Книга жизни Леонардо да Винчи

м. Серпуховская. На м. Серпуховская один выход в город, при выходе из метро нужно выбрать выход налево. Вы окажетесь на Стремянном переулке. Вам необходимо на перекрестке повернуть налево на ул. Большая Серпуховская и идти прямо вдоль улицы никуда не сворачивая до 1-го Щипковского переулка. На перекрестке вам нужно повернуть налево и идти прямо по 1-му Щипковскому переулку, вдоль здания, пока слева вы не увидите магазин «Верный» в конце здания. Вам нужно повернуть налево, обойти магазин и зайти за шлагбаум во двор. Слева вы увидите железную дверь с вывеской «Ловушка». Необходимо позвонить и спуститься вниз по лестнице, вы на месте!

Маршрут от ТТК
Если вы едете по ТТК, съезжайте в сторону ул. Большая Тульская в центр. Далее необходимо ехать по этой улице в сторону центра, улица переходит в Подольское шоссе, затем в ул. Павловская. С ул. Павловская вам необходимо повернуть направо на 1-й Щипковский переулок и двигаться по нему, пока слева вы не увидите магазин «Верный». Вам необходимо повернуть налево на 2-й Щипковский переулок и сразу припарковаться в удобном месте. Парковка платная. Вам нужно зайти за шлагбаум во двор, который находится за магазином «Верный». Слева вы увидите железную дверь с вывеской «Ловушка». Необходимо позвонить и спуститься вниз по лестнице, вы на месте!

Маршрут от Садового кольца (из центра)
Если вы едете по Садовому кольцу, вам необходимо повернуть в сторону области на ул. Люсиновская и ехать по ней до ул. Павла Андреева. На перекрестке вам необходимо повернуть налево. Ул. Павла Андреева переходит в 1-й Щипковский переулок. Вам необходимо двигаться по нему, пока слева вы не увидите магазин «Верный». Вам необходимо повернуть налево на 2-й Щипковский переулок и сразу припарковаться в удобном месте. Парковка платная. Вам нужно зайти за шлагбаум во двор, который находится за магазином «Верный». Слева вы увидите железную дверь с вывеской «Ловушка». Необходимо позвонить и спуститься вниз по лестнице, вы на месте!

Квест в реальности «Книга жизни Леонардо Да Винчи» в Москве

Легенда квеста «Книга жизни Леонардо Да Винчи»

Леонардо да Винчи познал истину мироздания и записал её в Великой Книге Жизни. Святая Инквизиция следует за художником по пятам. Воины католической церкви уже рядом, чтобы уничтожить любого, кто знает о Книге. Разыщите её и расскажите людям правду!

 

Предусмотрена праздничная программа.

Прохождение квестов и празднование вашего торжества в уютной зоне отдыха. Общая площадь наших квестов 175 м2. Зона отдыха вмещает до 25 гостей. Вы можете провести торжественную часть после или между квестами.

 

 
   В комнату отдыха входит:

·         Настольные игры
·         Игровая приставка PlayStation, 25 игр
·         Мини-кинозал с проектором качества HD
·         Чай, конфеты
·         Музыкальная установка
·         Мольберт для рисования

Обзор квеста от LiveQuests

Легенда гласит, что гениальный Леонардо да Винчи оставил своим наследникам целое состояние – истину мироздания, заключенную в Великую Книгу. Однако чтобы добраться до нее, нужно пройти немало испытаний.

 

После того, как запирается дверь, вы попадаете в таинственный мир средневековья. Научные заметки по астрономии и прекрасный портрет «Мадонны с цветком» – антураж выполнен в стиле великого мастера. Довольно необычным является оформление пространства. Здесь продумана каждая деталь, благодаря чему то, что вначале кажется несущественным предметом, в итоге может оказаться ключом для перехода в другую комнату. А перед тем, как попасть в последнюю локацию, вы побываете в сыром подвале, полностью лишенном света.

 

Квест переполняют интеллектуальные и технические задания на мышление, логику и фантазию. Вам предстоит разгадать древние масонские тайны, прочитать зашифрованные послания и понять принцип работы загадочного механизма. А чего только стоит задание, в котором вам в буквальном смысле слова нужно провести опыт в химической лаборатории!

 

Во всех локациях чисто и убрано, так что вам не придется переживать за свой внешний вид. Хоть комнаты и небольшие по размеру, тут легко поместятся 4 человека.

Жизнь Леонардо. Часть первая. читать онлайн

Annotation

О книге «Жизнь Леонардо»

История не сохранила многие факты из жизни и творчества Леонардо да Винчи, поэтому трудно создать о нем точный хронологический рассказ, хотя некоторые, как например Анонимо Гаддиано, а затем Вазари, и пытались это сделать. Но в изложении первого из них множество пробелов, а Вазари нередко заполнял пробелы предположениями, предваряя их такими словами как: «говорят», «будто» и т. д. По всей видимости Леонардо многое сам не хотел придавать известности. Большинство из его записей утеряны, часть попала в руки случайных людей, кроме того три века забвения ослабили силу и значение его открытий и предвидений.

Мы живем в такое время, когда уже созданы многие из машин и механизмов, изобретенных Леонардо. Идя своими, долгими путями их изобрели вновь другие.

Лишь в прошлом веке произошло новое «открытие» Леонардо, повсюду появились исследования о его жизни и трудах. Среди них особого упоминания заслуживают труды о Леонардо да Винчи француза Равессон-Мольена, англичанина Рихтера, русского Сабашникова, итальянцев Пьюма-ти, Бельтрами, Уцелли, потративших многие годы и все свое состояние на поиски документов и других исторических свидетельств, связанных с его жизнью.

По всем этим причинам книга «Жизнь Леонардо» не строго хронологическая история жизни гениального человека, быть может, величайшего из всех, создана на основе достоверных данных.

Историю жизни Леонардо да Винчи нужно не столько рассказывать, сколько показывать как произведение искусства, ибо эта жизнь, сотворенная им, есть шедевр.

У него, словно у принца, был свой двор, он был по-королевски щедр, имея, как злословили некоторые из его современников, «меньше, чем ничего». Правители любили его, видя в нем не только великого художника, но и мудрого философа. Он был красив, добр, великодушен. Когда он шел по улице, люди останавливались, чтобы посмотреть на него — человека из легенды.

Обо всем этом мы постарались рассказать на страницах книги. А великолепные кадры из фильма Ренато Кастеллани служат зримым подтверждением наших заключений.

«Жизнь Леонардо» надо не только читать, но и представлять зримо, вспоминая одновременно эпизоды из фильма Кастеллани.

С этой книгой охотно ознакомится каждый, чтобы узнать удивительную историю жизни прекрасного человека, жизни, ставшей легендой.

От издателя

Леонардо да Винчи всегда считали великим, гением. Но еще несколько лет тому назад не все знали о нем или знали только понаслышке, так же, как и о Микеланджело и Рафаэле.

Теперь же Леонардо стал нашим другом: его облик, сама его жизнь стали близкими и родными для сотен миллионов людей. Благодаря счастливому кинематографическому воплощению каждый из нас сделался и зрителем и свидетелем удивительной судьбы этого человека.

Этим мы обязаны таланту и тонкому вкусу режиссера Ренато Кастеллани, который сумел в многосерийном фильме с редкой точностью рассказать о долгой жизни Леонардо — начиная с крещения его в церкви селения Винчи и до кончины в замке Клу.

Фильм Кастеллани был показан крупнейшими телевизионными компаниями всего мира. В некоторых странах, как, например, в Соединенных Штатах Америки и в Японии, пятисерийный фильм демонстрировался дважды. Он с успехом демонстрировался и в СССР.

«Джоконда», ненадолго вывезенная из Парижа в Токио и Москву, вызвала всеобщее восхищение.

В этой книге рассказ о жизни Леонардо да Винчи сопровождается иллюстрациями, ставшими добрыми знакомыми миллионов людей. В книге воспроизведены самые лучшие кадры из фильма Кастеллани, чтобы читатель мог пережить их с прежним волнением. Для тех, кто не видел телевизионного фильма, книга будет первой захватывающей встречей с гением, его жизнью и неповторимыми творениями.

Об авторе

Бруно Нардини родился 5 апреля 1921 года в городе Скарперия, неподалеку от Флоренции. Хотя он и получил филологическое образование, сам он любит называть себя самоучкой.

. Вторая мировая война заставила его прервать учебу в университете, а в первые же послевоенные годы он сразу оказался в самом центре литературных баталий. Он был одним из основателей и редактором флорентийского журнала «Л’Ультима».

В 1950 году издательство Валекки выпустило сборник стихов Нардини «Изменение в крови», который привлек внимание прессы. О сборнике было напечатано свыше пятидесяти статей и рецензий. В 1952 году издательство Валекки опубликовало поэму Нардини «Земля Нод». В этой поэме о Каине, как сказал Доменико Джулиотти, «мастерство ее автора смело даже следы плевела». Художник Карло Карра о той же поэме высказался так: «После стихов Кардарелли на библейскую тему я не встречал столь высокой поэзии».

А затем наступило долгое молчание. От Нардини поэта ждали многого, и, по мнению его друзей, он «обманул» всеобщие надежды, став издателем. Флорентиец по происхождению, он переехал сначала в Милан, а затем в Верону. Издательская деятельность, естественно, оторвала Нардини от поэзии, но и в эти годы он не изменил своему призванию и «главным проблемам общества», которые нашли свое отражение в его ранних произведениях. В 1967 году «Международный книжный центр» опубликовал поэму Нардини «Баллада» о животрепещущих проблемах Европы. Критик Карло Бо назвал ее «живым свидетельством полнейшей драмы современного человека». Два года спустя вышел новый сборник стихов Нардини — «Дар богов», который отличали яркость и сила образов. В этих стихах человек предстает в третьем «внутреннем» измерении, и, как отмечал в журнале «Нуова Антолоджиа» писатель и критик Массимо Грилланди, «его драма захватывает всех нас, какими бы ни были наши идеологические истоки». В 1970 году Бруно Нардини вернулся во Флоренцию, чтобы продолжить в объединении «Джунти» издательскую деятельность. Именно к этому периоду относится счастливое «открытие» сказок и легенд Леонардо да Винчи, которые Нардини обработал и пересказал современным итальянским языком …

Что Леонардо да Винчи записывал в своих знаменитых тетрадях

Великие изобретения и гениальность их авторов всегда были связаны с понятием мультидисциплинарности, о которой так много говорят сегодня. Известный биограф Уолтер Айзексон посвятил свою новую книгу «Леонардо да Винчи» именно этой способности мастера смешивать самые разные знания и идеи, в чем ему очень помогала привычка записывать и зарисовывать свои наблюдения в бесконечных дневниках. T&P публикуют главу «Рукописи Леонардо», в которой великий художник и изобретатель учит наблюдательности и дает рецепт краски для волос.

