Первая чеченская война глазами участников (18+)

Почти 18 тысяч получили ранения. Через три года после окончания боевых действий началась вторая чеченская война.

«В начале мая нас перебросили в горы к северо-западу от Гудермеса, на южную оконечность Барагунского хребта. Отсюда мы держим под прицелом железнодорожный мост через Сунжу, который охраняется омоновцами. Перед тем как омоновцев вырежут, они успеют вызвать огонь на себя Каждую ночь у них «война». Омоновцы с вечера до утра палят вокруг без передыху изо всех видов оружия. Через несколько дней их сменяет наша 7-я рота. Ночные «войны» сразу прекращаются: пехота расползается по «секретам» и спокойно отстреливает духов.

У нас же «наверху» совсем тишина, никакой войны. Несмотря на это, круглосуточно выставляются наблюдатели, ставятся растяжки. Обычная профилактика. Еще севернее по хребту расположился 1-й батальон. Танкистов, как обычно, раскидали по всем блокпостам.

Кругом — ни души. Красота и природа. Погода стоит чудесная: то жара, то ливень, а то возьмет и снег ночью выпадет. Утром все тает, а днем — опять Африка. А далеко на юге видны высокие горы, где снег не тает никогда. Когда-нибудь мы доберемся и до них… Кругом растет чебрец, и мы постоянно завариваем его с чаем. Под боком — Сунжа. Если бросить в нее гранату, то рыбы набирается полный вещмешок»

Чеченец молится в Грозном. Фото Михаила Евстафьева. (wikipedia.org)

«Увидел подорванную машину, она лежала на своей оторванной башне, в днище дыра около 3 кв. м почти от борта до борта. Вокруг лежали бойцы, им оказывали помощь. Сильно ребят поломало, у одного были выбиты глаза (уже наложили повязку) и к ноге в качестве шины примотан автомат, его сильно трясло, место вокруг представляло из себя смесь грязи, масла, крови, патронов и какого-то мусора… Только встали в окоп, как сдетонировал боекомплект у БМП. Взрыв был такой силы, что одна из дверей врезала по бочкам танку ротного (пустые были), башню вместе с верхним листом корпуса покорежило и отбросило на несколько метров, борта слегка разошлись. Да и нам с наводчиком досталось — весь день тошнило. Люки были приоткрыты (на торсионах болтались), встали на стопор. Потом загорелся МТ-ЛБ минометчиков с минами, его столкнули БТСом с высоты, в том месте был довольно крутой спуск метров 200, он докатился до самого низа, погорел, подымил и потух. Примерно к середине дня туман начал рассеиваться, прилетела пара вертолетов Ми-24, прошла над нами, и, как только оказались над позициями духов — по ним открыли довольно сильный огонь из стрелкового и гранатометов (вертолеты шли на небольшой высоте)»

Воспоминания Хусейна Исханова (во время войны был личным адъютантом Аслана Масхадова), беседовал журналист Дмитрий Пашинский:

«У нас даже патронов не хватало. Возле автоматчика бегали два-три человека с голыми руками и ждали, когда он подстрелит кого-нибудь. Благо вскоре оружия завезли навалом — хочешь добудь в бою, хочешь — купи. АК-74 стоил $100−300, 120-й гранатомет — $700. Можно было купить хоть танк ($3−5 тысяч). Солдаты его чуть испортят, стрельнут — типа в бою потеряли. Им — деньги в карман, нам — танковый батальон из трех танков. Со временем оружие менялось на бутылку водки или банку консервов. Я с этим добром мог через всю Чечню проехать. Подъезжаешь к блокпосту. Там солдатики — чумазые, голодные. Зима, а они в резиновых сапогах.

Первая чеченская война. (ridus.ru)

Российские войска начали штурмовать Грозный с окраин. Мы пытались их удержать, но на нас шли и шли — пехотой, танками, вертолетами, авиацией. Они заняли возвышенности и город лежал как на ладони — бомби не хочу! Масхадов приказал стянуть все войска к центру и занять оборону у президентского дворца, где развернулись самые ожесточенные бои»

Воспоминания танкиста 131 Майкопской бригады Дениса Шачнева о штурме Грозного:

«После суточных перестрелок боевики стали принимать попытки прорваться в здание ж. д. вокзала, а сдерживать их натиск было все трудней и трудней, патронов уже практический не оставалось, раненых и убитых становилась с каждым разом все больше и больше, силы и надежды на помощь были на исходе. Мы держались изо всех сил, и надеялись, что вот-вот подойдет подкрепление с боеприпасами, но долгожданной помощи мы так и не дождались. В тот раз я получил многочисленные осколочные ранения: бедра, обоих рук, грудной клетки, правой кисти, в правом ухе разорвалась барабанная перепонка. Я надел свой танковый шлем, и сразу голове стало спокойней, полегче, выстрелы пулеметов и автоматов, а также из гранатомётов, которые били по осыпающим стенам вокзала, не так четко доносились до мозгов через шлем. Страшно было, что будешь как обуза, пока на ногах, можешь воевать»

Воспоминания ветерана Евгения Горнушкина об обстрелах боевиками:

«Нельзя было спокойно даже в туалет выйти. Начинали стрелять в 23−00 до часа ночи. Мы уже к этому времени не спали и сидели в окопах, снаряжая магазины, а при появлении боевиков открывали огонь. Установки были окопаны, обтянуты сеткой рабицей в два ряда, чтобы выстрелы от гранатомета не долетели до машины. Отбиваться приходилось обычными автоматами либо минометами и АГС. Потом, чтобы враги не смогли выходить на наши позиции, мы стали минировать берега реки, по которым они каждый раз пробирались, установили осветительные ракеты. Также нас регулярно обстреливали снайперы, но мы им успешно отвечали»

С.Сивков. «Взятие Бамута. Из воспоминаний о чеченской войне 1994−1996 годов»:

«Для меня бой на Лысой горе был самым тяжелым из всех, что я видел в ту войну. Спали мы недолго и поднялись в четыре часа утра, а уже в пять часов все колонны построились — и наши, и соседние. В центре 324-й полк наступал на Лысую гору, а справа от нас 133-я и 166-я бригада штурмовали Анжелику (я не знаю, какие имена у этих гор на географической карте, но все называли их именно так). С левого фланга на Лысую гору должен был наступать спецназ внутренних войск МВД, однако утром его еще не было, и где он находился, мы не знали. Первыми в атаку пошли вертолеты. Летели они красиво: одно звено быстро сменяло другое, уничтожая на своем пути все, что можно. Одновременно подключились танки, САУ, РСЗО «Град» — одним словом, заработала вся огневая мощь. Под весь этот шум наша группа проехала вправо от Бамута к блок-посту МВД. Выйдя из-за него на поле (шириной около полутора километров), мы спешились, построились и двинулись вперед. Впереди пошли БМП: они полностью простреляли небольшую еловую рощицу, стоявшую перед нами. Дойдя до леса, мы перегруппировались, а затем вытянулись в одну цепь. Здесь нам и сообщили, что спецназ прикроет нас с левого фланга, а мы пойдем справа, вдоль поля. Приказ был простой: «Ни звука, ни писка, ни крика». В лесу первыми шли разведчики и сапер, а мы потихоньку двигались вслед за ними и, как обычно, смотрели во все стороны (замыкание колонны — назад, а середина — вправо и влево). Все рассказы о том, что «федералы» шли на штурм Бамута в несколько эшелонов, что вперед посылали необстрелянных солдат срочной службы — полная чушь. Людей у нас было мало, и все шагали в одной цепи: офицеры и сержанты, прапорщики и солдаты, контрактники и срочники. Вместе курили, вместе и умирали: когда мы выходили на бой, то даже по внешнему виду нас трудно было отличить друг от друга.

Идти было тяжело, перед подъемом пришлось задержаться для отдыха минут на пять, не больше. Очень скоро разведка доложила, что в середине горы вроде бы все спокойно, а вот наверху стоят какие-то укрепления. Комбат приказал, чтобы в укрепления пока не лезли, а дожидались остальных. Мы продолжили подъем по склону, который был буквально «распахан» огнем наших танков (укрепления чеченцев, однако, остались целы). Склон высотой пятнадцать-двадцать метров был почти отвесный. Пот лился градом, стояла страшная жара, а воды у нас было очень мало — никому не хотелось тащить в гору дополнительный груз. В этот момент кто-то спросил время, и я хорошо запомнил ответ: «Половина одиннадцатого». Преодолев склон, мы очутились на своеобразном балконе, и здесь просто свалились в траву от усталости. Почти в это же самое время у наших соседей справа началась стрельба.

Вторая чеченская война. (fototelegraf.ru)

К чеченским АГС вскоре подключился миномет. По нашим боевым порядкам он успел выпустить четыре мины. Правда, одна из них уткнулась в землю и не взорвалась, но другая попала точно. На моих глазах двух солдат буквально разнесло на куски, взрывной волной меня швырнуло на несколько метров и ударило головой о дерево. Минут двадцать я приходил в себя от контузии (в это время огонь артиллерии наводил сам командир роты.). Дальнейшее я помню хуже. Когда сели аккумуляторы, пришлось работать на другой, большой радиостанции, а меня одним из раненых послали к комату. Выбегая на склон, мы едва не угодили под пули снайпера. Нас он видел не очень хорошо и промахнулся. Мы спрятались за какой-то кусок дерева, передохнули и побежали вновь. Внизу как раз отправляли раненых. Дойдя до той ямы, где сидел комбат, я доложил обстановку. Сказал и о том, что не смогли достать тех чеченцев, которые переправлялись через речку. Он приказал мне взять гранатомет «Шмель» (здоровенную трубу весом 12 кг), а у меня одних автоматов было четыре штуки (свой собственный, раненого и двух погибших). Тащить гранатомет после всего случившегося не очень-то хотелось, и я рискнул обратиться: «Товарищ майор, когда я уходил на войну, мама просила меня не нарываться на неприятности! Тяжело мне будет бежать по пустому склону». Комбат ответил просто: «Слушай, сынок, если ты его сейчас не возьмешь, то считай, что первую неприятность ты уже нашел!» Пришлось взять. Обратный путь оказался нелегким. Как раз в поле зрения снайпера я споткнулся о какой-то корень и упал, притворившись мертвым. Однако снайпер принялся стрелять по ногам, оторвал пулей каблук, и тогда я решил не испытывать больше судьбу: рванулся так, как только мог — это и спасло.

Помощи все не было, лишь артиллерия поддерживала нас постоянным огнем. К вечеру (часов в пять или в шесть — точно не помню) мы полностью выдохлись. В это время с криками: «Ура, спецназ, вперед!» появились долгожданные «спецы». Но сами они ничего не смогли сделать, а помочь им было невозможно. После недолгой перестрелки спецназ откатился вниз, и мы опять остались одни. Чечено-ингушская граница проходила недалеко, в нескольких километрах от Бамута. Днем она была незаметна, и никто об этом даже не думал. А когда стемнело и в домах на западе зажглись электрические огоньки, граница вдруг стала ощутимой. Мирная жизнь, близкая и невозможная для нас, протекала рядом — там, где люди не боялись включать свет в темноте. Умирать все равно страшно: не один раз вспоминал я там и маму родную, и всех богов. Отступать нельзя, наступать невозможно — мы могли лишь висеть на склоне и ждать. С сигаретами было нормально, а воды у нас к тому времени не осталось. Мертвые лежали неподалеку от меня, и я чувствовал запах разлагающихся тел, смешанный с пороховой гарью. Кто-то уже ничего не соображал от жажды, и все с трудом удерживались от желания добежать до речки. Утром комбат просил продержаться еще два часа и пообещал, что воду за это время должны подвезти, если же не подвезут, то он лично поведет нас к реке».

Война в Чечне в рассказах чеченских боевиков

Война в Чечне в рассказах чеченских боевиков

Журналист «Медузы» Дмитрий Пашинский записал монологи двух бывших жителей Чечни — художника Хусейна Исханова (во время первой войны он был личным адъютантом Аслана Масхадова) и строителя Мусы Ломаева (в 1994-м ему было 13 лет, но во время второго конфликта он «счастлив был отомстить»).

«Мы пытались их остановить, но они шли и шли»

Хусейн Исханов, 58 лет, художник. Во время чеченских кампаний воевал на стороне вооруженных сил непризнанной Чеченской республики Ичкерии (ЧРИ), дослужился до звания полковника. Также занимал должность порученца главного штаба армии и личного адъютанта Аслана Масхадова. С 1997-го по 2004-й был депутатом парламента ЧРИ. Живет в Вене, представляет общественную организацию «Демократическое объединение чеченцев в Австрии».

