Воспоминания ветеранов Великой Отечественной Войны

• Новые
• Популярные

Когда меня спрашивают ученики или взрослые, не участвовавшие в боях, страшно ли в бою, я всегда отвечаю: «Когда человек бежит, двигается, конечно, страшно. Но самое страшное — это сидеть в окопе или танке». Эти 30—40 минут до боя кажутся вечностью. Ты просто ждешь и ничего не можешь сделать. Двигатель работает, экипаж по местам, брезент снят, а ты сидишь, замерев в мучительном ожидании. Вперед пошел, и напряжение сразу проходит, все нормально, ты занят и движешься.

Ведь управление танком – это очень сложное занятие. Это сейчас пальчиком можно управлять танком. А тогда это требовало больших усилий. Надо было каждый раз 25 кг выжимать. Скорость включалась ногой. Там идут штанги на коробку передач. Механика в то время была не такая как сейчас.

Так вот. Я выбрался из танка и лёг.

Мы дрались против «Тигров». «Главное — выбить у них танки»!»

«Ствол длинный, жизнь короткая», «Двойной оклад — тройная смерть», «Прощай, Родина!» — всё это фронтовые прозвища артиллеристов орудий калибра 45, 57 и 76 мм, на которых возлагалась смертельно опасная задача: жечь немецкие танки. Каждый бой, каждый подбитый панцер стоили большой крови, а победа в поединке с гитлеровскими танковыми асами требовала колоссальной выдержки, отваги и мастерства. И до самого конца войны Панцерваффе, в том числе и грозные «Тигры»,…

Мы дрались на истребителях

ДВА БЕСТСЕЛЛЕРА ОДНИМ ТОМОМ. Уникальная возможность увидеть Великую Отечественную из кабины истребителя. Откровенные интервью «сталинских соколов» — и тех, кто принял боевое крещение в первые дни войны (их выжили единицы), и тех, кто пришел на смену павшим. Вся правда о грандиозных воздушных сражениях на советско-германском фронте, бесценные подробности боевой работы и фронтового быта наших асов, сломавших хребет Люфтваффе.

Сколько килограммов терял летчик в каждом боевом…

Ильинский рубеж. Подвиг подольских курсантов

Фотоальбом, рассказывающий об одном из ключевых эпизодов обороны Москвы в октябре 1941 года, когда на пути надвигающийся на столицу фашистской армады живым щитом встали курсанты Подольских военных училищ. Уникальные снимки, сделанные фронтовыми корреспондентами на месте боев, а также рассекреченные архивные документы детально воспроизводят сражение на Ильинском рубеже. Автор, известный историк и публицист Артем Драбкин подробно восстанавливает хронологию тех дней, вызывает к жизни имена забытых …

Как опомнился, схватил товарища и отбежал на сколько-то метров. Мы упали на землю и вдруг раздался сильный взрыв. Я лег на спину и смотрю, что мой танк взорвался. Что делать? Бой-то идет, а у меня кроме гранат и нагана больше ничего нет. Когда покидали танк, гранаты и кинжал всегда с собой брали – на случай рукопашного боя.

Получилось так, что после ночного боя плацдарм расширили и танк поставили в саду. И всё, спать легли. А утром туман как раз растаял и совсем близко, в метрах пятистах, увидели немецкие самоходки. Мы сразу две подбили, и они загорелись, а у третьей пушку повредили, но она до этого успела мой танк подбить, и он сгорел. Мы вовремя успели выбраться из него. А после боя дали другой танк. Не новый, конечно.

Союзники и противники

frontstory.ru

Современники

veteranstory.ru

Мы — те, кто в бою ездил с закрытым наглухо люком — были смертниками. Вот когда под Балатоном у меня подбили танк, я все-таки успел открыть передний люк, несмотря на то, что был маленьким и щупленьким. Только вылез наполовину из люка, как у меня в глазах пошли зеленые круги и я потерял сознание.

