Цитаты о пушкине белинский: Цитаты из произведения Пушкин и Белинский

Содержание

Белинский В. Г О поэзии Пушкина. Как написать сочинение. Для подготовки к ЕГЭ

Читайте также

НА ПОСТУ. Белинский

НА ПОСТУ. Белинский Слава Белинского носит несколько мрачный, тиранический оттенок. Его назначили в соавторы к классикам. Жандарм от словесности, Белинский поставлен следить за русскими писателями – чтобы те не слишком высовывались за границу критического

Нечто о характере поэзии Пушкина

Нечто о характере поэзии Пушкина IОтдавать себе отчет в том наслаждении, которое доставляют нам произведения изящные, — есть необходимая потребность и вместе одно из высочайших удовольствий образованного ума. Отчего же до сих пор так мало говорят о Пушкине? Отчего

6.

«ТЯГОТЕЛ» ЛИ В. Г. БЕЛИНСКИЙ?

6. «ТЯГОТЕЛ» ЛИ В. Г. БЕЛИНСКИЙ? Мы знаем: Белинский упорно внедрял в русскую речь философские и научные иностранные термины, ибо к его времени «учёность, политика, философия, — по меткому выражению Пушкина, — по–русски ещё не изъяснялись». Он, кажется, даже с не

«Парнасские цветы»: флористическая символика в поэзии Пушкина

«Парнасские цветы»: флористическая символика в поэзии Пушкина В пушкинскую эпоху символика растений широко использовалась в повседневной жизни, искусстве и литературе. Опубликованное в 1811 году в Париже пособие Б. Делашене «Азбука Флоры, или Язык цветов» быстро получило

В.Г. Белинский*

В.Г. Белинский* Моя задача будет иметь довольно скромные пределы. В своей статье я ограничусь той новой оценкой Белинского, которая вытекает из нашей великой революции, то есть я постараюсь сделать попытку определить место Белинского в истории русской культуры с точки

Взгляд на русскую критику. – Понятие о современной критике. – Исследование пафоса поэта, как первая задача критики. – Пафос поэзии Пушкина вообще. – Разбор лирических произведений Пушкина

Взгляд на русскую критику. – Понятие о современной критике. – Исследование пафоса поэта, как первая задача критики. – Пафос поэзии Пушкина вообще. – Разбор лирических произведений Пушкина В гармонии соперник мой Был шум лесов, иль вихорь буйной, Иль иволги напев

НА ПОСТУ. Белинский

НА ПОСТУ. Белинский Слава Белинского носит несколько мрачный, тиранический оттенок. Его назначили в соавторы к классикам. Жандарм от словесности, Белинский поставлен следить за русскими писателями — чтобы те не слишком высовывались за границу критического

2. «На манер серафима…»: реминисценции из «Пророка» Пушкина в поэзии Бродского

2. «На манер серафима…»: реминисценции из «Пророка» Пушкина в поэзии Бродского В большинстве случаев реминисценции из пушкинских текстов у Бродского указывают на темы и мотивы, общие для обоих поэтов, но иногда различно ими трактуемые. Одна из таких тем — тема

3. «Читатель мой, мы в октябре живем»: мотив «творческой осени» в поэзии Пушкина и Бродского

3. «Читатель мой, мы в октябре живем»: мотив «творческой осени» в поэзии Пушкина и Бродского Описание осенней природы в поэзии Иосифа Бродского часто обрамляется мотивом вдохновения.

Изображение обнаженных деревьев и монотонных дождей сопровождается упоминанием о пере,

«Скрипи, мое перо…»: реминисценции из стихотворений Пушкина и Ходасевича в поэзии Бродского

«Скрипи, мое перо…»: реминисценции из стихотворений Пушкина и Ходасевича в поэзии Бродского Говоря о собственной поэзии и судьбе, Бродский часто прибегает к реминисценциям из Пушкина, которые вместе с цитатами из стихотворений Владислава Ходасевича образуют единый

2.2.5. Переоценка образа Лютера в концепции обмирщения поэзии («Заметки о поэзии»/«Вульгата»)

2.2.5. Переоценка образа Лютера в концепции обмирщения поэзии («Заметки о поэзии»/«Вульгата») Размышления Мандельштама о судьбах русской литературы продолжаются в «Заметках о поэзии», главные герои которых — Пастернак и Хлебников: «Когда я читаю „Сестру мою — жизнь“

«Он ничего не отрицает, ничего не проклинает, на все смотрит с любовью и благоговением»

1. Краткая биография Пушкина.
2. Тема любви в творчестве писателя.
3. Любовь в русской литературе.
4. Богатство любовной лирики поэта.
5. Ранняя лирика Пушкина.
6. Любовная лирика — это гимн женщине.

