Рассказы о в о войне для детей: Рассказы о войне для детей
Рассказы о войне для детей 6 лет
Приблизительное время чтения: 4 мин.
—100%
+Код для вставкиКод скопирован
Читать рассказы о войне дошколенку — задача непростая, потому что даже самые короткие тексты требуют пояснений, а иногда — вдумчивой, неторопливой беседы. И все же читать о войне детям обязательно нужно. Примеры невыдуманного героизма, благородства, отваги — вот что воспитывает из ребенка настоящего человека, патриота. В этой подборке мы предлагаем короткие рассказы о войне для детей 6 лет.
Что почитать? Что посмотреть? Куда сходить? Во что поиграть? Эти вопросы все время мучают родителей на каникулах (да и не только). «Фома» решил помочь вам и собрал циклы рекомендаций на разные возраста и по разным направлениями. Вам же останется только наслаждаться общением с ребенком. Все рекомендации смотрите здесь.
1.
Аркадий Гайдар. «Поход»
Пока Алька спал, отец ушел на войну. Мальчишка возмущен, что его не разбудили.
Он собирается уходить вслед за отцом. Хитрая мама Альки неожиданно разрешает ему отправиться в поход, но с одним условием. К трудной дороге нужно как следует подготовиться. И теперь они с Алькой разучивают марши, шьют знамена, вяжут чулки и варежки… Перед тем как читать этот рассказ маленькому слушателю, стоит упомянуть, что Аркадий Гайдар из своего военного похода так и не вернулся.
2.
Леонид Пантелеев. «Сердца моего боль»Короткий рассказ Леонида Пантелеева поднимает взрослые вопросы о скорби и потере близких людей на войне. Но читать детям его можно и нужно. Герой рассказа прячется от матери своего погибшего друга детства. «Ощущение какой-то неловкости и виноватости, что вот я вернулся, а Петька погиб, весь вечер не оставляет меня… До боли клешнит сердце: я вижу мысленно всю Россию, где в каждой второй или третьей семье кто-нибудь не вернулся…»
3.
Андрей Платонов «Маленький солдат»Сережа Лабков воюет как взрослый.
Сначала он попал на фронт вместе с родителями, однако оба они погибли. Мальчик остался сиротой и стал сыном полка. «Майор Савельев взял к себе мальчика и стал ему вместо отца и матери, вместо родных — всем человеком». Андрей Платонов умел находить такие слова, которые сразу попадают в сердце и оживают. Простая история о ребенке на войне заставляет сжиматься сердце, потому что детство и война несовместимы.
4.
Владимир Богомолов. «Необыкновенное утро»У Владимира Богомолова немало рассказов для первого знакомства ребенка с военной историей. Дедушка будит маленького Иванку, чтобы вместе с ним отправиться по местам боевой славы в Волгограде. Он рассказывает о жестокой битве за Сталинград, о причинах, которые заставляли советских солдат стоять насмерть, о народном героизме и мужестве.
5.
Сергей Алексеев. «Генерал Жуков»С раннего возраста детей необходимо знакомить с именами славных героев и полководцев Великой Отечественной войны.
Творчество Сергея Алексеева очень хорошо выполняет эту задачу. Георгий Константинович Жуков — человек, на плечах которого лежало тяжкое бремя ответственности за всю армию и за каждую солдатскую жизнь. Это значит, что он всегда должен был опережать на полшага даже своих подчиненных, не говоря уже о врагах. Об этом рассказ.
6.
Алена Василевич. «Партизанка Книга»В Великой Отечественной войне участвовали не только люди. Книга — это лошадь кавалериста. В одном из боев она была ранена в ногу. У хозяина не поднялась рука пристрелить боевого друга, и он оставил Книгу в маленькой деревеньке, на попечение одного пожилого колхозника. Скоро деревня была оккупирована фашистами, а в окрестных лесах появился партизанский отряд. И тогда Книга снова вступила в строй. Она служила партизанам верой и правдой, а однажды благодаря ей был спасен сбитый советский летчик.
7.
Николай Богданов. «Фюнфкиндер»Этот рассказ ценен тем, что написан во время Великой Отечественной войны, когда ее исход был еще неизвестен.
Оказавшись в плену у партизан, сбитый немец, чтобы спастись от немедленного расстрела, показывает фотографию своих пятерых детей. Несмотря на ненависть к фашистам, партизаны оставляют его в живых. И он обживается в «сказочном жилье партизан — не то свайная деревня времен каменного века, не то гнездовье болотных птиц». В этом рассказе ярко проявляется одна из лучших черт русского народа, который всегда был способен отличить «виноватого от безвинного».
8.
Валентина Осеева. «Отцовская куртка»Уходя на фронт, отец передает старшему сыну Леньке не только свою черную бархатную куртку, но и ответственность за мать и младших братьев и сестер. Леньке всего-то тринадцать лет, но он маленький мужчина. Валентина Осеева с пронзительной материнской любовью описывает жизнь детей войны, вынужденных до времени заменить собой взрослых фронтовиков. Отцовская куртка — это символ целого поколения. Наша великая и трагическая история.
9.
Лев Кузьмин.
