Женщинам ничего не нужно объяснять с ними всегда надо действовать: Женщинам ничего не нужно объяснять, с ними всегда надо действовать ▷ Socratify.Net

Содержание

Эрих Мария Ремарк цитата: Женщинам ничего не нужно объяснять, с ними всегда надо действовать.

— Эрих Мария Ремарк

Последнее обновление 11 ноября 2021 г.

Темы

женщины, женщина

Эрих Мария Ремарк

89немецкий писатель 1898–1970

Связанные темы

Женщины
Женщина

Эрих Мария Ремарк: «Самая большая ненависть возникает к тем, кто сумел дотронуться до сердца, а затем плюнул в душу»

Эрих Мария Ремарк — один из самых читаемых немецких писателей, жизнь которого складывалась очень непросто. В возрасте 18 лет он был призван на службу на Западный фронт, где был ранен в левую ногу, правую руку и шею. Именно этот опыт он взял за основу для написания романа «На Западном фронте без перемен», обличающего жестокость войны, а также нескольких других антивоенных сочинений. Многие другие произведения Ремарка также были основаны на образах и событиях из жизни писателя. В их числе роман «Три товарища», прообразом для нескольких героинь которого стала жена Ремарка Ильза Ютта Замбона.

Наравне с Хемингуэем и Фицджеральдом Ремарка относят к писателям «потерянного поколения». Он писал о любви и войне, о судьбах людей, о воле и вере, и на его бессмертных произведениях выросло не одно поколение.

Мы собрали для вас 35 лучших цитат этого гениального писателя, в которых так точно подмечены простые, но такие важные истины.

► О счастье можно говорить минут пять, не больше. Тут ничего не скажешь, кроме того, что ты счастлив. А о несчастье люди рассказывают ночи напролет.

► Чем меньше у человека самолюбия, тем большего он стоит.

► В жизни побеждает только глупец. А умному везде чудятся одни лишь препятствия, и, не успев что-то начать, он уже потерял уверенность в себе.

► Пока человек не сдается, он сильнее своей судьбы.

► То, чего не можешь заполучить, всегда кажется лучше того, что имеешь. В этом состоит романтика и идиотизм человеческой жизни.

► Нет ничего утомительнее, чем присутствовать при том, как человек демонстрирует свой ум. В особенности если ума нет.

► Женщина — это вам не металлическая мебель; она — цветок. Она не хочет деловитости. Ей нужны солнечные, милые слова. Лучше говорить ей каждый день что-нибудь приятное, чем всю жизнь с угрюмым остервенением работать на нее.

► Только несчастный знает, что такое счастье.

► На самом деле человек по-настоящему счастлив только тогда, когда он меньше всего обращает внимание на время и когда его не подгоняет страх. И все-таки, даже если тебя подгоняет страх, можно смеяться. А что же еще остается делать?

► Счастье — самая неопределенная и дорогостоящая вещь на свете.

► Самая большая ненависть возникает к тем, кто сумел дотронуться до сердца, а затем плюнул в душу.

► Если мы перестанем делать глупости — значит, мы состарились.

► Самое сильное чувство — разочарование. Не обида, не ревность и даже не ненависть… после них остается хоть что-то в душе, после разочарования — пустота.

► Я стоял рядом с ней, слушал ее, смеялся и думал, до чего же страшно любить женщину и быть бедным.

► Говорят, труднее всего прожить первые семьдесят лет. А дальше дело пойдет на лад.

► Раскаяние — самая бесполезная вещь на свете. Вернуть ничего нельзя.

► Ничего нельзя исправить. Иначе все мы были бы святыми. Жизнь не имела в виду сделать нас совершенными. Тому, кто совершенен, место в музее.

► Совесть мучает обычно тех, кто не виноват.

► Принципы нужно иногда нарушать, иначе от них никакой радости.

► Твой человек не тот, кому «с тобой хорошо» — с тобой может быть хорошо сотне людей. Твоему — «без тебя плохо».

► Лучше умереть, когда хочется жить, чем дожить до того, что захочется умереть.

► И что бы с вами ни случилось — ничего не принимайте близко к сердцу. Немногое на свете долго бывает важным.

► Смеяться ведь лучше, чем плакать. Особенно если и то, и другое бесполезно.

► Если хочешь, чтобы люди ничего не заметили, не надо осторожничать.

► Женщинам ничего не нужно объяснять, с ними всегда надо действовать.

► Запомни одну вещь, мальчик: никогда, никогда и еще раз никогда ты не окажешься смешным в глазах женщины, если сделаешь что-то ради нее.

► Мне казалось, что женщина не должна говорить мужчине, что любит его. Об этом пусть говорят ее сияющие, счастливые глаза. Они красноречивее всяких слов.

► Женщин следует либо боготворить, либо оставлять. Все прочее — ложь.

► Чем примитивнее человек, тем более высокого он о себе мнения.

► Еще ничего не потеряно, — повторил я. — Человека теряешь, только когда он умирает.

► Деньги не приносят счастья, но действуют чрезвычайно успокаивающе.

► Самый легкий характер у циников, самый невыносимый — у идеалистов. Вам не кажется это странным?

