Сказка про первобытных людей: Читать книгу Приключения доисторического мальчика

Читать книгу Приключения доисторического мальчика

ГЛАВА I На берегу реки

В холодное, пасмурное и дождливое утро на берегу огромной реки сидел маленький девятилетний мальчик.

Могучий поток неудержимо мчался вперед: в своих желтых волнах он уносил сбившиеся в кучи ветви и травы, вырванные с корнем деревья и громадные льдины с вмерзшими в них тяжелыми камнями.

Мальчик был один. Он сидел на корточках перед связкой только что нарезанного тростника. Его худенькое тело привыкло к холоду: он не обращал никакого внимания на ужасающий шум и грохот льдин.

Отлогие берега реки густо поросли высоким тростником, а немного дальше вздымались, словно высокие белые стены, размытые рекою обрывистые откосы меловых холмов.

Цепь этих холмов терялась вдали, в туманном и голубоватом сумраке; дремучие леса покрывали ее.

Недалеко от мальчика, на скате холма, чуть повыше того места, где река омывала холм, зияла, точно громадная разинутая пасть, широкая черная дыра, которая вела в глубокую пещеру.

Здесь девять лет тому назад родился мальчик. Здесь же издавна ютились и предки его предков.

Только через эту темную дыру входили и выходили суровые обитатели пещеры, через нее они получали воздух и свет; из нее вырывался наружу дым очага, на котором днем и ночью старательно поддерживался огонь.

У подножия зияющего отверстия лежали огромные камни, они служили чем-то вроде лестницы.

На пороге пещеры показался высокий, сухощавый старик с загорелой морщинистой кожей. Его длинные седые волосы были приподняты и связаны пучком на темени. Его мигающие красные веки были воспалены от едкого дыма, вечно наполняющего пещеру. Старик поднял руку и, прикрыв ладонью глаза под густыми, нависшими бровями, взглянул по направлению к реке. Потом он крикнул:

– Крек! – Этот хриплый отрывистый крик походил на крик вспугнутой хищной птицы.

«Крек» означало «птицелов». Мальчик получил такое прозвище недаром: с самого детства он отличался необычайной ловкостью в ночной ловле птиц: он захватывал их сонными в гнездах и с торжеством приносил в пещеру. Случалось, за такие успехи его награждали за обедом изрядным куском сырого костного мозга – почетного блюда, приберегаемого обычно для старейшин и отцов семейства.

Крек гордился своим прозвищем: оно напоминало ему о ночных подвигах.

Мальчик обернулся на крик, мгновенно вскочил с земли и, захватив связку камыша, подбежал к старику.

У каменной лестницы он положил свою ношу, поднял в знак почтения руки ко лбу и произнес:

– Я здесь, Старейший! Чего ты от меня желаешь?

– Дитя, – ответил старик, – все наши ушли еще до зари в леса на охоту за оленями и широкорогими быками. Они вернутся только к вечеру, потому что – запомни это – дождь смывает следы животных, уничтожает их запах и уносит клочья шерсти, которые они оставляют на ветвях и корявых стволах деревьев. Охотникам придется много потрудиться, прежде чем они встретят добычу. Значит, до самого вечера мы можем заниматься своими делами. Оставь свой тростник. У нас довольно древков для стрел, но мало каменных наконечников, хороших резцов и ножей: все они обточились, зазубрились и обломались.

– Что же ты повелишь мне делать, Старейший?

– Вместе с братьями и со мной ты пойдешь вдоль Белых холмов. Мы запасемся большими кремнями; они часто попадаются у подножья береговых утесов. Сегодня я открою тебе секрет, как их обтесывать. Уже пора, Крек. Ты вырос, ты силен, красив и достоин носить оружие, сделанное собственными руками. Обожди меня, я пойду за другими детьми.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил Крек, склоняясь перед стариком и с трудом сдерживая свою радость.

Старик ушел в пещеру, откуда внезапно раздались странные гортанные возгласы, похожие скорее на крики встревоженных молодых животных, чем на человеческие голоса.

Старик назвал Крека красивым, большим и сильным. Он, должно быть, хотел подбодрить мальчика; ведь на самом деле Крек был мал, даже очень мал, и очень худощав.

Широкое лицо Крека было покрыто красным загаром, надо лбом торчали жидкие рыжие волосы, жирные, спутанные, засыпанные пеплом и всяким сором. Он был не слишком красив, этот жалкий первобытный ребенок. Но в его глазах светился живой ум; его движения были ловки и быстры.

Он стремился поскорее двинуться в путь и нетерпеливо ударял широкой ступней с крупными пальцами о землю, а всей пятерней сильно тянул себя за губы.

Наконец старик вышел из пещеры и стал спускаться по высоким каменным ступеням с проворством, удивительным для его преклонных лет. За ним шла целая орда мальчуганов-дикарей. Все они, как и Крек, были чуть прикрыты от холода жалкими плащами из звериных шкур.

Самый старший из них – Гель. Ему уже минуло пятнадцать лет. В ожидании того великого дня, когда охотники, наконец, возьмут его с собой на охоту, он успел прославиться как несравненный рыболов.

Старейший научил его вырезывать из раковин острием кремневого осколка смертоносные крючки. При помощи самодельного гарпуна с зазубренным костяным наконечником Гель поражал даже громадных лососей.

За ним шел Рюг-большеухий. Если бы в то время, когда жил Рюг, человек уж приручил собаку, о Рюге непременно сказали бы: «У него собачий слух и нюх».

Рюг по запаху узнавал, где в частом кустарнике созрели плоды, где показались из-под земли молодые грибы; с закрытыми глазами распознавал он деревья по шелесту их листьев.

