленно смотрите на себя в зеркало, вы вспоминаете об айдоле столько же, сколько создаете лучшую версию себя. Возможно, вы не злая мачеха Белоснежки, которая требует знать, кто красивее, но вы занимаетесь своего рода гаданием и воображаемым гаданием.Вы представляете себе, кем вы станете в будущем, когда отточите свой внешний вид, и что вас ждет в этот внезапно более славный момент.
Когда я смотрел, как Рэй занимается любовью перед камерой, мне в голову пришла женщина, на которую очень повлияли многие представители поколения Рэй: Кайли Дженнер. У каждой эпохи есть свои эстетические признаки — крошечные губы из бутонов розы Клары Боу в 1920-х годах, зияющий взгляд Лорен Хаттон в 1960-х, закрытые глаза и прямые брови Шерил Тигс в конце 1970-х.Кайли была нашей.
Эфемерная красота ночных цветов
КОНЕЧНО, может быть именно это безразличие привлекает нас, заставляет отказаться от сна и приличий и не спать всю ночь (когда происходит все самое интересное). В тяжелые годы Великой депрессии люди несли бдения в ожидании появления цветов, вынимая объявления в газетах, чтобы провозгласить, что цветение на их задних дворах неизбежно, если кто-то захочет пройти мимо после наступления темноты.Писательница с юга Юдора Велти, которой тогда было 20, посещала такие собрания в Джексоне, штат Миссисипи, и даже основала Клуб Night-Blooming Cereus под девизом «Не принимайте это cereus. Жизнь слишком загадочна », имея в виду, как быстро пышный цветок превратился в« кривую куриную шею », как выразился один из местных жителей Джексона.
Часто проявление было похоже на чудо: в «Тепле других солнц: эпическая история Великого переселения Америки» (2010) писательница Изабель Вилкерсон вспоминает, как «один раз в году в летнюю ночь, которая не могла предсказано », — ее бабушка приглашала соседей к себе на крыльцо в Риме, штат Джорджия., пить сладкий чай и есть мороженое, пока цветы цереуса не распахнулись, и все наклонились, надеясь увидеть «младенца Иисуса в колыбели в складках».
В эти дни в ботаническом саду Тохоно Чул в Тусоне, штат Аризона, сотрудники следят за крупнейшей в стране частной коллекцией Peniocereus greggii, еще одного цветущего ночью кактуса, известного как королева ночи, хотя он проводит большую часть своей жизни. напоминающий не что иное, как мертвые ветки. Когда появляются бутоны, их тщательно измеряют, пока они не набухнут достаточно — когда они достигнут 120 миллиметров, начинается обратный отсчет — чтобы провозгласить ночь цветения, когда публику приглашают бродить по слабо освещенным тропам и шпионить за цветами. быть.(В прошлом году из-за пандемии мероприятие транслировалось в режиме онлайн, а цветение одного растения было запечатлено в замедленной видеозаписи.) сделать наблюдение за этим признаком статуса, как в романе Кевина Квана «Безумно богатые азиаты» 2013 года, в котором сингапурская семья нечестивого богатства собирает толпу, чтобы отдать дань уважения другому цветущему ночью виду цереусов, известному как tan hua in Китайский и часть идиоматического термина tan hua yi xian : «мимолетная слава» или «вспышка в кастрюле».(В Китае после увядания такие цветы сушат и добавляют в суп, и, как сообщается, они обладают детоксифицирующими свойствами.) Но это растение и его цветок размером с обеденную тарелку не заботились о гламурных гостях и их желании зрелище; он не подчиняется расписанию и открывается только в то время, когда оно того пожелает. «У него своя повестка дня», — говорит цветочный дизайнер Рен Макдональд-Баласия из Renko, которая проводит время между Гонолулу и Лос-Анджелесом. «Это природа возвращает свою силу». Когда Макдональд-Баласия росла на Оаху, бабушка манила ее прямо перед тем, как цветы были готовы раскрыться: «Давай, пойдем на улицу.«Это было тихое, секретное дело, — говорит Макдональд-Баласия.
Я бесплатно использовала макияж в течение 2 недель — вот что случилось с моей склонной к прыщам кожей
Я впервые осознал, что у меня прыщи, когда мне было 11 лет, и моя кожа выглядела более, ммм, красочной, чем у других девушек в моем класс. Тогда я не знала, как лечить прыщи, и еще хуже умела это скрывать. Люди показывали и смеялись над гигантскими кистозными прыщами на моих щеках, просили прикоснуться ко лбу и называли меня длинным списком прозвищ, которые бессердечно описывали то, что происходило на моем лице.
