как устроен «Дом, в котором…» Мариам Петросян — Почитать на DTF

В преддверии юбилея разбираемся в истории и вселенной знаменитого романа.

88 754 просмотров

автор: anndr

«Дом, в котором…» Мариам Петросян занимает особое место среди современной русскоязычной литературы. Книга неизвестной ереванской художницы вышла в издательстве «Гаятри» 10 лет назад, в 2009 году. В романе рассказывалась история учеников странного закрытого интерната для детей-инвалидов — собственно, Дома. Его воспитанники боятся и не любят внешний мир, живут в соответствии с собственными уставами, а некоторые могут похвастаться способностями, недоступными обычным людям. Впрочем, до последних страниц мистика в романе упоминалась лишь вскользь, через намёки, сны, видения и отдельные ритуалы воспитанников.

Странноватая завязка, неожиданно, не отпугнула читателей — книга Петросян стремительно завоевала популярность. В том же 2009 году ей присудили «Русскую премию», самую престижную награду для русскоязычных произведений, написанных за пределами РФ.

Тогда же «Дом, в котором…» занял третье место в номинации «Приз зрительских симпатий» на «Большой Книге».

Произведение Петросян обсуждают, в нём копаются и пытаются разобраться серьёзные литературные критики, и, одновременно, по нему проводят ролевые игры, а интернет заполоняют фанфики и фанатские рисунки, дополняющие иллюстрации самой Петросян.

Мариам Петросян

И тогда, и сейчас «Дом, в котором…» сравнивают со множеством книг, делая упор на специфический стиль, язык, образы, героев, тему. Но если оценивать книгу по тому месту, которое она заняла в обществе, то «Дом» можно назвать «русским Гарри Поттером», первым постперестроечным романом, который читали и дети, и взрослые, и литераторы, и гики. Это место книга занимает и сейчас. Разберёмся, что же это за Дом, и как он устроен.

Как Дом строился

История написания «Дома, в котором…» заслуживает отдельного байопика. Мариам Петросян, художник-аниматор из Еревана, начала придумать отдельные истории и персонажей ещё в 80-е, когда сама была ровесницей героев. Но «официальной» датой начала работы над романом считает 1991 год. По собственному признанию автора, она писала книгу для себя, создавая особое выдуманное пространство, куда можно «просто войти и побыть там».

А тем временем мир вокруг изменялся: в 91-м развалился Советский Союз, и спрос на анимацию в Ереване упал. Параллельно разворачивался Карабахский конфликт. Петросян с мужем уехали на пару лет в Москву, жили в районе Кунцево, в квартире с друзьями, где на две комнаты приходилось девять человек. Неформальный стиль общения, специфические соседи и наличие у этой квартиры собственного свода «правил», отделявшего её от внешнего мира — всё это нашло своё отражение в книге. В 1995 году Петросян вернулась на родину, где снова получила работу на «Арменфильм», а позже стала домохозяйкой.

автор: elena-nekrasova

И всё это время Петросян продолжала писать роман, игнорируя большие политические бури постсоветского мира. Автор сознательно старалась включать в книгу как можно меньше указаний на то, в какой стране и в каком десятилетии происходит действие. Но определённые приметы времени всё равно просачиваются, благодаря вниманию Петросян к ярким деталям.

Всегда остававшаяся художницей, она сначала нарисовала героев, а уже потом написала про них. Герои вообще играли в её творчестве ключевую роль — Петросян неоднократно признавалась в том, что писала книгу «от персонажей», просто выдумывала их и смотрела, как они себя поведут, что будут делать, как изменятся. Из-за этого роман с самого начала не имел, да так и не приобрёл законченной структуры.

Когда пишешь для себя, не ограниченная ни объёмом, ни временем, ни мнением окружающих, получается почти нескончаемый сериал. Первый сезон, второй, третий и так далее. Когда нужно собрать весь этот рыхлый материал во что-то целое, начинаешь выкидывать лишнее, оставляя (по возможности) то, что просто не в состоянии выбросить. Отсюда неизбежные дыры, провисание сюжета и оборванные сюжетные линии.

Мариам Петросян, в интервью «Частному корреспонденту»

А литературный критик Галина Юзефович, отвечая на вопрос DTF, описывает создание романа как «внутреннюю, почти терапевтическую практику, игру на одного участника».

Именно этот подход, а не какие-то особенности языка и стиля делают «Дом, в котором…» уникальным произведением.

Вполне возможно, что по всему миру существует множество таких же книг «для себя», миров, созданных талантливыми людьми для личного пользования. Но большинство из них так никогда и не становится доступно широкому читателю. А «Дом, в котором…», благодаря счастливым обстоятельствам, всё-таки был опубликован.

автор: Seless

Отдельные куски своего текста Петросян показывала мужу и друзьям, кому-то посылала их по почте. И в 2007 году несколько таких отрывков сложными и окольными путями попали в руки главному редактору издательства «Гаятри», Шаши Мартыновой. Она отыскала Петросян и предложила опубликовать книгу. Та согласилась, и начался мучительный процесс редактуры.

Шаши Мартынова

Дело в том, что роман, который мы называем «Дом, в котором…» — на самом деле, лишь малая часть огромного текста, созданного Петросян за десятилетия, с 1991 по 2009 годы. По сути дела, редактура тут была не менее важна, чем написание — если бы Петросян выбрала другие отрывки, мы получили бы совершенно другую книгу, с иной концепцией и историей.

Характерно, что окончательное название придумала вообще не автор — когда она отправляла рукопись редактору, в названии стояло «Дом, который», в честь знаменитого стихотворения. Нынешнее название предложили уже в издательстве.

Но больше всего проблем у Петросян вызвала необходимость как-то закончить произведение. Сразу после предложения о публикации ей казалось, что за отведённый срок — с января по сентябрь 2007 года, — она легко справится с этим. Но задача оказалось почти непосильной — множество начатых раньше линий не сходились воедино, какие-то персонажи, по словам Петросян, «сопротивлялись», диалоги, призванные подвести точку в отношениях между героями, приходилось вымучивать.

Даже в окончательной версии многие линии в финале кажутся оборвавшимися или просто забытыми, потерявшимися среди других сюжетов. Но всё-таки книга была закончена, и с 2009 года началось её триумфальное восхождение.

автор: Arrette

У каждого свой Дом

Из-за специфической истории написания «Дома, в котором…» пытаться разобрать его вселенную очень трудно. А главное — это сильно портит оригинальное произведение, заставляет его выглядеть глупее и претенциознее, чем на самом деле.

Речь идёт не о том, что «глубокий смысл книги Петросян доступен не каждому». Просто недосказанность, неясность и отсутствие информации в романе стали отдельным приёмом, позволяющим создать специфическую атмосферу Дома, заставить читателя почувствовать себя одним из его обитателей.

