Саади Ширази

Биография Саади традиционно делится на три периода: с 1205 по 1226 — это т.н. школьный период, с 1226 по 1256 — время скитаний, с 1256 по 1291 — т.н. шейхский период.

Саади – настоящее имя — Муслихиддин Абу Мухаммед Абдаллах ибн Мушрифаддин. Три равных периода по тридцать лет составили его жизнь – школьный скитальческий, шейхский, а знания и странствования помогли стать «мужем истины». Прозвище «Саади» произошло от имени фарсского князя Саада ибн — Зенги, при дворе которого служил муллой рано умерший отец поэта. Атабек принял участие в судьбе сироты. Когда тот подрос, отправил его в Багдад учиться.

Ученый без трудов — дерево без плодов.

Учился Саади в Багдаде в медресе «Низамийе». Помимо этого, юноша много учился у суфийских шейхов, проникался их аскетическими идеалами, стал членом суфийского братства. На всю жизнь он остался верен своим учителям и их идеям. Стихи Саади начал писать рано. В 1226 году его наставник Саад ибн — Зенги был убит при нашествии татаро — монголов. Саади бежал в одежде дервиша и на тридцать лет покинул родину.

С 1226 по 1255 год он путешествовал по мусульманским странам – от Индии до Марокко.
Приключения его начались в Индии, где он попал в плен к огнепоклонникам. Чтобы выжить, он принял их веру. Но как только подвернулся удобный случай, бежал, убив камнем охранника.

В Дамаске и Баальбеке ему, как знатоку арабского языка, предложили стать муллой – проповедником. Но охота к перемене мест заставила его уйти. Уединившись в пустыне под Иерусалимом, он, было, предался святой жизни, но был схвачен крестоносцами и отправлен на сирийское побережье, где в Триполи был вынужден в кандалах рыть окопы для крепости. Там его увидел один знакомый ростовщик из Алеппо и выкупил за 19 золотых динаров. Свободным Саади был лишь по пути от стен крепости до дома ростовщика. На правах «хозяина» тот тут же женил поэта на своей безобразной и сварливой дочери. От «радостей семейной жизни» Саади сбежал в Северную Африку, затем оставил и её и, пройдя всю Малую Азию, опять очутился в родном Ширазе в 1256 году Здесь Саади стал вести уединенную жизнь, посвятив себя литературному творчеству. В течение 2-х лет он создал прославившие его в веках произведения «Бустан» и «Гулистан». Обе эти поэмы он посвятил Абу-Бекру.

«Бустан» (Плодовый сад) – поэма из 9 глав, каждая из которых содержит рассказы, притчи и философские рассуждения, иллюстрирующие сентенции автора по поводу того, каким должен быть идеальный правитель. Саади призывает правителей быть гуманными к своим подданным и следить, чтобы лучшие качества проявляли и люди из его окружения – чиновники, слуги и военачальники, иначе его великодушие и доброта принесут только вред. Эти размышления проиллюстрированы примерами в виде рассказов и притчей.

«Гулистан» (Розовый сад) состоит из 8 глав – аспектов житейской мудрости. Эти главы – о жизни царей, о нравах дервишей о преимуществах довольства малым, о преимуществах молчания, о любви, о молодости, о влиянии воспитания, о правилах общения. Главы содержат рассказы, написанные прозой и саджем (рифмованной прозой), и заканчиваются стихотворными вставками. Рассказы и приключения взяты из жизни Саади, его путешествий и наблюдений. Эта веселая и поучительная книга служит и школьным учебником, и книгой развлекательного чтения, в ней много остроумных парадоксов, замечаний и юмора. Ее задача – пробудить у людей стремление к мудрости и здравому смыслу как основе жизни в обществе.

 

Последние годы жизни поэта

Испытав на себе всю бренность земного существования Саади рекомендовал мирянам жить в мире, сознавая его превратность, и ежечасно быть готовым к потере земных благ.
После смерти Абу — Бекра в 1260 году в княжестве сменилось шесть атабеков, а с 1284 года Шираз попал под власть ильханов Ирана, и вновь воцарилась смута.

С 1284 по 1290 гг. Саади написал большое количество лирических стихов на персидском и арабском. Также он писал трактаты в прозе («Книга наставлений»), авторство которых некоторыми исследователями ставится под сомнение.
Шейх Саади умер в Ширазе 9 декабря 1292 года. «Без даров иду к тебе, Владыка! – сказал Саади. – Я по уши погряз в грехах своих, и у меня деяний нет благих… Я беден, но надежду я таю и верю в милость высшую твою».
На воротах, ведущих в сад, где находится гробница поэта, надпись: «Земля, в которой погребён Саади Ширази, источает запах любви.

 

Послесловие

 

Слава Саади в странах Азии безмерна. Он стал первым персидским поэтом, которого ещё в 17 веке узнали на Западе.

Собственный опыт странничества и размышлений о сущем, придавали произведениям этого персидского мыслителя ту меру просветленности, которая делала их одновременно мудрыми, прозрачными и изящными по форме. Поэмы «Булистан» и «Гулистан» были чрезвычайно популярны на Востоке, являя собой образец того, какой может быть эстетика жанра мудрых рассуждений как особого литературного направления. Это направление впоследствии стало весьма популярным в литературе персидской, тюркской и индийской. Европейцы познакомились с творчеством Саади в 17 в., его поэзией восхищался Гете. Гуманный характер творчества Саади, желание познать «меру вещей» и привить здравый смысл и сочувствие к ближним делает его произведения популярными и сегодня.

 

Высказывания и афоризмы Саади Ширази

 

— Люди рождаются только с чистой природой, и лишь потом отцы делают их иудеями, христианами или огнепоклонниками.

— Молчаливо сидящий в углу, прикусивши язык,
Лучше тех, кто язык за зубами держать не привык.

— Мудрец подобен лотку москательщика: молчаливо показывает он свои совершенства; а глупец как походный барабан: обладает громким голосом, а внутри пуст и ничтожен.

— Мужество — не в силе руки и не в искусстве владения мечом, мужество — в том, чтобы владеть собой и быть справедливым.

— Мускус — то, что обладает ароматом, а не то, о чем москательщик говорит, что это мускус.

— С невеждой о науках рассуждать — Что злак пшеничный в солончак бросать.

— С тем, кто свои заблужденья возвел в правоту, Лучше не спорь, нелегко исцелить слепоту. Сердце такого подобно кривому зерцалу: Все исказит и в ничто превратит красоту.

— Страшен нам укус того врага, что другом кажется среди людей.

— Тайны и друзьям поверять нельзя, Ибо у друзей тоже есть друзья. Старательно тайны свои береги, Сболтнешь — и тебя одолеют враги.

— Там, где нужна суровость, — мягкость неуместна… Мягкостью не сделаешь врага другом, а только увеличишь его притязания.

— Твой истинный друг, кто укажет в пути Препятствия все и поможет пройти. Льстецов причислять опасайся к друзьям. Тот истинный друг твой, кто честен и прям.

— Только терпеливый закончит дело, а торопливый упадет.

— Не милуй слабого врага, ибо, если он станет мощным, он тебя не помилует.

— Ты от зверей отличен слова даром — Но лучше зверь, коль ты болтаешь даром.

— Ученик, который учится без желания, — это птица без крыльев.

— Ученый без трудов — дерево без плодов.

— Не может покоя в стоянке найти, кто бросил товарищей в трудном пути.

— Не спрашивай друзей о своих недостатках — друзья о них умолчат. Лучше разузнай, что говорят о тебе враги.

— Никто не вечен в мире, все уйдет, Но вечно имя доброе живет.

— Подумав как следует, мысль излагай,
А стен без фундамента не воздвигай.

— Покуда человек не говорит, неведом дар его, порок сокрыт.

— Принимать совет врагов — ошибка, но выслушивать их нужно, чтобы поступить наоборот. Это и будет истинно правильный образ действия.

— Разумный властитель всегда терпелив, И гнева умеет сдержать он прилив.

— Свойство старости делать острее шипы и бледнее цветы жизни.

— Слабые руки увесистый меч не удержат, От слабодушных не ждите вы праведных дел.

— Не поддавайся на обман врага и не покупай славословий у льстеца; один расставил сеть хитрости, а другой раскрыл глотку жадности.

— Нежными словами и добротой можно на волоске вести слона.