► Ни один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты в прошлом любил.

► Если женщина принадлежит другому, она в пять раз желаннее, чем та, которую можно заполучить, — старинное правило.

► Ошибочно предполагать, будто все люди обладают одинаковой способностью чувствовать.

► Любовь не терпит объяснений. Ей нужны поступки.

Прекратите называть женщин ворчунами — как эмоциональный труд снижает гендерное равенство

На День матери я попросил об одном: уборку дома. В частности, ванные комнаты и полы, окна, если дополнительные расходы были разумными. Подарок для меня заключался не столько в самой уборке, сколько в том, что на этот раз я не буду отвечать за работу по дому в офисе. Мне не нужно было бы звонить, получать несколько предложений, исследовать и проверять каждую услугу, договариваться об оплате и назначать встречу. Настоящим подарком, которого я хотел, было освобождение от эмоционального труда единственной задачи, которая мучила меня в глубине души. Чистый дом будет просто бонусом.

Мой муж подождал, пока я передумаю в пользу «более легкого» подарка, чем уборка дома, что-то, что он мог бы заказать в один клик на Amazon. Разочарованный моим непоколебимым желанием, он за день до Дня матери позвонил в единственную службу, решил, что они слишком дорогие, и поклялся сам чистить ванные комнаты. Конечно, он все же дал мне право выбора. Он рассказал мне о высокой сумме в долларах за выполнение услуг по уборке, которые я просил (поскольку я контролирую бюджет), и недоверчиво спросил, хочу ли я, чтобы он все еще заказал их.

Я хотел, чтобы он попросил друзей на Facebook порекомендовать меня, позвонил еще в четыре или пять служб, проделал бы эмоциональную работу, которую я бы проделал, если бы эта работа досталась мне. Я давно хотел нанять глубокую уборку, тем более, что моя внештатная работа значительно возросла. Причина, по которой я еще этого не сделал, заключалась отчасти в том, что я не выполняю работу по дому, и еще большей отчасти из-за того, что не хотел заниматься работой по найму службы. Я точно знал, насколько утомительно это будет. Поэтому я попросила мужа сделать это в подарок.

Getty Images

По словам доктора Мишель Рэмси, адъюнкт-профессора коммуникационных искусств и наук в Penn State Berks, эмоциональный труд часто отождествляют с решением проблем. «Гендерное предположение состоит в том, что «мужчины решают проблемы, потому что женщины слишком эмоциональны», — объясняет она. — Но кто на самом деле решает большую часть мировых проблем дома и в офисе?» Как домохозяйка мужа и троих детей, я совершенно уверена, что знаю ответ. Мне подарили ожерелье на День матери, пока мой муж улизнул, чтобы тщательно убрать ванные комнаты, оставив меня заботиться о наших детях, в то время как остальная часть дома пришла в полный беспорядок.

По его мнению, он делал то, чего я больше всего желал, — дарил мне сверкающие ванные, не делая этого самому. Вот почему он был расстроен, когда я неблагодарно прошел мимо, не взглянув на его творение, когда я убирал его туфли, рубашку и носки, оставленные на полу. Я наткнулась на коробку с подарочной упаковкой, которую он снял с высокой полки два дня назад и оставил в центре нашего шкафа. Чтобы положить его обратно, мне пришлось взять кухонный стул и затащить его в наш шкаф, чтобы я мог добраться до полки, где он был.

— Все, что вам нужно сделать, это попросить меня положить его обратно, — сказал он, наблюдая, как я борюсь.

Было видно, что коробка мешает, ее нужно поставить обратно. Ему было бы легко просто дотянуться и убрать его, но вместо этого он обошел его стороной, умышленно игнорируя его в течение двух дней. Я должен был сказать ему, что он должен убрать то, что он получил в первую очередь.

— В том-то и дело, — сказал я уже в слезах, — что не хочу спрашивать.

Плач, огрызание на него — все это требовало устранения повреждений. Мне пришлось сказать ему, как я ценю уборку в ванной, но, возможно, он мог бы сделать это в другой раз (например, когда наши дети были в постели). Затем я попытался робко объяснить концепцию эмоционального труда: что я управляю домашним хозяйством, а быть управляющим — большая неблагодарная работа. Делегирование работы другим людям, т. е. указание ему сделать что-то, что он должен инстинктивно знать, утомительно. Я пытался сказать ему, что замечал коробку не менее 20 раз за последние два дня. Он заметил его только тогда, когда я закидывал его на верхнюю полку вместо того, чтобы просить о помощи. Все объяснение потребовало большой сдержанности.

Пройти тонкую грань, чтобы сохранить мир и не расстроить своего партнера, женщин учат считать своим долгом с раннего возраста. «В целом, в нашем обществе мы разделяем эмоции на гендерные, продолжая укреплять ложную идею о том, что женщины всегда естественным образом и биологически способны чувствовать, выражать и управлять своими эмоциями лучше, чем мужчины», — говорит доктор Лиза Хюбнер, социолог гендерной проблематики. , который одновременно публикует и преподает тему эмоционального труда в Университете Вест-Честер в Пенсильвании. «Это не означает, что некоторые люди не справляются с эмоциями лучше, чем другие, как с частью своей индивидуальной личности, но я бы сказал, что у нас до сих пор нет убедительных доказательств того, что эта способность биологически определяется полом. В то же время (и я бы сказал, потому что это не естественное различие) мы находим в обществе всевозможные способы гарантировать, что девушки и женщины несут ответственность за эмоции, а затем мужчины получают пропуск».