Коллекции

Леонардо да Винчи был потомком целой череды нотариусов, и, быть может, этим объясняется его тяга к ведению записей. Он то и дело записывал свои наблюдения и мысли, составлял перечни, делал зарисовки. В начале 1480-х годов, вскоре после приезда в Милан, он завел обыкновение регулярно вести дневники и до конца жизни сохранил верность этой привычке. Некоторые манускрипты представляют собой отдельные листы размером примерно с газетный лист. Другие — небольшие альбомы в переплетах из кожи или пергамента, величиной с маленькую книжку в бумажной обложке или даже меньше. Такие блокнотики он носил повсюду с собой, чтобы делать своего рода полевые заметки.

В эти тетрадки удобно было быстро заносить интересные подсмотренные сценки, особенно с людьми, ярко выражавшими чувства. «Старайся часто, во время своих прогулок пешком, смотреть и наблюдать места и позы людей во время разговора, во время спора, или смеха, или драки», — наставлял Леонардо самого себя. С этой целью он всегда носил с собой книжечку, прицепленную к поясу. Вот что писал об этом поэт Джованни Баттиста Джиральди, чей отец был знаком с Леонардо:

Когда Леонардо собирался изобразить фигуру, он вначале задумывался о том, какое общественное положение и какое чувство он желает показать: благородный ли это человек или худородный, веселый или суровый, встревоженный или спокойный, старый или молодой, разгневанный или смирный, добрый или злой. И, уразумев, что ему нужно, он отправлялся в такие места, где обычно собирались нужные ему люди, и наблюдал за их лицами, повадками, примечал их наряды и жесты. А когда находил то, чего искал, то делал зарисовки в маленькой книжечке, которую постоянно носил у себя на поясе.

Эти книжечки, свисавшие у Леонардо с пояса, а также листы покрупнее, хранившиеся у него в мастерской, сделались хранилищами и свидетелями его многочисленных страстных увлечений и навязчивых идей, причем часто многие из них соседствовали на одной странице. Как инженер, он оттачивал технические навыки, вычерчивая увиденные или придуманные механизмы. Как художник, он набрасывал идеи и делал предварительные рисунки. Как устроитель придворных увеселений, он рисовал эскизы костюмов, приспособления для сцены и для перемещения декораций, записывал басни и остроты, которые могли пригодиться для театральных постановок. На полях он набрасывал списки намеченных дел, записи о понесенных расходах, рисовал лица людей, поразивших его воображение. С годами его научные занятия становились серьезнее, и он исписывал целые страницы краткими тезисами и заготовками для будущих трактатов, посвященных полету, воде, анатомии, искусству, лошадям, механике и геологии. Едва ли не единственное, чего там нельзя найти, — это откровения личного характера или потаенные мысли. Это отнюдь не «Исповедь» Блаженного Августина, а скорее хроники беспощадно любопытного исследователя, зачарованного окружающим миром.

Собирая воедино пеструю мозаику идей, Леонардо следовал обычаю, довольно широко распространенному в Италии эпохи Возрождения. Такой альбом с разнородными заметками и зарисовками назывался zibaldone («смесь, мешанина»). Но записных книжек, которые могли бы сравниться по богатству содержания с Леонардовыми, мир еще не видел — ни тогда, ни, пожалуй, поныне. Его дневники справедливо назвали «самым поразительным свидетельством мощи человеческой наблюдательности и человеческого воображения, когда-либо письменно изложенным на бумаге».

Те 7200 с лишним страниц, которые дошли до наших дней, представляют собой около четверти всех когда-то существовавших записей Леонардо, но даже спустя пятьсот лет этот объем больше, скажем, объема электронных писем и цифровых документов Стива Джобса начиная с 1990-х годов, какие нам с ним удалось разыскать. Рукописи Леонардо — поистине невероятная удача для исследователя, документальное подтверждение его творческих поисков.

Однако, как всегда с Леонардо, здесь остались загадки. Он редко ставил даты на листках с записями, и часто непонятно, в каком порядке они следовали один за другим. После его смерти многие альбомы оказались разобраны на части, при этом отдельные интересные листы продавались, и разные коллекционеры собирали эти листы в новые кодексы. Из ранних коллекционеров стоит особо отметить скульптора Помпео Леони, родившегося в 1533 году.

Например, одним из множества перекомпонованных рукописных сборников стал Codex Atlanticus (Атлантический кодекс), хранящийся сегодня в Милане, в Амброзианской библиотеке. Он состоит из 2238 страниц, которые Леони выбрал из разных тетрадей Леонардо, относящихся к разным периодам с 1480-х по 1518 год. Codex Arundel (Кодекс Арундела), хранящийся в Британской библиотеке, содержит 570 страниц записей, созданных за тот же длительный промежуток времени; этот кодекс был составлен неизвестным коллекционером в XVII веке. А вот Codex Leicester (Кодекс Лестера) состоит всего из 72 страниц, посвященных, главным образом, геологии и наблюдениям за водой, и эти листы никто не разъединял с тех пор, когда на них писал Леонардо, то есть с 1508 по 1510 год; сейчас этот кодекс принадлежит Биллу Гейтсу. Всего существует 25 кодексов и разных собраний отдельных рукописных листов из тетрадей Леонардо, хранящихся в Италии, Франции, Англии, Испании и США. Современные исследователи, из которых особо отметим Карло Педретти, пытались установить хронологический порядок и датировку многих страниц, но эта задача весьма сложная еще и потому, что Леонардо иногда возвращался к старым, давно отложенным тетрадям и принимался делать в них новые записи, если находил свободное место.

Леонардо довольно рано принялся записывать мысли, которые казались ему полезными для занятия искусством или инженерными науками. Например, в ранней тетради, начатой в 1487 году (сейчас она известна как Парижский манускрипт B), есть рисунки, изображающие предположительно подводные лодки, малозаметные корабли с черными парусами и паровые пушки, а также архитектурные наброски церквей и проекты идеальных городов. Более поздние записные книжки свидетельствуют о том, что Леонардо стал больше удовлетворять собственное любопытство, и эти бескорыстные изыскания, в свою очередь, переросли в более глубокие научные исследования. Теперь его занимал не только вопрос о том, как все устроено, но еще и почему оно устроено так, а не иначе.

Хорошая бумага стоила дорого, и Леонардо старался использовать все края и углы большинства листов, втискивая как можно больше текста и рисунков на каждую страницу и помещая рядом, казалось бы, никак не связанные между собой темы и предметы. Часто он возвращался к какому-нибудь листу спустя несколько месяцев или даже лет и приписывал свежую мысль, — точно так же, как возвращался к «Святому Иерониму», а позднее и к другим своим картинам, чтобы уточнить или исправить какую-нибудь деталь. Ведь он продолжал развиваться, обретать новые знания и мастерство.

Иногда оказавшиеся рядом предметы и темы удивляют тем, что, на первый взгляд, не имеют между собой ничего общего, и в некоторой степени их соседство действительно произвольно. Мы видим, как ум и перо Леонардо перескакивают с какого-нибудь принципа механики на завитки волос и завихрения водяных потоков. Затем он принимается рисовать чье-то лицо и некое замысловатое устройство, потом переключается на анатомический этюд, и все это сопровождается пояснениями или размышлениями, записанными зеркальным способом. И все же эта пестрая мешанина очень нас радует, потому что позволяет подивиться красоте многогранного ума, который вольготно, не ведая оков и преград, блуждает по разным искусствам и наукам и попутно осознает, что все в мире связано.

Красота такой тетради в том, что Леонардо доверял ей свои полусырые мысли, недоношенные идеи, недоделанные наброски, еще не продуманные до конца заготовки для будущих трактатов. Все это вполне отвечало привычкам Леонардо: он давал своему воображению полную волю, чтобы строгие правила и четкий порядок не мешали набредать на блестящие находки. Время от времени он заявлял, что намеревается перебрать и упорядочить разрозненные записи и издать книгу, но в итоге оказался не способен на это — как не способен был и закончить некоторые свои произведения искусства. Точно так же, как Леонардо поступал со многими картинами, он подолгу возился с черновиками трактатов, периодически вносил кое-какие дополнения и уточнения, но так и не признал эти записи готовыми к публикации.

Один лист

Чтобы получить некоторое представление о рукописях Леонардо, можно внимательно рассмотреть всего один лист. Давайте возьмем в качестве примера большой лист бумаги (примерно 30×45 см), заполненный в 1490 году. Педретти назвал его «тематическим листом», потому что здесь охвачен очень широкий круг интересов Леонардо.

Левее центра изображена фигура, какие Леонардо очень любил рисовать или набрасывать: это полугероический профиль старика с длинным носом и выступающим подбородком. Он облачен в тогу и потому смотрится одновременно благородно и чуть-чуть комично. В перечне предметов, которые Леонардо привез в Милан в 1482 году, значится один рисунок «головы старика с огромным подбородком», и мы еще не раз встретим на страницах его рукописей этого заматерелого персонажа с некоторыми вариациями.

Прямо под стариком — ствол и ветви безлиственного дерева, они сливаются с его тогой и наводят на мысли об аорте и артериях кровеносной системы. Леонардо считал, что аналогии помогают постигать единство природы, и среди аналогичных форм, которые он изучал, были ветвистые узоры, какие можно наблюдать на примере деревьев, кровеносных артерий и сосудов, а также рек с их притоками. Он внимательно исследовал закономерности, проявлявшиеся в этих ветвящихся системах: например, как величина каждой ветви соотносится с величиной ствола, главной артерии или реки. Здесь, на этом листе бумаги, он явно намекает на сходство ветвистых структур, свойственных человеку и растениям.

