о ритуалах зеков, тюремном языке, быте и нравах / Закон и Порядок

Олег Навальный, брат оппозиционера Алексея Навального, так зачастившего «на сутки» по административным арестам, провел в заключении гораздо дольше своего брата — 3,5 года колонии по политически мотивированному делу «Ив Роше».
Приговорила его 30 декабря 2014 года судья Замоскворецкого районного суда Москвы Елена Коробченко. За эти годы его шесть раз водворяли в штрафной изолятор, дважды отказывали в условно-досрочном освобождении и один раз — в замене оставшихся месяцев заключения штрафом или обязательными работами. Около 1,5 лет Олег провел в одиночной камере. 29 июня 2018 года он освободился из ИК-5 в Нарышкино Орловской области.
«Там было плохо. Не кошмарно, но там было плохо. А что говорить о том, что все было плохо? У всех тут и так все плохо. Мы живем в огромной колонии», — говорил Олег, выйдя из заключения. Но позднее родилась идея, что проведенные там годы, превратившись в рассказы о тюремном быте и нравах, могут стать неким подспорьем другим гражданам страны, ведь как говорят на Руси, «от сумы, да от тюрьмы не зарекайся».
Поэтому на канале «Навальный LIVE» и начала выходить спецпроект «Тюрьма» с Олегом в главной роли. Это первая серия.
В этом выпуске он объясняет, почему зеки придумывают странные ритуалы, чем отличается тюремный язык и как почувствовать вкус свободы, находясь в заключении. Он рассказывает о вещах, которые нельзя узнать, не отсидев самому. Это личные наблюдения о тюремном быте, о жаргоне, о взаимоотношениях среди заключенных, а также полезные в любой экстремальной ситуации лайфхаки.
— Теперь мы идем к вам: что следует делать, когда к вам пришли с обыском (ПАМЯТКА)

«В принципе там ничего нет страшного. Просто там все долго и скучно. И чтобы не было скучно, люди занимаются всякими разными „смешными вещами“… Заезжаю в хату, а там один здоровенный мужик, Руслан из Владимирской области… Ну, а делать нечего… „Олег, давай, я тебя научу, как писать тюремные малявы“.
— Начнем с обращения: „Вечер добрый, братцы“. Братцы нужно обязательно подчеркивать одной чертой, потому что „братцы“ — это „людское“. Все „людское“ подчеркивалось одной чертой, все „воровское“ — двумя чертами, все „божье“ подчеркивалось тремя чертами, а все „мусорское“ подчеркивалось волнистой линией. Причем, что, когда, чем является — не совсем очевидно.
Я слышал несколькочасовые споры между криминальными теологами по поводу того, что является воровским, а что не является, что является боговым, мусорским и т.д.
Пишутся малявы в тетрадках в клеточку, которые продаются там в ларьке или которые отправляет родня. Там красные поля, а красный цвет неприемлем в тюрьме, поэтому по ним нужно провести линию и нарисовать как бы „колючку“ (колючую проволоку), чтобы красного цвета не было».
Олег Навальный с иронией отметил, что в тюрьме тоже есть свой бюрократизм. «Я пытался отправить пачку сигарет в другой корпус, мне четыре раза отправляли ее обратно, объясняя, что я как-то там неправильно подчеркнул буковку „М“, не обвел какой-то кружочек… Я говорю, что вы тут развели бюрократию. Они отвечают: „Какая бюрократия, братан? Такая постанова“.
»Все преступное сообщество на всем постсоветском пространстве очень хитро устроено. Есть иерархия понятная. «Вор в законе», он на положении какого-то божества… Это все придумывается, потому что еще детство у людей. Оно закончилось в очень страшном месте, и они продолжают придумывать себе какую-то игру. Она просто жестокая получается…
Вот, взять, к примеру, вафельку. Что может быть безобиднее вафельки? Но зеки не могут называть ее вафелькой. «Вафля» — неприемлемое слово, поэтому они называют вафельку «печеньем в клеточку». Правда, так не везде. Если, не дай бог, попадешь на «особый режим», где люди сидят по 30 лет, они будут вафли называть вафлями и ни у кого не возникнет никаких проблем.
Очень часто такие «смешные штуки» наряду с догмами тюремными, АУЕ-шными, про справедливость и про все остальное, примешивается еще такая фигня про вафельки…
В тюрьме постоянно хочется жрать, на самом деле. Несмотря на то, что есть передачки, есть ларек, есть способы какие-то получать еду, ты не чувствуешь себя сытым и наевшимся. По одной простой причине — ты все делишь на всех. Поэтому когда «заходят» несколько передач в 200 кг, то все это съедается в два дня.
Любая еда это фетиш. Ее готовят специально, специально заказывают, продумывают, что заказать. И есть способы готовки. Всем же хочется поесть шашлыка. И есть способ приготовить шашлык в тюрьме, и мы так и делали. В «передачке» приходит вареная баранина. Берется алюминиевая миска, в нее кладется баранина, снизу миска обмазывается зубной пастой, подвешивается или вставляется в какую-то щель, а потом все это греется на факеле. «Факел» или «дрова» — это вафельное полотенце, вернее, «полотенце в клеточку». От него нет никакого дыма и никакой гари, никакие охранники не набегут, потому что оно горит, но не оставляет никакого запаха. Получается шашлык, шкворчащий, горячий, натуральный шашлык. И можешь себя почувствовать немного свободным человеком, сидя в тюремной камере».
Ранее Олег Навальный рассказал «Медиазоне», что пока он еще был в «Бутырке», его там убивало, что везде нужно ходить в резиновых тапках. «Я же вообще никогда не хожу в тапках. Не то что тебя обязывают, но если ходить босиком, у тебя грибами-опятами сразу ноги порастут…»

«Я настолько долго там пребывал в холоде, что сейчас мне постоянно жарко. В колонии у меня было очень жарко только месяц, очень душно. Все остальное время было просто холодно. Зимой зверски топят, но моя светлая хата была угловая, а все время, когда меня в ШИЗО сажали, меня сажали все время в первую или во вторую, там прослушка или что-то такое стояло. Они тоже угловые — там тоже дичайше холодно было всегда. Если было минус 30° на улице, то было кайфово, потому что начинали просто суперадски топить и тогда было нормально. А если минус 15°, то было плохо. Хуже всего, когда было +10° на улице и они выключали отопление… Я действительно тогда страдал.
Мне рассказывали абсолютно адскую историю: в двухтысячных годах там был прокурор такой, у него был протез, черная рука. И вот камера — здесь кусок батареи торчит, вся стена во льду, зеки в фуфайках или перемотаны одеялом… И приходит прокурор этой деревянной рукой к этой батарее (прислоняется), а батарея тоже ледяная: „Температура нормальная“. Представляешь? Сейчас они с термометром ходят, которые им показывают всегда 18°, сколько бы ни было…
А когда приезжают всякие проверки, московские или какие-то, начинают адски топить. Если ты просыпаешься, и очень жарко, понимаешь, что сегодня кто-то приедет. Или если кормить начинают хорошо».
«Без музыки там была практически катастрофа, потому что играла „Европа +“ постоянно, это в лучшем случае… В худшем это радио „Дача“ или какое-нибудь „Дорожное“ или радио „Восток“ — хуже этого, по-моему, ничего не может быть. Они все прежде всего одинаковые. Это нельзя объяснить, можно только понять, послушав его неделю подряд с пяти утра до девяти вечера. Тогда ты поймешь что такое радио „Восток“ или радио „Дача“.
Иногда нам удавалось выпросить, чтобы поставили местную рок-волну. Это удивительно, что в Орловской области есть 25-летнее рок-радио. И там можно послушать было… Поэтому с музыкой было хуже всего.
Кино можно было. Во-первых, есть длительные свидания, там есть проигрыватели. Потом есть телевизионная комната, где заставили этих чуваков, фсиновцев, организовывать… есть такое требование законодательства — необходимо организовывать просмотр теле- или видеофильмов раз в неделю. Там были какие-то проверки, связанные со мной и какой-то, видимо, человек из управы (областного управления ФСИН) сказал выводить всех в кинотеатр. А выводить всех в кинотеатр — это нужно вести всех через зону, это выглядит как такой коридор из ментов. Дикий стресс. И они решили просто поставить DVD, и через какое-то время мы начали через передачки как-то там пытаться передать фильмы. И смотрели их с зеками».
«Там читают много все. У меня всех этих благ типа нелегальных телефонов не было, потому что меня сильно заизолировали менты. И в ПКТ, где ничего ни у кого нет, там все целый день читают. Книг какое-то огромное количество мне прислали туда, и я заказал в колонию, наверное, две тысячи книг. Они сделали очень сложную процедуру с получением книг. В законе написано, что за свой счет в торговой сети можно без ограничений приобретать книги. Что значит за свой счет и что такое торговая сеть, не очень понятно. Если ты поручил кому-нибудь за свои деньги купить и отправить — это нормально. Они посчитали, что это должно быть только наложенным платежом, Почтой России, соответственно. И с оплатой с личного счета осужденного. Поэтому это все было долго — с момента заказа до получения два месяца проходило.

У меня специфика — я читаю книги и забываю их полностью. У меня любимая пелевинская — »Чапаев и пустота», я читаю ее раз в три-четыре месяца. Это очень круто на самом деле, что я забываю ее полностью. Бессмысленно спрашивать, какие мне понравились книги, потому что я действительно прочитал огромное количество. Я обычно просил отправлять мне книги или которые я увидел типа последние пелевинские, сорокинские либо то, что людям нравится читать… И я ни разу не получил книгу, которая бы мне не понравилась. Это удивительно. Было очень мало дубликатов, это тоже удивительно. Все слали вещи, которые понравится читать.
«Маус» произвел на меня впечатление, да и на всех зеков, которые прочитали его сразу же. Мне очень понравилась акунинская серия про историю России. Понравилось очень сильно «Воскресение» Толстого, которое я прочитал в последнюю очередь. Я до этого все собирался прочитать обязательно «Воскресение» Толстого, не зная абсолютно, о чем книга. Но знал, что она про каторжан.
Ко мне приходили зеки, просили: закажи Берроуза. Я не читал Берроуза, а когда почитал… я вообще не понял, как это так — зеки попросили Берроуза? Чака Паланика просили. Я недавно увидел этого Берроуза, лежала где-то там в ШИЗО эта книжка. И она была такая порезанная, разорванная… Видимо, кто-то из ментов открыл, почитал немножко. Кто-то заказывал маркиза де Сада или всякие такие штуки. Когда попадались исламистам местным эти книги, они их сразу сжигали».
«Зеки изначально вообще не любят власть. Они по умолчанию не любят президента. Они вообще всех ментов… Они знают, что Путин это фээсбэшник. Но какие-то штуки они поощряют — типа Крыма. А кто-то говорит вообще, что плевать на Крым. Но они не сильно об этом думают вообще.
Ни разу не слышал чтобы они между собой обсуждали какие-то политические (вопросы). Они смотрят Первый канал. Смотрят новости. Тихо. Ничего не обсуждают. С открытыми ртами смотрят про проклятую Америку, про Крым и так далее. Они верят в то, что говорят, а сами между собой политику не обсуждают. Они не думают просто об этом. Но когда задаешь вопрос, они вспоминают телек и говорят, да, Крым, это хорошо. Телевизор работает на 100%.
Они знают, что моя фамилия Навальный. Они знают, что это мой брат Алексей Навальный — поэтому (расследования про коррупцию и фильм „Он вам не Димон“) это круто. Они чувствуют себя причастными, поэтому, конечно, поддерживают.
Они, конечно, не связывают беспредел Путина с беспределом начальника отдела безопасности, они не понимают, что вертикаль одна и та же. Но они понимают, что вот наконец-то этих чуваков нахлобучили и вывели на чистую воду. Один зек, сосед мой, сказал: „Я смотрел “Он вам не Димон», и у меня первая мысль была — почему я вообще сижу и за что я вообще сижу?». У него много было квартирных краж, большой ущерб, и дальше он смотрит… «Почему я сижу, а он нет?».
Алексей Навальный для кого-то там известен, но они не сильно понимают, чем он занимается. Он, конечно, очень сильно популярность приобрел после последних митингов региональных, там куча людей посмотрели на телефонах эти митинги. Они его увидели и подумали, что это вообще какое-то народное восстание. Очень сложно было оценить масштабы. И сразу чуть ли не приветы из дальних тюрем мне стали передавать каким-то образом, чем меня удивили. То есть все же есть какое-то количество тех, кто сидит и следит за всем, что происходит в стране».
«По статье 228 УК (незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов — прим. ред.) сидит огромное количество людей. Они действительно сидят не по делу — ну, 60-70%. Сейчас „народная статья“ говорят про 228. Они сидят непонятно зачем, чего от них хотят, мне тоже не очень понятно. И самое главное, сейчас же изменения будут — и 228 не входит же туда (речь о принятии закона, приравнивающего день в СИЗО за полтора дня в колонии общего режима). Это вообще какой-то тупизм. Там среди зеков куча колхозников, которые растят траву эту у себя на огороде или где-то в лесах. Их много в Орле. Куча народа, которые с килограммом травы или с двумя».
«Телефоны — самые дешевые смартфоны эти от МТС. Их сами сотрудники продают, и зеки какие-то продают. Забрасывают все, например, квадрокоптером. Делают подкопы под заборы — там же есть жилая зона и промышленная зона, между ними коридор, и вот под него делают подкопы. Оставляют закладки там. Какие-то особо глупые чуваки шлют передачки с чем-то запрещенным. Но это совсем бестолковые люди. Получают еще сроки дополнительные».
«Много рассказывали историй о том, что богатые люди когда приезжают, им начальник колонии сразу говорит — давай два миллиона, сиди и никаких проблем у тебя не будет. К специально обученному завхозу их помещают и они там живут, как сыр в масле, едят колбасу и в ус не дуют. Понятно, что их там никто не бьет. Они конечно с точки зрения криминальной субкультуры не совсем порядочными считаются, но у них же нет идеи продолжить потом какой-то криминальный путь».
«Криминальная субкультура — это какая-то супер-секта. Я вообще был шокирован. Я до того не слышал слово АУЕ, и когда мне начали объяснять про то, как там заполняются поля, думал, что просто надо мной прикалываются. Я говорю про „Бутырку“, я говорю вообще про всю страну. „Жизнь ворам“ — это даже сложно объяснить, это натуральная секта. По-другому это не назвать. У них там свой свод правил неписаных.
Я так прикидываю, что это где-то миллиона два человек в России, отсидевших и тех, которые еще не сидели, но занимаются криминалом и присядут скоро. Огромное количество такой бедной молодежи из неблагополучных регионов или районов. Это действительно большое количество людей, я вам хочу сказать. И это сеть прямо, страна, в каждом районе есть смотрящий — в каждом районе, любой области, любой дыры, где кроме леса ничего нет, там тоже есть смотрящий. У них фактически самая крупная региональная сеть, подразделений больше, чем у „Единой России“, наверное. И они эффективны, все можно очень быстро обо всех узнать и пообщаться.
У них есть декларированные отношения, что никаких переговоров с властью не может быть. Но есть понятие диалога: нужно говорить, в конфронтации быть нельзя, нужно говорить, общаться с ними и какие-то выводы для себя получать, идя на какие-то уступки. Идет проверка. Нужно сделать вид, что у нас здесь все по делу, мы все ходим в бирках и кепках. Они приезжают, смотрят, говорят „молодцы“ — и всем потом дают какие-то поблажки.
Администрация знает эту систему лучше всего, они с помощью нее и манипулируют, конечно, всякими понятиями, что можно, что нельзя. Та же самая „тряпка“ (когда тюремщики заставляют всех прибывших заключенных мыть пол грязной тряпкой, а тех, кто отказывается, избивают) — как раз манипулирование этой культурой.
Манипулирование есть, даже если это какая-то черная зона, где вообще не видно ни одного сотрудника. Таких немало, и зон, и тюрем. Просто у ФСИН задача на самом деле не исправить никого, ни наказать никого — им надо, чтобы все было тихо. Эта задача реализуется либо если у тебя режимная зона, как была у меня, либо красная зона, где все ужасно, убивают, бьют и так далее, и черная зона, чтобы не выплескивалось ничего и все было спокойненько».
«Нужно понять — здесь сидят преступники, они будут пытаться всех коррумпировать. Везде, во всех лагерях и зонах. По той системе, как работают лагеря и зоны, не быть коррупции просто не может. Слишком сильная спайка зеков и администрации — они управляют всем через зеков. Потому что по-другому там сделать невозможно. Ночью есть дежурная смена пять человек — и 1 300 сидит людей, которые считаются преступниками. Куча бараков. Что ты сделаешь впятером? Поэтому через самих же осужденных управляют и, конечно, появляется коррупция.
Жестокое обращение очень сильно распространено. Логика администрации — все сидят по делу и их нужно всех бить. Они считают, что нужно бить и держать в страхе, тогда все будут ходить строем. Они там очень все ностальгируют по тому времени, когда можно было бить массово, потому что они считают, что так больше порядка. Они постоянно оперируют этими „барыги“ и „педофилы“ — конечно есть и барыги и педофилы. Но вот эта оговорка позволяет им бить всех остальных.
Я им говорю: „Про Дадина слышали?“ Они: ну да, но там же никаких последствий нет. Ситуация с Дадиным очень странная в том плане, что эти чуваки местные там очень переоценили свои силы. Я не знаю, может быть было им какое-то специальное указание так поступить. Но это просто очень глупо: все понимают, что зека, который хоть чуть-чуть публичный, трогать крайне опасно, потому что все может в публичное русло выйти.
Самая для (тюремщиков) болезненная точка — это публичность. Как только что-то выходило хотя бы в местную газету, они трясутся, для них это все жестко. И единственный на самом деле действенный способ на них повлиять — это внешнее (внимание)… Даже просто родственник, который звонит и печется, адвокат или супруга».
«Саму ФСИН нужно разогнать абсолютно точно, набирая новых людей. Абсолютно нужно колонии убирать, их быть не должно. Это очень странная формация, эти коммуны людей, которые варятся в своем соку. Системы колоний, кроме как в России, нигде нет. Понятно, что нам нужно декриминализировать кучу статей. Нужно всем заниматься параллельно, много везде работы.
Вот есть аппарат управления ФСИН какой-то огромный — их нужно просто уволить сегодня. Там ничего не поменяется. Хуже не будет точно. Вроде они ждут какую-то реформу, когда их обратно к МВД подсоединят. Может, будет полезным, если весь этот аппарат фсинский сократят, потому что они просто не нужны. Эта бюрократическая надстройка не делает ничего, колония живет своей отдельной жизнью. Зеки, как могут, улучшают свои бытовые условия. На это, может быть, выделяются какие-то деньги, но на самом деле там все сами все покупают, делают себе ремонты — зеки же там живут. Они огромные сроки проводят в этих тюрьмах. Эта надстройка не нужна. С этого нужно начать, а потом нужно колониями заниматься, их нужно сокращать, делать камерный режим.
»Без смены власти это вряд ли получится — они же все занимаются казнокрадством. И все делятся этими бабками. И все в одной связке. Так что пока их всех каким-то образом не переместишь… их невозможно подвинуть, как глыбу. Она не огромная, это не десятки тысяч человек, уж точно не миллион и не сотни тысяч. И не нужно, например, выгонять всех этих инспекторов которые в лагере работают. Как им скажут, так они и будут работать. Им скажут убить — они убьют. Им скажут не бить, они не будут бить. Или будут вести себя вежливо».
«Я 3,5 года иронично отвечал на все, что происходит. На письма, которые мне писали, на ситуации, которые возникали. Конечно, я вот приехал сейчас к друзьям, какие-то истории рассказываю — не то что мне хочется рассказывать, но все спрашивают. Мне хочется, чтобы эти пару недель все, кто хочет, со мной поговорили, и тогда эти интервью закончатся, и я перестану рассказывать истории. Потому что я просто считаю их неинтересными. Знаете, такая история, когда приезжает твой одноклассник, который в армии отслужил, а ты в институте был, и он тебе начинает рассказывать… У меня нет такого, что мне хочется забыть. Но все, что произошло, было скучно».

