Дон хуан кастанеда цитаты: Цитаты дона Хуана | Краткая суть Пути воина — Книги для домашнего мастера

Дон хуан кастанеда цитаты: Цитаты дона Хуана | Краткая суть Пути воина

Содержание

Цитаты дона Хуана | Краткая суть Пути воина

Дон Хуан Матус – шаман из индейского племени яки, известный благодаря произведениям Карлоса Кастанеды. Кастанеда утверждал, что встретился с доном Хуаном в 1960 году, после чего тот обучал его особой форме магии, основанной на традициях индейцев Древней Мексики, — так называемому Пути воина.

В качестве основной идеи своего учения дон Хуан утверждал, что человек не пассивно воспринимает уже готовую картину внешней и внутренней среды, но его восприятие активно интерпретирует энергетические сигналы, которыми полна Вселенная, конструируя модель мира. Весь мир представляет собой чистую энергию, из которой восприятие создает описание мира.

Является дон Хуан реальным персонажем, или же был придуман Кастанедой – неизвестно. Однако, по большому счету, это не так уж и важно. В любом случае, учение дона стало популярным по всему миру и насчитывает огромную армию последователей. Всего Кастанедой было написано 12 книг, посвящённых учению дона Хуана, и все они становились бестселлерами.

Мы же предлагаем вам всего несколько цитат из учения дона Хуана. А читать все 12 томов или нет – решать вам.

Цитаты дона Хуана

1. Поступай так, словно это сон. Действуй смело и не ищи оправданий.

2. Не объясняй слишком многого. Когда ты объясняешь, почему ты не можешь делать то или другое, на самом деле ты извиняешься за свои недостатки, надеясь, что слушающие тебя будут добры и простят их.

3. Чтобы извлечь из жизни максимум, человек должен уметь изменяться. Самым трудным является вознамериться измениться.

4. Я никогда ни на кого не сержусь. Ни один человек не может сделать ничего такого, что заслуживало бы такой моей реакции. На людей сердишься, когда чувствуешь, что их поступки важны. Ничего подобного я давно не чувствую.

5. Ты всегда должен помнить, что путь — это только путь. Если ты чувствуешь, что тебе не следовало бы идти по нему, покинь его.

6. Ты сейчас не можешь меня понять из-за своей привычки думать так, как ты смотришь.

7. Если тебе не нравится то, что ты получаешь, измени то, что даешь.

8. Главная помеха большинства людей — внутренний диалог. Когда человек научится останавливать его, все становится возможным. Самые невероятные проекты становятся выполнимыми.

9. Люди, как правило, не отдают себе отчета в том, что в любой момент могут выбросить из своей жизни всё что угодно. В любое время. Мгновенно.

10. Единственный по-настоящему мудрый советчик, который у нас есть, — это смерть. Каждый раз, когда ты чувствуешь, что всё складывается плохо и ты на грани краха, повернись налево и спроси у своей смерти, так ли это.

11. Каждый идет своим путем. Если идешь с удовольствием, значит, это твоя дорога. Если тебе плохо — в любой момент можешь сойти с нее, как бы далеко ни зашел. И это будет правильно.

12. Нам требуется всё наше время и вся наша энергия, чтобы победить идиотизм в себе.

13. Весь фокус в том, на что ориентироваться. .. Каждый из нас сам делает себя либо несчастным, либо сильным. Объём работы, необходимой и в первом, и во втором случае, — один и тот же!

14. Чтобы стать человеком знания, нужно быть воином, а не ноющим ребенком. Бороться, не сдаваясь, не жалуясь, не отступая, бороться до тех пор, пока не увидишь. И всё это лишь для того, чтобы понять, что в мире нет ничего, что имело бы значение.

15. То, что ты делаешь в данный момент, вполне может оказаться твоим последним поступком на земле. В мире нет силы, которая могла бы гарантировать тебе, что ты проживёшь ещё хотя бы минуту.

Источник: Эзотерика. Путь к себе

15 ключевых цитат Дона Хуана

15 ключевых цитат дона Хуана.

1. Поступай так, словно это сон. Действуй смело и не ищи оправданий.

6. Ты сейчас не можешь меня понять из-за своей привычки думать так, как ты смотришь.

7. Если тебе не нравится то, что ты получаешь, измени то, что даешь.

12. Нам требуется всё наше время и вся наша энергия, чтобы победить идиотизм в себе.

13. Весь фокус в том, на что ориентироваться… Каждый из нас сам делает себя либо несчастным, либо сильным. Объём работы, необходимой и в первом, и во втором случае, — один и тот же!

Карлос Кастанеда

admin 10 января, 2015

Опубликовано : Цитаты и заметки

Загрузка…Просмотров: 6 179

Колесо времени — важнейшие понятия из учения дона Хуана (Карлос Кастанеда)

«Скоро Бесконечность поглотит меня, и я хочу подготовиться к этому…»
(Карлос Кастанеда)

Афоризмы взяты из книги К. Кастанеды «

Колесо времени» (где автор привел все самые важные принципы учения дона Хуана) с добавлением собственных подборок цитат из других его книг.

Иногда я позволил себе допускать комментарии — они приведены в квадратных скобках.

Разделы страницы:

Важнейшие понятия из «Учения Дона Хуана»
Важнейшие понятия из «Отдельной реальности»
Важнейшие понятия из «Путешествия в Икстлан»
Важнейшие понятия из «Сказок о Силе»
Важнейшие понятия из «Второго кольца Силы»

Важнейшие понятия из «Дара Орла»
Важнейшие понятия из «Огня изнутри»
Важнейшие понятия из «Силы безмолвия»
Важнейшие понятия из «Искусства сновидения» [пока пустой]
Важнейшие понятия из «Активной стороны Бесконечности» [пока пустой]

1. Важнейшие понятия из «Учения Дона Хуана»

Слишком сильное сосредоточение на себе порождает ужасную усталость. Человек в такой позиции глух и слеп ко всему остальному. Эта страшная усталость мешает ему видеть чудеса, которые во множестве находятся вокруг него. Поэтому кроме проблем у него ничего не остается. [Чтобы стать внимательным, надо подавить чувство собственной важности].
Сердиться на людей означает считать их поступки чем-то важным. Настоятельно необходимо избавляться от подобного ощущения. Поступки людей не могут быть настолько важными, чтобы отвести на задний план единственную важную альтернативу: наши неизменные встречи с бесконечностью. [Со своим господствующим началом, как сказал бы Марк Аврелий]

Сила зависит лишь от того, какого рода знанием владеет человек. Какой смысл в знании вещей, которые бесполезны? Они не готовят нас к неожиданной встрече с неизвестным.
Ничто не дается даром в этом мире, и приобретение знания — труднейшая из всех задач, с какими человек может столкнуться.
Человек идет к знанию так же, как он идет на войну — полностью пробужденный, полный страха, благоговения и безусловной решимости . Любое отступление от этого правила — роковая ошибка, и тот, кто ее совершит, непременно доживет до дня, когда горько пожалеет об этом. Только выполняющий эти четыре условия — быть полностью пробужденным, полным страха, благоговения и безусловной решимости — застрахован от ошибок, за которые придется платить; лишь при этих условиях он не будет действовать наугад. Если такой человек и терпит поражение, то он проигрывает только битву, а об этом не стоит слишком сожалеть.
Слишком сильное сосредоточение на себе порождает ужасную усталость. Человек в такой позиции глух и слеп ко всему остальному. Эта странная усталость мешает ему искать и видеть чудеса, которые во множестве находятся вокруг него. Поэтому кроме проблем у него ничего не остается.
Любому, кто приступает к учению, приходится выкладываться настолько, насколько он способен, и границы обучения определяются собственными возможностями ученика. Именно поэтому разговоры на тему обучения лишены всякого смысла. Страхи перед знанием — дело обычное; все мы им подвержены, и тут ничего не поделаешь. Однако каким бы устрашающим ни было учение, еще страшней представить себе человека, у которого нет знания.
Сердиться на людей означает считать их поступки чем-то важным. Настоятельно необходимо избавляться от подобного ощущения. Поступки людей не могут быть настолько важными, чтобы отвести на задний план единственную жизненно важную альтернативу: наши неизменные встречи с бесконечностью.
Любой путь — лишь один из миллиона возможных путей. Поэтому воин всегда должен помнить, что путь — это только путь; если он чувствует, что это ему не по душе, он должен оставить его любой ценой. Любой путь — это всего лишь путь, и ничто не помешает воину оставить его, если сделать это велит ему его сердце. Его решение должно быть свободно от страха и честолюбия. На любой путь нужно смотреть прямо и без колебаний. Воин испытывает его столько раз, сколько находит нужным. Затем он задает себе, и только самому себе, один вопрос: имеет ли этот путь сердце? Все пути одинаковы: они ведут в никуда. Есть ли у этого пути сердце? Если есть, то это хороший путь; если нет, то от него никакого толку. Оба пути ведут в никуда, но у одного есть сердце, а у другого — нет. Один путь делает путешествие по нему радостным: сколько ни странствуешь — ты и твой путь нераздельны. Другой путь заставит тебя проклинать свою жизнь. Один путь дает тебе силы, другой — уничтожает тебя.
Это мир счастья, где между вещами нет различия, потому что там некому спрашивать о различии. Но это не мир людей. Некоторые люди наивно верят, что они живут в двух мирах, что они могут выбирать между мирами, но это только их самонадеянность. Для нас существует лишь один-единственный мир. Мы — люди, и должны безропотно следовать миру людей.
У человека есть четыре врага: это страх, ясность, сила и старость. Страх, ясность и сила могут быть побеждены, но не старость. Это самый жестокий враг, которого нельзя победить, можно лишь оттянуть свое поражение.

2. Важнейшие понятия из «Отдельной реальности»