Мой муж хороший человек и хороший союзник феминисток. Пока я вел его через это, я мог сказать, что он пытался понять, к чему я клоню. Но он этого не сделал. Он сказал, что постарается больше убираться по дому, чтобы помочь мне. Он повторил, что все, что мне когда-либо нужно было сделать, это попросить его о помощи, но в этом и заключается проблема. Я не хочу микроуправлять работой по дому. Мне нужен партнер с равной инициативой.

Однако это не так просто, как сказать ему об этом. Мой муж, несмотря на его добродушие и замечательные намерения, по-прежнему очень патриархально реагирует на критику. Заставлять его видеть эмоциональный труд ради работы, это похоже на личную атаку на его характер. Если бы мне пришлось указать на случайные эмоциональные трудовые обязанности, которые я выполняю — напоминать ему о днях рождения его семьи, держать в голове весь школьный справочник и рекомендации по питанию на обед, обновлять календарь, чтобы включить в него расписание всех, просить его мать посидеть с детьми. когда мы выходим на улицу, следим за тем, какие продукты и предметы домашнего обихода у нас заканчиваются, приводим в порядок разбросанные вещи, бесконечный ад, который представляет собой стирка, — он воспринимал это как мои слова: «Посмотри на все, что я делаю, чтобы ты нет. Ты плохой человек из-за того, что игнорируешь меня и не берешь на себя ответственность».

Бремя всей этой эмоциональной работы по дому разочаровывает . Это слово я чаще всего слышу, когда разговариваю с друзьями о предмете всей их закулисной работы. Разочаровывает то, что на вас возложены все эти обязанности, никто не признает работу, которую вы делаете, и нет возможности изменить ее без серьезной конфронтации.

«Что меня больше всего беспокоит в разговорах об эмоциональном труде, так это то, что меня воспринимают как придирку», — говорит Келли Берч, независимый журналист, работающий в основном дома. «Мой партнер чувствует раздражение и оборонительную позицию из-за того, что я всегда указываю на то, чего он не делает. Это отключает его. Я понимаю, почему с его точки зрения это может быть неприятно, но я не придумала другого способа, чтобы он знал обо всей той эмоциональной и умственной энергии, которую я трачу на то, чтобы дом работал».

Getty Images

Даже разговор о дисбалансе эмоционального труда становится эмоциональным трудом. Доходит до того, что мне приходится взвешивать преимущества того, чтобы мой муж понял мое разочарование, и сложный эмоциональный труд, связанный с тем, чтобы делать это так, чтобы мы не ссорились. Обычно я упускаю это из виду, напоминая себе, что мне повезло иметь партнера, который охотно выполняет любую задачу, которую я решу ему поручить. Я знаю, что по сравнению со многими женщинами, включая членов семьи и друзей женского пола, мне так легко. Мой муж много делает. Он моет посуду каждый вечер по привычке. Он часто готовит ужин. Он будет укладывать детей спать, пока я работаю. Если я попрошу его взять на себя дополнительную работу, он сделает это без жалоб. Иногда кажется жадным хотеть от него большего.

Тем не менее, я беспокоюсь о том, что умственная нагрузка, которую несут почти исключительно женщины, приводит к глубокому гендерному неравенству, от которого трудно избавиться на личном уровне. Трудно смоделировать эгалитарное домашнее хозяйство для моих детей, когда ясно, что я управляю домашним хозяйством, которому поручено делегировать все домашние обязанности или взять на себя полную нагрузку. Я чувствую, как мои сыновья и дочь все время наблюдают за нашей динамикой, подбирая роли для себя по мере взросления.

Когда я расчесываю волосы дочери и искусно заплетаю их вокруг ее головы, я делаю то, что от меня ожидают. Когда мой муж расчесывает колтуны перед сном, ему нужно, чтобы его старания заметили и поздравили, сказав вслух передо мной и перед ней, что это заняло у него целых 15 минут. Есть много небольших примеров того, как работу, которую я обычно делаю, нужно хвалить, когда она передается моему мужу. Это кажется небольшим раздражением, но его значение вырисовывается больше.

Мой сын будет хвастаться своей чистой комнатой и любой другой работой, которую он выполнил; моя дочь будет спокойно класть свою одежду в корзину и одеваться каждый день без просьб. Их шесть и четыре соответственно. Если я не вступлю в этот разговор об эмоциональном труде и активно не изменю роли, в которых мы живем, наши дети будут делать то же самое. Они уже идут по нашим стопам; мы ведем их к тому же дисбалансу.