Старейший подал знак, и все двинулись в путь. Гель и Рюг гордо выступали впереди, а за ними серьезно и молча следовали все остальные.

Все маленькие спутники старика несли на спине корзины, грубо сплетенные из узких полосок древесной коры; одни держали в руках короткую палицу с тяжелой головкой, другие – копье с каменным наконечником, а третьи – что-то вроде каменного молота.

Они шли тихо, ступали легко и неслышно. Недаром старики постоянно твердили детям, что им надо привыкнуть двигаться бесшумно и осторожно, чтобы на охоте в лесу не спугнуть дичи и не попасть в когти диким зверям, не угодить в засаду к злым и коварным людям.

Матери подошли к выходу из пещеры и с улыбкой смотрели вслед уходящим.

Тут же стояли две девочки, стройные и высокие, – Маб и Он. Они с завистью смотрели вслед мальчикам.

Только один, самый маленький представитель первобытного человечества остался в дымной пещере; он стоял на коленях около очага, где посреди огромной кучи пепла и потухших углей слабо потрескивал огонек.

Это был младший мальчик – Ожо.

Ему было грустно; время от времени он тихо вздыхал: ему ужасно хотелось пойти со Старейшим. Но он сдерживал слезы и мужественно исполнял свой долг.

Сегодня его черед поддерживать огонь от зари до ночи.

Ожо гордился этим. Он знал, что огонь – самая большая драгоценность в пещере; если огонь погаснет, его ждет страшное наказание. Поэтому, едва мальчуган замечал, что пламя уменьшается и грозит потухнуть, он начинал быстро подбрасывать в костер ветки смолистого дерева, чтобы вновь оживить огонь.

И если порой глаза Ожо заволакивались слезами, то единственным виновником этих слез был едкий дым костра.

Скоро он и думать перестал о том, что делают теперь его братья. Другие заботы удручали маленького Ожо: он был голоден, а ведь ему едва минуло шесть лет…

Он думал о том, что если старейшины и отцы вернутся сегодня вечером из лесу с пустыми руками, то он получит на ужин всего-навсего два-три жалких побега папоротника, поджаренных на угольях.

ГЛАВА II Один из дней первобытных времен

Ожо был голоден, а его братья были еще голодней: ведь они долго шли на холодном ветру. Старейший всю дорогу шепотом и знаками объяснял им, как узнавать росшие по берегу водяные растения. В зимнее время, когда нет мяса, их мясистыми корнями можно с грехом пополам наполнить голодный желудок.

Он говорил, а его маленьких путников томило желание украдкой сорвать и проглотить дикие ягоды и плоды, которые каким-то чудом уцелели от морозов. Но есть в одиночку строго воспрещалось. Все, что находили, приносили в пещеру. Дети привыкли, что только в пещере, после осмотра старшими, добыча делилась между всеми. Поэтому они пересиливали искушения голода и опускали в мешки все, что собирали по пути.

Увы! Пока что им удалось найти только с десяток маленьких сухих яблок, несколько тощих, полузамерзших улиток и серую змейку, не толще человеческого пальца. Змейку нашел Крек. Она спала под камнем, который он повернул. У Крека была привычка: куда бы он ни шел, переворачивать по дороге все камни, какие были ему под силу.

Но если нашим путникам попадалось по дороге мало съедобного, то большие куски кремня во множестве валялись по склонам холмов. Мешки мальчуганов сильно потяжелели. Самые маленькие шли, согнувшись под своей ношей. И все-таки они изо всех сил старались скрыть свою усталость. Дети знали, что старшие привыкли молча переносить страдания и будут смеяться над их жалобами.

Дождь, мелкий град не прекращались ни на минуту.

Крек бодро шагал вслед за стариком, мечтая о том времени, когда он станет великим и славным охотником и будет носить настоящее оружие, а не маленькую детскую палицу. Пот градом катился с него, и немудрено: он тащил два огромных кремневых желвака.

За ним нахмурившись шли Гель и Рюг; их разбирала досада. Оба они, точно на смех, ничего не нашли за всю дорогу. Хоть бы рыбешку какую-нибудь поймали. Отыскали всего-навсего какого-то заморенного паука, такого же голодного, как и они.

Остальные брели как попало, съежившись и понурив головы. Дождь давно уже струился по их растрепанным волосам и впалым щекам.

Так шли они долго. Наконец Старейший дал знак остановиться. Все тотчас же повиновались ему.

– Вот там, на берегу, под навесом утеса, есть хорошее сухое местечко для отдыха, – сказал он. – Садитесь… Откройте ваши мешки.

Кто лег, кто присел на корточки на песок. Лучшее место под навесом мальчики предоставили Старейшему.

Крек показал старику все, что нашлось в мешках, и почтительно поднес ему маленькую змейку. Такой лакомый кусок, по его мнению, должен был достаться Старейшему.

Но старик тихонько оттолкнул протянутую руку мальчика и сказал:

– Это вам! Если нет жареного мяса, я буду жевать корни. Я привык к этому, так делали мои отцы. Посмотрите на мои зубы, – вы увидите, что мне часто приходилось есть сырое мясо и разные плоды и корни. Во времена моей молодости прекрасный друг – огонь, который все мы должны почитать, нередко надолго покидал наши стоянки. Иногда целыми месяцами, а то и годами, мы, не имея огня, натруждали свои крепкие челюсти, пережевывая сырую пищу. Принимайтесь за еду, дети. Пора!

И дети с жадностью набросились на жалкое угощение, которое им роздал старик.

После этого скудного завтрака, который только чуть-чуть утолил голод путешественников, старик приказал детям отдохнуть.

Они тесно прижались друг к другу, чтобы получше согреться, и сразу заснули тяжелым сном.

