Читать онлайн «Моя вселенная», Татьяна Володина – Литрес, страница 4

8

В самолете у меня еще была надежда, что дома мне станет легче, но дом облегчения не принес. Было такое чувство, будто в груди образовалась зияющая рана, голова раскалывалась, болезненно стучало сердце, мне не хотелось жить. От одной мысли, что завтра наступит утро и оно будет без надежды увидеть Дэвида, меня скрутило от боли, и я стала метаться по квартире: побежала к холодильнику, чтобы выпить холодной воды, но меня начало тошнить, и я вернулась в комнату, включила первый концерт Чайковского, но, услышав первые аккорды рояля, зажала уши и выключила. Боль была невыносимая, всепоглощающая и несовместимая с жизнью. Чтобы жить, мне нужен был Дэвид или… или покой – и я открыла аптечку.

Я не помню, сколько времени находилась в состоянии сна или в ином состоянии, как вдруг почувствовала холод, и до моего сознания дошло, что меня безжалостно трясут и бьют по щекам. Но ни желания, ни сил у меня не было, чтобы открыть глаза и снова впустить в себя жизнь. «Все, мое время закончилось, – пронеслось в моем туманном сознании. – Я не хочу и не буду снова заводить этот чертов будильник». Но мне в руки снова и снова совали огромное и холодное нечто, которое я приняла за будильник, и из него почему-то выплескивалась холодная вода. Шлепки все продолжались и продолжались. Кто-то – с настойчивостью садиста – тряс меня и орал голосом Петра. Голос был далекий, но очень настойчивый, и мне хотелось, чтобы он замолчал и стало снова тихо.

Этим садистом был мой сосед и лучший друг Петр. Наши квартиры были в одном доме. Заподозрив, что со мной что-то не так, он стал звонить в дверь и по телефону, а когда понял, что дверь ему не откроют, он открыл ее сам – ключом, который я ему оставляла на время своих отъездов. Ввалившись в дом, он навис надо мной и заорал:

– Какого черта, Кристина? Почему ты не открыла мне дверь? Какого черта ты не зашла ко мне?

Голос показался мне охрипшим и страшно нахальным. Было противно, мокро и мерзко. Я зажала уши руками.

– Какого черта, Кристина? – вопил Петр, силой поднимая меня на ноги и отвешивая увесистые шлепки.

– Дура, не смей спать. Пей! – приказывал он свирепым голосом и тыкал мне в голову стаканом с водой. От удара об нее вода выплескивалась из стакана.

Я мотала очумелой головой и пыталась вырваться из его рук. У меня закрывались глаза, и страшно хотелось снова лечь. «Спать, спать… Мне там хорошо… Время ушло… Нет… уходи… Мне хорошо», – стучало в моей черепушке, и я снова растворялась в покое до следующего ора и крепкой встряски.

– Даже не думай, идиотка, – снова орал он, отвешивая новую порцию пощечин.

Моя голова моталась из стороны в сторону. «Она сейчас оторвется», – промелькнула у меня мысль и пропала в ее недрах. Все плыло перед глазами, и хлюпала вода. И эти мерзкие шлепки были словно внутри меня.

– Не смей спать и пей. Я тебе что сказал? Пей.

Голос, гремит голос. Иерихонская труба! Он умолкает, и затем я слышу: шлеп, шлеп. Моим щекам больно. Мое сознание отмечает, что я не только слышу, но и чувствую: холод, боль… Рот заполняется водой, и уши закладывает. Шум становится тише, а затем пропадает совсем. «Он хочет меня утопить», – в моем затуманенном мозгу вскользь промелькнула еще одна мысль и тут же пропала, как и предыдущая, и я стала успешно захлебываться и тонуть в руках Петра. Уже позднее я предположила, что это привело моего друга и спасителя в чувство, и он стал меня трясти, умоляя, чтобы я пила. Я опускаюсь на илистое и мокрое дно реки, а на меня кричат дурным голосом чтобы я пила. Безумие. По зубам чем-то стучат, а вода все льется и льется. Холодно. От тряски у меня из ушей потекла вода, и я снова стала слышать причитания Петра о том, какая я «нехорошая».

По крайней мере, теперь я, слыша бормотание Петра, сконцентрировалась на слове «пей» и стала с трудом пить. Меня стало тошнить, и он, дотащив меня до ванной, запихнул мою голову в унитаз и, поглаживая по спине, приговаривал: «Умница моя». Под его слова я стала приходить в себя, а затем холодный душ, куда он меня безжалостно запихнул прямо в одежде, завершил начатое дело. Завернув в махровый халат, Петр поил меня вкусным кофе и вытирал мои слезы, когда я навзрыд начала плакать.

9

С Петром мы учились вместе в университете, и сейчас он для меня лучший друг и лучшая подруга, брат и сестра в одном лице – и это при том, что у меня есть родная старшая сестра. Петр для меня – воплощение лучших человеческих качеств и талантов. Сколько раз он подставлял мне свою широкую грудь, чтобы я могла выплакаться, сколько раз он воодушевлял меня на действия, когда мне не хотелось жить, и я впала в анабиоз после расставания с Максом. Чем ближе мы становились, тем более странной казалась мысль о чувственной любви между нами.

У меня был настоящий друг, друг в классическом понимании этого слова, а это гораздо лучше и важнее, решила я. Мне нравилось с ним разговаривать, доверять ему свои тайны и выслушивать мужскую точку зрения. Я думаю, что и он ждал от меня той же реакции и с лихвой получал ее. Это была его идея – попробовать перенести на бумагу тоску и боль моей души, а затем начать жить заново. Я постоянно чувствовала его за своей спиной, и это спасало меня от безысходного отчаяния. Это ему я обязана своим литературным поприщем. Это он взял меня за руку и повел в жизнь образов. Он смешил меня, таскал на вечеринки своих друзей-художников, чем навлекал на себя ревность своей подружки. Вот и сегодня, увидев свет из моего окна, он вломился в дом, подозревая неладное. Я снова, как и шесть лет назад, ревела у него на груди. Он, как и тогда, гладил меня по голове и шептал, что я самая чудесная и у меня обязательно все будет хорошо. Когда я уже выдохлась от слез и просто уже стонала, подвывая на одной ноте, Петр оторвал меня от себя, протянул платок и стал пытать меня вопросами:

– А теперь объясни мне, пожалуйста, что это было? И почему ты сейчас здесь, а не там? Я тебя сегодня не ждал, поэтому удивился, когда утром увидел свет в твоем окне. Стал звонить в дверь и по телефону, но ты не открыла, и я решил, что ты просто забыла его выключить. Но мне было тревожно, и вот я здесь. Даже страшно подумать, что могло случиться, если бы я не вошел.

– Пожалуйста, – взмолилась я, – только перестань орать, я не глухая. И не идиотка.

