Если вашего ухода никто не заметил скорее всего вы ушли не зря: Если вашего ухода никто не заметил, скорее всего, вы ушли не зря.

Содержание

Если вашего ухода никто не заметил, скорее всего, вы ушли не зря.

ЦИТАТА

Если вашего ухода никто не заметил, скорее всего, вы ушли не зря. Л.Толстой

3 года назад

Если вашего ухода никто не заметил, скорее всего, вы ушли не зря.

ЦИТАТА

Если вашего ухода никто не заметил, скорее всего, вы ушли не зря. Лев Толстой

3 года назад

Если вашего ухода никто не заметил, скорее всего, вы ушли не зря ▷ Socratify.

Net

Цитаты про не зря. Высказывания и афоризмы о не зря.

Высказывания, афоризмы и цитаты о не зря.

Показано 13 из 13

Если вашего ухода никто не заметил, скорее всего, вы ушли не зря.

Не зря

Ведь не зря же нам жизнь повторяет вновь:
— Проверяйте любовь, проверяйте любовь,
Непременно, товарищи, проверяйте!

Степень свободы общества определяется не объемом дозволенной информации, а уровнем развития этого общества, его сложностью. Дурак не может быть свободен, не зря его называют «ограниченным человеком». Он ограничен во всём, в том числе в принятии личных решений.

Что скажу я тебе — ты не слушай,
Я ведь так, несерьёзно скажу.
Просто я свою бедную душу
На ладони твои положу.
Сдвинем чаши, забудем итоги.
Что-то всё-таки было не зря,
Коль стою я у края дороги,
Растеряв все свои козыря.

Ах, зачем там в ночи запрягают
Не пригодных к погоне коней?
Это ж годы мои убегают
Стаей птиц по багряной луне.
Всю неделю стучали морозы
По окошку рукой костяной,
И копили печали берёзы,
Чтобы вдоволь поплакать весной.
Ни стихам не поверив, ни прозе,
Мы молчим, ничего не сказав,
Вот на этом жестоком морозе
Доверяя лишь только глазам.

Последний день августа
Над городом пахнет грозой
Асфальт становится еще чернее когда он Перечеркнут тормозной полосой
Утром алмазы станут битым стеклом
Утром ее кровь станет росой
Кому то снятся необъезженные кони
Кому то снится полистирол и зола
Кто-то любит жить, кто-то любит красть
Объедки с чужого стола
Она тратила больше, чем вам может присниться
Она все отдала
Последний день августа
Это лето прожито не зря
Химеры с Нотр Дама будут первыми
Кто увидит, как над городом пылает заря
Отныне ее кровь будет чистой росой
На белых цветах первого дня сентября

Боюсь, что наших сложных душ структура —
всего лишь огородная культура;
не зря же от ученых урожая
прекрасно добивались, их сажая.

Не зря я пью вино на склоне дня,
Заслужена его глухая власть;
Вино меня уводит в глубь меня,
Туда, куда мне трезвым не попасть.

Судьба не зря за годом год
меня толчёт в житейской ступке:
у человека от невзгод
и мысли выше, и поступки.

В себе не зря мы память гасим —
не стоит помнить никому,
что каждый был хоть раз Герасим,
своя у каждого Муму.

Внимательно относитесь к тем, кто завладевает вашим разумом. Не зря мы вешаем замки на наши двери. По той же причине замок следует повесить на свой мозг. Ваш величайший актив — ваш мозг, и вам нужно держать двери туда под замком.

… И вот когда я появлюсь на одной обложке с Обамой и Медведевым, и когда мои слова о том, что я гей, услышит весь мир, вот тогда я пойму, что жизнь моя прожита не зря и творческий путь я сочту пройденным успешно.

Однажды поймёшь,
Что душа-
Давно спит,
И пламя, что грело-
Давно не горит,
Что жизнь превратилась
В трагический фарс.
Внеси измененья-
Сегодня, сейчас.
Сильней обстоятельства?
Мысли меняй,
Но целей своих
Не изменяй
Течение времени,
Словно вода,
Весь сор суеты
Унесёт без труда.
И, если цель выбрал себе
По душе,
То станешь ты Счастлив
Жить-
В мире.
Довольным вполне
Не зря ведь
Старался,
Себя изменял,
Добился ведь главного-
Вновь
Собой
Стал.

Смелость не зря считается высшей добродетелью — ведь в смелости залог остальных положительных качеств.

Статусы мудрые со смыслом

Некоторые верующие — ведут себя странно. Гадости делают окружающим, а прощения просят у Бога…

Только познав черные будни, начинаешь ценить серые.

Сложнее всего договориться с сытыми. Это голодные хотят кушать. Сытые хотят руководить.

Обычно те, кому нужны наши оправдания, их недостойны, а те, кто достоин — в них не нуждаются.

Дорога под названием «потом» ведет в страну под названием «никуда».

Если ваша жизнь заехала в тупик….. Не забывайте , что за рулем именно Вы!!!

Если мы обвиняем Бога за каждую слезу, почему мы не благодарим Его за каждую улыбку?

Ваше право на собственное мнение еще не обязывает меня слушать бред.

Молчание — самый громкий крик, потому что он рвет не уши, а сердце.

Талант появляется тогда, когда кончаются деньги.

Никогда не угадаешь, кто достоин доверия. Самые близкие, порой, — предают. Самые чужие — неожиданно помогают.

Нет ничего невозможного для того, кто не должен делать этого сам.

Никто не дает обещаний с такой легкостью, как тот, кто не собирается их выполнять.

Хорошо, когда все заметили, что ты сказал что-то умное, но, когда никто не заметил, что ты сказал глупость — еще лучше.

С теми, кто служит, как верный пес, часто обращаются, как с собакой.

Чтобы выглядеть успешным, нужно, как минимум, найти одного неудачника.

В поисках справедливости чаще всего находят проблемы.

Если человек берется за все, это еще не значит, что он умеет что-либо делать.

Львиная доля добычи чаще всего достается шакалам.

Есть желание — есть тысяча способов, нет желания — есть тысяча причин.

Добро не всегда побеждает зло, просто историю всегда пишет победитель.

Богатство редко указывает на богатый внутренний мир. Когда у человека мало чего есть «внутри», ему хочется иметь как можно больше «снаружи».

Если вашего ухода никто не заметил, скорее всего, вы ушли не зря.

К людям нужно относиться, как к кошкам: не нагадил — уже молодец!

Душа — не жопа, высраться, не может…

Как правило, козлов отпущения делают из баранов.

Искусство оправдываться состоит, в основном, из умения грамотно обвинять.

Если ты думаешь, что справедливость победила, попробуй убедить в этом побежденных

Безвольный человек плывет по течению, волевой — против течения, а реально куда надо плывет только соображающий.

Упрямство — это черта характера, с помощью которой дурак доказывает свою глупость.

Прирожденный раб мечтает не о свободе, а о замене железной цепи на золотую.

Не бойтесь кого-нибудь потерять. Люди, предназначенные судьбой, не теряются. Те, которые теряются, предназначены для опыта.

В наше время для того, чтобы прослыть добрым человеком, не надо делать добрые дела. Достаточно просто не делать гадостей…

Гулаговский праздник. Самый гламурный остров Архипелага | Кашин

Александр Петриков специально для «Кашина»

Россия, 2021 год, второй год пандемии, полузакрытые границы и, поэтому, бум внутреннего туризма. Среди самых модных путешественнических направлений — Калининградская область, которую открывают для себя те москвичи и не только москвичи, чьи туристические привычки сложились задолго до закрытия границ, и кому до сих пор не приходило в голову вместо Европы или дальних островов лететь к Балтийскому морю в российский анклав между Польшей и Литвой.

Калининградская область для российских туристов сейчас — одновременно и Европа, и Гоа, и Мальдивы. Черепичные крыши, аистиные гнезда, песчаные пляжи, а если проникать в глубь региона, куда и сами калининградцы всегда предпочитали не ездить — там заповедные леса, озера, какие-то фермерские производства от сыра до шоколада. Чем недоступнее реальная Европа, тем выше акции Европы российской, отчасти бутафорской, отчасти настоящей. 2021 год — это ведь еще и пик туристической лояльности, когда меньше всего оснований смотреть в зубы коню по месту прилета, куда добрался, там и хорошо, и даже окна хрущевок, которыми там все застроено, светятся совсем по-европейски, что немаловажно в условиях закрытой Европы.

А главный местный специалитет — похожий на коричневую пластмассу минерал, по всем ювелирным справочникам проходящий как полудрагоценный камень. Для родителей и бабушек в семидесятые и восьмидесятые он был престижной бижутерией, нагруженной всевозможными нематериальными довесками — многие до сих пор помнят, как рыбак Каститис ушел в море и не вернулся, и его невеста Юрате (по-русски, наверное, Марина; по крайней мере, море по-литовски будет «юра») плакала, и слезы ее, каменея, превращались в янтарь. Московская туристка, приезжавшая в Палангу или Юрмалу, привозила потом домой янтарное ожерелье и поглядывала сквозь него на менее взыскательных подруг, вернувшихся с Черного моря — там было теплее, и инфраструктура получше, но Прибалтика в те годы была не просто курортом, но и шагом в сторону от советской реальности — в прибалтийских пейзажах снимали все наше несоветское кино вплоть до «Шерлока Холмса», и выезд на обрамленное соснами холодное море подразумевал, помимо купания и прочих курортных дел, еще и некий культурный западнический жест, материальным воплощением которого был как раз коричневый полупрозрачный камешек с мухой внутри. Те туристы из Юрмалы или Паланги удивились бы, если бы им кто-нибудь рассказал, что даже для сугубо местных ожерелий и браслетов этот камешек завозят из, как это тогда называлось, Нечерноземной зоны РСФСР — унылой и скорее нежилой местности, к которой, помимо традиционной почти вымершей средней полосы относился и тот полузаброшенный военизированный анклав на месте трофейного Кенигсберга и его окрестностей. В Калининградской области тоже были морские курорты, но, лишенные прибалтийского полузаграничного флера, они котировались только у местных и еще у московских отставных военных, лишенных и вкуса, и рефлексии. Калининград конца двадцатого века — маленькая черная дыра на карте полумертвой России (и на местном жаргоне морской курорт Зеленоградск — это Зеленодырск, а удаленный от моря Черняховск — и вовсе Чернодырск), не чета модной Прибалтике.

Дмитрий Некрашевич: От бронзовых наград вроде бы и радостно, но в тоже время и тревожно

Гомельская «БЧ», которую на старте минувшего сезона возглавил один из старожилов команды Дмитрий Некрашевич, по итогам сезона 2020/2021 завоевала бронзовые награды чемпионата, одолев в серии за третье место минскую «Столицу».

Признаться, такого результата от команды никто не ожидал. Как шел к результату, как складывалась спортивная карьера, что почерпнул для себя в работе с именитыми наставниками, о спортивных приметах игроков «БЧ» и немного о личной жизни — в большом откровенном разговоре с корреспондентом СпортНавин Дмитрием Степанцом.

— Дмитрий Валерьевич, с чего началось увлечение футболом, как пришли в мини-футбол, с чего же все начиналось?

— Думаю, мимо футбола я бы не прошел никак, потому что мой отец увлекался футболом. Правда, на любительском уровне. Играл везде где возможно: где учился, где работал. Где бы мы ни жили, он везде играл за команду предприятия или населенного пункта. Естественно, все это было перед моими глазами, плюс очень любил вместе отцом смотреть футбол по телевизору. Папа после сельхозакадемии в Горках работал зоотехником, мы часто меняли место жительства. Я родился в Рогачевском районе, потом мы переехали в Петриковский, на его родину. И где-то в 83-м переехали в Новую Гуту, что в Гомельском районе на границе с Украиной. Однажды папа мне купил мяч: тогда с утра до вечера мы с ребятами пропадали во дворе, играя в футбол, даже зимой по колено в снегу. Тогда как таковой спортивной школы не было, и все азы футбола вплоть лет до 14-15-ти я постигали с ребятами во дворе.

Фото из семейного архива Дмитрия Некрашевича

— То есть вариантов кроме как футболом заниматься не было?

— Тут скорее возможности не было заниматься другим видом спорта. Хотя, признаюсь, приложи немного усилий и стараний, возможно я бы попал в самбо. Дело в том, что в Новой Гуте тогда еще не было спортивного комплекса, и секция самбо базировалась в помещении одного из цехов на комбинате «Сож», а не в поселке. Ребятам приходилось добираться до зала автобусом, это что-то около 2-х километров. И естественно, если опоздал на автобус, нужно было идти пешком. Я пару раз сгонял на тренировку по самбо и однажды опоздал на автобус… На этом в то время мое увлечение самбо закончилось. И если честно, меня не очень тянуло туда, больше к мячу был интерес. Ну была, правда, еще секция картинга, куда ходил мой одноклассник. Но здесь другая ситуация: прокатиться на «болиде» было круто, но при этом его нужно было еще и ремонтировать, а отмываться от мазуты не особо улыбалось — и все. А так, возможно, мог связать свою жизнь с автоспортом (смеется).

— Кого считаете своим первым тренером?

— Телевизор (смеется). А если серьезно, то Александра Васильевича Сойчика. Когда в 1994 году в Новой Гуте был построен спортивный комплекс с бассейном, была создана ДЮСШ, в которую входило отделение футбола (а так же самбо и волейбола), приехал работать Александр Васильевич. Тогда он только закончил БГУФК и попал, насколько я помню, по распределению. Он с большим энтузиазмом взялся за работу, много было желающих, еще бы – настоящие тренировочные упражнения, куча мячей и другого инвентаря, чего до того момента мы не видели. Поначалу ажиотаж был огромный, потом со временем начал спадать: кто-то из ребят выбрал другую секцию (я первое время успевал посещать все три), кто-то поступил и уехал учиться в другой город. Нас стало меньше, мы начали больше проводить времени в зале. Нужно ему отдать должное, он сумел нас заинтересовать, привить интерес к футболу.

Фото из архива СДЮШОР Гомельского района

В копилке команды «железнодорожников» одна серебряная медаль белорусского первенства, две бронзовые и два Кубка Беларуси. Золотые медали у «БЧ» еще впереди, а значит есть к чему стремиться и над чем работать.

— Вспомните свою первую награду?

— Наверное, это командная награда в ДЮСШ Новой Гуты, мы тогда в районных соревнованиях участвовали. Постоянно с командой из Еремино были «зарубы». Не вспомню первую награду, наверное. Скажу, что для меня медаль не так важна была как сам процесс ее добывания (улыбается). Медаль – это так. Повесили, поздравили, домой пришел — снял, в коробочку спрятал. Иногда перебираешь их, вспоминая все те моменты, тех людей, места, которые были связаны с ней. Медаль – это своеобразный триггер воспоминаний.

— С чего началась профессиональная карьера?

— Ой, ну по большому счету она-то профессиональной не стала. Началась с того, что меня заметил тренер из гомельской СДЮШОР-8 Виктор Дмитриевич Рыбин, который тренировал 79-й год. Предложил мне ездить на тренировки в Гомель, перевестись в школу в городе, так как хорошо учился и с этим сложностей не было бы. Мы с мамой посидели, обсудили и решили не менять место учебы. Поэтому стал ездить на тренировки в Гомель из Новой Гуты, это было в 11-м классе. Где-то так пару месяцев поездил, тут 30 километров до города, иногда ночевал у родственников. Ближе к зиме, когда немного холодать начало, сложно было посещать тренировки: старый «детский» стадион — условий практически никаких. Ни помыться, ни переодеться толком. Ездил только на игры, участвовал в турнире «Хрустальный мяч» или что-то типа того. Уже ближе к окончанию школы встал вопрос куда поступать. Изначально хотел в ГГУ им.Скорины в Гомеле, но у меня годом ранее друг детства поступил в БГУФК, рассказывал, как в Минске классно. Я решил тоже туда поступить, к тому моменту университет уже реорганизовали в академию. Помню тогда думал: вот Минск, столица, сейчас туда приеду, буду покорять. Был амбициозным (смеется). А когда приехал и столкнулся с бытовухой, что поесть-то толком не всегда получалось, немного поугас запал. Хотя мне предлагали в Гомеле остаться… Тогда такая команда была — «ЗЛиН», помогли бы трудоустроиться, но куда ж там. Где Гомель, и где Минск (улыбается).

В нашей группе куратором был Юрий Федорович Мохов. Вообще легенда, личность. Ему сейчас уже под 90 лет. Такой позитивный наставник, шутки-прибаутки, истории из жизни, одним словом – кладезь информации. Вот представь, ему тогда было около 70 и он с нами пацанами «пулю еще гонял». Помню, не очень хотелось слушать теорию, больше практики хотелось, с мячом, упражнений. У нас тогда 2 занятия по 45 минут теории и 2 по 45 минут практики на спортплощадке было. Бывало придешь на теорию, минут 30 послушаешь — и все, мне нужна «движуха». Как в принципе и всем (смеется). Закидываешь предложение: «Федорович, пойдемте практикой займемся». А в ответ: «Тут Некрашевич предлагает уделить больше внимания практике, никто не против?» Никогда не было возражений. И вот, остальное время на воздухе практикуемся.

Фото: sb.by

Мне тогда очень хотелось играть, благодарен Юрию Федоровичу Мохову, что помог мне в этом плане. По его протекции я попал в ДЮСШ «Олимпия» к Борису Михайловичу Лазарчику, это была частная школа. Там тренировался с Димой Молошем, бывшим игроком БАТЭ и сборной, нынче тренером. С Антоном Ждановичем играли, он сейчас судит высшую лигу. Всех так не вспомнишь, это кто на ум первым пришел. Отыграл там год или два. Помню были планы заявиться командой, составленной из воспитанников «Олимпии» во 2-ю лигу чемпионата Беларуси, но что-то не срослось.

Учась в академии я, кстати, познакомился с Андреем Толмачем (бывший тренер «Столицы» и сборной Беларуси по мини-футболу, сейчас гендиректор минского «Динамо» — ред.), он учился в параллельной, так называемой «городской» группе. Он хоть и был минским, но у него никогда не было никаких «понтов», как у некоторых городских, спокойный и уравновешенный человек. С ним всегда было приятно общаться. Насколько я помню, он закончил карьеру футболиста из-за тяжелой травмы, после окончания БГУФКа остался работать на кафедре футбола и начал тренерскую карьеру в команде БГУФК-Моноракурс.

Андрей Толмач

В Минске я впервые попал на матчи мини-футбольного чемпионата станы и познакомился с ним поближе. Тогда чемпионат проходил по туровой системе, при этом очень часто на площадке БНТУ. И ребята однажды пригласили, мол, айда посмотрим. И вот так 6-7 игр подряд за день. Застал «золотые» годы «Симурга» и «Дорожника» Валерия Досько, их игры против конкурентов, призеров тех лет: ВА-БГУ, новополоцкого «Белавтосервиса», молодечнеского «Металлурга», светлогорского ЦКК.

Вот тогда, наверное, меня и заинтересовал мини-футбол. Играл с большим удовольствием во всех турнирах, куда ребята звали. Особенно интересно было играть в турнире на первенство кафедры: зарубы были такие, что «мама не горюй»! Помню, сильная «банда» была на два курса младше. В ее составе играли известные в мини-футболе личности: Дима Агейчик, Сергей Складановский и нынешний тренер «Витэна» Алексей Попов. Даже Александр Глеб «пылил» в этом турнире.

Закончил альма-матер и вернулся домой. Набрал группу малышей в ДЮСШ, а через полгода меня в армию забрали. Этот этап в жизни очень запомнился. Хоть полгода работы с детьми в качестве тренера и небольшой срок, но как-то сроднился с ними, прикипел. Представь, меня в армию забирают, а они почти всей группой пришли провожать. Висели на заборе военкомата, провожали тренера. Приятно было, пробрало чуть не до слез.

— В армии тоже играл в футбол?

— Да. В армии тоже без мини-футбола не остался. Служил в Слуцке в железнодорожных войсках, участвовал во всех соревнованиях. Выиграли своей ротой первенство учебки, затем в Жодино в составе учебки стали третьими в турнире ЖД войск, после чего попал в сборную войск. И как апогей – первенство вооруженных сил в Уручье, по итогам которого стали серебряными призерами. Есть, что вспомнить. Кстати на соревнованиях в части меня приметил представитель футбольной команды «Слуцк», выступавшей тогда в чемпионате Минской области. Он договорился с начальством, мне выписали маршрутный лист для посещения тренировок вечером вне части. Команда подобралась боевая, сплав молодости и опыта, плюс два «легионера»-солдата (смеется) и в итоге мы стали чемпионами.

— После армии вернулся в Гомель, не думал продолжить покорять столицу?

— У меня как раз распределение закончилось (улыбается). Уже нужно было думать, чем собираюсь заниматься по жизни. Устроился на комбинат «Сож», в охрану, затем перевели инструктором по спорту. Директор комбината Анатолий Алексеевич Татаринов задался целью укрепить социальный имидж предприятия, создав на его базе футбольную команду. Ему подсказали, что мол, есть такой Некрашевич, который может все это организовать. Собрали «банду», довели до ума местный стадион, закупили инвентарь, стали тренироваться, а затем заявились в чемпионат области, играли с 2005 по 2007 год. Три года были в призерах, дважды брали Кубок. Помню, никак не могли обыграть Речицу, потому что там играли Серега Пырх и еще половина «Ведрича» (смеется). Всё-таки потом их обыграли. Кстати, тогда мы с Костей Кусковым и начинали играть вместе, сколько лет уже нашей дружбе. Благодаря знакомству с ним и попал в «железнодорожники», он в СМП работал водителем.

Ну есть и еще одна причина (загадочно улыбается). Знаю, ты готовил вопрос о личном. Поэтому расскажу, когда буду отвечать на этот вопрос.

В 2007 году возникла команда СМП-354, которая позднее и станет основой теперешней «БЧ». (СМП-354 – строительно-монтажный поезд №354). У истоков создания стоял Дмитрий Некрашевич, инициативу которого поддержал руководитель организации.

— Именно с СМП и началась история «БЧ»?

— Да. У меня как раз заканчивался контракт с комбинатом «Сож», собирался перебираться в Гомель. Костя порекомендовал меня начальнику СМП Николаю Владимировичу Криволапу. Команда предприятия как раз только начинала играть в отраслевых соревнованиях. Приняли на работу сначала подсобным рабочим, потом перешел работать в охрану, а уже затем ввели должность инструктора по спорту. Костяк новой команды состоял из футболистов, игравших в «Соже». В следующем сезоне выступали практически во всех турнирах, которые могли: областные, районные, городские. Причем как в большом, так и в мини-футболе. И за редким исключением оставались без наград. Даже витрину пришлось купить, чтобы кубки ставить (улыбается). Выиграли Кубок регионов по футболу, и уже после этого предложил руководству выход на новый уровень. Познакомился как раз с Владимиром Завадским, который предлагал заявиться чемпионат первой лиги по мини-футболу. Переговорили еще раз с руководством, и уже в следующие выходные команда СМП-354 стартовала в первой лиге. Я тогда во всех ипостасях был и тренерской работой занимался, и административной.

Выиграли первую лигу в 2009 году, встал вопрос об участии в высшей лиге. Николай Владимирович человек амбициозный и по-настоящему спортивно-азартный. Принципиально: раз выиграли первую лигу, значит должны участвовать и в высшей. Состав команды пополнили Дима Кацубо, Дима Гончаров, Андрей Титаренко, Игорь Черняк, уже тогда работавшие в СМП, а так же Чеховский Леша, Игорь Громыко. Все они имели опыт выступлений в высшей лиге в составе БТЭУ.