«Дети учатся своим коммуникативным моделям и гендерным ролям (дети могут распознавать «правильное» гендерное поведение к трем годам) от разных людей и учреждений, но теоретически они больше всего взаимодействуют с родителями», отмечает доктор Рэмси. Поэтому, если мы хотим изменить ожидания следующего поколения в отношении эмоционального труда, это должно начаться дома. «Для родителей это означает следить за тем, чтобы один из супругов не выполнял такой работы больше, чем другой. Говоря с точки зрения того, как в настоящее время разделен эмоциональный труд, девочки, надеюсь, научатся не ожидать, что им придется выполнять эту работу, а мальчики, надеюсь, научатся не ожидать, что женщины будут выполнять эту работу за них. Дети, наблюдающие за тем, как родители разделяют этот эмоциональный труд, с большей вероятностью будут детьми, которые ожидают, что этот труд будет разделен и в их собственной жизни».

Я знаю, что обоим из нас будет нелегко справиться с разделением эмоционального труда, и я никогда не ожидаю, что это будет полностью справедливо. (Должна признаться, что некоторые виды эмоционального труда мне, вероятно, нравятся гораздо больше, чем моему мужу, например, планирование нашего питания и отпусков.) Я также более опытна в эмоциональном труде в целом, потому что всю свою жизнь я практиковалась. это. Но если нам повезет, у него останется целая куча жизни, чтобы отточить свои навыки эмоционального труда и изменить ход будущего наших детей. Наши сыновья еще могут научиться нести собственный вес. Наша дочь может научиться не нести чужое.

Что на самом деле сдерживает женщин?

Краткая идея

Проблема

Чтобы объяснить, почему женщины до сих пор испытывают трудности с доступом к руководящим должностям на рабочем месте, многие наблюдатели указывают на проблему управления конкурирующими требованиями работы и семьи. Но данные не подтверждают эту версию.

Исследование

Авторы провели долгосрочное исследование убеждений и практик в международной консалтинговой фирме. Они обнаружили, что проблема заключалась не в самой проблеме работы и семьи, а в общей культуре переутомления, в которой женщин поощряли идти на компромиссы, которые мешают карьере, чтобы соответствовать требованиям работы и семьи.

Путь вперед

Эта культура переутомления наказывает не только женщин, но и мужчин, хотя и в меньшей степени. Только путем признания и решения проблемы как проблемы, затрагивающей всех сотрудников, у нас будет шанс добиться равенства на рабочем месте.

Обучение на испанском языке
Ler em português

Как исследователи гендерного неравенства на рабочем месте, компании регулярно просят нас выяснить, почему у них возникают проблемы с удержанием женщин и продвижением их на руководящие должности. Это распространенная проблема. Женщины добились значительного прогресса в доступе к властным и авторитетным позициям в XIX веке.70-х и 1980-х, но этот прогресс значительно замедлился в 1990-х и полностью остановился в этом столетии.

Спросите людей , почему женщины по-прежнему так сильно недопредставлены, и вы услышите от подавляющего большинства жалобы — прискорбную, но неизбежную «правду», — которая звучит примерно так: семья не позволяет им работать в эти часы, и в результате страдает их карьера. Мы называем это объяснение повествованием о работе/семье. В ходе опроса, проведенного в 2012 году среди более чем 6500 выпускников Гарвардской школы бизнеса из самых разных отраслей, 73 % мужчин и 85 % женщин ссылались на него, чтобы объяснить застопорившееся продвижение женщин.

Однако вера в это объяснение не означает, что оно верно, и наше исследование ставит его под серьезное сомнение.

Мы услышали это объяснение несколько лет назад от глобальной консалтинговой фирмы, которая, не добившись успеха с готовыми решениями, обратилась к нам за помощью, чтобы понять, как ее культура может мешать ее сотрудницам. Фирма набирает сотрудников из элитных колледжей и программ MBA и занимает первые места в списках престижных консалтинговых компаний, но, как и в большинстве других фирм, предоставляющих профессиональные услуги, у нее мало партнеров-женщин.

Мы работали с фирмой 18 месяцев, за это время мы опросили 107 консультантов — женщин и мужчин, партнеров и сотрудников. Практически все прибегали к той или иной версии повествования о работе/семье, чтобы объяснить нехватку женщин-партнеров. Но, как мы сообщали в прошлом году с нашей коллегой Эрин Рид, чем больше времени мы проводили с людьми в фирме, тем больше мы обнаруживали, что их объяснения не соответствуют данным.

Женщин сдерживали не проблемы с балансированием конкурирующих требований работы и семьи — мужчины тоже страдали от проблемы баланса и, тем не менее, продвигались вперед. Женщин сдерживали, потому что, в отличие от мужчин, их поощряли к компромиссам, таким как переход на неполный рабочий день и переход к внутренним ролям, что разрушило их карьеру. Настоящим виновником была общая культура переутомления, которая вредила как мужчинам, так и женщинам и закрепляла гендерное неравенство.

Что нам рассказали люди и что показали данные

По нескольким параметрам данные фирмы показали реальность, сильно отличающуюся от историй, которые сотрудники рассказывали нам и рассказывали самим себе. Несоответствия, которые мы наблюдали, заставили нас задаться вопросом, почему эта история так сильно повлияла — даже на аналитиков фирмы, ориентированных на данные, которые должны были признать ее выдумкой.

