5 книг о евреях | Засекин

1. Вопрос Финклера

Говард Джейкобсон

Книга Джейкобсона – это всё, что можно сегодня сказать о евреях и еврействе, во всех деталях и со всех сторон. Настоящий подарок для антисемита, и для заинтересовавшегося своими корнями еврея, и для тех, кто почти ничего не знает о современном еврействе, и для тех, кто думает, что знает всё. Главный герой, потомственный англичанин Джулиан Треслав, после того, как его однажды назвали (или ему только послышалось, что назвали) жидом, внезапно осознает свое еврейство (ведь по отношению к неевреям никто не будет проявлять антисемитизм, не так ли?) и начинает жить в мире, где всё крутится исключительно вокруг евреев. Он жадно узнает о еврейских традициях и современной жизни евреев, каждое замечание о еврействе наводит его на глубокие размышления, он выискивает ещё оставшиеся проявления антисемитизма и начинает активно с ними бороться. У Треслава есть старый друг, еврей Сэм Финклер, который тоже проходит различные стадии отношения к евреям: то он полностью погружен в свою культуру, убежденный, что гоям её не понять, то присоединяется к обществу «СТЫДящихся евреев», возмущенных политикой Израиля.

2. Дело было так

Меир Шалев 

За рассказом о пылесосе бабушки Тони, обещанном в аннотации к книге, скрывается настоящая семейная сага. Она дана в весьма необычном формате: вместо того, чтобы скрупулезно описывать жизнь трех поколений еврейской семьи от основания мошава в Изреельской долине до Израиля в его теперешнем виде, Меир Шалев рассказывает семейные истории, такие, которые обычно можно услышать во время застолья. Он избегает четкой хронологической последовательности – один случай тянет за собой другой, а тот уводит совсем в сторону, не давая закончить предыдущий. Так сплетается роман, где автор, рассказывая историю своей семьи, создает узнаваемые образы властной еврейской женщины, интеллигента, очутившегося в деревне, большой патриархальной семьи со сложными отношениями и деда, пытающегося от этого всего убежать. Персонажи «Дело было так» – не просто персонажи, а самые настоящие бабушки, дедушки, дяди и тёти; Шалев вводит их в роман постепенно, каждой новой семейной байкой добавляя красок то одному, то другому и так, шаг за шагом, знакомя нас с ними. Фоном для истории семьи служит история Израиля вместе с войной, нищетой, голодом и успехом, которую автор описывает с не меньшей точностью (немало здесь постарался и редактор, грамотно составивший примечания) и любовью.

3. Полная иллюминация

Джонатан Сафран Фоер

Дебютный роман Джонатана Сафрана Фоера, того самого, который спустя пять лет напишет «Жутко громко и запредельно близко», а еще позже, в 2010-м году, издаст в прямом смысле слова дырявую книгу. Но до того, как Фоер превратился в модного автора и, видимо, заскучав на традиционном литературном поприще,  стал вставлять в книги кучи картинок и вырезать из них куски текста ножницами, он написал вполне нормальный роман. Герой книги еврей Фоер приезжает из Америки на Украину, чтобы найти семью, которая в годы Второй Мировой спасла его деда от гибели, но неудачно связывается с турагентством «Туры наследия», состоящем из переводчика Алекса, который  после двух лет изучения языка не может составить на английском ни одной правильной фразы, его слепого деда-водителя и собаки. В книге переплетаются две параллельные истории, написанные о разном времени и разными языками. Одна из них – это роман в романе, действие которого происходит в городе Трахимброд конца XVIII века и в 30-40 годах XX, и который написан добротным английским языком профессионального писателя. Другая повествует об Украине конца 90-х, где, прежде чем искать свои корни и разгадывать семейные тайны, нужно запастись поясной барсеткой и недюжинным терпением, чтобы объяснять украинским попутчикам, почему нельзя называть негра негром и как же так можно заказывать в ресторанах еду без мяса.

4. Случай Портного

Филип Рот

Если кто не слышал об американском писателе Филипе Роте, то одной фразой его можно представить так: его имя уже несколько лет лидирует у букмекеров в списках наиболее вероятных претендентов на Нобелевскую премию по литературе. «Случай Портного» (в другом переводе «Болезнь Портного», а в оригинале «Жалобы Портного») – небольшой ранний роман Филиппа Рота, прославивший писателя. Герой книги, Алекс Портной, ведет свой рассказ из кресла психоаналитика. Этот еврейский парнишка выкладывает всё, что накипело у него за годы жизни. И про властную мамашу, которая с раннего детства выплеснула на него столько нравоучений, установок и запретов, что не оставила сыну шанса на нормальную жизнь. И про затюканного отца, страдающего постоянными запорами. И конечно про женщин. А с ними вообще куча проблем: Портного привлекают шиксы, но против них восстает мать и напичканные ею в голову Алекса традиции еврейской семьи. В книге много секса, но он описан не с сентиментальной возвышенностью и не с модной отстраненностью, а живым языком несчастливого человека на пути к истерике. Монолог Портного вообще очень живой, сбивчивый и путаный, его бесполезно пересказывать – его надо читать, потому что нам не рассказывают историю, нам жалуются.

5. Когда умерли автобусы

Этгар Керет

«Когда умерли автобусы» – сборник коротких юмористических рассказов современного израильского писателя Этгара Керета. Не смотря на то, что сегодня в моде большие толстые романы, Керета в России переводят  довольно быстро и издают большими тиражами. Возможно, он берет простотой своих рассказов, построенных на небольшом наборе эффектных приемов – повторяющихся и кочующих из рассказа в рассказ: Кертер то пытается рассмешить читателя, ведя повествование от лица героя-простока (ребенка, сумасшедшего, фанатика, влюбленного, женщины), не вполне адекватно оценивающего происходящее вокруг и живущего в своем мире, то бросает читателя в иную реальность, сказку без начала и конца. Женщина у Керета всегда загадка, она любит далекое и не может наслаждаться привычным, мужчина всегда носитель здравого смысла (даже если он расист или, скажем, влюблен, под конец рассказа он точно прозреет), а ребенок с легкостью создает из взрослых проблем увлекательный мир детских приключений. Между рассказами есть сюжетные переклички, и можно сказать, что Керет – идеальный автор для читателей, которые привыкли к большим романам, но у которых при этом перестало хватать времени на 1000-страничные книги.

Саша Паркина

Читать онлайн «О евреях», Максим Горький – Литрес

I.

Время от времени – и все чаще! – обстоятельства понуждают русского писателя напоминать соотечественникам своим некоторые неоспоримые, азбучные истины.

Это очень трудная обязанность – мучительно неловко говорить взрослым и грамотным людям:

– Господа! Нужно быть человечными, человечность не только красива, но и полезна для вас. Нужно быть справедливыми, справедливость – основа культуры. Необходимо заботиться об усвоении идей права и гражданской свободы, полезность усвоения идей этих наглядно доказана высотою культуры западно-европейских стран, например, Англии.

Необходимо также развивать в себе нравственную чистоплотность, воспитать чувство брезгливости к проявлениям в человеке начала зоологического; одним из таких проявлений является унижающая человека вражда к людям иных племен.

Ненависть к еврею – явление звериное, зоологическое, с ним нужно деятельно бороться в интересах скорейшего роста социальных чувств, социальной культуры.

Евреи – люди такие же, как и все, и – как все люди – евреи должны быть свободны.

Человек, исполняющий все обязанности гражданина, тем самым заслужил, чтобы за ним были признаны и все права гражданина.

Каждый человек имеет право применять свою энергию во всех отраслях труда, на всех поприщах культуры и чем шире границы личной и общественной деятельности, тем более выигрывает жизнь страны в силе и красоте.

Есть и еще целый ряд столь же простых истин, которые давно должны бы войти в плоть и кровь русского общества, а все еще не вошли, не входят.

Повторяю: это очень тяжелое дело – становиться в позицию проповедника социальных приличий и убеждать людей: нехорошо, недостойно вас жить такой грязной, небрежной, азиатской жизнью – умойтесь!

И при всей любви к людям, при всей жалости к ним порою застываешь в холодном отчаянии, и уже с ненавистью думается: где же эта прославленная широкая, красивая русская душа? Так много говорили и говорят о ней, но где же, в чем действительно проявляется ее ширь, ее мощь, красота? И не потому ли широка душа эта, что совершенно бесформенна? Может быть, именно благодаря бесформенности ее все мы так легко поддаемся внешним давлениям, столь быстро и неузнавемо искажающим нас?

Мы добродушны, как сами же говорим про себя. Но когда присмотришься к русскому добродушию, видишь его очень похожим на азиатское безразличие.

Одно из наиболее тяжких преступлений человека – равнодушие, невнимание к судьбе ближнего своего; это равнодушие особенно свойственно нам.

Позорное для русской культуры положение евреев на Руси – это тоже результат нашей небрежности к самим себе, нашего равнодушия к строгим и справедливым запросам жизни.

В интересах разума, справедливости, культуры нельзя допускать, чтобы среди нас жили люди бесправные: мы не могли бы допустить этого, если бы у нас было развито чувство уважения к самим себе.

Мы имеем все основания считать евреев нашими друзьями, нам есть за что благодарить их – много доброго сделали и делают они на путях, по которым шли лучшие русские люди.

Но, не брезгуя и не возмущаясь, мы носим на совести нашей позорное пятно еврейского бесправия.

В этом пятне – грязный яд клеветы, слезы и кровь бесчисленных погромов.

Я не сумею говорить об антисемитизме, о юдофобстве так, как надо бы говорить об этом. Не потому не сумею, что нет сил, нет слов, а потому что мне мешает нечто, чего не могу преодолеть. Я нашел бы слова достаточно злые, тяжелые и острые, чтобы бросить их в лица человеконенавистников, но для этого я должен опуститься в какую-то грязную яму, поставить себя на один уровень с людьми, которые мне органически противны.

Я склонен думать, что антисемитизм неоспорим, как неоспоримы проказа, сифилис, и что мир будет вылечен от этой постыдной болезни только культурой, которая хотя и медленно, но все-таки освобождает нас от болезней и пороков.

Это, конечно, не снимает с меня обязанности всячески бороться против развития антисемитизма, всячески, в меру сил моих, оберегать людей от заразы юдофобства, ибо мне близок еврей сегодняшнего дня, и я чувствую себя виноватым перед ним: я один из тех русских людей, которые терпят угнетение еврейского народа. А это хороший народ; мне известно, что некоторые из крупных мыслителей Европы считают еврея, как психический тип, культурно выше, красивее русского.

Я думаю, это верная оценка; поскольку я могу судить – евреи больше европейцы, чем русские, хотя бы потому, что у них глубоко развито чувство уважения к труду и человеку. Меня изумляет духовная стойкость еврейского народа, его мужественный идеализм, необратимая вера в победу добра над злом, в возможность счастья на земле.

Старые крепкие дрожжи человечества, евреи всегда возвышали дух его, внося в мир беспокойные, благородные мысли, возбуждая в людях стремление к лучшему.

Все люди – равны; земля – ничья, а только Божья, человек в праве и в силе сопротивляться своей судьбе и даже с Богом может спорить, – все это написано в еврейской Библии, в одной из лучших книг мира. И заповедь любви к ближнему тоже древняя еврейская заповедь, как и все другие: не убий, не укради.

Пять книг о евреях и арабах — Лехаим

[parts style=”clear:both;text-align:center”]
[phead][/phead]
[part]

Краткая и популярная

Shelomo Dov Goitein

Jews and Arabs: Their Contact Through the Ages. New York: Schocken Books, 1955
Русский перевод: Шломо-Дов Гойтейн. Евреи и арабы. Их связи на протяжении веков. Иерусалим: Гешарим; М.: Мосты культуры, 2001

Шломо-Дов Гойтейн был одним из наиболее крупных еврейских историков прошлого века и, наверное, самым известным и плодовитым исследователем Каирской генизы. Книга «Евреи и арабы» впервые вышла в свет в 1955 году, а написана была годом ранее на основании курса лекций, прочитанного автором в Еврейском университете в Иерусалиме. Необходимость в такой книге назревала давно: XX век вновь столкнул эти два народа и поставил их перед общими проблемами, но история их взаимоотношений началась не вчера, а много столетий назад. И эти взаимоотношения сильно повлияли как на судьбы обоих народов, так и на всемирный исторический процесс. Несмотря на это, до Гойтейна не было написано ни одной книги, посвященной именно истории еврейско-арабских отношений. Книга оказалась чрезвычайно востребованной, она переиздавалась с дополнениями несколько раз, и всякий раз тираж моментально распродавался.

Разумеется, для рядового читателя эта тема представляет интерес в первую очередь с точки зрения истории и развития арабо-израильского конфликта, его причин и возможных способов урегулирования. Автор это вполне осознает и обозначает проблематику как взаимоотношения Израиля с его арабскими соседями и арабским меньшинством внутри него. Чтобы объяснить настоящий порядок вещей, Гойтейн возвращается к истокам, к происхождению двух народов, описывает влияние иудаизма на формирование ислама, взаимоотношения между мусульманским большинством и еврейским меньшинством в разных арабских халифатах, воздействие мусульманской культуры на средневековую еврейскую, трансформацию их взаимоотношений в Новое время.

[/part]
[phead][/phead]
[part]

Научная и объемная

Shelomo Dov Goitein

Mediterranean Society. The Jewish Communities of the Arab World as Portrayed in the Documents of the Cairo Geniza. Vols. 1–6. Berkeley: University of California Press, 1967–1988

Многотомник того же автора, над которым он работал на протяжении 30 лет. В 1957 году Гойтейн решает посвятить себя всецело науке и уезжает в США, в Пенсильванский университет, и до самой своей смерти в 1985 году работает над материалами из Каирской генизы. Каждый том этой книги посвящен определенному аспекту жизни средиземноморского еврейского общества: первый — экономике, второй — социуму, третий — семейным отношениям, четвертый — повседневной жизни, пятый — личности, портретам жителей средневекового Средиземноморья, шестой занимают указатели. Поскольку в Каирскую генизу кроме очевидных книг правового и религиозного содержания попало по тем или иным причинам множество личных писем, магазинных счетов, хозяйственных описей, расписок, судебных постановлений, брачных контрактов и разводных писем, завещаний, школьных тетрадок с прописями, рецептов, амулетов и прочих документов, изучение которых ученые до Гойтейна считали бесполезной тратой времени, здесь их анализ стал основой для реконструкции жизни тех времен. Поэтому книга наполнена большим количеством исторических фактов, ранее неизвестных деталей, именами людей, живших многие столетия назад. В ней, так сказать, присутствует дух жизни, которого так не хватает многим академическим изданиям.

[/part]
[phead][/phead]
[part]

Тенденциозная и конспиративная

Bat Yeor

Eurabia. The Euro-Arab Axis. New Jersey: Fairleigh Dickinson University Press, 2005

В 1973 году Европейское экономическое сообщество вступило в евро-арабский диалог с рядом арабских стран, который и породил термин «еврабия», обозначающий сближение европейских и арабских стран и придающий ему исключительно отрицательный смысл. Основным выразителем этих идей стала британский историк еврейско-египетского происхождения Бат-Йеор («дочь Нила»; настоящее имя — Жизель Литман), специалист по истории евреев в мусульманских странах и средневекового христианства на исламском Востоке. Один из ее трудов по обсуждаемой теме можно найти и по-русски: двухтомник «Зимми», о положении иноверцев (евреев и христиан) в мусульманских странах в Средние века и в Новое время. Несмотря на свои очевидные достоинства (автор приводит много реальных документов и фактов), книга крайне тенденциозна и показывает жизнь меньшинств в исламских странах только в негативном свете. «Еврабия» написана в подобном же ключе. Автор, разумеется, аргументирует свои тезисы источниками как по исламским верованиям и арабской истории, так и по исторической подоплеке современных событий в Европе. Согласно Бат-Йеор, европейское сообщество во главе с Францией считает себя униженным и отодвинутым на второй план после второй мировой войны и хочет вернуть себе лидирующие позиции в мире. Для противостояния США Европа решает сблизиться с арабским миром, что отражается и на ее позиции по арабо-израильскому конфликту: враждебности по отношению к Израилю, поддержке палестинцев и т. д. Но не будет ли сама Европа в результате поглощена исламским миром?

[/part]
[phead][/phead]
[part]

О том, где евреям жилось лучше

Mark R. Cohen

Under Crescent and Cross: The Jews in the Middle Ages. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1994
Русский перевод: Марк Коэн. Под сенью креста и полумесяца: евреи в Средние века. М.: Книжники, 2013

Эта книга современного американского исследователя и профессора Марка Коэна построена по компаративному принципу, когда различные аспекты жизни евреев в Европе и на Востоке поэтапно сравниваются между собой. При данном подходе читатель легко может провести параллели между этими двумя мирами в таких сферах, как юридический статус, экономика, религиозная полемика и имевшие место, увы, везде, дискриминация и преследования. Автор разрушает довольно прочно укоренившийся миф о перманентном, или часто возвращающемся, «золотом веке» евреев в исламских странах — от Кордовского халифата до Османской империи, а также другой миф — о диаспоральной еврейской истории как череде преследований и гонений. Первый из этих мифов начал складываться еще в XIX веке, в связи с открытием документов Каирской генизы и вообще многих страниц жизни средневекового арабского Востока и его еврейского населения. Этот миф о процветании религиозных меньшинств под властью халифов активно поддерживался и продолжает поддерживаться в арабоязычной среде и сейчас. В 1967 году на фоне политических событий эта концепция начинает пересматриваться, и ряд историков берутся доказывать, что в целом жизнь евреев в мусульманских странах не так уж сильно отличалась от тех условий, которые ждали их в Европе. Найти истину, которая, как это часто бывает, лежит где-то посередине, и есть задача Марка Коэна. При прочтении книги в предложенном компаративном режиме читателю будет легко себе представить как сходные, так и отличительные черты жизни средневекового еврея в этих регионах, понять, почему на мусульманском Востоке жилось лучше, но тем не менее постепенно центр еврейской жизни переместился в Европу.

[/part]
[phead][/phead]
[part]

О поиске сокровищ

Adina Hoffman, Peter Cole

Sacred Trash. The Lost and Found World of the Cairo Geniza. New York: Schocken, 2011
Питер Коул, Адина Хоффман. Священный сор: потерянный и возвращенный мир Каирской генизы. М.: Книжники, 2013

Недавно вышедшая книга супругов и соавторов поэта и переводчика Питера Коула и писателя Адины Хоффман рассказывает об открытии и исследовании Каирской генизы — поворотном моменте для всех современных еврейско-арабских штудий, потому что без тех документов, что были там найдены, мы бы не знали о жизни евреев в мусульманских землях и десятой части того, что знаем сейчас. В книге дается объяснение тому, что такое гениза — неупорядоченное временное хранилище любых носителей текста, больше не используемых в жизни и предназначенных для скорого захоронения в землю, которое в случае Каирской генизы почему-то не произошло, что позволило на протяжении несколько столетий скопиться в ее стенах сотням тысяч документов.

Хоффман и Коул рассказывают также историю изучения генизы. Один из их героев — уже упоминавшийся Шломо-Дов Гойтейн, другой — Соломон Шехтер, румынский еврей, британский, затем — американский ученый, президент Еврейской теологической семинарии в Нью-Йорке, харизматичный и отчасти эксцентричный человек, важная фигура в консервативном иудаизме. Узнав о Каирской генизе в 1896 году, Шехтер сразу смог оценить ее значение и посвятил ей всю оставшуюся жизнь; он один вывез из Каира около 190 тыс. фрагментов.

Перед читателем разворачивается потрясающий приключенческий роман, главный герой которого — не человек, не пара возлюбленных и не команда пиратов, не грааль и не запретная утерянная книга, а огромная коллекция вроде бы никому не нужных обрывков древних бумажек, которая, благодаря чутью нескольких человек, оказалась освоена наукой и послужила бесценным кладезем сведений о жизни евреев в исламском средневековом мире.

[/part][/parts]

Книги про евреев список лучших

Когда слышишь словосочетание \»книги про евреев\», первое, что приходит в голову, — это война и Холокост. Пронзительные, страшные, но очень важные истории, рассказанные очевидцами тех событий. Тех, кто жил в гетто, видел ужасы концлагерей, воевал с фашистами на фронтах. Чтобы не забывалось и не повторилось. В разделе книг про евреев, кроме художественных и документальных произведений о Холоксте, можно найти книги об Израиле, истории еврейского народа, его религии, культуре и традициях. Особо хочется отметить сборники рассказов и анекдотов, приправленные особым еврейским юмором. Убежище. Дневник в письмах — Анна Франк
Книга представляет собой подлинные дневниковые записи Анны Франк (1929-1945), родившейся в Германии, которые она вела с лета 1942, когда вместе со своими близкими скрывалась в Нидерландах от нацистов, сгоняющих в лагеря и уничтожающих евреев.

Полная иллюминация — Джонатан Сафран Фоер
Необычный роман. Странный язык, множество символов, понимание которых приходит не сразу, переплетение действия и воспоминаний, своеобразный юмор и два рассказчика (одессит Алекс и американский еврей Джонотан Сафран), ищущие Трахимброд и людей, спасших в войну деда Сафрана.

Два брата — Бен Элтон
В еврейской семье появляются 2 мальчика. Один — родной ребенок Штенгелей, а другой — усыновленный ими сын немки, погибшей в родах. Братья неразлучны и счастливы. Они даже не подозревают, что в один день с ними родился ужас, имя которому фашизм. Он набирает силы и скоро искалечит огромное количество судеб.

Остров в море — Анника Тор
Первая книга тетралогии, рассказывающая историю жизни еврейской девочки, эвакуированной вместе с сестрой из родной Австрии в Швецию. Оторванная от родных мест и родителей, она с трудом адаптируется в чужой стране, ее не принимают одноклассники, а тетя Марта кажется очень суровой.

В тени старой шелковицы — Мария Дубнова
Книга, описывающая подлинную историю семьи автора. Ее герои — обычные люди, не выступавшие против режима и не ратовавшие за него, а просто пытавшиеся выжить в ужасных условиях, в которых оказались после 1917 года. Голод, страх за себя и за близких, тихие радости и ожидание родных из лагерей.

Беги, мальчик, беги — Ури Орлев
Поразительная история еврейского мальчика-сироты, ставшего инвалидом, который очень старается выжить, скитаясь по деревням и прячась в лесах. Он был очень наивен, но быстро понял: хочешь жить — забудь, что ты еврей. Находчивость и мужество помогают ему преодолеть все трудности.

Мальчик в полосатой пижаме — Джон Бойн
Трогательная и одновременно шокирующая история о дружбе через колючую проволоку благополучного, очень наивного немецкого мальчика Бруно и маленького еврея, узника концлагеря, которая привела Бруно, решившего помочь Шмуэлю, вместе с другом в газовую камеру Аушвица.

Еврейский легион — Владимир Жаботинский
Книга В. Жаботинского — радикального националиста, создателя Еврейского легиона и организации Иргу́н Цваи́ Леуми́, получившего прозвище \»Владимир Гитлер\». Это сборник самых известных его публицистических произведений, посвященных еврейскому национализму и сионизму.

Книга Израиля. Путевые заметки о стране святых, десантников и террористов — Сатановский Е.Я.
Книга-размышление об Израиле, его истории, политике, войнах, которые, кажется, не прекращаются вообще, его жителях, разных и необычных, их привычках, занятиях, характере. Интереснейшая страна, как птица Феникс, возрождающаяся из пепла, и люди, умеющие жить с удовольствием

Книжный вор — Маркус Зузак
История о войне, фашизме, боли и потере близких и любимых людей, рассказанная от лица Смерти и маленькой девочки Лизель, для которой единственной отдушиной в это страшное время были книги. Итак, 1939 год. Столько Смерть не работал уже очень давно.

Глубина моря — Анника Тор
Третья книга тетралогии, продолжающая историю о Штеффи и Нелли. Штеффи -16 лет, она учится, хочет стать врачом и мечтает, чтобы родители были рядом. Но пока она может только писать им в лагерь. А Нелли постепенно отдаляется от нее и считает, что родители бросили их.

Чтец — Бернхард Шлинк
Они полюбили друг друга. Ей — 36, а ему -15. Михаэль читает ей, так как она безграмотна. Скоро Ханна исчезает. Спустя несколько лет он видит ее на суде над надзирательницами концлагеря. Доказательство вины Ханны — рапорт, якобы написанный ею. Пожизненный срок. Но он не помог ей оправдаться.

Рожденная в гетто — Ариела Сеф
Уникальная книга воспоминаний А. Сеф о жизни и испытаниях, выпавших на ее долю. Гетто, приемная семья, страшная болезнь и встреча с родителями, облавы чекистов и люди, сгинувшие в лагерях. Замужество, отъезд за рубеж, знакомство с парижской элитой, развод и тяготы жизни в эмиграции.

Тяжелый песок — Анатолий Рыбаков
Семейная сага, охватывающая более чем 30-летний период жизни, рассказанная Борисом о себе, своих родителях, их необыкновенной любви, о старшем поколении и о детях. На их долю выпало много испытаний, но они все вынесли с достоинством. Потом пришла война, и они узнали, что такое гетто

Даниэль Штайн, переводчик — Людмила Улицкая
Роман, в котором перед читателем складывается сложнейший пазл из людских судеб, сложных и неоднозначных, разного отношения к жизни, ценностей и убеждений, объединенный Даниэлем Штайном — человеком, до последней минуты остававшимся милосердным солдатом.

Искра жизни — Эрих Мария Ремарк
Роман, который автор посвятил своей сестре, казненной фашистами в 1943, рассказывает о страшных буднях (уже ставших чем-то обыденным) узников и зверствах офицеров в \»малом лагере\» Миллерна. В нем содержатся те, кто уже не может работать. Скелет №509 — главный герой романа.

И была любовь в гетто — Марек Эдельман
Рассказ руководителя восстания в варшавском гетто о войне, жизни евреев, смертях, ужасе, борьбе и светлой настоящей любви, которая поддерживала, давала силы жить и бороться. В конце книги автор публикует список тех, кого упоминал в книге, кратко рассказывая об их судьбе.

Храброе сердце Ирены Сендлер — Джек Майер
Роман о подвиге, совершенном молодой женщиной Иреной Сендлер, которая, посещая Гетто в Варшаве, в течении 2-х лет спасает оттуда еврейских детей, выводя через канализацию и вынося в мешках для инструментов. 2500 спасенных жизней. Донос. Арест. Пытки. Но мало кто знал об этом.

Еврейский мир — Йосеф Телушкин
Книга, в которой автор знакомит своего читателя с историей, культурой, религией еврейского народа. Написанная доступно, она будет понятна не только взрослым, но и детям, проявившим интерес к этому древнейшему народу и желающим понять, кто такие евреи.

Тевье-молочник — Шолом-Алейхем
Роман, состоящий из писем старого молочника Тевье. Он рассказывает автору о своей непростой жизни, любимых красавицах-дочках, ради счастья которых он делал все, что мог, их трудной судьбе. Книга, пропитанная болью, огромной любовью и прощением и надеждой.Еврейский юмор. Что можно узнать о евреях из лучших еврейских шуток и анекдотов — Иосиф Телушкин
Сборник еврейских анекдотов и шуток, тонко прокомментированных автором. Эти остроумные комментарии помогают через шутку понять отношение евреев к семейным ценностям, деньгам, сексу, дружбе, любви и успеху и увидеть собирательный образ еврейского бессознательного.

Бабий Яр. — Анатолий Кузнецов
Документальный роман, состоящий из 3 частей, пропитанных болью, о жизни в оккупированном Киеве после отступления Советской армии, деятельности украинских националистов, голоде, зверствах фашистов, массовых расстрелах евреев в Бабьем яру и восстании в концлагере.

Они сражались за Родину: евреи Советского Союза в Великой Отечественной войне — Ицхак Арад
Среди солдат и офицеров Красной армии, партизан, подпольщиков, борцов гетто было очень много евреев. Об их воинском подвиге, мужестве и самопожертвовании в годы Отечественной войны, Гражданской и войны в Испании рассказывает книга Ицхака Арада — партизана, участника ВОВ.

Возлюби ближнего своего — Эрих Мария Ремарк
С приходом к власти партии Гитлера они стали людьми второго сорта, были вынуждены эмигрировать и скитаться без денег, документов и надежды. Они нигде не могут получить вид на жительство и разрешение на работу. Но трудности и лишения не убивают в них способность радоваться и любить жизнь.

Список Шиндлера — Томас Кенилли
Роман об очень неоднозначном человеке. Делец, не видящий ничего дурного в обогащении во время войны, эксплуатации чужого труда и сотрудничающий с Абвером. И одновременно человек, получивший звание Праведника мира за спасение от уничтожения около 1200 евреев.

Евреи. История нации — Михаил Штереншис
Книга в очень интересной манере, рассказывающая рождении нации, ее религии, скитаниях, жизни народа в разные исторические эпохи от древнейших времен до наших дней, отношении к нему людей других национальностей и вероисповедания, Холокосте и возрождении государства.

Свежо предание — И. Грекова
Роман о людях, сломанных судьбах, жертвах и их палачах. Трагичная история еврейской семьи, поддержавшей революцию, попавшей под пресс сталинских репрессий, испытавшей на себе ужасы войны и блокады. Константин Левин, Юрка, Надя, Исаак… Их мечты, надежды и потери, потери, потери…

Иванов и Рабинович, или \»Ай гоу ту Хайфа!\» — Владимир Кунин
Яркий, необычный сюжет повести и колоритые персонажи уже долгие годы заставляют читателей смеяться до слез, наблюдая за путешествием отчаянных смельчаков — Аарона Иванова и Василия Рабиновича — на купленном ими старом суденышке в прекрасную Хайфу.

Шоша — Исаак Башевис Зингер
30-е годы. Мир замирает в предчувствии войны. В Польше звучат антисемитские лозунги. Еврейское население, понимая безысходность ситуации, стремится покинуть страну. Но это могут сделать далеко не все. Аарон мог, но тогда придется оставить здесь Шошу, а это выше его сил.

Я пережила Освенцим — Кристина Живульская
Это воспоминания бывшей узницы Освенцима, пропитанные болью и ужасом. Тысячи вновь прибывших узников проходили перед ней каждый день, чтобы потом сгинуть в печах крематориев, лабораториях врачей-садистов, умереть от голода и болезней.

Я должна рассказать — Мария Рольникайте
Дневниковые записи о жизни в Вильнюсском гетто с 1941 года и концлагерях 1943 -1945, которые 14-летняя девочка вела \»в голове\», запоминая события тех страшных лет, и на обрывках бумаги, которые прятали в обуви не только Маша, но и другие узницы лагеря.

Жизнь взаймы — Эрих Мария Ремарк
Роман о жизни, смерти и любви, которая заставляет по-другому смотреть на то, что недавно казалось важным. В санатории Клэрфе знакомится с Лилиан, умирающей от туберкулеза, и забирает ее с собой, чтобы осуществить мечту девушки о ярких и насыщенных последних днях жизни

Блуждающие звезды — Шолом-Алейхем
Влюбленные, романтичные, талантливые Лейбл и Рейзл, впечатлившись выступлением труппы бродячих актеров, уходят с ними, чтобы выступать на сцене. Скоро они теряют друг друга, и долгие годы живут ожиданием встречи. Но встретившись, расстаются навсегда.

Заколдованный портной — Шолом Алейхем
Это необыкновенное происшествие долго помнили жители Злодеевки, особенно Шимон-Эле — шумный, хвастливый портной, отправившийся по приказу жены покупать козу. Домой он привел не совсем козу. Повел обратно не козу, а привел снова козу. А Додя, к которому он заходил, тут вообще не при чем!

В темноте — Кристина Хигер, Даниэль Пайснер
Книга о жизни зажиточной еврейской семьи, рассказанная участницей событий — К Хигер, которой тогда было 7 лет. Гонения при Советах, ненависть украинцев, зверства фашистов, согнавших евреев в гетто. Перед уничтожением они бежали. Многие погибли, а выжившие прятались в канализации 424 дня.