Воин знает, что он только человек. Его единственное сожаление заключается в том, что жизнь коротка и он не успеет прикоснуться ко всему, что ему нравится. Но и это для него не проблема; это просто сожаление.
Чувство собственной важности делает человека безнадежным: тяжелым, неуклюжим и пустым. Быть воином означает быть легким и текучим.
Когда видишь поля энергии, человеческие существа выглядят как световые волокна, похожие на белую паутину, очень тонкие. Они тянутся от головы к пупку, и человек похож на яйцо из текучих волокон; руки и ноги подобны светящимся протуберанцам, вырывающимся в разные стороны.
Видящие видят, что любой человек постоянно находится в контакте со всем остальным миром. Правда, связь эта осуществляется не через руки, а с помощью пучка длинных волокон, исходящих из середины живота. Этими волокнами человек соединен со всем миром, благодаря им он сохраняет равновесие, они придают ему устойчивость.
Когда воин научится видеть, он увидит, что человек — это светящееся яйцо, будь он нищий или король. А что можно изменить в светящемся яйце? Что?
Воина никогда не беспокоит его страх. Вместо этого он думает о чудесах видения полей энергии! Все остальное - пустяки, пустые украшения.
Только дырявый горшок может пытаться стать человеком знания по своей воле. Трезвомыслящего человека нужно затягивать на путь хитростью. Найдется масса людей, которые с радостью захотят учиться, но эти не в счет. Обычно они уже с трещиной. Как пересохшая бутыль из тыквы, которая с виду в порядке, но начинает течь в ту же минуту, как только в нее наливают воду и появляется давление. Через минуту ее нужно вновь наполнять водой.
Когда человек не имеет отношения к видению, вещи выглядят в основном одними и теми же в то время, когда он смотрит на мир. С другой стороны, когда он научится видеть, ничто не будет выглядеть тем же самым все то время, что он видит эту вещь, хотя она остается той же самой. С точки зрения видящего, человек выглядит как светящееся яйцо. Всякий раз, когда вы видите одного и того же человека, он выглядит как светящееся яйцо, хотя не то же самое светящееся яйцо.
Шаманы Древней Мексики назвали союзниками те необъяснимые силы, которые действовали под их руководством. Они назвали эти силы союзниками, поскольку считали, что могут использовать их так, как им захочется, — эти представления оказались почти смертельными для шаманов, так как те, кого они называли союзниками, представляют собой лишенные телесной оболочки существа, населяющие Вселенную. Современные шаманы называют их неорганическими существами. Спрашивать, в чем заключается предназначение союзников, - все равно что задавать вопрос о смысле деятельности человека в этом мире. Мы существуем, вот и все. Подобно нам, союзники тоже существуют — и, возможно, они появились здесь задолго до нас.
Быть воином — это самый эффективный способ жить. Воин сомневается и размышляет до того, как принимает решение. Но когда оно принято, он действует, не отвлекаясь на сомнения, опасения и колебания. Впереди — еще миллионы решений, каждое из которых ждет своего часа. Это — путь воина.
Когда воина начинают одолевать сомнения и страхи, он думает о своей смерти. Мысль о смерти — единственное, что способно закалить наш дух.
Смерть находится везде. Она может принять вид зажженных фар машины, которая въезжает на холм позади нас. Она может оставаться видимой некоторое время, а потом исчезнуть в темноте, как если бы она покинула нас на время, но она опять появляется на следующем холме, чтобы потом исчезнуть вновь. Это огни на голове смерти. Она надевает их наподобие шляпы, прежде чем пуститься в галоп. Эти огни она зажгла, бросившись в погоню за нами. Смерть неуклонно преследует нас, и с каждой секундой она все ближе и ближе. Смерть никогда не останавливается. Просто иногда она гасит огни. Но это ничего не меняет…
Воин должен прежде всего знать, что его действия бесполезны, но он должен выполнять их, как если бы он не знал об этом. Это то, что шаманы называют контролируемой глупостью.
Глаза человека предназначены для выполнения двух функций: одна из них — видеть энергетические потоки Вселенной, а другая — «смотреть на вещи в этом мире». Ни одна из них не является лучше или важнее другой, но тренировать глаза только для смотрения — это постыдная и бессмысленная потеря.
Воин живет действием, а не думанием о действии или думанием о том, что он будет думать, когда закончит действовать.
Воин выбирает путь с сердцем и следует по этому пути. Когда он смотрит, он радуется и смеется; когда он видит, он знает. Он знает, что жизнь его закончится очень скоро; он знает, что он, как любой другой, не идет никуда; и он знает, что ничто не является более важным, чем что-то другое.
У воина нет ни чести, ни достоинства, ни семьи, ни имени, ни родины. Есть только жизнь, которую нужно прожить. В таких условиях контролируемая глупость — единственное, что может связывать его с ближними.
Ничто не имеет особого значения, поэтому воин просто выбирает какой-то поступок и совершает его. Но совершает так, словно это имеет значение. Его контролируемая глупость заставляет его говорить, что его действия очень важны, и поступать соответственно. В то же время он прекрасно понимает, что все это не имеет значения. Так что, прекращая действовать, воин возвращается в состояние покоя и равновесия. Хорошим было его действие или плохим, удалось ли его завершить — до этого ему нет никакого дела.
Воин может вообще не совершать никаких поступков. Тогда он ведет себя так, словно эта пассивность реально имеет для него значение. Он прав и в этом случае, потому что и это тоже контролируемая глупость.
В жизни воина не может быть пустоты. Его жизнь заполнена до краев. Все заполнено до краев, и все равнозначно. Для него нет ни побед, ни поражений, ни пустоты. Все заполнено до краев и все равно, и его борьба стоит его усилий.
Обычный человек слишком озабочен тем, чтобы любить людей, и тем, чтобы его любили. Воин любит, и все. Он любит всех, кто ему нравится, и все, что ему по душе, но он использует свою контролируемую глупость, чтобы не беспокоиться об этом. Что полностью противоположно тому, чем занимается обычный человек. Любить людей или быть любимым ими — это еще далеко не все, что доступно человеку.
Воин принимает ответственность за все свои действия, даже за самые пустяковые. Обычный человек занят своими мыслями и никогда не принимает ответственности за то, что он делает.
Обычный человек является либо победителем, либо побежденным и, в соответствии с этим, становится преследователем или жертвой. Эти два состояния превалируют у всех, кто не видит. Видение рассеивает иллюзию победы, поражения или страдания.
Воин знает о своем ожидании и знает, чего он ждет. Когда он ждет, у него нет желаний, и поэтому, какую бы малость он ни получил, это всегда больше, чем он может взять. Если он хочет есть, то справится с этим, потому что не страдает от голода. Если он ранен, то справится с этим, потому что не страдает от боли. Быть голодным или страдать от боли означает, что человек — не воин, и сила голода или боли может разрушить его.
Самоограничение — самый худший и самый злостный вид индульгирования. Поступая подобным образом, мы заставляем себя верить, что совершаем нечто значительное, чуть ли не подвиг, а в действительности только еще больше углубляемся в самолюбование, давая пищу самолюбию и чувству собственной важности.
То, что воин называет волей, есть сила внутри нас самих. Это не мысль, не предмет, не желание. Воля — это то, что заставляет воина побеждать, когда его рассудок говорит ему, что он повержен. Воля — это то, что делает его неуязвимым. Воля - это то, что позволяет шаману пройти сквозь стену, сквозь пространство, в бесконечность.
Когда человек выбирает путь воина, он становится полностью бодрствующим, в полной мере осознавая, что обычная жизнь навсегда оставлена позади. Средства обычного мира больше не являются для него щитами, и он должен выбрать новый способ жизни, если он хочет выжить.
К тому моменту, когда человек осознает устрашающую природу знания, он осознает и то, что смерть на этом пути — верный попутчик, незаменимый партнер, который всегда рядом. Смерть является главным фактором, превращающим знание в энергию, в реальную силу. Прикосновением смерти завершается все, и все, чего она коснулась, становится Силой.
Только принятие идеи смерти может дать воину отрешенность, достаточную для того, чтобы принуждать себя к чему бы то ни было, равно как и для того, чтобы ни от чего не отказываться. Он знает, что смерть следует за ним по пятам и не даст ему времени ни за что зацепиться, поэтому он пробует все, ни к чему не привязываясь.
Мы — люди, и наша судьба, наше предназначение — учиться ради открытия все новых и новых непостижимых миров. Воин, научившийся видеть, узнает, что непознанным мирам нет числа и что все они — здесь, перед нами.
«Смерть — это вращение; смерть — это сияющее облачко над горизонтом; смерть — это мой разговор с тобой; смерть — это ты и твои записи в блокноте; смерть — это ничто. Ничто! Она здесь, хотя ее нет здесь вообще».
Дух воина не привязан ни к индульгированию, ни к жалобам, как не привязан он ни к победам, ни к поражениям. Единственная привязанность воина — битва, и каждая битва, которую он ведет, — его последняя битва на этой земле. Поэтому исход ее для него практически не имеет значения. В этой последней битве воин позволяет своему духу течь свободно и ясно. И когда он ведет эту битву, он знает, что воля его безупречна. И поэтому он смеется и смеется.
Мы непрерывно разговариваем с собой о нашем мире. Фактически, мы создаем наш мир своим внутренним диалогом. Когда мы перестаем разговаривать с собой, мир становится таким, каким он должен быть. Мы обновляем его, мы наделяем его жизнью, мы поддерживаем его своим внутренним диалогом. И не только это. Мы также выбираем свои пути в соответствии с тем, что мы говорим себе. Так мы повторяем тот же самый выбор еще и еще, до тех пор, пока не умрем. Потому что мы продолжаем все тот же внутренний диалог. Воин осознает это и стремится прекратить свой внутренний диалог.
Мир — это все, что заключено здесь. Жизнь, смерть, люди и все остальное, что окружает нас. Мир необъятен и непостижим. Мы никогда не сможем понять его. Мы никогда не разгадаем его тайну. Поэтому мы должны принимать его таким, как он есть, - чудесной загадкой.
Вещи, которые делают люди, ни при каких условиях не могут быть более важными, чем мир. И, таким образом, воин относится к миру как к бесконечной тайне, а к тому, что делают люди, — как к бесконечной глупости.

3. Важнейшие понятия из «Путешествия в Икстлан»

Люди, как правило, не отдают себе отчета в том, что в любой момент могут выбросить из своей жизни все что угодно. В любое время. Мгновенно.
Человек не должен беспокоиться о том, чтобы сделать фотографии или магнитофонные записи. Все это излишества спокойной жизни. Во всем, что мы делаем, по-настоящему необходимо лишь одно — «дух». Человек должен беспокоиться лишь о духе, который убывает.
Воин не нуждается в личной истории. В один прекрасный день он обнаруживает, что в ней нет никакой нужды, и просто избавляется от нее.
«Я собираюсь взять твоего отца в качестве примера, чтобы проиллюстрировать мою точку зрения на личную историю. Твой отец знает о тебе все. Поэтому ты для него — как раскрытая книга. Он знает, кто ты такой, что из себя представляешь и чего стоишь. И нет на земле силы, которая могла бы заставить его изменить свое отношение к тебе. Естественно, такое интимное знание о тебе есть и у всех твоих друзей. У каждого, кто тебя знает, сформировался определенный образ твоей личности. И любым своим действием ты как бы подпитываешь и еще больше фиксируешь этот образ. Личная история постоянно нуждается в том, чтобы ее сохраняли и обновляли. Поэтому ты рассказываешь своим друзьям и родственникам обо всем, что делаешь. С другой стороны, для воина, у которого нет личной истории, нет необходимости в объяснениях, его действия не могут никого рассердить или разочаровать, а самое главное — он не связан ничьими мыслями и ожиданиями».
Когда отсутствует какая бы то ни было определенность, мы все время алертны, мы постоянно готовы к прыжку. Гораздо интереснее не знать, за каким кустом прячется кролик, чем вести себя так, словно тебе все давным-давно известно.
Пока человек чувствует, что наиболее важное и значительное явление в мире — это его персона, он никогда не сможет по-настоящему ощутить окружающий мир. Точно зашоренная лошадь, он не видит в нем ничего, кроме самого себя.
Смерть — наш вечный попутчик. Она всегда находится слева от нас на расстоянии вытянутой руки, и смерть — единственный мудрый советчик, который всегда есть у воина. Каждый раз, когда воин чувствует, что все складывается из рук вон плохо и он на грани полного краха, он оборачивается налево и спрашивает у своей смерти, так ли это. И его смерть отвечает, что он ошибается и что кроме ее прикосновения нет ничего, что действительно имело бы значение. Его смерть говорит: «Но я же еще не коснулась тебя!»
Если воин что-то решил, он идет до конца, но при этом он непременно принимает на себя ответственность за то, что он делает. Что именно воин делает — значения не имеет, но он должен знать, зачем он это делает, и действовать без сомнений и сожалений.
В мире, где за каждым охотится смерть, нет времени на сожаления или сомнения. Время есть лишь на то, чтобы принимать решения, И не важно, в чем будут заключаться эти решения. Ничто не является более или менее серьезным и важным, чем что-то другое. В мире, где смерть — это охотник, нет больших или малых решений. Единственное решение заключается в том, что воин должен встретиться лицом к лицу со своей неотвратимой смертью.
Воин должен учиться быть доступным и недоступным на поворотах пути. Для воина бессмысленно непреднамеренно оказываться доступным в любое время, точно так же, как совершенно бессмысленно прятаться, когда все вокруг знают, что сейчас он прячется.
Для воина быть недоступным — значит прикасаться к окружающему его миру бережно. Съесть не пять перепелов, а одного. Не калечить растения лишь для того, чтобы сделать жаровню. Не подставляться без необходимости силе ветра. И, превыше всего, — ни в коем случае не истощать себя и других. Не пользоваться людьми, не выжимать из них все до последней капли, особенно из тех, кого любишь.
Беспокойство неизбежно делает человека доступным, он непроизвольно раскрывается. Тревога заставляет его в отчаянии цепляться за что попало, а зацепившись, он уже обязан истощить либо себя, либо то, за что зацепился. Охотник-воин, с другой стороны, знает, что в его ловушки еще не раз попадет дичь, поэтому он не беспокоится. Беспокоиться — это значит становиться доступным, неосознанно доступным.
Быть недоступным — вовсе не означает прятаться или скрываться. И не означает, что нельзя иметь дело с людьми. Охотник-воин недоступен потому, что не выжимает из своего мира все до последней капли. Он слегка касается его, оставаясь в нем ровно столько, сколько необходимо, и затем быстро уходит, не оставляя никаких следов.
Быть воином-охотником — значит не просто ставить ловушки. Охотник добывает дичь не потому, что устанавливает ловушки, и не потому, что знает распорядки своей добычи, но потому, что сам не имеет никаких распорядков. И в этом — его единственное решающее преимущество. Охотник не уподобляется тем, на кого он охотится. Они скованы жесткими распорядками, путают след по строго определенной программе, и все причуды их легко предсказуемы. Охотник же свободен, текуч и непредсказуем.
Для обычного человека мир кажется странным своим свойством либо нагонять скуку, либо быть с ним не в ладах. Для воина мир странен, потому что он огромен, устрашающ, таинствен, непостижим. Воин должен с полной ответственностью отнестись к своему пребыванию здесь — в этом чудесном мире, сейчас — в это чудесное время.
Воин должен научиться отдавать себе отчет в каждом действии, сделать каждое действие осознанным. Ведь мы пришли сюда ненадолго, и времени, которое нам отпущено, слишком мало, действительно слишком мало для того, чтобы прикоснуться ко всем чудесам этого странного мира.
Поступки обладают силой. Особенно когда тот, кто их совершает, знает, что это — его последняя битва. В действии с полным осознанием того, что это действие может стать для тебя последней битвой на земле, есть особое всепоглощающее счастье.
Воин должен сосредоточить внимание на связующем звене между ним и его смертью, отбросив сожаление, печаль и тревогу. Сосредоточить внимание на том факте, что у него нет времени. И действовать соответственно этому знанию. Каждое из его действий становится его последней битвой на земле. Только в этом случае каждый его поступок будет обладать силой. А иначе все, что человек делает в своей жизни, так и останется действиями глупца.
«Смерть ожидает нас, и то, что мы делаем в этот самый миг, вполне может стать нашей последней битвой на этой земле. Я называю это битвой, потому что это — борьба. Подавляющее большинство людей переходит от действия к действию без борьбы и без мыслей. Воин-охотник же, наоборот, тщательно взвешивает каждый свой поступок. И поскольку он очень близко знаком со своей смертью, он действует рассудительно, так, словно каждое его действие — последняя битва. Только дурак может не заметить, насколько воин-охотник превосходит своих ближних — обычных людей. Воин-охотник с должным уважением относится к своей последней битве. И вполне естественно, что последний поступок должен быть самым лучшим. Это доставляет ему удовольствие. И притупляет страх».
Воин — это безупречный охотник, который охотится на силу; он не опьянен и не безумен, у него нет ни времени, ни желания добиваться чего-то обманом, лгать самому себе или совершать неверные действия — ставки слишком высоки. Ставками являются его безупречная и избавленная от излишеств жизнь, которую он так долго укреплял и совершенствовал. Он не собирается отбрасывать это, совершая какие-нибудь глупые просчеты или ошибочно принимая одно за другое.
Человек, любой человек, заслуживает всего, что составляет человеческую судьбу, — радости, боли, печали и борьбы. Но природа поступков человека не имеет значения, если он действует как подобает воину. Если дух его разрушен, ему нужно просто укрепить его - очистить и сделать совершенным. Укрепление духа- единственное, ради чего действительно стоит жить. Не действовать ради укрепления духа — значит стремиться к смерти, а стремиться к смерти — значит не стремиться ни к чему вообще, потому что к ней в лапы каждый из нас попадает независимо ни от чего. Стремление к совершенствованию духа воина — единственная задача, достойная нашего времени, достойная нас как человеческих существ.
Нет в мире ничего более трудного, чем принять настроение воина. Бесполезно пребывать в печали и ныть, чувствуя себя вправе этим заниматься, и верить, что кто-то другой что-то делает с нами. Никто ничего не делает ни с кем, и менее всех - с воином.
Воин — прежде всего охотник. Он учитывает все. Это называется контролем. Но, закончив свои расчеты, он действует. Он отпускает поводья рассчитанного действия, и оно совершается как бы само собой. Это — отрешенность. Воин никогда не уподобляется листу, отданному на волю ветра. Никто не может сбить его с пути. Намерение воина непоколебимо, его суждения - окончательны, и никому не под силу заставить его поступать вопреки самому себе. Воин настроен на выживание, и он выживает, выбирая наиболее оптимальный образ действия.
Воин — всего лишь человек, просто человек. Ему не под силу вмешаться в предначертания смерти. Но его безупречный дух, который обрел силу, пройдя сквозь невообразимые трудности, несомненно способен на время остановить смерть. И этого времени достаточно для того, чтобы воин в последний раз насладился воспоминанием о своей силе. Можно сказать, что это — сговор, в который смерть вступает с тем, чей дух безупречен.
Воспитание не имеет никакого значения. То, что определяет наш путь, называется личной силой. Личность человека — это суммарный объем его личной силы. И только этим суммарным объемом определяется то, как он живет и как умирает.
Личная сила — это чувство. Что-то вроде ощущения удачи или счастья. Можно назвать ее настроением. Воин — это охотник за силой. На нее необходимо охотиться и накапливать ее в течение целой жизни борьбы.
Воин действует, как если бы он знал, что он делает, даже когда на самом деле он не знает ничего. Обычный человек по-разному действует в отношении того, что считает правдой, и того, что считает ложью. Воин действует безупречно в обоих случаях.
Воин не испытывает угрызений совести за что-либо содеянное, так как оценивать собственные поступки как низкие, отвратительные или дурные означает приписывать самому себе неоправданную значительность. Весь смысл заключается в том, чему именно человек уделяет внимание. Мы либо делаем себя жалкими, либо делаем себя сильными — объем затрачиваемых усилий остается одним и тем же.
Люди говорят нам с момента нашего рождения, что мир такой-то и такой-то и все обстоит так-то и так-то. У нас нет выбора. Мы вынуждены принять, что мир именно таков, каким его нам описывают.
Искусство воина состоит в сохранении равновесия между ужасом быть человеком и чудом быть человеком.

