Красивые стихи Иосифа Бродского о любви.

Уезжай, уезжай, уезжай,
так немного себе остается,
в теплой чашке смертей помешай
эту горечь и голод, и солнце.

Что с ней станет, с любовью к тебе,
ничего, все дольешь, не устанешь,
ничего не оставишь судьбе,
слишком хочется пить в Казахстане.

Так далеко, как хватит ума
не понять, так хотя бы запомнить,
уезжай за слова, за дома,
за великие спины знакомых.

В первый раз, в этот раз, в сотый раз
сожалея о будущем, реже
понимая, что каждый из нас
остается на свете все тем же.

Не забывай никогда,
как хлещет в пристань вода,
и как воздух упруг —
как спасительный круг.

А рядом — чайки галдят,
и яхты в небо глядят,
и тучи вверху летят,
словно стая утят.

Пусть же в сердце твоем,
как рыба, бьется живьем
и трепещет обрывок
нашей жизни вдвоем.

Пусть слышится устриц хруст,
пусть топорщится куст.
И пусть тебе помогает
страсть, достигшая уст,

понять — без помощи слов —
как пена морских валов,
достигая земли,
рождает гребни вдали.

Ни тоски, ни любви, ни печали,
ни тревоги, ни боли в груди.
Будто целая жизнь за плечами
и всего полчаса впереди.

Оглянись — и увидишь наверно
в переулке такси тарахтят,
за церковной оградой деревья
над ребёнком больным шелестят,

из какой-то неведомой дали
засвистит молодой постовой,
и немыслимый грохот рояля
поплывёт над твоей головой.

Не поймёшь, но почувствуешь сразу:
хорошо бы пяти куполам
и пустому теперь диабазу
завещать свою жизнь пополам.

Я дважды пробуждался этой ночью
и брел к окну, и фонари в окне,
обрывок фразы, сказанной во сне,
сводя на нет, подобно многоточью,
не приносили утешенья мне.

Ты снилась мне беременной, и вот,
проживши столько лет с тобой в разлуке,
я чувствовал вину свою, и руки,
ощупывая с радостью живот,
на практике нашаривали брюки
и выключатель. И бредя к окну,
я знал, что оставлял тебя одну
там, в темноте, во сне, где терпеливо
ждала ты, и не ставила в вину,
когда я возвращался, перерыва
умышленного. Ибо в темноте —
там длится то, что сорвалось при свете.

Иосиф Бродский — Стихи о любви

Глава 1

Друзья мои, ко мне на этот раз.
Вот улица с осенними дворцами,
но не асфальт, покрытая торцами,

Глава 2

Теперь покурим белых сигарет,
друзья мои, и пиджаки наденем,
и комнату на семь частей поделим,
и каждому достанется портрет.
Да, каждому портрет. Друзья, уместно ль
заметить вам, вы знаете, друзья,
приятеля теперь имею я…
Вот комната моя. Из переездов
всегда сюда. Родители, семья,
а дым отечественный запах не меняет.
…Приятель чем-то вас напоминает…
Друзья мои, вот комната моя.

Глава 3

По улице, по улице, свистя,
заглядывая в маленькие окна,

Лучшие стихи Бродского 🥝 30 замечательных стихотворений со смыслом

Содержание статьи

В статье вы найдете стихи Бродского лучшее, что есть в его портфолио. Рекомендуется читать их вместе со своим ребенком. Это можно сделать онлайн. Выбирайте здесь Бродский стихи лучшее, а именно, известные произведения и скачивайте их бесплатно. Такая поэзия понравится вам и вашим друзьям, ведь Броцкий является известным человеком.

Популярные стихи Бродского о любви

Белое небо
крутится надо мною.
Земля серая
тарахтит у меня под ногами.
Слева деревья. Справа
озеро очередное
с каменными берегами,
с деревянными берегами.
Я вытаскиваю, выдергиваю
ноги из болота,
и солнышко освещает меня
маленькими лучами.
Полевой сезон
пятьдесят восьмого года.
Я к Белому морю
медленно пробираюсь.
Реки текут на север.
Ребята бредут ‒ по пояс ‒ по рекам.
Белая ночь над нами
легонько брезжит.
Я ищу. Я делаю из себя
человека.
И вот мы находим,
выходим на побережье.

* * *

Полевой сезон
пятьдесят восьмого года!
Узнаешь:
это ‒ твое начало.
Еще живой Добровольский,
улыбаясь, идет по городу.
В дактилической рифме
еще я не разбираюсь.

* * *

Простимся.
До встреч в могиле.
Близится наше время.
Ну, что ж?
Мы не победили.
Мы умрем на арене.
Тем лучше.
Не облысеем
от женщин, от перепоя.
…А небо над Колизеем
такое же голубое,
как над родиной нашей,
которую зря покинул
ради истин,
а также
ради богатства римлян.
Впрочем,
нам не обидно.
Разве это обида?
Просто такая,
видно,
выпала нам
планида…
Близится наше время.
Люди уже расселись.
Мы умрем на арене.
Людям хочется зрелищ.

* * *

Зачем опять меняемся местами,
зачем опять, вся менее нужна,
плывет ко мне московскими мостами
посольских переулков тишина?
И сызнова полет автомобильный
в ночи к полупустым особнякам,
как сызмала, о город нелюбимый,
к изогнутым и каменным цветам.
И веточки невидимо трясутся,
да кружится неведомо печаль:
унылое и легкое распутство,
отчужденности слабая печать.
Затем. Затем торопишься пожить.
Затем, что это юмор неуместный,
затем, что наши головы кружит
двадцатый век, безумное спортсменство.
Но, переменным воздухом дыша,
бесславной маяты не превышая,
служи свое, опальная душа,
короткие дела не совершая.
Меняйся, жизнь. Меняйся хоть извне
на дансинги, на Оперу, на воды;
заутреней ‒ на колокол по мне;
безумием ‒ на платную свободу.
Ищи, ищи неславного венка,
затем, что мы становимся любыми,
все менее заносчивы пока
и потому все более любимы.

* * *

И вечный бой.
Покой нам только снится.
И пусть ничто
не потревожит сны.
Седая ночь,
и дремлющие птицы
качаются от синей тишины.
И вечный бой.
Атаки на рассвете.
И пули,
разучившиеся петь,
кричали нам,
что есть еще Бессмертье…
… А мы хотели просто уцелеть.
Простите нас.
Мы до конца кипели,
и мир воспринимали,
как бруствер.
Сердца рвались,
метались и храпели,
как лошади,
попав под артобстрел.
…Скажите… там…
чтоб больше не будили.
Пускай ничто
не потревожит сны.
…Что из того,
что мы не победили,
что из того,
что не вернулись мы?. .

* * *

Маленькая смерть собаки.
Маленькая смерть птицы.
Нормальные размеры
человеческой смерти.

* * *

Снег в сумерках кружит, кружит.
Под лампочкой дворовой тлеет.
В развилке дерева лежит.
На ветке сломанной белеет.
Не то, чтобы бело-светло.
Но кажется (почти волнуя
ограду) у ствола нутро
появится, кору минуя.
По срубленной давно сосне
она ту правду изучает,
что неспособность к белизне
ее от сада отличает.
Что белый свет ‒ внутри него.
Но, чуть не трескаясь от стужи,
почти не чувствуя того,
что снег покрыл ее снаружи.
Но все-таки безжизнен вид.
Мертвеет озеро пустое.
Их только кашель оживит
своей подспудной краснотою.

* * *

Кто к минувшему глух
и к грядущему прост,
устремляет свой слух
в преждевременный рост.
Как земля, как вода
под небесною мглой,
в каждом чувстве всегда
сила жизни с иглой.
И невольным объят
страхом, вздрогнет, как мышь,
тот, в кого ты свой взгляд устремишь,
из угла устремишь.
Засвети же свечу
на краю темноты.
Я увидеть хочу
то, что чувствуешь ты.
В этом доме ночном,
где скрывает окно,
словно скатерть с пятном,
темноты полотно.
Ставь на скатерть стакан,
чтоб он вдруг не упал,
чтоб сквозь стол-истукан,
словно соль проступал,
незаметный в окне,
ослепительный путь ‒
будто льется вино
и вздымается грудь.
Ветер, ветер пришел,
шелестит у окна,
укрывается стол
за квадрат полотна,
и трепещут цветы
у него позади,
на краю темноты,
словно сердце в груди.
И чернильная тьма
наступает опять,
как движенье ума
отметается вспять,
и сиянье звезды
на латуни осей
глушит звуки езды
на дистанции всей.