— Не знает тот, кто клевету плетет, Что клевета потом его убьет.

— Коль нет зубов — хлеб разжуешь всегда, Коль хлеба нет — вот горшая беда!

— Кто вечно разжигать вражду людскую любит,
Того в конце концов его ж огонь погубит.

— Кто вспыльчиво руку заносит с мечом, Грызет тот, раскаявшись, руки потом.
— Кто доброе сеет — добро его плод, Кто злое посеет — злодейство пожнет.
— Кто злому поможет, тем самым, поверь, Он людям готовит немало потерь.
— Кто, опыт отринув, делами вершит — В грядущем немало увидит обид.

— Кто с глупой, порочной связался женой, Не с женщиной тот сочетался — с бедой.

— Лишь тот в совете — солнце, в битвах — лев, Кто разумом смирять умеет гнев.

— Ложь подобна тяжкому удару: если рана и заживет, рубец останется.

— Льстецов причислять опасайся к друзьям.

— Тот истинный друг твой, кто честен и прям.

— Если бы не власть желудка, ни одна птица не попала бы в силки охотника, да и сам охотник не ставил бы силков.

— Если мудрец попадает к глупцам, не должен он ждать от них почета, а если глупец болтовней своей победит мудреца, то нет в этом ничего удивительного, ибо камнем можно расколоть алмаз.

— Если мудрецу среди невоспитанных людей не удастся сказать слова, не удивляйся: звук лютни не слышен во время грохота барабана, а аромат амбры пропадает от вони чеснока.

— Если ты равнодушен к страданиям других, ты не заслуживаешь названия человека.

— Знать меру следует во всем, везде. Знать меру надо в дружбе и вражде.

— Из всех даров мира остается только доброе имя, и несчастен тот, кто не оставит даже этого.

— Коль вдруг муравьи сообща нападут,
Осилят и льва, как бы ни был он лют.

— Коль горе чужое тебя не заставит страдать, Возможно, ль тебя человеком тогда называть?

— Гнев сверх меры вызывает страх, а неумеренная ласка уменьшает к тебе уважение в людских глазах. Не будь настолько суров, чтобы всем надоесть, и настолько кроток, чтобы тебе дерзили. 

В ночь разлуки с любимой мне завесы парча не нужна — В темной опочивальне одинокая ночь так длинна. Люди мудрые знают, как теряет свой ум одержимый. У влюбленных безумцев впереди безнадежность одна. Пусть не плод померанца — свою руку безумец порежет. Зулейха невиновна, недостойна укоров она. Чтобы старец суровый не утратил душевного мира, Скрой лицо кисеею, ибо ты так нежна, так юна. Ты подобна бутону белой розы, а нежностью стана — Кипарису: так дивно ты гибка, и тонка, и стройна. Нет, любой твоей речи я ни словом не стану перечить. Без тебя нет мне жизни, без тебя мне и радость бедна. Я всю ночь до рассвета просидел, своих глаз не смыкая, К Сурайе устремляя блеск очей-близнецов из окна. Ночь и светоч зажженный, — вместе радостно им до рассвета Любоваться тобой, упиваться, не ведая сна. Перед кем изолью свои жалобы? Ведь по закону Шариата влюбленных — на тебе за убийство вина. Ты похитила сердце обещаний коварной игрою… Скажешь: племенем Са’да так разграблена вражья казна. Не меня одного лишь — Саади — уничтожить ты можешь Многих верных… Но сжалься! Ты ведь милостью дивной полна.	Мы живем в неверье, клятву нарушая то и знай. Всемогущий! Это слово ты забвенью не предай! Клятву верных нарушает и цены любви не знает Низкий духом, кто средь верных оказался невзначай. Если в день суда на выбор мне дадут, мол, что желаешь? Я скажу: подругу дайте! Вам отдам небесный рай. Пусть расстанусь с головою, но любви останусь верным, Даже в час, когда над миром грянет ангела карнай. Умирал я, но здоровым стал, едва пришла подруга. Врач! Подобным мне — недужным — ты бальзама не давай! Болен я. Но ты явилась и болезни удивилась. Исцели меня, вопросов праздных мне не задавай! Ветерок, что веет в пуще, позабудет луг цветущий, Если кос твоих коснется благовонных, словно май. И зубами изумленья разум свой укусит палец, Если ты с лица откинешь кисеи летучий край. Мне отрада пред тобою пламенеть, сгорать свечою. Не гаси меня до срока, с головы до ног сжигай! Не для глаз недальновидных красота, но ты, о мудрый, Кисти самого аллаха след в ней тайный различай. Взоры всех к тебе стремятся, но любовь и откровенье Не для низких себялюбцев, не для наглых черных стай. Ты у Саади, о верный, научись живому чувству, На своей могиле бедной мандрагоры насаждай. Темным душам недоступны все восторги опьяненья, Прочь уйди, советчик трезвый, в пьянстве нас не упрекай.
Терпенье и вожделенье выходят из берегов. Ты к страсти полна презренья, но я, увы, не таков. Сочувствия полным взглядом хоть раз на меня взгляни, Чтоб не был я жалким нищим в чертоге царских пиров. Владыка жестокосердный рабов несчастных казнит, Но есть ведь предел терпенья и в душах его рабов. Я жизни своей не мыслю, любимая, без тебя, Как жить одному, без друга, средь низменных и врагов? Когда умру, будет поздно рыдать, взывать надо мной. Не оживить слезами убитых стужей ростков. Моих скорбей и страданий словами не описать, Поймешь, когда возвратишься, увидишь сама — без слов. Дервиш богатствами духа владеет, а не казной. Вернись! Возьми мою душу, служить я тебе готов! О небо, продли подруге сиянье жизни ее, Чтоб никогда не расстались мы в темной дали веков. В глазах Красоты презренны богатство и блеск владык И доблесть, и подвиг верных, как ни был бы подвиг суров. Но если бы покрывало упало с лица Лейли, — Врагов Меджнуна убило б сиянье ее зрачков. Внемли, Саади, каламу своей счастливой судьбы И, что ни даст, не сгибайся под ношей ее даров!	Я нестерпимо жажду, кравчий! Скорей наполни чашу нам И угости меня сначала, потом отдай ее друзьям. Объятый сладостными снами, ходил я долго между вами. Но расставаяся с друзьями: «Прощайте», — молвил прежним снам. Перед мечетью проходила она, и сердце позабыло Священные михраба своды, подобные ее бровям. Я не онагр степной, не ранен, ничьей петлей не заарканен, Но от стрелы ее крылатой по вольным не уйду степям. Я некогда испил блаженство с той, что зовется Совершенство… Так рыба на пе

Цитаты и афоризмы Саади… — ДОМ ФЕНИКСА — LiveJournal

Прозвище «Саади» происходит от имени атабека Фарса Саада ибн Занги (1195—1226), которому служил ещё отец поэта, рано умерший, и который принял участие в воспитании Муслих ад-Дина. Под попечением Саада ибн Занги Муслих ад-Дин поступил в медресе Низамийа в Багдаде. Учился у суфийских шейхов и старался проникнуться их аскетическими идеалами. Однако стихи, написанные Саади в то время, дышат юношеской любовью к жизни и её радостям; и сам он в старости сознавался, что все убеждения шейха Абуль-Фараджа Джузии не могли его исцелить от любви к музыке.

      Нашествие монголов и низвержение Саада ибн Занги в 1226 году заставило Саади бежать, и в течение 30 лет судьба, полная всяких превратностей, беспрерывно бросала его то в один, то в другой конец мусульманского мира. В Индии, в Суменате, для сохранения своей жизни Саади притворно принял веру огнепоклонников (зороастризм) и потом бежал, убив камнем сторожевого жреца. В Мекке, большей частью пешком, Саади побывал 14 раз. Благодаря блестящему знанию классического арабского языка он стал проповедником в Дамаске и Баальбеке, но начал томиться миром и уединился в пустыне под Иерусалимом. Тут он попал в плен к крестоносцам, которые перевезли его на сирийское прибрежье, в Триполи, и заставили там рыть окопы для крепости. Его за 10 червонцев выкупил один знакомый богач из Алеппо, привёз к себе и женил на своей безобразной и сварливой дочери. Спасаясь от невыносимой семейной жизни, Саади бежал в Северную Африку. Пространствовав сквозь всю Малую Азию, Саади очутился в родном Ширазе (1256) и под покровительством Абу-Бекра, сына покойного Саада, прожил в подгородном монастыре до конца жизни. «Князья, вельможи и лучшие горожане, — по выражению Девлет-шаха, — являлись на посещение шейха».