Советская власть делала все, чтобы между чеченцами и русскими не было дружбы. Помню, в годовщину депортации им советовали сидеть дома, не то «злой чечен» помянет старое и устроит резню. В 1970-80-е я часто слышал: «Хватит говорить на чеченском! Что вы там калякаете друг с другом?» До острых конфликтов не доходило, но имперское «я» ощущалось во всем. Малые народы считались вторым сортом. Логично, что после развала СССР нам захотелось жить самостоятельно.

Однако чеченским патриотом я стал позднее. Я рос пионером, комсомольцем, верил, что партия — наш рулевой и даже рвался добровольцем в Афганистан — несчастную страну, раздираемую то Союзом, то США. Сейчас я живу в Австрии. Здесь много афганских беженцев, на которых смотреть больно — забитые, нищие, необразованные. В сравнении с ними мы — профессора.

Я окончил художественное училище и работал декоратором в грозненском театре имени Лермонтова. Прошел армейскую службу в ГДР и снова взялся за кисть. Переехал в Волгоградскую область, а в 1992-м все бросил и вернулся на родину, надеясь быть полезным новой власти. Перед отъездом мне снился сон: центр Грозного в огне, кругом взрывы, стрельба, плач, крики. А я стою, словно прилип… Приснится же ерунда всякая.

* * *

В сопротивлении я оказался задолго до Первой чеченской. Мы с супругой ехали в гости, когда бомба попала в жилую 16-этажку — «армянский дом» на окраине Грозного. В тот же день я пришел к президентскому дворцу и вступил в ряды ичкерийской армии. Меня взяли в охрану главного штаба, которым командовал Аслан Масхадов, мой односельчанин и бессмертный друг.

Изначально российские власти действовали точь-в-точь по украинскому сценарию — пытались развязать в Чечне гражданскую войну. В Надтеречном районе объявили сбор добровольцев, местные мужики шли толпами, рассчитывая продать взятые автоматы, поскольку время было голодное. Вскоре оппозицию бросили на захват дворца. «Пара выстрелов и все разбегутся», — обещали им. Но никто не разбежался, и батальон Шамиля Басаева за три часа разбил их вдребезги.

А уже 26 ноября 1994 года в Грозный пригнали 50 танков под управлением офицеров Таманской дивизии. Но в уличных боях танки были бесполезны и стали легкой мишенью для «мух» [противотанковые гранатометы]. Уехать или спрятаться «железяки» не могли, потому что танкисты не знали города. Около 25 человек попали к нам в плен. А генерал Грачев до последнего отнекивался: «Нет наших войск в Чечне. Нет и быть не может!» Знакомая картина?

Боевое крещение я получил возле села Гехи, где меня ранило осколком в щеку. Наш БТР сильно подбили, тяжело зацепив моих товарищей. Я чудом успел вытащить их наружу, пока по нам вновь не ударили. Следом подошло подкрепление во главе с Асланом Масхадовым. Ему стали жаловаться на большие потери и ранения, а он ответил: «Если здесь остались мужчины, то за мной». Только на чеченском это звучит несколько духоподъемнее. Мы ринулись на воинскую часть и уничтожили батальон. С тех пор об оппозиции не слышали.

11 декабря началась официальная война с Россией.

* * *

Бомбить Грозный начали с района Трампарка, где, в основном, проживали русские семьи. Уверен, это не случайное совпадение. Москва хотела немедленно рассказать о геноциде русских. Вообще в Чечню отправляли тех командиров, кто раньше служил здесь или родился, как генерал Трошев. Они прекрасно знали все объекты, включая больницы. Нам пришлось наспех организовать госпиталь в подвале президентского дворца. Рядом находились штаб и радиостанция, которой руководил полковник Валид Таймасханов, бывший советский офицер и спец по радиоразведке. Он вычислял координаты и позывные противника, направляя их огонь друг на друга. Генерал Иван Бабичев, узнав об этом, связался с нами по рации и бешено орал: «Я вас, б***ь, на первом столбе повешу!»

Мы использовали любые хитрости, поскольку силы были не равны. Посмотрите кадры кинохроники. Колонны российской техники тянутся на километры, а у нас даже патронов не хватало. Возле автоматчика бегали два-три человека с голыми руками и ждали, когда он подстрелит кого-нибудь. Благо вскоре оружия завезли навалом — хочешь добудь в бою, хочешь — купи. АК-74 стоил $100-300, 120-й гранатомет — $700. Можно было купить хоть танк ($3-5 тысяч). Солдаты его чуть испортят, стрельнут — типа в бою потеряли. Им — деньги в карман, нам — танковый батальон из трех танков.

Хусейн Исханов на площади Минутка пытается собрать подкрепление для обороны Грозного, январь 1995. Кадр из фильма «Война» Алексея Балабанова

Со временем оружие менялось на бутылку водки или банку консервов. Я с этим добром мог через всю Чечню проехать. Подъезжаешь к блокпосту. Там солдатики — чумазые, голодные. Зима, а они в резиновых сапогах. Вместо обыска спрашивали: «Дядь, дай пожрать чего-нибудь или покурить». Я тоже в прошлом солдат. Знаю, каково это.

Их матери и отцы приезжали за ними в Грозный и жили прямо в президентском дворце. Вообще, если вдуматься, это нонсенс — давать кров родителям, чьи дети пришли нас убивать. Взамен мы просили ухаживать за ранеными и пленными, готовить на кухне. Но главное — не позволять своим детям возвращаться сюда с мечом. Пленные также содержались во дворце (дворец — это лишь название пафосное, на деле — обычная советская многоэтажка). Когда его взяли, федералы сразу привели репортеров, чтобы заснять героическое освобождение своих солдат. Ни черта они не освобождали! Мы не планировали никого с собой брать, покидая дворец после новогоднего штурма.

Перед самым штурмом я вышел на площадь — знаменитую Минутку — для сбора подкрепления. Ну, что я мог сказать, окружившим меня людям? Что впереди война, что это не так страшно, как кажется, что далеко не всех из вас убьют… Добровольцев мы ставили на воинский учет и отправляли в отряд по пять-семь человек. Командиров они выбирали уже сами. Всего в обороне Грозного участвовали 500 человек — 500 вечных мужчин.

Любопытно, что связистом в нашем штабе служил местный русский парень. В 1996-м он покинул Чечню, и его след навсегда пропал. Было еще несколько русских ребят. Не стану называть их фамилий, не знаю, где они теперь и не хочу им проблем. Позднее к нам присоединился украинский отряд Сашко Белого (Музычко) — 12 лихих солдат. Вранье, что они охраняли Джохара Дудаева. Президент оставил свою гвардию для защиты города, а сам безуспешно искал поддержки у мусульманских стран. Те вроде бы согласились оказать помощь, но тайно. Джохар отказался. Нам предстояло воевать в одиночку.

Грозный, 3 января 1995 года

Российские войска начали штурмовать Грозный с окраин. Мы пытались их удержать, но на нас шли и шли — пехотой, танками, вертолетами, авиацией. Они заняли возвышенности и город лежал как на ладони — бомби не хочу! Масхадов приказал стянуть все войска к центру и занять оборону у президентского дворца, где развернулись самые ожесточенные бои с огромными потерями среди гражданских и федералов. 18-летних пацанов — тысячами на убой, в мясорубку! Они, бедолаги, не знали ни улиц, ни удобных позиций, ни, самое главное, за что воюют. Их пригнали сюда умирать по повестке из военкомата. Во вторую войну приедут контрактники за штуку долларов в месяц. А те… Ни за деньги, ни за родину.

Во время боев Масхадов связался с Бабичевым и предложил взять паузу, чтобы расчистить город от трупов. Ступить было негде! Подгоните, говорит, грузовые машины, мы вам поможем погрузить тела. Как вы в глаза матерям смотреть будете? Те пошушукались, решили, что мы хотим сдаться и ответили: «Выходите из дворца мелкими группами с поднятыми над головой руками!» А мы ведь от чистого сердца, никакой подляны не готовили. У самих была иная проблема — мусульманский обычай велит хоронить в день смерти.

Когда одного из наших убивали, остальные бежали его хоронить, покидая позиции. Я лично уговаривал бойцов не делать этого во время боев. Было так, что федералы, узнав о нашем обычае, отказывались отдавать наших мертвых и просили за них деньги, что могло стоить до тысячи долларов. На продажу шли все — и мертвые, и живые.

Джохар Дудаев, январь 1995 года

Эпидемия работорговли на нашей территории — следствие войны, которую спровоцировала Россия. Промышленность, фабрики, заводы — все превратилось в руины, кроме нефтяных объектов, которые интересовали Кремль. Единственным источником заработка стала продажа солдат. Это происходило так: полевой командир брал пленных, затем сообщал федералам — сколько и кто взят. Те докладывали в Москву, откуда ехал «гонец» — как правило, чеченский бизнесмен. Он выкупал солдат, его бизнес обещали какое-то время не трогать. Чеченский командир тратил деньги на оружие и продовольствие. Солдаты во время плена жили прямо в его доме. Все эти ямы с водой по колено — страшилка для обывателя. А вот ПАП-1, изолятор в Ханкале, грозненское СИЗО — реальность. Попасть туда можно было за наличие бороды или подкинутый патрон, а вернуться оттуда — калекой с переломами и ожогами от сигарет. Я хорошо помню крупные обмены пленными, когда на состояние наших бойцов смотреть было страшно. Впрочем, вместо бойцов нам нередко отдавали мирных, задержанных на ближайшем блокпосту.

* * *

Вторая война стала для нас тяжким бременем. Молодое поколение оболванили идеями джихада, а независимость Ичкерии ушла на второй план. Активная фаза боевых действий быстро прекратилась. Линия фронта сменилась неуправляемой партизанской войной. Я сосредоточился на работе в парламенте, всячески препятствуя переходу чеченцев на сторону ставленника Москвы Ахмата-Хаджи Кадырова. Но в одиночку я не мог ничего сделать. Остальные депутаты осели в Москве, эмигрировали, погибли или пропали без вести. Новым председателем парламента был избран Ибрагим Ахматов. Он и посоветовал мне уехать из страны, чтобы повлиять на ситуацию в Чечне за рубежом. Мы наивно полагали, что сейчас приедем, расскажем правду и найдем поддержку у Запада. А правда заключалась в том, что до нас никому, по сути, не было дела.

В 2004 году я с семьей выехал в Польшу, а вскоре оказался в Вене. Польша того времени напоминала совок: безработица, нищета, коррупция. Поэтому все старались вырваться в Англию, Германию, Австрию.

Сегодня чеченская молодежь Европы упрямо рвется в Сирию и не хочет замечать конфликта на Украине. Но Сирия — не наша война. Наша — на Украине, где можно отомстить российским офицерам за своих отцов, братьев, матерей. Уверен, многие из них «гостили» в Чечне. Мне отвечают, что христиане сами разберутся друг с другом, а мусульманам необходимо помочь. Это рассуждения детей войны, чьим единственным учебником был Коран в довольно сомнительном переводе. С другой стороны, сейчас подрастает совсем иное поколение чеченцев с блестящим образованием и знанием нескольких языков. Формирование чеченского истеблишмента — наша главная надежда получить малейший шанс на освобождение Чечни. Пусть через десять, пятьдесят или сто лет — когда в центре Грозного появится памятник Джохару, а проспект Путина станет улицей Анны Политковской.

«Я кроссовки от крови отжимал»

Муса Ломаев, 33 года, строитель. Во время Первой чеченской вместе с семьей жил в Грозном. В 2004 год арестован по обвинению в терроризме, около года провел в изоляторах и тюрьмах республики. В 2005-м оправдан Верховным судом Чеченской республики; вскоре дело было возобновлено. Сейчас живет в Финляндии, где занимается строительным бизнесом.

Когда в 1994 году началась Первая чеченская, мне было 13 лет. Мы жили недалеко от центра Грозного и рано утром услышали грохот. Колонна БТРов ехала к президентскому дворцу со стороны Петропавловского шоссе. На броне сидела оппозиция из чеченцев, а наводчиками и водителями были русские. Их трупы потом покажут по местному ТВ, станет ясно, что война с Россией неизбежна. Но русскими мы их не называли. Русские — это наши друзья и соседи: тетя Наташа, тетя Люся, дядя Слава… А те были федералами — убийцами без имен и национальностей.