Разнообразие в стилях иллюстраций хорошо отражает то, насколько по-разному читатели воспринимают текст (автор: Last-Valentine)

Именно это, вероятно, стало причиной такого успеха книги. Каждый легко привносил в неё что-то своё: собственные идеи, смыслы, своё прочтение и свои аллюзии.

Кто-то видел серьёзный роман об инвалидах, а кому-то казалось, что он за всю свою жизнь не читал ничего более «анимешного».

Характерно, что спор о том, кто «повлиял» на Петросян идёт среди фанатов и сейчас. А сама писательница даже стала собирать коллекцию книг, которые, по мнению читателей, оказали на неё влияние, но которые она сама вообще не читала, пока «Дом» не вышел.

Влияли на меня скорее отдельные книги, чем авторы. «Помутнение» Филипа Дика, «Порою нестерпимо хочется» Кена Кизи, «Иллюзии» Баха, «Дочь железного дракона» Майкла Суэнвика, одна из самых моих любимых книг.

Добрый воспитатель и наставник Лось возник из Дока ― «Консервный ряд» Джона Стейнбека ― и притащил с собой оттуда же ещё одного персонажа, мальчика Фрэнки ― у меня Красавицу. Большой, сильный и недотёпистый Слон тоже навеян Стейнбеком, «О мышах и людях». Отрывок с описанием раннего детства Слепого в первой интермедии ― почти прямая отсылка к Кристмасу из фолкнеровского «Света в августе».

Мариам Петросян, в интервью «Частному корреспонденту»

Понятно, что «присвоение» себе текста — естественный процесс. На самом деле, любой читатель всегда видит текст по-своему, а не так, как его задумал автор. Но в случае с разными произведениями это может быть более или менее естественно и очевидно. Толкин, с богатой историей Средиземья, выдуманными языками и географией, создаёт иллюзию того, что «где-то там» существуют Единый Канонический Способ прочтения его работ. Но мутность, загадочность текста «Дома» позволяет каждому сделать его своим. Что, впрочем, не мешает фанатам бесконечно спорить друг с другом.

Такая размытость оказывается честной и по отношению к самим персонажам этой истории. В конце концов, практически никто из них не знает, чем на самом деле является Дом, и с чем связаны его странные особенности. А главное — мало кого заботит этот вопрос.

Для своих обитателей, Дом — это и есть мир, единственный, который они понимают. А все его странности кажутся более естественными, чем обычная реальность вокруг. Из-за этого любые попытки структурировать созданную Петросян вселенную будут искусственными. Тот, кто осуществляет разбор, всегда будет привносить слишком много от себя самого.

автор: Filat

Как устроен Дом

Но если всё-таки попытаться проанализировать «Дом», то придётся разобраться в том языке, который автор создала для своего произведения. Её книга изобилует собственными терминами, двузначными словами и прозвищами. Ни один персонаж там не использует собственное имя. Даже герои, к которым обращаются по имени собственному (вроде Чёрного Ральфа), очевидно, используют эти имена как псевдонимы. «Перевести» этот язык — значит описать вселенную «Дома, в котором…». И начать надо, очевидно, с самого Дома.

Формально, Дом — это школа-интернат для детей-инвалидов. Часть его воспитанников — это люди с очевидными физическими проблемами: слепые, безрукие, потерявшие ноги, разделённые сиамские близнецы и так далее. Другая часть — дети с ментальными отклонениями, или же те, кого их родители считают таковыми. Наконец, в Доме есть и те, кого родители просто «сплавили» туда за деньги, как правило — из-за проблем, порождённых трудным характером, но не имеющих никакого диагноза.

автор: helmasterseray

Впрочем, реальной разницы между этими категориями почти нет: все те, кто по-настоящему принял законы и правила Дома, кажутся жителям окружающего мира (или Наружности) странными. Но при этом в самом Доме никакой дискриминации из-за диагнозов нет. Единственные, кто хотя бы как-то выделяется — это колясочники, которых в доме называют «колясники», а также воспитанники, неспособные позаботиться о себе в силу ментальных особенностей.

Большую роль среди жильцов дома играет разделение между «комнатами», фактически — внутренними «фракциями» Дома, определяющими культуру и даже внешний облик своих членов. Каждая «комната» обладает своим номером, прозвищем, а также устоявшимся за ней стилем поведения.

Главный герой основной части романа, Курильщик, от лица которого ведётся большая часть повествования, начинает в первой комнате, жителей которой зовут «Фазанами». Это группа — «аутсайдеры» для Дома. Остальные воспитанники их не принимают, считая слишком «правильными», зато они популярны у учителей и руководства интерната.

Дело в том, что «Фазаны» — абсолютные конформисты, они всегда одинаково одеваются, одинаково себя ведут и во всём соответствуют требованиям взрослых. Собственно, именно из-за неспособности соответствовать таким требованиям Курильщик, носивший отличающуюся обувь и пристрастившийся к сигаретам, и был изгнан из группы в начале книги. Кроме того, Фазаны — это единственная группа, лишённая одного лидера, или вожака. Вместо этого все решения у них принимаются коллективно, на «товарищеском суде».

Вторая группа — Крысы, неформалы и анархисты. Вожаки у них часто меняются из-за внутренних конфликтов. Тут нужно отметить, что насилие в доме вообще не редкость. Воспитанники постоянно дерутся, а время от времени и убивают друг друга в борьбе за лидерство. При этом в ход идут ножи, заточенные бритвы, осколки стекла и прочие подручные средства. Причём описанию этих предметов Петросян уделяет больше внимания, чем самим сценам насилия.

автор: ReniAry

Третья комната — Птицы, самая странная из всех. Это своеобразный культ личности вожака группы — Стервятника. А тот, в свою очередь, уже который год носит траур по своему брату, из-за чего вся группа одевается в траурные тона и ведёт себя тихо и скромно. Хотя на первый взгляд Птицы кажутся дружелюбными и услужливыми, Курильщика они пугают своей очевидной связью с тайнами Дома.

Сам же он попал в четвёртую группу, в которую входит большинство главных героев. У этой группы нет названия и какой-то внятной «идеологии», кроме того, что она играет для своих членов роль своеобразной «семьи», в которой пара лидеров — Слепой и Сфинкс — выступают как «отец» и «мать». При этом Cлепой, официальный вожак группы, является также и «хозяином» всего дома. Это высший титул среди воспитанников, которого Слепой может лишиться либо добровольно, либо после поединка насмерть.

автор: TiElGar

Один такой поединок в книге происходит. В нём участвует Слепой и Помпей, вожак последней, шестой, группы Псов (пятая группа в книге отсутствует, так как комната номер пять не жилая). Псы удостаиваются наименьшего внимания среди всех групп, не считая Фазанов, но в целом их образ строится вокруг идеи «стаи» и непререкаемой власти вожака.

