Читать книгу «Гарики предпоследние» онлайн полностью📖 — Игоря Губермана — MyBook.

Друзьям, которые уже ушли

Я глупо жил и опрометчиво,

был раб любого побуждения,

зато порой с утра до вечера

изнемогал от наслаждения.

В оформлении книги использованы наскальные рисунки древних евреев

Я с русской речью так повязан,

любя её ручьи и реки,

что я по трём порою фразам

судить могу о человеке.

1

На нас огромное влияние

(и на победы, и на бедствия)

оказывает возлияние,

включая все его последствия.

2

В деньгах есть тоже благодать,

зависит жизнь от них,

и чем их тупо проедать —

я пропиваю их.

3

Багрово, лилово и красно,

и даже порой фиолетово

алеют носы не напрасно,

а лишь от того и от этого.

4

Свой век я прогулял на карнавале,

где много было женщин и мужчин,

потери мне веселья придавали,

находки добавляли мне морщин.

5

Ценя покой в душе и нервах,

я пребываю в людях средних,

и, хоть последний между первых,

зато я первый из последних.

6

Попался я, как рыбка на крючок,

мне страсть моя, как бабочке – сачок,

а кролику – охотничий зрачок,

но сладок наживлённый червячок,

и счастлив загулявший старичок.

7

Ушёл наплыв похмельной грусти,

оставил душу змей зелёный:

меня родители в капусте

нашли, мне кажется, в солёной.

8

Вот чудо века: после пьянки

среди таких же дураков

лететь в большой консервной банке

над белой пеной облаков.

9

Блаженство витает шальное,

стихают надрыв и надлом,

когда закипает хмельное

вампиршество душ за столом.

10

Глаза не прикрыл я рукой,

а занял закуской на блюде,

и жизнь принимаю такой,

какой её нет и не будет.

11

Я пленник любых искушений,

все планы успехов – просрочены,

я шёл по дороге свершений,

но лёг отдохнуть у обочины.

12

От выпивки душа нежней и пористей,

и видно сквозь ледок житейской стужи,

что корни наших радостей и горестей

ветвятся изнутри, а не снаружи.

13

Чёрной зависти жар – горячее огня,

и душа моя стонет больная,

если знаю, что где-то сейчас без меня

затевается песня хмельная.

14

К искушениям холодно стоек,

воздержанье не числя бедой,

между ежевечерних попоек

обхожусь я водой и едой.

15

Бутылка без повода круче всего

калечит и губит мужчину,

дурак может пить ни с того ни с сего,

а умный – находит причину.

16

Внезапно понял я сегодня,

каким высоким занят делом

желудок наш – лихая сводня

души с умом и мысли с телом.

17

Мы не глупы, не злы, не спесивы,

любим женщин, азарт и вино

и всегда будем так же красивы,

как мы были когда-то давно.

18

Закончив шумную попойку,

игру идей и мыслей пир,

зови к себе подругу в койку

и смело плюй на Божий мир.

19

Отнюдь я, выпив, не пою,

а учиняю праздник духа,

плетя мелодию свою

душой без голоса и слуха.

20

Не было у выпивки причин,

в песне пьяной не было резона,

каждый ощутимо получил

порцию душевного озона.

21

Снова пьянка тянется шальная,

в мире всюду – ясная погода,

радость в каждом госте мне двойная —

от его прихода и ухода.

22

С радостью по жизни я гуляю

в мире, лютой злобой повреждённом,

жажду выпить – водкой утоляю,

жажду просто – пивом охлаждённым.

23

Смотрю, садясь попить-поесть,

на пятки дней мелькающих,

у пьянства тоже много есть

последствий вытекающих.

24

Не зря на склоне лет

я пить люблю и есть:

на свете счастья нет,

но вместе с тем и есть.

25

А если где-то ждёт попойка,

и штоф морозится большой,

то я лечу, как птица-тройка,

хотя еврейская душой.

26

Пускай расходятся в улёт

последние гроши:

Бог дал нам душу – Он пошлёт

и на пропой души.

27

Меж нас гуляет бес похмелья,

вступая с душами в игру:

он после пьяного веселья

их тянет выпить поутру.

28

Люблю я проследить, как возлияние,

просачиваясь в мироощущение,

оказывает веское влияние

на духа и ума раскрепощение.

29

Живу я славно и безбедно,

поскольку мыслю государственно:

народу в целом – пьянство вредно,

а каждой личности – лекарственно.

30

Пока ещё в душе чадит огарок

печалей, интереса, наслаждения,

я жизнь воспринимаю как подарок,

мне посланный от Бога в день рождения.

31

Сокрыта в разных фазах опьянения

таинственная сила врачевания,

играющая ноты упоения,

текущие до самобичевания.

32

Ценю я в игре винопития —

помимо иных услаждений —

возможность подёргать мыслителя

за яйца его убеждений.

33

Забавный знаю феномен:

от генерала до портного

у нас химический обмен

устроен так, что ждёт спиртного.

34

Курить, конечно, бросить надо бы,

загвоздка – в бедах совокупных,

а корни этой мелкой пагубы

растут во мне из дурей крупных.

35

В цепи причин и соответствий,

несущих беды, хворь и срам,

я не нашёл дурных последствий

от пития по вечерам.

36

Когда бы век я начал заново,

то к людям был бы я внимательней,

а гул и чад гулянья пьяного —

любил сильнее и сознательней.

37

Я злоупотребляю возлиянием,

здоровье подрывая наслаждением,

под личным растлевающим влиянием

и с жалостливым самоосуждением.

38

После пьянства лихие творятся дела

в ошалело бессонных ночах:

мрак женился на тьме, згу она родила,

мы сидим вчетвером при свечах.

39

Мне грустно думать в час ночной,

что подлежу я избавлению

и чашу горечи земной

закончу пить я, к сожалению.

40

Экклезиаст ещё заметил:

соблазну как ни прекословь,

но где подует шалый ветер,

туда он дуть вернётся вновь.

41

Хоть пили мы, как пить не стоит, —

за это вряд ли ждёт нас кара,

в нас только будущий историк

учует запах перегара.

42

Ко мне по ходу выпивания —

о чём бы рядом ни кричали —

приходит радость понимания,

что дух наш соткан из печали.

43

Верный путь, на самом деле,

различим по двум местам:

то во храме, то в борделе

вьётся он то здесь, то там.

44

Виднее в нас после бутылки,

как истрепались в жизни бывшей;

мы не обломки, мы обмылки

эпохи, нас употребившей.

45

Наш путь извилист и неровен,

а жребий тёмен и превратен,

и только жирный чад жаровен

везде всегда надёжно внятен.

46

В года весны мы все грешили,

но интересен ход явления:

те, кто продолжил, – дольше жили,

Бог ожидал их исправления.

47

Каким ни вырос любомудром

и даже просто будь мудрец,

а всё равно охота утром

к похмельной рюмке огурец.

48

Смотрю без тени раздражения

на огнедышащий вулкан

и сразу после извержения

готов налить ему стакан.

49

Живя весьма благообразно

при нашем опыте и стаже,

мы не бежим на зов соблазна,

а просто надо нам туда же.

50

Ленив, лукав и невынослив,

я предан выпивке и блуду,

перенося дела на после

того, как я о них забуду.

51

Душа, мягчея от вина,

вступает с миром в компромисс,

и благ любой, сидящий на,

идущий по и пьющий из.

52

Хвала Творцу, что время длится,

что мы благих не ждём вестей,

и хорошеют наши лица

от зова низменных страстей.

53

В виду кладбищенского склепа,

где замер времени поток,

вдруг понимаешь, как нелепо

не выпить лишнего глоток.

54

В основном из житейского опыта

мной усвоено важное то,

что пока ещё столько не допито,

глупо брать в гардеробе пальто.

55

Я думал всегда, что соблазны,

которые всем нам являются,

хоть как-то годам сообразны,

но бесы, увы, не меняются.

56

Загадочная русская душа

вселяется в отзывчивое тело:

душа как только выпить захотела,

так тело тащит выпивку спеша.

57

От вида ландшафта, пейзажа

(и речки чтоб вилась тесьма)

хочу сразу выпить, и даже

не просто хочу, а весьма.

58

Угас дурак, тачая жалобы

на мир жестокий и тупой,

а для здоровья не мешало бы

менять занудство на запой.

59

Моя душа передо мной

была душою ясновидца —

я мигом чувствую спиной,

что сзади выпивка струится.

60

Спешу с утра опохмелиться я,

чтоб горем не была беда,

если начнётся репетиция

премьеры Страшного суда.

61

У Бога я ни льготы, ни поблажки

ни разу не просил, терпя убытки,

за это у меня всегда во фляжке

божественные булькают напитки.

62

Ко мне явилось откровение

о смысле жизни и нирване,

но было выпить настроение,

и я забыл его по пьяни.

63

Ещё я на радость имею талоны,

но пристально если взглянуть —

питейной бутыли покатые склоны

рисуют мой жизненный путь.

64

А в чём действительно я грешен,

и это мне припомнит Бог —

я в этой жизни баб утешил

намного менее, чем мог.

65

Пока не позвала в себя кровать,

которая навеки нас уложит,

на кладбище должны мы выпивать

за тех, кто выпивать уже не может.

66

Не с горечью влачу я жизнь мою,

а круто благоденствую, доколе

всё видимое ясно сознаю

и черпаю блаженство в алкоголе.

67

Первую без чоканья нередко

пьём теперь, собравшись за столом:

некто близкий выдернут, как репка,

и исчез у жизни за углом.

68

Плывя со всеми к райским кущам,

я только с теми теплю связь,

кто видит вечное в текущем

и плавно пьёт, не торопясь.

69

Растает в шуме похорон

последних слов пустая лесть,

и тихо мне шепнёт Харон:

– А фляжка где? Стаканы есть.

70

Забавы Божьего глумления —

не боль и тяжесть испытаний,

а жуткий вид осуществления

иллюзий наших и мечтаний.

71

Крайне просто природа сама

разбирается в нашей типичности:

чем у личности больше ума,

тем печальней судьба этой личности.

72

Прекрасен мир, судьба права,

полна блаженства жизнь земная,

и всё на свете трын-трава,

когда проходит боль зубная.

73

Наш ум и дух имеют свойство

цвести, как майская природа,

пока жирок самодовольства

их не лишает кислорода.

74

Стихий – четыре: воду, воздух,

огонь и землю чтили греки,

но оказалась самой грозной

стихия крови в человеке.

75

Пускай оспорят как угодно

и пригвоздят учёной фразой,

но я уверен: зло – бесплодно,

а размножается – заразой.

76

Мне совсем в истории не странны

орды разрушителей лихих:

варвары захватывают страны,

скапливаясь тихо внутри них.

77

Я не люблю любую власть,

мы с каждой не в ладу,

но я, покуда есть что класть,

на каждую кладу.

78

Навряд ли может быть улучшен

сей мир за даже долгий срок,

а я в борьбе плохого с худшим

уже, по счастью, не игрок.

79

Бездарность отнюдь не болото,

в ней тайная есть устремлённость,

она выбирает кого-то

и мстит за свою обделённость.

80

Светится душевное величие

в миг, когда гримасой и смешком

личность проявляет безразличие

к выгоде с заведомым душком.

81

Когда б не запахи и краски,

когда б не звук виолончели,

когда б не бабушкины сказки —

давно бы мы осволочели.

82

В зыбком облаке марева мутного

суетливо катящихся дней

то, что вечно, слабее минутного,

и его различить тяжелей.

83

Так жаждем веры мы, что благо

любая искра в поле мглистом,

и тяжела душе отвага

оставить разум атеистом.

84

Готовность жить умом чужим

и поступать по чьей-то воле —

одна из дьявольских пружин

в устройствах гибели и боли.

85

Мы так то ранимы, то ломки,

что горестно думаю я:

душа не чужая – потёмки,

потёмки – родная своя.

86

До мудрых мыслей домолчаться,

чтоб восхитилась мной эпоха,

всегда мешают домочадцы

или зашедший выпивоха.

87

В воздухе клубится, словно в чаше,

дух былых эпох, и поневоле

впитывают с детства души наши

это излучающее поле.

88

Все трое – Бог, эпоха, случай —

играют в карты – не иначе,

и то висят над нами тучей,

то сыпят блёстками удачи.

89

У нас полно разумных доводов,

из фактов яркий винегрет,

и много чисто личных поводов,

чтобы в любой поверить бред.

90

Опиум вдыхает наркоман,

водкой душу пьяница полощет,

я приемлю с радостью обман,

если от него светлей и проще.

91

В нашем человеческом семействе,

в нашей беспорядочной игре

гений проявляется в злодействе

ярче и полнее, чем в добре.