Фото из архива Дмитрия Некрашевича

— Не совсем правильный вопрос, но все же интересно будет услышать от тебя ответ. Есть MVP команды, тура, сезона? На твой взгляд, кто является MVP команды «БЧ» за всю ее историю? Кто по-твоему самый одиозный игрок команды?

— Большое количество игроков и тренеров внесли свой вклад в становление команды, в ее успехи и достижения, поэтому выделить кого-либо сложно. Хотя, есть человек, стал своеобразным символом команды, пройдя путь от рабочего СМП до капитана команды и стилеобразуещего игрока – Костя Кусков. Человек рос с командой, а команда росла с ним. Он как пластилин, из него хорошо лепить. Его в какую четверку не поставь, везде притрется, сможет адаптироваться и сможет играть на уровне.

Фото: Дмитрий Степанец

После ухода из команды Дмитрия Камеко в «Столицу», Дмитрию Валерьевичу поступило предложение встать у руля команды «железнодорожников», на которое наставник согласился и уже в сезоне 2020/2021 возглавил «БЧ».

— От воспоминаний вернемся в нынешнее время. Предполагал, что поступит предложение возглавить «БЧ» после ухода Дмитрия Камеко в «Столицу»?

— Начну с того, что мне трижды предлагали встать у руля «БЧ». И дважды я отказывался. Скорее прислушивался к внутреннему голосу, реально оценивал ситуацию и свои возможности. Первый раз поступило предложение от руководства, когда Саша Даниленко уходил. Тогда команду покинули 6 или 7 игроков и ее нужно было строить заново. Был, так скажем, переходный период, где возникало очень много организационных вопросов. Другими словами, не хотел проверить поговорку о двух стульях, на которых можно усидеть. Решил, что для создания боеспособного коллектива нужен опытный тренер. После трех лет стабильной работы, после ухода Саши, я понимал, что нужно будет все организовывать заново. Тогда я связался с Сергеем Гупаленко, затем был у руководства был разговор с Алексеем Поповым, который в итоге и возглавил команду «железнодорожников». Алексей Попов проработал год в «БЧ» и покинул команду. Снова поступает предложение мне возглавить команду. Скажу честно, я уже год следил за покровским «Титаном», в частности за Дмитрием Камеко. Даже с ним пересеклись в Гомеле, он тогда ехал домой с Максом Ворониным. Мы познакомились, пообщались. Тогда почувствовал, что мы с Димой на одной волне. Интересный человек, с интересными и свежими идеями. Предложил руководству Дмитрия Николаевича как тренера «БЧ».

— На тот момент Камеко был единственным вариантом для «БЧ» или еще рассматривали кандидатуры?

— Нет. Мало кто знает, но тогда еще со мной связался специалист из России по поводу трудоустройства. Предложил свои услуги тренер из системы екатеринбургской «Синары». Мы, кстати, до сих пор с ним общаемся.

Но кандидатура Камеко тогда уже была согласована. Для меня было важно, что все отзывы о нем были положительные, как о тренере, так и о человеке. Для меня это была стопроцентная гарантия, что я не ошибся. И я не ошибся.

— До прихода в команду Камеко вы всегда закрывали административную часть и помогали тренеру в его работе. После вы занимались только административной. Как-нибудь прокомментируете это?

— Нормальный процесс. Мы с Камеко разделили работу – вот твое, вот мое. Если что-то кому-то нужно будет — обратимся за помощью. Я взял на себя всю «административку», чтобы человек не отвлекался ни на что, кроме тренерской работы, чтобы футболисты не отвлекались на бытовые вопросы. Все это дало результат в итоге. Сам же видел, в первый год нам не хватило человеческого ресурса, скосили травмы, скамейка запасных была практически пуста. Хотя мы могли и в первый год с Камеко у руля показать лучший результат, не хватило совсем чуть-чуть.

Ну и в третий раз предложили возглавить команду – дал согласие.

— Вы проработали с многими тренерами, причем с наставниками с различными подходами к тренерской работе, почерками, видениями игры. Выделите три основных принципа главного тренера?

— Первое — профессионализм, то есть подход к работе, профессиональное построение плана тренировок, плана на игру, и т. п. Второе – общение с людьми: находить общий язык, быть коммуникабельным. Третье – стремление добиваться результата и заражать этим всех. Можно, конечно, этот список продолжать, но вот эти три критерия – главные, я считаю.

— Продолжение вопроса об опыте работы с многими тренерами. Вы от каждого что-то для себя взяли, я в плане тренерской работы. Что вы почерпнули в работе с Даниленко, Камеко и другими?

— Если начать с Эдуарда Деменковца, то на то время у нас был крутой коллектив, мы все практически делали вместе. Играли, праздновали, к примеру. Тогда мы были молодыми: задор, амбициозность, бесшабашность, импровизация. Эдуард Иванович – демократ, не мешал той импровизации, которую ребята выдавали на площадке. Он был сторонником этой импровизации.

Саша Даниленко пришел — и я понял, что это другой уровень. Я его тогда увидел с кучей конспектов, тетрадок. Он еще когда играл, начал все записывать, отмечал, помечал, выделял, то есть четкое построение и планирование. Все разложено по полочкам, каждый знал свое место. Такая четкая структура тренировочного и игрового процесса.

Дима Камеко пришел и сразу сказал – мы будем бороться за чемпионство. Ты помнишь какой состав был, для многих эти заявления, наверное, где-то внутри вызвали улыбку. Он сходу заразил всех этой идеей. Все ребята забыли, что было, что есть. К тому же эти амбиции были подкреплены игрой. Если в первом сезоне с Камеко нас не ставили в один ряд с фаворитами, то во второй сезон нас просто начали бояться. Кубок – хорошо, но мы достойны были большего.

Эдуард Деменковец, Александр Даниленко, Дмитрий Камеко

Дмитрий Валерьевич не скрывает, что все это время старался учиться у именитых наставников работе с коллективом, в тренерском процессе, много почерпнул для себя. На его взгляд, бронзовые награды – это также заслуга предыдущих тренеров, в частности Дмитрия Камеко.

— Дебютный сезон команды «БЧ» под вашим началом — и сразу бронзовые медали. Честно, я не ожидал такого результата. Вы сами ожидали?

— Никто не ожидал (улыбается). Все раскладывают команды по ранжиру: есть такие, есть такие и есть такие. Добавляем состав и примерно знаем или пытаемся предвидеть итоговое место. Кто сможет бороться за призовые места, кто за середину и кто за выживание, так?

— Да. Именно так.

— У нас тогда ушли четыре человека, игроки Национальной сборной Украины Олег Еремин, Сергей Малышко, железные игроки основного состава в какой клуб они бы не пришли. Плюс Илья Казак, Денис Колб. Пришлось взять новых людей… Притирка, травмы. Предсезонка – вопросов нет, начали играть появились пробелы, старались их устранить. Я не стесняюсь признать, что мы играли на том багаже, который остался после Камеко. Не было времени и возможности перестроить что-то, что-то перекроить по своему видению. Я позднее понял, что где-то нужно отступить от этого, в каких-то моментах сыграть попроще, понадежнее. У нас были проблемы в обороне, номинальных защитников как таковых не было. Не было такого Сергея Малышко, который мог, образно скажу, «выжечь землю» в обороне, что после это у игроков соперника отпадает охота к ворота приближаться (улыбается). В этом году у нас такого человека не было. Но хотелось сыграть не хуже, чем в прошлом году. Считаю, что в Кубке мы выглядели весьма достойно и могли показать лучший результат.

Уже во втором круге состав более-менее стабилизировался, и я понял, что не имеет смысла экспериментировать, пришел к более рациональному и прагматичному взгляду на дальнейшее развитие событий. Срабатывает какой-то вариант с четверками, дает результат, все – значит будем придерживаться его и дальше.

— В заключительной серии команда «БЧ» обыграла «Столицу» в матчах за бронзовые медали. Позднее с Камеко был разговор, обсуждение какое-то?

— Поздравил после игры в «Уручье» — и все. Не всегда получается потом просто поговорить. Ситуация не позволяет, время, а если отложил на потом, то скорее всего забудешь. У него там практически реорганизация в команде, не думаю, что там есть время на другое что-то. Как такового разговора не было. Позднее позвонил, поздравил с днем рождения. Буквально вчера мы еще раз переговорили по телефону.

Фото: МФК БЧ

— Что сказали ребятам после завоеванных бронзовых медалей в раздевалке?

— Ничего. Мы песни начали петь (смеется). Я пришел, музыка играет, я подключился. Мы все пели L’One «Мы покоряем Марс». Мы ее перед игрой включали. Сергей Силивончик сказал, что это будет наша тема. И вот все это время, что мы праздновали – она играла через раз.

Особых эмоций как таковых не было, все осталось в игре. Вообще много вытянули эти последние игровые дни. Ситуация. Столкнулся с тем, что некоторые игроки знают, что они уходят в другие команды. Опасался, что будут играть не в полную силу, сохранять здоровье. Но зря, парни – профессионалы, «рубилсь» на уколах, ноги не убирали. Всем им большое спасибо и удачи в дальнейшей карьере. Надеюсь еще поработаем вместе.

Дмитрий Некрашевич и Сергей Силивончик

— А как мотивировал команду в заключительных матчах, если не секрет?

— Во первых, я донес ребятам, что от нас никто не ожидает результата, и это большой плюс. Нужно поверить в себя, в партнеров и мы сможем завоевать медали спустя 9 лет. Даже в серии с «Витэном» не все выглядело так безнадежно, как может показаться: зацепи мы игру дома, когда отыгрались со счета 0:2, и не пропусти, думаю, мы бы еще зацепились и смогли составить конкуренцию оршанцам. Не получилось, к сожалению. А в серии со «Столицей» мне напомнило аналогичную ситуацию прошлого года, когда команда под руководством Камеко уступила в полуфинале «ВРЗ», плюс информация о его уходе, и команду уже морально подавлена. А дальше уже без шансов было. В этот раз ситуация поменялась, теперь уже у «Столицы» были проблемы психологического характера. А мы всеми силами ухватились за шанс выиграть «бронзу». Сыграли очень здорово, стараясь ни в чем не уступить сопернику, использовать его слабые стороны. Последняя игра – это вообще идеал для болельщика, а мне седины на голову добавила. Семь пропустить и выиграть – это нужно постараться (улыбается).

— Всегда задаю вопрос о заморочках на приметы. У вас самого и в команде есть какие-нибудь особые приметы перед игрой, после?

— Ну это все в голове. Я даже за собой замечал такое. Вот к примеру, не поговорил перед игрой ни с кем из команды соперника, выиграли, все – в следующий раз буду так же делать (смеется). Но понятное дело, это не влияет. У каждого по-своему, но если умеешь играть, то это просто как развлечение, наверное. Кто-то заморачивается на шнурках в цвет кроссовок, кто-то не ест в этот день, кто-то спит дольше положенного: игра в 12 часов, но он проснется за час до игры и не раньше. К примеру, Денис Гуменюк говорил, что ложился спать ровно за 12 часов до игры. То есть в шесть вечера игра — значит, он в шесть утра ляжет спать. Тот же Кусков: чтобы Костя не поел до игры, никогда такого не случится. Он может два раза до игры поесть (смеется). Андриевский то же самое.

МФК БЧ

— Будем считать официальную часть нашего разговора мы завершили, поговорим о личном, если не возражаете?

— Да, конечно.

По мнению наставника, его сын – точная копия его самого, а супруга Дмитрия Валерьевича – стала основным толчком создания команды «железнодорожников».

— Женат, сын, дочь, есть какая-то связь между ними и футболом?

— Начну с сына. Идет по моим стопам в плане учебы (три раза сплевывает через плечо), у него получается это. Что касательно футбола, то как и я в детстве, гоняет во дворе. Я его иногда тренирую индивидуально. До чемпионата мира по футболу в России, он вообще ничего не знал про футбол и даже им не интересовался. Посмотрел со мной мундиаль, теперь знает все новости, которые произошли за последний час в футбольном мире. Знает, кто куда перешел, какие инсайды, короче полностью погружен в футбол (смеется). До этого я его отдал в дзюдо, чтобы окреп, но он потом бросил по некоторым причинам. По большому счету я в нем вижу себя, точную копию: комплекция, характер, мышление, даже некоторые привычки. Не любит проигрывать, даже мне в PS. Доча тоже подвижная, на месте не сидит. Хоть и девочка, а мяч пинает, аж я удивляюсь (смеется).

Фото из личного архива Дмитрия Некрашевича

— Хорошо, супруга имеет какое-то отношение к футболу?

— Можно сказать, благодаря ей и появились команды СМП и «БЧ». Вот это поворот, правда (смеется)? Мы с ней познакомились еще тогда, когда я жил в Новой Гуте. Она работала в управлении спорта, а я приехал туда, чтобы сделать дозаявку команды. Увидел ее и уже после узнал телефон, позвонил, пригласил на свидание. Позже она сказала, что если я хочу серьезных отношений, то должен переехать из Новой Гуты в Гомель. Это одна из главных причин того, что я с большой серьезностью отнесся к созданию команды в Гомеле (смеется). Сперва СМП, а потом «БЧ». Она послужила своеобразным двигателем в формировании команды. Кто его знает, если бы не она, может быть до сих пор там и жил.

Фото из личного архива Дмитрия Некрашевича

Завершение одного сезона – это уже начало следующего, к подготовке которого герой нашего разговора начал готовиться уже на следующий день после завоеванных бронзовых наград.

— Чтобы подытожить нашу беседу, последний вопрос. Каковы планы на ближайшее будущее? Может, поделитесь инсайдом в плане формирования команды на предстоящий сезон?

— Бронзовые награды: от них вроде бы и радостно, но в тоже время и тревожно. Как минимум все будут ждать повторения (улыбается). А при том, что ушли три основных игрока из основообразующей четверки — еще тревожнее становится. Как и кем их заменить — наверное, это и есть планы на ближайшее будущее. Пополнит команду Олег Носаль из «Борисов-900», Ваня Новский, капитан «Динамо-БНТУ», скорее всего вернутся в команду Дима Гончаров и Егор Чипулис. Был разговор с Димой Клочко и Димой Шамли, но пока не договорились. В принципе, пока на этом все.

— В общем и у меня все. Благодарю за откровенный разговор, признаюсь не ожидал. Желаю удачной предсезонки и хороших игр в сезоне.

Дмитрий Степанец.

СПОРТНАВИНЫ

Loading…

вещей, которые нельзя говорить, увольняясь с работы

Хотите изящно уволиться с работы? То, что вы говорите, уходя в отставку, так же важно, как и то, что вы делаете на выходе.

Когда вы уходите, говорите неправильные вещи, и никто не вспомнит, что вы уведомили должное количество раз, помогли обучить замену и оставили инструкции, которые помогут команде прикрыть ваш уход. Все, что они будут помнить, это то, что вы заставили их чувствовать себя хуже, работая в компании, которую вы оставляете.Не совсем полезно, если в следующий раз вам понадобится рекомендация LinkedIn или направление на работу.

Может возникнуть соблазн наброситься на работодателя после того, как вы уволились, особенно если вы считаете, что с вами плохо обращались или недооценивали. Однако имейте в виду, что ваши последние слова и действия могут произвести неизгладимое впечатление, которое в будущем будет работать против вас. Нет смысла сжигать мосты.

Как неправильное высказывание может навредить вам

Последующие работодатели могут формально или неофициально запрашивать мнение ваших прошлых работодателей, на комментарии которых о вашей работе могут негативно повлиять ваши прощальные снимки.Взаимодействие с другими людьми

Помните, что проверяющие, как правило, встают на сторону руководства, когда есть история конфликта с сотрудником. Вопреки тому, что думают некоторые, работодатели делают больше, чем просто проверяют названия должностей и даты трудоустройства. Работодатели могут задавать вопросы во время проверки биографических данных.

10 главных вещей, которые нельзя говорить, увольняясь с работы

Лучшая стратегия — сделать общение простым и максимально позитивным.Любое удовлетворение, полученное от того, чтобы дать вашему работодателю знать, что вы чувствуете, скорее всего, будет мимолетным, а любые негативные последствия — долгосрочными. Вот несколько вещей, которые вам следует избегать при подаче заявления об отставке:

1. Ваш босс — придурок

Никакие комментарии, связывающие ваш уход с характером или нравом вашего босса, не помогут. Возможно, они были людоедом, но если до них вернется известие о том, что вы так сказали, они с большей вероятностью будут пренебрегать вашим отношением или работой в разговоре с потенциальными работодателями.

2. Ваш менеджер плохо справляется со своей работой

Не говорите, что уходите из-за некомпетентности начальника, даже если это правда. Ваш руководитель с большей вероятностью будет приписывать вам любые неудачи и отрицательно оценивать вашу работу.

3. Члены вашей команды — проблема

Не упоминайте производительность или плохое отношение членов команды как причину вашего ухода. Когда работодатели проверяют ваше прошлое, они часто обращаются за советом к сотрудникам, а также к руководителям.Если бывшие подчиненные или сослуживцы оскорблены вашими прощальными замечаниями, они с большей вероятностью укажут на ваши недостатки как на руководителя или товарища по команде.

4. Вам недоплачивали

Нет необходимости побуждать руководство воспринимать вас как недовольного сотрудника, поскольку эта характеристика может быть передана другим, кто интересуется вашим пребыванием в организации.

5. Вы думаете, что компания — беспорядок

Если вы думаете, что компания в какой-то мере не успевает или не успевает, не говорите об этом.Ваш работодатель будет знать обо всех проблемах в своей организации. Вы ничего не выиграете, сообщив руководству, что оно застряло в плохой организации, а вы будете двигаться к лучшему.

6. Вы находите некачественные товары или услуги

Нелояльные сотрудники обычно не одобряются. Бывшие руководители с большей вероятностью будут утверждать, что любые ограничения вашего успеха были вызваны вашими недостатками, а не недостатками их продуктов или услуг. Потенциальные работодатели задаются вопросом, не собираетесь ли вы ругать их, когда уходите.

7. Вы не будете давать много (или вообще ничего) извещения

Внезапный уход может быть использован для подтверждения обвинений в том, что вы не были преданным или профессиональным сотрудником. Бывают обстоятельства, при которых можно уйти без предупреждения, но в большинстве случаев нормой является уведомление за две недели.

8. Вы не хотите обучать замену

Хорошая идея — продемонстрировать, что вы преданный сотрудник, вплоть до окончания срока службы.Сотрудничество, которое облегчит переход вашего начальника, запомнится и часто будет вознаграждено положительной рекомендацией.

9. Ваша новая работа намного лучше

Не хвастайтесь своей новой работой перед коллегами, поскольку это может вызвать негодование, особенно если вы намекаете, что вы лучше их. Поблагодарите других за их поддержку и отметьте, как вам будет не хватать работы с ними.

10. У вас есть несколько критических замечаний, и вы собираетесь сделать это в этом письме

Ничего отрицательного не записывать.Держите свое заявление об отставке в позитивном ключе, чтобы все участники запомнили вас как позитивного человека. Узнайте, как написать заявление об увольнении, в котором вежливо сообщается, что вы уходите.

Ключевые выводы

Сохраняйте позитивный настрой: Сейчас не время унижать вашего босса, товарищей по команде или будущего бывшего работодателя.

Quit the Right Way: Предоставьте письменное уведомление как минимум за две недели и поблагодарите компанию за предоставленную возможность.

Долгосрочная перспектива: Помните, что большинство отраслей меньше, чем кажется.Будьте профессиональны, когда уходите, и позже вы сможете попросить рекомендации или рекомендации.

карточек с поэзией | Quizlet

«Сатира III» Джон Донн Сатиры

Донн написал ряд сатир в юности. Это стихотворение, вероятно, датируется 1594-15 годом, когда Донн пытался принять судьбоносное решение — оставаться ли католиком в соответствии с его воспитанием и семейной привязанностью или переехать (как он в конечном итоге сделал), чтобы стать член англиканской церкви.Он много читал, поскольку он стремился понять страстные, но сильно различающиеся убеждения, существовавшие в то время, и пытался сделать выбор между ними.

Как элегии и эпиграммы, сатиры берут свое начало в классической литературе. Буквально сатиры — это стихи, которые высмеивают определенных людей или человеческие взгляды, часто пытаясь исправить их одновременно.

Эпоха религиозных противоречий

В этой третьей сатире, «О религии», Донн обращается к поиску религиозной истины в эпоху религиозных конфликтов.Во времена Донна людей часто сажали в тюрьмы и даже убивали за их религиозные убеждения. Дядя и брат Донна непосредственно пострадали за свою католическую веру. Поиск и удержание духовной истины отчаянно важны для Донна, а интенсивность его личной борьбы и смятения придает этому стихотворению остроту и силу, которые не часто можно было увидеть в его ранних работах.

В стихотворении есть несколько ключевых тем:

Предупреждение тем, кто не понимает важности духовной истины
Вызов «искать истинную религию»
Необходимость следовать своей совести любой ценой или рискнуть быть проклятым
A предупреждение тем, кто не уделяет первоочередного внимания духовной истине

Стихотворение начинается с тоски и гнева, поскольку Донн заявляет о необходимости быть посвященным «справедливой религии».Он обращается к языческим философам классической эпохи (до прихода христианства), которые высоко ценили добродетель и стремились к ней. Донн утверждает, что люди должны бояться быть осужденными Богом за то, что они хуже, чем языческие философы, несмотря на то, что обладали духовными знаниями, которых им не хватало. Донн может говорить о своем собственном отце, католике, который умер, когда Донн был молод. Возможно, он видит его, находящегося в безопасности на небесах, когда он слышит о проклятии своего сына, даже несмотря на то, что он передал ему «легкие» и знакомые обычаи своей собственной религии.Страх проклятия (духовного осуждения со стороны Бога), по словам Донна, является подходящей реакцией, требующей истинного мужества, чтобы противостоять ему.

Чтобы избежать такой участи, мужчины и женщины должны знать своих духовных врагов: мир плоти и дьявола, которые уничтожат душу.

Задача «искать истинную религию»

Проблема в том, где искать. Донн рассматривает предлагаемые варианты под видом ряда имен. Миррей — католик; Кранц (имя звучит по-немецки, потому что Реформация началась в Германии) — кальвинист или пресвитерианин; Граус — англиканец; а Фригиус — скептик или агностик.Он высмеивает всех этих людей и их причины для веры.

Донн предлагает лучший способ поиска истины, задача, которая потребует как осторожности, так и решимости. Читателя призывают «сомневаться с умом» и внимательно обдумывать, чтобы продолжить работу:

странным образом
Стоять и спрашивать правильно — не сбиваться с пути;
Спать или бежать неправильно — это.
Требуются проницательность и мужество. Это будет нелегко, а путешествие может быть долгим и трудным. Донн использует изображение, которое часто цитируется:

На огромном холме,
Обрывистые и крутые, стоит Истина, и она,
Достигнет ее, примерно должна и примерно должна идти;
И что холмы сопротивляются внезапности, так победа.
Под «внезапностью» он подразумевает крутизну. Для Донна важно не «путешествие с надеждой», а необходимость приехать. «А теперь лань», — говорит он, пока еще горит свет.

