Фантастика книги про чернобыль: Зона Отчуждения — популярные книги
книжные выставки библиотек – ЦБСЕ
Наши выставки
26 апреля 1986 года страшное слово «Чернобыль» прозвучало на всю планету, возвестив миру о самой масштабной катастрофе ХХ века – взрыве на четвертом энергоблоке Чернобыльской АЭС. Чернобыльская авария затронула судьбы миллионов людей.
37-й годовщине этой трагедии в рамках XVI общебиблиотечной акции «Дни защиты от экологической опасности» посвящены КНИЖНЫЕ ВЫСТАВКИ в библиотеках города.
Центральная городская библиотека им. М. Горького – выставка-коллаж «Чернобыль: катастрофа века» (16+) предлагает литературу и периодические издания о событиях техногенной катастрофы, взгляды врачей, журналистов, ученых на саму аварию, книги из серии «Сталкер» и информационный коллаж из фотографий о последствиях самой громкой экологической катастрофы века.
Библиотека микрорайона № 5 – книжная выставка «Чернобыль. Уроки истории» (12+) представляет книги из фонда библиотеки о трагедии Чернобыля, о подвиге людей – ликвидаторов аварии, а также об атомной энергетике и экологических катастрофах, связанных с ядерными технологиями.
Библиотека «Александровская» – книжная выставка «Чернобыль: трагедия, подвиг, предупреждение…» (12+) знакомит с книгами и информационным материалом о трагическом дне аварии (26 апреля 1986 года) и причинах ее возникновения, о прекращении работы станции, масштабах трагедии. Документальные издания и художественные произведения дают возможность составить представление о катастрофе, о подвигах ликвидаторов, а также о той обстановке, которая сложилась на территории АЭС и в ядерной безопасности спустя годы.
Библиотечно-информационный центр «Засосенский» – книжная выставка «Чернобыль – эхо атомного века» (16+) предлагает вниманию книги о том, как произошла эта трагедия и какие последствия она оказала на судьбу человечества в целом и судьбы конкретных людей.
Библиотека «Набережная» – выставка-память «Чернобыль – боль моей страны» (12+) напоминает пользователям о трагедии на Чернобыльской атомной электростанции, рассказывает о подвиге людей-ликвидаторов аварии и последствиях этой техногенной катастрофы.
Библиотека «Ольшанская» – книжная экспозиция «Чернобыль: события и уроки» (12+) представляет как художественную, так и отраслевую литературу, состоящую из следующих изданий: «Зарево над Припятью» Владимира Губарева, «Чернобыль: события и уроки» под редакцией В. Игнатенко, где размещены самые актуальные вопросы и ответы этой темы, «Чернобыль» Юрия Щербака и многие другие книги, рассказывающие о катастрофе на Чернобыльской АЭС, представляющие рассказы ученых и участников тех трагических событий.
Модельная Библиотека им. М.Е. Салтыкова-Щедрина – книжная выставка «Чернобыль в памяти и книгах»
Библиотека «Эльта» – книжная выставка «Чернобыль: дни испытаний» (12+) напоминает о страшной незабываемой трагедии века – аварии на Чернобыльской АЭС. Обзору посетителей представлена как художественная, так и документальная литература, содержащая цифровые данные о масштабе катастрофы. Выставка убедительно показывает, к чему может привести безответственное обращение с мирным атомом.
Мы, ныне живущие на этой Земле, отчетливо должны понимать, как хрупок мир на планете. Чернобыльская катастрофа навсегда останется в нашей памяти как предупреждение человечеству!
Хранители. Чернобыль Лэнд (Александр Пономарев)
Купить офлайн
Цена на сайте может отличаться от цены в магазинах сети. Внешний вид книги может отличаться от изображения на сайте.
Цена на сайте может отличаться от цены в магазинах сети. Внешний вид книги может отличаться от изображения на сайте.
В результате внезапного катаклизма Зона — с ее мутантами, артефактами, аномалиями и выбросами — исчезла.
Бывший сталкер Дима Балабол, а ныне успешный бизнесмен Дмитрий Матвеевич Преображенский, отправляется в места былой славы. Что общего между ним, управляющим парком, наемным убийцей и пилотом старого вертолета? Где теперь Зона? Куда она делась? Никто этого не знает. Лишь одно известно точно — Хранители Зоны существуют, а значит, есть шанс найти ответ на главный вопрос: действительно ли «Чернобыль Лэнд» один большой аттракцион или это нечто другое?