Когда я стал старше, я стал лучше скрывать прыщи, но не обязательно заботиться о них. Я часами сидела у прилавков красоты, умоляя профессионалов попробовать что-нибудь на моей коже, чтобы мои красные шишки не отображались на фотографиях и не становились первым впечатлением при знакомстве с людьми. Макияж стал моим новым лучшим другом, но на самом деле он стал самым большим врагом моей кожи.
Я перепробовала все виды консилеров, тональных кремов, аэрографов для макияжа и даже однажды начала использовать пластыри для удаления непослушных прыщей, о которых мне просто не хотелось беспокоиться весь день.Но, хотя это, возможно, укрепило мою уверенность в том, что покрыло лицо слоем макияжа, скорее всего, это принесло мне больше вреда, чем пользы.
Доктор Джошуа Цайхнер, доктор медицинских наук, директор по косметическим и клиническим исследованиям в больнице Mount Sinai, говорит, что тот факт, что макияж имеет маркировку «для длительного ношения», не означает, что вы обязательно должны использовать его таким образом.
«На самом деле чрезмерное использование макияжа, особенно тонального крема, может привести к раздражению кожи или высыпанию прыщей. Перерыв от макияжа может помочь коже восстановиться », — говорит доктор.Цайхнер.
Похожее
Но перерыв от макияжа никогда не казался жизнеспособным вариантом. Мне есть куда пойти и на кого посмотреть! Поэтому на протяжении многих лет я делал все, кроме того, что собирал свою косметичку в надежде помочь своей коже. Я перепробовала все актуальные варианты, не говоря уже о косметических процедурах, таких как уход за лицом, химический пилинг, криотерапия и массаж лица (да, это вещь). Я пыталась отказаться от еды в надежде, что прыщи утихнут. Но он так и не устранил основную причину моих прыщей, которые дерматологи на протяжении многих лет диагностировали как гормональные и связанные со стрессом, и которые ухудшились из-за слишком большого количества макияжа и неправильного смывания.(Я виноват, что засыпаю с макияжем и ношу его в спортзале.)
Когда все остальное не помогло, у меня в арсенале ничего не осталось, кроме как расстаться с косметичкой, которую я держал прижатой к груди. .
«Перерыв от макияжа может помочь коже восстановиться. Удаление физических засоров с поверхности кожи может помочь очистить поры и улучшить любые прыщи, связанные с макияжем », — говорит Цайхнер. «Если у вас есть состояние, при котором нарушен кожный барьер, например, при сильной сухости или экземе, отказ от макияжа может позволить коже заживить.
Итак, я, наконец, решила провести две недели без макияжа, сложив все мои любимые консилеры и основы в сумку и спрятав ее в глубине шкафа. Вот что случилось с моей кожей за эти две недели.
Гланц, накануне эксперимента, с полностью накрашенным лицом.Сначала все стало хуже
В первые пару дней эксперимента я почувствовал панику на коже. Он так привык к той же рутине макияжа, которую я делал годами, когда я пропустил ее, даже на день, моя кожа все еще чувствовала раздражение, а прыщи не исчезли сразу или не поправились, как я надеялась. они бы.
Я чувствовал себя крайне неловко, не нанося макияж, поэтому я заметил, что в течение первых нескольких дней я держал руки на лице, блокируя пятна прыщей, чтобы люди не видели. Это совсем не помогло моей коже.
К третьему дню я задавался вопросом, доживу ли я до полных двух недель, и задавался вопросом, способна ли моя кожа на этом этапе моей жизни измениться.
Гланц, четыре дня до эксперимента.Положительный знак: мое лицо стало более гладким.
К пятому дню без макияжа крошечные белые точки на моем лбу рассеялись, и я заметила, что стойкие кистозные прыщики на подбородке стали меньше.Когда я просыпался утром после умывания, я заметил, что моя кожа стала более гладкой и мягкой, чем когда-либо прежде.
Доктор Мишель Грин, доктор медицины, косметический дерматолог, согласилась с тем, что отдых кожи от макияжа может помочь уменьшить и улучшить высыпание. «К вашему лицу будет доставлено больше кислорода; у вашей кожи будет больше времени для восстановления и регенерации эластина и коллагена », — говорит доктор Грин.
Гланц, одна неделя до эксперимента.Одна неделя без макияжа: раздражение начало исчезать
Я заметил к седьмому дню , моя кожа стала менее раздраженной.Когда я каждую ночь снимала макияж, на меня смотрели ярко-красные пульсирующие прыщи. Я также заметил постоянный красный оттенок моей кожи. Без макияжа я заметила меньше изменений цвета на щеках и лбу.
Доктор Дебра Джалиман, доктор медицины, сертифицированный дерматолог из Нью-Йорка и доцент клинического профессора дерматологии в Медицинской школе Икана на горе Синай, говорит, что мы не осознаем того эффекта, который ежедневное нанесение сильного макияжа может оказывать на наша кожа.