Необходимость следовать своей совести любой ценой или рисковать проклятием

Донн дает еще несколько советов: не следуйте слепо авторитету человеческих правителей и лидеров; Лучше терпеть преследования (как жестоко поступила собственная семья Донна), чем рисковать потерять свою вечную душу, подчиняясь человеческим властям, а не Богу.Поэтому поиск Донна религиозной истины требует независимости ума и сердца и отказа сдаваться.

Как сказать своему боссу, что у вас пробел Год

Итак, вы провели прошлое — как долго? Шесть месяцев? Один год? — сидеть за рабочим столом, мечтать, листать фотографии экзотических мест и с тоской проверять цены на авиабилеты. И, наконец, вы приняли решение. Пора взлетать и путешествовать! Но есть и вся эта штука «у тебя есть работа»…

Может быть, вы просто боитесь сказать своему боссу, что уходите.Или, может быть, вы на самом деле не ненавидите свою работу, у вас просто зуд, и вы как бы надеетесь, что, возможно, возможно, вы сможете вернуться к ней, когда почесаете этот зуд …?

Какая бы она ни была, самое главное НЕ сжигать мосты. Вернетесь ли вы к своей старой работе или нет после того, как закончите путешествие (если вы когда-нибудь остановитесь!), Вполне может наступить время, когда вам понадобится эта рекомендация. К тому же, просто неразумно заводить врагов или показаться пустяком, не говоря уже о том, что позитивное разделение путей означает, что вы можете отправлять множество сообщений о поездках, чтобы ваш босс и коллеги безумно завидовали! Так как же тогда сказать своему боссу, что вы хотите уехать и путешествовать?

Предоставьте много уведомлений

Определенно, , не надо, , ждать за два дня до вылета и сказать: «Мир!» Такие сумасшедшие сценарии отказа от курения могут стать вирусным роликом на YouTube, но, вероятно, не принесут вам слишком много пользы.Хотя две недели — это минимум, который вы должны уведомить, если вы чувствуете, что у вас хорошие отношения с начальником и коллегами, вы заботитесь о своей работе и занимаетесь любой важной и профессиональной должностью, всегда лучше . .

[Ваша работа] будет признательна за то, что у вас будет время подготовить и заменить вас, а также за то, что вы нашли время завершить свои проекты и выполнить свои обязательства.

Они будут благодарны за то, что у вас есть время подготовить и заменить вас, а также за то, что вы нашли время завершить свои проекты и выполнить свои обязательства.Конечно, если вы не так относитесь к своей работе и серьезно думаете, что вас могут уволить, как только вы объявите о своих планах, то, во что бы то ни стало, подождите еще немного.

Скажи своему боссу ПЕРВЫМ

Хуже всего для вашего начальника будет слышать офисные сплетни о том, что вы отправляетесь в поездку, чтобы провести несколько месяцев, работая волонтером со слонами в Таиланде или взяв перерыв на год в Новой Зеландии.

Не рассказывайте никому (или хотя бы своим коллегам) о своих планах , пока не сообщите своему начальнику .Даже если вы думаете, что можете доверять людям, чтобы они не рассказывали о случившемся, слухи быстро распространяются по офисам, и вы не хотите вести неловкий разговор, когда к вам подходит ваш босс со словами: «Итак… я слышал, вы покидаете нас…. ”

Итак, спасите себя от этой неудобной ситуации и сначала сообщите своему боссу . Даже если вы все еще находитесь в стадии созерцания, они все равно будут благодарны за знание того, что вы просто думаете об этом, так что это находится на их ментальном радаре так же, как и на вашем.

Будьте профессионалом

В том же ключе убедитесь, что когда вы все-таки разговариваете со своим боссом, вы находитесь в профессиональном режиме.Не пытайтесь разговаривать с ними, когда вы нервничаете, расстроены или даже заряжены позитивно. Постарайтесь быть довольно прозаичным и нейтральным… Профессиональным. Действуйте, как на любой другой встрече. Опять же, не достойны YouTube «Я бросил, соси!» Тип движется .

Самым полезным и профессиональным подходом в этом случае было бы их предвидеть и подготовить ответы и решения.

Поставьте себя на место начальника и представьте, что вы получаете эту новость. Какие вопросы и опасения у вас возникнут? Наиболее полезным и профессиональным подходом в этом случае было бы их предвидеть и подготовить ответы и решения.Составьте предложенный план вашего отъезда. Это включает в себя, когда вы планируете уйти, и предоставление себе достаточно времени, чтобы помочь передать часть своих обязанностей коллегам и помочь в обучении вашего заменяющего. Это показывает, что вы серьезно обдумываете свое решение и хотите сделать переход как можно более плавным для своего начальника и своей компании. Беспроигрышный вариант!

Имейте план

В некоторых случаях вы можете просто упростить задачу — вы уезжаете в путешествие.Конец. Но если вы пытаетесь проложить путь к своей работе, или надеетесь на отличную рекомендацию, или что-то в этом роде, может быть полезно поделиться тем, что вы планируете делать, когда вас нет.

Конечно, это зависит от того, что вы действительно планируете делать. Надеюсь, ваша большая поездка была связана с каким-то осмысленным путешествием — волонтерской работой, уроками языка или, возможно, даже получением профессионального опыта другими способами. Если вы собираетесь вернуться из поездки с большими навыками, чем когда уезжали — возможно, свободно владеете французским или у вас есть лучшие навыки межкультурного общения — это может даже сделать вашу поездку привлекательной для вашего работодателя … может быть, настолько, что они будут приветствовать вас с распростертыми объятиями (или, по крайней мере, рассматривать это), когда вы вернетесь домой.

Предлагаемые идеи для промежуточного года

Особенно, если вы хотите работать с перерывами в и годах для своего профессионального развития, вот несколько идей, которые помогут вам достичь и того, и другого:

Практикуйте разговор

Еще один важный момент — говорить уверенно и уверенно в своем решении. Вы так сильно хотите продать это (тем более, если вы планируете попросить какой-то творческий отпуск или возможность вернуться к своей работе), что ваш босс считает, что вы приняли лучшее решение в своей жизни. Если вы, по крайней мере, не представляете, что собираетесь сказать, и немного попрактикуетесь, скорее всего, вы будете нервничать и шататься — не очень убедительно.

Может быть, ты вернешься к своей старой работе и старой жизни, а может и нет. Но, по крайней мере, вы будете знать, что ушли на правильную ноту.

Итак, прежде чем вы встретитесь со своим боссом — план в руках, включен профессиональный режим — потренируйтесь перед зеркалом, потренируйтесь на своих друзьях и семье и добейтесь того, чтобы у вас была уверенность за каждым словом.

Забронируйте свой рейс заранее

После того, как вы решили объявить о своих планах своему боссу, убедитесь, что у вас уже есть билеты на рейс (что в любом случае будет несложно, так как вы уже знаете, куда вы хотите отправиться и на что хотите потратить свои деньги). перерыв в год за границей). Никогда не наступит идеальный момент для того, чтобы бросить работу, и, если у вас нет забронированного рейса, вы можете быть уверены, что измените свои планы.

В конце концов, начальники нередко заявляют, что им нужно «немного больше времени», чтобы найти вам замену или завершить тот или иной проект, и прежде чем вы это узнаете, ваша поездка откатывается назад и обратно, а этого никогда не происходит.

Не колеблясь! Сделайте шаг вперед, примите решение и подкрепите свое решение, сделав решительный шаг и забронировав этот невозвратный билет!

Как только слово обнародовано, самое сложное окончено! Сделайте глубокий вдох с облегчением и похлопайте себя по спине, поскольку вы сделали то, что многие люди хотели бы, но никогда не доводите до конца. И вы собираетесь испытать то, что, вероятно, будет самым захватывающим, изменяющим вашу жизнь и невероятным опытом, который у вас когда-либо был.Может быть, вы вернетесь к своей старой работе и старой жизни — скорее всего, к новой, улучшенной версии себя — или, может быть, вы никогда не вернетесь. Но, по крайней мере, вы будете знать, что оставили правильную ноту — и на своих условиях — и это того стоит, независимо от того, что вы делаете в будущем

Эмили Дикинсон | Фонд Поэзии

Эмили Дикинсон — одна из величайших и самых оригинальных поэтов Америки всех времен. Она взяла определение как свою область и бросила вызов существующим определениям поэзии и творчества поэта.Подобно таким писателям, как Ральф Уолдо Эмерсон, Генри Дэвид Торо и Уолт Уитмен, она экспериментировала с выражением лица, чтобы освободить его от обычных ограничений. Подобно таким писателям, как Шарлотта Бронте и Элизабет Барретт Браунинг, она создала новый тип личности для первого лица. Ораторы в поэзии Дикинсона, как и в произведениях Бронте и Браунинга, являются проницательными наблюдателями, которые видят неизбежные ограничения своего общества, а также их воображаемые и вообразимые побеги.Чтобы сделать абстрактное осязаемым, определить значение, не ограничивая его, обитать в доме, который никогда не становился тюрьмой, Дикинсон создала в своих трудах отчетливо эллиптический язык для выражения того, что было возможно, но еще не реализовано. Подобно трансценденталистам Конкорда, работы которых она хорошо знала, она рассматривала поэзию как палку о двух концах. Хотя это и освободило человека, оно так же легко оставило его безосновательным. Однако литературный рынок дал ей новые возможности в последнее десятилетие XIX века.Когда в 1890 году, через четыре года после ее смерти, был опубликован первый том ее стихов, он имел ошеломляющий успех. Пройдя 11 изданий менее чем за два года, стихи в конечном итоге распространились далеко за пределы их первой домашней аудитории. Дикинсон сейчас известна как одна из самых важных американских поэтов, и ее стихи широко читаются людьми всех возрастов и интересов.

Эмили Элизабет Дикинсон родилась в Амхерсте, Массачусетс, 10 декабря 1830 года в семье Эдварда и Эмили (Норкросс) Дикинсон.На момент ее рождения отец Эмили был амбициозным молодым юристом. Получив образование в Амхерсте и Йеле, он вернулся в свой родной город и присоединился к больной юридической практике своего отца, Сэмюэля Фаулера Дикинсона. Эдвард также присоединился к своему отцу в семейном доме, Homestead, построенном Сэмюэлем Дикинсоном в 1813 году. Активный член партии вигов, Эдвард Дикинсон был избран в Законодательное собрание штата Массачусетс (1837-1839) и Сенат штата Массачусетс (1842-1843). . Между 1852 и 1855 годами он служил один срок в качестве представителя Массачусетса в США.С. Конгресс. В Амхерсте он представил себя образцовым гражданином и гордился своей общественной работой — казначеем Амхерстского колледжа, сторонником Амхерстской академии, секретарем Общества пожарных и председателем ежегодной выставки крупного рогатого скота. Сравнительно мало известно о матери Эмили, которую часто изображают пассивной женой властного мужа. Ее немногие сохранившиеся письма предполагают иную картину, как и скудная информация о ее раннем обучении в Академии Монсона. Документы и записи Академии, обнаруженные Мартой Акманн, свидетельствуют о молодой женщине, посвятившей себя учебе, особенно в естественных науках.

Ко времени раннего детства Эмили в семье было трое детей. Ее брат, Уильям Остин Дикинсон, опередил ее на полтора года. Ее сестра, Лавиния Норкросс Дикинсон, родилась в 1833 году. Все трое детей посещали однокомнатную начальную школу в Амхерсте, а затем перешли в Академию Амхерста, школу, из которой вырос Колледж Амхерста. Вскоре образование брата и сестры разделили. Остин был отправлен в Уиллистонскую семинарию в 1842 году; Эмили и Винни продолжили обучение в Академии Амхерста.По словам Эмили Дикинсон, ей нравились все аспекты школы — учебная программа, учителя, ученики. Школа гордилась своей связью с Амхерстским колледжем, предлагая студентам регулярное посещение лекций колледжа по всем основным предметам — астрономии, ботанике, химии, геологии, математике, естественной истории, естественной философии и зоологии. Как следует из этого списка, учебная программа отражала акцент XIX века на науке. Этот акцент вновь проявился в стихах и письмах Дикинсон через ее увлечение именованием, умелое наблюдение и выращивание цветов, ее тщательно составленные описания растений и ее интерес к «химической силе».Однако в этих кругах наука редко прославлялась в том же духе, что и учителя. В одном из ранних стихотворений она наказывала науку за ее любопытные интересы. Его система вмешивалась в предпочтения наблюдателя; его изучение лишило жизни живые существа. В «Арктурус» — другое его имя », — она пишет:« Я вытаскиваю цветок из леса — / Монстр со стаканом / Вычисляет тычинки на одном дыхании — / И помещаю ее в «класс!» ». время, исследования ботаники Дикинсоном явно были источником восхищения.Она призвала свою подругу Абию Рут присоединиться к ней в школьном задании: «Вы уже сделали гербарий? Я надеюсь, что вы это сделаете, если нет, это было бы для вас таким сокровищем ». Сама она серьезно отнеслась к этому заданию, сохранив гербарий, созданный ее учебником по ботанике, на всю оставшуюся жизнь. За ее школьными ботаническими занятиями стоит популярный текст, широко используемый в женских семинариях. Написанный Альмирой Х. Линкольн, « Знакомые лекции по ботанике» (1829) посвящены особому виду естествознания, подчеркивая религиозный характер научных исследований.Линкольн был одним из многих писателей начала 19 века, которые выдвинули «аргумент, исходящий от замысла». Она заверила своих учеников, что изучение мира природы неизменно открывает Бога. Его безупречно упорядоченные системы показали работу Создателя.

Оценка Линкольна хорошо согласуется с местным авторитетом Амхерста в области натурфилософии. Эдвард Хичкок, президент Амхерстского колледжа, посвятил свою жизнь поддержанию непрерывной связи между миром природы и его божественным Создателем. Он часто читал лекции в колледже, и у Эмили было много возможностей послушать его выступления.Его акцент был ясен из названий его книг, таких как Религиозная истина, иллюстрированная наукой (1857). Дикинсон счел общепринятую религиозную мудрость наименее убедительной частью этих аргументов. Из того, что она читала и слышала в Амхерстской академии, научное наблюдение доказало свое превосходство в убедительном описании. Писатель, который мог сказать то, что он видел, неизменно был тем писателем, который открыл для своих читателей величайший смысл. Хотя это определение хорошо согласуется с наукой, которой занимаются естествоиспытатели, такие как Хичкок и Линкольн, оно также формулирует поэтическую теорию, которую тогда сформировал писатель, с которым впоследствии часто связывали имя Дикинсона.В 1838 году Эмерсон сказал своей гарвардской аудитории: «Всегда провидец говорит». Признавая склонность человека к классификации, он подошел к этому явлению с другой целью. Менее заинтересованный, чем некоторые другие, в использовании мира природы для доказательства сверхъестественности, он обратил внимание своих слушателей и читателей на творческую силу определения. Человек, который мог сказать, что такое , был человеком, для которого слова были силой.

Хотя сила Академии Амхерста заключалась в ее упоре на науку, она также способствовала развитию Дикинсона как поэта.Семь лет в академии дали ей своего первого «Учителя», Леонарда Хамфри, который был директором академии с 1846 по 1848 год. Хотя Дикинсон, несомненно, уважал его, когда она была студенткой, ее реакция на его неожиданную смерть в 1850 году была очевидна. предполагает ее возрастающий поэтический интерес. Она написала Авие Рут, что ее единственная дань уважения — это слезы, и она задержалась на них в своем описании. По ее словам, она не отмахнется от них, потому что их присутствие — это ее выражение лица. Так, конечно, ее язык, который соответствует памятным стихам, ожидаемым от скорбящих в XIX веке.

Обозначение Хамфри как «Мастера» аналогично другим отношениям, которые Эмили поддерживала в школе. В академии она обзавелась группой близких друзей внутри и против которых она определила себя и его письменное выражение. Среди них были Эбайя Рут, Эбби Вуд и Эмили Фаулер. Среди ее подруг были и другие девушки из Амхерста, в частности Джейн Хамфри, которая жила с Дикинсонами во время учебы в Академии Амхерста. Как это часто бывает с молодыми женщинами среднего класса, скудное формальное образование, которое они получали в академиях для «молодых леди», давало им временную автономию.Студентам предлагалось серьезно относиться к своей интеллектуальной работе. Многие школы, такие как Академия Амхерста, требовали дневного посещения, и поэтому домашние обязанности были подчинены академическим. Учебная программа часто была такой же, как и у молодых людей. В своей «Школе молодых девушек» Уильям и Уолдо Эмерсон, например, повторили свои гарвардские задания для своих учеников. Когда их спросили совета по поводу будущего учебы, они предложили список для чтения, ожидаемый от молодых людей.Таким образом, время в школе было временем интеллектуальных проблем и относительной свободы для девочек, особенно в такой академии, как Амхерст, которая гордилась своим прогрессивным пониманием образования. Студенты смотрели друг на друга для обсуждения, привыкли думать с точки зрения своей идентичности как ученых и столкнулись с заметными изменениями после окончания школы.

Последний семестр Дикинсон в Академии Амхерста, однако, не ознаменовал окончание ее формального школьного образования. Как было принято, Дикинсон покинула академию в возрасте 15 лет, чтобы получить более высокий, а для женщин — последний уровень образования.Осенью 1847 года Дикинсон поступила в женскую семинарию на горе Холиок. Под руководством Мэри Лайон школа была известна своими религиозными пристрастиями. Неотъемлемой частью учебной программы были еженедельные занятия с Лионом, на которых изучались религиозные вопросы и оценивалось состояние веры студентов. Молодые женщины были разделены на три категории: тех, кто были «признанными христианками», тех, кто «выражал надежду», и тех, кто был «без надежды». Многое было сказано о месте Эмили в этой последней категории и широко распространенной истории о том, что она была единственным членом этой группы.Спустя годы сокурсница Клара Ньюман Тернер вспомнила момент, когда Мэри Лайон «попросила всех, кто хотел быть христианами, подняться». Эмили осталась сидеть. Больше никто не делал. Тернер сообщает ей комментарий Эмили: «Они подумали, что это странно, что я не встал», — добавляя с огоньком в глазах: «Я думал, что ложь будет страннее». Написано в 1894 году, вскоре после публикации первого Два тома поэзии Дикинсон и первая публикация ее писем, воспоминания Тернер несут в себе бремя 50 прошедших лет, а также радость рецензентов и читателей очевидной странностью недавно опубликованного Дикинсона.Одинокий бунтарь вполне мог быть единственным, кто сидел на этом собрании, но школьные записи показывают, что Дикинсон был не один в категории «без надежды». Фактически, 30 учеников закончили учебный год с таким назначением.

Краткость пребывания Эмили на горе Холиок — всего один год — породила множество предположений относительно характера ее отъезда. Некоторые утверждали, что начало ее так называемой замкнутости можно увидеть в ее частых упоминаниях тоски по дому в ее письмах, но ни в коем случае письма не предполагают, что ее обычная деятельность была нарушена.У нее не было таких же близких друзей, как в Академии Амхерста, но ее отчеты о распорядке дня предполагают, что она полностью участвовала в деятельности школы. Дополнительные вопросы возникают из-за неуверенности в том, кто принял решение не возвращаться на второй год. Дикинсон приписал это решение ее отцу, но она больше ничего не сказала о его доводах. Репутация Эдварда Дикинсона как властного человека в частных и государственных делах предполагает, что его решение могло быть связано с его желанием оставить эту дочь дома.Комментарии Дикинсона иногда подтверждают такие предположения. Она часто считает себя важной составляющей удовлетворения отца. Но в других местах ее описание отца совершенно иное (человек слишком занят своей юридической практикой, чтобы замечать, что произошло дома). Наименее сенсационное объяснение предложил биограф Ричард Сьюэлл. Просматривая учебный план Маунт-Холиок и видя, сколько текстов дублировало те, которые Дикинсон уже изучал в Амхерсте, он приходит к выводу, что на горе Холиок не так много нового, чтобы предложить ей.Как бы то ни было, когда настала очередь Винни посещать женскую семинарию, ее отправили в Ипсвич.

Отъезд Дикинсон с горы Холиок ознаменовал конец ее формального школьного образования. Это также вызвало недовольство, обычное среди молодых женщин в начале 19 века. Ожидалось, что по возвращении незамужние дочери продемонстрируют свой послушный характер, отложив в сторону собственные интересы ради удовлетворения потребностей дома. Для Дикинсона это изменение вряд ли приветствовалось.В ее письмах начала 1850-х годов отмечается неприязнь к домашнему труду и разочарование в связи с ограничениями во времени, вызванными работой, которую так и не сделали. «Боже, сохрани меня от того, что они называют домом », — воскликнула она в письме к Руту в 1850 году.

Особенно раздражало количество звонков, ожидаемых от женщин в Усадьбе. Известность Эдварда Дикинсона означала молчаливую поддержку в частной сфере. Считалось, что ежедневные приемы и посещения имеют важное значение для социального положения.Дома всегда приветствовали не только посетителей колледжа, но и членов Партии вигов или законодателей, с которыми работал Эдвард Дикинсон. Уход Эмили Норкросс Дикинсон к ухудшению здоровья в 1850-х годах вполне можно рассматривать как ответ на такой распорядок дня.

Для Дикинсон скорость таких посещений ошеломляла, и она начала ограничивать количество посещений, которые она сделала или получила. Она пекла хлеб и ухаживала за садом, но не собиралась ни вытирать пыль, ни ходить в гости. Была еще одна обязанность, которую она с радостью взяла на себя.Как старшая из двух сестер Остина, она взяла на себя ожидаемую роль советника и наперсницы. В XIX веке ожидалось, что сестра будет действовать как моральный наставник для своего брата; Дикинсон выполнила это требование — но на своих условиях. В школе ее прозвали «остроумием», и она всегда остроумна в своих самых сладких замечаниях. В своих ранних письмах Остину она представляла старшего ребенка как растущую надежду семьи. С точки зрения Дикинсона, благополучный переход Остина к взрослой жизни зависел от двух аспектов его характера.С первым она была твердо согласна с мудростью века: молодой человек должен выйти из своего образования с твердой преданностью дому. Вторым было собственное изобретение Дикинсона: успех Остина зависел от безжалостной интеллектуальной честности. Если он заимствовал его идеи, он не выдержал проверки ее характера. Между ними не должно было быть никаких противоречий, и, когда она обнаружила, что он полагается на общепринятое мнение, она использовала свой язык, чтобы оспорить то, что он оставил неоспоримым.

В своих письмах к Остину в начале 1850-х, когда он преподавал, и в середине 1850-х, в течение трех лет, когда он учился на юридическом факультете в Гарварде, она представила себя острым критиком, используя экстравагантные похвалы, чтобы предложить ему поставить под сомнение ценность своего собственного восприятия.Она позиционировала себя как стимул к его амбициям, с готовностью напоминая ему о своей работе, когда она задавалась вопросом о масштабах его. Письма Дикинсона Остину 1850-х годов отмечены интенсивностью, которой не хватило десятилетия. По мере того как Остин сталкивался со своим собственным будущим, большинство его решений определяли растущее разделение между миром его сестры и его миром. Первоначально соблазненный перспективой поехать на Запад, он решил поселиться в Амхерсте, очевидно, по настоянию отца. Он не только вернулся в свой родной город, но и присоединился к своему отцу в его юридической практике.Остин Дикинсон постепенно взял на себя роль отца: он тоже стал гражданином Амхерста, казначеем колледжа и председателем выставки крупного рогатого скота. Только в одном случае, который становится все более спорным, решение Остина Дикинсона предложило Дикинсон желаемую интенсивность. Его брак со Сьюзен Гилберт привел к появлению в семье новой «сестры», с которой Дикинсон чувствовал, что у нее много общего. Интенсивность Гилберта была другого порядка, которому Дикинсон со временем научится, но в начале 1850-х годов, когда ее отношения с Остином пошли на убыль, ее отношения с Гилбертом росли.Гилберт мог бы сыграть важную роль в жизни Дикинсона как любимый товарищ, критик и альтер-эго.