30 апреля 1945 года в 18:00 я был на передовой, как раз прорывался к куполу и вдруг слышу грохот. Огонь. Экипаж начинает выскакивать из танка. Я и стрелок-радист спаслись, потому что не загорелись, но меня контузило. Я вывалился из машины, и первое, что крутилось в голове, как и в 1942 году, было: «Надо жить, надо спасаться». Я за пистолет схватился.

На пятом я вспыхнул. Уже мотор разбит, баки пробиты, солярка вся уже в танке была. Экипаж выскакивает, механику руку оторвало, радисту тоже досталось. А я впопыхах начал провод от радиостанции отрывать. Все не получалось. Радист за это время выскочил, механик вылез. А заряжающий Женька мне: «Что ты, лейтенант?» Я говорю: «Да оторвать не могу этот провод».

Я обычно шел вторым, с командиром взвода. А кого первым пускают – это, считай, смертник, ему первому болванка достается. В атаку пошли – ляп – первый горит. Ляп – второй готов. Мне уже стало безразлично – знал, что все равно убьют. В атаку сходили, смотришь – тот погиб, этот погиб, этот сгорел.

.. люди гибли безбожно. Похоронная команда пойдет, а там и собирать нечего. Тело человеческое горит – будь здоров.

Первый танк у меня загорелся – экипаж выскочил. Я пересел в другой, и снова наступаю. Загорелся второй… от пулемета же – они, видать, по мне зажигательным крупнокалиберным. Тут я уже сам горел: лицо и руки обгорели, контуженый… Короче говоря, станцию мы взяли, хотя и потеряли большое количество танков, их сгорело очень много.

Наше отделение насчитывало десять или одиннадцать человек. Я уже не помню, сколько. А осталось из нас в живых только семеро. Остальные были ранены. Причем серьёзно, потому что, когда ты стоишь и в тебя что-то попадает, это голова и верхняя часть. Сколько я их не уговаривал пригибаться, не высовываться… У немцев ведь снайперы были, причем не получалось у нас их убрать. Это когда пришли наши, тогда раненых вынесли, отвезли в госпиталь. Он «первичной обработкой» назывался.

Знаете, всем, кому там удалось побывать, на всю жизнь этого хватило!

Запомнились на всю жизнь летние бои. Они были самые тяжелые, потому что мы удерживали рубеж за рубежом, отходя к Сталинграду. Мы закапывали танки. Иначе никак нельзя было. А сами стреляли прямой наводкой из укрытия. Тогда противник терял 2-3 танка, пехоту расстреливали осколочными снарядами и выводили быстрее из строя. Так мы удерживали их 3-5 дней.

Но вдруг из-за угла дома показался немецкий «тигр». Наш заряжающий не успел перезарядить новый снаряд, и немец опередил нас. Его болванка попала в наш танк. Была пробита бронь на нем, разбит аккумулятор, погас свет в танке. Погибли механик, стрелок и заряжающий. Меня ранило осколком в голову. Осколок пробил шлем и застрял в голове. А второй осколок попал в левую ногу, повыше колена. В танке дым, гарь, тяжело стало дышать.

Я в тот момент на пулемете был. Крикнул, чтобы все вылезали. Сам повернулся в сторону люка, небо было видно. С одного выстрела мы не загорелись. Я первый вылез. Механик только немного успел вылезти, и в этот момент второй снаряд прилетел и ударил мне по ногам. Я опустился без сил. Но потом как-то собрался: молодой парень все-таки. Скатился кое-как.

Пехота бежала за нами, иногда побыстрее, иногда отрывались. Но у нас такая тактика была — отрезать пехоту от танков. Так что мы особенно не уходили, потому что они нам все же помогали. Была специальная директива по использованию танковых НПП: что делает пехота, а что делают танки. Они нам помогали, а мы им. В обороне они даже впереди нас были, а мы сзади. А при наступлении мы впереди, за собой их вели. А танк ведь постоянно меняет направление движения. Тем более, когда видишь, что по тебе ведут огонь, надо менять и проскакивать вперед.