Обхватив свою гудящую голову обеими руками, я пыталась сосредоточиться и сформулировать свою мысль, которая где-то блуждала, но явно не в моей больной голове:

– Я не… не глухая идиотка. Вот.

С трудом улыбнувшись и радуясь, что осилила хоть одну более или менее понятную фразу, я гордилась собой. Потом я услышала тиканье часов. Они снова пошли, но радости я не испытывала. Голова гудела и кружилась. Так я неумолимо возвращалась в реальность.

– Хорошо. Согласен – ты не глухая. Но ты все же идиотка. – ласково, почти согласившись со мной, сказал Петр. Затем совсем тихо, словно самому себе, добавил. – Я страшно устал.

– Прости. В этом я виновата. – я и правда почувствовала угрызение совести.

– Да. – это все что сказал мне в ответ Петр. Он отвернулся и стал смотреть в окно.

Убедившись, что с головой у меня более или менее все в порядке, он успокоился и в этот момент подставился, а я не могла этим не воспользоваться. Восстанавливалась я, на удивление быстро. Что-то действовало вопреки моему желанию. Сопротивляться у меня уже не осталось сил, и я стала плыть по течению. У меня нет воли к жизни, но я живу снова. А кто-то сейчас борется за жизнь, но она уходит…. Какая несправедливость. Мне стыдно и больше никаких эмоций. Это потом я пойму цену жизни и смерти, а тогда мне просто было стыдно и, отогнав эту неприятную мысль от себя, я спросила Петра:

– А если бы я была не одна, а с мужчиной?

– Это исключено, – резко произнес Петр. – Не нужно на меня так смотреть.

Он повысил голос, но тут же спохватился и стал говорить спокойно:

– Вернуться от Дэвида – и тут же другой мужчина? Не смеши. Только не ты.

Я подняла брови. Вот тебе и пошутила. Сама же и нарвалась. В голове был хаос, и меня снова стало тошнить. «Как мерзко», – подумала я и стала с усилием концентрироваться на словах Петра. «Только бы не отключиться, – умоляла я себя. – Слушай Петра, сосредоточься на нем». Я уставилась на друга помутневшим взглядом, пытаясь уцепиться за его слова.

– Прошу тебя, умоляю, стукни меня еще…

– Нет. На сегодня тебе хватит, – по-деловому буднично проговорил Петр. – А завтра – с большим удовольствием. Только не забудь попросить.

Петр внимательно смотрел на меня, а затем задал вопросы, которые я так боялась услышать:

– Почему ты вернулась раньше? Он что, не прилетел?

Он спрашивал о Дэвиде, и я снова заплакала. Боль стояла у меня за плечами. Она никуда не ушла, она снова со мной. Я поняла, что это неизбежно, и почувствовала весь ужас того, как она всей своей тяжестью наваливается на меня.

Я прилетела вчера, но не стала Петру говорить об этом. Он не должен знать, что мне настолько было паршиво, что я… Мне даже страшно было сформулировать это в своей голове. Почему я вернулась раньше? Потому. Но Петр ждал ответа. Собрав все свое мужество, я стало говорить спокойно:

– Нет, все нормально, он прилетел, бросил меня и вернулся в семью. Улетел, одним словом. Ну а я вернулась домой.

Кое-как справившись со словами, я с облегчением выдохнула. Затем закрыла глаза и про себя еще раз повторила, как детскую считалку: «Прилетел, бросил, улетел». Свободна. Все правильно, так и было. Ничего не прибавить и ничего не убавить. Хотя, возможно, все с точностью наоборот: наслушавшись за дверью моих рыданий, он попросту сбежал от меня, решив, что я буду его шантажировать, потому что наши отношения стали ему в тягость. Чему я удивляюсь? Все так и было. О боже, как мне плохо.

– О-о-о! – протянул Петр и тихо добавил себе под нос: – Ну слава богу, наконец.

– Наконец? И это говорит мой лучший дру-у-уг, – завыла я. – Спасибо!

 

– Извини, Кристина, но, в конце концов, этому козлу давно пора было определиться, а не отбирать у тебя жизнь, – Петр был зол, и каждое его слово больно отдавалось в моей измученной голове.

– Только, пожалуйста, не нужно столько пафоса, – плаксивым голосом попросила я. – Он не отбирал у меня жизнь, а как раз давал… – я закрыла рот рукой, чтобы не завыть в голос и пару секунд сидела молча. – А теперь я ничегошеньки не хочу, и жить тоже не хочу, – слезы лились потоком.

– Я так и понял, – заорал Петр. Его, похоже, прорвало. – И ты решила… нахалка… чертова эгоистка… Ты подумала о родных, обо мне… О нем, наконец? – он вскочил, подбежал к окну, провел рукой по волосам, а затем вернулся к столу и снова сел. Теперь он стал говорить тихо. – Прощальное письмо ему написала? Идиотка. Померла бы – и он всю жизнь винил бы себя. Или нет? А может быть, ты так и хотела? Досадить ему, этому козлу? Что молчишь?

У меня гулко забилось сердце. Петр внимательно смотрел на меня:

– Ишь ты. Проняло, когда я вспомнил твоего…

– …козла, – подсказала я.

– Именно. Спасибо, что подсказала. На родных и меня тебе наплевать, – он снова повысил голос, – а как я его упомянул, так ты даже изменилась в лице. Вся аж встрепенулась, – зло ухмыльнулся Петр.

– Никакого письма я никому не писала – это раз. Он об этом не узнал бы – это два…

– Ошибаешься. Прости, дорогая, – ехидно проговорил Петр, – но я постарался бы обеспечить его соответствующей информацией со своим комментарием. Можешь не сомневаться.

Его взгляд пронизывал меня, и я поежилась. Сейчас мне необходимо было убедить его, что просто приняла снотворное, чтобы выспаться, и ничего более, но поскольку была уставшая, то ошиблась с дозой.

– Не буду. Ты не дал мне договорить. Так вот, я просто приняла снотворное, потому что была расстроена и не могла заснуть, и ошиблась дозой – это три. Логично?

– Ух ты. Как складно врешь. За версию может и сойти, но мне тра-ля-ля не надо. Штука в том, что и логичное умозаключение может быть ошибочным. Особенно в отношении такой сложносочиненной особы, как ты, дорогая. Ты представляешь, на кого сейчас похожа?

Я пожала плечами и опустила голову. Мне было все равно, на кого я похожа. Мне бы заснуть и не просыпаться. Но я не могла подвести друга, он так старался, чтобы я жила и мучилась. Он добрый. «Вот дура, – отругала я себя. – Не смей так думать и не заставляй мучиться других».

– И все же, – упрямилась я, – у меня все в порядке, просто захотелось хорошенько выспаться. И не нужно больше ничего придумывать и додумывать. Ясно? Это ты меня чуть не утопил.

– Я? Тебя? Так значит это я во всем виноват? Нахалка. – закричал Петр. – Я тебя поил.

