Фредерика де Грааф «Разлуки не будет»

Фредерика де Грааф, рефлексолог, психолог, доброволец первого московского хосписа, автор книги « Разлуки не будет». Фото с hospicefund.ru

Фредерика де Грааф до 25 лет жила в Голландии, но встреча с митрополитом Сурожским Антонием, который в 1975 году приехал в университет, где училась Фредерика, изменила ее жизнь. Через несколько лет Фредерика решилась переехать из Голландии в Англию, чтобы стать прихожанкой и духовной дочерью владыки Антония.

Свое второе имя, Мария, Фредерика получила при крещении. Крестилась она в Москве, куда приехала на стажировку в МГУ. Протоиерей Николай Ведерников крестил ее не в храме, а на квартире, тайно, как это часто происходило в советские годы. После этого визы в Россию ей не давали 15 лет.

Более 12 лет Фредерика де Грааф живет в России и помогает пациентам Первого Московского хосписа, их родным и близким. Многие помнят ее как человека, который был рядом в самые тяжелые минуты.

Фредерика может снять физическую боль пациента, умеет выслушать, поговорить, или просто молча посидеть рядом, когда это нужнее всего.

Презентация книги Фредерики де Грааф. «Разлуки не будет» состоится 24 сентября, в Культурном центре «Покровские ворота». С любезного разрешения издательства «Никея» мы публикуем фрагмент из этой удивительной книги.

Как сообщить диагноз

Митрополит Антоний говорит, что нельзя с легкостью сказать человеку: «Ты скоро умрешь», если у человека есть страх смерти. Владыка говорит, что в таких случаях необходимо постараться «открыть ему, что такое вечная жизнь, дать почувствовать, в какой мере он уже обладает вечной жизнью и насколько уверенность в вечной жизни помогает победить страх смерти. Не горе разлуки, не горечь о том, что смерть существует, а именно страх».

Надо определить вечную жизнь не с точки зрения времени (как бесконечную длительность), а с точки зрения ее качества – как жизнь, переливающуюся через край. Вечная жизнь, по словам владыки Антония, «не означает жить бесконечно и без конца, что могло бы быть очень неприятным прогнозом. Наоборот, это означает полноту жизни, это значит быть живым до такой степени, что никто не в состоянии отнять эту твою жизнь, что бы ни случилось».

Александра, девушка шестнадцати лет, поступила в хоспис в полном отчаянии. Ее физическое состояние не было таким плохим. Диагноз – рак молочной железы. Она прочитала в интернете о нестерпимых болях, которые невозможно облегчить, об ужасных страданиях. Она жила в будущем, где все это уже происходило, и это привело ее в глубочайшую депрессию. От страха она даже перестала говорить.

К тому же ее мама отказалась жить в реальности, в том, что происходит «здесь и теперь», и заранее ее похоронила. Мама говорила только о том, как она будет страдать без нее и как ей будет тяжело после похорон. То, что Александра нуждалась в поддержке, от мамы ускользало.

В результате девушка осталась совершенно одна, и понадобились многие недели лечения и бесед, чтобы хоть немного вывести ее из состояния депрессии. Постепенно она вышла из ступора и начала чем-то заниматься: вязать, читать… Страх остался, но он уже не владел ею, напротив, она контролировала его, она владела ситуацией.

Это пример того, как усугубляет страх неверно поданная информация, насколько она формирует негативный образ будущего, мешающий человеку встретиться лицом к лицу с реальностью.

«Что будет?» – это один из тех вопросов, которые часто мучают человека в периоды серьезных кризисов и перед смертью. Когда пациент спрашивает: «Я умираю?», он вовсе не обязательно хочет узнать правду. Чтобы понять, чего он хочет на самом деле, я часто говорю в ответ: «Напомните, пожалуйста, какой у вас диагноз?» Люди редко прямо отвечают: «У меня рак». Чаще всего в ответ можно услышать: «Я не знаю, мне не сказали».

На это можно реагировать по-разному. Можно спросить, какое пациент проходил лечение, где, в какой больнице лежал, была ли химиотерапия, облучение. Можно напрямую спросить: «А вы хотите узнать диагноз?» Но и тогда требуется особое чутье, чтобы понять, когда и каким образом об этом говорить, когда человек готов к такому разговору, а когда еще не время. Поэтому так важно, чтобы с самого начала были доверительные отношения с пациентом, чтобы мы знали как можно больше про него, про его жизнь, его характер.

Если пациент выбирает определенного человека, которому он доверяет, с которым он готов быть откровенным, этот человек должен присесть рядом и в глубоком молчании дать больному возможность рассказать о том, что лежит у него на душе: о его страхах, о его гневе или отчаянии. При этом больной должен чувствовать, что слушающий полностью присутствует рядом, он здесь и никуда не спешит.

После откровенного разговора очень важно не уходить до тех пор, пока не улеглись тревоги и страхи пациента. Я вспоминаю один эпизод из своей жизни в Лондоне. Однажды после очередной беседы владыки Антония у меня на душе было очень тревожно. Он это как-то почувствовал и сказал: «Давайте посидим». Мы присели, и он начал говорить о чем-то простом, незначительном. А когда увидел, что моя тревога улеглась, встал и сказал: «Ну, до свидания». Только спустя много времени я поняла, почему он так себя повел. Так следует поступать не только с больным, но и с любым человеком, который испытывает тревогу.

В нашем случае, если человек по какой-то причине находится в отчаянии, можно просто сесть рядом с ним и поговорить о чем угодно. Часто я спрашиваю: «Что было самое светлое в вашей жизни?» Я пытаюсь переключить внимание больного на что-то радостное, чтобы он не думал все время о тяжелом.

Кроме того, светлые, радостные воспоминания помогают человеку почувствовать, что жизнь прошла не напрасно. Это может снизить риск наступления депрессии, порожденной страхом или отчаянием.

Человек не всегда готов говорить о своем диагнозе. Но уход от сообщения диагноза, отрицание его чаще всего приводит к тому, что умирающий остается наедине со своими переживаниями, без всякой поддержки.

В Московском хосписе лежала пациентка Ольга. Рядом с ней все время был муж Игорь. Когда я впервые собиралась зайти к Ольге в палату, Игорь в коридоре жестко и даже гневливо сказал мне: «Она не знает свой диагноз и не должна догадаться по вашему поведению, что умирает!»

Мы вошли, и он начал принуждать Ольгу поесть. Она уже не могла или не хотела принимать пищу. Я стояла с другой стороны кровати и не знала, что сказать. В глазах у Ольги появились слезы, и Игорь закричал на нее: «Что ты плачешь? Кушать надо, чтобы выздороветь!» Ольга заплакала еще сильнее, отвернула лицо от мужа и посмотрела мне в глаза. Я только сказала: «Но бывает так тяжело, что хочется плакать, не так ли Ольга?»

Мы посмотрели друг на друга, и она кивнула головой в знак того, что все поняла. Через день она умерла. Муж был в истерике, ведь ему пришлось встретить лицом к лицу не только смерть своей жены, но и все свои страхи и отчаяние. Им обоим пришлось в совершенном одиночестве пережить неизбежную смерть, поскольку они не могли подготовиться к этой разлуке вместе и поддержать друг друга, а также привести в порядок финансовые и материальные вопросы.

Общение через молчание

Митрополит Антоний не раз говорил о том, что вершиной общения является молчание. Если нам нужны слова, чтобы поддерживать отношения, это значит, что мы еще не достигли высшей степени взаимопонимания.

Есть разные примеры бессловесной коммуникации. Бывает, что больной успокаивается, когда встречается взглядом с другим человеком: страдающий чувствует, что его по-настоящему увидели, и это уменьшает его тревогу.

Когда человек находится в коме, бывает так, что незадолго до своей смерти он вдруг открывает глаза, и по движениям его глаз и головы можно догадаться, что он кого-то видит и с кем-то разговаривает. Это не редкий случай.

Однажды меня попросили зайти к одной женщине, которая уже неделю была в коме. Ее дочери, находившейся в палате, было не по себе. Я вошла, познакомилась с дочерью и спустя какое-то время мы вместе подсели поближе к ее маме. Женщина лежала с закрытыми глазами, но вдруг открыла их, очевидно, кого-то увидев. Она с удивлением смотрела сияющим взглядом ввысь, в потолок. Через пять минут ее глаза потухли, она взглянула на свою дочь, снова ушла в себя и умерла.

Стоит помнить о том, что человек в коме все слышит, только он не в состоянии реагировать и отвечать. Тому есть много подтверждений. Люди, вышедшие из комы, часто могут в подробностях повторить все, что врачи или медсестры говорили, находясь рядом с ними.

Как научиться молчанию?

Молчание и пребывание с умирающим – это не только физическое присутствие рядом. Это присутствие без всяких защит. Это способность быть настолько открытым, чтобы в глубине своего сердца войти в состояние больного. Я часто вижу, что медсестры, сидящие с умирающим человеком, заняты своими думами, общаются по телефону или читают журнал. Это НЕ присутствие, НЕ пребывание. Поэтому это ничего не дает пациенту.

Тяжелобольной человек становится очень чутким. Один психотерапевт описал два случая из своей практики:

Умирающий человек был окружен близкими, а чуть поодаль в углу сидела медсестра. Она вдруг подумала с досадой: «Какой дурак! Не хочет узнать свой диагноз!» В это время пациент открыл глаза и попросил, чтобы эта медсестра ушла и больше не приходила.

Другой пример: медсестра сидела рядом с умирающим и молча жалела его – как бы переливала в него свое сострадание. Он вдруг открыл глаза и сказал: «Пусть эта медсестра останется со мной».

А вот что пишет митрополит Антоний Сурожский в своей книге «Человек перед Богом»: «Молчание – это не только состояние, в котором мы не употребляем слов, не производим звуков речи. В основе – это внутреннее состояние, когда мысли улеглись, сердце умирилось, воля устремлена в одном направлении без колебаний; и этому можно учиться в любой обстановке…

Молчание (и душевное и телесное) происходит или развивается, когда мы отсекаем, отодвигаем от себя беспорядочные желания, скажем, любопытство. Любопытство, которое нас просто извергает из себя самих, мы вне себя живем. Вне себя, потому что мы не можем успокоиться, пока не узнаем еще что-нибудь. Тут получается тревога ума, тревога сердца, и одно из самых основных упражнений, которому надо научиться – именно отпустить все, к чему липнет наша душа, все предметы любопытства, жадности, страха и т.д. – чтобы войти внутрь себя и изнутри смотреть на мир, а не быть как осьминог, который вытянул свои щупальца во все стороны и держит. Нам надо научиться самовластью: быть внутри и действовать свободно».

Далее владыка советует: «Вернись под свою кожу, живи под своей собственной кожей, ничего другого от тебя не требуется. И тогда можно действовать изнутри, и тогда можно достичь молчания».

Такое умение молчать без всякой защиты со стороны присутствующих, умение быть рядом с человеком, ничего не требуя, молчать и в полном покое ждать, что будет – является ключевым для общения с тяжелобольным.

Медперсоналу полезно знать, был ли уже у пациента и его родственников опыт переживания болезни и умирания. Эти воспоминания неизбежно окрашивают их отношение к страданию, груз прошлого переносится ими на нынешнюю ситуацию. Именно это может быть причиной их суеты, защиты и неспособности пребывать в настоящем моменте.

Владыка в своих беседах рассказывал об одном больном девятилетнем мальчике. Его спросили: «Как тебе удается спокойно переносить свои страдания?» Мальчик ответил: «Просто я не вспоминаю боль и страдания, которые были в прошлом. Я думаю о том, что происходит сейчас, а не о том, что может быть в будущем».

Этот мальчик наглядно показал, что значит жить «здесь и сейчас» – в настоящем моменте. Как часто мы отягощаем то, что происходит сейчас, переживаниями прошлого! От нас никто не требует нести в себе то, что было и что будет. Наша ноша – это то, что происходит в данный конкретный момент. Нам было бы намного легче переносить испытания, если бы мы не утяжеляли настоящего бременем прошлого и воображаемого будущего.

Состояние «здесь и теперь» требует дисциплины отсечения ненужных эмоций и воспоминаний, требует собранности и трезвости. Но именно оно способствует внутреннему молчанию, так необходимому в общении с тяжело болеющим человеком.

Молитва в общении с болеющим человеком

Я знаю по своему опыту, что никоим образом нельзя навязывать человеку те или иные молитвы, если он не привык молиться и этого не желает. Это может только усиливать его страхи. Но можно молиться о болеющем молча, внутри себя, как бы держать этого человека перед лицом Божиим и просить Христа, чтобы Он пришел, чтобы Он был здесь с этим больным и его близкими.

По словам владыки Антония, заступничество в молитве значит в прямом смысле вступление в кризисную ситуацию – шаг в сердцевину бури, поэтому надо не только словами просить помощи у Господа, но быть готовым отдавать самого себя.

