Чума камю цитаты: Цитаты из книги «Чума» Альбера Камю📚 — лучшие афоризмы, высказывания и крылатые фразы — MyBook. — Книги для домашнего мастера

Чума камю цитаты: Цитаты из книги «Чума» Альбера Камю📚 — лучшие афоризмы, высказывания и крылатые фразы — MyBook.

Содержание

Альбер Камю «Чума» — цитаты и выдержки, краткая аннотация

Роман написан Альбером Камю в 1947 году. Недавний разгром Германии, освобождение Франции из-под оккупации и освобождение Европы от «коричневой чумы» несомненно повлияли на идею книги, но трактовка «чумы» у Камю значительно шире, чем описание тоталитарной государственной системы, действующей хоть жестоко, но прямыми и зримыми методами.

Чума у Камю – это некая неуправляемая сила, уничтожающая людей без причины и без разбора – по случайной выборке. Она пришла ниоткуда, и, возможно, уйдёт, и всё, что остаётся людям во время чумы, по крайней мере тем, кто неравнодушен, бороться пусть, даже не видя и не зная результата своей борьбы.

Повествование разворачивается в алжирском городе Оран, на берегу Средиземного моря, где разгорается реальная эпидемия чумы с многочисленными смертями, и приводящая к изоляции города от внешнего мира, отчаянию одних и борьбе других.

Среди действующих лиц: доктор Бернар Риэ – центральная фигура в борьбе с болезнью; Тарру – автор часто цитируемого дневника, друг и помощник доктора; Рамбер – журналист, стремящийся сбежать из закрытого города, но впоследствии включающийся в борьбу с эпидемией: священник Панлю, которого чума завела в тупик с его богословием; и много других персонажей, раскрывающих разные типы реакций на общую опасностью…

Под финал романа Тарру рассказывает доктору Риэ свои юношеские воспоминания, в которых зачумлённостью называет насилие одних людей против других. Примером этого он приводит судейскую государственную машину, несущую смерть: порождённое и оправданное системой насилие разрастается в повсеместную жестокость, ставшую привычной и кажущуюся естественной, хотя на самом деле – она дикая и разрушительная. Эта история Тарру подводит к тому, что автор, вероятно, имеет в виду под чумой в романе.

Перевод с французского Н. Жарковой

«Вопрос: как добиться того, чтобы не терять зря времени? Ответ: прочувствовать время во всей его протяжённости. Средства: проводить дни в приёмной зубного врача на жёстком стуле; сидеть на балконе в воскресенье после обеда; слушать доклады на непонятном для тебя языке; выбирать самые длинные и самые неудобные железнодорожные маршруты и, разумеется, ездить в поездах стоя; торчать в очереди у театральной кассы и не брать билета на спектакль и т. д. и т. п.»

Из дневника Тарру, 103

Стихийное бедствие и на самом деле вещь довольно обычная, но верится в него с трудом, даже когда оно обрушится на вашу голову. В мире всегда была чума, всегда была война. И однако ж, и чума, и война, как правило, заставали людей врасплох.

111

«Начало бедствий, равно как и их конец, всегда сопровождается небольшой дозой риторики. В первом случае ещё не утрачена привычка, а во втором она уже спела вернуться. Именно в разгар бедствий привыкаешь к правде, то есть к молчанию.»

Из дневника Тарру, 171

…Согласно религии, первая половина жизни человека – это подъём, а вторая – спуск, и, когда начинается этот самый спуск, дни человека принадлежат уже не ему, они могут быть отняты в любую минуту

Так старик-астматик объяснял Тарру своё затворничество, 172

«Никто кроме пьяниц здесь не смеётся, а они смеются слишком много и часто»

Из дневника Тарру, 172

Поначалу, когда считалось, что разразившаяся эпидемия – просто обычная эпидемия, религия была ещё уместна.
Но когда люди поняли, что дело плохо, все разом вспомнили, что существуют радости жизни.

175

…Доктор сказал, что…, если бы он верил во всемогущего Бога, он бросил бы лечить больных и передал их в руки Господни. Но дело в том, что ни один человек на всём свете…, который верит, не верит в такого Бога, поскольку никто не полагается на его волю…

Доктор Риэ в разговоре с отцом Панлю. 179

…Придавая непомерно огромное значение добрым поступкам, мы в конце концов возносим косвенную, но неумеренную хвалу самому злу. Ибо в таком случае легко предположить, что добрые поступки имеют цену лишь потому, что они явление редкое, а злоба и равнодушие куда более распространённые двигатели людских поступков. Вот этой-то точки зрения рассказчик ничуть не разделяет. Зло существующее в мире, почти всегда результат невежества, и любая добрая воля может причинить столько же ущерба, что и злая, если только эта добрая воля недостаточно просвещена.

182

Многие оранские новоявленные моралисты утверждали, что, мол, ничего сделать нельзя и что самое разумное – это стать на колени. И Тарру, и Риэ, и их друзья могли возразить на это кто так, кто эдак, но вывод их всегда диктовался тем, что они знали: необходимо бороться теми или иными способами и никоим образом не становиться на колени.

183

–…Дел, которые мы называем уголовными, стало меньше. В основном приходится рассматривать дела о серьёзном нарушении последних распоряжений. Никогда ещё не чтили так старых законов.

– А это значит, – улыбнулся Тарру, – что по сравнению в новыми они оказались хороши.

Разговор следователя Отона с Тарру, 193

– Я не верю в героизм, я знаю, что быть героем легко, и я знаю теперь, что этот героизм губителен. Единственное, что для меня ценно, – это умереть или жить тем, что любишь.

Рамбер, 207

«А вы заметили, – как-то сказал он [Коттар], – что болезни вместе не уживаются? Предположим, у вас серьёзный или неизлечимый недуг, ну рак, что ли, или хорошенький туберкулёз, так вот, вы никогда не подцепите чумы или тифа – это исключено. Впрочем, можно пойти ещё дальше: видели ли вы хоть раз в жизни, чтобы больной раком погибал в автомобильной катастрофе!» Ложная эта идея или верная, но она неизменно поддерживает в Коттаре бодрое расположение духа.

В поддержку народной приметы: «зараза к заразе не пристаёт», 229

Он открыл шкаф, вынул из стерилизатора две гигроскопические маски, протянул одну Рамберу и посоветовал её надеть. Журналист спросил, предохраняет ли маска хоть от чего-нибудь, и Тарру ответил: нет, зато действует на других успокоительно.

238

–…Стыдно быть счастливым одному.

Рамбер, 240

Казалось бы, чума должна была укрепить узы равенства между нашими согражданами именно из-за той неумолимой беспристрастности, с какой она действовала по своему ведомству, а получилось наоборот – эпидемия в силу обычной игры эгоистических интересов ещё больше обострила в сердцах людей чувство несправедливости.
Разумеется, за ними сохранялось совершеннейшее равенство смерти, но вот его-то никто не желал. Бедняки, страдавшие от голода, тоскливо мечтали о соседних городах и деревнях, где живут свободно и где хлеб не стоит таких бешеных денег. Раз их не могут досыта накормить, пусть тогда позволят уехать – таковы были их чувства, возможно, не совсем разумные. Словом, кончилось тем, что на стенах домов стал появляться лозунг: «Хлеба или воли».

262

– В сущности, одно лишь меня интересует, – просто сказал Тарру, – знать, как становятся святым.

– Но вы же в Бога не верите.

– Правильно. Сейчас для меня существует только одна конкретная проблема – возможно ли стать святым без Бога.

Разговор Риэ и Тарру, 276

В наших сердцах оставалось место только для очень древней угрюмой надежды, для той надежды, которая мешает людям покорно принимать смерть, и которая не надежда вовсе, а просто упрямое цепляние за жизнь.

280

…С той самой минуты, когда население позволяет себе лелеять хоть самую крошечную надежду, реальная власть чумы кончается.

287

Нельзя до бесконечности сжимать свою волю в кулак, нельзя всё время жить в напряжении, и какое же это счастье одним махом ослабить наконец пучок собранных для борьбы сил.

295

Всё, что человек способен выиграть в игре с чумой и с жизнью, – это знание и память.

303

Вполне справедливо, если хотя бы время от времени радость, как награда, приходит к тому, кто довольствуется своим уделом человека и своей бедной и страшной любовью.

310

– А что такое, в сущности, чума? Тоже жизнь, и всё тут.

Старик-астматик, 314

Вслушиваясь в радостные крики, идущие из центра города, Риэ вспомнил, что любая радость находится под угрозой. Ибо он знал то, чего не знала эта ликующая толпа и о чём можно прочесть в книжках, – что микроб чумы никогда не упирает, никогда не исчезает, что он может десятилетиями спать где-нибудь в завитушках мебели или в стопке белья, что он терпеливо ждёт своего часа в спальне, в подвале, в чемодане, в носовых платках и в бумагах и что, возможно, придёт на горе и в поучение людям такой день, когда чума пробудит крыс и пошлёт их околевать на улицы счастливого города.

316, конец романа

Альбер Камю — цитаты и афоризмы

Камю А. «Чума»

Перевод с французского Н. Жарковой

«Вопрос: как добиться того, чтобы не терять зря времени? Ответ: прочувствовать время во всей его протяжённости. Средства: проводить дни в приёмной зубного врача на жёстком стуле; сидеть на балконе в воскресенье после обеда; слушать доклады на непонятном для тебя языке; выбирать самые длинные и самые неудобные железнодорожные маршруты и, разумеется, ездить в поездах стоя; торчать в очереди у театральной кассы и не брать билета на спектакль и т. д. и т. п.»
Из дневника Тарру, 103

Стихийное бедствие и на самом деле вещь довольно обычная, но верится в него с трудом, даже когда оно обрушится на вашу голову. В мире всегда была чума, всегда была война. И однако ж, и чума, и война, как правило, заставали людей врасплох.
111

«Начало бедствий, равно как и их конец, всегда сопровождается небольшой дозой риторики. В первом случае ещё не утрачена привычка, а во втором она уже спела вернуться. Именно в разгар бедствий привыкаешь к правде, то есть к молчанию.»
Из дневника Тарру, 171

…Согласно религии, первая половина жизни человека – это подъём, а вторая – спуск, и, когда начинается этот самый спуск, дни человека принадлежат уже не ему, они могут быть отняты в любую минуту
Так старик-астматик объяснял Тарру своё затворничество, 172

«Никто кроме пьяниц здесь не смеётся, а они смеются слишком много и часто»
Из дневника Тарру, 172

Поначалу, когда считалось, что разразившаяся эпидемия – просто обычная эпидемия, религия была ещё уместна. Но когда люди поняли, что дело плохо, все разом вспомнили, что существуют радости жизни.
175

…Доктор сказал, что…, если бы он верил во всемогущего Бога, он бросил бы лечить больных и передал их в руки Господни. Но дело в том, что ни один человек на всём свете…, который верит, не верит в такого Бога, поскольку никто не полагается на его волю…
Доктор Риэ в разговоре с отцом Панлю. 179

…Придавая непомерно огромное значение добрым поступкам, мы в конце концов возносим косвенную, но неумеренную хвалу самому злу. Ибо в таком случае легко предположить, что добрые поступки имеют цену лишь потому, что они явление редкое, а злоба и равнодушие куда более распространённые двигатели людских поступков. Вот этой-то точки зрения рассказчик ничуть не разделяет. Зло существующее в мире, почти всегда результат невежества, и любая добрая воля может причинить столько же ущерба, что и злая, если только эта добрая воля недостаточно просвещена.
182

Многие оранские новоявленные моралисты утверждали, что, мол, ничего сделать нельзя и что самое разумное – это стать на колени. И Тарру, и Риэ, и их друзья могли возразить на это кто так, кто эдак, но вывод их всегда диктовался тем, что они знали: необходимо бороться теми или иными способами и никоим образом не становиться на колени.
183

–…Дел, которые мы называем уголовными, стало меньше. В основном приходится рассматривать дела о серьёзном нарушении последних распоряжений. Никогда ещё не чтили так старых законов.
– А это значит, – улыбнулся Тарру, – что по сравнению в новыми они оказались хороши.
Разговор следователя Отона с Тарру, 193

– Я не верю в героизм, я знаю, что быть героем легко, и я знаю теперь, что этот героизм губителен. Единственное, что для меня ценно, – это умереть или жить тем, что любишь.
Рамбер, 207

«А вы заметили, – как-то сказал он [Коттар], – что болезни вместе не уживаются? Предположим, у вас серьёзный или неизлечимый недуг, ну рак, что ли, или хорошенький туберкулёз, так вот, вы никогда не подцепите чумы или тифа – это исключено. Впрочем, можно пойти ещё дальше: видели ли вы хоть раз в жизни, чтобы больной раком погибал в автомобильной катастрофе!» Ложная эта идея или верная, но она неизменно поддерживает в Коттаре бодрое расположение духа.
В поддержку народной приметы: «зараза к заразе не пристаёт», 229

Он открыл шкаф, вынул из стерилизатора две гигроскопические маски, протянул одну Рамберу и посоветовал её надеть. Журналист спросил, предохраняет ли маска хоть от чего-нибудь, и Тарру ответил: нет, зато действует на других успокоительно.
238

–…Стыдно быть счастливым одному.
Рамбер, 240

Казалось бы, чума должна была укрепить узы равенства между нашими согражданами именно из-за той неумолимой беспристрастности, с какой она действовала по своему ведомству, а получилось наоборот – эпидемия в силу обычной игры эгоистических интересов ещё больше обострила в сердцах людей чувство несправедливости. Разумеется, за ними сохранялось совершеннейшее равенство смерти, но вот его-то никто не желал. Бедняки, страдавшие от голода, тоскливо мечтали о соседних городах и деревнях, где живут свободно и где хлеб не стоит таких бешеных денег. Раз их не могут досыта накормить, пусть тогда позволят уехать – таковы были их чувства, возможно, не совсем разумные. Словом, кончилось тем, что на стенах домов стал появляться лозунг: «Хлеба или воли».
262

– В сущности, одно лишь меня интересует, – просто сказал Тарру, – знать, как становятся святым.
– Но вы же в Бога не верите.
– Правильно. Сейчас для меня существует только одна конкретная проблема – возможно ли стать святым без Бога.
Разговор Риэ и Тарру, 276

В наших сердцах оставалось место только для очень древней угрюмой надежды, для той надежды, которая мешает людям покорно принимать смерть, и которая не надежда вовсе, а просто упрямое цепляние за жизнь.
280

…С той самой минуты, когда население позволяет себе лелеять хоть самую крошечную надежду, реальная власть чумы кончается.
287

Нельзя до бесконечности сжимать свою волю в кулак, нельзя всё время жить в напряжении, и какое же это счастье одним махом ослабить наконец пучок собранных для борьбы сил.
295

Всё, что человек способен выиграть в игре с чумой и с жизнью, – это знание и память.
303

Вполне справедливо, если хотя бы время от времени радость, как награда, приходит к тому, кто довольствуется своим уделом человека и своей бедной и страшной любовью.
310

– А что такое, в сущности, чума? Тоже жизнь, и всё тут.
Старик-астматик, 314

Вслушиваясь в радостные крики, идущие из центра города, Риэ вспомнил, что любая радость находится под угрозой. Ибо он знал то, чего не знала эта ликующая толпа и о чём можно прочесть в книжках, – что микроб чумы никогда не упирает, никогда не исчезает, что он может десятилетиями спать где-нибудь в завитушках мебели или в стопке белья, что он терпеливо ждёт своего часа в спальне, в подвале, в чемодане, в носовых платках и в бумагах и что, возможно, придёт на горе и в поучение людям такой день, когда чума пробудит крыс и пошлёт их околевать на улицы счастливого города.
316, конец романа

Высказывания Альбера Камю о смысле и ценности жизни

Альбер Камю (1913–1960) — известный французский прозаик, драматург, эссеист, философ, представитель экзистенциализма, публицист. Получил нарицательное имя при жизни «Совесть Запада». Лауреат Нобелевской премии по литературе 1957 года.

Одержимость философскими проблемами смысла жизни и поиск истинных ценностей обеспечили писателю культовый статус среди читателей. Самые известные работы Альбера Камю — «Посторонний», «Чума», «Недоразумения», «Калигула», «Падение», «Миф о Сизифе».

Знаменитые цитаты Альбера Камю о жизни, свободе, философии, любви и лжи:

Есть люди, созданные для жизни, есть — созданные для любви.
В этом мире нет смысла, и тот, кто узнает это, обретет свободу.
Если продолжать искренне любить то, что в самом деле достойно любви, и не растрачивать свою любовь по мелочам, по пустякам, по глупостям, можно понемногу сделать свою жизнь светлее и стать сильнее.
Великий вопрос жизни — как жить среди людей.
Важный вопрос, который следует разрешить «на практике»: можно ли быть счастливым и одиноким?
Когда мне физически не по себе, все мои чувства и мысли путаются.
Человек не станет свободным, пока не преодолеет страха смерти.
Я не люблю чужих секретов. Но мне интересны чужие признания.
Несчастье подобно женитьбе. Думаешь, что выбираешь, а, оказывается, выбрали тебя.
Умереть во имя идеи — это единственный способ быть на высоте идеи.
Мир прекрасен, и вне его нет спасения.
Если казна что-либо значит, человеческая жизнь не значит ничего.
Нет ни одного даже самого прискорбного события, в котором не было бы своих хороших сторон.
Любовь либо крепнет, либо вырождается. Чем она несчастнее, тем сильнее калечит. Если любовь лишена творческой силы, навсегда отнимает у человека возможность творить по-настоящему. Она — тиран, причем тиран посредственный.
Ответственность перед историей освобождает от ответственности перед людьми. В этом ее удобство.
Склонность человека к тонкому белью вовсе не говорит о его привычке мыть ноги.
Другой человек всегда остается для нас непознанным, в нем всегда есть нечто не сводимое к нашему познанию, ускользающее от него.
Те, кто любят истину, должны искать любви в браке, то есть в любви без иллюзий.
Мы обращаемся к Богу лишь для того, чтобы получить невозможное.
У любви есть своя честь. Стоит потерять ее — и любви приходит конец.
Разнузданная чувственность приводит к убеждению, что мир бессмыслен. Целомудрие, напротив, возвращает миру смысл.
Отчего люди пьют? Оттого, что после выпивки все наполняется смыслом, все достигает высшего накала. Вывод: люди пьют от беспомощности или в знак протеста.
Пишущему лучше недоговорить, чем сказать лишнее. Во всяком случае никакой болтовни.
Гениальность может оказаться лишь мимолетным шансом. Только работа и воля могут дать ей жизнь и обратить ее в славу.
Святость — тоже бунт: святой отвергает вещи, как они есть. Он принимает на себя все горе мира.
Бывают минуты, когда внезапная искренность равносильна непростительной потере контроля над собой.
Даже сидя на скамье подсудимых, всегда бывает интересно услышать, что говорят о тебе.
Окружающих было бы гораздо легче выносить, если бы они могли время от времени менять физиономии.
Свободен лишь тот, кто может позволить себе не лгать.
Для того чтобы мысль преобразила мир, нужно, чтобы она сначала преобразила жизнь своего творца.
Философии значат столько, сколько значат философы. Чем больше величия в человеке, тем больше истины в его философии.
Без несовершенства неощутимо и счастье.
Моя беда в том, что я все понимаю.
Первой должна прийти любовь, а за ней мораль. Обратное мучительно.
Уединение — роскошь богачей.
Абсурд рождается из столкновения человеческого разума и безрассудного молчания мира.
Малодушие всегда найдет себе философское оправдание.
Самым страшным пороком является неведение, считающее, что ему все ведомо.
Школа готовит нас к жизни в мире, которого не существует.
Заблуждения радостны, истина страшна.
Ложь — это то, к чему все мы ежедневно прибегаем с целью облегчить себе жизнь.
Тревога — это лишь легкое отвращение перед будущим.
Теперь я знаю, что человек способен на великие деяния. Но если при этом он не способен на великие чувства, он для меня не существует.
Абсурд не в человеке и не в мире, но в их совместном присутствии.
Никто не знает, что есть люди, прикладывающие колоссальные усилия, чтобы быть нормальными.
Гуманизм пока ещё не наскучил мне: он мне даже нравится. Но он мне тесен.
Любить – это значит согласиться стареть с любимым.
Цель писателя — сохранить цивилизацию от самоуничтожения.
Стоит только обзавестись привычками, и дни потекут гладко.
То, что является причиной для жизни, может являться также отличной причиной для смерти.
Вы никогда не будете счастливы, если будете продолжать искать, в чем заключается счастье. И вы никогда не будете жить, если ищете смысл жизни.
Стареть — значит переходить от чувств к сочувствию.
Кто ничего не даёт, тот ничего не имеет.
Продлить молодость зрелому мужчине может только счастливая любовь. Любовь другая мгновенно превращает его в старика.
Вообще глупость — вещь, чрезвычайно стойкая.
Сексуальная жизнь была дана человеку, дабы сбить его с пути истинного. Это его опиум. Она все усыпляет.
Мошенничество: хорошее соглашение, которое столкнулось с плохим законом.
Всегда просто быть логичным, но почти невозможно быть логичным до самого конца.
Только тот богат, у кого есть карманные деньги.
Главное, что отличает человека от животного, — воображение.
Не может человек по-настоящему разделить чужое горе, которое не видит собственными глазами.
Стремление всегда быть правым — признак вульгарности.
Красота приводит нас в отчаяние, она – вечность, длящаяся мгновение, а мы хотели бы продлить её навсегда.
Жизни не стоит придавать смысла, ибо это неизбежно приведет к выводу о том, что жить не стоит.
Свобода — это, в первую очередь, не привилегии, а обязанности.
Стоит ли жизнь труда быть прожитой, или она того не стоит…
Свобода искусства недорого стоит, когда ее единственный смысл — душевный комфорт художника.
Ревность — это так некрасиво! Страдать из-за самолюбия и слишком живого воображения!
Покойнее всего было бы любить молча. Но в дело вступают сознание и личность; приходится разговаривать. И любовь превращается в ад.
Если тело тоскует о душе, нет оснований считать, что в вечной жизни душа не страдает от разлуки с телом — и, следовательно, не мечтает о возвращении на землю.
Лучше быть свободным бедняком, чем богатым невольником. Конечно, люди хотят быть и богатыми, и свободными — и из-за этого подчас становятся бедными рабами.
Каждый шаг художника — приключение, величайший риск. В этом риске, однако, и только в нем, заключается свобода искусства.
Не иди впереди меня — я могу не успеть. Не иди позади меня — я могу завести не туда. Просто иди рядом со мной и будь моим другом!
Терпения у меня, может быть, и хватит, но не времени.
Я не могу жить без красоты. И этим объясняется моя слабость в отношении некоторых людей.
В основе всей красоты лежит что-то нечеловеческое.
Думают, что человек страдает от того, что любимое им существо однажды умирает. Но истинное страдание намного ничтожней: больно замечать, что больше не страдаешь.
Иной раз яснее разберешься в человеке, который лжет, чем в том, кто говорит правду. Правда, как яркий свет, ослепляет. Ложь, наоборот, – легкий полумрак, выделяющий каждую вещь.
С несправедливостью либо сотрудничают, либо сражаются.
Равенство враждебно свободе. В Греции были свободные люди, потому что были рабы.