      В 1257 году он написал поэтический трактат «Бостâн» («Плодовый сад»), где в десяти главах стихами изложена суфийская философия и этика, подкрепляемая занимательными притчами и рассказами. По глубине поэтического чувства и по высоте нравственных идей «Бостâн» — одно из величайших произведений всей азербайджано- суфийской литературы. Однако не «Бостâн», а «Гюлюстâн» (= «Цветочный сад» — писан прозой вперемежку со стихами, в 1258 году), во многом аналогичный с предшествующим произведением, но более просто написанный, составляет до сих пор настольную книгу каждого азербайджанца,а ныне и перса и с детства заучивается в школах. «Гюлюстâн» имеет своеобразную прелесть народности, потому что пересыпан множеством пословиц и поговорок. Аналогию с «Гюлюстâном» имеет ещё довольно сухая «Книга советов» (Пенд-наме), одноимённая с такой же книгой Аттара; но её принадлежность Саади не вполне доказана.

      Прочие произведения Саади, составляющие до двух третей его дивана, относятся преимущественно к лирике. Основной заслугой Саади видится то, что в своей газели он сумел соединить дидактику суфийской газели с красотой и образностью любовной газели. Каждый бейт в ней можно прочитать как в любовном, так и в философско-дидактическом ключе. Продолжателем этой традиции является другой известный азербайджанский поэт Хафиз Ширази.

       Саади написал много стихотворных и прозаических произведений, причём в качестве поучительных примеров очень часто пользовался личными воспоминаниями из своей скитальческой жизни. Испытав на себе всю бренность мира, Саади теоретически вполне согласен с такими своими суфийскими предшественниками или современниками, как поэты Фаридаддин Аттар и Джалаладдин Руми, шейх Абд ал-Кадир ал-Джилани и др. Но, хорошо зная людей, Саади понимает, что далеко не все способны удалиться от мира, умертвить плоть и исключительно предаться мистическому созерцанию. Поэтому Саади рекомендует мирянам аскетизм житейский: жить в мире, но не пристращаться к нему, сознавать его превратность и быть ежечасно готовым к потере земных благ.

Саади Ширази

Биография Саади традиционно делится на три периода: с 1205 по 1226 — это т.н. школьный период, с 1226 по 1256 — время скитаний, с 1256 по 1291 — т.н. шейхский период.

Саади – настоящее имя — Муслихиддин Абу Мухаммед Абдаллах ибн Мушрифаддин. Три равных периода по тридцать лет составили его жизнь – школьный скитальческий, шейхский, а знания и странствования помогли стать «мужем истины». Прозвище «Саади» произошло от имени фарсского князя Саада ибн — Зенги, при дворе которого служил муллой рано умерший отец поэта. Атабек принял участие в судьбе сироты. Когда тот подрос, отправил его в Багдад учиться.

Ученый без трудов — дерево без плодов.

Учился Саади в Багдаде в медресе «Низамийе». Помимо этого, юноша много учился у суфийских шейхов, проникался их аскетическими идеалами, стал членом суфийского братства. На всю жизнь он остался верен своим учителям и их идеям. Стихи Саади начал писать рано. В 1226 году его наставник Саад ибн — Зенги был убит при нашествии татаро — монголов. Саади бежал в одежде дервиша и на тридцать лет покинул родину.

С 1226 по 1255 год он путешествовал по мусульманским странам – от Индии до Марокко.
Приключения его начались в Индии, где он попал в плен к огнепоклонникам. Чтобы выжить, он принял их веру. Но как только подвернулся удобный случай, бежал, убив камнем охранника.

В Дамаске и Баальбеке ему, как знатоку арабского языка, предложили стать муллой – проповедником. Но охота к перемене мест заставила его уйти. Уединившись в пустыне под Иерусалимом, он, было, предался святой жизни, но был схвачен крестоносцами и отправлен на сирийское побережье, где в Триполи был вынужден в кандалах рыть окопы для крепости. Там его увидел один знакомый ростовщик из Алеппо и выкупил за 19 золотых динаров. Свободным Саади был лишь по пути от стен крепости до дома ростовщика. На правах «хозяина» тот тут же женил поэта на своей безобразной и сварливой дочери. От «радостей семейной жизни» Саади сбежал в Северную Африку, затем оставил и её и, пройдя всю Малую Азию, опять очутился в родном Ширазе в 1256 году Здесь Саади стал вести уединенную жизнь, посвятив себя литературному творчеству. В течение 2-х лет он создал прославившие его в веках произведения «Бустан» и «Гулистан». Обе эти поэмы он посвятил Абу-Бекру.

«Бустан» (Плодовый сад) – поэма из 9 глав, каждая из которых содержит рассказы, притчи и философские рассуждения, иллюстрирующие сентенции автора по поводу того, каким должен быть идеальный правитель. Саади призывает правителей быть гуманными к своим подданным и следить, чтобы лучшие качества проявляли и люди из его окружения – чиновники, слуги и военачальники, иначе его великодушие и доброта принесут только вред. Эти размышления проиллюстрированы примерами в виде рассказов и притчей.

«Гулистан» (Розовый сад) состоит из 8 глав – аспектов житейской мудрости. Эти главы – о жизни царей, о нравах дервишей о преимуществах довольства малым, о преимуществах молчания, о любви, о молодости, о влиянии воспитания, о правилах общения. Главы содержат рассказы, написанные прозой и саджем (рифмованной прозой), и заканчиваются стихотворными вставками. Рассказы и приключения взяты из жизни Саади, его путешествий и наблюдений. Эта веселая и поучительная книга служит и школьным учебником, и книгой развлекательного чтения, в ней много остроумных парадоксов, замечаний и юмора. Ее задача – пробудить у людей стремление к мудрости и здравому смыслу как основе жизни в обществе.

 

Последние годы жизни поэта

Испытав на себе всю бренность земного существования Саади рекомендовал мирянам жить в мире, сознавая его превратность, и ежечасно быть готовым к потере земных благ.
После смерти Абу — Бекра в 1260 году в княжестве сменилось шесть атабеков, а с 1284 года Шираз попал под власть ильханов Ирана, и вновь воцарилась смута.
С 1284 по 1290 гг. Саади написал большое количество лирических стихов на персидском и арабском. Также он писал трактаты в прозе («Книга наставлений»), авторство которых некоторыми исследователями ставится под сомнение.
Шейх Саади умер в Ширазе 9 декабря 1292 года. «Без даров иду к тебе, Владыка! – сказал Саади. – Я по уши погряз в грехах своих, и у меня деяний нет благих… Я беден, но надежду я таю и верю в милость высшую твою».
На воротах, ведущих в сад, где находится гробница поэта, надпись: «Земля, в которой погребён Саади Ширази, источает запах любви.

 

Послесловие

 

Слава Саади в странах Азии безмерна. Он стал первым персидским поэтом, которого ещё в 17 веке узнали на Западе.
Собственный опыт странничества и размышлений о сущем, придавали произведениям этого персидского мыслителя ту меру просветленности, которая делала их одновременно мудрыми, прозрачными и изящными по форме. Поэмы «Булистан» и «Гулистан» были чрезвычайно популярны на Востоке, являя собой образец того, какой может быть эстетика жанра мудрых рассуждений как особого литературного направления. Это направление впоследствии стало весьма популярным в литературе персидской, тюркской и индийской. Европейцы познакомились с творчеством Саади в 17 в., его поэзией восхищался Гете. Гуманный характер творчества Саади, желание познать «меру вещей» и привить здравый смысл и сочувствие к ближним делает его произведения популярными и сегодня.

 

Высказывания и афоризмы Саади Ширази

 

— Люди рождаются только с чистой природой, и лишь потом отцы делают их иудеями, христианами или огнепоклонниками.

— Молчаливо сидящий в углу, прикусивши язык,
Лучше тех, кто язык за зубами держать не привык.

— Мудрец подобен лотку москательщика: молчаливо показывает он свои совершенства; а глупец как походный барабан: обладает громким голосом, а внутри пуст и ничтожен.

— Мужество — не в силе руки и не в искусстве владения мечом, мужество — в том, чтобы владеть собой и быть справедливым.