Путеводитель по стране сионских мудрецов — Игорь Губерман, Александр Окунь
Рассказ об Израиле, перемеженный тонким еврейским юмором, описания значимых для израильтян мест, снабженные остроумными замечаниями и примерами жизненных ситуаций, коктейль из легенд, официальной истории и религии, обычаи и традиции этого очень своеобразного народа.

…Их бин нервосо!.. — Дина Рубина
Юмоистическая книга, главы которой представляют собой отдельные истории из жизни в современного Израиля, бытовые сценки и анекдоты, связанные с переводом с русского на иврит. Потрясающий калоритный язык и легкая манера письма сделают чтение удивительно приятным.

20 625

Книга Все, что вы хотели знать о евреях, но боялись спросить читать онлайн Андрей Буровский

Книги→ Документальная литература → Андрей Буровский → Все, что вы хотели знать о евреях, но боялись спросить

Select rating Дать оценку 1/5Дать оценку 2/5Дать оценку 3/5Дать оценку 4/5Дать оценку 5/5

Купить

Изменить размер шрифта — +

книги

В послевоенном СССР многие национальные меньшинства ощущали необходимость в поисках своего «идеального прошлого», не искаженного коммунистической идеей. К их числу относились и евреи-отказники, мечтавшие о новом Иерусалиме (и стремившиеся выехать в Иерусалим настоящий). Особенным их положение, считает Клавдия Смола, делало то, что они уже не были связаны с живой иудейской традицией и во многом изобретали собственные корни, оставаясь в кругу русско-советских мифов. Об этом — публикуемый на «Горьком» фрагмент ее книги, вышедшей в «Новом литературном обозрении» в переводе на русский язык.

В 1960–1980-е годы почти уже полностью ассимилированные советские евреи начали изучать иврит и еврейскую мистику, обращаться в иудаизм и исследовать свое происхождение. Этот первый со времен еврейского авангарда 1910–1920-х годов «Jewish Revival» в СССР происходил при максимально неблагоприятных условиях: на еврейство был наложен негласный запрет, а еврейские традиции многими уже были забыты или вытеснены. Еврейское культурное возрождение было по большей части продуктом движения «отказников», то есть евреев, годами, а иногда и десятилетиями ждавших разрешения выехать в Израиль: целью было «совершить алию», то есть по-библейски «взойти», «подняться» на родину. Хотя само по себе еврейское движение за репатриацию хорошо известно, до сих пор мало изучены неофициальная, полуофициальная или созданная уже за рубежом культура и литература, которую оно породило.

Ренессанс еврейской культуры — Дэвид Роскис метко называет его «мостом желания» — начался в США и Западной Европе после Второй мировой войны, а в Восточной Европе — с 1950–1960-х годов в (полу-)подполье. Его едва ли можно рассматривать вне разрушенной в эпоху постхолокоста и коммунизма еврейской идентичности. Парадокс «живого» присутствия реконструированного, музеефицированного или инсценированного еврейского прошлого и при этом крайней малочисленности сохранивших традицию евреев привлек к себе в последние десятилетия интерес исследователей и породил целый ряд схожих эпитетов: «virtually Jewish» («почти/виртуально еврейский»), «le Juif imaginaire» («воображаемый еврей»), «Imagining Russian Jewry» («представляя/воображая русское еврейство»), «the constructed Jew» («сконструированный еврей»), «unsichtbare Juden» («невидимые евреи»). Связанная с этим амбивалентность феномена «еврейскости» — поддерживаемая как евреями, так и неевреями — делает в очередной раз в истории актуальным вопрос о стереотипизации, т. е. игнорировании внутренних различий, и приписываемой (пусть и в положительном смысле) другости еврейства. В начале 1980-х Ален Финкелькраут не побоялся назвать себя в своей автобиографии воображаемым, «выдуманным» евреем: его еврейство — фантазм, который зиждется на представлении о величии и исключительности еврейской жертвы. Трагический опыт прошлого по-прежнему формирует самосознание поколений евреев, которые живут в состоянии вечного анахронизма: «…вместе с еврейством я получил ценнейший подарок, о котором только мог мечтать ребенок после холокоста. Я унаследовал страдание, которого не переживал. Угнетенные передали мне свой облик, но самого угнетения мне не пришлось испытать. Я мог вполне спокойно наслаждаться своей исключительной судьбой».

За самоанализом Финкелькраута последовали работы о конструкциях еврейской идентичности в публичных сферах, медиа, музеях, массовой культуре, а также в литературе и искусстве. Если попытаться свести итоги этих исследований к одному понятию, то окажется, что перформативность играет в них ключевую роль. Так, Стивен Д. Зипперштейн прослеживает, как в США 1950-х годов изменяется восприятие жизни евреев в Восточной Европе: тогда возникает светлый, непротиворечивый, подернутый ностальгическим флером образ еврейского прошлого и прежде всего уютных, веселых и набожных штетлов. Этот образ стал для амбициозных и преуспевающих американских евреев знаком культурной преемственности, связывающей времена до и после катастрофы. Штетл предоставлял топографический миф для духовных нужд настоящего: миф канувшей в Лету идишской цивилизации — «…мифический дом, не тот, куда они (американские евреи) хотели вернуться, а тот, в существовании которого они хотели убедиться. Это был край еврейских духов и исчезнувших культур». В невероятной популярности всего еврейского в Европе последних трех-четырех десятилетий Рут Эллен Грубер видит тягу к альтернативному, а в Восточной Европе — часто нонконформистскому самоопределению. Еврейство стало одним из характерных элементов контркультуры коммунизма, в то время как еврейская история и культура, а также сами евреи — предметом мифологизации, проистекающей из полузнания. Перформативная роль еврейства как универсализированного продукта чужих проекций выразилась в том, что оно являло и являет собой изменчивый, «метафорический символ», подходящий для многих трендов и явлений и долженствовавший заполнить пробелы.

Типичная для интеллектуальных сообществ позднесоветского времени энергия возвращения и спиритуальных поисков особенно отчетливо выявляет культурные смыслы неофициального, возникшие из вакуума и тавтологизации идеологии, как (жизне-)творческий конструкт, как обращенную в прошлое и на географически далекое ностальгическую проекцию. При этом «мифология позднесоветского времени» черпала свою энергию из очень разных источников. Еврейские литература и искусство рождаются из многоголосия и эклектики своего интеллектуального окружения, в котором заново открывались не только иудаизм, но и буддизм и христианство, парапсихология и каббала, авангардизм и экзистенциализм, а также западноевропейский модерн. Более того, идеократический, квазисакральный характер государственной власти способствовал появлению альтернативных форм религиозного сознания.

Так как «живую» еврейскую культуру можно было наблюдать очень редко, еврейский ренессанс строился в основном на изучении доступного наследия и потому был — уже совсем в ином, нееврейском смысле слова — культурой книги — культурой Библии, художественной литературы, письменной истории, живописного и фотографического изображения: «Люди разыскивали в книжных магазинах и частных собраниях редкие экземпляры дореволюционных еврейских книг на русском языке, которых уже давно не было в публичных библиотеках». Ограниченный доступ к еврейским источникам и тот факт, что большинство отказников росло уже в отрыве от еврейских корней, определили еще один признак этой культуры: ее синтетический и часто эклектичный характер. Знание о еврействе черпалось из разных, доступных порой лишь во фрагментах эпох и стран и/или питалось из нееврейских либо вторичных источников. Так, поэт Анри Волохонский в конце 1950-х годов обнаружил в Государственной публичной библиотеке сочинение французского оккультиста Папюса «Каббала», включавшее в себя перевод Книги Бытия и космологического трактата «Сефер Йецира». Волохонский переписал переводы от руки и использовал их, по собственному свидетельству, в качестве источника для своих научных теорий и стихов. Любопытно, что Волохонский изучал эти иудаистские сочинения, чтобы позднее с их помощью расшифровать новозаветное «Откровение Иоанна».

Подпольные еврейские интеллектуалы получали доступ к еврейской культуре при очень разных обстоятельствах и часто по воле случая. Художник Михаил Гробман черпал вдохновение из Библии и хасидских историй, знакомых ему по дореволюционным переводам из Ленинской библиотеки и по материнским рассказам. Однако случай Гробмана — редкий пример семейной передачи еврейских традиций и еврейского знания. Еще одним таким примером был Леонид Ламм. По свидетельству Мэтью Бэйгелла, несколько раз беседовавшего с художником, тот впервые узнал о еврейской каббале от своего деда-кантора и от отца, религиозно образованного еврея. Общение с ними оказало непосредственное влияние на каббалистические картины и искусствоведческие теории Ламма. Пятнадцатилетний Гриша Брускин получил Талмуд в подарок от матери одного из своих друзей, а позже читал каббалистические тексты в книге, нелегально ввезенной из Израиля. Писатель Эли Люксембург познакомился с иудаизмом под влиянием ребе Хаима-Занвла Абрамовича, известного хасидского цадика из молдавской Рыбницы; еще до эмиграции в Израиль в 1972 году он, по собственному признанию, пережил настоящее духовное возрождение. Прозаик Эфраим Баух по настоянию матери ходил в детстве к раввину, который не только обучал его ивриту и кадишу, но и объяснял книги Исайи и Экклезиаста. По некоторым свидетельствам, отказники также брали уроки у пожилых евреев, отсидевших долгие тюремные сроки за сионистскую деятельность в 1920-е годы.

Размывание советского литературного канона начиная с 1950-х годов стало фоном для становления нонконформистских литератур меньшинств. Апеллируя к разным, часто диаметрально противоположным национальным и историческим нарративам, неославянофилы, русские немцы, крымские татары и другие сообщества создавали свои концепции мнемонической реконструкции и духовной преемственности, в их числе были и вдохновленные еврейской идеей интеллектуалы. Как и русская деревня, еврейский штетл — «столица Идишляндии» — с 1960-х годов все более становился альтернативным пространством памяти, расположенным в прошлом и на периферии.

Практики сакрализации пространства и рождение топографических мифов в Советском Союзе в конце 1920-х и особенно в 1930-е годы, сопровождавшиеся ростом архаических паттернов мышления и напрямую связанные, как считает Катерина Кларк, с идеей формирования советской нации, включали в себя еще одну важную составляющую коллективной сигнификации. Лишь на ее фоне можно понять альтернативные модели пространства в позднесоветской контркультуре. Биполярность центра и периферии, а также ее производные — пространственно-временные оппозиции «низкое/высокое, прошлое/будущее, профанное/сакральное» — отражаются в культуре еврейских диссидентов в присвоении специфической, укорененной в еврейской традиции структуры пространства. Огромное значение приобретает контраст между Израилем как центром утопии будущего, сакрализованным местом воссоединения, и Советским Союзом, особенно Москвой — как преодоленным пространством коллективной амнезии и угнетения. Причем не только вертикальная, но и горизонтальная ось русско-советских пространственных проекций накладывается на культуру еврейского андеграунда. В активно продвигаемых диссидентами российских дебатах о культурно-историческом противостоянии между Западом (окцидентом, которому приписывались идеалы свободы, просвещения и цивилизации) и Востоком (ориентом с противоположными свойствами: рабством, изоляцией, варварством) дискурс алии занимает характерную позицию: Израиль становится не третьим пространством, или «третьим путем», между двумя ценностными полюсами, а структурным пространством Запада, матрицей лучшего другого. Характрено, что эта проекция опровергается в других, антисионистских текстах, своего рода скептических травелогах, в которых уже ставший действительностью Израиль часто олицетворяет ориент в его стереотипно-негативном понимании. Но в обоих случаях сохраняется дуальность топографических культурных моделей, что можно объяснить гибридным характером советской модерности, который делает возможным как радикальный прогресс, так и движение назад, в архаику.

В отличие от раннего советского коммунизма, новое еврейство могло, однако, напрямую пользоваться библейскими источниками и прообразами, активно задействуя их символику в литературе и искусстве. Обращение к источникам в прозе Эли Люксембурга, Феликса Канделя, Ефрема Бауха, Григория Вольдмана, Юлии Шмуклер или раннего Давида Маркиша нередко представляло собой не что иное, как возвращение в первоначальный контекст тех иудаистских символов и аллюзий, к которым прибегал язык советской эсхатологии. В своем исследовании религиозных корней большевизма Михаил Вайскопф анализирует топографически насыщенную риторику Ленина: так, вождь революции с явной отсылкой к Иисусу Навину возвещал скорое вступление рабочего класса в «социалистический Ханаан»; сюда же относится распространенная среди еврейских социалистов и популяризированная Демьяном Бедным метафора «марксистского Моисея». Симптоматично, что большевистская риторика с ее плотной и конфессионально непоследовательной интертекстуальностью противопоставляет ложную меньшевистскую «ветхозаветную» верность «мертвой букве» революции собственному горению ее духом. Так новая религия воспроизводит старый христианский упрек в фарисействе, бросая его оппозиции, которая мыслится (пусть и сперва только аллегорически!) как иудейство, на смену которому пришел «новозаветный» большевизм. Поэтому контрреформация еврейских интеллектуалов, отказников и нонконформистов, которая последует десятилетия спустя, обладала несомненной исторической логикой и действовала внутри системы, или на своем поле. Если вспомнить уже не раз исследовавшиеся эсхатологически-мессианские ожидания, которые русско-еврейская интеллигенция связывала с революцией, и одновременно более поздний государственный антисемитизм, то еврейское духовное диссидентство приобретает характер своеобразного старообрядчества, от имени гонимого меньшинства мстящего за грех искажения источников.

Ренессанс иудаизма в позднесоветское время отразил во многом мифологическую, (суб)религиозную парадигму мышления, которая структурировала и саму официальную советскую культуру, наполняла ее жизнью. Еврейское движение зарядило политическую современность символикой библейского предания, обращаясь как к легендарным пластам прошлого, так и к далеким географическим пространствам. Этот «захват» прошлого оказался объектом «горячей памяти», которая всегда призвана произвести «разрыв, перелом и изменение» и была в состоянии создать альтернативную идентичность немалого сообщества, не покидая магического круга русско-советских мифов.

Лучшие книги по еврейской истории

Гершон, мы встретились на недавнем фестивале в Риге, посвященном столетию со дня рождения Исайи Берлина, где я слышал, как вы говорили о «Берлине и восточноевропейском еврействе». Я попросил об интервью, и вы очень любезно предложили составить краткий список последних книг, которые пересматривают «метанарратив» еврейской истории. Но прежде чем мы поговорим о них, не могли бы вы сказать мне, из чего изначально состоял метанарратив еврейской истории?

Я не могу! Все это? Что я пытался сделать, так это выбрать несколько книг, которые каким-то фундаментальным образом меняют историю или, по крайней мере, ставят ее под сомнение. Но дать краткое изложение всего метанарратива еврейской истории? Это слишком много, чтобы просить!

Это большой вопрос, но причина, по которой я его задаю, заключается в том, что выбранные вами книги пересматривают общепринятую историю, а эта общепринятая история, я полагаю, зависит от стереотипа, который на самом деле можно обобщить, верно? Это стереотип еврея как чужака, «другого», нарушителя границ и саботажника с точки зрения устоявшейся западной христианской культуры и устоявшейся исламской культуры. Я не хочу придавать этому какую-либо принудительную структуру, но мне кажется, что книги, которые вы выбрали, пересматривают эту точку зрения, показывая, как еврейская культура выросла одновременно с христианской и исламской культурами и как каждая из них повлияла на другой. Итак, первая книга в вашем списке показывает, как христианство и раввинистический иудаизм на самом деле возникают одновременно; и что они появляются как решения одной и той же проблемы.

Да, Даниил Боярин, пограничных линий. Стандартная история гласит, что христианство является дочерней религией иудаизма. Я не знаю, почему они используют женские метафоры, но в любом случае… то, что происходит в этой области, — это переосмысление всей истории эволюции иудаизма и христианства. Две тысячи лет назад различные группы людей, принявшие еврейскую Библию и представленного в ней Бога и верившие, что Он обитает в Храме, увидели, что этот Храм разрушен. И как только Храм был разрушен, им пришлось найти способ сохранить свою веру. И было много-много людей, которые разными способами пытались понять, как это сделать.

Даниил Боярин — самый прямолинейный и самый интересный историк всего этого — не всегда точен, — но он дает представление обо всех открытых сейчас вопросах. Люди скажут, что после разрушения Храма раввины создали иудаизм, а святой Павел отделился от раввинистических евреев и фарисеев и создал эту новую религию. Но на самом деле потребовалось очень много времени, чтобы эти две группы выдразнили друг друга.

Итак, идея состоит в том, что там была какая-то ретроспективная уборка, что с точки зрения истории культуры является знакомым паттерном. Но ваша вторая книга Стивена Вассерстрома переключает внимание на ислам. Это называется Между евреем и мусульманином: проблема симбиоза при раннем исламе. Что это значит? Продолжает ли он ту же тему ретроспективного уточнения; что точно так же, как евреи и христиане имели гораздо больше общего гораздо дольше, чем нас учили предполагать, то же самое было и у евреев и арабов?

Ну, если бы вы сказали «евреи и мусульмане», это было бы абсолютно верно. Одна из вещей, которая вытекает из книги Боярина, — это как раз громадная разница между христианством, которое может сказать «кесарю отдать…» и отделять церковь и государство, от иудаизма и ислама, где такого понятия нет. И это действительно основное. Этих дивизий не существует. В традиционном еврейском языке вообще нет слова «религия». И это то, что разделяет ислам. Глава государства является защитником верующих.

Какой главный тезис книги?

Вассерстрем говорит о некоторых примечательных параллельных событиях между мусульманами и евреями в седьмом, восьмом и девятом веках, одним из которых является попытка персов восстановить свою культурную независимость перед лицом господства Мекки, Дамаска, а затем Багдада. . Эта попытка принимает форму религиозного инакомыслия, поэтому не случайно центром шиизма является Персия.

Но одновременно с приходом шиизма, который часто был мессианским, среди евреев существовали мессианские движения, одно из которых длилось четыре или пять столетий. Имя рассматриваемого Мессии было «Абу Иса», что означает «Отец Иисуса». Трудно понять его послание, потому что оно было записано только людьми, которым он не нравился, но, похоже, он проповедовал толерантный или даже синхронистический подход к религии. Но все это сопротивление централизации усилий раввинов, которые хотят объединить и гомогенизировать раввинистический иудаизм. Есть все виды сопротивления этой попытке.

Идея о том, что эти два направления иудаизма и ислама возникли одновременно, согласуется с первой книгой. Идея о том, что отдельные, конкурирующие и в то же время удивительно похожие нити возникают из… чего? Я полагаю, мы говорим об очень социологическом прочтении этих событий. Но они возникают, эти религии, из общего корня, то есть из единого Бога. Как вы думаете, это актуально? Что если проследить все эти нити назад, то можно увидеть группу патриархальных религий, конкурирующих за одного отца?

Нет. Ты становишься слишком юнгианским для меня. Нет, это не тот язык, который мне нравится. Здесь происходит следующее: религиозный язык используется — поскольку я социолог, как вы правильно заметили, — религиозный язык используется для маскировки других видов негодования и сопротивления. И что поразительно, мусульманские раскольники, шииты и так далее, отвергают устные традиции суннитов, ортодоксальных мусульман. А еврейские инакомыслящие отвергают ортодоксальные традиции раввинов.

Более того, этот Абу Иса, о котором я говорил, был представлен как неграмотный. Теперь идея неграмотного еврейского Мессии просто немыслима, если вы не принимаете традиционную биографию Пророка. Говорят, что Мухаммед был неграмотным; что он был просто сосудом, через который передавался голос Бога… Люди запоминали то, что он говорил, а потом это было записано в Коране примерно через поколение.

Там тоже что-то похожее на нисхождение Святого Духа к новозаветным ученикам в виде пятидесятнического пламени? И, конечно, преимущество быть просто сосудом слова Божия состоит в том, что защищаешь не точку зрения, а абсолютную истину.

Да, Коран считается самой совершенной книгой на арабском языке. Это божественно. Это хорошее продолжение книги Бранна о мусульманской Испании одиннадцатого и двенадцатого веков. В еврейской истории это считается золотым веком. Очень процветающая мусульманская империя, и евреи были глубоко вовлечены в это общество. Были еврейские министры иностранных дел, еврейские премьер-министры и еврейские командующие армиями и так далее. Они были очень вовлечены в это общество.

Над чем работает Бранн, будь то историк идей или историк литературы, тексты на арабском и иврите, написанные в Испании. В этой культуре поэзия была социальной валютой века. Если вы были культурным человеком, то вы писали стихи или, по крайней мере, покровительствовали поэтам. И, конечно же, мусульманские поэты писали на арабском языке и подражали стилю Корана. Итак, как мы сказали, евреи были частью этой культуры, и у них были винные сады, и маленькие мальчики, и маленькие девочки, и все остальное, как и у всех остальных, но они не были мусульманами. И, конечно же, они не могли писать в стиле этой чужой священной книги. Поэтому они изобретают еврейскую поэзию, некоторым образом подражая метрическим образцам арабской поэзии, но на иврите и на основе библейского стиля, который для них в равной степени был божественным и совершенным.

Поддержка Five Books

Производство интервью Five Books обходится дорого. Если вам понравилось это интервью, пожалуйста, поддержите нас, пожертвовав небольшую сумму.

Что обо всем этом думает Бранн?

Бранн использует слово «угрызения совести», чтобы описать их душевное состояние. С одной стороны, они абсолютно удобны. С другой стороны, это не так. На самом деле они не являются властью в государстве. Величайшим из еврейских поэтов был этот человек, Иуда Галеви, который жил такой жизнью и в конце концов отверг ее и сказал: «Вы обманываете себя — вас просто используют эти мусульманские правители». Ваша идея о каком-то Сионе в Испании — несбыточная мечта…

Итак, поэзия содержит в себе что-то от этих неудобных или угрызений совести. Но выживет ли поэзия?

Нет. Какое-то время он сохраняется на юге Франции, но в конце концов исчезает. И вы действительно не получите больше поэзии до наших дней.

Итак, здесь вы говорите об обоих названиях, которые вы рекомендуете Бранном ( Сострадательный поэт и Сила в изображении ) одновременно, и то, что я понимаю, является идеей гетерогенной культуры — двух сосуществование культур и поиск прагматических способов сделать это. Но, с другой стороны, понятие культурного релятивизма недостаточно для описания или поддержания идентичности евреев. То, что мы уходим, — это понятие скомпрометированной идентичности — идентичности, которую спасает отказ от этого компромисса.

Да, это диалектика. Обычно я не использую это слово. Но есть некая диалектика. Бранн хочет посмотреть, как мусульмане говорят о евреях и как евреи говорят о мусульманах, но ему очень тяжело видеть, как евреи говорят о мусульманах. Они были очень осторожны. Они произвели тысячи, тысячи и тысячи страниц литературы. Все виды философии, поэзии и юридических текстов, но они были очень осторожны со своими соседями.

Четвертая книга, которую вы выбрали, — это «9» Исраэля Джейкоба Юваля.0009 Две нации в одной утробе . Необыкновенный титул.

Ну, это перевод еврейской книги Юваля, которая, в свою очередь, является переводом большой статьи, опубликованной им много лет назад в Израиле. Это вызвало грандиозный скандал. Даже попал в ежедневную прессу. Очень редко статья из исторического журнала попадает в ежедневную прессу, но это случилось. И Юваль сказал — прежде чем я расскажу вам, о чем он написал, — Юваль сказал, что его статья могла быть написана только после того, как было создано еврейское государство. Потому что то, о чем он там говорит, — это еврейские фантазии о мести своим соседям-христианам. Он обнаруживает это, и как только он указывает на это, вы видите это повсюду. Эти сложные фантазии о мести со стороны бессильных. Это фантазии. Они бессильны. Мы говорим о христианской Западной Европе, а не о мусульманской Испании, так что это совершенно другое соотношение сил. У вас нет еврейских командиров армии или чего-то в этом роде. Итак, в их ситуации бессилия вы получаете эти очень сложные видения того, что будет сделано с христианами в конце дней.

Итак, это вызвало грандиозный скандал…

Юваль говорит о еврейском мессианстве, мессианстве мести и, с другой стороны, о мессианстве обращения, то есть о том, что все увидят свет и обратятся в иудаизм. Скандал был вызван следующим: в 1096 году, во время первого крестового похода, евреи, попав в ловушку, покончили жизнь самоубийством и убили свои семьи, вместо того, чтобы увидеть их обращение. Итак, у вас детоубийство. Еврейское детоубийство. Теперь Юваль утверждает, что речь идет о мессианстве. Что у них была традиция, настоящая традиция, что как только прольется достаточно крови, Бог отомстит. И он говорит, что евреи убивали своих детей, чтобы вызвать мессианскую эпоху, заставить Божью руку отомстить. Я не верю в это, но он так сказал. Так что это достаточно плохо. Но затем он говорит, что христиане, видя это «дьявольское поведение», начали думать: «Если евреи готовы убивать своих детей, то они, вероятно, хотят убивать и наших». И это начало обвинений в ритуальном убийстве, «кровавом навете»9.0003

Это действительно начало?

Ну, это аргумент Юваля. Вот что вызвало ажиотаж. За эти слова на него напали со всех сторон.

И что вы об этом думаете?

Я не думаю, что вам нужно поведение евреев в 1096 году, чтобы объяснить кровавый навет. Ведь первый кровавый навет был в Норвиче несколько лет спустя….

Норвич, Англия?

Да. Вильгельм Нориджский. Это просто история, но монах записал сразу после смерти Уильяма, что этот двенадцатилетний мальчик-христианин был убит в рамках своего рода мирового еврейского заговора. Каждый год они выбирали город, убивали христианского ребенка и как бы воссоздавали распятие. И этот монах — Фома Монмутский — утверждал, что у него был бывший еврей, который рассказал ему все это. Теперь у Юваля была проблема, потому что эти атаки крестового похода, которые произошли в 109 г.6 не коснулись ни Англии, ни английского еврейства. Нет связи. Так что он пытается справиться с этим, но это немного тонко. Но в любом случае начало учения о Младенце Христе и христианской мессе — представление о том, что Бог есть Бога, или о том, что Бог каким-то образом живет и умирает одновременно, — действительно начинаются в этот период. Сам Новый Завет изображает евреев виновными в убийстве. Я не думаю, что вам нужно 1096, чтобы объяснить кровавый навет.

Но говорим ли мы, что события 1096 года исторически достоверны?

У нас есть несколько еврейских хроник, написанных поколением позже выжившими. И у нас есть некоторые христианские хроники, которые также упоминают об этом. Поэтому разумно предположить, что это произошло. Другое дело, насколько это было распространено. Возможно, было два случая, пять или семь, мы не знаем. Но я не сомневаюсь, что это произошло.

Я не хочу снова лезть во все юнгианское, но если хотя бы немного текстуально, то мысль об убийстве своего сына не такая уж и редкая тема во всевозможных традициях и мифологиях. И это имеет самые разные коннотации. Но с точки зрения Ветхого Завета наиболее очевидная параллель, которая приходит на ум, это то, что Авраама просят принести в жертву своего сына Исаака в качестве доказательства веры.

Летописец говорит об этом так. Он говорит: «На самом деле мы больше, чем Авраам. Мы действительно пожертвовали нашими сыновьями». И он представляет убийство как храмовый ритуал. Они вели себя как храмовые жрецы, убивающие животных, и такой язык используется.

Итак, акт веры и демонстрация силы?

Это риторический жест. Они говорят: «Мы больше вас в нашем благочестии и нашей вере». Это то, что они говорят своим нападавшим.

Превзойти себя, уничтожив себя — вера превыше генеалогии. Удивительный. Что подводит нас к вашей пятой книге, не так ли? Который является основателем хасидизма Мюррея Джея Росмана. Я хорошо помню, как вы говорили о происхождении хасидизма в Риге, и я подумал, что это было увлекательно. Это попытка что-то вроде биографии основателя, если я прав?

Кажется, подзаголовок В поисках исторического Баал-Шем-Това . Росман хотел вторить Альберту Швейцеру и его В поисках Исторического Иисуса . Так что фигура-основатель исторического движения пробуждения религиозного энтузиазма. Росман идет до конца. Там, где нет убедительных доказательств идеи, он отбрасывает ее.

То, что у нас есть о Баал-Шем-Тове, — это совокупность агиографических материалов и цитат, появившихся в печати через много лет после его смерти. Фактических современных свидетельств, которые можно было бы использовать для построения того, кем был этот человек, очень и очень мало. Так вот что раскрывает книга. Но более того, это показывает, как это религиозное движение — движение, которое все еще с нами — создало эту фигуру-основателя по своему собственному образу.

Росман показывает эволюцию этого человека с самых ранних времен после его смерти до более поздних, и он полностью трансформируется. Он начинает как своего рода шаман, мистический шаман, но все же шаман, а затем он превращается в хасидского лидера, хасидского раввина.

Значит, все это происходило посмертно, постфактум. Но действительно ли Росману удается снять слои и создать более точную историческую картину основателя хасидизма?

Ну да. Я имею в виду, я думаю, что он, вероятно, давит слишком сильно. Он упорный историк. Так что религиозное или мистическое послание не находится в центре его внимания. Его внимание сосредоточено на чем-то другом. Ключевой текст — это письмо, которое у нас есть от этого человека, но проблема в том, что оно у нас есть в нескольких разных версиях… Ключевой отрывок, который продолжает влиять на еврейскую жизнь и по сей день, — это место, где у него есть видение, и он идет туда. до неба, где он встречает Мессию. Теперь, если вы встретите Мессию, все будут задавать ему один и тот же вопрос: «Когда ты приедешь?» И получает ответ: «Когда ваше учение распространится, как…» — я забыл точную метафору — «… когда каждый может выполнять те же самые мистические практики, что и вы». Теперь в самом письме, или, по крайней мере, в одной из его версий, Баал Шем Тов говорит: «и это меня очень огорчило» из-за того, что это заняло много времени. Но другие — любавичские евреи, которых вы видите, разгуливающие в молитвенных шалях и очень активно пытающиеся заставить евреев покаяться, — приняли это как свою задачу.

Я хочу быть прямолинейным. Одной из центральных тем нашего обсуждения было чувство нарастающей фрустрации, которое в контексте хасидизма порождает сверхчеловека, способного живым вознестись на небеса и вернуться обратно. Так что же представляет собой этот человек? Какую надежду он возлагает на своих последователей?

Что делает Баал-Шем-Тов, так это то, что он поворачивает соответствующее поведение перед Богом еврея. То есть до него приличествовало угрюмому поведению; грусть от жизни в изгнании и его длительности, и от того, что приходится жить в таком аморальном и ужасном месте. Вместо этого он учит тому, что нужно радоваться исполнению воли Бога. Радость доступна каждому, если он исполняет заповеди. И что Бог во всем. Что нет места, где бы не было Бога. и что это повод для радости, а не для печали. На самом деле он говорит, что печаль является препятствием для поклонения Творцу. Это не мессианское вероучение. Баал Шем Тов не Мессия и не мессианская фигура. В его учении нет активного мессианства. Что происходит с ним и с людьми, которые следуют за ним, так это то, что они превращают мистические доктрины в своего рода психологию. Бог и радость всегда внутри вас, и вы можете найти их внутри себя.

Получить еженедельный информационный бюллетень Five Books

Значит, у них есть эта общая вера, например, с квакерами?

Их еще до конца восемнадцатого века сравнивали с квакерами. И в этом отношении они во многом являются частью восемнадцатого века. Они разрешают людям делать выбор. Вы можете стать последователем того или иного раввина, того или иного пути. Вам не нужно следовать пути своих предков.

Эмансипация; часть просвещения?

Точно.

Итак, вернемся к тому, что мы здесь обсуждали. Кажется, что книги, которые вы выбрали, много говорят о компромиссе, но не поддерживают слабый культурный релятивизм. Вы также не станете поощрять какую-либо юнгианскую или психоаналитическую редукцию истории иудаизма, которая лишает отдельные его нити их соответствующей исторической целостности.