Любовь одна — веселье жизни хладной,

Любовь одна — мучение сердец,
Она дарит один лишь миг отрадный,
А горестям не виден и конец.
А. С. Пушкин

А. С. Пушкина является величайшим русским поэтом, его творчество включает в себя целую эпоху в развитии нашей культуры. В личности самого поэта вмещается вся духовная мощь русского народа, его свободолюбие, многогранность и сила. Пушкин умело, глубоко и чутко описывает жизнь, как всего общества, так и внутренний мир одного русского человека. Поэт в литературе выступал и как драматург, и как лирик, и как писатель, он с поразительной точностью мог описать ту сложную действительность, в которой жил. Пушкин родился 26 мая 1799 года в Москве. Еще в раннем детстве будущему писателю привили любовь к родному русскому языку и фольклору.

В 1811 году он Пушкин поступил в Царскосельский лицей. События того времени, Отечественная война 1812 года, не позволили писателю обучаться постоянно и систематически. Но зато этот лицейский период в жизни писателя позволил понять ему, что такое дружба, братство и товарищество. Именно там Пушкин познакомился с А. А. Дельвигом, В. К. Кюхельбекером и И. И. Пущиным, которые впоследствии стали его лучшими друзьями. О мастерстве будущего писателя уже свидетельствовали самые первые стихотворения, например «К другу стихотворцу» (журнал «Вестник Европы», 1814, № 13).

К теме любви так или иначе обращаются все поэты и во все времена. Каждый поэт воспринимал любовь по-своему, для каждого она имеет свое особое, личное значение. Так античные поэты воспевали любовь, как самое главное чувство в жизни человека. Именно в любви человек мог найти вдохновение, свою музу и обогатиться духовно. В творчестве поэтов-романтиков тема любви так же занимает важное место.

Такое идеальное и высокое чувство как любовь А. C. Пушкиным воспевалось всегда, на протяжении всей жизни. Эта тема для писателя являлась одной из основных в его лирике. В. Г. Белинский говорил о творчестве писателя: «…Что составляет содержание мелких пьес Пушкина? Почти всегда любовь и дружба как чувства наиболее обладавшие поэтом и бывшие непосредственным источником счастия и горя всей его жизни». Любовная лирика поэта многогранна, насыщена и необычайно богата. Она представляет собой огромный мир различных оттенков чувств от простой и скромной и даже почти незаметной влюбленности до всепоглощающей страсти, когда вокруг нет ничего, и есть только Она. Само понятие любовь для поэта содержит в себе то дорогое и необходимое человеку чувство, которое наполняет его жизнь смыслом и делает ее интересной, красочной и яркой.

Примером первого выражения чувства тайной влюбленности можно привести стихотворение, которое адресовано соседке поэта:

Арина сжальтесь надо мною
Быть может за грехи мои
Мой ангел, я любви не стою,
Но притворитесь.
Этот взгляд
Все может выразить так чудно
Ах, обмануть меня не трудно
Я сам обманываться рад.

Для Пушкина любовь становиться спутницей юности, она всю жизнь сопровождает его. В юности и в период обучения в лицеи любовная лирика поэта написана в традициях классицизма. Он очень часто использует мифологические образы: Амура, Купидона, Венеры. В основном стихи того периода написаны поэтом в форме любовного послания: «К Наталье» (1813), «К ней» (1815), «Послание Лиде» (1816). У писателя любовная лирика адресна, и в ней можно легко увидеть черты определенного человека. Так, в стихотворении «К Наталье» писатель обращается с посланием к актрисе домашнего театра графа В. В. Толстого в Царском Селе:

Начинается оно признанием:
Так и мне узнать случилось,
Что за птица Купидон:
Сердце страстное пленилось;
Признаюсь — и я влюблен!


Особенность ранней лирики Пушкина заключается в том, что поэт стремиться найти новые формы, открыть самого себя, познать свои истинные чувства и испытать грусть об ушедшем переживании.
Но эта грусть легкая, она просто очередная ступенька к тому лучшему, что ждет поэта впереди. Постепенно сама любовь в восприятии А. С. Пушкина стала меняться, появляется новое звучание этой темы. Так в стихотворении «Редеет облаков летучая гряда…» поэт делает попытку соединить две великие стихии — это природа и любовь. Великолепный, прекрасный, полный гармонии пейзаж, все это, несомненно, напоминает о любви:

Звезда печальная, вечерняя звезда,
Твой луч осеребрил увядшие равнины,
И дремлющий залив, и черных скал вершины.
Люблю твой слабый свет в небесной вышине:
Он думы разбудил, уснувшие во мне.