Только один Крек ни на минуту не мог сомкнуть глаз. Скоро с ним будут обращаться как с настоящим взрослым юношей, – эта мысль не давала ему заснуть. Он лежал не шевелясь и украдкой, с глубокой любовью и даже с некоторым страхом наблюдал за стариком. Ведь Старейший столько перевидал на своем веку, знал столько таинственных и чудесных вещей.

Старик, медленно пережевывая корень, внимательно, зорким и опытным глазом осматривал один за другим куски кремня, лежавшие около него.

Наконец он выбрал кремень, округлый и длинный, похожий на огурец, и, придерживая его ногами, поставил стоймя.

Крек старался запомнить каждое движение старика.

Когда кремень был крепко зажат в этих природных тисках, старик взял обеими руками другой камень, более тяжелый, и несколько раз осторожно ударил им по закругленной верхушке кремня. Легкие, едва заметные трещины пошли вдоль всего кремня.

Потом Старейший аккуратно приложил этот грубый молот к обитой верхушке и навалился на него всем своим телом с такой силой, что жилы вздулись на его лбу; при этом он слегка поворачивал верхний камень; от боков кремня отлетали длинные осколки разной ширины, похожие на продолговатые полумесяцы, с одного края толстые и шероховатые, с другого – тонкие и острые. Они падали и рассыпались по песку, словно лепестки большого увядшего цветка.

Эти прозрачные осколки, цвета дикого меда, резали не хуже наших стальных ножей. Но они были непрочны и скоро ломались.

Старик передохнул немного, потом выбрал один из самых крупных осколков и принялся оббивать его легкими частыми ударами, стараясь придать ему форму наконечника для копья.

Крек невольно вскрикнул от удивления и восторга: он собственными глазами видел, как изготовляют ножи и наконечники для копий и стрел.

Старейший не обратил никакого внимания на возглас Крека. Он принялся собирать острые лезвия.

Но вдруг он насторожился и быстро повернул голову к реке. На его обычно спокойном и гордом лице отразились сперва удивление, а потом невыразимый ужас.

С севера доносился какой-то странный, неясный шум, пока еще далекий; порой слышалось ужасающее рычание. Крек был храбр, и все же ему стало страшно. Он попытался остаться спокойным и, подражая старику, насторожился, схватившись рукой за палицу.

Шум разбудил детей. Дрожа от страха, они повскакали со своих мест и кинулись к старику. Старейший велел им немедля забраться на вершину почти отвесной скалы. Дети тотчас принялись карабкаться кверху, ловко цепляясь руками за каждый выступающий камень, пользуясь каждой выбоиной в скале, чтобы поставить ногу. На небольшом уступе, неподалеку от вершины, они улеглись на животы, облизывая ободранные в кровь пальцы.

Старик не мог последовать за ними. Он остался под выступом скалы, и Крек упрямо отказался покинуть его.

– Старейший! – воскликнул он. – Неведомая опасность грозит нам, как ты говоришь. Ты любишь меня, и я не покину тебя. Мы вместе умрем или вместе победим. Ты непоколебим и силен, ты будешь сражаться, а я… если оттуда идут к нам злые люди или дикие звери, – я прокушу им печень.

Пока Крек, размахивая руками, произносил эту воинственную речь, грозный шум усилился. С каждой минутой он приближался к месту, где укрылись старик и ребенок.

– У тебя, Крек, глаза зоркие и молодые. Посмотри на реку. Что ты видишь?

– Небо потемнело от больших птиц. Они кружатся над водой. Наверно, их злобные крики и пугают нас.

– А на воде ты ничего не видишь? Посмотри еще раз. Птицы кружатся над рекой? Значит, они следуют за какой-то плывущей по реке добычей, выжидая, когда можно будет накинуться на нее. Но кто же это так страшно рычит и ревет? Я подниму тебя, – взгляни еще раз.

Но и на руках у Старейшего Крек напрасно всматривался вдаль.

– Что видно сверху? – крикнул старик детям, лежавшим в безопасности на скале, над его головой. – Говори ты, Рюг.

– Что-то огромное черное виднеется на белой глыбе далеко, посередине реки, – ответил мальчик. – Но что это – разобрать нельзя. Черное шевелится.

– Хорошо, Рюг. Не черный ли это широкорогий бык?

– Нет, это чудовище больше широкорогого быка! – воскликнул Рюг.

– Слушай, Старейший! – вскричал Гель. – Теперь не одно, а два черных пятна видны на белой глыбе, и оба они шевелятся; а возле них глыба совсем красная.

– Я вижу их! Я их вижу! – подхватил Крек, побледнев и задрожав всем телом. – Там два зверя, и оба огромные. Они на льдине, а льдина больше нашей пещеры. Они не двигаются. Сейчас они проплывут мимо нас. Вот смотри! Мы погибли!

Старейший поставил Крека на землю и обернулся к реке.

То, что увидел старый охотник, заставило его побледнеть от ужаса. Крек и остальные дети плакали и дрожали от страха.

По пенистым, мутным волнам, шум которых сливался с оглушительным криком бесчисленного множества хищных птиц, плыла, кружась и покачиваясь, гигантская льдина.

На льдине виднелся чудовищной величины слон-мамонт с косматой гривой. Задние ноги животного глубоко провалились, словно в западню, в трещину льда. Зверь стоял, с трудом опираясь передними ногами на края трещины; изогнутые клыки были подняты кверху, а из хобота, торчавшего, словно мачта, бил к небу непрерывный кровавый фонтан. Все тело зверя было залито кровью, струившейся из пронзенного брюха. Он рычал и ревел в предсмертных судорогах.

Рядом с ним лежал огромный косматый носорог, поразивший своим рогом мамонта, – лежал неподвижно и безмолвно, задушенный своим могучим врагом.