В марте они захватят Грозный и в небо поднимут вертолет с громкоговорителем: «Чечены, сдавайтесь! Дворец взят, сопротивление бесполезно!» Трюк повторится в 1996-м: «Ваш Дудаев сдох! Война закончена!» Они думали, что свобода нужна одному Джохару. Но ошибались. Почти все мужчины из нашей семьи ушли воевать, а дядя Мурад служил в президентской гвардии и погиб еще до подписания Хасавюртовских соглашений. Он научил меня стрелять из ружья. Говорил: глаз мне выколешь, если тебе это не пригодится.

Первые недели войны мы жили в подвале, прячась от бомбежек. Вскоре отец вывез нас в Дагестан, а сам остался в Чечне, тяжело заболел и год спустя умер. Мы поехали хоронить его в родовое село, а патруль на Герзельском блокпосту заставил нас открыть саван и, усмехаясь, трижды обыскал тело моего отца. Им, видимо, нравилась смерть каждого чеченца и они хотели лишний раз убедиться, что он, чеченец, мертв.

Из Дагестана мы вернулись весной и были в шоке от увиденного! Всюду лежали трупы, никому, кроме голодных собак, не было до них дела. Грозный уже перешел под контроль федералов и заметно опустел. Уезжали, как правило, русские. По слухам, им в Ставрополье давали жилье. Я не видел, чтобы кого-то из них специально гнали, как не видел надписей типа «Русские, оставайтесь! Нам нужны рабы и проститутки». Зато видел другие: «Нам пох** на ваше горе!», «Чуркам смерть!», «Мы вернулись, бойтесь!» А на нашем доме до сих пор написано: «Здесь живут люди».

Надписи приказали сделать федералы, иначе дома обстреляют. Помню, в один из пустых домов вселились молодожены и подорвались на растяжке у входа. Старики потом долго выясняли, откуда они, чтобы отправить части тел родственникам. Но, несмотря на «отметки», город обстреливали почти ежедневно. Начнут в шесть-семь вечера — и до глубокой ночи. Наш дом весь изрешетили, а соседний аж загорелся от выстрелов. Хозяин с соседями пытался его потушить, а снайпер мешал им.

Пожалуй, самыми страшными днями войны были праздники и дни рождения. Федералы нажирались паленой водки и зверели! Я ненавидел их праздники, когда по ночам они забирали людей в ПАП-1. Это фильтрационный лагерь на территории бывшего автобусного парка. Сначала он назывался ГПАП-1, но буква «Г» отвалилась. Нам врали, что туда свозят пойманных боевиков. Хотя боевики в плен не сдавались — легче умереть, чем выдержать пытки. Поэтому туда таскали всех подряд, и единицы возвращались обратно. Там издевались, резали носы, уши, били током.

Уже после первой войны мы с друзьями облазили каждый угол концлагеря. Я своими глазами видел камеры, где содержали и пытали людей, где их расстреливали и закапывали. Позднее власти Ичкерии превратят ПАП-1 в музей геноцида чеченцев. Но настоящий геноцид был впереди.

* * *

Российские войска начали бомбить чеченские села еще в сентябре 1999-го. А к октябрю окружили Грозный кольцом. Мне было 18 лет. Я учился на биолога в университете. Строил планы на жизнь. Но 21 октября все изменилось. Ракеты разбили мечеть в поселке Калинино, техстанцию рядом с ПАП-1, роддом и центральный рынок, куда я побежал помочь раненым. А вместо раненых увидел оторванные конечности, куски мяса, тела без головы… Меня задушило такое горе! Я кроссовки от крови отжимал, а по радио передали слова Путина, что, мол, сегодня была успешно ликвидирована база боевиков. А я ведь стоял на той «базе» среди мертвых детей, женщин, старух. Они последнее продать пытались, чтобы как-то концы с концами свести.

Мог ли я не пойти воевать? Да я был счастлив, наконец, отомстить!

Мне нужно было только увезти семью из Чечни в Ингушетию, но через границу меня не пустили. Какой-то офицер с испитой мордой залез на крышу грузовика и орал: «Мужчины от 15 до 65 лет не пройдут!» Хорошо, думаю, вы нас сами заставляете воевать. «Мы с тобой, сука, там встретимся!» — кричу ему и показываю в сторону Грозного.

В радикальный джамаат мне идти не хотелось, я приверженец умеренного ислама, поэтому примкнул к одному из независимых ополчений. В то время их было множество. Они действовали автономно, но находились под присягой Аслану Масхадову. Наш отряд организовал человек, у которого были деньги на оружие и продовольствие. Я бы не хотел называть его имени. Он давно погиб. Россия вообще убила всех чеченцев! Всех, кто хотел мира и свободы. Федералы вошли в Грозный и устроили ад! Такую чистку! Когда к соседу врывались в дом, ты дышать боялся — а вдруг к тебе тоже ворвутся? Люди ложились спать и всерьез прощались друг с другом. Перед федералами во второй войне стояла задача вырезать поколение, которое почуяло запах свободы, а после потеряло близких и хотело мстить — мое поколение.

Когда ты приходил в отряд, у тебя спрашивали лишь имя, возраст и куда труп везти, если убьют. Затем в горном секторе проводился двухнедельный инструктаж: стрельба, взрывное дело, перевязка ран. Всего нас было человек 40 — моих ровесников (18-20 лет). Мы партизанили в окрестностях Грозного и всячески вредили федералам. В ополчении я провел несколько месяцев. Бегал с этим «калашом» долбанным, и все. Даже не стрелял ни в кого и в контактном бою не участвовал. А потом меня нашли родственники и уговорили съездить в Ингушетию. Сказали: навестишь мать и, если захочешь, вернешься. Я не вернулся. Конечно, уезжать было стыдно — тебя ведь уважать перестанут. Но, кроме меня, мужчин в семье не осталось. Младший брат — инвалид.

А из того отряда погибло много ребят, кто-то пропал без вести, кто-то выжил и сейчас спокойно живет в Чечне. Мои-то проблемы не закончились. В России я до сих пор числюсь в федеральном розыске.

* * *

В Ингушетии мы жили в плацкартных вагонах на запасном пути в город Карабулак. Между собой мы прозвали наш лагерь «железным городом». А два других лагеря из щитовых досок и военных палаток назывались «деревянным» и «брезентовым» городами. Увидев вагоны, старики запаниковали. Боялись, что нас снова угонят в Казахстан. Аушев лично приезжал дать им слово, что этого не будет. А на рельсы перед каждым составом поставили бетонные блоки. Только тогда старики успокоились.

Жилось нам очень тяжело. Есть было практически нечего, работы не найти. Какие-то крохи перепадали от гуманитарных организаций. В Дагестане могло быть лучше, но из-за вторжения Басаева нас там совсем не ждали. Со стороны молодых ингушей тоже шла травля. По ящику насмотрятся рассказов о «чеченской хунте» и верят, что мы теракты начнем совершать. В первую войну такого потока беженцев в Ингушетию не было.

В мирную жизнь я втянулся на удивление быстро. Женился. Занялся ремонтом помещений. Брал заказы, в том числе, из Чечни. К началу нулевых Грозный постепенно вставал из руин. Люди возвращались на родину. Мы тоже вернулись.

Дома тем временем произошел раскол в рядах сопротивления, и многих боевиков увели на путь джихада. Ситуацией воспользовался Кадыров-старший. Он заручился поддержкой Кремля и пообещал уничтожить радикалов руками самих же чеченцев. Кремлю сделка показалась выгодной — русско-чеченский конфликт становился чисто чеченским. Была проведена широкая амнистия. Но цена ей — грош. Ты не мог просто прийти и сказать: я с такого-то джамаата, вот мой автомат, хочу мирной жизни, буду паинькой. Нет! Тебе сразу же давали другой автомат, форму и ксиву. И вперед, отрабатывай доверие, покажи результат.

А какого результата ждала Москва? Показательных процессов над террористами. А где их взять, если большинство из них убиты или пропали без вести?

До 2003 года в Чечне не работала ни правоохранительная, ни судебная система. Известных боевиков иногда судили в Ростове-на-Дону или Ставрополье, а рядовых после первого же допроса расстреливали или взрывали на поле в Ханкале. Однако архивы нераскрытых дел росли и преступления вешали на тех, кто выжил.

Когда я попал в плен, следователь открыл шкаф с папками уголовных дел — «на, выбирай, какое хочешь». А я не совершал подрывы, похищения, убийства гражданских. Мне довелось делать мизер по сравнению с теми, кто воевал с первых дней войны, как многие из будущих кадыровцев. Сегодня они надели модные пиджаки и стали чиновниками, а буквально лет десять назад считались самыми кровавыми отморозками. Им ничего не стоило убить человека. Мне на их сторону перейти не предлагали. Да я бы побрезговал. Хотя часть моих приятелей перешла. Аргумент у всех одинаковый: мы устали и поняли, что воевать бессмысленно.

Из таких «уставших» особенно отличился Сулим Ямадаев, коварный и жестокий человек. В Первую чеченскую он был бригадным генералом. Держал нефтяную вышку в Гудермесском районе, торговал водкой и бензином. А в 2000-м сдался федералам без единого выстрела, сменил флаг и начал «борьбу с терроризмом». Знакомого мне парня люди Сулима кинули в багажник и продали РУБОПу за $2 тыс. Им как раз не хватало человека, чтобы статистику улучшить. Три месяца его держали в подвале. А я провел в плену почти год.

Грозный, январь 1995 года

Меня забрали в январе 2004 года. В четыре утра выломали дверь и увезли в Ленинское РОВД, здание бывшего детсада, оборудованное тесными камерами. Мы там штабелями лежали. Первые три дня просто били, потом повели на допрос. Дело было давно сшито. Следак ждал лишь подписи. Мне светило от 20 лет по обвинению в терроризме: подрыв КПП, УАЗа с операми, да много чего. А сдал меня стукач с нашей улицы. До войны я близко дружил с парнем по имени Мурад Юсупхаджиев. При Масхадове его назначили командующим полком особого назначения. Он активно работал по Грозному и погиб в 2002 году, успев насолить и федералам, и кадыровским предателям. Меня хотели приписать к его отряду. Но липовые обвинения я отрицал, и тогда меня перевозили в другое отделение с пакетом на голове. Дневного света я не видел больше четырех месяцев.

До конца меня сломали в изоляторе ОРБ-2 [второе оперативно-розыскное бюро МВД Чеченской республики]. Это место было намного страшнее прежних, пытки там отличались изощренностью. Если в РОВД били, душили до потери сознания, надевали противогаз с зажатым клапаном, то здесь… Сюда могли привезти жену и изнасиловать ее на твоих глазах, избивать мать или отца, вставить электропровод в задний проход. Еще нас пугали расстрелом. На спине даже шрамы остались: автомат 7,62 имеет острый наконечник. Кормили так: утром давали два куска хлеба и стакан воды, днем — жидкий суп, вечером — опять хлеб и воду. Поэтому, получив уже в грозненском СИЗО тарелку перловки с добавкой, я был, наверное, самым счастливым человеком на Земле.

Зимой 2005 года состоялся суд. Морально я был готов к десяти годам тюремного срока. Но меня оправдали по всем пунктам обвинения. Родственники заплатили судье $50 тысяч. Не будь этих денег, я бы однозначно сел. Верховный суд [Чеченской республики] за участие в НВФ [незаконное вооруженное формирование] давал минимум от трех до семи, закрывая глаза на нехватку доказательств и пытки. Одному чеченцу в ОРБ-2 отрезали яйцо. Он заявил об этом в ходе процесса, а судья ему со смехом: «Не верю, покажи!» Да ему проще умереть, чем прилюдно штаны снять. В итоге он получил 18 лет.

После выхода на свободу у меня было два пути — уехать из страны или остаться, чтобы мстить. Но тогда чем я буду отличаться от кадыровских? На маршрутке мы с супругой и родственниками доехали до Владикавказа и сели на поезд до Бреста — самый нервный отрезок пути. На каждой станции заходила линейная милиция и кричала: «Чечены есть?!» Но в итоге нам повезло без проблем оказаться в польском лагере для политических беженцев, откуда мы уехали в Финляндию, а со временем получили гражданство. Здесь у нас родились трое детей.