Ввиду большой плотности наступающих войск, запыленности и ослепления лучами прожекторов трудно было ориентироваться танковым экипажам, поскольку тогда отсутствовали приборы ночного видения, а также была ограничена видимости из-за дыма и пыли.

Хорошо помню, что свет прожекторов отражался от густого дыма и пыли и больше дезориентировал атакующих, чем обороняющихся.

А утром вызывают командиров танков, не нас, не экипажа, а командиров танков, и начинается рекогносцировка, им рассказали. «Что на горе деревня, и ее надо взять, все это рассказали командирам, приказали развернуться и время от времени стрелять «куда стрелять-куда попадешь».

Начался бой, хотели нас посадить на танки, но командир роты сказал: «Лучше успевайте за танками, а на броню не лезьте». Танки только вылезли на бугор – оттуда такой огонь! А перед атакой и артиллерия, и авиация, и «Катюши» наши били. Но штрафной 132 армейской роте отступать было нельзя. За этот день мы взяли 6 или 8 траншей. К вечеру первого дня из роты (250 человек) осталось человек 30. Ночью привозили пополнение. И так каждый день, 8 дней ада. В такой мясорубке я был до 22 апреля, в этот день меня ранило в руку. И я попал в госпиталь.

Мы в палатках были, зажигали огонь, свечки. У нас была большая огромная палатка. Я смотрю, кто как себя ведёт. Один пишет письмо, другой – горюет, третий – что-то делает, не знаю. Все по-разному готовились. А я думаю, кто же из нас останется в живых? Это вообще интересно. Я пытался быть аналитиком, анализировал обстановку. Меня интересовало, как кто что делает. Одни всё-таки предчувствовали, мне кажется. Те, которые потом погибали, я видел, что они чувствовали приближение смерти.

Честно говоря, когда я прибыла в 40-ю танковую бригаду, первое время её командование даже не знало о том, что к ним вместе с маршевой ротой прибыла девчонка. Помню, когда в 4 часа утра мы выгрузились на станции Красная под Львовым, нас сразу отправили в бой. А, видно, когда я только прибыла в часть, служивший в штабе писарь посмотрел на мою фамилию и сказал: «Господи, там в штабе совсем охлонели? Вместо мужика записали девку». И букву «а» на моей фамилии зачеркнул. В результате я в список попала как Кузьмичев.

Конечно, немцы даже не предполагали, что танки могут там пройти. И вот по приказу командира бригады полковника Наума Ивановича Бухова, наш батальон прошел лес, появился там, где немцы нас и не ждали, и немного пошумел. Остальные танки бригады продолжали наступать на прежнем месте. Немцы не заметили, что из их поля зрения исчез один танковый батальон. А мы проехали по этой узкой гати, шириной не больше ширины танка, и вышли немцам во фланг и тыл.

А когда сопровождали в бою пехоту, то вели огонь только с короткой остановки. Вначале определяешь цель и командуешь механику – «Короткая!» Выстрел и пошёл дальше вилять. Обязательно виляешь, влево-вправо, а только прямо нельзя, обязательно подобьют. И едешь туда, куда он уже только что выстрелил. Ведь туда же он не попадёт.  

Будни войны для подавляющего числа наших людей – это не романтически-патетические словеса и «игра на публику», а бесконечное рытьё земли – танкистами и артиллеристами, чтобы укрыть танк или орудие, пехотинцами, – чтобы укрыться самому. Это сидение в окопе под дождём или снегопадом, это более комфортабельная жизнь в блиндаже или сооружённой наскоро землянке. Бомбёжки, ранения, смерти, немыслимые лишения, скудный хлеб, и труд, труд, труд…

А как узнали, что я тракторист – сразу в механики-водители! Нас из 426-ти человек 30 отобрали на механиков-водителей, остальные – наводчики и заряжающие. Мы ж почему пошли на механику? Потому что уже знали, понимали, что на войне механик-водитель меньше погибает, потому что он сам танком управляет.

