Достоевский о себе, своей личности и характере

Ф. М. Достоевский — великий русский писатель, автор знаменитых на весь мир романов.

О личности Достоевского известно довольно много из воспоминаний его современников и его переписки. Большой интерес для читателей представляют высказывания Достоевского о самом себе.

Ф. М. Достоевский о себе, своей личности и характере

«…много раз швыряла меня жизнь туда и сюда и изумляла иногда своими вариациями…»

«И после того у меня требуют художественности, чистоты поэзии без напряжения, без угару, и указывают на Тургенева, Гончарова! Пусть посмотрят, в каком положении я работаю!»

«Написал столько, а ничего почти не успел высказать! Тем-то я и не люблю писем…»

«Воображение-то у меня еще есть, и даже недурно: это я на днях, на романе же, испытал. Нервы тоже есть. Но памяти нет. «

«…вся судьба моя зависит от успеха романа! Ох, трудно быть поэтом при таких условиях!»

«…Соня, дочь, здоровый, крупный, красивый, милый, великолепный ребенок: я положительно половину дня целую ее и не могу отойти.

..» (Достоевский о дочери)

«…не осуждайте меня за это беспокойство как за тоску самолюбия. Самолюбие конечно есть, разве можно быть без него? Но тут главные мотивы мои, ей-богу, другие! Слишком много с этим романом сопряжено, во всех отношениях…» (о романе «Идиот»)

«…я красавец только в глазах Анны Григорьевны — и серьезно, я Вам скажу!…» (Достоевский о жене)

«…извиняюсь — но ведь из моих извинений им не шубу шить…»

«…к чему Вы меня таким добрым и щедрым считаете! Нет, друг мой, нет, я не бог знает как добр, и это меня печалит…»

«…я мог сдуру вообразить, по больному моему характеру…»

«…как Вы-то могли подумать, что я из-за какой-нибудь идеи или фразы мог обидеться! Нет, у меня сердце другое…»

«…я по-французски не умею хорошо написать…»

«Здоровье мое вещь крепкая, если не говорить о припадках, и я всякое стеснение перенесу, но если еще пробуду здесь с год, то не знаю, в состоянии ли буду что-нибудь писать, не только хорошо, но даже как-нибудь, до того отвыкаю от России. Я это чувствую…»

«Главный вопрос… тот самый, которым я мучился сознательно и бессознательно всю мою жизнь, — существование божие…»

(из писем к другу А. Н. Майкову)

***

«… у меня ровно ничего нет, а живу я своим трудом…» (на момент письма Достоевскому было 48 лет)

«Когда же я занят срочной работой, то никому не могу отвечать на письма иначе это меня на три дня расстроит и отобьет от работы…»

(из писем к брату А. М. Достоевскому)

***

«…падучая в конце концов унесет меня! Моя звезда гаснет, — я это чувствую. Память моя совершенно помрачена (совершенно!). Я не узнаю более лиц людей, забываю то, что прочел вчера, я боюсь сойти с ума или впасть в идиотизм. Воображение захлестывает, работает беспорядочно; по ночам меня одолевают кошмары…»

«…жить же в Европе для меня более чем невыносимо…»

«…я не мог просить у него малейшей прибавки; порядочность и совестливость не позволяли этого…»

«Припадок сам по себе не страшен, но после припадков я в течение пяти дней испытываю тоску и беспокойство вот что ужасно. ..»

«Всё зависит, очевидно, от состояния моего кошелька, а состояние моего кошелька зависит от моей работы. В конечном счете всё сводится к работе…»

(из писем к другу С. Д. Яновскому)

***

«…при скверной моей памяти… <…> К тому же я до того одичал в последний год затворнической жизни и отупел от 44-х печатных, написанных мною в один год листов…»

«….да, видно, бодливой корове бог рог не дает. Но какая же, однако, я бодливая корова, помилуйте! Я, может быть, глупая корова, во многих делах — это правда, согласен, но если бодливая, то разве нечаянно…»

«У меня свой особенный взгляд на действительность (в искусстве), и то, что большинство называет почти фантастическим и исключительным, то для меня иногда составляет самую сущность действительного. Обыденность явлений и казенный взгляд на них, по-моему, не есть еще реализм, а даже напротив…» (в том числе, имеется в виду роман «Идиот»)

«…я всегда нуждаюсь в деньгах чрезвычайно и живу одной только работой, то всегда почти принужден был всю жизнь, везде, где ни работал, брать деньги вперед.

Правда, и везде мне давали…»

«…в литературном деле моем есть для меня одна торжественная сторона, моя цель и надежда (и не в достижении славы и денег, а в достижении выполнения синтеза моей художественной и поэтической идеи, то есть в желании высказаться в чем-нибудь, по возможности вполне, прежде чем умру)…»

«Я не боюсь онемечиться, потому что ненавижу всех немцев, но мне Россия нужна; без России последние силенки и талантишка потеряю. Я это чувствую, живьем чувствую…»

(из писем к H. H. Страхову)

***

«…верите ли, ангел мой, что значит долго быть за границей и отвыкать от России: мыслей тех нет, восторга нет, энергии нет, как в России. Как ни странно, а это так)…»

«…воротиться на родину. А уж как бы хотелось; как здесь скучно и неприятно жить…»

«Мне непременно надобно воротиться в Россию; здесь же я потеряю даже возможность писать, не имея под руками всегдашнего и необходимого материала для письма, — то есть русской действительности (дающей мысли) и русских людей. ..»

«Насчет литературных идей, то есть изданий, мне приходили в жизни довольно порядочные, скажу без хвастовства…»

«…меня с братом Мишей свезли в Петербург в Инженерное училище, 16-ти лет, и испортили нашу будущность. По-моему, это была ошибка…»

(из писем к С. А. Ивановой)

***

«Покамест я жив, ты будешь сын мой, и сын дорогой и милый. Я твоей матери клялся не оставить тебя еще накануне ее смерти. Я тебя еще малого ребенка назвал сыном моим. …ты всегда останешься моим сыном, моим старшим сыном, и не по долгу, а по сердцу…»
(Достоевский о своем пасынке, из письма Достоевского к пасынку П. А. Исаеву)

22 цитаты великого писателя Федора Достоевского

Фридрих Ницше признал, что Достоевский был единственным автором-психологом, ставшим отчасти его учителем.

22 лучшие цитаты великого писателя Федора Достоевского:

• Жить нужно для тех — кому ты нужен… Дружить лишь с теми — в ком уверен… Общаться с теми — кто приятен… И быть благодарным тем — кто тебя ценит.
• И никто, никто не должен знать, что между мужем и женой происходит, коль они любят друг друга. И какая бы ни вышла у них ссора, мать родную и ту не должны себе в судьи звать и один про другого рассказывать. Сами они себе судьи. Любовь – тайна Божия и от всех глаз чужих должна быть закрыта, что бы там ни произошло.
• Не засоряйте свою память обидами, а то там может просто не остаться места для прекрасных мгновений.
• Человек находит время для всего, что он действительно хочет.
• Удивительно, что может сделать один луч солнца с душой человека.
• Душа исцеляется рядом с детьми.
• Никогда не причиняй человеку боль, когда этот человек готов ради тебя на всё.
• Со временем устаёшь тянуться к людям, которые не делают ни шагу к тебе навстречу.
• Однажды и в твоей жизни появится новое имя, которое превратит предыдущее в пыль.
• Надо любить жизнь больше, чем смысл жизни.
• Штука в чём: Если ты холоден — ты ранишь людей. Если ты чувствительный — люди ранят тебя.
• Есть три вещи, которых боится большинство людей: доверять, говорить правду и быть собой.
• Человек — он умный, но чтоб умно поступать — одного ума мало.
• Очень немного требуется, чтобы уничтожить человека: стоит лишь убедить его в том, что дело, которым он занимается, никому не нужно.
• Никто не сделает первый шаг, потому что каждый думает, что это не взаимно.
• Во всём есть черта, за которую перейти опасно; ибо, раз переступив, воротиться назад невозможно.
• Жизнь задыхается без цели.
• Кто хочет приносить пользу, тот даже со связанными руками может сделать много добра.
• Если ты направился к цели и станешь дорогою останавливаться, чтобы швырять камни во всякую лающую на тебя собаку, то никогда не дойдёшь до цели.
• Большие не знают, что ребёнок, даже в самом трудном деле, может дать чрезвычайно важный совет.
• В жизни всё временно. Если всё идёт хорошо — наслаждайся, это не будет длиться вечно. Ну а если всё паршиво — не кисни, это тоже не навсегда.

Достоевский Федор Михайлович (1821-1881) — выдающийся русский писатель, общественный деятель, философ и публицист. Достоевский определил новые направления в русской литературе и являлся в этом смысле «революционером» . Это сыграло отрицательную роль в судьбе самого писателя и в отношении к нему современников.

Лишь после смерти писателя, он был признан одним из самых величайших романистов, повлиявшим на мировую литературу, а также на философские течения и публицистику. Большинство произведений Достоевского неоднократно экранизировались, ставились оперные, балетные и театральные постановки, как в России, так и за рубежом.

 

к 190-летию со дня рождения Ф.М. Достоевского

Имя великого русского писателя Федора Михайловича Достоевского стоит в ряду выдающихся имен не только русской, но и всей мировой литературы. По данным ЮНЕСКО, Достоевский сегодня — один из самых читаемых писателей, по произведениям которого весь мир судит о России, о таинственной русской душе.

На выставке можно познакомиться с редким изданием Собрания сочинений Достоевского 1877 года и с книгами начала XX века, посвященными творчеству Достоевского.

Живой интерес к личности этого гениального человека послужил созданию в России «Общества Достоевского». Оно объединило как отечественных, так и зарубежных ученых, занимающихся изучением жизни и творчества писателя. Накопленные материалы легли в основу альманаха «Достоевский и мировая культура» (СПб.: Б. и., 1993), который выходил периодически в Петербурге и содержал новые работы по изучению наследия Достоевского, материалы научных конференций и архивные изыскания.

Не менее интересен сборник «Достоевский в конце XX века» (М.: Классика плюс, 1996), представленный на выставке. Он составлен из новейших ра­бот русских и зарубежных ученых, представляющих разные направления науки о Достоевском. Помимо многочисленных портретов писателя, в книге имеется копия свидетельства о смерти и погребении Федора Михайловича, авторские заметки и наброски. Сборник во многом отражает сегодняшний уровень изучения твор­чества Достоевского и его места в отечественной и мировой культуре.

Произведения писателя оказали влияние на развитие мировой литературы и имели огромный успех не только в России, но и за рубежом. Так, книга А. Николюкина «Взаимосвязи литератур России и США» (М.: Наука, 1987) прослеживает историю восприятия творчества Достоевского в Америке. Первый перевод произведений писателя вышел после его смерти весной 1881 года, но лишь после выхода Собрания сочинений в переводе Констанс Гарнет (в 1912-1920 гг.) русский писатель стал для американцев выразителем сокровенных мыслей и чувств современного человека.

На выставке представлена также книга Э.Г. Карху «Достоевский и финская литература» (Петрозаводск: Карелия, 1976), дающая целостное представление о влиянии твор­чества Достоевского на финскую литературу. Для анализа привлекаются не только произведения наиболее крупных фин­ских писателей, но и интересные критические интерпре­тации.

Интерес к творчеству автора иллюстрируют многочисленные переводы его произведений на английский и французский языки. Перевод личной переписки Достоевского с женой Анной Григорьевной Сниткиной «Correspondance de F.M. Dostoievski et A.G. Dostoievskaia» (Moscou: Editions «Radouga», 1986) вызвал во Франции огромный интерес.

В разделе выставки «Штрихи к портрету» (Страницы жизни Достоевского) собраны книги, посвященные различным периодам жизни писателя.

В книге «Федор Михайлович Достоевский» /[ред. В.С. Нечаева] (М.: Просвещение, 1972), представленной на выставке, подробно рассматривается жизнь писателя в Петербурге, первое пребывание за границей (о чем Достоевский пишет в своих «Зимних записках о летних впечатлениях»), работа с братом Михаилом в журналах «Время» и «Эпоха».
В книге уделяется внимание произведениям писателя, написанным как в России («Преступление и наказание», «Игрок»), так и во время длительного пребывания за границей («Идиот», «Бесы»). Созданное в форме альбома, издание включает огромное количество фотографий, копий заметок и набросков писателя, иллюстраций к произведениям.

Интересна также книга В.И. Кулешова «Жизнь и творчество Ф.М. Достоевского» (М.: Детская литература, 1984), написанная ярким, образным и доступным языком. Книга предназначена в первую очередь для школьников и содержит богатый иллюстративный и справочный материал.
В книгу «Достоевский без глянца» (СПб.: Амфора, 2007) вошли отрывки из воспоминаний о Ф. М. Достоев­ском, фрагменты переписки, редкие свидетельства, воссоздающие подлинную канву его биографии. В ней собраны только свидетельства самых близких писателю людей, исключающие домыслы и неверные оценки.

Федор Михайлович Достоевский родился 11 ноября (30 октября по старому стилю) 1821 года в московской Мариинской больнице для бедных, где работал его отец и проживала семья Достоевских. Самые ранние впечатления будущего писателя неразрывно связаны с Москвой. Об этом периоде жизни писателя рассказывается в статье Пономарева Г. Б. Отец и сын Достоевские: служение страждущим / Г.Б. Пономарев //Наука и религия.- 2010.- N 1.- С. 34-37

Начиная с 1831 года, летние месяцы семья проводила в селе Даровое Тульской губернии, пребыванию в котором посвящена книга Т.Г. Бирюковой «Даровое – усадьба Достоевских. История. Судьбы. Портреты» ( М.: Спутник+, 2009). Жизнь в деревне, по словам самого Достоевского, произвела на него «глубокое и сильное впечатление». Здесь он впервые увидел, как живут крепостные крестьяне – это нашло отражение в его творчестве.

Однако красной нитью через всю жизнь писателя проходит тема Петербурга. Е.П. Саруханян в книге «Достоевский в Петербурге» ( Л.: Лениздат, 1972) уделяет большое внимание влиянию этого города на становление личности Достоевского. Именно в Петербурге прошла юность писателя, связанная с учебой в Главном Инженерном училище. Там же формируются первые литературные замыслы Достоевского, происходят знакомства с близкими по духу людьми. В 1846 году в «Петербургском сборнике» Некрасова Достоевский печатает свой первый роман «Бедные люди», имевший огромный успех. В Петербурге же писатель стал членом кружка Петрашевского, где выступал с критикой политики Николая I и высказывался за немедленную отмену крепостного права.
Вместе с другими петрашевцами писатель был арестован, заключен на восемь месяцев в Петропавловскую крепость (здесь был написан рассказ «Маленький герой») и приговорен к расстрелу. Казнь заменили четырехлетней каторгой, лишением всех прав и состояния и отдачей в солдаты. Федору Достоевскому было на ту пору всего 28 лет. Этому периоду жизни писателя посвящена книга Н.И. Якушина «Достоевский в Сибири: очерк жизни и творчества» (Кемерово: Кемеровское книжное издательство, 1960). Содержание в Омской крепости среди уголовных преступников нашло отражение в «Записках из мертвого дома», выпущенных Достоевским в 1860 году в Петербурге, куда он вновь возвращается после ссылки.

В Петербурге интенсивная деятельность Достоевского сочетала редакторскую работу над «чужими» рукописями с публикацией собственных статей, полемических заметок, примечаний, а главное – художественных произведений. Этому времени посвящена книга М.Я. Басиной «Сквозь сумрак белых ночей: документальная повесть [о Ф.М. Достоевском]» (М. Басина.- Л.: Детская литература, 1979).

Лето 1872 года писатель с семьей провел в Старой Руссе; этот город стал постоянным местом летнего пребывания семьи. В 1876 Достоевский приобрел здесь дом, в котором были написаны «Бесы», «Подросток» и «Братья Карамазовы». После смерти писателя его жена продолжает приезжать в город, где впоследствии создает музей Федора Михайловича Достоевского. Об этом пишет Л.М. Рейнус в своей книге «Достоевский в Старой Руссе» (Л.: Лениздат, 1971).

В январе 1881 Достоевский выступает на заседании совета Славянского благотворительного общества, работает над первым выпуском «Дневника писателя», разучивает роль схимника в «Смерти Иоанна Грозного» А.К. Толстого для домашнего спектакля, мечтает написать вторую часть «Братьев Карамазовых»… В ночь с 25 на 26 января у Достоевского пошла горлом кровь. Днем 28 января Достоевский попрощался с детьми, в 8 ч. 38 мин. вечера он скончался. Последнему году жизни писателя, совпавшему с одним из самых дра­матических моментов русской истории (убийство Александра II в марте), посвящена книга И. Л. Волгина «Последний год Достоевского» (М.: Советский писатель, 1991). Книга основана на большом количестве документальных источников (в том числе — за­бытых, впервые вводимых в литературный обиход).

Раздел выставки «По страницам произведений Достоевского» знакомит читателей с историей создания знаменитых и малоизвестных произведений писателя.

Вся жизнь этого гениального человека неразрывно связана с творчеством. Известно, что самыми ранними произведениями Достоевского, написанными еще в училище, но не дошедшими до нас, стали исторические трагедии «Мария Стюарт» и «Борис Годунов», о чем пишет в своей книге В.С. Нечаева «Ранний Достоевский: 1821-1949» (М.: Наука, 1979). Однако начало литературного труда связывают с переводом в 1844 году повести Оноре де Бальзака «Евгения Гранде», о чем также рассказывает В.С. Нечаева.

К раннему творчеству относятся такие произведения Достоевского, как «Двойник», «Господин Прохарчин», «Хозяйка», которые, в отличие от «Бедных людей», разочаровали Белинского и многих друзей писателя.

В. Ветловская в своей книге «Роман Ф.М. Достоевского «Бедные люди» (Л.: Художественная литература, 1988) подробно анализирует это произведение и раскрывает его значение в жизни и творчестве начинающего писателя.

Однако, самыми сильными произведениями писателя, написанными после возвращения его из сибирской ссылки, считаются романы «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». Об этом пишет доктор филологических наук Борис Соколов в книге «Расшифрованный Достоевский: тайны романов о Христе. Преступление и наказание. Идиот. Бесы. Братья Карамазовы» (М.: Эксмо: Яуза, 2007). Он считает, что эти романы заслуженно признаны вершиной творчества Достоевского и как раз в них христианская тема выражена наиболее отчетливо в виде искупления через страдания. Известно, что мать писателя была религиозным человеком и ежегодно возила детей в Троице-Сергиеву лавру, учила их читать по книге «Сто четыре священные истории Ветхого и Нового завета». Воспоминания об этой книге включены в рассказ старца Зосимы о своем детстве (в романе «Братья Карамазовы»). Книга Б.Соколова содержит и другие увлекательные подробности жизни писателя.