Я думаю, что большинство, если не все книги, которые я упомянул, возвращают евреям своего рода свободу действий. И заботятся не о сокращении, а о восстановлении всей неоднородности, всего многообразия, которое охватила эта цивилизация. И все же есть, конечно, преемственность.

26 июня 2017 г.

Five Books стремится обновлять свои книжные рекомендации и интервью. Если вы даете интервью и хотели бы обновить свой выбор книг (или хотя бы просто то, что вы о них говорите), пожалуйста, напишите нам по адресу editor@fivebooks. com

Более 30 замечательных книг на еврейские темы

Только когда я просмотрел благодаря архивам этого блога я понял, что прочитал и просмотрел так много замечательных книг о евреях и еврейском опыте. Хотя я не соблюдаю, я вырос в вере и до сих пор считаю себя евреем, и я, вероятно, уделяю больше внимания новостям из Израиля и Ближнего Востока, чем средний медведь. Ниже в алфавитном порядке по фамилиям авторов более 25 достойных книг на еврейскую тематику, прочитанных мною за последние годы, со ссылками на мои обзоры. Я рекомендую их всем.

Этот пост был обновлен 25 января 2023 года.

Прослеживая историю антисемитизма в одном польско-украинском городе с шестнадцатого века до наших дней и подробно описывая, как день за днем там разворачивался Холокост, он выявляет многие нюансы, утерянные в исторических портретах, написанных более широкой кистью. ПОДРОБНЕЕ

Одними из самых выдающихся личностей в истории Соединенных Штатов в первой половине двадцатого века были евреи в первом или втором поколении, эмигрировавшие из Российской империи. Социальный историк Стивен Бирмингем (1929-2015) рассказал их красочную историю в «Остальных из нас» более сорока лет назад. Но его рассказ остается таким же живым и увлекательным, как и сегодня. Если вы хотите понять историю евреев в Америке, это место для начала. . . ПОДРОБНЕЕ

Обладательница Пулитцеровской премии Джеральдин Брукс проведет вас через красноречие своей прозы через пятивековое путешествие по Южной Европе легендарной Сараевской Агады. . . ПОДРОБНЕЕ

Школа, сбежавшая от нацистов: Правдивая история школьной учительницы, бросившей вызов Гитлеру26 под названием Landschulheim Herrlingen. Когда в 1933 году к власти пришли нацисты, яростно настроенная соучредительница Анна Эссингер (1879–1960) тайно переселила сотрудников и студентов в поместье под названием Банс-Корт в графстве Кент на южном побережье Англии. Там он стал пристанищем для сотен еврейских детей, бежавших от Третьего рейха. Школа работала до 1949 года. ПОДРОБНЕЕ

Союз еврейских полицейских by Michael Chabon

Автор книги «Удивительные приключения Кавалера и Клея» отправляется в научную фантастику с этой альтернативной историей еврейского народа. Он отвечает на вопрос, что было бы, если бы евреи проиграли войну за независимость Израиля. . . ПОДРОБНЕЕ

Рыба, которая съела кита: жизнь и времена американского бананового короля , с картины Рича Коэна

Он был тем, кто организовал переворот под руководством ЦРУ, свергнувший правительство Гватемалы в 1954 году и положивший начало эре усилилась ненависть к США во всей Латинской Америке. Он также сыграл ключевую роль в ранней истории Израиля — как любимый донор Хаима Вейцмана в Америке, как человек, который дергал за ниточки, чтобы заставить корабль Exodus выйти из порта Филадельфии и отправить его в Израиль. . . ПОДРОБНЕЕ

«Немецкая девочка» Армандо Лукаса Корреа

В этой трогательной истории о Холокосте, основанной на исторических фактах, «немецкой девочкой» является Ханна Розенталь, светловолосая голубоглазая 11-летняя дочь богатая и известная еврейская семья в Берлине, которая «более немка», чем ее соседи-неевреи. . . ПОДРОБНЕЕ

Евреи в Америке  Макса И. Даймона

Эта знаменитая история евреев в Соединенных Штатах охватывает три волны иммигрантов, которые сформировали сегодня многочисленное еврейское население (португальские, немецкие и русские), три преобладающих секты (ортодоксальные, консервативные и реформистские), а также глубокое влияние на еврейскую веру и практику как протестантского конгрегационализма, так и европейского просвещения. . . ПОДРОБНЕЕ

Нежелательные: Америка, Освенцим и деревня, пойманная между Майклом Доббсом

Доббс убедительно доказывает, что Соединенные Штаты приняли больше немецких еврейских беженцев, чем любая другая страна (за исключением территории Палестины). Хотя Рузвельт отказался увеличить иммиграционную квоту, чтобы принять еще больше беженцев, это произошло исключительно потому, что он признал, что Конгресс сократит их число. . . ПОДРОБНЕЕ

Евреи: История одного народа Ховарда Фаста

В высшей степени читаемая 5000-летняя история еврейского народа, написанная одним из самых плодовитых писателей двадцатого века. Его счет полон сюрпризов. . . ПОДРОБНЕЕ

Список Мартина Флетчера

История одной молодой еврейской семьи беженцев в Лондоне в 1945 году показывает леденящую душу реальность Холокоста сильнее, чем любое перечисление числа жертв Гитлера. . . ПОДРОБНЕЕ

Человек в поисках смысла  Виктор Э. Франкл

В течение более чем трех лет пребывания в четырех нацистских концлагерях, включая Освенцим, молодой венский психиатр приходит к выводу, что «жизнь — это не прежде всего поиск удовольствия , как считал Фрейд, или поиск власти, как учил Альфред Адлер, но поиск смысла». . . . ПОДРОБНЕЕ

Шпионы без страны: Тайные жизни при рождении Израиля Матти Фридман

В книге Фридмана рассказывается история о четырех молодых арабоязычных евреях, которые стали шпионами разрозненных сил, работающих над созданием Государства Израиль. . Они эмигрировали, чтобы присоединиться к еврейским поселениям в Палестине из своих домов в Дамаске, Алеппо, оккупированном арабами Иерусалиме и Йемене. Одним словом, это были азиатские евреи, как и миллионы других, которые позже бежали из городов Ближнего Востока и Северной Африки после провозглашения Израилем независимости в 1948. . . ПОДРОБНЕЕ

Израиль: краткая история возрожденной нации  Даниэль Гордис

Мало что может вызвать горячие споры среди американских евреев с большей вероятностью, чем действия Государства Израиль. С тех пор, как страна провозгласила свою независимость в 1948 году, войны Израиля и его отношения с палестинскими арабами, которые живут в пределах его спорных границ, стали причиной большего количества слез и разбитых семей, чем даже самые спорные вопросы в собственной поляризованной политике Америки. Как примечательно, что еврейский историк, родившийся в Соединенных Штатах, но проживающий сейчас в Иерусалиме как гражданин Израиля, смог написать историю своей приемной страны, которую те, кто придерживается самых разных взглядов, могут счесть сбалансированной и справедливой. Это объясняет, как Израиль: краткая история возрождения нации Даниэля Гордиса стала еврейской книгой года в 2016 году, самой престижной национальной еврейской книжной премией года. . . ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ.

Последние евреи в Берлине Леонард Гросс

Когда мы размышляем о судьбе евреев в Европе в годы нацизма, наши мысли склонны к стереотипным образам. Газовые камеры Освенцима и других лагерей смерти. И обреченная Анна Франк скрывалась два года, пока ее не предали. Оба образа точны, поскольку отражают опыт миллионов европейских евреев. Но были и исключения, и их опыт многое говорит нам о жизни в Европе, где господствовали нацисты. Автор Леонард Гросс отлично справляется с передачей альтернативной реальности, которую они представляли в Последние евреи в Берлине . Да, это правда. Евреи пережили Холокост в Берлине. ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ.

Дом у озера: один дом, пять семей и сто лет немецкой истории Томаса Хардинга

Большая часть Дом у озера доминирует сага автора о семье зажиточных, ассимилированных евреев, которые построили дом для отдыха на берегу озера недалеко от Берлина в 1927 году. Дом, который они построили, стал домом для четырех других семей в течение десятилетий после их бегства из нацистской Германии в 1919 году.34. Во многом история этого дома должна напоминать то, что происходило в других домах, из которых бежали или были схвачены и отправлены в лагеря смерти немецкие евреи. . . ПОДРОБНЕЕ

Офицер и шпион  от Роберта Харриса

Захватывающая художественная трактовка Робертом Харрисом дела Дрейфуса помогает проиллюстрировать, насколько глубоко антисемитизм укоренился в Европе задолго до прихода к власти Адольфа Гитлера. Этот трагический эпизод длился более десятка лет на рубеже 20–20-х гг. 0265-й -й век, и произошло это во Франции, а не в Германии. На самом деле антисемитизм был широко распространен по всему континенту и бурно вспыхивал более чем за тысячу лет до Второй мировой войны. . . ПОДРОБНЕЕ

Адский картель: IG Farben и создание гитлеровской военной машины , by Diarmuid Jeffreys

В 1965 году, всего через двадцать лет после падения нацистского режима, я посетил Освенцим. Несмотря на то, что это было почти полвека назад, моя память об этом сокрушительном опыте осталась яркой. . . ПОДРОБНЕЕ

Сообщник Джозеф Канон

11 мая 1960 года оберштурмбаннфюрер СС Адольф Эйхман был схвачен Моссадом в Аргентине. Эйхман был одним из главных планировщиков нацистского «окончательного решения». Позже, в Израиле, он был признан виновным в военных преступлениях в ходе широко разрекламированного судебного процесса и казнен через повешение в 1962 году. Тем временем другие печально известные нацистские военные преступники, в том числе Йозеф Менгеле и Клаус Барби, стали объектами интенсивных поисков в других частях Южной Америки. А автор триллеров Джозеф Канон пишет об аналогичной охоте на нацистов в Аргентине в блестящем новом романе «9».0009 Сообщник . . . ПОДРОБНЕЕ

В первом из своей продолжительной серии детективных романов Фэй Келлерман приглашает читателей в ешиву в Лос-Анджелесе, знакомя их с религиозными практиками. незнакомы большинству американских евреев. . . ПОДРОБНЕЕ

Исторический украинский порт Одесса, уходящий своими корнями во времена правления Екатерины Великой, был местом первых и крупнейших погромов в история Российской империи. Но во время Холокоста именно румынские войска, а не немецкие, уничтожили еврейское население города. . . ПОДРОБНЕЕ

Рузвельта от выступлений против роста нацизма и постоянно затягивающихся тисков угнетения и насилия, направленных против крошечного еврейского меньшинства Германии (около одного процента населения). . . ПОДРОБНЕЕ

Читать этот роман сплошное удовольствие. С самой первой страницы Стамбульский оракул  неумолимо погружает вас в мир Османской империи на закате 1880-х годов. Вы познакомитесь с необычным ребенком, Элеонорой Коэн, и будете присутствовать с ней с момента ее жестокого рождения в Румынии до ее девятого года жизни в Стамбуле (тогда Стамбуле) как самая неожиданная из советников султана. . . ПОДРОБНЕЕ

Я часто задаюсь вопросом, как возникло нынешнее трудноразрешимое противостояние между израильтянами и палестинцами. «Это очевидно, скажете вы. «Еврейские иммигранты из Европы поселились на палестинской земле», и это, конечно, правда. Но не кажется ли маловероятным, что каждый израильтянин стал ненавидеть арабов вскоре после прибытия, а каждый араб так же быстро стал ненавидеть евреев? . . . ПОДРОБНЕЕ

В центре этого захватывающего исторического романа — история чешско-еврейской семьи Ландауэр, их слуг и друзей из 19-летнего возраста.38, когда нацисты захватили власть в Праге, до конца Второй мировой войны в 1945 году. . ПОДРОБНЕЕ

Татуировщик из Освенцима, , действие которого происходит в основном в самом лагере смерти, предлагает вымышленную картину жизни там с 1942 года до конца Второй мировой войны. Книга представляет собой роман. Тем не менее, он основан на реальном жизненном опыте «Лале» Айзенберга, молодого словацкого еврея, которого 19 апреля отправили в Освенцим.42 . . . ПОДРОБНЕЕ

Дочь польско-еврейской семьи, родившаяся в 1935 году, размышляет о своей жизни в детстве, когда она пряталась от нацистов, и о семи десятилетиях, которые последовали за этим. насыщенная жизнь на трех континентах. . . ПОДРОБНЕЕ

Беглец из печально известного лагеря смерти Треблинка рассказывает о своем опыте там в 1942-43 годах, до того, как он участвовал в восстании, в результате которого нацисты закрыли лагерь. . . ПОДРОБНЕЕ

Писатель исследует влияние Второй мировой войны с точки зрения молодой женщины и молодого человека, оба евреи, родившиеся в Польше после Первой мировой войны. История охватывает последние годы 1930-х годов и первые послевоенные годы, когда русские и их западные союзники делили добычу на континенте. . . ПОДРОБНЕЕ

Писательница и поэтесса решила понять, как опыт ее родителей во время Второй мировой войны повлиял на ее собственную жизнь, и обнаружила, что исследует спорный феномен эпигенетики, «изучения изменений, вызванных окружающей средой, передаваемых от одного человека к другому». поколения к следующему». . . . ПОДРОБНЕЕ

Почти столетие они были одной из самых богатых семей в мире, сколотив состояние на торговле опиумом. Они доминировали в торговле в Азии на протяжении десятилетий в 19 веке.век. Это история их взлета и падения. . . ПОДРОБНЕЕ

Было бы трудно найти кого-то более информированного или лучше подготовленного для написания этой всесторонней оценки сионистской истории, внутренней политики Израиля и стратегическое положение страны в регионе, чем Ари Шавит. Многолетний обозреватель Haaretz , старейшей ежедневной газеты Израиля, и автор статей в The New Yorker , Шавит — израильтянин в четвертом поколении, правнук одного из основателей сионистского проекта. . . ПОДРОБНЕЕ

В 1942 году, за несколько месяцев до обреченного восстания в Варшавском гетто, тринадцатилетний сын бедной еврейской пары из польского местечка вынужден принять крайние меры, чтобы выжить, поскольку нацисты постепенно сужают границы гетто и морят его жителей голодом. . . ПОДРОБНЕЕ

5 книг о евреях | Засекин

1. Вопрос Финклера

Говард Джейкобсон

Книга Джейкобсона – это всё, что можно сегодня сказать о евреях и еврействе, во всех деталях и со всех сторон. Настоящий подарок для антисемита, и для заинтересовавшегося своими корнями еврея, и для тех, кто почти ничего не знает о современном еврействе, и для тех, кто думает, что знает всё. Главный герой, потомственный англичанин Джулиан Треслав, после того, как его однажды назвали (или ему только послышалось, что назвали) жидом, внезапно осознает свое еврейство (ведь по отношению к неевреям никто не будет проявлять антисемитизм, не так ли?) и начинает жить в мире, где всё крутится исключительно вокруг евреев. Он жадно узнает о еврейских традициях и современной жизни евреев, каждое замечание о еврействе наводит его на глубокие размышления, он выискивает ещё оставшиеся проявления антисемитизма и начинает активно с ними бороться. У Треслава есть старый друг, еврей Сэм Финклер, который тоже проходит различные стадии отношения к евреям: то он полностью погружен в свою культуру, убежденный, что гоям её не понять, то присоединяется к обществу «СТЫДящихся евреев», возмущенных политикой Израиля.

В нашем мире, прошедшем через Холокост, всерьез говорить на такие темы не принято, да Джейкобсону это и не нужно – он мастер остроумных замечаний и хорошего юмора, настолько качественного, что его уже успели сравнить с Филипом Ротом и с Вуди Алленом, а накопленная за тысячелетия тяжесть еврейства в его тексте  превращается во что-то легкое и увлекательное.

 

 

 

2. Дело было так

Меир Шалев 

За рассказом о пылесосе бабушки Тони, обещанном в аннотации к книге, скрывается настоящая семейная сага. Она дана в весьма необычном формате: вместо того, чтобы скрупулезно описывать жизнь трех поколений еврейской семьи от основания мошава в Изреельской долине до Израиля в его теперешнем виде, Меир Шалев рассказывает семейные истории, такие, которые обычно можно услышать во время застолья. Он избегает четкой хронологической последовательности – один случай тянет за собой другой, а тот уводит совсем в сторону, не давая закончить предыдущий. Так сплетается роман, где автор, рассказывая историю своей семьи, создает узнаваемые образы властной еврейской женщины, интеллигента, очутившегося в деревне, большой патриархальной семьи со сложными отношениями и деда, пытающегося от этого всего убежать. Персонажи «Дело было так» – не просто персонажи, а самые настоящие бабушки, дедушки, дяди и тёти; Шалев вводит их в роман постепенно, каждой новой семейной байкой добавляя красок то одному, то другому и так, шаг за шагом, знакомя нас с ними. Фоном для истории семьи служит история Израиля вместе с войной, нищетой, голодом и успехом, которую автор описывает с не меньшей точностью (немало здесь постарался и редактор, грамотно составивший примечания) и любовью.

 

 

 

3. Полная иллюминация

Джонатан Сафран Фоер

Дебютный роман Джонатана Сафрана Фоера, того самого, который спустя пять лет напишет «Жутко громко и запредельно близко», а еще позже, в 2010-м году, издаст в прямом смысле слова дырявую книгу. Но до того, как Фоер превратился в модного автора и, видимо, заскучав на традиционном литературном поприще,  стал вставлять в книги кучи картинок и вырезать из них куски текста ножницами, он написал вполне нормальный роман. Герой книги еврей Фоер приезжает из Америки на Украину, чтобы найти семью, которая в годы Второй Мировой спасла его деда от гибели, но неудачно связывается с турагентством «Туры наследия», состоящем из переводчика Алекса, который  после двух лет изучения языка не может составить на английском ни одной правильной фразы, его слепого деда-водителя и собаки. В книге переплетаются две параллельные истории, написанные о разном времени и разными языками. Одна из них – это роман в романе, действие которого происходит в городе Трахимброд конца XVIII века и в 30-40 годах XX, и который написан добротным английским языком профессионального писателя. Другая повествует об Украине конца 90-х, где, прежде чем искать свои корни и разгадывать семейные тайны, нужно запастись поясной барсеткой и недюжинным терпением, чтобы объяснять украинским попутчикам, почему нельзя называть негра негром и как же так можно заказывать в ресторанах еду без мяса.

Ломаным языком Алекса бойко описывается ужас повседневности постсоветской провинциальной жизни, такой далекой и непонятной европейцам, а сегодня уже, наверное, и нам. Несмотря на повествователя-украинца, юмор получился еврейский, что на удивление нисколько не разрушает атмосферу текста. «Полная иллюминация»– веселая яркая книга, одних она приводит в восторг, другие ещё долго плюются после неё, но все читают, потому что уже сегодня очевидно: Фоер войдет в историю литературы начала XXI века классиком.

 

 

 

 

4. Случай Портного

Филип Рот

Если кто не слышал об американском писателе Филипе Роте, то одной фразой его можно представить так: его имя уже несколько лет лидирует у букмекеров в списках наиболее вероятных претендентов на Нобелевскую премию по литературе. «Случай Портного» (в другом переводе «Болезнь Портного», а в оригинале «Жалобы Портного») – небольшой ранний роман Филиппа Рота, прославивший писателя. Герой книги, Алекс Портной, ведет свой рассказ из кресла психоаналитика. Этот еврейский парнишка выкладывает всё, что накипело у него за годы жизни. И про властную мамашу, которая с раннего детства выплеснула на него столько нравоучений, установок и запретов, что не оставила сыну шанса на нормальную жизнь. И про затюканного отца, страдающего постоянными запорами. И конечно про женщин. А с ними вообще куча проблем: Портного привлекают шиксы, но против них восстает мать и напичканные ею в голову Алекса традиции еврейской семьи. В книге много секса, но он описан не с сентиментальной возвышенностью и не с модной отстраненностью, а живым языком несчастливого человека на пути к истерике. Монолог Портного вообще очень живой, сбивчивый и путаный, его бесполезно пересказывать – его надо читать, потому что нам не рассказывают историю, нам жалуются.

 

 

5. Когда умерли автобусы

Этгар Керет

«Когда умерли автобусы» – сборник коротких юмористических рассказов современного израильского писателя Этгара Керета. Не смотря на то, что сегодня в моде большие толстые романы, Керета в России переводят  довольно быстро и издают большими тиражами. Возможно, он берет простотой своих рассказов, построенных на небольшом наборе эффектных приемов – повторяющихся и кочующих из рассказа в рассказ: Кертер то пытается рассмешить читателя, ведя повествование от лица героя-простока (ребенка, сумасшедшего, фанатика, влюбленного, женщины), не вполне адекватно оценивающего происходящее вокруг и живущего в своем мире, то бросает читателя в иную реальность, сказку без начала и конца. Женщина у Керета всегда загадка, она любит далекое и не может наслаждаться привычным, мужчина всегда носитель здравого смысла (даже если он расист или, скажем, влюблен, под конец рассказа он точно прозреет), а ребенок с легкостью создает из взрослых проблем увлекательный мир детских приключений. Между рассказами есть сюжетные переклички, и можно сказать, что Керет – идеальный автор для читателей, которые привыкли к большим романам, но у которых при этом перестало хватать времени на 1000-страничные книги.

Другая важная особенность книги: она написана евреем о евреях, но еврейства в ней почти нет – это настоящая европейская литература.

Саша Паркина

книги

В послевоенном СССР многие национальные меньшинства ощущали необходимость в поисках своего «идеального прошлого», не искаженного коммунистической идеей. К их числу относились и евреи-отказники, мечтавшие о новом Иерусалиме (и стремившиеся выехать в Иерусалим настоящий). Особенным их положение, считает Клавдия Смола, делало то, что они уже не были связаны с живой иудейской традицией и во многом изобретали собственные корни, оставаясь в кругу русско-советских мифов. Об этом — публикуемый на «Горьком» фрагмент ее книги, вышедшей в «Новом литературном обозрении» в переводе на русский язык.

В 1960–1980-е годы почти уже полностью ассимилированные советские евреи начали изучать иврит и еврейскую мистику, обращаться в иудаизм и исследовать свое происхождение. Этот первый со времен еврейского авангарда 1910–1920-х годов «Jewish Revival» в СССР происходил при максимально неблагоприятных условиях: на еврейство был наложен негласный запрет, а еврейские традиции многими уже были забыты или вытеснены. Еврейское культурное возрождение было по большей части продуктом движения «отказников», то есть евреев, годами, а иногда и десятилетиями ждавших разрешения выехать в Израиль: целью было «совершить алию», то есть по-библейски «взойти», «подняться» на родину. Хотя само по себе еврейское движение за репатриацию хорошо известно, до сих пор мало изучены неофициальная, полуофициальная или созданная уже за рубежом культура и литература, которую оно породило.

Ренессанс еврейской культуры — Дэвид Роскис метко называет его «мостом желания» — начался в США и Западной Европе после Второй мировой войны, а в Восточной Европе — с 1950–1960-х годов в (полу-)подполье. Его едва ли можно рассматривать вне разрушенной в эпоху постхолокоста и коммунизма еврейской идентичности. Парадокс «живого» присутствия реконструированного, музеефицированного или инсценированного еврейского прошлого и при этом крайней малочисленности сохранивших традицию евреев привлек к себе в последние десятилетия интерес исследователей и породил целый ряд схожих эпитетов: «virtually Jewish» («почти/виртуально еврейский»), «le Juif imaginaire» («воображаемый еврей»), «Imagining Russian Jewry» («представляя/воображая русское еврейство»), «the constructed Jew» («сконструированный еврей»), «unsichtbare Juden» («невидимые евреи»). Связанная с этим амбивалентность феномена «еврейскости» — поддерживаемая как евреями, так и неевреями — делает в очередной раз в истории актуальным вопрос о стереотипизации, т. е. игнорировании внутренних различий, и приписываемой (пусть и в положительном смысле) другости еврейства. В начале 1980-х Ален Финкелькраут не побоялся назвать себя в своей автобиографии воображаемым, «выдуманным» евреем: его еврейство — фантазм, который зиждется на представлении о величии и исключительности еврейской жертвы. Трагический опыт прошлого по-прежнему формирует самосознание поколений евреев, которые живут в состоянии вечного анахронизма: «…вместе с еврейством я получил ценнейший подарок, о котором только мог мечтать ребенок после холокоста. Я унаследовал страдание, которого не переживал. Угнетенные передали мне свой облик, но самого угнетения мне не пришлось испытать. Я мог вполне спокойно наслаждаться своей исключительной судьбой».

За самоанализом Финкелькраута последовали работы о конструкциях еврейской идентичности в публичных сферах, медиа, музеях, массовой культуре, а также в литературе и искусстве. Если попытаться свести итоги этих исследований к одному понятию, то окажется, что перформативность играет в них ключевую роль. Так, Стивен Д. Зипперштейн прослеживает, как в США 1950-х годов изменяется восприятие жизни евреев в Восточной Европе: тогда возникает светлый, непротиворечивый, подернутый ностальгическим флером образ еврейского прошлого и прежде всего уютных, веселых и набожных штетлов. Этот образ стал для амбициозных и преуспевающих американских евреев знаком культурной преемственности, связывающей времена до и после катастрофы. Штетл предоставлял топографический миф для духовных нужд настоящего: миф канувшей в Лету идишской цивилизации — «…мифический дом, не тот, куда они (американские евреи) хотели вернуться, а тот, в существовании которого они хотели убедиться. Это был край еврейских духов и исчезнувших культур». В невероятной популярности всего еврейского в Европе последних трех-четырех десятилетий Рут Эллен Грубер видит тягу к альтернативному, а в Восточной Европе — часто нонконформистскому самоопределению. Еврейство стало одним из характерных элементов контркультуры коммунизма, в то время как еврейская история и культура, а также сами евреи — предметом мифологизации, проистекающей из полузнания. Перформативная роль еврейства как универсализированного продукта чужих проекций выразилась в том, что оно являло и являет собой изменчивый, «метафорический символ», подходящий для многих трендов и явлений и долженствовавший заполнить пробелы.

Типичная для интеллектуальных сообществ позднесоветского времени энергия возвращения и спиритуальных поисков особенно отчетливо выявляет культурные смыслы неофициального, возникшие из вакуума и тавтологизации идеологии, как (жизне-)творческий конструкт, как обращенную в прошлое и на географически далекое ностальгическую проекцию. При этом «мифология позднесоветского времени» черпала свою энергию из очень разных источников. Еврейские литература и искусство рождаются из многоголосия и эклектики своего интеллектуального окружения, в котором заново открывались не только иудаизм, но и буддизм и христианство, парапсихология и каббала, авангардизм и экзистенциализм, а также западноевропейский модерн. Более того, идеократический, квазисакральный характер государственной власти способствовал появлению альтернативных форм религиозного сознания.

Так как «живую» еврейскую культуру можно было наблюдать очень редко, еврейский ренессанс строился в основном на изучении доступного наследия и потому был — уже совсем в ином, нееврейском смысле слова — культурой книги — культурой Библии, художественной литературы, письменной истории, живописного и фотографического изображения: «Люди разыскивали в книжных магазинах и частных собраниях редкие экземпляры дореволюционных еврейских книг на русском языке, которых уже давно не было в публичных библиотеках». Ограниченный доступ к еврейским источникам и тот факт, что большинство отказников росло уже в отрыве от еврейских корней, определили еще один признак этой культуры: ее синтетический и часто эклектичный характер. Знание о еврействе черпалось из разных, доступных порой лишь во фрагментах эпох и стран и/или питалось из нееврейских либо вторичных источников. Так, поэт Анри Волохонский в конце 1950-х годов обнаружил в Государственной публичной библиотеке сочинение французского оккультиста Папюса «Каббала», включавшее в себя перевод Книги Бытия и космологического трактата «Сефер Йецира». Волохонский переписал переводы от руки и использовал их, по собственному свидетельству, в качестве источника для своих научных теорий и стихов. Любопытно, что Волохонский изучал эти иудаистские сочинения, чтобы позднее с их помощью расшифровать новозаветное «Откровение Иоанна».

Подпольные еврейские интеллектуалы получали доступ к еврейской культуре при очень разных обстоятельствах и часто по воле случая. Художник Михаил Гробман черпал вдохновение из Библии и хасидских историй, знакомых ему по дореволюционным переводам из Ленинской библиотеки и по материнским рассказам. Однако случай Гробмана — редкий пример семейной передачи еврейских традиций и еврейского знания. Еще одним таким примером был Леонид Ламм. По свидетельству Мэтью Бэйгелла, несколько раз беседовавшего с художником, тот впервые узнал о еврейской каббале от своего деда-кантора и от отца, религиозно образованного еврея. Общение с ними оказало непосредственное влияние на каббалистические картины и искусствоведческие теории Ламма. Пятнадцатилетний Гриша Брускин получил Талмуд в подарок от матери одного из своих друзей, а позже читал каббалистические тексты в книге, нелегально ввезенной из Израиля. Писатель Эли Люксембург познакомился с иудаизмом под влиянием ребе Хаима-Занвла Абрамовича, известного хасидского цадика из молдавской Рыбницы; еще до эмиграции в Израиль в 1972 году он, по собственному признанию, пережил настоящее духовное возрождение. Прозаик Эфраим Баух по настоянию матери ходил в детстве к раввину, который не только обучал его ивриту и кадишу, но и объяснял книги Исайи и Экклезиаста. По некоторым свидетельствам, отказники также брали уроки у пожилых евреев, отсидевших долгие тюремные сроки за сионистскую деятельность в 1920-е годы.

Размывание советского литературного канона начиная с 1950-х годов стало фоном для становления нонконформистских литератур меньшинств. Апеллируя к разным, часто диаметрально противоположным национальным и историческим нарративам, неославянофилы, русские немцы, крымские татары и другие сообщества создавали свои концепции мнемонической реконструкции и духовной преемственности, в их числе были и вдохновленные еврейской идеей интеллектуалы. Как и русская деревня, еврейский штетл — «столица Идишляндии» — с 1960-х годов все более становился альтернативным пространством памяти, расположенным в прошлом и на периферии.

Практики сакрализации пространства и рождение топографических мифов в Советском Союзе в конце 1920-х и особенно в 1930-е годы, сопровождавшиеся ростом архаических паттернов мышления и напрямую связанные, как считает Катерина Кларк, с идеей формирования советской нации, включали в себя еще одну важную составляющую коллективной сигнификации. Лишь на ее фоне можно понять альтернативные модели пространства в позднесоветской контркультуре. Биполярность центра и периферии, а также ее производные — пространственно-временные оппозиции «низкое/высокое, прошлое/будущее, профанное/сакральное» — отражаются в культуре еврейских диссидентов в присвоении специфической, укорененной в еврейской традиции структуры пространства. Огромное значение приобретает контраст между Израилем как центром утопии будущего, сакрализованным местом воссоединения, и Советским Союзом, особенно Москвой — как преодоленным пространством коллективной амнезии и угнетения. Причем не только вертикальная, но и горизонтальная ось русско-советских пространственных проекций накладывается на культуру еврейского андеграунда. В активно продвигаемых диссидентами российских дебатах о культурно-историческом противостоянии между Западом (окцидентом, которому приписывались идеалы свободы, просвещения и цивилизации) и Востоком (ориентом с противоположными свойствами: рабством, изоляцией, варварством) дискурс алии занимает характерную позицию: Израиль становится не третьим пространством, или «третьим путем», между двумя ценностными полюсами, а структурным пространством Запада, матрицей лучшего другого. Характрено, что эта проекция опровергается в других, антисионистских текстах, своего рода скептических травелогах, в которых уже ставший действительностью Израиль часто олицетворяет ориент в его стереотипно-негативном понимании. Но в обоих случаях сохраняется дуальность топографических культурных моделей, что можно объяснить гибридным характером советской модерности, который делает возможным как радикальный прогресс, так и движение назад, в архаику.