Из спины человека вырастает геометрический рисунок — конусообразная фигура, состоящая из равносторонних треугольников. Леонардо подступался к проблеме, которая будет занимать его очень долго, — к великой математической задаче древности, «квадратуре круга». Задача эта состоит в том, чтобы построить квадрат, равный 24 106 по площади данному кругу, используя только циркуль и линейку без шкалы. Леонардо не был силен в алгебре и даже в арифметике, зато хорошо понимал, как при помощи геометрии можно преобразовать одну фигуру в другую, равновеликую ей. На этом же листе разбросаны геометрические рисунки, на которых заштрихованы участки, имеющие равную площадь.

Коническая фигура, приросшая к спине человека, напоминает по форме холм, и от нее Леонардо переходит к наброску гористой местности. В результате геометрический рисунок плавно перетекает в пейзаж, давая нам возможность бегло ознакомиться с пространственным мышлением Леонардо.

Если мы задержим внимание на этом рисунке, перемещая взгляд справа налево (то есть так, как рисовал Леонардо), то отчетливо проступит одна тема. Ветви голого дерева сливаются с телом человека, тело переходит в конусообразную геометрическую фигуру, а за ней берет начало горный пейзаж. Таким образом, эти четыре элемента, которые Леонардо, вероятно, принимался рисовать как совершенно самостоятельные наброски, оказываются, тем не менее, сплетены воедино, и это сплетение иллюстрирует важнейшую тему его искусства и науки: взаимосвязанность природы, единство ее закономерностей и сходство между человеческим организмом и устройством планеты.

А под этими слипшимися рисунками мы видим нечто более понятное. Это быстрый, но энергичный набросок конного памятника, который хотел воздвигнуть Лодовико Моро. Всего несколькими линиями Леонардо создал ощущение движения и мощи. Еще ниже и левее — два громоздких на вид механических приспособления, которые не сопровождены никакими пояснениями. Возможно, это некая система механизмов для отливки конной статуи. Внизу правой половины листа — едва различимый глазом эскиз шагающей лошади.

Ближе к линии разворота, в нижней части листа — два стебля с листьями, изображенные с мельчайшими ботаническими подробностями и, возможно, срисованные с натуры. Вазари писал, что Леонардо старательно зарисовывал растения, и дошедшие до нас рисунки свидетельствуют о его чрезвычайной наблюдательности. Ботаническая достоверность заметна и в его живописи — особенно в луврском варианте «Мадонны в скалах». И, как бы продолжая его излюбленную тему сходных форм в природе и геометрии, один из отростков, отходящих вбок от основания стебля, переходит в совершенный полукруг, начерченный при помощи циркуля.

У правого края листа мы видим наброски взбитых кучевых облаков, по-разному освещенных и затененных. Под ними нарисован столб падающей воды, вызывающей бурление в тихой заводи; эта тема будет преследовать Леонардо до конца жизни. А еще по всему листу разбросаны зарисовки предметов, к которым он будет еще часто возвращаться: церковная колокольня, завитки волос, блестящие ветки зелени, лилия, вырастающая из курчавой травы.

На этом листе имеется одна запись, по-видимому, никак не связанная со всем остальным. Это рецепт приготовления краски для волос: «Чтобы придать волосам рыжевато-коричневый цвет, возьми орехи и прокипяти их в щелоке. Окуная гребень в отвар, расчеши волосы, а затем просуши их на солнце». Возможно, это было как-то связано с подготовкой к придворному представлению. Но мне кажется более вероятным другое объяснение: этот рецепт — редкий пример записи личного характера. Леонардо было уже сильно за тридцать, когда он написал это. Возможно, он боролся с сединой.

«Как я жил по расписанию Леонардо да Винчи»

Леонардо да Винчи написал самую знаменитую в мире картину и самую дорогую книгу. Он был художником, архитектором, математиком, геологом, инженером, картографом и биологом. Специально для Bookmate Journal журналист Михаил Сапитон попытался заглянуть в голову гения и прожить неделю по его расписанию. Рассказываем, что из этого получилось.

Как жил (и почему не спал) да Винчи

Считается, что Леонардо использовал полифазный сон: спал 20 минут каждые четыре часа. Это если предположить, что в XVI веке существовали достаточно точные будильники.

Получается, что день великого итальянца никогда не заканчивался, а на целые сутки приходилось около двух часов чистого сна. Сегодня такой режим называется Uberman-циклом. Его адепты указывают, что краткосрочный полифазный отдых позволяет проводить максимум времени в состоянии быстрого сна и эффективно восстанавливать энергию. У да Винчи было другое обоснование — он хотел побольше успеть. Такое отношение ко сну позволило бы ему добавить полтора десятка лет продуктивного труда на протяжении жизни (Леонардо умер в возрасте 67 лет).

Кроме того, у Леонардо было три основополагающие привычки: он вел дневник, придерживался умеренной вегетарианской диеты и, судя по описаниям его физической силы, регулярно занимался физическими упражнениями.

В своих блокнотах Леонардо писал задом наперед. Да Винчи был левшой, наклонять почерк в принятом направлении ему было неудобно — и он просто стал писать в другую сторону. Прочесть его записи можно только в зеркальном отражении.

Я тоже попробовал эту методику, но полностью, безоговорочно провалился в ее освоении. Мне сложно было воспроизвести обратный порядок букв на бумаге. Хотя бы немного включиться помог небольшой лайфхак: попробуйте одновременно писать правой и левой рукой и повторяйте движения, не задумываясь. У меня все равно вышли каракули, но тут нужны тренировки.

Попытки Михаила Сапитона освоить зеркальное письмо

Начало эксперимента

Проблемы начались с первого же дня. Непонятно, как погружаться в расписание да Винчи — можно ли напоследок поспать общепринятую норму? Те, кто уже живет в Uberman-режиме, пишут, что процесс адаптации в любом случае может растянуться на недели, а первое время придется бороться с негативными последствиями.

Их я почувствовал сполна. К концу суток спать хотелось больше, чем функционировать. Начали появляться даже признаки нарколепсии — проще говоря, я засыпал на несколько секунд, не замечая этого. Но времени действительно было предостаточно: сократив сон на 80%, можно больше читать, писать и заниматься творчеством. Это при условии, что вы сможете поддерживать себя в сознании. Я расходовал время на чтение и просмотр сериалов.

Можно ли жить в таком режиме

Чем дальше я погружался в расписание да Винчи, чем легче становилось смириться с его вызовами. Правда, пришлось внести изменения: увеличить время сна до 30 минут, а еще по пять минут оставлять на то, чтобы уснуть и проснуться.

Зато в одном мне действительно удалось понять Леонардо: почему он почти ничего не доводил до конца, вплоть до знаменитой «Моны Лизы». Переключаться между задачами — один из лучших способов взбодриться, когда уже израсходовал норму сна. Возможно, поэтому да Винчи оставил столько неоконченного. Хотя считается, что «Мону Лизу» итальянец бросил из-за травмы руки.

Как и в случае с расписанием Франклина, в этот раз возникали и чисто бытовые вопросы. Режим да Винчи лучше всего подходит фрилансерам, которые могут работать дома, — не каждый работодатель позволит регулярно отсыпаться в офисе. Но как, например, по такой системе ходить на свидания или посещать вечеринки? Если пропустить регулярный сон, отключаешься буквально на ходу. Те же самые вопросы вызывает и физическая сила да Винчи — говорят, что в молодости он мог буквально гнуть подковы. Когда Леонардо успевал так усердно заниматься и восстанавливаться, мне понять сложно.

Почему это — сложнейшее расписание

По итогу эксперимента я уверился только в одном: постоянно жить по расписанию да Винчи невозможно. Да и сомнительно, чтобы великий итальянец так уж тщательно ему следовал.

Такой режим требует невероятного уровня самодисциплины, выдержки, а также микроменеджмента. С него легко сорваться, а на полноценную адаптацию, предполагаю, уходят недели. Ключевое преимущество в виде свободного времени невозможно использовать — ведь нужно иметь еще и креативную энергию. У меня хватало запаса сил только на дополнительный просмотр сериалов и чтение нескольких книг. Полноценный сон дороже.

Что говорит наука

Сейчас рекомендованная врачами норма сна — 7-9 часов в зависимости от личных предпочтений. Минимальная — примерно 4,5–5 часов. Экстремальные расписания вроде Uberman-цикла изучены мало. Одно из исследований 1992 года указывает, что режим да Винчи удалось успешно испытать на людях в течение 19 и даже 48 дней. И у испытуемых уровень продуктивности или когнитивные способности существенно не снизились.

Но общепринятого консенсуса пока нет. Зато известно, что депривация сна по-настоящему опасна. Сонные люди на 30% чаще попадают в автокатастрофы. Те, кто хронически недосыпает, чаще заболевают диабетом, депрессией, набирают вес и сталкиваются с сердечно-сосудистыми заболеваниями.

Историки и другие ученые пока лишь сходятся на идее о допустимости бифазного сна. Так люди действительно спали, но в Средние века: рано ложились, поднимались ночью или на заре, а затем досыпали в течение дня. Режим Леонардо всегда был — и останется — экстравагантным исключением.

Что еще почитать про да Винчи и сон

Классик современного жанра биографии написал огромное (917 страниц!) и крайне детальное жизнеописание Леонардо. В книге Айзексон хронологически разбирает историю творца, поделенную на жизненные периоды и сферы интересов. Готовьтесь узнать о да Винчи все, что способна охватить современная наука: от его взаимоотношений с покровителями (тиранами Моро и Борджиа) до устройства главных изобретений гения. К концу точно не возникнет вопросов, почему за Леонардо безоговорочно закрепился такой статус — сфера его познаний и их глубина поражают. Правда, про режим дня толком ничего не сказано.

Леонардо оставил после себя тысячи страниц записей и чертежей. Лучший способ понять разнообразие его интересов — изучить его работы, которые снабжены биографическими справками и комментариями переводчиков к рисункам. И еще раз удивиться, как в одном человеке уживались архитектор, музыкант, художник и даже философ.

Если вам нравится идея растянуть день и взять от него максимум, нужно браться за биохакинг. То есть раскрыть все возможности организма, не нанося ему вреда. Эта книга рассказывает, как можно оптимизировать питание, сон и работу, превратившись в очень продуктивного человека. И для этого даже не придется сокращать отдых до двух часов в день. Наоборот, полноценный сон — один из главных приоритетов биохакеров.