Не менее интересна книга С.В.Белова «Роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание»: комментарий» (М.: URSS: [КомКнига], 2010). Она помогает более глубоко разобраться в романе, понять слова и выражения, вызывающие затруднения у современного читателя.

Представляет интерес для читателей и литературоведов книга «Достоевский в работе над романом «Подросток»: творческие рукописи» (М.: Наука, 1965), отражающая всю сложность создания романа. Издание богато иллюстрировано фотографиями.

Огромное значение для понимания личности Достоевского, его внутреннего мира имеет «Дневник писателя» (М.: Современник, 1989). В форме непринужденной беседы с читателем Достоевский пытается разъяснить сущность своих взглядов и убеждений. «Дневник писателя включает в себя фельетоны, критические и публицистические статьи, посвященные текущим событиям общественной и литературной жизни, воспоминания, очерки и рассказы. Многообразен круг вопросов, поднимаемых писателем на страницах «Дневника»: от внешней и внутренней политики, развития промышленности, распада семейных ценностей до увлечения интеллигенции спиритизмом.

Известно, что произведения Достоевского богаты афоризмами и высказываниями, которые попытался собрать воедино Д. Гришин в книге «Ф.М. Достоевский Мысли. Высказывания. Афоризмы» (Париж, Пять континентов, 1975).

Раздел выставки «Ф.М. Достоевский в кругу друзей и родных» посвящен людям, с которыми писателя связывали теплые отношения или которые оказали влияние на его жизнь и творчество.

С.В. Белов в энциклопедическом словаре «Ф.М. Достоевский и его окружение» (СПб.: Алетейя, 2001) собрал воедино сведения обо всех людях, которых знал и с которыми творчески взаимодействовал Достоевский. В книге приводятся уточненные биографические данные, сведения о портретах, архивные записи, перечислена критическая литература. Многие материалы используются впервые.

Несомненный интерес вызовет книга В. Я. Кирпотина «Достоевский и Белинский» (Художественная литература, 1976), знакомящая читателей с непростыми отношениями писателя и критика. Роман «Бедные люди» произвел на Белинского неизгладимое впечатление. Он сказал П.В. Анненкову: «…роман открывает такие тайны жизни и характеров на Руси, которые до него и не снились никому». Именно Белинский ввел начинающего тогда писателя в кружок передовых русских литераторов, во главе которого стоял сам, о чем также пишет в своей книге В.Я. Кирпотин.

Ссора с Белинским и знакомство с Петрашевским, а впоследствии и вступление в его кружок, пагубно сказались на судьбе Достоевского: арест, тюрьма, инсценировка смертной казни и несколько лет каторги. Но, не случись всего этого, возможно, и не появились бы знаменитые «Записки из мертвого дома», «Дядюшкин сон», «Село Степанчиково и его обитатели».

Писатель встречался с Островским, Чернышевским, Тургеневым. Известно и о его взаимоотношениях со знаменитым химиком Дмитрием Ивановичем Менделеевым (Макареня, А. А. Менделеев и Достоевский: встречи, дискуссии, переписка /А. А. Макареня, Н. Н. Суртаева / А.А. Макареня // Химия в школе. — 2008. — N 6. — С. 77-80), с которым он беседовал о спиритизме.

Однако был человек, о встрече с которым Достоевский мечтал всю свою жизнь, но этой встрече не было суждено состояться. Книга Г.Б. Курляндской «Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский» (Тула: Приокское книжное издательство, 1986) знакомит читателей с заочными отношениями двух великих людей. Они с жадностью читали произведения друг друга. Восхищались одними и восставали против других. Не жалели сил на взаимооценки, критические разборы. После Пушкина Достоевский был вторым писателем, произведения которого Л.Н. Толстой читал в течение всей своей творческой жизни и читал основательно, с особым интересом. После смерти писателя Толстой скажет, что умер самый близкий, дорогой, нужный для него человек.

Но помимо близких и друзей, три женщины сыграли огромную роль в жизни Достоевского. Первой женой Достоевского стала Мария Дмитриевна Исаева, с которой он знакомится после каторги в Семипалатинске, где проходил военную службу.

После возвращения в Петербург происходит встреча писателя с Аполлинарией Сусловой, посетительницей литературных гостиных, где выступал Достоевский. Воспоминания Сусловой о Достоевском нашли отражение в книге «Ф.М. Достоевский в воспоминаниях современников» (М.: Художественная литература, 1990. – С.).

Но лишь одно женщина стала для Достоевского настоящим ангелом-хранителем, человеком, посвятившим ему всю свою жизнь.

Анна Григорьевна Сниткина, стенографистка, которой Достоевский диктовал роман «Игрок», человек, следовавший за писателем повсюду, помогающий и поддерживающий его во всем. Этой удивительной женщине посвящена книга С.В. Белова «Жена писателя: последняя любовь Ф.М. Достоевского» (М.: URSS: [КомКнига], 2010).

Cама А.Г. Сниткина оказалась хорошим писателем, после смерти мужа она написала книгу воспоминаний о нем: А.Г. Достоевская «Воспоминания: [О Ф.М. Достоевском]» (М.: Художественная литература, 1981). В этой книге рассказывается о знаменитой «Речи о Пушкине» Достоевского, которую он произнес 8 июня 1880 года.

Яркая индивидуальность, беспрецедентная напряженность духовной жизни, иногда на грани мучительного трагизма, сосредоточенность и глубина взгляда писателя предельно точно подмечены художником Перовым и отражены им в портрете писателя. О встречах художника и мыслителя рассказано в статье Фатхутдинова, И.А. «Человек есть тайна»: о портрете Ф.М. Достоевского работы В. Г. Перова / И.А. Фатхутдинова // Литература в школе.- 2007.- N 6.- С. 42-44.

Неразрывно творчество Достоевского связано с музыкой. Федор Михайлович любил, тонко чувствовал и понимал музыку. И музыкальные впечатления своеобразно сказались на его творчестве. Так, в своей книге «Достоевский и музыка» (Л.: Музыка, 1971) А.А. Гозенпуд пишет, что музыка легла в основу романа Достоевского «Неточка Незванова». Лопнувшая струна пианино в сцене из романа — не только предвестник близкой кончины, но и символ жизни несчастной женщины, а шарманщик в «Бедных людях» — неотъемлемая часть жизни нищего Петербурга. По мнению А. А. Гозенпуда, музыка дополняет литературные произведения, создавая определенный колорит и образность.

Опера Г.С. Седельникова «Бедные люди», написанная и поставленная в 1974 году, явилась первым сочинением композитора и имела успех. Войткевич, С. В диалоге времен: «Бедные люди» Ф.М. Достоевского и Г.С. Седельникова / С. Войткевич // Музыкальная жизнь.- 2011.- N 1.- С. 12-14.
Творчество Достоевского нашло отражение и в театральном искусстве. Как пишет А.А. Нинова «Достоевский и театр: сборник статей» (Л.: Искусство, 1983), «Достоевский был прирожденным драматургом, в его романах угадываются фрагменты ненаписанных трагедий». Театр «открыл» Достоевского уже после смерти. Однако, как утверждает автор, Достоевский мог видеть на сцене лишь один спектакль, поставленный по его произведению. Это пьеса Л.Н. Антропова «Очаровательный сон» (по повести «Дядюшкин сон»), показанная на сцене Московского Малого театра в декабре 1878 года.

Не обошел стороной и кинематограф произведения Достоевского. В январе 1910 года на экраны России вышла кинодрама «Идиот», о чем пишет в своей статье Рогова, В. «Экраны искусства: постижение через творчество / В. Рогова // Искусство в школе.- 2010.- №1.-С.60-64.

Для владимирцев будет интересен такой исторический факт: Федор Михайлович трижды бывал в нашем городе. О приезде писателя к другу Хоментовскому, а также к больной жене Марии Дмитриевне Исаевой, гостившей у родственников во Владимире, пишет в своей статье Овчинников, Г. Три приезда во Владимир/ Г. Овчинников // Молва . — 1996. — 12 ноября.

Творчество Федора Михайловича Достоевского оказало мощное влияние на русскую и мировую литературу. М.Горький сказал: «Должен был явиться человек, который воплотил бы в своей душе память о всех этих муках людских и отразил эту страшную память, — этот человек Достоевский».

Писатель скончался 28 января 1881 года в 8 часов 38 минут. Похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры.

Урок 31. «человек, который весь борьба».

слово о достоевском — Литература — 10 класс

Литература

10 класс

Урок № 31

«Человек, который весь борьба». Слово о Достоевском.

Перечень вопросов, рассматриваемых в теме:

1. Знакомство с биографией Ф. М. Достоевского;
2. Своеобразие творческой манеры писателя. Рассмотрение некоторых особенностей его творчества;
3. Основные направления творчества.

Глоссарий по теме

Контраст — резко выраженная противоположность черт, качеств, свойств одного человеческого характера, предмета, явления другому.

Конфликт — специфически художественная форма отражения противоречий в жизни людей, воспроизведение в искусстве острого столкновения противоположных человеческих поступков, взглядов, чувств, стремлений, страстей.

Композиция — следующие части романа: экспозиция, завязка, развитие действия, кульминация, спад действия, развязка.

Натуральная школа — условное название начального этапа развития критического реализма в русской литературе 1840-х годов, возникшего под влиянием творчества Николая Васильевича Гоголя.

Образ автора — способ авторского существования в пределах произведения. Создаётся из прямых высказываний автора-повествователя, пафоса и совокупности всех художественных средств, использованных в произведении.

Психологизм — это передача автором читателю внутреннего мира своих персонажей.

Система образов — совокупность и принципы организации образов автора, персонажей, повествователя, рассказчика.

Основная литература по теме урока

1. Лебедев Ю. В. Русский язык и литература. Литература. 10 класс. Учебник для общеобразовательных организаций. Базовый уровень. В 2 ч. М.: Просвещение, 2015.

Дополнительная литература по теме урока

1. Маханова Е. А., Госсман. А. Ю. Произведения школьной программы. Русская литература. 10-11 классы. Краткий пересказ. Р.-на-Д.: Феникс, 2017.

Теоретический материал для самостоятельного изучения:

Лев Толстой сказал о Достоевском, что он — «человек, который весь борьба». Преодоление себя, поиски истины, переживания и ошибки — все это можно назвать внутренней борьбой писателя.

Фёдор Михайлович родился в семье лекаря в 1821 году (в Москве, на улице Новая Божедомка). Будущий писатель получил домашнее образование, владел французским и немецким языками, с отцом занимался и латинским. Молодой человек учится в военно-инженерном училище Петербурга. В 1839 году неожиданно погибает отец. Это событие провоцирует эпилепсию. Болезнь преследует до конца жизни.

Военная служба не привлекает Достоевского. Получив отставку, он начинает заниматься литературой и пишет брату «Человек есть тайна, её надо разгадать… я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком». Он перечитывает Пушкина, Гоголя, увлекается Шиллером. Первая работа — перевод повести Бальзака «Евгения Гранде».

В 40‒50-х годах, как и Гоголь, Достоевский уделяет внимание образу «маленького человека», передавая внутренний мир героя, исключительность характеров и ситуаций. Аполлон Григорьев называет писателя блестящим представителем «сентиментального натурализма».

В 1845 году выходит роман «Бедные люди». По мнению Белинского, «это была первая попытка социального романа в русской литературе».
Главные герои — Макар Девушкин и Варенька Добросёлова. Характер персонажей меняется под воздействием социальных обстоятельств, они не мечтают ни о каких благодетелях, ни о каких спасителях. Достоевского увлекает зарождающийся в это время социализм как новая пропаганда лучшего будущего для человечества, равенства, критики буржуазного строя, эмансипации женщины. Но в социализме писатель видел истины Евангелия. В конце 50-х годов он посещает разные кружки и общества, где и сам тоже выступает. В этот период происходит знакомство с Михаилом Петрашевским, кружок которого приравнивали к наследникам декабристов, в общество которого входили люди разных сословий, в том числе и разночинцы.

Фёдор Михайлович разделяет идею отмены крепостного права и цензуры в литературе. Но в отличие от остальных петрашевцев, является противником насильственного свержения существующей власти. В кружке Петрашевского Достоевский сближается с Дуровым, Спешневым, Момбелли.
Они задумывают создать собственную типографию, но не успевают, так как их арестовывают. За девять месяцев, проведённых в ожидании суда, писатель интересуется всем тем, что происходит на свободе, просит брата присылать ему больше книг.

Рассказ «Маленький герой», написанный в Петропавловской крепости, раскрывает проблему соотношения характеров и обстоятельств. Автор приходит к убеждению, что нужно «быть человеком между людьми и остаться им навсегда, в каких бы то ни было несчастьях, не уныть и не пасть…».

Фёдора Михайловича ждет смертная казнь. «Там всем нам прочли смертный приговор, дали приложиться к кресту, преломили над головой шпаги… жить мне оставалось не более минуты», — так пишет он позже брату. Этот приговор затем заменяют на 4 года каторги и поселения в Сибири. Он находится в Омском остроге.

Воспоминания — «моя тетрадка каторжная», содержащая фольклорные, этнографические и дневниковые записи — служат источником для «Записок из Мертвого дома» и многих других книг Достоевского. Автор подробно рисует картины жизни каторжан: «Я узнал… народ русский хорошо и так хорошо, как, может быть, не многие знают его», — пишет он брату Михаилу. — «И в каторге между разбойниками я отличил наконец людей. Есть характеры глубокие, сильные, прекрасные, и как весело было под грубой корой отыскать золото … Сколько я вынес из каторги народных типов, характеров! … На целые томы достанет».

И никогда ещё человек, более преисполненный надежд, жажды жизни и веры не входил в тюрьму», — внесёт через тридцать лет в свои черновые тетради Достоевский. — «Это был ад, тьма кромешная»… «Те четыре года считаю я за время, в которое я был похоронен живой и зарыт в гробу… Это было страдание невыразимое, бесконечное, потому что всякий час, всякая минута тяготела как камень у меня на душе». Он читает в остроге единственную разрешенную книгу — Евангелие.

Впоследствии писатель скажет: «Несмотря на сотни товарищей, я был в страшном уединении, и я полюбил, наконец, это уединение… Свобода, новая жизнь, воскресенье из мёртвых. Экая славная минута!».

23 января 1854 года заканчивается срок каторжных работ, начинается служба рядовым в ссылке. После долгих хлопот барона Врангеля и других сибирских и петербургских знакомых, в том числе героя Севастополя Эдуарда Ивановича Тотлебена, осенью 1856 года Достоевскому присваивают прапорщика; весной следующего года возвращают потомственное дворянство и право печататься.

В 1861 году в Петербурге, в журнале «Время», Достоевский, после долгого затишья, публикует роман «Униженные и оскорблённые», в котором главным героем становится Иван Петрович. В его образе мы видим некоторые факты из жизни самого автора.

Брат Михаил в 1864 году получает право на выпуск журнала «Эпоха», в котором начинает работать и Федор Михайлович, в этом же году он пишет «Записки из подполья».

Писатель создает «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы». В основе последнего произведения драматический сюжет — убийство из ненависти и мести, денег и ревности. Писатель открывает новую поэтику романов: «У меня свой особенный взгляд на действительность (в искусстве) и то, что большинство называет почти фантастическим и исключительным, то для меня иногда составляет самую сущность действительного. Обыденность явлений и казённый взгляд на них, по-моему, не есть еще реализм, а даже напротив».

Примеры и разбор решения заданий тренировочного модуля

Пример 1: единичный / множественный выбор.

Какое образование получил Достоевский?

Социально-экономическое;

Филологическое;

Военно-инженерное;

Юридическое.

Правильный вариант / варианты:

Военно-инженерное.

Подсказка: В январе 1838 года Достоевский переехал в Инженерный замок, где учился «с раннего утра до вечера».

Федор Михайлович родился в семье лекаря в 1821 году (в Москве, на улице Новая Божедомка). Будущий писатель получил домашнее образование, владел французским и немецким языками, с отцом занимался и латинским. Молодой человек учится в военно-инженерном училище Петербурга. В 1839 году неожиданно погибает отец. Это событие провоцирует эпилепсию. Болезнь преследует до конца жизни.

Военная служба не привлекает Достоевского. Получив отставку, он начинает заниматься литературой и пишет брату «Человек есть тайна, её надо разгадать… я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком».

Пример 2: Филворд — английский кроссворд.

Найдите слова, пропущенные в тексте (в именительном падеже).

Правильный вариант / варианты:

«И какими надеждами забилось тогда моё сердце! Я думал, я решил, я клялся себе, что уже не будет в моей будущей жизни тех ошибок, ни тех падений, которые были прежде… Я ждал, я звал поскорее свободу, я хотел испробовать себя вновь на новой борьбе… Свобода, новая жизнь, воскресенье из мёртвых. Экая славная минута!»

а	у	в	с
с	п	о	с
е	е	с	в
р	с	к	о
д	й	р	б
ц	в	е	о
е	е	с	д
м	ь	е	а
и	н	н	а
у	е	ь	ч
ж	з	е	л

Подсказка: возможность индивида самому определять свои жизненные цели и нести личную ответственность за результаты своей деятельности.

Достоевского увлекает социализм как новая пропаганда лучшего будущего для человечества, равенства, критики буржуазного строя, эмансипации женщины. В конце 50-х годов он посещает разные кружки и общества, где и сам тоже выступает. В этот период происходит знакомство с Михаилом Петрашевским, кружок которого приравнивали к наследникам декабристов, в общество которого входили люди разных сословий, в том числе и разночинцы. В кружке Петрашевского Достоевский сближается с Дуровым, Спешневым, Момбелли. Они задумывают создать собственную типографию, но не успевают, так как их арестовывают. Федора Михайловича ждет смертная казнь. Этот приговор затем заменяют на 4 года каторги и поселения в Сибири. Он находится в Омском остроге.

Микроцитата. Как с ней работать

Т. Алексеева,
методист НМЦ Красногвардейского района Санкт-Петербурга
(глава из книги «Сочинение: теория и практика. — СПб.: Паритет, 2002»)

Хорошо школьникам: им можно пользоваться книгой как при работе над классным сочинением, так и на экзамене. А как быть абитуриентам? На вступительном экзамене нельзя пользоваться художественной литературой! Что же, заучивать цитаты? Но ведь можно перепутать какой-нибудь знак, слово — и тем самым допустить фактическую ошибку.
Советую на уроках при изучении творчества писателей накапливать запас так называемых микроцитат — ярких, коротких и хорошо запоминающихся словосочетаний, обязательно запоминая при этом и их автора. Посмотрим, как это выглядит на практике. В качестве примера приведу замечательное высказывание Василия Розанова о Достоевском, а вы выберите из него «микроцитату».
«Суть Достоевского, ни разу в критике не указанная (сколько я знаю ее историю), заключается в его бесконечной интимности…
Достоевский есть самый интимный, самый внутренний писатель, так что его читая — как будто не другого кого-то читаешь, а слушаешь свою же душу, только глубже, чем обычно, чем всегда… Чудо творений Достоевского заключается в устранении расстояния между субъектом (читающий) и объектом (автор), в силу чего он делается самым родным из вообще сущих, а может быть, даже и будущих писателей, возможных писателей»
(В. Розанов. Чем нам Дорог Достоевский?, 1911).
Какие слова в этом высказывании запоминаются очень легко? Конечно же, это слова «самый интимный, самый внутренний писатель» (курсив, передающий особую интонацию этих слов, принадлежит самому их автору). Думаю, что такую маленькую цитату не только очень легко запомнить (да и ошибок в ней не сделаешь, разве что при большом желании!), главное — микроцитату легко ввести в собственный текст, интерпретировать, наполнить своим содержанием. Потому что эти слова одного из самых сложных и ярких философов и литературных критиков конца XIX — начала XX века близки любому нашему современнику, который понимает и любит творчество Достоевского.
Но разве только в сочинении по творчеству Достоевского можно использовать эти слова В. Розанова? Нет, конечно. Дело в том, что микроцитата имеет универсальный характер (термин Е. Ильина). При разговоре о другом писателе (не о Достоевском) ее не надо изменять, искажать, перефразировать. Можно просто сопоставить творчество разных писателей. Например, так: «Василий Розанов назвал Достоевского «самым интимным, самым внутренним писателем». Для меня же таким писателем является Толстой, потому что…» — и дальше требуется доказательство этой мысли.
Конечно, дело не в простой подстановке другого имени в заранее заготовленное клише. (Правда, совсем уж неуверенным в себе бедолагам можно пойти и таким путем). Дело в вашем ощущении внутреннего родства, внутренней вашей близости тому писателю или поэту, о котором вы пишете. И если такое ощущение есть, эта микроцитата поможет вам полнее, точнее, ярче выразить свою мысль.

…Помните замечательные строки Николая Заболоцкого:

Я воспитан природой суровой.
Мне довольно заметить у ног
Одуванчика шарик пуховый,
Подорожника твердый клинок.

Чем обычней простое растенье,
Тем живее волнует меня
Первых листьев его появленье
На рассвете весеннего дня…

Я понимаю, что цитата затянулась, но оторваться от этого стихотворения невозможно, потому что все в нем — мое, родное:

В государстве ромашек, у края,
Где ручей, задыхаясь, поет,
Пролежал бы всю ночь до утра я,
Запрокинув лицо в небосвод…
Жизнь потоком светящейся пыли
Все текла бы, текла сквозь листы,
И туманные звезды светили,
Заливая лучами кусты…

Читаю и перечитываю, и не могу оторваться, и понимаю: если бы я могла так описать родную мне природу, я бы так ее описала. Этими вот самыми словами. И еще понимаю, что Заболоцкий становится для меня, говоря словами
В. Розанова, «самым интимным, самым внутренним» поэтом. Потому что это мои мысли, мое мироощущение…
Вы думаете, это отступление от темы? Это действительно отступление от темы, но это еще и пример использования микроцитаты (в силу ее краткости и универсальности) практически в любом тексте. Кстати, слова, которые автор высказывания выделяет курсивом, равно как и те свои слова, которые вы считаете особо важными, в тексте своего сочинения вы можете просто подчеркнуть.
Попробуйте выделить такую же универсальную микроцитату в следующем тексте: «Поэзия непременно требует новизны, и ничего нет для нее убийственнее повторения… Под новизной я подразумеваю не новые предметы, а новое их освещение волшебным фонарем искусства».
Слова эти принадлежат А.А. Фету, и они глубоко верны. В самом деле, разве не об одном и том же пишет каждый лирический поэт? Круг тем довольно легко очертить, и центральной темой, скорее всего, будет тема любви. Но это вовсе не значит, что поэты пишут одно и то же. М. Цветаева сравнивала лирические стихотворения о любви с волнами, набегающими на берег.

Одинаковые ли волны? Нет, разные. Так и лирические произведения (при кажущейся одинаковости тем) у каждого поэта — абсолютно разные. Кроме того, как удивительно точно заметил Фет, каждый истинный художник освещает мир «волшебным фонарем искусства», и то, мимо чего мы проходили, не замечая, становится вдруг необыкновенным, ярким, полным значения…
Я уверена, что мы с вами, мой читатель, выделили одни и те же слова из высказывания А. Фета. И посмотрите, как легко встраиваются они в текст любого сочинения, особенно сочинения по классической литературе или по лирике. Эти слова нужно знать и помнить, потому что это слова поэта о творчестве.
Предлагаю вам еще одно высказывание, носящее универсальный (по возможности своего использования в сочинении практически на любую тему) характер. Это запись из дневника М.М. Пришвина: «Тайная современность рассказа о несовременных вещах является … пробным камнем (в значении — «возможностью проверки на подлинность») истинного творчества».
Вот чему не устаешь удивляться: современности звучания многих произведений классической литературы, повествующей, казалось бы, о таких далеких от нас событиях и судьбах. Современен ли «Хаджи Мурат» Толстого? Да если бы наши военачальники лучше изучали литературу в школе, наше государство, возможно, избежало бы одной из самых жутких войн XX века — войны в Чечне. Я хотела показать этим примером, что классика наша не просто современна — она постоянно обращается к нам, она решает наши проблемы, она, если так можно выразиться, остро актуальна. «Тайной современностью» назвал это качество М.М. Пришвин и сказал о том, что оно и является «пробным камнем истинного творчества»…
Советуем вам при работе на уроке, при записях в читательский дневник, при самоподготовке — словом, при любой форме работы по литературе выделять такие микроцитаты каким-нибудь своим способом, но так, чтобы они сразу были видны. Постепенно накапливаясь, они будут создавать неоценимый запас, и не только для сочинений. И вовсе не нужно будет, как это делают некоторые, ходить с «цитатничком» и зубрить наизусть длинные высказывания, польза от которых очень мала, так как мал диапазон их использования.
Микроцитаты могут использоваться при характеристике литературных героев и легко превращаются в лейтмотив вашей работы. В качестве примера: о Плюшкине — «прореха на человечестве», о Коробочке — «дубинноголовая» (только запомните, как правильно пишется это очень своеобразное и точное слово, придуманное Гоголем).
Е.Н. Ильин в своей широко известной книжке-помощнице «Как сдать экзамен по литературе» (М., 1994) советует выписывать и запоминать универсальные цитаты, ориентируясь на внутренний потенциал фразы или фрагмента произведения: «Что имеем в виду под внутренним потенциалом? Способность отрывка из текста рождать собственные мысли, создавая качественный объем произведения. В процессе работы с цитатой ее можно «дробить», акцентируя внимание на отдельных словах, знаках, словосочетаниях… Когда мы говорим о «дроблении» цитаты, то под этим подразумеваем ваше умение работать с тем или иным акцентированным в ней словом, которое может и должно прозвучать в вашем сочинении многократно».
Иными словами, в сочинении можно обыграть отдельные, наиболее яркие, на ваш взгляд, слова из цитаты, сделать на них акцент. В качестве акцентированных слов автор предлагает такие, как «деловой» Молчалин, «горячая» Катерина, «глазастый» Кутузов… Подумайте, какой действительно богатый внутренний потенциал имеют эти слова, каким интересным будет ваше сочинение при его реализации!

«Испытываю ненависть к Достоевскому» — Российская газета

Человек, приватизировавший Россию и создавший новый класс миллиардеров-олигархов, в последнее время появляется на публике нечасто. Я встретился с ним в отдельном кабинете элитного ресторана «Граф Орлов», после того как его охранник тщательно проверил помещение на наличие угрозы безопасности…

«Отец миллиардеров», сам он всего-навсего миллионер. Он не входит в сотню самых богатых людей в России, хотя по сравнению с большинством россиян он вполне зажиточный человек — в прошлом году в его декларации о доходах указана сумма в 1 млн. долларов. Даже самые злые языки признают, что Чубайс не занимался приватизацией в России ради личной наживы.

«Чубайс — это большевик, и люди его типа работают за идею, а не за взятки», — поведал мне один олигарх…

…Не то чтобы он не отдавал себе отчета в существующем риске, но он более устойчив к рискам и опасностям, чем большинство людей.

«Мне известно по крайней мере о трех заказах на мое убийство. Я знаю все детали, имена тех, кто должен был их осуществить. Последний такой заказ был сделан полтора года назад. У него были чисто политические мотивы: ненависть из-за того, что я «продал Россию». Когда каждый день, возвращаясь домой, допускаешь, что за углом может стоять убийца с противотанковым гранатометом, то восприятие политических рисков меняется. Да, возможно, сегодня доля риска на несколько процентов выше, чем в 2000-м. Но в 1992-1999 годах риска было в несколько раз больше».

Для поднятия духа он заказывает бутылку вина. Он знает, что стоимость обеда должна оплатить наша газета, но поскольку ее он не приватизировал, то он не делает поспешных выводов относительно ее благосостояния. Он вежливо интересуется: «Ничего, если я закажу Chateau Potensac 1995 года по 120 долларов за бутылку?» Это одно из наименее дорогих вин в меню ресторана, и я отдаю должное такту и манерам Чубайса. В ресторане кончились устрицы, поэтому мы довольствуемся овощным салатом, а потом Чубайс заказывает osso bucco (мясо на косточке), а я — бараньи ребрышки.

Чубайс причисляет к своим достижениям не только то, что он создал в России класс частных собственников после 70 лет коммунизма. Для него важнее разрушение финансового основания коммунистического режима как такового. «Мы прекрасно понимали, что создаем новый класс собственников. Приватизация не была вопросом идеологии или каких-то абстрактных ценностей, это был вопрос реальной политической ежедневной борьбы».

«У коммунистических руководителей была огромная власть — политическая, административная, финансовая. Они были неизменно связаны с коммунистической партией. Нам нужно было от них избавляться, а у нас не было на это времени. Счет шел не на месяцы, а на дни».

«Мы не могли выбирать между «честной» и «нечестной» приватизацией, потому что честная приватизация предполагает четкие правила, установленные сильным государством, которое может обеспечить соблюдение законов. В начале 1990-х у нас не было ни государства, ни правопорядка. Службы безопасности и милиция были по другую сторону баррикад. Они учились по советскому Уголовному кодексу, а это от трех до пяти лет тюрьмы за частное предпринимательство. Нам приходилось выбирать между бандитским коммунизмом и бандитским капитализмом».

Чубайс не извиняется и не раскаивается в том, что был автором самого противоречивого из всех приватизационного процесса: залоговые аукционы, когда самые ценные и крупные российские активы были переданы группе магнатов в обмен на займы и поддержку тяжело больного тогда Ельцина на выборах 1996 года.

Сказать по правде, олигархи поддержали бы Ельцина в любом случае. Но Чубайс настаивает, что, передав им контроль над предприятиями с сотнями тысяч рабочих, он дал им реальный административный ресурс, чтобы они могли повлиять на исход выборов, разрушив при этом главную опору коммунизма.

«У нас не было выбора. Если бы мы не провели залоговую приватизацию, то коммунисты выиграли бы выборы в 1996 году, и это были бы последние свободные выборы в России, потому что эти ребята так просто власть не отдают».

Победа коммунистов, кроме всего прочего, стоила бы Чубайсу жизни. «Я был одной из основных мишеней коммунистов после Ельцина». По иронии судьбы вскоре после победы Ельцина Чубайс стал одной из основных мишеней олигархов, которые избавились от него, потому что он отказывался играть по их правилам.

Я предполагаю, что залоговая приватизация была сделкой, достойной Фауста, и ее последствия преследуют Россию по сей день. «В то время я не вполне понимал, какую цену нам придется заплатить, — говорит Чубайс. — Я недооценил то глубокое чувство несправедливости, которое зародилось в людях».

«Мы завершили приватизацию в 1997-1998 годах. Спустя пять лет люди все еще отрицают все рациональные аргументы о том, что олигархи не просто украли эти предприятия, но сделали их более эффективными, начали в них инвестировать, выплачивать зарплаты вовремя, что налоги, которые поступают от них в бюджет, помогают платить пенсии. Но большинство людей не хотят этого слышать, потому что чувство несправедливости приватизации укрепилось на подсознательном уровне».

Чубайс говорит, что это — одна из причин, по которой «Союз правых сил», либерально-консервативная партия, в создании которой он принимал участие, проиграла в прошлом году парламентские выборы. Это также объясняет, почему демократы в России ассоциируются с бедностью в стране, а арест Ходорковского и атака на «ЮКОС» вызывают одобрение миллионов простых россиян, которые сочли это заслуженным наказанием.

«Институт частной собственности — это не просто свод законов или класс собственников, обладающих реальной властью. Это 146 миллионов людей, которые должны быть согласны, что частная собственность священна. Я сомневаюсь, что мы можем к этому прийти на протяжении одного поколения».

Когда официант приносит чай с медом, я спрашиваю Чубайса, не находит ли он, что капитализм не годится для России с ее народной ненавистью к богачам и верой в нравственное превосходство бедных.

«Вы знаете, я перечитывал Достоевского в последние три месяца. И я испытываю почти физическую ненависть к этому человеку. Он, безусловно, гений, но его представление о русских как об избранном, святом народе, его культ страдания и тот ложный выбор, который он предлагает, вызывают у меня желание разорвать его на куски».

«В начале наших реформ некоторые из моих противников утверждали, что из-за вековых традиций России капитализм подходит ей меньше, чем Европе. Возможно. Но какой у нас есть выбор в экономике? Централизованное планирование, социализм? Спасибо, этого мы уже навидались. Капитализм, наверное, в России установить труднее, но я убежден, что это единственный путь. Рыночные ценности уже укоренились здесь, и экономический рост служит тому доказательством».

«Мои противники говорят, что приватизация провалилась, что она была направлена против интересов людей. Но я делал это не ради людей моего поколения, я делал это ради наших детей. Я убежден, что через одно-два поколения люди взглянут на нас иначе и чувство несправедливости у тех, кто придет за нами, исчезнет».

Он уезжает в своем черном бронированном BMW с голубой мигалкой в сопровождении еще одной машины. Я вспоминаю последние строки из «Трех сестер» Чехова — еще одного, кто был не согласен с Достоевским: «Пройдет время, и мы уйдем навеки, нас забудут, забудут наши лица, голоса и сколько нас было, но страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас, счастье и мир настанут на земле, и помянут добрым словом и благословят тех, кто живет теперь».

Ждать, может быть, придется долго.
15 ноября 2004 г.

(Подготовлено по материалам сайта «Инопресса». Перепечатывается
с незначительными сокращениями.)

Цитаты Великих Людей — Фёдор Михайлович Достоевский

Надо любить жизнь больше, чем смысл жизни.

***

Свобода не в том, чтоб не сдерживать себя, а в том, чтоб владеть собой.
Во всем есть черта, за которую перейти опасно; ибо, раз переступив, воротиться назад невозможно.

***

Счастье не в счастье, а лишь в его достижении.

***

Никто не сделает первый шаг, потому что каждый думает, что это не взаимно.
Страданием своим русский народ как бы наслаждается.

***

Жизнь задыхается без цели.
Перестать читать книги — значит перестать мыслить.

***

Нет счастья в комфорте, покупается счастье страданием.

***

В истинно любящем сердце или ревность убивает любовь, или любовь убивает ревность.

***

Очень немного требуется, чтобы уничтожить человека: стоит лишь убедить его в том, что дело, которым он занимается, никому не нужно.

***

Друг мой, вспомни, что молчать хорошо, безопасно и красиво.

***

Писатель, произведения которого не имели успеха, легко становится желчным критиком: так слабое и безвкусное вино может стать превосходным уксусом.

***

Человек он умный, но чтоб умно поступать — одного ума мало.

***

Если ты направился к цели и станешь дорогою останавливаться, чтобы швырять камни во всякую лающую на тебя собаку, то никогда не дойдешь до цели.

***

Удивительно, что может сделать один луч солнца с душой человека!

***

Тут нужно говорить глаз на глаз… чтоб душа читалась на лице, чтоб сердце сказывалось в звуках слова. Одно слово, сказанное с убеждением, с полной искренностью и без колебаний, лицом к лицу, гораздо более значит, нежели десятки листов исписанной бумаги.

***

Душа исцеляется рядом с детьми.
Кто хочет приносить пользу, тот даже со связанными руками может сделать много добра.

***

Мир спасёт красота.

***

В самом деле, выражаются иногда про «зверскую» жестокость человека, но это страшно несправедливо и обидно для зверей: зверь никогда не может быть так жесток, как человек, так артистически, так художественно жесток.

***

Большие не знают, что ребенок даже в самом трудном деле может дать чрезвычайно важный совет.

***

Не засоряйте свою память обидами, а то там может просто не остаться места для прекрасных мгновений.

***

Я хочу хоть с одним человеком обо всём говорить, как с собой.

***

Человек, умеющий обнимать – хороший человек.

Friday Reads: Федор Достоевский

Федор Достоевский родился в Москве 11 ноября 1821 года. Хотя он также писал рассказы и публицистику, политически активный русский писатель, пожалуй, наиболее известен своими романами, такими как Преступление и наказание и Братья Карамазовы , которые касались точных данных. психология человека в тревожной атмосфере России XIX века. Его книги прочно повлияли на мир литературы, и, как отмечает Мария Р. Блоштейн, работы Достоевского оказали большое влияние на многих афроамериканских писателей, включая Ричарда Райта, Ральфа Эллисона и Джеймса Болдуина.

Блоштейн пишет, что у этих трех писателей «были прочные связи с Достоевским, которые выходили далеко за рамки их значительного интереса к русской литературе и Советскому Союзу». Райт ценил «интерес Достоевского к психологии изгоя или изгоя» и, как его литературный предок, писал о «душах в муках» и «человеческих страданиях». Болдуин охарактеризовал Достоевского как личного посланника и «свидетеля» — этим термином он также назвал себя как писателя. А Эллисон «обратился к Достоевскому, чтобы узаконить его собственную непрекращающуюся борьбу с литературной формой.”

Примечательно, что все три афроамериканских писателя работали над созданием «текстов, которые были политически и социально вовлечены», и извлекли уроки из того, как Достоевский сочетал политику и поэзию. Все они хотели заявить о своем мире, но не за счет красивого языка и художественного мастерства; независимо от того, насколько политически радикальными были произведения этих писателей, все они работали, чтобы сопротивляться созданию «картонных вырезок злодеев» и исследовать человеческую сложность с «полифонической открытостью».”

Как Достоевский учил этих писателей писать сквозь ярость и бунт, сочетать политику и психологию? Прочтите и загрузите PDF-файл всей статьи здесь бесплатно.

Ресурсы

JSTOR — это электронная библиотека для ученых, исследователей и студентов. Читатели JSTOR Daily могут бесплатно получить доступ к оригинальным исследованиям, лежащим в основе наших статей, на JSTOR.

Автор: Мария Р.Блоштейн

Сравнительное литературоведение, Vol. 38, No. 4 (2001), pp. 277-309

Издательство Пенсильванского государственного университета

Почему нереалистичные персонажи Достоевского настолько реальны, что пугают вас | Симеон Б.

Михайлов

Необычное понимание Достоевским людей начинается с его необычной истории:

В 1849 году молодой писатель Федор Михайлович Достоевский арестован как член социалистического кружка Петрашевского.Его обвиняют в антицарском заговоре и заключают в крепость строгого режима. Он содержится там четыре месяца в числе самых опасных российских преступников, а затем приговорен к смертной казни.

Перед казнью приходит письмо о том, что по милости царя члены Петрашевского кружка будут спасены. Их новый приговор — ссылка, четыре года каторжных работ в лагере в Сибири.

«Летом невыносимая близость; зимой невыносимый холод.Все этажи были гнилыми. Грязь на полу толщиной в дюйм; можно было поскользнуться и упасть… Мы были упакованы, как селедки в бочку… Не было места, чтобы развернуться. От заката до рассвета нельзя было не вести себя, как свиньи… Блохи, вши, черные жуки у бушеля… »

(Достоевский в бараках в Сибири)

Достоевский классифицируется как« один из самых опасных каторжников ». . Его руки и ноги скованы на протяжении всего четырехлетнего заключения. Ему запрещено читать что-либо, кроме Нового Завета .Ему запрещено писать.

Стивен Кинг однажды написал: «Если вы хотите быть писателем, вы должны делать две вещи прежде всего: много читать и много писать». Молодой Достоевский этого не сделал. Он провел свои двадцать с небольшим — тридцать с лишним лет в кандалах среди изгоев России. Он ел, спал, работал и развлекался среди них. К концу срока он стал чувствовать их братьями.

Достоевский ушел из Сибири другим человеком, и в нем зародилось новое понимание человеческой природы.В лагере для военнопленных он видел добрых и скромных людей, совершивших ужасные преступления. Он также видел, как злые люди относились к нему с братской любовью. Мудрость , которую он приобрел, заключалась в том, что человеческий дух более загадочен, чем кто-либо думает. Он увидел, что добро и зло не только сосуществуют в одном сердце, но часто порождают друг друга.

Он назвал эту широту .

«Я не могу допустить, чтобы какой-нибудь человек, даже с высоким сердцем и высочайшим умом, начал с идеала Мадонны [ добродетель ] и закончил идеалом Содома [ sin ].Еще страшнее, когда тот, у кого уже есть идеал Содома в душе, не отрицает и идеал Мадонны […] Нет, человек широк, даже слишком широк, я бы сузил его […] Вот дьявол борется с Богом, а поле битвы — человеческое сердце. ’

( Братья Карамазовы )

Пока Набоков критиковал его за« его чувствительных убийц и душевных проституток », Достоевский понимал, что каждый человек наполовину ангел, наполовину чудовище, а человеческая природа — это танец между ними.Его герои до крайности воплощают эту двойственность. Многие из них способны в один момент на бескорыстную любовь, а в другой — на безжалостное зло. Один из его самых умных и утонченных персонажей, Николай Ставрогин, насилует одиннадцатилетнюю девочку, а затем слушает ее, когда она вешается.

Многие критики осудили одержимость Достоевского кризисами и чрезвычайными событиями. Они утверждали, что он не может изобразить нормальную человеческую жизнь. Его книги полны скандалов, убийств, заговоров, романов, галлюцинаций, самоубийств и т. Д.Но описание положения человека в условиях кризиса автором было преднамеренным. Он считал, что исключительное раскрывает больше об истинной природе мира, чем обыденное.

Достоевский называл себя «реалистом в высшем смысле этого слова». Он считал, что книга, раскрывающая что-то о сущности реальности, в более высоком смысле реалистична, чем книга, которая просто содержит обычных персонажей в повседневных обстоятельствах. Действительно, чем гротескнее становятся его герои, тем глубже они проникают в человеческий дух.

Потрясающая анимация по рассказу Достоевского

Персонажи Достоевского не только мыслят, но и воплощают их в жизнь.

Платон, закладывая основы философии около двух тысячелетий назад, выбрал форму диалога для проверки и передачи своих идей. Творчество Достоевского лучше всего понимается в рамках этой диалектической традиции; его герои воплощают идеи во плоти. Драма их жизней изображает реальные последствия и взаимодействие того, что в противном случае было бы абстрактными концепциями.

Если герой романа Достоевского считает, что он выше человеческой морали, он будет действовать, игнорируя ее, и понесет последствия (убийство Раскольникова). Если персонаж презирает страх смерти, он убивает себя, чтобы преодолеть его (самоубийство Кирилова). Если персонаж считает, что «, если Бога нет, все дозволено, », он поставит на карту свое здравомыслие, действуя соответствующим образом (Иван Карамазов). Философия у Достоевского совсем не сухая и абстрактная.Это создает конфликт и движет сюжетом. Это заставляет читателя пожирать страницу за страницей, волнуясь не только за судьбу персонажей, но и за то, что происходит с их убеждениями.

Герои Достоевского исследуют разрушительную силу гордости и стремления к независимости. Многие из них предпочитают «править в аду, чем служить на небесах». Они целенаправленно губят свою жизнь и ищут страданий. Почему?

«Кажется, что вся работа человека на самом деле состоит только в том, чтобы каждую минуту доказывать себе, что он человек, а не клавиша пианино!»

( Записки из подполья )

Потому что им нужно знать они могут .Потому что настоящая свобода включает в себя свободу разрушать себя, быть уродливым и злым. Персонажи Достоевского никогда не могут быть счастливыми, если они не знают, что они свободны быть несчастными. В извращенном смысле они находят удовольствие в разрушении своей жизни: в этом они видят свою истинную независимость.

Толстой или Достоевский? 8 экспертов о том, кто больше

Прошлой зимой я написал пару эссе о Братья Карамазовы , в которых говорилось, что я предпочитаю « способность Толстого видеть углы повседневной жизни» вкусу Достоевского к маниакальным граням опыта. Эта строчка вызвала у читателей больше откликов, чем все остальное, что я написал, что побудило меня глубже погрузиться в вопрос: кто из этих двух титанов русской литературы считается большим романистом?

Как оказалось, не я первый подумал о провокации. Литературный критик Георгий Штайнер представил наиболее авторитетное решение проблемы в своей книге Толстой или Достоевский , в которой Толстой позиционируется как «главный наследник эпической традиции», а Достоевский — как «один из главных драматических темпераментов». после Шекспира . Исайя Берлин рассмотрел, казалось бы, противоположные качества двух авторов в своем непреходящем эссе «Еж и лис». Набоков утверждал в Лекциях по русской литературе , что это был Толстой, в то время как первые леди Америки были склонны отдавать должное Достоевскому: и Хиллари Клинтон , и Лаура Буш цитируют Братьев Карамазовых как свои любимый роман.

Тем не менее, меня не удовлетворили ответы, которые я нашел в Интернете, поэтому я решил получить второе мнение, или, скорее, еще восемь мнений.Я обратился к ведущим исследователям русской литературы, а также к заядлым читателям, которых я знаю, и спросил, не готовы ли они внести 500 слов, взвешивающих соответствующие достоинства Толстого и Достоевского. Почти все сказали «да», хотя некоторые повторили мнение выдающегося почетного профессора, который ответил мне с пляжа в Мексике, написав: «На Парнасе действительно нет соревнований. По крайней мере, с моей точки зрения, они оба великие писатели и теперь живут вне конкуренции.«И, конечно, это правда — точно так же, как это правда, что это весело (и часто поучительно) обсуждать Williams против DiMaggio и Bird против Magic , хотя, в конце концов, мы признаем, что они все несводимо велики.

Итак, представьте себе восемь очень знающих и страстных взглядов на двух великих рассказчиков всех времен. А когда вы закончите читать, пожалуйста, поделитесь своим мнением в разделе комментариев.

Кэрол Аполлонио, профессор практики русского языка, Университет Дьюка

Вопрос попал прямо в мой мозг и вывел из строя теменную кору.Было шипение и клубы дыма, и запах серы наполнил воздух. Я нащупал в темноте монетку и подбросил ее вверх. Он глухо звякал о линолеум. Мерцающий свет свечи сверху освещал крохотное, но безошибочное изображение двуглавого орла. Внимание: тогда Достоевский.

Его главный герой — голова: приманка для умных людей. Интеллект излучает нескончаемый поток слов. ДА! Вы так много раз думали об одном и том же! Как может быть справедливость на земле, если она достигается ценой детской слезы? Как может Бог быть всемогущим и добрым, но допускать страдания в мире? Если Бог существует, то как он может позволить МНЕ ходить по земле, больному, хныкающему, злобному существу, которым я являюсь, тощему отродью самого абстрактного и умышленного города на земле? Но если Бога не существует, как я могу быть капитаном? Должен ли я вернуть свой билет? Читай дальше! Они дают нам хлеб, который мы сами приготовили, и мы принимаем его обратно в обмен на нашу свободу: дешевое колдовство вместо чуда. Я люблю человечество, но как вы можете ожидать, что я полюблю вонючего, болтливого пьяного за столом, неудачника, который продал свою дочь в проституцию, чтобы он мог сидеть здесь и пить? Тогда докажи, что ты существуешь! Переместите эту гору, и я поверю!

Его главный герой — голова, но его герой — сердце. Логика и слова ни к чему не приведут: чем больше разговоров, тем меньше правды. Дважды два — четыре, но дважды два — пять — тоже очаровательная вещица. Теперь объятие, поцелуй, падение на землю, нога через железные перила холодного Св.Петербургский мост, льется слезы, льется кровь, бледнеет, умирает обморок, исходит дух разложения, хлопанье пальцем в дверь, жалобные звуки свирели … орган на улице, оборванные сиротские попрошайничества, предсмертные вздохи переутомленной, забитой лошади, еле различимое дыхание обреченной старухи по ту сторону закрытой двери — ты, ВЫ — убийца — звон монет в дверях кубок, головокружительный вихрь колеса рулетки, мозговая лихорадка, силуэт в дверном проеме, благородная барышня, преклоняющаяся перед тобой, ТЫ, похотливый червяк! Крики, веревка, пистолет, пощечина, и вдруг…

Внезапно в темноте появляется образ: худенькая, робкая девушка в зеленой шали, с бледным лицом, осунувшимся от болезни. Она радостно улыбается и протягивает мне руку. Я должен идти, потому что, если я этого не сделаю, я буду продолжать говорить и никогда не перестану …

Эллен Ченсес, профессор русской литературы, Принстонский университет

Вопрос, на мой взгляд, бессмысленный. Одна из тревожных тенденций современного общества — его стремление к ранжированию. Кто лучше? Кто номер один? Вопрос не должен звучать так: «Кто больший романист?», А скорее: «Что я узнаю, читая книги Толстого или Достоевского, или кого-либо еще?

Почему все должно быть гонкой? Почему все должно быть конкурентоспособным? Это означает, что есть победитель и проигравший.Почему чтение Толстого, Достоевского или кого-либо еще должно быть частью истории «успеха» или «неудачи»? Такая постановка вопроса «Толстой или Достоевский: кто романист лучше?», Как мне кажется, оказывает медвежью услугу самому акту созерцания смысла книг этих писателей.

Задать вопрос равносильно тому, чтобы спросить: «Какая еда лучше: молоко или апельсиновый сок? Что лучше, черника или клубника? Что лучше, небо или трава, день или ночь? »

Для меня и Достоевский, и Толстой одинаково великие писатели. Каждый сосредоточился на некоторых важных «больших вопросах» жизни. Иван Карамазов Достоевского, в Братья Карамазовы , спросил, как справедливый Бог мог создать мир, включающий страдания невинных детей. Толстой через своего персонажа Левина в «Анна Каренина » спросил, в чем смысл жизни. И Достоевский, и Толстой утверждали, что нельзя найти сущность жизни, полагаясь только на интеллект. И Достоевский, и Толстой понимали, что быть верным подлинным ритмам жизни означает уважать нелинейную природу жизни.

Каждый из двух предлагает глубокое понимание психологии. Толстой подчеркивает, как люди относятся друг к другу в социальном контексте. Достоевский глубоко вникает в индивидуальную человеческую психику. Толстой рисует мир, в котором с обычными людьми случаются экстремальные вещи. Достоевский показывает нам, на какие крайности способны люди. Каждый из двух авторов описывает кризис веры. Каждый описывает путь к жизни духовных ценностей.

И Достоевский, и Толстой пишут так, чтобы передать энергию жизни. Эта энергия возникает у Достоевского через столкновение идей, через напряжение, которое он создает через неизвестность и использование таких слов, как «внезапно». Иван Карамазов говорит, что любит жизнь больше, чем смысл жизни. Толстой проявляет любовь к жизни этого мира — запах земли, красоту цветка. Он говорит о подлинной жизни.

И Достоевский, и Толстой заставляют задуматься о главном в жизни. Оба призывают читателя ценить то, чего не могут дать ни деньги, ни конкуренция — любовь и саму жизнь…

… Так кто же больший писатель, Достоевский или Толстой? И Толстой, и Достоевский — великие … А еще есть Чехов , и Пушкин , и Мандельштам , и Ахматова и Битов … И это только русские …

Ракель Чанто, аспирантка, Школа общественных и международных отношений Вудро Вильсона

Наверное, эти слова больше говорят обо мне, чем о Толстом или Достоевском. Я давно отказался от идеи объективной оценки литературы: чтение — это гораздо более опосредованный процесс, чем мы хотели бы признать. По страницам заползают всевозможные привидения, предыстория вкусов и переживаний, предрассудков и страхов. Так что, если я говорю, что Достоевский более великий писатель, чем Толстой, я только имею в виду, что он был для меня больше.

Мое первое знакомство с русской литературой было случайным, как и следовало ожидать от двенадцатилетней девочки, выросшей в пригороде Коста-Рики. И Толстой, и Достоевский возникли, как картошка из огромного полиэтиленового пакета, в котором было несколько ценных книг.Мне посчастливилось быть в то время очень молодым, очень любопытным и серьезно неинформированным. В отличие от большинства людей, я прочитал Война и мир , не имея ни малейшего представления о репутации книги. Преступление и наказание последовало вскоре после этого, с таким же скандальным отсутствием почитания. Я любил их обоих: Толстого за историю, которую он рассказывал, и Достоевского за мысли, которые он вызывал.

Спустя много лет и много книг эти два автора продолжают населять разные места в моем сознании и в моей памяти.Толстой вызывает в воображении образы бескрайних степей и элегантных петербургских домов, где великие и сложные персонажи живут своим делом. Его книги — это образцы литературного мастерства, эпические сказки, рассказанные с безупречным мастерством. Работы Достоевского менее точны, более неоднозначны. Я воспринимаю его книги как непрекращающуюся битву демонов, которые никогда не успокаиваются — даже когда вы переворачиваете страницу, когда вы заканчиваете главу, когда вы заканчиваете роман и читаете его снова. Роман Достоевского, сидящий на полке, — это чаша беспокойства и замешательства, пучок разочарований, отмеченных отчаянной потребностью в искуплении.Его главные герои показаны в экстремальных ситуациях, где не только их личность, но и сама их природа подвергается испытанию.

Что меня завораживает в Достоевском, так это не только подробности рассказа, частные перипетии жизни Родиона Раскольникова или Дмитрия Карамазова; это всего лишь возможность их существования. Это, в конце концов, ошеломляющее представление о том, что мы могли бы быть такими же, как они, — что любой из нас, любой обычный простой человек, несет на себе высший уровень и низшую точку моральных способностей.Персонажи Толстого многое мне рассказывают. Персонажи Достоевского многое мне рассказывают. Если это не имеет первостепенного значения, я не знаю, что это такое.

Крис Хантингтон, автор романа Здесь спал Майк Тайсон

Чтение Толстого переносит меня в мир иной; чтение Достоевского заставляет меня чувствовать себя живым в этом. Когда я читаю Толстого, меня затягивает мечта о крепостных и деревенских имениях, бесконечных королевских титулах и армейских званиях.Столько красивых лошадей! Верный пес! Такие женщины, как Кити и Анна Каренины! Но потом я откладываю книгу и обнаруживаю, что использую вешалку для пальто, чтобы вытащить волосы из стока душа, и это не похоже на битву при Аустерлице. Это похоже на мою жизнь снова.

С другой стороны, много раз меня кто-то расстраивает на работе, и я слышу эти слова из Братья Карамазовы , гремящие в моей голове:

«Почему такой человек жив!» — глухо прорычал Дмитрий Федорович, теперь уже почти вне себя от ярости, как-то своеобразно приподняв плечи, так что он выглядел почти горбатым. «Нет, скажи мне, можно ли ему позволить и дальше бесчестить землю вместе с собой?»

Я себе такое дерьмо говорю все время . Это часть удовольствия от жизни.

Поскольку я веду свою повседневную жизнь (в отличие от катания на коньках в Москве или стрижки зерна в своих поместьях), просто воображать, что я похожа на прекрасного Левина, вызывает самоутверждение. Он мне нравится больше, чем я ему бы хотелось. Я далеко не такой милый и не такой искренний. Однако я обнаружил, что могу открыто восхищаться князем Мышкиным, потому что в Братья Карамазовы я прямо там делаю это.Я Дмитрий или Иван, держу Алешу за руку. Послание братьев состоит в том, что мы все друг другу; мы разделяем страсти друг друга. Мы одинаково страдаем. Мы по-разному показываем вещи. Я могу быть виновным и невиновным одновременно.

Для меня это жизнь.

Борхес , кажется, сказал, что в любви к Достоевскому было что-то отроческое — что зрелость требовала других писателей. Все, что я знаю, это то, что когда я впервые прочитал Преступление и наказание , эта книга представляла для меня большой труд.Я не понял! За что я чувствовал себя таким виноватым в восемнадцать? Я ничего не СДЕЛАЛ. Я был вне себя от потенциальной энергии. Мне было бы лучше с Война и мир — потому что у меня был темперамент князя Андрея, готового пойти на войну. Я был зол на себя и расстроен, но не сожалел об этом. Я уж точно никогда не мог понять безумия Ивана Федоровича. Я только что провел лето, дрейфуя с красивой 17-летней девушкой на озере Харрисон; Если бы вы спросили меня, почему князь Мышкин гнался за беспокойной Настасей или позволил прекрасной Аглае уйти, я бы не догадался.

В подростковом возрасте я был верен своим друзьям, но также был настолько непримиримым, что никогда бы не потерпел такого друга, как Мышкинский Рогожин. Такая связь пришла ко мне позже, когда я понял, каково это связать себя с кем-то на всю жизнь, — когда я понял, что такое взаимное прощение. Когда мне было чуть больше двадцати, один из моих друзей в пьяном виде зарезал другого. Это было несерьезно. Один из моих лучших друзей попросил меня не видеться с девушкой, с которой он расстался. Вместо этого я женился на ней.Позже я потерял ее. Я гнался за ней по снегу, как за Дмитрием. Теперь я понимаю Достоевского. Какой подросток понимает эти вещи?

Во всяком случае, я понимаю, что «соревнование» между Достоевским и Толстым — всего лишь упражнение в любви. На самом деле никому не нужно выбирать то или иное. Я просто предпочитаю Достоевского. В качестве последнего аргумента я просто процитирую эксперта намного старше и мудрее меня:

Совсем недавно почувствовал себя плохо и прочитал Дом мертвых .Я кое-что забыл, перечитал, и лучшей книги во всей нашей новой литературе, включая Пушкина, не знаю. Это не тон, а прекрасная точка зрения — искренняя, естественная и христианская. Замечательная, поучительная книга. Я наслаждался целым днем, чего не делал уже давно. Если увидишь Достоевского, скажи ему, что я его люблю.

— Лев Толстой в письме к Страхову , 26 сентября 1880 г.

Эндрю Кауфман, автор книги Понимание Толстого и преподаватель славянских языков и литературы, Университет Вирджинии

Все посредственные романисты одинаковы; каждый великий писатель велик по-своему.Вот почему выбор между двумя выдающимися прозаиками России XIX века в конечном итоге сводится к вопросу о том, какое величие находит отклик у конкретного читателя. Я симпатизирую Толстому, и даже мои критерии оценки художественного произведения, я признаю, неизменно толстовские.

«Цель художника, — писал Толстой, — не в том, чтобы неопровержимо решить вопрос, а в том, чтобы заставить людей полюбить жизнь во всех ее бесчисленных, неиссякаемых проявлениях». По этому стандарту романы Толстого преуспевают там, где нет у Достоевского.

Правда, Достоевский видел и прочувствовал современный опыт во всей его изолированности, трагической глубине. Он показал навязчивую силу идей и психологические кризисы, трещины и взрывы души, которые стали привычными в нашем современном мире. Однако он не заставляет вас любить жизнь во всех ее проявлениях. Фактически, когда он пытается это сделать, он обнаруживает свои недостатки.

В конце Преступление и наказание Раскольников бросается к ногам Сони, которая последовала за ним в Сибирь, где он отбывает наказание за двойное убийство.Соня вскакивает, смотрит на него и дрожит. «Бесконечное счастье загорелось в ее глазах; она понимала, и для нее больше не было сомнений в том, что он любит ее, любит ее бесконечно, и что, наконец, настал момент … »Если это попахивает современной мыльной оперой или теми сентиментальными французскими романами, на которых был воспитан Достоевский, то это потому, что Это — это мелодрама. «Бесконечная любовь» Сони — идеал, якобы наступивший «момент», абстракция.

Толстой считал, что современным читателям нужно не больше стремление к «бесконечному счастью» или «Великой идее», как утверждает Степан Трофимович в конце книги «Демоны », а способность принять несовершенное реальность. Автор Анна Каренина учит искать смысл не через грандиозные романтические стремления, как Анна и Вронский, а в рамках несовершенных социальных и семейных структур, как Кити и Левин.

Романы Толстого изображают нормы и преемственность человеческого поведения посредством великих повествований, которые медленно расширяются с течением времени на фоне обширных природных картин. «Как обычно» и «как часто бывает» — фразы, которые вы часто встречаете у Толстого.Мир Достоевского, напротив, — это мир, в котором вы однажды вечером можете прийти домой и «внезапно» найти топор, зарытый в вашем черепе. Жизнь всегда находится на грани взрыва. Трагедия не за горами или в вашей гостиной.

Гостиная Толстого — это место, где люди, ну, живут. Сюда прибегает темноглазая говорливая двенадцатилетняя Наташа Ростова с куклой в руке или где десятилетие спустя она наслаждается с Пьером одним из тех милых мирских разговоров между женой и мужем ни о чем и обо всем.

«Я реалист в высшем смысле этого слова», — справедливо утверждал Достоевский. Но Толстой был реалистом в полном смысле этого слова. «Герой моей сказки… Истина», — писал он. И эту истину каждое поколение признает своей собственной, а не только те, кто находится в состоянии социального кризиса или экзистенциального отчаяния. Если Достоевский призывает нас дотянуться до небес, то Толстой на художественном примере учит нас, как мы можем прикоснуться к трансцендентному здесь и сейчас в нашем беспорядочном, мимолетном мире.

Гэри Сол Морсон, профессор гуманитарных и гуманитарных наук Фрэнсис Хупер, Северо-Западный университет

Советский анекдот гласит, что Сталин однажды спросил ЦК: какое отклонение хуже, правое или левое? Некоторые со страхом рискнули пойти «влево», другие нерешительно предложили «вправо».Тогда Великий Рулевой дал правильный ответ: «Оба хуже». Я отвечаю на вопрос: «Кто больший романист, Толстой или Достоевский?»: Оба лучше.

Достоевский говорил с ХХ веком. Он был уникален в том, что предвидел, что это будет эпоха не сладости и света, а самая кровавая в истории. « Демоны » со сверхъестественной точностью предсказали, каким будет тоталитаризм.

Бахтин понял ключевой принцип этики Достоевского: человек никогда не является продуктом внешних сил.Ни наследственность, ни окружающая среда, по отдельности или вместе, не могут полностью объяснить человека. У каждого человека сохраняется «излишек», который составляет существенный элемент его личности. Правда, некоторые люди и все социальные науки, стремящиеся уподобиться физике, отрицают избыток. Но они применяют свои теории только к другим. Что бы он ни исповедовал, никто не воспринимает себя как простую игру внешних сил. Каждый чувствует сожаление или вину, и не избежать агонии выбора. Мы ведем себя так, как если бы мы верили, что каждый момент допускает более одного возможного исхода и что наша свобода, которая делает нас в принципе непредсказуемыми.Без этой непредсказуемости нам не хватило бы человечности. Мы были бы зомби, и никто не несет этической ответственности перед зомби. Следовательно, этика требует: всегда относиться к другому человеку как к способному удивлять, как к человеку, которого нельзя полностью объяснить из вторых рук.

Достоевский презирал и капитализм, и социализм, потому что каждый рассматривает людей как простой продукт экономических (или других) законов. Если социализм хуже, то это потому, что он также предполагает, что эксперты знают, как организовать жизнь к лучшему, а социализм не только отрицает, но и активно исключает возможность выбора в пользу якобы высшего блага.В лучшем случае это представление ведет к Великому инквизитору, в худшем — к кошмарным планам Петра Степановича.

Толстой больше говорит о 21 веке. Ключевой концепцией его романов была случайность. В каждый момент, каким бы маленьким и обычным он ни был, происходит что-то, что нельзя полностью объяснить предыдущими моментами. Как и Достоевский, Толстой также отрицал возможность социальной науки , которая всегда должна в конечном итоге напоминать «науку войны», проповедуемую генералами в Войне и мире . Как и современные макроэкономисты, эти «ученые» невосприимчивы к контрдоказательствам. По словам Толстого, общественные науки — это просто «суеверие».

Если бы обществоведы понимали людей так же, как Толстого, они могли бы изобразить человека столь же правдоподобно, как персонажи Толстого, но, конечно, ни один из них не приблизился.

Если мы однажды признаем, что у нас никогда не будет социальной науки, то мы, как генерал Кутузов, научимся принимать решения по-другому. Мы, интеллектуалы, были бы осторожнее, скромнее и были бы готовы исправлять свои ошибки постоянными вознями.

Если мы оставили позади эпоху идеологий, предостережения Достоевского могут нам понадобиться меньше, чем мудрость Толстого.

Донна Туссинг Орвин, профессор русского языка и заведующая кафедрой славянских языков и литератур Университета Торонто и автор книги Последствия сознания: Тургенев, Достоевский и Толстой

Я склонился сначала к Толстому. Мне нравилось его сочетание моральной чувствительности и любви к жизни, и мне не нравился чрезмерный мир личности Достоевского в кризисе.У двух авторов много общего, но они расходятся во мнениях, что делает сравнение непреодолимым.

Оба связывают себя с моральной свободой воли; поэтому в обоих случаях индивидуум является высшим источником добра и зла. Для обоих добро, заключающееся в преодолении эгоизма, естественно, но слабо. Ибо оба чувства важнее разума в душе, хотя Толстой ближе к грекам и к Просвещению в том, что он связывает добродетель с разумом. Для Достоевского разум всегда запятнан эгоизмом, и поэтому он полагается на любовь, чтобы подстегнуть моральные импульсы.Достоевский больше концентрируется на зле; по этой причине его сочинения предвосхищают ужасы двадцатого и зарождающегося двадцать первого веков. Толстой изображает преступления, такие как линчевание Верещагина ( Война и мир ) или уксорицид в Крейцеровской сонате , но не чистую злобу, воплощенную в таких героях Достоевского, как Ставрогин ( Демоны ) или Смердяков ( Братья Карамазы). . Самые злые персонажи Толстого, такие как Долохов в «Война и мир », кажется, вторгаются в его тексты из другого (Достоевского?) Мира.Достоевский тоже изображает чистое добро. Князь Лев Николаевич Мышкин ( Идиот ), хотя и назван в честь Толстого, добродетельнее любого толстовского персонажа, как и Алеша Карамазов. Оба автора — злые сатирики. Рационализирующие решения социальных проблем Толстого могут показаться наивными, в то время как возвышенные решения Достоевского кажутся сентиментальными.

Художественная литература Толстого охватывает более широкий круг переживаний, чем Достоевский. Никто лучше не описал детство, семейную жизнь, сельское хозяйство, охоту и войну.Это отражает его близость к физическому и телесному. Не случайно Толстой также известен своими портретами природы и животных. Достоевский обычно связывает физическое с основой. (Сравните мясистого старого Федора Карамазова с его эфирным сыном Алешей.) В его произведениях болезнь часто приносит озарение, а Толстой в основном (хотя и не всегда) предпочитает здоровые состояния нездоровым.

Художественная литература Достоевского направлена ​​на максимально полное раскрытие характера.Однако он считает, что каждый человек уникален и поэтому в конечном итоге недоступен для других. Его герои колеблются между добром и злом; это делает будущее любого из них, даже самого добродетельного, непредсказуемым. Персонажи Толстого сложны, но не уникальны. Разнообразие среди них (большее, чем у Достоевского) является результатом практически, но не теоретически бесконечного числа комбинаций всех возможностей, присущих человеческой природе, и их взаимодействия с внешним миром.Толстой изображает пересечение случая, исторических сил и характера. По его мнению, чем больше мы отстранены от внешних обстоятельств, тем мы свободнее. Толстой в старости тяготел к христианской анархии, а Достоевский в своем последнем романе ( Братья Карамазовы, ), кажется, защищает христианскую теократию во главе с кем-то вроде Зосимы.

Я все еще предпочитаю приземленность и экспансивность Толстого блестящей, резкой анатомии психики Достоевского, но я не могу представить жизнь без них обоих.

Джошуа Ротман, аспирант, изучающий английский язык в Гарвардском университете, и автор колонки Brainiac, которая появляется каждое воскресенье в Boston Globe ‘ s Ideas section

У меня есть обычные причины думать о Толстом как о «лучшем» — точнее, как о лучшем — романисте. Он исследует невероятное разнообразие сцен и предметов; его точный, лаконичный стиль; его эпический тон с особым сочетанием отстраненности и человечности.И меня всегда поражает то, как его романы описывают каждого изнутри, даже собак и лошадей. У меня такая же реакция на письмо Толстого, как и у его невестки Таня Берс , которая была образцом для Наташи в Войне и мире : «Я понимаю, как вы можете описывать помещиков, отцов, генералов, солдаты, — сказала она ему, — но как вы можете проникнуть в сердце влюбленной девушки, как вы можете описать ощущение матери — хоть убей, я не могу понять.«Я думаю, что Толстой« намекает на самого себя »лучше, чем любой другой писатель.

Но больше всего меня впечатлили сцены Толстого. Я убежден, что Толстой — величайший писатель литературных сцен. Достоевскому часто приписывают более «драматический характер» (Джордж Штайнер в «Толстом или Достоевский? » называет Достоевского «одним из главных драматических темпераментов после Шекспира»). Но романы Толстого уникальны тем, что они построены полностью из коротких, совершенных, легко читаемых сцен, и тем, как эти сцены дополняют друг друга, пока в них беспечным и естественным образом не рассматриваются самые сложные проблемы.

Посмотрите сцены бала Кити и Вронского в «Анна Каренина». В первой сцене Китти и Анна сидят на софе. Китти приглашает Анну на бал и предлагает ей надеть платье сиреневого цвета. Затем к Анне подбегает стайка детей, Анна берет их на руки, и сцена заканчивается. Читая сцену, мы понимаем, что такой Кити видит Анну: загадочную, красивую, поэтичную молодую маму. Затем, двумя сценами спустя, Китти приходит на бал в платье персикового цвета и видит Анну в черном бархате. Это сцена, когда Анна крадет Вронского у Кити. Прямо здесь, в сопоставлении этих двух сцен, разделенных всего на две или три страницы, вы видите разницу между детством и взрослостью, а также между сексуальной невинностью и опытом. Ни один другой писатель не сможет показать вам столько и так быстро.

Но дело не только в том, что его короткие сцены движутся быстро; Дело в том, что они позволяют Толстому сосредотачиваться на самых обычных вещах, например, на цвете платья. Одна из лучших сцен в конце Анна Каренина организована вокруг грозы; в Война и мир он делает две сцены вокруг дуба, голого, а затем цветущего.В каждой сцене детали кажутся ничем не примечательными, но во многих сценах они собираются в структуру, которая является чем-то большим, чем сумма ее частей. Толстой назвал эту структуру «сетью». Достоевский, конечно, тоже создавал сети, и в некотором смысле они более мощные. Но я предпочитаю обычные материалы Толстого необычным материалам Достоевского, потому что они могут научить вас раскрывать «сцены» и «сети» в вашей собственной жизни.

Изображения Толстого и Достоевского на Wikimedia Commons

Может Достоевский по-прежнему ударил вас в живот?

Многие скажут, что повесть Достоевского «Записки из подполья» знаменует начало модернистского движения в литературе.(Другие кандидаты: «Племянник Рамо» Дидро, написанный в 1760-х годах, но не получивший широкого распространения до 1820-х годов, и, конечно, «Мадам Бовари» 1856 года.) Безусловно, сочинения Ницше, теория невроза Фрейда. , «Метаморфоза» Кафки, «Герцог» Беллоу, «Жалоба Портного» Филипа Рота, возможно, «Таксист» Скорсезе и половина работ Вуди Аллена не были бы такими же без существования этого злобного, нестабильного, неуправляемого текста — вымышленное признание злобного современного Гамлета, жителя Санкт-Петербурга.Петербург, «этот самый абстрактный и заранее продуманный город», человек, неспособный действовать, а также не способный перестать унижать себя и ставить других в неловкое положение. Самовлюбленный, свирепый, несчастный, парализованный человек. Когда я недавно снова начал читать «Заметки» (в переводе Эндрю Р. МакЭндрю для Signet Classics), я подумал, не переполнены ли они книгами и фильмами, на которые он повлиял. Я задавался вопросом, будут ли «Заметки» казаться тусклым эхом, имеют ли они все еще то шоковое значение, которое я помню с давних пор.

Достоевский работал над текстом в 1863 году и опубликовал его в следующем году в журнале Epoch , который редактировал его брат Михаил. «Записки из подполья» кажутся разминкой для следующего колосса «Преступление и наказание», хотя в некоторых ключевых моментах это более бескомпромиссная книга. В двух художественных произведениях есть одинокий, беспокойный, раздражительный герой и чувство лихорадочных, многолюдных улиц и ныряний Санкт-Петербурга — атмосфера беззаботной непредусмотрительности, пренебрежения, пренебрежения к себе, жестокости и даже мерзости.Это крайний современный город. Сам Достоевский недавно вернулся из ссылки, и его петербургская жизнь в этот период была тайной и отчаянной.

Сам текст якобы написан отставным правительственным бюрократом среднего звена. Семейное наследство позволило ему бросить работу, которую он ненавидел, и сейчас ему сорок, и он живет со слугой, которую он презирает в том, что он называет «мышиной норой». Во вступительной записке Достоевский объясняет, что и персонаж, и его «заметки» вымышлены, но он представляет собой некий русский тип, о котором публика должна знать.Андеграундный человек (название на русском языке буквально означает «записки из-под полов») обращается к воображаемой аудитории, которую он называет «вы» или «дамы и господа», — предположительно представительной группой образованных, прозападных россиян. Он то дразнит, то оскорбляет, то унижается перед ними. Он считает, что это люди, одурманенные западными идеями прогресса — идеологиями утилитаризма, социализма, эволюции, величайшего блага для наибольшего числа людей и так далее. Они также влюблены в немецкий идеализм — «хорошее и прекрасное» в восторженных произведениях Шиллера. Подпольный Достоевский? Нет, но он излучает многие идеи и антипатии Достоевского; эта книга, безусловно, является подходящим введением к Достоевскому, славянофильскому реакционеру, появившемуся в последние годы его жизни.

Но «Записки» — хитрое литературное произведение, а не трактат: Достоевский мог вложить свои мысли в уста гениального человека, но в то же время он подорвал его как саморазрушительный беспорядок. Текст, как могли бы сказать академики, многогранен и противоречит сам себе.Дело не столько в том, что мнения подпольщиков ошибочны — наверняка Достоевский считал, что многие из них были правдой, сколь бы безумно сформулированы они ни были, — а в том, что они, как и все мнения, неотделимы от личных сильных и слабых сторон, даже от личной патологии. Мы неизбежно субъективны и самооправдываемся — это один из современных элементов книги. Мы также совершенно непоследовательны. Андеграунд насмехается над своими слушателями, извиняется, критикует себя, затем становится агрессивным, а затем снова падает. Снова и снова. Он вытаскивает коврик из-под ног; он понимает, что попал в тюрьму своего собственного персонажа. Ад — это я сам. Никто не будет мириться с этим парнем в его доме больше получаса. Он возможен только на странице — забавный, забавный, противный.

В первой части романа человек из подполья, представившись, во время семяизвержения жалуется на эффектный Хрустальный дворец, построенный в Лондоне (это было еще в 1851 году). Он выступает против всего, что представляет собой здание — промышленного капитализма, научной рациональности и любых предсказательных математических моделей человеческого поведения.Что может быть современнее? Вы легко можете себе представить, что Достоевский сделал бы с современной социологией, психологией, рекламными технологиями, военными играми, опросами любого рода. Что плохого в таких техниках, как в их циничном, так и в улучшающем применении, Сартр в 1945 году просто заявил: «Все материалистические философии создают человека как объект, камень». Подпольный человек говорит, что, наоборот, люди непостижимы, непознаваемы. При наличии возможности они могут отрицать для себя уверенность в том, что два и два составляют четыре.Почему? Потому что простое право отрицать очевидное может быть важнее, чем польза от робкого признания этого.

Предсказатели человеческого поведения, как говорит подпольный человек, обычно предполагают, что мы будем действовать в наших собственных интересах. Но разве мы? Тот же вопрос можно задать сегодня, когда «теория рационального выбора» все еще является прогностической моделью для экономистов, социологов и многих других. Когда белый рабочий класс голосует за республиканскую политику, которая еще больше снизит их экономическую мощь, голосуют ли они в своих интересах? А как насчет богатых либералов, выступающих за повышение налогов для богатых? Действуют ли люди, которые делают ужасный жизненный выбор — например, бедные женщины, имеющие детей с ненадежными мужчинами, — в своих интересах? Они вообще рассчитывают? Что, если наши собственные интересы, как мы их понимаем, состоят в отказе от того, чего от нас хотят другие? Этот мотив невозможно измерить. Это даже не может быть известно, кроме как писателям вроде Достоевского. «Разум — это только часть нашего темперамента», — говорит подпольный человек. Индивидуализм как ценность включает в себя право облажаться.

Рассказав нам тираду, подпольщик предлагает опыт. Он сдвигается на шестнадцать лет назад. Ему двадцать четыре года. Он вспоминает несколько странных случаев из своей общественной жизни. В течение многих лет он питал обиду на офицера, который случайно схватил его и увел с дороги в таверне.Момент был ничем, но его возмущению не было предела. В том же году он пригласил себя на званый обед, устроенный одноклассниками по старой школе; они были недостойными, грубыми молодыми людьми — он их всех ненавидел, — но он все еще жаждал их уважения. В таком случае званый обед для него — катастрофа; он выставляет себя дураком и в конце вечера спит с одинокой проституткой в ​​борделе, а затем часами разговаривает с ней. Она умная, порядочная девушка, находится в отчаянном положении, и он снисходит к ней, отчитывает ее, боится ее. Придет ли она к нему домой, сделает из него мужчину? Она нужна ему намного больше, чем он ей.

Буржуазный сентименталист, как я, я хотел, чтобы они оба спасли друг друга, хотя бы на несколько лет, но если бы я хотел, чтобы это произошло, я не мог бы читать так внимательно, как должен. Современный элемент в «Записках из подполья» — ликование Достоевского человеческой порочности. Вы можете прочитать эту книгу как мета-фантастику о создании голоса или как тематическое исследование, но вы не можете не прочитать ее также как обвинение в человеческой недостаточности, выдвинутое без малейшего следа самодовольства.Если вы начнете с горечи по его герою, он расстроит вас так много правды о нашей общей природе, что вы в конечном итоге скорбите о себе — о своей собственной недостаточности. «Заметки» — все еще современная книга; он все еще может пнуть.

Искусство Василия Григорьевича Перова / Getty.

Аристотель, Бахтин и Достоевский в диалогическом проникновении в высшее проявление добродетели — Сравнительный литературный журнал Калифорнийского университета в Беркли

Правосудие в Преступлении и наказании : Аристотель, Бахтин и Достоевский в диалогическом проникновении в высшее проявление добродетели

Вероника Копелло

В этой статье утверждается, что книга Федора Достоевского «Преступление и наказание » соответствует толкованию правосудия Аристотелем, как это видно из книги V «Никомахова этика », и что эта идея проявляется в полифоническом прочтении в соответствии с «Проблемами поэтов Достоевского » Бахтина. Этот тезис подразумевает, что новое прочтение Преступление и наказание требует рассмотрения классических концепций философской традиции в свете современной эстетики. Анализ этого документа демонстрирует необходимость такого подхода, поскольку мы рассматриваем несколько способов, при которых действия считаются справедливыми. Предыдущие чтения Достоевского продемонстрировали заботу о морали с точки зрения христианской этики и, следовательно, опирались на предопределенный нравственный настрой. Однако прочтение этики Аристотеля пытается не только понять, где коренится взгляд персонажа на мораль, но и начать диалог, касающийся этих множественных точек зрения.В этом смысле мы исследуем необходимость диалогического взаимодействия относительно окончательного проявления добродетели.

Предыдущие значения

Ранние чтения Достоевского были сосредоточены на Записках из подполья по двум основным причинам: во-первых, изобилие экзистенциалистской мысли в новелле, а во-вторых, тот факт, что ее сатирическая оппозиция русскому нигилизму изображает подход Достоевского к морали через рассуждения подпольного человека ( Пивер 14; Франк 4). ^[1] Достоевский ассимилирует основные доктрины социалистических радикалов своего времени в жизнь своего подполья, чтобы раскрыть неизбежные трагические загадки (Франк 4). Эта трагедия — результат того, что нигилист полагается на разум, то есть на тяжесть его совести как интеллектуала, которая ведет к действиям, ограниченным детерминизмом и оправданием моральных недостатков. Следовательно, это побуждает Достоевского исследовать конфликт подпольного человека через поиск его персонажа.

Этот подход особенно повлиял на чтение Преступление и наказание , как объяснил Джозеф Франк в своем предисловии к изданию романа Bantam Classic 1981 года, а также на других ученых, которые защищают свои собственные прочтения Достоевского (например, Сиддики, Эмерсона и Морсон). Раскольников, главный герой и виновник убийства старого ростовщика, явно обладает чертами подпольного человека; пример можно увидеть в напряжении между интеллектом и совестью, поскольку он утверждает, что «необычным людям» разрешено нарушать моральный закон, потому что они несут идею, важную для человечества. В свете этого чтения Преступление и наказание в основном сосредоточены на вопросе морали, и чаще всего в контексте христианской религии. Это подтверждается личным опытом Достоевского и доминирующей религиозной философией в контексте романа (Франк vi). Следовательно, христианские ценности — среди них прощение, любовь и сострадание — очевидны на протяжении всей работы как принципы нравственного убеждения. Например, Мармеладов, алкоголик, которого жалел Раскольников, противопоставляет характерную для него утилитарную веру в превосходство разума «сильный религиозный пафос беспомощного негодяя, который надеется на чудо прощения от Христа только потому, что он так болезненно осознает, что он меньше достоин получить его »(Франк xviii).То есть персонажи представляют собой контраст между ценностями, которые, по их мнению, следует претворять в жизнь, и эти ценности чаще всего отражают взгляд Достоевского на этику христианства.

Другие чтения Преступление и наказание были сосредоточены на гендерных вопросах, особенно на изображении женского персонажа. В своем исследовании Элизабет Блейк рассматривает, являются ли женские персонажи заметными в произведении сами, или они вписаны в историю мужского героя (253).Блейк обращается к самопожертвованию целомудрия Сони Мармеладовой, заявляя, что Соня «нарушает христианские моральные устои, полагая, что она действует во имя высшей справедливости» (252). Это исследование не только обращается к женскому вопросу, но также уделяет внимание моральным действиям персонажа. Эта моральная концепция снова основана на христианских ценностях, которые связаны с мотивами Достоевского в контексте романа.

Были также интерпретации романа, в которых рассматривались предметы, относящиеся к философии.Учитывая, что Достоевского часто изучают вместе с философами-экзистенциалистами, чтение его работ в поисках истин, относящихся к человечеству, не является чем-то необычным (Сиддики). Известный своими исследованиями аристотелевской этики, досократической греческой философии и современной эстетической теории, Нокс Хилл представил один из таких способов прочтения Преступление и наказание , аргументируя философские замечания, содержащиеся в явных утверждениях и выводах на протяжении всего романа (123). . Этот тип чтения предполагает, что автор намеревается передать аргумент или несколько аргументов романом, и что они могут быть связаны с другими идеями.Однако, согласно Хиллу, Достоевский не просто разоблачает мысль: он демонстрирует трудности, связанные с ее реализацией (132). Например, через противоречивые подходы Сони и Раскольникова к оправданию своих действий Достоевский показывает нам невозможность человека сообразительности Раскольникова действовать, не задумываясь, а также показывает, что те, кто может действовать не задумываясь, — такие как Соня — в конце концов только добавят страдания миру. Следовательно, ни один из подходов не может представлять «спасение мира» (холм 132).

Эти чтения имеют один важный аспект: озабоченность идеей, то есть концепцией, раскрытой в романе Достоевского и отражающей человеческую жизнь. Однако, в то время как христианские чтения относительно этих идей не редкость, классические чтения встречаются. Согласно классическому филологу Карлу Рубино, наша склонность к идеализации достижений древних греков привела к тому, что мы отрезали их от современного мира и стали относиться к ним как к закрытой системе, невосприимчивой к нашим текущим опасениям человеческого существования (152). Тем не менее, использование классических элементов позволяет лучше понять современную озабоченность и избежать ошибки ограничения нашего анализа путем исключения мыслителей, которые могли бы предложить нам актуальные и, возможно, вечные аргументы о нашем человеческом существовании. В этом смысле прочтение Преступление и наказание подразумевает необходимость междисциплинарного исследования, которое способно объединить исторические, литературные и философские явления на протяжении всей работы. Это также подразумевает, что чтение романа, столь тесно связанное с моралью, требует внимания к концепциям философской традиции.

Аристотель и Бахтин

Одно из понятий, которое мало рассматривалось при чтении произведения, — это справедливость. По иронии судьбы, однако, справедливость лежит в основе всех других моральных последствий романа. Это очевидно, если вернуться к исследованиям, ранее обсуждавшимся в этой статье: когда Блейк обращается к женскому вопросу, ее внимание к самопожертвованию Сони основывается на более высоком рассмотрении того, являются ли ее действия или относительно того, как они проявляются. как к себе, так и к другим; Философские замечания Хилла основаны на том, что героям трудно действовать в соответствии с идеями, представленными в романе, поскольку каждый персонаж стремится действовать в соответствии с тем, что они считают всего .Эта забота о справедливости на самом деле характерна для одного классического мыслителя, изучающего человеческое поведение: Аристотеля. В Nicomachean Ethics, Book V он проводит нас через собственное интеллектуальное путешествие, исследуя то, что он считает «этическими добродетелями». Аристотель изучает, к каким действиям относятся справедливость и несправедливость, что за подлая справедливость и между какими крайностями справедливый поступок занимает промежуточное положение ( Никомахова этика 1129a). ^[2] Он представляет исследование добродетели, которое завершается шестью типами правосудия, из которых он считает один из них наилучшим подходом для определения того, что является справедливым. Мы ценим этот курс обучения как высшее проявление добродетели, потому что он подразумевает самый пристальный взгляд на мораль. В этом смысле Аристотель открывает нам путь к пониманию важности выражения справедливости и множества способов, которыми определяется справедливость действия.

Следуя аргументам Рубино, тот факт, что этот греческий философ хочет, чтобы мы задумались о том, как делать моральный выбор в мире неопределенности, является признаком его современности; Аристотель считает, что наша способность делать правильный выбор коренится в обдумывании характера, заряженного неопределенностью (Rubino 150).Следовательно, мы можем обратиться к его работе, чтобы «начать формулировать этику, соответствующую миру, отмеченному новизной и спонтанностью» (Rubino 152). Эта современная забота перенесена в исследования Михаила Бахтина, высшим научным вниманием которого является эстетика. По словам Бахтина, наш мир — это один из «множества ценностей, множества голосов и беспорядка» (Emerson 7). Он отвергает абсурдные дихотомии и демонстрирует хаос многоголосия через сюжеты великих романов; Бахтин понимает ценность этики через рассмотрение эстетического.

Принимая это во внимание, чтение Преступление и наказание , которое оглядывается на классические концепции, определенные Аристотелем, требует рассмотрения в рамках литературной теории Бахтина. Мы видим это в его Проблемы поэтики Достоевского , когда он ориентируется на художественную форму Достоевского и вводит термин полифонический для описания своего мышления. Теоретическим литературным анализом Бахтин раскрывает творческое новаторство Достоевского. Поэтому необходимо вспомнить формальные параметры, которые предъявляет Бахтин, чтобы осуществить полифоническое прочтение романа.

Формальный подход Бахтина

Главная особенность романов Достоевского — подлинное многоголосие: множественность независимых и несвязанных голосов и сознаний (Бахтин 6). То есть герои Достоевского — не просто объекты авторского дискурса, а скорее независимые и автономные фигуры, голоса которых слышны наряду с авторскими. В анализе предыдущих теоретиков Достоевского Бахтин проводит нас через попытки понять и синтезировать многоголосость персонажей.Наблюдения Валерия Кирпотина, литературного критика ХХ века о Достоевском, представляют для нас интерес, поскольку он определяет художественный метод Достоевского и напоминает о его социальном и реалистическом характере: психологизм Достоевского проникает «в объективную сущность противоречивого человеческого коллектива [и достигает ] в самое сердце социальных отношений , которые так волновали его […] Достоевский мыслил психологически обработанными образами, но он думал социально »(qtd.в Бахтине 37). Эта общественная мысль волнует Достоевского не меньше, чем Бахтина и Аристотеля; он изображает мир взаимодействующих психологий, который очень напоминает противоречия человеческого мышления, выдвинутые Аристотелевым исследованием добродетели, и продолжается Бахтиным в его рассмотрении дискурса персонажей. В основе творчества каждого мыслителя лежит диалогическая природа человеческой жизни и мышления.

Установив эту полифонию, Бахтин продолжает анализ роли героя и позиции автора по отношению к нему.Герой представлен как точка зрения, и то, что нужно открыть в нем, — это его последнее слово о себе и мире (Бахтин 48). В конструировании героя доминирует самосознание, и оно доминирует именно потому, что разрушает монологическое единство произведения. Это дает характеристику незавершенности проекта , поскольку о герое нечего сказать, чего он еще не знал. Сам герой не может окончательно сформулировать какое-либо определение, мнение или предубеждение о нем, потому что он так болезненно их осознает.Таким образом, эта незавершенность проявляется в сложности, в которой персонаж часто стоит на пороге. И именно в этом сценарии личность лучше всего раскрывается, и только через то, что Бахтин называет «диалогическим проникновением». Это означает, что герой Достоевского постоянно стремится уничтожить слова о нем, которые пытаются завершить его. После анализа Бахтиным характеристики Раскольникова автор входит в большой диалог романа как равный герою, который, в свою очередь, вовлекает в диалог все оценки и точки зрения на свою личность; он задает вопросы, провоцирует и подкрепляет свои мысли и спорит с автором не меньше, чем с любой другой личностью в романе (Бахтин 75).

Последний элемент теории Бахтина, который нас интересует, — это идея. ^[3] Герой Достоевского — идеолог, это лучше всего видно, когда его дискурс о мире сливается с его дискурсом о самом себе. Это потому, что идея неотделима от героя и может стать полностью действительной только через его незавершенную природу. По словам Бахтина, в каждом из персонажей Достоевского есть «великая и неразрешенная мысль», и самая важная оценка этих персонажей — не обычная квалификация их действий, а их преданность идее (87).Следовательно, первое условие истинно действительной идеи — незавершенность характера персонажа. Второе условие — понять, что идея живет в диалоге: чтобы мысль была подлинной, она должна быть «межиндивидуальной» и «интерсубъективной» (Бахтин 88). Идея должна существовать в диалоге между сознаниями. Вследствие этих условий Достоевский проникает в природу человека, чтобы выявить мысль, представляющую персонажа. Он поддерживает подлинный диалог через то, что он считает искренним мышлением: вопрошание, размышление и даже комбинирование или сопоставление человеческих ориентаций (Бахтин 95). ^[4]

Идея имеет большое значение для нашего анализа, но, как было установлено ранее, она не может развиваться без условий героя и подлинной полифонии. Когда мы поймем аристотелевское исследование справедливости, необходимость этих условий станет очевидной. Однако прежде всего уместно понять ограниченность теоретического подхода Бахтина, изложенного в недавней критической литературе.

Бахтина критиковали в основном за его расплывчатость и обобщения.Кэрил Эмерсон, которая посвятила большую часть своей работы изучению Бахтина, оценивает его идеи, исследуя фундаментальный вопрос в своем исследовании: «Выживут ли основные теоретические идеи [Бахтина], когда они применяются , или продолжающаяся работа с ними только приносит сосредоточить внимание на их парадоксальных, возможно, даже фатально несовершенных сторонах? » (503). Эмерсона больше всего беспокоит одержимость Бахтина «открытостью» романа и отсутствие ответственности, которое это влечет за собой для каждого персонажа. Его аргумент о том, что основная задача романа коренится в раскрытии потенциалов, которые могут имитировать реальную жизнь именно потому, что они непредвидены, является примером значительной зависимости от двусмысленности (Emerson 510).Это отражается в наличии и других , которые являются основным элементом полифонии: подразумевается, что мы не знаем, кто мы такие, или не понимаем свое собственное слово, пока другие не ответят нам. Основная проблема с этим утверждением — это зависимость от других в идентификации себя и возможность того, что те, кто формирует себя, могут ошибаться. Бахтиным лазейкой для этой возможности является «бесконечный запас дополнительных слов, чтобы опровергнуть любой вердикт […], который помогает определить нас так, как мы можем жить» (Emerson 513-514).Здесь он настаивает на важности диалога и предрасположенной доброжелательности к окружающей среде. Таким образом, в этих условиях поэтика Бахтина не вызывает проблем; однако из-за того, что ему не удается разрешить моральные дилеммы, возникающие из его выводов, его собственная теория становится дихотомией между реальной жизнью и эстетикой. То есть, ряд моральных вопросов возникает из-за неоднозначной открытости, с которой прекрасно работают авторы Бахтина: как мы можем в конечном итоге определить нашу идентичность? Как мы несем ответственность за себя, когда наше «я» полагается на другого? (Emerson 512).

Более того, предположение, что диалог является оптимальным условием для развития романа, также оказывается проблематичным. Эмерсон представляет нам книгу Аарона Фогеля «Принуждение к разговору» , чтобы рассмотреть антидиалогическую точку зрения на предположение Бахтина о том, что диалог является естественным и социальным. В этом исследовании утверждается, что диалог — это не нормальные человеческие отношения, и что на самом деле человеческая речь в большинстве случаев носит принудительный или ограниченный характер. Это определенно видно, когда Раскольникова неожиданно навестил Порфирий Петрович, который утверждает, что хочет объяснить, почему он считал Раскольникова виновным в убийстве.Мысли Раскольникова доминируют в диалоге больше, чем в его речи, поскольку он оказывается на пороге ситуации, от которой не может уйти. Его диалог неестественен, особенно по сравнению с другими его взаимодействиями с Порфирием, взаимодействиями, в которых Раскольников, по крайней мере, осведомлен о ситуации и хочет ее. Однако Бахтин утверждает, что три встречи Раскольникова и Порфирия являются подлинными полифоническими диалогами, в основном из-за «особой диалогической интуиции Порфирия, которая позволяет ему проникнуть в незавершенную и неразрешенную душу Раскольникова» (61).Это одно из обстоятельств, в которых Бахтин способен устранить озабоченность неестественным диалогом с его предрасположенным состоянием доброжелательности. Призыв к ценностям и искренняя заинтересованность в поисках смысла заставляют его игнорировать другие условия, способные доминировать в ситуации.

Однако, даже если мы подвергаем сомнению применение теоретических идей Бахтина, мы не можем подорвать их ценность в том, что литературный критик Уэйн Бут считает основной задачей всей критики: побудить читателей переосмыслить критические стандарты, применяемые к канонам и антиканонам. к чему приводят эти стандарты (xxvii).Другими словами, хотя анализ Достоевского Бахтиным может быть двусмысленным и допускать обобщения, его интеллектуальное путешествие к роману привело нас к рассмотрению литературы с теоретической точки зрения, придающей огромное значение человеческому положению; его материал для идей разворачивается из реальности. Мы видим это в том значении, которое он придает диалогической и аналогической мысли, в попытке объединить человеческое состояние с эстетическим. Он разделяет это с Аристотелем: социальный взгляд на мир, в котором взаимодействие между людьми имеет важное значение для развития идеи.Гэри Морсон, специалист по славистике, косвенно обращается к этому явлению, когда заявляет, что «великие произведения вызывают диалогический процесс» (356). Фактически, он также утверждает, что опыт определяет личность, что характерно для аристотелевской мысли, в его защиту бахтинских идей. Но что лучше всего отражает важность, которую мы придаем теории Бахтина в этом анализе, так это утверждение Морсона о том, что «Бахтин унаследовал моральную актуальность русской литературы и превратил ее в теорию» (350).

Фактически, эта «моральная неотложность» — это то, что мы рассматриваем как испытание справедливости в Преступлении и наказании. Как указывалось ранее, нас интересует эта концепция, потому что она является высшим проявлением добродетели в мире, движимом социальными и диалогическими взаимодействиями. Следовательно, необходимо определить термин просто , как это было сделано в интеллектуальном путешествии Аристотеля, и понять, почему бахтиновская модель необходима для его трактовки не только в романе, но и в реальных событиях, на которые похож его сюжет. .

Справедливость Аристотеля

Как нравственная предрасположенность, справедливость указывает на определенное поведение: она заставляет человека быть справедливым, действовать, справедливо, и желать справедливости ( Никомахова этика 1129a).Однако это поведение не определяет термин. Таким образом, Аристотель проводит нас через шесть различных типов правосудия, чтобы понять, как оно может проявляться. Сначала он останавливается на концепции законопослушания: он исследует, что значит быть несправедливым, чтобы понять, как выглядит законное поведение. В этом смысле справедливое есть законное, а несправедливое — незаконное ( Никомахова этика 1129b). Более того, закон относится к умеренности, к действиям, олицетворяющим социальное благополучие, и, следовательно, к действиям, составляющим все другие добродетели: отсюда его вторая интерпретация справедливости как совершенной добродетели.Цель законов не только в том, чтобы запретить людям несправедливое поведение, но и в том, чтобы стимулировать их правильное поведение. Таким образом, полная добродетель состоит из действий, показанных по отношению к кому-то другому. Согласно этой интерпретации, быть справедливым человеком — это не только соблюдать закон, но и пользоваться всеми другими добродетелями на благо других. Напротив, быть злым — значит быть несправедливым. Аристотель дает нам примеры для дальнейшего понимания этой концепции. Умеренность, например, — это не только мера для самого себя, но и мера, которая учитывает то, как действия одного человека влияют на других.

Более того, справедливость можно рассматривать как честность. Распределительная справедливость утверждает, что то, что несправедливо, неравно, и, соответственно, то, что справедливо, равно. ^[5] Правосудие, таким образом, основано на пропорциональности, на распределении благ в зависимости от потребностей людей: несправедливый человек имеет чрезмерную долю блага. При рассмотрении зла меньшее зло считается добром, поскольку оно «достойнее выбора, чем большее» ( Никомахова этика 1131b).Другая интерпретация справедливости как честности — это исправительное правосудие. Это используется, когда существует неравное распределение благ и, как следствие, требуется наказание, уравновешивающее несправедливость. Таким образом, задача судьи — обеспечить, чтобы действие (несправедливость) и страдание (следствие указанной несправедливости), которые были распределены неравномерно, приравнивались к наказанию, которое лишает действия выгоды ( Никомахова этика 1132a). Следовательно, справедливость — это промежуточное звено между выигрышем и проигрышем.

Последние два определения — это взаимность и равенство. Взаимность в соответствии с определенной пропорцией гарантирует единство сообщества, учитывая, что люди постоянно стремятся к ответным действиям, которые, по их мнению, заслуживают другие ( Никомахова этика 1132b). Это часто можно рассматривать как исправительное правосудие: когда судья считает необходимым, чтобы наказание отражало страдания, причиненные несправедливостью, взаимность определяет то, что является просто исправляющим действием. С другой стороны, справедливость связана с концепцией законопослушания.Однако, несмотря на справедливость справедливости, это не соответствует закону. Это обусловлено тем фактом, что законы универсальны, но есть ситуации, в которых предметы не могут рассматриваться универсально ( Никомахова этика 1137b). Следовательно, справедливость возникает тогда, когда универсальность закона должна быть исправлена ​​именно потому, что его обширный характер делает его неполным. В таких случаях Аристотель утверждает, что лучше действовать осмотрительно в соответствии с законом, чем полностью его соблюдать. Сказав это, справедливый человек определяется как тот, кто выбирает практику справедливых действий и склонен брать меньшую долю своей доли, потому что, даже если на его стороне есть закон, он справедлив ( Никомахова этика 1138a).

При таком понимании высшей добродетели необходимость бахтинской модели очевидна: существует не один тип абсолютной справедливости, а скорее диалог о чувствах правильного и неправильного, справедливого и несправедливого, справедливого и несправедливого. Более того, эти идеи определяются их носителями, которые приводят их в диалог с другими «сознаниями». В конечном итоге мы получаем концепции, полученные из опыта и человеческой жизни, помещенные в контекст великого романа, и эстетическую теорию, аналогичную этому опыту, которая позволяет нам проникнуть в смысл упомянутых концепций.Таким образом, важно применить этот подход к Преступление и наказание по мере того, как мы достигаем нового понимания значения и развития нравственных действий.

Правосудие в Преступлении и наказании

Сначала мы вступим в один из великих диалогов Раскольникова и Порфирия Петровича. Их сопровождает Разумихин, друг Раскольникова, который отвечает на утверждение Раскольникова о том, что «необычные люди» могут нарушать закон.Этот диалог представляет собой конфликт между концепцией законности и защитой справедливости Раскольниковым. То есть Раскольников утверждает, что справедливо не действие, которое следует закону, а действие, нарушающее его ради лучшего. Он утверждает, что если людям необходимо разрушить или пролить кровь, чтобы произнести «новое слово», то они должны это сделать, поскольку это приведет мир во имя прогресса. Он также заявляет, однако, что каждый человек, который это делает, найдет «в своей совести санкцию […], которая зависит от идеи и ее размеров» (Достоевский 243).Следовательно, у нас есть доводы в пользу осмотрительности, которые определяются ценностью идеи и небезразличны человеческому сознанию. Тем не менее Раскольников уверяет нас в невозможности этого «права», так как люди будут наказывать тех, кто не соблюдает закон, чтобы «вполне справедливо исполнять свое консервативное призвание» (243). Раскольникову логично отстаивать эту точку зрения, поскольку она отражает его собственные действия. Он считает, что убийство старого ростовщика в конечном итоге принесет пользу человечеству, поскольку она — презренный человек, смерть которого устранит страдания, причиненные ее существованием.Однако тот факт, что он верит в наказание, субъективное для сознания человека, показывает, что наличие права на совершение преступления не исключает того факта, что действие остается преступлением. Фактически, как он позже заявляет, «если у него есть совесть, он пострадает за свою ошибку» (246). Раскольников подтверждает эту идею своим заявлением о том, что страдания для умного человека неизбежны. При поддержании полифонии этого разговора, это рассуждение проверяется вопросами Порфирия и случайными замечаниями Разумихина. Как мировой судья, ответственный за расследование убийства, Порфирий защищает понятие законопослушания и допрашивает Раскольникова не из чистого любопытства, а в рамках его расследования. Таким образом, обе стороны констатируют, что преступление само по себе является несправедливым деянием, а Раскольников утверждает, что «неординарный человек» не является несправедливым, поскольку он прав в своей потребности раскрыть «новое слово».

Итак, мы понимаем незавершенность этого диалога: множественность возможностей в обмене.Поскольку это, безусловно, бахтинский, утопический взгляд на диалог, его характерная открытость также способна привести к трагедии и боли (Emerson 89). То есть простая структурная концепция слов, произносимых одно за другим, разрушает эту утопию, подразумевая желание каждого персонажа произнести последнее слово или простую структурную невозможность одновременного произнесения слов. Однако даже с этим формальным препятствием романа Достоевский может участвовать в подлинной полифонии, сосредоточив значительную часть диалога на мыслях и вопросах. Когда Порфирий Петрович расспрашивает Раскольникова, последний размышляет, отвечает на вопрос или отвечает прямо. Точно так же Порфирий не только ставит под сомнение: его заявления (провокационного характера) также подтверждают его веру в законопослушность. ^[6] Таким образом, мы не рассматриваем последнее слово или абсолютное утверждение как результат этого разговора; скорее, даются две интерпретации справедливости (в признанном напряжении), которые не радуют в утопической манере, но одинаково верны при условии предшествующей им логики.

Встречаются и другие полифонические диалоги между Соней и Раскольниковым. Одно из них происходит, когда он навещает ее после того, как расстался со своей матерью и сестрой. По мере того, как Соня начинает размышлять о том, что будет с ней, Катериной Ивановной и детьми после смерти ее отца, возникает дискурс о ее бескорыстии и «ненасытном сострадании».

Вдруг он быстро наклонился и, упав на землю, поцеловал ее ногу. Соня отшатнулась от него, как от сумасшедшего. И, конечно, он выглядел как сумасшедший.

«Что ты со мной делаешь?» — пробормотала она, бледнея, и внезапная боль сжалась в ее сердце.

Он сразу встал.

«Я не поклонился тебе, я поклонился всем страданиям человечества», — сказал он дико и отошел к окну. «Послушай», — добавил он, обращаясь к ней через минуту. «Я только что сказал наглому мужчине, что он не стоит твоего мизинца… и что я сделал сестре честь, заставив ее сесть рядом с тобой»

«Ах, вы им это сказали! И в ее присутствии? воскликнула Соня, испугавшись.«Садись со мной! Честь! Почему я … бесчестный … Ах, почему ты так сказал?

«Я сказал это о тебе не из-за твоего бесчестия и твоего греха, а из-за твоих великих страданий. Но вы великий грешник, это правда, — добавил он почти торжественно, — и ваш худший грех состоит в том, что вы зря разрушили и предали себя . Разве это не страшно? Разве не страшно, что вы живете в этой мерзости, которую так ненавидите, и в то же время знаете себя (вам нужно только открыть глаза), что вы никому этим не помогаете? Ни от чего никого не спасаю? Скажи мне, — продолжал он почти в исступлении, — как этот стыд и унижение могут существовать в тебе бок о бок с другими, противоположными, святыми чувствами? Было бы лучше, в тысячу раз лучше прыгнуть в воду и положить всему этому конец! »

«Но что с ними будет?» — слабо спросила Соня, глядя на него глазами с тоской, но, похоже, не удивилась его предложению. (299-300)

Раскольников считает, что Соня поступает несправедливо по отношению к себе. Это связано не только с ее жертвой, но и с тем, что она не улучшает условия жизни людей, ради которых жертвует собой. В этом смысле она олицетворяет ненужное «великое страдание», пытаясь воспринимать свои действия через концепцию «абсолютной добродетели». Соня считает, что поступает справедливо, когда отдает себя другим. Однако это далеко не промежуточное звено: это неточное распределение товаров (аргумент Раскольникова).В этом смысле Соня слишком много страдает и из-за этого причиняет вред себе и окружающим. Раскольникова усиливает это своей характерной христианской добродетелью: состраданием. Ее «святые чувства», как он заявляет, несовместимы с ее самоуничижением. В то время как Соня понимает, что у нее есть моральный долг помимо нее самой, Раскольников рассматривает только ту ответственность, которая лежит на ней с по : «Раз и навсегда сломайте то, что должно быть сломано, и все, — говорит он ей позже, — и возьмите страдания на себя». [себя] »(307).Раскольников осознает неумолимую судьбу страдания, но не видит в этом смысла, если не будет равноценной выгоды.

Как же тогда этот диалог разворачивается на формальном уровне, чтобы предложить одинаковую ценность обоим представлениям о справедливости? Мягкое беспокойство Сони вопросом: «А что с ними будет?» инкапсулирует субъективную природу того, что считается справедливым. В сравнении с ненасытными замечаниями Раскольникова мы понимаем его внимание к логике и рассуждениям.Для него нелогично иметь две крайности, «стыд и унижение» и «святые чувства», без добродетельных средств. Более того, эти персонажи полагаются на слова друг друга, чтобы создавать себя. Раскольников не стесняется определять Соню через противоречие ее характера, и, соответственно, Соня не ограничивается принятием слов Раскольникова. Даже с ее небольшими замечаниями, тот простой факт, что чувства доминируют над ее персонажем в этом диалоге, определяет ее поиск неизбежной чувствительности в Раскольникове. Таким образом, они оба ищут добродетели, которой, по их мнению, не хватает характера друг друга.

Полифонические диалоги также видны между другими персонажами и в других случаях, когда рассматривается более одного взгляда на то, что только что есть. Однако именно в эпилоге романа, в одном из снов Раскольникова, находящегося в бреду в Сибири, мы видим явную озабоченность моральными суждениями:

Ему снилось, что весь мир обречен на новую ужасную странную чуму, пришедшую в Европу из глубин Азии.Все должны были быть уничтожены, за исключением очень немногих избранных. Некоторые новые виды микробов атаковали тела людей, но эти микробы были наделены разумом и волей. Люди, на которых они нападали, сразу пришли в бешенство и ярость. Но никогда люди не считали себя такими интеллектуальными и столь полно владеющими истиной, как эти страдальцы, никогда не считали свои решения, свои научные выводы, свои моральные убеждения такими непогрешимыми. Целые села, целые города и народы сошли с ума от заразы. Все были взволнованы и не понимали друг друга. Каждый думал, что только он один обладает правдой, и жалко смотрел на других, бил себя в грудь, плакал и заламывал руки. Они не умели судить и не могли договориться о том, что считать злом, а что добром; они не знали, кого винить, кого оправдывать. (501-502)

Этот сон — отражение мысли Раскольникова: для него высшей добродетелью является интеллект, и только через интеллект он может определять законные «моральные убеждения».Однако, поскольку у других людей разные детерминанты нравственности, не существует единой абсолютной истины или согласия относительно поведения. Как рассуждал Аристотель, универсальные законы предназначены для понимания добродетельного поведения и наказания тех, кто не поступает соответствующим образом, но бывают также случаи, когда закон не может быть единственным определяющим фактором того, что справедливо. Основополагающий фактор справедливости — неопределенность. Следствием этого является потребность в диалоге, чтобы понять, что ценит каждый человек и где коренится его толкование справедливости.

Выводы

Этот анализ оставляет нам возможность рассмотреть множество способов, которыми человек может быть добродетельным, и множество факторов, определяющих добродетель. Это дает нам формальный подход к пониманию того, как Преступление и наказание относится к этой реальной жизни, человеческой озабоченности характером суждений. Установлены ограничения этого подхода, поскольку он неоднозначен и утопичен. Также важно отметить, что рассмотрение Бахтиным произведений Достоевского как полифонических в целом является обобщением; полифонические диалоги, безусловно, наблюдаются в «Преступление и наказание», , но они не являются единственной составляющей романа.

Кроме того, мы оценили ситуации, в которых «моральная неотложность» преступления и наказания очевидна из-за противоречивых подходов к правосудию. Мы точно видели, как они противоречат друг другу, поскольку оба они полностью обоснованы. Однако мы не исследовали возможность согласования интерпретаций справедливости друг с другом и то, как это будет выглядеть формально. Фактически, это было бы чрезвычайно полезно для дальнейшего понимания того, как идеи одного персонажа пронизывают идеи другого. Было бы также интересно рассмотреть классическое прочтение романа, которое могло бы дополнить исследования христианских добродетелей.В качестве источника для нравственных размышлений исследование христианской традиции наряду с классическими философскими концепциями, возможно, может привести нас к наиболее целостной интерпретации морали в «Преступлении и наказании». На данный момент мы осознали безотлагательность классического прочтения и ценность диалога выше всех других формальных аспектов в литературном исследовании, посвященном морали. ■

Процитированные работы

Аристотель. Книга V. Никомахова этика .Переведено и отредактировано Роджером Криспом, Кембридж, Cambridge University Press, 2004.

Бахтин Михаил. «Полифонический роман Достоевского и его трактовка в критической литературе». Проблемы поэтики Достоевского , перевод Кэрил Эмерсон, Миннеаполис, Университет Миннесоты, 1984, стр. 5-46.

-. «Герой и позиция автора по отношению к герою в творчестве Достоевского». Проблемы поэтики Достоевского , перевод Кэрил Эмерсон, Миннеаполис, Университет Миннесоты, 1984, стр.47-77.

-. «Идея Достоевского». Проблемы поэтики Достоевского , перевод Кэрил Эмерсон, Миннеаполис, Университет Миннесоты, 1984, стр. 78–100.

Блейк, Элизабет. «Соня, больше не молчать: ответ на женский вопрос в произведении Достоевского « Преступление и наказание ». ’” Славянский и восточноевропейский журнал, т. 50, нет. 2, 2006, стр. 252-271.

Бут, Уэйн. Вступление. Проблемы поэтики Достоевского , Михаил Бахтин, перевод Кэрил Эмерсон, Университет Миннесоты, 1984, стр.xiii-xxvii.

Достоевский, Федор. Преступление и наказание. Перевод Констанции Гарнетт, Bantam Books, 1981.

Эмерсон, Кэрил. Все равно Слова не уходят: очерки об авторах, героях, эстетике и сценических обработках из русской традиции . Брайтон, Academic Studies Press, 2011.

-. «Проблемы с поэтикой Бакстина». Славянский и восточноевропейский журнал, т. 32, нет. 4, 1988, стр. 503-525.

-.«Гаспаров и Бахтин». Все равно слова не уходят: Очерки об авторах,

Герои, эстетика и сценические адаптации из русской традиции , Academic Studies Press, Брайтон, 2011, стр. 74-96.

Франк, Джозеф. Вступление. Преступление и наказание, Федора Достоевского, перевод Констанции Гарнетт, Bantam Books, 1981, стр. V-xxii.

-. «Нигилизм и« Записки из подполья »». The Sewanee Review, vol.69, нет. 1, 1961, стр. 1-33.

Хилл, Нокс. «Преступление и наказание как философия». Журнал общего образования, т. 7, вып. 2, 1953, стр. 122-132.

Морсон, Гэри С. «Наконец-то: Бахтин и преподавание литературы». Исследования в области преподавания английского языка , vol. 41, нет. 3. 2007. С. 350–357.

Пивир, Ричард. Вступление. Преступление и наказание, Федора Достоевского, перевод Ричарда Пивера и Ларисы Волохонской, Vintage Classics, 1993, стр.vii-xvii.

Рубино, Карл А. «Открывая классическое прошлое: Бахтин, Аристотель, литература, жизнь». Аретуза, т. 26, вып. 2, 1993, стр. 141-157.

Сиддики, Билал. «Экзистенциализм, крещение и многоголосие в постсибирских романах Достоевского». Религии, т. 10, вып. 1, 2019 г., http://www.mdpi.com/2077-1444/10/1/59/htm#B11-religions-10-00059.

Банкноты

[1] Подпольный человек представляет нигилиста времен Достоевского.Он считает себя выше других благодаря своему интеллекту и принимает все, что влечет за собой разум. См. Интерпретацию повести Джозефа Франка «Нигилизм и Notes from Underground. ”

[2] Аристотель определяет добродетель как среднее между двумя крайностями. См. «Добродетель и середина» во введении к Никомахова этика , стр. xiv.

[3] Проблемы поэтики Достоевского включает два других раздела, касающихся жанра и дискурса. Хотя эти анализы имеют отношение к элементам сюжетной композиции и металингвистики, мы в первую очередь не озабочены ими, потому что они отклоняются от идеи и вместо этого исследуют соображения относительно конкретных формальных элементов.Бахтин развивает понятие карнавала в своей теории жанра, второй характерный элемент его теории (первый — полифония). Полный обзор этого см. В книге Кэрил Эмерсон «Проблемы с поэтикой Бакстина» и ее книге «Все равно слова не уходят: очерки об авторах, героях, эстетике и сценических адаптациях из русской традиции ».

[4] «Человеческая ориентация» является синонимом характеристики или роли человека: преступник, адвокат, присяжный и так далее (Бахтин 95).

[5] Для Аристотеля распределение — это окончательный путь к справедливости, добродетельное средство.

[6] Полный диалог см. На страницах 241–248 издания романа Bantam Classic, переведенного Констанс Гарнетт.

сочинений фёдора достоевского

Жизнь Федора Михайловича Достоевского была мрачна и драматична, как и его романы. Пьяная жестокость его отца привела к его убийству собственными крепостными. В возрасте 28 лет он был заключен в тюрьму за якобы подрывную деятельность против царя Николая.Он сидел в тюрьме десять лет. Находясь в тюрьме, он внес много изменений в свою философию, и это ярко показано в его романах. «Человек — это загадка. Если вы потратите всю свою жизнь, разгадывая его, не говорите, что зря потратили время. Я занимаюсь этим, потому что хочу быть мужчиной». Это цитата из письма, которое Достоевский отправил своему брату в возрасте восемнадцати лет. Цитата показывает мировоззрение автора. В этой тайне и заключается суть «Преступления и наказания». Достоевский раскрывает эту тайну через вину.Он показывает, что почти у всех есть чувство вины. Эта вина не позволит вам избежать наказания за преступление. Эта информация подводит меня к утверждению, которое, как мне кажется, отражает весь роман. Через боль и страдание вина принесет признание.
Осведомленность о преступлении или плохих поступках ведет к вине. «Я не бредил, я знал, что делаю», — кричал он с усилием. «Я был самим собой, слышишь?» (Достоевский 310) Эта цитата показывает, что Раскольников знал, что делал, и что он виноват.Даже благодаря своей теории необычного человека он знает, что поступил неправильно. Ему хотелось бы верить, что он был прав, но в глубине души он знает, что он неправ. «Боже правый, неужели я схожу с ума?» (Достоевский 130). Это показывает, что он не знает, что происходит с самим собой. Он думал, что у него не будет раскаяния за это преступление, но он выразил большую вину. Теория экстраординарного человека казалась козлом отпущения для него самого. Не было особой нужды убивать ростовщика.На самом деле она никому не причиняла вреда. «В« Преступлении и наказании »Раскольников построил всю свою теорию …

Чрезвычайно продуманная критика левых сил Достоевского

«Люди на самом деле не хотят прекращения страданий во всех случаях . .. Им нужны вызовы, чтобы почувствовать трепет победы, вину за свои действия, чтобы иметь шанс на искупление, и возможность отвержения и ненависти, чтобы почувствовать какую-либо глубину. форма любви.”

Примечание редактора: после этой статьи Мэтт Макманус уйдет в отпуск до середины августа. Таким образом, его следующая колонка будет опубликована примерно через месяц.

Введение

«’ Платон, Руссо, Фурье, алюминиевые колонны — все это хорошо только для воробьев, а не для человеческого общества. Но поскольку будущая форма человеческого общества необходима прямо сейчас, когда мы, наконец, готовы действовать, чтобы предотвратить любые дальнейшие размышления по этому поводу, я предлагаю свою собственную систему организации мира.Вот оно! — сказал он, постукивая по блокноту. «Я хотел рассказать о своей книге на этой встрече как можно короче, но считаю необходимым дать много словесных разъяснений; следовательно, вся моя экспликация займет не менее десяти вечеров, что соответствует количеству глав в моей книге . .. »(Слышен еще больший смех)« Более того, я должен заранее заявить, что моя система еще не завершена ». (Снова смех). «Я потерялся в своих данных, и мой вывод противоречит исходной посылке, с которой я начал.Начиная с неограниченной свободы, я заканчиваю неограниченным деспотизмом. Я должен добавить, однако, что не может быть другого решения социальной проблемы, кроме моего ».

Федора Достоевского, Дьяволы

В своей великой, но слишком длинной книге Дьяволы русский писатель Федор Достоевский сплетает черную комедию о группе радикалов, которые хотят захватить небольшой русский городок как ступеньку к всеобщей революции. Большинство из них повторяют различные банальности о том, что их будущая утопия будет лучше всего для всех, выражая всеобщее сострадание и сочувствие к бедным и обездоленным.Но в их личном поведении ни одно из этих тщеславий не подтверждается. На своих собраниях радикалы тщеславны, переоценивают свои возможности и постоянно стремятся друг друга поддержать. Далекий от истинной веры в равенство, каждый радикал пытается превзойти других в своих представлениях о том, насколько они заботятся, или разрабатывая все более радикальные «системы», чтобы доказать свою гениальность. Пародия достигает своего пика с интеллектуалом Шигалевым, который является неофициальным главным философом группы. Он произносит речь на их встрече, выражая свое предполагаемое стремление к идеальному обществу, но признавая, что его первоначальное желание достичь неограниченной свободы закончилось призывом к «неограниченному деспотизму».Оказывается, система Шигалева, по его словам, единственное «решение социальной проблемы» — это отнять всю свободу у 90 процентов населения и передать власть небольшой группе, которая должна все организовать. Нет смысла гадать, кто будет составлять эту группу и руководить массами.

Их возглавляет Петр Степанович, нелюбимый сын академика низкого уровня, который в маленьком городке пользовался какой-то незначительной знаменитостью. Степанович харизматичен и манипулирует, постоянно агитирует за революционное насилие. В момент слабости он признает, что в конечном итоге его цель не в создании утопического общества. Движимый обидой на отца и той позолоченной жизни, которую он олицетворяет, Степанович в конечном итоге хочет власти и насилия ради них самих. Он и его последователи маскируют свои демонические импульсы под видом приятных и умно звучащих эгалитарных банальностей и самовосхваленных заявлений о сострадании к миру. В конце концов, Достоевский сравнивает этих прогрессивных радикалов со свиньями, описанными в Евангелии от Луки, которые были одержимы бесами, сбежали в озеро и утонули.Достоевский утверждал, что сатанинские идеи, пропагандируемые в России XIX века, приведут к уничтожению их приверженцев и многим другим жертвам. Многие считают это пророчеством, учитывая то, что в конечном итоге произошло после захвата власти большевиками.

Вместо того, чтобы рассматривать свою эстетическую миссию как привлечение внимания к ненужным страданиям в мире, он стал рассматривать боль как потенциально очищающий опыт.

Распаковка критики Достоевского

Что делает критику радикализма Достоевским самой острой, так это то, что она исходит из осведомленного места.В начале своей карьеры великий писатель заигрывал с социализмом и другими утопическими политическими проектами. Его ранний роман « Бедные люди » в некоторых пунктах превосходит Диккенса в своем резком осуждении социального порядка, который позволял бы ужасной бедности существовать среди изобилия. Но Достоевского никогда особо не интересовали личности социалистических и утопических радикалов, особенно их частый упор на атеизм и их нападки на православную христианскую религию. После ареста, почти казни и отправки в Сибирь за свои радикальные сообщества Достоевский переживает глубокую перемену в настроениях.Вместо того, чтобы рассматривать свою эстетическую миссию как привлечение внимания к ненужным страданиям в мире, он стал рассматривать боль как потенциально очищающий опыт. Более того, он указал на то, насколько сильно многие люди на самом деле жаждут страданий для себя или других, будь то из-за чувства вины, обиды на мир вокруг них или просто из-за сильных эмоций. Первый из его великих романов, Notes from the Underground , описывает очень современного человека в разгар экзистенциального кризиса.Титульный подпольщик постоянно мучает себя отчасти, чтобы придать смысл своей жизни, которую он считает бессмысленной и комичной:

« Я больной… Я злобный человек. Я непривлекательный мужчина. Я считаю, что моя печень больна. Однако я вообще ничего не знаю о своей болезни и не знаю наверняка, что меня беспокоит. Я не обращаюсь к врачу по этому поводу и никогда не консультировался, хотя с уважением отношусь к медицине и врачам. Кроме того, я чрезвычайно суеверен, в достаточной мере настолько, чтобы уважать медицину (я достаточно хорошо образован, чтобы не быть суеверным, но я суеверный).Нет, я назло отказываюсь от консультации с врачом. Вы, вероятно, не поймете. Ну, я все же понимаю. Конечно, я не могу объяснить, кого именно я унижаю в данном случае своей злостью: я прекрасно понимаю, что не могу «заплатить» врачам, не посоветовавшись с ними; Я знаю лучше, чем кто-либо, что этим я причиняю вред только себе и никому другому. Но все же, если я не обращаюсь к врачу, то это назло. У меня печень плохая, ну пусть станет хуже! »

Эта тема продолжается до Преступление и наказание , где антигероический главный герой, Раскольников, попадает под влияние смеси современных радикальных идей и решает убить мстительную пожилую женщину, чтобы забрать у нее деньги.Раскольников использует утилитарные доктрины о необходимости облегчить свои собственные страдания, страдания своей семьи и, в конечном итоге, всех людей, которым он намерен помочь, когда он устроится. Женщина, которую он убил, эксплуатировала бедняков и, как правило, всеми презиралась, а это означало, что ее смерть почти ни для кого не имела негативных последствий. Раскольников также использует прото-ницшеанские идеи о том, чтобы быть великим человеком с превосходным интеллектом, что дает ему право предпринимать шаги, необходимые для достижения своих целей. Хотя Наполеон не испытывал особых проблем с уничтожением жизней целых армий на своем пути к власти, почему Раскольников должен чувствовать вину за то, что лишил жизни злую старуху, без которой миру стало бы лучше? Как в Дьяволы, Достоевский утверждает, что все не так просто. Вина, которую он испытывает за свои действия, лишает Раскольникова возможности общаться со своими друзьями и семьей — и, что более важно, искренне любить жертвенную и глубоко духовную Соню. Он пытается избежать того, чтобы его поймали за свои преступления, но ему постоянно говорят, что единственный способ действительно облегчить его глубокие страдания и чувство вины — это признаться и принять наказание. В конце концов, он добровольно отправляется в тюрьму в Сибири в сопровождении Сони, в кандалах, но с сохранением возможности искупления.

Достоевский во всех этих работах говорит о том, что влияние современных радикальных идей губительно действует на российское общество.Наиболее ярким примером является то, как они подрывают веру в традиционные практики и религию, одновременно подталкивая умных людей к принятию все более возмутительных и трансформирующих идеологий, для реализации которых потребуется огромное кровопролитие. В этом отношении работа Достоевского представляет собой мощное повторение консервативного аргумента о том, что либеральная либеральная современность подрывает стабильность мира. Но его позиция глубже, чем обычная традиционалистская критика. Достоевский утверждает, что попытки радикалов положить конец страданиям и создать утопическое общество — даже если они приняты добросовестно — не имеют глубокого понимания реальных движений человеческого сердца.Люди не во всех случаях искренне хотят прекращения страданий и даже приносят боль в свою жизнь, просто чтобы что-то почувствовать. Им нужны испытания, чтобы почувствовать трепет победы, вину за свои действия, чтобы получить шанс на искупление, и возможность отвержения и ненависти, чтобы почувствовать любую глубокую форму любви. Подобно Олдосу Хаксли в О дивном новом мире, Достоевский убедительно доказывает, что прогрессивный утопизм не только обречен на провал, но и ошибочен.

Более того, он указывает, что зачастую усилия этих радикалов и реформаторов осуществляются недобросовестно.На самом деле они движимы обидой на мир и глубоким чувством высокомерия. Раскольников и Петр Степанович используют современные радикальные идеи, чтобы оправдать веру в собственное превосходство и отомстить миру, который их фундаментально подвел. Оба считают себя людьми большого интеллекта, которые должны иметь право убивать по мере необходимости для достижения своих целей. Призываемые ими поверхностные банальности — это ложь, которую рассказывают другим (и не менее часто самим себе), чтобы замаскировать демонический импульс под завесой сострадания и модернизации.Они принесут гибель себе и всем, с кем соприкоснутся.

Заключение

Нетрудно провести параллели между критикой радикализма Достоевским в XIX веке и аргументами, направленными против так называемых активистов социальной справедливости сегодня. Такие личности, как Джордан Петерсон, уважают Достоевского, потому что видят в нем разоблачающего мрачные истины, скрывающиеся как за прогрессивными доктринами, так и за личностями. Подобно тому, как мелкобуржуазные радикалы в The Devils сидят и требуют, чтобы люди обращались к ним должным образом и следят за терминологией, используемой их сверстниками, сегодняшние активисты социальной справедливости требуют цензуры идей, которые им не нравятся, и используют политкорректные образы, чтобы заставить людей принять их мировоззрение. И, как и в случае с Петром Степановичем, эти действия опровергают более глубокий и темный импульс отомстить миру, захватив контроль над ним. Вот почему Петерсон может сказать, что «философия», которой руководствуются высказывания маоиста и активиста-транс-правозащитника, по сути, одинакова.

Критика Достоевским левых является одной из самых сильных и знающих, когда-либо выдвигавшихся — вероятно, потому, что в отличие, скажем, от критики Интеллектуального даркнета, он на самом деле хорошо знал позиции левых и когда-то глубоко им сочувствовал.Но я также считаю, что это очень ошибочно в очень глубоком отношении. Достоевский вряд ли был человеком, лишенным сострадания, что доказывает его потрясающе красивый портрет христианской любви в «Братья Карамазовы ». Но его понимание сострадания также очень индивидуально и индивидуально. Достоевский постоянно подчеркивает мелкие акты милосердия и щедрости в жизни, которые придают ей смысл и их диалектическое отношение к страданиям, которые мы должны вынести, чтобы привлечь наше внимание к добру. Тем не менее, за действиями, направленными на то, чтобы сделать мир в целом лучше, также может стоять великая и искренняя любовь.

Современник Достоевского Лев Толстой хорошо знал это, и его эпические произведения, такие как Война и мир , содержат резкую критику аристократического общества и его безразличия к тяжелому положению наименее удачливых в России. Толстой, как и Мартин Лютер Кинг-младший, знал, что, хотя дуга моральной вселенной может склоняться к справедливости, мы обязаны помогать ей, создавая справедливые социальные условия.Это понимание Толстого, которого иногда не хватает Достоевскому, и которое имеет отношение к его критике прогрессивного активизма сегодня. Хотя может быть правдой, что некоторыми активистами движет негодование и желание отомстить миру, бесчисленное множество других отдают себя, чтобы предпринять постепенные шаги по устранению самых серьезных социальных бед нашего времени. Эти недуги усугубляются политическим и экономическим безразличием, которое порождает не только большие страдания, но и много зла в мире.