Бродский о любви: Стихи о любви Иосифа Бродского

Содержание

«Разговоры» о любви с Бродским

Текст: Инга Бугулова/РГ

Фото: pushkinfond.ru

Итальянская поэтесса и переводчица Аннелиза Аллева представила в Петербурге сборник лирики «Наизусть». По сути, это долгий (стихи писались на протяжении целых тридцати лет) разговор с одним человеком — Иосифом Бродским. То невыносимо трогательный, то ревниво-страстный. То окрыленный надеждой, то безысходный. О чем? О любви.

— Эти стихи не посвящены Иосифу, они им вдохновлены, — говорит Аннелиза Аллева. Русской поэзией она интересовалась всегда — сначала окончила курс славистики на филологическом факультете Римского университета, потом отправилась на стажировку в Ленинград. Первый раз она увидела Бродского в 1981 году, когда тот читал итальянским студентам предисловие к новому изданию Марины Цветаевой. В тот же день после лекции они уже ужинали в одном из римских ресторанов. «Я никогда не понимала, что было во мне первично: я влюбилась в Иосифа, потому что была влюблена в русскую словесность, или наоборот?» — признается в послесловии книги Аллева.

Самые ранние стихотворения из антологии «Наизусть» датируются как раз годом знакомства с поэтом. Часть из них были написаны в Ленинграде, часть — в Риме и Лондоне. Последние строки совсем свежие — Петербург, 2012. Всего под обложкой собраны 80 произведений. Это и совсем короткие зарисовки, и сонеты, в каждом из которых собеседник неизменен. Вот только лики у него разные. Для поэтессы Бродский не только предмет любви (перемешивающейся, как это часто бывает, с взбалмошной женской ненавистью), но одновременно друг, мать и учитель.

Первые стихи я посвятила тебе,

и это единственный способ

теперь говорить с тобой. Я была

ребенком, которого учат плавать,

а ты как мама, зашедшая в море:

«Ну, смелей, работай ногами!»

(перевод Михаила Еремина)

Столь глубокое чувство к Иосифу Бродскому, конечно, не могло не отразиться на всем, что с ним связано. Например, «К Бродским» — удивительно теплое и пронзительное стихотворение о родителях поэта. Строки сохранили воспоминания Аннелизы о посещении коммуналки на Пестеля, 27, буквально в деталях: вот мать показывает его детские фотографии, а отец достает долгожданную открытку из почтового ящика.

— Знаете, я до сих пор храню как святыни несколько писем Александра Ивановича, адресованных мне, и подарки от Марии Моисеевны — духи, платок. Ей уже тогда было трудно ходить, но она искала что-то по магазинам, чтобы сделать мне приятное. Это удивительно, — рассказывает поэтесса.

С любовью пишет Аллева и о Юсуповском саде. Месте, как она сама подчеркивает, для нее священном («Когда я в Риме, друзья присылают мне фото парка, чтобы я видела, как он меняется»).

Причем поэтесса не исключает, что это не последний труд, связанный с нобелевским лауреатом. В архивах Аннелизы очень много материалов о Бродском, в том числе неопубликованные фотографии и неизданные дневники. Частично все они уже приведены в порядок и снабжены комментариями. Дело за изданием.

Книга «Наизусть» выпущена московским издательством «ОГИ», и на прошлой неделе прошла ее московская презентация.

Ссылки по теме:

Оригинал статьи на сайте «РГ»

«Бродский и Литва» — 13.02.2016

Бродский — дочери. Дочь — Бродскому — 28.01.2016

Иосиф Бродский как зеркало русского интернета — 28.01.2016

Стихотворения Бродского в «новом составе» — 21.01.2016

Ученик Бродского — 08.12.2015

Адам Михник — о приключениях с Бродским — 14.09.2015

На доме Бродского установили памятную табличку — 26.08.2015

«Бродский не поэт» — 15.05.2015

(Анти)памятник Бродскому — 24.03.2015

Электронная школа eschool —

28 января 1996 года, 24 года назад, после 24-х лет вынужденной эмиграции, в своей американской квартире, скончался «гений одиночества», великий поэт XX столетия, лауреат нобелевской премии по литературе 1987 года, поэт, драматург и переводчик Иосиф Александрович Бродский. Человек, не окончивший даже школы, успешно преподавал в шести вузах Штатов и Британии — учил студентов русскому языку, литературе и теории стиха, читал лекции, издавал книги своих эссе, писал стихи, пьесы, занимался переводами…

Он умер в январе, в начале года.
Под фонарем стоял мороз у входа.
Не успевала показать природа
ему своих красот кордебалет.
От снега стекла становились уже.
Под фонарем стоял глашатай стужи.

На перекрестках замерзали лужи.
И дверь он запер на цепочку лет.

(1965)

Эти строки, написанные Бродским на смерть Томаса Элиота, оказались словами о себе самом.

Бродский сумел влюбить в свои стихи весь мир. Как ему это удалось? У каждого, кто восхищается поэзией Бродского, свой ответ на этот вопрос. Но, пожалуй, у этой любви есть и некоторые общие черты: простые, звонкие и с силой, неподвластной времени и моде, его стихи и сейчас задевают тончайшие струны наших душ. Через свою поэзию Бродский учит сопереживать и любить, не требуя ничего взамен. Жить, помня о скоротечности жизни и времени и ни о чем не жалея.

Благодаря современным средствам коммуникации можно найти множество информации о жизни и творчестве Бродского. Поэтому в этой публикации мы хотим кому-то просто напомнить, а кому-то, возможно, приоткрыть дверь в пронзительный мир поэзии Иосифа Бродского.

О жизни.

Поэт бесконечно восхищался самой жизнью — в каждой его строчке чувствуется безграничная благодарность, несмотря на все несправедливые законы Вселенной.

Сонет

Переживи всех.
Переживи вновь,
словно они — снег,
пляшущий снег снов.
Переживи углы.
Переживи углом.
Перевяжи узлы
между добром и злом.
Но переживи миг.
И переживи век.

Переживи крик.
Переживи смех.
Переживи стих.
Переживи всех.

(1960-е)

О любви.

Стихи Иосифа Бродского о любви – это повествование о глубоких переживаниях, меняющих мировоззрение, порой ломающих психику и перестраивающих мышление.

«Пора давно за все благодарить…»

Пора давно за все благодарить,
за все, что невозможно подарить
когда-нибудь, кому-нибудь из вас
и улыбнуться, словно в первый раз
в твоих дверях, ушедшая любовь,
но невозможно улыбнуться вновь.
Прощай, прощай — шепчу я на ходу,
среди знакомых улиц вновь иду,
подрагивают стекла надо мной,

растет вдали привычный гул дневной,
а в подворотнях гасятся огни.
— Прощай, любовь, когда-нибудь звони.
Так оглянись когда-нибудь назад:
стоят дома в прищуренных глазах,
и мимо них уже который год
по тротуарам шествие идет.
(1961)

Для школьного возраста

М.Б.

Ты знаешь, с наступленьем темноты
пытаюсь я прикидывать на глаз,
отсчитывая горе от версты,
пространство, разделяющее нас.
И цифры как-то сходятся в слова,
откуда приближаются к тебе
смятенье, исходящее от А,
надежда, исходящая от Б.
Два путника, зажав по фонарю,

одновременно движутся во тьме,
разлуку умножая на зарю,
хотя бы и не встретившись в уме.
(1964)

О природе

Стихи Бродского о природе строго организованы, но наполнены особой непредсказуемостью.

Миновала зима. Весна…

Миновала зима. Весна еще далека. В саду еще не всплыли со дна три вершины в пруду. Но слишком тревожный взгляд словно паучью нить тянет к небу собрат тех, кто успели сгнить. Там небесный конвой в зоне темных аллей залил все синевой кроме двух снегирей. (1960-е)

И, конечно, говоря о поэзии Бродского, невозможно не вспомнить его стихи о Родине, о родном Ленинграде.

Стансы городу

Да не будет дано умереть мне вдали от тебя, в голубиных горах, кривоногому мальчику вторя. Да не будет дано и тебе, облака торопя, в темноте увидать мои слезы и жалкое горе. Пусть меня отпоет хор воды и небес, и гранит пусть обнимет меня, пусть поглотит, мой шаг вспоминая, пусть меня отпоет, пусть меня, беглеца, осенит белой ночью твоя неподвижная слава земная. Все умолкнет вокруг. Только черный буксир закричит посредине реки, исступленно борясь с темнотою, и летящая ночь эту бедную жизнь обручит с красотою твоей и с посмертной моей правотою.

(1962)

В эмиграции стихи, посвященные Родине, отличались особой горечью и грустью.

О если бы птицы пели и облака скучали, и око могло различать, становясь синей, звонкую трель преследуя, дверь с ключами и тех, кого больше нету нигде, за ней. А так – меняются комнаты, кресла, стулья. И всюду по стенам то в рамке, то так – цветы. И если бывает на свете пчела без улья с лишней пыльцой на лапках, то это ты. О если б прозрачные вещи в густой лазури умели свою незримость держать в узде и скопом однажды сгуститься – в звезду, в слезу ли – в другом конце стратосферы, потом – везде. Но, видимо, воздух – только сырье для кружев, распятых на пяльцах в парке, где пасся царь. И статуи стынут, хотя на дворе – бесстужев, казненный потом декабрист, и настал январь.

(1994)

Бродский просил после смерти не оценивать его как человека — только как поэта. Незадолго до дня, ставшего для него последним, поэт написал письмо в отдел рукописей Российской национальной библиотеки в Петербурге с просьбой закрыть на 50 лет доступ к его дневникам, письмам и семейным документам.

На памятнике Бродского, на кладбище острова Сан-Микеле в Венеции, по его просьбе, начертаны слова римского поэта Проперция:

«Letum non omnia finit» –«Со смертью не всё кончается».

Страницу и огонь, зерно и жернова, Секиры остриё и усечённый волос — Бог сохраняет всё, особенно слова Прощенья и любви, как собственный свой голос… (“На 100-летие Анны Ахматовой», 1989)

Иосиф Бродский. Стихи о любви. — Стихи — Любовь — Каталог статей

Иосиф Бродский — один из самых молодых литераторов, удостоенных нобелевской премии. Его творчество общепризнано и почитаемо во всем мире. Бродский является не только одним из лидеров русской поэзии, но и одной из значительных фигур в мировом поэтическом обществе. Произведения Бродского переведены на все основные языки.

Главной формой любовной лирики Бродского является сонет. Для него характерна достаточно жесткая конструкция, однако поэт далеко не всегда следует канонам, часто вовсе пренебрегает ими. Он экспериментирует. Многие названные им сонеты по форме таковыми вовсе не являются.

Где встретил Вас. И в силу этой встречи,
и так как «все былое ожило
в отжившем сердце», в старое жерло
вложив заряд классической картечи,
я трачу, что осталось в русской речи
на Ваш анфас и матовые плечи.

В стихах о любви Бродского любовь всегда связана с разлукой. Это может быть разлука с любимой или же разлука со столь привычным одиночеством.

Любовь – сильней разлуки,
Но разлука сильней любви.

Любовь — достаточно широкое понятие, которое включает в себя и романтическое чувство, и любовь к друзьям, и любовь к родине, а даже любовь к утраченным иллюзиям. Но какой бы ни была любовь, она развивается по одному и тому же сценарию: любовь — разлука — одиночество. Одиночество — итог всего, завершение любой жизненной ситуации.

Но даже мысль о – как его! – бессмертьи
Есть мысль об одиночестве, мой друг

Любовь у поэта всегда носит тотальный характер, зачастую она сильнее всех иных чувств, сильнее религиозной веры.

Я любил тебя больше, чем ангелов и самого,
И поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих.

Любовь — созидательное чувство, она способна воскрешать и создавать новое. Однако, несмотря на это, в итоге все равно будет разлука и одиночество.