Пушкин показывает любовь как источник самой жизни, где каждому суждено испытать и незабываемую радость, и тревоги, и горе. Сама по себе любовь творит чудеса, она безгранична и всепоглощающа. Именно такая любовь описывается у писателя в великолепном стихотворении «Я помню чудное мгновенье». Это стихотворение было написано после встречи поэта в Михайловском с А. П. Керн. Она произвела на Пушкина неизгладимые поэтические впечатления.

И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь.

Тема любви к женщине звучит у писателя очень часто, это чувство идеально, прекрасно и возвышено. Любовная лирика Пушкина — это гимн женщине, ее красоте, верности, искренности любящего сердца. Писатель в своих стихах выражает благодарность женщине за такое светлое и теплое чувство, как любовь. И это чувство полностью пронзило душу поэта. В стихотворении «Я вас любил…» (1829 год) поэт впервые в русской литературе выступает как влюбленный человек, который готов отказаться от своей любви ради спокойствия влюбленной женщины. Пушкин воспринимает это прекрасное чувство как любовь к своей избраннице, а не к самому себе:

Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим,
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим.

В 1830 году он пишет сонет «Мадонна», который посвящается его будущей жене Н. Н. Гончаровой. История написания этого стихотворения необычна. Как-то раз А. С. Пушкин в одной антикварной лавке приметил картину, которая была написана кистью старинного итальянского мастера. На картине изображена Мадонна с младенцем, писатель был поражен, тем как сильно его будущая жена похожа на нее. Поэту очень захотелось приобрести эту картину, но у него не хватило денег. Тогда-то Пушкин и написал это стихотворение, где он отождествляет свою невесту с Мадонной, восхищается ею. Это стихотворение наполнено духом гармонии и совершенства:

Не множеством картин старинных мастеров
Украсить я всегда желал свою обитель
А лишь одной…
…чтоб на меня с холста, как с облаков,

Пречистая и наш Божественный Спаситель —
Она с величьем, Он с разумом в очах —
Взирали…
…Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец.

Для Пушкина любовь была нежной спутницей на протяжении всей его жизни. Написанные поэтом стихотворения в те давние времена, более полутора веков назад, до сих пор свежи и благоуханны. Они волнуют сердца влюбленных людей, помогают им оценить все величие этого незабываемого чувства — любить и быть любимым.

Белинский о романе Пушкина «Евгений Онегин» Евгений Онегин Пушкин А.С. :: Litra.RU :: Только отличные сочинения




Есть что добавить?

Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!


/ Сочинения / Пушкин А.С. / Евгений Онегин / Белинский о романе Пушкина «Евгений Онегин»

