Во мне две к не забывайте таким как я всегда бывайте: Выпишите имена прилагательные , образуя от них наречия Во мне две «к», не забывайте. Таким,…
Во мне две к не забывайте.Таким как я всегда бывайте.Я точный чистый и опрятный.Иным же словом -? отгадайте слово запомните его написание выпишите имена прилагательные образуя от них наречия
ребята, помогите
Упражнение 1. Найдите предложение, в котором выделенное слово представляет собой категорию состояния, запишите его; выполните морфологический разбор СКС. Определите, какими частями речи являются остальные выделенные слова.
I.1. Река еще не замерзла, и ее свинцовые волны грустно чернели в однообразных берегах, покрытых белым снегом. 2. Столичный шум меня тревожит; всегда в нем грустно я живу. З. Как грустно мне твое явленье, весна, весна! пора любви! 4. Но грустно думать, что напрасно была нам молодость дана. (Из произв.А. Пушкина.)
II.1. Она по-русски плохо знала, журналов наших не читала и выражалася с трудом на языке своем родном.
2. Жду ответа, но плохо
III.1. Ищу напрасно впечатлений: она прошла, пора стихов, пора любви, веселых снов, пора сердечных вдохновении. 2. Так увидимся мы вскоре, а теперь пора нам в море. 3. Довольно, сокройся! Пора миновалась, земля освежилась, и буря промчалась. 4. Стояла чудная пора. (Из произв.А. Пушкина.)
IV.1. Сергей торопился, но тихо шагал. 2. Все тихо — ни песни, ни речи.
(М. Алексеев.)
V.1. «Так вот ты какая!» — Сергей говорил, лицо его весело было.(Н. Некрасов.) 2. Все наше семейство поехало в Крым. И Пушкин отправился с нами. Мы ехали весело. (Н. Некрасов.)
VI. 1. С рассветом спокойно и крепко заснуло дитя, и щечки его заалели.(Н. Некрасов.) 2. Сегодня в отделении спокойно. Больные спят, тяжелых нет.(В. Дягилев.) 3. Все было спокойно — толпа не ушла.(Н. Некрасов.) 4. Мать как-то 
..(Н. Некрасов.)
Во мне две «к» не забывайте Таким,как я,всегда бывайте! Я точный,чистый и опрятный Иным же словом аккуратный Выпишите имена прилагательные,образуя от них наречия.
ребята, помогите
Упражнение 1. Найдите предложение, в котором выделенное слово представляет собой категорию состояния, запишите его; выполните морфологический разбор СКС. Определите, какими частями речи являются остальные выделенные слова.
II.1. Она по-русски плохо знала, журналов наших не читала и выражалася с трудом на языке своем родном.
III.1. Ищу напрасно впечатлений: она прошла, пора стихов, пора любви, веселых снов, пора сердечных вдохновении. 2. Так увидимся мы вскоре, а теперь пора нам в море. 3. Довольно, сокройся! Пора миновалась, земля освежилась, и буря промчалась. 4. Стояла чудная пора. (Из произв.А. Пушкина.)
IV.1. Сергей торопился, но тихо шагал. 2. Все 
(М. Алексеев.)
V.1. «Так вот ты какая!» — Сергей говорил, лицо его весело было.(Н. Некрасов.) 2. Все наше семейство поехало в Крым. И Пушкин отправился с нами. Мы ехали
VI. 1. С рассветом спокойно и крепко заснуло дитя, и щечки его заалели.(Н. Некрасов.) 2. Сегодня в отделении спокойно. Больные спят, тяжелых нет.(В. Дягилев.) 3. Все было спокойно
..(Н. Некрасов.)«Когда приходит любовь» Сары Кей и Фила Кея — слова года
On By Christina’s WordsIn Poetry, Spoken Word
«Когда приходит любовь» Сары Кей и Фила Кея, выступление в Inner City Arts в Лос-Анджелесе. (Видео через Button Poetry. Расшифровка ниже через Lucifer Meow.)
Я точно знал, как выглядит Любовь… в 7 классе.