Я был только тем, чего
Ты касалась ладонью.
Это ты, горяча,
Ошую, одесную
Раковину ушную
Мне творила, шепча.
Так творятся миры,
Так, сотворив, их часто
Оставляют вращаться,
Расточая дары.

Любовь в стихах Бродского предстает чем-то нереальным, хрупким и эфемерным.

В какую-нибудь будущую ночь ты вновь придешь усталая,
худая, и я увижу сына или дочь,
еще никак не названных — тогда я не дернусь
к выключателю и прочь руки не протяну уже, не вправе
оставить вас в том царствии теней, безмолвных,
перед изгородью дней, впадающих в зависимость от яви,
с моей недосягаемостью в пей.

И, конечно же, главный итог жизни, ведущий к вечному одиночеству — это смерть. Бродский часто показывает любовь через призму смерти в своих стихах о любви. Смерть предстает перед читателем вполне осязаемой, близкой, реальной.

Это абсурд, вранье: череп, скелет, коса.
Смерть придет, у нее будут твои глаза”.

Любовь

Я дважды пробуждался этой ночью
и брел к окну, и фонари в окне,
обрывок фразы, сказанной во сне,
сводя на нет, подобно многоточью
не приносили утешенья мне.

Ты снилась мне беременной, и вот,
проживши столько лет с тобой в разлуке,
я чувствовал вину свою, и руки,
ощупывая с радостью живот,

на практике нашаривали брюки
и выключатель. И бредя к окну,
я знал, что оставлял тебя одну
там, в темноте, во сне, где терпеливо
ждала ты, и не ставила в вину,
когда я возвращался, перерыва

умышленного. Ибо в темноте —
там длится то, что сорвалось при свете.
Мы там женаты, венчаны, мы те
двуспинные чудовища, и дети
лишь оправданье нашей наготе

в какую-нибудь будущую ночь
ты вновь придешь усталая, худая,
и я увижу сына или дочь,
еще никак не названных — тогда я
не дернусь к выключателю и прочь

руки не протяну уже, не вправе
оставить вас в том царствии теней,
безмолвных, перед изгородью дней,
впадающих в зависимость от яви,
с моей недосягаемостью в ней.

ДЛЯ ШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА

Ты знаешь, с наступленьем темноты
пытаюсь я прикидывать на глаз,
отсчитывая горе от версты,
пространство, разделяющее нас.

И цифры как-то сходятся в слова,
откуда приближаются к тебе
смятенье, исходящее от А,
надежда, исходящая от Б.

Два путника, зажав по фонарю,
одновременно движутся во тьме,
разлуку умножая на зарю,
хотя бы и не встретившись в уме.

ПРОЩАЙТЕ, МАДЕМУАЗЕЛЬ ВЕРОНИКА

Если кончу дни под крылом голубки,
что вполне реально, раз мясорубки
становятся роскошью малых наций —
после множества комбинаций
Марс перемещается ближе к пальмам;
а сам я мухи не трону пальцем
даже в ее апогей, в июле —
словом, если я не умру от пули,
если умру я в постели, в пижаме,
ибо принадлежу к великой державе,

то лет через двадцать, когда мой отпрыск,
не сумев отоварить лавровый отблеск,
сможет сам зарабатывать, я осмелюсь
бросить свое семейство — через
двадцать лет, окружен опекой
по причине безумия, в дом с аптекой
я приду пешком, если хватит силы,
за единственным, что о тебе в России
мне напомнит. Хоть против правил
возвращаться за тем, что другой оставил.

III

Это в сфере нравов сочтут прогрессом.
Через двадцать лет я приду за креслом,
на котором ты предо мной сидела
в день, когда для Христова тела
завершались распятья муки —
в пятый день Страстной ты сидела, руки
скрестив, как Буонапарт на Эльбе.
И на всех перекрестках белели вербы.
Ты сложила руки на зелень платья,
не рискуя их раскрывать в объятья.

Данная поза, при всей приязни,
это лучшая гемма для нашей жизни.
И она — отнюдь не недвижность. Это —
апофеоз в нас самих предмета:
замена смиренья простым покоем.
То есть новый вид христианства, коим
долг дорожить и стоять на страже
тех, кто, должно быть, способен, даже
когда придет Гавриил с трубою,
мертвый предмет продолжать собою!

У пророков не принято быть здоровым.
Прорицатели в массе увечны. Словом,
я не более зряч, чем Назонов Калхас.
Потому прорицать — все равно, что кактус
или львиный зев подносить к забралу.
Все равно, что учить алфавит по Брайлю.
Безнадежно. Предметов, по крайней мере,
на тебя похожих на ощупь, в мире,
что называется, кот наплакал.
Какова твоя жертва, таков оракул.

Ты, несомненно, простишь мне этот
гаерский тон. Это лучший метод
сильные чувства спасти от массы
слабых. Греческий принцип маски
снова в ходу. Ибо в наше время
сильные гибнут. Тогда как племя
слабых — плодится и врозь и оптом.
Прими же сегодня, как мой постскриптум к
теории Дарвина, столь пожухлой,
эту новую правду джунглей.

VII

Через двадцать лет, ибо легче вспомнить
то, что отсутствует, чем восполнить
это чем-то иным снаружи;
ибо отсутствие права хуже,
чем твое отсутствие,- новый Гоголь,
насмотреться сумею, бесспорно, вдоволь,
без оглядки вспять, без былой опаски,-
как волшебный фонарь Христовой Пасхи
оживляет под звуки воды из крана
спинку кресла пустого, как холст экрана.

VIII

В нашем прошлом — величье. В грядущем — проза.
Ибо с кресла пустого не больше спроса,
чем с тебя, в нем сидевшей Ла Гарды тише,
руки сложив, как писал я выше.
Впрочем, в сумме своей, наших дней объятья
много меньше раскинутых рук распятья.
Так что эта находка певца хромого
сейчас, на Страстной Шестьдесят Седьмого,
предо мной маячит подобьем вето
на прыжки в девяностые годы века.

Если меня не спасет та птичка,
то есть если она не снесет яичка,
и в сем лабиринте без Ариадны
(ибо у смерти есть варианты,
предвидеть которые — тоже доблесть)
я останусь один и, увы, сподоблюсь
холеры, доноса, отправки в лагерь,
то — если только не ложь, что Лазарь
был воскрешен, то я сам воскресну.
Тем скорее, знаешь, приближусь к креслу.

Впрочем, спешка глупа и греховна. Vale!
То есть некуда так поспешать. Едва ли
может крепкому креслу грозить погибель.
Ибо у нас, на Востоке, мебель
служит трем поколеньям кряду.
А я исключаю пожар и кражу.
Страшней, что смешать его могут с кучей
других при уборке. На этот случай
я даже сделать готов зарубки,
изобразив голубки голубки.

Пусть теперь кружит, как пчелы ульев,
по общим орбитам столов и стульев
кресло твое по ночной столовой.
Клеймо — не позор, а основа новой
астрономии, что — перейдем на шепот —
подтверждает армейско-тюремный опыт:
заклейменные вещи — источник твердых
взглядов на мир у живых и мертвых.
Так что мне не взирать, как в подобны лица,
на похожие кресла с тоской Улисса.

XII
Я — не сборщик реликвий. Подумай, если
эта речь длинновата, что речь о кресле
только повод проникнуть в другие сферы.
Ибо от всякой великой веры
остаются, как правило, только мощи.
Так суди же о силе любви, коль вещи
те, к которым ты прикоснулась ныне,
превращаю — при жизни твоей — в святыни.
Посмотри: доказуют такие нравы
не величье певца, но его державы.

XIII

Русский орел, потеряв корону,
напоминает сейчас ворону.
Его, горделивый недавно, клекот
теперь превратился в картавый рокот.
Это — старость орлов или — голос страсти,
обернувшейся следствием, эхом власти.
И любовная песня — немногим тише.
Любовь — имперское чувство. Ты же
такова, что Россия, к своей удаче,
говорить не может с тобой иначе.

XIV

Кресло стоит и вбирает теплый
воздух прихожей. В стояк за каплей
падает капля из крана. Скромно
стрекочет будильник под лампой. Ровно
падает свет на пустые стены
и на цветы у окна, чьи тени
стремятся за раму продлить квартиру.
И вместе всё создает картину
того в этот миг — и вдали, и возле —
как было до нас. И как будет после.

Доброй ночи тебе, да и мне — не бденья.
Доброй ночи стране моей для сведенья
личных счетов со мной пожелай оттуда,
где, посредством верст или просто чуда,
ты превратишься в почтовый адрес.
Деревья шумят за окном и абрис
крыш представляет границу суток…
В неподвижном теле порой рассудок
открывает в руке, как в печи, заслонку.
И перо за тобою бежит вдогонку.

XVI

Не догонит!.. Поелику ты — как облак.
То есть облик девы, конечно, облик
души для мужчины. Не так ли, Муза?
В этом причины и смерть союза.
Ибо души — бесплотны. Ну что ж, тем дальше
ты от меня. Не догонит!.. Дай же
на прощание руку. На том спасибо.
Величава наша разлука, ибо
навсегда расстаемся. Смолкает цитра.
Навсегда — не слово, а вправду цифра,
чьи нули, когда мы зарастем травою,
перекроют эпоху и век с лихвою.

***

Тебе, когда мой голос отзвучит
настолько, что ни отклика, ни эха,
а в памяти — улыбку заключит
затянутая воздухом прореха,
и жизнь моя за скобки век, бровей
навеки отодвинется, пространство
зрачку расчистив так, что он, ей-ей,
уже простит (не верность, а упрямство),
— случайный, сонный взгляд на циферблат
напомнит нечто, тикавшее в лад
невесть чему, сбивавшее тебя
с привычных мыслей, с хитрости, с печали,
куда—то торопясь и торопя
настолько, что порой ночами
хотелось вдруг его остановить
и тут же — переполненное кровью,
спешившее, по-твоему, любить,
сравнить — его любовь с твоей любовью.

И выдаст вдруг тогда дрожанье век,
что было не с чем сверить этот бег,—
как твой брегет — а вдруг и он не прочь
спешить? И вот он в полночь брякнет…
Но темнота тебе в окошко звякнет
и подтвердит, что это вправду — ночь.

Л.В. ЛИФШИЦУ

Я всегда твердил, что судьба — игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако — сильно.

Я считал, что лес — только часть полена.
Что зачем вся дева, если есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнёт на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке — ужас пола.
Что любовь, как акт, лишина глагола.
Что не знал Эвклид, что сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.

Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.

Моя песня была лишина мотива,
но зато её хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладёт на плечи.
Я сижу в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли, и дням грядущим
я дарю их, как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.

***

Бессмертия у смерти не прошу.
Испуганный, возлюбленный и нищий, —
но с каждым днем я прожитым дышу
уверенней и сладостней и чище.
Как широко на набережных мне,
как холодно и ветрено и вечно,
как облака, блестящие в окне,
надломленны, легки и быстротечны.
И осенью и летом не умру,
не всколыхнется зимняя простынка,
взгляни, любовь, как в розовом углу
горит меж мной и жизнью паутинка.
И что-то, как раздавленный паук,
во мне бежит и странно угасает.
Но выдохи мои и взмахи рук
меж временем и мною повисают.
Да. Времени — о собственной судьбе
кричу все громче голосом печальным.
Да. Говорю о времени себе,
но время мне ответствует молчаньем.
Лети в окне и вздрагивай в огне,
слетай, слетай на фитилечек жадный.
Свисти, река! Звони, звони по мне,
мой Петербург, мой колокол пожарный.
Пусть время обо мне молчит.
Пускай легко рыдает ветер резкий
и над моей могилою еврейской
младая жизнь настойчиво кричит.