В отличие от раннего советского коммунизма, новое еврейство могло, однако, напрямую пользоваться библейскими источниками и прообразами, активно задействуя их символику в литературе и искусстве. Обращение к источникам в прозе Эли Люксембурга, Феликса Канделя, Ефрема Бауха, Григория Вольдмана, Юлии Шмуклер или раннего Давида Маркиша нередко представляло собой не что иное, как возвращение в первоначальный контекст тех иудаистских символов и аллюзий, к которым прибегал язык советской эсхатологии. В своем исследовании религиозных корней большевизма Михаил Вайскопф анализирует топографически насыщенную риторику Ленина: так, вождь революции с явной отсылкой к Иисусу Навину возвещал скорое вступление рабочего класса в «социалистический Ханаан»; сюда же относится распространенная среди еврейских социалистов и популяризированная Демьяном Бедным метафора «марксистского Моисея». Симптоматично, что большевистская риторика с ее плотной и конфессионально непоследовательной интертекстуальностью противопоставляет ложную меньшевистскую «ветхозаветную» верность «мертвой букве» революции собственному горению ее духом. Так новая религия воспроизводит старый христианский упрек в фарисействе, бросая его оппозиции, которая мыслится (пусть и сперва только аллегорически!) как иудейство, на смену которому пришел «новозаветный» большевизм. Поэтому контрреформация еврейских интеллектуалов, отказников и нонконформистов, которая последует десятилетия спустя, обладала несомненной исторической логикой и действовала внутри системы, или на своем поле. Если вспомнить уже не раз исследовавшиеся эсхатологически-мессианские ожидания, которые русско-еврейская интеллигенция связывала с революцией, и одновременно более поздний государственный антисемитизм, то еврейское духовное диссидентство приобретает характер своеобразного старообрядчества, от имени гонимого меньшинства мстящего за грех искажения источников.

Ренессанс иудаизма в позднесоветское время отразил во многом мифологическую, (суб)религиозную парадигму мышления, которая структурировала и саму официальную советскую культуру, наполняла ее жизнью. Еврейское движение зарядило политическую современность символикой библейского предания, обращаясь как к легендарным пластам прошлого, так и к далеким географическим пространствам. Этот «захват» прошлого оказался объектом «горячей памяти», которая всегда призвана произвести «разрыв, перелом и изменение» и была в состоянии создать альтернативную идентичность немалого сообщества, не покидая магического круга русско-советских мифов.

Нобелевка за книги о евреях // Jewish.Ru — Глобальный еврейский онлайн центр

Нобелевский лауреат по литературе Светлана Алексиевич сама себя называет «человеком-ухом», творящим в «жанре человеческих голосов»: в ее книгах реальные люди рассказывают о главных событиях их жизни – войне, Советском Союзе, перестроечном времени. И, конечно, среди тысяч человеческих судеб отчетливо прослеживаются и еврейские. Читая их, со страхом думаешь, что это не художественный вымысел, а правда, увиденная и испытанная когда-то человеком.

Вчера в Стокгольме было объявлено имя нового лауреата Нобелевской премии по литературе, и 10 декабря золотую медаль из рук короля Швеции получит пишущая по-русски писательница из Белоруссии Светлана Алексиевич. Премия присуждена с официальной формулировкой за «полифонические произведения, за памятник страданиям и мужеству в наше время». Сразу после объявления результатов Алексиевич скажет: «Стать лауреатом – это огромное событие. Это было совершенно неожиданное, почти тревожащее чувство. Я думаю о великих русских писателях, таких как Борис Пастернак».

Пастернак, как известно, от Нобелевской премии, присужденной ему за роман «Доктор Живаго», отказался. На его родине роман был признан антисоветским и опубликован в Италии. 23 октября 1958 года, в день уведомления о присуждении премии, Президиум ЦК КПСС принял постановление «О клеветническом романе Б. Пастернака», и началась открытая травля писателя. Из репертуаров театров удалили пьесы, переводчиком которых он являлся, его исключили из Союза писателей, потребовали лишить советского гражданства. Под этим гнетом им и было принято решение об отказе от Нобелевской премии в обмен на возможность остаться гражданином СССР. Пережитое им за эти несколько дней привело к его смерти в 1960 году. Такие были времена.

Об этих временах и книги Алексиевич. Она пишет «не придумывая», основываясь на документальных материалах архивов, воспоминаниях людей, складывая их «из тысячи голосов, судеб, кусочков быта и бытия». Так, «У войны не женское лицо» – это рассказы женщин, воевавших на фронтах Великой Отечественной войны в Советской армии. В «Последних свидетелях» отражены воспоминания о войне, увиденные детскими глазами. Войну в Афганистане она отобразила в «Цинковых мальчиках». Названия «Чернобыльская молитва», «Зачарованные смертью», «Время секонд-хенд» говорят сами за себя.

Набор ее первой книги «Я уехал из деревни» (монологи людей, покинувших родные места) рассыпали уже практически готовой к выходу в типографии, обвинив в антиправительственных и антипартийных взглядах. Позднее два года лежала в издательстве и не печаталась книга «У войны не женское лицо», и Алексиевич вновь была обвинена в развенчании героического образа советской женщины. А в 1992 году в Минске был организован политический суд над ней и ее книгой «Цинковые мальчики». В одном из выступлений она вспоминала, что там она увидела мать одного погибшего солдата, историю которого записала в книге. «Первый раз мы с ней встретились у гроба ее сына, это был единственный ее сын, она вырастила его сама. В безумии она билась головой о цинковый гроб и шептала: “Кто там? Ты ли там, сынок? Гроб такой маленький, а ты у меня был большой. Кто там?” Увидев меня, она закричала: “Расскажи всю правду! Взяли в армию. Он – столяр, дачи генералам ремонтировал. Его даже стрелять не научили. Отправили на войну – и там убили в первый месяц”. В суде я ее спросила: “Что вы здесь делаете? Я написала правду”. – “А мне не нужна твоя правда! Мне нужен сын-герой”».

Читая многие из этих историй, со страхом думаешь, что это не художественный вымысел, а правда, рассказанная человеком, увиденное, осязаемое, испытанное, сделанное им когда-то. В них спокойствие и отсутствие угрызений совести за донос на родного брата в 1937 году. Непонятная нам радость человека при возвращении ему партбилета на фоне ареста его жены. Циничные высказывания, найденные в архивах переписок людей, управлявших страной столетие назад, которые даже не поддаются интерпретации. Их не хочется даже пересказывать, хочется просто вычеркнуть из истории. Но они есть, и они отражены на страницах ее книг: «После перестройки все ждали, когда откроют архивы. Их открыли. Мы узнали историю, которую от нас скрывали…» «Москва буквально умирает от голода» (профессор Кузнецов – Троцкому). «Это не голод. Когда Тит брал Иерусалим, еврейские матери ели своих детей. Вот когда я заставлю ваших матерей есть своих детей, тогда вы можете прийти и сказать: “Мы голодаем” (Троцкий, 1919)». (Из книги «Время секонд-хенд».)

Конечно же, среди тысяч человеческих судеб прослеживаются и еврейские, в которых читаются порядочность, смелость и самоотверженность, боль и смерть. «Вернулись с мамой к себе в Витебск. Дом наш был разбит, но бабушка нас ждала… Приютила нас всех еврейская семья – двое очень больных и очень добрых стариков. Мы всё время боялись за них, потому что в городе везде развешивали объявления о том, что евреи должны явиться в гетто, мы просили, чтобы они никуда не выходили из дома. Однажды нас не было… Я с сестрой где-то играла, а мама тоже куда-то ушла… И бабушка… Когда вернулись, обнаружили записочку, что хозяева ушли в гетто, потому что боятся за нас, нам надо жить, а они – старые. По городу развесили приказы: русские должны сдавать евреев в гетто, если знают, где они скрываются. Иначе тоже – расстрел. Прочитали эту записочку и побежали с сестрой к Двине. Моста в том месте не было, в гетто людей перевозили на лодках. Берег оцепили немцы. На наших глазах загружали лодки стариками, детьми, на катере дотаскивали до середины реки и лодку опрокидывали. Мы искали, наших стариков не было. Видели, как села в лодку семья – муж, жена и двое детей. Когда лодку перевернули, взрослые сразу пошли ко дну, а дети всё время всплывали. Фашисты, смеясь, били их веслами. Они ударят их в одном месте – те всплывают в другом. Догоняют и снова бьют. А они не тонули, как мячики… Стояла такая тишина, а может, у меня заложило уши, и мне казалось, что было тихо, всё замерло. Вдруг среди этой тишины раздался смех. .. Какой-то молодой, утробный смех… Рядом стояли молодые немцы, наблюдая всё это, они смеялись. Я не помню, как пришли мы с сестрой домой, как я ее дотащила. Тогда, видно, очень быстро взрослели дети, ей было три года, она всё понимала, она молчала и не плакала». («Последние свидетели».)

Или еще, в рассказе «Исповедь еврея-партизана». «Однажды гетто притихло, как перед погромом. Хотя не раздалось ни одного выстрела. В тот день не стреляли… Машины… много машин… Из машин выгружались дети в хороших костюмчиках и ботиночках, женщины в белых передниках, мужчины с дорогими чемоданами. Шикарные были чемоданы! Все говорили по-немецки. Конвоиры и охранники растерялись, особенно полицаи, они не кричали, никого не били дубинками, не спускали с поводков рычащих собак. Спектакль… театр… Это было похоже на спектакль… В этот же день мы узнали, что это привезли евреев из Европы. Их стали звать “гамбургские” евреи, потому что большинство из них прибыло из Гамбурга. Они были дисциплинированные, послушные. Не хитрили, не обманывали охрану, не прятались в тайниках… они были обречены… На нас они смотрели свысока. Мы бедные, плохо одетые. Мы другие… не говорили по-немецки… Всех их расстреляли. Десятки тысяч “гамбургских” евреев…»

Тот же герой вспоминает, как солдаты СС, смеясь, бросали в ямы, в которых закапывали живых еврейских детей, конфеты… Больно даже представлять эту жестокость, но это лишь малая шокирующая откровенность. Врагами в рассказе были не только солдаты СС, но и окружавшие героя люди, менявшие на золото мел под видом муки, соседи, пророчащие им смерть, партизаны, насилующие и убивающие еврейских девушек. Рассказ одного человека, вмещающий сотни аналогичных судеб еврейского народа тех лет.

Но творчество Алексиевич – эта не одна сплошная трагедия. «Чудный олень вечной охоты» – книга рассказов о любви, мечтах, жизни и счастье – разном и одновременно одинаковом. Ее творчество воспринимается неоднозначно, а сама Алексиевич признается, что если Флобер говорил о себе «человек-перо», то она – «человек-ухо». Но в этой неоднозначности, когда одно событие по-разному трактуется и откликается в судьбах разных людей, заключена история, хроника жизни, которую она ведет. И эта хроника продолжается.

Tэги: ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА СОВЕТСКИЕ ЕВРЕИ ЕВРЕЙСКИЕ СУДЬБЫ НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ ПО ЛИТЕРАТУРЕ СВЕТЛАНА АЛЕКСИЕВИЧ

Книга о евреях, потянувшая за собой остальные

19 января в Синагоге состоится встреча с исследователем петербургского фольклора Наумом Синдаловским «300 лет с Петербургом. Евреи в городском фольклоре». Мы побеседовали с Наумом Александровичем, чтобы узнать, что такое петербургский фольклор и как он соотносится с историческими фактами.

— Несколько лет назад я задумал цикл книг о фольклоре представителей разных наций, проживающих в Петербурге. Для нашего города это особенно актуально. Это западный город, его строили всем миром, он всех переварил и превратил в петербуржцев.

И начался этот цикл с книги о евреях, вышедшей в 2014 году. Изначальное название было: «Триста лет с Петербургом» — аллюзия на «Двести лет вместе». Но издатели сочли это провокацией и поменяли название… Получилось то, что получилось: перевранная цитата из Пушкина — «И смех, и слезы, и любовь».

Почему я начал с евреев? Потому что первым вице-канцлером Петербурга был Шафиров, первым обер-полицмейстером – Девиер. Евреи внесли более чем значительный вклад в петербургскую культуру, архитектуру, литературу. Взять хотя бы двух великих Иосифов – Мандельштама и Бродского. Евреи заняли достойное место в жизни Петербурга-Ленинграда – вплоть до спорта! Вспомним «дважды еврея СССР» — футболиста Левина-Когана.

Книга о евреях потянула за собой и другие книги о петербургской этнографии. Сначала вышла книга о финно-шведском фольклоре. Затем – о петербургских поляках. Сейчас у меня собран материал для книги о французах – ищу для нее издателя.

Как я начал заниматься фольклором

Это произошло вдруг. Можно сказать, что на меня свалилась неожиданная удача. Я читал лекции по истории Петербурга, и в одной из них обнаружил непростительную ошибку. Оказалось, что всед за советскими справочниками я врал слушателям об одном из памятников архитектуры. Кстати, находится этот памятник близ Синагоги, на пл. Репина. Это верстовая пирамида – по Фонтанке в былые времена проходила граница города. Везде было принято указывать, что эта пирамида связана с правлением Екатерины II — якобы она ехала в Петербург, чтобы взойти на престол, и по пути остановилась, дабы принять присягу Измайловского гвардейского полка. На одной из граней пирамиды якобы находилась посвященная этому событию памятная доска. Но я прочитал серьезное историческое исследование, из которого следовало, что эта история не соответствует действительности. И что мне было делать? Признаться уважаемой публике, что соврал? Обойти эту неловкую ситуацию молчанием, как любили делать в советские времени? Выход нашелся. Я назвал эту историю легендой. Это была счастливая мысль. С тех пор я стал приводить и исторические факты, и эту легенду. Ведь легенда не противоречит исторической правде: она украшает ее, делает запоминающейся.

Это и была первая записанная мною легенда. Дело было около 1980 года. С того момента и до издания своей первой книги я собирал фольклор 15 лет.

«Мой нюх превратился в собачий»

Петербургский фольклор не спутаешь ни с каким другим. Он уникален, его особенность – конкретные исторические и географические меты. Я собрал его весь. До меня этим никто не занимался. Где я искал материал? Петербург – город пишущий. Написаны миллиарды страниц. Множество единиц фольклора я нашел в текстах: это краеведческие книги, исторические романы, рассказы петербургских писателей. Во времена, когда Интернета еще не было, все приходилось копать вручную.
Чтобы находить фольклор, надо уметь слушать и слышать. Фольклор многогранен: это фразеологизмы, частушки, аббревиатуры, анекдоты (вся история Петербурга отражена в анекдотах!)… В своих книгах я всегда называю «дарителей» фольклора. Иногда человек обнаруживает в книге свою фамилию – и удивляется: он даже не помнит, что что-то важное сказал. А я запоминаю и записываю.

Собирать фольклор — огромный труд. Со временем у меня выработался нюх, а потом этот нюх превратился в собачий. Я стал чувствовать, где надо остановиться и перечитать. Я умею отличать, где правда, а где легенда; где истинно петербургский анекдот, а где анекдот со страницы желтой газеты.

«А нельзя то же самое сделать для Москвы?»

После того, как в 1994 году вышла моя первая книга, со мной связались москвичи и спросили: а нельзя ли сделать то же самое для Москвы? Нельзя, ответил я, потому что для этого надо бросить Петербург и 15 лет заниматься Москвой!
Кстати, книга эта переиздавалась 17 или 18 раз и до сих пор находится в топе продаж. Значит, людям это нужно. Ведь, как я уже сказал, фольклор не противоречит истории, а украшает ее, делает более выпуклой.

«Не придумал ли это все Синдаловский?»

Обо мне нередко пишут в прессе, и на 99% отзывы положительные. Но самый первый отзыв на мою книгу был такой: «А не придумал ли все это Синдаловский?». Тогда было очень обидно. А сейчас я понимаю, что это комплимент: какую недюжинную фантазию и изобретательность надо иметь, чтобы придумать тысячи единиц фольклора!

На момент создания первой книги у меня было собрано 600 единиц фольклора. А сегодня в моей картотеке 12 000 единиц. Я подарил все это Петербургу.

Я начал свою работу с нуля, а те, кто ее продолжат, начнут с 12 001-й единицы.

Из последних фольклорных находок

Совсем недавно из уст директора музея в Петергофе Елены Яковлевны Кальницкой (я всегда ссылаюсь на носителей фольклора!) я услышал легенду, которая связывает крылатое выражение «С корабля на бал» с Петербургом. Из дворца в Петергофе выходил канал, который вел ко взморью, и Петр, прибывая из Петербурга, с «корабля», сразу отправлялся «на бал» — во дворец.

5 свежих книг еврейских писателей — Цимес

подборки

29 июня, 2022

Читать: 6 мин

Лето в разгаре. Мы знаем, что где-то между поздним завтраком, бадминтоном на лужайке и танцами под летние хиты вам захочется что-нибудь почитать, лёжа в гамаке.  Поэтому выбрали для вас самые интересные книги еврейских авторов, недавно вышедшие в России

«Адольфо Камински, фальсификатор»

Сара Камински

Перевод с французского: Екатерина Кожевникова

Издательство «Книжники»

На первый взгляд это увлекательный, пугающий и практически невероятный приключенческий роман — вот только Сара Камински написала биографию своего собственного отца. Адольфо Камински большую часть жизни занимался подделкой документов: сначала для спасения жизней евреев в оккупированной Франции, потом для помощи мигрантам, диссидентам, гонимым режимом, и борцам за свободу. В своей речи на конференции TEDxParis Сара Камински обращает внимание на иронию: слово «фальсификатор» обычно ассоциируется с человеком, который преследует корыстные цели, обманывая других ради собственной выгоды. Но такая трактовка здесь максимально не к месту.

Юному Адольфо пришлось повзрослеть очень быстро. Его познания в химии оказались потрясающе ценными для Сопротивления, и он быстро научился работать с помощью простейших подручных материалов. Даже подвергаясь постоянной опасности быть обнаруженным, он продолжал помогать с фальсификацией документов и спасал жизни множества людей. 

Адольфо Камински в лаборатории фальшивых документов Хаганы на улице Экос. Автопортрет. 1947 год
© Издательский дом «Книжники»

Это жизнеутверждающий роман о мужестве, взаимопомощи, труде и огромном таланте. А приятное послевкусие вы получите от мысли, что после стольких лет напряжённой подпольной работы Адольфо уверенно идёт к столетию и живёт спокойной, счастливой и, по его словам, «бонусной» жизнью.

«Когда Нина знала»

Давид Гроссман

Перевод с иврита: Галина Сегаль

Издательство «Эксмо»

Пересмотрели бы вы свои решения, если бы знали, как они скажутся на жизнях других? Можно ли исцелить рану, нанесённую ближайшими людьми? Как не жить прошлым, но и не отвергать его?

Эти вопросы лауреат Букеровской премии Давид Гроссман осмысляет в своём новом романе. На написание его вдохновила история одной хорватской женщины, и он три года работал над книгой.

Пронзительный, психологический, иногда угнетающий, но при этом не лишённый юмора, этот роман рассказывает о трёх поколениях женщин, о горестях, которые выпали на долю каждой из них, и о травмах, которые сложно осмыслить сразу. 

Нина, вынесенная в название книги в русском переводе, принадлежит к связующему поколению — она дочь и мать, но при этом долгие годы пытается выстроить дистанцию между собой и другими членами семьи.

Книги Гроссмана активно переводятся на русский язык в последние годы: в 2021 году вышел роман «Будь ножом моим» (издательство «Эксмо», перевод Анны Субич), а в 2020-м была издана «Дуэль» (издательство «Текст», перевод Рафаила Нудельмана и Аллы Фурман).

«Деус, или Бог в машине»

Тами Шем-тов

Перевод с иврита: Рафаил Нудельман и Алла Фурман

Издательство «Книжники»

Отличный пример книги, которая подойдёт и тинейджерам, и взрослым. «Деус» — это роман про подростков с элементами фантастики, рассказывающий о талантливом юном хакере Дани. Поначалу это история о проблемах в школе и неприятии среди сверстников, но довольно быстро сюжет усложняется, потому что на сцену выходит практически всемогущая компьютерная программа «Деус». Призванная улучшать жизнь людей, она, как это водится во многих книгах и фильмах, выходит из-под контроля и начинает сеять хаос. Противостоять этому будет Дани и его школьные друзья.

При желании здесь можно заметить интересные рассуждения об искусственном интеллекте, этической стороне технологий и их власти над нашей жизнью, но до полноценной критики мирового порядка или антиутопии не доходит. Скорее всего, к лучшему! 

Вы обязательно заметите симпатичные монохромные иллюстрации: они позволяют погружаться в этот мир быстрее и глубже. 

«Райгород»

Александр Гулько 

Издательство «Книжники»

Единственный непереводной роман в нашем мини-списке, «Райгород» — это настоящий рай для любителей саг, изобилующих бытовыми деталями, многочисленными персонажами и историческими реалиями.  

В центре повествования — Лейб Гройсман и его большая семья. Лейб — любящий семьянин и достаточно успешный предприниматель. Он столкнулся со многими драматическими поворотами еврейской советской истории. «Райгород» — одновременно и очень масштабное, и очень личное произведение: мы знакомимся с родителями, друзьями и детьми главного героя, видим, как он любит их и наблюдает, как они взрослеют, уезжают, стареют и уходят из жизни.

Лейба сложно назвать экстраординарной личностью, и, возможно, именно в его максимально понятной человечности заключаются очарование и увлекательность книги.

А язык произведения совершает настоящие чудеса: описываемые места предстают перед глазами во всех деталях, даже если вы их никогда не видели.

«Исход. Возвращение к моим еврейским корням в Берлине»

Дебора Фельдман

Перевод с английского: Екатерина Лозовик

Издательство «Альпина Паблишер»

Вышло продолжение бестселлера «Неортодоксальная», в котором Дебора Фельдман рассказывала о своём побеге из нью-йоркской общины сатмарских хасидов. Первая книга приобрела ещё более широкую популярность с выходом одноимённого сериала на Netflix.

В новой книге Дебора продолжает исследовать темы примирения со своим прошлым и принятия окружающего мира.

Жизнь Деборы после бегства из общины продолжается, и читателю больше не кажется, что побег гарантирует свободу, спасение и «нормальную» жизнь. 

Вместе с повзрослевшей Деборой мы окажемся в Германии — стране, которая полна жутких ассоциаций для неё, воспитанной людьми, пережившими Холокост. Деборе приходится пересобирать себя, пересматривать свои убеждения и искать место, где она сможет почувствовать себя как дома.

Приятен тон книги: писательница не жалуется и не винит судьбу, она рассказывает историю своего духовного исцеления спокойно и сдержанно, что, однако, не делает язык книги менее личным и эмоциональным.

Подготовила Настя Богатырева

Десять книг советского еврея, которые заменили книги о еврейской традиции

Рассказывают Марина Шунра Карпова и д-р Евгений Левин, преподаватели, методисты, переводчики, авторы нескольких учебно-методических пособий по преподаванию еврейской традиции и классических текстов.

Петр Вайль и Александр Генис называли евреев «последней тайной» Советского Союза.  В печати, кино  и СМИ еврейской темы старались лишний раз не касаться, специальных книг, посвященных еврейской истории или культуре, практически не издавалось. В определенных кругах само слово «еврей» считалось не совсем приличным, и его старались заменить каким-нибудь эвфемизмом. 

– Что такое маланец?
– Еврей.
– А почему же маланец?
– Ну, сказать человеку «еврей» неудобно, – пояснила Людмила. 
В.Войнович, «Путем взаимной переписки»

Тем не менее, советское информационное пространство никогда не было полностью «юденфрай»: упоминания о тех или иных еврейских реалиях все время появлялись то в литературе, то в кино, то в научно-популярных изданиях. А как справедливо заметил замечательный советский историк Владимир Кобрин, любой текст – вплоть до заведомых фальшивок – может послужить источником, главное – знать, что и как искать.

Ниже перечислены легально изданные десять книг (разумеется, их было больше), из которых советский читатель мог получить сведения о еврейской истории, культуре и традиции.

1. Зенон Косидовский, «Библейские сказания»

Зенон Косидовский. Автор фото Владислав Мерницки / Национальный цифровой архив Польши / Wikimedia

В советские времена Библия была одной из самых дефицитных книг, которую можно было купить только на черном рынке и за очень большие деньги. Даже православные священнослужители не всегда могли достать Писание. Поэтому о библейских сюжетах советские граждане нередко узнавали… из атеистической литературы: обличая «поповские басни», советские авторы зачастую достаточно подробно излагали точку зрения идеологических противников и в том числе – библейские сюжеты.

Книга «Библейские сказания» поляка Косидовского была одной из наиболее популярных среди таких  изданий . Каждый раздел состоял из двух частей: в первой ученый добросовестно пересказывал библейские сюжеты, во второй – устраивал «сеанс разоблачения» – например, объяснял чудеса, описанные в книге Шмот, тем, что Моше хорошо знал природу синайской пустыни, и пользовался этими знаниями, чтобы обмануть легковерных.

Разоблачительную часть многие попросту не читали. А вот пересказы библейского текста штудировали от корки до корки, и в результате получали неплохое представление об основных библейских сюжетах, от Сотворения мира до возвращения евреев из Вавилона.

2. Лион Фейхтвангер, «Иудейская война»

Писатель Лион Фейхтвангер / Wikimedia.org

В 1930-е годы Лион Фейхтвангер, немецкий писатель еврейского происхождения, был деятельным сторонником советского государства, а побывав в СССР, написал о своей поездке восторженную книгу. (Возможно, не по любви, а по расчету: Фейхтвангер считал, что только СССР сможет остановить фашизм). 

За это Софья Власьевна (так советские диссиденты называли советскую власть) зачислила Фейхтвангера в прогрессивные и периодически переиздавала его книги, в том числе с еврейскими сюжетами. Одной из них стала «Иудейская война» –  роман   о еврейском историке Иосифе Флавии, из которого можно было почерпнуть немало сведений о Великом восстании, закончившимся гибелью Иерусалима, и даже о мудрецах, заложивших после разрушения Храма основы талмудического иудаизма.  

Помимо «Войны…», в СССР также издали «Испанскую балладу» (о средневековом испанском еврействе; роман вошел в 13-й, дополнительный том собрания сочинений Фейхтвангера), «Еврея Зюсса» (о жизни придворных евреев Германии) и «Семью Опперман» (о евреях в нацистской Германии). В собрание сочинений не вошел только один роман с ярко выраженной еврейской тематикой – «Ифтах и его дочь».

3. Генрих Гейне, «Бахерахский раввин»

Генрих Гейне. Автор Моритц Даниель Оппенхейм. 1831 г. / Гамбургский кунстхалле / Wikimedia.org

Генрих Гейне считался прогрессивным поэтом, обличавшим реакцию и религиозный фанатизм. В нацистской Германии его книги сжигали. Этого оказалась достаточно, чтобы поэт удостоился академического собрания сочинений, в которое вошли неоконченные вещи. И среди них – повесть «Бахерахский раввин» (о средневековой Германии), в которой поэт подробнейше описал Пасхальный седер:

Как только наступит ночь, хозяйка дома зажигает светильники, покрывает скатертью стол, кладет посредине три плоских опреснока, прикрывает их салфеткой и на это возвышение ставит шесть мисочек, содержащих символические кушанья…

За этот стол садится отец семейства со всеми родичами и друзьями и читает им вслух затейливую книгу, что зовется Агада, содержание которой представляет собой диковинную смесь из сказаний праотцев, рассказов о чудесах в Египте, любопытных историй, вопрошаний, молитв и праздничных песнопений. В разгар праздника открывается большая трапеза, и даже во время чтения, в назначенное к тому время, отведывают символические кушанья, а потом съедают по куску опресноков и осушают четыре кубка вина.

4. Иосиф Григулевич, «Инквизиция»

Иосиф Григулевич / Большая российская энциклопедия / Wikimedia

Иосиф Григулевич был не то евреем, не то караимом. А еще – советским разведчиком, много работавшим за границей. А еще – специалистом по истории католической церкви, которой посвятил несколько научных и научно-популярных работ, включая «Инквизицию».

Советской атеистической пропагандой ужасы инквизиции были востребованы со времен Остапа Бендера («Остап особенно налег на инквизицию, преследовавшую Галилея»). Поэтому книга Григулевича пришлась ко двору. А поскольку на пиренейском полуострове инквизиторы боролись преимущественно с крипто-иудеями («марранами»), читатель мог извлечь из нее сведения об истории испанского еврейства – например, об изгнании евреев в 1492 году: 

31 марта 1492 г. был опубликован королевский указ, предписывавший всем иудеям в трехмесячный срок принять католическую веру или покинуть Испанию, причем в последнем случае все их имущество подлежало конфискации в пользу испанской короны. Точных данных о количестве иудеев, покинувших страну или принявших христианство после королевского указа 1492 г., нет. Источники указывают, что из Испании было изгнано до 800 тыс. иудеев и приняло христианство около 50 тыс.

5. Шолом-Алейхем, «Тевье-молочник»

Писатель Шолом-Алейхем (Шолом Нохумович Рабинович). 1907 г. / Wikimedia

Каждому советскому народу полагался хотя бы один «классик». Советским евреям таковым назначили Шолом-Алейхема. Поэтому его переводили и издавали едва ли не больше, чем всех остальных идишских писателей вместе взятых.

Для советских евреев книги Шолом-Алейхема служили бесценным кладезем сведений о жизни дореволюционного местечка, его укладе, кухне, праздниках, музыке, радостях и горестях. У Шолом-Алейхема можно было прочесть об эмиграции в Америку (и даже, страшно сказать, в Палестину, куда едва не уехал молочник Тевье), государственном антисемитизме, зарождении еврейского театра, идеологических спорах гебраистов и идишистов, распаде традиционной семьи и уходе евреев в революцию… В общем, перефразируя популярную тему школьных советских сочинений, это была подлинная «энциклопедия еврейской жизни».

«Тевье-молочника» советские евреи могли не только прочитать, но и увидеть: в 1985 году на экраны вышел одноименный фильм-спектакль, с замечательным русским актером Михаилом Ульяновым в заглавной роли. На наш взгляд, получилось лучше и правдивей, чем в легендарном бродвейском мюзикле «Скрипач на крыше».

6. Алексей Свирский, «Рыжик»

Алексей Иванович Свирский / Wikimedia.org

Глазами маленького мальчика популярная детская книга показывала «изнанку» дореволюционной жизни: жизнь странствующих актеров, профессиональных нищих, уголовников… В числе этой «экзотики» оказались и традиционные евреи – в какой-то момент главный герой оказался в местечке и даже побывал в субботу в синагоге:

– Долго будут они молиться? – спросил Рыжик.
– Нет. Евреи скоро молятся. У них, скажем, молитвы длинные, да язык быстрый…
– А почему они такие печальные ходят?
– Это они, видишь ли, для жалости, чтоб, значит, Бог пожалел их…
Молящиеся вытянули вперед головы и застыли в этой позе. Казалось, они к чему-то прислушивались. Вдруг все они, точно по команде, привскочили и так заголосили, что само здание задрожало от этого неистового крика. Потом все сразу смолкло. Молящиеся повернулись лицом к востоку и стали беззвучно что-то шептать.

Никаких примечаний в книжке не было. Так что советский читатель оставался в неведении, что Алексей Свирский, до крещения Шимон-Довид Вигдорос, с фотографической точностью изобразил молитву «Амида» – центральный элемент еврейской литургии.

7. Валентин Катаев, «Белеет парус одинокий»

Валентин Катаев. 1950 г. / Vr.ric.mil.ru / Wikimedia

В 1919 году Ленин заявил: «Позор проклятому царизму, мучившему и преследовавшему евреев». Поэтому об антисемитизме в царской России, в том числе о погромах в годы первой  русской революции писали многие, от Бориса Житкова («Виктор Вавич») до Бабеля и Утесова. Однако катаевский «Парус…», входивший в школьную программу, был, безусловно, наиболее популярной и читаемой из соответствующих книг:

Шествие остановилось против дома на той стороне улицы. Из толпы выбежала большая, усатая, накрест перевязанная двумя платками женщина с багрово-синими щеками. Ее выпуклые черные глаза цвета винограда «изабелла» были люто и решительно устремлены на окна. Она широко, по-мужски, расставила толстые ноги в белых войлочных чулках и погрозила дому кулаком.
– А, жидовские морды! – закричала она пронзительным, привозным голосом. – Попрятались? Ничего, мы вас сейчас найдем!

