Цветаева картинки с цитатами: Картинки по запросу стихи марины цветаевой

Содержание

Цветаева Марина Ивановна — биография поэта, личная жизнь, фото, портреты, стихи, книги

Первая посмертная книга стихов Марины Цветаевой «Избранное» увидела свет в СССР в 1961 году, через 20 лет после гибели автора и почти через 40 лет после предыдущего издания на родине. К моменту выхода «Избранного» немногие читатели помнили молодую Цветаеву и почти никто не представлял, в какого масштаба фигуру она превратилась, пройдя свой трагический путь.

Первые книги Марины Цветаевой

Марина Цветаева родилась 8 октября 1892 года в Москве. Ее отец Иван Цветаев — доктор римской словесности, историк искусства, почетный член многих университетов и научных обществ, директор Румянцевского музея, основатель Музея изящных искусств (ныне — Государственный музей изобразительных искусств им. Пушкина). Мать Мария Мейн была талантливой пианисткой. Лишенная возможности делать сольную карьеру, она вкладывала всю энергию в то, чтобы вырастить музыкантов из своих детей — Марины и Анастасии.

Иван Цветаев. Фотография: scientificrussia.ru

Анастасия и Марина Цветаевы. Фотография: 1abzac.ru

Мария Мейн. Фотография: alexandrtrofimov.ru

Позже Марина писала о матери: «Весь дух воспитания — германский. Упоение музыкой, громадный талант (такой игры на рояле и на гитаре я уже не услышу!), способность к языкам, блестящая память, великолепный слог, стихи на русском и немецком языках, занятия живописью». После смерти матери — Марине Цветаевой на этот момент было 14 лет — занятия музыкой сошли на нет. Но мелодичность осталась в стихах, которые Цветаева начала писать еще в шестилетнем возрасте — сразу на русском, немецком и французском языках.

Когда я потом, вынужденная необходимостью своей ритмики, стала разбивать, разрывать слова на слога путем непривычного в стихах тире, и все меня за это, годами, ругали <…> я вдруг однажды глазами увидела те, младенчества своего, романсные тексты в сплошных законных тире — и почувствовала себя <…> омытой, поддержанной, подтвержденной и узаконенной — как ребенок по тайному знаку рода оказавшийся — родным, в праве на жизнь, наконец!

В 1910 году Цветаева издала за свой счет первый поэтический сборник «Вечерний альбом». Отправила его на отзыв мэтру — Валерию Брюсову. Поэт-символист упомянул о молодом даровании в своей статье для журнала «Русская мысль»: «Когда читаешь ее книгу, минутами становится неловко, словно заглянул нескромно через полузакрытое окно в чужую квартиру и подсмотрел сцену, видеть которую не должны бы посторонние».

На «Вечерний альбом» также откликнулись в печати Максимилиан Волошин и Николай Гумилев. В Коктебеле, в гостях у Волошина, Марина познакомилась с Сергеем Эфроном, сыном революционеров-народовольцев Якова Эфрона и Елизаветы Дурново. В январе 1912-го они обвенчались, а вскоре вышли две книги с «говорящими» названиями: «Волшебный фонарь» Цветаевой и «Детство» Эфрона. Следующий цветаевский сборник «Из двух книг» был составлен из ранее опубликованных стихов. Он стал своего рода водоразделом между мирной юностью и трагической зрелостью поэта.

«Возмутительно большой поэт»

Первую Мировую войну маленькая семья — в 1912 году родилась дочь Ариадна — встретила в доме в Борисоглебском переулке. Сергей Эфрон готовился к поступлению в университет, Марина Цветаева писала стихи. С 1915 года Эфрон работал на санитарном поезде, в 1917-ом был мобилизован. Позже он оказался в рядах белогвардейцев, из Крыма с остатками разгромленной белой армии перебрался в Турцию, затем в Европу. Марина Цветаева, не получавшая в годы Гражданской войны известий от мужа, оставалась в Москве — теперь уже с двумя детьми.

Марина Цветаева и Сергей Эфрон. Фотография: diwis.ru

Дочери Марины Цветаевой — Ариадна и Ирина Эфрон. Фотография: alexandrtrofimov.ru

Сергей Эфрон, Марина Цветаева с Георгием (Муром) и Ариадна Эфрон. Фотография: alexandrtrofimov.ru

В это время она сблизилась со студийцами-вахтанговцами (будущая Третья студия МХАТ), «прописавшимися» в Мансуровском переулке. Среди ближайших друзей Цветаевой были поэт Павел Антокольский, режиссер Юрий Завадский, актриса Софья Голлидэй. Для них и под влиянием обожаемого «поэтического божества» — Александра Блока — Цветаева написала «романтические драмы». Их легкий изящный слог уносил молодую поэтессу в прекрасные дали, прочь от замерзающей военной Москвы.

В феврале 1920 от голода умерла младшая дочь Марины Цветаевой. Спустя год из-за границы пришла весточка от Эфрона, и Цветаева решила ехать к нему. В мае 1922 года супруги встретились в Берлине. Берлин начала 1920-х годов был издательской Меккой русской эмиграции. В 1922–1923 годах у Марины Цветаевой здесь вышло 5 книг. Чуть раньше в Москве были опубликованы сборник «Версты», драматический этюд «Конец Казановы» и поэма-сказка «Царь-девица» — таким получилось прощание с Россией.

Сергей Эфрон учился в Пражском университете, который предлагал беженцам из России бесплатные места. Цветаева с дочерью отправились за ним в Чехию. Снимать квартиру в Праге было не по карману, поэтому несколько лет ютились в окрестных деревнях. Цветаеву печатали. В Чехии родились «Поэма горы» и «Поэма конца», «русские» поэмы-сказки «Мо́лодец», «Переулочки», драма «Ариадна», был начат «Крысолов» — переосмысление немецкой легенды о крысолове из города Гаммельн. В чешской эмиграции начался эпистолярный роман Цветаевой с Борисом Пастернаком, длившийся почти 14 лет.

«Она была одно страдание»

В 1925 году семья Цветаевых-Эфронов, уже с сыном Георгием, перебралась в Париж. Столица русского зарубежья встретила их, на первый взгляд, приветливо. С успехом прошел поэтический вечер Цветаевой, ее стихи публиковали. В 1928 году в Париже вышла книга «После России» — последний прижизненно изданный сборник поэта.

Но разногласия между независимой Мариной Цветаевой и русской интеллигенцией старой закалки становились все более явными. Ее нравы слишком отличались от привычек мэтров, которые здесь царствовали: Дмитрия Мережковского и Зинаиды Гиппиус, Владислава Ходасевича и Ивана Бунина. Цветаева перебивалась случайными заработками: читала лекции, писала статьи, делала переводы. Ситуацию усугубляло то, что эмигранты, в большинстве не принявшие революцию, смотрели косо на Сергея Эфрона. Он стал открытым сторонником большевизма, вступил в ряды «Союза возвращения на родину». Эфрон настаивал, что попал в стан белогвардейцев почти случайно. В 1932 году он подал прошение, чтобы получить советский паспорт, и был завербован НКВД.

Марина Цветаева. 1930. Фотография: alexandrtrofimov.ru

Марина Цветаева с дочерью Ариадной. 1924. Фотография: alexandrtrofimov.ru

Георгий Эфрон. Париж. 1930-е. Фотография: alexandrtrofimov.ru

Первой в марте 1937 года в Москву уехала Ариадна Эфрон. Выпускница Высшей школы Лувра, историк искусства и книжный график, она устроилась в советский журнал, который выходил на французском языке. Много писала, переводила. Осенью 1937 года, после участия в устранении советского агента-невозвращенца, бежал в Москву Эфрон. Его поселили на даче в Болшеве, и жизнь, казалось, наладилась.

Марина Цветаева не разделяла восторгов своей семьи и надежд на счастливое будущее в Советском Союзе. И все-таки в июне 1939 года приехала в СССР. Через 2 месяца арестовали Ариадну, а еще через полтора — Сергея Эфрона. Для Марины и четырнадцатилетнего Георгия — по-домашнему Мура — начались мытарства. Жили они то у родственников в Москве, то на даче писательского Дома творчества в Голицыне. Пытались добиться свидания с родственниками или хоть что-то узнать о них.

С большим трудом и не сразу удалось снять комнату, где Цветаева продолжала работать. Зарабатывала на жизнь переводами. В 1940 году вышла рецензия критика Зелинского, заклеймившего предполагавшуюся к выпуску книгу Цветаевой страшным словом «формализм». Для поэта это значило закрытие всех дверей. 8 августа 1941-го, в разгар фашистского наступления на Москву, Цветаева с сыном отправились с группой писателей в эвакуацию в волжский город Елабуга. Провожать их на речной вокзал пришли Борис Пастернак и молодой поэт Виктор Боков.

«Она совсем потеряла голову, совсем потеряла волю; она была одно страдание», — рассказывал позже в письме Мур о последних днях матери. 31 августа Марина Цветаева покончила с собой. В предсмертных записках она просила позаботиться о сыне. Георгий Эфрон погиб на фронте в 1944 году. Его отца расстреляли в октябре 1941-го, в 1956-ом реабилитировали посмертно. Ариадна Эфрон была реабилитирована в 1955 году. После возвращения из ссылки она занималась переводами, готовила к изданию произведения Марины Цветаевой, и писала воспоминания о ней.

биография кратко, афоризмы и цитаты – Блог Владимира Хвайда

Если вас интересует краткая биография Цветаевой Марины, этапы ее личной жизни, цитаты и афоризмы еще одной поэтессы «Серебряного века», современницы Анны Ахматовой, то вы нашли то, что искали.

Большинство своих поэзий Марина Цветаева написала в периоды сильнейших душевных страданий. Потому что, несмотря на всю свою гениальность, она была женщиной, просто женщиной, которой так хотелось любви и простого человеческого счастья. Она была сильной и открытой, сумевшей без лишних истерик отразить в своих стихах все, что так близко женщине.

Марина начала писать стихи — не только на русском, но и на французском и немецком языках — ещё в шестилетнем возрасте. Огромное влияние на Марину, на формирование её характера оказывала мать.

Содержание

Биография Марины Цветаевой, интересные факты
Цитаты Цветаевой
- Цитаты из стихов Цветаевой
Основные выводы

Основной источник: Википедия

Биография Марины Цветаевой, если ее рассматривать безотносительно к восприятию событий жизни самим поэтом, не имеет смысла.

Марина Ивановна изначально задумывала поэтические сборники как дневник своей души.

Марина Цветаева родилась 26 сентября (8 октября) 1892 года в Москве. Ее отец, Иван Владимирович, — профессор Московского университета, известный филолог и искусствовед, стал в дальнейшем директором Румянцевского музея и основателем Музея изящных искусств.

Мать, Мария Мейн (по происхождению — из обрусевшей польско-немецкой семьи), была пианисткой. Бабушка М. И. Цветаевой по материнской линии — полька Мария Лукинична Бернацкая. У Марины были младшая сестра Анастасия, сводные брат Андрей и сестра Валерия.

Детские годы Цветаевой прошли в Москве и в городе Тарусе Калужской области. Из-за болезни матери (чахотка) Марина подолгу жила в Италии, Швейцарии, Германии, перерывы в гимназическом образовании восполнялись учебой в пансионах в Лозанне и Фрейбурге. Свободно владела французским и немецким языками. В 1909 слушала курс старофранцузской литературы в Сорбонне, но бросила обучение на пол-пути.

В 1910 году Марина опубликовала на свои собственные деньги первый сборник стихов — «Вечерний альбом». Ее творчество привлекло к себе внимание знаменитых поэтов — Валерия Брюсова, Максимилиана Волошина и Николая Гумилёва.

В этот же год Цветаева написала свою первую критическую статью «Волшебство в стихах Брюсова». За «Вечерним альбомом» двумя годами позже последовал второй сборник — «Волшебный фонарь». В 1913 году выходит третий сборник — «Из двух книг».

Начало творческой деятельности Цветаевой связано с кругом московских символистов. После знакомства с Брюсовым и поэтом Эллисом (настоящее имя Лев Кобылинский) Цветаева участвует в деятельности кружков и студий при издательстве «Мусагет».

Не менее существенное воздействие на нее оказали поэтический и художественный мир волошинского «Дома поэтов» в Крыму (Цветаева гостила в Коктебеле в 1911, 1913, 1915, 1917 годах).

В Коктебеле в 1911 году Цветаева познакомилась со своим будущим мужем Сергеем Эфроном, в январе 1912 — вышла за него замуж. Они обвенчались в церкви Рождества Христова в Большом Палашёвском переулке. В этом же году у Марины и Сергея родилась дочь Ариадна (Аля).

В 1917 году Цветаева родила дочь Ирину. На момент рождения дочери в жизни поэтессы начинается сплошная черная полоса. Грянула революция, муж эмигрировал за границу, денег нет, голод жуткий, серьезно заболела Ариадна.

И поэтесса принимает нелегкое решение отдать дочек в детский приют, расположенный в подмосковном Кунцево. Ариадна сумела выздороветь, а вот Ирина умерла от голода. Ей было всего три года.

Годы Гражданской войны оказались для Цветаевой очень тяжелыми. Сергей Эфрон служил в рядах Белой армии. Марина жила в Москве, в Борисоглебском переулке. В эти годы появился цикл стихов «Лебединый стан», проникнутый сочувствием к белому движению. В 1918—1919 годах Цветаева пишет романтические пьесы, созданы поэмы «Егорушка», «Царь-девица», «На красном коне».

В мае 1922 года Цветаевой с дочерью Ариадной разрешили уехать за границу — к мужу, который, пережив разгром Деникина, будучи белым офицером, теперь стал студентом Пражского университета.

Сначала Цветаева с дочерью недолго жила в Берлине, затем три года в предместьях Праги. В Чехии написаны знаменитые «Поэма горы» и «Поэма конца». В 1925 году после рождения сына Георгия (Мура) семья перебралась в Париж.

Большинство из созданного Цветаевой в эмиграции осталось неопубликованным. В 1928 в Париже выходит последний прижизненный сборник поэтессы — «После России», включивший в себя стихотворения 1922—1925 годов. Позднее Цветаева пишет об этом так: «Моя неудача в эмиграции — в том, что я не эмигрант, что я по духу, то есть по воздуху и по размаху — там, туда, оттуда…»

В отличие от стихов, не получивших в эмигрантской среде признания, успехом пользовалась ее проза, занявшая основное место в ее творчестве 1930-х годов («Эмиграция делает меня прозаиком…»).

В это время изданы «Мой Пушкин» (1937), «Мать и музыка» (1935), «Дом у Старого Пимена» (1934), «Повесть о Сонечке» (1938), воспоминания о Максимилиане Волошине («Живое о живом», 1933), Михаиле Кузмине («Нездешний ветер», 1936), Андрее Белом («Пленный дух», 1934) и др.

С 1930-х годов Цветаева с семьей жила практически в нищете. Сергей на тот момент уже был болен и работать не мог, Георгий только недавно родился. Ариадна занялась вышивкой шляпок, но это не было спасением. Единственным доходом семьи стали незначительные гонорары, которые платили Марине за прозу и эссе.

Наконец она решилась на обращение в посольство СССР. Все взрослые члены семьи подавали прошение о возврате на родину.

15 марта 1937 г. выехала в Москву Ариадна, первой из семьи получив возможность вернуться. 10 октября того же года из Франции бежал Эфрон, оказавшись замешанным в заказном политическом убийстве.

В 1939 году Цветаева вернулась в СССР вслед за мужем и дочерью. По приезде жила на даче НКВД в Болшево (ныне Музей-квартира М. И. Цветаевой в Болшево), соседями были чета Клепининых. 27 августа была арестована дочь Ариадна, 10 октября — Эфрон. В августе 1941 года Сергей Яковлевич был расстрелян. Ариадна после пятнадцати лет репрессий реабилитирована в 1955 году.

В этот период Цветаева практически не писала стихов, занимаясь переводами. Война застала Цветаеву за переводами Федерико Гарсиа Лорки. Работа была прервана. Восьмого августа Цветаева с сыном уехала на пароходе в эвакуацию, восемнадцатого прибыла вместе с несколькими писателями в городок Елабугу на Каме.

В Чистополе, где в основном находились эвакуированные литераторы, Цветаева получила согласие на прописку и оставила заявление: «В совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве посудомойки в открывающуюся столовую Литфонда. 26 августа 1941 года». 28 августа она вернулась в Елабугу с намерением перебраться в Чистополь.

31 августа 1941 года покончила жизнь самоубийством (повесилась), оставив три записки: тем, кто будет её хоронить («эвакуированным»), Асеевым и сыну. Оригинал записки «эвакуированным» не сохранился (был изъят в качестве вещественного доказательства милицией и утерян), ее текст известен по списку, который разрешили сделать Георгию Эфрону.

Марина Ивановна Цветаева была похоронена 2 сентября 1941 года на Петропавловском кладбище в городе Елабуге.

Точное расположение ее могилы неизвестно.

Источник: Яндекс-Картинки

Марина Ивановна Цветаева — русская поэтесса, прозаик, переводчица, один из крупнейших поэтов-модернистов «Серебряного века». Все стихотворения Цветаевой очень музыкальны, недаром на слова многих из них положена музыка.

Мне нравится, что Вы больны не мной

Мне нравится, что Вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не Вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной
Распущенной — и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.

Мне нравится еще, что Вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не Вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем ни ночью — всуе…
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!

Спасибо Вам и сердцем и рукой
За то, что Вы меня — не зная сами! —
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце не у нас на головами,
За то, что Вы больны — увы! — не мной,
За то, что я больна — увы! — не Вами.

Имя Марины Цветаевой навсегда останется в истории мировой поэзии 20-го века. Не только ее стихи о любви, но и проза стали национальным достоянием. Многие ее творения положены на музыку и стали романсами.

Позднее ее творчество, усиленное воспоминаниями и прозой, приобретает дополнительный смысл и масштаб исторической летописи: первой мировой войны, октябрьской революции, белой эмиграции и сталинской эпохи.

Подпишитесь, пожалуйста, на рассылку новостей моего блога (Главное меню —> Newsletter ; или —> в подвале сайта).

Если в процессе чтения у вас появились вопросы или родились какие-то мысли, то обязательно напишите их в комментариях — обсудим. Я на все постараюсь ответить.

Или поделитесь с друзьями в соц. сетях посредством виджета слева внизу страницы. Желаю вам всего наилучшего, ваш Владимир.

Марина Цветаева

Поэт, чтобы прославить храм, сжигает себя

Из книги судеб.

Про Поэта Марину Цветаеву написано так много, что в тысячный раз писать новую биографию было бы глупо. Зато при жизни слово в печати Марине Ивановне давали не так уж часто. Поэтому пусть на этой странице она расскажет о себе сама…

Родилась 26 сентября 1892 г., в Москве. Отец – Иван Владимирович Цветаев – профессор Московского университета, основатель и собиратель Музея изящных искусств (ныне Музея изобразительных искусств), выдающийся филолог. Мать – Мария Александровна Мейн – страстная музыкантша, страстно любит стихи и сама их пишет. Страсть к стихам – от матери, страсть к работе и к природе – от обоих родителей.

Первые языки: немецкий и русский, к семи годам – французский… Любимое занятие с четырёх лет – чтение, с пяти лет – писание. Всё, что любила, – любила до семи лет, и больше не полюбила ничего. Сорока семи лет от роду скажу, что всё, что мне суждено было узнать, – узнала до семи лет, а все последующие сорок – осознавала.

…В 1910 г. , ещё в гимназии, издаю свою первую книгу стихов – «Вечерний альбом» – стихи 15, 16, 17 лет – и знакомлюсь с поэтом М. Волошиным, написавшим обо мне первую (если не ошибаюсь) большую статью. Летом 1911 г. еду к нему в Коктебель и знакомлюсь там со своим будущим мужем – Сергеем Эфроном, которому 17 лет и с которым уже не расстаюсь. Замуж за него выхожу в 1912 г.

В1912 г. выходит моя вторая книга стихов «Волшебный фонарь» и рождается моя первая дочь – Ариадна…

С 1912 по 1922 г. пишу непрерывно, но книг не печатаю. Из периодической прессы печатаюсь несколько раз в журнале «Северные записки».

С начала революции по 1922 г. живу в Москве. В 1920 г. умирает в приюте моя вторая дочь, Ирина, трёх лет от роду. В 1922 г. уезжаю за границу, где остаюсь 17 лет, из которых 3 с половиной года в Чехии и 14 лет во Франции. В 1939 г. возвращаюсь в Советский Союз – вслед за семьей и чтобы дать сыну Георгию (родился в 1925 г.) родину.

Это было написано в январе 1940 года.

«Никто не видит – не знает, – что я год уже (приблизительно) ищу глазами – крюк… Я не хочу – умереть, я хочу – не быть».

Строки из дневника, сентябрь 1940 года.

До августа 1941-го остаётся меньше года…

Духов день

В моей памяти – унесённая жизнью фотография четырёхлетней Муси, двухлетней Аси. Большелобое, круглое лицо старшей, на котором вспыхивают мне зеленью в сером тоне фотографии глаза Марины, взрослый взгляд на детском лице, уже немного надменный сквозь растерянность врождённой близорукости. И лицо рядом – младенчественное, детские губы, своей мягкостью оттеняющие твёрдый, волевой абрис тех, волосы – чуть вьющийся пушок. Родственное сходство черт…

Таксист-москвич, хороший парень, спасибо ему, быстро помог разыскать цветочный рынок. И вот девять тёмно-красных роз, каждая с кулак величиной, у меня в руках.

Дом на улице Б. Спасской, где живёт А.И. Цветаева. Спрашиваю входящую в подъезд пожилую женщину, чтобы ещё раз проверить, правильный ли у меня адрес.

– Здесь проживает Анастасия Ивановна Цветаева?

– Не знаю, хотя живу здесь давно.

Поднимаюсь по лестнице и думаю о том, что в таких вот домах вряд ли можно знать соседей. Каждый отдельно. На площадке во всех дверях – «глазки». У Анастасии Ивановны? Нет. Квартира номер 56 – без внутреннего наблюдения…

Звоню, и через минуту меня приглашает войти маленькая, щупленькая, седоволосая женщина с очень приветливым лицом и добрыми глазами.

– Это Вам.

– Вы очень любезны, молодой человек. Сейчас я схожу на кухню за водичкой, а Вы пока подрежьте их (подаёт мне ножницы).

Я отчекрыжил половину длины черенков, видимо, от волнения.

– Зачем же Вы так, они ведь тоже жить хотят…

Я в растерянности. Анастасия Ивановна ставит розы в банку, затем приносит ещё одну и ставит туда обрезанные черенки.

–Ну что Вы так перепугались, – я выглядел, видимо, не лучшим образом,– Вы же не девица, чтобы знать все тонкости обращения с цветами. А розы знатные.

Прихожу в себя и начинаю торопливо говорить. Анастасия Ивановна просит меня:

– Не говорите как господин Луначарский. Он говорил внятно, но с такой быстротой, что за ним ни одна стенографистка не успевала записывать. 160 слов в минуту. Быструю речь я не понимаю. – И вдруг, круто изменив тему. – Вы моё что-нибудь читали или Маринино?

– Читал.

– Хорошо.

– Мне хочется подарить Вам эти фотографии. – Я подаю фотографии Д.С. Лихачёва, Б.Н. Ельцина и А.А. Собчака. – Мне довелось с ними встретиться.

Анастасия Ивановна внимательно их рассматривает, размышляя, затем, остановившись на фотографии Ельцина, говорит:

– Блаженная княжна Евдокия Георгиевна Вяземская (она прожила 120 лет, в 100 лет выкопала колодец), когда её спрашивали, как надо общаться с меньшими людьми, с крестьянами и т.д., отвечала так: мягче, да лучше. Он (Ельцин), видимо, этого не понимает. И глаза, даже когда смеётся, у него открытые. – Некоторое время помолчав, продолжает, показывая на портрет Горбачёва на стене.

– Неужели судьба России в руках этих двух людей? Этот (Горбачёв) думает лукавить. Другой думает подавлять, видимо. А третий (Д.С. Лихачёв) размышляет и горюет.