Кроме комнат в Доме существуют ещё несколько внутренних групп. Бандерлоги (или просто «логи»), банда, состоящая из представителей всех комнат, кроме первой — воры и сплетники, разносящие новости. «Летуны» — дети, готовые выходить за пределы Дома, чтобы вернуться с сигаретами, оружием, музыкальными дисками, одеждой, книгами и прочими вещами, которые нужны обитателям в повседневной жизни.

Наконец, особняком от этого деления стоят девушки — около половины романа в нём вообще нет персонажей женского пола, пока, наконец, Слепой и другие вожаки не вводят Новый Закон, который позволяет воспитанникам и воспитанницам общаться друг с другом.

автор: jen-and-kris

Но кроме названий групп и прозвищ героев в книге есть множество других специфических понятий. У созданных Петросян персонажей есть собственные названия для всех важных явлений. Больничное крыло они называют Могильником, класс, переделанный в комнату отдыха — Кофейником. Существуют собственные обычаи и ритуалы вроде Ночи Сказок или Самой Длинной Ночи. У отдельных групп есть внутренние законы, часто кажущиеся абсурдными: например, в Четвёртой запрещены любые приборы для измерения времени.

Наконец, в книге упоминается и так называемая Изнанка Дома, с которой связана мистическая линия повествования. Изнанка дома — особое пространство, что-то вроде параллельного мира или волшебного царства, с которым взаимодействует ряд персонажей книги, в первую очередь — Слепой.

В целом, чем лучше герой понимает и принимает правила Дома, тем больше он не любит и боится Наружности и тем лучше приспособлен к Изнанке. Кто-то попадает туда лишь во снах, но другие могут переместиться физически и даже увести кого-то с собой.

Лучше всего описана часть Изнанки, которые выглядит как лес. Но, судя по всему, в этом пространстве существует целый мир со своими обитателями и правилами. Жители дома, оказавшиеся там, выглядят не так, как на этой стороне — многие исцелены от своих недугов, но чаще всего изменения заходят и дальше. Так, Слепой в Изнанке выглядит как хищное существо, напоминающее волка или рептилию.

автор: Ace0fredspades

Собственно, взаимодействие всех этих групп, людей и пространств и составляет роман. У «Дома, в котором…» нет сквозного сюжета, даже формально — нам просто рассказывают про последний год перед выпуском очередной группы. «Школьный» элемент на сюжет практически не влияет — нам не описывают ни одного урока. С другой стороны, вряд ли в подобных местах уроки сильно волнуют воспитанников. Вместо этого они заняты тем, что выстраивают жизнь в собственном маленьком мире.

При этом в какие-то моменты они ведут себя, как обычные дети, а в другие — как герои «городского фэнтези». С одной стороны, обитатели дома борются за сигареты, обсуждают книги и музыку, как их сверстники, влюбляются и ссорятся, рисуют и пишут на стенах, и не доверяют взрослым так же, как не доверял бы им никто в этой ситуации.

С другой стороны, в рисунках на стенах время от времени мелькают пророчества, ссоры в Доме доходят до убийств и покушений, совершающихся в странной, мистической логике, а страх воспитанников перед Наружностью носит иррациональный, почти религиозный характер.

автор: Анастас Натока

Но большую часть романа автор легко соединяет эти пласты воедино: поступки персонажей понятны, и если смотреть на них как на трудных подростков, предоставленных самим себе, и если погрузиться в странную, ассоциативную логику Дома. Это удаётся, во многом, благодаря отсутствию объяснений.

Петросян нигде не рассказывает, почему Дом такой, каким мы его видим, как работают мистические способности ряда героев. Они просто есть. Но так как мы видим всё с позиции других персонажей, а не со стороны отвлечённых наблюдателей, такой подход оказывается правдоподобным. Даже финал книги верен той же двойственной логике и оказывается очень справедливым: каждый получает своё.

Наконец, кроме основного сюжета, фокусирующегося на Курильщике и четвёртой группе, в книге есть история Кузнечика — совсем маленького мальчика, недавно попавшего в Дом. Постепенно читатели могут понять, что действие истории Кузнечика происходит в другой период, во времена предыдущего выпуска. Из его истории удаётся узнать больше о предшествующих воспитанниках, а также о том, как именно сложилась нынешняя структура Дома: Кузнечик и его сверстники — это выпускники в «основном» повествовании.

автор: Инна Майзель

Вопреки прогнозам, звучавшим сразу после выхода книги, «Дом, в котором…» пережил испытания временем. В эпоху больших франшиз отдельный роман, не породивший ни экранизаций, ни видеоигр, ни сиквелов продолжает привлекать новых читателей и через 10 лет после выхода.

Во многом это возможно благодаря усилиям фанатов, распространяющим информацию и компенсирующим отсутствие «официальной» продукции собственным творчеством. Качество многих их работ оставляет желать лучшего, но, с другой стороны, как часто продукты «по лицензии» вообще дотягивают до уровня оригинала?

Их смысл в другом — позволить людям ещё раз вернуться в любимую вселенную. И то, что эта возможность востребована сейчас так же, как и в 2009 году, означает, что «Дом, в котором…», его герои и вселенная стали частью нашей культуры. Пусть даже они и занимают в ней странный, обособленный угол.

#истории #разборы #золотойфонд #long

«Треугольник Карпмана»: что это такое и как из него выйти

«Треугольник Карпмана» в психологии — это модель взаимоотношений между людьми, играющими роли спасателя, жертвы и преследователя. О «треугольнике Карпмана» в личных отношениях и на работе, чем это опасно и как из него выйти — в материале Forbes Life

Эта психологическая и социальная модель взаимодействия между людьми была впервые описана американским психотерапевтом, доктором медицины и учеником Эрика Берна (основателя транзактного анализа) Стивеном Карпманом в 1968 году. Несмотря на то, что изначально Карпман назвал эту схему «драматическим треугольником», за ней закрепилось имя ее основателя. Что из себя представляет «треугольник Карпмана» и чем плоха такая модель взаимоотношений людей?

Что это такое — «треугольник Карпмана»

Стивен Карпман родился в Вашингтоне, его отец был психоаналитиком, работавшим в психиатрическом тюремном госпитале, а мать была соцработником в психиатрическом отделении госпиталя. После медицинской школы при Дьюкском университете Карпман обнаружил в себе страсть к диаграммам и теориям, что впоследствии привело его к транзактному анализу (психологическая модель, описывающая и анализирующая поведение человека. — Forbes Life). Он заинтересовался психиатрией и когда познакомился с создателем транзактного анализа Эриком Берном, стал у него учиться. В процессе обучения Карпман пришел к идее треугольника отношений, в основу которого легли позиции спортсменов (например, футболистов или баскетболистов) на поле, то есть игровые схемы, в которых есть нападающие и защитники. Карпман успешно применил эту диаграмму в работе с клиентами и когда рассказал о ней Берну, тот ответил: «Опиши ее, и люди будут тебя цитировать последующие 200 лет».

