Цитаты м цветаевой: Цитаты Марины Ивановны Цветаевой
Цитаты Марины Цветаевой
Шутим, шутим, а тоска всё растёт, растёт…
Солнце — одно, а шагает по всем городам.
Солнце — моё. Я его никому не отдам. Ни на час, ни на луч, ни на взгляд.— Никому. Никогда!
Пусть погибают в бессменной ночи города! В руки возьму! — Чтоб не смело вертеться в кругу!
Пусть себе руки, и губы, и сердце сожгу! В вечную ночь пропадёт, — погонюсь по следам…
Солнце моё! Я тебя никому не отдам!
Марина Ивановна Цветаева
«Я буду любить тебя всё лето», — это звучит куда убедительней, чем «всю жизнь» и — главное — куда дольше!
Если у Вас за спиной кричат «Дурак!», то это не повод оглядываться.
Что можешь знать ты обо мне,
Раз ты со мной не спал и не пил?
Мне плохо с людьми, потому что они мешают мне слушать мою душу или просто тишину.
Человечески любить мы можем иногда десятерых, любовно — много — двух. Нечеловечески — всегда одного…
Друг! Равнодушье – дурная школа! Ожесточает оно сердца.
Сверхбессмысленнейшее слово:
Расстаемся.
— Одна из ста?
Просто слово в четыре слога,
За которыми пустота.
Здесь я не нужна, там — невозможна.
Мне БОЛЬНО, понимаете? Я ободранный человек, а вы все в броне. У всех вас: искусство, общественность, дружбы, развлечения, семья, долг — у меня, на глубину, НИ-ЧЕ-ГО.
Марина Ивановна Цветаева
Никто ничего не отнял!
Мне сладостно, что мы врозь.
Целую Вас — через сотни
Разъединяющих верст.<…>Нежней и бесповоротней
Никто не глядел Вам вслед…
Целую Вас — через сотни
Разъединяющих лет.
Мы с тобою лишь два отголоска:
Ты затихнул, и я замолчу.
Мы когда-то с покорностью воска
Отдались роковому лучу.Это чувство сладчайшим недугом
Наши души терзало и жгло.
Оттого тебя чувствовать другом
Мне порою до слёз тяжело.
Крылья — свобода, только когда раскрыты в полёте, за спиной они — тяжесть.
За князем – род, за серафимом – сонм,
За каждым – тысячи таких, как он,
Чтоб пошатнувшись, – на живую стену
Упал и знал, что – тысячи на смену!
… И если сердце, разрываясь,
Без лекаря снимает швы, —
Знай, что от сердца — голова есть,
И есть топор — от головы…
Наши лучшие слова — интонации.
Я хочу такой скромной, убийственно-простой вещи: чтобы, когда я вхожу, человек радовался.
Если я человека люблю, я хочу, чтоб ему от меня стало лучше — хотя бы пришитая пуговица. От пришитой пуговицы — до всей моей души.
Встречаться нужно для любви, для остального есть книги.
Легкомыслие! — Милый грех,
Милый спутник и враг мой милый!
Ты в глаза мне вбрызнул смех,
И мазурку мне вбрызнул в жилы.Научив не хранить кольца, —
С кем бы жизнь меня ни венчала!
Начинать наугад с конца,
И кончать еще до начала.Быть, как стебель, и быть, как сталь,
В жизни, где мы так мало можем…
— Шоколадом лечить печаль
И смеяться в лицо прохожим!
Благословляю Вас на все четыре стороны.
Бессрочно кораблю не плыть
И соловью не петь.
Если бы Вы сейчас вошли и сказали: «Я уезжаю надолго, навсегда», — или: «Мне кажется, я Вас больше не люблю», — я бы, кажется, не почувствовала ничего нового: каждый раз, когда Вы уезжаете, каждый час, когда Вас нет — Вас нет навсегда и Вы меня не любите.
Осыпались листья над Вашей могилой,
И пахнет зимой.
Послушайте, мертвый, послушайте, милый:
Вы всe-таки мой.
Будь той ему, кем быть я не посмела:
Его мечты боязнью не сгуби!
Будь той ему, кем быть я не сумела:
Люби без мер и до конца люби!
Грех не в темноте, а в нежелании света.
Голова до прелести пуста,
Оттого что сердце — слишком полно!
Хотеть — это дело тел,
А мы друг для друга — души…
Я не знала, где Вы, но была там же, где Вы, а так как не знала, где Вы, то не знала, где я — но я знала, что я с Вами.
Я Вас люблю всю жизнь и каждый час.
Но мне не надо Ваших губ и глаз.
Всё началось — и кончилось — без Вас.
Цветаева: Иногда так хочется отдать душу за возможность отдать душу за что-нибудь.
Постоянная игра в жмурки с жизнью не приводит ни к чему хорошему.
Гетто избранничества. Вал. Ров.
Пощады не жди.
В этом христианнейшем из миров
Поэты — жиды.
Если взять будущих нас, то дети становятся старше, чем мы, мудрее.
Из-за этого – непонимание.
Женщины часто заводят в туман.
Я – в жизни! – не уходила первая. И в жизни – сколько мне еще Бог отпустит – первая не уйду. Я просто не могу. Я всегда жду, чтобы другой ушел, все делаю, чтобы другой ушел, потому что мне первой уйти – легче перейти через собственный труп.
Каждый стих – дитя любви,
Нищий незаконнорожденный,
Первенец – у колеи
На поклон ветрам – положенный.
Я могу без Вас. Я ни девочка, ни женщина, я обхожусь без кукол и без мужчин. Я могу без всего. Но, быть может, впервые я хотела этого не мочь.
Мечтать ли вместе, спать ли вместе, но плакать всегда в одиночку.