* * *

Мне говорят, что нужно уезжать.
Да-да. Благодарю. Я собираюсь.
Да-да. Я понимаю. Провожать
не следует. Да, я не потеряюсь.
Ах, что вы говорите ‒ дальний путь.
Какой-нибудь ближайший полустанок.
Ах, нет, не беспокойтесь. Как-нибудь.
Я вовсе налегке. Без чемоданов.
Да-да. Пора идти. Благодарю.
Да-да. Пора. И каждый понимает.
Безрадостную зимнюю зарю
над родиной деревья поднимают.
Все кончено. Не стану возражать.
Ладони бы пожать ‒ и до свиданья.
Я выздоровел. Нужно уезжать.
Да-да. Благодарю за расставанье.
Вези меня по родине, такси.
Как будто бы я адрес забываю.
В умолкшие поля меня неси.
Я, знаешь ли, с отчизны выбываю.
Как будто бы я адрес позабыл:
к окошку запотевшему приникну
и над рекой, которую любил,
я расплачусь и лодочника крикну.
(Все кончено. Теперь я не спешу.
Езжай назад спокойно, ради Бога.
Я в небо погляжу и подышу
холодным ветром берега другого.)
Ну, вот и долгожданный переезд.
Кати назад, не чувствуя печали.
Когда войдешь на родине в подъезд,
я к берегу пологому причалю.

Лучшие стихи Иосифа Бродского

Мы незримы будем, чтоб снова
в ночь играть, а потом искать
в голубом явлении слова
ненадежную благодать.
До того ли звук осторожен?
Для того ли имен драже?
Существуем по милости Божьей
вопреки словесам ворожей.
И светлей неоржавленной стали
мимолетный овал волны.
Мы вольны различать детали,
мы речной тишины полны.
Пусть не стали старше и строже
и живем на ребре реки,
мы покорны милости Божьей
крутизне дождей вопреки.

* * *

Пресловутая иголка в не менее достославном стоге,
в городском полумраке, полусвете,
в городском гаме, плеске и стоне
тоненькая песенка смерти.
Верхний свет улиц, верхний свет улиц
все рисует нам этот город и эту воду,
и короткий свист у фасадов узких,
вылетающий вверх, вылетающий на свободу.
Девочка-память бредет по городу, бренчат в ладони монеты,
мертвые листья кружатся выпавшими рублями,
над рекламными щитами узкие самолеты взлетают в небо,
как городские птицы над железными кораблями.
Громадный дождь, дождь широких улиц льется над мартом,
как в те дни возвращенья, о которых мы не позабыли.
Теперь ты идешь один, идешь один по асфальту,
и навстречу тебе летят блестящие автомобили.
Вот и жизнь проходит, свет над заливом меркнет,
шелестя платьем, тарахтя каблуками, многоименна,
и ты остаешься с этим народом, с этим городом и с этим веком,
да, один на один, как ты ни есть ребенок.
Девочка-память бредет по городу, наступает вечер,
льется дождь, и платочек ее хоть выжми,
девочка-память стоит у витрин и глядит на белья столетья
и безумно свистит этот вечный мотив посредине жизни.

* * *

Мы продолжаем жить.
Мы читаем или пишем стихи.
Мы разглядываем красивых женщин,
улыбающихся миру с обложки
иллюстрированных журналов.
Мы обдумываем своих друзей,
возвращаясь через весь город
в полузамерзшем и дрожащем трамвае:
мы продолжаем жить.
Иногда мы видим деревья,
которые
черными обнаженными руками
поддерживают бесконечный груз неба,
или подламываются под грузом неба,
напоминающего по ночам землю.
Мы видим деревья,
лежащие на земле.
Мы продолжаем жить.
Мы, с которыми ты долго разговаривал
о современной живописи,
или с которыми пил на углу
Невского проспекта
пиво, ‒
редко вспоминаем тебя.
И когда вспоминаем,
то начинаем жалеть себя,
свои сутулые спины,
свое отвратительно работающее сердце,
начинающее неудобно ерзать
в грудной клетке
уже после третьего этажа.
И приходит в голову,
что в один прекрасный день
с ним ‒ с этим сердцем ‒
приключится какая-нибудь нелепость,
и тогда один из нас
растянется на восемь тысяч километров
к западу от тебя
на грязном асфальтированном тротуаре,
выронив свои книжки,
и последним, что он увидит,
будут случайные встревоженные лица,
случайная каменная стена дома
и повисший на проводах клочок неба, ‒
неба,
опирающегося на те самые деревья,
которые мы иногда замечаем….

* * *

Поставим памятник
в конце длинной городской улицы
или в центре широкой городской площади,
памятник,
который впишется в любой ансамбль,
потому что он будет
немного конструктивен и очень реалистичен.
Поставим памятник,
который никому не помешает.
У подножия пьедестала
мы разобьем клумбу,
а если позволят отцы города, ‒
небольшой сквер,
и наши дети
будут жмуриться на толстое
оранжевое солнце,
принимая фигуру на пьедестале
за признанного мыслителя,
композитора
или генерала.
У подножия пьедестала ‒ ручаюсь ‒
каждое утро будут появляться
цветы.
Поставим памятник,
который никому не помешает.
Даже шоферы
будут любоваться его величественным силуэтом.
В сквере
будут устраиваться свидания.
Поставим памятник,
мимо которого мы будем спешить на работу,
около которого
будут фотографироваться иностранцы.
Ночью мы подсветим его снизу прожекторами.

* * *

…И Пушкин падает в голубо-
ватый колючий снег
Э. Багрицкий.
…И тишина.
И более ни слова.
И эхо.
Да еще усталость.
…Свои стихи
доканчивая кровью,
они на землю глухо опускались.
Потом глядели медленно
и нежно.
Им было дико, холодно
и странно.
Над ними наклонялись безнадежно
седые доктора и секунданты.
Над ними звезды, вздрагивая,
пели,
над ними останавливались
ветры…
Пустой бульвар.
И пение метели.
Пустой бульвар.
И памятник поэту.
Пустой бульвар.
И пение метели.
И голова
опущена устало.
…В такую ночь
ворочаться в постели
приятней,
чем стоять
на пьедесталах.

* * *

«Пролитую слезу
из будущего привезу,
вставлю ее в колечко.
Будешь глядеть одна,
надевай его на
безымянный, конечно».
«Ах, у других мужья,
перстеньки из рыжья,
серьги из перламутра.
А у меня ‒ слеза,
жидкая бирюза,
просыхает под утро».
«Носи перстенек, пока
виден издалека;
потом другой подберется.
А надоест хранить,
будет что уронить
ночью на дно колодца».

* * *

Желтый ветер манчжурский,
говорящий высоко
о евреях и русских,
закопанных в сопку.
О, домов двухэтажных
тускловатые крыши!
О, земля-то все та же.
Только небо ‒ поближе.
Только минимум света.
Только утлые птицы,
словно облачко смерти
над землей экспедиций.
И глядит на Восток,
закрываясь от ветра,
черно-белый цветок
двадцатого века.

* * *

Уходить из любви в яркий солнечный день, безвозвратно;
Слышать шорох травы вдоль газонов, ведущих обратно,
В темном облаке дня, в темном вечере зло, полусонно
Лай вечерних собак ‒ сквозь квадратные гнезда газона.
Это трудное время. Мы должны пережить, перегнать эти годы,
С каждым новым страданьем забывая былые невзгоды,
И встречая, как новость, эти раны и боль поминутно,
Беспокойно вступая в туманное новое утро.
Как стремительна осень в этот год, в этот год путешествий.
Вдоль белесого неба, черно-красных умолкших процессий,
Мимо голых деревьев ежечасно проносятся листья,
Ударяясь в стекло, ударяясь о камень ‒ мечты урбаниста.
Я хочу переждать, перегнать, пережить это время,
Новый взгляд за окно, опуская ладонь на колени,
И белесое небо, и листья, и полоска заката сквозная,
Словно дочь и отец, кто-то раньше уходит, я знаю.
Пролетают, летят, ударяются о’ землю, падают боком,
Пролетают, проносятся листья вдоль запертых окон,
Все, что видно сейчас при угасшем, померкнувшем свете,
Эта жизнь, словно дочь и отец, словно дочь и отец, но не хочется
смерти.
Оживи на земле, нет, не можешь, лежи, так и надо,
О, живи на земле, как угодно живи, даже падай,
Но придет еще время ‒ расстанешься с горем и болью,
И наступят года без меня с ежедневной любовью.
И, кончая в мажоре, в пожаре, в мажоре полета,
соскользнув по стеклу, словно платье с плеча, как значок поворота,
Оставаясь, как прежде, надолго ль, как прежде, на месте,
Не осенней тоской ‒ ожиданьем зимы, несмолкающей песней.

Бродский стихи о любви красивые

Проходя мимо театра Акимова,
голодным взглядом витрины окидывая,
выделяя слюну пресную,
я замышляю написать пьесу
во славу нашей социалистической добродетели,
побеждающей на фоне современной мебели.
Левую пьесу рукою правой
я накропаю довольно скоро,
а товарищ Акимов ее поставит,
соответственно ее сначала оформив.
И я, Боже мой, получу деньги.
И все тогда пойдет по-другому.
И бороду сбрив, я войду по ступеням
в театр… в третий зал гастронома.

* * *

Рыбы зимой живут.
Рыбы жуют кислород.
Рыбы зимой плывут,
задевая глазами
лед.
Туда.
Где глубже.
Где море.
Рыбы.
Рыбы.
Рыбы.
Рыбы плывут зимой.
Рыбы хотят выплыть.
Рыбы плывут без света.
Под солнцем
зимним и зыбким.
Рыбы плывут от смерти
вечным путем
рыбьим.
Рыбы не льют слезы:
упираясь головой
в глыбы,
в холодной воде
мерзнут
холодные глаза
рыбы.
Рыбы
всегда молчаливы,
ибо они ‒
безмолвны.
Стихи о рыбах,
как рыбы,
встают поперек
горла.

* * *

Над утлой мглой столь кратких поколений,
пришедших в мир, как посетивших мир,
нет ничего достойней сожалений,
чем свет несвоевременных мерил.
По городам, поделенным на жадность,
он катится, как розовый транзит,
о, очень приблизительная жалость
в его глазах намеренно скользит.
Но снежная Россия поднимает
свой утлый дым над крышами имен,
как будто он еще не понимает,
но все же вскоре осознает он
ее полуовальные портреты,
ее глаза, а также голоса,
к эстетике минувшего столетья
анапесты мои соотнеся.
В иных домах, над запахами лестниц,
над честностью, а также над жульем,
мы доживем до аналогий лестных,
до сексуальных истин доживем.
В иных домах договорим о славе,
и в жалости потеющую длань,
как в этих скудных комнатах, оставим
агностицизма северную дань.
Прости, о, Господи, мою витиеватость,
неведенье всеобщей правоты
среди кругов, овалами чреватых,
и столь рациональной простоты.
Прости меня ‒ поэта, человека ‒
о, кроткий Бог убожества всего,
как грешника или как сына века,
всего верней ‒ как пасынка его.

* * *

Переживи всех.
Переживи вновь,
словно они ‒ снег,
пляшущий снег снов.
Переживи углы.
Переживи углом.
Перевяжи узлы
между добром и злом.
Но переживи миг.
И переживи век.
Переживи крик.
Переживи смех.
Переживи стих.
Переживи всех.

* * *

Мы не пьяны. Мы, кажется, трезвы.
И, вероятно, вправду мы поэты,
Когда, кропая странные сонеты,
Мы говорим со временем на «вы».
И вот плоды ‒ ракеты, киноленты.
И вот плоды: велеречивый стих…
Рисуй, рисуй, безумное столетье,
Твоих солдат, любовников твоих,
Смакуй их своевременную славу!
Зачем и правда, все-таки, ‒ неправда,
Зачем она испытывает нас…
И низкий гений твой переломает ноги,
Чтоб осознать в шестидесятый раз
Итоги странствований, странные итоги.

* * *

Не осуждая позднего раскаянья,
не искажая истины условной,
ты отражаешь Авеля и Каина,
как будто отражаешь маски клоуна.
Как будто все мы ‒ только гости поздние,
как будто наспех поправляем галстуки,
как будто одинаково ‒ погостами ‒
покончим мы, разнообразно алчущие.
Но, сознавая собственную зыбкость,
Ты будешь вновь разглядывать улыбки
и различать за мишурою ценность,
как за щитом самообмана ‒ нежность…
О, ощути за суетностью цельность
и на обычном циферблате ‒ вечность!

* * *

Слепые блуждают
ночью.
Ночью намного проще
перейти через площадь.
Слепые живут
наощупь,
трогая мир руками,
не зная света и тени
и ощущая камни:
из камня делают
стены.
За ними живут мужчины.
Женщины.
Дети.
Деньги.
Поэтому
несокрушимые
лучше обойти
стены.
А музыка ‒ в них
упрется.
Музыку поглотят камни.
И музыка
умрет в них,
захватанная руками.
Плохо умирать ночью.
Плохо умирать
наощупь.
Так, значит, слепым ‒ проще…
Слепой идет
через площадь.

Интересные стихи Бродского о жизни

Свивает осень в листьях эти гнезда.
Здесь в листьях
осень, стук тепла,
плеск веток, дрожь сквозь день,
сквозь воздух,
завернутые листьями тела
птиц горячи.
Здесь дождь. Рассвет не портит
чужую смерть, ее слова, тот длинный лик,
песок великих рек, ты говоришь, да осень. Ночь
приходит,
повертывая их наискосок
к деревьям осени, их гнездам, мокрым лонам,
траве. Здесь дождь, здесь ночь. Рассвет
приходит с грунтовых аэродромов
минувших лет в Якутии. Тех лет
повернут лик,
да дважды дрожь до смерти
твоих друзей, твоих друзей, из гнезд
негромко выпавших, их дрожь. Вот на рассвете
здесь также дождь, ты тронешь ствол,
здесь гнет.
Ох, гнезда, гнезда, гнезда. Стук умерших
о теплую траву, тебя здесь больше нет.
Их нет.
В свернувшемся листе сухом, на мху истлевшем
теперь в тайге один вот след.
О, гнезда, гнезда черные умерших!
Гнезда без птиц, гнезда в последний раз
так страшен цвет, вас с каждым днем все меньше.
Вот впереди, смотри, все меньше нас.
Осенний свет свивает эти гнезда.
В последний раз шагнешь на задрожавший мост.
Смотри, кругом стволы,
ступай, пока не поздно
услышишь крик из гнезд, услышишь крик из гнезд.

* * *

Теперь я уезжаю из Москвы.
Ну, Бог с тобой, нескромное мученье.
Так вот они как выглядят, увы,
любимые столетия мишени.
Ну что ж, стреляй по перемене мест,
и салютуй реальностям небурным,
хотя бы это просто переезд
от сумрака Москвы до Петербурга.
Стреляй по жизни, равная судьба,
о, даже приблизительно не целься.
Вся жизнь моя ‒ неловкая стрельба
по образам политики и секса.
Все кажется, что снова возвратим
бесплодность этих выстрелов бесплатных,
как некий приз тебе, Москва, о, тир ‒
все мельницы, танцоры, дипломаты.
Теперь я уезжаю из Москвы,
с пустым кафе расплачиваюсь щедро.
Так вот оно, подумаете вы,
бесславие в одеже разобщенья.
А впрочем, не подумаете, нет.
Зачем кружил вам облик мой случайный?
Но одиноких странствований свет
тем легче, чем их логика печальней.
Живи, живи, и делайся другим,
и, слабые дома сооружая,
живи, по временам переезжая,
и скупо дорожи недорогим.

* * *

Он верил в свой череп.
Верил.
Ему кричали:
«Нелепо!»
Но падали стены.
Череп,
Оказывается, был крепок.
Он думал:
За стенами чисто.
Он думал,
Что дальше ‒ просто.
…Он спасся от самоубийства
Скверными папиросами.
И начал бродить по селам,
По шляхам,
Желтым и длинным;
Он писал для костелов
Иуду и Магдалину.
И это было искусство.
А после, в дорожной пыли
Его
Чумаки сивоусые
Как надо похоронили.
Молитвы над ним не читались,
Так,
Забросали глиной…
Но на земле остались
Иуды и Магдалины!

* * *

Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.
Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.

* * *

Все это было, было.
Все это нас палило.
Все это лило, било,
вздергивало и мотало,
и отнимало силы,
и волокло в могилу,
и втаскивало на пьедесталы,
а потом низвергало,
а потом ‒ забывало,
а потом вызывало
на поиски разных истин,
чтоб начисто заблудиться
в жидких кустах амбиций,
в дикой грязи простраций,
ассоциаций, концепций
и ‒ просто среди эмоций.
Но мы научились драться
и научились греться
у спрятавшегося солнца
и до земли добираться
без лоцманов, без лоций,
но ‒ главное ‒ не повторяться.
Нам нравится постоянство.
Нам нравятся складки жира
на шее у нашей мамы,
а также ‒ наша квартира,
которая маловата
для обитателей храма.
Нам нравится распускаться.
Нам нравится колоситься.
Нам нравится шорох ситца
и грохот протуберанца,
и, в общем, планета наша,
похожая на новобранца,
потеющего на марше.

* * *

Еврейское кладбище около Ленинграда.
Кривой забор из гнилой фанеры.
За кривым забором лежат рядом
юристы, торговцы, музыканты, революционеры.
Для себя пели.
Для себя копили.
Для других умирали.
Но сначала платили налоги,
уважали пристава,
и в этом мире, безвыходно материальном,
толковали Талмуд,
оставаясь идеалистами.
Может, видели больше.
А, возможно, верили слепо.
Но учили детей, чтобы были терпимы
и стали упорны.
И не сеяли хлеба.
Никогда не сеяли хлеба.
Просто сами ложились
в холодную землю, как зерна.
И навек засыпали.
А потом ‒ их землей засыпали,
зажигали свечи,
и в день Поминовения
голодные старики высокими голосами,
задыхаясь от голода, кричали об успокоении.
И они обретали его.
В виде распада материи.
Ничего не помня.
Ничего не забывая.
За кривым забором из гнилой фанеры,
в четырех километрах от кольца трамвая.

* * *

Звезды еще не гасли.
Звезды были на месте,
когда они просыпались
в курятнике
на насесте
и орали гортанно.
…Тишина умирала,
как безмолвие храма
с первым звуком хорала.
Тишина умирала.
Оратаи вставали
и скотину в орала
запрягали, зевая
недовольно и сонно.
Это было начало.
Приближение солнца
это все означало,
и оно поднималось
над полями,
над горами.
…Петухи отправлялись
за жемчужными зернами.
Им не нравилось просо.
Им хотелось получше.
Петухи зарывались
в навозные кучи.
Но зерно находили.
Но зерно извлекали
и об этом с насеста
на рассвете кричали:
‒ Мы нашли его сами.
И очистили сами.
Об удаче сообщаем
собственными голосами.
В этом сиплом хрипении
за годами,
за веками
я вижу материю времени,
открытую петухами.