92

Тяжко жить нам как раз потому,

что возводим глаза к небесам,

а помочь может Бог лишь тому,

кто способен помочь себе сам.

93

Когда повсюду страх витает

и нрав у времени жесток,

со слабых душ легко слетает

культуры фиговый листок.

94

Вряд ли в нашем разуме на дне —

мыслей прихотливые изыски,

там, боюсь я, плавают в вине

книжные окурки и огрызки.

95

Рассекая житейское море,

тратить силы не стоит напрасно;

если вовсе не думать, то вскоре

всё на свете становится ясно.

96

Быть может, потому душевно чист

и линию судьбы своей нашёл,

что я высокой пробы эгоист —

мне плохо, где вокруг не хорошо.

97

Не зря про это спорят бесконечно:

послушная небесному напутствию,

душа – это витающее нечто,

заметное нам только по отсутствию.

98

Любое сокрушительное иго

кончается, позора не минуя,

подпоркой, где возносится квадрига,

ничейную победу знаменуя.

99

Не только из дерева, камня, гвоздей

тюремные сложены своды —

сперва их возводят из чистых идей

о сути и смысле свободы.

100

Те, кто обивает нам пороги,

те, кто зря стучится в наши двери, —

выяснится позже, что пророки,

первые по вере в новой эре.

101

Всегда в июле неспроста

меня мыслишка эта точит:

вот летний день длиннее стал,

вот жизнь моя на год короче.

102

Забавная подробность мне видна,

которую отметил бы я плюсом:

в делах земных и Бог и сатана

отменным обладают оба вкусом.

103

Куда чуть зорче ни взгляни —

везде следы вселенской порчи;

чем мысли глубже, тем они

темнее, тягостней и горче.

104

Много ещё чёрного на свете

выползет чумой из-под обломков:

прах и пепел нашего столетия

радиоактивны для потомков.

105

Я разумом не слишком одарён,

однако же теперь, на склоне дней,

я опытом житейским умудрён.

Отнюдь не став от этого умней.

106

Умом нисколько не убогие,

но молят Бога люди многие,

трепя губами Божье имя,

как сосунки – коровье вымя.

107

Прости мне, Боже, мой цинизм,

но я закон постиг природный:

каков народный организм,

таков, увы, и дух народный.

108

В морали, это знает каждый,

нужна лишь первая оплошка;

нельзя терять невинность дважды

или беременеть немножко.

109

В любом из нас витает Божий дух

и бродит личный бес на мягких лапах,

поэтому у сказанного вслух

бывает соответствующий запах.

110

Часто сам себе необъясним,

носит человек в себе, бедняга,

подло поступающее с ним

некое глухое альтер-Яго.

111

Подлинного счастья в мире мало,

с этим у Творца ограничения,

а кого судьба нещадно мяла —

счастливы уже от облегчения.

112

Мир иллюзий нам отечество —

всё, что кажется и мнится;

трезвый взгляд на человечество —

это почва, чтобы спиться.

113

А кроме житейских утех, —

негромко напомнит мне Бог, —

ещё ты в ответе за тех,

кому хоть однажды помог.

114

В одном лишь уравнять Господь решил

и гения, и тёмного ублюдка:

в любом из нас гуляние души

зависит от исправности желудка.

115

Увы, но играм интеллекта

извечно всюду не везло:

всегда являлся некий некто,

чтоб их использовать во зло.

116

Пока живём и живы – мы играем;

до смертной неминуемой поры

то адом озарённые, то раем,

мы мечемся в чистилище игры.

117

В коктейле гнева, страха, злобы —

а пьётся он при всяком бедствии —

живут незримые микробы,

весьма отравные впоследствии.

118

Только с возрастом грустно и остро

часто чувствует честный простак,

что не просто всё в мире непросто,

но и сцеплено как-то не так.

119

Реки крови мы пролили на планете,

восторгаясь, озаряясь и балдея;

ничего не знаю гибельней на свете,

чем высокая и светлая идея.

120

В наших каменных тесных скворешниках,

где беседуют бляди о сводниках,

Божий дух объявляется в грешниках

несравненно сильней, чем в угодниках.

121

Я не трачусь ревностно и потно,

я живу неспешно и беспечно,

помня, что ещё вольюсь бесплотно

в нечто, существующее вечно.

122

От первой до последней нашей ноты

мы живы без иллюзий и прикрас

лишь годы, когда любим мы кого-то,

и время, когда кто-то любит нас.

123

У зла такая есть ползучесть

и столько в мыслях разных но,

что ненароком и соскучась,

легко добро творит оно.

124

Есть мера у накала и размаха

способностей – невнятная, но мера,

и если есть у духа область паха,

то грустен дух от холодности хера.

125

С чего, подумай сам и рассуди,

душа твоя печалью запорошена?

Ведь самое плохое – позади.

Но там же всё и самое хорошее.

126

Много блага в целебной способности

забывать, от чего мы устали,

жалко душу, в которой подробности

до малейшей сохранны детали.

127

В истории нельзя не удивиться,

как дивны все начала и истоки,

идеи хороши, пока девицы,

потом они бездушны и жестоки.

128

Падшие ангелы, овцы заблудшие,

все, кому с детства ни в чём не везло, —

это заведомо самые худшие

из разносящих повсюдное зло.

129

Зря в кишении мы бесконечном

дребезжим, как пустая канистра;

вечно занятый – занят не вечным,

ибо вечное – праздная искра.

130

Дыхание растлительного яда

имеет часто дьявольский размах:

бывают мертвецы, которых надо

убить ещё в отравленных умах.

131

Формулы, при нас ещё готовые,

мир уже не примет на ура,

только народятся скоро новые

демоны всеобщего добра.

132

Возможность новых приключений

таят обычно те места,

где ветви смыслов и значений

растут из общего куста.

133

Педантичная рассудочность

даже там, где дело просто,

так похожа на ублюдочность,

что они, наверно, сёстры.

134

Я научность не нарушу,

повторив несчётный раз:

если можно плюнуть в душу —

значит, есть она у нас.

135

Нечто я изложу бессердечное,

но среди лихолетия шумного

даже доброе сеять и вечное

надо только в пределах разумного.

136

Всегда витает тень останков

от мифа, бреда, заблуждения,

а меж руин воздушных замков

ещё гуляют привидения.

137

Все восторги юнцов удалых —

от беспечного гогота-топота,

а угрюмый покой пожилых —

от избытка житейского опыта.

138

В этом мире, где смыслы неясны,

где затеяли – нас не спросили,

все усилия наши – напрасны,

очевидна лишь нужность усилий.

139

Так как чудом Господь не гнушается,

наплевав на свои же формальности,

нечто в мире всегда совершается

вопреки очевидной реальности.

140

Искусство – наподобие куста,

раздвоена душа его живая:

божественное – пышная листва,

бесовское – система корневая.

141

Вот нечто, непостижное уму,

а чувством – ощутимое заранее:

Игорь Губерман

«Творческий вечер Игоря Губермана». Скромный плакатик, в нижней части которого значатся место и дата, нет-нет да и появляется на заборах или домах то одной губернской столицы России, то – другой. Поэту, судя по всему, не до помпезных афиш – одного имени достаточно для зала в триста-пятьсот человек. Ей-ей: такое приглашение дорогого стоит! Это вам не вопль: «МЕЧТА КАЖДОГО МУЖЧИНЫ – ЛЕГЕНДАРНАЯ ЛОЛИТА!», сопровождаемый огромной фотографией расплывшегося лица и обрюзгшего голого плеча (левого?.. правого?.. не важно…)

Наверное, я не каждый мужчина. На концерт Милявской не пойду ни при каких обстоятельствах, даже по приговору суда. Попрошу, чтобы это заменили любым другим наказанием. А вот на выступление Игоря Губермана, «зарулишего» в наш славный Град Креста, расположенный промежду прочим на 45-й параллели, отправился с молодым задором. Несмотря на свои шестьдесят. С хвостиком. Пока не изрядным…

 

1. Портрет

Губерман – еврей, как шутили при советской власти, «со знаком качества». Точнее, он – человек образцово типичной судьбы. Судите сами: родился в Москве в 1936 году, окончил технический вуз, сменил немало профессий – от журналиста до «химика»… -электрика. Автор нескольких научно-популярных книг, получивших в своё время известность. Сотрудничал с журналом «Евреи в СССР».

Когда Губерману предложили дать показания против редактора этого издания Виктора Браиловского – отказался, и тогда «внутренние органы» сфабриковали против него дело о скупке краденых икон. В 1979 году Игорь Миронович сел на 5 лет – как «барыга». Этим званием, впрочем, гордится. Сам он об этом рассказывал так: «Жил я интересно и разнообразно, в силу чего заслужил возможность продолжить своё образование в тюрьме, лагере и ссылке. Сажали тогда, в сущности, по всего одной статье, она сполна выражала собой весь томик Уголовного кодекса: «Неадекватная реакция на заботу партии и правительства». А я действительно уже много лет портил своими стишками атмосферу глубокого удовлетворения, в которой пребывало население страны. Пять лет на этом гуманитарном факультете миллионов пошли мне весьма на пользу, я советской власти очень благодарен. Кстати, в юности меня довольно часто били (поделом – я был еврей, тихоня и отличник) – этим сверстникам я тоже очень признателен, ибо физически с их помощью развился…»

Наконец, Губермана выпустили на волю. А он ничего не понял и писать не перестал. Тогда, уже в эпоху демократизации, министерство внутренних дел приняло решение поменять всей семье место жительства на более подходящее к фамилии. Проще выражаясь, Губерманов выслали в Израиль.

(Помните шутку тех лет: какая разница между демократией и демократизацией? Такая же, как между каналом и канализацией. И ещё факт, что введённую на вооружение милиции резиновую дубинку народ тут же окрестил «демократизатором».)

Свои произведения Игорь Миронович и со сцены, и в печати называет «стишками», – чтобы подчеркнуть разницу между собой и «настоящими» поэтами. Друзья эти катрены стали именовать по имени автора: «гариками». Так возник новый жанр.

Для тех немногих, кому имя Губермана неведомо, придётся пояснить, что под «гариками» имеют в виду группу слов, выражающих законченную мысль о нашей жизни. Очень и очень нередко в группе встречаются полномочные представители обсценной лексики или, проще говоря, матерные существительные и даже глаголы. Этот факт очень украшает поэзию и соединяет её с правдой жизни. Потому что произнести что-либо честное о нашем существовании, не используя нецензурные (или бесцензурные) богатства великого и могучего русского языка, удалось только С. В. Михалкову. Три раза. И всё время получался гимн.

Н.А. Некрасов выразил эту закономерность в словах: «Важен в поэме стиль, отвечающий теме». А Игорь Губерман сетует: «Сколько не пытались переложить гарики на английский, немецкий, французский языки – не выходит. Наверное, наша жизнь на другие языки не переводится…» Так что Губерман остаётся поэтом русскоязычного населения всего мира. От Москвы и Тель-Авива до самых до окраин типа Австралии и Новой Зеландии.

Эта особенность стихотворчества Игоря Мироновича ужасно неудобна для представления его на страницах прессы. С Ларисой Рубальской проще: любую строчку процитируешь, и сразу понятно: поэт, хоть и в юбке. С инородцами Губерманом и Пушкиным хуже. Далеко не каждую строку продекламируешь при дамах-с. Впрочем, и оне нонеча иные, чем во времна моей, а тем паче губермановой младости…

Тем не менее я попытаюсь найти несколько «гариков», выдержать которые приличное издание сумеет. Просто чтобы показать, какой должна быть литература, чтобы страна дала за неё, как за хищение на вполне руководящем уровне. А потом и вообще предложила переехать в более комфортабельные условия проживания. Чтобы, значит, не стало у злопыхателя впечатлений для его клеветнических измышлений.

 

Много у Ленина сказано в масть,

Многие мысли частично верны,

И коммунизм есть Советская власть

Плюс эмиграция всей страны.

 

И ещё один «гарик»:

 

В любви и смерти находя

Неисчерпаемую тему,

Я не плевал в портрет вождя,

Поскольку клал на всю систему.

 

Не надо думать, будто Игорь Миронович сочинял свои «частушки» только и исключительно «про власть». Вовсе нет. Это те, кто власть имел, в силу своей мании величия полагали, будто Губерман о них только и думает. А он писал о русских и украинцах, грузинах и калмыках, евреях и… антисемитах, о судьбе России, о пьянстве, о старости и смерти, о Боге, о женщинах и плотской страсти к ним. (Исключительно духовную любовь воспевать лексика не позволяла. Да и малоинтересное это дело – исключительно духовная любовь.) В общем, темой «гариков» была жизнь во всем её многообразии.