Тюремные истории — Блоги — Эхо Москвы, 18.09.2019

За полтора месяца ареста со мной в камеру попали лишь трое заключённых, не имеющих отношения к политике. Все трое – с богатым уголовным прошлым.

***

Салим давно уже приехал из Таджикистана и пустил корни в Твери. Там у него русская жена и дочка. Вообще религия позволяет четыре жены, но «Катя пока очень против».…

Живёт он лихо, часто ездит в Москву на заработки, и даже странно, что в свои сорок лет лишь однажды по-серьёзному угодил в тюрьму.

Несколько лет назад едва не сел надолго. У игрового клуба где-то в провинции земляки ловили выпивших посетителей, сильно их били и грабили. Сам-то Салим, конечно, случайно попал в эту компанию и никого не бил («отвечаю, что не бил, брат!»). Но в итоге полиция накрыла эту банду, устроив засаду. Все разбежались, а вот сокамерника моего поймали и доставили в отдел. Пристегнули к стулу, лупили и пытали всю ночь, чтобы сдал подельников.

«Я менту сказал, что покажу хату с пацанами, а адрес типа не помню, — рассказывает он. — Ну и, короче, приехали к одному дому. А я знал, что там подъезд сквозной, и рванул туда!»

Погоню он описывает очень живописно. Повезло, говорит, что наручниками спереди сцепили, иначе бы не ушёл. А так сумел. Падал, ободрал кожу — но сумел. Полицейские стреляли в воздух, но были «жирные и бежали плохо».

«Я думал, всё, брат, п***, отвечаю, — поднимает вверх указательный палец. — Но Аллах Велик!»

Бомбил Салим и по мелочи. Скупил, например, множество пятитысячных купюр. Выглядят, как настоящие, но в углу написано «Банк приколов». И куражился: то втюхает эти бумажки на рынке за спортивный костюм какому-то афганцу, то оставит глупенькой проститутке. Смеётся, когда вспоминает.

Но в конце концов сел, конечно. «По глупости закрыли, брат! Не фортануло!»

Устроился работать на склад и немного подворовывал. Потом решил увеличить объём: всё равно никто не замечает. Нашёл двух доходяг, которые по его наводке приехали ночью и загрузили полный самосвал стройматериалов. Не учёл Салим одного: перед делом гангстеры выпили для храбрости и, отъехав несколько километров от ворот, свалились в кювет. Вскоре полиция там их и нашла, мирно спящими в кабине грузовика. Перепуганные подельники сразу же сдали своего наводчика, и все вместе отправились на зону.

Салим увлечённо лупит в нарды: «Шерсть, чепыре! Сейчас на марс полетишь, брат!» Он получил 10 суток за то, что послал матом участкового. Через неделю после освобождения снова вернётся в мою же камеру. Встретил того самого участкового и «снова не сдержался».

«Как же так, Салим?» — спрашиваю я.
«Ну понимаешь, синий был», — оправдывается.
«Разве алкоголь не харам?» — уточняю.
«Вот смотри, брат, — объясняет Салим. — Есть харам, да?»

Я киваю.

«А есть, — причмокивает он со вкусом, — харааам!»

***

Другой мой сосед гораздо старше Салима; разменял седьмой десяток. Представился дедушкой Махмудом. Вёл себя тихо, сидел на шконке, разминал больную ногу. Наблюдал.

«Может, чайку, отец?» — предложил я. Дедушка согласился. Взял и конфету: выбрал шоколадную и долго со смаком жевал её в углу, запивая крепким чаем.

Немного освоился. Посмотрел, как играем в нарды; дал пару советов. За его спиной почти десять лет лагерей. В основном, как сам говорит, по делу. Деталями, правда, делиться не захотел. «Да крадун я, чего там рассказывать», — отмахивается от вопросов.

Махмуд получил административный арест, потому что находится под надзором, а полиции нужна отчётность. По условиям надзора, он должен быть дома ежедневно не позже 20:00, но накануне в начале десятого вышел покурить на лестничную клетку. Там его и встретил участковый. Суд назначил пять суток в спецприёмнике, несмотря на возраст и болезни.

Со здоровьем у него и правда плохо. Волочит ноги, по ночам хрипит и кашляет. Впрочем, в нашей камере старик провёл лишь два дня, после чего отправился в медицинский изолятор.

***

Саня родом из Кинешмы, Ивановская область. Щуплый мужичок с мутными, выцветшими наколками. Зубов не хватает, шепелявит немного.

Что сидел, понятно сразу: всё время ходит по камере, чай заваривает сразу из 5-7 пакетиков, а если хочет присесть и почитать — предпочитает скамейке корточки.

— Сидел, Сань?
— Ну было.
— Долго?
— Двадцать шесть годков.
— А самому тебе сколько?
— Сорок девять стукнет осенью.
— Полжизни в лагерях, получается?
— Ну получается, что так. Зато и детей настрогать успел. Старшему тридцатник уже, а Дашке, мелкой моей, два почти.

Мужичок увлечённо рассказывает про лагерную жизнь, сравнивая красные зоны с чёрными. «Под козлами сидеть плохо, базару ноль, — рассуждает он, прохаживаясь от стены к стене. — Но и чёрная масть не сахар. Если деньги есть, выдоят всё до копейки».

Без конца травит тюремные байки про «петухов» и бывшего главу ФСИН Реймера, который сел за коррупцию. Зеки судачат, что ему прямо в колонию сруб привезли и живёт бывший чиновник в отдельном коттедже на территории промзоны, а «несколько козликов ему прислуживают».

В прогулочном дворике Саня деловито осматривает окна камер спецприёмника.

«А чего дороги-то не натянули?» — удивляется.
«Какие дороги, — смеюсь. — Тебе ж выходить через три дня».

Арестовали его рядом с домом, причём впервые в жизни по административке. Не дотерпел до квартиры и остановился у дерева по нужде — а тут наряд. Слово за слово, «получил по хребту дубиналом», в тот же день суд, и сразу в изолятор.

А вот по уголовке он сидел крепко. Сначала бедокурил по молодости. Потом несколько лет был на свободе; вместе с родным дядькой начал таскать из магазина, где тот работал. Родственника прихватили, а он взял и написал заявление на племянника. В итоге Саня уехал на пять лет в колонию под Тамбовом.

Освободившись, он первым делом отправился к дяде. Разговор окончился разбитой головой, летальным исходом и новым сроком: на этот раз 12 лет, от звонка до звонка.

«А сам-то давно тут чалишься? — интересуется Саня. — Много дали?»
«Сорок двое суток», – отвечаю.
«Едрить, — чешет он затылок и смеётся. — Тоже что ли завалил кого-то?»

// Фото: Дарья Корнилова

Оригинал

Истории заключенных колонии строгого режима (9 фото) » Триникси

Этот пост познакомит вас с историями двух обывателей исправительной колонии строгого режима №2, расположенной в городе Возжаевка, Амурской области. Оба они раскаиваются в содеянном и верят в то, что на свободу они выйдут уже совершенно другими людьми.

Артем, 28 лет (в местах лишения свободы провел 4 года)

— Я на эту скользкую дорожку ступил с детства. Хулиганом был. Всегда манила улица, все эти «стрелки», разборки, воровская романтика… Затягивает. Но когда уже завяз в этом — выбраться трудно. Не отпускают старые связи. Представьте, вот есть компания пацанов — они вместе промышляют, что-то воруют, и тут один откалывается… Непорядок. Как в стае волков начинается травля отбившегося ото всех. Сразу начинают «крепить». Но все-таки выбраться можно. На что у нас есть правоохранительные органы (улыбается)?

В первый раз я сел за воровство. Крал, крал, крал. Обносил квартиры, гаражи, на мероприятиях каких-то случалось заработать таким образом.

В квартиры я в основном попадал, вскрывая двери. Реже — через форточку. В день случалось по три-четыре кражи. То есть утром, в обед и вечером. А когда ночью кого-то дома не было — и ночью тоже. Но чаще всего, все происходило среди белого дня. Люди расходятся на работу, выбираешь квартиру, звонишь в дверь — если никто не открывает, то берешь монтировку и дело за малым. Вскрыл дверь, взял что хочешь и ушел.

Люди не любят вмешивается. Верите или нет, я среди бела дня спускал подельнику на веревке телевизор со второго этажа, выбрасывал огромный ковер, скидывал вещи. И хоть бы кто обратил на это внимание! Больше шансов попасться ночью, чем днем — шума больше.

Был такой случай. У нас на районе один нерусский снимал квартиру — это было у него что-то типа перевалочной базы, он с дамами туда отдыхать ходил от жены. Ездил на джипе, крутой такой. И вот, мы с друзьями подкараулили, когда он уедет, и залезли к нему в квартиру на четвертый этаж по балкону. Спустились с крыши. Вот там я разгулялся: если честно, просто всю хату вынесли… На нас он так и не заявил. Только собрал во дворе митинг из своих нерусских друзей, что-то решали они. А я спокойно стоял на соседнем балконе и пил вино, которое вытащил из его же дома. Нет, их я не боялся. Это они должны были бояться меня. У нас на районе все живут дружно — случись что, они б даже за его пределы не выехали бы. Не помогли бы и пистолеты.

Он знал, что это именно мы с друзьями вскрыли его квартиру. Да все знали. По хатам только мы орудовали по всем близлежащим районам, могли и в ближние села заглянуть.

Кражи приносили нормальный доход. Иногда до 30 тысяч в день, но все равно раз на раз не приходится. Зашел как-то по наводке в одну хату — мне говорили, что деньги там сто пудов должны быть, тысяч триста. А у меня была такая привычка: я как в квартиру захожу, первым делом на кухню иду — трапезу принять. Похавать, выпить, если есть. Открываю холодильник, а в нем стоит одна кастрюля. В ней борщ. Думаю, ну его нафиг, этот борщ. Нашел завалявшиеся печеньки, попил чаю. И стал искать триста тысяч. Все вверх дном перевернул. Нет денег. Золото, конечно, собрал, телевизор прихватил. А потом оказалось, что деньги-то в борще лежали, в целлофан завернутые. Так мне потом рассказал человек, который навел. Отличный тайник — в супе уж точно никто искать не будет.

В основном люди прячут деньги в предсказуемых местах. Опытный вор, зайдя в помещение, почти сразу угадает, где может быть наличка. В шкатулках редко кладут большие деньги. Часто их прячут в ящиках с бельем. Особенно — с женским. Думают, туда заглядывать не станут. Между шкафом и стеной карманчик какой-нибудь сооружают. В коврах.

Один раз нашел прямо-таки гору денег под матрасом. Думаю, что там бугрится? А под матрасом лежат ровные стопочки денег. Я удивился даже — как хозяева бедные спят на этом пригорке? Тех денег мне хватило надолго (улыбается).

Люди иной раз сами на себя наводят воров. Рассказывают всем и каждому, что копят на отпуск или ремонт. Хвастаются чем-то. Бывает, подопьет человек и сболтнет лишнего. Всегда нужно следить за тем, что и кому говоришь.

Квартирными кражами я прожил с 2000 по 2007 год. Потом тоже воровал, но немного переключился, потому что бытовую технику уже сложно было реализовывать, не катило. Пошла новая тема: металлолом. В курсе, наверное — с поездов, груженных металлом, скидывать груз и сдавать его потом. Я на железную дорогу, как на работу ходил.

Поезда мы даже останавливали. Накидываешь «крокодильчики» на распределительную коробку, загорается красный свет, поезд начинает тормозить. Только успевай, скидывай металл. Умудрялись целый вагон или полвагона разгрузить.

Попался я на банальщине: забыл надеть перчатки, на отпечатках погорел. Всю дорогу помнил, что надо надеть. Водка все карты спутала, не нужно было пьяным на дело ходить.