Описание
Характеристики
В результате внезапного катаклизма Зона — с ее мутантами, артефактами, аномалиями и выбросами — исчезла. Территория отчуждения вокруг ЧАЭС стала тематическим парком развлечений — настоящим раем для тех, кто жаждет адреналина в крови.
Бывший сталкер Дима Балабол, а ныне успешный бизнесмен Дмитрий Матвеевич Преображенский, отправляется в места былой славы. Что общего между ним, управляющим парком, наемным убийцей и пилотом старого вертолета? Где теперь Зона? Куда она делась? Никто этого не знает.
Лишь одно известно точно — Хранители Зоны существуют, а значит, есть шанс найти ответ на главный вопрос: действительно ли «Чернобыль Лэнд» один большой аттракцион или это нечто другое?
АСТ
На товар пока нет отзывов
Поделитесь своим мнением раньше всех
Как получить бонусы за отзыв о товаре
1
Сделайте заказ в интернет-магазине2
Напишите развёрнутый отзыв от 300 символов только на то, что вы купили3
Дождитесь, пока отзыв опубликуют.Если он окажется среди первых десяти, вы получите 30 бонусов на Карту Любимого Покупателя. Можно писать неограниченное количество отзывов к разным покупкам – мы начислим бонусы за каждый, опубликованный в первой десятке.
Если он окажется среди первых десяти, вы получите 30 бонусов на Карту Любимого Покупателя.
Можно писать
неограниченное количество отзывов к разным покупкам – мы начислим бонусы за каждый, опубликованный в
первой десятке.
Книга «Хранители. Чернобыль Лэнд» есть в наличии в интернет-магазине «Читай-город» по привлекательной цене. Если вы находитесь в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Казани, Екатеринбурге, Ростове-на-Дону или любом другом регионе России, вы можете оформить заказ на книгу Александр Пономарев «Хранители. Чернобыль Лэнд» и выбрать удобный способ его получения: самовывоз, доставка курьером или отправка почтой. Чтобы покупать книги вам было ещё приятнее, мы регулярно проводим акции и конкурсы.
Чернобыль: роман Фредерика Пола | электронная книга
Чернобыль
Фредерик Поль Tom Doherty Associates Copyright © 1987 Frederik Pohl
Все права зарезервировано.
ISBN: 978-1-4668-3300-5
ГЛАВА 1
ПЯТНИЦА, 25 АПРЕЛЯ 1986
скорее как бывший борец в тяжелом весе.
Он невысокий и довольно коренастый. Он часто улыбается той улыбкой, на которую инстинктивно отвечают другие люди. Его нельзя было назвать красивым, отчасти потому, что у него есть полоска гладкой, почти стекловидной кожи, которая проходит по левой стороне лица от верхней губы до того места, где затылок скрывается под одеждой. Тем не менее, в его выражении лица есть сладость, которая позволяет его подчиненным-мужчинам свободно говорить с ним откровенно и которую женщины находят привлекательной. Это одна из причин, по которой его жена Селена вышла за него замуж, хотя на момент их свадьбы ему было почти сорок лет, а ей всего девятнадцать. Другая причина в том, что он был раненым и награжденным ветераном войны, с особыми привилегиями в прохождении очереди и возможностью покупать вещи в специальных магазинах. Уже тогда было очевидно, что он на пути к вершине. Он хорошо преуспел. Он заместитель директора Чернобыльской атомной электростанции, которая снабжает восточную Украину почти четвертью электроэнергии, член партии с сорокатрехлетним стажем и человек, который время от времени имеет привилегию путешествовать.
за границей. Селене дважды разрешили сопровождать его за границу. Однажды он был только в Восточной Германии, но в другой раз дал ей пять прекрасных дней, когда он был обязан посетить штаб-квартиру Международного управления по атомной энергии в подлинно западном городе Вене.
Сразу после обеда в тот день Смин принял трех гостей из Южного Йемена в конференц-зале завода. Это была одна из выставочных площадок завода, с белоснежным бюстом В. И. Ленина, вызывающе смотрящим вниз с одной стены, и армянским ковром с высоким ворсом на полу. Его секретарь накрыла длинный березовый стол вещами, подходящими для высоких иностранных гостей, которые могли бы (надеялись новосибирцы) заказать атомную станцию РБМК-1000 для своей страны. (Конечно, по политическим мотивам пройдет много времени, прежде чем они когда-либо получат его, но все же начальство атомной станции очень хотело, чтобы они спросили.) Были открытые бутылки пепси-колы и апельсиновой фанты, а также как пепельницы и пачки американского «Мальборо», а в маленьком холодильнике под буфетом стояли неоткрытые банки греческого апельсинового сока.