Купить книгу

Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, пользовательских данных (сведения о местоположении; тип и версия ОС; тип и версия Браузера; тип устройства и разрешение его экрана; источник откуда пришел на сайт пользователь; с какого сайта или по какой рекламе; язык ОС и Браузера; какие страницы открывает и на какие кнопки нажимает пользователь; ip-адрес) в целях функционирования сайта, проведения ретаргетинга и проведения статистических исследований и обзоров. Если вы не хотите, чтобы ваши данные обрабатывались, покиньте сайт.

Источники:

https://www. inpearls.ru/author/albert+camus https://resfeber.ru/20-potryasayushhih-tsitat-albera-kamyu-prochitav-kotorye-vy-mnogoe-pereosmyslite-v-zhizni/ https://www.livelib.ru/author/236/quotes-alber-kamyu

Альбер Камю — Чума (1947). Конспект. Основные идеи и цитаты.

«Чума» — одно из лучших произведений А.Камю, книга о смысле существования, отыскиваемом посреди бессмыслицы сущего. Это хроника чумного года в маленьком городке на побережье Средиземного моря. А.Камю развивает экзистенциалистские мотивы своих предыдущих произведений: темы абсурдности бытия, свободы, выбора, бунта. «Чума» — это роман-притча с антифашистским, антитоталитаристским подтекстом.

Эпидемия бубонной чумы обрушивается на алжирский портовый город. Внимание автора сосредоточено на группе людей, которые, подобно Сизифу, сознают тщетность своих усилий и тем не менее продолжают работать не покладая рук, дабы облегчить страдания сограждан. Каждый стоит перед выбором: бороться за жизнь, искать выход или смириться с господством чумы, с неизбежной смертью.

Художественное творчество Камю демонстрирует во многом сходную эволюцию от “абсурдизма” и индивидуализма романа “Посторонний” к идеям обществ, ответственности “абсурдного человека”, выраженным в романе-притче “Чума”, герои которого в борьбе с эпидемией стремятся к характерному для Камю идеалу “праведности без Бога”.

По словам автора, содержание «Чумы» — это борьба европейского сопротивления против нацизма и фашизма. Но этим содержание его не исчерпывается. Как отметил Альбер Камю, он «распространил значение этого образа (чумы) на бытие в целом». Это не только чума (коричневая чума, как называли фашизм в Европе), а зло вообще, неотделимое от бытия, свойственное ему всегда. Чума — это и абсурд, что осмысливается как форма существования зла, это и трагическая судьба, которая уменьшает переход самого писателя от одинокого бунтарства к определению сообщества, чью борьбу надо разделять, эволюции в направлении к солидарности и соучастия.

В романе «Чума» Камю переходит к коллективной морали и стремлению обрести утерянное в трагедии «изгнания» (чумы) единство, радость общения. Мир обретает смысл, который открывается только через осмысленный, направленный на изживание абсурдности мира, бунт. Онтологизация бунта как целостной установки человеческой деятельности позволили Камю трактовать его в качестве инструмента, с помощью которого мир (историческая действительность, жизнь) теряет разрозненную бессвязность и обретает разумную целостность.

Высшее мужество человека — в борьбе с бессмысленностью бытия.

Жанр романа-хроники предопределяет особенности стиля этого произведения. Подчёркнутая объективность определяет отбор лексики, лишённой яркой эмоционально-экспрессивной окраски, сдержанное изложение событий и комментариев к ним. Но общий смысл романа-притчи намного глубже. Он имеет «общечеловеческий» и вневременной подтекст. В философско-интеллектуальном понимании, его можно рассматривать как своеобразный авторский монолог. Отдельные персонажи, которые представляют его, воспроизводят разные стороны авторского мировоззрения. В этом смысле роман — это полилог и одновременно разговор с самим собой, что, однако не лишает персонажей индивидуальных черт, глубокой мотивации их поступков.

Особенности стиля романа подчёркивают последовательность развития творческой манеры у Альбера Камю, соблюдение традиций распространённого в новейшей интеллектуальной прозе жанра, который отмечается универсальностью содержания. «Чума» аллегорическая как древние мифы, как Библия, но в отличие от древних притч, которые тяготели к прямолинейным аллегориям, отмечается смысловой многозначностью. С этой точки зрения она приближается к мифу, становится надкультурным явлением. «Чума» — одно из древнейших событий в этом жанре, наряду с «Моби Диком» Германа Мелвилла, «Процессом» Франца Кафки, «Котлованом» Андрея Платонова, вместе с тем это роман-предупреждение, роман-предостережение, что также делает явление вневременным и общечеловеческим.

Тема человеческой солидарности, совместной борьбы против зла — магистральная для «Писем к немецкому другу» (1943-1944), повести «Чума» и пьесы «Осадное положение» (1948), «Речи в Швеции» при вручении Нобелевской премии. Однако установка на позитивные ценности сочетается с пессимистической уверенностью в том, что зло непобедимо, его можно лишь отсрочить, бациллы чумы не умирают. В период выхода «Чумы» в свет она воспринималась современниками как призыв автора — участника движения Сопротивления — бороться против «коричневой чумы» фашизма. Однако в философском плане повесть имеет экзистенциалистское звучание. Чума — это абсурд, отчуждающий человека от других, от внешнего мира, разум от предмета познания; Чума — это экзистенция, обычное человеческое состояние; наконец, Чума — это непобедимая смерть.

На первый план выходит принцип борьбы с бессмысленностью существования и абсурдностью смерти. Поведение человека определяется теперь не вездесущим абсурдом, но конкретным выбором решения определённой задачи. В «Чуме» множество действующих лиц и много вариантов выбора. Позитивная позиция врача Бернара Рие и его помощников утверждается как выполнение повседневного долга, привычной работы, без идей и идеологий.

Главенствующим становится осознание долга перед «другими»: от констатации бессмысленности существования Камю переходит к анализу поведения человека, восстающего против зла, универсальным символом которого является чума. В романе болезнь предстает как бедствие, внезапно постигшее жителей маленького городка Оран в Алжире. В изолированном от мира сообществе раскрываются характеры людей, живущих под угрозой мучительной смерти: одни обретают себя в борьбе с болезнью и бесстрашно исполняют свой долг, другие думают лишь о собственной выгоде или безвольно покоряются судьбе.

Цитаты из книги Альбер Камю — Чума:

«Разумеется, в наши дни уже никого не удивляет, что люди работают с утра до ночи, а затем сообразно личным своим вкусам убивают остающееся им для жизни время на карты, сидение в кафе и на болтовню. Но есть ведь такие города и страны, где люди хотя бы временами подозревают о существовании чего-то иного. Вообще-то говоря, от этого их жизнь не меняется. Но подозрение все-таки мелькнуло, и то слава Богу.»

«В Оране, как и повсюду, за неимением времени и способности мыслить люди хоть и любят, но сами не знают об этом.»

«Вопрос: как добиться того, чтобы не терять зря времени? Ответ: прочувствовать время во всей его протяженности.»

«Люди, зажатые между бесконечными рядами ветхих стен, в лабиринте улиц с пыльными витринами, в грязно-желтых трамваях, чувствовали себя в плену у этого неба.»

«Когда разражается война, люди обычно говорят: «Ну, это не может продлиться долго, слишком это глупо». И действительно, война – это и впрямь слишком глупо, что, впрочем, не мешает ей длиться долго. Вообще-то глупость – вещь чрезвычайно стойкая, это нетрудно заметить, если не думать все время только о себе. В этом отношении наши сограждане вели себя, как и все люди, – они думали о себе, то есть были в этом смысле гуманистами: они не верили в бич Божий. Стихийное бедствие не по мерке человеку, потому-то и считается, что бедствие – это нечто ирреальное, что оно-де дурной сон, который скоро пройдет. Но не сон кончается, а от одного дурного сна к другому кончаются люди, и в первую очередь гуманисты, потому что они пренебрегают мерами предосторожности.»

«Никто никогда не будет свободен, пока существуют бедствия.»

«Да, вот что дает уверенность – повседневный труд. Все прочее держится на ниточке, все зависит от того самого незначительного движения. К этому не прилепишься. Главное – это хорошо делать свое дело.»

«Мы окончательно убеждались, что, в сущности, мы самые обыкновенные узники и одно лишь нам оставалось – прошлое, и если кто-нибудь из нас пытался жить будущим, то такой смельчак спешил отказаться от своих попыток, в той мере, конечно, в какой это удавалось, до того мучительно ранило его воображение, неизбежно ранящее всех, кто доверяется ему.»

«В такие минуты полный крах их мужества, воли и терпения бывал столь внезапен и резок, что казалось, никогда им не выбраться из ямы, куда они рухнули. Поэтому-то они принуждали себя ни при каких обстоятельствах не думать о сроках освобождения, не обращать свой взгляд к будущему и жить с опущенными, если так можно выразиться, глазами.»

«А мука эта вот что такое – жить памятью, когда память уже ни на что не нужна.»

«Нетерпеливо подгонявшие настоящее, враждебно косящиеся на прошлое, лишенные будущего, мы были подобны тем, кого людское правосудие или людская злоба держат за решеткой.»

Они растравляли свою боль по любому поводу: полет ласточки, вечерняя роса на траве, причудливое пятно, оставленное на тротуаре пустынной улицы лучом, – все было в их глазах неуловимым знамением, разочаровывающей вестью оттуда. Они закрывали глаза на внешний мир, извечный целитель всех бед, и, упрямцы, лелеяли слишком реальные свои химеры, изо всех сил цеплялись за знакомые образы – земля, где льется совсем особый свет, два-три пригорка, любимое дерево и женские лица составляли ту особую атмосферу, которую ничем не заменишь.»

«В обычное время мы все, сознавая это или нет, понимаем, что существует любовь, для которой нет пределов, тем не менее соглашаемся, и даже довольно спокойно, что наша-то любовь, в сущности, так себе, второго сорта. »

«Итак, каждый из нас вынужден был жить ото дня ко дню один, лицом к лицу с этим небом.»

«Ведь никто вокруг не владел языком, идущим прямо от сердца.»

«Так бывает нередко – человек мучается, мучается и сам того не знает.»

«Зло, существующее в мире, почти всегда результат невежества, и любая добрая воля может причинить столько же ущерба, что и злая, если только эта добрая воля недостаточно просвещена. Люди – они скорее хорошие, чем плохие, и, в сущности, не в этом дело. Но они в той или иной степени пребывают в неведении, и это-то зовется добродетелью или пороком, причем самым страшным пороком является неведение, считающее, что ему все ведомо, и разрешающее себе посему убивать. Душа убийцы слепа, и не существует ни подлинной доброты, ни самой прекрасной любви без абсолютной ясности ве́дения.»

«В истории всегда и неизбежно наступает такой час, когда того, кто смеет сказать, что дважды два – четыре, карают смертью.»

«Теперь я знаю, человек способен на великие деяния. Но если при этом он не способен на великие чувства, он для меня не существует.
– Похоже, что человек способен на все, – заметил Тарру.
– Нет-нет, он не способен долго страдать или долго быть счастливым. Значит, он не способен ни на что дельное.»

«Единственное оружие против чумы – это честность.»

«Быть честным – значит делать свое дело.
– А вот я не знаю, в чем мое дело, – яростно выдохнул Рамбер. – Возможно, я не прав, выбрав любовь.
Риэ обернулся к нему.
– Нет, не думайте так, – с силой произнес он, – вы правы!»

«Очевидность обладает чудовищной силой и всегда в конце концов восторжествует.»

«Любовь требует хоть капельки будущего, а для нас существовало только данное мгновение.»

«Он совершенно правильно оценивает противоречия, раздирающие наших оранцев, которые ощущают глубочайшую потребность в человеческом тепле, сближающем людей, и в то же самое время не могут довериться этому чувству из-за недоверия, отдаляющего их друг от друга. »

«В мои годы хочешь не хочешь приходится быть искренним. Лгать слишком утомительно.»

«И в конце концов видишь, что никто не способен по-настоящему думать ни о ком, даже в часы самых горьких испытаний. Ибо думать по-настоящему о ком-то – значит думать о нем постоянно, минута за минутой, ничем от этих мыслей не отвлекаясь: ни хлопотами по хозяйству, ни пролетевшей мимо мухой, ни принятием пищи, ни зудом. Но всегда были и будут мухи и зуд. Вот почему жизнь очень трудная штука.

«И надо поэтому безостановочно следить за собой, чтобы, случайно забывшись, не дохнуть в лицо другому и не передать ему заразы. Потому что микроб – это нечто естественное. Все прочее: здоровье, неподкупность, если хотите даже чистота, – все это уже продукт воли, и воли, которая не должна давать себе передышки. Человек честный, никому не передающий заразы, – это как раз тот, который ни на миг не смеет расслабиться. А сколько требуется воли и напряжения, Риэ, чтобы не забыться! Да, Риэ, быть зачумленным весьма утомительно. Но еще более утомительно не желать им быть. Вот почему все явно устали, ведь нынче все немножко зачумленные.»

«Я только считаю, что на нашей планете существуют бедствия и жертвы и что надо по возможности стараться не встать на сторону бедствия.»

«Вся беда людей происходит оттого, что они не умеют пользоваться ясным языком. Тогда я решил во что бы то ни стало и говорить и действовать ясно, чтобы выбраться на правильный путь. И вот я говорю: существуют бедствия и жертвы, и ничего больше. Если, сказав это, я сам становлюсь бедствием, то по крайней мере без моего согласия.»

«Доктор выпрямился на стуле и спросил Тарру, имеет ли он представление, какой надо выбрать путь, чтобы прийти к миру.
– Да, имею – сочувствие.»

«– В сущности, одно лишь меня интересует, – просто сказал Тарру, – знать, как становятся святым.
– Но вы же в Бога не верите.
– Правильно. Сейчас для меня существует только одна конкретная проблема – возможно ли стать святым без Бога. »

«Но когда ждешь слишком долго, то уж вообще не ждешь, и весь наш город жил без будущего.»

«Наш мир без любви – это мертвый мир»

«С той самой минуты, когда население позволяет себе лелеять хоть самую крошечную надежду, реальная власть чумы кончается.»

«Ибо эти восторженные парочки, жавшиеся друг к другу и скупые на слова, провозглашали всем торжеством и всей несправедливостью своего счастья, что чума кончилась и время ужаса миновало. Вопреки всякой очевидности они хладнокровно отрицали тот факт, что мы познали безумный мир, где убийство одного человека было столь же обычным делом, как щелчок по мухе, познали это вполне рассчитанное дикарство, этот продуманный до мелочей бред, это заточение, чудовищно освобождавшее от всего, что не было сегодняшним днем, этот запах смерти, доводивший до одури тех, кого еще не убила чума; они отрицали, наконец, что мы были тем обезумевшим народом, часть которого, загнанная в жерло мусоросжигательной печи, вылетала в воздух жирным липким дымом, в то время как другая, закованная в цепи бессилия и страха, ждала своей очереди. »

«С той минуты, когда чума закрыла городские ворота, когда их существование заполнила собой разлука, они лишились того спасительного человеческого тепла, которое помопомогает забыть все.

«Риэ и сам не знал, какой, в сущности, смысл заключался в их изгнании и в этом стремлении к воссоединению.»

«Не так-то важно, имеет все это смысл или не имеет, главное – надо знать, какой ответ дан человеческой надежде.»

«Теперь они знали, что существует на свете нечто, к чему нужно стремиться всегда и что иногда дается в руки, и это нечто – человеческая нежность.»

«Вполне справедливо, если хотя бы время от времени радость, как награда, приходит к тому, кто довольствуется своим уделом человека и своей бедной и страшной любовью.»

«Есть больше оснований восхищаться людьми, чем презирать их.»

«Но вместе с тем он понимал, что эта хроника не может стать историей окончательной победы. А может она быть лишь свидетельством того, что следовало совершить и что, без сомнения, обязаны совершать все люди вопреки страху с его не знающим устали оружием, вопреки их личным терзаниям, обязаны совершать все люди, которые за невозможностью стать святыми и отказываясь принять бедствие пытаются быть целителями. »

«И в самом деле, вслушиваясь в радостные клики, идущие из центра города, Риэ вспомнил, что любая радость находится под угрозой. Ибо он знал то, чего не ведала эта ликующая толпа и о чем можно прочесть в книжках, – что микроб чумы никогда не умирает, никогда не исчезает, что он может десятилетиями спать где-нибудь в завитушках мебели или в стопке белья, что он терпеливо ждет своего часа в спальне, в подвале, в чемодане, в носовых платках и в бумагах и что, возможно, придет на горе и в поучение людям такой день, когда чума пробудит крыс и пошлет их околевать на улицы счастливого города.»