– Это ты называешь – поил? Я чуть не утонула. Это надо же такое: не умереть от таблеток, но при этом умудриться утонуть в стакане воды? Спасибо, что спас меня. Тебе нужно вручить медаль за спасение утопающего.

Последние слова я проговорила смеясь под хохот Петра. Мы смеялись оба и с трудом остановились.

– Мне все ясно, – ухмыльнулся Петр. – Ты видела себя в зеркале? У тебя сейчас вид человека, измученного морской болезнью. Если бы я не увидел свет в окне, то была бы ты сейчас спящей красавицей. Как там у Пушкина: «Гроб качается хрустальный на цепях между столбов. Не видать ничьих следов вкруг того пустого места; в том гробу твоя невеста», и дальше королевич зарыдал… – и Петр захныкал, изображая плачущего королевича.

Надо же, самонадеянный нахал, он вообразил себя королевичем и еще издевается надо мой. А я такая жалкая и несчастная, и мне нужны нежность и сочувствие друга.

– С невестой непривлекательного вида – в кавычках – все понятно, но вот кто же у нас королевич? Хотелось бы, чтобы он был привлекательным. А так сказка у нас получается не очень привлекательной. Я бы сказала даже страшной, как наша невеста.

Я попыталась пошутить, но сделала только хуже.

– Ну конечно. Королевич у нас что надо, но это не твой… этот… как его…

– …козел, – снова подсказала я. – Пора уже запомнить.

– Правильно, козел. Молодец. Спасибо за подсказку.

У Петра потемнели глаза, став синими, как омут, и хотелось туда опуститься и забыться. Уставившись на меня, он зло проговорил:

– Он что, не понимал, в каком ты состоянии? Как можно было тебя оставить одну и уехать? Какого черта он смылся? У него что, глаз не было? Или вместо них у него только одни…

Последнее слово у него только чудом не слетело с губ. Он уже начал меня бесить. Я понимала, что это делается намеренно. Он сознательно делал мне больно, но зачем?

– Тебе обязательно об этом говорить? – с обидой, чуть не плача, проговорила я.

– Об этом? Это о чем? – Петр ехидно улыбался. – О том, что ты хотела упорхнуть из этого прекрасного мира? Умереть? Не просыпаться по утрам? Лениться и не работать? Бросить своего друга на произвол его судьбы? Не быть ему опорой и нянькой в этом ужасно прекрасном мире? Об этом я не должен говорить?

У меня внутри все клокотало. Никогда не слышала, чтобы Петр так злился. Я была поражена.

– Да перестань ты, наконец, повторять это, – я сжала кулаки. – Господи боже мой. Я просто приняла снотворное, чтобы выспаться, и все. Все-все. Ты понял?

Петр схватил меня за руку и больно дернул. Я не ожидала, что он так разозлится. Вскочив, он стал метаться по кухне, затем остановился напротив меня, сверля взглядом своих голубых глаз.

– Как он тебя бросил? Давай рассказывай, – на этот раз его голос прозвучал так неожиданно спокойно и сочувственно, что я даже опешила.

– Ну, – я пожала плечами. – Рассказывать, в общем-то, нечего. Так получилось, что утром, за завтраком, я ему сказала, что нам лучше расстаться. Вот и все.

– Как все? – Петр оторопел. – Ты ведь сказала, что он тебя бросил?

– Именно так я и сказала, и именно так он и сделал, – поймав его непонимающий взгляд, добавила: – Я сказала, а он не возражал, а даже поддержал меня. Вот, в общем-то, и все. А затем сел в такси и уехал в аэропорт, на прощание сказав, что мне позвонит.

Я развела руками:

– Вот так он меня и бросил.

Подробнее рассказать у меня тогда просто не было сил. Снова все это переживать? «О нет! Только не сегодня», – подумала я.

– Скорее это ты его бросила, – пробормотал Петр шутливым тоном.

Он явно был сбит с толку. А я не могла ему объяснить, что во мне все теперь не так, что моя любовь к Дэвиду из любви бескорыстной превратилась в любовь эгоистичную, которая не могла больше делить его с другой женщиной. Пусть даже это была его жена. Я переродилась, я стала другой, и Дэвид это понял раньше меня. Он вообще понимал меня лучше, чем я сама себя. Его интуиция зашкаливала. А я в такой роли уже была ему не нужна. Ему не нужны сложные отношения, поскольку его настоящая жизнь там, в его семье, а для меня наши отношения стали определять мою жизнь. Именно это явилось причиной разрыва наших отношений. Вот поэтому я и сказала ему то, что сказала, вот поэтому он меня и бросил, а я не стала его просить остаться. У нас все произошло быстро и очень жестко. Но тогда всего этого я не сказала Петру. «Не сейчас», – решила я. А для Петра в тот момент у меня была другая версия. Мне было необходимо, чтобы меня жалели и утешали, а он это делал отлично, как никто другой. И потом он сам на это нарвался, спасая меня от меня самой. Поэтому я и озвучила иную версию:

– Нет. Это не так. Он не должен был слушать меня. Я просто слабая женщина и бываю импульсивной, противоречивой, наконец. А он? Он не стал меня убеждать в обратном, не стал говорить, что хочет, чтобы мы были вместе и все такое… Мог бы соврать, но даже этого не стал делать, а сел в такси и… ушел. А ведь мы могли еще два полных дня быть вместе. Он прилетел из Штатов. Представляешь, лететь через океан, чтобы через сутки бросить меня! И что мне теперь с этим делать? Может, мне стоит этим гордиться? Столько внимания оказано моей нелепой персоне: личное присутствие, перед тем как бросить. Класс.

– Ты слабая? Ты – нелепая персона? – мой друг криво усмехнулся. – Ну нет. Я с ним не знаком и могу, конечно, ошибаться, но думаю, что он тебя так не воспринимает. Разговор, скорее всего, вы вели на равных, и воспринимал он тебя как сильную личность. И ты для него не просто персона для удовольствия, а что-то большее, иначе он не стал бы с тобой так долго встречаться. И это факт. В этом твоя сила и умопомрачительное притяжение. Когда тебя больше узнаешь, то начинаешь понимать, что увяз по макушку.

Петр на секунду задумался.

– Он просто не мог подумать, что ты можешь оказаться такой капризной и вздорной…

– Нужно было с тобой проконсультироваться. – перебила я его.

– Именно. Это только я знаю, какая ты можешь быть несносная и… – Петр остановился, чтобы подобрать подходящее слово, но так и не смог и бросил это занятие. – Для него ты сильная, умная, верная и… и потом, он ведь сказал тебе, что позвонит. Думаю, что он это сделает. При разрыве с женщиной, как утверждает Фред Бегбедер, пока три фразы не произнесены, все еще поправимо.

– Ты все врешь, но все равно спасибо. Поверь мне, я знаю, когда совершаю глупости. А это было то самое, и еще хуже.