Сьюзен Гилберт, родившаяся всего через девять дней после Дикинсона, вошла в совершенно иной мир, нежели тот, в котором она однажды разделит с невесткой. Дочь трактирщика, Сью родилась в маргинальном обществе Амхерста. Работа ее отца определяла ее мир так же четко, как и работа Эдварда Дикинсона его дочерей. Если бы ее отец был жив, Сью, возможно, никогда бы не перешла из мира рабочего класса в мир образованных юристов.Мать Сью умерла в 1837 году; ее отец, в 1841 году. После смерти матери ее и ее сестру Марту отправили жить к тете в Женеву, штат Нью-Йорк. Они периодически возвращались в Амхерст, чтобы навестить свою старшую замужнюю сестру Гарриет Гилберт Катлер. Сью, однако, вернулась в Амхерст, чтобы жить и посещать школу в 1847 году. Поступив в Академию Амхерста, пока Дикинсон был на горе Холиок, Сью постепенно включалась в круг друзей Дикинсона через ее сестру Марту.

Окончание обучения Сью стало сигналом к началу работы вне дома.Она заняла должность преподавателя в Балтиморе в 1851 году. Накануне ее отъезда в Амхерсте происходило религиозное возрождение. Община была воодушевлена сильной проповедью как постоянных, так и приезжающих служителей. Незаметно пострадала семья Дикинсонов. Эмили Норкросс Членство в церкви Дикинсон датируется 1831 годом, через несколько месяцев после рождения Эмили. К концу пробуждения еще двое членов семьи причислили себя к спасенным: Эдвард Дикинсон присоединился к церкви 11 августа 1850 года, в тот же день, что и Сьюзен Гилберт.Винни Дикинсон задержался на несколько месяцев дольше, до ноября. Остин Дикинсон ждал еще несколько лет, присоединившись к церкви в 1856 году, в год своей свадьбы. Другая дочь никогда не исповедовала эту веру. Как Дикинсон писала своей подруге Джейн Хамфри в 1850 году: «Я один нахожусь в восстании».

Чтобы оценить масштабы восстания Дикинсона, необходимо принять во внимание природу церковного членства в то время, а также отношение к рвению возрожденцев. Как показали решения Эдварда Дикинсона и Сьюзен Гилберт присоединиться к церкви в 1850 году, членство в церкви не было привязано к какому-либо конкретному этапу жизни человека.Стать членом было вопросом не возраста, а «убежденности». Людям сначала нужно было убедиться в истинном опыте обращения, они должны были поверить в то, что они избраны Богом, в его «избранных». В соответствии со старым кальвинизмом мир был разделен на возрожденных, невозрожденных и тех, кто находится между ними. Категории, которые Мэри Лион использовала на горе Холиок («утвержденные христиане», «без надежды» и «с надеждой»), были эталоном возрожденцев. Но в отличие от своих пуританских предшественников, представители этого поколения с большей свободой перемещались между двумя последними категориями.Те, кто «без надежды», вполне могут увидеть для себя другую возможность после сезона интенсивной религиозной сосредоточенности. Христиане 19 века кальвинистского толка продолжали сохранять абсолютную власть Божьего избрания. Его всемогущество не могло быть скомпрометировано индивидуальными усилиями; однако беспрекословный поиск истинной веры был неотъемлемой частью уравнения спасения. Хотя Бог не будет просто выбирать тех, кто выбирает себя, Он также будет делать свой выбор только из тех, кто присутствует и учитывается — таким образом, важность посещения церкви, а также центральная роль религиозного самоанализа.Возрождения гарантировали неизбежность и того, и другого.

Как написал Дикинсон в стихотворении, датированном 1875 годом: «Побег — такое благодарное слово». Фактически, ее упоминания о «побеге» в первую очередь относятся к душе. В ее схеме искупления спасение зависело от свободы. Поэма заканчивается похвалой за «верное слово» бегства. Противопоставляя видение «спасителя» условию «спасения», Дикинсон говорит, что есть явно один выбор: «И именно поэтому я кладу голову на это верное слово …» Она предлагает читателю сравнить одно воплощение с Другой.Разворачивая христианский язык о «слове», Дикинсон подменяет воплощенного спасителя собственной волей. Она выберет «побег». Десятилетием ранее выбор был очевиден. В стихах 1862 года Дикинсон описывает определяющие переживания души. Рассматривая эти «события» в терминах моментов, она переходит от «перевязанных моментов» подозрительной мысли души к свободе души. В эти «моменты бегства» душа не будет ограничена; не будет сдерживаться и его взрывная сила: «У души есть моменты бегства — / Когда все двери ломаются — / Она танцует, как бомба, за границей, / И качается на часах»,

Как душа ее описания, Дикинсон отказался быть ограниченным элементами, которых от нее ожидали.Требования религии ее отца, матери и ее дорогих друзей неизменно вызывали такие «моменты бегства». В период возрождения 1850 года в Амхерсте Дикинсон сообщила о своей собственной оценке обстоятельств. Отнюдь не используя язык «обновления», связанный с лексикой возрожденцев, она описала пустынный пейзаж, омраченный недугом духа. В своем «восстающем» письме Хамфри она написала: «Как одиноко растет этот мир, что-то такое безлюдное ползет по духу, и мы не знаем его имени, и он не уйдет, либо Небеса кажутся больше, или Земля намного мельче, или Бог больше «Отец наш», и мы чувствуем, что наша потребность возросла.Христос зовет сюда всех, все мои товарищи ответили, даже моя дорогая Винни считает, что любит, и доверяет ему, а я стою один в бунте и становлюсь очень беспечным. Эбби, Мэри, Джейн и самый дальний из всех, кого искали мой Винни, и все они верят, что нашли; Я не могу сказать вам , что они нашли, но они считают, что это что-то ценное. Интересно, это ? »

Вопрос Дикинсона определяет десятилетие. За эти 10 лет она определила, что для нее бесспорно дорого.Не религия, а поэзия; не средство передвижения, сведенное к его содержанию, а процесс создания метафор и наблюдения за проявлением смысла. Уже в 1850 году ее письма предполагают, что она думала о возможности собственной работы. Увеличивая контраст между собой и своими друзьями, она описала, но не указала «цель» своей жизни. Она объявила о его новизне («Я осмелился делать странные вещи — смелые поступки»), заявила о своей независимости («и ни у кого не просила совета») и выразила это языком искушения («Я прислушалась к прекрасным искусителям» ).Она описала зиму как один долгий сон, от которого она еще не проснулась. Та зима началась с подарка Ральфа Уолдо Эмерсона « стихотворение » на Новый год. Ее письма того периода частые и длинные. Их возвышенный язык обеспечил ей рабочее пространство как писательницу. В этих страстных письмах своим подругам она пробовала разные голоса. Временами она походила на главную героиню современного романа; временами она была рассказчиком, который наказывал своих персонажей за то, что они не видят ничего сверх сложных обстоятельств.Она играла остроумием и озвучивала божественное, исследуя возможность религиозной веры новообращенных только для того, чтобы столкнуться с ее явной нереальностью в ее собственном опыте. И, наконец, она столкнулась с различием, вызванным сложной сменой состояния от дочери / сестры к жене.

Из-за отсутствия писем, написанных Дикинсону, читатели не могут знать, соответствует ли язык ее друзей ее собственному, но свобода, с которой Дикинсон писала Хамфри и Фаулеру, предполагает, что их собственные ответы поощряли ее.Возможно, это чувство поддержки было сильнее, чем в случае с Гилбертом. Хотя мало что известно об их ранних отношениях, письма, написанные Гилберту, когда она преподавала в Балтиморе, говорят с некоторой надеждой на общую точку зрения, если не на общее призвание. Недавние критики высказали предположение, что Гилберт, как и Дикинсон, считала себя поэтом. За этим предположением стоят несколько писем Дикинсона, равно как и одна из немногих сохранившихся переписок с Гилбертом с 1861 года — их обсуждение и разногласия по поводу второй строфы Дикинсона «Сейф в их алебастровых покоях».В письме Гилберту в 1851 году Дикинсон воображал, что их книги однажды составят компанию поэтам. Они не будут бесславно перемешаны с грамматиками и словарями (судьба, уготованная Генри Уодсворту Лонгфелло в местном магазине канцелярских товаров). Она сообщает, что Сью и Эмили «единственные поэты».

Какими бы ни были поэтические устремления Гилберта, Дикинсон явно считала Гилберта одним из своих самых важных читателей, если не самым важным. Она отправила Гилберту более 270 своих стихов.Гилберт вполне мог прочитать большинство стихов, написанных Дикинсоном. Во многих случаях стихи писались для нее. Они функционировали как буквы, возможно, с дополнительной строкой приветствия или закрытия. Однако участие Гилберта не удовлетворило Дикинсона. В 1850–1851 гг. Велись незначительные споры, возможно, о религии. В середине 1850-х годов произошел более серьезный разрыв, тот, который был исцелен, но тот, который ознаменовал изменение характера отношений. В письме, датированном 1854 годом, Дикинсон прямо начинает: «Сью, ты можешь уйти или остаться. Есть только одна альтернатива. В последнее время мы часто расходимся во мнениях, и это должно быть последнее.«Природа различия остается неизвестной. Критики размышляли о его связи с религией, с Остином Дикинсоном, с поэзией, с их собственной любовью друг к другу. О природе этой любви много споров: что означал страстный язык Дикинсона? Ее слова — заявления любовника, но такой язык характерен не только для писем Гилберту. Он появляется в переписке с Фаулером и Хамфри. Как проиллюстрировал Кэрролл Смит-Розенберг в книге Беспорядочное поведение: гендерные представления в викторианской Америке, (1985), женские дружеские отношения в 19 веке часто были страстными.Но современные категории сексуальных отношений не совсем соответствуют устным записям XIX века. «Любовь, которая не осмеливается произнести свое имя», возможно, была своего рода обычным языком среди женщин середины 19-го века.

Собственная амбивалентность Дикинсон в отношении брака — амбивалентность, столь обычная, что повсеместно встречается в журналах молодых женщин, — явно основывалась на ее понимании того, что требуется для роли «жены». По домашнему хозяйству как послушная дочь она увидела, насколько второстепенной стала ее собственная работа.Наблюдая за замужними женщинами, не исключая ее мать, она увидела слабое здоровье, неудовлетворенные требования, отсутствие себя, которые были частью отношений между мужем и женой. Стихи о «женах» 1860-х годов отражают эту двойственность. Золото стирается; «Амплитуда» и «трепет» отсутствуют у женщины, отвечающей требованиям жены. Потеря остается невысказанной, но, как раздражающее зерно в раковине устрицы, она оставляет после себя множество доказательств.

Она выполнила Его требования — отброшена
Игрушки ее жизни
Взять почетный труд
О женщине и о жене —

Если она пропустила свой новый день,
Об амплитуде или трепете —
Или первая перспектива — Или золото
При использовании, стирается,

Не упоминается — как море
Развитая жемчужина и трава,
Но только Себе — быть известным
Сажен, в которых они обитают —

Неудивительно, что слова другого стихотворения связали жизнь женщины свадьбой.В одной строке женщина говорит: «Рожденная — обрученная — окутанная».

Такие мысли принадлежали не только стихотворениям. В письме Гилберту в разгар ухаживания Гилберта с Остином Дикинсоном, всего за четыре года до их свадьбы, Дикинсон нарисовал навязчивую картину. Она начала с обсуждения «союза», но намекнула, что его традиционная связь с браком не имела в виду ее значения. Она написала: «Эти союзы, моя дорогая Сьюзи, благодаря которым две жизни становятся одной, это сладкое и странное усыновление, в котором мы можем только взглянуть, но пока не допускаемся, как оно может наполнить сердце и заставить его бешено биться, как в один прекрасный день он возьмет нас и сделает всех нас своими, и мы не убежим от него, а лежим спокойно и будем счастливы! » Это употребление вызывает традиционную ассоциацию с браком, но, продолжая размышления, Дикинсон провела различие между воображаемым счастьем «союза» и иссушенной жизнью замужней женщины.Она прокомментировала: «Какой скучной должна казаться наша жизнь невесте и несчастной девушке, чьи дни питаются золотом и которая каждый вечер собирает жемчуг; но для жены , Сюзи, иногда жены, забытой , наша жизнь, возможно, кажется дороже всех остальных в мире; вы видели цветы утром, удовлетворили росой, и те же самые сладкие цветы в полдень, склонив головы в тоске перед могущественным солнцем ». Невеста, для которой золото еще не стерлось, которая собирает жемчуг, не зная, что лежит в его основе, не может понять ценности жизни незамужней женщины.Это еще предстоит выяснить — слишком поздно — жене. Ее увядший полдень — вряд ли счастье, связанное с первым упоминанием Дикинсона о союзе. Скорее, эта связь принадлежит другим отношениям, которые она явно завязала с Гилбертом. Определяемый светящей целью, он специфичен для своего держателя, но глубоко разделяется с другим. Дикинсон представляет ее собственное положение и, в свою очередь, спрашивает Гилберта, не принадлежит ли такая перспектива и ей: «Я всегда надеялась узнать, не было ли у вас милой фантазии, освещающей всю свою жизнь, никого, о ком вы пробормотали в верное ухо. ночь — и с чьей стороной в воображении вы шли весь день.«Любимая фантазия» Дикинсон стать поэтом действительно осветила бы ее жизнь. Менее надежным оставался аккомпанемент Гилберта.

То, что Сьюзен Дикинсон не присоединится к Дикинсон на «прогулке», становилось все более очевидным, когда она обращала внимание на социальные обязанности, соответствующие жене начинающего юриста. Принимая выдающихся гостей (в том числе Эмерсон), руководя различными обедами и вынашивая троих детей, Сьюзен Дикинсон была далека от своей «любимой фантазии» Дикинсон.Как и предсказывал Дикинсон, их пути разошлись, но письма и стихи продолжались. Буквы становятся более загадочными, афоризм определяет расстояние между ними. Дикинсон начала делить свое внимание между Сьюзен Дикинсон и детьми Сьюзен. В последнее десятилетие жизни Дикинсон она, по-видимому, способствовала внебрачной связи между своим братом и Мейбл Лумис Тодд. Однако независимо от внешнего поведения Сьюзен Дикинсон оставалась центром окружения Дикинсона.

По мере того, как отношения со Сьюзен Дикинсон пошатнулись, другие аспекты жизни Дикинсон только вышли на первый план.1850-е годы ознаменовали собой сдвиг в ее дружбе. Когда ее школьные друзья вышли замуж, она нашла новых товарищей. Определяемые письменным словом, они делились между известным корреспондентом и уважаемым автором. Для Дикинсон не было нового источника общения, ее книги были главными голосами за ее собственное творчество. Независимо от чтения, одобренного учителем в академии или отцом в доме, Дикинсон широко читал среди современных авторов по обе стороны Атлантики. Среди британцев были поэты-романтики, сестры Бронте, Браунинги и Джордж Элиот.С американской стороны была маловероятная компания Лонгфелло, Торо, Натаниэля Хоторна и Эмерсона. С привязанным к знаниям предложением, которое предполагало, что она знала больше, чем рассказывала, она заявила, что не читала Уитмена. Она читала Томаса Карлайла, Чарльза Дарвина и Мэтью Арнольда. Современники дали Дикинсон своего рода валюту для ее собственного сочинения, но на равных равнялись и Библия, и Шекспир. Хотя авторы здесь определялись своей недоступностью, намёки в письмах и стихах Дикинсон говорят о том, насколько ярко она представляла свои слова в разговоре с другими.

В эти эпистолярные беседы входили ее настоящие корреспонденты. Их количество росло. В двух случаях эти лица были редакторами; более поздние поколения задавались вопросом, видел ли Дикинсон Сэмюэля Боулза и Джозайю Холланда как мужчин, которые, вероятно, помогут ее стихам напечатать. Боулз был главным редактором газеты « Springfield Republican»; Холланд присоединился к нему в этих обязанностях в 1850 году. С обоими Дикинсон вел оживленную переписку. Каждому из них она прислала много стихов, и семь из них были напечатаны в газете: «Sic transit gloria mundi», «Никто не знает эту маленькую розу», «Я пробую ликер, которого никогда не варили», «Сейф в их алебастровых покоях» «Цветы — ну, если кто», «Сияющий золотом и угасающий пурпуром» и «Узкий парень в траве.«Язык писем Дикинсон Боулзу похож на страстный язык ее писем Сьюзен Гилберт Дикинсон. Она с готовностью призналась ему в любви; тем не менее, как охотно заявил об этой любви своей жене Мэри. В каждом из них она надеялась найти ответный дух, и из каждого она сделала разные выводы. Джозия Холланд никогда не вызывал признаний в любви. Когда она писала ему, она писала в первую очередь его жене. В отличие от друзей, вышедших замуж, Мэри Холланд стала сестрой, от которой ей не пришлось отказываться.

Эта дружба зародилась в 1853 году, когда Эдвард Дикинсон поселился в Вашингтоне и вступил в Конгресс, который, как он надеялся, станет первым из многих. В отсутствие отца Винни и Эмили Дикинсон проводили больше времени в гостях — останавливались у Холландов в Спрингфилде или направлялись в Вашингтон. В 1855 году после одного из таких визитов сестры остановились в Филадельфии по возвращении в Амхерст. Оставаясь со своей подругой из Амхерста Элиза Коулман, они, вероятно, ходили с ней в церковь.Служителем за кафедрой был Чарльз Уодсворт, известный своей проповедью и пастырской заботой. Дикинсон заинтересовались и тем, и другим. В конце концов она сочла Уодсворта одним из своих «Мастеров». Никаких писем от Дикинсона к Уодсворту не сохранилось, и все же переписка с Мэри Холланд указывает на то, что Холланд пересылал много писем от Дикинсона Уодсворту. Содержание этих писем неизвестно. Тот факт, что Дикинсон почувствовал необходимость отправить их под покровительство Голландии, предполагает, что критики интимности давно ломают голову.Как и в случае со Сьюзен Дикинсон, вопрос об отношениях кажется несводимым к знакомым терминам. Хотя многие предполагают «любовную интригу» — а в некоторых случаях допущение распространяется на завершение не только на словах, — мало доказательств, подтверждающих сенсационную версию. Единственное сохранившееся письмо, написанное Уодсвортом Дикинсону, датируется 1862 годом. В нем говорится о заботе пастора об одной из его паствы: «Я безмерно огорчен вашей запиской, полученной в этот момент, — я могу только представить себе горе, которое случилось, или теперь случается с вами.Поверьте мне, как бы то ни было, вы испытываете мое сочувствие и мои постоянные искренние молитвы ». Неизвестно, сохранилось ли ее письмо к нему. Есть три письма, адресованных безымянному «Мастеру» — так называемые «Мастерские письма» — но в них ничего не говорится о том, были ли эти письма отправлены, и если да, то кому. Вторая буква, в частности, говорит о «недомогании» через резко выраженную боль. Эта формулировка могла побудить Уодсворта ответить, но убедительных доказательств нет.

Эдвард Дикинсон не выиграл переизбрание и, таким образом, после поражения в ноябре 1855 года обратил свое внимание на свою резиденцию в Амхерсте. В это время юридическое партнерство Эдварда с его сыном стало повседневной реальностью. Он также вернул свою семью в Усадьбу. Эмили Дикинсон родилась в этом доме; Дикинсоны жили там первые 10 лет ее жизни. Она также проводила время в Усадьбе со своим двоюродным братом Джоном Грейвсом и Сьюзен Дикинсон во время президентского срока Эдварда Дикинсона в Вашингтоне.Он стал центром повседневного мира Дикинсон, из которого она отправляла свой разум «на периферию», написав сотни стихов и писем в комнатах, которые она знала большую часть своей жизни. Однако это был не уединенный дом, а его близость к соседнему дому все больше определялась. Остин Дикинсон и Сьюзан Гилберт поженились в июле 1856 года. Они поселились в Эвергринс, доме, недавно построенном по дороге от Усадьбы.

Для Дикинсона следующие годы были одновременно мощными и трудными.Ее письма отражают центральное место дружбы в ее жизни. Как она сказала Боулзу в 1858 году: «Мои друзья — это мое« состояние ». Простите мне тогда жадность копить их». К этому времени в ее жизни это «поместье» понесло значительные потери из-за смерти — ее первого «Учителя» Леонарда Хамфри в 1850 году; второй, Бенджамин Ньютон, в 1853 году. Были также потери из-за брака и зеркало потерь — отъезд из Амхерста. Будь то утешение Мэри Боулз при рождении мертвого ребенка, воспоминание о смерти жены друга или утешение ее кузенов Фрэнсис и Луизы Норкросс после смерти их матери, ее слова стремились осуществить невозможное.«Разделяйте жизни — никогда не выздоравливайте», — прокомментировала она; тем не менее, в своих письмах она вписывалась в это разделение, предлагая изображения, объединяющие эти жизни. Ее подход установил особую связь. В эти годы она все больше обращалась к загадочному стилю, определявшему ее писательский стиль. Буквы богаты афоризмом и полны намеков. Она просит своего читателя завершить связь, которую только подразумевают ее слова, — завершить контекст, из которого взята аллюзия, взять часть и вообразить целое.В своих письмах Дикинсон напоминает своим корреспондентам, что их разбитые миры — это не просто хаос фрагментов. За кажущимися фрагментами ее коротких заявлений скрывается приглашение вспомнить мир, в котором каждый корреспондент делится определенными и богатыми знаниями с другим. Только они знают степень своих связей; дружба дала им переживания, характерные для отношений.

В то же время, когда Дикинсон праздновала дружбу, она также ограничивала количество ежедневного времени, которое она проводила с другими людьми.К 1858 году, когда она попросила навестить свою кузину Луизу Норкросс, Дикинсон напомнила Норкроссу, что она «одна из тех, от кого я не убегаю». Решение Дикинсон ограничить свои посещения с другими людьми было сделано очень, а по всей видимости, слишком много. Ее называли «затворницей» и «отшельницей». Оба термина придают сенсацию решению, которое считается в высшей степени практичным. Как показал ей опыт Дикинсон, домашние обязанности были проклятием по отношению к другим занятиям. Одно только посещение потребовало столько времени, что само по себе было непозволительно.Когда она обратила свое внимание на письмо, она постепенно избавилась от бесчисленных раундов социальных звонков. Где-то в 1858 году она начала организовывать свои стихи в отдельные группы. Эти «главы», как назвала их Мейбл Лумис Тодд, первый редактор Дикинсона, состояли из хороших копий стихов, по несколько написанных на странице и сшитых вместе. К 1860 году Дикинсон написал более 150 стихотворений. В то же время она вела активную переписку со многими людьми. Для Дикинсона написание писем было в лучшем случае «визитом».Он был целенаправленным и непрерывным. Другие абоненты не будут вмешиваться. Он отсеял «вежливую беседу». Корреспонденты могли высказывать свое мнение вне рамок салонной беседы. Прежде всего, это означало активное участие в писательском искусстве. Если Дикинсон начала свои письма как своего рода литературное ученичество, используя их для оттачивания своих навыков выражения, она превратила практику в перформанс. Жанр давал широкие возможности для игры смысла.