Мне было крайне сложно вернуться к нормальной жизни. Я очень долго лечился. Психолог и переводчик плакали на каждом приеме. Еще из-за плена у меня возникли проблемы с памятью. Ежедневно мне вбивали в голову одно и то же. В деталях рассказывали о том, как я совершил теракт, что говорил, кто находился рядом, как был одет. Поэтому я начал сомневаться в себе. Произошла потеря реальности. Я ведь провел один месяц и десять дней в одиночной камере почти без света, со скудной едой. Оттуда выводили только на пытки, даже не на допросы. Когда мне обследовали голову, то сказали, что из-за длительного кислородного голодания какие-то клетки в мозгу дали сбой. А сознание из-за удушья я терял бесчисленное количество раз. Тебя резко придушивали веревкой или ремнем, ты отключался, а затем тебя приводили в чувство водой, а чаще просто ударом ноги в живот.

Злая ирония: мы воевали против России, а русские меня пальцем не тронули. Меня задержали, пытали, судили — чеченцы. Но это не снимает российской вины. Я никогда не пойму, что мешало договориться с Джохаром Дудаевым, с Асланом Масхадовым, который был согласен и на широкую автономию, и на единую рублевую зону, лишь бы остановить эту проклятую войну. Зачем нужно было проливать столько крови, чтобы потом фактически предоставить Чечне независимость? Российские законы, разумеется, там не действуют, как не действуют и вековые традиции чеченцев, вроде кровной мести. Рамзан Кадыров принуждает кровников к миру, надеясь спасти шкуры своих приближенных. Но когда-нибудь режим падет, бесправный бедолага рванет к дому обидчика, который уже будет лежать мертвым. А следом прибегут еще десять человек. И такой Чечню сделала Россия.

Автор и редакция благодарят Зару Муртазалиеву, Дмитрия Флорина, Майрбека Вачагаева и Аркадия Бабченко за помощь в подготовке материала

Дмитрий Пашинский. Москва. 2014

«После атаки на Грозный у него было абсолютно седое лицо». Воспоминания о Первой чеченской

«В селе Ведено я и многие другие журналисты часто останавливались в доме одного из местных жителей. Он, конечно, воевал «на той» стороне, но ничего плохого мы о нем не слышали, на нем не было зверств, он не издевался над пленными, никого не пытал и не расстреливал, как другие боевики.

У соседей этого человека жил молодой парень, позже мы узнали, что он русский. Простая история: не захотел воевать, испугался, сбежал из части. Попал к какому-то жуткому полевому командиру, который всех казнил, но этому парню чудом повезло. Потом его передали еще одному командиру, он принял ислам и в итоге попал в эту семью. Там он не был на положении раба, к парню относились нормально: он общался, спокойно ходил по селу, ел с хозяевами за одним столом. Хотя грустил, конечно.

Рассказал нам: мама пила, воспитывала его бабушка – строгая, советской закалки, которая зачем-то отвела его в военкомат. Он в первый раз дезертировал, сбежал и вернулся домой, но бабушка повторно его сдала, там его избили и отправили в Чечню, где он дезертировал повторно.

А в Москве у этого парня была тетка, он помнил ее с детства и думал, что тетка бы его приняла. Семья была готова его отпустить, мы стали планировать эту операцию. Продумали, как его вывозить. Сфотографировали на фоне белой простыни, чтобы потом сделать ему липовое удостоверение прессы. Легенда была такая: он потерял паспорт и он с нами, такой же журналист.

Осталось найти тетку. Мы вернулись в Москву, искали ее, нашли, передали его письмо. Она выслушала нас очень вежливо, предложила чаю. А потом сказала: «Родину предавать недопустимо. Бог ему судья, но мы его знать не хотим. Нам предатели не нужны». И написала ему ответное письмо, мол, мы очень рады, что ты жив, но ты дезертир. Это был твой выбор, мы его принять не можем, делай что хочешь. Мы приехали туда, отдали письмо. Предложили ему все равно уехать. Но он поплакал и решил остаться. Сказал: «Раз так, мой дом теперь здесь»».

краткая история, причины начала и суть, русские герои, погибшие солдаты и участники, ужасы боев

В историю России вписано немало войн. Большинство из них было освободительными, некоторые начинались на нашей территории, а заканчивались далеко за ее пределами. Но нет ничего хуже таких войн, которые затевались вследствие безграмотных действий руководства страны и приводили к ужасающим результатам потому, что власти решали собственные проблемы, не обращая внимания на людей.

Одна из таких печальных страниц российской истории – чеченская война. Это не было противостоянием двух разных народов. На этой войне не было абсолютно правых. И самое удивительное, что эту войну до сих пор нельзя считать завершенной.

Предпосылки для начала войны в Чечне

Вряд ли можно рассказать о об этих военных кампаниях кратко. Эпоха перестройки, столь пафосно объявленная Михаилом Горбачевым, ознаменовала собой развал огромной страны, состоящей из 15 республик. Однако основная сложность для России заключалась еще и в том, что оставшись без сателлитов, она столкнулась с внутренними брожениями, имеющими националистический характер. Особенно проблемным оказался в этом отношении Кавказ.

Еще в 1990 году был создан Общенациональный конгресс чеченского народа. Эту организацию возглавил Джохар Дудаев, бывший генерал-майор авиации в Советской Армии. Конгресс поставил своей основной целью – выход из состава СССР, в дальнейшем предполагалось создание Чеченской республики, независимой от какого-либо государства.

Летом 1991 года в Чечне сложилась ситуация двоевластия, поскольку действовало и руководство самой Чечено-Ингушской АССР, и руководство так называемой Чеченской Республики Ичкерия, провозглашенной Дудаевым.

Долго существовать такое положение вещей не могло, и тот же Джохар со своими сторонниками в сентябре захватили республиканский телецентр, Верховный Совет и Дом радио. Это было началом революции. Ситуация складывалась чрезвычайно зыбкая, а развитию ее способствовал официальный развал страны, осуществленный Ельциным. После новости о том, что Советского Союза больше не существует, сторонники Дудаева объявили, что Чечня выходит из состава России.

Власть захватили сепаратисты – под их воздействием 27 октября в республике прошли парламентские и президентские выборы, в результате чего власть оказалась полностью в руках экс-генерала Дудаева. А через несколько дней, 7 ноября, Борис Ельцин поставил подпись под указом, где говорилось о том, что в Чечено-Ингушской республике вводится чрезвычайное положение. По сути, этот документ стал одной из причин начала кровопролитных чеченских войн.

На тот момент в республике находилось довольно много боеприпасов и оружия. Частично эти запасы были уже захвачены сепаратистами. Вместо того чтобы блокировать ситуацию, руководство РФ позволило ей выйти из-под контроля еще больше – в 1992 году глава Минобороны Грачев передал боевикам половину всех этих запасов. Власть объяснила это решение тем, что вывести вооружение из республики на тот момент уже не представлялось возможным.

Однако в этот период еще существовала возможность купировать конфликт. Была создана оппозиция, выступавшая против власти Дудаева. Однако после того как выяснилось, что эти небольшие отряды не могут противостоять формированиям боевиков, война практически уже шла.

Ельцин и его политические сторонники уже ничего не могли предпринять, и с 1991 по 1994 годы Чечня фактически являлась независимой от России республикой. Здесь были сформированы собственные органы власти, имелась своя государственная символика. В 1994 году, когда российские войска были введены на территорию республики, началась полномасштабная война. Даже после того как сопротивление дудаевских боевиков было подавлено, проблема так и не была разрешена окончательно.

Говоря про войну в Чечне, стоит учитывать, что виновато в ее развязывании, прежде всего, было безграмотное руководство сначала СССР, а затем России. Именно ослабление внутренней политической ситуации в стране привело к расшатыванию окраин и усилению националистических элементов.

Что же касается сути чеченской войны, то здесь налицо конфликт интересов и неспособность руководить огромной территорией со стороны сначала Горбачева, а затем Ельцина. В дальнейшем развязывать этот запутанный узел пришлось людям, которые пришли к власти в самом конце ХХ века.

Первая чеченская война 1994—1996

Историки, литераторы и кинематографисты до сих пор пытаются оценить масштаб ужасов чеченской войны. Никто не отрицает, что она нанесла огромный ущерб не только самой республике, но и всей России. Однако стоит учитывать, что по своему характеру две кампании довольно сильно различались.

В эпоху Ельцина, когда была развязана первая чеченская кампания 1994—1996 годов, российские войска не могли действовать достаточно слаженно и свободно. Руководство страны решало свои задачи, более того, по некоторым сведениям, на этой войне многие наживались – шли поставки вооружения на территорию республики из РФ, а боевики нередко зарабатывали тем, что требовали большие выкупы за заложников.

В то же время основной задачей Второй чеченский войны 1999—2009 годов было подавление бандформирований и наведение конституционного порядка. Понятно, что если цели обоих кампаний были разными, то и ход действий существенно различался.

1 декабря 1994 года были нанесены авиаудары по аэродромам, расположенным в Ханкале и Калиновской. А уже 11 декабря российские подразделения были введены на территорию республики. Этим фактом ознаменовалось начало Первой кампании. Вход осуществлялся сразу с трех направлений – через Моздок в Северной Осетии, через Ингушетию и через Дагестан.

Кстати, на тот момент Сухопутными войсками руководил Эдуард Воробьев, но он сразу подал в отставку, сочтя неразумным возглавлять операцию, поскольку войска были совершенно неподготовленными к ведению полномасштабных боевых действий.

Поначалу российские войска продвигались довольно успешно. Вся северная территория была занята ими быстро и без особых потерь. С декабря 1994 по март 1995 годов Вооруженные Силы РФ штурмовали Грозный. Город был застроен довольно плотно, и российские подразделения попросту застряли в перестрелках и попытках взять столицу.

Министр обороны РФ Грачев рассчитывал взять город очень быстро и поэтому не жалел человеческих и технических ресурсов. По подсчетам исследователей, под Грозным погибло и пропало без вести свыше 1500 российских солдат и множество мирного населения республики. Бронетехника также понесла серьезный урон – из строя вышло почти 150 единиц.

Тем не менее, через две месяца ожесточенных боев федеральные войска все же взяли Грозный. Участники военных действий впоследствии вспоминали, что город был разрушен практически до основания, это же подтверждают многочисленные фотографии и видеодокументы.

В ходе штурма применялась не только бронетехника, но и авиация, и артиллерия. Почти на каждой улице шли кровопролитные бои. Боевики в ходе операции в Грозном потеряли более 7000 человек и под руководством Шамиля Басаева 6 марта были вынуждены окончательно покинуть город, который перешел под контроль ВС России.

Однако на этом война, принесшая гибель тысячам не только вооруженных, но и мирных людей, не закончилась. Боевые действия продолжались сначала на равнинной части (с марта по апрель), а затем и в горных районах республики (с мая по июнь 1995 года). Последовательно были взяты Аргун, Шали, Гудермес.

Боевики отвечали террористическими актами, осуществленными в Буденновске и Кизляре. После переменных успехов той и другой стороны было принято решение о переговорах. И в результате 31 августа 1996 года были заключены Хасавюртовские соглашения. Согласно им, федеральные войска покидали Чечню, инфраструктура республики подлежала восстановлению, а вопрос о независимом статусе откладывался.

Вторая чеченская кампания 1999—2009

Если власти страны рассчитывали, что, пойдя на соглашение с боевиками, они решили проблему и бои чеченской войны остались в прошлом, то все оказалось не так. За несколько лет сомнительного перемирия бандформирования только накопили силы. К тому же, на территорию республики проникало все больше исламистов из арабских стран.

В результате 7 августа 1999 года боевики Хаттаба и Басаева вторглись в Дагестан. Их расчет строился на том, что российская власть в то время выглядела очень слабой. Ельцин практически не руководил страной, российская экономика находилась в глубоком упадке. Боевики надеялись на то, что дагестанцы встанут на их сторону, однако те оказали серьезное сопротивление бандитским группировкам.

Нежелание пустить на свою территорию исламистов и помощь федеральных войск вынудили исламистов отступить. Правда, для этого понадобился месяц – боевики были выбиты из Дагестана лишь в сентябре 1999 года. На тот момент Чечней руководил Аслан Масхадов, и, к сожалению, осуществлять полноценный контроль над республикой он был не способен.

Именно в это время, обозленные тем, что сломить Дагестан не удалось, исламистские группировки перешли к проведению террористических актов на территории России. В Волгодонске, Москве и Буйнакске были совершены ужасные террористические акты, унесшие десятки жизни людей. Поэтому к числу погибших в чеченской войне необходимо отнести и тех мирных жителей, которые никак не думали, что она придет и в их семьи.

В сентябре 1999 года вышел указ «О мерах по повышению эффективности контртеррористических операций на территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации» за подписью Ельцина. А 31 декабря он объявил о своей отставке с поста президента.