Молчание.

– И какие три фразы придумал романтический эгоист? – найдя силы, спросила я.

Надо было выбираться из безвыходного состояния. Петр улыбнулся:

– «Я от тебя ухожу», «Между нами все кончено», «Я тебя разлюбил». Фредерик еще пишет, что, пока не сказаны эти три фразы, можно сколько угодно ссориться и посылать друг друга подальше, но когда они сказаны – пиши пропало. Эти слова производят эффект разорвавшейся бомбы.

– Нашел кого слушать. Нет, – я покачала головой. – Не подходит. Наш случай другой. Мы никогда не ссорились и не посылали друг друга подальше. И он не мог мне сказать, что разлюбил меня, потому что не говорил, что полюбил меня.

Я вздохнула:

– То, что хорошо для оголтелых романтических французов, не подойдет для упертого англичанина. Ты больше слушай этого фантазера Фредерика Бегбедера. Но в том, что «разлюбить труднее, чем бросить пить», я, пожалуй, с ним соглашусь, хотя пить я еще не бросала.

До меня вдруг дошло, на что обрек меня мой друг Петр. После этого дня будет другой. А потом еще один. И мне придется найти способ справляться со всеми этими днями и неделями, наполненными болью и тоской, потому что в глубине души я понимала, что уже никогда я не позволю себе довести себя до состояния последней точки.

10

Петр вдруг стал утешать меня. Мой друг вернулся ко мне. Теперь я могу ему позволить себя утешать и уговаривать. Но я знала, что ничего изменить уже нельзя. Я не владею ситуацией. Что-то изменить может только сам Дэвид, но тогда ему придется менять всю свою жизнь, а этого он делать не будет. Это было ясно как божий день. Мне оставалось только смириться с этим.

Кто и что я такое в его жизни, чтобы из-за меня… Это как же нужно любить женщину, чтобы разрушить успешно сложившуюся, комфортную жизнь и броситься в омут нового чувства, пусть даже нового, если оно вообще есть. А ведь Дэвид ни разу мне не сказал, что любит меня. Почему? Даже если это не так, но, занимаясь любовью с женщиной на протяжении трех лет, можно… нет, нужно было ей это, если не сказать, то хотя бы соврать, но он этого не сделал. Удивительно, почему я с этим мирилась? Или была настолько уверена в нем, потому что сама любила? Или он не давал мне повода в этом сомневаться? Почему об этом я раньше не задумывалась? Возможно, мне было достаточно того, что я любила сама и моя любовь не была отвергнута? А сейчас я хочу большего, но это стало невозможно, и мне плохо. Я словно вросла в Дэвида. Его легкие стали моими, и жила я, дыша ими. А теперь у меня их нет и я задыхаюсь. Чтобы жить, мне нужен Дэвид, или я должна срочно научиться жить без него.

Я должна забыть его, словно его нет, словно он умер. От этой мысли мое сердце на секунду остановилось и у меня перехватило дыхание. Господи, нет. Нет, нет и нет! Ну и пусть он меня бросил, ну и пусть он с другой – только пусть живет долго и счастливо. Лучше я буду тосковать по нему живому, чем по мертвому. Мой мозг явно нуждался в логике, без нее он не способен был нормально функционировать. Тогда мне казалось, что из любой ситуации, даже безвыходной, должен быть выход, только нужно хорошенько подумать. И только с годами я поняла, что есть преграда, когда ничего нельзя изменить, и эта преграда – смерть. Но это будет потом, а сейчас я сидела на кухне со своим другом и горько ревела:

– Он не позвонит.

– Ты не знаешь… – Петр посмотрел на меня с сочувствием.

– Я знаю, – отрезала я.

– Есть хочешь? – спросил Петр и нежно обнял меня. – Еду еще никто не отменял. И потом я не хочу нести ответственность за твою смерть от голода.

– Мило. Чуть не утопив меня, ты теперь испугался, что можешь уморить голодом?

 

– Возможно. Но это еще не факт. Может быть мною движет чувство сострадания к тебе, такой трепетной и уникальной. – усмехнулся Петр, переходя на наш обычный стиль разговора. И я почувствовала по-настоящему себя дома.

Я действительно хотела есть. В желудке было пусто и я, благодарно закивав, пошла переодеться. Уже в спальне услышала, как Петр открыл дверь холодильника, и наступила тишина. Потом послышался голос, очень похожий на голос Петра, который чертыхался. Дверь холодильника с шумом закрылась, и на пороге комнаты появился Петр. Мне не нужно даже было его видеть, чтобы понять, как он раздражен. «Сейчас он скажет, что у меня в холодильнике мышь повесилась», – подумала я.

– Ты знаешь, что у тебя там? – он кивнул в сторону кухни.

– Мышь повесилась. Да, я предполагала, – пропищала я виновато.

– Прости, что не предупредила. Но я бы съела и выпила чего-нибудь, – пробулькала я со слезами.

У меня явно начиналось обезвоживание организма. И тут было то самое время, чтобы задаться вопросом: какое количество слез может вылиться за три дня? Кто-нибудь когда-нибудь это считал? А стоило бы посчитать. Интересно, почему такие глупые и очень важные вопросы выдает мой мозг? Возможно, это его защитная реакция. А если нет? А если нет, то я просто схожу с ума. А если я схожу с ума, то это хорошо или плохо для меня? Думаю, для меня это не плохо, а вот для окружающих? Ответ: окружающим будет нехорошо.

– Ясно, – сердито буркнул Петр.

А мне ничего не оставалось, кроме как пожать плечами. Я стала стягивать с кровати мокрое постельное белье, одеяло и все бросать на пол. Матрас был мокрый, но не весь, а только его половина, на которой я лежала.

– Где у тебя утюг? – спросил Петр, наблюдая за моими действиями. – И неси фен. Он тоже может пригодиться.

– Зачем?

– Будем сушить твои слезы.

– Не нужно их сушить. Они и так высохнут. – я махнула рукой. – Посплю пока на диване. Так даже будет лучше.

– Нет. Диван занят. Одевайся. – пробурчал Петр и вышел из комнаты.

– Занят? Кем занят?

Пока я, все еще всхлипывая, умывалась в ванной, натягивала джинсы и футболку, Петр во всех комнатах выключил свет и ждал меня у входной двери. Когда я вышла, он молча протянул мне куртку, сказав, что ужинать мы будем у него. Я не возражала. И в этот момент зазвонил мой телефон. Мы переглянулись, но я замотала головой, отказываясь отвечать на звонок.

– Кристина, ответь на звонок, – сердито потребовал Петр.

Я взглянула на определитель: звонок был из редакции журнала. И пока мы препирались, соединение завершилось, а затем телефон снова зазвонил.

– Кристина, – приказал Петр. – Ты сейчас же ответишь на звонок и начнешь нормально жить, как все нормальные люди. Поняла?