К концу 1850-х годов как стихи, так и буквы начинают говорить отдельным голосом.Они переходят от раннего пышного языка валентинок 1850-х годов к своей фирменной экономии средств выражения. Стихи, датированные 1858 годом, уже несут в себе знакомую метрическую структуру гимна. Чередующиеся строки с четырьмя и тремя ударами отмечены краткостью, в свою очередь, усиленной синтаксисом Дикинсона. Ее стихи следовали ритму и ритму принятой ею формы гимна. Эта форма была благодатной почвой для ее поэтических поисков. Благодаря его верной предсказуемости, она могла противопоставлять содержание форме.В то время как определенные строки соответствуют своему месту в гимне — либо ведут читателя к следующей строке, либо приводят мысль к ее заключению, — стихотворения с такой же вероятностью перевернут структуру, что ожидаемый момент каденции включает в себя слова, которые говорят лучше всего. двусмысленность. В следующем стихотворении счетчик гимнов соблюдается до последней строки. Стихотворение, построенное на библейских цитатах, подрывает их уверенность как в ритме, так и в образе. В первой строфе Дикинсон прерывает первую и третью строки своим отступлением от подразумеваемого слушателя.Поэма представляет собой разговор о том, кто попадает в рай. Он начинается с библейских ссылок, а затем использует историю трудностей богача в качестве определяющего образа для остальной части стихотворения. Однако, в отличие от совета Христа молодому человеку, образы Дикинсона становятся явно светскими. Она помещает читателя в мир товаров с его брокерами и скидками, его дивидендами и издержками. Аккуратная финансовая операция заканчивается на незавершенной ноте, созданной ритмом, звуком и определенностью. Последняя строка усекается до одного ямб, последнее слово заканчивается открытым двойным звуком s , а само слово описывает неопределенность:

Вы правы — «дорога узкая, »
И «Трудные ворота» —
И «немногие есть» — еще раз правильно —
Это «войдите — там» —

’Это Дорогой — как и пурпур!
’ Это только цена Дыхание —
С но «Скидкой» Могила —
Названо брокерами — «Смерть»!

И после , что — , есть Небеса —
Мужские Good — « Dividend » —
И Плохие, человека — «сядут в тюрьму» —
Я думаю —

Конец 1850-х годов ознаменовал начало величайшего поэтического периода Дикинсона.К 1865 году она написала около 1100 стихотворений. Ограниченные с одной стороны браком Остина и Сьюзан Дикинсон, а с другой — серьезными проблемами со зрением, годы, прошедшие между ними, привели к взрыву самовыражения как в стихах, так и в письмах. Ее собственные заявленные амбиции загадочны и противоречивы. Более поздние критики прочитали эпистолярные комментарии о ее собственной «злобе» как молчаливое признание ее поэтических амбиций. В отличие от присоединения к церкви, она пополнила ряды писателей, потенциально подозреваемой группы.Однако недоверие распространялось только на определенные типы. Если Дикинсон ассоциировала себя с Ваттсами и Кауперами, она занимала уважаемую литературную почву; если она стремилась к Папе или Шекспиру, она переходила в ряды «распутников». Сами стихи Дикинсон предполагают, что она не делала таких различий — она смешала форму Уоттса с содержанием Шекспира. Она описывала персонажей своих стихов как непослушных детей и юных «развратников».

Место, которое она придумала для своего письма, далеко не ясно.Поддерживала ли она дружбу с Боулзом и Холландом в надежде, что эти редакторы помогут напечатать ее стихи? Считала ли она свои стихи подходящими кандидатами для включения в страницы «Портфолио» газет или всегда представляла себе другой вид тиража своих сочинений? Дикинсон извинилась за публичное появление ее стихотворения «Узкий парень в траве», утверждая, что оно было украдено у нее, но ее собственная соучастие в такой краже остается неизвестной. Ее письмо в апреле 1862 года известному литературному деятелю Томасу Вентворту Хиггинсону, безусловно, предлагает конкретный ответ.Написанная как ответ на его статью Atlantic Monthly «Письмо молодому участнику» — передовую статью в апрельском номере — ее намерение кажется безошибочным. Она прислала ему четыре стихотворения, над одним из которых она работала несколько раз. Этим жестом она поместила себя в ряды «молодых авторов», предложив ему образец своей работы, надеясь на его признание. Однако ее сопроводительное письмо не на языке публикации. Он решительно просит его оценку; тем не менее, в то же время он формулирует запрос в терминах, весьма отличных от словаря литературного рынка:

г.Хиггинсон,

Вы слишком заняты, чтобы сказать, жив ли мой Стих?

Разум так близко к себе — он не может видеть отчетливо — и мне не о чем спрашивать —

Если вы думаете, что он дышит — и если бы у вас было время сказать мне, я бы сразу почувствовал благодарность —

Если я совершу ошибку — которую вы осмелились сказать мне — оказал бы мне более искреннюю честь — по отношению к вам —

Я прилагаю свое имя — прошу вас, пожалуйста, сэр, сказать мне, что является правдой?

Что вы меня не предадите — излишне спрашивать, — поскольку Честь — его собственная пешка —

Ответ Хиггинсона не сохранился.Об этом можно судить только из последующих писем Дикинсона. В них она дает понять, что ответ Хиггинсона далек от восторженного одобрения. Она говорит о «операции», которую он провел; она спрашивает его, являются ли последующие присланные ею стихи «более упорядоченными».

Сам Хиггинсон был заинтригован, но не впечатлен. Его первые записанные комментарии о стихах Дикинсона пренебрежительны. В письме редактору Atlantic Monthly Джеймсу Т. Филдсу Хиггинсон пожаловался на ответ на его статью: «Я предвижу, что« Молодые участники »пришлют мне еще худшие вещи, чем когда-либо.Два таких образца стихов, которые пришли вчера и позавчера, — к счастью, , а не , должны быть отправлены для публикации! » Он получил стихи Дикинсона за день до того, как написал это письмо. Хотя письма Дикинсона явно возбуждали его любопытство, он с трудом мог представить себе опубликованного поэта, выходящего из этой поэзии, которую он считал плохо структурированной. Как явствует из одного из ответов Дикинсона, он посоветовал ей больше и усерднее работать над своими стихами, прежде чем она попытается их опубликовать.Ее ответ, в свою очередь, пробуждает любопытство более позднего читателя. Она написала: «Я улыбаюсь, когда вы предлагаете мне отложить« публикацию »- это чуждо моим мыслям, как Небосвод для Фина». Что скрывается за этим комментарием? Смелое прикрытие глубокого разочарования? Точная передача ее собственных амбиций? Где-то в 1863 году она написала свое часто цитируемое стихотворение о публикации с пренебрежительными замечаниями о сокращении выражения до рыночной стоимости. В то время, когда аукционы рабов были явно представлены северной публике, она представила еще один пример разлагающей силы мира купцов.Стихотворение начинается словами «Публикация — аукцион / разума человека» и заканчивается возвращением читателя к образу вступления: «Но не своди дух человека / к позору цены -».

Хотя Дикинсон категорически против публикации после того, как Хиггинсон заявил о ее нецелесообразности, ее более ранние замечания говорят о другом. В том же письме Хиггинсону, в котором она избегает публикаций, она также утверждает, что она поэт. «Мой умирающий наставник сказал мне, что хотел бы дожить до того, как я стану поэтом.Скорее всего, наставник — Бен Ньютон, юрист, который подарил ей стихотворение Эмерсона. Его смерть в 1853 году свидетельствует о том, как рано Дикинсон начала думать о себе как о поэте, но необъяснимым является взгляд Дикинсон на взаимосвязь между тем, чтобы быть поэтом, и тем, что публикуется. Когда она работала над своим стихотворением «Сейф в их алебастровых покоях», одним из стихотворений, включенных в первое письмо Хиггинсону, она предположила, что расстояние между небосводом и плавником было не таким большим, как казалось вначале.Перерабатывая вторую строфу снова и снова, она указала на будущее, которое не исключает публикации. Она написала Сью: «Могу ли я заставить вас и Остина — гордиться — когда-нибудь — вдали от них — сделать меня более высокими ногами». Письмо было написано где-то в 1861 году до ее обмена с Хиггинсоном. Опять же, система отсчета опущена. Можно только догадываться, какие обстоятельства вызовут у Остина и Сьюзан Дикинсон гордость. То, что такая гордость имеет прямое отношение к поэзии Дикинсона, не подлежит сомнению; это означает, что публикации нет.Учитывая ее склонность к двойному значению, ее ожидание «более высоких ног» вполне могло сигнализировать об изменении поэтической формы. Ее амбиция заключалась в том, чтобы перейти от краткости к пространству, но это движение снова является предположением более позднего читателя. Единственное свидетельство — несколько стихотворений, опубликованных в 1850-х и 1860-х годах, и одно стихотворение, опубликованное в 1870-х годах.

Эта минимальная публикация, однако, не была отступлением от полностью личного выражения. Ее стихи широко распространялись среди ее друзей, и эта аудитория была неотъемлемой частью женской литературной культуры XIX века.Она разослала стихи почти всем своим корреспондентам; они, в свою очередь, вполне могли читать эти стихи со своими друзьями. Стихи Дикинсон редко ограничивались только ее глазами. Она продолжала собирать свои стихи в отдельные пакеты. Эта практика рассматривается как ее собственный образ в отношении домашнего труда: она сшивала страницы вместе. Поэзия отнюдь не была чуждой повседневным задачам женщин — починке, шитью, сшиванию материала, чтобы одеть человека. Однако остается незамеченным другое его родство. Ее работа тоже была министром.Проповедники сшивали страницы своих проповедей — задача, которую они, по-видимому, взяли на себя.

Комментарии Дикинсон о себе как о поэте неизменно подразумевали широкую аудиторию. Как она сказала Хиггинсону в 1862 году: «Мое дело — это окружность». Она адаптировала эту фразу к двум другим концовкам, которые усилили масштабность, которую она предвидела для своей работы. Голландцам она написала: « Мой бизнес — любить. … Мой Business is to Sing. »Во всех вариантах этой фразы путеводный образ вызывает безграничность.В песне звук голоса распространяется в пространстве, и ухо не может точно измерить его рассеянные тона. Любовь идеализируется как состояние без конца. Даже «окружность» — образ, к которому Дикинсон много раз возвращалась в своих стихах, — это граница, предполагающая безграничность. Как эссе Эмерсона «Круги», возможно, научило Дикинсона, еще один круг всегда можно нарисовать по любой окружности. Когда, по словам Дикинсона, люди выходят «на окружность», они оказываются на краю безграничного пространства.Использование Дикинсон образа напрямую относится к проекту, который является центральным в ее поэтическом творчестве. Это фигурирует в структуре ее заявления Хиггинсону; это неотъемлемая часть структуры и сюжетов самих стихотворений. Ключ упирается в маленькое слово есть. В своих стихах Дикинсон ставит перед собой обоюдоострую задачу определения. Ее стихи часто называют определениями: «Надежда — это вещь с перьями», «Отречение — это пронзительная добродетель», «Раскаяние — это память — бодрствует» или «Эдем — это тот старомодный Дом.Как показывают эти примеры, определение Дикинсона неотделимо от метафоры. Утверждение, которое говорит «есть», неизменно является утверждением, которое артикулирует сравнение. «Мы видим — сравнительно», — писала Дикинсон, и ее стихи демонстрируют это утверждение. В мире ее поэзии определение происходит через сравнение. Нельзя прямо сказать, что есть; сущность остается безымянной и неназванной. Вместо этого поэт артикулирует связи, созданные вне корреспонденции. В некоторых случаях абстрактное существительное сопоставляется с конкретным объектом — надежда фигурирует в виде птицы, ее появление и исчезновение сигнализируется определяющим элементом полета.В других случаях одно абстрактное понятие связано с другим, раскаяние описывается как бодрствующая память; отречение как «пронзительная добродетель».

Сравнение становится взаимным. Метафоры Дикинсона не видят четкого различия между тенором и средством. Определение одного понятия в терминах другого порождает новый смысловой слой, в котором оба термина изменяются. В конце поэмы Дикинсона ни надежда, ни птицы не воспринимаются одинаково. Дикинсон часто строит свои стихи вокруг этого образа изменения.Ее словарный запас вращается вокруг трансформации, часто заканчивающейся до того, как изменение завершится. Заключительные строки ее стихов вполне могут быть определены по их неубедительности: «Я думаю» из «Ты прав -« путь — узкий »»; прямое заявление о проскальзывании — «а потом — не остается» — в «сначала я молился, маленькая девочка». Концовки Дикинсона часто бывают открытыми. В этом мире сравнения крайности сильны. Есть много отрицательных определений и резких контрастов. Хотя акцент на внешних границах эмоций может быть самой известной формой крайности Дикинсона, но не единственной.Использование Дикинсоном синекдохи — еще одна версия. Часть, которая взята для всех функций в качестве контраста. Конкретная деталь говорит о самой вещи, но, говоря, она напоминает читателю о разнице между мельчайшей частностью и тем, что она представляет. Оппозиция образует систему значений в поэзии Дикинсона: читатель знает, что есть, а что нет. В одном из ранних стихотворений «Есть определенный уклон света (320)» Дикинсон нашел значение в географии «внутреннего различия.Ее стихотворение 1862 года «Это была не смерть, я встал» (355) продолжает эту важную нить в ее карьере.

Эмили Дикинсон умерла в Амхерсте в 1886 году. После ее смерти члены ее семьи нашли ее сшитые вручную книги или «пучки». В этих брошюрах было около 1800 стихотворений. Хотя Мэйбл Лумис Тодд и Хиггинсон опубликовали первую подборку своих стихов в 1890 году, полный том появился только в 1955 году. Стихи под редакцией Томаса Х. Джонсона все еще находились под редакцией Тодда и Хиггинсона.Только в 1998 году, когда в 1998 году появилась версия стихов Дикинсон, созданная Р. В. Франклин, ее порядок, необычная пунктуация и выбор орфографии были полностью восстановлены.

Федералистов № 51-60 — Записки федералиста: основные документы в американской истории

Продолжение той же темы: Относительно полномочий Конгресса по регулированию выборов членов

Из New York Packet
Вторник, 26 февраля 1788 г.

Автор: Александр Гамильтон

Жителям штата Нью-Йорк:

МЫ УВИДИЛИ, что неконтролируемая власть над выборами в федеральное правительство не может без риска быть передана законодательным органам штата. Давайте теперь посмотрим, в чем будет опасность на другой стороне; то есть от передачи окончательного права регулирования своих собственных выборов самому Союзу. Не предполагается, что это право когда-либо будет использовано для исключения какого-либо государства из его доли в представительстве.Интерес всех, по крайней мере в этом отношении, был бы всеобщей безопасностью. Но утверждается, что это могло быть использовано таким образом, чтобы способствовать избранию одного любимого класса людей в исключение других, ограничивая места выборов определенными округами и делая невыполнимым для граждан в целом примите участие в выборе. Из всех химерических предположений это кажется самым химеричным. С одной стороны, никакой рациональный расчет вероятностей не заставил бы нас вообразить, что предрасположенность, которую вызовет такое жестокое и экстраординарное поведение, когда-либо сможет найти свое отражение в национальных советах; а с другой стороны, можно с уверенностью заключить, что если такой неподходящий дух когда-либо получит доступ к ним, он проявит себя в совершенно иной и гораздо более решительной форме.

Маловероятность попытки может быть удовлетворительно заключена из этого единственного размышления, что она никогда не могла быть предпринята, не вызвав немедленного восстания огромной массы людей, возглавляемой и управляемой правительствами штатов. Нетрудно представить себе, что это характерное право на свободу в определенные неспокойные и противоречивые сезоны может быть нарушено в отношении определенного класса граждан победоносным и властным большинством; но то, что столь фундаментальная привилегия в столь расположенной и просвещенной стране должна быть нарушена в ущерб огромной массе народа сознательной политикой правительства, не вызывая народной революции, совершенно немыслимо и невероятно.

В дополнение к этому общему размышлению, есть соображения более точного характера, которые запрещают любые опасения по этому поводу. Различие в составных частях национального правительства и, в еще большей степени, в том, как они будут приводиться в действие в его различных ветвях, должно стать мощным препятствием для согласования взглядов в любой частичной схеме выборов. Существует достаточное разнообразие в состоянии собственности, в гениальности, манерах и привычках людей из разных частей Союза, чтобы вызвать материальное разнообразие предрасположенностей их представителей к разным рангам и условиям в обществе.И хотя интимное общение под одним и тем же правительством будет способствовать постепенной ассимиляции в некоторых из этих аспектов, тем не менее есть причины, как физические, так и моральные, которые могут в большей или меньшей степени постоянно подпитывать различные склонности и наклонности в этом отношении. . Но обстоятельством, которое, вероятно, будет иметь наибольшее влияние в этом вопросе, будут различные способы формирования нескольких составных частей правительства. Поскольку Палата представителей должна избираться немедленно народом, Сенат — законодательными собраниями штата, Президент — избирателями, выбранными для этой цели народом, маловероятно, что общие интересы скрепят эти разные ветви склонностью к любой конкретный класс избирателей.

Что касается Сената, то невозможно, чтобы какое-либо регулирование «времени и порядка», а это все, что предлагается представить национальному правительству в отношении этого органа, могло повлиять на дух, который будет определять выбор его членов. . На коллективное сознание законодательных органов штата никогда не могут повлиять внешние обстоятельства такого рода; соображение, которое само по себе должно убедить нас в том, что предполагаемая дискриминация никогда не будет предпринята. Для какого побуждения Сенат мог согласиться с предпочтением, в которое он сам не входил? Или с какой целью он будет установлен в отношении одной ветви законодательной власти, если его нельзя распространить на другую? В этом случае состав одного будет противодействовать составу другого.И мы никогда не можем предположить, что он будет включать назначения в Сенат, если в то же время мы не можем предположить добровольное сотрудничество законодательных собраний штата. Если мы сделаем последнее предположение, тогда станет несущественным, где находится рассматриваемая власть, будь то в их руках или в руках Союза.

Но что должно быть объектом этой капризной пристрастности в национальных советах? Должен ли он быть проявлен в различении между различными отраслями промышленности, или между разными видами собственности, или между разными степенями собственности? Будет ли он склоняться в пользу земельного интереса, или денежного процента, или коммерческого интереса, или производственного интереса? Или, говоря модным языком противников Конституции, будет ли она способствовать возвышению «богатых и знатных», исключая и унижая все остальное общество?

Если это пристрастие будет проявлено в пользу тех, кто заинтересован в каком-либо конкретном описании промышленности или собственности, я предполагаю, что будет легко допущено, что конкуренция за нее будет вестись между землевладельцами и купцами.И я не стесняюсь утверждать, что вероятность того, что кто-либо из них получит верх в национальных советах, бесконечно менее вероятна, чем то, что тот или другой из них будет преобладать во всех местных советах. Будет сделан вывод, что поведение, имеющее тенденцию отдавать необоснованное предпочтение какому-либо из них, гораздо меньше следует опасаться первому, чем второму.

Несколько штатов в разной степени увлечены сельским хозяйством и торговлей. В большинстве, если не во всех, преобладает сельское хозяйство.Однако в некоторых из них торговля почти разделяет свою империю, и в большинстве из них она имеет значительную долю влияния. Пропорционально тому, что преобладает, он будет передан в национальное представительство; и по той самой причине, что это будет порождением большего разнообразия интересов и в гораздо более разнообразных пропорциях, чем можно найти в каком-либо отдельном государстве, будет гораздо менее склонно поддерживать кого-либо из них с решительной пристрастность, чем представительство какого-либо отдельного государства.

В стране, состоящей главным образом из земледельцев, где соблюдаются правила равного представительства, земельный интерес в целом должен преобладать в правительстве. Пока этот интерес преобладает в большинстве законодательных собраний штатов, до тех пор он должен поддерживать соответствующее превосходство в национальном Сенате, который, как правило, будет точной копией большинства этих собраний. Следовательно, нельзя предполагать, что принесение в жертву землевладельцев торговому классу когда-либо будет излюбленной целью этой ветви федерального законодательного органа.Применяя таким образом, в частности, к Сенату общее замечание, вытекающее из ситуации в стране, я руководствуюсь соображением, что доверчивые сторонники государственной власти не могут, исходя из своих собственных принципов, подозревать, что законодательные органы штатов будут отклонены от своих взглядов. обязанность любым внешним воздействием. Но на самом деле та же ситуация должна иметь тот же эффект, по крайней мере, в примитивном составе федеральной Палаты представителей: от этого квартала так же мало ожидать неправильного предубеждения в отношении меркантильного класса, как и от другого.

Чтобы, возможно, поддержать возражение, в любом случае, можно спросить, нет ли опасности противоположной предвзятости в национальном правительстве, которое может склонить его к попыткам обеспечить монополию федеральной администрации в пользу государства. приземлился класс? Поскольку существует небольшая вероятность того, что предположение о такой предвзятости вызовет ужас у тех, кто сразу же будет от нее ранен, над этим вопросом придется отказаться. Во-первых, будет достаточно отметить, что по причинам, изложенным в другом месте, менее вероятно, что какая-либо явная пристрастность будет преобладать в советах Союза, чем в советах любого из его членов.Во-вторых, не возникнет соблазна нарушить конституцию в пользу класса землевладельцев, потому что этот класс при естественном ходе вещей будет обладать таким большим перевесом, которого он сам может желать. И, в-третьих, люди, привыкшие исследовать источники общественного благосостояния в больших масштабах, должны быть слишком хорошо убеждены в полезности коммерции, чтобы быть склонными нанести ей столь глубокую рану, которая могла бы возникнуть в результате полного исключения тех, кто лучше всего понять его интересы, если будет участвовать в управлении ими.Важность торговли только с точки зрения доходов должна эффективно защищать ее от враждебности со стороны общества, которое будет постоянно преследовать ее в пользу насущных требований общественной необходимости.

Я предпочитаю краткость при обсуждении вероятности предпочтения, основанного на различении между различными видами промышленности и собственности, потому что, насколько я понимаю значение возражающих, они предполагают дискриминацию другого рода. Похоже, они имеют в виду в качестве объектов предпочтения, которым они пытаются нас встревожить, тех, кого они обозначают описанием «богатых и знатных».»Они, по-видимому, должны быть вознесены до одиозного превосходства над остальными их согражданами. Однако в одно время их возвышение должно быть необходимым следствием небольшого размера представительного органа; в другое время это должно быть достигнуто путем лишения людей в целом возможности реализовать свое избирательное право по выбору этого органа.

Но по какому принципу должно производиться различение мест избрания, чтобы соответствовать цели медитированного предпочтения? Ограничены ли «богатые и знатные», как их называют, определенными местами в нескольких штатах? Неужели они каким-то чудодейственным инстинктом или предусмотрительностью выделили в каждом из них общее место жительства? Их можно встретить только в городах? Или же они, напротив, рассеяны по всей стране, потому что жадность или случайность, возможно, решила их собственную судьбу или судьбу их предшественников? В последнем случае (как это знает каждый разумный человек [1]) разве не очевидно, что политика ограничения мест выборов определенными округами будет столь же подрывной для ее собственной цели, сколь и исключительной. на любой другой счет? Истина состоит в том, что не существует способа обеспечить богатым предполагаемое предпочтение, кроме как путем предписания имущественных ценностей для тех, кто может избирать или быть избранным.Но это не является частью власти, которая должна быть передана национальному правительству. Его полномочия были бы прямо ограничены регулированием ВРЕМЕНИ, МЕСТА, МАНЕРА выборов. Квалификация лиц, которые могут выбирать или быть избранными, как уже отмечалось в других случаях, определены и закреплены в Конституции и не подлежат изменению законодательным органом.