Власть в стране в результате президентских выборов перешла к новому руководителю – Владимиру Путину, тактические способности которого боевики в расчет не брали. Но на тот момент российские войска уже находились на территории Чечни, снова провели бомбардировки Грозного и действовали куда более грамотно. Был учтен опыт предыдущей кампании.

Декабрь 1999 года – еще одна из болезненных и страшных страниц войны. Аргунское ущелье иначе его называли «Волчьи Ворота» – одно из крупных по протяженности Кавказских ущелий. Здесь десантными и пограничными войсками была проведена спецоперация «Аргун», целью которой было отвоевать у войск Хаттаба участок российско-грузинской границы, в также лишить боевиков пути поставок оружия со стороны Панкисского ущелью. Операция была завершена в феврале 2000 года.

Многие помнят и подвиг 6-й роты 104-го парашютно-десантного полка Псковской дивизии ВДВ. Эти бойцы стали настоящими героями чеченской войны. Они выдержали на 776-й высоте страшный бой, когда им, в количестве всего 90 человек, удалось сдерживать свыше 2000 боевиков в течение суток. Большая часть десантников погибла, а сами боевики потеряли почти четверть своего состава.

Несмотря на такие случаи, вторую войну, в отличие от первой, можно назвать вялотекущей. Возможно, поэтому она и длилась дольше – за годы этих сражений произошло много всего. Новые российские власти решили действовать иначе. Они отказались от ведения активных боевых действий, проводимых федеральными войсками. Было решено использовать внутренний раскол в самой Чечне. Так, на сторону федералов перешел муфтий Ахмат Кадыров, да и все чаще наблюдались ситуации, когда простые боевики складывали оружие.

Путин, осознавая, что такая война может длиться бесконечно, решил использовать внутренние политические колебания и склонить власти к сотрудничеству. Сейчас уже можно сказать, что это ему удалось. Сыграло роль и то, что 9 мая 2004 года исламисты совершили теракт в Грозном, направленный на устрашение населения. Взрыв прогремел на стадионе «Динамо» во время концерта, посвященного Дню Победы. Более 50 человек были ранены, а Ахмат Кадыров от полученных ранений скончался.

Этот одиозный теракт принес совсем иные результаты. Население республики окончательно было разочаровано в боевиках и сплотилось вокруг легитимной власти. На место отца был назначен молодой Рамзан Кадыров, понимавший всю бесперспективность исламистского сопротивления. Таким образом, ситуация начала меняться в лучшую сторону. Если боевики делали ставку на привлечение иностранных наемников из-за рубежа, то Кремль решил использовать национальные интересы. Жители Чечни очень устали от войны, поэтому они уже добровольно переходили на сторону пророссийских сил.

Режим контртеррористической операции, введенный Ельциным 23 сентября 1999 года, был отменен президентом Дмитрием Медведевым в 2009 году. Таким образом, кампания официально была завершена, поскольку она называлась не войной, а КТО. Однако можно ли считать, что ветераны чеченской войны могут спать спокойно, если на Северном Кавказе до сих пор происходят бои местного значения и время от времени осуществляются террористические акты?

Итоги и последствия для истории России

Вряд ли кто может сегодня конкретно ответить на вопрос о том, сколько погибших было в чеченской войне. Проблема в том, что любые подсчеты будут лишь приблизительными. В период обострения конфликта перед Первой кампанией многие люди славянского происхождения были репрессированы или вынуждены покинуть республику. За годы проведения Первой кампании погибло множество бойцов с той и другой стороны, и эти потери также не поддаются точному исчислению.

Если воинские потери еще можно более или менее подсчитать, то выяснением потерь со стороны гражданского населения никто не занимался – разве что правозащитники. Таким образом, по существующим на сегодняшний день официальным данным 1-я война унесла следующее количество жизней:

• российские солдаты – 14 000 человек;
• боевики – 3 800 человек;
• гражданское население – от 30 000 до 40 000 человек.

Если говорить о Второй кампании, то результаты по подсчетам погибших следующие:

• федеральные войска – около 3 000 человек;
• боевики – от 13 000 до 15 000 человек;
• гражданское население – 1000 человек.

Нужно учитывать, что эти цифры очень различаются в зависимости от того, какие организации их приводят. Например, обсуждая итоги второй чеченской войны, официальные российские источники говорят о тысяче погибших среди гражданского населения. В то же время «Международная амнистия» (неправительственная организация международного уровня) приводит совершенно другие цифры – около 25 000 человек. Разница, в этих данных, как вы видите, огромна.

Итогом войны можно назвать не только впечатляющие цифры потерь среди убитых, раненых, пропавших без вести людей. Это еще и разрушенная республика – ведь многие города, прежде всего, Грозный, подвергались артиллерийским обстрелам и бомбардировкам. В них была практически уничтожена вся инфраструктура, поэтому России пришлось с нуля отстраивать столицу республики.

В результате сегодня Грозный входит в число одного из красивейших и современных городов Кавказа. Другие населенные пункты республики также были отстроены.

О том, что происходило на территории Северного Кавказа в период с 1994 по 2009 годы, может узнать любой, кто интересуется этой информацией. Существует немало фильмов про чеченскую войну, книг и различных материалов в интернете.

Однако те, кто был вынужден уехать из республики, потерял родных, здоровье, – эти люди вряд ли хотят вновь погружаться в уже пережитое. Страна смогла выстоять в этот сложнейший период своей истории, а народы Кавказа еще раз доказали, что для них важнее – сомнительные призывы к независимости или единение с Россией.

История чеченской войны еще не до конца изучена. Исследователи будут долго выискивать документы о потерях среди военных и гражданских, перепроверять статистические данные. Но сегодня можно сказать: ослабление верхов и желание разобщения всегда приводят к страшным последствиям. Лишь укрепление государственной власти и единение людей способно закончить любую конфронтацию, чтобы страна смогла снова жить в мире.

Ценой своей жизни. Три истории Героев Первой чеченской войны

В День памяти русских солдат, погибших в Чечне, вспоминаем истории Героев, которые по самым разным причинам не на слуху у каждого из нас. Именно 11 декабря в 1994 года началась Первая чеченская война. Российские войска зашли на территорию республики, чтобы дать бой террористам.

Военные действия начались буднично. Был подписан президентский указ №21169 «О мерах по обеспечению законности, правопорядка и общественной безопасности на территории Чеченской республики». Первая война длилась почти два года до подписания в 1996 году Хасавюртовских соглашений, на пять лет отложивших решение вопроса о статусе Чечни. Мы не будем погружаться в документальные хроники, не станем говорить о тысячах жертв. Сегодня в нашем поводе для гордости несколько личных историй Героев. Чтобы помнили.

Первый официальный

Виктор Пономарев стал первым официальным Героем России кампании. В декабре 1994 года он проходил службу в разведбатальоне, который должен был обеспечить продвижение войск на подступах к Грозному. Боевики сопротивлялись, федеральные войска несли потери. В сложнейших условиях группе Пономарева поручили захватить и удерживать до подхода основной группировки войск мост через реку Сунжа. Держали сутки. К разведчикам прибыл генерал Лев Рохлин, чтобы лично принимать участие в боевых действиях. Однако Пономарев уговорил его перейти в укрытие, понимая, что отряд дудаевцев идет в наступление. У боевиков было численное превосходство, и Пономарев понимал, что долго удерживать мост не получится. Группе был отдан приказ уходить, а сам командир вместе с сержантом Арабаджиевым прикрывали солдатам спины.

Сержант получил ранение, и прапорщик Пономарев выносил его на руках из-под огня боевиков. Командир продолжал обеспечивать отступление, даже когда сам «поймал» осколки разорвавшегося снаряда. Когда под ногами стало рвать так часто, что идти было невозможно, прапорщик накрыл своим телом раненого сержанта и тем самым спас ему жизнь. Сам погиб. Подошедшее вскоре подкрепление выбило боевиков с этого участка. Движение колоны российских военных сил в Грозный было обеспечено.

Конфликт и предшествующие ему события характеризовались большим количеством жертв среди населения, военных и правоохранительных органов, отмечались факты этнических чисток нечеченского населения в Чечне. Фото: globallookpress.com.

Воин-мученик

История Евгения Родионова тронула миллионы сердец. О нем был снят фильм, в конце 2003 года он стал первым воином российской армии, которого предложили канонизировать. Воин-мученик Евгений еще не прославлен в лике святых. Это, как известно, очень долгий процесс. Но уже сегодня почитание этого подвижника столь широко, что духовник Святейшего Патриарха Кирилла схиархимандрит Илий (Ноздрин) благословил поэта и актера Влада Маленко возвести храм в память о рядовом Родионове. 

В январе 1996 года 18-летний Родионов был отправлен в чеченскую командировку на 1,5 года. После месяца службы попал в плен вместе с тремя другими бойцами. Молодые ребята несли караул на чечено-ингушской границе. Остановилась машина скорой помощи, оттуда выскочили «санитары» — более десятка вооруженных бандитов скрутили парней и вывезли. Женю после пыток убили, его не стало 23 мая 1996 года — в праздник Вознесения Господня — в чеченском селении Бамут. В день смерти у Евгения был день рождения — ему как раз исполнилось 19 лет. Российскими войсками Бамут был взят спустя сутки.

Убийцей Евгения Родионова оказался Руслан Хайхороев, который вместе со своими телохранителями был убит во внутричеченской бандитской разборке 23 августа 1999 года. Сейчас у входа в школу, где учился Евгений, установлена мемориальная доска героя-пограничника. Вышел документальный фильм, посвященный ему. Нательный крестик Евгения Родионова передан матерью в храм святителя Николая в Пыжах и хранится в Алтаре. А на кресте, установленном над могилой, надпись:

«Здесь лежит русский солдат Евгений Родионов, защищавший Отечество и не отрекшийся от Христа, казненный под Бамутом 23 мая 1996 года».

С началом перестройки в различных республиках Советского Союза, в том числе и в Чечено-Ингушетии, активизировались различные националистические движения. Одной из подобных организаций стал созданный в 1990 году Общенациональный конгресс чеченского народа (ОКЧН), ставивший своей целью выход Чечни из состава СССР и создание независимого чеченского государства. Его возглавил бывший генерал советских Военно-воздушных сил Джохар Дудаев. Фото: globallookpress.com.

Бузин и Джон. На полшага впереди саперов

Саша Бузин был призван во Внутренние войска МВД России в 1994 года. В 1995 году освоил профессию кинолога, и в Первой чеченской войне вместе с овчаркой Джоном рисовал «карту» для саперов – на полшага впереди расставлял флажки. Обнаружил и обезвредил сотни мин и фугасов в течение пятимесячной командировки, а 21 мая 1996 года первым принял бой, прикрывая группу разведчиков в окрестностях города Бамут.

Боевиков заметил Джон, никак не хотел отходить от очередного флажка у мины. Все смотрел на кусты. Потом черные шапочки заметил и Бузин. Дал короткую очередь из автомата. Раздался крик – чеченская речь вперемешку с русским матом. Александр занял позицию в ближайшем овраге, а пес рванул к боевикам – на «задержание». Ответная очередь из кустов, и Джон, волоча лапы, ползет к хозяину. Бузин отвечает длинной очередью и получает смертельное ранение. Когда к месту боя подошли разведчики, Джон никого не подпускал к телу своего хозяина. Младший сержант Александр Бузин ценой своей жизни предотвратил гибель разведчиков и обеспечил выполнение поставленной задачи. Военный пес Джон пережил хозяина всего на месяц.  

Приказом Министра внутренних дел Российской Федерации навечно зачислен в списки личного состава воинской части. Бюст Героя установлен на Аллее Славы в Парке Победы города Ханты-Мансийска.

8 июня 1991 года на II сессии ОКЧН Дудаев провозгласил независимость Чеченской Республики Нохчи-чо, таким образом, в республике сложилось двоевластие. Фото: globallookpress.com.

«Повод для гордости»

Каждый день Царьград рассказывает о событии в истории нашей великой страны. Хроники прошлых лет, безусловно, пересекаются с настоящим. Оглядываясь назад, мы понимаем, на кого стоит равняться, каких ошибок следует избегать и что сделать для счастливого будущего наших детей.