Еще одно научное погружение в мир сновидений. Автор объясняет, почему сон выполняет важнейшую регуляторную функцию в нашем организме и доказывает его важность. Например, списывает на недосып пониженный иммунитет, развитие опасных заболеваний, снижение когнитивных способностей. Хорошая прививка от наплевательского отношения к отдыху.

Читать онлайн электронную книгу Леонардо да Винчи — Глава 1. Детство. Винчи, 1452–1464 бесплатно и без регистрации!

Да Винчи

Леонардо посчастливилось родиться вне брака. Иначе бы ему пришлось сделаться нотариусом. Все старшие законные сыновья в его роду – по меньшей мере в пяти поколениях до него – становились нотариусами.

Его семейные корни со стороны отца прослеживаются до начала XIV века, когда его прапрапрадед Микеле работал нотариусом в тосканском городке Винчи, расположенном в горной местности примерно в 43 километрах к западу от Флоренции[3]Леонардо да Винчи иногда неправильно называют просто “да Винчи”, как будто это его фамилия, а не прозвание, означающее “из Винчи”. Однако такое словоупотребление не столь уж вопиющая ошибка, как заявляют некоторые пуристы. При жизни Леонардо итальянцы начали все чаще упорядочивать и вносить в реестры наследственные фамилии, и многие из них, вроде Дженовезе или Ди Каприо, происходили от названия родных городов той или иной семьи. И Леонардо, и его отец Пьеро часто присоединяли к своим именам прозвание “да Винчи”. Когда Леонардо переехал в Милан, его друг, придворный поэт Бернардо Беллинчони, именовал его в своих сочинениях “Леонардо Винчи, флорентиец”. ( Прим. авт .). С расцветом купечества и экономики в Италии нотариусы стали играть важную роль – ведь они составляли торговые договоры, акты о купле-продаже земли, завещания и другие документы на латыни, часто уснащая их историческими справками и цветистыми литературными выражениями.

К Микеле, как ко всякому нотариусу, почтительно обращались “сер”, таким образом, он именовался сер Микеле да Винчи. Его сын и внук оказались еще более преуспевающими нотариусами, последний даже сделался канцлером Флоренции. А вот Антонио, следующее звено в семейной цепочке, не оправдал надежд. Он тоже величался почетным титулом “сер” и женился на дочери нотариуса, но, по-видимому, ему недоставало честолюбия, свойственного другим мужчинам из рода да Винчи. Почти всю жизнь он кормился доходами от родовых земель, обрабатывавшихся издольщиками и дававших скромное количество вина, оливкового масла и пшеницы.

Сын Антонио Пьеро оказался противоположностью своего апатичного отца и добился больших успехов в Пистойе и Пизе, а потом, примерно в 1451 году, в возрасте 25 лет, обосновался во Флоренции. В одном деловом контракте, заключенном им в тот год, указан его рабочий адрес: “palazzo del Podestà” – здание мэрии (ныне там музей Барджелло), стоящее напротив Палаццо делла Синьория, где заседало правительство. Он составлял нотариальные акты для флорентийских монастырей и религиозных орденов, для имевшейся в городе еврейской общины, а по крайней мере однажды ему поступил заказ от семейства Медичи¹.

Однажды, приехав на время в родной Винчи, Пьеро вступил в связь с местной незамужней девушкой-крестьянкой, и весной 1452 года у них родился сын. Дед мальчика, Антонио, найдя применение редко ему пригождавшемуся профессиональному почерку, сделал запись о его рождении внизу последней страницы записной книжки, которая некогда принадлежала его собственному деду: “1452: у меня родился внук, сын моего сына сера Пьеро, в 15-й день апреля, в субботу, в третьем часу ночи [т. е. в 10 часов пополудни]. Назвали его Леонардо”².

___

Мать Леонардо не удостоена упоминания ни в этой записи Антонио о рождении внука, ни в какой-либо другой записи о рождении или крещении. Из налогового документа, составленного пятью годами позже, мы узнаем только ее имя – Катерина. Ее личность долгое время оставалась загадкой для ученых. Считалось, что в пору рождения сына ей было около двадцати пяти лет, а некоторые исследователи высказывали предположения, что она могла быть рабыней – причем, возможно, арабкой или даже китаянкой³.

В действительности, это была бедная 16-летняя девушка-сирота из-под Винчи, и звали ее Катерина Липпи. Доказав, что и сегодня вполне возможны открытия, касающиеся Леонардо, оксфордский искусствовед Мартин Кемп и флорентийский архивист Джузеппе Палланти нашли в 2017 году документы, свидетельствующие о ее происхождении⁴.

___

Катерина родилась в 1436 году в бедной крестьянской семье и осталась сиротой в 14 лет. Вместе с братом-младенцем она перебралась к бабушке, но через год, в 1451-м, умерла и бабушка. Катерине пришлось добывать пропитание для себя и для брата самостоятельно. В июле того же года она вступила в связь с Пьеро да Винчи, преуспевающим и видным юношей, которому было в ту пору 24 года.

Вряд ли он женился бы на ней. Хотя один ранний биограф называл Катерину женщиной “хороших кровей”⁵, она и ее возлюбленный принадлежали к разным общественным сословиям, и Пьеро, скорее всего, уже обручился со своей будущей женой, которая составляла ему подходящую партию: 16-летняя Альбиера была дочерью известного флорентийского башмачника. Они с Альбиерой поженились через восемь месяцев после рождения Леонардо. Скорее всего, этот брачный союз, обоюдно выгодный и в социальном, и в профессиональном отношении, семьи жениха и невесты устроили заранее, еще до рождения Леонардо, и составили договор о приданом.

Желая уладить все как следует, Пьеро вскоре после рождения Леонардо помог выдать Катерину замуж за местного крестьянина и обжигальщика, как-то связанного с семейством да Винчи, Антонио ди Пьеро дель Вакка, по прозвищу Аккаттабрига, что означает “задира”, хотя, по счастью, человек он был, похоже, смирный.

У Пьеро да Винчи и его родителей имелся семейный дом с небольшим садом, примыкавшим прямо к стенам замка в центре села Винчи. Возможно, именно в этом доме и родился Леонардо, хотя есть и доводы против такого предположения. Скорее всего, было бы неудобно или неприлично, если бы в тесном семейном доме да Винчи жила еще и беременная, а затем кормящая женщина-крестьянка, тем более что сер Пьеро собирался жениться на девушке из известного семейства и вел переговоры о приданом.

Если верить легенде и местным деятелям туристической отрасли, Леонардо родился в деревенском доме из серого камня рядом с большим крестьянским домом в трех километрах от Винчи, в соседней деревушке Анкиано. Сегодня в этом доме размещается маленький музей Леонардо. С 1412 года частью недвижимости владела семья Пьеро ди Мальвольто, близкого друга семьи да Винчи. Сам Пьеро был крестным Пьеро да Винчи, а в 1452 году стал крестным отцом новорожденного сына Пьеро, Леонардо, – что, конечно, было бы неудивительно, если бы Леонардо родился в принадлежащем ему доме. Семьи были очень близки. Дед Леонардо Антонио выступал свидетелем при подписании контракта, касавшегося некоторых частей анкианского имущества Пьеро ди Мальвольто. В бумагах, описывающих сделку, говорится, что Антонио находился в доме по соседству и играл в нарды, когда его попросили стать свидетелем. В 1480-е годы Пьеро да Винчи приобретет часть собственности друга.

В пору рождения Леонардо на ферме Пьеро ди Мальвольто жила его мать, семидесятилетняя вдова. Таким образом, здесь, в деревушке Анкиано, на расстоянии небольшой пешей прогулки от Винчи, всего в трех километрах, в крестьянском доме, рядом с которым стоял запущенный домик, жила вдова, дружившая по крайней мере с двумя поколениями семейства да Винчи. И, если верить местным преданиям, именно этот обветшалый домик (который семья объявляла непригодным для жилья, видимо, желая избежать уплаты лишних налогов) был идеальным и безопасным местом, где нашла приют беременная Катерина⁶.

Леонардо родился в субботу, а на следующий день местный священник крестил его в приходской церкви Винчи. Купель того времени сохранилась до наших дней. Несмотря на обстоятельства рождения мальчика, его крещение стало большим праздником и привлекло немало народу. Засвидетельствовать событие явились десять крестных родителей, в том числе Пьеро ди Мальвольто (в этой церкви подобные торжества совершались нечасто), а среди гостей были представители местной знати. Спустя неделю Пьеро да Винчи покинул Катерину с младенцем и вернулся во Флоренцию, где в ближайший же понедельник заверял документы для клиентов⁷.

Леонардо не оставил нам никаких замечаний об обстоятельствах своего рождения, однако в его записных книжках можно найти волнующую догадку о том, что природа одаряет особыми милостями дитя любви. “Мужчина, совершающий соитие с отвращением и против воли, творит потомство раздражительное и трусливое, – написал он. – Если соитие совершается с великой любовью и великим желанием с обеих сторон, тогда ребенок будет обладать великим умом и остроумием, живостью и изяществом”⁸. Поэтому хочется думать – или хотя бы надеяться, – что он относил самого себя ко второй категории.

В раннем детстве Леонардо жил на два дома. Катерина с Аккаттабригой поселились на маленькой ферме неподалеку от Винчи и поддерживали дружеские отношения с Пьеро да Винчи. Спустя двадцать лет Аккаттабрига работал с обжиговой печью, которую арендовал Пьеро, и они на протяжении многих лет выступали свидетелями друг для друга при подписании некоторых договоров и документов. В первые годы после рождения Леонардо у Катерины с Аккаттабригой родились четыре дочери и сын. А вот Пьеро с Альбиерой оставались бездетными. У отца Леонардо не появлялось новых детей, пока его первенцу не исполнилось 24 года. (Со временем сер Пьеро все-таки наверстал упущенное: в третьем и четвертом браке у него родилось не меньше одиннадцати детей.)

Поскольку отец жил главным образом во Флоренции, а семья матери постепенно росла, в пятилетнем возрасте Леонардо больше всего времени проводил в семейном доме да Винчи, с дедом Антонио, так любившим досуг, и его женой. В налоговой переписи 1457 года Антонио перечислял иждивенцев, проживавших вместе с ним, и в этом списке фигурирует его внук: “Леонардо, сын названного Пьеро, non legittimo [незаконный], рожденный от него и Катерины, которая ныне замужем за Аккаттабригой”.