Однако допустим, ради аргументации, что предложенный прием может оказаться успешным; и пусть в то же время считается само собой разумеющимся, что все сомнения, которые могло внушать чувство долга или опасения по поводу опасности эксперимента, были преодолены в груди национальных правителей, тем не менее, я полагаю, что это вряд ли будет делали вид, что они когда-либо могли надеяться довести такое предприятие до исполнения без помощи военной силы, достаточной для подавления сопротивления огромной массы народа.Невероятность существования силы, равной этому объекту, обсуждалась и демонстрировалась в разных частях этих статей; но чтобы тщетность рассматриваемого возражения могла проявиться в самом ярком свете, следует на мгновение допустить, что такая сила может существовать, и предполагается, что национальное правительство фактически владеет ею. Какой будет вывод? Имея склонность к посягательству на основные права сообщества и средства удовлетворения этой склонности, можно ли предположить, что люди, которых это побудило, развлекались бы нелепой задачей сфабриковать законы о выборах для обеспечения предпочтения фавориту? класс мужчин? Разве они не предпочтут поведение, лучше приспособленное к их собственному немедленному возвышению? Не предпочли бы они смело увековечить свое пребывание в должности одним решительным актом узурпации, чем довериться сомнительным уловкам, которые, несмотря на все меры предосторожности, которые могли сопровождать их, могли закончиться смещением, позором и крахом их авторов. ? Разве они не опасались бы, что граждане, не менее настойчивые, чем сознающие свои права, устремятся из отдаленных крайностей своих штатов к местам выборов, чтобы свергнуть своих тиранов и заменить людей, которые будут расположены отомстить за оскорбленное величие? людей?

PUBLIUS.

Ответ христианам, которые покончили с церковью

Вы слышите это все время.

Я закончил с церковью.

Мне действительно не нужно ходить в церковь… мои отношения с Богом личные.

У меня это было с организованной религией.

Церковь — это изобретение человека, а не идея Бога.

Я полностью понимаю, почему все больше людей отказываются от церкви.Даже люди, которые раньше руководили церковью, часто перестают посещать их (вот 9 причин, по которым руководители церкви поступают так).

Мы потратили много времени, работая над проблемой снижения посещаемости церкви (и растущего разочарования в церкви) в этом блоге и в моем подкасте о лидерстве. (Чтобы подытожить суть проблемы, вот статья о 10 причинах, по которым даже преданные прихожане посещают церковь реже).

Понятно.

Церковь далека от совершенства. Жизнь сложна.Есть варианты роста. А постмодернистское мышление не доверяет большинству вещей, организованных или институциональных.

Но какой бы модной ни была идея списания церкви, это ошибка.

Хотя списание церкви кажется изощренным мышлением, на самом деле все наоборот; что, если это упрощенный и даже редукционистский образ мышления, который ни к чему не приведет?

Церковь ведь даже не библейская?

Люди утверждают, что идея церкви даже не библейская.

Итак, начнем с основ.

Во-первых, если вы христианин, вы не ходите в церковь. Это то, чем вы являетесь.

Вы не можете отделиться от церкви как христианин больше, чем вы можете отделиться от человечества как личность.

Вы не ходите в церковь. У вас — это церковь.

Во-вторых, церковь не была изобретением человека. Половинное чтение Нового Завета с закрытым глазом все равно приведет вас к неизбежному выводу, что церковь была идеей Бога.

На самом деле, большая часть Нового Завета не об учении Иисуса. Речь идет о работе церкви, которую инициировал и поставил Иисус. Я не буду заполнять этот пост стихами из Священных Писаний, которые подтверждают мою точку зрения, потому что, откровенно говоря, вам придется избавиться от большей части Нового Завета, чтобы утверждать, что церковь была вымышленной организацией в скобках.

Если вы хотите избавиться от церкви, вам также нужно избавиться от Иисуса.

Одно без другого невозможно.

Может быть, то, что вас беспокоит, действительно должно вас удивить

Я понимаю, что идея несовершенной церкви приводит некоторых людей в отчаяние.

Но вместо того, чтобы вызывать у нас отчаяние, тот факт, что Иисус основал церковь с несовершенными людьми, должен заставить нас восхищаться невероятной благодатью Бога.

То, что Бог будет использовать обычных сломленных людей как сосуды Своей благодати, и восхищение этим внушает благоговение. Он гордится тем, как Его благодать пробивается через вашу несовершенную, но искупленную жизнь и через церковь (читали ли вы когда-нибудь Ефесянам 3: 10-11?).

Идея о том, что Бог будет использовать вас и меня , довольно удивительна. У него были другие варианты.

Он мог бы говорить с миром напрямую, но вместо этого решил использовать сломленных людей, чтобы продемонстрировать свою благодать миру, нуждающемуся в искуплении.

Конечно, в сообществе беспорядок.

Люди грешат. Лидеры грешны.

Большая часть Нового Завета — это не история идеализированной церкви, где все работало безупречно все время (просто прочтите 1 Коринфянам каждый раз, когда вы недовольны своей церковью).

Большая часть Нового Завета — это история об Иисусе, использующем своих последователей для распространения Своей любви вопреки самим себе и по мере того, как они преодолевают препятствие за препятствием.

Тот факт, что Христос использует несовершенных людей для выполнения своей работы на земле, на самом деле является признаком Его благодати, а не признаком его отсутствия.

История церкви, даже если она временами запутана, представляет собой прекрасную историю о Божьей благодати, Божьей силе и Божьем искуплении.

Итак, между прочим, ваша жизнь отражает историю церкви больше, чем вы бы хотели признать.

Церковь дает миру место в первом ряду благодати Божьей.

Абсолютное потребительство — это не посещение церкви… это уход от нее

Люди критикуют церковь сегодня как потребительскую. И до некоторой степени церкви обслуживают консьюмеризм — часто в ущерб нам. Я согласен с тем, что потребительство — проблема христианства.

Но по иронии судьбы, большая часть диалога о том, почему люди покончили с церковью, толкает людей глубже к христианскому потреблению, чем к более глубокому ученичеству: H прежде, чем я в полном одиночестве буду поклоняться Богу в моем расписании, когда мне это удобно .

Прослушивание подкаста любимого проповедника в спортзале или на задней палубе и включение трех любимых песен прославления через наушники не сделает вас более страстным последователем Христа.

Это обычно делает вас менее эффективным.

Отключиться от сообщества на самом деле менее верно, чем подключиться к несовершенному сообществу.

Если вы считаете, что сегодняшней церкви недостаточно (и, возможно, нам нужно ее реформировать), то сделайте то, что делали первые христиане.

Если вы хотите более библейскую церковь… не собирайтесь еженедельно, собирайте ежедневно . До заката.

Вставайте до восхода солнца, чтобы помолиться вместе с другими христианами, прежде чем идти на работу. Объедините свое имущество. Не претендуйте ни на что как на свое.

Будьте готовы потерять работу, дом, семью и даже жизнь из-за того, что вы следуете за Иисусом.

Тогда ты будешь более искренним.

И обратите внимание, что ранняя церковь действительно собрала человек.

Собирание всегда ведет к той или иной форме организации.

Притворяться, что церкви не нужно быть организованной, — это столь же логичный аргумент, что общество не должно быть организовано.

Поскольку сообщество неизбежно, неизбежна организация.

Наша способность организовывать и добиваться большего вместе, чем мы можем в одиночку, является одним из главных достижений человечества, а наша способность работать вместе делает христианские усилия гораздо более эффективными.

Это также часть Божьего замысла относительно того, как нам следует взаимодействовать, пока мы находимся на этой планете.Если подумать, небеса — это тоже сообщество.

Единственный, кто хочет, чтобы мы поверили, что нам лучше жить одному, — это наш враг.

Если хорошенько подумать, это на самом деле очень умная тактика.

Церковь помогла даже тем, кто против нее

Наконец, если вы читаете эту статью и имеете хоть немного веры в Иисуса, позвольте мне предположить, что ваша вера на самом деле является результатом миссии церкви.

Очень немногие люди приходят к Иисусу, потому что Он является им сверхъестественным образом, когда они одни, и называет их по имени.

Такое бывает? Конечно. Но не 99,9% из нас.

Почти все мы, следующие за Иисусом, изменили свою жизнь из-за порочного тела, называемого церковью, которую Иисус так страстно любит и называет своей собственной.

Подумайте об этом.

Нам нужно больше церкви

Нужно ли нам больше церквей? да.

Нужны ли нам более скромные церкви? Мы делаем.

Вам нужно подлинное, прозрачное руководство? Абсолютно.

Нужно ли менять церковь? Без сомнения.

Церковь нуждается в постоянном реформировании и преобразовании.

Так как же будет выглядеть будущее?

Соберемся ли мы в будущем так же, как сегодня? В некотором смысле да; в других нет.

Надеюсь, мы собираемся чаще и работаем над преодолением наших различий на более глубоком уровне и более сильно влияем на наши сообщества.

Эти два поста предлагают 10 прогнозов относительно посещаемости церкви в будущем и 11 черт церквей, которые повлияют на будущее.

Но независимо от того, как церковь соберется в будущем, мы соберемся, соберемся… нам нужно собраться.

Мы, христиане, нуждаемся друг в друге, наверное, сейчас больше, чем когда-либо.

И даже если вы не думаете, что вам нужны другие христиане, я обещаю вам, что вы нуждаетесь, и наш мир тоже.

Сейчас, более чем когда-либо, миру нужен христианин, смиренно работающий вместе под Христом, чтобы вести людей к более тесным отношениям с Ним, в любых новаторских и свежих формах, которые они принимают.

Церковь не умерла.

Это далеко не так.

Может быть, он только начинает формироваться для новой эпохи, которая отчаянно нуждается в этом.