Несмотря на то, что я еще не встретила Любовь, если бы Любовь забрела в мою домашнюю комнату, я бы узнала его с первого взгляда — Любовь носила ожерелье из конопли.
Я бы узнал ее с первого взгляда — Любовь носила тугую французскую косу.
Лав играл на акустической гитаре и знал все мои любимые песни Битлз.
И я знал, что, должно быть, ищу не в том классе, просто не в том коридоре.
Она была там, я был в этом уверен.
Если бы я только мог найти его.
Но когда Любовь наконец объявилась – у нее была бычья стрижка!
В течение недели он носил одну и ту же одежду каждый день.
Любовь ненавидела автобус.
Лав ничего не знала о Битлз.
Вместо этого каждый раз, когда я пытался поцеловать Любовь, наши зубы мешали!!!
Любовь стала причиной того, что я солгал родителям. Я иду к дому Бена. У
Love был ужасный ритм на танцполе, но мы никогда не пропускали медленную песню.
Лав ждала у телефона, потому что знала, что если ее отец возьмет трубку, это будет
И Любовь росла.
Растянулся как батут.
Любовь изменилась.
Любовь исчезла, медленно, как молочные зубы.
Терять части себя, которые, как я думал, мне были нужны.
Любовь исчезла.
Как фокусник-любитель, все могли видеть люк, кроме меня.
Как спущенное колесо – я планировал отправиться и в другие места.
Но мой план не имел значения.
Любовь отсутствовала годами.
И когда Любовь наконец появилась снова, я едва узнала его.
Любовь теперь пахнет иначе, глаза стали темнее.
Спина шире, Любовь пришла с веснушками, которых я не узнал.
Новое родимое пятно – более мягкий голос.
Теперь появились новые режимы сна.
Новые любимые книги.
У Любви были песни, которые напоминали ему кого-то другого.
Песни, которые Любовь не любила слушать, и я тоже.
Но мы нашли скамейку в парке, которая нам идеально подошла.
Мы нашли шутки, которые заставляют нас смеяться.
А теперь Любовь готовит мне свежее домашнее печенье с шоколадной крошкой.
(Но, вероятно, Лав съест большинство из них на полуночный перекус.)
Лав прекрасно выглядит в нижнем белье, но любит носить браслет.
Любовь — ужасный водитель, но отличный штурман.
Любовь знает, куда идет, просто это может занять у нее на два часа больше, чем она планировала.
Любовь стала более грязной.
Любовь проста.
Любовь использует слово сиськи перед моими родителями!
Любовь жует слишком громко.
Любовь снимает колпачок с зубной пасты.
Любовь использует смайлик в своих текстовых сообщениях.
А оказывается… Любовное дерьмо.
Но и Любовь плачет;
И Любовь скажет тебе: «Ты прекрасна», и будет иметь это в виду.
Снова и снова.
» Ты прекрасна.»
Когда вы впервые просыпаетесь, «Ты прекрасна».
Когда ты только что плакала, «Ты прекрасна».
Когда ты не хочешь это слышать, «Ты прекрасна».
Когда не веришь, «Ты прекрасна».
Когда никто больше не скажет тебе, «Ты прекрасна».
Любовь все еще думает, «Ты прекрасна».
Но Любовь не совершенна и иногда забывает.
Когда вам больше всего нужно это услышать, «Ты прекрасна».
Не забывайте об этом.
Любовь — это не то, что вы ожидали.
Любовь — это не то, что можно предсказать.
Может быть, Любовь уже спит в Нью-Йорке.
Вы в Калифорнии, Австралия, бодрствуете.
Может быть, Любовь всегда не в том часовом поясе.
Может Любовь не готова для тебя.
Возможно, вы не готовы к Любви.
Может быть, Любовь просто не подходит для женитьбы.
Может быть, в следующий раз вы увидите Любовь через 20 лет после развода.
Любовь сейчас выглядит старше, но так же прекрасна, как вы помните.
Может, Любовь только на месяц.
Может быть, в каждом фейерверке присутствует Любовь. Каждый день рождения. Каждое посещение больницы.