Лучшие цитаты из книги «Чума»

«Казалось, будто сама земля, на которой были построены наши дома, очищалась от скопившейся в её недрах скверны, будто оттуда изливалась наружу сукровица и взбухали язвы, разъедавшие землю изнутри. »
Мне нравится
0

«»Вопрос: как добиться того, чтобы не терять зря времени?
Ответ: прочувствовать время во всей его протяжённости.
Средства: проводить дни в приёмной зубного врача на жёстком стуле; сидеть на балконе в воскресенье после обеда; слушать доклады на непонятном для тебя языке; выбирать самые длинные и самые неудобные железнодорожные маршруты и, разумеется, ездить в поездах стоя; торчать в очереди у театральной кассы и не брать билета на спектакль и т.д. и т.п.»»
Мне нравится
1

«Когда раздражает война, люди обычно говорят: «Ну, это не может продлиться долго, слишком это глупо.» И действительно, война — это и впрямь слишком глупо, что, впрочем, не мешает ей длиться долго. Вообще-то глупость — вещь чрезвычайно стойкая, это нетрудно заметить, если не думать всё время только о себе.»
Мне нравится
1

«»Вот когда в истории появился бич сей, дабы сразить врагов Божьих. Фараон противился замыслам Предвечного, и чума вынудила его преклонить колена. С самого начала истории человечества бич Божий смирял жестоковыйных и слепцов. Поразмыслите над этим хорошенько и преклоните колена».»
Мне нравится
0

«»Эх, кабы землетрясение! Тряхнет хорошенько — и дело с концом… Сосчитают мертвых, живых — и все тут. А вот эта стерва чума! Даже тот, кто не болен, все равно носит болезнь у себя в сердце.»»
Мне нравится
1

«Нетерпеливо подгонявшие настоящее, враждебно косящиеся на прошлое, лишенные будущего, мы были подобны тем, кого людское правосудие или людская злоба держат за решеткой. Короче, единственным средством избежать эти непереносимо затянувшиеся каникулы было вновь пустить, одною силою воображения, поезда по рельсам и заполнить пустые часы ожиданием, когда же затренькает звонок у входной двери, впрочем, упорно молчавший. »
Мне нравится
1

«От беспокойного и невидимого отсюда моря шёл запах соли и водорослей. И наш пустынный город, весь побелевший от пыли, перенасыщенный запахами моря, весь гулкий от вскриков ветра, стенал, как проклятый богом остров.»
Мне нравится
0

«Если случайно кто-нибудь из нас пытался довериться другому или хотя бы просто рассказать о своих чувствах, следовавший ответ, любой ответ, обычно воспринимался как оскорбление. Тут только он замечал, что он и его собеседник говорят совсем о разном. ведь он-то вещал из самых глубин своих бесконечных дум все об одном и том же, из глубины своих мук, и образ, который он хотел открыть другому, уже давно томился на огне ожидания и страсти. а тот, другой, напротив, мысленно рисовал себе весьма банальные эмоции, обычную расхожую боль, стандартную меланхолию. и каков бы ни был ответ – враждебный или вполне благожелательный, он обычно не попадал в цель, так что приходилось отказываться от попытки задушевных разговоров.»
Мне нравится
1

«Стихийное бедствие не по мерке человеку, потому-то и считается, что бедствие — это нечто ирреальное, что оно-де дурной сон, который скоро пройдет. но не сон кончается, а от одного дурного сна к другому кончаются люди, и в первую очередь гуманисты, потому что они пренебрегают мерами предосторожности. В этом отношении наши сограждане были повинны не больше других людей, просто они забыли о скромности и полагали, что для них еще все возможно, тем самым предполагая, что стихийные бедствия невозможны. Они по-прежнему делали дела, готовились к путешествиям и имели свои собственные мнения. Как же могли они поверить в чуму, которая разом отменяет будущее, все поездки и споры? Они считали себя свободными, но никто никогда не будет свободен, пока существуют бедствия. »
Мне нравится
1

«Придавая непомерно огромное значение добрым поступкам, мы в конце концов возносим косвенную, но неумеренную хвалу самому злу. ибо в таком случае легко предположить, что добрые поступки имеют цену лишь потому, что они явление редкое, а злоба и равнодушие куда более распространённые двигатели людских поступков.»
Мне нравится
1

«Люди — они скорее хорошие, чем плохие, и, в сущности, не в этом дело. Но они в той или иной степени пребывают в неведении, и это-то зовётся добродетелью или пороком, причём самым страшным пороком является неведение, считающее, что ему всё ведомо, и разрешающее себе посему убивать.»
Мне нравится
1

«Теперь я знаю, человек способен на великие деяния. Но если при этом он не способен на великие чувства, он для меня не существует. »
Мне нравится
0

«И из дальних уголков земли, через тысячи километров незнакомые братские голоса пытались неуклюже выразить свою солидарность, говорили о ней, но в то же самое время в них чувствовалось трагическое бессилие, так как не может человек по-настоящему разделить чужое горе, которое не видит собственными глазами.»
Мне нравится
1

«И из дальних уголков земли, через тысячи километров незнакомые братские голоса пытались неуклюже выразить свою солидарность, говорили о ней, но в то же самое время в них чувствовалось трагическое бессилие, так как не может человек по-настоящему разделить чужое горе, которое не видит собственными глазами.»
Мне нравится
0

«Понятно, наша любовь была по-прежнему с нами, только она была ни к чему не приложима, давила всех нас тяжелым бременем, вяло гнездилась в наших душах, бесплодная, как преступление или смертный приговор. Наша любовь была долготерпением без будущего и упрямым ожиданием. и с этой точки зрения поведение кое-кого из наших сограждан приводило на память длинные очереди, собиравшиеся во всех концах города перед продовольственными магазинами. И тут и там — та же способность смиряться и терпеть, одновременно беспредельная и лишенная иллюзий. надо только умножить это чувство в тысячу раз, ибо здесь речь идет о разлуке, об ином голоде, способном пожрать все.
»
Мне нравится
0

«И в конце концов видишь, что никто не способен по-настоящему думать ни о ком, даже в часы самых горьких испытаний. Ибо думать по-настоящему о ком-то — значит думать о нем постоянно, минута за минутой, ничем от этих мыслей не отвлекаясь: ни хлопотами по хозяйству, ни пролетевшей мимо мухой, ни принятием пищи, ни зудом. Но всегда были и будут мухи и зуд. Вот почему жизнь очень трудная штука. »
Мне нравится
0

«Вы никогда не видели, как расстреливают человека? Да нет, конечно, без особого приглашения туда не попадешь, да и публику подбирают заранее. И в результате все вы пробавляетесь в этом отношении картинками и книжными описаниями. повязка на глазах, столбу и вдалеке несколько солдат. Как бы не так! А знаете, что как раз наоборот, взвод солдат выстраивают в полутора метрах от расстреливаемого? Знаете, что, если осужденный сделает хоть шаг, он упрется грудью в дула винтовок? Знаете, что с этой предельно близкой дистанции ведут прицельный огонь в область сердца, а так как пули большие, получается отверстие, куда можно кулак засунуть? Нет, ничего вы этого не знаете, потому что о таких вот деталях не принято говорить. Сон человека куда более священная вещь, чем жизнь для зачумленных. Не следует портить сон честным людям. Это было бы дурным вкусом, а вкус как раз и заключается в том, чтобы ничего не пережевывать – это всем известно. но с тех пор я стал плохо спать. дурной вкус остался у меня во рту, и я не перестал пережевывать, другими словами, думать.
»
Мне нравится
0

«Самый удобный способ познакомиться с городом — это попытаться узнать, как здесь работают, как здесь любят и как здесь умирают. »
Мне нравится
0

«Жизнерадостный, с неизменной улыбкой на губах, он, казалось, отдавался всем развлечениям, но отнюдь не был их рабом…»
Мне нравится
0

«Стихийное бедствие и на самом деле вещь довольно обычная, но верится в него с трудом, даже когда оно обрушится на вашу голову.»
Мне нравится
0

«Вообще-то глупость — вещь чрезвычайно стойкая, это нетрудно заметить, если не думать все время только о себе.»
Мне нравится
0

«…именно чувством изгнанника следует назвать то состояние незаполненности, в каком мы постоянно перебывали, то отчетливо ощущаемое, безрассудное желание повернуть время вспять или, наоборот, ускорить его бег, все эти обжигающие стрелы воспоминаний. »
Мне нравится
1

«…и одно лишь нам оставалось — прошлое, и если кто-нибудь из нас пытался жить будущим, то такой смельчак спешил отказаться от своих попыток, в той мере, конечно, в какой это удавалось, до того мучительно ранило его воображение, неизбежно ранящее всех, кто доверяется ему.»
Мне нравится
1

«…для любящего знать в подробностях, что делает любимое существо, есть источник величайшей радости.»
Мне нравится
0

«- А может, я родился на свет, чтобы любить женщину? Разве это не в порядке вещей?»
Мне нравится
0

«Очень уж утомительна жалость, когда жалость бесполезна…»
Мне нравится
0

«Чтобы бороться с абстракцией, надо хоть отчасти быть ей сродни. »
Мне нравится
0

«До четырех часов утра человек, в сущности, ничего не делает и спит себе спокойно, если даже эта ночь была ночью измены. Да, человек спит в этот час, и очень хорошо, что спит, ибо единственное желание измученного тревогой сердца — безраздельно владеть тем, кого любишь, или, когда настал час разлуки, погрузить это существо в сон без сновидений, дабы продлился он до дня встречи.»
Мне нравится
0

«…первая половина жизни человека — это подъем, а вторая — спуск, и, когда начинается этот самый спуск, дни человека принадлежат уже не ему, они могут быть отняты в любую минуту. С этим ничего поделать нельзя, поэтому лучше вообще ничего не делать.»
Мне нравится
1

«…придавая непомерно огромное значение добрым поступкам, мы в конце-концов возносим косвенную, но неумеренную хвалу самому злу. Ибо в таком случае легко предположить, что добрые поступки имеют цену лишь потому, что они явление редкое, а злоба и равнодушие куда более распространенные двигатели людских поступков.»
Мне нравится
0

«Зло, существующее в мире, почти всегда результат невежества, и любая добрая воля может причинить столько же ущерба, что и злая, если только эта добрая воля недостаточно просвещена.»
Мне нравится
2

«Люди — они скорее хорошие, чем плохие, и, в сущности, не в этом дело. Но они в той или иной степени пребывают в неведении, и это-то зовется добродетелью или пороком, причем самым страшным пороком является неведение , считающее, что ему все ведомо. Душа убийцы слепа, и не существует ни подлинной доброты, ни самой прекрасной любви без абсолютной ясности видения.»
Мне нравится
1

«А сейчас ему, как и всем толпившимся на перроне, хотелось верить или делать вид, что они верят, будто чума может прийти и уйти, ничего не изменив в сердце человека. »
Мне нравится
1

««Человек,больной опасной болезнью или находящийся в состоянии глубокого страха,в силу этого защищен от других недугов или от страхов.»
Мне нравится
1

««.Стоит только обзавестись привычками, и дни потекут гладко.»»
Мне нравится
1

«.Там, где одни видели абстракцию, другие видели истину»»
Мне нравится
1

«Тепло жизни и образ смерти – вот что такое знание.»
Мне нравится
1

«Но если это и значит выиграть партию, как должно быть тяжело жить только тем, что знаешь, и тем, что помнишь, и не иметь впереди надежды. Так, очевидно, жил Тарру, он-то понимал, как бесплодна жизнь, лишенная иллюзий. Не существует покоя без надежды.»
Мне нравится
1

«В наших сердцах оставалось место только для очень древней угрюмой надежды, для той надежды, которая мешает людям покорно принимать смерть и которая не надежда вовсе, а просто упрямое цепляние за жизнь.»
Мне нравится
1

«– Опять у ворот дрались.
– Уже кончили, – сказал. Риэ.
Тарру буркнул, что такое никогда не кончается и снова будут жертвы, потому что таков порядок вещей.
– Возможно, – согласился доктора – но, как вы знаете, я чувствую себя скорее заодно с побежденными, а не со святыми. Думаю, я. просто лишен вкуса к героизму и святости. Единственное,. что мне важно, – это быть. человеком.
– Да, оба мы ищем одно и то же, только я не имею столь высоких притязаний.»
Мне нравится
1

« каждый носит ее, чуму, в себе, ибо не существует такого человека в мире, да-да, не существует, которого бы она не коснулась. И надо поэтому безостановочно следить за собой, чтобы, случайно забывшись, не дохнуть в лицо другому и не передать ему заразы. Потому что микроб – это нечто естественное. Все прочее: здоровье, неподкупность, если хотите даже чистота, – все это уже продукт воли, и воли, которая не должна давать себе передышки. Человек честный, никому не передающий заразы, – это как раз тот, который ни на миг не смеет расслабиться. А сколько требуется воли и напряжения, Риэ, чтобы не забыться! Да, Риэ, быть зачумленным весьма утомительно. Но еще более утомительно не желать им быть. Вот почему все явно устали, ведь нынче все немножко зачумленные. Но именно поэтому те немногие, что не хотят жить в состоянии зачумленности, доходят до крайних пределов усталости, освободить от коей может их только смерть.»
Мне нравится
1

«Вы никогда не видели, как расстреливают человека? Да нет, конечно, без особого приглашения туда не попадешь, да и публику подбирают заранее. И в результате все вы пробавляетесь в этом отношении картинками и книжными описаниями. Повязка на глазах, столбу и вдалеке несколько солдат. Как бы не так! А знаете, что как раз наоборот, взвод солдат выстраивают в полутора метрах от расстреливаемого? Знаете, что, если осужденный сделает хоть шаг, он упрется грудью в дула винтовок? Знаете, что с этой предельно близкой дистанции ведут прицельный огонь в область сердца, а так как пули большие, получается отверстие, куда можно кулак засунуть? Нет, ничего вы этого не знаете, потому что о таких вот деталях не принято говорить. Сон человека куда более священная вещь, чем жизнь для зачумленных. Не следует портить сон честным людям. Это было бы дурным вкусом, а вкус как раз и заключается в том, чтобы ничего не пережевывать – это всем известно. Но с тех пор я стал плохо спать. Дурной вкус остался у меня во рту, и я не перестал пережевывать, другими словами, думать.»
Мне нравится
1

«Разумеется, я знал, что при случае и мы тоже выносили смертные приговоры. Но меня уверяли, что эти несколько смертей необходимы, дабы построен» мир, где никого не будут убивать. До известной степени эта было правдой, но я, должно быть, просто не способен держаться такого рода правды. Единственное, что бесспорно, – это то, что я колебался. »
Мне нравится
1

«И в конце концов видишь, что никто не способен по-настоящему думать ни о ком, даже в часы самых горьких испытаний. Ибо думать по-настоящему о ком-то – значит думать о нем постоянно, минута за минутой, ничем от этих мыслей не отвлекаясь: ни хлопотами по хозяйству, ни пролетевшей мимо мухой, ни принятием пищи, ни зудом. Но всегда были и будут мухи и зуд. Вот почему жизнь очень трудная штука. И вот они-то прекрасно знают это».»
Мне нравится
1

«Казалось бы, чума должна была укрепить узы равенства между нашими согражданами именно из-за той неумолимой беспристрастности, с какой она действовала по своему ведомству, а получилось наоборот – эпидемия в силу обычной игры эгоистических интересов еще больше обострила в сердцах людей чувство несправедливости. Разумеется, за нами сохранялось совершеннейшее равенство смерти, но вот его-то никто не желал. »
Мне нравится
1

«Когда невинное существо лишается глаз, христианин может только или потерять веру, или согласиться тоже остаться без глаз. Панлю не желает утратить веры, он пойдет до конца. Это-то он и хотел сказать.»
Мне нравится
1

«– Разве есть на свете хоть что-нибудь, ради чего можно отказаться от того, что любишь? Однако я тоже отказался, сам не знаю почему.»
Мне нравится
1

««Напрасно я ему твердил, что единственный способ не отделяться от людей – это прежде всего иметь чистую совесть. Он злобно взглянул на меня и ответил: „Ну, знаете, если так, то люди всегда врозь“: И добавил: „Говорите что хотите, но я вам вот что скажу: единственный способ объединить людей – это наслать на них чуму. »
Мне нравится
1

«. Человека одинокого и в то же время тяготящегося своим одиночеством она превращает в сообщника. Ибо он явный сообщник, сообщник, упивающийся своим положением. Он соучастник всего, что попадает в поле его зрения: суеверий, непозволительных страхов, болезненной уязвимости встревоженных душ, их маниакального нежелания говорить о чуме и тем не менее говорить только о ней, их почти панического ужаса и бледности при пустяковой мигрени, потому что всем уже известно, что чума начинается с головной боли, и, наконец, их повышенной чувствительности, раздражительной, переменчивой, истолковывающей забывчивость как кровную обиду, а потерю пуговицы от брюк чуть ли не как катастрофу».»
Мне нравится
1

«Однако самым роковым следствием истощения и усталости, завладевшей постепенно всеми, кто боролся против бедствия, было даже не безразличие к событиям внешнего мира и к эмоциям других, а общее для всех небрежение, какому они поддавались. Ибо все они в равной степени старались не делать ничего лишнего, а только самое необходимое и считали, что даже это выше их сил.»
Мне нравится
1

«Получилось, что эпидемия, которая, казалось бы, должна была сплотить жителей города, как сплачиваются они во время осады, разрушала традиционные сообщества и вновь обрекала людей на одиночество. Все это вносило замешательство.»
Мне нравится
1

«Чтобы бороться с абстракцией, надо хоть отчасти быть ей сродни. »
Мне нравится
0

« Очень уж утомительна жалость, когда жалость бесполезна…»
Мне нравится
1

«Пока мы друг друга любили, мы обходились без слов и так все понимали. Но ведь любовь проходит. Мне следовало бы тогда найти нужные слова, чтобы ее удержать, а я не нашел»»
Мне нравится
1

« Если случайно кто-нибудь из нас пытался довериться другому или хотя бы просто рассказать о своих чувствах, следовавший ответ, любой ответ, обычно воспринимался как оскорбление. Тут только он замечал, что он и его собеседник говорят совсем о разном. Ведь он-то вещал из самых глубин своих бесконечных дум все об одном и том же, из глубины своих мук, и образ, который он хотел открыть другому, уже давно томился на огне ожидания и страсти. А тот, другой, напротив, мысленно рисовал себе весьма банальные эмоции, обычную расхожую боль, стандартную меланхолию. И каков бы ни был ответ – враждебный или вполне благожелательный, он обычно не попадал в цель, так что приходилось отказываться от попытки задушевных разговоров. Или, во всяком случае, те, для которых молчание становилось мукой, волей-неволей прибегали к расхожему жаргону и тоже пользовались штампованным словарем, словарем простой информации из рубрики происшествий – словом, чем-то вроде газетного репортажа, ведь никто вокруг не владел языком, идущим прямо от сердца. Поэтому-то самые доподлинные страдания стали постепенно и привычно выражаться системой стертых фраз. Только такой ценой узники чумы могли рассчитывать на сочувственный вздох привратника или надеяться завоевать интерес слушателей.»
Мне нравится
1

«Итак, каждый из нас вынужден был жить ото дня ко дню один, лицом к лицу с этим небом. Эта абсолютная всеобщая заброшенность могла бы со временем закалить характеры, но получилось иначе, люди становились как-то суетнее. Многие из наших сограждан, к примеру, подпали под ярмо иного рабства, эти, что называется, находились в прямой зависимости от ведра или ненастья. При виде их начинало казаться, будто они впервые и непосредственно замечают стоящую на дворе погоду. Стоило пробежать по тротуару незамысловатому солнечному зайчику – и они уже расплывались в довольной улыбке, а в дождливые дни их лица да и мысли тоже окутывало густой пеленой. А ведь несколькими неделями раньше они умели не поддаваться этой слабости, этому дурацкому порабощению, потому что тогда они были перед лицом вселенной не одни и существо, бывшее с ними раньше, в той или иной степени заслоняло их мир от непогоды. Теперь же они, по всей видимости, оказались во власти небесных капризов, другими словами, мучились, как и все мы, и, как все мы, питали бессмысленные надежды.»
Мне нравится
1

«Но память человека требовательнее. И в силу железной логики несчастье, пришедшее к нам извне и обрушившееся на весь город, принесло нам не только незаслуженные мучения, на что еще можно было бы понегодовать. Оно принуждало нас также терзать самих себя и тем самым, не протестуя, принять боль. Это был один из способов, которым эпидемия отвлекала внимание от себя и путала все карты,»
Мне нравится
1

«Таким образом, они испытывали исконную муку всех заключенных и всех изгнанников, а мука эта вот что такое – жить памятью, когда память уже ни на что не нужна. Само прошлое, о котором они думали не переставая, и то приобретало привкус сожаления. Им хотелось бы присовокупить к этому прошлому все, что, к величайшему своему огорчению, они не успели сделать, перечувствовать, когда еще могли, вместе с тою или с тем, кого они теперь ждали, и совершенно так же ко всем обстоятельствам, даже относительно благополучным, их теперешней жизни узников они постоянно примешивали отсутствующих, и то, как они жили ныне, не могло их удовлетворить. Нетерпеливо подгонявшие настоящее, враждебно косящиеся на прошлое, лишенные будущего, мы были подобны тем, кого людское правосудие или людская злоба держат за решеткой. Короче, единственным средством избежать эти непереносимо затянувшиеся каникулы было вновь пустить, одною силою воображения, поезда по рельсам и заполнить пустые часы ожиданием, когда же затренькает звонок у входной двери, впрочем, упорно молчавший.»
Мне нравится
1

«И, застряв где-то на полпути между этой бездной и этими горними вершинами, они не жили, их несло волною вырвавшихся из повиновения дней и бесплодных воспоминаний – они, беспокойные, блуждающие тени, которые могли обрести плоть и кровь, лишь добровольно укоренившись в земле своих скорбей. »
Мне нравится
1

«В такие минуты полный крах их мужества, воли и терпения бывал столь внезапен и резок, что, казалось, никогда им не выбраться из ямы, куда они рухнули. Поэтому-то они принуждали себя ни при каких обстоятельствах не думать о сроках освобождения, не обращать свой взгляд к будущему и жить с опущенными, если так можно выразиться, глазами. Но, естественно, эти благие порывы, это старание обмануть боль – спрятать шпагу в ножны, чтобы отказаться от боя, – все это вознаграждалось весьма и весьма скудно. И если им удавалось избежать окончательного краха, а они любой ценой хотели его предотвратить, они тем самым лишали себя минут, и нередких, когда картины близкого воссоединения с любимым существом заставляют забыть о чуме.»
Мне нравится
1

«И, поняв, мы окончательно убеждались, что, в сущности, мы самые обыкновенные узники и одно лишь нам оставалось – прошлое, и если кто-нибудь из нас пытался жить будущим, то такой смельчак спешил отказаться от своих попыток, в той мере, конечно, в какой это удавалось, до того мучительно ранило его воображение, неизбежно ранящее всех, кто доверяется ему. »
Мне нравится
1

« Для большинства разлука, очевидно, должна была кончиться только вместе с эпидемией. И для всех нас чувство, проходившее красной нитью через всю нашу жизнь и, по видимости, столь хорошо нам знакомое (мы уже говорили, что страсти у наших сограждан самые несложные), оборачивалось новым своим ликом. Мужья и любовники, которые свято верили своим подругам, вдруг обнаружили, что способны на ревность. Мужчины, считавшие себя легкомысленными в любовных делах, вдруг обрели постоянство. Сын, почти не замечавший жившую с ним рядом мать, теперь с тревогой и сожалением мысленно вглядывался в каждую морщинку материнского лица, не выходившего из памяти. Эта грубая разлука, разлука без единой лазейки, без реально представимого будущего повергла нас в растерянность, лишила способности бороться с воспоминаниями о таком еще близком, но уже таком далеком видении, и воспоминания эти наполняли теперь все наши дни. В сущности, мы мучились дважды – нашей собственной мукой и затем еще той, которой в нашем воображении мучились отсутствующие – сын, жена или возлюбленная.»
Мне нравится
1