«Наша кожа впитывает химические вещества и масла, содержащиеся в этих продуктах», — говорит д-р.Джалиман. «На некоторых это не влияет, но на других может усугубить акне и вызвать раздражение». Очевидно, судя по тому, как моя кожа реагировала, я был последним.
Гланц, по окончании двухнедельного эксперимента.Неожиданное изменение: я чувствовал себя более уверенно, будучи самим собой.
Одним из самых больших недостатков этого эксперимента было то, как я чувствовал себя в самом начале без обычного макияжа. Я чувствовал себя неловко, и люди замечали это, спрашивая меня, что изменилось.Несколько человек спросили, не болен ли я. Другие хотели знать, все ли в порядке. Я выглядел бледнее, чем обычно. Я чувствовал себя усталым и унылым. Один человек даже сказал, что никогда не знал, что у меня прыщи. Я крякнула от разочарования, потому что мои уловки с макияжем работали так хорошо, и теперь мой секрет раскрылся.
Это ощущение длилось половину эксперимента, но к началу второй недели я начал чувствовать уверенность в своей естественной коже, которая была менее тусклой и выглядела свежей и более чистой, чем когда-либо.
Да, у меня все еще были прыщи, и мои десятилетние шрамы от прыщей никуда не делись, но на моей коже не было столько неприятных высыпаний или внезапных высыпаний прыщей.У меня были обычные гормональные прыщи на подбородке и щеках, но меньше, чем обычно. Когда ко мне пришла уверенность, люди стали меньше комментировать мою кожу и отсутствие макияжа, и я стала почти не замечать, что мое лицо не накрашено.
По теме
После эксперимента: пора вычистить мою косметичку
Когда эксперимент закончился, я был счастлив, что смог взять свою косметичку и порыться в ней. Но на этот раз я не стала быстро загружать консилер, вместо этого я провела инвентаризацию.
Цайхнер говорит, что важно смотреть на макияж, который мы используем, и если мы не хотим полностью отказываться от макияжа, нам следует перейти с жидкой основы на макияж на основе пудры.
«Пудра или минеральная косметика, как правило, не закупоривают поры и не наносят тяжелый урон поверхности кожи», — говорит Цайхнер. «В качестве альтернативы используйте увлажняющий крем с оттенком, который может помочь улучшить гидратацию кожи, предлагая некоторую степень косметического покрытия».
Jaliman рекомендует использовать более легкие продукты, такие как кремы BB или CC, или просто консилер под глазами, чтобы минимизировать появление кругов и темных мешков, если вы хотите попробовать отказаться от макияжа. Доктор Петерсон Пьер из Института ухода за кожей Пьера советует выбирать не содержащие масла и некомедогенные продукты, чтобы вы не забивали поры и не вызывали высыпания.
Я решил выбросить старые продукты или ингредиенты, которые, как известно, забивают поры. Я также пообещал себе, что когда я буду наносить макияж, я буду очень усердно работать, чтобы убедиться, что я правильно его снимаю и очищаю в конце дня.
После эксперимента я вернулась к нанесению макияжа, но выбрала 2–3 дня в неделю, чтобы бесплатно наносить макияж, чтобы моя кожа могла дышать, заживать и делать это так, чтобы ничто не мешало. И я выхожу из дома так же уверенно, как в те дни, когда я становлюсь естественным, как и в дни, когда закрашиваю шрамы и шишки.И это, возможно, самый положительный вывод из всех.
БОЛЬШЕ СОВЕТОВ ДЕРМАТОЛОГОВ
Хотите еще таких советов? NBC News BETTER одержимы поиском более простых, здоровых и разумных способов жизни. Подпишитесь на нашу рассылку новостей и подписывайтесь на нас в Facebook, Twitter и Instagram.
Наука осенних цветов | Лесная служба США
Листья осины: осенние цвета. Район бобровых рейнджеров, Национальный лес Фишлейк. (Фотография Скотта Белла из лесной службы)
Наука осени Цвета
В течение многих лет ученые работали, чтобы понять изменения, происходящие в деревьях и кустарниках осенью.Хотя мы не знаем всех подробностей, мы знаем достаточно, чтобы объяснить основы, чтобы помочь вам насладиться разноцветным изображением природы. На окраску осенних листьев влияют три фактора:
— листовые пигменты
— продолжительность ночи
— погода
Время смены цвета и начала опадания листьев в первую очередь регулируется календарем по мере того, как ночи становятся длиннее. Ни одно из других факторов окружающей среды, таких как температура, осадки, количество продуктов питания, не является столь неизменным, как неуклонно увеличивающаяся продолжительность ночи осенью.По мере того, как дни становятся короче, а ночи становятся длиннее и прохладнее, биохимические процессы в листьях начинают окрашивать пейзаж в осеннюю палитру Природы.