Подумайте об удержании. Хотя одним из мотивов обращения фирмы к нам было то, что она хотела помочь решить проблему «более высокой текучести кадров среди женщин», когда мы внимательно изучили ее данные за предыдущие три года, мы не обнаружили практически никакой разницы в текучести кадров среди женщин и женщин.

Мужчины.

Еще одно несоответствие: в то время как члены фирмы приписывали дистресс из-за конфликта между работой и семьей в первую очередь женщинам, мы обнаружили, что многие мужчины тоже страдали. «Я путешествовал три дня в неделю и видел своих детей один или два раза в неделю в течение 45 минут, прежде чем они ложились спать», — сказал нам один из них. Он вспомнил особенно болезненную субботу, когда сказал сыну, что не сможет прийти на футбольный матч. «Он расплакался», — сказал мужчина. «Я хотел бросить тут же». Две трети сотрудников, с которыми мы разговаривали и которые были отцами, сообщили о такого рода конфликте между работой и семьей, но только один пытался облегчить его.

Энтони Джераче

Приспособления были еще одной областью, в которой повествование фирмы и ее данные не совпадали. Работники, которые воспользовались ими, — практически все из которых были женщинами — подверглись стигматизации и увидели, что их карьера рухнула. Результатом для женщин на индивидуальном уровне стали жертвы властью, статусом и доходом; на коллективном уровне это означало продолжение модели, в которой власть оставалась прерогативой мужчин. Как ни странно, в попытке решить проблему застопорившегося продвижения женщин фирма увековечивала ее.

Мы также обнаружили несоответствия в самой работе/семейной риторике. Возьмем то, как этот мужчина резюмировал проблему: «Женщины будут иметь детей и не захотят работать, или они будут иметь детей и, возможно, захотят работать, но не захотят путешествовать каждую неделю и вести образ жизни, который предполагает консультирование. требует 60- или 70-часовой рабочей недели». Твердо убежденный в том, что личные предпочтения женщин являются препятствием на пути к их успеху, он не мог объяснить такие аномалии, как бездетность женщин, чей послужной список был не лучше, чем у матерей. В его расчете все женщины были матерями, что часто встречается в наших интервью. Бездетные женщины нигде не фигурировали в комментариях людей, возможно, потому, что они противоречат нарративу о работе/семье.

В заключение, многие из тех, с кем мы говорили, описали опыт, который поставил под сомнение основополагающую предпосылку повествования о работе/семье: график работы 24/7 неизбежен. Они говорили о том, что посвящают долгие часы дорогостоящим и ненужным действиям, главным из которых являются перепродажи и сверхпоставки. Мы слышали много историй о партнерах, которые, как выразился один сотрудник, «обещают клиенту луну», не задумываясь о том, сколько времени и энергии требуется для выполнения таких обещаний. Он объяснил, что презентация выглядит так: «Мы сделаем X, Y и Z, и мы сделаем все это за половину времени, которое, по вашему мнению, должно занять». Клиенты поражены и не могут дождаться регистрации, сказал он нам.

Сотрудники чувствовали давление, чтобы согласиться с этими требованиями переутомления, потому что они хотели выделиться как звезды среди своих высококвалифицированных коллег. «Мы делаем эти сумасшедшие презентации слайдов, на которые уходят часы и часы работы», — сказал один из них.

«Это такое отношение: «Я убью клиента колодой из 100 слайдов. Но клиент не может использовать все это!» Другая сотрудница с сожалением описала все выходные, которые она посвятила такого рода задачам. . «Я просто очень, очень много работала, — сказала она нам, — и пожертвовала семейными делами, пожертвовала ради этого своим здоровьем, и в конце дня я оглядываюсь назад: «Ну, нам действительно нужно было это делать?» ? Вероятно, нет».

Мы указали на эти несоответствия руководителям фирмы, бросив вызов повествованию о работе и семье как чрезмерно упрощенном и предложив более широкое, детальное и основанное на данных объяснение: что действительно сдерживало женщин, так это сокрушительная культура переутомления в фирме. Мы объяснили, что излишне долгий рабочий день пагубен для всех, но они несоразмерно наказывают женщин, потому что, в отличие от мужчин, многие из них соглашаются, что дорого обходится карьере.

Все это привело нас к тому, что мы считали неизбежным выводом: чтобы фирма решила свою гендерную проблему, она должна была решить проблему сверхурочной работы. И для начала нужно прекратить перепродавать и перепоставлять.

Лидеры отрицательно отреагировали на этот отзыв. Они продолжали утверждать, что женщины не продвигаются вперед, потому что им трудно совмещать работу и семью, и настаивали на том, что любое решение должно быть нацелено конкретно на женщин. Не имея возможности убедить их в обратном, мы не знали, как помочь, и помолвка фактически закончилась.

Чтобы решить гендерную проблему, фирме придется решить проблему сверхурочной работы.

Но мы продолжали думать о ситуации. Руководители фирмы были умны, обладали эмпирическим мышлением и действовали из лучших побуждений, однако они отвергли данные и рефлекторно цеплялись за эмпирически сомнительную веру в нарратив о работе и семье. Какими бы вдумчивыми они ни были, было загадкой, почему они продолжают полагаться на «решение», которое только увековечивает проблему.

