Дорогая скотти в те моменты когда тебя душит отчаяние: Дорогая Скотти, в те моменты, когда тебя душит отчаяни…➤ MyBook

Содержание

Дорогая Скотти, те моменты, когда тебя душит отчаяние, когда тебе кажется, что у тебя ничего не п… ▷ Socratify.Net

Фрэнсис Скотт Фицджеральд цитата: Дорогая Скотти, те моменты, когда тебя душит отчаяние, когда тебе …

— Фрэнсис Скотт Фицджеральд

из переписки с дочерью

Последнее обновление 29 июня 2022 г.

Темы

душа, отчаяние, момент, дорога, дорогая, знать, настоящее

Фрэнсис Скотт Фицджеральд

72американский писатель 1896–1940

Связанные темы

Душа
Отчаяние
Момент
Дорога
Дорогая
Знать
Настоящее

Упрямая и крепкая любовь в письмах Ф. Скотта и Зельды Фицджеральд 0012

Кредит… Патриция Уолл/ The New York Times

Когда вы покупаете на нашем сайте книгу, прошедшую независимую рецензию, мы получаем партнерское вознаграждение.

В 23 года Ф. Скотт Фицджеральд — внезапно ставший знаменитостью благодаря успеху своей первой книги «По эту сторону рая» — заявил прессе, что его амбиции заключались в том, чтобы написать величайший роман всех времен и остаться в любви к своей жена навсегда.

Фицджеральд умер молодым, в 44 года. Однако в оставшиеся ему годы он создал непреходящую американскую классику «Великий Гэтсби» и никогда не переставал любить свою жену Зельду. И, как писала святая Тереза Авильская, «над услышанными молитвами проливается больше слез, чем над молитвами, оставшимися без ответа».

Несмотря на их взаимную озабоченность, семейное несчастье Фитцджеральдов стало легендой и оказалось большой каменоломней для литературного воображения Скотта. На фотографиях супруги были похожи друг на друга, с мягкими лицами, угрюмыми ртами; они выглядели плохими, красивыми детьми — и вели себя с безрадостной разрушительностью, круша все, что попадалось под руку. Были ужасающие сцены в аэропортах, госпитализации, попытки самоубийства. Их дочь отправили жить к литературному агенту Скотта. Друзья опасались давать паре их домашние адреса. В 19В 30 лет Зельда была впервые госпитализирована после нервного срыва (диагноз был шизофрения, но сейчас широко распространено мнение, что она страдала биполярным расстройством), и она оставалась в больнице большую часть своей жизни, скончавшись в 1948 году при пожаре в больнице.

За прошедшие годы были опубликованы различные версии писем пары, но «Дорогой Скотт, дорогая Зельда» утверждает, что содержит самую полную коллекцию переписки со стороны Зельды. Редакторы, Джексон Р. Брайер и Кэти В. Баркс, пишут, что «новые письма, расположенные в хронологическом порядке с ранее собранными, позволяют нам рассматривать их отношения более беспристрастно, чем это было возможно раньше».

Ваш глаз зацепился за «беспристрастный», как мой? Подозрительное словечко; он когда-либо развертывался только с предвзятыми намерениями. Но есть только сторонники, когда дело доходит до брака Фицджеральдов — или любого брака, если уж на то пошло. Существует мнение Хемингуэя о Зельде как о суккубе, завидующем таланту мужа и решившемся привести его к гибели. Более поздние взгляды на Зельду изображают ее протофеминистской героиней, одной из потерянных женщин истории, таких как Дороти Вордсворт или Элис Джеймс, чьи дарования были затмеваны знаменитым мужчиной в ее жизни. В случае с Zelda имело место прямое присвоение — известно, что Фицджеральд брал отрывки из ее писем и дневников для своих произведений — и когда Зельда захотела написать роман, основанный на ее нервном срыве (позже опубликованный как «Спаси меня, вальс»), тот же самый территории, которую он исследовал в «Ночь нежна», их брак распался.

Эта коллекция была составлена с надеждой реабилитировать репутацию Скотта, изобразить его жертвой — своего алкоголизма — и более благосклонным к Zelda, чем принято считать. Редакторы и внучка Фицджеральдов Элеонора Ланахан, которая написала предисловие, требуют отпущения грехов Скотту, но где он в этой книге? Его письма бледны и немногочисленны по сравнению с письмами Зельды, часто диктуются секретарю. Он никогда не был блестящим писателем — слишком ворчливым и придирчивым, и всегда, как вы чувствуете, горячился, чтобы попросить взаймы. Его переписку, как однажды сказал Гор Видал, следует сохранить, а не публиковать.

Прочитайте эту книгу для Зельды, даже если вы устали от ее культурной одержимости. А еще лучше, если вы совершенно не заинтересованы, как я, и озадачены культурным увлечением (за последние годы было выпущено четыре романа, основанных на ее жизни, и три крупных биографических фильма находятся в разработке).

У меня было смутное представление о ней как о прототипе прекрасных, безрассудных героинь Фитцджеральда, и что он украл у нее материал, в том числе реплику Дейзи Бьюкенен в «Великом Гэтсби», узнав, что она родила дочь: « Я надеюсь, что она будет дурой — это лучшее, что может быть в этом мире, красивая маленькая дурочка. Я ожидал кого-то печального, рассеянного — не эту забавную, сваренную вкрутую наблюдательницу за собственной жизнью, чьи письма читаются как короткие сцены стендапа. Из ранней записки Скотту: «Ты знаешь обо мне все, и в основном это то, о чем я думаю. Кажется, я всегда с любопытством интересуюсь собой, и так весело стоять в стороне и смотреть на меня».

Она остается такой: лукавая, веселая, самонасмешливая, пишет пародии на жеманные любовные письма, ожидаемые от молодых женщин. «Мужчины любят меня, потому что я хорошенькая — и они всегда боятся порока ума — а мужчины любят меня, потому что я умна, и они всегда боятся моей красоты — Один или двое даже любили меня, потому что я» Я привлекателен, и тогда, конечно, я играл». У нее нет вторичных впечатлений и оборотов речи — все, что она пишет и думает, кажется терпким, оригинальным, слегка огорчительным.

Многие из этих писем были написаны, когда Зельда находилась в больнице. На первый взгляд кажется непристойным считать их «любовными письмами», эти мольбы о карманных деньгах и свиданиях, ее отчаяние в значимой работе. «Одинокая», — пишет она четыре раза в одной короткой заметке и снова письмо за письмом. «Мне все время так одиноко». «Отчаянно быть таким одиноким». «Ужасно одиноко». Она требует, чтобы ее выпустили из учреждения: « Пожалуйста. Пожалуйста, выпустите меня прямо сейчас. «С каждым днем умирает все больше меня». «Чем дольше мне приходится это терпеть, тем злее, тяжелее и больнее мне становится».

А потом переменчивая смена настроения. «Ты все еще пахнешь карандашами и иногда твидом?»

Ардор — ее мода, а Скотт — ее «бог солнца». — Тебе не кажется, что я создан для тебя? она пишет. «Я чувствую, что вы приказали мне — и я была доставлена вам — носить. Я хочу, чтобы ты носил меня, как часы-брелок. » В этих письмах — в основном написанных из учреждений в Швейцарии, Северной Каролине и Мэриленде — она сидела в своей комнате, тоскуя по мужу и вызывая в воображении его: то, как он держал свои сигареты («глубоко вниз, зажатый между пальцами») , его запах («восхитительная влажная трава, которая растет у старых стен»), вид его запястья, высовывающегося из рукава.

Ее жизнь никогда не проникает в письма; мало что можно узнать об учреждениях, в которых она часто жила. Она почти не упоминает своих врачей или методы лечения, которые, как сообщается, были варварскими. Она не интересуется миром, войной, своими друзьями. Она напевает только одну песенку — «Милый, милый мой»; «Дорогая, любовь моя». «Если ты вернешься, я заставлю расцвести жасмин, и все деревья зацветут», — пишет она. Будут облака есть и купаться «в пене дождя — и я дам тебе поиграть с моим пистолетом».

Однако когда он вернулся, дела у них не ладились. Ее симптомы, в том числе невыносимая экзема по всему телу, ухудшались; были ожесточенные бои. Их любовь расцвела главным образом в этих письмах, полных ее сильной тоски по ночам «мягкого заговора», по Скотту на берегу моря, всему «соленому и загорелому», с слипшимися от жары ногами.

Странно, что «Великий Гэтсби», довольно горький, даже яростный роман о классе и разочаровании, убийствах, бутлегерстве и коррупции, так часто вспоминают только своими вечеринками и мерцающей историей любви. Странно также недоразумение, когда речь идет о Скотте и Зельде. Мы помним их шумные первые дни, их экстравагантное несчастье, но после прочтения этих писем поражает их уравновешенность, шокирующее слово для них. Они не могли справиться с ранним успехом, пишут Брайер и Баркс, и через какое-то время перестали жить вместе. Фицджеральд познакомился с писательницей Шейлой Грэм в последние годы жизни. Но эта связь с Зельдой оказалась упорной и прочной и пережила все это. В своих последних письмах они по-прежнему любят, и раздражают, и поддерживают друг друга. «Счастливо, счастливо навсегда», — однажды написала Зельда. «Лучшее, что мы могли».