«Вообразите себе, к примеру, что даже такое глубоко личное чувство, как разлука с любимым существом, неожиданно с первых же недель стало всеобщим, всенародным чувством и наряду с чувством страха сделалось главным терзанием этой долгосрочной ссылки.»
Мне нравится
1

«Казалось, будто сама земля, на которой были построены наши дома, очищалась от скопившейся в ее недрах скверны, будто оттуда изливалась наружу сукровица и взбухали язвы, разъедавшие землю изнутри. Вообразите же, как опешил наш доселе мирный городок, как потрясли его эти несколько дней; так здоровый человек вдруг обнаруживает, что его до поры до времени неспешно текущая в жилах кровь внезапно взбунтовалась»
Мне нравится
1

«Стихийное бедствие и на самом деле вещь довольно обычная, но верится в него с трудом, даже когда оно обрушится на вашу голову. В мире всегда была чума, всегда была война. И однако ж, и чума и война, как правило, заставали людей врасплох. И доктора Риэ, как и наших сограждан, чума застала врасплох, и поэтому давайте постараемся понять его колебания, И постараемся также понять, почему он молчал, переходя от беспокойства к надежде. Когда разражается война, люди обычно говорят: «Ну, это не может продлиться долго, слишком это глупо». И действительно, война – это и впрямь слишком глупо, что, впрочем, не мешает ей длиться долго. Вообще-то глупость – вещь чрезвычайно стойкая, это нетрудно заметить, если не думать все время только о себе. В этом отношении наши сограждане вели себя, как и все люди, – они думали о себе, то есть были в этом смысле гуманистами: они не верили в бич Божий. Стихийное бедствие не по мерке человеку, потому-то и считается, что бедствие – это нечто ирреальное, что оно-де дурной сон, который скоро пройдет. Но не сон кончается, а от одного дурного сна к другому кончаются люди, и в первую очередь гуманисты, потому что они пренебрегают мерами предосторожности. В этом отношении наши сограждане были повинны не больше других людей, просто они забыли о скромности и полагали, что для них еще все возможно, тем самым предполагая, что стихийные бедствия невозможны. Они по-прежнему делали дела, готовились к путешествиям и имели свои собственные мнения. Как же могли они поверить в чуму, которая разом отменяет будущее, все поездки и споры? Они считали себя свободными, но никто никогда не будет свободен, пока существуют бедствия.»
Мне нравится
1

«Просто, если ты врач, у тебя составилось определенное представление о страдании и это как-то подхлестывает твое воображение. И, глядя в окно на свой город, который ничуть не изменился, вряд ли доктор почувствовал, как в нем зарождается то легкое отвращение перед будущим, что зовется тревогой. Он попытался мысленно свести в одно все свои сведения об этом заболевании. В памяти беспорядочно всплывали цифры, и он твердил про себя, что истории известно примерно три десятка больших эпидемий чумы, унесших сто миллионов человек. Но что такое сто миллионов мертвецов? Пройдя войну, с трудом представляешь себе даже, что такое один мертвец. И поскольку мертвый человек приобретает в твоих глазах весомость, только если ты видел его мертвым, то сто миллионов трупов, рассеянных по всей истории человечества, в сущности, дымка, застилающая воображение.»
Мне нравится
1

«… в истории всегда и неизбежно наступает такой час, когда того, кто смеет сказать, что дважды два – четыре, карают смертью. Учитель это прекрасно знает. И вопрос не в том, чтобы знать, какую кару или какую награду влечет за собой это рассуждение. Вопрос в том, чтобы знать, составляют ли или нет дважды два четыре.»
Мне нравится
1

Пожалуйста, зарегистрируйтесь или войдите, чтобы добавить цитату к книге «Чума». Это не долго.

Цитаты из прочитанного. Альбер Камю. Чума: neznakomka_18 — LiveJournal

Роман-притча «Чума» был написан в годы Второй мировой войны, опубликован в 1947 году, получил Нобелевскую премию.
По словам автора, содержание «Чумы» — это борьба европейского сопротивления против нацизма и фашизма. Но этим содержание его не исчерпывается. Как отметил Альбер Камю, он «распространил значение этого образа (чумы) на бытие в целом». Это не только чума (коричневая чума, как называли фашизм в Европе), а зло вообще, неотделимое от бытия, свойственное ему всегда.
Люди доброй воли способны победить конкретное зло, но они не могут его уничтожить как категорию мироздания.

**********************************************************************************************************

Самым страшным пороком является неведение, считающее, что ему все ведомо.

Привычка к отчаянию куда хуже, чем само отчаяние.

Раз я знаю, что ты придешь, я могу тебя ждать сколько угодно.

Вообще глупость — вещь, чрезвычайно стойкая.

«Напрасно я ему твердил, что единственный способ не отделяться от людей – это прежде всего иметь чистую совесть. Он злобно взглянул на меня и ответил: „Ну, знаете, если так, то люди всегда врозь“: И добавил: „Говорите что хотите, но я вам вот что скажу: единственный способ объединить людей – это наслать на них чуму. Да вы оглянитесь вокруг себя!“

— Понимаю, — пробормотал отец Панлю. — Это действительно вызывает протест, ибо превосходит все наши человеческие мерки. Но быть может, мы обязаны любить то, чего не можем объять умом.
Риэ резко выпрямился. Он посмотрел на отца Панлю, вложив в свой взгляд всю силу и страсть, отпущенные ему природой, и тряхнул головой.
— Нет, отец мой, — сказал он. — У меня лично иное представление о любви. И даже на смертном одре я не приму этот мир Божий, где истязают детей.

Разумеется, я знал, что при случае и мы тоже выносили смертные приговоры. Но меня уверяли, что эти несколько смертей необходимы, дабы построен» мир, где никого не будут убивать. До известной степени эта было правдой, но я, должно быть, просто не способен держаться такого рода правды. Единственное, что бесспорно, – это то, что я колебался. Вплоть до того дна, когда лично присутствовал при смертной казни (было это в Венгрии), и то же самое умопомрачение, застлавшее глаза подростка, каким я был некогда, застлало глаза ухе взрослого мужчины.

Вы никогда не видели, как расстреливают человека? Да нет, конечно, без особого приглашения туда не попадешь, да и публику подбирают заранее. И в результате все вы пробавляетесь в этом отношении картинками и книжными описаниями. Повязка на глазах, столбу и вдалеке несколько солдат. Как бы не так! А знаете, что как раз наоборот, взвод солдат выстраивают в полутора метрах от расстреливаемого? Знаете, что, если осужденный сделает хоть шаг, он упрется грудью в дула винтовок? Знаете, что с этой предельно близкой дистанции ведут прицельный огонь в область сердца, а так как пули большие, получается отверстие, куда можно кулак засунуть? Нет, ничего вы этого не знаете, потому что о таких вот деталях не принято говорить. Сон человека куда более священная вещь, чем жизнь для зачумленных.
Не следует портить сон честным людям. Это было бы дурным вкусом, а вкус как раз и заключается в том, чтобы ничего не пережевывать – это всем известно. Но с тех пор я стал плохо спать. Дурной вкус остался у меня во рту, и я не перестал пережевывать, другими словами, думать.

Вот тут я и понял, что я, по крайней мере в течение всех этих долгих лет, как был, так и остался зачумленным, а сам всеми силами души верил, будто как раз борюсь с чумой. Понял, что пусть косвенно, но я осудил на смерть тысячи людей, что я даже сам способствовал этим смертям, одобряя действия и принципы, неизбежно влекшие ее за собой.

Не знаю, как другие, но я лично исходил не из рассуждений. Для меня все дело было в той грязной истории, когда грязные, зачумленные уста объявили закованному в кандалы человеку, что он должен умереть, и действительно аккуратненько сделали все, чтобы он умер после бесконечно длинных ночей агонии, пока он с открытыми глазами ждал, что его убьют. Не знаю, как для других, но для меня все дело было в этой дыре, зиявшей в груди. И я сказал себе, что, во всяком случае, лично я не соглашусь ни с одним, слышите, ни с одним доводом в пользу этой омерзительнейшей бойни. Да, я сознательно выбрал эту упрямую слепоту в ожидании того дня, когда буду видеть яснее.
С тех пор я не изменился. Уже давно мне стыдно, до смерти стыдно, что и я, хотя бы косвенно, хотя бы из самых лучших побуждений, тоже был убийцей. Со временем я не мог не заметить, что даже самые лучшие не способны нынче воздержаться от убийства своими или чужими руками, потому что такова логика их жизни, и в этом мире мы не можем сделать ни одного жеста, не рискуя принести смерть. Да, мне по-прежнему было стыдно, я понял, что все мы живем в чумной скверне, и я потерял покой. Даже теперь я все еще ищу покоя, пытаюсь понять их всех, пытаюсь не быть ничьим смертельным врагом. Я знаю только, что надо делать, чтобы перестать быть зачумленным, и лишь таким путем мы можем надеяться на воцарение мира или за невозможностью такового – хотя бы на славную кончину. Вот каким путем можно облегчить душу людям и если не спасти их,

Мне доподлинно известно, что каждый носит ее, чуму, в себе, ибо не существует такого человека в мире, да-да, не существует, которого бы она не коснулась. И надо поэтому безостановочно следить за собой, чтобы, случайно забывшись, не дохнуть в лицо другому и не передать ему заразы. Потому что микроб – это нечто естественное. Все прочее: здоровье, неподкупность, если хотите даже чистота, – все это уже продукт воли, и воли, которая не должна давать себе передышки. Человек честный, никому не передающий заразы, – это как раз тот, который ни на миг не смеет расслабиться. А сколько требуется воли и напряжения, Риэ, чтобы не забыться! Да, Риэ, быть зачумленным весьма утомительно. Но еще более утомительно не желать им быть. Вот почему все явно устали, ведь нынче все немножко зачумленные. Но именно поэтому те немногие, что не хотят жить в состоянии зачумленности, доходят до крайних пределов усталости, освободить от коей может их только смерть.

Ибо он знал то, чего не ведала эта ликующая толпа и о чем можно прочесть в книжках, — что микроб чумы никогда не умирает, никогда не исчезает, что он может десятилетиями спать где-нибудь в завитушках мебели или в стопке белья, что он терпеливо ждет своего часа в спальне, в подвале, в чемодане, в носовых платках и в бумагах и что, возможно, придет на горе и в поучение людям такой день, когда чума пробудит крыс и пошлет их околевать на улицы счастливого города.

Цитаты из книги «Чума. Цитаты из книги Альбер Камю. Чума

7 ноября 1913 года родился Альбер Камю — всемирно известный писатель и философ, получивший при жизни имя нарицательное «Совесть Запада». Его работы прославились, в первую очередь, благодаря освещению самых острых проблем, пожирающих современное общество. Литературный талант Альбера Камю принес ему в 1957 году Нобелевскую премию по литературе. Предлагаем вашему вниманию 25 цитат и высказываний Альбера Камю из романа «Чума», повестей «Посторонний» и «Падение», а также других произведений писателя.

ЦИТАТЫ АЛЬБЕРА КАМЮ О ЛЮБВИ

Раз я знаю, что ты придешь, я могу тебя ждать сколько угодно (цитата Альбера Камю из романа «Чума», 1947 год).

Всякий разумный человек так или иначе когда-нибудь желал смерти тем, кого любит (цитата Альбера Камю из повести «Посторонний», 1942, слова Мерсо).

Любить — это значит соглашаться стареть с другим человеком (цитата Альбера Камю из пьесы «Калигула », 1945, слова Калигулы).

Любовь — болезнь такого сорта, что не щадит ни мудрецов, ни идиотов (цитата Альбера Камю из пьесы «Калигула », 1945, слова Геликона).

Разве для того, чтобы любить сильно, необходимо любить редко? (цитата Альбера Камю из дневников писателя).

Плотская ревность — это результат воображения, а также и мнения человека о самом себе. Сопернику он приписывает те скверные мысли, какие у него самого были при таких же обстоятельствах (цитата Альбера Камю из повести «Падение», 1956 год).

ЦИТАТЫ АЛЬБЕРА КАМЮ О СВОБОДЕ

Мысли о свободе и независимости рождаются лишь у того, кто еще живет надеждой (цитата Альбера Камю из повести «Счастливая смерть», 1947 год).

Только не жди, что счастье придет вместе с мужчиной. Сколько женщин совершают такую ошибку! Счастье — в тебе самой, нужно лишь дождаться его (цитата Альбера Камю из повести «Счастливая смерть», 1947, слова Мерсо).

Моя беда в том, что я всё понимаю (цитата Альбера Камю из пьесы «Калигула », 1945, слова Сципиона).

Этот мир лишён смысла, и тот, кто осознал это, обретает свободу (цитата Альбера Камю из пьесы «Калигула », 1945, слова Калигулы).

Всякий раз, как мне кажется, что я постиг мир до самых глубин, он меня потрясает своей простотой (цитата Альбера Камю из эссе «Между да и нет», 1937 год).

Бывают минуты, когда внезапная искренность равносильна непростительной потере контроля над собой (цитата Альбера Камю из записных книжек писателя).

ЦИТАТЫ АЛЬБЕРА КАМЮ О ЖИЗНИ

Когда ждёшь слишком долго, то уж вообще не ждёшь (цитата Альбера Камю из романа «Чума», 1947 год).

Привычка к отчаянию куда хуже, чем само отчаяние (цитата Альбера Камю из романа «Чума», 1947 год).

Красота приводит нас в отчаяние, она — вечность, длящаяся мгновенье, а мы хотели бы продлить её навсегда (цитата Альбера Камю из дневников писателя).

Не ждите Страшного суда. Он происходит каждый день (цитата Альбера Камю из повести «Падение», 1956 год).

Абсурд рождается из столкновения человеческого разума и безрассудного молчания мира (цитата Альбера Камю из эссе «Миф о Сизифе», 1942 год).

Скука является результатом машинальной жизни, но она же приводит в движение сознание (цитата Альбера Камю из эссе «Миф о Сизифе», 1942 год).

ЦИТАТЫ АЛЬБЕРА КАМЮ О ЧЕЛОВЕКЕ

У нас нет времени быть самими собой. У нас хватает времени только на то, чтобы быть счастливыми (цитата Альбера Камю из дневников писателя).

Самая горькая ошибка — заставить человека страдать (цитата Альбера Камю из эссе «Между да и нет», 1937 год).

Даже сидя на скамье подсудимых, всегда бывает интересно услышать, что говорят о тебе (цитата Альбера Камю из повести «Посторонний», 1942, слова Мерсо).

Чего не знаешь, то всегда преувеличиваешь (цитата Альбера Камю из повести «Посторонний», 1942, слова Мерсо).

Спросили, что он думает обо мне, и он ответил, что я был ЧЕЛОВЕКОМ (цитата Альбера Камю из повести «Посторонний», 1942, слова Мерсо).

Вы знаете, что такое обаяние? Умение почувствовать, как тебе говорят «да», хотя ты ни о чем не спрашивал (цитата Альбера Камю из повести «Падение», 1956 год).

**************************************** **************************************** **************************

Самым страшным пороком является неведение, считающее, что ему все ведомо.

Привычка к отчаянию куда хуже, чем само отчаяние.

Раз я знаю, что ты придешь, я могу тебя ждать сколько угодно.

Вообще глупость — вещь, чрезвычайно стойкая.

Понимаю, — пробормотал отец Панлю. — Это действительно вызывает протест, ибо превосходит все наши человеческие мерки. Но быть может, мы обязаны любить то, чего не можем объять умом.
Риэ резко выпрямился. Он посмотрел на отца Панлю, вложив в свой взгляд всю силу и страсть, отпущенные ему природой, и тряхнул головой.
— Нет, отец мой, — сказал он. — У меня лично иное представление о любви. И даже на смертном одре я не приму этот мир Божий, где истязают детей.

«Казалось, будто сама земля, на которой были построены наши дома, очищалась от скопившейся в её недрах скверны, будто оттуда изливалась наружу сукровица и взбухали язвы, разъедавшие землю изнутри. »

«»Вопрос: как добиться того, чтобы не терять зря времени?
Ответ: прочувствовать время во всей его протяжённости.
Средства: проводить дни в приёмной зубного врача на жёстком стуле; сидеть на балконе в воскресенье после обеда; слушать доклады на непонятном для тебя языке; выбирать самые длинные и самые неудобные железнодорожные маршруты и, разумеется, ездить в поездах стоя; торчать в очереди у театральной кассы и не брать билета на спектакль и т.д. и т.п.»»

«Когда раздражает война, люди обычно говорят: «Ну, это не может продлиться долго, слишком это глупо.» И действительно, война — это и впрямь слишком глупо, что, впрочем, не мешает ей длиться долго. Вообще-то глупость — вещь чрезвычайно стойкая, это нетрудно заметить, если не думать всё время только о себе.»

«»Вот когда в истории появился бич сей, дабы сразить врагов Божьих. Фараон противился замыслам Предвечного, и чума вынудила его преклонить колена. С самого начала истории человечества бич Божий смирял жестоковыйных и слепцов. Поразмыслите над этим хорошенько и преклоните колена».»

«»Эх, кабы землетрясение! Тряхнет хорошенько — и дело с концом… Сосчитают мертвых, живых — и все тут. А вот эта стерва чума! Даже тот, кто не болен, все равно носит болезнь у себя в сердце.»»

«Нетерпеливо подгонявшие настоящее, враждебно косящиеся на прошлое, лишенные будущего, мы были подобны тем, кого людское правосудие или людская злоба держат за решеткой. Короче, единственным средством избежать эти непереносимо затянувшиеся каникулы было вновь пустить, одною силою воображения, поезда по рельсам и заполнить пустые часы ожиданием, когда же затренькает звонок у входной двери, впрочем, упорно молчавший.»

«От беспокойного и невидимого отсюда моря шёл запах соли и водорослей. И наш пустынный город, весь побелевший от пыли, перенасыщенный запахами моря, весь гулкий от вскриков ветра, стенал, как проклятый богом остров. »

«Если случайно кто-нибудь из нас пытался довериться другому или хотя бы просто рассказать о своих чувствах, следовавший ответ, любой ответ, обычно воспринимался как оскорбление. Тут только он замечал, что он и его собеседник говорят совсем о разном. ведь он-то вещал из самых глубин своих бесконечных дум все об одном и том же, из глубины своих мук, и образ, который он хотел открыть другому, уже давно томился на огне ожидания и страсти. а тот, другой, напротив, мысленно рисовал себе весьма банальные эмоции, обычную расхожую боль, стандартную меланхолию. и каков бы ни был ответ – враждебный или вполне благожелательный, он обычно не попадал в цель, так что приходилось отказываться от попытки задушевных разговоров.»

«Стихийное бедствие не по мерке человеку, потому-то и считается, что бедствие — это нечто ирреальное, что оно-де дурной сон, который скоро пройдет. но не сон кончается, а от одного дурного сна к другому кончаются люди, и в первую очередь гуманисты, потому что они пренебрегают мерами предосторожности. В этом отношении наши сограждане были повинны не больше других людей, просто они забыли о скромности и полагали, что для них еще все возможно, тем самым предполагая, что стихийные бедствия невозможны. Они по-прежнему делали дела, готовились к путешествиям и имели свои собственные мнения. Как же могли они поверить в чуму, которая разом отменяет будущее, все поездки и споры? Они считали себя свободными, но никто никогда не будет свободен, пока существуют бедствия. »

«Придавая непомерно огромное значение добрым поступкам, мы в конце концов возносим косвенную, но неумеренную хвалу самому злу. ибо в таком случае легко предположить, что добрые поступки имеют цену лишь потому, что они явление редкое, а злоба и равнодушие куда более распространённые двигатели людских поступков.»

«Люди — они скорее хорошие, чем плохие, и, в сущности, не в этом дело. Но они в той или иной степени пребывают в неведении, и это-то зовётся добродетелью или пороком, причём самым страшным пороком является неведение, считающее, что ему всё ведомо, и разрешающее себе посему убивать. »

«Теперь я знаю, человек способен на великие деяния. Но если при этом он не способен на великие чувства, он для меня не существует.»

«И из дальних уголков земли, через тысячи километров незнакомые братские голоса пытались неуклюже выразить свою солидарность, говорили о ней, но в то же самое время в них чувствовалось трагическое бессилие, так как не может человек по-настоящему разделить чужое горе, которое не видит собственными глазами.»

«Понятно, наша любовь была по-прежнему с нами, только она была ни к чему не приложима, давила всех нас тяжелым бременем, вяло гнездилась в наших душах, бесплодная, как преступление или смертный приговор. Наша любовь была долготерпением без будущего и упрямым ожиданием. и с этой точки зрения поведение кое-кого из наших сограждан приводило на память длинные очереди, собиравшиеся во всех концах города перед продовольственными магазинами. И тут и там — та же способность смиряться и терпеть, одновременно беспредельная и лишенная иллюзий. надо только умножить это чувство в тысячу раз, ибо здесь речь идет о разлуке, об ином голоде, способном пожрать все.