Фирма не была нетипичной в этом отношении. Исследования показывают, что культура 24/7 вызывает недовольство как у женщин, так и у мужчин, и что решение «приспособления», по иронии судьбы, имеет тенденцию подрывать карьеру высококвалифицированных женщин, в результате чего на руководящих должностях компаний истощаются некоторые из их самых ярких женщин-звезд.

Исследования показывают еще одну иронию: долгие часы не повышают производительность. На самом деле, они были связаны со снижением производительности и увеличением расходов на отпуск по болезни.

Принимая во внимание эти недостатки, мы задались вопросом: почему компании продолжают придерживаться того же пути баланса между работой и личной жизнью и игнорируют возможность установления более гуманного рабочего времени?

Мы подозревали, что в ответе кроется что-то глубокое, но скрытое не только в нашей фирме-клиенте, но и в корпоративной культуре в целом. Возможно, нарратив «работа/семья» настолько распространен и живуч, потому что он питает сложную систему социальных и психологических защит, защищающих как женщин, так и мужчин от беспокоящих эмоций, возникающих из-за требования сверхурочной работы. Мы решили провести расследование.

Бессознательные психологические защиты и универсальные убеждения

Мы вернулись к нашим интервью, на этот раз уделив особое внимание не только что сказали (или не сказали) интервьюируемых, но также и как они это сказали. Упражнение было ярким. Сознательно или бессознательно, практически все сотрудники, с которыми мы разговаривали, признались, что они находились в эмоциональном конфликте из-за неустанного требования фирмы о доступности 24 часа в сутки 7 дней в неделю и ежедневного выбора между семьей и работой, которое это требование заставляло их делать. Возникшее таким образом беспокойство подготовило почву для принятия защитных мер — мер, которые удержали бы руководителей фирмы от необходимости смотреть в лицо дьявольскому выбору, который они вручают своим сотрудникам, а работникам — от необходимости признать цену любого выбора, который они выбрали. сделал.

Энтони Джераче

Об искусстве: Энтони Джераче, фотограф и художник из Лондона, работает в основном с коллажами, портретами и пейзажами. Его изображения исследуют влияние времени на объекты и преходящий характер памяти и опыта.

Стержнем этих защитных мер была вера в естественную пригодность женщин для семьи, а мужчин — для работы. На уровне сотрудников они проявлялись как бессознательные механизмы психологической защиты, которые усиливали гендерное разделение между работой и семьей. На организационном уровне они проявились как общепризнанное представление о работе и семье и в форме политики, которая, как и в случае приспособлений, эффективно уводила женщин с пути партнерства. Эта динамика на уровне сотрудников и на уровне фирмы работала вместе, чтобы создать систему социальной защиты фирмы.

Все стороны выиграли от этих мер в краткосрочной перспективе. Руководители фирм могли снять с себя ответственность за отсутствие женщин-партнеров на том основании, что это неизбежно. Работники могли сохранять некоторое подобие мира со своими решениями: мужчины могли оправдать как неизбежные жертвы, на которые они пошли, чтобы подняться на работе, а женщины могли оправдать как естественные жертвы, на которые они пошли, чтобы понизиться. И все это время корпоративная культура компании оставалась неизменной.

Но, как и все оборонительные маневры, эта система социальной защиты не сработала в полной мере. Конфликт, отнесенный к бессознательному, просто скрывает; она не разрешена, и тревоги постоянно пробиваются к сознательному осознанию, переживаемому женщинами по-разному, чем мужчинами.

Проблема мужчин

В культуре многочасовой работы мужчины имеют одну основную идентичность: идеального работника, полностью преданного своему делу и полностью доступного. Чтобы соответствовать этому образу, они должны занять психологическую позицию «моя работа важнее всего». Нерабочие идентичности, какими бы личностно значимыми они ни были, становятся случайными и вторичными. Естественно, этот императив быть идеальным работником порождает внутренний конфликт, особенно у родителей.

Мужчины, с которыми мы разговаривали, явно чувствовали себя виноватыми из-за того, как мало времени они проводили со своими семьями. Они остро говорили о своей глубокой эмоциональной привязанности к ним, рассказывали нам, как сильно сожалеют о времени, проведенном вдали от них, и в душераздирающих подробностях описывали свое взаимодействие с разочарованными детьми.

Мужчины использовали одну ключевую психологическую тактику для управления этими эмоциями: они отделяли свою вину и печаль, проецировали эти чувства на женщин в фирме и идентифицировали себя с ними там, на некотором отдалении. Рассмотрим психологическое джиу-джитсу, которое применил один мужчина, опираясь на повествование о работе/семье, чтобы объяснить отсутствие продвижения женщин в фирме. «Я глубоко верю в свое сердце и душу, что женщины сталкиваются с разными проблемами», — сказал он. «Существует сговор общества, что это женщина берет длительный декретный отпуск, и есть еще какие-то биологические императивы. Когда родился мой первый ребенок, мне пришлось нести ее из родильного зала в ясли. Как будто я чувствую, как химические вещества высвобождаются в моем мозгу. Я так химически, глубоко влюбился в свою дочь. Я не мог представить мир без нее. Я имею в виду, вот это было [всего] первые восемь минут ее жизни. Поэтому я могу понять: «Как я могу бросить это и вернуться к работе?»