Постепенно выяснилось, что произведения Губермана можно использовать как мантры. Нужно только выучить по четверостишию на каждый день и повторять его с утра до ночи, без перерыва. И вы увидите, насколько больше стали понимать про жизнь.

Ещё по «гарикам» можно гадать не менее точно, чем по «Книге перемен». Только гораздо проще, без всяких гексограмм. Вы не знаете ни «И Цзин», ни приёмов гадания по ней. И Губерман вам не известен, и интересов его вы не разделяете. Тогда вам не сюда, берите билет на Лолиту…

 

2. Фон

Лолита Милявская стала фоном для нашего взгляда на Игоря Губермана сугубо случайно. Так сказать, чисто пространственно совпали рекламы. И Бог с нею, с певицей (кстати, есть в этом цеху более бездарные представители, по вульгарности почти не уступающие). Как сказано было в пьесе из советской классики: «Пустили Дуньку в Европу». Дорвалась девушка до красивой жизни.

По справедливости рассматривать «гарики» нужно в контексте современного отечественного юмора.

В чём особенность русского юмора? Шутники других стран выдумывают хитрые ходы, чтобы рассмешить почтеннейшую публику. А у нас всё просто. Выходит на сцену Михаил Задорнов и рассказывает, что видел, путешествуя по стране. Зал захлёбывается от хохота. Магазин под названием «Шопчик» – это забавно. А ставропольский – сугубо к примеру! – «Лабазъ-софт» забыли. Сколько лет красовалась вывеска на перекрестке улиц Пушкина и Ленина (тоже, кстати, вполне нелепое пересечение, не находите?) А ведь по этому поводу даже анекдот был. Про Ленина с томиком Пушкина и Пушкина с томиком Ленина… И никто не ржал по этому поводу. А возьмите классику. Когда Михаил Евграфович про Органчика написал, думаете, это художественный образ? Я вам десяток вождей, у которых в башке всего две фразы поместились, назову, не сходя с места.

Вот и получается, что веселие Руси делится сегодня на две очень неравные части. Одна, так сказать, интернациональная. Шутки про единственный тёщин зуб, про уморительные приключения наркоманов и алкоголиков и прочее хихикалово от «Аншлага» и «Кривого зеркала». Или несколько более продвинутые в сторону телесного низа приколы «Камеди клаба» и «Нашей Раши». Больше всего эти «концерты» напоминают сходки одиннадцатилетних мальчиков, которые рисуются один перед другим тем, как научились выговаривать «серьёзные русские слова, от которых лошади вздрагивают» (Максим Горький).

Вторая часть – где грустные люди рассказывают про жизнь, как она есть. Михаил Жванецкий, упомянутый выше Михаил Задорнов, Тимур Шаов. (Тимур Султаныч – мы этим ещё гордится будем! – наш, северо-кавказский, чувствуете?) И, конечно, Игорь Губерман. Вот, пожалуй, и всё.

Вы спросите, в чём разница? Игорь Губерман и Гарик Мартиросян употребляют очень сходные выражения. Старый мастер даже даст молодому коллеге большую фору по части откровенных лингвистических конструкций. И темы часто одинаковы. Правда, Гарик со товарищи благоразумно не высказывают своего мнения ни о чём, что не входит в понятие «русский гламур». А любой из вышеперечисленных на светской тусовке выглядит прорехой на блестящей поверхности.

Для Губермана, Жванецкого, Шаова, Задорнова жизнь сложна и многогранна. Без обращения к политике, которая есть история сегодня, и к истории, которую можно считать затвердевшей политикой, картина бытия неполна. Но как бы ни льстила себе любая власть, её действия – лишь одно из слагаемых трагедии человеческого существования. И повседневный быт, и обращение к Богу, и любовь, как небесная, так и земная, и отношения с горячительными напитками (а Губермана вовсе не напрасно кто-то из коллег обозвал Абрам Хайям), и всё-всё-всё видится с точки зрения человеческого удела на нашей не слишком счастливой Земле. Потому здесь нет пошлятины, что сквозь видимый миру смех слушатель или читатель ощущает невидимые слёзы. И рождается подлинный юмор в отличие от поверхностного гламурного зубоскальства. Юмор, который все вещи называет их подлинными именами. Потому и используется почти сакральная энергетика русских матерных заклинаний. С обычным сквернословием сходство имеется самое поверхностное.

Далее читатель ждёт, возможно, призыва всем отказаться от Петросяна и Дубовицкой и прийти к единственно правильным Жванецкому, Киму, Губерману. Ни в коем случае! Есть люди, надрывающие животы на выступлениях Г. Ветрова, и имя им легион? На здоровье. Просто хорошо бы знать, что существует и другой юмор. От Гоголя до вышеперечисленных наших современников. Так же, как кроме пиршества Лолитиной плоти, иногда случается МУЗЫКА.

 

Геннадий Хазанов

 

2008–2009

Ставрополь

 

Иллюстрации:

три фотографии Игоря Губермана разных лет,

последняя из которых сделана в Ставрополе осенью-2008…

 

«45»: рекомендуемая ссылка – Ирина Маулер, Михаил  Юдсон «Прогулки  с Губерманом», Артикль (Телль-Авив), №27, 2015.

Творчество

Поэмы, новеллы и стихи в прозе

• Доски для Ковчега № 10 (106) 1 апреля 2009 года
• Давай пошебуршим ещё немного… № 28 (340) 1 октября 2015 года

Тонкая сатира и жесткая реальность от Игоря Губермана | 72.ru

Все новости

Путин заявил, что взрыв на Крымском мосту — теракт, организованный Украиной

Последствия взрыва на Крымском мосту и внешняя политика. Главные новости вокруг СВО за 9 октября

Быстрее всех доход растет у медиков: власти отчитались о зарплатах тюменцев

В детсадах Тюмени вернули масочный режим

Кто-то говорит: «Фу»; а кто-то: «Девчонка, ты молодец». Модель plus size рассказала, как в России относятся к полным девушкам

Тюменцы получают повестки по WhatsApp. Законно ли это?

«Через полгода обещают дать паспорт». Россиянин купил гражданство Турции по цене двух квартир в Москве

Школьные каникулы уже близко: рассказываем, как тюменские дети будут учиться осенью

И сколько теперь платить? Зачем понадобилось второй раз за год повышать тарифы ЖКХ

Сделай это «по-французски»: 5 простых и дешевых способов увеличить губы без инъекций в домашних условиях

Ешь за мой счет. Сколько стоит накормить тюменского ВИПа

«Плевок в душу всем пацанам». Люди призывают отправить на фронт сына чиновницы, которая нахамила добровольцу

Кому рассылают повестки? Сколько платят? Кого не берут? Отвечаем на вопросы тюменцев о мобилизации

Тюменцы просят губернатора не тратиться на украшение города к Новому году. Что ответило им правительство?

«Это не морской климат, как в Сочи или Анапе. Это ад». Россиянка — о том, как переехала на юг и почему сбежала оттуда

Лучше есть ее сырой? Всё о пользе и вреде тыквы

Если не Coca-Cola, то что? Обзор на газировки, которые заполнили полки тюменских магазинов вместо американцев

«Зато не как у всех. Я счастлива, муж тоже»: тюменка рассказала, как вышла замуж на военном полигоне

Авто Не дождалась такси и протаранила забор: пьяная тюменка устроила ДТП на арендованном авто

«Продавайте особняки, одевайте армию»: как россияне всем миром собирают мобилизованных на СВО

Продавать или подождать? Что ждет рынок недвижимости в Тюмени до конца года — прогнозы экспертов

«Зато теперь все с сахаром и бензином». Как крымчане пережили взрыв на мосту через Керченский пролив

Города и села в Белгородской области обстреляли более шести раз за день. Ранена 16-летняя девушка

Как всё случилось, кто погиб и что будет дальше. Главное о взрыве Крымского моста

Адвокат Бережного покинула Россию. Что будет с его защитой теперь?

«Туда проход запрещен». Что происходит в очереди на керченский паром, которого еще нет

«Повреждения серьезные, но движение по мосту откроем уже в ближайшие дни». Что говорят эксперты о разрушенном Крымском мосте

«Это ведь не «Жигули» продавать». На рыбный завод в пригороде Тюмени снова не нашлось покупателей

У паромной переправы в Крыму образовались очереди. Видео

«Жесткий взрыв, даже дом зашатался»: жители Крыма рассказали, что увидели в момент ЧП на мосту

В какие торговые центры ходят тюменцы? Народный рейтинг любимых ТРЦ от читателей 72.RU

При взрыве на Крымском мосту погибли три человека

Роспотребнадзор проверил воздух. Утром тюменцы жаловались на удушливый запах дыма

Люди массово запасаются бензином и продуктами. Что происходит на полуострове после взрыва Крымского моста

«Хвост отрывали, гоняли меня»: как риелтор стала единорожкой, чтобы радовать больных детей

Взрыв, пожар, разрушения. Всё, что известно о ЧП на Крымском мосту, — в одном видео

Гранатометчик и 41-летний уроженец Тюменской области погиб в спецоперации

Вместо бетона — яркие картины. Как тюменская художница расписала серый забор во дворе дома

Ангел в квадрате: как сейчас живут и выглядят самые красивые близняшки в мире

Все новости

Автор уникальных, юмористических четверостиший – «гариков», признанный любимец, поэт, превосходный рассказчик Игорь Губерман вновь в Тюмени. Завтра, 19 апреля, в 19 часов в киноконцертном зале «Космос» состоится творческий вечер виртуоза слова, где он представит публике настоящее «Пособие для беззаботных».

Поэзия Игоря Губермана – явление во многом уникальное. В его емких четверостишиях, которые он сам называет «гарики», удивительным образом сочетаются лаконизм японской танки, трагически веселое «зазеркалье» обэриутов и афористичная сочность русской частушки. Во время выступлений поэт сопровождает чтение своих стихов смешными историями из его богатой приключениями жизни (где были и тюрьма, и лагерь). Уже более двадцати лет он с успехом ездит по всему русскоязычному миру, включая Америку, Европу и Австралию.

Игорь Губерман, родившийся в Москве в 1936 году, закончил технический вуз, сменил много профессий – от журналиста до химика-электрика. Он автор нескольких научно-популярных книг, получивших известность в свое время. Но, пожалуй, главным в его литературном творчестве были и остаются эти самые «гарики», которые он с необычайной легкостью придумывал всегда и везде. Много лет он разбрасывал их вокруг себя, дарил близким и полузнакомым людям.

Игра эта, однако, оказалась далеко не безопасной. Не будучи нигде напечатанными, его стихи ходили в списках или в изустном переложении по всей нашей огромной стране в течение всех застойных лет как своеобразное проявление современного фольклора. Острая и беспощадная политическая сатира его легко запоминающихся строк не могла не обратить на себя самое пристальное внимание «литературоведов в штатском». В 70-е Игоря Губермана не обошли диссидентские настроения. Он был осужден на пять лет лагерей.

Именно там проявились мужественность и стойкость его характера, столь отличного от улыбчивого, веселого облика. В нечеловечески трудных условиях принудработ и карцеров он ухитрился написать десятки новых «гариков», хотя прекрасно сознавал, что будет, если их обнаружат при «шмоне», и собрать материал для автобиографической книги прозы «Прогулки вокруг барака».

Отбыв срок, в 1984 году Игорь Губерман вернулся в Москву. Но время от времени ему неизменно напоминали, что он «под колпаком». И вот в который раз сработала «тупая и неумолимая машина», выбрасывающая российских литераторов за рубеж.

Теперь Игорь Губерман живет в Израиле. За рубежом вышли три книги его стихов и уже упомянутые «Прогулки вокруг барака». Но все-таки лучшие его стихи остаются на Родине. Чаще всего как безымянный фольклор, без имени их автора. Грустные и смешные, добрые и непримиримые, полные горьких раздумий и жизнелюбия, они могут жить подлинной жизнью только внутри российской действительности, их породившей.

«Много езжу выступать в разные страны, где наглядно вижу, что, где нас нет, там тоже не чрезмерно хорошо, – отмечает Игорь Губерман. – В силу этого я и на склоне лет остаюсь оптимистом, сохраняя недоверчивую любовь к человечеству. Все остальное сказано в стихах, сопровождающих неровный пунктир моей жизни уже несколько десятков лет».

Авторский вечер Игоря Губермана «Пособие для беззаботных» проходит в форме творческой встречи, включающей в себя чтение стихов, истории из жизни и ответы на записки зрителей. Справки по телефону: 546-546.

Предлагаем вашему вниманию знаменитые «гарики» Губермана.

Мне забавна картина итога
на исходе пути моего:
и вполне я могу еще много,
и уже не хочу ничего.