Роль молитвы особенно возрастает, когда активное делание уже практически невозможно. Именно тогда молитва помогает осмыслить происходящее и облегчить страдание.

В Московском хосписе лежал Николай – простой рабочий, мужчина средних лет. Однажды он меня спросил: «Вы не можете сделать мне укол?» Я переспросила: «Чтобы покончить с собой?» Он сказал: «Да!» Я ответила с улыбкой: «Николай Владимирович, этим мы здесь не занимаемся. Но знаете ли вы своего покровителя, Николая Чудотворца?» Он очень гордо ответил: «Знаю!» Тогда я предложила ему: «Знаете что, если вы действительно готовы перейти в иной мир, попросите святителя Николая стать вашим заступником, и я тоже буду ему об этом молиться». Николай посмотрел на меня с благодарностью. Он увидел выход из тупика. Через два дня он умер.

Нужно уделять особое внимание молитве и после смерти близкого человека.

Обложка книги. Фото с nikeabooks.ru

В Православной церкви во время отпевания мы молим Бога об усопшем, мы свидетельствуем, что он жил не напрасно. Мы стоим с зажженными свечами – символом света его жизни, и просим Бога, чтобы он дал ему Свой мир. В конце панихиды мы просим Господа: «Во блаженном успении вечный покой подаждь, Господи, усопшему рабу Твоему… и сотвори ему вечную память».

Будем помнить, что молитва – это единственная возможная коммуникация с усопшим после его смерти. Чем глубже мы уходим в молитву, то есть в предстояние перед Богом, тем ближе мы с усопшим. Кроме того, искренняя молитва за усопшего может облегчить его состояние и быть ему в радость.

Новая школа — Когда разговор о смерти — это на самом деле…

Лето начинает заканчиваться, но это не повод для грусти. А скорее стимул придумать ещё что-нибудь интересное. Например, внести разнообразие в свои дни с помощью подкастов. Они удобны и для долгой дороги, и для короткой прогулки, и для качания в гамаке.

Совсем скоро у нас пройдёт интенсив про то, как создавать подкасты. Его проведёт Ася Терехова — редакторка аудиоприложения «Гусьгусь» (Arzamas) и соорганизаторка подкаст-фестиваля СЛЫШ. И мы предложили ей поделиться с нами авторской подборкой самых полезных подкастов для детей и подростков.

Забирайте себе список. И приятного прослушивания.

ПРО КНИГИ

— «Экспекто патронум»
Аня Шур и Аня Красильщик ищут ответы на сложные вопросы о любви, школе, семье и отношениях в детских книгах — потому что уверены, что книги могут защитить и утешить, как настоящие «патронусы». Что делать, если бесит младший брат? Читаем «Хроники Нарнии». Почему родителям не нравятся мои друзья? Отвечает «Рони, дочь разбойника».

— «Между строк»
А это подкаст студии «Полка» про стихи — он будет более интересен старшеклассникам (и особенно тем, кто собирается куда-то в сторону филфака). В каждом выпуске — подробный разбор одного стихотворения от Мандельштама до Пригова.

ПРО РАЗНЫЕ СТРАНЫ

— «Урубамба»
Иностранцы рассказывают, как живётся в их странах и какие наши стереотипы об их жизни верные, а какие — нет. Правда ли Англия туманная? Едят ли в Колумбии манго круглый год? И ходят ли в Америке в школу в пижаме?

— «Живи там хорошо»
Журналистки из Москвы пытаются устроить свою жизнь в Дубае, Шанхае и Германии. В одном из выпусков они разбираются, откуда появилась строка «Живи там хорошо»: в главных ролях — одноименная песня «СБПЧ» и очень старый мем из ютуба «Не возвращайся никогда». Это не то чтобы очень «полезный» выпуск, но ужасно интересное расследование — советую!

ПРО СКАЗКИ И МИФЫ

— «Это вам не сказки»
Стёпа Калитеевский — третьеклассник, который не верит в волшебство. А Тата Зарубина — биолог, которая верит. В каждом выпуске они проверяют сказки на прочность: бывают ли змеи с тремя головами? есть ли у львов короли, как в «Короле Льве»? бывают ли великаны, как Хагрид?

— «Здесь повсюду монстры»
По легенде, Гриша Пророков получил в наследство замок в Шотландии. Замок большой, красивый, в нём много комнат. Но Грише кажется, что в замке он не один… В каждом выпуске он разбирается, не скрываются ли за дверьми мумии, оборотни, вампиры и призраки, — и звонит учёным, которые рассказывают ему, существуют ли вообще эти монстры на самом деле.

ПРО ИСТОРИЮ

— «Закат империи»
Алексей Аксёнов увлечённо рассказывает о событиях начала XX века — тут и дело Бейлиса, и убийство Распутина, и символизм (а также сложные отношения Брюсова и Белого), и даже социальные сети в Российской империи.

— «Пассажиры Йомей Мару»
Удивительная история о том, как сто лет назад почти тысяча петроградских детей поехала в летний лагерь, застряла на Урале и в результате совершила кругосветное путешествие, спасаясь от Гражданской войны, — и всё это без родителей.

(Вообще-то оба подкаста для взрослых, но кажется, что интересны могут быть в любом возрасте.)

ПРО МУЗЫКУ

— «Сделай погромче»
Музыкальный журналист Лев Ганкин отвечает на самые распространённые вопросы о современной музыке. Зачем слушать музыку альбомами? Почему металлисты так орут? Почему рэперы так часто матерятся? И как петь, если не умеешь петь? Этот подкаст доступен только в приложении «Гусьгусь».

— Beats and Chords
Артём Макарский детально разбирает с современными российскими артистами их песни. Есть выпуски с АИГЕЛ, Лизой Громовой, МС Сенечкой, «Хадн Дадн» и другими героями. Кажется, должно быть особенно полезно тем, кто занимается музыкой.

ПРО ПОКОЛЕНИЯ

— «Собака съела дневник»
Подкаст, который нельзя не посоветовать, — его ведут три подростка, и один из них — ученик Новой школы. Ануша, Ваня и Егор отвечают на вопросы сверстников (как выйти из френдзоны? что делать, если мама всё время заставляет читать?), разбираются, какие бывают профессии (например, говорят с гейм-дизайнером, патологоанатомом и актёром дубляжа), и пробуют заработать первые деньги.

— «Ну па-ап!»
Ира Сергеева здорово разбирается в диджитале. А её папа — Леонид Сергеев — считает, что всё лучшее было придумано на радио, где он работал в 80-е. В каждом выпуске Ира рассказывает папе про тиндер и инстаграм, Алису и Сири, рекламу, блогеров и ASMR. Ужасно смешной подкаст — интересно слушать и тем, кто хочет лучше понимать своих близких, и тем, кто собирается заниматься медиа и маркетингом.

2-6 августа в Новой школе пройдёт интенсив Аси Тереховой «Мастерская подкастов», на котором любой желающий подросток сможет научиться рассказывать истории, брать интервью, монтировать и работать со звуком и ещё много чего делать, чтобы получился самый настоящий подкаст. Здесь все подробности и билеты: http://club. n.school/summer2021_podcast?utm_source=fb&utm_medium=post&utm_campaign=23jule2021&utm_content=summer2021_podcast&utm_term=summer2021_podcast

А на следующей неделе, 26-30 июля, можно успеть к Асе на другую её программу — «Мастерская медиа». На ней тоже можно будет попробовать себя в подкастах, но не только: и в тиктоках, и в газете, и в разных других жанрах. Ребята научатся находить темы, героев и попробуют себя в журналистике. http://club.n.school/summer2021_media?utm_source=fb&utm_medium=post&utm_campaign=23jule2021&utm_content=summer2021_media&utm_term=summer2021_media

Презентация книги Фредерики де Грааф «Разлуки не будет. Как пережить смерть и страдания близких».

Мне, с одной стороны, неудобно размещать ссылку на эту книгу здесь, потому что для многих мысли на эту тему совсем не нужны. Их близкие лечатся, маленькими шажками побеждают болезнь, позитивно настроены и тема смерти для них не более актуальна, чем для самого здорового из всех здоровых.
Поэтому эта категория граждан может смело проходить мимо, не задерживаясь ни на секунду 🙂

Но, с другой стороны, есть и те, для кого, увы, тема смерти — это не «когда-то через пятьдесят лет», а повседневное, потому что может быть и через год, и через несколько дней… Я, к сожалению, в этой категории, и как бы не бодрилась, как бы не распускала вокруг себя флюиды позитива, мне действительно страшно от того, что мне готовит туманное завтра. При этом я не могу с уверенностью утверждать, что по-прежнему отношу себя к категории верующих в Бога, но информация о данной книге меня почему-то зацепила. Может быть от того, что автор имеет очень большой опыт работы в хосписах, а для меня тема паллиатива на сегодняшний день — одна из наиглавнейших.
Поэтому рискну поделиться информацией о презентации этой книги. Вдруг кому-то ещё это будет актуальным. Или вашим друзьям и знакомым.

Информацию об этой книге я нашла на страничках ФБ у Lida Moniava

Копирую с сайта издательства

«Как вести себя человеку в условиях крайнего психологического напряжения? Что делать, если ты попал в ситуацию, которую не можешь преодолеть? Это вопросы, которые в последний год в условиях современной России, стали особенно актуальны. Своим опытом переживания кризисных ситуаций поделится врач, психолог с уникальным опытом – Фредерика де Грааф. Это человек, который на протяжении 13 лет каждый день помогает умирающим и их родственникам жить полноценной жизнью.
Голландка по происхождению, Фредерика получила медицинское образование в Англии и работала в онкологических больницах и хосписах Лондона. 23 года была прихожанкой храма в Лондоне, где служил митрополит Антоний Сурожский. В 2001 году по благословению митрополита Антония переехала в Россию. С 2002 года и по сей день работает в качестве рефлексотерапевта и психолога в Первом московском хосписе.
В сентябре издательство «Никея» выпускает книгу Фредерики «Разлуки не будет», в которой автор описывает опыт переживания самого страшного – болезни и смерти – и показывает, как человек может сохранить мужество и полноценную жизнь. Но главное, о чем пишет Фредерика и что важно для каждого человека – это мужество, упрямство духа, воля.
Отдельная тема предстоящей встречи – особенности отношений врач-пациент в России.

Гости вечера:
Федор Ефимович Василюк — психотерапевт, доктор психологических наук, заведующий кафедрой индивидуальной и групповой психотерапии Московского городского психолого-педагогического университета, создатель концепции понимающей психотерапии.

Инина Наталья Владимировна — психотерапевт, сотрудник факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова, автор книг и научных публикаций, преподаватель Российского православного университета святого Иоанна Богослова.»

Встреча и презентация книги состоится  четверг 24 сентября, в Культурном центре «Покровские ворота»
Начало в 19.00
Вход — свободный.
Адрес: Москва, ул. Покровка, 27, стр. 1 (метро «Лубянка», «Чистые пруды», «Тургеневская», «Сретенский бульвар»)

Фредерика де Грааф о хосписах в России, о том, каково каждый день сталкиваться со смертью, и о том, как вести себя, если умирает ваш близкий человек

8 апреля в Тверь по приглашению хосписа «Анастасия» приехала Фредерика де Грааф, рефлексотерапевт и психолог Первого московского хосписа, автор книги «Разлуки не будет. Как пережить смерть и страдания близких». Корреспонденту ТИА удалось побеседовать с Фредерикой де Грааф о ситуации с хосписами в России, о том, каково каждый день сталкиваться со смертью, и о том, как вести себя, если умирает ваш близкий человек.

Фредерика де Грааф – женщина удивительной судьбы, посвятившая жизнь помощи неизлечимо больным. По происхождению голландка, Фредерика де Грааф родилась в Индонезии, а в Россию впервые приехала в 1976 году в связи с хосписной миссией. В 1977 году она крестилась в храме Иоанна Предтечи в Измайлово с именем Мария – в честь Марии Египетской.

Фредерика получила медицинское образование в Англии, работала в онкологических больницах и хосписах Лондона. В течение 23 лет она была прихожанкой местного храма в Лондоне, где служил митрополит Сурожский Антоний (Блум). В 2001 году по благословению своего духовного отца переехала в Россию, спустя 15 лет она получила российское гражданство, причём ей пришлось ради этого отказаться от голландского. С 2002 года и по сей день Фредерика – рефлексотерапевт и психолог Первого московского хосписа.

— Фредерика, как вы пришли к тому, чтобы помогать неизлечимо больным людям? Из-за вашей веры? Или, напротив, ваш путь к вере лежал через помощь другим?

— На тот момент я уже была верующим человеком. Я работала медсестрой в Лондоне и видела, что врачи боятся смерти, избегают слова «смерть». Как-то раз я пришла утром на работу и увидела человека: он лежал на полу, ему делали кардиомассаж, полчаса пытались оживить, но он умер. Это был бардак, это был хаос, причём хаос среди врачей. И люди сами уходят умирать подальше от других, словно смерть – это табу, это не часть жизни. Так было в Англии в 1980-х, сейчас там уже лучше, но в России страх смерти ещё очень глубокий.