Но он вернулся к работе. И что он вынес из этого эмоционально заряженного опыта? Ощущение, что он лучше понял трудности, с которыми сталкиваются женщина , пытаясь совместить работу и семью! Чтобы избавиться от чувства вины и печали по поводу возвращения к напряженной рабочей неделе, он спроецировал свой сильный эмоциональный опыт на женщин в фирме — шаг, который позволил ему отпустить эти чувства, но при этом отождествить себя с ними.

Давайте раскроем его историю. Он начал с различия между женщинами и мужчинами, связав материнство с биологией. Он предположил, что женщины, а не мужчины, обладают родительским опытом. Он резко изменил курс, чтобы рассказать о своем собственном эмоциональном и биологически детерминированном родительском опыте, но затем снова изменил курс, дистанцировавшись от этого опыта и проецируя его на женщин. По сути, он говорил: «У меня был этот опыт, но он был преходящим, и теперь, когда я попробовал его, теперь, когда я был туристом в этой эмоциональной стране, у меня есть способ понять, что происходит». женщинам». Иными словами, эмоции, которые он испытал, больше не принадлежали ему. Теперь они принадлежали женщинам.

В этот момент он переключил разговор на мир работы, где доминируют мужчины. Он рассказал нам о своем времени в пивной индустрии, сфере, которая, как он выразился, состоит из «мужчин, хлопающих друг друга по спине и говорящих о гольфе и дерьме в этом роде». По его словам, в этой области не было места эмоциональному опыту воспитания детей, который он имплицитно относил к миру женщин. Мужчины и женщины, по его словам, просто по-разному относятся к работе и семье. «Я не могу вспомнить ни одного случая, — сказал он нам, — когда парень взял шестимесячный отпуск по уходу за ребенком, пока мама вернулась на работу».

Этот мужчина был не единственным, кто сделал женщин организационными носителями беспокойства по поводу ограниченного семейного времени. Эта психологическая защита давала многим сотрудникам фирмы иллюзию полноценной жизни и позволяла им работать как преданные работники, которых фирма ценила. Но защита была лишь пластырем; реальность — насущные, безжалостные требования семьи — не так-то легко было изгнать.

Женская проблема

Женщины испытывают другое психическое напряжение. Согласно нарративу о работе/семье и более широким культурным представлениям, их приверженность семье первична по своей природе, поэтому их приверженность работе имеет , чтобы быть вторичным. Ожидается, что они будут придерживаться интенсивного подхода к воспитанию детей по принципу «моя семья превыше всего», и эта позиция поощряется легко доступными условиями фирмы. Но позиция, ориентированная на семью, дорого обходится их карьере и идет вразрез с их профессиональными амбициями.

Большинство женщин фирмы добились профессионального успеха и сопротивлялись мысли о том, что они принадлежат дому, что делало это напряжение особенно острым. Они охотно следовали схеме семейной преданности, но открыто боролись с идеей отделения рабочей составляющей своей идентичности.

Одним из «толкающих» факторов была плохая репутация партнерш с детьми.

Эта двойственность очевидна в рассказе одной матери, которая говорила о своей неспособности уклоняться от домашних обязанностей, несмотря на то, что у нее муж, ориентированный на семью. «Есть просто разница между тем, как мать и отец смотрят на своих детей, и чувством ответственности, которое они испытывают», — сказала она нам. «Я чувствую, что моим коллегам-мужчинам легче отключиться от того, что происходит дома… Если бы я как-то отключилась, все не развалилось бы, но мне было бы нехорошо от этого, так что этого просто не произойдет». Тем не менее, ее приверженность работе также была сильной, и она не могла понять, позволят ли ее семейные обязанности дать ей пространство для профессионального развития. «Я знаю, что время от времени буду падать», — сказала она. «Я знаю, что мне нужно учиться… Я не сомневаюсь в себе… Это больше связано с необходимостью учиться и расти. В целом я сомневаюсь, что смогу соблюдать это, одновременно соблюдая обязательства, которые я взял на себя перед своей семьей. Это постоянное беспокойство». Двойственное отношение, которое она испытывала к своей карьере, здесь в полной мере проявляется. Она приняла свою семейную идентичность, но не желала отказываться от своей рабочей идентичности, поэтому она могла сказать, что не сомневалась в себе, но затем продолжала говорить, что сомневалась.

Многие другие женщины в фирме так же боролись с предписанием повествования о работе/семье отказаться от роли амбициозного профессионала. Это означало, что они не могли воспользоваться всеми его психологическими преимуществами в качестве социальной защиты. Они охотно подчинялись культурному диктату, что они должны стать главными опекунами в семье, позволяя мужчинам опосредованно идентифицировать себя с этим отщепленным аспектом самих себя, но они не избавились от своей рабочей идентичности. Таким образом, психологическое решение, которое нашли мужчины, сделав «правильный» выбор, полностью посвятив себя трудовой идентичности, было недоступно для женщин, которые сделали «неправильный» выбор, не полностью посвятив себя семейной идентичности. Работающие женщины в этой ситуации остаются с идентичностями, построенными как противоречивые, что вынуждает их постоянно оценивать, стоит ли им снижать свои карьерные устремления.