«Салют в Стрижатах»Наступил долгожданный День Победы. Жители маленького поселка Стрижата бегут к станции, где стоит воинский эшелон. Вместе со всеми бежит и главный герой — юный тракторист, который всю войну, недосыпая и недоедая, работал наравне со взрослыми. Жители больших городов в этот великий день увидят праздничный салют. Неужели жители Стрижат будут лишены такой возможности? Командир передает свою ракетницу в руки маленькому трактористу. Ведь это его Победа! Он приближал ее точно так же, как солдаты на фронте, напряжением всех своих сил.
10.
Сергей Георгиев. «Дедушка»Алешка позвонил по этому номеру телефона из чистого озорства. Номер был нацарапан на стене в телефонной будке. Но мальчику ответили так, как будто всегда ждали его звонка. Так Алешка и познакомился с военным летчиком, бывшим фронтовиком, который одиноко жил в своей квартире, страдая от старых ран. У самого Алешки дед погиб на войне, и незнакомец на том конце провода становится для него родным человеком.
Война вроде бы давно уже кончилась, но ее эхо сквозь годы все еще звучит.
Юрий ЯКОВЛЕВ | Память
После урока в пустом классе сидела черноголовая девочка и рисовала. Она подперла щеку кулачком, от чего один глаз превратился в щелочку, и старательно водила кисточкой по листу бумаги. Время от времени девочка отправляла кисточку в рот, и на губах виднелись следы всех красок ее небогатой палитры. За этим занятием ее и застала завуч Антонина Ивановна.
— Тебя оставили после уроков? — спросила строгая наставница, и в пустом классе ее голос прозвучал гулко и раскатисто.
— Нет, — отозвалась девочка и нехотя встала. — Я рисую.
— Почему не идешь домой?
— У меня скоро кружок. — Девочка по привычке отправила кисточку в рот. — Я хожу в танцевальный.
Антонина Ивановна собралась было уходить, но девочка остановила ее неожиданным вопросом:
— Вы Лиду помните?
— Какую Лиду? — Мало ли на своем веку завуч знавала Лид вроде этой черноголовой.
— Лиду Демеш.
— Из какого класса? — почти механически спросила завуч.
— Она не из класса, — ответила девочка. — Она из Орши.
Слова «из Орши» почему-то заставили Антонину Ивановну задержаться. Учительница опустилась на краешек парты, задумалась.
— Она спала на минах, помните?
— На минах?
— Она спала на минах. Одна в холодной сараюшке. Мины могли взорваться. Вы приходили к Лиде за минами. Помните?
Черноголовая как бы взяла за руку пожилую учительницу и привела ее в покосившийся сарай с крышей из ржавого, отслужившего железа. Дверь открывалась со скрипом. Внутри было темно, пахло дровами и прелью. А в дальнем углу стояла койка на кривых ножках.
— Вспомнила, — с облегчением сказала Антонина Ивановна, и ее голос прозвучал задумчиво, приглушенно, словно донесся из Лидиной сараюшки. Мины лежали под койкой в груде битого кирпича.
— Верно, — подтвердила девочка.
Со стороны разговор завуча и девочки выглядел очень странно.
— А помните, как Лида торговала яйцами?
— Какими яйцами?
Антонина Ивановна слегка покраснела — уж слишком много получалось наводящих вопросов.
— Обыкновенными яйцами, — пояснила девочка. — Лида выносила на станцию полную корзину. А вы в это время подкладывали под состав мину.
— Верно! Немцы бежали от вагонов к Лиде, совали ей засаленные марки, а я делала свое дело… Что ты еще помнишь о Лиде?
Антонина Ивановна и не заметила, как вместо «знаешь» сказала «помнишь». На какое-то мгновение ей показалось, что обо всем, что в годы войны происходило в Орше, она впервые узнаёт со слов своей ученицы. И оттого, что маленькая ученица так уверенно ориентируется в ее военном прошлом, пожилая учительница почувствовала себя защищенной от разрушительной силы забвенья.
— Что ты еще помнишь о Лиде?
— Накануне праздников Лида всегда стирала свой пионерский галстук. Она же не носила его?
— Не носила. Но стирка галстука напоминала ей мирное время.
Хотя мыло было на вес золота.
— На вес золота? Мыло? — удивилась черноголовая и тут же продолжала свой рассказ: — Однажды Лиду застал полицай.
— Она мне об этом не рассказывала, — нерешительно сказала завуч.
— Застал, — уверенно повторила девочка. — Но Лида не растерялась выплеснула воду на кирпичи. Красный галстук слился с кирпичами.
В это время дверь отворилась, и в класс, очень невысоко от пола, просунулась стриженая голова. Тонкий голосок, заикаясь, произнес:
— Вв-вас директор зз-зовет!
Голова исчезла. Антонина Ивановна, однако, не спешила уходить.
— Ты откуда знаешь про Лиду? — спросила она.
— Знаю. — Девочка внимательно смотрела на завуча, при этом облизывала кисточку. — Я и про вас знаю… Юная партизанка Тоня Кулакова…
— Тоня Кулакова, — подтвердила Антонина Ивановна и посмотрела на свою маленькую собеседницу как бы издалека. — Я ведь тоже была девчонкой. На два года старше Лиды.
— Лида все время толкалась на станции. Среди фашистов. Считала вагоны. Заглядывала внутрь. И записывала.
— А я доставляла записочки партизанам.
Теперь разговор строгой наставницы и ученицы напоминал встречу двух бывалых людей, когда один помогает вспоминать другому, и две человеческие памяти сливаются в одну.