В том же доме жил и младший брат Пьеро, Франческо, который был всего на пятнадцать лет старше племянника Леонардо. Франческо унаследовал от Антонио любовь к досужей сельской жизни, и его родной отец написал о нем в налоговом документе, что тот “слоняется по поместью и ничего не делает”⁹ (хотя уж чья бы корова мычала). Франческо стал для Леонардо любимым дядей и в чем-то заменил ему отца. Вазари в первом издании своей биографии даже делает говорящую ошибку (которую позднее исправил): он называет Пьеро дядей Леонардо.

“Золотой век для бастардов”

Как можно понять из того, что при крещении Леонардо присутствовало много народу, рождение внебрачных детей вовсе не считалось чем-то позорным. Якоб Буркхард, живший в XIX веке историк культуры, даже назвал эпоху Возрождения в Италии “золотым веком для бастардов”¹⁰. Незаконнорожденность, особенно среди правящих и аристократических сословий, отнюдь не являлась помехой для карьеры. Пий II, занявший папский престол в год рождения Леонардо, писал о своем посещении Феррары, где среди встречавших его было семь князей из правящего рода Эсте, в том числе властитель Феррары, причем все они были рождены вне брака. “Это удивительное семейство, – писал Пий, – власть в нем еще ни разу не перешла к законному наследнику; сыновья любовниц неизменно оказывались куда удачливее, нежели сыновья законных жен”¹¹. (Сам Пий сделался отцом по меньшей мере двух незаконных сыновей.) Папа Александр VI, тоже современник Леонардо, имел множество любовниц и незаконнорожденных детей. Одним из них был Чезаре Борджиа, со временем сделавшийся кардиналом, главнокомандующим папской армией, заказчиком и покровителем Леонардо, а также вдохновителем и персонажем “Государя” Макиавелли.

Однако средние сословия не столь снисходительно относились к незаконнорожденным. Желая защитить свой новообретенный статус, купцы и ремесленники создавали свои профессиональные цеха, уставы которых предъявляли к членам гильдии строгие моральные требования. Хотя некоторые гильдии и допускали в свои ряды незаконных детей тех, кто уже в них состоял, в Arte dei Giudici e Notai – основанной еще в 1197 году почтенной гильдии судей и нотариусов, к которой принадлежал отец Леонардо, дело обстояло иначе. “Нотариус являлся профессиональным свидетелем и писцом, – писал Томас Кюн в книге «Незаконнорожденность во Флоренции эпохи Возрождения». – От него требовалась безукоризненная благонадежность. В нем желали видеть безоговорочно полноценного члена общества”¹².

Эти ограничения имели и положительную сторону. Незаконнорожденность развязывала руки некоторым одаренным и вольнолюбивым молодым людям, склонным к творческим занятиям, а в ту эпоху творчество находило все большую поддержку. Среди поэтов, художников и ремесленников, рожденных вне брака, были Петрарка, Боккаччо, Лоренцо Гиберти, Филиппо Липпи и его сын Филиппино, Леон Баттиста Альберти и, конечно же, Леонардо.

Незаконнорожденным было труднее, чем просто чужакам. Их происхождение подразумевало двойственный статус. “Жизнь бастардов осложнялась тем, что они вроде бы считались членами семьи, но не вполне”, – писал Кюн. Некоторым это помогало (а кого-то и вынуждало) проявлять больше отваги и самостоятельности. Леонардо одновременно входил в семью, принадлежавшую к среднему классу, и существовал отдельно от нее. Подобно многим писателям и художникам, он рос, ощущая себя частью мира и в то же время глядя на него отстраненно. Эта неопределенность распространялась и на вопросы наследования: целый ряд несовместимых законов и противоречивых судебных прецедентов не позволял точно установить, имеет ли внебрачный сын право наследовать имущество, и через много лет Леонардо еще предстояло хлебнуть горя в тяжбах со сводными братьями. “Умение выходить из подобных двусмысленных положений являлось одной из характерных примет жизни в городах-государствах эпохи Ренессанса, – рассказывал Кюн. – Потому-то в городах вроде Флоренции особенно бурно развивались идеи гуманизма и процветали художественные промыслы”¹³.

Поскольку флорентийская гильдия нотариусов не допускала в свои ряды тех, кто был non legittimo , Леонардо удалось обратить себе на пользу привычку вести записи, которая явно передавалась в его семье по наследству, и в то же время сохранить свободу и заниматься тем, чем ему хотелось. Здесь ему повезло. Из него получился бы плохой нотариус: ему быстро все надоедало, он легко отвлекался, особенно если задача становилась слишком уж привычной и неувлекательной¹⁴.

Ученик опыта

Другим плюсом незаконнорожденности Леонардо стало то, что его не отправили учиться в одну из “латинских школ”, где в эпоху раннего Возрождения изучали латынь, древнюю историю и античную литературу холеные законные сыновья богатых купцов и ремесленников, собиравшиеся продолжить отцовское дело¹⁵. Если не считать обучения в начальной школе азам математики по абаку (счетам), Леонардо оставался самоучкой. Он нередко занимал оборонительную позицию, по-видимому, никогда не забывая о том, что он – “человек не ученый” (“senza lettere” ), как он не без иронии себя называл. И в то же время он гордился тем, что отсутствие формального образования сделало его учеником опыта и опытов. “Leonardo da Vinci, disscepolo della sperientia” ¹⁶ – так он однажды подписался. Такая позиция вольнодумца освобождала его от оков, обычно стеснявших приверженцев традиционного мышления. В своих записных книжках он гневно обрушивался на чванных глупцов, которые сочли бы его неучем:

Хорошо знаю, что некоторым гордецам, потому что я не начитан, покажется, будто они вправе порицать меня, ссылаясь на то, что я человек без книжного образования. Глупый народ! Они расхаживают чванные и напыщенные, разряженные и разукрашенные не своими, а чужими трудами… Скажут они, что, не будучи словесником, я не смогу хорошо сказать о том, о чем хочу трактовать. Не знают они, что мои предметы более, чем из чужих слов, почерпнуты из опыта¹⁷.

Так Леонардо избежал необходимости погружаться в пыльную схоластику и забивать голову теми средневековыми догмами, которые накопились за тысячелетие между упадком классической учености и зарождением оригинальной мысли. Отсутствие трепета перед чужим авторитетом и готовность оспаривать заемную премудрость позволят ему нащупать эмпирический подход к постижению природы, предвосхищавший научные методы, которые только более века спустя разработают Бэкон и Галилей. Леонардо исходил из опыта, любознательности и способности дивиться таким явлениям, на которые большинство из нас чаще всего перестает обращать внимание, выйдя из детского возраста.

К этому добавлялось острое желание и умение наблюдать чудеса природы. Он заставлял себя рассматривать разные формы и тени в мельчайших подробностях. Особенно хорошо ему удавалось схватывать суть движений – будь то мелькание быстро хлопающего птичьего крыла или чувств, пробегающих по человеческому лицу. На этой основе он проводил опыты – иногда в уме, иногда посредством рисунков, а изредка и при помощи осязаемых предметов. “Сначала я сделаю некий опыт, прежде чем пойду дальше, – пояснял он, – ибо мое намерение сначала провести опыт, а затем посредством рассуждения доказать, почему данный опыт вынужден протекать именно так”¹⁸.

Для ребенка, одаренного такими наклонностями и талантами, это была благоприятная эпоха. В 1452 году Иоганн Гутенберг открыл свою типографию, а вскоре и другие печатники, взяв на вооружение его станок с подвижными литерами, принялись печатать книги, которые несли множество знаний для людей вроде Леонардо – не учившихся в школе и университетах, но одаренных ярким умом. Для Италии начинался сорокалетний период мира, когда ее не раздирали вечные междоусобные войны между городами-государствами. По мере того как власть переходила от титулованных землевладельцев к городскому купечеству и банкирам, богатевшим благодаря развитию законов, счетоводства, кредитов и страхования, росло количество людей, умевших читать и считать, доходы тоже заметно росли. Турки-османы готовились к захвату Константинополя, и в Италию хлынул оттуда поток ученых, которые везли с собой рукописи, таившие древнюю мудрость Евклида, Птолемея, Платона и Аристотеля. Почти одновременно с Леонардо родились Христофор Колумб и Америго Веспуччи, которым предстояло возвестить эпоху великих географических открытий. А Флоренция, где наперебой бросилось меценатствовать преуспевающее купечество, ища себе прижизненной славы, превратилась в колыбель ренессансного искусства и гуманизма.

Детские воспоминания

Самое яркое воспоминание своего раннего детства Леонардо записал пятьдесят лет спустя, когда изучал полет птиц. Он писал о коршуне, птице из семейства ястребиных, у которого раздвоенный хвост и изящные длинные крылья, позволяющие ему парить и скользить по воздуху. Наблюдая за коршуном и, как обычно, не упуская ни малейшей подробности, Леонардо заметил, что тот взмахивает несколько раз крыльями, потом движется уже без взмахов, а когда приземляется, опускает хвост¹⁹. Потом у него в памяти всплывает эпизод из раннего детства: “Я так подробно писал о коршуне потому, что он – моя судьба, ибо мне в первом воспоминании моего детства кажется, будто явился ко мне, находившемуся в колыбели, коршун, и открыл мне рот своим хвостом, и много раз хвостом этим бил внутри уст”²⁰. Как это часто бывало с Леонардо, здесь, скорее всего, не обошлось без фантазии и вымысла. Очень трудно поверить, что хищная птица действительно слетела к колыбели, да еще открыла младенцу рот хвостом, и даже сам Леонардо как будто сомневается в том, что все так и было, говоря “кажется”, как будто все происходило отчасти во сне.

Вся эта история – детство, проведенное с двумя матерями, частое отсутствие отца и воображаемое оральное общение с бьющимся хвостом – великолепная пища для психоаналитиков. На нее и в самом деле клюнули – и не кто иной, как Зигмунд Фрейд собственной персоной. В 1910 году Фрейд положил эпизод с коршуном в основу своего короткого очерка “Воспоминания Леонардо да Винчи о раннем детстве”²¹.

Фрейд споткнулся уже в самом начале: в руки ему попал плохой немецкий перевод, где птица была ошибочно названа грифом, а не коршуном. Отклонившись от основной темы, Фрейд пустился в длинные рассуждения о том, почему гриф в Древнем Египте считался символом материнства, и даже полез в этимологические дебри, пытаясь установить связь между словами “гриф” и “мать”. Все это, разумеется, было совершенно несущественно и, как признал позднее сам Фрейд, только сбивало читателя с толку²². Если же оставить в стороне путаницу с названиями птиц, то суть анализа сводилась к следующему: слово “хвост” во многих языках, включая итальянский (coda) , является эвфемизмом для обозначения мужского полового члена, а значит, детское воспоминание Леонардо имеет прямое отношение к его гомосексуальности. “Представление, заключающееся в фантазии, что коршун открыл рот ребенку и хвостом там усиленно работал, соответствует представлению о fellatio ”, – пишет Фрейд[4]Цитата в переводе Р. Додельцева.. Подавленные желания Леонардо, рассуждал он, находили себе выход в лихорадочной творческой деятельности, однако он оставлял многие работы незаконченными, потому что его что-то сковывало.

Такие толкования подверглись убийственной критике (особую известность получили доводы искусствоведа Мейера Шапиро²³). Действительно, они – во всяком случае, на мой взгляд, – рассказывают куда больше о самом Фрейде, чем о Леонардо. Биографам не стоит подвергать психоанализу личности людей, живших за пятьсот лет до них. Возможно, в полувидении-полувоспоминании Леонардо просто отразился интерес к полету птиц, не оставлявший его всю жизнь, и именно в связи с полетом он рассказал тот эпизод. И вовсе не нужно быть Фрейдом, чтобы догадаться, что сексуальные порывы часто сублимируются в честолюбие и в иные страстные увлечения. Леонардо и сам отмечал это. “Умственная страсть прогоняет чувственность”, – записал он в одном из своих блокнотов²⁴.

Гораздо больше света на склад характера и интересы Леонардо проливает другое записанное им воспоминание – об одной пешей прогулке в окрестностях Флоренции. Он рассказывает, как случайно набрел на темную пещеру и задумался, стоит ли входить в нее. “Блуждая среди темных скал, я подошел ко входу в большую пещеру. На мгновение я остановился перед ней пораженный, – рассказывал он. – Я наклонился вперед, чтобы разглядеть, что происходит там в глубине, но великая темнота мешала мне. Так пробыл я некоторое время. Внезапно во мне пробудилось два чувства: страх и желание; страх перед грозной и темной пещерой, желание увидеть, нет ли чего-то чудесного в ее глубине”²⁵.

Желание перевесило. Неудержимое любопытство Леонардо восторжествовало, и он вошел в пещеру. И там, в стене, он обнаружил окаменелого кита. “О, могущественное и некогда одушевленное орудие искусной природы, – писал он, – тебе недостаточно больше твоих сил”²⁶. Некоторые ученые полагали, будто он описал воображаемую прогулку или даже переиначил какие-то стихи Сенеки. Но страница его блокнота, где записано это воспоминание, и соседние листы испещрены зарисовками множества слоев окаменелых раковин. К тому же в Тоскане действительно часто находили окаменелые кости китов²⁷.

Древний кит навеял мрачные образы, которые глубоко засели в памяти и преследовали его до конца жизни: это было видение апокалиптического потопа. На оборотной стороне листа он подробно описал яростную мощь, какой некогда обладал давно умерший кит: “Ты быстрым трепетом крыл и раздвоенным хвостом, разя перунами, рождал в море внезапную бурю, с великими крушениями и потоплением кораблей”. Затем он настроился на философский лад: “О время, скорый истребитель сотворенных вещей, сколько королей, сколько народов ты уничтожило и сколько перемен государств и различных событий воспоследовало с тех пор, как чудесная форма этой рыбы здесь умерла в пещерных и извилистых недрах”.

Теперь уже Леонардо испытывал совсем иные страхи, чем просто страх перед опасностями, быть может, таящимися внутри пещеры. Его охватил экзистенциальный ужас перед разрушительной мощью природы. Он быстро водил серебряной иглой по тонированной красноватой бумаге, описывая апокалиптическую картину, которая начинается с воды и заканчивается огнем. “Реки лишатся своих вод, и земля перестанет рождать растительность; поля более не будет украшать колыхание пшеницы; все животные, не находя более зеленой травы на пастбище, погибнут, – писал он. – Так плодородную и плодоносную землю поглотит огненная стихия; а затем ее поверхность будет выжжена и испепелена, и всей земной природе придет конец”²⁸.

Темная пещера, куда Леонардо заставило войти любопытство, наградила его и научными открытиями, и причудливыми фантазиями, которые с тех пор всегда переплетались между собой. Он выдерживал бури (и самые настоящие, и психологические) и проникал в темные тайники земли и души. Но интерес к природе всегда побуждал его узнавать все больше и больше. И любование чудесами природы, и мрачные предсказания находили выражение в его искусстве, начиная с изображения святого Иеронима, страдальчески скорчившегося у входа в пещеру, и заканчивая рисунками и словесными описаниями апокалиптического потопа.

Читать онлайн электронную книгу Леонардо да Винчи — Глава 5. Рукописи Леонардо бесплатно и без регистрации!

коллекции

Леонардо да Винчи был потомком целой череды нотариусов, и, быть может, этим объясняется его тяга к ведению записей. Он то и дело записывал свои наблюдения и мысли, составлял перечни, делал зарисовки. В начале 1480-х годов, вскоре после приезда в Милан, он завел обыкновение регулярно вести дневники и до конца жизни сохранил верность этой привычке. Некоторые манускрипты представляют собой отдельные листы размером примерно с газетный лист. Другие – небольшие альбомы в переплетах из кожи или пергамента, величиной с маленькую книжку в бумажной обложке или даже меньше. Такие блокнотики он носил повсюду с собой, чтобы делать своего рода полевые заметки.

В эти тетрадки удобно было быстро заносить интересные подсмотренные сценки, особенно с людьми, ярко выражавшими чувства. “Старайся часто, во время своих прогулок пешком, смотреть и наблюдать места и позы людей во время разговора, во время спора, или смеха, или драки”, – наставлял Леонардо самого себя¹. С этой целью он всегда носил с собой книжечку, прицепленную к поясу. Вот что писал об этом поэт Джованни Баттиста Джиральди, чей отец был знаком с Леонардо:

Когда Леонардо собирался изобразить фигуру, он вначале задумывался о том, какое общественное положение и какое чувство он желает показать: благородный ли это человек или худородный, веселый или суровый, встревоженный или спокойный, старый или молодой, разгневанный или смирный, добрый или злой. И, уразумев, что ему нужно, он отправлялся в такие места, где обычно собирались нужные ему люди, и наблюдал за их лицами, повадками, примечал их наряды и жесты. А когда находил то, чего искал, то делал зарисовки в маленькой книжечке, которую постоянно носил у себя на поясе².

Эти книжечки, свисавшие у Леонардо с пояса, а также листы покрупнее, хранившиеся у него в мастерской, сделались хранилищами и свидетелями его многочисленных страстных увлечений и навязчивых идей, причем часто многие из них соседствовали на одной странице. Как инженер, он оттачивал технические навыки, вычерчивая увиденные или придуманные механизмы. Как художник, он набрасывал идеи и делал предварительные рисунки. Как устроитель придворных увеселений, он рисовал эскизы костюмов, приспособления для сцены и для перемещения декораций, записывал басни и остроты, которые могли пригодиться для театральных постановок. На полях он набрасывал списки намеченных дел, записи о понесенных расходах, рисовал лица людей, поразивших его воображение. С годами его научные занятия становились серьезнее, и он исписывал целые страницы краткими тезисами и заготовками для будущих трактатов, посвященных полету, воде, анатомии, искусству, лошадям, механике и геологии. Едва ли не единственное, чего там нельзя найти, – это откровения личного характера или потаенные мысли. Это отнюдь не “Исповедь” Блаженного Августина, а скорее хроники беспощадно любопытного исследователя, зачарованного окружающим миром.

Собирая воедино пеструю мозаику идей, Леонардо следовал обычаю, довольно широко распространенному в Италии эпохи Возрождения. Такой альбом с разнородными заметками и зарисовками назывался zibaldone (“смесь, мешанина”). Но записных книжек, которые могли бы сравниться по богатству содержания с Леонардовыми, мир еще не видел – ни тогда, ни, пожалуй, поныне. Его дневники справедливо назвали “самым поразительным свидетельством мощи человеческой наблюдательности и человеческого воображения, когда-либо письменно изложенным на бумаге”³.

Те 7200 с лишним страниц, которые дошли до наших дней, представляют собой около четверти всех когда-то существовавших записей Леонардо⁴, но даже спустя пятьсот лет этот объем больше, скажем, объема электронных писем и цифровых документов Стива Джобса начиная с 1990-х годов, какие нам с ним удалось разыскать. Рукописи Леонардо – поистине невероятная удача для исследователя, документальное подтверждение его творческих поисков.

Однако, как всегда с Леонардо, здесь остались загадки. Он редко ставил даты на листках с записями, и часто непонятно, в каком порядке они следовали один за другим. После его смерти многие альбомы оказались разобраны на части, при этом отдельные интересные листы продавались, и разные коллекционеры собирали эти листы в новые кодексы. Из ранних коллекционеров стоит особо отметить скульптора Помпео Леони, родившегося в 1533 году.

Например, одним из множества перекомпонованных рукописных сборников стал Codex Atlanticus (Атлантический кодекс), хранящийся сегодня в Милане, в Амброзианской библиотеке. Он состоит из 2238 страниц, которые Леони выбрал из разных тетрадей Леонардо, относящихся к разным периодам с 1480-х по 1518 год. Codex Arundel (Кодекс Арундела), хранящийся в Британской библиотеке, содержит 570 страниц записей, созданных за тот же длительный промежуток времени; этот кодекс был составлен неизвестным коллекционером в XVII веке. А вот Codex Leicester (Кодекс Лестера) состоит всего из 72 страниц, посвященных, главным образом, геологии и наблюдениям за водой, и эти листы никто не разъединял с тех пор, когда на них писал Леонардо, то есть с 1508 по 1510 год; сейчас этот кодекс принадлежит Биллу Гейтсу. Всего существует 25 кодексов и разных собраний отдельных рукописных листов из тетрадей Леонардо, хранящихся в Италии, Франции, Англии, Испании и США. (См. список “Рукописи Леонардо” в разделе “Часто цитируемые источники”.) Современные исследователи, из которых особо отметим Карло Педретти, пытались установить хронологический порядок и датировку многих страниц, но эта задача весьма сложная еще и потому, что Леонардо иногда возвращался к старым, давно отложенным тетрадям и принимался делать в них новые записи, если находил свободное место⁵.