Позже, уже в книгах для взрослых, Катаев позволял себе и другие «откровения» – например, рассказал, как его отец, сын соборного священника, был шабес-гоем в синагоге.

8. Александра Бруштейн, «Дорога уходит в даль»

Александра Бруштейн / Wikimedia

Много лет проработавшая в советском театре, на старости лет Бруштейн написала автобиографическую трилогию «Дорога уходит в даль», о школьных годах еврейской девочки из дореволюционного  Вильно.

Из соображений цензуры и самоцензуры, свою семью и ее окружение Бруштейн изобразила гораздо менее еврейскими, чем было на самом деле: не упомянула о сионистских убеждениях отца, сделала русскими многих еврейских соседей и знакомых. Но все это не помешало трилогии приобрести колоссальную популярность у советских евреев. В главной героине Саше Яновской они легко узнавали себя – русскоязычных, образованных, но в то же время помнящих о своем еврействе и страдающих от государственного антисемитизма. Кроме того, в книге попадались интересные еврейские сведения – например, едва ли не самый подробный в советской литературе рассказ о деле Дрейфуса. 

Изданные в годы «оттепели», книги Бруштейн не переиздавались несколько десятилетий. Даже на черном рынке достать их было почти невозможно. Поэтому во многих семьях бережно хранили ветхие томики, на которых выросло несколько поколений.

9. Илья Эренбург, «Люди, годы, жизнь»

Илья Эренбург. 1959 г. / Национальный архив Бразилии / Wikimedia.org

В сороковые годы Эренбург работал над «Черной книгой» – сборником документальных свидетельств об уничтожении евреев на территории СССР. В Союзе книга так и не вышла (рукопись Эренбург тайно переправил в Израиль). Однако часть материалов вошла в его мемуары.

Эренбург писал не только о геноциде, но и о том,  что евреи не «сражались за Ташкент», и не «шли на убой, как овцы». Поэтому среди его героев – не только жертвы, но и красноармейцы, партизаны, подпольщики…

Я встретил группу партизан-евреев, они помогали очищать подвалы и чердаки от фашистов. Я разговорился с двумя девушками – Рахилью Мендельсон и Эммой Горфинкель. В гетто была подпольная организация Сопротивления, ее участники жгли склады, закладывали мины, убивали гитлеровцев. Готовился массовый побег. Во главе организации стоял виленский рабочий  Виттенберг. Гитлеровцы о нем пронюхали и потребовали, чтоб он явился, не то уничтожат все гетто. Виттенберг сказал товарищам: «Вы сможете работать и без меня. Не хочу, чтобы из-за меня всех убили…».

10. Анатолий Рыбаков, «Тяжелый песок»

Анатолий Рыбаков / Shalomfilm.com / Wikimedia

Катастрофа практически никогда не упоминалась как главное преступление нацистского режима. Об уничтожении советских евреев обычно говорилось просто как об одном из примеров нацистской политики на оккупированных территориях. Немцы грабили, насиловали, угоняли людей в Германию, сожгли Хатынь и десятки других деревень, расстреливали коммунистов… и в том числе убивали евреев. Тем не менее, о Холокосте в советской литературе упоминали многие, начиная с Фадеева и Катаева и заканчивая Васильевым и Быковым. Но , «Тяжелый песок» советского классика удостоился особого внимания – поскольку еврейская линия была в нем главной, а не второстепенной.  

Позже писатель вспоминал, с какими трудностями роман проходил цензуру. К примеру, местом рождения главного героя попросили сделать не Цюрих, а Базель, чтобы не возникало ассоциаций с книгой Солженицына «Ленин в Цюрихе». Когда же писатель согласился, последовал донос: «”Тяжелый песок” –  роман сионистский. “Не случайно главный герой родился в Базеле, где происходил сионистский конгресс и некий Герцль выдвинул идею создания еврейского государства в Палестине”».

Более 30 замечательных книг на еврейскую тематику

Только просматривая архивы этого блога, я понял, что прочитал и просмотрел так много прекрасных книг о евреях и еврейском опыте. Хотя я не соблюдаю, я вырос в вере и до сих пор считаю себя евреем, и я, вероятно, уделяю больше внимания новостям из Израиля и Ближнего Востока, чем средний медведь. Ниже в алфавитном порядке по фамилиям авторов более 25 достойных книг на еврейскую тематику, прочитанных мною за последние годы, со ссылками на мои обзоры. Я рекомендую их всем.

Это сообщение было обновлено 28 сентября 2022 года.

Зилот: Жизнь и времена Иисуса из Назарета , автор Реза Аслан нарисуйте картину Иисуса из Назарета прямо в реальности, которую он испытал. Реза Аслан, иранский беженец в Америке, христианин-фундаменталист, ставший мусульманином, блестящий исследователь сравнительного религиоведения, дает нам Иисуса таким, каким Он был на самом деле. . . ПОДРОБНЕЕ

Анатомия геноцида: жизнь и смерть города под названием Бучач Омера Бартова

Прослеживая историю антисемитизма в одном польско-украинском городе с шестнадцатого века до наших дней и подробно описывая, как там разворачивался Холокост, он выявляет многие нюансы, утерянные в исторических портретах, написанных более широкой кистью. ПОДРОБНЕЕ

« Остальные из нас»: Восстание восточноевропейских евреев Америки by Stephen Birmingham

Одними из самых выдающихся личностей в истории Соединенных Штатов первой половины двадцатого века были евреи в первом или втором поколении, эмигрировавшие из Российской империи. Социальный историк Стивен Бирмингем (1929-2015) рассказал их красочную историю в «Остальных» более сорока лет назад. Но его рассказ остается таким же живым и увлекательным, как и сегодня. Если вы хотите понять историю евреев в Америке, это место для начала. . . ПОДРОБНЕЕ

Люди Книги Джеральдин Брукс

Автор, лауреат Пулитцеровской премии Джеральдин Брукс проведет вас через красноречие своей прозы через пятивековое путешествие по Южной Европе легендарной Сараевской Агады. . . ПОДРОБНЕЕ

Школа, сбежавшая от нацистов: Правдивая история школьной учительницы, бросившей вызов Гитлеру26 под названием Landschulheim Herrlingen. Когда в 1933 году к власти пришли нацисты, яростно настроенная соучредительница Анна Эссингер (1879–1960) тайно переселила сотрудников и студентов в поместье под названием Банс-Корт в графстве Кент на южном побережье Англии. Там он стал пристанищем для сотен еврейских детей, бежавших от Третьего рейха. Школа работала до 1949 года. ПОДРОБНЕЕ

Союз еврейских полицейских by Michael Chabon

Автор книги «Удивительные приключения Кавалера и Клея» отваживается погрузиться в научную фантастику, рассказав об этой альтернативной истории еврейского народа. Он отвечает на вопрос, что было бы, если бы евреи проиграли войну за независимость Израиля. . . ПОДРОБНЕЕ

Рыба, которая съела кита: жизнь и времена американского бананового короля , с картины Рича Коэна усилилась ненависть к США во всей Латинской Америке. Он также сыграл ключевую роль в ранней истории Израиля — как любимый донор Хаима Вейцмана в Америке, как человек, который дергал за ниточки, чтобы заставить корабль Exodus выйти из порта Филадельфия и отправить его в Израиль. . . ПОДРОБНЕЕ

«Немецкая девочка» Армандо Лукаса Корреа

В этой трогательной истории о Холокосте, частично основанной на исторических фактах, «немецкой девочкой» является Ханна Розенталь, светловолосая голубоглазая 11-летняя дочь богатая и известная еврейская семья в Берлине, которая «более немка», чем ее соседи-неевреи. . . ПОДРОБНЕЕ

Евреи в Америке  Макса И. Даймона

Эта знаменитая история евреев в Соединенных Штатах охватывает три волны иммигрантов, которые сформировали сегодня многочисленное еврейское население (португальские, немецкие и русские), три преобладающих секты (ортодоксальные, консервативные и реформистские), а также глубокое влияние на еврейскую веру и практику как протестантского конгрегационализма, так и европейского просвещения. . . ПОДРОБНЕЕ

Нежелательные: Америка, Освенцим и деревня, оказавшаяся между ними by Michael Dobbs

Доббс убедительно доказывает, что Соединенные Штаты приняли больше немецких еврейских беженцев, чем любая другая страна (за исключением территории Палестины). Хотя Рузвельт отказался увеличить иммиграционную квоту, чтобы принять еще больше беженцев, это произошло исключительно потому, что он признал, что Конгресс сократит их число. . . ПОДРОБНЕЕ

Евреи: История одного народа Говард Фаст

Исключительно читаемая 5000-летняя история еврейского народа, написанная одним из самых плодовитых писателей двадцатого века. Его счет полон сюрпризов. . . ПОДРОБНЕЕ

Список Мартина Флетчера

История одной молодой еврейской семьи беженцев в Лондоне в 1945 году показывает леденящую душу реальность Холокоста сильнее, чем любое перечисление числа жертв Гитлера. . . ПОДРОБНЕЕ

Человек в поисках смысла Виктор Э. Франкл

В течение более чем трех лет пребывания в четырех нацистских концлагерях, включая Освенцим, молодой венский психиатр приходит к выводу, что «жизнь — это не прежде всего поиск удовольствия , как считал Фрейд, или поиск власти, как учил Альфред Адлер, но поиск смысла». . . . ПОДРОБНЕЕ

Шпионы без страны: Тайные жизни при рождении Израиля Матти Фридман

В книге Фридмана рассказывается история четырех молодых арабоязычных евреев, которые стали шпионами разрозненных сил, работающих над созданием Государства Израиль. . Они эмигрировали, чтобы присоединиться к еврейским поселениям в Палестине из своих домов в Дамаске, Алеппо, оккупированном арабами Иерусалиме и Йемене. Одним словом, это были азиатские евреи, как и миллионы других, которые позже бежали из городов Ближнего Востока и Северной Африки после провозглашения Израилем независимости в 1948. . . ПОДРОБНЕЕ

Израиль: краткая история возрожденной нации  Даниэль Гордис

Мало что может вызвать горячие споры среди американских евреев с большей вероятностью, чем действия Государства Израиль. С тех пор, как страна провозгласила свою независимость в 1948 году, войны Израиля и его отношения с палестинскими арабами, которые живут в пределах его спорных границ, стали причиной большего количества слез и разбитых семей, чем даже самые спорные вопросы в собственной поляризованной политике Америки. Как примечательно, что еврейский историк, родившийся в Соединенных Штатах, но проживающий сейчас в Иерусалиме как гражданин Израиля, смог написать историю своей приемной страны, которую те, кто придерживается самых разных взглядов, могут счесть сбалансированной и справедливой. Это объясняет, как 9Книга Даниэля Гордиса «0005 Израиль: краткая история возрождения нации » стала «Еврейской книгой года» в 2016 году, самой престижной Национальной еврейской книжной премией года. . . ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ.

Последние евреи в Берлине Леонард Гросс

Когда мы размышляем о судьбе евреев в Европе в годы нацизма, наши мысли склонны к стереотипным образам. Газовые камеры Освенцима и других лагерей смерти. И обреченная Анна Франк скрывалась два года, пока ее не предали. Оба образа точны, поскольку отражают опыт миллионов европейских евреев. Но были и исключения, и их опыт многое говорит нам о жизни в Европе, где господствовали нацисты. Автор Леонард Гросс отлично справляется с передачей альтернативной реальности, которую они представляли в Последние евреи в Берлине . Да, это правда. Евреи пережили Холокост в Берлине. ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ.

Дом у озера: один дом, пять семей и сто лет истории Германии Томаса Хардинга

Многое из В Доме у озера доминирует сага автора о семье зажиточных, ассимилированных евреев, которые построили загородный дом на берегу озера недалеко от Берлина в 1927 году. Дом, который они построили, стал домом для четырех других семей в течение десятилетий после их бегства из нацистской Германии в 1919 году.34. Во многом история этого дома должна напоминать то, что происходило в других домах, из которых бежали или были схвачены и отправлены в лагеря смерти немецкие евреи. . . ПОДРОБНЕЕ

Офицер и шпион  от Роберта Харриса

Захватывающая художественная трактовка Робертом Харрисом дела Дрейфуса помогает проиллюстрировать, насколько глубоко антисемитизм укоренился в Европе задолго до прихода к власти Адольфа Гитлера. Этот трагический эпизод длился более десятка лет на рубеже 20–20-х гг. 0131-й -й век, и это произошло во Франции, а не в Германии. На самом деле антисемитизм был широко распространен по всему континенту и бурно вспыхивал более чем за тысячу лет до Второй мировой войны. . . ПОДРОБНЕЕ

Адский картель: IG Farben и создание гитлеровской военной машины , by Diarmuid Jeffreys

В 1965 году, всего через двадцать лет после падения нацистского режима, я посетил Освенцим. Несмотря на то, что это было почти полвека назад, моя память об этом сокрушительном опыте осталась яркой. . . ПОДРОБНЕЕ

Сообщник Джозеф Канон

11 мая 1960 года оберштурмбаннфюрер СС Адольф Эйхман был схвачен Моссадом в Аргентине. Эйхман был одним из главных планировщиков нацистского «окончательного решения». Позже, в Израиле, он был признан виновным в военных преступлениях в ходе широко разрекламированного судебного процесса и казнен через повешение в 1962 году. Тем временем другие печально известные нацистские военные преступники, в том числе Йозеф Менгеле и Клаус Барби, стали объектами интенсивных поисков в других частях Южной Америки. А автор триллеров Джозеф Канон пишет об аналогичной охоте на нацистов в Аргентине в блестящем новом романе «9».0005 Сообщник . . . ПОДРОБНЕЕ

Последние короли Шанхая: соперничающие еврейские династии, которые помогли создать современный Китай  от Джонатана Кауфмана

С момента окончания Второй мировой войны восемь десятилетий назад всплывают истории о героических мужчинах и женщинах, которые спасали евреев от верной смерти во время Холокоста с большим риском для собственной жизни. Такие имена, как Оскар Шиндлер, спасший 1200 человек, и Рауль Валленберг, спасший несколько тысяч человек, регулярно всплывают на страницах истории. Фактически, Яд Вашем, израильский музей Холокоста, признает более 26 000 «отдельных лиц и групп из 44 стран» Праведниками народов мира за аналогичные действия. В Шанхае два бизнесмена, которые помогли построить современный Китай, заслуживают равного упоминания. ПОДРОБНЕЕ

The Ritual Bath (Peter Decker and Rina Lazarus #1),  by Faye Kellerman

В первом из своих многолетних детективных романов Фэй Келлерман ведет читателей в ешиву в Лос-Анджелесе , знакомя с религиозными практиками незнакомы большинству американских евреев. . . ПОДРОБНЕЕ

Одесса: гений и смерть в городе грез  от Чарльза Кинга

Исторический украинский порт Одесса, уходящий своими корнями во времена правления Екатерины Великой, был местом первых и крупнейших погромов в история Российской империи. Но во время Холокоста именно румынские войска, а не немецкие, уничтожили еврейское население города. . . ПОДРОБНЕЕ

В саду зверей: любовь, террор и американская семья в гитлеровском Берлине , с картины Эрика Ларсона

Рузвельта от выступлений против роста нацизма и постоянно затягивающихся тисков угнетения и насилия, направленных против крошечного еврейского меньшинства Германии (около одного процента населения). . . ПОДРОБНЕЕ

Стамбульский оракул Майкла Дэвида Лукаса

Читать этот роман сплошное удовольствие. С самой первой страницы книга «Стамбульский оракул » безжалостно погружает вас в мир Османской империи на закате 1880-х годов. Вы познакомитесь с необычным ребенком, Элеонорой Коэн, и будете присутствовать с ней с момента ее жестокого рождения в Румынии до ее девятого года жизни в Стамбуле (тогда Стамбуле) как самая неожиданная из советников султана. . . ПОДРОБНЕЕ

Дебба , by Avner Mandelman

Я часто задаюсь вопросом, как возникло нынешнее трудноразрешимое противостояние между израильтянами и палестинцами. «Это очевидно, скажете вы. «Еврейские иммигранты из Европы поселились на палестинской земле», и это, конечно, правда. Но не кажется ли маловероятным, что каждый израильтянин стал ненавидеть арабов вскоре после прибытия, а каждый араб так же быстро стал ненавидеть евреев? . . . ПОДРОБНЕЕ

Стеклянная комната  Саймона Мауэра

В центре этого захватывающего исторического романа события чешско-еврейской семьи Ландауэр, их слуг и друзей из 19-летнего возраста.38, когда нацисты захватили власть в Праге, до конца Второй мировой войны в 1945 году. . ПОДРОБНЕЕ

Татуировщик из Освенцима Хизер Моррис

Татуировщик из Освенцима, , действие которого происходит в основном в самом лагере смерти, предлагает вымышленную картину жизни там с 1942 года до конца Второй мировой войны. Книга представляет собой роман. Тем не менее, он основан на реальном жизненном опыте «Лале» Айзенберга, молодого словацкого еврея, которого 19 апреля отправили в Освенцим.42 . . . ПОДРОБНЕЕ

Из Кракова в Беркли: выход из укрытия Анна Рабкина

Дочь польско-еврейской семьи, родившаяся в 1935 году, размышляет о своей жизни в детстве, когда она пряталась от нацистов, и о семи десятилетиях, которые последовали за этим. насыщенная жизнь на трех континентах. . . ПОДРОБНЕЕ

Последний еврей Треблинки Чил Райхман

Беглец из печально известного лагеря смерти Треблинка рассказывает о своем опыте там в 1942-43 годах, до того, как он участвовал в восстании, в результате которого нацисты закрыли лагерь. . . ПОДРОБНЕЕ

Девушка из Кракова  Алекса Розенберга

Писатель исследует влияние Второй мировой войны с точки зрения молодой женщины и молодого человека, оба евреи, родившиеся в Польше после Первой мировой войны. История охватывает последние годы 1930-х годов и первые послевоенные годы, когда русские и их западные союзники делили добычу на континенте. . . ПОДРОБНЕЕ

Survivor Café: Наследие травмы и лабиринт памяти by Elizabeth Rosner

Писательница и поэтесса решила понять, как опыт ее родителей во время Второй мировой войны повлиял на ее собственную жизнь, и обнаружила, что исследует спорный феномен эпигенетики, «изучения изменений, вызванных окружающей средой, передаваемых от одного человека к другому». поколения к следующему». . . . ПОДРОБНЕЕ

Моя земля обетованная: триумф и трагедия Израиля , автор Ари Шавит

Было бы трудно найти кого-то более информированного или лучше подготовленного для написания этой всесторонней оценки сионистской истории, внутренней политики Израиля и стратегическое положение страны в регионе, чем Ари Шавит. Постоянный обозреватель  Haaretz , старейшая ежедневная газета Израиля, а также автор The New Yorker , Шавит — израильтянин в четвертом поколении, правнук одного из основателей сионистского проекта. . . ПОДРОБНЕЕ

Книга Арона  Джима Шеперда

В 1942 году, за несколько месяцев до обреченного восстания в Варшавском гетто, тринадцатилетний сын бедной еврейской пары из польского местечка вынужден принять крайние меры, чтобы выжить, поскольку нацисты постепенно сужают границы гетто и морят его жителей голодом. . . ПОДРОБНЕЕ

Шпионы в Палестине: любовь, предательство и героическая жизнь Сары Ааронсон Джеймс Сродс Турецкая империя в регионе. Ее мужество помогло заложить фундамент Государства Израиль на годы вперед. . . ПОДРОБНЕЕ

Маленькая неудача: мемуары , Гэри Штейнгарт

Маленькая неудача уморительный, но это гораздо больше: он предельно честен — часто с упором на жестокость — и никто, и менее всего сам Штейнгарт, не остается невредимым. Было бы трудно классифицировать эти мемуары как рассказ об иммигранте, выросшем в Нью-Йорке, или о еврейском опыте, или о взрослении мальчика в конце 20-го века. Гэри Штейнгарт — sui generis . . . ПОДРОБНЕЕ

Я сбежал из Освенцима Рудольф Врба и Алан Бестик

Эти мемуары 1963 года, пожалуй, самые важные из когда-либо написанных мемуаров о Холокосте. Он был основан на отчете автора 1944 года очевидца из Освенцима, который попал на столы Уинстона Черчилля и Франклина Рузвельта и стал основой для захватывающих историй в New York Times и BBC. . . ПОДРОБНЕЕ

1944: Рузвельт Рузвельт и год, который изменил историю Холокост. . . ПОДРОБНЕЕ

Погром: Кишинёв и поворот истории Стивен Дж. Ципперштейн

Стэнфордский профессор истории Стивен Зипперштейн мастерски воссоздаёт сцену антисемитского бунта, который стал обозначаться словом погром для евреев всего мира на протяжении десятилетий. Хотя погибло менее 200 человек, кишиневский погром стал предметом заголовков прессы по всему миру и эпической поэмы, которая считается одним из лучших произведений еврейской литературы 20-го века. . . ПОДРОБНЕЕ

Я также читал и рецензировал книгу Саймона Шамы «История евреев: поиск слов, 1000 г. до н.э. – 1492 г. н.э., », которая, по-видимому, была взята из одноименной серии историков для BBC. Я нашел телевизионную версию более полезной.

Вас также могут заинтересовать:

• 15 хороших книг о Холокосте, включая как художественную, так и научно-популярную литературу;
• 5 лучших научно-популярных книг о Второй мировой войне (плюс множество книг, занявших второе место);
• 20 лучших научно-популярных книг по истории плюс более 80 других хороших книг; и
• 20 лучших популярных книг для понимания американской истории.

И вы всегда можете найти мои самые популярные и самые свежие обзоры, а также руководство по всему сайту на главной странице.

Лучшие книги по еврейской истории

Гершон, мы встретились на недавнем фестивале в Риге, посвященном столетию со дня рождения Исайи Берлина, где я слышал, как вы говорили о «Берлине и восточноевропейском еврействе». Я попросил об интервью, и вы очень любезно предложили составить краткий список последних книг, которые пересматривают «метанарратив» еврейской истории. Но прежде чем мы поговорим о них, не могли бы вы сказать мне, из чего изначально состоял метанарратив еврейской истории?

Я не могу! Все это? Что я пытался сделать, так это выбрать несколько книг, которые каким-то фундаментальным образом меняют историю или, по крайней мере, ставят ее под сомнение. Но дать краткое изложение всего метанарратива еврейской истории? Это слишком много, чтобы просить!

Это большой вопрос, но причина, по которой я его задаю, заключается в том, что выбранные вами книги пересматривают общепринятую историю, а эта общепринятая история, я полагаю, зависит от стереотипа, который на самом деле можно обобщить, верно? Это стереотип еврея как чужака, «другого», нарушителя границ и саботажника с точки зрения устоявшейся западной христианской культуры и устоявшейся исламской культуры. Я не хочу придавать этому какую-либо принудительную структуру, но мне кажется, что книги, которые вы выбрали, пересматривают эту точку зрения, показывая, как еврейская культура выросла одновременно с христианской и исламской культурами и как каждая из них повлияла на Другой. Итак, первая книга в вашем списке показывает, как христианство и раввинистический иудаизм на самом деле возникают одновременно; и что они появляются как решения одной и той же проблемы.

Да, Даниил Боярин, пограничных линий. Стандартная история гласит, что христианство является дочерней религией иудаизма. Я не знаю, почему они используют женские метафоры, но в любом случае… то, что происходит в этой области, — это переосмысление всей истории эволюции иудаизма и христианства. Две тысячи лет назад различные группы людей, принявшие еврейскую Библию и представленного в ней Бога и верившие, что Он обитает в Храме, увидели, что этот Храм разрушен. И как только Храм был разрушен, им пришлось найти способ сохранить свою веру. И было много-много людей, которые разными способами пытались понять, как это сделать.

Даниил Боярин — самый прямолинейный и самый интересный историк всего этого — не всегда точен, — но он дает представление обо всех открытых сейчас вопросах. Люди скажут, что после разрушения Храма раввины создали иудаизм, а святой Павел отделился от раввинистических евреев и фарисеев и создал эту новую религию. Но на самом деле потребовалось очень много времени, чтобы эти две группы выдразнили друг друга.

Итак, идея состоит в том, что там была какая-то ретроспективная уборка, что с точки зрения истории культуры является знакомым паттерном. Но ваша вторая книга Стивена Вассерстрома переключает внимание на ислам. Это называется Между евреем и мусульманином: проблема симбиоза в раннем исламе. Что это значит? Продолжает ли он ту же тему ретроспективного уточнения; что точно так же, как евреи и христиане имели гораздо больше общего гораздо дольше, чем нас учили предполагать, то же самое было и у евреев и арабов?

Ну, если бы вы сказали «евреи и мусульмане», это было бы абсолютно верно. Одна из вещей, которая вытекает из книги Боярина, — это как раз громадная разница между христианством, которое может сказать «кесарю отдать…» и отделять церковь и государство, от иудаизма и ислама, где такого понятия нет. И это действительно основное. Этих дивизий не существует. В традиционном еврейском языке вообще нет слова «религия». И это то, что разделяет ислам. Глава государства является защитником верующих.

Какой главный тезис книги?

Вассерстрем говорит о некоторых примечательных параллельных событиях между мусульманами и евреями в седьмом, восьмом и девятом веках, одним из которых является попытка персов восстановить свою культурную независимость перед лицом господства Мекки, Дамаска, а затем Багдада. . Эта попытка принимает форму религиозного инакомыслия, поэтому не случайно центром шиизма является Персия.

Но одновременно с приходом шиизма, который часто был мессианским, среди евреев существовали мессианские движения, одно из которых длилось четыре или пять столетий. Имя рассматриваемого Мессии было «Абу Иса», что означает «Отец Иисуса». Трудно понять его послание, потому что оно было записано только людьми, которым он не нравился, но, похоже, он проповедовал толерантный или даже синхронистический подход к религии. Но все это сопротивление централизации усилий раввинов, которые хотят объединить и гомогенизировать раввинистический иудаизм. Есть все виды сопротивления этой попытке.

Идея о том, что эти два направления иудаизма и ислама возникли одновременно, согласуется с первой книгой. Идея о том, что отдельные, конкурирующие и в то же время удивительно похожие нити возникают из… чего? Я полагаю, мы говорим об очень социологическом прочтении этих событий. Но они возникают, эти религии, из общего корня, то есть из единого Бога. Как вы думаете, это актуально? Что если проследить все эти нити назад, то можно увидеть группу патриархальных религий, конкурирующих за одного отца?

Нет. Ты становишься слишком юнгианским для меня. Нет, это не тот язык, который мне нравится. Здесь происходит следующее: религиозный язык используется — поскольку я социолог, как вы правильно заметили, — религиозный язык используется для маскировки других видов негодования и сопротивления. И что поразительно, мусульманские раскольники, шииты и так далее, отвергают устные традиции суннитов, ортодоксальных мусульман. А еврейские инакомыслящие отвергают ортодоксальные традиции раввинов.

Более того, этот Абу Иса, о котором я говорил, был представлен как неграмотный. Теперь идея неграмотного еврейского Мессии просто немыслима, если вы не принимаете традиционную биографию Пророка. Говорят, что Мухаммед был неграмотным; что он был просто сосудом, через который передавался голос Бога… Люди запоминали то, что он говорил, а потом это было записано в Коране примерно через поколение.

Там тоже что-то похожее на нисхождение Святого Духа к новозаветным ученикам в виде пятидесятнического пламени? И, конечно, преимущество быть просто сосудом слова Божия состоит в том, что защищаешь не точку зрения, а абсолютную истину.

Да, Коран считается самой совершенной книгой на арабском языке. Это божественно. Это хорошее продолжение книги Бранна о мусульманской Испании одиннадцатого и двенадцатого веков. В еврейской истории это считается золотым веком. Очень процветающая мусульманская империя, и евреи были глубоко вовлечены в это общество. Были еврейские министры иностранных дел, еврейские премьер-министры и еврейские командующие армиями и так далее. Они были очень вовлечены в это общество.

Над чем работает Бранн, будь то историк идей или историк литературы, тексты на арабском и иврите, написанные в Испании. В этой культуре поэзия была социальной валютой века. Если вы были культурным человеком, то вы писали стихи или, по крайней мере, покровительствовали поэтам. И, конечно же, мусульманские поэты писали на арабском языке и подражали стилю Корана. Итак, как мы сказали, евреи были частью этой культуры, и у них были винные сады, и маленькие мальчики, и маленькие девочки, и все остальное, как и у всех остальных, но они не были мусульманами. И, конечно же, они не могли писать в стиле этой чужой священной книги. Поэтому они изобретают еврейскую поэзию, некоторым образом подражая метрическим образцам арабской поэзии, но на иврите и на основе библейского стиля, который для них в равной степени был божественным и совершенным.

Поддержка Five Books

Производство интервью Five Books обходится дорого. Если вам понравилось это интервью, пожалуйста, поддержите нас, пожертвовав небольшую сумму.

Что обо всем этом думает Бранн?

Бранн использует слово «угрызения совести», чтобы описать их душевное состояние. С одной стороны, они абсолютно удобны. С другой стороны, это не так. На самом деле они не являются властью в государстве. Величайшим из еврейских поэтов был этот человек, Иуда Галеви, который жил такой жизнью и в конце концов отверг ее и сказал: «Вы обманываете себя — вас просто используют эти мусульманские правители». Ваша идея о каком-то Сионе в Испании — несбыточная мечта…

Итак, поэзия содержит в себе что-то от этих неудобных или угрызений совести. Но выживет ли поэзия?

Нет. Какое-то время он сохраняется на юге Франции, но в конце концов исчезает. И вы действительно не получите больше поэзии до наших дней.

Итак, здесь вы говорите об обоих названиях, которые вы рекомендуете Бранном ( Сострадательный поэт и Сила в изображении ) одновременно, и то, что я понимаю, является идеей гетерогенной культуры — двух сосуществование культур и поиск прагматических способов сделать это. Но, с другой стороны, понятие культурного релятивизма недостаточно для описания или поддержания идентичности евреев. То, что мы уходим, — это понятие скомпрометированной идентичности — идентичности, которую спасает отказ от этого компромисса.

Да, это диалектика. Обычно я не использую это слово. Но есть некая диалектика. Бранн хочет посмотреть, как мусульмане говорят о евреях и как евреи говорят о мусульманах, но ему очень тяжело видеть, как евреи говорят о мусульманах. Они были очень осторожны. Они произвели тысячи, тысячи и тысячи страниц литературы. Все виды философии, поэзии и юридических текстов, но они были очень осторожны со своими соседями.

Четвертая книга, которую вы выбрали, — это «9» Исраэля Джейкоба Юваля.0005 Две нации в одной утробе . Необыкновенный титул.

Ну, это перевод еврейской книги Юваля, которая, в свою очередь, является переводом большой статьи, опубликованной им много лет назад в Израиле. Это вызвало грандиозный скандал. Даже попал в ежедневную прессу. Очень редко статья из исторического журнала попадает в ежедневную прессу, но это случилось. И Юваль сказал — прежде чем я расскажу вам, о чем он написал, — Юваль сказал, что его статья могла быть написана только после того, как было создано еврейское государство. Потому что то, о чем он там говорит, — это еврейские фантазии о мести своим соседям-христианам. Он обнаруживает это, и как только он указывает на это, вы видите это повсюду. Эти сложные фантазии о мести со стороны бессильных. Это фантазии. Они бессильны. Мы говорим о христианской Западной Европе, а не о мусульманской Испании, так что это совершенно другое соотношение сил. У вас нет еврейских командиров армии или чего-то в этом роде. Итак, в их ситуации бессилия вы получаете эти очень сложные видения того, что будет сделано с христианами в конце дней.