— Лида не только хранила мины, она собирала их, — говорила девочка. Она была ловкой и осторожной. Ни одна мина не взорвалась в ее руках.
— Мина не взорвалась, — подтвердила Антонина Ивановна и опустила голову, — но Лида погибла…
Две собеседницы замолчали, как бы сделали привал на своем трудном пути.
Первой заговорила девочка:
— Дедушка говорит, что все равно от чего погибать — от мины или от пули.
— Это верно, — согласилась Антонина Ивановна, — вопрос — кому погибать.
Теперь девочка опустила голову. Она как бы затерялась на далеких сложных перекрестках прошлого и напряженно искала верную дорогу. На мгновенье она утратила уверенность. Кому погибать? Как ответить на этот бесконечно трудный вопрос? Тем более что погибнуть должна была Тоня, Антонина Ивановна.
Вместо привала наступил самый трудный участок пути. Девочка вдруг подняла глаза на учительницу и, как бы рассуждая сама с собой, заговорила:
— Лида спала на минах и приносила на станцию яйца… в корзине. И передавала вам записочки для партизан. Но на этот раз вы не пришли…
— Я не пришла! В том-то и дело!
— Вы не пришли, и Лида сама понесла записочку к партизанам.
И попала в засаду…
В класс снова заглянула стриженая голова.
И тонкий голосок, заикаясь, повторил:
— Вв-вас директор зз-зовет!
Завуч не услышала голоса и не увидела стриженой головы. Она как бы покинула класс и перенеслась в далекое тяжелое время, когда взрывались эшелоны врага, а тринадцатилетние девочки погибали наравне с взрослыми бойцами.
Девочка тоже не заметила посланца директора. Она продолжала отвечать на трудный вопрос:
— Вы не пришли, потому что были ранены. Раненые не могут ходить… Вы были ранены…
Антонина Ивановна молчала. Тогда девочка дотронулась до руки учительницы.
— Вы же были… были!..
Девочке казалось, что завуч никак не может вспомнить, была ли она ранена накануне того дня, когда схватили Лиду. Силится и никак не может вспомнить. И, чтобы помочь ей, девочка спросила:
— У вас болит плечо?
Антонина Ивановна как-то механически погладила левое плечо правой рукой.
— Болит временами, по погоде…
— Вот видите, болит по погоде! — обрадовалась черноголовая:
наконец-то ей удалось убедить Антонину Ивановну, что она была ранена.
— Теперь, когда заболит старая рана, вспоминаешь не о войне, а о поликлинике, — рассеянно сказала учительница.
А девочка уже двигалась дальше:
— Когда Лиду вели на расстрел, она крикнула: «Передайте маме, что меня ведут на расстрел!»
Эти слова так непривычно прозвучали в пустом классе, что Антонине Ивановне показалось, будто она слышит голос своей маленькой боевой подружки — пионерки Лиды Демеш. И сама Лида стоит рядом: беленькое лицо, ровные низкие брови, внимательные серые глаза, глядящие чуть исподлобья…
Голос, удивительно похожий на Лидии, произнес:
— Мне пора на кружок… Я хожу в танцевальный…
«Лида тоже ходила в танцевальный» — подумала бывшая партизанка Тоня Кулакова.
Дверь тихо затворилась. И девочка, которая когда рисует, облизывает кисточку, ушла, а учительнице показалось, что ушла Лида.
Лида Демеш… И Антонина Ивановна все не решалась поднять глаза, чтобы не обнаружить, что Лиды нет рядом.
Антонина Ивановна продолжала оставаться в том трудном и бесконечно дорогом времени, куда ее неожиданно привела черноголовая девочка и откуда, заглушая все звуки жизни, долетели слова: «Передайте маме, что меня ведут на расстрел!»
От автора В этом рассказе очень мало вымышленного. И все, что связано с маленькой пионеркой — героиней Лидией Демеш, — правда.
Лиде Демеш было всего тринадцать лет, когда она была активным бойцом Оршанского подполья. Пусть этот рассказ напоминает о Лиде тем, кто ее забыл, и познакомит с ней тех, кто ее не знал.
Человек устроен так, что летом он мечтает о синих мятных снегах и о ледяных узорах в окне своей комнаты.
Сколько маленький Коля помнил себя в войну, он всегда был голодным. Он никак не мог привыкнуть, приладиться к голоду, и его ввалившиеся глаза сердито поблескивали, постоянно искали добычу.
Военные истории Сюзанны Коллинз для детей
Реклама
Продолжить чтение основной историиЕще в 2009 году литературный агент Розмари Стимола сел читать «Сойку-пересмешницу», третью, весьма долгожданная книга из популярной трилогии романов для молодежи Сюзанны Коллинз. Стимола, представляющая Коллинз, жадно читала книгу, пока не дошла до одной из последних глав, в которой в результате взрыва зажигательной бомбы погибают тысячи мирных жителей, застигнутых революционной войной, в том числе один душераздирающе невинный и любимый молодой персонаж. В то время книга была компьютерным файлом, но еще не стала блокбастером, который она могла бы превратить в выпуск в августе прошлого года. Изменения еще могут быть внесены. Стимола поднял трубку и позвонил Коллинзу.
«Нет!» Стимола взвыл. «Не делай этого».