    Критические статьи (8-я и 9-я) В. Г. Белинского, посвященные роману А. С. Пушкина “Евгений Онегин”, были последовательно опубликованы в 1844—1845 годах в журнале “Отечественные записки”. В свое время роман “Евгений Онегин” вызвал многочисленные отклики современников. Все эти отклики, в высшей степени противоречивые, отражали неустойчивость эстетического сознания эпохи. Однако при всех разногласиях их объединяло одно — непонимание гениального новаторства, оригинальности и подлинного смысла пушкинского произведения. Белинский поставил себе цель: “Раскрыть по возможности отношение поэмы к обществу, которое она изображает”,— и весьма преуспел в этом.
    Говоря о романе А. С. Пушкина “Евгений Онегин” в целом, Белинский отмечает его историзм в воспроизведенной картине русского общества. Критик считает “Евгения Онегина” поэмой исторической, хотя в числе ее героев нет ни одного исторического лица. Глубокое знание обиходной философии, которым обладал Пушкин, сделало “Онегина” произведением оригинальным и чисто русским. “Пушкин взял эту жизнь, как она есть, не отвлекая от нее только одних поэтических ее мгновений; взял ее со всем холодом, со всею ее прозою и пошлостию…— отмечает Белинский. — “Онегин” есть поэтически верная действительности картина русского общества в известную эпоху”.
    “»Онегина» можно назвать энциклопедией русской жизни и в высшей степени народным произведением”,— утверждает Белинский. Он указывает на “народность” как характерную черту данного романа, считая, что в “Евгении Онегине” народности больше, нежели в каком угодно другом народном русском сочинении. — Если ее не все признают национальною, то это потому, что у нас издавна укоренилось престранное мнение, будто бы русский во фраке или русская в корсете — уже не русские и что русский дух дает себя чувствовать только там, где есть зипун, лапти, сивуха и кислая капуста. Тайна национальности каждого народа заключается не в его одежде и кухне, а в его, так сказать, манере понимать вещи”.
    По мнению Белинского, в лице Онегина, Ленского и Татьяны Пушкин изобразил русское общество в одной из фаз его образования и развития. Критик дал характеристику образам романа. Характеризуя Онегина, он замечает: “Большая часть публики совершенно отрицала в Онегине душу и сердце, видела в нем человека холодного, сухого и эгоиста по натуре. Нельзя ошибочнее и кривее понять человека!.. Светская жизнь не убила в Онегине чувства, а только охолодила к бесплодным страстям и мелочным развлечениям… Онегин не любил расплываться в мечтах, больше чувствовал, нежели говорил, и не всякому открывался. Озлобленный ум есть тоже признак высшей натуры…”. Онегин не претендует на звание гения, не лезет в великие люди, но бездеятельность и пошлость жизни душат его. “Онегин — страдающий эгоист… Его можно назвать эгоистом поневоле,— считает Белинский,— в его эгоизме должно видеть то, что древние называли „fatum». Этим объясняется понимание Онегина как характера “незавершенного”, судьба которого трагична вследствие этой незаконченности. Белинский не соглашается с теми критиками, кто считал Онегина “пародией”, находя в нем типическое явление русской жизни.
    Достаточно простым и ясным представляется Белинскому характер Ленского — типичного для эпохи “идеального” существования, “оторванного от действительности”. Это было, по его мнению, совершенно новое явление. Ленский был романтик и по натуре, и по духу времени. Но в то же время “он сердцем милый был невежда”, вечно толкуя о жизни, никогда не знал ее. “Действительность на него не имела влияния: его печали были созданием его фантазии”,— пишет Белинский. Ленский полюбил Ольгу и украсил ее достоинствами и совершенствами, приписал ей чувства и мысли, которых у нее не было и о которых она и не заботилась. “Ольга была очаровательна, как все «барышни», пока они еще не сделались «барынями»; а Ленский видел в ней фею, сельфиду, романтическую мечту, нимало не подозревая будущей барыни”,— пишет критик.
    “Люди, подобные Ленскому, при всех их неоспоримых достоинствах, нехороши тем, что они или перерождаются в совершенных филистеров, или, если сохранят навсегда свой первоначальный тип, делаются этими устарелыми мистиками и мечтателями, которые так же неприятны, как и старые идеальные девы, и которые больше враги всякого прогресса, нежели люди просто, без претензий, пошлые… Словом, это теперь самые несносные пустые и пошлые люди”,— заключает Белинский свои размышления о персонаже Ленского.
    Татьяна, по мнению Белинского,— “существо исключительное, натура глубокая, любящая, страстная. Любовь для нее могла быть или величайшим блаженством, или величайшим бедствием жизни, без всякой примирительной середины. При счастии взаимности любовь такой женщины — ровное, светлое пламя; в противном случае — упорное пламя, которому сила воли, может быть, не позволит прорваться наружу, но которое тем разрушительнее и жгучее, чем больше оно сдавлено внутри. Счастливая жена, Татьяна спокойно, но тем не менее страстно и глубоко любила бы своего мужа, вполне пожертвовала бы собою детям, но не по рассудку, а опять по страсти, и в этой жертве, в строгом выполнении своих обязанностей нашла бы свое величайшее наслаждение, свое верховное блаженство”. “Это дивное соединение грубых, вульгарных предрассудков со страстию к французским книжкам и с уважением к глубокому творению Мартына Задеки возможно только в русской женщине. Весь внутренний мир Татьяны заключался в жажде любви, ничто другое не говорило ее душе, ум ее спал. ..”,— писал критик. По мнению Белинского, для Татьяны не существовал настоящий Онегин. Она не могла ни понимать, ни знать его, потому что она и себя саму так же мало понимала и знала. “Есть существа, у которых фантазия имеет гораздо более влияния на сердце… Татьяна была из таких существ”,— утверждает критик.
    Белинский дает великолепный социально-психологический этюд о положении русской женщины. Он посылает нелицеприятные реплики в адрес Татьяны, которая не отдалась, а отдана, но возлагает вину за это не на Татьяну, а на общество. Именно это общество пересоздало ее, подчинило ее цельную и чистую натуру “расчетам благоразумной морали”. “Ничто так не подчинено строгости внешних условий, как сердце, и ничто так не требует безусловной воли, как сердце же”. В этом противоречии и состоит трагизм судьбы Татьяны, в конечном счете подчинившейся этим “внешним условиям”.
    В вышерассмотренных критических статьях Белинский учел и вместе с тем решительно отверг все те мелкие и плоские толкования пушкинского романа, которыми грешила критика с момента появления его первой главы и вплоть до публикаций статей Белинского. Анализ этих статей позволяет понять подлинный смысл и цену бессмертного, “истинно национального” произведения.


315402 человека просмотрели эту страницу. Зарегистрируйся или войди и узнай сколько человек из твоей школы уже списали это сочинение.