4. Важнейшие понятия из «Сказок о Силе»

Уверенность в себе воина и самоуверенность обычного человека — это разные вещи. Обычный человек ищет признания в глазах окружающих, называя это уверенностью в себе. Воин ищет безупречности в собственных глазах и называет это смирением. Обычный человек цепляется за окружающих, а воин рассчитывает только на себя. Разница между этими понятиями огромна. Самоуверенность означает, что ты знаешь что-то наверняка; смирение воина — это безупречность в поступках и чувствах. Обычный человек цепляется за подобного себе человека, воин цепляется за бесконечность.
Есть множество вещей, которые воин может делать в определенное время, из тех, которые несколько лет назад показались бы ему безумием. Сами по себе эти вещи не изменились, изменилось его представление о себе. Невозможное тогда стало вполне возможным сейчас.
Единственно возможный для воина курс — это действовать неуклонно, не оставляя места для отступления. Он достаточно знает о пути воина, чтобы поступать должным образом, но его старые привычки и повседневная рутина жизни могут препятствовать ему на его пути.
Если воин в чем-то добивается успеха, то этот успех должен приходить мягко, пусть даже с огромными усилиями, но без потрясений и навязчивых идей.
Именно внутренний диалог прижимает к земле людей в повседневной жизни. Мир для нас такой-то и такой-то или этакий и этакий лишь потому, что мы сами себе говорим о нем, что он такой-то и такой-то или этакий и этакий. Вход в мир шаманов открывается лишь после того, как воин научится останавливать свой внутренний диалог.
Ключом к шаманизму является изменение нашей идеи мира. Остановка внутреннего диалога — единственный путь к этому. Все остальное — просто разговоры. Все, что бы вы ни сделали, за исключением остановки внутреннего диалога, ничего не сможет изменить ни в вас самих, ни в вашей идее мира.
Главная помеха для воина — внутренний диалог: это ключ ко всему. Когда воин научится останавливать его, все становится возможным. Самые невероятные проекты становятся выполнимыми.
Воин берет свою судьбу, какой бы она ни была, и принимает ее в абсолютном смирении. Он в смирении принимает себя таким, каков он есть, но не как повод для сожаления, а как живой вызов.
Смирение воина и смирение нищего — невероятно разные вещи. Воин ни перед кем не опускает голову, но в то же время он никому не позволяет опускать голову перед ним. Нищий, напротив, падает на колени и шляпой метет пол перед тем, кого считает выше себя. Но тут же требует, чтобы те, кто ниже его, мели пол перед ним.
Утешение, небеса, страх — все это слова, которые создают настроения, которым человек учится, даже не спрашивая об их ценности. Так черные маги завладевают его преданностью.
Окружающие нас люди являются черными магами. И тот, кто с ними, тот тоже черный маг. Задумайтесь на секунду. Можете ли вы уклониться от тропы, которую для вас проложили ваши близкие? Нет. Ваши мысли и поступки навсегда зафиксированы в их терминологии. Это рабство. Воин, с другой стороны, свободен от всего этого. Свобода стоит дорого, но цена не невозможна. Поэтому бойтесь своих тюремщиков, своих учителей. Истратьте времени и сил, боясь свободы.
Слабая сторона слов в том, что они заставляют нас чувствовать себя осведомленными, но когда мы оборачиваемся, чтобы взглянуть на мир, они всегда предают нас, и мы опять смотрим на мир как обычно, без всякого просветления. Поэтому воин предпочитает действовать, а не говорить. В результате он получает новое описание мира, в котором разговоры не столь важны, а новые поступки имеют новые отражения.
Воин рассматривает себя как бы уже мертвым, поэтому ему нечего терять. Самое худшее с ним уже случилось, поэтому он ясен и спокоен. Если судить о нем по его поступкам, то никогда нельзя заподозрить, что он замечает все.
Знание — это наиболее пугающая вещь, особенно для воина. Но если воин однажды принимает пугающую природу знания, то он отбрасывает саму возможность ужасаться. Знание для воина является чем-то таким, что приходит сразу, поглощает его и проходит.
Знание приходит, летя, как крупицы золотой пыли, той самой пыльцы, которая покрывает крылья бабочек. Так что для воина знание похоже на ливень, на пребывание под дождем из крупиц темно-золотой пыли.
Всегда, когда прекращается внутренний диалог, мир разрушается, и на поверхность выходят незнакомые грани нас самих, как если бы до этого они содержались под усиленной охраной наших слов.
Мир неизмерим. Как и мы, как и каждое существо, которое есть в этом мире.
Воины выигрывают свои битвы не потому, что они бьются головами о стены, а потому, что берут их. Воины прыгают через стены; они не разрушают их.
Воин должен культивировать чувство, что у него есть все необходимое для этого экстравагантного путешествия, которым является его жизнь. В случае воина все, что для этого нужно, - это быть живым. Жизнь — это маленькая прогулка, которую мы предпринимаем сейчас, жизнь сама по себе достаточна, сама себя объясняет и заполняет. Понимая это, воин живет соответственно. Поэтому можно смело сказать, что опыт всех опытов — это быть живым.
Обычный человек считает, что индульгировать в сомнениях и колебаниях — это признак чувствительности и духовности. Правда состоит в том, что обычный человек очень далек от того, чтобы быть чувствительным. Он обманывает себя не намеренно, но его маленький разум превращает себя в чудовище или святого, но на самом деле он слишком мал для такой большой формы, какую заполняет чудовище или святой.
Быть воином — это не значит просто желать им быть. Это, скорее, бесконечная битва, которая будет длиться до последнего момента. Никто не рождается воином, точно так же, как никто не рождается обычным человеком. Мы сами себя делаем тем или другим.
Воин умирает трудным способом. Его смерть должна бороться с ним. Воин не отдается смерти так просто.
Человеческие существа — это не объекты. Они — круглые, светящиеся существа, не объекты, а чистое осознание, не имеющее ни плотности, ни границ. Представление о плотном мире лишь облегчает наше путешествие на земле, это описание, созданное нами для удобства, но не более.
Наш разум заставляет нас забыть, что описание — это только описание, и, прежде чем осознать это, человеческие существа сами заключают себя в заколдованный круг, из которого они редко вырываются в течение отпущенного им времени жизни.
Люди — воспринимающие существа. Однако воспринимаемый ими мир является иллюзией — иллюзией, созданной описанием, которое им внушали с момента, когда они появились на свет. Мы, светящиеся существа, рождаемся с двумя кольцами силы, но для создания мира используем только одно из них. Это кольцо, которое замыкается на нас в первые годы жизни, есть разум и его компаньон, речь. Именно они, столковавшись между собой, и состряпали этот мир при помощи описания и его догматических и незыблемых правил, а теперь поддерживают его.
Секрет светящихся существ заключается в том, что у них есть кое-что такое, что почти никогда не используется, — воля. Уловка шаманов — это та же уловка обычного человека. У обоих есть описание мира. Обычный человек поддерживает свое при помощи разума, а шаман — при помощи воли. Оба описания имеют свои законы, и эти законы поддаются восприятию. Но описание шамана гласит, что воля более всеобъемлюща, чем разум. Воин позволяет себе воспринимать и поддерживать оба описания — мира разума и мира воли. Это единственный способ использовать повседневный мир как вызов и как средство накопить достаточно личной силы для обретения целостности самого себя.
Только воин может выстоять на пути знания. Воин не жалуется и ни о чем не сожалеет. Его жизнь — бесконечный вызов, а вызовы не могут быть плохими или хорошими. Вызовы — это просто вызовы.
Основное различие между воином и обычным человеком заключается в том, что воин все принимает как вызов, тогда как обычный человек принимает все как благословение или проклятие.
Воин должен быть текучим и изменяться в гармонии с окружающим миром, будь это мир разума или мир воли. Реальная опасность для воина возникает тогда, когда выясняется, что мир — это ни то и ни другое. Считается, что единственный выход из этой критической ситуации — продолжать действовать так, как если бы ты верил. Секрет воина в том, что он верит, не веря. Разумеется, воин не может просто сказать, что он верит, и на этом успокоиться. Это было бы слишком легко. Простая вера устранила бы его от анализа ситуации. Во всех случаях, когда воин должен связать себя с верой, он делает это по собственному выбору. Воин не верит, воин должен верить.
Смерть — это необходимая добавка к «должен верить». Без осознания смерти все становится обычным, незначительным. Мир потому и является неизмеримой загадкой, что смерть постоянно выслеживает нас. Без осознания присутствия нашей смерти нет ни силы, ни тайны. Долг верить, что мир таинствен и непостижим, - это выражение самого глубокого предрасположения воина.
Сила всегда открывает воину кубический сантиметр шанса. Искусство воина состоит в том, чтобы быть непрерывно текучим, иначе он не успеет ухватиться за этот шанс.
Обычный человек привык осознавать только то, что считает важным для себя. Но настоящий воин должен осознавать все и всегда.
Целостность самого себя — очень таинственное дело. Нам нужна лишь малая часть ее для выполнения сложнейших жизненных задач. Но когда мы умираем, мы умираем целостными. Шаман задается вопросом: если мы умираем с целостностью самих себя, то почему бы тогда не жить с ней?
Для воина главнейшим правилом в жизни является выполнять свои решения столь тщательно, что ничто, случившееся в результате его действий, не может его удивить и уж тем более - истощить его силы.
Когда воин принимает решение, он должен быть готов к смерти. Если он готов умереть, то не будет никаких ловушек, никаких неприятных сюрпризов и никаких ненужных поступков. Все должно мягко укладываться на свое место, потому что он не ожидает ничего.
Воин, как учитель, прежде всего, должен обучить своего ученика одной возможности — способности действовать, не веря, не ожидая наград. Действовать только ради самого действия. Успех дела учителя зависит от того, насколько хорошо и насколько грамотно он ведет своего ученика именно в этом особом направлении.
В помощь стиранию личной истории воин, как учитель, должен обучить своего ученика трем техникам. Они заключаются в избавлении от чувства собственной важности, принятии ответственности за свои поступки и использовании смерти как советчика. Без благоприятного эффекта этих техник стирание личной истории может вызвать в ученике неустойчивость, ненужную и вредную двойственность относительно самого себя и своих поступков.
Нет никакого способа избавиться от жалости к самому себе, освободиться от нее с пользой. Она занимает определенное место и имеет определенный характер в жизни обычного человека - определенный фасад, который видно издалека. Поэтому каждый раз, когда предоставляется случай, жалость к самому себе становится активной. Такова ее история. Если человек меняет фасад жалости к самому себе, то он убирает и ее выдающееся положение. Фасады изменяют, изменяя использование элементов самого фасада. Жалость к себе полезна для того, кто ею пользуется, потому что он чувствует свою важность и считает, что заслуживает лучших условий, лучшего обращения. Она еще и потому имеет значение, что человек не хочет принимать ответственность за поступки, которые побуждают его жалеть самого себя.
Изменение фасадов жалости к себе означает только то, что воин переносит прежде важные составляющие на второй план. Жалость к самому себе по-прежнему остается чертой его характера, однако теперь она занимает место на заднем плане - подобно тому, как представления о надвигающейся смерти, о смирении воина или об ответственности за свои поступки когда-то тоже существовали на заднем плане и никак не использовались до тех пор, пока воин не стал воином.
Воин признает свою боль, но не индульгирует в ней. Поэтому настроение воина, который входит в неизвестность, — это не печаль. Напротив, он весел, потому что он чувствует смирение перед своей удачей, уверенность в том, что его дух неуязвим, и, превыше всего, полное осознание своей эффективности. Радость воина исходит из его признания своей судьбы и его правдивой оценки того, что лежит перед ним.