Это были Иосиф Бродский стихи лучшее, что сочинил поэт. Все стихотворения собраны здесь специально для вас. Джозеф Бродскии давно завоевал сердца любителей поэзии. Поэтому не забудьте скачать стихи Бродского о любви.

Иосиф Бродский — Стихи о любви — Стихи — Каталог статей

Главной формой любовной лирики Бродского является сонет. Для него характерна достаточно жесткая конструкция, однако поэт далеко не всегда следует канонам, часто вовсе пренебрегает ими. Он экспериментирует. Многие названные им сонеты по форме таковыми вовсе не являются.

Где встретил Вас. И в силу этой встречи,
и так как «все былое ожило
в отжившем сердце», в старое жерло
вложив заряд классической картечи,
я трачу, что осталось в русской речи
на Ваш анфас и матовые плечи.

В стихах о любви Бродского любовь всегда связана с разлукой. Это может быть разлука с любимой или же разлука со столь привычным одиночеством.

Любовь – сильней разлуки,
Но разлука сильней любви.

Любовь — достаточно широкое понятие, которое включает в себя и романтическое чувство, и любовь к друзьям, и любовь к родине, а даже любовь к утраченным иллюзиям. Но какой бы ни была любовь, она развивается по одному и тому же сценарию: любовь — разлука — одиночество. Одиночество — итог всего, завершение любой жизненной ситуации.

Но даже мысль о – как его! – бессмертьи
Есть мысль об одиночестве, мой друг

Любовь у поэта всегда носит тотальный характер, зачастую она сильнее всех иных чувств, сильнее религиозной веры.

Я любил тебя больше, чем ангелов и самого,
И поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих.

Любовь — созидательное чувство, она способна воскрешать и создавать новое. Однако, несмотря на это, в итоге все равно будет разлука и одиночество.

Я был только тем, чего
Ты касалась ладонью.
Это ты, горяча,
Ошую, одесную
Раковину ушную
Мне творила, шепча.
Так творятся миры,
Так, сотворив, их часто
Оставляют вращаться,
Расточая дары.

Любовь в стихах Бродского предстает чем-то нереальным, хрупким и эфемерным.

В какую-нибудь будущую ночь ты вновь придешь усталая,
худая, и я увижу сына или дочь,
еще никак не названных — тогда я не дернусь
к выключателю и прочь руки не протяну уже, не вправе
оставить вас в том царствии теней, безмолвных,
перед изгородью дней, впадающих в зависимость от яви,
с моей недосягаемостью в пей.

И, конечно же, главный итог жизни, ведущий к вечному одиночеству — это смерть. Бродский часто показывает любовь через призму смерти в своих стихах о любви. Смерть предстает перед читателем вполне осязаемой, близкой, реальной.

Это абсурд, вранье: череп, скелет, коса.
Смерть придет, у нее будут твои глаза”.

Любовь

Я дважды пробуждался этой ночью
и брел к окну, и фонари в окне,
обрывок фразы, сказанной во сне,
сводя на нет, подобно многоточью
не приносили утешенья мне.

Ты снилась мне беременной, и вот,
проживши столько лет с тобой в разлуке,
я чувствовал вину свою, и руки,
ощупывая с радостью живот,

на практике нашаривали брюки
и выключатель. И бредя к окну,
я знал, что оставлял тебя одну
там, в темноте, во сне, где терпеливо
ждала ты, и не ставила в вину,
когда я возвращался, перерыва

умышленного. Ибо в темноте —
там длится то, что сорвалось при свете.
Мы там женаты, венчаны, мы те
двуспинные чудовища, и дети
лишь оправданье нашей наготе

в какую-нибудь будущую ночь
ты вновь придешь усталая, худая,
и я увижу сына или дочь,
еще никак не названных — тогда я
не дернусь к выключателю и прочь

руки не протяну уже, не вправе
оставить вас в том царствии теней,
безмолвных, перед изгородью дней,
впадающих в зависимость от яви,
с моей недосягаемостью в ней.

ДЛЯ ШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА

Ты знаешь, с наступленьем темноты
пытаюсь я прикидывать на глаз,
отсчитывая горе от версты,
пространство, разделяющее нас.

И цифры как-то сходятся в слова,
откуда приближаются к тебе
смятенье, исходящее от А,
надежда, исходящая от Б.

Два путника, зажав по фонарю,
одновременно движутся во тьме,
разлуку умножая на зарю,
хотя бы и не встретившись в уме.

ПРОЩАЙТЕ, МАДЕМУАЗЕЛЬ ВЕРОНИКА

I

Если кончу дни под крылом голубки,
что вполне реально, раз мясорубки
становятся роскошью малых наций —
после множества комбинаций
Марс перемещается ближе к пальмам;
а сам я мухи не трону пальцем
даже в ее апогей, в июле —
словом, если я не умру от пули,
если умру я в постели, в пижаме,
ибо принадлежу к великой державе,

II

то лет через двадцать, когда мой отпрыск,
не сумев отоварить лавровый отблеск,
сможет сам зарабатывать, я осмелюсь
бросить свое семейство — через
двадцать лет, окружен опекой
по причине безумия, в дом с аптекой
я приду пешком, если хватит силы,
за единственным, что о тебе в России
мне напомнит. Хоть против правил
возвращаться за тем, что другой оставил.

III

Это в сфере нравов сочтут прогрессом.
Через двадцать лет я приду за креслом,
на котором ты предо мной сидела
в день, когда для Христова тела
завершались распятья муки —
в пятый день Страстной ты сидела, руки
скрестив, как Буонапарт на Эльбе.
И на всех перекрестках белели вербы.
Ты сложила руки на зелень платья,
не рискуя их раскрывать в объятья.

IV

Данная поза, при всей приязни,
это лучшая гемма для нашей жизни.
И она — отнюдь не недвижность. Это —
апофеоз в нас самих предмета:
замена смиренья простым покоем.
То есть новый вид христианства, коим
долг дорожить и стоять на страже
тех, кто, должно быть, способен, даже
когда придет Гавриил с трубою,
мертвый предмет продолжать собою!

V

У пророков не принято быть здоровым.
Прорицатели в массе увечны. Словом,
я не более зряч, чем Назонов Калхас.
Потому прорицать — все равно, что кактус
или львиный зев подносить к забралу.
Все равно, что учить алфавит по Брайлю.
Безнадежно. Предметов, по крайней мере,
на тебя похожих на ощупь, в мире,
что называется, кот наплакал.
Какова твоя жертва, таков оракул.

VI

Ты, несомненно, простишь мне этот
гаерский тон. Это лучший метод
сильные чувства спасти от массы
слабых. Греческий принцип маски
снова в ходу. Ибо в наше время
сильные гибнут. Тогда как племя
слабых — плодится и врозь и оптом.
Прими же сегодня, как мой постскриптум к
теории Дарвина, столь пожухлой,
эту новую правду джунглей.

VII

Через двадцать лет, ибо легче вспомнить
то, что отсутствует, чем восполнить
это чем-то иным снаружи;
ибо отсутствие права хуже,
чем твое отсутствие,- новый Гоголь,
насмотреться сумею, бесспорно, вдоволь,
без оглядки вспять, без былой опаски,-
как волшебный фонарь Христовой Пасхи
оживляет под звуки воды из крана
спинку кресла пустого, как холст экрана.

VIII

В нашем прошлом — величье. В грядущем — проза.
Ибо с кресла пустого не больше спроса,
чем с тебя, в нем сидевшей Ла Гарды тише,
руки сложив, как писал я выше.
Впрочем, в сумме своей, наших дней объятья
много меньше раскинутых рук распятья.
Так что эта находка певца хромого
сейчас, на Страстной Шестьдесят Седьмого,
предо мной маячит подобьем вето
на прыжки в девяностые годы века.

IX

Если меня не спасет та птичка,
то есть если она не снесет яичка,
и в сем лабиринте без Ариадны
(ибо у смерти есть варианты,
предвидеть которые — тоже доблесть)
я останусь один и, увы, сподоблюсь
холеры, доноса, отправки в лагерь,
то — если только не ложь, что Лазарь
был воскрешен, то я сам воскресну.
Тем скорее, знаешь, приближусь к креслу.

X

Впрочем, спешка глупа и греховна. Vale!
То есть некуда так поспешать. Едва ли
может крепкому креслу грозить погибель.
Ибо у нас, на Востоке, мебель
служит трем поколеньям кряду.
А я исключаю пожар и кражу.
Страшней, что смешать его могут с кучей
других при уборке. На этот случай
я даже сделать готов зарубки,
изобразив голубки голубки.

XI

Пусть теперь кружит, как пчелы ульев,
по общим орбитам столов и стульев
кресло твое по ночной столовой.
Клеймо — не позор, а основа новой
астрономии, что — перейдем на шепот —
подтверждает армейско-тюремный опыт:
заклейменные вещи — источник твердых
взглядов на мир у живых и мертвых.
Так что мне не взирать, как в подобны лица,
на похожие кресла с тоской Улисса.

XII
Я — не сборщик реликвий. Подумай, если
эта речь длинновата, что речь о кресле
только повод проникнуть в другие сферы.
Ибо от всякой великой веры
остаются, как правило, только мощи.
Так суди же о силе любви, коль вещи
те, к которым ты прикоснулась ныне,
превращаю — при жизни твоей — в святыни.
Посмотри: доказуют такие нравы
не величье певца, но его державы.

XIII

Русский орел, потеряв корону,
напоминает сейчас ворону.
Его, горделивый недавно, клекот
теперь превратился в картавый рокот.
Это — старость орлов или — голос страсти,
обернувшейся следствием, эхом власти.
И любовная песня — немногим тише.
Любовь — имперское чувство. Ты же
такова, что Россия, к своей удаче,
говорить не может с тобой иначе.

XIV

Кресло стоит и вбирает теплый
воздух прихожей. В стояк за каплей
падает капля из крана. Скромно
стрекочет будильник под лампой. Ровно
падает свет на пустые стены
и на цветы у окна, чьи тени
стремятся за раму продлить квартиру.
И вместе всё создает картину
того в этот миг — и вдали, и возле —
как было до нас. И как будет после.

XV

Доброй ночи тебе, да и мне — не бденья.
Доброй ночи стране моей для сведенья
личных счетов со мной пожелай оттуда,
где, посредством верст или просто чуда,
ты превратишься в почтовый адрес.
Деревья шумят за окном и абрис

стихотворений «Бродский» — Hello Poetry

Собрана из уже существовавших работ Джона Берроуза, Райана П. Кинни, Джека МакГуэна, Си Уильямс, Дона Ли, Сьюзан Гримм, Джо Роарти, Расс Видрик, Дайан Борсник, Митч Джеймс, Таня Пилумели, Джули Урсем Маршанд, Вики Аква, Терри Провост, Адам Бродски, Леннарт Лунд, Рэймонд Макнейс, Ханна Уильямс, Максвелл Шелл, Тим Ричардс, Айла Аташ, RC (Боб Уилсон), Чак Джой, Кэти Дейли, Соломон Диксон , Мэри Уимс и Гордон Дауни
В основном используются как цитаты во время чтения стихов вживую.Некоторые украдены из других источников.
Дополнительный контент из интеллектуального текста Дж. М. Ромига, Linkin Park «Powerless», «Saga of the Swamp Thing», том. 1, Т. Элиот, Мифы Амальгамы, Курт Воннегут, Кевин Смит и Псалмы (глава): 13
Добавлен оригинальный контент Райана П. Кинни, Леннарта Лунда, Барбары Мари Минни и Габриэллы Эрколани

«Люди из подвала храма лордов», — говорится на двери плохо скопированная вывеска, свежая замена каждую неделю. Оригинал был построен из разорванных кусков виниловых наклеек с бутлегами, оставленных на окнах какого-то подростка, давно уже перешедшего в разлагающуюся взрослую жизнь.

Они собираются на дне заброшенного дома в самом центре складов. Что-то, кто-то давно забыл вздремнуть на волне болезненной индустриализации и рвения просто получить больше мужчин, больше рабочих мест, не оставляя им жизни, негде жить. Они построили в своем устаревшем состоянии

Снаружи стоит мужчина; наполовину ласкающий, наполовину лающий шоумен; смелость, искушение, подкуп людей для поклонения вместе с ним. В заляпанных краской рваных джинсах, с длинными лохматыми волосами с площадкой для посадки на лысине прямо в центре его головы и туфлями, едва свисающими на ногах, он ревет Слово.Где-то между выступлением поэзии и уроком теологии он соблазняет и соблазняет людей войти. Здесь его не называют Отцом или Братом, просто человеком: Человеком. «Эй, парень», — так они его превозносят.

«Это настоящая Церковь из остатков мира.
Тело тела тела.
Пылает на солнце.
«Я и мой сын родились на солнце», — говорят они.
Он готов это сделать ».
Человек говорит успокаивающим голосом.

Люди входят в кривую дверь.Мужчина приоткрывает за собой облупившуюся дверь, при этом очищая землю, и ведет свою стаю вниз по бетонной лестнице в подвал. Они подходят к грязному грунтованному гравийному полу и растекаются; заполняет пространство, как газ, расширяющийся в цилиндр.

Фоновая болтовня уже наполняет комнату тихим шепотом еще до перформанса,
«Я рад слышать, что вы в безопасности».
«Я не уверен, что ты»
«Тебе будет не хватать».

Человек наступает на свой обычный ящик с молоком, чтобы открыть сервиз.Он произносит капиталистическую мантру
«Боже, храни королеву»
Да здравствует король
Да здравствует вождь
Господь всей лжи

И люди поют: «Я не буду целовать тебя. Я не склонюсь. Я не склонюсь. Я не перееду.
Мне нравится идея того, кем я должен быть »

Мама Зла делает шаг вперед, чтобы объяснить свою цель здесь,
« Это странная, безумная религиозная служба. Все не на своем месте, ничто и кажется, что никто не подходит друг к другу. Мы все собираемся здесь, но, кажется, никого нет вместе.Это не столько проповедь, сколько дискуссия, в которой обсуждается Евангелие. Слово критикуют, видоизменяют, оспаривают и меняют его члены на каждой встрече. В любой момент без причины люди могут прервать Человека, чтобы опровергнуть, подтвердить, предложить или оспорить его утверждения. Затем группа решает, какой следующий фрагмент Евангелия будет составлен на месте, или если то, что уже было сказано, все еще является текущим этапом перспективы. Нет центральной мысли или плана, есть только план мыслей. Мы, люди, называем это Верой.Наше членство составляет множество. Есть баптисты, католики, евреи, мусульмане, агностики, атеисты, сатанисты, буддисты, капиталисты, хиппи, дети-готы, потягивающие блоггеры Starbuck, просто чудаковатые дети в спине, работающие над своей последней кампанией D&D. Мы просто люди. А он просто Мужчина. Единственная взаимосвязанная философия среди нас: «Все возможно в любое время и по любой причине» ».
« Как писал выздоравливающий католик Кевин Смит: «Неважно, какой ты веры, важно то, что ты имеешь веру.«

Люди готовы принять Святого Духа и его уникальную разновидность поэзии перформанса,

« Вначале было только Слово, слово. А потом еще. Которые были собраны в рассказ; История. И из Истории произошло творение.
А потом пришли вопросы. И вопрос был человеком. Кто мы? Кто мы? Зачем? Кто я?»

Человек объясняет,
«Весь смысл Слова в том, чтобы придумывать новые. Бросить вызов Слову Божьему, создав самих себя.
«Вы видите, что животное задает вопросы? Интересно, кто они? Они просто знают, что они есть.
В Чистилище нет рыбы. Только мы.
Эдемский сад заселен змеями
Демонам некуда было уйти, кроме как подальше ».

Инструктор индуистской йоги не может ходить на руках и решает взять на себя первую инициативу: «Волшебный дракон Пафф говорит:« Иисус любит меня, но мне нужно поговорить с человеком »».
Пушистый косплеер отвечает: «Мне нужно поговорить с человеком.

Викканская принцесса возражает: «Природа не так изобретательна, как ей кажется; Ни Бог »

Человек отвечает,
:« Мы — прекрасное богохульство перед словом Божьим (потому что мы сомневаемся) ».

«Тяжела корона, носящая голову», — говорит ребенок-принц.

Цитата «Король драконов»: «Псалмы (глава): 13
Ты наступишь на льва и кобру.
Ты попрешься великий лев и змей ».

«… И Бог учит сверчка, как играть его музыку», — говорит женщина книжного вида, сидящая в углу, замолкая, поправляя буквальные рамки для бутылок из-под колы.

Крыса в спортзале, одетая в майку с дырявыми мышцами, протягивает руку, чтобы указать, как он говорит:
«Люди начинаются как *******».

«Люди тоже звездная пыль.
Это означает, что мы золотые », — отвечает ученый.

« Я покажу тебе страх в горсти пыли », — говорит заброшенный герой-бродяга-бизнесмен,
« Бог сотворил грязь по своему образу и подобию, а мы — остатки »*** * что выросло из этого.
И если вся жизнь на самом деле является священной грязью Бога, то каждая дрянная буря — это Гнев Бога ».

Мужчина цитирует Т.С. Элиот,
«Какие корни сцепляются. Какие ветви вырастают из этого каменного *******. Сын человеческий, ты не можешь сказать или догадаться, потому что знаешь только груду сломанных образов ».

«Гроздья гнева превратились в урожай воображения», — иллюстрирует художник.

Автомат утверждает: «***** Земля, чтобы понять все это».

Человек пытается восстановить контроль,
«Какой-нибудь будущий копатель истины,
инопланетянин или человек, преклонив колени с мастерком
и кистью у этой могилы,
отметит четким, аккуратным письмом
чудо, что люди
будут такими умышленно с
наименьших из созданий своих богов,
и так небрежно о себе.

Футбол Мама спрашивает,
«Говорят, не надо так уставать.
Говорят, мне нужно устроиться на работу.
Говорят, мне надо встать с этого дивана.
Говорят, я не должен быть болваном.

«Чтобы попасть в могилу, достаточно одного шага», — говорит Человек.
«Так много можно потерять, переступив этот порог. Как познакомились ваши дедушка и бабушка, родившиеся в разных странах? Твоя мать первой поцеловала твоего отца или наоборот? Это вопросы, которые мы не думаем ставить, но без запроса или других доказательств Смерть отредактирует список порождений.Готовы ли вы к этой пустоте в памяти? Или вы сделали заметки, чтобы ваши дети оставили свои?

«Мой папа хранит свои квитанции о медовом месяце в семейной Библии», — говорит Неизвестный.
«После того, как мама уезжала, он каждый вечер после ужина брал Библию с полки. Он сначала смотрел на нее, что казалось вечным. наливая себе огромный стакан бурбона и зажигая огромную сигару, пахнущую нижним бельем месячной давности. нежный и замысловатый почерк мамы, прежде чем вытащить потрепанные квитанции на медовый месяц, которые он перетасовывал, как колоду карт, прежде чем разложить их на потрепанном и поцарапанном кухонном столе, как рука мертвеца.Иногда он тихо плакал. Иногда он яростно стучал кулаками по столу, встряхивая банки с фасолью и картофелем на полках выше. Именно тогда я понял, что пора ограничиться. Он никогда не открывал Библию дальше передней обложки, что заставило меня задуматься о природе самой книги. Я всегда задавал одни и те же вопросы снова и снова ».
«Библия — грязное слово? Это животное? Мужчина, женщина? Сжечь книгу? »
«Неужели Слово нечисто?» — спрашивает Человек. «Что это за нечистые слова? Какая сила слов погрязла в ****? Кого определяют эти слова? Кто ты?»

Мама Зло командует присутствием,
«****? ****? ****? *****? Широкий? *****? Это те слова, которые вы используете для определения меня? Когда то, что меня определяет, — это святая чаша, катализатор жизни, mia figa, моя ****: встаньте всех нас на головы, и мы все будем выглядеть одинаково.Независимо от цвета нашей кожи, или формы костей на нашем лице, или кожи вокруг наших глаз, или текстуры наших волос, этих складок плоти, этого туннеля к пропасти вселенной, этой маленькой счастливой счастливой радости, кнопки радости, это то, что у всех нас общее, и то, что весь мир одновременно хочет и оскорбляет. У него такая большая сила. Происходит лексическая переработка. Тот, который поднимет коллективный женский дух вместо того, чтобы опускать его до глубины всех уничижительных высказываний.****! Отказ от всех уничижительных высказываний является важной частью восстановления коллективной самооценки женщин! Она индуистская богиня! Она — римская богиня, защитница новорожденных. Она послушна. Она всемогуща и создает и разрушает мир своей магией сахара в крови. Она принцесса и спасительница Махабхараты, известная своим гостеприимством, которая охотно принимает любого путешественника, который просит еду и ночлег. Она такая доброжелательная. Дурвасас дарует ей могущественную мантру в качестве платы за это гостеприимство, и с ее помощью принцесса Кунти имеет силу призвать любого бога на небесах, чтобы тот лечь с ней, и она родит сына на следующий день.Когда ее муж оказывается бесплодным в наказание за то, что застрелил Короля-оленя, когда он женился на своей королеве, принцесса Кунти родила трех наследников королевства. Она спасает королевство. Она спасает положение. Она **** магия в ее звездный час, и она живет во всех нас, кого когда-либо оклеветали. Так что продолжай, невежественный *******. Назовите меня ****. Только ты в своей бесконечной маленькой глупости скроешь знание, что только что назвал меня принцессой и спасительницей.

Комический ботаник спрашивает: «Что за власть? Что такое сила? »

Мама Зла держит единственное пламя, извергающееся из дешевой голубой зажигалки в ее руке.Она спрашивает: «В чем сила Слова». Это в книге? Или в воздухе ».

Она отвечает: «Сила выбора. Поджечь мир или потушить
пламени? »

В комнате темнеет, когда она внезапно крадет обычные проводы мужчины,
«Слово эволюционировало, друзья мои».

languagehat.com: LOSEFF’S BRODSKY.

Закончив Иосиф Бродский: Литературная жизнь , друга Бродского и соратник поэт Лев Лосев (спасибо, Свен и Лесли!), Я хочу процитировать отрывок из главы 8, который даст представление о том, что вы не найдете в большинстве биографий, как бы хорошо они ни были исследованы и написаны:

Выбор Бродского в просодии был не менее важен, чем его словесный выбор, и фактически предшествовал ему.[…] Просодия — это манипуляция речью во времени. «[М] метры — это просто разные формы распределения времени. Это семена времени в стихотворении. Каждая песня, даже птичья, — это форма перестройки времени ». Таким образом, для Бродского выбор ритмической структуры — философский. Независимо от того, что является предметом стихотворения, контраст между метрической моделью и ритмом, введенным поэтом, напоминает читателю о двух контекстах, в которых этот предмет разрабатывается: один — это монотонный, безразличный ритм времени, идущего вперед (метр) , а другой — попытка индивида (автора, лирического героя) сломать эту монотонность — замедлить время, ускорить его, повернуть вспять (ритм).Дольники, которые начали доминировать в стихах Бродского в 1970-х годах, дали ему гораздо больше возможностей для разработки его индивидуальной концепции времени, чем могли бы дать классические метры. […]

Но другое направление оказалось более продуктивным — долники, написанные более длинными строками. Из всего, что он написал в период с 1972 по 1977 год, Бродский больше всего любил цикл «Часть речи». Пятнадцать из двадцати коротких стихотворений, составляющих его, начинаются с того, что кажется анапестом […] В русской поэзии анапест имеет определенную сентиментальную смысловую ауру, возможно, возникающую из его подобного вальсу трехтактного ритма.Он редко встречается в лирических стихах Блока, а для Мандельштама это ритм дешевого пошлого романа. […] Интересно, что этот бич пошлости Владимир Набоков никогда не чувствовал этого подтона. […]

Бродский избрал другой способ сделать анапест просодической основой некоторых из своих важнейших текстов, посвященных любви и ностальгии. Строки в «Части речи» очень длинные для анапестов (как правило, пять или шесть футов), и в большинстве из них анапест фактически превращается в долник минимальным, но решающим разрывом в измерителе: непосредственно перед последнее ударение в строке, пропадает один безударный слог.До сих пор подобные анапестоподобные долниковые строки были в русской поэзии довольно редко.

Очевидно, такой подробный анализ не для всех, но если он вам нравится, вам понравится эта книга.

Говоря о Набокове, позже в этой главе есть интересный отрывок, в котором Лосев цитирует интервью, в котором Дэвид Бетеа спрашивает Бродского, какую из своих книг он знал и любил:

Обожаю Приглашение на казнь . Обожаю Gift .Обожаю запчасти Pale Fire . Прочитал, кажется, все: Защита Лужина, Пнин . . . […] Отвечая на ваш вопрос, Набоков, по его мнению, был прежде всего поэтом. И он хотел доказать это себе и всем остальным. Он не понимал, что, хотя он был поэтом, он не был великим. В известном смысле встреча с Ходасевичем, может быть, для него трагична, но это была единственная трагедия. Он осознавал разницу между настоящим поэтом и собой.

(Я здесь про Набокова и стихи писал.)

И вот Исайя Берлин о Бродском: «Как мог любой, кто не читал его по-русски, понимать его по английским стихам? Совершенно непонятно. Потому что нет смысла, что их написал великий поэт. Но по-русски. . . С самого начала, как только он начнется, вы окажетесь в присутствии гения. И это уникальное чувство — быть в присутствии гения ». Более верных слов никогда не было.

бесплатных стихов — стихи о любви, стихи о дружбе, стихи о тяжелой утрате

Добро пожаловать в нашу подборку из более чем 180 стихотворений в различных категориях, включая: любовь, дружба, любящая память, мать, отец, бабушка, дедушка, бабушка и дедушка, сын, дочь, брат, сестра, внуки, тетя, дядя, семья и дом, мечты и достижения, занятия и религиозные.

Любое стихотворение можно распечатать или загрузить в формате PDF для более удобной и качественной печати. Также каждое стихотворение можно распечатать или загрузить с красочным фоном рамки. У нас есть 37 различных фонов бордюров, и любой из них можно напечатать с любым стихотворением. Каждое стихотворение показано с одним из пограничных фонов. См. Подробности в Советы по печати.

Все стихи можно распечатать или скачать бесплатно с цветным фоном или без него.

Список категорий бесплатных стихов

Ниже приведены ссылки и описания каждой категории, которую мы предлагаем.

Любовь

Стихи о любви, в которые входят стихи для мужа, жены, годовщины, свадьбы, Дня святого Валентина, романтические стихи, а также короткие стихи о любви.Все любовные стихи можно посмотреть здесь, в категории любовных стихов.

Дружба

Стихи о дружбе, в которые входят стихи о лучших друзьях навсегда, вдохновляющие стихи о дружбе, короткие стихи о дружбе и другие стихи о дружбе.Выберите эту категорию, чтобы просмотреть стихи о дружбе.

В любящей памяти

Стихи и стихи на память о любви — это стихи на память о смерти, которые можно использовать для стихов умершей семьи или друзей, стихов для умерших бабушек или дедушек или в качестве бесплатных стихов или молитв о скорби.Выберите эту категорию для стихов из нежной памяти и сочувствия.

Мать

У нас есть 28 разных стихотворений для мамы. Стихи матери можно использовать как стихотворение для дочери маме или как стихотворение сына маме (большинство стихов подойдет для обоих), стихи ко Дню матери для детей или взрослых, или вообще без особого случая, чтобы просто рассказать маме, сколько она значит для вас.Еще у нас есть стихотворение матери невесты и матери жениха. Выберите эту категорию, чтобы увидеть список стихотворений матери.

Отец

В наш список стихов для пап входит более 20 стихотворений. Найдите стихи ко Дню отца или, может быть, особое стихотворение дочери отцу.Чтобы просмотреть стихи про папу, перейдите в категорию стихов нашего отца.

Родители

Эта категория дополняет категории матери и отца. Здесь только стихи для родителей. В качестве отличного подарка для обоих родителей просто распечатайте бесплатное родительское стихотворение из этой категории и получите рамку для крепления отпечатка.Ваш подарок готов. Стихи в рамке станут отличным подарком для мамы и папы.

Бабушка

Вот это стихотворение для бабушки. У нас есть бесплатные стихи для бабушек и бесплатные стихи о бабушках.Некоторые из них серьезные, а некоторые веселые и могут быть детскими.

Дед

Для бесплатных стихов о дедушке выберите эту категорию. Хотите ли вы стихи дедушки или стихи для моего дедушки, у нас есть несколько разных, из которых вы можете выбрать.Перейдите в эту категорию, чтобы получить бесплатные дедушкиные стихи.

Бабушки и дедушки

Стихи здесь представлены только бабушкам и дедушкам и дополняют стихи, перечисленные в категориях бабушек и дедушек. Вы найдете простые стихи для бабушек и дедушек, детские стихи для бабушек и дедушек и другие виды поэзии для бабушек и дедушек.Выберите эту категорию, чтобы увидеть наши стихи для бабушек и дедушек.

Дочь

Эта категория для наших бесплатных стихов дочерям. Здесь вы найдете вдохновляющие стихи о дочерях, а также стихотворения от матери к дочери. Выберите этот для бесплатных стихотворений дочери.

Сын

Здесь вы найдете стихи матери своему сыну и стихи отца своему сыну. У нас также есть стихи от обоих родителей. Вы также можете найти то гордое стихотворение моему сыну, которое вы, возможно, ищете. В этой категории есть наши бесплатные стихи о сыне.

Сестра

Специальное стихотворение для моей сестры. Это то, что вы найдете здесь, а также другие сестринские стихи, такие как стихи о лучшей подруге и сестре или стихи о младшей сестре. Посетите эту категорию, чтобы увидеть все наши родственные стихи.

Брат

Стихотворение для моего старшего брата, стихотворение для моего младшего брата и другие стихотворения о брате можно найти здесь в категории наших братских стихов.

Внуки

Для стихов о внуках и других бесплатных стихов для внуков выберите эту категорию. У нас есть несколько стихотворений для внучки и внука, из которых можно выбрать.

Тётя

У нас есть несколько бесплатных стихотворений о тетях.Выберите эту категорию и распечатайте свое стихотворение особенной тете.

Дядя

Стихи дяди трудно найти, но нам есть на что посмотреть. Для того дяди, который много значит для вас, выберите эту категорию и распечатайте бесплатное стихотворение о дяде.

Дети

У нас есть несколько разных стихотворений для детей.Стихи для усыновления, стихи о близнецах и стихи для племянниц и племянников. Также у нас есть красивое стихотворение под названием «Дети узнают, чем они живут».

Семья и дом

В эту категорию входят семейные стихи, семейные цитаты, веселые семейные стихи и другие стихи о семье и доме.

Мечты и достижения

Здесь у нас есть вдохновляющие стихи и другие стихи о достижениях. Кроме того, у нас есть пенсионные стихи, которые можно использовать для основных пенсионных стихов, пенсионных стихов для учителей или для любого другого выхода на пенсию.

Профессий

Наши профессиональные стихотворения включают в себя несколько видов бесплатных стихов. У нас есть стихи благодарности начальнику, которые можно использовать для стихов ко дню босса, стихотворения учителя или стихотворения благодарности учителю. Кроме того, у нас есть молитвенное стихотворение пожарных и стихотворение ангела правоохранительных органов.

Религиоведение

Наши религиозные стихи включают ободряющие стихи из Библии, такие как 23-й псалом. У нас также есть духовные стихи, такие как «Одна уединенная жизнь». В этой категории 8 различных стихотворений религиозного типа.

Как это работает

Чтобы просмотреть стихотворение, сначала выберите категорию в списке выше.Затем вы увидите первые несколько строк каждого стихотворения в этой категории.

Чтобы просмотреть, загрузить или распечатать все стихотворение, щелкните или коснитесь ссылки «Просмотреть стихотворение». Стихотворение будет показано дважды: один раз с четким черным текстом на белом фоне для удобства чтения, а затем на фоне красочной рамки.

Каждое стихотворение случайным образом показано на одном из наших 37 пограничных фонов. Любое стихотворение можно напечатать на любом из этих бордюров.Дополнительные сведения об этом см. В разделе Советы по печати ниже.

Под каждым стихотворением есть три ссылки для скачивания в формате PDF. Два из них содержат стихотворение, одно с рамкой фона, как показано в образце стихотворения, а другое — стихотворение на пустом фоне. Третий PDF-файл имеет только фон границы, который показан в примере без стихотворения. Это позволяет смешивать и сочетать стихи и фоновые рисунки. Для получения дополнительных сведений см. Советы по печати ниже.

Все стихи доступны в формате PDF для удобного скачивания и высококачественной печати.

См. Наши Условия использования.

Советы по печати

Распечатать или загрузить стихотворение очень просто. См. Как это работает выше, чтобы найти стихотворение для печати.

Все стихотворения в формате PDF. Щелкните любую ссылку PDF, чтобы открыть файл. Вы можете распечатать стихотворение или загрузить файл для печати позже, используя значки загрузки и печати. Чтобы сохранить файл, а не открывать его, щелкните правой кнопкой мыши или на сенсорном устройстве нажмите и удерживайте, чтобы открыть меню и выбрать «Сохранить».

На каждой странице стихотворения есть три ссылки для скачивания в формате PDF.

Первый PDF-файл содержит стихотворение на отображаемом фоне рамки.Второй PDF-файл содержит только стихотворение без фона, а третий загруженный PDF-файл имеет только фон рамки без стихотворения.

Каждое стихотворение на нашем сайте показано с разным фоном рамки с PDF-файлами, содержащими это стихотворение, и фон на той же странице.

Если вы хотите напечатать это стихотворение на фоне рамки, отличной от показанной, просто загрузите PDF-файл, содержащий только понравившееся стихотворение на пустом фоне.Затем найдите понравившийся фон и загрузите этот PDF-файл, содержащий только фон без стихов.

Затем сначала распечатайте фон без стихотворения, а затем повторно распечатайте тот же лист с понравившимся стихотворением на пустом фоне.

Есть 37 различных фонов и 188 различных стихотворений. Используя описанную выше процедуру, вы можете напечатать любое из стихотворений на любом фоне рамки.

С любыми вопросами или комментариями обращайтесь к нам.

Вернуться к началу

стихов — стихи о любви, вдохновляющие стихи и цитаты

Уильям Вордсворт — Романтическая поэзия

 Я блуждал одиноким, как облако
Это плывет по долинам и холмам,
Когда я вдруг увидел толпу,
Множество золотых нарциссов;
Рядом с озером, под деревьями,
Порхает и танцует на ветру.

Непрерывно, как сияющие звезды
И на млечном пути мерцать,
Растянутая в бесконечной линии
По краю бухты:
Десять тысяч увидели меня с первого взгляда,
Качая головами в бодром танце.Волны рядом с ними плясали; но они
Превзошел сверкающие волны в ликовании;
Поэт не мог не быть геем,
В такой веселой компании;
Я смотрел - и смотрел - но мало думал
Какое богатство принесло мне шоу:

Часто, когда я лежу на диване
В пустом или задумчивом настроении,
Они вспыхивают на этот внутренний взгляд
Что есть блаженство одиночества;
И тогда мое сердце наполняется удовольствием,
И танцы с нарциссами. 

 Она была призраком восторга
Когда я впервые увидел ее, она блеснула;
Прекрасное видение, послано
Чтобы быть украшением момента;
Ее глаза, как звезды прекрасных Сумерек;
Как и у Твайлайт, ее темные волосы;
Но все остальное о ней нарисовано
С мая и Зари веселой;
Танцующая форма, образ веселый,
Преследовать, пугать и прокладывать путь.Я видел ее поближе,
Дух, но и женщина!
Ее домашние движения легкие и свободные,
И шаги девственной свободы;
Лицо, в котором встретились
Сладкие записи, такие же сладкие обещания;
Существо не слишком яркое или хорошее
Для повседневной пищи человеческой природы;
Для скорбей преходящих, простых уловок,
Хвала, обвинение, любовь, поцелуи, слезы и улыбки.

И теперь я вижу безмятежным взглядом
Сам пульс машины;
Существо дышит задумчивым дыханием,
Путешественник между жизнью и смертью;
Причина твердая, умеренная воля,
Выносливость, дальновидность, сила и умение;
Идеальная женщина, благородно спланированная,
Чтобы согреть, утешить и командовать;
И все же Дух по-прежнему и яркий,
Что-то от ангельского света.

  Из памятников путешествия по Шотландии (1803 г.) 
  Вот, она, одинокая в поле,
Йон, одинокая горская девушка!
Сама пожинает и поет;
Остановись здесь или осторожно пройди!
В одиночестве она режет и связывает зерна,
И поет меланхолию;
О, послушай! для долины глубокий
Звук переполняется.

Ни один соловей никогда не скандировал
Еще приветственные записки усталым группам
Путешественников в каком-то тенистом убежище,
Среди аравийских песков:
Такой волнующий голос никогда не слышался
Весной от кукушкины,
Нарушая тишину морей
Среди самых дальних Гебридских островов.Никто мне не скажет, что она поет? -
Возможно, поток жалобных чисел
Для старых, несчастных, далеких вещей,
И битвы давным-давно:
Или это более скромная ложь,
Знакомое сегодняшнее дело?
Некоторая естественная печаль, потеря или боль,
Это было и может быть снова?

Какую бы тему ни пела Дева
Как будто у ее песни не могло быть конца;
Я видел, как она пела на работе,
И серп склонился;
Я слушал неподвижно и неподвижно;
И когда я поднялся на холм
Музыка в моем сердце я несла,
Спустя долгое время о нем больше не было слышно.

  I.  
 СТРАННЫЕ приступы страсти я знал:
И я осмелюсь сказать,
Но только в ухе любовника,
Что однажды со мной случилось.
  
Когда я любил ее, я смотрел каждый день
Свежая, как роза в июне,
Я к ее даче заглянул,
Под вечерней луной.
  
На луне я устремил взгляд,
По всему широкому листу;
С ускорением приближалась моя лошадь
Эти дороги мне так дороги.
  
И вот мы достигли садового участка;
И когда мы взобрались на холм,
Падающая луна на кроватку Люси
Подходил все ближе и ближе.В одном из тех сладких снов я спал,
Нежнейший дар Доброй Природы!
И все это время я смотрел
На убывающую луну.
  
Моя лошадь двинулась дальше; копыто за копытом
Он поднял и никогда не останавливался:
Когда за крышей коттеджа,
Сразу же упала яркая луна.
  
Какие любящие и своенравные мысли ускользнут
В голову любовника!
«О милость!» про себя я плакал,
«Если Люси умерла!»
  
  II.  
 ОНА жила среди нетронутых путей
Рядом с источниками Голубь,
Горничная, которую некому было хвалить
И очень мало любить:
  
Фиалка у мшистого камня
Наполовину скрыта от глаз!
Ярмарка как звезда, когда только одна
Сияет в небе.Она жила неизвестно, и мало кто мог знать
Когда Люси перестала существовать;
Но она в могиле, и о,
Разница для меня!
  
  III.  
 ПУТЕШЕСТВУЮ среди неизвестных,
В землях за морем;
И Англия! знал ли я до тех пор
Какую любовь я к тебе испытывал.
  
«Это прошлое, этот меланхолический сон!
И я не покину твой берег
Второй раз; по-прежнему кажется
Любить тебя все больше и больше.
  
Среди гор я чувствовал
Радость моего желания;
И она, которую я лелею, повернула свое колесо
У английского костра.Утро твои показались, ночи сокрыты,
Беседки, в которых играла Люси;
И твое тоже последнее зеленое поле
Глаза Люси смотрели.
  
  IV.  
 ТРИ года она росла на солнце и под душем;
Тогда Природа сказала: «Прекрасный цветок.
На земле никогда не было засеяно;
Этого ребенка я возьму себе;
Она будет моей, и я сделаю
Моя собственная леди.
  
`` Я буду моей любимой
И закон, и импульс; и со мной
Девушка в скале и равнине,
На земле и на небе, на поляне и в беседке,
Почувствует контролирующую силу
Разжигать или сдерживать.'Она будет спортивной, как олененок
Эта дикая радость по лужайке
Или вверх по горным источникам;
И ей будет бальзам для дыхания,
И ее тишина и спокойствие
О немых бесчувственных вещах.
  
`` Плавающие облака их состояние даст
Ей; для нее изгиб ивы;
И она не может не видеть
Даже в движении шторма
Благодать, формирующая девичью форму
Тихим сочувствием.
  
`` Звезды полуночи будут дорогими
Ей; и она приложит ухо
Во многих секретных местах
Где ручейки блуждают по кругу,
И красота, рожденная бормотанием звука
Пройдет ей в лицо.'И жизненное чувство восторга
Поднимет ее форму до величавой высоты,
Ее девственная грудь раздувается;
Такие мысли Люси передам
Пока мы с ней вместе живем
Здесь, в этой счастливой лощине.
  
Так сказала Природа - Работа была сделана -
Как скоро забег моей Люси закончился!
Она умерла и ушла ко мне
Эта пустошь, эта спокойная и тихая сцена;
Память о том, что было,
И больше никогда не будет.
  
  V.  
 SLUMBER сделал мою духовную печать;
У меня не было человеческих страхов:
Она, казалось, не могла почувствовать
Прикосновение земных лет.Теперь у нее нет движения, нет силы;
Она не слышит и не видит;
Катился по суточному ходу земли,
Со скалами, камнями и деревьями. 

 Если бы я слышал о Люси Грей,
И когда я пересек Дикий,
Я хотел увидеть на рассвете
Одинокий ребенок.  Ни приятеля, ни товарища Люси не знала;
Она жила на просторном болоте,
Самая сладкая вещь, которая когда-либо росла
Рядом с человеческой дверью!  Вы еще можете шпионить за олененком в игре,
Заяц на зеленом;
Но милое лицо Люси Грей
Никогда больше не увидишь.«Сегодня ночь будет бурной,
Ты в город должен идти,
И возьми фонарь, Дитя, чтобы зажечь
Твоя мать по снегу ".  "Это, отец! Я с радостью сделаю;
Едва ли день ---
Минстерские часы только что пробили два,
А там Луна ".  На это Отец поднял свой крючок
И щелкнул педик-банду;
Он усердно работал, и Люси взяла
Фонарь в руке.  Не слаба и косуля горная;
Со многими бессмысленным ударом
Ее ноги разгоняют рыхлый снег
Это поднимается вверх, как дым.  Шторм пришел раньше времени,
Она бродила вверх и вниз,
И на многие холмы поднялась Люси
Но до города так и не дошел.Бедные родители всю эту ночь
Пошел кричать повсюду;
Но не было ни звука, ни зрения
Чтобы служить им в качестве проводника.  На рассвете на холме они стояли
Это упускало из виду мавр;
И оттуда они увидели Лесной мост
Фарлонг от их двери.  И теперь они повернулись домой, плакали,
«На Небесах мы все встретимся!»
Когда в снегу Мать шпионила
Отпечаток ног Люси.  Затем вниз с крутого края холма
Они следили за маленькими следами;
И сквозь сломанную изгородь боярышника,
И у длинной каменной стены;  А потом пересекли чистое поле:
Знаки остались прежними;
Они отслеживали их и никогда не теряли,
И они подошли к Мосту.Они следовали со снежного берега
Эти следы, один за другим,
В середину доски,
А дальше не было.  Однако некоторые утверждают, что по сей день
Она живое дитя,
Что вы можете увидеть сладкую Люси Грей
По одинокой дикой природе.  Она едет грубо и гладко,
И никогда не оглядывается;
И поет одинокую песню
Это свистит на ветру.
1799.
Опубликовано в «Лирических балладах 
» (2-е издание, 1800 г.
Разное
Можно ли давать козье молоко новорожденным: мнение педиатров и научные факты
   alexxlab
   16.10.2024
 0
Разное
Аллергия на кошек у детей и взрослых: симптомы, диагностика и лечение
   alexxlab
   16.10.2024
 0
Разное
Сколько молока нужно новорожденному за одно кормление: нормы по месяцам
   alexxlab
   15.10.2024
 0
Разное
Детская смесь без пальмового масла: особенности состава, польза и вред
   alexxlab
   14.10.2024
 0
Разное
Зеленый стул у грудничка: причины и когда стоит беспокоиться
   alexxlab
   12.10.2024
 0
Разное
Грудное вскармливание по месяцам: режим, ошибки и рекомендации для кормящих мам
   alexxlab
   11.10.2024
 0
Добавить комментарий Отменить ответ
Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *
Комментарий *
Имя * 
Email * 
Сайт