Нашли ошибку в тексте?
Выделите ее и нажмите CTRL + ENTER

Читать книгу Рассказы о чеченской войне

Рассказы о чеченской войне Антология

Алексей Борзенко Пасха

Посвящается «Гюрзе» и «Кобре», бесстрашным разведчикам генерала Владимира Шаманова

«Я думал, что умру как угодно, но только не так… Почему я редко ходил в церковь и окрестился в двадцать пять лет? Наверное, поэтому и такая смерть? Кровь сочится медленно, не так, как от пулевого ранения, буду умирать долго…» — Сергей с трудом вдохнул воздух полной грудью. Это все, что он мог сделать. В желудке уже пятый день не было ни крошки, но он и не хотел есть. Нестерпимая боль в пробитых насквозь руках и ногах временно прошла.

«Как же далеко видно с этой высоты, как красив мир!» — подумал сержант. Две недели он не видел ничего, кроме земли и бетонированных стен подвалов, превращенных в зинданы. Пулеметчик, он был взят в плен разведчиками боевиков, когда лежал без сознания на опушке ближайшего леса, контуженный внезапным выстрелом из «мухи».

И вот он уже два часа парит в воздухе на легком ветру. В небе ни облачка, нестерпимая весенняя синева. Прямо под ним, у струящихся неровной змейкой окопов боевиков, разворачивался серьезный бой.

Бои за село Гойское шли уже вторую неделю. Как и раньше, боевики Гелаева заняли оборону по периметру села, скрываясь от артиллерии за домами местных жителей. Федеральные войска со штурмом не спешили, новые генералы больше полагались на артиллерию, чем на прорывы пехоты. Все-таки это была уже весна 1995 года.

Сергей пришел в себя от удара ногой в лицо. Его принесли на носилках допрашивать боевики. Вкус солоноватой крови во рту и боль от выбитых зубов привели в чувство сразу.

— С добрым утром! — засмеялись люди в камуфляжах.

— Да что его пытать, он все равно ничего не знает, всего-то сержант, пулеметчик! Дай, расстреляю! — нетерпеливо, глотая окончания, по-русски сказал бородатый боевик лет тридцати с черными зубами. Он взялся за автомат.

Два других с сомнением смотрели на Сергея. Один из них — а Сергей так и не узнал, что это был сам Гелаев, — сказал, как бы нехотя, постукивая палочкой по носкам своих новых адидасовских кроссовок:

— Аслан, расстреляй его перед окопами, чтобы русские видели. Последний вопрос тебе, кафир: если примешь ислам душой и расстреляешь сейчас своего товарища, будешь жить.

Тут только Сергей увидел еще одного связанного пленника — молодого русского парня лет восемнадцати. Его он не знал. У мальчишки руки были связаны за спиной, и он, как баран перед закланием, уже лежал на боку, скорчившись в ожидании смерти.

Мгновение растянулось в целую минуту.

— Нет, — словно вылилось изо рта, как свинец.

— Я так и думал, расстрелять… — лаконично ответил полевой командир.

— Эй, Руслан! Зачем такого хорошего парня расстреливать? Есть предложение получше! Вспомни историю, что делали гимры, наши предки, более ста лет назад, — это произнес подошедший сзади боевик в новеньком натовском камуфляже и в зеленом бархатном берете с оловянным волком на боку.

Сергей со своими отбитыми почками мечтал тихо заснуть и умереть. Больше всего он не хотел, чтобы ему ножом перед видеокамерой перерезали горло и живому отрезали уши.

«Ну уж застрелите как человека, сволочи! — подумал про себя солдатик. — Я заслужил это. Столько ваших положил из пулемета — не счесть!»

Боевик подошел к Сергею и пытливо посмотрел ему в глаза, видимо, чтобы увидеть страх. Пулеметчик ответил ему спокойным взглядом голубых глаз.

— У кафиров сегодня праздник, Христова Пасха. Так распни его, Руслан. Прямо здесь, перед окопами. В честь праздника! Пусть кафиры порадуются!

Гелаев удивленно поднял голову и перестал выстукивать ритм зикта по кроссовкам.

— Да, Хасан, не зря ты проходил школу психологической войны у Абу Мовсаева! Так и быть. И второго, юного, тоже на крест.

Два командира, не оборачиваясь, пошли в сторону блиндажа, обсуждая на ходу тактику обороны села. Пленные уже были вычеркнуты из памяти. И из списка живых.

Кресты соорудили из подручных телеграфных столбов и мусульманских погребальных досок, которые набили поперек и наискось, подражая церковным крестам.

Сержанта положили на крест, сняв с него всю одежду, кроме трусов. Гвозди оказались «сотка», крупнее не нашли в селе, поэтому вбивали их в руки и ноги по нескольку штук сразу. Сергей тихо стонал, пока прибивали руки. Ему уже было все равно. Но громко закричал, когда первый гвоздь пробил ногу. Он потерял сознание, и остальные гвозди вколачивали уже в неподвижное тело. Никто не знал, как надо прибивать ноги — напрямую или накрест, захлестнув левую на правую. Прибили напрямую. Боевики поняли, что на таких гвоздях тело все равно не удержится, поэтому сначала привязали Сергея за обе руки к горизонтальной доске, а затем и притянули ноги к столбу.

Он пришел в себя, когда на голову надели венок из колючей проволоки. Хлынувшая кровь из порванного сосуда залила левый глаз.

— Ну, как себя чувствуешь? А, пулеметчик! Видишь, какую мы тебе смерть придумали на Пасху. Сразу к своему Господу попадешь. Цени! — улыбался молодой боевик, забивший в правую руку Сергея пять гвоздей.

Многие чеченцы пришли поглазеть на старинную римскую казнь из чистого любопытства. Что только не делали на их глазах с пленниками, но распинали на кресте в первый раз. Они улыбались, повторяя меж собой: «Пасха! Пасха!»

Второго пленника также положили на крест и стали забивать гвозди.

— Ааааа!

Удар молотком по голове прекратил крики. Мальчишке пробили ноги, когда он уже был без сознания.

На сельскую площадь пришли и местные жители, многие смотрели на подготовку казни с одобрением, некоторые, отвернувшись, сразу ушли.

— Как русские рассвирепеют! Это на Пасху им подарок от Руслана! Будешь долго висеть, сержант, пока твои тебя не пришлепнут… из христианского милосердия. — Боевик, вязавший окровавленные ноги пулеметчика к столбу, раскатисто засмеялся хриплым смехом.

Напоследок он надел обоим пленникам поверх колючей проволоки и российские каски на голову, чтобы в лагере генерала Шаманова уже не сомневались, кого распял на окраине села полевой командир Руслан Гелаев.

Кресты вынесли на передовую, поставили стоя, вкопали прямо в кучи земли от вырытых окопов. Получалось, что они были перед окопами, под ними располагалась пулеметная точка боевиков.

Поначалу страшная боль пронзила тело, обвисшее на тонких гвоздях. Но постепенно центр тяжести приняли веревки, затянутые под мышками, а кровь стала поступать к пальцам рук все меньше и меньше. И вскоре Сергей уже не чувствовал ладоней и не ощущал боли от вбитых в них гвоздей. Зато страшно болели изуродованные ноги.

Легкий теплый ветерок обдувал его обнаженное тело. Вдали он видел танки и артиллерию 58-й армии, которая после долгой подготовки намеревалась быстро выбить боевиков из Гойского.

— Эй, ты живой? — Сосед Сергея пришел в себя. Крест мальчишки стоял немного позади, поэтому пулеметчик не мог его увидеть, даже повернув голову.

— Да… А ты?

— Бой разгорается. Только бы свои пулей не зацепили.

Сержант про себя усмехнулся: «Дурачок! Это было бы избавлением от всего. Правда, наши не станут стрелять по крестам, попробуют скорее отбить. Но это пустое. Даже если чеченцы станут отходить из села, уж двоих распятых они точно пристрелят — прямо на крестах».

— Как зовут? — Сергей хотел поддержать разговор, потому что тонко почувствовал, что парень боится умереть в одиночестве.

— Никита! Я — повар. Отстали от колонны. Бой был, троих убило, я уцелел.

«И напрасно», — подумал про себя пулеметчик.

— А сколько на кресте человек живет?

— От двух дней до недели… Чаще умирали от заражения крови. Римляне обычно ждали три дня… Даже давали воду. Когда надоедало, делали прободение копьем.

— Что такое прободение? Сергей дернул ртом.

— Библию не читал? Это когда копьем прокалывают живот.

— У чеченцев копий нет…

— Правда? А я думаю, что у них глобуса да учебника арифметики нет, а это дерьмо как раз есть! — Сергей сплюнул вниз. Плевок с кровью упал рядом с чьим-то пулеметом.

Внизу началась какая-то возня. Сергею было тяжело опускать голову вниз, но он заметил, что боевики начали занимать свои места в окопах, в пулеметы заряжали ленты.

«Ну, точно, наши решили отбить живыми!» — подумал пулеметчик, заметив передвижение шамановской разведроты. За ними развернулись в боевой порядок десяток БМПэшек, несколько бэтээров и один танк «восьмидесятка».

Сергей закрыл глаза. Он почему-то представил, что две тысячи лет до него, так же в одиночестве, окруженный враждебной толпой, страдал на кресте еще один Человек. Божий Сын Иисус. Он простил всем, искупил их вину, претерпел казнь.

— А я смогу простить чеченцам все? — вдруг задал он себе вопрос.

Он с болью опустил голову, увидел, как боевики сновали по окопу под ним, переносили ящики со снарядами и цинки с патронами. Один молодой боевик вдруг остановился под крестом, поднял голову. На лице расплылась довольная улыбка, он вскинул автомат, прицелился в голову.

— Страдаешь, кафир? Страдай, твой Бог так тебе завещал!

— Не кощунствуй! Нет бога, кроме Аллаха, и Магомет — пророк его! — сурово произнес другой боевик, ударив по щеке юнца. Мальчишка согнулся и быстро понес стопку зеленых пороховых зарядов к ручному гранатомету.

«Так я смогу простить чеченцам? Он бы так хотел… Вряд ли после всего, что они здесь сделали…»

Пуля от СВД щелкнула по доске рядом с правой рукой.

«Случайно?» — снизу уже вовсю разгорался бой. Артиллерия долбила по позициям боевиков, но снаряды рвались либо правее, либо левее крестов.

— Ну, давайте, мужики! Мочите гелаевцев! Мы с вами и душой и сердцем! — тихо произнес Сергей. Сверху ему была видна панорама боя. Вдруг пуля снова щелкнула по доске рядом с правой рукой. Сергей понял — это было приглашение к разговору от одного из наших снайперов.

— Мы еще живы! Мы можем продержаться еще пару часов! Впереди окопов «духовское» минное поле! — проартикулировал в тишине Сергей. Он знал, где-то в прямой видимости сидит наш снайпер. Он готов в оптический прицел читать по его губам. Пулеметчик медленно повторил свои слова три раза. Пуля снова щелкнула по тому же месту.

«Слава Богу, поняли», — подумал сержант. Он всмотрелся в картину боя и заметил, как бронегруппа, штурмовавшая окраину Гойского, что называется, «в лоб», свернула к северу и стала приближаться к позициям боевиков значительно левее его креста.

— Аааа! — застонал рядовой на втором кресте. Видимо, боль была настолько нестерпимой, что мальчишка стал кричать на боевиков.

— Уроды, чехи поганые! Пристрелите меня, ну, пристрелите же!

Внизу один из боевиков поднял голову.

— Виси, кафир! Когда будет приказ отходить, я сам выстрелю тебе в живот, чтоб ты умер, но еще часок помучился, пока твои придут. Не надейся, мы не дадим вас освободить!

Еще одна пуля от СВД, как новое приглашение к разговору, отщепила кусок доски. Боевики в бою этого не услышали, но удар пули, ее энергетика была настолько высокой, что Сергей чувствовал это спиной, каждой частичкой тела, правда, пальцы руки и кисти уже ни на что не реагировали. Он знал — шла безвозвратная анемия конечностей.

Вопрос тоже был ясен для пулеметчика.

— Пристрелите парня. Чтобы он не мучился. Пристрелите! Он сам просит об этом, — беззвучно, как рыба, произнес Сергей.

— Эй, братишка! Ты еще жив? Приготовься к смерти, родной!

— Что?..

Рядовой на втором кресте так и не успел ответить пулеметчику. Снайперская пуля ударила его прямо в сердце, затем вторая, туда же. Мальчишка больше не стонал.

— Спасибо, ребята! — ответил снайперам пулеметчик, кивая головой.

Четвертая пуля ударила в доску. Сергей понял и этот вопрос.

— Погоди! Я еще хочу вам помочь! Позже пристрелишь, я еще могу терпеть, — ответил смотрящему в мощную оптику снайперу сержант.