Вы когда-нибудь забываете, когда любите – что любите? Я – никогда. Это как зубная боль – только наоборот, наоборотная зубная боль, только там ноет, а здесь – и слова нет.
Нужно писать только те книги, от отсутствия которых страдаешь. Короче: свои настольные.
Женщины говорят о любви и молчат о любовниках, мужчины — обратно.
Я никому не необходима, всем приятна.”
Самое ценное в жизни и в стихах — то, что сорвалось.
Доблесть и девственность! Сей союз. Древен и дивен, как смерть и слава.
Любить человека – значит видеть его таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители.
Гусар! – Ещё не кончив с куклами,
– Ах! – в люльке мы гусара ждём!
Знакомых и друзей – вся Москва, но ни одного кто за меня – нет, без меня! – умрет.
В мире ограниченное количество душ и неограниченное количество тел.
Если душа родилась крылатой —
Что ей хоромы — и что ей хаты!
Знаю все, что было, все, что будет,
Знаю всю глухонемую тайну,
Что на темном, на косноязычном
Языке людском зовется
Жизнь.
И если сердце, разрываясь,
Без лекаря снимает швы, —
Знай, что от сердца — голова есть,
И есть топор — от головы…
Некоторым без кривизн
Не люби, богатый — бедную,
Не люби, ученый — глупую
Не люби, румяный — бледную,
Не люби, хороший — вредную:
Золотой — полушку медную!
Не стыдись, страна Россия!
Ангелы — всегда босые…
Сердце — любовных зелий
Зелье — вернее всех.
Женщина с колыбели
Чей-нибудь смертный грех.
Целому морю нужно все небо,
Целому сердцу
нужен весь Бог.
О, Боже мой, а говорят, что нет души! А что у меня сейчас болит? — Не зуб, не голова, не рука, не грудь, — нет, грудь, в груди, там, где дышишь, — дышу глубоко: не болит, но всё время болит, всё время ноет, нестерпимо!
А равнодушного – Бог накажет!
Страшно ступать по душе живой.
Благословляю ежедневный труд,
Благословляю еженощный сон.
Господню милость – и Господен суд,
Благой закон – и каменный закон.
Всех по одной дороге
Поволокут дроги –
В ранний ли, поздний час.
Вам слишком рано дают читать серьезные книги… — перебивал жених,
чтобы не услышать, на кого похож.
-А такая книга, как вы, — не рано? Такие книги лучше не читать никогда.
Горе ты горе, – солёное море!
Ты и накормишь,
Ты и напоишь,
Ты и закружишь,
Ты и отслужишь!
Горечь! Горечь! Вечный привкус
На губах твоих, о страсть! Горечь! Горечь!
Вечный искус
Окончательнее пасть.
Они приходят к нам, когда
У нас в глазах не видно боли.
Но боль пришла — их нету боле:
В кошачьем сердце нет стыда! Смешно, не правда ли, поэт,
Их обучать домашней роли.
Они бегут от рабской доли:
В кошачьем сердце рабства нет! Как ни мани, как ни зови,
Как ни балуй в уютной холе,
Единый миг — они на воле:
В кошачьем сердце нет любви!
Марина Ивановна Цветаева
Дети – это мира нежные загадки,
И в самих загадках кроется ответ!
Есть некий час – как сброшенная клажа:
Когда в себе гордыню укротим.
Час ученичества – он в жизни каждой
Торжественно-неотвратим.
Императору — столицы,
Барабанщику — снега.
Женщина с колыбели
Чей-нибудь смертный грех.
Знай одно: что завтра будешь старой.
Остальное, деточка, – забудь.
И слёзы ей – вода, и кровь –
Вода, – в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха – Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.
И так же будут таять луны
И таять снег,
Когда промчится этот юный,
Прелестный век.
Кто в песок, кто – в школу.
Каждому – своё.
На людские головы
Лейся, забытьё!
Кто дома не строил
Кто приятелям не должен -Т
от навряд ли щедр к подругам.
Моя душа чудовищно ревнива: она бы не вынесла меня красавицей.
Говорить о внешности в моих случаях — неразумно: дело так явно, и настолько — не в ней!
— «Как она Вам нравится внешне?» — А хочет ли она внешне нравиться? Да я просто права на это не даю, — на такую оценку!
Я — я: и волосы — я, и мужская рука моя с квадратными пальцами — я, и горбатый нос мой — я. И, точнее: ни волосы не я, ни рука, ни нос: я — я: незримое.
Марина Ивановна Цветаева
Любовь! Любовь! И в судорогах и в гробе
Насторожусь – прельщусь – смущусь – рванусь.
«Стерпится — слюбится». Люблю эту фразу, только наоборот.
Люди, поверьте: мы живы тоской!
Только в тоске мы победны над скукой.
Всё перемелется? Будет мукой?
Нет, лучше мукой!
Мы спим – и вот, сквозь каменные плиты
Небесный гость в четыре лепестка.
О мир, пойми! Певцом – во сне – открыты
Закон звезды и формула цветка.
Смывает лучшие румяна Любовь.
Одна половинка окна растворилась.
Одна половинка души показалась.
Давай-ка откроем – и ту половинку,
И ту половинку окна!
Олимпийцы?! Их взгляд спящ!
Небожителей – мы – лепим!
Руки, которые не нужны
Милому, служат – Миру.
Богини бракосочетались с богами, рождали героев, а любили пастухов.
Марина Ивановна Цветаева
Стихи растут, как звёзды и как розы,
Как красота – ненужная в семье.
Уж вечер стелется, уже земля в росе,
Уж скоро звёздная в небе застынет вьюга,
И под землёю скоро уснём мы все,
Кто на земле не давали уснуть друг другу.
Расстояние: версты, мили… нас расставили, рассадили, чтобы тихо себя вели по двум разным концам земли.