5. Важнейшие понятия из «Второго кольца Силы»

Человек становится мужественным, когда ему нечего терять. Мы малодушны только тогда, когда есть еще что-то, за что мы можем цепляться.
У воина нет возможности отдавать что бы то ни было на волю случая. Воин реально влияет на результаты событий силой своего осознания и своего несгибаемого намерения.
Если воин хочет отдать долг за все то добро, которое для него сделали, и у него нет возможности сделать это по отношению к конкретному человеку, который когда-то помог ему, он может сделать свой вклад в человеческий дух. Это может быть очень немного, но, сколько бы он ни вложил, этого всегда будет более чем достаточно.
После описания мира в очень прекрасной и просвещенной манере ученый в пять часов уходит домой отдыхать от своих замечательных построений.
Человеческая форма представляет собой существующий во Вселенной и связанный исключительно с человеческими существами конгломерат энергетических полей. Шаманы назвали его человеческой формой, потому что за время жизни человека эти энергетические поля искажаются и контролируются привычками и неверным использованием.
Воин знает, что измениться он не может. Но хотя ему это прекрасно известно, он все же пытается изменить себя. Это единственное преимущество, которое воин имеет перед обыкновенным человеком. Воин не испытывает разочарования, когда, пытаясь измениться, терпит неудачу.
Чтобы вспугнуть человеческую форму и стряхнуть ее, воины должны быть безупречны в своем стремлении измениться. После долгих лет безупречности наступит такой момент, когда человеческая форма уже не может выдержать ее и уходит. Это означает, что придет такой миг, когда энергетические поля, искажавшиеся в течение жизни под влиянием привычек, распрямляются. Несомненно, при таком распрямлении энергетических полей воин испытывает сильное потрясение и даже может погибнуть, однако безупречный воин непременно выживет.
Единственная свобода для воина состоит в том, что он должен быть безупречным. Безупречность является не только свободой, но и единственным способом вспугнуть человеческую форму.
Любой привычке для функционирования необходимы все ее составные части. Если некоторые части отсутствуют, привычка разрушается. Привычка нуждается во всех своих составных частях, чтобы оставаться живой.
Битва происходит именно здесь, на этой земле. Мы - человеческие существа. Кто знает, что ожидает нас и какого рода силу мы можем иметь?
Мир людей поднимается и опускается, и люди поднимаются и опускаются вместе со своим миром. Воинам незачем следовать за подъемами и спусками их ближних.
Ядром нашего существа является акт восприятия, а магической тайной нашего бытия — акт осознания. Восприятие и осознание является обособленной нерасчленимой функциональной единицей.
Мы делаем выбор только один раз. Мы выбираем быть воином или быть обычным человеком. Другого выбора просто не существует. Не на этой земле.
Путь воина приводит человека в новую жизнь, и эта новая жизнь должна быть полностью новой. Он не может вносить в эту новую жизнь свои уродливые старые пути.
Особое значение воины всегда придают первому событию из любой серии событий, так как оно является подлинным знаком. Воины рассматривают такое событие как программу или карту того, что должно произойти впоследствии.
Человеческим существам нравится, когда им говорят, что следует делать, однако еще больше им нравится сопротивляться и не делать того, о чем им говорили. Именно поэтому они прежде всего запутываются в ненависти к тому, кто им советует что-то делать.
Каждый имеет достаточно личной силы для чего угодно. В случае воина фокус состоит в том, чтобы отвернуть свою личную силу от своих слабостей и направить ее к своей цели воина.
Все могут видеть, хотя мы выбираем не помнить, что мы видим.

6. Важнейшие понятия из «Дара Орла»

Искусство сновидения — это способность владеть своим обычным сном, переводя его в контролируемое состояние сознания при помощи особой формы внимания, которое называется вниманием сновидения, или вторым вниманием.
Искусство сталкинга — это совокупность приемов и установок, позволяющих находить наилучший выход из любой мыслимой ситуации.
Воинам рекомендуется не иметь никаких материальных вещей, на которых концентрировалась бы их сила, фокусироваться на духе, на действительном полете в неведомое, а не на тривиальных вещах. Каждый, кто хочет следовать пути воина, должен освободиться от страсти владеть и цепляться за вещи.
Видение является знанием на уровне тела. Ведущая роль зрения воздействует на знание тела и создает иллюзию, что оно связано с глазами.
Потеря человеческой формы подобна спирали. Она дает воину свободу помнить себя как конгломерат полей энергии, а это, в свою очередь, делает его еще более свободным.
Воин знает, что он ждет, и он знает, чего он ждет, и, пока он ждет, он насыщает свои глаза миром. Для воина окончательное выполнение его задачи является наслаждением, радостью бесконечности.
Ход жизни воина неизменен. Вызов в том, насколько далеко уйдет он по узкой дороге, насколько безупречным он будет в пределах этих нерушимых границ…
Действия людей не влияют на воина, потому что у него больше нет никаких ожиданий. Странный покой становится руководящей силой его жизни. Он воспринял одну из концепций жизни воина — отрешенность.
Сама по себе отрешенность еще не означает мудрости, тем не менее является преимуществом, позволяя воину мгновенно переоценивать ситуацию и пересматривать свою позицию. Чтобы пользоваться этим дополнительным преимуществом адекватно и правильно, необходимо, однако, чтобы воин непрестанно сражался на протяжении всей своей жизни.
Я уже отдан силе, что правит моей судьбой. Я ни за что не держусь, поэтому мне нечего защищать. У меня нет мыслей, поэтому я увижу. Я ничего не боюсь, поэтому я буду помнить себя. Отрешенный, с легкой душой, я проскочу мимо Орла, чтобы стать свободным.
Намного легче двигаться в условиях максимального стресса, чем быть безупречным в обычных обстоятельствах.
Человеческие существа разделены надвое. Правая сторона, которую называют тональ, схватывает все, что может воспринимать интеллект. Левая сторона — нагваль — царство, черты которого неописуемы, мир, который невозможно заключить в слова. Левая часть до какой-то степени воспринимается (если это можно назвать восприятием) всем нашим телом, — отсюда его сопротивление концептуализации.
Все способности, возможности и достижения шаманизма, от самых простых до самых немыслимых, заключены в самом человеческом теле.
Сила, правящая судьбой всех живых существ, называется Орлом. Не потому, что это орел или что-то еще, имеющее нечто общее с орлом либо как-то к нему относящееся, а потому, что для видящего она выглядит как неизмеримый иссиня-черный Орел, стоящий прямо, как стоят орлы, высотой уходя в бесконечность.
Орел пожирает осознание всех существ, мгновение назад живших на земле, а сейчас мертвых. Они летят к клюву Орла, как бесконечный поток мотыльков, летящих на огонь, чтобы встретить своего хозяина и причину того, что они жили. Орел разрывает эти маленькие осколки пламени, раскладывая их, как скорняк шкурки, а затем съедает, потому что осознание является пищей Орла.
Орел — сила, правящая судьбой живых существ, — видит всех этих существ сразу и совершенно одинаково. Поэтому у человека нет никакого способа разжалобить Орла, просить у него милости или надеяться на снисхождение. Человеческая часть Орла слишком мала и незначительна, чтобы затронуть целое.
Хотя Орла и не волнуют обстоятельства жизни любого живого существа, каждому из них он сделал дар. По-своему, своими собственными средствами, каждое из них, если пожелает, имеет власть сохранить силу осознания, силу не повиноваться зову смерти и тому, чтобы быть пожранным. Каждому живому существу была дарована сила, если оно того пожелает, искать проход к свободе и пройти через него. Для того видящего, который видит этот проход, и для тех существ, которые прошли сквозь него, совершенно очевидно, что Орел дал этот дар для того, чтобы увековечить осознание.
Проскочить к свободе не означает вечной жизни в том смысле, как обычно понимается вечность — как непрерывная бесконечная жизнь. Воин просто сохраняет осознание, обычно распадающееся в момент умирания. В момент перехода тело во всей его полноте озаряется знанием. Каждая клетка мгновенно осознает себя и целостность всего тела.
Дар Орла, свобода, — это не награда, не подарок, это шанс иметь шанс.
Воин никогда не бывает осажденным. Находиться в осаде означает, что имеешь какую-то личную собственность, которую могут подвергнуть осаде. У воина же ничего в мире нет, кроме его безупречности, а безупречности ничто угрожать не может. Однако в битве за собственную жизнь воин должен стратегически использовать все допустимые средства.
Первым принципом искусства сталкинга является то, что воин сам выбирает место для битвы. Воин никогда не вступает в битву, не зная окружающей обстановки.
Отбрасывать все лишнее — второй принцип искусства сталкинга. Воин ничего не усложняет. Он нацелен на то, чтобы быть простым.
Всю имеющуюся в его распоряжении сосредоточенность он применяет к решению вопроса о том, вступать или не вступать в битву, так как каждая битва является для него сражением за свою жизнь — это третий принцип искусства сталкинга. Воин должен быть готовым и испытывать желание провести свою последнюю схватку здесь и сейчас. Однако он не делает это беспорядочно.
Воин расслабляется, отходит от самого себя, ничего не боится. Только тогда силы, которые ведут человеческие существа, откроют воину дорогу и помогут ему. Только тогда. Это и есть четвертый принцип искусства сталкинга.
Встречаясь с неожиданным и непонятным и не зная, что с этим делать, воин на какое-то время отступает, позволяя своим мыслям бродить бесцельно. Воин занимается чем-то другим. Тут годится все что угодно. Это — пятый принцип искусства сталкинга.
Шестой принцип искусства сталкинга: воин сжимает время, даже мгновения идут в счет. В битве за собственную жизнь секунда — это вечность, которая может решить исход сражения. Воин нацелен на успех, поэтому он экономит время, не теряя ни мгновения.
Чтобы применять седьмой принцип искусства сталкинга, необходимо использовать все остальные принципы, — он сводит воедино предыдущие шесть: сталкер никогда не выдвигает себя на первое место. Он всегда выглядывает из-за сцены.
Применение этих принципов приводит к трем результатам. Первый — сталкер обучается никогда не принимать самого себя всерьез, уметь смеяться над собой. Если он не боится выглядеть дураком, он может одурачить кого угодно. Второй — сталкер приобретает бесконечное терпение. Он никогда не спешит и никогда не волнуется. Третий — сталкер бесконечно расширяет свои способности к импровизациям.
Сталкеры обращены лицом ко времени наступающему. Обычные люди смотрят на время, уходящее от нас. Только воины могут менять направление и поворачиваться лицом к надвигающемуся на нас времени.
У воинов только одна цель — их свобода. Умереть и быть съеденным Орлом — это не вызов. С другой стороны, проскочить мимо Орла и стать свободным — исключительная доблесть.
Когда воины говорят о времени, они не имеют в виду что-то такое, что измеряется движением часовой стрелки. Время является сущностью внимания, из времени состоят эманации Орла, и, по существу, когда входишь в любой аспект «другого я», то знакомишься со временем.
Воин не может больше плакать, и единственным выражением боли является дрожь, приходящая откуда-то из самых глубин Вселенной, как если бы одна из эманаций Орла была болью, и, когда она достигает воина, дрожь воина бесконечна.

7. Важнейшие понятия из «Огня изнутри»

Без печали и тоски полнота недостижима. Без них не может быть завершенности, ибо без них не может быть ни доброты, ни уравновешенности. А мудрость без доброты и знание без уравновешенности бесполезны.
Чувство собственной важности — главнейший и самый могущественный из врагов человека. Его уязвляют и обижают действия либо посягательства со стороны ближних, и это делает его слабым. Чувство собственной важности заставляет человека всю его жизнь чувствовать себя кем-то или чем-то оскорбленным.
Тот, кто встал на путь знания, должен обладать огромным воображением. На пути знания ничто не бывает таким ясным, как нам бы того хотелось.
Если видящий способен добиться своего, имея дело с мелким тираном, то он определенно сможет без вреда для себя встретиться с неизвестным и даже выстоять в столкновении с непознаваемым.
Может показаться естественным, что воин, способный остаться самим собой в столкновении с неизвестным, гарантированно может справляться с мелкими тиранами. Но в действительности это не так. Именно из-за этой ошибки погибли многие великолепные видящие древности. Ничто так не закаляет дух воина, как необходимость иметь дело с невыносимыми людьми, обладающими реальной властью и силой. Это — совершенный вызов. Только в таких условиях воин обретает уравновешенность и ясность, без которых невозможно выдержать натиск непознаваемого.
«Неизвестное» — это то, что скрыто от человека неким подобием завесы из имеющей ужасающую фактуру ткани бытия. Однако оно находится в пределах досягаемости. В определенный момент времени неизвестное становится известным. «Непознаваемое» же — нечто, не поддающееся ни осмыслению, ни осознанию. Непознаваемое никогда не перейдет в разряд известного, но тем не менее, оно всегда где-то рядом. Оно захватывает и восхищает своим великолепием, и в то же время его грандиозность и безграничность повергает в смертельный ужас.
Мы воспринимаем. Это — точно установленный факт. Но то, что именно мы воспринимаем, не относится к числу фактов, столь же однозначно установленных. Ибо мы обучаемся тому, что и как воспринимать.
Воины утверждают, что мир объектов существует лишь постольку, поскольку таким его делает наше осознание. В реальности же есть лишь эманации Орла — текучие, вечно меняющиеся, и в то же время неизменные, вечные.
Глубочайший изъян незакаленных воинов заключается в том, то они стремятся забыть о чудесности того, что они видят. Их потрясает сам факт того, что они видят, и они начинают верить, что все дело в их собственной гениальности. Чтобы одолеть почти непобедимую вялость человеческого состояния, закаленный воин должен быть безукоризненным. То, что воины делают с тем, что видят, намного важнее самого видения.
Страх — одна из величайших сил в жизни воинов, потому что он заставляет их учиться.
Все живые существа стремятся к смерти. Это — истина, в которой воин не может не отдавать себе отчета. Осознание же останавливает смерть.
Неизвестное неизменно присутствует здесь и сейчас, однако оно находится за пределами возможностей нашего нормального осознания. Для обычного человека неизвестное является как бы ненужной, лишней частью его осознания. Таковым оно становится потому, что обычный человек не обладает количеством свободной энергии, достаточным, чтобы отследить и уловить эту часть самого себя.
Величайшим недостатком человеческих существ является невозможность отрешиться от рассудочной инвентаризации. Но разум не способен рассматривать человека как энергию. Разум имеет дело с инструментами, создающими энергию. Однако он никогда всерьез не задумывается над тем, что мы — нечто большее, чем инструменты. Мы — организмы, производящие энергию. Мы — пузыри энергии.
Воины, целенаправленно достигшие состояния абсолютного осознания, — зрелище, в высшей степени достойное созерцания. В этот момент они сгорают в огне, возникающем изнутри. Да, изнутри приходит огонь и поглощает их. И тогда воины, достигшие полного осознания, сливаются с большими эманациями Орла и скрываются в вечности.
Стоит достичь внутреннего безмолвия — и все становится возможным. Внутренний диалог останавливается за счет того же, за счет чего начинается: за счет действия воли. Ведь начать внутренний разговор с самими собой мы вынуждены под давлением тех, кто нас учит. Когда они учат нас, они задействуют свою волю без сомнений и колебаний. И мы задействуем свою в процессе обучения. Просто ни они, ни мы не отдаем себе в этом отчета. Обучаясь говорить с самими собой, мы обучаемся управлять волей. Это наша воля — разговаривать с самими собой. И, чтобы прекратить внутренние разговоры, нам следует воспользоваться тем же самым способом: приложить к этому волю без сомнений и колебаний.
Безупречность начинается с какого-нибудь простого действия, которое должно быть целенаправленным, точным и осуществляемым с непреклонностью. Повторяя такое действие достаточно долго, человек обретает несгибаемое намерение. А несгибаемое намерение может быть приложено к чему угодно. И как только оно достигнуто — путь свободен. Каждый шаг повлечет за собой следующий, и так будет до тех пор, пока весь потенциал воина не будет полностью реализован.
Истинная тайна осознания переполняет нас. Эта тайна сочится сквозь все наши поры, мы буквально насквозь пропитаны тьмой и чем-то еще — невыразимым и необъяснимым. И относиться к самим себе по-иному — безумие. Поэтому не следует стараться закрывать глаза на тайну внутри себя, пытаясь втиснуть ее в рамки здравого смысла или чувствуя к себе жалость.
Понимание бывает двух видов. Первый — просто болтовня, вспышки эмоций и ничего более. Второй — результат сдвига точки сборки. Этот вид понимания совмещается не с эмоциональными выбросами, но с действием. Эмоциональное осознание приходит годы спустя, когда воин закрепил новую позицию точки сборки многократным ее использованием.
Воин всегда живет бок о бок со смертью. Воин знает, что смерть — всегда рядом, и из этого знания черпает мужество для встречи с чем угодно. Смерть — худшее из всего, что может с нами случиться. Но поскольку смерть — наша судьба и она неизбежна, мы — свободны. Тому, кто все потерял, нечего бояться.
Воин не отправляется в неизвестное, побуждаемый алчностью. Алчность работает только в мире обычной жизни. Но чтобы в леденящем душу одиночестве пуститься в странствие по немыслимым пространствам иных миров, требуется нечто повнушительнее алчности. Любовь. Нужна любовь к жизни, к авантюре, к тайне. Нужно обладать неиссякаемой любознательностью и огромной смелостью.
Воин думает только о тайне осознания, ибо только это имеет значение. Мы — живые существа, и смерть — наш удел, а осознание свое мы обязаны сдать туда, откуда оно получено. Но если нам удастся хоть чуть-чуть все это изменить, то какие тайны, должно быть, нас ожидают! Какие тайны!

8. Важнейшие понятия из «Силы безмолвия»

Нельзя сказать, что с течением времени воин обучается шаманизму, — скорее, с течением времени он учится сохранять энергию. Эта энергия дает ему возможность использовать энергетические поля, которые не участвуют в восприятии известного нам повседневного мира. Шаманизм — это состояние осознанности, умение использовать те энергетические поля, которые не вовлечены в восприятие знакомого нам мира повседневной жизни.
Во Вселенной существует неизмеримая, неописуемая сила, которую шаманы называют намерением, и абсолютно все, что существует во Вселенной, соединено с намерением связующим звеном. Воины пытаются понять и использовать связующее звено. Особенно они заботятся об очищении его от парализующего влияния каждодневных забот обычной жизни. Шаманизм на этом уровне может быть определен как процесс очистки нашего связующего звена с намерением.
Шаманы имеют жизненно важную связь со своим прошлым, но не с их личным прошлым. Для шаманов их прошлое заключается в делах, которые совершили другие шаманы. Обычный человек тоже занят анализом прошлого, но он делает это из личных соображений. Шаманы в таком случае заняты совершенно противоположным — они обращаются к своему прошлому, чтобы установить точку отсчета, что для них означает очистить свое связующее звено с намерением.
Обычный человек тоже исследует прошлое. Но он соизмеряет себя с прошлым, своим личным прошлым или прошлыми знаниями своего времени. Делает он это для того, чтобы найти оправдания своему поведению в настоящем или будущем. Или для того, чтобы найти для себя модель.
Дух проявляет себя воину на каждом повороте. Но это еще не вся истина. На самом деле дух открывает себя с одинаковой интенсивностью и постоянством любому человеку, но на взаимодействие с ним настроены только воины.
Воины говорят о шаманизме как о волшебной таинственной птице, которая на мгновение останавливает свой полет, чтобы дать человеку надежду и цель, воины живут под крылом этой птицы, которую они называю птицей мудрости, птицей свободы, они питают ее своей преданностью и безупречностью. Воины знают; полет птицы свободы — это всегда прямая линия, у нее нет возможности сделать круг, нет возможности поворачивать назад и возвращаться, и птица свободы может сделать только две вещи; взять воина с собой или оставить его позади.
Для воина дух есть абстрактное просто потому, что он знает его без слов или даже мыслей. Он есть абстрактное, потому что воин не может себе даже представить, что такое дух. Тем не менее, не имея ни малейшего шанса или желания понять дух, он оперирует им. Воин узнает его, подзывает его, знакомится с ним и выражает его своими действиями.
У обычного человека связующее звено с намерением практически мертво, и воины начинают с такого звена, которое является совершенно бесполезным из-за своей неспособности действовать самостоятельно. Для того чтобы оживить это звено, воину необходима непоколебимая, неистовая целеустремленность - особое состояние ума, называемое несгибаемым намерением.
Сила человека безгранична, и смерть существует лишь потому, что мы намерены умереть с момента нашего рождения. Намеревание смерти можно остановить при помощи изменения позиции точки сборки.
Искусство сталкинга требует обучения мельчайшим деталям маскировки. И обучиться им следует так хорошо, чтобы никто не мог догадаться, что вы маскируетесь. Для этого необходимо быть безжалостным, искусным, терпеливым и мягким. Но безжалостность не должна быть жестокостью, ловкость — коварством, терпение - равнодушием и мягкость — глупостью.
Хотя действия воинов и преследуют скрытую цель, но она не имеет ничего общего с личной выгодой. Обычный человек действует только тогда, когда есть возможность извлечь для себя какую-то пользу. Воины говорят, что они действуют не ради выгоды, но ради духа.
Древние видящие благодаря своему видению первыми заметили, что любое необычное поведение вызывает колебания точки сборки. Вскоре они обнаружили, что если систематически практиковать и разумно направлять такое поведение, то в конечном счете, это заставляет точку сборки сдвигаться.
Безмолвное знание — это не что иное, как прямой контакт с намерением.
Шаманизм — это путешествие с целью возвращения. Воин, одержав победу, возвращается к духу, спускаясь при этом в ад. И из ада он приносит трофеи. Одним из таких трофеев является понимание.
Воины, будучи сталкерами, в совершенстве понимают человеческое поведение.Они понимают, например, что человеческие существа являются плодом инвентарного списка. Знание того или иного особого инвентарного списка делает человека или подмастерьем, или экспертом в своей области.
Воины знают о том, что, если инвентарный список среднего человека начинает разрушаться, такой человек расширяет его, или же его собственный мир саморефлексии рушится. Обычно человек стремится включить в свой инвентарный список новые темы, если они не противоречат основополагающему порядку этой описи. Однако если темы противоречат друг другу, разум человека рушится. Инвентарный список — это разум. И воины учитывают это, когда пытаются разбить зеркало саморефлексии.
Воины никогда не смогут построить мост для соединения с людьми мира. Но если люди захотят сделать это — именно им придется выстроить такой мост, который связал бы их с воинами.
Чтобы таинства шаманизма стали доступными какому-либо человеку, на такого заинтересованного человека должен обрушиться дух. Самим своим присутствием дух перемещает точку сборки человека в определенное положение. Именно это положение известно шаманам как место без жалости.
Не существует реальной процедуры, чтобы заставить точку сборки переместиться в место без жалости. Дух касается человека, и его точка сборки сдвигается. Это единственная возможность.
Все, что мы должны сделать, чтобы позволить магии овладеть нами, — это изгнать из нашего ума сомнения. Как только сомнения изгнаны, — становится возможным все что угодно.
Человеческие возможности настолько безграничны и таинственны, что воины, вместо того чтобы размышлять об этом, предпочитают использовать их без надежды понять, что они собой представляют.
Все, что делают воины, является следствием движения их точки сборки. И такие сдвиги зависят лишь от количества энергии, имеющейся в их распоряжении.
Любой сдвиг точки сборки означает отход от чрезмерной озабоченности своей индивидуальностью, которая является отличительным признаком современного человека. Шаманы полагают, что именно позиция точки сборки является причиной убийственной эгоистичности современного человека, совершенно поглощенного своим образом себя. Потеряв надежду когда-нибудь вернуться к источнику всего, человек искал утешения в своей личности. Занимаясь этим, он преуспел в закреплении своей точки сборки в строго определенном положении, увековечив тем самым образ себя. Итак, с уверенностью можно сказать, что любое перемещение точки сборки из ее привычного положения в той или иной степени приводит человека к избавлению от саморефлексии и сопутствующего ей чувства собственной важности.
Главной задачей на пути воина является уничтожение чувства собственной важности. Все, что делают воины, направлено на достижение этой цели.
Шаманы разоблачили чувство собственной важности и установили, что оно есть жалость к себе, маскирующаяся под нечто иное.
В мире повседневной жизни человек может очень легко изменить слово или решение. Единственная неотменяемая вещь в обычном мире — это смерть. С другой стороны, в мире шаманов можно отменить обычную смерть, но не слово воинов. В мире шаманов нельзя изменить или пересмотреть решения. Однажды принятые, они остаются в силе навсегда.
Одной из самых драматических черт человеческой природы является ужасная связь между глупостью и саморефлексией. Именно глупость заставляет обычного человека отвергать все, что не согласуется с его рефлексивными ожиданиями. Например, являясь обычными людьми, мы не в состоянии оценить наиболее важный аспект знания, доступного человеческим существам: наличие точки сборки и факт, что ее можно сдвигать.
Непоколебимое стремление рационального человека твердо придерживаться образа себя — это способ надежно застраховать свое дремучее невежество. Он, например, игнорирует тот факт, что шаманизм — это не заклинания, не магические формулы, не фокус-покус, но свобода восприятия не только повседневного мира, но и любого другого, доступного человеческому существу. Вот где глупость обычного человека наиболее опасна. Он дрожит при мысли о необходимости свободы. А ведь она рядом, она в кончиках его пальцев.
Все трудности для человека состоят в том, что интуитивно он осознает свои скрытые ресурсы, но не отваживается воспользоваться ими. Вот почему воины говорят, что человек находится в положении, среднем между глупостью и невежеством. Он сказал, что люди сейчас более чем когда бы то ни было нуждаются в обучении новым идеям, которые касались бы их внутреннего мира, — идеям шаманов, а не социальным идеям, - идеям, ставящим человека перед лицом неизвестного, перед лицом его личной смерти. Сейчас более чем когда бы то ни было мы нуждаемся в том, чтобы обучиться тайнам точки сборки.
Дух прислушивается только тогда, когда тот, кто к нему обращается, говорит жестами. Эти жесты не означают знаки или телодвижения — это действия истинной непринужденности, действия величественности, юмора. В качестве жестов духа маги проявляют все лучшее в себе и молча предлагают это абстрактному.

9. Важнейшие понятия из «Искусства сновидения»

10. Важнейшие понятия из «Активной стороны Бесконечности»

Карлос Кастанеда — Викицитатник

Ка́рлос Cе́cар Сальвадо́р Ара́нья Кастане́да (исп. Carlos César Salvador Araña Castaneda; 1925 (или 1931, или 1935) — 1998) — американский писатель и антрополог, этнограф, мыслитель эзотерической ориентации и мистик.

Статьи о произведениях[править]

Дон Хуан Матус — персонаж произведений Кастанеды.

Болезнь — это индульгирование в своей слабости.
Воин относится к миру как к бесконечной тайне, а к тому что делают люди как к бесконечной глупости.
Если тело пукает, значит оно живое

Цитаты из интервью[править]

Чем больше окружающие знают, что вы собой представляете и что от вас следует ожидать, тем сильнее это ограничивает вашу свободу.
- интервью Кита Томпсона с Карлосом Кастанедой // Журнал «New Age». Март — Апрель 1994 г.

Мы живем в «обанкротившемся» обществе.
- интервью Грасиэлы Корвалан с Карлосом Кастанедой // 1980-81 г.

Я и есть мой отец. До встречи с доном Хуаном я годами лишь точил карандаши и каждый раз садился за письменный стол с чувством приближающейся головной боли. Дон Хуан объяснил мне, насколько это глупо. Если хочешь сделать что-то — сделай это безупречно, и это самое важное.
Чтобы осознать реальность, привычную для другого, вначале необходимо освободиться от собственной реальности; но человеку совсем не просто избавиться от привычной картины мира, эту привычку необходимо сломать силой.
- интервью для журнала «Тайм» // 5 марта 1973 г.

Присутствие учителя или проводника не лишне, но и не является совершенно необходимым. Что действительно необходимо, так это ежедневные усилия по накоплению безмолвия.
- интервью для журнала «Mas alla de la ciencia» // 1997 г.

см. Категория:Литература о Карлосе Кастанеде

Про Кастанеду написано очень многое, но особой ясности ни у кого до сих пор нет. Одни считают, что Кастанеда открыл миру тайны древней культуры тольтеков. Другие полагают, что он просто ловкий компилятор, который собрал гербарий цитат из Людвига Витгенштейна и журнала «Psychedelic Review»^[1], а потом перемешал их с подлинным антропологическим материалом. Но в любом случае книги Кастанеды — это прежде всего первоклассная литература, что признают даже самые яростные его критики.

— Виктор Пелевин, «Икстлан — Петушки», 1993

25 цитат Карлоса Кастанеды, чтобы пробудить вашего внутреннего шамана

Духовность универсальна. Иначе и быть не могло.

Что я имею в виду?

В действительности, независимо от когнитивных ярлыков, нет разделения между физическим, психологическим или духовным мирами. Когда вы смотрите на свой непосредственный опыт, вы никогда не найдете линии, разделяющей их. Мы разделяем эти области только для общения и научных исследований.

Но почему это важно отметить? Ну, потому что религии и системы верований — это просто указатели от кажущегося ментального и физического миров к духовному миру.

Сказать, что у одной традиции есть ответ — это оксюморон, ответ лежит вне традиции. Возможно, правильнее будет сказать, что у каждой традиции есть свой уникальный способ объяснения вещей, и разные идеи будут связаны с разными людьми.

Моя мать была католичкой, а отец евреем.Я был воспитан атеистом, но позже обратился к буддизму, прежде чем заинтересовался йогой и адвайта-ведантой в поисках чего-то большего. В конечном счете, однако, ни одно учение не было более правдоподобным, чем реальный опыт.

Попутно я изучал христианский мистицизм, суфизм и даже неошаманизм. Одним из самых известных писателей-неошаманистов был американец перуанского происхождения, черпавший вдохновение в древней тольтекской культуре Идальго, Мексика. Я провел годы в Мексике и Перу соответственно, и могу сказать вам, что их культуры — как современные, так и традиционные, сильно различаются.Не заблуждайтесь, он не был рожден в традициях, которые он представил миру.

Карлос Кастанеда родился в день Рождества 1925 года в Кахамарке, Перу, и получил степень доктора наук по антропологии в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. В начале 1960-х его работа в качестве антрополога привела его в Аризону, где он встретил дона Хуана Матуса, шамана, окутанного тайной и многообещающим. После серии своего рода ритуала инициации, в ходе которого Кастанеда якобы был представлен ряду галлюциногенов, он вернулся в Лос-Анджелес и написал свою первую книгу «Учения Дона Хуана: путь познания яки».

Опубликованная в 1968 году книга была хорошо принята контркультурой Калифорнии того времени и послужила толчком для двух следующих работ; Отдельная реальность: Дальнейшие беседы с Доном Хуаном (1971) и Путешествие в Икстлан: Уроки Дона Хуана (1972). Кастанеда был затворником, несмотря на то, что он приобрел известность и непреднамеренно стал номинальным главой движения New Age.

Его книги были переведены на семнадцать языков и до сих пор хорошо известны, спустя 50 лет.По общему признанию, они не остались без разногласий. Эти три книги подверглись критике за присвоение шаманской культуры, из которой он черпал свои идеи. Это обоснованная критика, следует прояснить, что его книги представляют собой современную академическую интерпретацию толтекской духовности. Он не говорит об их культуре. Кроме того, хотя Кастенада имел докторскую степень в области антропологии, и его первые книги изначально считались произведениями научно-популярной литературы, сейчас они в основном рассматриваются как произведения художественной литературы.

Однако ничто из этого не умаляет ценности идей, представленных в его работе.

Как вы увидите ниже, где бы вы ни читали эту статью, его слова часто все еще находят отклик более чем через полвека после того, как они были написаны. Идеи всегда будут просто идеями. Однако если они могут указать вам на что-то важное, значит, они действительны.

Всякий раз, когда мудрость переупаковывается из современной эпохи, она лишается части аутентичной культуры, представленной в ее первоначальной форме, и даже в некотором смысле разбавляется.Совершенно очевидно, что именно это произошло с осознанностью, когда Джон Кабат-Зинн перенес ее из буддизма в западную медицину.

Итак, без лишних слов, вот;

25 цитат Карлоса Кастанеды, чтобы пробудить вашего внутреннего шамана

Смерть и дух

«В мире, где смерть — это охотник, мой друг, нет времени сожалеть об этом.

Библиотека Erowid: Обзор Карлоса Кастанеды

ОБЗОР КНИГИ
Название: Учение Дона Хуана, отдельная реальность, путешествие в Икстлан
Автор: Карлос Кастанеда
Источник: Time Magazine
Дата: 1973

Граница с Мексикой — большой разрыв.Под ним колеблются и падают накопившиеся структуры западной «рациональности». Знакомые формы общества — землевладелец и крестьянин, священник и политик — лежат на незнакомой земле, в оккультной Мексике с ее brujos и carismaticos , ее колдунами и прорицателями. Некоторые из их практик восходят 2000 и 3000 лет назад к культам пейота, грибов и ипомеи древних ацтеков и тольтеков. Четыре столетия католических репрессий во имя веры и разума превратили старые обычаи в субкультуру, высмеиваемую и преследуемую.Тем не менее, в стране с населением 53 миллиона человек, где на многих деревенских рынках есть продавцы лечебных трав, пуговиц пейота или сушеных колибри, мир колдунов все еще жив. Его культы давно интересовали антропологов. Но пять лет назад вряд ли можно было предположить, что магистерская диссертация по этой непонятной теме, опубликованная под консервативным отпечатком Калифорнийского университета, станет одной из самых продаваемых книг начала 70-х годов.

СТАРЫЙ ЯКИ.Это была книга «Учения Дона Хуана: путь познания яки» (1968). С его продолжениями, A Separate Reality (1971) и текущим Journey to Ixtlan (1972), он сделал в США культовыми фигурами своего автора и предметом антрополога по имени Карлос Кастанеда и таинственного старого индейца яки из Соноры по имени Хуан. Матус. По сути, книги Кастанеды — это история о том, как европейский рационалист был посвящен в практику индийского колдовства. Они охватывают промежуток в десять лет, в течение которых под странным, утомительным, а иногда и комическим руководством Дона Хуана молодой ученый старался проникнуть и понять то, что он называет «отдельной реальностью» мира мага.Обучение просветлению — обычная тема в любимом чтении современных молодых американцев (пример: роман Германа Гессе «Сиддхартха»). Разница в том, что Кастанеда представляет свой цикл Дон Жуана не как вымысел, а как не приукрашенный документальный факт.

Хитрый старый брухо с кожаным телом и его академический гетеросексуал сначала нашли аудиторию среди молодых представителей контркультуры, многие из которых были заинтригованы записанными опытами Кастанеды с галлюциногенными (или психотропными) растениями: травкой Джимсона, волшебными грибами, пейотом. .Было продано более 300 000 экземпляров книги в мягкой обложке, и в настоящее время она продается со скоростью 16 000 экземпляров в неделю. Но книги Кастанеды не являются пропагандой наркотиков, и теперь средний класс взяли его на вооружение. «Икстлан» — бестселлер в твердом переплете, и его продажи в мягкой обложке, по словам агента Кастанеды Неда Брауна, сделают его автора миллионером.

Для десятков тысяч читателей, молодых и старых, первая встреча Кастанеды с Хуаном Матусом, которая произошла в 1960 году на пыльном автобусном вокзале Аризоны недалеко от мексиканской границы, является более известным литературным событием, чем встреча Данте и Беатрис. рядом с Арно.Ибо учение дона Хуана дошло до печати как раз в тот момент, когда больше американцев, чем когда-либо прежде, склонны рассматривать «нерациональные» подходы к реальности. Эта новая открытость разума проявляется на многих уровнях, от экспериментов по экстрасенсорному восприятию, косвенно финансируемых правительством США, до плачущих толп калифорнийских 13-летних подростков, которых радует последний детский гуру на чартерном самолете из Бомбея. Иглотерапевт теперь разделяет внимание с Маркусом Велби, доктором медицины, и его иглы работают — никто не знает почему.Однако с ростом известности Кастанеды возникли все большие сомнения. У дона Хуана нет другого поддающегося проверке свидетеля, а имя Хуана Матуса среди индейцев яки почти такое же распространенное имя, как и у Джона Смита на севере. Кастанеда реален? Если да, то он изобрел Дона Хуана? Кастанеда просто облекается в прямой мир?

Одно можно сказать наверняка. Нет сомнений в том, что Кастанеда или человек с таким именем существует: он жив и здоров в Лос-Анджелесе, болтливый, орехово-коричневый антрополог, окруженный такими конкретными доказательствами существования, как микроавтобус Volkswagen, карта Master Charge, квартира в Вествуде и пляжный домик.Его знаменитость тоже конкретна. Теперь ему становится трудно преподавать и читать лекции, особенно после инцидента в кампусе Калифорнийского университета в Ирвине в прошлом году, когда профессор по имени Джон Уоллес раздобыл ксерокопию рукописи Икстлана, вставив ее вместе с некоторыми конспектами лекций из семинар по шаманизму, который проводил Кастанеда, и сообщил о его результатах журналу Penthouse. Это настолько взбесило Кастанеду, что он не хочет принимать какие-либо важные лекции в будущем.В настоящее время он живет «настолько недоступно, насколько это возможно» в Лос-Анджелесе, время от времени восстанавливая свои силы в том, что он и дон Хуан называют «точкой силы» на вершине горы к северу от близлежащего Малибу: кольцо валунов, возвышающихся над Тихим океаном. . Пока он отбивается от шквала предложений фильмов. «Я не хочу видеть Энтони Куинна в роли дона Хуана», — резко говорит он. Любой, кто пытается проникнуть в жизнь Кастанеды, попадает в лабиринт противоречий. Но для поклонников Кастанеды это не имеет значения.«Посмотрите на это с другой стороны», — говорит один из них. «Либо Карлос говорит документальную правду о себе и доне Хуане, и в этом случае он великий антрополог. Либо это выдуманная правда, и он великий романист. Ордер или решка, Карлос побеждает».

В самом деле, хотя этот человек — это загадка, окутанная тайной, завернутая в лепешку, работа прекрасно ясна. История Кастанеды раскрывается с силой повествования, не имеющей себе равных в других антропологических исследованиях. Его местность, усеянная кактусами из органных труб, от сверкающих массивов лавы мексиканской пустыни до ветхих интерьеров хижины Дон Хуана, становится совершенно реальной.В деталях, это так же тщательно сформулированный мир, как, скажем, графство Йокнапатофа Фолкнера. Во всех книгах, но особенно в «Путешествии в Икстлан », Кастанеда заставляет читателя испытать напор или таинственный ветер и шевеление листьев в сумерках, особую внимательность охотника к звукам и запахам, грязь на дне индейцев, сырой аромат текилы и мерзкий волокнистый вкус пейота, пыль в машине и чердак вороньего полета. Это великолепно конкретный сеттинг, наполненный анимистическим смыслом.Это также хорошо, учитывая крайнюю странность происходящих в нем событий.

Обучение мага, как описывает его Кастанеда, является трудным. Это повлекло за собой разрушение Дон Хуаном интерпретации мира молодым антропологом; того, что можно и нельзя назвать «реальным». Учение описывает первые шаги в этом процессе. Они использовали натуральные препараты. Одним из них был Lophophora williamsii , кактус пейот, который, как обещал дон Хуан, раскрыл сущность по имени Мескалито, могущественного учителя, который «показывает вам правильный образ жизни.«Другой был сорняк Джимсон, о котором дон Хуан говорил как о неумолимом женском присутствии. Третьим был humito ,« маленький дымок », приготовленный из пыли грибов Psilocybe , которые сушили и выдерживали в течение года, а затем смешанный с пятью другими растениями, включая шалфей. Его курили в ритуальной трубке и использовали для гадания.

Такие наркотики, настаивал дон Хуан, открывают доступ к «силам» или безличным силам в целом в мире, которые «человек знания »- его термин для обозначения колдуна — должен научиться использовать.Приготовленные и введенные доном Хуаном наркотики втягивали Кастанеду в одно ужасное или экстатическое противостояние за другим. Жевав пуговицы пейота, Кастанеда встретил Мескалито последовательно в виде черной собаки, колонны поющего света и сверчка, похожего на зеленую бородавчатую голову. Он слышал устрашающий и непонятный рокот из мертвых лавовых холмов. Выкурив humito и поговорив с двуязычным койотом, он увидел, как «страж потустороннего мира» поднялся перед ним в виде комара высотой в сто футов с колючими взлохмаченными волосами и слюнявыми челюстями.Натерев свое тело мазью из дурмана, перепуганный антрополог испытал все ощущения от полета.

На протяжении всего этого Кастанеда часто плохо понимал, что происходит. Он не мог быть уверен, что это означало, и произошло ли что-то «на самом деле» вообще. Эту интерпретацию должен был предоставить дон Хуан.

Почему же тогда в эпоху, полную описаний хороших и плохих путешествий, ощущения Кастанеды должны представлять больше интереса, чем чьи-либо еще? Во-первых, потому, что они, очевидно, проводились в рамках системы — хотя он и не понимал ее в то время — наложенной с жреческой и строгой дисциплиной его индийским проводником.Во-вторых, потому что Кастанеда вел объемные и необычайно яркие записи. Примерное описание эффектов пейота: «В мгновение ока вокруг меня образовался туннель, очень низкий и узкий, твердый и странно холодный. На ощупь он казался стеной из твердой фольги … Я помню, что мне приходилось ползать. по направлению к своего рода круглой точке, где заканчивается туннель; когда я наконец прибыл, если я это сделал, я совсем забыл о собаке, доне Хуане и о себе «. Пожалуй, самое главное, Кастанеда на протяжении всей жизни оставался рационалистом-обывателем.Единственным его ресурсом были вопросы: настойчивые, часто неуклюжие попытки поддерживать сократический диалог с Доном Хуаном:

«Я взлетел, как птица?» «Вы всегда задаете мне вопросы, на которые я не могу ответить … То, что вы хотите знать, не имеет смысла. Птицы летают, как птицы, и человек, взявший дьявольскую травку, летает как таковой ». «Тогда я действительно не летал, дон Хуан. Я летал в своем воображении. Где было мое тело?» » И так далее.

По его словам, первая фаза ученичества Кастанеды длилась с 1961 по 1965 год, когда, испугавшись того, что он теряет чувство реальности — и к настоящему времени у него есть тысячи страниц записей — он оторвался от Дона Хуана.В 1968 году, когда вышло «Учения », он снова поехал в Мексику, чтобы передать старику копию. Затем начался второй цикл обучения. Постепенно Кастанеда понял, что использование Дон Хуаном психотропных растений не было самоцелью и что путь колдуна можно пройти без наркотиков.

Но это потребовало совершенного оттачивания воли. Дон Хуан настаивал на том, что человек знания может развиваться, только став «воином», причем не буквально профессиональным солдатом, а человеком, полностью живущим со своим окружением, подвижным, свободным от чувств или «личной истории».Воин знает, что каждое действие может быть для него последним. Он один. Смерть — корень его жизни, и в ее постоянном присутствии он всегда действует «безупречно». Этот экзистенциальный стоицизм — ключевая идея в книгах. Цель воина в том, чтобы стать «человеком знания» и, таким образом, стать колдуном, — «видеть». «Видение» в системе Дона Хуана означает непосредственное переживание мира, улавливание его сущности, без ее интерпретации. Вторая книга Кастанеды, A Separate Reality , описывает попытки дона Хуана побудить его «видеть» с помощью грибного дыма.Путешествие в Икстлан, хотя многие из опытов пустыни, которые оно описывает до того, как Кастанеда познакомился с пейотом, дурманом и грибами, имеет дело со второй стадией: «видением» без наркотиков.