Я сравниваю только что услышанные характеристики известных людей с собственным мнением о них.

– Ельцин… Я так много про него слышала… Я думала… Не знаю, моё мнение, может, неправильное. С Горбачёвым они не очень?

– По-видимому.

– Горбачёв, мне кажется, культурнее…

– Они не должны быть противниками.

– Поживём – увидим. Я пожила много и видела много. Вот вспоминаю, как в Царское Село к Государю прибыли представители будущего Временного Правительства и просили Его об отречении от престола. Это было 2 марта 1917 года. Он сказал им очень короткую фразу: «Вы думаете, будет лучше?..» Взял перо и подписал за себя, за сына и за брата.

Через месяц Марина Цветаева пишет стихи «Царю – на Пасху».

…Уже вернувшись домой, перечитывая стихотворения Марины Ивановны, нашёл произведение, созвучное воспоминаниям Анастасии Ивановны. Сёстры разговаривают – через 70 с лишним лет. И звучит, звучит вечный голос старшей. Это стихи – «Царю – на Пасху», написанные через месяц после событий, о которых говорила моя пожилая собеседница.

Вечный голос

Настежь, настежь

Царские врата.

Сгасла, схлынула чернота.

Чистым жаром

Горит алтарь.

– Христос Воскресе,

Вчерашний Царь!

Пал без славы

Орёл двуглавый.

– Царь! – Вы были неправы.

Помянет потомство

Ещё не раз –

Византийское вероломство

Ваших ясных глаз.

Ваши судьи –

Гроза и вал!

Царь! Не люди –

Вас Бог взыскал.

Но нынче Пасха

По всей стране.

Спокойно спите

В своём Селе,

Не видьте красных

Знамён во сне.

Царь! – Потомки

И предки – сон.

Есть – котомка,

Коль отнят трон.

А ещё через два дня написано стихотворение-молитва.

Вечный голос

За Отрока – за Голубя – за Сына,

За царевича младого Алексия

Помолись, церковная Россия…

Ласковая ты, Россия, матерь!

Ах, ужели у тебя не хватит

На него – любовной благодати?

…Анастасия Ивановна вздыхает, имея в виду царскую семью.

– Тем не менее, их всех истребили. – И после паузы. – А вот они весело смеются… Ну, посмотрим… Не болеет? (Это о Ельцине).

– Вроде нет. Подвижный, лёгкий. Как Вы себя чувствуете?

– Приехала из Переделкино из Дома творчества настолько больная, что в Троицу не смогла пойти в церковь. Надеюсь пойти завтра. Завтра Духов День.

– Максимилиан Волошин, кажется, родился в Духов День?. .

– Да, и это очень подходило к его биографии.

Анастасия Ивановна умолкает, а я думаю о том, что биография Волошина – это для нас история, а для Анастасии Ивановны – своя жизнь.

Вот как она описала первую встречу с коктебельским философом:

«Он стоял и так глубоко улыбался, как не умеют улыбаться люди. Молчал, голову набок, смотрел и радовался. Всё понимал, входя в душу непонятно, неповторимо, и я поняла, почему, ещё подъезжая к его дому, я сбросила с плеч тяжесть: в этом доме жил Добрый дух».

Теперешний дом Анастасии Ивановны, эта единственная, совсем маленькая комната, вмещает многое. В фотографиях, картинах, записках, в памяти живёт дом её детства. Дом профессора Ивана Владимировича Цветаева – основателя Музея изобразительных искусств.

Это писала Марина Цветаева:

«Года за два до открытия музея отцу предложили переехать на казённую директорскую квартиру, только что отстроенную. “Подумайте, Иван Владимирович, – соблазняла наша старая экономка Олимпиевна, – просторная, покойная, все комнаты в ряд, кухня тут же – и через двор носить не нужно, электричество – и ламп наливать не нужно, и ванна – и в баню ходить не нужно, всё под рукой… А этот – сдать…” “Сдать, сдать! – с неожиданным раздражением отозвался отец. – Я всю жизнь провёл на высокой ноте! – И уже самому себе отъединенно. – В этом доме родились все мои дети… Сам тополя сажал… – и совсем уже тихо, почти неслышно, а для экономки и вовсе непонятно. – Я на это дело положил четырнадцать лет жизни… Зачем мне электричество?!.. ”»

Хочется цитировать ещё:

«Думала ли красавица меценатка, европейски известная умница, воспетая поэтами и прославленная художниками, княгиня Зинаида Волконская, что её мечту о русском музее скульптуры суждено будет унаследовать сыну бедного сельского священника, который до двенадцати лет и сапогов-то не видал…»

– Мои прадед и дед были священниками. Жена деда, моя бабушка, умерла в 30 лет, оставив ему четырёх сыновей. Старший тоже стал священником, второй сын – мой отец, третий работал на народном просвещении, а четвёртый, младший, как и отец, – профессор русской истории.

– Род Цветаевых очень много сделал для сохранения и развития культуры в России.

– Моё дело – писать об этом, с Божьей помощью я ещё могу писать. Не оскудеет рука дающего. Не оскудеет. Но музей этот носит имя Пушкина. Пушкин достаточно велик, и этот музей ему ничего не прибавит. Вопрос о переименовании уже ставился, об этом немало писали. Вы знаете, я надеюсь, что, может быть, ещё до моей смерти музей назовут папиным именем.

Совсем маленькая комната. Всю жизнь своей хозяйки вмещает она. Здесь сам воздух пахнет историей. Но не только прошлым дышат стены. Новая цветущая ветка бьёт в окно жизни.

– Это рисовала моя праправнучка Оля Мещерская. Сейчас она живёт с матерью в Америке. В четыре года она потребовала мольберт и – маленькая такая – писала большие картины! – Анастасия Ивановна говорит с любовью и гордостью. – С пяти лет у неё были персональные выставки. Вот здесь две её работы, которые она сделала семи лет. Сейчас ей тринадцать.

Разговор возвращается к Марине.

– Анастасия Ивановна, за границей собираются издавать, а, может, уже издали шеститомное собрание Марины Цветаевой. А у нас?

– Недавно через прессу я сделала обращение к издательствам, в котором говорила о необходимости издавать полное собрание сочинений Марины.

– Это она завещала свои архивы ЦГАЛИ с условием публикации их в двухтысячном году?

– Не она. Дочь. И мне довольно удивительно знать, что в нашей стране законы позволяют дочери запретить издавать наследие матери.

В 1992 году, 9 октября, Марине исполнится 100 лет…

– Ваша последняя встреча с Мариной была в Париже?

– Да. Об этом я написала в своих «Воспоминаниях».

«Париж приближается. Его свинец, серебро, перламутры – тучи, лучи, дымки над маревом крыш – подступает всё ближе, тая вширь, разливаясь и разбегаясь – навстречу летящему поезду.

…Avenue Jeanne d`Arc, 2.

Подъезд. Лестница. Через три ступени. Но рука не успела дотянуться к звонку – дверь уже открывается навстречу, два лица обозначаются в сумраке входа. Узнаю Маринины черты – в верхнем; но сразу, точно кто подкосил ноги – я уже в три погибели, на корточках перед Муром. Как невероятно хорош! Русые кудри, крупная голова – маленький великан! Как похож на мать!. .»

– Тогда мы все переболели скарлатиной, и Марина тяжелее всех. И больше мы не виделись. Последние мои им слова: «Приезжайте в Россию!» А потом мы переписывались. Но можно ли было без оглядки писать во время Сталина?! Так что переписка была ограничена.

…Они приехали в Россию, в Москву. Началась война, и при первой же возможности она эвакуировалась в Елабугу. Её сын Мур, Георгий, ходил на крыши домов тушить зажигательные бомбы. Марина любила его больше жизни и всё время боялась – придёт ли он сам или его принесут. «Если бы я узнала, что он убит – я бы, ни минуты не медля, бросилась бы из окна».

Она против воли вывезла его из Москвы. Но он бунтовал. Он не хотел жить в Елабуге… Он грубил. Марина переносила его грубости замерзшим материнским сердцем. Она была человек гордый, но очень многие говорят, что «она его рабски любила»: «Пока я нужна, я буду жить».

Последним решающим толчком была угроза Мура, крикнувшего ей в отчаянии:

«Ну, кого-нибудь из нас вынесут отсюда вперёд ногами!»

В этот час и остановилась жизнь.

…Меньше всего я возлагаю вину за смерть Марина на Мура… Я слишком отчетливо понимала жгучий узел, связавший их двух! И можно ли обвинить человека в шестнадцать лет за слепую страсть поступков и слов?!

Марина признавала Бога безусловно, у неё есть даже целый цикл стихов «Бог». Она любила Христа, любила Божью матерь, но она не была близка к церкви. Церковь запрещает самоубийство, ведь жизнь человека в руках Божьих. Если бы она ходила в церковь, каялась, исповедовалась, причащалась, то, возможно, сумела бы пережить этот кризис.

– Анастасия Ивановна, даже в третьем издании «Воспоминаний» Вы пишете, что «лето 1943 года, в разгар войны, я была на Дальнем Востоке». И всё. А ведь там Вы были в ссылке.

– В журнале «Москва» печатается мой роман. В нём описываются события тех лет, люди, познакомившиеся в этапном поезде, а этап был 17 дней, и познакомиться довольно близко было время. Они живут и работают. Всё, о чем я пишу, не выдумано, а было на самом деле. Писала я в лагере, рукопись чудом уцелела. Два года назад я с моим литературным секретарём многое добавила, доработала. Потому что о многом писать было нельзя. Теперь роман идёт и называется «Амур. Любовь».

Думаю, Анастасия Ивановна простит мне довольно частые отступления, обильные цитаты – да и как обойтись без них?! Часы, проведённые в её квартире, одухотворены десятилетиями жизни – многотрудной, наполненной болью и светом. Светом космических озарений, пророчеств, страсти, любви, нежности, ненависти, пульсирующих в стихах Марины Ивановны.

Я бы, конечно, мог привести множество бытовых подробностей, милых, смешных деталей, прерывавших наш разговор.

К примеру, Анастасия Ивановна покидала меня, чтобы в точно обозначенный, одной ей известный срок… съесть диетическую кашу. Или поведать о том, как она учила меня готовить различные блюда из картофеля: «Первым делом, мил человек, нужно непременно избавиться от зловредных, всепроникающих химикатов…»

Но, поразмыслив, решил не живописать эти и другие отступления от главного. А главное, без сомнения, – стихи Марины Ивановны и воспоминания о ней Анастасии Ивановны.

Ну а что касается пророчеств, то вот одно из них, относящееся к 1913 году. Марина Цветаева написала стихотворение, которое я сейчас процитирую, в Коктебеле. И вновь – перекличка времён, имён, судеб. Ведь в Коктебеле долгие годы жил и работал Максимилиан Волошин.

Вечный голос

Моим стихам, написанным так рано,

Что и не знала я, что я – поэт,

Сорвавшимся, как брызги из фонтана,

Как искры из ракет,

Ворвавшимся, как маленькие черти,

В святилище, где сон и фимиам,

Моим стихам о юности и смерти

– Нечитанным стихам! –

Разбросанным в пыли по магазинам

(Где их никто не брал и не берёт!),

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черёд.

– «Несмотря на жизнь», Вам удалось сохранить ту «высокую ноту», характерную для рода Цветаевых.

– Не надо терять духа. Это от слова душа. Бездуховная жизнь всегда чревата преступлением. Я думаю, что современные верующие молодые люди – хорошие нормальные люди. А вот те, у кого нет веры, кого воспитала наша страна, лишив их этой веры, лишив их Бога и не дав ничего взамен – трудные и, может быть, опасные. Но надежды терять не надо. Священники, знающие молодёжь по исповедям, говорят, что есть, есть новая светлая Россия.

Я получаю много писем, стараюсь ответить всем, но не всегда это удаётся. Вот целая пачка свежих писем, а заняться ими смогу не скоро. Через три дня уезжаю в Эстонию. Сегодня машинистка сдала мою работу. Называется «Моя Эстония», как раньше «Моя Сибирь». В Эстонии я провела в общей сложности 23 лета. Теперь еду туда с намерением издать рукопись в новом журнале «Радуга». В Эстонии у меня есть друзья.

– Анастасия Ивановна, Вы знаете языки, а занимались ли Вы переводами?

– Французский и немецкий я знала с детства. Так нас воспитывали родители. Потом выучила английский. Заниматься испанским стала в лагере. Благо, что были нужные книги. В сорок пять начала писать стихи на английском. Вероятно, выйдет сборник моих русских стихов, но их я писала уже после английских. Ещё в 1937 году у меня возникла идея: к юбилею М.Ю. Лермонтова в 1941 году перевести на английский стихи его смертного года. Перевести рифмованно, тем же размером. Первые переводы понравились многим специалистам. Но затея рухнула. Меня арестовали, осудили на 10 лет и вывезли из Москвы.

– Сохранились ли эти переводы?

– Всё, что я писала до 43 лет, всё пропало. Пытаюсь отыскать, но увы… Духом не падаю. Может быть, действительно, рукописи не горят…

– Спасибо, Анастасия Ивановна, дай Бог Вам здоровья.

Мне хочется, чтобы так оно и было. Чтобы не было в доме у Анастасии Ивановны Цветаевой после моего ухода, как в стихотворении её великой сестры.

Вечный голос

Вот и уходят. Запели вдали

Жалобным скрипом ворота.

Грустная, грустная нота…

Вот и ушли.

Мама серёжки сняла, – почему?

И отстегнула браслеты,

Спрятала в шкафчик конфеты,

Точно в тюрьму.

Красную мебель, отраду детей,

Мама в чехлы одевает…

Это всегда так бывает

После гостей!

Борис Смоль,

спецкор-45

Первоисточник: «45-я параллель», сентябрь 1990 года –

этот текст с тех пор нигде (!) не воспроизводился…

Послесловие. Прохожий, остановись!

(несколько слов о героях этого материала)

Анастасия Ивановна Цветаева (Ася), 1894–1993.

Обе сестры родились в сентябре по старому стилю: Марина – 26, а Ася – 15.

«Наши с Мариной голоса были настолько похожи, что старшая сестра из соседней комнаты не отличала, кто говорит, и голоса, и интонации были одинаковые», – вспоминала Анастасия Ивановна. Поэтому можно сказать, что Борису Смолю посчастливилось услышать голос сразу двух сестёр.

Марина и Ася были очень близки: все ранние годы они провели вместе, даже влюбились в одного молодого человека, и вместе же, в унисон, читали стихи Марины, произведя своим чтением фурор осенью 1911-го…

После революции для обеих сестёр наступило ужасное время. В 1917-м умерли от болезней муж Анастасии, М.А. Минц, и её сын Алёша; в 1920-м от голода умерла трёхлетняя Маринина дочь, Ирина.

В 1922 году Марина Ивановна с дочерью Алей уехали за границу. В 1927-м Анастасии Ивановне удаётся съездить в Европу, и во Франции она в последний раз в жизни видится с сестрой. В сентябре 1937-го Анастасию Цветаеву арестовывают и отправляют на Дальний Восток. О смерти Марины она узнаёт только в 1943-м.

Свобода вернулась к Анастасии Ивановне только после смерти Сталина, а с 1959-го она получила возможность вернуться в Москву, писать, публиковаться.

Анастасия Цветаева скончалась 5 сентября 1993, год не дожив до своего столетия. Как вспоминает её внучка, Ольга Трухачёва, Анастасия Ивановна «уходила в полном разуме. В тот день по радио шла передача о семье Цветаевых. Когда передача закончилась, бабушка умерла. Последние её слова: «Оля, зачем…» Дальше я не расслышала».

Георгий Сергеевич Эфрон (Мур), 1925–1944. Родился в Праге, первые 14 лет жизни провёл во Франции. В 1939-м переезжает в Россию, где на его глазах арестовывают сестру и отца. Через два года, когда Муру было 16 лет, он остаётся сиротой. После смерти матери Георгий уезжает из Елабуги и останавливается у Асеевых, но уже через 6 дней оказывается в доме-интернате. Через месяц Мура эвакуируют в Ташкент, где он живёт один.

В 1944-м Георгия Эфрона призывают на фронт, и он попадает в штрафбатальон, как сын репрессированного отца. После боя под деревней Друйка (Белорусь) в книге учёта полка было записано: «Красноармеец Георгий Эфрон убыл в медсанбат по ранению 7.7.44 г.». Это – последнее свидетельство о его жизни. Муру было 19 лет.

Ариадна Сергеевна Эфрон (Аля), 1912–1975. Родилась в Москве, с самого раннего возраста была страстной почитательницей творчества матери, сама писала стихи и вела дневник. С 10 до 13 лет жила в Чехии, с 13 до 25 – во Франции. В Париже получила отличное художественное образование, работала в журналах писателем, переводчиком и иллюстратором. В 1937-м возвращается в СССР. Через два года – первый арест. Двадцатисемилетняя Ариадна Эфрон осуждена за шпионаж на восемь лет лагерей. В 1947-м Ариадну освобождают, но через два года она опять арестована и приговорена к пожизненной ссылке. В 1955-м реабилитирована и возвращается в Москву. Последние двадцать лет своей жизни трудилась над подготовкой к изданию работ матери, занималась переводами, писала стихи.

Марина Ивановна Цветаева (Муся), 1892–1941.

Здесь можно добавить многое… или просто закончить её словами:

«Герострат, чтобы прославить своё имя, сжигает храм. Поэт, чтобы прославить храм, сжигает себя».

Наталья Крофтс

Март-2011

Сидней

Иллюстрации:

фотографии Марины и Анастасии Цветаевых разных лет;

Сергей Эфрон и Марина Цветаева;

рисунки и скульптурные изображения Марины Ивановны;

обложки и титульные листы некоторых прижизненных изданий Поэта;

автограф АИ из ежемесячника «45-я параллель»

«45»: В подготовке этой публикации участвовали многие люди. Отдельная благодарность – Вячеславу Лобачёву (Москва), Марии Кристалинской (Ставрополь), Татьяне Литвиновой (Ставрополь) и Наталье Крофтс (Сидней)… Увы, и героини материала «Духов день», и автора беседы с ней уже нет с нами…

Творчество

Подборки стихотворений

Невосстановимо хлещет стих № 13 (181) 1 мая 2011 года
Мировое кочевье № 32 (236) 11 ноября 2012 года

Короткие цитаты со смыслом про любовь (111 цитат)

Автор Вениамин Бобровский На чтение 11 мин Просмотров 3.8к.

Когда люди по настоящему влюбляются, иногда наступает затруднение в выражение своих чувств и эмоционального состояния простыми словами. Всему виной простое волнение которое мешает нам сказать то, что мы на самом деле думаем и чувствуем. Мы подобрали для вас самые лучшие короткие цитаты со смыслом про любовь которые безусловно вам помогут в жизни. Приятного просмотра.

Команда Fydi.ru рекомендует дочитать данную статью до конца.

Если вы нашли свою половинку или еще находитесь в ее поиске, вы можете отправить или использовать эти статусы и цитаты о любви, чтобы передать всю гамму чувств.
(Анна Ошре)

Когда ты понимаешь, что хочешь провести остаток жизни с кем-то, ты хочешь, чтобы этот остаток жизни начался как можно скорее
(Виктор Пелевин)

Когда человек влюбляется, то начинает с того, что обманывает себя самого, а кончает тем, что обманывает других
(Фридрих Ницше)

Красота нужна нам, чтобы нас любили мужчины, а глупость — чтобы мы любили мужчин
(Коко Шанель)

Кто захочет — напишет, кому надо — позвонит, кто скучает — найдет
(Анна Ошре)

Кто очень сильно любит, тот долго не замечает, что он-то уже не любим
(Уильям Теккерей)

Есть люди, созданные для жизни, а есть созданные для любви
(Альбер Камю)

Есть такие мужчины, которые никогда не обижаются на женщин. Они просто ждут, когда они успокоятся и продолжают любить их дальше
(А. Ленорман)

Женское сердце подобно морю: оно глубоко, бурно и скрывает на дне жемчужины. Буря на этом море опасна, но всего ужаснее и невыносимее на этом море – штиль
(А. П. Чехов)

Женственность означает только материнство, вся любовь начинается и заканчивается — в нём
(Роберт Браунинг)

Женщина знает смысл любви, а мужчина – ее цену
(Виктор Мари Гюго)

Женщина лишь тогда верит слову «люблю», когда оно сказано тихо и просто
(Марина Цветаева)

Женщина не выносит ревнивца, которого не любит, но сердится, если не ревнует тот, кого она любит
(Андре Моруа)

Женщина от любви умнеет, а мужчина теряет голову
(Эрих Мария Ремарк)

Женщина слабее всего, когда любит, и сильнее всего, когда любима
(Эрих Остерфельд)

Женщина от любви умнеет, а мужчина теряет голову
(Эрих Мария Ремарк)

Женщина, которая никогда не испытывала жалости к любимому, по-видимому, не знала любви
(А. Ленорман)

Женщины любят побежденных, но изменяют им с победителями
(Роберт Стивенсон)

Жизнь в изобилии приходит только через большую любовь
(А. П. Чехов)

Жизнь устроена так дьявольски искусно, что, не умея ненавидеть, невозможно искренне любить
(Зигмунд Фрейд)

Жизнь — это цветок, а любовь — нектар
(Виктор Мари Гюго)

Жить в одиночестве куда лучше, чем жить среди невыполненных обещаний и поддельной любви
(Марина Цветаева)

За любовь нет другой платы, кроме возможности любить еще сильнее
(Роберт Стивенсон)

За любовь платишь в рассрочку, и большей частью, увы, когда любовь уже кончилась
(Коко Шанель)

Завидую я мужчинам, если им говоришь: — «я тебя не люблю!», они могут сказать: — «мне плевать, зато я люблю!»
(Марк Туллий Цицерон)

Зарождающееся влечение таит в себе неизъяснимое очарование, вся прелесть любви – в переменах
(Марина Цветаева)

Знаете, если вы не можете влюбиться, не чувствуйте себя глупо, это значит, что вас действительно ждет великая любовь
(Эмма Уотсон)

Идеальная, вечная, очищенная от ненависти любовь существует только между наркоманом и наркотиком
(Зигмунд Фрейд)

Идеальные отношения, если вы. . ссоритесь как муж и жена, болтаете как лучшие друзья, флиртуете как 16-ти летние подростки и заботитесь друг о друге как брат и сестра
(Иоганн Гёте)

Идеальных людей не существует, но всегда есть один, идеальный для тебя
(Фридрих Ницше)

Из всех бурь, которые обрушиваются на любовь, просьба денег — самая охлаждающая и разрушительная
(Оноре де Бальзак)

Иногда даже самые долгие отношения не вызывают всеобъемлющих чувств, а продлившиеся только лишь одно мгновение — приводят к огромной любви на всю жизнь
(Шекспир)

Иногда последний человек на земле, с которым ты хочешь быть, это человек, без которого ты быть не можешь.
(Франц Кафка)

Иные думают, что старую любовь надо выбивать новой любовью, как клин клином
(Марк Туллий Цицерон)

Искренне любит не тот, кто произносит красивые слова и обещает золотые горы, а тот кто волнуется, чтоб ты покушала, тепло оделась и спать легла вовремя
(Иоганн Гёте)

Истинная любовь всегда делает нас лучше, какая бы женщина ее ни вызывала
(Гилберт Честертон)

Истинная любовь прощает все преступления, кроме преступления против любви
(Иоганн Гёте)

Истинная любовь, ее не найдешь там, где ее нет, и не спрячешь там, где она есть
(Франц Кафка)

Истинные влюбленные подобны закатам и рассветам: о них чаще пишут и говорят, чем видят воочию
(Фридрих Ницше)

Ищите любви и копите любовь в сердцах ваших. Любовь столь всесильна, что перерождает и нас самих
(Ф. Достоевский)

Каждый хочет любви яркой, чистой, всеобъемлющей. Но не каждый готов отдать другому то же, что желает получить взамен. Любовь всегда одна на двоих и ее нужно делить вдвоем.
(М. Цветаева)

Каждый час, посвященный ненависти, — вечность, отнятая у любви
(Л. Берне)

Как только кто-то оказался в твоем Сердце, то уже не важно, как часто ты с ним видишься – вы всегда и всюду вместе
(Ричард Бах)

Ангелы зовут это небесной отрадой, черти – адской мукой, люди – любовью
(Вольтер)

Без любви жить легче. Но без нее нет смысла
(Оскар Уайльд)

Без любви жить человеку невозможно: затем ему и душа дана, чтобы он мог любить
(Гилберт Честертон)

Безликость, похожесть, невозмутимость — вот триединый девиз мира, где нет любви
(Эразм Роттердамский)

Берегите тех, кто вас любит: они приходят внезапно, а уходят неслышно
(Ф. М. Достоевский.)