Итак, это вызвало грандиозный скандал…

Юваль говорит о еврейском мессианстве, мессианстве мести и, с другой стороны, о мессианстве обращения, то есть о том, что все увидят свет и обратятся в иудаизм. Скандал был вызван следующим: в 1096 году, во время первого крестового похода, евреи, попав в ловушку, покончили жизнь самоубийством и убили свои семьи, вместо того, чтобы увидеть их обращение. Итак, у вас детоубийство. Еврейское детоубийство. Теперь Юваль утверждает, что речь идет о мессианстве. Что у них была традиция, настоящая традиция, что как только прольется достаточно крови, Бог отомстит. И он говорит, что евреи убивали своих детей, чтобы вызвать мессианскую эпоху, заставить Божью руку отомстить. Я не верю в это, но он так сказал. Так что это достаточно плохо. Но затем он говорит, что христиане, видя это «дьявольское поведение», начали думать: «Если евреи готовы убивать своих детей, то они, вероятно, хотят убивать и наших». И это начало обвинений в ритуальном убийстве, «кровавом навете»9.0003

Это действительно начало?

Ну, это аргумент Юваля. Вот что вызвало ажиотаж. За эти слова на него напали со всех сторон.

И что вы об этом думаете?

Я не думаю, что вам нужно поведение евреев в 1096 году, чтобы объяснить кровавый навет. Ведь первый кровавый навет был в Норвиче несколько лет спустя….

Норвич, Англия?

Да. Вильгельм Нориджский. Это просто история, но монах записал сразу после смерти Уильяма, что этот двенадцатилетний мальчик-христианин был убит в рамках своего рода мирового еврейского заговора. Каждый год они выбирали город, убивали христианского ребенка и как бы воссоздавали распятие. И этот монах — Фома Монмутский — утверждал, что у него был бывший еврей, который рассказал ему все это. Теперь у Юваля была проблема, потому что эти атаки крестового похода, которые произошли в 109 г.6 не коснулись ни Англии, ни английского еврейства. Нет связи. Так что он пытается справиться с этим, но это немного тонко. Но в любом случае зачатки учения о Младенце Христа и христианской мессе — представления о том, что Бог есть Бога, или о том, что Бог каким-то образом живет и умирает одновременно, — действительно начинаются в этот период. Сам Новый Завет изображает евреев виновными в убийстве. Я не думаю, что вам нужно 1096, чтобы объяснить кровавый навет.

Но говорим ли мы, что события 1096 года исторически достоверны?

У нас есть несколько еврейских хроник, написанных поколением позже выжившими. И у нас есть некоторые христианские хроники, которые также упоминают об этом. Поэтому разумно предположить, что это произошло. Другое дело, насколько это было распространено. Возможно, было два случая, пять или семь, мы не знаем. Но я не сомневаюсь, что это произошло.

Я не хочу снова лезть во все юнгианское, но если хотя бы немного текстуально, то мысль об убийстве своего сына не такая уж и редкая тема во всевозможных традициях и мифологиях. И это имеет самые разные коннотации. Но с точки зрения Ветхого Завета наиболее очевидная параллель, которая приходит на ум, это то, что Авраама просят принести в жертву своего сына Исаака в качестве доказательства веры.

Летописец говорит об этом так. Он говорит: «На самом деле мы больше, чем Авраам. Мы действительно пожертвовали нашими сыновьями». И он представляет убийство как храмовый ритуал. Они вели себя как храмовые жрецы, убивающие животных, и такой язык используется.

Итак, акт веры и демонстрация силы?

Это риторический жест. Они говорят: «Мы больше вас в нашем благочестии и нашей вере». Это то, что они говорят своим нападавшим.

Превзойти себя, уничтожив себя — вера превыше генеалогии. Удивительно. Что подводит нас к вашей пятой книге, не так ли? Который является основателем хасидизма Мюррея Джея Росмана. Я хорошо помню, как вы говорили о происхождении хасидизма в Риге, и я подумал, что это было увлекательно. Это попытка что-то вроде биографии основателя, если я прав?

Кажется, подзаголовок В поисках исторического Баал-Шем-Това . Росман хотел вторить Альберту Швейцеру и его В поисках Исторического Иисуса . Так что фигура-основатель исторического движения пробуждения религиозного энтузиазма. Росман идет до конца. Там, где нет убедительных доказательств идеи, он отбрасывает ее.

То, что у нас есть о Баал-Шем-Тове, — это совокупность агиографических материалов и цитат, появившихся в печати через много лет после его смерти. Фактических современных свидетельств, которые можно было бы использовать для построения того, кем был этот человек, очень и очень мало. Так вот что раскрывает книга. Но более того, это показывает, как это религиозное движение — движение, которое все еще с нами — создало эту фигуру-основателя по своему собственному образу.

Росман показывает эволюцию этого человека с самых ранних времен после его смерти до более поздних, и он полностью трансформируется. Он начинает как своего рода шаман, мистический шаман, но все же шаман, а затем он превращается в хасидского лидера, хасидского раввина.

Значит, все это происходило посмертно, постфактум. Но действительно ли Росману удается снять слои и создать более точную историческую картину основателя хасидизма?

Ну да. Я имею в виду, я думаю, что он, вероятно, давит слишком сильно. Он упорный историк. Так что религиозное или мистическое послание не находится в центре его внимания. Его внимание сосредоточено на чем-то другом. Ключевой текст — это письмо, которое у нас есть от этого человека, но проблема в том, что оно у нас есть в нескольких разных версиях… Ключевой отрывок, который продолжает влиять на еврейскую жизнь и по сей день, — это место, где у него есть видение, и он идет туда. до неба, где он встречает Мессию. Теперь, если вы встретите Мессию, все будут задавать ему один и тот же вопрос: «Когда ты приедешь?» И получает ответ: «Когда ваше учение распространится, как…» — я забыл точную метафору — «… когда каждый может выполнять те же самые мистические практики, что и вы». Теперь в самом письме, или, по крайней мере, в одной из его версий, Баал Шем Тов говорит: «и это меня очень огорчило» из-за того, что это заняло много времени. Но другие — любавичские евреи, которых вы видите, разгуливающие в молитвенных шалях и очень активно пытающиеся заставить евреев покаяться, — приняли это как свою задачу.

Я хочу быть прямолинейным. Одной из центральных тем нашего обсуждения было чувство нарастающей фрустрации, которое в контексте хасидизма порождает сверхчеловека, способного живым вознестись на небеса и вернуться обратно. Так что же представляет собой этот человек? Какую надежду он возлагает на своих последователей?

Что делает Баал-Шем-Тов, так это то, что он поворачивает соответствующее поведение перед Богом еврея. То есть до него приличествовало угрюмому поведению; грусть от жизни в изгнании и его длительности, и от того, что приходится жить в таком аморальном и ужасном месте. Вместо этого он учит тому, что нужно радоваться исполнению воли Бога. Радость доступна каждому, если он исполняет заповеди. И что Бог во всем. Что нет места, где бы не было Бога. и что это повод для радости, а не для печали. На самом деле он говорит, что печаль является препятствием для поклонения Творцу. Это не мессианское вероучение. Баал Шем Тов не Мессия и не мессианская фигура. В его учении нет активного мессианства. Что происходит с ним и с людьми, которые следуют за ним, так это то, что они превращают мистические доктрины в своего рода психологию. Бог и радость всегда внутри вас, и вы можете найти их внутри себя.

Получить еженедельный информационный бюллетень Five Books

Значит, у них есть эта общая вера, например, с квакерами?

Их еще до конца восемнадцатого века сравнивали с квакерами. И в этом отношении они во многом являются частью восемнадцатого века. Они разрешают людям делать выбор. Вы можете стать последователем того или иного раввина, того или иного пути. Вам не нужно следовать пути своих предков.

Эмансипация; часть просвещения?

Точно.

Итак, вернемся к тому, что мы здесь обсуждали. Кажется, что книги, которые вы выбрали, много говорят о компромиссе, но не поддерживают слабый культурный релятивизм. Вы также не станете поощрять какую-либо юнгианскую или психоаналитическую редукцию истории иудаизма, которая лишает отдельные его нити их соответствующей исторической целостности.

Я думаю, что большинство, если не все книги, которые я упомянул, возвращают евреям своего рода свободу действий. И заботятся не о сокращении, а о восстановлении всей неоднородности, всего многообразия, которое охватила эта цивилизация. И все же есть, конечно, преемственность.

26 июня 2017 г.

Five Books стремится обновлять свои книжные рекомендации и интервью. Если вы даете интервью и хотели бы обновить свой выбор книг (или хотя бы просто то, что вы о них говорите), напишите нам по адресу [email protected]

Книги о еврейской истории и антисемитизме

Введите ключевые слова для поиска

Главные новости дня

1

Осенняя коллекция Boden такая шикарная

2

Куриное карри в мультиварке Easy

3

11 лучших осенних прогулок в Великобритании

4

Самые любимые ароматы команды GH

5

5 удобных кухонных принадлежностей, рейтинг

Мы получаем комиссию за продукты, приобретенные по некоторым ссылкам в этой статье.

Быть союзником еврейской общины начинается с образования.

По Ариэль Чипроут

26 января 2021 г.

Good Housekeeping/ Amazon

Подобно многим формам дискриминации, антисемитизм (определяемый как враждебность или предубеждение против евреев) существовал веками, но о нем часто не говорят. Однако после обвинений в антисемитизме, потрясших британскую политику и популярную культуру в последние месяцы, разговор начинает открываться. Чтобы быть по-настоящему антирасистскими, мы должны бороться с дискриминацией во всех формах, а это значит включать евреев в нашу деятельность.

Если вы не еврей, но вам интересно, как лучше всего поддержать еврейскую общину, первым шагом будет образование. Чем больше мы сможем узнать об истоках антисемитизма, Холокосте и других периодах дискриминации, чем больше мы сможем познакомиться с еврейскими обычаями и культурой, тем лучше мы будем подготовлены к борьбе с антисемитизмом. Отличный способ начать обучение — это прочитать блестящую еврейскую литературу.

От научно-популярных книг, охватывающих столетия, до произведений художественной литературы, которые идеально отражают еврейский опыт, до мемуаров переживших Холокост – существует множество книг, из которых вы можете извлечь уроки. Читайте наш основной список…

1

amazon.co.uk

Антисемитизм: что это такое. Что это не так. Почему это важно

КУПИТЬ СЕЙЧАС

2

Simon & Schuster Children’s UK amazon.co.uk

Когда мир был нашим: книга о поиске надежды в самые темные времена

10,75 фунтов стерлингов

КУПИТЬ СЕЙЧАС

3

amazon.co.uk

Женитьба на Чани Кауфман

КУПИТЬ СЕЙЧАС

4

amazon. co.uk

Чего мы боимся

КУПИТЬ СЕЙЧАС

5

Всадник amazon.co.uk

Выбор: правдивая история надежды

КУПИТЬ СЕЙЧАС

6

amazon.co.uk

Лучшее место на Земле: Истории

50,34 фунтов стерлингов

КУПИТЬ СЕЙЧАС

7

Зафре amazon.co.uk

Татуировщик Освенцима: душераздирающий и незабываемый международный бестселлер

КУПИТЬ СЕЙЧАС

8

amazon.co.uk

Испытания диаспоры: история антисемитизма в Англии

39,95 фунтов стерлингов

КУПИТЬ СЕЙЧАС

9

Классический пингвин amazon.co.uk

Шоша (Современная классика пингвинов)

КУПИТЬ СЕЙЧАС

10

amazon. co.uk

Забытые миллионы: современный исход евреев из арабских земель

54,22 фунта стерлингов

КУПИТЬ СЕЙЧАС

11

amazon.co.uk

Дом из стекла: история и секреты еврейской семьи ХХ века

КУПИТЬ СЕЙЧАС

12

amazon.co.uk

Еврейский народ: их история и религия (религия и мифология пингвинов)

КУПИТЬ СЕЙЧАС

13

amazon.co.uk

Принадлежность: история евреев 1492–1900 гг.

КУПИТЬ СЕЙЧАС

14

Саймон и Шустер amazon.com

Неортодоксальность: скандальное неприятие моих хасидских корней

17 долларов США.

9,99 долларов США (скидка 41%)

КУПИТЬ СЕЙЧАС

15

Всадник amazon. co.uk

Человек в поисках смысла: классическая дань надежде Холокоста

КУПИТЬ СЕЙЧАС

16

Короткие книги amazon.co.uk

Велком в Инкландт: Стихи в Инклише моей бабушки

КУПИТЬ СЕЙЧАС

Узнайте больше о премии за сочинение открытий

Книги, которые помогут пережить горе и тяжелую утрату

---

Лучшие предложения книг на Amazon Prime Day

---

Снижены цены на поваренные книги Мэри Берри

---

Лучшее чтение лета

Книги, которые сформировали меня: Рут Озеки

---

---

Всемирная ночь книги 2022

11 воодушевляющих воспоминаний замечательных женщин

---

Книги, которые меня сформировали: Карен Джой Фаулер

---

Лучшие триллеры для чтения

---

100 лучших еврейских книг | My Jewish Learning

Как выбрать сотню лучших еврейских книг? Как вообще можно начинать сравнивать такие книги, как «Исход» (вторая книга Торы) и «Исход» (роман о создании Государства Израиль Леоном Юрисом)? Чтобы избежать подобных проблем, я разделил еврейские книги на 10 категорий и предлагаю по 10 важных еврейских книг в каждой категории.

Библия

1. Танах . Не надо оправдывать это.

2. Комментарий Раши к Библии . Он заслуживает отдельного места, даже несмотря на то, что он включен в следующую запись.

3. Микраот Гедолот на Хумаш. Все классические комментаторы в разговоре на одной странице; что еще вы можете сказать?

4. Легенды евреев, , написанные Луи Гинзбергом, напечатанные и отредактированные Генриеттой Сольд. Magnum opus легенды и мидраш с подробными примечаниями.

5. Комментарий к Торе Еврейского издательского общества. Много разговоров между разными редакторами разных томов.

6. Пять книг Моисея , перевод Эверетта Фокса.

7. Исследования в еженедельной части , Нехама Лейбовиц.

8. Начало желания: размышления о Книге Бытия, Авива Готлиб Цорнберг. Увлекательные, оригинальные очерки по рассказам Книги Бытия.

9. Мидраш Танхума. Легче читать и веселее, чем Мидраш Рабба.

10. Пиркей д’Рабби Элиэзер. Острый повествовательный мидраш с необычным легендарным материалом 

Еврейский закон

1. Талмуд . Обсуждение еврейского закона. Аргумент при обсуждении еврейского закона. Комментарии к аргументам. Комментарии к комментариям. Вы поняли идею.

2. Мишне Тора Рамбама . Способ Маймонида не дать людям «тратить время» на изучение Талмуда путем установления закона.

3. Шулхан Арух . Взгляд «мирового еврейства» на еврейский закон, включающий как сефардский подход раввина Йосефа Каро (Цфат, 1560-е гг.), так и ашкеназские комментарии раввина Моше Иссерлеса (Польша).

4. Путеводитель по еврейской религиозной практике , Исаак Кляйн. Легко читаемый, подробный, со ссылками, сборник еврейских законов и практики на английском языке.

5. Еврейский путь смерти и траура , Морис Ламм. Как говорит мой друг, священник-конгрегационалист, «евреи действительно умеют скорбеть».

6. Практическая медицинская Галаха, Фред Рознер и Моше Тендлер

7. Проблема богатства: еврейский взгляд на зарабатывание и трату денег , Меир Тамари. Какой-нибудь филантроп должен предоставить бесплатные копии руководителям корпораций.

8. Женщины и еврейский закон: исследование женских проблем в галахических источниках, Rachel Biale.

9. Право и добро: Галаха и человеческие отношения , Дэниел З. Фельдман. Убедительно, подробно и невероятно хорошо проработано.

10. Эволюция Галахи: прогрессивный подход к традиционному еврейскому закону , Моше Земер.

Литургия/домашняя практика

1. Молитвенник (Сидур). Шпаргалки для общения с Богом, смешанные с популярной философией и поэзией.

2. Махзор на Рош ха-Шана и Йом Кипур.

3. Другая ночь (Пасхальная Агада), Ноам Цион. Много вопросов, меньше ответов для людей, которые любят поговорить.

4. Еврейский каталог, составленный и отредактированный Майклом и Шэрон Штрассфельд , лучшее из «сделай сам» 1970-х годов; где еще можно узнать, как покрасить тай-дай талитот (молитвенные шали).

5. Это мицва!: шаг за шагом к еврейской жизни , Брэдли Шавит Артсон. Что-то вроде еврейского каталога 90-х годов.

6. Голоса мудрости, Франсин Клагсбрун. Отличная антология.

7. Слова, которые ранят, слова, которые лечат: как правильно и мудро подбирать слова , Иосиф Телушкин. Одна из самых сильных книг, которые я знаю. Раввин Телушкин приправляет свои книги примерами и включает главы о том, как мы разговариваем с членами нашей собственной семьи, об этичности того, что мы говорим, и о многом другом.

8. Траур и мицва, Энн Бреннер. Ведомый журнал, помогающий людям пройти через долину смертной тени.

9. Быть евреем: Руководство по соблюдению еврейских обычаев в современной жизни , Хаим Галеви Донин . Основное руководство по еврейским обрядам и практике с очень традиционной точки зрения.

10. Еврейская религия: компаньон , Луи Джейкобс. Надежный, трансконфессиональный.

История

1. Иудейская война, Иосиф Флавий. Можем ли мы учиться истории у перебежчика-предателя?

2. Социальная и религиозная история евреев, Сало Барон. Можем ли мы изучать историю у того, кто не разделяет теорию еврейской истории «ой вей»?

3. История евреев, Генрих Хирш Грец. Можем ли мы изучать историю из… ничего, конечно можем, и историографию тоже.

4. Шаббес Гой, Джейкоб Кац. Вдумчивый взгляд на еврейско-языческие отношения в средние века.

5. Евреи в Америке : Четыре века неприятной встречи , Артур Герцберг.

6. Еврейские женщины в Америке: историческая энциклопедия, Паула Хайман. Исследует роль еврейских женщин в американской жизни.

7. Война против евреев Люси Давидович. Окончательная история Холокоста.

8. Становление современного сионизма: интеллектуальное происхождение еврейского государства, Шломо Авинери. Исследование современной сионистской мысли.

9. История еврейского народа, под редакцией Х. Х. Бен-Сассон.

10. Иерусалим: история сорока веков, Тедди Коллек и Моше Перлман. Включает в себя красивые красочные фотографии.

Философия

1. Руководство для недоумевающих, Маймонид.

2. Кузари , Иегуда Галеви. Средневековый еврейский философ противопоставляет иудаизм, аристотелизм, христианство и ислам.

3. Вера и сомнение , Норман Ламм.

4. Суббота , Авраам Джошуа Хешель. Философский и духовный взгляд на священное время и Шаббат.

5. Вопросы, которые задают евреи, Мордехай М. Каплан.

6. Живой завет, Дэвид Хартман.

7. Снова стоя на Синае, Джудит Пласкоу.

8. Когда с хорошими людьми случаются плохие вещи, Гарольд Кушнер.

9. Одинокий Верующий, Иосиф Б. Соловейчик.

10. Не на небесах: природа и функция Галахи , Элиэзер Берковиц.

Мистицизм

1. Зохар приписывается Р. Шимону бар Йохай.

2. Лестница, Иегуда Ашлаг. Современный доступный комментарий к Зохару.

3. Священное письмо (Иггерет Хакодеш) Нахманида. Освящающий эрос.

4. Ликутей Махаран, Нахман Брацлавский.

5. Сборник изречений (Ликкутей Амарим), он же Таня , Шнеур Залман из Ляд.

6. Исцелить душу: Духовный журнал хасидского ребе , Калонимус К. Шапира, перевод Иегошуа Старретта.

7. Роза с 13 лепестками, Адин Штейнзальц.

8. Книга слов, Лоуренс Кушнер.

9. Призыв к бесконечности , Арье Каплан.

10. Религиозная мысль хасидизма , под редакцией Нормана Ламма.

Романы

1. Избранный , Хаим Поток.

2. Исход , Леон Урис.

3. Как ведомый лист, Милтон Стейнберг.

4. Ночь , Эли Вайзель.

5. Внутри, снаружи , Герман Вук.

6. Дочь Иеффи, 9 лет0022 Наоми Раген.

7. Любовь Элспет Бейкер , Майрон Кауфманн.

8. Восстание Дэвида Левински , Авраам Кахан. История успеха иммигрантов, написанная давним редактором идиш Forward .

9. Баденхайм 1939, Аарон Аппельфельд.

10. Прощай Колумб , Филип Рот.

(Библейская книга Есфирь , , на мой взгляд, тоже может быть включена в эту категорию. Я считаю ее первой книгой еврейской исторической прозы, но это обсуждение в другой раз и в другой статье.)

Поэзия/Драма/Рассказы

1. Пингвин Книга стихов на иврите, под редакцией и переводом Т. Карми. Отличная антология.

2. Стихи Иерусалима и Стихи о любви, Иегуда Амихай. Обширная и двуязычная коллекция.

3. Дыббук , Анский. Благослови мою душу; Я застрял на этой пьесе.

4. Шаль , Синтия Озик.

5. Любимые сказки Шалом-Алейхема, выбрано и переведено Джулиусом и Фрэнсис Бутвин. «Еврейский Марк Твен» на английском языке.

6. Бубен Мириам: еврейские народные сказки со всего мира, Говард Шварц.

7. Америка и я: рассказы американских еврейских писательниц , Джойс Антлер (редактор).

8. Куриный бульон для еврейской души: истории, которые откроют сердце и возродят дух , Джек Кэнфилд (редактор).

9. Двадцать одна история , С. Ю. Агнон.

10. Широт Бялик , Хайим Нахман Бялик. Стивен Джейкобс (редактор).

Детские книги

1. Что-то из ничего, Фиби Гилман, просто лучшее знакомство для маленьких детей с евреями Восточной Европы, и в ней даже не упоминается Восточная Европа!

2. Дрейдел Джереми, Элли Геллман. «Быть ​​слепым — это не то, как ты выглядишь, а то, как ты видишь».

3. Когда Джесси переплыла море Эми Хест.

4. О бнайских рогаликах, Э. Л. Кенигсбург.

5. Возвращение, Соня Левитина. Побег из Эфиопии.

6. Дневник девушки, Анны Франк.

7. Арифметика дьявола, Джейн Йолен.

8. Добрая семья, Сидней Тейлор.

9. Торговцы перьями и другие сказки хелмских дураков . Пересказ Стива Сэнфилда . Выходки мудрецов Хелма.

10. Дом на крыше: история Суккота, Дэвид Адлер. «Тогда судья сказал старику: «Я даю тебе всего 10 дней, чтобы снести сукку».

Разное. Великие книги

1. Назад к источникам: чтение классических еврейских текстов , Барри В. Хольц.

2. Последнее испытание, Шалом Шпигель. Связывание Исаака с точки зрения мидрашей.

3. Жизнь каждый день , Авраам Дж. Тверски.

4. Это мой Бог, Герман Вук.

5. Священные фрагменты , Нил Гиллман.

6. Моя жизнь , Голды Меир . Мощная автобиография одной из величайших еврейских женщин 20-го века.

7. Рассказы хасидов , Мартин Бубер.

8. Maus Арт Шпигельман, История Холокоста в форме комикса.

9. Большая книга еврейского юмора , Уильям Новак и Моше Уолдокс.

10. Основы иудаизма, Милтон Стейнберг.

Ваш браузер не поддерживает элемент audio.

Произносится: а-ха-РОНЭ, Происхождение: еврейское, Аарон в Торе, брат Моисея.

Ваш браузер не поддерживает элемент audio.

Произносится: MIDD-раш, Происхождение: иврит, процесс толкования, с помощью которого раввины заполняли «пробелы» в Торе.

Ваш браузер не поддерживает элемент audio.

Произносится: moe-SHEH, Происхождение: еврейское, Моисей, которого Бог избрал, чтобы вывести евреев из Египта.

Ваш браузер не поддерживает элемент audio.

Произносится: роше ха-Шах-нах, также роше ха-шах-НАХ, Происхождение: иврит, еврейский новый год.

Ваш браузер не поддерживает элемент audio.

Произносится: сех-ФАР-дик, Происхождение: иврит, описание евреев, происходящих от евреев Испании.

Ваш браузер не поддерживает элемент audio.

Произносится: sue-KOTE, или SOOH-kuss (oo, как в книге). Происхождение: иврит, праздник урожая, во время которого евреи едят во временных хижинах, приходится на еврейский месяц Тишрей, который обычно совпадает с сентябрем или октябрем.

Ваш браузер не поддерживает элемент audio.

Произносится: ТАЛЛ-муд, Происхождение: иврит, набор учений и комментариев к Торе, составляющих основу еврейского закона. Состоящий из Мишны и Гемары, он содержит мнения тысяч раввинов из разных периодов еврейской истории.

Ваш браузер не поддерживает элемент audio.

Произносится: ТОРЭ-ух, Происхождение: иврит, Пятикнижие Моисея.

Ваш браузер не поддерживает элемент audio.

Произносится: йух-ХУ-дах или йух-ху-ДАХ (оо как в сапоге), Происхождение: Еврей, Иуда, один из братьев Иосифа в Торе.

Подпишитесь на нашу рассылку новостей

Расширьте возможности своих еврейских открытий, ежедневно

8 Блестящие романы о современном еврейском опыте

Антисемитизм снова доминирует в новостном цикле, поскольку некоторые из его пользователей продолжают 48-часовой бойкот Twitter в знак протеста против предполагаемого бездействия платформы в борьбе с антисемитскими сообщениями. Главный раввин Великобритании Эфраим Мирвис призвал Facebook и Twitter сделать больше для борьбы с ненавистническими высказываниями в Интернете, и пользователи обмениваются ресурсами в Интернете. Если вы чувствуете себя беспомощным, познайте себя, читая о разнообразии еврейского опыта, — это один из способов позитивно воспринять новости. Вот отнюдь не исчерпывающий список романов еврейских писателей, которые каким-то образом исследуют нюансы еврейской культуры.

«Невинные» Франчески Сигал

В своем замечательном дебюте 2012 года Франческа Сигал переводит сюжет получившего Пулитцеровскую премию романа Эдит Уортон «Эпоха невинности » в NW11, переосмысливая опальную графиню Эллен Оленскую в образе 22-летней Элли Шнайдер. , которая вынуждена вернуться в Лондон после того, как за роль в порнофильме ее исключили из Колумбийского университета. Вернувшись домой, она возмущает свое сплоченное сообщество, «обнажая кожу от ключицы до пупка», и привлекает внимание Адама Ньюмана, стрелка из Ньюленда 21-го века, который помолвлен с уравновешенной, респектабельной кузиной Элли Рэйчел Гилберт. Приезжайте за романтическим напряжением, оставайтесь, чтобы услышать удивительно проницательные описания современной жизни в пригороде Хэмпстед-Гарден от Сигала.

Темный лес Николь Краусс

Темный лес рассказывает о двух параллельных поездках в Израиль (в частности, в тель-авивский отель Hilton) в поисках не чего иного, как полного понимания смысла жизни. Первую поездку совершает богатый нью-йоркский филантроп и коллекционер произведений искусства Жюль Эпштейн, который в 68 лет очищается от земных владений и направляется в пустыню; второй занят писательницей (подчеркнуто по имени Николь), которая надеется, что путешествие в Левант может помочь ей найти решение ее рушащегося брака и вдохновить ее на следующую книгу.

Все освещено Джонатаном Сафраном Фоером

Технически роман Все освещено во многом автобиографичен и рассказывает о путешествии в Украину, которое Фоер совершил в 20-летнем возрасте. Однако это не обычная поездка на поезде EuroRail: Фоер и главный герой его рассказа отправляются на поиски таинственной Августины, которая 50 лет назад спасла его деда от нацистов, с небольшой «помощью» почти слепого ( и глубоко антисемит) шофер вместе со своим тезаурусом, одержимым поп-культурой внуком Алексом. Я не позволю тебе дойти до последней страницы без смеха и слез.

Миддлштейны Джами Аттенберг

Любой роман Аттенберга доставляет удовольствие, но не больше, чем Миддлштейны , в центре которого Эди, 300-фунтовая матриарх еврейской семьи в пригороде Чикаго. После того, как ее 30-летний муж внезапно разводится с ней, 59-летняя мать двоих детей вынуждена задуматься о том, что на самом деле значила ее жизнь, и как она может справиться с тяжестью своего прошлого – как в прямом, так и в переносном смысле. Пока она медитирует над липкими булочками со свининой в местном китайском ресторане, ее бывший муж и дети сражаются со своими собственными семейными демонами — все это описано в невероятно сострадательной прозе Аттенберга.

Справочник русской дебютантки Гэри Штейнгарта

Нет никакого способа аккуратно изложить содержание американских горок дебютного романа Штейнгарта, в котором тень 25-летнего иммигранта-еврея Владимира Гиршкина отправляется из мрачной нью-йоркской квартиры (совместно с пухлая доминатрикс) в «восточноевропейский Париж 90-х», «Права», где он вступает в контакт с кровожадным русским мафиози и запускает комично ошибочную схему Понци. Лучше всего читать за стаканом ледяной водки.

Финклер Вопрос Говарда Джейкобсона

Однажды ночью, возвращаясь домой после ужина с антисионистским еврейским философом (и старым школьным другом) по имени Сэм Финклер, одержимый сексом двойник знаменитости Джулиан Треслов был ограблен на улицах Нью-Йорка. Лондон — преступление, которое он считает мотивом антисемитизма, несмотря на то, что он нееврей. В последующие месяцы у него развивается почти безумное увлечение тем, что значит быть евреем — или, как сказал бы Треслов, «финклером» — и, в более широком смысле, что значит «принадлежать» кому-либо или где-либо. . Награжден Букеровской премией в 2010 году, считаю необходимым чтением.

Fleishman Is In Trouble by Taffy Brodesser-Akner

Якобы резкий, часто веселый роман о разводе доктора средних лет и последующем открытии для себя чудес случайного секса, журналистка Бродессер-Акнер задокументировала полный крах ее жизнь главного героя Тоби Флейшмана также представляет собой проницательно наблюдаемый портрет еврейской культуры в определенных районах Нью-Йорка и Нью-Джерси. Как сказал Бродессер-Акнер в интервью: «Это книга о еврее из Нью-Йорка. Мне нравится идея не объяснять, что такое ужин в пятницу вечером, а просто ужинать в пятницу вечером. Мне нравится идея, что все ходят только в школу, где они встречаются с такими же евреями, как они. Вокруг еврейства все еще существует огромная культура, и мне в ней очень комфортно».

Непослушание Наоми Олдерман

В процессе написания романа о еврейке-гее Ронит, которая возвращается в свою строгую ортодоксальную еврейскую общину на севере Лондона после успешной юридической карьеры в Нью-Йорке после смерти отца. любимый общинный раввин, писательница Наоми Олдерман осознала, что больше не отождествляет себя со своей верой. «Оказалось, что когда я покончил с книгой, я покончил и с фрумом [слово, обозначающее соблюдающих кошерный еврейский народ]… Отказ от ортодоксального иудаизма был главным событием моих 30-летних, распутыванием и переплетением себя, которая заняла у меня лучшую часть десятилетия, чтобы снова почувствовать себя полноценной, твердой и умиротворенной», — писала она в 9 лет.0005 The Guardian , в статье о том, как по ее роману был снят фильм с Рэйчел Вайс в главной роли. Это не только портрет запретной любви, но и проблеск сплоченной религиозной общины, он также блестяще передает чувство удушья, которое является неотъемлемой частью жизни в пригороде Лондона.

Еще из британского Vogue:

The Five Books Project

12

 июня

ЧАСТЬ I

Какие пять книг нужно прочитать, чтобы стать образованным евреем?

Мы попросили раввинов, ученых, педагогов, писателей и художников выяснить это.

Читать Часть II

Прочтите вторую часть этой статьи из нашего выпуска за сентябрь/октябрь 2019 г.