— Мускус — то, что обладает ароматом, а не то, о чем москательщик говорит, что это мускус.

— С невеждой о науках рассуждать — Что злак пшеничный в солончак бросать.

— С тем, кто свои заблужденья возвел в правоту, Лучше не спорь, нелегко исцелить слепоту. Сердце такого подобно кривому зерцалу: Все исказит и в ничто превратит красоту.

— Страшен нам укус того врага, что другом кажется среди людей.

— Тайны и друзьям поверять нельзя, Ибо у друзей тоже есть друзья. Старательно тайны свои береги, Сболтнешь — и тебя одолеют враги.

— Там, где нужна суровость, — мягкость неуместна… Мягкостью не сделаешь врага другом, а только увеличишь его притязания.

— Твой истинный друг, кто укажет в пути Препятствия все и поможет пройти. Льстецов причислять опасайся к друзьям. Тот истинный друг твой, кто честен и прям.

— Только терпеливый закончит дело, а торопливый упадет.

— Не милуй слабого врага, ибо, если он станет мощным, он тебя не помилует.

— Ты от зверей отличен слова даром — Но лучше зверь, коль ты болтаешь даром.

— Ученик, который учится без желания, — это птица без крыльев.

— Ученый без трудов — дерево без плодов.

— Не может покоя в стоянке найти, кто бросил товарищей в трудном пути.

— Не спрашивай друзей о своих недостатках — друзья о них умолчат. Лучше разузнай, что говорят о тебе враги.

— Никто не вечен в мире, все уйдет, Но вечно имя доброе живет.

— Подумав как следует, мысль излагай,
А стен без фундамента не воздвигай.

— Покуда человек не говорит, неведом дар его, порок сокрыт.

— Принимать совет врагов — ошибка, но выслушивать их нужно, чтобы поступить наоборот. Это и будет истинно правильный образ действия.

— Разумный властитель всегда терпелив, И гнева умеет сдержать он прилив.

— Свойство старости делать острее шипы и бледнее цветы жизни.

— Слабые руки увесистый меч не удержат, От слабодушных не ждите вы праведных дел.

— Не поддавайся на обман врага и не покупай славословий у льстеца; один расставил сеть хитрости, а другой раскрыл глотку жадности.

— Нежными словами и добротой можно на волоске вести слона.

— Не знает тот, кто клевету плетет, Что клевета потом его убьет.

— Коль нет зубов — хлеб разжуешь всегда, Коль хлеба нет — вот горшая беда!

— Кто вечно разжигать вражду людскую любит,
Того в конце концов его ж огонь погубит.

— Кто вспыльчиво руку заносит с мечом, Грызет тот, раскаявшись, руки потом.
— Кто доброе сеет — добро его плод, Кто злое посеет — злодейство пожнет.
— Кто злому поможет, тем самым, поверь, Он людям готовит немало потерь.
— Кто, опыт отринув, делами вершит — В грядущем немало увидит обид.

— Кто с глупой, порочной связался женой, Не с женщиной тот сочетался — с бедой.

— Лишь тот в совете — солнце, в битвах — лев, Кто разумом смирять умеет гнев.

— Ложь подобна тяжкому удару: если рана и заживет, рубец останется.

— Льстецов причислять опасайся к друзьям.

— Тот истинный друг твой, кто честен и прям.

— Если бы не власть желудка, ни одна птица не попала бы в силки охотника, да и сам охотник не ставил бы силков.

— Если мудрец попадает к глупцам, не должен он ждать от них почета, а если глупец болтовней своей победит мудреца, то нет в этом ничего удивительного, ибо камнем можно расколоть алмаз.

— Если мудрецу среди невоспитанных людей не удастся сказать слова, не удивляйся: звук лютни не слышен во время грохота барабана, а аромат амбры пропадает от вони чеснока.

— Если ты равнодушен к страданиям других, ты не заслуживаешь названия человека.

— Знать меру следует во всем, везде. Знать меру надо в дружбе и вражде.

— Из всех даров мира остается только доброе имя, и несчастен тот, кто не оставит даже этого.

— Коль вдруг муравьи сообща нападут,
Осилят и льва, как бы ни был он лют.

— Коль горе чужое тебя не заставит страдать, Возможно, ль тебя человеком тогда называть?

— Гнев сверх меры вызывает страх, а неумеренная ласка уменьшает к тебе уважение в людских глазах. Не будь настолько суров, чтобы всем надоесть, и настолько кроток, чтобы тебе дерзили. 

В ночь разлуки с любимой мне завесы парча не нужна — В темной опочивальне одинокая ночь так длинна. Люди мудрые знают, как теряет свой ум одержимый. У влюбленных безумцев впереди безнадежность одна. Пусть не плод померанца — свою руку безумец порежет. Зулейха невиновна, недостойна укоров она. Чтобы старец суровый не утратил душевного мира, Скрой лицо кисеею, ибо ты так нежна, так юна. Ты подобна бутону белой розы, а нежностью стана — Кипарису: так дивно ты гибка, и тонка, и стройна. Нет, любой твоей речи я ни словом не стану перечить. Без тебя нет мне жизни, без тебя мне и радость бедна. Я всю ночь до рассвета просидел, своих глаз не смыкая, К Сурайе устремляя блеск очей-близнецов из окна. Ночь и светоч зажженный, — вместе радостно им до рассвета Любоваться тобой, упиваться, не ведая сна. Перед кем изолью свои жалобы? Ведь по закону Шариата влюбленных — на тебе за убийство вина. Ты похитила сердце обещаний коварной игрою… Скажешь: племенем Са’да так разграблена вражья казна. Не меня одного лишь — Саади — уничтожить ты можешь Многих верных… Но сжалься! Ты ведь милостью дивной полна.	Мы живем в неверье, клятву нарушая то и знай. Всемогущий! Это слово ты забвенью не предай! Клятву верных нарушает и цены любви не знает Низкий духом, кто средь верных оказался невзначай. Если в день суда на выбор мне дадут, мол, что желаешь? Я скажу: подругу дайте! Вам отдам небесный рай. Пусть расстанусь с головою, но любви останусь верным, Даже в час, когда над миром грянет ангела карнай. Умирал я, но здоровым стал, едва пришла подруга. Врач! Подобным мне — недужным — ты бальзама не давай! Болен я. Но ты явилась и болезни удивилась. Исцели меня, вопросов праздных мне не задавай! Ветерок, что веет в пуще, позабудет луг цветущий, Если кос твоих коснется благовонных, словно май. И зубами изумленья разум свой укусит палец, Если ты с лица откинешь кисеи летучий край. Мне отрада пред тобою пламенеть, сгорать свечою. Не гаси меня до срока, с головы до ног сжигай! Не для глаз недальновидных красота, но ты, о мудрый, Кисти самого аллаха след в ней тайный различай. Взоры всех к тебе стремятся, но любовь и откровенье Не для низких себялюбцев, не для наглых черных стай. Ты у Саади, о верный, научись живому чувству, На своей могиле бедной мандрагоры насаждай. Темным душам недоступны все восторги опьяненья, Прочь уйди, советчик трезвый, в пьянстве нас не упрекай.
Терпенье и вожделенье выходят из берегов. Ты к страсти полна презренья, но я, увы, не таков. Сочувствия полным взглядом хоть раз на меня взгляни, Чтоб не был я жалким нищим в чертоге царских пиров. Владыка жестокосердный рабов несчастных казнит, Но есть ведь предел терпенья и в душах его рабов. Я жизни своей не мыслю, любимая, без тебя, Как жить одному, без друга, средь низменных и врагов? Когда умру, будет поздно рыдать, взывать надо мной. Не оживить слезами убитых стужей ростков. Моих скорбей и страданий словами не описать, Поймешь, когда возвратишься, увидишь сама — без слов. Дервиш богатствами духа владеет, а не казной. Вернись! Возьми мою душу, служить я тебе готов! О небо, продли подруге сиянье жизни ее, Чтоб никогда не расстались мы в темной дали веков. В глазах Красоты презренны богатство и блеск владык И доблесть, и подвиг верных, как ни был бы подвиг суров. Но если бы покрывало упало с лица Лейли, — Врагов Меджнуна убило б сиянье ее зрачков. Внемли, Саади, каламу своей счастливой судьбы И, что ни даст, не сгибайся под ношей ее даров!	Я нестерпимо жажду, кравчий! Скорей наполни чашу нам И угости меня сначала, потом отдай ее друзьям. Объятый сладостными снами, ходил я долго между вами. Но расставаяся с друзьями: «Прощайте», — молвил прежним снам. Перед мечетью проходила она, и сердце позабыло Священные михраба своды, подобные ее бровям. Я не онагр степной, не ранен, ничьей петлей не заарканен, Но от стрелы ее крылатой по вольным не уйду степям. Я некогда испил блаженство с той, что зовется Совершенство… Так рыба на песке, в мученьях, тоскует по морским волнам. До пояса не доставал мне ручей, и я пренебрегал им; Теперь он бурным и бездонным вдруг уподобился морям. И я тону… Когда ж судьбою я буду выброшен на берег, — О грозном океанском смерче в слезах поведаю я вам. И вероломным я не стану, и не пожалуюсь хакану, Что я сражен ее очами, подобно вражеским мечам. Я кровью сердца истекаю, от ревности изнемогаю, Так бедный страж дворца рыдает, певцам внимая по ночам. О Саади, беги неверной! Увы… Ты на крючке, как рыба, — Она тебя на берег тянет; к ней — волей — не идешь ты сам.