В ту минуту, когда чудовища проплывали на окровавленной льдине мимо Старейшего, гигантский слон страшно заревел и свалился на труп побежденного врага.

Земля задрожала от этого предсмертного крика. Эхо долго-долго повторяло его, а хищные птицы на мгновение словно замерли в воздухе.

Но затем они с новой яростью бросились на приступ ледяного плота, где покоились теперь два гигантские трупа. Коршуны и орлы накинулись наконец на добычу.

Глыба льда исчезла из виду, унося трупы страшных зверей. Старик обтер рукой пот с обветренного лица и позвал своих маленьких спутников.

Стуча зубами, еле ступая дрожащими ногами, бедняжки спустились к старику, руку которого все еще судорожно сжимал Крек.

Разве можно было теперь приниматься за работу? Урок изготовления кремневых орудий был отложен, и все в угрюмом молчании, опасливо поглядывая по сторонам, двинулись обратно к пещере.

Дети поминутно оборачивались и смотрели назад. Они все еще слышали шум летевших птиц. Им чудилось, что их настигает один из тех прожорливых зверей, которые, наверное, следовали за жуткой льдиной.

Но мало-помалу они успокоились, и Крек, улыбаясь, сказал на ухо Рюгу:

– Ожо завидовал нам, когда мы уходили. А теперь, пожалуй, будет рад, что ему пришлось остаться хранителем огня: ему не было так страшно, как нам.

Но Рюг покачал головой и возразил:

– Ожо смелый; он, наверное, пожалеет, что не видел этих чудовищ.

ГЛАВА III Вечный враг

Дети без помехи вернулись домой до наступления ночи.

После страшного приключения, рассказ о котором заставил дрожать матерей и плакать маленьких сестер, родная пещера, жалкая и дымная, показалась детям уютным жильем.

Здесь им нечего было бояться. Кругом поднимались крепкие каменные стены, а яркий огонь нежно ласкал и согревал их.

Огонь – лучший друг человека: он побеждает холод, он отпугивает диких зверей. Но есть один враг, против которого бессилен даже огонь.

Этот вечный враг всегда подстерегает человека и несет ему гибель, стоит только перестать с ним бороться, – этот вечный враг, всегда и во все времена был врагом жизни вообще.

Имя этому неумолимому врагу, этому жадному тирану, который даже и в наши дни продолжает свои опустошительные набеги на землю и истребляет тысячи людей, имя ему – голод.

Прошло четыре долгих дня с тех пор как дети вернулись в пещеру, а охотники – деды и отцы – все еще отсутствовали.

Не заблудились ли они в лесу, несмотря на свою опытность? Или охота оказалась безуспешной? Или они напрасно рыскают до сих пор по лесу? – Никто не знал этого.

Впрочем, и Старейший, и матери, и дети привыкли к таким долгим отлучкам отцов. Они знали – охотники ловки, сильны, находчивы, и совсем не беспокоились о них. Оставшихся дома одолевали иные заботы: все запасы пищи в пещере иссякли.

Небольшой кусок протухшей оленины – остаток от прошлой охоты – съели еще в первые дни.

В пещере не оставалось ни кусочка мяса; приходилось приниматься за свежие шкуры, отложенные для одежды.

Маленькими плоскими кремнями с искусно зазубренными острыми краями женщины соскоблили шерсть и отделили жилки с тяжелых шкур. Затем они разрезали кожи на небольшие куски. Эти еще покрытые пятнами крови куски вымочили в воде и варили их до тех пор, пока они не превратились в густую клейкую массу.

Нужно заметить, что этот отвратительный суп варился без горшка. Изготовлять глиняную посуду люди научились гораздо позже, чем орудия из грубо обтесанного и обитого камня.

В пещере Крека воду кипятили в искусно сплетенных мешках – корзинах из древесной коры; такой мешок, разумеется, нельзя было ставить на горящие уголья; чтобы нагреть воду, в мешок бросали один за другим докрасна раскаленные на огне камни. В конце концов вода закипала, но какой мутной и грязной становилась она от золы.

Несколько корней, с трудом вырванных из замерзшей земли, были съедены.

Гель принес какую-то отвратительную рыбу. Это было все, что ему удалось поймать после долгих и тяжких усилий. Но и эту жалкую добычу встретили с радостью. Ее тотчас же разделили и тут же съели: рыбу даже не потрудились поджарить на угольях. Но рыба была небольшая, а голодных ртов много. Каждому досталось по крошечному кусочку.

Старейший, желая хоть чем-нибудь занять измученных голодом обитателей пещеры, решил раздать всем какую-нибудь работу. Об этих работах мы поговорим позже, а пока осмотрим пещеру.

Наше счастье, что мы можем проникнуть туда только мысленно. Иначе мы, наверное, задохнулись бы от ужасающего зловония и спертого воздуха, царивших в этом мрачном убежище первобытных людей.

Некогда почвенные воды вырыли в толще мягкой горной породы обширный глубокий погреб. Главная пещера сообщалась узкими проходами с другими, более мелкими пещерами. Со сводов, потемневших от дыма, свешивались сталактиты и падали тяжелые капли воды. Вода просачивалась повсюду, стекала по стенам, накапливалась в выбоинах пола. Правда, пещера спасала первобытного человека от свирепого холода, но это бы

Книги про первобытного человека. Приключения в доисторическую эпоху: happyb00k — LiveJournal

В этом обзоре представлены шесть художественных произведении для детей от 6 лет про эпоху первобытного человека и 1 энциклопедия о жизни в Каменном веке.