Подробнее 5 книг

Мы продолжаем проект, новые рекомендации добавляются еженедельно.

Читать полный список книг

Изучите все книги первой части в одном месте, перечисленные в алфавитном порядке по авторам.

Выбор читателей

Пришлите нам свой выбор: Какие пять книг вы бы выбрали, чтобы стать образованным евреем?

. Даня Руттенберг, Рут Р. Виссе, Боб Манкофф, Лоуренс А. Хоффман, Capers Funnye, Аллан Надлер, Иегуда Курцер, Дара Хорн, Дэниел Либескинд, Евгений Киссин, Майкл Твитти

__________________________________________________________________________________________

Когда я пришел в «Момент» 15 лет назад, я хотел расширить свои еврейские знания и начал спрашивать людей, какие книги мне следует читать, чтобы стать «образованным евреем». Вскоре я обнаружил, что список рекомендуемых книг сильно различается. Сначала я был немного удивлен. Разве не было даже пяти книг — помимо Пяти книг Моисея, составляющих годовой цикл Торы, — которые считались основным каноном? Но я понял, что одного ответа быть не может, ибо в моем вопросе заложено много других вопросов: что такое образованный еврей? Что мы подразумеваем под образованным? Даже, что такое еврей? Кто такой еврей? Что такое иудаизм?

У меня точно нет ответов. На самом деле я считаю, что есть несколько путей к тому, чтобы стать образованным евреем. Вот почему я восхищаюсь богатым разнообразием книжных рекомендаций, которые вы найдете на следующих страницах. Мы опросили раввинов, ученых, педагогов, писателей и художников, не всех из которых вы обычно слышите по этой теме. На мой взгляд, каждая книга — это портал в знания; некоторые будут манить вас, а другие нет. И хотя вы вряд ли сможете прочитать все (или большинство) из них, знание того, что они существуют, само по себе приносит удовлетворение. Даже если вы прочтете всего одну или две, вы продвинетесь дальше по своему пути.

Будьте уверены, это только первая часть продолжающегося проекта. Мы познакомим вас с дополнительными рекомендациями в будущих выпусках. И, если вы не видите книгу, которая входит в вашу пятерку лучших, сообщите нам об этом по адресу [email protected], в Facebook, Instagram или Twitter на #5JewishBooks. — Надин Эпштейн

Интервью Дианы М. Больц, Сюзанны Борден, Сары Брегер, Надин Эпштейн, Дины Голд, Джорджа Э. Джонсона, Анис Моди, Ноа Филлипс, Эми Э. Шварц, Эллен Векслер и Лоуренс Вольф  | 23 мая 2019 г.  | в «Больших вопросах»

Джудит Шулевиц

Джудит Шулевиц является автором книги Мир субботы: взгляды на другой порядок времени.

Назовите это сном
Генри Рот

Эта история о детстве еврея-новичка в Нижнем Ист-Сайде — первый великий еврейский иммигрантский роман. Совершенно бескожий — текст Рота, его голос, его главный герой — все это триумфально испорчено. Рот ни на мгновение не идеализирует и не романтизирует опыт еврейских иммигрантов. Это также одно из величайших художественных произведений об отношениях матери и сына, и в этом контексте это любовное письмо к идишу. Несмотря на то, что мы читаем слова его матери только тогда, когда Рот «переводит» ее идиш, это великолепно, это совершенно другой язык, чем более грубый английский, на котором говорят «англоязычные» персонажи. Но в конечном счете, я люблю роман, потому что он такой сырой.

Захор: еврейская история и еврейская память
Йосеф Хаим Йерушалми

Захор – это короткая книга о взаимосвязи между еврейской историей и еврейской памятью. Эта книга научила меня читать Тору, научив меня тому, чем Тора не является. Это не история, основанная на доказательствах. Это не литература, поскольку мы склонны отделять ее от истории. И это не миф, потому что его персонажи — очень человечные, очень несовершенные существа — и я включаю Бога в этот набор персонажей. Тора находится на пересечении этих трех вещей: истории, литературы и мифа. Чтение Торы — это акт запоминания, и наша работа, как читателей, состоит в том, чтобы попытаться понять, что вспоминается.

Семидневный круг: история и значение недели
Эвиатар Зерубавель

Книга написана социологом, который изобрел область, называемую социологией времени. Иудаизм считается религией времени, транспозицией храмового поклонения в мирское поклонение, но Зерубавель заставляет вас считаться с более глубоким смыслом. Он показывает вам, что разные порядки времени имеют разные архитектурные стили, которые влияют на нас так же сильно, как разные стили архитектуры в пространстве. Люди также не понимают, что евреи изобрели неделю. Неделя является побочным продуктом Шаббата и, как таковая, является принципиально еврейской единицей времени.

Состояние человека
Ханна Арендт

Основная идея этой книги заключается в том, что мы глубоко укоренены в материальности мира и неразрывно обусловлены нашим временем и местом. Арендт делает явным мировоззрение, которое раввины оставляют неявным. Она говорит на языке греческой и римской философии, но то, что она говорит, неизбежно еврейское. Меня особенно привлекает ее философия работы, которая тесно связана с раввинистической концепцией мелахах . Раввины выделяют 39 категорий работ, которые нельзя выполнять в Шаббат. Арендт, можно сказать, навязывает форму западного философского дискурса глубоко раввинистическому пониманию человеческого состояния. Я весьма сомневаюсь, что Арендт думала, что она это делает. Но я думаю, что это так.

Евангелие от Марка

Евангелие от Матфея обычно считается самым еврейским евангелием, но я думаю, что Марк — лучший рассказчик, отчасти потому, что он знает свою Тору. Стилистически эта книга Евангелий очень библейская — она лаконична, движется быстро и создает характеры непостижимой глубины. Иисус Марка — резкий, сложный, сверхъестественный человекобог, ужасно полный жизни. Есть поговорка, что Новый Завет — это мидраш Ветхого. Иисус Марка — это мидраш о Боге, столь же резком, непостижимом и пугающем. Евангелие от Марка помогло мне понять, в каком смысле христианство является иудейской сектой, потому что Марк так хорошо описывает состояние ума евреев первого века, которое способствовало развитию культа Иисуса.

____________________________________________________________________________________________________________

Йосси Кляйн Халеви

Последняя книга Халеви – Письма моему палестинскому соседу. Он является содиректором Инициативы мусульманского лидерства в Институте Шалома Хартмана.

Дитя века
Бен Хехт

Бен Хехт, на мой взгляд, одна из самых значительных еврейских фигур 20 века. Он олицетворял собой ассимиляцию, профессиональный успех, а затем возвращение к еврейской идентичности и крепкие, хотя и двойственные отношения с Израилем. «Дитя века » — это его автобиография, рассказывающая о его превращении из ассимилированного, очень успешного голливудского сценариста в сионистского активиста в 1940-х годах. Он был среди очень небольшой группы американских евреев, которые пытались спасти евреев Европы и столкнулись с робким американским еврейским истеблишментом.

Авраам Исаак Кук: Свет покаяния, нравственные принципы, Свет святости, эссе, письма и стихи
Под редакцией Бен Циона Боксера

Раввин Кук открыл мне дверь в каббалистическое мышление. Самый важный урок, который я получил, заключается в том, что Бог не статичен, а динамичен, и мы являемся неотъемлемой частью эволюции божественного. Он дал мне способ ответить на вопрос, как совершенный Бог может управлять этим миром. Здесь вы видите, что структура Бога как раз и состоит в развитии от состояний несовершенства к совершенству. Для меня, несмотря на то, что рабби Кук умер до Катастрофы, это была дверь в богословие после Катастрофы. Эта английская хрестоматия — хорошее введение в богословие Кука.

Дикие козлы Эйн-Геди
Герберт Вайнер

Покойный раввин Герберт Вайнер рассказывает о своем путешествии через иудаизм, христианство и ислам в Государстве Израиль в 1950-х и начале 1960-х годов. Это была первая прочитанная мной книга, которая расширила призму взгляда на Израиль не только как на еврейское государство, но и как на центр мировых религий, понимая, что сионизм создал новую беспрецедентную динамику, в которой мы были большинством, и мы были главными. христианского и мусульманского меньшинств. Это было шоком для меня. Я пришел к пониманию, что сионизм дал нам возможность, которой евреи как преследуемое меньшинство в рамках этих двух религий никогда не имели, заключалась в том, чтобы исследовать христианство и ислам как духовные пути, а не как угрозы.

Операция Шейлок
Филип Рот

Я думаю, что это лучший роман об израильско-американских еврейских отношениях из когда-либо написанных. Это весело и глубоко, и Филип Рот в своих лучших проявлениях. Я думаю, что это очень актуально для данного момента, даже больше, чем когда Рот впервые написал это в 1980-х. Рот фактически перешел от антисионизма в молодости к развитию гораздо более сложных отношений с Израилем. Израильский писатель Аарон Аппельфельд бросил вызов антисионизму Рота, и все это отражено в книге. Это увлекательный рассказ о борьбе американского еврея с Израилем.

С Богом в аду: иудаизм в гетто и лагерях смерти
Элиэзер Берковиц

Это мощная попытка Берковица создать теологию веры, основанную на Холокосте. Это помогло мне стать верующим евреем не вопреки Холокосту, а благодаря ему. В результате этой книги я увидел Катастрофу как космическую битву, в которой силы зла не только пытались уничтожить евреев, но и пытались уничтожить Бога через евреев. Это была война против Бога, как ее определял Гитлер. Это дало мне понять, что я принадлежу к стороне евреев, которые утверждали мир смысла и цели.

____________________________________________________________________________________________________________

Эрик Х. Йоффи

Раввин Эрик Х. Йоффи является почетным президентом Союза реформистского иудаизма.

Мишне Тора
Маймонид (под редакцией Филипа Бирнбаума)

Основой иудаизма является обширная правовая система, основанная на Талмуде, состоящем из 63 трактатов. В XII веке н. э. Маймонид признал, что Талмуд и комментарии к нему слишком сложны для понимания средним евреем. Поэтому он выпустил 14-томную работу, известную как Мишне Тора , систематизирующая и обобщающая закон в сжатом, понятном для всех стиле. В течение почти 1000 лет Мишне Тора были прекрасным местом для начала изучения еврейского закона, и это однотомное сокращение — мой рекомендуемый инструмент для начала путешествия.

Письмо в свитке
Джонатан Сакс

«Зачем быть евреем?» Сакс задает вопросы и отвечает на них в этом томе, проводя научное, но доступное путешествие по центральным верованиям и практикам иудаизма. Эта короткая книга, написанная в качестве свадебного подарка его детям, представляет собой превосходный обзор духовной истории и нравственных учений иудаизма. Адресованное современному еврею в поисках смысла и составленное в стиле, который иногда прост, а иногда возвышенен, оно убедительно доказывает, что еврейские ритуалы и обязательства обеспечивают якорь стабильности, удовлетворения и утешения в нашем часто хаотичном мире.

Моральное величие и духовная смелость
Авраам Джошуа Хешель

Хешель был человеком противоречий. В его сочинениях основное внимание уделялось особой духовной сущности еврейского народа. Ярый сионист, он отверг идею о том, что земля сама по себе свята и что национализм может решить религиозные проблемы современного еврейства. Одержимый встречей Бога и человека, он, тем не менее, не мог представить себе иудаизм, лишенный стремления к социальной справедливости. В этом сборнике лекций и эссе Хешель предлагает богословское понимание, резкую критику еврейского выживания, суровый взгляд на работу еврейских общинных структур и пророческое утверждение о том, что еврейская духовность всегда должна сочетаться с нравственными действиями.

Моя земля обетованная
Ари Шавит

Краткая история Израиля, наполненная анекдотами и личными размышлениями, эта книга представляет собой небольшой шедевр. Автор рассказывает об истории Израиля с любовью и восхищением страной и ее народом, но с невероятной честностью говорит о ее недостатках. Шавит рассказывает о страданиях палестинцев и хочет справедливости для палестинского народа, но не скрывает и не оправдывает моральные и политические провалы палестинских лидеров. Депрессивная и обнадеживающая книга, Моя земля обетованная удается быть гимном сионизму, требованием, чтобы Израиль выжил, признанием темной стороны Израиля и призывом к компромиссу между двумя давними соперниками, ни один из которых не был полностью чистым.

Молиться как еврей
Хаим Галеви Донин

Молитва имеет значение. В этом томе Донин искусно интерпретирует основные молитвы, предлагает четкие и полезные инструкции по ритуалам традиционного поклонения и подчеркивает этическое понимание как компонент молитвы. Но Донин не обращается к захватывающим нововведениям, которые сейчас развиваются в современной синагоге. Читателям нужно будет дополнить эту книгу, поискав в другом месте руководство по духовному и общественному молитвенному опыту, который меняет лицо еврейской молитвы в синагогах Северной Америки.

____________________________________________________________________________________________________________

Питер А. Геффен

Питер А. Геффен является основателем Школы Авраама Джошуа Хешеля и президентом Kivunim.

Совместное проживание: арабы и евреи в Иерусалиме, Яффо и Хевроне
Менахем Кляйн

Кляйн — профессор Университета Бар-Илан в Израиле. Он собрал мощную нерассказанную историю довольно элегантного и, безусловно, удивительного сосуществования арабов и евреев в Палестине до образования государства. Книга наполнена историями арабо-еврейского сосуществования, которые не просто бросают вызов стереотипам, которых мы придерживаемся, они переворачивают их с ног на голову. Кляйн подпитывает наш оптимизм и надежду реальностью, отличной от той, которую мы обычно видим.

Воспоминания об отсутствии: как мусульмане помнят евреев в Марокко
Аомар Бум

Изучая отношение мусульман к своим соседям-евреям на протяжении четырех поколений, Боум переносит читателя в неожиданный мир. Здесь мы находим взаимоуважительные и любящие отношения, которые существовали до массовой эмиграции марокканских евреев, в основном в Израиль, но также и в другие страны. Книга привела к признанию в Марокко необходимости активно сохранять еврейскую культуру и наследие, хотя община сократилась примерно с 250 000 человек в 1948 до нескольких тысяч сегодня.

Сионизм и неизбранные дороги: Равидович, Каплан, Кон
Ноам Пьянко

Пьянко знакомит нас с тремя альтернативными сионистскими мыслителями до основания Израиля. Хотя в конечном итоге возобладали другие точки зрения, важно осознавать нюансы ранней сионистской мысли. Проблемы, поднятые этими тремя мужчинами, остаются с нами и сегодня, часто оказывая разъедающее воздействие на Израиль и весь еврейский народ.

Культура бедуинов в Библии
Клинтон Бейли

Бейли признан ведущим специалистом по бедуинам и обладает единственной в мире расшифрованной коллекцией бедуинской устной традиции. В его последней книге утверждается, что коренными евреями были бедуины, кочевники пустыни. Эта книга демонстрирует широкий размах еврейской науки и глубокую взаимосвязь евреев с другими народами.

Пророки
Авраам Джошуа Хешель

В этой необычной работе Хешель исследует обширную библейскую пророческую литературу с тематической точки зрения. Хешель хорошо понимает силу слова, и он направляет нас к жизни и мыслям этих преобразующих людей своим уникальным и интеллектуально стимулирующим способом.

_______________________________________________________________________________________________________________

Венди Шалит

Венди Шалит — автор книги «Возвращение к скромности: открытие утраченной добродетели и революция хороших девочек».

Chovos HaLevavos
Bahya Ibn Paquda

В переводе как Обязанности Сердца , это основная работа раввина и философа XI века Бахии ибн Paquda. Когда я углублялся в иудаизм, мне часто говорили, что «дело имеет значение» и что это то, что отличает иудаизм (в отличие от христианства, где вера в Иисуса якобы делает все хорошо). Оказывается, это немножко пародия, ибо, хотя и верно, что «поступок формирует сердце» — а если ты не хочешь навещать больную бабушку, то все равно должен, — самое главное в конечном счете — сердце. . Автор анализирует, почему мы склонны концентрироваться на внешнем, что, по его словам, необходимо, но определенно недостаточно.

Сефер Хофец Хаим
Исраэль Меир Каган

Сефер Хофец Хаим был опубликован в 1873 году. Он охватывает законы Торы о сплетнях и клевете. Когда прослушивание негативной информации имеет конструктивную цель, а когда разрушительную? Научить себя быть осторожными с силой слова кажется более актуальным, чем когда-либо, особенно с Facebook и Twitter, где репутация может быть так легко разрушена простым нажатием клавиши. Самая простая для восприятия версия — Artscroll’s 9.0005 The Chofetz Chaim: A Daily Companion , который представляет собой сокращенную форму двух шедевров Chofetz Chaim. Мое любимое правило: нельзя говорить писателю, что некоторые люди не ценят его работу!

Война с евреями
Люси С. Давидович

Каждый раз, когда я переезжаю, я избавляюсь от сотен книг, но эта всегда справлялась. Слова «Гитлер был сумасшедшим» часто являются началом и концом нашего понимания Холокоста, но Давидович, который был очень осторожным историком, показывает, как Гитлер получил мандат на то, что он сделал. Германия не была «страной, сходящей с ума», а скорее систематически придерживалась философии, зародившейся сотни лет назад. «Война с евреями» показывает, что зло приходит поэтапно, в логической последовательности, и что каждое решение ведет нас по определенному пути.

Путеводитель по жизни думающего еврейского подростка
Акива Тац

Южноафриканский раввин (и врач) Акива Татц наиболее известен своей книгой Вдохновленная жизнь , но я всегда отдавал предпочтение его книге для юных читателей, Путеводитель по жизни думающего еврейского подростка , особенно для включения в подарки бар или бат-мицвы. Он проведет вас через почти все важные темы: счастье, испытания, определение своей роли в жизни и отношения между полами — и все это с прицелом на более глубокую и вдохновляющую реальность.

Озаренный Пиркей Авось
Издание Волинец

Пиркей Авось , или Этика Отцов, является разделом Мишны, который можно оценить на многих уровнях. Даже маленькие дети любят обсуждать с родителями: «Кто мудр?» и «Кто сильнее?» потому что ответы никогда не бывают такими, какими они ожидают. The Illuminated Pirkei Avos содержит не только комментарии, но и потрясающие иллюстрации и каллиграфию. С моей точки зрения, самое важное учение в Пиркей Авось это «Асе Леха Рав», сделай себе рава или учителя. Нас учат здесь, что иудаизм, в конечном счете, не религия, которую можно понять из книг, а отношения — с Богом — и мы можем по-настоящему понять его только через другие отношения, с учителем.

____________________________________________________________________________________________________________

Эдвард Хирш

Эдвард Хирш опубликовал девять сборников стихов, в том числе Габриэль: Поэма. Он является президентом Мемориального фонда Джона Саймона Гуггенхайма.

Избранные стихи и проза Пауля Целана
Перевод Джона Фельстинера

Пауль Целан — величайший европейский поэт, отчитывающийся перед Холокостом. Он поэт травмы. Он был исключительным поэтом немецкого языка, наследником Гельдерлина и Гёте, воевавшим с немецким языком, языком, который дал ему возможность вообще стать поэтом. Он не мог смириться с тем, что случилось с его семьей — и с другими. Я прочитал Целана, когда мне было чуть за 20, и это оказало на меня огромное влияние. В отличие от большинства американских поэтов, он понимал, что живет внутри истории. Мне нравилась его серьезность. Читая его, я начал формулировать стихи, которые хотел писать в будущем.

Я и Ты
Мартин Бубер (перевод Вальтера Кауфмана)

Впервые эта книга была написана в 1923 году и переведена 14 лет спустя. Это всегда было актуально. Для меня важно то, как Мартин Бубер относится к иудаизму не как к набору фиксированных правил или даже верований, а как к диалогу, постоянному набору отношений. Впервые я столкнулся с Я и Ты , когда мне было около 25 лет, и я начал формулировать идею самой поэзии как своего рода отношений. Бубер дал мне дорожную карту для моего представления о поэзии как о встрече незнакомцев, между двумя людьми, которые физически не присутствуют друг с другом. Он устанавливает отношения между поэтом, стихотворением и читателем.

Моральное величие и духовная отвага
Авраам Джошуа Хешель

Я читал Хешеля, когда мне было 30. Я определенно искал что-то отличное от иудаизма, кроме книги Левит, вне правил. Я хотел увидеть, насколько глубоко идея справедливости укоренилась в еврейском мышлении. Хешель предоставил мне свой собственный Путеводитель для растерянных . Что мне нравится в эссе Хешеля, так это его признание того, что нравственность обладает величием, а духовность — своего рода дерзостью, и что мы единственные, кто может спасти иудаизм от забвения. Мы обязаны передавать иудаизм из поколения в поколение.

Мир наших отцов
Ирвинг Хоу

Я бы хотел, чтобы эта книга называлась Мир наших отцов и матерей — это было бы более точное название. Ирвинг Хоу дает нам полный портрет наших предков, восточноевропейских евреев, приехавших в Америку. Мы не можем забыть, что жизнь американских евреев началась как иммигрантская жизнь. Хоу напоминает нам о жизни еврейского рабочего класса в городах. Он показывает нам причины демократического социализма. Мне нравится его любящее воспоминание об идишской культуре. Он напоминает нам идишских поэтов, драматургов и писателей-фантастов, которые создавали искусство из еврейской жизни.

Поэзия Иегуды Амихая
Под редакцией Роберта Альтера

Иегуда Амихай — самый гуманный и сострадательный из современных еврейских поэтов. Он был частью нового поколения, которое привнесло народный язык в еврейскую поэзию. Он смешивал библейский и народный иврит глубоким и резонансным образом. У него был талант к метафорам. Он писал с двух полюсов любви и войны. Но самое значимое в его поэзии — это то, как он ставил реальных людей в центр своего искусства. Он редкая вещь — постмодернистский поэт с сердцем.

____________________________________________________________________________________________________________

Шуламит Рейнхарц

Шуламит Рейнхарц — автор и почетный профессор социологии Университета Брандейс. Она основала Институт Хадасса-Брандейс, Исследовательский центр женских исследований и Галерею феминистского искусства Книзник.

Танах

Танах, состоящий из Пяти Книг Моисея, Пророков и Писаний, в том числе Псалмов, Пяти Мегиллот и других важных писаний, является основой системы верований и истории Евреи. Без хоть какого-то знакомства с этой литературой трудно понять что-то еще. Комментариев к Танаху бесчисленное множество, так что изучение древних текстов можно приукрасить.

Люди Книги: Роман
Джеральдин Брукс

Этот роман, основанный на истории Сараевской Агады, можно рассматривать как обширную историю европейской еврейской жизни от средневековой Испании до нацистского периода. Настоящая Сараевская Агада является предметом многих исследований и выставлена ​​​​в Сараево. Недавно было опубликовано обширное новое исследование с использованием новейших научных методов для анализа бумаги, вина и еды, пролитой на Агаду. Сараевская Агада украшена красивыми рисунками и представляет собой окно в историю еврейского искусства, давно забытую тему. Поскольку мы читаем Агаду каждый год на Песах, знание сараевской версии может улучшить седер.

Человек в костюме из акульей шкуры
Люсетт Лагнадо

Эта книга посвящена евреям-мизрахи из Северной Африки, а также переселившимся туда сирийским евреям. Книга Лагнадо раскрывает болезненные гендерные отношения между евреями в Египте 20-го века, проблемы социально-экономического класса и влияние класса на места назначения, которые евреи выбрали, когда Насер изгнал их: бедные отправились в Израиль, а богатые во Францию. Книга Лагнадо раскрывает аспекты алии г., еврейская диаспора, антиеврейские и антиизраильские настроения после 1948 года и исчезновение уникальной еврейской культуры.

Пионеры и домохозяйки: еврейские женщины в догосударственном Израиле
Под редакцией Деборы С. Бернштейн

Авторами каждой главы являются женщины-исследователи. Редактор признал, что первые иммигранты были пионерами новых социальных форм (например, кибуц). Книга включает главы как о Первой алии (1880-1904 гг.), так и о прославленной Второй алии (1904-1914), в которую входил Давид Бен-Гурион. Члены Первой алии основали города, которые члены Второй алии пренебрежительно называли буржуазными и зависимыми от благотворительности. Другие главы посвящены искусству, а также политике и социальным идеалам.

Помощница для дам
Това Мирвис

Роман Мирвиса, действие которого происходит в Мемфисе, исследует американскую версию таких вечных еврейских проблем, как внутренние конфликты, смешанные браки и обращение в другую веру, а также противоборствующие силы традиции и перемен. (Чрезмерно) восторженный новичок переезжает в город и пытается вводить новшества. Постепенно возникает конфликт между женской помощницей синагоги и женскими дочерьми-подростками. «Возлюби ближнего, как самого себя» не является ориентиром в их поведении. Това Мирвис является частью растущей группы женщин-писателей (включая Дару Хорн и Рэйчел Кадиш), которые предлагают нам новые взгляды на евреев в Америке.

____________________________________________________________________________________________________________

Джером Групман

Джером Групман — профессор медицины в Гарвардской медицинской школе и штатный обозреватель журнала New Yorker. Он является соавтором книги Your Medical Mind: How to Decide What Is Right for You.

Сердце Торы, тома 1 и 2
Шай Хелд

Это замечательный двухтомный комментарий к еженедельному чтению Торы. Каждую неделю выходит два эссе, объясняющих парашу, сочетающих литературный анализ с классическими источниками и изучение психологической динамики чтения. Раввин Хельд не уклоняется от столкновения с тревожными или проблемными текстами, стремясь понять их в этих исторических и психологических контекстах, а затем делая их актуальными для нашей современной жизни.

Совет мудреца: Пиркей Авот с переводом и комментариями
Ирвинг (Ииц) Гринберг

Пиркей Авот , Этика наших отцов относится к тому, что называется литературой о поведении, морали и наблюдениях— что мы ценим. Он также включает в себя некоторый уровень талмудических разногласий, чтобы тот, кто ищет понимания, осознал, что существует множество точек зрения и мнений, которые могут конфликтовать. Исходный материал в Пиркей Авот традиционен, но он также отвечает на универсальные дилеммы и вопросы. Комментарий раввина Гринберга очень богат. Он обрамляет каждую главу, давая предысторию и исторический контекст. Несмотря на то, что он великий ученый, это написано для широкой аудитории.

The JPS Bible Commentary: Ecclesiastes
Michael V. Fox

Ecclesiastes, Kohelet , чрезвычайно проблематичная книга. Он имеет дело с непостоянством, эго и самовозвеличиванием. Это оказывает сдерживающее воздействие на такую ​​крайне материалистическую культуру, как наша. А вот книга, якобы написанная голосом царя Соломона, обладающего почти неизмеримыми богатствами и доступом ко всему, что он хочет. Екклесиаст — одна из самых психологических книг, и вы можете понять, почему раввины спорили о том, следует ли помещать ее в канон. Но я думаю, что это признак зрелости, что она существует в еврейской традиции и с ней борются на этом уровне. Перевод и комментарии JPS написаны на более современном языке, чем другие издания.

Души в огне
Эли Визель

Портреты ранних хасидских мастеров, сделанные Визелем, дают совсем другую точку зрения, чем то, что люди думают о хасидизме сегодня. Это были люди, восставшие против того, что они считали удушающими аспектами строго ритуализированного иудаизма. Поэтому они искали радость в еврейской жизни и в том, что мудрость и смысл можно найти в повседневной жизни. Это не обязательно должен быть элитарный высокоинтеллектуальный рационализм. Эта книга также не чурается депрессии и отчаяния. Некоторые из великих хасидских мастеров пережили периоды сомнений в своей вере. Когда вы приближаетесь к иудаизму и понимаете, что вокруг веры, убеждений, ритуалов и практик существуют противоречия, это знание очень освобождает.

Книга Эстер

Книга Эстер содержит одно из самых блестящих открытий о силе и иррациональности фанатизма. В одной части истории царь Артаксеркс возвышает Амана, но затем он выходит из царского дворца и видит Мардохея-еврея, и все его чувство важности и удовольствия испаряется. Этот вид болезни, при котором «другой» каким-то образом рассматривается как такая подрывная сила, что вы не можете просто быть довольным своей собственной частью, ярко выражен в Книге Есфирь. Книга говорит о нынешнем недуге, который ведет к возрождению авторитаризма — потребности найти и обвинить другого в некотором роде или использовать других в качестве фольги для собственного продвижения, возвеличивания и внутренних недостатков.

____________________________________________________________________________________________________________

Сиона Бенджамин

Сиона Бенджамин — художница, родившаяся в Бомбее. Ее работа отражает ее еврейское происхождение в преимущественно индуистской и мусульманской Индии.

Бомбей: изучение еврейского городского наследия
Шауль Сапир

В этой книге рассказывается история Бомбея (ныне Мумбаи) через его индийскую еврейскую общину. Сапир, профессор исторической географии Еврейского университета, представляет различные объекты еврейского наследия и объясняет, как они менялись с течением времени. В нем описываются багдадцы, прибывшие в 19го века, чтобы работать в текстиле или торговле и влиянии, которое они оказали на город. Такие книги заставляют людей задуматься о том, как важно помнить о мультикультурных евреях во всем мире.

Традиция и трансформация: три тысячелетия еврейского искусства и архитектуры
Ори З. Солтес

Эта единственная в своем роде книга представляет собой всеобъемлющую энциклопедию еврейского искусства со всего мира. Солтес, профессор Джорджтаунского университета, использует вопрос о том, что делает искусство еврейским, чтобы направить свое исследование тысячелетней истории искусства и архитектуры. Искусство всегда играло важную роль во влиянии на культуру и историю, поэтому эта книга своевременна и информативна.

Упавшие с небес: Истории
Софи Джуда

Этот сборник причудливых историй об индийских евреях, в частности о Бене Исраэль, забавный, легкий и очень занимательный. Они также позволяют заглянуть в культуру, неизвестную многим даже в еврейском мире. Книга охватывает более 100 лет истории от колониальной Индии до независимости, создания Израиля и эмиграции большинства населения в Израиль. Софи Джуда — живое сокровище в нашем сообществе Бене Исраэль, и ее истории причудливы, правдивы и игривы одновременно.

Евреи и проект национального искусства Индии
Кеннет X. Роббинс и Марвин Токайер

В этой книге рассказывается о том, как евреи в Индии сформировали и развили искусство страны. В нем рассказывается о том, как искусство формируется под влиянием многих факторов и влияний. Общины, подобные моей индийской еврейской, малоизвестны на широких просторах мировой еврейской культуры. В этой книге обсуждается, как на евреев в Индии повлияло их индийское происхождение и как они, в свою очередь, повлияли на свое окружение.

Искусство и религия в 21 веке
Аарон Розен

Это очень мультикультурная книга, которая не фокусируется на еврейском искусстве, а демонстрирует еврейских художников и их точки зрения. Это показывает, насколько религия влияет на искусство и наоборот. Это следует читать рядом с Может ли искусство помочь в разрешении конфликтов? Ноама Лемельштриха Латара, в котором исследуется, как искусство может помочь в создании диалога и мостов между культурами.

____________________________________________________________________________________________________________________________

Джуда Перл

Джуда Перл — профессор компьютерных наук и директор Лаборатории когнитивных систем Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, член Национальной академии наук и президент Фонда Дэниела Перла, названного в честь его сына.