***

С того и грустны стариканы,
когда им налиты стаканы,
что муза ихнего разврата
ушла куда-то без возврата.

***

Едва пожил – уже старик,
Создатель не простак,
и в заоконном чик-чирик
мне слышится тик-так.

***

Женщине к лицу семья и дом,
гости и бесцельные расходы;
занятая умственным трудом,
женщина грешит против природы.

***

Не пузырись ума отравой,
когда выходишь замуж, дева:
от бабы, слишком часто правой,
мужик быстрей идет налево.

***

Был холост – снились одалиски,
вакханки, шлюхи, гейши, киски;
теперь со мной живет жена,
а ночью снится тишина.

****

Хвалите, бабы, мужиков:
мужик за похвалу
достанет месяц с облаков
и пыль сметет в углу.

***

У женщин дух и тело слитны;
они способны к чудесам,
когда, как руки для молитвы,
подъемлют ноги к небесам.

***

К бумаге страстью занедужив,
писатель был мужик ледащий;
стонала тема: глубже, глубже,
а он был в силах только чаще.

***

Увижу бабу, дрогнет сердце,
но хладнокровен, словно сплю;
я стал буквальным страстотерпцем,
поскольку страстный, но терплю.

***

Как я пишу легко и мудро!
Как сочен звук у строк тугих!
Какая жалость, что наутро
я перечитываю их!

***

В мужчине ум – решающая ценность,
и сила – чтоб играла и кипела,
а в женщине пленяет нас душевность
и многие другие части тела.

***

О чем ты, божия раба,
Бормочешь стонами своими?
Душа строга, а плоть слаба –
верчусь и маюсь между ними.

***

Чтоб хоть на миг унять свое
любви желание шальное,
мужик посмеет сделать все,
а баба – только остальное.

***

Сытным хлебом и зрелищем дивным
недовольна широкая масса.
Ибо живы не хлебом единым,
а хотим еще водки и мяса.

****

Пою как слышу. А традиции,
каноны, рамки и тенденция –
мне это позже пригодится,
когда наступит импотенция.

***

На убогом и ветхом диванчике
я валяюсь, бездумен и тих,
в голове у меня одуванчики,
но эпоха не дует на них.

***

Природа тянет нас на ложе,
судьба об этом же хлопочет,
мужик без бабы жить не может,
а баба – может, но не хочет.

***

Чтобы вынести личность мою,
нужно больше, чем просто терпение,
ибо я даже в хоре пою
исключительно личное пение.

Фото: Фото с сайта Guberman.info

Ася ПАЛИКОВСКАЯ

КонцертРазвлечения

• ЛАЙК0
• СМЕХ1
• УДИВЛЕНИЕ0
• ГНЕВ0
• ПЕЧАЛЬ0

Увидели опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter

КОММЕНТАРИИ0

Добавить комментарий

Новости СМИ2

Новости СМИ2

Путеводители по стране сионских мудрецов

Израиль объединил поэта Игоря Губермана и художника Александра Окуня, живших соответственно в Харькове и Санкт-Петербурге. Губерман, широко известный своими четверостишиями Гарики, и известный художник время от времени встречаются не только для того, чтобы приятно пообщаться, но и для совместного творчества. Первая написанная ими книга называлась «Книга о вкусной и полезной еде». Написанная с чувством юмора и со знанием предмета, она не совсем сборник рецептов, встречающихся в том или ином издании: она пропагандирует вкус к жизни, причем осмысленной.

На этот раз они прибыли в Киев по инициативе и при содействии Посольства Израиля в Украине, чтобы представить свой новый опус «Путеводитель по стране сионских мудрецов». Несмотря на ненавязчивое и легкое повествование, книга невероятно информативна и открывает множество новых и необычных фактов и событий из далекого прошлого и наших дней даже для хорошо подготовленного читателя.

Начнем с вашей книги «Путеводитель по стране сионских мудрецов», выпуск которой и является причиной вашего приезда в нашу страну. Книга написана настоящим и богатым русским языком. Он принимает несколько парадоксальный взгляд на историю человечества вообще и евреев в частности. Тем не менее, материал легко читается и воспринимается. Как вам пришла в голову идея написать эту книгу и для каких читателей она предназначена?

Губерман:

«На мой взгляд, он рассчитан на широкую аудиторию, потому что это не путеводитель как таковой. Это не говорит много о том, что видеть справа и слева. Это книга для людей, которые очень любят Израиль и хотели бы поделиться своей любовью и информацией об этой стране с другими. Я вообще считаю, что о серьезных вещах нужно писать только легким языком, иначе читать невозможно».

Окунь: «И я думаю, что адресат — это человек, который легкомысленно относится к этой стране и видит в ней одну из многих. У каждого человека есть три родины: первая — та, в которой он родился, вторая — Италия, потому что все, что нас сейчас вдохновляет, пришло оттуда, а третья — Израиль».

Вы идеалист, не так ли?

О.: «А почему бы и нет? Лучше быть идеалистом, чем материалистом. Материализм в любом случае никуда не годится».

Фраза «Сионские мудрецы», которую вы включили в название своей книги, была истолкована весьма неоднозначно на некогда нашем общем отечестве. Для некоторых это означало беспощадную и ожесточенную борьбу против всего еврейского. Для других это была философия существования. Боялись ли вы, что такой «провокационный» заголовок может вызвать нежелательную реакцию?

Г.

: «Мы не боялись, потому что последняя категория, для которой это была философия, — это просто малообразованные люди, живущие в мире химер. Ибо на самом деле сионских мудрецов вообще не было. Это вымысел, миф. Великие русские философы, такие как Соловьев, Бердяев и др., считали это полнейшим вздором. Уже тогда мудрые люди могли догадаться, что этот отвратительный миф состряпан царскими спецслужбами. Но поскольку это прочно вошло в сознание людей как морфема и выражение, мы должны были дать книге это название в чисто коммерческих целях».

О.: «Рабочее название книги было совсем другое — И это было здесь — но, как только что сказал Игорь, издатель посчитал, что «Путеводитель по стране сионских мудрецов» лучше».

Г.: «Кстати, в названии «И это было здесь» априори содержится некоторая трагедия. Наши обычные коллеги-публицисты писали: «А это здесь было, оглянитесь и ужаснитесь!» Но мы не пишем трагедии, и это наш первооснова!»

Господин Губерман, Вы и Ваша семья прошли через все потрясения «необыкновенного» 20 века. Вы родились в 1936 году, накануне «черного» 1937 года, что не могло не отразиться на вашей семье. Потом иллюзии хрущевской оттепели, потом…

Г.: «Знаете, иллюзии остались, потому что в то время рождались замечательные личности. Позже их стали называть «людьми 1960-х». Многие из них вполне метко называли себя «детьми XX съезда» [Коммунистической партии. – Ред.]. Иллюзии, которые они лелеяли, длились всю их жизнь».

А «бульдозерная выставка» или пресловутая «встреча» партийных деятелей, писателей и художников? Могли ли эти откровенно неотесанные разоблачения оставить нетронутыми какие-либо иллюзии? Я согласен, что можно любить свою молодость и страну, в которой они родились, но нельзя любить идеологию, которая не давала «жить, любить или дышать», не так ли?

Г.: «Мы все очень мало заботились об идеологии, а насчет всего остального могу только процитировать стихи, которые никогда не забуду:

«Когда родная страна / Которая воспитала и воспитала тебя / Мила / Тогда даже ложка житейского дерьма / Чуть не разожжет аппетит».

Как вам удалось не озлобиться и остаться таким нежным, хоть и получили свою долю «страстных» полицейских объятий?

Г.: «Может, все дело в старческом слабоумии. Вы знаете, Миша Туровский, замечательный художник, который когда-то жил в Киеве, а сейчас живет в США, придумал такой афоризм: «Оглянитесь на свою молодость, она сейчас так прекрасна!»

О.: «Тема, которую Вы затронули, напоминает мне известный диалог Вольтера и Казановы. Когда последний бежал из тюрьмы и объявился в Париже, Вольтер принял его с распростертыми объятиями, ожидая, что он осудит ужасный венецианский режим. Но Казанова не торопился с этим. «Я вовсе не обижаюсь на них, — сказал он великому философу. «Их роль заключалась в том, чтобы поймать, а моей — сбежать».

Г.: «Ты ждешь, что я дам тебе рецепт самосохранения? Все, что вам нужно сделать, это высмеивать их (я имею в виду всех видов чиновников) все время».

О.: «Это то, за что его не могли помиловать».

Господин Губерман, я знаю, что Вы принципиально избегаете говорить о своих отношениях с Иосифом Бродским, но ведь Вы когда-то были первыми, кто привез в Москву его стихи?

Г.: «Знаете, почему я не говорю на эту тему? Бродский был великой личностью, гением. Судьба распорядилась так, что я общаюсь с ним несколько лет. Потом мы поссорились, потому что ему было не интересно со мной. Мне, впрочем, тоже, потому что с гениями очень трудно общаться».

Как вы познакомились?

Г.: «В пьяном виде. Нас свел Сергей Вульф. Он читал стихи, опрокидывая рюмку-другую, и я просил опубликовать их в журнале «Синтаксис». Я привез их в Москву, выкрикивая: «Гений!»

Вы называете свое литературное занятие «рифмами». А кто из классиков повлиял на вас, ведь все мы из кого-то вырастаем?

Г.: «Саша Черный. Я был безумно счастлив, когда читал его. Потом пришли Заболоцкий, Омар Хайям и другие».

Почему не Хармс?

Г. : «Я его тогда не знал, потом читал. Я считаю его незаурядным гением, но он гений совсем в другой области, чем Омар Хайям».

Получив образование в области русской литературы, вы оба оказались в такой «космополитической» (то есть мультикультурной) стране, как Израиль. Как вы там себя чувствовали? Ваша «русскость» не повреждена?

Г.: «Я жил и живу в своем русском коконе».

О.: «И я не вижу причин, по которым я должен отказываться от своего происхождения и образования. Кроме того, я думаю, что русская культура никогда не была таковой сама по себе: она была очень сильным продуктом еврейских влияний. Это часть этой культуры. Например, почему я должен отказываться от итальянской или английской культуры? Русская культура в том же духе».

Господин Губерман, другой великий поэт Давид Самойлов когда-то сыграл ключевую роль в вашей судьбе…

г.: «Он мне очень помог: мне разрешили поселиться у него в Эстонии, когда меня выпустили из тюрьмы и выслали из Москвы и других городов 100-километровой зоны вокруг столицы.

Не подумайте, что он меня очень ценил — он просто дружил с моей свекровью Лидией Лебединской. Собственно, это и побудило его помочь мне. Благодаря этому мы подружились и поддерживали тесные контакты».

Вы умеете акцентировать внимание на ключевых моментах и ​​красиво их описывать. Каким было ваше первое впечатление об Израиле?

Г.: «Я был ошеломлен благодаря моим друзьям, в том числе Александру Окуню. Напились мы в первый же вечер, потому что не виделись много лет. На следующий день он пришел к нам в 10 утра и сказал, не слушая наших ругательств: «Вставайте, друзья. Голгофа открыта до 12 часов».

Александр, насколько отличаются культуры восприятия изобразительного искусства здесь и в Израиле?

О.: «Ситуация, когда на помойке можно найти уникальные произведения, не зависит от географии. Мои американские друзья однажды нашли маленькую фотографию на свалке в Нью-Йорке. Оказалось, что это набросок Рубенса. Удача… Мне трудно судить о себе, но я думаю, что окончательно созрел как художник в Израиле. Мне трудно говорить о прошлом, потому что, когда я заканчиваю какую-то работу, я уже не чувствую, что она моя. Помните сентенцию Цетаевой: настоящий художник скорее скажет «вышло», чем «я это сделала»? Это верно, потому что хорошее получается, а плохое… мы делаем. Что касается восприятия, то я никогда не забуду поездку на фрески в Ареццо, Италия. Собор оказался на реставрации, но я был просто в восторге от того, что итальянцы покрасили леса: брусья в черный цвет, соединения в золотой. Получилась современная скульптура гения! В Израиле этого не встретишь из-за отсутствия пластических традиций, а традиции необходимы — особенно для человека, претендующего на роль первопроходца, революционера. Дело в том, что в искусстве каждый революционер — настоящий консерватор, ибо он будет хранителем традиции. Я мог бы привести здесь Матисса или кого-то еще в качестве примера. В Израиле нет этой традиции по вполне очевидной причине: его народу еще сотни лет предстоит пройти «коллективную тренировку зрения». Вот почему израильтяне находятся на переднем плане новых материалов и новых медиа. Классические пластические традиции просто неуместны в современных техниках. Я преподавал в Академии, и наша школа анимации победила на очень престижном международном конкурсе в прошлом году, опередив лондонский Королевский колледж искусств. Мы активно развиваем керамику. Кстати, факультет прикладного искусства у нас самый сильный, а факультет искусств самый слабый».

