Рассказы о севере россии: 10 книг о Русском Севере, от которых вы не заскучаете
10 книг о Русском Севере, от которых вы не заскучаете
«Удивительнейшее сочетание настоящего и прошлого, современности и истории (и какой истории — русской! — самой значительной, самой трагической в прошлом и самой философской), человека и природы, акварельной лиричности воды, неба и грозной силы камня, бурь, холода снега и воздуха», — так ученый Дмитрий Лихачев восхищался Русским Севером. Суровый, самобытный и невероятно красивый край притягивал не только исследователей и путешественников. Север оставил удивительный и яркий след в книгах многих писателей. Мы подобрали девять книг о Русском Севере, которые не оставят вас равнодушными.
1
Михаил Пришвин. «В краю непуганых птиц»Пришвин у падуна. Снимок из путешествия по Пинеге«Нигде не бывает такой красоты в природе, как на Севере», — писал Михаил Пришвин, который считал Русский Север своей писательской родиной. Его первые значительные произведения родились именно после северных путешествий.
Лето 1906 года Пришвин провел в Карелии, собирая народные легенды, предания и прочий фольклорный материал по заданию Академии наук («Я запасся от Академии наук и губернатора открытым листом: я ехал для собирания этнографического материала»). Тридцать восемь сказок, записанных писателем во время этого его путешествия, вошли в сборник фольклориста Николая Ончукова «Северные сказки». Однако главным творческим результатом ярких впечатлений от этой поездки стала пришвинская книга очерков «В краю непуганых птиц» (1907), которая принесла автору невероятный успех.
«В краю непуганых птиц» — это не книга-путешествие или книга-путеводитель по Карелии. Это книга-погружение, прекрасный пример пристального поэтического внимания к тому, что нас окружает, всматривания в людей, в природу, в жизнь. Пришвин сам определил свою стратегию погружения в северную среду: «Вместо того чтобы употребить свое время на “путешествие” в полном смысле этого слова, то есть передвижение себя по обширным пространствам, мне казалось выгоднее поселиться где-нибудь в их характерном уголку и, изучив этот уголок, составить себе более верное суждение о всем крае».
Этим «уголком» Пришвин выбирает местность, «которая прилегает к берегам Выгозера и дает ему свое название — Выговский край» (в географии такого названия не существует).
Пришвин пишет, что Север — это край непуганых птиц, он нетронутый, тайный, заповедный. По Пришвину, Карелия — словно отделенная от остального мира, почти сказочная страна. Здесь все чудесно в своем единстве природы, быта людей и их веры… Читатель погружается в сказ о загадочном и одновременно реальном мире, сказку наяву, в которой нет захватывающего сюжета, но вся она совершенно удивительная: природа здесь главный одушевленный герой (вода «стремится куда-то, беспокоится»; «…притаился холодок и шепчет: “Это не лето”»; ели «… тесно жмутся друг к другу и будто что-то скрывают между собой»).Книга Пришвина — это восхищение Севером. Автор рассказывает о старинных монастырях и местных святых, дает объемную, целостную картину жизни северян, передает легенды о кладах и водяных, приводит очерки о местных жителях (плакальщицах, сказочниках, сказителях и др.
), а также размышляет о человеке вообще и о его душе, которая именно в этом чудесном северном уголке «отдыхает, встретив в жизни то, что давно уж забыто и разрушено, как иллюзия».
2
Ирина Карнаухова. «Сказки и предания Северного края»«На Севере сказка распространена повсеместно и всюду любима. Ее рассказывают все — от мала до велика. Она до сих пор заменяет собой занимательную книгу, спектакль, кино…», — отмечала талантливая фольклористка и писательница Ирина Валериановна Карнаухова в своем грандиозном исследовании «Сказки и предания Северного края» (1934). Карнаухова больше известна в литературе как детская писательница, однако прежде чем писать для детей, она серьезно занималась исследованием фольклорной культуры русского народа и написала одну из самых увлекательных книг о сказках. В 1920-х годах Карнаухова обучалась на курсах, существовавших при Российском институте истории искусств, где деканом словесного факультета был выдающийся филолог Виктор Жирмунский, а преподавателями были Виктор Шкловский, Николай Гумилев, Михаил Лозинский и др.
Глубокий и проницательный ум Карнауховой отмечали многие литераторы первой половины ХХ века. Например, Сергей Есенин «с первого знакомства угадал в Карнауховой отменного знатока народного слова и нередко состязался с ней в толковании фольклорных выражений».
В 1925 году в Институте родилась идея проведения фольклорных экспедиций на Русский Север, которые были осуществлены в 1926–1929 годах и в которых Ирина Карнаухова приняла участие в качестве «собирательницы сказок». Маршрут экспедиции был следующий. Пароходом из Ленинграда по Неве, через Ладогу в реку Свирь, а затем по Онежскому озеру группа молодых исследователей прибыла в Петрозаводск; далее местным пароходом из Петрозаводска состоялся переход в Великую Губу, где началась полевая работа — обследование окрестных деревень.
Карнаухова осуществила грандиозный сбор устного народного творчества, который потом воплотился в большой печатный труд. Ее «Сказки и предания Северного края» включают в себя материал четырех экспедиций на Север.
В своей книге Карнаухова не только дословно приводит записанный материал, но также дает блестящие характеристики сказочникам и сказочницам, многие их которых — настоящие мастера народного слова. Также каждую сказку Карнаухова сопровождает яркими и меткими исследовательскими замечаниями, рассказывает, к каким типическим сказочным сюжетам относится та или иная сказка («сюжет о трех царствах — золотом, медном и серебряном», «сюжет о снятии заклятия с заколдованного царевича», «сюжет о волшебной птице» и др.). Например, анализируя сказку «Как сено потопилось», Карнаухова отмечает, что она связана с местным преданием об озере, куда люди специально ходят слушать звон подводных церквей. Исследовательница пишет, что это «сказание принадлежит к типу широко распространенных рассказов о залитых городах, селах и монастырях». Собрание Карнауховой — это удивительный свод поучительных, добрых, мудрых, смешных и серьезных сказок с чудесным северным колоритом, которые доставят настоящее удовольствие читателю, ведь, по словам самой фольклористки, к сказкам всегда нужно обращаться не только детям, но и взрослым: «…народная сказка воспитывает эмоциональное отношение к миру, а не абстрактное холодное и рассудочное».
3
Федор Абрамов. «Сосновые дети»«До конца дней своих он сохранил в себе что-то от деревенского паренька и одновременно становился мудрым судьей человеческих судеб», — такую характеристику прозаику и публицисту Федору Абрамову дал академик Дмитрий Лихачев.