Библия

Все наше мышление связано с метафорами в библейских историях. Это наша ДНК, мы люди истории. Это особый вид истории, полный интриг и приключений, человеческих ошибок и величия людей, и именно это делает ее книгой книг. Все остальные религии говорят нам, что мы люди Книги, люди Библии, а мы отказались от этого! Это позор, и я думаю, что мы должны вернуться. Даже библейская этика, которой мы так гордимся, закреплена там в виде рассказов о таких людях, как мы

Я еврей: личные размышления, вдохновленные последними словами Дэниела Перла

Последними словами Дэниела Перла были: «Я еврей, мой отец еврей, моя мать еврейка. В городе Бней-Браке есть улица, названная в честь моего прадеда, Хаима Перла, одного из основателей города». Итак, мы спросили 300 человек, что для них значит быть евреем, и 150 из них ответили и дали честные ответы. Некоторые из них признались, что это было нелегко. Ответы имеют общий знаменатель, который можно прочитать в эссе Шимона Переса, Амоса Оза, А. Б. Иегошуа: Быть евреем сегодня — значит быть счастливым чувствовать себя частью прошлого, настоящего и будущего коллектива людей, которые называют себя евреи. Вот и вся народность

1948
Бенни Моррис

Израиль сегодня является символом, объединяющим еврейский народ. Мы, евреи, тратим так много энергии на память о Холокосте, и лишь часть этой энергии уходит на память о нашем искуплении — восстановлении Государства Израиль. Наши дети не знают о годах, которые привели к государству и чуду выживания. Я рассказываю студентам об этом конкретном периоде и о том, что он значил для преемственности еврейского народа и насколько он был близок ко второму Холокосту. я думаю 1948 Бенни Морриса отлично справляется с исторической документацией того периода, включая ощущение пульса времени.

Сионистские идеи: видение еврейской родины — тогда, сейчас, завтра
Гил Трой

Я считаю, что каждый американский еврей гордится тем, что является членом общины, которая помогла восстановить еврейскую государственность. Эта книга была великим усилием Гила Троя, который взял книгу Артура Герцберга «Сионистская идея » и модернизировал ее, включив в нее разделы, относящиеся к нашему времени, и обогатил ее некоторыми современными взглядами. Мы сыграли важную роль в сотворении величайшего чуда в мировой истории, и вклад американского еврейства в это начинание наполнит гордостью каждого читателя, а сегодня нам нужно немного гордиться.

Простая история
С. Ю. Агнон

Это простая история любви, изображение жизни в еврейском местечке. Каждый еврей должен знать, какой была жизнь в местечках Восточной Европы, потому что большинство американских еврейских семей несут наследие местечка. Это в рассказах наших дядей, в пении наших матерей, в интонациях наших раввинов. Чтобы общаться между собой, нам нужно знать их легенды, истории, которые они рассказывали друг другу, их семейные и общественные отношения — и все это в одном рассказе. Каждый должен понять тот опыт, который отфильтровывался и отвердевал веками страданий и преследований. В книге рассказывается о еврейской свадьбе.

____________________________________________________________________________________________________________

Ричард Зимлер

Ричард Зимлер — автор книги «Последний каббалист Лиссабона». Его новый роман – Евангелие от Лазаря.

Толкование сновидений
Зигмунд Фрейд

Впервые опубликовано в 1900 году, Толкование сновидений представляет идеи Фрейда о создании и толковании сновидений. В нем подробно излагается теория о том, что сны — это формы «исполнения желаний», производимые бессознательным разумом. Проводя различие между повествовательными элементами сна и его скрытым значением, Фрейд возродил древнееврейскую традицию толкования сновидений, как это показано, например, в Бытие 41, в котором Иосиф истолковывает сон египетского фараона и получает награду, становясь его второй в команде.

Ветхий Завет (Тора)

В течение как минимум 1500 лет Тора оставалась одним из самых влиятельных произведений в западной культуре. Его истории обсуждались и интерпретировались десятками поколений философов, мистиков, богословов, художников и писателей. Практическое знание Бытия и других книг Торы, несомненно, углубит понимание эволюции западной цивилизации, а также повысит понимание таких разных авторов, как Шекспир, Достоевский, Уильям Фолкнер и Исаак Башевис Зингер.

Основные направления еврейского мистицизма
Гершом Шолем

В этой новаторской работе (опубликованной в 1941 г.) Шолем исследует давно забытую и часто презираемую традицию каббалы и определяет ее цели, методы и систему верований. — доступным как ученым, так и непрофессионалам. Темы варьируются от использования гематрии для создания разоблачающих интерпретаций Торы до влияния ислама на еврейских мистиков. Этой единственной книгой Шолем вырвал каббалу из рук сумасшедших и шарлатанов и превратил ее в практику, достойную тщательного и постоянного изучения.

Выживание в Освенциме
Примо Леви

Те, кто пытается понять Холокост, часто спрашивают меня, известного еврейского писателя в Португалии, стране, где евреев нет. Я всегда отвечаю Примо Леви. В этой своей первой крупной работе он рассказывает о страданиях и ужасах, которые он испытал в Освенциме, и — с трогательными подробностями — описывает, как он и его сокамерники отчаянно пытались сохранить сострадание и надежду. Сноска (и урок): рукопись Леви была отвергнута рядом крупных итальянских издателей, прежде чем была выпущена небольшой прессой. Его продажи в течение первых нескольких лет были скудными.

Я вышла замуж за коммуниста
Филип Рот

В конце своей 50-летней карьеры Филип Рот начал исследовать падение персонажей, которые вступали в противоречие с американскими нравами и политикой. В « Я вышла замуж за коммуниста » он блестяще исследует леденящее кровь влияние антикоммунистического крестового похода сенатора Джозефа Маккарти на незащищенную еврейскую общину Америки. Для тех, кто хочет понять историю еврейской ассимиляции в Америке и постоянную угрозу, которую представляют для евреев (и других меньшинств) антисемиты, ксенофобы, неонацисты, теоретики заговора и расисты, этот роман обязателен к прочтению.

_____________________________________________________________________________________________________________

Даня Руттенберг

Даня Руттенберг — раввин и автор книги «Воспитайте вау: обретение духовности в разочаровании, скуке, слезах, какашках, отчаянии, удивлении и радикальном изумлении родителей».

Не будет ни одного нуждающегося: достижение социальной справедливости через еврейские законы и традиции
Джилл Джейкобс

Нет ничего более важного для понимания того, что значит быть евреем, чем понимание наших обязательств перед миром, в котором мы живем. Эта книга представляет собой тщательное и блестящее пособие по ряду вопросов, связанных с созданием общества в соответствии с предписаниями Торы и еврейского закона. Джейкобс приглашает читателей в путешествие по Торе, раввинской литературе и более поздним юридическим сочинениям, чтобы показать, как наша традиция долгое время требовала справедливой системы и обращения с людьми в таких вопросах, как бедность, жилье, здравоохранение, уголовное правосудие, права рабочих и экологические проблемы.

Снова стоя на Синае: иудаизм с феминистской точки зрения
Джудит Пласков

Несмотря на то, что этому блестящему всеобъемлющему труду феминистского богословия уже почти 30 лет, он по-прежнему является золотым стандартом для выявления патриархальных основ большей части иудаизма. и предлагает альтернативное видение. Проводя читателей через раввинистический процесс восстановления еврейской памяти через феминистскую призму, она показывает, как наши представления о важнейших концепциях Бога, Торы и Израиля были глубоко сформированы гендерным пониманием, и раскрывает то, чем они еще могут быть. Это окажет неизгладимое влияние на то, как вы видите традицию.

Мишне Тора: Законы Основ Торы и Законы покаяния
Маймонид

Честно говоря, я бы порекомендовал большие отрывки из Мишне Тора , если бы мог, но в интересах реалистичного привлечения читателей , я начну с этих двух глав. Первый текст помогает понять антропоморфизм Торы и предлагает мощное, зрелое богословское понимание; последний предлагает пошаговое руководство, как взять на себя ответственность за наши межличностные ошибки и проступки — признать причиненный нами вред и работать над тем, чтобы исправить его. Все Мишне Тора доступна на иврите и английском языках на сайте sefaria.org.

Это реально, и вы совершенно не готовы: Дни трепета как путь преображения
Алан Лью

Раввин Лью (z”l) был моим раввином и оказал неизгладимое влияние на мое понимание Торы мира. Эта книга, его шедевр, глубоко погружает читателей во внутренний, духовный смысл времени между Тиша бе-Ав и Симхат-Тора и в то, как это может быть временем глубокой личной связи и роста. Это навсегда меняет представление читателей об этом сезоне и предлагает новые возможности для более широкого знакомства с традицией.

Еврейский каталог: набор «Сделай сам»
Ричард Сигел, Михаэль Штрассфельд, Шарон Штрассфельд

Впервые опубликованный в 1973 г. , дает возможность читателям взять в свои руки дело создания еврейской жизни, от деталей праздника и соблюдения кашрута до связывания цицит и создания общины. Многие ресурсы устарели, но изображения теперь восхитительно старинные, и большая часть мудрости сильно резонирует.

____________________________________________________________________________________________________________

Рут Р. Висс

Рут Р. Висс — почетный профессор идиш в Гарварде и выдающийся старший научный сотрудник Фонда Тиква. Ее последняя книга – . Никаких шуток: создание еврейского юмора.

Чтобы ответить на вопрос, что чтение делает образованным евреем, нужно сначала перефразировать его.

Образованный еврей не «читает», а «учит» или изучает еврейские источники на протяжении всей жизни. Слова входят в сознание и память до того, как будет понято их значение. Еврей врастает в них, и они приобретают разную степень важности в зависимости от его личности или ее опыта. Самые необходимые тексты в этом воспитании – это молитвы, которые сопровождают евреев от рассвета до заката.

Молочник Тевье — самый популярный персонаж Шолом-Алейхема и один из самых известных в современной еврейской литературе. Хоть он и сельский житель, живущий среди неевреев, он больше всего на свете хочет, чтобы его считали «образованным евреем». Чтобы доказать это, он сыплет цитатами и играет с ними, обычно для юмора, но также и для акцента или злости. Если вы хотите узнать, что должен знать образованный еврей, вам стоит обратиться к источникам Тевье — молитвенникам, Пятикнижию и отрывкам из Библии, которые читаются по субботам и праздникам, Пяти Мегиллотам и Этика отцов . Дело, однако, не в том, сколько он знает, а в том, насколько хорошо он чувствует себя со своими знаниями. К концу 19-го века, когда Шолом-Алейхем создал Тевье, он ожидал, что даже его новые «светские» читатели оценят то, что Тевье делает с его цитатами, а это означало, что они должны были знать не меньше, чем он. Так что скажем, что источники Тевье обеспечивают основу еврейского самопознания. (Обратите внимание, как мне удалось внедрить рассказы о Тевье в эту систему образования, для верности.)

В течение многих лет, когда студенты приезжали изучать идишскую литературу в колледж, некоторые из которых не имели никакого еврейского происхождения, а некоторые не были евреями, я иногда предлагал им посещать православные службы, чтобы впитать культуру, из которой вырос идиш и которую он должен был сохранить. Это не предназначалось для того, чтобы побудить их к соблюдению еврейских обрядов или сформировать их взгляд на предмет, а как кратчайший путь к той же образованной сфере еврейства, которая подразумевается вашим вопросом. Нынешним взрослым евреям повезло, если они могут прочитать то, что традиционный ребенок-хедер уже знал наизусть. Как веселый минималист, я бы сказал, давайте начнем с этого.

_____________________________________________________________________________________________________________

Боб Манкофф

Боб Манкофф — карикатурист, редактор и автор. Он редактор юмора и карикатур в Esquire, а ранее был редактором карикатур в New Yorker.

Ветхий Завет

Мы Люди Книги, так что читайте Первую Часть. Ранняя работа Бога неравномерна, но убедительна. Вы можете пропустить продолжение. Всегда есть немного скептического реализма, связанного с еврейством. Иудаизм — единственная религия, в которой вы можете верить в Бога, но при этом можете продолжать задавать вопросы и не обязаны верить, что он всегда прав. Есть здоровая доза скептицизма. Это не похоже на Новый Завет, который пытается все объяснить. Это абсолютно информирует, как я думаю о вещах.

История евреев, тома первый и второй
Саймон Шама

Отличный рассказ об истории всего еврейского, кроме юмора. Примечание для Шамы: пожалуйста, исправьте в третьем томе. А пока этот провал можно исправить с помощью моего третьего и четвертого выбора. Вы могли бы также знать историю евреев. Там есть ссылки на шутки, но он как бы упустил часть юмора, и я думаю, что это важная часть того, как мы евреи, как мы видим мир и как мы идентифицируем себя.

Без шуток: создание еврейского юмора
Рут Висс

Вот история еврейского юмора, которую Шама упустил. Посмотрим, напишет ли он что-нибудь из этого для третьего тома.

Анекдоты и их отношение к бессознательному
Зигмунд Фрейд

Замкнутого восточноевропейского еврейского мира давно нет, но эти анекдоты настолько хорошо сформированы, что их будут рассказывать до тех пор, пока шутят. Даже когда эта книга вышла в 1905, еврейский юмор рассматривался как неотъемлемая часть еврейской культуры как евреями, так и неевреями. Еврейский юмор занимает центральное место в моей работе, и в нем есть что-то общее с другими типами юмора, но он также включает в себя двусмысленность, противоречие и сумасшедшую логику. Еврейский юмор имеет острый аспект. В чем разница между евреем-пессимистом и евреем-оптимистом? Оптимист говорит: «Хуже быть не может», а пессимист говорит, что может!

Майн Кампф
Адольф Гитлер

Для шуток. Я мог бы сделать это серьезно. Mein Kampf — никогда не забывать. Но шутки в сторону, я действительно думаю, что хорошо знать об этих вещах, потому что антисемитизм, лежащий в основе этого зла, все еще существует.

_____________________________________________________________________________________________________________

Лоуренс А. Хоффман

Раввин Лоуренс А. Хоффман — профессор литургии, поклонения и ритуалов в Еврейском союзном колледже в Нью-Йорке и соучредитель Synagogue 2000. 

Вавилонский Талмуд

Если бы я был один на необитаемом острове и мог взять с собой только одно произведение еврейского ума и души, это был бы Вавилонский Талмуд. Иудаизм, каким мы его знаем, совершенно немыслим без Талмуда. Чем старше я становлюсь, тем больше я это ценю, восхищаюсь и даже люблю. Для тех, кто не может следовать ему в оригинале (почти все), теперь у нас есть версия Artscroll с переводом и комментариями. Я все чаще определяю иудаизм как непрерывный разговор о человеческом состоянии. Сама форма талмудической аргументации в тексте, а затем из поколения в поколение через комментарии на полях, олицетворяет еврейскую беседу в лучшем виде.

JPS Комментарий к Библии

Библия, но только с комментариями, потому что чтение Библии «напрямую» — это верный путь к непониманию, апатии, отчуждению или еще хуже. Талмуд (мой первый выбор) пронизан вкусом традиционных комментариев, но современные евреи также должны знать научный взгляд на Тору. Даже сейчас, после учета более поздних научных открытий, я нахожу Библию комментариев Еврейского издательского общества до краев наполненной материалом для ума.

Курс современной еврейской истории
Говард М. Сачар

В чем современные евреи нуждаются прежде всего, так это в тщательном обзоре современной еврейской истории. Книга Сахара «Курс современной еврейской истории » не является последним отчетом — она была написана в 1958 году — поэтому в ней отсутствуют более современные научные взгляды, но она остается авторитетной классикой и практически переворачивает страницы.

Принципы еврейской веры
Луи Джейкобс

Джейкобс написал около 50 книг и был бы назначен главным раввином Англии, если бы еврейские фундаменталисты того времени не блокировали его. Его самая лучшая книга — это блестящее обсуждение Тринадцати принципов веры Маймонида, как они отражались в еврейской мысли на протяжении многих лет. Здесь представлена ​​вся гамма традиционных еврейских верований, убедительно объясненная для неспециалистов, чтобы они могли четко следовать

Варианты современной еврейской мысли (2-е издание)
Юджин Б. Боровиц

Боровиц для современности то же, что Джейкобс для нашего раввинистического и средневекового наследия. Практически в одиночку он основал область современного еврейского богословия для евреев, которые были в основном этническими и не знали, что у нас есть какое-либо богословие. Мартин Бубер? Мордехай Каплан? Авраам Хешель? Лео Бек? Ранние сионисты? Теология Холокоста? Все они здесь, а второе издание также добавляет главы о современном мистицизме, постмодернистской мысли и феминизме.

__________________________________________________________________________________________________________

Capers Funnye

Capers Funnye — раввин эфиопской еврейской общины Бет Шалом в Чикаго и первый афроамериканец, член Чикагского совета раввинов.

Быть евреем
Хаим Галеви Донин

Книги раввина Донина представляют собой очень важную основу для людей, проявляющих интерес к иудаизму. Он начинает с того, что говорит нам, что евреи, как правило, выглядят как люди из других частей мира — евреи из Эфиопии выглядят как эфиопы, — поэтому те, кто обращается в веру, могут понять, что выглядеть по-другому не значит, что нельзя быть евреем.

Молиться как еврей
Хаим Галеви Донин

Молиться как еврей дает нам основу, руководство по молитве во время службы в синагоге. Читая ее, вы узнаете, как чувствовать себя комфортно в синагоге, что происходит в определенные моменты службы, что означает ношение талита или кипы. Это объясняет, например, почему в некоторых синагогах нет смешанных сидячих мест.

Что такое еврей?
Моррис Н. Кертцер

Раввин Керцер объясняет, что значит быть евреем. В моей общине много людей, которые являются бывшими христианами и бывшими мусульманами. Мы стараемся давать им книги, которые дадут им широкий спектр информации об иудаизме.

Хрупкие отделения
Джеймс Р. Росс

Я хочу, чтобы люди осознали, что еврейские общины существуют в разных частях мира. Fragile Branches рассматривает еврейские общины со всего мира, начиная с общины Абаюдая в Уганде и исследуя рост еврейских общин в Африке в таких странах, как Нигерия, Гана и Южная Африка, а также в странах Латинской Америки и Центральной Америки. , и как они были лишены своего иудаизма во время инквизиции, а затем нашли дорогу домой.

Черный иудаизм: история американского движения
Джеймс Лендинг

Джеймс Лендинг тщательно освещает различные сегменты афроамериканского сообщества и их знакомство с иудаизмом, а также ведет хронику истории некоторых из них. отличительные общины по всей стране, такие как еврейские израильтяне в Гарлеме и община, основанная пророком Уильямом Сондерсом Крауди. В афроамериканском сообществе не так много книг об иудаизме, и «черный иудаизм» подробно рассказывает об этих разных общинах, которые сформировались более века назад, многие из которых продолжают процветать и по сей день.

____________________________________________________________________________________________________________

Аллан Надлер

Аллан Надлер — раввин и почетный профессор религиоведения, а также директор программы иудаики в Университете Дрю.

Танах

Это фундамент, камень, из которого более двух тысячелетий вытесана вся еврейская религиозная, национальная, историческая и художественная литература. Тем не менее, присвоение всех 25 книг Еврейских Писаний было бы пугающим и, возможно, нереалистичным и даже ненужным. Это то, что я считаю шестью наиболее важными библейскими книгами: Исход, Второзаконие, Исайя, Иеремия, Псалтирь и Есфирь.

 

Сидур: Еврейский ежедневный и субботний молитвенник

Сидур был наиболее широко читаемой и читаемой книгой наибольшего числа евреев с начала постбиблейской эры. Его литургическое содержание заключает в себе наиболее распространенные верования, страхи и чаяния евреев, как отдельных лиц, так и народа Израиля. Есть много версий с английскими переводами, но я бы настаивал на том, что любой еврей, который не может читать и понимать еврейский оригинал — в более общем смысле, кто не знает базового классического иврита, — никоим образом не может считаться образованным евреем.

Читатель Маймонида
Под редакцией Исадор Тверски

Мишне Тора , Кодекс Маймонида, является величайшим из когда-либо созданных трудов по еврейскому праву, но это устрашающий 14-томный труд. Безусловно, лучшей антологией является Читатель Маймонида . Классика Айседора Тверски также является хорошим местом для начала изучения галахи (еврейского закона) и домодернистской еврейской философии.

Основные направления еврейского мистицизма
Гершом Шолем

Это остается самой важной работой по истории мистической традиции в иудаизме. Несмотря на множество более поздних научных пересмотров новаторских исследований Шолема, этот классический сборник знаковых эссе по-прежнему представляет собой наилучшую дорожную карту к очень малоизвестной традиции с ее важными, устойчивыми портретами наиболее важных школ еврейского мистицизма, начиная с ранней каббалы. через его «последнюю фазу», а именно хасидизм.

Современный еврейский канон
Рут Р. Виссе

Это единственный лучший обзор классики современной еврейской литературы, культуры и мысли и идеальное место для начала понимания евреев и иудаизма современной эпохи. Единственный, уникально проницательный и проницательный текст служит идеальным трамплином для будущего чтения к цели стать евреем с еврейским образованием.

____________________________________________________________________________________________________________________________

Иегуда Курцер

Иегуда Курцер, президент Института Шалома Хартмана в Северной Америке, автор книги Шува: Будущее еврейского прошлого.

Захор: еврейская история и еврейская память
Йосеф Хаим Йерушалми

Это прекрасное введение в то, почему евреи зациклены на нашей истории, почему мы постоянно рассказываем свои истории и что изменилось в современности в том, как мы относятся к нашему прошлому. Йерушалми вел хронику того, как евреи рассказывали свою историю из поколения в поколение. Теперь все историки, пишущие еврейскую историю, находятся под влиянием того, как он думал об этих проблемах.

Генезис: начало желания
Авива Готлиб Цорнберг

Цорнберг привносит в эти истории психоанализ, психологию и то, что мы знаем о человеческом мозге и духе. Она так же эффективно работает, как и все остальные, чтобы сделать наши классические книги актуальными на сегодняшний день. Иногда у вас есть книги, которые вы читаете, а иногда у вас есть книги, которые вы изучаете. Это книга, которую вы изучаете, поэтому на самом деле вы не читаете ее всю сразу. Вы делаете пометки, следите за сносками, а затем возвращаетесь к изучению. Я думаю, что это часть того, как евреи читают.

Живой завет
Дэвид Хартман

Книга Хартмана вызывает такой резонанс, потому что он ставит перед нами поистине огромные проблемы современности. У него действительно набожная приверженность наследию, традициям и вере, и он спрашивает, как мне сохранить традицию, даже когда Просвещение, Эмансипация и современность заставляют меня иначе думать о том, что значит быть человеком? Он охватывает молитву, духовность, веру и этику. Мне нравится, как он использует традиционные тексты, так что вы читаете Талмуд, но на самом деле сталкиваетесь с дилеммами современности.

Like Dreamers
Йосси Кляйн Халеви

Книгу Йосси Кляйна Халеви долго читать, но это красивая, невероятная история. Одна из вещей, которая настолько убедительна, это то, что он любит своих главных героев, своих персонажей так сильно, что трудно не отождествлять себя с ними, независимо от их политики. Вы не узнаете всего, что вам нужно знать об Израиле, но вы не можете не стать еще более любопытными.

Другая ночь: Агада семейного участия
Ноам Цион и Дэвид Дишон

Это подстановочный знак. Во-первых, Агада — самая тиражируемая еврейская книга, поэтому вы должны продолжать читать Агаду, чтобы быть образованным евреем. Но эта книга построена вокруг педагогики Агады. Вы не должны каждый год читать Агаду от начала до конца. Вы должны приносить новые показания каждый год. Вы хотите читать новые стихи и эссе и писать новые. Сион и Дишон прекрасно показывают нам, как это можно сделать.

____________________________________________________________________________________________________________

Дара Хорн

Дара Хорн — автор пяти романов и двукратный лауреат Национальной еврейской книжной премии. Ее последний роман — « Вечная жизнь».

Что ж, мне придется пойти с пятью книгами Моисея.

Я не думаю, что иудаизм имеет какой-то смысл без Торы. Это даже не религиозное утверждение. Понимаете ли вы это с религиозной точки зрения, с исторической точки зрения, как то, как мы определили себя как народ, как историю, которую мы передаем из поколения в поколение, как дар, который наш народ дал миру, — все эти вещи правда, и ни один из них ничего не значит, если вы действительно не читали книгу. Это вызов, который должны принять современные читатели. К счастью, есть много людей — и, на самом деле, людей насчитывающих тысячи лет, — которые здесь, чтобы помочь вам на этом пути.

Читая Тору снова и снова, вы видите, что книга не меняется, а вы меняетесь. Из-за этого он каждый раз разный, когда читаешь. Чтение истории о связывании Исаака в детстве отличается от чтения ее в роли родителя. Все в том, как вы понимаете текст, отличается.

Многие удивляются, когда сталкиваются с текстами во взрослом возрасте — это радикально революционный документ. Речь идет о свержении социального порядка и создании нового, видении того, каким может быть общество. Я думаю, что любой человек с непредубежденным мышлением бросит вызов этому. Книга для думающих людей. Чтение и переосмысление книги — это религия. Будучи читателем, вы участвуете в этой традиции. Поэтому эта книга вечно открыта. То, что делает Тору Торой, — это не только сам текст, но и тысячи лет разговоров о том, что он может означать. Тот факт, что эти разговоры все еще продолжаются, означает, что каждый читатель может участвовать в них.

Существует миллион способов изучения Торы. Это не та книга, которую вы должны читать сидя в одиночестве. Фактически, сама идея самостоятельного чтения появилась в иудаизме совсем недавно. Почти у всех современных писателей на иврите и идише есть какая-то история о том, как они выходят из мира ешивы, а потом идут в светскую библиотеку в современном европейском городе и ошеломлены тем, что все сидят тихо и читают книги. Они никогда не видели, чтобы кто-то читал молча. Сама идея чтения про себя не является частью иудаизма. Вы всегда читаете в диалоге в сообществе или в диалоге с другими людьми.

Что меня больше всего поразило, так это то, что в древней литературе очень необычно иметь персонажей, которые меняются. Если вы посмотрите на кого-то вроде Одиссея, он уходит, сражается в Троянской войне, возвращается через 20 лет и остается тем же парнем, что и ушел. Та же жена все еще ждет его. Но это не так для этих библейских персонажей, которые начинают в одном месте, а заканчивают совершенно в другом. Они подчеркивают эту идею восстановления, эту идею изменения. Если вы посмотрите на кого-то вроде Джейкоба, который начинает как человек, который обманывает своего брата и обманывает своего слепого отца, вы видите, как он меняется, когда становится старше, и как он примиряется со своим братом. Это удивительная и реалистичная история о том, как люди меняются со временем. Эти люди такие знакомые. Они только становятся более знакомыми, когда вы становитесь старше.

_____________________________________________________________________________________________________________

Даниэль Либескинд

Даниэль Либескинд — архитектор. Его проекты включают Еврейский музей в Берлине, Современный еврейский музей в Сан-Франциско и мемориалы Холокоста в Амстердаме и Оттаве.

«Перед законом» в притчах и парадоксах
Франц Кафка

Притча «Перед законом» выражает еврейское представление о личности. Это поднимает фундаментальный вопрос: «Что такое закон?» и что значит быть перед ним. Конечно, есть ряд других произведений Кафки, важных для еврейской идентичности. я бы порекомендовал В исправительной колонии и Превращение . Несмотря на то, что эти книги были написаны до Катастрофы, они дают наиболее ясное представление о ее значении.

Лабиринты: избранные рассказы и другие сочинения
Хорхе Луис Борхес

Многие рассказы Борхеса дают представление о еврейском сознании. Они глубоко укоренены в самых глубоких аспектах иудаизма. Вместе они предлагают сборник еврейского образования. Рассказ под названием «Алеф» дает опыт того, какова функция еврейских букв в еврейской культуре.

«Трактат о портных манекенах» на улице Крокодилов
Бруно Шульц

Этот текст представляет собой архетипический взгляд на еврейское воображение и его последствия. Он отражает еврейскую способность переходить от очень малого к очень большому и наоборот.
Это дает читателю быстрый взгляд на огромный объем работ, связанных с еврейским мистицизмом и каббалой.

Все пять томов дневника Теодора Герцля

Дневник показывает, что идея Израиля была изобретением — откровением — художника, а не политика. Герцль, который восхищался аристократическими пруссаками и был далек от еврейской традиции как ассимилированный еврей, обнаружил потребность в еврейской нации как писатель. Его дневник — литературное произведение, превосходящее дневники Достоевского или научную фантастику Жюля Верна. В то время Ротшильды и другие видные банкиры сочли идею Герцля смехотворной, но он каким-то образом смог единолично обратиться к кайзеру, султану Османской империи, царю и британскому парламенту и своей мечтой создал Евреи. »

Операция «Шейлок: Исповедь»
Филип Рот

Используя двойного рассказчика — Рота и его двойника — и борьбу между ними, роман исследует дилемму, которую Израиль ставит перед еврейским разумом. Он также обращается к различию между вымыслом жизни и реальностью искусства.

_____________________________________________________________________________________________________________

Кисин Евгений

Евгений Кисин — российский пианист, известный своей интерпретацией произведений Шопена, Шумана, Листа, Брамса и Рахманинова. Он также исполняет и записывает стихи на идише.

Танах с комментариями Раши

Чтобы быть образованным евреем, недостаточно читать только текст Танаха (Пяти книг Моисея), Невиим (Пророков) и Кетувим (Писания) без каких-либо комментарии, потому что многие места в ней кажутся современному читателю абсурдными, и когда читаешь их, приходишь в недоумение, как могли в них верить поколения евреев вплоть до нашего времени. Необходимо прочитать комментарии Раши, чтобы понять, как евреи понимали Тору в течение последнего тысячелетия.

Зоар

Каббала была неотъемлемой частью еврейского мировоззрения на протяжении многих веков, поэтому, чтобы быть образованным евреем, нужно знать книгу Зоар . «Зоар » — это группа книг, включающая комментарии к мистическим аспектам Торы и интерпретации Священных Писаний, а также материалы по мистицизму, мифической космогонии и мистической психологии.

История евреев
Пол Джонсон

Очевидно, чтобы быть хорошо образованным евреем, нужно знать еврейскую историю, и книга Пола Джонсона о ней замечательна и особенно важна, так как написана неевреем, но очень объективно и с большим сочувствием к евреям . Он охватывает 4000 лет и прослеживает влияние еврейского гения и воображения на мир.

Шедевры иврита

Чтобы быть образованным евреем, нужно знать литературу нашего народа. Вот почему необходимо читать классику иврита и идиша. Поэтому для своей четвертой книги я хотел бы создать коллекцию шедевров еврейской литературы, в которую вошли бы произведения Авраама Мапу, Хаима Нахмана Бялика, Шауля Черниховского, Иегуды Бурлы, С.Ю. Агнон, Иегуда Амихай, Эфраим Кишон, Аарон Аппельфельд, А.Б. Йеошуа и Амос Оз.

Шедевры на идиш

Пятой книгой будет мой сборник литературы на идише. В нем были бы следующие писатели: Менделе Мохер Сфорим, И.Л. Перец, Шолом-Алейхем, С. Анский (его пьеса «Диббук»), Шолом Аш, Йозеф Опатошу, Давид Бергельсон, Пинхус Каханович (известный как Дер Нистер), Х. Лейвик, Давид Хофштейн, Якоб Глатштейн, Перец Маркиш, Исаак Башевис Зингер, Хаим Граде и Авраам Суцкевер.

____________________________________________________________________________________________________________________________

Майкл Твитти

Майкл Твитти — писатель и историк кулинарии. Его книги включают «Ген кулинарии: путешествие по истории афроамериканской кулинарии на Старом Юге».

Моральные добродетели евреев
Юджин Б. Боровиц и Фрэнсис Шварц

Это работа современных мусар этических учений, которая показывает читателю практические способы применения основных еврейских ценностей в повседневной жизни жизнь. Иудаизм — это традиция, в которой вера или неверие на самом деле не освобождает вас от этической практики и нравственного поведения, так что это невероятный путеводитель по центральным еврейским ценностям.

Земля принадлежит Господу: внутренний мир еврея в Восточной Европе
Авраам Джошуа Хешель

Несмотря на то, что книга посвящена одной части диаспоры, эта книга представляет собой чистую поэзию и проникает в живой дух иудаизма через конкретного объектива. Это прозаическое произведение, восхваляющее красоту мышления восточноевропейских евреев до Катастрофы, демонстрирующее, как они наполняли жизнь деградации достоинством и духовным великолепием.

Пять книг Мириам: женский комментарий к Торе
Эллен Франкель

Мидраш — одна из многих важных книг, показывающих влияние женщин и особое сочетание учености и воображения.