___

Леонардо довольно рано принялся записывать мысли, которые казались ему полезными для занятия искусством или инженерными науками. Например, в ранней тетради, начатой в 1487 году (сейчас она известна как Парижский манускрипт B), есть рисунки, изображающие предположительно подводные лодки, малозаметные корабли с черными парусами и паровые пушки, а также архитектурные наброски церквей и проекты идеальных городов. Более поздние записные книжки свидетельствуют о том, что Леонардо стал больше удовлетворять собственное любопытство, и эти бескорыстные изыскания, в свою очередь, переросли в более глубокие научные исследования. Теперь его занимал не только вопрос о том, как все устроено, но еще и почему оно устроено так, а не иначе⁶.

Хорошая бумага стоила дорого, и Леонардо старался использовать все края и углы большинства листов, втискивая как можно больше текста и рисунков на каждую страницу и помещая рядом, казалось бы, никак не связанные между собой темы и предметы. Часто он возвращался к какому-нибудь листу спустя несколько месяцев или даже лет и приписывал свежую мысль, – точно так же, как возвращался к “Святому Иерониму”, а позднее и к другим своим картинам, чтобы уточнить или исправить какую-нибудь деталь. Ведь он продолжал развиваться, обретать новые знания и мастерство.

Иногда оказавшиеся рядом предметы и темы удивляют тем, что, на первый взгляд, не имеют между собой ничего общего, и в некоторой степени их соседство действительно произвольно. Мы видим, как ум и перо Леонардо перескакивают с какого-нибудь принципа механики на завитки волос и завихрения водяных потоков. Затем он принимается рисовать чье-то лицо и некое замысловатое устройство, потом переключается на анатомический этюд, и все это сопровождается пояснениями или размышлениями, записанными зеркальным способом. И все же эта пестрая мешанина очень нас радует, потому что позволяет подивиться красоте многогранного ума, который вольготно, не ведая оков и преград, блуждает по разным искусствам и наукам и попутно осознает, что все в мире связано.

Красота такой тетради в том, что Леонардо доверял ей свои полусырые мысли, недоношенные идеи, недоделанные наброски, еще не продуманные до конца заготовки для будущих трактатов. Все это вполне отвечало привычкам Леонардо: он давал своему воображению полную волю, чтобы строгие правила и четкий порядок не мешали набредать на блестящие находки. Время от времени он заявлял, что намеревается перебрать и упорядочить разрозненные записи и издать книгу, но в итоге оказался не способен на это – как не способен был и закончить некоторые свои произведения искусства. Точно так же, как Леонардо поступал со многими картинами, он подолгу возился с черновиками трактатов, периодически вносил кое-какие дополнения и уточнения, но так и не признал эти записи готовыми к публикации.

Один лист

Чтобы получить некоторое представление о рукописях Леонардо, можно внимательно рассмотреть всего один лист. Давайте возьмем в качестве примера большой лист бумаги (примерно 30х45 см), заполненный в 1490 году. Педретти назвал его “тематическим листом”, потому что здесь охвачен очень широкий круг интересов Леонардо⁷. (См. илл. 24, чтобы следить за ходом описания.)

Левее центра изображена фигура, какие Леонардо очень любил рисовать или набрасывать: это полугероический профиль старика с длинным носом и выступающим подбородком. Он облачен в тогу и потому смотрится одновременно благородно и чуть-чуть комично. В перечне предметов, которые Леонардо привез в Милан в 1482 году, значится один рисунок “головы старика с огромным подбородком”, и мы еще не раз встретим на страницах его рукописей этого заматерелого персонажа с некоторыми вариациями.

Прямо под стариком – ствол и ветви безлиственного дерева, они сливаются с его тогой и наводят на мысли об аорте и артериях кровеносной системы. Леонардо считал, что аналогии помогают постигать единство природы, и среди аналогичных форм, которые он изучал, были ветвистые узоры, какие можно наблюдать на примере деревьев, кровеносных артерий и сосудов, а также рек с их притоками. Он внимательно исследовал закономерности, проявлявшиеся в этих ветвящихся системах: например, как величина каждой ветви соотносится с величиной ствола, главной артерии или реки. Здесь, на этом листе бумаги, он явно намекает на сходство ветвистых структур, свойственных человеку и растениям.

Из спины человека вырастает геометрический рисунок – конусообразная фигура, состоящая из равносторонних треугольников. Леонардо подступался к проблеме, которая будет занимать его очень долго, – к великой математической задаче древности, “квадратуре круга”. Задача эта состоит в том, чтобы построить квадрат, равный по площади данному кругу, используя только циркуль и линейку без шкалы. Леонардо не был силен в алгебре и даже в арифметике, зато хорошо понимал, как при помощи геометрии можно преобразовать одну фигуру в другую, равновеликую ей. На этом же листе разбросаны геометрические рисунки, на которых заштрихованы участки, имеющие равную площадь.

Коническая фигура, приросшая к спине человека, напоминает по форме холм, и от нее Леонардо переходит к наброску гористой местности. В результате геометрический рисунок плавно перетекает в пейзаж, давая нам возможность бегло ознакомиться с пространственным мышлением Леонардо.

Если мы задержим внимание на этом рисунке, перемещая взгляд справа налево (то есть так, как рисовал Леонардо), то отчетливо проступит одна тема. Ветви голого дерева сливаются с телом человека, тело переходит в конусообразную геометрическую фигуру, а за ней берет начало горный пейзаж. Таким образом, эти четыре элемента, которые Леонардо, вероятно, принимался рисовать как совершенно самостоятельные наброски, оказываются, тем не менее, сплетены воедино, и это сплетение иллюстрирует важнейшую тему его искусства и науки: взаимосвязанность природы, единство ее закономерностей и сходство между человеческим организмом и устройством планеты.

А под этими слипшимися рисунками мы видим нечто более понятное. Это быстрый, но энергичный набросок конного памятника, который хотел воздвигнуть Лодовико Моро. Всего несколькими линиями Леонардо создал ощущение движения и мощи. Еще ниже и левее – два громоздких на вид механических приспособления, которые не сопровождены никакими пояснениями. Возможно, это некая система механизмов для отливки конной статуи. Внизу правой половины листа – едва различимый глазом эскиз шагающей лошади.

Ближе к линии разворота, в нижней части листа – два стебля с листьями, изображенные с мельчайшими ботаническими подробностями и, возможно, срисованные с натуры. Вазари писал, что Леонардо старательно зарисовывал растения, и дошедшие до нас рисунки свидетельствуют о его чрезвычайной наблюдательности. Ботаническая достоверность заметна и в его живописи – особенно в луврском варианте “Мадонны в скалах”⁸. И, как бы продолжая его излюбленную тему сходных форм в природе и геометрии, один из отростков, отходящих вбок от основания стебля, переходит в совершенный полукруг, начерченный при помощи циркуля.

У правого края листа мы видим наброски взбитых кучевых облаков, по-разному освещенных и затененных. Под ними нарисован столб падающей воды, вызывающей бурление в тихой заводи; эта тема будет преследовать Леонардо до конца жизни. А еще по всему листу разбросаны зарисовки предметов, к которым он будет еще часто возвращаться: церковная колокольня, завитки волос, блестящие ветки зелени, лилия, вырастающая из курчавой травы.

На этом листе имеется одна запись, по-видимому, никак не связанная со всем остальным. Это рецепт приготовления краски для волос: “Чтобы придать волосам рыжевато-коричневый цвет, возьми орехи и прокипяти их в щелоке. Окуная гребень в отвар, расчеши волосы, а затем просуши их на солнце”. Возможно, это было как-то связано с подготовкой к придворному представлению. Но мне кажется более вероятным другое объяснение: этот рецепт – редкий пример записи личного характера. Леонардо было уже сильно за тридцать, когда он написал это. Возможно, он боролся с сединой.

Майк Ланкфорд в разобранном виде на жизнь Леонардо да Винчи

Эта книга началась медленно, но закончилась хорошо. Некоторое время с самого начала и до середины я представлял себе трехзвездочный обзор, потому что многие из них казались предположительными. Номинально биография, было много моментов вроде: «А после утренней прогулки к пруду Леонардо, возможно, поехал домой и налился утреннему вину, кофе в европейском меню какое-то время еще не было … «Это меня немного раздражало, потому что я не понимал, почему мы тратим время на то, что могло, а могло и не случиться.Мне также не нравился иногда очень небрежный стиль письма, добавление очень неформальных слов и грамматики в текст.

В конце концов я повысил свой отзыв по двум причинам. Во-первых, о жизни Леонардо да Винчи известно так мало, что если вы собираетесь написать об этом книгу (а не просто список дат и мест), вам придется приукрасить свое повествование.

И, во-вторых, я не думаю, что это действительно биография. Да, он содержит широкий размах жизни Леонардо и все моменты, которые можно изложить на бумаге, потому что они известны.Но на самом деле книга о попытке воссоздать человека почти через 500 лет после его смерти — определенно сложное предложение, выполненное достаточно успешно, чтобы заслужить еще одну звезду.

В конце концов, мне понравилась эта книга, и я рекомендую ее. Пытаясь уловить суть этого непознаваемого предмета, я обнаружил, что он скорее похож на Dutch Эдмунда Морриса. Эта книга, своего рода биография Рональда Рейгана, создавала всевозможные вымышленные события (включая введение автора в жизнь бывшего президента) в попытке объяснить «почему».«Точно так же Becoming Leonardo берет доступную информацию и пытается представить нас в сознании гения эпохи Возрождения, вплоть до создания событий и предположений о том, что он мог думать о других (таких как Микеланджело, или Макиавелли, или Чезаре Борджиа) или что другие, возможно, думали о нем в то время. Даже в нелитературном языке, о котором я упоминал ранее, есть смысл, я чувствую, потому что сам Леонардо был очень независимым человеком, своего рода бунтарем в свое время. Я думаю, что автор пытается уловить часть сущности его предмета через его стиль письма.