АХ, УЛЫБНИСЬ…

Ах, улыбнись, ах, улыбнись,
во след махни рукой
Недалеко за цинковой рекою
Ах, улыбнись, в оставленных домах,
Я различу на лицах твой взмах.
Не далеко за цинковой рекою
Где стекла дребезжат наперебой,
И в полдень нагреваются мосты,
Тебе уже не покупать цветы.
Ах, улыбнись, в оставленных домах,
Где ты живешь средь вороха бумаг
И запаха увянувших цветов,
Мне не найти оставленных следов.
Я различу на улице твой взмах.
Как хорошо в оставленных домах
Любить одних и находить других.
Из комнат бесконечно дорогих
Любовью умолкающей дыша,
На век уйти куда-нибудь спеша.
Ах, улыбнись, ах, улыбнись,
во след махни рукой.
Когда на миг все люди замолчат,
Не далеко за цинковой рекой
Твои шаги на целый мир звучат.
Останься на нагревшемся мосту,
Роняй цветы в ночную пустоту,
Когда река блестит из темноты,
Всю ночь несет в Голландию цветы.

Ломтик медового месяца

не забывай никогда,
как хлещет в пристань вода,
и как воздух упруг —
как спасительный круг.

А рядом — чайки галдят,
и яхты в небо глядят,
и тучи вверху летят,
словно стая утят.

Пусть же в сердце твоем,
как рыба, бьется живьем
и трепещет обрывок
нашей жизни вдвоем.

Пусть слышится устриц хруст,
пусть топорщится куст.
И пусть тебе помогает
страсть, достигшая уст,

понять — без помощи слов —
как пена морских валов,
достигая земли,
рождает гребни вдали.

Натюрморт

Вещь. Коричневый цвет
Вещи. Чей контур стёрт.
Сумерки. Больше нет
Ничего. Натюрморт.

Смерть придёт и найдёт
Тело, чья гладь визит
Смерти, точно приход
Женщины, отразит.

Это абсурд, враньё:
Череп, скелет, коса.

Ниоткуда с любовью

Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
дорогой, уважаемый, милая, но не важно
даже кто, ибо черт лица, говоря
откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но
и ничей верный друг вас приветствует с одного
из пяти континентов, держащегося на ковбоях.
Я любил тебя больше, чем ангелов и самого,
и поэтому дальше теперь
от тебя, чем от них обоих.
Далеко, поздно ночью, в долине, на самом дне,
в городке, занесенном снегом по ручку двери,
извиваясь ночью на простыне,
как не сказано ниже, по крайней мере,
я взбиваю подушку мычащим «ты»,
за горами, которым конца и края,
в темноте всем телом твои черты
как безумное зеркало повторяя.

Тебе, когда мой голос отзвучит…

Дидона и Эней

Великий человек смотрел в окно,
а для нее весь мир кончался краем
его широкой, греческой туники,
обильем складок походившей на
остановившееся море.
Он же
смотрел в окно, и взгляд его сейчас
был так далек от этих мест, что губы
застыли, точно раковина, где
таится гул, и горизонт в бокале
был неподвижен.
А ее любовь
была лишь рыбой — может и способной
пуститься в море вслед за кораблем
и, рассекая волны гибким телом,
возможно, обогнать его… но он —
он мысленно уже ступил на сушу.
И море обернулось морем слёз.
Но, как известно, именно в минуту
отчаянья и начинает дуть
попутный ветер. И великий муж
покинул Карфаген.
Она стояла
перед костром, который разожгли
под городской стеной ее солдаты,
и видела, как в мареве его,
дрожавшем между пламенем и дымом,
беззвучно рассыпался Карфаген
задолго до пророчества Катона.

То не Муза воды набирает в рот…
М. Б.

То не Муза воды набирает в рот.
То, должно, крепкий сон молодца берет.
И махнувшая вслед голубым платком
наезжает на грудь паровым катком.

И не встать ни раком, ни так словам,
как назад в осиновый строй дровам.
И глазами по наволочке лицо
растекается, как по сковороде яйцо.

Горячей ли тебе под сукном шести
одеял в том садке, где — Господь прости —
точно рыба — воздух, сырой губой
я хватал то, что было тогда тобой?

Я бы заячьи уши пришил к лицу,
наглотался б в лесах за тебя свинцу,
но и в черном пруду из дурных коряг
я бы всплыл пред тобой, как не смог «Варяг».

Но, видать, не судьба, и года не те.
И уже седина стыдно молвить — где.
Больше длинных жил, чем для них кровей,
да и мысли мертвых кустов кривей.

Навсегда расстаемся с тобой, дружок.
Нарисуй на бумаге простой кружок.
Это буду я: ничего внутри.
Посмотри на него — и потом сотри.

ПОЭЗИЯ.

««« Купить книгу »»»

Иосиф Бродский: непростая жизнь и странная любовь — Статьи — В мире

Где располагается недостроенный музей Иосифа Бродского

На мой взгляд, вся жизнь поэта Иосифа Бродского отражена в его стихах: «Я входил вместо дикого зверя в клетку», где есть такие строки: «С высоты ледника я озирал полмира. Трижды тонул, дважды бывал распорот. Бросил страну, что меня вскормила, из забывших меня можно составить город»… Иосиф Бродский пережил ссылку, арест, пребывание в психиатрической клинике, но говорят, что все эти ужасы жизни меркли по сравнению с предательством Марины Басмановой.

Об этом, в частности, писал и публицист Владимир Соловьев в своей книге «Бродский. Двойник с чужим лицом». Соловьев поясняет, что, как это ни парадоксально, но трагедия стала питательной средой и музой для триумфа Бродского. «Сохрани, Боже, ему быть счастливым: со счастием лопнет прекрасная струна его лиры», — говорили о Бродском. Сейчас сложно сказать, стал бы Иосиф Бродский Нобелевским лауреатом, если бы в его жизни бы не было место роковой любви и прочих ужасов.

Странная женщина

Многие до сих пор задаются вопросом, что страстный и харизматичный Бродский нашел в молчаливой художнице Марине Басмановой. Впрочем, видимо таким, как она, Михаил Муромов посвятил свою знаменитую песню «Странная женщина». Они познакомились на общей вечеринке в 1962 году. Марина, казавшаяся всем окружающим довольно застенчивой, не была в центре всеобщего внимания, но чем-то привлекла внимание Иосифа Бродского. Видимо, неподдельным интересом к его персоне — Басманова любила таинственных и демонических личностей, к каким и относился Бродский.

Марина Басманова и Бродский казались всем гармоничной парой, которая только дополняла друг друга. Он декламировал ей свои стихи, она знакомила его с произведениями живописи. Иногда они ссорились и то и дело собирались расставаться. В такое время Бродский был сам не свой. Друзья неоднократно видели его с перебинтованными запястьями и понимали, что из-за всех этих разногласий поэт, видимо, предпринимал попытки уйти из жизни.

Ситуацию усугубляли и другие проблемы. После того, как был принят закон о тунеядстве, поэт старался скрыться из поля зрения милиции. Марине Басмановой и Бродскому пришлось расстаться. И пока приходилось прятаться от стражей закона, он по наивности попросил своего друга, поэта Дмитрия Бобышева, присмотреть за своей возлюбленной. Тот, конечно, согласился. Однажды Дмитрий и Марина пришли на вечеринку к общим друзьям. Бобышев представил Басманову как девушку Бродского, после чего она, всегда отличавшаяся скромностью, осталась сидеть в своем углу. Но, видимо, в тот вечер между Дмитрием и Мариной пробежала какая-то искра, и в итоге ночь они провели вместе. Возможно, об их грехе никто и не узнал, если бы Басманова не выкинула довольно странную штуку. Она подожгла занавески в комнате с криком: «Посмотрите, как интересно горят». На шум и запах гари, естественно, сбежались все друзья. Так все узнали об измене невесты Иосифа Бродского. Естественно, поэт тяжело переживал этот удар.

Однако на этом история любви Марины Басмановой и Бродского не закончилась. Из биографии поэта многим известно, что в 1964 году его арестовали, потом отправили на судебную медэкспертизу в психиатрическую больницу, где он познал все круги ада, затем была ссылка в Архангельскую область. Басманова, кстати, приезжала туда, и знатоки поэзии Иосифа Бродского говорили, что в это время были написаны его лучшие стихи. Но потом опять что-то разладилось, и она вновь изменила ему с Бобышевым. Однако у пары успел родиться сын, который впоследствии станет абсолютно неприкаянным человеком…

Впрочем, судьба поэта также не была счастливой, и это притом, что в Америке он стал лауреатом Нобелевской премии. После того, как в 1972 году Иосифа Бродского выслали из страны, он так и не смог увидеться с родителями.

К женщинам он относился довольно цинично: видимо, это была психологическая защита от душевной боли, поскольку раны, нанесенные Мариной Басмановой, не зарубцевались до конца жизни. Наверное, лучше всего его отношение к несостоявшейся возлюбленной отразилось в его гениальных строчках:

Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именем
ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил,
но забыть одну жизнь — человеку нужна, как минимум,
еще одна жизнь. И я эту долю прожил.
Повезло и тебе: где еще, кроме разве что фотографии,
ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.

Кто знает, познай Иосиф Бродский истинное счастье любви (хотя под конец жизни он женился на своей студентке Марии Соццани, очень напоминавшей ту же самую Марину Басманову), может быть, он не постарел бы раньше времени и не ушел бы из жизни в 55 лет…

Несуществующий музей Иосифа Бродского

И хотя поэт не советовал окружающим не возвращаться на место любви, в память о нем хотят возвратить в его любимый город. В Санкт-Петербурге существует несуществующий музея Бродского «Полторы комнаты». Его идея возникла после того, как в 1998 году группа деятелей культуры обратилась к тогдашнему питерскому губернатору с просьбой открыть музей Бродского. Чиновник хоть и не выступил против, но дальше интересной задумки дело не продвинулось.

Тем не менее, Фонд Иосифа Бродского решил во что бы то ни стало осуществить проект недостроенного музея. Целью Фонда является создать из коммунальной квартиры, где жил поэт, мемориальный музей и культурно-общественный центр. Кроме того, Музей будет посвящен жизни и стихам Иосифа Бродского и историческому наследию Ленинграда 50 – 90-х годов ХХ века, а также развитию современного искусства. Музей располагается в историческом доме, построенном в 1874-1877 годах, где ранее жили чета Мережковские-Гиппиус, Николай Лесков и брат поэта Иннокентия Анненского. Он представляет собой четыре комнаты в коммуналке. На кухне, например, сохранились печь, мебель, газовые плиты и стол, на котором даже видны следы коготочков котов, живших в семье Иосифа Бродского.

В небольшой узкой кухне можно увидеть снимки Ленинграда 50х-70х годов. В комнате родителей Бродского — увеличенные снимки интерьеров комнаты в день высылки их сына из страны. Здесь же расположены два фортепиано, стоящие боком друг к другу. Также в музее Бродского можно будет увидеть библиотеку поэта и его пищущую машинку.

Одна из комнат заполнена портретами Иосифа Бродского, а в центре находится его прижизненный бюст. Но все это пока существует, скорее, в виде эскизов к музею, посвященному изгнанному поэту, написавшему о Петербурге:

«Канал туманный Грибоедов,
сквозь двести лет шуршит вода,
немного в мире переехав,
приходишь сызнова сюда».

Почему Иосиф Бродский встречал каждое рождество в Венеции

«Я учила ее: когда автобус приходит, надо сразу — хоп! — прыгать. Советские автобусы были неизменно переполненными, и мешкать было нельзя: двери смыкались. Я вскочила в подошедший автобус, толпа утрамбовала меня, когда через окно я увидела Марину — она брошенной к ногам медвежьей шкурой плашмя в своей шубе лежала на тротуаре. Мы обе кричали, но никто нам, иностранкам, не помог», улыбается прекрасная венецианка.

Она выбралась на следующей остановке и бегом бежала назад к охваченной паникой подруге. Со второй попытки у обеих получилось сделать «хоп!», и они добрались до теперь известного дома Мурузи, где жили Бродские.