Она реагировала как читатель, а не консультант по вопросам карьеры, но, возможно, в глубине души она представляла эмоции, которые поворот сюжета может вызвать у юных поклонников книги: депрессия, а не вдохновение, опустошение, а не триумф. С начала 70-х годов возможности молодежной литературы для передачи мрачных сообщений расширялись, но эта острая потеря казалась почти невыносимой.
«О, но так должно быть», — сказал ей Коллинз. Стимола, перефразируя, вспомнил объяснение, которое Коллинз дал ей по телефону: «Это не сказка; это война, а на войне есть трагические потери, которые нужно оплакивать».
Коллинз, 48-летняя мать двоих детей, провела большую часть своей взрослой жизни, сочиняя сценарии для детского телевидения, придумывая сюжетные линии для таких шоу, как «Вау! Ух ты! Ваббзи!» мультфильм Ника-младшего, предназначенный для дошкольников. Но в трилогии «Голодные игры» она показала огромное воображение страдания и жестокости. В книгах сочетаются футуристическая фантазия о сверкающей высокотехнологичной столице и раннеиндустриальной жизни в 12 полуголодных районах, которые она контролирует. В ритуале, известном как Жатва, два подростка из каждого из этих угнетенных районов выбираются случайным образом для участия в Голодных играх, ежегодном телевизионном матче, в котором дети сражаются друг с другом и мутировавшими зверями до смерти, как римские гладиаторы в блестящих конкурс реалити-шоу.
Героиня трилогии, Китнисс, которой на момент начала сериала 16 лет, испытывает тревогу жесткой девочки, характерную для С.И. Хинтон подросток и слишком сосредоточен на выживании, чтобы проводить много времени со знакомым Ю.А. озабоченности, такие как клики и давки. На самой первой странице она смотрит на любимого кота семьи, вспоминая, как ни в чем не бывало, свою неудавшуюся попытку «утопить его в ведре». Судя по последней книге, она ведет революцию.
Можно было бы предположить, что подростки, занимающиеся слэшерами, найдут трилогию «Голодные игры» завораживающей. Еще более удивительно то, как много взрослых, сообщают владельцы книжных магазинов, покупают книги для себя или для чтения со своими детьми. Коллинз сказала, что идея для «Голодных игр» пришла к ней однажды вечером, когда она переключала каналы и переключалась с реалити-шоу на кадры с войны в Ираке. Сериал, открыто критикующий насилие, делает войну глубоко личной, заставляя читателей задуматься о своих собственных ролях бесчувственных вуайеристов.
К моменту появления «Сойки-пересмешницы» «Голодные игры» стали частью своего рода издательской святой троицы, заняв свое место рядом с Дж.К. Сериал Роулинг о Гарри Поттере и «Сумерки» Стефани Майер. Когда в полночь вышла «Сойка-пересмешница», двери некоторых книжных магазинов были открыты для тех читателей, которые не могли дождаться рассвета, чтобы узнать о судьбе своих любимых персонажей. Как только ажиотаж вокруг последней книги улегся, начали возникать слухи о киноверсии «Голодных игр» (выпуск намечен на март следующего года). Кастинг Китнисс, которую The Atlantic назвал «самым важным женским персонажем в новейшей истории поп-культуры», вызвал бурю онлайн-комментариев. В прошлом месяце, когда Lionsgate объявила, что Дженнифер Лоуренс (из «Зимней кости») сыграет Китнисс, так много самоуверенных фанатов зажгли блогосферу возражениями (слишком стары! слишком белокуры!), что режиссер фильма Гэри Росс дал интервью Entertainment Weekly уверяет их, что Коллинз сама привержена своему выбору.
То, что Коллинз думает о , имеет большое значение для ее поклонников, хотя они редко слышат от нее напрямую. Коллинз всегда был застенчивой фигурой в средствах массовой информации, делал несколько публичных заявлений, большинство из которых были тщательно упакованы. Ее обвинение СМИ в «Голодных играх» — камера — враг, знаменитость — пустая и даже опасная затея — отражается в ее желании держать славу на расстоянии вытянутой руки. Чтения и появления Коллинз обычно недоступны для телекамер, и она отказывается почти от любого взаимодействия, которое включает в себя запись ее на видеопленку. У нее на удивление скромный личный веб-сайт с низким уровнем технологий, и она никогда не писала постов в Твиттере (что в наши дни делает даже Джуди Блюм). Однако она согласилась на редкое интервью в офисе своего издательства Scholastic, где чувствует себя наиболее комфортно.
Невысокая женщина с прекрасными чертами лица и длинными распущенными волосами, Коллинз уверена в себе и интересна в жизни, не проявляя серьезной тревоги, характерной для некоторых ее записанных на пленку интервью.
История ее жизни, возможно, менее драматична, чем рассказы Роулинг и Мейер о том, как они превратились из грязи в князи — ни одна из них ничего не публиковала до своего бестселлера, — но, как и они, большую часть своей жизни она провела в относительной безвестности. Военный мальчишка, семья которого часто переезжала, она познакомилась и позже вышла замуж за актера Кэпа Прайора в Университете Индианы и приехала в Нью-Йорк в 25 лет, чтобы работать над своим M.F.A. по драматургии в Нью-Йоркском университете. После выпуска она начала писать для детского телевидения и в конце концов стала главным сценаристом «Clifford’s Puppy Days». После того, как у них появились дети (мальчик, которому сейчас 17 лет, и девочка, которой сейчас 11), им не хватило места, и они уехали из Манхэттена в Коннектикут. Там, вдохновленная другом, Коллинз написала первую книгу своей первой серии для детей «Хроники Подземелья». Он рассказывает о приключениях мальчика Грегора, втянутого в мир огромных насекомых и животных, сражающихся за превосходство далеко под поверхностью Нью-Йорка.