В то время как предположения, мне нравились части, где мистер Ланкфорд пытался отделить миф от человека и поместить реального человека в его относительно неясный контекст. Леонардо, как и многие другие гении, умер в относительной бедности и довольно неизвестен. Конечно, широта его гения не была оценена в его время, и его статус одного из самых известных людей всех времен возник только спустя столетия после его смерти. Мистер Лэнкфорд собрал воедино рассказ об этой жизни, отчасти из фактов, отчасти из разумных предположений, но все это пытается объяснить, кем на самом деле был этот человек.Если все это звучит для вас интересно, то рекомендуется эта книга.

.

«Мыслей об искусстве и жизни» Леонардо да Винчи

Я уравняю с вами. Я прочитал эту книгу из-за Демонов да Винчи. Не думайте, что это удар по культуре, притворство или что-то в этом роде.

Тем не менее, книга была на удивление привлекательной, учитывая ее возраст и тот факт, что, несмотря на шифры и лаконичный, бессвязный тон, очевидно, что она никогда не предназначалась для публичного просмотра. Он разделен на три части: взгляды на жизнь, взгляды на искусство и взгляды на науку.

Его взгляды на жизнь были моими любимыми.Он был набит лаконичными афоризмами, которые даже на уровне

я вам сравняю. Я прочитал эту книгу из-за Демонов да Винчи. Не думайте, что это удар по культуре, притворство или что-то в этом роде.

Тем не менее, книга была на удивление привлекательной, учитывая ее возраст и тот факт, что, несмотря на шифры и лаконичный, бессвязный тон, очевидно, что она никогда не предназначалась для публичного просмотра. Он разделен на три части: взгляды на жизнь, взгляды на искусство и взгляды на науку.

Его взгляды на жизнь были моими любимыми.Он был наполнен лаконичными афоризмами, которые даже большой Бен Франклин одобрительно кивнул бы. В целом они были оптимистичны, но с тем оттенком мрачного цинизма, который можно получить только, если поздно ложиться и разрезать трупы. Многие из них так или иначе имели отношение к разведке.

При смерти:
«Хорошо проведенный день делает сон приятным, поэтому хорошо занятая жизнь делает смерть приятной. Хорошо проведенная жизнь — долгая».

О шпионаже:
«Невозможно ни ненавидеть, ни любить вещь, не познав ее заранее.»

On YOLO:
В дни юности твоей стремись получить то, что возместит потери твоей старости. И если ты понимаешь, что старость питается мудростью, так веди себя в дни юности твоей. в старости тебе не будет недостатка в пропитании.

О том, чтобы не быть тупицей:
«Как железо, которое не используется, ржавеет, а вода гниет и замерзает на морозе, так и ум, в котором нет смысла сделано испорчено. »
(духовный предок Тириона Ланнистера« разум нуждается в книгах, как меч нуждается в точильном камне ») , и первое из грядущего: так оно и есть с настоящим временем.«
Кто-то прочитал их Гераклита.

О контроле за повреждениями:
« Угрозы — единственное оружие человека, которому угрожают. »
« Не наказывать зло равносильно разрешению его ».
(Подобная жилка у Эдмунда Берка. «Все, что необходимо для торжества зла, — это бездействие добрых людей»)

Его следующий раздел «Взгляды на искусство» содержал кучу хороших советов для начинающих художников и ровно две цитаты, которые я нашел достойными внимания.

О гордости:
«Худшее зло, которое может постигнуть художника, — это то, что его работы должны казаться хорошими в его собственных глазах.«
Этот особенно говорил со мной. Если ты думаешь, что у тебя все хорошо, ты не собираешься так сильно стараться, и ты просто остановился. Говорите об этом высокомерии, сынок.

Об интроверсии:
» Если ты один, ты будешь принадлежать только себе; если у тебя будет только один товарищ, ты будешь принадлежать себе только наполовину, и тем более в зависимости от его неблагоразумия; и если у тебя много товарищей, хотя ты столкнешься с тем же недостатком ».

Остальную часть этого раздела можно резюмировать следующим образом:
« Многие поэты говорят, что поэзия правит.Это приемлемо, если ты поэт, а как еще ты мог спать? Однако учтите: поэзия — отстой и предназначена для ботаников, тогда как на самом деле это ЖИВОПИСЬ, которая правит, и предназначена для крутых парней, которых все любят ».

Третья часть,« Взгляды на науку », достаточно интригующая, но много теряет. воздействия, учитывая, что большая часть того, за что он тогда понимал, теперь преподается в начальной школе. Даже в Америке.

Так что я думаю, что я пытаюсь сказать, хотя я читаю это только из-за сериализованной одноразовой драмы эпохи Возрождения (теперь отменен!), я был искренен в этом, и, вероятно, буду читать больше о Да Винчи, пытаясь убедить себя, что он действительно связался с таким количеством проституток и участвовал в таком количестве боев на мечах.

.

Жизнь Леонардо да Винчи

Да Винчи Художник «Я давно обратил внимание на то, что успешные люди редко сидят сложа руки и позволяют чему-то происходить с ними. Они выходят и случаются с вещами». — Леонардо да Винчи А живописец, скульптор, архитектор и инженер Леонардо да Винчи многочисленные навыки принесли ему звание мастера эпохи Возрождения.Да Винчи увлечение наукой и его глубокое изучение анатомии человека помогли ему в овладении реалистической формой искусства. В то время как коллеги Леонардо были известно, что он создает статические фигуры в своих работах, Леонардо всегда пытался включать движение и экспрессию в свои картины. Все персонажи в его работах написаны с большой точностью и детальностью, что иногда бывает сказал, что да Винчи рисовал от костей наружу. Дожив до 67 лет, Леонардо сделал очень долгую карьеру. это было наполнено временами прославления художника, но временами его также унижали и изгоняли.Его жизнь переживает все оказали влияние на его работы, и часто его картины никогда не покидали альбомов, или были завершены лишь частично, так как Леонардо часто отказывался от своих заказов чтобы убежать от социальных ситуаций. Сегодня есть записи только о нескольких картинах да Винчи и 20 записных книжках. К счастью, эти работы сохранились на протяжении сотен лет. со времен Леонардо, и пока его работы разбросаны по разным по всему миру, каждый может насладиться Да Винчи из многочисленных книг подробно рассказывая о его жизни, или с помощью любого из многих плакатов Да Винчи, на которых был напечатан. А хорошо известный мастер в истории искусства Леонард да Винчи известен люди по всей карте, и те из нас, кто не может путешествовать, чтобы посмотреть настоящие произведения, созданные гением, могут хотя бы принести домой частичку его, когда мы покупаем плакаты или гравюры Да Винчи. Его самые известные картины, и самые популярные плакаты Да Винчи — это плакаты Тайная вечеря , Мона Лиза и Витрувианский человек: Пропорции человеческой фигуры.Эти работы, представленные в Милан и Париж соответственно — одни из самых влиятельных произведений в истории. создан. Помимо покупки книги с картинами, плакатов или гравюр Да Винчи, есть много ресурсов и много литературы, подробно описывающей жизнь Леонардо. Но для тех, кто хочет быстро изучить, Леонардо Хронология позволяет взглянуть на жизнь художника, а биография раздел этого сайта предлагает более подробный вид Леонардо да Винчи и что сформировало этого человека и его многочисленные таланты. Также узнайте об изобретениях Леонардо да Винчи, Скульптуры Леонардо да Винчи и История Моны Лизы.

.

Что сделало Леонардо да Винчи гением?

Фотография ДеАгостини, Гетти

Читать подпись

Леонардо да Винчи был многим: художником, архитектором, инженером, театральным продюсером — и геем, незаконнорожденным и бешено популярным в Италии эпохи Возрождения.

Фотография ДеАгостини, Гетти

Подсказка: великого итальянского художника интересовало все.

ОПУБЛИКОВАНО 4 ноября 2017 г.

Картина Леонардо да Винчи, проданная на Christie’s за 450,3 миллиона долларов, на сегодняшний день является самой высокой ценой среди произведений искусства, проданных на аукционе, и является знаком того высокого места, которое великий итальянский художник занимает в нашем воображении.

Сегодня термин «гений» используется для обозначения поп-звезд, стендап-комиков и даже футболистов. Но Леонардо да Винчи заслужил такое описание, объясняет Уолтер Айзексон в своей богато иллюстрированной новой биографии. От культовых картин — «Мона Лиза» и «Тайная вечеря» до дизайнов летательных аппаратов и новаторских исследований в области оптики и перспективы Леонардо объединил науку и искусство, чтобы создать произведения, которые стали частью истории человечества. [Узнайте, что наука говорит нам о гениях.]

Когда National Geographic связалась с Исааксоном по телефону в его доме в Вашингтоне, округ Колумбия, он объяснил, почему улыбка Моны Лизы стала кульминацией исследований, проведенных на протяжении всей ее жизни; как Микеланджело и Леонардо терпеть не могли друг друга; и почему любопытство было отличительной чертой Леонардо.

Мы должны начать с самой известной улыбки в мире. Какое место занимает « Мона Лиза » в жизни и работе Леонардо и как ей удавалось очаровывать нас на протяжении 500 лет?

Улыбка Моны Лизы — кульминация всей жизни, потраченной на изучение искусства, науки, оптики и всех других возможных областей, в которых он мог применить свое любопытство, включая понимание Вселенной и того, как мы вписываемся в нее.

Леонардо провел много страниц в своей записной книжке, рассекая человеческое лицо, чтобы определить каждый мускул и нерв, соприкасающийся с губами. На одной из этих страниц вы видите вверху слабый набросок улыбки Моны Лизы. Леонардо хранил эту картину с 1503 года, когда он начал ее, до своего смертного одра в 1519 году, пытаясь точно передать каждый аспект, слой за слоем. В течение этого периода он рассек человеческий глаз на трупах и смог понять, что центр сетчатки видит детали, а края лучше видят тени и формы.Если вы посмотрите прямо на улыбку Моны Лизы, уголки губ слегка повернуты вниз, но тени и свет создают впечатление, что она поворачивается вверх. Когда вы перемещаете взгляд по ее лицу, улыбка то вспыхивает, то гаснет.

.