Мне очень не хотелось начинать нормальную или ненормальную – одним словом, любую – жизнь, но, послушно кивнув, соглашаясь, что собираюсь быть нормальным человеком, я ответила на звонок. Звонила моя подруга из редакции, интересовалась, когда я возвращаюсь в Москву, и предлагала нам встретиться десятого числа.

– Я вернусь в Москву через два дня, – бодро ответила я и увидела как Петр закатил глаза.

– Да-да, я с удовольствием с тобой встречусь, но десятого не смогу. Нет-нет. Определенно, в этот день я очень буду занята, – тараторила я, отвернувшись от Петра.

Видеть, как он артистично закатывает глаза и в недоумении поднимает свои брови, было выше моих сил.

– Может быть, двенадцатого? Хорошо-хорошо, я позвоню тебе. Как только вернусь. Да-да. Я тебя тоже.

Я отсоединилась:

– Доволен?

– Вполне. Ну и врушка ты. Интересно, и где ты сейчас, если тебя нет в Москве?

Я пожала плечами:

– Известно где – там.

– Там – это где?

– Там – это не здесь.

– Понятно. И что за дела у тебя десятого? – он ехидно улыбался и продолжал свой допрос.

– У меня нет дел десятого, – отчеканивая каждое слово, я с негодованием уставилась на него. – Понял?

– Ну как не понять? Конечно, я понял, и даже в этом не сомневался. Тогда почему двенадцатого, а не десятого?

– Потому что двенадцатое наступит позднее десятого.

Петр с нескрываемым интересом и даже с восхищением посмотрел на меня и больше ничего не спросил, а только покачал головой. Или слов у него не нашлось, или ему действительно все стало ясно. Я склонна была думать, что он решит взять этот трюк себе на вооружение.

– Это так важно? – тихо, с издевкой спросила я. – Меня просто могло и не быть здесь. И вообще нигде. – я развела руками. – Так ведь? А сейчас у меня есть время прийти в себя и все обдумать.

Петр опустил голову и сжал губы, сдерживая смех:

– Живешь по принципу «зачем сегодня делать то, что можно сделать завтра»? Так ведь? – он нарочно ехидно повторил мое «так ведь?».

– Нет. Совсем не так. В данном случае будет уместным принцип «поспешишь – людей насмешишь». Вот так!

Петр вскинул брови, но не стал ничего говорить. Мы вышли из подъезда, где находилась моя квартира, и подошли к подъезду Петра.

– Спасибо тебе, что ты не говоришь мне, как я ужасно выгляжу, что вид у меня несчастной и беззащитной… – я попыталась перевести разговор на другую тему, и мне это удалось.

– Беззащитной? – Петр уже смеялся. – Ты себе льстишь, дорогуша. Вид у тебя и правда не комильфо, но назвать тебя даже сейчас беззащитной?.. О нет, дорогая. У тебя сейчас вид уставшей, голодной, самодостаточной и… и весьма нахальной девицы. И потом, я весь этот гребанный день, прости, только и твержу тебе, какая ты классная.

«Ну да, классная. После морской болезни», – подумала я, но не стала ему об этом напоминать. И потом, я – нахальная девица? Ну уж нет. Он явно наговаривал на меня. Но так, пожалуй, лучше, чем «размазня». Пусть я буду нахальной, если ему так нравится. «Именно таких слов мне сейчас и не хватает», – решила я. Я была очень благодарна своему другу за то, что он больше мне не напоминает о моем безрассудстве, а только смотрит на меня тревожным взглядом. Удивительно, как хорошо Петр меня знал. Я с трудом улыбалась ему, но не только губами, но и всем своим существом и понимала, что это заслуга только его, что я снова с ним.

физик Максим Горлач — о том, как не упустить возможности для развития

Четыре года назад научный сотрудник кафедры нанофотоники и метаматериалов Максим Горлач решил переехать из Минска в Петербург, чтобы поступить в аспирантуру Университета ИТМО и заниматься метаматериалами в составе научной группы Павла Белова. С тех пор он успел не только открыть для себя новую область исследований, но и поработать в США и Австралии, защитить кандидатскую диссертацию и вместе с коллегами выиграть грант Российского научного фонда. О том, какие преимущества дает занятие наукой, почему олимпиада может стать для школьника или студента реальным социальным лифтом и как не упустить возможности для развития еще в вузе, он рассказал в интервью ITMO.NEWS.

Когда вы впервые решили для себя, что будете заниматься наукой — физикой, а впоследствии нанофотоникой, метаматериалами?

Еще в школе мне очень повезло: у нас был замечательный учитель физики Александр Викторович Зезюля, который проводил у нас факультативы, готовил к олимпиадам. Александру Викторовичу всегда удавалось найти индивидуальный подход к ученикам, заинтересовать детей и интересно подать материал. Кроме того, он тогда был молодым специалистом, пришел к нам практически сразу после университета. Видно было, что он горел своим делом, относился к работе учителя очень ответственно. А это всегда ценится: школьников, да и студентов, подкупает этот энтузиазм. Думаю, у Александра Викторовича талант учителя. С ним мы общаемся и сейчас, и он, кстати, учил и моего младшего брата.

Мы с другом пришли на его факультатив в седьмом классе и с тех пор продолжали заниматься физикой, участвовали в олимпиадах, причем участие было достаточно успешным. Например, в университет в дальнейшем я поступил именно с помощью олимпиады. Благодаря этим занятиям уже к 11 классу я четко понимал, что хочу заниматься наукой, и знал, на какую специальность я буду поступать. А поскольку я вырос в Минске, у нас было два основных варианта, чтобы получить физическое образование: факультет радиофизики и физический факультет Белорусского государственного университета. БГУ — это крупнейший и наиболее престижный вуз страны, поэтому выбор был очевиден.

Почему после окончания физического факультета БГУ вы решили продолжать образование и карьеру в Петербурге, в Университете ИТМО?

Еще на четвертом курсе я начал думать: «Да, хорошо, скоро я получу неплохое фундаментальное образование, но вот вопрос: а где я смогу с этим образованием работать и какие вообще у меня есть варианты и перспективы?» Я понимал, что хочу заниматься наукой, но отдавал себе отчет в том, что необходимо подумать и о конкретной реализации своих планов. Было ясно, что существует не так много мест, где требуются теоретики.

На одном из семинаров кафедры теоретической физики, где нам рассказывали про разные новые и перспективные направления в науке, я впервые услышал про метаматериалы. Это было в начале 2013 года. И после этого я стал узнавать, есть ли хорошие группы, которые серьезно работают в этой области, и где я смог бы попробовать свои силы. Мне рассказали о группе Павла Белова в Университете ИТМО, которая очень активно тогда развивалась. Группа росла, и меня пригласили приехать на стажировку. Уже летом того года я опубликовал свою первую статью. Позже работал под руководством Павла Александровича, он стал моим научным руководителем, а в 2017 году защитил кандидатскую диссертацию.

Квантовый компьютер. Источник: geektimes.ru

Все это время мы активно занимались метаматериалами — искусственными композитными структурами с уникальными электромагнитными свойствами. Как уже широко известно, с помощью метаматериалов можно сделать различные «шапки-невидимки», метаматериалы имеют применение в МРТ — для улучшения соотношения «сигнал — шум» — и еще в ряде приложений.

У меня была конкретная задача: мы исследовали новые эффекты, возникающие в метаматериалах вследствие пространственной дисперсии. Эта особенность их электромагнитного отклика весьма редка или вовсе не встречается в природных средах.

Какими проектами, исследованиями вы занимаетесь сейчас?

Наука, безусловно, не стоит на месте. И хотя я продолжаю заниматься тематикой метаматериалов, сейчас мы в большей степени сфокусировались на так называемой топологической фотонике. Это новое направление, которое открывает возможность управлять распространением света в структуре таким образом, что, даже если в структуру помещается дефект, то есть структура каким-то образом локально портится, свет, тем не менее, просто огибает препятствие и не рассеивается на нем. Сейчас много говорят о возможностях создания оптических компьютеров, развитии квантовых вычислений. Как раз в контексте таких приложений топологическая фотоника выглядит весьма актуальной. Именно поэтому над этим направлением сегодня работают ведущие исследовательские группы мира.

В этом году нам удалось подготовить целую серию работ по топологической фотонике, и в будущем мы планируем развивать это направление.

Помимо научных исследований вы также занимаетесь преподаванием. Как удается совмещать эти две сферы, помогают и дополняют ли они друг друга?

В этом контексте я процитирую нобелевского лауреата Ричарда Фейнмана, который  активно преподавал и широко известен благодаря «Фейнмановским лекциям по физике». Он сказал следующее: «Я не представляю себе, как бы я жил без преподавания. Это потому, что у меня всегда должно быть что-то такое, что, когда у меня нет идей и я никуда не продвигаюсь, позволяет мне сказать: “В конце концов, я живу, в конце концов, я что-то делаю, я вношу хоть какой-то вклад”… В любом процессе мышления есть моменты, когда все идет хорошо и тебя посещают отличные идеи. Тогда преподавание отрывает от работы, и это очень мучительно. А потом наступают более продолжительные периоды, когда не так уж много приходит тебе в голову.

У тебя нет идей. И если ты ничего не делаешь, то совсем глупеешь!»

Поэтому если говорить о немедленной практической пользе от моей деятельности, то самый быстрый из практических результатов — это, конечно, преподавание.

Но в целом оно занимает не так много моего времени. Я читаю курс «Специальные разделы электродинамики» для магистров нашей кафедры. В среднем я провожу около одного-двух занятий в неделю, в остальное время занимаюсь научными исследованиями.

Серия журналов Nature

С какими сложностями в вашей профессии вам приходится сталкиваться?

На мой взгляд, в нашей профессии самое сложное — поддерживать себя в форме и быть в курсе происходящего в науке. Сейчас это очень непросто, потому что ежедневно выходит колоссальное количество публикаций. Например, такой журнал, как Physical Review B, в среднем публикует 12 статей в день. Восемь-девять из них точно относятся к области моих интересов, но читать такое количество материала каждый день вряд ли возможно.

А есть же еще ряд других солидных физических журналов: Physical Review Letters, Nature и другие. Охватить этот массив практически невозможно, поэтому приходится как-то фильтровать: по тематике и авторам, например.

Как отвлекаетесь от работы?

Мы с коллегами играем в волейбол, это мое хобби. Периодически мы ходим в спортивный зал университета, иногда арендуем залы. Раз в неделю у нас получается выбираться, иногда получается поиграть и два раза в неделю. Это помогает отвлечься, сбросить с себя мысли о работе, ведь нельзя же все время концентрироваться на одной задаче.

Безусловно, в нашей среде есть люди, которые очень много работают, существенно больше, чем восемь часов в день. Кроме того, практически все, кто активно работает, много ездят и совмещают научную работу с путешествиями. И то, и другое в какой-то степени является спецификой работы ученого.

Вы тоже много путешествуете по работе — были во Владивостоке, бывали далеко за пределами страны: в США, Австралии.

США и Австралия были самыми дальними зарубежными командировками. Там я делал совместные работы вместе с нашими иностранными коллегами. В Австралии я был в Технологическом университете Сиднея, мы вместе с моим коллегой Михаилом Лапиным подготовили работу по нелинейным метаматериалам, и с тех пор наше сотрудничество продолжается. А в Нью-Йорке я был в рамках нашего проекта РНФ у Александра Ханикаева, вместе с ним мы сделали работу по топологической фотонике, которая находится сейчас на рассмотрении. Поездка во Владивосток была недавним опытом, там проводилась конференция «Метанано», собравшая практически всех сотрудников кафедры и ученых из многих стран мира.

Каждая такая поездка — это целый спектр новых ощущений. Во Владивостоке меня больше всего поразило то, как всего за несколько лет удалось построить практически на пустом месте современный кампус Дальневосточного университета. В Австралии удивляет природа, животный мир. Ведь многие животные Австралии не встречаются больше нигде в мире.

В Штатах производят впечатление небоскребы Нью-Йорка, особенно если подняться на верхние этажи и посмотреть оттуда на город.

Конференция «МЕТАНАНО» во Владивостоке

Следующая поездка по работе будет тоже в Нью-Йорк, и достаточно скоро. Там я продолжу развивать тематику, связанную с топологической фотоникой. Кроме того, группа, которая активно занимается этой областью, есть в Японии. Не исключено, что удастся побывать и там.

Какие главные возможности, перспективы дает вам ваша профессия?

Во-первых, занятие наукой дает мне возможность развиваться. Специфика научной работы как раз в том, человек не может овладеть какой-то суммой знаний и остановиться на этом. Чтобы быть ученым, нужно постоянно изучать что-то новое, ставить перед собой вопросы и стараться на них ответить. Это творческая работа, что очень важно для меня. Во-вторых, профессия дает возможность находиться в окружении талантливых, интеллигентных людей, каждый из которых — полноценная личность, интересный собеседник, хороший товарищ. Это достаточно ценно. Безусловно, это и возможность путешествовать, видеть мир, общаться с иностранными коллегами на одном языке, ведь язык науки — он везде один.

Как вы планируете развивать собственные исследования дальше? И какие вы лично для себя видите перспективы заниматься наукой именно в России?

Что касается меня, для себя я вижу много возможностей для развития здесь и о переезде не думаю. В России есть целый набор возможностей, их доступность и осуществимость зависят от активности исследователя и его умения преодолевать разные сложности, в том числе бюрократические. В стране имеется система грантов различных типов, и в принципе любой молодой исследователь может на них подаваться. Шансы выиграть существенно повышаются, если вы работаете в составе большой научной группы с мировым именем.

Она из возможностей, которую уже мы использовали, — выиграли грант Российского научного фонда на проведение исследований по топологической фотонике. В рамках этого проекта как раз и развивается наша работа с Александром Ханикаевым, ассистентом-профессором в Городском университете Нью-Йорка.

Александр Ханикаев

Стартовавшая накануне олимпиада «Я — профессионал» дает возможность победителям поступить в лучшие вузы страны в магистратуру или аспирантуру с наивысшими баллами и дать о себе знать крупным работодателям. В свое время победа в олимпиаде стала для вас реальным шансом поступить туда, куда вы и хотели. На ваш взгляд, как будущему специалисту, который планирует развиваться в научной сфере, заявить о себе еще во время обучения в бакалавриате/магистратуре? Какие возможности для развития стоит не упускать еще на этапе обучения в вузе?

Во-первых, я бы посоветовал поразмыслить, что вы хотите делать в жизни дальше, после окончания вуза. Стоит хотя бы поставить перед собой этот вопрос и попытаться на него ответить. Худший сценарий, если человек просто плывет по течению: приходит момент окончания университета, а он только начинает задумываться о будущем.

Второй момент: если человек уже принял для себя определенное решение, тогда ему нужно подумать, какие возможности он может использовать: как попасть на стажировку, в какой лаборатории или компании стоит попробовать свои силы. Ведь в этом случае еще на этапе обучения он сможет приобрести начальный опыт и понять, что нужно работодателю, который, как правило, ожидает получить решение конкретной проблемы здесь и сейчас. Олимпиады, гранты, стипендии и стажировки за рубежом действительно могут выступать хорошими социальными лифтами. На мой взгляд, не стоит пренебрегать этими возможностями уже на этапе обучения и выбирать те из них, которые наиболее близки вашим интересам.

К началу

Почему так трудно плыть по течению

«Единственная постоянная перемена» — Гераклит

Гераклит сказал «единственная постоянная перемена» и я согласен. Так почему же так трудно плыть по течению? Почему мы все не можем быть гибкими и расслабленными? Как «те» люди, которые умеют плыть по течению, как они это делают?

Помогите! Я скучаю по рутине

Начнем с основ. Противоположностью плыть по течению является рутина, верно?! Прошла только половина семестра, и школьные каникулы вызывают у меня массу эмоций.

• Мне нравится, что я больше вижу своих старших и средних дочерей; Хотя мне не нравится постоянная потребность во внимании.
• Перерыв в работе приветствуется, но я корю себя за то, что не был более организованным.
• Я чувствую вину за то, что не делаю с ними больше
• Я устал и подавлен всем, что мы делаем
• Я скучаю по своим друзьям и возможности поговорить/посмеяться/плакать с реальными людьми

Это не только я либо они скучают по своим друзьям, они дерутся, они едят — все. в. еда. Мы все скучаем по рутине школьного семестра. Сначала я подумал про себя, что могу сделать праздничную рутину по сравнению с рутиной во время семестра, но, похоже, этого не происходит. Я узнал, что и мои дети, и я хорошо справляемся с рутиной, так что же делать?

Все дело в безопасности

Распорядок дня позволяет нам чувствовать себя в безопасности, мы знаем, что и когда произойдет. Когда случается что-то неожиданное, нам это не нравится, потому что, ну, знаете, меняемся. Знаете что, это еще и о контроле. Я самопровозглашенный помешанный на контроле. Я хочу иметь возможность контролировать вещи и людей вокруг меня. Не нарциссическим способом, а так: «Я не чувствую себя в безопасности, если не знаю, что произойдет дальше».

Но сочетание взросления, материнства и обучения на тренера научило меня тому, что как бы ты ни старался все контролировать, всегда есть что-то, что ты не можешь спланировать — и, если ты позволяешь этому быть , эта вещь, это неожиданное событие может вызвать гнев, разочарование и негодование. Решение — плыть по течению.

«Улыбайся, дыши и иди медленно». – Thich Nhat Hanh

Что происходит с потоком?

Плыть по течению — значит признать, что всякое случается. Что есть вещи, которые вы не можете контролировать (на самом деле, почти все), и что злиться на них — обычно пустая трата времени. Это значит понимать, что у жизни могут быть другие планы на тебя и это нормально, на самом деле чаще всего лучше, чем раньше.

Пример, с которым я регулярно сталкиваюсь, — увольнение сотрудников. Теперь увольнение может стать большим шоком, а реальность — большими эмоциональными американскими горками. Однако люди, которые извлекают из этого наибольшую пользу, это те люди, которые принимают это и видят в этом возможность. Мой друг использовал его, чтобы провести все лето с детьми. Кто-то еще, кого я знал, использовал деньги, чтобы основать новый бизнес. Я использовал свой опыт увольнения, чтобы сменить работу.

Как плыть по течению

Примите тот факт, что вы не можете все контролировать.

Мы все думаем, что все у нас под контролем. Может быть, мы планируем красивое и успокаивающее начало дня. Возможно, мы встаем в пять утра и спускаемся вниз, чтобы заняться утренней йогой и медитацией. Проходим две минуты, и тут крик «мама» прерывает ваши мысли. Да, мы можем влиять на вещи и можем планировать наилучший результат, но в конечном итоге наша сфера влияния по-прежнему сводится только к нашему поведению и действиям. Мы должны признать, что вещи, которые мы не можем контролировать, разрушат нашу жизнь, и если мы не сможем принять это, мы будем постоянно разочарованы. При этом признайте, что у нас нет никакого контроля над другими людьми!

Развивайте свою осознанность

Более половины успеха заключается в том, чтобы заметить свои эмоции и назвать их. Ты сердишься? расстроенный? расстроенный? перегруженный? перевозбужденный? Наблюдая за тем, как мы ведем себя, когда сталкиваемся с нарушениями (и другими изменениями), мы можем найти стратегии выживания, исцелить прошлые травмы и стать более самосознательными. Это осознание поможет с принятием изменений.

Получить перспективу

Когда мы находимся в гуще наших мыслей и эмоций, трудно найти перспективу. Если можете, сделайте глубокий вдох и отступите от ситуации. Заземлите себя, сосредоточившись на том, что происходит прямо сейчас в вашем теле и вокруг вас. Спросите себя, будет ли это иметь значение через 12 месяцев? Если нет, то зачем об этом беспокоиться? Если это будет иметь значение, что вы собираетесь делать дальше? Стоит задуматься, сталкивались ли вы с подобным раньше — что вы делали? Что помогло? Что, если что, вы сделаете по-другому на этот раз?