Посмотрите изображения НАСА из космоса
Пигменты для листьев
Для цветовой палитры необходимы пигменты, и в осеннем цвете участвуют три типа:
— Каротиноиды: Образует желтый, оранжевый и коричневый цвета кукурузы, моркови и нарциссов, а также брюквы, лютиков и бананов.
— Антоциан: Придает цвет таким знакомым вещам, как клюква, красные яблоки, виноград конкорд, черника, вишня, клубника и сливы. Они растворимы в воде и появляются в водянистой жидкости клеток листа.
— Хлорофилл : Придает листьям основной зеленый цвет. Он необходим для фотосинтеза — химической реакции, которая позволяет растениям использовать солнечный свет для производства сахаров для еды.
Деревья в зонах умеренного климата хранят этот сахар на период зимнего покоя.
И хлорофилл, и каротиноиды присутствуют в хлоропластах клеток листа на протяжении всего вегетационного периода. Большинство антоцианов вырабатывается осенью в ответ на яркий свет и избыток растительных сахаров в клетках листьев.
В течение вегетационного периода хлорофилл постоянно вырабатывается и расщепляется, и листья становятся зелеными. По мере того, как осенью увеличивается продолжительность ночи, производство хлорофилла замедляется, а затем прекращается, и в конечном итоге весь хлорофилл разрушается.Каротиноиды и антоцианы, присутствующие в листе, затем снимаются и проявляют свой цвет.
Блестящие осенние листья в Верхнем национальном лесу. (Фото Лесной службы)
Определенные цвета характерны для отдельных видов:
— Дуб: красный, коричневый или красновато-коричневый
— Гикори: золотая бронза
— Осина и тополь желто-желтый: желто-золотистый
— Кизил: пурпурно-красный
— Бук: светло-коричневый
— Sourwood and black tupelo: малиновый
Цвет кленовых листьев различается по породам:
— Клен красный: ярко-красный
— Клен сахарный: оранжево-красный
— Клен черный: желтый светящийся
— Клен полосатый: почти бесцветный
Некоторые листья некоторых видов, например, вязы, просто сморщиваются и опадают, приобретая лишь тускло-коричневый цвет.
Время изменения окраски также зависит от вида. Например, кислая древесина в южных лесах может стать ярко-красочной в конце лета, в то время как все другие виды по-прежнему остаются ярко-зелеными. Дубы краснеют еще долго после того, как другие виды уже сбрасывают листья.
Эти различия во времени между видами кажутся генетически унаследованными, поскольку определенный вид на одной и той же широте будет демонстрировать такую же окраску при низких температурах высоких горных высот примерно в то же время, что и в более теплых низинах.
Продолжительность ночи
Ранней осенью, в ответ на сокращение дней и уменьшение интенсивности солнечного света, листья начинают процессы, ведущие к их опаданию. Жилки, по которым жидкость попадает в лист и выходит из него, постепенно закрываются, так как у основания каждого листа формируется слой клеток. Эти забитые вены задерживают сахар в листе и способствуют выработке антоциана. Как только этот разделительный слой завершен и соединительные ткани закрыты, лист готов к опаданию.
Как погода влияет на цвет осени?
Количество и яркость цветов, которые развиваются в любой конкретный осенний сезон, связаны с погодными условиями, которые возникают до и во время истощения хлорофилла в листьях. Температура и влажность — главные факторы влияния.
Череда теплых солнечных дней и прохладных, свежих, но не морозных ночей, кажется, приводит к самым впечатляющим цветным дисплеям. В эти дни в листе вырабатывается много сахара, но прохладные ночи и постепенное закрытие вен, идущих в лист, не позволяют сахару выйти наружу.Эти условия — много сахара и света — стимулируют производство блестящих антоциановых пигментов, которые окрашивают красный, пурпурный и малиновый цвета. Поскольку каротиноиды всегда присутствуют в листьях, желтый и золотой цвета остаются довольно постоянными из года в год.
Количество влаги в почве также влияет на цвета осени. Как и погода, влажность почвы сильно меняется из года в год. Бесчисленные комбинации этих двух очень изменчивых факторов гарантируют, что никакие две осени не могут быть абсолютно одинаковыми.Поздняя весна или сильная летняя засуха могут задержать наступление осенней окраски на несколько недель. Теплый период осенью также снизит интенсивность осенних красок. Теплая влажная весна, благоприятная летняя погода и теплые солнечные осенние дни с прохладными ночами должны дать самые яркие осенние краски.