Израиль очень религиозная страна, одна из немногих, где религия не отделена от государства. Может ли это активное восприятие всего нового привести к каким-либо изменениям в этой области?

О.: «Очень многие не согласятся с вами, что ортодоксальный иудаизм — это стержень Израиля — думаю, он охватывает только половину страны. Но, как ни странно, когда режут священных коров, пусть даже хилых и податливых, — а это действительно со страшной силой, — человек начинает выискивать миф. Когда в нашей стране заканчивается миф о классическом социалистическом сионизме, а другие мифы исчезают в других географических точках, человек начинает тянуться к религии. Очень забавно, что религия нужна и находится на подъеме в век, который утверждает, что она высокотехнологична. Вопрос веры есть вопрос веры. Это никак, нигде и никем не обсуждается. И это нельзя обсуждать. Я согласен с Виктором Франклом (никто не знает, был ли он религиозным человеком), который сказал: «Для Господа Бога, если он есть, гораздо важнее, хороший человек или нет, чем верит он или нет».0003

Я видел, как вы активно обсуждали обложки и названия новых книг, проходя мимо книжных полок. Каковы ваши приоритеты в современной литературе?

Г.: «Мне нравятся многие современные писатели, такие как Дина Рубина, которой я очень горжусь, или Пелевин. Так как мои вкусы низкие, я обожаю Акунина. Как и у любого другого писателя, у него могли быть ужасные провалы, но его серия о Фандорине поразительна! Дмитрий Быков. Надеюсь, меня согреет Брусникин — я уже читал его роман «Печорин и Грушницкий». Вот, пожалуй, и все».

О.: «Для меня это Пелевин, Улицкая и Рубина. Теперь Александр Секацкий, петербургский философ, написавший прекрасную книгу «Два сундука». Это полная игра, как бы перевод с китайского. Но вообще я люблю классику. Недавно перечитал «Войну и мир». И Дидро.

Книга популярна. Я даже слышал, что было бы неплохо перевести его на иврит — это было бы интересно коренным израильтянам. Что тогда?

Г.: «Ну лень нам переводы делать. Тем временем вышла моя новая книга «Седьмой дневник». Это моя седьмая книга, в которой около 800 стихов и немного прозы. Обсудим это с киевлянами 23 октября в Доме офицеров, где я буду выступать. Так что скоро увидимся в Киеве».

О.: «А я сейчас занят рисованием. Пока больше планов нет».

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Игорь Губерман родился 7 июля 1936 года в Харькове. Детство провел в Москве, окончил Московский институт инженеров транспорта. После окончания работал по специальности. Затем он познакомился с Александром Гинзбургом, основателем и редактором самиздатского журнала «Синтаксис».

Некоторое время Губерман работал инженером и занимался литературной деятельностью: писал научно-популярные и документальные книги, сценарии документальных фильмов.

Позже в самиздате стали публиковаться четверостишия Губермана, известные как «Гарики» (Гарик — уменьшительное имя автора). В 19В 70-е годы Губерман был сотрудником и активным сотрудником самиздатского журнала «Евреи в СССР».

Люди, основавшие этот журнал, считали своей миссией распространение среди евреев знаний об их религии, истории и языке. Что же касается эмиграции, то они считали ее личным делом человека.

В 1978 году «Гарики», которые до этого распространялись среди населения, были собраны и изданы в виде книги. В 1979 году Губерман был приговорен к пяти годам лишения свободы.

В лагере он вел дневник, на основе которого позже написал книгу «Прогулка по бараку» (1980 г., опубликована в 1988 г.).

Губерман вышел на свободу в 1984 году. Ему было отказано в проживании не только в Москве, но и в небольших населенных пунктах менее чем в 100 километрах от столицы. Но поэт Давид Самойлов прописал его в своем доме в Пярну, Эстония.

Губерман работал на Ленинградской студии документальных фильмов. Вскоре его вызвали из отдела виз и регистрации и предложили ему и его семье переехать в Израиль. «Труднее всего покинуть место, где невозможно выжить», — писал он позже. Губерман живет в Иерусалиме с 19 лет.88.

В Израиле Губерман написал роман «Штрихи к портрету». В 1996 г. вышли его мемуары «Записки старости», а в 2001 г. – книга «Страна странствий».

Наибольшую известность ему, естественно, принесли его «Гарики». В своих стихах он использует типично постмодернистские приемы, такие как ироническое перифразирование известных выражений, придание противоположного значения фразеологизмам, а иногда и нецензурная брань.

Губерманом восхищаются далеко не все читатели и критики. Сам он воспринимает это так: «Правы те, кто хвалит, и те, кто злословит».

Александр Окунь родился в 1948 году в Ленинграде. В 1972 году окончил Академию художеств имени Мухиной, в 1979 году репатриировался в Израиль.

Он был членом группы Алеф, преподавал живопись в Академии искусств и дизайна Бецалель и колледже Эмуна в Иерусалиме. Он был адъюнкт-профессором в Колледже Беллармин, Луисвилл, США.

Окун получил ряд премий и стипендий, в том числе премию Офера Фенигера в 1983 году, стипендию Гестетнера в 1985 лет и стажировку в парижском Cite International des Arts в 1987 году.

Окун является членом Международной ассоциации искусств, спонсируемой ЮНЕСКО.

Его работы экспонируются во многих музеях России и Израиля, в том числе в выставочном зале Академии художеств имени Мухиной (Санкт-Петербург), Русском музее (Санкт-Петербург), Музее Негева (Беэр-Шева), Музее Янко Дада (Яффо). ), а также в частных коллекциях Австралии, Австрии, Канады, Франции, Израиля, Италии, Мексики, Польши, России и США.

Светлана АГРЕСТ-КОРОТКОВА, специально для «Дня»

Игорь губермангарики для varje dag. Игорь губерман gariki for varje dag Игорь губерман time är den bästa skitkillen

Tillägnad Yuliy Kitaevich — älskad vän, författare to många av mina dikter

Köttet blir fett.

Ирхетен Фёрсвиннер.

Арэн шлюха

для длинного миддага.

Och det är skönt att tänka

vad var

och någon behövde det to och med.

1

Hur enkelt att Återtaka frihet från ett folk: det ska bara litas pry pry forket

очень маленькая смоляная шлюха.

* * *

För den hegemoniska klassens bästa,

så att han styr oförtrutet,

när som hesttilgängligt for shmonen

энда гегемон.

* * *

Lagret av människan i oss är lite

лагер skakig och orolig;

det är lätt att återföra ossill boskapen,

det är väldigt svårt att lyftatilbaka den.

* * *

For alltid har vi rest ett памятник

galenskap, руины и förlust,

sätta ett Experiment på blod,

vilket gav ett negativt resultat.

* * *

Jag är ung, i resterna av snor,

Jag är rädd, skakar livet som ett päron:

det är mörkt i deras själar, som i rumpan,

men i rumpan — kliar efter att roa själen.

* * *

krossa, krossa och krossa,

rädsla воспроизвести sig själv,

höjer och föder sig själv.

* * *

När berättelser utarbetas

visslar genom själar och krafter,

en — en snigel kryper in i hålet,

den andra är consprängd strict.

* * *

Бюстгальтер, utan att forkasta det ondas medel,

på dem och skördar resultaten;

я райт där harts appliceras,

ärkeänglar är hovade och behornade.

* * *

När rädslan snurrar

och jagens skällande tränger igenom mörkret,

välsignad är den som vågar

blåelden digut.

* * *

Försedd med en vanlig fras,

fientliga mot livet och naturen,

när den inte är fri, avskum och ond

går friare ut som herde.

* * *

Frihet, att se opartiskt ut

då blir det bara nödvändigt,

när det finns utrymme inom mig

mer.martrenkam omfattande

* * *

Penetrerar genom blodet to rötterna,

genomborra himlavalvets luft,

fångenskap korrumperar oss mer,

än mest lösaktiga.

* * *

Vi fick av våra farfar idag

likgiltig skugga av trötthet —

historisk trötthet

den besatta Generationen.

* * *

Tidsandan, även om den inte är krigförande,

dess bränning är fortfarande blodig;

avsluta sitt liv med självmord,

utopier drar oss med sig.

* * *

Att hålla fjäder och öga i förening,

Jag äter inte mitt bröd forgäves:

Ryssland — gordiev badrum

de mest akuta aktuella Problemen.

* * *

Jag är rädd for allt tjut från trumpeten,

ser vanemässigt och nykter ut:

bra, bitchig i spanningen i tampen,

bliggrgart. 9000

* * *

Jag hade tur: jag kände to landet

den enda i världen

i sin egen fångenskap

i sin bostadslägenhet.

* * *

Där de ljuger for sig själva och for varandra,

och minnet tjänar inte sinnet,

история гор и цирклар

från blod — genom lera -til mörker.

* * *

Blossom frotté och envis

frukt av framstegsfrön:

plebejens snobberi, bourens svindlande,

jävla arrogans.

* * *

Под åren av korruption, logner och rädsla

snävttilåtet omfattning:

skämt nedanför ljumsken är förbjudna

kr.föktioner okrefnovalektion

* * *

Inte nära historien, men bekant,

Jag ser vår härlighet väldigt tydligt: ​​

vi har blivit en osläckbar ledstjärna

fartäräräräräräräd lyser lyser

* * *

Ledande fester och klasser,

ledarna förstod aldrig

att en idé som kastas to massorna —

det här är flickan som kastas in i regementet.

* * *

Bekant, folk är tysta,

ljudlösa tuppar galer;

vi är gjorda for lycka och frihet,

som en fisk — for flyg och fisksoppa.

* * *

Alla sociala system —

от иерархии до broderskap —

knackar på pannan om Problemet

frihet, jämlikhet och hora.

* * *

Att Dricka Den utsedda Koppen I Tid,

Ryssland — Tilla I En Lektion Och vangest —

Korsfäst Som Kristus för Attepbygggggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeggeg

* * *

Экстремальная ситуация, någon

forvirrad, orolig och het

lugna fortroende for blinka

mer mardröm änseedes forvirring.

* * *

För varje Århundrade är Vi tydligare och mer Hörbara

геном Tårarna från det liberala tjutet:

det finns inget farligare och inte skadligt,

det finns intan och inte skadligt,

.

* * *

Oss livets bok av stridens mörker

separerar i varje rad,

och de som vet kanner inte to tvister —

de knullar oss en efter en.

* * *

I oss slår pulsen mot tinningen

kanslomässig oro, ond svalka;

det finns en melankoli i den ryska spree,

faller lätt in i grymhet.

* * *

Blundar, trycker på öronen,

räknar livet som allmosa,

vi bryter när vi inte kvävs,

njut som en välsignelse.

* * *

Сомн, мат и арбет,

motsäg inte ödet och makten,

och vi är koningslöst knullade,

som de sedan behandlas gratis.

* * *

Вэгар до рыскт долигт вэдер

флёдаде геном тро оч нёйе;

desto mer kollektiv är vägen to lycka,

desto värre är den totala baksmällan.

* * *

År av orättfärdig forörföljelse

sippra ut den osynliga saften av infektion,

och in i kommande генераторы anda

döva metastaser kryper.

* * *

Личный кабинет,

och så länge detta är min natur,

demokrati är en konstgjord blomma,

icke vord.

* * *

Livet är både enkelt och underhållande,

även om det är äckligt Oerhört,

när allt är klart påeran

st

* * *

Det finns ett mystiskt ämne

to våra själar:

desto galnare det skröpliga systemet

desto farligare är det att förstöra det pång på en gång.

* * *

Mysighet och lugn nåd

det enklaste begränsas av gränsen:

det är farligt att kalla svart

och vitt vit.

* * *

Den ryska ondskans öde

de är vänner med vetenskapen nu for tiden,

smartare och smalare janitsjar

och de bär civila kläder.

* * *

Денежные знаки,

,

,

,

* * *

Винтер продается прямо до лета,

isdrivor på floderna på våren,

och broar kollapsar, och kom ihåg detta

fönvändbarka förändbarka

* * *

Drömmarna som förfäderna omhuldade

matade oss innan крайний срок,

och det är synd att det bara finns rester

av dem finns kvar nu.

* * *

Livet har sin egen, annorlunda nyans,

och din livskänsla,

när fängelsehålan är inblandad

i alla dess yttringar.

* * *

Varken skratt eller synd kan driva oss

vänd dig från de modigas väg,

vi skapar lycka for alla på en gång,

och vi bryr oss inte om alla.