(В крохотном отделении для льда холодильника была еще бутылка водки «Столичная» на случай, если йеменцы окажутся больше марксистами, чем мусульманами.)
Йеменцев в сопровождении секретарши Смина, Параски Кандыба, с бесстрастным морщинистым старым лицом. Их переводчик плелся позади, почтительно усаживаясь в самый конец стола только после того, как люди в белых одеждах уже расселись. «Приветствую вас на Чернобыльской электростанции. Прошу прощения за то, что наш директор, товарищ Заглодин, неизбежно отсутствует, но он присоединяется ко мне в надежде, что ваш визит сюда укрепит теплые и дружеские отношения между нашими двумя странами. — сказал Смин своим приятным теноровым голосом и стал ждать, пока переводчик переведет это на язык посетителей. Это была стандартная речь гостеприимства и гордости за электростанцию, два предложения за раз и затем пауза для переводчика. Он продолжил, когда вошла его секретарша с подносом кофе в маленьких чашечках и тарелкой сладкого печенья, которое она раздала гостям.
Они бесстрастно потягивали и закусывали, слушая декламацию Смина о достоинствах советской ядерной энергетической системы, о неослабевающей преданности, с которой они выполняли решения 27-го съезда партии, и об их неизменных успехах в достижении целей Плана.
Речь почти полностью соответствовала действительности, хотя в ней ничего не говорилось, например, об уловках и кратчайших путях, которые сделали План хотя бы технически достижимым. Не сказано также, какие другие обязанности препятствовали директору встречаться с почетными йеменскими гостями. (Прежде всего, это были другие гости, которых директор считал более достойными внимания, чем кучка арабов, решивших родиться в единственной стране на Аравийском полуострове, где не было нефти.) Смин мог произнести речь во сне. . Иногда ему это почти удавалось. Обычно в таких условиях пятьдесят процентов времени, отводимого на перевод, он тратил на изучение посетителей — кубинцев и восточных немцев, ангольцев и кампучийцев, вьетнамцев и поляков — и гадал, что они сделали с этим огромным памятником советской науки и техники.
Конечно, у многих из них были собственные атомные электростанции, или, по крайней мере, все ожидали, что они появятся в ближайшее время. Однако у них были, как правило, водо-водяные реакторы. Чего ни у кого из зарубежных гостей не было, так это РБМК-1000, которые снабжали Чернобыль энергией. Эта конкретная модель не экспортировалась в братские социалистические страны. Полученные ими реакторы, без сомнения, были достаточно хороши для производства электроэнергии, но для других целей они были мало пригодны. (Конечно. Кто доверит кампучийцам или полякам возможность создавать плутоний?) Иногда Смин пытался угадать, что сделали бы иностранные гости, если бы они действительно заказали и получили бы разрешение на получение реакторов серии РБМК. Иногда он думал, что отработавшие активы будут без необъяснимых недостач без каких-либо необъяснимых недостач возвращать отработавшие активы на переработку внутри СССР.
Но он не так часто думал.
В этот день он все равно не играл в эту игру.
У него были другие дела на уме. Когда подошла очередь лидера йеменцев ответить на приветственную речь, Смин, задумчиво кивая на каждый переведенный фрагмент, воспользовался случаем и написал на листке бумаги: «Эксперимент по графику?» Он незаметно передал его секретарше, когда она вошла, чтобы предложить гостям консервированный апельсиновый сок. Казалось, никто не заметил, что он сделал. Глава делегации вытянул шею, чтобы заглянуть внутрь холодильника, когда секретарь открыла его. Он повернулся к Сину и сказал: « Peut-être, un peu de vodka? , налив каждому гостю почти ровно сто пятьдесят миллилитров водки. Если кто-то из них и заметил, что Смин ничего не налил себе, никто не прокомментировал. После этого разговор продолжился на служебном, хотя и довольно элементарном французском языке с обеих сторон. Дело пошло гораздо быстрее. Смин объяснил, что мощность каждого из четырех реакторов Чернобыльской АЭС составляла тысячу мегаватт, и их можно было заправлять в процессе эксплуатации, а это означало, что они работали гораздо дольше, чем большинство западных моделей.
отпечатки машинного зала, защитной оболочки, дугообразных щитов управления с постоянно дежурящими четырьмя или пятью техниками, переплетенная книга аэрофотоснимков, сделанных во время строительства, на которых слой за слоем показывалась огромная электростанция по мере ее роста.