Абрамов — автор романов, ряда повестей и множества рассказов, в которых возникают яркие образы простых талантливых людей из народа, ищущих правды и справедливости в жестоком и суровом мире. Абрамов сам говорил: «Таланты бывают разные… Но есть высший талант, высший дар… — дар доброты и человечности». Герои писателя — труженики, подвижники, праведники — поражают своей добротой и повседневным, «будничным» героизмом: «Мудрость так называемых простых людей более великая, чем мудрость так называемых великих. Ибо эти простые люди освобождены от тщеславия, творят жизнь и добро, не рассчитывая на бессмертие, на славу, на вознаграждение».
О таком каждодневном умножении добра на земле, о борьбе за красоту, жизнь и справедливость написан пронзительный «северный» рассказ «Сосновые дети» (1962) о восстановлении вырубленного леса.
Вообще, рассуждая о прозе Абрамова, литературоведы отмечают, что один из ее главных мотивов — «северная природа, ее мощь, ее красота и уязвимость, беззащитность». Абрамов сам родился на Севере, в селе Веркола, расположенном на правом берегу лесной реки Пинеги. Очень многие рассказы писателя посвящены жизни людей на Пинежской земле.
Главный герой рассказа «Сосновые дети» — лесник Игорь Чарнасов — настоящий защитник леса. Он противостоит тем, кто этот лес стремится уничтожить в угоду современному технологическому прогрессу. По Абрамову, равнодушие к природе ведет и к очерствению человеческой души, к злобе по отношению людей друг к другу. Для самого писателя, выросшего в лесном краю, судьба его родного северного леса — тема очень личная и болезненная: «Какая-то ненависть у нашего мужика к лесу. А теперь реку раздели — как сирота, голая стоит…»—пишет он в «Сосновых детях». Вторжение человека в мир природы оказывается гибельным для нее: «Ни лесинки, ни кустика. Только пни. Бесконечная россыпь свежих лобастых пней.
Злое солнце плясало на их желтых, заплывших смолой срезах, и казалось, тысячи прожекторов бьют тебе в глаза». Игорь Чарнасов всеми силами старается установить перемирие между природой и человеком: «На пригорке стоял столб с вывеской “Шушольское лесничество”, а еще подальше, почти у самого леса, вдоль дороги было выложено белым известняком: “Миру мир!”». Герой сажает новый лес, о котором повествователь рассказа, друг Чарнасова, говорит:«Я стою, наклонившись над… младенческим лесом, вдыхаю его первозданный запах, и мне кажется, что я присутствую при рождении мира, подымающегося на утренней заре…»
4
Ксения Гемп. «Сказ о Беломорье»«Беломорье — раздольный, но суровый край», — писала ученый-энциклопедист, писательница Ксения Гемп, для которой Беломорье стало главной любовью всей жизни, «каким-то иным миром». Ее «Сказ о Беломорье» — это поистине эпическая книга о Севере, о поморах, об их жизни и быте, об их нравах и обычаях, об их сакральном отношении к слову и его силе.
Как писал Дмитрий Лихачев, Гемп создала «грандиозную картину поморской и крестьянской культуры Русского Севера».
«Сказ о Беломорье» — это одновременно и воспоминания, и этнографические очерки (хотя в книге масса этнографического материала), но главное — это превосходный, живой рассказ «хранительницы Севера» о своем любимом крае. Писатель Федор Абрамов очень точно отметил, что «Сказ о Беломорье» Гемп можно без преувеличения назвать «энциклопедией народной культуры Беломорья».
Ксения Гемп превосходно знала историю Архангельска и селений на Белом море, историю северных монастырей, культуру и религию Севера. В своей книге она погружает читателя в этот многогранный и просторный северный мир. Сердце «Сказа…» — люди Беломорья и их поморское слово: это плачи, сказания, песни, разговоры, которые записаны во время авторского, первоначального исполнения, а не при специальном повторе для записи собирателя фольклора.
Книга Гемп — это книга о любви к слову и о его силе: «На Севере ценят слово — мудрое и меткое, слово, смягчающее печаль, слово веселое, разгоняющее тоску.
Уважительно относятся к творцам, сказителям — хранителям, а также и к собирателям былин, старин, сказываний, песен, сказок, поговорок, загадок, речений и слов». В книгу включен составленный Гемп словарь местных слов, который сам можно читать как отдельную увлекательную повесть: в нем не просто дается определение какому-нибудь слову (например, «глубник — ветер с северо-запада», или «обрядня — вся домашняя работа по хозяйству»), но еще и приводится пример его живого употребления («от глубника неприятностев много»; «обрядня у нас каждодневная, как нет ее, так скукота»).
5
Борис Ширяев. «Неугасимая лампада»Только в 2003 году по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II увидела свет книга «Неугасимая лампада» писателя и публициста Бориса Ширяева. «Неугасимая лампада» — это сборник очерков о соловецкой каторге, писавшийся автором с 1925 по 1950 год; одно из первых художественно-исторических описаний трагедии Соловков.
Начала создаваться эта книга еще на Соловках: на долгих семь лет (с 1922 по 1929 год) Борис Ширяев стал узником СЛОНа (Соловецкого лагеря особого назначения).
«Неугасимая лампада» состоит из серии рассказов о наиболее запоминающихся событиях и значимых встречах автора на каторге. Ширяев рассказывает о реальных людях, которые, несмотря на ужасающую лагерную жизнь, сохраняют веру, совершают подвиг служения ближним, противостоят насилию и неправде.
Книга имеет посвящение светлой памяти художника Михаила Нестерова, который сказал Ширяеву важные слова в день объявления приговора: «Не бойтесь Соловков. Там Христос близко». Соловки в восприятии православного человека — это «дивный остров молитвенного созерцания, слияния духа временного, человеческого с Духом вечным». Но именно на этом острове, «где за четыре века не было пролито ни капли не только человечьей, но и скотской крови», был построен первый советский концлагерь.
Неугасимая лампада — это образ веры, несломленного духа.
Для Ширяева важно показать не столько тотальную жестокость по отношению к узникам, сколько образы людей, в которых дух оказался несломлен, в которым нетронутыми остались человеческое достоинство и внутренняя свобода. Эта внутренняя, духовная свобода проявляется в христианской любви к людям. Так, одним из самых ярких образов «Неугасимой лампады» является священник, отец Никодим, который стал считать каторгу своим приходом. Воздействие слов священника на каторжан было удивительно: «Вспыхивала радужным светом Надежда. Загоралась пламенем Вера, входили они в черное, опустошенное, перегорелое сердце, а из другого, светлого, лучисто улыбалась им Любовь и Мудрость».
6
Юрий Казаков. «Адам и Ева»«Северная тема» в творчестве писателя Юрия Казакова — одна из самых интересных для читателей и очень значимых для самого автора. Среди его «северных» произведений особенно выделяется рассказ «Адам и Ева» (1962). В тексте не названо конкретное место действия, однако по определенным приметам можно понять, что эта печальная и красивая история разворачивается в Карелии.