/ Сочинения / Пушкин А.С. / Евгений Онегин / Белинский о романе Пушкина «Евгений Онегин»


Смотрите также по произведению «Евгений Онегин»:


источниковед. хрестоматия / под ред. В. Н. Аношкиной [и др.]. – М., МПУ, 1993. – С.57–63.

В. Г. Белинский. Литературные мечтания. <…> 
Многое из сказанного о Жуковском можно сказать и о Батюшкове. Сей последний решительно стоял на рубеже двух веков: поочередно пленялся и гнушался прошедшим, не признал и не был признан наступившим. Это был человек не гениальный, но с большим талантом. Как жаль, что он не знал немецкой литературы: ему немногого недоставало для совершенного литературного обращения. Прочтите его статью о морали, основанной на религии, и вы поймете эту тоску души и ее порывы к бесконечному после упоения сладострастием, которым дышат его гармонические создания. Он писал о жизни и впечатлениях поэта, где между детскими мыслями проискриваются мысли как будто нашего времени, и тогда же писал о какой-то легкой поэзии, как будто бы была поэзия тяжелая. Не правда ли, что он не принадлежал вполне ни тому, ни другому веку?.. Батюшков, вместе с Жуковским, был преобразователем стихотворного языка, т. е. писал чистым, гармоническим языком; проза его тоже лучше прозы мелких сочинений Карамзина. По таланту Батюшков принадлежит к нашим второклассным писателям и, по моему мнению, ниже Жуковского; о равенстве же его с Пушкиным смешно и думать.

Впервые: Молва, 1934 (ч. VIII, /I/ – № 38). В этом очерке истории русской литературы XVIII – первой трети XIX века Белинский сопоставляет (поэзию Батюшкова с поэзией Жуковского, рассматривая их обоих как преобразователей стихотворного языка и как предшественников А. С. Пушкина. Печ. по: Белинский, I, 47–127.

В. Г. Белинский. Русская литература в 1841 году. <…> 
А. – Батюшков более поэт, чем Жуковский; Батюшков был одарен от природы художественными силами. В стихе его есть упругость и пластика; о гармонии нечего и говорить: до Пушкина у нас не было поэта с стихом столь гармоническим. Батюшков сочувствовал древнему миру; в натуре его были элементы эллинского духа. 
<…>. Одно из лучших его произведений – «Элегия на развалинах замка в Швеции» – внушено ему диким гением мрачного севера; антологические стихотворения – эти драгоценные бриллианты в его поэтическом венце, подарены ему гением родной ему Эллады. Все прочее занимает у него середину между скандинавскою элегиею и антологическими стихотворениями, потому все это как-то нерешительно, более сверкает превосходными частностями, красотою пластически художественной формы, но не целым, которое, по недостатку содержания, не могло являться в художественной замкнутости и оконченности. Батюшков явился в такое время нашей литературы, когда ни у кого не было и пречувствия о том, что такое искусство со стороны формы. Поэтому он заботился больше о гладкости и правильности того, что называли тогда «слогом», и мало заботился о виртуозности своего художественного резца, так что его пластические стихи были бессознательным результатом его художнической натуры, – и вот почему в его стихотворениях так много неточных выражений, прозаических стихов, а иногда он не чужд и растянутости и риторики.
<…> Батюшков не принадлежит к числу гениальных творческих натур; но талант его до того велик, что, не будь его поэзия лишена почти всего содержания, родись он не перед Пушкиным, а после него, – он был бы одним из замечательных поэтов, которого имя было бы известно не в одной России.

Статья В. Г. Белинского «Русская литература в 1841 году» впервые опубликована в журнале «Отечественные записки» в 1842 г. (Т. XX, № 1) без подписи. В этом втором по счету годовом обзоре русской литературы Белинский критически оценивает общий уровень текущей словесности, противопоставляя ей поэзию Батюшкова и Пушкина. Белинский подчеркивает, что «до Пушкина у нас не было поэта со стихом столь гармоническим». Печ. по: В. Г. Белинский, IV, 276–339.

В. Г. Белинский. Речь о критике. <…> 
Батюшков внес в русскую поэзию совершенно новый для нее элемент: античную художественность, которой, кроме него, были чужды все наши поэты – до Пушкина. Душа Батюшкова была по преимуществу артистическая. Он сочувствовал древним, превосходно перевел несколько антологических пьес, любил образовательные искусства, с страстью писал о живописи. Преобладающий пафос его поэзии – артистическая жажда наслаждения прекрасным, идеальный эпикуреизм; но эта жажда часто растворяется у него кроткою меланхолиею, легкою и светлою грустию. И потому мечтательность у него заменяется задумчивостию, фантазм – радужными образами фантазии; читая его, вы чувствуете себя на почве действительности и в сфере действительности. Кажется, как будто в грациозных созданиях Батюшкова русская поэзия хотела явить первый результат своего развития примирением действительного, но одностороннего направления Державина, с односторонне мечтательным направлением Жуковского.