 

В зерцале сердца отражен прекрасный образ твой, Зерцало чисто, дивный лик пленяет красотой. Как драгоценное вино в прозрачном хрустале, В глазах блистающих твоих искрится дух живой. Воображение людей тобой поражено, И говорливый мой язык немеет пред тобой. Освобождает из петли главу степная лань, Но я захлестнут навсегда кудрей твоих петлей. Так бедный голубь, если он привык к одной стрехе, Хоть смерть грозит, гнезда не вьет под кровлею другой. Но жаловаться не могу я людям на тебя, Ведь бесполезен плач и крик гонимого судьбой. Твоей душою дай на миг мне стать и запылать, Чтоб в небе темном и глухом сравниться с Сурайей. Будь неприступной, будь всегда, как крепость в высоте, Чтобы залетный попугай не смел болтать с тобой. Будь неприступной, будь всегда суровой, красота! Дабы пленяться пустозвон не смел твоей хвалой. Пусть в твой благоуханный сад войдет лишь Саади! И пусть найдет закрытым вход гостей осиный рой.	Коль спокойно ты будешь на муки страдальца взирать — Не могу я свой мир и душевный покой отстоять. Красоту свою гордую видишь ты в зеркале мира — Но пойми: что влюбленным приходится претерпевать! О, приди! Наступила весна. Мы умчимся с тобою, Бросим сад и в пустыне оставим других ночевать. Почему над ручьем не шумишь ты густым кипарисом? Кипарисом тебе подобает весь мир осенять. Ты такой красотою сияешь, таким совершенством, Что и красноречивым каламом их не описать. Кто сказал, что смотреть я не должен на лик твой чудесный? Стыдно годы прожить и лица твоего не видать. Так тебя я люблю, что из рук твоих чашу любую Я приму, пусть мне яд суждено в том напитке принять. Я от горя в молчанье горю. Ты об этом не знаешь! Ты не видишь: слеза на глазах моих блещет опять! Ты ведь знал, Саади: твое сердце ограблено будет… Как набегу разбоя грозящего противостать? Но надежда мне брезжит теперь, что придет исцеленье. Ночь уходит, глухая зима удаляется вспять.
Коль с лица покров летучий ты откинешь, моя луна, Красотою твоею будет слава солнца посрамлена. Сбить с пути аскета могут эти пламенные глаза, А от глаз моих давно уж отогнали отраду сна. И давно бразды рассудка уронила моя рука. Я безумен. Мне святыня прежней истины не видна. Но Меджнуна не избавит от мучений встреча с Лейли, Изнуренному водянкой чаша полная не полна. Тот не искренний влюбленный, кто не выпьет из милых рук Чашу огненного яда вместо искристого вина. Как жалка судьба лишенных человечности и любви! Ведь любовь и человечность — неразрывная суть одна. Принеси огня скорее и собрание озари! А с пустых руин налога не потребует и казна. Люди пьют вино надежды, но надежд они лишены. Я не пью, душа любовью к ней навеки опьянена. Саади в себе не волен, он захлестнут петлей любви, Сбит стрелой, чьим жалом ярость Афросьяба сокрушена. Встань, пойдем! Если ноша тебя утомила — Пособит тебе наша надежная сила. Не сидится на месте и нам без тебя, Наше сердце в себе твою волю вместило. Ты теперь сам с собой в поединок вступай! — Наше войско давно уж оружье сложило. Ведь судилище верных досель никому Опьянение в грех и вину не вменило. Идол мира мне преданности не явил, — И раскаянье душу мою посетило. Саади, кипариса верхушки достичь — Ты ведь знал — самой длинной руки б не хватило!	В дни пиров та красавица сердце мое привлекла, Кравчий, дай нам вина, чтобы песню она завела. В ночь на пиршестве мудрых ты нас красотой озарила. Тише! Чтобы кутилы не знали, за кем ты ушла! Ты вчера пировала. Все видят — глаза твои томны. Я от всех утаю, что со мною вино ты пила. Ты красива лицом, голос твой мое сердце чарует, Хорошо, что судьба тебе голос волшебный дала. Взгляд турчанки — стрела, брови темные выгнуты луком. Боже мой! Но откуда у ней эти лук и стрела? Я — плененный орел, я сижу в этой клетке железной. Дверцу клетки открой. И свои распахну я крыла! Саади! Был проворен в полете, а в сети попался; Кто же, кроме тебя, мог поймать его, словно орла? * * * О утренний ветер, когда долетишь до Шираза, Друзьям передай этот свиток рыдающих строк. Шепни им, что я одинок, что я гибну в изгнанье, Как рыба, прибоем извергнутая на песок. * * * Если в рай после смерти меня поведут без тебя, — Я закрою глаза, чтобы светлого рая не видеть. Ведь в раю без тебя мне придется сгорать, как в аду, Нет, аллах не захочет меня так жестоко обидеть! * * * Спросил я: «В чем вина моя, что ты не смотришь на меня? Куда ушла твоя любовь и ласковость минувших лет?». Она мне: «В зеркало взгляни, увидишь сам — ты сед и стар. Тебе не свадебный наряд, а траурный приличен цвет».
Кто предан владыке — нарушит ли повиновенье? И мяч пред чоуганом окажет ли сопротивленье? Из лука бровей кипарис мой пускает стрелу, Но верный от этой стрелы не отпрянет в смятенье. Возьми мою руку! Беспомощен я пред тобой, Обвей мою шею руками, полна сожаленья! О, если бы тайны завеса открылась на миг — Сады красоты увидал бы весь мир в восхищенье… Все смертные пламенным взглядом твоим сражены, И общего больше не слышно теперь осужденья. Но той красоты, что я вижу в лице у тебя, Не видит никто. В ней надежда и свет откровенья. Сказал я врачу о беде моей. Врач отвечал: «К устам ее нежным устами прильни на мгновенье». Я молвил ему, что, наверно, от горя умру, Что мне недоступно лекарство и нет исцеленья. Разумные по наковальне не бьют кулаком, А я обезумел. Ты — солнце. А я? — буду тенью! Но тверд Саади, не боится укоров людских, — Ведь капля дождя не боится морского волненья, Кто истине предан, тот голову сложит в бою! Лежит перед верным широкое поле сраженья. Тяжесть печали сердце мое томит, Пламя разлуки в сердце моем кипит. Розы и гиацинты мне не забыть, В памяти вечно смоль твоих кос блестит. Яда мне горше стал без тебя шербет, Дух мой надежда встречи с тобой живит. На изголовье слезы я лью в ночи, Днем — ожиданье в сердце моем горит. Сотнею кубков пусть упоят меня, В чаши отравы разлука их превратит. Предан печалям, как палачам, Саади! Не измени мне, иль пусть я буду убит! * * * Красавица и в рубище убогом, И в бедности всех будет затмевать. А той — уродине в парче и злате — Покойников пристало обмывать. * * * Эй, пустомеля и болтун, как о любви ты смеешь петь? Ведь стройно ты за жизнь свою десятка бейтов не связал! Смотри, как в помыслах высок владыка слова Саади, — Он пел любовь, одну любовь — земных владык не восхвалял. * * * Я хочу в уединенье до рассвета быть с тобой. В неизвестности и тайне от врагов и от друзей… За грехи да будет кара! Почему же за любовь Вкруг меня все гуще злоба и гоненья все сильней?	О, если бы мне опять удалось увидеть тебя ценой любой, На все времена до Судного дня я был бы доволен своей судьбой! Но вьюк с моего верблюда упал… В туманную даль ушел караван. Я брошен толпой вероломных друзей, что заняты были только собой. Когда чужестранец в беду попадет, ему и чужой сострадает народ. Друзья же обидели друга в пути, покинув его в пустыне глухой. Надеюсь я — долгие дни пройдут, раскаянье тронет души друзей. Я верю — придут они, друга найдут, измученные своею нуждой. Ведь воля — о муж, — это воля твоя! Захочешь — воюй, захочешь — мирись. Я волю свою давно зачеркнул — иду за тобой безвестной тропой. А кто на чужбине осла завязил в трясине и сам свалился без сил, Ты молви ему, что в сладостном сне увидит он край покинутый свой. Ты счастья, ты радости ищешь себе. На образ красавицы этой взгляни! А если взглянул — с отрадой простись, навеки забудь свой сон и покой. Огнепоклонник, и христианин, и мусульманин — по вере своей, — Молитвы возносят, но только мы, о пери, твоей пленены красотой! Я прахом у ног ее пасть захотел. «Помедли! — она промолвила мне, — Я не хочу, чтоб лежал ты в пыли и мучился вновь моей виной!» Я гурию-деву увидел вчера, которая в сборище шумном друзей Сказала возлюбленному своему, поникшему горестно головой: «Желанья ты хочешь свои утолить? Ты больше ко встрече со мной не стремись! Иль вовсе от воли своей откажись, тогда насладишься любовью со мной». Коль сердце печаль свою в тайне хранит, то, кровью оно истекая, горит. Не бойся предстать пред глазами врагов открыто, с израненною душой. Пусть море мучений клокочет в тебе, но ты никому не жалуйся, друг, Пока утешителя своего не встретишь ты здесь — на дороге земной. О стройный, высокий мой кипарис, раскрой окрыленные веки свои, Чтоб тайны покров над скорбью моей я снял пред тобой своею рукой! Друзья говорят: «Саади! Почему ты так безрассудно любви предался? Унизил ты гордость и славу свою пред этой невежественной толпой». Мы в бедности, мы в униженье, друзья, и гордость, и славу свою утвердим! Но каждый из нас — по воле своей — пусть выберет сам тот путь иль иной.