‘Один удар за другим… и наконец что-то треснуло’ | Классика

Давным-давно, когда он был молодым, самоуверенным, опьяненным внезапным успехом, Ф. Скотт Фицджеральд сказал корреспонденту газеты, что никто не должен жить дольше 30 лет. Это было в 1921 году, вскоре после того, как его первый роман «По эту сторону рая» был ворвалась на литературные небеса, как цветущая римская свеча.

Поэт-пророк послевоенных невротиков отметил свое 40-летие вчера в своей спальне отеля Grove Park Inn здесь. Он провел день, как проводит все свои дни, — пытаясь вернуться с другой стороны рая, из ада уныния, в котором он корчился последние пару лет.

У него не было компании, кроме его тихой, южной, материнской и снисходительной няни и этого репортера. С девушкой он подшучивал в общепринятой манере медсестры и пациента. Со своим гостем он смело болтал, а актер, снедаемый страхом, что его имя никогда больше не будет упоминаться в свете, обсуждает свою следующую главную роль. Он никого не шутил. Очевидно, в его сердце было так же мало надежды, как и солнца на мокром небе, покрытом облаками, закрывающими вид на Закатную гору.

Физически он страдал от последствий несчастного случая восемь недель назад, когда он сломал правое плечо во время прыжка с 15-футового трамплина. Но какую бы боль ни причинял ему перелом, она не учитывала его нервных прыжков в постель, беспокойной ходьбы, дрожащих рук, дергающегося лица с жалким выражением жестоко избитого ребенка.

Не может оно быть и ответственным за его частые походы к столовой, в ящике которой лежит бутылка. Каждый раз, когда он наливал напиток в мерный стакан, стоящий на прикроватной тумбочке, он умоляюще смотрел на медсестру и спрашивал: «Всего одну унцию?»

Каждый раз медсестра опускала глаза, не отвечая. Фицджеральд, если на то пошло, не пытался использовать травму как оправдание своей жажды.

«С папой случилось несколько вещей,» сказал он с притворной веселостью. «Поэтому папа впал в депрессию и начал немного пить».

Что это за «вещи» он объяснить отказался.

«Один удар за другим, — сказал он, — и, наконец, что-то сломалось».

Однако до приезда в Северную Каролину его гость узнал кое-что из недавней истории Фицджеральда от друзей в Балтиморе, где он жил до июля прошлого года.

Жена автора, Зельда, несколько лет болела. Ходили слухи, сказали его друзья, о попытке самоубийства с ее стороны однажды вечером, когда пара гуляла за городом недалеко от Балтимора. Миссис Фитцджеральд, как гласит история, бросилась на рельсы перед приближающимся экспрессом. Фицджеральд, сам со слабым здоровьем, бросился за ней и едва не спас ей жизнь.

Были и другие трудности. В конце концов миссис Фицджеральд доставили в санаторий недалеко от этого города, и ее муж вскоре последовал за ней, сняв номер в построенном из камня отеле Park Grove Inn, одном из самых больших и известных курортных отелей Америки.

Но причины нервного срыва Фицджеральда менее важны, чем его влияние на писателя. В статье под названием «Склеиваем все вместе», одной из трех автобиографических статей, опубликованных в Esquire и появившихся в мартовском номере этого журнала, Фицджеральд назвал себя «треснувшей тарелкой».

«Иногда, однако, — писал он, — треснувшую тарелку приходится оставлять в кладовой, держать на службе как домашнюю необходимость. сковороду, ее не вынесут за компанию, но сгодится, чтобы подержать сухарики поздно вечером или зайти в холодильник под объедки.

0003

«Теперь стандартное лекарство для утонувшего состоит в том, чтобы позаботиться о тех, кто находится в реальной нищете или физических страданиях, — это всепогодное блаженство для уныния вообще и довольно спасительный дневной совет для каждого. Но в три часа в утром… лекарство не действует, а в настоящую темную ночь души всегда три часа ночи, день за днем. можно, уединившись в младенческом сне, но из него постоянно выводят различные контакты с миром.0003

«Человек встречается с такими случаями как можно быстрее и небрежнее и снова уходит в сон, надеясь, что все уладится благодаря какому-то великому материальному или духовному богатству. — не ждешь угасания единой печали, а становишься невольным свидетелем казни, распада собственной личности…»

Вчера, к концу долгого, бессвязного, бессвязного разговора , он выразился другими словами, далеко не такими поэтическими, но от этого не менее трогательными:

«Писатель вроде меня, — сказал он, — должен иметь полную уверенность, полную веру в свою звезду. , ничто-не-может-тронуть-меня.