Квартира была настолько тесна, что родители прислонились к стене, чтобы дать пройти двум иностранным гостьям, рассматривавшим странное жилье — потолком была крыша самого здания, а стенами — стеллажи книг.

«Говорили обо всем, в том числе о том, что в Италии, в отличие от России, никакого культа поэта не существует. И вдруг мы поняли, что уже два часа ночи, и надо идти пешком в нашу гостиницу «Европейская». Это был единственный отель, где можно было жить. В огромных, как манежи, комнатах со старинной мебелью мы с Мариной, чтобы не потеряться, перекликались — «ты где?», «а ты где?»

На Невском мы были через час. Пусто, холод собачий — начало марта. Вдруг из мрака материализовались гэбэшники. Иосиф шепнул — «ни слова по-русски!» Они подошли к нам, взяли его за локоть и начали поливать таким матом, которого я еще не знала, хотя я уже неплохо говорила по-русски. Как я поняла, его прессовали за то, что он общается с иностранцами. Его арестовали и увели — вот так мы познакомились», — вспоминает Мариолина.

Капелька ли российской крови, переданная от бабушки-примадонны тому причиной, итальянская ли склонность к восторженности или мечта об утопии, но красавицу-венецианку влекло из ее сказочного города в холодную Россию. В страну, где она пила кипяток вместо чая и ела серый хлеб, потому что ничего не могла «достать». В начале 1980-х она писала в Москве диссертацию на тему памфлета князя Щербатова «О повреждении нравов в России». В специфику советского быта ей встроиться так и не удалось. Зато компания была прекрасная — выдающийся философ Мераб Мамардашвили, замечательный переводчик Лев Вершинин, точайший знаток итальянской культуры Цецилия Кин.

«Я была в восторге от этих людей. Хотя Бродский и его друг Женя Рейн, который особенно ухаживал за иностранками, меня попрекали — «зачем они тебе сдались?»», — рассказывает графиня де Дзулиани.

«Предательство ткани»

Их вторая встреча случилась в Москве, и она не была случайной: Бродский разыскал Мариолину в библиотеке, гда она просиживала над книгами. Было уже ясно, что его изгоняют из страны. Он опасался слежки, говорил тихо и коротко о том, что непременно найдет ее в Венеции. Ей показалось странным, что он держался накоротке.

«Меня покоробило, что Иосиф обратился ко мне на «ты», хотя это была лишь наша вторая встреча», — признается его венецианская муза. Приверженка этикета разочаровалась в идеях построения социализма, едва ступив на землю СССР в аэропорту «Шереметьево». Ее пыл охладили серые мрачные стены и бдительные взгляды сотрудников, сверлящие прибывающих «капиталистов».

«Онa былa действительно сногсшибaтельной, и когдa в результaте спутaлaсь с высокооплaчивaемым недоумком aрмянских кровей нa периферии нaшего кругa, общей реaкцией были скорее изумление и гнев, нежели ревность или стиснутые зубы, хотя, в сущности, не стоило гневaться нa тонкое кружево, зaмaрaнное острым нaционaльным соусом. Мы, однaко, гневaлись. Ибо это было хуже, чем рaзочaровaние: это было предaтельством ткaни».

Спрашиваю Мариолину, о каком предательстве писал Бродский в «Набережной неисцелимых».

«Это он про Мамардашвили, с которым, клянусь вам, у меня ничего кроме дружбы, не было. Мераб был одним из выдающихся философов советского времени, ярким собеседником, умницей, отнюдь не «недоумком». Через Мераба я познакомилась с Александром Зиновьевым и многими другими диссидентами из тогдашней интеллектуальной элиты. И, конечно, он был грузин, а не армянин. Как не был архитектором мой муж — он был инженером и совсем не заслужил столь презрительной характеристики поэта», — говорит Мариолина.

Супруг «был aрхитектурной сволочью из той жуткой послевоенной секты, которaя испортилa очертaния Европы сильнее всякого Люфтвaффе. В Венеции он осквернил пaру чудесных кaмпо своими сооружениями, одним из которых был, естественно, бaнк, ибо этот рaзряд животных любит бaнки с aбсолютно нaрциссистским пылом, со всей тягой следствия к причине. Зa одну эту «структуру» (кaк в те дни вырaжaлись) он, по-моему, зaслужил рогa. Но поскольку, кaк и его женa, он вроде бы состоял в компaртии, то зaдaчу, решил я, лучше всего возложить нa товaрищей».

Мечта и явь

На первую же университетскую зарплату, полученную в Нью-Йорке, где обосновался поэт-изгнанник, он купил билеты в город мечты.

«Он хотел, чтобы я сняла ему палаццо! Не понимаю, откуда был такой размах у советского человека? Но найти для него палаццо было невозможно. Я сняла ему весьма трендовый тогда пансион, который совсем не пах мочой, как это упомянуто в книге», — рассказывает Мариолина.

«Зaтем моя Ариaднa удaлилaсь, остaвив зa собой блaговонную нить дорогих (не «Шaлимaр» ли?) духов, быстро рaстaявшую в зaтхлой aтмосфере пaнсионa, пропитaнной слaбым, но вездесущим зaпaхом мочи…»

«Я не поселила Бродского в своем доме, потому что у нас шел ремонт. Но каждый день он приходил к нам и часто с нами обедал и ужинал. «Потолок… потолок… потолок», — повторял он, разглядывая мой дом. Потолки у нас были шестиметровые. В доме многое ему казалось китчем, что он также неизменно ставил мне в вину», — раздраженно поводит плечом Мариолина.

После ссылки и эмиграции Иосиф Бродский изменил литературный мир, но потерял Родину

Иосиф Бродский

В XXI веке все кому не лень цитируют стихотворение Иосифа Бродского «Не выходи из комнаты». С одной стороны, произведение известное, а в период самоизоляции — строки и вовсе приобретают новое значение, превращая автора чуть ли не в пророка. Но для самого Бродского это детище вряд ли значило так много: написанное в 1970-х, оно не вошло ни в книгу «Части речи», ни в классические американские сборники, а читателю открылось только в 1994-м. Почему же именно эти строфы стали символом поэзии литератора?

24 года Иосиф Александрович прожил за границей. Эмиграция была вынужденной, что подтверждает и письмо поэта Леониду Брежневу, которое никак не повлияло на решение властей. «Мне горько уезжать из России, — обращался Бродский к генсеку. — Я здесь родился, вырос, жил, и всем, что имею за душой, я обязан ей. Все плохое, что выпадало на мою долю, с лихвой перекрывалось хорошим, и я никогда не чувствовал себя обиженным Отечеством. Не чувствую и сейчас. Ибо, переставая быть гражданином СССР, я не перестаю быть русским поэтом. Я верю, что я вернусь; поэты всегда возвращаются: во плоти или на бумаге».

В его случае возвращение состоялось лишь на бумаге: 28 января 1996-го 55-летний Нобелевский лауреат скончался в Нью-Йорке. В 25-ю годовщину смерти легендарного поэта вспоминаем, что он потерял, а что обрел, покинув родной Ленинград.

Поэт «с декадентским душком»

Иосиф Бродский c мамой

Иосиф появился на свет в Ленинграде и до конца дней с теплотой отзывался о городе, сформировавшем его сознание. Раннее детство поэта выпало на период войны, так что мать Мария Вольперт увезла его в Череповец до 1944-го. Папа Александр Иванович был фотокорреспондентом и морским офицером, участвовал в боевых действиях, а когда демобилизовался, то работал начальником фотолаборатории Военно-морского музея Северной столицы и журналистом.

Бродский сменил несколько школ, а после седьмого класса предпринял безуспешную попытку поступить в морское училище. Через год он бросил учебу и устроился на завод фрезеровщиком: из-за проблем с рядом предметов, и чтобы помочь семье финансово. Позднее Иосиф был помощником прозектора в морге, надеясь в дальнейшем стать врачом, а отбросив эту идею, кем только не трудился — истопником в котельной, матросом на маяке, рабочим в геологических экспедициях на Дальний Восток.

В путешествиях Бродский увлекся философией и поэзией, начал учить английский и польский языки. Огромное влияние на него оказало творчество Баратынского и Слуцкого. Сам Иосиф утверждал, что стал писать в 18, хотя позднее биографы обнаружили и более ранние работы. Так или иначе, оказавшись в кругу литераторов, в 1960-м Иосиф Бродский впервые выступил на «Турнире поэтов» в ленинградском Дворце культуры имени Горького со стихотворением «Еврейское кладбище». Никакого приза он тогда не выиграл, но произвел настоящий фурор. Николай Рубцов тогда охарактеризовал коллегу как «поэта с декадентским душком».

«Взявшись за ножку микрофона обеими руками и поднеся его вплотную к самому рту, он громко и картаво, покачивая головой в такт ритму стихов, читал: «У каждого свой хрлам! У каждого свой грлоб!» Шуму было! Одни кричат: «Долой его!» Другие вопят: «Бродский, еще!» — писал Рубцов.

Бродский говорил, что начал писать стихи в 18

На заре 60-х через Евгения Рейна Иосиф познакомился с Анной Ахматовой, которую впоследствии окрестили его учителем и главным критиком. «Помню один случай, когда я приехал к Анне Андреевне и привез стихотворение, которое называлось «Большая элегия Джону Донну». И она мне сказала: «Вы не знаете, что Вы сделали». Она этого не уточняла, хотя у меня было смутное ощущение о том, какое это стихотворение, что в нем написано. Вот тут, я думаю, и началась моя более-менее профессиональная жизнь. С этой ее фразы», — делился спустя годы Бродский.

Но далеко не у всех творчество поэта вызывало восхищение. Советская власть сразу отнеслась к его стихам настороженно, многие газеты и журналы захлопнули перед декадентом двери. Но как же интеллектуал превратился в глазах общества в тунеядца?

Анна Ахматова стала наставницей поэта

Стоит упомянуть, что с самого детства Бродский страдал фобиями и заиканием, есть сведения, что с 1962-го он стоял на учете в психоневрологическом диспансере из-за расстройства личности, а медкомиссия признала его негодным для военной службы из-за неврозов и болезни сердца.

не пропуститеДочь Эдуарда Успенского: «Всю жизнь он поддерживал секту»

Итак, в армию пойти поэт не мог, а зарабатывал на хлеб переводами, которые заказывали ему издательства. Кроме того, произведения Иосифа публиковались в детских журналах. Но для партии все это профессией не являлось, а после пленума ЦК КПСС 1963-го, где говорили об искоренении среди молодежи пишущих на «птичьем жаргоне бездельников и недоучек», Иосиф Бродский с его провокационными пессимистичными стихами превратился в легкую мишень.

Ссылка и эмиграция

Любовная лирика Иосифа Александровича посвящена Марианне (Марине) Басмановой

Правоохранительные органы задержали его за публикацию в «Синтаксисе», а затем снова — по доносу знакомого. В ноябре 1963-го увидела свет статья «Окололитературный трутень», где стихи Иосифа Бродского нагло переврали, а его самого окрестили «паразитом», который не занимается общественно полезным трудом. Пронесся слух, что в родном городе Бродского хотят упечь за решетку, поэтому на время он отправился в Москву. Поговаривали, что в Ленинград поэт вернулся из-за амурных дел — узнал, что художница Марианна Басманова изменила ему с другом Дмитрием Бобышевым… В итоге в феврале следующего года литератора арестовали, тут же у него случился сердечный приступ. После состоялся суд, где уважаемым филологам и переводчикам так и не удалось убедить свидетелей обвинения в том, что работы Бродского нельзя приравнивать к тунеядству.