Саади Ширази — Saadi Shirazi

Мухаммад Abu-Муслих аль-Дин бин Абдаллах Ширази ( персидский : ابومحمد مصلحالدین بن عبدالله شیرازی ), более известный под своим псевдонимом Саади ( ɑː д я / ; персидский : سعدی , латинизируется :  Са’ди , IPA:  [sæʔdiː ] ), также известный как Саади Ширазский ( سعدی شیرازی , Saʿdī Shīrāzī ; родился 1210; умер 1291 или 1292), был крупным персидским поэтом и прозаиком средневекового периода. Он получил признание за качество своих произведений и за глубину его социальных и моральных мыслей. Саади широко известен как один из величайших поэтов классической литературной традиции, за что получил среди персидских ученых прозвище «Мастер речи» ( استاد سن ostâd-e soxan ) или просто «Мастер» ( استاد ostâd ) . Его цитировали и в западных традициях. По версии The Guardian, Бустан считается одной из 100 величайших книг всех времен .

биография

Саади родился в Ширазе , Иран, по мнению одних, вскоре после 1200 года, по другим — где-то между 1213 и 1219 годами. В Голестане , составленном в 1258 году, он говорит в строках, очевидно адресованных ему: «О ты, живший пятьдесят лет. и еще спите «; Другим свидетельством является то, что в одном из своих стихотворений касыда он пишет, что уехал из дома в чужие страны, когда монголы пришли на его родину Фарс, событие, которое произошло в 1225 году. Саади был мусульманином-суннитом . По словам Аннемари Шиммель, тенденция шиитов ассоциироваться с суннитским поэтом стала нормой после того, как шиизм двунадесятников стал государственной религией Империи Сефевидов .

Саади Ширази, чья семья была из религиоведов, скучал по отцу, когда он был ребенком. Тогда он находился под опекой бабушки по материнской линии. Он рассказывает о том, как в детстве гулял с отцом во время праздников.

После отъезда из Шираза он поступил в Университет Низамийя в Багдаде , где изучал исламские науки , право , управление , историю , персидскую литературу и исламское богословие ; похоже, что у него была стипендия для обучения там. В Голестане он сообщает, что учился у ученого Абу-л-Фараджа ибн аль-Джаузи (предположительно младшего из двух ученых с таким именем, умершего в 1238 г.).

В «Бустане и Голестане» Саади рассказывает много красочных анекдотов из своих путешествий, хотя некоторые из них, например, его предполагаемый визит в отдаленный восточный город Кашгар в 1213 году, могут быть вымышленными. Неустойчивые условия после монгольского вторжения в Хорезм и Иран побудили его в течение тридцати лет скитаться за границу через Анатолию (где он посетил порт Адана и недалеко от Коньи встретился с помещиками- гази ), Сирию (где он упоминает голод в Дамаске ), Египет ( где он описывает его музыку, базары , священнослужителей и элиту) и Ирак (где он посещает порт Басры и реку Тигр ). В своих работах он упоминает qadis , муфтии из Аль-Азхара , великого базарного , музыки и искусства. В Халабе Саади присоединяется к группе суфиев , которые вели тяжелые битвы против крестоносцев . Саади был захвачен крестоносцами в Акко, где провел семь лет в рабстве, копая окопы за пределами его крепости. Позже он был освобожден после того, как мамлюки заплатили выкуп за мусульманских заключенных, содержащихся в темницах крестоносцев.

Саади посетил Иерусалим, а затем отправился в паломничество в Мекку и Медину . Считается, что он, возможно, также посетил Оман и другие земли на юге Аравийского полуострова .

Из-за нашествий монголов он был вынужден жить в пустынных районах и встречал караваны, опасавшиеся за свою жизнь, на некогда оживленных торговых путях шелка. Саади жил в изолированных лагерях беженцев, где он встречался с бандитами, имамами, людьми, которые раньше владели большими богатствами или командовали армиями, интеллектуалами и простыми людьми. В то время как монгольские и европейские источники (такие как Марко Поло ) тяготели к властителям и придворной жизни правления Ильханата , Саади смешался с обычными выжившими из раздираемого войной региона. Он сидел в отдаленных чайных домах до поздней ночи и обменивался мнениями с торговцами, фермерами, проповедниками, путниками, ворами и суфийскими нищими. В течение двадцати или более лет он продолжал тот же график проповедей, советов и обучения, оттачивая свои проповеди, чтобы отразить мудрость и слабости своего народа. Работы Саади отражают жизнь простых иранцев, страдающих от перемещений, агонии и конфликтов в неспокойные времена монгольского вторжения.

Саади упоминает собирателей меда в Азербайджане , опасавшихся монгольского грабежа. Наконец он возвращается в Персию, где встречает своих товарищей детства в Исфахане и других городах. В Хорасане Саади подружился с тюркским эмиром по имени Туграл. Саади присоединяется к нему и его людям в их путешествии в Синд, где он встречает Пира Путтура, последователя персидского суфийского великого мастера Шейха Усмана Марвандви (1117–1274).

Он также упоминает в своих трудах о своих путешествиях с тюркским амиром по имени Туграл в Синде (Пакистан через Инд и Тар ), Индии (особенно Сомнатх , где он встречается с брахманами ) и Центральной Азии (где он встречает выживших после монгольского вторжения). в Хорезме). Туграл нанимает индуистских часовых. Позже Туграл поступает на службу в богатый Делийский султанат , и Саади приглашается в Дели, а затем посещает визиря Гуджарата. Во время своего пребывания в Гуджарате Саади узнает больше об индусах и посещает большой храм Сомнатха , из которого он бежит из-за неприятной встречи с брахманами . Катузян называет эту историю «почти наверняка вымышленной».