* * *

Utkanter, själens provinser,

var är vår styggelse, elakhet och mörker,

har väntat på ögonblicket i flera år. Och ättlingar

då undrar de hur fasismen uppstod.

* * *

Jag är rädd att där mörkret är klubbigt,

var är de hemliga källorna och Ingångarna,

Massjälvmordsinstinkt

Vattna rötna påtertna påtertna påtertna påtertna rötna påtertna påtertna påtertna påtertna rötna prä

* * *

Vilken gröt som helst kan vara pest

börja med Gorlopanskys ungdom,

vilket andra världskriget

redan lite forrvirrad med trojanen.

2

Мягкие цивилизации Vansinniga segrar är vi ensamma som karpar i avloppet

* * *

någon avs oss, Tills Han Dog,

Komponerar Sig Sig SIG SIG SIG SIG SIG SIG SIG SIG SIG SIG SIG SIG. миндигетерна.

* * *

En dag, senare, då,

мужчины även i primern kommer de att sätta en linje,

vad som gjordes i en folkmassa och en flock

städar upp var och en ensam.

* * *

Sedan födseln är jag smärtsamt fordubblad,

Jag rusar från den ena ytterligheten to den andra,

мин.

* * *

Mellan rykten, sagor, myter,

bara logner, legender och åsikter

vi är i fiendskap hetare än skyterna

для olikhet vanföreställningarnas.

* * *

Det myllrar av åldrande barn

все трагедии и драмы,

och jag tittar på dessa foreställningar

och ensam som Adams kuk.

* * *

Jag kan inte fortsätta med det här livet

och att göra slut med henn är oerhört svårt;

det svåraste att lämna

oss från där det är omöjligt att leva.

* * *

I någons hjärtan är det oförskämt

hemskt formodligen

tappa humöret en dag

och gå inte in igen.

* * *

Alla är enblind dörr for sig själv,

sin egen brottsling och domare,

до sig själv och Mozart och Salieri,

9000j до engrillälv soch sig sig

* * *

Vi är beroende avord —

inte alls ett infall och inte en mani;

vi behöver ord

For en logn om ömsesidig forståelse.

* * *

Новый, седан Sörjer,

Hålla sig to vem som helst

var dig själv, eller inte du

fängslad for an an ann.

* * *

I HANS AVBILD OCH ANDE

SKAPAREN SKULPTERADE OSS OCH SKAPADE URSPRUNG,

OCH VI BEHåller Likethet Med Honom

Och Kanske är Det Därför de är Swramaa.

* * *

Hoppa inte med århundradet i nivå,

Var mansklig;

аннарс хамнар ду и скитен

тилсамманс мед орхундрадет.

* * *

Jag tittar utan att klaga, som på hösten

blåste mina ögonlock på vita trådar,

och jag ser med samma nöje

f.mkorogent skin

* * *

Flödar in i jordens tid

tilfällighet,

någon av oss är så ensamma

Jag är nöjd med alla kopplingar.

* * *

Är det inte forgäves den där värdelösa kunskapen

stör vi vår dåsiga ande?

De som tittar ner i avgrunden

hon tittar in också.

* * *

Det finns mycket lycka i klar tro

med sin tunga vikt lätt,

det är synd att i en ren atmosfär

outhärdligt for mina tunga lungor.

* * *

gå längs två vägar samtidigt,

inte möjligt med en kortlek

Guochävän med båulde

* * *

Det är inte lätt att tänka högt

svävande själ i de interstellära världarna,

när du är vid din sida

sniffa, gnatöga och

* * *

Vi delar tid och pengar

vi delar vodka, bröd, logi,

men ju tydligare personlighet,

den ensamma personen.

* * *

Och äckligt och äckligt och vidrigt,

och rädslan for att du ska fånga svinighet,

och rednecks går vilse i codlo

och lyckligt bestialisk enhet.

* * *

Ingen av de närmaste fångarna

Jag går inte in på mina upplevelser,

Jag behåller mina liktornar

från ksympaterleksfulla

* * *

Avskedsvisslar vid dörren

Jag sitter vid bordet förtvivlad,

killar av champagneblod

bli fat öl.

* * *

Att odla en andeträdgård,

den Humanitära Eliten Grymtar,

plågades av smärta for folket

och förändringar i migrän och kolit.

* * *

Det stämmer inte överens med vetenskapernas framgångar,

men det gnäller — och försöker drinkna —

mitt opererbara sår

på

* * *

Människan är inte alls ensam!

Någon tittar alltid på honom.

* * *

Med en själ kluven som en hov

Jag är främmande for båda fäderneslandet —

en jude, där antisemiter forförföljer, syndar medärmenka

* * *

Tätare circel. Allt färre möten.

Förluster och avsked flyger;

några är borta, och de är långt borta,

och den som är svag gårtil tikarna.

* * *

Teknikens gud är annorlunda än vetenskapens gud;

konstens gud är annorlunda än krigsguden;

och karlekens Gud försvagar händerna

över dem sträcker sig från ovan.

* * *

Du måste betala for så mycket

så länge vara är,

att ödet borde vara tacksamt

for fall där du betalar for ditt.

* * *

I vår djungel, hård och sten,

Jag är inte rädd for gamla skurkar,

men jag är rädd for oskyldiga och rättfärdiga,

ointresserad, helig och oskyldig.

* * *

Söner går, svansarna upp,

och döttrarna försmäktar när de sitter hemma;

vi planterar frön, vi odlar blommor,

och efter är bara skinkorna synliga.

* * *

När medelmåttigheten vimlar

sätta min kliché på livet,

elitism är gömd i de utstötta,

mycket användbart for.r.

* * *

Jag är ledsen for denna blå himmel,

ledsen for jorden och livets splitter;

Jag är rädd for att välmatade grisar

läskigare än hungriga vargar.

* * *

Vänner är alltid lite petiga.

Оч де тендерар атт скратта.

Vänner är alltid lite irriterande.

Сом lojalitet och säkerhet.

* * *

Herren sådde oss som en grönsaksträdgård,

men i snåren av växter växer han,

vi är indelade i många raser,

delvis incompatibla alls.

* * *

Зубчатый рычаг Ensam och Böjd

vänner har dött eller tjänar,

och där Harmoni blixtrade to mig,

andra hittar bara röven.

* * *

Медицинский минимальная средняя коммерческая недвижимость на улице

ривиннинг по всей земле

земельная коммерческая недвижимость на финском квартале

och den i mig.

* * *

Jag tappade plötsligt känslan for armbåge

med en skara svärmande manniskor,

och jag är dålig som en fluga i glädjebägaren

det måste vara dåligt i en tunna honung.

* * *

På en vänlig Stilla Sittande Begravning

tänkte jag och skakade av mig askan i ett fat,

hur ofta forlorare i livet

kvardena efterhund.

* * *

Var är passion, var är ilska och fasa,

där armén togtil vapen mot armén,

välsignad som hartilräckligt med mod

spela pipan tyst.

* * *

Det är lustigt hur häftigt han driver oss

in i stöket av ståhej och fest

rädsla for att stanna en gårng to

i ögen.

* * *

Oenigheten mellan fäder och barn är ett löfte

dessa ständiga förändringar

där Gud letar efter något,

lex med Generations.

* * *

Dess funktioner, drag och höjdpunkter

i allas själ,

men obegripligt olika,

vi är ensamma på samma sätt.

* * *

Ändra mål och namn

ändra формирователь, стиль, типер, —

så länge medvetandet flimrar,

slavar reser pyrier.

* * *

Det är roligt när en man blommar tätt

med saltets inhemska kraft, som åt en pud,

upptäcker plötsligt ledsen,

att, lvaringe karthanverlad, det, det, det

* * *

Välsignad är den som bryr sig om kroppen

Jag lägger hela mitt liv for brödets Skull,

men himlen är ljusare över dem

him. dtartåit ochdåt ochddets

som

* * *

Själens glöd är varierat,

osynlig, märkbar och genomträngande;

ментальное дарение на Смиттам

ментальное Хельса на Смиттам.

* * *

Лямна. Och lev i en trygg värme.

Och kom ihåg. Och lida på natten.

Själen frös until denna kalla jord,

har växt in i denna döda jord.

* * *

I allt som han ser eller hör,

hitta en ursäkt for sorg,

born-något som ett tak,

flyter även utan regn.

* * *

Мина Ваннер! For evigt ömt hängiven dig,

Jag har återhamtats av din generositet av själ;

Jag hoppas att jag inte blir for av dig

och denna skuld kommer inte att drivas in av dig.

* * *

Подпись автомобиля на автомобиле с номером

от самолета с перспективой

от ближнего и дальнего света,

седан и дроп.

* * *

En man levde i en viss tid,

upprepade sin envishet,

hon dödade en man

och han blev hennes stolthet.

* * *

Det finns ingen värre olycka i livet,

än att skiljas från din älskade forvirring:

en person utan en bekant miljö

blir fredag ​​väldigt snabbt.

* * *

Komplexiteten i vårt psyke är enkel,

inte svårare än tidigare:

hopp är viktigare än möjlighet

nåkollång up.

* * *

Ви är smarta, och du, tyvärr,

vilket är tråkigt om

rumpan är högre än huvudet,

om rumpan sitter я украден.

* * *

Кольцо, отправленное по телефону, веннеру,

var inte rädd for att störa och vakna;

timmen är mardröm när det är omöjligt

och vi har ingenstans att ringa.

3

I Kampen För Folkens Fall Var Jag En Främmande Kropp

* * *

I Slavarnas Land Som Smider Slaveri

Bland Horor Som Sjunger Hora

Vismannen Lever Ankarit,

Horruk Hora

Vismannen Lever Ankarit,

.

* * *

Hur svårt det är på en gång

tvekar även om det är rätt,

ditt öde — vag text —

läs den utan att förvränga den någonstans.

* * *

Att ösa på mig själv med verser

och slösade bort århundradet som en dag,

Jag tar modigt tag i mina hander

, en nuskt nu

nu.

* * *

Jag tittar на всех руках

och jag tänker: det brinner av eld;

men jag tappar inte humöret,

eftersom Guds rike är inombords.

* * *

Efter att ha levt ett halvt sekel dag efter dag

och klokare från födelsedagen,

nu är jag lattsam

ihop bara att falla.

* * *

Snygg, smart, lätt böjd,

full av världsbild,

igår tittade jag in i mig själv

och gick ut med avsky.

* * *

Jag trodde envist på att leva livet,

av en enkel anledning och i ett skämts visdom,

och alla höga frågor

horor gav bort dem for kjolar.

* * *

Фет, чипсы и лама садана

Фогельскраммор, хорор и шпонхетер

сом параллельный лайнер

i min själ skär sig.

* * *

Jag skäms inte for att en ivrig skeptiker

och själen är inte ljus, utan mörker;

tvivel är det besta antiseptiska medlet

från sinnets forfall.

* * *

Framtiden — smaken skämmer inte bort mig

Jag bävar for framtiden för lat;

tänker varje dag på en svart dag —

innebär att göra det svart varje dag.

* * *

МИН.

* * *

Jag hade tur och tur

dömd och tänkt upplyst,

och inte en enda bedårande bh

när jag ryckte snabbare.

* * *

Mitt himlavalv är kristallklart

och full av regnbågsbilder

inte for att världen är vacker

utan for att jag är en идиот.

* * *

Det finns en age på rden,

och det finns en säng i hörnet

och när jag mår dåligt med en kvinna,

Jag bromer ing bromer ing br.

* * *

Jag håller en lojal linje

tidskrävande cool;

bättre att vara en korrumperad cyniker

än de helgon som undersöks.

* * *

från vimlet,

men jag börjar bli äldre

den hemosexuella.

* * *

Рычаг зубчатого венца — для внутренней части корпуса

ställer sig upp med axeln,

en ensam resesällskap to sig själv,

inte håller

* * *

Jag skriver inte äckligt, utan ojämnt;

att arbeta lättja, och sysslolöshet vrede.

Зубчатый рычаг vänskapligt med en judinna,

även om själen är antisemitisk.

* * *

Det är därför jag älskar att ljuga

och jag spottar i taket

Jag vill inte blanda mig i ödet

skräddarsy mitt öde.

* * *

Alla eviga judar sitter i mig —

профессор, фритэнкаре, хендлэр,

och gestikulerar så mycket de kan

i mörkret av en orolig själ.

* * *

Jag behöver ingenting i världen

Jag vill varken ära eller ära;

Jag njuter av min frid,

lika soft som i Paradiset efter räden.

* * *

Tills ett lavemang ges

Jag är vid liv och ganska levande;

get av min optism

livnär sig på trynt gräs.