«Но почему вы показываете нам только эти фотографии?» — вежливо спросил один из йеменцев. «Можем ли мы не посетить эти места лично?»
«Но обязательно!» — воскликнул Смин. «Конечно, предстоит кое-что подняться — вы не возражаете против лестницы? — и будет необходимо, чисто из предосторожности, надеть защитную одежду, но мы можем начать немедленно!» И сделать это очень быстро, добавил он про себя, потому что в записке, которую секретарь сунул ему в ладонь, говорилось: «Да, начало запланировано на 14:00».
* * *
Чернобыль был не просто электростанцией, это был почти город. Каждый реактор РБМК-1000 сам по себе был огромен, с тоннами графитовых блоков, замедляющих нейтроны; его почти семнадцать сотен стальных труб с рубашкой, по которым вода проходила через жилы; его сушильные баки, где сходились все семнадцать сотен труб, чтобы выжимать капли воды из пара росы и направлять сам насыщенный энергией пар на турбины; его огромный щебеночный пол турбины, где гудели или выли двигатели; два фута стали и шесть футов бетона, окружавшие каждый реактор, — страховка от совершенно невероятного шанса, что когда-нибудь что-то пойдет не так.
И четыре РБМК-1000 уже работали на Чернобыльской электростанции; а сам завод был только одним строением в муниципалитете из складских помещений и мастерских и административных помещений — и медицинского пункта — и бань для людей, которые там работали — и столовых — и залов для вечеринок и отдыха после смен — и всего остального, что Смин мог вообразить и через попрошайничество или взятки ухитриться сделать Чернобыль совершенным.
Это была работа заместителя директора, и тот факт, что цель совершенства была недостижима, не мешал Смин продолжать попытки. Вопреки всему. Несмотря на все разочарования. Таких было много, начиная с самих рабочих. Если они не пили на работе, то отсутствовали без разрешения; если они не делали ни того, ни другого, то слишком часто уходили на другую работу, как только их обучали. Теоретически сделать это в СССР было непросто, поскольку никто не устраивался на работу без отчета от своего последнего работодателя, а работодатели должны были препятствовать такого рода бродяжничеству.
На практике люди, работавшие в Чернобыле, были настолько востребованы, что даже отрицательный отзыв не принимался во внимание. И это были только кадровые проблемы. Если рабочих как-то успокаивали и даже мотивировали, то были проблемы с матчастью. Материалы приличного качества всегда было трудно достать — для чего бы то ни было, — и Смин бесстыдно и неутомимо делал то, что нужно было делать, чтобы найти безупречную сталь, качественные тросы, высококачественный цемент и даже самые лучшие и свежие продукты из частных источников. участков близлежащих колхозников заходить в кухни заводских столовых. Всего за несколько недель до того, как в Литературная Украина , резко разоблачившая грязную историю некомпетентных людей и бракованных материалов; это было большим смущением для начальства Смина, но в конечном счете эта история добавила силы к собственной рутине Смина: требовать, убеждать, стыдить и даже, когда необходимо — а это часто было необходимо — подкупать. Это был не тот способ, которым Смин предпочел бы выполнять свою работу, но, к сожалению, иногда это был единственный способ выполнить работу.
Поскольку Смин торопился, он не все показал йеменцам. Он пропустил маслохранилища, поднялся над реакторами, где хранилось дизельное топливо для аварийных насосов на случай отключения электроэнергии; он лишь мельком взглянул через тяжелые стеклянные окна на заправочную камеру, где огромная паучья заправочная машина ползла на своих массивных складках от топливной трубы к топливной трубе по мере необходимости, поднимая отработавшее топливо и заменяя его новым, в то время как реактор держал право на выработку энергии. Он не посещал Красную комнату, столовую и бани, хотя и гордился ими всеми за доказательство его постоянной заботы о четырех тысячах мужчин и женщин, работавших в Чернобыле. Он, конечно, не пустил посетителей ни в одну из четырех камер реактора, хотя и разрешил бегло взглянуть, опять же через тяжелый стеклянный иллюминатор, на первый из чернобыльских реакторов, который до сих пор излучает энергию, — с, он назвали по шуму пара и турбин лучшим показателем безопасности и эффективности в СССР! Он даже позволил им взглянуть на огромные трубы водопроводной системы, потому что они и так были на пути их следования; а потом они отвернулись, и ведущий йеменец отпрыгнул назад, увидев шипящее, плевающееся, резившее глаза пламя водородной горелки.
«Что это за штука? Я думал, что атомная энергия означает, что вам не нужно сжигать нефть!»