Я женщин люблю, что в бою не робели,
Умевших и шпагу держать, и копьё, –
Но знаю, что только в плену колыбели
Обычное – женское – счастье моё!
Такое странное ощущение.
Если рассматривать вас, как дорогого мне – останется лишь боль. Если считать вас чужим – добро. Но вы для меня ни тот, ни другой – я ни с кем из вас.
Моя душа теряет голову.
Марина Ивановна Цветаева
Смеетесь! – В блаженной крылатке дорожной!
Луна высока.
Мой – так несомненно и так непреложно,
Как эта рука.
Мне нравится, что Вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.Мне нравится, что можно быть смешной —
Распущенной — и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
Опять с узелком подойду утром рано
К больничным дверям.
Вы просто уехали в жаркие страны,
К великим морям.
Пусть листья осыпались, смыты и стерты
На траурных лентах слова.
И, если для целого мира Вы мертвый,
Я тоже мертва.
Таких обещаний я знаю бесцельность,
Я знаю тщету.
– Письмо в бесконечность. – Письмо
в беспредельность-
Письмо в пустоту.
Я Вас больше не люблю.
Ничего не случилось, — жизнь случилась. Я не думаю о Вас ни утром, просыпаясь, ни ночью, засыпая, ни на улице, ни под музыку, — никогда.
Моя душа чудовищно-ревнива: она бы не вынесла меня красавицей.
Говорить о внешности в моих случаях – неразумно: дело так явно, и настолько – не в ней!
– Как она Вам нравится внешне? – А хочет ли она внешне нравиться? Да я просто права на это не даю, – на такую оценку!
Я – я: и волосы – я, и мужская рука моя с квадратными пальцами – я, и горбатый нос мой – я. И, точнее: ни волосы не я, ни рука, ни нос: я – я: незримое.
Чтите оболочку, осчастливленную дыханием Бога.
И идите: любить – другие тела!
– Карл Великий – а может быть и не Карл Великий – сказал: “С Богом надо говорить – по-латыни, с врагом – по-немецки, с женщиной – по-французски…” (Молчание.) И вот – мне иногда кажется – что я с женщинами говорю по-латыни…
Действующих лиц в моей повести не было. Была любовь. Она и действовала – лицами.
Любить – видеть человека таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители.
Не любить – видеть человека таким, каким его осуществили родители.
Разлюбить – видеть вместо него: стол, стул.
Знаете для чего существуют поэты? Для того, чтобы не стыдно было говорить самые большие вещи.
“У каждого из нас, на дне души, живет странное чувство презрения к тому кто нас слишком любит.
(Некое “и всего-то”? – т.е. если ты меня так любишь, меня, сам ты не бог весть что!)
Может быть потому что каждый из нас знает себе настоящую цену.”
Если у Вас за спиной кричат «Дурак!», то это не повод оглядываться.
Марина Ивановна Цветаева
Когда я перестану тебя ждать,
Любить, надеяться и верить,
То я закрою плотно окна, двери
И просто лягу умирать…
Марина Ивановна Цветаева
Есть вещи, которые мужчина – в женщине – не может понять. Не потому, что это ниже или выше нашего понимания, дело не в этом, а потому, что некоторые вещи можно понять только изнутри себя, будучи.
Знай одно: что завтра будешь старой,
Остальное, деточка, — забудь.
Марина Ивановна Цветаева
Я говорю всякие глупости. Вы смеетесь, я смеюсь, мы смеемся. Ничего любовного: ночь принадлежит нам, а не мы ей. И по мере того, как я делаюсь счастливой счастливой, потому что не влюблена, оттого, что могу говорить, что не надо целовать, просто исполненная ничем не омраченной благодарности,
я целую Вас.
Нет на земле второго Вас.
Марина Ивановна Цветаева
Ни один человек, даже самый отрешенный, не свободен от радости быть чем-то (всем!) в чьей-нибудь жизни, особенно когда это — невольно.
Марина Ивановна Цветаева
… И если сердце, разрываясь,
Без лекарства снимает швы, —
Знай, что от сердца — голова есть,
И есть топор — от головы…
Марина Ивановна Цветаева
Я, когда не люблю, — не я… Я так давно — не я…
Марина Ивановна Цветаева
Все женщины ведут в туманы.
Марина Ивановна Цветаева
«Возлюбленный» — театрально, «любовник» — откровенно, «Друг» — неопределённо.
Нелюбовная страна!
Марина Ивановна Цветаева
Каждая книга — кража у собственной жизни. Чем больше читаешь, тем меньше умеешь и хочешь жить сам.
Марина Ивановна Цветаева
Единственное, чего люди не прощают — это то, что ты без них, в конце концов, обошёлся.
Марина Ивановна Цветаева
Предательство уже указывает на любовь. Нельзя предать знакомого.
Марина Ивановна Цветаева
Я вижу, я чувствую,-чую Вас всюду!
– Что ленты от Ваших венков! –
Я Вас не забыла и Вас не забуду
Во веки веков!
Меня нужно любить совершенно необыкновенно, чтобы я поверила.
Марина Ивановна Цветаева
Я любовь узнаю по боли всего тела вдоль.
Марина Ивановна Цветаева
-Легче лисёнка
Скрыть под одеждой,
Чем утаить вас,
Ревность и нежность!
Глаза и голос, это слишком много сразу. Поэтому, когда слышу голос, опускаю глаза.
Марина Ивановна Цветаева
Пусть не помнят юные
О сгорбленной старости.
Пусть не помнят старые
О блаженной юности.
Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной,
Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой,
И в последнем споре возьму тебя — замолчи! —
У того, с которым Иаков стоял в ночи.
Марина Ивановна Цветаева
“Никто не хочет – никто не может понять одного: что я совсем одна.
Ты, меня любивший фальшью истины и правдой лжи,
Ты, меня любивший дальше некуда, за рубежи,
Ты, меня любивший дольше времени, десницы взмах,
Ты меня не любишь больше — истина в пяти словах!
Марина Ивановна Цветаева
Влюбляешься ведь только в чужое, родное — любишь.
Всё дело в том, чтобы мы любили, чтобы у нас билось сердце — хотя бы разбивалось вдребезги! Я всегда разбивалась вдребезги, и все мои стихи — те самые серебряные сердечные дребезги.
Марина Ивановна Цветаева
Марина Цветаева: цитаты, фразы и высказывания
Всего: 22 штук
Самые лучшие и известные высказывания и цитаты Марины Цветаевой. Ставьте в статусы, добавляйте в посты в социальных сетях.
цветаева, марина,марина цветаева,цветаева цитаты
про сны
Мне сон не снится, я его сню.
про творчество
Творчество — общее дело, творимое уединенными.
про любовь
Любовь побеждает все, кроме бедности и зубной боли
про творчество
Когда я пишу лёжа, в рубашке, приставив тетрадь к приподнятым коленям, я неизбежно чувствую себя Некрасовым на смертном одре.
про людей
Когда люди так брошены людьми, как мы с тобой — нечего лезть к Богу — как нищие. У него таких и без нас много!
про маму
Любовность и материнство почти исключают друг друга.
Настоящее материнство — мужественно.
Настоящее материнство — мужественно.про людей
Когда людей, скучивая, лишают лика, они делаются сначала стадом, потом сворой.
про детей
Детям своим я пожелаю не другой души, а другой жизни, а если это невозможно — своего же несчастного счастья.
про любовь
Прав в любви тот, кто более виноват.
про творчество
Я вовсе не говорила, что искусства судить нельзя, я только говорила, что никто его так осудить не сможет, как поэт.
про море
Море рассматриваю как даром пропадающее место для ходьбы. С ним мне нечего делать. Море может любить только матрос или рыбак. Остальное – человеческая лень, любящая собственную лёжку на песке.
про творчество
Творчество – общее дело, творимое уединенными.
про любовь
Люби меня, как тебе удобно, но проявляй это так, как удобно мне. А мне удобно, чтобы я ничего не знала!
про крылья
Крылья — свобода, только когда раскрыты в полёте, за спиной они — тяжесть.
про книги
Встречаться нужно для любви, для остального есть книги.
про любовь
Любить — значит видеть человека таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители.
про грусть
Шутим, шутим, а тоска всё растёт, растёт…
про любовь
Влюбляешься ведь только в чужое, родное — любишь.
про любовника
«Возлюбленный» — театрально, «любовник» — откровенно, «Друг» — неопределённо. Нелюбовная страна!
про любовника
Женщины говорят о любви и молчат о любовниках, мужчины — обратно.
про жизнь
Как много в жизни такого, чего нельзя выразить словами.
Слишком мало на земле слов…
про любовь
То, что Вы называете любовью, я называю у Вас хорошим расположением духа. Чуть Вам плохо (нелады дома, дела, жара) — я уже не существую.
! Сегодня
Никого не забыли поздравить?
Ещё не поздно:
ПОСЛЕДНИЕ ДОБАВЛЕННЫЕ АВТОРЫ:
Эми Адамс,
Баста (Василий Вакуленко),
Ольга Скабеева,
Джон Адамс,
Аврелий Августин,
Аввакум Петров,
Абу-ль-Фарадж,
Авиценна,
Сергей Бурунов,
Александр Петров,
ВОШЕДШИЕ ТЕМАТИКИ ЦИТАТ:
про сны, про творчество, про любовь, про творчество, про людей, про маму, про людей, про детей, про любовь, про творчество, про море, про творчество, про любовь, про крылья, про книги, про любовь, про грусть, про любовь, про любовника, про любовника, про жизнь, про любовь,
Единственная причина для существования времени — чтобы все не случилось одновременно.
ЦВЕТАЕВА, После России, первое издание в обертках, 1928 г.
- Наши заметки и ссылки
- Физическое описание
- Запросить дополнительную информацию/расценки на доставку
Наши заметки и ссылки
Первое издание последней книги стихов Цветаевой, одного из ее главных произведений, запрещенного в СССР ; прекрасный экземпляр, в заводских упаковках, один из 500 всего , в том числе 100 не для продажи.
После России собирает стихи, написанные поэтессой сразу после ее переезда в Париж. «Период ссылки в Праге, длившийся с августа 1922 года по май 1925 года, был очень продуктивным периодом, когда новые стихи поступали через день или около того, а иногда и по два стихотворения в день, пока ее сын Георгий (по прозвищу Мур) не умер. родился в 1924 году, когда стихи уменьшились до относительной струйки» (Уайт).
Эта коллекция точно отражает опыт Цветаевой в эмиграции: ее переезды между городами (Берлин, Прага), неприкаянность – это непереводимое русское чувство чуждости миру, неприятие индустриальной Европы – и тоска по невинности природы, представленная любимицей Цветаевой – рябиной ( рябина ). После России включает первое появление одного из самых известных стихотворений Цветаевой , написанного в 1923 году, «Что же мне делать, слепцу и пасынку…» («Что мне делать, слепой и пасынку…», пер. Ильи Шамбат). В сборник включены поэтические диалоги Цветаевой с важными литературными персонажами, взятые из произведений Шекспира (Гамлет, Офелия), Еврипида (Федра), Гомера (Елена Троянская). Эти стихи сыграли решающую роль в позиционировании Цветаевой в авангарде русского литературного феминизма.
Желанием Цветаевой было издание сборника в России. Однако, несмотря на отсутствие откровенно политического содержания, советские власти отказались, и все последующие эмигрантские публикации Цветаевой подлежали запрету в Советском Союзе.
Поэтесса организовала подписку и смогла опубликовать свои стихи в Париже в 1928 году.
«Если бы мы выбрали сборник стихов Цветаевой, в котором ее поэтическое мастерство достигает наивысшей вершины, а ее человеческий и поэтический рост — своего более устрашающего измерения. и подметать, мы должны были бы выбрать После России » (биограф Цветаевой Симон Карлинский). После этого произведения Цветаева публиковала в основном прозу.
Библиография
Розанов 4239; Симон Карлински , Марина Цветаева: Ее жизнь и искусство . Издательство Калифорнийского университета, 1966, с. 194; Цветаева, М., После России , пер. Мэри Джейн Уайт, в журнале SIC, № 2, 6-й год, 06/2016.
Артикул
1650
Физическое описание
Octavo (18 x 12 см). 153, включая ползаголовка и заглавие, [8] с. оглавление и библиографию Цветаевой.
Переплет
Оригинальная издательская обертка.
Состояние
Обертки со светлыми зазубринами по направлению к корешку, эта немного подрумяненная и минимально потертая, небольшой закрытый надрыв до основания верхней петли, небольшая отметина слева от верхней крышки; за исключением пары незначительных складок на полях, отличная копия внутри и очень приятная в целом.
«Конечно, мы с тобой сестры…» НАТАЛЬЯ ГОНЧАРОВА И МАРИНА ЦВЕТАЕВА — СКРЫТЫЙ МИР ПОЭЗИИ ГОНЧАРОВОЙ
«Возьмите Гончарову — она никогда не писала стихов, она никогда не жила стихами, но она понимает, потому что смотрит и видит», — писала в 1929 году поэтесса Марина Цветаева, описывая проницательную оценку Натальей Гончаровой ее стихотворения «Вестнику». [1] Хотя в 1928-1932 годах они находились в постоянном контакте, Цветаева не знала, что ее подруга-художница действительно пробовала свои силы в поэзии. Без сомнения, она сочла бы это совпадение кисти и написанного слова интригующим. Сегодня сохранились четыре полных тетради и множество отдельных рукописных стихотворений[2], и они ясно показывают, что Гончарова использовала поэзию как личный дневник и средство для зарисовки мимолетных впечатлений. Это был также способ отражения, способ поиска символа, цвета или атмосферы. (Иногда Гончарова даже переходила на французский, чтобы добиться нужного тона.) Большинство ее стихов не датировано, за исключением написанных в апреле и мае 1957-го года, когда 76-летняя Гончарова упомянула об идее опубликовать свое стихотворение в письме к Оресту Розенфельду, хотя и мало веря в жизнеспособность проекта: «Кроме того, есть еще кое-что, что я сделала для себя , сборник стихов, который, я уверен, никогда не появится в печати.
Образы моря и взморья пронизывает эссе Цветаевой. Даже первое впечатление от парижской улицы Висконти, где Гончарова снимала свою мастерскую, было связано с морем: «Запах моря. Нет, ветерок с моря — аромат мы добавляем сами»[6]. Мастерская Гончаровой в воображении Цветаевой была корабельной каютой, а ветер за окном дул с моря. В своих стихах Гончарова ассоциировала и с Парижем. с морем:
Сегодня Париж — приморский город.
Ветерок несет соленый запах
В конце бульвара, возможно, есть мачты.
Хотел бы я пойти на берег, посмотреть на чаек,
Послушать волны.
Ветер приносит мои мечты издалека,
И лучше верить, чем проверять.[7]
«»Тема моря — нет, не просто море, я думаю, а свет, цвет, и эта чистота.
..» Вот что Гончарова взяла у моря»[8]. Так записала Цветаева. Морская тематика действительно появляется в картинах Гончаровой, но нечасто (как в «Море. Лучистое сочинение», 1912-1913, или «Скала на берегу моря», начало 1920-х и др.) Однако Гончарева в своих стихах чаще обращалась к этой теме, и можно было бы также сказать, что море — его свет, цвет и чистота — часто просачивается из-за других сюжетов как в ее стихах, так и в картинах. Море было не отдельной темой, а скорее лейтмотивом, объединяющим все другие темы и раскрывающим истинную природу художницы. Море имеет разные образы, выступая как символ обоих жизнь и смерть:
Море с бьющимися волнами
Холодный символ жизни.
Сборка и сборка,
Сборка и сборка,
Восстановление.
Он есть, его нет.
Ушел, как будто его и не было…[9]
Нередко образы моря появлялись в любовных стихах Гончаровой как символ надежды и отчаяния, радости быть вместе и боли разлуки:
У берега море шумит без ветерка.
У берега кипит пена.
Это должны быть слезы, слезы для тех
Кто далеко в море,
Для тех, кто никогда не вернется,
Пена из слез невест
Навсегда забытая, брошенная песня .[10]
Для Гончаровой море говорило и о жизни в изгнании, о тоске по родной земле, России:
Синева моря и усталость гор,
Солнечный зной на песке ослепляет,
Волны ревут на иностранных языках,
Щебетанье цикад успокаивает.
Как бы мне хотелось спокойно заснуть
И проснуться в березовой роще. стране в ее стихах:
Моя страна, где я оставила всех, кто был мой,
И куда я не вернусь, даже будучи мертвым.
Мой дух на чужбине Всегда, где бы я ни был, с тобой,
К твоим ногам я кладу все свои дары.[12]
Значительная часть картины Гончаровой посвящена ее «крестьянскому кругу», жизни русской деревни, трудовой жизни от сезона к сезону.
Гончарова чувствовала и выражала свое глубокое чувство причастности к этому миру. словами, она была «деревенской девушкой»: «Когда я называю ее деревенской девушкой, я, естественно, включаю и дворянскую жизнь — все это бескрайнее излияние весны, тоски, пашни, реки и обработки земли [. ..]. Деревня здесь не сословие, а образ жизни»[13]. Гончарова была «явно кочевником, явно крестьянкой»[14] 9.0017
Гончарова выразила подобное чувство в своих стихах:
Я не строила себе дома на чужбине.
Кочевник, я иду в свою палатку.
Кочевник, я складываю свою узкую кровать.[15]
Когда Гончарова уехала за границу, образы России, прежде формировавшие ее «крестьянские» и «религиозные» картины начала 1910-х годов, нашли свое отражение в ее театральных работах, в частности, в эскизах сцен и костюмов к «Русским балетам» Дягилева. , с такими постановками, как «Золотой петушок» Римского-Корсакова (1914) и «Свадебка» Стравинского (1923). И в эскизах для театра, и в поэзии Россия для Гончаровой — это фольклор, сельская жизнь, труд, религиозные праздники и обряды.
Цветаева делила жизнь своего героя на две части: «до России» и «после России». Гончарова увидела раскол через образы «Матери России» и «Мачехи Европы».
В другой стране проходит вся моя жизнь, красивая и умная
Все-таки седина моей матери,
И ее дикий, строгий взгляд
Мне милее чужого милого лица .[16]
Наталья ГОНЧАРОВА. Ранняя весна. Триптих. 1908
Холст, масло на дереве. 110 × 223,5 см. Третьяковская галерея
Любая примета или искра жизни привлекали Гончарову. Природа как целостный, живой, бесконечный и повторяющийся цикл была в центре ее искусства. «Растения — вот к чему я неизбежно возвращаюсь, когда думаю о Гончаровой. […] Куст, ветка, стебель, побег, лист — таковы политические, этические и эстетические аргументы Гончаровой. Сама растение, она не любит отдельные растения, она любит себя в них. Нет, не сама, а то, что ей принадлежит», — писала Цветаева о любви художницы к живому миру[17].
В стихах Гончаровой о природе отражены вечные циклы. поэт. Цветаева отмечала предпочтения художницы: «В самом деле, что Гончарова писала в России? Весну, весну, весну, весну, весну. Осень, осень, осень, осень, лето, лето, зиму. Почему Гончарова не Любит зиму? Собственно, почему она любит ее меньше, чем остальные времена года? Просто потому, что зимой нет ни цветов, ни работы для мужика». еще:
Мне свернуться калачиком
И спать под шубой?
Два стула, стол и простая дощатая кровать.
Потолок свисает, как зимнее небо.
Все цепляется за зимнюю землю.[19]
Жизнь человека разворачивается на фоне этого вечного движения. Так ловко овладев природой, строя машины и фабрики, человек живет по своим правилам. Трудовая жизнь, управляемая машинами, бессмысленна по сравнению с милой Гончаровой крестьянской жизнью:
Работать и работать, как вчера,
Работать и работать, как всегда.
Неизбежная работа в подвале.
От детских слёз
До последнего вздоха
Нужно всё…[20]
В своих картинах Гончарова также обращалась к теме машин: двигателей, заводов, городской жизни. В каком-то смысле ее привлекали сюжеты: «Биплан, летящий над поездом» (1913) или «Город. Композиция в черно-желтом» (1950с). Вот комментарий Цветаевой: «Гончарова чувствует близость к природе, тогда как ее отношение к машинному миру (отчужденность, отвращение, очарование, страх) больше похоже на любовь типа «противоположности притягиваются»[21]. Это привлекает ее как явление. , как иная жизнь.
Значительная часть поэзии Гончаровой посвящена размышлениям о собственной судьбе. Нередко художница уподобляла свое призвание призванию поэта. Вот как Цветаева сравнила свою жизнь с Гончаровой: « Благоприятные условия? Для художника такого не бывает. Сама жизнь есть неблагоприятное состояние. Всякое искусство <...> состоит в подавлении, перемалывании, дроблении жизни, даже самой счастливой жизни»[22].
Гончарова говорит о вызове. путь, который проходит художник/поэт в своем стихотворении «Я несу то, что дал мне Господь»:
Но ставни и двери закрыты,
Ваши уши не слышат,
Глаза не видят.
В моих волосах мерцает мороз.
Века скажут тебе
Что ты нищий, презираемый.
Вы пренебрегли Божьим даром.[23]
В творчестве Гончаровой поэт избран Богом, неся правду в мир под своим лохмотьем. Поэт – это «дух Творца».[24]
Но как голубая молния
Его горящий взгляд Сверкнул
Между изогнутыми ресницами.
И руки у него были маленькие,
И пальцы тонкие и гибкие,
Лицо и руки темные.
Лицо с иконы.[25]
Первое впечатление Цветаевой от знакомства с Гончаровой звучит похоже: «Внешность Гончаровой. Первое: мужество, сила. Настоятельница. […] Черты лица прямые, взгляд прямой, [.
..] серьезность во всем ее облике».[26]
Когда Гончарова созерцала свое призвание, она видела судьбу, Божью волю:
Все линии, прямые и кривые, фиксированы,
Как угол наклона.
Их размещение на свитке Фиксировано самой жизнью
И моей слабой волей.[27]
В стихах Гончаровой можно найти не только отвлеченные мысли, но и вполне настоящих поэтов. Она откликнулась на трагическую смерть Владимира Маяковского[28], а в другом стихотворении она как бы обращается к Цветаевой:
Конечно, мы с тобой сестры,
Не по отцу и не по матери,
А по белому тополю,
Тень, что упала
Утро и вечер
На вашем двор и шахта,
Ветром бродячим…
Рассыпавшим листья
Осенью желтой
Над моим и твоим двором,
Желтым блеск
В серых и карих глазах,
Четким ритмом
Мазками и словами.
[29]
По мере написания своего эссе Цветаева обнаруживала все больше и больше скрытых связей с Гончаровой: ее возлюбленный Пушкин и семья Гончаровых;[30] общая напряженность в основе бытия художника; Трехпрудный переулок, маленькая московская улочка, где они оба жили в России. Возможно, именно здесь находился «двор» в приведенном выше стихотворении Гончаровой.
Любовные стихи Гончаровой отмечены пережитыми ею драмами. Ее жизнь была неразрывно связана с жизнью Михаила Ларионова. личных отношениях, оба артиста всю свою профессиональную жизнь прожили вместе, с 1901, когда они впервые встретились, до 1962 года, когда скончалась Гончарова. «Невозможно говорить о Гончаровой, не говоря о Ларионове», — писала Цветаева и цитировала собственные слова Гончаровой: «Ларионов — моя художественная совесть, мой камертон. […] Мы очень разные, и он видит со своей точки зрения, а не с его. И я делаю то же самое для него» [31]. Ностальгическое стихотворение Гончаровой «География» — это воспоминание о жизни художников в Париже:
Сегодня утром я обошла
О местах, куда мы ходили.
Вот кафе, куда мы ходили
Чтобы разделить наш скромный завтрак.
Вот скамейка на бульваре,
Где я тебя так часто ждал.
Мелочи, но не забытые,
Мелочи, но как же больно –
Мои глаза полны слез.[32]
Любовь в поэзии Гончаровой приобретает трагический оттенок безответной страсти, если не предательства. Оно неразрывно связано с самопожертвованием.
Предательством меня не испугаешь,
Я знаю, что любовь и предательство неразделимы,
За страстью следует предательство,
Как ночь следует за днем.[33]
Земная любовь — это цветение весны, за которой всегда следует осень, и чувство одиночества души, одиночества каждого из нас перед лицом вечности:
Нет смысла говорить эти слова
Когда душа навсегда один.[34]
Гончарова противопоставляет любовь человеческую любви небесной, любви Божией.
Без Бога человек поистине одинок.
Мысли о Боге, вечности, смерти и бессмертии присущи искусству Гончаровой. Впервые Цветаева познакомилась с Гончаровой косвенно, через ее иллюстрации к книге стихов Тихона Чурилина «Весна после смерти», изданной в 1915 году. «Главным мотивом книги было воскресение и недавняя смерть. […] Что побудило Гончаровой, такой молодой в то время, чтобы заглянуть в эту бездну?»[35] Эти темы занимали одно из центральных мест в творчестве Гончаровой начала XIX10 с. В 1910 и 1911 годах она написала множество произведений на религиозную тематику, в том числе иконы с изображениями святых, евангелистов, архангелов, Богородицы, Троицы. Серия Гончаровой «Жатва» (1911) посвящена теме Апокалипсиса. В ее поздних работах 1950-х годов эти темы разовьются, превратившись в созерцание вечности и механизмов творения в ее абстрактных композициях мироздания и пространства.
Пространство не имеет границ
И время не имеет начала и конца,
Как пыль в луче света,
Пробираясь сквозь ставни,
Миры плывут мимо
Но за лучом света
Мириады пылинок кружатся, 90 083 И где-то в бескрайнем космосе
Планеты плывут
В ледяной тьме.
[36]
Цветаева описывает эту сторону художника так: «Гончарова отвечает на смерть смертью, отказом. […] Смерть (мертвое тело) не является ее предметом. Ее тема — всегда и во всем — воскресение и жизнь. […] Гончарова — все в ней — живое утверждение жизни».[37]
Я знаю другую истину,
Что после смерти
Душа входит
В невидимый мир.
О, широко раскрытые крылья,
О, тоска одинокой души.[38]
В своих стихах Гончарова передает всю быстротечность земной жизни, сравнивая ее с круговоротами природы, часто используя образы весны и осени:
Для всех нас припасено
Осенних листьев.
Они все еще зеленые.
В них гнездятся птицы.
Но неотвратимая осень
Рождается с первой листвой,
Первый весенний росток,
Первый весенний цветок.[39]
Поздние стихи Гончаровой, датированные апрелем-маем 1957 года, были пропитаны предчувствием собственной смерти:
Как я сегодня устала,
Как очень устала.
.. в кровать.
Возможно, скоро я так устану Перед последним сном всех.[40]
В 1957 году, за пять лет до своей кончины, Гончарова написала свое «поэтическое завещание» («Друзья мои возлюбленные, умоляю вас»):
Друзья мои, не посещайте мою могилу.
Ты часто будешь встречать мой дух в жизни,
И моя могила далека.
Долгий путь и с грустными мыслями.[41]
Поэзия Натальи Гончаровой, в отличие от стихов Цветаевой, действительно не может быть причислена к каким-либо высоким качествам. Тем не менее Гончарова всю жизнь любила поэзию, о чем свидетельствует ее неустанный интерес к творчеству поэтов ее поколения, таких как Цветаева, Константин Бальмонт, Тихон Чурилин, Владимир Маяковский. Еще она любила стихи Пушкина. Интерес к поэзии проявился также в иллюстрациях к сборникам стихов и отдельных стихотворений: «Весна после смерти» Чурилина, «Берег» 9Среди них 0019 (Le Gars) Цветаевой, «Сказка о царе Салтане» Пушкина, «Ясные тени.
Образы» Михаила Цетлина. Собственные стихи Гончаровой можно считать интересным примечанием к ее творчеству художника. В нем можно увидеть развитие ее основных тем и эволюцию ее образов. Особенно это касается тем природы, религии и философии, а также ее воспоминаний о России. Однако для Гончаровой целью написания стихов было ее внутреннее желание озвучить свои чувства, исповедаться. Ее стихи были прежде всего выражением ее внутреннего мира, ее личной и романтической жизни.
«Гончарова […] никогда не жила поэзией, но она понимает». В этих словах чувствуется художественное родство между Цветаевой-поэтессой и Гончаровой-художницей. Обе были знаковыми фигурами русской культуры в первые половина ХХ века. Каждый дорожил талантом и творчеством другого. Цветаева дала нам биографию души художницы и подчеркнула существенные элементы ее искусства. Оценка поэтом художницы в сочетании с самооценкой художницы в ее собственной стихов, помогает нам по-новому взглянуть на творчество настоящей амазонки русского авангарда.
0017
- Отдел рукописей Третьяковской галереи. Ф. 180. Ед. ед. 9133. С. 52. Здесь и далее — ГТГ.
- Эти стихи хранятся в Отделе рукописей Третьяковской галереи. Ф. 180. Н.С. Гончарова, М.Ф. Ларионов.
- ТГ. Ф. 180. Ед. хр. 850. Л. 2.
- ТГ. Ф. 180. Ед. хр. 1814. Л. 1.
- ТГ. Ф. 180. Ед. ед. 9133. Л. 60.
- Там же. С. 3.
- ТГ. Ф. 180. Ст. 251. С. 44.
- ТГ. Ф. 180. Пункт 9.133. С. 66.
- ТГ. Ф. 180. Ст. 232. Л. 16.
- Там же. С. 7.
- Там же. Стр. 17-18.
- Там же. С. 10.
- ТГ. Ф. 180. Ед. ед. 9133. Л. 59.
- Там же.
- ТГ. Ф. 180. Ст. 232. С. 62.
- Там же. Стр. 10-11.
- ТГ. Ф. 180. Ед. ед. 9133. С. 74-75.
- Там же. Стр. 60-61.
- ТГ. Ф. 180. Оп. 259. С. 4-5.
- Там же. С. 27.
- ТГ. Ф. 180. Пункт 9.133. С. 94.
- Там же. С. 24.
- ТГ. Ф. 180. Оп. 251. С. 3-4.
- Там же. С. 21.
- ТГ. Ф. 180. Ст. 261. Л. 1.
- ТГ. Ф. 180. Ед. ед. 9133. Л. 17.
- ТГ. Ф. 180. Ст. 232. С. 36-37.
- ТГ. Ф. 180. Ст. 259. С. 33.
- ТГ. Ф. 180. Ст. 232. С. 48.
- Жена Александра Пушкина Наталья Гончарова (1812-1863) происходила из той же семьи Гончаровых, что и художница Наталья Сергеевна Гончарова.
- ТГ. Ф. 180. Ед. ед. 9133. Л. 81.
- ТГ. Ф. 180. Ст. 257. Л. 1.
- ТГ. Ф. 180. Ст. 229. Л. 4.
- ТГ. Ф. 180. Ст. 232. С. 49.
- ТГ. Ф. 180. Ед. ед. 9133. С. 16-17.
- ТГ. Ф. 180. Ст. 232. С. 27-28.
- Там же. С. 74.
- ТГ. Ф. 180. Ст. 259. С. 21-22.
- ТГ. Ф. 180. Ст. 232. С. 54.
- ТГ. Ф. 180. Ст. 259. С. 32.
- ТГ. Ф. 180. П. 262. Л. 1, 1 изн.
С. 21.Иллюстрации
Наталья ГОНЧАРОВА. Автопортрет с желтыми лилиями. 1907
Холст, масло. 77 × 58,2 см. Третьяковская галерея
Наталья ГОНЧАРОВА.
Абстрактная композиция (Арка). 1958
Холст, масло. 53 × 46 см. Третьяковская галерея
Марина Цветаева. Фотография. 1930. Сен-Лоран
Российский государственный архив литературы и искусства. Ф. 1190. Дело 2. Ед. ед. 232. Л. 1
Стихотворение Гончаровой «Конечно, мы с тобой сестры…»
Отдел рукописей ГТГ. Ф. 180. Ед. хр. 232. Л. 48
Наталья Гончарова в своей мастерской на улице Висконти. Фотография. Конец 1920-х – 1930-е, Париж
Отдел рукописей ГТГ. Ф. 180. Ед. ед. 12005. Л. 1
Наталья ГОНЧАРОВА. Скала на берегу моря. Начало 1920-х
Холст, масло. 93,5 × 66,8 см. Третьяковская галерея
Наталья Гончарова. Фотография. 1930–1940-е годы
Отдел рукописей ГТГ. Ф. 180. Ед. ед. 12007. Л. 19.0017
Наталья Гончарова в мастерской с полиптихом «Испанки» и картиной «Две испанки». Фотография. [Середина 1920-х — 1930-е]
Отдел рукописей ГТГ. Ф. 180. Ед. ед. 12001. Л. 1
Наталья ГОНЧАРОВА.
Эскиз декорации к третьему акту оперы «Золотой петушок» . Опера-балет Николая Римского-Корсакова, хореография Михаила (Мишеля) Фокина
Парижская премьера состоялась 21 мая 1914 года в Большой Опере. Картон, графитный карандаш, акварель, вырезки, белила. 66,1 × 99,9 см. Театральный музей Бахрушина
Наталья ГОНЧАРОВА. Биплан летит над поездом. 1913
Холст, масло. 55,7 × 83,8 см. Музей изобразительных искусств Республики Татарстан
Наталья ГОНЧАРОВА. Крестьянка Тульской губернии. 1910
Холст, масло. 102 × 73 см. Третьяковская галерея
Стихотворение Гончаровой «Не построила я себе дома на чужбине…»
Отдел рукописей Третьяковской галереи. Ф. 180. Дело 2. Ед. хр. 232. Л. 62
Наталья Гончарова в своей мастерской. Фотография. 1920–1930-е годы, Париж
Отдел рукописей Третьяковской галереи. Ф. 180. Ед. Ф. 180. Ед. хр. 255. Л. 1
Поэма Марины Цветаевой «Наталье Гончаровой» с посвящением Наталье Гончаровой.