Может быть, Любовь останется. Может быть, Любовь не может. Может, Любовь и не должна.
Любовь приходит именно тогда, когда Любовь должна прийти, и Любовь уходит именно тогда, когда Любовь должна.
Когда придет Любовь, скажите: «Добро пожаловать. Устраивайтесь поудобнее.»
Если Любовь уходит, попросите ее оставить за собой дверь открытой.
Выключить музыку. Слушай тишину.
Шепот, «Спасибо, что заглянули».
Нравится:
Нравится Загрузка…
Кнопка ПоэзияФил КейСара КейУрсула К. Легин
Лишенные
Он всегда будет тем, для кого возвращение было так же важно, как и путешествие. Идти ему было мало, только наполовину; он должен вернуться. В такой склонности, быть может, уже предвосхищался характер необъятного исследования, которое ему предстояло предпринять в крайности постижимого. Он, вероятно, не предпринял бы этого многолетнего предприятия, если бы не был глубоко уверен, что возвращение возможно, даже если бы он сам мог и не вернуться; что действительно сам характер путешествия, как и кругосветное плавание, подразумевал возвращение.
Вы не должны спускаться дважды к одной и той же реке, и вы не можете вернуться домой. Что он знал; на самом деле это было основой его взгляда на мир. Тем не менее, из этого принятия быстротечности он развил свою обширную теорию, согласно которой наиболее изменчивое оказывается наиболее полным вечности, а ваше отношение к реке и отношение реки к вам и к себе оказываются одновременно более сложными. и более обнадеживающим, чем простое отсутствие идентичности. Вы можете снова вернуться домой, утверждает Общая временная теория, если понимаете, что дом — это место, где вы никогда не были. 54-55
Вокруг Митиса всегда было какое-то психологическое чистое пространство, как отсутствие толпы вокруг вершины горы. Отсутствие всех улучшений и принуждения к власти оставляло реальную вещь открытой. Есть люди с неотъемлемым авторитетом; у некоторых императоров на самом деле есть новая одежда. 56
Страдание — это условие, в котором мы живем. И когда оно придет, вы это знаете. Вы знаете это как истину.
Конечно, правильно лечить болезни, предотвращать голод и несправедливость, как это делает социальный организм. Но ни одно общество не может изменить природу существования. Мы не можем предотвратить страдания. Эта боль и та боль, да, но не Боль. Общество может только облегчить социальные страдания, ненужные страдания. Остальное остается. Корень, реальность. Все мы здесь познаем горе; если мы проживем пятьдесят лет, мы будем знать боль пятьдесят лет. И в конце концов мы умрем. Это состояние, в котором мы рождаемся. Я боюсь жизни! Бывают моменты, когда я очень боюсь. Любое счастье кажется тривиальным. И все же мне интересно, не является ли все это недоразумением — эта погоня за счастьем, этот страх перед болью. . . . Если бы вместо того, чтобы бояться и бежать от него, можно было бы… . . пройти через это, выйти за его пределы. Есть что-то за его пределами. Страдает самость, и есть место, где самость прекращается. Я не знаю, как это сказать. Но я верю, что реальность — истина, которую я узнаю в страдании, а не в комфорте и счастье, — что реальность боли — это не боль.
Если ты сможешь пройти через это. Если ты выдержишь до конца. 61
Шевек увидел, что он затронул в этих людях безличную враждебность, заходящую очень глубоко. Очевидно, в них, как и в корабельных столах, находилась женщина, подавленная, замолкшая, звериная женщина, ярость в клетке. Он не имел права дразнить их. Они не знали никакого отношения, кроме владения. Они были одержимы. 74-75
Он не имел права на всю благодать и щедроту этого мира, заработанные и поддерживаемые трудом, преданностью, верностью его людей. Рай для тех, кто делает Рай. 89
Но у Палата не было этого проклятия различия. Он был таким же, как и другие, как и все остальные, кому так легко давалась общность. Он любил Шевека, но не мог показать ему, что такое свобода, это признание одиночества каждого человека, которое одно его превосходит. 106
На окраинах старых общин аннаррестов было немало отшельников и отшельников, делавших вид, что они не принадлежат к социальному виду. Но для тех, кто принимал привилегию и обязанность человеческой солидарности, неприкосновенность частной жизни была ценностью только там, где она выполняла функцию.