— О, но это не масло, — успокаивающе объяснил Смин. «Это не имеет ничего общего с паром, просто способ избавиться от газов, которые в противном случае могли бы быть опасными. Видите ли, когда вода проходит через реактор, каждый раз понемногу распадается на газы водород и кислород посредством радиолиза. Этого у нас в системе быть не может, знаете ли, это было бы опасно! Вот и зажжем здесь и сожжем. Затем он позволил им пройти через машинный зал с затычками в ушах и в касках на головах, потому что знал, что они не задержатся в этом мучительно шумном месте, чтобы добраться до БЩУ реакторов 1 и 2.
Пока переводчик отвечал на их вопросы старшему инженеру смены, Смин взял трубку и проверил еще раз. Да, товарищи гости уже собирались, чтобы понаблюдать за экспериментом, который еще шел по графику. Итак, он обнаружил, взглянув на часы, что это его тур. У него было еще десять минут, чтобы избавиться от йеменцев, прежде чем отправиться в главный диспетчерский пункт, и поэтому он подошел к ним, улыбаясь.
Сменный инженер не улыбался. Он отвернулся и пробормотал Смину: «Меня спрашивают о Любе Ковалевской».
Смин вздохнул и повернулся к йеменцам. — Тогда у тебя есть ко мне вопросы? — вежливо спросил он.
Пожилые йеменцы смотрели на него. Было трудно прочесть выражение лица этого человека, но он сказал только: «Слышали сказки».
Смин продолжал улыбаться. «Что это за рассказы?» — спросил он, хотя знал ответ.
«В вашей собственной прессе появились сообщения», — извиняющимся тоном сказал мужчина. Он надел очки и достал из кармана газету. «Из вашего журнала Литературная Украина, это как вы говорите? Статья, в которой говорится о плохой конструкции, о небезопасных материалах, о плохой дисциплине среди рабочих, — конечно, — добавил он, складывая листок, — если бы кто-нибудь прочитал такие вещи в западной печати, то понял бы, что это не должно быть принимать всерьез. А в ваших собственных журналах?
— А, — сказал Смин, кивая, — это то, что мы называем гласностью.
— Он употребил русское слово и быстро перевел. — То есть откровенность. Откровенность. Открытость. — Он дружелюбно улыбнулся. — Я полагаю, вы удивлены, увидев такую резкую критику в советском журнале, но, видите ли, сейчас новое время. Наш генеральный секретарь Михаил Горбачев правильно сказал, что нам нужно гласность. Нам нужно открыто, честно и публично говорить о недостатках и ошибках любого рода. Статья госпожи Ковалевской тому пример. — Он пожал плечами с шутливым осуждением. — Нам очень полезно, когда нас публично призывают к ответу за любые провинности. Не скажу, что это не больно, но именно так можно вовремя найти недостатки и исправить их. Иногда это заходит слишком далеко, возможно. Такая писательница, как госпожа Ковалевская, слышит слухи и помещает их в газету — ну и хорошо, что слухи пускают в эфир, чтобы их можно было расследовать. Но надо представить, что каждое слово правда».0008
«Тогда это сообщение в Литературна Украина не соответствует действительности?»
— Не совсем неправда, — признал Смин, сменный инженер хмуро ловил каждое слово, стараясь идти за французами.
«Конечно, некоторые ошибки были сделаны. Но они исправляются. И, кроме того, заметьте, мои дорогие друзья, что те вещи, которые госпожа Ковалевская так подробно перечисляет, относятся главным образом к вопросам неправильной конструкции и работы. один момент, что с самим реактором РБМК-1000 что-то не так!Наши реакторы абсолютно безопасны.Каждый может понять, что это правда, из того факта, что никогда в истории атомной энергетики в Советском Союзе не было ядерной аварии такого масштаба. любой.»
«А?» — проницательно сказал йеменец. «Правильно? А как же авария в Кыштыме в 1958 году?»
— В Кыштыме в 1958 году не было ни одной аварии, — уверенно сказал Смин и подумал, правду ли он говорит.
* * *
К тому времени, когда Смин вывел своих гостей на улицу, было уже два двадцать. Ему удалось узнать от операторов БЩУ, что реактор № 4 все еще работает на полную мощность, так что эксперимент еще не готов к началу. Это означало, что у него было немного больше времени.
Он использовал его, чтобы быть любезным хозяином. — Видишь это озеро? — сказал он, указывая на озеро, по окраинам которого они шли. «Это наш пруд-охладитель. Шесть километров в длину и, как видите, сам по себе красивый объект. И он зарыблен, наши местные спортсмены говорят, что рыбалка здесь даже лучше, чем в Припяти».