«Речь о критике… А. Никитенко» В. Г. Белинского впервые напечатана в журнале «Отечественные записки» в 1842 году (Т. XXIV, № 9) без подписи. Представляет собою краткую рецензию на произнесенную в Петербургском университете речь о критике экстраординарного профессора, доктора философии, литературного критика Никитенко Александра Васильевича (1804–1877). Во второй статье по поводу «Речи…» А. В. Никитенко Белинский формулирует свой взгляд на сущность и задачи литературной критики, и, обращаясь к поэзии Батюшкова, заявляет: «Батюшков внес в русскую поэзию совершенно новый для нее элемент: античную художественность…», Печ. по: Белинский. Т. V, 63–124.

В. Г. Белинский. Статьи о Пушкине. Сочинения Александра Пушкина. <…> 
Батюшков также пользуется на Руси большим и заслуженным вниманием и также ждет себе критической оценки. Имя его связано с именем Жуковского: они действовали дружно в лучшие годы своей жизни; их разлучила жизнь, но имена их всегда как-то вместе ложатся под перо критика и историка русской литературы. Батюшков имеет важное значение в русской литературе – конечно, не такое, как Жуковский, но тем не менее самобытное. Он явился на поприще несколько позже Жуковского и занимает место в литературе тотчас после него. 
<…> Батюшков не имел почти никакого влияния на общество, пользуясь великим уважением только со стороны записных словесников своего времени, и хотя заслуги его перед русскою поэзию велики, – однако ж он оказал их совсем иначе, чем Жуковский. Он успел написать только небольшую книжку стихотворений, и в этой небольшой книжке не все стихотворения хороши, и даже хорошие далеко не все равного достоинства. Он не мог иметь особенно сильного влияния на современное ему общество и современную ему русскую литературу и поэзию: влияние его обнаружилось на поэзию Пушкина, которая приняла в себя или, лучше сказать, поглотила в себе все элементы, составлявшие жизнь творений предшествовавших поэтов.
<…> Направление поэзии Батюшкова совсем противоположно направлению поэзии Жуковского. Если неопределенность и туманность составляют отличительный характер романтизма в духе средних веков, – то Батюшков столько же классик, сколько Жуковский романтик; ибо определенность и ясность – первые и главные свойства его поэзии. И если б поэзия его, при этих свойствах, обладала хотя бы столь же богатым содержанием, как поэзия Жуковского, – Батюшков как поэт был бы гораздо выше Жуковского. Нельзя сказать, чтоб поэзия его была лишена всякого содержания, не говоря уже о том, что она имеет свой, совершенно самобытный характер; но Батюшков как будто не сознавал своего призвания и не старался быть ему верным, тогда как Жуковский, руководимый непосредственным влечением своего духа, был верен своему романтизму и вполне исчерпал его в своих произведениях. Светлый и определенный мир изящной, эстетической древности – вот что было призванием Батюшкова. В нем первом из русских поэтов художественный элемент явился преобладающим элементом. В стихах его много пластики, много скульптурности, если можно так выразиться. Стих его часто не только слышим уху, но видим глазу: хочется ощупать извивы и складки его мраморной драпировки. Жуковский только через Шиллера познакомился с древнею Элладою.
<…> Но Батюшков сблизился с духом изящного искусства греческого сколько по своей натуре, столько и по большему или меньшему знакомству с ним через образование. Он был первый из русских поэтов, побывавший в этой мировой студии мирового искусства; его первого поразили эти изящные головы, эти соразмерные торсы – произведения волшебного резца, исполненного благородной простоты и спокойной пластической красоты. Батюшков, кажется, знал латинский язык и, кажется, не знал греческого; неизвестно, с какого языка перевел он двенадцать пьес из греческой антологии: этого не объяснено в коротеньком предисловии к изданию его сочинений, сделанному Смирдиным [1] [Белинский имеет в виду второе издание сочинений Батюшкова, вышедшее в 1834 году в двух частях под названием «Сочинения в прозе и стихах».]; но приложенные к статье «О греческой антологии» французские переводы этих же самых пьес позволяют думать, что Батюшков перевел их с французского [2] [Автором статьи «О греческой антологии» был «арзамасец» С. С. Уваров, но в ее написании, по-видимому, принимал участие и Батюшков. Для этой статьи Уваров перевел с древнегреческого языка на французский ряд стихотворений, а Батюшков с этого французского перевода сделал свои переложения на русском языке.]. Это последнее обстоятельство разительно показывает, до какой степени натура и дух этого поэта были родственны эллинской музе.
<…> В предшествовавшей статье мы выписали большую часть антологических его пьес; здесь приведем для примера одну, самую короткую:

Сокроем навсегда от зависти людей 
Восторги пылкие и страсти упоенья; 
Как сладок поцелуй в безмолвии ночей, 
Как сладко тайное любови наслажденье!