Что все это делает для дерева?
Осенний показ в зоне отдыха на пляже Норвегии в национальном лесу Чиппева.(Фото Лесной службы)
Зима — это определенно, что вся растительность в умеренных зонах должна встречаться каждый год. Многолетние растения, в том числе деревья, должны иметь какую-то защиту, чтобы выдержать отрицательные температуры и другие суровые зимние воздействия. Стебли, ветки и почки приспособлены к тому, чтобы пережить экстремальный холод, чтобы они могли пробудиться, когда весна знаменует начало нового вегетационного периода. Однако нежные ткани листьев зимой замерзают, поэтому растениям необходимо либо укрепить и защитить свои листья, либо избавиться от них.
Вечнозеленые растения: сосны, ели, кедры, пихты и т. Д. Способны пережить зиму, потому что они закалились. Их игольчатая или чешуйчатая листва покрыта тяжелым восковым налетом, а жидкость внутри их клеток содержит вещества, устойчивые к замерзанию. Таким образом, листва вечнозеленых растений может безопасно выдерживать все, кроме самых суровых зимних условий, например, в Арктике. Хвоя вечнозеленых растений сохраняется несколько лет, но в конечном итоге из-за старости опадает.
Широколиственные деревья: Это деревья без иголок или чешуевидных листьев.Они нежные и уязвимые для повреждений, обычно широкие и тонкие и не защищены толстым покровом. Жидкость в клетках этих листьев обычно представляет собой жидкий водянистый сок, который легко замерзает, что делает их уязвимыми зимой, когда температура опускается ниже нуля. Ткани, не способные перезимовать, должны быть изолированы и сброшены, чтобы обеспечить дальнейшее выживание растения.
Что происходит со всеми этими опавшими листьями?
Опавшие хвоя и листья не пропадают.Они разлагают и пополняют почву питательными веществами и составляют часть губчатого гумусового слоя лесной подстилки, который поглощает и удерживает осадки. Опавшие листья также становятся пищей для многих почвенных организмов, жизненно важных для лесной экосистемы.
Довольно легко увидеть пользу от ежегодного опадания листвы для дерева, но польза для всего леса более тонкая. Вполне возможно, что лес не сможет выжить без ежегодного пополнения его листвой, как отдельное дерево не сможет выжить, не сбрасывая эти листья.Множество прекрасных взаимоотношений в лесном сообществе оставляют нам множество увлекательных головоломок, которые еще предстоит решить.
Где в США увидеть осенние краски?
Осенний колорит можно найти в парках и лесах, в городах, сельской местности и горах — везде, где вы найдете лиственные широколиственные деревья, которые осенью сбрасывают листья. Новая Англия по праву славится эффектными осенними красками, нарисованными на деревьях ее гор и сельской местности, но Адирондак, Аппалачи, Смоки и Скалистые горы также украшены красочными дисплеями.На Востоке мы можем увидеть красные, оранжевые, золотые и бронзовые цвета смешанных лиственных лесов; на Западе мы видим ярко-желтый цвет осиновых насаждений и лиственниц, контрастирующих с темно-зелеными вечнозелеными хвойными деревьями.
Многие из 100 с лишним национальных живописных переулков Лесной службы были спланированы с учетом осеннего колорита. Практически каждый из них предлагает когда-нибудь осенью красивую красочную поездку.
Когда лучше всего увидеть осенние краски?
К сожалению, осенняя окраска не очень предсказуема, особенно в долгосрочной перспективе.Половина удовольствия — попытаться перехитрить природу! Но обычно он начинается в конце сентября в Новой Англии и движется на юг, достигая Смоки-Маунтинс к началу ноября. Примерно в это же время он появляется в высокогорных горах Запада. Помните, что более прохладные возвышенности окрашиваются в цвет перед долинами.
Пугающая красота Фрэнсиса Бэкона | Житель Нью-Йорка
С кем он занимался сексом? В ранние годы у нас были отношения с пожилыми мужчинами, которые любили его за его обаяние и талант и были не против поддержать его, но эта фаза в конце концов закончилась.Примерно в 1952 году он встретил человека, который, вероятно, был любовью всей его жизни, Питера Лейси. Лейси был красивым и ловким человеком из зажиточной семьи, имевшей ирландские связи, как и у Бэкона. Он был в RAF, но только в качестве летчика-испытателя; он был пианистом, правда, только в фортепианных барах. Как и Бэкон, он был заядлым алкоголиком, но еще дальше. И он был подлым пьяницей. Он пугал людей. Бэкон сказал, что на собраниях другие гости спрашивали его: «Кто этот ужасный человек, с которым ты?», И, конечно же, мне приходилось отвечать: «Ну, я действительно не знаю.Лейси тоже напугала Бэкона. Как говорят Свон и Стивенс, Бэкон провоцировал Лейси, пока Лейси не набросилась на него, не избила его, а затем схватила силой. В какой-то момент он выбросил Бэкона из окна — опыт, который художник, расслабленный выпивкой, каким-то образом пережил. Делая макияж, Бэкон не пытался скрыть синяки, оставленные Лейси на его лице.