«И в конце концов видишь, что никто не способен по-настоящему думать ни о ком, даже в часы самых горьких испытаний. Ибо думать по-настоящему о ком-то — значит думать о нем постоянно, минута за минутой, ничем от этих мыслей не отвлекаясь: ни хлопотами по хозяйству, ни пролетевшей мимо мухой, ни принятием пищи, ни зудом. Но всегда были и будут мухи и зуд. Вот почему жизнь очень трудная штука. »

«Вы никогда не видели, как расстреливают человека? Да нет, конечно, без особого приглашения туда не попадешь, да и публику подбирают заранее. И в результате все вы пробавляетесь в этом отношении картинками и книжными описаниями. повязка на глазах, столбу и вдалеке несколько солдат. Как бы не так! А знаете, что как раз наоборот, взвод солдат выстраивают в полутора метрах от расстреливаемого? Знаете, что, если осужденный сделает хоть шаг, он упрется грудью в дула винтовок? Знаете, что с этой предельно близкой дистанции ведут прицельный огонь в область сердца, а так как пули большие, получается отверстие, куда можно кулак засунуть? Нет, ничего вы этого не знаете, потому что о таких вот деталях не принято говорить. Сон человека куда более священная вещь, чем жизнь для зачумленных. Не следует портить сон честным людям. Это было бы дурным вкусом, а вкус как раз и заключается в том, чтобы ничего не пережевывать – это всем известно. но с тех пор я стал плохо спать. дурной вкус остался у меня во рту, и я не перестал пережевывать, другими словами, думать.

«Жизнерадостный, с неизменной улыбкой на губах, он, казалось, отдавался всем развлечениям, но отнюдь не был их рабом…»

«Стихийное бедствие и на самом деле вещь довольно обычная, но верится в него с трудом, даже когда оно обрушится на вашу голову.»

«Вообще-то глупость — вещь чрезвычайно стойкая, это нетрудно заметить, если не думать все время только о себе.»

«…именно чувством изгнанника следует назвать то состояние незаполненности, в каком мы постоянно перебывали, то отчетливо ощущаемое, безрассудное желание повернуть время вспять или, наоборот, ускорить его бег, все эти обжигающие стрелы воспоминаний. »

«…и одно лишь нам оставалось — прошлое, и если кто-нибудь из нас пытался жить будущим, то такой смельчак спешил отказаться от своих попыток, в той мере, конечно, в какой это удавалось, до того мучительно ранило его воображение, неизбежно ранящее всех, кто доверяется ему.»

«…для любящего знать в подробностях, что делает любимое существо, есть источник величайшей радости.»

«- А может, я родился на свет, чтобы любить женщину? Разве это не в порядке вещей?»

«Очень уж утомительна жалость, когда жалость бесполезна…»

«Чтобы бороться с абстракцией, надо хоть отчасти быть ей сродни.»

«До четырех часов утра человек, в сущности, ничего не делает и спит себе спокойно, если даже эта ночь была ночью измены. Да, человек спит в этот час, и очень хорошо, что спит, ибо единственное желание измученного тревогой сердца — безраздельно владеть тем, кого любишь, или, когда настал час разлуки, погрузить это существо в сон без сновидений, дабы продлился он до дня встречи. »

«…первая половина жизни человека — это подъем, а вторая — спуск, и, когда начинается этот самый спуск, дни человека принадлежат уже не ему, они могут быть отняты в любую минуту. С этим ничего поделать нельзя, поэтому лучше вообще ничего не делать.»

«…придавая непомерно огромное значение добрым поступкам, мы в конце-концов возносим косвенную, но неумеренную хвалу самому злу. Ибо в таком случае легко предположить, что добрые поступки имеют цену лишь потому, что они явление редкое, а злоба и равнодушие куда более распространенные двигатели людских поступков.»

«Зло, существующее в мире, почти всегда результат невежества, и любая добрая воля может причинить столько же ущерба, что и злая, если только эта добрая воля недостаточно просвещена.»

«Люди — они скорее хорошие, чем плохие, и, в сущности, не в этом дело. Но они в той или иной степени пребывают в неведении, и это-то зовется добродетелью или пороком, причем самым страшным пороком является неведение, считающее, что ему все ведомо. Душа убийцы слепа, и не существует ни подлинной доброты, ни самой прекрасной любви без абсолютной ясности видения.»

«А сейчас ему, как и всем толпившимся на перроне, хотелось верить или делать вид, что они верят, будто чума может прийти и уйти, ничего не изменив в сердце человека.»

««Человек,больной опасной болезнью или находящийся в состоянии глубокого страха,в силу этого защищен от других недугов или от страхов.»

««.Стоит только обзавестись привычками, и дни потекут гладко.»»

«.Там, где одни видели абстракцию, другие видели истину»»

«Тепло жизни и образ смерти – вот что такое знание.»

«Но если это и значит выиграть партию, как должно быть тяжело жить только тем, что знаешь, и тем, что помнишь, и не иметь впереди надежды. Так, очевидно, жил Тарру, он-то понимал, как бесплодна жизнь, лишенная иллюзий. Не существует покоя без надежды.»

«В наших сердцах оставалось место только для очень древней угрюмой надежды, для той надежды, которая мешает людям покорно принимать смерть и которая не надежда вовсе, а просто упрямое цепляние за жизнь.»

«– Опять у ворот дрались.
– Уже кончили, – сказал. Риэ.
Тарру буркнул, что такое никогда не кончается и снова будут жертвы, потому что таков порядок вещей.
– Возможно, – согласился доктора – но, как вы знаете, я чувствую себя скорее заодно с побежденными, а не со святыми. Думаю, я. просто лишен вкуса к героизму и святости. Единственное,. что мне важно, – это быть. человеком.
– Да, оба мы ищем одно и то же, только я не имею столь высоких притязаний.»

« каждый носит ее, чуму, в себе, ибо не существует такого человека в мире, да-да, не существует, которого бы она не коснулась. И надо поэтому безостановочно следить за собой, чтобы, случайно забывшись, не дохнуть в лицо другому и не передать ему заразы. Потому что микроб – это нечто естественное. Все прочее: здоровье, неподкупность, если хотите даже чистота, – все это уже продукт воли, и воли, которая не должна давать себе передышки. Человек честный, никому не передающий заразы, – это как раз тот, который ни на миг не смеет расслабиться. А сколько требуется воли и напряжения, Риэ, чтобы не забыться! Да, Риэ, быть зачумленным весьма утомительно. Но еще более утомительно не желать им быть. Вот почему все явно устали, ведь нынче все немножко зачумленные. Но именно поэтому те немногие, что не хотят жить в состоянии зачумленности, доходят до крайних пределов усталости, освободить от коей может их только смерть.»

«Вы никогда не видели, как расстреливают человека? Да нет, конечно, без особого приглашения туда не попадешь, да и публику подбирают заранее. И в результате все вы пробавляетесь в этом отношении картинками и книжными описаниями. Повязка на глазах, столбу и вдалеке несколько солдат. Как бы не так! А знаете, что как раз наоборот, взвод солдат выстраивают в полутора метрах от расстреливаемого? Знаете, что, если осужденный сделает хоть шаг, он упрется грудью в дула винтовок? Знаете, что с этой предельно близкой дистанции ведут прицельный огонь в область сердца, а так как пули большие, получается отверстие, куда можно кулак засунуть? Нет, ничего вы этого не знаете, потому что о таких вот деталях не принято говорить. Сон человека куда более священная вещь, чем жизнь для зачумленных. Не следует портить сон честным людям. Это было бы дурным вкусом, а вкус как раз и заключается в том, чтобы ничего не пережевывать – это всем известно. Но с тех пор я стал плохо спать. Дурной вкус остался у меня во рту, и я не перестал пережевывать, другими словами, думать.»

«Разумеется, я знал, что при случае и мы тоже выносили смертные приговоры. Но меня уверяли, что эти несколько смертей необходимы, дабы построен» мир, где никого не будут убивать. До известной степени эта было правдой, но я, должно быть, просто не способен держаться такого рода правды. Единственное, что бесспорно, – это то, что я колебался. »

«И в конце концов видишь, что никто не способен по-настоящему думать ни о ком, даже в часы самых горьких испытаний. Ибо думать по-настоящему о ком-то – значит думать о нем постоянно, минута за минутой, ничем от этих мыслей не отвлекаясь: ни хлопотами по хозяйству, ни пролетевшей мимо мухой, ни принятием пищи, ни зудом. Но всегда были и будут мухи и зуд. Вот почему жизнь очень трудная штука. И вот они-то прекрасно знают это».»

«Казалось бы, чума должна была укрепить узы равенства между нашими согражданами именно из-за той неумолимой беспристрастности, с какой она действовала по своему ведомству, а получилось наоборот – эпидемия в силу обычной игры эгоистических интересов еще больше обострила в сердцах людей чувство несправедливости. Разумеется, за нами сохранялось совершеннейшее равенство смерти, но вот его-то никто не желал. »

«Когда невинное существо лишается глаз, христианин может только или потерять веру, или согласиться тоже остаться без глаз. Панлю не желает утратить веры, он пойдет до конца. Это-то он и хотел сказать.»

«– Разве есть на свете хоть что-нибудь, ради чего можно отказаться от того, что любишь? Однако я тоже отказался, сам не знаю почему.»

«. Человека одинокого и в то же время тяготящегося своим одиночеством она превращает в сообщника. Ибо он явный сообщник, сообщник, упивающийся своим положением. Он соучастник всего, что попадает в поле его зрения: суеверий, непозволительных страхов, болезненной уязвимости встревоженных душ, их маниакального нежелания говорить о чуме и тем не менее говорить только о ней, их почти панического ужаса и бледности при пустяковой мигрени, потому что всем уже известно, что чума начинается с головной боли, и, наконец, их повышенной чувствительности, раздражительной, переменчивой, истолковывающей забывчивость как кровную обиду, а потерю пуговицы от брюк чуть ли не как катастрофу».»

«Однако самым роковым следствием истощения и усталости, завладевшей постепенно всеми, кто боролся против бедствия, было даже не безразличие к событиям внешнего мира и к эмоциям других, а общее для всех небрежение, какому они поддавались. Ибо все они в равной степени старались не делать ничего лишнего, а только самое необходимое и считали, что даже это выше их сил.»

«Получилось, что эпидемия, которая, казалось бы, должна была сплотить жителей города, как сплачиваются они во время осады, разрушала традиционные сообщества и вновь обрекала людей на одиночество. Все это вносило замешательство.»

«Чтобы бороться с абстракцией, надо хоть отчасти быть ей сродни. »

« Очень уж утомительна жалость, когда жалость бесполезна…»

«Пока мы друг друга любили, мы обходились без слов и так все понимали. Но ведь любовь проходит. Мне следовало бы тогда найти нужные слова, чтобы ее удержать, а я не нашел»»

« Если случайно кто-нибудь из нас пытался довериться другому или хотя бы просто рассказать о своих чувствах, следовавший ответ, любой ответ, обычно воспринимался как оскорбление. Тут только он замечал, что он и его собеседник говорят совсем о разном. Ведь он-то вещал из самых глубин своих бесконечных дум все об одном и том же, из глубины своих мук, и образ, который он хотел открыть другому, уже давно томился на огне ожидания и страсти. А тот, другой, напротив, мысленно рисовал себе весьма банальные эмоции, обычную расхожую боль, стандартную меланхолию. И каков бы ни был ответ – враждебный или вполне благожелательный, он обычно не попадал в цель, так что приходилось отказываться от попытки задушевных разговоров. Или, во всяком случае, те, для которых молчание становилось мукой, волей-неволей прибегали к расхожему жаргону и тоже пользовались штампованным словарем, словарем простой информации из рубрики происшествий – словом, чем-то вроде газетного репортажа, ведь никто вокруг не владел языком, идущим прямо от сердца. Поэтому-то самые доподлинные страдания стали постепенно и привычно выражаться системой стертых фраз. Только такой ценой узники чумы могли рассчитывать на сочувственный вздох привратника или надеяться завоевать интерес слушателей.»

«Итак, каждый из нас вынужден был жить ото дня ко дню один, лицом к лицу с этим небом. Эта абсолютная всеобщая заброшенность могла бы со временем закалить характеры, но получилось иначе, люди становились как-то суетнее. Многие из наших сограждан, к примеру, подпали под ярмо иного рабства, эти, что называется, находились в прямой зависимости от ведра или ненастья. При виде их начинало казаться, будто они впервые и непосредственно замечают стоящую на дворе погоду. Стоило пробежать по тротуару незамысловатому солнечному зайчику – и они уже расплывались в довольной улыбке, а в дождливые дни их лица да и мысли тоже окутывало густой пеленой. А ведь несколькими неделями раньше они умели не поддаваться этой слабости, этому дурацкому порабощению, потому что тогда они были перед лицом вселенной не одни и существо, бывшее с ними раньше, в той или иной степени заслоняло их мир от непогоды. Теперь же они, по всей видимости, оказались во власти небесных капризов, другими словами, мучились, как и все мы, и, как все мы, питали бессмысленные надежды.»

«Но память человека требовательнее. И в силу железной логики несчастье, пришедшее к нам извне и обрушившееся на весь город, принесло нам не только незаслуженные мучения, на что еще можно было бы понегодовать. Оно принуждало нас также терзать самих себя и тем самым, не протестуя, принять боль. Это был один из способов, которым эпидемия отвлекала внимание от себя и путала все карты,»

«Таким образом, они испытывали исконную муку всех заключенных и всех изгнанников, а мука эта вот что такое – жить памятью, когда память уже ни на что не нужна. Само прошлое, о котором они думали не переставая, и то приобретало привкус сожаления. Им хотелось бы присовокупить к этому прошлому все, что, к величайшему своему огорчению, они не успели сделать, перечувствовать, когда еще могли, вместе с тою или с тем, кого они теперь ждали, и совершенно так же ко всем обстоятельствам, даже относительно благополучным, их теперешней жизни узников они постоянно примешивали отсутствующих, и то, как они жили ныне, не могло их удовлетворить. Нетерпеливо подгонявшие настоящее, враждебно косящиеся на прошлое, лишенные будущего, мы были подобны тем, кого людское правосудие или людская злоба держат за решеткой. Короче, единственным средством избежать эти непереносимо затянувшиеся каникулы было вновь пустить, одною силою воображения, поезда по рельсам и заполнить пустые часы ожиданием, когда же затренькает звонок у входной двери, впрочем, упорно молчавший. »

«И, застряв где-то на полпути между этой бездной и этими горними вершинами, они не жили, их несло волною вырвавшихся из повиновения дней и бесплодных воспоминаний – они, беспокойные, блуждающие тени, которые могли обрести плоть и кровь, лишь добровольно укоренившись в земле своих скорбей.»

«В такие минуты полный крах их мужества, воли и терпения бывал столь внезапен и резок, что, казалось, никогда им не выбраться из ямы, куда они рухнули. Поэтому-то они принуждали себя ни при каких обстоятельствах не думать о сроках освобождения, не обращать свой взгляд к будущему и жить с опущенными, если так можно выразиться, глазами. Но, естественно, эти благие порывы, это старание обмануть боль – спрятать шпагу в ножны, чтобы отказаться от боя, – все это вознаграждалось весьма и весьма скудно. И если им удавалось избежать окончательного краха, а они любой ценой хотели его предотвратить, они тем самым лишали себя минут, и нередких, когда картины близкого воссоединения с любимым существом заставляют забыть о чуме. »

«И, поняв, мы окончательно убеждались, что, в сущности, мы самые обыкновенные узники и одно лишь нам оставалось – прошлое, и если кто-нибудь из нас пытался жить будущим, то такой смельчак спешил отказаться от своих попыток, в той мере, конечно, в какой это удавалось, до того мучительно ранило его воображение, неизбежно ранящее всех, кто доверяется ему.»

« Для большинства разлука, очевидно, должна была кончиться только вместе с эпидемией. И для всех нас чувство, проходившее красной нитью через всю нашу жизнь и, по видимости, столь хорошо нам знакомое (мы уже говорили, что страсти у наших сограждан самые несложные), оборачивалось новым своим ликом. Мужья и любовники, которые свято верили своим подругам, вдруг обнаружили, что способны на ревность. Мужчины, считавшие себя легкомысленными в любовных делах, вдруг обрели постоянство. Сын, почти не замечавший жившую с ним рядом мать, теперь с тревогой и сожалением мысленно вглядывался в каждую морщинку материнского лица, не выходившего из памяти. Эта грубая разлука, разлука без единой лазейки, без реально представимого будущего повергла нас в растерянность, лишила способности бороться с воспоминаниями о таком еще близком, но уже таком далеком видении, и воспоминания эти наполняли теперь все наши дни. В сущности, мы мучились дважды – нашей собственной мукой и затем еще той, которой в нашем воображении мучились отсутствующие – сын, жена или возлюбленная.»

«Вообразите себе, к примеру, что даже такое глубоко личное чувство, как разлука с любимым существом, неожиданно с первых же недель стало всеобщим, всенародным чувством и наряду с чувством страха сделалось главным терзанием этой долгосрочной ссылки.»

«Казалось, будто сама земля, на которой были построены наши дома, очищалась от скопившейся в ее недрах скверны, будто оттуда изливалась наружу сукровица и взбухали язвы, разъедавшие землю изнутри. Вообразите же, как опешил наш доселе мирный городок, как потрясли его эти несколько дней; так здоровый человек вдруг обнаруживает, что его до поры до времени неспешно текущая в жилах кровь внезапно взбунтовалась»

«Стихийное бедствие и на самом деле вещь довольно обычная, но верится в него с трудом, даже когда оно обрушится на вашу голову. В мире всегда была чума, всегда была война. И однако ж, и чума и война, как правило, заставали людей врасплох. И доктора Риэ, как и наших сограждан, чума застала врасплох, и поэтому давайте постараемся понять его колебания, И постараемся также понять, почему он молчал, переходя от беспокойства к надежде. Когда разражается война, люди обычно говорят: «Ну, это не может продлиться долго, слишком это глупо». И действительно, война – это и впрямь слишком глупо, что, впрочем, не мешает ей длиться долго. Вообще-то глупость – вещь чрезвычайно стойкая, это нетрудно заметить, если не думать все время только о себе. В этом отношении наши сограждане вели себя, как и все люди, – они думали о себе, то есть были в этом смысле гуманистами: они не верили в бич Божий. Стихийное бедствие не по мерке человеку, потому-то и считается, что бедствие – это нечто ирреальное, что оно-де дурной сон, который скоро пройдет. Но не сон кончается, а от одного дурного сна к другому кончаются люди, и в первую очередь гуманисты, потому что они пренебрегают мерами предосторожности. В этом отношении наши сограждане были повинны не больше других людей, просто они забыли о скромности и полагали, что для них еще все возможно, тем самым предполагая, что стихийные бедствия невозможны. Они по-прежнему делали дела, готовились к путешествиям и имели свои собственные мнения. Как же могли они поверить в чуму, которая разом отменяет будущее, все поездки и споры? Они считали себя свободными, но никто никогда не будет свободен, пока существуют бедствия.»

«Просто, если ты врач, у тебя составилось определенное представление о страдании и это как-то подхлестывает твое воображение. И, глядя в окно на свой город, который ничуть не изменился, вряд ли доктор почувствовал, как в нем зарождается то легкое отвращение перед будущим, что зовется тревогой. Он попытался мысленно свести в одно все свои сведения об этом заболевании. В памяти беспорядочно всплывали цифры, и он твердил про себя, что истории известно примерно три десятка больших эпидемий чумы, унесших сто миллионов человек. Но что такое сто миллионов мертвецов? Пройдя войну, с трудом представляешь себе даже, что такое один мертвец. И поскольку мертвый человек приобретает в твоих глазах весомость, только если ты видел его мертвым, то сто миллионов трупов, рассеянных по всей истории человечества, в сущности, дымка, застилающая воображение.»

«… в истории всегда и неизбежно наступает такой час, когда того, кто смеет сказать, что дважды два – четыре, карают смертью. Учитель это прекрасно знает. И вопрос не в том, чтобы знать, какую кару или какую награду влечет за собой это рассуждение. Вопрос в том, чтобы знать, составляют ли или нет дважды два четыре.»

Пожалуйста, или , чтобы добавить цитату к книге «Чума». Это не долго.

***
Очевидность обладает чудовищной силой и всегда в конце концов восторжествует.

***
Смельчак спешил отказаться от своих попыток, в той мере, конечно, в какой это удавалось, до того мучительно ранило его воображение, неизбежно ранящее всех, кто доверяется ему.

***
Очень уж утомительна жалость, когда жалость бесполезна…

***
… если бы он верил во всемогущего Бога, он бросил бы лечить больных и передал в руки Господни. Но дело в том, что ни один человек на всем свете, да-да, даже и отец Панлю, который верит, что верит, не верит в такого Бога, поскольку никто полностью не полагается на его волю, он, Риэ, считает, что во всяком случае, здесь он на правильном пути, борясь против установленного миропорядка.

***
… так как почти сразу же он заявил Тарру, что Бога не существует, будь Бог, к чему бы тогда нужны попы.

***
Но господин Отон ничуть не собирался менять свои привычки из-за таких пустяков, как чума, в данном случае чума просчиталась.

***
Все всегда стоит труда.

***
— … но любые ваши победы всегда были и будут только преходящими, вот в чём дело. Риэ помрачнел. — Знаю, так всегда будет. Но это ещё не довод, чтобы бросать борьбу. — Верно, не довод. Но представляю себе, что же в таком случае для вас эта чума. — Да, — сказал Риэ. — Нескончаемое поражение.