— Каждый день вы сталкиваетесь со смертью. Что помогает вам пережить это?

— Звучит довольно благочестиво – но только молитва и просьба, чтобы Христос был во мне. Когда я очень устаю, то обращаюсь к Нему: веди меня к тому, кто нуждается в Тебе больше всего. Я буду делать всё, но Ты помоги мне. Только молитвой можно выжить, и нужно всегда оставаться человеком. Важно не привыкать к тому, что люди умирают: мы видим смерть каждый день, но каждый человек умирает только один раз.

— Как вы, человек глубоко верующий, общаетесь с неверующими умирающими? В России многие принимают Бога, только когда чувствуют приближение смерти, но есть ли те, кто отказывается верить даже на смертном одре?

— Я думаю, что и большинство тех, кто называет себя верующими, верят не очень глубоко, и страх смерти у них есть. Нет его только у людей, которые действительно знают Бога, Христа, знают, что, умирая, идёт навстречу к нему и своим любимым. Они ждут эту встречу без страха. Но большинство боится и предстаёт, я бы сказала, в наготе своей перед своей судьбой. Важнее всего, чтобы в эту минуту рядом был человек, который просто остаётся человеком. Не нужно проповедовать тому, кто не был верующим в течение жизни, это неэтично. Антоний Сурожский, который был моим духовником, считал, что это невозможно: раз человек отказывался верить в своём уме, и нельзя давить на него теперь, когда он устал, ослаблен болезнью и находится под воздействием лекарств. Можно только самой верить, что Господь любит всех – верующих и не верующих. Я никогда не проповедую таким больным, но молюсь за них внутренне. О Боге я говорю, только если есть запрос.

— О чём говорить с неверующими людьми?

— Обо всём, о чём они хотят говорить. Если у них есть вопросы, мы обсуждаем их, но я не веду себя как наставница. Мы просто по-человечески говорим. Мы говорим и о том, что будущее трагично, но это не конец. «Может быть, для вас это не реально, — говорю я им, — но вы снова будете со своими любимыми. Это временная разлука». Если не говорить об этом, наступает отчаяние.

— Смертельно больными людьми в Твери готовы заняться священнослужители, но здравоохранение говорит, что вера ничем не поможет. По-вашему, как в Твери нужно развивать помощь неизлечимым больным?

— Нужно действовать на разных уровнях. Во-первых, нужно физически иметь место для коек – выделить средства достаточно всего один раз, и это сравнительно немного. Во-вторых, нужно работать над убеждением людей в том, что такая помощь не нужна. К сожалению, так говорит большинство, которое не сталкивалось с этим, не сталкивалось с пациентами, которые кричат от боли, нуждаются в помощи квалифицированных врачей и медсестёр. Но на самом деле это говорит только о страхе смерти, о желании отгородиться от того, что происходит «не со мной» — это поведение страуса, который прячет голову в песок. Но, к сожалению, смерть – это часть жизни, и речь идёт не только о смерти от онкологических заболеваний. Об этом пора начать думать и переставать бояться. Нужно увидеть проблему, понять, что она огромная, и стыдно, что в таком большом городе, как Тверь, нет ни одного хосписа.

— Как бороться с этой проблемой? Как донести её до общества?

— Думаю, начать нужно со студентов-медиков. Темы ухода за умирающими, специфики онкологического паллиатива нужно включить в учебный план. Это общечеловеческая проблема, которая касается всех.

—  Что вы можете посоветовать людям, у которых от тяжёлой болезни умирает близкий человек? Как нужно себя вести, на что настраиваться?

— Настраиваться не надо. Нужно развивать в себе сострадание, но не позволять эмоциям захлёстывать себя. Близкие умирающего, как правило, испытывают тревогу. Но они не осознают, что их состояние души передаётся больному, умножая его боль и его тревоги. Если родные не будут бояться и примут грядущее как факт, то смогут дать больному то, что ему нужно: дать ему отдохнуть в тишине и покое, молиться за него или передать ему свою ласку и любовь, чтобы умирающий радовался от того, что любящий человек рядом и не прячется за диагнозом. Нужно встретить лицом к лицу то, что произойдёт. Умирающий человек знает, что он умирает, не надо говорить «всё будет хорошо» — это ложь, преступление по отношению к нему.

— О чём ваша книга «Разлуки не будет»?

— Эта небольшая книга – опыт многих лет работы с онкологическими больными. Я описываю те случаи, когда человек стоит перед смертью – с точки зрения больного, его родственников, медперсонала. Это книга о том, как переживать горе, чтобы не утонуть в нём. Она вышла полгода назад и, судя по реакции людей, уже многим помогла. Люди говорят, что эта книга не про смерть, а про жизнь, про то, как пережить кризис.

— Готовы ли вы будете помогать Тверскому хоспису «Анастасия»?

— Да, на 100 %.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter

Странная Фредерика – цапля или ежик в тумане?

Что делать, если ты попал в ситуацию, которую не можешь преодолеть? Как вести себя в условиях крайнего психологического напряжения? В своей книге «Разлуки не будет», выпущенной издательством «Никея», психолог Фредерика де Грааф описывает опыт переживания болезни и смерти и показывает, как человек в самой сложной ситуации может сохранять мужество. Презентация книги состоялась 24 сентября в культурном центре «Покровские ворота».

Несмотря на то, что тема смерти, а именно об этом книга Фредерики де Грааф, в нашем обществе табуирована, зал на Покровке был переполнен. Как сказал главный редактор издательства «Никея» Владимир Лучанинов, это значит, что на встречу пришли люди, готовые говорить на эту тему.

«Эта книга не только о смерти, вернее, она не о смерти. Книга Фредерики о любви, о том, как преодолеть боль, как быть рядом с человеком, который находится на этапе перехода в иной мир».

Владимир Лучанинов

Фредерика де Грааф начала свое выступление с благодарности всем, кто помог сделать книгу:

«Я благодарю своего духовного отца митрополита Антония Сурожского, без него я не решилась бы писать книгу, в которой много его цитат. Он привел меня ко Христу, и я живу в Нем, с Ним. Благодарю Христа, без Него я бы не смогла выдержать здесь жизнь…»

Голландка по происхождению, Фредерика получила медицинское образование в Англии и работала в онкологических больницах и хосписах Лондона. 23 года была прихожанкой храма в Лондоне, где служил митрополит Антоний Сурожский. В 2001 году по благословению митрополита Антония переехала в Россию. С 2002 года и по сей день работает в качестве рефлексотерапевта и психолога в Первом московском хосписе.

«Я хочу, чтобы наш вечер был не тяжелый, а радостный. А как это можно делать? Я расскажу о первых годах, проведенных в Москве».

Фредерика поселилась в квартире на Маросейке, где пришлось сразу же включиться в непонятный для иностранки непростой российский быт: ремонтировать водопровод, телефонную линию и даже избавляться от клопов (Фредерика назвала их «клещиками, которые сидели за обоями»).

«Я хочу рассказать об образе, который я увидела еще до приезда в Россию. Я была в Германии, на озере был туман, и посреди него стояла без движения цапля. Совершенная тишина вокруг. Я смотрю на эту цаплю и думаю: «Аха! Это я!» И вдруг цапля поднимает одну ногу и идет вперед в туман. Для меня до сих пор этот образ – образ моей жизни в России».

Фредерика рассказала о 12-летней борьбе с российскими чиновниками, которых она по-прежнему боится, но понимает уже чуть больше. Бюрократические трудности касались получения вида на жительство в России.

Только благодаря руководителю фонда «Вера» Нюте Федермессер, которая невероятным образом передала Владимиру Путину письмо с просьбой о двойном гражданстве, Фредерика получила российское гражданство.

«Я не хотела писать книгу. Я хотела быть незаметной и тихо работать. Но увидела, что Господь сделал все наоборот. В течение десяти лет я читала лекции в богословских, медицинских институтах, для медперсонала нашего хосписа и писала статьи. Наконец, ко мне подошли из «Никеи» и попросили сделать сборник этих статей. Так совпало, что и священник в храме мне сказал, что нужно писать книгу.

Это книга не про смерть. Это про жизнь – как быть мужественным в жизни. И пока мы боимся смерти, мы быть мужественными не сможем. Книга про выбор: можно считать себя жертвой или все же чему-то научиться от того, что происходит с тобой. Тут проявляется свободная воля человека».

Федор Василюк

Выступление Федора Василюка, заведующего кафедрой индивидуальной и групповой психотерапии Московского городского психолого-педагогического университета, постоянно прерывалось взрывами громкого смеха зала. Федор Ефимович сказал, что согласен с чиновниками, которые не хотели давать Фредерике гражданство:

«Она выпадает из нашей среды. Она всегда радуется. А чему радоваться-то?!. . И этот образ цапли, которая входит на одной ноге в туман в тишине, почти как ежик (в тумане), очень точно выражает странность и необычность Фредерики».

«Мы редко встречаем очень концентрированных, собранных, горячих, живых людей, – продолжил Федор Василюк уже совершенно серьезно. – И если вспомнить поговорку «Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше», то Фредерика наоборот – ищет не где лучше, а где глубже».

Заведующий кафедрой общей психологии факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова Борис Сергеевич Братусь познакомился с Фредерикой, когда работал в хосписе:

«Это человек, у которого есть силы души и сердца, чтобы участвовать, сочувствовать и помогать в трагедии одиночества умирающего человека, у которого весь огромный Божий мир физически сокращается до трубочки, куска белого потолка, окна…»

Борис Братусь

«У этой книги большая живительная сила. Она показывает, что надо для того, чтобы соответствовать высоте жизни и дать себе смелость понять: есть реальное вещественное, которое на самом деле иллюзорное, и есть иллюзорное, которое и есть реальное. Прочитав эту книгу, любой человек задумается, есть ли у него эта высота жизни».

Наталья Инина

Сотрудник факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова, преподаватель Российского православного университета святого Иоанна Богослова Наталья Инина тоже считает, что книга «Разлуки не будет» про жизнь:

«Не только про жизнь до последнего конца, но и после него. Про жизнь как таковую – как быть живым, как можно жить, как нужно жить. Наша жизнь сама по себе, просто так, не развивается: человек внутренне инертен, фундаментально защищен. На сознательном уровне мы готовы меняться, понять, что это важно и нужно, но насколько же наши сознательные намерения не совпадают с нашими внутренними интенциями! Мы боимся куда-то двигаться. Любая встреча с испытаниями и чем-то тяжелым и сложным, любой кризис жизни не оставляют нам шанса и возможности остаться прежними».

Клирик храма Космы и Дамиана в Шубине священник Петр Коломейцев, декан психологического факультета РПУ, задал Фредерике вопрос: «Что нельзя говорить людям, приближенным к смерти, как нельзя себя вести с ними?»

«Мы до конца не можем знать, как это, что это значит, когда человек умирает. Надо быть рядом, но не над человеком. И надо быть очень осторожным со словами, потому что только сам человек знает, что сейчас происходит. Молчать и быть рядом – вот, что важно. А если человек верующий говорит, что «на все воля Божия» и «там будет лучше», то это, на мой взгляд, очень надменно, это ранит человека. Это как раз над ним, а не рядом с ним. Можно просто поправить ему подушку, дать попить воды, сказать глазами то, что невозможно сказать словами. Лучше ничего не говорить и внутренне плакать. А сказать: «Господи, приди и побудь здесь с нами!» можно и молча. Тогда будет мир».

На вопрос, как быть, если умирающий человек не верит в Бога, Фредерика ответила, что переживать не надо.

«Не надо ничего говорить. Это выбор человека. Чем ближе мы сами ко Христу, тем больше возможности как-то повлиять на другого. Владыка Антоний говорил, что когда человек не уверовал, это тоже и наша вина: значит, мы недостаточно светлые. Надо работать над собой, чтобы была видна разница – со Христом ты пребываешь или нет. Не надо говорить, надо быть со Христом».

Главный редактор издательства «Никея» Владимир Лучанинов задал вопрос о проблеме выгорания.

Фредерика де Грааф вспомнила одного врача, который только на чуть-чуть допускал в себя боль больных. Это было его сознательное решение. Но если делать так, если себя беречь, – то как раз может быть проблема выгорания.

«Если давать то, что ты можешь дать, то будет усталость, наступит момент, что уже нечего дать, но проблемы выгорания не будет. Помогает молитва, без нее невозможно выдержать. Я задавала владыке Антонию, который был врачом, вопрос: «Как ты можешь принимать (он со всеми был на «ты») людей по 15 часов в день? Как ты можешь принимать столько горя?» И он говорил: «Может, тебе это покажется несерьезным ответом, но большую часть всего я передаю Христу». Тогда я это не очень понимала, но сейчас, когда действительно вокруг так много горя, и не только в хосписе, а вообще, то я благодарю, что есть Церковь, что можно молиться. И еще владыка часто говорил, что эмоции мешают духовной жизни. Нужно оставить эмоции, а проявлять чувства. Более глубоко, творчески относиться к людям, которые нуждаются не в наших словах, а в наших слезах».