«Треугольник Карпмана» — модель ролевой игры, взаимоотношений между людьми, в которой задействованы три персонажа: Спасатель, Преследователь (или Тиран, Агрессор), Жертва, — рассказывает психолог-сексолог и гипнотерапевт Ольга Пантюшина. — Каждая роль имеет свой сценарий и свой набор характеристик, и вместе все три участника составляют единый деструктивный механизм, в котором их детские травмы, тревоги и психологические установки совпадают, как зубчатые колеса. Колесики крутятся, музыка играет, каждый участник выполняет свою роль».

Согласно теории Карпмана, во взаимодействии люди могут быть вовлечены в одну из ролей треугольника, причем роли и сама схема знакомы человечеству давно. 

«Схема взаимоотношений, которую мы знаем как «треугольник Карпмана», появилась вместе с человечеством. Ну или чуть позже, — говорит Екатерина Брост, психолог и гештальттерапевт. — Сейчас уже никто точно не скажет, когда люди начали играть в эту драматическую игру, которая точно не добавляет счастья в жизни и заставляет людей играть по одной и той же схеме».

Ольга Пантюшина объясняет поведение в треугольнике полученным в детстве опытом. «Например, ребенка делали постоянной жертвой через гиперопеку, то есть обесценивание его возможностей и его силы: «Давай я сама за тебя сделаю!» или «Давай помогу!», когда, в общем-то, никто о помощи и не просил. И ребенок усваивает это поведение», — говорит эксперт. В этом примере, ребенок — Жертва, а мама — Спасатель. При этом у Спасателя не всегда достаточно ресурсов, сил, и когда их мало, а как раз самое время спасать, мама может переключиться в Преследователя. «К примеру, утром ребенок собирается в сад и, так как за него обычно все делают, у него нет четкой организованности, он инфантилен и идет на поводу своих желаний. Вместо того чтобы одеваться, он играет. Мама приходит, начинает его одевать (спасает), тот крутится, и вот она уже на него повышает голос (преследует), ребенок плачет (еще больше уходит в Жертву), а может даже ее ударить или кинуть игрушку (сам становится Преследователем, а мама переходит в Жертву). Далее происходит угрызение совести, маму охватывает чувство стыда, и она снова включает Спасателя: «Прости, извини, ты моя деточка, давай помогу тебе одеться», — говорит Пантюшина. 

Материал по теме

Три роли: Жертва, Спасатель, Агрессор

Жертва — главная фигура в «треугольнике Карпмана», потому что именно она запускает эту схему: провоцирует Агрессора и ищет Защитника. 

Один из характерных признаков поведения Жертвы заключается в том, что она большую часть времени жалуется на жизненные трудности и непреодолимые препятствия, но не ищет решений и возможностей, рассказывает Пантюшина.  

Жертва своими действиями «приглашает» Тирана ее наказать или обвинить, а Спасателя — защитить, отмечает гештальттерапевт Брост. При этом Жертва не такая беспомощная, как может показаться вначале, особенно, если вспомнить, как быстро она может перейти в любую другую роль: Агрессора или Защитника. «Роль страдальца нужна человеку для того, чтобы вытеснить агрессию, которую он не может в себе принять и которой он наполнен, — говорит Брост. — Жертва не признает, отрицает то, что обладает достаточными ресурсами, чтобы самой справиться с вызовами, которые ей кидает жизнь». У человека, который в большинстве своем выбирает по жизни роль Жертвы, всегда много жалоб, претензий, недовольства. Он стремится принижать свои достоинства и способности, критикует себя и обвиняет в собственных проблемах всех вокруг. «Часто Жертва просит совета, но не пользуется им. К примеру, она будет говорить, что испытывает проблемы на работе из-за того, что начальник самодур. На полученный со стороны совет уйти с работы, человек с легкостью найдет отговорку, мол, кому он нужен на новой работе или что он не может сменить место в силу каких-то других причин (кредиты, ответственность перед семьей и т. д.)».

У человека, включающегося в драматический треугольник Агрессором (Тираном, Преследователем), тоже есть чувство, которое он не может признать и вытесняет, — уязвимость. Ее он переносит на Жертву и таким образом становится Агрессором, говорит Брост: «Я не признаю свою слабость, слабым быть нельзя, поэтому нападаю на слабого». Тиран очень уязвим внутри, добавляет она.

«Преследователь путает вербальное насилие с силой, — говорит Ольга Пантюшина. — Для него характерны такие высказывания, как «Ты никогда не сможешь!», «Тебе не дано». Своим поведением, открытой агрессией и нападением он подкрепляет собственные убеждения, что без словесного принуждения и насилия нельзя обойтись. Так, например, объясняя насилие в семье, муж-абьюзер может искренне верить в то, что его «обязанность» — преподать жене урок».

Тот, кто чаще всего выбирает роль Спасателя, вытесняет собственное бессилие и обесценивает Жертву и ее способности, чтобы справиться с ситуацией. Для Спасателя его роль — это возможность почувствовать и проявить свою значимость и ценность. «Спасатель говорит Жертве: «Я знаю, что тебе нужно! Тебе точно это поможет!», — рассказывает Брост. Одновременно с этим Спасатель осуждает Тирана за его агрессию. 

Еще одним из характерных признаков Спасателя является его самоотдача процессу, максимальная включенность, добавляет Пантюшина. «Больше половины всей работы Спасатели делают за других, даже если об этом их не просят», — говорит она. 

В итоге каждый получает свои выгоды: Жертва перекладывает ответственность за свою жизнь на Спасателя, тот проявляет свою силу и порицает Тирана, который, в свою очередь подтверждает идею, что Жертва ничего не может сама.  

Материал по теме

Где играют эти роли

«Треугольник Карпмана» можно встретить абсолютно везде, но, как отмечают психологи, чаще всего он проявляется в так называемых неблагополучных семьях, например, где один из родителей (или оба) страдают алкоголизмом. Драматический треугольник превосходно проявляется в созависимых отношениях, когда один из партнеров патологически включен в другого и не видит без него жизни, а тот, в свою очередь, может страдать какой-либо зависимостью (например, наркомания или игромания). 

Чаще всего люди стремятся занять позицию Жертвы или Спасателя, тогда как Тиран — наименее популярная роль. Зачастую человеку свойственно исполнять наиболее привычные роли, почва для которых формируется в дисгармоничных ситуациях уже в раннем детстве. У каждого есть свой триггер — крючок, на который он попадается. При этом есть механизмы смещения ролей, которые помогают сохранять контроль над ситуацией и поддерживать токсичную схему манипуляций. Иными словами, «треугольник Карпмана» — это долгая, если не бесконечная, игра.