Мужчину направили на судебно-психиатрическую экспертизу, и его соратники даже надеялись, что это поспособствует смягчению наказания. Вот только обследовали поэта не амбулаторно, а в больнице «На Пряжке». Три недели там Иосиф называл худшими в жизни: ночью будили, погружали в ледяную воду, а потом скручивали простыней и клали у батареи. От жара ткань высыхала и больно врезалась в кожу, так что иначе чем пыткой, назвать эти манипуляции не поворачивался язык. В итоге Бродского признали трудоспособным, а после второго заседания приговорили к пятилетней ссылке.

не пропуститеИзмены и психическое заболевание: почему Михаил Шац отправил в ссылку Татьяну Лазареву

В деревне Архангельской области он трудился в совхозе, а в свободное время читал и учил английский язык. Ряд известных советских писателей и француз Жан-Поль Сартр вступились за Иосифа, так что его досрочно освободили. Чтобы избежать дальнейших обвинений в тунеядстве, по рекомендации Корнея Чуковского Бродский вошел в Группком переводчиков. Однако в качестве поэта на Родине его не воспринимали: книгу «Зимняя почта» выпустить отказались, стихи почти не публиковали, и большинство произведений увидели свет благодаря самиздату.

Сын Иосифа Бродского Андрей

Несмотря на такое положение, Бродский отказывался от навязываемого ему со стороны образа борца с партийной властью. Напротив — в поздних интервью он подчеркивал, что ему повезло, и другим людям приходилось гораздо тяжелее. К тому же в 60-е поэт больше переживал не из-за травли и клеветы, а из-за краха личной жизни. Дело в том, что Басманова продолжала навещать его в ссылке, и в результате этих редких встреч в 1967-м у них родился сын Андрей. Но вскоре после появления ребенка на свет отношения разладились окончательно. Марианна опять сошлась с Бобышевым, разбив сердце Иосифа Александровича на мелкие кусочки. Десятки стихов посвятил он этой истории любви…

не пропуститеПредательство или эмиграция режиссера? Почему Наталья Аринбасарова развелась с Андреем Кончаловским

Дальше события развивались стремительно: без ведома Бродского его стихи отослали на Запад и напечатали в США, а в 1970-м в Нью-Йорке вышла первая авторизованная им книга «Остановка в пустыне». Круг иностранных журналистов и издателей, с которыми общался поэт, ширился, поэтому в 1972-м власти выдвинули ультиматум: или немедленная эмиграция, или новое преследование со всеми вытекающими, включая психиатрическую экспертизу в лечебнице, которая до дрожи пугала литератора.

Визу оформили всего за 12 дней, и вот уже Бродский оказался в Вене. Здесь американский издатель Карл Проффер предложил ему работу в Мичиганском университете. Эмигрант начал преподавать, писать на английском эссе, переводить Набокова и выступать на международных фестивалях. Впоследствии его переманили в вуз Новой Англии: декан увидел перед собой величайшего поэта своего времени и предложил оклад в четыре раза больше. Хотя профессиональным педагогом Иосиф Александрович, конечно, не был и вел занятия весьма необычно: мог рассказывать анекдоты, срываться на неэрудированных студентов, курить прямо на лекции.

Тоска по Родине и смерть

В 1987-м Бродскому была присуждена Нобелевская премия по литературе

Профессор знаменитых Пяти колледжей никогда не забывал о Родине и оставшихся там близких: «Колыбельную Трескового мыса» он посвятил сыну, а пронзительное стихотворение «Ниоткуда с любовью» — Басмановой. При этом с 80-х он жил на два дома — в Нью-Йорке и Саус-Хедли, вращался в одних кругах с Михаилом Барышниковым, Артуром Миллером и Ивом Сен-Лораном, часто ездил в Венецию и Рим.

не пропуститеМихаил Кокшенов — разлука с дочкой, тайная семья и скандал на похоронах

В 1986-м Бродский выпустил сборник «Меньше единицы», а через год получил Нобелевскую премию в области литературы. Поэт продолжал преподавать, но уже не ради денег, а по его собственному выражению, чтобы студенты полюбили то же, что и он. Но сделало ли все это счастливым человека, отрезанного от дома?

Мария Соццани с дочерью и внучкой

12 раз родители Бродского подавали прошение правительству СССР, умоляя разрешить им навестить сына. Даже когда Иосиф Александрович перенес операцию на сердце и несколько инфарктов, близким отказали в визе. В 1983-м умерла мама поэта, через год скончался отец, но литератору не позволили посетить похороны…

не пропуститеПропущенные похороны матери и смерть жены от рака. Потери Олега Протопопова после скандального побега из СССР

У него были любовь читателей и американское гражданство, а в 1990-м появилась и супруга — итальянская аристократка с русскими корнями Мария Соццани. В 1993-м у пары родилась дочка Анна. Немаловажно и то, что в 1989-м Бродского, наконец, реабилитировали по процессу 25-летней давности, и его стихи начали издавать в России. В 1995-м Иосифу Александровичу дали звание почетного гражданина Петербурга, посыпались предложения вернуться на Родину.

Бродский скончался в 1996-м

Почему же он откладывал приезд? Во-первых, смущало излишнее внимание прессы к этому событию, во-вторых, уже не позволяло слабое здоровье. К тому же Бродский говорил, что лучшая его часть уже в России — стихи.

не пропуститеРади искусства Михаил Барышников бросил невесту и сбежал из СССР. Как артист стал секс-символом и легендой мирового балета?

Он скончался в Нью-Йорке в ночь на 28 января 1996-го из-за внезапной остановки сердца. Но на этом скитания поэта не закончились: сначала его поместили в склеп при храме на берегу Гудзона, затем от депутатов Госдумы поступило предложение похоронить Иосифа Александровича в Петербурге. Представители литератора ответили отказом, ведь это означало бы, что вопрос возвращения на Родину решен за умершего. В итоге последним его пристанищем стало кладбище Сан-Микеле в любимой Бродским Венеции. Надпись на памятнике многозначительно гласила: «Не все кончается со смертью».

По материалам ВВС, culture.ru, Esquire.

Фото: Ulf Andersen, Sovfoto, Mayall/Getty Images, Legion-Nedia, личный архив, Facebook.com, Instagram.com

Анализ стихотворения «Любовь» (И. А. Бродский)

Иосиф Александрович Бродский – поэт, который вызывающий бурю противоречивых эмоций. Его называли гением, отражающим лучшие традиции русской поэзии, но, в то же время, обвиняли в бездушии, холодности стиха. Он является самым молодым поэтом, удостоившимся Нобелевской премии. Многомудрый Литрекон проанализировал стихотворение И. А. Бродского «Любовь». Анализ по плану поможет Вам быстрее вникнуть в творчество этого литератора.

История создания

2 марта 1962 года Бродский встретил Марину (Марианну) Басманову. Она стала его единственной Музой, женщиной, которой он посвятил многие стихи. Стихотворение «Любовь» написано 11 февраля 1971 года, спустя 7 лет, как Иосиф Александрович узнал о связи Марианны Павловны и своего друга, Дмитрия Бобышева.

1964 год Иосиф Бродский встречал в Москве. Там он скрывался от милиции, которая охотилась за ним из-за ложного доноса, обвинявшего молодого поэта в тунеядстве. Во время своего отсутствия в Ленинграде он доверил заботу о Марине Басмановой своему другу, Дмитрию Бобышеву…

Узнав об измене, Бродский, не задумываясь об аресте, примчался в Ленинград. С Бобышевым они стали врагами, но с Мариной отношения были куда более сложные. Он продолжал любить её. Даже после своего ареста, ссылки в Архангельскую область, куда Басманова приезжала навещать поэта, Бродский готов был всё простить возлюбленной, начать отношения сначала! Но вновь удар! Марина Павловна опять предпочла Бродскому, с которым проживала на то время вместе, Бобышева, уехав с ним. Эта перебежка от Иосифа Александровича к Бобышеву была не единичным случаем, а периодическим. Бродский страдал, но изменить ничего не мог. В 1968 году у Басмановой и Бродского родился сын Андрей. Это событие подарило надежду Иосифу Бродскому о прекращении его мучений, а также надежду на долгожданный брак с Мариной, но этого так и не случилось. Иосиф Александрович эмигрировал в Америку, а Марианна Павловна ушла от Бобышева, предпочитая воспитывать сына самостоятельно. В новой стране Бродский продолжал писать стихи и посвящать их своей единственной Музе, Марианне Павловне Басмановой.

Жанр, направление, размер

Стихотворение «Любовь» можно отнести к такому жанру, как интимная лирика. Стихи, написанные в данном жанре — это отражение не только любви, но и разочарования, обид, мук, других чувств, которые прячутся очень глубоко, которые не всегда хочется доставать на поверхность, но которые являются самыми чистыми, не замутнёнными, искренними.

Творчество Иосифа Александровича относят к постмодернистскому течению. Его также называют последним классиком 20 века. Симбиоз академизма и простоты, разговорности речи– особенность лирики поэта.

Размер стихотворения «Любовь» – пятистопный ямб. В произведении чередуются перекрёстные и кольцевые рифмовки, также встречается параллельная рифмовка. В стихотворении присутствует и женская, и мужская рифма, но мужская встречается чаще.

Композиция

Стихотворение «Любовь» состоит из 6 строф. Его можно разделить на три смысловые части.

1-я часть – это 1-е пятистишие, которое знакомит читателя с происходящими событиями. Автор пишет о уже случившемся факте: он проснулся, пошёл к окну, но это не успокоило его, он взволнован сном, о котором пишет в последующих 3-х строфах.
2-я часть – это 3-и следующих пятистишия, повествующих о сути сна, который является последствием авторских переживаний, чувств, мыслей, мук. Эта часть окунает читателя во внутренний мир поэта. Данный фрагмент очень отрывистый, написанный «кусочно», у автора смешался сон и реальность, он взволнован. Последняя строфа этой части – мечта поэта о семье, о церковном, вечном союзе с любимой женщиной, о том, что не осуществилось наяву.
3-я часть – последние две строфы. Иосиф Бродский пишет о своём желании в будущем вновь увидеть такой «натуральный» сон, продолжение нынешнего сна, в котором у возлюбленных уже есть ребёнок. Но только в дальнейшем он не будет включать свет, прерывать сон, он «не оставит в царствии теней» их, свою женщину и ребенка.

Композицию стихотворения «Любовь» отчасти можно назвать кольцевой. Поэт вначале стихотворения пишет, можно сказать, о своей допущенной ошибке:

«И бредя к окну,
я знал, что оставлял тебя одну
там, в темноте, во сне, где терпеливо
ждала ты, и не ставила в вину,
когда я возвращался, перерыва
умышленного.»

В конце стихотворения автор пишет о том, что больше он не повторит своей ошибки.

«…тогда я
не дернусь к выключателю и прочь
руки не протяну уже, не вправе
оставить вас в том царствии теней,
безмолвных, перед изгородью дней,
впадающих в зависимость от яви,
с моей недосягаемостью в ней»

Образы и символы

Стихотворение «Любовь» написано от первого лица. Автор делится с читателем, как с другом, своими переживаниями, изливает душу.

Лирический герой произведения «Любовь» (сам автор) очень уязвимый, открытый, искренний. Он пытается проанализировать своё поведение, поступки, решить проблему в мыслях – всё это характеризует героя как человека чего-то непонимающего, но принимающего этот факт, человека потерянного, лишённого самого дорогого в жизни, что не может не ослабить даже такого сильного, стойкого человека, как поэт.

Центральным образом произведения является одиночество. Поэт рисует картину ночной комнаты, окна, одиноких фонарей.

Неслучайно действие стихотворения разворачивается ночью. Во-первых, ночью, как известно, легче открыться, довериться близкому человеку, рассказать о тревогах, поделиться желаниями и мечтами, что автор и использует, дабы не смутиться, не прерваться в своих рассуждениях под резким, ярким дневным светом. Во-вторых, ночь — это очень значимое время суток, а особенно для поэтов! Ночь является символом победы духовного над телесным, ночь – это время любви. В Индийской мифологии можно встретить упоминание о том, что богиня «Ночи» является женой бога «Любви». Ночь имеет своё, отличное от обычного, течение времени, ночь укрывает, защищает, ночь – это удивительная суспензия, заливающая, замедляющая, «раскрывающая» всё вокруг.