«Это у Томаса Вулфа. У Эрнеста Хемингуэя он есть. У меня когда-то было. Но из-за серии ударов, многие из которых были по моей вине, что-то случилось с этим чувством иммунитета, и я потерял хватку».

В качестве иллюстрации он рассказал историю о своем отце.

«В детстве мой отец жил в округе Монтгомери, штат Мэриленд. Наша семья довольно сильно запуталась в американской истории. Братом моего прадеда был Фрэнсис Скотт Ки, написавший «Усеянное звездами знамя»; Меня назвали в его честь. Теткой моего отца была миссис Суратт, которую повесили после убийства Линкольна, потому что Бут спланировал преступление в ее доме — вы помните, что трое мужчин и женщина были казнены.

«В девятилетнем возрасте мой отец переправлял шпионов через реку. В 12 лет он почувствовал, что жизнь для него кончена. Как только он смог, он отправился на запад, как можно дальше от мест гражданской войны

«Мы вернулись на восток, и мой отец устроился на работу продавцом мыла в Буффало. Он работал в этом в течение нескольких лет. Однажды днем - мне было 10 или 11 лет — зазвонил телефон, и моя мать ответила. Я не понял, что она сказала, но я почувствовал, что к нам пришла беда. Моя мать незадолго до этого мне четвертак, чтобы пойти купаться. Я вернул ей деньги. Я знал, что случилось что-то ужасное, и я думал, что она не может пожалеть денег сейчас.0003

«Тогда я начал молиться. «Дорогой Бог, — молился я, — пожалуйста, не дай нам пойти в богадельню, пожалуйста, не дай нам пойти в богадельню». Через некоторое время вернулся домой отец. Я был прав. Он потерял работу.

«В то утро он вышел сравнительно молодым человеком, полным сил, полным уверенности в себе. В тот вечер он пришел домой стариком, совершенно сломленным человеком. Он утратил свой основной драйв, свою безукоризненную целеустремленность. Он был неудачником до конца своих дней».0003

Фицджеральд потер глаза, рот, быстро прошелся по комнате.

«О, — сказал он, — я помню еще кое-что. Я помню, что, когда мой отец пришел домой, моя мать сказала мне: «Скотт, скажи что-нибудь своему отцу». Я не знал, что сказать. Я подошел к нему и спросил: «Отец, как вы думаете, кто будет следующим президентом?» Он посмотрел в окно. Он не шевельнул ни одним мускулом. Затем он сказал: «Я думаю, что Тафт будет».

«Мой отец потерял хватку, и я потерял хватку. Но теперь я пытаюсь вернуться. Я начал с того, что написал эти статьи для Esquire. Возможно, они были ошибкой. Слишком много de profundis. Мой лучший друг, великий американский писатель, которого я назвал своей творческой совестью в одной из статей в Esquire, написал мне яростное письмо. Он сказал, что я был глуп, когда писал эти мрачные личные вещи».0003

«Каковы ваши планы на данный момент, мистер Фицджеральд? Над чем вы сейчас работаете?»

«Да много чего. Но давайте не будем говорить о планах. Когда вы говорите о планах, вы что-то убираете из них.»

Фицджеральд вышел из комнаты.

«Отчаяние, отчаяние, отчаяние», сказала медсестра. «Отчаяние день и ночь. Старайтесь не говорить о его работе или его будущем. Он работает, но очень мало — может быть, три-четыре часа в неделю».

Вскоре он вернулся. «Мы должны отпраздновать день рождения автора», — весело сказал он. «Мы должны убить откормленного теленка или, во всяком случае, разрезать пирог со свечами». Он сделал еще глоток. «Во многом против вашего здравого смысла, моя дорогая,» он улыбнулся девушке.

Прислушавшись к совету медсестры, посетитель перевел разговор на ранние годы писателя, и Фицджеральд рассказал, как появилась книга «По эту сторону рая».

«Я написал это, когда служил в армии», — сказал он. «Мне было 19 лет. Через год я переписал всю книгу. Название тоже было изменено. Первоначально оно называлось «Романтический эгоист». Знаете, я хорош в титулах. Я опубликовал четыре романа и четыре тома рассказов. Все мои романы имеют хорошие названия — «Великий Гэтсби», «Прекрасные и проклятые» и «Ночь нежна». Это моя последняя книга. Я работал над ним четыре года.