Бесполезно тратить всю свою жизнь на один единственный путь, особенно, если этот путь не имеет сердца
(Карлос Кастанеда)

Библия учит нас любить ближних, она также учит нас любить врагов; может быть, потому, что это обычно одни и те же люди
(Гилберт Честертон)

Благоразумие и любовь не созданы друг для друга: по мере того как растет любовь, уменьшается благоразумие
(Жан де Лабрюйер)

Бог создал женщин красивыми, чтобы их могли любить мужчины, и — глупыми, чтобы они могли любить мужчин
(Гилберт Честертон)

Брак образуется от любви, как уксус от вина
(Зигмунд Фрейд)

Будь с тем кто любит тебя, а не мечтай о том, с кем хочешь быть ты…
(А. П. Чехов)

Буйной любви надо страшиться так же, как ненависти. Когда любовь прочна, она всегда ясна и спокойна
(Жан де Лабрюйер)

Бывает такая любовь, которая в высшем своем проявлении не оставляет места для ревности
(Вальтер Скотт)

Была без радостей любовь, разлука будет без печали
(Брайанна Рид)

Быть богатым отнюдь не означает быть счастливым, как обладать женщиной отнюдь не означает любить её
(Джозеф Аддисон)

Быть любимым — это больше, чем быть богатым, потому что быть любимым означает быть счастливым
(К. Тилье)

В жизни побеждает только глупец. А умному везде чудятся одни лишь препятствия, и, не успев что-то начать, он уже потерял уверенность в себе
(Эрих Мария Ремарк)

В идеальных отношениях чистая любовь и грязный секс дополняют, а не исключают друг друга
(Брайанна Рид)

В истинно любящем сердце или ревность убивает любовь, или любовь убивает ревность
(Федор Достоевский)

В любви — лишь двое. Весь мир вокруг — декорации
(А.П. Чехов)

В любви гордость более опасна для женщины, чем для мужчин. Если нужно спасти положение, мужчина забывает о своей гордости легче и быстрее
(Марлен Дитрих)

В любви единственная победа – это бегство
(Наполеон)

В любви женщины профессионалы, а мужчины любители
(Франсуа Трюффо)

В любви наружность значит больше, чем авторитет
(Халиль Джебран)

В любви невозможно отличить победу от капитуляции
(Марлен Дитрих)

В любви раздражает то, что это преступление не осуществить без сообщника
(Шарль Бодлер)

В любви самое интересное, особенно для мужчин, – это победа и разрыв, все остальное – канитель
(Шаль Пьер Поре)

В любви, как и в природе, первые холода чувствительнее всего
(Оскар Уайльд)

В любви, как и во всем, опыт — врач, являющийся после болезни
(Халиль Джебран)

В любви, как и на войне, горе побежденным!
(Этьен Рей)

В любимом человеке нравятся даже недостатки, а в нелюбимом раздражают даже достоинства…
(Мерлин Монро)

В любой любви есть капля яда.
(Халиль Джебран)

В мире зла, глупостей, неуверенности и сомнений, называемых существованием, есть одна вещь, для которой еще стоит жить и которая, несомненно, сильна, как смерть: это – любовь.
(Николя де Шамфор)

В мире и без того недостаточно любви и благости, чтобы их еще можно было расточать воображаемым существам
(Фридрих Ницше)

В мщении и любви женщина более варвар, чем мужчина
(Фридрих Ницше)

В одном часе любви – целая жизнь…
(Оноре де Бальзак)

В отношениях между мужчиной и женщиной кто то один всегда оказывается сильнее другого. Но это не означает, что слабый не любит сильного
(Коэльо)

В пожилом возрасте любовь превращается в порок
(Оноре де Бальзак)

В ревматизм и в настоящую любовь не верят до первого приступа
(Сомерсет Моэм)

В человеке есть потребность в любви и в страсти. Хорошо, если источник любви и страсти один и тот же
(Жан де Лабрюйер)

Великая и единственная оригинальная черта любви в том, что она делает счастье неотличимым от несчастья
(А. Маринина)

Величайшее чудо любви в том, что она излечивает от кокетства
(Альбер Камю)

Верность в любви требует воздержания, но только с помощью нее можно познать сокровенную прелесть любви
(Рабиндранат Тагор)

Ветер изменяет форму песчаных барханов, но пустыня остается прежней. И прежней останется наша любовь
(Коэльо)

Вечной любви не бывает. Бывает удачное сочетание привычек, бывает хорошо в кровати бывает чувство уюта от того, что ты не один, бывает надежность. Вот, собственно, и все, чего вполне достаточно для счастья
(Марина Цветаева)

Влюбиться можно в красоту, но полюбить – лишь только душу!
(Шекспир)

Влюбиться нетрудно, трудно в этом признаться
(Жан де Лабрюйер)

Влюблённость — твёрдое знание, что счастье существует, это опьянение возможностью любви
(Марина Цветаева)

Влюблённые придумывают себе друг друга, а любящие — познают
(С. Ахерн)

Влюбленный не всегда признается в любви, а признавшийся в любви не всегда любит
(С. Ахерн)

Влюбляешься ведь только в чужое, родное — любишь
(Зигмунд Фрейд)

Влюбляются не в лица, не в фигуры — они всего лишь маски, миражи. Влюбляются надолго лишь в натуры, влюбляются в мелодии души
(Марина Цветаева)

Какая разница, любовь это или дружба, когда кроме этого человека не хочется никого к себе допускать ближе
(Бернард Шоу)

Какая это роскошь, в любой момент иметь возможность обнять любимого человека
(Бернард Шоу)

Каким смелым и самоуверенным становится тот, кто обретает убеждённость, что его любят
(Зигмунд Фрейд)

Ключ от дверей перехода прост: любовь. Любовь есть Ключ, есть Код, истинная Любовь есть пропуск!
(Бернард Шоу)

Когда влюбляешься безответно, хочется просить прощения у всех тех, кто был безответно влюблен в тебя. .
(И. Куприн)

Когда вы больны, вызывайте врача. Но самое главное, зовите тех, кто вас любит, потому что нет лекарства более важного, чем любовь
(П. Коэльо)

Когда вы любимы, это придает вам силы. Когда вы любите, это придает вам смелость
(И. Куприн)

Когда говоришь, что любви не существует, вся вселенная пытается тебя убедить в обратном, посылая самое сильное и захватывающее чувство
(Данте Алигьери)

Когда два человека впервые плачут вместе, они понимают, как сильно любят друг друга
(Пьер Буаст)

Когда женщина влюбляется впервые, она любит своего любовника. В дальнейшем она любит уже только любовь
(Франссиско Жованни)

Когда листок полюбит, он становится цветком. Когда цветок полюбит, он становится плодом
(Пьер Буаст)

Когда любишь кого-то, ты его любишь, и, если ничего больше не можешь ему дать, ты все-таки даешь ему любовь
(А. И. Куприн)

Когда находишь свое, на другое даже смотреть не хочется
(Эрих Мария Ремарк)

Когда нет того, кого любишь, приходится любить то, что есть
(Анджелина Джоли)

Когда приходит любовь, душа наполняется неземным блаженством. Отчего это ощущение огромного счастья? Только оттого, что мы воображаем, будто пришел конец одиночеству
(Андре Моруа)

Когда сердца полны любви и бьются лишь от встречи до разлуки, достаточно и легкого намека, чтобы понять друг друга
(Данте Алигьери)

«Он любовник из любовников» Жизнь, любовь и смерть Марины Цветаевой в вещах, фотографиях и документах: Книги: Культура: Lenta.ru

В Государственном музее истории российской литературы имени В.И. Даля открылась выставка, посвященная 125-летию со дня рождения Марины Цветаевой, «Душа, не знающая меры…». Главный мотив выставки — движение от обжитого, устроенного по воле поэта пространства к утрате дома, уединения, и, наконец, места на земле. Кураторы проекта ведут посетителей от детства Цветаевой в родительском доме в Трехпрудном переулке к юности, освященной теплом дома Волошина в Коктебеле. Затем — начало семейной жизни в Борисоглебском переулке, с его лестницами, чердаком-каютой. После — отъезд в эмиграцию, Прага, Париж, поиск себя в новом мире, но, в конце концов, возращение в СССР вслед за мужем и дочерью, потеря семьи и собственного угла, гибель.

Выставка открывается макетом дома Цветаевых в Трехпрудном переулке. В окошках: миниатюрные комнаты Марины Цветаевой, чердачной на высокой лестнице, и ее сестер. По словам Цветаевой, с самого детства она примеривала на себя маски трагических героинь. Поэтому на стенах ее комнаты висели портреты Сары Бернар, двух Наполеонов (ее страсть на всю жизнь) и Марии Башкирцевой. Башкирцева издала дневник, который стал прорывом в раскрытии внутренней сути женщины, что было очень близко Цветаевой. Это были не любовные, личные переживания, а рассуждения о творчестве, философии и так далее.

Когда родилась Марина, ее мать расстроилась, что первый ребенок — не сын. «Зато будет музыкантом», — решила она.

Но ребенок вышел поэтом: Марина начала читать с четырех лет, с семи — писать стихи

«Вечерний альбом» — первая книга Марины, которую она издала в секрете от отца.

Вскоре после этого в узкую девичью комнату поднялся тучный, задыхающийся от астмы человек — поэт Максимилиан Волошин. Он спросил: «Вы читали мою рецензию на вашу книжку?» Марина ответила: «Нет, не читала». А чуть позже возникли эти стихи:

Марине Цветаевой

К Вам душа так радостно влекома!
О, какая веет благодать
От страниц «Вечернего альбома»!
(Почему «альбом», а не «тетрадь»?)
Почему скрывает чепчик чёрный
Чистый лоб, а на глазах очки?
Я заметил только взгляд покорный
И младенческий овал щеки,
Детский рот и простоту движений,
Связанность спокойно-скромных поз…
В Вашей книге столько достижений…
Кто же Вы?
Простите мой вопрос.
Я лежу сегодня — невралгия,
Боль, как тихая виолончель…
Ваших слов касания благие
И в стихах крылатый взмах качель
Убаюкивают боль… Скитальцы,
Мы живём для трепета тоски…
(Чьи прохладно-ласковые пальцы
В темноте мне трогают виски?)
Ваша книга странно взволновала —
В ней сокрытое обнажено,
В ней страна, где всех путей начало,
Но куда возврата не дано.
Помню всё: рассвет, сиявший строго,
Жажду сразу всех земных дорог,
Всех путей… И было всё… так много!
Как давно я перешёл порог!
Кто Вам дал такую ясность красок?
Кто Вам дал такую точность слов?
Смелость всё сказать: от детских ласок
До весенних новолунных снов?
Ваша книга — это весть «оттуда»,
Утренняя благостная весть.
Я давно уж не приемлю чуда,
Но как сладко слышать:
«Чудо — есть!»

2 декабря 1910

Дружба с Волошиным была дружбой навек, хотя судьба Марины забрасывала ее далеко. Тем не менее в 1911 году она в первый раз приезжает в Коктебель.

На выставке показана жизнь дома Волошина и его гостей. На многих фотографиях Марина Ивановна. Коктебель в ее жизни сыграл потрясающую роль. Однажды она рядом с Максом на берегу моря рыла песок, искала камешки и сказала, что выйдет замуж за первого, кто найдет камень, который ей понравится. Вскоре ей подарил найденную сердоликовую бусину Сергей Эфрон, которому тогда было 17 лет.

На выставке можно увидеть обручальное кольцо Сергея Эфрона. В 1912 году, когда ему исполнилось 18 лет, они с Мариной поженились. Внутри кольца гравировка: «Марина». Полотенце, которое вышила для пары Елена Оттобальдовна, мать Волошина, и Маринины знаменитые браслеты.

Из личных вещей Марины: бусы, которые вешали на ослика — отец привез их ей из экспедиции. И перстень Марины с сердоликом. Но это не тот камень, что подарил ей Эфрон. Ту бусину она носила не снимая, но она не сохранилась.

Дом в Борисоглебском переулке был снят в аренду Мариной и Сергеем. Предполагалась, что в нем будет протекать счастливое детство их первой дочери Ариадны — Али. Но жизнь распорядилась иначе: счастье длилось всего три года.

Поэтесса Софья Парнок станет первой трещиной в супружестве Марины Цветаевой и Сергея Эфрона.

С начала Гражданской войны Сергей Эфрон уходит медбратом на фронт. Марина остается одна. Будучи без средств к существованию, она вынуждена отдать детей в приют, где ей сказали, что детей кормят американской гуманитарной помощью. Ирина в приюте умерла, а Алю Марина забрала.

Цветаеву считали равнодушной к судьбе младшей дочери, но это не так. У нее есть очень откровенные записи, в которых она говорит, что это ее крест и что она виновата.

Несмотря на всю тяжесть, это очень насыщенный период в жизни Цветаевой. В эти же годы происходит ее встреча с Мандельштамом. В Петербурге, в квартире Кузьмина. Это было короткое любовное влечение — любовь была питательной средой для творчества Цветаевой.

Как пишет Марина в записных книжках, Аля жила в своем мирке, в чердачной Сережиной комнате, среди рисунков. Рисунки 1917-1922 годов выставляются впервые. Ариадна продолжит рисовать и в эмиграции.

Личные вещи Марины. Чашка чешского периода. Шпажка для мяса. Вьюшка из дома в Борисоглебском.

Сергей Эфрон покидает Россию. Марина остается одна. Несколько лет она ищет его: она не знает жив он или умер. Остались ее пронзительные записи о том, что если его нет, то и ее жизнь закончена.

Несмотря на то что все это время у нее были какие-то короткие романы, ее связь с Эфроном была неразрывной. При этом Марина ни от кого не скрывала своих любовных увлечений.

Марина поручает Эренбургу, который живет то здесь, то в Берлине, искать Эфрона. Спустя два года он находит его в Праге. Тот поступил в Пражский университет, ничего не знал о судьбе Марины, увлекся евразийством, и связь с Россией была для него потеряна.

Сохранились воспоминания Али, как мать с отцом встретились на вокзале в Берлине. Вдруг голос: «Марина, Мариночка!» И какой-то высокий человек, задыхаясь, раскинув руки, бежит навстречу. Аля только догадывается, что это папа, потому что не видела его много лет.

Марина недолгое время проведет в Берлине. Познакомится здесь с Андреем Белым и напишет мемуар «Пленный дух».

Эмиграция Марины Цветаевой длилась 17 лет. Жизнь тяжелая: она говорила, что в России она без книг, а в эмиграции — без читателей. Эмиграция ее не приняла, потому что она была женой человека, который начинает сотрудничать с НКВД

Но в это время она чрезвычайно много пишет.

Тогда она полюбила стихи Пастернака и полюбила их автора заочно. Она переписывается с Рильке.

Жизнь в Праге очень дорогая — семья живет в разных пригородах.

Остался удивительный документ, его нет на выставке, это письмо Сергея Максу Волошину, который был и для Марины, и для Сергея своего рода духовником. Он сразу понял, что что-то произошло. А произошел в жизни Марины Константин Родзевич, друг Сергея по евразийству. Марина оставила об этих встречах потрясающие записи, говорила, что он любовник из любовников, что это то, чем она живет. В письме к Волошину Сергей говорит, что разрыв неизбежен, что Марина измучилась ложью, ночными уходами. Он попытался уйти, но Марина сказала, что она без него не выживет.

Связь с Родзевичем довольно быстро завершилась, и Марина рожает своего третьего ребенка — сына Георгия, Мура, как его называли в семье.

Живут трудно: собирают шишки, грибы. Марина без стола, чистит, варит картошку, стирает, живут вчетвером в одной комнате.

Этот портрет Цветаевой работы Бориса Федоровича Шаляпина, сына Федора Ивановича Шаляпина, выставляется во второй раз. На обороте — карандашный портрет Эфрона. Если Марина выглядит довольно привлекательно, то Эфрон в карандашной зарисовке — уже стариком.

Далее личные вещи Сергея Эфрона: его трубка, часы. Красный платочек Марина подарила Ариадне. В нем Алю уведут из Болшева в тюрьму. Он будет с ней всю ссылку.

Сергей возвращается в Россию, работает на НКВД. Он был приверженцем Советского Союза и заразил своими взглядами дочь. Ариадна тоже болела возвращением в Россию. Марина говорила, что России больше нет, что теперь вместо нее какой-то СССР. Два года она с Муром живет во Франции — трудно, тяжело, ее практически не печатают, вечеров не устраивают, в нищете и голоде. Наконец она решает поехать за мужем и дочерью.

На родине она живет тем, что делает переводы, которые ей добывает то Пастернак, то еще кто-то.

Когда Марина с Муром возвращаются в Россию, их поселяют в Болшеве на дачах НКВД. Оттуда уводят сначала Сергея, а спустя месяц счастливую, влюбленную в Самуила Гуревича Алю. И Марина не увидит больше ни мужа, ни дочери. Раз в месяц она ездит ночами в Москву, чтобы встать в очередь и передать деньги, продукты, вещи, не зная, живы они или нет.

Личные вещи Сергея, Марины и Георгия. По одежде Марины можно судить, насколько она была субтильна. Кожаная курточка надвязана.

Потом начинается Вторая мировая война. Мур пишет, что мать боится бомбежек, боится, что его заберут на фронт. Она мечется, советуется с разными людьми, уезжать ли ей в эвакуацию. Все-таки она решается на отъезд и оказывается в Елабуге.

Это страшное место. На фото дом, где у Марины был какой-то угол за занавеской. У матери и сына в это время были недобрые отношения: Мур считал, что зря они приехали в Елабугу, нужно было ехать в Чистополь. Марина едет в Чистополь, пытается там найти жилье и работу. Есть нечего. Сохранился документ того времени: просьба Марины в Литфонд найти ей место судомойки в столовой.

Завершается выставка фартуком. Из жизни она ушла в фартуке.

Марина Цветаева Цитаты | BukRate

Главная › Авторы › Марина Цветаева

«Есть книги настолько живые, что всегда боишься, что пока ты не читал, книга ушла и изменилась, переместилась рекой».
Марина Цветаева
«Есть книги такие живые, что всегда боишься, что пока ты не читал, книга ушла и изменилась, переместилась, как река; пока ты жил, она тоже жила и, как река, двигалась и удалялась. Никто не входил дважды в одну и ту же реку. Но разве кто-нибудь когда-нибудь дважды заходил в одну и ту же книгу?»
Марина Цветаева

Объявление

«И скоро все мы будем спать под землей, мы, которые никогда не давали друг другу спать над ней».
Марина Цветаева
«Я целую тебя сейчас — через
Разрыв в тысячу лет».
Марина Цветаева

«Крылья — это свобода только тогда, когда они широко раскрыты в полете. На спине они тяжелая ноша».
Марина Цветаева
«Сколько ни корми волка, он всегда смотрит в лес. Мы все волки дремучих лесов Вечности».
Марина Цветаева

«Разве ты не знаешь, что никто не может избежать
силы существ, достигающих
одним дыханием?»
Марина Цветаева
«Что это за цыганская страсть к разлуке, эта
готовность рвануть, когда мы только что встретились?
Моя голова лежит в моих руках, когда я
понимаю, глядя в ночь
что никто не переворачивает наши письма
еще не понял как полно и
как глубоко мы неверны, что
сказать: как мы верны себя».
Марина Цветаева

Объявление

«Где-то ночью тонет
человек».
Марина Цветаева
«Я вскрыл себе вены. Неудержимо
жизнь выплескивается наружу без каких-либо средств.
Теперь я расставляю миски и тарелки.
Каждая чаша будет мелкой.
Каждая тарелка будет маленькой.
и переполнены их диски,
в Черную Землю, чтобы питать
Резя, непреодолимо
без лечения, Гуш
Поэзия … »
Марина Цветаева

« Который по ночам? Никто не спит.
В колыбели кричит ребенок.
Старик сидит над своей смертью, и любой
достаточно молодой разговаривает с его любовью, дышит
ей в губы, смотрит ей в глаза».
Марина Цветаева
«Надо писать только те книги, от отсутствия которых ты страдаешь. Короче говоря, те, которые вы хотите видеть на своем столе».
Марина Цветаева

Объявление

«Кожа, моя кровь взывает к
твое сердце, все мое небо жаждет
острова нежности.
Мои реки наклоняются к тебе».
Марина Цветаева
«Ибо заклинание старше опыта. Ибо сказка старше летописи».
Марина Цветаева

«Значения переводимы. Слова непереводимы… Короче — слово переводимо, его звучание — нет».
Марина Цветаева

Объявление

«Никто никогда не входил дважды в одну и ту же реку. Но разве кто-нибудь когда-нибудь дважды заходил в одну и ту же книгу?»
Марина Цветаева
«После бессонной ночи тело слабеет,
Становится родным и не твоим — и ничьим.
Как серафим, ты улыбаешься людям
И стонут стрелы в медленных артериях.
После бессонной ночи руки слабеют
И глубоко равные тебе друг и враг.
Пахнет Флоренцией на морозе, и в каждом
Внезапном звуке вся радуга.
Нежно светят губы, и тени золотые
Возле запавших глаз. Здесь ночь зажгла
Это блестящее подобие — и из темной ночи
Только одно — глаза — темнеют».
Марина Цветаева

«Жизнь — это вокзал; скоро я отправляюсь — куда? Я не скажу.»
Марина Цветаева
«У меня два врага на всем свете,
Два близнеца, неразрывно слитых:
Голод алчущих и полнота сытых».
Марина Цветаева

Объявление

«Тебя зовут — птица в моей руке
кусочек — льда на языке
одно движение губ.
Твое имя: пять знаков,
мяч, пойманный в полете,
серебряный колокольчик во рту
камень, брошенный в тихую лужицу
произносит всплеск твоего имени, и
звук в цокоте
ночных копыт, громкий, как раскат грома
или он говорит мне прямо в лоб,
пронзительный, как щелчок взведенный пистолет.
Твое имя — как невозможно, оно
— это поцелуй в глаза на
неподвижных ресницах, холодный и сладкий.
Твое имя — поцелуй снега
глоток ледяной родниковой воды голубой
как голубь. О твоё имя: сон».
Марина Цветаева
«Тот, кто обжегся сильнее всех, умрет первым».
Марина Цветаева

Объявление

«В вас я вижу героинь шекспировских трагедий.
Ты, несчастная,
никем не спасена.
Марина Цветаева
«Что мне делать, певец и первенец, в мире
, где самый черный — серый,
и вдохновение хранится в термосе?
со всей этой необъятностью
в измеренном мире?»
Марина Цветаева

Объявление

«Я хочу с тобой переспать, засыпай и спи. Это великолепное народное слово, как глубоко, как верно, как недвусмысленно, как точно оно говорит. Просто спи. И ничего более. Нет, другое дело: и в самом глубоком сне знай, что это ты. И еще: как звучит ваше сердце. И — поцелуй твое сердце».
Марина Цветаева

Темы

Жизнь(31 642 Цитаты)
Вдохновение(29 961 Цитата)
Юмор(22 763 Цитаты)
Философия(15,491 Цитаты)
Истина (11 471 цитаты)
Мудрость (10 060 цитат)
Смерть (9,795 Цитаты)
Боже (9 643 Цитаты)
Поэзия (9,371 Цитаты)

KIRESIRESIREDEMATIRITERESIRIED

KIREER -INSIERESIREDEMATIRITERESIREDEMATIRITER

.

Сами люди, а не их слуги, могут спокойно отменять свои обдуманные решения.

— Абрахам Линкольн

Значит, люди, занимающие высокое и ответственное положение, если пойдут против праведности, сама праведность превратится в разрушителя.