Я когда на «Централе» сидел (Благовещенский СИЗО — прим. авт) пересмотрел свои взгляды на жизнь. Решил отказаться от криминала. Думаю, на фиг мне все это нужно? Когда первый срок получил, я еще, как говорится, на всех парусах пер с блатными по жизни. Все чин по чину: «общаки» (на воле это что-то типа кассы взаимопомощи для тех, кто оказался в местах не столь отдаленных — прим. авт), стрелки. Помогал всем, кому это было нужно. Но когда я попал на срок, и когда освободился — мне никто не помог. Подумал: да лучше я буду жить, как нормальный человек, работать. Узнавать что-то новое. Вот, в колонии научился на гармошке играть. За два месяца всего, хотя раньше ни на чем не играл.

Валерий, 27 лет (в местах лишения свободы провел 7 лет, сейчас осужден на 3 года)

— В первый раз я попал в тюрьму по 161 и 162 статьям УК РФ. Разбойник, грабитель, то бишь. Коммерсов бомбили. На лохотронах караулили мажоров: подождешь, пока он выиграет достаточно, и отводишь его на «поговорить». Вы понимаете о чем я.

Я сдался сам. Надоело. Меня подали в федеральный розыск. Даже скажу точно на сколько — на один год, два месяца и 17 дней. Побегал и решил: хватит! Раньше сядешь — раньше выйдешь. Но все это время я находился в родном городе, что только добавляло экстрима в мои бега. Однажды шли с матушкой по рынку — как раз купили линолеум, я его нес. А тут навстречу полиция. Конечно, я отшвырнул рулон и бросился бежать. Стыдно перед мамой.

Промежуток между первым и вторым сроком у меня всего… семь дней. Вышел на свободу я 31 декабря. Сразу поехал из Комсомольска, где сидел, домой в Белогорск. Никого не предупреждал, решил устроить сюрприз. И устроил. 1 января в 6:15 утра я заявился к брату, как снег на голову.

Я ехал домой уже пьяным. Особенного ощущения радости от освобождения я не помню. Но вот когда брата увидел и маму — на душе было очень радостно. Мама плакала, сам плакал. Можно сказать, что в первые дни по приезду я пытался жить нормально, даже в спортзал успел сходить пару раз. Но случилось так, что я выпил и потянуло на приключения.

Пьяным совершил попытку преступления — меня вовремя остановили прохожие. И только через сутки я осознал, что со мной случилось. Тогда уже сидел в КПЗ. Состояние было дикое: я понимал только одно, что нахожусь в Белогорске. Еще какие-либо подробности отсутствовали. На зону меня привела огненная вода, как любили говаривать индейцы — большинство преступлений творится в пьяном виде.

Семь лет я жил преступной жизнью. Приехав в Возжаевку, очень сильно пересмотрел взгляды на жизнь и теперь хочу взять все в свои руки. Честно, даже рад тому, что я попал сюда. Когда вышел из колонии в Комсомольске у меня не было никакой цели впереди. Жил даже не одним днем, а одной минутой. Настоящим — здесь и сейчас. Теперь начал строить хоть какие-то планы. Заимел желания.

«Дайте в юность обратный билет, я сполна заплачу за дорогу» — такую татуировку мне набили в Тахтамыгде в самом начале срока. Тату-перстень означает загубленную молодость: «В казенном доме юность загубил». Большая наколка на спине набивалась в течении трех ночей. Татуировка с коброй и мечом, обозначающая старый герб особого отдела НКВД, символизирует мечту детства — я всегда хотел служить в армии, но меня не взяли из-за судимостей. С детства у меня были условные сроки.

Конечно, бить наколки в колонии — это нелегально. У меня был свой художник, я его учил. Заметил в парне талант и решил его развить. Сначала он рисовал нам открытки, плакаты. Потом я его уже к своей коже подпустил. Но чувствую, что рановато это произошло. В идеале, нужно было вообще не подпускать!

Верю, что впереди светлое будущее — семья, дети, работа. Когда-то, в начале первого срока, у меня была девушка. А сейчас нет — представляешь, не успел встретить за семь дней воли (смеется). Найдем! Я не переживаю пока по этому поводу.

Профессий у меня валом, не пропаду. В колонии освоил множество специальностей, корочки есть: электромонтер, слесарь, столяр, плотник. Но все же планирую после выхода завести собственный бизнес. Столярный, заниматься деревом буду. Все возможности для этого есть. У моего отчима столярка своя — только я там нужен был. Было все для хорошей жизни: квартира, машина, мотоцикл. Только меня там сейчас опять нет…

Отсюда

Максим Громов. Тюремные рассказы

Максим Громов

Из книги «Лимонка в тюрьму», которая в настоящее время готовится к печати

Баня на Матросске

Вообще это была не баня, а душ.

В банный день, который полагался через пару дней после того, как я оказался в новой камере, нас повели в душевую в другом конце коридора. Сначала небольшой предбанник, что-то вроде раздевалки, с одной раковиной, как в школьных туалетах. Далее вместо унитазов три или четыре душевые кабинки. Синий кафель, открытое окошко в стене напротив входа, только зарешеченное. Ну точно как в школе. Но вместо туалетных кабинок душевые.

Едва я вошел в душ, сразу заметил, что порог поставлен достаточно высоко. Не знаю, может, это было специально, но водосток в душе работал очень плохо, и вода уходила медленно. А разойдясь по всему полу, включая предбанник, поднималась выше щиколотки, но тем не менее не уходила в коридор.

Вода, конечно, радость большая, тем более в жаркой камере. Кабинок было в два раза меньше, и мы по очереди менялись. Сначала мылились, потом подходили под душ, все как в обычной бане без парилки.

Наша камера была первая в коридоре, и мы шли обычно в душ первыми. Душ был сухим и еще не запаренным. Если, конечно, конвойные не начинали с того конца коридора, что как-то раз случилось. Тогда мы зашли уже в запаренный сырой душ. Мыло и полотенце с мочалкой, сменное белье в пакете, бритвенные принадлежности. Брился я всегда, несмотря на небольшую бороду, которая очень удобна в тюремных условиях. Но правку все равно надо было делать. Шею и немного щеки надо постоянно брить. Все это делать лучше на распаренное лицо. Зеркала – вот не помню, были ли вообще, все обычно брились на ощупь. Что там в клубах пара разберешь?

 

Старые зэки в бане всегда сразу начинают шутить.

 

«Раньше заходили в баню, и, если не прикроешь задницу ногой, можно запросто девственность потерять. И не вздумай за мылом нагнуться, если уронишь, также можешь «отъехать», быстро кто-то может пристроиться сзади».

«Молодой зэк – первоход заходит в баню, мыло выскользнуло. Сразу с разных углов раздается – „О, отъехало!“ Старые зэки, кто был поближе, кидались к мылу. „А мне не взападло, мне пригодиться, я не гордый“» – шутили старые мужики».

 

Разумеется, терли друг другу спины, делились мылом и станками.

 

В конце помывки заходил конвойный и кричал, что пора заканчивать. Все начинали вдвое быстрее намыливаться и отмываться. Время всегда давали впритык, и помыться должны были все камеры, а их пара десятков на продоле.

Все начинают одеваться во все чистое, кто-то уже постирал и приготовил сменное белье, кто-то еще будет стирать.

Помывшись, мы так же под конвоем шли в хату.

В первый раз, когда мы шли из бани в камеру, меня спросил Володя:

– У тебя как со вшами? Ты не подумай, здесь ничего нет зазорного, надо просто курсануть что и как.

– Да вроде удавил, а так бывает, но вот мылом дегтярным помылся…

Ко мне подошел Химик и, смеясь, показал на моей свежей футболке прямо на груди ползущую вшу. Это из-за мыла, загнанного мне ребятами первой же передачей, его запах вытеснил вшу наружу.

Тут же Химик мне стал объяснять, как выводить вшей. Для этого надо было вскипятить полный тазик воды, можно покрошить мыла, если стирка, тем более дегтярного – это вообще отлично. Мыло обеспечивало быстрое намокание одежды, и вши погибали сразу. Потом закрыть тазик на полчаса, тогда гниды успеют созреть и выведутся, и тут же, разумеется, погибнут.

Это была первая ночь, которую я проспал хорошо, гнид не осталось, и сон был очень спокойный.

Так благодаря Химику я стал спать крепко, стирая таким образов почти ежедневно свою одежду и простыни до декабря месяца, пока нас не перевели в осужденку. Хата была старая, и на меня накинулась целая армия клопов, но вши меня уже более не беспокоили. И всегда я вспоминал Химика с удовольствием и с благодарностью. Еще я не скоро встречу зэка, который тоже ловко знал, как с ними бороться.

Это будет один древнейший зэк из Екатеринбурга. Но это уже случится в конце зимы, он добавит к моим знаниям мудрость, что на одежде швы после стирки надо смазывать хозяйственным мылом. Точнее промазывать. Тогда вши не могут зацепиться за швы. Так надо делать перед этапом, чтоб в столыпинах и автозаках не мучиться.

Хакер

В конце августа к нам в камеру втолкнули новенького. Он был худощавый, от чего казался высоким, совсем молодой. Всех немного удивили его длинные, вьющиеся, русые волосы, достающие до поясницы. Он с порога представился Константином, фамилия его была Василевский. Константин смотрел, как и все первоходы, слегка испуганными, широко раскрытыми глазами на нас. Видно было сразу, что наша камера была первая в его жизни. Только с Петровки.

– Ну, что встал? Заходи, – сказал ему Саид.

Он неуверенно прошел, ему показали на крайней шконке второго яруса единственное свободное место. Он вошел, положил на место матрац, положил на дубок кругаль и шлемку и тихо присел за стол рядом.

Я заварил ему двойной бомж-пакет, вытряхнул из банки остатки тушенки. Кто-то заварил чифирь. Его накормили, он попробовал глотнуть чифирь и сморщился с непривычки. Но продолжил пить, делая вид, что ему каждое утро и перед сном мама заваривает с детства.

Ощутив тепло и слегка захмелев с чифиря, он явно отошел от первого шока и испуга перед неизвестностью, щеки у него порозовели. Стали знакомиться.

Он рассказал немного о себе. Что закрыли его по ошибке и обвиняют в каких-то компьютерных махинациях. Что-то где-то он взломал или кто-то взломал, а на него свалил.

Правду он не говорил, видимо, не доверяя нам. А, может, сам верил в свою невиновность искренне, как и основная часть арестантов, тем более первоходов.

Пообщавшись с ним немного, я сделал вывод, что если он не ребенок по развитию, то подросток точно. Многие зэки страдают инфантильностью, но это уравновешивается наблюдательностью, знанием практической психологии, привычкой выживать. А у Константина это было очень сильно выражено и не уравновешено ничем.

В камере его прозвали Хакер.

То, что он не говорил сначала правды, я списал на осторожность и некоторое опасение, что в камере может быт стукач, который впоследствии мог бы сдать его следствию. Но он не только не говорил правды о своей делюге, о которой его спросили только при заезде. Он не говорил правды вообще или говорил ее настолько мало, что невозможно было понять, где его маленькая правда, а где ее нет. Это было плохим признаком.

Хотя я более склоняюсь к тому, что говорил он неправду скорее как ребенок-сочинитель. Он просто рассказывал фантазии свои и фантазии, вычитанные им из Интернета. Просто ему веселее было в этом выдуманном им мире. По-моему, Корней Чуковский писал, что если детям не читать сказок, они будут их выдумывать сами. Так и было с Костей-Хакером, который быстро ушел от книжек в Интернет, пропустив Марка Твена, Жюля Верна, отца и сына Дюма, Горького, а за ними Шекспира, Гюго и других романтиков-классиков, которыми зачитывалось большинство моих ровесников в подростковом возрасте. Он эти имена, несомненно, слышал, но не помнил, кто и что из них написал.

Его «несло», и он перебарщивал во многом. Арестанты этого не любят и воспринимают это обычно как угрозу. Но его, видно было, не боялся никто, ну живет он в своем, придуманном, мире и пусть живет. У каждого есть свой мир.

И Хакера никто из арестантов не останавливал. Тюремный закон – пусть делает что хочет, если это не во вред общему. Да и вообще в камере развлечений всегда мало, и подобные рассказы развеивали скуку, считали, видимо, арестанты. И ему самому нравилось, что его слушают. Мне не была приятна эта общая забава, я предчувствовал, что добром это все не кончится, но вроде все было спокойно. К нему никто не цеплялся, за слова не предъявлял, издевок не было. Отношение людское, и я быстро успокоился.

А он, развлекая всех, рассказывал о компьютерах, Интернете, как он раз работал на спецслужбы или на Министерство обороны в каком-то подмосковном секретном бункере в течение года безвылазно. Выходить оттуда было запрещено. Связь с внешним миром также была закрыта, соответственно, никакой почты по Интернету, только письма на а/я номер такой-то в конверте без марки. Под конец года основные вольные продукты были съедены. И ему с коллегами пришлось есть тушенку пятидесятых годов выпуска и курить сигареты «Друг», популярную в СССР марку.

Еще все посмеивались над его длинными волосами, советуя побриться наголо, как все. Но он был уверен, что со дня на день его выпустят под подписку и он никогда не вернется в тюрьму. Поэтому с волосами, которые растил много лет, расставаться не собирался. Благо вшей в камере благодаря Химику не было.

Никто, в общем, не настаивал, философски наблюдая за молодым сокамерником. Зэки судят не столько по тому, что говорит сокамерник о себе. А по тому, как говорит. По характеру мышления и выводов. По взглядам и оценкам на различные темы. Это, наверное, расскажет любой психолог-студент. Но тюрьмы и лагеря кишат психологами-практиками. Хотя в большинстве своем они не смогут как-то сформулировать и упорядоченно рассказать об этом. Как и не каждый, наверное, дворник, десятилетия проработавший на своем участке, сможет написать ясную книгу о том, как мести улицу и под каким углом держать метлу.

Пытаясь отфильтровать что-то из сбивчивых рассказов Хакера, я составил для себя некоторое представление о его жизни.

Как я понял, он был единственным сыном у одинокой матери. Об отце он не упомянул за все время ни разу. Не знаю, кто была у него мама, но делала она для него многое. Например, компьютер у него появился, когда ему было одиннадцать. Прикинув, я подсчитал, что это было в середине девяностых, в разгар кризиса, когда о компьютере среднестатистический школьник не мог даже мечтать. До этого он был уже знаком с компьютерами, могу предположить, что бегал по компьютерным салонам, тогда они уже были. Может, мама работала в этой сфере, на богатого человека она не была похожа, судя по тому, что Константин сидел, а не был выкуплен.

Судя по поведению, он, видимо, никогда физически не трудился и вообще мало общался, если вообще общался, с коллективом. Он знал, конечно, что нужно делиться, спрашивал, сколько и чего дать на общее, но сверх этого «положенного» делиться не собирался. То есть чувства взаимовыручки или просто что-то сделать просто так, от сердца, ему в голову не приходило.

А с тех пор как у него появился компьютер, он видимо окунулся в него с головой. Засыпал и просыпался за ним. Мама помогала развиваться сыну в этой сфере, видимо, не жалея денег.

Мать его явно любила и все прощала, он был избалован, о чем косвенно свидетельствовали его разговоры с ней по «трубе», которую нелегально затянули зэки. Говорил он резко и грубо, иногда переходя на жалобный голос, каким дети просят что-то вкусное у родителей.

Звонил он только ей, и было понятно, что друзей и подруг у него не было. Я знал таких ребят, у которых жизнь в виртуальном пространстве полностью вытесняла обычную жизнь, куда они иногда вынужденно заглядывали, брезгливо озираясь, как в вокзальном нужнике. Все друзья у них там, любимые девушки, с которыми они там же и видятся, там же и недоброжелатели, там же и враги. Там у них всё.

В итоге, когда к нему пришел УБЭП и выключил компьютер, он остался совсем один, без средств и возможностей к нормальному существованию. У него отняли возможность позвонить кому-то и попросить о помощи.

Неприятно, конечно, было наблюдать, как он звонил по полуразвалившемуся сотовому телефону и жаловался, а иногда начинал краснея кричать:

– Деньги?! Х.. ему, а не деньги!!! Гони его в шею, он меня сдал и теперь еще деньги просит…

Мы что-то тихо говорили с Юрой-Химиком, я стоял на шнифтах, он, по обыкновению, что-то готовил на «мамке». Кажется, какое-то безумное варево, которое Юра называл «тюремным пловом». Соя из баланды, обжаренная на сале из передачи, с морковью, с луком и чесноком. Потом туда Юра досыпал мелко покрошенную вермишель из бомж-пакетов. Перемешать все – и «тюремный плов» готов.

Юра готовить умел даже из столь скромных продуктов, половину из которых продуктами можно было назвать лишь условно. Получалось на удивление вкусно, хотя во время готовки меня терзали смутные сомнения, что из этой игры в помойку ничего дельного не выйдет.

Хакер слонялся по хате неприкаянный и потерянный. На него никто не обращал внимания, все были заняты чем-то, и было не до него. Я поговорил с ним о чем-то и ни о чем, предложил попить чаю. Но он явно был каким-то потерянным.

Он что-то бубнил себе под нос и смотрел вокруг блуждающим взглядом. Мне показалось, что он заболел. Ведь, наверное, он впервые за много лет, точнее, за всю свою сознательную жизнь, был лишен матери и компьютера более чем на несколько часов. Подобно ребенку, оторванному от материнской груди, он не плакал лишь потому, что уже начал понимать – слезы здесь не прокатывают.

Мне по-человечески стало его немного жаль. Я понимал, что попал он, как и я, в чуждый для себя мир, и мне захотелось его немного ободрить. Я что-то пошутил, он вроде засмеялся и будто действительно ожил. Но ненадолго.

Потухая окончательно, он отвлеченно, как бы между прочим, обратился ко всей нашей немногочисленной хате из восьми человек: «Ребята, если я чего-нибудь завтра не то скажу, не обращайте внимания».

Все вопросительно на него посмотрели.

– А почему именно завтра? – не удержался Саня.

– А завтра у меня день рождения, – печально сказал он.

Немногословный Эдуард не выдержал и усмехнулся.

– Ну, ты прямо как ослик Иа из мультфильма.

Все засмеялись.

– Ложись спать, утро вечера мудренее.

Хакер полез спать к себе на шконку. А камера начинала жить своей обычной ночной жизнью. Потекли «дороги», побежали «кони», началась точковка (регистрация писем тюремной почты), в общем, обычная жизнь тюрьмы, именуемая «движухой». Подлинная жизнь тюрьмы, которая начинается после двадцати часов, когда администрация тюрьмы уходит домой, а остаются только простые надзиратели.

Протусовавшись ночь, парни рано утром, пока еще Хакер спал, достали с «общака» сгущенки и еще чего-то. Печенья, сухарей, у кого-то были орехи, у меня лимон, пара яблок и плитка шоколада. Из этого сделали хитроумный тюремный торт. Не помню, что там было, я даже вкус не особо понял. Помню только, что он мне показался несколько приторно сладким. Но я тогда вообще сладкое не очень ел. Сделали какие-то примитивные из печенья и хлеба коржи или куличи. Как-то скрепили все тюремным маргарином. Сверху его посыпали крошкой от печенья и шоколада. И убрали торт пропитываться кремом из сгущенки до следующего дня.

День рождения

– С днем рождения, Константин! – поздравил я его после кого-то из ранее проснувшихся.

Я лег ближе к полудню, намного позже других, смотрел новости из Беслана, где, оказывается, вчера начался штурм. С экрана по разным каналам все утро кружили вертолеты, из танков и гранатометов рвали и жгли школу. Школа огрызалась автоматическим огнем, изрыгая из себя тела окровавленных детей. Между двумя огнями акушерами метались альфовцы, принимая брызгами кровных братьев и сестричек из адской утробы горящего спортзала. А танки палили, трещали ПКТ, метались взрывами мины и снаряды, чихали гранаты, солдаты бегали, дети молчали и кричали, родители плакали, строем выкладывали где-то трупы и трупики. Подъезжали и уезжали «скорые». Выглядело все кровавым беспорядком большой операционной…

Последующий сон был таким же бредом, и я с облегчением проснулся и тут же вспомнил, что нужно поздравить Хакера. Мне еще по очереди оставалось спать часа три-четыре, потом заступать на шнифты, так что я еще собирался поспать, воздав имениннику должное.

Костя сонно разулыбался.

– Спасибо, Макс! – сказал он и повернулся по-детски на другой бок, продолжал лежать, не желая подниматься, хотя и явно выспался. Время было уже часа четыре, когда стали все просыпаться и поздравлять по очереди Хакера. Умывшись и приведя себя в порядок, мы заварили чифирь. Достали конфет, печенье, и еще что-то было вкусное.

Поздравляли, желали, как всегда, воли. И того, что сам себе пожелает. В общем-то, все, что заключенные желают заключенным в тюрьмах и лагерях на территории всего бывшего СССР. А может, и в тюрьмах всего мира.

Я пытался чифирем не злоупотреблять и, немного посидев для приличия, пошел досыпать.

Проснулся я уже вечером, часов в девять или около того, мне нужно было уже заступать на тормоза. И меня почему-то против обыкновения никто не разбудил. На улице было уже сумрачно. Но проснулся я не от того, что выспался. Просто в камере было какое-то напряжение. Которое ощущается сразу всеми, даже спящими. При этом никто не шумит, не ругается, мусора с обыском не ломятся. Просто в камере накаляется обстановка до такой степени, будто сейчас начнется бомбардировка. Пахнет если не смертью, то ее холодом.

– Смотри, Политический, что Хакер рассказал только что.

Я вопросительно на него глянул. Он как-то растерянно улыбался и потупил безумно горящие глаза.

– Так, что? – ничего не понимая, спросонок спросил я.

– Он сейчас нам рассказывал, как его две девки изнасиловали, – сказал Саня.

– Что за бред? Как изнасиловали, чего вы болтаете?

Я действительно не понимал, что происходит. Просто разыгрывали меня? Или… Но нет, слишком серьезные заточки хоть и у молодых относительно, но сидевших с малых лет блатных пацанов. Несмотря на ухмылки, видно было, что тут не до шуток.

– Как он их изнасиловал? – переспросил я.

– Да не он их, а они его, – сказал усмехаясь Саня.

– Такое бывает? – спросил я.

– Теперь да. Он говорит, что они его чем-то напоили, а потом он проснулся связанный. И они обе сели на него. Одна на член, а другая на нос.

Я с недоумением посмотрел на самоубийцу.

– Так и сказал?

– Ну да. Он до этого начал говорить, что с двумя бабами спал. Я вижу, что он с чифира немного не в себе. Ну и говорю ему, мол, стоп, не наговаривай на себя, приляг, отдохни. Он сначала замолчал, а потом опять начал. Мол, две бабы изнасиловали раз. Я его тут переспрашиваю. Стоп-стоп, ну-ка с этого места поподробнее, пожалуйста. Ну, он и рассказал. Когда мы стали угорать над ним и он понял, что что-то не то взболтнул, начал отмазки лепить. Мол, это рассказ, и он его написал и вывесил в Интернете.

По виду Хакера было видно и понятно, что он не то что двух, он и одной-то женщины не видел живьем обнаженной. Но что тут скажешь, человек назвался сам, а слово не воробей, полезай в кузовок, значит, отвечай за слова…

– Вот и день рождения отметили, – сказал Саид. – Очень весело, я еще никогда и ни у кого не отмечал так дни рождения, как сегодня. Просто зашибись. Сколько тебе исполнилось-то сегодня, цыпочка?

– Девятнадцать, – ответил Костя.

– Ну все. Давай, Хакер, снимай матрас и ложись спать. Отдохни, ты сегодня больше никому не понадобишься.

Димка с Саней и Химиком цинично, по-зэковски, заржали. Мне, правда, было не до смеха. Я впервые был свидетелем того, как человек внезапно из личности превращался в ничто. Не в моих, конечно, глазах, а в глазах навязанного ему коллектива. К которому его насильно посадило государство, посчитав это худое нескладное создание для себя опасным. Впрочем, как и меня.

Только меня оно сажало умышленно, чтобы раздавить. А от него-то чего оно хотело? И президенты говорят в новогодних и других обращениях о «Великой России» и что это «Родина», которую мы обязаны в их лицах непременно «любить»… Да вот попробуй любить все это, глядя на потухшие глаза Константина, который обнаженную женщину-то видел, наверное, только на мониторе компьютера или на обложке журнала с развалов, если вообще выходил после окончания школы на улицу.

Дальше Хакер покатился по наклонной. Матрас ему пришлось постелить на пол. Но не возле параши, в окоп, куда обычно ложатся «отъехавшие» и «пидоры», а с противоположной стороны. Окопа как такового у нас не было, там стояла тумбочка, рядом розетка.

Менты, первое время усмехаясь, спрашивали на проверках:

– А что он не на шконке?

– А, гражданин начальник, он падает.

– Ну, постелите ему на нижнем ярусе…

– Он и оттуда падает… постоянно падает… каждый день все ниже ложится.

– Понятно, – доходило до инспекторов.

Саид

Саид был коренной москвич. Блондинистый татарин. Таких потом, уже в Башкирии, я видел множество среди офицеров и зэков. Не знаю, как его родители, но он родился и вырос в Москве. Он был мой ровесник. Судя по складу ума, родители были какими-то инженерами или техническими специалистами. В нем было заметно советское воспитание. В детстве ему читали те же книжки, что и мне. Всесторонне развитый парень. Но лихие девяностые с преступной романтикой сделали свое дело, он пошел по «воровской теме».

Жил он, придерживаясь общих «воровских» понятий. Его этапировали на пересмотр дела. Саид отсидел уже почти два года, оставалось еще где-то год, и он рассчитывал, что его «нагонят» прямо в зале суда.

Приехал он из Саратова дико обозленный. А мы в свою очередь, зная, какое там положение, относились с пониманием к его раздражительности по пустякам. Хотя если быть объективным, то он еще был в порядке. Гораздо более обозленных мне довелось видеть в последствии уже в Уфе. Да и на централах таких немало. Все, кто был в таких зонах, выходят одичавшими, готовыми сорваться на кого угодно за любой поступок или даже неосторожно сказанное слово. Тем не менее он был на коррумпированной зоне, где за деньги можно купить спокойную жизнь, чем он и пользовался. По его рассказам, он просто в основном занимался «железками».

Ел с утра мюсли с молоком – и на спортугол. «За меня проплачено было, и никто особо меня не беспокоил, – рассказывал он. – Но были разные уроды-провокаторы, которые очень любили кровь попить. Сядут рядом и начинают провоцировать на драку или еще как…»

Впоследствии, сравнивая его рассказы с тем, что я увидел уже в Уфе, Саид стал мне очень понятен. Ненависть к ближнему для многих преступников была единственной отдушиной в заключении. Администрация поощряла конфликты между осужденными, и, как правило, наказывали вместо провокатора его жертву.

Познакомившись поближе, я заметил, что Саид еще постоянно жаловался всем на неволю. Что нет его любимой машины, которой не видел почти два года, что давно не играл в бильярд, который любил, что нет его любимой подруги, которая его ждет. В общем, сплошной дискомфорт. Разумеется, он не перебарщивал, но стоило заговорить на эту тему, как он сразу подхватывал разговор. Он просто тосковал. Эту болезнь у многих я наблюдал, как и за собой, не в самые лучшие моменты. В православии это называется «уныние».

Интересно, что его зона располагалась вплотную к «тринашке», где сидел Лимонов. Он смеясь рассказывал, что видел с какого то пригорка, со своей «двойки», где отбывал сам срок, как «Эдик откидывался, вся зона сбежалась смотреть».

Раз кто-то опять упомянул легкомысленных женщин, увиденных по телевидению. Девчонки в шортиках-бикини танцевали в заставках какой-то викторины.

– Такие бабы моментально ноги раздвигают, – сказал убежденно Саид, – стоит только руку протянуть. Если они так рогатки задирают перед всеми, значит, и в жизни себя так ведут. Так ведь, Революция?

Я пожал плечами:

– Не знаю, никогда не обращал на такие вещи внимания, – наверное, дело не в танцовщицах, а в том, что у них в головах творится и уровне нравов.

– Ну если не все до одной, то почти все. Да, у них с нравами совсем плохо. Вышел бы, столько баб перетаскал бы! Только, конечно, вот подруга… Если бы сюда хоть одну, – мечтательно протянул Саид.

– Да, бабу, конечно, все бы попользовали, кроме Политического, – сказал Саня смеясь.

– А что, Политический разве не человек? Согласись, если тебе пригнать сюда красивую корову, то тоже не отказался бы.

Я ответил на шутку шуткой, потому что не люблю подобные разговоры. Сказал, что берегу свою девственность для жены, тоже девственницы, чтобы все плотские радости познавать вместе.

Обычно зэки смакуют такие разговоры и затягивают надолго. Они выглядят немного сумасшедшими, плавно переходя на такие вопросы: есть ли подмышками у твоих подруг волосы или бреют ли они между ногами? Тяжелый юмор – неотъемлемая сторона камерных разговоров.

Но тут Саня влез в разговор и в шутку и всерьез сказал тихонько:

– А ты попробуй Хакера крутануть, вон лежит и мечтает о чем-то. Может, Саид, о тебе…

Все тихо засмеялись, потому что Константин лежал на матрасе уже не первый день, неотрывно глядя в потолок.

Саид тяжко сказал:

– Бля, я Ленку люблю, даже не знаю…

– Да ладно, Саид, что ты как в первый раз прямо, – сказал Саня, сразу поняв, что Саида надо просто уговорить, только поднажать немного.

Все невольно обернулись от телевизора и глянули на ничего не подозревавшего, спящего у себя на матрасе Константина. Он, став изгоем, постоянно пребывал все в том же созданном в своем сознании мире и ничего не замечал вокруг.

– Давай, давай, Саид, – подключился Дима, – смотри, какой у него рот рабочий, грех его оставлять без дела. Все равно он этим кончит с такой шевелюрой. Давай, это же мечта поэта!

Саид в нерешительности и сомнении стал поглядывать в сторону Хакера. Но, скидывая с себя всякие мысли, отворачивался.

За Саидом и Хакером наблюдала вся хата, посмеиваясь. Правда, мне это не понравилось, и я еще надеялся, что Саид не станет заниматься подобной ерундой.

Саид долго еще сомневался, но через пару часов Саниных уговоров похоть взяла верх, и он принялся за дело.

Телефон Хакеру перестали давать еще после дня рождения. Он не мог понять почему. И пытался спрашивать об этом блатных. Сначала они просто говорили, чтобы отстал, мол, занят пока или ждут звонка. Потом начали просто игнорировать. Вот за эту нитку Саид и взялся тянуть.

– Слушай. Вот смотри, в хате тут от всех есть польза. Этот на дороге стоит, мы малявы разгребаем, Митя дороги плетет. Химик татухи бьет и рисует «марки» отлично. Политический, и тот на шнифтах стоит. Единственный, кто ничего не делает, – это ты. Лежишь балластом и все.

– Но я оплачу звонок…

– С оплатой пока нужды, как видишь, нет. Что ты можешь предложить, в чем есть необходимость? Налички у тебя нет, у тебя вообще ничего нет.

– А что я могу сделать, чтобы тоже польза была? – спросил наивно Костя.

Вот этого вопроса Саид как раз и ждал, подводя всячески его к этому.

– Ну, например… ну, пойдем я тебе объясню, например.

Саид вылез из-за стола. И подошел к Хакеру. Мы с Юркой находились рядом. Юрка, как всегда, что-то готовил, а я, как всегда, стоял рядом на шнифтах. И диалог их мы слышали полностью. Остальные зэки хоть и болтали о чем-то, но все равно с любопытством искоса посматривали в их сторону. Зная заранее, о чем идет речь.

Я, отсидев всего месяц и не понимая всего, услышал, что ему предлагает Саид и начал объяснять Юре, что не надо парню ломать жизнь и надо Саида урезонить. Зачем это ему – ради пяти минут удовольствия портить человеку жизнь?

Саид не грубо, но настойчиво предлагал Хакеру, чтобы тот удовлетворил Саида, взяв член в рот. Хакер отказывался, но отказывался как-то невнятно и жидковато.

Я шепнул Химику:

– Юрик, это что такое, он же не понимает ни фига! И так у плинтуса лежит. Он же больной на всю голову.

– Макс, что ты, успокойся. Эти люди живут в другом измерении. У них, в отличие от тебя, другие жизненные ценности, как и восприятие. Для него что в рот взять, что чай попить – одно и то же. Он еще жить во многом лучше тебя будет, в несколько раз. Это всё другое поколение, другая порода, другие во всем. Ты просто не сталкивался с ними никогда и поэтому не понимаешь. Главное, его никто неволить не собирается, подожди немного, он сам согласится. Он скоро от этого сам кайф будет ловить. Его что, насилует кто-то? Просто подводят к тому, чего он сам, может быть, хочет. Согласится – хорошо, нет – еще лучше. Поверь, я за несколько лет видел таких, как он, – работающих механически «каской»… Повторяю, не захочет – не возьмет. Здесь же не беспредельщики какие собрались.

Минут через двадцать Саид с Хакером удалились за ширму дальняка.

Для меня это все равно был шок. Одно дело слышать о таких вещах от разных других зэков, другое – быть свидетелем подобного. И, как ни странно, это часть бытовухи, часть той жизни, которая происходит в тюрьме каждый день. Она принимает разные формы, но, по сути, невыносима для восприятия нормального человека.

Я, потрясенный, попросил Юрку подменить меня на шнифтах. Заварил себе кружку, насыпал сахар и сел, задумавшись, ждать, пока он слегка остынет. Совсем горячий я не пью.

Дима, выросший на малолетке, видя, как я воспринял происходящее, как-то вдруг по-дружески сказал:

– Политический, ты не принимай так близко к сердцу. И вообще, пусть это в твоей жизни будет самое страшное, что придется пережить. Спасай тех, кто, по крайней мере, тебя просит об этом, это первый признак, что действительно человеку нужна помощь. Вот, например, помоги мне, мне столько всего надо.

– Я, Саня, не «скорая помощь», – сказал я, уже смирившись и в чем-то согласившись с парнями.

Я допил чай и вернулся к шнифтам. Те двое все не выходили из-за ширмы. Оттуда периодически доносилось звуки, полушепотная и нетерпеливая ругань Саида: «Не так! Не так!» – «Языком?» – «Да, языком… не так!!!»

Арестанты еле сдерживали смех. Я попросил включить телевизор погромче.

Вдруг раздался грохот тормозов. Открылась кормушка, и я встретился глазами с инспектором. Тут же подошел Юра, инспектор назвал фамилию Саида. Саид откликнулся из-за ширмы. Надзиратель сказал, что он завтра «судовой» и ему завтра на суд ехать в семь. И исчез. Многие опять загоготали.

Из-за ширмы вывалился вспотевший Саид:

– Бля, хорош ржать, весь кайф ломаете, я уже полчаса из-за вас кончить не могу! Базарьте потише!

Все опять ухмыльнулись. Саид опять исчез за ширмой…

На мой взгляд, тот мальчик не осознал, что живет не в виртуальном мире. Что жизнь и все, что к ней прилагается, это не навечно. Жизнь нельзя вернуть, перезагрузив как игру, и в жизни нет, как на клавиатуре компьютера, сочетания кнопок Сtrl+Z.

Разумеется, Хакеру телефона не дали. Через несколько дней его дернули с вещами, и я его больше никогда не видел. Впоследствии я был свидетелем многих других ошеломляющих сцен. Ужасных и кровавых, но меня уже ничто не напрягало так, как эта, для меня нелепая и нелогичная, история, увиденная собственными глазами.

И на все я уже реагировал более спокойно.

Да и потом я, проанализировав Костю-Хакера и его поведение, подумал, что, по-моему, он совершенно вне тела своего был: как ты пользуешься прихваткой или обувью, когда надо, так у него тело вроде спецкостюма или скафандра, необходимого в этой среде.

Люди, которых по беспределу насилуют, переживают очень сильно, а многие сразу кончают жизнь самоубийством. А этот нормально – отряхнулся и пошел…

Уже в лагере у нас был дневальный из другого отряда, «пинч» (обиженный), который занимался уборкой в туалете отряда. Так вот, его еще на централе чурки изнасиловали в тюрьме, он был дорожник и спалил «маляву». Этот дневальный впоследствии не стал заниматься подобными вещами. А Хакер наверняка – и потом, получив срок, или пока еще был под следствием – стал жить этим ремеслом. Потому что не видел в этом ничего страшного для себя. За это ему будут платить сигаретами, сладким и сытым.

Один согласился добровольно, второй был подвергнут изнасилованию, в этом и разница.

Так что со временем равновесие по отношению к этому случаю у меня восстановилось, и я особо не переживал.

У меня закончилась ознакомление с материалами уголовного дела. И нужно было готовиться к процессу.

Конец этапа. Уфа

Уже почти совсем стемнело. Мы по очереди сыпали под краткие команды из «столыпина», на край перрона. И сразу садились на кортки, ставя перед собой баулы, опуская руки на голову. Так, сидя друг за другом гуськом, мы ждали, пока нас пересчитают. Конвойные вели себя очень сдержанно и непривычно тихо, почти шепотом, отдавали прерывистые, редкие и короткие, но привычные приказы: «Руки за голову, баулы перед собой», «Друг за другом», «Смотреть только вниз».

Я еще сотни тысяч раз буду слышать эти и подобные приказы, но никогда и никто так тихо их не произносил. Паузы были какие-то продолжительные и многозначительные. Ощущение – будто нас привезли на место казни… Хотя в итоге так оно и было, только казнь растянута на годы. Обычная казнь – это отделение души от тела. Здесь несколько иное – длительное отделение души от тела. Затем ритуальное ее убийство, потом такие же ритуальные, но очень длительные похороны души или части ее на протяжении всего срока. Только этого я пока не знал, только чувствовал.

Менее чем в десяти метрах, правее от вокзала, к нам повернулась пара молодых и красивых супругов. Он одет в строгий костюм с белой сорочкой, а она в какое-то праздничное вечернее, кажется, розовое с красным платье, похожее на свадебное. По всей видимости, встречали или провожали кого-то. Наверное, встречали.

Им было на вид лет двадцать пять – тридцать. Они молча наблюдали за нами. Любопытство и в то же время полное понимание происходящего. И никаких комментариев. По крайней мере, пока я посматривал на них исподлобья. У нее в руках были цветы. Цветам я, помню, невольно улыбнулся.

«Встречают цветами, – усмехнулся я. – Ну, что ж, здравствуй, Уфа!»

Город, с жителями которого я буду разговаривать каждый день. Небо, осколки которого я буду видеть каждый день сквозь щели щитов на окнах или вглядываясь через дыры шифера прогулочных двориков ШИЗО – ПКТ. Город, запахом промзоны которого я буду дышать каждый день. Находящиеся в объятиях этого города лагерные, в которых я буду находиться круглые сутки. И город, которого я так и не увижу до самого своего освобождения.

И спустя ровно два года два месяца и две недели меня встретят у ворот лагеря Гриша с Колей. Отвезут меня в аэропорт. Откуда самолет меня поднимет и, дав круг почета, даст возможность осмотреть бегло этот город. Город, где я оставлю или даже похороню часть себя и своего сердца. И который совсем не заметит моего исчезновения…

Но я сидел и смотрел на молодых и счастливых людей, а они смотрели на меня. Это были последние живые вольные люди и вместе с ними – осколки воли, вольного ландшафта, которые я успел приметить, глядя на здание вокзала с экзотической над крышей надписью – «ЭФЭ».

Конвойные без суеты продолжали разгрузку зэков, не обращая внимания на единственных зрителей этого печального представления.

Судя по выражению их лиц, они явно не были простыми обывателями. Лица у них были изучающими, ни веселья, ни развлечения в них не было. Подобные лица у людей бывают, когда они сталкиваются со случайной смертью на улице. ДТП с трагическим исходом или что-то подобное. Но явно не впервые такое видят. Первый испуг остался при первой встрече со смертью, а это – второй раз.

Самих лиц я не помню, но хорошо помню их глаза, с нахмуренными слегка бровями. В такие моменты люди, наверное, чувствуют некоторую свою уязвимость и, становясь суровее, пытаются подтянуться. Но в то же время испытывают ощущение чего-то большего, что над нами и сильнее всех нас в тысячи, а может, в миллионы раз. Что не обманешь и не обведешь.

Нас повели к «воронку». И я пошел своим путем, а молодые, проводив наверняка нас взглядом до люка – двери автозака – и подождав, пока мы все утонем в этом автомонстре, отправились по своему, счастливому пути.

Через полчаса автозак нас привез на Уфимский централ…

22 рассказа бывших заключенных о том, что больше всего потрясло их после выхода из тюрьмы

Кассы самообслуживания, цены в Макдоналдсе, большой выбор продуктов: что еще удивило пользователей Reddit.

Необдуманные действия и глупые ошибки могут стоить некоторым людям многих лет нормальной жизни. Но не нам их судить – все точки над «i» уже расставила судебная система. За время долгого пребывания этих людей в местах не столь отдаленных многое в мире изменилось. И то, что может казаться привычным для нас, будет в новинку для тех, кто лишь недавно вышел на свободу.

Сегодня мы решили поделиться историями бывших заключенных о том, что больше всего удивило их после выхода из тюрьмы. Возможно, их ответы заставят вас начать больше ценить свои возможности. 

1. «Мой отец находился в заключении с 2003 по 2016 год. И знаете, что было для него самым шокирующим, когда он вернулся на волю? Насколько далеко зашли технологии, и как в McDonald’s подняли цены!». — SmallPotatoes929

 

2. «Когда я вышла из тюрьмы, мне было очень сложно делать выбор. Сейчас объясню: дело в том, что в тюрьме у вас может быть только два шампуня (если, конечно, повезет). И когда я в первый раз отправилась в магазин за предметами гигиены, меня поразило количество шампуней. Я растерялась и не знала, какой взять. Я стояла в проходе и плакала несколько минут, прежде чем просто ушла, так ничего и не купив». — Rapunzel6506

3. «Для меня самым сложным были деньги… Я просто не знал, как с ними обращаться. Мне потребовалось немало времени, чтобы привыкнуть». — tinkinoutsidedabox

4. «Я только что вышел. И самым странным для меня было буквально повсюду видеть эти дурацкие скутеры!». — vexterion1

 

5. «Мой бывший начальник провел за решеткой 7 лет. Когда он вышел, за ним заехала бабушка, и они сразу отправились в супермаркет. Он рассказал, что у него разболелись глаза, потому что он годами не видел красного цвета». — GOAT1915

6. «Мой брат был в заключении всего год, но его выпустили одновременно с мужчиной, который отсидел более 30 лет. Он рассказал нам, как ему приходилось на пальцах объяснять «приятелю», что такое смартфон и как он устроен. «Представь: все, что ты хочешь увидеть, и все, что хочешь узнать, – абсолютно все есть в твоем телефоне». — ImsoAmerican

Смотрите также

7. «Мой дядя сидел в тюрьме около 30 лет, и он долго не верил, что можно просто заказать что-то в Интернете и эту вещь доставят прямо домой. Поэтому мы заказали ужин из городского ресторана и попросили его подойти к двери, когда прозвенел звонок. Он распахнул дверь и с большой радостью и не менее большим удивлением поприветствовал курьера». — jtrisn1

^{ТАСС / Татьяна Макеева}

8. «Я вышел в 2014-м, и больше всего меня поразили не смартфоны, а то, как люди шли по улицам, уткнувшись в экраны. Эта картина была похожа на сцены из «Черного зеркала» или «Сумеречной зоны». — DRACOSAPIEN

9. «Я пробыл в тюрьме около 6 лет. Больше всего меня потрясло то, что сегодня ничего нельзя сделать без смартфона. Многие компании даже не принимают письменные резюме». — 4dollarz

10. «В колледже у меня был ассистент – бывший уголовник – который попал за решетку, оказавшись в глупой ситуации в подростковом возрасте. Его осудили, когда он был взрослым, он отсидел 10 лет. Он рассказал мне, что когда вышел на свободу, то самое большое впечатление на него произвели… деревья! Они казались ему огромными и угрожающими, будто вот-вот упадут». — maxxamillion04

 

11. «Два члена моей семьи провели приличное количество времени в местах лишения свободы… И из всех вещей, которые могли «взорвать» их мозг, самым мощным оказался Spotify. Там было все – даже треки малоизвестных хаус-артистов, с которыми они дружили в 1989 году. И им не нужно было записывать песни на компакт-диски или покупать записи. Они до сих пор не могут в это поверить». — malemartian

12. «Я отсидела чуть больше 5 лет. Больше всего меня поразили Smart-телевизоры, Netflix и возможность открывать браузер прямо на ТВ. Ну, и скорость интернета 4G». — Lucyintehsky

13. «А мой друг был очень удивлен новыми автоматами Coca-Cola Freestyle!». — mycatsnameisgregory

14. «Мой приятель так привык к тому, что охранники говорят ему, что делать, что был очень взволнован, когда вышел на свободу, ведь у него не было дальнейших указаний. Еще его удивили все эти фильтры в Snapchat. Он до сих пор продолжает публиковать фото и видео с масками и эффектами». — RedditR_Us

^Snapchat

15. «Моя двоюродная сестра отсидела 5 лет за хранение метамфетамина и ограбление. Когда она вышла, то начала плакать, когда увидела, как выросла моя младшая сестра». — poisonpurple

16. «Мой дядя сидел в тюрьме 24 года и был освобожден 3 года назад. Он сказал, что больше всего его шокировало, насколько все автоматизировано. Автоматические двери, кассы самообслуживания, Face или Touch ID для разблокировки телефона. В общем, все те вещи, которые были для нас вполне привычными». — crinklycuts

17. «В общей сложности я провел в тюрьме строгого режима около 9 лет, совершив несколько глупых вещей в подростковом возрасте. Кассы самообслуживания в магазинах и беспроводные наушники были определенно из той категории вещей, про которые говорят «это не может быть реальным». Я действительно сомневался. Это был тот случай, когда ты не можешь объяснить, как это происходит, и неизвестность тебя пугает». — FirmAngus

^{Хелен Х. Ричардсон / Getty Images}

18. «Мой отец был приговорен к пожизненному заключению, пока через 20 лет его не признали невиновным. Первое, что его удивило, – вождение. Он не мог водить машину и ездить на велосипеде. Ему пришлось учиться этому заново. Было забавно наблюдать, как мужчина старше 50 лет упал с велосипеда после того, как один из сыновей впервые отпустил его в «свободный полет».- jay-the-fish-lol

19. «Мой брат совсем недавно вышел из тюрьмы, через 4 года заключения! Первое, что он сделал, это принял душ, а затем прошелся босыми ногами по ковру. Он сказал, что «просто должен был это сделать». — dessertneutral

20. «В тюрьме вы забываете о мелких деталях. Например, каково это – ходить голыми ногами по мягкому ковру или принимать душ в полном одиночестве». — SonicTheEdgelord

^{Adenna Roman / Getty Images} 

21. «Я отсидела 4 года. В первую ночь я попыталась уснуть в темной спальне, как до заключения, но не смогла. Мой отец спал на диване в гостиной с включенным телевизором, поэтому я легла там же. Мне просто нужно было немного поспать среди людей и шума, пока я снова не привыкла к одиночеству». — Luna_Sea_

22. «Я провел за решеткой 6 лет. Когда я вышел, самым большим потрясением были красивые виды и яркие цвета. Я уж забыл, насколько прекрасна природа. Это заставило меня подумать, что я никогда не хочу возвращаться назад, ведь в тюрьме нет никакой красоты – она снаружи. Я рад, что вышел на свободу. Я до сих пор поражаюсь красоте окружающего нас мира». — MrDev16

 

^{Обложка: Foottoo / Getty Images} 

^{Источник: Reddit}

Первоход в тюрьме (рассказ рецедивиста)

В камере тихо, кто-то спит, кто-то читает.
Вдруг открывается дверь и к нам входит нечто.
За матрасом его не видно, но оно громко рявкает: «Привет братве, достойной уважения! Бля буду я, в натуре, ага».
Матрас летит на пол, проснувшиеся и отло­жившие книги разглядывают нового обитате­ля «хаты».
Лысая голова вся в свежих порезах от лезвия. Прохладно, но он в майке. Все руки, плечи и шея в наколках — страшных портачках, нанесенных тупой иглой.
Нас очень заинтересовало такое явление.
«Пассажир», весь подергиваясь и дирижируя себе руками как паралитик-сурдопереводчик, продолжил концерт.
Поочередно подмигивая нам двумя глазами, поощрительно похлопы­вая каждого по плечу, он заорал: «Чо, в нату­ре, грустные такие — в тюрьме все наше — ход «черный»! Гуляй, братва!»

Видя обалдевшие лица со всех шконок-вошед­ший чуть стушевался, забегал по центрально­му проходу (пять шагов в обе стороны) и за­дорно предложил: «Ну, чо, бродяги, чифирнем по-арестантски».
Я понял, что можно развлечь­ся, сделал наивную морду и пояснил: «Мы, мил человек, первоходы. Чифирить не умеем. Вон чай, ты завари себе, а мы, посмотрим».
Розеток в то время в камере не было.
Пасса­жир решительно оторвал кусок одеяла, нама­зал алюминиевую кружку мылом (чтобы сажа не налипала), повесил ее над унитазом и под­жег «факел».
Вскипятил воды, щедро сыпанул чая, запарил.
Сидит, давится в одно жало.
Вид­но, что не привык к густому напитку.
Кривит­ся, тошнит его сильно, но он крепится — ведь чифир все рецидивисты пьют.

Я спросил его: «Скажи нам, о мудрейший, а зачем чифир хлебают? Мы слышали, что от него кончают?»

Чифирист согнулся и закаркал (этот звук у них смехом зовется):
«В натуре, земеля, кто тебе такую лажу пронес? Просто чифирок кровь гоняет, бодрит. Я как его не попью — дураком себя чувствую».
— «Видно, давно ты не пил, — заметил я.»

Новичок не понял подначки и начал расска­зывать нам про тюремные обычаи, арестантское братство, общее движение.
Он нес такой бред с самым умным видом.
Нам он даже по­нравился.
Мы его постоянно тормошили и про­сили поведать о том, как сходить в туалет или подойти к двери, как обратиться к сотрудни­ку и друг к другу.
Мудрый сосед снисходительно просвещал нас, неопытных.

Сотрудник-сержант открыл дверь и при­гласил нас на прогулку.

Наш уголовный гуру дико заорал: «Начальн, дикверь открой по­шире, пальцы не пролазят!»

Потом он порвал на себе майку, обнажив наколки, растопырил ладони и с песней «Сколько я зарезал, сколь­ко перерезал, сколько душ я загубил» напра­вился к двери.
Сотрудник изолятора,судя по его лицу, такого страха никогда не видел за всю свою службу.
Он забыл захлопнуть «ка­литку» и ломанулся по коридору за подмогой.
После разборок с вертухаями татуированного гражданина от нас убрали.

9 невероятных историй из жизни заключенных

От автора

Восемь лет назад я начала заниматься тюремным служением в Нижегородской епархии, и до сего дня оно остается важной частью моей жизни. За эти годы случались разочарования, были даже целые периоды усталости, но каждый раз происходили истории, благодаря которым снова появлялись силы и вдохновение. Вероятно, самые тягостные и неблаговидные обстоятельства — лишь очередные условия для проявления человечности. Эта мысль знакома любому человеку, которому приходилось наблюдать такие обстоятельства и людей в них. Болезнь, тюрьма, война — словно сито, в котором остаются самые ценные крупицы человеческой веры, мудрости и любви. И чем безнадежнее действительность, тем ярче сверкают эти крупицы. Так собирался «Тюремный патерик». Одни истории случились на моих глазах, о чем-то я слышала от других волонтеров, священников и даже самих осужденных. Каждая история — правда. Здесь нет выдуманных персонажей — за каждой главкой реальный человек. Название сборника — «Тюремный патерик» — появилось как-то сразу и само. Я потом испытывала большие сомнения: уместно ли слово «патерик» в тюремных рассказах, но «отлепить» его так и не получилось. Сборник в самом начале, истории продолжают прибывать — мне остается только записывать.

 

В бочке

Крещение в колонии. Крестятся двое — Степан из Якутии и Михаил из Краснодара. Обоим — лет по сорок. Степан, готовясь к Таинству, старательно ходил на лекции, задавал вопросы. Михаил пришел в храм впервые, но мои студенты мне поручились, что сами провели с ним все необходимые предварительные беседы о смысле Таинства и что его желание креститься горячее и искреннее (собственно, и сам он человек горячий, кавказских кровей). В общем, креститься он пришел, но, как выяснилось, рассказывая ему о сути христианства, ребята забыли объяснить ему, что представляет собой само Таинство Крещения. И вот заходит Михаил в храм, совершенно не понимая, что его ждет. И видит посреди храма огромную железную бочку, наполненную холодной водой (погреть возможности не было).
— А это зачем? — показывает на бочку, в голосе тревога.
— Окунаться сюда будете, — объясняю ему.
Михаил поеживается.
— А просто умыться не получится?
— Нет, не получится, — начинаю ему рассказывать о крещении в смерть Христову, об умирании для греха и воскресении в жизнь вечную, подобно тому, как Христос провел во гробе три дня…
На этом моменте Михаил, шумно сглотнув, перебивает меня:
— Так нам что, в этой бочке три дня сидеть?! (неприязненно смотрит на якута Степу) С ним?! Обоим сразу?!
Но от крещения не отказался!
Вот на что человек был готов, чтобы стать христианином! С тех пор, когда меня спрашивают о том, каким должно быть стремление ко крещению и настоящее христианское смирение, я всегда вспоминаю Михаила.

Тараканы

Дядя Гоша был человеком бывалым. Сидеть ему приходилось не раз, хотя все больше по пустякам. Невероятно смуглый и тощий, пронзительно голубоглазый, весь в переломах и татуировках, дядя Гоша любил вспоминать тюремную жизнь.
— Вот в тюрьме какая главная беда? — поучал он. — Главная беда — это тараканы. Их там тьма тьмущая. Вот и морят их по плану, как полагается. Нас, зэков, переводят в другую камеру, а ту, где мы сидели, заливают тараканьей отравой. А потом нас возвращают обратно — и морят уже в той камере, где мы были. Но тараканы твари умные. Они в камере не остаются. Они с нами уходят. Где мы — там и они, а значится все усилия по их потравлению — бесполезные, — на этом моменте дядя Гоша радостно хихикал.
— Так что ж вы терялись, давили бы тараканов по дороге, — предложил один практичный молодой человек. Дядя Гоша от таких слов аж в лице поменялся:
— Что значит «давили бы»? — вопросил он возмущенно. — Кого давили? Тараканов? Да как можно! Они же наши… зэковские, тоже крытники…. тут понимать надо! Помню, конвойные возмущались — чегой-то вы тут толпитесь, в камеру не заходите, а это мы тараканов пропускали, которые за нами из камеры ушли! — и, уже немного успокоившись, продолжал: — Живую душу, ее ценить надо, это утешение. Вот еще помню, был у нас в камере паук — так мы его мухами кормили, толстый он стал — крепкий. Всё какое ни на есть, а домашнее животное, разве ж плохо?

Первый вопль

Читайте также

Тюремное служениеОднажды она поняла, что беременна. Очень многие женщины обрадовались бы такому известию, но только не эта. Во-первых, она сидела в тюрьме, и сидеть ей оставалось больше десяти лет. Во-вторых, с отцом ребенка ситуация была какая-то темная и трагическая — то ли погиб, то ли просто исчез в неизвестном направлении, оставив душевную рану. В общем, ни о каком ребенке речи даже идти не могло. Но тюрьма есть тюрьма: сначала одно, потом другое, да еще и перевод на другую зону — в итоге оказалось, что аборт делать поздно.
— Что значит поздно? — возмущалась женщина (она была не робкого десятка и вообще норов имела злобный и вспыльчивый). — Мне этот ребенок не нужен, все равно я его вытравлю — лучше по-хорошему прервите беременность.
Но беременность не прерывали. Вместо этого усилили за будущей матерью контроль, да озадачили нравоучительными беседами с ней всех имевшихся в наличии психологов и педагогов. Они много и горячо говорили о радостях материнства и праве ребенка родиться. Но женщина исподлобья смотрела на нравоучителей и сдавлено шипела:
— Все равно удавлю. Сейчас беременность не прервете — удавлю, как родится. Не уследите!
В колонии уже шептались, что надо бы малыша от мамаши строжайше изолировать. А пока суд да дело, рожать ее отправили под усиленным конвоем, и в роддоме персонал предупредили о том, как все не просто.
Но вот малыш родился. Как и предполагалось — под усиленным конвоем. Но в тот момент, когда новорожденный мальчик в руках у врача издал свой первый вопль — случилось чудо. Самое обыкновенное, непередаваемое: женщина заплакала. И она плакала и плакала — сильно и долго. Так сильно и так долго, что, кажется, выплакала всю злость, всю неприкаянность, всю безысходность. А потом она попросила, чтобы сына дали ей на руки…
Вот и все. Она стала очень любящей, очень заботливой мамой. Пока сын был с нею в Доме ребенка — проводила с ним каждую свободную минуту. А когда они были порознь, она мастерила ему игрушки или шила одежки. А когда его перевели в детский дом за пределами зоны, она делала все возможное, чтобы звонить ему и посылать передачки…
Не знаю, как дальше сложилась их жизнь, но мне очень хочется верить, что все у них будет хорошо… Ну, хотя бы просто потому, что чудеса не случаются просто так…

Рыцари

Случается, что примеры подлинного рыцарства встречаешь там, где никак не ожидаешь.
Ивану на вид лет 30-35. Про таких говорят «пересиженный». Вот и сейчас, после очередной отсидки, он живет в реабилитационном центре для лиц без определенного места жительства. Мы беседуем, вернее, Иван рассказывает мне о человеколюбии и взаимовыручке.
— Люди — они завсегда готовы помочь, — объясняет Иван. — Весь вопрос — кому. Одно дело, если у человека беда, а другое — если ему просто нравится так жить. Вот, например, валяется пьяный человек в луже. Вы его поднимете?…Я вот подниму, но не всегда. Скажем, вижу, что летом в луже валяется тетка в шубе и калошах, ясен пень, пропитая — я сразу пойму, что ее поднимать бесполезно, просто ей нравится так жить. Или вот, например, случится, что Вы (тыкает в меня пальцем) напьетесь и уснете в луже вот в таком виде, как сейчас, в этой же белой курточке.
— Но я не пью, — мои возражения звучат довольно робко.
— Ой, вот не надо сейчас этого, — возмущается Иван. — Я говорю гипотетически. Вы напьетесь и уснете в луже. А я увижу вас в луже и скажу вот Витьку (кивает на приятеля): «Витек, видишь, приличная женщина случайно напилась и валяется в луже. Нехорошо это. Надо помочь человеку!» И мы Вас обязательно из лужи достанем и перенесем на скамейку на остановке, чтобы с Вами ничего не случилось.
Лицо Ивана на миг становится прекрасным и благородным, он мысленно рисует себе эту ситуацию и любуется ею. Потом нервно трет бритый затылок, усмехается и признается:
— Но вот что телефон ваш я не прихвачу, вот этого обещать не могу…
Я тогда улыбнулась. Но с тех пор заметила, что жить мне стало гораздо спокойнее. Очень приятно осознавать, что есть в мире благородные люди, которые не оставят тебя на произвол судьбы ни в час беды, ни в час позора…

Помиловал

Жил был один человек. И был он человеком отвратительным. Мало того что преступником, так еще и с ужасным, неуживчивым характером. В общем, при таких исходных данных человек этот в основном проводил время в тюрьме на строгом режиме, по статьям настолько тяжелым и неприглядным, что даже остальные осужденные его сторонились. Дело было в 1990-е, православных батюшек в зоны пускали редко и неохотно, зато охотно пускали протестантов всех мастей. И вот однажды, пообщавшись с протестантами, наш герой вдруг уверовал во Христа. Причем уверовал настолько горячо и ревностно, что совершенно преобразился. Даже заделался у себя в колонии протестантским пастырем. С людьми стал учтив и любезен. Но скверный характер никуда не денешь, он просыпался в нем, когда доводилось спорить с неверующими. Если собеседник уважения ко Христу не высказывал и вообще о религии отзывался пренебрежительно, новоявленный пастор заметно злился, щурил глаза, поджимал губы и ледяным скрипучим голосом говорил так: «Брат, если бы Христос не жил в моем сердце, я бы тебя за такие слова сейчас убил!» И все понимали, что он не шутит. И искренне радовались, что в его сердце живет Христос.

Цветочки

Саша был хорошим и очень светлым человеком, и даже находясь в тюрьме, стремился сделать мир немного лучше. Однажды весной Саша решил украсить скудный пейзаж зоны и посадил цветы у самого алтаря тюремного храма. Да вот беда: лето выдалось таким жарким, что уже к июлю на клумбах не осталось ни травинки — все выгорело. Но Саша не унывал: каждый день, утром и вечером он поливал то место, где, по идее, должны были разрастаться цветы. Дни шли за днями, но никаких результатов Сашины усилия не давали. Окружающие начали тактично и не очень намекать ему, что занимается он ерундой и пора уже оставить эту затею. Говорили, что всю воду в землю не перельешь и надо уже уметь признавать поражения. Саша улыбался и продолжал поливать — утром и вечером, вечером и утром. Лето закончилось, жара спала и вдруг, в конце сентября на клумбе выросли долгожданные цветы — поднялись быстро, уверенно, красиво и через неделю уже цвели всеми красками лета.
Саша улыбался. Никто ничего не сказал, все сочли за лучшее промолчать, только нет-нет да и поглядывали задумчиво на Сашкину клумбу. А цветы цвели еще долго, до самой зимы, так что на заснеженной клумбе пестрели яркие цветочные головки.

Аферист

Однажды в одной колонии встретились два человека. Это были очень разные люди: один верующий, второй — нет. Неверующий человек был прекрасен — молод, хорош собой и очень искренен. Верующий, напротив, — немолод, лукав и основательно потрепан жизнью. И тем не менее они подружились. Вернее, сначала они очень ссорились и спорили часами напролет о том, есть ли Бог или нет, и если есть, то какой Он. Побеждал в таких спорах неизменно верующий — он отличался острым умом, эрудированностью в религиозных вопросах и всегда оставлял за собой последнее слово. Неудивительно, что довольно скоро его молодой друг-атеист тоже стал верующим. Причем не условно-верующим, а по-настоящему. Перед юношей открылась вся сила Божией любви и мудрость Божьего Промысла, он осознал глубину и правдивость православной веры, почувствовал то самое состояние, о котором апостол Павел сказал «уже не я живу, а живет во мне Христос».
Теперь уже вместе товарищи ходили в храм, исповедовались, причащались и вели благочестивые беседы. Потом старшему пришло время освобождаться. Благодарный юноша был опечален разлукой с мудрым другом и наставником и мечтал всячески помочь ему. По этому поводу дал адрес своих родителей и друзей, к которым можно обратиться на воле в трудную минуту. Старший крас­нел, всячески отказывался, смущенно благодарил, но адреса все-таки взял и, конечно, на прощание пообещал прислать весточку с воли.
Ждать вестей юноше пришлось совсем недолго. Жаль только, пришли они не от друга, а от родителей и друзей, которые сообщали, что загадочный «товарищ» назанимал у всех денег и исчез в неизвестном направлении.
— Тогда я понял, что мой «наставник» ни во что особо не верил. Просто он приспособился выживать под покровом Православия. Проще говоря, был профессиональным церковным аферистом, — рассказывал спустя годы повзрослевший юноша. Сам он к тому времени успел принять монашеский постриг и ни разу не усомнился в выбранном пути. Только иногда очень сожалел, что человек, приведший его к Богу, сам так и не услышал ни одной истины из тех, которые так горячо проповедовал…

Сестры

Звали девушек Маша и Лена. Обе отбывали наказание в колонии, здесь же познакомились и подружились. Вместе учились, вместе увлекались театром. И по возрасту они были почти ровесницы. Разница между ними была в одном: у Лены была мама, которая ждала дочь и приносила посылки в колонию, у Маши не было никого. И даже жилья своего не было, потому как, пока она отбывала наказание, ветхая домушка, где она была прописана, сгорела. В исправительных учреждениях таких, как Маша, называют «с отсутствием социальных связей», а значит с отсутствием хоть каких-то шансов начать нормальную жизнь. Но именно у Маши срок заканчивался раньше, и ей предстояло уйти «в никуда», пока подруга Лена оставалась «досиживать» свое. Неизвестно, во что бы вылились туманные Машины перспективы, если бы в дело не вмешалось Провидение в лице местной тюремной учительницы, которая, недолго думая, отправилась к матери Лены.
— Все равно одна живешь, по дочери тоскуешь, не знаешь, куда себя деть. Приюти девочку, пропадет же. Ведь они с твоей дочерью как сестры — вот и будет тебе вторая дочка. Что ты будешь время терять, пока дочь в колонии…
Неизвестно, какой именно аргумент подействовал на мать Лены, но она решилась. И случилось маленькое чудо — все сложилось более чем благополучно. Маша оказалась девушкой толковой. Учебу не бросила, на работу устроилась, а через некоторое время нашелся и хороший жених. На Машиной свадьбе мама Лены была посаженной матерью и ощущала себя так, словно выдает замуж родную дочь.
Теперь Лениного освобождения ждут все вместе.

Было время

Колеса стучали, поезд покачивался и набирал ход, унося пассажиров на встречу со вчерашним днем. Это было путешествие в те края, где изменения происходят так медленно, что прошлое и настоящее словно сливаются. Ну, это так для нас, для проезжающих. Для людей, живущих здесь, времена приходят на смену друг другу, и вчера очень отличается от сегодня.
Вчера это были места, куда ссылали осужденных из разных уголков страны. Сегодня — колоний стало меньше, но жизнь местных поселков по-прежнему строится вокруг них. Вчера в эти места шли этапы. Сегодня — едут туристы-походники.
— А куда вы едете, такие воспитанные и с рюкзаками, — попутчица лет пятидесяти осматривала нас с явным интересом. Когда мы рассказали, что направляемся в УНЖЛАГ исследовать заброшенные колонии. она призналась:
— А я родилась в одной из них. ОЛП-20 — так до сих пор в паспорте записано. Всю жизнь все удивляются, что это за место рождения такое…
Сегодня респектабельная дама, вчера младенец, родившийся за решеткой, девочка, выросшая в окружении зон. Но под сменяющие друг друга за окном пейзажи она с удовольствием вспоминает свое детское вчера.
— Да и знали бы вы, какие раньше были зэки! — певуче говорит она. — Исключительно приятные люди. Веселые, работящие, отзывчивые. Одиноким бабушкам могли «за спасибо» и печку сложить и забор поправить — мастера на все руки, с нынешними «сидельцами» и не сравнить. Сейчас страшно бывает в одном поселке находиться, а раньше мы, дети, постоянно с ними крутились, дружили очень…
Поезд уплывал вдаль. Колеса, словно прислушиваясь к нашему разговору, задумчиво стучали в ритме японского хокку:

Во времена былые даже хризантемы
Изысканней роняли лепестки
На гладь пруда.

На заставке и в тексте: фрагменты иллюстраций  Марии Заикиной из июльского номера журнала «Фома»

 

35 бывших заключенных делятся своими безумными тюремными историями

В недавней ветке Reddit, посвященной тюремным историям, один человек спросил: «Бывшие преступники Reddit, какую самую безумную вещь или историю вы слышали или видели в тюрьме?»

Ниже приведены некоторые из лучших тюремных историй, взятых вручную из ветки. Ознакомьтесь с ними ниже… некоторые из них ( NSFW ).

1. Судя по всему, самоубийство в тюрьме — обычное дело.

Кузен недавно вышел. Самая безумная вещь, которую он увидел, было однажды во время ланча, когда какой-то парень намеренно перегнулся через перила третьего этажа и упал на голову, сломав ему шею и убив его через несколько мгновений после полоскания горла.

Все просто посмотрели на меня и сказали: «Ха… ебать. Похоже, это отстой ». и вернулся к еде.

2. Звучит тревожно!

Находился в тюрьме, смотрел новости. История была о мальчике, который зарезал двоих детей. Он сидел рядом со мной. Мы оба быстро переглянулись, а затем вернулись к нашим фруктовым петлям.

3. Печально, в каком отчаянии впадают в тюрьмы наркоманы.

У меня есть подруга по закону, которая работает в окружной тюрьме, и самая безумная вещь, которую она видела, — это когда приходит новый наркоман метамфетамина, и другие наркоманы зализывают все имеющиеся у них язвы, потому что некоторые химические вещества выливаются наружу.

4. Итак, «Orange Is The New Black» более реалистичен, чем я думал.

Я был в кругу с этим парнем, который был диабетиком, и начальник управления отказал ему в приеме лекарства, заявив, что он лжец и действительно не болел диабетом. На следующий день он умер. Возможно, мы ищем жестокую историю, но я просто подумал, что это дерьмо было довольно сумасшедшим, они позже сказали, что дали ему инсулин, но он отказался его принимать.

5. Он бы знал.

Заключенный вызван на местное радио.Он сказал, что однажды они разрешили группе посмотреть фильм. Это был какой-то ужастик. Он сказал, что когда убийца подкрался к какой-то девушке и перерезал ей горло, парень рядом с ним сказал: «Это не то, на что это похоже».

6. У этого парня была довольно дерьмовая жизнь.

Самая дурацкая вещь, которую я когда-либо видел, — это мужчина, который провел 27 лет в тюрьме и собирался выйти на свободу после того, как ДНК доказала его невиновность через «проект фактической невиновности» и был убит каким-то молодым парнем, которому было 18 лет, потому что Арийцы хотели, чтобы из него сделали пример … Теперь ребенок, который должен был служить шесть месяцев, отбывает пожизненный срок, а человек, который отсидел пожизненный срок, умер из-за травм и возраста, все из-за какого-то бандитского хулигана …

7. В четвертый раз прелесть…?

Мой друг работает в тюремной больнице. Туда отправили парня, потому что охранники узнали, что он проглотил баллон с героином. В основном они просто ждали, когда он его сдаст. Когда он это сделал, он сразу же выкопал его из своего дерьма и снова съел.

Итак, они ждали, пока он снова пройдет мимо, на этот раз наблюдая за ним более внимательно, но когда он это сделал, он каким-то образом подрался, снова добрался до своего дерьма и съел его в третий раз. Я понятия не имею, чего этот парень пытался достичь, продолжая снова есть шар, но он чуть не лопнул внутри него и мог бы убить его, если бы он смог проглотить его в четвертый раз.

8. Что люди будут делать, попав в тюрьму…

Тюрьма никогда не была так плоха, как тюрьма. Люди в тюрьме обычно справляются с этим через месяц, потому что это необходимо. Но в тюрьме есть куча конфетных детей, которые обычно весь день проводят по телефону с друзьями и подругами, большую часть времени плача.

Самым жалким зрелищем было видеть, что некоторые из этих детей делают, чтобы добыть еду. Я видел, как один ребенок пришел, чтобы служить 30 ДНЕЙ для DUI, а через неделю он работал руками в душе за супами.Эти наркоманы — жалкое зрелище, если они не могут вылечиться.

9. Этот парень был приговорен к тюремному заключению за самое глупое «преступление».

В сентябре я попал в тюрьму на сутки, потому что у меня не было достаточно денег, чтобы заплатить по моему обвинению. Меня поместили в камеру предварительного заключения с 5-6 другими парнями, которые ждали встречи с судьей или перевода в тюрьму округа Уэйн. Пока я там тусовался, я разговаривал с черным парнем, очень похожим на Майкла Кларка Дункана из «Зеленой мили».Он сказал мне, что попал в тюрьму за неуважение к суду.

Когда я попросил его уточнить, он рассказал мне, как ехал на автобусе до вынесения приговора, поскольку у него не было машины. В здании суда Дирборна вам не разрешают брать с собой сотовые телефоны, так как они должны храниться в машине или в чем-то еще. Он не хотел оставлять свою улицу, поэтому он фактически засунул ее в свою задницу. Да уж. Он засунул свой чертов телефон в задницу.

Итак, он в суде, ожидая приговора другим людям или чего-то подобного, когда его телефон начинает отключаться.Громко. Судья останавливает заседание и кричит: «У кого телефон звонит?» Черный чувак поднимает руку, и судья говорит ему встать. «Возьми свой телефон и немедленно выключи его!» он кричит. Медленно парень лезет в штаны сзади…

За это его приговорили к 10 суткам тюрьмы.

10. Этот парень сидел в тюрьме с серийным убийцей из Флинта, штат Мичиган.

Пару лет назад во Флинте, штат Мичиган, произошел серийный удар. Один мой друг на некоторое время сидел в тюрьме, и его камера была прямо над его камерой.У них были разные разговоры — от ненависти к черным людям до политики и еды. Видимо, он из совершенно нормального превратился в абсолютно расистского помешанного. Надеюсь, я никогда не сяду в тюрьму.

11. Лазейка, которую заключенные никогда не ожидали использовать.

Я пять лет проработал в Feds, и пока я ждал рейса ConAir, я провел несколько месяцев летом в MDC Brooklyn. Я был на Six South, и в «комнате отдыха» можно было посмотреть вниз и увидеть комнату отдыха женского этажа этажом ниже через очень толстую проволочную сетку.

С шестого по пятый парни подключали машину из зубной нити и делали следующее: втыкали в салфетку, отправляли ее в машину, а одна из задержанных женщин … это там наверху. Если задержанная ФРС забеременеет внутри, скорее всего, она ходит.

Итак, комната отдыха в конечном итоге превратилась в кучу парней, которые бросились в Kleenex и отправили их вниз на машине. Воспоминание, которое я, к сожалению, сохраню навсегда.

13. Да, тюрьма звучит более странно, чем что-либо еще.

Это не обязательно самая возмутительная история, которую я мог придумать, но она определенно сделала меня «черт возьми» больше всего…

Я был в конце 10 с половиной месяцев заключения в тюрьме Тео Лейси в Санта-Ана, Калифорния. Моя камера, как и еще четыре человека, была открыта для отдыха (около часа).

Я небрежно прогуливался к душевой, расположенной в центре квартала — мне пришлось пройти еще 3 открытых камеры, чтобы попасть туда — и я услышал, как один большой и клише афроамериканский джентльмен сказал другому: «Если ты хочешь сэндвичей Рубена на ужин» , нам придется зайти на рынок за сыром.”

Я как можно более тонко взглянул и увидел одного парня, стоящего за столом в камере и готовящего суп с лапшой рамэн, а другой сидел на унитазе… по-видимому, шевелясь.

Jail не является плохим по своей сути, просто иногда он немного запутан. Я предполагаю, что у них не было обсуждения — просто хорошо отрепетированное и спланированное упражнение в эмоциональной тщетности.

14. Довольно темно.

Мой брат заставил парня на койке над ним покончить жизнь самоубийством ночью и проснулся от крови, капающей на его лицо, когда он отбывал 6 месяцев за хранение кокаина.

15. Умный человек!

Не я, а мой двоюродный брат. Он рассказал мне о каком-то безумном дерьме, которое видел в тюрьме. В моей памяти запомнилась история о ВИЧ-инфицированном заключенном, пролившем кровь на стрелы, выпущенные в охранников. Лук и стрелы были сделаны из газет, окаменевших от туалетной воды.

16. Я полагаю, это будет довольно шрам.

Бывший командующий, у меня много историй. Однажды я держал на руках заключенного на полпути, когда он принял передозировку героина.Мы полагаем, что его жена принесла ему. Она приехала вскоре после машины скорой помощи. Я никогда не забуду выражение лиц их детей, которое преследует меня по сей день.

17. ЭТО УЖАСНО.

Мой двоюродный брат — начальник тюрьмы штата. Он сказал мне: «Некоторые парни ведут себя сумасшедшими, просто чтобы выбраться из общей массы населения, но некоторые на самом деле просто ненормальные». У них был один заключенный, у которого была пика. Он ел столько опасных вещей, что еженедельно ему требовалась операция.

Ему так часто разрезали живот, что хирурги установили ему временную молнию на животе для облегчения доступа.Мужчине удалось освободиться от ограничений и расстегнуть молнию. Дежурный командующий пошел проверить его, а он играл со своим тонким кишечником.

Также он сказал мне, что некоторые из самых опасных преступников выглядят не так, как вы ожидаете. Этот бандит в углу мог выписать плохие чеки, но этот старик с тростью и хромотой убил 6 человек.

18. Еще один пример коррумпированной тюремной системы.

Я был в общежитии открытого отсека с парнем, которого коричневый паук-отшельник укусил где-то в голову.Его голова была забинтована. Он все время подходил к полицейскому участку, говоря, что ему трудно дышать. Они сказали ему вернуться в свою стойку, иначе его посадят в тюрьму. К утру он умер. Оказывается, у него была аллергия на все лекарства, которые ему давали от инфекции. Это было в тюремной системе Флориды.

20. А, термос тоже закинуть? Почему ты этого не сказал ??

Я сидел в тюрьме в Азербайджане, самым безумным были цены на секс.Поскольку люди были очень бедны, а некоторые голодали, некоторые готовы были на все ради еды или денег. Как то, что работа будет стоить 1 доллар, черная работа 5 долларов, одному парню предложили 10 долларов за секс, он отказался … потом они добавили термос! (е … термос!) И он согласился. 10 долларов и термос.

21. Каким-то образом этому парню удалось обмануть весь тюремный персонал.

Это довольно неприятная история, рассказанная мне моим старым боссом. Этот 18-летний парень из Онтарио был приговорен к пожизненному заключению за убийство. Короче говоря, он проводит много времени в одиночной камере из-за того, что его поймали с сигаретами и другими запрещенными предметами.Этот парень довольно умен и любит трахаться с тюремным персоналом. Он использует проволоку из пружин в кровати, чтобы сделать крючок, который он может спустить в окно, где другие заключенные во дворе могут положить сигарету на проволоку.

Итак, каждый день охранники проходят мимо этой детской и нюхают дым. Когда они заходят внутрь, чтобы остановить его, парень выпускает дым и щелкает им, говоря им, чтобы они ебались. Охранники обыскивают эту детскую комнату снова и снова, и они не могут найти ничего, что объясняло бы, как этот ребенок курит и курит.

Оказывается, ребенок откручивает лампочку и использует электрический заряд, чтобы поджечь дым (это могло легко убить или серьезно повредить его). Охранники действительно начинают злиться и переводят его в новую камеру.

Надзиратель говорит парню, что они собираются обыскать его старую комнату, но он уверенно заявляет, что они ничего не найдут. Переверните комнату, пока они, наконец, не решат разобрать каркас кровати. Внутри одной из полых ножек есть записка: «Я же сказал тебе, что ты ничего не найдешь.”

22. Звучит приветливо…

Это скорее смешно, чем безумно, но в прошлом году меня арестовали на выходных в честь Хэллоуина. Один парень потерял сознание в камере, а другой налил ему чай в пакетиках и сказал: «Добро пожаловать в тюрьму, мать твою!»

23. Что-то, что нужно всегда помнить, если вы когда-нибудь окажетесь в русской тюрьме.

Когда вас впервые отправляют в русскую камеру, обычно к вам подходит один из альфа-самцов и спрашивает:

«Вы бы предпочли потерять глаз или поднять его до задницы?»

Очевидно, большинство людей предпочли бы задницу, а не потерять глаз.Однако это вопрос с подвохом, вы не хотите сказать, что предпочитаете задницу, поскольку это подразумевает гомосексуализм. В российской тюрьме тебя заклеймили как гея.

В любом случае вас, вероятно, сильно побьют, если вы не сможете отбиться от пары из них.

Получил этот совет от восточного православного священника, когда пил с ним.

24. Видимо, заболеть в тюрьме не имеет значения.

Я учил грамоте в тюрьме (не в США и не в Европе).Я пошел за один день… я (женщина) и 30 парней максимум. Дежурный всегда спал. Нет проблем, все эти ребята были великолепны — они мне нравились, и я ни разу не испугался.

В этот день они все были покорены. Они жили по восемь парней в камере (изначально предназначалось для одного человека), они все вырывают (кровать, туалет и т. Д.) И дают им одно ведро, и они обычно находятся взаперти на 23 часа.

Ночью у парня в общей камере было последнее кровотечение из-за СПИДа.Всю ночь они стучали в дверь, но охранников это не интересовало. Утром охранники поняли, что этот парень «болен», и доставили его в тюремную больницу на тюремной машине скорой помощи. Я подумал, что это будет какой-то старый битый старый переоборудованный автобус. На самом деле это была тачка. Это был один из плохих времен.

25. Эй, я тебя помню! От Мори!

Бадди — бывший заключенный. Были рассказы о том, как одолжили туфлю у одноногого мужчины, о просмотре повторного показа Мори с парнем, который был показан в сериале, и о драке, разразившейся из-за Тима Тебоу.Хотел бы я вспомнить их все.

26. С сексуальными преступниками обращаются, безусловно, хуже всего.

Здесь бывший офицер исправительных учреждений. Помните техасскую семерку ?? Это тюрьма, в которой я работал, Connally Unit, хотя побег произошел примерно через 6 месяцев после того, как я уволился.

Мне было поручено отвезти заключенного в больницу по поводу его болей в животе, сказал, что заключенный был растлителем малолетних. Оказывается, кто-то засунул ему в задницу банку с арахисовым маслом. Увидел рентген собственными глазами, кирпичи прогорели.

У них есть специальные камеры для сексуальных преступников, потому что население их мучило до бесконечности.

27. Ага, это ужасно.

Используется в качестве начальника тюрьмы в учреждении, в котором содержатся как душевнобольные, так и нормальные здоровые заключенные. Вспомните сумасшедшего сокамерника, который замаскировал лицо собственными фекалиями. Он закрывал глаза и очень быстро открывал их, говоря «БУУ».

28. LOL?

Отец моего друга — охранник в окружной тюрьме. Он сказал, что шел по нижнему этажу тюремного корпуса, когда со второго уровня выпрыгнул заключенный, обернув его шею простынями.Он использовал слишком много листов и ударился о землю с полной силой. Он сказал, что все остальные сокамерники рассмеялись над парнем.

29. Быть укушенным в тюрьме тоже не редкость…

Сумасшедший сукин сын с гнилыми зубами и просто отвратительной гигиеной со всех сторон напал на моего хорошего друга в тюрьме. Он укусил ногу и вынул большой кусок. У этого чувака не было «всего этого» в голове, а его рот был настолько заражен микробами, что им пришлось полностью удалить голень моего друга.

30. Поэтому временно заключенных нельзя размещать с пожизненными заключенными.

Они перевозили двух сокамерников на заднем сиденье патрульной машины в другую максимальную тюрьму в нескольких городах отсюда. Один из заключенных отбывает несколько пожизненных заключений, а другой — всего 5 лет. Парень, отбывший несколько жизней, сошел с ума и до чертиков избил индийца, обслуживающего 5.

Всю машину трясло, и можно было видеть, как чувак просто бил другого парня наручниками.Охранникам потребовалась хорошая минута, чтобы увидеть это и отреагировать, но индийский чувак был мертв к тому времени, как они открыли двери. Вот почему вы всегда держите людей подальше от всех. Им просто все равно.

31. Это явное злоупотребление.

Да, я уже публиковал эту историю раньше, но когда я был там, в медсанчасти, охранники находили любой повод избить дебилов в мягкой камере. Они штурмовали камеру в полном снаряжении и просто рыдали на этих бедных парней, в то время как они кричали, перестаньте сопротивляться, когда парень скрючился в позе эмбриона, буквально напевая себя.Это было, безусловно, худшее, что я когда-либо видел в своей жизни.

32. Хорошая идея, если вы спросите меня…

Раньше я работала в тюрьме в TN медсестрой. Примерно месяц подряд у нас продолжалась куча заключенных в 4С, у которых были положительные результаты на опиаты (проверено, потому что мы знали, что они что-то принимают), но им не прописали ни одного. СО провели обыск камер, а также обыск полостей всех заключенных в этой камере.

Ничего не нашли.Только через две недели один из командующих увидел, как заключенный облизывает «карандаш» на фотографии, которую он получил от своего «ребенка». Оказывается, две жены заключенных принимали таблетки, измельчали ​​их, раскрашивали пищевым красителем, а затем использовали их, чтобы раскрасить страницы книжки-раскраски, чтобы они напоминали детскую картинку.

33. Похоже, приветливая дама!

Моя мама сидела в тюрьме пару дней. Одной из людей, которых она встретила в тюрьме, была женщина, у которой было два брата. Она была в тюрьме, потому что один из ее братьев, его жена и женщина зарезали другого брата и бросили его куски в костер.Все ради денег на наследство.

34. Это тревожит на многих уровнях.

Раньше жил через улицу с

.

BBC NEWS | Глубоко

—————— ——————

.6 90001 Страна Население заключенных Население на 100000 Уровень занятости тюрем% Заключенные без приговора% Заключенные женщины% США 2,193,798 737 21,2 8,9 КИТАЙ 1,548,498 118 Н / Д Н / Д 4,6 РОССИЯ 874,19000 874,19000 6,8 БРАЗИЛИЯ 371,482 193 150,9 33,1 5,4 ИНДИЯ 332,112 30 139 3,7 МЕКСИКА 214,450 196 133,9 43,2 5 УКРАИНА 162,602 350 162,602 350 158,501 334 138,6 27,5 2,1 ПОЛЬША 89,546 235 124,4 16.8 3 АНГЛИЯ / УЭЛС 80 002 148 112,7 16,4 5,5 ЯПОНИЯ 79,052 КЕНИЯ 47,036 130 284,3 45,6 42 ТУРЦИЯ 65,458 91 77,4 47,7 3.3 НИГЕРИЯ 40,444 30 101,5 64,3 1,9 АВСТРАЛИЯ 25,790 125 105.9 0009 134 107,5 21 4,4 Н ИРЛАНДИЯ 1,375 79 91,5 37,4 2.2 ИСТОЧНИК: Международный центр тюремных исследований.

.

Simple English Wikipedia, бесплатная энциклопедия

Тюрьма или тюрьма — это здание, в котором люди вынуждены жить, если их лишают свободы. В основном тюрьмы используются в качестве наказания за нарушение закона. Те, кто нарушают закон и осуждены (признаны виновными) в суде, могут быть приговорены к тюремному заключению, то есть к лишению свободы на определенное время. Тюрьмы обычно находятся в ведении правительства.

Есть и другие причины, по которым кого-то могут держать в тюрьме.Иногда люди могут содержаться в тюрьме до суда (известное как предварительное заключение или предварительное заключение). Во время войны захваченные солдаты могут стать военнопленными, а гражданские лица (не солдаты) могут быть помещены в лагерь для интернированных. В некоторых странах тюрьмы также используются для политических заключенных (людей, которые не согласны с лидером страны или правительством).

Другие слова для обозначения тюрьмы включают тюрьму (произносится как «тюрьма»), пенитенциарное учреждение или исправительное учреждение .В США слова «тюрьма» и «тюрьма» означают разные вещи. Американская «тюрьма» находится в ведении местного правительства и содержит людей, которые еще не предстали перед судом или были осуждены за незначительное преступление. «Тюрьма» или «пенитенциарное учреждение» США находится в ведении правительства штата или федерального правительства и содержит людей, отбывающих длительный срок за тяжкое преступление. За пределами Северной Америки «тюрьма» и «тюрьма» означают одно и то же. Для обозначения тюрем используется множество жаргонных словечек.

Presidio modelo, снаружи

Тюрьмы обычно окружены стенами и воротами.Внутри тюрьмы обычно есть много запертых ворот, чтобы контролировать заключенных.

Заключенные спят в маленьких запертых комнатах, называемых камерами. В камерах двухъярусная кровать, туалет, раковина. Заключенным разрешается каждый день выходить из камеры для физических упражнений. Некоторые заключенные работают в тюрьме днем, либо на фабрике, либо занимаются приготовлением пищи или уборкой. Сотрудники правоохранительных органов призвали тюремную охрану наблюдать за заключенными. Управляющего тюрьмой называют надзирателем (США, Канада), суперинтендантом (некоторые части США, Индия) или губернатором (Великобритания, Австралия).

Тюрьмы обычно также включают другие здания и сооружения, такие как часовня, библиотека, спортивный зал, спортзал, лазарет (небольшая больница), комнаты для свиданий (для посещений членов семьи и адвокатов), кухни и жилые помещения для тюрем штат сотрудников.

Уровень безопасности тюрьмы зависит от типа тюрьмы. «Тюрьма строгого режима» имеет даже большую защиту, чем обычная тюрьма. В некоторых тюрьмах США есть отделения под названием «камера смертников», где приговоренные к смертной казни содержатся в тюрьме до их казни.С другой стороны, «открытая тюрьма» — это тюрьма, где заключенные часто могут выезжать из тюрьмы. Они используются для заключенных, которые были осуждены за мелкие преступления или скоро будут освобождены.

Организация Объединенных Наций ввела «Минимальные стандартные правила» гуманного обращения с заключенными в 1955 году. ^[1] Также статья 10 Международного пакта о гражданских и политических правах также подтверждает гуманное обращение с ними в тюрьме. В некоторых тюрьмах люди, лишенные свободы за сексуальное насилие над детьми, изолированы от других заключенных по соображениям их собственной безопасности. ^[2]

Существует четыре основных идеи о том, для чего следует использовать тюрьмы:

• Реабилитация: Тюрьмы должны быть местом, которое превращает заключенных в хороших людей.
• Сдерживание: Людей должна пугать мысль о тюремном заключении, чтобы они не захотели совершать преступления.
• Недееспособность: Блокировка преступников останавливает их от совершения новых преступлений.
• Возмездие: Вынуждая их провести время в тюрьме, общество мстит людям, нарушающим закон.

Предварительное заключение [изменить | изменить источник]

Лицо, обвиненное в совершении преступления, но еще не осужденное за него судом, может быть отправлено в тюрьму, если:

• суд считает, что лицо не может явиться на суд,
• суд считает, что данное лицо может представлять опасность для общества, или
• (в основном в США) суд запросил деньги под залог, но человек не может заплатить сумму.

В некоторых частях США арестованный может содержаться в окружной тюрьме до тех пор, пока он не решит, предъявить ему обвинение или освободить его.В других местах арестованный содержится в полицейском участке, а не в тюрьме.

Заключенные мужского и женского пола обычно содержатся в разных местах и ​​часто в разных тюрьмах.

Есть специальные тюрьмы для лиц моложе 18 лет, совершающих преступления. Эти заключенные называются малолетними правонарушителями или несовершеннолетними правонарушителями. В названии этих мест не всегда будет слово «тюрьма», вместо этого они будут иметь такие названия, как «Учреждение для несовершеннолетних».

Тюрьмы — спорная тема, на которую у людей разные взгляды.

• Люди, которые думают, что у нас должны быть тюрьмы, говорят, что удаление людей, которые совершают преступления, из общества не позволяет им совершать больше преступлений и наказывает их за их поведение. Они также говорят, что заключение людей в тюрьму может также помешать другим, которые могут совершить аналогичные преступления, совершить их.

• Люди, которые думают, что мы не должны сажать людей в тюрьмы, говорят, что заключение в тюрьму делает людей более агрессивными и злыми. Люди, совершающие мелкие преступления, которых отправляют в тюрьму, встречаются с жестокими преступниками.Кроме того, когда людей сажают в тюрьму, они не могут видеть свою семью или детей, что может создать проблемы для их семьи. Иногда сажают в тюрьму людей, которые не сделали ничего плохого. Американская теория, критикующая тюрьмы, называется тюремно-промышленным комплексом. Люди, верящие в тюремно-промышленный комплекс, думают, что частные тюремные компании хотят, чтобы в тюрьму сажали много людей, чтобы заработать деньги.

По состоянию на 2006 год в мире в настоящее время содержится девять миллионов заключенных.В настоящее время в Соединенных Штатах больше всего заключенных; в тюрьмах находится более 2 миллионов человек. В 2002 году и в России, и в Китае в тюрьмах находилось более 1 миллиона человек. В 2003 году в Соединенном Королевстве в тюрьмах находилось 73 000 человек; Во Франции и Германии было одинаковое количество заключенных.

• Алькатрас, Сан-Франциско (исторический)
• Исправительное учреждение Аттики, Аттика, Нью-Йорк, место самого печально известного тюремного бунта в истории Соединенных Штатов
• Бастилия, Париж, Франция (исторический) На французском языке
• Остров Дьявола Французская Гвиана (исторический)
• Ливенворт, штат Канзас, на территории федеральной тюрьмы и военной тюрьмы, Дисциплинарных казарм США.
• Остров Рикерс, Нью-Йорк, США (с 1884 г.)
• Исправительное учреждение Синг-Синг, Оссининг, Нью-Йорк, США (с 1828 г.)
• Лондонский Тауэр, Лондон, Англия (исторический)

Культурные ссылки на тюрьмы и тюремную жизнь [изменить | изменить источник]

Есть много книг и стихов о тюрьмах или тюремной жизни, например, Граф Монте-Кристо Александра Дюма, отец и Баллада о Читающей тюрьме Оскара Уайльда.

Есть также фильмы, изображающие тюремную жизнь, в том числе:

Были также телевизионные программы, такие как Заключенный: Тюремный блок H (1979–1986), Побег из тюрьмы (2005–2009), Изолятор (2005 — настоящее время) и Изоляция: самые тяжелые тюрьмы Америки (2006 — настоящее время). . Текущее телешоу о женской тюрьме — «Оранжевый — новый черный».

• Окружная тюрьма — это термин, используемый для местных административных тюрем безопасности, которые есть в каждом округе Соединенных Штатов, а также для тех, кто ожидает суда, а также для тех, кто отбывает короткие сроки.Некоторые из этих учреждений могут также содержать осужденных лиц строгого режима, а некоторые ожидают доставки в государственные тюрьмы, если они признаны виновными в совершении преступлений.
Тюрьмы штатов
• — это термин, используемый для тюрем, которые находятся в каждом штате США, и для преступников, осужденных за преступления, которые заключаются в этих учреждениях.
Федеральная тюрьма
• — это термин для специальных тюрем, которые находятся в каждом штате США и находятся в ведении Федерального бюро тюрем, и для преступников, совершивших федеральные преступления, которые попадают в эти учреждения.
• военных тюрем — это термин для специальных тюрем, которые находятся в каждом штате США и управляются военными, и для преступников, осужденных за военные преступления, которые попадают в эти учреждения.

1. ↑ Минимальные стандартные правила обращения с заключенными
2. ↑ Кербс, Джон Дж. И Дженнифер М. Джолли. «Виктимизация между заключенными среди пожилых мужчин-заключенных». Преступность и правонарушения 53,2 (2007): 187-218.

• Мишель Фуко, Дисциплина и наказание: рождение тюрьмы , Нью-Йорк: Рэндом Хаус, 1975.

.