Если у играющего роль Жертвы человека в окружении отсутствуют люди, которые готовы его спасать или преследовать, он обязательно сменит обстановку с целью найти других «игроков». «Такие люди в буквальном смысле нуждаются в том, чтобы их «зацепили», запустили конфликт. Они ищут того, с кем можно сыграть в эту игру, — отмечает Пантюшина. — Мы все периодически встречаемся с людьми, которые склонны скорее жаловаться, нежели решать проблемы. И они являются Жертвами, и они охотятся за Спасателями и Преследователями!»

Драматический треугольник встречается и в рабочих коллективах, и даже в очереди на кассу в магазине, уверяют психологи. Проявление этой схемы можно найти в любых человеческих отношениях, в любой коммуникации и даже внутри одного человека. «Чтобы пройти по всем ролям, не обязательно присутствие другого человека. В каждом из нас есть субличности и переход от одной роли к другой может быть в рамках этих субличностей», — отмечает Брост. Переход из роли в роль может осуществляться очень быстро, но можно и застрять на одной из позиций. «Пример: сейчас я себя ругаю последними словами (проявляю Тирана), например, за то, что наелась на ночь жареной картошки, — объясняет гештальттерапевт. — Через минуту чувствую себя слабой и несчастной, потому что не могу удержаться от соблазнов и набираю лишний вес (проваливаюсь в Жертву). И тогда я думаю, что же делать? Как себя «спасать» в этой ситуации (Спасатель): купить каких-нибудь волшебных таблеток от аппетита или для сжигания жира, поклясться на кулинарной книге, что это объедание на ночь было в последний раз?» 

Еще один вариант проявления Спасателя — объяснить самому себе, что проявление такого рода силы воли — это доводить себя до стресса, то есть, если захотелось на ночь наесться картошки, то себе в этом лучше не отказывать. Таким образом человек оправдывает свою слабость и признает собственную неспособность проявить волю и справиться с ситуацией. Это объясняется тем, что Спасатель, даже если это наша субличность, всегда считает Жертву безвольной и слабой, отмечает эксперт.

Материал по теме

Как выйти из «треугольника Карпмана»

Драматический треугольник не встретить там, где люди обладают достаточно высоким уровнем осознанности, готовы к прямому диалогу и избегают манипуляций: как в свой адрес, так и в отношении других людей, отмечает гештальттерапевт. При этом выход из «треугольника Карпмана» — длительный процесс.

Чтобы выйти из драматического треугольника самостоятельно, нужно понять, что ты в нем находишься и какую роль выбрал. «Дверь на выход из игры — осознание, что она есть, — говорит Ольга Пантюшина. — Это не так банально, как кажется, потому что чаще всего эта игра проходит неосознанно. Далее могут быть специальные техники. Когда все осознали — применяем принципы «треугольника победителя» австралийского психотерапевта Эйси Чой. Это концепция–антитезис карпмановской диаграмме, которая замещает каждую роль: Преследователь становится Уверенным, Защитник — Заботливым, а Жертва переходит в Беззащитного. Благодаря описанным Чой механизмам человек справляется с собственными невыраженными чувствами и не ведет себя согласно известной схеме».

Екатерина Брост также отмечает важность понимания, что человека вовлекают в драматический треугольник. «Отследите этот момент, когда вас туда «приглашают». Это можно делать через собственные чувства, — говорит она. — Например, вы можете захотеть унизить человека в роли Жертвы. У вас может возникнуть желание начать обвинять и критиковать («Сам дурак, что потерял эту работу», «Головой надо было думать, прежде чем отдавать деньги в этот банк»). Тогда вы становитесь в позицию Агрессора. Если чувствуете, что это происходит, просто отойдите, не вовлекаетесь. Скажите себе, что вы не вправе никого судить и обвинять и каждый имеет право на ошибку».

Спасателя в себе можно распознать по желанию все решать за человека, напоминает гештальттерапевт. Например, товарищ потерял работу и жалуется на сложную финансовую ситуацию, а вы, как настоящий друг, начинаете помогать ему с поиском: кидаете ссылки на вакансии, обзваниваете знакомых руководителей, которые помогли бы ему устроиться, объясняет Брост. А затем вы можете заметить странную вещь: все ваши предложения друг начнет отвергать, объясняя это разными причинами, а вы чувствуете, что включены в его ситуацию чуть ли не больше, что он сам. Дальше классическая схема — вы почувствуете злость и раздражение на друга (перейдете в роль Тирана) или обидитесь за то, что он не оценил ваших стараний (войдете в роль Жертвы).

Материал по теме

«Если чувствуете, что входите в состояние Спасателя, напомните себе, что другой человек — достаточно взрослый, чтобы справляться с трудностями, — советует Брост. — Вы можете помогать, когда вас об этом попросят и в той мере, в какой необходимо и в какой вы сами посчитаете нужным. Спросите у человека: «Чем я тебе могу помочь?» или «Тебе нужна моя помощь? Какая?». Он может ответить, что не нуждается в помощи или не знает, какая помощь ему нужна. Это его право, и когда понадобится, он к вам обратится».

С Жертвой дела обстоят сложнее, говорят психологи, потому что в этом состоянии для нее очень много вторичных выгод. Человек их, как правило, не осознает, но на него они влияют очень сильно. Одна из таких выгод — получить внимание, заботу, любовь и восхищение («Как ты только с этим справляешься!?»). И перестать быть Жертвой для такого человека — страшно: а вдруг окажется, что такой, какой есть, он никому не будет интересен. Для Жертвы с такой вторичной выгодой страшный сон — лишиться внимания и участия других в его жизни. 

При этом с состоянием Жертвы можно разбираться самостоятельно — для этого нужен достаточно высокий уровень осознанности и внутренней смелости, которая позволит двигаться сквозь страх и усваивать новые формы взаимодействия с людьми и с собой, отмечает Екатерина Брост. Но лучше делать это в сопровождении специалиста, который бережно проведет по этому пути, отмечает она. 

Большинство американцев по-прежнему читают печатные книги

Сегодня американцы имеют огромное количество разнообразного контента, доступного им в любое время дня, и эти материалы доступны в различных форматах и ​​через целый ряд устройств с цифровым подключением. Тем не менее, несмотря на то, что количество способов, которыми люди проводят свое время, увеличилось, исследование Pew Research Center показывает, что доля американцев, прочитавших книгу за последние 12 месяцев (73%), практически не изменилась с 2012 года. для книги это скорее традиционная печатная книга, чем цифровой продукт. Полностью 65% американцев прочитали печатную книгу за последний год, что более чем в два раза превышает долю тех, кто читал электронные книги (28%), и более чем в четыре раза превышает долю тех, кто читал книжный контент через аудиокниги (14%). .