Условно события рассказа происходят на некоем абстрактном Севере и абстрактном острове. По сюжету, московский интеллектуал, художник Агеев отправляется на северный остров Сег-Погост (такого названия на самом деле не существует) за вдохновением, пригласив туда свою знакомую, тоже из Москвы. На протяжении трех дней разворачивается пронзительная и глубокая история, в результате которой современная Ева покидает современного Адама.
Читатель наблюдает не только за двумя главными действующими лицами. Здесь есть еще один важный «персонаж»: место, где решаются судьбы героев. Литературоведы установили, что художественное пространство рассказа содержит отсылки к конкретной местности: это Карелия, Петрозаводск и остров Кижи. Именно здесь побывал и сам Казаков в конце 1950-х — начале 1960-х. В тексте постоянно встречаются карельские и финские реалии, упоминается «паломничество» столичных художников на остров — писать Кижский погост. Интерес к Кижам в середине ХХ века был обусловлен основанием там музея-заповедника и открытием самого острова, ранее труднодоступного и малоизвестного, для приезжих.
Также в 1950-е годы на острове проходит реставрация Преображенской церкви, которая в рассказе играет важную смысловую роль. Именно на Русский Север, на остров Кижи и приезжают главные герои за тем, чтобы обрести новое знание о человеке и друг о друге. Казаков намеренно не использует конкретных топонимов, чтобы расширить пространственные горизонты рассказа, придать повествованию мировой масштаб, чтобы печальная история о московских знакомых стала историей о Мужчине и Женщине. Пребывание их на острове становится подобным уединению, бегству из суетного мира, где встречаются Он и Она.
7
Александр Грин. «Таинственный лес»Для автора «Алых парусов» Север — это не просто слово. С ноября 1910 по май 1912 года Александр Грин был в архангельской ссылке и сам впоследствии называл это время одной из самых интересных страниц в жизни. Грин вместе с женой Верой был отправлен на жительство в деревню Великий Двор в Архангельской губернии.
Супруга писателя вспоминала, как однажды она и Грин совершили с местным охотником чудесную прогулку в страну, которую пинежане называли «Карасеро» («Карась-озеро» — «карасье озеро»).
Эти причудливые озера в камышах, островки, покрытые древним лесом, Грин описал в повести «Таинственный лес» (1913).
«Таинственный лес» — одно из первых произведений писателя, где реальность смешивается с загадкой (что потом станет одной из ведущих черт в прозе Грина), однако Грин прямо указывает: «В настоящем произведении изображена природа Пинежского уезда Архангельской губернии…».Действительно, читателю может показаться, что первозданная северная природа: «огромное овальное озеро», где плавают лебеди, в «мрачно-зеленом лесу» становится сказочным краем в вымышленной стране под названием «Гринландия» (так в литературоведении именуют «вселенную», созданную Александром Грином в его более поздних произведениях).
В повести «Таинственный лес» Грин старается показать заповедную близость, тайное родство человека и природы. Для Тушина — главного героя повести — лес является необходимой сказкой в жизни. Лес окутывает героя заботой, словно укрывает от каждодневных проблем, заставляет забыть о времени.
В своей повести Грин показывает, какую облагораживающую и одухотворяющую роль может играть природа в жизни отдельного человека.
8
Борис Пильняк. «Заволочье»В 1924 году писатель Борис Пильняк отправился из Архангельска в плавание на научно-исследовательском судне «Персей» — по Белому морю и Северному Ледовитому океану. Свои впечатления от этого морского путешествия, от архангельского Севера, от Северной Двины, от знакомства с жизнью поморов и обитателей ненецкой тундры Пильняк отразил в повести «Заволочье», которая была опубликована в 1925 году в литературном журнале «Красная новь».
Экспедиция, в которой участвовал писатель, отправилась на Шпицберген из Архангельска, и в своей повести Пильняк передает свои насыщенные впечатления. Что же такое «Заволочье»? Пильняк пишет: «Норвежцы называли русский север — Биармией <…> Новгородцы называли русский север — Заволочьем <…> Север, северное сияние, дичь самоедов, самоеды в юртах, со стадами оленей, — поморы, — и сюда приходят ссыльные, сосланные в самих себя, в житье-бытье, — и здесь северная, горькая, прекрасная — как последняя — любовь; это где-то, — где в тундре пасутся олени, а на водах по морю вдали проходятпарусники, как при Петре I, и поморы ходят молиться в часовни, самоеды — идолам, вырубленным из полена…».
Сам автор отмечал, что его книга не только о Севере, об Арктике и Шпицбергене. Она — «о человеке, о Человеке, о прекрасном человеческом знании, о воле знать и о гениальной человеческой воле и праве любить». В повести рассказывается о судьбе одной из научных экспедиций. Пильняк повествует о характерах и судьбах абсолютно разных людей (ученых, матросов, инженеров, коренных жителей Севера), которые друг другу братья: «была ночь, когда люди прощались, — братья, — братья, потому что они вчера встретились по признаку человека, и завтра расстанутся, чтобы никогда больше не увидеть друг друга, — потому что на севере человек человеку — брат».
В «Заволочье» Пильняк художественно исследует взаимосвязь природы и человеческой натуры: «…в море, во льды, в страданиях — идут люди, только для того, чтобы собрать морских ракушек и микроскопических зверят со дна моря, чтобы извлечь — даже не пользу, а — лишний кусок человеческого знания: благословенны человеческая воля и человеческий гений!» В текст повести также включены и настоящие документы — записи в экспедиционном журнале, научные и исторические справки, радиограммы, акт о столкновении кораблей и др.
9
Юрий Казаков. «Северный дневник»Писатель Юрий Казаков впервые оказался на Русском Севере в 1956 году, куда получил творческую командировку от журнала «Знамя». Казаков, будучи студентом Литературного института, хотел пройти северной тропой писателя Михаила Пришвина, который путешествовал по Беломорью пятьдесят лет назад: «И вот, думаю, поеду-ка я по следам Михаила Михайловича и погляжу, что осталось, что изменилось. Ведь интересно: он путешествовал в 1906 году, а я ровно через 50 лет… В общем, заболел я Севером и стал ездить туда часто». Действительно, география дальнейших поездок Казакова на Север все расширялась. Из каждой поездки он привозил один-два очерка. В 60-е годы он побывал в Архангельске, Мурманске, Мезени, Пинеге, Нарьян-Маре, Карелии, на побережьях Баренцева и Карского морей, посетил Соловки. Итогом пребывания Казакова на Севере стали художественные тексты, которые принесли ему широкую известность не только в СССР, но и за границей.
Самым знаменитым произведением Казакова стал его «Северный дневник». Каждая страница этой книги очерков о Беломорье — новое открытие. Автор восхищается природой края, людьми, языком:«В этих краях каждое слово обживается веками». Писатель признавался, что именно на Севере понял ценность слова. Первая часть книги была создана в 1960 году, а последний очерк Казаков написал в 1972 году. По Казакову, Север — это сакральное пространство, именно здесь человек может по-настоящему найти ответы на «вечные» вопросы. Как прекрасно заметил исследователь творчества Казакова Игорь Штокман, «Казаков настойчиво, из рассказа в рассказ, был занят поисками земли обетованной для души человеческой, поисками надежного и верного ее прибежища… Он очень хотел найти для своих героев ту ситуацию, ту внутреннюю атмосферу, в которой ихчувствудышалось бы широко и вольно». Об этих поисках — и весь «Северный дневник».
Казаков считал, что в жизни каждого человека обязательно происходит судьбоносная встреча с каким-нибудь определенным местом.
Для Казакова именно встреча с Севером стала таким важным событием: «В жизни каждого человека есть момент, когда он всерьез начинает быть. У меня это случилось на берегу Белого моря».В одном из заключительных очерков Казаков очень своеобразно признается в любви к северному краю и предупреждает своих читателей: «Нет, не ездите вы на Север, не губите себя! Всю жизнь тогда не будет он давать вам покоя, всю жизнь будет то слабо, то звонко манить к себе, всю жизнь будет видеться вам простой город — преддверие неисчислимых дорог. Эх! Маху дал наш Пётр Великий — не на Неве ему строить было свой парадиз, на Двине!»
10
Василий Белов. «Лад»Полное название книги автора знаменитой повести «Привычное дело» Василия Белова: «Лад. Очерки о народной эстетике» (1982). Эта грандиозная работа посвящена описанию быта Русского Севера и традиционной крестьянской культуре. В гуманитарной среде труд Белова именуют «энциклопедией крестьянской жизни»: настолько богато, емко и обстоятельно автор рассказывает о том, как эстетически воспринимали жизнь русские крестьянине, и раскрывает красоту и значимость традиций северной русской деревни.
Как пишет сам Белов, «книга не случайно называется “Лад” и рассказывает о ладе, а не о разладе крестьянской жизни». Содержание «Лада» правдиво: писатель здесь рассказывает о том, что видел сам или слышал от близких, а многое в книге и вовсе записано со слов матери писателя Анфисы Ивановны Беловой.
«Лад» — это не просто сборник зарисовок о северном быте, а прекрасно продуманный цикл. Книга состоит из кратких глав, тон которым задает годовой круг с описаниями особенностей северной природы и различных крестьянских работ. О природе Белов замечает: «С чьей-то легкой руки природу русского Севера журналисты называют “неброской”, “неяркой и скромной”. Между тем нигде по стране нет таких ярких, таких выразительных, очень контрастных и многозвучных красок, как на Северо-Западе России».Далее идут потрясающие главы о мужском и женском труде, которые также связаны с природным циклом. От «круглого года» Белов переходит к «жизненному кругу» (от «младенчества» к «старости»), где главная идея — это идея великой ценности дома и семьи.
В «Ладе» рассказывается о ремеслах, землепашестве, о мастерах и подмастерьях: кузнецах, копателях колодцев, пастухах и сапожниках, печниках и гончарах; о «спутнике женской судьбы» — льне. Есть очерки о рукодельницах, о ремеслах, в которых труд становится творчеством (очерки «Кружевоплетение», «Чернение по серебру» и др). Главы третьей части несут мысль о красоте народного искусства, его непреходящей ценности. Белов пишет об обычаях и обрядах: о похоронах, свадьбах, крестинах…
Целый раздел писатель посвящает рассказу об искусстве народного слова, где повествует о сказках, преданиях, бывальщинах, частушках, причитаниях и других народных фольклорных жанрах. Все части книги в совокупности несут идею «лада» народной жизни в северной деревне.
Главная идея «Лада» — показать гармонию. Бог, природа, семья, дом, традиции — все существовало в гармонии, согласии и любви. Лад — духовная основа человеческой жизни, о которой Белов стремится рассказать своим современникам: «нельзя воспитать в себе высокие нравственные начала, не зная того, что было до нас».
Я прочитал
7 сильных книг о Русском севере для детей и подростков
О Русском севере писали разные авторы и в разных жанрах. Особый говор местных жителей, виды суровой природы, характеры людей — знакомство со всем этим можно начинать с самого раннего детства. Если выбрать хорошие книги.
1
Сказки народов Севера(для самых маленьких)
Для начала можно обратиться к самым корням, фольклору народов Севера. Возможно, они будут непривычны при первом знакомстве, но несомненно оставят живой след в памяти ребенка. Увлекут необычной жизнью и бытом северных людей, снегом, ветром, суровой природой, которая оживает, становясь еще одним героем повествования. И, конечно, как в любой сказке здесь есть воспитательный элемент: мораль, наука отличать добро от зла.
Например, известная сказка «Кукушка» рассказывает историю женщины, чьи дети совершенно забыли мать, не подали ей даже воды во время болезни, и та обернулась кукушкой, и с тех пор птица не вьет гнезда.
Поучительно для любого возраста…
Есть много разных сборников сказок народов севера, как советские издания, которые можно найти в букинистике, так и современные. И те и другие — хороши, но если совсем теряетесь, то стоит обратить внимание на составителя, известного фольклориста Михаила Булатова, его имя будет гарантией классической обработки. Он собирал и обрабатывал разные сюжеты, как классические русские, так и не менее интересные сказки коренных северных народов.
2
Сказки Бориса Шергина(подойдут всем, начиная с 6 лет)
Многие помнят сказки Бориса Шергина по мультфильмам «Волшебное кольцо» (из цикла «Смех и горе у Бела Моря») «Mr.
Пронька» и другим. В авторских сказках Шергина самое завораживающее — это, конечно, язык, который сам является героем повествования. Бояться его не надо: он вполне доступен детям с шести лет, но понравится и подросткам и взрослым, которые смогут оценить его красоту.
Большинство произведений рассчитано на чтение вслух.
Борис Шергин еще в школьные годы стал собирать и записывать северные народные сказки, былины, песни. Выросший в семье коренных поморов, моряка и архангелогородки-старообрядки, он с малых лет был причастен к северной традиции. И переживал за ее сохранение. Сначала он трудился как собиратель фольклорист, художник-реставратор, ратуя за возрождение северных промыслов, а позднее и сам взял за перо, явив оригинальные произведения на основе хорошо известной ему фольклорной традиции. Его тексты пропитаны пословицами, поговорками, причитаниями, небывальщинами…
Шергин, знавший свою прозу и поэзию наизусть, сам исполнял ее даже в последние годы жизни. Сказ был для него актом творчества, а не просто повторением.
Как тут не вспомнить его сказ «Пинежский Пушкин», собранный и переработанный из фрагментов рассказов народных сказителей о Пушкине: «Свадьба отошла, зажили молоды… Натальюшка выспится, вылежится, вытешится, тогда будет косу плести, у ей зажигалка така была пучок завивать. Где бы пошить или чашку вымыть, у Наташи шляпка наложена, ножка сряжена погулять… Придет – рукавицы, катанцы мокры бросит кучей. Пушкин высушит, в руки ей подаст. Он чего спросит, она как не чует… Ложки по тарелкам забросат порато, хлебать сядет без хлеба. И сказать нельзя… Как скажешь?… Пушкина матка ли, сестра ли обиходила коров-та. Наталья-то не радела по хозяйству».
3
Сказки Степана Писахова(подойдут всем, начиная с 6 лет)
Еще один автор, отдавший дань северному плетению словес, чьи сказки так же стали основой для мультфильмов «Перепилиха», «Апельсин» и другие.
Степан Писахов — художник, владевший кистью и пером. Он с детства, как и Шергин, был причастен к северной традиции, быту и природе, которая заворожила его своей красотой. Писать ее кистью было его заветной мечтой, но известен он более своими сказками из жизни поморов. Опубликовать первую из них Писахова подтолкнул Шергин, чья поддержка очень помогла начинающему автору.
Для своих сказок Писахов нашел очень удачный образ рассказчика Сени Малины. И если в живописи Писахов стремился к реализму, то проза его была максимально фантастична.
«В сказках не надо сдерживать себя — врать надо вовсю…»,— говорил он, имея ввиду широту полета фантазии. Интересно и показательно его воспоминание о первых пробах в плетении словес. Будучи задет пренебрежительно-снисходительным тоном заезжего, в ответ на его вопрос об Архангельске, Писахов выдал: «Раньше стоял один столб, на столбе доска с надписью: “А-р-х-а-н-г-е-л-ь-с-к”.
Народ ютился кругом столба.
Домов не было, о них и не знали.
Одни хвойными ветками прикрывались, другие в снег зарывались, зимой в звериные шкуры завёртывались. У меня был медведь. Утром я вытряхивал медведя из шкуры, сам залезал в шкуру. Тепло ходить в медвежьей шкуре, и мороз – дело постороннее. На ночь шкуру медведю отдавал…
Можно было сказку сплести. А заезжий готов верить. Он попал в “дикий север”». Именно такими и были сказки Писахова, например «Морожены песни»:
«А девки — те все насчет песен. Выйдут на улицу, песню затянут голосисту, с выносом. Песня мерзнет колечушками тонюсенькими — колечушко в колечушко, буди кружево жемчужно-бральянтово отсвечиват цветом радужным да яхонтовым. Девки у нас выдумшшицы. Мерзлыми песнями весь дом по переду улепят да увесят. На конек затейно слово с прискоком скажут. По краям частушки навесят. Коли где свободно место окажется, приладят слово ласковое: “Милый, приходи, любый, заглядывай”.
Весной на солнышке песни затают, зазвенят. Как птицы каки невиданны запоют. Вот уж этого краше нигде ничего не живет!»
youtube.com/embed/n1EjDO95hmU?feature=oembed» frameborder=»0″ allow=»accelerometer; autoplay; clipboard-write; encrypted-media; gyroscope; picture-in-picture» allowfullscreen=»»> 4
Феликс Григорьевич Лев. «У самого белого моря»(для дошкольников с 4 до 7 лет)
С задачей познакомить с севером самых маленьких читателей справился Феликс Лев (1932–1977) в своем произведении «У самого белого моря».
Советский писатель и поэт, не слишком известный и получивший признание, в основном, как детский автор. По первому образованию он работал инженером-геодезистом на Печере, Северном Урале и Вологодской области, а после окончания Литературного института начал писать. Его детские рассказы и стихи печатались в «Мурзилке», «Веселых картинках», «Костре» и других журналах.
Самые запомнившиеся его произведения — это книги о природе и научно-популярные тексты для детей.
Найти его книгу «У самого белого моря» будет непросто.
Возможно, родители смогут вспомнить ее по своему детству. Книга издавалась в 70-80 годы. Это сборник рассказов о мальчике Сереже, приехавшем к своим поморским бабушке и дедушке в гости. Небольшая по объему, она легко читается, и рассчитана на возраст дошкольника, начиная примерно с 4-5 лет. Короткие истории имеют энциклопедический характер и простым языком вводят маленького читателя или слушателя в мир Русского севера через разговоры о «морянке» и рыбачьих сетях. В настоящее время она доступна в букинистике и переиздается в сборниках, посвященных Русскому Северу.
5
Анатолий Членов. «Как Алёша жил на Севере»(для младшего и среднего школьного возраста)
Повесть Анатолия Членова «Как Алёша жил на Севере» рассказывает о маленьком храбром мальчике, который живет с родителями-полярниками. Алеша растет, наблюдая суровую северную природу и знакомя читателя с ее зверями, птицами, погодой — всем, что может заинтересовать маленького человека.
Ось повествования — это дружба мальчика с суровым псом Пиратом и олененком. Их приключения дают маленькому читателю примеры таких прекрасных человеческих качеств, как ответственность за слабых, смелость, верность. Родители Алеши сильные люди с твердыми характерами. Им, конечно, проще было бы оставить ребенка бабушке на Большой Земле, но они берут его с собой и тем самым создают ему волшебное, непохожее на жизнь других детей детство. Такое детство, о котором мечтали и подросшие читатели этой повести.
Искать ее стоит в букинистике или на сайтах для онлайн чтения.
6
Константин Бадигин. «Путь на Грумант»(для младшего и среднего школьного возраста)
Константин Бадигин (1910–1984)— капитан дальнего плавания, исследователь Арктики и автор, писавший о северных морях.
Книга «Путь на Грумант» рассказывает об истории северного русского мореплавания и будет близка по духу приключений любителям Жюля Верна.
В основе книги лежат реальные события — шестилетняя зимовка мезенских промысловиков на одном из островов архипелага Грумант (ныне более известном как Шпицберген).
Автор не раз упоминает, что поморам этот путь был известен, начиная с XII века.
Это рассказ о путешествиях и приключениях в суровых и малоизвестных местах. Заметим, что в повествовании ощущается некоторое сознательное упрощение, поскольку книга предназначена в первую очередь для детского чтения. «Путь на Грумант» демонстрирует смекалку и твердость духа моряков, рассказывает об их зверобойном промысле. Например, как надувают пузырь убитой акуле, чтобы она не пошла ко дну сразу, став сородичам интереснее приманки, и можно было продолжать ловить других. Такими подробностями органично пропитано все повествованием, и они создают живой приключенческий текст.
Саму книгу можно найти в букинистике или на сайтах для онлайн чтения.
7
Вениамин Каверин. «Два капитана»(для подростков)
Произведение поистине культовое. Автор получил за него Сталинскую премию, роман дважды экранизировали, по его мотивам был поставлен мюзикл «Норд-Ост».
Интерес к нему не ослабевает. И даже тем, кто не читали текст и не видели фильмов, известен «крылатый» девиз героев «Бороться и искать, найти и не сдаваться», в котором выражен дух всей книги.
Это история про цель и мечту, про образец поведения и стойкость перед лицом испытаний. Она рассказывает о формировании характера и умении отличать добро от зла. Столкнувшись в детстве с историей полярной экспедиции и завороженный ею, как загадкой, главный герой, Саня Григорьев, всю свою дальнейшую жизнь стремится добраться до правды, восстановить справедливость в отношении невинно оклеветанного человека. Эта твердость помогают Сане не только достигнуть поставленной цели, но и найти счастье в личной жизни. Захватывающий сюжет, реалистичные виды, и ответы вопросы, волнующие подростка, каким должен быть настоящий человек: добрым, отзывчивым, честным, целеустремленным. И тогда мечта станет былью…
* * *
Русский Север нетороплив и величественен, как кит.
Он тонок и звонок, как кружевная вязь на окнах, где не разберешь, чья работа лучше — мороза или резчика. Он свечкой устремлен вверх в своей спокойной отрешенности природы и храмов. И, конечно, все это слито и переплавлено в языке и литературе.
Тот, кто соприкоснулся с ним хотя бы единожды, навсегда останется завороженным им.
Я прочитал
На Крайнем Севере России легенды и жизни застыли во времени
Эта история опубликована в декабрьском номере журнала National Geographic за 2020 год.
Люди говорят, что если у вас есть Арктика в вашей системе, она всегда будет звать вас. Я провел свое детство, бегая по тундре и наблюдая за северным сиянием, когда шел в школу в полярную ночь, поэтическое название двух месяцев темноты, которые здесь не только зима, но и состояние души. Я покинул свой родной город Тикси, отдаленный морской порт на берегу российского моря Лаптевых, много лет назад, чтобы жить в больших городах и разных странах. Но Арктика звала меня обратно.
Я жажду его изоляции и более медленного темпа жизни. В этом застывшем северном пейзаже мое воображение летит, как ветер, без препятствий. Каждый предмет становится символическим, каждый оттенок цвета значимым. Я являюсь собой настоящим только тогда, когда я здесь.
То же самое и с теми, кого я фотографирую. Иногда мне кажется, что их истории подобны главам в книге, каждая из которых раскрывает разные мечты, но каждая также связана с любовью к этой земле. Есть отшельник, который воображает, что живет на корабле в море, и молодая женщина, которая мечтала жить со своим возлюбленным на краю света. Кроме того, есть сообщество, которое поддерживает свое прошлое и будущее, поскольку его члены следуют традициям и пересказывают мифы своих предков. И, наконец, старая советская мечта о полярных исследованиях и завоеваниях. Каждый сон имеет свою цветовую палитру и атмосферу. Каждый человек, который здесь, находится здесь по какой-то причине.
Первый сон принадлежит Вячеславу Короткому.
Снаружи станции я слышал шелест льда и скрежет, а также свист радиопроводов от ветра. Внутри было тихо, только шаги Коротки да скрип двери отмечали ход времени. Каждые три часа он уходил, потом возвращался, бормоча себе под нос наблюдения: «Ветер юго-юго-западный, 12 метров в секунду, порывы до 18 метров, усиливаются, давление падает, надвигается метель», — о чем потом докладывал через потрескивающее старое радио человеку, которого он никогда не видел. (Увядающая культура приспосабливается к меняющимся временам в этом арктическом городе.
(Каково это — расти под северным сиянием? В этом выпуске нашего подкаста Подслушано мы болтаем с Евгенией о неожиданной красоте дома ее детства в сибирской Арктике. Слушайте сейчас на Apple Подкасты )
ХОДОВАРИХА | 68,941° северной широты | 53.769° E
В тихий и безветренный день, Вячеслав Короткий в одиночестве дрейфует на самодельной лодке в узкой бухте Баренцева моря возле метеостанции Ходовариха. Он провел большую часть своей жизни на отдаленных арктических станциях и говорит, что любит именно этот район, который он называет своим домом вот уже два десятилетия.
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Налево : Коротки идут к маяку, который вышел из строя более 10 лет назад.
Когда у него заканчивались дрова, он срывал деревянные панели маяка, чтобы отапливать метеостанцию, где жил и работал. С тех пор эта станция была заменена более новой.
Справа : Это радио на старой метеостанции передавало метеорологические данные, такие как температура и осадки, на станцию в ближайшем городе, Архангельске, почти в 500 милях от нас. Коротки продолжают сообщать метеорологические данные каждые три часа, днем и ночью.
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Налево : Попугай Кеша, новогодний подарок от фотографа Евгении Арбугаевой, составляет компанию Коротким во время обеда на старой метеостанции. Кеша названа в честь птицы из популярного советского мультсериала.
Справа : Макет маяка, который Коротки строят из спичек, кажется, отбрасывает тень арктического пейзажа на стену метеостанции.
Однажды мне стало грустно, полярная ночь заставила мои мысли бежать в хаотичном направлении. Я пришел в Коротки с чашкой чая и спросил, как он может жить здесь, один, каждый день одно и то же. Он сказал мне: «У тебя слишком много ожиданий, и я думаю, это нормально. Но каждый день здесь не одинаков. Смотрите, сегодня вы видели яркое северное сияние и очень редкое явление тонкого льда, покрывающего море. Разве не здорово было сегодня вечером увидеть звезды, после того как они больше недели прятались от нас за облаками?» Я чувствовал себя виноватым за то, что слишком много смотрел внутрь себя, забывая о внешнем. С тех пор я превратился во все глаза.
Месяц я жил с молодой парой, Евгенией Костиковой и Иваном Сивковым, которые занимались сбором метеоданных на другом замерзшем краю России. Костикова попросила своего возлюбленного Сивкова присоединиться к ней на севере после их первого года совместной жизни в сибирском городе.
Они следили за погодой, рубили дрова, готовили, ухаживали за маяком и присматривали друг за другом. Для медицинской помощи они полагались только на дальний вертолет, но в ненастную погоду он мог задержаться на несколько недель. Костикова звонила матери почти каждый день, но, поскольку новостей было мало, она часто просила мать оставить телефон на громкой связи и заняться домашними делами. Костикова просто сидела и слушала звуки своего далекого дома.
КАНИН НОС | 68,657° северной широты | 43,272° E
«Я принесла угощения вроде шоколада и фруктов, — говорит Арбугаева. «Эти мелочи, как золото в Арктике, вызвали самую большую улыбку на лице [метеоролога и смотрителя маяка] Евгении Костиковой. Она заворачивала яблоки одно за другим в газету, как будто они были сделаны из хрусталя, чтобы они не замерзли».
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Левый : «Край света» — так написал белой краской на этом складе метеоролог и смотритель маяка Иван Сивков. Рядом с ним причаливает ледокол, который каждое лето доставляет припасы на маяк Канин Нос и метеостанцию.
Справа
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Слева : Костикова греется у маленькой батареи, пока читает книгу. Когда Костикова была маленькой девочкой, друг семьи рассказывал ей истории из арктической жизни. В 19 лет она начала работать на своей первой полярной станции. Она говорит, что сразу поняла, что Арктика — подходящее место для нее.
Справа : Костикова и Сивков идут к маяку, который словно поднимается в воздух посреди метели. Это один из немногих сохранившихся маяков в Арктике. Открываются новые морские пути, и многие суда сегодня оснащены современными навигационными системами.
Возможно, отчасти из-за своей изоляции 300 чукчей в селе Энурмино сохранили свои традиции, живя за счет земли и моря, как и их предки, придерживаясь одних и тех же мифов и легенд, передаваемых из поколения в поколение. Быть охотником — большая честь, и жители деревни следуют федеральным и международным квотам, охотясь на моржей и китов, чтобы прокормить свое сообщество в течение долгих зим. Недалеко от Энурмино я провел две недели в деревянной хижине с ученым, изучавшим моржей. Мы были заперты внутри в течение трех из этих дней, стараясь не вызвать панику среди примерно 100 000 моржей, которые выползли вокруг нас, их движения и боевые действия сотрясали нашу хижину. (Оленеводы в российской Арктике мигрируют на 800 миль в год.
ЭНУРМИНО | 66,954° северной широты | 171.862° W
«Когда нас окружили моржи, избушка тряслась, — рассказывает Арбугаева. «Рычание их было весьма громким; было трудно спать по ночам. Температура в хижине также резко повысилась из-за тепла тела моржа снаружи. На этом огромном лежбище тихоокеанских моржей так много вытащили на берег — около 100 000 — потому что из-за потепления климата у них стало меньше морского льда для отдыха».
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Левый : Николай Ровтин задумался после разговора о жене, которая скончалась в прошлом году. Сейчас он живет один на заброшенной метеостанции. До того, как Советы попытались освоить Арктику, он жил в яранга, традиционный чукотский дом из дерева и оленьей шкуры.
Правая : Череп моржа лежит на столе в охотничьем гараже. Мясо моржа является основным средством к существованию для чукчей, которым, по словам местных охотников, разрешена ежегодная квота на моржей и китов. Охотники используют как традиционные гарпуны, так и современные ружья.
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Налево : Наступает ночь, когда чукотские охотники направляются домой после того, как охотятся на этого серого кита. На обратном пути по традиции охотники молчат, разговаривая только про себя и только с китом, прося прощения и объясняя, зачем нужна была охота.
Справа : Вика Тэном в традиционном чукотском платье камлейка репетирует традиционный танец в культурном центре Энурмино. Многие танцы имитируют движения животных, а этот танец призван вызывать в воображении птиц, таких как гуси, утки и чайки.
Мечта о советском величии покрыта инеем в Диксоне, на берегу Карского моря. В период своего расцвета в 1980-х годах его называли столицей российской Арктики, но после распада СССР он стал практически городом-призраком. Возможно, когда регион потеплеет, появятся новые города, но мне больно видеть провал человеческих усилий в таком масштабе.
В первые недели меня разочаровали фотографии, сделанные в бескрайней тьме Диксона, но потом в небе внезапно взорвалось северное сияние, окрасив все в неоновые оттенки на несколько часов. Залитый зеленым светом памятник солдатам выглядел монстром Франкенштейна, который ведь в конце книги Мэри Шелли сбежал в уединение Арктики. Затем сияние исчезло, и город начал медленно исчезать во тьме, пока, наконец, не стал невидимым.
ДИКСОН | 73,507° северной широты | 80.525° E
«Я представила, как играет музыка и звезды мерцают в унисон после того, как впервые вошла в тихую комнату, — говорит Арбугаева. «Но потом я стал слышать, как ветер хлопает дверями в коридоре и странные скрипящие звуки.
В моем смутном воображении мне показалось, что я слышу чьи-то шаги… и я побежал».
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Left : Северное сияние, или северное сияние, очаровывает памятник на этой заброшенной городской площади в Диксоне. Статуя посвящена солдатам, которые защищали некогда процветающий форпост от немецкого нападения во время Второй мировой войны.
Правильно : Дети, которые в последний раз посещали здесь школу, теперь уже взрослые, но их учебники все еще лежат открытыми, словно застывшими во времени. Арбугаева переждала две недели темноты и штормовой погоды, пока северное сияние не дало достаточно света для фотографий.
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Слева : Самодельная кукла прислоняется к замерзшему подоконнику заброшенной школы в Диксоне. В период своего расцвета в 1980-х годах город был символом арктических амбиций и домом для населения численностью около 5000 человек.
Справа : Культурный центр, когда-то наполненный выступлениями и праздниками, давно пустовал. Его советский архитектурный стиль можно найти в других арктических аванпостах, созданных во время строительства инфраструктуры вдоль Северного морского пути.
Евгения Арбугаева родилась в Тикси, в российской Арктике. Недавно она сфотографировала для журнала торговлю индонезийскими бабочками.
Некоммерческая организация National Geographic Society помогла написать эту статью.
Четыре истории из русской Арктики
Фотографии руин советских времен стали клише, но снимки, сделанные Арбугаевой, вызывают в воображении нечто иное, чем Остальгие .
Фотографии Евгении Арбугаевой
Photo Booth
Картины Евгении Арбугаевой, изображающие отдельные фигуры в суровой местности, выглядят словно ожившими из глубокого прошлого или скованной льдом легенды.
Автор: Брайан Диллон
Моржи — компанейские звери. В перерывах между охотой шумные группы «выползают» на морской лед, чтобы отдохнуть. В последние десятилетия увядание арктических льдин вынуждает такие скопления на суше, где тысячи моржей лежат на глубине в два-три раза — слабые и молодые могут погибнуть от удушья или давки. В 2019 году, российский фотограф Евгения Арбугаева провела две недели с ученым, застрявшим посреди лежбища на Дальнем Востоке Чукотки. От животных так воняло, что у нее слезились глаза. Ночью они дрались или шумели, говорит она, как орки во «Властелине колец».
На одном из наиболее запоминающихся снимков Арбугаевой морж смотрит на ее камеру через грубый деревянный дверной проем мрачной хижины. За существом барахталась масса его собратьев, покрытых кожистой плотью и торчащими клыками. Самое завораживающее — это глаз моржа, который, кажется, рассматривает внутреннюю часть хижины так же, как альбатрос, казалось бы, смотрел на Измаила Мелвилла: «Мне казалось, что через его невыразимые, странные глаза я заглянул в тайны, которые овладели Богом».
Морж смотрит внутрь хижины на Чукотке.
Лодка с четырьмя мужчинами, один из которых вооружен винтовкой, приближается к моржу.
Мертвый кит лежит ночью на берегу Чукотки.
Арбугаева родилась в портовом городе Тикси, в Сибири. Выпускница программы фотожурналистики в Международном центре фотографии и фотограф National Geographic , Арбугаева сняла серию «Чукотка» в период с 2018 по 2019 год., в течение четырех поездок. Изображение моржа в дверях соседствует с фотографиями более-менее строгих интерьеров и сцен традиционной охотничьей жизни.
Мертвый кит лежит у кромки воды, над головой мерцают звезды. В маленькой лодке четверо мужчин — один из них с сигаретой во рту и поднятым ружьем — приближаются к моржу в ритуале, который выглядит (если оставить в стороне огнестрельное оружие) древним и неподвижным, насилие похоже на затаенное дыхание. По словам Арбугаевой, после окончания охоты чукчи-охотники молча разговаривают со своей добычей, прося прощения и объясняя, как они будут использовать тело кита. На этих фотографиях, а часто и в работах Арбугаевой, сцены имеют приглушенный подводный вид, словно извлеченный из глубокого прошлого или скованной льдом легенды.
На фото из серии Арбугаевой «Погода» метеоролог Вячеслав Короткий работает за рабочим столом.
Часть погодного оборудования Коротки.
Коротки впадают в море.
Эстетика темняка уже присутствует в «Человеке-погоде», самой ранней из четырех историй (как предпочитает говорить Арбугаева) проекта, начатого в 2013 году. Арбугаева сказала мне, что на то, чтобы добраться до каждого из ее арктических пунктов назначения, уходят недели— на самолете, лодке и на собачьих упряжках.
Оказавшись там, оторванный от новостей и обыденной жизни, разум ведет себя странно, то заполняя пустоту дневного пейзажа, то теряясь во мраке и дали. «Человек погоды» — исследование метеоролога Вячеслава Коротки, живущего среди этой пустоты, в Ходоварихе, на севере России. Арбугаева использует цифровые камеры, достаточно надежные для арктической погоды; тем не менее, в некоторых отношениях ее фотографии Коротки — просмотр его бумажных записей, посещение старого маяка за дровами, изготовление домиков из спичек, чтобы скоротать время — выглядят так, как будто они могли быть сделаны в любой момент в прошлом веке.
На этом фото из серии Арбугаевой «Чукотка» старик баюкает голову руками.
Ребенок театрально стоит на сцене на Чукотке.
Эта атмосфера не только вопрос стиля. Некоторые места, которые фотографирует Арбугаева, действительно зависли на краю истории, грозя исчезнуть. Остров Диксон в Карском море — одно из самых быстро прогревающихся мест во всей России, половина поселения — другая половина находится на материке, — население которого сильно сократилось после распада Советского Союза, начиная с от пяти тысяч до примерно трехсот сегодня.
Островная часть населена только метеорологами. Арбугаева поехала туда со своим братом, кинорежиссером; она посетила все пустующие здания, но никак не могла найти способ их сфотографировать. Фотографии руин советской эпохи в последние десятилетия стали клише, но снимки, сделанные Арбугаевой, вызывают в воображении нечто иное, чем дрожь 9-го века.0175 Остальжи . Ее проект спасло, прежде всего, фантастическое появление северного сияния; за считанные часы кондитерские спирали нефритового света преобразили остров. Арбугаева мчалась, обливаясь потом, между уже разведанными сценами: забитый снегом рояль, пуговчатая игрушка у замерзшего окна, надвигающиеся на город острые зеленые тени.
В серии картин Арбугаевой «Диксон» нефритовый свет северного сияния преображает далекий остров в Карском море.
Пианино, забитое снегом, купается в свете северного сияния.
Книга и кроссовки, запыленные снегом на острове Диксон.
Выставка работ Арбугаевой, недавно завершившаяся в Photographers’ Gallery в Лондоне, называется «Гиперборея» — намек на племя в греческой мифологии, жившее за северным ветром.
Арбугаеву давно увлекли умозрительные карты этой территории, «то, что Арктика была жива в воображении людей еще до того, как они ступили туда ногой». Хотя она называет себя документалистом, в ее работах играет роль воображение и даже магия. Ее фотографии, по ее словам, могут показаться слишком оторванными от истории, «слишком милыми» в своем зрелище северного сияния или тиши натюрморта. Нереальность преднамеренная. Ее работа призвана вызвать народные сказки, связанные с арктическими пейзажами, ощущение мира, населенного духами, которых нужно благодарить или успокаивать. Он также призван отразить современный магически-реалистический подход, с помощью которого факты Арктики — суровость традиционной жизни, эксплуатация природных ресурсов, опустошение глобального потепления — могут быть выражены во всей их сложности. Серия Арбугаевой «Канин нос» — это портрет супружеской пары Ивана и Евгении, смотрителей маяка и метеорологов на отдаленной станции на полуострове Канин, между Белым и Баренцевым морями.
На одном из снимков Арбугаевой пара с трудом регистрируется в снежной дымке, приближаясь к маяку. (Евгения избегает выходить на улицу одна, опасаясь белых медведей.) Когда Арбугаева поехала фотографировать Ивана и Евгению, ее попросили принести яблок, и она их тоже сфотографировала. Завернутые в газету для защиты от холода, они кажутся сокровищами из мира, оставленного позади.
Арктический пейзаж из серии «Канин нос» Арбугаевой.
На полуострове Канин яблоки заворачивают в газету для защиты от холода.
На фото из серии Арбугаевой «Канин нос» женщина греется у окна.
Субъекты «Канин Нос» почти не замечают приближения к маяку сквозь снежную дымку.
Книга Брайана Диллона «Affinities: On Art and Fascination» будет опубликована New York Review Books в марте 2023 года. Он работает над книгой о 19-летнем возрасте Кейт Буш.85 альбом «Гончие любви».
Подробнее:Climate ChangeArcticWildernessPhotographyRussia
The New Yorker рекомендует
Основные события недели в культуре, каждую субботу.