1) «Приключения доисторического мальчика» (6-10 лет)


MY-SHOP
ОЗОН

Эта удивительная повесть перенесет читателя на 25 тысяч лет назад. Научных данных о том периоде крайне мало, но благодаря неудержимой фантазии автора повесть настолько достоверна и убедительна, что читатель словно своими глазами видит мальчика Крека, участвует в его приключениях и от всей души сочувствует ему. В борьбе с голодом, холодом, опасностями Крек выстоял, в борьбе он и стал человеком.

2) «Борьба за огонь» Жозеф Рони-Старший (10-14 лет)

MY-SHOP
ОЗОН
Главные герои дилогии — люди из племен уламров и вахов. В первой книге племя уламров утеряло огонь и главный герой Нао отправляется на поиски огня, чтобы спасти свое племя и завоевать красавицу Гаммлу.
Во второй книге уламр Ун и вах Зур, странствуя, заключают союз с грозным хищником — пещерным львом. Повествование захватывает и заставляет целиком погрузиться в древнюю эпоху.

3)  «Пещерный лев» Жозеф Рони-Старший (10-14 лет)

Лабиринт (клик по картинке!)
<
MY-SHOP
ОЗОН

Роман «Пещерный лев», как и первый роман Жозеф Рони-Ст.»доисторического цикла» «Борьба за огонь», переносит читателей в эпоху каменного века, когда первобытные люди были вынуждены бороться за выживание. Главный герой по имени Ун из племени уламров вместе с другом Зуром отправляется на поиски плодородных земель, где его племя может свободно охотиться, не зная голода. Автор ярко и увлекательно рассказывает об их опасных приключениях, об отваге и храбрости, с которой друзья идут к своей цели.

4) «Первобытные люди» И.Носырев (6-10 лет)

Лабиринт (клик по картинке!)

MY-SHOP
ОЗОН

Перед вами первая книга научно-популярной серии «Истории об истории», в которой о жизни наших далёких предков рассказано просто, понятно и весело. Все важнейшие достижения первобытного человека — «приручение» огня, одомашнивание животных, умение изготавливать орудия труда, освоение земледелия — показаны как история одной семьи, вернее племени древних людей. Герои этой книги — храбрый охотник Ух, его жена Ах, сынишка Ох и их многочисленные родственники — смело встречают все трудности, ловко и остроумно решают загадки, которые преподносит им незнакомый и загадочный окружающий мир.

5)  «Брат Волк» Мишель Пейвер (10-14 лет)

ОЗОН

История, рассказанная этнографом и писательницей М.Пейвер, переносит читателя на много тысячелетий назад. В первобытном Лесу, населенном племенами охотников, волками и зубрами, духами деревьев и камней, появился гигантский медведь. Он подкрадывается неслышно, как дыхание, и уничтожает все живое на своем пути. Спасти обитателей Леса от неумолимого зла призван мальчик Торак и его провожатый — осиротевший волчонок.

6) «Рам и Гау» С.Радзиевская (10-14 лет)

MY-SHOP
ОЗОН

Это произошло около миллиона лет тому назад, когда на Земле не было ни самолётов, ни железных дорог, ни городов. Не было людей таких, как мы с вами. В лесах бродили первые люди, произошедшие от обезьян. Учёные их называют обезьянолюдьми. Жизнь они вели трудную, полную опасностей, сражались с дикими зверями, страдали от холода и часто от голода. В этой повести увлекательно рассказывается о жизни обезьянолюдей — первой ступени развития человека. Герои книги шаг за шагом учатся не бояться огня, поддерживать и добывать его, высекая искры из камня. Обезьянолюди ещё не умеют говорить, но в ряде их поступков уже проявляются первые проблески человечности. И эта человечность — первая улыбка первобытного человека, первая забота о слабых, благодарность за помощь — красной нитью проходит через всю книгу.

7) «Мы живем в каменном веке: энциклопедия для детей» Е.Завершнева (6-12 лет)
Лабиринт (клик по картинке!)

MY-SHOP
ОЗОН

Прочитав энциклопедию «Мы живем в каменном веке», дети узнают много нового о жизни людей в каменном веке и о науке археологии, которая дает возможность детально воссоздать быт наших предков. Здесь собраны самые интересные этнографические данные о пигмеях, бушменах и других племенах, живущих в разных уголках мира. В увлекательной форме ребенок усваивает и многообразие быта и верований древнего человека и способы их изучения учеными новейшего времени. Достаточно серьезный материал иллюстрируется забавными рисунками с симпатичными героями.

Книжные полки по возрастам от 0 до 12+ можно посмотреть тут Книжные полки по возрастам

Фантастика о каменном веке | Миры

Тут уж приходилось строго отбирать, что взять с собой, а что оставить. Два топора с собой не потащишь, рабочим драться несподручно, а боевым работать и вовсе никак. В конце концов Таши остановился на рабочем инструменте, с которым привык ходить в прежние походы, а вместо боевого, из чёрного диабаза, топора взял деревянный меч с жёлтыми кремнёвыми накладками.

Святослав Логинов, Ник Перумов «Чёрная кровь»

Антураж каменного века беден. Техника в данный период может быть только инопланетной, но загадочные технологии «чужих» доступны в любую эпоху. Принадлежащие этому времени монстры — мамонты и саблезубые тигры — не так уж страшны, раз люди на них охотились. Магия? Но какое может быть волшебство без книги, без островерхой шляпы и даже без чёрного кота? Только примитивный шаманизм под аккомпанемент бубна.