— А. П. Дж. Абдул Калам

Мое послание, особенно молодым людям, состоит в том, чтобы иметь мужество думать иначе, мужество изобретать, идти неизведанным путем, мужество открывать невозможное, преодолевать проблемы и добиваться успеха. Это прекрасные качества, над которыми они должны работать. Это мое обращение к молодежи.

— А. П. Дж. Абдул Калам

Нации состоят из людей. И с их усилиями нация может достичь всего, чего только может пожелать.

— А. П. Дж. Абдул Калам

Когда строятся грандиозные планы научных и оборонных технологий, думают ли люди у власти о жертвах, которые должны принести люди в лабораториях и полях?

— А. П. Дж. Абдул Калам

Видите ли, Бог помогает только тем, кто много работает. Этот принцип очень ясен.

— А. П. Дж. Абдул Калам

Для меня есть два типа людей: молодые и опытные.

— А. П. Дж. Абдул Калам

Можно обманывать всех некоторое время и часть людей все время, но нельзя обманывать всех все время.

— Абрахам Линкольн

Мы, люди, являемся законными хозяевами как Конгресса, так и судов, чтобы свергнуть не Конституцию, а людей, извращающих Конституцию.

— Абрахам Линкольн

Я твердо верю в людей. Если говорить правду, на них можно положиться в преодолении любого национального кризиса. Главное — донести до них реальные факты.

— Абрахам Линкольн

Семь лет назад наши отцы произвели на этом континенте новую нацию, зачатую в Свободе и посвященную идее, что все люди созданы равными.

— Абрахам Линкольн

Утверждение, что «все люди созданы равными», не имело практического значения для осуществления нашего отделения от Великобритании и было помещено в Декларацию не для этого, а для использования в будущем.

— Абрахам Линкольн

Наша защита заключается в сохранении духа, который ценит свободу как достояние всех людей во всех странах и повсюду. Уничтожьте этот дух, и вы посеете семена деспотизма у своих дверей.

— Абрахам Линкольн

Эти люди просят одного и того же, справедливости и только справедливости. Это, насколько в моей власти, они и все остальные получат.

— Абрахам Линкольн

Золото хорошо на своем месте; но любящие, храбрые, патриотичные мужчины дороже золота.

— Абрахам Линкольн

Я разговаривал с великими людьми и не вижу, чем они отличаются от других.

— Абрахам Линкольн

Я хотел бы знать, если вы, взяв эту старую Декларацию независимости, провозглашающую, что все люди равны в принципе, начнете делать из нее исключения, то на чем вы остановитесь? Если один человек говорит, что это не означает негра, почему другой не может сказать, что это не означает какого-то другого человека?

— Абрахам Линкольн

Я полагаю, что все понимают и признают, что все люди всегда будут поступать правильно, если только у них нет мотива поступать иначе.

— Абрахам Линкольн

Это было то, что обещало, что в свое время бремя будет снято с плеч всех людей, и что все будут иметь равные шансы. Это мнение воплощено в Декларации независимости.

— Абрахам Линкольн

Характер подобен дереву, а репутация — тени. Тень — это то, что мы о ней думаем; дерево самое настоящее.

— Абрахам Линкольн

Почти все мужчины могут выдержать невзгоды, но если вы хотите испытать характер человека, дайте ему силу.

— Абрахам Линкольн

Если только великий американский народ сохранит самообладание по обе стороны линии, бедам придет конец, и вопрос, который сейчас отвлекает страну, будет решен так же верно, как и все другие трудности подобного характера, которые имели место. возникшие в этом правительстве были скорректированы.

— Абрахам Линкольн

Очень немногим свойственно чтить без зависти преуспевающего друга.

— Эсхил

Не позволяй своему особому характеру и ценностям, тайне, которую знаешь ты и никто другой, правде — не позволяй этому быть поглощенным великим жевательным самодовольством.

— Эзоп

Слабость отношения становится слабостью характера.

— Альберт Эйнштейн

Большинство людей говорят, что интеллект делает великого ученого. Они ошибаются: это характер.

— Альберт Эйнштейн

Одной из сильных сторон коммунистической системы Востока является то, что она носит характер религии и вызывает религиозные эмоции.

— Альберт Эйнштейн

Ива, склоняющаяся перед бурей, часто спасается лучше, чем дуб, сопротивляющийся ей; так и в великих бедствиях бывает иногда, что легкомысленные и легкомысленные духи восстанавливают свою гибкость и присутствие духа раньше, чем люди с более возвышенным характером.

— Альберт Швейцер

Если нужно оскорбить характер человека, нет никого лучше родственника, который бы занимался этим делом.

— Александр Папа

Марина Цветаева Биография

	Поиск: СтихиПоэты

FamousPoetsAndPoems.com / Поэты / Марина Цветаева / Биография

gif» valign=»bottom»>

Цитаты русских писателей о Цветаевой. Цитаты и афоризмы Марины Цветаевой

Подготовил: Дмитрий Сироткин

С удовольствием собрал цитат Марины Ивановны Цветаевой .

Вероятно, по концентрации чувств на единицу слова превосходит поэтов, а по концентрации мысли на единицу слова — философов.

Итак, цитат много. Они разнесены по темам: любовь, поэзия, поэты, о себе, отношения, жизненная этика, люди, женщины, мужчины, душа, жизнь, Родина, книги, дети и родители, семья, разное.

О любви

Я верну тебя со всех земель, со всех небес…

Первый любовный взгляд — это кратчайшее расстояние между двумя точками, та божественная прямая, которой нет второго.

Женщины любят не мужчин, а Любовь, мужчины любят не Любовь, а женщин. Женщины никогда не меняются. Мужчины — всегда.

Любовь странная штука: она питается голодом и умирает от еды.

Любая любовь — это сделка. Скин за деньги. Кожа за кожу. Кожа для души. Когда не получаешь ни того, ни другого, ни третьего, даже такой тупой купец, как я, прекращает ссуду.

«Вытерпеть — влюбиться.» Я люблю эту фразу, как раз наоборот.

И навеки прежний —
Пусть герой в романе любит!

«Я буду любить тебя все лето» — это звучит гораздо убедительнее, чем «всю жизнь» и — главное — намного дольше!

Я люблю две вещи: Тебя — и Любовь.

Ведь влюбляешься только в чужое, свое — любишь.

Прав в любви тот, кто больше виноват.

Если я люблю человека, я хочу, чтобы ему от меня стало лучше — хотя бы на пришитую пуговицу. От пришитой пуговицы до всей моей души.

Ты никогда не любил меня. Если любовь разложить на все составляющие ее элементы, все становится очевидным; нежность, любопытство, жалость, восторг и т. д. Если сложить все вместе, может быть, получится любовь.
— Но вместе никогда не получалось.

Любовь: зимой от холода, летом от зноя, весной от первых листьев, осенью от последних: всегда от всего.

О поэзии

Искусство — это та же природа. Не ищите в нем других законов, кроме своих (не своеволия художника, которого не существует, а именно законов искусства). Может быть, искусство есть лишь ответвление природы (вид ее творчества). Несомненно: произведение искусства есть произведение природы, как раз рожденное, а не созданное.

Нет гения без воли, но есть еще больше, есть еще меньше — без вдохновения. Воля есть та единица к бесчисленным миллиардам интуиции, благодаря которой они одни являются миллиардами (осознают свою миллиардность) и без которой они нули, т. е. пузыри над тонущими. Последний атом сопротивления стихии для его славы — и есть искусство. Природа преодолевает себя ради собственной славы.

Пока ты поэт, для тебя нет смерти в стихиях, ибо все возвращает тебя в стихию стихий: слово.
Пока ты поэт, нет для тебя смерти в стихиях, ибо нет смерти, но возвращение в лоно.
Смерть поэта есть отречение от стихии. Легче сразу перерезать себе вены.

Все искусство — это один заданный ответ.

Все наше искусство заключается в том, чтобы уметь (успевать) противостоять каждому ответу, пока вопрос не испарится. Это перепрыгивание через вас с ответами и есть вдохновение.

Эти полчаса Гоголя у камина сделали больше добра и против искусства, чем вся многолетняя проповедь Толстого.

В сущности, вся работа поэта сводится к выполнению, физическому выполнению духовной (не своей) задачи. Как и вся воля поэта — к рабочей воле к осуществлению. (Индивидуальной творческой воли нет.)

Слово для идей — тело, для элементов — душа.

Не надо работать над поэзией, нужно, чтобы поэзия работала над тобой (в тебе!)

Поэт видит нелепую статую, ненаписанную картину, слышит неигранную музыку.

Бойтесь понятий, облеченных в слова, радуйтесь словам, раскрывающим понятия.

Как таковой жизни я не люблю, она для меня начинает значить, приобретать смысл и вес — только преображаясь, то есть в искусство. Если бы меня увезли за океан — в рай — и запретили писать, я бы отказался от океана и рая.

Творчество – общее дело, созданное отдельными людьми.

Поэт не может воспевать состояние, какое бы оно ни было, ибо он стихийное явление, а государство — любое — есть обуздание стихии.

О поэтах

Поэт — это ответ. Пушкин сказал: на все. Гениальный ответ.

Поэт неизбежно терпит неудачу во всех других способах реализации. Привычный, привыкший (самим собой) к абсолюту, он требует от жизни того, чего она не может дать.

О, поэты, поэты! Единственные настоящие любители женщин!

Кто из поэтов прошлого и настоящего не является негром и какой поэт не был убит?

Когда я думаю о нравственной сущности этого человека: поэта, я всегда вспоминаю определение отца Толстого в «Детстве и юности»: — Он принадлежал к той опасной породе людей, которые могут сказать одно и то же поступок, как величайший подлость и как самая невинная шутка.

Циник не может быть поэтом.

Поэт! поэт! Самый одушевленный и как часто — быть может, только по своей одушевленности — самый неодушевленный предмет!

Земное основание гения слишком обширно и прочно, чтобы позволить ему — так — идти к вершинам. Если бы Шекспир, Гёте, Пушкин были выше, они бы многого не услышали, на многое бы не ответили, на многое просто не снизошли бы.

Об А. Пушкине: Пушкин заразил меня любовью. Одним словом, любовь. Ведь оно бывает разным: вещь, у которой вообще нет имени, — и вещь, которая имеет это имя.
Какое счастье для России, что Пушкин убит рукой иностранца, своей не нашлось.

О К. Бальмонте: Так и останется Бальмонт в русской поэзии — заморским гостем, дарившим подарки, заговорившим, околдовавшим ее — на лету — и тоже запавшим.

О В. Брюсове: Волею чуда — весь Пушкин. Чудо воли — это весь Брюсов.

Об А. Блоке: Удивительно не то, что он умер, а то, что он жил. Ведь он такое явное торжество духа.

О С. Есенине: У Есенина был певческий дар, но не было личности. Его трагедия — трагедия пустоты. К 30 годам он внутренне закончился. У него была только молодость.

О В. Маяковском: Двенадцать лет подряд человек Маяковский убивал в себе поэта Маяковского, на тринадцатый поэт встал и убил человека. Если и есть в этой жизни самоубийство, то не там, где его видят, и длилось оно не нажатием курка, а двенадцатью годами жизни.

О М. Волошине: Чем глубже я смотрю в бездонный колодец памяти, тем острее встают мне навстречу два лика Макса: греческий миф и немецкая сказка.

О Р. Рильке: Ты воплощение поэзии, само твое имя уже стихотворение. Ты природное явление, которое не может быть моим и которое ты не любишь, а чувствуешь всем своим существом, или ты воплощение пятого элемента: самой поэзии, или ты нечто, из чего рождается поэзия и что более чем сама поэзия — ты.

О себе: «Второй Пушкин» или «первая женщина-поэт» — вот чего я заслуживаю и, может быть, подожду. Вам не нужно меньше. ..

О себе

Сорок семь лет Скажу, что все, что мне суждено было узнать, я усвоил до семилетнего возраста, и все последующие сорок лет осознавал.

Чудовищно ревнива душа моя: красавицей меня не родить. Говорить о внешности в моих случаях неразумно: дело и так очевидно, и так много — не в ней!

В моих чувствах, как в детях, нет степеней.

Безмерность моих слов — лишь слабая тень безмерности моих чувств.

Я СПЕШУ, понимаешь? Я ободранный, а вы все в доспехах. Все вы: искусство, общество, дружба, развлечение, семья, долг — я, в глубине, ничего.

Самое опьяняющее для меня — преданность в невзгодах. Это затмевает все.

Я знаю, что живу в последний раз.

Я не любовная героиня, я никогда не уйду в любовницу, всегда в любовь.

Никто ничего не брал!
Я рад, что мы врозь.
Целую тебя — сквозь сотни
Разделительные версты.

О, сколько женщин любили и еще больше будут любить тебя. Все будут любить тебя больше. Никто не будет любить тебя такой…

Что я делаю в этом мире? — Я слушаю свою душу.

Про свою душу могу сказать, как одна женщина про свою девушку: «Она со мной не скучна». Я очень хорошо переношу разлуку. Пока человек рядом, я послушно, внимательно и увлеченно поглощаю его, когда его нет — себя.

Все люди заботились о моих стихах, никто не заботился о моей душе.

У меня есть особый дар идти с собой (мысли, стихи, даже любовь) только не к тем.

Я ненасытен в душе.

Когда я пытаюсь жить, я чувствую себя бедной маленькой швеей, которая никогда не сможет сделать красивую вещь, которая только портит и вредит себе и которая, бросив все: ножницы, ткань, нитки, начинает петь. У окна, за которым нескончаемо льет дождь.

Смеяться и наряжаться я начала в 20 лет, а раньше улыбалась редко. Я не знаю человека более героического в ранней юности, чем я.

Из-за ясности моих чувств люди принимают их за разум.

Я хочу, чтобы ты любил меня таким, какой я есть. Это единственное средство (быть любимым или нелюбимым).

Кто из камня, кто из глины, —
А я серебристый и сверкаю!
Мне все равно — измена, меня зовут Марина,
Я смертная пена морская.

За скорость стремительных событий,
За правду, за игру…
— Слушай! — все еще люби меня
Чтобы я умер.

Самым большим удовольствием в моей жизни была ходьба — одинокая и быстрая, быстрая и одинокая. Мой великий одинокий галоп.

Я хочу такой скромной, убийственно простой вещи: чтобы, когда я войду, человек был бы счастлив.

Об отношениях

Каждый раз, когда узнаю, что человек любит меня — удивляюсь, не любит — удивляюсь, но больше всего удивляюсь, когда человек безразличен ко мне.

Любить — значит видеть человека таким, каким его задумал Бог, а родители его не осознали. Не любить — видеть человека таким, каким его сделали родители. Разлюбить — видеть вместо него: стол, стул.

Мне нравится, что ты не болен мной,
Мне нравится, что я не болен тобой,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.

Человеческая беседа — одно из самых глубоких и тонких удовольствий в жизни: отдаешь самое лучшее — свою душу, берешь взамен то же самое, и все это легко, без трудности и требовательности любви.

Ибо понять другого — значит стать этим другим хотя бы на час.

Для полной связности душ нужна связность дыхания, ибо что такое дыхание, как не ритм души? Итак, чтобы люди понимали друг друга, необходимо, чтобы они шли или лежали рядом.

Грустно признавать, но мы хороши только с теми, в чьих глазах мы еще можем что-то приобрести или потерять.

«Любимый» — театральный, «любовник» — откровенный, «Друг» — бессрочный. Нелюбимая страна!

По-человечески мы можем иногда любить десять, любовно — много — два. Нечеловеческое — всегда одно…

Первая победа женщины над мужчиной — это история мужчины о своей любви к другой. И ее окончательная победа — это рассказ этого другого о ее любви к нему, о его любви к ней. Тайна стала ясна, твоя любовь моя. И пока этого нет, ты не можешь спать спокойно.

Если считать тебя близким человеком, ты заставил меня очень страдать, а если ты посторонний, то принес мне только добро. Я никогда не чувствовал тебя ни таким, ни другим, я боролся в себе за всех, то есть против всех.

У каждого из нас в глубине души живет странное чувство презрения к тому, кто слишком нас любит. (Какое-то «и всего-то»? — то есть, если ты меня так любишь, меня, ты сам не бог знает что!)

Вечной верности хотим не от Пенелопы, а от Кармен — только верного Дона Хуан стоит своих денег!

Ты мне дорог. Но — мне с тобой просто больше нечем дышать.

Предательство уже указывает на любовь. Нельзя предать друга.

Ложь. Я не презираю себя, когда лгу, но тебя, который заставляет меня лгать.

Никто еще не осудил солнце за то, что оно светит на другого…

Для меня одиночество — порой — единственный способ познать другого, прямая необходимость.

Баюкай — но пожалуйста, будь другом:
Не буквами, а кабиной рук:
Утешение. ..

О крик женщин всех времен:
Дорогая моя, что я сделала с тобой?!

Я ловлю движение губ.
А я знаю — первый не скажу.
— Не любишь? — Нет, я люблю это.
Не любишь? — Но мучается.

Об этике жизни

Жить надо так, чтобы Душа сбылась.

Никакая страсть не закричит во мне справедливости. Обижать другого, нет, тысячу раз, лучше перетерпеть самому. Я не победитель. Я сам под судом, мой суд строже твоего, я себя не люблю, не жалею.

В диалоге с жизнью важен не ее вопрос, а наш ответ.

Грех не во тьме, а в нежелании света.

Сила человека часто заключается в том, чего он не может, а не в том, что он может. Мое «не могу» — главная сила. Значит, есть то, что, вопреки всем моим желаниям, все-таки не хочет.

Слушай и помни: кто смеется над чужой бедой, тот дурак или негодяй; чаще всего и то, и другое.

Друг! Равнодушие — плохая школа
Она ожесточает сердце.

Я всегда предпочитал принуждение ко сну лишению сна, принуждение к еде, а не лишение аппетита, принуждение к мышлению, а не лишение рассудка. Я всегда предпочитал давать-доставлять, давать-получать, давать-иметь.

Встречаться нужно по любви, для остального есть книги.

Лучше потерять человека со всей собой, чем сохранить его с какой-то сотой.

О людях

Мелких событий не бывает. Есть маленькие люди.

Тот, кто обходится без людей — без того обходятся люди.

Когда люди от скуки лишаются своего лица, они становятся сначала стадом, потом стаей.

Насколько лучше я вижу человека, когда он не с ним!

Единственное, чего люди не прощают, так это того, что вы, в конце концов, обошлись без них.

Для счастливого человека жизнь должна радовать, поощрять его в этом редком даре. Потому что счастье происходит от счастья.

Мое поколение мне по колено.

Поглотители пустоты, читатели газет.

Чем больше я узнаю людей, тем больше я люблю деревья!

О женщинах

Все женщины ведут в туманы.

Все женщины делятся на тех, кто ходит на содержание, и тех, кто берет содержание. Я принадлежу к последним.

Любовь и материнство почти исключают друг друга. Истинное материнство — это мужество.

Женщина, если она мужчина, нуждается в мужчине как роскоши — очень, очень иногда. Книги, дом, забота о детях, детские радости, одинокие прогулки, часы горечи, часы восторга — что делать мужчине? У женщины вне мужчины целых два моря: жизнь и собственная душа.

Прекрасно! Или, может быть, я так забочусь о себе, потому что никто из вас не заботился обо мне в достаточной мере?

«Женщина не может сделать это одна».
— Человек может.

Когда я не люблю, это не я… Я так давно — это не я…

Никто так не презирает честную женщину, как честную женщину.

О мужчинах

Мужчины не привыкли к боли — как животные. Когда им больно, у них сразу такие глаза, что можно сделать что угодно, лишь бы они остановились.

Как многого я бы никогда не понял, если бы родился мужчиной.

Вы столь же забывчивы, сколь и незабываемы.

Пусть твоя грудь вынесет меня — нет! — чтобы мне было в нем просторно, РАСШИРЬ его — не мне: на авось, а ради того, что прорывается через меня в тебя.

Смотреть — смотреть — дерзко и ярко,
Сердцу — пять лет…
Счастлив, кто тебя не встретил
В пути.

О душе

Что-то болит: не зуб, не голова, не живот, не-не-не-…но болит. Это душа.

Душа — это пять чувств. Виртуозность одного из них — талант, виртуозность всех пяти — гений.

Душа — это парус. Ветер — это жизнь.

Душа растет из всего, больше всего из потерь.

Моя душа теряет голову.

Хотеть — дело тел,
И мы души друг для друга…

В мире ограниченное количество душ и неограниченное количество тел.

Есть тела, удивительно похожие на душу.

О жизни

В твой безумный мир
Ответ один — отказ…

Самое ценное в жизни и в поэзии то, что сломалось.

Если что-то болит — молчи, а то точно туда ударят.

Быть современным означает создавать свое время, а не отражать его.

Я не хочу иметь точку зрения. Я хочу иметь зрение.

Вообще у меня атрофия настоящего, мало того, что не живу, так и не иду на него.

Шутим, шутим, а тоска растет, растет…

Первая причина непринятия вещи — неготовность к ней.

О Родине

Родина — это не условность территории, а незыблемость памяти и крови. Не быть в России, забыть ее — бояться могут только те, кто мыслит Россию вне себя. У кого оно внутри, тот потеряет его вместе с жизнью. Моя родина там, где есть стол, окно и дерево под этим окном.

Я не обману себя языком
Родной, его млечный зов.
Мне все равно, что
Непонятное предстоит встретить!

Россия, к чести своей, или, вернее, к чести своей совести, а не к чести своего артистизма, всегда подходила к писателям, вернее: всегда шла к писателям — как мужик к царю — за правда, и хорошо, когда этим царем оказался Лев Толстой, а не Арцыбашев.

О книгах

Книга должна быть исполнена читателем как соната. Буквы — это заметки. Осознать или исказить — решать читателю.

Книга должна быть написана читателем. Лучший читатель читает с закрытыми глазами.

Книги дали мне больше, чем люди. Память человека всегда меркнет перед памятью книги.

Каждая книга — это украденное из собственной жизни. Чем больше читаешь, тем меньше умеешь и хочешь жить самостоятельно.

О детях и родителях

Наши дети старше нас, потому что у них более долгая жизнь. Старше нас из будущего. Поэтому иногда они нам чужды.

Дети сначала любят, потом осуждают, а потом жалеют родителей.

Не сердись слишком на родителей — помни, что они были тобой, а ты будешь ими.

Постоянно целуйте своего ребенка — и в его сердце всегда будет любовь.

Мальчиков надо баловать — возможно, им придется пойти на войну.

О семье

Брак, где обоим хорошо — доблестный, добровольный и взаимные мучения (-чтение).

Семья… Да, скучно, да, скучно, да, сердце не бьется… Не лучше ли: друг, любовник? Но, поссорившись с братом, я еще имею право сказать: «Ты должен мне помочь, потому что ты мой брат… (сын, отец…)» Но любовнику своему не скажешь — ты отрежешь себе язык.

О Разное

У моды вечный страх отстать, то есть расписка за собственных овец.

Спорт — пустая трата времени ради пустой траты энергии. Ниже спортсмена находится только его зритель.

Танго! — Сколько судеб она свела и развела!

Лицо светлое. И он действительно загорается и гаснет.

Немного. Возможно, мне нужно было более строго подбирать цитаты, но как-то не хочется.

Дополнительно можно прочитать:

Марина Цветаева — лучшие цитаты поэтессы! Один из крупнейших русских поэтов ХХ века, прозаик и переводчик Марина Ивановна Цветаева (1892 — 1941) начала писать стихи — не только на русском, но и на французском и немецком языках — в шестилетнем возрасте. А ее первый изданный сборник стихов в 18 лет сразу привлек внимание известных поэтов.

Судьба Марины Цветаевой сложилась невероятно трагично. Война и нищета дают о себе знать. Один из ее трехлетних детей умирает от голода в детском доме, муж расстрелян по подозрению в политическом шпионаже, а вторая дочь репрессирована на 15 лет.

Цветаеву с сыном эвакуируют в Чистополь, куда было сослано большинство писателей — там ей обещают прописку и работу. Цветаева пишет заявление: «Прошу принять меня посудомойкой в открывающуюся столовую Литфонда». Но и такой работы ей не дали: совет посчитал, что она может оказаться немецкой шпионкой.