Есть картина Бэкона «Две фигуры» 1953 года, вскоре после знакомства пары, на которой изображены двое мужчин в отчаянно выглядящих объятиях, один поверх другого.Хотя работа основана на фотографии двух борцов Эдварда Мейбриджа, она широко интерпретируется как портрет Бэкона и Лейси в постели. (Люсьен Фрейд купил картину вскоре после того, как она была закончена, повесил ее над собственной кроватью на десятилетия и решительно отказался расстаться с ней для более поздних показов работ Бэкона.) Картина была описана как тендерная; Кажется, никто не упоминает об острых зубах, которые показывал мужчина внизу. Большую часть 1950-х Бэкон и Лейси пытались быть вместе. Затем они попытались расстаться.Алкоголизм Лейси ухудшился. Бэкон начал принимать амфетамины. Лейси, унаследовавший деньги от отца, переехал в Танжер. Бэкон последовал за ним, даже сняв там собственное место. В конце концов, однако, двое мужчин сдались и перестали видеться.
В 1962 году у Бэкона была ретроспектива в Тейт, самая важная выставка в его жизни до сих пор, которая подтвердила его как одного из выдающихся художников Англии — возможно, даже из выдающихся. В день открытия Бэкон отправил Питеру Лейси телеграмму об успехе шоу.В полученной телеграмме говорилось, что Лейси умерла накануне. В Танжере он наконец выпил больше, чем человек может выпить и остаться в живых. Как позже сказал Бэкон, у него взорвалась поджелудочная железа.
«О, хорошо. У них есть места для сидения на открытом воздухе ». Карикатура Кристофера ВейантаГоворят, что в следующем году Бэкон однажды услышал ужасный грохот в своей студии. Грабитель провалился через окно в крыше, и художник, обнаружив молодого незваного гостя, приказал ему пройти в спальню. Двое мужчин были вместе следующие восемь лет.История стала известной — она появляется в начале биографического фильма 1998 года «Любовь — это дьявол» — хотя она была широко оспорена людьми, близкими к Бэкону, которые сказали, извините, эти двое мужчин только что встретились в баре, как и все еще. Однако новый человек, Джордж Дайер, действительно был грабителем и, как и Лейси, своего рода бросившим школу. Однако, в отличие от Лейси, Дайер не имел много общего с Бэконом. Он был более чем на двадцать лет моложе, он был ист-эндер с сильным акцентом кокни, и он был не единственным преступником в своей семье.По словам друга Бэкона, он даже не был гомосексуалистом в первую очередь. Он просто знал, как быть любезным; он узнал это в тюрьме.
Вначале Бэкон любил просто смотреть на Джорджа с его чудесно мускулистыми предплечьями и властным носом. Если вы видели этот нос на картине Бэкона, вы знали, что смотрите на Джорджа. В самом деле, говорят, что поворот художника к портретной живописи в шестидесятые годы прошлого века в значительной степени был обусловлен тем, что он рисовал Джорджа. (Он сделал более двадцати портретов этого человека.Бэкон также ценил способность Дайера часами сидеть на стуле в трусах и просто позировать, не ерзая и не отвлекая Бэкона разговором.
Отчасти потому, что Джордж не разговаривал. Он был невиновен. В лондонском мире пикапов для геев было своего рода традицией: утром молодой человек крал часы у старика, и чем тяжелее и дороже, тем лучше. Дайер, после того как он и Бэкон впервые переспали вместе, вместо оставил ему золотые часы, которые он украл у человека, с которым он провел предыдущую ночь.Такие вещи тронули сердце Бэкона. Он любил баловать Дайера. Он платил ему зарплату в шестьдесят фунтов в месяц за позирование и работу разнорабочего. Он также дал ему денег на покупку много дорогой одежды в эдвардианском стиле, которой Джордж очень гордился.
А потом Бэкон устал от него. Если Бэкон был пьян каждую ночь, Джордж был пьян каждый день и каждую ночь, что постепенно делало его бессильным и склонным мочить штаны на диване. Бэкон начал желать, чтобы он мог его разгрузить, что не преминуло зарегистрировать Джорджа.В ответ Джордж сбросил мебель Бэкона с парадной лестницы. Позже он разорвал несколько картин Бэкона и поджег свою мастерскую. Он подбросил наркотики в студии и вызвал полицию. Судебное дело тянулось несколько месяцев.
В 1971 году у Бэкона была ретроспектива в Большом дворце в Париже. Ничего не могло быть важнее для его репутации. За день до открытия Бэкон вернулся с обеда и обнаружил Джорджа, который сопровождал его в Париж, пьяным и бессвязным, в постели с арендодателем.В конце концов он спустился вниз, в комнату, которую занимал водитель галереи, и спал там на дополнительной кровати. Утром он попросил водителя посмотреть на Джорджа. По пути наверх водитель столкнулся с Валери Бестон, героическим укладчиком Бэкона. Они нашли Джорджа в туалете, наклонившегося вперед, очевидно мертвого.
Итак, в своего рода ужасающей рифме со смертью Лейси, Бэкон получил похожие новости на пороге еще одного великого триумфа. Если я правильно прочитал Стивенса и Свона, Бэкон был одновременно флегматичным (он, возможно, даже почувствовал облегчение) и опустошенным.Вызвали управляющего отеля и объяснили ему ситуацию. Можно ли отложить смерть Джорджа до следующего утра? его спросили. В противном случае его смерть омрачила бы открытие. Управляющий, видимо, обладающий осмотрительностью, согласился и запер комнату с мертвым Джорджем внутри, все еще сидящим в туалете. Бэкон прошел через торжества — частный вид, официальное открытие, красную ковровую дорожку, почетный караул — с апломбом. Затем пришли власти и забрали тело Джорджа, и газеты опубликовали эту новость.Бэкон улетел обратно в Лондон, но он уже не был прежним. Французское вскрытие показало, что Джордж умер от сердечного приступа, но люди, которые его знали, включая, в конечном счете, Бэкона, предполагали, что он умер, случайно или намеренно, от передозировки алкоголя и таблеток. Он уже предпринимал предыдущие попытки самоубийства.
В следующие два года Бэкон написал четыре триптиха, посвященных смерти Джорджа. Первые три показывают Джорджа в разных обличьях. Последний — «Триптих, май-июнь 1973 года» — более конфессиональный и сенсационный.Здесь нам показана настоящая смерть. На левой панели мы видим Джорджа голого, лежащего в туалете, наклонившегося вперед, почти до пола. Справа мы видим его рвоту в раковину. А на центральной панели, куда бы пошел Христос, если бы это было Распятие (что, в некотором роде, так и есть), мы видим только лицо Джорджа, раздутое и налитое кровью, предположительно мертвого. Во всех триптихах посмертного Георгия Бэкон использует нависающие тени. Кажется, мы наблюдаем, как Джордж проливается, проливая свою жизнь на пол. Но в центральной панели этого последнего триптиха есть что-то еще более ужасное.Приветствовать Джорджа идет тень, не похожая ни на что, что мы видели раньше: огромная, черная, как огромная птица.
Многие назвали бы «Триптих, май-июнь 1973 года» с повествованием о смерти Джорджа самой грозной картиной Бэкона, потому что это прямо то, о чем говорят его работы: ужасающие. Но я бы выбрал серию полотен — их около пятидесяти, — которые он основал на «Портрете Папы Иннокентия X» Веласкеса. На них Святой Отец изображен в полном облачении папских регалий: накидка, чепчик, расшитая кружевом сутана.(В некоторых версиях вы даже можете увидеть трон.) И затем вместо спокойного, даже лукавого лица, которое Веласкес дал Понтифику семнадцатого века, мы видим кричащий рот с полным набором острых, порочных зубов. Это знакомый Бэкону гибрид угрозы и страдания, расширенный теперь смесью шока и формальности. Эту смесь можно увидеть и в триптихах Джорджа Дайера, но там она более изучена; Бэкон что-то работает, убирая смерть Джорджа из своей системы, как он сам признал.У пап, с другой стороны, кажется, что ужасное происходит из ниоткуда, как контролируемое, так и спонтанное, неизбежное. Вы могли бы быть Папой и не смогли бы это остановить.
Когда Бэкону было около сорока, его врач сказал ему, что если он выпьет еще один стакан, он умрет. Фактически, он прожил еще сорок лет, пил столько же, сколько и раньше, и, следовательно, прожил достаточно долго, чтобы у него были «поздние месячные». Иногда на это больно смотреть. Он все еще рисовал, но всегда должен был иметь под рукой кислородные баллончики на случай, если у него случится приступ астмы.Его слава была обеспечена. На него посыпались почести, но теперь он часто отказывался от них. Французские интеллектуалы — Мишель Лейрис, Жиль Делез — писали о нем книги, и он гордился этим, но теперь он прогнал книжных писателей. Он также упорно откладывал выпуск каталога-резоне. Многие из его старых друзей погибли. Многих других он избегал, включая Люсьена Фрейда. (По словам друга Фрейда, «Люциан считал, что поздние картины Фрэнсиса ужасно плохи. Бэкон говорил то же самое о Люциане.«Какая жалость, что он не продолжает заниматься своими мелочами».) Были потеряны и старые удовольствия. У него был парень, но у него тоже был парень.
И все же искра, которая всегда была в нем, время от времени вспыхивала. Он сам говорил о «радостном отчаянии», лежавшем в основе его картин, точными словами, чтобы описать чистую энергию — можно даже назвать это восторгом — с которой он создавал свои мрачные видения. Папа может кричать, но, ох, этот пурпур и золото, и даже остроумие или, по крайней мере, удивление картины.Вы не единственный, кто кричит о жизни; Папа тоже.
В 1991 году во время поездки в Мадрид Бэкон решил, что он должен увидеть коллекцию картин Веласкеса в Прадо и сделать это в одиночку. Он позвонил Мануэле Мена, старшему консерватору музея, и спросил, может ли он прийти в день, когда музей будет закрыт. Это было трудно организовать — охранники бастовали, — но Мена все продумал и велел ему в назначенный час постучать в малоиспользуемую боковую дверь рядом с Ботаническим садом.Позже она вспоминала: «Мы открыли для него дверь в полдень, и с солнцем вошел Френсис Бэкон».
В следующем году он вернулся в Мадрид. Ему восемьдесят два года, он умирает, но у него, тем не менее, был хороший спутник из Испании, и на последней его фотографии, которую предлагают нам Свон и Стивенс, мы видим его в своем любимом баре, сидящего там с чем-то, похожим на мартини размером с кварту. его. Он кажется бодрым; он не был. Через несколько дней его другу пришлось поместить его в больницу. Наблюдательная медсестра сказала, что он начал страдать от «медленного удушья».Вскоре его дыхание остановилось, а затем его сердце — наконец-то мясо. ♦
Обзор и краткое содержание фильма «Страна кочевников» (2021)
Кинематографисты и художники в целом склонны судить о своих персонажах. Вот хороший парень, вот плохой парень. Вот проблема, которую необходимо решить, чтобы ведущий мужчина или женщина были счастливы к концу фильма или были прокляты из-за своего плохого поведения. Есть гораздо менее масштабная версия реальной истории «Страны кочевников», основанная на книге Джессики Брудер, которая делает все это, мелодраматизируя историю Ферн, превращая ее в историю искупления.Ферн не думает, что ее нужно искупить или спасти, и Чжао тоже не нажимает кнопки, чтобы заставить нас пожалеть ее, но при этом никогда не недооценивает одиночество и печаль ее положения. В результате получается фильм, который вызывает эмоции, которые больше всего на свете возникают из искреннего, честного сочувствия.
Конечно, это невозможно с меньшей актрисой, чем Фрэнсис МакДорманд, ставящей якорь каждую сцену. Мы видим этот мир через выступление МакДорманд, одно из самых тонких и изысканных в ее карьере.Ферн — такая потрясающе сложная женщина, которая может быть беспокойной до такой степени, что чувствует себя саботажем, но при этом невероятно теплая и открытая со своими людьми. Куда бы она ни пошла, она заводит друзей, например, с девушками, с которыми она ходит на шоу в автофургоне, или с молодым человеком, которому она прикуривает. Макдорманд так много делает одним взглядом или кривой улыбкой, что другие актеры не могут передать весь монолог. В этом спектакле мы видим целую жизнь. За каждым ударом и каждым выбором стоит история. Это одно из лучших выступлений одной из наших лучших актрис в карьере.Просто захватывает дух.
И Чжао совпадает с тем, что она получает от МакДорманд в «Стране кочевников», с ее потрясающим техническим мастерством. Она воссоединяется с Джошуа Джеймсом Ричардсом, оператором «Всадника», и пара снова находит красоту в пейзажах страны. Путешествие Ферн проходит через все Соединенные Штаты, а Чжао и Ричардс погружаются в величие мира вокруг нее с длинными снимками горизонта, большинство из которых, похоже, сняты в волшебный час. Это прекрасный фильм, который стоит посмотреть, и он не только в «кадрах красоты».«Все в визуальном языке« Nomadland »поразительно — точно так же, как Ричардс и Чжао медленно перемещают камеру с Ферн через сообщество жителей фургонов, может казаться лирическим, но при этом никогда не терять правду и суть момента. Честно говоря, трудно понять, как Чжао создал фильм, который настолько красив по своим композициям и почему-то кажется, что у него под ногтями грязь. Трогательная партитура Людовико Эйнауди, которая является моим фаворитом года, добавляет поэзии всему этому.
.