Саади вернулся в Шираз до 1257 г. / 655 г. хиджры (года, когда он закончил составление своего Бустана ). Саади в своих стихах оплакивал падение Аббасидского халифата и разрушение Багдада монгольскими захватчиками во главе с Хулагу в феврале 1258 года.

Когда он снова появился в своем родном Ширазе, ему, возможно, было под сорок. Шираз при Атабаке Абубакре ибн Саад ибн Занги (1231–1260), салгуридском правителе Фарса , переживал эпоху относительного спокойствия. Саади не только приветствовали в городе, но и оказали ему большое уважение, и он был признан одним из великих деятелей провинции. Некоторые ученые считают , что Саади принял его псевдоним (в персидских takhallos ) от имени сына Abubakr в, Саад, которому он посвятил Гулистан; однако Катузян утверждает, что вполне вероятно, что Саади уже взял имя от отца Абубакра, Саада ибн Занги (ум. 1226). Некоторые из самых известных панегириков Саади были составлены в знак благодарности правящему дому и помещены в начало его Бустана . Остаток жизни Саади, похоже, провел в Ширазе.

Традиционная дата смерти Саади — между 1291 и 1294 годами.

Работает

Бустан и Гулистан

Гулистан Саади (Каллиграфия Голестана Саади шрифтом Насталик )

Самыми известными произведениями Саади являются Бустан (Сад), завершенный в 1257 году, и Гулистан (Розовый сад), завершенный в 1258 году. Бустан полностью стихотворный (эпический метр). Он состоит из рассказов, удачно иллюстрирующих стандартные добродетели, рекомендуемые мусульманам (справедливость, щедрость, скромность, довольство), и размышлений о поведении дервишей и их экстатических практиках. Гулистан в основном в прозе и содержит рассказы и личные анекдоты. Текст перемежается множеством коротких стихотворений, содержащих афоризмы, советы и юмористические размышления, демонстрирующие глубокое осознание Саади абсурдности человеческого существования. Судьба тех, кто зависит от переменчивых настроений королей, контрастирует со свободой дервишей.

По поводу важности профессий Саади пишет:

О дорогие отцы ваших, изучайте торговлю, потому что на собственность и богатство мира нельзя полагаться; также серебро и золото представляют опасность, потому что либо вор может украсть их сразу, либо владелец потратит их постепенно; но профессия — это живой источник и постоянное богатство; и хотя профессиональный человек может потерять богатство, это не имеет значения, потому что профессия сама по себе является богатством, и куда бы вы ни пошли, вы будете пользоваться уважением и сидеть на высоких местах, тогда как те, у кого нет профессии, будут собирать крохи и видеть трудност

Саади — это… Что такое Саади?

Абу Мухаммад Муслих ад-Дин ибн Абд Аллах ибн Мушриф ад-Дин Саади Ширази
ابومحمد مُصلِح‌الدین بن عَبدُالله سعدی شیرازی
Имя при рождении:	Муслихаддин ибн Абдаллах ибн Мушрифраддин
Псевдонимы:	Саади
Дата рождения:	ок. 1181
Место рождения:	Шираз
Дата смерти:	1291 год(1291)
Место смерти:	Шираз
Род деятельности:	поэзия, литература
Направление:	исламский мистицизм, этика
Жанр:	газель
Язык произведений:	персидский
Произведения в Викитеке.

Абу Мухаммад Муслих ад-Дин ибн Абд Аллах Саади Ширази (перс. ابومحمد مُصلِح‌الدین بن عَبدُالله سعدی شیرازی‎; ок. 1181—1291) — персидский поэт-моралист, представитель практического, житейского суфизма.

Биография

Жизнь Саади разделяют на три периода: школьный (1205—1226), скитальческий (1226—1256) и шейхский (1256—1291).

Прозвище «Саади» происходит от имени атабека Фарса Саада ибн Занги (1195—1226), которому служил ещё отец поэта, рано умерший, и который принял участие в воспитании Муслих ад-Дина. Под попечением Саада ибн Занги Муслих ад-Дин поступил в медресе Низамийа в Багдаде. Учился у суфийских шейхов и старался проникнуться их аскетическими идеалами. Однако стихи, написанные Саади в то время, дышат юношеской любовью к жизни и её радостям; и сам он в старости сознавался, что все убеждения шейха Абуль-Фараджа Джузии не могли его исцелить от любви к музыке.

Нашествие монголов на Иран и низвержение Саада ибн Занги в 1226 году заставило Саади бежать, и в течение 30 лет судьба, полная всяких превратностей, беспрерывно бросала его то в один, то в другой конец мусульманского мира. В Индии, в Суменате, для сохранения своей жизни Саади притворно принял веру огнепоклонников (зороастризм) и потом бежал, убив камнем сторожевого жреца. В Мекке, большей частью пешком, Саади побывал 14 раз. Благодаря блестящему знанию классического арабского языка он стал проповедником в Дамаске и Баальбеке, но начал томиться миром и уединился в пустыне под Иерусалимом. Тут он попал в плен к крестоносцам, которые перевезли его на сирийское прибрежье, в Триполи, и заставили там рыть окопы для крепости. Его за 10 червонцев выкупил один знакомый богач из Алеппо, привёз к себе и женил на своей безобразной и сварливой дочери. Спасаясь от невыносимой семейной жизни, Саади бежал в Северную Африку.

Пространствовав сквозь всю Малую Азию, Саади очутился в родном Ширазе (1256) и под покровительством Абу-Бекра, сына покойного Саада, прожил в подгородном монастыре до конца жизни. «Князья, вельможи и лучшие горожане, — по выражению Девлет-шаха, — являлись на посещение шейха».

Творчество

Саади в цветочном саду

Саади написал много стихотворных и прозаических произведений, причём в качестве поучительных примеров очень часто пользовался личными воспоминаниями из своей скитальческой жизни. Испытав на себе всю бренность мира, Саади теоретически вполне согласен с такими своими суфийскими предшественниками или современниками, как поэты Фаридаддин Аттар и Джалаладдин Руми, шейх Абд ал-Кадир ал-Джилани и др. Но, хорошо зная людей, Саади понимает, что далеко не все способны удалиться от мира, умертвить плоть и исключительно предаться мистическому созерцанию. Поэтому Саади рекомендует мирянам аскетизм житейский: жить в мире, но не пристращаться к нему, сознавать его превратность и быть ежечасно готовым к потере земных благ.

В 1257 году он написал поэтический трактат «Бустâн» («Плодовый сад»), где в десяти главах стихами изложена суфийская философия и этика, подкрепляемая занимательными притчами и рассказами. По глубине поэтического чувства и по высоте нравственных идей «Бустâн» — одно из величайших произведений всей суфийской литературы. Однако не «Бустâн», а «Гулистâн» (= «Цветочный сад» — писан прозой вперемежку со стихами, в 1258 году), во многом аналогичный с предшествующим произведением, но более просто написанный, составляет до сих пор настольную книгу каждого перса и с детства заучивается в школах. «Гулистâн» имеет своеобразную прелесть народности, потому что пересыпан множеством пословиц и поговорок. Аналогию с «Гулистâном» имеет ещё довольно сухая «Книга советов» (Пенд-наме), одноимённая с такой же книгой Аттара; но её принадлежность Саади не вполне доказана.

Прочие произведения Саади, составляющие до двух третей его дивана, относятся преимущественно к лирике. Основной заслугой Саади видится то, что в своей газели он сумел соединить дидактику суфийской газели с красотой и образностью любовной газели. Каждый бейт в ней можно прочитать как в любовном, так и в философско-дидактическом ключе. Продолжателем этой традиции является другой известный персидский поэт Хафиз Ширази.

Память

Переводы на русский язык

• Истины. Изречения персидского и таджикского народов, их поэтов и мудрецов. Перевод Наума Гребнева, «Наука», Москва 1968; Спб.: Азбука-классика, 2005. 256 с ISBN 5-352-01412-6

Литература

Ссылки

Эта статья нуждается в дополнительных источниках для улучшения проверяемости. Вы можете помочь улучшить эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Не подтверждённая источниками информация может быть поставлена под сомнение и удалена.