111
Он уступил место пришедшему вместе с ней страху, ощущению нарушения обещаний, непоследовательности времени. Он сломал. Он заплакал, стараясь спрятать лицо в прикрытие своих рук, ибо не мог найти в себе силы перевернуться. Один из стариков, больных стариков, подошел, сел на край койки и похлопал его по плечу. — Все в порядке, брат. Все будет в порядке, братишка, — пробормотал он. Шевек слышал его и чувствовал его прикосновение, но не находил в этом утешения. Даже от брата нет утешения в ненастный час, в темноте у подножия стены. 125 (после встречи с Рулагом)
Они с гордостью сказали Шевеку, что конкуренция за стипендии в Иеу Ын с каждым годом становится все жестче, что доказывает демократичность учреждения. Он сказал: «Поставьте еще один замок на дверь и назовите это демократией». 128
Он не мог заставить себя понять, как функционируют банки и т. д., потому что все операции капитализма были для него так же бессмысленны, как обряды первобытной религии, так же варварски, так изощренны и так же ненужны.
В человеческой жертве божеству может быть по крайней мере ошибочная и ужасная красота; в обрядах менял, где считалось, что жадность, лень и зависть движут всеми человеческими поступками, даже ужасное становилось банальным. Шевек смотрел на эту чудовищную мелочность с презрением и без интереса. Он не признавался, он не мог признаться, что на самом деле его это пугало. 130-131
И самым странным на этой улице кошмаров было то, что ни одна из миллионов вещей, выставленных на продажу, там не производилась. Их продавали только там. Где были мастерские, фабрики, где были фермеры, ремесленники, шахтеры, ткачи, химики, резчики, красильщики, дизайнеры, машинисты, где были руки, люди, которые делали? С глаз долой, в другом месте. За стенами. Все люди в магазинах были либо покупателями, либо продавцами. Они не имели никакого отношения к вещам, кроме отношения обладания. 132
Они думают, что если люди смогут владеть достаточным количеством вещей, они будут довольны жизнью в тюрьме.
Но я не поверю этому. Я хочу, чтобы стены рухнули. Я хочу солидарности, человеческой солидарности. 138
Всякий раз, когда он видел какое-либо животное, полет птиц, великолепие осенних деревьев, эта грусть появлялась в нем и придавала восторгу остроту. Он не думал сознательно о Таквер в такие минуты, он не думал о ее отсутствии. Скорее это было так, как если бы она была там, хотя он не думал о ней. Как будто красота и необычность зверей и растений Урраса были заряжены посланием для него Таквером, который никогда их не увидит, чьи предки на протяжении семи поколений никогда не прикасались к теплому меху животных и не видели мерцания крыльев. в тени деревьев. 152
Ее интерес к пейзажам и живым существам был страстным. Эта забота, слабо названная «любовью к природе», казалась Шевеку чем-то гораздо более широким, чем любовь. «Есть души, — подумал он, — которым никогда не перерезали пупок». Они никогда не отлучались от вселенной. Они не понимают смерть как врага; они с нетерпением ждут гниения и превращения в перегной.
Было странно видеть, как Таквер берет в руку лист или даже камень. Она стала продолжением этого, этого ее. 185
Шевек бродил по акрам полированного мрамора под этим огромным эфирным сводом и, наконец, подошел к длинному ряду дверей, через которые постоянно входили и выходили толпы людей, все целеустремленные, все порознь. Все они посмотрели на него с тревогой. Он часто видел это беспокойство на лицах Уррасти и удивлялся этому. Не потому ли, что, сколько бы денег у них ни было, им всегда приходилось беспокоиться о том, чтобы заработать больше, чтобы не умереть бедными? Было ли это чувством вины, потому что, как бы мало у них ни было денег, всегда найдется тот, у кого их было меньше? Какова бы ни была причина, она придавала всем лицам некоторое сходство, и он чувствовал себя среди них очень одиноким. Убегая от проводников и охранников, он не подумал о том, каково это быть одному в обществе, где люди не доверяют друг другу, где основным нравственным допущением была не взаимопомощь, а взаимная агрессия.
Он был немного напуган. 208
Нарушить обещание — значит отрицать реальность прошлого; следовательно, это отрицание надежды на реальное будущее. Если время и разум являются функциями друг друга, если мы существа времени, то нам лучше его знать и стараться извлечь из него максимум пользы. Действовать ответственно. 225
Бедап заставил его осознать, что он на самом деле революционер; но он глубоко чувствовал, что он был таким благодаря своему воспитанию и образованию одонианца и анаррести. Он не мог восстать против своего общества, потому что его общество, правильно понятое, было революцией, перманентной революцией, непрекращающимся процессом. Чтобы восстановить его законность и силу, думал он, нужно только действовать, не опасаясь наказания и не надеясь на награду: действовать из центра своей души. 176
Что-то темное перевернулось в сознании Шевека, все затемняя. Во рту пересохло. Он допил стакан, который только что налил ему официант. «Я не знаю,» сказал он; его язык казался парализованным.
«Нет. Он не чудесный. Это безобразный мир. Не такой, как этот. Анаррес — это сплошь пыльные и сухие холмы. Все тощие, все сухие. И люди некрасивые. У них большие руки и ноги, как у меня». и официант там.Но не большие животы.Они сильно пачкаются,и купаются вместе,никто здесь этим не занимается.Города очень маленькие и унылые,тоскливые.Нет дворцов.Жизнь унылая,и тяжелая работа.Можно Не всегда есть то, что вы хотите, или даже то, что вам нужно, потому что этого недостаточно. У вас, уррасти, достаточно. Достаточно воздуха, достаточно дождя, травы, океанов, еды, музыки, зданий, заводов, машин, книг, одежды, истории. .Вы богаты, вы владеете. Мы бедны, нам не хватает. У вас есть, у нас нет. Здесь все красиво. Только не лица. На Анарресе ничего красивого, ничего, кроме лиц. Другие лица, мужчины и женщины.У нас нет ничего кроме этого,ничего кроме друг друга.Тут ты видишь драгоценности,там ты видишь глаза.А в глазах ты видишь великолепие,великолепие человеческого ума рит. Потому что наши мужчины и женщины свободны — ничего не имея, они свободны.
А вы, обладатели, одержимы. Вы все в тюрьме. Каждый одинок, одинок, с кучей своего. Вы живете в тюрьме, умрете в тюрьме. Это все, что я вижу в твоих глазах, — стена, стена!» 228-229
Маэдда кивнул. — Объявлена демонстрация на три дня. Против призыва, военных налогов, повышения цен на продукты. В Нио Эссейя четыреста тысяч безработных, и они взвинчивают налоги и цены. Он неотрывно наблюдал за Шевеком все время, пока они разговаривали; теперь, как будто осмотр был закончен, он отвернулся, откинувшись на спинку стула. «Этот город почти готов ко всему. Нам нужна забастовка, всеобщая забастовка и массовые демонстрации. Как забастовка девятого месяца, которую возглавил Одо», — добавил он с сухой, натянутой улыбкой. «Сейчас мы могли бы использовать Одо. Но на этот раз у них нет Луны, чтобы откупиться от нас. Мы вершим правосудие здесь или нигде». Он оглянулся на Шевека и вскоре сказал более мягким голосом: — Знаешь ли ты, что значило твое общество здесь, для нас, в эти последние сто пятьдесят лет? скажи: «Да возродишься ты на Анарресе!» Знать, что оно существует, знать, что существует общество без правительства, без полиции, без экономической эксплуатации, что они никогда больше не смогут сказать, что это всего лишь мираж, мечта идеалиста! Вы так хорошо спрятались там, в Иеу Ыне, доктор Шевек.
Почему вам никогда не разрешалось появляться ни на одном собрании, открытом для публики. Почему они будут гоняться за вами, как собаки за кроликом, как только обнаружат, что вас нет. Не только потому, что им нужна эта твоя идея. А потому, что ты — идея. Опасная идея. Идея анархизма, ставшая плотью. Идущая среди нас». 295
«Это наше страдание объединяет нас. Это не любовь. Любовь не подчиняется разуму, она превращается в ненависть, когда ее принуждают. Узы, которые связывают нас, вне выбора. Мы братья. Мы братья в том, что мы разделяем. В муках, которые приходится терпеть каждому из нас в одиночестве, в голоде, в нищете, в надежде, мы знаем наше братство. Мы знаем его, потому что нам пришлось этому научиться. Мы знаем, что нет для нас помощи, кроме как друг от друга. «, что никакая рука не спасет нас, если мы не протянем свою руку. И рука, которую вы протягиваете, пуста, как и моя. У вас ничего нет. Вы ничем не владеете. Вы ничем не владеете. Вы свободны. Все, что у вас есть, что вы есть и что вы даете.
«Я здесь, потому что вы видите во мне обещание, обещание, которое мы дали двести лет назад в этом городе — обещание сдержано. Мы сдержали его на Анарресе. У нас нет ничего, кроме нашей свободы. Ваша собственная свобода. У нас нет закона, кроме единого принципа взаимопомощи между людьми. У нас нет правительства, но есть единый принцип свободной ассоциации. У нас нет государств. Нет наций. Нет президентов, нет премьеров. Нет вождей, нет генералов. ни боссов, ни банкиров, ни землевладельцев, ни заработной платы, ни благотворительности, ни полиции, ни солдат, ни войн. Если ты хочешь Анарреса, если ты ищешь будущего, то я говорю тебе, что ты должен прийти к нему с пустыми руками. мир, в свое будущее, без всякого прошлого, без всякого имущества, полностью зависящий в своей жизни от других людей. данный. и ты должен отдать себя. Вы не можете купить революцию. Вы не можете совершить революцию. Вы можете быть только Революцией. Оно в вашем духе или его нет нигде». 300-301
С исчезновением мифа о государстве стала ясной реальная взаимность и взаимность общества и личности.
От индивидуума можно было требовать жертв, но никогда не идти на компромисс: хотя только общество могло обеспечить безопасность и стабильность, только индивидуум, личность, обладала властью нравственного выбора — силой перемен, основной функцией жизни. Одонианское общество было задумано как перманентная революция, а революция начинается в мыслящем уме. 333
Все это Шевек продумал в этих терминах, ибо его совесть была полностью одонианской.
Поэтому он уже был уверен, что его радикальное и безоговорочное желание творить было, с точки зрения Одона, самооправданием. Чувство первичной ответственности за свою работу не отрезало его от товарищей, от общества, как он думал. Это увлекло его с ними абсолютно.
Он также чувствовал, что человек, обладающий этим чувством ответственности за одно дело, обязан выполнять его во всем. Было ошибкой считать себя его проводником и ничем иным, жертвовать перед ним любым другим обязательством.
Эта жертвенность была тем, о чем Таквер говорила, узнавая в себе, когда была беременна, и говорила она с некоторым ужасом, с отвращением к себе, потому что она тоже была одонианкой, и разделение средств и целей было для нее тоже , ЛОЖЬ.
Для нее, как и для него, не было конца. Был процесс: процесс был всем. Вы могли пойти в многообещающем направлении, а могли пойти по ложному пути, но вы не отправлялись в путь с расчетом когда-нибудь где-нибудь остановиться. Все обязанности, все обязательства, понимаемые таким образом, обретали содержание и продолжительность.
Таким образом, его взаимные обязательства с Таквером, их отношения оставались живыми во время их четырехлетней разлуки. Они оба страдали от этого, и страдали немало, но никому из них не приходило в голову избежать страданий, отказавшись от обязательства.
В конце концов, подумал он сейчас, лежа в тепле сна Таквер, они оба стремились к радости — к полноте бытия. Если вы избегаете страданий, вы также избегаете шанса на радость. Удовольствие, которое вы можете получить, или удовольствия, но вы не будете удовлетворены. Ты не узнаешь, что значит вернуться домой.
Таквер тихонько вздохнула во сне, как бы соглашаясь с ним, и повернулась, преследуя какой-то тихий сон.
Исполнение, подумал Шевек, зависит от времени. Поиск удовольствия круговой, повторяющийся, вневременной. Поиск разнообразия зрителя, охотника за острыми ощущениями, беспорядочных половых связей всегда заканчивается в одном и том же месте. У него есть конец. Он подходит к концу и должен начаться сначала. Это не путешествие и возвращение, а замкнутый круг, запертая комната, клетка.
За пределами запертой комнаты — пейзаж времени, в котором дух может, если повезет и отважиться, построить хрупкие, импровизированные, невероятные дороги и города верности: ландшафт, населенный людьми.
Только когда действие происходит в ландшафте прошлого и будущего, оно становится человеческим действием. Верность, утверждающая преемственность прошлого и будущего, связывающая время в единое целое, является корнем человеческой силы; без этого ничего хорошего не сделать.
Итак, оглядываясь назад на последние четыре года, Шевек видел их не потраченными впустую, а частью здания, которое он и Таквер строили своими жизнями.
Он думал, что работа со временем, а не против него, заключается в том, что оно не тратится впустую. Даже боль имеет значение. 334-335
«Потому что на Уррасе нет ничего, ничего, что нужно нам, анаррести! Мы ушли с пустыми руками, сто семьдесят лет назад, и были правы. Мы ничего не взяли. Потому что здесь нет ничего, кроме Штатов и их оружия, богатых и их ложь, и бедняки и их нищета.Нет способа действовать правильно, с чистым сердцем, на Уррасе.Нет ничего, что вы можете сделать, что бы прибыль не входила, и страх потери, и желание власти. Вы не можете сказать доброе утро, не зная, кто из вас «главнее» другого, или пытаясь доказать это.Вы не можете вести себя как брат с другими людьми, вы должны манипулировать ими, или командовать ими, или подчиняться им, или обманывать их. …Нельзя прикасаться к другому человеку, но он не оставит тебя в покое… Свободы нет. Это ящик — Уррас — ящик, пакет, со всей красивой оберткой голубого неба, и лугов, и лесов, и больших городов. И открываешь коробку,а что в ней?Черный подвал полный пыли,и мертвец.
Человек у которого прострелили руку потому что он протянул это другим. В конце концов я побывал в аду. Десар был прав; это Уррас; Ад — это Уррас». 346–347.
— Ты не понимаешь, что такое время, — сказал он. «Вы говорите, что прошлое ушло. Будущее не реально, нет ни перемен, ни надежды. Вы думаете, что Анаррес — это будущее, которого нельзя достичь, так как ваше прошлое нельзя изменить. Так что нет ничего, кроме настоящего, этого Урраса». , богатое, настоящее, стабильное настоящее, момент сейчас. И вы думаете, что это то, чем можно обладать! Вы немного завидуете этому. Вы думаете, что это то, что вы хотели бы иметь. Но это не реально, знаете ли. не устойчиво, не прочно — ничего нет. Вещи меняются, меняются. У вас ничего не может быть. И меньше всего вы можете иметь настоящее, если не примете с ним прошлое и будущее. Не только прошлое, но и будущее, не только будущее, но и прошлое! Потому что они реальны: только их реальность делает настоящее реальным. Вы не достигнете и даже не поймете Урраса, если не примете реальность, непреходящую реальность Анарреса.
Вы правы, мы ключ. Но когда ты сказал это, ты на самом деле не поверил. Ты не веришь в Анарреса. Ты не веришь в меня, т хотя я стою с тобой, в этой комнате, в этот момент. Мои люди были правы, а я ошибался в этом: мы не можем прийти к вам. Вы не позволите нам. Вы не верите в перемены, в случайность, в эволюцию. Вы скорее уничтожите нас, чем признаете нашу реальность, нежели признаете, что есть надежда! Мы не можем прийти к вам. Мы можем только ждать, когда вы придете к нам. 349-350
«Моя раса очень старая», — сказал Кето. Мы были цивилизованы тысячи тысячелетий. Мы пробовали все. Анархизм, с прочим. Но я не пробовал. Говорят, что нет ничего нового ни под каким солнцем. Но если каждая жизнь не нова, каждая отдельная жизнь, то зачем мы рождаемся?» 385
«Я готов. Мне нечего упаковывать». Шевек рассмеялся смехом чистого, чистого счастья. Другой человек посмотрел на него серьезно, как будто он не знал, что такое счастье, и все же узнал или, может быть, вспомнил его издалека.
386
Первого мобильного, если он будет послан, нужно предупредить, что если он не будет очень самоуверенным или дряхлым, его гордость пострадает. Мужчина хочет, чтобы к его мужественности относились с уважением, женщина хочет, чтобы ценили ее женственность, какими бы косвенными и тонкими ни были признаки уважения и признательности. Зимой их не будет. Уважают и судят только как человека. Это ужасный опыт. (95)
Он также много говорил об Истине, поскольку, по его словам, «срезал под покровом цивилизации».
Это надежная, вездесущая, благовидная метафора о фанере (или краске, или плиопленке, или чем-то еще), скрывающем более благородную реальность. Он может скрывать сразу дюжину заблуждений. Одним из самых опасных является вывод о том, что цивилизация, будучи искусственной, неестественна: что она противоположна примитивности… Конечно, это не внешний вид, это процесс роста, а примитивность и цивилизация — степени одного и того же. . Если у цивилизации есть противоположность, то это война.
Из этих двух вещей у вас есть либо одно, либо другое. Не оба. (103)
Противостоять чему-то значит поддерживать это.
Здесь говорят «все дороги ведут в Мишноры». Конечно, если вы повернетесь спиной к Мишнори и уйдете от нее, вы все равно окажетесь на Мишнори-роуд. Противостоять вульгарности — значит неизбежно быть вульгарным. Вы должны пойти куда-то еще, у вас должна быть другая цель; то вы идете по другой дороге. (153)
Это ужасная вещь, доброта, которую люди не теряют. Ужасно, потому что, когда мы, наконец, раздеваемся в темноте и холоде, это все, что у нас есть. Мы, такие богатые, такие полные сил, в конце концов получаем эту мелочь. Нам больше нечего дать. (170)
Но не по-человечески быть без стыда и без желаний. (177)
В конце концов, глубокая любовь между двумя людьми включает в себя силу и шанс причинить глубокую боль. (249)
Я не хочу сказать, что был счастлив в те недели, когда тащил сани по ледяному щиту посреди зимы.
Я был голоден, переутомлен и часто беспокоен, и чем дольше это продолжалось, тем хуже. Я определенно не был счастлив. Счастье связано с разумом, и только разум зарабатывает его. То, что мне было дано, было тем, что вы не можете заработать, и не можете сохранить, и часто не распознаете в то время; Я имею в виду радость. (241)
Кундершаден старый, одно из немногих очень старых зданий, оставшихся в Мишнори. Я часто замечал его, когда ходил по городу, длинное, грязное, многобашенное, некрасивое место, отчетливо выделяющееся среди бледных громад и остовов комменсальных построек. Это тюрьма. Это не прикрытие чего-то другого, не псевдоним. Это настоящее, настоящее, то, что стоит за словами. (166)
«…Ненавидеть Оргорейн? Нет, как я должен? Как можно ненавидеть страну или любить ее? О ней много говорят; мне не хватает хитрости. Я знаю людей, я знаю города, фермы, холмы и реки и скалы, я знаю, как солнце на закате осенью падает на сторону какой-то пашни в горах; но какой смысл давать всему этому границу, давать имя и переставать любить там, где имя перестает Что такое любовь к отечеству, ненависть ли к отечеству? Тогда это нехорошо.