Мегалиты — одни из немногих посланий, дошедших до нас из долегендарной эпохи. Но прочесть их не удаётся

Эпоха камня дика и сурова. В это дремучее время ещё нет замков, нет мечей и даже не из чего сделать бронелифчик. Главное же — мы очень мало знаем о каменном веке. В основе «средневекового» фэнтези лежит богатый культурный слой: благородство рыцарских романов, героика германских легенд, волшебство кельтских преданий. Греческий миф уже кажется нам слишком далёким. Тем не менее имена Одиссея, Ясона, Геракла на слуху. Но кому известны герои неизмеримо более глубокой древности? Каменный век — это в буквальном смысле долегендарный период. Легенды и мифы появились намного позже — вместе со скальдами и бардами. Откуда же, кроме археологической и антропологической литературы, черпать вдохновение?

Каменный век — заря человечества, предыстория всех историй. С каменных топоров начинают свой путь к величию народы в играх Rise of Nations и Civilization. Даже «Космическая одиссея 2001 года» Артура Кларка, основное действие которой развивается в космическую эру, открывается рассказом о событиях, происходивших в эпоху австралопитеков, — хотя лишь в грядущем, на орбите Юпитера, человечеству суждено разгадать тайну собственного происхождения.

Пока на дворе был каменный век, все звери умели говорить. Во всяком случае, на собственных языках. Но понимали и человеческий, поскольку когда-то были людьми. Точно так же, как в каждом охотнике жил дух тотемного животного

Но вечные камни мегалитов — увесистые и твёрдые. Столкновение с ними напрочь отбивает юмор. А юмор — это последнее, что стоит терять.Так что в советском кинофильме «Две стрелы» (1989), в американском мультипликационном сериале «Флинтстоуны» или в ленте «Начало времён» (2009) палеолитический антураж используется для того, чтобы заклеймить и высмеять язвы века текущего. И просто поразвлечься, описывая велосипеды с каменными колёсами.

Иногда в каменный век попадают рикошетом из будущего. Колин Уилсон в цикле «Мир пауков» изображает постапокалиптическую Землю, где технологии откатываются на уровень мезолита и пещерный быт вторично одичавших племён скрашивается лишь использованием приручённых гигантских ос вместо охотничьих соколов. Прогресс по сравнению с подлинной доапокалиптической дикостью, таким образом, налицо. В реальности охотники и собиратели домашних животных не держали.

Святослав Логинов и Ник Перумов нашли свой, особый путь в каменный век, решив объединёнными силами написать «что-нибудь в русском духе, о временах, когда и Баба Яга, и Кощей Бессмертный, и кот Баюн были осязаемыми соседями тех, кто дал начало любимым сказкам». Так появились романы «Чёрная кровь» и «Чёрный вихрь», оригинальные и заслуживающие лестной оценки, но абсолютно не соответствующие поставленной задаче. Русским духом в мире людей из рода Зубра и не пахнет, а аллюзии на славянский фольклор смотрятся натянуто и неорганично.

В первобытном обществе каждый лично общался с духами. Шаман отличался от соплеменников лишь тем, что ему (после порции мухоморов) духи начинали отвечать

Наконец, эта тема даёт писателю благовидный предлог продемонстрировать свою осведомлённость в разных областях: история, археология, способы выживания в дикой местности… К подобным книгам относятся, например, «Прогрессор каменного века» Александра Абердина и «Кони, кони…» Кормака Маккарти, причём в романе Маккарти прогрессор с помощью машины времени переносится лишь на тысячу лет назад — в средневековую Мексику, чтобы научить индейцев верховой езде и спасти их от поражения в войне с испанцами. Но цивилизация ацтеков соответствует по уровню технологий эпохе неолита.

Миры «обсидиана и бубна» многолики, но все творения, где речь заходит об этой эпохе, роднит одна общая черта. Шутят ли авторы, заставляя Флинтстоунов разносить высеченные на камне газеты и торговать пирогами с джемом из дольменоподобного ларька, или абсолютно серьёзно, с большим, как им кажется, знанием дела описывают суровые будни пещерного жителя, троглодит — всегда наш современник, ряженый в необработанные шкуры. Техническая сторона вопроса (если в каменном веке о таковой вообще можно говорить) выходит на передний план, а оригинальное мировосприятие древнего человека остаётся за кадром.

Палеолит

На заре истории безвестные гении совершили множество куда более революционных открытий, чем изобретение колеса. По этой причине каменный век делится на этапы. Самый древний из них — палеолит — отсчитывается с начала орудийной деятельности, то есть с момента, когда обезьяноподобный предок человека, впервые разбив камень, увидел, что это хорошо.

Палеолит, в свою очередь, делится на нижний, средний и верхний. Людям нижнего палеолита орудиями служили крупные гальки, обколотые только с одного края. Но в среднем палеолите — 300 тысяч лет назад — уже появляются инструменты, состоящие из каменного лезвия и рукояти. В эту эпоху люди, покинув жаркую Африку, надевают шкуры и пробуют «приручить» огонь.

Систематически пользоваться огнём люди начинают лишь в верхнем палеолите — всего 36 тысяч лет назад. В этот же период появляется метательное оружие — костяные гарпуны и дротики с листовидным каменным наконечником — и формируются самые ранние представления о прекрасном. В моду входит ношение бижутерии из клыков и костей, а стены пещер покрываются бессмертными произведениями наскального искусства.

Распространённое в прошлом представление о древнем человеке как о грязном, заросшем волосами чудовище, невнятно ревущем сквозь бороду и неубедительно потрясающем дубиной, лишены оснований. Не был он, впрочем, и суперменом, наделённым немыслимой силой и экстрасенсорными способностями. Набирающее популярность мнение, согласно которому люди каменного века отличались от нас лишь тем, что не использовали интернет, куда разумнее, но тоже бесконечно далеко от действительности.