Борис Сергеевич Братусь спросил Фредерику, сколько всего людей она проводила из этой жизни. «Тысячи две», – был ответ.

Фото: Тамара Амелина

---

Читайте также:

Разговор о смерти — это разговор о любви — Новая школа

Когда разговор о смерти — это на самом деле разговор о любви.

Потому что настоящая забота о близком — это и про то, чтобы по возможности быть с ним рядом до конца, и про то, чтобы обсудить с ним, как всё будет, когда один уйдёт, а другой останется.

Потому что разговор о смерти — это способ проговорить страхи и избавиться от них.

В гостях у Новой школы была Нюта Федермессер, основатель фонда помощи хосписам «Вера». Вместе с тьюторами Антониной Болотовой и Фёдором Орловым, учителем Юрием Подкопаевым, отцом нашей ученицы Кондратием Гайкевичем и другими родителями она обсуждала важную тему: «Как говорить с детьми о смерти».

Мы записали несколько мыслей, которые прозвучали на встрече:

— Нужно разговаривать про смерть с ребёнком, потому что страх, в том числе и страх смерти, отступает, когда он проговорён. Но разговаривать нужно, только когда есть повод или очевидный интерес ребёнка к этому. Просто так сажать перед собой сына или дочь — «сейчас мы будем говорить о смерти» — неправильно. Можно оттолкнуться от сюжета в фильме, мультфильме, телепередаче или события в реальной жизни.

— Если в голову к ребёнку попадает информация о смерти (например, умер известный человек), но эта тема не обсуждается, то ему приходится опираться на внутренние и обрывочные знания (из детского сада или школы), и тема остаётся непроговорённой.

— Дети устроены потрясающим образом. Насколько быстрый у них рост и обмен веществ, настолько же быстро они умеют переключаться с темы на тему. И когда вы маленького ребёнка посвящаете в тему смерти, он вообще-то нацелен на жизнь, поэтому сначала он расстраивается, но потом может быстро попросить планшет с мультиками. И это спасительно.

— Часто родители оберегают детей от смерти домашних животных. И, например, торопятся купить нового хомяка взамен умершего, пока ребёнок ничего не заметил. Это неправильно. Надо дать ребёнку встретиться с этой темой. Чем слёзы от смерти хомяка Яши хуже, чем слёзы от ушибленной коленки?

— Перед смертью всегда происходит всплеск любви. Я ещё никогда не встречала людей в хосписе, которые, понимая близкую смерть, брали в руки телефон, чтобы наговорить людям гадости напоследок. Никто не «доненавидит». Наоборот, пред смертью все просят прощения, говорят слова благодарности и любви.

— Если вы рассказали ребёнку о смерти, а спустя какое-то время он знакомится с другой концепцией (в рамках религии, например), то стоит ему рассказать, что мир разнообразен и есть разные точки зрения, способы прощания, традиции. И предложить выбрать то, что ближе.

— Родители не для того, чтобы прятать сложности, а чтобы помогать их преодолевать, быть рядом и учить прощать.

— Обнять и покормить с ложечки уже очень слабую бабушку — это останется с ребёнком любовью. А если мы будем скрывать бабушку в таком состоянии и только через полгода поведём ребёнка на кладбище, это верный способ сформировать страх смерти: из жизни исчез человек, который обернулся каменной плитой.

— Оставайтесь на уровне потребности в знаниях ребёнка в данный момент и говорите столько, сколько он сможет понять. Правило только одно — не врать, это дети чувствуют лучше всего.

— Нет ничего смешнее суеверий. Не бойтесь разговоров про смерть. Если кто-то считает, что разговорами можно накликать смерть, пусть попробует накликать что-нибудь хорошее — потерю веса, рождение ребёнка или торт.

*
Скоро мы смонтируем видео.

А пока даём список книг, которые принесла Нюта с собой:
— Анна Старобинец, «Посмотри на него»
— Вера Миллионщикова, «Главное — жить любя»
— Жан Доменико Боразио «О смерти»
— «Книга гастрономических историй, ради которой объединились те, кого объединить невозможно»
— Виктор Зорза, Розмари Зорза, «Путь к смерти. Жить до конца. История Джейн Зорза»
— Летти Коттин Погребин, «Испытание болезнью. Как общаться, сохранить отношения и помочь близкому»
— Фредерика де Грааф, «Разлуки не будет. Как пережить смерть и страдания близких»
— Эрик-Эмманюэль Шмитт, «Дети Ноя», «Оскар и Розовая дама»
— Филип Гоулд, «Когда я умру. Уроки, вынесенные с Территории смерти»
— «Значит, нету разлук, существует громадная встреча…». Эту книгу можно скачать в электронной версии на сайте фонда «Вера».

 

(Фото: Екатерина Краева)

Несколько встреч со смертью. Что я видела в хосписе

Приблизительное время чтения: 1 мин.

Пока мы не определили свое отношение к факту собственной кончины, страх смерти неизбежно сопровождает и окрашивает все, что мы делаем. Если же, наоборот, есть «память смерти», именно эта память может открыть для нас смысл и важность каждого момента жизни. Например, когда близкий человек умирает, мое слово может стать последним для него, и с этим словом он перейдет в иной мир.

Митрополит Антоний Сурожский говорил: «Смерть, мысль о ней, память о ней — единственное, что придает жизни высший смысл». Он считал, что болезнь дает нам возможность стать самими собой, возможность отбросить, отпустить чувство вины, непрощения, обиды, и это касается не только человека и его родственников, которые стоят перед лицом смертельной болезни, но и нашей каждодневной жизни.

Читайте также

На руках у Фредерики. Несколько историй про хоспис и любовь

Я часто слышу от пациентов, что именно благодаря их болезни они совсем по-другому начали смотреть на жизнь, что произошла переоценка ценности жизни. Важно понимать, что болезнь и смерть — не поражение (как со скорбью сказал один молодой пациент: «Я неудачник, я не переборол свою болезнь»), а наоборот, это может быть последний экзамен (по словам отца Иоанна Крестьянкина). Владыка Антоний по этому поводу говорит следующее: «Дни лукавы, время обманчиво. И когда говорится, что мы должны помнить смерть, это говорится не для того, чтобы мы боялись жизни; это говорится для того, чтобы мы жили со всей напряженностью, какая могла бы у нас быть, если бы мы сознавали, что каждый миг — единственный для нас, и каждый момент нашей жизни должен быть совершенным, должен быть не спадом, а вершиной волны, не поражением, а победой. И когда я говорю о поражении и о победе, я не имею в виду внешний успех или его отсутствие. Я имею в виду внутреннее становление, возрастание, способность быть в совершенстве и в полноте всем, что мы есть в данный момент».

Здание Первого Московского хосписа

Наше отношение к смерти неизбежно влияет на наше душевное, духовное и физическое состояние во время болезни. Если у человека нет опоры, если он не видит смысла в страдании, он, скорее всего, не будет в состоянии лицом к лицу встретить предстоящий кризис. Если нет веры, что жизнь не кончается, а смерть является лишь вратами в вечность, то есть переходом в ликующую жизнь, тогда страх перед смертью может полностью завладеть им.

Разное отношение к смерти

Владыка Антоний различает три типа людей, в зависимости от их отношения к смерти (и к жизни):

Первый тип — абсолютно неверующие, атеисты, которые считают, что нет жизни после смерти. Они умирают спокойно. С такими, как говорит владыка, он не встречался.

Второй тип — те, кто верует «на четвертинку», которые были крещены, но Воскресение Христово, то есть факт, что Христос стал человеком и принял нашу плоть и поэтому жизнь после смерти не кончается, никак не отражается на их собственной повседневной жизни, на их отношении к болезни и смерти.

К сожалению, в моем опыте большинство людей принадлежит к этой группе. Встречаясь с серьезной болезнью, они часто спрашивают: «За что? Зачем? Я всегда был хорошим, порядочным человеком, никому зла не желал, большого вреда не причинил, почему Бог меня наказывает?» Люди этого типа относятся к болезни пассивно или с ропотом. Часто они считают себя жертвой судьбы и таким образом отказываются принять на себя ответственность за свою жизнь, болезнь и отношение к смерти. От них приходится слышать, что болезнь — это наказание Божие.

Митрополит Антоний говорит, что смерть стала неизбежным следствием грехопадения — мы не полностью соединены с Богом или не полностью к Нему устремлены. Владыка цитировал слова из Книги Сираха о том, что очень важно в течение всего времени, которое человек будет употреблять на лечение, искать также и духовного очищения: «Болезнь связана, с одной стороны, со всеобщей судьбой человека, с ослаблением человека, с тем, что мы смертны и подвержены страданию и болезни, а с другой стороны, с тем состоянием души, которое в нас качествует. Как только человек заболел, он должен, прежде всего, войти внутрь себя и поставить вопрос о том, насколько он далек от Бога, какая в нем есть неправда по отношению к ближнему, по отношению к самому себе, насколько он оскверняет и уродует образ Божий, который заложен в нем. И вместе с этим он должен смиренно, не надеясь на то, что он силами „чудесного своего покаяния“ может победить телесную болезнь, идти к врачу и терпеть от него лечение».

Что касается душевной болезни, владыка, сам будучи врачом, говорит о ней следующее: «Мы знаем теперь, что психические состояния в значительной мере зависят от того, что происходит физиологически с точки зрения физики, химии в нашем мозгу и в нашей нервной системе. Поэтому психическое заболевание нельзя приписывать злу, греху или бесу. Очень часто это бывает вызвано скорее каким-то повреждением в нервной системе, чем наваждением бесовским или результатом такого греха, который человека оторвал от всякой связи с Богом. И тут медицина входит в свои права и может очень многое сделать».

Третий тип людей — те, кто верует по-настоящему, кто на своем собственном, личном опыте знает Бога. Для них смерть — лишь успение, переход в иную, вечную Жизнь. Умирая, они готовятся ко встрече со Христом.

Пример человека первого типа — Сократ, который мужественно смотрел смерти в лицо, и все-таки, по словам владыки Антония, смерть стала для него последним словом. Она становится последним словом и для людей второго типа. Только вера и опыт тех, кто относится к третьему типу, в силах поразить смерть.

Пример человека второго типа — пациентка хосписа Лидия.

С первого дня госпитализации и до самого последнего дня своей жизни она горько плакала. Лидия сама была врачом, но никак не могла принять факт собственной смертности. Ее сестра приходила к ней каждый день и старалась утешить, но Лидия отвергала все: лакомства, внимание, заботу. Я думаю, этот образ умирания на всю жизнь сохранится в памяти сестры Лидии и окрасит ее собственные переживания на пороге смерти. История Лидии показывает, какая ответственность лежит на умирающем человеке перед его близкими и окружающим миром. Его отношение к своей смерти останется в памяти близких — либо пугающим, либо вдохновляющим примером.

А вот как реагируют люди второго типа на смерть своих близких.

Петр недолго лежал в хосписе. Ему было всего 19 лет, когда он заболел раком легких. Его семья боялась обсуждать с ним его болезнь. Мама, сама врач, наотрез отказывалась смотреть в лицо реальнос­ти. В результате Петя остался наедине со своими страхами и переживаниями. Я уверена, что он, как и почти все пациенты, знал, что умирает. Но никто из его близких не решился об этом поговорить с ним и вместе встретить горе. Кроме того, родственники не позволяли и медперсоналу трогать эту тему.

Я думаю, что именно страшная душевная оставленность ухудшала Петино физическое состояние, и в результате никакие лекарства не могли облегчить его боли и одышку. Причина страданий скрывалась не только в физическом недуге, но и в психологическом ощущении страха и брошенности.

Состояние Пети также усугублялось состоянием его мамы, которая от страха не могла найти в себе силы, чтобы приласкать своего сына. Она как будто превратилась в кусок льда. Только когда он испустил последний вздох, этот лед треснул, и она закричала на весь хоспис: «Нет! Нет! Петя! Нет!» И, зарыдав, начала его обнимать. Но он уже умер. Только тогда она смогла вступить в контакт со своими чувствами, эмоциями и горем. Она сказала: «Я больше не могу верить в Бога, который позволил моему сыну так страдать!»

Про гнев, злобу и восстание против Бога владыка Антоний говорит следующее: «Порой человек говорит злое и даже творит зло, потому что в нем такая боль, которую он ничем иначе не может выразить».

Теперь приведем пример молодого человека, который вне всяких сомнений принадлежал к третьему типу.

Михаил в 22 года поступил в хоспис с прогрессирующей саркомой ноги. Его состояние ухудшалось, началась одышка. День и ночь рядом с ним в одноместной палате находилась его жена. Детей у них еще не было, о чем они очень жалели. Его мечтой было завести кошку, которую, к счастью, ему вскоре подарили, и она сразу же нашла свое место прямо в его кровати. Несмотря на физические страдания, все свое внимание и заботу Миша направлял на других людей. Он знал свой диагноз, знал, что стоит на пороге смерти, но никогда не жаловался. Всем своим существом он верил, что смерть — это не конец. Я спросила, есть ли у него личный опыт вечной жизни. Он просто ответил: «Нет, но мне достаточно слов Писания: „Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова. Бог не есть Бог мертвых, но живых“».

Миша открыто говорил с женой о том, что умирает. Он считал своей задачей защищать и оберегать ее при жизни, и твердо верил, что после смерти будет продолжать ей помогать. Я думаю, именно благодаря тому, что Миша полностью принимал реальность, то есть свой диагноз и близкую смерть, стало возможным в значительной мере облегчить ему боль и снизить одышку.

Жена держалась так же стойко, несмотря на свое глубокое горе. Любовь этих двух людей, их уверенность в том, что разлука временна, дали им силу встретить расставание с удивительным мужеством. Они были вместе до самого конца. У них было много друзей, они поддерживали Мишу и его супругу.

Смертельная болезнь может стать причиной и толчком к пересмотру всей своей жизни. Такой опыт есть и в моей семье.

У моей сестры, которая сама была врачом, неожиданно обнаружили рак кишечника уже с метастазами в печени. Ей было 50 лет. Врачи говорили, что жить осталось три месяца. Она прожила еще семь месяцев, и, я думаю, это было связано именно с ее отношением к своей судьбе. Она каждый день, несмотря на боли, проводила три часа в день наедине с собой, честно и мужественно просматривая всю свою жизнь. Она поняла: то, что происходит в ее душе, напрямую связано с состоянием ее тела. Даже незадолго до смерти она говорила: «Я не раковая больная, я такая же, как всегда, только с определенной проблемой». Она старалась жить обычной жизнью, несколько раз ездила за границу к своему духовному наставнику. Однажды я спросила ее: «Что будет, если ты умрешь в дороге?» Она просто ответила: «Ну что ж, со мной будет подруга-врач, она меня поддержит». За неделю до ее смерти, я, будучи в России, говорила с ней по телефону. Она сказала, что переполнена благодарности ко всем, кто ей помогает, что хочет всех собрать у себя дома. «А что ты будешь делать, если начнутся боли или не будет сил общаться?» — спросила я. Она ответила: «Я полежу немножко, а потом снова буду с гостями». И еще помню ее слова: «Знаешь, когда стоишь перед смертью, все меняется». Она имела в виду прощение и принятие всего того, что произошло в ее жизни. Моя сестра сумела простить до конца, от всей души, именно перед лицом смерти. Она не встретилась со всеми своими друзьями, как планировала, потому что мирно умерла за два дня до назначенной встречи.

Эти примеры относятся не только к тяжелым больным и их родственникам. Наши страхи, наше отношение к реальности сильно влияют на то, что с нами происходит, будь то серьезная болезнь или жизненный кризис.

Справка «Фомы»

Эта статья — фрагмент книги Фредерики де Грааф «Разлуки не будет», которая вышла недавно в издательстве «Никея» и которая рассказывает о том, как понять страдающего ближнего, его чувства и страхи, как утешить, как сопутствовать ему в те часы и минуты, которые, быть может, становятся последними и самыми главными в его жизни.

 

 

Фредерика де Грааф

Более 10 лет несет служение по сопровождению умирающих и их родных в Первом Московском хосписе. До этого она, голландка по происхождению, жила в Англии, приняла Православие и была духовной дочерью митрополита Сурожского Антония, который и благословил ее на переезд из Лондона в Москву.

Фото Юлия Маковейчук

Читайте также:

Смерть, которой ждут

Вера в смерть

Как убить смерть

9 вопросов о смерти

Мемуары: Мирвис, Това: 9780544520523: Amazon.com: Книги

A New York Times Выбор редакции
Показан в New York Times Ряд в мягкой обложке
Одна из Еврейской недели «Книги, которые нужно прочитать этой осенью»

«Това Мирвис уже зарекомендовала себя как первая -rate романист с The Ladies Amentary , The Outside World и Visible City . С The Book of Separation: A Memoir , Мирвис меняет жанры, раскрывает некоторые автобиографические зародыши своей художественной литературы, и неотразимо хроника процесса отделения от Православия …. Уважение к внутриеврейским различиям, которое Мирвис демонстрирует своим детям и читателям, — это ценный подарок еврейскому литературному миру … Красивый и пронзительный .
— Lilith Magazine

«Интимный рассказ об уходе… [Това Мирвис] трогательно передает душевную боль, которая сопровождает отказ от одного образа жизни в поисках другого».
— New York Times Book Review , Выбор редакции

«В этих пронзительных мемуарах Мирвис записывает свое 40-летнее решение, наконец, прислушаться к голосу в своей голове, говорящему ей оставить свою религию. ее брак и ее семья.Она исследует, что значит быть собой по-настоящему, даже если это означает отказаться от всего, что вы когда-либо знали ».
— Real Simple ,« Лучшие новые книги для чтения в этом месяце »

« Мы все мечтал уйти от всего этого. Мирвис на самом деле сделал после многих лет солдатской достаточно хорошей жизни. Это трогательная история ее жизни, после развода и пост-ортодоксального иудаизма. Она вдохновляющий пример жизни — и любви — на своих условиях .«
— Гламур

« Мирвис — одаренный писатель, способный и к криво-юмору, и к мрачно-метким фразам, размышляет о своей личности: сначала через призму организованной религии, а затем через собственную жизнь ».
— Chicago Tribune

«Прекрасно написанная книга… в которой Мирвис применяет свой дар писателя, чтобы раскрыть свои собственные трудности. И это глубокая медитация о том, что значит быть верным самому себе, и какие затраты на это могут потребоваться.
— Еврейские новости Северной Калифорнии

«Опыт Ортодоксального иудаизма у Мирвис яркий и особенный, но ее вопросы — о любви и принадлежности, общности и изоляции, проникающих в новую область души без карты, — это универсальный. Яркий, тревожный и отчаянно храбрый , мемуары Мирвиса настаивают на простой, но потрясающей истине: «есть и другие способы быть».
— Shelf Awareness , Starred Review

«Чуткость автора тематическая трактовка принадлежности и индивидуальности, а также ее откровенность в отношении ужаса, который она пережила, покидая единственное известное ей сообщество, сделали движущимися, вдохновившими на чтение. вдумчивых, смелых мемуаров о семье, религии и самопознании ».
— Киркус Обзоры

« Мирвис подробно описывает свой развод и отделение от современного ортодоксального иудаизма в этих смелых мемуарах . ..Ее история горя и возрождения. Она сострадательна и рассудительна, она изображает ортодоксальный иудаизм, даже когда она описывает его репрессивное отношение к женщинам; она обсуждает разнообразный еврейский образ жизни, от хасидского до светского.Ее личное путешествие превращает в интроспективную и увлекательную историю ».
— Publishers Weekly

« Когда [Мирвис] начинает свои мемуары, она документирует, каково это — оставить своего мужа и религию … Автор разделила опеку над тремя детьми школьного возраста и поделилась своим многообещающим романом, оба из которых она решает с нежным апломбом . Ее внутренний повествовательный голос привлекает читателей в , спрашивая, можно ли любить ее такой, какая она есть, а не тем, кем она была, особенно за ее отказ от своей натальной религии. ВЕРДИКТ: Умиротворяющая картина личного и религиозного развода ».
— Библиотечный журнал

« Оглядываясь назад и вперед, Мирвис с искренностью и внимательным наблюдением рассказывает о социальных, психологических и духовных страданиях, вызванных тем, что она оставила ее узкую, но хорошо известный мир и выход на более светскую, незнакомую территорию. В ее рассказе вновь вспоминаются семена сомнения, которые сначала беспокоили ее, когда она была молодой ортодоксальной женщиной, а также потрясения, которых она боялась и которой сопротивлялась, в то время как эти сомнения переросли в непреодолимое желание отойти от всего, что было ей близко знакомо. Делясь личными подробностями и драматизмом своего путешествия, Мирвис рассказывает о трудном пути, который пришлось пройти многим, чтобы обрести свою истинную личность. «0
— Книжный список

» [Мирвис] деталь [s ] ее путешествие с изяществом и тонкостью ».
— Неподходящий бостонский

« Това Мирвис предлагает горячо рассказанную и тщательно изученную историю ее развода с первым мужем и ее ортодоксальной еврейской верой.Интимное представление о том, что значит жить ортодоксальной жизнью — повседневная реальность следования ее многочисленным руководящим правилам и принципам — увлекательно для такого постороннего человека, как я, и идеи Това наводят на размышления и щедрые . Перебирая то, что оттолкнуло ее от веры и традиций, на которых она выросла, она также передает то, что удерживало ее; ее конфликт из-за «разлуки» становится нашим собственным ».
— Джессика Шаттак, New York Times автор бестселлера Женщины в замке

«Книга разлуки — это элегантная, красивая, тщательно прорисованная история любви, традиций, внутреннего конфликта и потерь. . Эти необычные мемуары нашли во мне больший отклик, чем я могу сказать ».
— Дани Шапиро, автор бестселлеров Devotion и «Песочные часы: время, память, брак»

«Сказать, что чтение « Книги разлуки »заставило меня чувствовать себя менее одиноким в мире было бы огромным занижение. Това Мирвис прекрасно, красиво и тревожно передает особый ужас — экзистенциальный или иной — разрушения долгого брака и начала жизни заново.Это душераздирающая, захватывающая и меняющая жизнь книга ».
— Джоанна Ракофф, автор книги Мой Сэлинджер, год «В « Книга разлуки »Това Мирвис подводит нас к своему душераздирающему решению оставить свой брак и мир ортодоксального иудаизма позади. ее познания веры и себя поистине чудесны. Эта книга — чудо! ”
— Энн Худ, автор Книги, которая имеет наибольшее значение

« Обладая элегантностью , редкой глубиной и непоколебимой честностью , Това Мирвис предлагает хронику революции одной женщины против ее собственной жизни. Книга разлуки яростно вдохновляет и освещает слишком часто дремлющую силу внутри всех нас, чтобы жить в соответствии с тем, кем мы являемся на самом деле ».
— Хайди Питлор, автор книги « Дневной брак »

« Това Мемуары Мирвиса, , красиво написанные и отчаянно честные, — это трогательные размышления о том, что значит брать на себя ответственность за свою жизнь. По ходу книги Мирвис прощается со своим мужем, ее религиозной общиной и унаследованными от нее представлениями о том, как ее жизнь должна уйти.Так непоколебимо вглядываясь в ее смущения и страхи, — портрет тихого мужества — медленно собирает себя, излучая озарения и вдохновение для всех ».
— Ребекка Ньюбергер Голдштейн, автор книги Plato в Googleplex

Книга разлуки: воспоминания

A New York Times Выбор редакции

Отмечено в New York Times в мягкой обложке

Одна из Еврейской недели «Книги, которые нужно прочитать этой осенью»

«Това Мирвис уже зарекомендовала себя как первоклассный писатель с The Ladies Amentary , The Outside World и Visible City .В издании The Book of Separation: A Memoir Мирвис меняет жанры, раскрывает некоторые автобиографические зародыши своей художественной литературы и убедительно описывает процесс отделения от Православия … Уважение к внутриеврейским различиям, которое Мирвис моделирует для своих детей. — и для читателей — это драгоценный подарок еврейскому литературному миру … Прекрасный и пронзительный ».

— Журнал« Лилит »

« Интимная история отъезда…. [Това Мирвис] трогательно передает душевную боль, которая сопровождает отказ от одного образа жизни в поисках другого.

— New York Times Book Review , Выбор редакции

«В этих пронзительных мемуарах Мирвис рассказывает о своем 40-летнем решении, наконец, прислушаться к голосу в своей голове, говорящему ей оставить свою религию ее брак и ее семья. Она исследует, что значит по-настоящему быть собой, даже если это означает отказаться от всего, что вы когда-либо знали ».

— Real Simple , «Лучшие новые книги для чтения в этом месяце»

«Мы все мечтали уйти от всего этого.Мирвис на самом деле сделал после многих лет солдатской достаточно хорошей жизни. Это трогательная история ее жизни после развода и постортодоксального иудаизма. Она является вдохновляющим примером того, как жить и любить? На своих условиях ».

— Гламур

« Мирвис — одаренный писатель, способный одновременно проявлять ироничный юмор, и мрачно подходящие фразы. сначала через призму организованной религии, затем через собственную жизнь ».

— Chicago Tribune

« Красиво написанная книга… в которой Мирвис применяет свои таланты писателя, чтобы раскрыть свои собственные трудности.И это глубокая медитация о том, что значит быть верным самому себе и каких затрат на это может потребоваться ».