Я высунулся, развернул пулемёт, зенитный «Браунинг», крупнокалиберный. И дал очередь. Поразил этих автоматчиков и механика-водителя. Офицер выскочил с машины, смотрю – он не в полевой форме! В фуражке. И смотрю – в правой руке портфель. Я понял, что какие-то документы. Он, оказывается, с этой дивизии, которая была в окружении, ночью просочился где-то через наши боевые порядки. И побежал не вправо, где там кустарник, болотистое такое место, а влево. Там чуть-чуть возвышенность – и лес. Сосновый, дубовый там… И я понял, что не смогу его догнать, он уйдёт!

Весь день 23-го, и всю ночь до утра мы принимали на себя удары 16-й танковой генерала Хубе. Они, видимо, почувствовав, что встретили серьезное сопротивление, более основательно подготовили атаку утром 24-го. Но за ночь рабочие с завода вытянули корпуса танков и башен, и установили их в виде неподвижных огневых точек. А 24-го днем к нам на помощь подоспели краснофлотцы. Они дважды… дважды под пение Интернационала в полный рост поднимались и шли за мной в атаку!

Мое родное село было освобождено в конце марта 44-го, и мы ещё на Украине стояли, но командир полка разрешил мне съездить домой: «Даю тебе три дня!» Там больше ста километров, но он мне выделил один Т-34, даже какие-то продукты приказал выдать, чтобы я хоть с какими-то гостинцами домой к матери заехал. И когда я приехал в село, то наш сосед Гречанюк, участник Гражданской войны, всем односельчанам говорил: «Я же говорил вам, что Алексей будет командиром!»

Там стояло сплошное зарево: из-за того, что кругом проходила стрельба и разрывы снарядов, нам даже солнца не было видно. В этом знаменитом танковом побоище участвовало около трех тысяч танков. После того, как сражение закончилось, немцы повернули на запад в сторону Харькова и больше нигде и ни разу не наступали. Они только строились, делали заслоны и создавали оборону.

2 января 1942 года при эвакуации лагеря я совершил побег и направился в район действующего фронта в Щигровском районе Курской области, но прорваться не удалось. В результате истощения (в лагере кушали один раз в сутки похлебку из воды и проса без соли и хлеба) по пути серьезно заболел и благодаря добрым людям остался в живых.

Освобождение левого берега Днепра под Запорожьем. Там было две психических атаки: 1-ая. Население, которое гнали в Германию, повернули назад, мотоциклисты и с 10 танков и днем пошли на нас наступать. Нам бить нельзя. Наш мотоциклист с белым флагом поехал навстречу. Они его уничтожили, но мы из укрытия и покатили, били наверняка и близко, чтобы наших детей, женщин стариков не задеть.

Радист вперёд нас из башни вынырнул. Заряжающий тоже хотел за ним выпрыгнуть, одной рукой схватился, а вторая не работает, и не может подтянуться. Вижу, у него из этого рукава кровь течёт. А на мне уже комбинезон загорелся, так я его, как вытолкнул и сам выпрыгнул. А третий и не знаю куда делся. Там же как, спасайся, кто как может…

Осмотрелись. Тихо, никакого движения. Но когда я начал выезжать из густого кустарника и пересекать дорогу, вдруг заметил быстро движущийся средний немецкий танк с черными крестами на башне. Ничего не оставалось как выждать и при приближении его — таранить его, что я и сделал, ударив в заднее ведущее колесо. Немецкая машина сразу легла на бок и загорелась. Свою машину я выровнял вдоль дороги и в это время с левой стороны выскочил еще один танк на расстоянии метров двадцать от нас и открыл по нашей машине огонь из крупнокалиберного пулемета и успел выполнит один выстрел из своей пушки, но не дремал и наш лейтенант Матвеев, который по танкофону дал команду «стоп» и в это время сработала наша пушка. Попадание было прямое, столб огня взлетел вверх.

Выбираться из танка мы решили все через верхний люк от заряжающего. Наш танк стоял так, что нижний люк упирался в кочку, и выбраться через него было невозможно. Оставался единственный шанс – спрыгнуть через люк на моторное отделение и быстро скатиться с него на землю, а потом укрыться за погребом. Однако Орлов замешкался, вылезая из люка. Его изрешетили пулями, и он упал обратно в танк прямо на руки заряжающего Диамидова. Тот уложил его рядом с Удодом, взял его пулемёт и рывком выбросился на моторное отделение. Ему повезло. Он скатился за погреб и открыл огонь из пулемёта по немецким автоматчиком, которые были уже рядом с нашим танком. Я быстро забрал документы и оружие убитых товарищей и так же выскочил из танка.

Показать Ещё

Короткие рассказы о неизвестных танковых сражениях ВОв, о которых надо знать

В годы ВОв произошло колоссальное количество неизвестных танковых сражения ВОв. К сожалению, многие не освещены в учебных пособиях, но знать о них нужно. В неизвестных сражениях ВОВ погибло сотни тысяч советских солдат и офицеров.

Битва под Сенно

Одним из малоизвестных танковых сражений — Битва под Сенно. В июле 1941 года в 50 км от Витебска в жестоком бою участвовали более 2000 единиц военной техники с двух сторон. Это действительно важное сражение в истории Великой Отечественной войны.

После взятия Минска немецкие войска продолжили наступление на Москву. Однако, 5 июля фашисты столкнулись с ожесточённым сопротивлением советских войск у Витебска. Наступление врага было остановлено. На следующий день части Красной армии нанесли контрудар по противнику в направлении Лепеля, используя механизированные корпусы 20-й армии Западного фронта.

Масштабное сражение в рамках контрудара произошло на рубеже города Сенно. Ревели танки, грохотали орудия, стонали люди. Человеческая кровь перемешалась с горящей бронёй. Советским войскам к концу дня удалось завладеть населённым пунктом, но удержать не получилось. Город несколько раз переходил из рук в руки. 8 июля гитлеровцы привлекли все силы, чтобы захватить Сенно.

После кровопролитных боёв Красная армия вынуждена была оставить город и отступить в направлении Витебск — Смоленск. 9 июля немцы взяли Витебск. Итоги поражения были печальными: 800 танков и 5000 солдат.

Роль танков в ВОВ

Вторая мировая война кардинально изменило отношение мирового сообщества к роли танков в военных операциях. Безусловно, Германия в ходе войны показала, что танк — мощное грозное оружие, способное прорвать оборону противника, с лёгкостью уничтожить пехоту.

Гитлер надеялся, что практически неуязвимые танки смогу осуществить блицкриг и в первые дни войны надежды оправдались. Однако, советское командование после ряда неизвестных битв ВОВ поняло, что необходимо кардинально менять производство танков и подготовку специалистов. Да, советские бойцы героически сражались, бросаясь на вражеские боевые машины с гранатой, но так войну невозможно выиграть. После 1941 года в СССР началось масштабное производство танков. Каждая машина была на вес золота! Танкисты проходили тщательную подготовку, прежде чем начать управлять машиной. В 1942 году реформы танковой отрасли дали положительные результаты.

Советская армия одерживала победы в крупных военных операциях, перехватила стратегическую инициативу противника. Легендарный танк «Т-34» стал незаменимым в советской армии. Особенно «тешка» проявил себя на Курской дуге, где противостоял немецким танкам «Тигр» и «Пантера». После окончания войны танки стали считаться одной из главной ударной силой.