Автор пишет: «Я дважды пробуждался этой ночью и брёл к окну, и фонари в окне,…». Окно – символ надежды, символ чего-то нового, неизведанного. Перенося символическое значение этого объекта на стихотворение «Любовь», можно предположить, что автор предпринял шаги по направлению к своей цели – семье, единству с любимой. Фонарь тоже является символом. Он олицетворяет осознанность собственного жизненного пути, мудрость, также он является символом душевного света.

Бестелесный огонёк в хрупкой стеклянной оболочке – это образ человека, в груди которого теплиться душа. Фонарь можно сравнить с поэтом, который окружен темнотой ночи, темнотой случившихся событий. Поэзия Иосифа Бродского буквальна, но при рассмотрении её со стороны символизма противоречий обнаружить невозможно.

Темы, проблемы, настроение

Тема любви для Иосифа Бродского является особенной. Все стихи данной тематики он посвятил одной единственной женщине – Марианне Павловне Басмановой. Даже те стихи, которые не были изначально «её», в дальнейшем поэт перепосвятил своей единственной Музе.

Лейтмотивом данных стихотворений является сожаление. Автор все свои муки и терзания выливает на лист бумаги, делится с читателем чувствами не для того, чтобы он понял поэта, а просто так, как с другом, как с «подушкой», в которую можно поплакать и станет легче, но совсем не факт, что после этого уйдут тревоги и мысли «а если бы…».
В стихотворении «Любовь» автор касается вечной проблемы отношений между мужчиной и женщиной, которая заключается в недопонимании друг друга, которое приводит к отдалению возлюбленных, что и произошло с автором. Данное стихотворение – это изложение авторских мыслей, попытка поэта приблизиться к догадке, к самой сути проблемы, которая, возможно, является нерешаемой задачей, но также возможно, что разгадка настолько проста, что её просто не замечают, не принимают во внимание.
Автор максимально приблизился к разрешению данной проблемы. Он пишет: «Ты вновь придешь усталая, худая… тогда я не дернусь к выключателю и прочь руки не протяну уже, не вправе оставить вас в том царствии теней…». Автор пишет о своём сне, но, размышляя о нём, он разрешил и эту вечную проблему. «Не оставить…» — вот ответ.
Настроение стихотворения «Любовь» спокойное, но не смиряющееся, рассудительное, тихое, то есть автор не дергает себя бессмысленными обидами, обвинениями возлюбленной, напротив, он винит в случившемся себя, что характеризует его как очень мудрого человека, сильного мужчину.

Основная идея

«Проживши столько лет с тобой в разлуке, я чувствовал вину свою…» — эти строки можно считать выражением основной мысли стихотворения. Таков смысл произведения «Любовь». То, как автор относится к поднятой теме произведения, и является его идеей. Микро-тема стихотворения — это страдание от разлуки с любимой, соответственно, идеей можно считать сожаление о не сбывшейся любви.

Поэтов, чьи стихи подвергаются анализу, мы, естественно, не знаем лично, не можем с ними познакомиться, пообщаться. О них мы узнаём от современников, больше всего мы приближаемся к ним, знакомясь с их произведениями, хотя эти знакомства очень и очень субъективны. Поэтому об истинной идее произведения мы можем лишь догадываться, предполагать.

Данное стихотворение также можно рассмотреть с ракурса признания своей вины публично. Автор пишет о неспокойном сне, муках, бесконечных мыслях, которые предлагают альтернативное развитие событий, чем беспокоят поэта.

«Ты снилась мне беременной, и вот,
проживши столько лет с тобой в разлуке,
я чувствовал вину свою…»

Данные строки никак нельзя прочитать иначе. Чувство вины и сожаления — вот главная мысль стихотворения Бродского «Любовь».

Средства выразительности

В стихотворении «Любовь» поэтом применено немного выразительных средств, но произведение очень чувственно по своему содержанию, активно по своему строению, подвижно в эмоциональном плане из-за проблемы, затронутой автором.

Эпитеты: «ты.. усталая, худая», «безмолвные тени».
Сравнение: «обрывок фразы,… подобно многоточью».
Метафора: «обрывок фразы», «двуспинные чудовища», «царствие теней», «изгородь дней».
На протяжении всего стихотворения автором использована инверсия.

Автор: Кристина Асаулова

Любовь и зависимость

Стэнтон Пил и Арчи Бродский

В книге Love and Addiction , опубликованной 40 лет назад и продаваемой для массового рынка в мягкой обложке о любви, Стэнтон Пил и Арчи Бродский изложили все основные проблемы, с которыми сегодня сталкивается область зависимости. Эта новаторская классика, отрывок из которой был взят в Cosmopolitan и положил начало движению взаимозависимости, является первой и до сих пор окончательной книгой о вызывающей зависимость любви.Но это гораздо больше; это книга, которая объясняет, почему зависимость — это не то, что мы думаем. Любовь и зависимость фокусируется на зависимых любовных отношениях, чтобы исследовать, что такое любовь и зависимость — психологически, социально и культурно.

Зависимость — это разросшиеся, зависимые, деструктивные отношения. Напротив, любовь — это любовь, вдохновляющая на рост. Анализ авторов ясно показывает, что зависимость — это опыт, который приобретает значение и силу в свете потребностей, желаний, убеждений, ожиданий и страхов человека.Показывая, как зависимость вырастает из обычного человеческого опыта, Пил и Бродский предлагают освободительное понимание всех зависимостей — от алкоголя, наркотиков, табака, еды, азартных игр, покупок, электронных средств массовой информации, секса или любви. В 1975 году Love and Addiction смело предложили идеи, истина которых стала известна только сейчас:

Зависимость не ограничивается наркотиками, и наркотики не обязательно вызывают привыкание.
AA — не последнее слово в лечении зависимости.Напротив, практически ориентированные методы лечения зависимости более эффективны.
Целью лечения и выздоровления от зависимости является не воздержание от всего остального, а построение жизни, исключающей зависимость.
Любовь противоположна самозащитному ограничению зависимости; это расширение вашего духа с помощью другого человека.

Примечательно, что все эти вопросы — широкое применение диагноза зависимости, ограниченная ценность AA и его теории болезни, возможность того, что люди могут продолжать употреблять, но все же избавиться от зависимости (снижение вреда) — обсуждаются сегодня так же горячо, как и когда Пил и Бродский впервые проанализировали зависимость сорок лет назад.Наиболее примечательно то, что ответы, к которым пришли Пил и Бродский в книге «Любовь и зависимость », только сейчас принимаются прогрессивными мыслителями в этой области.

«Предназначен стать классикой!» Психология сегодня провозглашен в 1975 году. Перечитывая Любовь и зависимость 35 лет спустя исследователь наркологии Роуди Йейтс написал, что книга «по-прежнему абсолютно верна как понимание аддиктивного поведения».

Читая сегодня этот ясновидческий анализ самых сложных проблем, с которыми мы сталкиваемся в двадцать первом веке — значения любви и лекарства от зависимости, — вы поймете как актуальность, так и непреходящую ценность Любви и пристрастия , переизданного теперь как издание Kindle с новым (2014) авторским предисловием, авторским предисловием, написанным для переиздания в мягкой обложке 1991 года, и новым кратким введением к каждой главе.В остальном в оригинальной книге ничего не изменилось.

итальянских поэт, его зовут Иосиф

Есть ли что-то, что может раскрыть не носитель языка? Мне нравится один русский поэт, его зовут Иосиф Бродский, который полжизни прожил в США. И, живя там, он настолько освоил английский, что стал писать на нем стихи. Несмотря на то, что его произведения на русском языке признаны самыми выдающимися за вторую половину двадцатого века, его стихи (не прозаическая), написанные на английском языке, считаются ценными и даже довольно странными.Некоторые критики говорят, что некоторые строки и цифры из его стихотворений, изначально написанных на английском языке, иногда звучат неуклюже для англоязычных читателей. Я не знаю английского языка, чтобы иметь возможность оценить это высказывание об английском Бродском. Когда я читаю его английские стихи, я не чувствую, что что-то не так. Точно такое же чувство английского языка, как если бы я читал Одена или Фроста в оригинале. Уважаемые носители языка, что Вы думаете о его стихах? Есть ли что-то, что может выявить не носитель языка? Если есть, пожалуйста, укажите мне на это !!! Вот одно из его последних стихотворений, написанных на английском языке.«МОЕЙ ДОЧЕРИ» Бродский Дай мне еще одну жизнь, и я буду петь в Caffé Rafaella. Или просто сидя там. Или стоит там, как мебель в углу, в случае, если эта жизнь немного менее щедра, чем первая. Но отчасти потому, что ни одно столетие отныне никогда не будет без кофеина и джаза. Я понесу этот урон, и сквозь мои трещинки и поры весь лак и пыль, наблюдайте вас через двадцать лет в полном расцвете сил.В общем, имейте в виду, что я буду рядом. Или скорее, что неодушевленный предмет может быть твоим отцом, особенно если предметы старше вас или больше. Так что следите за ними всегда, потому что они, без сомнения, осудят вас. Все равно любите эти вещи, встречу или нет. Кроме того, вы можете еще вспомнить силуэт, контур, а я потеряю даже это вместе с другим багажом. Отсюда эти несколько деревянных линий в нашем общем языке.1994 г.

Песня о любви, Вальс моего папы и Поездка на железнодорожном транспорте из Бостона в Нью-Йорк

Анализ 3 стихотворений: «Песня о любви», «Вальс моего папы» и «На железнодорожном транспорте из Бостона в Нью-Йорк»

«Песня о любви» Иосифа Бродского, «Вальс моего папы» Теодора Рётке и «На железнодорожном транспорте из Бостона в Нью-Йорк» Шермана Алекси относятся к литературному жанру, известному как поэзия. Несмотря на это сходство жанров, каждое из стихотворений отличается другими аспектами поэтики, включая тему, символизм, дикцию и культурное влияние.Этот анализ позволит сравнить и противопоставить эти три стихотворения этим и другим элементам поэзии.

В «Вальсе моего папы» и «Любовной песне» Ретке и Бродский, соответственно, используют формальную схему концевой рифмы, которая является обычной рифмой ABAB. В первой строфе «Вальса моего папы» первая и третья строки рифмуются со словами «дыхание» и «смерть», а во второй и четвертой строках рифмуются «головокружение» и «легко» (Roethke 1). Бродский также использует эту схему рифм в «Песне о любви», и, как и в случае с Ретке, его дикция помимо обычных рифм включает в себя стихотворение сайта.В четвертой строфе Бродский (1) рифмует первую и третью строки с «лавой» и «любовником», а вторую и четвертую строки — с «источником» и «разводом». В отличие от этой схемы рифм, Шерман Алекси использует свободный стих, который не включает рифму в его стихотворение. Как он говорит нам в первых двух строках первой строфы, «белые женщины через проход от меня говорят:« Посмотри, посмотри на всю историю этого дома »(Alexie 1). В то время как Бродский и Ретке также завершают мысли и предложения в каждой строфе, стихотворение Алекси объединяет мысли и предложения в разных строфах.

Тематически все стихотворения контрастируют друг с другом, что может иметь какое-то отношение к культурному влиянию на авторов. Поэма Алекси посвящена теме невежества и предвзятости в основных представлениях об американской истории. Его коренное американское происхождение, несомненно, является причиной сильных эмоций в стихотворении: «Я устал слышать о том, что Дон-гребаный Хенли тоже спас его, / … Если братья и сестры Дона Хенли / и матери и отец h. ..