— Еврейские новости Северной Калифорнии

«Опыт Ортодоксального иудаизма у Мирвис яркий и особенный, но ее вопросы — о любви и принадлежности, общности и изоляции, проникающих в новую область души без карты — являются Светлые, тревожные и отчаянно храбрые мемуары Мирвиса настаивают на простой, но потрясающей истине: «Есть и другие способы быть».'»

— Shelf Awareness , Starred Review

» Чуткое тематическое отношение автора к принадлежности и индивидуальности и ее откровенность в отношении ужаса, который она испытала, покидая единственное известное ей сообщество, заставляет читать вдохновляющее и волнующее чтение. Вдумчивые, смелые воспоминания о семье, религии и самопознании ».

— Kirkus Reviews

« В этих смелых мемуарах Мирвис подробно описывает свой развод и отделение от современного ортодоксального иудаизма…Ее история горя и возрождения. Она сострадательна и рассудительна в своем изображении ортодоксального иудаизма, даже когда она описывает его репрессивное отношение к женщинам; она обсуждает разнообразный еврейский образ жизни, от хасидского до светского. Ее личное путешествие представляет собой интроспективную и увлекательную историю ».

— Publishers Weekly

« Когда [Мирвис] начинает свои мемуары, она документирует, каково это — оставить своего мужа и религию … Автор пишет совместная опека над тремя детьми школьного возраста и зарождающийся роман, оба из которых она ведет с нежным апломбом.Ее внутренний повествовательный голос привлекает читателей, спрашивая, можно ли ее любить такой, какая она есть, а не тем, кем она была, особенно за ее отказ от своей натальной религии. ВЕРДИКТ: Умиротворяющая картина личного и религиозного развода ».

— Библиотечный журнал

« Оглядываясь назад и вперед, Мирвис с откровенностью и внимательным наблюдением рассказывает о социальных, психологических и духовных страданиях, вызванных тем, что оставила ее узкой. но хорошо известный мир и выход на более светскую, незнакомую территорию.В ее рассказе вновь вспоминаются семена сомнения, которые сначала беспокоили ее, когда она была молодой ортодоксальной женщиной, а также потрясения, которых она боялась и которой сопротивлялась, в то время как эти сомнения переросли в непреодолимое желание отойти от всего, что было ей близко знакомо. Делясь личными подробностями и драматизмом своего путешествия, Мирвис рассказывает о трудном пути, который предстоит пройти многим, чтобы обрести собственное истинное лицо. «0

— Список книг

» [Мирвис] подробно описывает свое путешествие с изяществом и тонкостью.«

— Неправильный бостонский

« Това Мирвис предлагает тепло рассказанную и тщательно исследуемую историю ее развода с первым мужем и ее ортодоксальной еврейской верой. повседневная реальность следования ее многочисленным руководящим правилам и принципам — увлекательна для такого постороннего человека, как я, а идеи Това одновременно наводят на размышления и щедры. Когда она разбирается в том, что оттолкнуло ее от веры и традиций, на которых она выросла , она также передает то, что ее удерживало; ее конфликт из-за «разлуки» становится нашим собственным.

— Джессика Шаттак, New York Times автор бестселлеров Женщины в замке

«Книга разлуки — это элегантная, красивая, тщательно прорисованная история любви, традиций, внутреннего конфликта, и потеря. Эти необычные мемуары нашли во мне больший отклик, чем я могу сказать ».

—Дани Шапиро, автор бестселлеров Devotion и «Песочные часы: время, память, брак»

«Сказать, что чтение « Книги разлуки »заставило меня чувствовать себя менее одиноким в этом мире, было бы большим преуменьшением. .Това Мирвис прекрасно, красиво и тревожно передает особый ужас — экзистенциальный или иной — разрушения долгого брака и начала жизни заново. Это душераздирающая, захватывающая и меняющая жизнь книга ».

—Джоанна Ракофф, автор книги Мой Сэлинджер, год

«В « Книга разлуки »Това Мирвис подводит нас к душераздирающему решению оставить свой брак и мир ортодоксального иудаизма позади. Ее исследование веры и себя поистине чудесно.Эта книга — чудо! »

—Энн Худ, автор Книги, которая имеет наибольшее значение

«С элегантностью, редкой глубиной и непоколебимой честностью Това Мирвис предлагает хронику революции одной женщины против ее собственной жизни. Книга разлуки яростно вдохновляет и освещает слишком часто дремлющую силу внутри каждого из нас, чтобы жить в соответствии с тем, кем мы являемся на самом деле ».

— Хайди Питлор, автор книги «Дневной брак»

«Прекрасно написанные и искренне честные мемуары Товы Мирвис являются трогательным отражением того, что значит брать на себя ответственность за свою жизнь.В ходе книги Мирвис прощается со своим мужем, религиозной общиной и унаследованными

людьми.

КНИГА РАЗДЕЛЕНИЯ | Kirkus Обзоры

по Гленнон Дойл ‧ ДАТА ВЫПУСКА: 10 марта 2020 г.

Еще больше жизненных размышлений от автора бестселлеров на темы общественного плена и катарсиса личной свободы.

В своей третьей книге Дойл ( Воин любви, , 2016 и т. Д.) Начинается с события, которое изменило ее жизнь. «Четыре года назад, — пишет она, — будучи замужем за отцом моих троих детей, я полюбила женщину». Эта женщина, Эбби Вамбах, станет ее женой. Символично разделенный на три части — «В клетке», «Ключи», «Свобода» — повествование, среди прочего, предлагает виньетки о детстве душевной писательницы, когда она страдала булимией и чувствовала себя животным в зоопарке, «девушкой в ​​клетке, созданной для широко открытое небо.Она пошла по пути, который казался правильным и уместным, исходя из ее католического воспитания и подростковых условий. После нисходящей спирали к «питью, наркотикам и очищению» Дойл обрела трезвость и подлинное «я», которое она подавляла. Тем не менее, была проблема: обострение и без того проблемного брака было неверностью ее мужа, которая в конечном итоге привела к изменяющему ее жизнь выбору и открытию любви, которой она никогда раньше не испытывала. На протяжении всей книги Дойл остается открытой и откровенной, признается ли она в фальсификации выборов в суд по возвращении домой в старшей школе или осуждает страстный перфекционизм «воспитания сливочного сыра», который заключается в том, чтобы «дать своим детям все самое лучшее.Опасения и опасения автора часто отражаются в реальных проблемах: гендерные роли и предубеждения, привилегии белых, расизм, а также гомофобия и лицемерие, подпитываемые религией. Некоторые истории просто бегают по поверхности более крупных проблем, но Дойл возвращается к ним в следующих разделах и копает глубже, используя друзей и семейные ссылки, чтобы олицетворять их влияние на ее жизнь, как в прошлом, так и в настоящем. Более короткие статьи, некоторые из которых составляют всего страницу, могут эффективно передать эмоциональный удар кишки, как, например, когда терапевт Дойла назвал ее цветущую внебрачную лесбийскую любовь «опасным отвлечением».В конечном счете, повествование — это глубокий взгляд на мужественную женщину, стремящуюся поделиться богатством своего опыта, приняв уязвимость и восстановив свою внутреннюю силу и стойкость.

Дойл предлагает еще одну яркую и вдохновляющую хронику расширения прав и возможностей женщин, а также награды самосознания и обновления.

Дата публикации: 10 марта 2020 г.

ISBN: 978-1-9848-0125-8

Количество страниц: 352

Издатель: Dial Books

Обзор

Опубликовано в Интернете: дек.22 августа 2019 г.

Обзоры Киркуса Выпуск: 15 января 2020 г.

Поделитесь своим мнением об этой книге

Вам понравилась эта книга?

Краткое содержание и рецензии на Книгу разлуки Товы Мирвис

Обзоры СМИ

«Это история горя и возрождения.Она сострадательна и рассудительна в своем изображении ортодоксального иудаизма, даже когда она описывает его репрессивное отношение к женщинам; она обсуждает разнообразный еврейский образ жизни, от хасидского до светского. Ее личное путешествие представляет собой интроспективную и увлекательную историю ». — Publishers Weekly

«[M] Живое, вдохновляющее чтение. Вдумчивые, смелые воспоминания о семье, религии и самопознании». — Киркус

«Успокаивающая картина личного и религиозного развода.»- Библиотека журнала

«Уважение к внутриеврейским различиям, которое Мирвис демонстрирует своим детям — и читателям, — это драгоценный подарок еврейскому литературному миру … красивый и пронзительный». — Журнал Лилит

«Това Мирвис предлагает тепло рассказанную и тщательно исследуемую историю ее развода как с первым мужем, так и с ее ортодоксальной еврейской верой. Интимный взгляд на то, что значит жить православной жизнью — повседневная реальность следования ее многочисленным руководящим принципам. правила и принципы — это увлекательно для такого постороннего человека, как я, а идеи Това заставляют задуматься и щедры.»- Джессика Шаттак, автор бестселлеров New York Times Женщины в замке

« Книга разлуки — это элегантная, красивая, тщательно прорисованная история любви, традиций, внутреннего конфликта и утраты. Эти необыкновенные воспоминания нашли во мне больший отклик, чем я могу сказать». — Дани Шапиро, автор бестселлеров Devotion и Hourglass: Time, Memory, Marriage

«Това Мирвис прекрасно, красиво, тревожно передаёт особый ужас — экзистенциальный или иной — разрушения долгого брака и начала жизни заново.Это душераздирающая, захватывающая и меняющая жизнь книга », — Джоанна Ракофф, автор книги« Мой Сэлинджер, год ».

«В « Книга разлуки »Това Мирвис подводит нас к душераздирающему решению оставить брак и мир ортодоксального иудаизма позади. Ее исследование веры и себя поистине чудесно. Эта книга — чудо!» — Энн Худ, автор Книга, которая имеет наибольшее значение .

«С элегантностью, редкой глубиной и непоколебимой честностью, Това Мирвис предлагает хронику революции одной женщины против ее собственной жизни. Книга разделения неистово вдохновляет и освещает слишком часто дремлющую силу внутри всех нас, чтобы жить в соответствии с тем, кем мы являемся на самом деле ». — Хайди Питлор, автор книги The Daylight Marriage

«Мемуары Товы Мирвис, красиво написанные и искренне честные, — это трогательное размышление о том, что значит брать на себя ответственность за свою жизнь … Когда так непоколебимо вглядывается в ее смятения и страхи, медленно выстраивается портрет тихого мужества излучая понимание и вдохновение для всех.»- Ребекка Ньюбергер Голдштейн, автор книги Plato в Googleplex .

Эта информация о Книга разделения , показанная выше, была впервые представлена в «The BookBrowse Review» — журнале для участников BookBrowse и в нашем еженедельном информационном бюллетене «Publishing This Week». В большинстве случаев обзоры обязательно ограничиваются теми, которые были доступны нам до публикации. Если вы являетесь издателем или автором и считаете, что представленные обзоры не отражают должным образом диапазон мнений средств массовой информации, доступных в настоящее время, отправьте нам сообщение с обзорами основных средств массовой информации, которые вы хотели бы видеть добавленными.

Любая приведенная ниже «Информация об авторе» отражает биографию автора на момент публикации этой конкретной книги.

Рецензия на книгу | Книга разлуки Това Мирвис

---

Книга разделения
Това Мирвис
Houghton Mifflin Harcourt
2017, 302 стр., $ 26,00

Однажды в Шаббат, ближе к концу утренней службы, Това Мирвис почувствовал изнуряющую головную боль, при которой «боль сконцентрировалась вдоль линии, где моя шляпа касалась моей головы.Она бросилась из синагоги, обдумывая наихудшие сценарии: возможно, это опухоль мозга или аневризма? Но как только она вышла и сняла шляпу, боль утихла.

Эта драматическая сцена — всего лишь один случай в Книга разлуки , изящных и глубоко трогательных мемуарах автора трех романов, в которых борьба Мирвис с ортодоксальным иудаизмом и все более несчастливый брак начали проявляться физически, как если бы ее тело посылали сигналы бедствия в ее более осторожный мозг.

Хроники ухода из Православия были многочисленны за последние несколько лет, неофициально называемых мемуарами «Ex-Frum» или «Off the Derech ». Среди наиболее примечательных книг — « Все, кто идут, не возвращаются » Шулема Дина, получившая национальную еврейскую книжную премию 2015 года, и самый продаваемый Unorthodox, Деборы Фельдман. В этом последнем материале Мирвис применяет свой талант романиста к тому, что в противном случае могло бы быть знакомо каждому, кто боролся с религиозными сомнениями, пережил тяжелый брак или просто чувствовал себя в ловушке.

Мирвис выросла в Мемфисе, в небольшой ортодоксальной общине, получившей название «Южный Иерусалим» — аромат, который она уловила в своем первом, пользующемся спросом романе «Вспомогательные женщины », где большинство аспектов ее детства были проникнуты « Еврейство », от современного израильского искусства, висящего на стенах, до книг на еврейскую тематику на полках. «Это пронизывает каждое воспоминание, часть почти каждого разговора и всех отношений», — пишет она.