Но в то время как печатные издания по-прежнему занимают центральное место в сфере чтения книг в целом, за последние пять лет в сфере электронных книг произошел явный сдвиг. Американцы все чаще обращаются к многоцелевым устройствам, таким как смартфоны и планшетные компьютеры, а не к специализированным электронным книгам, когда они взаимодействуют с электронными книгами. Доля читателей электронных книг на планшетах увеличилась более чем в три раза с 2011 года, а количество читателей на телефонах за это время более чем удвоилось, в то время как доля чтения на устройствах для чтения электронных книг не изменилась. И смартфоны играют особенно заметную роль в привычках чтения электронных книг определенных демографических групп, таких как небелые и те, кто не учился в колледже.

Это одни из основных результатов общенационального репрезентативного телефонного опроса 1520 взрослых американцев, проведенного с 7 марта по 4 апреля 2016 г.

Доля американцев, прочитавших книгу за последний год, практически не изменилась с 2012 г.; больше американцев читают печатные книги, чем электронные или слушают аудиокниги

годы. Около 73% американцев сообщают, что они прочитали хотя бы одну книгу за последний год. Это почти идентично 74%, сообщившим об этом в ходе опроса, проведенного в 2012 году, хотя и ниже, чем 79%.%, сообщивших об этом в 2011 г.

Американцы читают в среднем (в среднем) 12 книг в год, в то время как типичный (медиана) американец прочитал 4 книги за последние 12 месяцев. Каждая из этих цифр практически не изменилась с 2011 года, когда Pew Research Center впервые начал проводить исследования привычек американцев к чтению книг (дополнительные сведения о количестве книг, прочитываемых в год различными демографическими группами, см. в Приложении A).

Сегодня читатели могут получить доступ к книгам в нескольких распространенных цифровых форматах, но печатные книги остаются значительно более популярными, чем электронные или аудиокниги. Примерно две трети американцев (65%) читали печатную книгу за последний год, что идентично доле американцев, сообщивших об этом в 2012 г. ).

Напротив, 28% американцев читали электронные книги, а 14% слушали аудиокниги за последний год. Помимо того, что они менее популярны, чем печатные книги в целом, доля американцев, которые читают электронные книги или слушают аудиокниги, в последние годы оставалась довольно стабильной.

Число читателей электронных книг увеличилось на 11 процентных пунктов в период с 2011 по 2014 год (с 17% до 28%), но за последние два года изменений не произошло. Точно так же доля взрослых американцев, слушающих аудиокниги, изменилась лишь незначительно с тех пор, как исследовательский центр Пью впервые задал вопрос об этой теме в 2011 году — на тот момент 11% американцев слушали аудиокниги в прошлом году по сравнению с 14% американцев. % сейчас.

Почти четыре из десяти американцев читают исключительно печатные книги; только 6% читали книги только в цифровом формате

В целом, 34% американцев либо читали электронную книгу, либо слушали аудиокнигу за последний год, но относительно немногие американцы читают книги в этих цифровых форматах, за исключением печатать книги.

Более четверти (28%) американцев читают книги как в печатном, так и в цифровом формате (включая электронные книги и аудиокниги). Около 38% читают печатные книги, но не читают книги ни в каком цифровом формате, и только 6% читают цифровые книги, но не печатные.

Относительно немногие американцы читают книги только в цифровом формате, независимо от их демографических характеристик. Однако некоторые демографические группы несколько чаще, чем другие, читают все книги в цифровом формате. Например, 7 % выпускников колледжей читают книги только в цифровом формате (по сравнению с 3 % среди тех, кто не окончил среднюю школу), как и 8 % тех, чей годовой доход домохозяйства составляет 75 000 долларов и более (по сравнению с 3 % американцев с доходом 30 000 долларов или меньше). Интересно, что молодые люди не чаще, чем пожилые люди, читают книги «только в цифровом формате»: 6% в возрасте от 18 до 29 лет.-летние читают книги только в цифровом формате, по сравнению с 7% в возрасте от 30 до 49 лет и 5% в возрасте 50 лет и старше.

Выпускники колледжей примерно в четыре раза чаще читают электронные книги и примерно в два раза чаще читают печатные и аудиокниги по сравнению с теми, кто не закончил среднюю школу

чтение книг, некоторые группы американцев читают относительно быстро и в самых разных форматах. К ним относятся:

Выпускники колледжей . По сравнению с теми, кто не посещал колледжи, выпускники колледжей чаще читают книги в целом, чаще читают печатные книги и чаще потребляют электронные книги. Типичный (средний) выпускник колледжа прочитал за последний год семь книг.

Молодежь – 80% молодых людей в возрасте от 18 до 29 лет прочитали книгу за последний год по сравнению с 67% лиц в возрасте 65 лет и старше. Эти молодые люди чаще, чем их старшие, читают книги в различных цифровых форматах, но также чаще читают печатные книги: 72% читали печатные книги за последний год по сравнению с 61% пожилых людей. ¹

Женщины – Женщины чаще, чем мужчины, читают книги в целом, а также чаще читают печатные книги. Однако мужчины и женщины с одинаковой вероятностью читают книги в цифровом формате, такие как электронные книги и аудиокниги.

Доля американцев, читающих книги на планшетах или мобильных телефонах, значительно увеличилась с 2011 года, в то время как доля пользователей специализированных электронных книг осталась стабильной

Американцы используют эти многоцелевые мобильные устройства, а не специализированные электронные книги, для чтения книг. В период с 2011 по 2016 год количество американцев, читающих книги на планшетных компьютерах, увеличилось почти в четыре раза (с 4% до 15%), а доля тех, кто читает книги на смартфонах, увеличилась более чем вдвое (с 5% до 13%). Доля американцев, которые читают книги на настольных или портативных компьютерах, также увеличилась, хотя и на более скромную величину: сейчас это делают 11% американцев по сравнению с 7% в 2011 году9.0003

Напротив, 8% американцев сейчас сообщают, что читают книги с помощью специальных устройств для чтения электронных книг, что почти равно 7%, сообщившим об этом в 2011 году.

Примерно каждый пятый американец в возрасте до 50 лет имеет использовал мобильный телефон для чтения электронных книг; чернокожие и американцы, не окончившие колледж, особенно склонны пользоваться мобильными телефонами, а не другими цифровыми устройствами, при чтении электронных книг. не учились в колледже — склонны в значительной степени полагаться на смартфоны для доступа в Интернет.

А в контексте чтения книг члены этих групп особенно склонны обращаться к смартфонам, а не к планшетам или другим типам цифровых устройств, когда они взаимодействуют с электронными книгами.

Например, 16% чернокожих сообщают, что они используют свои мобильные телефоны для чтения книг. Это почти вдвое превышает долю чернокожих, читающих книги на традиционных компьютерах (9%), и в четыре раза превышает долю тех, кто читает книги с помощью специализированных электронных книг (4%). Латиноамериканцы реже, чем чернокожие в целом, читают книги на мобильных телефонах (11% делают это), но латиноамериканцы также значительно чаще читают книги на мобильных телефонах, чем на электронных книгах или традиционных компьютерах. Напротив, белые, как правило, обращаются к ряду цифровых устройств при чтении электронных книг: 13% читают электронные книги на мобильных телефонах, но 18% читают электронные книги на планшетных компьютерах, 10% используют устройства для чтения электронных книг и 11% вовлечены с электронными книгами на настольных или портативных компьютерах.

Мобильные телефоны также играют относительно заметную роль в привычках чтения американцев, не посещавших колледж. Выпускники колледжей гораздо чаще, чем те, кто имеет аттестат средней школы или меньше, читают книги на планшетах (25% против 7%), устройствах для чтения электронных книг (15% против 3%) или традиционных компьютерах (15% против 6%). ). Но эти различия гораздо менее выражены, когда речь идет о чтении книг на мобильных телефонах. Около 17% выпускников колледжей читают книги таким образом, по сравнению с 11% тех, кто имеет аттестат средней школы или ниже — разница всего в 6 процентных пунктов.

Наряду с этими группами американцы в возрасте до 50 лет особенно склонны потреблять электронные книги с мобильных телефонов: каждый пятый (19%) делает это по сравнению с 9% в возрасте от 50 до 64 лет. стариков и всего 4% тех, кому 65 лет и старше.

Доля американцев, которые читают, чтобы исследовать конкретную интересующую тему, за последние годы увеличилась

В дополнение к вопросу о том, читают ли американцы книги (и на каких устройствах) конкретно, опрос также включал более широкий набор вопросов, задающих о причинах, по которым люди могут читать письменный контент любого рода (включая книги, а также журналы, газеты или онлайн-контент).

Среди всех взрослых американцев:

• 84% когда-либо читали, чтобы исследовать конкретные темы, представляющие интерес (29% делают это почти каждый день).
• 82% читают, чтобы быть в курсе текущих событий (47% почти каждый день).
• 80% читают для удовольствия (35% почти каждый день).
• 57% читают для работы или учебы (31% делают это почти каждый день).

Доля американцев, сообщающих, что они читают для удовольствия, для работы или учебы или для того, чтобы быть в курсе текущих событий, аналогична по сравнению с последним разом, когда эти вопросы задавались в 2011 году. Однако доля американцев, которые читают для того, чтобы исследования конкретных тем, представляющих интерес, увеличилось на 10 процентных пунктов за этот период времени, с 74% до 84%.

Пожилые и молодые люди одинаково склонны читать для удовольствия или чтобы быть в курсе текущих событий; более молодые люди чаще читают для работы или учебы или для изучения интересующей темы

В некоторых случаях факторы, связанные с высоким уровнем чтения книг, совпадают с факторами, связанными с чтением для определенных целей. Например, выпускники колледжей чаще, чем те, кто только учился в средней школе, читают книги в целом, и они также чаще читают по всем четырем конкретным мотивам, рассмотренным в этом опросе.

В то же время не всегда существует такая прямая зависимость между чтением книг и общим чтением для конкретных целей. Как отмечалось ранее в этом отчете, молодые люди чаще читают книги, чем пожилые люди. И когда их спрашивают о конкретных причинах, по которым они могут читать различный контент, эти молодые люди гораздо чаще, чем пожилые люди, говорят, что они читают для работы или учебы или для исследования конкретной интересующей темы. Тем не менее, американцы всех возрастов в равной степени склонны указывать, что они читают (будь то книги или иным образом) для удовольствия или для того, чтобы быть в курсе текущих событий.

Заявление о свободе чтения

ALA > Адвокация > Интеллектуальная свобода: проблемы и ресурсы > Положение о свободе чтения

Свобода чтения необходима для нашей демократии. Он постоянно находится под атакой. Частные группы и государственные органы в различных частях страны работают над удалением или ограничением доступа к материалам для чтения, цензурой контента в школах, маркировкой «противоречивых» взглядов, распространением списков «неугодных» книг или авторов и чисткой библиотек. . Эти действия, очевидно, исходят из того, что наша национальная традиция свободного выражения мнений больше не действует; что цензура и подавление необходимы для противодействия угрозам безопасности или национальной безопасности, а также для предотвращения подрыва политики и разложения морали. Мы, как люди, преданные чтению, и как библиотекари и издатели, ответственные за распространение идей, хотим отстаивать общественный интерес в сохранении свободы чтения.

Большинство попыток подавления основаны на отрицании фундаментальной предпосылки демократии: обычный человек, применяя критическое суждение, будет выбирать хорошее и отвергать плохое. Мы доверяем американцам распознавать пропаганду и дезинформацию и принимать собственные решения о том, что они читают и во что верят. Мы не верим, что они готовы пожертвовать своим наследием свободной прессы, чтобы быть «защищенными» от того, что, по мнению других, может быть для них плохо. Мы считаем, что они по-прежнему одобряют свободное предпринимательство в идеях и выражении.

Эти усилия по подавлению связаны с более широкой моделью давления, оказываемого на образование, прессу, искусство и изображения, фильмы, вещательные СМИ и Интернет. Проблема не только в фактической цензуре. Мы подозреваем, что тень страха, отбрасываемая этим давлением, приводит к еще большему добровольному ограничению выражения мнений теми, кто стремится избежать споров или нежелательного внимания со стороны государственных чиновников.

Такое стремление к конформизму, возможно, естественно для времени ускоренных изменений. И все же подавление никогда не бывает более опасным, чем в такое время социальной напряженности. Свобода дала Соединенным Штатам гибкость, чтобы выдержать напряжение. Свобода открывает путь новым и творческим решениям и позволяет приходить к изменениям по собственному выбору. Каждое замалчивание ереси, каждое навязывание ортодоксальности уменьшает жесткость и устойчивость нашего общества и делает его менее способным справляться с противоречиями и различиями.

Теперь, как и всегда в нашей истории, чтение является одной из наших величайших свобод. Свобода чтения и письма — чуть ли не единственное средство для создания общедоступных идей или способов выражения, которые первоначально могут быть доступны лишь небольшой аудитории. Письменное слово является естественным носителем новой идеи и неопробованным голосом, из которого исходит первоначальный вклад в социальный рост. Это важно для расширенных дискуссий, необходимых для серьезного размышления, и для накопления знаний и идей в организованные коллекции.