***
Панлю — кабинетный учёный. Он видел недостаточно смертей и поэтому вещает от имени истины. Но любой сельский попик, который отпускает грехи своим прихожанам и слышит последний вздох умирающего, думает так же, как и я. Он прежде всего попытается помочь беде, а уж потом будет доказывать её благодетельные свойства.

***
— Значит, вы считаете, что в чуме есть свои положительные стороны, что она открывает людям глаза, заставляет их думать? Доктор нетерпеливо тряхнул головой: — Как и все болезни мира. Я слишком много времени провёл в больницах, чтобы меня соблазняла мысль о коллективном возмездии. Но знаете ли, христиане иной раз любят поговорить на эту тему, хотя сами по-настоящему в это не верят. Они лучше, чем кажутся на первый взгляд.

***
Они по-прежнему делали дела, готовились к путешествиям и имели свои собственные мнения. Как же они могли поверить в чуму, которая разом отменяет будущее, все поездки и споры? Они считали себя свободными, но никто никогда не будет свободен, пока существуют стихийные бедствия.

***
Стихийное бедствие не по мерке человеку, потому-то и считается, что бедствие — это нечто ирреальное, что оно-де дурной сон, который скоро пройдёт. Но не сон кончается, а от одного дурного сна к другому кончаются люди, и в первую очередь гуманисты, потому что они пренебрегают мерами предосторожности.

***
Когда разражается война, люди обычно говорят: «Ну, это не может продлиться долго, слишком это глупо». И действительно, война — это и впрямь слишком глупо, что, впрочем, не мешает ей длиться долго.

***
Стихийное бедствие и на самом деле вещь довольно обычная, но верится в него с трудом, даже когда оно обрушится на нашу голову. В мире всегда была чума, всегда была война. И однако ж, и чума и война, как правило, заставали людей врасплох.

***
В вечер условленной встречи Риэ ждал гостя и глядел на свою мать, чинно сидевшую на стуле в дальнем углу столовой. Это здесь, на этом самом месте, она, покончив с хлопотами по хозяйству, проводила все свое свободное время. Сложив руки на коленях, она ждала. Риэ был даже не совсем уверен, что ждет она именно его. Но когда он входил в комнату, лицо матери менялось. Все то, что долгой трудовой жизнью было сведено к немоте, казалось, разом в ней оживало. Но потом она снова погружалась в молчание. Этим вечером она глядела в окно на уже опустевшую улицу. Уличное освещение теперь уменьшилось на две трети. И только редкие слабенькие лампочки еще прорезали ночной мрак.

***
Моя мать была такая же, я любил в ней эту способность добровольно стушевываться, и больше всего мне хотелось бы быть с ней. Прошло уже восемь лет, но я никак не могу решиться сказать, что она умерла. Просто стушевалась немного больше, чем обычно, а когда я обернулся – ее уже нет.

***
Он сжал ее запястье. Так было решено пожениться. Конец истории, по словам Грана, был весьма прост. Такой же, как у всех: женятся, еще любят немножко друг друга, работают. Работают столько, что забывают о любви. Жанна тоже вынуждена была поступить на службу, поскольку начальник не сдержал своих обещаний. Гран от неизбывной усталости как-то сник, все реже и реже говорил с женой и не сумел поддержать ее в убеждении, что она любима. Муж, поглощенный работой, бедность, медленно закрывавшиеся пути в будущее, тяжелое молчание, нависавшее вечерами над обеденным столом, – нет в таком мире места для страсти. Очевидно, Жанна страдала. Однако она не уходила. … Шли годы. Потом она уехала. Не одна, разумеется. «Я очень тебя любила, но я слишком устала… Я не так уж счастлива, что уезжаю, но ведь для того, чтобы заново начать жизнь, не обязательно быть счастливой». Вот примерно, что она написала.

***
Ибо именно чувством изгнанника следует назвать то состояние незаполненности, в каком мы постоянно пребывали, то отчетливо ощущаемое, безрассудное желание повернуть время вспять или, наоборот, ускорить его бег, все эти обжигающие стрелы воспоминаний.

***
И впрямь, кто возьмется утверждать, что века райского блаженства могут оплатить хотя бы миг человеческих страданий? Когда невинное существо лишается глаз, христианин может только или потерять веру, или согласиться тоже остаться без глаз.

***
Эх, кабы землетрясение! Тряхнет хорошенько — и дело с концом… Сосчитаю мёртвых, живых — и всё тут. А вот эта стерва чума! Даже тот, кто не болен, всё равно носит болезнь у себя в сердце.

***
Кто он, святой? Да, святой, если только святость есть совокупность привычек.

***
Единственное, что для меня ценно, — это умереть или жить тем, что любишь.

***
Стоит только обзавестись привычками, и дни потекут гладко.

***
… бесплодна жизнь, лишенная иллюзий.

***
… тяжело жить только тем, что знаешь, и тем, что помнишь, и не иметь впереди надежды.

***
Лгать слишком утомительно.

***
Единственный способ объединить людей – это наслать на них чуму.

***
Нет ни одного даже самого прискорбного события, в котором не было бы своих хороших сторон. — Похоже, что человек способен на всё. — Нет-нет, он не способен долго страдать или долго быть счастливым. Значит, он не способен ни на что дельное.

***
Не может человек по-настоящему разделить чужое горе, которое не видит собственными глазами.

***
Лишь одни художники умеют видеть!

***
В истории всегда и неизбежно наступает такой час, когда того, кто смеет сказать, что дважды два – четыре, карают смертью.

***
Общественное благо как раз и есть счастье каждого отдельного человека.

***
Так бывает нередко – человек мучается, мучается и сам того не знает.

***
Не может человек вечно находиться в одиночестве.

***
Существует на свете нечто, к чему нужно стремиться всегда и что иногда даётся в руки, и это нечто — человеческая нежность.

***
Есть больше оснований восхищаться людьми, чем презирать их.

***
Тревога — это легкое отвращение перед будущим. Разумеется, в наши дни уже никого не удивляет, что люди работают с утра до ночи, а затем сообразно личным своим вкусам убивают остающееся им для жизни время на карты, сидение в кафе и на болтовню. Но есть ведь такие города и страны, где люди хотя бы временами подозревают о существовании чего-то иного.

***
Вообще-то глупость — вещь чрезвычайно стойкая, это нетрудно заметить, если не думать все время только о себе.

***
Уже не стало отдельных, индивидуальных судеб — была только наша коллективная история, точнее, чума и порождённые ею чувства разделялись всеми.

***
Когда ждёшь слишком долго, то уж вообще не ждёшь.

***
придавая непомерно огромное значение добрым поступкам, мы в конце концов возносим косвенную, но неумеренную хвалу самому злу. Ибо в таком случае легко предположить, что добрые поступки имеют цену лишь потому, что они явление редкое, а злоба и равнодушие куда более распространенные двигатели людских поступков. Зло, существующее в мире, почти всегда результат невежества, и любая добрая воля может причинить столько же ущерба, что и злая, если только эта добрая воля недостаточно просвещена. Люди — они скорее хорошие, чем плохие, и, в сущности, не в этом дело. Но они в той или иной степени пребывают в неведении, и это-то зовется добродетелью или пороком, причем самым страшным пороком является неведение, считающее, что ему все ведомо, и разрешающее себе посему убивать. Душа убийцы слепа, и не существует ни подлинной доброты, ни самой прекрасной любви без абсолютной ясности видения.

***
в лоне великих катастроф зреет страстное желание жить.

***
Начало бедствий, равно как и их конец, всегда сопровождается небольшой дозой риторики. В первом случае еще не утрачена привычка, а во втором она уже успела вернуться. Именно в разгар бедствий привыкаешь к правде, то есть к молчанию.

***
Я родился на свет не для того, чтобы писать репортажи… А может, я родился на свет, чтобы любить женщину. Разве это не в порядке вещей?

***
Раз порядок вещей определяется смертью, может быть, для Господа Бога вообще лучше, чтобы в него не верили и всеми силами боролись против смерти, не обращая взоры к небесам, где царит молчание.

***
За неимением времени и способности мыслить, люди ходят и любят, но не знают об этом. Мужчины и женщины или слишком быстро взаимно пожирают друг друга в том, что зовется актом любви, или же у них постепенно образуется привычка быть вместе. Между двумя этими крайностями чаще всего середины нет.

***
Они несчастливы потому, что не умеют плыть по течению.

***
Привычка к отчаянию куда хуже, чем само отчаяние.

***
Вопрос: как добиться того, чтобы не тратить зря времени? Ответ: почувствовать время во всей его протяженности. Средства: проводить дни в приемной зубного врача на жестком стуле; сидеть на балконе в воскресенье после обеда; слушать доклады на непонятном тебе языке; выбирать самые длинные и самые неудобные железнодорожные маршруты и, разумеется, ездить в поездках стоя; торчать в очереди у театральной кассы и не брать билета на спектакль и т. д. и т. п.

***
Поскольку мертвый человек приобретает в твоих глазах весомость, только если ты видел его мертвым, то сто миллионов трупов, рассеянных по всей истории человечества, в сущности, дымка, застилающая воображение.

***
Мука эта вот что такое — жить памятью, когда память уже ни на что не нужна.

***
Для того, чтобы заново начать жизнь, не обязательно быть счастливой.

***
— В сущности, одно лишь меня интересует – знать, как становятся святым. — Но вы же в Бога не верите… — Правильно. Сейчас для меня существует только одна конкретная проблема – возможно ли стать святым без Бога.

***
Но всё-таки стыдно быть счастливым одному.

***
Раз я знаю, что ты придешь, я могу тебя ждать сколько угодно. Да, человек спит в этот час, и очень хорошо, что спит, ибо единственное желание измученного тревогой сердца — безраздельно владеть тем, кого любишь, или, когда настал час разлуки, погрузить это существо в сон без сновидений, дабы продлился он до дня встречи.

***
Самый удобный способ познакомиться с городом — это попытаться узнать, как здесь работают, как здесь любят и как здесь умирают.

***
И в конце концов понимаешь, что никто не способен по-настоящему думать ни о ком, даже в часы самых горьких испытаний. Ибо думать по-настоящему о ком-то — значит, думать о нём постоянно, минута за минутой, ничем от этих мыслй не отвлекаясь: ни хлопотами по хозяйству, ни пролетавшей мимо мухой, ни приёмом пиши, ни зудом.

***
И наконец, в этом обострившемся до пределов одиночестве никто из нас не мог рассчитывать на помощь соседа и вынужден был оставаться наедине со всеми своими заботами. Если случайно кто-нибудь из нас пытался довериться другому или хотя бы просто рассказать о своих чувствах, следовавший ответ, любой ответ, обычно воспринимался как оскорбление. Тут только он замечал, что он и его собеседник говорят совсем о разном. Ведь он-то вещал из самых глубин своих бесконечных дум все об одном и том же, из глубины своих мук, и образ, который он хотел открыть другому, уже давно томился на огне ожидания и страсти. А тот, другой, напротив, мысленно рисовал себе весьма банальные эмоции, обычную расхожую боль, стандартную меланхолию. И каков бы ни был ответ — враждебный или вполне благожелательный, он обычно не попадал в цель, так что приходилось отказываться от попытки задушевных разговоров. Или, во всяком случае, те, для которых молчание становилось мукой, волей-неволей прибегали к расхожему жаргону и тоже пользовались штампованным словарем, словарем простой информации из рубрики происшествий — словом, чем-то вроде газетного репортажа, ведь никто вокруг не владел языком, идущим прямо от сердца. Поэтому-то самые доподлинные страдания стали постепенно и привычно выражаться системой стертых фраз.

***
Любая радость находится под угрозой.

***
В обычное время мы все, сознавая это или нет, понимаем, что существует любовь, для которой нет пределов, и тем не менее соглашаемся, и даже довольно спокойно, что наша-то любовь, в сущности, так себе, второго сорта.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

Русский язык велик. Велик бог русский и милосерд до нас. Всяк язык бога хвалит. Всяк по-своему бога хвалит. Все один бог, что у нас, что у них (у иноверцев). Бог один, как ни призывай его. Бог один, да молельщики не одинаковы. Как ни молись, бог все услышит. Дай бог нашему богу жить, — все живы

*** Винни не верит в Бога, зато верит в волшебную силу витамина С и, как большинство верующих, обращается к своему богу более истово, когда дела плохи.

*** Хорошо быть честным, когда все равны и бедны, но почти невозможно, когда вокруг богатые и бедные. *** Раньше я полагал, что деньги могут быть лишь талонами на жизнь, но не на счастье. А в последние годы вижу, как ради денег люди готовы на все. Предают близких, обманывают родных, готовы лгать,

*** Чтение в кровати – это рай, если на книгу падает достаточно света и если не проливать на страницы кофе или коньяк. *** Писательство – работа одинокая. И если есть кто-то, кто в тебя верит, – это уже очень много. Тому, кто верит, не надо произносить речей. Он верит – этого достаточно. *** Когда

*** Человек существует лишь настолько, насколько себя осуществляет. Он представляет собой, следовательно, не что иное, как совокупность своих поступков, не что иное, как собственную жизнь. Уж если я ликвидировал бога-отца, то должен же кто-нибудь изобретать ценности. Нужно принимать вещи такими,

*** Ты желаешь, чтобы Бог не был Богом; ведь если бы он испытывал любовь, гнев или жалость, то перешел бы от своего совершенства к совершенству большему или меньшему. Он не может снизойти до чувства, не может вместиться в форму. *** Небытия нет! Пустоты нет! Повсюду тела, которые движутся на

*** Когда я спросила: «Почему вы носите на спине ковёр? » — он ответил: «Мне холодно». Я вообще заметила, что сумасшедшие очень логичны и даже интересны. *** Пройдёт время. Туман рассеется. И моя звезда с обломанным лучом будет светить тихим и чистым светом. *** Она не верит, что от меня может

*** Human beings in a mob. What»s a mob to a king? What»s a king to a God? What»s a God to a non-believer who don»t believe in anything? Человечество — толпа. Что толпа для короля? Что король для Бога? Что Бог для того, кто не верит ни во что?

*** — Когда я молюсь, моё сердце обретает покой. — А когда я вижу тебя счастливый, моё сердце получает ещё больше успокоение. *** Я забыла, как он держал мою руку, когда мне было очень плохо и одиноко… Я не могу отпустить его руку. Пусть он скучный и мало говорит, выглядит в жизни просто, в

*** Они говорят, что основная часть мозга отключается во время крио-сна. Вся, кроме примитивной части, животной части. Не удивительно, что я всё ещё не сплю. *** — Помолимся? — Бессмысленно. — Потому что не веришь в Бога, но Бог все равно верит в т… — Думаете, можно половину жизни провести в тюрьме

*** В это трудное время, дай мне сил. Ты сила и прибежище мое, не убоюсь зла, потому что ты со мной. *** — Поговорим по-хорошему? -*плюет пастырю в лицо* — Ладно. Мне всегда больше нравилось по-плохому. *** — Идти против церкви — значит идти против Бога! — Тогда я иду против Бога. *** — Может я и

*** Дело не в деньгах, дело в прицепе. *** Верите ли вы в Бога — неважно, важно — верит ли он в вас. *** Ненависть порождает ненависть. *** Месть подают холодной. *** Главное не само падение, главное — приземление.

*** — Так велел мне мой бог. Он дает мне еду, кров. Если он приказывает – я не могу ему отказать. Я не говорю ему «нет». — Наверное, это очень могущественный бог. Как имя твоего бога? — Ты не можешь даже представить его могущество. Моего бога зовут – деньги.

Так велел мне мой бог. Он дает мне еду, кров. Если он приказывает – я не могу ему отказать. Я не говорю ему «нет». — Наверное, это очень могущественный бог. Как имя твоего бога? — Ты не можешь даже представить его могущество. Моего бога зовут – деньги.

Интеллектуал: человек, который читает книги даже в хорошую погоду. «Пшекруй» Интеллектуал — человек слишком умный, чтобы понимать простейшие вещи. NN Интеллектуал: человек, которому требуется больше слов, чем нужно, для того, чтобы сказать больше, чем он знает. Дуайт Эйзенхауэр Интеллектуалы

20 лучших цитат о чуме.

Albert Camus

Автор

The Plague

Книга

Darkness

ᐧ

Пробуждение

ᐧ

Двигаясь вперед

. как бывают моры».

Albert Camus

Автор

The Plague

Книга

Доктор Бернард Rieux

Характер

Свобода

ᐧ

ПЕСПЛАТА

ᐧ

Unateable

Conscepts

. . Вы не можете понять. Вы говорите языком разума, а не сердца; вы живете в мире абстракций».

Альбер Камю

автор

Чума

книга

Raymond Rambert

ᐧ

Доктор Бернард Рье

символы

Причина

ᐧ

Язы , но мы все вовлечены в это, и мы должны принять это таким, какое оно есть».

Альбер Камю

автор

Чума

книга

Раймонд Рамбер

символ

Принятие

ᐧ

Абсурд

ᐧ

Чувствует застрявшего

ᐧ

Ситуация

Концепции

«Мы говорим себе, что эпидемия является простой пугающей из разума, плохой сон, который пройдет. Но это не всегда проходит, и от одного дурного сна к другому уходят мужчины».

Альбер Камю

автор

Чума

книга

Доктор Бернар Рье

символ

смерть

ᐧ

чума

ᐧ

чума

концепции

«Если есть что-то, чего всегда можно желать и иногда достигать, так это человеческая любовь».

Albert Camus

Автор

The Plague

Книга

Love

ᐧ

Годовании

ᐧ

Достижимые

Концепции

«Больше не было отдельных судей; только коллективная судьба, состоящая из чумы и общих для всех эмоций».

Albert Camus

Автор

The Plague

Книга

Эмоции

ᐧ

DESTINY

ᐧ

Яркие. они казались отданными на милость капризам неба — другими словами, страдали и надеялись иррационально».

Альбер Камю

автор

Чума

книга

отличия

ᐧ

надежда

ᐧ

иррациональное

понятия

«Правда в том, что нет ничего менее сенсационного, чем мор, и по причине самой их продолжительности большие несчастья однообразны».

Albert Camus

Автор

The Plague

Книга

Доктор Бернард Rieux

Характер

Ставки и несчастья

ᐧ

Монотон

ᐧ

Монотон

ᐧ

конфликта, слез и мольб — абстракция, одним словом. В этих лихорадочно-горячих, нервных больничных палатах происходили сумасшедшие сцены».

Albert Camus

author

The Plague

book

Doctor Bernard Rieux

character

conflict

ᐧ

tears

ᐧ

pleadings

ᐧ

abstractions

ᐧ

plagues

понятия

«Таким образом, каждый из нас должен был довольствоваться тем, чтобы жить только одним днем, в одиночестве под огромным безразличием неба».

Альбер Камю

автор

Чума

Книга

Life

ᐧ

Sky

ᐧ

Содержат

Концепции

«То, что мы узнаем во времени, что есть больше вещей, чтобы восхищаться людьми, чем презирать. ”

Albert Camus

Автор

Чума

Книга

Доктор Бернард Риуэкс

Характер

Восхищение

ᐧ

Уровень жизни

ᐧ

0004 чума

ᐧ

презирать

понятия

«Так первое, что чума принесла в наш город, было изгнание».

Albert Camus

author

The Plague

book

Doctor Bernard Rieux

character

hardships

ᐧ

small towns

ᐧ

exile

ᐧ

plagues

concepts

“ Поначалу отрезанность от внешнего мира воспринималась более или менее благосклонно, как мирились бы люди с любым другим временным неудобством, нарушавшим лишь некоторые из их привычек. Но теперь они внезапно осознали, что находятся в своего рода заключении».

Albert Camus

author

The Plague

book

Doctor Bernard Rieux

character

habits

ᐧ

incarcerations

ᐧ

inconveniences

ᐧ

plagues

ᐧ

interferences

концепции

«Чтобы бороться с абстракцией, вы должны иметь что-то от нее в своей собственной косметике. . . Абстракция для него была всем, что стояло на пути к счастью».

Albert Camus

Автор

The Plague

Книга

Raymond Rambert

Характер

Счастье

ᐧ

Абстракции

Концепция

ᐧ

настоящее и лишенные будущего, мы очень похожи на тех, кого человеческая справедливость или ненависть принуждает жить за тюремной решеткой».

Альбер Камю

автор

Чума

Книга

Доктор Бернард Рио

Характер

будущий

ᐧ

заключенных

концепции

«Я много лет обдумывал это. Пока мы любили друг друга, нам не нужны были слова, чтобы нас поняли. Но люди не любят вечно. Пришло время, когда я должен был найти слова, чтобы удержать ее при себе, но я не мог».

Albert Camus

author

The Plague

book

Doctor Bernard Rieux

ᐧ

Joseph Grand

characters

love

ᐧ

words

ᐧ

regrets

concepts

“ Привычка к отчаянию хуже самого отчаяния».

Альбер Камю

автор

Чума

книга

отчаяние

ᐧ

привычки

ᐧ

хуже

понятия

«Чувство, обычно такое же индивидуальное, как и боль разлуки с любимыми, вдруг стало чувством, которое разделялось всеми одинаково, и — вместе со страхом — величайшим несчастьем долгого периода изгнания что впереди».