Мы собрали 25 цитат Марины Цветаевой о любви и жизни, которые раскрывают всю глубину и мудрость ее трагической судьбы:

«Я буду любить тебя все лето» звучит гораздо убедительнее, чем «всю жизнь» и — главное — намного дольше!

Если бы ты сейчас зашел и сказал: «Я ухожу надолго, навсегда» или: «Мне кажется, что я тебя больше не люблю», я бы как бы не чувствовал ничего нового: каждый раз ты уходишь, каждый час, когда тебя нет, ты ушел навсегда, и ты не любишь меня.

Ведь влюбляешься только в чужое, родное — любишь.

Встречаться нужно по любви, для остального есть книги.

Творчество – это общее дело, созданное отдельными людьми.

В мире ограниченное количество душ и неограниченное количество тел. .

Любить — значит видеть человека таким, каким его задумал Бог, а родители его не осознали.

Если я люблю человека, я хочу, чтобы ему от меня стало лучше — хотя бы пришитую пуговицу. От пришитой пуговицы до всей моей души.

Успех в том, чтобы прийти вовремя.

Что ты можешь знать обо мне, раз ты со мной не спал и не пил?

Нет второго тебя на земле .

Я не хочу иметь точку зрения. Я хочу иметь зрение.

Слушай и помни: кто смеется над чужой бедой, тот дурак или негодяй; чаще всего и то, и другое.

Единственное, чего люди не прощают, так это того, что вы, в конце концов, обошлись без них.

Скульптор зависит от глины. Художник по рисованию. Струнный музыкант. Рука художника, музыканта может остановиться. У поэта есть только сердце.

«Вытерпеть — влюбиться». Я люблю эту фразу, прямо противоположную .

Любимые вещи: музыка, природа, поэзия, одиночество. Я любил простые и пустые места, которые никому не нравятся. Я люблю физику, ее таинственные законы притяжения и отталкивания, подобные любви и ненависти.

В одном я настоящая женщина: всех и всех по себе сужу, речи свои всем в уста вкладываю, чувства свои в грудь свою. Поэтому в первую минуту со мной все: добрый, великодушный, великодушный, бессонный и безумный.

Насколько лучше я вижу человека, когда он не с ним!

Никто не хочет — никто не может понять одного: что я совсем один. Знакомые и друзья — вся Москва, но ни одного, кто за меня — нет, без меня! — умрет.

Мужчины не привыкли к боли, как животные. Когда им больно, у них сразу такие глаза, что можно сделать что угодно, лишь бы они остановились.

То ли мечтать вместе, то ли спать вместе, но всегда плакать в одиночестве .

О, Боже мой, но ведь говорят, что души нет! Что мне сейчас больно? — Ни зуб, ни голова, ни рука, ни грудь — нет, грудь, в грудь, где ты дышишь — я глубоко дышу: не болит, но все время болит, все ноет время, невыносимо!

Хочу такую скромную, убийственно простую вещь: чтобы, когда я войду, человек был бы счастлив .

По-человечески мы можем иногда любить десять, любовно — много — два. Бесчеловечный — всегда один.

Марина Цветаева — цитаты

(род.: 8 октября 1892, Москва, Российская империя — умер: 31 августа 1941, г. Елабуга, Татарская АССР, РСФСР, СССР)

Русская поэтесса Серебряного века, прозаик, переводчик.

Я всегда хочу поговорить с тобой.

Женщины говорят о любви и молчат о любовниках, мужчины — наоборот.

Он был как ромашка.
Любит, не любит.

Что вы можете знать обо мне
С тех пор, как ты со мной не спал и не пил?

Здесь я не нужен, там — нельзя.

По-человечески мы можем иногда любить десять, любовно — много — два. Бесчеловечный — всегда один…

Любить — значит видеть человека таким, каким его задумал Бог и не реализовали его родители.

Встречаться нужно по любви, для остального есть книги.

Крылья — свобода, только раскрытые в полете, за спиной — тяжесть.

Любить — значит видеть человека таким, каким его задумал Бог, а родители его не осознали.

Если что-то болит — молчи, а то точно туда ударят.

Расстояние: версты, мили… Нас разместили, рассадили, чтобы вести себя спокойно на двух разных концах земли.

Мне плохо с людьми, потому что они мешают мне слушать свою душу или просто молчать.

Люди с этим роковым даром несчастной — единственной — всем взятой на — любви — имеют гениальность к неподходящим предметам!

Моя голова пуста,
Потому что сердце переполнено!

Громкий смех не скрывает дикой боли.

Наши лучшие слова — это интонации.

Если бы ты сейчас зашел и сказал: «Я ухожу надолго, навсегда» или: «Мне кажется, что я тебя больше не люблю», я бы как бы не чувствовал ничего нового: каждый раз ты уходишь, каждый час, когда тебя нет — ты ушел навсегда и ты меня не любишь.

Знай одно: что завтра ты будешь стар,
Об остальном, детка, забудь.

Нет второго тебя на земле.

… И если сердце рвется,
Снимает швы без лекарств
Знай, что от сердца — есть голова,
И есть топор — от головы…

Люблю тебя всю жизнь и каждый час.
Но мне не нужны твои губы и глаза.
Все началось и закончилось без тебя.

Когда не люблю, это не я… Я так давно — это не я…

Любовь не в меру — режет как топор!

Всех женщин ведут в туманы.

Я хочу такой скромной, убийственно простой вещи: чтобы, когда я войду, человек был бы счастлив.

Если вы кричите «Дурак!» за спиной, то это не повод оглядываться назад.

Я знал в любви только одно: дико страдать и петь!

Не стыдись, страна Россия!
Ангелы всегда босиком..

«Любимый! — театральный, «любовник» — откровенно, «друг» — бессрочно. Нелюбимая страна!

Ни один человек, даже самый отстраненный, не свободен от радости быть чем-то (всем!) в чьей-то жизни, особенно когда это невольно.

Моя душа теряет голову.

Богини женились на богах, рождали героев и любили пастухов.

Когда любовь умирает, ее невозможно воскресить. Остается пустота, скука и равнодушие. Любовь невозможно убить — она умирает сама, оставляя голый пепел и страшную невыразимую обиду, обиду на того, кто эту любовь в нас вызвал, но не дал, не смог спасти. ..

СПЕШУ, понимаешь? Я ободранный, а вы все в доспехах. Все вы: искусство, сообщество, дружба, развлечение, семья, долг — у меня, в глубине, НИЧЕГО.

Нельзя тому, что было зыбкой грустью, Сказать: «Будь страстью! Горюй безумию, радуйся!» Твоя любовь была такой ошибкой — Но без любви мы погибнем. Волшебник!

Я благословляю тебя со всех четырех сторон.

Жду первого
Поймет меня как надо —
И выстрелит в упор.

Чудовищно ревнива душа моя: красавицей меня не родить.
О внешнем виде в моих чехлах говорить неразумно: дело и так очевидно, и так много — не в нем!
— «Как вам ее внешность?» — Она хочет нравиться? Да я просто не даю права на это — на такую оценку!
Я — это я: и мои волосы — это я, и моя мужская рука с квадратными пальцами — это я, и мой крючковатый нос — это я. А точнее: ни волосы не я, ни рука, ни нос: я есть я: невидимый.

Я разлюбил тебя? Нет. Ты не изменился, и я не изменился. Одно изменилось: мое болезненное сосредоточение на тебе. Ты не перестал существовать для меня, я перестал существовать в тебе. Мой час с тобой закончился, моя вечность остается с тобой.

Когда я перестану тебя ждать
Люби, надейся и верь
Тогда я закрою наглухо окна, двери
И я просто умру…

Я хочу, чтобы ты любила меня всего, всего, что я есть , все, что я есть! Это единственный способ быть любимым или не быть любимым.

Будь для него той, кем я не смела быть:
Не рушь его мечты страхом!
Будь той, кем я не смогла бы быть:
Люби безмерно и люби до конца!

Я узнаю любовь по боли всего тела вдоль.

Мне нужно любить совершенно необычно, чтобы я поверил.

Ах, далеко не небо!
Губы — сомкни во тьме…
— Боже, не суди! — Ты не была
женщиной на земле!

Грех не во тьме, а в нежелании света.

Я не знал, где ты, но я был там, где ты, и, поскольку я не знал, где ты, я не знал, где я, но я знал, что я с тобой.

«Вытерпеть — полюбить». Я люблю эту фразу, как раз наоборот.

Предательство уже указывает на любовь. Нельзя предать друга.

Ты, возлюбивший меня ложью истины и правдой лжи,
Ты, любивший меня дальше нигде, за границей,
Ты, любивший меня дольше времени, взмахни правой рукой,
Ты меня больше не любишь — правда в пяти словах!

Хотеть — дело тел,
И мы друг для друга души…

Еще никто не осудил солнце, потому что оно светит на другого…

Цветаева: — Человек никогда не хочет первого. Если мужчина хочет, женщина уже хочет.
Антокольский: — А что мы будем делать с трагической любовью? Когда женщина — правда — не хочет?
Цветаева: — Значит, это не она хотела, а кто-то рядом. Неправильная дверь.

Странные слова для самых простых вещей… Но пока вы не подумаете о простоте…

Ты не делаешь меня счастливее, ты делаешь меня умнее.

Любовь странная штука: она питается голодом и умирает от еды.

Все дело в том, что мы любим, что наше сердце бьется — пусть оно и разлетается вдребезги! Я всегда был разбит, и все мои стихи — это те самые серебряные осколки сердца.

Ночью все комнаты черные
Каждый голос ночью темен
Все красоты земли
Одинаково-невинно-неверные.

Ты меня не разлюбила (как обрывается). Ты просто перестал любить меня каждую минуту своей жизни, и я сделал то же самое, послушался тебя, как всегда.

Я молчу, даже не смотрю на тебя и чувствую, что впервые ревную. Это смесь гордыни, оскорбленной гордости, горечи, мнимого равнодушия и глубочайшего негодования.

Я люблю тебя. — Как грозовая туча
Над тобой — грех —
Потому что ты едкий и обжигающий
И лучше всего…

Ложь. Я не презираю себя, когда лгу, но тебя, который заставляет меня лгать.

Чьи-то глаза слишком нежны
В ласковом воздухе едва согретом…
Я уже болею летом
Едва оправился от зимы.

Что мы можем сказать о Боге? Ничего такого. Что мы можем сказать Богу? Все.

Боль зовется тобой.

Я знаю свое место в жизни, и оно не последнее, потому что я никогда не выстраиваюсь в очередь.

Ты сейчас самый близкий мне человек, ты просто причинил мне боль больше всего.

Все мои неверы отпадают, как гнилые ветки.

Не сердись слишком на родителей — помни, что они были тобой, а ты будешь ими.

Ложусь спать как гроб. И каждое утро — действительно — восстание из мертвых.

Спасибо тем, кто любил меня, за то, что они дали мне прелесть любить других, и спасибо тем, кто меня не любил, за то, что они дали мне прелесть любить себя.

Если и есть в этой жизни самоубийство, то не там, где его увидят, и длилось оно не нажатием курка, а двенадцать лет жизни.

Душа — это парус. Ветер — это жизнь.

В диалоге с жизнью важен не ее вопрос, а наш ответ.

Грустно признавать, но мы хороши только с теми, в чьих глазах мы еще можем что-то приобрести или потерять.

Успех — это вовремя!

Вот и все. — Как подло! —
Глупо быть несчастным.
Итак, давайте выскажемся.

Иногда тишина в комнате похожа на гром.

Какой, ну какой же март?!
Разбили нас — как колоду карт!

Мне так жаль, что все это только слова — любовь — я так не могу, я хочу настоящий огонь, на котором меня бы сожгли.

Душа — под музыку — бродит. Бродить — меняться. Вся моя жизнь связана с музыкой.

Я живу, как танцуют другие: до упоения — до головокружения — до тошноты!

Так, в. .. …Москве погребенной заживо,
Я смотрю с тонкой улыбкой,
Как и я — даже ты, за кем ухаживал три года! —
Научился ходить.

Меня нужно любить… Нужна — как хлеб.

И как не умереть поэту,
Когда поэма удалась!

Слушай и помни: кто смеется над чужой бедой, тот дурак или негодяй; чаще всего и то, и другое. Когда человек попадает в беду — это не смешно; когда человека обливают грязью — это не смешно; когда человека спотыкают — это не смешно; когда человека бьют по лицу — это подло. Такой смех — грех.

А я скажу устал
— Не торопись слушать! —
Что твоя душа поднялась ко мне
За пределами души.

Мне не нужен тот, кому я не нужен.
Лишний для меня тот, кому мне нечего дать.

Душа растет из всего, больше всего из потерь.

В любви мы лишены главного: возможности рассказать (показать) другому, как мы от этого страдаем.

Любовь: зимой от холода, летом от зноя, весной от первых листьев, осенью от последних: всегда от всего.

Мне не нужны ни любовь, ни почести. — В состоянии алкогольного опьянения. — Не падай! Даже яблоко не хочу — Соблазнительное — с подноса…. Что-то тянется за мной цепью, Скоро гром загремит. Как я хочу, Как я хочу — Тихо умереть!

Я знаю, что я тебе нужен, иначе ты был бы мне не нужен.

Он очаровательно говорит мне, как он меня не любит. А я — внимательно — одобрительно — слушаю.

Мне от человека нужно — надо: либо обаяние, либо большой, во всеоружии, бессонный ум. Вне этого я с человеком пуст. — Лучше, чем один.

Друг! Равнодушие — плохая школа
Она ожесточает сердце.

То ли вместе мечтать, то ли спать вместе, но всегда плакать в одиночестве.

Ведь я не на всю жизнь. У меня все — огонь! Могу завести десять отношений (хороших «отношений»!), сразу и каждого, из глубочайшей глубины уверить, что он единственный. И я не выношу ни малейшего поворота головы от себя.

Время! Я не вовремя.

Есть тела, удивительно похожие на душу.

Не будет даже пустоты, так как я не занимаю никакого места в твоей жизни. Что касается «духовной пустоты», то чем больше душа пуста, тем лучше она наполнена. Имеет значение только физическая пустота. Пустота этого кресла. В твоей жизни не будет стула, пустого мною…

Люби не меня, а мой мир.

Я запрещаю тебе делать то, чего ты не хочешь!

Смело уступайте место в трамвае старшему.
Стесняйся — не сдавайся.

Я не любовная героиня, я никогда не уйду в любовницу, всегда в любовь.

Если я смотрю на тебя, это не значит, что я тебя вижу!

Сердце — любовные зелья
Зелье самое лучшее.
Женщина с пеленок
Чей-то смертный грех.

Безмерность моих слов — лишь слабая тень безмерности моих чувств.

Лучше потерять человека со всей собой, чем сохранить его с какой-то сотой.
(Лучше потерять человека со всей его сущностью, чем с одним из его краев.)

Я не слушаю музыку, я слушаю свою душу.

Я тень от чьей-то тени…

Раньше все, что я любил, называлось — я, теперь — ты. Но это все то же самое.

Я хочу, чтобы ты любил меня таким, какой я есть. Это единственное средство (быть любимым или нелюбимым).

Никто не хочет — никто не может понять одного: что я совсем один.
Знакомые и друзья — вся Москва, но ни одного, кто за меня — нет, без меня! — умрет.
Я никому не нужен, всем доволен.

То, что ты называешь любовью, я называю хорошим настроением. Если тебе плохо (разлад дома, дела, жара) — меня больше нет.

В мире ограниченное количество душ и неограниченное количество тел.

… ночью город — это перевернутое небо.

Насколько лучше я вижу человека, когда он не с ним!

Знаешь, чего я хочу, всегда хочу? Потемнение, просветление, трансформация. Крайний плащ чужой души и своей. Слова, которые ты никогда не услышишь, ты не скажешь. Никогда раньше. Чудовищный. ЧУДО.

Никогда не говори, что все так делают: все всегда делают плохие вещи — раз о них так охотно упоминают. У всех есть отчество: никто, и вообще нет лица: шип. Если вам скажут: никто так не делает (не одевает, не думает и т. п.), отвечайте: — А я — кто.

Женщина, если она мужчина, нуждается в мужчине как роскоши — очень, очень иногда. Книги, дом, забота о детях, детские радости, одинокие прогулки, часы горечи, часы восторга — что делать мужчине?
У женщины, вне мужчины, целых два моря: жизнь и собственная душа.

На какой-то секунде пути цель начинает лететь на нас. Единственная мысль: не уклоняться.

Мало того, что я не жду ничего взамен, я даже не знаю, существую ли я для него, проходит ли то, что дано, а если приходит, связано ли оно со мной?

Вам повезло, что вы меня не встретили. Ты бы изнемог от меня, но не переставал бы любить, потому что ты любишь меня за это! Мы хотим вечной верности не от Пенелопы, а от Кармен — только верный Дон Жуан чего стоит! Я тоже знаю это искушение. Жестокая это вещь: любить бег — и требовать (от Бега!) покоя. Но у тебя есть то, что есть и у меня: взгляд вверх: в звезды: куда и брошенная Ариадна, и брошенная — кто из героинь бросил? Или только брошенные попадают в рай?

Я отвоюю тебя со всех земель, со всех небес. ..

Никогда не бойся смешного, и если увидишь человека в дурацком положении: 1) попробуй вывести его из него, если это невозможно , прыгайте в него, как в воду, дурацкая ситуация делится пополам на двоих: по половине на каждого — или, на худой конец — не видать.

Самое ценное в жизни и в поэзии то, что сломалось.

Я всегда целуюсь — первый, так же просто, как пожимаю руку, только — более неудержимо. Я просто не могу дождаться! Потом каждый раз: «Ну кто тебя дернул? Ты одна виновата!» Я знаю, что это никому не нравится, что все они любят кланяться, просить, искать случая, искать, охотиться… А главное — я не выношу, когда другой целует — первый. Так что, по крайней мере, я знаю, чего хочу.

Семья… Да, скучно, да, бедно, да, сердце не бьется… Не лучше ли: друг, любовник? Но, поссорившись с братом, я еще имею право сказать: «Ты должен мне помочь, потому что ты мой брат… (сын, отец…)» Но любовнику своему не скажешь — ты отрежешь себе язык.

Бывают чувства настолько серьезные, настоящие, великие, что не боятся ни позора, ни слухов. Они знают, что являются лишь тенью уверенности в будущем.

Ищут шестое чувство обычно люди, не подозревающие о существовании своих пяти.

Я не хочу иметь точку зрения. Я хочу иметь зрение.

Ты крыло, что бьется об эту грудь,
Юный виновник вдохновения —
Тебе приказываю: — будь!
Я — из повиновения не выйду.

Есть люди определенной эпохи и есть эпохи, которые воплощаются в людях.

Думал, это мужчина!
И вынужден умереть.
Умер сейчас. Навсегда.
— Плачь по мертвому ангелу!

Благословляю того, кто изобрел земной шар — за то, что я могу сразу обнять весь земной шар этими двумя руками — со всеми моими близкими!

Я дерзок только с теми, от кого завишу.

Высшая жертва — это скрывать, что это жертва.

Умирая, не скажу: было.
И мне не жаль, и я не ищу виноватых.
Есть на свете вещи поважнее
Страстные бури и труды любви.

Взгляд на взгляд — дерзкий и яркий,
Сердце — пять лет. ..
Счастливый, кто тебя не встретил
В пути.

… А у меня тоска. От нее бегу к людям, к книгам, даже к выпивке, из-за нее завожу новые знакомства. А вот когда тоска «не меняется от перемены мест» (мне это напоминает алгебру «произведение не меняется от перемены мест факторов») — это чушь, потому что получается, что тоска зависит от самого себя, а не на окружающую среду.

Первая причина непринятия вещи — неподготовленность к ней.

Человеческий разговор — одно из самых глубоких и тонких удовольствий в жизни: отдаешь самое лучшее — свою душу, берешь взамен то же самое, и все это легко, без трудности и требовательности любви.

Люди завидуют только одному: одиночеству. Они не прощают только одного: одиночества. Месть только за одно: одиночество. К тому-то-за то, что ты смеешь быть один.

Самое большое (моё) горе в любви — это неспособность дать столько, сколько я хочу.

В глубине души я ненасытен.

Не доверяйте холодной погоде. Между нами такой сквозняк.

У меня есть особый дар идти с собой (мысли, стихи, даже любовь) только не к тем.

Что-то болит: не зуб, не голова, не живот, не — не — не — … но болит. Это душа.

Если душа родилась крылатой
Какие у нее хоромы — и какие у нее хижины!

Почему я не пришел к вам? Потому что я люблю тебя больше всего на свете. Довольно просто. И потому что ты меня не знаешь. От страдающей гордыни, трепета перед случаем (или судьбой, как хотите). А может быть, из страха, что вам придется встретить свой холодный взгляд на пороге своей комнаты.

В петлю спутались чьи-то локоны..

Мой любимый вид связи потусторонний: сон: видеть во сне. И второе — заочное. Письмо похоже на некое потустороннее общение, менее совершенное, чем сон, но законы те же. Ни то, ни другое не заказано: мы мечтаем и пишем не тогда, когда хотим, а когда хотим: письмо — чтобы написать, сон — чтобы увидеть.

Каждый человек теперь колодец, в который нельзя плюнуть. — А как хочешь!

Я должен был бы пить тебя с четвертинки, но я пью капли, которые вызывают у меня кашель.

Любящий: тот, кто любит, тот, через кого проявляется любовь, провод стихии Любви. Может, в одной постели, а может, за тысячу миль отсюда. Любовь не как «связь», а как стихия.

Клятвы крылаты.

Совесть должна разучиться спрашивать: почему?

Мне все равно —
Где совсем одна
Быть…

Есть области, где шутка неуместна, и вещи, о которых нужно говорить с уважением или вообще молчать из-за отсутствия этого чувства вообще .

В чем мой грех? Что в церкви слез не узнаю,
Смеясь наяву и во сне?
Поверь мне: смехом я лечусь от боли,
Но смех не делает меня счастливым!

Пора стрелять в янтарь
Пора менять словарь
Пора гасить фонарь
Над дверью…

От слишком большого и чистого тепла сердца, от скромного желания не презирать себя за любовь того, кого нельзя не презирать, от этого — и от другого — неизбежно приходит к высокомерию, — затем к одиночеству.

Если эта зима пройдет, я действительно буду силен, как смерть, или просто мертв.

Как это случилось? О друг, как же так?! Я бросился, другой ответил, я услышал громкие слова, которых нет проще, и которые я, может быть, впервые в жизни слышу. «Связь?» Не знаю. Я связан ветром в ветвях. От руки — к губам — и где предел? И есть ли предел? Земные дороги короткие. Что из этого выйдет — не знаю. Я знаю, что это большая боль. Я буду страдать.

Мое поколение мне по колено.

Не спать никому — да!
Не спать ни с кем — ага!
Не спать из-за кого-то — ну нет!

Рядом с нашей гнусной жизнью — другая жизнь: торжественная, нерушимая, непреложная: жизнь Церкви. Те же слова, те же движения — все, как и столетия назад. Вне времени, то есть из-за измены.
Мы слишком мало об этом помним.

Смывает лучшие румяна
Любовь. Попробуй
Как соленые слезы…

Все женщины делятся на тех, кто ходит на содержание, и тех, кто берет содержание. Я принадлежу к последним.

Женщина — единственная страсть, потому что источник и устье всех страстей.

Никто не похож на меня и я никто, поэтому советовать мне то или иное бессмысленно.

Луну с неба приманить
В ладонь — если сладко!
Ну ушел — как будто его и не было,
А я — как будто и не было.

Ты не хочешь знать, что любишь то-то и то-то? Тогда скажите о нем: «Я его обожаю!» — Однако — некоторые — знают, что это значит.

Два источника женской гениальности: 1) любовь к кому-то (взаимная или нет — неважно). 2) чужая неприязнь.

Любить… Распластавшись по свету — ласточкой!

Наше сердце жаждет пира,
и не спорит и все позволяет
Почему ничего в этом мире
не удовлетворяет?