Такого стиха, как в этой пьеске, не было до Пушкина ни у одного поэта, кроме Батюшкова; мало того: можно сказать решительнее, что до Пушкина ни один поэт, кроме Батюшкова, не в состоянии был показать возможности такого русского стиха.
<…> Вообще надо заметить, что антологические стихотворения Батюшкова уступают антологическим пьесам Пушкина только разве в чистоте языка, чуждого произвольных усечений и всякой неровности и шероховатости, столь извинительных и неизбежных в то время, когда явился Батюшков. Совершенство антологического стиха Пушкина – совершенство, которым он много обязан Батюшкову – отразилось вообще на стихе его.
<….> Пушкин рано и скоро пережил содержание поэзии Жуковского, и его ясный, определенный ум, его артистическая натура гораздо более гармонировали с умом и натурою Батюшкова, чем Жуковского. Поэтому влияние Батюшкова на Пушкина виднее, чем влияние Жуковского. Это влияние особенно заметно в стихе, столь артистическом и художественном: не имея Батюшкова своим предшественником, Пушкин едва ли бы мог выработать себе такой стих.
Батюшкову, по натуре его, было очень сродно созерцание благ жизни в греческом духе. В любви он совсем не романтик. Изящное сладострастие – вот пафос его поэзии. Правда, в любви его, кроме страсти и грации, много нежности, а иногда много грусти и страдания; но преобладающий элемент его всегда – страстное вожделение, увенчиваемое всею негою, всем обаянием исполненного поэзии и грации наслаждения.
<…> Так все готово было к явлению Пушкина, – и, конечно, Батюшков много и много способствовал тому, что Пушкин явился таким, каким явился действительно. Одной этой заслуги со стороны Батюшкова достаточно, чтобы имя его произносилось в истории русской литературы с любовью и уважением.
<…> Страстная, артистическая натура Батюшкова стремилась родственно не к одной Элладе: ей, как южному растению, еще привольнее было под благодатным небом роскошной Авзонии [3] [Авзония – поэтическое обозначение Италии.]. Отечество Петрарки и Тасса было отечеством музы русского поэта. Петрарка, Ариост и Тассо, особливо последний, были любимейшими поэтами Батюшкова.
<…> Всем трем поэтам Италии он посвятил по одной прозаической статье, где излил свой восторг к ним, как критик [4] [Имеются в виду две (а не три) статьи Батюшкова – «Ариост и Тасс» и «Петрарка» (обе – 1815 г.).]. Особенно замечательно, что он как будто гордится, словно заслугою, открытием, которое удалось ему при многократном чтении Тассо: он нашел многие места и целые стихи Петрарки в «Освобожденном Иерусалиме», что, по его мнению, доказывает любовь и уважение Тассо к Петрарке.
<…> Страстность составляет душу поэзии Батюшкова, а страстное упоение любви – ее пафос. Он и переводил Парни и подражал ему; но в том и другом случае оставался самим собою.
<…> Но не одни радости любви и наслаждения страсти умел воспевать Батюшков: как поэт нового времени, он не мог, в свою очередь, не заплатить дани романтизму. И как хорош романтизм Батюшкова: в нем столько определенности и ясности! Элегия его – это ясный вечер, а не темная ночь, вечер, в прозрачных сумерках которого все предметы только принимают на себя какой-то грустный оттенок, а не теряют своей формы и не превращаются в призраки…
<…> Грация – неотступный спутник музы Батюшкова, что бы она ни пела – буйную ли радость вакханалии, страстное ли упоение любви, или грустное раздумье о прошедшем, скорбь сердца, оторванного от милых ему предметов.
<…> Беспечный поэт-мечтатель, философ-эпикуреец, жрец любви, неги и наслаждения, Батюшков не только умел задумываться и грустить, но знал и диссонансы сомнения и муки отчаяния. Не находя удовлетворения в наслаждениях жизни и нося в душе страшную пустоту, он восклицал в тоске своего разочарования:

Минутны странники, мы ходим по гробам;
Все дни утратами считаем; 
На крыльях радости летим к своим друзьям,
И что ж? – их урны обнимаем!