Ее бабушка по материнской линии, хотя и выросла в светской сионистской семье, подростком решила принять Православие.Ее превращение было легендой в семье Мирвисов, переданной автору и двум ее братьям и сестрам «в легендарных тонах, религиозный эквивалент сказки о принцессе, вернувшейся в свой законный дом».

В детстве Мирвис почувствовала «тихий гнев гнева», особенно по поводу подчиненной роли женщин даже в рамках более либерального течения Современного Православия, которого придерживалась ее семья. Когда она указала на нежелательные отрывки Торы, например на один, в котором говорится, что Евой правил Адам, ей сказали, что она неверно истолковала текст.«Текст не может быть неправильным; раввины не могли ошибаться. Если сексизм ошибочен, текст не может быть сексистским. Вы либо неправильно читали, либо чувствуете, что это неправильно, — разочарованно пишет она.

Това на иврите означает «хороший», и, несмотря на ее оговорки, она была полна решимости оправдать свое имя. «Наблюдать — значит быть хорошим, а быть хорошим — значит быть любимым», — пишет она, решив «не переходить разделительную линию, столь же семейную, как и религиозную». Она посещала школу, основанную ее бабушкой — Еврейскую академию в Мемфисе — и вместе со своей молодежной группой из старших классов путешествовала по городам с большим еврейским населением, чтобы способствовать распространению православия.Затем она провела год в Израиле, изучая Талмуд, Библию и еврейское право, прежде чем поступить в Колумбийский университет в Нью-Йорке.

Даже в большом городском университете она вела в значительной степени изолированную жизнь, живя с другими православными женщинами, известными как «юбки», в общежитии, получившем название «Нижний Восточный кампус» из-за преобладания религиозных студентов, которые занимали нижние этажи. свести к минимуму количество ступенек, по которым нужно подниматься в Шаббат. В последний год обучения общие друзья устроили ей свидание вслепую с Аароном.Это были ее первые настоящие отношения. Они обручились через 12 недель и поженились восемь месяцев спустя; ей было 22. Хотя частые споры предвещали возможность несчастливого союза, и она продолжала раздражаться по поводу правил Православия, она, тем не менее, решила склониться. «Я согласилась с тем, что сделаю то, что от меня требуется», — пишет она. в том числе, теперь, когда она вышла замуж, прикрыть волосы.

Она выбрала падение — шиньон, который лишь частично прикрывал голову и казался ей менее гнетущим, чем парик, но поиск соответствия цвету и волнистой текстуре ее собственных волос оказался трудным.Один парикмахер посоветовал ей воспользоваться возможностью для переосмысления, стать блондинкой с прямыми волосами или рыжей. В конце концов она нашла парикмахера, способного создать шиньон, который был чем-то похож на ее собственные волосы, которые она носила с беспокойством, бесконечно возясь с заколками, спреем и муссом. «Несмотря на все уговоры и прически, мои собственные волосы не будут иметь ничего общего с этой внешней сущностью, телом, отвергающим посторонний объект». В конце концов, она вообще перестала закрывать голову. «Мне показалось, что я могу видеть более ясно, — пишет она, — как будто я начала носить очки, которые мне очень нужны.”

Подобное прозрение произошло в микве. После того, как Мирвис выполнила обычные ритуальные приготовления — она ​​обмазала пятки пемзой, подстригла ногти и причесалась — служитель отвернулся к ней и попросил ее лучше причесать волосы. Она начала подчиняться, но тут что-то внутри нее сломалось. «Я посмотрела на свои волосы», — пишет она. «Мое тихое беспокойство вышло наружу… Я не собирался снова его расчесывать».

Мирвис также обеспокоена тем, что она называет «внутренними ссорами в православном сообществе из-за роли женщин и прав геев, а также опасного влияния внешнего мира.Тем не менее, вера и согласие казались менее важными, чем наблюдение и принадлежность: «Настоящая вера казалась маленькой чертой на мелком шрифте в бланках членства», — пишет она.

Она оставалась замужней почти 17 лет, воспитав троих детей и переехав с семьей из Нью-Йорка в Бостон. Она научилась, как она выразилась, пробивать отверстия для воздуха в ящике своей жизни, пока, наконец, не сделала «отверстие настолько широкое, что я мог пролезть через него». Тем временем она нашла выход в книгах и в своих собственных сочинениях.

Это не совсем безопасное место. В ее романах изображены персонажи, которые борются со своими убеждениями, и она обнаруживает, что пишет с образными «скептическими раввинскими фигурами», оглядываясь через плечо, «преследуя страх, что каждое предложение может вызвать меня осуждение». Ее опасения оказались вполне обоснованными. В январе 2005 года, через год после публикации ее второго романа, Венди Шалит (автор книги A Return to Modesty: Discovering the Lost Virtue ), написав в The New York Times , оспорила позицию Мирвиса, а также несколько книг. другие современные еврейские писатели — писать о Православии.«Меня обвиняли в отрицании, в написании персонажей, которые боролись, сомневались и заблудились, в то время как настоящие ортодоксальные евреи, как утверждал этот писатель, не участвовали в такой деятельности», — пишет Мирвис.

Мирвис отреагировал гневно, послав электронное письмо Шалиту, в котором спрашивал, как она посмела подвергнуть сомнению свои православные полномочия. Мирвис также написал ответ, который был опубликован в The Forward месяц спустя.

Сейчас, примерно через десять лет после этого инцидента, Мирвис оставила православие, но ее религиозные и семейные корни все еще имеют глубокие корни.«Я все еще являюсь частью этой истории, и история остается частью меня — ее язык, ее ритмы, ее обычаи — все это сформировало меня», — отмечает она на седере после развода. «Не каждое прощание должно быть абсолютным и полным — Православие может оставаться домом моего детства, местом, которое я бываю, но где я больше не живу».

Книга разлуки — смелые и глубоко личные воспоминания. Возможно, книга слишком долго замирает. После того, как получает , дом продан, трофеи разделены, и Мирвис установил новые отношения, повествование начинает выдыхаться.Тем не менее Мирвис настолько увлекательный писатель, что с ней приятно проводить время и с этой открытой, непослушной, волевой шевелюрой.

Сьюзан Колл — автор пяти романов, последний из которых The Stager . Ее работы появлялись в The New York Times и The Washington Post . Она является редактором художественной литературы журнала Moment Magazine.

Война Кэти Китамуры с аффектом

Рассказчик третьего романа Кэти Китамура «Разлука» (Риверхед) — литературный переводчик, и эта работа ей нравится из-за «способности к пассивности».«С таким же успехом она могла бы быть медиумом, — говорит она. Теперь, когда она находится в открытом положении, когда рассказывает свою собственную историю, а не чужую, она находит определенное прибежище в сдержанности. Она не разглашает своего имени. Даже название книги с кротко неопределенной статьей демонстрирует нежелание придавать большое значение тому, что она говорит; более сильное эго наверняка выбрало бы собственнический удар «Моей разлуки». (Карла Уве Кнаусгаарда благодарит Китамура как раннего читателя.) Муж рассказчицы, Кристофер, сообщает ей, что такая сдержанность выглядит высокомерием. Разве она не знает, что люди думают, что она сноб? По-видимому, нет: «Наш брак был основан на том, что знал Кристофер, а на то, что я не знал». Между тем она настаивает на том, что Кристофер так же очарователен, как и они, хотя «как только вы заметили пятна на том месте, где оно протерло, было трудно увидеть очарование — трудно увидеть самого человека, если вы хоть как-то опасались харизма — снова целиком ». Вот что он имеет в виду под высокомерием.Она понимает больше, чем ей нравится показывать.

Романы, такие как «Разлука», ставят вопрос: «Сколько себя должна иметь женщина?» Иллюстрация Рэйчел Левит Руис

Роман открывается в Лондоне, где муж и жена живут отдельно, после пяти лет брака, отмеченного серийными изменами Кристофера. . Он умный (Кембридж) и богатый (семейные деньги), автор-дилетант, который опубликовал одну книгу, любительское культурологическое исследование музыки, и откладывает работу над другой, о траурных ритуалах.Такой же импульс промедления распространяется и на развод. По телефону Кристофер говорит жене, что пока не хочет заниматься судебным разбирательством. Как ни странно, он дает ей обещание сохранить их разрыв в секрете.

Это требование, выданное без объяснения причин, создает манящую мрачную атмосферу романа и приводит его сюжет в движение. Месяц спустя мать Кристофера, Изабелла, звонит и спрашивает, где ее сын; его сотовый телефон перешел прямо на голосовую почту. Рассказчик вынужден признать, что она не знает.На «поле битвы» семьи властная, импозантная Изабелла долгое время была «грозным противником, которого я должен бояться», и здесь она наносит тонкий удар. Кристофер, по словам Изабеллы, сказал ей, что они с женой едут в Грецию для своих исследований. Она перезванивает, чтобы сказать, что нашла его отель на полуострове Мани, и, хотя она не разговаривала с ним, она чувствует, что все не в порядке. Она уже договорилась о том, чтобы невестка прилетела на следующий день.

Рассказчик соглашается пойти.Поездка заставит ее официально оформить развод, хотя эта часть миссии должна оставаться скрытой: «Если бы Изабелла знала, что она купила билет на самолет, чтобы я попросил ее сына о разводе, я полагаю, она бы меня убила. , на самом деле убил меня тут же. В этом не было ничего невозможного ». Послушайте, как эта гипербола контрастирует с тоном, покрывающим ее, покрытым лаком до гладкого твердого блеска. Китамура, кажется, говорит, что под коркой этой строго уравновешенной личности кипит эмоциональная магма.

Такой темперамент сослужит хорошую службу нашему рассказчику в триллере, и когда она попадает в Грецию, начинает казаться, что она может быть в одном из них. В этом грандиозном и роскошном отеле до странности нет гостей. Консьерж сообщает, что Кристофера там нет — он уехал на несколько дней в путешествие и оставил свои вещи в подозрительном беспорядке. Кроме того, есть знамения, которых достаточно, чтобы заполнить колоду Таро: стая бродячих собак, заброшенная церковь, фреска святых со стертыми лицами, молодая супружеская пара, демонстративно резвящаяся на освещенном балконе, профессиональный похоронный плачущий, который угощает рассказчика частным исполнением изысканно сфабрикованного горя.Холмы буквально пылают кострами, устроенными местными жителями, вовлеченными в вендетты. Рассказчик не может пойти искупаться в океане, если его не проследят до берега и не предупредят, что она может утонуть.

Китамура — писатель с дальновидным, визуальным воображением, она также художественный критик и смелым символизмом. Настроение, которое ей больше всего нравится, — угроза. Ее дебют «The Longshot» (2009) был посвящен мужским смешанным единоборствам, миру, который, по ее словам, нравился ей своей драматичностью, не требующей особого дополнения к сюжету.Она хотела, чтобы книга была «максимально простой и сокращенной», как бой. (Его предмет и короткие предложения побудили романиста Тома Маккарти назвать ее женщиной Хемингуэя; на самом деле, в то время она много читала Джеймса Эллроя.) Второй роман Китамуры «Унесенные в лес» также искусно сокращен. , но иначе. Действие фильма происходит в вымышленной колониальной стране, находящейся на грани восстания туземцев, и это явно аллегорическая сказка о социальных потрясениях, освещенная вспышками великолепных, мрачных образов, как что-то из Анри Руссо.Этот роман сравнивают с работами Дж. М. Кутзи и Надин Гордимер (Салмана Рушди, не меньше), но его моральный код более груб. Это заканчивается каскадом насилия, когда повстанцы грабят белые деревни, разрезают мертвых и оставляют их гнить с зажатыми во рту гениталиями. Образ жизни был уничтожен одним махом. Вы не сожалеете, что все прошло.

Психология не сильно волновала Китамуру в «Унесенных лесом». Дикий, доминирующий поселенец; его слабый, покорный сын; жестокая женщина, решившая выжить в суровом мужском мире, — это типичные люди, и дело в том, чтобы с тошнотворным очарованием наблюдать, как Китамура подстраивает их, чтобы волна истории смела их всех.Она действительно держит близкого третьего лица, обученного простому сыну поселенца, но близость работает, создавая иронический разрыв между его закрытой точкой зрения и открытой, блуждающей точкой зрения читателя.

В «Разделении» Китамура сделала сознание своей территорией. Книга — это весь ум, и это есть наблюдательный, напряженный, вяжущий ум, хотя есть что-то почти сбивающее с толку в такой большой рациональности перед лицом такого принуждения. В странных обстоятельствах в отеле рассказчик кажется почти патологически нормальным.«Развитие отношений, хорошее или плохое, всегда можно описать через накопление или прекращение прав», — думает она, звучая не столько как брошенная жена, сколько как адвокат по контракту. Для утешения она говорит себе, что в ее возрасте «романтические страсти поутихли, и сердце подчиняется разуму». (Кажется, ей за тридцать.) На самом деле, она завела новые отношения с Иваном, журналистом, который, как оказалось, был знакомым Кристофера в колледже. Из их телефонных разговоров видно, что он ее обожает.Он ей тоже нравится, но она не хочет терять голову. У любви есть способ разочароваться, и это «привело к худшим ощущениям — ревности, гневу, ненависти к себе — ко всем этим меньшим состояниям».