Когда она была опубликована, Коллинзу был уже 41 год.0003
Переход Коллинз от написания о большой рыжей собаке к написанию статей об оружии и военной стратегии может показаться неожиданным, но она возвращалась к годам неформального обучения предмету войны. Ее дед был отравлен газом во время Первой мировой войны, а дядя получил осколочные ранения во время Второй мировой войны. Некоторые из самых ранних воспоминаний Коллинз связаны с молодыми людьми, проходившими военную подготовку в Вест-Пойнте, где ее отец, впоследствии ставший подполковником, был временно отдан в ВВС для преподавания военной истории.
В 1968 году семья переехала в Индиану. Это был год, когда Коллинз исполнилось 6 лет. Это был также год, когда ее отец уехал служить во Вьетнам. Война была любимой темой ее отца; и война, как она поняла в юном возрасте, определила судьбу ее семьи. «Если ваш родитель находится в командировке, а вы так молоды, вы проводите все время, задаваясь вопросом, где они, и ждете, когда они вернутся домой», — сказала она.
«С течением времени, когда отсутствие становится все дольше и дольше, вы становитесь все более и более обеспокоенными, но у вас действительно нет слов, чтобы выразить свою озабоченность. Есть только это продолжительное отсутствие».
Хотя юношеская литература часто обходится без опекунов, чтобы дать персонажам возможность контролировать свою жизнь, тревога, вызванная отсутствием родителя, кажется особенно важной в художественной литературе Коллинза: «Грегор Странник» начинается с тоской маленького мальчика по таинственно пропавшему отцу. В «Голодных играх» с самого начала становится ясно, что смерть отца Китнисс вынудила ее взять на себя неудобную роль кормильца семьи. Последствия службы отца Коллинз во Вьетнаме на протяжении всей жизни также предоставили ей перспективу, которая подпитывает ключевой сюжетный поворот «Сойки-пересмешницы», повествующий о борьбе одного персонажа с пытками, чтобы оправиться от мучительных воспоминаний о насилии. (В его случае воспоминания были ложными, созданными врагом, который посеял их в его сознании.
) Коллинз сказала, что ее отец вернулся из Вьетнама, переживая «кошмары, и это продолжалось всю его жизнь». В детстве она время от времени просыпалась от его крика во время этих болезненных снов.
Через пять лет после возвращения ее отца военно-воздушные силы перевезли семью в Брюссель, где он использовал любую возможность, чтобы рассказать своим детям о жестоком прошлом региона. Ни один памятник или поле боя не остались незамеченными. «И это была Европа, которая представляет собой одно гигантское поле битвы», — сказал Коллинз. Семейная поездка в замок, который она представляла себе «сказочно-волшебным», превратилась в урок крепости. «Папа удерживает меня от экскурсии, чтобы показать, где кипящее масло наливали, где бойницы. А потом ты такой: «Подожди минутку!» Она смеялась. — Это не то, что я имел в виду. Она вскинула руки в воздух, громко вздохнув, направляя свое 13-летнее «я». — Я должна была знать лучше, — простонала она.
Поле маков возле дома семьи недалеко от Брюсселя представлялось Коллинз образом прямо из «Волшебника страны Оз» — до тех пор, пока ее отец не прочитал «На полях Фландрии», стихотворение о Первой мировой войне, написанное с точки зрения похороненного солдата.
в поле маков. (Поклонники «Голодных игр» могут задаться вопросом, не произошла ли сойка-пересмешница, мутировавшая певчая птица, которая стала символом революции, от птицы, которая занимает видное место в этом стихотворении: «Жаворонки, все еще храбро поющие, летят / Едва слышно среди пушек ниже».) В школьном конференц-зале Коллинз продекламировала стих, медленно и серьезно, как когда-то, без сомнения, делал ее отец, а затем сделала паузу для драматического эффекта. «Бум!» она сказала. «Хорошо, этот момент становится преобразующим, потому что сейчас я смотрю на это поле и думаю, не кладбище ли это». Какими бы мрачными ни были спонтанные уроки ее отца, она никогда не возмущалась ими. «Он был очень интересным, к счастью. Боже мой, если бы его не было, это был бы ад».
В «Голодных играх» Коллинз разделяет стремление своего отца рассказать молодежи о реалиях войны. «Если мы будем ждать слишком долго, какие у нас могут быть ожидания?» она сказала. «Мы думаем, что укрываем их, но то, что мы делаем, ставит их в невыгодное положение».
Но ее лекарство легко проваливается благодаря клиффхэнгерам, несчастным любовникам и деталям, которые создают полностью сформированную вселенную. Коллинз несколько дней трудилась над строительством арен в «Голодных играх», анализируя клипы «Рэмбо», чтобы визуализировать использование оружия, такого как арбалеты.
Некоторые критики ворчали, что Коллинз позволяет себе слишком много развлечений, включая пышные описания костюмов, которые подрывают ее критику поверхностных идеалов красоты. Но она знает, когда разрядить напряжение чистой фантазией. Ее темп точен и безжалостен, даже если она знает, как сильно она может крутить нож — сколько кровопролития находится в допустимых пределах. «Мальчик из Дистрикта 1 умирает, не успев вытащить копье», — отмечает Китнисс свою добычу в одной из сцен. «Моя стрела вонзается глубоко в центр его шеи. Он падает на колени и сокращает короткий остаток своей жизни пополам, выдергивая стрелу и захлебываясь собственной кровью». В «Голодных играх» насилие встроено в мир с психологическими нюансами: даже самые отвратительные, кровожадные молодые бойцы явно являются жертвами программирования и обучения, полученного ими за годы подготовки к играм.
В «Повелителе мух» дети находятся в аморальном свободном падении; в «Голодных играх» молодые люди, даже кровожадные, по большей части невинные, порождения жестокости взрослых или жертвы взрослой слабости перед лицом власти.
В статье для The New Yorker в прошлом году Лаура Миллер предположила, что «Голодные игры» наиболее последовательны, когда читаются как «аллегория лихорадочных снов подросткового социального опыта»: разве на поле боя все не похоже на жизнь или смерть? известный как школьная столовая? Многие поклонники Коллинза наверняка рассматривают «Голодные игры» через эту призму (один владелец детского книжного магазина сказал мне, что эти книги будут хорошим подспорьем для учителей, затрагивающих тему популярности). Для заботливых родителей чтение «Голодных игр» как аллегории подросткового возраста, а не войны, может быть более удобным. Но это не та теория, которая нравится Коллинзу. «Я не пишу о подростковом возрасте, — сказала она. «Я пишу о войне. Для подростков».
Художественная литература Коллинза неизбежно перекликается с другой антиутопической литературой, в которой государства подвергают своих граждан новым формам угнетения, таким как «1984» Джорджа Оруэлла или «Рассказ служанки» Маргарет Этвуд.
Еще более заметны сходства между «Голодными играми» и «Королевской битвой», японским романом, опубликованным в 1999 году. В каждой книге рассказывается о молодых людях, выбранных наугад и сталкивающихся друг с другом в игре на выживание, организованной тираническими властями. Параллели настолько поразительны, что работа Коллинза была раскритикована в блогосфере как наглый плагиат. Авторы разделяют интерес к механизмам государственного контроля, но их программы явно расходятся. «Королевская битва» — это более тщательное исследование подросткового возраста, его жестокости и позерства в период взросления. «Ты стал настоящим жеребцом», — говорит умирающая девочка однокласснику, который баюкает ее на руках. Когда она была опубликована, «Королевская битва» сыграла на опасениях Японии по поводу роста насилия среди молодежи; Герои Коллинза, если уж на то пошло, являются образцами ответственности. Когда я спросил Коллинз, рисовала ли она из «Королевской битвы», она была невозмутима. «Я никогда не слышал об этой книге или об этом авторе, пока моя книга не была сдана.
В этот момент она была упомянута при мне, и я спросил своего редактора, следует ли мне ее прочитать. Он сказал: «Нет, я не хочу, чтобы этот мир был в твоей голове. Просто продолжай делать то, что делаешь». Она еще не прочитала книгу и не посмотрела фильм.
Существует достаточно возможных источников сюжетной линии, которые два автора вполне могли независимо найти в одной и той же базовой установке (возмутительные реалити-шоу появились в Японии раньше, чем в Соединенных Штатах). Коллинз, любивший классические пьесы, в первую очередь ссылается на греческий миф о Тесее и Минотавре, в котором афиняне требуют, чтобы их критские противники принесли семь мальчиков и семь девочек в жертву богу. смертоносный Минотавр, получеловек-монстр, живущий в лабиринте. «На меня также сильно повлияла историческая личность Спартак, — сказала она. «Китнисс следует той же дуге от рабыни до гладиатора, чтобы восстать перед лицом войны».
«Королевская битва» представляет собой интересный прецедент в одном отношении.
Когда в 2000 году по нему был снят фильм в Японии, политики осудили его кровавое насилие между молодежью, даже несмотря на то, что Японская киноакадемия номинировала его почти на все престижные награды. Создатели фильма «Голодные игры» надеются избежать подобных споров. Режиссер Гэри Росс пообещал, что это будет безопасно для зрителей в возрасте от 12 лет. Но одно дело изобразить кровопролитие на бумаге, а другое — на пленке. Коллинз был привлечен к написанию оригинального сценария. Росс, чьи фильмы включают «Большой» и «Плезантвиль», завершил окончательную обработку, активно консультируясь с Коллинзом. В феврале она вылетела в Лос-Анджелес, чтобы обсудить декорации, костюмы и изменения в сценарии. Хотя многие режиссеры могут счесть такое сотрудничество обременительным, Росс, кажется, приветствует его. Когда Коллинз, глядя на эскиз, заметил, что правительственное здание на городской площади должно быть более заметным — как более очевидный символ власти, — Росс согласился. Коллинз также участвовал в обсуждениях кастинга.
«Я хочу, чтобы она была на съемочной площадке как можно больше», — сказал Росс. «Я бы хотел, чтобы она была рядом со мной каждый день».