Будьте добры к себе

Это не произойдет за одну ночь. Поверьте, я пытался. Это потребует практики, и это будет делать маленькие шаги. Когда вы научитесь плыть по течению, все равно будут моменты разочарования, но с каждым разом вы обретете больше осознанности, больше устойчивости, больше принятия. Со временем станет легче, обещаю. Сосредоточьтесь на самой малой вещи, которую вы можете сделать сегодня, чтобы двигаться вперед — это может быть сосредоточение на вашем дыхании. Найдите стратегию выживания, которая работает для вас, и используйте ее, чтобы учиться и двигаться дальше. Все дело в прогрессе, а не в совершенстве. Вот что я делаю:

• • • • Смейтесь — постарайтесь найти во всем этом немного юмора. Вы часто можете услышать, как я использую фразу «Я смеюсь или я буду плакать». Это не значит, что я не плачу или не буду плакать, но обычно это приходит ко мне после, как облегчение. В данный момент мне нужно пройти через это, и черный юмор работает на меня.
      • Журнал — Я записываю все, что чувствую, без ограничений. Когда я выбрасываю это из головы, у меня появляется возможность подумать и задаться вопросом, правда ли это.
      • Поговорить с кем-нибудь — всегда хорошая стратегия. Нужен ли вам кто-то, чтобы просто слушать или работать вместе, чтобы найти решение.
      • Осознанность — будь то выход на улицу, пить что-то горячее/холодное, занятия йогой или медитацией, я позволяю пространству быть осознанным и сознательным.
      • Благодарность. Может быть трудно быть благодарным за тяжелые уроки, но когда мы это делаем, мы открываем мир, о существовании которого не знали.

Прими жизнь со всем, что она дает

У нас есть только одна жизнь, и мы можем выбирать, как ее прожить. Нашей идеи о совершенстве не существует, но то, что существует, совершенно; даже если мы этого не видим. Вокруг нас можно увидеть красоту, даже в хаосе, если мы захотим ее увидеть. Так что примите перемены, плывите по течению, делайте все возможное. Жизнь может быть грязной, она может быть непредсказуемой, она может принести нам проблемы, которые мы бы не выбрали. Выбирайте свои реакции с умом, это единственное, что действительно находится в вашей власти.

10 простых причин просто плыть по течению

• Фейсбук
• Твиттер

Не всегда легко плыть по течению, но иногда необходимо жить лучшими версиями своей жизни. Всегда будут вещи, которые вы не можете контролировать, и чем больше вы пытаетесь это сделать, тем больше вы разочаровываетесь.

Когда вы плывете по течению, вам легче оставаться в настоящем моменте и ценить все вокруг.

Плывя по течению, вы сможете двигаться в том направлении, в котором идете, и попутно узнаете несколько вещей. В этой статье мы поговорим о 10 простых причинах просто плыть по течению.

Что значит плыть по течению

Когда вы плывете по течению, вы позволяете себе ощущать вещи такими, какие они есть.

У всех нас есть тенденция контролировать каждый аспект нашей жизни по своему усмотрению, но мы не всегда можем поступать по-своему. Жизнь всегда будет полна неожиданных поворотов, и этот факт невозможно обойти стороной.

Плывя по течению, вы избавляетесь от необходимости контролировать и больше присутствуете в своей жизни. Что бы ни случилось, произойдет, и вы просто позволяете себе принять это.

Поскольку вы больше не можете контролировать проблему, плыть по течению означает признать, что все так и есть.

10 простых причин, чтобы просто плыть по течению

1. Вы стали спокойнее

Чем больше вы пытаетесь контролировать определенные аспекты своей жизни, тем больше вы будете разочарованы, и это повлияет на вашу жизнь полностью. Чем больше вы плывете по течению, тем спокойнее и счастливее вы становитесь.

Когда вы пытаетесь добиться своего, вы будете больше нервничать, вместо того чтобы позволить вещам быть такими, какие они есть.

2. Вы больше цените настоящее

Поскольку вы позволяете вещам быть такими, какие они есть, вы лучше цените вещи и людей вокруг вас.

Это означает, что вы не зацикливаетесь на прошлом опыте и не зацикливаетесь на том, что произойдет в будущем.

3. Вы проживаете свою жизнь лучше

Плыть по течению мира означает, что вы можете ощущать вещи и воспоминания такими, какие они есть. Жизнь удивит вас многими вещами, и это один из определяющих факторов того, чем в первую очередь является жизнь.

Чем больше вы пытаетесь контролировать свою жизнь, тем меньше вы на самом деле живете своей жизнью.

4. Никогда не знаешь, чего ожидать

Жизнь была бы другой, если бы мы знали, чего ожидать в каждой детали нашей жизни. Как бы банально это ни звучало, красота жизни кроется в ее загадочной природе, и вы не почувствуете этого, если будете планировать каждый аспект своей жизни.

Скорее, плыть по течению позволяет вам ощущать вещи такими, какие они есть, не ожидая того, что вот-вот произойдет. Это может быть как хорошо, так и плохо, но вы никогда не узнаете, если это не случится с вами.

5. Вы доверяете своей интуиции

Плыть по течению — это способ доверять своей интуиции и прислушиваться к своему чутью. Причина, по которой это так сложно сделать по сравнению с планированием остальной части жизни, заключается в том, что для этого требуется интуиция.

Внутреннее чутье очень важно, когда вы следуете за потоком, потому что вы никогда не знаете, какой путь правильный — вам просто нужно доверять своей интуиции.

6. Вы испытываете больше вещей

Когда вы плывете по течению, вы позволяете себе испытать больше вещей, чем планировать всю свою жизнь наперед.

Чем больше у вас опыта, тем больше воспоминаний у вас есть, чтобы поделиться ими и вспомнить. Будь то хороший или плохой опыт, вы полностью принимаете его.

7. Вы более устойчивы

Когда вы плывете по течению, вы учитесь быть устойчивым и признавать, что не все будет идти в вашу пользу. На самом деле, вы научились приспосабливаться даже к самым трудным ситуациям, которые возникают, и обладаете умственными способностями, чтобы пройти через них.

Вы знаете, что это просто ситуации, которые рано или поздно пройдут, и они не длятся долго — вам просто нужно пройти через трудную часть.

8. Вы стали лучше понимать

Плыть по течению означает, что вы видите то, чего не видят другие. Вы более понимающие и открыты для разных точек зрения, и вы знаете, что часто в истории есть две стороны.

Вы понимаете, что в жизни может случиться все что угодно, и вы открыты множеству возможностей.

9. Вы лучше умеете отпускать

Одна из вещей, которой вы учитесь, плывя по течению, — это принимать то, что есть, и когда вещи больше не работают на вас.

Это означает, что вы в большей степени способны уходить от вещей и людей, которые больше не соответствуют вашей жизни.

10. У вас более реалистичные ожидания

Одной из опасностей планирования всей жизни наперед является ожидание, что все пойдет именно так, как вы хотите.

Однако в жизни так не бывает, и плыть по течению позволяет скорректировать свои ожидания, сделав их более реалистичными.