Для того чтобы составить представление о древних предках, не нужна машина времени. Примитивные племена, сохранившиеся кое-где до наших дней, ничем не отличаются от тех, что бродили по планете тысячи лет назад. Первобытный человек рельефной мускулатурой обычно не обладал, рычал и бесновался не чаще, чем того требовали обстоятельства, и старался смыть грязь всякий раз, когда позволяла температура воды в реке. Но мир, в котором он существовал, разительно отличался от нашего мира.

У каменного века есть собственное неповторимое очарование. Первобытный охотник не нуждался в мифологии — он постоянно жил в сказке, пользуясь всеми привилегиями сказочного персонажа. Он мог поговорить с месяцем, с клёном, с ветром, с волком и даже с духом убитого волка. Причём не только мог, но и ежедневно разговаривал, имея все основания полагать, что собеседники его понимают. Анимистические верования наcеляли невидимыми, но мыслящими духами каждый предмет.

В языках некоторых американских племён отсутствуют формы, позволяющие различать события прошлого, настоящего и будущего. Первобытный охотник зачастую не видел разницы между намерением, действием и воспоминанием

Средневековый крестьянин безоговорочно верил в непорочное зачатие, в ведьм, в домовых и в доброго царя, но по сравнению с дикарём он мог бы считаться адептом научного атеизма. Волшебство лишь периодически и косвенно вмешивалось в его жизнь. Человек же каменного века существовал в полностью магическом мире, где все без исключения события имели сверхъестественную подоплёку. Даже самое примитивное бытовое действие не могло совершаться без ритуала, а значит, по сути было колдовством. Чародейство в то время было не запретной наукой, а методом борьбы за выживание. Оно применялось буднично и постоянно. Ведь духи обитали везде. Удача или неудача, а значит, жизнь или смерть каждого человека, зависели от того, получится ли с ними договориться.

Волшебная сказка, в которой существовал первобытный человек, не могла бы считаться детской, так как торжества добра над злом в эпилоге никто не гарантировал. Героические и романтические элементы в ней тоже проявлялись от случая к случаю. Зато нередки были элементы философской фантастики, подобные принятой у австралийских аборигенов концепции под названием «Эра Сновидений». Согласно ей, уходящие мгновения — лишь бесконечные отражения событий глубокой древности, которые и есть истинная реальность. Настоящее — лишь сон первопредка, живущего в Эру Сновидений, сон, в котором он снова и снова переживает свои подвиги.

В примитивных языках часто нет личных местоимений. Человек ещё не отделял себя от мира и взирал на себя «со стороны», как это происходит во сне.

Мезолит

Распространение метательного оружия в мезолите, скорее всего, связано с тем, что представителей мегафауны (в том числе мамонтов) охотники палеолита уже истребили

В среднем каменном веке — в мезолите, продолжавшемся с XV по VI тысячелетие до новой эры, — мастера начинают мыслить шире. Вместо того чтобы целиком высекать нож из камня, в деревянную или костяную основу они вклеивают «микролиты» — образующие режущую кромку кристаллические осколки. В этот период уже известны лук, праща, бумеранг, копьеметалка, сарбакан, болас. Наконечники стрел и дротиков всё чаще изготавливаются из кости, а не из кремня. Это помогает охотникам и собирателям обосноваться там, где камня не найти, — в тропических лесах и на болотах.

Искусство в эпоху мезолита переходит на качественно новый уровень. Если ранее художник изображал лишь то, что видел — главным образом животных (объекты, не подпадающие под определение «еда», человека палеолита интересовали мало), — то теперь появляются фигурки фантастических существ и абстрактные пиктограммы. В этот же период изобретаются и музыкальные инструменты: костяные флейты и погремушки. Первыми же, вероятно, появились барабаны и бубны, но кожа и дерево не сохранились до наших дней.

Мы строим летательные аппараты, но это не те величественные чудовища, о которых грезили мыслители в эпоху промышленного переворота. Мечты фантастов прошлого остались невоплощёнными (или воплотились не так)

Люди любят выдумывать термины. Так, фантастические произведения, описывающие миры, технологии в которых находятся на уровне каменного века, относят к жанру «стоунпанка». Есть ещё бронзпанк (соответствующий эпохе бронзы), сандалпанк (Античность), миддлпанк (Средневековье), клокпанк (Возрождение). За ними хронологически следуют стимпанк, дизельпанк, атомикпанк, космопанк и ещё по мелочи, до нанопанка включительно.

Но есть ли смысл выделять фантастику, моделирующую определённую эпоху, в отдельный жанр? Два исторических романа не будут отнесены к разным жанрам только на том основании, что один описывает события XIII века, а другой — Наполеоновские войны. В фантастике оснований для такой градации ещё меньше, поскольку соответствие между «местным временем» вымышленного мира и реальным историческим периодом, как правило, прослеживается с трудом. Технологии — сомнительный критерий: явные, режущие глаз анахронизмы присутствуют в каждой фантастической вселенной. Наконец, что общего между сатирическим мультипликационным сериалом «Флинтстоуны» и эпической «Чёрной кровью»? Можно ли отнести эти произведения к одному жанру только на том основании, что в обоих случаях герои используют каменные топоры?

В традиционном понимании «панковость» жанру придают непричёсанные герои, решительно противостоящие системе. Изначально это были хакеры, живущие в мирах киберреальности. Но обнаружить отрицающих всё подряд анархистов можно едва ли не в любом произведении — взять хотя бы капитана Немо, фактически в одиночку ведущего войну против Британской империи. С другой стороны, судьба неформала, бросающего вызов общественным предрассудкам, не всегда оказывается в центре внимания, да и персонажи подобного рода рассматриваются не только как положительные.