Подробнее об анализе 3 стихотворений: «Песня о любви», «Вальс моего папы» и «На железнодорожном транспорте из Бостона в Нью-Йорк»…

Загружается …

APA ГНД Чикаго

Анализ 3 стихотворений: Любовная песня, Вальс моего папы и На железнодорожном транспорте из Бостона в Нью-Йорк. (1969, 31 декабря). На LotsofEssays.com. Получено в 05:26, 11 марта 2021 г., с https://www.lotsofessays.com/viewpaper/2000278.html

Много сочинений. «Анализ 3 стихотворений: песня о любви, вальс моего папы и поездка на железнодорожном транспорте из Бостона в Нью-Йорк». LotsofEssays.com. LotsofEssays.com, (31 декабря 1969 г.). Интернет. 11 марта 2021 г.

Множество эссе, «Анализ трех стихотворений: песня о любви, вальс моего папы и поездка на железнодорожном транспорте из Бостона в Нью-Йорк», LotsofEssays.com, https://www.lotsofessays.com/viewpaper/2000278.html (дата обращения: 11 марта 2021 г.)

For the Love of Beer — Chad Brodsky

На этой неделе в подкасте The EnTRUEpreneurship Уэс берет интервью у Чада Бродского, основателя и владельца City Brew Tours — компании по пивному туризму, которая предлагает ежедневные комплексные закулисные экскурсии по пивоварне с транспорт туда и обратно.City Brew Tours в настоящее время представлена в 9 мегаполисах, демонстрируя более 85 пивоварен по всей стране, и находится в процессе развертывания модели франшизы. В прошлом году компания Бродского развлекала и обучила более 20 000 ценителей пива, благодаря чему его компания вошла в список Inc. 5000.

Готовность мириться с трудностями предпринимательства начинается со страсти к вашему продукту. И нет никого более увлеченного пивом, чем Чад Бродский. В подкасте Чад объясняет, откуда началась эта любовь к качественному крафтовому пиву и как эта любовь пересекалась с его страстью к предпринимательству.Чад также говорит о том, что необходимо для масштабирования компании, о важности поиска партнера, уравновешивающего ваши слабости, и многом другом — все из любви к пиву.

ПРИНЯТИЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА:

«Я не могу рассказать другому предпринимателю достаточно раз — даже если они думают, что у них нет денег, я уверен, что у них есть работа, которую нужно делегировать. Это позволит вам отвлечься от дел и подумать о работе над бизнесом ».

«Найти тех людей, которые уравновешивают то, что у вас не получается или с чем вы боретесь… Найти тех партнеров, которые сделают вам комплимент.Это действительно значительно расширит ваш бизнес ».

«Когда вы видите человека, который прилагает больше усилий, чем нужно, и он проницателен. И они ищут способы развития вашего бизнеса. Это те люди, которых вы хотите оставить рядом. Это те игроки высшего класса, которые изменят ваш бизнес ».

«Я узнал, что у вас есть отношения, когда у вас есть партнеры и команды. Если это не здоровые отношения, не имеет значения, насколько хорош ваш продукт.У тебя ничего не получится ».

«Я смог научить других, как сделать тур незабываемым. И это позволило мне сосредоточиться на построении бизнеса, а не заниматься бизнесом, что, как я считаю, является одной из самых важных вещей, о которых нужно знать как предпринимателю. Вы должны уйти из бизнеса, чтобы развивать его «.

«Я недоволен. Я всегда пытаюсь найти следующую возможность или следующий способ развития бизнеса ».

«Волнение предпринимательства в том, что я могу выбрать свое собственное направление.Я могу диктовать, что хочу делать. Если есть препятствие, такая же ситуация — я найду способ ее преодолеть. Так что, если будет возможность, я найду способ воспользоваться этой возможностью ».

BULLET POINTS (W / TIMESTAMPS) — ОСНОВНЫЕ ОБСУЖДАЕМЫЕ КЛЮЧЕВЫЕ ТЕМЫ:

2:48: Чад описывает, как его предпринимательская деятельность началась с юных лет, и объясняет, почему он находит предпринимательство захватывающим.

5:45: Чад объясняет, как обучение за границей привело к созданию City Brew Tours.

9:47: Бродский вспоминает о своем первом турне по пивоварению и о том, что он, честно говоря, никогда не хотел, чтобы бизнес рос и масштабировался, как он.

13:00: Бродский оглядывается на решение в конечном итоге начать работать над бизнесом на полную ставку после четырех лет работы City Brew Tours в качестве побочной суеты.

14:45: Чад рассказывает о своем первом году, который включал в себя множество тактик партизанского маркетинга.

17:33: Чад размышляет о своем расширении от Берлингтона, штат Вирджиния, до Бостона и рассказывает о важности создания команды для делегирования ответственности и упрощения масштабирования.

23:25: Бродский говорит о важности своих пивных гидов и объясняет, на что он обращает внимание, нанимая одного из них.

25:46: Чад объясняет, как ключевой сотрудник освободил его для более быстрого масштабирования бизнеса.

29:24: Чад говорит о своем отличии от других компаний пивного туризма.

31:37: Чад подчеркивает важность наличия надежного делового партнера для противодействия вашим слабостям и объясняет, что в настоящее время не дает ему спать по ночам.

ПЕРЕЧЕНЬ РЕСУРСОВ —

Чад Бродский

— LinkedIn

City Brew Tours

— Сайт компании

— Facebook

— Twitter

Judith K.Бродский, деталь, Женщины, любовь и философия III (2004)

Юдифь Константиновна Бродская, деталь, Женщины, любовь и философия III (2004). Офорт, лента, 44 × 32 дюйма.

Книга Джудит К. Бродская «Женщины, любовь и философия III» появилась в зимнем выпуске журнала Signs за 2009 год, который представляет собой симпозиум по сравнительному анализу феминистской философии. Полная версия Women, Love and Philosophy III находится ниже.

Заявление художника
Этот эстамп посвящен Мартину Хейдиггеру и Ханне Арендт, известным политическим философам.Пока Хейдиггер была наставником Арендт в Фрайбургском университете, у них был роман. Когда к власти пришли нацисты, Хейдиггер стал ярым нацистом и получил задание нацифицировать немецкие университеты. Он уволил всех еврейских профессоров, включая своего наставника Эдмунда Гуссерля, еще одного ключевого философа двадцатого века.

Поскольку Арендт была еврейкой, ей пришлось покинуть Германию. Она уехала во Францию, сбежала через Пиренеи и приехала в Соединенные Штаты, где сделала выдающуюся карьеру.После Второй мировой войны Хейдиггер должен был быть обвинен Нюрнбергским трибуналом по военным преступлениям, но Арендт вела успешную борьбу за его освобождение. Здесь был типичный еврейский беженец, защищавший типичного нациста. Меня очаровало, что романтическая любовь и сексуальное влечение были сильнее философских различий между жизнью и смертью.

На принте, с которого взята деталь обложки, изображена обнаженная женщина из кружева, сделанного на Венской мастерской. Используя обнаженную женщину вместо традиционного цветочного мотива, дизайнер старался быть современным.Было в новинку использовать обнаженную женщину в качестве кружевного мотива, но образ обнаженной женщины является стереотипным сексуально доступным женским телом, используемым с эпохи Возрождения. Поскольку это кружево было сделано во время романа Хейдиггера и Арендт, оно стало для меня знаком традиционной власти, которую мужчины все еще держат над женщинами. На рамке вверху изображены молодая Ханна Арендт и фрагмент из «Изнасилования сабинянок» Пуссена, представляющий интеллектуальное, эмоциональное изнасилование, которое Хейдиггер совершила с Арендт.

Биографическая справка
Джудит К.Бродский — заслуженный профессор кафедры визуальных искусств Школы искусств Мэйсона Гросса. Она является директором-основателем Центра инновационных изданий имени Бродского, ранее бывшего Центром инновационной печати и бумаги Рутгерса. Бродский — художник-эстамп, чьи работы находятся во многих музеях и коллекциях по всему миру. Давно активная в феминистском художественном движении, она также является основательницей Института женщин и искусства Рутгерса.

Джудит К. Бродски, Женщины, любовь и философия III (2004).

Baseball Balladeer: любовь Чака Бродского к музыке и игре

Певец и автор песен Чак Бродский уже более двадцати лет живет своей жизнью, сочиняя одни из самых умных, проницательных и заставляющих задуматься мелодий для всех в музыкальном мире.

Его мелодии затрагивают многие темы; некоторые из них автобиографичны, некоторые — серьезные песни, связанные с загрязнением окружающей среды или политикой, в то время как другие демонстрируют его нелепый юмор.

Он был далек от мгновенного успеха, но его путь был тем, что ему нравилось, и он продолжает писать и гастролировать по стране, делая именно то, что ему нравится, обычно общаясь с аудиторией на интимном уровне, а в других случаях — на различных народные гуляния.

Бродского впервые заметили на национальном уровне после выступления на фольклорном фестивале в долине Напа в 1992 году, где он получил премию «Молодой композитор». В следующем году он выступал на известном фестивале Kerrville Folk Festival в Керрвилле, штат Техас.Он выпустил свой первый альбом «A Fingerpainter’s Murals» в 1995 году и начал всерьез гастролировать.

Бродский, 47 лет, родился и вырос в Филадельфии, и его отец определенно повлиял на его страстный интерес к спорту, которым он дорожит, — к бейсболу.

«У компании моего отца были сезонные абонементы на игры Филлис на старом стадионе Конни Мак, а в те дни они были не лучшей командой, поэтому мы могли получить места в ложе на уровне поля рядом с кругом на палубе в любое время, когда мы хотели пойти, что было не реже одного раза в неделю », — сказал самопровозглашенный« огромный »поклонник Филлис.«Его любимым игроком был Ричи Аллен, который также стал моим любимым игроком на все времена. Бейсбол был и остается большой частью моей жизни, в районе, где я вырос, были поля для игры в мяч, и дети всегда играли в игры на вынос ».

Аллен также вдохновил на создание самой любимой песни Бродского о бейсболе и на заглавную версию его второго альбома «Letters in the Dirt», выпущенного в 1996 году.

«На уровне души это моя любимая бейсбольная песня», — сказал Бродский. «Я вырос в Филадельфии, и Ричи по-прежнему остается моим любимым исполнителем на все времена, и эта песня очень много для меня значит.Это действительно песня с благодарностью моему отцу за то, что он позволил мне вырасти фанатом бейсбола и за то, что оградил меня от предубеждений, направленных на Ричи ».

Многие суровые фанаты Филли считали Аллена недовольным, и в его адрес разносились крики, иногда безжалостные.

Мощный игрок с первой базы ответил, не произнеся ни слова — вместо этого написав сообщения в грязи вокруг первой базы, тем самым вдохновив название песни.

Годы спустя Бродский встретил Аллена в Куперстауне, штат Нью-Йорк.Y., где находится Зал славы бейсбола, где Бродский выступал трижды. Он представился герою своего детства и дал ему копию своего пятого компакт-диска «Бейсбольные баллады», который включал в себя дань уважения Аллену. В буклет песни к записи включена фотография Аллена, сделанная для журнала Life, со словом «БУ», которое было ответом Аллена на насмешки фанатов Филли. Фотография вызвала слезы на глазах у Аллена, когда он увидел ее снова, что, несомненно, вызвало эмоциональные воспоминания о его днях в Филадельфии в бурные 1960-е.

Первая бейсбольная песня, написанная Бродским, «Левша», появилась в его дебютном альбоме, а также вошла в «Бейсбольные баллады».

«Это в общих чертах основано на Стиве Карлтоне, но на самом деле это вымышленный персонаж», — отметил Бродский. «Это о парне в последние дни своей карьеры, который все еще пытается держаться».

Другая песня, включенная в «Letters in the Dirt», а также «The Baseball Ballads», — «The Ballad of Eddie Klepp», правдивая история о единственном белом игроке, который играл в негритянских лигах.Клепп был подписан с «Кливленд Баки» в 1946 году, но сыграл только в трех играх. Присутствие Клеппа вызвало насмешки со стороны критиков в Бирмингеме, штат Алабама, и эта история была интересна Бродскому из-за обратной дискриминации, полной противоположности истории Джеки Робинсона.