«Почему?» — вежливо спросил йеменец помоложе.
«Потому что вода прогревается круглый год.»
— Но я вижу в нем лед, — сухо сказал старший.
«Но ведь это Украина!» Сказал Смин улыбаясь. «Конечно, зимы у нас ужасно холодные. Но даже в самые лютые зимы пруд здесь не замерзает совсем, и рыбки это любят. А теперь — смотри деревья, цветы, весна». Он остановился и посмотрел на возвышающиеся здания, в которых размещалось 9 человек.0008 (Продолжение…)
Выдержки из Чернобыль автор Фредерик Пол . Авторские права © 1987 Фредерик Поль. Взято с разрешения Tom Doherty Associates.
Все права защищены. Никакая часть этого отрывка не может быть воспроизведена или перепечатана без письменного разрешения издателя.
Выдержки предоставляются Dial-A-Book Inc. исключительно для личного использования посетителями этого веб-сайта.
Спустя 30 лет после Чернобыля писатели Светлана Алексиевич, Криста Вульф и Дарра МакКеон пытались осмыслить катастрофу
Культура
Лучшие произведения, написанные об аварии, выражают глубокие сомнения в способности языка передать масштабы катастрофы.
Автор: Michael LaPointe Ake Ericson / Aurora Photos / Corbis / Paul Spella / The Atlantic
Saved Stories
Тридцать лет назад на краю Украины сияло небо. Непродуманное и неудачное испытание на безопасность на Чернобыльской атомной электростанции стало критическим. Взрывы пара сорвали крышу реактора номер четыре, выбрасывая уран и графит в открытый воздух и выбрасывая радиоактивные частицы в атмосферу.
Огонь горел несколько дней, пока советские власти откладывали эвакуацию из окрестностей, напрасно подвергая тысячи людей страшной техногенной катастрофе 20-го века. Над Европой пронеслось радиоактивное облако, частицы которого в конце концов появились во всех уголках мира. Стронций, цезий, плутоний — все они присутствовали в обширной зоне выпадения радиоактивных осадков, из которой образовался запретный 30-километровый ландшафт, известный как Зона.
С тех пор Зона породила собственный литературный жанр. В самом деле, оно как бы моментально перешло в миф, даже обладая собственным поэтическим языком. Солдаты и пожарные, занимавшиеся очисткой территории, многие из которых погибли от воздействия радиации, называются ликвидаторами. Четвертый реактор остается заключенным в бетонно-стальную оболочку, известную как саркофаг. В Зоне есть Рыжий лес; был черный дождь. Тем не менее, в отличие от мифа, как говорит профессор в Голосах из Чернобыля , 1997 устной истории Светланы Алексиевич: «Мы не умеем извлекать из нее какой-либо смысл».
Немецкий литературный критик и писатель Криста Вольф начала писать Несчастный случай: A Day’s News менее чем через два месяца после взрыва и завершил рукопись в сентябре 1986 года. Писатели обычно лучше подготовлены к работе с историей, чем с текущими событиями: первое приходит с контекстом, чувством ретроспективы и повествовательной дугой, в то время как последний по-прежнему подлежит неожиданному раскрытию. Авария , например, кажется, была написана, полагая, что взрыв произошел в результате случайной аварии, что-то врожденное в самой ядерной энергетике, а не серия катастрофических человеческих ошибок. Тем не менее Вольф, автор Кассандра и В поисках Кристы Т.
удалось создать сфокусированную медитацию, которая не утратила своей силы спустя три десятилетия.
Авария авторская, не авторитетная. Вместо того, чтобы представлять сам Чернобыль , , роман включает в себя мысли писателя в течение дня сразу после того, как стало известно об аварии, — мысли, которые колеблются вокруг видений экологического коллапса, «всего, затаив дыхание, чудовищного технологического творения», и творческие набеги в операционную, где ее брату удаляют опухоли головного мозга. В реальном времени Авария фиксирует первое когнитивное воздействие Чернобыля и продолжает показывать, как почти все борются с трагедией: мысленно, издалека.
Вольф ощутил окончательный исторический перелом в Чернобыле — «Кажется, наша эпоха снова создала для себя До и После» — разрыв, наиболее очевидный на уровне языка. «Во времена моей бабушки слово «облако» вызывало в воображении сконденсированный пар, не более того, — пишет она. Однако теперь радиоактивное облако Чернобыля «загнало в архивы белое облако поэзии».