«Сложность». — говорит Кастанеда, — «значит научиться воспринимать всем своим телом, а не только глазами и рассудком. Мир становится потоком чрезвычайно быстрых и уникальных событий. Поэтому вы должны привести свое тело в порядок, чтобы оно стало хорошим рецептором; осознание, и к нему нужно относиться безупречно «. Проще сказать, чем сделать.Часть обучения включала в себя тщательную, даже благочестивую настройку чувств на пустыню, ее животных и птиц, ее звуки и тени, колебания ветра и места, в которых шаман мог противостоять своим духовным сущностям: пятна силы, дыры убежища. Когда Кастанеда описывает свое образование как охотника и собирателя растений, узнав о достоинствах трав, ловле кроликов, повествование становится захватывающим. Дон Хуан и пустыня позволяют ему, время от времени и без наркотиков, «видеть» или, как выражаются яки, «останавливать мир».«Но такое состояние свободного от интерпретации опыта не поддается описанию даже для тех, кто искренне верит в Кастанеду. на Западе в значительной степени игнорировалось, похороненное материализмом и отчаянием Паскаля, начиная с эпохи Возрождения. Как говорит Майк Мерфи, основатель Института Эсален: мудрецы Индии и духовные учителя современности.Автор Алан Уоттс утверждает, что книги Кастанеды предлагают альтернативу как охваченным чувством вины иудео-христианским, так и слепо механистическим взглядам на человека: «Путь Дон Хуана рассматривает человека как нечто центральное и важное. Не отделяя себя от природы, мы возвращаемся к позиции достоинства ».

Но такие подтверждения и параллели никоим образом не подтверждают более мирские претензии на важность книг Кастанеды: а именно, что они являются антропологией, конкретным и правдивым описание аспекта мексиканской индийской культуры, показанного на примере речи и действий одного человека, шамана по имени Хуан Матус.Это доказательство зависит от авторитета дона Хуана как существа и Карлоса Кастанеды как свидетеля. Тем не менее, помимо писаний Кастанеды, нет никаких подтверждений того, что дон Хуан сделал то, что он, как говорят, сделал, и очень мало того, что он вообще существует.

С тех пор, как появились Учения, были ученики и туристы контркультуры, прочесывающие Мексику в поисках старика. Первый съезд геологов Дона Хуана ждут в баре Brujo BQ мотеля Mescalito. Молодые мексиканцы взволнованы до такой степени, что власти могут даже не разрешить выпускать книги Кастанеды в испанском переводе.Один мексиканский студент, который сам преследует Дона Хуана, сказал: «Если книги действительно появятся, его поиски легко превратятся в давку золотой лихорадки».

Его учитель, утверждает Кастанеда, родился в 1891 году и страдал в диаспоре яки по всей Мексике с 1890-х до революции 1910 года. Его родители были убиты солдатами. Он стал кочевником. Это помогает объяснить, почему элементы колдовства Дона Хуана представляют собой комбинацию шаманских верований из нескольких культур. Некоторые из них вовсе не являются «представителями» яки.Многие индейские племена, такие как уичолы, используют пейот в ритуалах как к северу, так и к югу от границы — некоторые из них представляют собой синкретическую смесь христианства и шаманизма. Но яки не пользуются пейотом.

Тогда может быть трудно найти дона Хуана, потому что он мудро избегает своих надоедливых поклонников. А может, он составной индиец, коллаж из других. Или он мог быть чисто вымышленным шаманом, придуманным Кастанедой.

Мнения сильно и горячо расходятся даже среди глубоких поклонников творчества Кастанеды.«Возможно ли, что эти книги — документальная литература?» — мягко спрашивает писательница Джойс Кэрол Оутс. «Они кажутся мне замечательными произведениями искусства на гессенскую тему посвящения молодого человека в« другой путь »реальности. Они прекрасно сконструированы. Характер Дона Хуана незабываем. В романе есть импульс, нарастающий, тревожный. действие, постепенное раскрытие характера ».

ГУЛЛИВЕР. Да, книги Кастанеды действительно читаются как хорошо организованный Bildungsroman . Но антропологов волнует не столько литературное мастерство, сколько неуловимость шамана, а также его очевидная оторванность от яки.«Я считаю, что в основном в этой работе очень высокий процент воображения», — говорит Хесус Очоа, глава отдела этнографии Национального музея антропологии Мексики. Доктор Фрэнсис Сюй из Северо-Западного университета: «Кастанеда — новая мода. Мне нравились книги так же, как мне нравятся путешествия Гулливера». Но старшие коллеги Кастанеды из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, которые дали своему бывшему студенту степень доктора философии. для Икстлана категорически не согласен: Кастанеда, как выразился один профессор, — это «местный гений», для которого отказались от обычной волокиты и бюрократического вздора; его правда как свидетеля не подлежит сомнению.

По крайней мере, очевидно, что «Хуан Матус» — это псевдоним, используемый для защиты частной жизни своего учителя. Необходимость быть недоступным и неуловимым — центральная тема в книгах. Снова и снова дон Хуан убеждает Кастанеду подражать ему и освободиться не только от повседневных рутин, тусклых восприятий, но и от заточения прошлого. «Никто не знает моей личной истории», — объясняет старик в книге « Ixtlan ». «Никто не знает, кто я и чем занимаюсь. Даже я … мы либо принимаем все точно и реально, либо нет.Если мы пойдем по первому пути, нам до смерти надоест себя и мир. Если мы последуем второму и сотрем личную историю, мы создадим вокруг себя туман, очень волнующее и загадочное состояние ».

К несчастью для тех, кто не знает уверенности в жизни Карлоса Кастанеды, ученик дона Хуана принял урок очень близко к сердцу. После того, как «Учения » стали подпольным бестселлером, было широко распространено мнение, что его автором был Эль Фрико Кислый Академик, весь в оленьей шкуре и глазок, его мозг — обугленный лабиринт, освещенный таинственными алкалоидами, спотыкающийся по пустыне с вороной на нем. шапка.Но Кастанеда означает каштановая роща, и этот человек немного похож на каштана: коренастый, приветливый латиноамериканец, рост 5 футов 5 дюймов, 150 фунтов. и явно переполненный витаминами. Темные вьющиеся волосы коротко острижены, а глаза блестят влажной настороженностью. В одежде Кастанеда консервативен до анонимности, облачаясь либо в темные деловые костюмы, либо в спортивные рубашки в стиле Ли Тревино. Его оперение — это слова, которые льются из него непрерывным, насмешливым и завораживающим потоком. «О, я фигня!» — хихикает он, разводя короткими мозолистыми руками.»О, как я люблю подбрасывать быка!»

ТУМАН. Кастанеда говорит, что не курит и не пьет крепкие напитки; он не употребляет марихуану; даже кофе сводит его с ума. Он говорит, что больше не употребляет пейот, и его единственный наркотический опыт произошел с Доном Хуаном. Его собственные встречи с кислотной культурой оказались непродуктивными. Приглашенный на вечеринку в Ист-Виллидж 1964 года, на которую присутствовали такие знаменитости, как Тимоти Лири, он просто нашел эту беседу абсурдной: «Они были детьми, предававшимися бессвязным откровениям.Колдун принимает галлюциногены по другой причине, чем головы, и, оказавшись там, где хочет, он перестает их принимать ».

Представление Кастанедой себя как мистера Стрейта, как нельзя лучше продумано. чтобы помешать тем, кто хочет узнать его личную историю. Каков, собственно, его прошлое? «Исторический» Карлос Кастанеда, антрополог и ученик шамана, начал свое существование, когда встретил Дона Хуана в 1960 году; книги и его хорошо задокументированная карьера в U.C.L.A. объяснить его жизнь с тех пор. Перед этим туман.

Проведя много часов с Кастанедой в течение нескольких недель, корреспондент TIME Сандра Бертон нашла его привлекательным, полезным и убедительным — до некоторой степени — но очень твердым в предупреждении, что, рассказывая о своей жизни до дона Хуана, он изменит имена. а также места и даты, не меняя, однако, эмоциональной истины его жизни. «Я не лгал и не придумывал», — сказал он ей. «Придумать — значит отступить и ничего не сказать и не дать заверений, которых все ищут.По мере продолжения переговоров Кастанеда предлагал несколько версий своей жизни, которые постоянно менялись, поскольку Бертон представил ему тот факт, что большая часть его информации не подтверждается ни эмоционально, ни каким-либо другим образом.

По его собственным словам, Кастанеда не был его оригиналом. По его словам, он родился в «известной», но анонимной семье в Сан-Паулу, Бразилия, на Рождество 1935 года. Его отцу, который позже стал профессором литературы, было 17 лет, а его матери 15 Из-за того, что его родители были незрелыми, маленького Карлоса отправили воспитывать его бабушка и дедушка по материнской линии на птицеферму в глухой Бразилии.

Когда Карлосу было шесть лет, как показывает его история, его родители забрали своего единственного ребенка и проявили к нему чувство вины. «Это был адский год, — категорично говорит он, — потому что я жил с двумя детьми». Но через год умерла его мать. Врачи поставили диагноз пневмония, но у Кастанеды — акцидент, состояние онемевшей инерции, которое, по его мнению, является культурной болезнью Запада. Он предложил трогательное воспоминание: «Она была угрюмой, очень красивой и неудовлетворенной, украшением. Мое отчаяние заключалось в том, что я хотел сделать из нее что-то еще, но как она могла меня слушать? Мне было всего шесть.

Теперь Карлос остался со своим отцом, призрачной фигурой, которую он упоминает в книгах со смесью нежности и жалости, оттененной презрением. Слабость воли его отца — это лицевая сторона «безупречности» его приемного отца Дона. Хуан Кастанеда описывает попытки своего отца стать писателем как фарс нерешительности. Но он добавляет: «Я — мой отец. До того как я встретил дона Хуана, я годами точил карандаши, и у меня начиналась головная боль каждый раз, когда я садился писать. Дон Хуан учил меня, что это глупо.Если хочешь что-то делать, делай это безупречно, вот и все ».

Карлоса поместили в« очень приличную »школу-интернат в Буэнос-Айресе, Николя Авельянеда. Он говорит, что оставался там до 15 лет, выучив испанский (он уже говорил по-итальянски и по-португальски), на котором позже брал интервью у дона Хуана. Но он стал настолько неуправляемым, что дядя, патриарх семьи, поместил его в приемную семью в Лос-Анджелесе. В 1951 году он переехал в США и поступил в Голливудскую школу. Окончив примерно два года спустя, он попробовал пройти курс скульптуры в Миланской Академии изящных искусств, но «у меня не было чувствительности или открытости, чтобы быть великим художником.«В депрессии, в кризисе, он вернулся в Лос-Анджелес и начал изучать курс социальной психологии в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, а позже перешел на курс антропологии. Он говорит:« Я действительно выбросил свою жизнь из окна. Я сказал себе: если он будет работать, он должен быть новым ». В 1959 году он официально сменил имя на Кастанеда.

БИОГРАФИЯ. Таким образом, собственная биография Кастанеды. Она создает элегантную последовательность — энергичный молодой человек уходит от своей академической науки фон измученной, провинциальной европейской культуры к оживлению шаманом; жест отказа от прошлого, чтобы освободиться от парализующих воспоминаний.К сожалению, это во многом неправда.

В период с 1955 по 1959 год Карлос Кастанеда был зачислен под этим именем на специальность препсихология в Городском колледже Лос-Анджелеса. Его гуманитарные науки включали в первые два года два курса творческого письма и один курс журналистики. Вернон Кинг, его профессор творческого письма в LACC, до сих пор хранит копию Учения с надписью «Великому учителю Вернону Кингу от одного из его учеников, Карлоса Кастанеды».

Более того, иммиграционные записи показывают, что Карлос Сезар Арана Кастанеда действительно вошел в U.С., в Сан-Франциско, когда автор говорит, что он это делал: в 1951 году. Этот Кастанеда тоже был ростом 5 футов 5 дюймов, весил 140 фунтов. и приехал из Латинской Америки. Но он был перуанцем, родился на Рождество 1925 года в древнем городке инков Кахамарка, то есть в этом году ему 48, а не 38. Его отец был не академиком, а ювелиром и часовщиком по имени Сезар Арана Бурунгарай. Его мать, Сусана Кастанеда Навоа, умерла не тогда, когда Карлосу было шесть, а когда ему было 24. Ее сын провел три года в местной средней школе в Кахамарке, а затем переехал с семьей в Лиму в 1948 году, где окончил Colegio Nacional. де Нуэстра Сеньора де Гваделупе, а затем изучал живопись и скульптуру не в Милане, а в Национальной школе изящных искусств Перу.Один из его сокурсников Хосе Бракамонте вспоминает своего приятеля Карлоса как находчивого клинка, который жил в основном за счет азартных игр (карты, лошади, кости) и питал «как одержимость» желание переехать в США. «Нам всем нравился Карлос, «- вспоминает Бракамонте. «Он был остроумен, изобретателен, развеселил