Сергей вдруг почувствовал какую-то волну слабости. Ему сильно захотелось спать. Он знал, что это симптом сильной потери крови. Нельзя, нельзя спать! Нужно помогать своим! Сергей сжал зубы и закашлялся. Сплюнул кровью.

Он заставил себя вновь всмотреться в картину боя. Линия обороны гелаевцев полностью повторяла полукружье домов, стоявших на околице. Пулемет под ним уже не стрелял, боевик, пообещавший всадить ему пулю в живот, лежал на дне окопа с пробитой головой. Место рядом тоже было «расчищено» — еще три трупа виднелись рядом, два боевика бинтовали раны в окопе.

«Не сидели сложа руки!» — подумал с гордостью пулеметчик. И тут он увидел, что там, левее, где бронегруппа из нескольких бэтээров и БМПэшек благополучно обошла минное поле боевиков и вплотную подходит к окопам, боевики быстро уходят, протянув по окопу минные провода с гроздью 152-миллиметровых снарядов.

— Останови «коробочки»! Там фугасы впереди, управляемые! — объяснил снайперу Сергей.

Видимо у снайперов была оперативная радиосвязь с наступающей бронегруппой, потому что «броня» вдруг неожиданно остановилась в ста метрах от первого фугаса.

Сергей чувствовал, что начинает терять сознание от потери крови. Исход боя был ясен, наши прорвали оборону гелаевцев с двух сторон и уже входят в село. Фактически они уже закрепились на его окраине.

— Братцы, теперь можно, пристрелите меня! — почему-то вслух и очень громко сказал пулеметчик.

Через мгновение пуля щелкнула по правой доске. Снайпер понял просьбу сержанта.

Сергей вздохнул, в глазах плавали черные круги, а сознание отчаянно цеплялось за солнечный свет, яркую синеву неба, борясь с одолевающим сном. Шли мгновения, снайпер медлил. Сильной волной боли ноги заявили о том, что они еще живые.

«А простил бы я «чехам»?» — вновь задал себе главный вопрос сержант. Он готов был резонно ответить: «нет», но сомнение зародилось в нем.

— Почему медлишь, браток? — спросил Сергей у всё видящего в оптику снайпера.

И тут сержант увидел, как к крестам, по окопу, побежал боевик, на ходу перезаряжая пулемет. «Уж не мой ли пулемет?» — пришел дурацкий вопрос в голову пулеметчику. В этот момент Сергей вдруг увидел, что за него, висящего на кресте, разгорается целый бой. Группа из пяти разведчиков перебежками приближается к его окопу. Боевик дал очередь по кресту, но не попал в сержанта. Тут же переключился на российских разведчиков и начал стрелять в них. Снайпер выстрелил один раз, пуля вошла прямо в лоб боевику, вырвала, создав эффект вакуума, из затылка целый шлейф крови.

* * *

— Только бы успеть, не прощу себе этого. — «Кобра» бежал с пулеметом наперевес, стреляя по окопу. Хвостики камуфляжной ленточки, повязанной на бритой голове, развевались как ленты матросской бескозырки. Пули свистели над головой, но разведчики этого не замечали. Они были в ярости. Не всякий знает — даже из тех, кто воевал, — каких глубин и какой мощи достигает человеческая ярость. Когда десантники увидели, как боевики подняли на крестах наших пленных, никто не проронил ни слова, никто даже не выругался матом. Молчал и генерал Шаманов. Эта ярость была по-страшнее любой ненависти к врагу.

— Вперед, — тихо произнес «Гюрза», и разведка Шаманова пошла на Гойское.

* * *

Сергей увидел, как по опустевшему окопу к нему бегут разведчики Шаманова, он даже узнал двоих из них. Снайпер так и не выстрелил ему в сердце. Последнее, что увидел сержант, было голубое-голубое до страшной синевы небо. Его сердце быстро затихало и остановилось — перекачивать по венам было уже нечего. Сергея захлестнул какой-то жар, пробежавший напоследок по всему телу.

* * *

Разведчики Шаманова — «Кобра» и «Гюрза» поклялись отомстить. Сергея и второго солдата бережно сняли с крестов и в надежде, что родители не будут копаться в «цинках», отправили «грузом 200» на родину. Первого — в Сергиев Посад, второго — в Вологду. Их и похоронили, не зная, какую смерть они приняли.

Случай с распятыми потряс всю армию. Говорили, что это послужило поводом для ответных зверств со стороны федеральных войск. Говорили, что потом двоих гелаевцев незаметно вывезли в лес и зашили живыми в свиные шкуры: казненные так и не попадали в райони умирали в шкуре нечистого животного. Эту казнь мусульман придумали 300 лет назад запорожские казаки с Хортицы. Говорили, что с этого момента мертвым боевикам начали отрезать уши. Однако это были, скорее всего, только разговоры. Армия просто брезгливо уничтожала боевиков безо всяких зверств и ужасов.

Май 1995 года

Владислав Шурыгин Снискали бессмертие

6-я рота 104-го полка Псковской дивизии воздушно-десантных войск.

К ночи перестрелка перешла в плотный духовский обстрел. Пунктиры трассеров сложились в какую-то сумасшедшую графику красно-желто-синих ломаных линий, росчерков и стрел. Пули шипели над головой, лопались о камни, хлестко чмокали по грязи. В частую дробь очередей стали то и дело вплетаться разрывы мин и гранат. Не соврал «дух» — весь вечер десантники действительно дрались лишь с передовым отрядом, и вот теперь к боевикам подходили основные силы.

— Эй, командир! — услышал комбат в наушниках знакомый насмешливый голос Идриса — так назвался чеченец. — Тэбе не жарко там? Видышь, я слов на вэтэр не бросаю. На каждого твоего сопляка тэпэр по двадцать наших лучших воинов. Но нам нэ нужны ваши жизни. Забирая своих цыплят и уходы. Командир, ты же умный мужик, сам видышь — у вас нет ни одного шанса. Вы и часа не продержитес. Мы смэтем вас…! Ночью к вам ныкто не прыдет. И летчики ваши спят. Спасай своих солдат, уходы с дороги!

…Он был прав, этот Идрис. Превосходство боевиков было полным. На каждого десантника приходилось уже по полтора десятка «чечей». А «духи» все подходили. К тому же, у боевиков минометы, десятки пулеметов и гранатометов, а у десантников только восемь «граников» с носимым боекомплектом гранат да десятка два «мух».

Никто не ждал здесь такой огромной банды боевиков. Разведка докладывала о разрозненных мелких группах в десять-пятнадцать человек, прорывающихся к равнине. Только к утру на подготовленный уже опорный пункт должна была подойти техника и артиллерия. Ошиблась разведка…

Еще можно было отойти. Оставить заслон, обложиться минами, растяжками. Пробиться к реке и по руслу выйти к своим. В темноте «чечи» не решатся преследовать. Но тогда эта банда к утру вырвется из кольца. За семь часов, оставшихся до рассвета, они пройдут километров тридцать. Выведут в лесистое предгорье — и там их уже будет не достать…

Все это уже было. Эта площадь. Это весеннее небо. Этот собор, тела павших русских ратников. Все это уже было семьсот пятьдесят лет назад. В этом храме отпевали погибших на Ледовом побоище русских воинов. Кто из мальчишек не прятал слезы, когда видел эту сцену в великом фильме «Александр Невский»? И вот на этой площади, в этом храме прощались с павшими русскими десантниками. И было что-то великое, невыразимо мистическое в этой встрече прошлого и настоящего.

Тихо переговариваются офицеры, прощаются с друзьями. Капитан в потертом пятнистом бушлате скупо говорит о своем друге, который командовал в том бою русскими десантниками:

«Марк Евтюхин возглавил 2-й батальон 104-го полка два года назад. Прошел у нас в дивизии весь офицерский путь. От командира взвода до комбата. Его знали в дивизии все. Классный был мужик. А какой хороший спортсмен! Лучший нападающий в футбольной команде. В спарринге с ним встречаться — никаких шансов не оставит, просто отлично дрался, увлекался айкидо. Помню его в Боснии, а сколько учений вместе прошли. Никто не помнит, чтобы Марк орал на подчиненных или солдат оскорблял. Его бойцы и офицеры уважали как отца родного. Никогда не подставляли его ни с какими залетами. Всегда был веселый, не унывал, даже если совсем приходилось туго. Мог быстро разрядить напряжение солдат и офицеров, шутил так, что весь батальон мог «ржать» на плацу до боли в животах. Трудно сейчас о нем говорить. Честное слово, больно, что он ушел».

* * *

Комбат посмотрел на офицеров, сидевших на корточках вокруг него в мелком, полувыкопанном окопчике. Нормально закрепиться на высотке, окопаться, обложиться ограждениями десантники не успели. Выкатившийся на них в сумерках отряд боевиков не дал времени организовать оборону.

«Духи» обещают дать коридор. Время им дорого. Хотят к рассвету быть в предгорье, а там и до Шали рукой подать. Мы тут у них как кость в горле.

Выворачивая душу, завыла падающая из зенита мина. Все инстинктивно пригнулись. Ахнул близкий разрыв, густо обкидав всех вывороченной землей. Кисло пахнуло сгоревшим толом.

— Пристрелялись!.. — выругался ротный. — Что с помощью?

— До наших передков — километров десять. За спиной — только трасса и гарнизоны по селам. По трассе должна была вечером на Ведено выйти колонна милиции, но связи с ними нет. Наши смогут подойти только к утру. Артиллерия огнем поддержит, но если «духи» подойдут слишком близко, то сами понимаете. Авиация работать не сможет — ночь, туман. Так что будем делать, славяне?..

Комбат знал ответ. Знал, что скажут его офицеры. Знал, но хотел услышать эти слова, укрепиться ими, успокоить душевную смуту. Ведь вокруг него дрались его солдаты. Молодые ребята — они доверили ему свои жизни, верили в него, верили в мудрость и удачу своего командира. Они хотели жить, любили жизнь. И ответственность за них неимоверным грузом давила сердце. Он знал, что в этом бою до утра доживут немногие…

— Надо держаться, сколько сможем! — ответил за всех ротный.

— Надо держать их, — эхом отозвался командир разведчиков.

— Будем держаться! — подытожил комбат, — а если

история моей семьи — Истории на TJ

В 1994 году война пришла в мой родной Грозный. Вот история о том, как мы жили, и почему уехали только через три года.

Это история моей семьи. Мои бабушки и дедушки, тёти, дяди, сестры, братья и родители – все жили в Грозном в Чеченской республике. Бабушка по маминой линии родилась и выросла в небольшом посёлке у Кизляра – нынешней территории Дагестана. После учёбы она пошла работать на нефтеперерабатывающий завод, где познакомилась с дедушкой. Они поженились и получили сначала небольшую комнату в коммуналке, а после рождения детей – моей мамы и дяди – им выделили трёхкомнатную квартиру в Заводском районе Грозного, в посёлке Черноречье.

Детство мамы в Чечне (тогда Чечено-Ингушская АССР) прошло спокойно. В её классе было четыре нерусских ученика: три чеченца и ингуш. Все дети дружили и никаких межнациональных конфликтов не возникало, все были на равных. На равных играли, общались семьями, ходили в гости и угощали соседей просто так.

Открыточный Грозный​

По словам моих родственников, жизнь в Грозном с 1960-х по 1990-е годы можно назвать жизнью стандартного советского города на Кавказе. Русские девушки свободно ходили в обычной одежде и без покрытой головы, никто не напрягал с соблюдением чеченских обычаев, каждый жил своей жизнью.

История конфликта

К концу перестройки в 1990-е годы в Чечено-Ингушской АССР активизировалось оппозиционное национальное движение за независимость Чеченского народа под главенством Джохара Дудаева. В 1990 году он создал Общенациональный конгресс чеченского народа, целью которого стал выход из СССР и создание независимого чеченского государства.

В июне 1991 года Дудаев провозгласил Чеченскую республику независимой, фактически создав двоевластие в Чечено-Ингушской АССР. Чуть позже он назвал советскую политику «колониальной» и распустил республиканские государственные структуры. В сентябре 1991 года вместе со своими сторонниками он штурмом захватил здание Чеченского Верховного совета, Дом радио и телецентр. Во время штурма председателя горсовета Грозного Виталия Куценко убили, выбросив из окна, а более 40 депутатов избили.

Бое

НОВОСТЕЙ BBC | Европа | Q&A: Чеченский конфликт

Чечня находится в состоянии войны большую часть последних 10 лет. Низкий уровень насилия продолжается, и республика остается основным источником нестабильности в нестабильном Кавказском регионе.