Вклад советских людей в разгром немецких захватчиков

Конечно, события Великой Отечественной войны полностью до сих пор не изучены. Встречается много «белых пятен», которые по разным причинам не заполняются. Стоит отметить, что у советского командования было много просчётов, которые стоили жизней солдат. Об этом мало кто хочет вспоминать, чтобы не очернить память советских воинов. Поэтому возможно скоро человечество узнает подробности неизвестных битв Великой Отечественной войны.

Сейчас в честь памятных дат правительство РФ рассекречивает архивные документы, которые подробно отражают детали той или иной военной операции. Не смотря, на неудачи в первые месяцы войны, мужество бойцов, талант военачальников, трудолюбие простых граждан смогли остановить фашистскую армаду. Русский воин способен был на самые удивительные подвиги, которые буквально наводили ужас на фрицев.

Последние явно недооценили советских бойцов, считая их неграмотными и трусливыми, но сильно ошиблись. Против немцев встали не только солдаты, но и дети, женщины, старики. Каждый хотел навсегда покончить с коричневой чумой, изгнав с родной земли.

В любом случае даже малоизвестные сражения подтверждают мужество русского человека. Возможно, в некоторых источниках пишут, что в первые месяцы войны советские солдаты массово бежали с фронта и сдавались в плен. Но, это единичные случаи! Если бы так было на самом деле, то СССР не смог одержать победу на мировым злом.

Почему танкисты боятся абрикосов

Ах, абрикосы, подарок Китая любезно предоставленный Шелковым путем, «золотые яйца солнца», такой вкусный фрукт — если только вы не танкист. В таком случае эти насыщенно-золотистые деликатесы — проклятие, одного упоминания о котором достаточно, чтобы у взрослого мужчины побежали мурашки по потному заду.

«Я ушел много лет назад и до сих пор не трахаюсь с абрикосами», — написал один из пользователей Reddit.

Суеверие вокруг маленьких косточковых фруктов возникло во время Второй мировой войны.

«Каждый раз, когда ломался танк, на борту всегда был абрикосовый паек», — говорится в отрывке из фольклорных архивов ОСК. «Это имело смысл, поскольку пайки обычно распределялись между экипажами бронетехники поровну. И по статистике, если танк сломается, вы, скорее всего, найдете апельсиновый фрукт. С тех пор танкисты и экипажи БТР смертельно боятся абрикоса».

Это суеверие сохранилось во время войны во Вьетнаме и остается живым и сегодня.

По данным American Armored Foundation, танкисты «не ели абрикосы почти 30 лет, так как считается, что они сглазят и принесут несчастье LVT, AAV и танкам».

В 2000 году в 26-м экспедиционном отряде морской пехоты даже была распространена статья о биче абрикосов.

«Во время моего первого плавания у нас взорвался двигатель одного из AAV», — сержант штаба. Джеймс А. Браун сказал в истории. «Никто не мог понять, чем это вызвано. Мы разобрали его, в самом низу была косточка абрикоса».

Из соображений предосторожности танкист сказал, что никогда не допускал на борт AAV никого, кто ел абрикосы в течение 24 часов.

«Если я узнаю, что кто-то пил что-то с абрикосом, я не позволю им это сделать», — сказал Браун.

Многие дополнительные истории на Reddit утверждают, что подтверждают подозрения о сладких фруктах семейства персиков.

«Потерянные рации, сломанная подвеска, поломки, обстрелы, СВУ и т. д.», — написал пользователь FishPilot. «Все после того, как сразу же съел что-то с абрикосом».

Другой описал инцидент, когда присутствие абрикосов вызвало сцену.

«Черт возьми, абрикосы — это то, что вы никогда не должны подносить к танку», — воскликнул пользователь Balthrop. «Давным-давно прикомандированный капитан привёз курагу на один из танков компании «Чарли». Заряжающий увидел это и толкнул офицера.

Кто знал, что что-то настолько сладкое может вызвать столько раздора?