Примечание: для этого содержимого требуется JavaScript.
Заявление Нельсона Манделы со скамьи подсудимых при открытии версии защиты в суде в Ривонии
Я первый обвиняемый.
Я имею степень бакалавра искусств и несколько лет практиковал адвокатом в Йоханнесбурге в партнерстве с Оливером Тамбо.Я осужденный на пять лет за выезд из страны без разрешения и за подстрекательство людей к забастовке в конце мая 1961 года.
Вначале я хочу сказать, что предположение, сделанное государством в его открытии, о том, что борьба в Южной Африке находится под влиянием иностранцев или коммунистов, полностью неверно. Я делал все, что делал, и как личность, и как лидер своего народа, благодаря моему опыту в Южной Африке и моему собственному африканскому происхождению, а не из-за того, что мог бы сказать какой-либо посторонний.
В юности в Транскее я слушал, как старейшины моего племени рассказывают истории старины. Среди рассказов, которые они рассказывали мне, были истории о войнах, которые вели наши предки в защиту отечества. Имена Дингане и Бамбата, Хинца и Макана, Скванти и Даласиле, Мошошое и Секухуни были восприняты как слава всей африканской нации. Тогда я надеялся, что жизнь даст мне возможность служить своему народу и внести свой скромный вклад в его борьбу за свободу.Это то, что мотивировало меня во всем, что я делал в связи с обвинениями, выдвинутыми против меня по этому делу.
Сказав это, я должен немедленно и подробно остановиться на вопросе насилия. Некоторые из вещей, которые до сих пор были рассказаны Суду, являются правдой, а некоторые — нет. Однако я не отрицаю, что планировал саботаж. Я не планировал это в духе безрассудства или потому, что мне не нравится насилие. Я спланировал это в результате спокойной и трезвой оценки политической ситуации, возникшей после многих лет тирании, эксплуатации и угнетения моего народа белыми.
Я сразу признаю, что я был одним из тех, кто помог сформировать Умконто ве Сизве, и что я играл видную роль в его делах до тех пор, пока меня не арестовали в августе 1962 года.
В заявлении, которое я собираюсь сделать, я исправлю некоторые ложные впечатления, созданные государственными свидетелями. Среди прочего, я продемонстрирую, что определенные действия, упомянутые в доказательствах, не были и не могли быть совершены Умхонто.Я также коснусь взаимоотношений между Африканским национальным конгрессом и Умконто и той роли, которую я лично сыграл в делах обеих организаций. Я коснусь также роли коммунистической партии. Чтобы правильно объяснить эти вопросы, мне нужно будет объяснить, чего умхонто намеревался достичь; какие методы он предписал для достижения этих целей и почему эти методы были выбраны. Мне также придется объяснить, как я стал участвовать в деятельности этих организаций.
Я отрицаю, что Умконто был ответственен за ряд действий, которые явно выходили за рамки политики организации и которые были обвинены в обвинительном заключении против нас. Я не знаю, какое оправдание было для этих действий, но чтобы продемонстрировать, что они не могли быть санкционированы Умхонто, я хочу кратко коснуться корней и политики организации.
Я уже упоминал, что был одним из тех, кто помог сформировать Умхонто.Я и другие, кто основал организацию, сделали это по двум причинам. Во-первых, мы считали, что в результате политики правительства насилие со стороны африканского народа стало неизбежным, и что, если не будет дано ответственное руководство для того, чтобы направить и контролировать чувства нашего народа, будут вспышки терроризма, которые вызовут интенсивность горечь и враждебность между различными расами этой страны, которые не порождаются даже войной. Во-вторых, мы чувствовали, что без насилия у африканского народа не было бы возможности добиться успеха в своей борьбе против принципа превосходства белой расы.Все законные способы выражения несогласия с этим принципом были закрыты законодательством, и мы оказались в положении, в котором мы должны были либо принять постоянное состояние неполноценности, либо бросить вызов правительству. Мы решили нарушить закон. Сначала мы нарушили закон таким образом, чтобы не прибегать к насилию; когда эта форма была законодательно запрещена, а затем правительство прибегло к демонстрации силы, чтобы подавить сопротивление своей политике, только тогда мы решили ответить на насилие насилием.
Но насилие, которое мы выбрали, не было терроризмом. Все мы, сформировавшие Умконто, были членами Африканского национального конгресса, и за нами стояла традиция АНК ненасилия и переговоров как средства разрешения политических споров. Мы считаем, что Южная Африка принадлежит всем людям, которые в ней живут, а не одной группе, будь то черные или белые. Мы не хотели межрасовой войны и до последней минуты старались избегать ее. Если Суд сомневается в этом, будет видно, что вся история нашей организации подтверждает то, что я сказал, и то, что я скажу впоследствии, когда я опишу тактику, которую решил принять Умхонто.Поэтому я хочу сказать кое-что об Африканском национальном конгрессе.
Африканский национальный конгресс был сформирован в 1912 году для защиты прав африканских народов, которые были серьезно ограничены Законом о Южной Африке и которым тогда угрожал Закон о коренных землях. В течение 37 лет — то есть до 1949 года — он строго придерживался конституционной борьбы. Он выдвигал требования и резолюции; он направил делегации к правительству, полагая, что проблемы африканцев могут быть урегулированы путем мирного обсуждения и что африканцы могут постепенно добиться полноправных политических прав.Но белые правительства оставались равнодушными, и права африканцев становились меньше, а не становились больше. По словам моего лидера, вождя Лутули, который стал президентом АНК в 1952 году и позже был удостоен Нобелевской премии мира:
«Кто будет отрицать, что тридцать лет моей жизни были потрачены на тщетные, терпеливые, умеренные и скромные стучи в закрытую и запертую дверь? Каковы были плоды умеренности? законы, ограничивающие наши права и прогресс, до сегодняшнего дня мы достигли стадии, когда у нас почти нет никаких прав ».
Даже после 1949 года АНК по-прежнему был полон решимости избегать насилия. Однако в это время произошел отход от строго конституционных средств протеста, которые использовались в прошлом. Это изменение было воплощено в решении, которое было принято в знак протеста против законодательства апартеида путем мирных, но незаконных демонстраций против определенных законов. В соответствии с этой политикой АНК начал кампанию неповиновения, в которой я был назначен ответственным за волонтеров. Эта кампания была основана на принципах пассивного сопротивления.Более 8 500 человек нарушили законы апартеида и попали в тюрьму. Тем не менее, в ходе этой кампании не было ни одного случая насилия со стороны любого из противников. Я и девятнадцать моих коллег были осуждены за ту роль, которую мы сыграли в организации кампании, но наши приговоры были отложены в основном потому, что судья обнаружил, что дисциплина и ненасилие были подчеркнуты во всем. Это было время, когда была создана секция добровольцев АНК, и когда впервые было использовано слово «Амаделакуфа» ¹: это было время, когда добровольцев попросили взять на себя обязательство придерживаться определенных принципов.Доказательства, касающиеся добровольцев и их обещаний, были включены в это дело, но полностью вырваны из контекста. Добровольцы не были и не являются солдатами черной армии, обязавшейся вести гражданскую войну против белых. Они были и есть. преданные своему делу работники, которые готовы вести кампании, инициированные АНК, по распространению листовок, организации забастовок или делать все, что требуется для конкретной кампании. Их называют добровольцами, потому что они добровольно несут наказание в виде тюремного заключения и порки, которые теперь предписаны законодательными органами за такие действия.
Во время кампании неповиновения были приняты Закон об общественной безопасности и Закон о внесении поправок в Уголовный кодекс. Этот Устав предусматривает более суровые наказания за правонарушения, совершенные в форме протестов против законов. Несмотря на это, протесты продолжались, и АНК придерживался своей политики ненасилия. В 1956 году 156 ведущих членов Альянса Конгресса, включая меня, были арестованы по обвинению в государственной измене и обвинениям в соответствии с Законом о подавлении коммунизма. Политика ненасилия АНК была поставлена под сомнение государством, но когда примерно пять лет спустя суд вынес решение, он обнаружил, что АНК не проводил политику насилия.Нас оправдали по всем пунктам обвинения, в том числе по обвинению в том, что АНК пытался создать коммунистическое государство вместо существующего режима. Правительство всегда стремилось навесить на всех своих оппонентов ярлык коммунистов. Это утверждение повторяется в настоящем деле, но, как я покажу, АНК не является и никогда не был коммунистической организацией.
В 1960 году в Шарпевиле произошла стрельба, в результате которой было объявлено чрезвычайное положение и объявлен АНК незаконной организацией.Я и мои коллеги после тщательного обдумывания решили, что мы не будем выполнять это постановление. Африканский народ не был частью правительства и не издавал законов, по которым они управлялись. Мы верили в слова Всеобщей декларации прав человека, что «воля народа должна быть основой власти правительства», и для нас принятие запрета было равносильно признанию того, что африканцы заставят замолчать на все времена. . АНК отказался распускаться, а вместо этого ушел в подполье.Мы считали своим долгом сохранить эту организацию, созданную почти пятидесятилетним упорным трудом. Я не сомневаюсь, что ни одна уважающая себя белая политическая организация не распустится, если она будет объявлена незаконной правительством, в которой она не имела права голоса.
В 1960 году правительство провело референдум, в результате которого была создана республика. Африканцы, составляющие примерно 70 процентов населения Южной Африки, не имели права голоса, и с ними даже не консультировались по поводу предлагаемого изменения конституции.Все мы опасались нашего будущего при предлагаемой Белой республике, и было принято решение провести Всеобщую африканскую конференцию, чтобы созвать национальный съезд и организовать массовые демонстрации накануне нежелательной республики, если правительство не удалось позвонить в Конвенцию. В конференции приняли участие африканцы разных политических убеждений. Я был секретарем конференции и взял на себя ответственность за организацию национальных домоседов, которые впоследствии были призваны совпасть с провозглашением Республики.Поскольку все забастовки африканцев являются незаконными, лицо, организующее забастовку, должно избегать ареста. Меня выбрали этим человеком, и, следовательно, мне пришлось покинуть дом, семью и свою практику и скрываться, чтобы избежать ареста.
Домоседы, в соответствии с политикой АНК, должны были быть мирной демонстрацией. Организаторам и участникам были даны подробные инструкции, чтобы не прибегать к насилию. В ответ правительство приняло новые и более жесткие законы, мобилизовало свои вооруженные силы и отправило сарацинов, ² вооруженных автомобилей и солдат в поселки для массированной демонстрации силы, направленной на запугивание людей.Это было признаком того, что правительство решило править только силой, и это решение стало важной вехой на пути к Умхонто.
Кое-что из этого может оказаться неуместным для данного испытания. Фактически, я считаю, что все это не имеет отношения к делу, потому что, я надеюсь, это позволит Суду оценить позицию, которую в конечном итоге заняли различные лица и органы, участвующие в Национально-освободительном движении. Когда я попал в тюрьму в 1962 году, преобладала идея о том, что нужно избегать гибели людей.Теперь я знаю, что так было и в 1963 году.
Я должен вернуться в июнь 1961 года. Что должны были делать мы, вожди нашего народа? Должны ли мы уступить демонстрации силы и предполагаемой угрозе против будущих действий, или мы должны были бороться с этим, и если да, то как?
Мы не сомневались, что надо продолжать бой. Все остальное было бы жалкой капитуляцией. Наша проблема заключалась не в том, сражаться ли, а в том, как продолжить борьбу. Мы в АНК всегда выступали за нерасовую демократию, и мы уклонялись от любых действий, которые могли бы развести расы дальше, чем они уже были.Но неопровержимые факты заключались в том, что пятьдесят лет ненасилия не принесли африканскому народу ничего, кроме все более и более репрессивного законодательства и все меньше и меньше прав. Суду может быть нелегко понять это, но это факт, что в течение долгого времени люди говорили о насилии — о том дне, когда они будут сражаться с Белым человеком и вернуть свою страну — и мы, лидеры АНК, тем не менее, всегда уговаривал их избегать насилия и применять мирные методы. Когда некоторые из нас обсуждали это в мае и июне 1961 года, нельзя было отрицать, что наша политика по достижению нерасового государства путем ненасилия ничего не достигла, и что наши последователи начали терять доверие к этой политике и у них возникали тревожные мысли. идеи терроризма.
Не следует забывать, что к этому времени насилие фактически стало характерной чертой южноафриканской политической сцены. В 1957 году произошло насилие, когда женщинам Зееруста приказали нести пропуска; в 1958 г. имело место насилие, связанное с принудительным уничтожением скота в Сехухуниленде; было насилие в 1959 году, когда жители Cato Manor протестовали против рейдов; В 1960 году произошло насилие, когда правительство попыталось навязать власти банту в Пондолэнде.В результате этих беспорядков погибло 39 африканцев. В 1961 году в Вармбате происходили беспорядки, и все это время Транскей был бурлящей массой беспорядков. Каждое волнение ясно указывало на неизбежный рост среди африканцев веры в то, что насилие — единственный выход: оно показало, что правительство, которое использует силу для поддержания своего правления, учит угнетенных применять силу, чтобы противостоять ему. В городских районах уже возникли небольшие группы, которые спонтанно строили планы насильственных форм политической борьбы.Теперь возникла опасность, что эти группы воспользуются терроризмом как против африканцев, так и против белых, если не будут руководствоваться должным образом. Особенно тревожным был вид насилия среди африканцев в таких местах, как Зееуст, Сехухуниленд и Пондоленд. Она все больше принимала форму, а не борьбы против правительства — хотя именно это и побудило ее, — а гражданской междоусобицы между ними, которая велась таким образом, что не могла надеяться достичь чего-либо, кроме людских потерь и горечи.
В начале июня 1961 года, после долгой и тревожной оценки ситуации в Южной Африке, я и некоторые коллеги пришли к выводу, что, поскольку насилие в этой стране было неизбежно, для африканских лидеров было бы нереалистично и неправильно продолжать проповедовать мир и ненасилие в то время, когда правительство применило силу к нашим мирным требованиям.
К этому выводу было нелегко прийти. Только когда все остальное потерпело неудачу, когда для нас были перекрыты все каналы мирного протеста, было принято решение перейти к насильственным формам политической борьбы и сформировать Умконто ве Сизве.Мы сделали это не потому, что хотели такого курса, а исключительно потому, что правительство не оставило нам другого выбора. В Манифесте Умхонто, опубликованном 16 декабря 1961 года, который является Приложением AD, мы сказали:
«В жизни любой нации наступает время, когда остается только два выбора — подчиниться или сражаться. Это время пришло в Южную Африку. Мы не подчинимся, и у нас нет выбора, кроме как нанести ответный удар всеми средствами в нашей стране. сила в защиту нашего народа, нашего будущего и нашей свободы «.
Это было у нас чувство в июне 1961 года, когда мы решили настаивать на изменении политики Национально-освободительного движения. Могу только сказать, что чувствовал себя морально обязанным сделать то, что сделал.
Мы, принявшие это решение, начали консультироваться с руководителями различных организаций, в том числе и АНК. Я не буду говорить, с кем мы говорили или что они говорили, но я хочу остановиться на роли Африканского национального конгресса на этом этапе борьбы, а также на политике и целях «Умконто мы Сизве».
Что касается АНК, он сформировал четкую точку зрения, которую можно резюмировать следующим образом:
а. Это была массовая политическая организация, выполнявшая политическую функцию. Его члены присоединились к явной политике ненасилия.
г. Из-за всего этого он не мог и не хотел прибегать к насилию. Это необходимо подчеркнуть. Нельзя превратить такой орган в маленькую сплоченную организацию, необходимую для саботажа. Это также не было бы политически корректным, потому что это привело бы к прекращению членами этой важной деятельности: политической пропаганды и организации.Нельзя было также изменить всю природу организации.
г. С другой стороны, ввиду этой ситуации, которую я описал, АНК был готов отказаться от своей пятидесятилетней политики ненасилия до такой степени, что он больше не будет осуждать должным образом контролируемое насилие. Следовательно, члены, которые предприняли такую деятельность, не подлежали дисциплинарным взысканиям со стороны АНК.
Я говорю «надлежащим образом контролируемое насилие», потому что я ясно дал понять, что, если я создам организацию, я всегда буду подчинять ее политическому руководству АНК и не буду предпринимать никаких других форм деятельности, чем предполагалось, без согласия АНК.А теперь я расскажу суду, как была определена эта форма насилия.
В результате этого решения в ноябре 1961 года была образована Умхонто. Когда мы приняли это решение и впоследствии сформулировали наши планы, наследие ненасилия и расовой гармонии АНК было в значительной степени с нами. Мы чувствовали, что страна движется к гражданской войне, в которой черные и белые будут сражаться друг с другом. Мы с тревогой наблюдали за ситуацией. Гражданская война могла означать уничтожение того, что отстаивал АНК; с гражданской войной расового мира будет труднее, чем когда-либо.В истории Южной Африки уже есть примеры результатов войны. На то, чтобы шрамы войны в Южной Африке исчезли, потребовалось более пятидесяти лет. Сколько времени потребуется, чтобы искоренить шрамы межрасовой гражданской войны, в которой невозможно бороться без больших человеческих потерь с обеих сторон?
Предотвращение гражданской войны доминировало в нашем мышлении в течение многих лет, но когда мы решили сделать насилие частью нашей политики, мы поняли, что однажды нам, возможно, придется столкнуться с перспективой такой войны.Это нужно было учитывать при разработке наших планов. Нам требовался гибкий план, который позволял нам действовать в соответствии с потребностями времени; Прежде всего, план должен был предусматривать гражданскую войну как крайнее средство и оставлять решение этого вопроса на будущее. Мы не хотели вступать в гражданскую войну, но мы хотели быть готовы, если она станет неизбежной.
Возможны четыре формы насилия. Есть саботаж, есть партизанская война, есть терроризм и есть открытая революция.Мы выбрали первый метод и исчерпали его, прежде чем принимать какое-либо другое решение.
Принимая во внимание нашу политическую подоплеку, выбор был логичным. Саботаж не влечет за собой человеческих жертв и дает наилучшую надежду на будущие межрасовые отношения. Горечь будет сведена к минимуму, и, если политика принесет плоды, демократическое правление станет реальностью. Это то, что мы чувствовали в то время, и вот что мы сказали в нашем Манифесте (Приложение AD):
«Мы, Умконто, мы Сизве, всегда стремились достичь освобождения без кровопролития и гражданских столкновений.Мы надеемся, даже в столь поздний час, что наши первые действия пробудят всех к осознанию катастрофической ситуации, к которой ведет националистическая политика. Мы надеемся, что мы приведем в чувство правительство и его сторонников, пока не стало слишком поздно, чтобы и правительство, и его политику можно было изменить до того, как дело дойдет до отчаянного состояния гражданской войны «.
Первоначальный план был основан на тщательном анализе политической и экономической ситуации в нашей стране.Мы считали, что Южная Африка в значительной степени зависит от иностранного капитала и внешней торговли. Мы чувствовали, что запланированное разрушение электростанций и вмешательство в железнодорожную и телефонную связь, как правило, отпугивают капитал от страны, затрудняют доставку товаров из промышленных районов в морские порты по графику и, в конечном итоге, будут стать тяжелым бременем для экономической жизни страны, вынуждая избирателей страны пересмотреть свою позицию.
Нападения на экономические линии страны должны были быть связаны с саботажем правительственных зданий и других символов апартеида.Эти нападения послужат источником вдохновения для нашего народа. Кроме того, они предоставят выход тем людям, которые призывают к применению насильственных методов, и позволят нам предоставить нашим последователям конкретные доказательства того, что мы заняли более жесткую линию и сопротивляемся насилию со стороны правительства.
Кроме того, если массовые действия будут успешно организованы и начнутся массовые репрессалии, мы почувствовали, что сочувствие к нашему делу возникнет в других странах и что на правительство Южной Африки будет оказано большее давление.
Таков был план. Умхонто должен был совершить саботаж, и с самого начала его членам были даны строгие инструкции, что ни в коем случае нельзя ранить или убивать людей при планировании или проведении операций. Эти инструкции были упомянуты в свидетельских показаниях «г-на. X ‘и’ Mr. Z ‘. ³
Дела Умхонто контролировались и направлялись Национальным верховным командованием, которое имело полномочия со-опциона и могло назначать и назначало региональные командования.Верховное командование было органом, который определял тактику и цели, отвечал за обучение и финансы. Под верховным командованием входили региональные командования, которые отвечали за руководство местными диверсионными группами. В рамках политики, установленной Национальным верховным командованием, региональные командования имели право выбирать цели для атаки. У них не было полномочий выходить за рамки установленных рамок и, следовательно, не было полномочий предпринимать действия, которые угрожали жизни или которые не укладывались в общий план саботажа.Например, членам Умхонто было запрещено вступать в бой с оружием. Между прочим, термины «Верховное командование» и «Региональное командование» были заимствованы из еврейской национальной подпольной организации «Иргун Цвай Леуми», действовавшей в Израиле с 1944 по 1948 год.
Умконто провела свою первую операцию 16 декабря 1961 года, когда были атакованы правительственные здания в Йоханнесбурге, Порт-Элизабет и Дурбане. Выбор целей является доказательством той политики, о которой я говорил.Если бы мы намеревались атаковать жизнь, мы бы выбрали цели, где собираются люди, а не пустые здания и электростанции. Диверсия, совершенная до 16 декабря 1961 года, была работой отдельных групп и не имела никакого отношения к Умхонто. Фактически, некоторые из этих и ряд более поздних актов были заявлены другими организациями.
Манифест Умхонто был выпущен в день начала работы. Реакция белого населения на наши действия и манифест был характерно жестокой.Правительство пригрозило принять решительные меры и призвало своих сторонников стоять твердо и игнорировать требования африканцев. Белые не ответили предложением перемен; они ответили на наш звонок, предложив лагер.
Напротив, реакция африканцев была воодушевляющей. Внезапно снова появилась надежда. Вещи происходили. Жители поселков с нетерпением ждали политических новостей. Первые успехи вызвали большой энтузиазм, и люди начали размышлять о том, как скоро будет получена свобода.
Но мы в Умхонто взвесили белый ответ с тревогой. Линии были нарисованы. Белые и черные переезжали в отдельные лагеря, и шансы избежать гражданской войны уменьшались. Белые газеты писали, что саботаж карается смертью. Если бы это было так, как мы могли бы и дальше удерживать африканцев от терроризма?
Десятки африканцев уже погибли в результате расовых трений. В 1920 году, когда знаменитый лидер Масабала содержался в тюрьме Порт-Элизабет, двадцать четыре африканца, собравшиеся потребовать его освобождения, были убиты полицией и белыми гражданами.В 1921 году более ста африканцев погибли в результате дела Булхука. В 1924 году более двухсот африканцев были убиты, когда администратор Юго-Западной Африки возглавил войска против группы, восставшей против введения налога на собак. 1 мая 1950 года восемнадцать африканцев погибли в результате стрельбы полицией во время забастовки. 21 марта 1960 года шестьдесят девять безоружных африканцев погибли в Шарпевиле.
Сколько еще Шарпевилей было бы в истории нашей страны? И сколько еще шарпевилей может выдержать страна, чтобы насилие и террор не стали обычным делом? А что будет с нашим народом, когда этот этап будет достигнут? В конечном итоге мы были уверены, что должны добиться успеха, но какой ценой для нас самих и для остальной страны? И если это произойдет, как черные и белые смогут когда-либо снова жить вместе в мире и согласии? Это были проблемы, с которыми мы столкнулись, и это были наши решения.
Опыт убедил нас в том, что восстание предоставит правительству безграничные возможности для неизбирательной резни нашего народа. Но именно потому, что почва Южной Африки уже залита кровью ни в чем не повинных африканцев, мы считали своим долгом подготовиться в качестве долгосрочного обязательства к применению силы для защиты от силы. Если война была неизбежна, мы хотели, чтобы борьба велась на условиях, наиболее выгодных для нашего народа.Партизанская война открывала для нас самые лучшие перспективы и обеспечивала наименьший риск для жизни обеих сторон. Поэтому, готовясь к будущему, мы решили предусмотреть возможность партизанской войны.
Все белые проходят обязательную военную подготовку, но африканцам такая подготовка не давалась. На наш взгляд, было важно создать ядро обученных людей, которые могли бы обеспечить руководство, которое потребовалось бы в случае начала партизанской войны.Мы должны были подготовиться к такой ситуации, пока не стало слишком поздно делать надлежащие приготовления. Также было необходимо создать ядро людей, обученных гражданскому управлению и другим профессиям, чтобы африканцы были оснащены для участия в управлении этой страной, как только им будет позволено это сделать.
На этом этапе было решено, что я должен присутствовать на конференции Панафриканского движения за свободу для Центральной, Восточной и Южной Африки, которая должна была состояться в начале 1962 года в Аддис-Абебе, и в связи с нашей необходимостью подготовки было также решено, что после конференции я совершу поездку по африканским государствам с целью получения условий для обучения солдат, а также буду просить стипендии для получения высшего образования африканцев, зачисленных в университет.Обучение в обеих областях будет необходимо, даже если изменения произойдут мирным путем. Потребуются администраторы, которые желают и могут управлять нерасовым государством, равно как и люди, необходимые для управления армией и полицейскими силами такого государства.
Именно на этой ноте я покинул Южную Африку, чтобы отправиться в Аддис-Абебу в качестве делегата АНК. Мой тур удался. Куда бы я ни пошел, я встречал сочувствие к нашему делу и обещания помощи. Вся Африка объединилась против позиции Белой Южной Африки, и даже в Лондоне я был встречен с большой симпатией политическими лидерами, такими как мистер Ф.Гайтскелл и мистер Гримонд. В Африке мне обещали поддержку такие люди, как Джулиус Ньерере, ныне президент Танганьики; Г-н Кавава, тогдашний премьер-министр Танганьики; Император Эфиопии Хайле Селассие; Генерал Аббуд, президент Судана; Хабиб Бургиба, президент Туниса; Бен Белла, ныне президент Алжира; Модибо Кейта, президент Мали; Леопольд Сенгор, президент Сенегала; Секу Туре, президент Гвинеи; Президент Либерии Табман; и Милтон Оботе, премьер-министр Уганды. Именно Бен Белла пригласил меня посетить Уджду, штаб Алжирской армии национального освобождения, визит, который описан в моем дневнике, одном из экспонатов.
Я начал изучать искусство войны и революции и, находясь за границей, прошел курс военной подготовки. Если должна была быть партизанская война, я хотел иметь возможность стоять и сражаться вместе со своим народом и делиться с ними опасностями войны. Записи лекций, которые я прослушал в Алжире, содержатся в Приложении 16 как доказательства. Были также выпущены резюме книг по партизанской войне и военной стратегии. Я уже признал, что эти документы находятся в моем написании, и признаю, что провел эти исследования, чтобы подготовиться к той роли, которую мне, возможно, придется играть, если борьба перейдет в партизанскую войну.Я подошел к этому вопросу, как и должен поступать каждый африканский националист. Я был полностью объективен. Суд увидит, что я пытался исследовать все типы авторитетов по этому вопросу — с Востока и с Запада, возвращаясь к классическим работам Клаузевица и охватывая такое разнообразие, как Мао Цзэ Дун и Че Гевара, с одной стороны. и сочинения об англо-бурской войне с другой. Конечно, эти заметки — просто резюме прочитанных мною книг и не содержат моих личных взглядов.
Я также организовал для наших новобранцев военную подготовку.Но здесь невозможно было организовать какую-либо схему без сотрудничества офисов АНК в Африке. В результате я получил на это разрешение АНК в Южной Африке. В этом отношении первоначальное решение АНК было отклонено, но оно применялось только за пределами Южной Африки. Первая партия новобранцев действительно прибыла в Танганьику, когда я проезжал через эту страну на обратном пути в Южную Африку.
Я вернулся в Южную Африку и доложил коллегам о результатах поездки.По возвращении я обнаружил, что на политической сцене мало что изменилось, за исключением того, что угроза смертной казни за саботаж теперь стала фактом. Отношение моих коллег в Умхонто было таким же, как и до моего отъезда. Они осторожно нащупывали дорогу и чувствовали, что пройдет много времени, прежде чем возможности саботажа будут исчерпаны. Фактически, некоторые высказали мнение, что обучение новобранцев было преждевременным. Это записано мной в документе, который является приложением R.14. Однако после всестороннего обсуждения было решено продолжить разработку планов военной подготовки, поскольку для создания достаточного ядра обученных солдат для начала партизанской кампании потребуется много лет, и что бы ни случилось, обучение было бы полезно.
Теперь я хочу перейти к некоторым общим утверждениям, выдвинутым в данном случае государством. Но прежде чем сделать это, я хотел бы вернуться к некоторым событиям, которые, по словам свидетелей, произошли в Порт-Элизабет и Восточном Лондоне.Я имею в виду бомбардировки частных домов проправительственных лиц в сентябре, октябре и ноябре 1962 года. Я не знаю, какое оправдание было этим действиям и какие провокации были даны. Но если то, что я уже сказал, принимается, то ясно, что эти действия не имели ничего общего с проведением политики Умхонто.
Одно из главных обвинений в обвинительном заключении состоит в том, что АНК был участником общего заговора с целью совершения саботажа.Я уже объяснял, почему это неверно, но как внешне произошел отход от первоначального принципа, установленного АНК. Конечно, было и внутреннее дублирование функций, потому что есть разница между резолюцией, принятой в атмосфере комитета, и конкретными трудностями, которые возникают в сфере практической деятельности. Позднее на это повлияли запреты и домашние аресты, а также лица, покинувшие страну для политической работы за границей.Это привело к тому, что людям приходилось выполнять работу в разных должностях. Но хотя это могло стереть различие между Умхонто и АНК, это никоим образом не отменило это различие. Большое внимание было уделено тому, чтобы деятельность этих двух организаций в Южной Африке была разграничена. АНК оставался массовым политическим объединением африканцев, которое продолжало только ту политическую работу, которую они вели до 1961 года. Умконто оставалась небольшой организацией, набирающей своих членов из разных рас и организаций и пытающейся достичь своей конкретной цели.Тот факт, что члены «Умконто» были набраны из АНК, и тот факт, что люди служили обеим организациям, например, Соломон Мбанджва, на наш взгляд, не изменили природу АНК и не навлекли на нее политику насилия. Однако такое дублирование офицеров было скорее исключением, чем правилом. Вот почему такие люди, как ‘Mr. X ‘и’ Mr. Z ‘, которые входили в региональное командование своих областей, не участвовали ни в каких комитетах или деятельности АНК, и почему такие люди, как г-н Беннетт Машияна и г-н.Реджинальд Ндуби не слышал о саботаже на собраниях АНК.
Еще одно обвинение состоит в том, что Ривония была штаб-квартирой Умхонто. Это не так в то время, когда я был там. Мне, конечно, сказали, и я знал, что там проводилась определенная деятельность коммунистической партии. Но это не причина (как я сейчас объясню), почему бы мне не использовать это место.
Я пришел следующим образом:
1.Как уже указывалось, в начале апреля 1961 года я ушел в подполье, чтобы организовать майскую всеобщую забастовку. Моя работа заключалась в том, чтобы путешествовать по стране, жить то в африканских поселках, то в деревнях, то снова в городах. Во второй половине года я начал посещать дом Артура Голдрайха в Парктауне, где я обычно встречался со своей семьей наедине. Хотя у меня не было прямой политической связи с ним, я был знаком с Артуром Голдрайхом ⁴ с 1958 года.
2.В октябре Артур Голдрейх сообщил мне, что уезжает из города, и предложил мне там укрыться. Через несколько дней после этого он договорился с Майклом Хармелем отвезти меня в Ривонию. Я, естественно, нашел Ривонию идеальным местом для человека, который жил жизнью преступника. До того времени я был вынужден жить в помещении днем и мог выходить на улицу только под покровом темноты. Но на Лилислиф ⁵ [ферма, Ривония] я мог бы жить по-другому и работать намного эффективнее.
3. По понятным причинам мне пришлось замаскироваться, и я взял вымышленное имя Дэвид. В декабре сюда переехал Артур Гольдрайх и его семья. Я оставался там до тех пор, пока не уехал за границу 11 января 1962 года. Как уже указывалось, я вернулся в июле 1962 года и был арестован в Натале 5 августа.
4. До моего ареста ферма Лилислиф не была штаб-квартирой ни Африканского национального конгресса, ни Умхонто. За исключением меня, никто из должностных лиц или членов этих органов там не проживал, там никогда не проводились заседания руководящих органов, и никакая деятельность, связанная с ними, не была организована или направлена оттуда.Во время моего пребывания на ферме Лилислиф я неоднократно встречался как с Исполнительным комитетом АНК, так и с Национальным комитетом здравоохранения, но такие встречи проводились в другом месте, а не на ферме.
5. Во время пребывания на ферме Лилислиф я часто навещал Артура Голдрайха в главном доме, и он также навещал меня в моей комнате. У нас было множество политических дискуссий на самые разные темы. Мы обсудили идеологические и практические вопросы, Альянс Конгресса, Умконто и его деятельность в целом, а также его опыт в качестве солдата в Пальмахе, военном крыле Хаганы.Хагана была политическим авторитетом Еврейского национального движения в Палестине.
6. Благодаря тому, что я узнал о Голдрайхе, по возвращении в Южную Африку я порекомендовал его завербовать в Умхонто. Насколько мне известно, было ли это сделано, я не знаю.
Еще одно обвинение государства состоит в том, что цели и задачи АНК и Коммунистической партии совпадают. Я хочу разобраться с этим и со своей собственной политической позицией, потому что я должен предположить, что государство может попытаться аргументировать на основании определенных материалов, что я пытался внедрить марксизм в АНК.Обвинение АНК является ложным. Это старое утверждение, которое было опровергнуто на суде о государственной измене, и которое снова подняло свою голову. Но поскольку обвинение было выдвинуто снова, я займусь им, а также отношениями между АНК и Коммунистической партией, Умхонто и этой партией.
Идеологическое кредо АНК было и всегда было кредо африканского национализма. Это не концепция африканского национализма, выраженная в призыве «Загнать белого человека в море».Африканский национализм, за который выступает АНК, — это концепция свободы и самореализации африканского народа на его собственной земле. Самым важным политическим документом, когда-либо принятым АНК, является «Хартия свободы». Это ни в коем случае не проект социалистического государства. Он призывает к перераспределению, а не к национализации земли; он предусматривает национализацию шахт, банков и монопольной промышленности, потому что крупные монополии принадлежат только одной расе, и без такой национализации расовое господство будет сохраняться, несмотря на распространение политической власти.Было бы пустым жестом отменить запреты Закона о золоте в отношении африканцев, когда все золотые прииски принадлежат европейским компаниям. В этом отношении политика АНК соответствует старой политике нынешней Националистической партии, которая в течение многих лет включала в свою программу национализацию золотых приисков, которые в то время контролировались иностранным капиталом. Согласно Хартии свободы, национализация будет происходить в экономике, основанной на частном предпринимательстве. Реализация Хартии свободы откроет новые возможности для процветающего африканского населения всех классов, включая средний класс.АНК никогда не выступал за революционные изменения в экономической структуре страны и, насколько я помню, никогда не осуждал капиталистическое общество.
Что касается Коммунистической партии, и если я правильно понимаю ее политику, то она выступает за создание государства, основанного на принципах марксизма. Хотя он готов работать в соответствии с Хартией свободы как краткосрочным решением проблем, созданных превосходством белых, он рассматривает Хартию свободы как начало, а не конец своей программы.
АНК, в отличие от Коммунистической партии, принимал африканцев только в качестве членов. Его главная цель заключалась и остается для африканского народа в достижении единства и полных политических прав. С другой стороны, главная цель Коммунистической партии состояла в том, чтобы устранить капиталистов и заменить их правительством рабочего класса. Коммунистическая партия стремилась подчеркнуть классовые различия, в то время как АНК стремится их гармонизировать. Это важное различие.
Это правда, что между АНК и Коммунистической партией часто было тесное сотрудничество.Но сотрудничество — это просто доказательство общей цели — в данном случае устранение превосходства белых — а не доказательство полного сообщества интересов.
История мира полна подобных примеров. Возможно, наиболее яркую иллюстрацию можно найти в сотрудничестве между Великобританией, Соединенными Штатами Америки и Советским Союзом в борьбе против Гитлера. Никто, кроме Гитлера, не осмелился бы предположить, что такое сотрудничество превратило Черчилля или Рузвельта в коммунистов или коммунистических инструментов или что Великобритания и Америка работали над созданием коммунистического мира.
Другой пример такого сотрудничества можно найти именно в Умхонто. Вскоре после учреждения Умхонто некоторые из его членов сообщили мне, что Коммунистическая партия поддержит Умхонто, и это потом произошло. На более позднем этапе поддержка оказывалась открыто.
Я считаю, что коммунисты всегда играли активную роль в борьбе колониальных стран за свою свободу, потому что краткосрочные цели коммунизма всегда будут соответствовать долгосрочным объектам движений за свободу.Таким образом, коммунисты сыграли важную роль в борьбе за свободу в таких странах, как Малайя, Алжир и Индонезия, но ни одно из этих государств сегодня не является коммунистическим государством. Точно так же коммунисты сыграли важную роль в подпольных движениях сопротивления, которые возникли в Европе во время последней мировой войны. Даже генерал Чан Кай-Ши, сегодня один из злейших врагов коммунизма, вместе с коммунистами боролся против правящего класса в борьбе, которая привела к его приходу к власти в Китае в 1930-х годах.
Этот образец сотрудничества между коммунистами и некоммунистами был повторен в Национально-освободительном движении Южной Африки. До запрета Коммунистической партии совместные кампании с участием Коммунистической партии и движений Конгресса были общепринятой практикой. Африканские коммунисты могли стать и стали членами АНК, а некоторые из них входили в состав национальных, провинциальных и местных комитетов. Среди тех, кто работал в Национальной исполнительной власти, были Альберт Нзула, бывший секретарь Коммунистической партии, Мозес Котане, еще один бывший секретарь, и Дж.Б. Маркс, бывший член ЦК.
Я присоединился к АНК в 1944 году, и в молодости я придерживался мнения, что политика приема коммунистов в АНК и тесное сотрудничество, которое временами существовало по конкретным вопросам между АНК и Коммунистической партией, будет привести к размыванию концепции африканского национализма. На том этапе я был членом Молодежной лиги Африканского национального конгресса и был одним из группы, которая выступала за изгнание коммунистов из АНК.Это предложение было сильно отклонено. Среди тех, кто проголосовал против предложения, были некоторые из наиболее консервативных слоев африканского политического мнения. Они защищали эту политику на том основании, что с самого начала АНК формировался и строился не как политическая партия с одной школой политической мысли, а как парламент африканского народа, объединяющий людей с различными политическими убеждениями, всех объединенных общими взглядами. общая цель национального освобождения. В конце концов я был склонен к этой точке зрения, и с тех пор я ее придерживаюсь.
Возможно, белым южноафриканцам с укоренившимся предубеждением против коммунизма трудно понять, почему опытные африканские политики с такой готовностью принимают коммунистов как своих друзей. Но для нас причина очевидна. Теоретические разногласия между борцами против угнетения — роскошь, которую мы не можем себе позволить на данном этапе. Более того, на протяжении многих десятилетий коммунисты были единственной политической группой в Южной Африке, которая была готова относиться к африканцам как к людям и им равным; которые были готовы есть с нами; разговаривайте с нами, живите с нами и работайте с нами.Они были единственной политической группой, которая была готова работать с африканцами для достижения политических прав и интересов общества. Из-за этого многие африканцы сегодня склонны отождествлять свободу с коммунизмом. Их поддерживает в этом убеждении законодательный орган, который клеймит всех сторонников демократического правления и африканской свободы как коммунистов и запрещает многих из них (которые не являются коммунистами) в соответствии с Законом о подавлении коммунизма. Хотя я никогда не был членом Коммунистической партии, меня самого назвали в соответствии с этим пагубным законом из-за роли, которую я сыграл в кампании «Неповиновение».Я также был запрещен и заключен в тюрьму в соответствии с этим законом.
Мы считаем коммунистов одними из тех, кто поддерживает наше дело, не только во внутренней политике. На международной арене коммунистические страны всегда приходили нам на помощь. В Организации Объединенных Наций и других советах мира коммунистический блок поддерживал афро-азиатскую борьбу против колониализма и часто, кажется, более сочувствует нашему бедственному положению, чем некоторые из западных держав. Хотя существует всеобщее осуждение апартеида, коммунистический блок выступает против него громче, чем большинство белого мира.В этих обстоятельствах потребуется дерзкий молодой политик, каким был я в 1949 году, чтобы объявить коммунистов нашими врагами.
Теперь я перехожу на свою позицию. Я отрицал, что я коммунист, и думаю, что в данных обстоятельствах я обязан четко заявить о своих политических убеждениях.
Я всегда считал себя прежде всего африканским патриотом. В конце концов, я родился в Умтате сорок шесть лет назад. Моим опекуном был мой двоюродный брат, исполнявший обязанности верховного вождя Тембуланда, и я родственник как нынешнему верховному вождю Тембуланда, Сабате Далиндьебо, так и Кайзер Матанзима, главному министру Транскея.
Сегодня меня привлекает идея бесклассового общества, привлекательность, которая частично проистекает из марксистского чтения, а частично — из моего восхищения структурой и организацией ранних африканских обществ в этой стране. Земля, в то время являвшаяся основным средством производства, принадлежала племени. Не было ни богатых, ни бедных, и не было эксплуатации.
Это правда, как я уже сказал, что на меня повлияла марксистская мысль. Но то же самое можно сказать и о многих лидерах новых независимых государств.Такие очень разные люди, как Ганди, Неру, Нкрума и Насер, все признают этот факт. Мы все согласны с необходимостью некоторой формы социализма, чтобы позволить нашему народу догнать передовые страны мира и преодолеть их наследие крайней нищеты. Но это не значит, что мы марксисты.
На самом деле, со своей стороны, я считаю, что можно обсуждать вопрос о том, играет ли Коммунистическая партия какую-либо конкретную роль на данном конкретном этапе нашей политической борьбы.Основная задача в настоящий момент — это устранение расовой дискриминации и достижение демократических прав на основе Хартии свободы. Поскольку эта партия продвигает эту задачу, я приветствую ее помощь. Я понимаю, что это одно из средств, с помощью которого люди всех рас могут быть вовлечены в нашу борьбу.
Читая марксистскую литературу и беседуя с марксистами, у меня сложилось впечатление, что коммунисты считают парламентскую систему Запада недемократической и реакционной.Но, наоборот, я поклонник такой системы.
Великая хартия вольностей, Петиция о правах и Билль о правах — это документы, которые почитаются демократами во всем мире.
Я очень уважаю британские политические институты и систему правосудия страны. Я считаю британский парламент самым демократичным институтом в мире, а независимость и беспристрастность его судебной системы всегда вызывают у меня восхищение.
Американский Конгресс, доктрина этой страны о разделении властей, а также о независимости судебной системы, вызывают у меня похожие чувства.
На мое мышление повлияли как Запад, так и Восток. Все это заставило меня почувствовать, что в моем поиске политической формулы я должен быть абсолютно беспристрастным и объективным. Я не должен связывать себя ни с одной конкретной системой общества, кроме социализма. Я должен позволить себе заимствовать лучшее у Запада и Востока.
Есть определенные экспонаты, которые предполагают, что мы получали финансовую поддержку из-за границы, и я хочу заняться этим вопросом.
Наша политическая борьба всегда финансировалась из внутренних источников — из средств, собранных нашим собственным народом и нашими собственными сторонниками. Всякий раз, когда у нас была особая кампания или важное политическое дело — например, судебный процесс по делу об измене, — мы получали финансовую помощь от симпатизирующих нам людей и организаций в западных странах.Мы никогда не чувствовали необходимости выходить за рамки этих источников.
Но когда в 1961 году была сформирована Умхонто и начался новый этап борьбы, мы поняли, что эти события серьезно отразятся на наших скудных ресурсах, и что масштабу нашей деятельности будет препятствовать нехватка средств. Одна из моих инструкций, когда я уезжала за границу в январе 1962 года, заключалась в сборе средств из африканских государств.
Я должен добавить, что, находясь за границей, я беседовал с лидерами политических движений в Африке и обнаружил, что почти каждый из них, в областях, которые еще не достигли независимости, получал все формы помощи от социалистических стран. а также со стороны Запада, в том числе с финансовой поддержкой.Я также обнаружил, что некоторые известные африканские государства, все они некоммунистические и даже антикоммунистические, получали аналогичную помощь.
По возвращении в Республику я настоятельно рекомендовал АНК не ограничиваться Африкой и западными странами, а также отправить миссию в социалистические страны для сбора средств, которые мы так срочно нужный.
Мне сказали, что после того, как меня признали виновным, такая миссия была отправлена, но я не готов назвать какие-либо страны, в которые она направлялась, и я не вправе раскрывать названия организаций и стран, которые оказали нам поддержку или обещал это сделать.
Насколько я понимаю, дело государства и, в частности, показания г-на X ‘, предположение состоит в том, что Умконто был вдохновителем Коммунистической партии, которая стремилась, играя на воображаемых обидах, зачислить африканский народ в армию, которая якобы должна была бороться за африканскую свободу, но на самом деле боролась за коммунистическое государство. Нет ничего более далекого от правды. На самом деле это предположение абсурдно. Умхонто был основан африканцами для дальнейшей борьбы за свободу на своей земле.Коммунисты и другие поддерживали движение, и мы только желаем, чтобы к нам присоединилось больше слоев общества.
Наша борьба ведется против реальных, а не мнимых невзгод или, говоря языком государственного прокурора, «так называемых невзгод». По сути, мы боремся с двумя особенностями, которые являются отличительными чертами африканской жизни в Южной Африке и закреплены в законодательстве, которое мы стремимся отменить. Эти черты — бедность и отсутствие человеческого достоинства, и нам не нужны коммунисты или так называемые «агитаторы», чтобы учить нас этим вещам.
Южная Африка — самая богатая страна в Африке и может быть одной из самых богатых стран в мире. Но это страна крайностей и замечательных контрастов. Белые живут, возможно, на самом высоком уровне жизни в мире, в то время как африканцы живут в нищете и нищете. Сорок процентов африканцев живут в безнадежно перенаселенных и, в некоторых случаях, пострадавших от засухи заповедниках, где эрозия почвы и перегрузка почвы не позволяют им нормально жить за счет земли.Тридцать процентов — это рабочие, наниматели и скваттеры на белых фермах, они работают и живут в условиях, аналогичных условиям крепостных средневековья. Остальные 30 процентов живут в городах, где у них сложились экономические и социальные привычки, которые во многих отношениях приближают их к стандартам белых. Тем не менее, большинство африканцев, даже в этой группе, бедны из-за низких доходов и высокой стоимости жизни.
Самый высокооплачиваемый и самый процветающий район городской африканской жизни находится в Йоханнесбурге.Однако их реальное положение отчаянно. Последние данные были даны 25 марта 1964 г. г-ном Карром, менеджером Департамента по неевропейским делам Йоханнесбурга. Черта бедности для средней африканской семьи в Йоханнесбурге (по данным департамента г-на Карра) составляет 42,84 ранда в месяц. Он показал, что средняя месячная заработная плата составляет 32,24 ранда и что 46 процентов всех африканских семей в Йоханнесбурге не зарабатывают достаточно, чтобы поддерживать свою жизнь.
Бедность идет рука об руку с недоеданием и болезнями.Среди африканцев очень высока распространенность недоедания и болезней, связанных с недостаточностью питания. Туберкулез, пеллагра, квашиоркор, гастроэнтерит и цинга несут смерть и разрушение здоровья. Уровень детской смертности — один из самых высоких в мире. По данным врача здравоохранения Претории, туберкулез убивает сорок человек в день (почти все африканцы), а в 1961 году было зарегистрировано 58 491 новый случай. Эти заболевания не только разрушают жизненно важные органы тела, но и приводят к умственной отсталости и безынициативе, а также к снижению способности к концентрации.Вторичные результаты таких условий сказываются на всей общине и на уровне труда африканских рабочих.
Африканцы, однако, жалуются не только на то, что они бедны, а белые богаты, но и на то, что законы, принимаемые белыми, призваны сохранить эту ситуацию. Есть два способа вырваться из бедности. Первый — это формальное образование, а второй — повышение квалификации рабочего и, следовательно, более высокая заработная плата.Что касается африканцев, то оба эти направления развития сознательно ограничиваются законодательством.
Нынешнее правительство всегда стремилось помешать африканцам в их поисках образования. Одним из их первых шагов после прихода к власти было прекращение субсидий на школьное питание в Африке. Многие африканские дети, посещающие школы, зависели от этой добавки к своему рациону. Это был жестокий поступок.
Все белые дети получают обязательное образование практически бесплатно для их родителей, будь то богатые или бедные.Для африканских детей аналогичные услуги не предусмотрены, хотя некоторые получают такую помощь. Однако африканские дети, как правило, должны платить за обучение больше, чем белые. Согласно данным, приведенным Южноафриканским институтом расовых отношений в его журнале за 1963 год, примерно 40 процентов африканских детей в возрастной группе от семи до четырнадцати лет не ходят в школу. Для тех, кто посещает школу, стандарты сильно отличаются от тех, которые предоставляются для белых детей.В 1960-1961 годах расходы государства на африканских учащихся в государственных школах оценивались в 12,46 ранда на душу населения. В те же годы душевые расходы на белых детей в Капской провинции (это единственные доступные мне цифры) составляли 144,57 ранда. Хотя у меня нет доступных цифр, можно без сомнения заявить, что все белые дети, на которых тратилось 144,57 ранда на душу населения, происходили из более обеспеченных семей, чем африканские дети, на которых тратилось 12,46 ранда на душу населения.
Качество образования тоже разное.По данным Bantu Educational Journal, только 5660 африканских детей во всей Южной Африке сдали аттестат зрелости в 1962 году, а в том году только 362 ребенка сдали аттестат зрелости. Это, по-видимому, согласуется с политикой образования банту, о которой нынешний премьер-министр сказал во время дебатов по законопроекту об образовании банту в 1953 году:
«Когда я получу контроль над образованием коренных народов, я реформирую его так, чтобы туземцев с детства учили понимать, что равенство с европейцами не для них.. . Люди, которые верят в равенство, нежелательны для туземцев. Когда мой Департамент контролирует образование для коренных жителей, он будет знать, для какого класса высшего образования подходит коренной, и будет ли у него шанс в жизни применить свои знания ».
Другое главное препятствие на пути экономического развития Африки — это промышленная цветовая шкала, при которой все лучшие рабочие места в промышленности предназначены только для белых. Более того, африканцы, которые получают работу по неквалифицированным и полуквалифицированным профессиям, которые доступны для них, не могут создавать профсоюзы, признанные в соответствии с Законом о промышленном примирении.Это означает, что забастовки африканских рабочих являются незаконными и что им отказывают в праве на ведение коллективных переговоров, которое разрешено более высокооплачиваемым белым рабочим. Дискриминация в политике сменяющих друг друга южноафриканских правительств в отношении африканских рабочих демонстрируется так называемой «цивилизованной трудовой политикой», в рамках которой защищенные неквалифицированные правительственные рабочие места находят для тех белых рабочих, которые не могут добиться успеха в промышленности, с заработной платой, которая намного ниже. превышают заработки среднестатистического африканского рабочего в промышленности.
Правительство часто отвечает своим критикам, говоря, что африканцы в Южной Африке экономически лучше, чем жители других стран Африки. Я не знаю, верно ли это утверждение, и сомневаюсь, можно ли провести какое-либо сравнение без учета индекса стоимости жизни в таких странах. Но даже если это правда, для африканцев это не имеет значения. Наша жалоба заключается не в том, что мы бедны по сравнению с людьми в других странах, а в том, что мы бедны по сравнению с белыми людьми в нашей собственной стране, и что законодательство не позволяет нам изменить этот дисбаланс.
Отсутствие человеческого достоинства, которое испытывают африканцы, является прямым результатом политики белого превосходства. Превосходство белых подразумевает неполноценность черных. Законодательство, направленное на сохранение превосходства белых, закрепляет это понятие. Черную работу в Южной Африке неизменно выполняют африканцы. Когда что-то нужно перенести или почистить, белый человек будет искать африканца, который сделает это за него, независимо от того, нанят ли он африканца на работу или нет. Из-за такого отношения белые склонны рассматривать африканцев как отдельную породу.Они не смотрят на них как на людей с собственными семьями; они не осознают, что у них есть эмоции — что они влюбляются, как белые люди; что они хотят быть со своими женами и детьми, как белые люди хотят быть со своими; что они хотят зарабатывать достаточно денег, чтобы содержать свои семьи должным образом, кормить и одевать их и отправлять в школу. И какой «мальчик-домработник», «мальчик-садовник» или рабочий может когда-либо надеяться на это?
Законы о пропусках, которые африканцы считают одними из самых ненавистных законодательных норм в Южной Африке, делают любого африканца объектом полицейского надзора в любое время.Я сомневаюсь, что есть хоть один африканский мужчина в Южной Африке, который на каком-то этапе не вступал в конфликт с полицией из-за своего пропуска. Сотни и тысячи африканцев ежегодно попадают в тюрьмы по законам о пропусках. Еще хуже то, что законы о запретах разделяют мужа и жену и приводят к разрушению семейной жизни.
Бедность и распад семейной жизни имеют вторичные последствия. Дети бродят по улицам поселков, потому что у них нет школ, или нет денег, чтобы позволить им ходить в школу, или нет родителей дома, чтобы следить за тем, чтобы они ходили в школу, потому что оба родителя (если их двое) приходится работать, чтобы сохранить семью.Это ведет к нарушению моральных стандартов, тревожному росту незаконности и росту насилия, которое вспыхивает не только на политическом уровне, но и повсюду. Жизнь в поселках опасна. Не проходит и дня, чтобы кто-нибудь не получил ранения или нападения. Насилие осуществляется из поселков в районах проживания белых. Люди боятся гулять по улицам в одиночестве после наступления темноты. Количество случаев взлома домов и грабежей увеличивается, несмотря на то, что теперь за такие правонарушения могут выноситься смертные приговоры.Смертные приговоры не могут вылечить гнойную рану.
Африканцы хотят получать прожиточный минимум. Африканцы хотят выполнять ту работу, на которую они способны, а не работу, на которую правительство объявляет их способными; африканцы хотят, чтобы им было разрешено жить там, где они получают работу, а не получать поддержку за пределами области, потому что они не родились там. . Африканцы хотят иметь право владеть землей в местах, где они работают, а не жить в арендованных домах, которые они никогда не могут назвать своими.Африканцы хотят быть частью общего населения, а не жить в собственных гетто. Африканские мужчины хотят, чтобы их жены и дети жили с ними там, где они работают, и их не заставляли вести неестественный образ жизни в мужских общежитиях. Африканские женщины хотят быть со своими мужчинами и не остаться навсегда овдовевшими в заповедниках. Африканцы хотят, чтобы их выпускали после одиннадцати часов ночи, а не запирали в своих комнатах, как маленьких детей. Африканцы хотят, чтобы им разрешили путешествовать по своей стране и искать работу там, где они хотят, а не там, где им велит Бюро труда.Африканцы хотят справедливой доли во всей Южной Африке; они хотят безопасности и участия в жизни общества.
Прежде всего, мы хотим равных политических прав, потому что без них наша инвалидность будет постоянной. Я знаю, что это звучит революционно для белых в этой стране, потому что большинство избирателей будут африканцами. Это заставляет белого человека бояться демократии.
Но нельзя позволять этому страху стоять на пути единственного решения, которое гарантирует расовую гармонию и свободу для всех.Неверно, что предоставление всех избирательных прав приведет к расовому господству. Политическое разделение, основанное на цвете, является полностью искусственным, и, когда оно исчезнет, исчезнет и доминирование одной цветовой группы над другой. АНК потратил полвека на борьбу с расизмом. Когда он победит, он не изменит эту политику.
Это то, с чем борется АНК. Их борьба носит поистине национальный характер. Это борьба африканского народа, вдохновленная собственными страданиями и собственным опытом.Это борьба за право на жизнь.
Всю свою жизнь я посвятил себя борьбе африканского народа. Я боролся против господства белых, и я боролся против господства черных. Я лелеял идеал демократического и свободного общества, в котором все люди живут вместе в гармонии и с равными возможностями. Это идеал, ради которого я надеюсь жить и достичь. Но в случае необходимости это идеал, за который я готов умереть.
11 июня 1964 года по завершении судебного процесса Мандела и еще семь человек — Уолтер Сисулу, Гован Мбеки, Раймонд Мхлаба, Элиас Мотсоаледи, Эндрю Млангени, Ахмед Катрада и Денис Голдберг — были осуждены.Мандела был признан виновным по четырем обвинениям в саботаже и, как и другие, приговорен к пожизненному заключению.
Экзамен на аттестат юниора обычно сдавали белые дети в возрасте 15 лет, и они обычно не могли бросить школу до этого. Зачисление было принято двумя годами позже, и студенты получили право на высшее образование. Однако система образования гарантировала, что очень немногие африканцы достигли уровня аттестата младшего возраста, так что то, что представляло собой базовый стандарт для белых, было одним из достижений африканцев.Еще меньше достигло уровня аттестата зрелости.
.