Мы считаем, что свободное общение необходимо для сохранения свободного общества и творческой культуры. Мы считаем, что это стремление к конформизму представляет опасность ограничения диапазона и разнообразия исследований и выражений, от которых зависят наша демократия и наша культура. Мы считаем, что каждое американское сообщество должно ревностно охранять свободу публикации и распространения, чтобы сохранить свою собственную свободу чтения. Мы считаем, что издатели и библиотекари несут глубокую ответственность за то, чтобы придать законность этой свободе чтения, предоставив читателям возможность свободно выбирать из множества предложений.

Свобода чтения гарантируется Конституцией. Те, кто верит в свободных людей, будут твердо придерживаться этих конституционных гарантий основных прав и будут выполнять обязанности, сопровождающие эти права.

Таким образом, мы подтверждаем следующие предложения:

1. В общественных интересах издателей и библиотекарей сделать доступными самые разнообразные взгляды и выражения, включая те, которые являются неортодоксальными, непопулярными или считаются опасными большинством.

   Творческая мысль по определению нова, а новое — другое. Носитель каждой новой мысли — бунтарь, пока эта идея не будет очищена и испытана. Тоталитарные системы пытаются удержаться у власти путем безжалостного подавления любой концепции, бросающей вызов установившейся ортодоксии. Способность демократической системы приспосабливаться к изменениям в значительной степени усиливается свободой ее граждан делать широкий выбор из свободно предлагаемых им противоречивых мнений. Задушить каждую нонконформистскую идею при рождении означало бы конец демократического процесса. Более того, только посредством постоянной деятельности по взвешиванию и отбору демократический ум может обрести силу, требуемую в такие времена. Нам нужно знать не только то, во что мы верим, но и почему мы в это верим.

2. Издателям, библиотекарям и продавцам книг не нужно одобрять каждую идею или презентацию, которые они делают доступными. Если бы они установили свои собственные политические, моральные или эстетические взгляды в качестве стандарта для определения того, что следует публиковать или распространять, это противоречило бы общественным интересам.

   Издатели и библиотекари служат образовательному процессу, помогая сделать доступными знания и идеи, необходимые для развития ума и повышения уровня обучения. Они не способствуют образованию, навязывая в качестве наставников образцы своего собственного мышления. Люди должны иметь свободу читать и рассматривать более широкий спектр идей, чем те, которые могут быть выдвинуты каким-либо отдельным библиотекарем, издателем, правительством или церковью. Неправильно, что то, что может прочитать один, должно ограничиваться тем, что другой считает правильным.

3. Запрещение издателями или библиотекарями доступа к произведениям на основании личной истории или политической принадлежности автора противоречит общественным интересам.

   Никакое искусство или литература не могут процветать, если они измеряются политическими взглядами или частной жизнью их создателей. Не может процветать общество свободных людей, составляющее списки писателей, которых оно не будет слушать, что бы они ни говорили.

4. В нашем обществе нет места попыткам навязывать вкусы других, ограничивать взрослых чтением, которое считается подходящим для подростков, или препятствовать попыткам писателей достичь художественного самовыражения.

   Некоторых многие современные выражения шокируют. Но разве сама жизнь не шокирует? Мы отсекаем литературу у истоков, если не позволяем писателям иметь дело с вещами жизни. Родители и учителя несут ответственность за то, чтобы подготовить молодежь к встрече с разнообразным жизненным опытом, с которым они столкнутся, поскольку они несут ответственность за то, чтобы помочь им научиться самостоятельно мыслить критически. Это утвердительные обязанности, которые нельзя выполнять, просто запрещая им читать произведения, к которым они еще не готовы. В этих вопросах ценности различны, и ценности не могут быть узаконены; нельзя также разработать механизм, который удовлетворял бы требованиям одной группы, не ограничивая свободы других.

5. Не в интересах общества принуждать читателя принять предвзятое отношение к ярлыку, характеризующему любое выражение или его автора как подрывное или опасное.

   Идеал навешивания ярлыков предполагает существование отдельных лиц или групп, обладающих мудростью и авторитетом определяющих, что хорошо или плохо для других. Он предполагает, что люди должны быть направлены на формирование своего мнения об идеях, которые они исследуют. Но американцам не нужно, чтобы другие думали за них.

6. Издатели и библиотекари, как хранители свободы чтения, обязаны бороться с посягательствами на эту свободу со стороны отдельных лиц или групп, стремящихся навязать свои стандарты или вкусы обществу в целом; и правительством всякий раз, когда оно стремится ограничить или запретить доступ общественности к общественной информации.

   В ходе демократического процесса неизбежно, что политические, моральные или эстетические концепции одного человека или группы будут время от времени вступать в противоречие с понятиями другого человека или группы. В свободном обществе люди вольны сами определять, что они хотят читать, и каждая группа вольна определять, что она будет рекомендовать своим свободно ассоциированным членам. Но ни одна группа не имеет права брать закон в свои руки и навязывать свою собственную концепцию политики или морали другим членам демократического общества. Свобода не является свободой, если она предоставляется только принятому и безобидному. Кроме того, демократические общества более безопасны, свободны и креативны, когда свободный поток общественной информации не ограничивается прерогативой правительства или самоцензурой.

7. Издатели и библиотекари обязаны придать смысл свободе чтения, предоставляя книги, обогащающие качество и разнообразие мыслей и выражений. Осуществляя эту утвердительную ответственность, они могут продемонстрировать, что ответ на «плохую» книгу — хороший, а ответ на «плохую» идею — хороший.

   Свобода чтения не имеет большого значения, если читатель не может получить материал, подходящий для его цели. Нужно не только отсутствие сдержанности, но и позитивное предоставление возможности людям прочитать лучшее, что было придумано и сказано. Книги — главный канал, по которому передается интеллектуальное наследие, и главное средство его проверки и развития. Защита свободы чтения требует от всех издателей и библиотекарей максимальной отдачи и заслуживает полной поддержки со стороны всех американцев.

Мы формулируем эти предложения не легкомысленно и не как простые обобщения. Здесь мы претендуем на высокую ценность письменного слова. Мы делаем это, потому что верим, что он обладает огромным разнообразием и полезностью, достойным лелеять и держать в свободном доступе. Мы понимаем, что применение этих положений может означать распространение идей и способов выражения, неприятных для многих людей. Мы не формулируем эти положения, полагая, что то, что люди читают, не имеет значения. Мы скорее верим, что то, что люди читают, очень важно; что идеи могут быть опасны; но что подавление идей губительно для демократического общества. Свобода сама по себе опасный образ жизни, но он наш.

---

Первоначально это заявление было опубликовано в мае 1953 г. Вестчестерской конференцией Американской библиотечной ассоциации и Американским советом книгоиздателей, которые в 1970 г.