Observation Post — это универсальный магазин Military Times, где можно найти все, что нужно вне службы. Истории могут отражать наблюдения автора.

О Саре Сикард

Сара Сикард — старший редактор журнала Military Times. Ранее она работала цифровым редактором журнала Military Times и редактором журнала Army Times. Другие работы можно найти в журналах National Defense Magazine, Task & Purpose и Defense News.

Поделиться:

Метки:

танкисты абрикосыпочему танкисты боятся абрикосовморские танкистыsaavsaav

Еще из Observation Post

Почему Comic Sans должен быть официальным армейским шрифтом

Армия в настоящее время предпочитает Arial, но Comic Sans был бы интереснее.

Сезон 3 «Джек Райан», похоже, готов стать полноценным Джейсон Борн

Премьера третьего сезона «Джека Райана из Time Clancy» состоится на Amazon Prime 21 декабря.

Светящиеся палочки, возможно, не первое, о чем думает человек, когда его спрашивают о необходимом военном снаряжении, но это именно то, что нужно.

Актеры фильма «Лучший стрелок: Маверик» Феникс и Боб любят свои позывные

«Феникс» и «Боб» не изменили бы свои позывные для всего мира.

Моряк, осужденный за торговлю арсеналом пулеметов, гранатометов

Моряк, который собирал и продавал личный арсенал тяжелого вооружения, сейчас находится за решеткой.

Подросток сбросил 47 фунтов, чтобы пойти в армию

Женщина из Аризоны похудела почти на 50 фунтов, чтобы осуществить свою давнюю мечту — служить в армии.

В других новостях

Бородавочники A-10 освежат свои навыки морского боя в Тихоокеанском регионе

ВВС переосмысливают роль штурмовика A-10C, опоры борьбы с терроризмом, для нового вида борьбы.

Почему Comic Sans должен быть официальным шрифтом армии

Армия в настоящее время предпочитает шрифт Arial, но Comic Sans был бы более интересным.

Слепой ветеран с двумя ампутированными конечностями готовится к своему 9-му марафону морской пехоты

В апреле 2010 года Мэтт Брэдфорд стал первым в истории слепым человеком с двумя ампутированными конечностями, повторно завербованным в морскую пехоту.

Войска, семьи: Еще не поздно проголосовать заочно

Но вам нужно действовать сейчас, чтобы убедиться, что вы уложитесь в сроки, установленные вашим штатом.

3-й сезон «Джек Райан», похоже, будет полным Джейсоном Борном

Премьера 3-го сезона «Джек Райана из Time Clancy» состоится на Amazon Prime 21 декабря. Бронзовые звезды > Министерство обороны США > История

95-летний армейский танкист «Першинг» был награжден медалью «Бронзовая звезда» на церемонии у Мемориала Второй мировой войны в Вашингтоне сегодня, спустя почти 75 лет после того, как он и его команда помогли взять Кельн, Германия, от нацистов 6 марта. 1945.

Кларенс Смойер сам получил награду. Члены экипажа танка Гомер Дэвис, стрелок из лука, Уильям Маквей, который был водителем, и заряжающий Джон ДеРиджи — все члены экипажа танка Eagle 7 — также были посмертно отмечены медалями «Бронзовая звезда» — семьи приняли их от их имени. Командир танка Боб Эрли ранее получил за свои действия Бронзовую звезду.

Смойер и его танкист одними из первых вошли в город, имевший большое значение для немцев.

Войдя в город, Смойер вспомнил, что его лейтенант сказал по рации. «Господа, я даю вам одеколон. Давайте покончим с этим, и мы обязаны», — сказал Смойер.

Смойер сказал, что, находясь в Кельне, он и его команда должны были знать, что делают немцы, чтобы остановить их продвижение вперед. «У немцев была история, когда с верхних этажей сбрасывали коктейли Молотова — бутылки с бензином с запалом на нем. Когда он попадал в танк, он разбрызгивал огонь по всему танку», — сказал он.