Альбер Камю

автор

Чума

книга

доктор Бернар Рье

персонаж

страх смерти

ᐧ

разлука

3

ᐧ

лица

ᐧ

печали

понятия

«Вы должны представить себе смятение нашего городка, доселе такого спокойного, а теперь ни с того ни с сего потрясенного до глубины души, как вполне здоровый человек который внезапно чувствует, что у него подскакивает температура и кровь бурлит в жилах, как лесной пожар».

Альбер Камю

автор

Чума

книга

Доктор Бернар Рье

символ

спокойствие

ᐧ

маленькие города

ᐧ

разрушения

концепции

Вечные цитаты из «Чумы» Альбера Камю

0 Советы

Петр Ковальчик ⋮ Опубликовано 6 марта 2020 г.

Альбер Камю в 1950-е годы / Фото Роберта Эдвардса, Wikimedia Commons

В истории было столько же эпидемий, сколько и войн –, и они заставляли людей задавать одни и те же вопросы о жертве, любви, смерти и судьбе.

Спустя семьдесят лет после выхода классический роман мастера абсурда актуален как никогда. Считается, что чума относится к вспышке холеры в Оране, французско-алжирском городе на побережье Средиземного моря, которая произошла в середине 1800-х годов.

Теперь, когда Ухань стал новым Ораном, люди во всем мире ищут ответы на экзистенциальные вопросы, которые возникают из ниоткуда и не могут исчезнуть: Что произойдет с моей жизнью, когда я заразлюсь? Могу ли я рассчитывать на своих родных и близких? Станет ли моя жизнь невыносимой? Будет ли моя жизнь после этого прежней? Что происходит с нашими планами и мечтами? Каковы пределы любви и жертвенности?

Вероятно, вы читали Чума в молодости. Самое время перечитать книгу, чтобы охватить неизвестное.

Основным источником следующих цитат является Goodreads, место № 1 для всех золотых мыслей, которые происходят из книг. Пользователи Goodreads уже собрали более 3000 цитат Альбера Камю. Они ранжируются по количеству лайков. Когда дело доходит до Чума , мы объединили ключевые слова для поиска, чтобы найти цитаты, которые заслуживают большего, чем просто несколько лайков.

Одна цитата — очень актуальная — «Приказы!… Когда нужно воображение» включена в учебное пособие «Чума», предлагаемое онлайн Course Hero. Мы дважды проверили его на Amazon, используя функцию «Заглянуть внутрь» для версии, переведенной на английский язык Стюартом Гилбертом и продаваемой Vintage / Random House. Прохождение здесь, в главе 8.

Что значит чума? Вот ответы.

Читайте также 14 заставляющих задуматься романов о вирусных вспышках и эпидемиях

Top article

Эти захватывающие книги Стивена Кинга, Маргарет Этвуд, Альбера Камю, Кена Фоллетта и Лидии Канг показывают, как чума влияет на мораль и культуру общества, приводя к упадку и диктатуре.

1

В истории было столько же эпидемий, сколько и войн; но всегда эпидемии и войны одинаково застают людей врасплох.

2

Они считали себя свободными и никто никогда не будет свободен, пока есть чума, мор и голод.

3

Как тяжело жить только тем, что знаешь и помнишь, отрезанным от того, на что надеешься!

4

Заказы! … Когда нужно воображение.

5

Ну, лично я насмотрелся на людей, которые умирают за идею. Я не верю в героизм; Я знаю, что это легко, и я узнал, что это может быть убийственно. Меня интересует жизнь и смерть за то, что любишь.

6

Все, что я утверждаю, это то, что на этой земле есть моры и есть жертвы, и мы должны, насколько это возможно, не объединяться с морами.

7

Я понятия не имею, что меня ждет и что будет, когда все это закончится. На данный момент я знаю это: есть больные люди, и их нужно лечить.

Читайте также 50 самых вдохновляющих литературных цитат всех времен

Top article

Расширенный список самых вдохновляющих цитат из книг всех времен: Дж.К. Роулинг, Сильвия Плат, Оскар Уайльд, Нил Гейман, Джон Грин и другие.

8

Нельзя отрицать, что чума постепенно убила во всех нас способность не только к любви, но даже к дружбе.

9

Я только знаю, что нужно делать все возможное, чтобы перестать быть зачумленным, и только так можно надеяться на какой-то покой или, если нет, на достойную смерть.

10

Но что значит чума? Это жизнь, вот и все.

11

Безмолвный город представлял собой не что иное, как сборище огромных инертных кубов, между которыми лишь немые изображения великих людей в бронзовых панцирях с их пустыми каменными или металлическими лицами вызывали в воображении жалкое подобие того, кем был этот человек. .

Читайте также 50 самых убедительных цитат о важности книг и библиотек

Top article

Вот менее известные, но блестящие цитаты, которые мотивируют читать книги и пользоваться библиотеками чаще, чем когда-либо прежде. Готовы поделиться в виде изображений в социальных сетях.

12

Зло, существующее в мире, происходит от невежества, и добрые намерения могут причинить столько же вреда, сколько и злорадство, если им не хватает понимания.

13

Не имея необоснованных амбиций спасать людей, мы все равно хотим им служить.

14

Мир без любви — мертвый мир.

15

Все, что человек мог выиграть в конфликте между чумой и жизнью, это знания и воспоминания.

16

Как только появилась хоть малейшая надежда, владычеству чумы пришел конец.

17

Весь город выбежал на улицу, чтобы отпраздновать эту многолюдную минуту, когда время страданий закончилось, а время забвения еще не началось.

18

Ничто в мире не стоит того, чтобы отвернуться от того, что любишь.

Читайте также 50 мотивирующих цитат о книгах и чтении

Top article

Список самых замечательных и мотивирующих цитат о книгах и чтении. Некоторые из них прекрасно визуализированы ведущими дизайнерами.

• • •

Мы удалили систему комментариев, чтобы повысить вашу конфиденциальность и уменьшить отвлекающие факторы. Давайте обсудим эту статью в вашей программе чтения WordPress или в Twitter и Facebook. Вы также можете следить за нами в Новостях Google.

Еще списки с цитатами из книг:

Цитаты о библиотеках, вдохновленные дизайном старых книг
– 21 января 2022 г.

Цитаты из современных книг, напоминающие названия старых книг
– 26 июля 2021 г.

50 новейших цитат для любителей современных книг 9073 – 1 марта 2021 г.

50 самых убедительных цитат о важности книг и библиотек
– 14 июня 2019 г.

Цитаты из известных книг, дополненные искусственным интеллектом
– 24 мая 2019 г.

Ящик для рекомендаций

Подарки для современных книголюбов в 2022 году

На основе рекомендаций с ведущих технических сайтов и отзывов покупателей.

• • •

Дышащие 3D-наушники для сна — отлично подходят для прослушивания аудиокниг

Эта уютная дышащая маска для сна имеет специальную трехмерную форму, которая не давит на глаза и лицо. Он оснащен встроенными наушниками Bluetooth, время воспроизведения которых достигает 10 часов.

Amazon

• • •

Симпатичный чехол для книги — отлично подходит для печатных книг и электронных книг

Компания The Great Oak представляет большой чехол для книги на молнии с уютным и ярким рисунком. Мягкий средний слой предназначен для того, чтобы ваши книги были безопасными и удобными. Он защитит не только ваши книги в мягкой обложке, но и электронную книгу.

Amazon

• • •

Подставка для подушки без помощи рук — отлично подходит для электронных книг и печатных книг

Усовершенствованная версия популярной подушки для планшета Lamicall теперь оснащена боковым карманом для ручки или небольших аксессуаров. Канавки достаточно глубоки, чтобы вместить печатную книгу. Он изготовлен из прочных материалов и доступен в пяти модных цветах.

Amazon

Цитаты о чуме — Альбер Камю

Цитаты о чуме — Альбер Камю — Lib Quotes

26 Цитаты из источников

Просмотреть все Цитаты Альбера Камю

Зло в мире всегда происходит от невежества, и добрые намерения могут причинить столько же вреда, сколько и злоба, если им не хватает понимания. В целом люди больше хороши, чем плохи; это, однако, не реальная цель. Но они более или менее невежественны, и именно это мы называем пороком или добродетелью; самым неисправимым пороком является невежество, которое воображает, что все знает, и поэтому требует для себя права убивать. Не может быть ни истинного добра, ни истинной любви без предельной ясности.

Альбер Камю

Когда начинается война, люди говорят: «Это слишком глупо, это не может продолжаться долго». Но хотя война вполне может быть «слишком глупой», это не мешает ей продолжаться. Глупость умеет добиваться своего; как мы увидели бы, если бы мы не были всегда так сильно погружены в себя.

Альбер Камю

В этом была уверенность; там, в дневном кругу. Все остальное висело на простых нитях и тривиальных случайностях; Вы не могли бы тратить на это свое время. Суть заключалась в том, чтобы делать свою работу так, как она должна быть сделана.

Альбер Камю

После короткого молчания доктор немного приподнялся в кресле и спросил, есть ли у Тарру представление о пути, которым нужно следовать для достижения покоя. «Да, — ответил он. — Путь симпатии.

Альбер Камю

Важна не обоснованность аргумента, а то, что он заставляет вас думать.

Альбер Камю

Без воспоминаний, без надежды, они жили лишь мгновением. действительно, здесь и сейчас стало для них значить все. Ибо нельзя отрицать, что чума постепенно убила во всех нас способность не только к любви, но даже к дружбе. Вполне естественно, ведь любовь требует чего-то от будущего, и нам не осталось ничего, кроме ряда настоящих мгновений.

Альбер Камю

Любовь к Богу — жестокая любовь. Он требует полной самоотдачи, презрения к нашей человеческой личности. А между тем оно одно может примирить нас со страданиями и смертью детей, оно одно может оправдать их, так как мы не можем их понять, и мы можем только сделать волю Божию нашей.

Альбер Камю

Да, в несчастье был элемент абстракции и нереальности. Но когда абстракция начинает вас убивать, с ней нужно работать.

Альбер Камю

Таким образом, каждый из нас должен был довольствоваться тем, чтобы жить только одним днем, в одиночестве под огромным безразличием неба.

Альбер Камю

Мор не создан для человека; поэтому мы говорим себе, что моровая язва — это всего лишь обман ума, дурной сон, который пройдет. Но оно не проходит, и от одного дурного сна к другому уходят мужчины.

Альбер Камю

Придавая слишком большое значение прекрасным поступкам, можно в конце концов отдать косвенную, но мощную дань злу, потому что при этом подразумевается, что такие прекрасные поступки ценны только потому, что они редки, и что злой умысел или безразличие гораздо более распространены мотивы в поступках мужчин.

Альбер Камю

Можно ли быть святым без Бога? Вот в чем проблема, на самом деле единственная проблема, с которой я столкнулся сегодня.

Альбер Камю

Так они и познали неисправимую скорбь всех узников и изгнанников, жить в компании с бесполезной памятью.

Альбер Камю

Он попытался вспомнить, что читал о болезни. Цифры всплывали в его памяти, и он вспомнил, что около тридцати или около того крупных эпидемий, известных в истории, унесли почти сто миллионов жизней. Но что такое сто миллионов смертей? Отслуживший на войне, спустя какое-то время едва ли понимаешь, что такое покойник. А поскольку мертвый человек не имеет субстанции, пока его не увидят действительно мертвым, сто миллионов трупов, пронесшихся по истории, не более чем облачко дыма в воображении.

Альбер Камю

В истории всегда наступает момент, когда человек, осмеливающийся сказать, что 2+2=4, наказывается смертью. И вопрос не в том, какая награда или какое наказание последуют за этим рассуждением. Вопрос просто в том, 2+2=4 или нет.

Альбер Камю

Только море, журчащее за тусклой шахматной доской домов, говорило о беспокойстве, ненадежности всего в этом мире.

Альбер Камю

«Что побудило вас приложить к этому руку?»
«Я не знаю. Мой… мой моральный кодекс, возможно.»
«Ваш моральный кодекс. Какой кодекс, позвольте спросить?»
«Понимание».

Альбер Камю

Теперь они знали, что если есть что-то, чего всегда можно желать и иногда достичь, так это человеческая любовь.

Альбер Камю

В Оране, как и везде, из-за нехватки времени и мыслей люди должны любить друг друга, не подозревая об этом.

Альбер Камю

Можно ли быть святым, если Бога нет? Это единственная конкретная проблема, о которой я знаю сегодня.

Альбер Камю

Чему мы учимся во времена чумы: в мужчинах есть больше вещей, которыми можно восхищаться, чем презирать.

Альбер Камю

Как тяжело жить только тем, что знаешь и помнишь, отрезанным от того, на что надеешься!

Альбер Камю

Короче говоря, они играли на свою удачу, а удачу нельзя заставить.

Альбер Камю

Благородно не само восстание, а требования, которые оно предъявляет к нам.

Альбер Камю

Но когда человек спит всего четыре часа, он не сентиментален. Он видит вещи такими, какие они есть, то есть он видит их в кричащем свете справедливости; отвратительное, бессмысленное правосудие.

Альбер Камю

Цитаты из The Plague

Цитата 1: «… [в Оране] все скучают и посвящают себя развитию привычек. Наши граждане много работают, но исключительно с целью разбогатеть. и их главная цель в жизни — это, как они это называют, «ведение бизнеса». Часть 1, стр. 4

Цитата 2: «Вы должны представить себе смятение нашего городка, доселе такого спокойного, а теперь ни с того ни с сего потрясенного до глубины души, как вполне здоровый человек, который вдруг чувствует, что у него подскочила температура и кровь бурлит в его жилах, как лесной пожар». Часть 1, с. 16

Цитата 3: «… мы говорим себе, что мор — это всего лишь призрак ума, дурной сон, который пройдет. Но он не всегда проходит, и от одного дурного сна к другому, это мужчины, которые уходят…» Часть 1, стр. 37

Цитата 4: «Они мнили себя свободными, и никто никогда не будет свободен, пока есть эпидемии». Часть 1, с. 37

Цитата 5: «Так, например, чувство, обычно такое же индивидуальное, как боль разлуки с теми, кого любишь, вдруг стало чувством, которое все разделяли одинаково и — вместе со страхом — величайшим несчастьем долгого периода изгнания. что впереди». Часть 2, с. 67

Цитата 6: «Так и они познали неисправимую скорбь всех заключенных и ссыльных, состоящую в том, чтобы жить в компании с бесполезной памятью… Враждебный прошлому, нетерпеливый к настоящему, и лишенные будущего, мы были очень похожи на тех, кого человеческая справедливость или ненависть принуждает жить за тюремной решеткой». Часть 2, с. 73

Цитата 7: «…вы не можете понять. Вы говорите языком разума, а не сердца; вы живете в мире абстракций.» Часть 2, с. 87

Цитата 8: «…унылая борьба между счастьем каждого человека и абстракциями чумы». Часть 2, стр. 91

Цитата 9: «Я могу понять этот пыл и не нахожу его неприятным. В начале чумы и когда она заканчивается, всегда есть склонность к риторике. В первом случае привычки не имеют значения. но были потеряны, во-вторых, они возвращаются. Именно в гуще бедствия человек ожесточается к истине, другими словами, к молчанию ». Часть 2, с. 116

Цитата 10: «Панелу — человек ученый, ученый. Он не соприкасался со смертью, поэтому он может говорить с такой уверенностью в истине — с большой буквы. прихожан и слышал, как человек, задыхаясь на смертном одре, думает так же, как и я. Он попытается облегчить человеческие страдания, прежде чем пытаться указать на их доброту». Часть 2, с. 126

Цитата 11: «Многие неоперившиеся моралисты в те дни ходили по нашему городу, заявляя, что с этим ничего не поделаешь и мы должны склониться перед неизбежным. И Тарру, Риэ и их друзья могли дать тот или иной ответ, но его вывод был всегда одним и тем же, их уверенность в том, что нужно дать бой, так или иначе, и нельзя кланяться. .. В этом отношении не было ничего замечательного, это было просто логично ». Часть 2, с. 133

Цитата 12: «…всегда их эпическое или призрачное словоблудие раздражало доктора. Излишне говорить, что он знал, что сочувствие было достаточно искренним. Но оно могло быть выражено только на общепринятом языке, которым люди пытаются выразить что роднит их с человечеством вообще; словарный запас, совершенно неподходящий, например, к маленькому ежедневному усилию Гранда…» Часть 2, стр. 138

Цитата 13: «Больше не было индивидуальных судеб, только коллективная судьба, состоящая из чумы и общих для всех эмоций». Часть 3, с. 167

Цитата 14: «Правда в том, что нет ничего менее сенсационного, чем мор, и по причине самой их продолжительности большие несчастья однообразны». Часть 3, с. 179

Цитата 15: «… привычка к отчаянию хуже самого отчаяния». Часть 3, с. 181

Цитата 16: «…вечер за вечером давал самое верное, самое скорбное выражение слепому терпению, пережившему любовь всех наших сердец». Часть 3, с. 185

Цитата 17: «…хотя у них есть инстинктивная тяга к человеческим контактам, [они] не могут заставить себя поддаться ей из-за недоверия, которое разделяет их». Часть 4, с. 199

Цитата 18: «До сих пор я всегда чувствовал себя чужим в этом городе, и что мне нет дела до вас, люди. Но теперь, когда я видел то, что видел, я знаю, что я здесь, хочу ли я так это или нет. Это дело касается каждого». Часть 4, страница 210

Цитата 19: «Нет, отец. У меня совсем другое представление о любви. И до самой смерти я буду отказываться любить схему вещей, в которой детей подвергают пыткам». Часть 4, с. 218

Цитата 20: «Нет, мы должны идти вперед, ощупью прокладывая себе путь сквозь тьму, иногда, возможно, спотыкаясь, и стараться делать то, что в наших силах. божественной благости, даже в отношении смерти маленьких детей, а не поиска личной передышки». Часть 4, с. 227

Цитата 21: «И это тоже вполне естественно. На самом деле дело доходит до того, что никто не способен по-настоящему думать ни о ком, даже в самом страшном бедствии». Часть 4, с. 241

Цитата 22: «…в этом мире мы и пальцем не шевельнем, не рискуя принести кому-нибудь смерть. Да, мне с тех пор стыдно, я понял, что у всех нас чума, и я потеряли мой покой». Часть 4, с. 252

Цитата 23: «Естественным является микроб. Все остальное — здоровье, честность, чистота (если хотите) — есть продукт человеческой воли, бдительности, которая никогда не должна колебаться. Хороший человек, человек кто почти никого не заражает, тот человек, у которого наименьшее количество рассеянности внимания». Часть 4, стр. 253

Цитата 24: «… как только стало возможным малейшее пробуждение надежды, владычеству чумы пришел конец.» Часть 5, с. 272

Цитата 25: «Да, он начнет все сначала, как только закончится период абстракций…» Часть 5, стр. 288

Цитата 26: «Значит, все, что человек может выиграть в конфликте между чумой и жизнью, — это знания и воспоминания». Часть 5, с. 291

Цитата 27: «Как только чума закрыла ворота города, они поселились в разлуке, лишенные живого тепла, дающего забвение всего». Часть 5, с. 298

Цитата 28: «…если есть что-то, чего всегда можно желать и иногда достигать, так это человеческая любовь.» Часть 5, с. 300

Цитата 29: «… чему мы учимся во время чумы: что в людях есть больше вещей, которыми можно восхищаться, чем презирать». Часть 5, с. 308

Камю и чума — Школа жизни

В январе 1941 года 28-летний французский писатель Альбер Камю начал работу над романом о вирусе, который бесконтрольно распространяется от животных к людям и в конечном итоге уничтожает половину населения. представительного современного города. Он назывался Чума / Чума , опубликованный в 1947 году и часто описываемый как величайший европейский роман послевоенного периода.

Книга, написанная скудной, навязчивой прозой, переносит нас через катастрофическую вспышку заразной болезни в слегка выдуманном городе Оран на алжирском побережье глазами героя романа, доктора Риэ. самого Камю.

В начале романа царит атмосфера жуткой нормальности. «Оран — обычный город, — пишет Камю, — не что иное, как французская префектура на побережье Алжира». Жители ведут занятую, сосредоточенную на деньгах и извращенную жизнь; они едва замечают, что они живы. Затем, в ритме триллера, начинается ужас. Доктор Риэ натыкается на дохлую крысу. Потом еще и еще. Вскоре город наводняют таинственные смерти тысяч крыс, которые в оцепенении вываливаются из своих укрытий, выпускают из носа каплю крови и умирают.

Жители обвиняют власти в недостаточной оперативности. Крыс убирают — и город вздыхает с облегчением, но доктор Риэ подозревает, что это еще не конец. Он достаточно читал о структуре чумы и о передаче инфекции от животных к человеку, чтобы понять, что что-то происходит.

Вскоре Оран охватывает эпидемия, болезнь передается от гражданина к гражданину, сея панику и ужас на каждой улице. Чтобы написать книгу, Камю погрузился в историю эпидемий чумы. Он читал книги о Черной смерти, унесшей жизни 50 миллионов человек в Европе в 14 веке; итальянская чума 1629 г. которая унесла жизни 280 000 человек на равнинах Ломбардии и Венето, великая чума в Лондоне 1665 года, а также эпидемии чумы, опустошавшие города на восточном побережье Китая в 18-м и 19-м веках. В марте 1942 года Камю сказал писателю Андре Мальро, что хочет понять, что означает чума для человечества: «Сказанное так может показаться странным, — добавил он, — но эта тема кажется мне такой естественной». писал об одной чуме в частности, и это не было узко, как иногда предполагалось, метафорическим рассказом о недавней нацистской оккупации Франции. Камю привлекала его тема, потому что в его философии мы все — без нашего ведома — уже живем с чумой: это широко распространенная, тихая, невидимая болезнь, которая может убить любого из нас в любое время и разрушить жизнь, которую мы приняли. были солидны. Фактические исторические инциденты, которые мы называем чумой, являются просто концентрацией универсальной предпосылки, они являются драматическими примерами вечного правила: мы уязвимы для случайного истребления бациллой, несчастным случаем или действиями наших собратьев-людей. Наше воздействие чумы лежит в основе взгляда Камю на то, что наша жизнь принципиально находится на грани того, что он назвал «абсурдом».

Правильное признание этого абсурда не должно приводить нас в полное отчаяние. Это должно — правильно понятое — стать началом искупительной трагикомической перспективы. Подобно жителям Орана до чумы, мы предполагаем, что нам даровано бессмертие, и с этой наивностью приходит поведение, которое ненавидел Камю: жестокосердие, одержимость статусом, отказ от радости и благодарности, склонность к морализаторству и осуждению. .

У жителей Орана чума ассоциируется с чем-то отсталым, принадлежащим к другой эпохе. Это современные люди с телефонами, трамваями, самолетами и газетами. Они точно не умрут, как негодяи Лондона 17-го века или Кантона 18-го века.

«Не может быть, чтобы это была чума, все знают, что она исчезла с Запада», — говорит один из персонажей. «Да, это знали все, — сардонически добавляет Камю, — кроме мертвых». быть живым всегда было и всегда будет чрезвычайным положением, можно сказать, действительно неизбежным «основным состоянием».

Чума или не чума, всегда есть – так сказать – чума, если то, что мы подразумеваем под этим, является подверженностью внезапной смерти, событию, которое может мгновенно сделать нашу жизнь бессмысленной.

И все же горожане отрицают свою судьбу. Даже когда умирает четверть города, они продолжают придумывать причины, по которым проблема не коснется их. Книга не пытается нас запаниковать, потому что паника предполагает реакцию на опасное, но краткосрочное состояние, от которого мы в конечном итоге можем обрести безопасность. Но никогда не может быть безопасности — и именно поэтому, по Камю, мы должны любить наших проклятых собратьев и работать без надежды или отчаяния для облегчения страданий. Жизнь — это хоспис, а не больница.

Камю пишет: «Чума настолько распространена, что в мире было столько же чум, сколько было войн, но чума и войны всегда застают людей одинаково неподготовленными. Когда начинается война, люди говорят: «Это не продлится, это слишком глупо». А война, конечно, слишком глупа, но это не мешает ей продолжаться. Граждане Орана были такими же, как и весь остальной мир, они были гуманистами: они не верили в эпидемии. Мор не имеет человеческого измерения, поэтому люди говорят себе, что это нереально, что это дурной сон, который закончится. Люди нашего города были не более виновны, чем кто-либо другой, они только забыли о скромности и думали, что им еще все возможно, а значит, и мор невозможен. Они продолжали заниматься делами, организовывая поездки и придерживаясь мнения. Почему они должны были думать о чуме, которая отрицает будущее, отрицает путешествия и споры? Они считали себя свободными, и никто никогда не будет свободен, пока будут чума, мор и голод».

В разгар эпидемии чумы, когда еженедельно умирает по пятьсот человек, на сцену выходит один из главных врагов Камю в романе, католический священник по имени Панлу. Он произносит проповедь городу в соборе главной площади — и пытается объяснить чуму божьей карой за разврат.

Но герой Камю доктор Риэ ненавидит такой подход. Чума не является наказанием за что-либо заслуженное. Это означало бы представить, что вселенная моральна или имеет какой-то замысел. Но доктор Риэ наблюдает, как в его больнице умирает невинный ребенок, и знает лучше: страдание распределяется совершенно случайным образом, оно не имеет смысла, не является этической силой, оно просто абсурдно, и это самое мягкое, что можно о нем сказать.

Врач неустанно борется со смертью, старается облегчить страдания окружающих. Но он не святой. В одной из самых центральных строк книги Камю пишет: «Все дело не в героизме. Это о приличиях. Это может показаться нелепой идеей, но единственный способ бороться с чумой — это порядочность». Персонаж спрашивает Риэ, что такое порядочность. Ответ доктора Риэ столь же лаконичен, сколь и красноречив: «В общем, я не могу сказать, но в моем случае я знаю, что это состоит в том, чтобы выполнять свою работу».0003

Несмотря на ужас, Камю (который в более раннем эссе сравнил человечество с жалким характером Сизифа, но затем попросил нас представить Сизифа «счастливым») сохраняет характерно острое чувство того, что делает жизнь достойной продолжения. Его доктор Риэ ценит танцы, любовь и природу; он чрезвычайно чувствителен к запаху цветов, к краскам заката и, подобно Камю, обожает купаться в море, ускользая после вечера в палаты, чтобы отдаться успокаивающей необъятности волн.

В конце концов, спустя более года чума отступила. Горожане празднуют, видимо, конец страданиям. Нормальность может вернуться. Но это не то, как это видит Камю. Доктор Риэ, возможно, помог победить эту конкретную вспышку чумы, но он знает, что всегда будут другие: «Рие знал, что эта хроника не может быть историей окончательной победы. Это могла быть только запись того, что нужно было сделать и что, без сомнения, придется сделать снова, против этого ужаса… Прислушиваясь к крикам радости, поднявшейся над городом, Риэ вспомнил, что эта радость всегда под угрозой. Он знал, что эта счастливая толпа не знала о том, что читается в книгах, а именно о том, что бацилла чумы никогда не умирает и не исчезает совсем, что она дремлет десятки лет, что она терпеливо ждет в спальнях, подвалах, сундуках, носовых платках и т. старые бумаги, и что настанет день, когда… чума снова поднимет своих крыс и отправит их умирать в какой-нибудь новый благополучный город».0003

Камю говорит с нами в наше время не потому, что он был магическим провидцем, который мог понять то, что не могли сделать лучшие эпидемиологи, а потому, что он правильно оценил человеческую природу и знал о фундаментальной и абсурдной уязвимости в нас, которую мы обычно не можем вынести. помнить. По словам одного из своих персонажей, Камю знал, в отличие от нас, что «каждый носит внутри себя эту заразу, потому что никто в мире, никто никогда не может быть застрахован». — 12 цитат из The Plague | Дарра Макдональд Фото Ника Бондарева с сайта Pexels

«Чума» Альбера Камю — моя любимая книга. Я бы не стал винить вас за то, что вы скептически относитесь к этому факту, учитывая, что мы все сейчас переживаем настоящую, откровенную чуму, которая настаивала на том, чтобы быть в центре внимания в течение последних нескольких месяцев. Конечно, это должно быть какое-то жеманство в попытке быть актуальным или, каламбур, стать вирусным. Ну, это не так. Я просто неприятный маленький ублюдок, который любит снобистскую чушь. У меня есть куча фильмов Criterion, местное крафтовое пиво, EP Silver Jewish и книги Камю.

Я думаю, знакомство с этой книгой помогло мне оставаться в некоторой степени хладнокровным во время нашей нынешней чумы, и, возможно, она может быть полезна и другим людям. Но так как многие люди испытывают усталость от пандемии, я подумал, что набросаю несколько избранных сокращений и размышлений для тех, кому интересна книга, но, возможно, они слишком пьяны от непрекращающихся разговоров о Covid, чтобы взяться за все это целиком. (Однако скажу, что книга не должна пугать по каким-то литературным соображениям. В ней нет сложного философского жаргона и тому подобного.)

Во-первых, краткое изложение сюжета для общего контекста. Действие книги происходит в Оране, приморском городке в Алжире, в 1940-х годах. Внезапно появляется чума, вынуждая ввести карантин.

И, без лишних слов, несколько мыслей о «Чуме» Альбера Камю, используя 12 цитат в качестве обрамления. (Для тех, кто заботится о спойлерах, не читайте дальше. Кроме того, если вы поклонник книги, а я не выбрал ваш любимый отрывок, это потому, что я придурок, а вы умнее меня.)

1. В этой сцене репортер пытается уговорить доктора Риэ, нашего главного героя, рассказать несколько пикантных подробностей для рассказа о бедности в арабском квартале города.

«Не повышая голоса, Риэ сказал, что ничего об этом не знает. Он говорил языком человека, которого тошнило от мира, в котором он жил, — хотя он очень любил своих ближних — и который решил, со своей стороны, не иметь дела с несправедливостью и компромиссами с правда.»

Довольно рано мы получаем основной коктейль, который представляет собой мировоззрение Rieux. Он устал. Мир отстой. Хотя он любит людей. А правда и справедливость имеют значение.

2. «Всем известно, что эпидемии имеют свойство повторяться в мире; но почему-то нам трудно поверить в то, что падает на наши головы с голубого неба. В истории было столько же язв, сколько и войн; но всегда эпидемии и войны одинаково застают людей врасплох… Когда начинается война, люди говорят: «Это слишком глупо; она не может длиться долго». Но хотя война может быть «слишком глупой», это не мешает ей продолжаться. Глупость умеет добиваться своего; как мы увидели бы, если бы мы не были всегда так сильно погружены в себя ».

Камю участвовал во французском Сопротивлении во время Второй мировой войны, прежде всего как журналист. А вторжение и заражение составляют красивую аллегорическую пару. Оба являются непреодолимыми и изматывающими силами, которые кажутся непреодолимыми, пока это не так. После нескольких месяцев COVID-19 вы, вероятно, заметили, как быстро люди сравнивают борьбу с вирусом с войной или сравнивают фронтовиков с солдатами или героями. Даже Бэнкси создал арт, в котором медсестра представлена как больший герой, чем Бэтмен и Человек-паук.

И, кроме того, эта цитата также весьма проницательна в отношении того, как нашему мозгу нравится думать, что он может сделать себе прививку от самых ужасных вещей, которые появляются на горизонте. Несмотря на то, что число погибших от COVID-19 в настоящее время превышает 500 000 человек, мы видели, как люди выходят на улицы и протестуют за свое право рисковать своей жизнью ради стрижки или похода в спортзал. Мы видели, как люди борются за то, чтобы не носить маски, и так далее. Глупость действительно имеет свойство добиваться своего.

3. К Риэ приближается Тарру, загадочный незнакомец, который прибыл в город перед началом эпидемии чумы. Тарру хочет помочь Риэ справиться с чумой, но сначала задает ему несколько вопросов, в том числе, почему он так стремится помогать людям, если не верит в Бога.

«Рье считал себя на правильном пути — в борьбе против творения, как он его нашел».

Если бы Бог существовал, мы могли бы сказать: «Все это часть Его плана» или что-то в этом роде. Но поскольку Риэ не верит в Бога, у него нет оснований полагать, что что-то запланировано или задумано так, как оно есть. Мы можем свободно менять вещи по своему вкусу.

4. «Зло, которое есть в мире, всегда происходит от невежества, и добрые намерения могут причинить столько же вреда, сколько и злорадство, если им не хватает понимания. В целом люди больше хороши, чем плохи; однако суть не в этом. Но они более или менее невежественны, и именно это мы называем пороком или добродетелью; самым неисправимым пороком является невежество, которое воображает, что все знает, и потому притязает на право убивать».

Трудно не прочитать этот отрывок как о нацистах, очеловечивающих их, но одновременно осуждающих. Это не попытка их простить, конечно. Он не уклоняется от слова «зло». Он находится прямо в середине этой цитаты. Но существенным моментом является то, что большинство зла не считает себя злом. Есть отличный скетч из «Взгляда Митчелла и Уэбба», где два нациста постепенно понимают, что они «злодеи». Это, конечно, забавная идея, потому что люди так редко осознают это, даже когда это зло так очевидно для других.

5. Риэ просматривает ежедневную статистику, которая теперь стала частью и нашей жизни. Но он удивляет себя тем, что становится эмоциональным.

«Именно по таким промахам Риэ мог оценить свое истощение. Его чувствительность выходила из-под контроля. Все это время он оставался под ним, он стал твердым и ломким и, казалось, время от времени полностью ломался, оставляя его жертвой его эмоций. У него не осталось другого выхода, кроме как усилить мертвую хватку над своими чувствами и ожесточить свое сердце для защиты».

Даже если мы не врачи, я думаю, что все мы в той или иной степени знакомы с подобным опытом. Наш гиперсвязанный мир продолжает бить по чутким частям нашего мозга способами, для которых они, кажется, не созданы идеально. Иногда нам приходится говорить «Это отстой» и продолжать прокручивать страницу. Это не потому, что мы бессердечны. Нам просто нужно несколько мозолей на наших сердцах, чтобы они могли поглощать шквал чуши и заставлять нас двигаться. Эмпатия — прекрасная вещь. Но купаться в печали весь день не всегда полезно.

6. В этой цитате Риэ разочарован тем, что они только что опробовали противочумную сыворотку на маленьком мальчике. Повозившись некоторое время, мальчик умирает. Сыворотка не удалась.

Риэ разговаривает с Панлу, его фольгой. Священник доктору Риэ. Человек Божий против человека науки. Хотя Панлу так же расстроен умирающим ребенком, он более приемлем, чем Риэ. У него своего рода отношение «Господь действует таинственным образом». Риэ не соглашается, говоря…

«До самой смерти я не буду любить схему вещей, в которой детей подвергают пыткам».

Стрела. Возьми это, Панно. Соси хуй, тупое дерьмо.

А Панлу еще больше окунут в книгу позже, когда он сам заболеет. Он решает удвоить свою позицию «Все это часть Божьего плана» и не обращается за медицинской помощью по поводу своих недугов. Конечно, он чудесным образом исцелился. Я просто шучу. Он умирает как идиот. (Оказалось, что его болезнь не была чумой, а это означает, что он, вероятно, мог бы выжить, если бы обратился за медицинской помощью.)

7. «Между тем у властей была еще одна причина для беспокойства — трудности поддержания продовольственного снабжения. Спекулянты брали за руку и закупали по огромным ценам продукты первой необходимости, которых не было в магазинах. В результате бедные семьи оказались в большом затруднении, а богатые практически ни в чем не нуждались. Таким образом, в то время как чума своим беспристрастным служением должна была способствовать равенству среди наших горожан, теперь она произвела противоположный эффект и, благодаря обычному конфликту желаний, обострила чувство несправедливости, терзавшее сердца людей».

Звучит знакомо? Потому что должно. Наш мир сейчас постигла та же участь: наиболее уязвимые люди (пожилые люди, медсестры, упаковщики мяса) больше всего пострадали от вируса, а богатые отсиживались дома. Кроме того, бесчисленное количество людей увидели, что их доходы исчезли, в то время как фондовый рынок после некоторых первоначальных потрясений чувствует себя прекрасно.

8. Однажды ночью Риэ и Тарру обретают редкий момент покоя. Они нашли террасу на крыше и смотрят на океан в тихую ночь. Тарроу рассказывает, что его отец был прокурором, который часто отправлял мужчин на казнь за их преступления. Молодому Тарру это было противно, и он понял, что все мы болеем по-разному, по-старому. Он посвятил свою жизнь противодействию небуквальным эпидемиям всеми возможными способами, проявляя активность и даже сражаясь с фашистами во время гражданской войны в Испании.

«Мне уже много лет стыдно, смертельно стыдно, что я, хоть и с самыми лучшими намерениями, хоть на многих дистанциях, в свою очередь, убийца. С течением времени я только узнал, что даже те, кто был лучше других, не могли удержаться в наши дни от убийства или от того, чтобы позволить убить другим, потому что такова логика, по которой они живут; и что мы не можем и пальцем пошевелить в этом мире, не рискуя принести кому-то смерть. Да, мне с тех пор стыдно; Я понял, что у всех нас чума, и потерял покой. И сегодня я все еще пытаюсь найти его; все еще пытаясь понять всех этих других и не быть ни для кого смертельным врагом. Я только знаю, что нужно делать все возможное, чтобы перестать быть пораженным чумой, и это единственный способ, которым мы можем надеяться на какой-то мир или, в противном случае, на достойную смерть … Все, что я утверждаю, это то, что на этой земле есть моры и есть жертвы, и от нас зависит, насколько это возможно, не объединяться с морами. Это может звучать просто до ребячества; Я не могу судить, просто ли это, но я знаю, что это правда».

В этом суть, не так ли? Чума повсюду. Будучи белым гетеросексуальным цисгендерным мужчиной, не имеющим религии и имеющим двойное канадско-европейское гражданство, я являюсь одним из наименее пострадавших людей на Земле. И поэтому вполне возможно, что «чума» сеет большие разрушения без моего ведома. Может быть, я даже распространяю это. Но, как и Тарроу, я стараюсь считать себя пораженным чумой и очищаюсь от поражающих микробов, когда это возможно.

Как вид, мы, люди, в последнее время часто занимаемся этим благодаря разным людям, которые вышли на улицы, чтобы привлечь наше внимание к вещам, которые мы, возможно, упускали из виду, таким как превосходство белых, военизированная полиция и другие связанные вопросы. В результате многие люди и организации столкнулись с тем фактом, что они, возможно, более поражены чумой, чем они думали раньше.

9. Когда разговор начинает терять обороты, Тарру предлагает ему и Риэ закрепить свою дружбу плаванием.

«Чертовски глупо жить только ради чумы. Конечно, человек должен бороться за жертвы, но если он перестанет заботиться обо всем, кроме этого, какой смысл в его борьбе?»

Это весьма важный эпилог ко всем разговорам о морали, справедливости и прочем. Конечно, мы все должны стараться быть на хорошей стороне. Но это не значит, что мы должны быть целеустремленными аскетами в этом отношении. Хорошо пробежаться, выпить пива, поиграть в Drawful через Zoom со своими родственниками. У нас должны быть некоторые вещи, которые делают все это стоящим. И, кроме того, поддержание психического здоровья сделает вас лучшим борцом с любой чумой, с которой вы боретесь.

10. После более чем 200 страниц смерти и отчаяния, наконец, блестящий свет в конце туннеля.

«Его энергия иссякала из-за истощения и раздражения, и с самообладанием он терял безжалостную, почти математическую эффективность, которая до сих пор была его козырной картой. Внезапно противочумные инъекции Кастеля имели частый успех, отрицаемый до сих пор. В самом деле, все методы лечения, которые врачи предварительно применяли, но без определенных результатов, теперь казались почти повсеместно эффективными. Казалось, чуму загнали в угол и загнали в угол, и ее внезапная слабость придала новую силу затупленному оружию, которое до сих пор применялось против нее».

Это то, что стоит того, момент триумфа. Глупость умеет добиваться своего, но ее можно победить. Надеюсь, скоро все мы столкнемся с чем-то подобным.

11. «Тарру думал, что чума изменила бы вещи и не изменила их; естественно, самым сильным желанием наших сограждан было и будет вести себя так, как будто ничего не изменилось в каком-то смысле. Но — если взглянуть с другой стороны — нельзя забыть всего, как бы ни хотелось этого; чума все равно должна была оставить следы в сердцах людей».

Я уверен, что мы все жаждем чего-то нормального, будь то стрижка, день на стадионе или просто поедание чертового бургера в чертовом ресторане. Но это не будет точно так же. Конечно, пропавшими без вести будут тысячи людей. Но, возможно, ваш местный паб стал еще одной жертвой этой пандемии. Ваша карьера. Ваши романтические отношения. Может быть, вы потеряли что-то более эфирное, например чувство безопасности или веру в человечество. Победить чуму не значит стереть ее. Исцеление приходит со шрамами.

12. Город празднует окончание эпидемии чумы и отмену карантина…

«Доктор. Риэ решил составить эту хронику, чтобы он не был одним из тех, кто молчит, а свидетельствовал в пользу этих пораженных чумой людей; так что какое-то воспоминание о несправедливости и оскорблении, причиненном им, могло сохраниться; и совершенно просто заявить то, что мы узнаем во время чумы: в людях есть больше вещей, которыми можно восхищаться, чем презирать. Тем не менее, он знал, что история, которую он должен был рассказать, не могла быть историей окончательной победы. Это могло быть только свидетельством того, что должно было быть сделано и что, несомненно, должно было быть сделано снова в нескончаемой борьбе с террором и его безжалостными нападениями, несмотря на их личные невзгоды, всеми, кто, хотя и не мог быть святым но отказываясь склоняться перед моровыми язвами, изо всех сил старайтесь быть целителями. И действительно, прислушиваясь к крикам радости, доносившимся из города, Риэ вспомнил, что такая радость всегда подвергается опасности. Он знал то, чего не знали эти ликующие толпы, но могли узнать из книг: что бацилла чумы никогда не умирает и не исчезает навсегда; что оно может годами дремать в мебели и бельевых ящиках; что он выжидает в спальнях, подвалах, сундуках и книжных полках; и что, возможно, придет день, когда для отравы и просвещения людей она снова поднимет своих крыс и отправит их умирать в счастливом городе».

Мы не всегда можем искоренить чуму.