Все в мире влияет на меня больше, чем моя личная жизнь.

Просыпаюсь в ужасе:
— «Аля! Бог! Уже 10 часов!»
Аля — из постели — флегматично:
«Слава богу, еще не двенадцать!»

Я не принадлежу ни к бегущим женщинам, ни к женщинам, за которыми гонятся.
— Скорее к первым.- Только мой бег другой — в стихах.

Не мать, а мачеха — Любовь:
Не жди суда и пощады.

Благородство сердца и тела. Беспощадная забота. Всегда первый бьёт тревогу. Я мог бы сказать: это не любовь заставляет моё сердце биться, это сердцебиение заставляет любить.

забвение милый арт
Душу уже освоил.
Какое-то прекрасное чувство
Сегодня растаяло в душе.

И ныне — ныне — дрожа от жалости и жара,
Одно дело: выть по-волчьи, одно: упасть к твоим ногам,
Взглянуть вниз — понять — то сладострастное наказание —
Жестокая любовь и каторжная страсть.

Не спрашиваю, потому что считаю чудовищным отказать мне, самому себе. На отказ у меня один ответ: молчание — град — слезы.

Я ловлю движение губ.
А я знаю — первый не скажу.
— Не любишь? — Нет, я люблю это.
Не любишь? — Но мучается.

Целому морю нужно все небо,
Целому сердцу нужен весь Бог.

Глубокое желание: глубоко в ночи, глубоко в любви. Любовь: разрыв во времени.

Когда мужчины оставляют меня в покое, я глубоко невиновна.

…О, тела и волны
Азарт!
— Пиши! —
Целую тебя
До глубины души…

В этом много горечи. Держась за лоб, думаю: я никогда не узнаю его жизни, всей его жизни, я не узнаю его любимую игрушку в три года, его любимую книгу в тринадцать, я не узнаю, как зовут его собаку. И если узнаю — игрушку — книгу — собаку, другого не узнаю, всего не узнаю, ничего не узнаю. Потому что я не могу.

Безделье; самая зияющая пустота, самый разрушительный крест. Вот почему я — может быть — не люблю сельскую местность и счастливую любовь.

Любовь в нас как клад, мы о ней ничего не знаем, все по делу.

Моя любовь к нему, вначале предвзятая, превратилась в естественную: я причисляю его к тем вещам, которые я любил больше, чем людей в своей жизни: солнце, дерево, памятник. А кто мне никогда не мешал — потому и не отвечали.

После музыки такое же запустение, как и после любви, но менее раздражающее, потому что в тебе только одно.

Мне нужно от тебя: тебе моя свобода. Мое доверие. — А еще знать, что тебя это не смущает.

Душа — это пять чувств. Виртуозность одного из них — талант, виртуозность всех пяти — гений.

… Не знаю, любимы ли (питаются любовью) ли вы в жизни – скорее всего: да. Но я знаю — (и пусть ты услышишь это в тысячный раз!) — что никто (ни один!) никогда не видел тебя таким… И на каждый тысячный приходится свой тысячный первый раз. Мое так не есть мера веса, количества или длительности, это величина качества: сущности. Я люблю тебя ни так сильно, ни так сильно, ни прежде… — Я тебя так люблю. (Я люблю тебя не так сильно, я люблю тебя как.) О, сколько женщин любили и еще больше будут любить тебя. Все будут любить тебя больше. Никто не будет любить тебя такой…

Я люблю его, как любят только тех, кого никогда не видели (давно ушедших или тех, кто еще впереди: за нами), никогда не видели и никогда не были.

Выйдя со станции, я просто рассталась: сразу и трезво — как в жизни.

Я говорю всякую ерунду. Вы смеетесь, я смеюсь, мы смеемся. Ничто не любит: ночь принадлежит нам, а не мы ей. И как я становлюсь счастливой — счастливой, потому что я не влюблена, потому что могу сказать, что целовать не надо, просто преисполнена безоблачной благодарности — я тебя целую.

У Есенина был певческий дар, но не было личности. Его трагедия — трагедия пустоты. К 30 годам он внутренне закончился. У него была только молодость.

Я хочу тебя увидеть — сейчас будет легко — перегорел и заболел. Вы можете прийти ко мне с уверенностью.
Я не допускаю мысли, что все вокруг любили меня больше, чем тебя. Из всех ты — мне — неизменно — самый родной.
Вот женская гордость перед человеческой правдой.

Бывают встречи, бывают чувства, когда все дается сразу и нет необходимости продолжать. Продолжайте, потому что это — для проверки.

Все невыразимое непрерывно. Так, нераскаянное убийство, например, длится. То же и о любви.

Рядом с тобой я, бедный, чувствую себя ошарашенным и как будто промерзшим насквозь (завороженным).

Для полной связности душ нужна связность дыхания, ибо что такое дыхание, как не ритм души?
Итак, чтобы люди понимали друг друга, необходимо, чтобы они шли или лежали рядом.

Я не преувеличиваю тебя в своей жизни — ты легок даже на моих пристрастных, милосердных, неправедных весах. Я даже не знаю, есть ли ты в моей жизни? На просторах моей души — нет. Но в той околодушной, в чем-то между: небом и землей, душой и телом, в полумраке, во всем предсонном, послесонном, во всем, где «я не я и конь не мой» — там Ты не только есть, но только Ты есть…

Мне так важен человек — душа — тайна этой души, что я дам себя растоптать, лишь бы понять — справиться!

Возьми меня спать с тобой, в самом сонном сне я буду лежать очень тихо: только мое сердце (которое у меня очень громкое!). Слушай, я точно хочу спать с тобой всю ночь — как хочешь! — иначе сожжет меня (тоску по тебе, спящую) до самой смерти.

Две возможности биографии человека: по снам, которые видит он сам, и по снам, которые видят о нем другие.

Для меня одиночество — временами — единственный способ узнать другого, прямая необходимость.

Страсть — это последняя возможность для человека высказаться, как небо — единственная возможность быть бурей.
Человек — буря, страсть — небо, которое ее растворяет.

Райнер, я хочу увидеть тебя ради себя самого, того нового, что может возникнуть только с тобой, в тебе. Просто спи. И ничего более. Нет, больше: уткнуться головой в левое плечо, а руку в правое — и больше ничего. Нет, больше: даже в самом глубоком сне знать, что это ты. И еще одно: слушайте звук своего сердца. И поцелуй его.

Я читал твое письмо на океане, океан читал со мной. Вас не смущает этот читатель? Ибо ни один человеческий глаз никогда не прочтет мне ни одной твоей строчки.

Все люди заботились о моих стихах, никто не заботился о моей душе.

Девушка с самой легкой ногой
Все равно сердце не может биться. ..

Я написала твое имя и больше не могу писать.

Все пытки не выкорчевать!
И да будет известно — там:
Врачи узнают нас в морге
Для слишком больших сердец.

Любовник и ведьма. Одно стоит другого.

Твое лицо,
Твое тепло,
Твое плечо
Куда оно делось?

Мне не нужны дыры
Ухо, ни пророческие глаза.
В твой сумасшедший мир
Ответ один — отказ.

Освобождение от ежедневных уз,
Друзья, поймите, что я мечтаю о вас.

Скажи мне, о чем ты думаешь?
В дождь — под одним плащом,
Ночью — под одним плащом, затем
В гробу — под одним плащом.

Утро превращает наш храм в карточный домик, смех.
О мучительный стыд за вечер лишнее слово!
О тоска по утрам!

Слушай внимательно: Я не могу теперь иметь другие руки, Я НЕ МОГУ, я могу без ТВОИХ, я не могу: НЕ ТВОИХ!

Горечь скоро превратится в улыбку
И грусть устанет.
Жалко ни слова, поверь, и ни взгляда, —
Лишь тайны утраченной жалости!

Тело — вместилище души. Поэтому — и только поэтому — не бросайте их напрасно!

Это романтизм. Это не имеет ничего общего с любовью. Можно любить мысль человека — и не терпеть форму его ногтей, откликаться на его прикосновения — и не отзываться на его сокровенные чувства. Это разные области. Душа любит душу, губы любят губы, если ты это перепутаешь и, не дай Бог, попытаешься совместить, то будешь несчастна.

Бойтесь понятий, облеченных в слова, радуйтесь словам, раскрывающим понятия.

Я не хочу протыкать тебя собой, я не хочу ничего преодолевать, я не хочу ничего хотеть. Если это судьба, а не случай, то не будет ни твоей воли, ни моей, не будет, не должно быть, ни тебя, ни меня. Иначе — все это не имеет никакой ценности, никакого смысла. «Милые» мужчины исчисляются сотнями, «милые» женщины — тысячами.

Сегодня у меня возникла мысль: если юность — это весна, зрелость — лето, старость — осень, старость — зима, то что такое детство? Это весна, лето, осень и зима в один день.

Скромнее — как громко!
Боль, знакомая как глаза — ладонь,
Как губы —
Имя собственного ребенка.

Есть лирические женские спины.

Музыка: через душу в тело. — Через тело к душе: любовь.

Вообще у меня атрофия настоящего, мало того, что не живу, так и не иду на него.

Ибо понять другого — значит стать этим другим хотя бы на час.

Когда мы увидимся? — Во сне.
— Как ветрено! — Привет жена,
А та — зеленоглазая — дама.

Я сердце позову секундной стрелкой,
А душу — этим звездным циферблатом!

Какой-то мой предок был скрипачом,
Наездником и вором одновременно.
Не потому ли, что характер у меня скитальческий
А твои волосы пахнут ветром!

Никто так не презирает честную женщину, как честную женщину.

Есть две зависти. Один (оскорбительный жест) — от себя, другой (удар в грудь) — в себя. Как низко вонзить в себя нож?

Жизнь неповторима:
За ожиданием, за ложью…

Где милосердная рука
Принимать, не отдавая?

Жизнь страстная, жизнь вышла из моих отношений с тобой: срочность. Моя любовь к тебе (а она есть и будет) спокойна. Тревога будет исходить от тебя, от твоей боли — о, между реальными людьми не так важно: кому больно!

Я не могу перестать думать о своем, поэтому я не могу служить.

И часто, сидя в первый раз с человеком, посреди равнодушного разговора возникает шальная мысль: «А что, если я его сейчас поцелую?!» — Эротическое безумие? — Нет. Таким же должно быть то, что есть у игрока перед ставкой — Поставлю или нет? Выложу или нет? — С той разницей, что делают ставки настоящие игроки.

Мне нужно научиться (мне) жить в любовном настоящем человека, как и в его любовном прошлом.

Самое опьяняющее для меня — преданность в невзгодах. Это затмевает все.

Бегут не от меня — бегут.
Они не бегут за мной — они бегут ко мне.

… Скоро Рождество. Честно говоря, я так увлечен жизнью, что ничего не чувствую. Для меня — с годами и годами (1917-1927) — потускнел не разум, а душа. Удивительное наблюдение: время требуют чувства, а не мысли. Мысль — молния, чувство — луч самой дальней звезды. Чувство нуждается в отдыхе, оно не живет в страхе. Чувство, очевидно, более требовательно, чем мысль. Либо все, либо ничего. Я ничего не могу дать своему: ни времени, ни тишины, ни одиночества.

Так как все вокруг шепчутся: целую руку! целую твою руку! — ясно, что я не должен целовать твою руку.

Можно шутить с человеком, но нельзя шутить с его именем.

Я определенно чувствую душу посреди груди. Она овальная, как яйцо, и когда я вздыхаю, она дышит.

Ангелы не синие, а огненные. Крылья — это не легкость, а тяжесть (сила).

Мне все нужны, потому что я ненасытный. А другие, чаще всего, даже не голодны, отсюда постоянное пристальное внимание: а оно мне надо?

Не женщина дает мужчине ребенка, а мужчина женщину. Отсюда возмущение женщины, когда у нее хотят отнять ребенка (подарок) — и вечная, бесконечная — за ребенка — благодарность.

Мир пропал. В никуда —
Затопленные берега…
— Пей, моя ласточка! На дне
Расплавленный жемчуг…

Не буду тебя мучить твоими путями,
Милашка! — ведь все сбылось.
Я был босиком, а ты меня обула
Ливни волос —
И — слезы.

Хочу всего: с душою цыганки
Идти на песни на разбой,
На всех страдать под звуки органа
И амазонкой ринуться в бой;
Гадание по звездам в черной башне
Ведите детей вперед, сквозь тень…
Быть легендой — вчера,
Быть безумием — каждый день!

Я столько людей повидал, столько судеб пережил — второго тебя нет на земле, это для меня роково.

Душу никогда не будут любить так, как плоть, в лучшем случае, будут восхвалять. Тысячи душ всегда любят плоть. Кто хоть раз обрекал себя на вечные муки во имя одной души? Да даже если бы кто и захотел, нельзя: идти на вечные муки из любви к душе уже значит быть ангелом.

Вежливость — или нежелание огорчать? Глухота — или нежелание принимать?

Сорок семь лет Скажу, что все, чему мне суждено было научиться, я усвоил до семилетнего возраста, и все последующие сорок лет осознавал.

Жив, не мертв
Демон во мне!
В теле как в трюме,
Как в тюрьме.

Огонь: не гореть, ветер: не дуть, сердце: не биться. Это то, что я делаю с собой.
— Зачем?!

Вся жизнь делится на три периода: предвкушение любви, действие любви и воспоминание о любви.

Когда любишь человека, всегда хочется, чтобы он ушел и мечтал о нем.

В первую секунду, сгоряча, было принято решение: «Ни слова! Ложь, продлевай, экономь! Ложь? Но я люблю его! Нет, солги, потому что я тоже люблю его!» Во вторую секунду: «Отрубить немедленно! Общение, грязь — пусть отвернется и разлюбит! И прямо: «Нет, чистая рана лучше сомнительного шрама. «Люблю» — ложь и «не люблю» (а неужели?!) — ложь, вся правда!

Никакого прощания не было. Это было исчезновение.

Спроси волну у моря:
Кто именно?
Забывчивость! — только с мужчиной
Сопоставимо…

Алексей Александрович! Ты чудесно принял мой поцелуй!

Если бы все, что я отдаю мертвым на бумаге, я бы отдал живым в жизни, я был бы уродом (утверждаю!) и сам бы попросился в сумасшедший дом.

Это был первый акт моего женского послушания. Я всегда хотел подчиняться, другой просто никогда не хотел доминировать (мало хотел, слабо хотел), чужая слабость поддавалась моей силе, когда моя сила хотела поддаваться — чужой.

Но я напишу тебе — хочешь ты этого или нет.

Придет миг — не скрою слёз…
Ни туда, ни туда — не надо нигде встречаться,
И не для встреч, мы просыпаемся в раю!

Молодой человек, мечтающий о большой любви, постепенно учится пользоваться возможностью.

Судьба: что задумал Бог.
Жизнь: что люди сделали (нам).

«Женщина не может сделать это одна».
— Человек может.

Мальчиков нужно баловать — возможно, им придется пойти на войну.

Наконец-то встретил
Нужно — мне:
Кто-то умер
Нужда во мне.

Моя первая любовная сцена была нелюбовной: он — не любил (это я поняла), поэтому он не сел, она любила — поэтому встала, они не были вместе ни минуты, вместе ничего не делали, они делали прямо противоположное: он сказал, она молчала, он не любил, она любила, он ушел, она осталась, так что если приподнять занавеску — она стоит одна, а может сидит опять же, потому что она стояла только потому, что — он — стоял, а потом рухнул и так останется навсегда. Татьяна сидит на этой скамейке навсегда.

Я вовсе не предполагаю, что хорошо разбираюсь в современности. Современность есть вещь, установленная только будущим и надежная только в прошлом.

Что я делаю в этом мире? — Я слушаю свою душу.

Быть современным означает создавать свое время, а не отражать его.

Самое лучшее в мире, пожалуй, это огромная крыша, с которой виден весь мир.

Любить только женщин (женщину) или только мужчин (мужчину), заведомо исключая обычное обратное — какой ужас! И только женщины (мужчины) или только мужчины (женщины), заведомо исключая необычных туземцев — какая скука!

В наши дни все жаворонки — вороны.

Что мне делать, певец и первенец,
В мире, где самое черное — серое!
Где хранится вдохновение, как в термосе!
С этой необъятностью
В мире мер?

Напрасно раскинул рассвет
Красная клякса!
… Молодые женщины иногда
Льстят на такой холст.

У каждого из нас в глубине души живет странное чувство презрения к тому, кто слишком нас любит.
(Какое-то «и всего-то»? — то есть, если ты меня так любишь, меня, ты сам не бог знает что!)

Казанове дано жить своей жизнью, нам ее жить.

Веселье — простое — кажется, что у меня никогда не будет и вообще это не моя собственность.

Что за демон во мне
Ты упустил вечность!

Ко мне тянутся люди: одни думают, что я еще не умею любить, другие думают, что это здорово и что я обязательно их полюблю, другим нравятся мои короткие волосы, четвертое, что я отпущу им, все что-то воображают, все чего-то требуют — обязательно чего-то другого — забывая, что все началось с меня, и если бы я не приблизился к ним, ничего бы им и в голову не пришло, глядя на мою молодость.
А хочется легкости, свободы, понимания — никого не держать и некого держать! Вся моя жизнь — это роман с собственной душой, с городом, в котором я живу, с деревом у дороги, с воздухом. И я бесконечно счастлив.

Детализация любого описания почти всегда достигается за счет его точности.

Поэт видит нелепую статую, ненаписанную картину и слышит неигранную музыку.

Книги дали мне больше, чем люди. Память человека всегда меркнет перед памятью книги.

Ты, мой последний колышек
Глубоко забит в сундук.

Я не выношу напряжения любви, у меня это чудовищное, это чистейшее превращение в собственное ухо, направленное на другое: нормально ли ему быть со мной? Со мной это уже перестает звучать и значить, одно — это для него?

Если когда-нибудь меня не раздавит машина или не потопит пароход, все предчувствия — ложь.

Я все говорю: любовь, любовь.
Но, если честно, мне нравится только, когда мной восхищаются. — О, как долго меня никто не любил!

Из-за ясности моих чувств люди принимают их за разум.

Руки даны мне — обе к каждой протянуться,
Не держаться ни за одну, губы дают имена,
Глаза — не видеть, над ними высокие брови —
Нежно любоваться любовью и — нежнее — не нравится.

Снежинки — небесные саламандры.

О, как я рвусь покинуть тот мир,
Где душу рвут маятники,
Где правит вечность моя
Срыв минут.

Я это ты бесконечно (по отвесу, потому что иначе ты не можешь это принять, не вдоль времени, а вглубь не-времени) — бесконечно, ты дал мне так много: всю земную нежность, всю возможность нежности во мне , ты мой человеческий дом на земле, заставь свою грудь (любимая!) терпеть меня — нет! — чтобы мне было в нем просторно, РАСШИРЬ его — не мне: на авось, а ради того, что прорывается через меня в тебя.

Я вижу твой смуглый лик над стаканом кофе — в кофе и табачном дыму — Ты была как бархат, я говорю о голосе — и как сталь — я говорю о словах…

Половина окна исчезла.
Обнаружилась половина души.
Откроем — и ту половину,
И ту половину окна!

Весь наш плохой опыт с любовью мы забываем в любви. Ибо чара старше опыта.

Язык простолюдинов как маятник между едой и срыванием.

Дети — покой, минута покоя коротка,
Трепетный обет Богу у постели,
Дети — нежные загадки мира,
И ответ — в самих загадках!

Только тот, кто высоко ценит себя, может высоко ценить других. Это врожденное чувство [масштаба].

Я смеюсь над загробной тьмой!
Я не верю в смерть! Жду тебя со станции —
Домой!

Тело в молодости — наряд, в старости — гроб, из которого тебя вырывают!

Циник не может быть поэтом.

Не надо работать над поэзией, надо, чтобы поэзия работала на вас (в вас!)

Весь секрет в том, чтобы рассказать о сегодняшнем событии так, как если бы оно было сто лет назад, а о том, что было сто лет назад лет назад — как сегодня.

Я люблю все, что заставляет мое сердце биться чаще. Это все.

Но пока я не скрещу пальцы на твоей груди —
О проклятие! — ты остаешься — ты:
Два твоих крыла, устремленные в эфир, —
Потому что мир — твоя колыбель, а могила — мир!

Бог создал человека только до пояса, — над остальным Дьявол постарался.

Благоприятные условия? Они не для художника. Жизнь сама по себе является неблагоприятным состоянием.

Вы верите в другой мир? Я да. Но зловещий. Возмездие! В мир, где правят Намерения. В мир, где судят судей. Это будет день моего оправдания, нет, мало: ликование! Я буду стоять и радоваться. Потому что там будут судить не по платью, которое здесь у всех лучше моего, и за которое меня так ненавидели в жизни, а по сути, которая мешала мне одеться здесь.

Не подозревай меня в бедности: я богат друзьями, у меня крепкие связи с душами, но что мне было делать, когда из всех людей на свете в этот час души мне нужен был только ты?!

Любовь весне не прибавляет, весна для любви тяжелое испытание, великий соперник ей.

Я убежден, что люблю не понятия, а слова. Назови мне то же самое другим именем, и оно вдруг засияет.

В Бессмертии что час — то поезд!

Водосточная труба: точная судьба.

Я тебя больше не люблю.
Ничего не случилось, жизнь случилась. Я не думаю о тебе ни утром, проснувшись, ни ночью, засыпая, ни на улице, ни под музыку — никогда.

Творчество – общее дело, созданное отдельными людьми.

Люби меня, как хочешь, но покажи, как мне это подходит. И мне удобно, что я ничего не знал!

Это высшее блаженство — любить так, любить так.. Душу бы отдал — душу отдать!

В моем огромном городе ночь.
Из сонного дома иду — прочь
И думают люди: жена, дочь, —
И я помню одно: ночь.

Солнечная? Лунный? Напрасный бой! Каждую искру, сердце, лови! В каждой молитве — любовь, и в каждой молитве любовь!

Ты первая разлюбила меня. Если бы этого не случилось, я бы до сих пор любил тебя, ведь я всегда люблю тебя до самой последней возможности!

Я не знаю женщин талантливее меня. Могу с уверенностью сказать, что мог бы писать, как Пушкин. Мой взгляд на славу? В детстве, особенно в 11 лет, у меня были все амбиции. «Второй Пушкин» или «первая женщина-поэт» — вот чего я заслуживаю и, может быть, подожду. Вам не нужно меньше…

Себе — отдельная комната и письменный стол. Россия — то, что она хочет…

Мужественным считается. Хотя лучшего человека я не знаю. Я всего боюсь. Глаз, чернота, шаг, а больше всего — себя. Никто не видит, не знает, что я уже год ищу глазами — крючок. Год судиться со смертью. Я не хочу умирать. Я хочу не быть. Надо иметь высшую способность жить, но еще большую способность умереть! Героизм души — жить, героизм тела — умереть…

Жизнь — это станция… жизнь — это место, где нельзя жить.

Что такое исповедь? Хвастайтесь своими пороками! Кто мог бы говорить о своих муках без экстаза, то есть счастья?!

Своим детям я пожелаю не другой души, а другой жизни, а если это невозможно, то и своего несчастного счастья.

Человек — причина взрыва. (Почему вулканы взрываются?) Иногда вулканы взрываются вместе с сокровищами. Пусть взорвется больше, чем получить его.

… О, самозванцы — жалкие усилия!
Как сон, как снег, как смерть — святыни — всем.
запрет Кремля? Нет запрета на крылья!
А значит — запрета на Кремль нет!

Прав в любви тот, кто больше виноват.

У вас на руке кольцо с черным камнем. Вы носите его так, как привыкли, потому что носите его уже десять лет. Но в маленьком городке, где ты живешь, никто не знает его названия. Ты носишь его просто и весело, как носил бы его на своем месте — любом другом: в первый день, потому что его тебе только что подарили, сегодня, потому что его подарили тебе десять лет назад. Замените его черным стеклом, вы даже не заметите. — Чей камень в твоем кольце?

Делать то, чего я не хочу, для меня невозможно. Не делать то, что я хочу, это нормальное состояние.

Император — столица,
Барабанщик — снег.