Как это часто бывает в романах на супружескую неверность, здесь есть сильный отзвук «Анны Карениной», но, что необычно, наш рассказчик похож на Алексея Каренина, а не на Анну. «Я смотрю на ревность как на оскорбительное и унизительное чувство, и я бы никогда не позволил себе руководствоваться им», — говорит Каренин жене, когда он только начал подозревать ее в измене.То, что Каренин будет подходить к любви и браку как к государственному деятелю, подавляя болезненные эмоции в качестве политики, — это трагическая шутка, которую можно рассматривать как типично мужскую шутку. Толстой доказывает его неправоту. Каренин действительно начинает руководствоваться ревностью; он становится раздутым и закостенелым, смешивая свои личные страдания с моральной честностью. Это делает его жестоким. Это Анна, чья яркая, горячая ревность, питавшаяся фантазиями об измене Вронского, обрекает ее на женские «меньшие состояния», которых так боится рассказчик Китамуры.

Уравнение эмоциональности и женской слабости пронизывает роман Китамуры. Это навязчивая идея рассказчика, судьба, которой следует избегать прежде всего. Отсюда и появление ее фольги, Марии, молодой служащей в отеле, которую она справедливо подозревает в романе с Кристофером во время его пребывания. Мария болтливая, бесстыдно мелодраматичная, героиня собственной частной оперы. Ей нравится устраивать сцены. На третий день рассказчика в отеле консьерж звонит к ней в номер и сообщает, что Кристофера заметили в соседнем городе с женщиной.(В этом романе о хроническом избегании телефон является предпочтительным средством общения.) Мария плачет по этому поводу, — говорит консьерж.

Несмотря на провокацию, Мария плачет искренне. Она искренне заботится о Кристофере. Рассказчик пытается оценить ее так, как мог бы:

Продолжая наблюдать за ней, я мог видеть, что, хотя она и некрасива — черты ее лица были слишком тяжелыми, чтобы их можно было описать в таких условных терминах, они были очень выразительными, что обычно не считалось привлекательным для женского лица (отсюда мания к таким процедурам, как ботокс, к кремам для лица, которые обещали заморозить черты лица до состояния неподвижности в молодости; это было больше, чем просто погоня за молодостью, это возникло из всеобщего отвращения к склонность женщины к экспрессии, слишком много ) — она, несомненно, была заманчивой.

Сутенерская оценка продолжается — Мария, ее «физическая противоположность», имеет «практичное» тело, которое нравится мужчинам; У Марии «плотская» походка — до тех пор, пока рассказчик, гордясь своим «бесстрастным взором», не представляет себе само соблазнение. Позже она угощает Марию ужином, на котором она молча ест салат и пасту, в то время как молодая женщина объедается лобстером и стейком и долго хвастается Кристофером. Рассказчик восхищается ее резкостью и жалеет о ее наивности. Мария, думает она, не замечает, что влюбилась в хирурга.

Отсутствие — великий мотив романа, предмет его размышлений. Слово используется так часто, что становится своего рода тотемом. Страница за страницей мы слышим, что Кристофер был поверхностным, бессодержательным, тщеславным, исчезнувшим человеком. «Как всегда, я вернулся к тому отсутствию, которое было основой моего опыта общения с ним», — говорит нам рассказчик, спустя долгое время после того, как нам нужно напомнить, и все же он там, все еще преследующий ее. Как, спрашивает Китамура, человек может быть привязан к тому, кого на самом деле нет, и как он может когда-либо по-настоящему освободиться?

Это волнующие вопросы, указывающие на глубокую, похороненную печаль и сожаление, и все же сам роман кажется отталкиваемым такими эмоциями, как и его рассказчик.Если слишком много, женщина — клише женственности, то же самое и безаффективная, ботоксованная, и это то, на что все чаще становится похож ее рассказчик: женщина, которая запирается в позу мрачной, шикарной пассивности, чтобы избежать риска боль, унижение, разочарование, пока она тоже не начинает казаться скорее позой, чем человеком. В определенный момент становится ясно, что Кристофер ушел навсегда; не будет конфронтации между мужем и женой, и здесь напряжение повествования начинает кружиться в лужах круговых мыслей.Она решительна даже в своей личной сдержанности. «Я не верила, что у моего горя есть какие-то претензии», — говорит она. Это какая-то ложная скромность души. У ее горя есть претензии — если бы только она сделала их.

Пассивные рассказчики-женщины фигурируют в ряде недавних романов, написанных женщинами; На ум сразу приходят произведения Зэди Смит «Время качания» и «Наброски» Рэйчел Куск. То же самое и с романами Ренаты Адлер, впервые опубликованными в семидесятых и восьмидесятых годах, но переизданными, с литературной помпой, в 2013 году.По-разному и с разными целями эти книги, как и книга Китамуры, порождают один и тот же вопрос: сколько «я» должно быть у женщины? Лучшая из известных мне формулировок — это рассказ Лидии Дэвис, состоящий из одного абзаца, под названием «Новогодняя резолюция». Оратор, начав год в настроении дзен, решила «научиться видеть себя ничем». Но, недоумевает она, разве это смирение не является проявлением высокомерия, ведь оно, в конце концов, желательно? Кроме того, «как человек научится видеть себя ничем, если у него уже было так много проблем, когда он научился видеть себя чем-то в первую очередь?»

Это затруднение относится и к художественной литературе.Вся таинственная игра состоит в том, чтобы взять слово и, вкратце, воплотить его в жизнь. Персонаж должен появиться, если его исчезновение имеет значение. «Вы были отрицательным ничем, теперь вы хотите быть положительным ничем», — говорит оратор в истории Дэвиса. Этот эффект, положительное ничто — вот к чему стремится Китамура, и иногда ей это удается. Мой любимый персонаж в книге — Иван, который никогда не появляется лично. Как женщина из рассказа Дороти Паркер, он ждет у телефона звонка возлюбленной; но это не сводит его с ума и не делает жалким.Он мягко предлагает своей девушке что-нибудь сделать: забыть Кристофера, вернуться в Лондон, жить. «Я скорее почувствовала, чем услышала взрыв счастья Ивана», — говорит рассказчик, когда она говорит ему, что, возможно, наконец-то вернется домой. Меня трогала его тихая, счастливая надежда. Он, вероятно, будет раздавлен, но для него хорошо, что он рискнул. ♦

Хрупкое заклинание: «Книга разлуки» (Обзор NoPro) | Ной Дж. Нельсон | Июнь, 2021 г.

Компания Odyssey Works, основанная на опыте, выходит в сеть.

Даже самые сильные заклинания можно отменить с помощью технического сбоя.

Прежде чем я узнал об иммерсивном театре как иммерсивном театре, я знал об Odyssey Works. По крайней мере, один коллега из района Залива работал с театральным коллективом еще в начале нулевых, когда идея создания театра на заказ была еще более радикальной, чем сегодня.

В дни моей учебы в колледже, в тени бюста Dot Com и войны в Ираке, я обнаружил, что сама идея о том, что группа исполнителей создаст сложное театральное путешествие для всего лишь одного участника, одинаково интригующая и высшая точка упадка.Я, выросший на пособие и ходивший в государственную школу, где получил самую полезную степень бакалавра искусств — театральную степень, — подумал, что было бы хорошо, если бы каждый мог испытать такое. Или что я могу позволить себе участвовать в таком творческом процессе. Но я знал, что это было провидением тех, кто продвигался по экономической лестнице.

За прошедшие годы некоторые мои взгляды на доступность театра на заказ изменились. В корне так. То же самое и с той степенью, в которой методологии Odyssey Works стали доступны другим практикующим специалистам.Примерно через поколение за время существования компании они были основаны в 2001 году, и группа обучила небольшую армию художников, опубликовала руководства по их методам работы, создала инкубатор, а во время пандемии даже расширилась, чтобы предложить хваленые онлайн-семинары.

В то время как полноценный спектакль Odyssey Works остается редкостью, наследие их работ оставалось скрытым в эпоху экспериментального театра. Возможно, вам или мне не удастся увидеть живую постановку труппы, но если вы за последние двадцать лет побывали в большом количестве театральных представлений, скорее всего, вас тронули их методы.Не будет преувеличением сказать, что все было бы иначе, если бы Odyssey Works не существовала. Сейчас, в последние дни пандемии COVID-19 здесь, в Соединенных Штатах, компания создала удаленную работу, совершенно непохожую на все, что я видел за месяцы изоляции и закрытых площадок для выступлений.

Книга расстояний — произведение для двоих. В идеале друзья, которые не видели друг друга во время пандемии, но его структура может справиться с другими конфигурациями.К счастью, домашней работы нет. Первые десять минут состоят из автоматической серии вопросов, которые задаются по телефону. Авраам Бериксон из OW — ну, во всяком случае, его запись — выполняет работу по приему. Вопросы в основном касаются вашего друга, который, как вы уверены, проходит подобное собеседование в данный момент.

Эти и многие другие элементы вплетены в повествование, которое разворачивается через повествование с привязкой к аудио-видео. Не фильм или телешоу, а графические последовательности, которые сопровождают повествование, которое прерывается последовательностями, призывающими нас принять меры, а затем сфотографировать результаты, чтобы отправить нашему другу.

Когда это работает (о-о), это определенно волшебно. Но когда какая-то неизвестная ошибка приводила к переходу от одной последовательности к другой в начале пьесы, заклинание рассыпалось.

Я бы потратил большую часть рабочего времени более часа, подозревая или остро осознавая, что мой друг и я рассинхронизировались. Каким-то образом я оказался впереди него в повествовании. И это несмотря на то, что мне пришлось обновить мой браузер, чтобы хоть что-то заработать, и после того, как я проверил с ним текст, я все еще должен был слышать звук.

То, что должно было быть образцом структуры Odyssey Works для налаживания связи посредством продуманного создания опыта, а не свернувшегося. Доверие было подорвано, и вернуть его практически невозможно. Вместо того чтобы восхищаться архитектурой повествования и фактурой текста, я обнаружил, что размышляю о том, как этот опыт не соответствовал моей собственной пандемической истории.

У всех был трудный год, и из того, что я свидетельствовал и что пережил, я знаю, что не все сейчас эмоционально находятся в одном и том же месте.Я подозреваю, что те из нас, как я, кто потерял людей, работу и мечты в течение прошлого года, но кто справился с этим — или протолкнулся, потому что следующий кризис уже требует от нас, — находятся в совершенно другом месте, чем те, кто только выходит из карантина благодаря второй дозе вакцины. Или кто все еще находится в изоляции из-за отсутствия доступа. Или кто, возможно, все еще насторожен, потому что цифры, связанные с вариантом Дельта, заставляют их ожидать нового всплеска.Весь действительный опыт нашего раздробленного мира.

Для изучающих ремесло: здесь есть чему поучиться в том, как Odyssey Works строит свои путешествия. Мастерство стоит того, чтобы отдать должное. То, как все части — аудио, видео, участие, интервью — смешиваются вместе, чтобы создать сумму, большую, чем части, является возвышенным. Тем не менее, я не могу не признать, что для меня момент для Book упал.

В прошлую субботу, когда чары были разрушены, я поймал себя на мысли, что Февральский Ной полюбил бы Книга разлуки , с ее стремлением к общению и моментами, когда мне казалось, что я получаю давно потерянную голосовую почту от друга. .Но июньский Ной, который был забит и стратегически встречался с другими вакцинированными людьми, не хочет возвращаться в февральское свободное пространство.

Суббота была солнечной, и благодаря еще одному заданию по обзору я провел большую часть времени внутри, с тоской глядя на деревья за окном. Хотел бы я впитать те же лучи, что и они.

В конце выступления — и каким-то образом нам удалось восстановить синхронизацию — автоматическая система позвонила моему другу и мне и подключила нас.Это был отличный момент. Но Заю пришлось снова тусоваться с друзьями, которых он навещал дома, в районе залива, так как после обеда он сделал паузу, чтобы взять этот кусок со мной. Я отпустил его и вернулся к вечеру экранов. Несколькими месяцами ранее никому из нас не было бы ничего делать и, вероятно, можно было бы в течение часа поговорить о каком-нибудь тонком моменте теории повествования, проявленном в комиксах середины 90-х.

Вместо этого я был один. Вернувшись в свободное пространство темных месяцев.Раздраженный техническими проблемами и ощущение большего отчуждения, чем когда я начинал.

Я сомневаюсь, что это тот эффект, который хочет создать Odyssey Works.