Как давно длится чеченский конфликт?

Чечня провозгласила независимость от России в ноябре 1991 года, но бывший президент России Борис Ельцин дождался 1994 года, прежде чем отправить войска для восстановления власти Москвы.

Выборы пророссийского президента признаны фарсом

Это спровоцировало первую чеченскую войну, закончившуюся унизительным поражением российских войск в 1996 году.

В 1997 году тогдашний лидер повстанцев Аслан Масхадов был избран президентом, и Россия признала его правительство. Но вопрос о независимости Чечни не решен.

1 октября 1999 г. российский премьер-министр (впоследствии президент) Владимир Путин вернул войска после того, как чеченские боевики вторглись в соседний мусульманский регион Дагестан в безуспешной попытке начать вооруженное восстание.

Российская «антитеррористическая операция» также последовала за волной взрывов жилых домов в Москве и других городах, в которых широко виноваты чеченцы.

Чего хотят чеченцы?

Мир и стабильность — главные приоритеты для большинства обычных людей.

Боевики хотят независимости или, по крайней мере, самоуправления, и они почти получили это после 1996 года.

Когда российские вооруженные силы были выведены из страны, чеченцы избрали своего президента в январе 1997 года — Аслана Масхадова, бывшего советского артиллерийского офицера, который был главным военачальником повстанцев во время войны.

В соответствии с мирным соглашением, заключенным с Москвой, решение об окончательном политическом статусе Чечни было отложено на пять лет.

Но г-н Масхадов не смог в мирное время контролировать своих более радикальных полевых командиров, таких как Шамиль Басаев, и отколовшаяся республика погрузилась в анархию, став одной из мировых столиц захвата заложников.

Есть ли перспективы мира?

Не сразу.

Г-н Масхадов был единственным человеком, который мог и мог бы представлять повстанцев на мирных переговорах, и он был убит российскими войсками в марте 2005 года.

Также сомнительно, что Россия сможет подавить повстанцев военной силой. В 2005 и 2006 годах они убили несколько ключевых лидеров повстанцев, но гористая местность Чечни хорошо подходит для партизанской войны.

Повстанцы практически ежедневно устраивают мелкие атаки и засады. О них редко сообщают за пределами России.

Способны ли повстанцы организовать крупную атаку?

В октябре 2005 года они совершили рейд на город Нальчик, столицу республики Кабардино-Балкария, в результате которого погибло более 100 человек.

БАСАЕВ: ГЛАВНЫЕ АТАКИ Октябрь 2005 г .: Множество убитых в результате нападения на Нальчик, Россия Сентябрь 2004 г .: боевики захватили школу в Беслане, 320 человек погибли , август 2004 г .: террористы-смертники уничтожили два авиалайнера, вылетающих из Москвы, 89 погибших , август 2004 г .: Террорист-смертник убил 10 человек возле московского метро . Октябрь 2002 г .: Московский театр захвачен, 129 заложников погибли , июнь 1994 г .: Осада госпиталя, Буденновск, юг России, 100 человек убиты 1991: угон самолета с юга России в Турцию, чтобы привлечь внимание к борьбе Чечни за независимость

Последним крупным злодеянием стал захват школы в Беслане, Северная Осетия, в сентябре 2004 года, в результате которого погибло более 300 человек.

Это нападение, организованное Шамилем Басаевым, последовало за уничтожением в воздухе двух российских гражданских авиалайнеров в августе 2004 года, в котором виноваты чеченские террористки-смертницы. Три месяца назад повстанцы убили пророссийского президента Чечни Ахмада Кадырова.

В целом 2005 и 2006 годы были более спокойными, чем большинство предыдущих лет конфликта.

Есть ли риск распространения конфликта за пределы Чечни?

Некоторые лидеры чеченских повстанцев, похоже, пытаются добиться этого.

Наиболее радикальные из них надеются начать священную войну, которая приведет к созданию исламского государства на Северном Кавказе.

Нападение в Беслане в республике Северная Осетия последовало за нападением на Министерство внутренних дел республики Ингушетия в июне 2004 года.

Сообщается, что некоторые боевики в обоих нападениях были не из Чечни, а из других республик Северного Кавказа.

Сообщается, что командир ингушских повстанцев был убит при нападении на Нальчик.

Какова политика России в отношении Чечни?

Ключевое слово — «нормализация».

В Москве возлагали большие надежды на выборы пророссийского президента Чечни в октябре 2003 года — «появится легитимная фигура, в руках которой должны быть сосредоточены все механизмы власти», как выразился президент Владимир Путин.

Мертвые повстанцы ЛИДЕРЫ Джохар Дудаев (1991-1996): бывший офицер советских ВВС, убит ракетой, нацелившейся на его телефон . Зелимхан Яндарбиев (1996-1997): радикальный поэт, убит российскими агентами в Катаре в 2004 году Аслан Масхадов (1997-2005): бывший советский артиллерист, избранный президентом в 1997 году, убит российским спецназом. Абдул-Халим Сайдуллаев (2005-2006): Радикальный клирик КЛЮЧЕВЫЕ ВОЙНЫ Салман Радуев : Умер от внутреннего кровотечения в 2002 году в российской тюрьме Хаттаб : Убит отравленным письмом, 2002 Руслан Гелаев : Убит в 2004 году пограничниками в Дагестане Шамиль Басаев : убит в Ингушетии в 2006 г., вице-президент повстанцев на момент смерти

Выборы должны были привести к поэтапному выводу российских войск, а местные чеченские силы безопасности берут на себя все большую ответственность за безопасность.

Ранее в этом году на референдуме была принята новая конституция, дающая Чечне больше автономии в составе Российской Федерации.

Однако президент Ахмад Кадыров, избранный после того, как три его сильнейших соперника были вынуждены отказаться от участия в гонке, не смог объединить Чечню.

Его силы безопасности имели репутацию жестоких людей и считались частной армией.

Он был убит после девяти месяцев пребывания у власти, когда массивная бомба взорвалась на стадионе в Грозном во время церемонии, посвященной победе во Второй мировой войне.

Кто сейчас управляет Чечней?

Преемник г-на Кадырова, Алу Алханов, был избран в августе 2004 года. В очередной раз его сильнейший соперник был лишен возможности баллотироваться, и его легитимность поставлена ​​под сомнение.

Но г-н Алханов — не более чем подставное лицо. Самая влиятельная фигура в Чечне — сын г-на Кадырова Рамзан, который стал премьер-министром в марте 2006 года.

Он контролирует команду по борьбе с терроризмом, которую российские и западные правозащитные группы обвиняют в похищениях, внесудебных казнях и пытках.Кадыров отвергает обвинения.

Связаны ли повстанцы с Аль-Каидой?

Это возможно, но не доказано.

В течение многих лет было известно, что мусульманские добровольцы приезжали в Чечню, чтобы присоединиться к борьбе, как сообщается, после посещения тренировочных лагерей в Афганистане или Пакистане.

В октябре 2002 года человек, подозреваемый в помощи в совершении теракта 11 сентября, сообщил немецкому суду, что предполагаемый лидер угонщиков Мохаммед Атта хотел воевать в Чечне.

Одним из главных полевых командиров до своей смерти в 2002 году от рук российских войск был араб по имени Хаттаб — ветеран войны афганских моджахедов против СССР.

Утверждается, что он время от времени контактировал по телефону с Усамой бен Ладеном.

Перехваченные телефонные разговоры также привели к тому, что в 2002 году официальные лица США заявили, что боевики в Панкисском ущелье Грузии, недалеко от границы с Чечней, поддерживали связь с «Аль-Каидой».

.

BBC News | Мониторинг | Война российских СМИ в Чечне

Питер Фёйлхерад из BBC Monitoring сообщает о том, как политтехнологи в Москве ведут информационную войну, чтобы контролировать освещение в СМИ конфликта в Чечне.

На конференции Newsworld в этом месяце, посвященной глобальной информационной индустрии в Барселоне, официальный представитель НАТО Джейми Ши сказал, что конфликт в Косово преподал организации несколько уроков о влиянии СМИ.

По его словам, если бы НАТО было вовлечено в будущую кампанию, наиболее эффективным способом ведения медиа-войны было бы создание «конкурирующих (новостных) СМИ», при этом Интернет и радио были бы идеальными.

Москва применяет ту же тактику, пытаясь выиграть информационную войну в Чечне.

Когда в 1994 году началась предыдущая чеченская война, тогда еще молодой коммерческий канал НТВ демонстрировал графические изображения обеих сторон конфликта.

Террористы? Правительство намерено подавить мнение Чечни

Теперь российские вещатели и пресса гораздо более ограничены в том, как освещать боевые действия.

Освещение в российских СМИ сыграло важную роль в обеспечении сильной поддержки войны среди населения России.

Государственным служащим были выпущены инструкции по работе со СМИ, включая глоссарий, в котором уточняется, что чеченских боевиков следует называть «террористами».

Недавно созданное министерство печати и правительственный пресс-центр в Москве были усилены тем, что западные журналисты называют «недавно обученными политтехнологами» — специалистами по связям со СМИ, которые специализируются на том, чтобы придать сюжету самый лучший вид.

Битва за общественное мнение ведется и в эфире.

4 ноября Российский информационный центр и Военный Генеральный штаб вызвали руководителей ведущих российских телерадиокомпаний для разработки планов вещания на Чечню и прилегающие регионы.

«Все репортажи, как из Москвы, так и на местах, будут готовиться под эгидой Российского информационного центра и будут транслироваться на русском языке и, возможно, со временем, также на арабском языке», — сообщает телеканал «Россия».

Новая радиостанция

Однако 12 ноября информационная война приняла новый оборот, когда эксперты BBC Monitoring по Кавказу обнаружили радиостанцию, называющуюся «Радио Свободная Чечня».

Spin Doctoring: Кремль централизовал работу со СМИ

Он передавал новости и боевые репортажи с резко промосковской линией, но в нем не было полемических комментариев, обычно связанных с пропагандистскими радиостанциями.

Станция сообщает, что вещает 18 часов в сутки на коротких и средних волнах. Предполагается, что вблизи Санкт-Петербурга будут использоваться коротковолновые передатчики.

В отличие от этого, российское военное информационное агентство AVN сообщает, что «чеченские сепаратисты» управляют по крайней мере 23 радиосетями на территории непризнанной республики, две из которых вещают на арабском языке.

Журналисты убиты

Карлотта Галл из Moscow Times, освещавшая чеченскую войну 1994-96 годов, сказала, что сейчас гораздо труднее вести репортажи изнутри региона.

«В настоящее время существует огромная проблема с освещением Чечни, потому что журналистам сейчас очень и очень опасно освещать события», — сказала она.

Беженцы: гуманитарная история широко освещается в западных СМИ

«Происходит много похищений, и очень немногие редакторы действительно отправляют людей туда».

Известно, что с момента начала боевых действий два месяца назад по меньшей мере два журналиста были убиты.

Один из них, Рамзан Межидов, внештатный сотрудник московского телеканала «Центр ТВ», как сообщается, был обстрелян с российского самолета во время съемок бомбардировки колонны беженцев 29 октября.

Второй, Сулян Эпендиев, корреспондент газеты «Грозненский рабочий», был убит во время ракетного обстрела чеченской столицы двумя днями ранее.

Чистые войны

В настоящее время существует относительно немного сайтов в Интернете, отражающих точку зрения Чечни.

Прочеченский веб-сайт Кавказ-Центр (www.kavkaz.org) сообщает об успехах чеченских военных против российских войск, а также о более беззаботных материалах, таких как история 16 ноября о том, что чеченский военный командир Шамиль Басаев предпринял вторую попытку жена.

Веб-сайт Chechen Republic Online (www.amina.com), поддерживаемый правительством Чечни, содержит новости и предысторию конфликта, взятую в основном из западных СМИ.

Но чеченская медиа-война ведется на фоне жарких дискуссий в самой России по поводу поведения СМИ во время кампании по предстоящим парламентским и президентским выборам.

Центральная избирательная комиссия не считает, что СМИ вообще должны участвовать в агитации.

Редакторы, с другой стороны, спрашивают, как можно отделить политическую позицию СМИ от освещения избирательной кампании.

BBC Monitoring (http://www.monitor.bbc.co.uk), базирующаяся в Кавершеме на юге Англии, отбирает и переводит информацию из радио, телевидения, прессы, информационных агентств и Интернета из 150 стран более чем в 70 языков.

.