Пока Коллинз работала над первой книгой «Подземных хроник», она часами разговаривала по телефону со своим отцом, планируя стратегические союзы, которые имели бы военное значение. «У нас было две сверхдержавы, люди и летучие мыши, — сказала она, — но люди зависели от союза с летучими мышами, потому что тогда они стали воздушными истребителями». Ее отец умер до того, как была опубликована первая книга, но он продолжает оказывать влияние на ее творчество. Проект, над которым она сейчас работает наиболее активно, — это детская книга, основанная на том годе, когда он служил за границей. Ее самая автобиографическая работа на сегодняшний день, в ней будут использованы имена членов ее семьи; иллюстрации будут основаны на семейных фотографиях той эпохи. «Я специально хочу написать эту книгу, одну как своего рода часть памяти в честь того года для моей семьи, и две, потому что я знаю, что так много детей переживают это прямо сейчас — развернув родителей», — сказал Коллинз.
«И это способ, которым я хотел бы попытаться поделиться с ними своим собственным опытом».
Коллинз также исследует другой сериал для молодых взрослых (обычно осторожный, больше она не говорит). Что касается перемен в судьбе ее собственной семьи, она сказала, что не сразу это почувствовала из-за того, как структурированы платежи в издательском деле. На данный момент она, кажется, намерена сделать все возможное, чтобы не стать кем-то, кого, не дай Бог, узнают на улице. «Я не очень причудливый человек, — сказала она. «Я долгое время был писателем, и сейчас «Голодным играм» уделяется много внимания. Это пройдет. В центре внимания будет что-то другое. Это сдвинется. Это всегда так. И это кажется просто прекрасным».
В словах большинства авторов это может звучать как обязательная скромность. Судя по Коллинзу, она знает свою историю.
Сьюзен Доминус ([email protected]) — штатный писатель. Ее последняя статья была о Додже Моргане, который совершил кругосветное плавание за 150 дней и вернулся домой в 1986 году.
Редактор: Шейла Глейзер ([email protected]).
Версия этой статьи напечатана на странице 30 журнала Sunday Magazine под заголовком: «Я ПИШУ О ВОЙНЕ. ДЛЯ ПОДРОСТКИ.’. Заказать репринты | Сегодняшняя газета | Подписаться
Дети в мире, сошедшем с ума: набор из 5 детских книг во время Второй мировой войны
Рецензия на книгу|Дети в мире, сошедшем с ума: набор из 5 детских книг во время Второй мировой войны
https://www.nytimes.com /2020/08/28/books/review/war-stories-gordon-korman.htmlРеклама
Продолжить чтение основной историиДетские книги
Элизабет Вейн
Их сеттинг Второй мировой войны делает эти пять названий очевидными компаньонами. Но их дань уважения семье — вот что их сильно связывает. Все пять посвящены родственным и поперечным связям, поддерживающим детей по всему миру, и которые слишком легко рвутся.
Окунитесь в эти очень разные книги, и вы найдете обиду и примирение между братьями и сестрами, горе, когда исчезают большие семьи, силу, когда старики открывают свои дома для внуков, и радость, когда в мир приходит новое поколение.
Вы перенесетесь в Нью-Йорк, Лондон, Францию, Кубу, Польшу, Россию, Туркестан; вы будете плакать от шокирующей случайности, из-за которой жизни внезапно разрываются на части. Но вы уйдете убежденными, что во времена кризиса те, кто нас любит — или те, кто делает все возможное, чтобы любить нас, — являются ключом к нашему выживанию.
ЛЕТО, МЫ НАШЛИ РЕБЕНКА
Эми Хест
181 стр. Кэндлвик. 16,99 долларов США.
(от 10 лет и старше)
Эми Хест мягко и умело исследует эти темы в «Лето, когда мы нашли ребенка ». История разворачивается в американском тылу в неизвестном году и рассказывается тремя мгновенно увлекающимися рассказчиками: 11-летней Джули и 6-летней Мартой Суит, которые проводят лето в Бель-Бич, Лонг-Айленд, и их соседкой 12. -летний Бруно Бен-Эли, сын местного бакалейщика. Ребенок из названия появляется на пороге новой детской библиотеки в день торжественного празднования ее открытия, и остаток лета вспоминается в свежих воспоминаниях, когда трое рассказчиков гоняются друг за другом, пытаясь сделать то, что лучше для них.
таинственный и терпеливый младенец в корзине. Персонажи яркие и полные индивидуальности, но дуновение трагедии на заднем плане является подлинным: мать Свитса мертва, а обожаемый старший брат Бруно Бен служит своей стране в Тихом океане. Реальность боя никогда не бывает далеко, поскольку раненые солдаты выздоравливают в близлежащем военном госпитале, и весь город участвует в слишком частых поминальных службах на берегу океана всякий раз, когда убивают другого местного мальчика. Во всем этом роман носит свою военную и историческую мантию с летней легкостью духа; потеря никогда не гасит его непрекращающуюся скрытую надежду.
RIP TO RESCUE
Мириам Халахми
208 стр. Holiday House. 16,99 долларов США.
(Возраст от 8 до 12 лет)
Прыжок через Атлантику перенесет нас на новый домашний фронт в фильме Мириам Халахми «Rip to the Rescue», где мы следуем за бесстрашным Джеком Каслом по засыпанным бомбами улицам Лондона в разгар Блица. . В 13 лет Джек лжет о своем возрасте, чтобы стать курьером на велосипеде при воздушном налете, оказывая жизненно важную услугу, когда телефонные линии разорваны, а улицы города заблокированы обломками.
«Рип» — это собака Джека, основанная на оригинальной британской поисково-спасательной собаке, терьере-метисе, который спас более 100 жизней во время Второй мировой войны благодаря своей способности идентифицировать выживших, оказавшихся в ловушке под обломками.
Вымышленная роль Джека в роли посыльного Blitz и владельца Рипа создает основу для захватывающего приключения, но это также история о дружбе и семье, в которой никто не является полностью целым. Подруга Джека Паула отчаянно пытается скрыть свое еврейское происхождение, пока она запасается припасами в ожидании нацистского вторжения. Джек стремится доказать свою значимость своему депрессивному отцу-ампутанту и противостоять одноклассникам, которые насмехаются над его единственным глухим ухом. «Бесполезный» и «глухая Нелли» днем, бесстрашный посыльный Блица ночью — одетый в униформу, которую он тайно хранит у своего дедушки — Джек — настоящий супергерой. Метафора остается невысказанной, но, несомненно, понравится юным читателям.
ВОЕННЫЕ ИСТОРИИ
Гордон Корман
240 стр. Scholastic. 17,99 долларов США.
(Возраст от 8 до 12 лет)
Гордон Корман воплощает ужасы сражений в жизнь в «Военных историях». Изнурительно разрушительное освобождение Франции в 1944 году рассматривается глазами 17-летнего солдата армии США Г.И. Джейкоб Файрстоун, известный остальной команде как «Старшая школа», потому что он так молод. Джейкоб делится «военными историями» через структуру, которую я считаю «воспоминанием поколений», позволяя современному читателю относиться к правнуку Джейкоба, Тревору, который в 12 лет одержим видеоиграми с военной стороной европейского театра военных действий. Тревор, его миролюбивый отец Дэниел (учитель истории, чей запас фактов пригодится в качестве справочной информации) и неудержимо самоуверенный старый солдат Джейкоб (сейчас 9 лет).3) совершить паломничество во Францию на 75-летие Дня Победы в Европе. Смутная угроза La Verité, группы, стремящейся отомстить за таинственную ошибку суждения, допущенную Джейкобом 75 лет назад, добавляет современный контраст и напряженность.
Его запугивание семьи Тревора включает в себя прорезанные шины и фальшивую бомбу в их гостиничном номере. Концепция личной вендетты, воспроизводящей войну в форме современного терроризма, делает прошлое неудобно близким как для Тревора, так и для читателя.
ПИСЬМА С КУБЫ
Рут Бехар
272 стр. Nancy Paulsen Books. 17,99 долларов США.
(Возраст от 10 лет и старше)
Лишение собственности и бегство — через призму, через которую рассматривается военное время в «Письмах с Кубы» Рут Бехар, основанном на малоизвестной саге о евреях, эмигрировавших из Польши на Кубу, чтобы избежать преследований в десятилетие до Второй мировой войны. Роман оформлен в виде серии писем, в основном написанных в 1938 году от 11-летней эмигрантки Эстер к ее младшей сестре Малке, поскольку Эстер и ее отец изо всех сил пытаются заработать достаточно денег, чтобы перевезти остальную часть семьи на Кубу из все более опасного места. и враждебная Польша. Практичная и трудолюбивая Эстер открывает бизнес по пошиву одежды, когда учится говорить и читать по-испански; она дружит с космополитической и разнообразной группой кубинских граждан, включая китайских иммигрантов и внучку бывшего африканского раба, и участвует в их различных религиозных праздниках, никогда не теряя своей еврейской веры.
Это тихая история решимости и откровенно любящая дань уважения бабушке автора, которая совершила настоящее путешествие, вдохновившее Эстер на вымышленное путешествие.
ШАНС
Побег от Холокоста
Автор Ури Шулевиц
336 стр. Фаррар, Штраус и Жиру. 19,99 долларов США.
(Возраст от 8 до 14 лет)
Завершает эту эклектическую подборку книг еще одно путешествие — на этот раз автобиографическое. Книга Ури Шулевица, обладателя медали Калдекотта, «Шанс: побег из Холокоста» — это душераздирающий, увлекательный и предельно честный рассказ о детстве автора, выкованном в горниле войны и пережившем ее еще долгое время после ее окончания. Ури 4 года, когда немецкие бомбы начинают падать на Варшаву. После счастливого разговора с еврейским беженцем отец вытаскивает его и его мать из Польши в Россию. Там они полтора года томятся в концлагере на крайнем севере Архангельской области у Белого моря до вторжения Германии в Советский Союз.
Остаток войны они проводят в Туркестане, иностранные изгои на грани голодной смерти.
Слепая удача играет огромную роль в выживании Ури, и единственная постоянная черта его ужасающей кочевой юной жизни — это желание рисовать. Эти мемуары щедро иллюстрированы собственными рисунками автора — некоторые из них являются современными интерпретациями, дополняющими текст, другие — удивительными детскими оригиналами. Рассказанный без горечи, простым и понятным голосом, он напоминает нам, что творчество и выживание идут рука об руку. Для ребенка в мире, сошедшем с ума, поощрение реализации этого творческого порыва иногда является величайшей любовью, которую может дать родитель.
Новый триллер Элизабет Вейн о Второй мировой войне для молодежи «Игра в загадку» будет опубликован в ноябре.
Следите за New York Times Books на Facebook, Twitter и Instagram, s подпишитесь на нашу рассылку или 901 49 наш литературный календарь .