К этому напряжению в фирме добавляли регулярные напоминания о том, что женщины находятся не в том месте, когда они на работе, а не дома, — факторы «выталкивания», которым женщинам приходилось противостоять, если они хотели сохранить свою профессиональную идентичность как амбициозных профессионалов.

Сила «подталкивающих» факторов

Одним из особенно сильных подталкивающих факторов, с которыми сталкиваются женщины, являются условия работы/семьи. Переход на неполный рабочий день или переход к внутренним ролям обеспечивает заманчивый съезд с пути переутомления, но такие шаги стигматизируют женщин и подрывают их карьеру. Женщины-сотрудники в фирме, которые соглашались, как правило, отказывались от партнерских отношений; женщины-партнерши, взявшие их, свернули с пути к реальной власти.

Многие женщины в фирме рассказывали о том, что им приходилось сопротивляться второму фактору давления: давлению с целью отказаться от того, что они считали своим стилем отношений, в пользу жесткого «мужского» стиля, который фирма почитала при взаимодействии с клиентами. Одна женщина-партнер рассказала нам, как один из первых наставников предупредил, что, полагаясь на свои отточенные навыки построения отношений, потенциальные клиенты смогут понять, что «у вас не так много всего, что происходит между вашими ушами». Другими словами, ее набор навыков не срезал горчицу. Такие оценки ослабляли идентификацию женщин с работой, подтверждая при этом стиль, который чаще ассоциируется с мужчинами, что еще больше побуждало женщин отступить.

Третьим подталкивающим фактором была плохая репутация партнерш с детьми, материнство которых резко осуждалось. Это были выдающиеся женщины, которые крепко держались за свою профессиональную идентичность и добились большого признания и успеха — достижения, противоречащие идее о невозможности одновременно выполнять требования работы и семьи. Можно представить, что их считают образцами для подражания, но мы слышали, как их обычно называют плохими матерями — «ужасными» женщинами, которые не являются «положительным образцом для подражания работающих мам». Для юных женщин, которым предстоит принять решение о том, чтобы быть хорошими матерями и сделать успешную карьеру, такое осуждение означает, что профессиональная приверженность влечет за собой ужасную цену.

Учитывая, что эти подталкивающие факторы постоянно напоминают женщинам, что им не место на рабочем месте, неудивительно, что женщины часто неоднозначно относятся к своим карьерным обязательствам. Столкнувшись с проблемой ненормированного рабочего дня, они оказываются перед дилеммой: если они реагируют на тягу семьи, приспосабливаясь, они подрывают свой статус на работе, но если они отказываются от приспособлений в угоду своим профессиональным амбициям, они подрывают свой статус хороших матерей. Таким образом, они позиционируются как некачественные исполнители или некачественные матери — или и то, и другое. Эта дилемма оставляет нетронутой культуру переутомления, позволяет фирмам снимать с себя ответственность за застопорившееся продвижение женщин и закрепляет гендерное неравенство. Женщины — это те, у кого есть проблемы с работой/семьей, которые нужно решить, как гласит история, и так оно и есть.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Системы социальной защиты коварны. Они отвлекают внимание от основной проблемы, вызывающей тревогу, вводя менее вызывающую тревогу проблему, которая может служить заменой фокуса. В нашей фирме-клиенте основной проблемой была невероятно долгая продолжительность рабочего дня, а замещающей проблемой была неспособность фирмы продвигать женщин по службе. Представив рабочие/семейные приспособления как решение проблемы замещения, фирма дополнила невидимую и самоусиливающуюся систему социальной защиты, которая прикрывает неэффективные методы работы риторикой необходимости, увековечивая гендерное неравенство. Этот шаг дал руководителям фирм неразрешимую и, следовательно, всегда доступную проблему, о которой можно было бы беспокоиться, что, в свою очередь, позволило всем избежать столкновения с основной проблемой. В результате две прочно укоренившиеся идеологии, поддерживающие статус-кво, остались в силе: долгий рабочий день необходим, а продвижение женщин в тупик неизбежно.

Наши результаты согласуются с растущим консенсусом среди ученых-гендеров: женщин удерживает на работе не какая-то уникальная проблема совмещения требований работы и семьи, а общая проблема переутомления, которая преобладает в современной корпоративной культуре.

В результате страдают как мужчины, так и женщины. Но женщины платят более высокие профессиональные расходы. Если мы хотим решить эту проблему, мы должны пересмотреть то, что мы готовы позволить рабочему месту требовать от всех сотрудников. Такой пересмотр возможен. Когда отдельные семьи и работники выступают против переутомления, они прокладывают путь другим. И по мере того, как все больше исследований показывают преимущества разумного рабочего времени для бизнеса, некоторые работодатели начинают сомневаться в целесообразности изнурительного графика. Если и когда эти силы наберут силу, ни женщины, ни мужчины не почувствуют необходимости жертвовать домом или работой, спрос на перемены возрастет, и женщины могут начать добиваться равенства на рабочем месте с мужчинами.