* * *

Jag bränner mitt ljus från brda ändarna

inte skona kött och eld,

så att när jag kommer att vara tyst for alltid,

nära och kara blev uttråkade utan mig.

* * *

Jag är inte lämplig for hjältar —

varken i anden eller i hela ansiktet;

och jag är bara lite stolt över en sak —

att jag är korset med en dans.

* * *

Jag är to dem som är galna och våldsamma,

forörlorat tidigare intresse:

ju mer agressiva de progressiva,

desto fulare framsteg.

* * *

Låt basaren gå forgäves

сом за молоко. Och jag personligen

tog sintilflykt until ett liv så privat,

att personen är delvis berovad.

* * *

JAG INSåg Plötsligt Att Jag Levde rätt,

Att Han är Ren Och, Tack Och Lov, Inte Begåvad,

att at känna det i en dröm och i verkligheten

för det i en en och i ver .

* * *

Det är lycka att bygga ett palats på sanden,

att inte vara rädd for fängelse och pengar,

hänge sig åt karlek, överlämna sig to längtan,

fest i Pestens epicentrum.

* * *

Mitt sinne tjänar mitt hjärta ärligt,

alltid viska vilken tur

att allt kunde vara mycket värre

det kunde ha varit ännu värre

* * *

Jag lever och tror på ingenting utan spår,

Jag bränner, inte sparsam, ett galet ljus,

Jag är tyst om fyndet, jag är tyst om förlusten,

Och framför allt är jag tyst ом хоппет.

* * *

Jag svär vid min barndoms kompott

och jag svär vid gamla värmare

att jag inte kommer att vara rädd for någonting

avsan rädd för någonting

avsan röröm tag

* * *

Som växer från någon punkt

vi slutar — synd:

Jag kanske bara är två сантиметр

кассы försiktighet finns kvar.

* * *

I en livskollision, vem som hest

synd utan att dra ihop ögonlocken,

svårt att se dig själv

tänka väl om en person.

* * *

Jag tror inte på de inbitna lognerna

om enlucka i mörkret med en disig dimma.

Jag var desperat. Och därför

blev en desperat оптимист.

* * *

Вид на пассажира

Höll, önskar mig lycka,

hemlandets stålfamn

och min hals och mina handleder.

* * *

På trädet i din släktforskning

letar efter min karaktär i mina förfäder,

tyvärr antar jag att det är så många

svänga i en slinga på dessa grenar.

* * *

Böjd att röra allt med ett öga

mitt sinne är ytligt, men listigt,

kanske aldrig in i politiken

Jag kläntrade inte.

* * *

I allt med alla på lika villkor,

som en droppe i dagg,

i bara en var annorlunda än allt, —

Jag Kunde inte leva i Skit.

* * *

Vilken Kunglig Lott Som Helst är Möjlig,

Allt Som Behövs är Modet Att Vänja Sig Vid Rollen,

Där Förstört är Bättre än obether -vasalt.

* * *

För det faktum att skrattet råder i mig

över sinnet mitt i livets strider,

förmögenhet belönar mig generöst

баксидан ав сина медаль.

* * *

Stängt, lätt och bekymmerslöst

Jag svävar i min egen rök;

sammankedjade av en slump,

Jag är bara en granne for mitt liv.

* * *

I denna märkliga förbannelse —

hr рычажок? Вад и джаг?

Buller och boor härskar i rymden,

bullriga boor och boorish brus.

* * *

En dag kommer jag att bli känd

och ta reda på en antisemitisk lingvist,

att jag var en baltisk eskimå.

* * *

Jag kom inte to det här livet,

att komma in i senaten to häst,

Jag är helt nöjd med faktumet

att ingen avundas mig.

* * *

Jag var inte på något sätt en dummy

док var han inte heller i balett;

Jag är den som inte var någon

och var väldigt nöjd med den.

* * *

Jag har en dröm, kära

Jag kommer att vara styrkan i hennes infusion:

när böckerna kommer att brännas igen,

låt min eld ära.

* * *

Jag är stolt över att jag har blivit proletär;

outtröttligt, utan vila, utan lögn

Jag försöker, jag anstränger mig och jag jobbar,

som en ung löjtnant — på в целом.

* * *

Перчатка и жизнь буллрига ёкен,

вар эр страсть и амбиции оч стрид,

Jag har nog med stolthet

att uthärda ödmjukhet.

* * *

Vad är han, min Idealäsare?

Jag ser honom tydligt: ​​

han är en skeptiker, en förlorare och en drömmare,

och det är synd att han inte läser något.

* * *

Herren leker skickligt med mig,

och jag skämtar lite med honom,

mitt rep är i min smak,

så jag sparkar och tjatar.

* * *

Hela min ungdom älskade jag tåg,

därför är den tiden okänd for mig,

när min lyckliga stjärna

kom fram och hittade mig inte på plats.

* * *

Fängelset var inte himmelskt alls

men jag tänkte ofta, röka,

att Gud, som ni vet, inte är en fragare,

fängelgäves viljaket gör att

* * *

Till de många saker som tiden är smutsig

händelsernas mörker, vidrigt och vidrigt,

Jag kan lätt hitta fröet

i sina egna bedömningar och kanslor.

* * *

Utukt av världens omarrangemang

och delirium av fusion i ecstasy —

har många gemensamma egenskaper

med en tromb av spolning i toaletten.

* * *

Epok, jag är stolt över min мораль,

så att alla vet om det överallt,

kommer att skriva mitt namn for alltid

, inet.

i mol

* * *

Vart ska själen föras efter döden,

Jag forhandlar inte med Gud;

климат и райский климат,

мужчины и т. д.

4

EN FAMILJ FRÅN GUD ÄR GIFT TILL OSS, EN ERSÄTTNING FÖR LYCKA

* * *

Härligt for en kvinna från tiderna

allt som famil;

kvinnan är mannens vän

även när han är en gris.

* * *

Fångvaktaren är effektiv och smart,

live låser oss länge,

stängande mjuka bojor

karlek, förtrogenhet och plikt.

* * *

Человек в поездке, в поездке, в деспоте,

плуг, джевел и тупица;

så att vi vet

vi måste bara gift oss.

* * *

Skaparen gav en kvinnas ansikte

forrmåga att rekarnera:

forst tar vi in ​​ett får i huset,

och så uthärdar vi från hon-vargen.

* * *

Äter puds av gemensam gröt

och ge år åt kampen,

allt det det year i våra kvinnor

vi är skyldiga oss själva.

* * *

Inte ödet for det kommande molnet,

inte ett träsk av låg vardag,

plågar oss mest

närhettil våra nära.

* * *

Vandrar jag genom gatans brus

äta gröt eller tvätta mig på lördagar,

Jag funderar eftertänksamt:

varför anses jag vara en идиот?

* * *

Jag har levt som en ungkarl länge

och mitt liv var ganska tomt,

även om Hade en bagatell:

lukt-, färg- och smakfrihet.

* * *

Familjen är den säkraste välsignelsen

båt i vardagligt dåligt väder,

och bara fukt är jämförbar med den, läcarlyättärbar med den,

med

* * *

Skall inte ut mig vännen

ta en paus från vimlet,

alla äter varandra ändå,

och du är jag också.

* * *

För Att Inte Låta Family Feorsvinna,

En Hustru Har Sänts до Oss Av Gud,

Och en Sked Honung I Främlingars Kvinnor

Den Listiga SATAN Väller. Spikade Till familjen,

vi skyddar fruns fred;

ingenting är värt en frus tårar,

förutom en väns kram.

* * *

Мягкая гладкая открытка

Коммерческие услуги внутри магазина без товаров;

Зубчатое кольцо на пальце,

och med nacken — зубчатое колесо дет.

* * *

До дня рождения семьи,

det finns en anledning överallt:

en kvinna har vaknat i min fru,

en man somnade i sin man.

* * *

Jag bildade familj. Сарай Фёддес.

Jag vandrar på jakt efter mynt.

Du kan inte leva utan kvinnor,

och med dem finns det inget liv alls.

* * *

Om dagen är höstig och blåsig

maken går och rör sig glatt,

triangeln kallas likbent,

oavsett de olika höfterna.

* * *

Var single — drömde om odalisques,

вакханка, хорор, гейшор, фиттор;

nu bor min fru med mig,

och på natten drömmer tystnaden.

* * *

Familjekedjor i inlösen

Gud gav parning;

och singlen, efter att ha kastat av sig blusarna,

har en lastfri förmån.

* * *

Jag hamnade i en röra for karlek,

bär familjehängslen,

men van sig vid dragkraften, some en travare,

springer hellen fr sitån se.

* * *

Lycklig och modig inkräktare

laglighet, history, tystnad,

en avgörande härskare över sitt öde,

Jag är fruktansvärt rädd for min frus tårar.

* * *

Слёр миднатт. Vi har varittilsammans länge.

En kvinna sover, upplyst av månen.

En kvinna sover. I den sover mitt frö.

Redan kanske förvandlas to en son.

* * *

Det finns också mycket djur i oss

fanns kvar i alla, men bra

grymhet mot nära och kära —

bara manniskan är en vild данный.

* * *

Jag drar en vagn med vardagen

utan stress och gnäll,

uppfatta livet tvättat

varelsens höga ljus.

* * *

Herren är grym. Gröna okunnigar

han gör oss gula,

och en flock känsliga smala flickor —

in i skaran av griniga överviktiga fruar.

* * *

När man är i bullriga familjebråk

frun har fel

mer om detta längre fram i memoarerna

änkan som återfått syneren sören sören.

* * *

Om en djup anslutning bryts,

smärtan av att slita sonder lakas med salt.

Det är bra att skiljas, skratta —

över mig själv, över разделение, över smärta.

* * *

Om vår Skapare inte var bunden

nåd, so ett rep,

Den evige juden kunde straffas fruktansvärt

Комбинация с Eternal Liquid.

* * *

Hör örat, ser ögat

av dessa fracturer ett spår och ett kritan?

De som älskar oss bryter oss

coolare och skickligare än Procrustes.

* * *

Det är synd om en kvinna när hon förstör lyckan,

söker ledarskap av misstag,

krossar en man under sig,

och hon blir uttrå uttrå

* * *

Упхетсат, seriöst, seriöst

familjestrider rasar,

дет.

* * *

Beröm, kvinnor, man:

man for berommet

kommer att få en månad från molnen

och damm kommer att sopa bort i hörnet.

* * *

Var är Harmonin hos våra kvinnor?

Åren smälter bort, och derastilblivelse är inte alls detsamma;

мужчины вид varje steg presterar де

де är en fantastisk magdansös.

* * *

Familjen är en teater där det inte är någon slump

for alla folk och tider

ingången är extremt lätt,

och utgången är mycket svår.

* * *

Fast i en familjevana,

även om vi tänder så långt,

men de ser redan ut som tändstickor mediver, 90gonnannan

som bara brinner fr

* * *

Frukta en vän, inte en fiende —

det är inte våra fiender som ger oss horn.

* * *

Våra kvinnor är rädda for att höra förgäves

om manligt svek oundviklighet,

mycket vänder oss bort från horor

det är nödvändigt att prata med dem.

* * *

Cupidhuligan med ett mål

manliga dåraktiga hjärtan,

och en tik, en tråkig och en skurk

alla går gen ner i gårtan

* * *

Идентификатор для и т. д. lyckligt äktenskap

en kvinna måste ha mycket mod.

* * *

Och Byron har rätt och märker Dystert,

сом världen är skyldig, som en gåva,

det som en gång var Laura

gifte sig inte med Petrarca.

* * *

I alla kärleksfulla familjers idyll,

där lönnen inte ser på askan,

en hustru av sin kvinnliga svaghet

gör en tung kel.

* * *

For ett jämnt hemklimat

det lämpliga ordet betyder mycket,

och från en viskning i kärlekens natt

browniens trament fors.

* * *

Århundrade efter århundrade blinka misstag

en man gör utan att tänka

vad som finns inuti en charmig fågel

kan leva en krokodil.

* * *

Вакансии, связанные с жизнью и фоном

Jag drog på mig filten igen;

Jag har en avbruten dröm om att vara otrogen mot min fru

Jag ville se finalen.

* * *

Помощник в частной собственности

tyranni är främmande for min kropp,

även om det är mycket i familjelivet

Jag ser despotism användbart.

* * *

Att helt äga din fru

och hantera din familj —

mycket svårare än ett land

om än mindre i skurkigheten.

* * *

Бломмор. Det låga brummandet av människor.

En tom lögn som är for alltid med oss.

Матовый ринганде со слепым нагларом.

Оч тыстнад. Ох Меркер. Оч лаган.