Ядовитое событие, переносимое по воздуху, предстает как призрак постмодернизма, его тень перекраивает ранее устойчивые различия и бросает вызов самому литературному творчеству.
Первое произведение чернобыльской литературы, написанное на английском языке, первым стало жертвой авторитетного описания. В моде документальной драмы Фредерик Пол « Чернобыль: роман » 1987 года отслеживает каждую минуту аварии, а также бедственное положение ликвидаторов, эвакуацию Зоны и даже некоторые высокие интриги времен холодной войны среди партийной элиты. Хотя это и незначительная работа в творчестве Поля, писателя-фантаста, на счету которого десятки книг, все в Чернобыле выполнен в эпическом масштабе, как будто только роман, задуманный в великорусском стиле, мог вобрать в себя тему. В состав персонажей входят все: от директоров заводов до дипломатов, от инженеров до писателей, от советских солдат до американских телепродюсеров.
Воздушно-токсичное событие фигурирует как призрак постмодернизма, вызов самой литературной деятельности.
На задней обложке Айзек Азимов говорит: «Сорок лет назад Чернобыль был бы далекой научной фантастикой; теперь это трезвый (и отрезвляющий) факт». читать Чернобыль должен увидеть, как научная фантастика становится реальностью, прежде чем снова стать фантастикой. Цель достаточно ясна: обуздать воображение, чтобы сочувственно доставить читателя в Зону. Но, несмотря на всю тщательность исследований и широкий охват, « Чернобыль » кажется узко управляемым традиционной логикой повествования. Поль накладывает на Чернобыль драматическую схему, и поэтому в ней есть определенный смысл, и она находит своего рода завершение, которое звучит фальшиво. Даже оперируя неполной картиной того, что произошло, Вольф Авария лучше отражает разрушение условностей — как в реальной, так и в литературной сферах — что делает Чернобыль особенно трудным для восприятия.
Ключевым фактором сложности является то, что Чернобыль на самом деле не является событием. Его нельзя закрепить во времени, как 11 сентября, или представить в виде общей формы, как Вторую мировую войну.
Содержание цезия в почве сократится вдвое через 180–320 лет; директор электростанции предсказывает, что Зона станет обитаемой еще через 20 000 человек. Возможно, в геологическом времени это квалифицируется как событие, но назвать это событием все равно, что назвать событием человеческую цивилизацию. Тем временем земля, ее люди и выжившие остаются в рамках процесса, развязанного Чернобылем. Зона по-прежнему горит невидимым пламенем.
Спустя 20 лет после аварии писатели вновь собрались вокруг Чернобыля. Долгосрочные потери к настоящему времени были очевидны: за немедленными жертвами последовало неисчислимое количество жертв, к которым добавилось травматическое перемещение, которому подверглись эвакуированные, не говоря уже об экологическом шоке, который превратил плодородную землю в научную диковинку. И поэтому насущные вопросы, казалось, сместились: «Что случилось?» стал: «Кто допустил это, и как бы они жили последние 20 лет?» Авторы стали представлять себе тех, кому приходилось справляться с чувством вины, как бы учиться у них тому, как жить в тени Чернобыля.
Даже самая диковинная запись в жанре в конце концов возвращает нас к вопросу о вине. Wolves Eat Dogs (2004), триллер Мартина Круза Смита, в полной мере использует миф о Чернобыле, который к началу 21 века стал еще более изощренным, с небылицами о овощах-мутантах и радиоактивных диких животных, даже когда Зона был подвергнут демистифицирующим взглядам туристов в 2002 году. Повторяющийся детектив Смита, Аркадий Ренко, расследует громкое дело об убийстве в Зоне, где известные места (водоем-охладитель завода, заброшенное колесо обозрения) служат кинематографическими фонами для иначе шаблонное расследование. Ренко приводят к убийце, стремящемуся наказать виновных в Чернобыле, людей, которые продолжали процветать в постсоветской России: «Все, о чем я когда-либо просил … это чтобы они приехали в Зону и лично заявили о своей доле ответственности. , лицом к лицу, — говорит он.
Чье лицо он имеет в виду? В Wolves Eat Dogs виноваты олигархи, злодейски дистанцированные от читателя, которые платят достойную цену за безжалостные амбиции.
«Команда ныряльщиков с нулевого метра», рассказ Джима Шепарда, собранный в сборнике « Как бы вы поняли, во всяком случае, » 2007 года, представляет более личное лицо и более двусмысленную справедливость. Борис Яковлевич Прушинский — главный инженер Департамента атомной энергетики, два брата которого попали в аварию. Оглядываясь назад, Прушинский анализирует небрежность, некомпетентность и бессердечие, приведшие к Чернобылю, и задается вопросом: «Какую разницу в действительности может иметь отдельный бюрократ?» История не находит ответа; это даже предполагает, что «поздние ночные сентиментальности Прушинского всегда служат скорее утешением, чем прозрением», как будто вина была незаслуженным завершением дела виновным. В моральной агонии Прушинского Шепард придает смысл вечной продолжительности Чернобыля.
Никакой литературный отклик на Чернобыль не заслуживает более широкой читательской аудитории, чем Голоса из Чернобыля: Устная история ядерной катастрофы.
Алексиевич, белорусский журналист, получивший Нобелевскую премию по литературе в 2015 году, представляет широчайший слой общества, отчужденность которого делает их «отдельным народом. Новая нация». На этих страницах душераздирающие истории о потерянных близких соседствуют с литаниями против технологической гордыни; история идей — «эра физики закончилась в Чернобыле» — контрастирует с пятнами черного юмора; наука сталкивается с суеверием. Совокупный эффект — это не поглощение Чернобыля, а неограниченное расширение. Больше, чем любая другая работа, работа Алексиевич дает прямой, головокружительный взгляд на чернобыльскую бездну.
По ощущениям Кристы Вольф, бездна грозит лишить написанное слово смысла: «Здесь нет ничего героического, — говорит ликвидатор, — ничего для пера писателя». Возможно, размышляет историк, только Достоевский мог использовать Чернобыль. Многие голоса справедливо скептически относятся к тем, кого привлекает эта история: «[Чернобыль] имеет своих авторов», — говорит журналист.
«Но я не хочу становиться одним из тех, кто эксплуатирует эту тему». Свидетельством таланта Алексиевич является то, что ей удается включить критический анализ выбранного ею средства массовой информации и при этом создать работу, которая говорит о непреходящей силе языка. «Я много читала книг, я живу среди книг, — говорит жена ликвидатора, — но это ничем нельзя объяснить». Ничто не может. Но Voices From Chernobyl устанавливает связь между читателем и выжившим; понимание существует без объяснения.
Само богатство Voices From Chernobyl показывает, почему катастрофа была так мучительна для литературного описания, и писатели смело берутся за такую болезненную и сложную тему. Однако в то же время Чернобыль наполняется автоматическим авторитетом. Обычным явлением в Зоне является то, что известно как радиофобия, психосоматические ощущения — боль в горле, нечеткость зрения — вызванные просто осознанием того, что вы находитесь в Зоне; это ложный ответ на что-то реальное.
В романах и даже в эссе, подобном этому, само слово «Чернобыль» вызывает нотку трагического трепета, и поэтому оно необычайно восприимчиво к использованию для предписанных эффектов.
Все твердое растворяется в воздухе (2014), исторический роман Дарры МакКеон, является самой последней записью в чернобыльской литературе. В нем рассказывается переплетающиеся истории хирурга, которого вызвали в район радиоактивных осадков, его бывшей жены и ее племянника, вундеркинда из Москвы. Взятые вместе, они призваны показать окончательный упадок Советского Союза, которому способствовал Чернобыль. То, что они на самом деле представляют собой своего рода литературную радиофобию, ложные эффекты упоминаний о Чернобыле.
МакКеон признает, что обязан другим книгам на эту тему, в том числе Голоса из Чернобыля , и его роман включает в себя отрывки, взятые непосредственно из устной истории.
Но хотя МакКеон превосходно читал все, что написано о катастрофе, он упускал из виду скептицизм по отношению к литературным условностям, необходимый для лучших примеров. Многие прочные вещи, оказывается, не растворились в воздухе, в том числе незамысловатый героизм, четкие нравственные различия, телеологический взгляд на историю. Чернобыль используется для обозначения Трагедии, и звучная литературная интонация, кажется, вторгается в Зону, а не выходит из нее — странный эффект для книги, в которой люди говорят что-то вроде: «Прошлое требует верности… действительно принадлежит нам».
Это 30-летие знаменует собой еще одну веху в истории Зоны. Позднее в этом году 30 000-тонная стальная конструкция, известная как Новый безопасный конфайнмент (НБК), скользнет по саркофагу. НБК рассчитан на сдерживание радиации еще на 100 лет в надежде, что люди, наконец, разработают технологию очистки территории. «Пирамида 20-го века», как назвал ее один солдат в Voices From Chernobyl , саркофаг с высокой трубой, венчающей его асимметрию, послужил случайным памятником катастрофе.