учения дона цзюаня

Дон Хуан ве Карлос Кирда Гезие çıkıyorlar. бир yerde dinlenirken konuşmaya başlıyorlar.
don juan, carlos’un değişmesi gerektiğini söyler. Карлос, yavaş yavaş değişmekte olduğunu, zamana ihtiyacı olduğunu belirtir.дон хуан, беним конуштум, бир анда олан деğишме, дер. ве tüm sorunun nerede yattığına işaret eder; «sorunun temelinde, senin istediğin kadar zamanın olduğunu düşünmen yatıyor,» дер.
carlos, düşüncesinde ısrar eder. «Эвет, дуньяда бир девамлилик вардыр, önceden bilebildiğimiz, önceden тахмин эдебилдиğимиз бир тутарлылик вардыр», дюшюнсини савунур.
дон хуан, «сенин девамлылик дюшюнсен сени даха çekingen, ürkek yapar. Devamlılık bilinci içinde senin eylemin ürkek, çekingen bir insanın eylemi olur.»şu dünyada hayatının сын savaşını veren бир insanın havası, gücü, etkileyici tavrı olamaz. yani, senin önceden bildiğin devamlılık ve tutarlılık, seni ne güçlü kılar, ne de mutlu eder, «дер.
бир суре сонра, карлос,» çekingen bir insan olmak, çok mu kötü jirye çok mu kötü jy ş , «hayır», «дер.» eğer, ölümsüz isen, istediğin kadar çekingen, ürkek olabilirsin. ama, ölümlü bir dünyada yaşıyorsan çekingenliğe, ürkekliğe hiç yer yok. ürkeklik, aslında sadece senin kafanda olan bir şeye bağlanmandan kaynaklanır.ама, бу хушу верен, гземли дунйа сенин ичин агзым ачачактыр; herkese açtığı gibi, sana da ağzını açacaktır. о заман, сенин güvenilir dediin devamlılıın, hiç де öyle güvenilir olmadığını anlayacaksın. ürkek ve çekingen olmak, insan olarak yapmamız gereken şeyleri yapmamızı engeller. «
карлос», «insanın sürekli ölümünü düşünerek yaşaması, bana doğal gelmi-yor», «diye düşüncesini ifade eder.
«ölüm bizi bekliyor, ve içinde yaşadığımız şu an bizim bu dünyadaki son savaşımız olabilir», diye don juan ciddi bir sesle cevap verir.»ben buna savaş diyorum, çünkü bir mücadeledir. birçok insan bir eylemden diğerine hiçbir mücadele göstermeden geçer. ama, bir savaşçı, her bir eylemi dikkatle bumiadaki. savaşçı, eylemi dikkatle bumiadaki. saygıyı gösterir. bu son savaşı, onun yapabileceğinin en iyisini temsil etmeli. böylesi daha mutluluk vericidir, insanın korkusunu giderir. «
carlos, bu sylenenlerle hemfikir yunalöşönı
дон хуан, карлоса бакар ве, «сенин кендини икна этмен йыллар алачак; айрыджа, икна олдуктан сонра буна гёре харекет этмен де йыллар алачак. Умарим бу кадар заманин вардир», дер.
«сен бойл конушунца бени коркутуйорсун», дийе карлос дуйгусуну ифаде эдер.
don juan yüzünde ciddi bir ifade ile carlos’u tetkik eder.
«bu dünyanın esrarengiz bir dünya olduğunu sana söylemiştim,» дер. «insan / arı yöneten güçler önceden kestirilemez, korkutucudur, ama onların görkemine tanık olmak her türlü çabaya değer.»
Даха sonra донжуан, carlos’a бир tuzak kurarak бир Tavsan yakalamasını, о tavşanın derisini yüzerek, akşam Karanlik çökmeden «бир savaşçı, ее бир eylemi dikkatle inceler, çünkü о Eylem Onun бушель dünyadaki сын eylemi olabilir.»
дон хуан pişirmesini söyler. don juan, daha önce tuzak nasıl kurulduunu carlos’a öğrettiği için, kısa zamanda tuzağı kurar ve tavşanı yakalar. tavşanı yakalandığını gören don juan dışarı çıkarırken birdenbire dehşete düşer; çünkü tavşanı nasıl öldüreceğini bilmediğini anlar; don juan şimdiye kadar tuzak kurmasını öğretmiştir, amleretcemeüşrıl öleretmiştir, amleretcemeşörıl.
tavşanı elinden bırakır, ve don juan’a, «ben öldüremem,» der. «неден», дийе дон хуан сорар. «daha önce hiç öldürmedim», дер.
«ама, даха önce yüzlerce kuş ве диер hayvan avladın», diye don juan cevap verir.
«Бен онлары тюфекле öldürdüm; эллеримле хич хайван öldürmedim.» «ne fark eder? bu tavşanın vadesi geldi». Дон Хуан Бу sözleri tavşanın vadesinin geldiğini gerçekten bilen bir insanın otoriter edası içinde söyler.
carlos’un ağzından öykünün geri kalanını dinleyelim:
«дон хуан гезлеринде вахши бир бакышла,« öldür ону! »Diye emretti.«öldüremem», дедим.
tavşanın ölmesi gerektiğini bağırarak söyledi. бу güzel çölde onun serbestçe gezmesinin sonunun geldiğini söyledi. Benim oyalanmaya hakkım olmadıını, tavşanları yöneten ruhun onu tam akşam üzeri benim tuzağıma yönlendirdiğini söyledi.
aklımı karıştıran bir sürü düşünce ve duygular, sanki onlar beni bekliyorlarmış gibi, kafama üşüştüler. benim tuzağıma yakalanan tavşanın trajedisini tüm açıklığı ile kavramıştım. birkaç saniye içinde hayatımda yaşadıım böyle может alıcı anlar aklımdan süratle geçti, ве Benim de o zamanlar tavşanın durumunda olduğumu anladım.
tavşana baktım; о да бана бакты. tavşan kafesin kenarına çekilmişti, büzüşmüştü, sessionsizdi ве hareketsizdi. йениден гёз гёзе гельдик; onun bakışlarında sessiz bir umutsuzluk gördüm, ве бу umutsuzluun kendi umutsuzluğum olduğunu ta derinlerimde hissettim.
yüksek sesle, «canı cehenneme», «dedim», «hiçbir şey öldürmeyeceim. Bu tavşanı serbest bırakacağım».
йогун бир дуйгу исинде титредим. tavşanı kulağından yakalamaya çalışırken kollarım titriyordu; tavşan kaçtı ве onu yakalayamadım.йениден денедим ве йине бецеремедим. başım döndü, gözüm karardı, tuzağı tekmeledim; amacım tuzağı parçalamak ve tavşanı serbest bırakmaktı. tuzak umduğumdan daha sağlamdı, beklediğim şekilde tekmemin altında parçalara ayrılacağına, sapasağlam duruyordu. çaresizlik duygum dayanılamayacak bir yeise dönüştü. sağ ayağımla tuzağın ucuna bütün gücümle bastırdım. tuzağı yapmakta kullandığım sopalar çatırdayarak kırıldı. tavşanı dışarı çıkardım. бир ан ичим рахатлади, факат бу ич рахатлыğы узун сюрмеди.tavşan elimde hareketsiz sarkıyordu. ölmüştü.
ne yapacağımı bilemedim. насыл öldüğünü бульмая вердим кендими. incelemeye başladım. дон juan’a döndüm. gözlerini dikmiş bana bakıyordu. dehşetle tüm vücudum titredi.
taşların yanına oturdum. başım müthiş ağrıyordu. Дон Хуан Элини başımın üstüne koydu ве tavşanın derisini yüzüp, karanlık basmadan pişirmem gerektiini söyledi.
midem bulanıyordu. sanki bir çocuğa konuşuyormuş gibi, büyük bir sabırla benimle konuştu. insanları ве hayvanları yönlendiren güçlerin, bu tavşanı bana yönlendirdiğini söyledi; aynı güçlerin beni de kendi ölümüme yönlendireceğini ifade etti.tavşanın ölümü nasıl benim için bir armaan olmuşsa, benim ölümümün de, birisine, veya bir şeye, bir armaan olacağını söyledi.
başım dönüyordu. günün basit olayları beni yerle bir etmişti. bunun sadece бир tavşan olduğunu düşünmeye çalıştım; ама, о-нунла курмуш олдугум özdeşimi aklımdan çıkartamadım; о tavşanın бен olduğu duygusundan silkinip kurtulamadım.
don juan, tavşanın etinden, küçük bir parça da olsa yemem gerektiğini söyledi. бу şekilde öğrendiğim bilgiyi geçerli kılmış olacaktım.cılız bir sesle. «хайыр, йиемем». Дедим.
«бу güçlerin elinde biz sağa sola savrulan yapraklarız», diye beni azarladı. «эго’на онем вермейи, бенсиллиги бирак ве бу армагани уйгун бир бичимде дğерлендир».
тавшани йерден калдырдым; henüz sıcaktı.
don juan üzerime eğilerek kulağıma şunları fısıldadı: «senin tuzağın onun bu dünyadaki son savaşı idi. Sana söyledim, bu muhteşem çölde artık onun serbestçe gezmesinin sonu
de la
9000 9000
9000
9000
9000 9000
9000
. La mirada anterior por Octavio Paz.
Prólogo a Las Enseñanzas de Don Juan
Hace unos años me dijo días Michaux: «Yo comencé publicando pequeñas plaquettes de poesía. El tiro era de unos 200 ejemplares. Если меньше 2 миллионов долларов, он меньше 20 миллионов. La semana pasada un editor me propuso publicar mis libros en una colección que tira 100 mil ejemplares. Rehusé: lo que quiero es regresar a los 200 del Principio ». Es diffícil no simpatizar con Michaux: más vale ser desconocido que mal conocido.La mucha luz es como la mucha sombra: no deja ver. Además, la obra debe preservar su misterio. Cierto, la publicidad no disipa los misterios y Homero sigue siendo Homero después de miles de años y miles de ediciones. No los disipa pero los degrada: hace de Prometeo un espectáculo de circo, de Jesucristo una estrella de music-hall, de Las meninas un icono de obtusas devociones y de los libros de Marx objetos simultáneamente sagrados comunist los países (en los países Ли и Тодос Джуран ан Вано Собре Эллос).La degradación de la publicidad es una de las fases de la operación que llamamos consumo. Transformadas en golosinas, las obras son literalmente deglutidas, ya que no gustadas, por lectores apresurados y distraídos.
Algunos desesperados de talento oponen a las facilidades un texto unpenetrable. Recurso suicida. La Verdadera defensa de la obra consiste en Irrear y seducir la atención del lector con un texto que pueda leerse de muchas maneras. Мэры Эль-Эджемпло и Поминки по Финнегану; la Dificultad de ese libro no depende de que su существенное море недоступно sino de que es múltiple: cada frase y cada palabra es un haz de sentidos, un puñado de semillas semánticas que Joyce siembra en nuestras orejas con la esperanza de que germineza en nuest .Ixión convertido en libro, Ixión y sus reflexiones, flexiones y fluxiones. Una obra que dura -lo que llamamos: un clásico-es una obra que no cesa de producir nuevos migados. Las grandes obras se воспроизводят a sí mismas en sus different lectores y así continamente. De la Capacidad de Auto producción se sigue la pluralidad de values y de ésta la multiplicidad de lecturas. Sólo hay una manera de leer las últimas noticias del diario pero hay muchas de leer a Cervantes. El periódico a hijo de la publicidad y ella lo Devra: es un lenguaje que se usa y que, al usarse, se gasta que termina en el cesto de basura; el Quijote es un lenguaje que al usarse se воспроизводит y se vuelve otro.Es una Transparencia ambigua: el sentido deja ver otros posibles sentidos.
¿Qué pensará Carlos Castaneda de la inmensa popularidad de sus obras? Probablemente se encogerá de hombros: un equívoco más en una obra que desde su aparición provoca el desconcierto y la incertidumbre. En la revista Time se publicó hace unos meses una extensa entrevista con Castaneda. Confieso que el «misterio Castaneda» me interesa menos que su obra. El secreto de su origen -¿es peruano, brasileño o chicano? — me parece un enigma mediocre, sobre todo si se piensa en los enigmas que nos proponen sus libros.El primero de esos enigmas se refiere a su naturaleza: ¿antropología o ficción literaria? Se dirá que mi pregunta es ociosa: documento antropológico o ficción, elignado de la obra es el mismo. La ficción Literaria эс я ип Documento Этнографический у эль Documento, Como Сус críticos más encarnizados ло reconocen, posee indudable доблесть literario. El ejemplo de Tristes Tropiques -autobiografía de un antropólogo y testimonio etnográfico- contesta la pregunta. ¿La contesta realmente? Si los libros de Casaneda son una obra de ficción literaria, lo son de una manera muy extraña: su tema es la derrota de la antropología y la victoria de la magia; si son obras de antropología, su tema no puede ser lo menos: la venganza del «objeto» antropológico (un brujo) sobre el antropólogo hasta convertirlo en un hechicero.Antiantropología.
La desconfianza de muchos antropólogos ante los libros de Castaneda no se debe sólo a los celos profesionales o a la miopía del especialista. Es natural la reserva frente a una obra que comienza como un trabajo de etnografía (las plantas alucinógenas -peyote, hongos y datura- en las prácticas y rituales de la hechicería yaqui) y que a las pocas páginas se converta en la History . Камбио-де-posición: эль «объект» дель эстудио -дон Хуан, чаман якиси консьерте ан эль-суджето que estudia y el sujeto -Carlos Castaneda, antropólogo-se vuelve el objeto de estudio и эксперимент.Нет sólo cambia la posición de los elementos de la relación sino que también ella cambia. La dualidad sujeto / objeto -el sujeto que conoce y el objeto por conocer-se desvanece y en su lugar aparece la de maestro / neófito. La relación de orden científico se transforma en una de orden mágico-Religioso. En la relación inicial, el antropólogo quiere conocer al otro; en la segunda, el neófito quiere convertirse en otro.
Двойная конверсия: антропология ан брухо и ла антропология ан отро коносимьенто.Como relato de su convertión, los libros de Castaneda colindan en un extremo con la etnografía y en otro con la fenomenología, más que de la Religion, de la Experiencia que llamado de la otredad. Esta Experiencia se expresa en la magia, la Religion y la poesía pero no sólo en ellas: desde el paleolítico hasta nuestros días es parte central de la vida de hombres y mujeres. Es una experiencecia constitutiva del hombre, como el trabajo y el lenguaje. Abarca del juego infantil al encuentro erótico y del saberse solo en el mundo a sentirse parte del mundo.Es un desprendimiento del yo que somos (o creemos ser) hacia el otro que también somos y que siempre es unique de nosotros. Desprendimiento: aparición: Experiencia de la extrañeza que es ser hombres. Como destrucción crisica de la antropología, la obra de Castaneda roza las opuestas fronteras de la filosofía y la Religión. Las de la filosofía porque nos propone, después de una crítica, радикальный де ла realidad, otro conocimiento, no-científico y alógico; las de la Religion porque ese conocimiento exige un cambio de naturaleza en el iniciado: una converión.