Тиллягнад Юлий Китаевич — älskad vän, författare to många av mina dikter

Köttet blir fett.

Ирхетен Фёрсвиннер.

Åren är slut

for en långsam middag.

Och det är skönt att tänka

vad var

och någon behövde det to och med.

HUR ENKELT ATT ÅTERTAKA FRIHET FRÅN ETT FOLK: DET SKA BARA LITAS PÅ FOLKET

Jag är ledsen for Marx: Hans arv

föll i det ryska teckensnittet:

här motiverade målet medlen,

och medlen tar slut.

For the hegemoniska klassens bästa,

så att han styr oförtrutet,

när som helsttilgängligt for shmonen

en enda hegemon.

Lagret av människan i oss är lite

lager skakig och orolig;

det är lätt att återföra ossill boskapen,

det är väldigt svårt att lyftatilbaka den.

For alltid har vi rest ett Monument

galenskap, руины и förlust,

sätta ett Experiment på blod,

vilket gav ett negativt resultat.

Jag är ung, i resterna av snor,

Jag är rädd, skakar livet som ett päron:

det är mörkt i deras själar, som i rumpan,

men.

krossa, krossa och krossa,

rädsla воспроизвести sig själv,

höjer och föder sig själv.

När berättelser utarbetas

visslar genom själar och krafter,

en — en snigel kryper in i hålet,

den andra är sprängd av en boa constrictor.

Бюстгальтер, utan att förkasta det ondas medel,

på dem och skördar resultaten;

я райт där harts appliceras,

ärkeänglar är hovade och behornade.

När rädslan snurrar

och jagens skällande tränger igenom mörkret,

välsignad är den som vågar

blås inte ut elden i dig själv.

Försedd med en vanlig fras,

fientliga mot live och naturen,

när den inte är fri, avskum och ond

går friare ut som herde.

Frihet, att se opartiskt ut

då blir det bara nödvändigt,

när det finns utrymme inom mig

mer omfattande än den yttre kammaren.

Penetrerar genom blodet to rötterna,

genomborra himlavalvets luft,

fångenskap korrumperar oss mer,

än den mest losaktiga friheten.

Vi fick av våra farfar idag

likgiltig skugga av trötthet —

historisk trötthet

den besatta Generationen.

Tidsandan, även om den inte är krigförande,

dess bränning är fortfarande blodig;

avsluta sitt liv med självmord,

utopier drar oss med sig.

Att hålla fjäder och öga i förening,

Jag äter inte mitt bröd forgäves:

Ryssland — gordiev badrum

de mest akuta aktuella Problemen.

Jag är rädd for allt tjut från trumpeten,

ser vanemässigt och nykter ut:

bra, bitchig i spanningen i kampen,

blir arg резкое och piggt.

Jag hade tur: jag kände to landet

den enda i världen

i sin egen fångenskap

i sin bostadslägenhet.

Där de ljuger for sig själva och for varandra,

och minnet tjänar inte sinnet,

historien går i cirklar

från blod — genom lera -til mörker.

Blossom frotté och envis

frukt av framstegsfrön:

plebejens snobberi, bourens svindlande,

jävla arrogans.

Under åren av korruption, logner och rädsla

snävttilåtet omfattning:

skämt nedanför ljumsken är förbjudna

och reflektioner kukovanför.

Inte nära historien, men bekant,

Jag ser vår härlighet väldigt tydligt: ​​

vi har blivit en osläckbar ledstjärna

lyser på banan där det är farligt.

Ledande fester och klasser,

ledarna förstod aldrig

att en idé som kastas to massorna —

det här är flickan som kastas in i regementet.

Bekant, folk är tysta,

ljudlösa tuppar galer;

vi är gjorda for lycka och frihet,

som en fisk — for flyg och fisksoppa.

Alla sociala system —

от иерархии до broderskap —

безналичный расчет по номеру

frihet, jämlikhet och hora.

Att dricka den utsedda koppen i tid,

Ryssland — to alla i en lektion och ångest —

korsfäst som Kristus for att återlösa

den Universellyn dödtersup

Экстремальная ситуация, någon

forvirrad, orolig och het

lugna förtroende for blinka

mer mardröm änseedes forvirring.

For varje århundrade är vi tydligare och mer hörbara

genom tårarna från det Libera tjutet:

det finns inget farligare och inte mer skadligt,

än frihet utan eskort alls.

Oss livets bok av stridens mörker

separerar i varje rad,

och de som vet kanner inte to tvister —

de knullar oss en efter en.

I oss slår pulsen mot tinningen

kanslomässig oro, ond svalka;

det finns en melankoli i den ryska spree,

faller lätt in i grymhet.

Blundar, trycker på öronen,

räknar livet som allmosa,

vi bryter när vi inte kvävs,

njut som en välsignelse.

Att ha sömn, mat och arbete,

motsäg inte ödet och makten,

och vi är koningslöst knullade,

som de sedan behandlas for r.

Vägar to ryskt dåligt väder

flödade genom tro och nöje;

desto mer kollektiv är vägen to lycka,

desto värre är den totala baksmällan.

År av orättfärdig förföljelse

sippra ut den osynliga saften av infektion,

och in i kommande Generationers anda

döva metastaser kryper.

Personligen är jag både servil och grym,

och så länge detta är min natur,

demokrati är en konstgjord blomma,

icke-levande utan skydd och vård.

Livet är både enkelt och underhållande,

även om det är äckligt oerhört,

när allt är klart päeran

och allt är lika hopplöst.

Det finns ett mystiskt ämne

to våra själar:

desto galnare det skröpliga systemet

desto farligare är det att forstöra det på en gång.

Mysighet och lugn nåd

det enklaste begränsas av gränsen:

det är farligt att kalla svart svart,

och det är farligt att kalla vit vit.

Den ryska ondskans öde

de är vänner med vetenskapen nu for tiden,

smartare och smalare janitsjar

och de bär civila kläder.

Den ryska karaktären är glorifierad i världen,

det utforskas överallt,

det är så ovanligt stort

att han längtar efter tränsen.

Винтер продается прямо до лета,

isdrivor på floderna på våren,

och broar kollapsar, och kom ihåg detta

användbar for ryska optimister.

Дреммарна сом форфедерна омхулдаде

matade oss innan крайний срок,

och det är synd att det bara finns rester

av dem finns kvar nu.

Livet har sin egen, annorlunda nyans,

och din livskänsla,

när fängelsehålan är inblandad

i alla dess yttringar.

Varken skratt eller synd kan driva oss

vänd dig från de modigas väg,

Igor Mironovich Guberman: Bijografija, Karriera U ħajja Personali

Igor Guberman huwa dissident Sovjetiku, poeta-satirist, magħruf minn kulħadd, mingħajr eċċezzjoni, grazzi għall-kwartini qarsa tiegħu, mimlija awto-ironija u valutazzjonijiet preċiżi tar-realtà, «Garik», li huma kkwotati kullimkien, xi drabi mingħajr ma jafu isem l-awtur.

Игорь Миронович Губерман: биография, карьера и карьера человека

Тфулия у жгхазагħ

Ил-биография та ‘Игорь Губерман, бħалл-биография та’ боста мельница-контемпораньи та ‘талант тихий миджу, хитрый. Хува крутилка фис-36, фил-ремень Украина та ‘Харьков, фис-7 та люлю. Missieru kien inġinier, u għalhekk wara l-iskola Garik daħal f’istitut ta ‘Moska biex jirċievi grad ta’ inġinerija. Ħuh il-kbir David ukoll segwa l-passi ta ‘missieru, u żviluppa metodu ta’ tħaffir ultra-fond u sar akkademiku.

Immaġni

Kien fi żmien l-istudent tiegħu fis-snin 50 li Igor iltaqa ’mal-famuż dissident Ginzburg u nies creattivi oħra li kellhom“wisq libertà”għal dak iż-żmien. Matul dan il-perjodu, huwa kiteb b’mod attiv il-poeżija, u ppubblika taħt diversi psewdonimi fil-ġurnal Syntax ta ‘Ginzburg.

Arrest u immigrazzjoni

Wara l-istit, Guberman iddedika bosta snin biex jaħdem fl-ispeċjalità tiegħu, ġie assenjat jaħdem f’Ufa, u kien membru tat-tim tal-volleyball lokali hemmhekk. Iżda l-karriera ‘ħaddiem Sovjetiku f’isem futur isbaħ ma kinitx tappella għalih wisq. Huwa jikteb poeżija, jippubblika, isir l-awtur tar-rivista tiegħu stess «Lhud fl-USSR», jgħix fuq royalties u huwa involut f’xi każijiet dubjużi, li galihom jirċievi terminu.

Immaġni

Fl-1979, Игорь Губерман ġie kkundannat għal spekulazzjoni għal ħames snin f’kolonja penali fis-Siberja. Kien hemmhekk li kiteb il-famuż tiegħu «Mixjiet madwar il-kwartieri», satira soċjali magnífica, espressa permezz ta ‘tliet eroj: Loafer, Delyaga u Writer. Meta rritorna d-dar fl-1984, għal żmien twil ma setax isib xogħol u post fejn joqgħod, imma l- «kollega tiegħu fil-ħanut», il-poeta Samoilov, għenu billi rreġistra satirista li ma kienx jogħġbu l-awtoritajiet дар тиегу.

Ftit nies jafu li Игорь Миронович Губерман huwa kittieb ta ’skripts għal diversi dokumentarji xjentifiċi, wara r-rilaxx tiegħu ħadem fl-Istudju tal-Films ta’ Ленинград, u l-awtur ta ’xogħol serju dwara il-psikjatrija Huwa pprova minn qalbu jħalli r-Russja mal-familja tiegħu, iżda l-OVIR spjegalu li l-immigrazzjoni tal-Gubermans kienet meqjusa bħala inesperjenti.

Immaġni

Igor kellu jiġġieled għal żmien twil, u fl-aħħar mar barra mill-pajjiż fl-1988. Fl-istess ħin, ġie ppubblikat «Прогулки…». Sa dak iż-żmien, Iżrael kien diġà ġabar u ppubblika l- «gariki» tiegħu, li mar litteralment «minn ħalq għal ħalq», bħala ktieb separat. Fl-istess post, fl-ewwel snin ta ‘immigrazzjoni, Guberman kiteb il-ktieb «Наброски к портрету».

Minkejja l-fatt li Guberman ilu ċittadin ta ‘Iżrael għal bosta snin, huwa jqis lilu nnifsu bħala Russu, iħobb art twelidu u jiddedika kważi l-poeżiji kollha tiegħu lir-Russja, ħafna drabi jiġi hawn għal «serati ta’ poeżija» .

Ħajja personali

Wara l-gradwazzjoni, huwa żżewweġ lil bint kittieb Sovjetiku u korrispondent tal-gwerra Libedinsky Lydia u ferħan iżżewweġ ħajtu kollha.

Immaġni

Kultant Guberman jiċċajta: «Fil-kwestjonarji, fil-kolonna» Stat ċivili «, nikteb: «L-ebda mod kif toħroġ»». Il-koppja għandhom żewġt itfal, tifel u tifla, u erba ’neputijiet. Игорь джишбор питтури.

Popolari skond is-suġġett

Nies li kisbu suċċess fi kwalunkwe qasam ta ‘attività jsiru eżempju għal oħrajn. U meta tespandi l-firxa tal-affarijiet tiegħek, tidħol fil-qasam tal-vista ta ‘saħansitra aktar nies u tista’ tinfluwenzahom bl-eżempju tiegħek. Dan ġara ma ‘Evgeny Archipov, atleta u negozjant

L-era tal-bidliet drammatiċi fl-ekonomija dinjija hija msemmija għal dan ir-raġel. Ladarba kien fil-presidenza ta ‘l-Istati Uniti, Рональд Рейган għamel ħafna biex itemm il-Gwerra Bierda ma’ l-Unjoni Sovjetika. Kundizzjonijiet tal-bidu Fl-istorja reċenti taċ-ċiviltà tal-Punent, m’hemm l-ebda persuna bħal din li, qabel ma ħadet il-presidenza tal-pajjiż, ħadmet bħala kummentatur sportiv, спасатель fuq il-bajja u attur f’ фильм

Talent, xogħol iebes u seħer kbir ippermettew lil dan il-kantant jieħu post fost il-klassiċi tal-mużika matul ħajtu. Inkiteb ħafna u ntqal dwar ir-rekords u l-kisbiet ta ‘Placido Domingo, iżda m’għandu l-ebda għaġġla biex itemm il-karriera tiegħu

Fl-istorja taċ-ċiviltà umana, ma ma hemmx edentia edentiafna metauvolta edentiafna fil-politika kisbet riżultati sinifikanti.