… и истина полнее, чем вы думаете: ибо дерево шумит по направлению к вам только тогда, когда вы его чувствуете, вы его так чувствуете, а оно просто так шумит. Только тебе и никому другому, а также: никому. Ты — если так слышишь (любовь), или если никому не надо — никому.

Пишу тебе райским утром: ни облачка, солнце заливает лоб и стол, щурюсь и щурюсь, как кошка. У нас такая погода стоит уже несколько дней, и мы не хотим ничего делать. Осень, уходя, как будто думала, оглядывалась на лето и не могла повернуться к зиме. Такие дни меня раздражают, как всякая незаслуженная доброта.

Титул — вещь глубокая, меня удивляет поверхностное, чисто словесное — сверх смысловое — отношение к нему его носителей. Княжество — это прежде всего ореол. Под ореолом нужно лицо.

Еврейская девушка — между невестами —
Какая роза среди ив!
И старый серебряный дедов крест
Поменяли на Щит Давида.

Я вовсе не говорил, что искусство нельзя судить, я только сказал, что никто не может судить его так, как поэт.

Я считаю море потерянным местом для прогулок. Я не имею к нему никакого отношения. Только моряк или рыбак может любить море. Остальное — человеческая лень, любящая свое лежание на песке.

Поступив со мной, как с вещью, ты сам стал для меня вещью, пустым местом, и на время я сам стал пустым домом, потому что место, которое ты занимал в моей душе, было не мало.
Живи, как умеешь — ты тоже не знаешь, как хорошо — и с моей легкой руки кажется еще хуже, чем до меня — Тебе, как и мне, нужны концы и начала, и ты, как и я, прорываешься в человек, сразу в его ядро, а дальше уже некуда.
Для меня земная любовь — тупик. Наши сани никуда не делись, все оставалось во сне.

Я неиссякаемый источник ересей. Не зная никого, я исповедую их всех. Я могу создавать.

Нам важно договориться, договориться и — согласившись — удержать. В конце концов, он обычно выходит из строя, потому что оба ненадежны. Когда человек надежен, уже есть надежда. И мы оба надежны, ты и я.

Есть женщины, у которых по чести не было ни друзей, ни любовников: друзья слишком рано стали любовницами, любовники стали друзьями.

Забота о бедных: превратить старое в новое, о богатых: новое в старое.

Я знаю все, что было, все, что будет,
Я знаю всю глухонемую тайну,
Что на темном, что на косноязычном
Язык народа называется — Жизнь.

Очарование: отдельная область, как разум, как дар, как красота — и не состоящая ни из того, ни из другого, ни из третьего. Не состоящие, так как они несоставные, неразложимые, неделимые.

Моя любовь к тебе разбилась на дни и буквы, часы и строки.

«Острые чувства» и «нужные мысли»
Мне не дано Богом.
Нужно петь, что все темно,
Что над миром нависли сны…
— Так и делается сейчас. —
Эти чувства и эти мысли
Мне Бог не дал!

Творчество поэта — лишь череда ошибок, вереница отречений, вытекающих друг из друга. Каждая строчка — будь плачем! — мысли крутились в его мозгу.

На убедительность, на
Убийств просто:
Две птицы свили мне гнездо:
Правда — и Сиротство.

Свистни мальчишеской боли
И сожми сердце в горсть. ..
Мой хладнокровный, мой берсерк
Вольноотпущенник — прости!

— «Подожди, сволочь, когда ты будешь кошкой, а я дамой»…
(Мнимое начало кошачьей речи ко мне.)

Не люби, богатый, — бедный ,
Не люби, ученый, — глупый,
Не люби, румяный, — бледный,
Не люби, добрый, — вредный:
Золотой — медная половина!

Счастливого человека жизнь должна радовать, поощрять его этим редким даром. Потому что счастье происходит от счастья.

Недаром я так странно, так тесно любила эту вышитую картину: молодая женщина, у ее ног двое детей, девочки.
И смотрит — поверх детей — вдаль.

Когда люди такие брошенные такими как мы с тобой — нечего к Богу лезть — как нищие. У него их много и без нас!

В природе случаются нелюбимые трагедии: смерч, ураган, град. (Я бы назвал город семейной трагедией на природе).

Единственная любовная трагедия в природе: гроза.

Сердце выметало: веником
Улица в шесть утра.

Пусть не помнят молодые
О гнувшейся старости.
Пусть не помнят старого
О блаженной юности.

Глаз видит невидимую даль,
Сердце видит самую невидимую связь.
Ушные напитки — неслыханный слух.
Див плачет над разбитым Игорем.

Любовь и материнство почти исключают друг друга. Истинное материнство — это мужество.

Я воспринимаю белизну не как отсутствие цвета, а как его присутствие.

Слава! Я не хотел тебя
Я не мог тебя нести…

Я начал смеяться и наряжаться в 20 лет, и раньше я редко улыбался.
Я не знаю человека более героического в ранней юности, чем я.

Я люблю богатых. Богатство — это ореол. Кроме того, от них никогда не ждешь ничего хорошего, как от королей, поэтому простое, разумное слово в их устах — откровение, просто-человеческое чувство — героизм. Богатство умножает все (резонанс ноль!). Я думал, это мешок с деньгами, нет — человек. Кроме того, богатство дает самосознание и душевный покой («все, что я делаю, хорошо!») — в подарок, так что я нахожусь на своем уровне с богатыми. С другими я слишком «унижен».
Я люблю богатых. Клянусь и утверждаю, что богатые добры (потому что им это ничего не стоит) и красивы (потому что хорошо одеваются). Если ты не можешь быть мужчиной, красивым или благородным, ты должен быть богатым.

Слава, с просто — Слава — незнаком. Слава: говорить обо мне. Хорошая слава: что бы обо мне ни говорили — плохая. Хорошая репутация: одна наша скромность — и вся наша честность.

Поэт не может воспевать состояние, какое бы оно ни было, ибо он стихийное явление, а государство — любое — есть обуздание стихии.
Такова природа нашей породы, что мы больше реагируем на горящий дом, чем на строящийся дом.

Вы становитесь Богом через радость, человеком через страдание. Это не значит, что боги не страдают и не радуются — люди.

Под музыку.
Страшное ослабление, падение во мне эмоционального начала: воспоминание о чувствах. Я чувствую только во сне или с музыкой. Я живу по четко рациональному принципу: душа стала разумной, вернее, разум стал душой. Раньше она жила в суматохе: тоска, любовь, жила безумно, ничего не понимала, не хотела и не могла ни определить, ни закрепить. Теперь малейшее движение в себе и в другом — понятно зачем и зачем.
Только музыка и сон выбивают меня из седла.

Знай одно: никто тебе не пара —
И бросься всем на грудь.

Я хотел бы жить на улице и слушать музыку.

Одно дело жизнь, другое дело любовь. Никогда в жизни: всегда в любви.

Тебе удалось то, чего до сих пор не удавалось никому: оторвать меня не от: себя (все меня рвали), а от: своего.

Тире и курсив — единственные передатчики интонации в печати.

Поэты — единственные настоящие любовники женщин.

Француженки не стесняются открывать шею и плечи (и грудь) перед мужчинами, но стесняются делать это перед солнцем.

Это моя жизнь пела — выла —
Жужжала — как осенний прибой —
И плакала про себя.

Когда люди, стоящие передо мной час, ужасаются размеру чувств, которые они во мне вызывают, они совершают тройную ошибку: не они — не во мне — не размеры. Просто: необъятность, которая мешает. И они могут быть правы только в одном: в чувстве ужаса.

И слеза детская по герою,
И слеза богатырская по ребенку,
И большие каменные горы
На груди того, кто должен — вниз…

Глупое одиночество от того, что никто не вспомнил день твоих именин (17 июля — сам не вспомнил!)

Творчество — общее дело, созданное одиночным.

Танго! — Сколько судеб она свела и развела!

Нам дана жизнь, чтобы жить вместе. Давайте проживем его как можно лучше, может быть, более дружно.
Для этого мне нужно ваше и мое доверие. Давайте будем союзниками. Союз (несмотря ни на что и через всех!) уничтожает ревность.
Это начало человечества, необходимого в любви. «Не на всю жизнь». Да, а как насчет жизни? (Поскольку сама жизнь «не на жизнь» — и слава богу!)

Любовь побеждает все, кроме нищеты и зубной боли.

Женщина посредственна: когда она не любит (кого-либо), когда не любит тот, кого она не любит.

И вечно то же —
Пусть герой романа любит!

Жизнь: ножи, на которых он танцует
Любить.

Когда я пишу лежа, в рубашке, с блокнотом на приподнятых коленях, я неизбежно чувствую себя Некрасовым на смертном одре.

Всем вам — мне, ни в чем не знавшей меры,
Инопланетянам и вашим?! —
Я заявляю о вере
И прошу любви.

Мелких событий нет. Есть маленькие люди.

Память слишком много давит на плечи
Я буду плакать о земном и в раю,
Я стар слова при нашей новой встрече
Я не скрываю.

Она обвела мне глаза
Тень — бессонница.
У меня бессонница в глазах
Теневая корона.

Друг! Дождь за моим окном
Беды и блага в сердце…

Книга должна быть написана читателем. Лучший читатель читает с закрытыми глазами.

Мне не снится, мне снится.

Чего я хочу от тебя, Райнер? Ничего такого. Общий. Чтоб ты позволил мне каждое мгновение моей жизни устремлять свой взор к тебе — как к вершине, которая оберегает (своеобразный каменный ангел-хранитель!). Пока я тебя не знал — можно было и так, но теперь, когда я тебя знаю — требуется разрешение.
Потому что моя душа хорошо образована.

Главное понять, что все мы живем в последний раз.

Иногда ты любишь кого-то так сильно, что хочешь уйти от него. Посиди в тишине, отметь о нем…

Единственный, кто не знаком с печалью, — это Бог. – М. Цветаева

У детей прошлое и будущее сливаются в настоящее, которое кажется незыблемым.

В жизни есть и другие важные вещи, не только любовь и страсть.

Цветаева: Иногда очень хочется отдать душу за возможность отдать душу за что-то.

Постоянная игра в прятки с жизнью ни к чему хорошему не приводит.

Если мы возьмем будущее нас, то дети станут старше нас, мудрее. Из-за этого непонимание.

Такое странное чувство. Если я буду считать тебя дорогим мне, останется только боль. Если вы считаете себя чужим — хорошо. Но ты для меня ни то, ни другое — я ни с кем из вас.

Женщины часто ведут в туман.

Продолжение красивых цитат Марины Цветаевой читайте на страницах:

Я живу! — не пошел первым. А в жизни — сколько еще Бог меня отпустит — я не уйду первым. Я просто не могу. Я всегда жду, когда другой уйдет, делаю все, чтобы другой ушел, потому что мне легче уйти первым — легче пройтись по собственному трупу.

Я могу обойтись без тебя. Я не девушка и не женщина, я обхожусь без кукол и без мужчин. Я могу обойтись без всего. Но, может быть, впервые я хотел, чтобы не смог.

То ли вместе мечтать, то ли спать вместе, но всегда плакать в одиночестве.

Вы когда-нибудь забываете, когда любите то, что любите? Я никогда. Это как зубная боль — только наоборот, обратная зубная боль, только там болит, а здесь — слов нет.

Вам нужно писать только те книги, без которых вы страдаете. Короче говоря: их рабочий стол.

Друг! Равнодушие — плохая школа! Это ожесточает сердце.

Я никому не нужен, всем доволен.

Самое ценное в жизни и в поэзии то, что сломалось.

Доблесть и девственность! Этот союз. Древний и чудесный, как смерть и слава.

«Никто не хочет — никто не может понять одного: что я совсем один.

Любить человека — значит видеть его таким, каким его задумал Бог, а родители его не осознали.

Знакомые и друзья — вся Москва, но ни одного, кто за меня — нет, без меня! — умрет.

В мире ограниченное количество душ и неограниченное количество тел.

Избранное гетто. Вал. Канава.
Не жди пощады.
В этом самом христианском из всех миров
Поэты — евреи.

Если душа родилась крылатой —
Какие у нее хоромы — и какие у нее хижины!

Я знаю все, что было, все, что будет,
Знаю всю тайну глухонемую,
Что на темном, на косноязычном
Язык в народе называется — Жизнь.

А если сердце разрывается
Снимает швы без врача, —
Знай, что от сердца — есть голова,
И есть топор — от головы…

Император — столица,
Барабанщик — снег.

Некоторые без кривизны —
Жизнь дорога.

Не люби богатого — бедного,
Не люби, ученый — глупый
Не люби, румяна — бледна,
Не люби, добра — вредна:
Золотая — медная половина!

Не стыдись, страна Россия!
Ангелы всегда босы…

Пусть не помнят молодые
О сгорбленной старости.
Пусть не помнят старого
О блаженной юности.

Сердце — любовные зелья
Зелье самое лучшее.
Женщина с пеленок
Чей-то смертный грех.

Целому морю нужно все небо,
Целому сердцу нужен весь Бог.

А равнодушных — Бог накажет!
Страшно ходить по душе живой.

Бесконечно корабль не плывет
И не пой соловей.

Благословляю ежедневный труд,
Благословляю ночной сон.
Милость Господня — и суд Господень,
Закон добрый — и закон каменный.

Все по одной дороге
Потащит дрозд —
В ранний, поздний час.

Горе, горе, соленое море!
Ты накормишь
Ты будешь пить
Ты будешь прясть
Ты будешь служить!
Горечь! Горечь! Вечный аромат
На твоих губах, о страсть! Горечь! Горечь!
Вечное искушение —
Еще окончательное падение.

Гусар! — Еще не закончили с куклами,
— А! — в люльке ждем гусара!

Дети — нежные загадки мира,
И ответ кроется в самих загадках!

Есть определенный час — как упавший груз: 900:30 Когда мы укротим гордость в себе.
Час ученичества в жизни каждого
Торжественно неизбежен.

Женщина с пеленок
Чей-то смертный грех.

За князя — род, за серафим — воинство,
За каждым — тысячи таких, как он,
Шататься — на живую стену
Падал и знал, что — тысячи смен!

Зверь — логово,
Странник — дорога
Мертвец — дроги.
Каждому свое.

Знай одно: завтра ты будешь стар.
Остальное, детка, забудь.

И слезы ее вода, и кровь —
Вода, — кровью, слезами умылась!
Не мать, а мачеха — Любовь:
Не жди суда и пощады.

И так растают луны
И растают снега
Когда этот юноша промчится мимо,
Прекрасный век.

Каждый стих — дитя любви
Нищий незаконнорожденный,
Первенец — у гона
Поклониться ветрам — положен.

Кто в песке, кто в школе.
Каждому свое.
На головы людей
Лейза, забвение!

Кто дома не строил —
Земля недостойная.

Кто не должен друзьям -T
от мало щедрых на подруг.

Легче лисы
Спрятаться под одеждой
Как тебя спрятать
Ревность и нежность!

Любовь! Любовь! И в конвульсиях и в гробу
Я буду начеку — соблазнюсь — смущусь — помчусь.

Люди, поверьте: мы живы тоской!
Только в тоске мы побеждаем скуку.
Все будет двигаться? Это будет мука?
Нет, мука лучше!

Спим — и вот сквозь каменные плиты
Небесный гость в четырех лепестках.
О мир, пойми! Певица — во сне — открыть
Звездный закон и формула цветка.

Не любить богатого — бедного,
Не любить, ученого — глупого,
Не любить, румяного — бледного,
Не любить, хорошего — вредного:
Золотая — медная половина!

Половина окна исчезла.
Обнаружилась половина души.
Откроем — и ту половину,
И ту половину окна!

Олимпийцы?! Их глаза спят!
Небожители — мы — лепим!

Не нужные руки
Дорогой, служи — Миру.

Смывает лучшие румяна Love.

Стихи растут как звезды и как розы
Как красота — ненужная в семье.

Вечер уже ползет, земля уже в росе,
Скоро замрет на небе звездная вьюга,
И под землей мы скоро уснем,
Кто на земле друг другу уснуть не дал.

Люблю женщин, Чтоб не робели они в бою,
Тех, кто умел держать меч и копье, —
Но знаю, что только в плену колыбели
Обычное — женское — счастье мое!

Листья упали на твою могилу,
И пахнет зимой.
Слушай, мертвый, слушай, дорогой:
Ты все еще мой.

Смейся! — В благословенную крылатку дорогу!
Луна высоко.
Моя такая верная и такая неизменная,
Как эта рука.

Опять с узелком Я приду рано утром
К больничным дверям.
Ты только что уехал в жаркие страны,
В великие моря

Я тебя поцеловал! Я наколдовал для тебя!
Я смеюсь над загробной тьмой!
Я не верю в смерть! Жду тебя со станции —
Домой.

Пусть листья осыпаются, смываются и стираются
Слова на траурных лентах.
И, если для всего мира ты мертв,
Я тоже мертв.

Я вижу, я чувствую, я чувствую твой запах повсюду!
— Какие ленточки из твоих венков! —
Я тебя не забыл и не забуду
Во веки веков!

Такие обещания Я знаю бесцельность,
Я знаю тщеславие.
— Письмо в бесконечность. — Письмо
в бесконечность
Письмо в пустоту.

Чудовищно ревнива душа моя: красавицей меня не родить.
Говорить о внешности в моих случаях неразумно: дело и так очевидно, и так много — не в ней!
— Как вам ее внешность? — Она хочет нравиться? Да я просто не даю права на это — на такую оценку!
Я — это я: и мои волосы — это я, и моя мужская рука с квадратными пальцами — это я, и мой крючковатый нос — это я. А точнее: ни волосы не я, ни рука, ни нос: я есть я: невидимый.
Почитай оболочку, благословленную дыханием Бога.
И вперед: любовь — другие тела!

— Карл Великий — а может и не Карл Великий — сказал: «С Богом надо говорить — по-латыни, с врагом — по-немецки, с женщиной — по-французски…» (Молчание.) И вот — иногда кажется меня — что я говорю с женщинами на латыни…

Есть вещи, которые мужчина — в женщине — не может понять. Не потому, что это ниже или выше нашего понимания, не в этом дело, а потому, что некоторые вещи можно понять только изнутри себя, бытия.

В моей истории не было персонажей. Была любовь. Она выступала как личность.

Любить — значит видеть человека таким, каким его задумал Бог, а родители его не осознали.
Не любить — видеть человека таким, каким его сделали родители.
Разлюбить — видеть вместо него: стол, стул.

Знаете ли вы, для чего нужны поэты? Чтобы не стыдно было сказать самое важное.

«У каждого из нас в глубине души живет странное чувство презрения к тому, кто слишком любит нас.
(Какое-то «и всего-то»? — то есть, если ты меня так любишь, меня, ты сам не Бог весть что!)
Может быть, потому, что каждый из нас знает себе цену.

И навеки прежний —
Пусть герой в романе любит!

Всех женщин ведут в туманы.

Избранное гетто. Вал. Канава.
Не жди пощады.
В этом самом христианском из всех миров
Поэты — евреи.

Если родилась крылатой —
Какие у нее хоромы — и какие у нее хижины!

Я знаю все, что было, все, что будет,
Я знаю всю глухонемую тайну,
Что на темном, что на косноязычном
Язык в народе называется — Жизнь.

Император — столица,
Барабанщик — снег.

Некоторые без кривизны —
Жизнь дорога.

Не любить богатого — бедного,
Не любить, ученого — глупого
Не любить, румяного — бледного,
Не любить, хорошего — вредного:
Золотого — медную половину!

Не стыдись, страна Россия!
Ангелы всегда босы…

Пусть не помнят молодые
О сгорбленной старости.
Пусть не помнят старого
О блаженной юности.

Сердце — любовные зелья
Зелье самое лучшее.
Женщина с колыбели
Чей-то смертный грех.

Целому морю нужно все небо,
Целому сердцу нужен весь Бог.

А равнодушных — Бог накажет!
Страшно ходить по душе живой.

Бесконечно корабль не плывет
И не пой соловей.

Мир печален. У Бога нет печали!

… Вечно в жмурках
Играть с реальностью плохо.

Все по одной дороге
Дроги потащат —
В ранний, поздний час.

Горе, горе, соленое море!
Накормишь
Напоишь
Спрядешь
Обслужить будешь!
Горечь! Горечь! Вечный аромат
На твоих губах, о страсть! Горечь! Горечь!
Вечное искушение —
Еще окончательное падение.

Гусар! — Еще не закончили с куклами,
— Ах! — в люльке ждем гусара!

Дети — нежные загадки мира,
И ответ кроется в самих загадках!

Доблесть и девственность! Этот союз
Древний и чудесный, как смерть и слава.

Друг! Равнодушие — плохая школа!
Ожесточает сердце.

Есть на свете вещи поважнее
Страстные бури и труды любви.

Женщина с пеленок
Чей-то смертный грех.

Зверь — логово,
Странник — дорога
Мертвец — дроги.
Каждому свое.

Знай одно: завтра ты будешь стар.
Остальное, детка, забудь.

И ее слезы — вода, и кровь —
Вода, — кровью, слезами умылась!
Не мать, а мачеха — Любовь:
Не жди суда и пощады.

И так растают луны
И растают снега
Когда этот юноша промчится мимо,
Прекрасный век.

Каждый стих — дитя любви
Нищий незаконнорожденный,
Первенец — у гона
Поклониться ветрам — положен.

Кто в песке, кто в школе.
Каждому свое.
На головы людей
Лейза, забвение!

Кто дома не строил —
Земля недостойная.

Кто не должен друзьям -T
от мало щедрых на подруг.

Легче лисы
Спрятаться под одеждой
Как тебя спрятать
Ревность и нежность!

Любовь! Любовь! И в конвульсиях и в гробу
Я буду начеку — соблазнюсь — смущусь — помчусь.

Половина окна исчезла.
Обнаружилась половина души.
Откроем — и ту половину,
И ту половину окна!

Олимпийцы?! Их глаза спят!
Небожители — мы — лепим!

Не нужные руки
Дорогой, служи — Миру.

… Смывает лучший румянец Любовь.

Стихи растут как звезды и как розы
Как красота — ненужная в семье.

В диалоге с жизнью важен не ее вопрос, а наш ответ.

Можно шутить с человеком, но нельзя шутить с его именем.

Женщины говорят о любви и молчат о любовниках, мужчины — наоборот.

Любовь в нас как клад, мы о ней ничего не знаем, все по делу.

Любить — значит видеть человека таким, каким его задумал Бог, а родители его не осознали.

Бывают встречи, бывают чувства, когда сразу все дается и нет необходимости продолжать. Продолжайте, потому что это для проверки.

Каждый раз, когда я узнаю, что человек любит меня, я удивляюсь; если он меня не любит, я удивляюсь, но больше всего я удивляюсь, когда человек безразличен ко мне.

Любовь и материнство почти исключают друг друга. Истинное материнство — это мужество.

Любовь: зимой от холода, летом от зноя, весной от первых листьев, осенью от последних: всегда — от всего.

Предательство уже указывает на любовь. Нельзя предать друга.

Тело в молодости — наряд, в старости — гроб, из которого тебя вырывают!

Богини женились на богах, рождали героев и любили пастухов.

Наши лучшие слова — это интонации.

Творчество – общее дело, созданное отдельными людьми.

Будущее — область легенд о нас, точно так же, как прошлое — область гадания о нас (хотя кажется наоборот). Настоящее — лишь маленькое поле нашей деятельности.

Крылья — свобода только тогда, когда они раскрыты в полете, за спиной — тяжесть.

Как восхитительна проповедь равенства из уст принца — так отвратительна из уст дворника.

Благоприятные условия? Они не для художника. Жизнь сама по себе является неблагоприятным состоянием.

В православной церкви (храме) я чувствую, как тело уходит в землю, в католической церкви я чувствую, как душа летит в небо.

Женщина, которая вспоминает Генриха Гейне в тот момент, когда входит ее возлюбленный, любит только Генриха Гейне.

Родство по крови грубо и твердо, родство по избранию тонко. Где тонко, там и рвется.

Кривая вылетает, прямая тонет.

— Познай себя! — Я знал. И от этого мне не легче узнать другого. Наоборот, как только я начинаю судить о человеке по себе, получается недоразумение за недоразумением.