Стимпанк, дизельпанк и атомикпанк — это скорее «нерождённое будущее», каким его видели фантасты конца XIX — середины XX веков. Для нас оно уже стало прошлым. Замыслы Жюля Верна, когда-то безумно смелые, в наши дни выглядят наивными. Но очарование сказки осталось, энтузиазм мечтателей, живших в эпоху пара и электричества, притягателен до сих пор. И хочется домыслить, что было бы, если б их грёзы, полные гигантских дирижаблей и работающих на угле орнитоптеров, всё-таки воплотились бы в реальность.

Теперь-то мы знаем, как на самом деле нужно летать на Луну и строить подводные лодки…

По аналогии с псевдоримским сандалпанком славянское фэнтези можно назвать лапотьпанком. Причём не только можно, но и очень хочется!

Разновидностью панка можно считать и произведения, действие которых происходит в Мире Полудня (такой жанр можно окрестить noonpunk, от английского noon — «полдень»). Ведь, хотя по календарю XXII век ещё не наступил, рождённое воображением Стругацких светлое будущее уже ушло в прошлое, превратившись в ещё одну невоплощённую мечту. Досрочно.

О терминологии можно спорить, но, рассуждая о стимпанке или дизельпанке, в первую очередь мы имеем в виду «мир невоплощённой мечты», жанр, чья визитная карточка — сочетание высокого пафоса с подспудной иронией. Половина действующих лиц в этих произведениях — гениальные изобретатели, умело и уверенно творящие будущее цивилизации; но изобретают-то эти гении явный велосипед. А киберпанк, исторически первый среди собратьев, соответственно, стоит особняком, оставаясь «панком» в собственном, только ему присущем смысле. Да и то лишь при выполнении важного условия: внимание должно быть сконцентрировано на противостоянии личности и системы.

Но никакого «стоунпанка» в данном понимании нет и быть не может.

Неолит

Для изготовления каменного топора, излюбленного орудия «пещерного человека», на самом деле требуются технологии неолита, которыми владели лишь земледельцы

Неолит — «новый каменный век» — начался около 12 тысяч лет назад. В этот период происходит целый комплекс «революций». Изобретаются ткачество, гончарное дело, земледелие и скотоводство. Камень обрабатывается уже не сколами, а шлифовкой о мокрый песок, пилением и сверлением. Технологии эти сохраняли актуальность удивительно долго — даже в XIX веке крестьяне русского Севера сверлили мелкий речной жемчуг пёрышком и песчинкой.

Искусство в неолите устремляется в массы. Люди новокаменного века взяли за правило украшать любое творение своих рук. Узорами — неизвестно, имели ли они магическое или только эстетическое значение, — покрыта вся керамика, относящаяся к этой эпохе. Вся одежда (там, где её носили) неизменно оказывалась прихотливо расшитой. Там же, где обычай одеваться ещё не возник, в моду вошли модификации тела: татуировки, пирсинг, ритуальные шрамы.

Если стимпанк — это век двадцатый, но не такой, каким его помним мы, а такой, каким он представлялся из девятнадцатого, то и настоящий «стоунпанк» должен быть взглядом на грядущее глазами первобытного человека.

Миддлпанком можно назвать бесчисленные романы, рисующие картины «романтического средневековья» — с умытыми рыцарями и грамотными дамами. Мы-то знаем, что всё было не так!

Но нам неизвестны фантастические произведения эпохи мезолита, описывающие мир грядущего, осчастливленный изобретением колеса, сверла и земледелия. И дело не в том, что подобные творения до нас не дошли. Их просто не существовало. Первобытный человек не интересовался будущим. Лишь прошлое манило и очаровывало его. В прошлом следовало искать причины и объяснения текущих событий. В прошлом совершали свои легендарные подвиги богоравные первопредки. Наконец, по словам старших товарищей — а первобытный человек седины уважал! — в прошлом зимы были холоднее, девицы скромнее, мёд слаще, порядка больше…

Полагая, что мир со временем лишь тускнеет и растрачивается — знания, в древности дарованные богами, забываются, рыба в реках мельчает, да и люди с каждым поколением слабеют, — человек тысячелетиями относился к грядущему безразлично. Не будущее, а события далёкого прошлого или же неведомые, скрытые за морями страны описываются на страницах первых фантастических произведений — «Атлантиды» Платона и «Утопии» Томаса Мора. Лишь в XIX столетии будущее превратилось в предмет жадного интереса. Паровоз с гудением уносил человечество к захватывающим перспективам, и всем хотелось узнать, что же дальше.

Древние заблуждения удивительно живучи. В основе современной атлантологии и «гипотезы палеоконтакта» лежит всё та же первобытная уверенность в богоданности знания

Истинным же «стоунпанком» следовало бы считать мир, основанный на мифологии малых народов Крайнего Севера, Австралии, Африки, Океании. Полностью завязанный на магии — ведь, кроме волшебства, в нём ничего и нет. Отрицающий рационализм и здравый смысл даже на том уровне, на каком они присущи сказке о Колобке. Мир, в котором предметы и существа безразмерны и разговорчивы; все явления персонифицированы; человек не отделён от природы, сон от яви, а добро от зла.

Что почитать?

  • Джин Ауэл «Клан Пещерного»
  • Дмитрий Емец «В когтях каменного века»
  • Гарри Гаррисон «Месть Монтесумы»
  • Генри Лонгфелло «Песнь о Гайавате»
  • Олег Микулов «Закон крови»
  • Жозеф Рони-старший «Борьба за огонь», «Вамирэх»,
  • «Пещерный лев»

Во что поиграть?

  • Завоевание Америки (2002)
  • Age of Empires 3 (2005)
  • Empire Earth 2 (2005)
  • Civilization 4: Warlords (2006)

Во что ещё поиграть

Far Cry Primal — симулятор выживания во враждебном мире 4