Американские войска надеялись захватить Кёльн у немцев, сказал Адам Макос, автор книги «Острие», в которой рассказывается история как экипажа Смойера, так и экипажа немецкого танка, с которым они столкнулись.

Кёльн «был городом-крепостью Германии», — сказал Макош. «Мы должны были захватить его — третий по величине город».

Макос сказал, что бой в Кёльне в тот день почти закончился, и два танка «Шерман» двигались к Кёльнскому собору. «Как только они возьмут собор, битва будет выиграна».

Один из этих танков был подбит немецким огнем, часть экипажа эвакуирована. Среди них был 2-й лейтенант Карл Келлнер, которому всего 26 лет, и он уже награжден медалью Серебряной звезды. В результате нападения он был тяжело ранен. Его правая нога, сказал Макос, «была оторвана в колене. Он истекал кровью». Наводчик этого танка тоже спасся и нырнул на землю. По словам Макоса, Келлнера отнесли в воронку, где он и истек кровью. Еще трое из этого экипажа так и не сбежали и погибли внутри своего танка.

Немецкий танк «Пантера» был припаркован перед собором, сказал Макос, «вынуждая всех выйти вперед».

Идти против этого немецкого танка, по словам Макоша, «было самоубийственное задание. Экипаж танка вышел, чтобы остаться и сражаться до последнего раунда».

Однако поблизости находился Eagle 7, экипаж танка «Першинг» со Смойером и его людьми. «Они составили план, они вызвались добровольцами», — сказал Макос. Их танк «Першинг» был одним из 20 танков, использовавшихся в то время в Европе, и на борту у него была 90-мм пушка.

Смойер и остальные члены экипажа вызвались сразиться с нацистским танком у собора.

«Уильям Маквей держал газ ровно», — сказал Макос. «Боб Эрли на месте командира говорил в микрофон, подгоняя их вперед. Кларенс Смойер перевел орудие вправо и опустил его туда, где, как он думал, будет танк «Пантера», когда они свернут за угол. И когда они прорвали перекресток , Гомер Дэвис увидел это первым. Он вскрикнул. Они были лицом к лицу с этим немецким танком, их разделяло 70 ярдов».

Смойер выстрелил в немецкий танк не один раз, а трижды. Он сказал, что сделал это, потому что много узнал о немцах, будучи наводчиком на американском танке.

«Немец может быть ранен, и он просто подползет к орудию и нажмет на курок», — сказал Смойер. «Я хотел, чтобы этот танк сгорел, что он и сделал — в конце концов он загорелся».

После трех снарядов американского «Першинга» немецкий танк загорелся, сказал Макош.

Неподалеку американский оператор заснял все происходящее. И кадры этой битвы разошлись по всему миру, чтобы их увидели все, включая собственную сестру Смойера.

«Моя сестра пошла в театр со своей девушкой, и как только появились новости, я выскочил из резервуара. И она сказала: «Боже мой, это [Кларенс]!» … И она спросила людей в театре, не покажут ли они его на следующий день, чтобы они могли показать его маме и папе».

Изначально Смойер был назначен на Бронзовую звезду — еще в 1945 году. Но его собственные безобидные действия положили конец этим усилиям.

«На следующий день после того, как мы подбили танк, мы с другом шли по улице. Все было хорошо, драк больше не было. Но когда мы шли по улице, выбегают эти два мальчишки и говорят: » Каугумми! Каугумми! Они хотели жевательную резинку», — сказал Смойер.

«Я пытался объяснить им, что у меня ничего нет. Я вытащил карманы, чтобы показать им, что они пусты», продолжил он. «Я взял их на руки и отнес обратно к матери. А потом я развернулся и пошел прочь, а рядом со мной подъезжают депутаты и спрашивают мое имя и звание. мне сказали, что я буду разговаривать с немцами.