Я люблю богатых. Клянусь и утверждаю, что богатые добры (потому что им это ничего не стоит) и красивы (потому что хорошо одеваются).

Если ты не можешь быть мужчиной, красивым или благородным, ты должен быть богатым.

Девушки этого круга почти исключительно жили чувствами и искусствами и потому понимали в делах сердечных больше, чем самые живые, самые трезвые, самые просвещенные наши современницы. (о пушкинских временах).

Спорт — пустая трата времени ради пустой траты энергии. Ниже спортсмена находится только его зритель.

Каждая книга — это кража из собственной жизни. Чем больше читаешь, тем меньше умеешь и хочешь жить самостоятельно.

Жизнь, наполненная романтикой и революцией, роковая русская поэтесса любила и жила трагически | Нина Рената Арон

Марина Цветаева с мужем Сергеем Эфроном и детьми в Праге, 1925 год. (Fine Art Images/Heritage Images via Getty Images)

«Два с половиной дня — ни глотка, ни укуса», — писал русская поэтесса Марина Цветаева в октябре 1917, как поезд вез ее из Крыма обратно в родную Москву, посмотреть, что от нее осталось. За несколько дней до этого большевики подняли восстание против ненадежного Временного правительства в России, положив начало революции. «Солдаты приносят газеты — отпечатанные на розовой бумаге. Кремль и все памятники взорваны», — продолжила она. «Здание, где кадеты и офицеры отказались сдаться, взорвано. 16000 убитых. На следующей станции до 25000. я молчу. Я курю.»

Цветаева не могла тогда знать, что переживает один из самых значительных потрясений в истории своей страны и ХХ века. Как и большинство ее соотечественников, она мало знала. Русская революция ворвалась в жизнь Цветаевой, как это произошло со многими, особенно с аристократическим прошлым, сразу же сделав неопределенными состояние ее дома, средств к существованию и будущего. Поразительная широта террора и дестабилизации, вызванных революцией, особенно очевидна в жизни Цветаевой, и она станет одним из самых ярких и страстных голосов в русской литературе.

В то время она гостила у своей сестры Анастасии и боялась, что, вернувшись в Москву, она найдет своего мужа и двух дочерей, которым тогда было четыре года и шесть месяцев, раненых или мертвых. Они были в порядке, хотя это событие безвозвратно изменило всю их жизнь. Вскоре после революции муж Цветаевой, уже военный, присоединился к антибольшевистской Белой армии, которой предстояло вести кровавую гражданскую войну против красных. Цветаева не видела его снова четыре года и не получала от него вестей первые три года.

Внезапно Цветаева оказалась обездоленной и одинокой в пугающей новой реальности с двумя маленькими детьми, ее семейный дом «разобрали на дрова». Как художница и представительница аристократии, она никогда не работала по совместительству, но теперь устроилась на работу в Народный комиссариат по делам национальностей (Наркомнац), где ворчливо столкнулась с ошеломляюще разнообразным составом новых советских граждан. Работа длилась недолго. В этот период Цветаева часто писала, вела тетради и дневники, в которых записывала головокружительные преобразования политической и повседневной жизни, происходящие вокруг нее. Это сочинение собрано в томе Земные знамения: Московские дневники 1917–1922 , скоро будет переиздано New York Review Books. Взятые вместе, работы являются мощным напоминанием о том, что искусство может спасти вас, или убить, или и то, и другое.

Марина Цветаева, 1892–1941. (Fine Art Images/Heritage Images via Getty Images)

Как пишет переводчик Джейми Гэмбрелл в предисловии к сборнику, дневник предлагал Цветаевой как свободу работать вне каких-либо литературных условностей или профессионального давления, так и структуру, которая была ей необходима, чтобы опоясать полнейший хаос послереволюционной жизни. Она включает в свои дневники воспоминания о своей юности, обрывки разговоров с детьми и друзьями, размышления о поэзии, наблюдения и критику быстрых изменений в российской столице и языке, а также вызывающие воспоминания проблески повседневности, которые, как утверждает Гэмбрелл, являются не просто биографическим материалом, но «являются выдающимся историческим документом сами по себе». В одном отрывке, описывающем очевидный рейд, говорится: «Крики, вопли, звон золота, старушки с непокрытыми головами, изрезанные перины, штыки… Они все обыскивают». Через несколько страниц: «Рынок. Юбочки — поросята — тыквы — петушки. Примиряющая и чарующая красота женских лиц. Все темноглазые, и все носят ожерелья».

Она пронзительно пишет о собственном одиночестве и отчуждении. «Я кругом изгой: хамской жене «бедняк» (дешевые чулки, без бриллиантов), хаму «буржуа», теще — «бывший человек», красноармейцам — гордая, коротко стриженная барышня». О покупках она пишет: «Продовольственные магазины теперь напоминают витрины салонов красоты: все сыры — холодцы — пирожные — ни на йоту не живее восковых кукол. Тот самый легкий ужас». И о собственной бедности, еще мрачно-ошеломляющей новизне: «Я живу и сплю в одном и том же страшно севшемся коричневом фланелевом платье, сшитом в Александрове весной 1917, когда меня не было. Все покрыто прожженными дырами от падающих углей и сигарет. Рукава, присборенные на резинку, закатаны и скреплены английской булавкой».

Она брала крошечные подачки от друзей, работала по частям там, где могла, и ей платили гроши то тут, то там за то, что она читала свои произведения вслух. В конце концов, она отдала свою младшую дочь Ирину в государственный приют, думая, что там ее будут лучше кормить. Ребенок вскоре умер от голода, еще больше погрузив Цветаеву в суматоху и горе.

Цветаева родилась в 1892 году в семье профессора Московского университета искусств и концертирующей пианистки. До того, как ей исполнилось 20 лет, она поглотила большую часть мира. Она была заядлым и всеядным читателем, особенно интересовалась литературой и историей, в подростковом возрасте училась во Франции и Швейцарии. В детстве ее семья жила за границей, ища более хорошие края и санатории для лечения туберкулеза матери Марины, который убил ее в 1906 году.

Союз родителей Цветаевой был вторым браком для ее отца, который впоследствии основал то, что сейчас известный как Пушкинский музей, и для ее матери, у которой до этого были серьезные отношения. По большому счету, этих двоих преследовала их прошлая любовь, от которой они так и не оправились. У Цветаевой и ее сестры было двое сводных братьев и сестер, которые были продуктом первого брака ее отца, с которыми ее мать никогда не ладила.

Возможно, это одна из причин того, что Цветаева на протяжении всей своей жизни оставалась почти фанатичной поклонницей любви во всех ее проявлениях. Как пишут Оксана Мамсымчук и Макс Розочинский в Los Angeles Review of Books , несмотря на жизнь, полную трагедий, Цветаева «сохранила детскую способность к любви» и написала в своем стихотворении Письмо к амазонке «любовь само по себе детство».

Она страстно погрузилась в то, что ее муж Сергей Эфрон назвал в письме к другу «своими ураганами», ведя незаконченные эпистолярные романы и полномасштабные эротические интрижки. «Главное не что а как, » продолжил Эфрон. «Не сущность или источник, а ритм, безумный ритм. Сегодня — отчаяние; завтра — экстаз, любовь, полная самоотверженность; а на следующий день — снова отчаяние».

Она познакомилась с Сергеем Эфроном в Коктебеле, своего рода приморской колонии художников в Крыму, в 1911 году. Эфрон, тоже поэт, обладал трагическим характером, к которому, кажется, тянулась Цветаева. Он был шестым из девяти детей. Его отец, работавший страховым агентом, умер, когда он был подростком. Через год один из его братьев покончил с собой. Его мать, узнав о смерти сына, на следующий день покончила с собой.

Софья Парнок была возлюбленной и музой Цветаевой в России. (Викимедиа)

Цветаева и Эфрон быстро влюбились и поженились в следующем году (оба были еще подростками), хотя Цветаева продолжала крутить романы, в первую очередь с поэтом Осипом Мандельштамом, о котором она написала «Вехи», цикл стихи часто считались ее лучшими. Любовь, которую любила Цветаева, — то детская, то бурная и мучительная, — может быть, лучше всего проявилась в другом ее значительном романе — с поэтессой Софьей Парнок. Цветаева написала цикл стихов «Подружка» о Парноке (подарив его ей в подарок), тон ее то игривый, то язвительный, то жестокий. Парнок, со своей стороны, писал стихи, предсказывающие кончину пары. Как выразилась исследователь русской литературы Дайана Льюис Бергин, их «похоже, это была одна из тех страстей, которые подпитывались влечением к собственной гибели».

В 1922 году Цветаева уехала из СССР с выжившей дочерью и воссоединилась с Эфроном в Берлине. Затем семья переехала в Прагу. В 1925 году она родила сына Георгия. Летом 1926 года Цветаева переписывалась — настойчиво, лихорадочно — с двумя титанами европейской литературы, Борисом Пастернаком и Райнером Марией Рильке. В этих кратких ярких отношениях (Рильке умер в 1926 г., Цветаева и Пастернак продолжали писать друг другу) та же неудержимая и мучительная искра, та же одержимость одержимостью, которая характеризует большую часть биографии и поэзии Цветаевой.

В 1930-е годы она провела в основном в Париже, демонстрируя то, что русская писательница Нина Берберова называет «особой мерзостью среди парижских художников и поэтов в период между двумя войнами». Она заболела туберкулезом и жила на небольшую стипендию художника от чешского правительства и все, что ей удавалось заработать на продаже своих работ. Она писала Пастернаку о своем отчуждении: «Они не любят поэзии и что я такое кроме этого, не поэзия, а то, из чего она сделана. [Я] негостеприимная хозяйка. Молодая женщина в старом платье».

За исключением книг по истории, революции не подводятся четкие итоги. Скорее, они колеблются наружу бесчисленными способами. Несмотря на проживание за границей, семье Цветаевой пришлось столкнуться с полной батареей советских ужасов. Эфрон и оставшаяся в живых дочь пары Ариадна тосковали по СССР и в конце концов вернулись в 1937 году. Эфрон к тому времени работал на НКВД (советские силы безопасности до КГБ), как и жених Ариадны, который шпионил за семьей. Оба были арестованы по обвинению в шпионаже в разгар сталинского террора. Эфрон был казнен в 19 г.41. Ариадну приговорили к восьми годам лагерей. Еще около десяти лет она провела в тюрьмах и ссылке в Сибири. Сестра Цветаевой Анастасия тоже попала в тюрьму; она выжила, но больше они никогда не виделись.

«Правда — это перебежчик», — написала Цветаева несколько лет назад в письме к другу.

В 1939 году Цветаева также вернулась в свой родной город Москву, но была переселена в Елабугу, небольшой городок в Татарстане, чтобы избежать наступления немецкой армии. Писательница Нина Берберова вспоминает, как видела Цветаеву незадолго до отъезда в Москву в 19-м году.39, на парижских похоронах другого поэта. О встрече она пишет: «У нее были седые волосы, серые глаза, серое лицо. Ее большие руки, грубые и грубые, руки уборщицы, были сложены на животе, и у нее была странная беззубая улыбка. И я, как и все, прошел мимо, не поздоровавшись с ней».

Через два года, еще в Елабуге, Цветаева покончила с собой. Она оставила письмо своему 16-летнему сыну (который был призван в армию и через несколько лет погиб в бою), в котором говорилось: «Прости меня, но было бы только хуже. Я серьезно болен, это уже не я. Я безумно люблю тебя. Поймите, что я больше не могу жить. Скажи папе и Алье, если увидишь их, что я любила их до последней минуты, и объясни, что я зашла в тупик. Ее похоронили в безымянной могиле.

Фотографирование ХХ века | openDemocracy

Эта статья продолжает серию oDR «Практически о памяти». Узнайте больше здесь.

Питер Пуклус часто черпает вдохновение в прошлом. Воспоминания о людях, предметах, встречах и переживаниях превращаются в его художественной практике в совершенно особый визуальный язык. Последний проект венгерского художника «Эпическая история любви воина» посвящен событиям ХХ века. В этой знаменитой фотокниге рассказывается история абстрактной семьи из Центральной и Восточной Европы, которая в течение столетия вынуждена переехать на запад. Созданные большей частью в его мастерской фотографии, вошедшие в книгу Пуклюса, отсылают к легко узнаваемым образам тяжелого прошлого Европы, превращая «Эпическую историю любви воина» в «книгу памяти» для каждого европейца.

Эпическая история любви воина основана на ваших личных и семейных воспоминаниях?

Обложка книги «Эпическая история любви воина»

Да, по двум семейным историям. Во-первых, это моя жена: она происходит из очень богатой еврейской семьи из Будапешта; ее бабушка пережила Освенцим. Вторая семейная история — моя собственная: я родился в румынском районе Трансильвании, в венгерском меньшинстве. Один из моих двоюродных дедушек, о котором я мало что знаю, был депортирован Советами в ГУЛАГ. Моя семья, частично католическая, невольно стала своего рода противником режима в Румынии и бежала, как только могла.

Я наугад выбрал персонажи, воспоминания, города и другие элементы из обеих этих семейных историй и хорошо их смешал. Так я создал новую историю. Получившееся повествование — странствия семьи из Центральной и Восточной Европы на протяжении 20 века — является вымышленным, но в то же время основанным на реальных воспоминаниях. Я хотел создать историю «средней» семьи, на которую повлияла история.

Другими словами, вы берете очень личные воспоминания, чтобы создать, так сказать, всеобщие воспоминания. Как в это вписывается название книги?

Я считаю, что одним из самых мощных инструментов человечества является его способность рассказывать истории. Я люблю истории. Обычно они состоят из трех обязательных элементов (или хотя бы из одного-двух): рождения, любви и смерти. Все три присутствуют в моей книге, и именно поэтому это «эпическая» история: она претендует на то, чтобы быть отсылкой к средневековому и даже древнегреческому искусству повествования. Ведь «лавстори» — это синоним самой жизни: мы постоянно влюбляемся.

И не только с людьми, но и с местами, идеями, предметами…

Точно. Любовь так или иначе преображает нас, формирует нашу личность. Это важнейшее чувство для человека.

А «воин»?

Это означает героизм. Когда я думал о названии этого проекта, я много размышлял о европейских ценностях. В том числе, возможно, и героизм. Но что становится с европейским героем? В большинстве случаев, особенно в трудные времена (каким был ХХ век), люди после смерти становятся героями. Другими словами, вы должны принести себя в жертву, чтобы стать героем — взять, к примеру, Жанну д’Арк или Софи Шолль. В каждой стране есть такие люди: простые люди, которые, когда нужно, восстают против несправедливости и умирают на поле боя, или в тюрьме, или перед карательным отрядом. Они умирают, а потом их провозглашают героями. В их честь воздвигнуты бронзовые статуи…

…народные мифы строятся вокруг их историй.

Да. Но мертвые люди не могут воспитывать детей. Для меня героизм заключается в повседневности. Речь идет о том, чтобы быть примером для других. Вот почему я думаю, что в 21 веке необходимо пересмотреть акцент на мертвом герое: мы должны придумать способы стать героем, не умирая.

Итак, вы создали этого воина, который проходит через 20 век, борется, терпит много лишений — и остается в живых. Разве таким должен быть героизм?

Не знаю, один ли воин в этой книге. И я не знаю, выживет ли он или она на самом деле. Это скорее постановка вопроса, а не ответ: правильно ли считать, что герой всегда должен умирать?

Книга разделена на четыре главы: «Начало надежды (1918-1939)», «Небезопасно танцевать (1933-1945)», «Больше. Быстрее. Высшее (1944-1989)» и «Жизнь как Техно (1989-2016)». Таким образом, это история последних ста лет. В то же время вы, кажется, используете концепцию Эрика Хобсбаума о «коротком 20 веке». Почему?

Для меня 20-й век начинается с Первой мировой войны и длится примерно до 1989 года, когда в Центральной Европе рухнул коммунизм. Это было чрезвычайно важное время для того, кем мы являемся сейчас: в этот период наши системы ценностей были разрушены и перестроены заново. Наши нынешние границы, программы, правила и способы мышления берут свое начало в то время, особенно в первые десятилетия после Второй мировой войны. Некоторые из них прекрасны, но некоторые нуждаются в переосмыслении. Вопрос в том, можем ли мы войти в 21 век без большой войны? Потому что история учит нас, что великие перемены происходят в результате великой войны…

Но 1989-1991 годы, когда советская система рухнула по всей Европе, многие считают революцией более или менее мирной. С вашей точки зрения, сейчас мы столкнулись с вопросом, были ли это событие и последовавшие за ним изменения достаточно радикальными…

Да. Например, после румынской революции 1989 года президентом стал политик по имени Ион Илиеску. И он был агентом Securitate в эпоху Чаушеску. Это реальное изменение или нет? Вот почему, несмотря на разговоры о «коротком 20-м веке», который заканчивается крахом коммунизма, я чувствую, что в каком-то смысле мы все еще живем в 20-м веке — и нам пора перейти в 21-й.

Что означает совпадение времени между «Началом надежды (1918-1939)» и «Танцевать небезопасно (1933-1945)»?

Эти шесть лет стали важной вехой в европейской истории. Гитлер пришел к власти в 1933 году, Большой террор в СССР начался в 1937 году, Вторая мировая война началась в 1939 году. Ретроспективно очень легко судить о тех, кто не восстал против происходящего. Но я стараюсь не держать за руку своих читателей. У меня могут быть свои взгляды, но я уверен, что они не идеальны. Поэтому я задаю рамки, но оставляю читателю некоторую свободу для размышлений.

Давайте поговорим о «Большом. Быстрее. Выше» – или «Быстрее. Выше. Сильнее», как гласит классический олимпийский лозунг – в истории Венгрии. Насколько важен коммунистический период для Венгрии и венгров сегодня? Как это запоминается?

Сложно об этом говорить, тем более, что столько белых пятен. Например, у нас все еще очень ограниченный доступ к архивам тайной полиции коммунистической эпохи в Венгрии. Это создает пространство для фальшивых фактов и фальшивых новостей и, кроме того, оставляет прошлое нависшим над настоящим. Например, высказывались предположения, что отец Виктора Орбана, да и сам премьер-министр, были информаторами секретных служб. Но мы не знаем правды.

Как вы думаете, улучшит ли жизнь венгров узнавание о том, что сосед или отец друга был доносчиком?

Я верю в общение: лучше говорить о вещах, обсуждать их публично, чем скрывать. Я также верю в свободу, в необходимость самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность. Возвращаясь к вашему предыдущему вопросу: многие венгры дорожат коммунистическими временами из-за строгих правил, которыми управляли люди, и четких моделей поведения, которым люди должны были следовать. Это не требовало слишком много размышлений, это было проще. И сейчас, когда прошло почти 30 лет, люди ностальгируют по той жизни. Это опасно, потому что тогда можно легко забыть о гнете и тирании тех времен. Я не могу обсуждать это даже с собственным отцом, потому что он неизбежно говорит, что при Чаушеску тоже было хорошее.

Начиная с 1989 года, по твоему рассказу, жизнь была «техно». Что это значит для вас? О вечеринках и танцах или, поскольку техно зародилось в Детройте, об американском влиянии на Центральную Европу?

Ни то, ни другое. Есть очень интересная вещь, присущая структуре техно-музыки. Он основан на повторении, но если вы внимательны, вы понимаете, что есть небольшое изменение, затем оно снова то же самое, а затем происходит большое изменение. Вот как я понимаю жизнь: она повторяется снова и снова. Будь то с небольшими или огромными вариациями, есть постоянное повторение.

Является ли книга также комментарием к нынешнему венгерскому правительству?

Я бы хотел, чтобы это было так. Я рад, что вы спросили; меня никто раньше об этом не спрашивал. Но это было у меня в голове, когда я работал над книгой: я хотел обратиться к тому, что происходит вокруг меня, и сказать: «Эй, ребята, кажется, все повторяется». В книге это не очень очевидно, но это есть.

Тогда как вы относитесь к политике памяти правительства Фидес?

Есть много вещей, которые мне не нравятся, но в данном контексте это одержимость правительства античной идеей Великой Венгрии, «чьи берега омывают три моря», и его желание восстановить эту «великую нацию». Вот почему они устанавливают статуи венгерских королей по всей стране. Например, по всей Венгрии была воздвигнута огромная волна памятников Стефану I, нашему первому королю. Я думаю, что это попытка укрепить режим.

А память о Холокосте? Недавно в центре Будапешта был установлен памятник нацистской оккупации Венгрии. Он представляет Венгрию как жертву нацистской Германии, что, с одной стороны, верно, а с другой, это смещает акцент с участия венгров в депортации евреев в Освенцим…

Холокост играет важную роль в «Эпосе». История любви воина. Среди прочего есть фотография бывшей штаб-квартиры гестапо в Будапеште, одна из немногих фотографий, сделанных вне моей мастерской. Нацисты отправили в Венгрию лишь несколько чиновников, и эта горстка людей не могла самостоятельно проводить депортации. Все, что им было нужно, это сотрудничество венгров. И они это получили. Так что не только они, но и мы. Может быть, мой дедушка был причастен, я не знаю… Позиция правительства в отношении Холокоста довольно неоднозначна: роль венгров в Холокосте, я бы сказал, признается недостаточно явно.

Хотя каждую фотографию в «Эпической истории любви воина» можно рассматривать как отдельное произведение, я чувствую, что это гораздо сильнее, чем история. Может, конечно, и так, потому что я лично больше отношусь к нарративу, к «словам», чем к отдельному образу. Чем вы руководствовались, решив создать этот, если можно так сказать, Gesamtkunstwerk (потому что помимо фотографии вы используете поэзию, а на выставках — скульптуру)? Это из-за ограничений фотографии для рассказа истории?

Мне нравится думать, что я не фотограф, а художник, который в основном работает с фотографией. Это дает мне свободу выйти за рамки медиума. Эпическая история любви воина, строго говоря, не выходит за рамки фотографии. Но стремится сделать что-то другое. Есть поговорка, что один плюс один равняется трем; Я предпочитаю думать, что один плюс один дает одиннадцать. Итак, это была попытка выйти за рамки фотокниги как объекта и побудить читателя к размышлению. Как мы актуализируем воспоминания? Либо через рассказы (тексты), либо с помощью образов (фотографий, фильмов и т.д.). Я попытался объединить эти две стратегии и создать синергетический эффект. Вот почему я использовал узнаваемые, в некоторых случаях культовые образы 20-го века в качестве отправной точки для своих собственных фотографий. Глядя на них и глядя на их сопоставление с другими образами, можно вызвать целый поток воспоминаний, который я не хочу контролировать. Многих вопросов, которые вы мне задаете, нет в книге, но она заставила вас задуматься о них. Так что, наверное, я достиг своей цели.

Вместо номеров страниц вы акцентируете рассказ стихотворением Марины Цветаевой «Сколько людей пало в эту бездну, издалека постигаю!». Почему?

Это милая история: мы встретились случайно…

Вы также цитируете российскую певицу Земфиру, чьи тексты говорят почти то же самое: «Ранним утром я влюбился в тебя, Марина Цветаева». .

Забавно: моя история с Цветаевой тоже связана с музыкой. Я всеяден, когда дело доходит до музыки, и постоянно ищу новые вещи, которые можно услышать. Когда я наткнулся на этот трек Макса Рихтера, он начался с того, что женский голос [российской актрисы Аллы Демидовой] читал русское стихотворение. Конечно, я не мог понять ни слова, но мне понравился язык и мелодия. Я слушал, слушал и в какой-то момент решил посмотреть, чье это стихотворение. Я нашел русского переводчика, живущего в Австралии, Илью Шамбата, который перевел стихотворение на английский язык. И когда я начал читать о Цветаевой, я стал одержим ею: ее жизнь в некотором роде симптоматична для XX века. Итак, я использовал стихотворение как инструмент, чтобы продемонстрировать течение времени.

Был ли для вас проект о преодолении смерти через память о потомках, по мотивам стихотворения Цветаевой? Или это было больше связано с тем, что завтра европейцы будут вспоминать 20-й век?

Это очень много о воспоминании о неизвестном, о бесчисленных смертях людей, имена которых мы не помним.