Если вашего ухода никто не заметил скорее всего вы ушли не зря: Если вашего ухода никто не заметил, скорее всего, вы ушли не зря.

Если вашего ухода никто не заметил, скорее всего, вы ушли не зря.

ЦИТАТА

Похожие:

Если вашего ухода никто не заметил, скорее всего, вы ушли не зря.

ЦИТАТА

Похожие:

Если вашего ухода никто не заметил, скорее всего, вы ушли не зря ▷ Socratify.

ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ

ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ

Цитаты про не зря. Высказывания и афоризмы о не зря.

Статусы мудрые со смыслом

Гулаговский праздник. Самый гламурный остров Архипелага | Кашин

Дмитрий Некрашевич: От бронзовых наград вроде бы и радостно, но в тоже время и тревожно

вещей, которые нельзя говорить, увольняясь с работы

Как неправильное высказывание может навредить вам

10 главных вещей, которые нельзя говорить, увольняясь с работы

1. Ваш босс — придурок

2. Ваш менеджер плохо справляется со своей работой

3. Члены вашей команды — проблема

4. Вам недоплачивали

5. Вы думаете, что компания — беспорядок

6. Вы находите некачественные товары или услуги

7. Вы не будете давать много (или вообще ничего) извещения

8. Вы не хотите обучать замену

9. Ваша новая работа намного лучше

10. У вас есть несколько критических замечаний, и вы собираетесь сделать это в этом письме

Ключевые выводы

карточек с поэзией | Quizlet

Как сказать своему боссу, что у вас пробел Год

Предоставьте много уведомлений

Скажи своему боссу ПЕРВЫМ

Будьте профессионалом

Имейте план

Предлагаемые идеи для промежуточного года

Практикуйте разговор

Забронируйте свой рейс заранее

Эмили Дикинсон | Фонд Поэзии

Федералистов № 51-60 — Записки федералиста: основные документы в американской истории

Ответ христианам, которые покончили с церковью

Церковь ведь даже не библейская?

Может быть, то, что вас беспокоит, действительно должно вас удивить

Абсолютное потребительство — это не посещение церкви… это уход от нее

Церковь помогла даже тем, кто против нее

Нам нужно больше церкви

Заявление Нельсона Манделы со скамьи подсудимых при открытии версии защиты в суде в Ривонии

Развитие мелкой моторики у детей от 1 года: эффективные упражнения и игры

Чернослив от запора у грудничка: польза, применение и рецепты

Когда новорожденный начинает видеть и слышать после рождения: особенности развития органов чувств малыша

Во сколько месяцев девочки начинают сидеть: особенности развития и рекомендации

Как правильно носить бандаж для беременных: рекомендации, виды и польза

Как выкормить новорожденных котят без кошки: пошаговая инструкция

Добавить комментарий Отменить ответ