Бродский также говорит, что это была первая песня-рассказ, которую он написал о реальном человеке после того, как написал больше интроспективных песен о любви, а также социальных комментариев.

Это также принесло ему репутацию «фолк-певца, который пишет о бейсболе», но Бродский гораздо больше.

Его выгодно сравнивали с Вуди Гатри, Бобом Диланом и Джоном Прайном, и его представления перед своей аудиторией всегда были интересными и информативными.

Песни Бродского рисуют картину и требуют, чтобы аудитория внимательно слушала то, что он говорит, просто потому, что вы никогда не знаете, что может произойти дальше. Он утверждает, что Марк Твен оказал на него наибольшее влияние, наряду со многими авторами песен и музыкантами.

«Если бы Марк Твен все еще был здесь сегодня, он, вероятно, был бы величайшим народным певцом на свете», — размышлял Бродский.«Мне просто нравятся его рассказы. Я тоже люблю его романы, но мне очень нравятся его рассказы ».

Он по-прежнему любит выступать перед живой публикой, хотя «новизна путешествий уже прошла.

«Я люблю петь, и мне нужно путешествовать, чтобы петь, но спонтанные моменты на сцене — вот что делает это забавным», — сказал Бродский. «Что касается производительности, он никогда не устаревает, потому что возможности безграничны, и он всегда является новым для кого-то из аудитории, кто, возможно, видит меня впервые.Каждая ночь отличается, и я люблю встречаться с людьми и общаться с ними. Все это весело, и иногда даже малейшие интонации делают песни свежими и интересными для меня ».

Третья запись Бродского «Радио», выпущенная в 1998 году, вызвала еще большее признание музыкальных критиков по всей стране, а сокращение названия помогло создать фильм с таким же названием в 2003 году.

«Я впервые прочитал в Sports Illustrated историю писателя по имени Гэри Смит, и это вдохновило меня на написание песни», — сказал Бродский.«Режиссер фильма Майкл Толлин также прочитал произведение Гэри и был вдохновлен на создание фильма после того, как прочитал статью и услышал мою песню. Как выяснилось, мы все были тремя поклонниками Филли, которые выросли в одном районе ».

Песня и фильм основаны на плохо развивающемся человеке из Южной Каролины, которого изображает Куба Гудинг-младший, которого взял под крыло школьный футбольный тренер. Фильм был слезливым, он получил несколько наград для Гудинг-младшего и актрисы второго плана Альфри Вудард.

Также на компакт-диске «Radio» есть «Мо Берг: Песня», правдивая история о ловце запасных в 1920-х и 1930-х годах, который позже стал агентом Управления стратегических служб во время Второй мировой войны.

«Это действительно потрясающая история, и мне она очень нравится», — сказал Бродский. «На личном уровне я узнал, что мой двоюродный дедушка знал Берга, и недавно это подтвердилось. Берг был внесен в Зал славы американцев и евреев, и я сидел там и смотрел презентацию, когда увидел, что имя моего двоюродного дяди является одним из его личных рекомендаций по работе в УСС.”

Эта песня, а также вышеупомянутые песни являются частью «The Baseball Ballads», которую я настоятельно рекомендую любому истинному поклоннику бейсбола.

Также на диск вошли песни о «принце-клоуне бейсбола» Максе Паткине, который более 50 лет выступал перед толпой высшей и низшей лиг, «Док Эллис», «Болван Меркл», «Неестественная съемка Эдди Вайткуса» и «Уайти и Гарри», песня о давнем Филлис, анонсировавшем дуэт Ричи Эшберна и Гарри Каласа.

Бродский встретил Паткина, также бывшего тренера Cleveland Indians, незадолго до того, как приветливый комик перенес разрыв аорты и скончался в возрасте 79 лет в 1999 году. Первоначально песня называлась «Going to Heaven», но позже была изменена на «Gone to». Небо »Бродского.

«Макс любил эту песню и играл ее для всех врачей и медсестер в больнице», — вспоминал Бродский. «Я только что встретил его за неделю до его смерти, и в то время он действительно пытался возродить свою карьеру.”

Бродский сказал, что песня об Эллисе, бывшем хриплом питчере «Питтсбург Пайрэтс», — одна из «действительно забавных песен для исполнения». По словам Эллиса, песня повествует о том, как Эллис в 1970 году проиграл против Падрес из Сан-Диего, несмотря на то, что он находился под воздействием ЛСД. Талантливый, но неоднозначный Эллис также утверждал, что никогда не проводил матчи высшей лиги без помощи наркотиков. По иронии судьбы, сегодня Эллис работает консультантом по наркотикам.

Большинство поклонников бейсбола знакомы с историей Фреда Меркла, которого навсегда запомнят за то, что он стоил New York Giants вымпела 1908 года за пропажу второй базы.Ошибка не была устранена до тех пор, пока игра явно не закончилась и тысячи фанатов не штурмовали поле Polo Grounds. Поскольку «Кабс» и «Джайентс» закончили сезон с ничейным результатом из-за ошибки Меркла, на следующий день была проведена игра плей-офф, и «Кабс» одержали победу и продолжили свою вторую мировую серию.

Тим Фланнери, третий базовый тренер «Сан-Франциско Джайентс» и бывший полузащитник «Сан-Диего Падрес», является другом Бродского после того, как общий друг подумал, что у них много общего.Фланнери также много лет пишет песни, а также выступает для товарищей по команде и публики.

«Тим действительно хороший музыкант и автор песен, и мы встретились в Атланте, когда там играли Падре, и мы играли с десятком его товарищей по команде в отеле», — вспоминал Бродский. «Тим также использует песню Меркла, чтобы научить игроков сегодня, чего не следует делать».

Песня о Вайткусе, бывшем участнике Матча звезд первой базы Филлис в 1948 и 1949 годах, заинтриговала Бродского, потому что Вайткус послужил вдохновением для романа «Натуральное», написанного Бернардом Маламудом в 1952 году.Позднее в 1984 году книга стала одним из крупнейших бейсбольных фильмов всех времен. Маламуд взял основные элементы трагической истории Вайткуса и вплел их вместе с другими легендами о бейсболе в свой роман.

Трагедия заключалась в том, что Вайткус был застрелен одержимым фанатом в Чикаго в 1949 году. Он едва избежал смерти, но его карьера и жизнь никогда не были прежними.

Песня о любимой радиовещательной команде Бродского Филли также является очень личной для певца и автора песен, который теперь живет в Эшвилле, штат Нью-Йорк.К. Эшберн, бывший быстроногий центральный защитник и игрок Зала славы, также был известен как Уайти из-за его светлых волос. Выйдя на пенсию в 1962 году после игры за расширение New York Mets, Эшберн перешел в радиобудку. Калас присоединился к Филлис в 1971 году, и они стали лучшими друзьями, а также синонимами бейсбола в Филадельфии, пока Эшберн не перенес сердечный приступ и не умер в 1997 году.

«Я играл в бейсбол с сыном Ричи в старшей школе», — сказал Бродский. «Ричи иногда приходил и смотрел, как мы играем, он просто стоял в стороне и курил трубку.Итак, эта песня очень много значит для меня, и я помню, как возвращался в Филадельфию, когда там выставили его гроб, и было около 30 000 человек, которые прошли мимо. Слушать игры Филлис, когда я в дороге, уже никогда не было прежним ».

Бродский записал пару альбомов со времен «Бейсбольных баллад».

«Color Came One Day» был выпущен в 2004 году, а «Tulips For Lunch» — в 2006 году. Первый не включал никаких бейсбольных песен, но его последний релиз включает «Проклятие Билли Козла», печально известную историю о почему многие фанаты Cub считают, что они были лишены участия в Мировой серии в 1945 году и не претендовали на титул с 1908 года.

Бродский говорит, что он всегда пишет новый материал и любит исследовательский аспект своей профессии.

«Интернет упростил написание песен, я обычно могу определить правдивость того, что исследую, если от семи до десяти статей содержат одинаковую информацию», — пояснил Бродский. «Я также являюсь членом Общества исследований бейсбола (SABR), которое предоставляет мне доступ к их материалам. Тим Уайлс, директор по исследованиям библиотеки Национального зала славы бейсбола, также стал близким другом и ценным ресурсом.”

Уайлс также очень восхищается Бродским и его огромным талантом, и его цитата размещена на веб-сайте Бродского.

«Лауреат поэт-трубадур бейсбола… Чак сочетает свой талант к текстам и мелодиям со своей любовью к истории и культуре бейсбола и тем самым создает новую главу в фольклоре нашего национального времяпрепровождения».

Бродский не только искусный рассказчик, но и очень искренний, приземленный человек, заслуживающий любой похвалы, которую он получает, а также заслуженного успеха в будущем.

Чтобы узнать больше о Бродском или заказать его музыку, посетите http://www.chuckbrodsky.com.

Для Кэтрин Харрисон лучший совет по писательскому делу — перестать думать

Кэтрин Харрисон разговаривала со мной по телефону из своего дома в Бруклине.

Кэтрин Харрисон: Я не знаю, когда впервые столкнулся со стихотворением Иосифа Бродского «О любви», но я знаю, что пробудило мой интерес к нему. Я был в Бостоне и смотрел сборник Ротко в Гарварде, и в моей голове возникла строчка из стихотворения — как будто его вызвали Ротко.

Это стихотворение о мужчине, которому снился его мертвый партнер. Возможности, которые были разрушены из-за ее потери, восстанавливаются во сне: идея заниматься любовью, иметь детей и быть в компании друг друга. В конце она подчеркивает приверженность, которая простирается за пределы смертной жизни — в сфере, которая не осознается, не присутствует здесь, не материальная, не церебральная. Вы можете назвать это царством мистического или невыразимого. Как бы вы это ни называли, я верю в это царство.

На протяжении всего стихотворения Бродский противопоставляет свет и тьму. При выключенном свете воспоминания о женщине-сне поглощают рассказчика — настолько, что кажется, что она становится реальной. Однако, когда он включает свет, она исчезает:

А с включенной лампочкой
Я знал, что оставлю тебя одну
там, в темноте, во сне, где спокойно
Вы ждали, пока я вернусь …

Многие человеческие транзакции происходят в этом царстве тьмы.На бессознательном уровне, через сны — даже, на каком-то уровне, в способности людей общаться без слов. Под темнотой я не имею в виду черный, как отсутствие света. Я имею в виду dark : аспект жизни, недоступный через наши сознательные процессы анализа.

Суть стихотворения в этой строке:

Ибо тьма восстанавливает то, что свет не может исправить.

Я думаю, что Бродский имеет в виду, что свет может «ремонтировать» вещи в мире материала , но есть ограничения такого рода фиксации.Например, медицина может лечить в свете. Но если дух нездоров, жизни нет. И иногда нет никакого способа восстановить то, что было потеряно, кроме как с помощью мечтаний и воображения.

Я не думаю, что говорю что-то грустное, когда говорю это. Огромное искупление заключается в том, что существует мир темный или непрозрачный для сознательной жизни. Царство тьмы, которая исцеляет и восстанавливает, и позволяет воспоминаниям объединиться, обеспечивает настоящее утешение, которое почти свято.Строка о святых и порождающих свойствах, существующих внутри нас. Итак, я думаю, что речь идет о Боге. Царство, в котором обитает Бог.

То же самое можно сказать и о Ротко.

Линия также определяет письмо, по крайней мере, написание так, как я это чувствую. Для меня письмо — это процесс, требующий мозговых усилий, но он также зависит от бессознательного. Моя работа направлена потребностями моего бессознательного. И с помощью этого темного непрозрачного процесса я могу восстановить то, что в противном случае могло быть потеряно.