Саади Ширази. Эй сорбон. О, караванщик! Перевод — temurvarky

? LiveJournal

• Main
• Ratings
• Interesting
• iOS & Android
• Disable ads

Login

• Login
• CREATE BLOG Join
• English (en)
  • English (en)
  • Русский (ru)
  • Українська (uk)
  • Français (fr)
  • Português (pt)
  • español (es)

Саади: цитаты, афоризмы и высказывания

Зарегистрироваться Войти

• Цитаты…
  • из книг
  • из фильмов
  • из сериалов
  • известных людей
  • из песен
  • из мультфильмов
  • из аниме
  • из игр
  • из телешоу
  • из спектаклей
  • из стихов
  • из комиксов
  • из самиздата
  • пословицы и поговорки
  • притчи
  • автор неизвестен
  • короткие цитаты
  • цитаты с картинками
  • цитаты на английском с переводом
• Цитаты по темам
  • цитаты про любовь
  • цитаты про дружбу
  • цитаты про жизнь
  • цитаты про осень
  • мотивирующие цитаты
  • красивые цитаты
  • грустные цитаты
  • цитаты со смыслом
  • все темы
• Лучшие цитаты
• Случайная цитата

Саади Ширази — Стихи Саади Ширази

Ch 01 Manner Of Kings Story 05

Я увидел у ворот дворца Оглимыша сына военного офицера
, наделенного чудесным умом, проницательностью, проницательностью и проницательностью
; также проявились признаки будущего величия …… подробнее »

Ch 01 Manner Of Kings Story 01

Я слышал, как падшах приказал убить пленного.Беспомощный парень
начал оскорблять короля в этом случае отчаяния, используя
язык, который у него был, и использовал нецензурные выражения в соответствии с … подробнее »

Ch 01 Manner Of Kings Story 04

Банда арабских разбойников заняла свои позиции на вершине горы
и перекрыла проход караванов, жители
страны были огорчены их хитростью и войсками…… Больше »

Ch 01 Manner Of Kings Story 19

Рассказывают, что, когда для Нуширвана жарили дичь, прямо во время охоты, соли не было найдено. Соответственно, мальчик был отправлен в соседнюю деревню, чтобы принести немного. …… Больше »

Ch 01 Manner Of Kings Story 02

Один из царей Хорасана видел во сне султана
Махмуда, через сто лет после его смерти.Казалось, что вся его личность
растворилась и обратилась в пыль, за исключением его глаз, которые … подробнее »

Ч 08 О правилах поведения в жизни — Максим 13

Больше »

Ch 01 Manner Of Kings Story 26

Рассказывают, что тиран, купивший древесину у дервишей, безвозмездно раздал ее богатым людям.Проходивший мимо благочестивый человек сказал:

«Ты змея, кого жалит … подробнее»

.

Саади Ширази — Биография Саади Ширази

Абу-Мухаммад Муслих ад-Дин бин Абдаллах Ширази, Саади Ширази, более известный под псевдонимом Саадди или просто Саади, был одним из крупнейших персидских поэтов средневекового периода. Он не только известен в персоязычных странах, но также упоминается в западных источниках. Он получил признание за качество своих произведений и за глубину его социальных и моральных мыслей.

Уроженец Шираза, его отец умер, когда он был младенцем. Саади пережил юность бедности и лишений и в молодом возрасте уехал из родного города в Багдад, чтобы получить лучшее образование. В молодости он поступил в знаменитый центр знаний ан-Низамийа (1195–1226), где преуспел в исламских науках, праве, управлении, истории, арабской литературе и исламском богословии.

Неурегулированные условия после монгольского вторжения в Хорезм и Иран заставили его в течение 30 лет скитаться за границу через Анатолию (он посетил порт Адана, а недалеко от Коньи он встретил гордых землевладельцев Гази), Сирию (он упоминает голод в Дамаске) , Египет (его музыка и базары, его клерики и элита) и Ирак (порт Басры и река Тигр).Он также упоминает в своей работе о своих путешествиях в Синд (Пакистан через Инд и Тар с тюркским амиром по имени Туграл), Индию (особенно Сомнатх, где он встретил брахманов) и Среднюю Азию (где он встречает выживших после монгольского вторжения в Хорезм. ).

Он также совершил паломничество в Мекку и Медину, а также посетил Иерусалим. Саади путешествовал по разрушенным войной регионам с 1271 по 1294 год. Из-за нашествий монголов он жил в пустынных районах и встречал караваны, опасавшиеся за свою жизнь, на некогда оживленных торговых путях шелка.Саади жил в изолированных лагерях беженцев, где встречался с бандитами, имамами, людьми, которые раньше владели огромными богатствами или командовали армиями, интеллектуалами и простыми людьми. В то время как монгольские и европейские источники (такие как Марко Поло) тяготели к властителям и придворной жизни правления Ильханата, Саади смешался с обычными выжившими из раздираемого войной региона. Он сидел в отдаленных чайных до поздней ночи и обменивался мнениями с торговцами, фермерами, проповедниками, путниками, ворами и суфийскими нищими. В течение двадцати или более лет он продолжал тот же график проповедей, советов и обучения, оттачивая свои проповеди, чтобы они отражали мудрость и слабости своего народа.Работы Саади отражают жизнь обычных иранцев, страдающих от вынужденного переселения, тяжелого положения, агонии и конфликтов в неспокойные времена монгольского вторжения.

Саади был также среди тех, кто из первых рук был свидетелем разрушения Багдада захватчиками монгольского Ильханата во главе с Хулагу в 1258 году. Саади был схвачен крестоносцами в Акко, где он провел 7 лет в рабстве, копая окопы за пределами его крепости. Позже он был освобожден после того, как мамлюки заплатили выкуп за мусульманских заключенных, содержащихся в темницах крестоносцев.

Когда он снова появился в своем родном Ширазе, он был пожилым человеком. Шираз при Атабаке Абубакре Саад ибн Занги (1231–1260 гг.) Переживал эпоху относительного спокойствия. Саади не только приветствовали в городе, но и высоко ценил правитель и причислял к числу великих деятелей провинции. В ответ Саади взял себе псевдоним от имени местного принца Саада ибн Занги. Некоторые из самых известных панегириков Саади были составлены в качестве начального жеста признательности правящему дому и помещены в начало его Бустана.Остаток жизни Саади, похоже, провел в Ширазе.

Эта страница основана на защищенной авторским правом Википедии Саади Ширази; он используется по непортированной лицензии Creative Commons Attribution-ShareAlike 3.0. Вы можете распространять его дословно или с изменениями, при условии, что вы соблюдаете условия CC-BY-SA.

.

Саади (Автор گلستان سعدی)

Абу-Мухаммад Муслих ад-Дин бин Абдаллах Ширази, Саади Ширази (персидский: ابومحمد مصلح الدین بين عبالزیر رعد), арабское имя: pen سعدی) или просто Саади, был одним из крупнейших персидских поэтов средневекового периода. Он не только известен в персоязычных странах, но также упоминается в западных источниках. Он получил признание за качество своих произведений и за глубину его социальных и моральных мыслей.Саади широко известен как один из величайших мастеров классической литературной традиции.

Его самые известные работы — это Бостан (Сад), завершенный в 1257 году, и Гулистан (Розовый сад) в 1258 году. Бостан полностью построен в стихах (эпический метр) и состоит из рассказов, удачно иллюстрирующих

Абу-Мухаммад Муслих ад-Дин бин Абдаллах Ширази, Саади Ширази (персидский: ابومحمد مصلح الدین بن عبدالله شیرازی, арабский: سعدي الشيرازي), более известный под своим псевдонимом как Saʿdī (персидский: سعد был просто одним из персидских поэтов периода средневековья).Он не только известен в персоязычных странах, но также упоминается в западных источниках. Он получил признание за качество своих произведений и за глубину его социальных и моральных мыслей. Саади широко известен как один из величайших мастеров классической литературной традиции.

Его самые известные произведения — это Бостан (Сад), завершенный в 1257 году, и Гулистан (Розовый сад) в 1258 году. Бостан полностью построен в стихах (эпический метр) и состоит из рассказов, удачно иллюстрирующих стандартные добродетели, рекомендованные мусульманам (справедливость, щедрость, скромность, довольство), а также размышления о поведении дервишей и их экстатических практиках.Гулистан в основном в прозе и содержит рассказы и личные анекдоты. Текст перемежается множеством коротких стихотворений, содержащих афоризмы, советы и юмористические размышления. Саади демонстрирует глубокое осознание абсурдности человеческого существования. Судьба тех, кто зависит от переменчивых настроений королей, контрастирует со свободой дервишей.

.