«Да, я написал «По эту сторону рая» в армии. Я не ездил за границу — мой армейский опыт состоял в основном из того, что я влюблялся в девушку в каждом городе, в котором мне довелось побывать.

«Я почти пересек . Они фактически привели нас к транспорту, а затем снова увели. Эпидемия гриппа или типа того. Это было примерно за неделю до перемирия.

«Мы были расквартированы в Кэмп-Миллс, на Лонг-Айленде. Я пробрался за пределы Нью-Йорка — несомненно, там была заинтересованная девушка — и я опоздал на поезд обратно в Кэмп-Шеридан, Алабама, где мы проходили обучение.

«Вот что я сделал. Поехал на станцию в Пенсильвании и реквизировал паровоз и такси, чтобы отвезти меня в Вашингтон, чтобы присоединиться к войскам. Я сказал железнодорожникам, что у меня есть конфиденциальные военные документы для президента Вильсона. Не мог дождаться в минуту. Не мог быть доверен почте. Они попались на мой блеф. Я уверен, что это единственный раз в истории армии Соединенных Штатов, когда лейтенант реквизировал локомотив. Я догнал полк в Вашингтоне. … Нет, меня не наказали.

«А как насчет этой стороны рая?»

«Правильно, я блуждаю. После того, как нас собрали, я поехал в Нью-Йорк. Скрибнеры отказались от моей книги. Потом я попытался устроиться на работу в газету. Я ходил в каждую редакцию с нотами и текстами шоу Triangle двух или трех предыдущих лет под моей рукой. Я был одним из больших мальчиков в клубе Triangle в Принстоне, и я думал, что это поможет. Мальчики из офиса не были впечатлены «.

Однажды Фитцджеральд столкнулся с рекламным агентом, который посоветовал ему держаться подальше от газетного бизнеса. Он помог ему устроиться на работу в агентство Barron Collier, и в течение нескольких месяцев Фицджеральд писал лозунги для карточек трамваев.

«Я помню, — сказал он, — хит, который я сделал с помощью слогана, который я написал для прачечной Muscatine Steam в Маскатин, штат Айова: «Мы держим вас в чистоте в Маскатин». За это я получил повышение. «Возможно, это немного изобретательно, — сказал босс, — но тем не менее ясно, что у вас есть будущее в этом бизнесе. Довольно скоро этот офис не будет достаточно большим, чтобы вместить вас».

В книге «По эту сторону рая» Фитцджеральд заставил одного из своих главных героев пошутить над популярными авторами того периода — некоторые из которых популярны до сих пор — такими словами:

«Пятьдесят тысяч долларов в год! Боже мой, посмотри на них, посмотри на них — Эдна Фербер, губернатор Моррис, Фэнни Херст, Мэри Робертс Райнхарт — среди них нет ни одного рассказа или романа, который продержится 10 лет. Этот человек Кобб — Я не думаю, что он умный или забавный — и, более того, я не думаю, что многие люди, кроме редакторов. Он просто помешан на рекламе. И — о, Гарольд Белл Райт и Зейн Грей, Эрнест Пул и Дороти. Кэнфилд пытается, но им мешает абсолютное отсутствие чувства юмора».

В заключение парень сказал, что неудивительно, что такие английские писатели, как Уэллс, Конрад, Голсуорси, Шоу и Беннетт, зависели от Америки более чем наполовину. Что Фицджеральд думает о литературной ситуации в этой стране сегодня?

«Он значительно улучшился», сказал он. «Все это порвалось с Мейн-стрит. Я думаю, что Эрнест Хемингуэй — величайший из ныне живущих английских писателей. Он занял это место, когда умер Киплинг. Затем идет Томас Вулф, а затем Фолкнер и Дос Пассос».0003

«Эрскин Колдуэлл и несколько других пришли чуть позже нашего поколения, и они не так преуспели. Мы были продуктом процветания. Лучшее искусство создается во времена богатства. спустя годы после того, как у нас не было шансов, которые у нас были».

Он изменил свое мнение по вопросам экономики? Эмори Блейн, герой «По эту сторону рая», предсказал успех большевистского эксперимента в России, предвидел, что в конечном итоге все отрасли промышленности в этой стране будут принадлежать государству.

«О, но я сделал ужасный промах», сказал Фицджеральд. «Помнишь, я говорил, что огласка уничтожит Ленина? Это было прекрасное пророчество. Он стал святым. Мои взгляды?

Затем репортер спросил его, что он теперь думает о помешанном на джазе и джине поколении, чьи лихорадочные дела он описал в «По эту сторону рая».