<…> Бросая общий взгляд на поэтическую деятельность Батюшкова, мы видим, что его талант был гораздо выше того, что сделано им, и что во всех его произведениях есть какая-то недоконченность, неровность, незрелость. С превосходнейшими стихами мешаются у него иногда стихи старинной фактуры, лучшие пьесы не всегда выдержаны и не всегда чужды прозаических и растянутых мест. В его поэтическом призвании Греция борется с Италиею, а юг с севером, ясная радость с унылою думою, легкомысленная жажда наслаждения вдруг сменяется мрачным, тяжелым сомнением, и тирская багряница эпикурейца робко прячется под власяницу сурового аскетика. Отсюда происходит, что поэзия Батюшкова лишена общего характера, и если можно указать на ее пафос, то нельзя не согласиться, что этот пафос лишен всякой уверенности в самом себе и часто походит на контрабанду, с опасением и боязнию провозимую через таможню пиэтизма и морали. Батюшков был учителем Пушкина в поэзии, он имел на него такое сильное влияние, он передал ему; почти готовый стих, – а между тем что представляют нам творения самого этого Батюшкова? Кто теперь читает их, кто восхищается ими? В них все принадлежит своему времени, почти ничего нет для нашего. Артист, художник по призванию по натуре и по таланту, Батюшков неудовлетворителен для нас и с эстетической точки зрения. Откуда же эти противоречия? Где причина их? – Не трудно дать ответ на этот вопрос.
<…> Главная причина всех этих противоречий заключается, разумеется, в самом таланте Батюшкова. Это был талант замечательный, но более яркий, чем глубокий, более гибкий, чем самостоятельный, более грациозный, чем энергический. Батюшкову немногого недоставало, чтоб он мог переступить за черту, разделяющую большой талант от гениальности. И вот почему он всегда находился под влиянием своего времени.
<…> Написанное Батюшковым, как мы уже сказали, далеко ниже обнаруженного им таланта, далеко не выполняет возбужденных им же самим ожиданий и требований. Неопределенность, нерешительность, неоконченность и невыдержанность борются в его поэзии с определенностию, решительностию, оконченностию и выдержанностию. Прочтите его превосходную элегию «На развалинах замка в Швеции»: как все в ней выдержано, полно, окончено! Какой роскошный и, вместе с тем, упругий, крепкий стих!
<…> Что Жуковский сделал для содержания русской поэзии, то Батюшков сделал для ее формы: первый вдохнул в нее душу живу, второй дал ей красоту идеальной формы. Жуковский сделал несравненно больше для своей сферы, чем Батюшков для своей, – это правда; но не должно забывать, что Жуковский, раньше Батюшкова начав действовать, и теперь еще не сошел с поприща поэтической деятельности; а Батюшков умолк навсегда с 1819 года, тридцати двух лет от роду… Заслуги Жуковского и теперь перед глазами всех и каждого; имя его громко и славно и для новейших поколений; о Батюшкове большинство знает теперь понаслышке и по воспоминанию; но если немногие прекрасные стихотворения его уже не читаются и не перечитываются теперь, то имени учителя Пушкина в поэзии достаточно для его славы; а если в двух томах его сочинений еще нет бессмертия, – оно тем не менее сияет в истории русской поэзии…

«Сочинения Александра Пушкина» В. Г. Белинского впервые напечатаны в журнале «Отечественные записки», 1843, т. XXVIII, № 6, отд. V «Критика» без подписи. Во второй и третьей статьях, откуда перепечатываются отрывки, относящиеся к творчеству К. Н. Батюшкова, Белинский набрасывает очерк истории русской литературы конца XVIII – начала XIX века, дает свое определение и понимание романтизма как «вечной потребности духовной природы человека». В данных статьях Белинский рассматривает поэзию Батюшкова как явление переходное, как ранний этап романтизма, называя в то же время иногда Батюшкова неоклассиком. Вместе с тем Белинский обнаруживает в сочинениях Батюшкова «греческий романтизм» и говорит о том, что Батюшков был «первый из русских поэтов, побывавший в этой мировой студии мирового искусства». Печ. по: Белинский, VI, 113–218.

Источник: [В. Белинский о К. Батюшкове] // Русская литература XIX века. 1800–1830 :источниковед. хрестоматия / под ред. В. Н. Аношкиной [и др.]. – М., МПУ, 1993. – С.57–63.

Уроки 29–30 ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОСОБЕННОСТИ РОМАНА. СВОЕОБРАЗИЕ ЕГО ЖАНРА. В. Г. БЕЛИНСКИЙ О РОМАНЕ А. С. ПУШКИНА «ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН» | Поурочные планы по русской литературе 10 класс

Уроки 29–30 ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОСОБЕННОСТИ РОМАНА. СВОЕОБРАЗИЕ ЕГО ЖАНРА. В. Г. БЕЛИНСКИЙ О РОМАНЕ А. С. ПУШКИНА «ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН»