Лермонтов стихи большие: Стихи длинные Михаила Лермонтова. Читать стихотворения длинные Михаила Лермонтова на портале «Культура.РФ»

Содержание

10 самых известных произведений Лермонтова

Каждый из нас знаком с творчеством Михаила Юрьевича Лермонтова благодаря школьной программе – некоторые из стихотворений изучались даже в начальной школе. Поэт трагически скончался в 26 лет, но за свою короткую жизнь им было написано множество стихов и поэм. Самые известные произведения Лермонтова рекомендованы к прочтению каждому человеку, ведь в них затрагиваются очень важные темы.

Содержание

1. Герой нашего времени

Современникам до сих пор неизвестно, когда именно Лермонтов приступил к написанию романа «Герой нашего времени». Известно, что работа затянулась на долгие годы, но в итоге в апреле 1940 года произведение было дописано до конца и опубликовано. Источником музы послужило прочтение романа в стихах «Евгений Онегин» Пушкина и первая ссылка на Кавказ.

Главная тема самого известного романа Лермонтова – лишний человек, находящийся в конфликте с обществом. Такой личностью является Печорин – он образованный, умный, расчетливый и циничный человек, но при этом не имеющий смысла жизни.

2. Бородино

Михаил Юрьевич Лермонтов написал данное стихотворение как подарок Родине в целом и ветеранам Отечественной войны в частности в честь 25-летия со дня Бородинского сражения. Маленький Михаил Лермонтов слушал рассказы брата своей бабушки, который принимал участие в Бородинской битве – именно эти истории легли в основу поэмы. Год написания – 1837. Интересный факт – это первое произведение Лермонтова, на публикацию которого автор дал свое согласие. Говоря о главной теме стихотворения, лучше обратиться к очень точным словам Белинского – он отмечал, что в «Бородино» Лермонтов завидует предыдущему поколению, полного энергии и великих дел, и жалуется на современников, «дремлющих в бездействии».

3. Демон

Лермонтов начал работу над известной поэмой «Демон» в подростковом возрасте – изначально автор задумывал рассказать о Демоне, влюбившемся в монахиню. С тех пор произведение много раз переписывалось, но первая строчка всегда оставалась неизменной. Глубокое переосмысление к писателю пришло после посещения Грузии. В 1838 году Михаилом Юрьевичем было написано несколько вариантов поэмы – последний датируется 4 декабря.

По мнению многих критиков, «Демон» можно смело назвать одной из самых лучших поэм всех времен. В произведении много отсылок к мифологии. Основная мораль заключается в том, что если поддаться соблазнам, то можно не заметив встать на путь зла. Только вера в Господа может защитить человека от дьявольских чар.

4. Песня про царя Ивана Васильевича

Данное произведение Лермонтов написал ориентировано в период с 1836 по 1837 годы, в самый пик писательской активности. В то время писатель был очень увлечен былинами, старорусскими песнями и поверьями. В основу поэмы лег услышанный во время учебы в школе гвардейских подпрапорщиков рассказ о гусаре, влюбившемся в жену купца.

Данное произведение получило известность под другим названием «Песня про купца Калашникова». Сюжет рассказывает о купце Калашникове и опричнике Кирибеевиче, а события разворачиваются во времена правления Ивана Грозного – сам царь примет весомую роль в разрешении конфликта главных героев. Главная тема стара как мир – противостояние добра и зла.

5. Мцыри

Список самых известных произведений Лермонтова продолжает романтическая поэма «Мцыри». Произведение было написано в 1839 году, а опубликовано в 1840 году. Но идея написать о пленнике, с самого детства по неволе жившем в монастыре, присутствовала у писателя с 17 лет. Несколько раз поэт писал маленькие поэмы о монахах, небольшие отрывки вошли в текст «Мцыри».

Сюжет рассказывает о молодом послушнике, не желающем принимать монашеский обет и сбежавшем из монастыря. Бунт главного героя против обыденности приводит юношу к трагической смерти – на свободе он пробыл всего три дня… В произведении раскрывается сразу несколько тем: патриотизм, отстаивание свободы, непонимание со стороны других людей. В главном герое отражены качества, присущие революционерам.

6. Маскарад

Предполагается, что замысел пьесы возник у Михаила Юрьевича в конце 1834 года, когда Лермонтов окончил школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров и получил возможность наблюдать за образом жизни проживающих в Санкт-Петербурге аристократов. Известно, что осенью 1835 года произведение было возвращено Лермонтову для внесения поправок.

Сюжет рассказывает о том, как ослепленный чувством ревности мужчина убил свою молодую красавицу-жену, о чем в дальнейшем искренне раскаялся. Основная мораль пьесы заключается в том, что взаимоотношения с друзьями и близкими людьми должны строиться на уважении и доверии, иначе это может привести к непоправимым и трагическим последствиям.

7. Смерть поэта

Одно из немногих произведений поэта, написанных в нетипичном для него жанре – лирический монолог. Дата написания – 1837 год. Стихотворения стало своего рода реакций на трагическую гибель Александра Сергеевича Пушкина в результате дуэли. Эта смерть потрясла писателя до глубины души.

В стихотворении Лермонтова впервые за все время озвучивается то, что Пушкин несет огромное историческое значение. Основная мысль заключается в том, что в смерти поэта можно винить только общество. Дело в том, что высокопоставленные чиновники не признавали Дантеса виновным в убийстве Пушкина. Лермонтов выражает сильное несогласие с политикой государства – именно по этой причине стих вызвал сильный общественный резонанс, после чего последовали арест и ссылка на Кавказ.

8. Кавказский пленник

Поэма была написана Михаилом Юрьевичем в четырнадцатилетнем возрасте. Юный Лермонтов впервые побывал на Кавказе в 1825 году – эта поездка оставила у него яркие впечатления, которые он сначала запечатлел в виде акварельных пейзажей, а затем перенес в стихотворную форму. Кавказ сыграл очень важную роль и в дальнейшем творчестве писателя.

В данном произведении Лермонтов уделяет особое внимание образу жизни и традициям кавказских горцев. Главный герой, в честь которого и названа поэма, тоскует по своей родине и скучает по друзьям и близким. Сердце отверженной им черкешенки полно только любви, поэтому она помогает ему бежать – так она доказывает чистоту своих намерений. К сожалению, финал поэмы очень трагичен…

9. Утес

Данное произведение является одним из последних, написанных Михаилом Юрьевичем Лермонтовым. Поэт умер в ходе дуэли спустя несколько недель после написания стихотворения – это было в 1841 году. Стих написан в жанре пейзажно-философской лирики.

Основная тема посвящена одиночеству в жизни человека. По мнению Лермонтова, счастье бывает лишь мимолетным, случайным. Большую свою жизнь человек проводит в одиночестве, которую у Лермонтова олицетворяет собой образ «пустыни».

10. Парус

«Парус» — одно из самых известных стихотворений Лермонтова, написанное в 1832 году. Это время знаменательно тем, что писатель принял решение переехать из Москвы в Санкт-Петербург. Однако продолжить получать образование не получилось – из-за отчисления из Московского университета поэта отказались принимать в Петербургские учебные заведения. У Лермонтова было много времени для прогулок и размышлений – именно тогда и было написано стихотворение.

Данное стихотворение хорошо знакомо многим людям по школьной программе – всех детей заставляли учить его наизусть. Но далеко не каждый учитель объяснял ученикам, какой именно смысл автор вложил в строки. В произведении рассказывается о парусе, одиноко плывущем по морю. Но одиночество – это свобода. Лермонтов отождествляет себя с парусом – он тоже одинок среди всех, ищет и не может найти себя, но в итоге пытается обрести внутреннюю гармонию.

Вы уже голосовали

Поэт и журнал (Лермонтов и «Отечественные записки»)

Известно, что историко-литературный процесс на каждом из своих этапов представляет собой сложнейшую связь явлений, которые взаимодействуют друг с другом и на основе общественных отношений определяют характер литературных направлений и творческое лицо того или иного писателя.

Но, изучая связь явлений, литературоведение, думается, до сих пор еще недостаточно оценивает значение журналистики в литературном процессе. Между тем журналистика часто оказывалась тем руслом, в котором находило свое оформление то или иное литературное течение или творческая индивидуальность писателя. Ведь журнал – не простое средство печататься, журнал – творчество определенного коллектива, организатор и пропагандист его идей. Журналы «делают литературу», собирают сотрудников и читателей, организуют сложное взаимодействие, «обмен веществ» между литературой и обществом. Журналы сообщают периодический ритм литературной жизни. Наиболее конкретный исторический фон деятельности того или иного писателя и можно найти именно в том журнале, в котором он сотрудничал. Здесь, в контексте с другими материалами журнала, в живом сплаве с ними, отразившем неповторимую литературную ситуацию, и можно ощутить произведения писателя как живого деятеля литературного процесса, оценить их значение. В этом потоке, в сотрудничестве с коллективом писатель осознавал задачи литературы и свое место в ней.

Изучение такого взаимодействия писателя с журналом позволяет, так сказать, изнутри прокомментировать многое в его творчестве, живее ощутить связь писателя с эпохой.

Мы предлагаем в настоящей статье опыт такого изучения некоторых мотивов творчества Лермонтова, бывшего, как известно, активным сотрудником «Отечественных записок», идейным вдохновителем которых был Белинский. Лермонтов и «Отечественные записки» – это, в сущности, одна из основных тем лермонтоведения.

1

Вопрос об участии Лермонтова в 1839 – 1841 годах в «Отечественных записках» и о связи его творчества с направлением журнала всесторонне еще не изучен. Ведь сотрудничество Лермонтова в «Отечественных записках» нельзя сводить к отношениям поэта с Белинским и редактором журнала Краевским, как это обычно делается.

В каких отношениях был Лермонтов с коллективом сотрудников журнала? Каковы были отклики читателей на его произведения? Какое влияние Лермонтов оказывал на направление «Отечественных записок»? Какое в свою очередь влияние на творчество Лермонтова оказывали «Отечественные записки»? Каждый из этих вопросов требует ответа.

Настоящая статья ограничивается общей постановкой проблемы и лишь намечает направления, в каких должно идти ее решение.

Прежде всего важно установить тот факт, что «Отечественные записки» с их боевым направлением были для людей, вдохновлявших общественный подъем 40-х годов, формой «действования практического» (Герцен).

Этот журнал был новой ступенью духовного и творческого роста и для возвратившегося из ссылки Лермонтова, и для «поднадзорного» Герцена, и для «неблагонадежного» Белинского. Уже в обзоре литературы за 1840 год Белинский, определяя удельный вес «Отечественных записок», писал: «Мы не думаем сказать о себе слишком много, сказав, что история современной журналистики и частию современной литературы русской есть история «Отечественных записок».

«Отечественные записки» впервые «открыли» для широкой публики Лермонтова. Именно здесь появилось большинство его важнейших произведений: «Бэла», «Тамань», «Фаталист», «Дума», «Поэт», «Памяти А. И. Одоевского», «1-е января», «Журналист, читатель и писатель», «Родина», «Последнее новоселье», «Дары Терека», «Тамара» и другие. После гибели Лермонтова «Отечественные записки» организовали розыски его неопубликованных произведений

1 и напечатали из них такие, как «Боярин Орша», «Измаил-Бей», «Сказка для детей», отрывки из «Демона» и другие. Творчество Лермонтова получило гениальное освещение в статьях и рецензиях Белинского. Лермонтов был главной литературно-художественной силой «Отечественных записок» в 1839- 1841 годах и во многом определял их прогрессивное направление.

2

Имя поэта было названо в числе предполагаемых сотрудников уже в программе «Отечественных записок», утвержденной цензурой 27 сентября 1838 года. В первом же номере за 1839 год появилось стихотворение «Дума». После этого Лермонтов печатался почти в каждом номере. Можно сказать, что до самой смерти он чувствовал глубокую нравственную, по выражению Белинского, связь с «Отечественными записками».

В. Мануйлов в статье «Лермонтов и Краевский» пишет, имея в виду 1841 год: «Неизвестно, писал ли Лермонтов Краевскому с дороги и с Кавказа»2. Однако есть основания полагать, что писал. Намек на это содержится в одной из заметок «Отечественных записок», возможно, принадлежащей Краевскому: «Лермонтов незадолго до своей кончины извещал нас, что по отъезде своем из Петербурга (в мае месяце)

3 он писал очень много… Дай-то бог, чтоб все им написанное было отыскано! Это драгоценный капитал литературы!»4. Таким образом, журнал был в курсе замыслов поэта до его последних дней, и он всегда чувствовал себя данником и сотрудником журнала. К сожалению, переписка Лермонтова с Краевским до нас не дошла, она полнее раскрыла бы «нравственные связи» его с журналом.

Существует версия, сообщенная П. Висковатовым со слов Краевского, о том, что Лермонтов в конце жизни подумывал о создании своего журнала. Неудовлетворенный «Отечественными записками», он будто бы говорил Краевскому: «Мы должны жить своею самостоятельною жизнью и внести свое самобытное в общечеловеческое. Зачем нам все тянуться за Европою и за французским. Я многому научился у азиатов, и мне бы хотелось проникнуть в таинства азиатского миросозерцания, зачатки которого и для самих азиатов и для нас еще мало понятны. Но, поверь мне, – там на Востоке тайник богатых откровений». На вопрос Висковатова, была ли у Лермонтова разработанная программа своего журнала, Краевский ответил: «Может быть! Лермонтов часто и много об этом говорил, но чтобы он подробно и обстоятельно на бумаге составлял свои проекты – этого не думаю»

5.

У нас нет фактов, подтверждающих эту версию. Пока она основывается только на этих словах Краевского.

Интерес к Востоку у Лермонтова, несомненно, был. Но вряд ли постановка вопроса о Востоке и Западе носила столь альтернативный характер.

Висковатов, а за ним и другие исследователи связывали это заявление Краевского с фактом передачи «Спора» в редакцию «Москвитянина» и делали из этого далеко идущие выводы о приближении Лермонтова к позициям нарождавшегося славянофильства. Советское литературоведение пересмотрело эту точку зрения и на основе новых фактов отвергло гипотезу Висковатова. Но слова Краевского при этом остаются необъясненными. Попробуем выяснить, какой смысл вкладывал в них в 1870-х годах бывший редактор «Отечественных записок», совершивший за тридцать лет сложную политическую эволюцию.

По существу, в заявлении Краевского содержится попытка изобразить Лермонтова неким антагонистом «Отечественных записок» и отделить его от того идейного направления, которое возглавлял Белинский. Было время, когда сам Краевский поддерживал это направление, благо оно приносило барыши. Но разрыв Белинского с редактором в 1846 году носил идейный, политический характер, и сам Краевский к этому времени, боясь правительственных репрессий и не разделяя «крайностей» направления Белинского, помышлял о том, как бы избавиться от беспокойных и опасных сотрудников. Впоследствии же Краевский, разоблачавшийся не раз как эксплуататор Белинского и как человек политически ему чуждый, был заинтересован в том, чтобы умалить значение Белинского для «Отечественных записок» 40-х годов и его роль в прогрессивной русской журналистике. Сообщая в беседе с Висковатовым об отходе Лермонтова от «Отечественных записок», Краевский задним числом пытался искусственно превратить Лермонтова в своего «союзника» в борьбе с Белинским. Вот почему можно предполагать, что Краевский тенденциозно передал слова Лермонтова, придав им «программный» характер, которого они не имели. Заметим, что и Висковатов был также настроен славянофильски.

Разумеется, Лермонтов мог быть недоволен кое-чем в «Отечественных записках», где была напечатана, например, повесть В. Соллогуба «Большой свет», в которой поэт карикатурно изображен в образе Леонина. Помимо этого, «Отечественные записки» опубликовали стихотворение Н. Сатина «Поэту – судие», которое было прямым ответом: на лермонтовское «Последнее новоселье», напечатанное уже после его отъезда из Петербурга. Кстати, не всем в «Отечественных записках» был доволен в ту пору и Белинский. Известно также, что в 1840, 1844, 1845 годах Герцен, Грановский и Кетчер неоднократно пытались создать. «свой» журнал, несмотря на то, что считали «Отечественные записки» во главе с Белинским также «своим» журналом. Таким образом, стремление Лермонтова основать журнал само по себе еще не определяло существа его программных расхождений с «Отечественными записками».

Лермонтов мог говорить о нетронутых «тайниках» богатых «откровений» на Востоке, где он провел немало времени, начиная с 1837 года. Но это не носило характера противопоставления Западу, реформам Петра I – «откровений»»дряхлого Востока». Питая живой интерес к культуре азиатских народов, Лермонтов хотел лишь «проникнуть» в их «миросозерцание», столь еще «мало понятное» и «для самих азиатов и для нас», то есть передовых людей тогдашней России. Но программа «Отечественных записок» не расходилась с этими интересами Лермонтова. «Отечественные записки» чаще, чем какой-либо другой тогдашний журнал, публиковали статьи, очерки и художественные произведения о быте, нравах и истории кавказских и азиатских народов. Тут печатались и «чеченские повести» (Л. Екельн, «Дженнат и Бока»), и переводы из «Магабхараты», и многочисленные статьи И. Я. Бичурина о Китае, и описания религиозных и похоронных обрядов индусов… Все это входило в широкую программу «энциклопедических»»Отечественных записок» и не противоречило их собственному стремлению «внести самобытное в общечеловеческое»…6

О сближении Лермонтова с «Отечественными записками» свидетельствует ряд неопубликованных писем.

М. Катков, например, просил Краевского в письме от 7июля 1839 года: «Засвидетельствуйте мое уважение Плетневу и Лермонтову. Постарайтесь познакомить с последним Бакунина: это было бы, как я уверен, приятно для обоих»7. Из письма видно, что сам Катков был знаком с Лермонтовым.

М. Де-Пуле 2 апреля 1877 года запрашивал Краевского: «Был ли. Кольцов знаком с Лермонтовым? Не известно ли вам мнение о нем последнего?»8 Краевский ответил: «С Лермонтовым он был вовсе не знаком, но я всегда слышал от Лермонтова большие похвалы непосредственному таланту Кольцова»9. Еще более говорит о близости Лермонтова к «Отечественным запискам» письмо В. И. Красова, посланное им в июле 1841 года из деревни Краевскому: «Расскажите в коротких словах, – писал Красов, – здоров ли мой дорогой Виссарион Григорьевич, держал ли он экзамен на учителя и что поделывает; также не пишет ли чего новенького Панаев, благоденствует ли Михаила Александрович Языков, – это про Петербург. Еще, вероятно, вы получаете пьески от бесценного нашего Кольцова и можете сказать, жив ли он? Вот уж несколько месяцев я живу в самом глухом уединении, и ваши вести будут ценимы мною на вес золота. Что наш Лермонтов?

  1. Помимо материалов, напечатанных в свое время в «Отечественных записках», сохранилось любопытное письмо Г. Быховец к А. А. Краевскому от 17 февраля 1842 года. «Письмо ваше от 6 февраля, – писал Быховец, – я имел удовольствие получить, на которое приятным долгом поставляю вас уведомить, что манускриптов покойного Лермонтова у меня никогда не было и никто их не видел и не знаю, из каких источников г-н Еропкин заимствовал сведения, коими вас известил.

    Это правда, что дочь моя (Екатерина Быховец. – В. К.), живущая на Кавказе, кузина и друг покойного милого нашего поэта, писала мне, что она будет иметь некоторые последние сочинения его, но не знаю, успела ли она спасти что-нибудь из гениальных сочинений несчастного из рук хищников и невежд – воспользовавшихся вслед за роковой пулею моментом расхитить сокровища, оставшиеся [от] вдохновенной поэзии, излившиеся в последние его дни и неизвестные еще публике.

    Между тем, чтоб угодить вашему благородному чувству, я чрез почту напишу моей дочери, которая в то время была на водах, что буде есть у нее какие-нибудь манускрипты, то отослать их прямо к вам, как достойному другу обще всеми уважаемого поэта» (Государственная публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде [в дальнейшем ГПБ], фонд А. А. Краевского. Письма, переплет «Б-В», лл. 437 – 438). Письма Е. Г. Быховец к сестре о Лермонтове опубликованы в «Русской старине» (1892, кн. 3, стр. 766 – 769).[↩]

  2. «Литературное наследство», т. 45 – 46, стр. 376.[↩]
  3. Лермонтов выехал из Петербурга на Кавказ через Москву 15 апреля 1841 года.[↩]
  4. «Отечественные записки», 1841, N 11. Библ. хроника, стр. 24.[↩]
  5. П. А. Висковатый, М. Ю. Лермонтов. Жизнь и творчество. М. 1891, стр. 368.[↩]
  6. Мысль о критическом пересмотре версии П. Висковатова подал нам И. Андроников.[↩]
  7. ГПБ, фонд А. А. Краевского, Письма, переплет «Д-К», л. 513 об.[↩]
  8. Там же, л. 75 об.[↩]
  9. Институт русской литературы, фонд 569, ед. хр. 286, л. 2 об.[↩]

Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.

Уже подписаны? Авторизуйтесь для доступа к полному тексту.

народные песни на стихи Лермонтова

Анна Казанцева

В основе многих любимых народных песен лежат строки известных стихотворений русских поэтов XVIII-XX веков. Некоторые из них встречаются в немного отличающихся от первоисточника вариантах, частично переделанных по тексту и адаптированных народом к местным фольклорным традициям.

«Выхожу один я на дорогу» — стихотворение Михаила Юрьевича Лермонтова, написанное им незадолго до гибели в 1841 году.

Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.

В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сиянье голубом…
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? Жалею ли о чем?

Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!

Но не тем холодным сном могилы…
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб дыша вздымалась тихо грудь;

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб вечно зеленея
Темный дуб склонялся и шумел.

Один из вариантов народной песни на этот стих был записан в станице Наурской Чеченской Республики:

Единение поэзии и музыки: народные песни на стихи Лермонтова

Другая, не менее распространенная в народе песня, также была создана на произведение Лермонтова.

«По синим волнам океана» или «Воздушный корабль. Из Цедлица» — баллада из наполеоновского цикла стихотворений Лермонтова, написанная и опубликованная в 1840 году. Является переводом баллады немецкого автора Й. К. фон Цедлица «Призрачный корабль» 1832 года.

Народный текст, записанный в селе Балман Куйбышевского района Новосибирской области, местами отличается от оригинала, но всю первоначальную суть сохраняет:

По синим волнам океана,
Лишь звезды блеснут в небесах,
Корабль одинокий несется,
Несется на всех парусах.

Не видно на нем капитана,
Не слышно матросов на нем,
Но скалы, и тайные мели,
И бури ему нипочем.

Есть остров на том океане —
Пустынный и мрачный гранит.
На острове том есть могила,
А в ней император зарыт.

И в час его мрачной кончины —
В полночь, как исполнится год,
К высокому берегу тихо
Воздушный корабль пристает.

Из гроба тогда император,
Очнувшись, является вдруг, —
На нем треугольная шляпа
И серый походный сюртук.

На берег большими шагами
Он смело и прямо идет.
Соратников громко он кличет
И маршалов грозно зовет.

Зовет он наследника сына —
Опору в превратной судьбе.
Ему обещает полмира,
А Францию — только себе.

Вместе с текстом фольклорист и музыкант Вячеслав Владимирович Асанов записал от местных жителей и историю о песне, переходящую из поколения в поколение:

«Рассказывали, что французского императора Наполеона похоронили где-то в море, на острове. А корабль, на котором его туды привезли, будь-то бы пропал куда-то в неизвестности. А моряки, те, что часто плавали по морям, будь-то бы не раз, встречали неизвестный корабль, который на всех парусах пролетал мимо, и ни капитана, ни матросов на нём не видали. А русские моряки ведь самые любознательные и решили они, ежлив корабль снова встренится, проследить за им на канонерской подводной лодке его императорского величества. Вот плывут оне, а тут буря разыгралась, волны с полверсты вышиной. Глянули в парископы-то: батюшки, корабль! Опустились они под волны, чтоб не было видать, и давай следить за парусником. А тот вроде как по воздуху летает! Да быстро так! Насилу уследили. Кабы не русский надёжный флот — упустили бы!…

Вот плывут. Море успокаиваться начало. Звёзды проклюнулись. Видют, впереди остров, серый весь, в скалах. Парусник входит в небольшу гавань и пристаёт к берегу. Ни на корабле, ни на берегу — ни души! Только красная лампочка мигает… Причалили лодку к скале, привинтили к штоку подзорную трубку и давай глядеть: что будет дальше. Вдруг, в саженях пятидесяти от берега, разверзается земля, появляется гроб, открывается крышка, и человек небольшого росточка в треугольной шляпе выходит на берег, скрещивает руки на груди и кричит:

— Соратники верные мои, где вы? А вы, грозные маршалы, где? А где ты, мой сын и наследник, которому я обещал полмира, оставив лишь Францию себе?

Прокричал человек в шляпе, подождал немного, повернулся спиной, подошёл к гробу, открыл крышку и лёг. Крышка захлопнулась, гроб исчез под землёй, и снова стало тихо… Покачали головой моряки: не думали увидать такое чудо… А корабль неожиданно снялся с якоря и помчался в открытое море. Только красная лампочка ещё долго мигала вдалеке, пока не погасла совсем… Сели удивлённые моряки в лодку и поплыли домой в Рассею».

Таких народных песен литературного происхождения собрано немало, и это можно считать настоящим доказательством литературной грамотности и духовного единства нации.

Автор Анна Казанцева

Анна Казанцева — пресс-секретарь, координатор направления «Медиапобеда» и «Связь поколений

Редактор Ирина Гусакова

Ирина Гусакова — обозреватель Правды. Ру

Куратор Сергей Каргашин

Сергей Каргашин — журналист, поэт, ведущий видеоэфиров Правды.Ру *

ШКОЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА. СТИХИ. ПОЭМЫ (М.Ю. Лермонтов)

Выберите категорию:

Все Художественная литература » Фантастика и фэнтези » Зарубежная классика » Поэзия » Детективы » Русская классика » Современная зарубежная литература » Романы » Хоррор. Мистика » Юмор. Сатира » Детективы, хоррор, мистика. Нехудожественная литература » Научно-популярная литература » Криминалистика » Культура. Искусство Иностранные языки » Английский Язык » Корейский язык » Китайский язык Психология » Психология , Саморазвитие » Психология для родителей » Детская психология Дракономания Акция 30% Бизнес книги со скидкой Комиксы » Бакуман. (Ооба Цугуми) » Токийский гуль (Tokyo Ghoul) » Моя геройская академия » One-Punch Man » Рик и Морти » Госпожа Кагуя » Гравити Фолз » Made in Abyss » Warcraft » Сакурадзака Хироси » Симпсоны » Death Note » Сердца Пандоры » Гвен-паук » Серия «Легенды DC Comics» » Marvel » Мир знаний в комиксах » Научные комиксы » Disney comics » Naruto » Roblox » Sonic » Земля королей » Очень странные дела » Воровка Лили. Книги для подростков » Гарри Поттер » Дневнички и Анкеты для друзей » Изадора Мун » Ведьмак » Кот детектив » Детективное агентсво » Дети леса » Книги фэнтези » Книги для девочек » Книги для мальчиков » Minecraft » Художественная литература » Книги по мульфильмам и кино Сказки » Все лучшие сказки ВЛС » Серия любимые сказки (подарочные) » Сборники детских сказок » Disney » Сказки зарубежных писателей Хобби и творчество » Раскраски »» Мегараскраска Проф-Пресс »» Макси-раскраска »» Для мальчиков »» Для девочек »» Раскраска Мои Единороги »» Очень Большая Раскраска »» Картины для раскрашивания по номерам »» ВОДНАЯ РАСКРАСКА с красками »» Раскраски. Книжки с наклейками » Детское творчество Энциклопедии » Большие общие энциклопедии » Серия в мире знаний » Гигантозавр » 4D энциклопедии » 4D мини-энциклопедии Рассказы, стихи и повести » Серия внеклассное чтение Росмэн » Детская библиотека Росмэн ДБР » Школьная библиотека Проф-Пресс » Сборники рассказов » Серия Школьная библиотека Самовар » Чтение — Лучшее Учение » Книги Астрид Линдгрен » Библиотека школьника » Все истории » Стихи для детей Развивающие книги, учебники и Пособия » Школа семи гномов Мозаика-Синтез » Игры, головоломки и лабиринты » Апликации, поделки, вырезалки, наклейки » Учебники и пособия » Прописи и развивашки » Игры задания, аппликации и пособия » Умный зайка » Развитие речи Книжки на картоне » Книжки на картоне » Книжки на картоне с глазками » Книжки на картоне с глазками мини » Мы читаем по слогам Подарочные издания » Панорамные книжки 3D » Большие сборники сказок » Гарри Поттер » Книги про единорогов » Муми-Тролли Бестселлеры » Бизнес-книги » Развитие личности и самосовершенствование » Биографии » Философия Фотоальбомы, личные дневники, ежедневники » Ежедневники, фотоальбомы, дневники, планеры » Папки, органайзеры и планшеты » Анкеты и Дневнички для Девочек » Альбомы для новорожденных Здоровье, Красота » Красота » Здоровье, медицина » Стиль, мода, этикет Кулинария » Сборники рецептов Детские книги со скидкой Портфели и Рюкзаки » GRIZZLY » Феникс+

Производитель:

ВсеDevarGRIZZLYАСТАтбергВилли ВинкиКаляка-МалякаМахаон Азбука-АттикусМифМозаика СинтезПроф ПрессРосмэнСимбадФеникс+Эксмо

Результатов на странице:

5203550658095

Михаил Лермонтов — «Парус» – аналитический портал ПОЛИТ.

РУ

«Сильные тексты» — это «виртуальный филфак», цикл открытых семинаров, в которых происходит свободное обсуждение канонических стихотворений русской литературы. Нам интересно рассмотреть, как живут и воспринимаются знакомые многим со школьных времен стихотворения XIX и ХХ века сегодня, что делает эти тексты «сильными» и как меняется литературный канон.

Бессменные ведущие семинаров: Роман Лейбов, Олег Лекманов.

Участники: филологи Наталья Мазур и Андрей Немзер, учитель Лев Соболев, поэт Алексей Цветков, а также представители молодого поколения: студенты Виолетта Сувви и Анна Ершова.

Лекманов: Здравствуйте, дорогие друзья! В эфире четвертый сезон семинара «Сильные тексты», он посвящен текстам, которые входят в программу ЕГЭ, такие супер-сверхклассические, и, по-видимому, супер-сверхсильные. И сегодня мы будем обсуждать один из таких текстов, который, я думаю, большинство из вас знает наизусть, а именно стихотворение Михаила Юрьевича Лермонтова «Парус». Наш прекрасный состав: филологи профессор Европейского университета Санкт-Петербурга Наталья Николаевна Мазур; профессор Высшей школы экономики Андрей Семенович Немзер; сегодня с нами учитель с большой буквы Лев Иосифович Соболев; сегодня с нами поэт Алексей Цветков; сегодня с нами два представителя молодого поколения, и я с некоторым трепетом представляю Виолетту Сувви, которая учится в Академии гражданской авиации; а также я представляю — с не меньшим трепетом — Анну Ершову, студентку второго курса философского факультета СПбГУ. У нас сегодня из Петербурга мощная команда.

А ведем все это дело ассоциированный профессор Тартуского университета Роман Григорьевич Лейбов и я…

Лейбов: Олег Андершанович Лекманов, НИУ ВШЭ (Москва). Надо заметить, что у нас сегодня питерское стихотворение, поэтому питерская команда совершенно не случайна.

Лекманов: Да, совершенно на месте. И как всегда мы начинаем с чтения стихотворения, и как всегда его читает поэт. Алексей Петрович, пожалуйста.

Цветков:

«Парус»

Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?..

Играют волны — ветер свищет,
И мачта гнется и скрыпит…
Увы! он счастия не ищет
И не от счастия бежит!

Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой…
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!

Лекманов: Спасибо большое, Алексей Петрович. И у нас, как заведено уже два или три сезона, сначала говорят коллеги. Пожалуйста, Виолетта.

Сувви: Спасибо большое. Я бы хотела начать свой доклад с небольшой музыкальной паузы. Она необходима для моего дальнейшего рассказа.

Когда мы слышим строчку из стихотворения Лермонтова, то перед глазами сразу рисуется знакомый образ мятежного и одинокого странника, вечно следующего за бурей. И этот привычный, родной с детства образ мы по привычке узнаем и в тексте песни Юлия Кима, написанной к фильму Марка Захарова «12 стульев». В традиции советской кинематографии музыка играет не последнюю роль в сюжете, и часто именно она способна передать многокрасочные эмоциональные состояния героя или глубину и широту его характера. И в своей постановке Марк Захаров от этой традиции не отступает. Песня «Белеет мой парус, такой одинокий…» стала неожиданно заглавной темой. Что интересно, этой песни вообще не должно было быть в картине. Ее предложил включить автор текста Юлий Ким, и Марк Анатольевич прислушался и не прогадал, так как песня действительно передает и то, как себя чувствует сам Остап Бендер в ситуации и обстановке, в которой она звучит впервые: одиноким, несущимся вперед, живым на фоне стальных и непоколебимых кораблей, — и в то же время эта песня дает понять, а что же вообще такое Остап Бендер. В фильме она звучит дважды: первый раз мы ее слышим в праздничной обстановке; Остап Бендер женится на вдове, мадам Грицацуевой, чтобы получить один из двенадцати стульев, в которых, возможно, есть бриллианты. И, как правильно заметил его пособник Киса Воробьянинов, это большая жертва. Но Великий Комбинатор ничего не жалеет на благо концессии и кидается на этот отчаянный шаг. Ему нечего терять, потому что в мир, который мы видим на экране, он входит без денег, без «ключа от квартиры», в которой могут «лежать деньги», и без носков. Поэтому все, что ему остается, это идти на риск и двигаться навстречу приключениям. Он азартно бросается в бурю, потому что его влечет само пребывание в буре, влечет ощущение опасности, и наслаждение для него — это ходить по краю. Игра для Остапа Бендера дороже выигрыша, поэтому он иногда проявляет удивительную находчивость и фантазию, чтобы добыть это дворянское наследство, зашитое в стульях. И возникает вопрос: к чему такие сложности? зачем так изворачиваться? Да в принципе и сам Остап Бендер не ответит на этот вопрос, потому что он занят, у него есть заботы, а еще он занят заполнением своей жизни этими заботами. Он вертится, для того чтобы исключить из своей жизни однообразие и чтобы смотреть и чувствовать жизнь на 360 градусов. И для него если игра интересная и захватывающая, тогда она стоит свеч.

Несмотря на поверхностный цинизм, нигилизм и равнодушие, внутри Великого Комбинатора стенает и мучается душа в попытках найти какого-то утешения. Его биография внушительно разнообразна, потому что он нигде не может найти ни себя, ни покоя. Поэтому в водовороте «житейских морей» он на секунду может забыть о душевных терзаниях.

Конечно, тут можно поспорить, что это излишне романтическая интерпретация героя, что он гораздо проще по своей сути и его «внутренний поэт» притянут за уши. Однако одухотворенность Остапа Бендера хорошо можно увидеть на контрасте с его напарником Воробьяниновым. У героев одна цель: добыть бриллианты, но у них совершенно разные мотивы для этого. Ипполит Матвеевич хочет найти сокровища для того, чтобы хорошо жить и уехать за границу, а Бендеру в принципе интересен сам процесс, и деньги ему нужны только для того, чтобы обрести еще бóльшую свободу.

Да и вообще в жизни тоже мы часто встречаем остроумных театральных остряков с горящими и умными глазами, и их открытость миру под проницательным взглядом оказывается защитной броней, под которую никому или почти никому не под силу пробраться. Поэтому такие люди остаются загадками, такими «ящиками», которые вроде открываются просто, но никто не знает, как они открываются.

И последний раз «Белеет мой парус, такой одинокий…» звучит в финале и становится прощальным мотивом в жизни Остапа Бендера и в картине Захарова, когда вокруг кровати Великого Комбинатора носится с бритвой его напарник. Не вдаваясь в подробности, Марк Анатольевич сказал, что парус налетел в бурю на скалы, и песня была его прощальный крик.

И вообще я хочу сказать, что текст Юлия Кима действительно безусловно важен для картины Марка Захарова и во многом соотносится с сюжетом и сценарием. И в данном обсуждении я брала в расчет только смысловую его нагрузку, нагрузку песни, и постаралась связать его с произведением Лермонтова. И это произведение есть и будет великим текстом, сильным текстом, одна лишь строчка которого без лишних объяснений может, к примеру, раскрыть характер персонажа. И даже видоизмененная в тексте песни, она не теряет своего содержания и значения. Поэтому по умолчанию человек понимает, о чем поет Остап Бендер.

Спасибо за внимание.

Лекманов: А сейчас слово Анне Ершовой.

Ершова: Да, спасибо. Мое маленькое выступление будет разделено на две части: вначале я еще раз прочту стихотворение, но с комментариями, с небольшим языковым анализом, я хотела его провести; и потом будет моя главная мысль и заключение. То, что я буду читать, — не с таким выражением, но главное комментарий.

Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом!..

Я тут останавливаюсь и думаю: ну, туман. Для меня это символ чего-то невнятного, нельзя ничего разобрать, все неяркое, нечеткое, неявное.

Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?..

Так, «родной край». Ассоциации такие: тепло, уют, родная земля, матушка, которая оберегает… Но тут пишет он глагол такой: «кинул». Не оставил, кинул. И для меня это сразу такие мысли: значит, для него не было там того, за что бы он мог зацепиться, там не было ему места, но — «Что ищет он в стране далекой?» — он еще ничего не нашел. Он находится в поиске. Это тотальное одиночество поиска. Заметим: когда мы выходим в море, оно бескрайнее.

Играют волны — ветер свищет,
И мачта гнется и скрыпит…

То есть вокруг жизнь кипит, я так представляю, его мотает.

Увы! он счастия не ищет
И не от счастия бежит!

Вот это «увы» — ему эта жизнь как-то безынтересна, у него нет никакой цели при этом, нет ничего определенного ни за спиной, ни перед ним (туман, бескрайнее море).

Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой…

Над ним все такое яркое, живое, красивое (цвет лазури — это что-то небесное).

А он, мятежный, просит бури…

На фоне этого безграничья, хоть и красивого, он просит бури. Ведь это его состояния поиска в его одиночестве — это состояние отрешенности от жизни, его ничто не трогает, он ни к чему не восприимчив, поэтому он просит бури, которая его «завернет».

Ну и так, с насмешкой, последняя строчка:

Как будто в бурях есть покой!

Ясно, что в буре он не найдет покоя, но буря его захватит, она заполнит некоторую пустоту, и — главное — развеет туман. Кстати, туман может возникнуть только когда тишь, гладь на воде. И буря наведет этот хаос, но из этого хаоса, возможно, народится какое-то чувство, и он либо выплывет, либо погибнет.

И моя главная мысль заключается в том, что я хочу зафиксировать то потерянное и отрешенное состояние, которое транслирует Лермонтов (у него такие стихотворения-состояния) и протянуть его через жизнь Лермонтова вплоть до стихотворения «Выхожу один я на дорогу…». Дело в том, что после моего первого прочтения этого стихотворения, когда я готовилась, я подумала: ну что же можно за пять минут, собственно, рассказать? И мое впечатление. А я уже два года занимаюсь чтением в основном прозы или философских текстов, и на мой чистый лист сознания подбросилось именно это стихотворение. Мне показалось, что они транслируют одно и то же состояние, только в первом, в своем более раннем стихотворении Лермонтов еще немного обнадежен тем, что впереди его, может, что-нибудь еще взволнует и что-то еще ждет (в 18 лет нам свойственна такая надежда, что, наверное, еще что-то будет), но в более позднем «Выхожу один я на дорогу…» он уже приходит к выводу, что нет ему места в этом земном порядке, и он определяется с тем, что он хочет. Во втором стихотворении (я думаю, все могут об этом вспомнить или потом обратиться к нему) он уже не надеется, что он это найдет (там про свободу и покой).

Подводя итог, я еще раз хочу выразить свою мысль. Я хочу сказать, что этих двух стихотворений достаточно, чтобы проследить и эволюцию какую-то автора, и сохранение этого его потерянного отрешенного состояния на всем земном жизненном пути: вышел он в открытое море, прошел через бури, оказавшись уже на дороге, оглядывая все последствия своих крушений, стоит он уже под небесным морем (как вы можете потом обратиться ко второму стихотворению), и он все еще потерян, он не нашел свое место в этом космическом порядке.

На этом у меня все, спасибо.

Лекманов: Спасибо, Анна. Думаю это выступление для нас всех является отчасти вызовом, мы, мне кажется, должны сейчас попробовать разобрать так это стихотворение, чтобы, если Анна еще раз возьмет слово в конце, что-то в ее восприятии стихотворения как-то сдвинулось.

Пять минут, которые мне отпущены, я хотел бы потратить на демонстрацию тех свойств стихотворения «Парус», которые обычно из-за замыленного взгляда или торопливости не замечаются декламирующими его наизусть школьниками, но сразу же бросаются в глаза тому, кто начинает думать об этом стихотворении, анализировать его. Я не претендую совершенно на то, что я скажу что-то новое, но, мне кажется, важно все-таки обратить на это внимание. А именно: «Парус» можно было бы назвать упражнением восемнадцатилетнего Лермонтова в выстраивании стихотворения как нескольких (минимум семи, как кажется) рядов значимых оппозиций. Я сейчас хочу просто быстренько это попробовать показать.

Первый ряд оппозиций — это то, что заметили уже первые читатели и первые интерпретаторы стихотворения, и об этом довольно много и замечательно сказано в прекрасной статье Ю.М. Лотмана и З.Г. Минц с разбором «Паруса», а именно — первые две строки каждой строфы представляют собой пейзажи (Лотман и Минц называют это «физическое пространство»), а третья и четвертая строки каждой строфы — это констатации, это «пространство оценок», как пишут Лотман и Минц. То есть «белеет парус одинокий / в тумане моря голубом», «играют волны, ветер свищет, / и мачта гнется и скрипит», «под ним струя светлей лазури, / над ним луч солнца золотой» — все это пейзажные кусочки, а следом действительно констатации.

Следующие ряды оппозиции, которые, как мне кажется, можно здесь наметить, это:

  1. действия в первой и во второй строфе: «Что ищет он в стране далекой? / Что кинул он в краю родном?», «ищет — кинул»; и во второй строфе — «не ищет» и «бежит», которые ситуативно, кажется, тоже воспринимаются как противопоставленные друг другу глаголы.
  2. дальше местоположение (это в первой строфе очень отчетливо): «Что ищет он в стране далекой? Что кинул он в краю родном?»
  3. и, наконец, состояние в последней строфе: «А он, мятежный, просит бури, / Как будто в бурях есть покой!», «покой» и «буря».

Следующий ряд оппозиций, который можно, мне кажется, здесь увидеть, это повторы синонима или одного и того же слова в каждой строфе. В первой строфе «в стране — в краю», «ищет… в стране далекой», «кинул… в краю родном», возникает очень жесткая оппозиция. Дальше во второй строфе просто повтор: «Увы! он счастия не ищет / И не от счастия бежит!» И, наконец, в финале: «…просит бури, / Как будто в бурях есть покой!», «буря — буря».

Дальше можно было бы говорить о повторяющемся в, соответственно, тоже в каждой строфе представляющем собой как бы новый вариант такой оппозиции глаголе действия. В первой строфе — «ищет» («Что ищет он в стране далекой?»), во второй строфе «Увы! он счастия не ищет…»), ну и в последней строфе глагол «просит», который воспринимается в этом же, кажется, ряду. Если дальше попытаться это разворачивать, наверное, можно было говорить, что на вопрос, который ставится в первой строфе: «Что ищет он в стране далекой?» — отчасти дается ответ в самом финале: «Он мятежный, просит бури».

И, наконец, последняя из мной замеченных оппозиций — это цветовая. В первой строфе два цвета: «белеет парус… в тумане моря голубом». А в последней строфе — лазурь и золото («Под ним струя светлей лазури, / Над ним луч солнца золотой»). Я совершенно уверен, что можно было бы, опираясь на эти оппозиции, проанализировать все стихотворение. Но задачей совсем короткого моего выступления было показать, что все стихотворение прошито этими оппозициями, и оно все построено из них.

Спасибо.

А теперь Роман Григорьевич, пожалуйста.

Лейбов: Спасибо большое. Там оппозиции и повторы. Но повторы, которые тоже превращаются в оппозиции. И действительно очень хорошая статья, спасибо, Олег, что ты об этом вспомнил. Эта статья Ю.М. Лотмана и А.Г. Минц, короткая входит, я уже называл эту книгу в прошлый раз, в том Лотмана «О поэтах и поэзии», который вышел в конце прошлого века в Петербурге. И она ссылается на заметку из «Лермонтовской энциклопедии», которая тоже полезна.

Я хотел поговорить о том, собственно говоря, что делает… вернее, не что делает этот текст сильным — об этом отчасти Олег сказал, ну и, в общем, это все и так понимают — а о том, что такое сильный текст, как мы можем померять силу сильного текста. Мы уже говорили о том, что сильный текст — это текст, который мы учим в школе. Несомненно. Но это дело такое: сегодня учат в школе стихотворение Михалкова «В музее Ленина», а завтра не учат в школе это стихотворение (и слава Богу). «Парус» учат в школе довольно давно, это правда; подольше, чем «Анчара», о котором мы в прошлый раз говорили. Но что мы можем попробовать сделать для того, чтобы судить о силе стихотворения? Мы можем посмотреть, как оно отзывается в других стихотворениях. Отчасти об этом говорила Виолетта, которая попыталась связать лермонтовский романтизм с образом Остапа Бендера, совершенно обоснованно связать. Это был всего лишь один текст: песенный текст ХХ века. Но мы можем посмотреть на массив текстов. У нас есть большие собрания стихотворных текстов. И кроме того, они удобным образом подготовлены, для того чтобы можно было осуществлять поиск с тонкими настройками. И мы можем попытаться просто посмотреть, как откликается это стихотворение в других стихотворениях.

Я буду говорить о стихах ХХ века. Я буду говорить только об одном типе откликов, о самом простом: когда просто повторяются слова в определенной комбинации. Во-первых, сразу скажу: я буду говорить только о двух первых строчках этого стихотворения. И во-вторых, я буду говорить только о словах. Понятно, что это не единственный способ отклика на чужой текст (ну или, как ученые люди говорят, реплики). Когда мы читаем стихотворение (такого стихотворения нет, я это сейчас придумал), которое начинается строчкой «Что-то весело, и песни с переплясом….», там ни одно слово не повторяет первой строчки стихотворения Бродского «Письма римскому другу» («Нынче ветрено и волны с перехлестом…»), но тем не менее все, кто читал стихотворение Бродского, понимают, что это тоже реплика. Перед нами те же части речи и в том же порядке. Что это значит, я не знаю. Вообще, что значат такого рода повторы, нужно каждый раз решать заново. Иногда, особенно когда речь идет о «сверхсильных» текстах, которые уходят в пословицы, это просто пословица, в пословице это факт языка. Иногда это случайное совпадение. Иногда это зачем-то сделано. Так или иначе, такие совпадения довольно характерны. Важно, на самом деле, не то, хотел автор или не хотел процитировать каким-то образом Лермонтова, сослаться на Лермонтова. Важно, что мы можем это заметить. Если у нас есть хотя бы два слова, которые из этих двух строчек вместе рядом стоят, то мы уже это можем заметить. Насколько обоснованно — это другой разговор.

Давайте посмотрим на эти две строчки. Они состоят из шести значимых слов. Здесь эти слова лематизированы, то есть приведены в начальных формах:

Серенькая часть (она дублирует беленькую часть) в этой таблице — это количество стихотворений в Национальном корпусе русского языка, которые включают данную пару слов, включая стихотворение «Лермонтова» (можете отнять единицу). Как вы видите, они у меня размечены.

Здесь есть такие пары, которые выделены красным, это «парус» и «море», «туман» и «море», «туман и голубой», «море» и «голубой». Понятно, что это означает: это означает, что эти слова входят в одно языковое поле, они часто соседствуют друг с другом независимо от Лермонтова. Если вы посмотрите на историю, как эти слова входят в одно предложение, — а здесь речь идет не о том, что эти слова соседствуют в тексте, а о том, что они соседствуют внутри всего лишь одного предложения, — то вы увидите, что задолго до Лермонтова они начинают входить в одно предложение, и понятно, что они входят в одно предложение не только в стихах. Здесь может быть интересно то, что «море» и «голубой» реже, чем «туман» и «море». Это довольно занятно, но объяснимо: есть знаменитая и многократно цитируемая песня «Уж как пал туман на сине море», и, кроме того, море чаще «голубое», чем «синее», так что тут все нормально.

А синенькое — это то, что повышенной частотности, между 30 и 50.

«Одинокий» и «парус», «белеть» и «одинокий» — это первая строчка, они встречаются не в таком большом количестве текстов. «Белеть» и «море», «белеть» и «голубой» и «одинокий» и «голубой», на самом деле, это небольшие цифры с достаточной степенью вероятности дадут нам какие-то пересечения, которые будут отсылать конкретно к Лермонтову.

Кстати сказать, это касается далеко не всех сильных текстов. Понятно, что тут речь идет об общей частотности этих слов и все такое. Для примера для первых двух строчек «Анчара» принципиально другая картинка. Первые две строчки «Анчара» гораздо более… то есть, Пушкин сочетает гораздо реже сочетаемые в поэзии, потому что и реже сочетаемые в языке слова. И вообще реже употребляемые, на самом деле. Понятно, что самое употребляемое здесь — «пустыня» — будет меньше, чем «море», в стихах.

Давайте быстро посмотрим на эти стихи. Я пытался выбирать те стихи, в которых, как мне кажется, можно найти какие-то следы именно воздействия Лермонтова. И в первую очередь я обращал внимание, конечно, на те стихи, где больше одного слова встречается. Я отобрал только пары, но на самом деле очень часто там будут не пара, а несколько слов.

У Бальмонта «…Одинокий темный челн, и далекий парус белый…» понятны лирическому герою, которому «незнакомо людское» («Что достойно, что бесчестно…»). Это такой вульгаризированный и страшно выпрямленный Лермонтов, которому «понятен… безотчетный крик: «Вперед!»». Здесь лермонтовский «Парус» используется как некий поэтический языковой материал.

То же самое у Мирры Лохвицкой. Это в начале нашего времени (я только ХХ век брал). Здесь «Это — парус, плывущий в лазурный туман, / К голубым берегам неизведанных стран» («Что такое весна?») — это тоже такая общеромантическая печаль. Есть ли здесь собственно лермонтовское? Не знаю.

Следующее — это уже другая поэтическая эпоха, предвоенное время, Адамович: «Как дымный парус, жизнь моя / Уходит, и туман редеет». Здесь развивается другая тема, здесь развивается тема обещания поиска будущего и невозвратного прошлого (Что жадным ветер обещает? / Иль слушают теперь они, / Как синий берег и огни / Матрос в бреду припоминает?).

В ХХ веке появляются тексты, которые отсылают прямо конкретно к этому стихотворению Лермонтова. Дальше они нам будут встречаться неоднократно. Некоторые из них прямо адресованы Лермонтову.

Первое стихотворение — это стихотворение Николая Туроверова, известного «автора одного стихотворения». (Ну, он написал много стихотворений, но известен как автор одного стихотворения — «Уходили мы из Крыма», действительно хорошего.) «Только парус белеет на взморье / И ангел летит средь миров» («Казачка») — понятно, что здесь стихотворение взято как некоторая цитата из Лермонтова, прямая отсылка к лермонтовскому миру.

Замечательный Катаев, он датирован 1920 годом. Обратите внимание: речь идет о воспоминании о детстве: «Садовник поливает сад. (…) // Сквозь семицветный влажный дым…» («Воспоминание») — напоминаю название сказки Катаева «Цветик-семицветик» и не написанной еще его книги «Белеет парус одинокий».

Сквозь семицветный влажный дым
Непостижимо и светло
Синеет море, и над ним
Белеет паруса крыло.

Как будто бы не обязательно Лермонтов. Дальше увидим, что — да, Лермонтов.

Это уже пошла у нас первая волна эмиграции. Это тоже одесский автор, что замечательно, Николай Болесцис, пражский автор. Здесь та же самая элегическая картинка детства и Одессы:

Я помню сладкие цветы акаций
и пыль, и соль, и розовый туман,
и острый парус — ветренный искатель
ненарисованных на карте стран.

«Искатель» тоже, конечно, нужно было бы выделить, потому что это еще одно слово из лермонтовского текста, просто я этот фрагмент не учитывал в своих поисках.

Б.Ю. Поплавский, конечно, обратился к Лермонтову, и это новая итерация темы романтического одиночества и индивидуализма:

Белеет парус на просторе,
А в гавани зажгли огни,
Но на любой земле над морем
С Тобой, подруга, мы одни.

Введенский просто так у меня, в качестве иллюстрации того, как формулы отражаются в стихах: «Темнеет парус одинок…» («Кругом возможно Бог») — конечно, отражение формулы «белеет парус одинокий», но что это значит — я не берусь сказать, потому что про Введенского я вообще не берусь сказать, что это значит.

Ладинский — еще один, интересный, кстати сказать, поэт, Антонин Ладинский, еще один поэт, который прямо обращается к Лермонтову:

Все та же скука мира —
Пустая мишура,
И холодок эфира
На кончике пера.

Скучны земные девы
Под музыку балов,
И райские напевы
Для них — невнятный зов.

И только белый парус
На море голубом…
И только первый ярус
В театре городском.

Все холодней и строже,
Над скукой мировой,
Сияли в черной ложе
Глаза Лопухиной.

Вообще говоря, когда мы читаем начало этого стихотворения, мы можем не понять, что это про Лермонтова (это про Лермонтова).

Сергей Петров («Курортное»). Где пародийно реют, как парус, пиджаки у курортников. Написано в сибирской ссылке.

Как звезды полдневные, реют
Тяжелые в небе жуки,
И важно, что парус, белеют
Надувшиеся пиджаки.

А вот Катаев («Окунув лицо в левкои…»). Он 1930-1943 датируется в Корпусе. Я не знаю, как точно. Я его поместил сюда, потому что я его поместил туда, где написано «белеет парус одинокий». Это вариация того же стихотворения, это такая расширенная редакция, только теперь мы понимаем, что да, там белел парус из Лермонтова.

Окунув лицо в левкои,
Слышу легкий трепет сердца,
Радость юности моей.
В море парус плыл как чайка,
Разве это было плохо?
Разве в буре есть покой?

Удивительным образом Валентин Петрович Катаев ближе всех подходит к поэтам первой эмиграции. …Неудивительным образом, я бы сказал, совершенно закономерным образом. Если искать аналогов, ну и скорее пражских, чем парижских поэтов в русской поэзии советской, то это неизданный Катаев, наверное.

Иосиф Уткин («Парус») опять про Лермонтова. И это просто любовная перефразировка лермонтовского «Паруса», с прямой цитатой в эпиграфе.

Ольга Берггольц («Сейчас тебе все кажется тобой», 1940), советская поэтесса, обращаясь к своему собеседнику и укоряя его в том, что он подражает лермонтовским героям: «Так полон ты самим собою, / так рад, что ты, как парус, одинок… / …Тебе докажет мир неотвратимо,… / …что одиночество — невыносимо».

Кедрин смешно сюда попал. «Конь» — это поэма, и это не про коня, это про Федора Коня, который архитектор. Здесь, кажется, это тот самый случай, опять же, когда сны — просто так. Это то, что называется «пасхальное яйцо» в программировании, easter egg: нажмешь такие-то клавиши — у тебя выскочит какая-то картинка. Если ты понимаешь, что это Лермонтов, ну, ты понял, подмигивание своего рода.

Не день, не два бродяга-парус
Блуждал в тумане голубом.

Антокольский («Гроза в Пятигорске») — опять про Лермонтова. Это 1941 год, это юбилейное стихотворение: «Он парусом где-то белел одиноким, / Иль мчался по круче конём легконогим…» — это неинтересно вообще. Это когда стихотворение становится эмблемой автора.

Замечательный послевоенный Самойлов («Павлу Когану») с лейтмотивной строфой стихотворения, обращенного к Павлу Когану:

Ты не будешь знать про старость.
Ты на сборище любом —
Угловатый, белый парус
В нашем море голубом.

потом в перефразированном виде повторяется в финале этого текста. И здесь совершенно понятная биографическая и отчасти поэтическая проекция.

Еще одна Ольга Берггольц, на этот раз послевоенная, «В доме Павлова». Это очень забавный случай. Это молодая девочка, она приходит в день гибели, в день смерти своего мужа (она объясняет это в стихах), она приходит в дом Павлова, знаменитый дом в Сталинграде, такой эмблематический дом, который изображает мужество оборонявших Сталинград советских воинов, и там видит жильцов:

И рыженькая девочка с волненьем
прочла стихи, сбиваясь второпях,
о том, чем грезит это поколенье,—
о парусе, белеющем в степях.

(Это канал Волга–Дон, который в это время построен.)

И Бродский («Печальные холмы, поросшие сосной») — опять прямая точная отсылка. Потому что у других авторов действие очень часто перемещается в какой-то неопределенный южный пейзаж. Но мы знаем, что Лермонтов написал это в Петербурге. И здесь: «…блеклый парус одинокой яхты, / Чертя прозрачную вдали лазурь, / Вам не покажется питомцем бурь, / Но заболоченного устья Лахты».

Задам напоследок вопрос Алексею Петровичу. Алексей Петрович, я понимаю, что достаточно много времени прошло для того, чтобы можно было совершенно отстраненно говорить об этом тексте («Земли доверчивая груда»). Я бы его внес в свой список. Я выделил те слова, которые… «синее» — понятно, что у Лермонтова синего нет, есть «ветер», есть «одинокий». Ну и кроме того «одинокий» в рифменной позиции, это всегда особенно важно, на самом деле, если слово стоит в двух стихотворениях в рифме, это дает какие-то основания что-то такое предположить. А Вы как думаете?

Цветков: Если ко мне вопрос, я очень жалею, что рукописи не горят. (Смеется)

Лейбов: Да ладно, хороший сборник был!

Лекманов: Спасибо большое, Роман. Такие коллекции, конечно всегда провоцируют вспоминать немедленно какие-то свои примеры. Я только один очень быстро приведу. Он не очень интересен с той точки зрения, о которой ты говорил, но он, мне кажется, любопытен потому, что он говорит о генезисе важном Булата Окуджавы:

Срывался голос мой высокий,
Когда я в раннем детстве пел:
«Белеет парус одинокий», —
И он белел, белел, белел…

Действительно, только после прочтения этого стихотворения видно, насколько, мне кажется, стихотворение «Парус» Лермонтова «окуджавское». Ну, или во всяком случае может восприниматься как окуджавское, там много просто, мне кажется, похожего.

А сейчас, пожалуйста, Наталья Николаевна Мазур.

Мазур: Спасибо за возможность наконец додумать то, что меня занимало очень долго, — а занимал меня вопрос о том, каким образом Лермонтов в 1832 году взял да и написал сильный текст. Поскольку в это время Лермонтов еще очень молодой и, уж простите меня, еще очень слабый поэт. И то, что он производит, это в основном графоманская поэзия, в которую он без зазрения совести включает огромные куски иногда пушкинских, например, поэм или не меньшие фрагменты чужих текстов. Но к оправданию его надо сказать, что он воспринимал это как ученическую поэзию и никогда ее не собирался публиковать. К сожалению, юношеские поэмы Лермонтова дошли до нас, и поэтому мы знаем, каким плохим поэтом он был в начале 1830-х гг. Собственно, даже в стихотворении «Белеет парус одинокий», как известно, первая строка заимствована из поэмы Бестужева-Марлинского, где она звучит как «Белеет парус отдаленный». И получается, что даже первую строчку он, в общем, позаимствовал, — и тем не менее никто не помнит поэму Бестужева Марлинского, и все мы — и совершенно заслуженно — помним стихотворение «Парус».

Каким же образом молодому поэту, слегка нечистому на руку, удалось написать такое замечательное стихотворение? Мне кажется, что отчасти восприимчивость Лермонтова к чужим текстам и к существующей поэтической традиции ему в этом случае очень помогла. И сейчас я хочу показать несколько примеров, которые помогут мне доказать мой тезис.

Для начала я поговорю о целом гнезде литературных топосов, которые все укладываются в некоторую общую тему «моря житейского». Напомню, что топос — это в античной риторике некоторое общее место, удачное выражение или мысль, которая всегда под рукой у оратора, и он пользуется ею, для того чтобы склонить настроения аудитории в нужную сторону. Топосы существуют как в риторике, так и в поэзии. И в поэзии поэты передают эти топосы друг другу или, если хотите, заимствуют их из некоторого общего тезауруса топосов, и за счет этого устанавливается традиция, с одной стороны, а с другой стороны, демонстрируется мастерство. Потому что недостаточно просто взять и повторить существующий топос, его надо немножко поменять, для того чтобы показать, что ты не только знаешь традицию, но и умеешь ее осмыслить по-новому.

Сейчас по-русски наконец вышла замечательная книга Эрнста Роберта Курциуса «Европейская литература и латинское Средневековье», которая, собственно, и представляет собой великолепный обзор этой топической традиции в европейской поэзии от Античности до Гете. Легко продолжить ее дальше и, например, распространить на русскую поэзию, и тогда любое ваше сочинение будет, в общем, замечательным. Это я про вступительные уже сочинения, если таковые еще остались.

Так вот, литературная топика в начале XIX века еще очень актуальна. Все поэты первой половины XIX века активно работают с топосами, а следующие поколения тоже, в общем, хорошо знают, что это такое. И Лермонтов обращается к очень мощной традиции, которую я бы предложила коротко назвать библейской метафорой «моря житейского». На самом деле, Анна уловила эту традицию, хотя сейчас мы уже, конечно, про топосы порядком подзабыли, но когда Анна сравнивала стихотворения «Выхожу один я на дорогу» и «Белеет парус одинокий», она уловила в них некоторую тему жизненного пути. Так вот, жизненный путь может восприниматься как пеший путь, а может восприниматься как морской путь. И для этого морского пути и используется очень часто метафора моря житейского, и челна (или челнока), или кормчего на челне — как человека, который это море житейское переплывает.

Эта традиция сформировалась и воспринималась как некое общее место уже в Античности. Я не буду сейчас читать эту длинную цитату из замечательных «Нравственных писем» Сенеки к Луцилию, но здесь мы найдем весь набор топосов, который связан с этой темой моря житейского: и утес, и пристань, и корабль, и затишье или штиль, которое томит одного человека, и стремительные ветры, которые гонят второго к пристани, и — что довольно любопытно — еще и цитата из Вергилия про «скрылись селенья и берег» из «Энеиды», которые в русской поэзии тоже будут еще повторяться.

Итак, уже в Античности формируется осознание того, что это топос, который надо держать под рукой, когда рассуждаешь о жизни. Топос благополучно проходит через и Средневековье, и начало Нового Времени, но особой популярностью он пользуется в эпоху романтизма. Дело в том, что романтики вообще, конечно, очень любили морскую метафорику. Есть полезная книга Лоренца Лейтона, которая так и называется: «Утлый челн в бурном море русской романтической поэзии». И это великолепный компендиум образов, связанных с этим плаванием через море житейское, которое по-разному трактуют романтики. Но романтиков надо понимать широко, потому что образ становится очень популярен уже у Державина в «Челноке» и дальше уходит… а куда уходит — собственно, нам уже показал Роман.

Я сейчас покажу только два примера, которые могут быть полезны для понимания «Паруса».

Первый — это пушкинское «Близ мест, где царствует Венеция златая…»: «…где бури так жестоко / Преследуют во мгле мой парус одинокой». Это такое стянутое, здесь стянутый набор мотивов: здесь есть одинокий парус, здесь есть мгла, здесь есть буря и здесь есть, наконец, то самое жизненное море.

А вот это уже, может быть, самое лучшее (на мой взгляд, во всяком случае) стихотворение о море житейском, жизни как плавании, в русской поэзии — это великолепный «Пироскаф» Баратынского, где есть строфа, устроенная очень похоже на «Парус» Лермонтова. Но надо сказать, что лермонтовское стихотворение при жизни не публиковалось, оно опубликовано в 1841 году, и вряд ли Баратынский знал его (хотя может и знал), когда отплывал в Марсель и в 1842 году, когда писал «Пироскаф». Здесь мы видим очень важный образ, который восходит к Вергилию. «Исчезнувший берег» — это прямо цитата из «Энеиды», то есть Баратынский знает, с какой античной традицией он работает; он берет этот античный топос и превращает его в некоторый живописный фактически сюжет: море, пустынный горизонт, и только на этом пустынном горизонте качается рыбачья лодка, «парус развив, как большое крыло, / С бурной стихией в томительном споре». То есть здесь явно есть еще и дополнительный смысл, это не только картинка, но и картинка тоже.


Способ построения морского пейзажа
Михаила Лермонтова конца 1820-х гг.

И вот теперь мы обращаем внимание на то, что Лермонтов очень неплохо рисовал. И он хорошо знал, что морской пейзаж — это трудный пейзаж. Потому что морское пространство — бескрайнее, и глазу на нем на самом деле трудно остановиться. Для того чтобы глаз мог на чем-то остановиться, надо выбрать некоторые точки, которые позволили бы зрителю сфокусироваться и рассматривать картину в правильной перспективе. И в юношеских рисунках Лермонтова мы видим, как он этим приемом пользуется. Поэтому изобилие парусов на различных морских пейзажах — это, собственно, некоторый технический прием.


Михаил Лермонтов
«Тамань»

Это «Тамань», это уже более поздний рисунок, но мы видим, что здесь он точно так же пользуется этими же живописными приемами. Однако в это время в живописи романтиков этот живописный прием обретает новый смысл, и этот новый смысл очень легко оценить, побывав на выставке живописи эпохи романтизма в Третьяковской галерее (до которой я еще, к сожалению, не доехала, а вам, москвичам, добраться до нее гораздо проще).


Романтический пейзаж.
Каспар Давид Фридрих. «Вечер на Балтике», 1831 г.

И там, я надеюсь, вы увидите картины Каспара Давида Фридриха, того романтического художника, который, собственно и наполнил такими, на самом деле вполне литературными, смыслами эту пейзажную живопись. Над ним издевались и, скажем так, подтрунивали его же коллеги (хочется сказать) немецкие романтики, Брентано написал довольно ехидную рецензию не пейзажи Фридриха, в которой воспроизводил разговоры перед этими картинами, где люди пытались так или иначе интерпретировать, что же на них изображено. Но явно, что за всем этим стоит некоторая история. И у Фридриха, собственно, и возникает этот романтический образ паруса, белеющего или темнеющего в морском просторе как символ этого жизненного плавания через море житейское.

Что Лермонтов знал живопись Фридриха, это надо еще исследовать. Фридриха в России очень любили; его любила императрица Александра Федоровна, у нее были картины Фридриха на стекле; его очень любил Жуковский, у которого была целая коллекция картин Фридриха, потом рассеявшаяся. Но у Лермонтова, даже если он не знал Фридриха, было очень похожее символическое мышление, образное, визуальное мышление. Вскоре после того, как он напишет письмо Лопухиной, где впервые и процитирует «Парус» — вернее, сообщит адресатке «Парус», — он пишет письмо Бахметьевой, еще одной своей постоянной корреспондентке, где описывает свои впечатления от пережитых душевных невзгод. И это очень любопытная и сильная метафора замерзшего океана и некоторой бури, которая прошла и после нее остается этот театрально замерзший океан. Непонятно, знал или не знал, но очень близко подошел к картине Каспара Давида Фридриха «Северный ледовитый океан».


Каспар Давид Фридрих
Северный Ледовитый океан. 1823-24 гг.

И получается, что Лермонтов совмещает две очень узнаваемые в этот момент традиции. Одна традиция — литературная, и это море житейское, это парус как символ человека, переплывающего это море; а вторая традиция — это визуальная традиция, которая с одной стороны основана на самом принципе построения морского пейзажа, а с другой стороны в живописи романтиков обретает новый смысл. То есть читая стихотворение Лермонтова, мы визуализируем и семантизируем одновременно тот образ, который перед нами находится. И эта семантизация еще опирается на вполне еще актуальный в этот момент философский контекст. Это полемика о страсти. Обычно — и тоже совершенно справедливо — стихотворения Лермонтова связывают с Байроном. И конечно байроническая идея мощной души, которая ищет страстей и бежит покоя, для Лермонтова стоит на первом месте. Но сама идея души, которая может жить, только если ею движут страсти — она конечно не байроническая. Реабилитация страсти происходит в философии XVIII века, в пост-паскалевской философии. Неслучайно Эльга Львовна Линецкая, переводя Паскаля, добавила туда лермонтовской образности, что заставило потом некоторых исследователей считать, что Лермонтов взял да и с Паскаля основную мысль «Паруса» заимствовал. В новейшем комментарии Н.Г. Охотина эта идея с некоторой иронией отвергнута — и справедливо тоже отвергнута: нет у Паскаля тех слов, которые есть у Лермонтова. Но философская традиция на самом деле общая. Действительно Паскаль начинает задумываться о том, что для души человека покой гибелен и страсти могут быть ему необходимы. Философы XVIII века начинают реабилитацию страсти. Мы видим, например, в поэме Поупа «Опыт о человеке» (русский перевод которой переиздавался шесть раз, Поповского, а были еще другие переводы!) ровно этот же тезис — что жизнь наша подобна морскому плаванию, и под одним ветром человеку жить невозможно, нужны противные ветры, нужны бурления страстей. И этот философский контекст доходит до Байрона, и у Байрона он становится уделом только великой души, в то время как у остальных людей, унаследовавших философскую традицию XVIII века, у остальных романтиков, вполне возможно, мы найдем идею вообще благотворного воздействия страсти на душу.

В русской поэзии об этом размышляли, об этом говорили. Опять же, любопытное совпадение между Лермонтовым и Баратынским, который сказал все гораздо умнее, гораздо тоньше (на мой лично взгляд), но не так просто и убедительно, как это удалось сделать молодому Лермонтову. И за счет совмещения и минимализации приемов — совмещения литературной традиции, визуальной традиции, философской традиции в одном очень простом образе, в очень узнаваемом образе — Лермонтов просто выбивает 10 из 10-ти. Это совершенно блистательное стихотворение, и очень жаь, что он сам, не захотев его включить в свой единственный сборник… хочется сказать ему: Михаил Юрьевич, уже в 18 лет вы писали (иногда!) замечательные стихи!

Все, спасибо.

Лекманов: Спасибо большое, Наталья Николаевна. Я в данную минуту обращусь к «москвичам и гостям столицы»: действительно замечательная совершенно выставка (я уже успел сбегать на нее), и она будет работать до 8 августа, то есть в принципе еще время есть, приходите, и там есть действительно работы морские Каспара Фридриха тоже есть, так что сможете прийти и убедиться в том, что Наталья Николаевна совершенно права.

А теперь, пожалуйста, Андрей Семенович Немзер.

Немзер: То, что простительно молодому гениальному поэту, вряд ли простительно литературоведу на седьмом десятке, но я сейчас тоже буду заниматься похищениями и варьированием сказанного коллегами раньше: и Натальей Николаевной, и Романом Григорьевичем, и, может быть, даже, если времени хватит, и Виолеттой. Увы, такой тоже у меня коллаж получается.

Первое, что я хочу сказать, не совсем коллажное. Замечательно словосочетание — имеющее свою историю — «белеет парус» (с опущенным указанием на его одиночество) и с позиций наблюдателя. Мы видим здесь не отплытие, как в начале «Паломничества Чайльд-Гарольда» или в «Погасло дневное светило…», а мы видим, как смотрят на что-то плывущее или уплывающее.

Будешь с берега уныло
Ты смотреть — в пустой дали,
Не белеет ли ветрило,
Не плывут ли корабли?

— это «Ахилл» Жуковского. С вполне определенным развитием.

Здесь вижу двух озер лазурные равнины,
Где парус рыбаря белеет иногда…

— это «Деревня», не менее… причем первая ее часть, которая напечатана. И вот то, что Лермонтов, скорее всего, не знал, поскольку напечатано не было, — это пушкинский «Вадим»:

Но вот по темной глубине
Стремится белое ветрило,
И блещет пена при луне…

И чуть ниже:

Чей это парус? Чья десница
Его во мраке напрягла?

Со словами не все одинаково, а с позицией, с созерцанием — одинаково. И это нам, кажется, еще понадобится.

Второй пункт. Я все-таки хочу сказать, что 1832 год, лето и август-сентябрь 1832 года, вот за чем последует молчание, — это все-таки не 1828 и не 1829, и даже не 1831. Стихи, конечно, очень все равно неровные. Но все-таки, судя по всему, тогда было написано одно из весьма немногих стихотворений, которые Лермонтов включил в свой единственный сборник, и стихотворение не менее замечательное, чем «Парус»: это «Русалка». И в этой связи я хочу обратить внимание на то, что в этом самом 1832 году — летом, в конце лета, и по прибытии в Петербург — у Лермонтова явно доминирует, я бы сказал так, «водная» тема, не обязательно морская. Потому что написаны «Желанье», которое я, может, еще процитирую, где есть морская строфа; написаны «Тростник», «Русалка», «Челнок», «Примите дивное посланье…», «Для чего я не родился / Этой синею волной?..», «Парус» — вот все то, что он то «Бахметьевой», то «Лопухиной» в письма вставляет. И там не всюду море, там бывает и река, там разные жанровые перспективы, но какая-то привороженность у него об эту пору была, а была она у него не всегда. Хотя, конечно, и реки, и моря появляются и раньше.

А теперь, значится, к поэме Бестужева «Андрей, князь Переяславский». Ну, да, самая великая строчка Лермонтова написана не Лермонтовым! И довольно долго мне казалось, что это все-таки какой-то ход случайный. А вот сейчас, почитав внимательно, у меня возникло ощущение, что это не так. Причем я не могу сказать, что я сильно рекомендую коллегам читать поэму Бестужева: это очень коряво, небрежно написанное сочинение (но несчастный в камере его писал!) и бог знает как напечатанное, без его согласия.

Значит, вот интересующие нас строчки: «Белеет парус одинокий, / Как…» — что? — «…как лебединое крыло…» То самое крыло, которое из нашего текста ушло, а много где осталось. Вот катаевский вариант. И я думаю, что у Катаева это было не без осведомленности. Потому что все-таки вот на это заимствование ленивый не указывал уже и к этому времени.

Но интересно не только это. Вот чуть больший контекст бестужевской поэмы:

Бушует бор, ущелье воет,
И вихорь цепь Карпата роет,
И гром катится вдалеке.
Но вот ярящимся Дунаем,
То видим, то опять скрываем,
Ловец плывет на челноке.

Слово «челнок» и всякие развороты вокруг «челнока» в синхронные лермонтовских текстах много будет появляться. Дальше вот это самое наше:

Белеет парус одинокой,
Как лебединое крыло,
И грустен путник ясноокий;
У ног колчан, руке весло.
Но, с беззаботною улыбкой,
Летучей пеной орошен,
Бестрепетно во влаге зыбкой
Порывом бури мчится он…

Не морская ситуация. А вот этот самый «порыв бури», на него не действующий, здесь есть.

И внемлет приберег окольный
Напевам песни произвольной…

Дальше следует «произвольная песня» (естественно, переход с четырехстопного ямба на четырехстопный хорей), явно, на мой взгляд, соотносимая с морской строфой «Желанья», чуть-чуть раньше написанного Лермонтовым:

Дайте мне челнок дощатый
С полусгнившею скамьей,
Парус…

(ну серый в данном случае!)

…серый и косматый,
Ознакомленный с грозой.
Я тогда пущуся в море
Беззаботен и один,
Разгуляюсь на просторе
И потешусь в буйном споре
С дикой прихотью пучин.

И еще из Бестужева, совсем близко от процитированного места: «В тумане город брег далеко». Есть «туман», и есть «далеко», и есть такая вот инерция четырехстопного ямба с короткими предложениями с бессоюзной связью.

Не менее занимательно посмотреть на самую главную цитату, самую лучшую строчку Лермонтова, принадлежащую Марлинскому, и тоже — не вполне Марлинскому. Вообще в этой поэме вот таких — хочется сказать: лермонтовских — решений очень много. Посмотрите на соседние стихи. Вот из «Примите дивное посланье…», пример очень хорошо известный:

И наконец я видел море,
Но кто поэта обманул?..
Я в роковом его просторе
Великих дум не почерпнул…

«В роковом его просторе» — это, безусловно, Языков; и, как справедливо пишут в комментарии к новейшему четырехтомнику, «Пловец» языковский еще не напечатан, но, видимо, рукописи ходили. Но там интересно и дальше:

Нет! Как оно, я не был волен;
Болезнью жизни, скукой болен
(Назло былым и новым дням),
Я не завидовал, как прежде,
Его серебряной одежде,
Его бунтующим волнам.

Заметим: «…в роковом его просторе / Великих дум не почерпнул». Языков совершенно никакие великие думы почерпывать в просторе не собирался. Он сообщал: «В роковом его просторе / Много бед погребено». Происходит такой странный сдвиг. И Языков ни о чем море не вопрошал и ему не завидовал. Кто морю завидовал, мы прекрасно знаем: «Я помню море пред грозою: / Как я завидовал волнам…» — 33-я строфа первой онегинской главы. И тут одно на другое налезает, и из этой нескладицы становится более или менее понятно: «Но кто поэта обманул?..» — не в пушкинском смысле и не в языковском, а в ином пушкинском смысле, что вообще говорил о добрых качествах моря, которые здесь для меня Маркизовой лужей оборачиваются.

То, что за языковским текстом стоят «Пловец» и «Желание» по крайней мере Жуковского, такой шиллеровский четырехстопный хорей, переведенный из такого поиска идеала в героический регистр, — это дело понятное. Но ведь и отголоски этого у нас тоже есть.

Теперь с «челноком» тоже ведь довольно любопытно. С тем «челноком», который работал у Марлинского на ресном просторе и гулял по лермонтовским текстам.

По произволу дивной власти
Я выкинут из царства страсти,
Как после бури на песок
Волной расшибленный челнок.
Пускай прилив его ласкает —
Не слышит ласки инвалид,
Свое бессилие он знает…

Ну, и дальше самое интересное:

…И притворяется, что спит.

Это, извините, «Хозяйка мирно почивает, / Иль притворяется, что спит», это «Граф Нулин». И, кажется, совсем ни к селу ни к городу. Между тем, посмотрев внимательнее на контекст («…прилив его ласкает — / Не слышит ласки инвалид»), увидев это, так сказать, эротическое поле, можно понять, почему ни с того ни с сего из места игривой поэмы строчка возникает.

Но и дальше тоже вполне заметно… интересно:

Никто ему не вверит боле
Себя иль ноши дорогой.
Он не годится — и на воле!
Погиб — и дан ему покой!

— что прямо с нашими делами корреспондирует.

Безусловно, Лермонтов бродит по угодьям русский поэзии, памятуя о многом, и, конечно, и живописи тоже. И, безусловно, ясной однозначной интерпретации «Паруса» им словно бы и не дается. А завораживающий блеск возникает за счет того перебора позиций и игры с ними, о котором писали Зара Григорьевна и Юрий Михайлович, и дальше Олегом они были актуализованы.

А теперь буквально два слова по рецептивному плану. Все мои грандиозные наблюдения были использованы, и все же сказать хочу.

…Да, Роман, у Ладинского стихотворение называется «По небу полуночи»? Или я сбился? В общем, у кого бы ни называлось, — это название-то тоже цитатное: это «Ангел». Что, конечно, повышает лермонтовский градус текста.

А говорить я, естественно, хотел о стихотворении Давида еще не вполне Самойлова памяти Павла Когана. Что тут существенно? Существенно то, что по свидетельствам, в нескольких — больше, чем в одном мемуаре, точно — оставленным, «Белеет парус одинокий» было ИФЛИйской песней. Они это пели. Что прежде всего, естественно, соотносится с самой известной ИФЛИйской песнью, а именно с «Бригантиной», подымающей паруса, вышеозначенного Павла Когана.

Второй важный, мне кажется, здесь момент в этом, в общем, непростом стишке:

Ты не будешь знать про старость.
Ты на сборище любом —
Угловатый белый парус
В нашем море голубом.

«Угловатый» — это, безусловно, цитата из «Я с детства не любил овал, / Я с детства угол рисовал!». Но и там есть другие, «Гроза» тоже когановская здесь.

И третье — это переключение лермонтовской этой тоски, неутоленности в героический регистр при том, что речь идет о погибшем человеке: Коган погиб на войне. Это один сильный текст, налагаясь на другой, создает третий с полярными смыслами.

Выпей, Павка! С разговором,
Как когда-то, как живой.
Ты не вейся, черный ворон
Над моею головой.

Вот этот самый фатализированный текст про черного ворона, который «вьется над моею головой», очевидно, не без еще и подтекста фильма «Чапаев» со всей этой мифологией обреченности и продолжающейся жизни, что было полемически подхвачено еще одним членом этой поэтической компании, Слуцким, в его стихах памяти Когана. «Павел Коган — это имя уложилось в две стопы хорея. Больше ни во что не уложилось» (заметим замечательный переход на «Выхожу один я на дорогу…») и с актуализацией еще одного напрашивающегося подтекста: «…Когана убило!..», это строчка из Багрицкого. Так что здесь Лермонтов очень такой развил богатый сюжетный ход.

Ну, все-таки «Приморский Парк Победы» — стихи совсем страшные, потому что это не столько попытка писать… то есть там при попытке написать советские стихи — они вынужденные, это стихи 1950 года, которые, впрочем, и тогда не напечатали, в славу мира не ввели, — но, конечно, это совершенно жуткая картина:

И там, где прежде парус одинокий
Белел в серебряном тумане моря, —
Десятки быстрокрылых, легких яхт
На воле…

(На воле, заметим!)

…тешатся…
Издалека
Восторженные клики с стадиона
Доносятся…
Да, это парк Победы.

Это, в общем, конечно, такая мука мученическая с невольно проступающим вторым планом, что ни в сказке сказать.

И последнее: мне очень было радостно то, что Виолетта начала наш разговор с песни Кима, и я хочу… вот здесь я всех призываю к перечтению, к не прослушиванию (при абсолютно волшебном мироновском исполнении!), а к прочтению этого текста, который перенасыщен лермонтовскими реминисценциями. Перенасыщен. И это как раз доказательство того, какой Юлий Черсанович пленительный поэт и как он тонко чувствует русскую литературу. Потому что хрестоматийная вещь, что концовка «Княжны Мери» корреспондирует с «Парусом»… Потому, собственно, чего печатать, он второй раз все то же самое сказал!.. У Кима этот план тоже присутствует.

Спасибо большое.

Лекманов: Спасибо огромное. Я бы просто хотел обратить внимание наших зрителей и слушателей на то, что наши два прекрасных эксперта посмотрели на это стихотворение Лермонтова в отчасти сходной перспективе, но немножко и в разной. Наталья Николаевна говорила про топосы, а когда слушаешь Андрея Семеновича вспоминается термин «палимпсест», когда накладывается друг на друга множество разных поэтических текстов. А теперь, пожалуйста, Лев Иосифович Соболев.

Лейбов: Можно я быстро-быстро влезу?

Лекманов: Да, конечно, Роман.

Лейбов: Я хотел повиниться. Да, Андрей, совершенно справедливо: я легкомысленно выразился насчет стихотворения Ахматовой.

И Наталье Николаевне хочу возразить…. Да, Андрей, это действительно Ладинский. И Наташе: нет, «Ангел» написан еще раньше и, хоть Лермонтов и не включал его…

Немзер: Он его напечатал…

Лейбов: Напечатал, да, в Одессе напечатал…

Немзер: В «Одесском альманахе».

Лейбов: …Но нельзя назвать «Ангел» графоманским текстом, — несмотря на его такую, ну, как и «Русалки», балладную лубочность. Но кто читал настоящие графоманские тексты того времени, тот понимает: нет, нет, хорошие стихи. (Смеется)

Мазур: Я, собственно, на «Ангел» не нападала. Хорошие стихи.

Лейбов: Ты нападала! Ты говоришь,что он ничего там не написал вообще! Написал.

Немзер: Мало…

Мазур: Я говорила, что он по большей части писал графоманские.

Лейбов: Мало, конечно… Да, по большей части… Но 1831-1832 — это уже ничего. На самом деле.

Немзер: И все равно — мало… Но могло получаться, вот в этих трех стихотворениях, так получилось.

Лейбов: И они три действительно сильные.

Немзер: Да. И, в общем, «Ангела» можно как «сильный текст» тоже когда-нибудь рассмотреть.

Соболев: У меня мало времени, поэтому только назывными предложениями и только про то, как об этом стихотворении можно было бы говорить на уроке.

Есть много способов разговора о поэтическом тексте. Выберем беседу. И я всегда предлагаю (это не моя идея, но мне она кажется интересной), я всегда предлагаю моим девяти- или одиннадцатиклассникам (разговор о Лермонтове приходится либо на девятый, либо на одиннадцатый класс, когда это уже повторение) посмотреть, что Лермонтов сочинил в их возрасте. И, скажем, «Ангел» — это семнадцатилетний поэт. И даже те стихи, которые сейчас могут показаться филологам вполне убедительно или вполне вероятно стихами слабыми, для пятнадцати-, четырнадцатилетнего школьника могут быть если не откровением, то во всяком случае интересными и неожиданными, это может быть важно.

1832 год, переезд из Москвы в Петербург, и можно было бы предложить в качестве темы доклада «Москва у Лермонтова» или «Москва и Петербург у Лермонтова», имея в виду не только стихи, но и прозу. И это задание может быть полезным и может быть интересным.

Что касается заимствований. Конечно, такого блестящего комментария, как мы слышали от Андрея Семеновича, мы на уроке устроить не сможем. Но вообще сказать о том, какую роль играет чужое слово у Лермонтова, необходимо даже в девятом классе. Скажем, я думаю, что можно предложить девятикласснику вопрос: почему, или какой смысл, что означает, откуда цитата «невольник чести» или «поникнув гордой головой». От себя уже, может быть, стоит предложить сравнить строчки из «Андрея Шенье» со строчками из «Смерти поэта»:

Зачем от жизни сей, ленивой и простой,
Я кинулся туда, где ужас роковой,
Где страсти дикие, где буйные невежды…

…и так далее.

Я бы обратил внимание — во всяком случае, я стараюсь это делать всякий раз, когда мы говорим об этом стихотворении, — на такую деталь: «одинокой» написано с окончанием «-ой» и рифмуется «далекой». И если даже не спрашивать у учеников, почему так, можно просто рассказать о том, как меняются и грамматическая, и орфографическая норма. И это тоже, мне кажется, не пустяк и не вредно.

Я думаю, что можно было бы обсудить с учениками, не навязывая им своей точки зрения, что значит для лермонтовского героя, для лермонтовского лирического героя — и не только лирического героя: для героя лермонтовских поэм, и лермонтовского романа, и лермонтовской драмы (трагедии, на самом деле), — что значит одиночество. И почему, насколько неслучайно «…один, как прежде… и убит!» или «выхожу один я на дорогу». Вообще сопоставление этих двух стихотворений, предложенное сегодня Аней, мне представляется необычайно интересным: «буря» и «покой» в том и другом стихотворении, голубой цвет («спит земля в сиянье голубом» — вообще взгляд из иллюминатора космического корабля, как выразился один мой приятель). И это тоже, мне кажется, было бы интересным мотивом или интересным сюжетом для обсуждения. И отсутствие стремления к счастью, и хоть он не скиталец, не изгнанник, а он просто вот вне «далекой страны» и вне «родного края» — это тоже такое перечитывание, возможно, с опорой на статью Юрия Михайловича и Зары Григорьевны, а возможно и эту статью просто предложить посмотреть перед разговором об этом стихотворении, — это тоже достаточно важно, это тоже достаточно интересно.

Еще один сюжет, который тоже можно было бы предложить на уроке, это сравнение черновика и окончательного текста. Скажем, сначала было «ищет бури», потом — «просит бури». В чем разница? Как это понимают нынешние школьники, старшеклассники?

Романтические символы. Я не знаю, насколько удалось бы поговорить на уроке о тогдашних топосах. Мне как раз вот какие-то цитаты или такой диалог с Пушкиным, который для Лермонтова, по-моему, никогда не прекращался. У Пушкина: «но пусть мой внук с приятельской беседы возвращаясь» («…Вновь я посетил…»), а у Лермонтова: «богаты мы, едва из колыбели, ошибками отцов» или «насмешкой горькою обманутого сына над промотавшимся отцом» («Дума»). Вот такого рода параллели мне представляются и важными, и интересными на уроках.

И такой символ, как буря, тоже они легко найдут и в «Демоне» («В борьбе с могучим ураганом / Одетый молньей и туманом, / Я шумно мчался в облаках…»), или в «Мцыри» («…я как брат / Обняться с бурей был бы рад!»), или «Я, как матрос, рожденный и выросший на палубе разбойничьего брига: его душа сжилась с бурями и битвами…» («Герой нашего времени»). То есть это становится, конечно, сквозным мотивом или сквозным символом в лермонтовской поэзии. И мне кажется, что таков сценарий или таков сюжет, возможный сюжет разговора об этом стихотворении на уроке.

Лекманов: Спасибо большое, Лев Иосифович. И на одну секундочку буквально, не удержавшись от роли ученика, который бы сидел на этом уроке, хочу сказать, что если бы осталось «ищет», то тогда бы «ищет», собственно, было бы во всех трех строках. А теперь, пожалуйста, Алексей Цветков.

Цветков: К сожалению, последним не особенно удобно, потому что многое, что… Ну, неважно. Но кое-что мне осталось сказать в итоге, после всего этого.

Во-первых, я хочу вернуться к тому, что говорила Анна и что стихотворение так или иначе — конечно, это, может быть, просто такие зацепки в нашей памяти, — но оно вытаскивает за собой то, что она упомянула в «Выхожу один я на дорогу…» Почему? Потому что в конце концов и то и другое — топосы, и это топосы высокого, что ли, романтизма и именно байроновского, так сказать, толка (Байрона сегодня уже упоминали). То есть с одной стороны это поиск бури, схватка — не во имя чего бы то ни было, а типа «On s’engage, et puis… on voit», чтобы как-то самораскрыться, — а с другой стороны, это резиньяция — и в «Выхожу один я на дорогу…» — что никакой пользы уже в этой битве нет, и что никто меня не понимает, мне здесь совершенно не интересно. И это как бы такая антисимметрия, которая получена от Байрона, а Байрон в то время, естественно, в русской поэзии был огромной фигурой, которая всегда незримо присутствовала. В отличие, скажем, от Китса созерцательного, который совершенно другой полюс романтизма, и он не очень повлиял на русскую поэзию. Ну, английская поэзия вообще была немножко за пределами этого кругозора, хотя Байрона было невозможно не заметить, он был тогда такой командной фигурой и… духовности — не побоюсь этого слова — того времени.

Так что у меня тоже это вытащило «Выхожу один я на дорогу…». И в связи с этим вот, по-моему, на чем не совсем остановились, — это на миметических качествах этого стихотворения. В свое время я перечитал раннего Лермонтова, и это на какое-то время у меня отбило охоту к перечитываю. А когда меня попросили прочитать «Парус», то я обнаружил, что я от слова до слова полностью хорошо все помню. Хотя я в молодости помнил массу других стихов, но от них осталась какая-то груда развалин, такие уже расчлененные строчки и строфы. Я знаю, допустим… Ну не буду упоминать, чтоб никого не обижать, я знаю несколько стихотворений, которое просто занимают место у меня на «жестком диске», а пользы никакой не приносят. А которые хочу знать, я целиком не знаю. Вот это — я и знаю, и помню! И, конечно, тут не вспомнишь, где вина школы: в школе мы не проходили ни Хармса, ни Мандельштама, ни Заболоцкого. Так что, конечно, школа — и простота этого стихотворения. Но оно, на мой взгляд, удивительно впаяно — таких немного в русском языке! вот это у Лермонтова, пожалуй, больше всего — оно впаяно в русский язык, и когда ты вспоминаешь строчку, у тебя всплывает все стихотворение в целом. Конечно, оно небольшое. Но если сравнить, допустим, с Шекспиром в английском языке. Мы прекрасно знаем, даже кто не очень хорошо знает английский, что Шекспир оставил огромный след там, и люди, которые никакого образования не получали, сплошь и рядом объясняются шекспировскими выражениями, фразами. Но они не помнят, они не знают, что это Шекспир, это просто уже впаяно в язык. А тут у нас просто целое стихотворение, которое в нем залегает, и когда мы произносим одну строчку, у всех сразу всплывают другие. Честно говоря, я даже не знаю… Ну, я знаю какие-то другие литературы, английскую я знаю лучше всего. Корпус поэзии в ней гораздо больше, чем в русской. Но — нет, я не могу вспомнить такого стихотворения, которое вот так бы залегало. Даже вспоминая школьные. Но я школу не кончал, но я примерно знаю, что учат там: «Атака легкой бригады» Теннисона, Лонгфелло про запущенную стрелу («Стрела и песня») и все. (Я, кстати, не знаю, учат ли это сейчас, может, детям уже поблажку дали.) Но это совершенно не так залегает. То есть люди, которые получали образование в определенное время, помнят, это все вызывает у них ассоциации, но я думаю, что они и строчки — очень многие — не прочтут. А тут у нас вот такое стихотворение целиком — оно впаяно в мозг. И это интересная штука о восприятии поэзии вообще русским, русскоязычным человеком. Вот, наверное, все, что я хотел сказать.

Лекманов: Спасибо огромное, Алексей Петрович. По-моему, замечательное завершение нашего разговора. Это не фигура речи. Мы почти не вылезли за регламент: чуть-чуть мы за него вышли. Роман Григорьевич, Вам представляется слово.

Лейбов: «Вопросы и ответы» я посмотрел. Там замечание Алексея Козлова насчет стихотворения Катаева. Да, «парусина» там не случайно совершенно появляется. И «скрип» там тоже не случайно появляется. Я просто их не выделил; действительно, я смотрел пары и не успел маркировать все остальные слова. Они есть почти во всех текстах на самом деле, кроме первых, которые действительно такие просто… просто болтовня. Романтическая болтовня.

Я согласен: замечательное завершение. Я с удовольствием бы продолжил этот разговор. Насчет английских не знаю, конечно, ничего. Такое ощущение по разным косвенным данным, что, может быть, фростовское знаменитое стихотворение, пожалуй, про «Глядя на лес [снежным вечером]»… Но вообще это действительно страшно интересная тема. Когда-нибудь, может быть, мы отдельно посвятим какую-нибудь такую сессию, может быть, сезон, призовем главного нашего специалиста по миметичности Михаила Гронаса и что-нибудь такое вместе про это поговорим.

Сегодняшняя прекрасная совершенно была встреча. Мне очень полезно было то, что коллеги говорили. Наталья Николаевна, отдельное спасибо, потому что в пожарном порядке согласилась. Но и Андрей Семенович тоже в достаточно пожарном порядке согласился. Лев Иосифович, который поделился с нами конспектом нескольких уроков, на самом деле, это несколько разных возможных разговоров. И замечательные юные участники, которые напомнили нам, что далеко не все учатся на филологических факультетах. И это было полезно, как мне кажется.

В следующий раз, Олег сейчас расскажет, что мы будем говорить.

Лекманов: В следующий раз мы с вами будем говорить о стихотворении Афанасия Фета «Шепот, робкое дыханье…». Приходите, я надеюсь, что будет интересно. Спасибо всем огромное: всем участникам и всем, кто нас сегодня смотрел и слушал, тоже. До новых встреч!

Татарские корни поэта Лермонтова повлияли на его творчество — Реальное время

07:00, 12.02.2017

Предприниматель из Арабских Эмиратов вновь пробует себя в роли литературоведа

Недавно актер Александр Михайлов, известный по главной роли в картине «Любовь и голуби», специально для своего друга Исмагила Шангареева, предпринимателя из ОАЭ, в видеописьме прочитал стихотворение М. Ю. Лермонтова «Молитва». Сам бизнесмен был весьма тронут подобным посланием от артиста. Сегодня он решил поделиться некоторыми мыслями с читателями «Реального времени» о выдающемся русском поэте, у которого, как выяснилось, оказались татарские корни.

«Вопросы крови»

— Исмагил Калямович, в прошлый раз вы рассказали о влиянии Корана на творчество Пушкина…

— Духовную эстафету Пушкина продолжил его великий современник — Михаил Лермонтов. Начиная с известного всем стихотворения «На смерть поэта» и заканчивая стихами, несущими в себе духовные смыслы ислама и обращение к своим татарским корням. Можно сказать, что смерть не прервала работу Пушкина над текстами Корана. Лермонтов не позволил, развивая эту линию в поэзии русского романтизма, находя новые пути передачи духовных основ ислама. Конечно, в литературной среде того времени были и другие талантливые авторы. Но рядом с Лермонтовым я никого поставить не могу.

— Однако оценки духовных исканий Лермонтова весьма неоднозначны. Так, Дмитрий Мережковский писал: «Лермонтов всегда и со всеми лжет». Лжет, чтобы не узнали о нем страшную истину. Звери слышат человечий запах. Так люди слышат в Лермонтове запах иной породы…»

— Сказано жестко, как говорят, не в бровь, а в глаз. Однако за этой, я бы сказал, эпатажной жесткостью кроется глубокий анализ творчества Лермонтова, попытка сказать правду о поэте, вопреки сложившемуся о нем общественному мнению. Кстати, это вполне в духе самого Лермонтова.

— Так что имел в виду Мережковский?

— Отвечу словами известного историка русской литературы Михаила Синельникова: «Выговаривая правду прямо и до конца, надо признать, что автор самых проникновенных и чистых православных стихов был отчасти мусульманином». Вот вам пусть не полный, но ответ на то, что имел в виду Мережковский, говоря, что Лермонтов скрывал свою истинную сущность. Но это только одна сторона медали. Есть и иная причина мотивации к скрытности — это татарские корни Лермонтова. Помните, как у Булгакова точно сказано: «…вопросы крови — самые сложные вопросы в мире!. . Есть вещи, в которых совершенно недействительны ни сословные перегородки, ни даже границы между государствами». Именно «вопросы крови» во многом предопределили обращение Лермонтова к духовным смыслам ислама. Поднимая вопросы крови, я имею в виду не только Лермонтова, но общую тенденцию формирования российского этноса в направлении «От Руси к России». Так называется известная книга Льва Гумилева, который очень тонко подметил, что: «Татары — народ не рядом с нами, они внутри нас, они в нашей крови, нашей истории, нашем языке, нашем мироощущении».

Мария Михайловна Лермонтова

— В свете сказанного Михаил Юрьевич, скорее, не исключение, а правило?

— Не столько правило, сколько тенденция, которая имела место быть в истории государства Российского. В этой связи важно отметить большую созидательную роль татарского рода Гиреев, чьи славные представители почти 350 лет занимали в разные годы престолы Казанского, Астраханского Крымского и Касимовского царств, управляли землями материковой Таврии, Кубани, Поволжья, Джемболука, Едисана и Буджака. Известно, что Лермонтов имел прямое отношение к династии Шан-Гиреев по линии матери — Марии Михайловны Арсеньевой.

Важно отметить, что вероятным основателем русского рода Шан-Гиреев, предков не только Лермонтова, но и Григория Сковороды, является казацкий полковник времен Богдана Хмельницкого — Шагин Иван Гирей (Шан-Гирей). Надо сказать, это не единственная в роду Лермонтовых тюркская ветвь. Согласно имеющимся документам, бабушка Шан-Гирея Екатерина и бабушка Михаила Лермонтова Елизавета происходили из рода Аслан-мурзы Челебея, который в 1389 году вместе со своей дружиной перешел из Золотой Орды на службу к великому князю Димитрию Донскому. Все это позволяет сделать вывод, что по линии матери Лермонтов принадлежал к самым знатным и влиятельным татарским родам.

— Интересно, он сам об этом знал?

— Разумеется, должен был знать, как и всякий дворянин, знакомый со своими фамильными гербами. Известно, что у Арсеньевых в гербе два скрещенных ятагана, стрела, подкова и полумесяц, свидетельствующие об исламских корнях их родословной. Кроме того, Лермонтов в Москве часто общался с потомками бывших крымских ханов — Гиреями, среди которых, в частности, были воспитанники Розенов — русский офицер Бота Шамурзаев и государственный чиновник высшего класса, поэт Айбулат-Розен. Это те, о которых доподлинно известно. Думаю, татарский круг знакомых Лермонтова был гораздо шире.

— Интересно услышать о роли Пушкина в формировании особой атмосферы вокруг рода Гиреев. Ведь незримые нити между ними существовали, хотя встреча их так и не произошла.

— Начнем с того, что в новую русскую литературу Гиреев «ввел» Пушкин, сделав героем поэмы «Бахчисарайский фонтан» Крым-Гирея. О любви Пушкина к Анне Гирей сказано уже достаточно. Хотя и этот факт можно рассматривать как нить судьбы от потомка рода Гиреев Лермонтова к Пушкину, мечтавшему связать свою жизнь с Анной.

Впрочем, если говорить о переплетении судеб Пушкина и Лермонтова, то в последние годы благодаря кропотливым исследованиям литературоведов и историков литературы Владимира Казарина и Марины Новиковой было установлено, что оба поэта во время пребывания на Кавказе принимали участие в одном из главных мусульманских праздников Ураза-байрам в ауле Аджи. Это в пяти километрах от Пятигорска.

Федоров Д., Лермонтов в походе на Кавказе. 2000. Фото tarhany.ru

— Как это связано во времени?

— В реальном времени они разминулись, но в пространстве творчества сошлись в одной точке духовных энергий. Однако давайте обо всем по порядку. Летом 1825 года Лермонтов находился на лечении на водах в Пятигорске. Там юный поэт имел возможность посетить главный мусульманский праздник — Большой байрам, или Ураза-байрам. Есть упоминание, что Пушкин с Раевскими за 5 лет до этого, 3 июля 1820 года, тоже были в этом же ауле и являлись гостями на праздновании Ураза-байрама.

При оценке подобных фактов важны не внешние условия, а понимание того высшего духовного начала, которое присутствует в творчестве великих поэтов. Я специально подчеркиваю — великих, вкладывая в это слово свое значение — «отмеченных Всевышним». Если реально отталкиваться от их творческих исканий, пойти как бы вглубь вопроса, то выясняется, что оба поэта не просто были участниками одного и того же мусульманского праздника, но как бы соучастниками некого культурно-исторического действа, которое открывалось только их взгляду, давало пищу только их воображению.

Я бы сегодня не побоялся утверждать, что, находясь в мусульманской среде, в отличие от других гостей, они приобрели и усвоили бесценный опыт соприкосновения с мусульманской культурой, исламскими обычаями и традициями. Хочу подчеркнуть, что сказанное мной не просто предположение. Об этом говорят их бессмертные произведения и, прежде всего, пушкинская поэма «Бахчисарайский фонтан» и лермонтовская поэма «Измаил-Бей», где вы найдете отражение тех впечатлений, что были получены во время празднования Ураза-байрама в Аджи.

— Вы сейчас говорите о том общем, что поразило обоих поэтов на празднике в Аджи, но были и какие-то особенности?

— Да, и эти особенности имеют в нашем разговоре принципиальное значение. Лермонтов, в отличие от Пушкина, проявлял глубокий интерес не только к мусульманской тематике, но и к татарскому языку, стихам и песням татарского народа.

Как я уже говорил, Лермонтов оказался на празднике Ураза-байрам спустя 5 лет после Пушкина. Многие историки литературы, исследователи жизни и творчества Лермонтова отмечали, что уже в отроческие годы он обладал феноменальной памятью. Если говорить о мусульманском празднике в ауле Аджи, то он запомнил все его мельчайшие детали: как в этот день творили молитвы, как проходили конные состязания со стрельбой, сопровождаемые «весельем, ликованьем». Но для нас важно, что самое большое впечатление произвело на юного Лермонтова творчество певца-ашика — стихослагателя, аккомпанировавшего себе на трехструнном сазе.

Султан Керим-Гирей

— Здесь Лермонтов идет дальше Пушкина, концентрируя впечатления от праздника на творчестве певца-стихослагателя. Это еще один срез реальности тех лет, но открылся он только для Лермонтова.

— Хочу обратить ваше внимание, что ашик — стихослагатель, чьи песни несли в себе всю мощь и красоту духа татарского народа! Таким подлинно народным певцом предстал перед юным Лермонтовым 15 июля 1825 года Султан Керим-Гирей. Остается только удивляться, что до сих пор в достаточно обширном лермонтоведении практически отсутствуют специальные исследования о влиянии образа Султан-Гирея на восприятие Лермонтовым мира Востока, его культуры и религии. Тогда в Аджи молодой поэт с упоением слушал редкой красоты песни. Нет сомнения, что рядом были те, кто пересказал пытливому отроку содержание этих песен, одну из которых в 1832 году он включит в свою поэму «Измаил-Бей» вместе с ярким и детальным описанием праздника Ураза-байрам. Образ Султан-Гирея в этой поэме приобретает присущие ему черты подлинно народного певца — поэта, отмеченного печатью благочестия и преданности духовным идеалам ислама.

Хочу заметить, что и Пушкин, и Лермонтов в своих поэмах «Бахчисарайский фонтан» и «Измаил-Бей» выводят образы двух представителей династии Гиреев. Пушкин — правителя Крыма Гирея, Лермонтов повествует о «богоданном» своему народу певце, раскрывая поразивший его в отрочестве образ Султана Керим-Гирея. Последнее обстоятельство имеет для нас особый смысл, так как Лермонтов сам принадлежал к династии Гиреев, которая известна не только своими славными правителями, но, что мне представляется более важным, и династией поэтов.

— А в чем все-таки конкретно проявлялась тяга Лермонтова к своим корням? Где «вопросы крови» проявляются так, что никаких сомнений быть не может?

— «Вопросы крови» тем и интересны, что дают такие ответы, от которых нельзя просто отмахнуться. Открываю четвертый том собрания сочинений Лермонтова, на странице 113 читаем: «Начал учиться по-татарски, язык, который здесь, и вообще в Азии, необходим, как французский в Европе…» Это фрагмент письма, написанного рукой Лермонтова. Поэт не только обращался к истории, культуре и традициям татарского народа, но к самым его корням — татарскому языку. И это не только намерение, поэт использует тюркские слова в речи Печорина (его герой тоже учился говорить по-татарски) и Максима Максимовича в романе «Герой нашего времени».

Вопросы веры

— Вы приводили слова известного историка русской литературы Михаила Синельникова о том, что Лермонтов «был отчасти мусульманином». Хотелось бы узнать ваше мнение по этому вопросу.

— К огромному сожалению, когда речь заходит об исламе в жизни классиков отечественной литературы, даже самые пытливые исследователи или замалчивают эти темы, или стараются в них не углубляться. Синельников нашел в себе мужество ответить честно на весьма непростой вопрос. Я отвечу как мусульманин, если хотите, как потомок славного рода Гиреев: мусульманином нельзя «быть отчасти». Это духовный выбор. Выбор сердца, которое ты должен положить к стопам Аллаха.

Неизвестный художник. М.Ю. Лермонтов. Фото tarhany.ru

Вместе с тем не вызывает никакого сомнения, что Лермонтов, как никто из русских поэтов, был на пути к своим восточным корням. В разговоре с известным издателем Андреем Краевским поэт отмечал: «Я многому научился у азиатов, и мне хотелось проникнуть в таинство азиатского миросозерцания, зачатки которого и для самих азиатов до сих пор мало понятны. Но поверь мне, там, на Востоке, — тайник богатых откровений».

— Такое впечатление, что это говорит европеец по культуре и складу ума.

— Это обманчивое впечатление, и вот почему. Нам сегодня надо принять ту простую истину, что евразийское начало было заложено в структуре сознания всех народов Российской империи. Главный смысл двуглавого орла в том, что он в равной степени взирает и на Европу, и на Азию. В этой связи важно понять, как человек европейской культуры и, как он сам пишет, с «русскою душой», Михаил Юрьевич в тоже время не может жить без «тайных откровений» азиатского мира, которые восходят к Корану. С точки зрения европейских особенностей творчества Лермонтова нельзя не упомянуть идеи романтизма, декабризма, политического прогресса. Азиатские особенности заключаются в его тяге к татарским корням, языку, мусульманским мотивам в поэтике произведений поэта.

Думаю, что постановка вопроса — был ли хотя бы отчасти мусульманином Лермонтов — вообще не должна иметь места. Важно — другое, понять, как на уровне духовных откровений его душа устремлялась к сурам Корана. Как вслед за Пушкиным он создал бессмертные произведения, несущие идеи Корана, отражающие духовные смыслы ислама.

Для начала важно определить, если можно так сказать, основной вектор лермонтовских исканий:

Не веры я ищу — я не пророк,
Хоть и стремлюсь душою на Восток.

— В этих словах Лермонтова проявляется его мятежный дух, «дух сомненья». Вы полагаете, что это ключевая фраза для понимания духовных исканий поэта?

— Безусловно. Лермонтов в этих словах из поэмы «Сашка» позволяет нам заглянуть в «святая святых» своего внутреннего мира в переломный период его творчества (1835—1836), когда он словно вырастал из рамок романтизма. Именно в эти годы он скажет: «Стремлюсь душою на Восток». И это будут не просто слова. Он начнет изучать татарский язык и всей душой устремится к духовным смыслам ислама.

Военно-Грузинская дорога близ Мцхеты (Кавказский вид с саклей). Картина М.Ю. Лермонтова, 1837 г. Фото dic.academic.ru

— Здесь он повторит путь Пушкина к «Подражаниям Корану»?

— Нет, не думаю… Здесь, скорее, ясно проявляется его неповторимый путь, в котором важна не внешняя схожесть смыслов, а попытка передать некое непостижимое содержание Корана, его способность затронуть самые тонкие струны человеческой души. Его зрелые стихи выражают непреклонную волю путника, жаждущего вернуться на родину и смиренно молящегося Аллаху:

Но сердца тихого моленье
Да отнесут твои скалы
В надзвездный край, в твое владенье,
К престолу вечному Аллы.

Путь к престолу Аллаха пролегал для Лермонтова через освоение основ татарской культуры, изучение татарского языка, обычаев и традиций, которые невозможно отделить от исламских. Ссылка Лермонтова оказалось дорогой на Восток, где он погружается в мир исламских энергий:

И вижу я неподалеку
У речки, следуя Пророку,
Мирной татарин свой намаз
Творит, не подымая глаз;
А вот кружком сидят другие.
Люблю я цвет их желтых лиц,
Подобный цвету ноговиц,
Их шапки, рукава худые,
Их темный и лукавый взор
И их гортанный разговор.

И вот отсюда, от этой пропитанной духом Востока среды, вырастает интерес к духовности ислама:

Быть может, небеса востока
Меня с ученьем их Пророка
Невольно сблизили…

— Известно ли, какие переводы Корана были основой для его «подражаний»?

— Вы правильно определили стихи Лермонтова, написанные под влиянием чтения Корана, — «подражания». И вот почему. В своих знаменитых «Подражаниях…» Пушкин старался придерживаться буквы первоисточника, в то время как Лермонтов более свободно работал с текстом, пропуская как бы через себя духовные смыслы Корана. Если сравнивать их подходы, то Пушкин создает нечто ближе к переводу, Лермонтов более импровизирует.

Читать Лермонтов мог известный французский перевод Корана, сделанный с арабского языка Андрэ дю Рие еще в 1647 году. По отдельным моментам мог консультироваться у своего учителя основ тюркского языка, известного азербайджанского просветителя Мирзы Фатали Ахундова.

Федоров Д., Лермонтов в походе с терскими казаками. 2000. Фото tarhany.ru

— Вы говорите об импровизациях на тему конкретных сур Корана?

— Да, и их не мало. Остановимся на наиболее характерных. Импровизации смыслов, восходящих к суре 52 «Гора» и суре 91 «Солнце», мы находим в лермонтовских строчках:

Клянусь я первым днем творенья,
Клянусь его последним днем,
Клянусь позором преступленья
И вечной правды торжеством.
Клянусь паденья горькой мукой,
Победы краткою мечтой;
Клянусь свиданием с тобой
И вновь грозящею разлукой.

Знаменитая «клятва» стилистически связана с высокой риторикой и внутренней силой ранних мекканских откровений. Да и называется, как 72-я сура «Аль-Джинн»:

Клянусь я первым днем творенья,
Клянусь его последним днем,
Клянусь позором преступленья
И вечной правды торжеством.

Эти четыре строчки — словно из пушкинских «Подражаний…». Но далее вступает Лермонтов, в его ни с чем не сравнимой устремленности к Аллаху:

Хочу я с небом примириться,
Хочу любить, хочу молиться,
Хочу я веровать добру.
Слезой раскаянья сотру
Я на челе, тебя достойном,
Следы небесного огня —
И мир в неведенье спокойном
Пусть доцветает без меня!

Пророк Мухаммад становится для Лермонтова идеалом справедливости и милосердия. Поэт называет Мухаммада «великим», наделяет «святого пророка» чертами подлинного избранника Аллаха:

Того, кто презирал людей и рок,
Кто смертию играл так своенравно,
Лишь ты низвергнуть смел, святой пророк!

А вот в стихотворении «Стансы к Д***» Лермонтов говорит о том, что все связанное с именем Мухаммада не имеет цены:

Так за ничтожный талисман,
От гроба Магомета взятый,
Факиру дайте жемчуг, злато
И все богатства чуждых стран —
Закону строгому послушный,
Он их отвергнет равнодушно!

Решетнев М. , Лермонтов на Кавказе. 1995. Фото tarhany.ru

Образ пророка в поэзии Лермонтова — это не только новый взгляд на историю ислама. В его потрясающих интерпретациях заложены глубочайшие смыслы, которые особенно актуальны сегодня. Лермонтов, как никто другой, глубоко раскрыл тему воздаяния тем, кто путает религиозные и политические цели, отступая от заветов пророка.

В поэме «Аул Бастунджи» он предупреждает, что есть грехи, которым нет прощения на небесах:

Когда придет, покинув выси гор,
Его душа к обещанному раю,
Пускай пророк свой отворотит взор
И грозно молвит: «Я тебя не знаю!»
Тогда, поняв язвительный укор,
Воскликнет он: «Прости мне! умоляю!..»
И снова скажет грешнику пророк:
«Ты был жесток — и я с тобой жесток!»

— Мы знаем, что заступничество — одна из божественных привилегий пророка. Лермонтов очень ярко и образно показывает, что поступавший вопреки высокодуховным заветам Корана мусульманин лишается заступничества пророка перед Аллахом.

— По воле Аллаха Лермонтов оказался связанным с событиями, которые привели к прозрениям, позволяющим сегодня поставить его в один ряд с теми, кто создавал мосты для диалога культур и цивилизаций на евразийском пространстве. Находясь в пространстве русской культуры, он был также близок народам мусульманского Востока, как мыслители-гуманисты Китаб Коркуд, Манас, Ахмед Ясави, Алишер Навои, Махтумкули, Абай, Мухтар Ауэзов, Чингиз Айтматов и др.

— Мы начинали наш разговор с определения Мережковского о том, что Лермонтов был не тем, за кого себя выдавал. Хотелось бы услышать, в какой мере Лермонтов все-таки был связан с исламом?

— Вы знаете, а пусть вам ответит сам Лермонтов:

Не обвиняй меня, Всесильный,
И не карай меня, молю,
За то, что мрак земли могильный
С ее страстями я люблю;
За то, что редко в душу входит
Живых речей Твоих струя,
За то, что в заблужденье бродит
Мой ум далеко от Тебя;
За то, что лава вдохновенья
Клокочет на груди моей;
За то, что дикие волненья
Мрачат стекло моих очей;
За то, что мир земной мне тесен,
К Тебе ж проникнуть я боюсь,
И часто звуком грешных песен
Я, Боже, не тебе молюсь.
Но угаси сей чудный пламень,
Всесожигающий костер,
Преобрати мне сердце в камень,
Останови голодный взор;
От страшной жажды песнопенья
Пускай, Творец, освобожусь,
Тогда на тесный путь спасенья
К Тебе я снова обращусь.

Лермонтов был на пути к Богу. Он был еще совсем молод. И если бы не пуля Мартынова, кто знает, какие вдохновенные «Подражания Корану» Михаила Лермонтова увидели бы свет.

Интернет-газета «Реальное время»

Справка

Исмагил Калямович Шангареев — российский общественный деятель, предприниматель. Президент группы компаний «ДАН» (Дубайское агентство недвижимости, сеть ресторанов «Казань» и туристическая компания «Шан Турс», ОАЭ).

  • Родился 30 ноября 1956 года в городе Бугуруслан Оренбургской области. Его отец — Каляметдин хазрат — работал имамом.
  • В 1972—1976 гг. учился в техникуме советской торговли.
  • 1976—1978 гг. — служба в армии в войсках ПВО.
  • В 1978 году создал частную студию звукозаписи.
  • После перестройки и в 1990-е годы занимался частным бизнесом и общественной деятельностью.
  • В 2006 году перебрался в Объединенные Арабские Эмираты. В том же году основал Дубайское агентство недвижимости «ДАН».
  • В 2008 году основал туристическую компанию «Шан Турс», ориентирующуюся на русскоязычных туристов.
  • В 2010 году открыл ресторан «Казань» в Шардже.
  • Имеет пять дипломов: три — о высшем образовании, два — о среднеспециальном.
  • Является отцом 11 детей и дедушкой восьми внуков.

Михаил Юрьевич Лермонтов — Поэт Михаил Юрьевич Лермонтов Стихи

Михаил Юрьевич Лермонтов Стихи

1.

Я выхожу на дорогу один

Один я отправился в путь;
Сверкает в тумане кремнистая дорожка;
Ночь тихая. Пустыня внемлет Богу,
И звезда со звездой беседует.
…

2.

Плыть

Одинокий парус сверкает белым
Среди голубого тумана моря!…
Что он ищет на чужбине?
Что он оставил дома?..
…

3.

скучно и грустно

Скучно и грустно, и нет никого вокруг
Во времена душевных мук…
Желаний!… Что толку в нашем суетном и вечном желании?..
Пока идут годы — все лучшие годы!
…

4.

Ангел

В полночь по небу летел ангел,
И тихо пел;
Луна и звезды и сборище облаков
Внял его небесной песне.
…

5.

Тамара

Где вальсируют волны Терека
В самом порочном проходе Дариэля,
Там поднимается из самых мрачных штормовых скал
Древняя серая возвышающаяся масса.
…

6.

О смерти Пушкина

Он пал, раб мишуры-чести,
Жертва похоти клеветы;
Надменная голова Поэта, благороднейшая,
Склонился на израненной груди в пыли.
…

7.

О смерти Наполеона

Холод слышит душе твоей похвалу или проклятие потомства.
Покинь человеческий род, человек судьбы!
…

8.

Молящийся

Пред Тобою верная, Матерь Божия, ныне коленопреклоненная,
Образ чудесный и милостивый — тебя
Не о здравии души моей ни битв вели, умоляя,
…

9.

Об отъезде на Кавказ

Прощай, моя ненавистная русская страна!
Люди лорда и крепостного вы—
Прощай, салют, преклонение колен и поцелуй рук,
. ..

10.

Небеса и звезды

Блестящие небеса вечера,
Далекие звезды ясно сияют,
Яркий, как восторг детства,
О, почему я смею посылать вам приветствие Nevermore—
…

11.

Медитация

С грустью смотрю на наше нынешнее поколение!
Их будущее кажется таким пустым, темным и холодным,
Отягощенный бременем осознанных колебаний,
…

12.

Родина

Такой порочной любовью я люблю родную землю!
Мой здравый смысл здесь не при чем.
Не слава, добытая в кровавом бою,
…

13.

От демона

Без парусов и без руля,
В воздушном океане—
Плывут хоры звезд стройные,
‘Среди вечных там туманов;
. ..

14.

Облака

Облака в небе вверху, небесные странники,
Длинные нити снежного жемчуга протянулись по лазурным равнинам!
…

15.

Нищий

У врат обители, благословенной,
Мужчина стоял, просил пожертвование,
Нищий, жестоко угнетенный
Голодом, жаждой и лишениями.
…

16.

Колыбельная песня казачки-матери

Спи сладко, мой прекрасный ребенок,
Спи спокойно, спи—
Мирные лунные лучи освещают твою комнату,
В твоей колыбели ползать;
…

17.

Нет, я не Байрон; Я, Тем не менее

Нет, я не Байрон; Я, тем не менее,
Другой выбор для священного пособия,
Подобно ему — преследуемая душа,
Но только русского набора.
…

18.

Молитва

В самый трудный момент жизни, когда
скорбящее сердце переполнено,
самая мощная молитва
Звоню и повторяю.
…

19.

Навеки ты, немытая Россия!

Вечно ты, немытая Россия!
Земля рабов, земля господ:
А вы, синие мундиры,
…

20.

В жаркий полдень

В полдень в кавказской долине
Я лежал неподвижно, пуля в груди;
Дым еще поднимался из моей глубокой раны,
Капля за каплей вытекала моя кровь.
…

Михаил Юрьевич Лермонтов Биография

Лермонтов родился в Москве 15 октября 1814 года в семье отставного армейского капитана и его жены. В трехлетнем возрасте умерла мать Лермотова, и он был отправлен жить к бабушке в ее имение в Пензенской губернии. Здесь на него произвела неизгладимое впечатление природная и временами экзотическая красота местности, а также обычаи и обряды того времени, рассказы, легенды и народные песни, которые он слышал. В 1827 году он переехал с бабушкой в ​​Москву и учился в пансионе. Там он начал писать стихи и учиться живописи. Лермонтов, как и многие другие молодые писатели того времени, находился под сильным влиянием английского поэта лорда Байрона, о чем свидетельствуют его первые два стихотворения «Черкесы» и «Кавказский пленник» (1928). Его первое опубликованное стихотворение «Весна» последовало в 1830 году. В том же 1830 году он поступил в Московский университет и учился вместе с такими демократически настроенными представителями дворянства, как Александр Герцен и Николай Платонович Огарев. Студенты регулярно обсуждали политические и философские проблемы, и именно в этой атмосфере Лермотов написал ряд более длинных повествовательных поэм и драм. Например, его драма «Странный человек» (1831) отразила настроения членов студенческих обществ: ненависть к деспотическому царскому режиму и к крепостному праву. В 1832 году он оставил Московский университет и поступил в юнкерский корпус в Петербурге. После его окончания в 1834 году он был назначен в лейб-гвардии Гусарский полк, дислоцированный в Царском Селе (ныне Пушкин), недалеко от Санкт-Петербурга. В 1840 году он был сослан после дуэли с сыном французского посла в Петербурге. Однако в 1841 году ему разрешили вернуться, чтобы провести некоторое время с бабушкой. На обратном пути он испытал прилив творческой энергии и написал такие поэтические произведения, как «Утес» («Утёс»), «Спор» («Спор»), «Нет, не тебя так пылко я любил» («Нет, это не тебя я так горячо любил») и его последняя работа Пророк («Пророк»). Лермонтов погиб во время дуэли с товарищем-офицером в 1842 году. Ему было всего двадцать шесть лет, но он еще проявил себя как одаренный поэт, писатель и драматург, вдохновивший многих других русских художников. )

Лучшее стихотворение Михаила Юрьевича Лермонтова

Я выхожу на дорогу один

Один я отправился в путь;
Сверкает в тумане кремнистая дорожка;
Ночь тихая. Пустыня внемлет Богу,
И звезда со звездой беседует.

Хранилище переполнено торжественным удивлением
Земля в кобальтовой ауре спит. . .
Почему мне так больно и тревожно?
Что я таю: надежду, сожаление?

Я не вижу надежды в ближайшие годы,
Не сожалей о том, что было.
Все, что я ищу, это мир и свобода!
Потерять себя и уснуть!

Но не морозный сон могилы…
Я хотел бы уйти от вечного сна
Моя жизненная сила дремлет в моей груди
Мягко с моим дыханием, чтобы подняться и опуститься;

Ночью и днем ​​мой слух успокоится
Голосами сладкими, поющими мне о любви.
И надо мной вечно зеленый,
Темный дуб гнётся и шумит.

Комментарии Михаила Юрьевича Лермонтова

Михаил Юрьевич Лермонтов Популярность

Михаил Юрьевич Лермонтов Популярность

Сборник стихов Михаила Лермонтова

Вы здесь: Главная » Русские поэты » Михаил Лермонтов

Поделиться |


СБОРНИК СТИХОВ
BY

(Род. 1814, Умер 1841)

(Переводы с русского)

Михаил Лермонтов был потомком Джорджа Лермонта, шотландского офицера, который поступил на русскую службу в начале XVII в. Его литературная слава началась с стихотворение на смерть Пушкина, полна гневных выпадов против придворных кругов; за это Лермонтов, гвардейский офицер, был отдан под трибунал и временно переведен на Кавказ. С заметным исключение из Ангел (1831), лучшее из его стихов было написано во время последней пять лет своей жизни. Последнее новоселье (1840), в котором он протестует против перенос тела Наполеона с острова Святой Елены в Дом Инвалидов является примером его риторическая сила. Он был убит на дуэли в возрасте двадцати семи лет.

Из «Наследие русского стиха», автор Дмитрий Оболенский




А
Ангел

Б
Нищий

С
Пленный рыцарь
Признание
Крест на скале

Д
Кинжал
Смерть поэта
«Не верь в себя. ..»
Сон

Ф
Первое января
«Навеки ты, немытая Россия!»
Из Гёте

Г
Благодарность
Могила Оссиана

Н
«Он родился…»

Я
«Я выхожу на путь…»
«Я хочу жить…»

Дж
Еврейская мелодия

л
Одиночество

М
Моя страна
Мой дом

Н
Сосед
«Нет, я не Байрон. ..»
«Нет, только не с тобой…»
«Не гордой красотой»

О
«На вершине голого холма…»

П
«Народ Израиля, плачьте, плачьте!»
Молитва
Пророчество
Пророк

Р
Реквием

С
Парус

Т
«Их любовь была такой нежной…»
Смирнову А.О.
Графине Ростопчиной
На Нарышкина
К картине Рембрандта
К портрету
Трубецкой
К ***

Ш
Волны и люди
«Мы стояли в строю. ..»
«Когда, В Кукурузном Поле…»
Почему

Отдельное спасибо Евгению Бонверу, Тане Карштедт и Дмитрию Карштедту за предоставленный мне уникальный материал для этой страницы (т.е. их переводы известных стихи Михаил Лермонтов )

Михаил Лермонтов в Интернете: Google | Википедия

Поделиться |

«); }

Вы здесь: Главная » Русские поэты » Михаил Лермонтов

x

Используя наш веб-сайт, вы соглашаетесь с нашей политикой использования файлов cookie. Закрыть

Copyright © 1995-2020 Стихи. Все права защищены.

Страница любителей поэзии находится на реконструкции. Пожалуйста, следите за обновлениями для новых и интересных функций.

Теперь у нас есть словарь. Попробуйте: дважды щелкните любое слово на этой странице, а затем нажмите Определение

октябрь 2014 Славянский предмет месяца |

200 -й -й год со дня рождения великого русского поэта Михаила Лермонтова приходится на этот месяц, отмеченный библиотечными и литературными блогами во всем мире. В этом посте мы рассмотрим книги, выпущенные сто лет назад, чтобы отметить первое столетие со дня его рождения, уделяя особое внимание иллюстрированному набору его полных сочинений.

Иллюстрация к Лермонтову Аул Бастунджи Мартирос Саньян (S756.b.91.6)

Самая ранняя книга Лермонтова, хранящаяся в университетской библиотеке, была издана в 1842 году; это первая половина двухтомника его стихов (8757.d.7-8). Поэт уже умер за год до этого, убитый наповал на дуэли на Кавказе в возрасте 26 лет. в противном случае его стихи были напечатаны в более крупных общих изданиях. Многие произведения Лермонтова вышли только после его безвременной кончины, хотя Герой нашего времени (Герой нашего времени), прозаический роман, по которому он, возможно, наиболее известен англоязычным читателям, вышел уже в 1840 году.

Сто лет назад столетие со дня смерти Лермонтова было отмечено в печати ряд специальных выпусков и о его работе. Среди них был и наш славянский предмет месяца. Иллюстрированное полное собрание сочинений М.Ю. Лермонтова (Иллюстрированное собрание сочинений М.Ю. Лермонтова; S756.b.91.1-6). Пять из шести томов, составляющих этот прекрасный сборник, содержат произведения самого Лермонтова. В последнем собраны воспоминания о поэте его знакомых и раздел критических статей о его творчестве. Все шесть обильно иллюстрированы рисунками большого количества разных художников, в том числе и самого поэта. Незначительные иллюстрации печатаются прямо на странице, а более важные — на отдельных пластинах.

Табличка, показанная на этом рисунке, является одной из относительно немногих полноцветных пластин. Его поверхность защищена тонким тканевым листом, на котором напечатаны строки стихов, которым он соответствует. Стихотворение, о котором идет речь, Аул Бастунджи (Бастунджи аул («аул» определяется в ОЭД как «кавказское или татарское село или стойбище»)), одно из многих произведений Лермонтова, действие которых происходит на Кавказе. Аул Бастунджи состоит из 80 восьмистрочных строф и рассказывает историю двух братьев, Акбулата и Селима. Селим влюбляется в Зару, жену Акбулата, и трагическая история троих заканчивается разрушением аула.

  Картина иллюстрирует 23-ю строфу из второй части стихотворения. Акбулат обнаруживает, что Зара и его любимая лошадь пропали без вести, и бросается в ночь, чтобы найти их. В цитате на папиросной бумаге даны три строчки, описывающие то, что он вдруг видит: лошадь, мчащаяся, как легкий дым, с гривой, хлещущей по шее, и что-то белое, извивающееся над ней (наездница, Зара). И лошадь, и всадник в конечном итоге обречены.

Иллюстрация Мартироса Сарьяна, армянского художника, члена группы московских символистов. В Oxford Art Online есть статья о Сарьяне. Его описание его стиля четко перекликается с приведенной выше иллюстрацией. «Как и другие члены группы, Сарьян рисовал фантастические темы, иногда основанные на народных сказках, хотя и в более ярких красках и с более сильным ритмическим рисунком, чем это было свойственно другим символистам. [Его работы 1906/07] указывают на растущий интерес к экзотическим местам и все более стилизованное обращение с фигурами и животными».0005

Oxford Art Online перечисляет Сарьяна под англизированной формой «Сарьян», и эта форма также используется в авторитетном файле имени Библиотеки Конгресса; его разрешенная форма имени — «Сарьян, Мартирос, 1880-1972». В университетской библиотеке в настоящее время хранится 6 книг, написанных им или о нем — список можно увидеть здесь .

В то время как эта иллюстрация находится в 6 томе сборника, на странице 192, фактический текст стихотворения Аул Бастунджи появляется во 2 томе, начиная со страницы 44.

В библиотеке хранятся еще три книги, посвященные столетию со дня рождения Лермонтова в 1914 году. Венок М.Ю. Лермонтову : юбилейный сборник (Венок М.Ю. Лермонтову : юбилейный сборник; Ф191.б.14.4) содержит девять произведений восьми авторов о творчестве поэта. Остальные две книги — тоже критические работы о Лермонтове, но каждая целиком отдельного автора. М.Ю. Лермонтов: к столетию со дня рождения великого поэта (М.Ю. Лермонтов : к столетию со дня рождения великого поэта; 756:34.с.90.55) Дмитрий Овсянико-Куликовский, М.Ю. Лермонтов (756:34.c.90.73) Александра Бороздина.

Рубрика «Славянский предмет месяца» призвана отметить разнообразие и богатство славянских коллекций библиотеки Кембриджского университета путем изучения отдельных предметов. Он работает с апреля 2013 года. Предметы, представленные в предыдущие месяцы, можно найти по адресу здесь на славянских веб-страницах.

Мел Бах

Нравится:

Нравится Загрузка. ..

Все музеи Лермонтова в России

Лермонтов Михаил один из самых известных русских поэтов . В этом обзоре на сайте Geomerid вы сможете увидеть все места, связанные с его жизнью и творчеством. Возможно, вам захочется посетить их, чтобы ближе познакомиться с биографией Лермонтова, который за свою короткую жизнь (27 лет) успел сделать так много.

Творческое наследие Лермонтова имеет большое значение для русской культуры. Он написал более 400 стихов и более 40 поэм. При жизни поэта, в 1840 г., был издан единственный «Сборник стихов М. Лермонтова». Однако после его смерти тираж его произведений исчисляется десятками миллионов. В школе изучают его самые известные стихи, поэмы, роман «Герой нашего времени». Лермонтов был талантливым живописцем. Сохранилось большое количество его рисунков, акварелей и картин.

Первые годы в биографии Михаила Лермонтова

Михаил Лермонтов родился в Москве, в доме генерала Толе у ​​Красных ворот. Родители Михаила после свадьбы жили в имении Тарханы, но первого ребенка решили рожать в Москве, где проще было получить квалифицированную медицинскую помощь.

Матерью Лермонтова была Мария Михайловна Арсеньева. Она принадлежала к известным семьям Арсеньевых и Столыпиных. Его отцом был бедный провинциальный помещик Юрий Петрович Лермонтов. Мария Михайловна вышла за него замуж в 17 лет, но брак оказался неудачным. Через 2 года после рождения Михаила, но в возрасте 21 года она умерла от туберкулеза. Ее мать Елизавета Александровна Арсеньева, бабушка Михаила Лермонтова, восприняла будущего поэта от отца. С тех пор всеми вопросами воспитания занималась только она.

Гравюра XIX века с изображением Красных ворот в Москве. Справа Дом Толи, где родился Лермонтов

Михаил Лермонтов в семилетнем возрасте, 1821 год, в Лермонтовском музее в усадьбе Тарханы

Портреты родителей Михаила Лермонтова в усадьбе Тарханы Музей

дом генерала Толе у ​​Красных ворот не сохранился до наших дней. Его можно увидеть лишь на некоторых фотографиях конца 19 века, а также на старых гравюрах. В начале 20 века на этом месте построили многоэтажку, которую называют сталинской высоткой. На стене этого дома мемориальная доска в память о том, что на этом месте 3 октября 1814 года родился великий русский поэт Михаил Лермонтов

Усадьба Тарханы: родной дом Михаила Лермонтова

Детство и юность Михаила Лермонтова прошли в усадьбе Тарханы. Расположен в 110 км к западу от Пензы в Среднерусской области. Если вас интересует творчество и биография Лермонтова, то вам обязательно сюда.
Самый большой Лермонтовский музей в России расположен у входа в усадьбу. В ней подробно описаны все этапы творческой биографии Михаила Лермонтова. В музее много рукописей, портретов самого поэта, а также его родителей и близких. Есть рисунки, акварели и картины, написанные самим Лермонтовым.

Усадебный дом в усадьбе Тарханы, где жил Лермонтов и возле церкви Марии Египетской

Вид на церковь Марии Египетской с берега Среднего пруда в усадьбе Тарханы

Из музея нужно пройти к Усадьбе через обширный парк усадьбы Тарханы. Дом, в котором жил Лермонтов, не сохранился. Однако в 1999 году была построена точная копия. Интерьер также воссоздан очень подробно, особенно в рабочей комнате Лермонтова. Там много его личных вещей. Над столом висит портрет лорда Байрона. Парк остался без изменений, даже окопы, которые были вырыты по приказу бабушки Елизаветы Андреевны для военных игр ее внука Мишеля.

Музей Лермонтова в Москве

В 1829 году, в возрасте 16 лет, Михаил Лермонтов впервые покинул имение Тарханы и приехал в Москву. Он поступил в интернат при Московском университете, так как домашнего обучения было недостаточно для получения высшего образования.

Музей Михаила Лермонтова в Москве расположен в деревянном двухэтажном здании на Малой Молчановке

Мастерская Лермонтова в антресоли дома на Малой Молчановке в Москве, где поэт жил с 1829 г.до 1832

Михаил Лермонтов с бабушкой поселились в доме с антресолью на Малой Молчановке, недалеко от Нового Арбата. Сейчас здесь находится Лермонтовский музей. Здесь можно увидеть интересную экспозицию о московском периоде жизни Лермонтова. Учеба в университете ему не нравилась, но талант поэта уже был очевиден.

Через два года после поступления в Московский университет Лермонтов решил прервать учебу и поступил в Петербургский университет, но и там учеба не заладилась. Ректор отказался зачислить два года обучения в Московский университет и предложил поступить на первый курс университета.

Усадьба Середниково – «Сушковский период» творчества Лермонтова

Самое известное в Подмосковье место, связанное с творчеством М. Лермонтова, – усадьба Середниково. Он расположен к северу от Москвы, недалеко от города Зеленоград. В 1825 году его купил Дмитрий Столыпин, брат бабушки Лермонтова.

С 1829 по 1831 год, во время учебы в пансионе Московского университета, Лермонтов каждое лето проводил в имении Середниково. Здесь он подружился с Алексеем Столыпиным, которого прозвал «Монго». Эта дружба длилась всю жизнь. Но главным событием тех лет стало знакомство с Екатериной Сушковой.

Портрет Екатерины Сушковой, в которую Лермонтов был влюблен, когда жил в усадьбе Середниково

В центре главный дом усадьбы Середниково, от которого полукругом расходится колоннада с четырьмя флигелями

Верещагины , близкие друзья Столыпиных, жили в соседней усадьбе. Екатерина Сушкова была подругой Александры Верещагиной. Михаилу Лермонтову тогда было 16 лет, а Сушковой 18 лет. Молодой поэт влюбился в нее, поэтому все годы, которые он провел в Москве, называют «сушковским периодом» творчества Лермонтова. В этот период он написал 17 стихотворений, 4 драмы и более 250 стихов.

Поначалу Сушкова очень насмехалась над ухаживаниями Лермонтова, но при этом они встречались и общались почти каждый день. Их связь не прервалась даже тогда, когда Лермонтов отправился в действующую армию на Кавказ. Через несколько лет она влюбилась в него, но тогда Лермонтов оказался очень злопамятным. Эта история очень похожа на ту, которую позже описал Лермонтов в романе «Герой нашего времени» об отношениях Печорина и княжны Марьи.

Жизнь Михаила Лермонтова на Кавказе

В 1832 году Михаил Лермонтов отказался от учебы в Петербургском университете и поступил в школу гвардейских прапорщиков и кавалерийских юнкеров. Перед поступлением он написал стихотворение «Парус», однако в юнкерском училище ему запретили много читать, и тогда Лермонтов назвал учебу в училище «двумя злополучными годами». В этот период он не написал ничего существенного.

В 1834 году поступил в гвардию. В это время он разорвал отношения с Сушковой, мстя ей за насмешки. В это время он написал одно из самых известных своих стихотворений «Бородино» о сражении с армией Наполеона в 1812 году. Тогда же появились первые упоминания о Кавказе.

Рукопись поэмы Лермонтова «Смерть поэта» (1837 г.) в Лермонтовском музее в Тарханах

Акварель Михаила Лермонтова «Вид на Крестовую гору из ущелья Коби» (1837 г.) в Лермонтовском музее в Тарханах

Рисунок Михаил Лермонтов: Конные горцы в горах Кавказа (1837 г.), в Лермонтовском музее в Тарханах

Это произошло в 1837 году. В этом году на дуэли был убит еще один великий русский поэт Александр Пушкин. Лермонтов написал стихотворение «Смерть поэта». После этого у него возник конфликт даже со Столыпиным, который был ему близок. Лермонтов был арестован, и последовал суд с докладом царю Николаю I. Бабушка Елизавета Андреевна способствовала переводу Лермонтова в Нижегородский драгунский полк, действовавший на Кавказе. Там он пробыл несколько месяцев и благодаря стараниям бабушки был переведен на службу в Новгород. Затем Лермонтов вернулся на Кавказ, в Азербайджан и Грузию. Он любил Кавказ всем сердцем. Созданы поэмы «Бес» и «Мцыри», многие известные стихотворения.

Вид со смотровой площадки монастыря Джвари на слияние рек Куры и Арагви у Мцхеты

Храм Джвари возвышается над скалой на самом краю скалы, где святая Нина поставила деревянный Крест

Храм Джвари на скале с видом на Мцхету построен в период 590-605

Символом любви Лермонтова к Кавказу является монастырь Джвари, построенный в V веке на краю горы над слиянием рек Арагви и Куры , недалеко от Тбилиси. Он описан в поэме «Мцыри». Сегодня этот монастырь посещают тысячи паломников, так как он является святыней Грузии. У подножия этой горы стоит памятник Лермонтову, написавшему в поэме «Мцыри» следующие строки:

Несколько лет назад,
Там тогда, сливы, шум,
Обнявшись, как две сестры,
Потоки Арагвы и Куры
Там был монастырь. У горы

16 февраля 1840 года на балу княгини Лаваль в Санкт-Петербурге Лермонтов поссорился с сыном французского посла Эрнестом Брандтом. Он вызвал Лермонтова на дуэль, выстрелил первым и промахнулся. Лермонтов выстрелил в воздух. После дуэли Лермонтов был арестован и после суда отправлен на Кавказ в Тенгинский полк, на передовую в Кавказскую войну с горцами.

Первая ссылка Лермонтова на Кавказ была приятной прогулкой, а во вторую он принял активное участие в боевых действиях, в том числе в кровопролитном сражении на реке Валерик. Произошло это в 1840 году в Чечне, недалеко от крепости Грозный. В это же время он написал свой роман «Герой нашего времени».

Дом Лермонтова в Пятигорске

В 1840 году Лермонтов приехал в Петербург на отдых. За это время он написал знаменитые поэмы «Вещий», «Утёс», «Выхожу один на дорогу» и многие другие, но в начале 1841 года ему пришлось вернуться на Кавказ в Тенгинский полк. . По дороге он решил заехать на лечение в Пятигорск, где провел последние два месяца своей жизни. Музей Лермонтова в Пятигорске находится в домах, где происходили все события, связанные с его ссорой с Мартыновым и последующей дуэлью.

«Дом Лермонтова» в Музее Лермонтова в Пятигорске

Комната Лермонтова в Доме Лермонтова в Пятигорске

Приехав в Пятигорск, Михаил Лермонтов и Столыпин сняли небольшой дом у полковника Чилиева. По воспоминаниям современников, «курортное общество» жило разгульно, и Лермонтов был душой этого общества. Это неудивительно, ведь тогда он уже был известным поэтом.

По соседству находился Дом Верзилина, где каждый день бывал Лермонтов. В этом доме собирался высший свет Пятигорска. Сначала он начал ухаживать за Эмилией Верзилиной. Ее мать была не против, да и сама Эмилия сначала с интересом восприняла ухаживания Лермонтова, но затем сделала свой выбор в пользу Николая Мартынова. Ситуация осложнялась тем, что Мартынову больше нравилась Надежда Верзилина (сестра Эмилии), и он ухаживал за ней. Лермонтов стал дразнить Эмилию и открыто издеваться над Мартыновым. Мартынов просил прекратить насмешки, но Лермонтов проигнорировал эти просьбы.

Портрет Надежды и Эмили Верзилины. Из-за них произошла ссора между Мартыновым и Лермонтовым

Портрет Николая Мартынова (1840 г.) в Лермонтовском музее в Тарханах

Дом генерала Верзилина в Пятигорске входит в состав Музея М. Лермонтова

В этой гостиной в Дом Верзилиных произошла ссора между Лермонтовым и Мартыновым, закончившаяся дуэлью

Все это привело к ссоре между Мартыновым и Лермонтовым, которая произошла 13 июля 1841 года. Дом, где жил Лермонтов и дом Верзилиных, где произошла ссора место, а также окружающие здания, были превращены в музей. В парке Эммануэля есть уединенный грот, который называется Грот Лермонтова.

Место дуэли Лермонтова у подножья горы Машук

Дуэль была назначена на 15 июля 1841 года, в 19 час. Место дуэли Лермонтова у горы Машук находилось на небольшой полянке. Как позже вспоминал его второй князь Васильчиков, Лермонтов был весел накануне дуэли и сказал, что это просто шутка, которая зашла слишком далеко.

Лермонтов провел ночь перед дуэлью в доме в деревне Иноземцево. Сама дуэль была назначена на старой Николаевской дороге, которая вела из Пятигорска в село Иноземцево. По воспоминаниям секундантов, Лермонтов стрелял в воздух. По другой версии, он вообще не стрелял. Мартынов, наоборот, подошел к барьеру и долго целился. Поэт был ранен в грудь. Михаилу Лермонтову было всего 27 лет.

Обелиск на месте дуэли Лермонтова у подножия горы Машук

Поляна перед обелиском на месте дуэли Лермонтова у подножия горы Машук

У подножья горы Машук, на месте, где произошла дуэль, был установлен временный мемориал. В 1914 году, к столетию со дня рождения поэта, был установлен памятник известному скульптору Микешину.

Могила Лермонтова в Тарханах

17 июля 1841 года на Пятигорском кладбище был похоронен великий русский поэт Михаил Юрьевич Лермонтов. Однако бабушка решила перезахоронить его в фамильной усыпальнице в усадьбе Тарханы. Она обратилась с этой просьбой к Императору, и он ее удовлетворил. Могила Лермонтова в Тарханах находится в фамильном некрополе в усадьбе Тарханы.

Могила Михаила Лермонтова в родовом склепе Лермонтовых-Арсеньевых в усадьбе Тарханы

Родовой склеп Лермонтовых-Арсеньевых в усадьбе Тарханы, где находится могила М. Лермонтова

Лермонтов покоился на Пятигорском кладбище 250 дней . После этого его перевезли в Тарханы. 23 апреля 1842 года Михаил Лермонтов был похоронен в фамильной усыпальнице Лермонтовых-Арсеньевых рядом с могилой матери и деда. Спустя 4 года здесь, рядом с могилой Лермонтова, похоронили Елизавету Арсеньеву.

Тайна гибели Михаила Лермонтова: Президентская библиотека представляет воспоминания очевидцев

Легенда гласит, что акушерка, родившая Марию Лермонтову (урожденную Арсеньеву), предсказала, что ее сын насильственно умрет. В возрасте 27 лет известный русский поэт Михаил Лермонтов действительно погиб на дуэли от руки своего старого друга Николая Мартынова. Смертельный поединок состоялся 27 июля (15 по старому стилю) июля 1841 года, но даже спустя 180 лет споры о том, чем был вызван поединок и что на самом деле произошло в момент его проведения, продолжаются. В Президентской библиотеке представлены издания, которые помогут пролить свет на некоторые вопросы, связанные с одним из самых трагических событий XIX в.век.

За два дня до роковых событий — 25 июля 1841 года — Михаил Лермонтов и Николай Мартынов находились в компании молодых людей в одном из знаменитых домов Пятигорска. Ничего не предвещало беды: гости разговаривали, играла музыка. Вот что вспоминала об этом дне Эмилия Шан-Гирей — ее слова приведены в книге Маргариты Николевой «Михаил Лермонтов: биографический очерк »: «К нам присоединился Лев Сергеевич Пушкин, который тоже отличался злобностью, и двое из них (Пушкин и Лермонтов. — Ред. ) стали шутить… Злого они не сказали, но много смешного. Но тут увидели Мартынова, очень ласково разговаривавшего с моей младшей сестрой Надеждой, рояль, на котором играл князь Трубецкой. Лермонтов не удержался и стал над ним шутить, называя его montagnard au grand poignard (франц. «горец с большим кинжалом. — Ред.)».

Николай Мартынов рассердился, выразил неудовольствие Михаилу Лермонтову и ушел. С этого момента началась череда загадок. Нет однозначного понимания того, что произошло между друзьями, как произошел вызов на дуэль и стал ли именно этот случай роковым в их отношениях.

Вечером 27 июля состоялась дуэль у подножия горы Машук. Секундантами выступили Алексей Столыпин, Сергей Трубецкой, Александр Васильчиков и Михаил Глебов.

«Мы с Глебовым отмерили 30 шагов; последний барьер был установлен в десять и, разлучив противников на предельные расстояния, им было приказано приблизиться к каждому из них на 10 шагов по команде: «марш». Пистолеты были заряжены. Глебов отдал Мартынову, я отдал Лермонтову, и они приказали «сходиться». Лермонтов остался неподвижен и, взведя курок, поднял пистолет дулом вверх, прикрываясь рукой и локтем по всем правилам опытного дуэлянта. В эту минуту и ​​в последний раз я взглянул на него и никогда не забуду того спокойного, почти веселого выражения, которое играло на лице поэта перед дулом уже наведенного на него ружья. Мартынов быстрыми шагами подошел к барьеру и стал прицеливаться. Столыпин кричал: «Или стреляйте, или мы вас разлучим!» Мартынов выстрелил. Лермонтов упал как подкошенный, не делая никакого движения», — рассказывает в книге 9 очевидец Александр Васильчиков.0746 Михаил Лермонтов: Биографический очерк .

Однако многие исследователи сходятся во мнении, что события развивались по-разному — позже на это укажет ряд нестыковок в показаниях Николая Мартынова и секундантов.

После рокового выстрела разразилась страшная гроза, тело Михаила Лермонтова было оставлено на месте дуэли, где оно несколько часов пролежало под проливным дождем. Только ближе к полуночи за ним вернулись: слуги погрузили его в телегу и привезли домой.

По одной из основных версий, дуэль Михаила Лермонтова и Николая Мартынова стала логическим завершением их непростых отношений. Молодые люди познакомились задолго до боя и тесно общались, несмотря на то, что были полными противоположностями. Поэт часто позволял себе высказывать в адрес друга колкости, которые его глубоко обижали.

Другая версия — Николая Мартынова давно подстрекали к убийству. У поэта было много недоброжелателей. Среди них тот же князь Александр Васильчиков, секундант, называвший себя другом Лермонтова. Впоследствии он настаивал на версии, что виновником дуэли был сам поэт. Однако известно, что Александр Васильчиков, над которым также неоднократно высмеивался Лермонтов, искал случая поссорить своего обидчика с кем-либо.

«Сначала его выбор пал на офицера Лисаневича. Он пытался убедить Лисаневича, что Лермонтов издевается над ним, но тот отказался со словами: «На такого человека рука моя не поднимется», — говорится в книге Ираклия Андроникова «Жизнь Лермонтова », представленной на портале Президентской библиотеки.

В советское время стала популярной версия, что «поборники самодержавия» хотели избавиться от поэта и конфликт стал уважительной причиной. Аргументируя эту точку зрения, исследователи приводят следующие доказательства:

«Высшие» сферы отреагировали на смерть поэта с чувством полного удовлетворения. Весть о его смерти царь встретил позорной фразой: «есть ему дорога», и сделал все, чтобы облегчить участь убийцы поэта: смягчил приговор суда, назначив всего три месяца острога с досудебным заключения и значительно сократил срок церковного покаяния», — говорится в книге «Михаил Лермонтов: Биографический очерк ».

Но на этом версия дуэли и смерти Лермонтова не заканчивается. Есть мнения, что конфликт между молодыми людьми произошел из-за женщины, а также о том, что поэта застрелил вовсе не Николай Мартынов, а другой человек, спрятавшийся рядом.0005

Подробнее о трагической гибели великого поэта можно узнать из изданий Президентской библиотеки, представленных в коллекции Михаил Лермонтов (1814-1841). Содержит материалы, раскрывающие многогранность личности поэта, его роль в культурной жизни России. В коллекцию вошли книги и периодические издания, содержащие тексты произведений Михаила Лермонтова, исследования о его жизни и творчестве, а также открытки и фотографии с изображением памятников поэту, мест, связанных с его именем. Особый интерес представляют репродукции картин и рисунков самого Михаила Лермонтова, благодаря которым он предстает не только как поэт, прозаик, драматург, но и как художник.

 

 

Poetry Review: Золотой век русской поэзии. Новый взгляд

Итак, вот две книги, представляющие собой прекрасное литературное введение в один из самых богатых расцветов поэзии в европейской культуре.

Произведения Золотого века русской поэзии Константина Батюшкова. Представлено и переведено Питером Франсом. Издательство Колумбийского университета, 256 страниц, 19,95 долларов.

Наука не для Земли: Избранные стихи и письма. Перевод Роули Грау. Ugly Duckling Presse, 640 страниц, 25 долларов.

Джим Кейтс

Переводчик Питер Франс предваряет свое обсуждение Константина Батюшкова и его поэзии следующим утверждением: «На удивление мало русской поэзии до двадцатого века легкодоступно и хорошо известно в англоязычном мире — Пушкин , Лермонтов, может быть, Тютчев, но вряд ли другие поэты». Но еще более удивительно то, что в последнее время стало доступно так много русской поэзии до двадцатого века. (И большая часть этих усилий была инициирована самим Франсом.) Одним из примечательных источников является том 9 Майкла Фербера.0746 Европейская романтическая поэзия (переводы которой внесли и Франция, и я), другой — новая Пингвинская книга русской поэзии . Два десятилетия назад вышла книга Алана Майерса «Эпоха назад: подборка русской поэзии девятнадцатого века ». Но все это только выборки. Франция недавно отредактировала красивую подборку под названием После Лермонтова от Carcanet Press. Не так давно Джеймс Фален выпустил новый солидный Евгений Онегин и Колм Тойбин 9.0746 Руслан и Людмила . Энтони Вуд выпускает свои собственные деликатные пушкинские переводы более фрагментарно.

Тем не менее, когда большинство англоязычных читателей думают о русской поэзии девятнадцатого века, они не могут представить себе ничего, кроме этих двух фамилий: Пушкин и Лермонтов. Но не только из-за этих двух имен первая половина того века стала называться Золотым веком. Там была дюжина или более гениальных и совершенных поэтов, переписывавшихся друг с другом и для потомков, цветущий представитель высокого Возрождения. Прямо сейчас на нашем столе сразу же лежат содержательные введения к двум из них в английском переводе.

Одним из них является французское издание «Сочинения Золотого века русской поэзии» Константина Батюшкова из серии «Русская библиотека» издательства Колумбийского университета. Другой — это выпуск Роули Грау «Евгений Баратынский, Наука не для Земли », опубликованный в 2015 году издательством Ugly Duckling Presse, более известным благодаря своему современному списку.

Вместе эти две книги описывают первую половину девятнадцатого века в русской поэзии, два пересекающихся поколения, увиденные в жизни и творчестве влиятельных и представительных поэтов своей эпохи. Батюшков жил с 1787 по 1855 год, но его эффективная жизнь как поэта закончилась в 1821 году. (Его писательская карьера трагически оборвалась из-за безумия, за которым последовало молчание.) поэтическая чувствительность Западной Европы с зарождающейся эстетикой в ​​России. Баратынский прожил более короткую жизнь — с 1800 по 1844 год, — но его творчество также оказало глубокое культурное влияние. Один критик, пишущий в «Справочник русской литературы» описывает его как «Гамлета, стремящегося к гармонии в мире раздора».

Русский поэт Евгений Баратынский — Пушкин когда-то писал: «Баратынский уникален среди нас, потому что он мыслит».

Сочинения Золотого века русской поэзии Константина Батюшкова  – это далеко не простая антология стихов. Это биографический очерк, на который рассредоточено более шестидесяти переводов, полностью или частично. (Русский оригинал не включен.) Читатель приходит к поэзии через прозу. Последние варьируются от информативного повествования Франции до собственных эссе и писем Батюшкова. После стихотворения 1813 года «К Дашкову» Франция дает типичную аннотацию:

Это стихотворение быстро стало считаться самой значительной поэтической реакцией на разрушение Москвы в 1812 году. Мы не знаем, какое предложение Дашкова вызвало такой взрыв чувств, но горе и патриотический пыл, выраженные здесь, были вполне реальными. Батюшков действительно трижды был в «святых пеплах» Москвы и умел писать реалистичные описания. . . .

Французские переводы стихов свободнее, чем оригиналы, и читателю часто приходится угадывать «интересные узоры, в которых используются строки разной длины и неправильные группы рифм, с чередованием мужских и женских окончаний». Тем не менее, Франция обычно придумывает эффективные английские факсимиле.

Наш друг пропал, мы ищем его напрасно.
Он украсил мир на одно короткое утро.
Он увял, как цветок в мае
И расстался с друзьями на первой заре жизни.

 

И столь же часто естественное изящество оригинала просвечивает в его английском:

Теперь я могу разорвать цепь молчания
И снова поприветствовать моего закадычного друга.
Я давно не посылал тебе
Царапины моего праздного пера.

 

В 2015 году Франция опубликовала Half-Light & Other Poems в Великобритании, его хорошо принятые тома переводов стихов Евгения Баратынского (1800-1844). Я не уверен, насколько доступно это издание в Соединенных Штатах. Роули Грау предлагает щедрую подборку с Наука не для Земли . Эта книга начинается с восьмидесяти семи стихотворений (включая их оригинальные русские тексты), за которыми следуют двести страниц писем поэта и еще двести страниц заметок. Несмотря на весь этот здоровенный литературный материал, это не научное издание. Он предназначен и доступен для случайного читателя поэзии. Поэтический диапазон Баратынского включает в себя лирику, а также глубокомысленные элегии, среди которых «Последняя смерть» оказала неизгладимое влияние и сегодня вызывает устрашающее эхо:

Что такое человек сейчас? Какие новые открытия
принадлежат ему? — гордо задумался я. И что мне показали?
Эпоха, которая сейчас сложилась, я мог
но едва уловить своим сбитым с толку умом.
Мои глаза больше не узнавали этих людей.
Привыкшие к богатству мирских благ,
безмятежно созерцали все
то, что в их отцах причиняло большие волнения…

 

Грау старается быть особенно чутким к подтексту речи Баратынского:

. . . как я пытался показать, отсутствие огня, приглушенная музыка и неприкрытая борьба, которые мы находим в лирике Баратынского, не являются недостатками: они присущи его пониманию поэзии как поиска истины — науки — в эпоха, когда пророчество больше невозможно.

Такой подход приводит к некоторой неравномерности перевода, когда обычные стихи в оригинале начинаются плавно, но иногда заканчиваются лязгом: «а тот, увы, похож на дом ветеранов». Намерение Грау — уловить чувствительность писателя, точно уловить тон оригинала. Тем не менее, этот эффект всегда основан (возможно, слишком определенно) на английском стихе, как на серьезном, так и на более легком стихотворении.

Развитие мелкой моторики у детей от 1 года: эффективные упражнения и игры

Чернослив от запора у грудничка: польза, применение и рецепты

Когда новорожденный начинает видеть и слышать после рождения: особенности развития органов чувств малыша

Во сколько месяцев девочки начинают сидеть: особенности развития и рекомендации

Как правильно носить бандаж для беременных: рекомендации, виды и польза

Как выкормить новорожденных котят без кошки: пошаговая инструкция

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *